злобу против Дзержинского. Но руку свою на ГПУ Сталин и в этот период начал накладывать, оказывая по линии Оргбюро влияние на подбор ответственных работников ГПУ. Именно в этот период протянулись первые нити между Сталиным и Ягодой, который был в то время секретарем партийной ячейки ГПУ и в качестве такового имел постоянную связь с Оргбюро и секретариатом ЦК. Но только позднее, когда Дзержинский умер (по времени это приблизительно совпадало с оформлением Политбюро как высшего органа власти в стране, стоящего над Совнаркомом), Сталин смог формально взять на себя функцию верховного наблюдения над ГПУ, с тем, чтобы уже никогда ее из своих рук не выпускать. Он хорошо знал, что для диктатора всего важнее быть полным хозяином над политической полицией. Несколько позднее свою власть Сталин распространил и на другие органы политического розыска и разведки, в частности на секретный аппарат Коминтерна. Им Сталин интересовался и раньше, и его статьи по вопросам Коминтерна (например, статьи о "большевизации" немецкой компартии в 1925 г. ) показывают, что он придавал огромное значение проблемам, связанным с развертыванием и муштровкой подпольного аппарата компартий Запада. Этот аппарат имеет свою историю. Уже Второй конгресс Коминтерна, в июле 1920 г., принял решение, обязывающее все компартии наряду с открытыми массовыми организациями создавать особые подпольные группы, имеющие специальное назначение, как, например, группы для работы в армии, для связей в полиции и в других правительственных органах, для сбора секретной информации, для тайной работы в других политических партиях с целью их разложения и т. д. Все эти группы специального назначения с самого начала содержались на средства Коминтерна, т. е. фактически советского правительства, но организационно в начале они были подчинены центрам соответствующих компартий и работали под их руководством. В Германии в 1919--1924 гг. именно такие подпольные группы были организаторами всевозможных авантюр -- заговоров, покушений, путчей и т. п. Некоторое представление, хотя и далеко не полное, об их деятельности тех лет дают отчеты о нашумевших тогда в Германии процессах (особенно дело о так называемой "лейпцигской Чека"). Гамбургским восстанием 1923 г. и серией последующих процессов заканчивается этот первый период истории аппарата. С середины двадцатых годов остатки старого аппарата, разгромленного арестами, прочно прибирает к своим рукам центр Коминтерна, в это время завершавший процесс своего превращения во все более и более послушное орудие московского Политбюро. Именно в это время Коминтерном начинает систематически интересоваться лично Сталин, под руководством которого и проводится "большевизация" компартий Запада, т. е. последовательное создание повсюду коммунистического подполья. Законспирированный не только от органов власти соответствующих буржуазных стран, но и от официальных органов местных компартий, строго централизованный и дисциплинированный, усиленный большим количеством специально присланных "профессиональных революционеров", аппарат становится послушным орудием Москвы прежде всего для надзора за местными компартиями и для удержания их в полном ей повиновении. С его помощью проводится разложение верхушек национальных компар- тий там, где на этих верхушках была сильна тяга к национальной независимости местного коммунистического движения. Эта внутренняя роль аппарата настолько велика, что развитие Коминтерна невозможно понять, не зная истории формирования и работы аппарата. Процесс организационной "сталинизации" Коминтерна был одной из сторон большого основного процесса перерождения мирового коммунизма в направлении от ленинизма, как крайнего утопически-бунтарского крыла международного рабочего движения эпохи начала XX в., к сталинизму, как особой разновидности тоталитарного этатизма, лишь внешне сохраняющего элементы прежней коммунистической фразеологии. В процессе этого перерождения менялась (и изменялась) вся вообще "философия эпохи" большевизма, слагалась (и сложилась) совершенно новая концепция как содержания той "мировой коммунистической революции", которая является основной задачей всей деятельности коммунистов, так и их стратегии и тактики борьбы за нее. Для коммунистов, захвативших власть в России в октябре 1917 г. во главе с Лениным и Троцким, мировая коммунистическая революция была суммою, слагавшеюся из ряда насильственных переворотов, совершаемых во Франции силами французского, в Англии силами английского, в Германии силами немецкого и т. д. рабочего движения. СССР должен был оказывать всемерную помощь этим движениям; эта помощь могла быть весьма значительной и доходить даже до вооруженного вмешательства в дела других стран. Но она вое же оставалась в основном только помощью движениям, которые вырастают на местной почве, из местного рабочего движения (и возглавляются силами, выдвинутыми этими движениями. И Ленин, и Троцкий, и все первое поколение большевиков, хотя и подвергали суровой критике рабо-чее движение Запада, с большим уважением относились к коммунистическому движению на Западе, считались с его особенностями. Сталин, наоборот, всегда был свободен от элементов уважения к рабочему и коммунистическому движению Запада. И несомненно, что все поправки Сталина к ленинской концепции мировой коммунистической революции продиктованы именно этими настроениями; так как пролетариат Запада не революционен по своему существу и не хочет делать мировую революцию, то эту революцию надо импортировать из СССР. Конечно, элементы насильственного привнесения революции с советского востока на демократический запад имелись в большевистской идеологии и до Сталина. Ни Ленин, ни Троцкий в этом вопросе совсем не были "вегетарианцами". И Сталин, обосновывая свои поправки к ленинской концепции, нередко с полным правом ссылался на самого же Ленина. Но эти ленинские элементы привнесения революции извне у Сталина настолько концентрированы, что взгляды последнего правильнее будет рассматривать не как поправки и дополнения к ленинской концепции, а как особую, внутренне целостную концепцию, в ряде отношений резко противостоящую ленинской, хотя ее автор был учеником и продолжателем Ленина. Согласно Сталину с момента создания советского правительства основной движущей силой мировой революции стала "пролетарская диктатура в СССР", вооруженная до зубов армия которого и должна на кончиках своих штыков пронести революцию через весь мир. Настроения рабочих масс в тех странах, куда должны будут прийти советские армии, общий характер тамошнего рабочего движения, даже размеры влияния местных коммунистов -- все это имеет лишь третьестепенное значение. Выбор времени и места для удара этих армий, его направление и лозунги -- все это должно определяться не задачами помощи движениям "братских партий", а соображениями большой политики вождей СССР, как единственной в мире страны, где победившая "пролетарская диктатура работает над завершением "мировой революции". В полном соответствии с этим роль советских армий отнюдь не ограничивается задачами разрушения старого мира, т. е. ломкой государственной машины буржуазных стран, которая не позволяла силам местного рабочего движения делать революцию. Сама являясь высшим достижением- строительства пролетарской диктатуры, советская армия имеет и положительные задачи. В странах, которые она оккупирует, она может и; должна выступать еще и в роли строительницы, закладывающей основы "нового мира". Вся без исключения деятельность местных коммунистов должна быть полностью подчинена интересам большой политики СССР и даже в мелочах следовать указаниям, приходившим из Москвы, которая, конечно, имеет полное право никого не посвящать в свои секретные замыслы, но которую обязаны безоговорочно поддерживать все коммунисты мира. * * * Пока во главе Коминтерна стояли сначала Зиновьев, затем Бухарин до конца 1928 г. Сталин вынужден был быть весьма осторожным в попытках подчинить аппарат своему действительному контролю. Только после устранения Бухарина и прихода в Коминтерн Молотова, прямого ставленника Сталина, возможности последнего возросли. Тем не менее и после этого прихода, в виду особых условий коминтерновской работы, Сталин не мог прямо изъять аппарат из системы органов Коминтерна. А поскольку аппарат хотя бы, формально находился в подчинении Коминтерна, постольку Сталин был вынужден до поры до времени сохранять за ним какую-то видимость независимости. К власти над аппаратом приходилось идти другим путем. Еще раньше установилась практика всех ответственных работников на секретные работы по Коминтерну назначать только из кандидатов, одобренных делегацией ЦК ВКП(б). Теперь таких кандидатов проводили через Учено-распределительный отдел ЦК ВКП(б) (Учраспред), за которым стоял личный секретариат Сталина. Именно через эти двери и именно около этого времени к власти над аппаратом начал подходить Маленков, который, конечно, по указаниям Сталина, сначала собирал сведения о личном составе работников аппарата, а затем, в годы "ежовщины", подверг этот состав жесточайшей чистке. В предшествующие годы главные кадры работников аппарата вербовались из рядов иностранных коммунистов, активных участников всевозможных коммунистических авантюр предшествовавшей эпохи, живших теперь эмигрантами в Москве. Жили они совсем особым мирком, никогда не сливавшимся с миром коммунистов советских, своего рода немецкой слободой, которая в Москве двадцатого века держалась, быть может, даже дальше от внешнего мира, чем немецкая слобода времен Ивана Грозного. Вращались только в своей среде, вспоминали о прошлом, ворчали на современность и считали себя "хранителями традиций героического прошлого". Это была "питающая среда" аппарата Коминтерна вообще и его секретного аппарата в особенности. В 1936--1938 гг. Маленков расправился с ними со всеми: и с аппаратом служащих Коминтерна, и с центральными работниками секретного аппарата, и с "питающей средой" вообще. Уцелели лишь те, кто зарекомендовал себя собачьей преданностью Сталину. Остальных или уничтожили, или разослали по дальним концлагерям. Особенно беспощадной была расправа с эмигрантами немецкими, польскими и из Прибалтики. В Москве тогда говорили, что если бы чисткой руководил Гиммлер, он не смог бы быть более беспощаден. Нельзя сказать, чтобы сравнение с Гиммлером было полностью необосновано. Дело, конечно, не в том, что Маленков принадлежал к числу людей, много более последовательных, чем педант из школьных учителей Гиммлер. Важнее, что чистка вообще была внутренне связана с переводом аппарата на совсем другую внешнеполитическую установку: Сталин круто взял курс на сближение с Гитлером, и Маленков прочищал аппарат, чтобы он не стал давать перебоев в критический момент. От мысли о возможности сговора с немецким милитаризмом и фашизмом Сталин никогда не отказывался. Следы этой концеп-дии можно найти в ряде его высказываний уже в 1933--1935 гг., когда во внешней политике СССР откровеннее всего звучали антифашистские ноты. Но в начале 1936 г., как мы знаем из опубликованных позднее материалов, Сталин решил, что пришло время от слов переходить к действию и одновременно с началом подготовки к большим процессам и чистке он перешел к практическим мероприятиям по поискам путей к сговору с Гитлером. Именно в это время на заседаниях Политбюро Сталин стал настойчиво подчеркивать, что сговор с Гитлером и необходим, и возможен Именно для этого в Берлин были посланы специальные агенты с целью найти пути для сближения. Такими людьми были Канде-ляки, старый знакомый Сталина, которого назначили торгпредом в Берлин, и берлинский секретный резидент НКВД, выступавший тогда под псевдонимом Рудольф и с тех пор сделавший блестящую карьеру в качестве советского дипломата. Рудольф стал искать подходящих людей в партийном окружении Гитлера, и дело сдвинулось с мертвой точки. Уже в декабре 1936 г. Сталин в качестве руководящей установки для всех ответственных работников политической разведки за границей дал директиву: "С Германией в ближайшее время мы сговоримся!". Сведения об этих переговорах тогда же дошли до американских органов: запись о них, на основе разговора с известным журналистом Вольтером Дюранти, имеется в дневнике проф. Вильяма Е. Додда, тогдашнего посла Соединенных Штатов в Берлине (от 11 апреля 1937 г. ). По времени эта запись совпадает с датой полета Рудольфа в Москву с первыми предложениями людей из окружения Гитлера. Додд записал и о своих сомнениях, что эти переговоры могут касаться политических вопросов; ему казалось, что дальше переговоров по вопросам хозяйственным Гитлер пойти; не может: это было результатом органической неспособности для честного демократа понять меру подлости тоталитарных диктаторов. На самом деле переговоры касались как раз самых больших политических вопросов, вплоть до вопросов о "черном переделе" всего мира. Именно поэтому они сильно затянулись. Тем основательнее была проведена чистка всего аппарата. Расправлялись со всеми, относительно кого могла возникнуть мысль, что они не примут идеи соглашения с гитлеровской Германией. Единственное, что должно было остаться от прежней идеологии, это безграничная, слепая вера в то, что СССР составляет важнейшую базу мировой революции, и что бы ни делали советские вожди, это идет на пользу мировому коммунизму. Расправы особенно усилились, когда два крупнейших резидента НКВД за границей, работавшие в тесном контакте с аппаратом, не престо порвали с НКВД, но и начали выступать с разоблачениями в зарубежной печати. Это были Раис и Кривицкий, работавшие в различных органах зарубежной разведки с 1919-- 1920 гг. и пользовавшиеся до того полным доверием. Оба они были евреями, и очевидно, что на их решение повлияли планы Сталина вступить в союз с воинствующим антисемитом Гитлером. * * * Накануне пакта Сталина с Гитлером новый послушный Сталину аппарат развернул настоящую вакханалию дезинформационной работы, задачей которой было прикрыть переговоры, начавшиеся между Сталиным и Гитлером, и в тоже время сделать невозможным какое бы то ни было смягчение отношений между Гитлером и демократическими странами Запада. Достаточно напомнить кампанию, которую органы аппарата развертывали накануне пакта Молотова -- Риббентропа с целью вовлечения демократий Запада в конфликт не только с Германией, но и Японией. Советская диктатура, в этот период изображалась непримиримым и наиболее последовательным врагом фашизма, борцом против "мюнхенского сговора" с Гитлером и уступок "японскому милитаризму". В действительности же; это делалось для набивания цены, которую Сталин хотел получить от Гитлера и Японии за свой переход на их сторону. Линия, которую вел аппарат в течение тех 22 месяцев, когда действовал пакт Молотова--Риббентропа, конечно, была во многих пунктах диаметрально противоположной предшествующей: все силы аппарата были брошены на дезорганизацию тыла демократических стран, т. е. на политическую помощь Гитлеру. В разных странах их деятельность, естественно, носила различный характер. Но при всем этом отличии она была полна целеустремленности. Леон Блюм заявил в свое время в палате депутатов, что подпольные листки коммунистов нет возможности отличить от продуктов пораженческой пропаганды гитлеровцев. Материалы, опубликованные известным французским исследователем А. Росси о периоде "странной войны" 1939--1940 гг., показывают, что это утверждение Блюма уже недостаточно: есть много оснований говорить о наличии и прямого сознательного сотрудничества сталинского аппарата с гитлеровской секретной агентурой. Для того, чтобы разгромить демократическую фракцию, сталинский аппарат делал буквально все, что было в его силах. Тот же самый характер прогитлеровская работа аппарата носила в Америке, где советское правительство сделало попытку сорвать ту материальную и моральную помощь, которую Америка начинала оказывать боровшимся против Гитлера странам Западной Европы. "Марш на Вашингтон", пикетирование коммунистами Белого дома за его политику поджигания войны, усиленное раздувание всех промышленных конфликтов, в особенности в от- раслях, так или иначе связанных с работой на войну, все это были выступления, которыми Коминтерн по праву мог гордиться в обзорах, приуроченных к 1 мая 1941 г. Совсем иной характер носила деятельность аппарата в странах гитлеровского) блока: здесь они были тише воды, ниже травы. "Ди Вельт" -- главный орган аппарата для Германии, выходивший в 1939--1941 гг. в Стокгольме, совершенно избегал критики политики и действий Гитлера. Единственные критические удары, которые были направлены против гитлеровской политики, были удары против "плутократических групп" в окружении гитлеровского руководства, которые стремятся к сговору с "плутократами" англо-американскими и тем ставят под угрозу дело прочного сближения народов Германии и СССР. Главной опорой этих "изменнических" планов и главным носителем элементов разложения в немецком народе объявили немецких социал-демократов, провозглашенных "агентами англо-американского империализма". Пресса, находившаяся в орбите влияния аппарата, усиленно разъясняла какие блага принесет прочный союз Германии с СССР, и печатала карты передела мира, на которых "германо-африканская" империя (то был период первого похода Роммеля) мирно уживалась рядом с огромной "Евразией", протянувшейся далеко за Константинополь, на всю Переднюю Азию и Иран, к берегам Персидского залива и Индийского океана. Еще более трудным испытанием для аппарата явился новый поворот во внешней политике Советского Союза, поворот, явившийся результатом "вероломного" и "не спровоцированного" нападения Гитлера 22 июня 1941 г. Положение аппарата было, действительно, исключительно трудным. Все старые установки больше никуда не годились, все организации, созданные для прикрытия, были полны ненадежных людей. И тем не менее аппарат почти без заминки перешел на новую работу. Особенно это было заметно в Америке, где люди, чуть ли не вчера ходившие с плакатами у Белого дома, проклиная "поджигателя войны" Рузвельта, буквально на следующее утро стали появляться у того же Белого) дома в роли просителей, доказывающих необходимость вмешаться в войну, чтобы спасти Сталина. Правда, фирма официальной компартии оказалась слишком скомпрометированной, чтобы быть пригодной для широкого использования. Поэтому ее с самого же начала старались по мере возможности оттеснить на задний план, а вскоре и вовсе ликвидировали, формально распустив всю партию. Тем больше простора открылось для всевозможных попутчиков, которых стал мобилизовывать и направлять аппарат. В итоге заслуги аппарата в деле реабилитации Советского Союза и привлечения к нему симпатий широких слоев американского населения оказались огром- ными и во много раз превзошли заслуги компартии Именно в этой обстановке родился акт о роспуске Коминтерна (май 1943 г. ), явившийся одновременно и величайшей победой аппарата над официальными компартиями, и одним из величайших обманов военных лет, облегчившим Сталину внешнеполитическую игру. Значение этого роспуска на Западе всегда толковалось и теперь продолжает толковаться совершенно неправильно. Его рассматривают как уступку, которую советское правительство вынуждено было сделать под давлением своих тогдашних союзников (прежде всего Америки), которые настойчиво требовали от Кремля прекращения вмешательства во внутренние дела других стран. Эта внешняя видимость роспуску действительно была придана, так как Сталин, крайне нуждавшийся тогда в помощи Запада, именно это впечатление и стремился создать. Однако вмешательство в дела других стран через посредство Коминтерна и официальных компартий было уже пройденной ступенью развития СССР. Это оружие было не только скомпрометировано, так как его знал весь мир, но и изношено, так как пределы влияния официальных партий Коминтерна уже выявились как весьма ограниченные. Особенно мало пригодным и мало полезным это оружие оказывалось в военное время, когда мало где сохранялись возможности для открытой политической борьбы. Для работы же и в подполье, и в Америке много более удобной и политически рентабельной формой был аппарат. Роспуск Коминтерна работе последнего не то-лькй не мешал, а наоборот, облегчал ее, еще шире, чем прежде, открывая двери всевозможных салонов и политических лобби для негласных представителей аппарата, которые охотно отмежевывались от закрытого Коминтерна. Роспуск Коминтерна, а затем последовавшая перелицовка компартии Америки были актами не отказа Кремля от вмешательства во внутренние дела Америки, а закреплением новой формы этого вмешательства, много белее выгодной для политики Сталина. Роспуск Коминтерна окончательно' лишал иностранных коммунистов возможности оказывать какое бы то ни было влияние на политику Кремля. Эта возможность и в предшествовавший период не была значительной. Времена, когда секретарь Исполкома Коминтерна имел право участвовать в заседаниях Политбюро, уже давно ушли в прошлое. Сталин не имел никакого желания свою внешнюю и внутреннюю политику согласовывать с интересами презираемого им международного коммунистического дви жения. Роспуск Коминтерна устранял еще один чужеродный нарост на теле диктатуры, которая все полнее и полнее "эволюционировала" в сторону тоталитарной, ничем не прикрытой деспотии Роспуск Коминтерна стал не театральной декорацией, а серьезным актом. Коминтерн, т. е. та организация, которая объеди- няла компартии всего мира, был действительно ликвидирован. Его издательская деятельность была прекращена. Его открыто функционировавший официальный аппарат был распущен. Но этот роспуск ни в малой мере не уничтожал влияния Кремля на иностранные компартии, ни в какой мере не освобождал их от обязательства выполнять кремлевские приказы. Он только освобождал Политбюро от необходимости в какой-то мере прислушиваться к мнениям иностранных компартий и окончательно передавал всю власть над последними тайному аппарату. Именно в это время этот аппарат нашел, наконец, своего подлинного возглавителя, Маленкова, официально ставшего во главе аппарата. При роспуске Коминтерна все его связи и все1 ему подведомственные организации были переданы Иностранному отделу ЦК ВКП (б), безраздельным хозяином которого в это время был Маленков. Последний, прочистив аппарат в 1937--1938 гг., несомненно, заполнил его своими людьми: он был тогда главою всех кадров партии. * * * После Восемнадцатого съезда закулисная роль Маленкова выходит на открытую поверхность жизни ВКП(б), и по партийной линии он становится правою рукою Сталина. На этом съезде снова был пересмотрен устав партии, причем одним из важнейших изменений была централизация и универсализация (если можно употребить этот термин) учета членов партии. На место прежнего отдела руководящих парторганов, который брал на учет только ответственных работников, в аппарате ЦК было создано Управление кадров. Уже само это название показывало, в каком направлении шел процесс изменений: Управление, возглавляемое "начальником" (этот термин тогда впервые появился в уставе ВКП (б)), не только брало на учет те или иные группы партийных работников, оно должно было управлять всеми кадрами партии. В основу деятельности Управления кадров с самого начала лег принцип обязательности строго "персонального учета каждого члена и кандидата партии" (слова Маленкова на Восемнадцатом съезде). К моменту этого съезда (точнее к 1 марта 1939 г. ) таковых имелось почти 2, 5 млн. (1 588 852 члена и 888 814 кандидатов). На каждого из них была заведена особая индивидуальная карточка с подробными биографическими данными. Эта индивидуальная карточка часто разрасталась в большое досье и позволяла знать, что из себя данный коммунист представляет и на какую работу он может быть назначен, какой пост партия может ему доверить. Все зти члены и кандидаты были разбиты на категории -- по степени ответственности работ, которые они могут выполнять, и в зависимости от этой категории они подлежали ведению или местных организаций, или Обкомов, или ЦК. Создание Управления