и женщиной по имени Вай-пу-на-гау. Но на плоту были и другие женщины. Тиу был жрецом у них, молился и призывал дождь. И дождь лил четыре или пять дней, а потом жрец произнес новые заклинания о прекращении дождя, и дождь прекратился. Но вода продолжала подниматься и на следующий день достигла плота, а еще через день плот, приподнятый водой, поплыл вниз по реке Тохинга. Вода разлилась, и плот носился по волнам из стороны в сторону. Семь месяцев не унимался потоп; тогда жрец Тиу сказал своим спутникам: "Мы не погибнем, мы пристанем к берегу", а на восьмой месяц он снова сказал: "Море обмелело, вода спадает". Оба пророка спросили его, почему он так думает. "Мой жезл поведал мне об этом", - отвечал жрец. Ибо у него был на плоту алтарь, где он совершал свои обряды, произносил заклинания и созерцал свой жезл. Он понял знаки, которые подал ему жезл, и снова сказал спутникам: "Стихли буйные ветры прошлых месяцев, улеглись и ветры нынешнего месяца, и море успокоилось". На восьмой месяц плот уже не качало из стороны в сторону, как прежде; боковая качка часто сменялась болтанкой, и жрец понял, что море все больше мелеет и что земля близка. Он сказал своим спутникам: "В этот месяц мы пристанем к берегу, ибо по знакам жезла я вижу, что море уже не так глубоко". Во все время плавания по морю спутники молились и совершали обряды в честь бога Тане. Наконец они пристали к берегу у Гаваики. Они полагали, что найдут еще в живых хоть часть населения и что земля будет выглядеть так же, как и до потопа. Но все изменилось, почва во многих местах раскололась и растрескалась, а местами была выворочена наизнанку или совсем размыта потопом. И ни одной живой души не осталось в мире. Те, кто высадился с плота на берег, были единственными людьми на земле. Очутившись на суше, они прежде всего стали совершать обряды и повторять заклинания, вознесли молитвы богу Тане, и небу (Ранги), и Регуа, и всем другим богам, а после молитв принесли им жертвы из водорослей. Каждому богу они молились в особом месте, у особого алтаря. Алтарями служили корни трав, кусты, деревья, пучки льна. Таковы в то время были жертвенники для богов. И теперь еще если кто-нибудь из племени приближается к такому жертвеннику, то съеденная им ранее пища раздувается в желудке и убивает его. Один только главный жрец может подходить к такой святыне. Если простой человек подойдет к подобному заповедному месту, а потом сварит пищу в своей деревне, то эта пища убьет всякого, кто станет ее есть. Такая пища проклята за грехи святотатца, осквернившего алтарь, и наказанием тому, кто ест ее, будет смерть. Совершив весь ритуал, необходимый для снятия табу, спасшиеся на плоту раздобыли огонь трением на одном из священных мест. Этим огнем жрец зажег пучки травы и на каждый алтарь положил горящий пучок рядом с долей, предназначенной богу. Жрец принес богам водоросли как благодарственную жертву за спасение людей от потопа и сохранение их жизни на плоту. В Микронезии, как и в Полинезии, тоже записано сказание о великом потопе. Обитатели островов Палау рассказывают, что некогда человек поднялся на небо, откуда боги своими сияющими очами-звездами каждую ночь взирают на землю. Ловкий плут украл один из этих ярких глаз и принес его на землю; с тех пор все монеты на островах Палау стали делать из того глаза, или звезды. Боги сильно обозлились за воровство и спустились на землю, чтобы отнять украденное и наказать вора. Под видом обыкновенных людей они шли от дома к дому, отыскивая кров и пищу. Но люди грубо прогоняли их и не давали им ни куска хлеба, ни глотка воды. Нашлась лишь одна старая женщина, которая ласково приняла их в своей хижине, накормила и напоила всем, что у нее было наилучшего. Уходя от женщины, боги предупредили ее, чтобы к ближайшему полнолунию она приготовила плот из бамбукового дерева и в первую же ночь с наступлением полнолуния легла там спать. Она поступила, как ей было сказано. И вот во время полнолуния разразилась ужасная буря с ливнем. Море стало подниматься все выше и выше, затопило острова, разорвало горы и снесло все человеческое жилье. Люди не знали, как спастись, и все до одного погибли в водах потопа. Но плот, на котором крепко спала добрая женщина, поднялся на поверхность воды и плыл по течению до тех пор, пока волосы женщины не запутались в ветвях дерева на вершине горы Армлимуи. Когда начался отлив и вода стала все больше спадать по склонам горы, боги сошли с неба, чтобы разыскать добрую женщину, которую они взяли под свою защиту, но нашли ее мертвой. Тогда они позвали с неба одну из богинь, которая проникла в мертвое тело старой женщины и оживила ее. После этого боги прижили пятерых детей с воскресшей старухой, а затем покинули землю и вернулись на небо; богиня, милостиво оживившая старую женщину, также вернулась в свою небесную обитель. А пятеро детей, родившихся от божественных отцов, заселили острова Палау, и от них произошли нынешние их обитатели. Сказания о великом потопе в Южной Америке. У бразильских индейцев, живших в окрестностях нынешнего Рио-де-Жанейро в те времена, когда европейцы впервые проникли в эти места, существовала легенда о потопе, от которого спаслись лишь два брата со своими женами. Согласно этой легенде, потоп залил всю землю, все люди погибли, за исключением прародителей этих индейцев, спасшихся на высоких деревьях или, как думают другие, в лодке. Француз Андре Теве, путешествовавший по Бразилии в середине XVI в., передает следующее сказание индейцев, живущих у мыса Кабу-Фриу. У одного великого чародея, по имени Соммай, было два сына, которых звали Тамендонаре и Ариконте. Первый обрабатывал землю, имел жену и детей и был примерным отцом и мужем. Не таков был его брат Ариконте. Он занимался только войной, и его единственным желанием было покорить соседние народы и даже собственного прямодушного и миролюбивого брата. Однажды этот свирепый воин, возвращаясь с битвы, принес брату отрезанную у убитого врага руку и при этом презрительно сказал: "Убирайся вон, трус ты этакий! Я хочу отнять у тебя твою жену и детей, потому что ты не сможешь защитить их". На это добрый человек, уязвленный высокомерием брата, насмешливо отвечал ему: "Если ты такой храбрый, как уверяешь, то почему не принес все тело своего врага?" Колкий ответ привел Ариконте в негодование. Он бросил отрубленную руку на порог дома своего брата. В это самое мгновение деревня, в которой они жили, вознеслась к небу, но оба брата остались на земле. Тогда Тамендонаре от изумления или с досады топнул ногой с такой силой, что из-под земли забил огромный фонтан воды, который поднялся чуть ли не выше облаков и залил все холмы кругом; вода лилась и лилась, пока не затопила всю землю. Братьям пришлось взобраться на самую высокую гору и там вскарабкаться вместе с женами на деревья. Тамендонаре влез на дерево, называемое пиндона; французский путешественник видел два рода этого дерева, из которых один имел более крупные плоды и листья, нежели другой. Спасаясь от поднимающейся воды, Тамендонаре успел втащить на дерево одну из своих жен; брат же его со своей женой влезли на другое дерево, называемое генипер. Через некоторое время Ариконте дал своей жене несколько плодов с дерева, сказав ей: "Брось один из них вниз". Она так и сделала, и по плеску воды они поняли, что вода еще высока и еще не время спускаться в долину. Индейцы верят, что во время этого потопа погибли все люди, за исключением тех двух братьев с их женами, и что от этих двух пар после потопа произошли два различных племени - тоннассеаре по прозвищу тупинамба и тоннайд-гуайяна по прозвищу томину, которые постоянно враждуют и воюют друг с другом. Принадлежащие к племени тупинамба, желая прихвастнуть и показать свое превосходство над соседним племенем, говорят: "Мы происходим от Тамендонаре, а вы - от Ариконте", разумея при этом, что Тамендонаре был лучший человек, чем Ариконте. В несколько иной версии та же легенда была записана иезуитом Симоном де Васконсельос. По этой версии, спаслась только одна семья, а о злом брате не упоминается вовсе. Жил на свете, гласит эта легенда, искусный чародей и волшебник Тамандуаре. Великий бог Тупи открыл ему, что скоро наступит большой потоп, который зальет всю землю, даже высокие деревья и горы. Только одна вершина будет подниматься над водой, на ней большое дерево с плодами наподобие кокосовых орехов. На этом-то дереве волшебнику вместе с семьей можно будет спастись в надлежащее время. Тамандуаре немедля поспешил уйти со своей семьей на вершину той горы. И когда они очутились здесь в полной безопасности, начался дождь, который все лил да лил. Вода покрыла всю землю, залила гору и даже смыла верхушку ее. Тогда человек с своей семьей взобрались на пальму и оставались на ветвях ее все время, пока длился потоп, питаясь плодами дерева. После спада воды они спустились с пальмы и были так плодовиты, что со временем вновь заселили опустошенный потопом мир. Индейское племя каинганг, или короадо, в провинции Риу-Гранди-ду-Сул, на юге Бразилии, имеет свое предание о великом потопе, залившем всю страну, в которой жили их предки. Только одна из вершин прибрежной горной цепи Серра до Map оставалась еще над водой. Люди трех индейских племен - каинганг, кайурукр и каме - плыли с зажженными факелами в зубах, держа путь к горам. Но индейцы двух последних племен устали в пути и утонули, и души их поселились в сердце горы; каинганги же и еще несколько человек из племени курутон кое-как добрались до горы и остались здесь жить: одни - на земле, а другие - на ветвях деревьев. Прошло несколько дней, вода еще не спадала, а им нечего было есть. Они уже ожидали смерти, когда услышали пение морских птиц саракура, летевших к ним с корзинами, полными земли, которую птицы бросали в воду, отчего вода медленно убывала. Люди кричали птицам, чтобы они торопились; птицы призвали на помощь уток, и общими усилиями им удалось освободить от воды достаточно места для всех людей. Те же, которые взобрались на деревья, были превращены в обезьян. Когда потоп прекратился, каинганги спустились вниз и поселились у подошвы горы. Души утонувших индейцев из племени кайурукр и каме пробили себе путь из сердца горы, где находились до тех пор в заточении, и, когда выползли наружу, зажгли огонь. Из пепла костра душа одного индейца из племени кайурукр вылепила ягуаров, тапиров, муравьедов, пчел и других животных, одарила их жизнью и показала, что им полагается есть. Душа другого индейца, из племени каме, в подражание первой создала пуму, ядовитую змею и осу для того, чтобы они вели войну с животными, созданными кайурукром, что они и делают до сих пор. Сказание о великом потопе существует также у индейского племени куруайя в Бразилии, живущего в долине реки Арагуая, которая вместе с рекой Токантинс образует самые восточные из всех крупных притоков Амазонки. Племя это, как говорят, отличается от всех соседних племен своими нравами и обычаями, а также физическими особенностями и говорит на языке, не состоящем в родстве ни с одним из языков других бразильских индейцев. Сказание это таково. Однажды куруайя ушли охотиться на диких свиней и загнали животных в нору. Они стали раскапывать ее, убивая каждую вытаскиваемую свинью. При этом они наткнулись на оленя, потом на тапира, потом на белого оленя, а еще глубже увидели ноги человека. Испугавшись при виде этой находки, куруайя привели великого чародея, знавшего всех лесных зверей, который сумел вытащить этого человека. Вырытый из земли человек был худ, но с большим животом и назывался Анатиуа. Он начал петь: "Я - Анатиуа, дайте мне покурить табаку". Но куруайя не поняли ни слова. Они принесли из леса разные цветы и плоды и предложили их Анатиуа, но он от всего отказался и указал пальцем на курившего трубку человека. Тут они поняли, чего он хочет, и поднесли ему табак. Он взял трубку и курил до тех пор, пока не упал на землю без чувств. Тогда они отнесли его в челнок и привезли в деревню. Здесь он очнулся от обморока и стал петь и плясать. Однако поведение его и непонятная речь напугали куруайя, и они снялись с насиженного места со всеми пожитками. Это очень обозлило Анатиуа, и он превратился в огромную пиранью и последовал за куруайя, имея при себе много тыквенных бутылок, наполненных водой. Он стал кричать куруайя, чтобы они остановились, но те не обращали на него