бокой, поросшей соснами низиной, которую Джон отметил раньше. Он прислушался. Звуки игры девочек стихли. Вдали мужской голос рявкнул короткую команду через мегафон: - Внутрь! - Они только предупреждают, чтобы мы не совались, - сказал отец Майкл. - Это не в стиле Бранна Маккрея, - сказал Херити. Он взглянул в сторону низины и на склон за ней. - Следуйте за мной. - Наклонив голову, Херити сбежал по низкому холму в заросли сосен, продираясь сквозь ветви и выставляя плечо вперед у самых трудных препятствий. Джон и остальные следовали за ним. Гибкие ветви били и хлестали Джона по рукам и плечам. - Сюда! - крикнул Херити. Они ворвались сквозь заслон ветвей на небольшую поляну с беспорядочной группой гранитных обломков в центре. Херити нырнул за камни, остальные последовали за ним. Тяжело дыша, они лежали на траве, которая пахла пылью и кремнем. Отец Майкл перекрестился, мальчик укрылся за священником. - Почему мы бежим? - спросил Джон. - Потому что я знаю мистера Маккрея, - сказал Херити. Над поляной наступила тишина, затем со стороны долины и дома раздался шипящий рев. Оглушающий взрыв взвился на дороге, которую они только что покинули. Черные обломки асфальта и камней засыпали окрестности. Херити взглянул на отца Майкла. - Он ни с кем не сотрудничает, этот Бранн Маккрей. От взрыва у Джона звенело в ушах. Он прижал к ним ладони и помотал головой. О'Нейл-Внутри зашевелился и почти проснулся. Взрывы он воспринимал только как бомбы, а не ракеты. Бомбы, которые убили твоих близких. - У тебя не осталось близких, - пробормотал Джон. - Что ты сказал? - спросил Херити. Джон опустил руки. - Ничего. - Он чувствовал, как О'Нейл-Внутри возвращается в состояние неподвижности, но облегчения от этой передышки у него не было. Что, если О'Нейл-Внутри полностью выйдет наружу в присутствии Херити? Это было бы катастрофой. - Мы должны убираться отсюда, - сказал отец Майкл. Херити поднял руку, требуя тишины. Он смотрел на сосновые заросли на севере, где хрустнул сучок, и было слышно, как что-то большое продирается сквозь ветви. Херити показал на карман Джона и одними губами произнес слово: "Пистолет". Приставив палец к губам и держа автомат на груди, Херити, крадучись и подныривая под ветви, двинулся в ту сторону, откуда доносился звук. Через несколько мгновений он исчез из виду. Джон достал пистолет из кармана и посмотрел вслед Херити. Он чувствовал себя в глупом положении. Какая польза от этого пугача против ракетной установки? Звук чего-то крупного, продирающегося через сосновые заросли, смолк. Отец Майкл нашел четки и перебирал их, шевеля губами. Мальчик почти полностью втянул голову в куртку. Тишина продолжалась - гнетущая и тяжелая. Джон прополз мимо священника, повернулся и сел, прислонившись спиной к теплой скале. Низкие сосенки были в нескольких шагах, перед ними - высокая бурая трава, сзади - толстые зеленые ветви. Сверху, с находящегося справа склона, донесся мужской голос. Слова были неразборчивы, но Джон почувствовал себя незащищенным, поставленным как мишень для любого, кто прячется в деревьях. Он поднял пистолет и взвел курок. Среди сосен послышалось движение - Херити? - Эй, янки! - Это был голос Херити. - Это друзья. Мы выходим. Джон опустил пистолет, отпустил курок и вернул пистолет в карман. Херити вынырнул из-за деревьев в сопровождении двух высоких мужчин в зеленых униформах и темно-зеленых беретах со значком Эйра в виде арфы на погонах и беретах. Оба несли с собой автоматические винтовки. Херити небрежно держал свой автомат на груди. Джон внимательно осмотрел двоих, пришедших с Херити. Они были довольно похожи друг на друга и могли бы быть близнецами, хотя тот, что шел впереди, выглядел старше, вокруг глаз его было больше морщин, а кожа была более обветренной. Из-под их беретов выглядывали пряди рыжеватых волос. Бледно-голубые глаза пришельцев глядели настороженно над впалыми щеками и короткими носами. У них были мягко очерченные подбородки и полные губы. Трое мужчин подошли к скальному укрытию, Джон и отец Майкл встали навстречу. Мальчик остался сидеть, выглядывая из-под капюшона своей куртки. Мужчины остановились перед Джоном. Херити сказал: - Это Джон Геррич О'Доннел, Лиам. Отца Майкла вы должны знать. А здесь, внизу... - он посмотрел на мальчика, сидящего на земле, - ...мальчик. Старший из новоприбывших кивнул. Представляя их Джону, Херити продолжил: - Это Лиам, - он указал на старшего из мужчин, - и его двоюродный брат Джок. Они Каллены, оба. У Лиама и Джока здесь восемь полных отделений регулярных войск. Они охраняют прекрасное поместье мистера Маккрея, которое является лакомым кусочком для разных сомнительных типов. - Хвала Богу, - сказал отец Майкл. - Ничто не должно принести вред этим молодым женщинам. Лиам враждебно взглянул на отца Майкла из-под тяжелых век. Заметив это, Джон поразился этой демонстративной злобе. В этом чувствовалось что-то подспудное, что-то, что обеспокоило Джека. Херити знает этих двоих. Они знают отца Майкла. Недавний вопрос священника был очень уместен - зачем они пошли этой дорогой? - Хвала армии, - сказал Джок, в голосе которого послышалась сильная картавость. "Он говорит совсем не как ирландец", - подумал Джон. Как будто прочитав его мысли, Херити сказал: - Забавный у нашего Джока акцент, не правда ли? Он из шотландцев-католиков, Джон. - Оставь это, - сказал Лиам. - Ты знал, что дорога закрыта, Джозеф. Зачем тебе надо было дразнить Маккрея с его ракетной установкой? - Чтобы он расходовал боеприпасы, - сказал Херити со смешком. - Ну и веселый ты человек! - сказал Лиам. - Не такой веселый, как ты, и не такой острый на язык, - сказал Херити. - У нас нечто вроде соглашения с Маккреем, и ты знаешь это, - сказал Лиам. - Этих девочек, там внизу, надо сохранить, несмотря на то, что они побывали в грязных лапах Маккрея. Отец Майкл неожиданно подскочил и встал рядом с Джоном. - О чем ты говоришь, Лиам Каллен? - Не лезь в это, священник, - сказал Лиам. Он взглянул на своего брата. - Возвращайся и скажи остальным, что здесь все спокойно. Они могут передать мистеру Маккрею, что это только безобидные прохожие. Джок развернулся и зашагал прочь. Казалось, что его зеленая форма растворилась среди сосен. Вскоре затих даже звук его шагов. Но от отца Майкла нелегко было отвязаться. - Ты сказал, Лиам Каллен, грязные лапы. Что ты видел? - Ну, там две девочки, которые постарше, беременны, и это наверняка, - сказал Лиам. - Там, у Маккрея, есть священник? - задал вопрос отец Майкл. - Что касается этого, - ответил Лиам, - то мистер Маккрей больше не признает вашу церковь. Отец Майкл покачал головой. Херити прислушивался к этому разговору с нескрываемой насмешкой. Он спросил у Лиама: - Вы знаете, сколько их там? - Не наверняка, но мы опознали девять старших женщин и еще около тридцати девочек. - Откуда они все взялись? - спросил Джон. - О, это мы знаем, - сказал Херити. - Наш мистер Бранн Маккрей сгреб тех, молоденьких, при первых признаках неприятностей. Ему еще чертовски повезло. Не было ни одной больной во всей группе. А что касается тех, что постарше... - Херити посмотрел на Лиама. - Они были с ним уже давно. - Как это "сгреб", что вы имеете в виду? - спросил Джон. - Он сказал родителям, что их надо спрятать в безопасном месте от чумы, - сказал Лиам. - И это, в общем-то, правда. - Там только один мужчина? - спросил Джон. Лиам кивнул. - Я должен поговорить с ним, - сказал отец Майкл. - Вы не можете сказать ему ничего, что бы он захотел услышать, - сказал Лиам. - Маккрей и его женщины стали последователями религии друидов, как они говорят. - Еще одно богохульство! - Отец Майкл пристально глядел на Лиама. - Вы сказали, что у вас с ним соглашение. Значит, вы разговариваете с ним. Вы сказали Джоку... - Вы что, собираетесь сочетать их групповым браком? - спросил Херити. - Мистер Маккрей и все его женщины соединены священными узами! Как это великолепно! Отец Майкл не обратил внимания на эту насмешку и не сводил глаз с Лиама. - Если вы не устроите так, чтобы я мог поговорить с ним, я предоставлю вам возможность выстрелить мне в спину, когда пойду туда сам. Я не могу допустить, чтобы их души попали в ад! - Ну, почему бы и нет? - спросил Лиам. - Священник разговаривает с мистером Маккреем, это развлечет немного моих ребят. Вы будете разговаривать с ним по полевому телефону, он установлен метрах в пятистах от его ограды. Ближе подойти нельзя. Если вы хотите только поговорить, мы дадим вам такую возможность. Но если вы собираетесь встретиться с ним лично, то получите пулю... в спину, или в какое-нибудь другое место, куда мы захотим попасть. - Когда вы это устроите? - спросил отец Майкл. Голос его стал спокойнее. - Ночью. Лиам повернулся и зашагал к деревьям. - Нагните головы, когда поравняетесь с дорогой. У нас за гребнем укрытие, вы сможете там подождать. Когда все последовали за Лиамом, Джон пошел последним, уклоняясь от хлеставших ветвей и подныривая под более крупные. Сосновые иглы приставали к его желтому свитеру, он чувствовал их и в волосах. Некоторые проходы в лесу были опутаны паутиной. Он сметал ее, ощущая тяжесть небольшого пистолета у себя в кармане. Когда они сосредоточат все внимание на священнике, кто-то другой может ускользнуть и приблизиться к вилле Маккрея. Эта мысль ввела его в замешательство. И тогда Херити будет знать наверняка, кто такой Джон О'Доннел. "Но кто же я?" Он слышал звон в ушах и подумал, что может потерять сознание. Джон О'Нейл хотел, чтобы в Ирландии не уцелела ни одна женщина. А на вилле были женщины. Он слышал, как впереди спорят Херити и Лиам Каллен. Лиам неожиданно повысил голос: - Ты глупец, Джозеф Херити! И всегда был глупцом. Ты опять нарушил свой приказ, как и в тот раз. Я предупреждал тебя раньше и предупреждаю снова: не лезь к моим подопечным! Ответ Херити Джону было не слышно, но он и не старался услышать. "Приказ? Какой приказ?" Он был крайне насторожен. Что здесь происходит? О'Нейл-Внутри был где-то рядом, готовый к прыжку, спрашивающий и прислушивающийся. Этот поход через ирландские деревни не был тем, чем казался. Сколько они уже идут? Больше месяца. Неужели надо столько времени, чтобы перейти из одного места в другое? Зачем эти окольные пути и шатание по проселочным дорогам? И Херити утверждает, что они идут только самым безопасным маршрутом! Гэннон чувствовал, что здесь что-то не так. Неужели он был прав? Если мы рассчитываем только на меры защиты, то все больше и больше ведем себя как преследуемая дичь, перебрасываясь с одного защитного устройства на другое, причем каждое следующее - более сложное и дорогостоящее, чем предыдущее. Рене Дюбуа - В этом замке есть привидения, - прошептала Кейт. Она вздрогнула, лежа в постели рядом со Стивеном, на этот раз радуясь, что небольшая кривизна матраса заставляет их жаться друг к другу