азу показывает перемену нашего отношения к защите отечества на 180 градусов. Так имен но и надо" (Троцкий. О Ленине, с. 104; AT, T-3742. Л. Троцкий. Советская республика и капиталистический мир, т. 17, ч. 1, с. 659). Бонч-Бруевич. Вся власть Советам, с. 251. Текст германского ультиматума был сформулирован после об суждения проектов, предоставленных командованием германс кого Восточного фронта и МИДом. Согласно ультиматуму, сфор мулированному командованием Восточного фронта, советское правительство должно было безотлагательно заключить мир с Украиной и Финляндией, очистив территории этих государств от войск Красной гвардии, признать германо-украинский мир и правительство Рады, очистить от советских войск Лифляндйю и Эстляндию и согласиться на оккупацию этих территорий герман скими войсками, прекратить "всякую пропаганду против союзных правительств и их государственного устройства" (Германия, док. No 268 от 19 февраля 1918 г. Тел. Шюлера в МИД Германии). Кюльман от имени МИДа внес в этот ультиматум незначительные поправки, упрощающие и смягчающие текст. Он предложил опу стить требование заключения мира с Финляндией, так как совет ское правительство не находилось с Финляндией в состоянии войны; не настаивать на признании германо-украинского догово ра и правительства рады, так как предполагаемый советско-укра инский мирный договор неизбежно включал бы эти пункты; не настаивать на прекращении пропаганды, "чтобы не слишком 274 утяжелять ультиматум". Против последнего, однако, высказался кайзер (там же, док. No 269 от 19 февраля-1918 г. Тел. Бусше Лерснеру). 65 Текст германского ультиматума от 21 февраля (дата написания) в кн. ДВП, т. 1,с. 112-113; см. также Германия, док No 271 от 19 февраля 1918 г. Тел. Бусше в германское посольство в Вене. 66 Гофман. Записки и дневники, с. 240. Протоколы заседаний ЦК РСДРП(б), с. 211-212. "Передышки не будет, наше подписание, наоборот, будет усиле нием германского империализма, -- сказал Дзержинский. -- Подписав условия, мы не гарантируем себя от новых ультимату мов. Подписывая этот мир, мы ничего не спасаем. Но согласен с Троцким, что если бы партия была достаточно сильна, чтобы вынести развал и отставку Ленина, тогда можно было бы принять решение, теперь -- нет". 69 Иоффе отказался от слова. 70 Урицкий аргументировал тем, что "капитуляция перед герман ским империализмом задержит зарождающуюся революцию на Западе [...] [а] Советская власть не спасется подписанием этого мира". Бухарин -- что "гражданская война вовсе не должна быть только в одной стране. Передышки нет". Ломов -- что "в герман ских войсках непременно будет раздражение. Если Ленин грозит отставкой, то напрасно пугаются. Надо брать власть без В. И. (Ленина). Надо идти на фронт и делать все возможное" (там же, с. 212- 214). Там же, с. 212-213. Там же, с. 215. 73 Там же, с. 216-218. 74 Из резолюции Третьей калужской губернской конференции от 23 февраля 1918 г. (Установление советской власти в Калужской губернии, с. 295-296). 75 Из наказа губернской организации своему делегату на Седьмой партийный съезд. -- Там же, с. 302. 76 "Тогда не было в советской республике ни одной социалистиче ской партии, которая бы не одобрила" в Бресте формулу Троцкого, писал Штейнберг. "В Центральном Исполнительном комитете ни одна рука не поднялась против резолюции, которая одобряла действия нашей делегации" (Штейнберг. Почему мы против Бре стского мира, с. 12). 77 AT, T-3742. H. Ленин. Собр. соч., т. 20, доп., ч. 2, с. 216. Речь на заседании Центрального исполнительного комитета 23 февраля 1918г. 78 Свердлова. Я. М. Свердлов, с. 312-313. Там же, с. 314. Гусев. Крах партии левых эсеров, с. 152. 275 Еще 22 февраля радиограммой было передано по стране постанов ление ЦК РСДРП (меньшевиков) против Брестского мира. Нужно отметить, что меньшевики достаточно хорошо понимали причи ны, по которым Ленин так настаивал на подписании мира: только так и можно было сохранить власть ленинского правительства в России. В постановлении ЦК меньшевиков говорилось, что под писание грабительского сепаратного мира было прямым резуль татом крушения попыток заключения мира демократического. Ответственность за эту катастрофу меньшевики возлагали на ле нинское правительство, которое "в своем слепом стремлении удер жать в своих руках господство над страной" решило "капитули ровать перед германским империализмом и вступить в переговоры о мире, расчленяющем Россию и порабощающем ряд ее народов". Это решение, "как заявляют сами вожди большевизма, продикто вано им прежде всего стремлением сохранить власть в руках Совета народных комиссаров, в чем они ложно усматривают залог торжества всемирной социалистической революции", хотя одно временно с этим облегчают положение германского империализма и, значит, наносят "тяжелый удар международному движению пролетариата и прежде всего борьбе германского и австрийского пролетариата". Правительство Ленина, готовое на экономическое и политическое порабощение России, указывалось далее в резо люции, "признает возможной и необходимой оборону только в том случае, если германский империализм сверх того посягнет на власть этого правительства над остальной частью России". ЦИК РСДРП протестовал против подписания мирного договора на ус ловиях, выдвинутых немцами, и требовал "всенародного сопро тивления неприятельскому нашествию" как "германской контр революции", для успешного отражения которой предлагал "доби ваться создания признанной всей демократией и на всю демокра тию опирающейся власти, способной прекратить повсеместную гражданскую войну" и "обратиться к австрийскому и германскому пролетариату с воззванием о противодействии преступным пла нам империалистической реакции, собирающейся распять рус скую революцию" (АИГН, 5/2). В тот же день Петроградская общегородская конференция РСДРП (объединенной) приняла ре золюцию "о необходимости в интересах достижения скорейшего всеобщего и демократического мира" созвать международную социалистическую конференцию (АИГН, 659/4). А. О. Чубарьян указывает, что против было 84 человека (Брест ский мир, с. 172). Протоколы съездов и конференций, с. 262. Возможно, что двое из тех 26 были анархистами. Ленин. ПСС, т. 35, с. 147, с. 490, прим. 276 Майоров. Борьба советской России, с. 230-231. Ленин торопился: за несколько часов до начала заседания ВЦИК Ленин дал указание радиостанции Царского Села подготовить все к немедленной от правке телеграммы. "Приемка ночью должна быть прекращена для того, [...] чтобы наша радиотелеграмма могла быть отправле на безотлагательно и с полной гарантией" (Ленинский сборник, том XI, с. 27). Василий Баландин (Чубарьян. Брестский мир, с. 173). Германия, док. No 289 от 24 февраля. Тел. Лерснера в МИД Германии. Германское наступление, однако, продолжалось. 25 февраля Крыленко заявил по этому поводу протест. На следую щий день Гофман ответил, что наступление будет продолжаться до тех пор, пока мир не будет подписан. Тогда глава советской делегации Сокольников направил командующему германскими войсками в Пскове письмо с протестом. (Чубарьян. Брестский мир, с. 175). Протест был проигнорирован. Людендорф о решении наступать до подписания мира писал следующее: "Войска продви гались неожиданно быстро через Литву и Венден, который был указан имперскому канцлеру в качестве цели наступления. Но так как к этому времени еще не была получена просьба Ленина о мире, то продвижение продолжалось, и именно с согласия канцлера. О получении мирного предложения большевиков он тотчас был извещен и одобрил намерение продолжать продвижение войск до тех пор, пока большевики не подпишут мира" (Носович. Захват ническая политика германского империализма, с. 225). Протоколы заседаний ЦК РСДРП(б), с. 219-228. Известия ВЦИК, 30 января 1924, статья Чичерина. Ленинский сборник, т. XI, с. 29; Майоров. Борьба советской России, с. 236. Аникеев. Деятельность ЦК РСДРП(б), с. 210. Чубарьян. Брестский мир, с. 171. Германия, док. No 300 от 28 февраля 1918 г. Тел. Розенберга в МИД Германии. Там же, док. No 305 от 2 марта 1918 г. Тел. Розенберга Кюльману в Бухарест. Там же, док. No 307 от 3 марта 1918 г. Тел. Розенберга в МИД Германии; Гофман. Война упущенных возможностей, с. 188. ДВП, т. 1,с. 119. Баумгарт. Брест-Литовск и "разумный мир", с. 66. 277 ГЛАВА ВОСЬМАЯ СРЕДНЯЯ ЛИНИЯ ЛЕНИНА (ПЕРЕДЫШКА) Оппозиция сепаратному миру в партии и советском аппарате заставила Ленина изменить тактику. Он постепенно переместил акцент с "мира" на "передышку". Вместо мирного соглашения с Четверным союзом Ленин ратовал теперь за подписание ни к чему не обязывающего бумажного договора ради короткой, пусть хоть в два дня, паузы, необходимой для подготовки к революционной войне. При такой постановке вопроса Ленин почти стирал грань между собою и левыми коммунистами. Расхождение было теперь в сроках. Бухарин выступал за немедленную войну. Ленин -- за войну после короткой передышки. Сепаратный мир исчез из лексикона Ленина. Но, голосуя за передышку, сторонники Ленина голосовали именно за сепаратный мир, не всегда это понимая. Как и формула Троцкого "ни война, ни мир", ленинская "передышка" была средней линией. Она позволяла, не отказываясь в принципе от лозунга революционной войны, оттягивать ее начало сколь угодно долгое время. Оставляя левым коммунистам надежду на скорое объявление войны, передышка в целом удовлетворяла сторонников подписания мира, прежде всего Ленина, т. к. давала возможность ратифицировать подписанный с Германией договор и, связывая мирным соглашением страны Четверного союза, оставляла советской стороне свободными руки для начала военных действий против Германии в любой удобный момент. С точки зрения внешнеполитических задач советской власти формула передышки также оказалась более удобной, чем сепаратный мир. Подписывая мир, большевики компрометировали себя и перед германскими социалиста- 278 ми, и перед Антантой, провоцируя последнюю на вмешательство. Передышка давала и тем и другим надежду на скорое возобновление войны между Россией и Германией. Негативной, с точки зрения Ленина, стороной, были возникшие у Германии опасения того, что большевики не имеют серьезных намерений соблюдать мир. Но поскольку более выгодного мира не дало бы Германии никакое другое российское правительство, Ленин должен был справедливо рассудить, что Германия будет сохранять заинтересованность в Совнаркоме. Что касается Антанты, то первоначальное намерение большевиков заключить сепаратный мир и разорвать таким образом союз с Англией и Францией казалось в 1918 году актом беспрецедентного коварства. Не желая, с одной стороны, иметь дело с правительством "максималистов" в России, не веря в его способность удержаться у власти, Антанта, с другой стороны, пыталась поддерживать контакты с советской властью хотя бы на неофициальном уровне с целью убедить советское правительство сначала не подписывать, а после подписания -- не ратифицировать мирного договора. В глазах Антанты Ленин, проехавший через Германию в пломбированном вагоне, получавший от немцев деньги (в чем, по крайней мере, были убеждены в Англии и Франции), был, конечно же, ставленником германского правительства, если не прямым его агентом. Именно так англичане с французами объясняли его прогерманскую политику сепаратного мира. Очевидно, что формула Троцкого "ни война, ни мир" не отделяла Россию от Антанты столь категорично, как ленинское мирное соглашение с Германией, поскольку Троцкий не подписывал с Четверным союзом мира. В этом смысле позиция Троцкого была много мудрее ленинской. Ленин, подписывая мир, толкал Антанту на войну с Россией. Троцкий пытался сохранить баланс между двумя враждебными лагерями. После 3 марта, однако, удержаться на этой линии было крайне трудно. Ленинская передышка, не избавив Россию от германской оккупации, создавала реальную угрозу интервенции Анг- 279 лии, Франции, Японии