внимания; тогда он пришел в ярость и разбил вдребезги одну из бывших у него бутылок. Пролитая вода вдруг стала подниматься, но куруайя продолжали бегство. Тогда он разбил еще одну бутылку, потом еще одну и еще. Вода поднималась все выше и выше, пока вся земля не оказалась затопленной, и только горы у устья реки Тапирапе возвышались над разливом. Куруайя нашли пристанище на двух вершинах этой горной цепи. Но Анатиуа созвал всех рыб, чтобы столкнуть людей в воду. И ягу, и пинтадо, и паку пытались сделать это, но никому из них не удалось столкнуть людей. Наконец бикудо (рыба с длинным клювообразным рылом) удалось взобраться на гору с тылу и столкнуть куруайя с вершины. Большая лагуна еще и поныне существует на том месте, куда они свалились. Лишь несколько человек остались на вершине горы и спаслись. Когда уровень воды понизился, они спустились вниз. По поводу этого сказания автор, записавший его, делает следующее замечание: "Хотя регулярно повторяющиеся наводнения, например, на Арагуая, вообще говоря, не служат причиной возникновения сказаний о потопе, как правильно указал на это Андре, однако именно здесь местные условия оказались вполне благоприятными для этого. Путешественник, перед которым после долгого плавания между бесконечных низменных берегов реки вдруг вырастают могучие конические горы по реке Тапирапе, круто поднимающиеся среди равнины, легко поймет, почему у куруайя, так часто страдающих от наводнений, создалась подобная легенда о потопе. Возможно, что некогда действительно имел место такой случай, когда необыкновенно сильное наводнение заставило окрестных жителей искать убежища на тех горах". И далее: "Как и в большинстве южноамериканских легенд о потопе, в настоящей легенде потоп произошел не от дождя, а от разбитой посуды с водой". Племена паумари, абедери и катауши, живущие по реке Пурус, рассказывают, что однажды люди услышали подземный гул и глухие раскаты грома. Солнце и луна стали принимать то красный, то синий, то желтый цвет, дикие звери безбоязненно стали подходить к людям. Спустя месяц снова загрохотал гром, густая мгла поднялась от земли к небу, и разразилась гроза и ливень. Дневного света и земли как будто никогда и не было. Одни люди очутились неведомо где, другие умерли неведомо как, ибо везде царил невообразимый хаос, "ода поднялась так высоко, что вся земля оказалась под ней, только вершины самых высоких деревьев возвышались еще над водой. В одних местах люди бежали, не зная, где укрыться, в других, взобравшись на деревья, они гибли от холода и голода, ибо все время не прекращались мрак и ливень. Спасся один только Уассу со своей женой. Когда они после потопа спустились на землю, то нигде не встретили ни одного человеческого тела, ни одной кости человеческой. Потом они прижили много детей, и один сказал другому: "Что же, построим себе дома на реке; если поднимется вода, то и мы вместе с нею поднимемся". Но, видя, что земля остается под ними сухой и неподвижной, они перестали об этом думать. Однако паумари до сих пор строят свои дома на реке. Мурато, ветвь племени хибаро в Эквадоре, рассказывают, что когда-то один индеец-мурато пошел ловить рыбу в лагуне реки Пастацы. Небольшой крокодил проглотил его приманку, и рыбак убил его. Мать крокодила или, вернее, мать всех крокодилов вообще рассердилась и стала бить хвостом по воде до тех пор, пока вода не разлилась по земле и не затопила все окрестности лагуны. Все люди утонули, кроме одного человека, который взобрался на пальму, где оставался много дней подряд. Все время было темно, как ночью; он часто бросал пальмовые плоды в воду, но каждый раз был слышен плеск воды. Наконец однажды брошенный им плод упал без всплеска. Тогда он понял, что потоп кончился, и слез с дерева. Человек построил себе дом и принялся обрабатывать землю. Желая обзавестись женой, которой у него не было, он вырезал часть своего тела и посадил ее в землю; оплодотворенная таким образом земля произвела женщину, на которой он и женился. Арауканы (в Чили) хранят предание о великом потопе, от которого спаслись лишь несколько человек. Эти счастливцы укрылись на высокой горе, называемой Тегтег (что значит "гремящий" или "сверкающий"), с тремя вершинами, обладающей способностью плыть по воде. "Отсюда, - говорит испанский историк, - можно заключить, что потоп был следствием вулканического извержения, сопровождавшегося страшным землетрясением, и, вероятно, резко отличался от Ноева потопа. При каждом сильном землетрясении народ бежит в те горы, которые в его воображении представляются имеющими тот же внешний вид, что и в легенде, а стало быть, и ту же способность плыть по воде. Свою тревогу народ объясняет при этом боязнью, что море после землетрясения снова вернется и зальет мир потопом. Уходя в горы, каждый берет с собой порядочный запас провизии и деревянные тарелки для защиты головы от солнечного ожога на случай, если Тегтег, поднятый волнами потопа, вознесется к солнцу. Когда туземцам говорят, что для подобной цели были бы более пригодны глиняные тарелки, а не деревянные, которые могут загореться, то те отвечают, что поступают так по примеру своих предков". Аккаваи (в Британской Гвиане) рассказывают легенду о великом потопе, разукрашенную многими подробностями. В начале мира великий дух Маконаима сотворил птиц и зверей и поставил сына своего Сигу править ими. Кроме того, он взрастил на земле большое чудесное дерево с различными плодами на каждой ветви; вокруг ствола росли бананы, индейские фиги, маниоки, маис и всякие злаки, а у корней никли гроздья ямса - словом, все растения, какие теперь разводятся на земле, в необыкновенном изобилии цвели на том удивительном дереве, вокруг него и под ним. Чтобы распространить по всему миру плоды этого дерева, Сигу решил срубить его и посадить всюду на земле семена и черенки дерева. Работу эту он выполнял при помощи всех зверей и птиц, за исключением одной лишь бурой обезьяны, которая по своей лености и злому нраву отказалась участвовать в великом деле распространения растительности на земле. Чтобы удержать обезьяну от возможных проказ, Сигу приказал ей таскать воду в дырявой корзине, полагая, что такая работа хоть на некоторое время отвлечет ее злую волю. Продолжая рубить чудесное дерево, Сигу увидел, что пень был дуплистый и полный воды, в которой плавала мелкая пресноводная рыба всяких пород. Благожелательный Сигу решил выпустить ее во все реки и озера в таком количестве, чтобы вода всюду на земле кишела всевозможной рыбой. Однако этому великодушному намерению не суждено было осуществиться, так как вода из дупла, сообщавшегося с великим водным бассейном где-то в недрах земли, полила через край. Желая остановить начавшийся потоп, Сигу прикрыл пень плотно сплетенной корзиной. Средство само по себе оказалось действенным, но, на беду, бурая обезьяна, которой наскучила ее бесполезная работа, украдкой вернулась; вид опрокинутой корзины возбудил ее любопытство, и она вообразила, что под корзиной лежит что-нибудь съестное. Тогда она осторожно приподняла корзину и заглянула внутрь, но тут же из дупла хлынули потоки воды, которые унесли обезьяну и затопили всю страну. Собрав оставшихся животных, Сигу повел их на самое возвышенное место этой земли, где росло несколько кокосовых пальм. Он велел птицам и лазящим животным подняться на самое высокое дерево, а всех животных, не умеющих лазать и не принадлежавших к земноводным, он запер в пещере с очень узким входом, запечатав вход воском и дав животным длинную хворостину, которой бы они могли проткнуть воск, чтобы узнать, не спала ли вода. Приняв эти предохранительные меры относительно наиболее беспомощных животных, он сам с остальными тварями взобрался на пальму и укрылся в ее ветвях. Во время наступившей тьмы и бури все сильно страдали от холода и голода, но мужественно переносили всякие лишения. Одна только рыжая обезьяна надрывалась от воя до того, что глотка ее распухла и с того времени остается раздутой. По той же причине У нее до сих пор сохранился какой-то хрящ в горле. Сигу время от времени бросал в воду кокосовые орехи, чтобы узнать, не спала ли вода. Наконец вместо плеска Сигу услышал глухой звук падения ореха на землю. Тогда он понял, что потоп прекратился, и стал вместе с животными слезать с дерева. Но птица трубач так торопилась спуститься, что свалилась прямо в муравейник, где голодные муравьи облепили ее ноги и обглодали их до костей. Оттого-то у нее такие худые ноги. Другим животным ее пример послужил на пользу, и они спустились с дерева осторожно и благополучно. Посредством трения одного куска дерева о другой Сигу раздобыл огонь, но, когда сверкнула первая искра, оглянулся, и в то же мгновение индюк, приняв искру за светлячка, жадно проглотил ее и убежал прочь. Искра обожгла глотку прожорливой птице, и с тех пор у индюков появилась на горле красная сережка. Аллигатор в то время стоял тут же и вел себя совершенно спокойно, но так как он пользовался почему-то дурной славой, то все прочие животные заподозрили его в том, что он украл и проглотил искру. Чтобы достать искру из пасти аллигатора, Сигу вырвал у животного язык. Поэтому аллигаторы и поныне остаются без языка. Араваки, живущие в Британской Гвиане, верят, что после сотворения мира он был дважды разрушен - сперва огнем, потом водой. И оба раза великим "небожителем" Айомун-Конди за грехи людей. Небожитель возвестил заблаговременно о близкой катастрофе, и люди, которые вняли этому предупреждению, приготовили себе убежище от огня. С этой целью они выкопали глубоко в песке подземное жилье с деревянной крышей, поддерживаемой прочными деревянными столбами. Все сооружение они обложили землей, а поверх земли толстым слоем песка. Старательно удалив все легко воспламеняющиеся предметы, они спустились в это подземелье и спокойно оставались здесь, пока над ними не пронеслись потоки пламени, бушевавшие по всей земной поверхности. В другой раз, когда предстояло разрушение мира потопом, один благочестивый и мудрый вождь, по имени Мареревана, был предупрежден об этом и спасся с женой в большой лодке. Боясь, что его унесет течением в море или далеко от родины его предков, он сделал длинный канат из лыка, которым привязал лодку к стволу большого дерева. Когда потоп прекратился, он оказался таким образом недалеко от своего прежнего дома. Маку из Британской Гвианы говорят, что вначале добрый дух Макунаима, то есть "творящий ночью", создал небо и землю. Насадив на земле растения и деревья, он спустился из своей небесной обители, взобрался на большое дерево и каменным топором стал снимать с него кору. Стружки падали в реку, протекавшую под деревом, и превращались во всевозможных животных. Создав таким образом животных, добрый дух сотворил затем человека. Вновь созданный человек погрузился в глубокий сон; проснувшись, он увидел возле себя женщину. Впоследствии злой дух одержал верх на земле; тогда добрый дух Макунаима наслал великий потоп. Один только человек спасся в лодке; он выпустил крысу посмотреть, не спала ли вода, и крыса вернулась с колосом маиса. Когда потоп прекратился, человек стал вновь заселять землю, подобно Девкалиону и Пирре, бросая через голову камни. В этом рассказе, а именно в обстоятельствах, сопровождавших появление женщины, в упоминании о злом духе и в эпизоде с крысой, посланной проверить глубину воды, мы замечаем подозрительное сходство с библейским преданием; это сходство можно приписать миссионерскому или, во всяком случае, европейскому влиянию. А способ, каким пережившие потоп люди заново создают человечество, бросая камни через голову, настолько точно воспроизводит соответствующий эпизод в греческой легенде о Девкалионе и Пирре, что едва ли можно считать эти две легенды независимыми друг от друга. Легенды о великом потопе распространены также среди индейцев с реки Ориноко. Гумбольдт по этому поводу замечает: "Я не могу закончить рассказ о первой цепи Энкамарадских гор, не отметив одного факта, который был известен патеру Хили и о котором мне часто рассказывали во время наших остановок в миссиях по реке Ориноко. Туземцы этих стран сохранили предание о том, что во время великого потопа, когда их предки вынуждены были на лодках спасаться от всеобщего наводнения, волны моря разбивались о скалы Энкамарады. Это предание встречается не у одного только племени таманако; оно - часть целой системы