дному), что неплохо было бы заказывать ампольеты вдвое больших размеров. Они и песку вмещали бы вдвое больше, но горлышко между стеклянными шариками должно было бы оставаться таким же узким, как и в нынешних... Тогда ампольеты можно было бы переворачивать не каждые полчаса, а каждый час... А вот уже сто лет или даже больше на кораблях пользуются этими песочными часами... И делается это, вероятно, для того, чтобы и вахтенный, и дежурный по кораблю, и рулевой, и этот паренек в корзине, марсовой, каждые полчаса были начеку. Марсовой был начеку. - Эй ты, вахтенный, спишь, что ли? - крикнул он сверху. - Ты только не спи! - сердито отозвался Франческо. - Тебе-то сверху виднее, но уже и я понимаю, что гроза прошла стороной. - Да, как будто прошла, - откликнулся марсовой, успокоившись... И вдруг заорал изо всех сил: - Сеньор пилот, сеньор пилот! Судно без огней впереди нас и судно без огней позади! - Руппи, - негромко окликнул Франческо пилот, - я сейчас не могу оставить руль... Бить в колокол не следует. Скажи боцману, что свистать всех наверх тоже не надо. Ступай поскорее в среднюю. Да зайди на бак и постарайся добудиться Северянина... В средней предупреди боцмана, а он уж будет знать, что делать... Сеньориту пускай ни в коем случае не тревожат! Рвануть, что ли, вперед и раздавить эту скорлупку? "Почему? Возможно, они ничего плохого не замышляют!" - подумал Франческо, но промолчал. Он - матрос Руппи, а говорит с ним его начальник - сеньор пилот. Побывав уже на баке и подымаясь на ют, Франческо расслышал: - Эй вы, там! Почему без огней? Почему без флага? - кричал пилот. - Хотите, чтобы мы потопили вас? Вывесили бы бабью юбку, если своего флага у вас нет! Выкрикивал все это пилот, вероятно, для того только, чтобы сорвать злость: на суденышке впереди, конечно, не могли его услышать. Марсовой спустился вниз: команда небольшая, все должны быть при деле. А на палубу уже спешили капитан, маэстре, боцман и с ними Северянин. - Эй вы, там, на корабле! - закричал в трубу Северянин своим зычным голосом по-кастильски. - Почему без огней? Почему без флага? "Такому и труба для переговоров ни к чему", - подумал Франческо. Потом вопрос свой Северянин повторил по-итальянски. Люди, которых он окликал, были уже на расстоянии выстрела от "Геновевы". На черном, без огней, встречном судне молчали, но по грохоту и топоту, доносившемуся из темноты, можно было понять, что там подкатывают к ломбардам зарядные ящики. Вернее, к единственной своей ломбарде - уж очень невелико было это суденышко. Еще что-то кричал Бьярн, на этот раз по-португальски. Хотя Франческо и приходилось плавать на португальских судах, но португальского языка он по-настоящему так и не освоил. Второе суденышко, шедшее позади "Геновевы", виднелось уже только крохотным пятном, еле различимым в темноте. Кто бы ни командовал этой скорлупкой, но "Геновевы" им уже не догнать! - Под чьим флагом идете?! - вдруг зычно окликнули рулевого "Геновевы" со встречного судна по-испански. - Это они время оттягивают, - пояснил Бьярн Бьярнарссон сердито и закричал в темноту: - Ослепли вы, что ли? Мы не пираты: можете полюбоваться на наших львов и на наши замки!* А вот вы почему флага не подымаете? (* Герб Кастилии и Леона.) Теперь уже он стоял у руля, а пилот, нисколько не чинясь, наравне со всеми подкатывал к шести ломбардам "Геновевы" зарядные ящики. - Пустить для острастки одно ядрышко? - спросил он у маэстре, не выказывая ни тени беспокойства. - Одно можно, - сказал Северянин, точно пилот был у него в подчинении. - Только в воду. Первое ядро, пущенное с "Геновевы", взметнуло к небу целый фонтан воды. - Если не одумаются, вторым разнесем их ломбарду, - добавил Северянин. - Это англичане! Франческо услышал голос сеньориты. Ее ведь не собирались будить! Но девушка издали спокойно помахала ему рукой. А над суденышком действительно уже зажегся фонарь и медленно пополз кверху английский флаг. - А у них про запас флаги всех стран имеются! - с презрением сказал Северянин. - Если, конечно, это пираты... А возможно, что и французы, но не хотят признаваться. Впрочем, мы долго были в отсутствии, возможно, за это время и Англия со Священной Римской империей германской нации не поладила и это вправду англичане... Слушайте внимательно! - закричал он по-испански. - Спускайте лодки, мы подберем вашу команду, а посудину вашу расстреляем! Второе пущенное с "Геновевы" ядро угодило, судя по всему, в борт англичан. При свете мачтового фонаря можно было разглядеть, как там засуетились, сбрасывая в воду осколки разбитой ломбарды. - За это вы ответите перед своим императором! - снова закричали англичане, и снова по-испански. - Только пираты могут так поступать! - А это вы уже у своего командира справьтесь, кто пират! - отозвался Северянин. - Если есть раненые, можем их в Испанию доставить. Да и у нас на "Геновеве" лекарь имеется... Вернее - лекарша... - Не нужен нам ваш лекарь! - ответили англичане, и снова по-испански. - Нормандцы, - прислушавшись, определил Северянин. - Хоть и тошно им, что с нами они вынуждены по-испански объясняться... А ведь это те же самые, что и в прошлый раз! Видели отлично, что за корабль наша "Геновева" - нет же, решили уже две свои скорлупки на нас напустить!.. Чужое судно, накренясь на бок, неуклюже повернулось и отчалило от "Геновевы". - Эй вы, - крикнул вдогонку ему Северянин, - спустите все же чужой флаг! - А вторая скорлупка, глядите, все же старается нас догнать! - улыбаясь, заметил сеньор пилот. - Пускай старается на здоровье! - проворчал Северянин. Несмотря на то что команду подняли среди ночи, матросы громко и весело переговаривались, а на баке кто-то даже затянул песню. - Ну как, сеньор боцман, - весело спросил пилот, - стоит ли наш Северянин того довольствия, которое ему отпускается на "Геновеве"? - Да я разве говорил, что не стоит! - огрызнулся боцман. - Он, может, еще кое-чего стоит, только зря он поселился в матросской каюте! Франческо подошел к сеньору Гарсиа. Направлялся-то он к сеньорите, но внезапно свернул к эскривано. - Вот и вы приняли сегодня свое первое боевое крещение, сеньор Руппи, - сказал эскривано приветливо. - Хотя, возможно, я ошибаюсь? - Да, - отозвался Франческо, - принял крещение, но не первое и, к счастью, не боевое... Доброе лицо сеньора Гарсиа сразу омрачилось. - У них-то, возможно, кое-кто и пострадал, - промолвил он тихо. - Сеньор Гарсиа, Северянин наш, как видно, плавал на многих кораблях, под разными флагами, - обратился к эскривано Франческо. - Он так хорошо говорит и по-кастильски, и по-итальянски, и, кажется, по-португальски... - По-португальски, думается мне, не так уж и хорошо, - ответил сеньор Гарсиа. - Но французский и кастильский мы с ним знаем более или менее прилично, поскольку изучали юриспруденцию сначала в Саламанке, а потом, сдружившись, вместе отправились заканчивать ознакомление с науками в Париж... Что касается итальянского, то в пору нашей юности только темные неучи не могли на нем изъясняться... Потом мы с сеньором Бьярном снова отправились в Париж, чтобы освежить полученные знания... - И, пожевав, по своему обыкновению, губами, сеньор Гарсиа добавил: - Должен признаться, что у сеньора Бьярна больше способностей к изучению языков, чем у меня... А вот и сеньорита! - произнес он, как показалось Франческо, желая уклониться от продолжения разговора. - Сеньорита, - обратился эскривано к девушке, - я только что посвятил сеньора Руппи в некоторые подробности жизни сеньора Бьярнарссона. И эскривано торопливо зашагал к средней каюте. - Ну вот, сеньор Франческо, - обрадовалась сеньорита, - начало уже сделано! Ох, знали бы вы, как угнетает меня вся эта таинственность! Но пока что разойдемся по своим каютам. Ваша вахта уже кончилась... Смотрите, какое красивое сейчас небо на востоке!.. Скоро взойдет солнце. И надо же было Франческо заметить: - Не знаю, кто они были - французы, итальянцы, нормандцы или англичане, - но почему они так охотились за нашей "Геновевой"? И, говорят, уже не в первый раз... Золото, что ли, они надеялись у нас захватить? По тому, как прищурилась сеньорита, Франческо понял: сказал он не то, что надо. Однако девушка, помолчав, заговорила очень спокойно: - А не думаете ли вы, сеньор Франческо, что наша "Геновева" и сама по себе представляет большую ценность? Вот поговорите когда-нибудь с сеньором маэстре или с сеньором пилотом. И тот и другой расскажут вам, что при постройке "Геновевы" был учтен опыт и кастильских, и итальянских, и английских, и даже норманнских судостроителей... Да, да, предков нынешних англичан, вернее - завоевателей Англии... Видели, какой высокий нос и борта у "Геновевы", какая великолепная оснастка! Грузоподъемность "Геновевы", правда, невелика, но за этим судостроители и не гнались... Вот видите, я, как дядя, и сеньор эскривано, и сеньор маэстре, и сеньор пилот, и даже как наш ворчун боцман, не могу говорить о "Геновеве" без восхищения... Что касается золота, - продолжала сеньорита, - которое надеялись захватить на "Геновеве" нормандцы (а я убеждена, что это были именно они, так как полагаюсь на опытность сеньора Бьярна), то вполне возможно, что корабль, идущий под испанским флагом, мог заинтересовать их и с этой стороны... Сеньор Франческо, прошу вас, не обижайтесь на нашего милого сеньора эскривано за то, что он так неожиданно оборвал беседу, которую вел с вами! Вернувшись в большую каюту, Франческо вытащил из-под своей "подушки" вчетверо сложенный лист бумаги - подарок сеньора пилота. Он же преподнес Франческо и красивую тетрадь в переплете из кордовской кожи с золотым тиснением. "Мавританской выделки! - похвастал он. - А ты, Руппи, заноси в нее все свои наблюдения, мысли, вопросы, которые требуют ответов. Сеньор эскривано уверяет, что каждый грамотный человек обязан вести дневники... Но у меня что-то не получается". Но, увы, кордовская тетрадь до сих пор еще и не начата. А лист бумаги скоро уже будет исписан до конца. В каюте еще горел светильник. То ли боцман недосмотрел, то ли он разрешил хотя бы таким образом отпраздновать победу над нормандцами. Все уже наизусть знали его доводы: "Когда светит солнце, светильник вам ни к чему, когда луна - тоже, а когда нет ни луны, ни солнца, можете раздеваться и одеваться в темноте!" Франческо развернул лист. Пожалуй, по количеству вопросов лист этот может уже поспорить с листом сеньора эскривано. За вопросом, идущим под номером тридцать первым, Франческо приписал тридцать второй: "Что связывает Бьярна Бьярнарссона с людьми "Геновевы"? И какие "общие дела" могут быть у этого человека с императором Карлом Пятым?" Что рассказ Северянина о стране Маркланд был именно исландской сагой, Франческо понял уже давно из объяснений пилота: "Вот ты, Руппи, попроси у сеньора Гарсиа, чтобы он показал тебе те четыре исландские саги, переведенные им совместно с Бьярном на кастильский". Конечно, он, Франческо, очень теряет от того, что не воспользовался случаем поговорить с сеньором эскривано, человеком умным и просвещенным. Правда, сейчас сеньор Гарсиа уже перестал его к себе приглашать... Если он обиделся, то вполне заслуженно... Грохоча сапогами, вошел боцман и потушил светильник. - Солнце уже взошло, - пробормотал он, отходя от койки Франческо. Солнце-то уже взошло, но ни писать, ни читать в большой каюте было еще невозможно. "Полежим и подумаем", - сказал себе Франческо, вытягиваясь на койке во всю свою длину, и, пожалуй, в первый раз за время пребывания на баке пожалел о том, что не поселился в средней каюте. Вручая кордовскую тетрадь, пилот был уверен, что Франческо тут же примется вести в ней дневник. Однако, если бы у Франческо и нашлось свободное время для таких записей, где и как он стал бы этим заниматься? Не только сеньор эскривано, но и сеньор пилот, и даже сеньор маэстре очень любезно приглашали его пользоваться средней каютой, как своей собственной, но он не считал себя вправе принять их приглашение: этим он может возбудить недовольство боцмана, а возможно, и своих товарищей - матросов. Одно дело, когда он с пилотом просиживает часами за корабельным журналом или сверяется с таблицами