и США. Можно понять причины, по которым Ленин, казалось бы, и здесь выбрал самый рискованный для революции (и наименее опасный для себя) вариант. Немцы требовали территорий. Но они не требовали ухода Ленина от власти, наоборот -- были заинтересованы в Ленине, так как понимали, что лучшего союзника в деле сепаратного мира не получат. Антанту же не интересовали территории. Она должна была сохранить действующим Восточный фронт. В союзе с Германией Ленин удерживал власть. В союзе с Антантой он терял ее безусловно, как сторонник ориентации на Германию. Брест-Литовский договор мог войти в силу только после ратификации его тремя инстанциями: партийными съездами, съездом Советов и германским рейхстагом. В распоряжении сторонников и противников мира оставалось, таким образом, две недели (оговоренные немцами как предельный срок ратификации). Ленин ранее всего попробовал добиться отмены резолюции Московского областного бюро партии о недоверии ЦК. Случай для этого представился на московской общегородской конференции РСДРП (б), созванной вскоре после подписания мира, в ночь с 4 на 5 марта1. В докладах участников конференции были представлены все три точки зрения: Ленина, Троцкого и Бухарина. Ленинскую позицию защищали Зиновьев и Свердлов. От имени левых коммунистов выступил Оболенский (Осин-ский), предложивший конференции подтвердить резолюцию о недоверии ЦК. Левые коммунисты потерпели поражение: за резолюцию Осинского голосовало только 5 человек; 65 делегатов конференции одобрили резолюцию, выражавшую доверие ЦК, и высказались за сохранение во что бы то ни стало единства партии2. Однако в самом важном для Ленина вопросе победил Троцкий: большинство участников конференции, 46 человек, проголосовало против подписания мира (резолюция Покровского)3. Сам Троцкий в те дни не остановился на достигнутом и пробовал найти "лучшую, чем мир" альтернативу4, так как боялся, что в конечном итоге Антанта договорится со странами Четверного союза и мир на Западном фронте "бу- 280 дет построен на костях русской революции"5. Чтобы такого сговора не произошло, нужно было балансировать между Германией и Антантой, шантажируя Германию победой сторонников войны (левых коммунистов) и оставляя Антанте надежду на переориентацию советской внешней политики с прогерманской на проантантовскую. Антанта готова была сделать первый шаг. 19 февраля, вскоре после начала германского наступления, французский посол в России Нуланс позвонил Троцкому в НКИД и сообщил, что Франция могла бы помочь советскому правительству деньгами и иными средствами, если последнее пожелает оказать сопротивление немцам6. С аналогичным предложением обратились к советскому правительству англичане. Переговоры с представителями Антанты повел Троцкий7 и дал понять, что в случае оказания союзниками помощи сможет провести через Совнарком решение о возобновлении военных действий, рано или поздно все равно неизбежных8. В ЦК РСДРП (б) предложения английского и французского представителей обсуждались на заседании 22 февраля. Троцкий заявил, что в случае революционной войны поддержку Антанты нужно использовать. Зачитанная им резолюция признавала возможным закупку у англичан и французов вооружения, обмундирования и продовольствия для революционной армии и была одобрена 6 голосами против 5. За нее голосовали Свердлов, Дзержинский, Иоффе, Сокольников, Троцкий и Смилга. Бухарин, Ломов, Бубнов, Крестинский и Урицкий были против. Первых интересовало возобновление войны с Германией. Вторых -- бескомпромиссность русской революции и отказ от каких бы то ни было соглашений с буржуазными правительствами. Ленин на заседании не присутствовал (видимо, не считая его важным), но прислал циничную записку: "Прошу присоединить мой голос за взятие картошки и оружия у разбойников англо-французского империализма". На следующий день решение ЦК было одобрено в Совнаркоме, постановившем оружие, обмундирование и продовольствие у англичан и французов в случае ведения революционной войны против 281 Германии "приобретать"9. В течение последующих дней Ленин как председатель СНК и Троцкий как нарком иностранных дел неоднократно встречались с неофициальными представителями Антанты в советской России. Так, 26 февраля Ленин беседовал с неофициальным представителем США, руководителем миссии американского Красного Креста в России, полковником Р. Робинсом, пришедшим к нему перед отъездом посольства в Вологду; 27 февраля -- говорил с представителем французской военной миссии графом де Люберсаком о возможности использования французской военно-технической помощи в деле борьбы с Германией, а 29 февраля виделся с британским генеральным консулом в России Р. Локкартом и имел с ним продолжительную беседу10. В каком же случае соглашался Ленин воевать с Германией? Только в одном: если немцы откажутся от ставки на ленинское правительство и попытаются создать новое. В этом случае Ленин готов был разорвать мир и воевать до конца1'. Видимо, иными соображениями руководствовался Троцкий. Он понимал, что для ускорения революции в Германии выгоднее в блоке с Антантой воевать с немцами. 4 марта Троцкий встретился с Робинсом и предложил ему "помешать ратификации Брестского мира", воздействуя на правительство США' в смысле оказания военной помощи Советам. На это Робине нашел то возражение, что трудно помешать ратификации мира, когда за нее стоит глава советского правительства Ленин. "Вы ошибаетесь, -- ответил, по воспоминаниям Робинса, Троцкий, -- Ленин понимает, что угроза германского наступления столь велика, что если бы он смог достигнуть экономического сотрудничества и получить военную помощь от союзников, то он отказался бы от Брестского мира, отдал бы в случае необходимости Москву и Петроград, отошел к Екатеринбургу, создал бы фронт на Урале и сражался бы с помощью союзников против Германии"12. Очевидно, что Троцкий либо вводил в заблуждение Робинса, либо заблуждался сам. Немцы наступали, а Ленин отстаивал брестскую передышку. Антанта предлагала 282 помощь, а Ленин и не думал сражаться с союзниками против Германии. Странно было бы предполагать, что Ленин и советское правительство разорвут договор в ответ на обещание американского правительства помогать большевикам. Помощь Антанты не могла бы проявиться быстро. При недоверии Советов ко всем "империалистическим" правительствам и невозможности для Антанты предоставить большевикам реальные гарантии долгосрочной помощи сотрудничество двух сторон в деле борьбы с Германией наладить было трудно. При разности целей Ленина и Антанты и учитывая, что германская оккупация была фактом, менять ориентацию для Ленина было слишком рискованным. Он мог не получить реальной поддержки от Антанты, потеряв при этом расположение немцев13. Переориентация советского правительства произошла бы по воле Ленина, если б немцы попытались организовать антибольшевистский переворот, и против воли Ленина, если бы партийный и советский съезд отказались ратифицировать Брестский договор между Германией и Россией. Именно к этой возможности готовились Троцкий и Ленин, каждый по-своему, прощупывая почву в переговорах с Антантой. Утром 5 марта состоялась встреча Троцкого с Локкартом и Робинсом, последняя их встреча перед открытием Седьмого съезда партии, на котором большевики должны были ратифицировать договор и передать его для окончательной ратификации съезду Советов. Локкарт, со слов Троцкого, указывал в своей депеше в Лондон, что на предстоящем съезде партии, вероятно, будет провозглашена война или будет принята такая декларация, которая сделает эту войну неизбежной. Локкарт считал, что в этом случае советское правительство само пригласит США и Англию в районы Владивостока и Архангельска14. Результатом встречи Троцкого с Локкартом и Робинсом стала нота советского правительства от 5 марта к державам Антанты15. Робине утверждает, что нота эта была одобрена Лениным и передана в США с его согласия16. Очевидно, что это не так. По крайней мере, не Ленин был ее автором, из чего следует, что он не был ее инициатором 283 (в противном случае Ленину поручили бы написать проект, и текст ноты был бы включен в его собрание сочинений). В "Документах внешней политики СССР" нота эта дана в переводе с английского по вышедшей в 1920 г. в США книге. На русском языке текста ноты не существовало; составлена она была сразу на английском, вероятно, во время встречи Троцкого с представителями союзников 5 марта. Можно поэтому предположить, что нота могла быть послана вопреки воле Ленина. Содержание ноты противоречило всему тому, к чему он так страстно стремился: нота санкционировала замену германской оккупации антантовской и давала план взаимодействия Советов и Антанты в случае отказа съездов ратифицировать мир. На Локкарта нота произвела ошеломляющее впечатление. "Уполномочьте меня информировать Ленина, что вопрос о японской интервенции урегулирован [... ], что мы готовы поддержать большевиков постольку, поскольку они будут противостоять Германии, что мы склоняемся к его условиям как к лучшему варианту, при котором эта помощь может быть оказана, -- писал он в донесении в Лондон 5 марта. -- Платой за это будет большая вероятность того, что [Германии ] будет объявлена война"17. Неанглийское правительство на донесение Локкарта реагировало сдержанно и не сочло возможным отвечать на советскую ноту. Французы тоже молчали18. * * * Ленин всегда ясно видел взаимосвязь мелочей в революции и готов был драться за каждое ее мгновение. Видимо, это и отличало его от Троцкого, извечно стремившегося к недостигаемому горизонту и не ставившего перед собой цели, дня. Такой целью для Ленина в марте 1918 года была ратификация Брестского договора на предстоящем Седьмом партийном съезде. К этому времени большевистская партия фактически раскололась на две. Самым ярким проявлением этого раскола стало издание левыми коммуниста- 284 ми собственной газеты "Коммунист", начавшей выходить 5 марта под редакцией Бухарина, Радека и Урицкого как орган Петербургского комитета и Петербургского окружного комитета РСДРП (б). Ленин пробовал противостоять левым, в основном через "Правду". Так, перед открытием съезда, 6 марта, он опубликовал статью "Серьезный урок и серьезная ответственность", не казавшуюся убедительной. Основная ее мысль сводилась к тому, что "с 3 марта, когда в 1 час дня прекращены были германцами военные действия, и до 5 марта 7 час. вечера", когда Ленин писал статью, советская власть имеет передышку, которой она уже с успехом воспользовалась19. Такой аргумент мог вызвать только улыбку. Говорить о прекращении военных действий со стороны Германии было преждевременно. Кроме того, было очевидно, что за два дня никаких мероприятий по охране государства провести нельзя. 6 марта в 8.45 вечера, вскоре после объединенного заседания президиума ВЦИК и СНК, на котором с отчетом мирной делегации выступил Сокольников, Седьмой экстренный съезд партии, созванный специально для ратификации мирного договора с Германией, открылся в Таврическом дворце. Съезд не был представительным. В его выборах могли принять участие только члены партии, состоявшие в ней более трех месяцев20, т. е. вступившие в РСДРП (б) до Октябрьского переворота. Кроме того, делегатов съехалось мало. Даже 5 марта не было ясно, откроется съезд или нет, будет ли он правомочным. Свердлов на предварительном совещании признал, что "это конференция, совещание, но не съезд"21. И поскольку такой съезд никак нельзя было назвать "очередным", он получил титул "экстренного". Собирался он в страшной спешке. Нет точных данных о числе делегатов22, можно предположить, что в нем участвовало 47 делегатов с решающим голосом и 59 с совещательным23, формально представлявшие 169.200 членов РКП (б)24. Всего же, по данным непроверенным и неточным, в партии большевиков насчитывалось в то время до 300 тысяч членов25, не так много, если учесть, что к момен- 285 ту созыва Шестого съезда в июле 1917, когда партия еще не была правящей, в ее рядах числилось около 240 тысяч26, причем численность партии с апреля по июль 1917 возросла в три раза27. Теперь же Ларин вынужден был указать, что "многие организации фактически за последнее время не выросли"28. А Свердлов, выступивший на Седьмом съезде с отчетом ЦК, обратил внимание партийного актива еще на два прискорбных обстоятельства: "членские взносы поступали крайне неаккуратно", а тираж "Правды" упал с 220 тысяч в октябре 1917 г. до 85 тысяч, причем распространялась она фактически только в Петрограде и окрестностях29. 