всю ночь. - Тес, - прошептал Стивен. - Привидений не бывает. В барокамере исследовательской лаборатории Адриана Пирда было темно, и только иногда слышалось шарканье ног или кашель ночного охранника снаружи. - Бывает, я тебе говорю! - прошептала Кейт. - Моя бабушка чувствовала, когда призраки рядом, и я это унаследовала. Это недоброе место. - Оно охраняет тебя от чумы, - сказал Стивен, повышая голос. На время он отказался от попытки заснуть. В таком настроении Кейт нельзя было успокоить. - Эти призраки хотят забрать меня, - сказала Кейт. - Я не покину это место живой. - Она взяла одну из ладоней Стивена и прижала ее к своему животу. - И это бедное дитя не появится на свет живым. - Кейт, прекрати это! - сказал он. Она продолжила, как будто не слышала его слов. - Среди солдат здесь драки, Стивен. Их вызывают злые духи, и мы оба знаем это! - Ничего такого мы не знаем! - Ты слышал о Дермотте Хоулиене и Майкле Лински. Они взбесились из-за магнитофонной записи! - Мы же попросили их перестать использовать женщин-дикторов на радио, - сказал Стивен. - Дермотт сказал, что у женщины на радио точно такой же голос, как у его покойной Лилиен, а Майкл сказал, нет, это голос его Пег. Я слышала, как Мун описывал это, Стивен, и от этого никуда не деться! Они дрались и катались по полу, разбивая друг друга в кровь, и все это время по их щекам бежали слезы. - Но потом, Кейт, дорогая, они пошли в бар рука об руку. Помни это. "О, это была отличная драка", - так они сказали. - Это безумие, - сказала Кейт. - Это может быть, Кэт. - Не называй меня Кэт! Я не ребенок! - Дорогая, прости меня. - Он протянул руку, чтобы погладить ее, но она отбросила ее прочь. - Это призраки, - сказала она приглушенным голосом. - Теперь нет женщин, чтобы класть покойников на стол. И злые духи вызывают призраков. О, злым духам теперь достается много душ. - Кейт, ты должна прекратить это. Это нехорошо для ребенка. - Весь мир не хорош для моего ребенка! - Просто уже поздно, Кейт. Уже, наверное, три или четыре часа утра. - Большие расходы, вот что будет причиной, - сказала она. - Им надо платить за наше содержание здесь, и они нас выбросят на съедение чуме. - Я разорву того, кто попытается это сделать, на куски! - сказал Стивен. - И как же ты остановишь их? Этим маленьким пистолетом? - Я найду способ! - Стивен, а что, если лекарства не существует? - Кейт, ты сошла с ума, - сказал он. - Не существует? Почему... почему... - Стивен замолчал, неспособный представить себе такую ужасную ситуацию. - Они даже не устроят мне хороших похорон, - сказала Кейт. - Потому что нет священников. - Священники есть. - Тогда почему они не могут найти хоть одного, чтобы он поженил нас? - Они найдут. Ты же слышала, что сказал Адриан. Они ищут этого отца Майкла Фланнери прямо в данный момент. - Посреди ночи они ищут священника? Это делают только для последнего причастия. И именно это мне потребуется совсем скоро. Стивен молчал. В этом настроении Кейт угнетала его. А ее разговоры о злых духах! Она была почти медсестрой. Злые духи! Что за чушь. - Где же летающая колонна, которая освободит нас от этой беды? - прошептала Кейт. "Она думает о своем отце", - понял Стивен. Летающие колонны! Это было постоянной жалобой ее отца, как она рассказывала ему. - Мы иногда ходили на лошадиную ярмарку, когда какая-нибудь была поблизости, - сказала Кейт. - А однажды мы пошли на Дублинское конное представление. Я была такой маленькой, что ему пришлось держать меня на руках, чтобы мне было видно. Это было так здорово! "Ей не следует вспоминать о Дублинском представлении", - подумал Стивен. Она знает, что случилось там после чумы и карантина. Она тут же вспомнит и об этом. - Они найдут лекарство, Кейт, - сказал он. - И мы будем еще волноваться о школах для наших детей, куда лучше послать их. - Во мне только один ребенок, Стивен, и еще слишком рано говорить о школах. - Они заново основывают школу святой Эдны, - сказал он. - Ну разве это не прекрасно, наш ребенок... - Они идиоты! - сказала она яростным тоном. - Как будто они могут вызвать дух Патрика Пирса, чтобы он благословил нас. Остерегайся, когда вызываешь духов! Это всегда говорила моя бабушка. - Это всего лишь школа, Кейт. - Что за ужасная фантазия! - Я поговорю еще с Адрианом о священнике, - сказал он. - Ну, и много ли пользы от этого. Мы у него там, где он хочет. Его не беспокоит, будет ли моя душа гореть в аду. - Кейт! - Все, что от меня здесь останется, это одна из таких маленьких бронзовых табличек на Гласневинском кладбище - "героиням Ирландии, память о них будет жить вечно". Одни слова, Стивен. А теперь отворачивайся и давай спать. "Как это похоже на нее! - думал он. - Наполнит меня своими страхами, разбудит окончательно, а потом мы должны спать!" Жизнь Ирландии была исковеркана Уложениями о наказаниях. Англичане запрещали нам образование в любой форме - а потом смели называть нас необразованными! Мы не могли ни получить профессию, ни занимать государственную должность, ни заниматься торговлей или коммерцией. Мы не имели права жить в пределах пяти миль от любого города с самоуправлением! Мы не могли иметь лошадь стоимостью больше пяти фунтов, не могли владеть или арендовать землю, голосовать, иметь оружие и наследовать что-нибудь от протестанта! Мы не имели права собрать со снятой за грабительскую плату земли урожай больше, чем треть платы за нее. Закон принуждал нас посещать протестантские собрания, запрещал посещать мессы. Мы платили двойную плату за милицию, которая угнетала нас. И если католическая власть наносила ущерб государству, мы платили за него! И вы еще удивляетесь, что мы ненавидим англичан? Джозеф Херити Херити и Лиам Каллен стояли на поляне, расположенной ниже по склону за пастбищем перед большим домом Бранна Маккрея. Они знали, что Джон, который стоял в ста метрах выше, наблюдает за ними. Казалось, что двое мужчин наслаждаются полумраком, который полз вниз по холмам по направлению к долине и вилле. Ласточки в оранжевом свете над ними ныряли вниз в погоне за насекомыми. Где-то далеко, среди деревьев, слышно было, как кто-то из солдат играет на флейте - тонкий и навязчивый звук в сумерках. Воздух пах соснами и мятой травой. - Он там, наверху, как раз наблюдает за нами, - сказал Лиам низким голосом. - Я видел его. Ты расставил вдоль дороги хороших стрелков? - Ты думаешь, что я настолько глуп, чтобы искушать судьбу так же, как ты? - Они должны свалить его, но не убивать, слышишь? - Я тот, кто подчиняется его приказам, Джозеф. - Лиам посмотрел наверх, на Джона, потом перевел взгляд на долину. - Он тот самый? - Иногда я думаю, что да, а иногда уверен, что нет. Там, Снаружи, они не помогают нам, Панический Огонь и все такое прочее. Он может быть тем самым, а может и не быть. Там, где он жил, ничего не осталось, этот маленький городок-бородавка на свиной заднице, и не осталось никого, кто мог бы что-нибудь сказать нам. - А что вызывает у тебя сомнения? - спросил Лиам. - Он спит сном невинного младенца, даже не вздрогнет, а я внимательно наблюдал за ним. - Тогда почему же ты думаешь, что он может быть Безумцем? - Разные мелочи. В его глазах что-то появляется, когда он смотрит на все эти разрушения. - И ты все равно притащил его сюда! - Должен сказать, меня самого мучило любопытство в связи с этим местом, - Херити кивнул головой. - Как вы можете жить с этим каждый день? - У нас свои обязанности, и в армии подчиняются приказам. Мы не можем допустить, чтобы люди бродили и разносили разные истории о наших подопечных. - Ни одного слова из наших уст, Лиам. - Ты так только говоришь, и сейчас ты трезвый. А что будет, когда в тебе будет спиртное? - Не распускай язык, Лиам. ИРА хранила честь Ирландии, когда еще даже твоя армия не могла протянуть руку помощи. Слабая улыбка тронула губы Лиама. - Да, а ведь ходит история, что это именно ты взорвал семью О'Нейла. - Лживые вещи говорят о многих из нас, Лиам. - Херити посмотрел на автоматическую винтовку в руках Лиама, и его голос стал вкрадчивым. - Дружище, когда мы детьми резвились на сене, кто из нас мог предвидеть такой вот день? - У тебя всегда был хорошо подвешен язык, Джозеф, но все, что я слышу из твоих уст - это что ты думаешь, будто янки действительно наш Безумец. Почему это... дружище? Херити посмотрел во тьму, собирающуюся над долиной. В окнах виллы были видны мерцающие огни свечей. Где-то внизу, в темноте, замычала корова. Задумчивым голосом он сказал: - В тот первый день, когда мы вместе шли по дороге, я повернул разговор на терроризм, как они это называют. Янки сказал, что ИРА предала ирландскую честь. - Точные слова из писем Безумца, но эти слова знают теперь все. Я не удовлетворен, Джозеф. Что я скажу Дублину? - Скажи им, что я не уверен... это означает, что он остается заряженной бомбой, которую мы не можем трогать. - Ты позволил ему носить пистолет, - сказал Лиам. - Почему? - Чтобы он думал, что я ему доверяю. - А ты не доверяешь. - Не больше, чем я доверяю тебе. Может быть, вернемся в ту хижину с твоим полевым телефоном? - Я не позволю никому из вас уйти отсюда живыми! У меня есть приказ защищать тайну Маккрея. Херити резко повернулся к нему вплотную лицом. - Янки мой! Ты понимаешь? Не твое дело решать вопрос жизни и смерти! Он мой! - Это то, что говорят в Дублине, - мягко сказал Лиам. Он развернулся и пошел впереди по тропинке наверх туда, где стоял Джон. Джон наблюдал, как к нему приближаются двое мужчин, и был поражен, когда Лиам без всякой паузы сказал: - Ты идешь с нами, янки. Не имея возможности слышать, о чем эти люди разговаривали внизу, Джон занялся предположениями. "Херити - это его охрана, а не конвоир, - решил Джон. - Он что-то подозревает. Но что именно он подозревает?" Настороженный, он догнал мужчин и пристроился сзади них, чувствуя страх. В караульной хижине они захватили с собой отца Майкла, оставив мальчика спать на подстилке в углу. Когда они вошли в маленькую деревянную хижину, далеко внизу под игровой площадкой виллы, наступила полная темнота. Войдя в хижину, Лиам чиркнул спичкой и зажег свечу, осветившую внутреннюю обстановку. Вся она была из необструганной древесины, с грубой крышей над головой. Единственный стул и стол составляли всю мебель, на столе стоял черный полевой телефон с трубкой в корпусе защитного цвета. Провод от телефона выходил наружу под стропилами крыши. Снаружи раздался звук шагов, и до них донесся голос Джока: - Все на месте, Лиам. Лиам явно расслабился. Он указал отцу Майклу на стул. - Я устроил так, что ответит лично Маккрей. Ему не терпится провести теологическую дискуссию, как он сказал. Отец Майкл, который молчал все время по дороге вниз, к хижине, взял трубку и приставил ее к уху. - Благодарю вас, Лиам. - Он ответит или выпустит прямо сюда в нас ракету, - пробормотал Херити. - Что мы можем