кадров колоссально увеличивало власть партийного аппарата над каждым отдельным членом партии, и в соответствии с этим колоссально же увеличивалась роль Управления кадров в общем аппарате ЦК. В аппарате каждого горкома, райкома, обкома, крайкома, каждого ЦК нацпартии создавались свои отделы кадров, которые, правда, формально были подчинены местным организациям, но были в то же время связаны с центральным Управлением кадров и, конечно, находились под его влиянием. Управление кадров пронизывало весь аппарат партии сверху донизу и в самом подлинном смысле слова командовало ею. Начальником этого Управления кадров в марте 1939 г. стал Маленков. Конечно, он имел на это все права: система была придумана и продумана им, и он же был строителем всего этого колоссального здания. Им был подобран строго проверенный личный состав этого аппарата, который он умел крепко держать в руках. Комнаты, сплошь занятые стальными шкафами с миллионами карточек разных цветов и в разных комбинациях, с пометками разными чернилами, с условными значками, со ссылками на разные документы, хранящиеся особо, в секретных и весьма секретных сейфах; специально подобранные, особо проверенные и особо вымуштрованные служащие, сортирующие новые данные и разносящие их по карточкам, внося дополнения и поправки -- так выглядела картотека. Особое внимание Управления было обращено на подготовку кадров работников на все возможные случаи -- несчастные и счастливые. Что бы ни случилось, кто бы ни умер и какая бы катастрофа на страну ни обрушилась, Маленков и его штаб были способны в несколько часов, быть может, даже минут представить списки возможных и вполне квалифицированных заместителей. Утверждают, что в этот свой штаб ближайших сотрудников Маленков брал исключительно инженеров, считая, что сложной машиной кадров многочисленной партии управлять могут только люди, прошедшие точную науку инженерного строительства. Во всяком случае оба его тогдашних помощника по Управлению -- Евгений Андреев и Николай Шаталин -- действительно были инженерами. Инженерская квалификация для руководства Управлением была, действительно, необходима и с другой точки зрения: в сферу деятельности Управления Маленков включал не только кадры аппарата партии в узком смысле слова, но и кадры всего государственного аппарата. Хозяином этого государственного аппарата партия стала с первых же дней захвата власти большевиками. К 1939 г. в политических секторах этого аппарата государства все мало-мальски за- метные посты были заняты коммунистами, и их деятельность находилась под контролем партийных организаций. В этих секторах Управление принципиально нового ничего сделать не могло -- ему оставалось только внести свою систему в дело заполнения этого аппарата соответствующим образом подобранными людьми Совершенно иначе обстояло дело в секторах хозяйственных. При полном огосударствлении всей хозяйственной жизни страны и количественные размеры, и относительное значение этих секторов государственного аппарата в деле осуществления диктатуры становились особенно важными, а роль коммунистов в них была относительно слабой. Поэтому Маленков в качестве первоочередной задачи поставил полное распространение деятельности Управления кадров на эти хозяйственные секторы государственного аппарата. Подбирая соответствующие кадры для этих секторов, Управление должно было наладить функционирование аппарата хозяйственных секторов страны, в первую очередь аппарата промышленности. Но проблема руководства аппаратом хозяйственного сектора упиралась в другую проблему. Для этого руководства были необходимы кадры квалифицированных специалистов -- инженеров, техников, архитекторов и т. д. ВКП (б) за последние годы перед тем прилагала много усилий к тому, чтобы создать кадры таких специалистов-коммунистов, но их все еще было недостаточно. Выход из тупика Управление пробовало найти, выйдя за пределы ВКП (б), взяв на учет всех без исключения инженеров и вообще специалистов, в том числе и беспартийных. Это был шаг в направлении превращения партийного Управления кадров в общегосударственный центр управления всею хозяйственной элитой. Такая программа Управления кадров получила свое обоснование в докладе, сделанном Маленковым 15 февраля 1941 г. на Восемнадцатой Всесоюзной конференции ВКП (б), "О задачах партийных организаций в области промышленности и транспорта". Основное политическое заявление Маленкова в этом докладе состояло в провозглашении примата "интересов государства". "Все мы слуги государства", заявил он, сделав, конечно, оговорку: "Этому нас учит тов. Сталин". Но эта ссылка во всяком случае была не вполне правильна, так как Сталин никогда, ни до доклада Маленкова, ни после, ничего подобного не говорил. Формально Сталин никогда не сходил с позиций ленинских формулировок "отмирания государства". Но так как Сталин ссылку на него Маленкова не опротестовал, нельзя сомневаться в том, что заявление Маленкова, тогда главы личного секретариата Сталина, отражало подлинные настроения последнего. ВКП (б) для Маленкова, как и для всех остальных представителей сталинского периода, конечно, должна быть безраздельным хозяином в государстве. Но это должно осуществляться только сверху, только с вершины государственной пирамиды. В низах, в особенности на предприятиях хозяйственных секторов, где партия выполняет функцию организатора рабочей силы, члены партии и партийные организации должны полностью подчинить себя потребностям и интересам производственного процесса. Там они, действительно, только слуги государства С этим связаны и новаторства в построении коммунистических низовых организаций в промышленных предприятиях, которые начало проводить в жизнь Управление кадров накануне войны: газетные сообщения о жизни таких ячеек полны указаний о выборах новых секретарей ячеек, причем секретарями выбираются почти исключительно инженеры, техники и прочие специалисты. Выполнять свою новую функцию на предприятиях коммунисты должны под руководством технически квалифицированных людей. Одновременно вводится назначение на все мало-мальски значительные промышленные предприятия особых парторгов от той или иной высокой партийной инстанции -- от обкома или от ЦК. Функции секретарей местных низовых организаций, в какой-то мере подчиненных последним и связанных с их настроениями, в этот период сводятся к минимуму. Фактически, за ними остаются только функции, связанные с организацией рабочей силы внутри данного предприятия с целью повышения производительности последнего. Все функции партийной организации, которые были связаны с правами на участие в руководстве предприятием, были переданы указанному парторгу, роль которого на предприятии, особенно, если это был парторг ЦК, становилась исключительно важной. Он, конечно, не заменял директора предприятия, но получал фактическое право оттеснять его на задний план. Подчеркивание необходимости привлечения технической интеллигенции, обладающей специальными инженерно-техническими знаниями, в указанном докладе Маленкова срастается с острым отрицательным отношением к "невеждам", которые по тем или иным причинам оказываются на руководящих постах в промышленных предприятиях. Маленков призывает к беспощадной борьбе против них. Чтобы не было сомнения, о ком идет речь, Маленков дает указание, что в борьбе с ними не следует обращать внимания на их привычку "кичиться своим пролетарским происхождением", а заменять их "новыми людьми, знатоками своего дела". После этого нет никакого сомнения, что слова Маленкова являются нападением на представителей старшего поколения партийных деятелей, которые выдвинуты на командные посты в период, когда руководство ВКП (б) основное внимание обращало на "пролетарское происхождение" и "партийный стаж", на революционные "заслуги в прошлом", а не на инженерно-техническую квалификацию. Именно это старшее поколение "всезнаек", людей, которые "ничего не знают и знать не хотят", Маленков называет "негодными работниками" и требует их замены специалистами из "новых людей", хотя бы они были всего лишь "непартийными большевиками". "Ежовщина", в проведении которой Маленков играл такую огромную роль и которая в своей основе была варварской формой смены правящего слоя, для Маленкова не закончилась. Она приняла только новые формы. Борьбу против старшего поколения он считал нужным продолжать. * * * Война оборвала нить развития, как ее определяла внутренняя борьба. В порядок дня встала оборона против внешней силы Фронт трещал и рассыпался под ударами немецких танковых дивизий. В армиях не было воли к борьбе. За неполные четыре месяца немцам сдалось в плен почти 4 млн. человек -- цифра, которой не знала история войн. Пали Минск, Рига, Киев, Смоленск. Немцы подходили к Ленинграду и Москве. Как раз в эти дни Сталин откровенно признался Гарриману, чрезвычайному уполномоченному президента Рузвельта, прилетевшему в Москву для организации помощи: "Мы знаем, народ не хочет сражаться за мировую революцию; не будет он сражаться и за советскую власть.. Может быть, будет сражаться за Россию". Приходилось круто поворачивать всю идеологическую работу. Сохранилось свидетельство очевидца, молодого офицера из журналистов, который как раз в эти дни прибыл с фронта в Москву в командировку и случайно попал к друзьям-художникам в кооперативную мастерскую, которая готовила знамена для вручения первым полкам, получившим звание гвардейских. На малиновом бархате тридцати знамен было написано: "За Родину! За Сталина!". Принимать знамена приехал Щербаков, тогда секретарь ЦК и МК. Ему показали работу. Он "всмотрелся" в надписи, "неопределенно хмыкнул" и пошел к телефону говорить с "самим" Сталиным От телефона он пришел с приказом о "небольшой переделке": повсюду снять "За Сталина!", а "За Родину!" нарисовать много крупнее Специально для этого парад отсрочили на сутки. Это было 16 октября 1941 г, в день, когда танки Гудериана рвались к Москве, а из Москвы в лихорадочном беспорядке бежала советская знать. По-видимому, именно этот день и следует считать переломным в идеологической установке пропаганды ВКП (б). И коммунизм, и советская власть, и даже намеки на мировую революцию исчезают со столбцов советских газет, как исчезает с них и имя Сталина. Коммунисты делают все, чтобы народ обрушив- шуюся на него войну стал ощущать как борьбу "За Родину!", "За Россию!". Заботливо составленную центральную картотеку Управления кадров пришлось срочно упаковывать и отправлять на Урал, где она и пролежала до конца войны вместе с другой -- центральной картотекой НКВД. Работа этих двух учреждений, конечно, не приостанавливалась ни на минуту. Наоборот, она стала даже более напористой, более злой. Но она много потеряла в своей систематичности. Маленков, остававшийся главой личного секретариата Сталина, стал ближайшим помощником последнего и по Государственному комитету обороны (он стал одним из четырех его членов, вместе с Молотовым, Ворошиловым и Берия), и по Совнаркому, где Маленков стал заместителем Сталина. На Маленкова возлагаются самые ответственные поручения. Так, в сентябре 1941 г, когда немцы, прорвав линию обороны на Новгородских озерах, покатились к Ленинграду и судьба последнего казалась уже предрешенной, Сталин послал в Ленинград Маленкова и Жукова, дав им совершенно исключительные полномочия. В Ленинграде тогда было два полноправных члена Политбюро -- Ворошилов и Жданов (Маленков тогда был только кандидатом). Маленков их обоих оттер от дел и мерами жесточайшего террора помог Жукову остановить развал фронта. Немцы остановились на подступах к городу и простояли на них' почти два с половиной года Ленинград с их позиций был виден невооруженным глазом, но войти в него они не смогли. Через год тоже повторилось со Сталинградом, где тогда должно было найти свое победное завершение второе лето немецкого наступления. С Жуковым и с теми же чрезвычайными полномочиями Маленков прилетел в Сталинград, теми же мерами жесточайшего террора, бросая на смерть сотни и сотни тысяч людей, превратил город в