ы она отказалась в чью-то пользу... Мария. Мария Петровна?. . С именами зашкалило. Яне становилось все интереснее. - Что ж эта святая стукачка вас-то решила погубить? Глаза у Вари мгновенно высохли. Она сказала, что все, ей некогда, к сожалению, и вообще дальнейший разговор не имеет смысла, потому что дальше Яна все равно не поймет, потому что дальше этот самый невидимый барьер, когда глаза не видят, а уши не слышат. Потому что дальше надо особое восприятие мира, а Яна, если даже и верит в Бога, то силы тьмы для нее так, пустой звук. - Может, вы и правы, но я очень хочу понять. Я попытаюсь, объясните... - Ну хорошо. Вы знаете, что такое духовная брань? Брань - это "война", Вся наша жизнь - непрерывная духовная война. За души. С Богом ты или с дьяволом. Не знаю, верил ли Достоевский в дьявола, он тоже пишет, что сердца - поле битвы. А у нас здесь, в больнице - последняя черта, передовая, понимаете? Жизнь или смерть. Здесь все силы ада восстают, только б не пустить душу к Богу. Тут великая осторожность нужна. Бесконечно пожалеть и помочь. С любовью, смирением... Это я виновата - поспешила со священником. А силы у меня слабые, и молитва слабая... Вот тьма и взяла верх, и погибло все... Опять слезы. Бросьте, Варенька, хотите, я сама с ней поговорю? Я тоже знаю, как с ними надо, журналисткой работала. Спасибо, мол, за сигнал, примем меры... Удивленный взгляд. - Так ведь умерла она. Сегодня ночью. Я думала, вы знаете... Яна опять села. - О, Господи! Значит, вы хотели ей позвать перед смертью священника... Игорь Львович сказал: ждите, скоро конец. И сама она знала. Она попросила сказать ей правду. - Постойте, значит, она перед смертью пишет на вас жалобу и умирает без покаяния? Бред какой-то. Жалобу, что вы хотели ей помочь спасти Душу? Ну пусть она в это не верит - жаловаться-то на что? Ну пусть придет священник на всякий случай, а вдруг что-то там есть? Ну пусть один шанс из миллиона - хуже-то не будет! Дальше-то все, шлюсс. Так она эту свою яму с червями защищает, пишет жалобу. На смертном одре! Это уже никакой не атеизм, это антивера какая-то... Безумие! - Ну вот вы и поняли, что такое духовная брань. Это когда вопят: "Нет вечной жизни, нет Бога, нет Царства Небесного, есть только вечная смерть, гроб и черви, и ради того, чтоб они нас сожрали вместе с душой нашей, мы отвергаем и Царствие, и бессмертие, и замысел Бога о человеке, и пишем жалобы. Ведь не просто не верим, а отвергаем!" - Ну и хрен с ней, земля ей пухом! - Эх вы, а говорили "пойму"... "Бред, мол, безумие",.. Что же вы ее не жалеете, если она в их власти, если не в себе она? Не в себе, а с ними! Ведь если вы верите в Свет, надо признать и тьму, ведь не может Бог творить все эти ужасы, Думать, что Бог виноват в зле - хула на Бога! 0ни есть, и мы добровольно пляшем под их дудку. Нам вместе надо быть, добрыми, жалеть друг друга. А мы даже мертвых пинаем... - Ладно, Варенька, письмо-то никуда не попало, все хорошо... - Чего хорошего, если оно ей теперь в осуждение? Я ее спровоцировала , ввела в грех богоборчества... Моя вина, Господи... Эй, Хохлова, что у тебя в палате под койками творится, а? 3адницу отъела, лень нагнуться. Что "вытирала" - ты нагнись, нос-то сунь! Последние слова относились к заглянувшей в подсобку нянечке. Яне пришлось себе признаться, что образ Вари с постоянно меняющимся имиджем то восторженно-романтической немолодой девы, то смиренной богомолки, то по- бабьи жалостливой сиделки, то грубовато-деловой медички становился все более расплывчатым и все менее соответствующим ее и без того смутному представлению о верующих. И все более интригующим. - Но, Варя... Если она, как вы сказали, такая уж хорошая, а Господь милостив - разве Он не простит? - Многое нам, конечно, неведомо, предстоит еще Суд. Но зачем нам дана жизнь, если не для выбора между Богом и дьяволом? Если ты добровольно не хочешь служить в армии Света, или, еще хуже, служишь тьме и так, во тьме, твое время кончилось - как может Господь насильно забрать тебя в Свет? Это было бы против твоей воли, разве не так? А нам дарована свобода. Бог не может отнять у нас свободу. - Вот что, давай сожжем это проклятое письмо, - предложила Яна, - Вместе с конвертом. Нет его и никогда не было, а? Это рукописи не горят. А жалобам - туда и дорога. Мысль эта неожиданно Варе понравилась. Чиркнув спичкой, она перекрестилась. - Господи, сотри мой грех и невольный грех чада Твоей новопреставленной перед Тобой. Моя вина, Господи, вычеркни эти слова из Книги Твоей. Ты ведь все можешь, Господи. Измени время, чтоб ничего не было, никакого письма... И ты проси! - приказала она Яне, - Креститься-то хоть умеешь? Яна перекрестилась. На блюде с кроваво-красными остатками варенья, корчась, погибало скомканное письмо покойницы. По ставшему вдруг иконописным Вариному лицу метались отблески пламени, и Яна вдруг явственно ощутила, что сейчас, в этой полутемной подсобке, среди бельевых тюков и больничных "уток", действительно происходит нечто таинственно-непостижимое, связавшее вдруг ее, Варю и чокнутую эту большевичку, брезгливая неприязнь к которой сменилась забытой щемяще-блаженной болью. Болью где-то на самом дне души, где хранилась лишь память о Гане, о детстве, первом крике Филиппа, да еще двух-трех прекрасных мгновениях, когда останавливалось время... Уж не колдунья ли она, эта Варя? "Маша-Машенька -Мария"... Все в Яне замерло, задрожало от детски-явственного предвкушения чуда. Близкого, "при дверях". - Я вас задержала, наверное? Хотите, домой отвезу? - Спасибо, Яна, я на дачу. И мне на дачу. У вас где? Жаль, совсем в другую сторону. Тогда до вокзала, ладно? Так хорошо, что мы познакомились... Варя сдалась. - Ладно, тогда подождите в коридоре, я из холодильника черешню возьму, ребятам купила. У меня их как-никак трое. - Ого! Сколько же вам? - Тридцать четыре, - ответила она без всякого кокетства, - Халат давайте. В углублении, делящим коридор на два крыла, так что получался небольшой холл, стоял цветной телевизор, столик со стопкой газет и журналов. Двое больных в пижамах играли в шахматы. Чудо висело на стене между традиционными репродукциями Васнецовской "Аленушки" и Левитановской "Золотой Осени". Небольшой этюд, почему-то сразу приковавший взгляд Яны, хотя лишь подойдя вплотную, она разглядела в правом углу знакомое Ганино "ДИ". Сердце кувыркнулось. "Ди-и, Ди-и", - серебряно зазвенел в ушах колокольчик чуда. Картина Гани?! Даже не картина - фрагмент. Мертвое бледно- восковое лицо в таком же бледном ореоле подушки и чья-то коснувшаяся лица рука - удивительно передано ее движение - рука едва коснулась, она протянута откуда-то из светлой глубины картины, она будто выткана из этой разгорающейся светлости, и вместе с тем это обычная рука, видны жилки, вены, но от того места, между сомкнутым глазом и сомкнутым ртом, где пальцы коснулись лица, начинается жизнь, движение жизни. Едва уловимая наливающаяся розовость щеки, жизнь бежит от кончиков пальцев к уголку мертвого глаза, ресницы вот-вот дрогнут, мертвого рта - уголок еще неживой, но уже и не мертвый, а дальше - мертвая белизна другой щеки, лба, подушки, переходящая в густеющую тьму вечной смерти. Эта неуловимая грань, таинственный порог - вечная ганина тема. Только прежде из ганиных картин уходила жизнь. Здесь - уходила смерть. - Вот, повесила, иконы-то не разрешают, - услыхала Яна за спиной тихий Варин голос, - Пошли, я готова. "Воскрешение дочери Иаира", евангельский сюжет. Вроде как картина, не икона, а мы ее освятили. И больным помогает удивительно. Некоторые даже тайком на нее крестятся и прикладываются. - Варенька, откуда это у вас? - спросила Яна, чувствуя, что ей лучше не оборачиваться. Всякие обычные объяснения вроде "Я знаю Даренова" или "Даренов - мой друг" были в отношении Гани совершенно невозможны, - Даренов... он... Это что, у вас "оттуда"?.. Варя, как ни странно, тоже ответила, что все расскажет в машине, потому что есть шанс успеть на электричку, а потом - большой перерыв, следующая лишь через сорок минут. В машине Варя сообщила, что Даренов уже почти полгода как вернулся /Яна подумала, что Регина, конечно, знала, но она, Яна, почти не бывает теперь ни на Мосфильме, ни в Домах этих, ни на вечеринках/, что он учится в Духовной Академии в Загорске, но живопись не бросил, сейчас пишет серию на Евангельские сюжеты. Квартиры у него своей пока нет, часть картин хранится у них в доме /Даренов с ее мужем познакомились заграницей и теперь дружат/. "Воскрешение" Ганя разрешил повесить в больнице, и ничего, сошло. Но чтоб она, Яна, о Дареновских картинах никому ни гу-гу /Сама знаешь, религиозная тематика, за ним и так наверняка следят/, И вообще Даренов никому специально не сообщил о своем приезде, ведет крайне замкнутую жизнь /Варя сказала "почти в затворе"/ что для готовящегося стать священником вполне естественно. Ганя, с которым она простилась навсегда - здесь... В это невозможно было поверить. Не тот Ганя на дне души, некий символ, обозначение того невозможного состояния, которое зовется счастьем, который был всегда с ней, а Ганя материализовавшийся, до которого можно дотронуться, услышать голос, изменившийся, постаревший, как и она, но от этого не переставший быть Ганей. Священник ли, пастух, космонавт, нищий, живой или мертвый - он все равно Ганя, он есть и будет. Пока она есть - он с ней, и это главное. И если им лучше не видеться, значит, оно действительно лучше. Так благоразумно думала Яна, а Варе она просто сказала, что если Даренов захочет ее увидеть, пусть даст знать через нее, Варю. Они подъехали к вокзалу, до электрички оставалось десять минут, а Варя все медлила выходить. Потом сказала, что у Даренова, возможно, будут каникулы, они с мужем пригласили его пожить и поработать у них на даче и, если он скажет "добро" на встречу с Яной, Варя даст ей знать заказным на Ильичевскую почту до востребования. - Если Бог даст, ничего не случится... - Вы уж, Варя, осторожней на своей "линии фронта". Небось, не раз вызывали, предупреждали? - На войне, как на войне. - Еще хорошо, что письмо ко мне попало. - Так оно для тебя и писалось, - неожиданно сказала Варя, - Неужели не поняла до сих пор?.. ПРЕДДВЕРИЕ 43 "Выиграть войну с Германией значит осуществить великое историческое дело. Но выиграть войну еще не значит обеспечить народам прочный мир и надежную безопасность в будущем. Задача состоит не только в том, чтобы выиграть войну, но и в том, чтобы сделать невозможным возникновение новой агрессии и новой войны, если не навсегда, то по крайней мере в течение длительного периода времени". И.Сталин БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА. 1945г. Приказы в связи с освобождением войсками 1-го Белорусского фронта столицы Польши - Варшавы; войсками 1-го Украинского фронта - городов Пшедбуж, Радомско, Ченстохов. Участие в работе Крымской конференции США, Великобритании и СССР. Подписание в Кремле "Договора о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве между СССР и Кольской республикой". Приказы в связи с прорывом обороны немцев войсками 1-го Белорусского фронта, ворвавшимися в Берлин с востока, в связи с прорывом обороны немцев на реке Нейсе войсками 1-го Украинского фронта, ворвавшимися в Берлин с Юга, и в связи с овладением войсками 4-го Украинского фронта городом Опава /Чехословакия/. Приказ в связи с полным окружением Берлина войсками 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронта, соединившимися северо-западнее Потсдама, и в связи с овладением войсками 3-го Белорусского фронта городом и крепостью Пиллау. Присутствие на первомайском параде. Приказ в связи с овладением городом Берлин, в связи с завершением ликвидации группы немецких войск под Берлином и в связи с овладением городами Росток, Варнемюнде, Рибнитц, Марлов, Лааге, Тетеров, Миров. Приказ в связи с освобождением Праги. Приказ по войскам Красной Армии и Военно-Морскому флоту в связи с победоносным завершением Великой Отечественной войны. Выступление по радио с обращением к советскому народу. Речь на приеме в Кремле. Осмотр в Кремле новых образцов послевоенной продукции, выпущенных Горьковским автозаводом. Участие в работе 12 сессии верховного Совета СССР 1 созыва. Присутствие на Параде Победы в Москве. Выступление с речью на приеме в Кремле. Присвоение высшего воинского звания - Генералиссимус Советского Союза. Прием в Кремле участников юбилейной сессии Академии Наук СССР. Участие в Берлинской конференции трех держав. Обращение к Советскому народу в связи с успешным окончанием войны с Японией. Приказ по войскам в связи с завершением войны с Японией. "- Однажды Берия предупредил Сталина, что дача заминирована. "Ну что ж пойдем искать мину", - сказал Сталин. Взял с собой солдата с миноискателем и вдвоем направились вокруг дачи. Ничего не обнаружили. - Сталин был по природе человек не робкого десятка и очень любил людей талантливых и храбрых. Таких, как, скажем Рокоссовский, - говорит Молотов. - Первые годы охраны, по-моему, не было. Тогда все ходили пешком. И Сталин. А вот когда начались новые покушения в 1928 году... На границе были пойманы с бомбами. Эсеровского типа люди. Они, террористы, смелые... А тогда достаточно было убить Сталина, еще двух-трех, и все могло рухнуть. Помню, метель, снег валит, мы идем со Сталиным вдоль Манежа. Это еще охраны не было. Сталин в шубе, валенках, ушанке. Никто его не узнает. Вдруг какой-то нищий к нам прицепился: "Подайте, господа хорошие!" Сталин полез в карман, достал десятку, дал ему и пошли дальше. А нищий нам вслед: "У, буржуи проклятые!" Сталин потом смеялся: "Вот и пойми наш народ! Мало даешь - плохо, много - тоже плохо!" /Молотов - Чуеву/ "У Сталина была удивительно сильная память. Я не встречал людей, которые бы так много помнили, как он. Сталин знал не только всех командующих фронтами и армиями, а их было свыше ста, но и некоторых командиров корпусов и дивизий, а также руководящих работников Наркомата обороны, не говоря уже о руководящем составе центрального и областного партийного и государственного аппарата. В течение всей войны И.