исторических преданий, отрывочные сведения о которой удалось получить среди майнуров, живущих у великих порогов, среди индейцев по реке Эребато, впадающей в Кауру, и среди почти всех племен верхнего Ориноко. Когда таманако спрашивают, каким образом человеческий род пережил великое наводнение, "эпоху воды", как называют ее мексиканцы, то они отвечают, что один мужчина и одна женщина спаслись на высокой горе Таманаку, возле которой течет Асиверу, и что они бросали через свои головы плоды маврикиевой пальмы, из зерен которых вырастали мужчины и женщины, вновь заселившие землю". Так велел им поступить раздавшийся откуда-то голос, когда они, спустившись с горы, со скорбью взирали на обезлюдевший после потопа мир. Плоды, которые бросал мужчина, превращались в мужчин, а плоды, которые бросала женщина, превращались в женщин. Капьяри, индейское племя в Эквадоре, рассказывают о великом потопе, от которого два брата спаслись, взобравшись на очень высокую гору Гуака-иньян. Когда поднялась вода, то вместе с ней поднялась и гора, так что потоп ни разу не достал вершины, на которой находились братья. После того как вода спала, братья, у которых истощились запасы провизии, спустились с горы и стали искать пищу по холмам и долинам. Они построили себе небольшой дом, где и стали жить, перебиваясь кое-как травами и растениями и сильно страдая от голода и усталости. Однажды, возвратясь домой после обычной утомительной ходьбы в поисках пищи, они увидели, что их ждет неизвестно кем приготовленный обед и чича для питья. Это повторялось десять дней подряд, и они стали думать и гадать о том, кто же это так милостиво выручал их из беды. Однажды старший брат спрятался и вскоре увидел двух попугаев, наряженных в индейцев-капьяри. Птицы вошли в дом и тут же принялись готовить принесенную ими пищу. Тогда человек, заметив, что они имели женские лица и были красивы, вышел из своей засады, но птицы, увидев его, рассердились и убежали, не оставив никакой еды. Когда младший брат вернулся домой после своих поисков и не нашел готового обеда, как привык находить раньше, то спросил брата о причине. Тот рассказал ему, что произошло. Оба были очень опечалены. Через три дня оба попугая снова явились и стали варить пищу. Братья подождали, пока птицы кончили готовить, и тотчас же заперли дверь. Увидев, что они пойманы, попугаи очень рассердились, а когда братья схватили одну птицу, то другая улетела. Братья взяли себе в жены пойманного попугая и прижили с ним шестерых сыновей и дочерей, от которых произошли все капьяри. Поэтому гора Гуака-иньян, где попугай жил с двумя братьями в качестве их жены, считается священным местом у индейцев; они почитают попугаев и высоко ценят их перья как украшения во время празднеств. Индейцы в Уарочири, перуанской провинции в Андах, к востоку от Лимы, утверждают, что однажды мир чуть было совсем не погиб. Случилось это так. Какой-то индеец выгнал свою ламу на хорошее пастбище и хотел ее стреножить, но животное упиралось, имело печальный вид и жалобно выло. Хозяин сказал ламе: "Что ты воешь, глупая, и не ешь? Или тебе не нравится здешний корм?" Лама отвечала: "Безумец, ты ничего не понимаешь! Так знай же, что я недаром печалюсь, ибо через пять дней море поднимется и покроет всю землю и истребит все земное". Крайне удивившись, что животное заговорило человеческим языком, индеец спросил, нет ли какого-нибудь средства спастись. Лама велела ему взять с собой пищу на пять дней и последовать за ней на вершину высокой горы Вилька-Кото, между приходом Сан-Дамиан и приходом Сан-Херонимо де Сурко. Индеец послушался и пустился в путь с мешком съестных припасов за спиной, ведя за собой ламу. Достигнув вершины горы, он увидел здесь много птиц и животных разных пород. Тотчас же начало подниматься море и поднималось до тех пор, пока вода не затопила долины и не покрыла все горные вершины, кроме вершины Вилька-Кото. Но и здесь вода стояла так высоко, что животные сбились в кучу на небольшом клочке земли, и некоторые из них едва находили место для ног. Хвост лисицы оставался в воде, и поэтому у лисиц до сих пор кончик хвоста бывает черный. К концу пятого дня вода начала убывать, и море вернулось в свои прежние берега, но все люди в мире утонули, за исключением одного человека, от которого и произошли все народы земли. Инки (в Перу) также имеют предание о потопе. Они говорят, что вода поднялась и залила высочайшие горы в мире, так что все люди и твари земные погибли, кроме одного мужчины и одной женщины, которые забрались в ящик, плывший по воде, и таким образом уцелели. Когда потоп прекратился, ветер умчал ящик с людьми в город Тиауанако, находящийся на расстоянии 70 лье от г. Куско. По поводу перуанских легенд о великом потопе испанский историк Геррера говорит: "Древние индейцы передавали, со слов своих предков, что задолго до появления инков, когда страна была густо заселена, произошел великий потоп, море вышло из берегов, и вся земля покрылась водой, а все люди погибли. Гуанки, живущие в долине Хауха, и чикито из провинции Кольяно добавляют к этому, что некоторые люди укрылись в пещерах и гротах высочайших гор и потом вновь заселили страну. Другие горцы утверждают, что все погибли от потопа и только шесть человек спаслись на плоту; от них произошло все население страны. Что здесь действительно было частичное наводнение, можно считать вполне вероятным, потому что такое мнение распространено во всех провинциях". У чиригуано, некогда могущественного индейского племени с юго-востока Боливии, существует следующее сказание о великом потопе. Могучее, но злобное сверхъестественное существо, по имени Агуара-Тунпа, объявило войну истинному богу Тунпаэтэ, создателю племени чиригуано. Причина вражды осталась неизвестной, но надо полагать, что это была просто злоба или дух противоречия. Чтобы досадить истинному богу, Агуара-Тунпа поджег все прерии в начале или в середине осени, так что вместе с растениями и деревьями погибли и все животные, от которых в те времена зависело существование индейцев, ибо тогда они еще не занимались, как теперь, разведением маиса и других злаков. Таким образом, лишившись всяких средств пропитания, индейцы чуть не умерли от голода. Однако, спасаясь от огня, они отступили к речным берегам, и здесь на земле, еще дымящейся от великого пожара, они кое-как перебивались рыбой, которую ловили в реке. Видя, что добыча ускользает из его рук, раздосадованный Агуара-Тунпа придумал другое средство, чтобы привести в исполнение свой адский замысел против человеческого рода. Он наслал ливень на землю, надеясь потопить в воде все чиригуанское племя, и чуть было не преуспел в этом. К счастью, чиригуано удалось расстроить его план. Действуя по внушению истинного бога Тунпаэтэ, они отыскали большой лист падуба и посадили на него двух маленьких детей, мальчика и девочку, рожденных от одной матери, и пустили этот крошечный ковчег с его драгоценным грузом плыть по воде. Дождь лил потоками, вода поднялась и затопила всю землю, все чиригуано утонули; спаслись только двое детей на листе падуба. Наконец дождь прекратился, и вода спала, оставив после себя огромные пространства вонючего ила. Дети высадились из ковчега. Останься они здесь дольше, они погибли бы от холода и голода. Разумеется, рыбы и другие твари, живущие в воде, не потонули, напротив, они откормились на приволье и представляли теперь отличную пищу для обоих детей. Но как им было сварить пойманную рыбу, когда везде огонь, конечно, потух по время потопа? Тут им пришла на помощь большая жаба. Прежде чем потоп залил всю землю, предусмотрительное животное успело спрятаться в норе, взяв в рот несколько раскаленных угольков, которые она в течение всего потопа раздувала и таким образом сохранила горящими. Увидев, что земля уже высохла, она выскочила из норы с горящими угольками во рту и, направившись прямо к детям, принесла им в дар огонь. Так они получили возможность жарить пойманную рыбу и согревать свои коченеющие тела. Со временем дети выросли, и от их союза произошло все племя чиригуано. Туземцы Огненной Земли, на крайнем юге Южной Америки, рассказывают фантастическую и неясную легенду о великом потопе: солнце погрузилось в море, воды с шумом поднялись, и вся земля была затоплена, за исключением одной очень высокой горы, где нашло прибежище незначительное количество людей. Сказание о великом потопе в Центральной Америке и Мексике. Индейцы в Панаме "имеют некоторое представление о Ноевом потопе и говорят, что от него спасся в лодке один человек с женой и детьми, от которых впоследствии произошел расселившийся по земле человеческий род". Никарагуанские индейцы думают, что сотворенный мир был впоследствии разрушен потопом, а после разрушения боги заново создали людей, животных и все прочее. "У мексиканцев, - говорит итальянский историк Клавиджеро, - существовало, как и у других культурных народов, отчетливое, хотя несколько искаженное вымыслом, предание о сотворении мира, всемирном потопе, смешении языков и рассеянии народов, и все эти события воспроизведены в их национальной живописи. Они говорили, что после того, как человечество погибло от потопа, сохранился только один мужчина, по имени Кокс-Кокс (другие называют его Теоципактли), и одна женщина, именуемая Ксочикетцал, которые спаслись в челноке и впоследствии высадились на горе Колгуакаи, где прижили очень много детей. Все эти дети были немыми от рождения, но прилетел голубь с высокого дерева и наделил их языками, столь различными, что они не могли понимать друг друга. Тласкальцы полагали, что люди, пережившие потоп, превращены были в обезьян, но постепенно вновь обрели речь и рассудок". В мексиканской провинции Мичоакан также сохранилась легенда о потопе. По словам туземцев, в начале потопа некий человек, по имени Тецни, с женой и детьми сели на большое судно, взяв с собою животных и семена различных растений в достаточном количестве, чтобы вновь снабдить ими землю после потопа. Когда вода спала, человек выпустил ястреба; птица улетела, но, найдя мертвые тела, стала пожирать их и не вернулась назад. Тогда человек послал других птиц, но и те не прилетели обратно. Наконец он выпустил колибри, и птичка вернулась с зеленой веткой в клюве. В этой легенде посланцы-птицы сильно напоминают ворона и голубя в Ноевой легенде, которую индейцы могли услышать от миссионеров. Индейцы хуичоль, населяющие горную местность близ Санта-Катарина в Западной Мексике, имеют свою легенду о потопе. Один хуичоль рубил некогда деревья, чтобы расчистить поле для посева, но каждое утро, к прискорбию своему, убеждался, что вместо срубленных накануне деревьев выросли новые такой же величины. Это было очень досадно, и ему надоело работать понапрасну. На пятый день он решил попытаться еще раз и выяснить причину этого странного явления. Вдруг среди расчищенной поляны выросла перед ним старуха с посохом в руке. То была сама праматерь Накаве, богиня земли, без которой ни одна былинка не выглянет на свет из мрака подземного мира. Но человек не знал, кто она такая. Своим посохом она указала на юг, на север, на запад и на восток, вверх и вниз, и все деревья, срубленные молодым индейцем, встали на свои прежние места. Тут он понял, каким образом, вопреки всем его стараниям, поляна все время зарастала деревьями. И он сказал в сердцах старухе: "Так это ты изо дня в день губила мою работу?" - "Да, - отвечала она, - и вот что я тебе скажу". И она объяснила ему, что он работает зря. "Приближается великий потоп, - сказала она, - остается всего пять дней; поднимется резкий и жгучий, как перец, ветер, от которого ты будешь кашлять; сделай себе ящик из фигового дерева длиной в твой рост и приладь к нему крепкую крышку; возьми с собой по пяти зерен хлебных растений каждого цвета и по пяти бобов каждого цвета; возьми с собой также огонь и пять тыквенных стеблей, чтобы постоянно поддерживать его; возьми с собой еще черную суку". Человек сделал все, как сказала старуха. На пятый день ящик был готов, и он сложил туда все, что она велела ему взять с собою. Потом он залез в ящик вместе с черной сукой, а старуха накрыла ящик крышкой и замазала клеем все щели, велев человеку указать ей всякую малейшую трещину. Сделав ящик совершенно непроницаемым для воды и воздуха, старуха седа на ящик сверху, держа на плече макао (американского попугая). Целых пять лет