кстати, я имел в виду интересы и вашего величества: Руппи иной раз был бы вам помехой. Прав я или не прав? - Я еще объясню тебе, прав ты или не прав, - сказал тогда император сердито. ...Когда в кухонном домике неожиданно появилась Мария с Таллерте и Педро Маленький, Тересита направила их в библиотеку. Сеньор Франческо просыпается раньше всех и тотчас же садится за работу в библиотеке. Открыл гостям дверь сеньор Эрнандо. - Сеньора Франческо, мне думается, сейчас беспокоить не следует, - сказал он. И, помолчав, спросил: - Дошли ли до вас слухи о происшествии в усадьбе Элькано? - Да мы же были на похоронах Марии Катаро. За гробом ее шло множество людей... А Рыжего, убийцу, несмотря на заступничество отца Энрике, настоятель монастыря отец Симон отказался хоронить на освященной земле. Его зарыли, как собаку, у проезжей дороги. Закончив рассказ об этих печальных событиях, Таллерте, еще раз извинившись за беспокойство, добавил: - Отец Энрике считает себя виноватым в том, что убил по нечаянности убийцу... Моя вина гораздо тяжелее. Вот я-то и должен был вразумительнее рассказать сеньору Франческо все, что думаю о Катаро... Мне ведь не раз приходилось видеть, как покидали нашу страну мавры и евреи... И даже - как их насильно выселяли. Как обыскивали, подозревая, что они попытаются увезти с собой золото. Это ведь было запрещено строжайшим королевским указом еще при Изабелле и Фердинанде. Может быть, мне и не к лицу толковать об этом, но император наш еще в бытность свою королем Карлом Первым, не глядя ни на какие указы, золото все же из Испании вывез! - Таллерте тяжело вздохнул. - Ну, маврам, конечно, с ним не равняться! Дядюшка Хосе пожалел прежнего хозяина садовника Катаро: если его все же обыскивали, то больше десяти дукатов или цехинов увезти не дали... Ну как мне было не призадуматься! Человек только что продал свой дом с усадьбой. Куда же он эти деньги девал? Разменял золото на мелкую монету? Да это был бы груз для трех подвод или пяти карет! А я хоть и малограмотный, но обязан был объяснить все это сеньору Франческо! Еще более виноватым считал себя Педро Маленький. - С меня-то все и пошло! - говорил он, чуть не плача. - Никто другой, а я должен был потребовать у Рыжего письмо с "Геновевы". Или пойти с ним и узнать, где он живет. Нежно обняв за плечи своего незадачливого брата, Мария сказала печально: - Не всякий может негодяя с первого взгляда раскусить! У нас в Фуэнтесе так и говорили: "Вор на свою дверь три замка вешает". Или еще так: "Кто каждого в плохом подозревает, тот сам плохой человек". Чтобы разобраться в них, нужно хорошую голову иметь! Мария, закрыв лицо руками, вдруг заплакала. - После похорон этой бедной Катаро страшно мне! Ведь я в первый раз такое узнала: сын свою родную мать задушил! - Вы шли за гробом со всеми? - спросил сеньор Эрнандо озабоченно. - А что об этом толковали в народе? Не было ли подозрения, что мавр уехал, а сокровища свои в саду зарыл, поэтому, мол, и несчастье такое произошло? - А кто, вы думаете, провожал гроб Марии Катаро? - спросил Таллерте. - Не видел я там людей в шляпах с перьями и в бархатных камзолах. Шли все такие же, как я, - оружейники, да шорники, да чеботари. Разве что псам господним монахам могло такое прийти в голову... Это я о доминиканцах... Или о святых инквизиторах... Но если бы и нашлись охотники обшарить усадьбу Элькано, он их тут же отвадил бы! И инквизиторов не побоялся бы. Как-никак родич того Элькано, что земной шар вокруг объехал. Помните, как того в Севилье встречали? Королей и императоров так не встречают! А ведь главная-то заслуга не Элькано, а сеньора Магеллана была!.. Но сам Элькано человек богатый, но честный... Не смейтесь, сеньор Эрнандо, не все ведь честным путем богатеют! И надо думать - он человек сообразительный. Понял, чего хочет от него мавр, и не зря дал слово сторожку за семьей Катаро оставить... В эту самую минуту Франческо открыл дверь библиотеки. Красные от бессонницы глаза, непривычная бледность... Сейчас сеньору Эрнандо Франческо показался даже постаревшим. Поздоровавшись со всеми, Франческо вдруг произнес: - Прежде всего хочу обратиться к тебе, Педро... Педро Маленький, приосанившись, победоносно глянул на сестру: ведь это в первый раз товарищ по "Геновеве" назвал его не Педро Маленьким, а просто Педро! - Так вот, - продолжал Франческо, - давай, Педро, вспомним, как на "Геновеве" относились к Рыжему. Да, мы знали, что он мелочен, жаден, завистлив, но не помню случая, чтобы он кого-либо ударил или толкнул... Мог ли кто-нибудь из всей команды подозревать, что Рыжий способен убить человека... А тем более - свою родную мать? Педро Маленький очень долго думал и наконец отрицательно покачал головой: - Нет, Франческо. Не знаю, как другие, но ни ты, ни я даже представить себе этого не могли! - И приехал Рыжий в Севилью, - продолжал Франческо, - вызванный сообщением о том, что тяжело захворала его мать. Самое страшное произошло с Рыжим даже не тогда, когда он впервые услышал о золоте, закопанном в саду... Друзья мои, выслушайте меня внимательно: Рыжий заболел золотом! Оно ежедневно, вернее, еженощно ему снилось. И отец Энрике не напрасно так взволнован и огорчен... Большое счастье, что он не знает о том, что убил-то он, правда, по нечаянности, не преступника, а больного человека... Эрнандо слушал своего друга с тревогой. Неужели Франчсско так потрясен, что утратил способность рассуждать разумно? Франческо не надо было объяснять, какие мысли волнуют его друга. Он слишком хорошо подмечал все изменения в настроении Эрнандо. - Не волнуйтесь за меня, - сказал он ласково. - Дослушайте до конца, и вы поймете правильность моих выводов... Вы, я вижу, хотите мне задать вопрос? Спрашивайте! - А уверены ли вы, - спросил Эрнандо, - что Катаро был не в своем уме? Как же у него хватило догадливости скрыть от Педро Маленького место своего пребывания, не передать ему письма капитана или пилота, уверить его, что все вы трое отпущены в Севилью на три месяца?.. - А разве вы не знаете, - перебил его Франческо, - что безумные иной раз проявляют хитрость, которою могут сбить с толку людей, мыслящих разумно? Не вы ли рассказывали мне, до чего же здраво рассуждала иногда мать императора Хуана Безумная? Если бы Рыжий случайно не встретил Педро Маленького, мы, может быть, вовремя возвратились бы в Палос, и... - Франческо на миг запнулся, - и, возможно, мы не были бы списаны с "Геновевы". Все это действительно ужасно, но в какой-то мере я благодаря этому несколько успокоился... Рыжий Катаро поначалу действовал вполне разумно. Но если бы он передал нам приказ капитана Стобничи вернуться к определенному времени, это могло сорвать его планы: возможно, и ему пришлось бы возвращаться с нами... Ему разрешили навестить матушку и передать ей деньги. Только и всего... Тотчас же после разговора с матерью о золоте Рыжий принялся перекапывать сад... Он надеялся, что добьется своего через два-три дня... Или что матушка, пожалев его, откроет ему место, где закопано золото. Но уже через эти два-три дня он понял, что так быстро со своей задачей не справится. Поэтому, встретившись, на свою беду, с Педро Маленьким, он и преподнес ему эту новость об отпуске на три месяца. Золото не оставляло его в покое. Оно ему снилось! Вот тогда-то на него и снизошло безумие (как выражается наш милый сеньор Гарсиа). Ну, Эрнандо, есть, по-вашему, какая-то логика в моих рассуждениях или на меня тоже "снизошло безумие"? - Франческо вдруг замолчал. "Заболел золотом? - рассуждал он про себя. - Это, конечно, признак безумия, но в последней беседе с ним я никакого безумия не мог усмотреть"... Однако упоминать об этом Франческо не хотел... Просто не мог! Эрнандо долго дожидался, что скажет его друг дальше, но так и не дождался. - Ну как, успокоились ли вы немного? - выпроводив своих гостей, заботливо спросил Эрнандо. - Сейчас я много спокойнее вчерашнего, - ответил Франческо. - Ведь "Геновева" все же отплыла в Полонию! "Франческо в разговоре со мной позволил себе упомянуть о "Геновеве", значит, он считает, что это невозвратное прошлое, о котором остается только вспоминать", - размышлял Эрнандо. Сейчас он принялся чертить карту Италии - всех ее областей, княжеств, графств, которые французы и испанцы вырывали друг у друга в течение долгих лет. - А знаете, может быть, это и глупо, - смущенно признался Франческо, - но мне то и дело приходит на ум, что когда-нибудь Карл Пятый так или иначе, но окончательно рассорится с Римом! - Я лично просто убежден в этом, - ответил Эрнандо, - и считаю, что наш император один из замечательных владык нашего века... Жестоких владык! Но ведь и век очень жестокий. Карл молод, отсюда и его чрезмерный задор... Но он... как бы вам пояснить... Он воин, воин до мозга костей! Это не Фердинанд Католик, хотя Карл, к сожалению, так же как и его бабка, слишком привержен попам и монахам, но... у королевы Изабеллы такое пристрастие вполне окупилось! Вы слыхали об инквизиторе Торквемаде? - Кто о нем не слыхал! Великий инквизитор! За десять лет он возвел на костер не то восемь, не то девять тысяч вероотступников, как он их называл! - Я не об этом, - заметил Эрнандо. - Торквемада, будучи духовником Изабеллы, помогал ей занять кастильский престол. Он же способствовал браку ее с королем Арагона. Так вот, - продолжал Эрнандо, - Карл совсем не таков. Он воин по складу своего характера. И он с восторгом отправится воевать, вместо того чтобы выслушивать реляции своих полководцев. И при этом он способен предусмотреть все, вплоть до мелочей!.. - Я имел в виду именно это, - помолчав, отозвался Франческо. - Насколько я понимаю, императору не чужда и некоторая хитрость и лукавство. А ведь настоящий полководец - человек с открытой душой - готов сразиться один на один с предводителем вражеского войска не только для того, чтобы доказать свою храбрость, но и чтобы сохранить жизнь своим солдатам. - Да это бывало только в далеком прошлом! - смеясь, воскликнул Эрнандо. - Да и бывало ли? Вам все мерещится битва при Ковандонге, но я убежден, что в Астурии были и другие отличные полководцы, а история, как всегда, сохранила нам только имя короля и легенду о его мужестве... Владыкам в этом смысле вообще везет... Поэтому-то мне и хочется быть представленным сеньору Гарсиа. Как я понял, он историк, служащий музе истории, а не чему-нибудь или кому-нибудь. Эрнандо вышел распорядиться насчет обеда. А Франческо задумался о том, вправе ли он был