сделать? - Мы можем заставить его поголодать, когда у него выйдет вся еда, - сказал Лиам. - А теперь тихо! Ты и так доставил нам достаточно неприятностей! - Жестокие слова, жестокие слова, - сказал Херити. Лиам снова покрутил рычажок телефона. - Почему мы дожидались ночи? - спросил отец Майкл. - Так всегда делает мистер Маккрей, - сказал Лиам. - Ему нравится, когда мы спотыкаемся в темноте. - И держу пари, что у него есть инфракрасный прицел, - сказал Херити. В комнате воцарилась тишина, странная неподвижность, как будто вошел призрак и заглушил здесь все живое. Лиам щелкнул выключателем на боку зеленого корпуса телефона. В аппарате послышалось мягкое гудение. - Мы будем слушать, - сказал он, - но говорить будет только священник. Вскоре в телефоне раздался щелчок, и мужской, хорошо модулированный голос произнес: - Это священник? Отец Майкл прочистил горло. - Здесь отец Майкл Фланнери. "Он нервничает", - подумал Джон. - И что вы хотите, священник? - Голос Маккрея звучал насмешливо. Это был голос культурного, воспитанного человека, вежливо разговаривающего с мелким чиновником. Отец Майкл выпрямился, прижав телефонную трубку к уху. - Я хочу знать, каким образом эти молодые женщины забеременели! - Ох, уж это невежество католического духовенства, - сказал Маккрей. - Неужели никто не объяснил вам функционирование... - Не умничайте со мной! - резко перебил его отец Майкл. - Я хочу знать, обвенчаны ли эти девушки с отцами их... - Придержите свой язык, священник, или я сотру вашу хижину вместе с вами с лица земли. Отец Майкл сделал конвульсивный глоток, затем продолжил: - Вы ответите на мой вопрос, мистер Маккрей? - Ну что ж, эти молодые женщины беременны, потому что это является обязанностью жрицы. Они лежали под рябиной во время полнолуния, и я оплодотворил их. Пусть будет благословение священной рябины со всеми нами. Отец Майкл сделал несколько глубоких вдохов, лицо его побледнело. Джон использовал эту передышку для того, чтобы приблизиться боком к единственной двери хижины. Здесь он замешкался. Есть ли еще снаружи Джок? Что он имел в виду, говоря, что все на месте? Лиам и Херити ухмылялись, внимание их было приковано к отцу Майклу. - Рябина, - пробормотал отец Майкл. - Наши предки почитали рябину, а они были счастливее тех, кто сейчас платит грош святому Петру, - сказал Маккрей. - Так вы скоро начнете поклоняться Митре или какой-нибудь другой языческой статуе! - обвиняющим тоном сказал отец Майкл. - Полегче, священник, - ответил Маккрей. - Митра был иранским богом, которого принесли с собой римские легионеры. Как хороший гэл, я ненавижу все римское, с вашей римской церковью включительно! Херити ухмыльнулся: - Ну и ну, они спорят, как парочка иезуитов! Да, ты был прав, Лиам. Редкое развлечение. Джон положил руку на ручку двери и приоткрыл дверь так, что образовалась узкая щелочка. Маккрей должен быть где-то прямо перед отцом Майклом. Телефонная линия уходила именно в ту сторону. - Кто это там с вами разговаривает? - задал вопрос Маккрей. - Это Джозеф Херити, - сказал отец Майкл. - Собственной персоной? Да, редкая добыча вводит старого охотника в искушение. Там с вами в хижине Лиам Каллен и кто-то еще. Кто это? - Его зовут Джон О'Доннел. Херити вдруг резко вытянул руку и прикрыл ладонью рот отца Майкла, отрицательно помотав головой. Священник взглянул на него удивленно. - Вы что-то хотели сказать еще, священник? - спросил Маккрей. Херити снял ладонь со рта отца Майкла и предостерегающе погрозил пальцем. - Мы направляемся на север, чтобы найти какое-нибудь место, которое примет нас, - сказал отец Майкл слабым голосом. Его внимание оставалось прикованным к Херити. - А в гостинице нет места! - засмеялся Маккрей. - Кто из вас беременный? - Мистер Маккрей, - сказал отец Майкл, - я пытаюсь спасти вашу душу от вечного проклятия. Неужели вы не можете... - Это не в ваших силах, - сказал Маккрей. - Мы здесь все друиды, поклонники деревьев, невинные, как младенцы, появившиеся на свет. Вы можете взять своего виноватого бога, католический мошенник, и затолкать его туда, куда не попадает лунный свет. Херити взорвался хриплым хохотом, Лиам фыркнул. Джон открыл дверь еще на несколько миллиметров и выскользнул в темноту. Он помнил, что тропинка, по которой они пришли, была справа. Он не видел Джока и никого другого, но подозревал, что в округе были и другие охранники. Из хижины доносился голос отца Майкла. - Мистер Маккрей, вы должны отречься от своих дурных привычек, покаяться в грехах, пока не поздно! Бог простит... - Я не нуждаюсь в прощении! "В этом голосе слышно безумие", - решил Джон. Он прокрался за угол хижины и посмотрел на виллу, серой кляксой выделяющуюся в темноте. Теперь видны были только два освещенных свечами окна. Кусты бились о его колени. Он свернул налево, выискивая проход, где бы его не выдавал шум. Голоса в хижине стихли до уровня едва слышного бормотания. Когда его глаза привыкли к темноте, он различил между тем местом, где он стоял, и виллой склон, поросший низкими кустами, серыми пятнами выделяющимися на темном фоне. Есть ли здесь проход? Он двинулся вперед, споткнулся и упал бы, если бы не чья-то рука, схватившая его за плечо и втащившая назад. Джон неожиданно обнаружил, что он брошен на землю. Холодная мушка винтовки была прижата к его шее за правым ухом. Из тьмы за винтовкой голос Джока спросил: - И куда же он направлялся? В голове Джона закружились отчаянные мысли. Ствол больно упирался в его шею. Его левая щека лежала на острых колючках. - Этот сумасшедший Маккрей пустит сюда ракету и убьет всех нас, - прохрипел Джон. - Можете оставаться здесь и ждать, но я... - Маккрей всегда говорит это, - сказал Джок, - но он не сделает этого, если не пытаться подойти к нему. - Давление мушки ослабло. Херити вполголоса выругался. В хижине слышался голос Лиама: - Вечеринка закончена, святой отец. Вы не убедили этого человека. Отец Майкл вынырнул из хижины в сопровождении Лиама. - Сохрани его Господь, - молился отец Майкл, - и этих бедных детей вместе с ним. - А он говорил о рождении и перерождении, - дразнил его Лиам. - В этой его рябине есть какая-то правда. - Он вытолкнул отца Майкла из хижины и позвал Джока. - Закрой здесь, Джок. Я потушу свечи. Их охватила темнота. Чья-то рука подняла Джона на ноги. Он почувствовал, что его руку отпустили, но все равно остальные окружали его. - А теперь тихо! - Это сказал Херити где-то рядом с Джоном. - Нас ткнули носом в действительность, да? - То, что ты сказал, это ужасная истина. - Это был Лиам, по другую сторону от Джона, туманная фигура, едва видимая при свете звезд. - Кроме Маккрея, - сказал Лиам, - ни один из нас не может сказать, что будет жить в своих детях. Наши потомки отрезаны. - Эх, не говори так, Лиам. - Это был голос Джока, раздавшийся сзади Джона. - Эти милые девочки там, совсем рядом, а мы здесь и не можем даже прикоснуться к ним. - Это все за то, что мы живем в ненависти, - пробормотал отец Майкл. - Мы должны остановить ненависть, Джозеф! Мы должны спасти этого грешника! - Он хороший человек, - сказал Херити. - Злой! - Лиам, - сказал Херити, - вы с Джеком такие отличные компаньоны. Так много помогаете. - Наша обязанность - охранять эту виллу, - сказал Лиам. - Мы выполняем приказы. Пока остальные разговаривали, Джон чувствовал, как его дрожь и замешательство проходят. О'Нейл-Внутри оставался спокойным. "Я пытался", - думал Джон. Вокруг него двигались люди. Джон почувствовал, как чья-то ладонь сжала его руку. Херити сказал, приблизив губы к его уху: - Ты действительно просто пытался удрать, Джон? - Это было глупо, собрать нас всех в этой хижине, - ответил Джон. - Там сумасшедший. Он способен на что угодно. - Безумцы все такие, - сказал Херити. Лиам сказал из темноты впереди них. - Идите вперед. Нам надо вернуться к дому. - Твои обязанности, - согласился Херити. - Вот именно. - В голосе Лиама слышался облегченный смех. - У всех нас свои приказы. Джон повернулся к Херити, который шел рядом. - Кто дал тебе приказ охранять меня? - Рябина кудрявая, - ответил Херити. ...рассудок вводит меня в заблуждение, и в этом мука, в этом ад. Бен Джонсон - Но почему они называют это Литературой Отчаяния? - спросил Папа. Папа Лука, который был кардиналом Джеймсом Макинтайром, сидел в кресле-качалке в конце столовой у окна, из которого открывался вид на крыши Филадельфии и Старую Гавань. Силуэт города отчетливо выделялся в утреннем солнце холодного зимнего дня. На Папе был темно-синий халат, который он получил в подарок, будучи еще простым священником. Халат не мог полностью скрыть его зрелую тушу. Ноги его были обуты в старые коричневые домашние шлепанцы, а открытые голени выглядели мясистыми и слегка посиневшими. Папа, как отмечали некоторые наблюдатели, заметно напоминал опоссума - скошенный лоб, подчеркнутый лысиной, и глаза, которые ухитрялись одновременно казаться тупыми и внимательными. "Сосредоточенные" - так один из комментаторов назвал глаза Папы. Это были глаза тупого животного, выискивающего, чем бы поживиться. Вопрос Папы Луки был адресован отцу Лоуренсу Дементу, его секретарю, который стоял у буфета, где был накрыт завтрак. Папа ел экономно, а отец Демент, который никогда не прибавил в весе ни унции, наложил горой в свою тарелку бекон, четыре яйца, тост с мармеладом, жареный картофель и небольшой бифштекс. - Литература Отчаяния, - сказал отец Демент. - Это просто ирландская манера. Он пересек комнату и подошел к столу, на который поставил свою тарелку, затем выдвинул стул, выбрав такой, чтобы сидеть к Папе лицом. - А кофе есть? - Он опять кончился. В том серебряном чайнике есть чай. Отец Демент и в тридцать пять лет еще выглядел, как студент-выпускник с острыми и внимательными голубыми глазами, небольшой прядью черных волос на лбу и широким ртом, всегда готовым улыбнуться. Отец Демент вернулся к буфету, как будто в этом мире его ничто не волновало, и налил себе чашку горячего чая. - Литература Отчаяния, - пробормотал Папа. Отец Демент поставил чашку на стол рядом со своей тарелкой и уселся завтракать. Секретарь Папы, одним из первых заметивший его сходство с опоссумом, удивлялся: "С чего бы это он обратил внимание на новую ирландскую литературу?" "Бекон недоварен, как обычно", - отметил отец Демент. Он нахмурился и все равно начал есть. Может случиться так" что не будет возможности для ленча. Несмотря на тушу и голодное выражение в глазах. Папа, казалось, существовал потребляя минимальное количество пищи. Некоторые подозревали, что Папа ест тайком в своей комнате. Внимание Папы Луки в это утро было занято докладом о восстановлении двух старых ирландских аббатств, занятых теперь светскими братьями, которые посвящали себя изготовлению иллюстрированных манускриптов в древней манере на коже и великолепной льняной бумаге ручной выделки. До