вычисления солнечного склонения вместе с сеньором маэстре... А кордовская тетрадь немедленно же вызовет подозрение боцмана! Итак, завтра же Франческо выпросит у боцмана два часа свободного времени и примется за выполнение того, что задумал. Потом обратится к сеньорите с просьбой просмотреть его записи и вычеркнуть вопросы, на которые сеньорита не сочтет нужным или даже возможным дать ответы, и только тогда передаст кордовскую тетрадь сеньору эскривано... Обдумав хорошенько все свои планы, Франческо даже зажмурился, представив себе, как сладко он наконец выспится! Однако выспаться и в это утро ему не пришлось. Поговорить с боцманом не удалось также: на "Геновеве" все были озабочены - в трюме накопилось уж слишком много воды. Проверили помпу, переделанную по чертежам сеньора пилота, но помпа действовала безотказно. Не только боцмана, ответственного за сохранность продуктов, но и всю команду обеспокоила возможная порча вина, солонины, сушеной рыбы, овощей, которые хранились в ящиках с песком. После бессонной ночи все обитатели "Геновевы", не исключая и сеньориты, оказались в трюме. Передвигали бочки и ящики и дивились на все расползавшуюся лужу. Боцман, опустив в нее палец, попробовал жидкость на вкус. - Не вино, хвала господу! И не соленая вода! Течи, значит, "Геновева" наша не дала... Но... - И боцман шагнул в угол. На самой драгоценной бочке - с запасом пресной воды - лопнул обруч и чуть-чуть разошлись клепки. Вот оттуда и просачивалась понемногу вода. Хуанито ходил с важным видом: ведь это он, несмотря на запрещение капитана, слазил в трюм - полюбоваться работой помпы и первым обнаружил непорядок. В награду сеньор маэстре пообещал выхлопотать у капитана для мальчишки разрешение спускаться в трюм с любым из команды, кто согласится взять его с собой. Может быть, на другом корабле такое событие вызвало бы большую тревогу, но на "Геновеве" все знали: уж Федерико-то немедленно устранит все неполадки! И действительно, не прошло и часа, как Федерико с двумя помощниками привел в порядок бочку и пересмотрел весь груз, хранящийся в трюме. А кроме того, напоследок, несмотря на протесты Хуанито, еще раз проверил действие помпы. Глава шестая В КАКИЕ СТРАНЫ МОЖНО ДОБРАТЬСЯ НА "ГЕНОВЕВЕ" - Вы хоть немного поспали утром, сеньор Франческо? - озабоченно спросила сеньорита, когда они на палубе вместе со всеми, сливая друг другу воду на руки, отмывали смолу и деготь. - Да что вы! Я устал не более других, сеньорита, - успокоил ее Франческо. - Спать-то я не спал, но зато лежа мог наедине с самим собой, без помехи, обдумать некоторые свои решения... Я хотел бы... - У меня к вам важное дело, - не дослушав его, сказала сеньорита. - Мы с дядей и с сеньором Гарсиа порешили, что в свободное от своих занятий время сеньор эскривано станет заниматься с вами... И посещать среднюю каюту вам просто необходимо!.. Не для выполнения каких-либо чертежей или исправления корабельного журнала... Свою кордовскую тетрадь вы уже начали? Франческо отрицательно покачал головой. "И об этом уже известно!" Не только сейчас, но и раньше из кое-каких своих наблюдений Франческо заключил, что беседы о нем на "Геновево" велись чаще, чем ему этого хотелось бы. - Ну, кордовская тетрадь после вашей беседы с сеньором Гарсиа немедленно пойдет в ход! - с веселой улыбкой заявила девушка. - Дело в том, что сеньор эскривано, начиная уже с сегодняшнего дня, предполагает ознакомить вас с историей Ирландии, которая не менее интересна, чем история Исландии... Это будет ваш первый урок. А если вы окажетесь внимательным слушателем, то сможете к тому же полюбоваться чудесными ирландскими старинными молитвенничками, послушаете исландские саги... - Это хорошо было бы... - со вздохом ответил Франческо. Сеньорита искренне радовалась за него... Было бы просто грешно омрачать ее радость. Однако состояние ее собеседника не укрылось от проницательного взгляда девушки. - Да вы как будто и не рады всему этому, сеньор Франческо... Что с вами? - спросила она озабоченно. - Что это с вами? - повторила сеньорита, заглядывая ему в глаза. - Все это было бы хорошо... Даже очень хорошо... - сказал Франческо. - Но видите ли... Кроме сеньора пилота, сеньора маэстре и сеньора капитана, существует еще мой прямой начальник - боцман. И чтобы сеньорита снова не заглянула ему в глаза, Франческо нагнулся, смахивая опилки со своих холщовых штанов. - Ах, вот в чем дело! - Сеньорита с облегчением вздохнула. - С боцманом все улажено. Сеньор пилот приказал ему проследить, чтобы никто не входил в среднюю каюту, пока вы не закончите порученные вам вычисления... А помогать вам будет сеньор эскривано. Сеньор маэстре тоже обо всем предупрежден... Сейчас сеньор пилот уже, очевидно, дожидается вас с сеньором Гарсиа в средней каюте. - Вы могли хотя бы поцеловать мне руку в благодарность за то, что я так много о вас думаю! - крикнула сеньорита вдогонку Франческо. Но тот уже на пороге средней каюты столкнулся с пилотом. - Ну, Руппи, можешь хоть до самого вечера беседовать с эскривано, - сказал пилот весело. - Исландские саги я слыхал уже много раз и от него и от Бьярна. Такое далекое прошлое меня мало интересует... Но вот эти крошечные ирландские молитвеннички! Уж на что я мало разбираюсь в таком искусстве, но, когда сеньор Гарсиа мне разрешает, я разглядываю их часами... Пойду-ка разыщу эскривано... Он мог и позабыть, что ты его дожидаешься. Не входя в каюту, Франческо с огорчением оглянулся. Сейчас было бы просто смешно вернуться, чтобы поцеловать ей руку... Интересно, слышал ли сеньор пилот ее слова? Со вздохом Франческо перешагнул порог. Ждал он недолго. И, как только у двери раздались шаги, он поднялся, чтобы встретить сеньора Гарсиа. Вошла, однако, сеньорита. - Сеньор Франческо, куда, по-вашему, мы сможем добраться на "Геновеве"? - уже с порога спросила она и улыбнулась: до того растерянный вид был у Франческо Руппи. - Я полагаю, что мы доберемся до Кастилии... Так? - неуверенно спросил он. - Правда, сеньор капитан пообещал мне однажды, что "Геновева" побывает даже за океаном... Но это, кажется, была шутка?.. А может быть, мы вернемся в ту страну, откуда "Геновева" начала плавание? После каждого вопроса Франческо взглядывал на сеньориту, но та каждый раз отрицательно качала головой. - Сеньор Франческо, пока мы здесь одни... Не краснейте, пожалуйста, сеньор Гарсиа придет, вероятно, через минуту... Сегодня вам выпала большая удача: не покидая "Геновевы", совершить замечательное путешествие по северным странам... Думаю, что даже ваши учителя из Сен-Дье не смогли бы рассказать вам о них так подробно, как наш эскривано. Но до его прихода я хочу узнать: хорошо ли вы знакомы с библией? - Еще в детстве матушка учила меня молитвам... Рассказывала об апостолах... В школе при монастыре я узнал ненамного больше... Да и пробыл я там недолго. Правда, после смерти отца мы с матушкой каждое воскресенье ходили в церковь Благовещенья при монастыре... А вот проповеди отца Паоло, настоятеля, я помню до сих пор... О святой Елизавете... О благовещении... - Это евангелие, а я говорю о библии. О царе Соломоне, о древней Иудее, о стране Офир вы когда-нибудь слыхали? - Если вы читали мои дневники, то, может быть, обратили внимание на то, что господин мой адмирал просто бредил страною Офир. Ему думалось, что он достиг ее и привезет в Кастилию такие же несметные богатства, какие привозил из страны Офир царь Соломон. Очевидно, не очень вразумительно было у меня обо всем этом написано, если вы, сеньорита, не поняли, что господин мой был очень болен и часто бред принимал за действительность. Потом, расставшись с ним, вернее, не находясь уже под влиянием этого сильного и вместе с тем слабого человека, я понял, что и страна Офир, и пуп земли, на который мы якобы взобрались, - это такие же выдумки, бредни, как "Государство Иоанна Пресвитера", как плавающий по водам остров Святого Брандана... Или даже как Острова Молодости - Бимини, на поиски которых король Фердинанд предполагал отправить Понсе де Леона... Ведь только смерть короля помешала этой экспедиции... - Значит, с Библией вы все-таки незнакомы, - сказала сеньорита. - Тогда мне следует до прихода сеньора Гарсиа прочитать вам несколько строк из "Книги царств" и "Паралипоминон". Так как Франческо беспомощно развел руками, девушка его успокоила: - Вы все поймете, Библия переведена на кастильский язык. Франческо невольно огляделся по сторонам... Что-то словно дрогнуло в нем. Что он испытывал сейчас? Тревогу? Страх? Волнение? Да, пожалуй, волнение... Волнение, охватившее его при воспоминании об очень давней поре его детства. ...Матушка раздувает огонь в камельке и один за другим швыряет в печурку листы, вырванные из толстой книги, которую забыл ночевавший у них монах. А может быть, нарочно оставил на скамье свою Библию? Когда матушка принесла ее настоятелю, отец Паоло, перелистав святую книгу, велел немедленно сжечь и Библию и листочки, которые то тут, то там были сунуты между ее страницами. "Мерзостный монах (да и монах ли то был?!), безбожник, бродяга, начал переводить Библию на итальянский язык!" До сих пор помнятся Франческо возгласы отца Паоло. "Переводят святое писание на разные языки! Подсовывают святые тексты людям темным и невежественным, а те начинают их толковать каждый по-своему! Ересью заражен почти весь христианский мир! Вот откуда землетрясения! И Везувий, который был спокоен чуть ли не с языческих времен, вдруг начал дышать парами! - негодовал отец Паоло, воздевая руки к небу. - Господь покарает и соблазнителей и тех, кто слушает их! Попомните: Везувий еще при моей жизни начнет извергать дым, и пламя, и раскаленные камни!" Матушке было велено шесть дней соблюдать строгий пост, а на седьмой явиться к исповеднику и покаяться в своих грехах. "Да, этот день, как видно, крепко врезался мне в память!" - уже с улыбкой подумал Франческо. Пока Франческо предавался воспоминаниям, сеньорита успела выдвинуть один за другим все ящики стола и наконец нашла то, что искала. Вытащив несколько сложенных вчетверо листков бумаги, она, расправив, разложила их перед собой на столе. - Сеньор Франческо, я допускаю, что господин ваш адмирал был действительно тяжело болен... Но не всегда его одолевали бессмысленные бредни. Страна Офир существует! И во времена царя Соломона оттуда действительно привозили в Иерусалим все, что нужно было для украшения храма. Путешествие из страны Идумейской в страну Офир и обратно продолжалось три года. И совершать его можно было только под водительством таких опытных кормчих, как финикияне... Однако страну Офир часто искали люди темные, далекие от науки и религии, жаждущие только одного - золота. Толковали они библию каждый по-своему, поэтому страну Офир искали совсем не там, где она на самом деле находится... Почему вы улыбнулись, сеньор Франческо? - Я вспомнил детство... - сказал Франческо смущенно, - и речи отца Паоло, настоятеля. Простите, я слушаю вас, сеньорита! - Сеньорита! Франческо! - закричал, врываясь в среднюю каюту, Хуанито. - К нам подошла та, вторая скорлупка! И это совсем не скорлупка, а очень красивый корабль! У него на флаге нарисовано какое-то чудище и две громаднющие буквы: "ХОТА" и "А". Они спустили шлюпку, а мы - трап. И он уже у нас в гостях, этот очень вежливый и красивый сеньор... Идите скорее! - Нас с сеньором Франческо кто-нибудь звал? - спросила сеньорита строго. - И куда запропастился сеньор Гарсиа? - Ой, он забыл! Мы с ним опять спускались в трюм, сеньор маэстре разрешил... И вдруг сеньор Гарсиа как ахнет! Вспомнил, что должен был идти в среднюю каюту. Он сказал: "Боже мой, как я рассеян!" - Передай сеньору эскривано, что мы с сеньором Франческо прощаем ему его рассеянность и ждем его. Ступай поскорее! Как только за Хуанито захлопнулась дверь, девушка, оглядевшись по сторонам, сказала: - Сейчас, к сожалению, не время вести беседы о стране Офир... Скажу коротко: страна Офир существует, и сеньору Гарсиа довелось там побывать... Я решилась доверить вам эту его тайну, так как знаю, что вы умеете, когда надо, хранить молчание... - Очень благодарен вам, сеньорита, за доверие! Я сделаю