утверждать, что совершенные Катаро преступления были вызваны только его помешательством... Названное только что с таким уважением имя эскривано натолкнуло его на мысль, что вот именно сеньор Гарсиа мог бы сейчас быть нелицеприятным судьей... Как бы он воспринял поступок или, вернее, поступки Катаро? Да, безусловно, Рыжего золото свело с ума. Однако на памяти Франческо были случаи, когда золото сводило с ума людей и более достойных, чем Катаро... Да, но сообщение о свадьбе сеньориты, которое Рыжий передал с таким злорадством, к золоту никакого отношения не имело... Да, зависть, скупость, коварство к золоту никакого отношения не имели. В этот день ни Франческо, ни Эрнандо не пришлось до вечера поработать в библиотеке. Перед самым обедом им доложили о приходе посетителя. - Здесь, подле черного выхода в сад, домогается повидать сеньора императорского библиотекаря один человек, - доложил привратник. - В руках у него какая-то свернутая в трубку бумага. Эрнандо и Франческо садом прошли к выходу. Франческо тотчас же узнал "неизвестного посетителя" по золотой серьге. Серьги у подражавших маврам разбогатевших идальго в Испании Франческо видывал не раз, но на эту обратил особое внимание еще в первую свою встречу с трактирщиком: как-то очень не вязалась со всем его обликом и эта серьга, а сейчас - и его богатое одеяние. И все же старания бедняги были напрасны: "сеньором" слуга его так и не назвал. - Как удачно, что я застал вас обоих! - сказал трактирщик, отвешивая низкий поклон. - Имени сеньора из Палоса я не знаю, да и на свертке никакой надписи нет, но из слов человека, доставившего письмо, я заключил, что оно послано вам, сеньор, - и трактирщик отвесил поклон Франческо. - Человек этот так торопился догнать своих спутников, что умолил меня отнести вам этот сверток. А купец, беседовавший с сеньором королевским библиотекарем, рассказал, как вас найти. Приняв свернутую в трубку бумагу, небрежно перевязанную шнурком, сеньор Эрнандо передал ее Франческо, а трактирщика пригласил в дом - разделить с ними обед. - Очень благодарен вам за любезность, - ответил тот, - но я спешу, сделал одолжение бедняге, что так торопился догнать своих попутчиков. Мы с ним давно в приятельских отношениях... А что касается этого... - трактирщик с каким-то пренебрежением потрогал рукав своего богатого камзола, - это все моя дочка! Она же и заказала его швецу... Замуж за какого-то приезжего из-за океана собирается... Заметив, что Франческо глянул на его серьгу, трактирщик махнул рукой: - Тоже ее работа! Вообразила моя дурочка, что в таком наряде я буду принят королевским библиотекарем... И, снова отвесив почтительный поклон, трактирщик, не поворачиваясь спиной к хозяину дома, отступая назад, вышел из сада. Франческо, даже не задумываясь, что им руководит, мигом выскочил за калитку, догнал и, не обращая внимания на удивление трактирщика, схватил его руку и крепко-крепко ее пожал. - Еще раза два мне так ее пожмут, - улыбаясь, сказал трактирщик, - придется руку носить на перевязи. Эрнандо нисколько не удивил поступок его друга. - Ну, что вы скажете? - спросил он. - Ох, простите, своими разговорами мы не дали вам прочитать письмо. - Зато дали возможность еще раз убедиться, что простые испанцы могут поспорить не только с нищими идальго, но и с людьми повыше. Я имею в виду их чувство собственного достоинства. Чем-то этот человек напомнил мне Хосе. Хотя люди они, конечно, разные... А пишет мне - или поручил кому-нибудь написать, - вероятно, слуга из харчевни в Палосе... Заждался, бедняга! И очень беспокоится, что я так долго не возвращаюсь за своими вещами и бумагами... Ну, посмотрим, что там такое... Эрнандо! - во весь голос закричал Франческо. - Эрнандо, милый, да знаете ли вы, от кого это письмо из Палоса? От сеньора Гарсиа! Смотрите, как в разные стороны валятся его буквы... Глава девятая ДВАДЦАТЬ ДВЕ ОШИБКИ И ЕЩЕ ОДНА - Боже мой! Начинается письмо: "Дорогой Фанческо"! И здесь пропущена буква "р"! Такого с сеньором Гарсиа еще никогда не бывало... И еще одна ошибка... Вторая... И еще, и еще! Сеньор Гарсиа всегда писал вкривь и вкось, но ошибок никогда не делал! Что это с ним? Не болен ли наш эскривано? Он все же болен, иначе он не вызывал бы меня в Палос... Читаю: "Дорогой сеньор Фанческо..." Пропущено "р". И потом - почти в каждой строке по ошибке, а то и по две. Эскривано просит меня приехать. Дело в том, что свиток с его записями не только пришел к концу, но и обветшал. Сеньор Гарсиа и сам признается, что многие слова он по рассеянности пропустил. Он так и пишет: "Последние мои заметки требуют вашего вмешательства, сеньор Франческо, именно они нуждаются во внимательном просмотре". Сеньор Гарсиа сообщает, что "Геновева" с соизволения его императорского величества ушла в плавание снова под испанским флагом... Еще сеньор Гарсиа пишет, что он, как историк, не имеет права допустить, чтобы его исторические записи канули, как он выражается в Лету.* Он просит меня приехать, побыть немного с ним, но главным образом - перечитать его записи и особо неразборчивые места переписать наново... Я отлично понимаю, что моя просьба может вас обидеть... И понимаю, что дареное нельзя дарить. Но будьте ко мне снисходительны, Эрнандо! Я давно должен был вам признаться, что "звездный дневник" никогда мной начат не будет... И вот я прошу вас, Эрнандо, разрешите мне эту красивую тетрадь подарить от вашего имени сеньору Гарсиа. Только таким образом его записи будут сохранены для потомства... Вы не сердитесь на меня, Эрнандо? (* Лета - в греческой мифологии река забвения.) - Как я могу на вас сердиться! - произнес его друг взволнованно. - Я сочту для себя большой честью, если мой скромный подарок сможет быть полезен такому человеку, как историк сеньор Гарсиа! Все, о чем он просит, должно быть выполнено, но боюсь, что один вы с такой работой не справитесь. Это заняло бы много времени даже у очень опытного переписчика. Вам необходимо нанять трех-четырех человек для этого, а самому только помогать им... - Эрнандо, друг мой, тогда мне придется побеспокоить вас еще одной просьбой: не сможете ли вы сегодня или завтра связать меня с сеньором Ричи, а через него - с Генуэзским банком? Я убежден, что, покидая Палос, капитан Стобничи безусловно обеспечил эскривано кое-какими средствами... Еще более заботливо отнеслась к нему, конечно, сеньорита Ядвига... Но на писцов, на всю эту огромную работу, полагаю, понадобится крупная сумма... Да и сеньору Гарсиа самому, конечно, нужны деньги, так как в Палосе он остался совсем одиноким... - Вы с такой легкой душой покидаете меня, дорогой Франческо, - задумчиво и печально произнес Эрнандо, - но я вас понимаю... И дневник сеньора Гарсиа, и сам он безусловно вполне заслуживают внимания и заботы... - Я покидаю вас с большой тяжестью на душе, - ответил Франческо, - но я обязан... Мы, конечно, могли бы с верным человеком переслать сеньору Гарсиа деньги для переписчиков... Могли бы просто перевезти его сюда, в Севилью, поскольку в Палосе у него нет близких... Но я уверен, что сеньор Гарсиа очень болен... А к вам, в Севилью, я, конечно, еще вернусь. Как и когда, еще пока сказать не могу. Но вернусь! Несмотря на волнения этого дня, Франческо все же расспросил сеньора Ричи, каким образом тот, рискуя быть по дороге ограбленным, решается перевозить из Генуи в далекую Севилью такое огромное количество денег. Сеньор Ричи усмехнулся. - Я перевожу из Генуи в Севилью только бумаги, - сказал он. - В Севильском банке имеется достаточный запас генуэзского золота. Когда запас этот начинает иссякать, Генуэзский банк направляет сюда с деньгами своих доверенных в сопровождении хорошо вооруженных наемников. Спутников у Франческо оказалось достаточно. Трактирщик долго втолковывал ему, что в нынешнее время путь надо выбирать с опаской. О настоящих разбойниках не слыхать, но императорские солдаты ничем не лучше их. Франческо из его объяснений мало что понял. Голова его была занята другим. Все его попутчики - купцы, стряпчие, мастеровые, даже двое монахов - были вооружены. Все, кроме Франческо. Ехал он молча, только изредка отзываясь на вопросы своих спутников. Конь его - высокий, широкогрудый, красивый и сильный - оказался великолепным наставником своего рассеянного седока. Вначале, когда Франческо, задумавшись, нечаянно выпустил из рук поводья, Вороной сердито на него оглянулся... Однако когда это стало повторяться, Вороной, не путая рядов, пускался то рысью, то шагом и, так же как все, сворачивал то вправо, то влево. Дорога то подымалась в гору, то ныряла вниз... Дважды или трижды кавалькаде этой пришлось прогрохотать по неумело уложенным мосткам, приводя в испуг крестьян. Но ничего этого Франческо не замечал... Только запахи! Густой, долго вьющийся им вслед по дороге аромат севильских роз, потом горячий горький ветер, доносящий смешанные запахи самых разных полевых и горных цветов... Потом вдруг - лавры, лавры, лавры... И, наконец, ветер с моря! "Не обманываюсь ли я? - спрашивал себя Франческо. - А может быть, у меня еще не выветрилась из памяти приморская Севилья? Но нет, в Севилье царствовал запах цветов, а не моря! Но ведь сейчас до моря, до Палоса, значительно дальше! И все же..." Франческо, перегнувшись, погладил покрытую пеной грудь своею притомившегося Вороного и мокрую ладонь поднял кверху. Так поступали мужики в Анастаджо, так поступали и матросы, чтобы узнать, откуда сегодня ждать ветра. Руку они предварительно опускали в воду. Поворачивая в разные стороны ладонь, они в точности определяли направление самого слабого ветерка. До Палоса, может быть, было и далеко, но ветер дул оттуда - встречный! Настоящий - соленый, морской! Слуга из венты, тот самый, что приготовлял мазь на меду для Франческо, радостно выскочил ему навстречу. Он тут же старательно обтер Вороного и завел в стойло, которое сейчас пустовало. - Потный! Поить еще рано, - сказал он. - Отдохнет немного - напою. А потом угощу его таким овсецом, какого он, наверно, еще не едал!.. Очень хорошо, - добавил слуга, улыбаясь, - что сеньор снова остановится у нас! - А как здоровье сеньора Гарсиа? - обеспокоенно спросил Франческо. Слуга удивленно глянул на него: - Разве сеньор не знает, что "Геновева" уже давным-давно отправилась в дальнее плавание? - Знаю, - ответил Франческо. - Но сам сеньор Гарсиа до сих пор в Палосе, он-то и вызвал меня сюда. - Фу-у! - с облегчением выдохнул слуга. - А то я уж не знал, как быть! Думал, провинился перед вами... Этот