сих пор за пределами Ирландии никто не видел образцов этой работы, а содержание их было известно только в общих чертах. Доклады обращали особое внимание на "художественную ценность" и общее название, которое употреблялось по отношению к этим работам: "Литература Отчаяния". - Ренессанс языка, - так назвал один из докладчиков эти работы, цитируя одну короткую выдержку: "У нас есть все три вида мученичества в щедрых пропорциях: Зеленое, Белое и Красное. Зеленое - это отшельническая жизнь и уединенное созерцание Бога. Белое - это разлучение с семьей, друзьями и домом, потому что не может быть семьи и дома без жены. И что есть дружба, если она не произрастает из самой интимной из всех близостей? И наконец. Красное мученичество, самое старое из всех них: принесение своей жизни в жертву за Веру". Лично отец Демент думал, что Ирландия всегда прибегала к словам, если все остальные средства потерпели неудачу. Мысли Папы больше касались политики, так как это была его родина, которую он понимал лучше всего и которая, как он знал, оказала самое сильное влияние при выборе его на теперешнюю высокую должность. "Это, конечно, было Милосердие Божие". Это было подарком. Он чувствовал, что поставлен самым ярым защитником Церкви от ереси. Слишком много было в этом мире людей, готовых погрузиться в себя в поиске мистических решений, которые церковь не приветствовала. Святая Мать Церковь, Единственная и Неповторимая, в этом вся суть. Папа Лука знал проблему, которую это имя вызывало в пораженном чумой мире. Если женщин нет, то название "Отец" может приобрести циничный оттенок. А как может существовать Мать Церковь без отцов? Это вызывало темную злость в утративших все людях. Папа Лука знал о таких вопросах. "Скажите мне, священник, как может быть мать у вас, если у меня ее нет? Почему вас называют отцом, а у меня никогда не будет этой святой привилегии?" И еще всегда были такие, которые требовали: "Где были вы, священник, когда пал удар? Где был ваш Бог, когда случилась эта вещь? Ответьте мне, если можете!" Были ли эти новые аббатства в Ирландии частью нового мистицизма, выросшего на таких вопросах? Папа Лука был особенно озабочен другой выдержкой из новой литературы, приведенной комментатором: "Наши юные идеалисты слишком долго жили в крысиных норах конспирации. Они начали думать о них, как о своей натуральной среде обитания, и сопротивлялись всему, что могло бы вытащить их из этой среды. Но Бог указал нам путь. Почему мы не изберем его?" "Какой путь?" - удивлялся Папа. Комментатор не сказал это, а папские запросы в Ирландию остались без ответа. Вскоре Папа поднялся и прошел вниз через холл в свою спальню, где были разложены его облачения. За стеной его личных апартаментов была слышна возня, все беспокойства папской жизни были готовы вновь обрушиться на него в этот день. Он тосковал по простым временам и часто чувствовал нежелание нарушать одиночество. Отца Демента он терпел, так как сообщения должны быть посланы, слова записаны и переданы. Отец Демент, в свою очередь, расправлялся с четвертым тостом, щедро намазанным мармеладом. "Папские печи Филадельфии производят вполне удовлетворительный хлеб", - думал он. И нет смысла торопиться с завтраком, потому что не надо спешить за Папой и помогать ему. Этот Папа сам все для себя делает, предпочитая вести себя именно так. Его исповедник жаловался, что Папа слишком быстро проскакивает через все необходимые святые ритуалы. Почему Папа спросил об имени, которым ирландцы называют свои иллюстрированные манускрипты? После всех этих месяцев, проведенных с Папой Лукой, отец Демент обнаружил, что его до сих пор поражают причуды Папы. Может быть, это связано с церемониями, которые планировались на сегодняшнее утро здесь, в Филадельфии. "Мы должны найти наше счастье в Боге". Это были слова Папы. Литература Отчаяния набрасывала на вещи погребальный покров. Но это не должно мешать планам, намеченным на этот день. Вопреки всем усилиям остановить его. Папа двигался с несгибаемой решимостью вперед, к цели Филадельфийского Паломничества. Некоторые из новых кардиналов, особенно кардинал Шоу, возражали, опасно склоняясь на сторону Президента Вэлкорта и других лидеров, которые указывали на проблемы, возникшие в связи с чумой. И не только правительства без радости смотрели на перемещения больших масс людей, многие из которых, возможно, заражены. Изолированные поселения склонялись к насилию против чужаков, пытавшихся войти к ним или пройти через запрещенные регионы. Папа Лука оставался непреклонным. Отец Демент потряс головой и поправил себя. Нет, это была скорее тихая настойчивость, чем что-либо другое. Казалось, что Бог обратился прямо к нему, и Папа двигался, уверенный в этой божественной поддержке. Это, конечно, была вещь, внутренне присущая папству. Отец Демент знал, что старые верования нельзя отрицать. Он разделял эти верования и сам. Посвященного Папу охватывала после посвящения особая аура Божеской заботы. Непрерывная линия святого наследования - от Христа к Петру и к Папе Луке - несла в себе обещание чудесной силы и любви. Сами эти комнаты здесь, в Филадельфии, которые когда-то были частью регионального правления церкви, внушали теперь чувство чудесной силы, которую обеспечивало присутствие Папы. Отец Демент промакнул последнее из яиц последним куском тоста, допил чай и, вздохнув, откинулся назад. Прислужник, выражение лица которого было смягчено благоговейным трепетом, выступил из тени дверного проема, тихо скользнул вперед и убрал тарелки. Отец Демент нахмурился. Молодой человек действовал умело, но все равно, это не то, что старые времена, совсем не то. Тем не менее, Папа отказывался от служанки-женщины у Папского Престола. Если бы это пожелание высказал не сам Папа, отец Демент счет бы его патологическим. Отец Демент содрогнулся при мысли о неприятности, которая, как он знал, должна произойти. Папа еще должен будет произнести публично то, что он уже сказал в частной беседе, но это только вопрос времени, может это случится в кульминационный момент первого Паломничества... если этому паломничеству позволят свершиться. "Бог по воле своей покарал женщин с чудесной целью. Грех женщин выставлен на наше обозрение. Нам ясно приказано избавиться от этого греха". Отец Демент встал и расправил плечи. Красное Мученичество, как его назвали ирландцы, всегда было крайним требованием, которое Церковь могла потребовать от своих людей. Хотя отец Демент чувствовал, что Папа Лука ожидает его с радостью. Он был глубоко враждебен половому союзу, и от этого никуда не деться. Он был антифеминистом. Отец Демент осмеливался думать так. Папа слишком прислушивался к отцу Малькольму Эндрюсу, протестантскому министру, который вошел в лоно Церкви и поднялся до Высшего Совета. Подойдя к окну, у которого недавно сидел Папа Лука, отец Демент посмотрел на город. Он чувствовал, как что-то приобретает очертания "Литература Отчаяния... ирландцы, пытающиеся возродить старые обычаи... отец Эндрюс и антифеминистское движение, набирающее силу возле Папы..." Вот только вчера отец Эндрюс сказал: "Поэты когда-то сказали, что мы живем, любим и сходим в могилу с уверенностью в будущих поколениях. У нас отобрали это. Один смертельный удар, и мы осиротели, наше потомство отрезано от нас. Человечество живет теперь в непосредственной близости могилы. Никто не может отрицать смысла этого события". И Папа согласно кивнул. Отец Демент слышал, как собирается свита, советники, кардиналы, служители. Официальный день должен был вот-вот начаться. Где-то в течение дня Папа пойдет в свою личную часовню и помолится здесь об указаниях свыше. Только немногие из непосредственного окружения знали суть кризиса, для которого Папа будет искать указания свыше. Спор между Папой Лукой и президентом Вэлкортом длится уже некоторое время, но последний ночной звонок Халса Андерса Бергена, Генерального Секретаря Организации Объединенных Наций, придал этому вопросу новую остроту. Отец Демент, как обычно, слушал этот разговор по параллельному телефону, делая заметки для Папы. - Я не верю, что Ваше Святейшество понимает, что готов сделать президент, если вы бросите ему вызов, - сказал Берген. Папа Лука ответил мягким голосом: - Нельзя противиться Господу. - Ваше Святейшество, президент Вэлкорт видит этот вопрос несколько в ином свете. Президент, пользуясь поддержкой остальных мировых лидеров, различает папство в политике и папство в религии. - Такого различия нет, сэр! - Я боюсь. Ваше Святейшество, что в нашем новом политическом климате, может быть, и имеет место такое различие. К несчастью, точка зрения президента является популярной. У него есть политическая поддержка силовой акции, если он надумает предпринять таковую. - Какая силовая акция? - Я затрудняюсь... - Не стесняйтесь, сэр! Он объявил о том, что может предпринять? - Не прямо, Ваше Святейшество. - Но вы что-то подозреваете. - Боюсь, что да. - Тогда выкладывайте, сэр! Делая заметки, отец Демент подумал, что он никогда не слышал такой твердости и целеустремленности в голосе Папы. Отец Демент никогда не гордился Папой больше, чем в этот момент. - Ваше Святейшество, - сказал Берген, - вполне возможно, что президент даст приказ направить на вас ракету. Отец Демент ахнул. Его рука соскользнула с карандаша, оставив в блокноте каракули. Он быстро пришел в себя и удостоверился, что записал эти слова правильно. К ним надо будет потом присмотреться поближе. - Он так и сказал? - спросил Папа. - Не такими словами, но... - Но вы не сомневаетесь, что он может отреагировать именно таким способом? - Это один из вариантов. Ваше Святейшество. - Почему? - Поднимается протест против вашего Паломничества, Ваше Святейшество. Люди боятся его. Президент будет действовать политическими средствами, если вы его вынудите к этому. - Ракеты - это политическая реакция? Отец Демент подумал, что этот вопрос Папы отдает, пожалуй, необразованностью, но, может быть, это была всего лишь знаменитая "Святая Простота". - Президент Вэлкорт получил петицию, требующую остановить вас, Ваше Святейшество, - сказал Берген. - Было предложено, чтобы Филадельфийская Военная команда вмешалась и взяла вас под стражу. - Моя охрана не допустит этого, сэр. - Ваше Святейшество, давайте посмотрим на вещи реально. Ваша охрана не выстоит и пяти минут. - Церковь никогда не была сильнее чем сейчас! Люди будут протестовать. - Настроение Филадельфии, Ваше Святейшество, не всеми разделяется. Именно это и делает возможным ракетное решение проблемы, по-моему мнению. В нем есть окончательность, против которой не может уже быть аргументов. - Вас попросил позвонить мне Президент, сэр? - Он попросил меня убедить вас, Ваше Святейшество. - Вы очень обеспокоены? - Признаюсь, что да. Хотя я и не разделяю ваших религиозных убеждений, но вы являетесь