огромное кладбище для немецких надежд на победу. Но такие командировки, насколько важны они ни были, занимали лишь второстепенное место в деятельности Маленкова за военные годы. Основной его работой стала работа в ЦК ВКП (б). К началу войны секретариат ЦК состоял из пяти человек -- Сталина, Жданова, Андреева, Маленкова и Щербакова. Сталин, перегруженный другими делами, только изредка мог выслушивать доклады о работе партии. Андреев еще раньше был избран председателем Центральной контрольной комиссии ЦК и отошел от текущей работы. Жданов, влияние которого после финской войны сильно поколебалось, сидел в Ленинграде, который был скоро отрезан от Москвы, и только изредка мог прилетать в Кремль. Само положение сделало Маленкова единоличным хозяином всего партийного аппарата: Щербаков был его ближайшим и надежным помощником. Последний секретарские функции в ЦК совмещал с секретарством в МК, т. е. держал в своих руках самую важную в СССР местную организацию партии. Щербаков считался человеком хорошо ориентирующимся в идеологических вопросах и вообще имеющим склонность к литературе. Ровесник Маленкова, Щербаков также принадлежал к поколению большевиков, не знавших подполья. В начале своей партийной карьеры он всем был обязан Жданову, под крылышком которого Щербаков делал свои первые шаги в Нижнем Новгороде двадцатых годов. Но в Москве, куда он переехал около 1930 г. для учебы в Институте красной профессуры (по исторической линии), он попал на учет к Маленкову, который в 1932 г. привлек его к работе в аппарате ЦК. С 1933--1934 г. Щербаков был прикомандирован в качестве специального наблюдателя от ЦК к Союзу советских писателей, который тогда только возникал и с которым Сталин вел весьма сложную игру. О роли Щербакова мы имеем возможность судить по опубликованным отрывкам писем Горького к нему за эти годы. Горькому Щербаков испортил тогда немало крови, но зато заслужил полное доверие личного секретариата Сталина. Это сказалось в годы большой чистки, когда Маленков посылал Щербакова в целый ряд ответственных пунктов (Иркутск, Сталино, Донбасс), где для проведения чистки была нужна "надежная рука". В награду за эту особую надежность Щербаков и был назначен в 1938 г. в Москву первым секретарем Московского обкома. Отношения со Ждановым у Щербакова сохранялись и укреплялись; в 1937 г. они даже породнились (Щербаков женился на дочери Жданова), но ориентироваться Щербаков начал на Маленкова, которому был очень нужен, т. к. Маленков сам политических статей не писал, речей произносил мало, над вопросами идеологического порядка не работал. У Щербакова, наоборот, ко всему этому была большая склонность, и потому Маленков, воспользовавшись первой же трещиной в положении Жданова, провел Щербакова на его место -- место идеолога и теоретика партийной-пропаганды. * * * 27 января 1945 г. Ленинград праздновал первую годовщину снятия немецкой блокады. На торжественном заседании Ленинградского горсовета Калинин вручил городу орден Ленина. Однако Жданов на торжествах не присутствовал. В газетных отчетах следующего дня его имя даже не было упомянуто. В то время Жданов был первым председателем Ленинградского обкома партии и формально возглавлял Ленсовет. Официальным объяснением этого отсутствия Жданова было его пребывание в Финляндии, где Жданов был специальным уполномоченным Политбюро по пере-юворам с Финляндией. Но это объяснение, конечно, не могло быть достаточным. Жданов возглавлял Ленинград в течение всех лет осады; Финляндия была совсем под боком и прилететь оттуда на торжества, конечно, не представляло трудностей. Отсутствие Жданова было вынужденным и объяснялось распоряжением секретариата ЦК, т. е. Маленкова. Оно было наказанием, наложенным Маленковым на Жданова за ошибки, совершенные последним в военные годы. Первая ошибка -- это неправильная информация Политбюро о положении в Финляндии. Вся разведка по Финляндии тогда была сосредоточена в Ленинградском областном управлении НКВД (по советским правилам разведкой в соседних странах ведают те Управления НКВД, которые находятся в пограничных центрах) и находилась под непосредственным руководством Жданова. Эта разведка была вскрыта финнами, которые превратили ее в источник дезинформации. Основываясь на этой ложной, информации, Жданов гарантировал Политбюро легкую победу в советско-финской войне, результатом чего был полный провал первого, декабрьского наступления. Далее в вину председателю Ленинградского обкома ставилась его растерянность в сентябре 1941 г., которая едва не привела к падению Ленинграда. Еще более серьезной ошибкой было поведение Жданова осенью 1944 г. в отношении партизан. Тактика советских властей в отношении партизан, которые вели борьбу в тылу у немцев, к этому времени уже установилась. Маленков, который был назначен Сталиным также и главою особого комитета по восстановлению советских учреждений в районах, находившихся под немецкой окку-нацией, установил весьма жестокие правила, требовавшие немедленного разоружения партизан после освобождения территорий и ликвидации их соединений. Подходившие по возрасту и здоровью должны были включаться в регулярные воинские части, а остальные после "проверки" подлежали отправке или на родину, или на восток, в качестве спецпоселенцев. Жданов, пользуясь своим положением члена Политбюро, повел дело несколько иначе и поздней осенью 1944 г. созвал в Ленинграде "съезд партизан Северной области", который закончился фактически восстанием. Сохранявшие личное оружие партизаны разоружили милицию и разгромили в центре города все магазины., В течение почти суток Ленинград был во власти партизан, и только прибывшая на самолетах из Москвы особая дивизия войск НКВД восстановила в городе порядок, проведя, конечно, массовые расстрелы партизан. К этому прибавлялась еще и история с неудачным фильмом об осаде Ленинграда, который был поставлен под непосредственным наблюдением Жданова. Этот фильм должен был стать памятником героизму населения Ленинграда в годы осады. Но он вышел чересчур жутким: несмотря на всю ретушевку, и люди, и улицы с домами, заснятые с натуры в непосредственной близости от страшных событий, были полны ужаса и производили тяжелое впечатление на зрителя. Впечатление это отнюдь не рассеивалось от снимков различных партийных и военных вельмож, весь вид которых резко диссонировал с общим фоном голода и нищеты. Отталкивающее впечатление производил и сам Жданов, который имел-бестактность дать себя заснять для этого фильма. Фильм был показан только узкому кругу лиц в Москве и Ленинграде и произвел настолько плохое впечатление, что был в спешном порядке снят. * * * С ходом войны значение Маленкова все более и более возрастало. Его исключительная работоспособность дала ему возможность вмешиваться и в дела промышленности. Целиком под его наблюдением находилась такая важная область как авиационная промышленность. Маленков также направлял политику в отношении областей, освобожденных от немецкой оккупации. Отсюда был только один шаг и к руководству политикой на территориях оккупированных советской армией, прежде всего в Германии. Осенью 1944 г., еще до вступления советских армий на германскую территорию, в Комитете обороны был поставлен вопрос о политике в отношении Германий Наметилось несколько точек зрения. В особом меморандуме Маленков защищал политику, которая получила название "политики экономического разоружения Германии". Он исходил из посылки, что советская оккупация части Германии будет кратковременной, что немцам удастся быстро сговориться с Западом и тогда, под их соединенным давлением, СССР должен будет очистить Германию, которая начнет быстро восстанавливаться и скоро станет союзником Запада для наступления на СССР. Поэтому политика в Германии должна преследовать две основные задачи: максимальное снижение экономического потенциала Германии вообще и вывоз из Германии максимально возможного количества машин, инвентаря, оборудования и другой техники, необходимой для восстановительных работ в СССР. Первая задача должна доминировать над второй, а потому демонтаж и разрушение немецких предприятий необходимо было проводить даже тогда, когда вывоз невозможен или ненужен. Тонка зрения Маленкова была одобрена Сталиным, и в октябре-ноябре 1944 г. он приступил к формированию аппарата Особого комитета при Совнаркоме, главою которого Маленков был назначен. Заместителем себе он взял кандидата в члены Политбюро Вознесенского, председателя Госплана; особоуполномоченным для Германии назначили Сабурова, в будущем одного из заместителей Сталина на председательском посту в Совете министров. Основные кадры аппарата были взяты из работников Экономического отдела ЦК ВКП(б), куда они все были подобраны самим же Маленковым. Первоначально операции в Германии предполагалось проводить силами армии, но Хрулев, заведовавший тыловыми войсками, ответил категорическим отказом, сославшись на отсутствие в армии необходимых кадров. Тогда Маленков предложил всем наркоматам и вообще учреждениям, заинтересованным в получении из Германии тех или иных материалов, присылать в Особый комитет специальных уполномоченных с надлежащим штатом помощников. Таковых набралась целая армия, общим числом несколько тысяч человек, которые и набросились на Германию, как только были перейдены ее границы. Среди уполномоченных имелись и представители Академии наук, музеев, библиотек, Архивного управления и т. д. В соответствии с директивами Маленкова работа этой армии уполномоченных с самого начала носила характер варварского ограбления оккупированной территории, которое вызывало тем большее озлобление населения Германии, чем яснее была его часто явная бессмысленность. Масса ценностей бесцельно гибла. Проводить такую политику можно было только заранее отказавшись от желания привлечь на свою сторону хотя бы какую-то часть населения. Еще важнее была и другая сторона отрицательных результатов этой политики: она вносила разложение в ряды советской армии. С этим фактом приходилось серьезно считаться. Первое большое наступление советских армий на германской территории, так называемое январское наступление на Одере, не дало тех результатов, которых от него ожидали (оно должно было завершиться взятием Берлина). Несмотря на обилие сосредоточенных войск и артиллерии, наступление было сорвано, т. к. дух армии быстро разложился. Расследование установило, что многие части не выполняли боевых приказов, так как и солдаты, и командный состав принимались за насилия и грабежи. Оголтелая антинемецкая пропаганда, шедшая под эренбурговским лозунгом "Убей немца!", оказывала весьма пагубное влияние на дух армии. Было признано поэтому необходимым внести существенные поправки в общую установку политической пропаганды. И в апреле 1945 г. начальник Управления пропаганды и агитации Александров опубликовал в "Правде" статью против И. Эренбурга и его вульгарной антигерманской травли. Однако антинемецкая пропаганда опиралась на те же самые политические посылки, которые лежали в основе всей политики Маленкова в отношении Германии. Вокруг этой политики, как и вокруг всей деятельности маленковского Особого комитета, началась ожесточенная борьба, затянувшаяся до конца лета. Активную роль в ней сыграл Микоян, который составил меморандум о необходимости "политику экономического разоружения Германии" заменить "политикой хозяйственного освоения Германии". Основная идея этого меморандума Микояна состояла в возможности длительного периода советской оккупации Восточной Германии и вытекающей отсюда необходимости найти политический и психологический контакт с группами немецкого населения. Конечно, и Микоян не отказывался от выкачивания репараций, но он настаивал на внесении системы в это дело, был против бесцельных разрушений и за выработку определенного плана репараций. В качестве конкретной меры Микоян предлагал централизацию всей работы уполномоченных и постановку ее под контроль наркомвнешторга {во главе которого стоял Микоян) Эти конкретные выводы Микояна, преследовавшие ведомственные