7 марта в 12 часов дня с первым докладом съезда -- о Брестском мирено -- выступил Ленин, попытавшийся убедить делегатов в необходимости ратифицировать соглашение. Поистине удивительным можно считать тот факт, что текст договора держался в тайне и делегатам съезда сообщен не был. Между тем за знакомым сегодня каждому Брестским мирным договором стояли условия более тяжкие, чем Версальские. В смысле территориальных изменений Брест-Литовское соглашение предусматривало очищение Россией провинций Восточной Анатолии, Ардаганского, Карсского и Батумского округов "и их упорядоченное возвращение Турции"; подписание немедленного мира с Украинской народной республикой и признание мирного договора между Украиной и странами Четверного союза. Фактически это означало передачу Украины, из которой должны были быть выведены все русские и красногвардейские части, под контроль Германии. Эстляндия и Лифляндия также очищались от русских войск и Красной гвардии. Восточная граница Эстляндии проходила теперь примерно по реке Нарве. Восточная граница Лифляндии -- через Чудское и Псковское озера. Финляндия и Аландские острова тоже освобождались от русских войск и Красной гвардии, а финские порты -- от русского флота и военно-морских сил31. На отторгнутых территориях общей площадью в 780 тыс. кв. км с населением 56 миллионов человек32 (треть населения Российской империи) до революции находилось 286 27% обрабатываемой в стране земли, 26% всей железнодорожной сети, 33% текстильной промышленности, выплавлялось 73% железа и стали, добывалось 89% каменного угля, находилось 90% сахарной промышленности, 918 текстильных фабрик, 574 пивоваренных завода, 133 табачных фабрики, 1685 винокуренных заводов, 244 химических предприятия, 615 целлюлозных фабрик, 1073 машиностроительных завода и, главное, 40% промышленных рабочих, которые уходили теперь "под иго капитала". Очевидно, что без всего этого нельзя было "построить социалистического хозяйства"33 (ради чего заключалась брестская передышка). Ленин сравнил этот мир с Тильзитским: по Тильзит-скому миру Пруссия лишилась примерно половины своей территории и 50% населения. Россия -- лишь трети34. Но в абсолютных цифрах территориальные и людские потери были несравнимы. Территория России была теперь меньше, чем в допетровскую эпоху3^. Именно этот мир и стал защищать Ленин. Он зачитывал свой доклад, как классический сторонник мировой революции, говоря прежде всего о надежде на революцию в Германии и о принципиальной невозможности сосуществования социалистических и капиталистических государств. По существу, Ленин солидаризировался с левыми коммунистами по всем основным пунктам: приветствовал революционную войну, партизанскую борьбу, мировую революцию, признавал, что война с Германией неизбежна, что Петроград и Москву, скорее всего, придется отдать немцам, подготавливающимся для очередного прыжка, что "передышка" всего-то может продлиться -- день. Но левые коммунисты из этого выводили, что следует объявлять революционную войну. Ленин же считал, что передышка, пусть и в один день, стоит трети России и, что более существенно -- отхода от революционных догм. В этом левые коммунисты никак не могли сойтись с Лениным. С ответной речью выступил Бухарин. Он сказал, что русская революция будет либо "спасена международной революцией, либо погибнет под ударами международного капитала". О мирном сосуществовании поэтому говорить 287 не приходится. Выгоды от мирного договора с Германией -- иллюзорны. Прежде чем подписывать договор, нужно понимать, зачем нужна предлагаемая Лениным передышка. Ленин утверждает, что она "нужна для упорядочения железных дорог", для организации экономики и "налаживания того самого советского аппарата", который "не могли наладить в течение четырех месяцев". Бухарин считал, что "если бы была возможность такой передышки", левые коммунисты согласились бы подписать мир. Но если передышка берется только на несколько дней, то "овчинка выделки не стоит", потому что в несколько дней разрешить те задачи, которые перечислил Ленин, нельзя: на это требуется минимум несколько месяцев, а такого срока не предоставит ни Гофман, ни Либкнехт. "Дело вовсе не в том, что мы протестуем против позорных и прочих условий мира как таковых, -- продолжал Бухарин, -- а мы протестуем против этих условий, потому что они фактически этой передышки нам не дают", так как отрезают от России Украину (и хлеб), Донецкий бассейн (и уголь), раскалывают и ослабляют рабочих и рабочее движение. Такие просоветски настроенные территории, как Латвия отдаются под германскую оккупацию. Фактически аннулируются мероприятия советской власти по национализации иностранной промышленности, поскольку "в условиях мира имеются пункты относительно соблюдения интересов иностранных подданных". Затем, по договору запрещается коммунистическая агитация советским правительством в странах Четверного союза и на занимаемых ими территориях, что, по мнению Бухарина, сводило "на нет" международное значение русской революции, в конечном итоге зависящей от того, "победит или не победит международная революция", поскольку только в ней и есть "спасение". Наконец, Бухарин категорически протестовал против нового пункта Брестского договора, "добавленного уже после", согласно которому "Россия обязана сохранить независимость Персии и Афганистана". Бухарин считал, что уже из-за этого не стоит подписывать договора о двухне- 288 дельной передышке. Единственный выход Бухарин видел в том, чтобы начать против "германского империализма" революционную войну, которая, несмотря на неизбежные поражения первого этапа такой войны, принесет в конечном итоге победу, поскольку "чем дальше неприятель будет продвигаться вглубь России, тем в более невыгодные для него условия он будет попадать"36. После речи Бухарина заседание было закрыто. Вечером в прениях по докладам Ленина и Бухарина выступил Урицкий, сказавший, что Ленин "в правоте своей позиции" не убедил. Можно было бы добиваться продолжительной передышки. Но "успокоиться на передышке в два-три дня", которая "ничего не даст, а угрожает разрушить оставшиеся железные дороги и ту небольшую армию", которую только что начали создавать, это значит согласиться на "никому не нужную, бесполезную и вредную передышку с тем, чтобы на другой день, при гораздо более скверных условиях", возобновлять войну, отступая "до бесконечности", вплоть до Урала, эвакуируя "не только Петроград, но и Москву", поскольку, как всякому очевидно, "общее положение может значительно ухудшиться". Урицкий не согласился с ленинским сравнением Брестского мира с Тильзитским. "Не немецкий рабочий класс заключал мир в Тильзите, -- сказал он, -- подписала его другая сторона. Немцам пришлось принять его как совершившийся факт". Урицкий предложил поэтому "отказаться от ратификации договора", хотя и понимал, что разрыв с Германией "принесет вначале на поле брани целый ряд поражений", которые, впрочем, "могут гораздо больше содействовать развязке социалистической революции в Западной Европе", чем "похабный мир" Ленина37. Бубнов указал, что в момент, когда "уже назрел революционный кризис в Западной Европе" и "международная революция готовится перейти в самую острую, самую развернутую форму гражданской войны, согласие заключить мир" наносит непоправимый "удар делу международного пролетариата", перед которым в настоящее время "встала задача развития гражданской войны в международном мас- 289 штабе", задача "не фантастическая, а вполне реальная". В этом и заключается содержание лозунга "революционная война". Ленин же с левых позиций октября 1917 перешел на правые и ссылается теперь на то, что "массы воевать не хотят, крестьянство хочет мира". "С каких это пор мы ставим вопрос так, как ставит его сейчас тов. Ленин?" -- спрашивал Бубнов, намекая на лицемерие3*. Точку зрения сторонников передышки подверг критике Радек. Он назвал политику Ленина невозможной и неприемлемой, указав, что большевики никогда не надеялись на то, что "немецкий империализм оставит нас в покое". Наоборот, все исходили из неизбежности войны с Германией и поэтому "стояли на точке зрения демонстративной политики мира, политики возбуждения масс в Европе". Такая политика советского правительства "вызвала всеобщую забастовку в Германии" и "стачки в Австрии". Даже сейчас, после совершившегося германского наступления, Радек считал, что противники подписания мира были правы, когда утверждали, будто "крупных сил у немцев нет" и будто немцы готовы пойти на соглашение "без заключения формального мира" (о чем писала германская пресса). Радек сказал, что планы объявления партизанской войны против германских оккупационных войск не были фразой, и если бы большевики оставили Петроград и отступили вглубь страны, они смогли бы "создать новые военные кадры" за три месяца, в течение которых немцы не смогли бы продвигаться вглубь России "ввиду международного положения, ввиду положения дел на Западе"3^. Выступивший против подписания мира и за революционную войну Рязанов фактически обвинил Ленина в измене. Эвакуация Петрограда возможна как эвакуация учреждений, сказал он. "Всякая попытка сдать этот Питер без сопротивления, подписав и ратифицировав этот мир", была бы "неизбежной изменой по отношению к русскому пролетариату", поскольку "провоцировала бы немцев на дальнейшее наступление". Ленин, -- продолжал Рязанов, -- готов отдать "Питер, Москву, Урал, он не боится пойти во Владивосток, если японцы его примут", готов отступать и 290 [ступать; "этому отступлению есть предел"40. Противник подписания мира Коллонтай указала, что никакого мира не Сбудет, даже если договор ратифицируют; Брестское согла шение останется на бумаге. Доказательством этому служит от факт, что после подписания перемирия война все равно продолжается. Коллонтай считала, что возможности для передышки нет, что мир с Германией невероятен, что со здавшуюся ситуацию следует использовать для формиро- нания "интернациональной революционной армии", и если советская власть в России падет, знамя коммунизма "под нимут другие"41. Седьмой партийный съезд был знаменателен тем, что большинство его делегатов проголосовало за ратификацию мира, в то время как большинство ораторов высказывалось против, а поддерживающее Ленина меньшинство выступавших, да и сам Ленин ратовали за принятие соглашения с многочисленными оговорками (Зиновьев42, Смилга43, Сокольников44). Свердлов, еще один сторонник ратификации мира, пытаясь реабилитировать Троцкого после выдвинутых Лениным обвинений в нарушении Троцким инструкций ЦК, выступил с разъяснением, что политика Троцкого на Брестских переговорах была политикой ЦК45. После этого Троцкий изложил на съезде "третью позицию" -- ни мира, ни войны -- и сказал, что воздержался от голосования в ЦК по вопросу о подписании мира, так как не считал "решающим для судеб революции то или другое отношение к этому вопросу". Если Троцкий был искренен, то сказанное лучше всего подтверждает его неспособность придавать значение мелочам революции и бороться за них со всем упорством. По словам Иоффе, Троцкому всегда не хватало "ленинской непреклонности, неуступчивости", "готовности остаться хоть одному на признаваемом им правильном пути в предвидении будущего