славный гентец, что тогда спас сеньора от беды, вдруг после отплытия "Геновевы" явился в венту и попросил передать с ним все ваши вещи, что были у меня на хранении. Правду сказать, я был рад: конечно, вента наша богатая и постояльцы у нас больше люди богатые, но кто их знает... А вместе с тем я нет-нет, да призадумывался... Гентец, полагаю, человек честный, он и за телок, и за поросят, и за птицу для "Геновевы" больше, чем нужно, не запрашивал. Но ведь у меня никакой бумажки - "расписка", что ли, это называется - не осталось. А что, как с меня спросят и сундучок ваш и всякую там мелочь? Стало быть, это сеньор Гарсиа послал за вещами? А живет гентец не в той проклятой харчевне, а через четыре дома. Вот, значит, сеньор Гарсиа туда и перебрался - уж очень шумно у нас... Не знаю, есть ли у гентца конюшня. Оставьте пока что Вороного на моем попечении... Денег с вас за это никто не возьмет... Да ведь эта красивая сеньорита, племянница капитана, так меня вознаградила, что я, по правде сказать, должен был бы век ей эти деньги отрабатывать... И пешком по нашим кривым улицам вы к гентцу доберетесь быстрее, - добавил слуга. Хорошо ему говорить "доберетесь"! У Франческо от волнения подкашивались ноги. Новый домик гентца был небольшой, но, судя по обилию окон, светлый. В каждом окошке белело по одной детской головке. На стук Франческо в дверях показалась полная женщина с приветливым лицом. - Сеньору, наверно, нужна комната? - спросила она. - Сеньор, как понимаю, приезжий: здешние уже знают, что двери у нас закрываются только на ночь. Но, может быть, сеньору угодно будет у нас в харчевне откушать? Вот сейчас я уже накрываю стол к обеду. Милости просим отведать нашего обеда, а как солнышко к закату пойдет, приходите поужинать... Комнат лишних у нас сейчас нет, но, как только освободятся, милости просим! "Это выражение хозяйка хорошо усвоила, - подумал Франческо, - вероятно, потому, что харчевня их так и называется "МИЛОСТИ ПРОСИМ". Из-за спины хозяйки выглянул сам гентец. Поначалу он Франческо не узнал. А узнав, прослезился. - Как я рад, как я рад! - бормотал он. - Сейчас я кликну Хуанито... - Хуанито?! - удивился и обрадовался Франческо. "Но боже мой, будто на свете есть только один Хуанито!". Нет, это был именно тот Хуанито. С лестницы, ведущей наверх, сбежал высокий, стройный мальчишка. - Хуанито, господи, до чего же ты вытянулся! - произнес Франческо, обнимая и целуя мальчика. И тут же, чувствуя, как сильно и больно стучит его сердце, спросил: - Как здоровье сеньора Гарсиа? Но Хуанито тихо шепнул ему на ухо: - Здесь мы ни о чем говорить не будем! Франческо всего обдало жаром. Неужели сеньор Гарсиа так плох, что при хозяевах харчевни о нем даже нельзя упоминать? Или, может быть, эскривано уже при смерти и гентец нарочно, уклонившись от разговора, позвал Хуанито?.. Оба молча поднялись по лестнице в узкий коридор. - Вот эти две двери наши, - показал мальчик. - Удобно! Если нужно кого позвать, напротив все слышно. Франческо решился постучать в одну из дверей. Но Хуанито испуганно приложил палец к губам. - Спит, - прошептал он. - Сегодня в первый раз хорошо спит. Ну, пускай спит подольше! А мы... Или можно по-прежнему? Хочешь, Франческо, спустимся вниз? - Сеньор эскривано, вероятно, до самой болезни занимался с тобой? - спросил Франческо. Но Хуанито только безнадежно махнул рукой: - Не до занятий нам было... Мы все так намучились! Есть ничего не хочет! Не спит!.. Даже хозяин с хозяйкой с ног сбились! Приносят самые вкусные пирожки, мясо как-то особенно, по-гентски, приготовленное, апельсины... Так и уносят обратно полные тарелки... Ничего не ест!.. Да, долго же ты не приезжал, Франческо!.. Давай прогуляемся немного, - предложил Хуанито, - пускай наверху будет совсем тихо... Сеньор Гарсиа нарочно снял у хозяина весь верх целиком и заплатил за все комнаты, хотя две так и стоят заколоченные... Чтобы зря никто не ходил, не шумел... Вот поэтому-то, наверно, хозяева нас так уважают... - Нехорошо, Хуанито, - укорил его Франческо. - Хозяйки я просто еще не знаю, но хозяин человек достойный, за выгодой не гонится... Ведь он-то и спас меня тогда... Разве сеньор Гарсиа тебе не рассказал? - Да вся "Геновева" об этом знала, - смущенно ответил Хуанито. - А про хозяев - это я просто так... Слушай, что это с тобой? - оглядев Франческо с головы до ног, спросил мальчик удивленно. - Не пойму: лицо у тебя как лицо, а вот живот у тебя в Севилье вырос почему-то... И сзади горб какой-то! - Шлепнув своего спутника по спине, Хуанито вдруг испуганно вскрикнул: - Ой, что это с тобой случилось, Франческо?! Ничего особенного с Франческо не случилось. Хуанито растревожился понапрасну. Севильский трактирщик, хозяин Вороного, узнав, что Франческо в той же плетеной корзине со своим праздничным нарядом, бельем и красивой тетрадью везет еще и мешочек золота, очень разволновался. Он увел приезжего в свою комнату при трактире и велел Франческо выложить на стол все золотые и пересчитать их. - Вот этот на всякий случай оставим в кошельке, - сказал он и, накрыв золото одеялом, кликнул дочь. - Снимите свою куртку, сеньор, не стесняйтесь, а ты, дочка, возьми-ка из сундука холстину и выкрой по куртке сеньора две эти самые... ну, как их... без рукавов, как цыгане носят... А сошью я их сам, только подай мне толстую иглу с нитками... Если бы не пасмурное настроение Франческо, он, безусловно, улыбнулся бы в ответ на лукавую улыбку покидавшей комнату хорошенькой девушки... Но сейчас он ничего вокруг себя не замечал. "Только бы застать его в живых! Только бы застать его в живых! Матерь божья, сжалься над нами! Только бы он остался в живых!" - молился Франческо про себя. А трактирщик тем временем, аккуратно и старательно обшивая каждую монету и еще трижды или четырежды прошив потом всю "цыганскую безрукавку", строго наказал Франческо: - Эту холщовую штуку под курткой вы в дороге не снимайте. - И добавил: - Будете в вентах останавливаться на ночевки - не раздевайтесь! И о том, что везете, ни с кем не делитесь! Видя, что Франческо роется в кошельке, трактирщик сказал: - Платы за холст мне никакой не надо - тот ваш червонец все окупил! Так ничего и не объяснив Хуанито, Франческо шагал бы рядом с ним молча, если бы мальчишка не дернул его за рукав: - Ты же про горб обещал рассказать! - Ни горба, ни живота у меня в Севилье не выросло... Здесь, - Франческо распахнул куртку, - в этой парусине, у меня зашиты золотые. Вот поэтому всю дорогу мне было так трудно сидеть и лежать! - Ой, а я и не знал, какой ты хитрый! А сеньор эскривано еще говорит, что ты ужасный бессребреник... - Но это же не серебро, а золото, - попытался пошутить Франческо, но его снова захлестнула волна тревоги. Хуанито, обернувшись и в упор глянув на Франческо, сказал: - Давай, знаешь, не притворяйся! А приехать тебе надо было пораньше... Или хотя бы письма писать. А сейчас, может быть, уже поздно! На лестнице, ведущей наверх, Франческо и Хуанито столкнулись с хозяйкой харчевни. В обеих руках ее были тарелки с какой-то снедью. Передав одну Хуанито, она вытерла передником заплаканное лицо. - Ничего! Ну ничего в рот не берет! Я даже на коленях умоляла. Не ест!.. Мне велено, как всегда, отнести свое угощенье обратно. - А вы сказали, что он приехал? - спросил Хуанито, кивнув на своего спутника. - Я говорю только то, что мне велят, - всхлипывая, пробормотала женщина. - А об этом сеньоре мне никакого наказа не давали... - Ну, тогда и нам можно зайти, - решил Хуанито. - Хозяйка зря не стала бы беспокоить. Значит, не спит! - И, оглядев Франческо, добавил недовольно: - Что же, ты так и войдешь - пузатый и горбатый?! Франческо, сняв куртку, с трудом стащил с себя "цыганскую безрукавку" и кинул ее на пол. Золото даже не звякнуло. Туго же обшил трактирщик каждый червонец! ...Лежавший на постели человек был с головою укрыт покрывалом. Покрывало это Франческо узнал тотчас же. Его сеньор капитан, очевидно, подарил своему другу на прощанье. Франческо прислушался. По мерному дыханию он понял, что сеньор эскривано снова заснул, и потихоньку стал отступать к выходу. - Чего это ты? - тихо спросил Хуанито. - Спит? Ой, как хорошо! Очень даже хорошо! Пойдем. Хуанито уже вышел в коридор, а Франческо остановился у двери, раздумывая... - ...Ческо... любимый... дорогой мой! - вдруг как будто послышался ему голос сеньориты. Святая дева, владычица! Ведь после смерти Катаро он был уверен, что полностью излечился от подобных наваждений! Чувствуя, что не в силах устоять на ногах, Франческо с грохотом придвинул к себе скамью. - Ну, чего ты расселся? - вернувшись, спросил Хуанито. - Да еще так загремел скамьей, что по всему дому слышно! Однако, приглядевшись к Руппи, Хуанито оторопел. Неужели этот человек с серыми щеками, плотно сжавший посиневшие губы, - это и есть тот самый Франческо, которого он так любил? Любил даже больше, чем самого сеньора эскривано! Которым так гордился! Упершись локтями в колени, тот сидел, обхватив руками голову. - Франческо! - позвал Хуанито шепотом. Тот не отзывался. - Это ты, Хуанито? - вдруг явственно расслышал Франческо голос сеньориты. - Ты уронил что-то? Подойди, посиди немного со мной... Мне страшно! Мне опять привиделось, что приехал Франческо Руппи! Я, кажется, лишаюсь разума! "Он и вправду приехал", - хотел было ответить мальчик. Но нет, таким Руппи она не должна видеть... - Повернитесь, сеньорита, на правый бок, - посоветовал он, - вам сразу станет легче! Вы же сами нам объясняли... Девушка покорно повернулась к стене. - Да что же это ты! - чуть не закричал Хуанито. - Просто труп какой-то ходячий! Не обращая внимания на его слова, поднявшись со скамьи, Франческо, выпрямившись, медленно, нетвердыми шагами направился к постели сеньориты. Девушка так и лежала, повернувшись к стене. Осторожно, не касаясь постели, Франческо опустился на колени. Хуанито очень хотелось узнать, не испугается ли его вида сеньорита... Хотелось услышать, что они скажут друг другу... Но нет, это означало бы, что Хуанито хочет подслушивать. А он и не собирается подслушивать. Сеньор эскривано будет доволен! - Золото я потащу к нам в комнату! - крикнул мальчик у самой двери. Вышел, но, тут же вернувшись, закричал еще громче: - Я не подслушивал! А эти двое даже не пошевелились. Сеньор эскривано давно просил Хуанито навести в их комнате какой-нибудь порядок... Ну, хорошенько застелить постели, вымыть посуду, стряхнуть скатерти - к этому делу Хуанито был приучен еще