В.Сталин постоянно помнил состав стратегических резервов и мог в любое время назвать то или иное формирование". Вспоминает Маршал Василевский: "Сталин позвал меня к телефону. Он попросил меня напомнить, где находится Иваново-Вознесенская ополченская дивизия. "Я что-то забыл", - добавил он. Я не жаловался в те времена на свою память, но замешкался - дивизия передислоцировалась, и я не смог сразу назвать точно место ее нахождения на данный момент. Сталин немного подождал, а потом говорит: "Ладно, не надо, я вспомнил", - и повесил трубку. Такая память давала Сталину преимущество как Верховному Главнокомандующему. Он не нуждался в постоянных справках, хорошо знал обстановку на фронтах, положительные стороны и недостатки военачальников, возможности промышленности удовлетворить запросы фронтов, наличие в распоряжении Ставки запасов вооружения, артиллерии, танков, самолетов, боеприпасов, горючего, так необходимых войскам, и сам распределял их по фронтам". "Полностью согласен с Г. К. Жуковым по поводу злополучного глобуса. Его в рабочем кабинете И. В. Сталина не было, он находился в его комнате отдыха, а туда мало кто приглашался. У Сталина всегда имелись подготовленные Генштабом рабочие карты по всем направлениям и театрам войны, в каких была необходимость... Сталин прочно вошел в военную историю. Его несомненная заслуга в том, что под его непосредственным руководством как Верховного Главнокомандующего Советские Вооруженные Силы выстояли в оборонительных кампаниях и блестяще провели все наступательные операции. Но он, насколько я мог наблюдать, никогда не говорил о своих заслугах. Во всяком случав, мне этого не приходилось слышать. О просчетах же, допущенных в годы войны, он сказал народу честно и прямо в своем выступлении на приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945 года... Иногда Сталин прерывал доклад неожиданным вопросом, обращенным кому- либо из присутствующих: "А что думаете вы по этому поводу?" Или: "А как вы относитесь к такому предложению?" Причем характерный акцепт делался именно на слове "вы", Сталин смотрел на того, кого спрашивал, пристально и требовательно, никогда не торопил с ответом. Вместе с тем все знали, что чересчур медлить нельзя. Отвечать же нужно не только по существу, но и однозначно. Сталин уловок и дипломатических хитростей не терпел. Да и за самим вопросом всегда стояло нечто большее, чем просто ожидание того или иного ответа... У него был аналитический ум, способный выкристаллизовать из огромной массы данных, сведений, фактов самое главное, существенное. Свои мысли и решения Сталин формулировал ясно, четко, лаконично, с неумолимой логикой. Лишних слов не любил и не говорил их". /Устинов Д.Ф./ "Я не смог скрыть удивления тщательностью, с которой Ставка анализировала боевые действия, и у меня невольно вырвалось: - По каким же картам следит Верховный за нашими действиями, если видит больше и глубже нас? Николай Федорович улыбнулся: - По двух и пятисоттысячным за фронтом и по стотысячным за каждой армией. Главное же, на то он и Верховный, чтобы подсказывать нам, поправлять наши ошибки..." /Генерал армии С.Штеменко/ "Сталин симпатизировал Рузвельту как человеку, и он ясно давал это нам понять, рассуждая о болезни президента. Нечасто Сталин дарил симпатии деятелям другого социального мира и еще реже говорил об этом. Были и другие случаи выражения чувств со стороны Сталина по отношению к тем или иным людям. Например, Сталин в период Потсдамской конференции при всех участниках расцеловал скрипачку Баринову и пианиста Гилельса, которые прекрасно выступили после официального обеда". /А.Громыко/ "Военные знают - бывало так в боях - высаживают два десанта: один основной, а другой дополнительный, второстепенный, отвлекающий. Развиваются боевые действия, и вдруг этот второстепенный со временем становится значительным, а порой важным и, наконец, главным. Так бывает не только во время войны, но и обычные дни мирной жизни: делаешь сразу два дела - свое, повседневное и, кроме того, что-то попутное. И глядишь, то, что считал чем- то для себя личным, если хотите, интимным, через некоторое время становится особым, значительным, необходимым и для людей. Вот и кажется мне теперь, что рассказ о нестандартной фигуре Сталина, к которой не раз еще будут обращаться историки, представляет интерес, особенно если об этом вспоминают люди, с ним общавшиеся. /А. Громыко/. "Что бросалось в глаза при первом взгляде на Сталина? Где бы ни доводилось его видеть, прежде всего обращало на себя внимание, что он человек мысли. Я никогда не замечал, чтобы сказанное им не выражало его определенного отношения к обсуждаемому вопросу. Вводных слов, длинных предложений или ничего не выражающих заявлений он не любил. Его тяготило, если кто-либо говорил многословно и было невозможно уловить мысль, понять, чего же человек хочет. В то же время Сталин мог терпимо, более того, снисходительно относиться к людям, которые из-за своего уровня развития испытывали трудности в том, чтобы четко сформулировать мысль. Глядя на Сталина, когда он высказывал свои мысли, я всегда отмечал про себя, что у него говорит даже лицо. Особенно выразительными были глаза, он их временами прищуривал. Это делало его взгляд еще острее. Но этот взгляд таил в себе тысячу загадок. Сталин имел обыкновение, выступая, скажем, с упреками по адресу того или иного зарубежного деятеля или в полемике с ним, смотреть на него пристально, не отводя глаз в течение какого-то времени. И надо сказать, объект его внимания чувствовал себя в эти минуты неуютно. Шипы этого взгляда пронизывали". /А.Громыко/ СЛОВА АХА В ЗАЩИТУ ИОСИФА: Дело Господа - наложить табу Закона на запретные плоды. Дело сатаны - нашептывать - "Ешьте, не умрете, солгал Бог". Дело человека - выбор. Что слушать - Голос, Зов Творца или льстивые лукавые нашептывания. Дело пастыря, государственного деятеля - по возможности оградить, избавить свой народ от этих смертоносных нашептываний, а не усиливать их многократно. "Избавлять от Лукавого", а не толкать неразумных детей Неба в пропасть многотрудного полуживотного существования в рабстве у дурной материальности - такой кесарь, пастырь-государственник становится орудием, рупором соблазна, полководцем в армии сатаны, приведшим на сторону тьмы своих подданных. Не только за себя, но и за их души будет такой кесарь отвечать на Суде. Чтобы пробудить дремлющие в человеке дионисийские силы - темную, изнаночную стихию первородного греха, нужны определенные условия. Так вот - угодный Богу пастырь должен соблюдать противопожарную безопасность в своем государстве, а не раздувать огонь и не бездействовать, ибо "молчанием предается Бог". Народ не очень-то представлял себе, что такое хорошо, ибо даже в среде духовенства не всегда находил свет. Но он знал, что такое плохо, искал Путь методом от противного. А это уже очень много. Раз в десять-пятнадцать лет оборотни из партии власти, зараженные вампиризмом овцы / "зажиревшие" по Евангельскому определению/ - отбраковывались, отделялись от здоровых. После смерти вождя оборотни постепенно расплодились, заразили все стадо и страна рухнула. "- Какие, на ваш взгляд, у Сталина были отрицательные черты? - Отрицательные? Я такой вопрос себе не ставил никогда, - говорит Молотов, - Так сразу не ответишь, потому что однобоко будет выглядеть. Он крутой по характеру человек. Но в то же время справедливый очень был. А его все равно любили. Его очень любили... - Сталин называл людей "винтиками"... - Винтики-то винтики, но важно, в какую сторону они вращаются, - говорит Молотов, - Его искренне любили. Это не просто накачивание. Хорошее отношение к нему было". - Сталин говорил: "Правду охраняют батальоны лжи". Хрущев намекнул, что Сталин убил Кирова. Кое-кто до сих пор в это верит. Зерно было брошено. Была создана комиссия в 1956 году. Человек 12 разных смотрели много документов, ничего против Сталина не нашли. А результаты не опубликовали". /Молотов-Чуев/ "Лидеры этих группировок /и некоторых более мелких/ с годами превратились в жалких буржуазных перерожденцев запуганных империализмом, потерявших веру в социализм. Они зашли настолько далеко в борьбе против партии и ее руководства, что фактически превратились в оголтелых врагов партии и дела социализма , в группы и банды заговорщиков, поставивших своей целью свержение Советской власти. Они все больше сближались между собой, готовили гнусный контрреволюционный заговор и военный переворот, чтобы вернуть страну к капитализму, к восстановлению власти буржуазии, как видно, рассчитывая удобнее устроиться при такой власти. При вынужденно безотлагательном проведении решительных мер по выкорчевыванию и разгрому упомянутых контрреволюционных группировок и организованных ими преступных банд, готовивших государственный переворот, - а это было признано самими обвиняемыми на открытых судебных процессах - имелись, конечно, и серьезные ошибки и неправильности, которые не могут не вызвать глубокого сожаления. Особенно по той причине были возможны такие ошибки, что на отдельных стадиях расследование попадало в руки тех, кто затем сам был разоблачен в предательстве и разных враждебных антипартийных и антисоветских делах. Эти запоздало разоблаченные перерожденцы - предатели в органах госбезопасности и в парторганизациях, как это очевидно, иногда сознательно толкали к некоторым неправильным мерам, направляя их против честных партийцев и беспартийных. Партия, Советское государство не могли допускать медлительности или задержек в проведении ставших совершенно необходимыми карательных мероприятий". /В. Молотов/ "В движениях Сталин всегда проявлял неторопливость. Я никогда не видел, чтобы он, скажем, заметно прибавил шаг, куда-то спешил. Иногда предполагали, что с учетом обстановки Сталин должен поскорее провести то или иное совещание, быстрее говорить или торопить других, чтобы сэкономить время. Но этого на моих глазах никогда не было. Казалось, само время прекращает бег, пока этот человек занят делом. /А. Громыко/ "Однажды разговор зашел о бессмысленности упорства гитлеровского командования и сопротивления немцев в конце войны, когда дело фашизма уже было проиграно, только слепые не могли этого видеть. Говорили об этом несколько человек. Сталин внимательно всех выслушал, а потом, как будто подводя итог услышанному по этому вопросу, сказал сам: - Все это так. Я согласен с вами. Но в то же время нельзя не отметить одно характерное для немцев качество, которое они уже не раз демонстрировали в войнах, - упорство, стойкость немецкого солдата. Тут же он высказал и такую мысль: - История говорит о том, что самый стойкий солдат - это русский; на втором месте по стойкости находятся немцы; на третьем месте... Несколько секунд он помолчал и добавил: - ... поляки, польские солдаты, да, поляки". /А. Громыко/ "Сталин относился к той категории людей, которые никогда не позволяли тревоге, вызванной теми или иными неудачами на фронте, заслонить трезвый учет обстановки, веру в силы и возможности партии коммунистов, народа, его вооруженных сил. Патриотизм советских людей, их священный гнев в отношении фашистских захватчиков вселяли в партию, ее Центральный Комитет, в Сталина уверенность в конечной победе над врагом. Без этого победа не стала бы возможной. Позже выяснилось, что напряжение и колоссальные трудности военного времени не могли не подточить, физические силы Сталина. И приходится лишь удивляться тому, что, несмотря на работу, которая, конечно, изнуряла его, Сталин дожил до победы. Заботился ли о своем здоровье Сталин? Я, например, ни разу не видел, чтобы во время союзнических конференций трех держав рядом с ним находился врач". /А.