моим ближним и, как и каждый из них, дороги мне. Отец Демент подумал, что слышал в голосе Генерального Секретаря нотки подлинной искренности. Папа слышал их тоже, по-видимому, так как в его ответе прозвучало неподдельное чувство. - Я буду молиться за вас, мистер Берген. - Благодарю вас. Ваше Святейшество. А что мне сказать Президенту Вэлкорту... и остальным заинтересованным лицам? - Вы можете передать им, что я буду молиться об указании свыше. Бог милости! Бог мира! Заставь эту смуту исчезнуть! Доктор Уильям Дреннан "Пробуждение Уильяма Орра" За стенами Белого Дома были сумерки, эти странные вашингтонские сумерки, которые медлили и медлили, сливаясь наконец с яркими огнями капитолийской ночи. Президент Вэлкорт, глядя на сумерки и на зажигающиеся огни, думал, что никогда раньше он не уставал так. Он задавал себе вопрос, хватит ли у него сил встать с кресла и дойти до койки, которую он перенес сюда, в Овальный кабинет. Но он знал, что как только положит голову на подушку, его мысли заполнятся неотложными делами. Сон не наступит - придет только беспокойство и иссушающая сердце необходимость действовать. Что за день был сегодня! Он начался с того, что Турквуд ворвался в его кабинет с траурным выражением на лице и положил утренний доклад на стол Президента. Иногда Вэлкорт подумывал, было ли разумно оставлять Турквуда после Прескотта. Конечно, иногда были случаи, когда необходим кто-нибудь, кто сделает грязную работу, но Турквуд казался испорченным, может даже ненадежным. Когда Турквуд собрался уходить, Вэлкорт спросил: - Что у вас случилось? - Мне только что пришлось уволить кое-кого в отделе связи. - Турквуд снова собрался уходить. - Подождите минутку. Почему вы уволили этого человека? - Это не ваша проблема, сэр. - Здесь все моя проблема. Почему вы уволили этого человека? - Он пользовался каналами Белого Дома, чтобы поговорить с друзьями в резервации в Мендочино. - Как, черт возьми, он это смог? - Он как-то докопался до спутникового кода и как раз... ну, перенаправил вызов своим друзьям. - Я думал, что это невозможно. - По-видимому, нет. Мы его как раз допрашиваем, чтобы узнать, как ему это удалось. Он сказал, что просто придумал это сам. - Как его зовут, Чарли? Вэлкорт почувствовал, как у него учащается пульс. Изобретательный и независимый ум прямо здесь, в Белом Доме! - Его имя? Это... ага, Дэвид Арчер. - Приведи его сюда, Чарли! Я хочу, чтобы он был здесь, и чем скорее, тем лучше. Турквуд знал этот тон. Он бегом выскочил из кабинета. Дэвид Арчер оказался бледным молодым человеком со следами оспы и затравленным выражением на лице. Его перемещение по кабинету Вэлкорта можно было описать только как крадущееся. Турквуд с мрачной гримасой стоял сзади. Вэлкорт выбрал свое самое дружелюбное выражение и самый теплый тон голоса. - Садитесь, Дэвид. Так ведь вас зовут? Дэвид? - Меня... меня называют... ДА, сэр. - Он сел лицом к Вэлкорту. - ДА, в самом деле? - Вэлкорт поднял глаза на Турквуда. - Вы можете оставить нас, Чарли. ДА кажется мне безобидным. Турквуд ушел, но в каждом его движении сквозило нежелание. Прежде чем закрыть за собой дверь, он сказал: - У вас в девять пятнадцать совещание, сэр. Телефонная конференция. - Я там буду, Чарли. Он подождал, пока дверь закроется. - Они взялись за тебя очень жестко сегодня утром, ДА? - Ну, это было глупо с моей стороны, сэр. - Лицо Дэвида Арчера прояснилось, как только Турквуд ушел. - Ты не желаешь рассказать мне, как ты добрался до спутникового кода, ДА? Арчер опустил глаза на пол и молчал. - Перед тем, как ты расскажешь мне, ДА, - сказал Вэлкорт, - я хочу, чтобы ты знал, что ты снова принят в мой штат, и у меня есть для тебя повышение. Арчер поднял подбородок и посмотрел на Вэлкорта с выражением недоверчивой надежды. Вэлкорт спросил с теплотой в голосе: - Как тебе удалось это? - Это очень просто, сэр. - Арчер начал живо объяснять. - По передачам я видел, что это девяносто цифр и код основан на случайных числах. Я просто запрограммировал поиск по случайным комбинациям с подтверждением обратной связи. В нерабочее время я запускал случайный поиск с передачей на спутниковые каналы. Это заняло около месяца. Вэлкорт смотрел на молодого человека. - Ты сломал код за месяц? - Моя программа была самокорректирующейся, сэр. - Что это означает? - Она сама выбирала пути, чтобы облегчить работу. Я задал импульсный сигнал, который подтверждал каждый правильный бит в серии, и программа просто записывала их, девяносто цифр сразу. У нашей системы хорошая скорость, сэр. Я проверял около миллиона различных серий каждую минуту. У Вэлкорта было такое чувство, что он только что услышал что-то очень важное, но точно сказать, что это, он не мог. - Мне сказали, что этот код абсолютно надежный. - Абсолютно надежных кодов нет, сэр. - Он сглотнул. - И вы знаете, есть и другие люди, которые посылают свои личные сообщения. Я думал, что с этим все будет в порядке. Я не использовал каналы, когда они были заняты официальными сообщениями. - Какие другие люди? - Ну, доктор Рокерман, например. Он разговаривает с кем-то по имени Бекетт в Хаддерсфилде. - А, это официально. Рокерман в группе Седдлера - научные советники. - Но он не регистрирует их, сэр. - Может быть, он слишком занят. Кто еще пользуется системой для личных связей? - Я не хочу быть доносчиком, сэр. - Я понимаю. Но ты ведь не считаешь, что только что донес на Рокермана, да? - Ну, он связывался с Хаддерсфилдом. - Правильно! Остальные звонки, наверное, были такими же безобидными. Но я просто хочу знать, кто это был. - Мистер Турквуд, сэр. И еще Рокерман звонил семье в Сономскую резервацию. Люди всегда звонят своим близким. - Я уверен, что ты прав. Но я бы хотел, чтобы ты составил для меня список имен и оставил у моего секретаря. Подпиши его своей новой должностью: директор Группы связи Белого Дома. У Арчера был хороший такт, который подсказал ему, что он свободен. Когда он встал, на лице его была широкая улыбка. - Директор Группы связи Белого Дома, сэр? - Правильно. И твоя работа будет тяжелой. Ты должен обеспечить, что, когда я посылаю полевой приказ, он попал к нужному лицу, и это было подтверждено, и чтобы действия были предприняты согласно этому приказу. Глядя на сгущающиеся сумерки, Вэлкорт с удовольствием вспомнил этот разговор. Это была одна из немногих приятных вещей в течение неприятного в остальном дня. Даже сидя здесь и глядя покрасневшими от утомления глазами в окно, он знал, что советские бомбардировщики снова заходят на Стамбул. Со спутника было замечено перемещение транспортных средств у стамбульской оконечности разрушенного моста Галата - то ли сдвинувшегося от естественных причин, то ли человеческой деятельностью, спутники определить не могли. Так что рубль снова подскочит, Золотой Рог раскачается от тактического ядерного оружия, а Бейоглу и Оскудар получат для верности дополнительный пожар. "Сколько же прошло с тех пор, когда я спал, спал по-настоящему?" - задавал себе вопрос Вэлкорт. Теперь он понимал, как этот кабинет убил Президента так быстро. После Арчера была телефонная конференция с русскими, французами и китайцами, потом брифинг Рокермана и Седдлера. Рокерман отмел незарегистрированные разговоры взмахом руки. Слишком много бюрократии! Вэлкорту понравилось это, но в его сознании все еще крутился брифинг. Что, черт возьми, имел в виду Рокерман, когда сказал, что О'Нейл нашел способ производить Поли Джи в большом количестве? Что это такое, Поли Джи? Их объяснение только затуманило его мозг. И Седдлер, сидящий здесь же, покивал головой и сказал, что при других обстоятельствах О'Нейл наверняка бы получил Нобелевскую премию! Боже правый! Молекулярный биолог сходит с ума и в секрете ставит весь мир на колени. Седдлер и Рокерман сидели прямо здесь, в его кабинете, и спорили. Седдлер спрашивал: - И где же он найдет природную ДНК для того, чтобы вызвать полимеризацию? - Очевидно, он нашел способ! Что это, к черту, означает? - Тогда как он сделал свою ДНК биологически активной? - спросил Седдлер. У Вэлкорта была такая память, что он мог воспроизвести такие разговоры слово в слово, но воспроизведение не разъясняло того, что он слышал. - Помните, что он был еще и фармаколог, - сказал Рокерман. Фармаколог. Вэлкорт знал, что это такое. Он проклял тот факт, что не счел нужным в университете прослушать больше научных курсов. Тарабарщина! - Это фантастика! - сказал Седдлер. - Этот человек способен работать с полимерами на самом тонком уровне. - И не забывайте, - напомнил Рокерман, - что он нашел места в цепочке, управляющие последовательностью, в которой составляются мономеры. А ведь речь идет о гигантских молекулах. - Послушайте, - сказал Седдлер, - мы должны найти этого человека и оставить его в живых. Боже! Какая информация содержится в его голове! Учитывая свое раздражение, Вэлкорт прервал их очень деликатно. - Джентльмены, вы не возражаете, если я включусь в вашу дискуссию? Предполагается, что вы вводите в курс дела Президента. - Простите, сэр, - сказал Седдлер. - Но оба мы ошеломлены тем, как О'Нейл легко манипулировал соединениями с пептидной связью в... - Что такое пептидная связь, черт возьми? Седдлер взглянул на Рокермана, который пояснил: - Это основной тип связи в спирали ДНК, мистер Президент. Она работает подобно замку-молнии, начинаясь с аминокислоты валин на одном конце цепочки и закрывая звено за звеном до тех пор, пока молекула не будет закончена. - Я понимаю примерно четверть того, что вы только что сказали, - произнес Вэлкорт. - А это означает, что я не понимаю ничего! Они услышали в его голосе раздражение и злость. Рокерман нахмурился. - Сэр, О'Нейл создал специальный вирус, а может быть, и более чем один. - Наверняка, больше, чем один! - сказал Седдлер. - Вполне возможно, - согласился Рокерман. - Он создал его, чтобы заразить им определенную бактерию. Когда бактериальный вирус заражает бактерию, формируется РНК, которая похожа на ДНК вируса, а не на ДНК хозяина-носителя. Последовательность нуклеотидов в этой новой молекуле ДНК является комплиментарной по отношению к ДНК вируса. Седдлер, видя сердитый блеск в глазах Вэлкорта, поднял руку. - Сэр, О'Нейл нашел генетическую запись у человека, которая задает, что зародыш будет женского пола. Он создал болезнь, которая связывается с этой записью. Это Вэлкорт понял. Он кивнул. - Хаддерсфилд подтверждает, что существуют бессимптомные носители этой чумы, - добавил Рокерман. - Она заражает мужчин, но не убивает их, вы это имеете в виду? - Да, сэр. - Тогда почему же вы так и не скажете? - Вэлкорт сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Черт возьми этих ученых с их тарабарщиной! - А каковы симптомы у мужчин? - спросил он. - Мы еще не уверены, сэр, - сказал Седдлер. - Может быть, что-то вроде сильной простуды. - Он издал нервный