в трактире своего отчима. А как тут наводить порядок? Правду сказать, это дело было довольно трудное! Рукописи свои сеньор эскривано велел не трогать... К тому же посреди комнаты сейчас стояла еще и плетеная корзинка Франческо. А рядом с ней - его же резной сундучок. Сундучок эскривано тоже велел не трогать. Да и сам Хуанито к тому же швырнул в комнату эту парусиновую штуку с золотом. (Если только Франческо не пошутил, что это золото! Нет, наверняка не пошутил - уж очень она тяжелая!) Дожидаться сейчас сеньора Гарсиа был бы напрасный труд: тот, как всегда, до самого обеда будет стоять у пристани в надежде, что вот-вот прибудет корабль из Севильи, а на корабле - его милость сеньор Франческо Руппи. Но порядок все же навести надо. Пускай даже сеньор эскривано рассердится. Да нет, он так обрадуется приезду Руппи, что просто ничего не заметит! И Хуанито со спокойным сердцем принялся перекладывать вещи из привезенной Франческо плетеной корзинки в резной сундучок. На самое дно его пришлось вначале положить зашитое в холстину золото, чтобы не примять все остальное... Да, тяжеловато было Франческо и ходить, и лежать, и сидеть в этой холщовой штуке! Переложив затем в сундучок белье, Хуанито с одобрением осмотрел праздничный наряд Руппи. Вот он даже в этой несчастной корзине нисколько не примялся! Но все же надо будет развесить его где-нибудь у хозяев. Но одну вещь мальчику никак не хотелось укладывать в сундучок. Осторожно, с каким-то почтением прикоснулся Хуанито пальцами к серебряным звездочкам на переплете и стал перелистывать книгу. Ни одного слова не было написано на ее плотных белых страницах... Значит, это все-таки тетрадь... И вдруг из этой "звездной тетради" вылетел листок, как видно, старательно разглаженной, но тут же свернувшейся в трубочку бумаги. Хуанито развернул было эту трубочку. Почерк сеньора эскривано узнал бы любой грамотный матрос с "Геновевы". Хуанито сейчас был уже очень грамотный и почерк сеньора Гарсиа узнал. Конечно, ему интересно было бы прочитать, о чем мог писать эскривано в Севилью... Но сеньор Гарсиа строго-настрого внушал ему, что без разрешения хозяина ни одного письма, даже ни одной записочки читать нельзя... И вот так, не развертывая больше, Хуанито оставил эту бумажную трубочку на самом видном месте - на столе, за которым всегда работал его учитель. В комнату, не стучась, вошла хозяйка. Этого с ней никогда не бывало! Она нерешительно спросила: - А может быть, сейчас сеньорита отведает хоть две-три ложки моей похлебки? Она ей раньше нравилась... И хоть кусочек окорока... А вот, я слышу, подымается наверх сеньор Гарсиа, - добавила женщина. - Пускай уж он сам решает, как нам быть. Как только распахнулась дверь, Хуанито выпалил: - Нечего вам больше наведываться в порт! Он приехал! Он у сеньориты! Хозяйка харчевни, весело кивнув головой, скромно удалилась. Франческо понимал: он обязан рассказать сеньорите Ядвиге о Катаро, о том, что сеньорита, по слухам, уехала к жениху в Польшу... Но с чего ему начать? Он вытащил из-за пазухи узенькую полоску бумаги. Все-таки с ней он не расставался! Когда-то она была красная от свежей крови, а сейчас порыжела и потемнела. Он держал ее наготове. "Это единственное ваше письмо, которое передал мне Рыжий Катаро", - скажет он. Но он ничего не сказал. Когда девушка открыла глаза, он протянул ей эту бумажную полоску. - "Ядвига", - прочитала сеньорита. - Зачем ты оторвал мою подпись? Франческо с трудом проглотил слюну. - Я тебя любил, люблю и буду любить до смерти, - сказал он хрипло. - Я тебе объясню... - Я тоже, - ответила Ядвига. - До самой смерти! И ничего объяснять не надо! Кто-то заходил к ним в комнату. Кто-то о чем-то спрашивал. Они невпопад отвечали "да" или "нет". И вдруг Ядвига сказала испуганно: - Это была хозяйка... Она опять станет плакать, что я ничего не ем! - Но тут же, забыв о хозяйке, спросила: - Я очень сейчас подурнела? Ческо, любимый, только скажи мне всю правду... Матерь божья, одни эти худые руки! Но я поправлюсь! Эрнандо когда-то спросил, красивые ли руки у сеньориты Ядвиги. Сейчас они были не красивы, а прекрасны! Особенно эти голубые жилки, просвечивающие сквозь тонкую кожу... Франческо окунул лицо в ее пушистые шелковые волосы... Сколько месяцев... нет сколько лет, сколько десятков лет... с самого рождения, казалось ему, мечтал он вот так окунуть лицо в эти льющиеся, легкие, пушистые волосы! Один за другим перецеловал Франческо пальцы сеньориты... Нет, не сеньориты, а своей Ядвиги! А она считала: - Один, два, три, четыре, пять, шесть... Когда дошло до десяти, Ядвига, улыбнувшись, сказала: - Ну, все! Можешь теперь поцеловать меня в губы! Франческо узнал эту ее мгновенную, чуть насмешливую прежнюю улыбку. Хуанито был прав: сеньор Гарсиа, вернувшись с пристани, действительно ничего не замечал. Ни порядка, который все же кое-как навел Хуанито, ни убранных под кровать резного сундучка и корзины, ни вытертого мокрой тряпкой пола... Усевшись в свое любимое кресло перед столом, он только удивленно переспросил: - Как ты сказал, Хуанито? Я правильно тебя понял? Ты имел в виду сеньора Франческо Руппи? Он в комнате у сеньориты Ядвиги? Не знаю, удобно ли мне сейчас к ним наведаться. А каким образом он добрался из Севильи в Палос? Нет, сейчас я к ним не зайду! Я лучше... Но фразы своей сеньор Гарсиа не закончил. В дверь постучались. - Это, наверно, он, - пробормотал эскривано. И громко крикнул: - Входите, входите, сеньор Руппи! Но в комнату вошла хозяйка. - Уж не знаю, как мне быть, - произнесла бедная женщина встревоженно. - Я постучалась к сеньорите и, не заходя, спросила, будет ли сегодня сеньорита обедать. И оба они с приезжим сеньором в один голос ответили "да"... Я тотчас же принесла все любимые кушанья сеньориты. Снова постучалась и спросила, прикажут ли они накрыть на стол. И вдруг оба они ответили мне "нет"... Как это понять? Может быть, сеньор Гарсиа укажет, как мне поступить? Но сеньор Гарсиа и сам не знал, как ему поступить. - Обед, говорите? Вы уж не сердитесь, если мы сегодня запоздаем... - А сам взволнованно принялся зачем-то передвигать на столе чернильницу, отточенные перья, бумаги и, конечно, нечаянно задев собственное письмо, сбросил бы его, но Хуанито подхватил свернутую трубочкой бумагу. - Что это? - спросил сеньор Гарсиа. - Ты не читал его? - Руппи привез его из Севильи. Развернул я его на одно мгновение, - ответил Хуанито с достоинством. - Но не читал! Чужие письма читать не следует! А почерк ваш я узнал... Оно выпало из тетради и свернулось трубочкой. Я поднял его и положил на стол. А что там написано, не знаю... Эскривано вдруг схватился за голову: - Боже мой, я совершенно забыл! Да это же мое письмо, которое я недавно отправил Руппи в Севилью! Развернув листок, сеньор Гарсиа расправил его и, придерживая обеими руками, принялся читать. - Как я стал рассеян, Хуанито! - произнес он печально и снова углубился в чтение. Занятие это продолжалось довольно долго. Очевидно, эскривано и сам с трудом разбирал свой почерк. - До чего же я стал рассеян! - повторил он. - А вот какой удобный случай еще раз проверить, насколько мы с тобой продвинулись вперед. Разрешаю тебе прочитать это письмо и подсчитать, сколько я сделал ошибок. Хуанито недоверчиво поглядел на своего учителя. - Ну, я разрешаю, разрешаю, читай! - сказал сеньор эскривано нетерпеливо. У Хуанито на чтение письма ушло значительно больше времени, чем у его наставника. Перечитав это коротенькое послание в третий и четвертый раз, он обстоятельно стал что-то черкать на бумаге. - Двадцать, - объявил он наконец. - Нет, постойте-ка, я пропустил... Двадцать первая... двадцать вторая... двадцать две ошибки в вашем письме! Если бы я наделал столько ошибок, вы бы заставили меня переписать письмо наново! Сеньор Гарсиа сидел молча, даже не упрекнув своего ученика за непочтительность. Хуанито мог вздохнуть с облегчением. Молчание длилось так долго, что мальчик наконец не выдержал: - Хозяйка же спрашивала насчет обеда!.. Надо поговорить с самой сеньоритой. Франческо же ни о чем не знает!.. Да что это вы? Опять плачете? Сеньор Гарсиа вытер рукавом глаза. - Двадцать две ошибки! - произнес он, тяжело вздыхая. - Двадцать две ошибки и еще одна! Самая страшная! Такое вот письмо я должен был переправить сеньору Руппи еще полгода назад! Глава десятая О "ЗВЕЗДНОЙ ТЕТРАДИ" Франческо с усилием поднялся с колен. - Боже мой! Так долго простоять на коленях! У тебя, вероятно, затекли ноги!- сказала Ядвига огорченно. - Если бы не твое упрямство, ты просто посидел бы со мной на кровати... Куда же ты? - спросила она испуганно. - Ты хочешь уйти?! - Я ведь не повидался еще с сеньором Гарсиа, - произнес Франческо виновато. - А ведь если бы не он... - и замолчал. Возможно, Ядвига и не знает о письме эскривано в Севилью... - Конечно, - произнесла девушка со вздохом, - ты просто обязан навестить нашего дорогого эскривано! Но, Ческо, Ческо, мне сейчас еще очень трудно расстаться с тобой!.. Да к тому же, сеньор Гарсиа обычно с утра до обеда пропадает в гавани... Дожидается тебя... Поцелуй хотя бы меня на прощанье! Помедлив, он только прикоснулся губами к ее шелковым спутанным волосам. - Ты как будто боишься меня, Ческо, - улыбаясь, сказала Ядвига. - Неужели я стала такая страшная? - Сеньор Гарсиа уже, наверное, возвратился из гавани, Ядвига. Я привез нашему эскривано подарок от сына адмирала. От его имени вручу сеньору Гарсиа "звездную тетрадь". Она очень красиво переплетена, и по всему ее переплету мерцают серебряные звезды. Застежка у нее такая, какие бывают на молитвенниках, и тоже серебряная. Надо разузнать, кто в Палосе сможет перенести в нее все записи эскривано. Его бумаги уже давно пришли в негодность... - Бедные переписчики! - вздохнула Ядвига. - В каракульках эскривано никто не сможет разобраться. Разве что ты один. Для этого ты, верно, и приехал в Палос?.. Нет, нет, я пошутила! - И Ядвига засмеялась. А ведь, пожалуй, она была недалека от истины. Сеньор Гарсиа и Хуанито с нетерпением дожидались Франческо. Однако при его появлении эскривано тут же отослал мальчика с каким-то поручением к хозяевам. - Мне, сеньор Франческо, не все понятно в вашем поведении, - несколько смущенно признался он, - но разрешите вас обнять и поцеловать. Я не стану вас торопить, - добавил он после того, как они не раз и не два расцеловались. - Все, что вы найдете нужным сказать мне, вы, безусловно, скажете... Франческо вкратце рассказал сеньору Гарсиа, что