Громыко/ * * * - Так оно и писалось для вас, - вдруг сказала Варя, - Неужели до сих пор не поняла? И помчалась на свою электричку, оставив Яну размышлять над неправдоподобным мистическим правдоподобием сказанного. Чем более невероятное творилось с ней за последнее время - "Иоанна" на стекле автобусной кабины, бегство в Ильичевку, невероятное возвращение Гани в еще более невероятном новом облике, тем менее удивлялась она этим чудесам. Она будто шла по знакомой улице, а вокруг все явственней проступал совершенно иной таинственный пейзаж, неразличимый ни для кого, кроме нее. Она различала их все более - очертания неведомых гор, бездонные пропасти, водопады, и именно этот параллельный мир, где происходили немыслимые вещи, становился все большей реальностью, а не тот, где змеились очереди за двухрублевыми бананами, заседали худсоветы, бежали граждане на работу и с работы и в баснословно дешевых доперестроечных ресторанах отплясывали "барабан был плох, барабанщик - бог"... Она знала одно - этот ее новый путь - не просто кружение от поворота к повороту, без цели и смысла - она шла "Куда-то". Неведомое притяжение, одновременно радостное к пугающее, властно влекло ее все дальше от привычных атрибутов и мелочей бытия - знакомые лица, будничные дела, разговоры, само земное время со все увеличивающейся скоростью неслись мимо, досаждая, как метель в лицо. Иногда ей приходила мысль - все ли с ней в порядке? Но ощущение движения - не от серии к серии, от осени к лету, от жизни к смерти, а детское предвкушение неведомо-чудесного впереди было настолько упоительном, что она решила: если это безумие, то да здравствует! Принуждала себя делать повседневные дела, снова бегала до изнеможения по ильичевскому лесу и уже не ждала весточки от Вари, рассудив, что если б можно было, Ганя давно бы искал встречи. Прошла неделя, другая, наступил июль. На почту она заходила скорее по инерции, и, когда письмо пришло, полчаса собиралась с духом, чтобы распечатать, Письмо было конспиративным. "Гр.Синегина, посылку можете получить в любое время по такому-то адресу. Администрация." Господи, за что ей это, она не заслужила... Снова увидеть Ганю... Счастье, оказывается, тоже бывает не по силам, она боялась умереть, не доехав до дачного поселка Лужино, так сдали нервы. Всю ночь она не спала, снова и снова мысленно прокручивая их встречу и всякий раз умирая при любом варианте. Утром заставила себя пробежаться - день был чудесный, нырнуть с головой в ледяную речушку, даже не почувствовав холода, и выпить стакан чаю, забыв положить сахар. Ганина "Иоанна" на стене печально глядела из вечности на лошадку с льняной гривой на скамье летящей к Денису электрички. Она попыталась взглянуть на себя нынешнюю ганиными глазами - женщину около сорока типа Мэри Петровна, загорелую, довольно спортивную, с короткой стрижкой, кое-где морщинками и сединой - но опять было почему-то совершенно невозможно подмалеваться и принарядиться... Пусть так и будет - пропахшее бензином платье цвета хаки, поношенные лодочки без каблуков, которые она всегда надевала за рулем, руки без маникюра и выражение лица княжны Таракановой с одноименной картины. Долгий путь в Лужино лежал через всю раскаленную, изнывающую от жары Москву, по кольцевой, затем по шоссе, и еще куда-то в сторону... Яна запуталась в этих поворотах, устала расспрашивать, ошибаться, возвращаться, снова расспрашивать. И ей уже стало казаться, что Лужино и Ганя - всего лишь мираж, подобный сказочному оазису в пустыне. А кукурузное поле, вдоль которого она ехала, - точь в точь, как Ильичевское, и сейчас за поворотом покажется здание клуба, и все вернется на круги своя, мираж рассеется, и она, Яна, переоденется и пойдет на пруд купаться. Но за поворотом снова было поле, где-то в километре впереди - поселок, куда шел по шоссе прохожий, у которого Яна собиралась спросить дорогу и который, чем ближе она подъезжала, все более становился похожим на Ганю... Вместо тормоза она нажала не газ, машина, взревев, рванулась, Яна увидела в зеркале уносящееся ганино - теперь в этом не было сомнений, -лицо, скорее удивленное, чем испуганное, подумала только: "почти не изменился", а "жигуленок" все катился, пока не замер как-то сам собой. Она вылезла и смотрела, не в силах сдвинуться с места, как Ганя приближается к ней, очень медленно, - это взаимное узнавание было мучительно-сладостным и волшебно-замедленным, как во сне. Он был в рубашке с закатанными рукавами, вельветовых джинсах и каких-то забугорных шлепанцах без пяток, в руке болталась авоська с буханками. "Только много седины в его кудрях"... И бородка. - Мало изменился, - снова подумала она, а может, сказала вслух, потому что Ганя вдруг остановился, одеревенела на губах улыбка, мешая ему, он поднес к лицу руку, словно пытаясь содрать ее, авоська соскользнула к локтю. Она стояла, ухватившись за раскаленный от июльского солнца багажник, готовая принять все условия нового Гани - пожать протянутую руку, поцеловать подставленную щеку... - Иоанна,.. - сказал Ганя. И рванулся к ней, - или она побежала. Соединившее их мгновенное нераздельное объятие не было похоже ни на танец в салоне Регины /соединение душ/, ни на ночь в купе ленинградского поезда /соединение тел/, сочетая в себе и то, и другое, оно было чем-то иным, третьим, не отделяя, как прежде, их объятия от мира, а как бы растворяясь в нем, мире, - в жарком июльском дне, кукурузном поле, шуме электрички где-то за кромкой леса. Их объятие вмещало весь мир, растворяясь в нем. Мгновение остановилось. Подруливший ЗИЛ посигналил - они обнимались, оказывается, посреди шоссе. Шофер высунулся из кабины, сказал весело: - Ребята, есть восемь кусков рубероида? Не нужно? И, не дождавшись ответа, умчался. Они сели в машину. Проехали несколько метров, остановились снова. "Кудри твои, сокол, что ручьи в горах - пальцы обвивают, в пропасть влекут... Глаза твои, сокол, что мед в горах - и светлые, и темные... И сладкие, и горькие..." - Иоанна, - повторил Ганя. Слезы текли у нее по щекам. За воротник, за уши, как в детстве. - Ничего, я привыкну, - сказала она виновато. - Значит, тебе легче. Он сел за руль, она попыталась успокоиться и привести себя в порядок. Остановились у сплошного высокого забора, ворота были такие же сплошные, массивные. Ганя погудел как-то особенно, условно, ворота не сразу открыл мальчик лет двенадцати, как потом выяснилось, Варин старший, пропустил "жигуленка" и снова стал возиться с засовом. Заржавел, - сказал Ганя, - машины тут редкость. Он пошел помогать мальчику. Старый бревенчатый дом, заросший диким виноградом и плетистыми розами. Ухоженный, наливающийся плодами сад, буйно цветущие ромашки вдоль ведущей к дому бетонной дорожки, запах свежескошенной травы, разбросанной тут же, под деревьями, - все это, конечно же, тоже было чудом, как и все, связанное с Ганей. - А, встретились... - сказала Варя, не вставая из-за стола, будто они с Яной давным-давно знакомы, - Давайте скорей обедать, все остыло. Даренова за смертью посылать. Ганя сказал, что хлеба не было. Ждал, когда привезут и разгрузят. Выглядели они оба, наверное, неважно. Сидящие за столом разом и деликатно отвели взгляд, лишь варин муж Глеб со взглядом Ивана Грозного смотрел так, будто опасался, что Яна сейчас вытащит из-за пазухи гранату. Она ужаснулась, что не взяла с собой ни еды, ни гостинцев для детей. Потом вспомнила, что в сумочке у нее, по счастью лежит резиновый японский игрушечный кот, который, если надуть, покачивает хвостом и мурлычет. Яна возила с собой таких котов для умиротворения гаишников - успех был стопроцентный, у всех были дети и женщины. Сработало и на этот раз. На кота сбежался весь дом, так что не пришлось никого специально звать к обеду, гости сели за стол и занялись едой, а они с Ганей понемногу пришли в норму. Перед едой прочли молитву, обед был без вина, мяса и рыбы, салат без сметаны - Строгий Петровский пост, как потом выяснила Яна. За едой не разговаривали - не принято. Она освоилась быстро - журналистский навык мгновенно адаптироваться в любой среде. Как бы еще недавно было ей интересно попасть в настоящую религиозную общину! Но теперь она была полна Ганей, и эта непривычная трапеза, и огромный стол, и разноцветные окна веранды, причудливая игра цветовых пятен - было для нее лишь волшебной средой обитания нового Гани. О, Господи, Ганя - священник!.. После обеда, когда они гуляли вдвоем рука об руку в блаженном своем измерении по Лужинскому лесу, Ганя сам заговорил об этом, уже потом она поймет - что это теперь единственное, о чем ему интересно говорить - и расскажет о чудесном своем обращении, обо всем, что было в той парижской жизни. О ночной дороге на виллу за смертоносной ампулой, о странной поломке в машине, благодаря чему встретится он с Глебом и отцом Петром и, наконец, о ночи на 9-е февраля в своей парижской квартире. И она все поняла, хотя он сказал лишь, что это был ОГОНЬ, с которым встретился и Блез Паскаль когда- то, и тоже круто изменил жизнь. И еще - распахнувшийся вдруг бескрайний любящий мир, льющий на тебя неистово-жаркий поток любви, в котором сгорает все, что мешает душе ответить этому потоку, слиться с ним - все убежища, одежды, само грешное непроницаемое тело, и ты гибнешь, становясь все более самим собой... И трудно это передать, почти невозможно земными словами... Его волнение, наэлектризованность мгновенно передадутся и ей, вспомнится тот вещий сон под старый новый год, Ганя на едущем в черную шахту эскалаторе, его обращенное к ней лицо, заваливающееся в черноту, ее отчаянная за него молитва. Потом они оба станут вспоминать, подсчитывать, и старый новый год окажется тем же, 77-м, и уже нисколько этому не удивятся. Потом Ганя заговорит о другом, но все о том же. Нет, он не то чтобы изменился, - подумает Иоанна, - просто ЭТО, неведомое, коснулось его, как у Пушкина в "Пророке", и он стал видеть, чувствовать, понимать совершенно иначе. Бесчисленное множество прямых через две точки - он их видит, эти прямые, прозревает, чертит и живет в соответствии с тем, что недоступно окружающим. И если это безумие - она его с ним разделит. И с этими лужинскими богомольцами. Любезно так воркуют, а смотрят - как на прокаженную... Но с ней, а не с ними говорил сейчас Ганя о своем "обращении". И Господь ее у услышал в ту ночь 77-го. И невозможно, чтобы Он желал разлучить то, что сотворил одним целым! Она не должна сегодня уезжать, надо остаться хотя бы до завтра, она еще не видела ганины картины, и если в новом ганином состоянии, в его наполненности до краев неведомым этим Огнем сохранился хоть один несожженный мост, то это был мост их с Ганей, узкая лужинская тропка, ведущая в Небо. И они балансировали по нему рука об руку в тот лужинский вечер, она жадно впитывала все, что говорил Ганя, и горела его огнем, и плавились стволы лужинских сосен, и плавилось закатное солнце. Когда они вернулись, в доме было уже полно народу - и в саду, и на веранде, некоторые приехали с детьми. Это было совсем непохоже на обычные дачные сборища - гости разбрелись по скамейкам, стульям, углам - кто полол, кто поливал, кто на кухне резал овощи, кто читал - все были при деле, и все тихо, молча, лишь некоторые шепотом беседовали по-двое, по-трое. Будто на похоронах. Много молодежи, но тона одежды блеклые, женщины совсем без косметики, так что Яна оказалась "в форме". Волосы убраны под косынки, длинные юбки, лица серьезны, редкие улыбки какие-то испуганные. Яна чувствовала себя чужой, чужим им казался и Ганя, хоть и старался "не возникать". Все это походило на гирлянду лампочек, где лишь одна - Ганя - горящая. Впоследствии Иоанна встретила и других "горящих". - Мы - рабы, они - сыны, - говорил про таких Глеб. То, что для одних было тяжким, хотя и результативным, но трудом, для "сынов" составляло наслаждение. Это был прорыв к задуманному Творцом первообразу, в который они уже не играли, а органично жили в нем. В то время как другие лишь карабкались вверх, обдирая в кровь руки. Что это