все, чтобы его оправдать... - А сейчас поговорим о более неотложных делах. Если я правильно поняла значение букв "ХОТА" и "А", то нам предстоит не очень приятная встреча... Очевидно, придется помочь дяде принимать гостей... Ого, да они, кажется, уже расположились в его каюте! - добавила девушка, подняв палец кверху и прислушиваясь. - А что же означают эти, как их назвал Хуанито, "громаднющие буквы"? - спросил Франческо, улыбаясь. - Начатки кастильской грамоты мальчишка, как вы знаете, уже с помощью сеньора эскривано освоил... А эти "громаднющие буквы", как я догадываюсь, не испанские "ХОТА" и "А", а французские "ЖИ" и "А". - И что это означает? - уже без улыбки спросил Франческо. По лицу девушки можно было понять, до чего она встревожена. - Боюсь, что это означает "Жан Анго" - именно тот самый пират-нормандец, опасаясь которого мы держались подальше от берегов... Давайте же поспешим дяде на помощь! Из каюты капитана уже доносились веселые голоса и смех. Если бы не волнение сеньориты, Франческо решил бы, что это просто встреча добрых друзей. Однако он давно уже понял, что сеньорита не принадлежит к числу людей, склонных преувеличивать опасности. - Ах, дядя иногда бывает так неосторожен! - И, покачав головой, сеньорита добавила: - Вся надежда на сеньора маэстре и сеньора пилота. В этом диком шуме я легко различаю их спокойные голоса. А вот - прислушайтесь-ка! - говорит сеньор капитан. Тоже очень спокойно. Распахнув дверь своей каюты, сеньорита в нерешительности остановилась на пороге. Из капитанской каюты тотчас же выглянул сеньор маэстре и почти бесшумно проскользнул в каюту девушки. - Имейте в виду, что для Анго я - капитан и владелец "Геновевы". Вы, ваш дядя и Руппи - наши знатные гости из Рима, которые вместе с нами стремятся попасть на процесс наследника адмирала и короны... Надеюсь, что слово "Рим" предостережет несколько Анго... Только надо подумать, как нам быть с одеждой Руппи... А пилоту легче всего: он так и выступает в роли пилота... Оказывается, он еще с детских лет знает Жана Анго... Сейчас за столом идет такая оживленная беседа, что там вряд ли заметили мое отсутствие. А если и заметили, не беда: я капитан корабля и мог на минуту покинуть своих гостей, чтобы распорядиться об угощении команды метра Анго... Эге! - добавил маэстре, глянув в окно. - Здесь уже не одна, а, если не ошибаюсь, две скорлупки! А метр Анго собирается сейчас пожаловать к вам, пригласить вас и Руппи к столу. Надо признать, что угощение нормандцы прихватили с собой отличное... Но вино наше все-таки лучше! - А как дядя? - спросила сеньорита с тревогой. - Ведет себя как и подобает знатному гостю. И ест, и пьет, и разговаривает мало... Главная тяжесть легла, безусловно, на плечи пилота, но плечи у него, к счастью, широкие - выдержат! И маэстре исчез так же бесшумно, как и появился. Однако отсутствие его было замечено. В соседней каюте Франческо различил красивый низкий мужской голос: - Сеньор капитан, если вы уходили затем, чтобы отдать приказ принести еще один бочоночек вина, то напрасно... Мне придется снять с себя ответственность за моих нормандцев! Тот, кто обращался к сеньору маэстре, говорил по-кастильски. - Простите, сеньорита, но роль знатного римлянина не по мне! - сказал Франческо решительно. - Среди экипажа Анго могут оказаться люди, знающие римский диалект... А мне он всегда давался с трудом... И эта матросская куртка! А холщовые штаны! Да и наружность моя тотчас же выдаст мое происхождение. - Матросом вы оделись потому, что спускались в трюм - полюбоваться на работу новой помпы... Или лучше так: спустившись в трюм, испачкали костюм и на палубе его либо отмывают, либо сушат... Наружность? Сейчас не время убеждать вас в чем-либо, но если бы вас пришлось сравнивать с этим Анго, то уверена - сравнение было бы в вашу пользу... Его я, правда, никогда не видала, но, судя по тому, что о нем говорят, это человек грубый, жестокий, не останавливающийся ни перед чем. Жан Анго - пират, и этим все сказано! И, конечно, все эти его качества не могли не отразиться на его наружности... Тс-с! Сюда идут! Кто-то тихо постучался в дверь. Сеньорита оказалась неправа. Даже больше: если бы в каюту вместе с Жаном Анго не вошел высокий, широкоплечий сеньор пилот, рядом с которым метр Анго выглядел подростком, Франческо, как и Хуанито, решил бы, что нормандец - человек отменной красоты. Сложен он был до того безукоризненно, что и малый рост его нисколько не испортил первого о нем впечатления... И как ни был отвратителен характер метра Анго, на его наружности это нисколько не отразилось! Лицо у него было продолговатое, смуглое... Огромные синие глаза, тонкие брови, красиво очерченные, с приподнятыми уголками губы - ведь вот, кажется, все, чтобы человек мог прослыть красавцем! Но если бы он вошел в каюту один! Словно угадав мысли Франческо, метр Жан Анго, как-то небрежно отстранив пилота, приложил руку к сердцу и, низко поклонившись, сказал: - Может быть, дама не посетует, если я представляюсь ей без твоей помощи. А ты ступай занимать своих гостей! Говорил Анго по-кастильски, притом довольно чисто. - Уважаемая сеньорита, уважаемый сеньор, разрешите мне назвать себя. Я Жан Анго, судовладелец из Дьеппа в Нормандии. Некоторые называют меня пиратом, другие - открывателем новых земель. И мне, как вы понимаете, трудно решить, кто из них прав... Должен заметить, что такими же прозвищами награждают и прибывших со мной моих земляков - Пьера Криньона и Тома Обера, простых и мужественных мореходов... Однако как мы ни просты, но сумеем отдать дань восхищения наружности прекрасной дамы! Прошу вас только сообщить, на каком языке вам удобнее будет разговаривать с нами, если я и мои товарищи удостоимся этой чести. - Удобнее всего для нас... - Сеньорита несколько замялась. - Пожалуй, удобнее всего объясняться по-итальянски, не правда ли, сеньор Руппи?.. Но полагаю, что это было бы невежливо по отношению к нашему гостеприимному хозяину, который владеет только кастильским языком. Я, как видите, поняла вас отлично... То же можно сказать и о сеньоре Руппи. Жан Анго, улыбнувшись, снова приложил руку к сердцу: - Если я или мои друзья окажемся не очень тонкими знатоками кастильского языка, надеюсь, что нашей застольной беседе это не помешает... А так как сеньор капитан и ваш уважаемый дядюшка выразили желание посетить с нами Дьепп, а затем и Онфлер, где они рассчитывают свести знакомство с еще одним отважным мореплавателем, Жаном Дени, то я могу надеяться, что и наш не столь распространенный язык за время совместного путешествия будет хоть немного вами усвоен. Имею честь, - произнес Жан Анго торжественно, - пригласить уважаемую сеньориту и уважаемого сеньора Руппи на нашу скромную трапезу! - Мы с радостью принимаем ваше приглашение, - поспешила сеньорита предупредить возражения Франческо, - если только вы и ваши товарищи простите нам наш далеко не праздничный вид... Видите - у меня рукав измаран чем-то черным, не то смолой, не то сажей... А сеньору Руппи и вовсе не повезло: он был так неосторожен, что в трюме испачкал свой камзол, и вот, пока на палубе приводят в порядок его платье, он вынужден на время превратиться в матроса... Все мы спускались сегодня в трюм - полюбоваться, как работает помпа какого-то нового устройства... Если бы вы были так добры нас немного подождать... - Многоуважаемая сеньорита, прошу вас, не беспокойтесь ни за себя, ни за сеньора Руппи: человека знатного происхождения можно распознать даже в самой грубой одежде! Заметив многозначительный взгляд, который девушка бросила на Франческо, метр Анго добавил: - Уж не сам ли сеньор Руппи является создателем этой помпы? - Нет, нет, - ответила сеньорита. - Я даже не могу сказать вам в точности, кто ее смастерил или хотя бы набросал ее чертеж. Не то сеньор пилот, не то сам сеньор капитан... Мне, вероятно, придется попросить сеньора Руппи выйти из каюты, чтобы дать мне возможность переодеться. Но зато тогда и сеньор Руппи успеет переоблачиться. О том, что со стороны сеньориты это не было простой уловкой, Франческо узнал много позже. - Но сейчас, - снова приложив руку к сердцу, добавил Жан Анго, - сейчас я попрошу вас простить меня: я должен вернуться к столу и подготовить моих друзей к вашему приходу... Вернусь я за вами не позже, как через полчаса. - Боже мой, боже мой, ну что это они выдумали - дядя и сеньор маэстре! - пробормотала сеньорита с отчаянием. - Пьяны они были, что ли?! Согласились или, если верить Жану Анго, даже напросились в Дьепп! В самое пекло! Пираты захватят и "Геновеву" и всех нас задержат как пленников и запросят за нас огромный выкуп, поскольку воображают, что мы - знатные особы. - Это даже хорошо, что я не уговорила вас... - начала было она, но, вспомнив, что о новом, сшитом для Франческо костюме решено было до поры до времени не поминать, тут же замолчала. - Простите, сеньора, - наклонился к ней Франческо, - я не расслышал, что вы сказали. - Боже мой, боже мой! Ведь, кажется, все они умные и дальновидные люди! А сеньор пилот! Вот он-то и должен был их отговорить!.. Но ничего! Богатого выкупа Жан Анго от нас не дождется! Как только он откроет свои карты, мы тут же откроем свои! Интересно только, под какими именами сеньор маэстре и сеньор пилот представили нас этому Анго. О господи! - вздохнула она, и в голосе девушки явственно слышались слезы. - Одно утешение, что с нами сейчас наш дорогой сеньор эскривано и вы, наш милый сеньор Франческо!.. Да, а где же сейчас он, наш сеньор Гарсиа? - спросила вдруг сеньорита с беспокойством. - И Хуанито? - Она, по своему обыкновению, положила руку на локоть Франческо. - Думала ли я сегодня, когда задала вам вопрос, в какие страны можно добраться на "Геновеве", думала ли я, что на "Геновеве" можно попасть в Дьепп, прямо в лапы к Жану Анго! Ну, что же вы?! Как я завидую вашему мужеству: у вас хватает еще сил улыбаться на мои глупые жалобы! Франческо молчал. Он только посетовал в душе, что в свое время не расспросил, что же, в конце концов, представляет собой Жан Анго... Но кто бы ни был этот пират, или открыватель новых земель, или почтенный судовладелец из Дьеппа, но... Но сегодня сеньорита назвала Франческо другом, а минуту назад сказала: "наш милый сеньор Франческо"! Обещания своего Анго не выполнил и за "высокопоставленными гостями" через полчаса не вернулся. Слышно было, как кто-то быстро взбежал вверх по лестнице, но навряд ли это был Жан Анго. В каюту сеньориты тотчас же постучались. Вошел не Жан Анго, а маэстре. - У Жана Анго, оказывается, на "Геновеве" и кроме пилота имеются знакомые, даже друзья, - произнес он совершенно спокойно. - Сеньор эскривано состоял в доме отца метра Анго не то советчиком, не то учителем... Анго очень задет тем, что наш сеньор эскривано, столкнувшись с ним на палубе, поначалу даже не узнал его, а потом, принеся тысячу извинений, пояснил, что обязательно выберет свободную минутку и потолкует с метром Анго пообстоятельнее, а сейчас он должен разыскать одного очень достойного матроса, встретиться с которым он пообещал сеньорите еще накануне. - О господи! - невольно вырвалось у девушки. - Знает Жан Анго и нашего Северянина. А встречался он с Бьярном, как выразился Анго, "в давние, но незабываемые времена"... - А сейчас? Что сейчас сказал он о сеньоре Бьярнарссоне? - спросила сеньорита спокойно, а сама крепко стиснула руку Франческо и не выпускала ее до тех пор, пока не получила обстоятельный ответ. - Жан Анго только что прислал наверх одного из своих товарищей, Пьера Криньона, осведомиться, не буду ли я, капитан корабля, а также вы, мои высокопоставленные гости, возражать, если он пригласит к столу не только простого писца (так Анго величает нашего сеньора Гарсиа), но и простого матроса Бьярна Бьярнарссона. Не вызовет ли это недовольство других матросов "Геновевы"? Пьеру Криньону поручено рассказать, как в свое время Бьярн Бьярнарссон спас жизнь Жану Анго. Но мне думается, что имеет смысл пригласить Пьера Криньона сюда. Могу я передать ему приглашение пожаловать к вам? И сеньорита и Франческо с радостью приняли предложение маэстре. Глава седьмая