Рыжий Катаро ни ему, ни Педро Маленькому писем из Палоса не доставил. Рассказал о мавре, о золоте, закопанном в саду, о Катаро и о гибели его самого, человека, заболевшего золотом. - Простите меня, сеньор Руппи, но мне думается, что после смерти Катаро вы все же могли возвратиться в Палос, - произнес эскривано неуверенно. - Или, может быть, я ошибаюсь? - Возвращаться было уже поздно: "Геновева" в ту пору уже отчалила... - начал было Франческо. И вдруг добавил: - Перед самой своей смертью Рыжий поставил меня в известность, что сеньорита Ядвига на "Геновеве" отправилась в Польшу, к своему жениху. Сеньор эскривано, поднявшись с места, сделал несколько шагов по комнате. - Безусловно, смерть страшная, - начал он, - но вполне заслуженная кара постигла этого Катаро... Но, как я понимаю, не только золото имело над ним столь пагубную власть... Мне, человеку постороннему, как бы не пристало высказывать свое суждение о вещах, касающихся вас одних... - Сеньор Гарсиа, - воскликнул Франческо, - и на "Геновеве" и здесь, в Палосе, мы все настолько сроднились с вами, что посторонним вас назвать никак нельзя! И мы... Однако сеньор Гарсиа его не дослушал. - Прошу вас со вниманием отнестись к тому, что я скажу, - произнес он строго. - Для чего Катаро понадобилась ложь об отъезде сеньориты Ядвиги? Вы, возможно, и не знаете об этом, но Хуанито еще на "Геновеве" рассказал мне, что Катаро был больше чем завистником! Увидев вас в новом наряде, он целый день потом бранился в большой каюте... Какие только проклятия он не призывал на вашу голову! "Проклятый красавчик!" - то и дело кричал он, пока его не остановил Датчанин... - "Красавчик"? - удивленно переспросил Франческо. - Да, и перед смертью он не удержался и обозвал меня так... - И это сообщение Катаро об отъезде сеньориты Ядвиги, - продолжал эскривано, - тоже было преднамеренным, оно тоже было похоже на убийство. - Хвала святой деве, что мы все счастливы и здоровы!.. А "звездной тетрадью", подарком Эрнандо, вы сейчас полюбуетесь. Сеньор Гарсиа выжидающе смотрел на него. - Но, - продолжал Франческо, - как ни жаль мне вашего свертка с рукописями, однако он не сегодня-завтра придет в полную негодность. Вот тут-то "звездная тетрадь" и сослужит вам службу! Только нам необходимо позаботиться о подыскании достаточно искусных переписчиков. - Боже мой! - воскликнул сеньор Гарсиа. - Да ведь на такую переписку понадобятся большие деньги! А я и так живу всецело на средства сеньориты Ядвиги и отчасти - на средства капитана Стобничи... - Деньги на переписку мне уже давно были отпущены нашим сеньором капитаном, - тут же, чтобы успокоить его, придумал Франческо. - А вот полюбуйтесь - это ваша "звездная тетрадь". Вскоре к двоим собеседникам присоединился третий - Хуанито. И разговор в комнате не смолкал долгое время. Бедная хозяйка харчевни в третий раз подогревала обед. Сеньор Гарсиа тем временем, не выпуская из рук и радуясь, как ребенок, нежно поглаживал "звездную тетрадь", то поворачивая ее в разные стороны, то щелкая ее застежками. - И чем я заслужил такой подарок?! - спрашивал он. И снова через несколько минут: - Мне просто непонятно, чем же я заслужил такой чудесный подарок! - Всей своей жизнью, - ответил Франческо серьезно. - Должен сказать, - добавил он, - что сеньор Эрнандо Колон очень просил меня, если будет возможность, представить его вам. Он будет счастлив, если его скромный подарок придется по душе такому человеку, как историк сеньор Гарсиа! Хозяйка передала Франческо два накрытых крышками небольших блюда. - Я отнесла бы сама, - сказала она, - но из ваших рук сеньорите Ядвиге принимать еду будет много приятнее... И сегодня, - добавила добрая женщина уверенно, - сеньорита Ядвига съест все без остатка! ...Радостно улыбающийся Франческо появился в комнате Ядвиги с блюдами в обеих руках. Однако, проглотив только одну-две ложки своей любимой похлебки, девушка со вздохом откинулась на подушки. Прикоснувшись ладонью ко лбу девушки, Франческо со вздохом облегчения сказал: - Голова у тебя не горячая! - Больше всего он опасался лихорадки, ходившей по Палосу. - Скоро и ты сможешь спускаться вниз... - Я просто отучилась есть, - ответила Ядвига виновато. И тут же поправилась: - Отучилась так много есть... Франческо, дорогой, полакомься всеми этими чудесными блюдами... Не надо обижать нашу милую хозяйку. Пускай она думает, что все это мы съели вдвоем, ты ведь до сих пор еще не обедал!.. Смотри, какой чудесный за окном день, а мне вот и вставать не хочется... "Значит, не совсем еще поправилась", - подумал Франческо, а вслух сказал: - Да, непохоже даже, что мы в Палосе! Сегодня настоящий севильский день! Утомленный бесплодными поисками переписчиков да еще навестив слугу в венте, Франческо только на минуту разрешил себе заглянуть к Ядвиге и пожелать ей спокойной ночи... Добравшись до постели, Франческо заснул тотчас же. Для него, по распоряжению эскривано, была открыта одна из верхних, ранее заколоченных комнат. Заснул Франческо спокойно, но не проспал и двух часов. Что его разбудило? Тревога! Тревога, особенно страшная потому, что была непонятной и неожиданной... Что случилось? Откуда это чувство надвигающейся опасности? Проснулся Франческо (теперь он уже это ясно припомнил), разбуженный какою-то фразой, произнесенной сеньором Гарсиа над самым его ухом... Значит, эскривано заходил к нему ночью? Франческо встал. Выбил кремнем огонь, зажег свечу. Тронул дверь. Крюк на месте. Значит, ни сеньор Гарсиа и никто другой ночью в его комнате не побывал... Просто от усталости или от волнений этого дня Франческо привиделся плохой сон... И вдруг в его мозгу вспыхнули слова, произнесенные нынче эскривано: "Могло довести до смерти"... Да, сеньор Гарсиа хорошо понимал, что происходило с Ядвигой в отсутствие Франческо... Вернее, что происходило с Ядвигой из-за его отсутствия... А он, Франческо, еще так весело отозвался на слова эскривано: мол, обе стороны сейчас счастливы и здоровы! А он еще так радовался этим голубым жилкам, просвечивающим сквозь тонкую кожу! А он к тому же убеждал Ядвигу, что, мол, вот такая, похудевшая и побледневшая, она ему еще больше нравится! Нет, сейчас Франческо всерьез займется ее здоровьем! О пребывании в Палосе лекаря, отца Мануэля, доминиканца, бывшего воспитанника Саламанки, сообщил Хуанито. Он здесь, по соседству, завел знакомство со многими своими сверстниками. У родителей одного из них и остановился проездом отец Мануэль. Франческо тут же послал Хуанито справиться у лекаря, сможет ли тот навестить больную... Даже сеньор Гарсиа не протестовал против обращения за помощью к монаху, да еще к доминиканцу! - Сеньорита Стобничи совершенно здорова, - спустившись в столовую, порадовал всех отец Мануэль. - Похудела она так сильно потому, что намеренно отказывалась от еды... Думается, что таким путем она собиралась довести себя до голодной смерти... Но, конечно, я могу ошибаться... Хозяйка харчевни от ужаса схватилась за голову: - Ну может ли такое быть! "Как хорошо, что Руппи еще не спустился к обеду, - решил про себя Хуанито. - И чего болтает этот монах! Ему, видите ли, "думается". А нам с эскривано не думается, мы просто знаем наверняка!" - Вы не беспокойтесь, сеньор Руппи, - обратился отец Мануэль к входящему в столовую Франческо. - Сеньорите Ядвиге нужно только силой воли или силой убеждения близких ей людей перебороть это отвращение к еде. Встретившись с испуганным взглядом Хуанито, лекарь добавил: - Хорошо, что все закончилось благополучно! Из-за того, что сеньорита очень ослабела, она могла бы схватить какой-нибудь недуг. Ей надо есть, но понемногу и почаще... Надо двигаться, гулять, а когда нет сильного ветра, спускаться к гавани - подышать свежим воздухом... А вот и сама сеньорита!.. Я не слишком придирчивый лекарь, не так ли? - спросил он девушку с улыбкой. И Ядвига весело кивнула в ответ. "Сейчас, конечно, все кончится благополучно! - подумал Франческо. - Но ведь монах не знал, что опасаться следовало не недуга, который могла бы "схватить" Ядвига... Опасаться следовало ее характера!" - А вам, отец Мануэль, приходилось когда-нибудь видеть людей, умиравших от голода? - спросил Франческо. Голос его слегка дрогнул. Обратил ли лекарь на это внимание? Кажется, хвала святой деве, не обратил! Он думал совсем о другом. - Я видел слишком много людей, умиравших от голода, - с горечью ответил доминиканец. - Видел там, за океаном. Индейцев. Новых подданных его императорского величества! Чем-то этот монах напомнил Франческо отца Бартоломе де Лас Касаса. Не черно-белым своим одеянием, даже не тем, что он сказал, а тем, как он сказал. - А там, за океаном, - нерешительно спросил Франческо, - не случалось ли вам встречаться с отцом Бартоломе, с Бартоломе де Лас Касасом? Он тоже доминиканец. - Вы знаете отца Бартоломе? - с нескрываемой радостью задал вопрос лекарь. - Вот именно он и послал меня сюда! А вслед за мной направит еще двух братьев моего ордена... Он, по доброте своей, считает нас своими помощниками. Но мы ведь всего-навсего только исполнители его предписаний... Ко всеобщему удивлению, сеньор Гарсиа, наклонившись, поцеловал руку доминиканца. Крепко пожав руку эскривано, доминиканец, нежно положив (нет, тут более подходит слово "возложив") обе руки на плечи Франческо и Ядвиги, привлек их к себе. - Будьте счастливы! - сказал он тихо. - Вы, я не сомневаюсь, будете счастливы! ...