было - изначальный дар, как у Моцарта, или более поздний, за какие-то личные качества? Да, Господь любит всех, все - его дети, но почему одни горят ответной любовью, другие - тлеют, пока не вспыхнут, третьи так и уходят вечно тлеющими в вечность, четвертые - вообще остаются дровами. - Причина где-то в нас самих, - размышляла Иоанна, - Мы сами выбираем холод, тление или ОГОНЬ. Сыновство - это ответная любовь к Отцу. Сынам в Лужине не будут завидовать, их будут баловать, оберегать и все им прощать, как детям, которые в тот вечер с визгом носились по дорожкам, рвали зеленый крыжовник, и никто их не останавливал. Варя первая пошла в атаку и сказала, что следовало бы предложить Яне переночевать, но Яна сама видит, сколько понаехало народу, спать будут буквально вповалку на веранде и в беседке на раскладушках и в спальных мешках, которые почти у всех привезены еще в начале лета и хранятся от приезда до приезда в чулане под лестницей. Яна ответила, что пусть хозяева не беспокоятся, она отлично переночует в машине. Тут Варя окончательно перепугается и скажет, что нет, зачем же, раз такое дело, она поговорит с дядей Женей, владельцем дачи. На его половине свободная мансарда, и Варя надеется, что он не будет возражать. Видимо, Варя вообразила, как Ганя ночью, когда все спят в своих мешках, крадется к машине Яны с нехорошими намерениями. Яна уже знает, что Ганя специально ездил в Лавру к своему духовному отцу за разрешением на встречу с ней, а Глеб, варин муж, уверенный в отказе, был потрясен таким либерализмом. И, не имея права осуждать духовное лицо, устроит головомойку Варе. Ну и порядочки, почище партбюро! Неужели они не понимают, что Иоанна скорее умрет, чем встанет у Гани на пути? Что его путь так же свят для нее, как и для него. Вернулась Варя и сказала, что дядя Женя не только не возражает насчет мансарды, но и оказался поклонником их телесериала, который регулярно смотрит по ящику, так что им будет о чем поговорить. Она сообщила это не без иронии, но Иоанне было на ее иронию плевать - теперь у них с Ганей был целый день в запасе! После общего чая с вареньем и ржаными сухариками Глеб увел Ганю в мастерскую - отдельный флигель в глубине участка, спал Ганя тоже там. А Яна пошла знакомиться с дядей Женей, о котором она уже знала от Гани, что он младший сын священника, отпрыска древнего и знатного рода, который Ганя по конспиративным соображениям не назвал. Принявшего сан незадолго до революции, репрессированного в конце двадцатых, потом ссылка, долгожданное разрешение на сельский приход, оккупация... После войны - возвращение в Москву и даже орден - за то, что в церковном подвале скрывались в течение нескольких месяцев коммунисты, раненые, евреи - все, кому грозила опасность. Двух сыновей /Глебова отца и дядю Женю/ он воспитал в лояльности к советской власти и искренне исповедывал свой особый "христианский коммунизм" как земное устроение бытия. Отец Глеба, иконописец и реставратор, умер рано, благословив сына продолжить свое дело, а дядя Женя, которого образованная матушка обучила нескольким языкам, пошел по сугубо мирской стезе - преподавал в школе, давал частные уроки, делал переводы в научном издательстве. Скопив деньги, осуществил давнюю мечту - купил дом в Подмосковье, чтобы дружно, всей семьей трудиться на земле... Но дружно не получилось - семья у дяди Жени, хоть и многочисленная /дети с мужьями, женами и внуками/ была, по выражению Вари, "бесноватая". И в городе у них старику не было покоя, а на даче и вовсе непрерывные склоки - из-за комнат, грядок, кто где вскопал и кто сколько сорвал... Еще пока была жива хозяйка, держалось кое-как, а после - чуть не драки. Тут племянник и предложил - будем жить, ухаживать за участком и домом, платить сколько надо за аренду, а деньги эти чтоб дядя Женя поделил между своими переругавшимися домочадцами, - пусть они на них снимают себе дачи кто на Юге, кто в Подмосковье, кто в Прибалтике - кому где угодно. Подробности Яна узнает потом, а пока, с ксероксом под мышкой, который сунул ей Ганя, чтоб почитала перед сном /Соловьев, "Духовные основы жизни"/ Яна заявилась к старику, который не просто ждал ее, а за накрытым столом. - Садитесь, Яночка, вы, наверное, не приучены к постам, а меня по немощи благословили молочное - сыр вот, масло мажьте, не стесняйтесь. Вино вот свое, домашнее - видели, у меня виноград растет? Мелкий, правда, но настоящий, никаких морозов не боится. Ну, со знакомством. Он размашисто перекрестился, перекрестилась и Иоанна. Какой славный дед! Отхлебнула из рюмки. Вино было сказочное, совсем как в сказочной стране Абхазии. Даже слабый запах "Изабеллы". Она вдруг ощутит зверский голод и начнет молотить бутерброды - старик едва успевал намазывать. Было очень стыдно, но она ничего не могла с собой поделать. У нее всегда от волнений просыпался волчий аппетит. Выпили по второй. - А я вас совсем иначе представлял. Эдакой бандершей в три обхвата, Сонькой Золотой ручкой. Вам-то этот мир откуда знаком? Жаргон их, нравы, вся эта братва - откуда это пошло? Яна рассказала о своих поездках в колонии, про поразивший ее урок чтения в колонии строгого режима, когда совершенно жуткие с виду громилы по- детски подсказывали друг другу, шалили, прилежно выводили по складам: "мама мыла раму", "баба ела кашу", а потом один потянулся, хохотнул сипло, обнажив один-единственный зуб: "Щас бы бабу!.." Дядя Женя засмеялся. Ну и в судах сидела на процессах, с делами знакомилась, с заключенными. Они, как правило, охотно идут на контакт... Да, у вас здорово закручено, и глубоко... На самом высоком уровне, я вам скажу. Я ведь люблю детективы, на языке читаю, избалован, можно сказать. А вас всегда смотрю с удовольствием. - Ну спасибо, - Яна схватила еще бутерброд. - Нет, я серьезно. Ешьте, ешьте... А главное... Как вы прекрасно знаете дно... Дно человеческой души. Этих демонов в каждом... - Ну, демоны в каждом - это от режиссера. Моего супруга и соавтора, - сказала Яна, - Это он их разводит. Кто кур, кто демонов. - Думаю, вы их тоже чувствуете, - настаивал дед, - И вы их жалеете. - Демонов? - Нет, людей, которые им поддаются. И правильно. Мир у вас такой страшный, жестокий - это я вам объективно, как зритель говорю. Повсюду их власть бесовская губит людей... А этот ваш мальчик, Павка... Муровец это, от... Я так понимаю, - продолжатель Корчагина... - тот ведь тоже трагическая фигура, мученик... И этот - один против зла. Жалко его, в жизни такие погибают... Но Господь - с ними. Это вы очень убедительно показываете... - Знаете, а я об этом как-то даже не думала... - Вот видите, не думали, а вышло так. Павке все время вроде как чудо помогает. А Господь чудо и есть. Такая неожиданная трактовка Иоанне нравится. - Я вот что не пойму, Янечка, - как у вас все это проскакивает? - Я цензуру имею в виду. - Это тоже у нас товарищ Градов. Убеждает, пробивает, - это все он. - Пробить - самое главное. У вас ведь и сборник издан "По черному следу", так? Дефицит, не достать. - Хотите я вам подарю? - у Иоанны вдруг мелькнула безумная идея, - с автографом? И у Кравченко возьму, передам ваши комплименты, ему будет приятно. - В самом деле? Это для меня большая честь, - старик был в восторге. - В следующий раз привезу. И детективов для вас захвачу, у нас много на языке. Муж английский знает, немного польский. - Польский я тоже знаю. На французском можно. На днях привезу. - Ну зачем вам беспокоиться, можно через Варю. - Ничего, очень будет приятно еще с вами повидаться, мне у вас так нравится. Вот приеду и погощу, если не прогоните. - Помилуй Бог, - охотно вступил в игру дядя Женя. Кожа на его щеках дрябло алела от вина, как у чуть спущенного первомайского шарика. - Такую гостью, прогнать. - Мансарда у вас свободна? - продолжала "играть" Иоанна. Только бы не спугнуть! - Для вас? Всегда!. . - Вот и чудесно. Значит, я ее снимаю до конца лета, вместе будем сочинять следующую серию. По рукам? И, не давая старику опомниться, шлепнула на стол пачку денег. Все, что было в сумочке. Старик оторопело уставился на них, потом на Яну, которая продолжала лучезарно улыбаться. "Господи, помоги мне... Ведь каникулы скоро кончатся..." Дед даже обиделся. - Уберите презренный металл, мадам. С вас - только детективы. - И детективы будут, привезу полный примус. На французском, польском, австралийском... - Такого нет. Для вас все есть. Напишем. "Откажется - падаю на колени", - подумала Яна, примериваясь, куда падать. - Но... вы даже не видели комнату, там днем очень жарко, вам не понравится. - Понравится! - кричит Яна, чмокая его в щеку-шарик, - За нашу дружбу! А Варе с Глебом так и объясните - решили вместе писать детектив. Они выпивают еще по глотку. Старик встает, вынимает из комода комплект постельного белья. Сама подниметесь, Яночка? Только осторожно, за перила держитесь. И окно при свете не открывайте - комары налетят. Крутая узкая лестница, комната просторная - железная койка, шкафчик, стол и табуретка. Стены обиты вагонкой, по стенам развешаны пучки трав - мяты, ромашки и еще каких-то неведомых, отчего густой, настоенный на июльской жаре воздух можно, кажется, пить, как чай. На столе - оставленная кем-то косынка в горошек и "Новый завет". Зарубежное издание, такие только начали появляться в Москве. Яна раскрывает наугад - так она иногда гадает. "И он встал, взял постель свою и пошел в дом свой". /Мф.9,7/ "Постель"... Что-то связанное с бельем, которое она держит под мышкой? "И он встал, взял свою постель и пошел в дом свой"... Что это означало, она поймет через несколько лет. И вспомнит эту фразу, уже будучи хозяйкой лужинского дома, и изумится до слез, как всегда при встрече с чудом Господним. А тогда, улыбнувшись, совпадению "постелей", она застелила койку и, погасив от комаров свет, как велел дядя Женя, открыла стеклянную дверь на небольшой балкон. Все уже спали - ни шороха, ни огонька. Июльская ночь была теплой и светлой, луна только всходила. Деревья, грядки, клумбы, дорожки, ганин домик в глубине сада, весь сад казались таинственно-хрупкой декорацией. Голубовато-белыми звездами сияли цветы, волшебно пахло земляникой покачивающееся у балкона облако каприфоли, а в нескольких десятках метров спал Ганя, живой, теплый, с запачканными краской пальцами. Ганя, который вскоре, по окончании искуса, станет иеромонахом, священником, и будет служить Богу. Она думала об этом со светлой радостью, ибо конечно, никому и ничему другому не мог принадлежать Ганя. Лишь Богу. А ей дана величайшая милость чудом попасть в этот дом и стоять сейчас на балкончике в нескольких метрах от Гани, отмахиваясь от свирепых лужинских комаров, думать, что еще полтора месяца впереди и благодарить Небо за неожиданно ниспосланное счастье. ПРЕДДВЕРИЕ 44 "От главных конструкторов, директоров военных заводов, многих из которых он знал лично, И. В. Сталин, требовал производства образцов самолетов, танков, артиллерии и другой важнейшей техники в установленные сроки таким образом, чтобы они по качеству были не только на уровне зарубежных, но и превосходили их. Без одобрения И. В. Сталина, как я уже говорил, ни один образец вооружения не принимался и не снимался. С одной стороны, это ущемляло инициативу наркома обороны и его заместителей, ведавших вопросами вооружения Красной Армии. Однако, с другой стороны, следует признать, что такой порядок во многих случаях помогал быстро внедрять в производство тот или иной новый образец боевой техники. Меня часто спрашивают, действительно ли И. В. Сталин являлся выдающимся военным мыслителем в области строительства вооруженных сил и знатоком оперативно-стратегических вопросов? Могу твердо сказать, что И.В.Сталин владел основными принципами организации фронтовых операций и операций групп фронтов и руководил ими со знанием дела, хорошо разбирался в больших стратегических вопросах. Эти способности И. В. Сталина, как Верховного Главнокомандующего, особенно раскрылись начиная со Сталинградской Битвы. В руководстве вооруженной борьбой в целом И. В Сталину помогали его природный ум, опыт политического руководства, богатая интуиция, широкая осведомленность. 0н умел найти главное звено в стратегической обстановке и ухватившись за него, оказать противодействие врагу, провести ту или иную наступательную операцию. Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим". /Маршал Жуков/ "Музыку Сталин любил. Концерты, которые устраивались в Кремле, особенно с участием вокалистов, он воспринимал с большим интересом, аплодировал артистам. Причем любил сильные голоса, мужские и женские. С увлечением он - я был свидетелем этого - слушал классическую музыку, когда за роялем сидел наш выдающийся пианист Эмиль Гилельс. Восторженно отзывался о некоторых солистах Большого театра, например, об Иване Семеновиче Козловском. Помню, как во время выступления Козловскго на одном из концертов некоторые члены Политбюро стали громко выражать пожелание, чтобы он спел задорную народную песню. Сталин спокойно, но во всеуслышание сказал: - Зачем нажимать на товарища Козловского. Пусть он исполнит то, что сам желает. А желает он исполнить арию Ленского из оперы Чайковского "Евгений Онегин". Все дружно засмеялись, в том числе и Козловский. Он сразу же спел арию Ленского. Сталинский юмор все воспринимали с удовольствием". /А.Громыко/ "Сталин несколько раз прерывал нас, говорил: "Садитесь", а потом сказал о себе в третьем лице: - Хотите присвоить товарищу Сталину звание генералиссимуса. Зачем это нужно товарищу Сталину? Товарищу Сталину это не нужно. Товарищ Сталин и без этого имеет авторитет. Это вам нужны звания для авторитета. Товарищу Сталину не нужны никакие звания для авторитета. Подумаешь, нашли звание для товарища Сталина - генералиссимус. Чан Кай Ши - генералиссимус, Франко - генералиссимус. Нечего сказать, хорошая компания для товарища Сталина. Вы маршалы, и я маршал, вы что, меня хотите выставить из маршалов? В какие-то генералиссимусы? Что это за звание? Переведите мне. Пришлось тащить разные исторические книги и статуты и объяснять, что это в четвертый раз в истории русской армии после Меншикова и еще кого-то и Суворова. В конце концов он согласился. Но во всей этой сцене была очень характерная для поведения Сталина противоречивость: пренебрежение ко всякому блеску, ко всякому формальному чинопочитанию и в то же время чрезвычайное высокомерие, прятавшееся за той скромностью, которая паче гордости". /Из бесед К.Симонова с маршалом И.С.Коневым/ Из выступления И.В.Сталина на приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии /24 мая 1945 года/: "Я хотел бы поднять тост за здоровье нашего советского народа и, прежде всего, русского народа. /Бурные, продолжительные аплодисменты, крики "ура"/ Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза. Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне общее признание, как руководящей силы Советского Союза среди всех народов нашей страны. Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он - руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение... У нашего Правительства было не мало ошибок, были и моменты отчаянного положения в 1941-1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать Правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое Правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего Правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества, - над фашизмом. Спасибо ему, русскому народу, за это доверие! За здоровье русского народа! /Бурные, долго не смолкающие аплодисменты/". СЛОВО АХА В ЗАЩИТУ ИОСИФА: "Выйди от нее, народ Мой!" "ИЗБАВИ НАС ОТ ЛУКАВОГО!" ЖЕЛЕЗНЫЙ ЗАНАВЕС был стеной, оградой от армии тьмы. Пастырь - кесарь невоцерковленного народа, Иосиф исполнил повеление свыше. "В чем застану, в том и судить буду..." Смерть прежде заставала людей на поле боя при защите православного отечества, в поле, в цехах, за письменным и чертежным столом. Так и говорили: "0н умер на боевом посту". - И в лагерях, - хмыкнул АГ, - И в застенках Лубянки... - Разреши ответить на твою реплику, сын тьмы, выписками из Первого послания Ивана Грозного Андрею Курбскому : "... Апостол сказал: "К одним будьте милостивы, отличая их, других же страхом спасайте, исторгая из огня". Видишь ли, что апостол повелевает спасать страхом? Даже во времена благочестивейших царей можно встретить много случаев жесточайших наказаний. Неужели ты, по своему безумному разуму, полагаешь, что царь всегда должен действовать одинаково, независимо от времени и обстоятельств?.. ... Царь страшен не для дел благих, а для зла. Хочешь не бояться власти так делай добро; а если делаешь зло - бойся, ибо царь не напрасно меч носит - для устрашения злодеев и ободрения добродетельных... Прервусь, чтобы точно процитировать место из послания к Римлянам, глава 13, о котором говорит Грозный: "Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро и получишь похвалу от нее; Ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло - бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое. И потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести". - То есть пока требования кесаря соответствуют вписанному в сердце Закону или совести. Пока от тебя не требуют отдавать Богово. "... Посмотри на все это и подумай, какое управление бывает при многоначалии и многовластии, ибо там цари были послушны епархам и вельможам, и как погибли эти страны! Это ли и нам посоветуешь, чтобы к такой же гибели прийти? И в том ли благочестие, чтобы не управлять царством, и злодеев не держать в узде, и отдаться на разграбление иноплеменникам? Или скажешь мне, что там повиновались святительским наставлениям? Хорошо это и полезно! Но одно дело - спасать свою душу, а другое дело - заботиться о телах и душах многих людей; одно дело - отшельничество, иное - монашество, иное - священническая власть, иное - царское правление... ... Господь наш Иисус Христос сказал: "Если царство разделится, то оно не может устоять", кто же может вести войну против врагов, если его царство раздирается междоусобными распрями? Как может цвести дерево, если у него высохли корни? Так и здесь: пока в царстве не будет должного порядка, - откуда возьмется военная храбрость? Если предводитель не укрепляет постоянно войско, то скорее он будет побежденным, чем победителем. Ты же, все это презрев, одну храбрость хвалишь; а на чем храбрость основывается - это для тебя не важно; ты, оказывается, не только не укрепляешь храбрость, но сам ее подрываешь. И выходит, что ты - ничтожество; в доме ты - изменник, а в военных делах ничего не понимаешь, если хочешь укрепить храбрость в самовольстве и междоусобных бранях, а это невозможно... ... А всеми родами мы вас не истребляем, но изменников повсюду ожидает расправа и немилость; в той стране, куда ты поехал, узнаешь об этом подробнее. А за ту вашу службу, о которой говорилось выше, вы достойны многих казней и опалы; но мы еще милостиво вас наказали, - если бы мы наказали тебя так, как следовало, ты бы не смог уехать от нас к нашему врагу, если бы мы тебе не доверяли, ты не был бы отправлен в наш окраинный город и убежать бы не смог. Но мы, доверяя тебе, отправили в ту свою вотчину, и ты, по собачьему обычаю, изменил нам... ... По суетным же замыслам мы ничего не решаем и не делаем и на зыбкое основание не становимся ногами своими, но, насколько у нас хватает сил, стремимся к твердым решениям, опершись ногами в прочное основание, стоим непоколебимо..." - Ну а если вспомнить про Страницу Истории, про разрушенную страну в результате страшного предательства, про неисчислимые бедствия, которые только начались, и еще неизвестно, чем все это кончится... Во всяком случае, не нам судить Иосифа. Даже Шекспир сказал: "Из жалости я должен быть суровым. Несчастья начались - готовьтесь к новым..." Теперь умирают в блудилище, за питейным или игровым столом, от пули завистливого, менее наворовавшего конкурента, за подсчетом банковских процентов... Кстати, деньги в рост вообще запрещено давать Творцом. Прежде хоть люди за металл гибли, а эти - за нули и бумажки... Я уверен - тысячи и миллионы "товарищей", не ставших хищниками, проститутками, наркоманами и рабами Мамоны придут на Страшный Суд свидетельствовать за Иосифа, чтоб простил ему Господь пролитую кровь ради спасения нескольких поколений. Простил дровосеку "летящие во все стороны щепки" во имя спасенной для Неба "страны мечтателей и ученых", пригодной для Царствия мироощущением жертвенного служения высокой цели, целомудрием, нестяжанием... Просто не ведающей порой, что все эти годы отчаянной схватки с Вампирией, самоотверженного труда и героизма рядом незримо стоял Господь, о чем свидетельствуют великие победы и плоды добрые, ибо "без Меня не можете творить ничего". Там, где немощным человекам никогда бы не спастись, обратимся, хотя бы, к нынешнему страшному времени вакханалии Лукавого, психотронных войн и прочей отравы, Иосиф защитил свой народ от так называемой "демократии", которую Нобель назвал "диктатурой подонков". Он спасал не сынов, не рабов, даже не наемников Творца - он спасал бесхозных, заблудших, падших, рассеянных... Спасал гонениями, бичом, тюрьмой, кровью и слезами, но спас! Он спасал их часто по воле Неба, как Господь когда-то безумного Савла, гонителя христиан. Ослепив, повергнув на землю, но поставив на Путь. А вопрос Достоевского о "невинно замученном ребенке" решается лишь выходом в вечность, в Царствие, где Господь невинно убиенным дает полноту жизни в Свете, где "уже не будет слез, и все забудется, как забывает роженица о муках, ибо родился человек в мир". "В новых условиях Красная Армия должна бдительно охранять мирный созидательный труд советского народа, надежно обеспечивать государственные интересы Советского Союза и сделать недоступными для врагов рубежи нашей Родины". /И.Сталин/ "- Почему сидели Туполев, Стечкин, Королев? - Они все сидели. Много болтали лишнего. И круг их знакомств, как и следовало ожидать... Они ведь не поддерживали нас... В значительной части наша русская интеллигенция была тесно связана с зажиточным крестьянством, у которого прокулацкие настроения, страна-то крестьянская. Тот же Туполев мог бы стать и опасным врагом. У него большие связи с враждебной нам интеллигенцией. И, если он помогает врагу, и еще благодаря своему авторитету втягивает других, которые не хотят разбираться, хотя и думает, что это полезно русскому народу... А люди попадают в фальшивое положение. Туполевы - они были в свое время очень серьезным вопросом для нас. Некоторое время они были противниками, и нужно было еще время, чтобы их приблизить к Советской власти. Иван Петрович Павлов говорил студентам: "Вот из-за кого нам плохо живется!" - и указывал на портреты Ленина и Сталина. Этого открытого противника легко понять. С такими, как Туполев, сложнее было. Туполев из той категории интеллигенции, которая очень нужна Советскому государству, но в душе они - против, и по линии личных связей они опасную и разлагающую работу вели, а даже если и не вели, то дышали этим. Да они и не могли иначе! Что Туполев? Из ближайших друзей Ленина ни одного около него в конце концов не осталось, достаточно преданного Ленину и партии, кроме Сталина. И Сталина Ленин критиковал. Теперь, когда Туполев в славе, это одно, а тогда ведь интеллигенция отрицательно относилась к Советской власти. Вот тут надо найти способ, как этим делом овладеть. Туполевых посадили за решетку, чекистам приказали: обеспечивайте их самыми лучшими условиями, кормите пирожными, всем, чем только можно, больше, чем кому бы то ни было, но не выпускайте. Пускай работают, конструируют нужные стране военные вещи, это нужнейшие люди. Не пропагандой, а своим личным влиянием они опасны. И не считаться с тем, что в трудный момент они могут стать особенно опасны, тоже нельзя. Без этого в политике не обойдешься. Своими руками они коммунизм не смогут построить. ... выступил Сигизмунд Леваневский: "Товарищ Сталин, я хочу сделать официальное заявление. Я считаю Туполева вредителем. Убежден, что он сознательно делает самолеты, которые отказывают в самый ответственный момент". По глубине подготовки, в данном случае технической, мне кажется, Туполев выше Ильюшина. Культура Туполева выше, я думаю. Между ними было соревнование. Ильюшин хотел, чтобы самолеты под руководством коммуниста были не хуже, а может, и лучше, чем у беспартийного Туполева... А были и такие случаи, как с Капицей. Мне пришлось его задержать в Советском Союзе. Он хотел ехать в Англию, обратно, на один из международных конгрессов, а мы ему предложили остаться в Советском Союзе. Он без особого энтузиазма принял это. Но никогда по этому поводу не выражал публично, по крайней мере, неудовольствия какого-нибудь. - Мне рассказывали, что Иван Петрович Павлов тоже высказался против того, чтобы Капица ехал заграницу. - Я думаю. - Павлов ему напомнил, против кого он будет работать в Англии - против России! Хотя Павлов не любил коммунистов... - Не любил, -согласился Молотов. - А был патриотом России. - Конечно... Он мне говорит, когда мы сидели с ним: "Я хорошо знаю деревню и слежу, что выйдет из вашего эксперимента, - он экспериментом называл коллективизацию. - Я знаю хорошо