интересы, поддержки в Политбюро не получили против них создался блок других членов Политбюро, которые имели в Германии своих уполномоченных и были заинтересованы в бесконтрольности их работы Но общие мысли Микояна были одобрены Маленков потерпел поражение, болезненность которого обострялась обнаружившимся в этот момент фактом "измены" Возне--сенского Уроженец Тульской губернии, выходец из духовной среды, семинарист по образованию, Вознесенский на ответственную работу был выдвинут Ждановым, который в середине 1930-х гг. сделал его председателем ленинградского Госплана Но затем в Москве Вознесенский все время работал дружно с Маленковым, который его и проталкивал на все более и более ответственные посты Особенно тесно они сработались в годы войны, когда Вознесенский во всех вопросах шел с Маленковым и другими "молодыми" и считался верным "маленковцем" Но в 1945 г, после возвращения Жданова в Москву к работе в секретариате ЦК ВКП(б) (это случилось вскоре после Ялтинской конференции), Вознесенский круто повернул фронт и перешел в лагерь "ждановцев", начав открыто выступать против Маленкова Поведение Вознесенского носило такой характер, что возникали даже предположения, будто он и раньше был скрытым "агентом Жданова" при Маленкове Последний, вообще крайне мстительный по натуре, эту "измену" Вознесенского воспринял очень остро, подозрительно смотрел на каждого, с кем Вознесенский поддерживал близкие связи, и явно горел жаждой мести. В тот же период, летом 1945 г, Маленкову пришлось получить еще один тяжелый удар катастрофу с его ставленником и протеже наркомом авиационной промышленности Шахуриным Последний в годы войны получил несколько наград и очень продвигался. Маленков, наблюдавший за этой промышленностью и по линии Комитета обороны, и по линии Политбюро, все время Шахурину покровительствовал. Но летом 1945 г. Сталин неожиданно потребовал Шахурина IK себе для личного доклада, подверг подробному допросу, а затем жестоко изругал и выгнал Оказалось, к Стали ну поступила записка от группы виднейших советских изобретателей-авиаконструкторов, жаловавшихся на порядки в наркомате авиационной промышленности, на ее отсталость, вызванную недостаточным вниманием к предложениям изобретателей и пр Авторы записки заявили, что такая политика наркомата авиационной промышленности делает Советский Союз с точки зрения авиации совершенно неспособным к борьбе против Запада Объяснения Шахурина Сталина не удовлетворили, и он обвинил наркома в том, что тот от него что-то скрывал, в чем-то ему лгал. Шахурин был немедленно арестован, предан суду и получил 15 лет лагерей Наркомат авиационной промышленности подвергся жестокой чистке. Маленков был обвинен в "недостатке бдительности". Пострадать он не пострадал, но было признано, что он переобременен делами, и его освободили как от деятельности по надзору за промышленностью, так и от председательствования в Особом комитете по делам Германии Приблизительно в это время Жданов, вернувшийся в секретариат ЦК и взявший на себя руководство всей идеологической работой партии, провел первую, пока еще частичную, чистку в аппарате Управления пропаганды и агитации Сам Александров не был тронут, но ряд его ближайших сотрудников был смещен, редакция "Большевика" (она составлялась всегда из людей, которых в данный момент считают лучшими теоретиками, отражающими полностью линию партии) радикально перестроена, причем в нее Жданов ввел несколько человек, которых он считал своими и которые, действительно, помогали ему в последующих чистках. Были смещены также руководители "ведущих" теоретических институтов партии. Директор института Маркса--Энгельса--Ленина Митин был заменен Кружковым, а на пост директора Института философии при Академии наук СССР вместо Юдина был назначен Светлов Этими назначениями своих ставленников Жданов занимал ведущие позиции в идеологическом аппарате ЦК, подготавливая свой большой удар против "маленковцев" Дата смены редакции "Большевика" определяет дату начала этого захвата Ждановым аппарата Управления пропаганды и агитации последний номер "Большевика" со старой редакционной коллегией был подписан к печати 20 августа 1945 г, первый номер новой редакцией был подписан к печати 9 октября Выход органа, являющегося двухнедельным, был задержан на семь недель, которые были заполнены первой перестройкой аппарата, как он сложился в годы войны. * * * Тяжба между Маленковым и Ждановым была впервые вынесена на суд на пленуме ЦК, который собрался в марте 1946 г. Это был первый послевоенный пленум. За семь лет, которые прошли с 1939 г., когда ЦК был избран Восемнадцатым партийным съездом, в составе ЦК произошло немало перемен. Больше четверти членов умерло или исчезло. Но в основе это был тот самый ЦК, в подборе которого Маленков играл такую огромную роль. Маленков, несомненно, ждал сочувственного отклика от большинства пленума. Но расчеты его оказались не вполне правильными Сталинское Политбюро было переизбрано полностью. Правда, Маленков и Берия были переведены из кандидатов в полноправные члены Политбюро, а Булганин и Косыгин были вновь избраны кандидатами. Но в то же время в Политбюро были переизбраны все те, кого за годы войны Маленков оттеснил от руководящей центральной работы и которые потому были настроены решительно против него -- Жданов, Каганович, Андреев и Ворошилов Что еще более важно, Маленков потерял большинство в секретариате ЦК, где укрепился Жданов и его ставленники. Единственным успехом (если это можно назвать успехом) Маленкова при рассмотрении вопросов о составе Политбюро было отклонение предложения о переводе Вознесенского из кандидатов в полные члены Политбюро. Это была месть Маленкова "изменнику" за его возвращение в лагерь "ждановцев". Только весною 1947 г. Жданов на очередном пленуме ЦК добился, наконец, чтобы Вознесенского сделали полноправным членом Политбюро. * * * Заняв позиции в секретариате ЦК, Жданов немедленно же перешел к дальнейшему развертыванию своего наступления против Маленкова. Для Жданова с самого начала борьба, если брать ее с большой исторической перспективы, шла во имя вполне определенной и цельной программы: в 1941 г, спасая свою власть, коммунистам пришлось свернуть многие из своих знамен и спрятать многие из своих лозунгов Теперь Жданов вел борьбу против всех этих уступок военного времени, за возврат к довоенной программе, лозунгам и методам работы. Накануне войны коммунисты провозглашали, что период построения социализма заканчивается и что Советский Союз вплотную подходит к новым задачам построения коммунистического общества. Была создана даже специальная комиссия под председательст- вом Сталина для составления новой партийной программы, и было известно, что к написанию ее Жданов уже приступил. Теперь Жданов призывал вернуться к этой концепции. На Маленкова возлагали ответственность за все уступки и послабления военных лет Первые месяцы борьба шла за кулисами. О ней мы знаем лишь по переменам в личном составе руководящих партийных органов. Уже в начале апреля 1946 г. А. А. Кузнецов был освобожден от работы в Ленинградском обкоме и переселился в Москву, где сразу же взял в свои руки нити борьбы против Маленкова по линии организационного аппарата, в то время как Жданов сосредоточил силы на подготовке наступления по линиям политической, идеологической и культурной работы. Наступления развертывались явно согласованно, по общему плану, одно другое дополняя и поддерживая. Раньше других обострилась борьба вокруг замещения поста начальника Главного политического управления министерства вооруженных сил, поста тем более важного, что это управление работало на правах отдела в аппарате ЦК ВКП(б), что давало его начальнику большие возможности влияния на всю внутрипартийную политику вообще (этот начальник отдела автоматически включался в состав Оргбюро). Неотложность замещения этого поста определялась остротою положения в армии, которая про-ходила через период демобилизации и послевоенной реорганизации, а Политуправление после смерти Щербакова в 1945 г. не имело настоящего хозяина, который чувствовал бы себя достаточно прочно на этом месте, чтобы проводить нужные преобразования. Да и вопрос о том, каковы должны быть эти преобразования, далеко не был бесспорным. Жданов метил на тот пост Иосифа Васильевича Шикина, своего сотрудника по политической работе в Ленинграде еще с довоенных лет. Не военный по всей своей прежней деятельности, Шикин до войны никакого отношения к работе в армии не имел. Только в августе 1942 г. по общему списку с А. А. Кузнецовым и другими политическими работниками из ждановского окружения, Шикин был перечислен на политработу в армию, получив звание дивизионного политкомиссара, чтобы после упразднения института политкомиссаров в армии получить чин генерал-майора. В качестве политработника, совершенно чуждого армии, Шикин не пользовался симпатиями в военной среде. Политработники, на которых лежали функции политического контроля за настроениями в армии, вообще никогда не пользовались большими симпатиями среди военных. В годы войны это отношение окрепло и обострилось, в особенности в отношении к тем политработникам, которые не делили с армией тягот фронтовой жизни, а сидели в глубоком тылу. В этих условиях вполне понятно, что кандидатура Шикина, к этому времени уже генерал-полковника, встретила решительное сопротивление со стороны боевых генералов во главе с маршалом Г. К. Жуковым, который был тогда в зените своей славы и занимал пост заместителя Сталина по министерству вооруженных сил, возглавляя все сухопутные силы. В летние меся-цы 1946 г. борьба приняла весьма напряженный характер и закончилась победой Жданова. "Военная партия" боевых маршалов была побита партией "генералов политических" из категории политработников. Руководство работой по политическому перевоспитанию политработников советской армии было поручено Шикину, который эту работу начал с чистки высшего командного состава, выдвинувшегося во время войны. Первым свой пост потерял подлинный победитель Гитлера, маршал Жуков, чья подпись стоит первой под советским текстом акта о капитуляции Германии. Теперь он пошел в полуизгнание, на второстепенный пост в провинции. На посту начальника Главного политического управления Шикин продержался до марта 1949 г., когда пришел и его черед исчезнуть с горизонта. В иностранной печати его имя тогда мелькнуло рядом с именем А. А. Кузнецова, Вознесенского, Родионова и других сторонников Жданова, особенно выдвинувшихся в борьбе против "маленковцев" и вынужденных потом за это расплачиваться. Это было добавочным подтверждением его принадлежности к "ждановцам" и смысла его назначения в 1946 г. Наиболее трудной для Жданова была борьба за аппарат Управления пропаганды и агитации, которое тогда играло значительную роль, возглавляя всю вообще идеологическую работу партии. Начальником этого Управления был Г. Ф. Александров. За годы войны Александров развивал большую деятельность, много писал сам, еще больше редактировал написанное другими, лично руководил работой Управления, принимал самое активное участие в подборе вместе с Маленковым руководящих кадров для отделов пропаганды на местах. Наиболее же важным было личное доверие к нему Сталина, которое делало положение Александрова настолько прочным, что свергать его было трудно даже Жданову, который тогда был в зените своих успехов и имел за собою большинство и в секретариате (ЦК, и в Оргбюро, и в Политбюро. Первым открытым ударом по Александрову было решение ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 г. "О журналах "Звезда" и "Ленинград"", которое открыло целую серию "знаменитых" в судьбах советской культуры "решений ЦК по идеологическим вопросам", определивших политическое содержание всего "ждановс-кого" периода послевоенных чисток на фронте культуры. Формально постановление ЦК было направлено против ленинградского горкома партии, в ведении которого находились журналы "Звезда" и "Ленинград" и который не только разрешал сотрудничество в них таких "чуждых советской литературе" авторов, как Зощенко и Ахматова, но и допустил включение первого в состав редакции "Звезды". Два других постановления ЦК, принятые на протяжении ближайших трех недель -- "О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению" (от 26 августа 1946 г. ) и "О кинофильме "Большая жизнь"" (OT 4 сентября) -- как и раз и подтверждают то, что атака Ждановым велась против всей политики Управления пропаганды и агитации за военные годы. Она открыто била по Александрову и еще больше по Маленкову, который был главным покровителем и вдохновителем Александрова. В сентябре 1946 г. в этот "антималенковский" фронт активно включилась еще одна влиятельная группа -- группа Андреева, члена Политбюро. 