Сеньорита Ядвига поправлялась не по дням, а по часам. Нежный румянец снова вернулся на ее щеки, руки были по-прежнему красивы, но Франческо уже не мог восхищаться голубыми жилками, просвечивающими сквозь тонкую кожу. Наконец отец Мануэль дождался двух монахов, и они втроем пришли попрощаться со всеми в харчевне. Сеньор Гарсиа очень просил лекаря навестить в Севилье королевского библиотекаря и, если можно, передать ему благодарность за "звездную тетрадь". Эскривано, к удивлению Франческо, вытащил из своего объемистого мешка рукопись. На арабском или на арамейском языке она была написана, Франческо не разглядел, так как глянул на нее только мимоходом... Но - ни на одном из европейских языков, это было ясно!.. - Сеньор Эрнандо сможет найти здесь некоторые сведения о стране Офир, которыми королевский библиотекарь интересуется отнюдь не ради золота... Кстати, должен сразу оговориться, что золота в стране Офир вот уже более пяти веков не существует. У отца Мануэля и двух его спутников за плечами были только маленькие котомки. Оглядев объемистый пакет эскривано, Франческо с сомнением покачал головой. Сеньору Гарсиа Франческо ничего не сказал, но эскривано понял его сомнения... - Простите, - сказал он. Дело происходило на кухне. День был субботний, и гентец беспрестанно подкладывал в печь: супруга его собиралась сегодня купать всех своих ребятишек. Внезапно сеньор Гарсиа швырнул свою рукопись в пылающий очаг. У Франческо от удивления даже опустились руки. - Я правильно поступил, - сказал сеньор эскривано спокойно. - Нам, историкам, не время сейчас давать пищу новым выдумкам и басням. Страна Офир действительно существует. Но в наши дни люди разных стран ищут ее не там, где следовало бы... И главное - понапрасну! Переписчики рукописи сеньора Гарсиа наконец нашлись. Об их готовности заняться этим столь кропотливым делом прибежал сообщить слуга из венты, где когда-то останавливались сеньор капитан, Бьярн Бьярнарссон, сеньорита Ядвига и Руппи. Этот слуга до сих пор питал привязанность к Франческо, но, увидев сеньориту, он просто расцвел от радости: - Хоть чем-нибудь я наконец смогу отплатить вам за все хорошее, что вы мне сделали! Но ведь, по сути, сделал-то он хорошее Франческо, а следовательно, и Ядвиге, но, когда она только заикнулась об этом, слуга замахал руками. - Всю свою жизнь я буду считать, что я у вас в неоплатном долгу, - заявил он. А хозяин харчевни только с удивлением прислушивался к этому разговору. Он-то знал отлично, что именно слуга этот и выручил из большой беды сеньора Франческо. Сам же гентец, очевидно, забыл, что если бы не он, то ни слуга, ни даже император, возможно, сеньора Руппи так и не спасли бы... Франческо даже не вступил с ними в пререкания. Однако он с гордостью еще раз подумал, что наряду с такими негодяями, как Катаро, всюду находятся люди, даже не отдающие себе отчета в том, сколько добра приносят они окружающим. Выйдя из харчевни, слуга, как видно, вспомнил о цели своего визита и тут же возвратился. - А ведь о самом-то главном я и позабыл сказать! - смущенно признался он. - Ведь у нас остановился тот самый сеньор, что отказался от отдельной комнаты и велел койку свою поставить рядом с кроватью сеньора капитана... Имя у него трудное, я не запомнил... Так вот, это он, узнав, что в Палосе еще живет сеньор Гарсиа и нуждается в переписчиках, велел мне передать, что он вскорости придет сюда, в харчевню, да еще приведет с собой - уж я и не понял - то ли сыновей своих, то ли родичей, а они-то и учились в свое время какому-то особому письму!.. - Ирландскому, наверно? - спросил сеньор Гарсиа. - Следовательно, родичи Бьярна Бьярнарссона не так уж молоды... Ирландскому письму я в свое время обучал и нормандцев, и французов, и итальянцев, и испанцев... Но это было много лет назад... Сейчас сеньор Гарсиа не смог бы их учить каллиграфии, так как сам писал крайне неразборчиво. О своем замечательном ирландском письме он мог теперь только вспоминать. - Как вспоминает состарившаяся красавица о своих прежних успехах, - неожиданно для всех пошутил он. Работу между четырьмя переписчиками разделили на четыре равные доли. Хуанито, по предложению сеньора Гарсиа, надлежало заняться первой, наиболее разборчивой частью рукописи. Двоим гостям Франческо предложил на выбор переписывать то, что их наиболее привлекает. Затем переписанное следовало отдать сеньору Гарсиа для правки и только потом с большой тщательностью перенести в "звездную тетрадь". Словом, труд предстоял немалый. - Мы рады были бы ознакомиться даже со всей рукописью сеньора Гарсиа, - сказал младший из братьев. - О нем как о замечательном историке известно даже у нас, в Швеции... Вот таким образом Франческо выяснил, к какой национальности принадлежат люди, приведенные Бьярном. От какого-либо вознаграждения за работу, несмотря на все уговоры сеньора Гарсиа, оба брата отказались. Очевидно, это были хорошие знакомые Северянина. - С Бьярном Бьярнарссоном вы давно знакомы? - спросил Франческо. Нет, с Северянином братья впервые встретились в венте. - Сеньор Гарсиа, я не сомневаюсь, с радостью даст вам возможность ознакомиться со всеми своими материалами... И с теми, что занесены в рукопись, и с теми, что у него записаны на отдельных клочках бумаги... А вы уже решили, какую именно часть рукописи возьмет каждый из вас? - Хотелось бы мне знать, найдем ли мы в записях сеньора Гарсиа что-либо о "Стокгольмской кровавой бане", - сказал младший из братьев. - Свен, - остановил его Торгард, старший из братьев, - мы пришли сюда помочь замечательному историку и только попутно ознакомиться с интересующими нас записями. Что-то Франческо припомнилось об этой "Кровавой бане", но подробностей он не знал. - Если не ошибаюсь, - начал он нерешительно, - датский король Кристиан Второй вторгся с огромным войском в Стокгольм и короновался, не имея на это прав, шведской короной? Правда, по договоренности со стортингом. - Да, а потом, нарушив все свои мирные обещания, восьмого и девятого ноября 1520 года предал казни более сотни виднейших представителей дворянства и бюргерства, конфисковав в свою пользу их имущество... А затем, чтобы прибрать к рукам две наиболее приглянувшиеся ему области Швеции, чуть ли не целиком уничтожил все их население... Утопил в крови! - Это сказал уже старший из братьев. - В точности как император Карл Пятый, - невольно вырвалось у Франческо. - В точности как все державные владыки, - добавил старший из братьев. - Но, поскольку Свен завел об этом речь, я все же закончу свою мысль: может быть, сейчас еще не время об этом толковать, но, когда вы услышите о том, что власть датского узурпатора свергнута, а Стокгольм наш "возродился из пепла", вспомните все же и о нас... Уверяю вас, что в этом возрождении мы примем самое деятельное участие... Но пока, чтобы не огорчать сеньора Гарсиа, давайте примемся за работу! - Нет уж, если говорить, так надо, мой милый Торгард, говорить все до конца! - перебил его Свен. - Если, сеньор Франческо, я вам сообщу, что мы приходимся ближайшими родичами погибшего на льду озера Осун Свена Стуре Младшего, выступившего с небольшим отрядом против огромной армии Кристиане Второго Датского, вы поймете, почему мы пока (заметьте - пока!) не возвращаемся на родину. О власти мы с братом уже не думаем... Власть имущие чувства почтения в нас не вызывают. Мы хотим только счастья своему народу! А теперь, Торгард, ты прав - пора за работу... ...Усерднее всех, на взгляд Франческо, трудился над рукописью Хуанито. Он не отвлекайся, не вступал, как остальные трое переписчиков, в рассуждения по поводу тех или иных обстоятельств, даже своей исключительной любознательности он не проявлял... Может быть, до настоящего ирландского письма ему было далеко, но, наклонив голову, мальчик старательно чуть ли не вырисовывал каждую букву. Сам эскривано в комнате Франческо не появлялся. Скорее всего, ему хотелось до обеда посидеть наедине с Северянином. За обеденным столом Франческо к Бьярну Бьярнарссону приглядываться не решался. Вначале поздоровался, пожал руку... И поцеловал бы его, но таких нежностей Северянин не переносил. Однако вид Бьярна, как впоследствии оказалось, огорчил не одного Франческо. Нельзя сказать, что за время разлуки исландец похудел или постарел... Нет, все дело было в его как бы потускневших глазах... Расспрашивать Северянина никто бы не решился, но он сам, помолчав какое-то время, вдруг, махнув рукой, произнес: - Люди здесь все свои! Погибает моя Исландия! И Карл Пятый даже не удосужился вызволить ее из беды! Поездка Яна Стобничи состоялась, и все, что нужно было императору, капитан наш по мере своих возможностей проделал... А нужно было Карлу узнать, как отнесутся к его столкновению с папским Римом, которое император давно замышляет, еще в одной католической стране... Ну что ж, религию свою католики всюду будут отстаивать, но тяжкая длань папства никому не мила... Тем более, что поляки отличаются свободолюбием... А Исландия наша останется совсем беззащитной: папе сейчас не до нее! Еще немного, и она вся будет насильно обращена в лютеранскую веру! Уже дважды подосланные убийцы пытались заколоть кинжалом одного из братьев нашего католического епископа. Когда я попытался обратить внимание Карла на то, что гибнет замечательная страна, уже давно подпавшая под власть Дании, император только отмахнулся. Вот слушай, историк, и запомни его слова: "Мне важно только разделаться с папой! А справиться с Лютером будет много легче". Я возразил ему, что с Лютером будет справиться много труднее. Император только расхохотался... Тогда я попытался воздействовать на его совесть: "Гибнет, мол, удивительная страна! Из наших исландцев каждый четвертый мог бы в материковой Европе прослыть замечательным поэтом!" И знаешь, что Карл мне ответил? "Дай мне только срок справиться кое с кем, и твои исландцы смогут заниматься своей поэзией! А сейчас мне нужны не поэты, а хорошо обученные солдаты". А ведь в свое время, когда мне довелось оказать ему, тогда еще Карлу Первому, небольшую услугу, он поклялся, что спасет любыми средствами от гибели наш "Остров огня и льда"! А сейчас исландцы без разрешения датчан не имеют права ловить рыбу, даже держать в доме рыболовные снасти!.. "К счастью, - подумал Франческо, - сейчас и у меня и у Ядвиги есть деньги, которыми мы сможем помочь Исландии". - Поженились вы уже наконец с сеньоритой? - спросил Северянин хмуро. - Слава тебе господи! И надо же было столько времени морочить голову всем - и капитану, и сеньору Гарсиа, да и мне тоже. Все мы беспокоились: а что, как эта свадьба по чьей-нибудь глупости или гордости вдруг расстроится. - Еще не поженились, - сказал Франческо. - Недели через две мы думаем обвенчаться в храме святого Георгия... Как я рад, что и вы будете на нашей свадьбе! - Этого мне еще не хватало! - пробормотал Бьярн сердито. - Я уже нанялся матросом к родственнику вот этих ребят... К шведу. Из Севильи он, не заходя домой, напрямик доставит меня в Исландию... Мы, исландцы, ведь не только умеем петь песни или рассказывать саги, но достаточно ловко орудуем и мечами. Беда только в том, что все оружие у исландцев отобрали, даже ножи, которыми потрошат рыбу... - Дело поправимое, - отозвался Франческо. - В Севилье у отличного искусного и честного оружейника найдете и мечи, и ножи, и шпаги, и итальянские стилеты... Я объясню вам, где он живет. А ему напишу письмо... Зная гордость и непреклонность Северянина, Франческо побоялся предложить ему деньги на оружие, но тот сам сказал: - Золото нам