крестьянина, знаю, что он может стонать и молчать, а вот вдруг он к старому захочет вернуться от ваших колхозов, что вы будете делать?" /Молотов - Чуеву/. "На кладбище мы пробыли с полчаса и поехали в дом на улице Грановского, где помянули Полину Семеновну. Мне выпало большое счастье, - сказал Молотов за столом перед гостями, что она была моей женой. И красивая, и умная, а главное - настоящий большевик, настоящий советский человек. Для нее жизнь сложилась нескладно из-за того, что она была моей женой. Она пострадала в трудные времена, но все понимала и не только не ругала Сталина, а слушать не хотела, когда его ругают, ибо тот, кто очерняет Сталина, будет со временем отброшен как чуждый нашей партии и нашему народу элемент". /Молотов - Чуеву/. * * * Из-за все-таки налетевших комаров она заснет лишь под утро. И приснится ей рыжая Альма, пропавшая в далеком детстве собака, которую повсюду безуспешно искала и оплакивала Яна, и тогда, и потом в снах, находила на несколько мгновений, прижимала счастливо к себе, дрожащую и повизгивающую от восторга, и тут же просыпалась. Или приходил другой сон, оставалось лишь ощущение теплого трепещущего тельца и тоска по этому ощущению. Но в нынешнем сне Альма по-хозяйски, как в детстве, проскользнет в дверь, возьмет из миски кость и ляжет у порога. А на безмолвный вопрос Яны стукнет хвостом, не отрываясь от кости, и тоже безмолвно скажет - Да, я здесь живу, и жила всегда, с тех пор как ты меня искала, когда была маленькой, и потом в снах, и вот теперь ты нашла меня, и отныне мы будем вместе. Сон был настолько реальным, что Яна, открыв глаза, глянет первым делом на дверь, и не увидит, разумеется, никакой Альмы. Но тоски не будет, а спокойная уверенность, что она где-то здесь, скорее всего в саду, или возле ганиного домика, или убежала на дорогу по собачьим своим делам. И стоит лишь позвать - солнечным бликом мелькнет среди зелени ее лисий хвост. Яна стояла на балконе, чувствуя на щеке и руках едва ощутимое тепло разгорающегося где-то за придорожными тополями солнца. И сад, и дом, и вьющаяся каприфоль, и другие цветы там, внизу, тоже повернувшиеся к солнцу в блаженно-трепетном предвкушении жаркого дня, - странно, все здесь, как и Альма, будто давным-давно ждало ее. Все, кроме людей, разбредшихся по саду - в одиночку, по двое, группами - с книгами, лопатами, тяпками, лейками. Каждый делал свое дело - рыхлил, полол, поливал, читал на скамье, так же подставив щеку разгорающемуся солнцу. Они отторгали ее, хоть и улыбались, кивали, но как-то натянуто. Впечатление это было еще более ощутимым, чем вчера - впрочем, натянуто они были и друг с другом - Яна ожидала увидеть некое восторженное экзальтированное слияние в едином молитвенном порыве - ничего такого. Никогда прежде не встречала Яна такого странного разобщения - даже за прополкой на одной грядке - каждый сам по себе. Ни словечка, никакой попытки сближения. Вот двое спорят на скамье, горячо, страстно, о чем-то Иоанне непонятном. Выяснили, что к чему, и сразу же, совершенно потеряв интерес друг к другу, разошлись . И даже утренним молитвам на веранде внимали хоть и вместе, но все равно каждый сам по себе... Только дети были вместе - перешептывались, перемигивались, переталкивались, чтобы по окончании молитв с родительского разрешения выкатиться единым ликующим клубком с веранды, через сад и сквозь забор. - Ку-паа-ться!. . Яна последовала за ними. В заборе оказалась калитка, за калиткой - тропинка между чужими заборами. 3аборы кончились, начался лесок. Яна сняла туфли и, роняя их то и дело, добежала по тропинке до круглого лесного озерца, наполовину затянутого ряской и кувшинками. Там, где, видимо, помельче и почище, плескалась малышня. Мальчик постарше зорко следил, чтобы никто не утонул. Дальше коряги нельзя! Вера, ты знаешь, что такое послушание? Иоанну мальчик приветствовал чем-то вроде поклона. Она узнала Егорку Златова. Хотелось искупаться, но белье ее мало походило на купальник. - Все, живо выходим, и на солнышко вытираться! Скорей, я вам стрекозу покажу. Деликатно уводя детей, Егорка протянул ей полотенце: - Возьмите, вернете маме. Мы вас подождем, здесь местами очень глубоко. - Идите, ничего со мной не случится, - улыбнулась Иоанна. Никогда так не говорите, это гордость. Все во власти Божией. От его неулыбчивого взгляда ей стадо не по себе. Ну и мальчик! Пока она пыталась плавать, путаясь в водорослях, он вытирал детей, одевал, не глядя в ее сторону, и все же - спиной, что ли? - почувствовал, что она выходит из воды. И только тогда исчез вместе в детьми. И у калитки он ждал ее, чтобы закрыть изнутри на задвижку. - Собаки забегают, грядки топчут, - пояснил он, - Мама просит вас к завтраку. - Благодарствую, - в тон ему сказала Яна. Кувыркнулось сердце - на скамье поджидал ее Ганя. Неужели она так никогда и не привыкнет? Он спросил испуганно, когда она собирается уезжать, она ответила, что никогда не собирается, вот только привезет кое-что необходимое и засядет писать с дядей Женей детектив. Ганя поначалу решил, конечно, что она шутит, потом просиял: - Вот и хорошо, привезешь мне краски... Я молился, чтобы ты не уехала. Какое у него лицо!.. Она опять подумала, что к счастью, видимо, невозможно привыкнуть. Что его труднее, оказывается, выдержать, чем горе, что от него тоже разрывается сердце, и все время хочется плакать. И вообще умереть. Пожалуйста завтракать, - позвал снова Егорка. Все уже сидели за столом на веранде . По лицам Вари, Глеба, и деда Иоанна поняла, что разговор состоялся. Дед, видимо, плел про детективное соавторство, Глеб сверкал угольными своими глазищами. Варя оправдывалась, что Яна ведь может и в машине своей поселиться, или где-то неподалеку, очень даже запросто. Так или иначе, худшее, видимо, было позади. Прочли молитву, съели по тарелке вермишели с томатным соусом "Южный" и свежей зеленью, выпили кто чаю с вареньем, кто черный кофе с сахаром - на выбор. Ели-пили молча, только когда обнаружилось, что дед пьет кофе с вареньем, Варя не выдержала. - Нет, дядя, ты меня сегодня уморишь... И напрасно он доказывал, что отдельно пьет кофе и отдельно ест варенье, - все не то чтобы смеялись, но оживились. И оттаявший Глеб сказал, что раз на то пошло, он просит Иоанну ехать не сегодня, а завтра, после обеда, чтобы доставить в Москву отца Киприана. На что та, разумеется, согласилась. Новые ганины работы ей в тот день посмотреть так и не удастся - успокоенный, что она никуда не исчезнет, он сразу же после завтрака скрылся в мастерской, сказав ей: "Приходи"... Но она не стала мешать, осталась на половине Глеба /флигель был разделен надвое/, что Глебу понравилось. Было трогательно наблюдать, как он ревностно опекает Ганю, считая, видимо, что сам Господь поручил ему ответственнейшую эту миссию. Потом в отсутствии Гани он сам ей покажет его последние работы на Евангельские сюжеты - "Вифлеемская звезда", "Зачем ты усомнился?" /Христос подает руку тонущему Петру/, "Исцеление слепорожденного", - все, кроме "Преображения Господня", над которым Ганя работал все каникулы и никому не показывал. Свет Фаворский. Тема преображения смертной плоти, победы Христа над смертью. Глеб попытается завести с ней профессиональный разговор о ганином величайшем мастерстве и "новом слове" - она лишь отмахнется, сказав, что ничего в этом не смыслит, что она понимает вариных больных - ей тоже хочется приложиться к руке Христа или краю одежды на Ганиных картинах и заплакать. Но это потом, а пока она не стала мешать Гане, -осталась в проходной Глебовой половине среди икон, детских рисунков - тоже на духовные темы, и самих детей, расположившихся с бумагой, цветными карандашами и красками за длинным деревянным столом. Ей хотелось посмотреть, что они там с таким увлечением рисуют, но она боялась Глеба и смиренно рассматривала иконы. Потом Глеб велел вытащить стол в сад и там рисовать, чтобы не шуметь и не мешать "отцу Игнатию". Сказано это было, разумеется, в ее адрес. Яна задержалась возле Егорки, который расчищал очень темную икону со сколами и царапинами. - Старинная? - Да нет, начало девятнадцатого. Видите, складки на одежде, объемность. Вот эта - семнадцатый. Яна выслушала небольшую лекцию, как распознавать возраст икон, что такое "ковчег", и что краски по-настоящему следует приготавливать из различных минералов - из малахита, ляпис-лазури и охры, что Господь даровал нам для росписи храмов все цвета радуги - Егорка так и сказал про радугу. - На кого он похож?, - думала Яна. Темнорусые гладкие, на косой пробор, волосы, по-детски нежный рот плотно сжат, напряженный прищур темных, как у Глеба, глаз - будто какая-то неведомая точка меж ним и собеседником приковывает его внимание, будто с точкой этой, или сам с собой, ведет он разговор, чуть оттопыренные уши... - А это что? - спросила Иоанна про приколотый к стене детский рисунок. За тонкой перегородкой скрипели под ганиными шагами половицы, что-то упало, покатилось... Это - "Жадность". Каждый рисовал свой самый большой грех. Видите, рюкзак набит вещами, до Неба никак не добраться. Вот "Лень", "Непослушание"... "Ложь" - черные птицы изо рта. "Лакомство"... Человечек был изображен в фантике из-под конфеты "Ну-ка, отними!", будто в гробу лежит. - А конфеты разве нельзя? - Просто нам это неполезно. Тело должно служить человеку, а не наоборот. Лакомство - подчинение телу, это не хлеб. А наше тело смертное. Значит, ты служишь смерти . Потому и гроб. - Логично. А это - Царство Божие? Ее поразило, что дети рисовали Царствие таким же, как ее сверстники когда-то - Светлое Будущее. Прозрачные дворцы, яркие сказочные плоды на деревьях, золотое с голубым небо... Люди с крыльями парят среди разноцветных птиц и бабочек. - Расскажи, - попросила Яна, - А ты как себе представляешь Царство Божие? Егорка задумался, но тут ворвался Глеб и велел им идти болтать на улицу и не мешать Гане. Сказано это было, безусловно, для Яны, но и Егорка стал послушно вытирать руки. У Гани за перегородкой опять что-то упало. В саду уже вовсю неистовствовало солнце, дети в густой тени под вишнями старательно рисовали недельные свои грехи. И Иоанне не хотелось отходить от домика, где она каждой клеткой блаженно чувствовала близкое Ганино присутствие. Она села на скамью, куда еще не пришло, но неотвратимо приближалось солнце. Глеб покосился на нее, но промолчал. "Это и есть Царствие Божие, - подумалось ей, - И ничего больше". Жаркий день в Лужине, сине-золотое небо, Ганя за стеной рядом, дети рисуют свои грехи под вишнями, грехи из прошлой жизни, ибо в новой уже ничего плохого не будет... - Я, кажется, знаю, - сказал Егорка, садясь рядом, - Насчет Царствия. Это как песенка Пусть всегда будет солнце, Пусть всегда будет небо, Пусть всегда будет мама, Пусть всегда буду я!.. Это прекрасный мир - всегда, и я - всегда. На земле так не бывает. Иоанна печально кивнула, - Ты вправду в это веришь, Егорка? Видите, дельфиниум? У него такое крошечное семечко, а смотрите, какой вымахал куст... А семечко умерло, чтобы стать кустом. И очень красивым... - Так ведь и куст умрет... - Да, потому что он во времени и пространстве. Время знаете что такое? Это - болезнь вечности. А душа - из вечности. Вот я сам придумал доказательство. Хотите? - Еще бы! - Вот ваша душа, ваше "Я" появились на свет в определенном времени и месте, от определенных родителей, раньше ничего такого не было. Могли вы появиться от других родителей в другом времени и месте? Ваше "Я" - это чудо или биохимия? - Не понимаю, - с мальчиком-вундеркиндом Яна встретилась впервые. - Ну, если бы Вы могли появиться от других родителей, значит, это не сочетание молекул, ваша душа, а от чуда, от тайны. - А если это, как ты говоришь, биохимия? - Тогда тем более. Тогда, значит, была какая-то изначальная формула появления вашей души на свет. Откуда она взялась, эта формула? А? - А если одновременно? - Одновременно? А вы положите одновременно в разные емкости разные активные вещества - разве у вас получится одно и то же? А это не просто молекулы, а душа! Значит, как ни крути, был замысел вашего появления на свет. А замысел бессмертен. Вот Пушкин сочинил "Онегина", сколько актеров умерло, которые его исполняли, а Онегин никогда не умрет. И музыка не умрет, "Лунная соната", например... - Но разве мы соответствуем Замыслу? Конечно нет, все лишнее и плохое должно сгореть, это и есть ад. Апостол Павел сказал, что мы спасемся, будто из огня. Иначе нельзя - какое же Царство, если в нем будет тьма? Представляете, вечная тьма? Вечное зло? Вы знаете, почему Господь изгнал человека из рая? Вкусил запретный