ФРАНЧЕСКО СТАРАЕТСЯ ПОНЯТЬ, ЧТО ЗА ЧЕЛОВЕК ЖАН АНГО Пьер Криньон с виду казался много старше Анго, не был столь красив и изящен, как его друг, но производил впечатление умного и приятного человека. Отрекомендованный маэстре, он с большим достоинством отвесил два поклона. - Я, - начал он, - уполномочен метром Анго просить у вас... - и оглянулся на маэстре. - Просьбу метра Анго, - сказал тот, - я нашим гостям уже передал, и они, конечно, не имеют никаких возражений против присутствия за столом сеньора эскривано и матроса Бьярна... - Мой друг метр Анго поручил мне в случае, если у вас возникнут какие-либо сомнения, рассказать вам о его встрече с Бьярном во времена ранней молодости. В свое время Бьярн был владельцем большого корабля. Но не этим он прославился на всю Исландию. Потому что на его родине свято берегут память о тех временах, когда Исландия не была зависима ни от Норвегии, ни от Дании... Слыхали ли вы когда-нибудь об исландских сагах? - Слыхали, - отозвалась сеньорита, - и нас и всю команду "Геновевы" ознакомил с исландскими сагами именно Бьярн Бьярнарссон. - Так вот, Бьярн является, если можно так выразиться, хранителем устной истории Исландии. Он знает много саг, сложенных его предками... Если вы разбудите Бьярна ночью, он и спросонья расскажет вам любую сагу. Так вот, Бьярна разорило его постоянное стремление совершать путешествия, имеющие целью не завоевание новых земель, не наживу, а только желание изведать никем еще до него не изведанное... - И это в его глазах как-то роняет престиж Бьярна Бьярнарссона? - прищурившись, задала вопрос сеньорита. - Роняет?! - с удивлением переспросил Пьер Криньон. - Бьярн - лучший из людей, с которым Жану Анго когда-либо приходилось встречаться. Случилось так, что корабль Бьярна был захвачен египетскими пиратами. Корабль они тут же, перекрасив, перепродали кому-то, а за капитана его потребовали огромный выкуп. Бьярну как-то удалось связаться с родиной, где каждый третий охотно отдал бы свои последние сбережения, чтобы прийти ему на помощь. Однако эти жертвы и не понадобились: выкупили Бьярнарссона люди из рода его жены. Род этот не только знатен, но и богат. При посредничестве одного из ганзейских купцов деньги пиратам были вручены. Сумма превышала требуемую. На это были свои причины. В вонючем отсеке трюма вместе с Бьярном томился молодой и в ту пору неопытный мореход, пустившийся в плавание на отцовском корабле. После схватки с пиратами в нем, израненном, оборванном и грязном, трудно было признать сына богатых судовладельцев. Дать знать на родину о постигшем его несчастье этот юноша, почти мальчик, не захотел. Имя свое и положение своих родителей он тоже по вполне понятным причинам скрыл... Вас это удивляет, сеньорита? - спросил Пьер Криньон, заметив недоумение девушки. - Но ведь если бы пираты узнали истину, они просто разорили бы богатых судовладельцев! - Значит ли это, что семья его предпочла бы, чтобы его продали в рабство или чтобы он в конце концов задохнулся в этом, как вы говорите, "вонючем отсеке"? - спросила сеньорита, прищурившись. - Нет. Несмотря на свою неопытность, юноша понимал все же, что держать на корабле лишнего человека пиратам просто было невыгодно. Продажа его в рабство, такого малорослого, замученного голодом и хилого, тоже не сулила барышей... Его просто высадили бы в первой гавани, где у пиратов всегда найдутся свои люди... Бьярн Бьярнарссон заявил им, что не покинет трюма, пока вместе с ним не выпустят второго пленника. Но если бы пираты узнали, что пленник - сын богатейших судовладельцев из Дьеппа, они и за него запросили бы выкуп! - Насколько я поняла, юноша был не по возрасту расчетлив, - заметила сеньорита. Пьер Криньон обрадованно закивал головой. - Да, да, - с гордостью сказал он, - и умен, и храбр, и расчетлив! Однако о переговорах исландца с пиратами он и не подозревал. Но благодаря ганзейцам о благородном поступке Бьярна ходило столько толков среди мореходов различных стран, что слухи эти докатились и до спасенного им юноши. К тому времени он очень возмужал. Сын богатого дьеппского судовладельца, он, расширив дело отца, стал обладателем целой флотилии... Однако до последнего времени он не мог чувствовать себя счастливым: несмотря на все его старания и поиски, ему никак не удавалось встретиться со своим благодетелем. Он так и говорил: "Пока я не отблагодарю Бьярна Бьярнарссона за все, что он для меня сделал, я не могу себя считать человеком"... Вы, конечно, уже поняли, сеньорита, и вы, сеньор Руппи, кто этот дьеппский судовладелец! На протяжении всего рассказа Пьера Криньона сеньорита несколько раз пыталась что-то сказать, но не вымолвила ни слова, остановленная предостерегающим взглядом маэетре. Но вот нормандец закончил наконец свое повествование и с облегчением передохнул, несколько смущенно улыбаясь. Поэтому Франческо укоризненно покачал головой, когда сеньорита заметила, как бы мимоходом: - Мне думается, что пребывание у пиратов пошло на пользу Жану Анго - опыт их и навыки ему впоследствии пригодились... Права я или не права? Франческо с беспокойством поднял глаза на нормандца. По улыбке, скользнувшей и пропавшей в уголках губ Пьера Криньона, он понял, что истинный смысл высказывания девушки до него дошел. Настороженное молчание длилось не более двух-трех секунд. Тоном добродушного дядюшки, наставляющего неопытную племянницу, нормандец сказал: - Любой опыт, как говорят у нас в Нормандии, "за плечами не носить", и в любую минуту жизни он любому человеку может пригодиться. Было условлено, что сеньор маэстре вернется к своим гостям, а метр Криньон спустится вниз - сообщить Жану Анго о решении сеньориты и сеньора Руппи. ...Прошло не более получаса. По лесенке, ведущей в капитанскую каюту, твердо и уверенно прошагал Жан Анго. Его манеру ходить и сеньорита и Франческо уже научились распознавать. В ногу с ним подымался, очевидно, Пьер Криньон. Затем можно было различить тяжелую, неторопливую походку Бьярна Бьярнарссона. Однако мягких и как бы неуверенных шагов сеньора Гарсиа почему-то слышно не было. Постучавшись и получив разрешение войти, в дверях показался Жан Анго, с веселой улыбкой пропуская вперед, может быть и обрадованного, но несколько смущенного Хуанито. На длинной золотой или позолоченной цепочке, спускавшейся ниже колен мальчишки, болталось нечто круглое, издали напоминавшее образок, какие моряки, отправляясь в опасное плавание, хранят под своими куртками. За распахнутой дверью, в узком проходе между каютами, толпились и пилот, и Бьярн Бьярнарссон, и еще кое-кто из матросов "Геновевы", и нормандцы, выглянувшие на шум... Сеньорита и Франческо недоуменно переглянулись. Обоим трудно было предположить, что метр Анго склонен был подшучивать над таким священным для всех предметом. - Нет, это не иконка! - прошептала обрадованная сеньорита. Теперь и Франческо, приглядевшись, определил, что это нечто круглое - не образок, а огромная, зеленого воска печать. Сеньорита, положив руку на локоть Франческо, добавила: - Поглядите - Хуанито сейчас донельзя смущен, а с ним это редко бывает! Жан Анго, очевидно, расслышал последние слова девушки. - Боюсь, - сказал он, - что мы с Бьярном вместо радости доставили мальчонке только огорчение... Мы и сейчас еще не совсем трезвы, а когда продевали в папскую печать золотую цепочку, были попросту пьяны... - А можно мне снять это украшение? - жалобно произнес Хуанито. Очевидно, даже золотая цепочка нисколько его не прельщала. - Узнав, куда Бьярн направляется, я пытался было всучить ему папскую грамоту, которая, должен сказать, лучше всякого ключа открывает любую дверь, - сказал Жан Анго. - Но Бьярн от этой грамоты только отмахнулся... По его же совету я решил подарить эту зеленую печать Хуанито. Как я понял, мальчонка здесь общий любимец, и вот по настоянию Бьярна я вручил Хуанито эту печать, пожертвовав при этом еще и собственную золотую цепочку... - А как вы поступили с грамотой? - осведомилась сеньорита. - Грамота без печати потеряла всякое значение, - ответил Жан Анго смущенно. - Правда, зеленую печать мы с Бьярном срезали очень осторожно, не повредив ни шелкового шнура, ни пергамента грамоты... Хорошо еще, что я (спьяну, что ли?) даже не проставил имени лица, которому папская грамота могла пригодиться... А впрочем, это к лучшему. Думаю, что сейчас и сеньору Руппи да и любому отправляющемуся к императору она будет полезна... Вернее, была бы полезна, если бы печать оставалась на месте и, главное, справа от подписи папы... Словом, как решит Бьярн, так я и поступлю... - Можно я скажу? - вдруг вмешался в разговор Хуанито, с облегчением снимая цепочку с печатью. Франческо собрался было выслать мальчика из каюты, но Северянин поманил того к себе. - Тут все дело в умении, - произнес Бьярн Бьярнарссон. - А он, я думаю, сумеет восстановить грамоту в прежнем ее виде. Кто-то рассказал мне, как ловко мальчишка орудует всякого рода клеем... Да, вспомнил: не "кто-то", а сам сеньор Гарсиа. Хуанито, оказывается, не раз уже подклеивал для эскривано разрозненные куски его рукописей. А тут всего-навсего нужно приклеить печать к шелковому шнуру и пергаменту... Только боюсь, клей, вероятно, здесь нужен особый... - А клей здесь и не понадобится, - сказал Хуанито, с гордостью оглядывая всех набившихся в каюту. И Хуанито оправдал доверие Бьярна Бьярнарссона. Попросив разрешения зажечь светильник, мальчишка, чуть разогрев на огне воск печати, тут же с силой прихлопнул ее к шелковому шнуру и к пергаменту. - Только сейчас ее еще нельзя трогать, пока воск не засохнет... Это и сеньор Гарсиа так мне говорил... Мы тоже что-то склеивали воском... - Да, а где этот ваш писец? - спросил вдруг Жан Анго озабоченно. - Правда, он даже не обратил на меня внимания... Но я не злопамятен и, с разрешения сеньориты, пригласил его к столу. А он и не думает спешить! "Обо мне Анго уже не поминает, - подумал Франческо с облегчением. - Надо полагать, что Северянин посвятил его уже во все наши тайны... Да оно и к лучшему: разыгрывать роль знатного римлянина мне не придется". - Сеньор Гарсиа, вероятно, сейчас придет, - вступилась за эскривано сеньорита. - Он, как все ученые люди, очень рассеян... Пожалуй, не дожидаясь его, сядем за стол... - Переодевается, наверно? - с нехорошей усмешкой спросил Жан Анго. - Пилот, сходи за ним, скажи, что я не граф, не герцог, ко мне на прием можно и босиком явиться... Я простой мореход из Нормандии. Я Жан Анго из Дьеппа, вот это пускай он хорошо запомнит! "Нет, он безусловно и зол и злопамятен, - подумал Франческо. - Если бы не его встреча с Северянином, все это могло бы кончиться для нас плохо!" - Метр Анго, вы не совсем правы, - заметила сеньорита, - наш милый сеньор Гарсиа по рассеянности мог бы и на прием к императору явиться босиком... Но все дело в том, что разутым на "Геновеве" его еще никто никогда не видел. Боюсь, что даже на ночь он иногда забывает снимать обувь. - Эй, пилот, передай ему: я могу очень обстоятельно рассказать ему обо всем, что его интересует, и отправляться в Дьепп или Онфлер никому из вас не придется... Я как будто предчувствовал, что встречусь с вашим эскривано, и запас для него карты, выполненные Жаном Депи из Онфлера. Да ведь и сам Дени сейчас тут, с нами, и сможет дать кое-какие пояснения... Скажи ему, что и с моим другом Тома Обером из Дьеппа он сможет побеседовать, так как тот уже дожидается его за столом... "Нет, нет, он не злопамятен! - заключил Франческо. - Но делать какие бы то ни было выводы пока еще рано. Интересно все же понаблюдать, как они встретятся с нашим эскривано". - Пилот, спустившись вниз, ты обязательно... - начал было Жан Анго. - Слушай, метр Анго, - перебил его пилот, - даже в детстве, когда ты, сын богатого судовладельца, попытался как-то командовать мною, это тебе не удалось. Вон я вижу у тебя на шее еще белеет шрам - памятка о нашей дружбе! А сейчас я нахожусь под командованием только нашего сеньора капитана и нашего сеньора маэстре. И посылать меня, как мальчишку грумета, с разными поручениями не следует! Все, что нужно сказать сеньору эскривано, скажи сам или передай через кого-нибудь из