плыл ящик по воде. Первый год он плыл к югу, второй год - к северу, третий год - к западу, четвертый год - к востоку, а на пятый год он поднимался кверху на волнах потопа. На следующий год вода начала убывать, и ящик пристал к горе близ Санта-Катарина, где еще и теперь его можно увидеть. Причалив к горе, человек снял крышку и увидел, что вся земля еще находится под водой. Но макао и попугаи усердно взялись за работу: своими клювами они стали долбить горы и превратили их в долины, в которые хлынула вода, образовав пять отдельных морей. Тогда земля стала просыхать, и выросли деревья и трава. Старуха обернулась ветром и скрылась из глаз. А человек снова принялся расчищать поле, продолжая работу, прерванную потопом. Он жил с сукой в пещере, по утрам ходил на работу, а вечером возвращался домой; сука же все время оставалась дома. Каждый вечер человек, вернувшись с работы, находил в пещере лепешки, кем-то испеченные к его приходу, и он думал о том, кто бы это мог делать. Через пять дней он спрятался за кустами возле пещеры и стал ждать. Тут он увидел, что сука сняла с себя шкуру, повесила ее и, приняв образ женщины, стала на колени и начала толочь зерна для лепешек. Подкравшись к ней сзади, он схватил шкуру и бросил ее в огонь. "Как, ты сжег мою одежду!" - воскликнула женщина и завыла по-собачьи. Но он взял приготовленное ею тесто и вылил ей на голову. Это ее успокоило, и она навсегда осталась женщиной. Они прижили много детей; сыновья поженились, а дочери вышли замуж. Таким образом мир снова заселился. Индейцы племени кора, считающиеся номинально христианами и живущие по соседству с племенем хуичоль, на запад от них, рассказывают аналогичное предание о великом потопе. Здесь также дровосек был предупрежден женщиной о приближении потопа, а после потопа сожительствовал с сукой, превратившейся в женщину. По этой легенде, человеку было приказано взять с собой в ковчег вместе с сукой также зеленого дятла, морского кулика и попугая. Человек сел в ковчег в полночь, когда начался потоп. Когда потоп кончился, он прождал пять дней и выпустил морского кулика посмотреть, нельзя ли уже высадиться на сушу, но птица прилетела обратно с криком "и-ви-ви!", из чего он заключил, что земля еще мокрая. Прождав еще пять дней, человек послал зеленого дятла посмотреть, не высохли ли уже деревья. Дятел ткнул свой клюв глубоко в дерево и стал мотать головой из стороны в сторону, но дерево было насквозь пропитано водой, и он долго не мог выдернуть свой клюв, а когда после чрезвычайного усилия это ему наконец удалось сделать, то он потерял равновесие и упал на землю. Вернувшись в ковчег, он сказал: Чу-и, чу-и!" Человек понял и ожидал еще пять дней, после чего выпустил снова кулика. На этот раз ил оказался настолько сухим, что когда кулик стал подпрыгивать, то ноги его не вязли в земле; он вернулся назад и доложил, что все в порядке. Тогда человек решился оставить ковчег и вышел, ступая сперва весьма осторожно, пока не убедился, что земля под ним сухая и ровная. По другой отрывочной версии этой легенды, у того же индейского племени кора люди, пережившие потоп, спаслись в челноке. Когда вода пошла на убыль, бог послал из челнока ястреба посмотреть, не просохла ли уже земля. Но ястреб не вернулся, так как жадно набросился на трупы утонувших людей. Бог рассердился на ястреба и проклял его, превратив из белого, каким он был раньше, в черного; только края крыльев у него остались белыми, дабы люди знали, какой цвет имел ястреб первоначально, до потопа. Потом бог велел дикому голубю посмотреть, как выглядит земля. Голубь рассказал, что земля уже высохла, но реки еще не вошли в берега. Тогда бог велел всем зверям выпить всю воду из рек, и все звери и птицы явились и принялись пить; один только плачущий голубь (Paloma uorona) отказался явиться. Оттого он до сих пор ежедневно выходит пить воду с наступлением ночи, ибо днем ему стыдно бывает показаться, и весь день он плачет и поет. В легенде племени кора эпизод с птицами отражает, очевидно, влияние проповеди миссионеров. Сказания о великом потопе в Северной Америке. Папаго, живущие на юго-западе Аризоны, рассказывают, что, прежде чем сотворить человека, великий дух создал землю и все живые существа. Потом он спустился на землю и выкопал яму, где добыл гончарную глину. Эту глину он унес с собой на небо и начал бросать ее в вырытую яму, из которой стали появляться живые существа. Первым явился на свет герой Монтесума, и с его помощью родились одно за другим все индейские племена. Последними сотворены были дикие звери, которые тут же один за другим убежали. Первые дни после сотворения жизнь была мирная и счастливая. Солнце тогда было ближе к земле, чем теперь; лучи его делали все времена года одинаковыми и одежду излишней. Люди и животные говорили ДРУГ с другом, и общий язык соединял их узами братства. Но ужасная катастрофа положила конец этому счастливому времени. Великий потоп истребил все живое. Спаслись лишь Монтесума и его друг - степной волк, ибо раньше, чем стали подниматься воды, степной волк предсказал приближение потопа. Монтесума принял к сведению предостережение и выдолбил себе из древесного ствола лодку, которую держал наготове на горной вершине Санта-Роза. Волк также приготовил для себя ковчег: он прогрыз зубами дупло в большом тростнике у речного берега, вошел внутрь и обмазал тростник камедью. Поэтому, когда вода поднялась, Монтесума и волк поплыли по ее поверхности и таким образом спаслись. Когда же потоп прекратился, человек и животное встретились на земле. Желая узнать, много ли суши осталось после потопа, Монтесума послал волка, который сообщил, что на запад, юг и восток - везде простирается море, но что к северу он нигде моря не нашел. Тем временем великий дух при помощи Монтесумы вновь заселил землю людьми и животными. Соседнее с папаго и родственное им племя пима сохранило предание о том, что земля и люди были созданы неким Чиовотмахке, "пророком земли". У создателя был сын по имени Шеуха, который к тому времени, когда земля уже была изрядно заселена, жил в долине Джила. В той же долине жил в то время великий пророк, имя которого ныне забыто. Однажды ночью, когда пророк спал, он был разбужен стуком в дверь. Он открыл и увидел перед собой большого орла. Орел сказал ему: "Вставай, ибо скоро наступит потоп!" Но пророк презрительно рассмеялся, завернулся в свою одежду и снова лег спать. Орел еще раз пришел и повторил свое предостережение, но тот опять не обратил на него внимания. В третий раз терпеливая птица предупредила пророка, что вся долина Джила будет опустошена водой, но глупец все не хотел верить. В ту же ночь начался потоп, а на следующее утро никого не осталось в живых, кроме одного человека, если его можно назвать человеком, ибо это был Шеуха, сын создателя, спасшийся на каучуковом шаре. Когда вода спала, он высадился близ устья Солт-Ривер и жил здесь в пещере на горе; еще и поныне можно видеть эту пещеру, а также и орудия, которыми пользовался Шеуха, живя там. По какой-то причине Шеуха был очень зол на великого орла, несмотря на то что эта птица предупреждала пророка о предстоящем потопе. И вот Шеуха по веревочной лестнице взобрался на скалу, где жил орел, и, застав птицу в гнезде, убил ее. В самом гнезде и вокруг него он нашел в огромном количестве гниющие и обглоданные орлом трупы растерзанных им людей. Шеуха всем им вернул жизнь и послал их на землю, чтобы вновь заселить ее. Индейцам племени акагчемем, живущим близ Сан-Хуан-Капистрано в Калифорнии, "не была чужда идея о всеобщем потопе, но я никогда не мог понять, как и откуда она пришла к ним. В некоторых из их народных песен упоминается о подобном потопе, и они сохранили предание о том, что когда-то, давным-давно, море вздулось и разлилось по равнинам, затопило долины и горы; при этом погибли почти все люди и животные, за исключением немногих, которые нашли прибежище на одной очень высокой горе, куда не дошла вода". Индейцы луисеньо (в Южной Калифорнии) рассказывают о великом потопе, залившем высокие горы и потопившем большинство людей. Кое-кому, однако, удалось спастись на небольшом холме близ города Бонсалла. Место это испанцы называют Мора, а индейцы - Катута. Один только этот холм остался над водой, а вся остальная страна была затоплена. Спасшиеся люди оставались здесь, пока не прекратился потоп. И теперь еще на вершине холма можно видеть кучи морских раковин, водорослей и пепла, а также груды камней, обозначающие место где индейцы варили себе пищу. Раковины принадлежали улиткам, которые служили пищей индейцам, а пепел и камни -остатки их очагов. Автор, сообщающий это предание, прибавляет от себя, что "на холмах близ Дельмара и в других местах вдоль морского берега часто попадаются кучи подобного рода морских раковин, такие же самые, какие и теперь можно видеть на берегу моря". Индейцы эти до сих пор поют песню о потопе, где упоминается холм Катута. Одна индианка из племени, живущего по реке Смит-Ривер в Калифорнии, передала следующий рассказ о потопе. Однажды начался большой дождь. Он длился долгое время, и вода поднималась все выше; все долины были затоплены, и индейцы спасались на возвышенностях. Тем не менее они все были унесены водой и утонули, за исключением одного мужчины и одной женщины. Они бежали на самую высокую горную вершину и таким образом спаслись от гибели. Пищей им служила рыба, которую они согревали теплом своего тела. Огня у них не было, и его нельзя было добыть, так как все промокло от воды. Наконец вода спала, и от той единственной человеческой пары произошли все нынешние индейцы. Когда индейцы умирали, их души принимали образы оленей, лосей, медведей, змей, насекомых и так далее, и таким образом земля была вновь заселена разного рода животными так же густо, как и людьми. По словам Дюпра, первого французского историка Луизианы, у индейского племени натчи с низовьев Миссисипи была своя легенда о великом потопе. Дюпра обратился с вопросом по поводу этой легенды к хранителю храма, в котором постоянно и благоговейно поддерживался священный огонь. Страж ответил, что, "по древнему слову, чтимому всеми краснокожими, почти все люди были некогда истреблены водой, за исключением весьма немногих, которые спаслись на очень высокой горе и потом вновь заселили землю, и что больше ему по этому вопросу ничего не известно". Дюпра добавляет: "Так как от других племен я слышал то же самое, то пришел к убеждению, что все туземцы имеют одно и то же представление об этом событии и что среди них не сохранилась память о Ноевом ковчеге; меня это мало удивило, ибо ведь и греки, при всей их образованности, были в этом случае осведомлены не лучше индейцев, да и мы сами, не будь священного писания, знали бы об этом, пожалуй, не больше, чем они". В другом месте он излагает то же предание несколько подробнее: "Согласно их рассказу, дождь лил такими обильными потоками и в течение столь долгого времени, что земля была вся покрыта водой, кроме одной очень высокой горы, на которой спаслось несколько человек; а так как всякий огонь на земле потух, то маленькая красная птичка коуй-оуй, которая в Луизиане называется "кардинал", принесла с неба огонь. Из этого я заключил, что они забыли почти всю историю потопа". Манданы рассказывали о великом потопе, истребившем весь человеческий род, кроме одного человека, который спасся, приплыв в большой лодке к одной горе на западе. У манданов существовал ежегодный праздник с особым ритуалом в память о прекращении потопа. Совершение церемоний приурочивалось к тому времени, когда полностью распускаются листья ивы на речных берегах, потому что, согласно преданию, "ветка, принесенная птицей домой, была ивовая, с полностью распустившимися листьями", а птица, принесшая ветку, была горлицей. Горлицы часто искали корм на покрытых землей крышах индейских хижин, и ни один индеец не трогал их; даже собаки были приучены не обижать этих птиц. В манданской деревне имелось особое, заботливо охраняемое деревянное сооружение, изображавшее собой лодку, в которой единственный человек спасся от потопа. "В центре манданской деревни, - рассказывает художник Катлен, - находится круглая площадь диаметром 150 футов, которая всегда содержится в чистоте и служит местом народных празднеств, торжественных шествий и т. п.; вокруг нее жмутся друг к другу вигвамы (хижины) с дверями, обращенными