большинства". А именно в этом, считал Иоффе, был "секрет побед" Ленина. Троцкий слишком часто отказывался от собственной позиции ради компромисса46. Выступая на съезде, Троцкий признал, что шансов победить больше "не на той стороне, на которой стоит" Ле- 291 нин. Он указал, что переговоры с Германией преследовали прежде всего цели пропаганды, и если бы нужно было заключать действительный мир, то не стоило оттягивать соглашения, а надо было подписывать договор в ноябре, когда немцы пошли на наиболее выгодные для советского правительства условия. Троцкий подтвердил, что не верил в способность Германии наступать, но при этом считал, что возможность "подписать мир, хотя бы и в худших условиях", всегда будет. Троцкий отвел довод о том, что немцы в случае отказа советского правительства ратифицировать мир захватят Петроград и сослался на свой разговор с Лениным. Даже Ленин считал, указывал Троцкий, что "факт взятия Петрограда подействовал бы слишком революционизирующим образом на германских рабочих". "Все зависит от скорости пробуждения европейской революции"47, -- заключил Троцкий, но не высказался против ратификации мира: "Я не буду предлагать вам не ратифицировать его", добавив, однако, что "есть известный предел", дальше которого большевики идти не могут, так как "это уже будет предательством в полном смысле слова". Этот предел -- подпись советского правительства под мирным договором с Украинской Радой48. И поскольку содержание Брестского договора делегатам съезда известно не было, никто не поправил Троцкого, что заключение мира с Украинской республикой предусматривается Брестским соглашением, под которым уже стоит подпись советского правительства и которое должен ратифицировать слушающий Троцкого съезд. В 9.45 вечера 7 марта заседание закрылось. На следующий день в 11.40 дня открылось четвертое, предпоследнее заседание съезда. Вторично получил слово Бухарин, вновь призвавший к революционной войне: "Возможна ли теперь вообще война? Нужно решить, возможна ли она объективно или нет". Если возможна и если она все равно начнется "через два-три дня", для чего покупать "такой ценой этот договор", наносящий неисчислимый вред и шельмующий советскую власть "в глазах всего мирового пролетариата"?49 В ответ Ленин признал, что "на девять десятых" 292 согласен с Бухариным50, что большевики маневрируют "в интересах революционной войны", и в этих пунктах имеется "согласие обеих частей партии", а спор только о том, "продолжать ли без всякой передышки войну или нет". Ленин указал также, что Бухарин напрасно пугается подписи под договором, который, мол, можно разорвать в любой момент: "Никогда в войне формальными соображениями связывать себя нельзя", "договор есть средство собирать силы". "Революционная война придет, тут у нас разногласий нет". Но пока что пригрозил отставкой в случае отказа съезда ратифицировать передышку51. При поименном голосовании за ленинскую резолюцию высказалось 30 человек, против -- 1252- Четверо воздержалось. За резолюцию левых коммунистов голосовало 9 человек, против -- 28. Но резолюция Ленина, получившая большинство, о мире не упоминала, а оговаривала передышку для подготовки к революционной войне. Публиковать такую резолюцию было совершенно невозможно, поскольку немцами она была бы воспринята как расторжение мира. Поэтому Ленин настоял на принятии съездом поправки: "Настоящая резолюция не публикуется в печати, а сообщается только о ратификации договора". Ленину важно было подписать мир и добиться его ратификации. Во всем остальном он готов был уступить левым коммунистам. В частности, он предложил утвердить поправку о том, что ЦК в любое время имеет право разорвать соглашение: "Съезд дает полномочия ЦК партии как порвать все мирные договоры, так и объявить войну любой империалистической державе и всему миру, когда ЦК партии признает для этого момент подходящим". Разумеется, такая поправка нарушала не только прерогативы ВЦИКа, но и Совнаркома. Но она развязывала руки большевистскому активу, имевшему право не созывать специального съезда для расторжения договора. Очевидно, что сам Ленин в этой поправке заинтересован не был, но, победив при голосовании по вопросу о ратификации, он пытался уменьшить оппозицию Брестскому миру, уступив во всех возможных (и ничего не значащих на практике) пунктах. Впрочем, 293 Свердлов отказался ставить на голосование ленинскую поправку на том основании, что ЦК "само собою разумеется" имеет право в период между съездами принимать те или иные принципиально важные решения, в том числе касающиеся войны и мира53. Поскольку съезд принял резолюцию не о мире, а о передышке, т. е. объявлял о том, что скоро возобновит с Германией войну, Ленин попытался сделать все, что в его силах, для предотвращения утечки информации за стены Таврического дворца. В конце концов, он мог опасаться и прямого саботажа со стороны левых коммунистов -- публикации ими резолюции съезда. Ленин потребовал поэтому "взять на этот счет личную подписку с каждого находящегося в зале" ввиду "государственной важности вопроса"54. Съезд утвердил и эту поправку. И только требование Ленина к делегатам съезда вернуть текст резолюции о мире ради "сохранения военной тайны" встретило сопротивление прежде всего Свердлова: "Каждый вернувшийся домой должен сделать отчет в своей организации, по крайней мере центрам, и вы должны будете иметь эти резолюции". Ленин пытался настаивать, утверждая, что "сообщения, содержащие военную тайну, делаются устно"55. Но при голосовании проиграл. Эту поправку Ленина съезд отверг. Ничего не менявшим эпилогом к работе съезда были заявления Рязанова о выходе из партии и Троцкого о том, что он слагает с себя "какие бы то ни было ответственные посты, которые до сих пор" занимал56. Бухарин никаких заявлений не делал, а просто ушел со съезда. Урицкий от имени левых коммунистов, голосовавших против резолюции Ленина, заявил, что члены группы отказываются входить в ЦК. Вскоре, однако, Бухарин вернулся в зал заседаний, Троцкий "забыл" об уходе с постов, а Рязанов остался с большевиками. В общем, как заметил Урицкий, "мы слишком дисциплинированная партия"57. Так оно в действительности и было. Заставив расписаться под Брестским договором всю партию, Ленин одержал блестящую тактическую победу. В то же время, настаивая на брестской передышке и противо- 294 i гоя революционной войне, он терял авторитет в собст-иснной организации и контроль над нею. Его положение усложнилось еще и тем, что в оппозиции большевикам но этому вопросу оказывались основные социалистиче-i кие партии России, представленные во ВЦИКе - левые >серы, меньшевики, эсеры и анархисты-коммунисты. С >тими партиями еще только предстояло столкнуться во нремя ратификации Брестского договора съездом Советов. Ленин также должен был считаться с вероятностью того, что левые эсеры и левые коммунисты в знак протеста против передышки уйдут со своих постов и сольются в одну партию, что приведет к отстранению Ленина от власти. Однако в марте 1918 года левые эсеры и левые коммунисты не сблокировались. Произошел куда более неожиданный для Ленина поворот: выдвинувшийся в те дни С'вердлов, оттесняя терявшего авторитет Ленина и предотвращая блок между левыми коммунистами и ПЛСР, 11 опытался в марте-апреле 1918 года объединить большевиков и левых эсеров для неизбежной и скорой революционной войны с Германией и с внутренними врагами. * * * Германское правительство в целом было осведомлено о внутрипартийной борьбе у большевиков и левых эсеров в связи с вопросом о подписании мира. 11 марта статс-секретарь иностранных дел Германии Кюльман в телеграмме МИДу указывал, что общая ситуация крайне "неопределенна", и предлагал "воздержаться от каких бы то ни было комментариев" по поводу предстоящей на съезде Советов ратификации договоров. "Можно, вероятно, сказать, что с восточной стороны небосклона появляются просветы, но лучше пока что не утверждать, что перевод войны с двух фронтов на один гарантирован", - закончил он. Перенос столицы России из Петрограда в Москву (где и должен был собраться съезд Советов), подальше от линии фронта, также говорил отнюдь не о мирных намерениях советского 295 правительства. "Правительство бежит в Москву! Две трети немецкого боевого флота сосредоточились у островов Рижского залива [...]. Неизмеримо слабейший Балтийский флот вынужден отступить. Чем отвечает на эти известия правительство? Оно бежит в Москву. Оно решает сбежать в Москву, и только взрыв негодования солдат и рабочих вынуждает его отсрочить решение [... ]. Правительство исподволь подготовляет свой переезд, уже перевозит ряд правительственных учреждений в Москву и в решительный момент поставит Петроград перед свершившимся фактом [... ]. Оно заявило, что Петрограду грозит опасность, а посему оно должно обеспечить себе безопасность"^. Так писал Зиновьев 10 октября 1917 года в анонимной статье в газете "Рабочий путь", когда прошел слух о переезде в Москву Временного правительства59. Теперь же, когда речь шла об эвакуации большевиков и Советов, Зиновьев смотрел на дело иначе: в резолюции съезда Советов, автором которой он был, указывалось, что столица переносится из Петрограда в Москву, поскольку "в условиях того кризиса, который переживает русская революция в данный момент, положение Петрограда как столицы резко изменилось"60. Столица переносилась в Москву "временно", в надежде на то, что "берлинский пролетариат" поможет "перенести ее обратно в Красный Петроград". Правда, Зиновьев предупреждал, что "может быть и обратное", что столицу придется переносить "на Волгу или на Урал -- это будет диктоваться положением международной революции"61. Советское правительство покидало город. По соображениям безопасности ехали не вместе. 9 марта выехал в Москву Свердлов, прибывший туда 10-го. 11 марта с поездом Совнаркома в Москву прибыл Ленин, через неделю-полторы после него -- Троцкий. В пути правительственные поезда охраняли латышские стрелки. Первоначально в Москве правительство поселилось в гостинице "Националь", ставшей "1-м домом Советов". ("Метрополь", в котором также расселились члены правительства, стал "2-м домом Советов")62. 296 После переезда в Москву началась подготовка к съезду, открывшемуся 14 марта. Как и Седьмой партийный съезд, съезд Советов не был представительным и получил название "Чрезвычайного". Впервые специально для делегатов съезда был отпечатан текст Брест-Литовского мирного договора в количестве 1000 экземпляров63. Это давало в руки противников мира, особенно не из числа большевиков, серьезное оружие. Получить большинство Ленин смог бы теперь, если бы большевистская фракция высказалась за передышку абсолютным большинством голосов. 