пригодится... Но я его и тебе и Ядвиге отдам, как только свяжусь с оставшимися в живых родичами жены. Возвращу, уж в этом ты можешь быть уверен! - А может быть, и мы сможем быть вам чем-нибудь полезны? - спросил старший из шведов, Торгард. - Лютеране? Да мне все равно, лютеране вы или магометане, люди вы, видать, хорошие. Как только Швеция снова наберет силу, а нас Дания очень уж прижмет, мы, может, и к вам обратимся за помощью! Как ни упрашивали сеньор Гарсиа, Ядвига и Франческо Северянина остаться еще хотя бы на несколько дней, он отказался наотрез: - О том, что свадьба эта когда-нибудь состоится, знали все на "Геновеве"... А самый этот обряд меня мало интересует... Но в Исландию я обязан попасть как можно быстрее. Глава одиннадцатая ЧТО ТАКОЕ СТРАНА ОФИР После обеда переписчики снова принялись за работу. "Сколько же времени я с ними знаком? - задавал себе вопрос Франческо. - Всего-навсего несколько часов! И то ли я просто сейчас очень счастлив, то ли это действительно такие люди, с которыми становишься счастливым?" Работа шла дружно. И снова один Хуанито предавался ей с таким увлечением, что все прочее его как бы не интересовало. А переписчики то и дело обменивались замечаниями о прочитанном. - Франческо! - вдруг окликнула его из-за двери Ядвига. - Не сможешь ли ты выйти ко мне на минутку? Франческо, извинившись перед братьями, вышел в коридор. В руках у Ядвиги он разглядел охапку чего-то белого, гладкого и блестящего. - Ческо, дорогой, - сказала Ядвига огорченно, - подумать только: во всей харчевне нет ни одного стоящего зеркала! Только одно маленькое, перед которым бреются!.. А как мне хотелось бы, чтобы ты полюбовался... вернее, убедился, до чего же ты будешь хорош в этом наряде! - "Кра-сав-чик", - по слогам произнес Франческо насмешливо. - "Красавчиком" могли называть меня только мои враги!.. Боюсь, что на самом деле тебя огорчает, что именно ты не сможешь полюбоваться на себя в большом зеркале... Это, вероятно, то самое платье, о котором мне сообщил Хуанито? - Это наши свадебные наряды, сшитые по приказанию дяди перед самым его отъездом... Тогда же он перед распятием и благословил меня на этот брак. Глаза Ядвиги были прищурены. "Хвала господу, все снова становится на свои места", - нисколько не огорчившись, подумал Франческо. И спросил: - Надеюсь, ты не потребуешь, чтобы я красовался в этом наряде перед нашими гостями? Этот роскошный сверкающий белый атлас был бы более к лицу наследнику какого-нибудь престола, а не мужику из Анастаджо! - Я поступлю и всегда буду поступать только так, как хочешь ты, - сказала Ядвига ласково. - Но если ты считаешь, что так будет лучше, мы поедем в церковь в обычном своем платье... И ты и я... Но о деревушке Анастаджо и врагам нашим и друзьям уже давно пора забыть... И нам с тобой тоже! - добавила Ядвига. - Хотя прости, Франческо, это ведь твоя родина, и мы когда-нибудь с тобой туда поедем... - Меня не покидает надежда, - произнес Франческо задумчиво, - что нам с тобой удастся отправиться за океан. Там мы разыщем и Орниччо и отца Бартоломе... Может быть, им там и пригодятся наши деньги. А на жизнь я гравюрами и картами безусловно заработаю! Прошла неделя... Вторая... Хуанито ежедневно наведывался в венту. Купцы, очевидно, задержались в Севилье... "А может быть, сеньор Эрнандо их задержал?" - приходило мальчишке на ум. Наконец купцы вернулись и, по совету слуги из венты, тут же занесли (или, вернее, завезли) в харчевню и письмо сеньора Эрнандо и еще какой-то тюк. Развернуть его Хуанито не решился. "А вдруг что-нибудь помну, испорчу". Так как приезжих купцов принимали внизу хозяева харчевни, Хуанито предупредил их, что это дело секретное, что одному ему, Хуанито, поручено осторожно развернуть этот тюк. "Опять соврал! - подумал мальчик огорченно. - Ну, это уже будет в последний раз! И вру я сейчас из-за беспокойства за сеньора эскривано... Хорошо бы прочитать письмо сына адмирала, но чужие письма - опять же! - читать нельзя! Ой, как все плохо складывается!" - Давайте все же развернем этот куль, - обратился он к хозяину, - только потихоньку, чтобы не испортить чего! - Королевский... да что я говорю - императорский подарок! - развернув посылку из Севильи, проговорил хозяин харчевни восхищенно. - Носилки, но какие! Я и у императора таких не видел! Складные! Неужели сам император послал их в подарок новобрачным?! - Письмо сеньора Эрнандо все же вскрыть придется, из него мы узнаем, что к чему, - вдруг решил Хуанито. "Еще один мой грех! Ну, да ладно - оба сойдут уж за один!" - успокоил себя мальчишка и принялся вскрывать заклеенный пакет. - Остерегитесь! - закричал гентец. - Это, возможно, письмо от самого императора! Хуанито расхохотался: - Станет император пересылать письмо через каких-то купцов! А почему вы решили, что эти носилки - императорские? Сейчас мы все выясним из этого письма. Предупреждаю: если сеньор Гарсиа узнает, что это императорский подарок, то он (вы его еще не знаете!) может все эти шелка, шитые золотом, и золотые кисти изорвать в клочья! - Читайте же, читайте поскорее, - испуганно пробормотал гентец. - Пойдем на всякий случай на кухню... Ступай, голубушка, в столовую, - обратился он к жене. - Там тебя ребята кличут и никак не докличутся... - И тут же плотно прикрыл за нею дверь. ...Рабочий день переписчиков еще не был закончен. Только один Хуанито мог бы дать уже для проверки сеньору Гарсиа свою тетрадь, чтобы потом старательно переписать все - уже начисто - в "звездную тетрадь". Но сеньор Гарсиа, зазвав мальчика к себе, дал ему секретное задание, крайне заинтересовавшее Хуанито. - Если наш с тобой план удастся, я полагаю, это порадует и сеньориту Ядвигу, и сеньора Франческо, и наших гостей, - сказал эскривано. Хуанито мигом слетал в венту, где в свое время останавливались и сеньор капитан, и сеньорита, и Франческо, и Бьярн Бьярнарссон. Там слуга свел его с двумя купцами, отбывающими в Севилью, которые намеревались вскорости возвратиться обратно. Вот тогда-то они и сообщат, удалось ли им выполнить поручение эскривано. Наступили голубые сумерки. Внизу, в столовой, хозяева зажгли уже масляные лампы. Работать над рукописями сейчас было трудно. Переписчики в ожидании ужина расположились на кровати Торгарда. Хуанито также принимал участие в беседе: ведь он-то был одним из самых старательных переписчиков! В дверь тихонько постучались. Открыл дверь перед сеньоритой Ядвигой младший из братьев... А Франческо так был увлечен беседой с Торгардом, что даже и не заметил прихода девушки. Сердце больно толкнулось в груди Ядвиги, но, переборов себя, она вежливо спросила, удобно ли будет, если она останется послушать интересный разговор. (Хотелось ей добавить "настолько интересный, что сеньор Франческо даже не заметил, как я вошла!") Однако ничего она сказать не успела, так как Франческо бросился к ней и, схватив за руки, усадил на постель Торгарда. И тут же виновато огляделся по сторонам. - Может быть, следует застелить это ложе ковром? - спросил он. Нет, Ядвига никому не хотела мешать... - Пускай все сидят, как сидели, - сказала она спокойно. - Как быстро стемнело... - с сожалением откладывая рукопись, вдруг произнес Торгард. - А ведь какой замечательный историк сеньор Гарсиа! Сын адмирала, конечно, знаком с ним и его трудами? - обернулся он к Франческо. - Сеньор Эрнандо очень хотел бы познакомиться с сеньором Гарсиа, - ответил Франческо. - Надеюсь, что это когда-нибудь случится. - Случится в самом недалеком будущем, - ввернул вдруг Хуанито. Сперва он очень испугался. Потом успокоился. Франческо не придал его словам никакого значения. Он сидел рядом с сеньоритой, держа ее руки в своих, и пытался перед ней оправдаться: ведь сегодня они должны были примерить свои свадебные наряды и показаться в них перед гостями... А вечер уже давно наступил! - Сейчас, по-моему, уже слишком темно, - нерешительно сказал он. - Мы снесем сюда все свечи и лампы! - возразила сеньорита. - При освещении наши наряды только выиграют. Пока будущие супруги ушли переодеваться - Франческо в комнату эскривано, а Ядвига в свою спальню, - братья успели обменяться словами: - Как хороши они оба! Пожалуй, даже трудно сказать, кто лучше... Когда у такого молодого человека седина, это его еще больше красит! Хуанито, конечно, был рад за Франческо, но уж возраста его шведы - прямо сказать - не угадали! В комнату действительно внесли все свечи и лампы, какие только можно было найти в харчевне. - Да от вас самих исходит какое-то белое сияние... - сказал младший из братьев. - И теперь и до того, как вы переоделись! И Свен был прав: все эти дни Франческо сиял... В эту минуту, размахивая письмом, ворвался в комнату Хуанито. - Свадебные носилки уже тут! Но я не подслушивал, Франческо! - закричал он. - Просто тебя и на лестнице слышно было! ...Зато Хуанито совершил гораздо более серьезный проступок: распечатал письмо, посланное сеньору эскривано, да еще распаковал свадебные носилки, присланные в подарок сыном адмирала! Сеньору Гарсиа он покаялся во всем. Однако тот сказал, что за радость, которую Хуанито принес всем, его можно простить. Уже более двух недель назад сеньор Гарсиа пригласил сына адмирала на свадьбу. - Теперь ничто не помешает вам отправиться в храм святою Георгия, - произнес Хуанито важно. - Сеньор Эрнандо прислал вам с сеньоритой Ядвигой в подарок чудесные носилки, не хуже императорских. Наоборот, даже лучше! Их великолепно смогут нести четверо слуг, двое - впереди, двое - позади... Носилки легче пуха! А знаешь, почему, Франческо? Ты про такое дерево или растение "бамбук" слыхал? Франческо ничего не слыхал... Одно-единственное слово может погасить радость человека. И погасило. Правда, не одно, а два слова: "четверо слуг". Но, подняв голову, Франческо встретился с сияющим взглядом Ядвиги. - Видишь, Ческо, как хорошо все складывается! - весело сказала она. - Складывалось бы, если бы у нас было четверо слуг! - ответил Франческо и хлопнул дверью, уходя. Два дня сеньорита не покидала своей комнаты. К обеду не спускалась. Хозяйка, озабоченная и огорченная, снова носила еду ей наверх. Франческо, сумрачный и как будто сразу похудевший, сидел со всеми за столом, но, как подметил Торгард, ничего не ел. Поблагодарив хозяйку за вкусный обед, Торгард спросил у доброй женщины, можно ли сейчас подняться к сеньорите Ядвиге. Обратил ли Франческо внимание на его слова, Торгард так и не понял. Услышав шаги на лестнице, Ядвига быстро вытерла глаза. - Войдите! - отозвалась