к центру площади. Посредине площади, утрамбованной, как мостовая, стоит дощатое сооружение, нечто вроде большой бочки, обитой обручами, высотой около 8 или 9 футов; индейцы оберегают это сооружение как святыню и из года в год приводят в порядок, не допуская на нем ни малейшего пятнышка или царапины, и называют "большой лодкой". Оно, несомненно, служит символом события, относящегося к их преданию о потопе - преданию, которое тем или иным путем дошло до них и которое они стараются живо запечатлеть в умах всех индейцев своего племени. Этот предмет народного суеверия, расположенный в самом центре деревни, является собирательным пунктом для всего народа. К нему обращаются с молитвами во время годичных праздников и всяких торжеств по тому или иному поводу". Во время одной из таких годичных церемоний, при которой присутствовал Катлен, роль первого, или единственного, человека (Ну-мохк-мук-а-нах), спасшегося от потопа, разыгрывал лицедей, одетый в белые волчьи шкуры, на голове у него был пышный убор, а в левой руке - большая трубка. Придя в деревню из прерии, лицедей подошел к таинственному, или магическому, помещению, которое круглый год оставалось крепко запертым, так как было предназначено исключительно для совершения именно этих религиозных обрядов. Открыв священное сооружение, лицедей начал обходить всю деревню; он останавливался перед каждой хижиной и кричал до тех пор, пока не выходил оттуда хозяин и не спрашивал его, кто он такой и зачем пришел. На этот вопрос лицедей отвечал рассказом о печальной катастрофе, происшедшей на земле вследствие разлива вод; говорил, что он был единственным человеком, спасшимся от всеобщего бедствия; что он причалил свою "большую лодку" к высокой горе на западе, где он и сейчас живет; что он явился открыть магическое помещение, куда владельцем каждого вигвама должен быть представлен дар в виде острого орудия, которое надлежит принести в жертву воде, потому что, говорил он, "если этого не сделать, то наступит новый потоп, от него никто не спасется; большая же лодка была сделана именно с помощью таких орудий". Обойдя таким образом в течение дня все вигвамы деревни и получив от каждого вигвама топор, нож либо другой какой-нибудь острый предмет, он все эти предметы сложил в таинственном помещении, где они оставались до наступления вечера в последний день праздника, когда в виде заключительного обряда их бросали с тридцатифутовой высоты берега в глубокий омут реки в присутствии всего населения деревни; "отсюда их никогда нельзя будет достать, и здесь они, без сомнения, станут достоянием водяного духа". Одним из обрядов, совершаемых в этот весенний праздник манданов, был танец быков; плясали наряженные бизонами люди, что должно было обеспечить обильный приплод бизонов на предстоящий год. Потом молодые люди в том же таинственном помещении добровольно подвергали себя мучительным пыткам, как бы посвящая себя великому духу. Насколько, однако, эти странные и жуткие обряды были связаны с поминанием великого потопа, трудно судить на основании имеющихся в нашем распоряжении источников. Описанный манданский праздник назывался О-ки-па, и "строгое соблюдение из года в год его ритуала связывалось в представлении невежественного и суеверного народа не только с принятыми развлечениями, но и с насущными потребностями людей. Ибо предания, заменявшие дикарям историю, внушили им веру в то, что исполнение этих оригинальных обрядов сулит людям достаточный для пропитания приплод бизонов и что всякое отступление от ритуала и жертвоприношений воде грозит им повторением того великого бедствия, которое некогда, по преданию, истребило весь род людской, кроме одного лишь человека, причалившего в лодке к какой-то высокой горе на западе. Предание это, однако, не было исключительным достоянием манданского племени, ибо из 130 различных племен, посещенных мною в Северной, Южной и Центральной Америке, не было ни одного, от которого я не услышал бы ясного или смутного предания о такой же точно катастрофе; во всех преданиях то один, то три, то восемь человек спаслись от воды на вершине высокой горы. Некоторые из этих племен - у подножия Скалистых гор, в равнинах Венесуэлы или в пампасах Сакраменто в Южной Америке - ежегодно совершают паломничество к пресловутым вершинам, где некогда допотопные люди спаслись в лодках или иным способом, и под руководством своих магов обращаются с молитвами и жертвоприношениями к великому духу, прося его избавить их впредь от подобной катастрофы". У индейцев племени чироки существует, как говорят, предание, что вода некогда разлилась по земле и все люди утонули, кроме одной семьи. Собака предупредила своего хозяина о наступлении бедствия. Чуткое животное ежедневно приходило на речной берег и, не отрывая глаз от воды, жалобно выло. Когда хозяин стал ругать собаку и гнать домой, она заговорила человеческим языком, предостерегая его от опасности. "Ты должен соорудить лодку, - сказала она, - и снести туда все, что желаешь спасти, потому что приближается большой дождь, который затопит страну". В заключение собака еще прибавила, что для своего спасения хозяин должен бросить ее в воду, и в удостоверение истинности всего ею сказанного предложила ему посмотреть на ее затылок. И действительно, взглянув, он увидел, что затылок у собаки совершенно голый, без шерсти и шкуры, так что кость и мясо выступают наружу. Тут человек поверил и послушался своей верной собаки, благодаря чему и спасся вместе с семьей. От этих-то людей произошло по прямой линии все современное человечество. Сказания о великом потопе, сходные между собой в некоторых деталях, широко распространены среди индейцев обширной алгонкинской ветви. Так, делавары из алгонкинского племени, жившего возле залива Делавэр, рассказывали о потопе, затопившем всю землю, от которого уцелело несколько человек. Они спаслись на спине черепахи, столь старой, что панцирь ее был покрыт мохом, как берег небольшой речки. Плывя таким образом, одинокие и беспомощные, они увидели пролетавшего мимо них нырка и попросили его нырнуть в воду и достать со дна немного земли. Птица нырнула, но не смогла достать дна. Затем она улетела далеко в сторону и вернулась с комочком земли в клюве. Черепаха поплыла за птицей к тому месту, где та разыскала сушу. Здесь люди осели и Монтанье - группа индейских племен в Канаде, принадлежащая к той же алгонкинской ветви, - рассказывали одному из первых иезуитских миссионеров, что некое могущественное существо, которое они называли Мессу, воссоздало мир после того, как он был разрушен великим потопом. По их словам, Мессу пошел однажды на охоту, его волки, которые заменяли ему собак, вошли в озеро, откуда больше не возвратились. Мессу тщетно искал их повсюду, пока птица не сказала ему, что видела волков, затерявшихся на середине озера. Он пошел вброд по воде, чтобы выручить волков, но озеро разлилось, покрыло землю и разрушило весь мир. Пораженный случившимся, Мессу послал ворона отыскать ком земли, чтобы из него воспроизвести сушу, но ворон нигде не мог достать земли. Тогда Мессу послал выдру, которая бросилась в воду, но ничего оттуда не принесла. Наконец, Мессу отправил выхухоль, которая принесла горсть земли; из нее-то Мессу воссоздал землю, на которой мы живем. Он метал стрелы в стволы деревьев, и стрелы превращались в ветви; он отомстил тем, кто задержал его волков в озере. Выхухоль он взял себе в жены и прижил с ней детей, которые вновь заселили мир. В этой легенде не содержится никакого упоминания о людях, и если бы в ней не фигурировали животные, то можно было бы подумать, что потоп, о котором здесь идет речь, случился тогда, когда еще не было жизни на земле. Однако двумя столетиями позже другой католический миссионер рассказывал, что монтанье с берегов Гудзонова залива имеют предание о великом потопе, который залил землю и от которого спаслись на плавучем острове четыре человека вместе с животными и птицами. А еще один католический миссионер излагает более подробную монтанийскую легенду следующим образом. Бог, разгневавшись на великанов, велел человеку построить большую лодку. Человек послушался, и, как только он сел в лодку, вода поднялась со всех сторон, а вместе с водой стала подниматься и лодка, пока земля совсем не исчезла из глаз. Не видя вокруг себя ничего, кроме прибывающей воды, и изнывая от тоски, человек бросил в волны выдру, которая нырнула и вернулась назад с горсточкой земли. Человек взял в руку принесенную землю и стал дышать на нее, отчего она тотчас же начала расти. Тогда он положил ее на поверхность воды, поддерживая, чтобы она не погрузилась в воду. Земля продолжала расти, превратилась в остров, и человек захотел узнать, достаточно ли он велик, чтобы можно было жить на нем. Для этого он выпустил на остров оленя, который быстро обежал кругом и вернулся к человеку; отсюда последний заключил, что земля еще мала, и стал снова дуть на нее до тех пор, пока не появились на ней горы, озера и реки. Тогда он высадился на остров. Тот же самый миссионер приводит легенду о потопе, существующую у племени кри в Канаде, также принадлежащего к алгонкинской ветви. Но эта легенда носит явные следы христианского влияния, потому что в ней человек посылает из лодки сперва ворона, а потом дикого голубя. Первая птица не вернулась и за ослушание была превращена из белой в черную. Голубь же вернулся с илом на лапках, из чего человек заключил, что земля высохла, и высадился из лодки. Подлинная древняя алгонкинская легенда о потопе, насколько известно, была впервые полностью записана неким Маккензи, долго жившим в молодости среди индейцев солто, или чиппева, составляющих крупную и могучую ветвь алгонкинского племени. Он сообщил это предание в середине XIX в. лейтенанту британского флота Гуперу. Содержание легенды в общих чертах таково. Жили некогда на свете несколько индейцев, среди них один великий чародей, по имени Вис-кай-чах. С ними жил также волк с двумя сыновьями, которые были на дружеской ноге с людьми. Вис-кай-чах называл старого волка братом, а волчат - племянниками; чародей всех вообще животных признавал своими родственниками. Наступила зима, и их стал донимать голод. Помышляя о том, как раздобыть пищу, старый волк объявил, что решил покинуть вместе с детьми общество людей. Вис-кай-чах вызвался составить ему компанию, и все четверо ушли. Вскоре они напали на след оленя. Старый волк и чародей Вис (как мы будем звать его для краткости) остановились передохнуть, а волчата стали преследовать оленя и долго не возвращались. Тогда Вис со старым волком пошли их разыскивать и скоро увидели на снегу следы крови, из чего заключили, что олень убит. Когда они затем догнали волчат, то оленя уже не оказалось на месте, так как волчата его съели. Волки попросили Виса раздобыть огонь, и когда он это сделал, то увидел, что олень весь лежит перед ним полностью восстановленный и уже рассеченный на четыре части, а каждая часть разрезана на куски. Волчата разделили добычу на четыре порции, причем один из них взял себе язык, другой - верхнюю губу; то и другое считалось наиболее вкусными частями животного. Вис сердито заворчал, и волчата отдали ему свои лакомые куски. Когда от оленя ничего не осталось, то один волчонок объявил, что приготовит костный жир, для чего нужно мелко раздробить кости и сварить их. Но скоро истощилась и эта пища, и все опять стали голодать. Тогда было решено снова разойтись. На этот раз старый волк ушел с одним из своих сыновей, а Вис с другим волчонком стали охотиться вместе. Здесь предание расстается со старым волком и обращается к судьбе Виса и его племянника, одного из двух волчат. Волчонок убивал оленей и приносил их в своем желудке домой, где по-прежнему изрыгал их тотчас по возвращении с охоты. Наконец он объявил дяде, что больше ловить не может и Вис просидел всю ночь напролет, приготовляя снадобья и занимаясь колдовством. На следующее утро он велел племяннику пойти на охоту и предупредил, что перед каждой ложбиной или ямой необходимо соблюдать осторожность и, прежде чем прыгнуть, следует перекинуть через них хворостину иначе непременно случится беда. Волчонок вышел из дома; но, преследуя оленя, забыл дядины наставления и, желая перескочить через реку, упал прямо в воду, где его убили и сожрали водяные рыси. Что за зверь такой водяная рысь, этого рассказчик не объясняет. Но