13 марта, за день до начала работы съезда, Свердлов и Ленин провели генеральную репетицию предстоящего голосования: на состоявшемся заседании неполного состава фракции большевиков Четвертого Чрезвычайного съезда Советов после выступления Ленина, объяснившего, что речь идет о подписании формального соглашения для передышки и подготовки к революционной войне, а не о мире с германским правительством, 453 голосами против 36 ратификация договора была одобрена64. Одновременно некоторым левым коммунистам пригрозили административными мерами, вплоть до исключения из партии65. На съезде Советов присутствовало 1172 делегата, в том числе 814 большевиков и 238 левых эсеров66. Последние на только что проведенной ими в Петрограде партийной конференции большинством голосов высказались за формулу Троцкого "ни мира, ни войны". Резолюцию ЦК ПЛСР с призывом разорвать мир с Германией из 160 делегатов поддержали лишь 15. Для Ленина результаты такого голосования были и обнадеживающими, и тревожными: революционную войну левые эсеры не поддержали, но и не высказались за передышку. Получалось, что на съезде столкнутся две средние линии: Троцкого (ни мира, ни войны) и Ленина (передышка), и победит та, за которую проголосует большинство советского актива, причем Ленин боялся, что под влиянием тех или иных событий дня перевесят противники ратификации. Опасения Ленина подтверждались телеграммами, присланными в адрес съезда местными партийными организациями большевиков и левых эсе- 297 ров. На местах не было единого мнения, и между сторонниками и противниками ратификации установилось известное равновесие67. На самом съезде левые эсеры также заняли "промежуточное положение"68, т. е. поддержали формулу Троцкого. При этом ЦК ПЛСР был более склонен к компромиссу с ленинским большинством, чем левоэсеровские низы. ЦК ПЛСР из-за этого столкнулся с дилеммой. Не поддержать низы своей партии он не мог, даже если бы искренне желал этого. Поэтому ЦК левых эсеров большинством голосов проголосовал на съезде против ратификации Брестского договора. Камков, еще недавно так горячо поддерживавший мир, теперь указал, что, независимо от того, какие цели преследует партия большевиков, Брестский договор "объективно" ведет "к полному удушению русской революции"69, поэтому ПЛСР слагает с себя "ответственность за ратификацию так называемых мирных условий". "Как правительственная партия, мы не имели бы права предпринимать шагов к нарушению этих условий, -- сказал Камков в заключительной речи; -- как партия политическая, не ответственная за ратификацию, мы [... ] сделаем все от себя зависящее, чтобы оказать вооруженное сопротивление на всех фронтах". И хотя, по словам Камкова, "после длительной совместной честной коалиции с партией большевиков" было трудно разрывать с ними, левым эсерам не оставалось ничего иного, как "сложить с себя ответственность за центральную политику правительства "70. Левых эсеров на съезде поддержали не только социалисты-революционеры, но и меньшевики. Они зачитали резолюцию с требованием отклонить германские условия, создать "всенародное ополчение", выразить недоверие Совнаркому и передать власть Учредительному собранию71. Мартов в дополнение к этому потребовал назначения "следственной комиссии для выяснения обстоятельств, при которых был отдан приказ о демобилизации армии в то время, как армия могла еще сопротивляться". "Где слова Троцкого о священной войне? -- спрашивал Мартов. -- Троцкий так недавно сказал: "Если Германия откажется от 298 шключения демократического мира, то мы объявим ей священную войну". "Где эта война?"72 На это Зиновьев резонно ответил: "Если назначать следственную комиссию, то ее надо назначать над всем ходом нашей революции"73 (намекая, что в разложении армии виновата революция как таковая). Несмотря на протесты меньшевиков, эсеров, анархи-гтов-коммунистов и левых эсеров, Брест-Литовский мирный договор был ратифицирован большинством в 784 голоса против 261 при 115 воздержавшихся74. Следствием этого, однако, явился выход левых эсеров из правительства75, хотя решение это было принято левоэсеровской фракцией далеко не единодушно. Против выхода из СНК и за подписание Брестского мира высказались, по крайней мере, 78 левоэсеровских делегатов съезда76. Тем не менее 15 марта все наркомы -- члены ПЛСР покинули свои посты. Выйдя из правительства, они, подобно левым коммунистам, оставили за собой право свободной критики Брестской политики. Одна из легенд Брестского мира -- о неподоспевшей помощи Антанты. Создателем ее следует считать Робинса, который в 1919 году показал в американском Сенате, что 13 марта 1918, за день до открытия съезда Советов, Ленин с нетерпением ждал ответа американского и английского правительств на советскую ноту от 5 марта, предусматривающую изменение прогерманской ориентации на проан-тантовскую. 15 марта, как свидетельствовал Робине, присутствовавший на съезде, Ленин подошел к нему во время заседания и спросил, получен ли ответ американского правительства. Услышав отрицательный ответ, Ленин сказал: "Я иду сейчас на трибуну, и мир будет ратифицирован". Робине продолжал: "И он взошел на трибуну и произнес речь, в которой обрисовал экономическое и военное положение, и показал абсолютную необходимость после трех лет экономической разрухи и войны получить возможность, даже ценой постыдного мира, реорганизовать жизнь в России и развивать революцию, и мир был ратифицирован"77. 299 В 1919 году иностранцу Робинсу трудно было видеть Ленина иначе. Совершенно очевидно, что Ленин не был заинтересован в получении благожелательного ответа союзников. Скорее можно предположить, что Ленин перед выступлением на съезде надеялся иметь в своем распоряжении негативный ответ Антанты, располагая которым он мог бы с еще большей легкостью перетянуть большинство съезда на свою сторону. Трудно поверить и в то, что для Ленина "бумажный" ответ Антанты на "бумажную" же советскую ноту от 5 марта мог иметь какое-либо значение, даже если бы этот ответ был составлен в самых обнадеживающих выражениях. Робине, симпатизировавший большевикам, естественно рисовал Ленина американскому Сенату сторонником соглашения с Антантой (а не с Германией, к тому времени уже разгромленной). Но если бы, как считает Робине, Ленин 15 марта ставил вопрос о ратификации или разрыве Брестского договора в какую-либо связь с получением ответа от союзников, он не проводил бы предварительного голосования в большевистской фракции съезда, которое обязало делегатов-большевиков голосовать за ратификацию еще до того, как Ленин произнес речь на съезде Советов. Наконец, полковник Робине попросту обманывал Сенат, когда утверждал, что ответа на советскую ноту от 5 марта получено не было. В отличие от английского и французского правительств, американцы приняли советскую ноту всерьез. Вскоре после отправления ноты, 7 марта, генеральный консул в Москве Саммерс направил государственному секретарю по иностранным делам США Р. Лансингу телеграмму, в которой подтвердил, что большинство советского руководства понимает полную безнадежность заключения мира с Германией. 9 марта посол США в России Д. Френсис получил сообщение от американского военного атташе в Петрограде Раглса, заключившего из разговора с Троцким, что большевики будут сражаться против Германии даже в том случае, если съезд ратифицирует Брестский договор78. В обмен на это обещание Троцкий требовал предотвращения американцами японской интервенции 300 на Дальнем Востоке или нейтрализации ее высадкой во Владивостоке американских войск79, т. е. повторял условия ноты от 5 марта. В ответ президент США Вильсон перед самым открытием съезда Советов послал в Москву обращение, пусть и не предлагающее конкретной американской помощи Советам, но написанное в очень теплом по отношению к советскому правительству и русской революции тоне. Выразив "искреннее сочувствие русскому народу, в особенности теперь, когда Германия ринула свои вооруженные силы в глубь страны с тем, чтобы помешать борьбе за свободу и уничтожить все ее завоевания", Вильсон указал в обращении, что "народ Соединенных Штатов всем сердцем сочувствует русскому народу в его стремлении освободиться навсегда от самодержавия и сделаться самому вершителем своей судьбы"80. 12 марта Робине передал Ленину текст послания Вильсона. Ленин, видимо, отказался его принять, может быть из-за опасения спровоцировать немцев. Тогда послание было вручено председателю Моссовета М. Н. Покровскому для передачи ВЦИКу81. Советское правительство ответило на этот замирительный шаг американского президента пропагандистской телеграммой, высказав "твердую уверенность, что недалеко то счастливое время, когда трудящиеся массы всех буржуазных стран свергнут иго капитала и установят социалистическое устройство общества"82. К этому времени выбор уже был сделан -- в пользу ратификации мира с Германией83. В связи с выходом из советского правительства всех левых эсеров и некоторых левых коммунистов (Коллонтай, В. М. Смирнова, Оболенского /Осинского/, Дыбенко и др.) Совнарком 18 марта, через день после окончания работы Четвертого съезда Советов, рассмотрел вопрос "об общеминистерском кризисе". С сообщением по этому поводу выступил Свердлов, формально членом СНК не являвшийся, но постепенно начинавший оттеснять Ленина не только в партийной, но и в советской работе. На съездах и конференциях того времени все чаще и чаще он был докладчиком или содокладчик председателя Совнаркома (Ленина). В частно- 301 сти, Свердлов председательствовал на Седьмом партийном съезде и выступал там с отчетом ЦК (что в будущем, по должности, станут делать генсеки). Ленин раскалывал партию и Советы. Свердлов взялся за сплочение редевших рядов. Видимо, по его инициативе Совнарком принял решение начать переговоры о вхождении в правительство вышедших из него ранее членов Московского областного комитета РКП (б), стоявшего в оппозиции к брестской передышке. Свердлов же начал переговоры с С. П. Середой и рядом других большевиков, чьи кандидатуры намечались на посты наркомов земледелия, иму-ществ, юстиции и на пост председателя ВСНХ вместо ушедших в отставку левых эсеров и левых коммунистов. На том же заседании СНК было заслушано сообщение Свердлова о Высшем военном совете республики, откуда в связи с уходом левых эсеров из СНК был выведен левый эсер Прошьян (на его место назначили Подвойского). Через несколько дней были произведены остальные назначения. Раскол между большевиками и левыми эсерами продолжался недолго и не был серьезным. Левоэсеровские функционеры во ВЦИК и на местах продолжали свою обычную деятельность. Из 207 членов ВЦИК четвертого созыва (март-июль 1918 года), избранного Четвертым съездом Советов, левых эсеров было 48 человек (большевиков -- 141). Левые эсеры работали в военном ведомстве, различных комитетах, комиссиях и Советах. В коллегии ВЧК, например, к июлю 1918 года из 20 человек 7 были левыми эсерами. Уже через неделю после выхода левых эсеров из СНК, 22 марта, на заседании Петроградского бюро ЦК был поднят вопрос о вхождении левых эсеров в Совнарком Петроградской коммуны84. А еще через неделю, 30 марта, ЦК РКП (б) рассмотрел вопрос о возможности возвращения Прошьяна в состав Высшего военного совета республики. Переговоры с левыми эсерами по этому поводу вел Свердлов85. 4 апреля большевики и левые эсеры договорились оставить левых эсеров членами коллегий ряда наркоматов, а Прошьяна включить в состав ВВСР на условиях лояльного отношения к нынешней брестской политике, подчинения 302 общим решениям правительства и выхода из ВВСР, в случае серьезных разногласий с большевиками, без политической демонстрации. О согласии на эти условия левые эсеры должны были дать подписку86. Большевистско-левоэсеров-ское сотрудничество входило, казалось, в свое обычное русло. Но инициатива воссоздания этого блока была предпринята вопреки воле Ленина. Влияние последнего в советском и партийном аппарате в марте 1918 года начало стремительно падать. Стало очевидно, что Ленин обманул съезд, когда обещал передышку в несколько дней, что его целью, как и в октябре 1917 года, оставался сепаратный мир с Германией. И даже те, кто на съезде голосовал вместе с Лениным за подписание соглашения (из нежелания иметь Ленина в оппозиции), понимали, что тот просчитался. Он отколол от большевистской партии наиболее революционно настроенные элементы, настроил против большевиков весь советский актив, создал угрозу интервенции Антанты, провоцировал Японию на оккупацию Дальнего Востока. Наконец, Ленин отдал под германскую оккупацию огромные территории бывшей Российской империи, которые были бы, удержись на них советская власть, важными плацдармами для скачка в Западную Европу. Но главное, Ленин настоял на договоре, который не соблюдался ни одного дня. Брестский мир стал ахилесовой пятой большевистского правительства. Большевики должны были теперь либо уступить своим политическим противникам, признать их критику правильной и формально или фактически разорвать передышку, либо пойти еще дальше по пути углубления контактов с германским правительством, по пути усиления зависимости от Германии. В первом случае Ленин мог потерять власть как обанкротившийся политик. Понятно, что он предпочел второй путь. Под его давлением ЦК согласился обменяться послами с "империалистической Германией". Сегодня шаг этот не кажется из ряда вон выходящим. Но в апреле 1918 года, когда германская революция могла разразиться в любой момент, .