своей команды. Франческо никак не ожидал, что в ответ на эти достаточно резкие слова Жан Анго весело расхохочется: - Ха-ха-ха! Узнаю моего пилота! Молодец! Так мне и надо! Только все же одну мою просьбу ты исполнить должен: проводи меня в трюм, поводи по кораблю, покажи вашу "Геновеву", как говорится, во всем ее блеске... Хочу, видишь ли, проверить, действительно ли у вас уж такая замечательная помпа, как хвастает Бьярн... - Не знаю я, что ты хочешь проверить, - сказал пилот хмуро. - Ну, пожалуй, я смогу тебе кое-что показать, если будет время... - Конечно, только с разрешения сеньора капитана или сеньора маэстре... Я имею в виду настоящего капитана и настоящего маэстре, - добавил Жан Анго лукаво. - А вообще-то я уже позаимствовал кое-что у "Геновевы"... Видел, как я надставил борта? - А с "Геновевой" тебе разве уже приходилось встречаться? - спросил пилот. - Ну, друзей у меня много! Все в точности описали! Франческо напрасно понадеялся на то, что Жан Анго забыл о его существовании. - А этого еще одного матроса, Франческо Руппи, вы, сеньорита, позволите усадить за стол рядом с вами? - спросил нормандец с улыбкой. - Это тоже желание, высказанное Бьярном Бьярнарссоном. Все приглашенные спустились в среднюю каюту. Там были уже составлены два стола, которые в каюте капитана, безусловно, не уместились бы. И за столом в ожидании уже сидели и хозяева "Геновевы" и гости. Франческо решил пропустить всех вперед и пристроиться где-нибудь в самом конце, у двери. Однако оказалось, что кто-то уже точно рассчитал количество приглашенных, и, когда все заняли места, свободными остались только два: одно - рядом с сеньоритой, а второе - рядом с Жаном Анго. Франческо остановился в раздумье около нормандца, но тот, широко разведя руки, сказал: - Проходите, проходите, это местечко я берегу для вашего сеньора эскривано! Франческо, чтобы не привлекать излишнего внимания, покорно уселся рядом с сеньоритой. - Я не кусаюсь, сеньор Франческо! - сказала девушка, смеясь. Капитан тут же поднялся с места, держа в руке чашу. - Я рад, - сказал он, - что могу засвидетельствовать свое уважение славным мореходам Нормандии, рад, что мы, люди из разных стран, так дружно сидим за одним столом, не помышляя о том, какие бури сотрясают сейчас весь христианский мир... Нас с вами могут беспокоить только бури, сотрясающие пучины океана, но с ними мы все умеем бороться... Слова капитана были встречены одобрительными возгласами. Но он, подняв руку, сказал: - Это еще не все. Хочу вас уверить... - Сеньор капитан, - прервала его сеньорита, - вы, как я вижу, уже и выпили и закусили, а потом еще раз выпили... А не пришло ли вам в голову, что пора позаботиться о том, чтобы дать возможность и метру Анго, и сеньору Бьярну, и сеньору пилоту, и сеньору Руппи, да и мне тоже догнать или даже перегнать вас? - И девушка высоко подняла свою чашу. Многие из присутствующих половины речей капитана и его племянницы не поняли, Франческо в этом не сомневался. Но поняли другое: испанец-капитан от души приветствует своих гостей-нормандцев. И этого было достаточно! Раздался звон застольных чаш. В эту самую минуту дверь распахнулась, и в каюту вошел сеньор Гарсиа. Оглядев стол, он радостно сказал: - Сеньор Руппи, вот где вы, оказывается! А я напрасно ищу вас уже полдня! Наконец-то удалось заполучить Франческо Руппи в нашу среднюю каюту! Да и метр Анго тут! И сеньорита, и... Стойте-ка, это безусловно метр Пьер Криньон! О! Великолепно! Здесь присутствует и Жан Дени!.. И Тома Обер! Постепенно узнавая присутствующих, эскривано называл их имена. - Господи, какое счастье! Очень жаль, что я сейчас смогу разделить с вами только веселье, но отнюдь не эти замечательные яства, которые столь красиво расставлены на столе... Никогда не думал, что наш стол для черчения такой большой... Жан Анго указал эскривано место рядом с собой, и тот присел без всяких церемоний. - Но только нет, нет! - запротестовал он. - Я ведь только что из большой каюты, а там меня наперебой угощали и наши матросы и нормандцы... А забавлял я их тем, что одну и ту же фразу повторял на пяти разных языках... - Но пить вы там, как видно по всему, не пили, - сказал Жан Анго. - А здесь ваша чаша давно дожидается вас. - Напоили меня в матросской каюте не столь чрезмерно, но ты, милый Жан, помнишь, вероятно, что пить я не умею... - А вы, эскривано, должны были помнить, что я ведь тоже, бросившись в объятия к человеку, не склонен был видеть, как он от меня отворачивается! - Кто же этот человек, что отвернулся от тебя?! - с возмущением спросил сеньор Гарсиа. - Как нехорошо! - Кончай, кончай, Жан Анго, - сказал Северянин спокойно. - Можешь обижаться на кого угодно, но только не на нашего сеньора эскривано! Не тревожь покой этого человека! Могу голову заложить, что он относится к тебе с любовью и уважением. А если ты в свое время не понял, какой это прекрасный человек, значит, ты тогда был еще мал и глуп... - Каждое слово твое, Бьярн, для меня закон, - отозвался метр Анго. - Даже если бы ты был неправ, я поступил бы по-твоему. Но на этот раз должен признаться перед всеми, что ты безусловно прав!.. - Ну вот, - проворчал Северянин, - а сейчас они полезут целоваться!.. Я ведь и не знал, Анго, что наш эскривано и на тебе пробовал свои наклонности... Я говорю о его стремлении всех обучать. - Но зато ученик какой был Жан! - с восхищением подхватил сеньор Гарсиа. - Жан Анго - моя гордость! Я ведь был его первым учителем. А как он легко и быстро усваивал знания! Да, встретившись с ним на палубе, я вначале и не понял, что этот красавец - тот самый хилый мальчуган, с которым мы проходили начатки латыни... - Я, представь себе, тоже узнал его не сразу, - откликнулся Бьярн Бьярнарссон. - Я, к сожалению, тоже! - хмуро отозвался пилот. - Конечно, кое в чем я, как учитель, был ему полезен, - скромно заметил сеньор Гарсия, - но я и думать не смею, что всему тому, что он знает, Жан выучился только благодаря мне... - Выучился он многому такому, о чем сеньор эскривано и не подозревает, - шепнула сеньорита на ухо Франческо. Так как ей показалось, что Жан Анго прислушивается к их беседе, она добавила чуть погромче: - Вот уж науку кораблевождения метр Жан изучил, не прибегая, конечно, к помощи нашего сеньора эскривано. ...Прошел день, заполненный беседами, спорами, а в основном - едой и выпивкой. Наутро показать "Геновеву" Жану Анго капитан поручил пилоту, а тот, отозвав Франческо в сторону, сказал: - Мне-то звать тебя как-то неудобно, но ты попроси маэстре послать тебя с нами... Видишь ли, необходим человек, который в нужный момент сможет ткнуть меня в бок и удержать от лишних, а особенно от грубых слов... Вот вы с сеньоритой видели Анго красивым, доброжелательным, вежливым, а мне ведь пришлось с ним возиться до того, как он повстречался с Северянином! В молодости он мне поперек дороги становился, а сейчас - прямо скажу - он мне просто поперек горла стал! Франческо вспомнил, что кто-то из матросов говорил, будто пилот сам родом из Нормандии, но почему-то еще юношей уехал в Кастилию. - Тебя, друг, конечно, не надо предупреждать, что Анго не следует задавать никаких вопросов, у Франческо Руппи на это хватит собственного ума... Конечно, я имею в виду вопросы, которые могут вызвать у Анго досаду или раздражение... Однако, как ни странно, именно сеньор пилот и задал нормандцу вопрос, который, если бы не нормандская сдержанность, мог вывести Жана Анго из равновесия. Вспоминая потом этот случай, Франческо много раз повторял себе: "Этот пират-нормандец дал не только сеньору пилоту, но и мне урок, как следует себя держать. Другими словами, урок такта и выдержки". Впрочем, к тому времени, к которому следует отнести эти воспоминания, Франческо совсем по-иному стал относиться к людям, называемым пиратами. Глава восьмая ФРАНЧЕСКО СНОВА СЛЫШИТ О СТРАНЕ ОФИР - Показать тебе сначала трюм? - спросил пилот. - А может быть, тебе полезно было бы посмотреть, как выглядят наши каюты, особенно матросская... Ей ты даже можешь позавидовать! Или помещение для компаса? В таких подробностях "Геновеву" тебе навряд ли могли описать... - О компасе мне говорил только один Бьярн. Там ведь рядом с обычным он поместил и свой кер, который насчитывает свыше трех сотен лет, - спокойно и невозмутимо ответил Анго. - Матросские ваши каюты хороши, но мы при постройке флота преследуем иные цели... Эти каюты я осматривал тоже в сопровождении Бьярна. И вдруг пилот ни с того ни с сего спросил: - Скажи, Анго, какая судьба постигла бы "Геновеву" и всех нас, если бы не твоя встреча с Бьярном? Ломбард и ядер, как ты понимаешь, у нас предостаточно! - Потому что я это понимал, нам и необходимо было подойти к "Геновеве" вплотную. А уж в рукопашном бою наши команды безусловно оказались бы сильнее... - Сказались бы навыки? - уже не скрывая злости, спросил пилот. - И это сыграло бы свою роль, - отозвался нормандец, - но к тому времени к нам подоспели бы уже и Жан Дени и Тома Обер... Все это Франческо выслушал с замирающим от тревоги сердцем. Напрасно пилот понадеялся на его помощь... Но ведь уж слишком неожиданно задал он этот свой вопрос! - Что же касается судьбы "Геновевы" и ее экипажа, то должен огорчить тебя, пилот, - так же спокойно продолжал Анго. - "Геновева", правда, попала бы в хорошие руки; скорее всего, она перешла бы во владение метра Обера, так как его корабль более других пострадал во время плавания к западному материку... А матросов судьба постигла бы невеселая... Очень изящно, с какой-то кошачьей ловкостью, извернувшись, Анго вытащил из болтавшейся за его спиной сумки пару наручников. - Таких браслетов у нас впрок заготовлено много... Сеньора капитана, его племянницу и сеньора Руппи мы поместили бы в очень хорошей каюте, так как полагали, что это знатные и богатые гости из Рима... А поскольку выкупа за них мы не получили бы... Не хочу даже говорить о столь печальных обстоятельствах. Особенно при Франческо Руппи... Всем остальным мы предоставили бы на выбор: перейти на службу к нормандским судовладельцам или поступить в распоряжение португальцев, которых очень не устраивают лень и беспечность их черных невольников. Попала бы команда "Геновевы", безусловно, не в Португалию... А на плантациях жарко и сыро... За день люди десятками валятся с ног от лихорадки. Ленивых надсмотрщики подгоняют бичами. А для погони за беглецами обучены такие же умные собаки, каких употребляют в Новом Свете для перевоспитания индейцев... Тебя, пилот, я отпустил бы на волю - по старой памяти... Пилот хмуро молчал. - Вот видишь, хоть и коротко, но на твой вопрос я ответил, - сказал метр Анго. - Но сделаю тебе предупреждение на будущее. От нескромных вопросов при разговоре с алжирцами, нормандцами или бретонцами следует воздерживаться... Да и вообще от всякого рода расспросов следует воздерживаться! Заметь, пилот, что я не поинтересовался, например, какие имена носят бывшие римляне - капитан и его племянница... Меня крайне заботит дальнейшая судьба Бьярна. Я достаточно богат, чтобы подарить ему любой из своих кораблей, но боюсь, как бы он не отказался от такого подарка наотрез! А я так и не знаю, при деньгах ли он сейчас или плавает на "Геновеве" из нужды. Но об этом я его тоже не спросил, хотя уже несколько лет подряд разыскиваю его по всему свету... Не спросил я также, какие отношения связывают матроса Руппи с племянницей капитана, девицей явно из другого общества... - Да никакие отношения их... - начал было пилот, но тут же замолчал, потому что Жан Анго резко прервал его. - Ты не понял меня, пилот! - сказал нормандец с гневом. - Заметь, я только перечислил вопросы, которых я не задавал и не собираюсь задавать... И еще хочу добавить, пилот (не к твоей чести, кстати), что наши команды сдружились за эти дни, однако ни мои, ни твои матросы не проявляют излишнего любопытства... Пытался какой-то твой (мне мои ребята рассказали: примета у него - перевязанная щека)... Пытался он пуститься в расспросы, но его тут же остановили более умные и опытные люди... Обход "Геновевы" все же начался с кают. Метр Жан осведомился у капитана, вправе ли он просить матроса Руппи