не будем на этом останавливаться. Как бы то ни было, волчонок был убит, и какие-то звери сожрали его. Прождав долго своего племянника, Вис пошел искать его. Подойдя к тому месту, где волчонок прыгнул, чародей догадался, что тот не послушался его советов и упал в реку. Тут он заметил зимородка, который сидел на дереве и пристально смотрел в воду. На вопрос Виса, что так привлекло ее внимание, птица ответила, что она глядит на шкуру его племянника-волчонка, из которой водяные рыси сделали циновку, разостланную у дверей их дома, ибо мало того, что они убили и сожрали племянника, эти жестокие звери еще надругались над телом убитого, так употребив его шкуру. Исполненный благодарности к птице за ее сообщение, Вис подозвал к себе зимородка, расчесал ему волосы на голове и стал завивать его перья на шее; но птица улетела, не дав ему кончить. Вот почему до сих пор у зимородков остался только хохолок на затылке. Прежде чем улететь, птица на прощание объяснила Вису, что водяные рыси часто выходят на берег полежать на песке и что если он хочет отомстить им, то ему нужно обернуться колодой у самого того места и лежать совершенно неподвижно, сколько бы ни старались столкнуть его с места лягушки и змеи, которым водяные рыси, наверное, прикажут это сделать. С этими наставлениями Вис возвратился в свой шалаш и принялся снова за колдовство; он также приготовил все необходимое и, между прочим, большую лодку, которая могла бы вместить всех животных, не умеющих плавать. Еще до рассвета Вис закончил приготовления и посадил в лодку всех упомянутых животных. Потом он стал грести по направлению к рысям и, укрыв лодку за мысом, высадился, обернулся колодой и в таком преображенном виде стал дожидаться появления водяных рысей. Вскоре выползла из реки черная рысь и легла на песок, за ней серая и, наконец, белая рысь, убившая волчонка, высунула голову из воды, но, заметив колоду, насторожилась и крикнула сестрам, что никогда раньше не видала на этом месте колоды. Те отвечали беззаботно, что колода, вероятно, всегда здесь лежала; однако осторожная белая рысь, чуя недоброе, послала лягушек и змей убрать колоду. Вису пришлось выдержать упорную борьбу, чтобы удержаться неподвижно на месте, но он преуспел в этом; белая рысь оставила всякие подозрения и улеглась наконец спать на песке. Подождав немного, чародей принял свой обыкновенный вид, достал свое копье и тихонько подполз к белой рыси. Зимородок заранее предупредил его, чтобы он нанес удар по тени животного, иначе он наверняка промахнется, однако Вис сгоряча забыл об этом и, ударив рысь прямо по телу, промахнулся. Животное бросилось в воду, но Вис, прицелившись на этот раз в тень, тяжело ранил рысь. Однако животному удалось скрыться в воде, другие две рыси последовали за ним. В одно мгновение вода вспенилась и начала подниматься, а Вис изо всех сил бросился бежать к лодке. Вода продолжала прибывать, пока не затопила всю страну с деревьями и холмами. Лодка поплыла по воде, и Вис стал подбирать животных, которые из последних сил держались на воде. Но во время своих колдовских действий по случаю предстоящей великой катастрофы Вис упустил из виду одно условие, необходимое для восстановления мира после потопа. У него не было ни одного комка земли, которым он мог бы воспользоваться как ядром, чтобы вновь создать сушу среди водной пустыни. И теперь Вис стал искать кусочек земли. Он привязал веревку к ноге нырка, велел ему спуститься в пучину вод и во что бы то ни стало достать до дна, хотя бы для этого тому пришлось погибнуть. "Потому что, - сказал он птице, - если ты даже утонешь, не велика беда: мне нетрудно будет вернуть тебя к жизни". Ободренная таким обещанием, птица ринулась в воду, точно брошенный камень, потянув за собою веревку. Когда веревка перестала опускаться, Вис вытащил ее из воды, привязанная птица оказалась мертвой. Возвращенный надлежащим образом к жизни, нырок рассказал Вису, что не нашел дна. Потом Вис послал выдру с тем же поручением, но выдру постигла та же участь, что и нырка. Тогда Вис отправил бобра, который тоже утонул, но был колдуном оживлен известным ему способом и сообщил, что видел верхушки деревьев, но глубже спуститься не мог. Наконец, Вис пустил в воду крысу, привязанную к камню. Крыса и камень погрузились в воду, но веревка скоро ослабла. Вис вытащил веревку и на конце ее увидел мертвую крысу, сжимающую в когтях горсть земли. Теперь Вис имел все, что ему нужно было. Он оживил крысу и, размяв и высушив принесенную ею землю, стал дуть на нее до тех пор, пока она не разрослась до больших размеров. Полагая, что теперь имеется достаточно суши, Вис послал на разведку волка, который скоро вернулся и доложил, что мир еще невелик. Вис опять дул на землю долгое время и потом послал ворону. Видя, что ворона не возвращается, Вис понял, - что земля теперь стала обширна и места хватит всем. Тогда он вместе с животными высадился из лодки. Другая, более краткая версия того же предания - с незначительными вариациями - была записана среди индейцев оджибве на юго-востоке Онтарио. Версия эта такова. Некий Ненебоджо жил со своим братом в лесу. Ежедневно он уходил на охоту, а брат оставался дома. Возвратившись однажды вечером с охоты, он не застал брата и пошел искать его, но нигде не мог найти. На следующее утро он снова отправился на розыски. Проходя по берегу озера, он вдруг увидел зимородка, который сидел на свесившейся над водой ветке дерева и внимательно глядел в воду под веткой. "Почему ты так пристально смотришь?" - спросил Ненебоджо. Но птица притворилась, что не слышит. Тогда Ненебоджо снова сказал: "Если ты поведаешь мне, на что ты смотришь, то я сделаю тебя красивой птицей; я раскрашу твои перья". Зимородок охотно согласился на это предложение и, лишь только Ненебоджо раскрасил ему перья, сказал: "Я смотрю на брата Ненебоджо, которого водяные духи убили, а из кожи его сделали завесу для дверей". Ненебоджо спросил: "Где эти водяные духи выходят на берег, чтобы погреться на солнце?" Птица ответила: "Они всегда греются на солнце вон там у бухты, где песок бывает совершенно сухой". Ненебоджо решил отправиться к бухте и там при первом удобном случае убить водяных духов. Прежде всего он задумался над тем, какой ему следует принять образ, чтобы застигнуть их врасплох. Он решил: "Лучше всего мне обернуться старой гнилой колодой". Сказано - сделано. Ненебоджо всегда имел при себе длинный посох; посредством этого посоха он и преобразился. Когда духи вышли из воды погреться на солнце, то один из них, заметив колоду, сказал своему товарищу: "Я раньше никогда не видел колоды на этом месте; не думаю, чтобы это был Ненебоджо". Тот отозвался: "Конечно, я и раньше видел здесь эту колоду". Тогда третий дух подошел к колоде, чтобы посмотреть, в чем дело. Он отломал кусок колоды и увидел, что она гнилая. Тут все духи успокоились и легли спать. Когда Ненебоджо показалось, что все они спят крепким сном, он ударил их палицей по голове. И вдруг видит: вода в озере поднимается. Он пустился бежать, но волны преследовали его. Зеленый дятел, попавшийся навстречу, показал ему дорогу к горе, где росла большая сосна. Ненебоджо взобрался на дерево и стал делать плот. Когда плот был готов, то вода дошла Ненебоджо до шеи. Тогда он взял с собой на плот по паре животных от всех пород, какие тогда существовали, и поплыл с ними. Проплыв некоторое время по течению, Ненебоджо подумал про себя: "Наверное, вода уже никогда не спадет, так не лучше ли мне создать землю вновь". И вот он велел выдре нырнуть в воду и достать со дна немного земли; но выдра вернулась ни с чем. Затем он послал с той же целью бобра, но опять понапрасну. После этого он дал такое же поручение выхухоли, которая вернулась на поверхность воды с крепко сжатыми когтями. Разжав когти у зверя, Ненебоджо нашел в них несколько песчинок, да еще немного их оказалось в пасти выхухоли. Тогда он собрал вместе все найденные песчинки, высушил их и сдул в воду с помощью рога, которым обыкновенно созывал животных. И песчинки образовали остров. Ненебоджо увеличил остров и выслал ворона посмотреть, каковы его размеры. Но ворон больше не вернулся, и Ненебоджо решил послать сокола, самую быстрокрылую из всех птиц. Скоро сокол вернулся и на вопрос, не встретил ли он где-нибудь ворона, ответил, что видел его на берегу пожирающим трупы. Тогда Ненебоджо сказал: "Отныне у ворона не будет иной пищи, кроме той, что он украдет". Еще через некоторое время Ненебоджо отправил северного оленя узнать, велик ли остров. Олень вскоре вернулся и рассказал, что остров еще недостаточно велик. И Ненебоджо снова стал сдувать песок в воду, пока не сотворил всю землю. "Черноногие" индейцы, другое алгонкинское племя, кочевавшее по восточным склонам Скалистых гор и в прериях у их подножия, сохранили аналогичное предание о доисторическом великом потопе. "В начале веков, - говорят они, -вся земля была покрыта водой и Старец плыл по ее поверхности на большом плоту со всеми животными. Однажды Старец приказал бобру нырнуть в воду и достать немного ила. Бобр опустился в бездну и долго искал, но не мог найти дна. Такие же попытки сделали нырок и выдра, но и для них вода оказалась слишком глубока. Наконец, выхухоль нырнула и так долго оставалась под водой, что ее уже считали утонувшей, но она полуживой выплыла на поверхность. Когда ее втащили на плот, то на одной из ее лапок оказалось немного ила, с помощью которого Старец создал мир, после чего сотворил людей". Подобные предания широко распространены среди индейских племен Северо-западной Канады, и притом не только тех, которые относятся к алгонкинской ветви. Так, индейцы алгонкинского племени кри рассказывают, что в начале мира жил старый колдун, по имени Виссакетчак, творивший чудеса. Но некое морское чудовище ненавидело старца и искало средство погубить его. Однажды, когда колдун плыл в своем челноке, чудовище своим хвостом взбаламутило море, так что поднявшиеся волны поглотили всю страну. Виссакетчак сделал большой плот и собрал туда по паре от всех животных и птиц и таким образом спас жизнь себе и другим созданиям. Но гигантская рыба продолжала хлестать море своим хвостом, и вода поднималась все выше и выше, пока не покрыла не только землю, но и высочайшие горы, и нигде не было видно ни одного клочка суши. Тогда Виссакетчак послал нырка достать земли с морского дна, но птица не могла дойти до дна и утонула. Виссакетчак послал выхухоль, которая долго оставалась под водой и вернулась с глоткой, полной морской тины. Виссакетчак взял тину, вылепил из нее небольшой круг, положил его на воду, и он поплыл. Круг был похож на гнездо, которое выхухоль строит себе на льду. Мало-помалу он разросся в холмик. Тогда Виссакетчак стал дуть на холмик, и, чем дольше он дул, тем больше разрастался холмик и, высушенный солнцем, превратился в плотную массу. Когда холмик достаточно разросся и отвердел, Виссакетчак высадил на него животных и сам поселился на созданной им таким образом суше, которая стала землей, где живут теперь люди. Такой же рассказ передают дегрибы и индейцы - "невольники", два племени из группы тинне, принадлежащей к другой великой ветви индейских племен - атапаскской. Разница состоит лишь в том, что спасшегося от великого потопа они называют Чаневи. Плывя на плоту вместе с парами спасенных им животных всех пород, он заставил всех животных, умеющих плавать, в том числе и выдру и бобра, нырнуть в воду. Но никто из них не мог достать дна, кроме выхухоли, которая наконец вынырнула на поверхность с комком ила в когтях. Этот кусочек ила Чаневи своим дыханием увеличил и превратил в ту самую землю, какую мы видим теперь. Чаневи вновь поселил животных на земле, где они и стали жить по-прежнему; он также дал земле крепкую подпору, сделав ее тем самым прочной и неподвижной. У другого индейского племени - гарскин ("заячья шкурка"), из той же группы тинне, существует предание, что некий Куниан, что значит "мудрец", решил однажды сделать большой плот. На вопрос его сестры, которая была также и его женой, для чего он хочет строить плот, он ответил: "Когда наступит потоп, который я предвижу, то мы спасемся на плоту". Он сообщил о своем намерении другим людям на земле, но те его высмеяли, говоря: "Если будет потоп, то мы спасемся на деревьях". Тем не менее мудрец сделал большой плот, связав его веревками из