официальное признание советским правительством "гогенцоллернов", никак не оправдываемое необходимостью сохранения ле- 303 нинской "передышки", с точки зрения интересов германской (и мировой) революции было уже не просто ошибкой: это было преступление. 304 ПРИМЕЧАНИЯ Свердлова. Я. М. Свердлов, с. 316; Седьмой экстренный съезд РКП (б) с. 370. Зиновьев. Сочинения, т. 7, ч. 1, с. 516. Комментаторы и историки обходят вопрос о том, какую резолю цию приняла конференция по этому пункту. Но поскольку голо совали против левых коммунистов, с одной стороны, и против ленинской "передышки", с другой, очевидно, что поддержали "среднюю" позицию Троцкого "ни война, ни мир" (так как точек зрения на конференции было только три). Авторы примечаний к книге "Седьмой экстренный съезд РКП (б)" делают все возмож ное, чтобы не признавать за Троцким этой победы и указывают, что резолюция о выражении доверия ЦК была "ленинской" и противостояла резолюции Троцкого. Но очевидно, что это не так. Резолюция о выражении доверия ЦК, собравшая 65 голосов, была направлена против резолюции Оболенского, т. е. левых коммуни стов, и против резолюции о недоверии ЦК и раскола в партии. Но о поддержке ленинского мира в ней ничего не говорилось. И если предположить, что в конференции участвовало 70 человек (65+5), из которых 46 голосовало за резолюцию Троцкого, а по крайней мере, 5 человек должны были снова поддержать левых коммуни стов, становится очевидным, что за ленинскую точку зрения не могло голосовать больше 19-ти человек . Похоже, Троцкий не был уверен в том, что его формула -- лучшая. Уже в тридцатые годы, работая над биографией Ленина, он вновь и вновь задавал себе вопрос, прав ли он был в свое время: "Если б революция через 3-4 месяца, тогда верно. На деле -- крах Герма нии через 4 месяца -- революция через 8 месяцев". (AT, T-3742. Из черновых набросков для биографии Ленина.) Значит, Троцкий ошибся? Или же подписание Брестского мира как раз и оттянуло революцию в Германии? На эти вопросы Троцкий не дал ответа. Его записи о Бресте крайней обрывочны. Warth. Soviet Russia in World Politics, p. 51. Sadoul. Notes sur la Revolution Bolshevique, p. 115. Разумеется, это был не первый контакт французского дипломата с советским правительством. После возвращения Троцкого с переговоров в конце января, когда постановления о разрыве переговоров с Гер манией были приняты Петроградским и Московским Советами, Нуланс предложил советскому правительству поддержку союзни ков на тот случай, если сепаратный мир не будет заключен. (AT, Т-3742. Статья из "Последних новостей" от 2 марта 1921 г. No 5457, Слезы Троцкого, с. 2.) 305 Bolsheviks Propaganda, pp. 785-789. Локкарт. Буря над Россией, с. 213. Протоколы ЦК РСДРП (б), с. 208. "Всякий здоровый человек, -- писал Ленин, -- скажет: добыть куплей оружие у разбойника в целях разбойных есть гнусность и мерзость, а купить оружие у такого разбойника в целях справедливой борьбы с насильником есть вещь вполне законная" (Ленин, ПСС, т. 35, с. 363). Вероятно, Бухарин мог бы возразить на это, что, во-первых, у разбойника (Антанты) оружие нужно отбирать, а не покупать; а во-вторых, покупая оружие у одного разбойника (Антанты) и используя его против другого (Германии), большевики помогали первому раз бойнику, так что говорить о справедливой борьбе с насильником не приходилось. Чубарьян. Брестский мир, с. 181. Локкарт. Буря над Россией, с. 213. Bolsheviks Propaganda, p. 800. Сокращенный перевод на русский см. в кн. Октябрьская революция перед судом американских сенаторов (цит. по кн. Чубарьян. Брестский мир, с. 201). Это было очевидно не только Ленину, но и союзникам. Так, представитель английской разведывательной службы в США Уайзмен писал в телеграмме полковнику Хаузу 1 мая 1918 г., что согласие советского правительства на союзную интервенцию "гер манцы сочли бы [...] враждебным актом и, вероятно, заставили бы [советское] правительство покинуть Москву и Петроград. С потерей этих центров, как можно вполне предполагать, больше вистское влияние в России было бы полностью разрушено" (Архив полковника Хауза, т. III, с. 296-297). dimming and Pettit. Russian-American Relations, p. 83. "В случае, если Всероссийский съезд Советов откажется ратифи цировать мирный договор с Германией или если германское пра вительство, нарушив мирный договор, возобновит наступление с целью продолжать свой грабительский набег, или если советское правительство вынуждено будет действиями Германии отказаться от мирного договора, до или после его ратификации, и возобновить военные действия, -- во всех этих случаях для военных и полити ческих планов советской власти в высшей степени важно пол учить ответ на следующие вопросы: Может ли советское правительство рассчитывать на под держку США, Великобритании и Франции в его борьбе против Германии. Какого рода поддержка может быть оказана в ближайшем будущем и каким образом: военным снаряжением, транспортны ми средствами, субсидиями и продовольствием. Какого рода поддержка может быть оказана самими США. Если бы Япония в силу открытого или тайного соглашения с 306 Германией или без такового соглашения попыталась захватить Владивосток и Восточно-Сибирскую ж. д., что угрожало бы отрезать Россию от Тихого океана и серьезно помешало бы сосредоточению советских войск на Урале -- в таком случае, какие шаги будут предприняты другими союзниками, в частности США, для предупреждения японской вылазки на нашем Дальнем Востоке [...]. В каких размерах, по мнению США, при вышеупомянутых обстоятельствах, могла бы быть обеспечена помощь Великобритании через Мурманск и Архангельск. Какие шаги могло бы предпринять правительство Великобритании, чтобы обеспечить эту свою помощь" (Camming and Pettit. Russian-American Relations, p. 81-82. Цит. по кн. ДВП, т. 1, с. 208-209). Bolsheviks Propaganda, p. 801. Kenan. Russia and the West, p. 56. Уже после ратификации съездом Брестского мира, 21 марта, французский консул в Москве Гренар телеграфировал в Париж, что Троцкий официально обратился к нему "за помощью фран цузской военной миссии для реорганизации русской армии". В ответной телеграмме, 1 апреля, министр иностранных дел Фран ции Пишон советовал не торопиться и соблюдать осторожность, так как образование Красной армии, очевидно, способствовало укреплению советской власти. 13 мая против сотрудничества с Советами в принципе высказался и французский генеральный штаб (AT, Т-3742. Статья из "Последних новостей" от 2 марта, No5457). Ленин, Сочинения, 4 изд., т. 27, с. 57. Седьмой экстренный съезд РКП (б), с. 235. Там же, с. 191. Протоколы съездов и конференций, с. 8. Седьмой экстренный съезд РКП (б), с. 21. В историографии встре чаются и несколько отличные цифры: 46 с решающим и 58 с совещательным голосом. Протоколы съездов и конференций, с. 1. Седьмой экстренный съезд РКП (б), с. 21. Протоколы съездов и конференций, с. VIII, 4; Седьмой экстрен ный съезд РКП (б), с. 357; История коммунистической партии, т. 3, кн. 1,с. 180. Там же. Седьмой экстренный съезд РКП (б), с. 192. Ларин указал также на то, что в связи с передачей Германии огромных территорий численность большевистской партии резко падает (там же.) Протоколы съездов и конференций, с. 4. На съезде, впрочем, делегатам была роздана анкета, состоявшая из 44 пунктов. Советские источники указывают, что поскольку 307 "анкеты найдены не все.", они до сих пор не могут быть опубликованы (Седьмой экстренный съезд РКП/б/, с. 194-195). ДВП, т. 1,с. 121-122. Флеминг указывает цифру в 62 млн. человек (Fleming. The Cold War and its Origins, p. 17). Rauch. A History of Soviet Russia, p. 76; Чубарьян. Брестский мир, с. 189-190 (статистические данные, указанные Раухом и Чубарь- яном, несколько расходятся); Труды I Всероссийского съезда Со ветов народного хозяйства, с. 15. Выступление К. Радека. При непостоянности границы, очерченной Брестским миром, при разных системах подсчетов, трудно с абсолютной определенно стью остановиться на той или иной цифре потерь. Николаевский, со ссылкой на журнал "Народное хозяйство", No 1-2 за 1919 год, приводит и такие данные: "Население 33%, угля 90% и т. д." (АИГН, 519/30, гл. 7, с. 3). Однако все эти расхождения по подсчетам потерь от Брестского мира следует считать несущест венными. Mamatey. Soviet Russian Imperialism, p. 30. Седьмой съезд РКП (б), с. 33-50. Там же, с. 41-44. Там же, с. 49-51. Там же, с. 57-61. Там же, с. 76. Там же, с. 88-89. "Общее положение настолько запутано, что никто не может пред сказать, долго ли продолжится передышка, или она прекратится очень скоро. Этого сказать никто не может. Казалось, руководство событиями выскальзывает из рук самой правительственной пар тии Германии [...]. Никто не может сказать, как развернутся события" (там же, с. 45-46). "Хорошо, если бы было доказано, что с гибелью русской револю ции, имеющей уже большой опыт, международная революция развилась и стала бы фактом -- мы могли бы бросить нашу революцию ради международной революции. Хорошо, если бы было доказано, что [...] они прекратят войну с нами и начнут давить свою буржуазию [...] а в результате мы восстанем, или, как выразился Троцкий, если мы погибнем, нас выручит пролета риат международный. Если бы было доказано, что в интересах международной революции следует пойти на эту войну, немину емо несущую нам поражение, мы не возражали бы против нее" (там же, с. 55). "Надо подготовить революционную войну [...] нужно создать соответствующие условия, организовать страну, и лишь тогда действительно возможна была бы революционная война, и были бы какие-либо шансы на успех. Мы не можем, конечно, отрицать 308 того, что между социалистической страной и страной империалистической война неизбежна [...]. Наш анализ событий говорит, что война неизбежна. Я подписываюсь под каждым словом тов. Радека, когда он говорит о том, что наша задача состоит в подготовке этой революционной войны" (там же, с. 63, 64). "Все мы одинаково стояли за то, что нужно затягивать переговоры до последнего момента [...]. Все мы отстаивали как раз ту пози цию, которую вела вначале наша Брестская делегация во главе с тов. Троцким [...]. Так что все упреки, что Центральный комитет вел неправильную политику, не соответствуют действительности. Мы и до сих пор говорим, что при известных условиях нам революционную войну придется неизбежно вести" (там же, с. 77-78). Предсмертное письмо А. А. Иоффе -- в кн. Троцкий. Портреты революционеров, с. 397-398. AT, T-3742. Л.