срисовать для него затейливый арабский узор, украшающий бронзовые бляхи на двери и окнах каюты племянницы капитана. О том, что Руппи опытен в черчении, Жан Анго был уже осведомлен. - Об этом нужно спросить у самого Руппи, - ответил капитан; а так как он не был лишен чувства юмора, то, повернувшись к своему матросу, добавил: - Франческо Руппи, встречи с нормандцами не всегда проходят так безболезненно, как сегодня. Исполни просьбу метра Анго: возможно, что он тебе или ты ему когда-нибудь пригодитесь! В капитанской каюте внимание нормандца привлекло чучело птицы над койкой. - Вероятно, это подарок, предназначаемый его императорскому величеству? - спросил Жан Анго. - Да, прошли те времена, когда из северных стран привозили не чучела, а живых птиц! Я прав, пилот? Пилот молча утвердительно кивнул головой. - Это, если не ошибаюсь, знаменитый гренландский белый сокол, - сказал Анго и, улыбаясь, добавил: - Думается мне, что император Карл Пятый не столь уж скромен. Ему, пожалуй, по душе пришлись бы более весомые подарки. - Ну, об этом тебе придется осведомиться у самого сеньора капитана, - сердито отозвался пилот. - Правильно! Только я считал тебя человеком просвещенным, а ты вот даже не можешь отличить вопрос от высказанного вслух предположения! - И писать каллиграфическим "островным письмом" я тоже не могу. И учителей ко мне - иной раз силком - из различных стран не привозили. Я вынужден был сам ездить в разные страны за получением знаний! - отрезал пилот. - "Юпитер, ты гневаешься, значит, ты неправ"! - произнес Жан Анго. - А вы что скажете на все это, Франческо Руппи? Я для вас и перевел эту поговорку на кастильский с латыни, - пояснил он. - Скажу, что, к сожалению, ни учителя ко мне, ни я к учителям не ездили. - Франческо мог бы добавить, что фразу о Юпитере он понял бы и по-латыни... Потом они втроем спустились в трюм. Метр Анго дважды проверил действие помпы и одобрительно похлопал пилота по плечу. До плеча этого ему пришлось дотягиваться и даже привстать на цыпочки. В этот день в средней каюте снова составили два стола. Здесь происходил прием гостей, на нем присутствовал метр Жан Анго, метр Пьер Криньон и метр Тома Обер, все трое - уроженцы Дьеппа, а также метр Жан Дени и метр Жан Парментье из Онфлера. Сейчас на столах не было ни блюд, ни кувшинов с вином, а только чернила и хорошо очиненные перья, а вместо скатертей они были застелены самыми разнообразными картами. Франческо очень удивился: чего это ради сеньор Гарсиа настоял на том, чтобы он, Франческо, присутствовал на этом сборище! Из экипажа "Геновевы", кроме эскривано и Франческо, в среднюю каюту вошли и заняли свои места сеньорита, сеньор капитан, сеньор маэстре, сеньор пилот, боцман, матрос Бьярн Бьярнарссон, матрос Сигурд Датчанин, матрос Федерико из Трионы и матрос Педро Маленький. Боцман расположился за спинами своих ребят. - Сеньор капитан, если вам нужно получить какие-нибудь сведения вот от них и от меня, допросите сначала нас, - заявил он ворчливо, - нам некогда заниматься всякими пустяками! И все эти карты сейчас ни к чему. Может, только Сигурд Датчанин в них кое-как разберется, ну, и я тоже в картах немного сведущ... - Допрашивать кого бы то ни было,- ответил капитан, - мы не собираемся. Просто наши гости и мы хотим для обоюдной выгоды сверить наши географические познания, ибо соперничать на морях или на суше мы не думаем. Только повторяю: не допрашивать мы будем, а расспрашивать. - Ну, вот и расспросите нас первыми! - сказал боцман. Первый рассказал о себе Сигурд Датчанин. - Как далеко ты забирался на север? - задал вопрос капитан. - Я имею в виду те корабли, на которых ты плавал до "Геновевы"... Если почему-либо у тебя нет охоты отвечать, так и скажи нам. - До "Геновевы" я забирался и на север, и на северо-запад значительно дальше, чем с вами, - сказал Датчанин. - Нанят я был капитаном-португальцем. Он решил двинуться на северо-запад, после того как пытался разведать дорогу к стране Офир, вдоль Африки с запада и даже высаживался на берег, но потерпел неудачу из-за какого-то тамошнего народа... Говорить дальше, или это вас не интересует? - Очень интересует, - отозвался за всех метр Анго и тут же сделал какую-то пометку на своей карте. - Прошу тебя, продолжай. - Ну, после своей неудачи португалец вернулся в Европу. В Африку я с ним в плавание не ходил, о нем мне рассказали матросы... Правду ли, нет ли - поручиться не могу... А ходил я с ним от Англии до Ирландии, а потом - до Исландии. - Значит, много дальше Исландии ты не побывал? - сказал капитан. - Не побывал, - ответил Сигурд. - Жалел очень, но так и не побывал. - А ты, Федерико, что можешь добавить? - обратился капитан ко второму матросу. - На "Геновеве" я уже десять лет служу. Еще покойным братом вашим был нанят. А до этого мне заплывать на север дальше Ирландии не приходилось. Педро Маленький, не дождавшись, чтобы к нему обратились, сам вскочил со скамьи: - А я с португальцами до этой самой страны Офир доходил!.. Только не матросом, а пленником - в трюме у них... Договорился со мной капитан-португалец, что доплывем мы до Ирландии. А мне интересно было, что это за Ирландия... А там он, мол, меня, если я захочу, отпустит... Но смотрю я, что ни в какую Ирландию мы не попадем, а все к югу, к югу наш корабль поворачивает! Я и говорю, вежливо так говорю капитану: "Что же это, какая это Ирландия! Прошу вас, сеньор капитан, высадите меня где-нибудь к Кастилии поближе. Или поворачивайте на север, как было договорено!" А он, португалец, вместо всего этого меня в трюм засадил! Сколько я там просидел, не скажу даже... А кормили меня - собаку лучше кормят! Обглодают сами кости, а потом их - мне в трюм! А у меня с глазами еще что-то стало делаться... Утрами хоть и темно в трюме, но сквозь щели я все же свет вижу, а вечер подходит - слепну! Пристали мы в каком-то заливе к берегу (это мне матросы объяснили, когда в капитанскую каюту вели, под руки вели, как какое-нибудь преосвященство, дело-то вечером было, я уже ничего не видел). "Ну и жизнь у тебя! - говорю я капитану. - Ослеп я! А что тебе за радость во мне - слепом?" А капитан мне: "Слепых, мол, бог жалеет! Может, и пройдет у тебя слепота, да ты еще от меня награду можешь получить! Здесь, говорит, большие сокровища имеются. Мы отвезем тебя на берег, а ты иди все прямо и прямо. Потом наткнешься на остатки стены. Нашарь в стене пролом. Шагай осторожненько, ногами впереди себя щупай... - И дал мне капитан колокол: - Нащупаешь колодец - без умолку в этот колокол звони, мы тебя найдем... А люди здешние, если встретятся, тебя не тронут - ты слепой!" И верно, отвезли меня с колоколом на берег. "Ну как?" - спрашивает капитан. А я заплакал только и говорю: "Какие вам тут еще сокровища! Я слепой. Свалюсь в первую же яму или потону в первой же речке! Может, вы это нарочно меня до слепоты довели!" - И что же, повели тебя обратно на корабль? - спросил сеньор Гарсиа. - Какое, "повели"! Так и оставили на берегу. Дело уже к вечеру было. Они ведь так и норовили в темноте к этим сокровищам добраться, чтобы никто их не застукал на месте! И вдруг слышу - подходит ко мне кто-то, не вижу, кто. Взял меня за руку и повел. Лопочет что-то по-своему, не похоже ни на что... У них слепой вроде бога или за святого считается... И такие чудеса опять со мной! Утром все хорошо вижу, а к вечеру - ну слепой и слепой! Я уже немного научился по-ихнему, все же долго пришлось там прожить. Да у них и не поймешь - весна ли, лето ли... Зимы вот только не бывало... Жил я хорошо. Мясо ел! Спрашиваю: "А вы, часом, не человечиной меня кормите?" А они смеются только. И вдруг приходит или приезжает к ним какая-то родня. Родни этой больше сотни навалилось. Племя, что ли? И вот подходит ко мне какой-то важный. Посмотрел на мои глаза утром, когда я видел хорошо. Потом посмотрел вечером. И велел этим людям меня десять дней подряд рыбой кормить. А у них самих рыба большая редкость, ее им издали с какой-то ихней большой реки привозят... Но кормили! А потом он велел мне глаза рыбьей желчью помазать. И что вы думаете! Прошла эта моя слепота, ее как и не бывало! Так вот, это дурачье побоялось, как бы я - зрячий - португальцам дорогу не указал. Португальцам! Очень мне нужно с ними носиться, будь они неладны! Объясняю я это все своим хозяевам, а они и слушать не хотят! И пошли они водить меня туда и сюда, просто ноги отваливались. А кругом красота - зелень, деревья, цветы с мою голову величиной, а они меня все ведут и ведут! И вдруг ни деревьев, ни цветов - песок один, и конца ему не видно... Тут они останавливаются, следы, мол, запутали, дороги я никуда уже не найду! А солнце жарит. От песка искры так и прыгают. Я и говорю по-ихнему: "Вы, спасибо вам, от слепоты меня вылечили, а от солнца вашего я опять начну слепнуть... Мне-то уж все равно, говорю, пропаду же я в этих ваших песках". И еще, уже по-нашему, одно словечко добавил - они ведь не понимают... Смотрю, выходит один, прямо красавец, только рожа черная (что сам черный - это наплевать), и спрашивает: "Ты в своих богов веришь?" Я так и понял, что это он про святую троицу толкует. Говорю: "Верю, конечно!" А он говорит: "Поклянись своими богами, что никому не покажешь, где сокровища царя Соломона находились. А мы тебя тогда на морской берег выведем". "Во! -думаю. - Дикари, дикари, а про Соломона знают!" И поклялся я им святой троицей. А где сокровища эти, я ведь их и в глаза не видал! А что до Соломона, то на корабле у тех, что меня на берегу потом подобрали, один Соломон был. Я сам от него святую инквизицию отвел! С ганзейцами я тогда плавал. Капитан стал меня расспрашивать, что и как, не слыхал ли я, дескать, о золоте, что Соломон когда-то здесь копал. А я ведь поклялся тем людям! И говорю капитану: "Ни про какого Соломона я не знаю и про золото не слыхал. А у тебя, говорю, в команде есть один такой - Соломон, так ты его иначе называй, потому что мы, как видно, в Испании будем останавливаться..." И объяснил еще про португальцев, как я у них в трюме ослеп, а они меня слепого оставили на берегу. "В трюме, говорю, темно было, вот я и ослеп. А на воздухе, говорю, все прошло! А что это за берег, никто не знал, нас сюда бурей пригнало... Плыви-ка, говорю, герр капитан, лучше обратно! А не то нас еще люди с собачьими головами повстречают". И ведь не врал я! Дикари мне рассказывали, что и вправду там, только чуть подальше, живут такие - собакоголовые... Может, я ихнее слово "собака" не так понял или про собачьи головы это им со страху показалось... А что сильно люди те волосами обросли, это верно. Я издали одного такого видел, он у них в мирное время под деревом на веревке сидит. Рабом считается. А как одно племя с другим воюет, вперед этих людей пускают, а они швыряют во врагов такие камни, что их пять человек с места не стронут! Сильные очень, вот их, когда войны нет, на веревке, как у нас собак, держат... - Педро, - обратился к матросу сеньор Гарсиа, - ты можешь точно сказать, люди все же это были или, может быть, обезьяны? Педро Маленький рассмеялся: - Когда я уже в возраст вошел, но все еще с ребятишками по улицам бегал, меня тоже обезьяною звали... - И, распахнув куртку, Педро Маленький показал грудь, всю поросшую густыми курчавыми волосами. - Что я, волоса от шерсти не могу отличить? Смешно даже, сеньор эскривано! - Но ведь издали, издали ты видел этого собакоголового! - поддержал сеньора эскривано метр Анго. - Может, не разглядел их как следует? - Может, я не очень понял их, когда они про собачьи головы толковали... А у дерева сидит, смотрю, ну, вроде человек, только весь волосами зарос. Голова, сзади посмотреть, как у женщины: волоса такие, что еще бы немного - и косы можно заплетать! А в морду ему я не смотрел. Если он такие камни шагов за сорок бросает, он и веревку может порвать! Сидит он тут, потому что ему сюда еду приносят... А я вдруг чем-нибудь не понравлюсь ему... Вот я и говорю ганзейскому капитану: "Поворачивай назад!" А он мне Библию в нос тычет, мол, там черным по белому сказано, что обратно отсюда, мол, не уедешь. Царю Соломону, мол, приходилось год дожидаться, пока