древесных корней. И вот разразился потоп невиданной до тех пор силы. По всей земле хлынули потоки воды. Люди взбирались на деревья, однако вода их всюду настигала, и все они потонули. Но мудрец спокойно плыл на своем крепком и прочно связанном плоту. Во время плавания он заботился о будущем и собирал по паре от всех травоядных животных, от всех птиц и даже от всех хищных зверей, какие только ему попадались навстречу. "Ступайте сюда на мой плот, - говорил он им, - ибо скоро ничего не останется на земле". И действительно, вскоре все исчезло под водой, долгое время нельзя было и думать о том, чтобы поискать где-нибудь землю. Первой в пучину бросилась выхухоль, но не смогла найти дна и с трудом, еле живая, выбралась на поверхность. "Земли нигде нет", - сообщила она. Во второй раз она нырнула в воду и, вернувшись, сказала: "Я почуяла запах земли, но дойти до нее не могла". Когда дошла очередь до бобра, он также нырнул, долго оставался под водой и наконец выплыл наружу, задыхаясь и потеряв сознание, но сжимая в когтях кусочек ила. Мудрец взял в руки ил, положил его на воду и, подув на него, сказал: "Я хочу, чтобы вновь появилась земля". После этого он стал дуть на комок ила, и вот комок начал расти. Мудрец посадил на ил птичку, и комок еще больше разросся. Он все дул и дул на комок, и комок все рос да рос, пока не превратился в плавучий остров. Тогда человек пустил на остров лисицу, которая в один день обошла весь остров кругом. Лисица ходила вокруг острова, и остров становился все больше и больше. Шесть раз лисица обежала вокруг острова, а когда она сделала седьмой круг, то земля стала так же велика, как была до потопа. Тогда мудрец высадил с плота всех животных на сушу, а затем и сам высадился с женой и сыном, говоря: "Теперь нам нужно, чтобы эта земля вновь заселилась". И она действительно заселилась. Но мудрецу оставалось преодолеть еще одно затруднение. Вода все еще не вошла в берега, и необходимо было спустить ее. Тут выпь пришла на помощь человеку. Она проглотила всю воду и, как бревно, лежала на берегу с огромным вздутым животом. Мудрец получил больше чем хотел: прежде воды было слишком много, а теперь ее стало чересчур мало. И он обратился к зуйку с просьбой помочь беде. "Выпь, - сказал он, - лежит вон там на солнце с брюхом, полным воды, проткни-ка ей брюхо". Хитрый зуек подошел к ничего не подозревавшей выпи и сказал ей: "Что, бабушка, у тебя, видно, живот болит?" - и провел тихонько лапой по больному месту выпи, как бы желая успокоить боль, но вдруг выпустил когти и вонзил их ей в живот. Ну и царапнул же он ее! Вода с бульканьем, пузырясь и пенясь, хлынула из брюха и потекла обратно в реки и озера. Так земля сделалась вновь обитаемой. По мнению некоторых индейцев из группы тинне, потоп был вызван обильным выпадением снега в сентябре. Один старик предвидел катастрофу и предупреждал о ней своих близких, но безрезультатно. "Мы спасемся в горах", - отвечали они ему, но все потонули. Старик же построил себе лодку и, когда начался потоп, поплыл в ней, спасая всех попадавшихся по пути животных. Будучи не в состоянии переносить так долго жизнь на воде, он пустил в воду бобра, выдру, выхухоль и северную утку, велев им отыскать затопленную землю. Только северная утка вернулась назад с комочком тины. Человек положил комочек на воду и стал дуть на него, отчего комочек разросся в целый остров. В течение шести дней старик выпускал животных на растущий остров, а затем и сам ступил на берег. Другие индейцы группы тинне утверждают, что старик выпустил сперва ворона, который принялся жадно клевать плавающие на воде трупы и не вернулся назад. Тогда старик послал горлицу, которая дважды облетела вокруг земли, а в третий раз прилетела обратно, усталая, с еловой веткой в клюве. Эта последняя версия легенды носит на себе явные следы христианского влияния. Сарси, другое индейское племя из той же обширной группы тинне, сохранили предание о потопе, которое мало отличается от преданий оджибве, кри и других канадских племен. Когда мир был затоплен водой, остались в живых лишь два человека - мужчина и женщина; они спаслись на плоту, на котором собрали также животных и птиц всех пород. Мужчина велел бобру спуститься на дно, и животное принесло оттуда кусочек ила; из этого кусочка человек создал новый мир. Вначале мир был так мал, что даже маленькая птичка могла облететь его кругом, но он разрастался все больше и больше. "Сперва, - говорит рассказчик-индеец, - наш отец поселился в этом мире, потом появились мужчины, за ними женщины, а после них животные и, наконец, птицы. После этого наш отец сотворил реки, горы, деревья и все прочее, что мы видим теперь на свете". Когда индеец окончил свой рассказ, то белый, записавший с его слов это предание, заметил окружившим его индейцам-сарси, что у оджибве существует весьма сходное сказание, но с той лишь разницей, что не бобр, а выхухоль достала из-под воды комок земли. Замечание вызвало крики одобрения со стороны пяти или шести индейцев, сидевших кругом на корточках в шатре. "Да, да! - кричали они в один голос. - Человек неправильно рассказал тебе. То была выхухоль, именно выхухоль!" В религии и мифологии тлинкитов, крупного индейского племени на Аляске, большую роль играет ворон, по туземному - Йел. Он был не только родоначальником клана воронов, но и творцом людей. Йел вызвал к жизни растения и поставил солнце, луну и звезды на их места. Но у него был злой дядя, который убил десять старших братьев Йела, утопив их или, по словам других индейцев, отрезав им головы ножом. К таким жестоким поступкам его побудила ревность, ибо у него была молодая жена, которую он очень любил, а по законам племени тлинкитов его племянники, сыновья его сестры, получили бы в наследство вдову, когда ему бы пришло время уйти из этой жизни. И как только Йел возмужал, ревнивый дядя попытался отделаться и от него тем же способом, каким он раньше отделался от его десяти старших братьев, но безуспешно. Ибо Йел не был обыкновенным сыном человеческим: мать зачала его от проглоченного ею круглого булыжника, который она нашла на морском берегу во время отлива; посредством другого камня ей удалось сделать ребенка неуязвимым. Поэтому когда дядя попытался отрезать голову племяннику обычным способом, то нож не причинил Йелу ни малейшего вреда. Однако неудача не обескуражила злодея, и он прибегнул к другому средству, чтобы погубить доблестного племянника. В бешенстве он воскликнул: "Да будет потоп!" И разразился потоп, отчего все горы покрылись водой. Тогда Йел облекся в свои крылья и перья, которые он по желанию мог снимать и надевать, и полетел к небу. Прикрепившись клювом к небесному своду, он висел десять дней, пока вода не поднялась так высоко, что стала лизать его крылья. Когда вода схлынула, он разжал свой клюв и сорвался с неба, упав в море на мягкие прибрежные водоросли. Морская выдра помогла ему выйти из опасного положения, в котором он очутился, и перенесла его на сушу. О том, что произошло с человечеством во время потопа, эта версия легенды не говорит ни слова. По другой тлинкитской легенде, история великого потопа выглядит иначе. Потоп был причинен вороном, который поместил в преисподней женщину, поручив ей следить за приливом и отливом. Однажды он пожелал узнать, что делается на дне морском, и, чтобы пройти туда по суше, приказал женщине поднять морскую воду. При этом он предусмотрительно распорядился действовать медленно, дабы люди при наступлении потопа имели достаточно времени погрузить необходимые припасы и сесть в лодки. И вот море начало постепенно вздыматься, унося лодки с сидевшими в них людьми все выше и выше по склонам гор, где на вершинах, еще не затопленных водой, бродили медведи и другие дикие звери. Многие медведи подплывали к лодкам и старались вскарабкаться на борт, но собаки, которых люди взяли с собой на всякий случай, отгоняли медведей. Некоторые люди высадились на горных вершинах и здесь для защиты от воды построили стены, привязав к ним свои лодки с внутренней стороны. Они не могли захватить из дома много дров за недостатком места в лодках. Положение их было тяжелым и опасным. Они видели, как вырванные с корнем деревья неслись по бурному течению воды; огромные чудовищные рыбы и другие невиданные твари мчались мимо них, увлекаемые потопом. Наконец вода пошла на убыль, и люди стали спускаться с гор. Но все деревья были снесены потопом, и, оставшись без топлива, люди погибали от холода. Когда ворон вернулся с морского дна и увидел, что рыбы лежат на суше, в горах и по речным берегам, то сказал им: "Оставайтесь здесь и превратитесь в камни". И рыбы превратились в камни. А когда он встречал спускающихся с гор людей, то говорил им также: "Превращайтесь в камни тут же на месте". И люди превращались в камни. Истребив таким образом весь людской род, ворон снова сотворил его из древесных листьев. Из того, что ворону пришлось создать заново нынешнее человечество из листьев, само собой вытекает, что он превратил в камни всех без исключения людей, переживших великий потоп. Вот почему до сих пор так много людей умирает осенью во время листопада: когда вянут и опадают цветы и листья, мы также, подобно им, расстаемся с жизнью. Тлинкиты, или колоши, как их называли русские, передают и другое предание о всемирном потопе, во время которого люди спаслись в большом плавучем ковчеге; когда вода пошла на убыль, ковчег разбился о скалу пополам, отчего произошло разделение языков. Тлинкиты - это одна половина всего населения, укрывшегося в ковчеге, а остальные народы - другая. Легенда эта, по-видимому, христианского происхождения так как содержит в себе смешение двух сказаний - о Ноевом ковчеге и о вавилонской башне. Индейское племя хайда, живущее на островах Королевы Шарлотты, хранит предание о том, что "когда-то в давние времена был великий потоп, от которого погибли все люди и животные, кроме одного лишь ворона. Но ворон тот не был обыкновенной птицей, а обладал в значительной степени, как и все другие животные в древнеиндейских сказаниях, человеческими свойствами. Свой убор из перьев, например, он мог по желанию снимать с себя и вновь надевать, как одежду. По одной версии предания, он был даже рожден от женщины, которая не имела мужа. Она сделала для ворона лук и стрелы. Когда ворон вырос, он этими стрелами убивал птиц, и из их шкурок мать сшила ему плащ или покрывало. Имя ворона было Не-кил-стлас. После потопа ворон нигде не мог найти ни товарища, ни подруги и стал очень тяготиться одиночеством. Наконец он достал на взморье гребенчатую раковину (Cardium nuttalli) и женился на ней, но и после того мысль о товарище все еще не покидала его. Скоро он услышал в раковине слабый крик, как у новорожденного ребенка; постепенно крик становился все громче, пока не показался младенец женского пола. Когда девочка со временем выросла, ворон взял ее себе в жены, и от них пошли все индейцы, заселившие страну". Индейцы, живущие в долине реки Томсон в Британской Колумбии, рассказывают о бывшем некогда великом потопе, наводнившем всю страну, за исключением вершин нескольких высочайших гор. Индейцы полагают, хотя и не вполне в том уверены, что потоп был вызван тремя братьями, по имени Коаклкал; они исходили всю страну из конца в конец, творя чудеса и превращая одни вещи в другие, пока сами не были превращены в камни. Но как бы то ни было, от потопа погибло все живое, за исключением степного волка и трех человек. Степной волк остался в живых потому, что обернулся поленом и в таком виде поплыл по воде, а люди спаслись в лодке, которую унесло течением к горам Нзукески. Впоследствии они вместе с лодкой были обращены в камни, и до сих пор их можно видеть сидящими все там же в виде камней. А волк, когда потоп миновал, остался лежать на сухом побережье поленом, образ которого он так ловко принял в нужный момент. Наконец он принял свое естественное обличье, стал оглядываться вокруг и увидел, что находится в долине реки Томсон. Он взял себе в жены деревья, и от этого союза произошли теперешние индейцы. До потопа в горах не было ни рек, ни озер и никакой рыбы. Когда же воды потопа стали спадать, то они оставили озера в горных пещерах, а реки потекли от них к морю. Поэтому-то мы теперь встречаем озера в горах, а в озерах находим рыбу. Таким образом, мы видим, что легенда томсонских индейцев была