плод? - не слишком уверенно спросила Иоанна. Разговор все более увлекал ее. - Дело в том, что в раю человек был бессмертен и безгрешен, он был как счастливый маленький ребенок, который не знает, что есть зло. А вы сейчас спросите меня, откуда в раю взялось зло, так? - Ну, допустим, так. - Бог не создавал зло. Зло - это просто - отсутствие Бога. Как тьма - отсутствие света. Господь назвал себя Иегова, значит "Сущий". Только Он по- настоящему есть, потому что Он всегда. Это Он сотворил время и пространство, в котором мы живем. Мне кажется, Господь сотворил для нас пространство и время, чтобы мы не оставались вечно злыми. Когда люди не послушались Бога, и выбрали тьму, им нельзя было больше оставаться в раю, потому что там есть Дерево жизни. И если бы они вкусили от него, то остались бы вечно злыми, то есть вечно отлученными от Царства. И Бог сотворил для нас временный мир, чтобы мы могли исправиться, сотворил из ничего, из одной точки. Даже меньше точки, я читал - десять в минус тридцать третьей степени меньше точки, представляете? Это было космическое яйцо чудовищной плотности, и вдруг оно взорвалось, и полетели во все стороны галактики, звезды до расстояния в 13 миллиардов световых лет. А потом все это будет падать обратно и наступит конец света. Постоянно задавать себе "вечные" вопросы и искать на них ответы было любимым егоркиным занятием, если он не находил собеседника, то рассуждал сам с собой. В его голове, в сердце, все время шла невидимая работа, но этот странный мальчик совсем не был "не от мира сего", если надо было что-то починить, разобраться, почему не качает насос, или почистить дымоход или прибить гвоздь в труднодоступном месте, - всегда звали Егорку. Он был физически крепким, сильным, дела все прокручивал играючи, между прочим, но пока руки его делали, что-то внутри работало, он мог тут же затеять разговор на высокие темы, что-то прибивая, обстругивая или припаивая. Но это потом, а покуда чадо Глеба и Вари поведало Иоанне, что все попытки определить Бога - от гордости. Ну там Высший разум, Абсолютная идея... Нам сказано, что это Истина, а Истина - от слова "есть", то есть "быть". А еще - что это путь и жизнь, т. е. это путь жизни и бессмертия, другого нет. Бог - абсолют и совершенство, поэтому не может быть Разумом, Он и так все изначально знает. И Ему не было необходимости создавать человека. Он просто захотел поделиться еще с кем-то счастьем "БЫТЬ" и сотворил нас. Но мы выбрали смерть и теперь ему приходиться нас постоянно спасать. Если, конечно, просим, потому что иначе - нарушение свободы. Ради нас Он даже стал человеком и умер на кресте, искупив грехи всего мира своей Кровью. Значит Бог - это Любовь... Он нас сотворил для счастья, а теперь с нами мучается. И конечно, Он это все предвидел, но другого пути не было, иначе не было бы свободы... Еще Егорка сказал, что долго думал - если Бог - Любовь, то кого Он любил до сотворения мира? Ибо если существовал тогда лишь Он, то значит Он любил Самого Себя, а так быть не может. И поведал о тайне Святой Троицы - Боге-Отце, Боге-Сыне и Боге-Духе Святом, сплавленных любовью воедино. Егорка сказал, что когда люди любят друг друга по-настоящему, они становятся как бы одним целым, и это называется "двоица". А Бог - Троица. Иоанна слушала, как двенадцатилетний мальчик рассуждает о настоящей любви, не подозревая, что все ее клетки, как магнитные стрелки повернуты к полюсу по имени Ганя. - Я прочел, что Троица - это как Солнце, оно дает свет, тепло и жизнь. Свет, тепло и жизнь нераздельны, а вместе это - солнце, оно дает всему жизнь. Без него - конец. Но Троица никогда не погаснет, Она вечна, однако от Тепла и Света можно самому отключиться и погибнуть. Люди так и делают часто, и наступает зло и тьма, а винят они за это Бога, хотя зло и тьму Бог не сотворил, это просто- отсутствие Бога. А еще многие спрашивают, зачем надо было человеку этот выключатель показывать... Но тогда надо спросить, зачем вообще было сотворять человека? - Ну и зачем? - Я уже сказал - подарить нам счастье жить. Сотворил по Своему Образу и Подобию и сказал: "вы - боги". И сотворил прекрасный мир для нас. Небо, солнце, траву, деревья, птиц, цветы... - В семь дней. - Только это не наши дни, у Бога день - как тысяча лет. Сначала, были созданы разумные бестелесные существа - ангелы, потом - Адам и Ева, но и у них тело было иное, чем у нас, бессмертное. И вообще я читал, что это был один человек, а не двое, из двух начал, мужского и женского, Адам и Ева, двоица... - Вечно ты фантазируешь, - бросил невольно прислушивающийся к разговору Глеб, - Вот я скажу отцу Киприану, что ты опять за свое... Ты уже говорил, а отец Киприан сказал: "Пусть себе"... Нет, правда, пап, вот и в Библии написано: "И сотворил Бог человека, мужчину и женщину сотворил их". То в единствен ном числе, то во множественном... Почему? "И будут одна плоть"... Двоица. Тот двойной человек, они, двоица, была... были бессмертны. Им ведь не нужно было размножаться, чтобы продолжать род. Они любили друг друга божествен ной любовью и были единым существом. Глеб опять хотел что-то возразить. - Пусть, очень интересно, - Иоанна вовсе не лукавила, - Ребята, у вас потрясающий парень! - А вот хвалить отец Киприан не благословил, - сказал Егорка, - Велел не мешать размышлять, но не хвалить. Так вот, ангелы были, как боги, они ведали добро и зло и знали, что зло - это непослушание Богу. Но некоторые из них захотели занять его место и восстали, и были низвержены с неба на землю. И тогда самый главный из них, дьявол, одержимый злобой, соблазнил Адама и Еву ослушаться Бога и съесть запретный плод. А ведь Господь предупреждал: "Смертию умрете!" - Но ведь они не умерли? - Умерли. Не сразу, конечно, но в мир вошла смерть. У дьявола всю дорогу так, - вроде бы ничего, а расплата приходит потом. Он врал, когда говорил: "Ничего не случится, Бог просто пугает..." А получилась вселенская катастрофа, и человек был будто разрублен надвое, потому что стал смертным и ему пришлось размножаться, чтобы совсем не исчезнуть. Размножаться и дробиться. И каждое предыдущее поколение стало навозом для последующего, и каждое последующее убивало предыдущее. И вечная жизнь обернулась вечной смертью. Это было просто продление рода, а не жизнь... - Затянувшаяся агония, - кивнула Иоанна. - Вечное слияние двух половинок, двоицу, заменил инстинкт размножения, кратковременное слияние двух тел. Это - ловушка для продолжения рода. И вечная тоска по небесной любви, которой нет на земле. - Ну, начитался Бердяева! - буркнул Глеб, - Разве Господь не благословил брак и чадородие? Благословил как наказание. "В муках будешь рожать детей" и "проклята земля за тебя, терние и волчцы произрастут тебе", "Прах ты и в землю возвратишься" - это же наказание! - Наказание во спасение, - сказал Глеб, - Для тех, кто умеет терпеть. "Претерпевший до конца спасется". - Я и говорю, началась трагедия. Прежде люди не умели отличать добра от зла и их нельзя было судить по закону, теперь же закон их судил за грехи. Вот некоторые говорят - зачем нужно было это дерево в раю, да еще запрет: Не ешьте! Может, они бы и не съели... И ни смерти не было бы, ни зла... Но тогда бы и свободы не было, потому что свобода лишь там, где выбор: слушаться или нет. А они отвечают: "вот и хорошо, и не надо никакой свободы"... И были бы мы роботы... - Счастливые роботы, - сказал Глеб, - Или несчастные человеки, не желающие стать богами. Тема Достоевского. Согласны ли вы быть вечными младенцами? Стоило ли для этого создавать мир? Нет, наверное. И Господь бы простил, если б человек покаялся. Но Ева свалила вину на змея, Адам на жену. И тогда Господь понял, что они неисправимы и прогнал их из рая, потому что у Него не было другого выхода. Вдруг они бы вкусили от древа жизни и снова стали бессмертными. Бессмертное зло - что может быть страшнее? Так человек оказался среди духов злобы поднебесных. Звери, природа - раньше человек был их царем, как задумал Господь. Но когда человек потерял связь с Богом и стал слабым, природа, звери, духи природы, всякие там Вулканы и Зевсы взяли над ним власть. И он стал им поклоняться, превратился в язычника и совсем забыл Бога. Прежде Дух Божий главенствовал над душой и телом, тело было бессмертно, а душа - бесстрастна. Не знала гордости, жадности, злобы, зависти. И тело тоже пало - стало объедаться, опиваться, наряжаться, распутничать. Духи тьмы искушали человека, он теперь служил им, телу и страстям, начал терять Образ Божий, превращаясь в животное. Господь наказывал человека, потоп, Содом и Гоморра, засуха, тьма Египетская... Дал Закон - десять заповедей. Исполняй - и спасешься. Но человек предпочитал погибель. Тогда Господь понял, что у Него есть лишь один способ спасти нас - Великой Своей Любовью. Умереть, искупив наши грехи своей кровью. Самому стать человеком, пройти земной путь, показать, как надо жить, и принести Себя в жертву. Иисус Христос, Сын Божий, Слово Божие. Он родился на земле от Духа Святого и Пречистой девы Марии. В нем не было первородного греха, но Он взял на Себя грехи всего человечества, всех людей, которые когда-либо жили, живут или будут жить на земле. И искупил их своей кровью. - Я не совсем понимаю, что значит "жертва". Почему нужна именно кровь? Здесь тайна. Я так думаю, когда, например, болит зуб - все тело страдает, мобилизуется, чтобы этот зуб излечить. Невинной кровью смываются грехи. Агнец берет на себя грехи и должен умереть, и с ним умирает грех, а организм оживает... Господь стал человеком, чтобы человек стал богом. Он снизошел до позорной мучительной смерти, чтобы мы возвысились. Он умер, чтобы мы жили. Умер временно, чтобы мы с Ним жили вечно. Он победил грех и смерть. Теперь уже не только Иоанна с Глебом, но и дети слушали Егорку, вишни, птицы, пчелы, весь разомлевший от жары сад, и рыжий дух Альмы у ног Яны слушал Егорку, который потом признается, что мама его попросила "просветить" гостью. И Бог все знал заранее? - Конечно, ведь время сотворено только для нас. Он все знал и знает изначально. Но мир так и задумал, и если бы не знал результата, то отказался бы от замысла! Значит, все получится. Все кончится хорошо. Но путь - очень трудный. И Господь его с нами разделил. Он был человеком. Он молился в Гефсиманском саду до кровавого пота, чтобы не отступить перед неизбежными страданиями. Люди не поняли Его. Он подарил им вечную жизнь в Царстве, а они жаждали золота, земной власти, земных утех, славы. И все от Него отреклись, все оставили. Даже ученики. Апостол будущий, Петр испугался и предал. Даже отец Его оставил. - Неправда! - возмутилась одна из девочек. - Бог и грех несовместимы, а Христос на Голгофе взял на себя грехи всего мира. Потому и воскликнул на кресте: "Отче, зачем Ты Меня оставил?" И даже в ад сошел к грешникам и спас их. И нас спас, тех, как Петр. Тонущий кричит: "Господи, спаси, погибаю!" - Кричат, а ведь грешат все равно... - Если мы исповедуем грехи и каемся, их у нее берет на Себя Господь. Но грехи мира растут, и Ему все тяжелее и больнее, и если бы мы любили Его... - А Витька зеленый крыжовник ел - вставил один из малышей. - А ты не ябедничай, о своих грехах думай, - обрезал Глеб, вон их у тебя сколько, в альбом не влезают... - Человеку трудно не грешить, - продолжал проповедовать Егорка, - Это только святым по силам. Так у них какой пост был! Молитва, затвор... А мы, мы что. Но Господь все может. Сказано: "Покайтесь, веруйте в Евангелие, и Я воскрешу вас в последний день". - И ты веришь в воскресение мертвых? Из костей, из праха? - А как же из двух клеток вы, например, получились? Вон какая - руки, ноги, видите, слышите, вопросы задаете... - Ладно, давайте ваши "грехи", только подписать не забудьте. Вечером батюшке отдадим, - сказал Глеб, подписывая и забирая листки у малышей, - А теперь с Егоркой на озеро. - У-РА-А! Иоанне было очень стыдно, но она многого не знала из того, что поведал Егорка. Когда-то давным-давно пролистала Евангелие, что-то где -то слыхала, что-то читала... Конечно, она верила в Бога, в некую высокую и недосягаемую власть и силу над собой, которая иногда слышит, иногда милует, иногда снисходит, иногда гневается. Но почему-то никогда не ставила этот вопрос вопросов во главу угла, не связывала со смыслом жизни, с образом жизни. Вопрос этот впрямую упирался в веру в бессмертие, только в вечности он ей становился интересен. А поскольку "там" был то ли сплошной мрак, то ли проступали в этом мраке какие-то туманные проблески, не более, то и сущность учения Христа, как и любое другое религиозно-философское