эти ихние африканские ветры назад подуют... Вот и заплывали, мол, евреи с этими финикийцами уже с другой стороны Африки, когда назад возвращались... Три года у них, мол, на это дело уходило... А я говорю капитану: "Паруса у тебя в порядке, матросов у тебя полно, ребята все бравые, я тоже не рохля какая-нибудь... Паруса косо поставим и через это место прошмыгнем!" - Прошмыгнули? - спросил сеньор маэстре, улыбнувшись. - Да, прошмыгнуть-то прошмыгнули, но не так-то это было просто... Ветром нас семь или восемь раз назад заворачивало... Но прошмыгнули! И я опять же напоминаю капитану про ихнего Соломона. "Ты, говорю, все же зря человека святой инквизиции не отдавай!" Сам-то Соломон родом из Севильи был. Выкрест - маран. Но свою веру потихоньку исполнял... Капитан послушал меня и стал Соломона Гуэльмом звать, потому что Соломон этот или Гуэльм был человек умный, очень умный, все науки знал и к морскому делу приучен был. Капитану он позарез был нужен! А со мной этот Гуэльм как встретится на палубе, так руки крестом на груди сложит и кланяется, точно я какой начальник его! Оттарабанив свой рассказ, Педро Маленький наконец опустился на скамью. И Франческо и, вероятно, все остальные были уверены, что боцман немедленно напустится на Педро - он ведь очень всех задержал. Однако боцман проворчал что-то про себя, а потом, поднявшись, обратился к находившимся в каюте: - Сеньоры, я такое хочу сказать: Педро, конечно, и пьяница, и драчун, и сквернослов, но уж если он что говорит, ему можно верить. На "Геновеве" его никто на вранье не поймал! Да и придумать такое - ведь это нужно очень умным быть, а Педро наш, извините, сеньоры, дурак дураком! И боцман удалился в сопровождении своих трех матросов. А Франческо и Северянина он уже, видно, за своих не считал. Если бы боцману довелось услышать, какой оживленный обмен мнениями последовал после рассказа Педро Маленького, он только в недоумении развел бы руками. Первым поднялся с места сеньор Гарсиа: - Не знает ли кто-нибудь из присутствующих... - Минуточку, минуточку... - Капитан, подняв палец, прислушался к тому, что происходило внизу на палубе, и, повернувшись к гостям, сказал: - Сеньоры, простите, но я слышу, как Хуанито переругивается с боцманом - наотрез отказывается нас вызывать. А ведь приказание не мешать нашей беседе с гостями сеньорита передала мальчишке по моему поручению. Но и боцман, думается, без основательной причины нас не вызывал бы. Надеюсь, что ничего неприятного не произошло и мы возвратимся в скором времени... Дверь каюты распахнулась, и каждый из присутствующих, встретившись взглядом с улыбающейся сеньоритой, не мог не улыбнуться ей в ответ. Следом за ней шагал капитан. И по его лицу можно было понять, что новости, сообщенные боцманом, отнюдь не печальные. - Дорогие наши гости, дорогие мои товарищи и друзья! - переведя дыхание, объявил капитан. - Только что со встречного судна боцману сообщили, что император Карл Пятый вот-вот возвратится к своим подданным... Следовательно, и нам можно будет поторопиться и немедля взять курс на Испанию... - Очень рад за вас, сеньор капитан, - произнес метр Анго, улыбаясь. - Жаль только, что нам предстоит такая скорая разлука... Впрочем, моя "Нормандия" еще некоторое время будет вас сопровождать... Нормандцы, как известно, иной раз заходят, не спросясь, и в чужие воды, притом не только в английские и не всегда с добрыми намерениями. А мы с метром Жаном Дени, Жаном Пармантье и Пьером Криньоном наперечет знаем всех наших мореплавателей... Не хмурься, Тома Обер, ты, конечно, у нормандцев в не меньшей, а, скорее, еще в большей чести, чем мы, но твою "Флердоранж" необходимо ставить на лечение... Как удачно, сеньорита и сеньор капитан, что вы не очень запоздали и сможете с нами дослушать рассказ эскривано... - О нет! - тихо проговорил сеньор Гарсиа. - После такой новости у меня и язык не повернется тешить вас повествованием о моих давнишних приключениях в Африке! Франческо глянул на сеньора Гарсиа. Лицо того как бы помертвело за эти несколько минут. - Сеньорита, сеньор капитан, - произнес он тихо, - я верю, что вы, занятые своими очень важными заботами, и не задумались над тем, что грозит сейчас севильцам, толедцам, нашим друзьям мальоркинцам и многим-многим отличным людям в связи с возвращением императора. А ведь до сегодняшнего дня я был уверен, что Карл в Испанию больше не вернется!.. - Мы как-то и не задумались над этим, - отозвалась девушка со вздохом. Лицо ее, еще мгновение назад такое веселое и оживленное, точно погасло. - Но мне пришло на ум... - Сеньорита замялась. - Я скажу им все, а, дядя? - И, не дожидаясь ответа капитана, продолжала: - А может быть, имеющаяся при нас папская грамота хоть немного повлияет на Карла Пятого? - Грамота? Она с печатью?.. - переспросил Жан Анго. Он хотел еще что-то добавить, но тут сеньор эскривано с гневом ударил кулаком по столу. - Огонь, упавший с неба, не остановит этого человека, если ему придет на ум с кем-нибудь расправиться! - выкрикнул он. - Я прошу прощения у наших милых гостей, - посовещавшись с племянницей, сказал капитан. - Нам с сеньоритой в связи со всеми этими переменами придется вас покинуть. Я займусь своими обязанностями хозяина корабля, а сеньорита потолкует с поваром. Глава девятая С ЖАРКОГО ЮГА - НА КРАЙНИЙ СЕВЕР - Так как мы не в силах изменить что-либо в судьбах Испании, - объявил метр Анго, - давайте продолжим нашу прерванную беседу... Может быть, ты, эскривано, все же поделишься с нами своими впечатлениями об Африке? - Нет, - ответил сеньор Гарсиа коротко. - А не лучше ли вам сейчас же после рассказа матроса пополнить его вашими личными наблюдениями? Тем более... - Но метр Жан из Онфлера не закончил своей фразы. - Сеньор Гарсиа редко противоречит кому-либо, - пояснил ему метр Анго, - но если противоречит, то уж твердо стоит на своем. А поскольку наше совместное плавание будет короче, чем мы предполагали, мы с Бьярном уже сейчас займемся сверкой имеющихся у нас сведений о западном материке... Я - по картам, а Бьярн, вероятно, - по своим сагам... - И я - по картам, - сказал Северянин. - Начну издалека, - объявил Анго. - Я ведь в надежде раздобыть малоизвестные саги добирался до самой Исландии. Нашел кое-что, но мало. Правда, меня успокоили: "Есть у нас три или четыре рода, где от отца к сыну передаются саги. И сейчас еще, наверно, жив Бьярн, сын Бьярна и внук Бьярна. Так этот последний Бьярн несколько десятков саг знает, а ведь они у него даже не записаны!" А мне и невдомек было, что этот Бьярн мой спаситель и есть! И что за сагами исландскими мне далеко ездить не придется! Все же до чего повезло ученым, занимающимся историей нашего севера! Ведь каждая сага - это правдивый рассказ о путешествиях исландцев. Конечно, хорошо было бы, чтобы Бьярн все свои саги записал. Люди ведь смертны... А записи эти могли бы обогатить историю. - Саг у меня всего восемь, - отозвался Северянин. - И даже шесть, если исключить те, что повторяют одна другую. А об историках... Вот наш эскривано утверждает, что правильность или лживость высказываний историка можно будет проверить не раньше чем через сто лет после его смерти! Если, конечно, архивы не будут уничтожены... - Надеюсь все же, что архивы, где хранятся рукописи, хотя бы ирландские, уничтожены не будут, - улыбаясь, заметил Жан Анго. - Мне с детства запомнился твой рассказ об ирландском учителе Эуригене, здорово проучившем императора Карла Лысого! Сеньор Руппи, я вижу, вы уже придвинули к себе чернильницу и вытащили кордовскую тетрадь... Следовательно, она наконец по-настоящему пойдет в ход. Отлично! Ну, я продолжаю начатый разговор. Имеются ли у тебя, Бьярн, записи Ари Фроди Мудрого? Помнишь такое имя? - Помню. Но сейчас мы договорились сличать наши сведения о дороге к новому материку. А твой "мудрый" здесь при чем? - Я среди своих записей обнаружил вот эту очень интересную, - начал было Анго. Но Северянин чуть не вырвал у него из рук пергамент. Однако, встретившись с умоляющим взглядом Франческо, махнул рукой: - Ну, читай, если интересно... Пускай люди послушают! Только сперва кончим о Фроди... Умер этот "мудрый", как мне помнится, восьмидесяти лет от роду... Жил-то он долго, повидал много, но думал мало... - Нет, и думал, мне кажется, много, - как-то нерешительно возразил Жан Анго. - У него очень обстоятельно разъяснено, почему исландцы уже после обращения в христианство время от времени возвращались к языческим обрядам. - Ничего у него не разъяснено! - сердито отозвался Северянин. - Вот если бы он разъяснил, почему исландцы так легко приняли католичество, тогда его можно было бы назвать умным или, вернее, догадливым. А если Фроди толкует о том, что наши исландцы иной раз вспоминали стародавние обычаи, то он просто дурак! Став католиками, они нисколько не перестали быть язычниками: католичество с его статуями святых, богоматери с младенцем на руках, с распятым на кресте их новым богом в точности повторяли то, чему издавна поклонялись люди... Исландцы любят и ценят красоту, а сейчас норвежцы, шведы, датчане довели нас до того, что по нищенству своему мы с красотой только в церкви и встречаемся... Да, так что, ты говоришь, у тебя интересное записано? - Вот тут у меня коротенькая запись, - сказал нормандец. - Это о скрелингах - тамошнем народе, за океаном, в Винланде... Правда, долго у путешественников держалось мнение, что "Винланд" означает "Страна вина". А это попросту означает "Страна трав". - Простите, - сказал Франческо, - я разрешу себе заметить (об этом мне говорили ученые в Сен-Дье), что люди, побывавшие за океаном, находили на новом материке кусты растения, очень сходного с виноградом... - А ты растения эти видел? - спросил Бьярн Бьярнарссон. - Нет? А твои ученые их видели? Тоже нет! Тогда держи эти знания при себе... Или сделай все возможное, чтобы их проверить... Даже ученые люди, не проверив ничего, иной раз болтают всякую ерунду. Наймись, в конце концов, на корабль к нашим друзьям нормандцам. Но навряд ли они отправятся туда, где им и поживиться будет нечем... Северянин был явно недоволен. - Ты, Бьярн, вот посмеялся над людьми, не желающими открывать новые страны, где им и поживиться будет нечем, - сказал как будто и спокойно Жан Анго, но Франческо обратил внимание на то, как он судорожно сжал руки, лежащие на столе. - И напрасно, Бьярн! Сейчас я прочту тебе выдержку из "Королевского зерцала"... - Да хватит уже о скрелингах! - проворчал Северянин. - Скрелинги, - спокойно начал Жан Анго, - люди, малые ростом. Железа они не знают. Зубы морских животных употребляют как оружие. Остро отточенные камни - тоже как ножи, и все это только для того, чтобы бороться со всяким зверьем... Скрелинги народ мирный. - Индейцы тоже когда-то были мирные! - вдруг, не удержавшись, сказал Франческо. Жан Анго удивленно поднял на него глаза. - И это все? - спросил Северянин. - Ну, знаешь, про скрелингов у меня тоже есть... Это те самые, что накормили наших исландцев рыбой... Только, кроме скрелингов, в моей саге указан и дальнейший путь вдоль нового материка... На "Геновеве" все эту сагу слыхали. Если она тебя интересует, выбери все, что тебе нужно. - И Северянин пододвинул к нормандцу кипу своих рукописей. - А нужно ли было это читать всем на "Геновеве"? - спросил нормандец. Бьярн Бьярнарссон хохотнул в бороду. - Ты что же, опасаешься, как бы наш маэстре с пилотом не снарядили корабль и не отправились на край земли в поисках скрелингов, а заодно деревьев или травы? Или как бы они не явились к императору Карлу Пятому и не сообщили, что, кроме индейцев, он может покорить еще этот маленький народец? Правда, какова их численность, мы не знаем... Ты хочешь что-то сказать, Жан? За все время плавания с нормандцами Франческо еще ни разу не видел Жана Анго таким суровым. - Я вот прочту тебе выдержку из "Королевского зерцала". Это, как видно, поучение детям королей или конунгов.