26 сентября датировано постановление Совета министров СССР "О фактах нарушения Устава сельскохозяйственной артели". 9 октября тот же Совет министров совместно с ЦК ВКП (б) принял (решение о создании особого Совета по делам колхозов, наделенного чрезвычайными правами. Председателем этого Совета был назначен Андреев, член Политбюро и заместитель Сталина по председательству в Совете министров. Председателем Совета по делам колхозов также был Андреев. В списке членов этого нового Совета не было имени Маленкова. Много более важным следует считать тот факт, что одним из заместителей Андреева был назначен Н. С. Патоличев, имя которого было напечатано с пометкой "секретарь ЦК". Ни раньше, ни позже сообщения об избрании Патоличева секретарем ЦК в печати не появлялось. Между тем факт пребывания Патоличева на посту одного из секретарей ЦК надо считать несомненным. Бывший секретарь Ярославского, а затем Челябинского обкомов, член ЦК с февраля 1941 г., Патоличев на мартовском 1946 г. пленуме был избран в состав Оргбюро вместе с тремя другими секретарями обкомов -- Андриановым, Родионовым и Сусловым. Их избрание было результатом решения обновить центральный аппарат путем привлечения в него наиболее выдвинувшихся представителей партийного аппарата на местах. Уже с августа 1946 г. фигура Патоличева (появляется на парадных трибунах во время различных празднований неизменно среди других секретарей ЦК, не состоящих одновременно членами Политбюро -- впервые 14 августа 1946 г., в день авиации, рядом с А. А. Кузнецовым и Г. М. Поповым. Кроме списка членов Совета по делам колхозов, секретарем ЦК Патоличев назван был в отчете об открытии Академии общественных наук (Правда. 1946. 2 нояб. ). Наконец, на торжественном заседании 6 ноября 1946 года Патоличев занимает место в президиуме в том же самом окружении -- Кузнецов, Патоличев, Попов. Это место Па-толичев занимал и на трибуне во время парада 7 ноября 1946 года. Но количество секретарей ЦК остается неизменным с 1941 г.: их пять человек, включая Сталина (пленумом ЦК в марте 1946 г. избраны Сталин, Маленков, Жданов, Кузнецов и Попов). Появление нового секретаря свидетельствовало об уходе одного из старых. Таким мог быть только Маленков. Об его уходе с поста первого секретаря ЦК (Сталин порядкового номера не имеет, он "генеральный секретарь") никаких сообщений не делалось, но сопоставление всех косвенных указаний заставляет признать его бесспорным. В биографии Маленкова, которая была напечатана в "Вечерней Москве" 24 ноября 1947 г., когда проходили выборы депутатов в Моссовет, при перечислении постов, которые Маленков занимает, пост секретаря ЦК назван не был. В качестве подтверждения вывода о снятии Маленкова с поста первого секретаря ЦК следует рассматривать и факт назначения Маленкова заместителем Сталина по должности председателя Совета министров (утверждено Верховным Советом от 18 октября 1946 г. ). Принцип несовмещения работы секретаря ЦК с работой в Совете министров в то время соблюдался очень последовательно. * * * Начиная с осени 1946 г. по всему СССР начали перекатываться волны массовых чисток, -- постепенно расширяясь и захватывая все новые общественные группы. Это была "ждановская чистка", -- чистка, которая главным своим острием была направлена против всего нового, что за военные годы было введено в-партийно-коммунистическую идеологию и в советскую практику. От "ежовской" чистки 1936--1938 гг. эту новую чистку отличали не только совсем иные политические задачи, но и весь характер-ее проведения. Основное различие состояло в том, что при Ежове молодые кадры "выдвиженцев" чистили в первую очередь верхний слой партийно-советской правящей элиты, физически истреблять которую им было предписано сверху, а теперь, наоборот, правящая элита во главе с остатками "испытанных соратников Сталина" заботливо "прочесывала" партийно-советский молодняк. Сам Маленков тем временем на много месяцев сошел с открытой арены общественной жизни и партийной, и советской. Его имя почти совершенно исчезло со столбцов советской печати, за исключением лишь перечней присутствующих на торжественных парадах. Его направили на работу в сельскохозяйственный сектор, положение которого было крайне тяжелым. Урожай в 1946 г. был исключительно плох, едва ли доходил до половины довоенного, при значительно увеличившихся территориях и населении. Для СССР, истощенного войною, это было настоящей катастрофой. Страна жила на грани подлинного голода, особенно деревня. Не только голод, но и размеры неурожая были следствием политики советского правительства. Особый комитет, созданный правительством под именем Комитета по восстановлению разрушенных областей, сыграл в жизни страны роль много более мрачную, чем иноземные оккупанты Прежде чем приступать к какому бы то ни было восстановлению, представители возвращавшейся советской власти производили придирчивое расследование о поведении населения под немцами и беспощадно расправлялись не только с отдельными лицами, признанными повинными в каких-либо проступках, совершенных индивидуально, но и с группами населения и с населением целых селений и даже районов, настроение в которых при немцах было недостаточно просоветским. Особенно систематическими были такие групповые расправы с населением тех сельских районов, где выявились настроения, враждебные колхозам. Как правило, все население таких районов в принудительном порядке вывозили на Север или на Восток -- в Сибирь, на Урал, в казахстанские степи и т. д. Количество таких переселенцев, в принудительном порядке отправленных в разные лагеря, надо определять в 5--6 миллионов человек. На встречу им с Севера и Востока двигался другой людской поток, переселяемый на опустевшие места. Это было поистине великое переселение народов, которое проводилось в планомерном порядке для всех освобожденных областей. В этих условиях и без засухи урожаи не могли быть хорошими. Во главе Комитета, который такими методами восстанавливал районы недавней немецкой оккупации, стоял Маленков. Из всей его многосторонней деятельности военных лет едва ли не одни только массовые переселения ему не были поставлены в вину "ждановцами". По линии колхозной ему в вину больше всего ставили совсем другое: проводя свою общую линию ориентации на поколение людей, выдвинувшихся за годы войны, маленковский Комитет по восстановлению разрушенных областей посты председателей колхозов и другие командные посты в колхозной деревне систематически замещал ветеранами войны --часто инвалидами, имевшими звания героев Советского Союза или высокие ордена. Авторитет Маленкова в те годы был настолько велик, что эта политика в отношении назначений из районов недавней немецкой оккупации распространилась фактически на весь СССР. Власти пользовались всеми предлогами, чтобы устранять прежних руководителей колхозов и назначать на их места деятелей военного времени. И уже с 1944 г. тип героя войны и орденоносца, часто полуинвалида, на посту председателя колхоза или бригадира становится самым характерным для колхозной деревни. * * * 1943--1945 гг. были периодом высшего взлета успехов секретного аппарата бывшего Коминтерна, возглавляемого и направляемого Маленковым. Официальные компартии повсюду были в загоне. Аппарат стал полным и безраздельным хозяином в коммунистическом лагере. В Европе аппарат, располагая кадрами хорошо вышколенных "профессионалов" подпольного движения, пользовался ими для установления своей фактической диктатуры над всем движением сопротивления, чтобы направлять это движение в сторону актов, ненужных и даже вредных с точки зрения интересов борьбы против Гитлера, но выгодных с точки зрения планов коммунистических лидеров. Сюда относятся прежде всего акты террора против случайных чинов немецкой оккупационной армии, акты, которые, не принося никакой пользы движению сопротивления, вызывали еще более бессмысленные немецкие расправы с населением. Поступая так, коммунисты стремились сделать войну возможно более жестокой, готовя тем самым кадры будущей гражданской войны, которая, по их убеждению, должна была прийти на смену войне между государствами. Еще большую активность аппарат проявлял в Америке, где своей прямой задачей он ставил прежде всего захват своими людьми ответственных позиций в государственном аппарате. Это было нужно прежде всего для воздействия на работу этого аппарата и через него на политику правительства, которое, как и всякое правительство демократических стран, внимательно прислушивалось 'к настроениям ближайших помощников и сотрудников. Не менее важен этот захват постов в государственном аппарате США был и для достижения другой задачи: для развертывания повсюду проникающего шпионажа. На развитие этого шпионажа как раз в это время аппарат направил особенные усилия. Обычно в периоды войн другие правительства острие своей разведывательной работы направляют на лагерь противника. Руководимый Маленковым аппарат пошел другим путем и главные усилия своей шпионской работы направил против Америки. В этом была своя логика: с 1943 г. на горизонте стала явственно вырисовываться перспектива победы и полного разгрома гитлеровской Германии. Для большевиков это означало, что главным врагом завтра станет Америка; и они, пользуясь положением союзника, повели глубокую разведку. Как раз в это время руководимый Маленковым аппарат наладил получение сведений о всех секретных работах с атомной бомбой я о Других новейших изобретениях в области вооружения. Эта политика аппарата, руководимого Маленковым, в послевоенные годы восторжествовала полностью. Но ее разделяли далеко не все лидеры компартий за пределами СССР. В оппозиции к ней стояли и некоторые из крупнейших лидеров ВКПб). Во главе ее стоял Жданов, перед войною возглавлявший делегацию ЦК ВКП(б) в Коминтерне. С ним были его ближайшие сотрудники по работе в Коминтерне -- Мануильский, Лозовский и др. Они были сторонниками восстановления Коминтерна и возврата к основам довоенной международной политики. Именно вокруг этого вопроса развернулась борьба, центральными фигурами которой стали Жданов и Маленков. Первый ориентировался на возрождение компартий Запада и на воссоздание Коминтерна; второй стал идеологом продолжения и развертывания международной политики руками аппарата. С большим упрощением, но эти группировки можно определить как ориентировки на массовое коммунистическое движение, с одной стороны, и на работу методами "пятых колонн", с другой. Конечно, ни Жданов не зарекался в удобных случаях от методов работы с помощью "пятых колонн", ни Маленков не отказывался от массовых рабочих выступлений. Они расходились лишь в вопросе о том, на что именно следует ставить главное ударение. Первая победа Ждановым была одержана по вопросу о роспуске компартии Соединенных Штатов. Позиция последнего в этом вопросе сводилась к попытке приложить к текущему моменту старые высказывания Сталина об "общем кризисе капитализма", в условиях которого мировая война должна развязать революционное движение на Западе -- в Европе и в Америке. Жданов призывал политику СССР построить так, чтобы она развязывала эти революционные движения, для чего прежде всего необходима ликвидация политики военного времени и возврат к старой политике "непримиримой классовой борьбы". Победа, одержанная Ждановым над