Троцкий. Советская республика и капиталистиче ский мир, т. 17, ч. 1, с. 138. Речь на Седьмом съезде Российской коммунистической партии. Седьмой съезд РКП (б), с. 65-69, 71-72. До этого предела больше вики действительно не доходили очень долго. По мирному дого вору советское правительство обязано было заключить мир с Ук раинской Радой. Но переговоры о мире не состоялись. В апреле 1918 г. оккупационные германские войска заменили Раду прави тельством гетмана П. П. Скоропадского. И только с ним 23 мая большевики начали мирные переговоры, а 14 июня подписали перемирие. Там же, с. 101-103. Там же, с. 109. Там же, с. 110-114. Ленин утверждал, что, вопреки опасениям Бухарина, советское правительство будет оказывать помощь ок купированным территориям, в том числе революционерам Фин ляндии. В частности, он предложил остановить стенографисток и рассказал съезду, что большевики намерены поставлять в Фин ляндию оружие. Стенографистски, однако, застенографировали речь целиком, в том числе и указание остановить стенограмму. Практика остановки стенографисток во время выступлений не была чем-то из ряда вон выходящим. Французский коммунист Ш. (X.) Раппопорт рассказывает, как однажды во время своего выступления стенографисток остановил Троцкий (и стенографи стки послушались). [АИГН, 727/2, с. 81]. При более удачном для левых коммунистов и других противников ратификации мирного договора ходе событий их могло быть двад цать. Дело в том, что по случайному стечению обстоятельств на съезд опоздало восемь делегатов Уральского областного комитета партии. В телеграмме, присланной по этому поводу из Екатерин- 309 бурга в адрес ЦК -- Стасовой, Ленину и Сталину -- указывалось: "Большинство уральской делегации задержалось отъездом на партийный съезд. Просим отсрочить съезд (...) до прибытия делегации. Если голосование по подписанию мира будет происходить без нее, требуем присоединения восьми голосов против подписания мира, за революционную войну. Голощекину и Моисееву передайте, что партийные организации Екатеринбургского и Челябинского округов за революционную войну. Требуем считаться уполномочившими их организациями" (Седьмой съезд РКП/б/, с. 189- 190). Там же, с. 123-124-. Если бы такое решение принял ЦК ПЛСР, большевики справедливо усмотрели бы в этом акт нелояльности по отношению к Совнаркому, ВЦИКу и партии большевиков. Там же, с. 125-126. Там же, с. 127. Там же, с. 129. Там же, с. 165-167. Зиновьев. Сочинения, т. 7, ч. 2, с. 186. Следует отметить, что когда из Петрограда хотело бежать Времен ное правительство, это рассматривалось как предательство не только большевиками, но и вообще всеми левыми. Меньшевик Н. Суханов писал: "Как только грянул немецкий десант, как только был занят Рижский залив и заговорили о цеппелинах (...) правительство сочло уместным вновь вернуться к своему излюбленному плану: улепетнуть из Петербурга [...). Но вывезти промышленность, необходимую для обороны, было невозможно. И на этот случай в правительственных кругах указывали, что "угроза Петрограду вопроса о войне не решает" ("Речь", 6 окт.). Это была заведомая неправда. Без Петербурга воевать было нельзя. Это немедленно было доказано цифрами [...]. В левой печати поднялись протесты, увещания, издевательства. В рабочих районах эта готовность отдать столицу немцам и бежать вызвала величайшее негодование. Солдатская секция 6 октября приняла резолюцию: "Секция категорически протестует против плана переселения правительства из Петербурга в Москву, т. к. такое переселение означало бы предоставление революционной столицы на произвол судьбы. Если (...) правительство неспособно защитить Петроград, то оно обязано (...) уступить место другому правительству. Переезд в Москву означал бы дезертирство [...]." Все это была святая правда" (Суханов. Записки о революции, кн. VI, с. 235-236). Зиновьев. Сочинения, т. 7, ч. 1, с. 544. Там же, с. 537. 310 За большевистскими организациями от угрозы германской окку пации потянулись из Петрограда и другие партийные учрежде ния, например, ЦК ПСР (АИГН, 382/5, с. 4). Измаилович. Послеоктябрьские ошибки, с. 14. Называлась бро шюра "Мирный договор между Германией, Австро-Венгрией, Болгарией, Турцией с одной стороны и Россией с другой". В периодической печати, в том числе и в партийных газетах, тексты договора никогда не публиковались. Несколько позже Крестьян ская секция ЦИК (в большинстве состоявшая из левых эсеров и выступавшая против передышки) переиздала договор в количест ве 20 тысяч экземпляров (там же). Но секретариат ЦК, в обязан ности которого входила рассылка брошюры многочисленным про винциальным комитетам РКП (б), всячески саботировал это ме роприятие, ссылаясь на отсутствие свободных экземпляров книж ки [Переписка секретариата ЦК РСДРП(б), т. 3, с. 52). Ленин. ПСС, т. 36, с. 583. Так, лидер левых коммунистов Бухарин был официально предуп режден, что его исключат из партии, если он не прекратит кри тики Ленина (АИГН, 478/37. Письмо БИН -- Е. Эстриной от 26 апреля 1964 г. 1 л.). История СССР с древнейших времен до наших дней, т. 7, с. 347. Встречаются и иные сведения: 1232 делегата, в том числе 795 большевиков и 283 левых эсеров. 25 февраля ВЦИК и СНК разослали всем местным Советам и земельным комитетам запрос об отношении к подписанию мира. За мир высказались 262 Совета и организации, против -- 233. При общем цифровом перевесе в сторону мира позиции сторонников войны были сильнее. За войну, в частности, высказалось 20 Советов губернских городов (против -- только 6). А ведь именно крупные города большевики считали своей опорой. Видимо, имен но по этой причине историк Чубарьян, торжественно описывая факт запроса, так и не указывает, каковы же были ответы с мест: "В Петроград поступили десятки и сотни телеграмм и писем, в которых выражалось мнение местных советских и партийных организаций по вопросу о войне и мире. Для В. И. Ленина и Центрального комитета партии эти телеграммы и письма имели большое значение" (Чубарьян. Брестский мир, с. 212). Настолько большое, что Ленин не дал материалам опроса хода, а Чубарьян -- не указал, каков же итог опроса. Зиновьев. Сочинения, т. 7, ч. 1, с. 535, прим. Четвертый Чрезвычайный всероссийский съезд Советов, с. 23. Там же, с. 23, 48-51. Вот что писали об этом левые эсеры: "Когда же на Четвертом съезде Советов под влиянием одной части ком мунистической партии (большевиков) был ратифицирован мир ный договор-ультиматум германских империалистов, подписан- 311 ный в Брест-Литовске в феврале 1918 г., партия левых социалистов-революционеров сочла это поворотом от того прямого пути, по которому пошла русская революция, изжив все коалиционные предрассудки, сочла это отказом от диктатуры трудящихся и на основании этих положений отозвала в согласии с фракцией левых социалистов-революционеров Четвертого съезда Советов своих представителей из Совета народных комиссаров. Для партии левых социалистов-революционеров -- противницы ратификации Брестского договора, противницы капитуляции перед германским империализмом, было более чем ясно, что намерения мировой буржуазии, верным исполнителем коих в данный исторический момент является германский империализм, идут гораздо дальше, нежели экономическое и территориальное завоевание Российской советской республики: эти намерения направлены против самого ее существования. Химеричность и беспочвенность теории "передышки", развиваемой правым крылом коммунистической партии, ясна без каких-либо пояснений" (Резолюции и постановления I и II Всероссийских съездов ПЛСР, с. 11). В резолюции, в частности, говорилось: "Подписанный за спиной народа Советом народных комиссаров мирный договор в Бресте, отрывая от России громадные территории, отдавая целый ряд национальностей без их согласия во власть империалистической Германии, разоряя остальную часть России [...] означает первый раздел России [...]. Тем самым Брестский мир знаменует собой предательство [...] российской революции, которой несут гибель германская политическая и экономическая опека, предательство международного пролетариата, всему движению которого нано сится смертельный удар капитуляцией революционной страны перед худшим врагом социализма [...]. Подписать такой мир не имел никакого права Совет народных комиссаров, одобрить это подписание не имел никакого права Центральный исполнитель ный комитет" [Партийные известия, No6-7 (13-14), 20мая 1918, с. 15]. АИГН, 623/49. Зиновьев. Сочинения, т. 7, ч. 1, с. 532. Стенографический отчет Четвертого Чрезвычайного съезда Сове тов, с. 64. Группа левых коммунистов от голосования воздержа лась, в нарушение резолюции о том, что фракция большевиков голосует за мир единогласно. 22 марта Брестский мир был рати фицирован Германией (Warth. Soviet Russia in World Politics, p. 54), правда, не единогласно. При предварительном голосовании в социал-демократической фракции рейхстага только 25 депута тов голосовали "за" ратификацию договора, остальные -- воздер жались (AT, Т- 3755. Генрих Штребель. Германская революция, ее несчастье и ее спасение, с. 28). 312 Ратификация мира многими партийными организациями была воспринята болезненно. Вот что сказал, например, в отчете Саратовскому совету председатель Совета большевик Б. П. Антонов: "Темп нашей революции оказался быстрее темпа революции на Западе. И это расхождение поставило нас в самое тяжелое положение. Вследствие этого, а также вследствие того, что армия, утомленная войной, распалась, рабоче-крестьянская власть стала склоняться к тому, чтобы уступить временно силе вооруженного империализма. [Саратовский] Совет четвертого созыва категорически заявил, что шаг центра он признает ошибочным и требует для решения вопроса о войне и мире созвать экстренный съезд Советов. Когда этот съезд был назначен, мы послали на него делегатов с повелительным мандатом голосовать против ратификации мирного договора и требовать дальнейшей беспощадной борьбы со всеми посягающими на нас врагами. На съезде мы остались в меньшинстве [...]. Совет наш подчинился общему решению рабоче-крестьянских масс, хотя и не видел в этом решении тех возможностей, на которые рассчитывало большинство" (1917 год в Саратовской губернии, с. 370). Стенографический отчет Четвертого Чрезвычайного съезда Сове тов, с. 67. В зачитанной Штейнбергом от имени ПЛСР резолюции указывалось, что "при создавшихся после ратификации договора условиях партия отзывает своих представителей из Совета народ ных комиссаров", но подчеркивалось, что "поскольку Совет на родных комиссаров будет проводить в жизнь программу Октябрь ской революции, партия обещает ему свое содействие и поддерж ку" (там же). Зиновьев. Сочинения, т. 7, ч. 1, с. 537. Bolsheviks Propaganda, pp. 805, 807 -- цит. по кн. Чубарьян. Брестский мир, с. 211. 19 марта государственный департамент США уведомил посла в России Френсиса, что ответом на совет скую ноту от 5 марта следует считать послание президента Виль сона, переданное ВЦИКу (Papers Relating to the Foreign Relations of the Unated States, v. I, p. 402). Cumming and Pettit. Russian-American Relations, p. 85. "Возможно, что съезд в Москве ратифицирует мир, -- писал посол Френсис в донесении в Вашингтон, -- но если я получу заверения от вас, что японская опасность неосновательна, то я полагаю, что съезд отвергнет этот унизительный мир" (цит. по кн. Чубарьян. Брестский мир, с. 203). ДВП, т. 1.с. 212. Чубарьян. Брестский мир, с. 209. Обращение было написано по совету У. Буллита, будущего посла США в СССР, доставлено к открытию съезда Советов (который первоначально намечался на 12 марта, но открылся с опозданием в два дня) и должно было 313 засвидетельствовать лояльность американского правительства к советскому (там же). IV Чрезвычайный всероссийский съезд Советов, с. 5. Несколько позже Чичерин признал, что "самую благоприятную позицию в отношении Советской России заняли Соединенные Штаты Америки". Чичерин указывал в связи с этим на приветст венную телеграмму Вильсона Четвертому съезду Советов и под твердил, что "в тот момент, когда раздавались многочисленные голоса в пользу интервенции Японии в Сибири, главным препят ствием к этой интервенции стало негативное отношение прави тельства США" (МИСИ, кол. К. Каутского, В 15, 160. Доклад напечатан в кн. Чичерин. Статьи и речи. Цитируемый отрывок не вошел в опубликованный текст доклада и дается в обратном пере воде с немецкого. В стенографический отчет Пятого Всероссий ского съезда Советов речь Чичерина не вошла вообще). Переписка секретариата ЦК, т. 3, с. 153-154. Аникеев. Деятельность ЦК РСДРП (б), с. 240. Там же, с. 243, 240. 