придумана, вероятно, для того, чтобы объяснить происхождение горных озер. Первобытный мыслитель полагал, что они появились как следствие великого потопа, во время спада воды, то есть так же, как те скопления воды, которые образуются на морском берегу после отлива в углублениях скал. Легенды о великом потопе имелись, по-видимому, и у индейских племен штата Вашингтон. Так, по словам индейцев из племени твана, живущих у бухты Педжетсунд, во время оно народ за свои грехи был наказан великим потопом, вся страна была залита водой, кроме одной горы. Люди сперва спасались в лодках у высочайшей вершины Олимпа, горной цепи в штате, а когда вода поднялась выше этой горы, они привязали свои лодки длинными веревками к самому высокому дереву. Но вода затопила и дерево. Тогда некоторые лодки оторвались от дерева и были унесены течением на запад. И теперь там еще живут потомки тех спасшихся в лодках людей - племя, говорящее на языке, сходном с тем, на котором говорит тванское племя. Вот почему это последнее теперь так малочисленно. Саму гору, к которой люди привязали тогда свои лодки, индейцы называют "прикрепой". В предании фигурирует еще голубь, вылетевший, чтобы посмотреть на погибших в потопе. Когда первые миссионеры появились среди племен спокана, сахаптина ("пронзенные носы") и кайузе, которые вместе с якима населяли восточную часть штата Вашингтон, то они нашли у этих индейцев туземное предание о великом потопе, от которого спасся на плоту только один человек со своей женой. Все эти три племени, равно как и "плоскоголовые" племена индейцев, имеют каждое свой "Арарат", на котором спасшиеся от потопа люди нашли прибежище. Сказание о великом потопе существует также у индейцев того же штата Вашингтон, говорящих на катламетском диалекте племени чину к. В некотором отношении это сказание сходно с алгонкинской легендой. Одной молодой девушке голубая сойка посоветовала выйти замуж за барса - охотника за лосями, да к тому же старейшину своего рода. Девушка послушалась, но по ошибке вышла замуж не за барса, а за бобра. Однажды, когда муж ее, бобр, возвращался с рыбной ловли, она вышла навстречу ему. Муж велел ей отнести домой пойманную им форель, но оказалось, что вместо форели он, передал ей ивовые ветви. С этих пор муж ей опротивел, и, бросив его, она в конце концов вышла замуж за барса, того самого, которого раньше избрала в мужья. Покинутый любимой женой, бобр плакал пять дней подряд, пока слезы его не затопили всю страну. Все жилища были залиты водой, и животные перебрались в лодки. Когда потоки воды поднялись почти до самого неба, животные, поразмыслив, решили достать земли со дна морского. Первым делом они обратились к голубой сойке. "Ну-ка, голубая сойка, нырни в воду!" - сказали они ей. Сойка нырнула, но не глубоко, и хвостик ее все время торчал из воды. После нее все животные пытались спуститься на дно. Сперва норка, а за ней выдра кинулись в воду, но вернулись назад, не достав дна. Дошла очередь до выхухоли. Она сказала: "Свяжите лодки вместе". Животные связали лодки вместе и поверх них положили доски. После этого выхухоль сбросила с себя шубку, пропела пять раз свою песню и недолго думая нырнула в воду и скрылась из глаз. Долго оставалась она под водой, но наконец вынырнула. Между тем наступило лето, вода пошла на убыль, лодки стали опускаться все ниже и ниже, пока не пристали к суше. Все животные выскочили из лодок, но при этом ударились хвостами о борт, и хвосты у всех отвалились. Вот почему у серого и черного медведя хвост до сих пор остается коротким. Но выдра, норка, выхухоль и барс вернулись в лодку, подобрали свои хвосты и прикрепили их к уцелевшим остаткам. Потому-то у этих животных сохранился нарядный хвост, хотя он и оторвался было во время потопа. В изложенном сказании очень мало говорится о людях, о том, как, собственно, они спаслись от потопа. Но рассказ относится, очевидно, к тому примитивному роду легенд, где вообще еще не проводится строгая грань между человеком и животным и где предполагается, что низшие создания думают, говорят и действуют, как люди, ни в чем им не уступая. Эта общность природы тех и других явно выражена в катламетском сказании, в эпизоде с браком между девушкой и бобром (а потом барсом); она отражается также и в одной детали: бобр описывается в виде человека с толстым брюхом. Таким образом, изложив, как животные сохранили свою жизнь во время потопа, рассказчик считает, вероятно, уже излишним объяснить также и то, как люди пережили тот же самый потоп. В Северной Америке легенды о великом потопе распространены не только среди индейских племен, но также и между эскимосами (гренландцами). В Оровигнараке, на Аляске, капитан Якобсен слышал эскимосское предание о том, что некогда огромное наводнение и одновременно с этим землетрясение быстро опустошили страну и только несколько человек успели спастись в лодках, сделанных из звериных шкур, на вершинах высочайших гор. Точно так же эскимосы, живущие по берегам залива Нортон, на Аляске, рассказывают, что в первые дни существования мира вся земля была залита потопом, кроме одной очень высокой горы в середине земли. Вода шла с моря и покрыла всю землю, одна лишь вершина той горы возвышалась над водой. Только немногие животные укрылись на горе и уцелели, да еще несколько человек еле спаслись, плывя в лодке и питаясь рыбой, пока не прекратился потоп. Когда вода схлынула и показались горы, люди высадились из лодки на этих высотах и понемногу стали спускаться, следуя за отступающей водой. Животные также сошли с горы, и скоро все их виды вновь расплодились по земле. Эскимосы-чиглит, живущие по берегам Северного Ледовитого океана от мыса Барроу на западе до мыса Батерс на востоке, говорят о великом потопе, вызванном сильным ветром. Эскимосы связали большой плот из лодок и, раскинув на нем шатер, поплыли по водной пустыне. Продрогшие от ледяного ветра, они прижимались друг к другу, чтобы как-нибудь согреться, а мимо них плыли по течению вырванные с корнями деревья. Наконец волшебник, по имени Ан-оджиум, что значит "сын совы", бросил свой лук в море, сказав: "Довольно, ветер, уймись!" Потом он бросил туда же свои серьги. Этого оказалось достаточным для того, чтобы потоп прекратился. "Центральные" эскимосы рассказывают, что давным-давно океан вдруг начал подниматься все выше и выше, пока не затопил всю землю. Даже горные вершины скрылись под водой, и льдины над ними неслись по течению. Когда потоп прекратился, глыбы льда сгрудились и образовали ледяные шапки, которыми с тех пор покрыты горные вершины. Рыбы, моллюски, тюлени и киты остались лежать на сухой земле, где и теперь еще можно видеть их раковины и кости. Одни эскимосы в то время утонули, а другие, перебравшиеся в лодки в начале потопа, спаслись. Автор книги о гренландцах Кранц пишет: "Почти все языческие народы знают кое-что о Ноев ом потопе. Первые миссионеры нашли и среди гренландцев наивные и поэтические предания, а именно: мир был когда-то уничтожен потопом, все люди, кроме одного человека, утонули; впрочем, некоторые были превращены в огненных духов. Единственный спасшийся от потопа человек ударил палкой о землю, и оттуда появилась женщина, их потомство заселило мир. В подтверждение того, что потоп залил всю землю, обитатели Гренландии указывают на множество раковин и остатки рыб, встречающихся внутри страны, где люди никогда не жили, а также на кости китов, найденные на одной высокой горе. Аналогичные доказательства слышал путешественник Холл от эскимосов, или иннуитов, среди которых он жил. Иннуит - имя, которым называют себя сами эскимосы, означает "народ", "люди". Он говорит: "У них есть предание о потопе, который они объясняют необычайно высоким морским приливом. Во время моей беседы с Тукулито о ее народе она как-то сказала мне: "Все иннуиты убеждены в том, что земля была некогда залита водой". На мой вопрос, на чем основано такое убеждение, она ответила: "Разве вы никогда не видели в горах, вдали от морей, камешки вроде ракушек и другие предметы, свойственные только морям?" Сказания о великом потопе в Африке. Странно, что легенды о всеобщем потопе, столь широко распространенные во всех частях света, в Африке едва ли существуют вообще. В самом деле, весьма сомнительно, чтобы на всем этом обширном материке было записано хотя бы одно подлинное туземное предание о великом потопе. Даже следы подобных преданий редко встречаются; в древнеегипетской литературе не обнаружено до сих пор ни одного такого следа. В Северной Гвинее, как утверждают, существует "предание о великом потопе, который некогда залил всю поверхность земли, но оно содержит в себе столько чудесного и фантастического, что не может быть признано тождественным с библейским преданием о том же событии". Так как сообщающий об этом факте миссионер не приводит никаких дальнейших подробностей, то мы не в состоянии судить, насколько это предание является оригинальным или насколько заимствованным от европейцев. Другой миссионер встретил указания на великий потоп в преданиях туземцев, живущих в низовьях Конго. "Солнце и луна встретились однажды, - говорят они, - причем солнце обдало луну грязью и таким образом несколько затмило ее свет; по этой-то причине часть луны время от времени остается в тени. Во время этой встречи на земле произошел потоп. Первобытные люди взяли палочки, которыми они едят кагу, и, приставив их к заду, превратились в обезьян. Нынешние человеческие поколения были созданы заново. По другой версии, мужчины при наступлении потопа превратились в обезьян, а женщины - в ящериц". Племя бапеди, принадлежащее к народу басуто, в Южной Африке, по слухам, имеет легенду о великом потопе, уничтожившем почти все человечество. Опытный миссионер Роберт Моффат делал тщетные попытки разыскать легенды о потопе среди южноафриканских туземцев; один из них, уверявший, что знает такую легенду со слов своих предков, был уличен в том, что перенял ее от миссионера Шмелена. "Подобного рода рассказы, - прибавляет Моффат, - услышанные впервые в миссии или от какого-нибудь набожного путешественника с течением времени настолько искажаются и пропитываются языческими представлениями, что становятся чрезвычайно похожими на туземные предания". Рассказав легенду о происхождении озера Дилоло в Анголе, где будто бы погибла целая деревня со всеми ее обитателями, курами и собаками, Ливингстон замечает: "Возможно, что это есть какой-то слабый отголосок предания о потопе, и замечательно, что он является единственным в этом роде, который мне пришлось услышать во всей стране". Мой друг, Джон Роско, человек с большим миссионерским опытом, проведший около 25 лет в тесном общении с туземцами Центральной Африки, в частности в протекторате Уганда, говорил мне, что он не нашел ни одной туземной легенды о потопе у племен, среди которых он жил. Предания о великом потопе были, однако, обнаружены немецкими авторами среди туземцев Восточной Африки, но оказались лишь вариациями библейского рассказа, который проник к ним благодаря христианскому, а может быть, и мусульманскому влиянию. Одно из таких преданий было записано германским чиновником у масаи. Вот оно. Тумбайнот был праведником, и бог его возлюбил. Жена его Найнанде родила ему трех сыновей: Ошомо, Бартимаро и Бармао. Когда умер брат его Ленгерни, то Тумбайнот, согласно обычаю племени, женился на вдове Нахаба-логунджа, которая получила это прозвище за свою высокую и узкую голову, что считается у масаи признаком особой красоты. Она также родила своему второму мужу трех сыновей, но после случившейся однажды вечером семейной ссоры по случаю ее отказа дать мужу молоко она покинула Тумбайнота и построила себе собственный дом, окружив его изгородью из колючего кустарника от нападения диких зверей. В те времена мир был густо населен, но люди не отличались благочестием, а, напротив, много грешили и не исполняли божеских заповедей. Однако при всем их дурном поведении от убийства они все же воздерживались. Но в один несчастный день случилось, что некий человек, по имени Намбиджа, ударил по голове другого, которого звали Суаге. Этого уже бог не мог стерпеть и потому решил истребить весь людской род. Один лишь благочестивый Тумбайнот был отличен милостью бога, который велел ему построить деревянный ковчег и перебраться туда с обеими своими женами, со всеми шестью сыновьями и их женами, а также взя