Маленковым летом 1946 г., конечно, немедленно же отразилась и на политике ЦК ВКП(б) в вопросах международного движения, и 1947 г. был годом попыток применить эти взгляды Жданова к практике коммунистического движения на Западе. Выход французских и итальянских коммунистов из правительственной коалиции, съезды бывших участников партизанского движения в Риме, попытки массовых политических и экономических стачек во Франции и др. странах, нападения вооруженных коммунистических групп на американские грузы и т. д. -- таковы важнейшие этапы коммунистических попыток этого года. Баланс их с точки зрения коммунистической был отрицателен: они не только не привели коммунис- тов к победе, но и не явились фактором нарастания коммунистического движения. С другой стороны, и с ролью аппарата далеко не все было кончено. Снятие Маленкова с поста секретаря ЦК ВКП(б) не означало еще его полного отстранения от дела руководства аппаратом. Этот аппарат не перешел в ведение Жданова, когда последний принял в свои руки секретариат ЦК ВКП (б): осенью 1946 г. было проведено решение об объединении всей работы па политической разведке вне СССР в руках Берии. В соответствии с этим решением аппарат из ведения иностранного отдела ЦК ВКП (б) перешел под контроль Берии, который, сблизившись с Маленковым за годы войны, привлек его к дальнейшему руководству аппаратом. Именно этим объясняется тот факт, что в Коминформ, который было решено создать вместо Коминтерна, в качестве делегата ЦК ВКП (б) наряду со Ждановым был послан и Маленков, ставший своего рода представителем интересов аппарата в Коминформе. Этим назначением борьба между Ждановым и Маленковым, как раз летом 1947 г. достигшая особенного напряжения в области политики внутренней, была перенесена и в Коминформ, где особенное значение сыграли два вопроса: о стратегии главного наступления против "англо-саксонского мира" через революции в Европе и в Америке и через национальные движения в Азии, прежде всего в Китае; о наступлении на Балканах, прежде всего-в Югославии, в связи с политикой Тито. * * * Во внешней политике СССР борьба между двумя основными линиями наступления на капиталистический мир ведется с начала 1920-х г. Она своими корнями уходит в споры о характере коммунистического движения. Сталин всегда был "восточником" и вся его концепция мировой революции, несомой на штыках советских армий, неразрывно связана с ориентацией на Восток, как на главное направление революционной агрессии и на колониальные народы как на главный фактор разложения капиталистического мира. После окончания второй мировой войны вопрос этот встал в новой форме. Рост влияния компартий Западной Европы и неустойчивость европейских правительств увеличили в кругах руководителей внешней политики СССР веру в возможности победы в случае коммунистической агрессии на Западе. Жданов был идеологом этой политики, и его линия наступления силами компартий запада смыкалась с линией дипломатического и политического наступления советского правительства. Волна стачек 1947--1948 гг. в Западной Европе не случайно совпадала с борьбой за Берлин -- попыткой начать на Западе большое дипломатическое и политическое наступление. Вопрос о Югославии с точки зрения больших геополитических перспектив был частным случаем этого плана. План создания Балканской федерации первоначально был связан с идеей вовлечения в коммунистическую орбиту Греции. Тито, бывший инициатором постановки вопроса о такой федерации, думал о включении в нее не только всех балканских стран, в том числе Румынии, но и Польши. В переговоры был втянут и генерал Маркое, вождь греческих коммунистических восстаний на севере Греции. Сторонниками этого плана были тогдашние вожди правительств "народно-демократических" республик в Румынии, Албании и т. д. Их поддерживал Жданов. Провозглашение федерации должно было быть связано с началом наступления на Грецию для помощи партизанам генерала Маркоса. Этот план был отвергнут в результате фактического саботажа со стороны Тито, который не хотел большой войны, а наступление на Грецию, несомненно, такую войну вызвало бы. Вместо этого Тито выдвинул план постепенного построения федерации, начав с создания прежде всего таможенного союза Болгарии с Югославией. Этим он полностью выхолащивал из плана федерации элементы внешнеполитической агрессии, оставляя лишь задачи экономического закрепления самостоятельности балканских стран, что было объективно направлено против планов создания большого хозяйственного целого из всех стран-сателитов во главе с СССР. На сторону этого плана Тито привлек Г. Димитрова, бывшего возглавителя Коминтерна в 1934--1943 гг., в то время председателя правительства в Болгарии. Между ними уже имелась полная договоренность, но все расчеты были сделаны без хозяина, сидевшего в Кремле, который наложил на эти планы категорическое вето. 17 января 1948 г. Димитров, находившийся тогда в Бухаресте, дал представителям печати интервью, в котором высказался за необходимость создания в ближайшее время балканской федерации. В ответ на это 28 января в "Правде" появилась краткая, но чрезвычайно внушительная заметка за подписью "Редакция", весьма решительно заявлявшая, что балканские страны "нуждаются не в проблематической унии или конфедерации, а в укреплении и защите своей независимости и суверенитета путем мобилизации и организации внутренних демократических сил". Немедленно же главные защитники планов балканской федерации, болгары и югославы, были вызваны в Москву для переговоров. Сталин, который лично в этих переговорах участвовал, не скрыл своего недоверия и недовольства. Сталин, в обычной для него манере, ставил перед собравшимися провокационные вопросы, стремясь выяснить подлинные настроения сторонников федерации. Особенно резко он нападал лично на Димитрова. Еще несколько месяцев шла борьба за кулисами. В июне было созвано совещание Коминформа, которому Кремль представил настоящий обвинительный акт против Тито. Последний на совещание не явился. 28 июня 1948 г. материалы совещания были опубликованы. Одновременно был опубликован и ответ Тито. Факт полного разрыва был закреплен. Началась открытая борьба. Этот разрыв был фактическим концом Коминформа и в то же время концом биографии Жданова. 21 июля 1948 г. в "Правде" появилась телеграмма с выражением возмущения ЦК ВКП (б) в связи с покушением на лидера японских коммунистов. Под телеграммой стояла подпись: "Маленков, секретарь ЦК компартии СССР". Эта подпись означала полную победу Маленкова и полное поражение Жданова. Маленков не просто вернулся в секретариат ЦК ВКП (б); факт подписи им телеграммы, имевшей отношение к международным делам, показывал, что он занял место первого секретаря ЦК ВКП (б), которому подведомственны международные сношения партии, т. е. занял место, которое перед тем занимал Жданов. Последний еще числился секретарем ЦК, так как снять его мог только пленум. Но фактически он был от всех дел отстранен, а скорее всего находился под расследованием в связи с катастрофическим развитием событий в Югославии. Руль большой политики партии взял в свои руки Маленков. * * * Переняв в свое ведение общую политику партии, Маленков прежде всего вмешался в дела науки, в съезд биологов, который был запланирован на начало августа. Этот съезд готовил Жданов. О том, в каком направлении он его предполагал провести, можно лишь догадываться по выступлению его сына, молодого ученого-физиолога Юрия Жданова, которого отец взял на работу в Управление пропаганды и агитации ЦК ВКП (б), по-видимому, в качестве ответственного инструктора по вопросам науки. Молодой Жданов на совещании лекторов по вопросам современного дарвинизма, созванном Управлением пропаганды, выступил с заявлениями, которые были направлены против теории пресловутого Лысенко. Нет никакого сомнения, что эти замечания молодого Жданова не могли не отражать мнения отца. Но молодой Жданов не принял во внимание, что секретариат возглавляет уже не его отец, а злобствующий враг Жданова--Маленков. Против Жданова-сына немедленно же началась травля, которая была остановлена личным вмешательством Сталина. 7 августа 1948 г. в "Правде" было напечатано покаянное письмо Жданова-сына, чем кампания против него и была закончена. В тот же день, 7 августа, на сессии Всесоюзной сельскохозяйственной академии Лысенко, вокруг "научных теорий" которого там шла ожесточенная борьба, выступил с торжествующим заявлением о том, что ЦК рассмотрел его доклад о положении в биологической науке и доклад одобрил. Так как в это время никакого пленума ЦК не проходило, нет сомнений, что одобрен от имени ЦК доклад был Маленковым. Разгром биологов, последовавший за этим, был первым актом нового периода гонений на науку. В этих условиях смерть, которая пришла к Жданову 31 августа 1948 г., если даже она была совершенно естественной,, сыграла роль избавительницы. В том, что его ждала тяжелая расправа, сомневаться не приходится: мы знаем, какая судьба постигла всех его ближайших помощников и по работе в секретариате ЦК ВКП(б), и по работе в Коминтерне -- Коминформе. Заметка "Правды" о похоронах Жданова сообщала, что на поезде, который привез тело Жданова в Москву (он умер на даче под Москвой), прибыли члены семьи Жданова и два представителя ЦК партии -- член Политбюро Вознесенский и секретарь ЦК А. А. Кузнецов. Оба они бесследно исчезли в ближайшие после смерти Жданова месяцы. Репрессирован был также Мануиль-ский, ближайший сотрудник Жданова по Коминтерну предвоенных лет, посланник, повезший в Америку распоряжение Жданова о восстановлении официальной компартии Америки. Исчез и Лозовский, также близкий сотрудник Жданова. После смерти Жданова состоялось фактически еще только одно совещание Коминформа -- в ноябре 1949 года в Венгрии -- и это совещание посвящено было обличениям Тито и разговорам о борьбе за мир. Одновременно началась жестокая чистка иностранных компартий, чистка, сопровождаемая процессами и расстрелами. Болгария, Чехословакия, Венгрия, Польша, Румыния, Албания -- всюду в этих странах уничтожены все деятели компартий, которые так или иначе выявляли свои симпатии к Жданову или его политике, все, кто так или иначе связали свои имена с попытками отстоять независимость местных компартий. Центр военно-политической агрессии Маленков перенес на Восток. Блокаду Берлина, которую начал Жданов и которая едва не довела до войны на Западе, Маленков продолжал некоторое время исключительно для отвода глаз, с осени 1948 г. перенеся внимание на Китай и бросая туда огромные средства и силы. Именно там и была одержана грандиозная победа: в Китае победила коммунистическая революция. Не менее важные перемены произвел Маленков на фронтах внутренней политики. В чистках Жданова основным была борьба против восхваления прошлого, с одной стороны, и против преклонения перед буржуазной культурой Запада, с другой. С боль- шой осторожностью, стараясь точно дозировать, он настаивал на необходимости вернуться к старым коммунистическим критериям 1930-х гг. Чистки Маленкова, которые начались с марта 1949 г. крестовым походом против "космополитов", с самого начала содержали в себе элементы критического отрицания Запада вообще. За этим на идеологическом фронте с конца 1949 г. последовала полоса массовых чисток партийного и советского аппарата. По своим размерам они, по-видимому, превосходили чистки 1936--1938 гг., но были более организованны и систематичны, и в то же время не сопровождались такими массовыми расправами, как в годы "ежовщины". Фактически в эти годы было сменено все партийное руководство. Примечания 1 Сафаров Г Колониальная революция (Опыт Туркестана) / ГИЗ. М, 1921 С. 118. 2 Бурнашев Ханиф. Практика новой политики // Вестник агитации и пропаганды / Орган Ферганского областного комитета коммунистической партии Туркестана. 1922 Февраль. Цит. по: Социалистический вестник. 1923 No 2 С. 15. 3 Фрунзе М. Избранные произведения. 1951. С. 101. 