смешок. - Не думаю, что это подходящая тема для юмора, - сказал Вэлкорт. - Да, сэр! Вы правы, сэр, конечно нет! Рокерман продолжил: - Эта болезнь блокирует или изменяет запись ДНК, задающую разницу пола, и последствия этого оказываются летальными. - Как он мог знать, что сделает именно это? - спросил Вэлкорт. - Мы не знаем, как он испытывал это. Мы не знаем очень многого, но нам уже видны основные черты, - сказал Рокерман. - Какие основные черты, и как они работают? - Я говорю об основных чертах исследования О'Нейла, сэр, - сказал Рокерман. - Мы знаем кое-что о его лаборатории... до того, как он уехал в Сиэтл. Были друзья, которые навещали его. Мы знаем, что у него был компьютер. - Его химические методы были, по-видимому, безошибочными, - сказал Седдлер. - Например, он должен был пользоваться бактериальными энзимами, полученными неизвестно как, но мы вынуждены все время помнить, что он занимался исследованием ДНК в течение пяти лет до трагедии в Ирландии. Вэлкорт переводил взгляд с одного мужчины на другого. - Какое чертовское невезение, что такой уникальный человек действовал под влиянием таких побуждений! - Люди Бехтеля сделали анализ, - сказал Седдлер. - Они говорят, что это должно было когда-нибудь случиться. О'Нейл не был настолько уникален. Вэлкорт ужаснулся. - Вы считаете, что эту ужасную вещь мог сделать любой человек? - Не просто один человек, - сказал Рокерман, - а все возрастающее число людей. Распространение знания о том, как это было сделано, и еще упрощение методов, да плюс доступность сложного оборудования для любого человека, имеющего деньги... - Он пожал плечами. - Неизбежно в том мире, в котором мы живем. - Неизбежно? Рокерман сказал: - Посмотрите на его лабораторию, особенно на компьютер. Он должен был сохранять химические фракции для дальнейшего использования. Любая хорошая лаборатория так поступает. И он использовал свой компьютер для ведения каталога и для анализа. В этом нет сомнения. - У него, естественно, не было трудностей с антибиотиками, - сказал Седдлер, - он взял их со своих собственных полок, когда продал аптеку. - Антибиотики, которые не действуют на чуму. - Эту часть он помнил с предыдущих брифингов, когда еще был жив Прескотт. - Анализ оборудования, про которое известно, что он его использовал, - сказал Рокерман, - говорит нам, что для получения результатов он задействовал тонкую игру законами химической кинетики. - Вы опять за свое! - резко перебил его Вэлкорт. - Сэр, - сказал Рокерман, - он использовал температурный контроль и методы подачи энзимов на разных стадиях процесса. Теплота служила двигателем процесса, а отсутствие ее - тормозом. - Он пользовался рентгеновскими лучами, температурой и химическими процессами, - сказал Седдлер. - У нас есть перечень публикаций, на которые он подписывался, - сказал Рокерман. - Ясно, что он был знаком с работой Кендрью и Перутца. Он написал заметки на полях одной публикации о методах рассечения энзимов Бергмана и Фрутона. Вэлкорт не знал ни одного из этих имен, но слышал благоговейные нотки в голосе Рокермана. Здесь также было нечто, на что может обратить внимание политик. - У вас есть публикации, которыми он пользовался? - Только одна. Он дал ее на время одному студенту, а студент забыл вернуть ее. - Похоже, что этот О'Нейл - целая исследовательская группа в одном человеке, - сказал Вэлкорт. - Он был всесторонне одаренным, в этом нет сомнения, - согласился Седдлер. - Должен был быть, чтобы сломать этот код в одиночку. Рокерман сказал: - Психологический портрет подсказывает нам, что некоторые из его талантов, по-видимому, оставались нераскрытыми, пока не всплыли под влиянием сильного душевного волнения после убийства его семьи. Седдлер сказал: - Мильтон Дресслер настаивает, что О'Нейл был, по меньшей мере, латентным шизоидным типом и перешел в режим гения, получив доступ к другой личности, которая была в скрытом состоянии до того взрыва в Ирландии. Вэлкорт слышал о Дресслере - это был психоаналитик, возглавляющий биографическую группу. Президент сказал: - Он чокнулся, потому что только псих способен сделать такую вещь. - В психлечебнице, - сказал Седдлер. Все трое дружно засмеялись нервным смехом. Седдлер и Президент смущенно посмотрели после этого друг на друга. У Вэлкорта было мало времени на обдумывание брифинга после того, как они ушли. Что-то из того, что они сказали, раздражало его. Нечто о взламывании кода. Когда беспокойства рабочего дня грозили захлестнуть его, он пытался поймать это ускользающее нечто. Снаружи стало совсем темно, и огни Капитолия ярко светили на фоне облачного неба. "Я обдумаю это завтра", - подумал он. И не кричите, что я был несправедлив, ирландцы, англичане и ливийцы. Вы выбрали своих лидеров или терпели их. Последствия этого были предсказуемы. Вы расплачиваетесь сейчас за отсутствие здравого смысла. Уж вы то, ирландцы, должны были хорошо подумать. Как однолетнее растение, вы сделали ставку на насилие. Неужели пример картофельного грибка плохо виден? Что вы посеяли, то и пожнете. Джон Рой О'Нейл, письмо третье Джона больше не беспокоило то, что ему придется покинуть окрестности виллы Маккрея, не распространив там чуму. Он теперь знал, что сохранил себя для более важных дел в лаборатории в Киллалу. Немезида не ошибалась. Джок спас его от ужасной ошибки. Херити был в замешательстве. Действительно ли Джон просто заблудился в темноте около телефонной хижины? Вмешавшись, Джок открыл также цель Херити. Херити разыскивал О'Нейла. Это забавляло Джона: О'Нейл-Внутри никогда не выдаст себя в присутствии Херити. Джон Рой О'Нейл покорно молчал, заблокированный анестезией страха. Ночные вопли временно прекращены. Джон О'Доннел мог шагать со своими тремя компаньонами, свободно размахивая руками. Он чувствовал себя свободным. Джок Каллен и четверо вооруженных солдат проводили их две мили вниз по склону холма и только потом вернули им оружие. Херити внимательно проверил свой автомат, затем продел его ремень на шею. Джон просто засунул пистолет и патроны в задний карман брюк и натянул поверх желтый свитер. Они расстались на развилке, где дорожный указатель все еще показывал дорогу на Дублин. Джок ткнул винтовкой в указатель: - Дорогу вы знаете. Не возвращайтесь сюда. О последствиях невыполнения этого приказа говорить было не надо. Конвой развернулся и промаршировал назад, вверх по склону, оставив Джона и его спутников на огороженной камнем дороге. Повсюду вокруг стояли высокие сосны, однако впереди, там, где дорога сбегала с гребня вниз, виднелись зеленые луга. Джон посмотрел на Херити. Этот человек был похож на японскую игрушку-неваляшку с противовесом, приклеенным к круглому днищу: шесть раз упал, семь раз поднялся. Он всегда возвращался в стоячее положение. Джону стало смешно при мысли о Херити, возвращающемся в стоячее положение даже мертвым. Что-то цепкое есть в нем... Он опасен, его можно сбить со следа, но он все равно не перестанет охотиться. - Идем! - сказал Херити. Он махнул рукой вперед и сделал вид, что хочет пнуть мальчика, который при этом увернулся. В этот момент Джон понял, почему мальчик раздражал Херити. У него было тело подростка, очертания и форма, которую Херити узнавал, но без живости, за исключением этой дремлющей ярости. Тело было неуклюжим, как механическая игрушка, у которой кончился завод, и пружина почти полностью раскрутилась. "Делай что-нибудь определенное!" - как бы говорил Херити. Поэтому злость Херити так быстро прошла после нападения мальчика в бане. Эта атака была чем-то определенным. Пройдя милю, они добрались до развилки, на которой не было указателя. Херити выбрал правую дорогу, однако отец Майкл остановился, а с ним и мальчик. - Подождите минутку, Джозеф. Эта дорога длинней на много миль. Херити даже не приостановился. - Мне приказано сделать круг через Дублин. - Почему? - задал вопрос отец Майкл. - Кто это сказал? - Джок сказал. Приказ из Дублина. Отец Майкл взглянул назад, на Джона, потом снова перевел взгляд на Херити. - Но... - Замолчи, безумный священник! - В голосе Херити слышалось раздражение. Он ускорил шаг, заставив отца Майкла почти бежать. Их шаги гулко отдавались на асфальте, окаймленном густой растительностью и каменными стенами. Джон почувствовал в поведении Херити новую напряженность - быстрые взгляды налево и направо, автомат наготове в руках. Отец Майкл рывком поправил рюкзак и шел слегка сзади. Херити замедлил свой быстрый шаг, всматриваясь вперед и вокруг. Джон глянул наверх сквозь листву деревьев: на утреннем небе было какое-то особенное свечение, все виделось как будто сквозь серый фильтр. Расстояния казались туманно размытыми, все было окутано туманом, пришедшим с востока, со стороны моря. Прямо над головой, на небе разлился темно-серебристый цвет, плавно переходящий в светло-детальной к востоку. Завтрак камнем лежал в желудке Джона - мясо и вареная картошка с крапивой. Охранники виллы заняли под столовую маленький каменный домик, оставшийся от того, что когда-то очевидно, было крупным хозяйством, отгороженным от поместья Маккрея длинным косым гребнем. Внутренние перегородки домика были грубо выбиты, освободив пространство для длинного стола и скамеек из неструганых досок. Завтрак, приготовленный на торфяном огне, был накрыт сразу после рассвета. За столом были только спутники Джона и конвой. Херити появился последним вместе с Джеком. Младший Каллен выглядел озабоченным и старался избежать разговора. Однако вопросы из Херити так и сыпались. Джон ел молча, прислушиваясь к разговору. Здесь можно было что-то узнать. Лиам исчез по своим делам, остальные охранники уже заняли свои посты вокруг виллы для дневной смены. Солдаты, сидевшие за столом, почувствовав что-то необычное в поведении Джока, наблюдали за ними молча. Постепенно в каменных стенах домика воцарилась напряженная атмосфера. Тишину нарушил отец Майкл: - Бог подвергает нас трудному испытанию. Эти слова прозвучали принужденно, оставив после себя даже еще более напряженную тишину. - Конечно, святой отец, и которую же чуму вы имеете в виду? - спросил Херити. - Чуму папства? - Он говорил с самоуверенной заносчивостью. - Какой смысл во взаимных обвинениях? - спросил отец Майкл. - И это он задает мне такой вопрос! - засмеялся Херити. - Нам еще на многое надо найти ответ, - сказал отец Майкл. - Британцы заронили дурное семя среди нас, но, спрошу вас, где же это семя взросло? Разве не мы сами вырастили плод и сорвали его с ветвей? - Это было яблоко Евы! - сказал Херити. - Только мы называли его группой "Прово" из ИРА, - сказал Джок. - Великолепное красное яблочко с бомбой внутри. Челюсти Херити сжались, внезапная краска разлилась по его лицу. Он положил обе руки на стол. В воздухе ощутимо чувствовался дух насилия. - Дело сделано! - сказал отец Майкл. - Разве все мы не