314 ГЛАВА ДЕВЯТАЯ МИР, КОТОРОГО НЕ БЫЛО: ЗАКАВКАЗЬЕ Брестский мир остался бумажной декларацией прежде всего потому, что ни одна из сторон не смотрела на него как на деловой, выполнимый и окончательный. В случае победы Германии Брестский мир должен был быть пересмотрен и конкретизирован в рамках общего европейского соглашения. В случае поражения Германии в мировой войне договор, очевидно, потерял бы силу и потому, что его расторгла бы Россия, и потому, что не допустила бы Антанта. Неподконтрольное советской власти население Брестского мира вообще не признавало1. Внутри советского лагеря и те, кто голосовал за договор под давлением Ленина, и те, кто поддерживал соглашение с немцами под давлением обстоятельств, рассматривали Брестский мир как кратковременную передышку, которая может оборваться в любой день2. Неудивительно, что вскоре после ратификации Брестского мира секретарь ЦК РКП (б) Е. Д. Стасова указала в письме местным организациям: "Нет сомнения в том, что Германия, хотя и заключила мир, приложит все усилия к ликвидации советской власти"3. С военной точки зрения Брестский договор не принес желаемого облегчения ни Германии, ни РСФСР. Со дня на день ожидалось падение Петрограда, занятие его немцами. 4 марта, на следующий день после подписания мирного договора, петроградский комитет РСДРП (б) обратился в ЦК с письмом, в котором ставил вопрос о переходе петроградской организации партии на нелегальное положение в связи с угрозой занятия города немцами -- настолько никто не верил в только что подписанное соглашение. На случай ведения работы в условиях подполья петроградский комитет просил выделить ему несколько сот тысяч рублей. Ко- 315 митет также предлагал не собирать Седьмой партийный съезд в Петрограде, а перенести его в Москву и эвакуировать туда всех прибывших на съезд делегатов, чтобы не "потерять своих лучших товарищей" в случае захвата города немцами4. Впрочем, председатель Петросовета Зиновьев старался быть спокойным: "Реальное соотношение сил показывает, что немецкий империализм в настоящий момент в силе потребовать от нас беспошлинно фунт мяса, но все же он не имеет возможности требовать выдачу головы Совета. [... ] Германия не пойдет на дальнейшее наступление, как ни соблазнительна перспектива оккупации Петрограда и разгром Смольного5. [... ] А если Вильгельм все-таки будет в силах продолжать наступление против нас, что тогда? Тогда нам ничего не останется, кроме как продолжать войну, причем эта война впервые приобретает действительное революционное значение"6. Ни на договор, ни на факт ратификации его съездом не обращали внимания. Так, одновременно с работой Седьмого съезда партии в том же Петрограде проходила городская конференция РКП (б). Как и московская конференция, проведенная ранее, конференция в Петрограде была посвящена двум вопросам: Брестскому миру и предотвращению раскола в рядах большевистской партии. Как и в Москве, большинством голосов конференция высказалась против раскола, потребовав от левых коммунистов "прекращения обособленного организационного существования", и постановила прекратить издание органа левых "Коммунист"7; органом петроградской партийной организации была объявлена "Петроградская правда"8. Однако в вопросе о передышке Ленина снова ожидало разочарование. Даже Зиновьев, представлявший на конференции его позицию, закончил речь компромиссным заявлением: "Ни одну секунду нельзя создавать впечатление, будто наступил мирный период. Передышка есть передышка. Надо бить в набат. Надо готовиться, надо мобилизовать наши силы. Под перекрестным огнем наших врагов необходимо создавать армию революции"9. 316 Большинством голосов конференция проголосовала за формулу Троцкого "ни мира, ни войны". Точку зрения Ленина переставали принимать всерьез. Германская оккупация была фактом. Германская оккупация была актом войны10. Даже если бы немцы не двигались больше ни на сантиметр восточнее уже занимаемой ими линии -- не могло бы быть речи ни о мире, ни о передышке. Война продолжалась11. Русских солдат продолжали брать в плен и даже расстреливать12. И это было главным провалом в планах Ленина: Брестский мир был безоговорочной капитуляцией перед врагом на неограниченных договором условиях13. Это относилось прежде всего к районам, отданным под турецкую и германскую оккупацию: Закавказью и Украине. В оппозицию Брестскому миру Закавказье стадо еще в феврале 1918 года, когда туда дошла информация о возможном подписании сепаратного мира между Россией и странами Четверного союза и о том, что Россия по требованию Германии и Турции может отдать Закавказье под оккупацию, а некоторые закавказские территории, прежде всего Каре, Ардаган и Батум, под турецкую аннексию. В Закавказье это поняли так, что советская власть в России откупалась от немцев за счет закавказских территорий, причем турецкая оккупация обещала быть жестокой. Не удивительно, что Закавказье решительнее других территорий высказалось против Брестского мира. Жителям Закавказья нечего было терять: и в случае продолжения войны, и в случае ее окончания и передачи территорий под контроль турецкой армии, населению грозили смерть и разорение. 28 февраля на заседании Закавказского сейма с речью о Брестском мире выступил закавказский социал-демократ Ной Жордания. Останавливаясь на условиях Брестского договора, о которых стало известно вечером 27 февраля, Жордания сказал, что теперь еще больше оборваны нити, связывавшие Закавказье с Россией, и предложил Сейму объявить себя закавказским Учредительным собранием и добиваться заключения сепаратного мира с Турцией. Жордания добавил, что "такой мир, какой подписали в Петрограде большевики", Закавказье не подпишет -- "лучше 317 умереть" (зал ответил ему "бурей аплодисментов на всех скамьях")14. В тот же день была образована комиссия под председательством Н. Рамишвили для выработки "основных положений" по вопросу о мире15. Закавказский сейм, в котором доминировали меньшевики, поддержал идею сепаратного мира с Турцией16, но мира "почетного", "без аннексий"17. Впервые собравшись 23 февраля, Сейм по предложению турецкого командования начал переговоры о сепаратном мире. 1 марта, отвергнув предложение о предварительных переговорах с представителями Антанты, Сейм объявил себя правомочным заключить окончательный мир с Турцией и в тот же день постановил послать делегацию для ведения переговоров. Состав делегации определился 2 марта. Председателем делегации был А. И. Чхенкели, от военного ведомства поехал начальник штаба генерал-майор В. А. Левандовский. Однако отъезд в Трапезунд, где находилась ставка турецкого главнокомандования и где должны были проходить переговоры, был отложен: 2 марта секретарь русской мирной делегации Карахан сообщил телеграммой о том, что на 3 марта назначено подписание Брестского мира, согласно условиям которого, Батум, Каре и Ардаган будут переданы Турции. В Трапезунд был послан о том запрос, и мирная делегация Закавказья ожидала на него ответа, находясь в столице Закавказья -- Тифлисе. Когда Брестский договор был подписан, Закавказский сейм и правительство разослали телеграфный протест министрам иностранных дел воюющих держав и объявили договор, заключенный без ведома и одобрения правительства Закавказья, "лишенным всякого значения с точки зрения международного права и необязательным для себя"18. В ответ 10 марта турецкое командование потребовало от закавказской армии очистить Батум, Ардаган и Каре19. Создавшееся положение обсуждалось на заседании Сейма 11 марта. Председатель Закавказского комиссариата Е. П. Гегечкори заявил, что Закавказье с момента большевистского переворота не признавало советскую власть и действовало во всем совершенно самостоятельно, без огля- 318 док на СНК. Если так, то даже Турция должна признать, что Закавказье -- независимое от советской России государство и Брестский договор, заключенный ленинским правительством с Четверным союзом, не может распространяться на закавказские республики. Категорически против уступок Турции высказался Жордания20. Его поддержали многие из выступавших. В результате, Закавказский комиссариат официально уведомил Турцию о непризнании Закавказьем Брестского мира и предложил вести самостоятельные сепаратные переговоры21. По разным причинам Германия и Турция против этого не возражали. По Брестскому договору Германия не получала в Закавказье никаких территорий. При сепаратном договоре с Закавказьем она могла укрепить там свое политическое и экономическое влияние22. В приобретении территорий для Турции Германия заинтересована не была, а потому ее не слишком волновало, сумеет ли Турция отстоять территории, отошедшие к ней по Брестскому миру или нет. Турция, со своей стороны, безусловно надеялась воспользоваться слабостью еще до конца не оформившегося Закавказского государства, подчинить его своему влиянию и оговорить для себя аннексию территорий не меньших, чем те, которые уже отходили к ней по Брестскому миру23. 7 марта, уже после подписания в Бресте мирного соглашения между Россией и Четверным союзом, Закавказская делегация выехала в Батум, а вечером 8 марта на вспомогательном крейсере Черноморского флота "Король Карл" за баснословную плату была доставлена в Трапезунд, где до 11 марта ждала, прямо на судне, турецкую делегацию, прибывшую из Константинополя24. 14 марта мирная конференция начала работу. Турецкая сторона отказалась признать "заявление Закавказской делегации о недействительности Брест-Литовского договора в части, касающейся Кавказа" и "выразила желание, чтобы Закавказье решилось объявить независимость и форму правления, прежде чем начатые переговоры примут окончательный характер и приведут к благоприятному результату". 21 марта Турция заявила также, что согласна признать не- 319 зависимость Закавказья лишь "после отказа от каких бы то ни было претензий [Закавказья ] на Батумский, Ардаган-ский и Карсский санджаки"25. Все попытки Закавказской делегации "сдвинуть турок с позиции Брест-Литовского договора были тщетны"26. Вопрос о провозглашении независимости Закавказья уже обсуждался какое-то время в Закавказском сейме. Причины, толкавшие Закавказье на отделение, изложил депутат Сейма Ониашвили, указавший, что объявить Закавказье неразрывной частью России значит быть вовлеченным в русскую гражданскую войну и "сделаться ареной иноземного нашествия, в данном случае нашествия турецкого". В то же время, провозгласить независимость -- значит защищать себя собственными силами, которых, может быть, и нет. Брестский мир Ониашвили назвал "финалом", который "довершает позор и разложение большевистской России": "не спрашивая совершенно закавказские народы", не считаясь с их волеизъявлением, Совнарком "самочинно заключил с Германией позорный мир и отдал Россию -- Германии, а Закавказье -- Турции"27. Тем не менее не все приветствовали идею отделения от России. Против, в частности, высказалось русское население Закавказья. В резолюции Временного бюро русского национального совета по этому поводу говорилось, что Временное бюро русского национального совета, не признавая Совет народных комиссаров правомочным заключать мир, не признает и условий мира, касающихся границ Закавказья, а потому не находит возможным отдавать Каре, Ар-даган и Батум Турции. Бюро, однако, предлагало Закавказью не отделяться, а найти способ объединить свои силы "со всей революционной демократией России" и вместе вести борьбу против брестского диктата2**. Сам Закавказский сейм шел на провозглашение независимости со смешанным чувством29. Ироничным казалось, что в независимости Закавказья оказывался заинтересован первейший враг-- Турция30. Риск был и в том, что Закавказье могло при прямых переговорах с Турцией потерять больше, чем по Брестскому миру. 5 марта в Сейме по 320 этому поводу от имени партии "Дашнакцутюн" выступил Врациан, как раз и указавший на то, что Турция после провозглашения независимости Закавказья может не отойти к границам 1914 года и не ограничиться уже полученными по Брестскому договору тремя округами. 10 марта, на последнем заседании сессии Закавказского сейма, посвященном вопросу о независимости, царило заме