4 Сталин И. Сочинения. Т. 4. С. 362. Впервые статья напечатана 10 октября 1920 г. Доклад Ленина и прения по нему на Втором конгрессе Коминтерна см.: Второй конгресс Коммунистического Интернационала: Протоколы. М., 1834. С. 98--161. 5 Сафаров Г. Указ. соч. С. 104--105, 115--116. 6 Фурманов Д. Из дневников // Октябрь. 1936. Март. С. 175. 7 Агабеков Г. С. ГПУ. Записки чекиста. Берлин, 1930. С. 47. Автор этой книги, в свое время занимавший ряд видных постов в ЧК--ГПУ (работал в Туркестане, Персии, Турции, одно время был начальником Восточного сектора ОГПУ и т. д. ), был посвящен во многие из секретов этого малопочетного учреждения и в своих книгах (их было две) вскрывает закулисную сторону ряда интересных событий. Целый ряд его рассказов получил полное подтверждение, а потому следует с доверием относиться и к его рассказу о соглашении Ленина с Энвером, тем более, что это соглашение шло полностью в линии тогдашней политики советской власти. 8 Много позднее, в период кровавой "ежовщины" 1936--1938 гг., в советской печати промелькнуло сообщение, что операциями, жертвой которых пал Энвер, руководил будущий "железный нарком" Ежов, выходивший там на большую дорогу своей партийно-чекистской карьеры. Если это сообщение верно, то больше, чем вероятно, что начало личного знакомства Ежова с Маленковым относится еще к тем далеким временам. 9 Судя по некоторым указаниям, в это время Маленков работал в политуправлении 1-й кавалерийской бригады, которая была сформирована специально для операций в горных районах юго-восточного Туркестана, т. е. на территории этих республик. 10 Лукницкий П. Таджикистан. Серия "Наша родина" /Изд. ЦК ВЛКСМ. М., 1951. С. 206. См. также: Илютко Ф. Басмачество в Локае/ГИЗ. М., 1929. 11 Преображенский Е. Вождь партии // Правда. 1924. 14 марта. 12 Цит. по: Каменев Л. Налоговая политика в деревне. Пг., 1923. С. 18. 13 Цит. по: Социалистический вестник. 1924. No 24. С. 14. 14 Правда. 1924. 17 янв. 15 По данным официальной переписи, опубликованной ЦБ пролетарского студенчества, среди студентов рабфака Московского института инженеров транспорта в 1925 г. было от 72 до 81 % больных туберкулезом, неврастенией и малокровием (Русская школа за рубежом. Прага, No 19, 1926, с. 48). 16 Жаба С. Петроградское студенчество в борьбе за свободную высшую школу. Париж, 1, 923. С. 20. 17 Во время дискуссии декабря 1923 -- января 1924 гг. по вузовским ячейкам Москвы было подано около 9400 голосов (доклад тогдашнего секретаря МК ВКП(б) И. А. Зеленского на конференции Московской организации // Правда. 1024. No 11). 18 Революционная Россия. Орган партии социалистов-революционеров (Юрьев, Эстония). 1901, No 12-13, окт. С. 38. 19 Революционная Россия (Берлин). (1923. No 28--29, июль-авг. С. 35. 20 О партийном кризисе имеется большая литература. Основным и наиболее достоверным источником следует считать речи Каменева, Преображенского и др. на Московской областной конференции в январе 1924 г., а затем речи и доклады на Тринадцатой общепартийной конференции. См. также: Бухарин Н. К вопросу о троцкизме. М., 1925; Сталин И. Об оппозиции. М., 1928 (в этом издании статьи Сталина даны полнее, чем в его позднейшем Собрании сочинений); Троцкий Л. Новый курс. М., 1924; Он же. Из материалов партийной дискуссии. Тверь, 1924; Сорина В. Дискуссия 1923--1924 годов // Пролетарская революция. Т. 7. 1936. С. 11--60. О "Рабочей группе" см.: Писманик Г. Рабочая группа ("мясниковщина") // Пролетарская революция. Т. 6. 1931; Мясников А. За партию (К кризису партии) / ГИЗ, М., 1921. 40 стр. (с пометкой: "Только для членов партий"). 21 Социалистический вестник. 1924 No 11. 22 Большевик (Москва). 1924. No 2, 15 апр. С. 87. 23 Правда. 1924. 9 апр. 24 Политический словарь, М., 1940. С. 326. 25 Вечерняя Москва. 1947. 6 дек. 1948. 28 фев. 26 Капитан Н. Русланов, автор статьи "Восхождение Маленкова" (Социалистический вестник, No 7--8, 1953), утверждает, что Маленков в 1924 г. был "единственным из 72 секретарей партийных ячеек высших школ Москвы, который стал на сторону Сталина". На чем основано это утверждение, неизвестно; но правильным его признать никак нельзя. Сторонников Сталина, который тогда формально шел вместе с Зиновьевым, Каменевым, Бухариным и др., в среде вузовцев было меньшинство, но их было все же не так мало. При голосовании по ячейкам они собрали около 30 % всех голосов, причем среди них было много весьма способных работников, сделавших затем большую карьеру. В "Правде" от 9--11 января 1924 г. было напечатано большое "Открытое письмо т. Троцкому", под которым свои подписи поставили такие представители тогдашней коммунистической молодежи, как А. А. Жданов, Н, А. Вознесенский, А. Н. Поскребышев, Л. 3. Мехлис, П. Н. Поспелов и др. Карьеристов, которые угадывали, что ветер дует в паруса Сталина, среди "красных студентов" было немало. 27 Наш промышленный комсостав (По материалам учетно-распределитель-ного отдела ЦК РКП)/Изд. Красная новь. М., 1928. С. 10--11. 28 Всесоюзная партийная перепись 1627 года / Изд. Статистического отдела ЦК ВКП(б). Вып. 5. М., 1927. С. 6. 29 Речь инженера цит. по докладу Зиновьева. См.: Тринадцатый съезд РКП (большевиков). М., 1924. С. 109. 30 Протоколы Восьмого съезда РКП (б). М., 1919. С. 143, 146, 149--150. 31 ВКП(б) в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (далее- ВКП(б) в резолюциях). 5 изд. / Институт Маркса--Энгельса--Ленина при ЦК ВКП(б). М., 1936. Т. К С 315, 330--331. 32 Протоколы Двенадцатого съезда. М., 1923. С. 113 и сл. 33 Доклад Шкирятова на Двенадцатом съезде // Протоколы Двенадцатого съезда. С. 221--222. 34 Там же. С. 56 35 Там же. С. 187. 86 Положение об Организационно-распределительном отделе ЦК ВКП(б), утвержденное секретариатом ЦК ВКП(б) 13 марта 1925 г., опубл. в кн.: Справочник партийного работника. М., 1926. С. 228--230. Одновременно Сталиным было утверждено "Положение об ответственных инструкторах ЦК ВКП(б)" (там же. С. 230--231), которое в ряде отношений является дополнением к "Положению" об Орграспреде, т. к. ответственные инструкторы ЦК работали вместе с Орграспредом. 37 ВКП(б) в резолюциях. Т. 1. С. 509--510. Необходимо указать, что на Двенадцатом съезде вообще господствовала точка зрения необходимости откровенного перехода от советской диктатуры к диктатуре коммунистической партии. Общая резолюция по докладу ЦК говорила прямо, что "диктатура рабочего класса не может быть обеспечена иначе как в форме диктатуры его передового авангарда, т. е. компартии" ["ВКП(б) в резолюциях. Т. 1. С. 483]. Так как эта формулировка слишком резко расходилась с высказываниями Ленина, то •она вызвала много критических нападок, и Сталин счел выгодным вскоре от нее отмежеваться, свалив ответственность на Зиновьева и Каменева. Но по существу именно она характерна для всей практической политики Сталина. 38 Из некрологов, появившихся в свет после смерти Товстухи, наиболее полным был написанный явно на основании его официальной автобиографии некролог в "Пролетарской революции", органе Института Маркса--Энгельса-- Ленина. Кн. 6. 1935. С. 130--131. Там же напечатан и официальный некролог, подписанный всеми членами и кандидатами Политбюро, секретарями, ЦК и заведующими отделами этого секретариата -- честь, которой удостаивались лишь самые крупные партийные деятели. Тот факт, что к этим подписям присоединены подписи двух членов коллегии НКВД -- Г. Ягоды и К. Паукера -- надо рассматривать, по-видимому, как подтверждение слухов о руководящем участии Товстухи в работе Органов ОПТУ -- НКВД, согласно этим слухам в трудные 1929--1932 гг. представителями Политбюро и коллегии ОГПУ--НКВД были Микоян и Товстуха. 34 Троцкий Л. Роль Генриха Ягоды // Бюллетень оппозиции (Париж). 1938. No 65, апр. С. 9. 40 Он же. За стенами Кремля // Бюллетень оппозиции. 1939. No 73 янв. С. 12. 41 Именно в таком качестве Товстуха фигурирует в письме из Москвы. (Бюллетень оппозиции [Берлин]. 1929. No l--2, июль. С. 16). Это письмо является по его содержанию прямым продолжением известной записи разговора Бухарина с Каменевым 11 июля 1928 г. (см.: Социалистический вестник. 1929. No 6, 22 марта. С. 10--11). 42 Труд. (1950. 7 февр.; Правда. 1937. 11 дек.; Вечерняя Москва. 1947. 13 нояб. 43 Бюллетень оппозиции. 1936. No 52--53, окт. С. 5. 44 Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 2 / Изд. Гранит. Берлин, 1930 С. 202, 178. 45 Воспоминания Б. Баженова здесь и ниже цитируются по русскому тексту // Возрождение (Париж). 1928. 13 нояб. 46 Этот эпизод рассказан Л. Троцким в его письме к сыну Л. Л. Седову // Бюллетень оппозиции. 1936. No 52--53, окт. С. 5. 47 Постановление о публикации "Завещания" было принято Пятнадцатым партийным съездом 9 декабря 1927 г., но решение это в жизнь проведено не было. Полный текст завещания был напечатан в СССР в "Бюллетенях" Пятнад- цатого съезда Вып. 30. С. 35--37. Из общего издания протоколов этого съезда завещание было исключено. 48 Сталин в своей речи на пленуме ЦК и ЦКК 23 октября 192, 7 г. заявил, что завещание было "оглашено" на Тринадцатом съезде. Это утверждение неверно. На Тринадцатом съезде завещание оглашено не было -- оно тогда была только доведено до сведения президиума съезда, и редакционная комиссия Пятнадцатого съезда должна была употребить более осторожную формулировку, отметив, что завещание "по желанию Владимира Ильича" было "доведено до сведения Тринадцатого съезда" (Бюллетень. Вып. 30. С. 35). 49 Эти стороны биографии Сталина, относящиеся к 1907--1912 гг., в литературе почти совершенно не освещены. Наиболее подробные указания были даны в апреле 1918 г. в связи с процессом, который Сталин возбудил против Ю. О. Мартова в связи с этими обвинениями. Нужно отметить, что даже большевистский трибунал, прилагавший все усилия для защиты Сталина, вынужден был вынести весьма мягкий приговор Мартову (порицание), но и этот приговор затем, по инициативе Свердлова, был отменен ВЦИК. 50 Ларин Ю. Рабочие нефтяного дела. (Из быта и движения 1903--1908 года). М., 1909. С. 8. 51 Макиавелли Никколо. Сочинения. Т. 1. Предисловие Л. Каменева / Изд. Академия. М., 1934. С. 11--12 52 Именно поэтому Вышинский, явно под диктовку Сталина, на суде жестоко обрушился на Каменева за его предисловие к Макиавелли (см. Вышинский А. Я. Судебные речи / Юридическое издательство. М., 1948. С. 386--387. 53 Об этом писал, в частности, Л. Заковский, в то время начальник Ленинградского управления НКВД, в кн.: Шпионов, диверсантов и вредителей уничтожим до конца / Партиздат ЦК ВКП(б). М., 1937. С. 14. 54 Рассказ П Б. Струве об его спорах с Лениным в 1894--1895 гг см. Валентинов Н. Из прошлого. Струве о Ленине // Социалистический вестник. 1954. No 8--9. С. 171. 55 Войтинский В. Годы побед и поражений / Изд. Гржебина. Берлин, 1924. Т. 2, С. 103 56 Ленин В. И. Сочинения. 2 изд. Т. 22. С. 202. 57 Об этой стороне деятельности Сталина А. И. Рыков рассказывал американскому журналисту В. Резвику (Reswick William. I dream revolution. Chicago, 1952. P. 118). 58 Например, письмо Сталина к Ленину от марта 1921 г. о "Плане электрификации", впервые опубликованное В. В. Куйбышевым (Сталин: Сборник статей к 501-летию со дня рождения / Госиздат. М., 1930 С. 33--34). 59 Reswick William. Ibid. P. 118 60 Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 2. С. 183. 61 Краткая история ВКП(б) / Под ред. В. Кнорина. М., 1934. С. 275. 62 Ленин В. И. Сочинения. 4 изд. Т. 33. С. 428. 63 Троцкий Л. Моя жизнь. Т. 2, С. 223. 64 Дмитриевский С. Сталин / Изд. Стрела. Берлин, 1931. С. 285. 65 Троцкий в своих статьях 1939--1940 гг. рассказал один крайне важный эпизод, который, возможно, заставит историков признать Сталина убийцей Ленина не только через оскорбление его жены, но и в более непосредственном значении этого слова, убийцей-отравителем. По этому рассказу Троцкого в конце февраля 1923 г. Сталин сообщил в Политбюро о просьбе Ленина дать ему яд для самоубийства, с которой к нему якобы обратился Ленин. По словам Сталина, Ленин опасался нового удара и хотел иметь возможность в этом случае покончить с собою. Троцкий подчеркивает "загадочный и фальшивый" тон Сталина, который высказывался за удовлетв