расплачиваемся за эту музыку? - Что ж, расплатимся и попляшем еще, - сказал Джок. - Ты спляшешь со мной, Джозеф? - Хватит! - прогремел голос отца Майкла. - Я прокляну первого из вас, который прибегнет к насилию! Джок судорожно сглотнул слюну, затем тихо сказал: - Может быть, вы правы, отец. Лучше бы все это закончилось, и мир обошелся без такого несчастья. Херити пристально смотрел на священника. - Я не боюсь ваших проклятий, Майкл Фланнери. Но я уважаю искренние слова, которые произнес молодой Джок. Он видит вещи так, какими они есть на самом деле. Отец Майкл вздохнул. - Джозеф, когда-то вы были богобоязненном человеком. Вы никогда не вернетесь в лоно церкви? Херити опустил глаза на свое блюдо с тушеным мясом, странно подавленный вспышкой Джока. - Я потерял веру, это правда, и это гложет меня. - Тогда почему же... - Заткни свой глупый рот, священник! Во мне нет больше уважения к духовенству, оно пропало после Мейнута. Я скорее переплавлю их колокола на пивные кружки, чем проведу еще хоть минуту в какой-нибудь из ваших церквей! - Он криво усмехнулся отцу Майклу. - И если вы назовете это богохульством, я брошу вас в первый же колодец, который мы встретим по дороге. Джок вел их через поля прочь от виллы, и роса намочила их штанины. Они видели впереди мощенную камнем дорогу, к которой вел проселочный тракт. Когда они поворачивали за разделяющий долины гребень, перед ними в последний раз появилась вилла. Это был всего лишь кусок серой крепостной стены, гнездящийся среди деревьев. До них донеслись слабые крики детей. Джок оглянулся через плечо при этом далеком звуке, замешкавшись у ступеней, пока остальные перебирались через стену на проселочную дорогу. Когда мимо проходил Джон, Джок взглянул на него. - Там в основном девочки, которые изучали ирландские танцы, - сказал он. - Они танцуют по утрам вон там. - Он подбородком указал в направлении замка. - Если мы потеряем этих девочек, мы потеряем все это - все эти прекрасные танцы. Мне кажется, я смогу простить Маккрею все что угодно, если мы не потеряем это. После того, как Джок оставил их, Джон продолжал мысленно возвращаться к этим словам. В этих словах звучала печать почти потерявшего надежду человека. Херити продолжал идти впереди, разведчик с автоматом наготове. Отец Майкл тащился за ним, а Джон с мальчиком старались не отставать сзади. Дорога вышла из-под деревьев и круто повернула налево. Прямо впереди них, за поворотом, виднелась куча обломков светлого гранита, среди которых пучками пробивалась трава. Херити замер, жестом приказав остальным остановиться. Джон взглянул вперед, удивляясь, что же насторожило Херити. Все, что он видел, - это двух овец на травянистой площадке за скалами. Овцы настороженно смотрели на них. - Это всего лишь овцы, - сказал отец Майкл. Херити махнул рукой, требуя тишины. Он осмотрел окружающую местность, возвышающиеся за выходом скальной породы холмики, пустую долину за ними - узкое место с заболоченным ручьем посредине. - Это чудо, что вы не умерли давным-давно, Майкл Фланнери, - сказал Херити. - То, что беспокоит этих овец, должно беспокоить и нас. - И что же может их беспокоить? - спросил священник. - Интересно, куда ушел Лиам сегодня утром? - спросил Херити. Он попятился по дороге, продолжая внимательно наблюдать за камнями и овцами. Джон развернулся и пошел рядом с ним, оглядываясь время от времени. Отец Майкл и мальчик пошли вперед, не глядя назад на Херити. - В чем дело? - спросил Джон. Он потрогал пистолет в заднем кармане, но передумал и не стал доставать его. - Всего лишь в том, что в наши дни некоторые охотятся на овец из-за мяса, - сказал Херити. - Что-то напугало этих животных перед тем, как подошли мы. - Может быть, просто солдаты Лиама прошли здесь в поисках продовольствия, - сказал Джон. - Какого продовольствия? - спросил Херити. Отец Майкл остановился и повернулся к ним лицом. - Что-то произошло между тобой и Лиамом Калленом, - сказал он. - Что это было? - Дублин приказал ему отпустить нас, - сказал Херити, скосив глаза на Джона. - Это не в обычае Лиама - нарушить такой приказ при свидетелях, когда кто-то может увидеть и доложить. - Вы шутите! - запротестовал отец Майкл. - Мы с Лиамом выросли вместе, - сказал Херити. - Я знал его ребенком, и я знаю его взрослым. Кто будет спрашивать, если он побродит немного по этой долине? Ответьте-ка мне, священник! Они остановились в месте, где из верхушки стены, отделяющей дорогу от долины, выпало несколько камней. Херити подошел к пролому и посмотрел через стену на заросли деревьев. - Что-то, похожее на тропинку, - сказал он. - Я думаю, мы спустимся здесь. Отец Майкл присоединился к нему. - Вы называете это тропинкой? - Она обладает для нас огромным преимуществом, - сказал Херити. - По следам на ней видно, что сегодня здесь никто не проходил. Священник покачал головой. - Я не могу поверить, что Лиам Каллен может перестрелять всех... - Перестаньте сейчас же! Лиам - это солдат! Почему же, вы думаете, в той долине никого нет? Сбежали или были убиты Лиамом и его ребятами. В этой долине то же самое. Я знаю, что в голове у Лиама. Никто ничего не расскажет, если рассказывать будет некому. - Но мы же знали о... - Знали? Слухи и их отголоски, которые обсуждаются в Совете. Мы ничего не знали! Херити закинул ногу на стену и перепрыгнул на другую сторону. Отец Майкл присоединился к нему, Джон с мальчиком последовали за ними. Тропа представляла собой темную дыру в хвойных зарослях, земля была утоптана овечьими копытами, но следов человеческих ног видно не было. Клочья шерсти висели на низких ветвях, как знаки в детской игре. Тропинка была крутой, и кое-где из земли выступали корни деревьев. Следуя за Херити, они скользили вниз, хватаясь за ветви, чтобы замедлить спуск. В самых крутых местах им приходилось держаться за корни. Тропинка вынырнула из гущи деревьев на поросшую травой полку с каменными ступенями, ведущими вниз к пологому лугу. Метрах в пятидесяти от края луга из высокой травы выглядывал каменный домик, у которого уцелела только половина крыши. За ним виднелся ряд огороженных камнем террас, поворачивающих вправо и уходящих за деревья, растущие по краю луга. Вдоль террас и под ними шла разбитая и заросшая травой проселочная дорога. Она поворачивала под углом к террасам, слева направо, и проходила через двое стоявших нараспашку ворот. Рассматривая эту сцену, Джон отряхивал с одежды иголки и грязь. Все это было похоже на живую картину под названием "Мечты оставлены". - Здесь есть кое-что, чего никогда не увидишь в сельской местности в Ирландии, - сказал отец Майкл тихим голосом. - Ворота брошены открытыми. - Тихо! - прошептал Херити. Он двинулся вниз, через луг к дому, скользя сквозь высокую траву, как охотник, выслеживающий оленя. Джон последовал за ним, слыша, как священник с мальчиком шелестят травой сзади. Херити направился по дороге к первым отворенным воротам. Они прошли мимо пепелища с возвышающейся рядом кучей навоза, которое когда-то, по-видимому, было небольшим хлевом. Навоз уже порос густой травой, а на обгоревшей площадке пробивались травянистые кустики. Проселочная дорога поднималась направо вдоль каменной стены террасы, которая в начале имела высоту в два человеческих роста и снижалась до пояса метрах в двухстах впереди. Когда они прошли вторую ступеньку террасы, перед ними открылся вид на огороженные каменными стенами луга и на дорогу, которую они недавно покинули. Вдали, на противоположном склоне, меньше чем в миле от них, виднелись развалины замка. Херити остановился. - Ага, - сказал он. Джон остановился рядом с ним. Со стороны священника и шедшего с ним мальчика не доносилось ни звука. Все смотрели на замок. Он возвышался в ореоле деревьев и кустов, из которых полностью выглядывали только зубчатые стены. На стенах, за завесой растительности, виднелись какие-то неровные цветные пятна. Разрушенные башни выделялись на фоне утреннего неба, как иллюстрации из туристической брошюры. Джон поймал себя на мысли, что замки, даже разрушенные, придают горизонту что-то жестокое - как обнаженные клыки. - Дайте мне бинокль, - сказал Херити приглушенным голосом. Он протянул руку назад, к отцу Майклу, не спуская одновременно глаз с замка. Отец Майкл вложил бинокль в раскрытую ладонь Херити. - Что там? Херити не ответил. Он навел бинокль на замок и начал осматривать его, затем замер. - Ну, а теперь, - прошептал он. - Медленно все назад, под стену. - Что там? - настойчиво добивался отец Майкл. - Делайте, как я сказал! Не спуская глаз с замка, Херити оттеснил их назад по дороге, пока их не заслонила стена террасы. Здесь он опустил бинокль и улыбнулся отцу Майклу. - Там Лиам с дружком моей красотки, - он похлопал по автомату, висящему на ремне у него на груди. - А теперь я спрашиваю вас, зачем это Лиаму наблюдать за той дорогой с таким оружием в руках? Ах, этот подлый человек. - Что вы собираетесь сделать? - спросил отец Майкл. - Ну что же, раз он нас не видел, слишком внимательно наблюдая за дорогой, где как он думает, мы появимся, то я зайду ему за спину и спрошу, что это он делает так далеко от своего поста у прекрасного дома мистера Маккрея, - Херити прочистил горло и сплюнул на землю. - Это обескураживает. Я ждал от Лиама чего-то большего. - Я пойду с вами, - сказал отец Майкл. - Вы подождете здесь, - возразил Херити. - Вы подождете, как труп или как живой человек, способный довести мистера О'Доннела до Дублина, если что-нибудь случится со мной. Отец Майкл начал протестовать, но остановился, когда Херити достал из ботинка длинный нож. - И если мне придется утихомирить тебя, Майкл Фланнери, я сделаю то же самое и с мальчишкой, который останется без защитника. Отец Майкл посмотрел на Херити широко раскрытыми глазами. - Я верю, что вы сделаете это! - Ага, наконец-то мудрость приходит и к вам. А теперь ждите здесь, где вас не видно. - Он взглянул на Джона. - Проследи за этим, если тебе не трудно, Джон. Херити пригнулся и, повернувшись, спешно двинулся вдоль низкого углубления террасы, выпрямившись только тогда, когда дорога нырнула достаточно далеко, чтобы из замка его не могли заметить. - Ужасный человек, - прошептал отец Майкл. - Иногда я думаю, что это сам дьявол во плоти. - Он посмотрел на Джона. - Неужели он действительно... - Священник запнулся и покачал головой. - Я думаю, что да. - Он способен на это, - согласился Джон и задал себе вопрос, почему эта мысль доставила ему удовольствие. - Способен, да. Отличное слово. А я все забываю, что это вы самый важный среди нас, Джон О'Доннел. Вас надо невредимым доставить в Киллалу. Мы всегда должны думать о Лаборатории и о жизнях, которые надо спасти. Но что же с их душами? Я спрашиваю вас: что же с их душами? При этом вопросе Джон почувствовал себя неловко. Голос священника - такой мягкий, но за ним