* Читаю: "А что касается твоего вопроса, что люди ищут в том далеком краю и совершают туда плавания, то скажу: гонят их туда три наклонности человека. Первая - страсть к приключениям и славе. Вторая - жажда знаний, свойственная природе человека, и желание проверить, таковы ли на самом деле вещи, какими он себе их представляет. И третья - желание отыскать что-то новое, несмотря на все опасности, связанные с поисками". (* Конунг (нем. "кениг") - у скандинавов титул короля (властителя).)) Франческо глянул на Бьярна. Тот сидел, склонив голову, точно прислушиваясь к чему-то происходящему за пределами каюты. - Как, ты говоришь, называется эта рукопись или книга? - наконец отозвался он. - И детей какого короля, императора или конунга она призвана поучать? - С этим тебе следует обратиться к моему другу - метру Тома Оберу. Я ничего не перепутал, Тома? - Нет, ты ничего не перепутал. Вот я переведу, как смогу, выдержку из "Королевского зерцала". Здесь речь идет о путешествии в Гренландию... Книга эта написана очень давно, в поучение детям норвежского короля... Или норвежского конунга, не могу сказать точно, как владыки парода в ту пору назывались. Из поучения этого можно выяснить, что Гренландия - "Зеленая страна" - тогда действительно была еще зеленой. Вот в поучении королевским детям сообщается: "Что до твоего вопроса, существует ли там земледелие, то скажу, что край этот земледельцам дает мало. Тамошние люди не знают, что такое хлеб. Я там хлеба нигде и ни у кого не видел. Но в Гренландии имеются большие хозяйства, люди держат овец и крупный рогатый скот. Сбивают масло, стригут овец... Этим и живут. А еще - дичью и охотой на китов и медведей ради мяса, жира и шкур". - О-о-о! - произнес Северянин. - Говоришь, это очень давно написано?.. Пускай даже сто лет назад... Но, как я понимаю, в ту пору, следовательно, ни в Исландии, ни в Гренландии еще не было таких холодов. Я внимательно слушал тебя, Тома Обер, но я не об этом... Я хотел бы, если возможно... Северянин вопросительно глянул на Жана Анго, а тот сказал: - Конечно, возможно! Мы, нормандцы, не скрываем от других народов своих открытий... Я хочу сказать, что ты имеешь дело не с испанцами! - Метр Обер, я к тебе с большой просьбой. Твой друг и товарищ Жан Анго поведал мне, что ты, как и Жан Дени, вел записи о своем путешествии к новому материку... И не ты ли в 1509 году привез оттуда не только записи? - спросил Бьярн Бьярнарссон с каким-то, как показалось Франческо, несвойственным Северянину волнением. Ответ, который последовал за этим вопросом, сделал понятным волнение исландца. - Привез я оттуда семерых людей с красной кожей и волосами, похожими на конские, - сказал Тома Обер. - Вывез я восьмерых, но один из них свалился за борт и утонул. И остальные семеро поумирали один за другим. Кормили мы их хорошо. На родине у них не теплее и не холоднее, чем в Нормандии. Поумирали они от какой-то странной болезни. Говорили нам, что от голода. Последние дни они ничего не ели, только пили воду. - И это ты, моряк, говоришь такую бессмыслицу! - сердито отозвался Жан Анго. - Человек может очень долгое время оставаться без пищи, была бы вода. Эти люди, как и южные их сородичи, конечно, не могли перенести неволю! Франческо кивнул головой. Он и сам не заметил бы этого, если бы Анго не добавил: - Франческо Руппи, мне думается, одного мнения со мной. Если не ошибаюсь, ему доводилось встречать людей с красной кожей... - Это же соображение хотел высказать и я, - заметил сеньор маэстре, - но вы, метр Жан, его предвосхитили. Я знаю моряков, которым приходилось голодать долгое время, и не умерли они только потому, что у них в достатке была вода... - Получается как-то так, что о деле говорим одни мы, нормандцы, а хотелось бы послушать и наших хозяев! И о стране Офир и о португальцах... Но взоры наши, правду сказать, обращены главным образом к северу. Это сказал Пьер Криньон. Сеньор маэстре поднялся из-за стола. - Все мы, люди с "Геновевы", много раз слушали исландские саги Бьярна Бьярнарссона, - начал он. - Мне думается, что уже пора упросить нашего Северянина пересказать из этих саг все то, что нашим гостям неизвестно... - И маэстре с протянутой рукой повернулся к Бьярну. - Только, конечно, не сейчас! - тут же добавил он торопливо. - Я чувствую, что давно пришла пора позаботиться о наших желудках... - Я тоже так думаю, - сказал Северянин. - А ты что же, вообразил, что я немедленно суну тебе в руки все мои восемь саг?! И Франческо, пожалуй, в первый раз за все время плавания увидел, как хорошо может улыбаться Северянин. От глаз его во все стороны побежали морщинки. И ни с того ни с сего пришли Франческо на ум слова сеньора капитана, упрекавшего племянницу за то, что она часто и по пустякам сердится: "Когда ты злишься - щуришься в точности, как моя сестрица, твоя покойная матушка. Но она, остерегаясь морщин, все время прибегала к помощи какого-то восточного притирания. А ты - даю тебе слово - к тридцати годам постареешь!" - Да, да, уж пришла пора позаботиться о наших желудках, - повторил маэстре. Все присутствующие, очевидно, были одного с ним мнения. "Другими словами, серьезному разговору будет положен конец, - с огорчением понял Франческо. - А как интересно было бы послушать и Северянина и гостей!" Франческо и не подозревал раньше, что нормандцы - гроза всего побережья, от устья Рейна до Средиземного моря, - окажутся такими сведущими людьми... Сведущими и бескорыстными! Ведь они действительно, подобно тем смельчакам из "Зерцала", пускаются в трудные и опасные переходы по морю отнюдь не в надежде отыскать золото или драгоценные камни. Правильно сказал как-то сеньор Гарсиа: "А чем, собственно, отличается от пирата император Священной Римской империи германской нации или Франциск Длинноносый Французский? Оба они без зазрения совести захватывают чужие корабли, притом корабли тех стран, с которыми не воюют. Разница, пожалуй, только та, что пираты, даже алжирские, держат свое слово, а высоким коронованным особам это несвойственно". Отворилась дверь. Хуанито оповестил, что сеньор капитан и его племянница, сеньорита, просят дорогих гостей сообщить, где им удобнее будет откушать - в средней ли каюте или в капитанской. Капитанская много меньше, но, потеснившись, можно будет разместиться и в ней. В средней места больше, но придется убирать со стола карты и рукописи... - О, карты мы свернем в одну минуту! - весело отозвался сеньор маэстре. - А вы, сеньор Гарсиа, уже сейчас сможете разложить по ящикам свои бумаги, это не составит особого труда: то же самое вам приходится делать по нескольку раз на день. - Я помогу вам, сеньор эскривано! - предложил Хуанито, но тотчас же по знаку пилота удалился. Посовещавшись, гости и хозяева решили все же карт и бумаг не трогать, а расположиться в капитанской каюте. Сеньор Гарсиа и Франческо оставили среднюю каюту последними. - Куда же вы, сеньор Руппи? - обеспокоенно спросил эскривано, видя, что Франческо собирается свернуть к баку. - Долго ли нам ждать вас, сеньоры? - окликнула их с лестницы сеньорита. Наши гости, да и я тоже, хотим есть и пить и послушать вас. По тому, какими замечаниями перекидывались на ходу сеньор маэстре, метр Анто и метр Криньон, я поняла, что беседа в средней каюте велась исключительно интересная! Надеюсь, что вы, сеньор Гарсиа, не упустите случая затащить в капитанскую и сеньора Руппи. Фрапческо, извинившись, все же направился в обратную сторону. "Вот здесь тебе и место! - говорил Франческо Руппи самому себе, шагая к баку. - Тем более, что сегодня удастся поговорить с матросами-нормандцами... Они как будто уже покончили с бочонком, присланным гостям по распоряжению сеньора капитана. Может быть, среди них есть люди, знающие кастильский или итальянский... А вот в капитанской сеньорите навряд ли доведется услышать что-либо интересное. И гости и хозяева безусловно отдадут должное и вину и блюдам, специально на этот случай приготовленным". - Что, матрос, и тебя не позвали посидеть за столом? - спросил боцман, с которым Франческо столкнулся на палубе. - Да я и сам не пошел бы, хотя бы и позвали. А ты, Руппи, все же приглядывай за нормандцами: дружба дружбой, а чуть что - сейчас же в дело ножи пойдут! Мне-то уже надоело объясняться с ними на пальцах, как с какими-нибудь дикарями с островов... Скажешь ему что-нибудь, а он тебе только мычит в ответ! Старик был явно обижен тем, что его не пригласили ни в среднюю, ни в капитанскую каюту... Он-то, конечно, и не пошел бы. Ведь и тогда, при опросе Федерико, Датчанина и Педро Маленького, он явно торопился, дел у него много. Но оказывать внимание боцману все же надо... Ну, у хозяина "Геновевы" эти дни были заполнены хлопотами, но вот сеньорита... Как она могла забыть о старике? Между тем разговор в капитанской перешел на императора Карла Пятого, на покойных папу Юлия Второго, на Льва Десятого, на их предшественников. Спорили о том, действительно ли папа Александр Шестой выпил отравленное вино, которым предполагал попотчевать своих возможных соперников... Толковали, что уж как-то слишком скоропостижно скончался предшественник Юлия Второго, носивший тиару менее двух месяцев, а заодно - о кознях различных высокопоставленных лиц... В самый разгар этих высказываний сеньорита с чашей в руке поднялась со своего места. - Сеньоры! - громко произнесла она. - Разрешите мне провозгласить тост за всех присутствующих, а также за всех отважных мореплавателей любого народа, пролагающих пути в неведомые страны!.. Дядя, ты можешь больше не пить, надеюсь, что это не огорчит наших друзей... Последние слова девушки то ли были не поняты, то ли оставлены без внимания, но тост все подхватили с большим воодушевлением, звон чаш не умолкал, пока сеньорита снова не поднялась с места. - Дорогие сеньоры! - обратилась она к присутствующим. - Как я поняла, наши корабли сошлись для того, чтобы моряки разных стран обменялись точными и проверенными сведениями о морских путях к новому материку... Мне думается, что всем нам будет интересно также узнать, что представляла собой Ойкумена древних, другими словами - известное им пространство земли. Знали древние о земле больше, чем знаем мы, или меньше? Конечно, беседа о папах, конунгах, императорах и королях весьма занимательна, но не кажется ли вам, что мы сейчас напоминаем слуг, обсуждающих действия своих господ? Очень прошу вас простить меня, если эти слова покажутся кому-нибудь обидными. Все-таки верю, что вы не обвините меня в излишней придирчивости уж хотя бы потому, что и сама я с огромным увлечением принимала участие в этих обсуждениях. Девушка окинула взглядом всех сидящих за столом. И гости и хозяева, кивая головами, весело переглядывались, явно соглашаясь с ней. Все, кроме одного. С места поднялся сеньор Гарсиа. - Дорогая сеньорита, обвинять вас в чем-либо, я уверен, никто не станет. Однако указать вам на ошибочность некоторых ваших высказываний я считаю своим долгом. Сеньорита, мы не слуги! - произнес сеньор Гарсиа строго. - А мелочи из жизни пап, конунгов, императоров и королей - не мелочи, сеньорита, если от них зависят судьбы народов и государств. С тревогой дожидаюсь я прибытия в Испанию. Боюсь даже подумать о том, что сейчас там творится! - Эскривано помолчал, постукивая пальцами по столу. - Да, здесь говорилось об Ойкумене... - наконец вспомнил он. - Что касается Ойкумены, дорогая сеньорита, то мне думается, что даже последние открытия нашего века нисколько не расширили ее пределов: древние об Ойкумене знали значительно больше, чем мы! Глава десятая ПРОЩАНИЯ, ВСТРЕЧИ И... Ввиду того, что корабль метра Тома Обера мог не выдержать длительного плавания, капитан его вынужден был раньше своих товарищей расстаться с "Геновевой". Франческо уже не удивляло, что за последнее время его приглашали принимать участие во всех дружественных встречах заодно с обитателями средней и двух малых кают... То ли тут сыграло роль отношение к нему Жана Анго, то ли распоряжение сеньора капитана... Удивляло его только то, что и в большой каюте к этому относились как к чему-то должному. Прощальная пирушка, состоявшаяся на "Флердоранж", мало чем отличалась от предыдущих встреч нормандцев с их новыми друзьями. Однако у Франческо и еще у кое-кого день этот надолго остался в памяти. Началось все по почину сеньориты - с разговора за столом. - Метр Анго, -