учение, и ее нежелание досконально разобраться, изучить и сделать выводы, ее постыдная инертность были адресованы ей самой скорее к пробелам образования, этики, но не больше. Детская вера в Бога Ксении плюс мистический опыт и некоторые достаточно дремучие изыскания на уровне изобретения велосипеда - вот и все. Ганя, в отличие от Егорки, не любил теологических изысканий, поэтому так вышло, что именно Егорка стал первым учителем Иоанны. - Спасибо за сына, Глеб. Мы в этих вопросах, наверное, неандертальцы. - Кто это "мы"? - Наша так называемая интеллигенция. Я вот, например, всю жизнь думала, что раз Бог на иконах изображен человеком, а мы сотворены по Его образу и подобию, значит, в церкви поклоняются человеку и верить в это смешно. Надо "учиться и учиться". - Ну, это дело поправимое, у нас неплохая библиотека. Ксерокс, правда, но кое-что есть. Егорка вот все перечитал. Глеб попросил, чтоб только не хвалили Егорку. Перефразируя известное выражение - "Существую я и мои искушения"... А самое страшное дьявольское искушение - гордость, она ангелов с неба низвергла. Оно, может, и хорошо, что Егорка во всем "пытается дойти до самой сути", но если возгордится - погиб. Вот, к примеру, простая трава - все ее топчут, а она встает себе. А какой-нибудь гордый дурак-стебель стоит торчком, а наступил кто - хрясть, и нету, сломался. - Па, мы пошли! - машет Егорка. На плече у него - знакомое километровое китайское полотенце с оранжевыми хризантемами, одно на всех. Русые гладкие волосы на косой пробор, нежный детский рот плотно сжат, глаза, чуть сощурясь, смотрят будто не на отца, а на лишь ему видимую точку. Он так и с Иоанной разговаривал - будто сам с собой рассуждал. - На кого он все-таки похож?.. ПРЕДДВЕРИЕ 45 "Основные задачи нового пятилетнего плана состоят в том, чтобы восстановить пострадавшие районы страны, восстановить довоенный уровень промышленности и сельского хозяйства, и затем превзойти этот уровень в более или менее значительных размерах, не говоря уже о том, что в ближайшее время будет отменена карточная система, особое внимание будет обращено на расширение производства предметов широкого потребления, на поднятие жизненного уровня трудящихся путем последовательного снижения цен на все товары и на широкое строительство всякого рода научно-исследовательских институтов, могущих дать возможность науке развернуть свои силы. Я не сомневаюсь, что если окажем должную помощь нашим ученым, они сумеют не только догнать, но и превзойти в ближайшее время достижения науки за пределами нашей страны". /И.Сталин/ "Что касается планов на более длительный период, то партия намерена организовать новый мощным подъем народного хозяйства, который дал бы нам возможность поднять уровень нашей промышленности, например, втрое по сравнению с довоенным уровнем. Нам нужно добиться того, чтобы наша промышленность могла производить ежегодно до 50 миллионов тонн чугуна, до 60 миллионов тонн стали, до 500 миллионов тонн угля, до 60 миллионов тонн нефти. Только при этом условии можно считать, что наша Родина будет гарантирована от всяких случайностей". /И.Сталин/ "Я думаю, что демилитаризация и демократизация Германии представляет одну из самых важных гарантий установления прочного и длительного мира". / И.Сталин/ "В чем ее обвиняли? В связях с сионистской организацией, с послом Израиля Голдой Меир. Хотели сделать Крым Еврейской автономной областью... Были у нее хорошие отношения с Михоэлсом... Находили, что он чуждый. Конечно, ей надо было быть более разборчивой в знакомствах. Ее сняли с работы, какое-то время не арестовывали. Арестовали, вызвав в ЦК. Между мной и Сталиным, как говорится, пробежала черная кошка. Она сидела больше года в тюрьме и больше трех лет в ссылке. Берия на заседаниях Политбюро, проходя мимо меня, говорил, верней, шептал мне на ухо: "Полина жива!" Она сидела в тюрьме на Лубянке, а я не знал. - А вы продолжали оставаться вторым человеком в государстве? - Формально - да. Но только для прессы, для общественного мнения. На свободу она вышла на второй день после похорон Сталина. Она даже не знала, что Сталин умер, и первым ее вопросом было: "Как Сталин?" -дошли слухи о его болезни. Я встретился с ней в кабинете Берии, куда он пригласил меня. Не успел подойти к ней, как Берия, опередив меня, бросился к ней: "Героиня!" Перенесла она много, но, повторяю, отношения своего к Сталину не изменила, всегда ценила его очень высоко. Шота Иванович добавил: - Однажды один из ее родственников за столом стал осуждать Сталина, она его быстро поставила на место: "Молодой человек, вы ничего не понимаете ни в Сталине, ни в его времени. Если бы вы знали, как ему было трудно сидеть в его кресле!" /Молотов - Чуев/ "В последний период у него была мания преследования. Настолько он издергался, настолько его подтачивали, раздражали, настраивали против того или иного - это факт. Никакой человек бы не выдержал. И он, по-моему, не выдержал. И принимал меры, и очень крайние. К сожалению, это было. Тут он перегнул. Погибли такие, как Вознесенский, Кузнецов..." /М.-Ч./ "И прорастут у них шерсть, клыки и когти, и распахнут окна и двери крепости твоей, и разорвут на части царство твое, и зальют слезами и кровью. И ученые твои будут служить Вампирии, и комсомолки твои - проданы в их бордели, герои-воины твои - стреляться от нищеты и унижения, и "братские народы" - осквернять их "братские могилы"... /Страница Истории/ "В ТЭЖЭ, где она работала, вредители появились. В Узбекистане началось. Она тогда занималась парфюмерией и привлекла к этим косметическим делам сомнительных людей. А других, конечно, не было. Немецкие шпионы там оказались. Жены крупных руководителей стали ходить к ней, заниматься косметикой. А когда в 1949-м ее арестовали, предъявили, что она готовит покушение на Сталина. Перед тем, как меня сняли из Министерства иностранных дел, Сталин подошел ко мне в ЦК: "Тебе надо разойтись с женой!" А она мне сказала: "Если это нужно для партии, значит, мы разойдемся". В конце 1948-го мы разошлись. А в 1949-м, в феврале ее арестовали. А мне никакого обвинения. Мне толком ничего не говорили. Но я из сопоставления некоторых фактов понял, и потом подтвердилось, дело в том, что когда я был в Америке, вероятно, в 1950 году, когда я ехал из Нью-Йорка в Вашингтон, мне был предоставлен особый вагон. Я тогда, может, это недостаточно оценивал, это, очевидно, был вагон для подслушивания, мне его выделили, чтобы послушать меня хорошенько". /Молотов - Чуев/ "- Вообще, как-то странно: вы - второй человек в государстве, а жена арестована... - У Калинина тоже жена была арестована... Она ничего из себя не представляла, но, вероятно, путалась с разными людьми. Мнительность такая, мнительность. Но на кого же он мог опереться? Вылез Хрущев, которому он тоже не доверял и гораздо раньше. И, действительно, основания имел. Некоторые считают, что Сталина убил Берия. Я думаю, это не исключено. Потому что на кого Сталин мог опереться, если мне не доверял и видел, что другие не особенно твердо стоят? - Западные радиостанции подробно рассказывали о "деле врачей", что суд над ними должен был состояться 5 марта, и как раз в этот день умирает Сталин. Прозрачный намек, что его умертвили. - Возможно. Не исключено, конечно. Берия был коварный, ненадежный. Да просто за свою шкуру он мог. Тут клубок очень запутанный. Я тоже держусь такого мнения, что он умер не своей смертью. Ничем особенно не болел. Работал все время... Живой был, и очень". / Молотов - Чуев/ "Тут Левко стал замечать, что тело ее не так светилось, как у прочих: внутри его виделось что-то черное". /Н.Гоголь/ "Развертывая мирное социалистическое строительство, мы ни на минуту не должны забывать о происках международной реакции, которая вынашивает планы новой войны". /И.Сталин/ БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА: 1946 г. Выдвинут первым кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР. Зарегистрирован кандидатом в депутаты по Сталинскому избир. округу Москвы. Постановление об издании сочинений И. В. Сталина. Переговоры с премьер- министром Маршалом Чойболсан по вопросам Советско-монг. отношений. Назначен Народным Комиссаром Вооруженных Сил и Верховным Главнокомандующим Вооруженными силами СССР. Участие в работе 1 сессии Верховного Совета СССР, интервью относительно речи Черчилля в США. Представляет Верховному Совету состав Совета Министров СССР. Утвержден Председателем Совета Министров и Министром Вооруженных Сил СССР. Отвечает на вопросы корреспондента "Ассошиэйтед пресс", связанные с международным положением. Прием делегации профсоюзов Польши. Руководство работой пленума ЦК ВКПб. Утвержден членом Оргбюро и Генеральным секретарем ЦК ВКПб. Переговоры с финляндской правительственной делегацией по вопросам советско-финляндских отношений. Прием генерального секретаря ООН. Постановление "О мерах по ликвидации нарушений Устава сельскохозяйственной артели в колхозах. "Ответы на вопросы, заданные московским корреспондентом "Сандэй таймс". Интервью Эллиоту Рузвельту по вопросам, связанным с международным положением. Иосиф о культуре. ... Пудовкин не изучил деталей дела и исказил историческую правду. Получился фильм не о Нахимове, а о балах и танцах с эпизодами из жизни Нахимова. В результате из жизни выпали такие важные исторические факты, что русские были в Синопе и что в Синопском бою была взята в плен целая группа турецких адмиралов во главе с командующим. /о кинофильме В.Пудовкина "Адмирал Нахимов"/ "Просто больно, когда смотришь, неужели наши постановщики, живущие среди золотых людей, среди героев, не могут изобразить их как следует, а обязательно должны испачкать. У нас есть хорошие рабочие, черт побери". "Большую часть своего времени герои фильма бездельничают, занимаются пустопорожней болтовней и пьянством. Самые лучшие по замыслу фильма люди являются непробудными пьяницами... В фильме изображено бездушно - издевательское отношение к молодым работницам, приехавшим в Донбасс". "Для связи отдельных эпизодов в фильме служат многократные выпивки; пошлые романы, любовные похождения, ночные разглагольствования в постели. Введенные в фильм песни... проникнуты кабацкой меланхолией и чужды советским людям". /О кинофильме "Большая жизнь"/ 1946 год. Сталин. У вас перед заграничными писателями ходят на цыпочках. Достойно ли советскому человеку на цыпочках ходить перед Заграницей. Вы поощряете этим низкопоклонные чувства, это большой грех. Лихарев. Напечатано много переводных произведений. Сталин. Вы этим вкус чрезмерного уважения к иностранцам прививаете. Прививаете такое чувство, что мы люди второго сорта, а там люди первого сорта, что неправильно. Вы ученики, они учителя. По сути дела неправильно это". /на заседании Оргбюро/ "Зощенко изображает советские порядки и советских людей - в уродливо карикатурной форме, клеветнически представляя советских людей примитивными, малокультурными, глупыми, с обывательскими вкусами и нравами. Злостно хулиганское изображение Зощенко нашей действительности сопровождается антисоветскими выпадами". "Анна Ахматова является типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии. Ее стихотворения, пропитанные духом пессимизма и упадничества, выражающие вкусы старой салонной поэзии, застывшей на позициях буржуазно-аристократического эстетства и декадентства, -искусства для искусства, не желающей идти в ногу со своим народом, наносят вред делу воспитания нашей молодежи и не могут быть терпимы в советской литературе". /Постановление о журналах "Звезда" и "Ленинград"/ Пусть миру этот день запомнится навеки, Пусть будет вечности завещан этот час, Легенда говорит о мудром человеке, Что каждого из нас от страшной смерти спас. Ликует вся страна в лучах зари янтарной, И радости чистейшей нет преград, - И древний Самарканд, и Мурманск заполярный, И дважды Сталиным спасенный Ленинград. В день новолетия учителя и друга Песнь светлой благодарности поют - Пускай вокруг неистовствует вьюга Или фиалки горные цветут. И вторят городам Советского Союза Всех дружеских республик города И труженики те, которых душат узы, Но чья свободна речь и чья душа горда. И вольно думы их летят к столице славы. К высокому Кремлю - борцу за вечный свет, Откуда в полночь гимн несется величавый И на весь мир звучит, как помощь и привет. Анна Ахматова, 21 декабря, 1949 года "Постановка театрами пьес... зарубежных авторов явилась, по существу, предоставлением советской сцены для пропаганды реакционной буржуазной идеологии и морали, попыткой отравить сознание советских людей мировоззрением, враждебным сов