она на стук в дверь. Нет, вошел не Франческо. Только сейчас Ядвига разглядела Торгарда как следует. По сравнению со Свеном старший брат его казался ей сухим и строгим. По углам его губ залегли глубокие складки, он мало говорил и редко смеялся. Не объясняя цели своего прихода, Торгард осторожно поднес к губам руку девушки. Потом взглядом попросил протянуть ему вторую руку. Слезы навернулись на глаза Ядвиги. - Я хорошо понимаю сеньора Франческо, - сказал он, точно продолжая начатый разговор. - Ему, вероятно, много пришлось испытать, лишился он, наверное, и своего имения (это часто случается в Испании), не осталось с ним, конечно, и верных слуг. Но в трудную минуту проверяются и любовь и дружба... Ядвига снова закрыла лицо руками. Ей вдруг захотелось и плакать и смеяться. Франческо... И вдруг имение... Слуги... - Франческо, конечно, пришлось много испытать в жизни, но имения он не лишился, так как никогда им не владел. Слуг у него тоже никогда не было. Родом он из Тосканы, из маленькой деревушки Анастаджо... Если бы не его талант гравера и картографа, не его природный ум и не упорство, он, возможно, так и остался бы в Анастаджо, где и поныне живы его сородичи. Близких людей у Франческо там нет, он остался сиротой. Но ему повезло: у него всегда находились очень хорошие наставники. - Вы так думаете? - спросил Торгард. - А мне кажется, что повезло не ему, а именно его наставникам. И появились они не случайно: он во всех окружающих вызывает чувство доверия и благодарности... Теперь я все понял. Одно упоминание о четырех слугах, которые будут вас нести в церковь и обратно... Вот Хуанито я понимаю: он так обрадовался этому подарку сына адмирала!.. Понимаю и сеньора Гарсиа: он добр и справедлив и считает, что Франческо заслужил свое счастье. Но сам Франческо... - Не добр и не справедлив! - перебила его Ядвига. - И уже разлюбил меня! - Почему такие нехорошие мысли приходят вам в голову! Да ведь вы с Франческо просто созданы друг для друга! Торгард помолчал некоторое время. - Никаких слуг, для того чтобы доставить вас и Франческо в церковь, не понадобится, - сказал он спокойно. - После разговора о носилках и слугах я тут же отправил Свена в венту, где мы с ним остановились. Комнату по соседству занимают трое молодых людей, весьма расположенных к моему брату. Свен должен был упросить их помочь нам нести носилки. Вернувшись сюда, братец мой, прищелкнув пальцами, сказал весело: "Боюсь, что я перестарался! Но вдвоем мы лучше во всем разберемся", - и потащил меня в венту. Боже мой! Я был просто поражен, сколько народу собралось в этой небольшой комнатке!.. Словом, кроме меня и Свена, носильщиков у нас оказалось шестеро. Остальные же решили сопровождать свадебный кортеж на отличных породистых лошадях... - Умоляю вас, - сказала Ядвига, - забудьте все, что я говорила о моем дорогом Франческо! Я его люблю и всегда буду любить... Уверена, что и он - меня... Сказать по правде, - смущенно призналась Ядвига, - у меня характер гораздо хуже, чем у Франческо. - Значит, вы и должны... - начал было Торгард. Но внезапно ворвавшийся в комнату Свен закричал: - Кончай свои проповеди, Тор, сюда, к сеньорите, уже направляется сам сеньор Гарсиа! - Вот и отлично! - обрадовался Торгард. - А Франческо знает? - тихо спросила Ядвига. - Сейчас узнает! - ответил за Торгарда Свен. Палос, очевидно, никогда еще не был свидетелем такой великолепной свадьбы. Одни эти "императорские" носилки чего стоили! А эти по-праздничному разодетые "носильщики"! А невеста! А жених! За ними двигалась огромная толпа, правда в почтительном отдалении от всадников, также сопровождавших носилки, на тонконогих породистых лошадях... От посещения храма святого Георгия Хуанито пришлось скрепя сердце отказаться. Уж очень ему хотелось посмотреть на обряд венчания! Но ведь сеньор Гарсиа почему-то не отправился вместе со всеми... А оставить своего дорогого наставника одного в харчевне Хуанито не мог! До этого он, правда, попытался убедить сеньора Гарсиа, что, мол, и Свен и Торгард - лютеране, а вот отправились в католический храм и даже несут носилки молодоженов! Сеньор Гарсиа ответил ему спокойно: - Можешь и ты отправиться вслед за процессией и выстоять службу в церкви. Говорят, что храм святого Георгия внутри еще красивее, чем снаружи. Нельзя сказать, что без Хуанито сеньор Гарсиа остался бы в доме совсем одиноким. Но и хозяева харчевни, очень много времени уделив праздничному обеду, занялись подготовкой отведенной новобрачным комнаты. И, конечно, им было не до сеньора Гарсиа! Однако, когда Хуанито приоткрыл дверь комнаты, эскривано сказал: - Ступай, ступай! Погуляй, а я поработаю. Мальчик долго бродил по двору харчевни, вышел на улицу, поглядел на вывеску. И тут же решил по-своему порадовать сеньориту и Франческо. Выпросив у хозяев кисть и красную краску, он в добавление к выведенным красной краской словам "Добро пожаловать" на вывеске харчевни старательно приписал: "в страну Офир". "Добро пожаловать в страну Офир!" Ну кто бы еще, кроме Хуанито, придумал такое чудесное приветствие! Хозяин и хозяйка харчевни и кое-кто из приезжих вышли на улицу полюбоваться работой мальчишки. Одобрительно кивая головами, они, каждый по-своему, выражали свои чувства, хотя никто, конечно, и не подозревал, что это за страна Офир... Но всем было понятно, что это страна несомненно счастливая. - Отличный маляр! - сказал кто-то из приезжих. - Слыхал я, что его собираются где-то учить... Ни к чему это: на одних вывесках он сможет заработать себе на жизнь. Вышел на улицу и сеньор Гарсиа. Еще не спустившись с лестницы, Хуанито, осторожно держась за ее перекладину, оглянулся на своего наставника. - Пока краска не высохла, - произнес эскривано строго, - этой же кистью замажь свою приписку о стране Офир! Ничего не понимая, Хуанито все же со вздохом выполнил его распоряжение. Видя, как от огорчения и обиды задрожали губы мальчика, сеньор Гарсиа сказал: - Разве ты, переписывая в "звездную тетрадь" мои заметки, не обратил внимания на самое важное место рукописи, с которым тебе, по счастью, удалось ознакомиться?.. Ну-ка, принеси сюда "звездную тетрадь"... Мальчик долго не возвращался. То ли он разыскивал "звездную тетрадь", то ли там, в комнате, плакал от обиды... Но сейчас глаза Хуанито были сухие... - Читай вот отсюда, - сказал сеньор Гарсиа, отыскав нужное место. - "Счастье одной семьи, или одного племени, или одной страны не дает им права называться обитателями страны Офир", - дрожащим от волнения и обиды голосом начал Хуанито. Однако, по мере того как он углублялся в им же самим, но без должного внимания переписанные строки, голос его креп и как бы мужал. "Переходный возраст, - подумал сеньор Гарсиа. - Не пройдет и года, как Хуанито превратится уже в юношу, и не в Хуанито, а в Хуана!" - "Вся наша земля, - читал дальше мальчик, - со всеми ее странами, и теми, что нам уже известны, и теми, что еще будут открыты любознательными мореходами и путешественниками, только тогда станет настоящей страной Офир, когда рядом, не враждуя, будут уживаться народности всего мира... Когда ничто - ни золото, ни религия, ни недороды, ни губительные ливни и бури или землетрясения - не будет разделять этих людей... Населению, скученному на небольшом пространстве земли или пострадавшему от бури, ливня, землетрясения, их более богатые землей и менее потерпевшие соседи безо всякой неприязни - а главное, по собственной охоте, - без принуждения, с радостью будут уделять и часть своей земли, и свои припасы хлеба, вина и мяса... И поделятся своими знаниями! Оружие перестанет быть необходимостью в стране Офир"... Хуанито вдруг отложил в сторону рукопись. "А как же будет с дикими зверями? - хотел он спросить. - С ними ведь одними уговорами ничего не сделаешь!" Но, глянув в сияющие глаза своего наставника, промолчал. Он долго дожидался, не скажет ли еще что-нибудь интересное сеньор эскривано. Наконец тот торжественно поднялся с места. - Я твердо верю... - начал было сеньор Гарсиа, но, заметив, что народ, высыпавший на улицу, уже не обращая внимания на вывеску, прислушивается к его словам, сеньор Гарсиа, обняв Хуанито за плечи, направился с ним в харчевню. - Я твердо верю в то, что если не через сотни, то через тысячи лет наша земля превратится в подлинную страну Офир! Разговор учителя с учеником прервал озабоченный возглас хозяйки харчевни: - А где же сеньор Гарсиа? Они ведь только что с Хуанито были здесь, на улице! Хуанито! Хуанито! Сеньор Гарсиа! До сидящих на лестнице донеслись приветственные возгласы и топот копыт. Это новобрачные и все сопровождающие их возвратились из церкви. КОНЕЦ ОГЛАВЛЕНИЕ  * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *  Глава первая "Спасенный святой девой" Глава вторая. Сеньор эскривано Глава третья. Это замечательный корабль! Глава четвертая. Разговор на палубе и рассказ Северянина Глава пятая. События и размышления одной ночи Глава шестая. В какие страны можно, добраться на "Геновеве" Глава седьмая. Франческо старается попять, что за человек Жан Анго Глава восьмая. Франческо снова слышит о стране Офир Глава девятая. С жаркого юга - на крайний север Глава десятая. Прощания, встречи и... Глава одиннадцатая. "Жизнеописание Франческо Руппи, родившегося в Тоскане, в Италии" Глава двенадцатая. Об обычаях папской канцелярии и о белом соколе  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *  Глава первая. Снова в Палосе Глава вторая. Владыки мира Глава третья. Из Палоса - в Севилью и еще дальше - в чуждые страны Глава четвертая. У каждого человека должна быть своя страна Офир Глава пятая. Вести с "Геновевы" Глава шестая. Ночь под лавром Глава седьмая. Больно глазам от золота Глава восьмая. Безумие или хитрость? Глава девятая. Двадцать две ошибки и еще одна Глава десятая. О "звездной тетради" Глава одиннадцатая. Что такое страна Офир Для среднего и старшего школьного возраста Зинаида Константиновна Шишова ПУТЕШЕСТВИЕ В СТРАНУ ОФИР Ответственный редактор Г.А. Дубровская. Художественный редактор А.В. Пацина. Технический редактор С.Г. Маркович. Корректоры Л.М. Короткина и Е.А. Флорова. OCR - Андрей из Архангельска Ордена Трудового Красного Знамени издательство "Детская литература". Москва, Центр, М. Черкасский пер., 1. Ордена Трудового Красного Знамени фабрика "Детская книга" Э 1 Росглавполиграфпрома Государственного комитета Совета Министров РСФСР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. Москва. Сущевский вал, 49.