насилие. Снова в этом голосе слышалась надменная самоуверенность, то, что цементировало веру и не могло подвергаться сомнению. Хотя... как неуверенно звучал его голос, будто он играл всего лишь заученную роль. - Тогда почему мы идем в Дублин? - спросил Джон. - У них там был передатчик. - Он кивнул в направлении виллы Маккрея. - Я думаю, что они получили приказ. Они перевезут вас в Киллалу машиной, это несомненно. Джон потрогал свой пистолет в заднем кармане, но не стал доставать его. Что, если там действительно Лиам, собирающийся убить их? Что, если Херити будет убит? Джон осмотрелся: вокруг открытые пастбища и только несколько каменных стен, за которыми можно спрятаться. - Тяжелые времена, - вздохнул отец Майкл. - Трудно принимать решения. Джон взглянул направо, вдоль проселочной дороги. Херити уже не было видно. "Может быть, рискнуть я посмотреть из-за террасы на замок?" Но ведь Херити забрал бинокль. Мальчик присел рядом с Джоном, прислонившись спиной к стене. Отец Майкл сказал приглушенным голосом, как будто он вел сам с собою долгую беседу и только сейчас решил поделиться ею с остальными. - Я виню англичан. Как можем мы обвинять Безумца? Бедняга плакал от ярости, а ведь он был здесь в отпуске и не хотел обидеть даже мухи. - Священник помотал головой. - Зачем сюда пришли англичане? Что хорошего они сделали? Джон ответил отсутствующим тоном, думая совсем о другом. - Говорят, что они дали вам законы и конституционное правительство. - Где же Херити? Неужели им надо ждать здесь, на открытом месте? Действительно ли там ждет Лиам, собираясь убить их всех! - Английские законы! - сказал отец Майкл. - Они говорят о терпимости? Посмотрите на их вспышки насилия против пакистанцев! Они всегда были двуличны. Именно их я виню во всем этом. Джон ответил сухо, стараясь скрыть насмешку. - Во время завтрака вы выступали за прощение. - Это недостаток всей семьи Фланнери, - сказал отец Майкл. - Мы начинаем болтать, прежде чем подумаем головой. - Он посмотрел на дорогу, по которой ушел Херити. - Что его задерживает? Уже прошло достаточно времени. - Он действует тихо и медленно, - сказал Джон, чувствуя, как при этом вопросе у него сжалось сердце. - Еще одно убийство, - пробормотал отец Майкл. - Интересно, взял ли Джозеф на дорогу самогон у Гэннона? Джон молча взглянул на него. Священник вздохнул. - Никто и никогда не имел лучшего повода начать пить, чем ирландцы. - Слезы брызнули у него из глаз и побежали по щекам. - Мой младший брат, маленький Тимми, сказал мне: "Бутылка - это мое спасение". Он повторил слова Джимми Джойса: "Трезвая Ирландия - это мертвая Ирландия". Ах, благословляю тебя все равно, маленький Тимми. Отец Майкл глубоко вздохнул. Он смахнул слезы с щек и посмотрел назад, на дорогу, по которой они пришли сюда. Его внимание приковал угол разрушенного дома, часть которого виднелась с их места. - Никто не строит, - прошептал он. - Ни один человек. До чумы мы не понимали, почему мы строим. Это было для детей. Без детей от нас ничего не осталось. - Он помолчал, потом продолжил: - Ох! Где же этот... Над долиной прозвучал трескучий звук автоматной очереди, заставивший священника замолчать. Джон оцепенел. Чей это автомат? Херити или Лиама? Мальчик вздрогнул и поднял на них глаза. Джон подумал, что он наконец-то нарушит молчание, но тот только смочил языком губы. Отец Майкл посмотрел на Джона. - Это был... - Да. - Кто из них? - прошептал отец Майкл. Джон перешагнул через сидящего мальчика, отметив проводивший его затравленный взгляд. Край стены террасы был прямо перед Джоном. Между камнями пробивалось какое-то вьющееся растение. Будет ли еще стрельба? Он высунул голову из-за каменного укрытия так, чтобы одним глазом видеть замок. - Что там? - прошептал отец Майкл. Джон высунулся дальше, глядя на развалины наверху. Никакого движения там заметно не было, за исключением легкого покачивания деревьев на слабом ветерке. Ни птиц... ничего. Он слушал тишину, ожидая, что что-нибудь живое проявит себя. Ему казалось верхом глупости выглядывать вот так вот из каменного убежища. Отец Майкл потянул Джона за свитер. - Что там? - Ничего, - прошептал Джон. - Но это был автомат. - Да, но который из них... Подождите-ка! Что-то вынырнуло на восточном парапете развалин замка - смутное движение, скрытое растительностью. Проклятый Херити забрал бинокль! - Что вы видите? - настойчиво спрашивал отец Майкл. Он начал обходить Джона, но Джон оттолкнул его назад. На парапете что-то колыхалось. Джон неожиданно узнал это что-то - это была зеленая куртка, которой кто-то размахивал из стороны в сторону, как сигнальным флагом и... да, под руками, которые держали куртку триумфальным знаменем, виднелись соломенные волосы Херити. - Это Херити, - сказал Джон. - Он машет, чтобы мы поднялись туда. Джон вышел из укрытия и помахал руками. Куртка на стене замка описала еще одну дугу и опустилась. Отец Майкл подошел и встал рядом с Джоном. - Что это за странные пятна на стенах замка? - Давайте поднимемся и посмотрим, - сказал Джон. Отец Майкл медлил, по-видимому, не желая двигаться с места. - Это кровь, - сказал он. - Тогда нужна будет ваша помощь, - ответил Джон. Он двинулся по дороге мимо вторых распахнутых ворот, слыша, как священник с мальчиком следуют за ним. Грунтовая дорога поворачивала за стену к другим открытым воротам и упиралась в мощеную дорогу. Мощеная дорога поднималась к низкой стене под замком, поворачивая здесь направо, на ровную площадку паркинга, на которой виднелся обгоревший остов автобуса с одним колесом, торчащим над стеной. Сам автобус, выгоревшего черно-красного цвета, замер под немыслимым углом. Почему он не падает? Джон увидел: передняя часть автобуса вклинилась между стеной и деревом на террасе паркинга. Макушки деревьев возвышались над второй террасой, покрытии дикой растительностью. Отец Майкл, тяжело дыша, догнал Джона, волоча мальчика за руку. - Я не вижу его. Где Джозеф? - Он там, наверху, - сказал Джон. Он молчал до тех пор, пока они не дошли до дороги, где он остановился, посмотрев налево и направо. Потом засмеялся над своей привычкой - как будто здесь его могла сбить машина! Подъездной путь к замку был вымощен такими же черными камнями, как и те, из которых были сложены стены, огораживающие дорогу. Камни были покрыты мхом и лишайником. Трава с трудом пробивала себе дорогу среди камней и на верхушке стен. Голос Херити позвал их сверху из укрытия. - Сюда, наверх! Джон прошел наверх через террасу паркинга и попал в крытый каменный проход, ведущий во двор замка. Они прошли во двор и увидели замок без его завесы кустов и деревьев. Кто-то выкрасил своды оконных арок в красно-оранжевый, искусственный цвет пластика, цвет дешевой краски для волос. - Вот ваша кровь, - сказал Джон. Он поднял взгляд на стену над окнами. Той же самой краской через все видимое пространство стены корявыми печатными буквами была написана фраза: "К ЧЕРТУ ПРОШЛОЕ!" Херити вынырнул из боковой двери у основания Стены. Теперь он нес два автомата и зеленый военный рюкзак. Увидев, что Джон, священник и мальчик смотрят на стену замка над ним, Херити остановился. Повернувшись, он вслух прочел надпись и засмеялся. - Вот новая ирландская поэзия! - Он повернулся на каблуках и прошагал к Джону, сунув второй автомат ему в руки. - Вот! Теперь мы оба вооружены как надо и можем даже пробиться в Дублин. - Он снял с плеча новый зеленый рюкзак и отдал его Джону. - Лиам был достаточно предусмотрителен и принес с собой запасные магазины и кучу патронов. - Это был... Лиам? - спросил отец Майкл. - Такой прекрасный вид оттуда, - сказал Херити, подняв подбородок в направлении парапета замка. - Вся дорога как на ладони. Хотя, он принес с собой слишком много патронов. Ему достаточно было бы одной короткой очереди, и мы бы достались на обед диким свиньям. Отец Майкл помотал головой из стороны в сторону, как раненое животное. Он открыл рот, но не произнес ни слова, а потом вдруг его прорвало: - Черт их возьми! - Правильно, священник, хорошее ругательство помогает время от времени. - Херити заговорщицки подмигнул Джону. - Это... был... Лиам? - настойчиво спросил отец Майкл, по щекам его бежали слезы. - Вы правильно используете прошедшее время, - сказал Херити. - Был! Лиам - это прошедшее несовершенное время. - Херити усмехнулся своей шутке. - Он мертв? - настаивал отец Майкл. - Разве я не сказал этого? Я прокрался задним ходом и сам так старательно следил за дорогой вместе с ним и его маленьким автоматом, что он не услышал меня, пока уже не стало поздно. - Где тело? - настойчиво продолжал отец Майкл. Его голос звучал бесконечно устало. - Приберегите свои пустые молитвы до того момента, когда у нас будет больше времени, - сказал Херити. - Если у вас нет желания благословить туалет замка. Отец Майкл смотрел на Херити. - Что? - Я кинул его туда к остальному дерьму, - сказал Херити. - Им понадобится некоторое время, чтобы найти его, если они вдруг вздумают начать поиски. - Херити взял священника за руку и развернул его кругом, направив так, что тот вынужден был смотреть вниз, на обгорелый автобус. - Он был полон людей, когда горел, - сказал Херити. - Эти маленькие дырочки под окнами проделаны тяжелым военным пулеметом армейского образца. Можете сказать несколько слов, когда мы будем проходить мимо него... отец. А теперь мы должны спешить, и надо посматривать назад, не появится ли Джок. Херити отпустил руку отца Майкла и прошагал мимо него к ступеням на террасу паркинга. Когда он отошел от них на некоторое расстояние, они увидели у него на спине темное пятно - пятно, которое может появиться, если несешь на спине тело, из которого все еще течет кровь. Пока аристократы продолжают управлять жизнью и смертью, они правильно понимают, что их власть зависит, главным образом, от их семей, и в значительно меньшей степени от простых людей, которые должны оставаться в подчиненном положении. Поэтому брак и остается таким важным для аристократической клановой структуры. Власть женится на власти. По этим особенностям аристократы распознают друг друга мгновенно. Их объединяет общий стиль поведения. Настоящие сделки совершаются в клановой экономике - на все еще важной бирже наследства. Джост Хапп, доктор медицинских наук Билл Бекетт стоял у окна парадного кабинета Викомб-Финча: глядя на британский флаг, развевающийся на флагштоке перед Хаддерсфилдским административным зданием. Было видно, как караул в парадной форме, поднимавший флаг каждое утро, марширует в направлении казарм у ограды центра, рядом с главным входом. Стайка трясогузок пролетела перед марширующими солдатами, мигнув белыми пятнами животиков на фоне серого утреннего неба. Он видел свое отражение в оконном стекле: размытый силуэт, сильно похудевший по сравнению с тем, каким он был раньше. "Собирается дождь", - думал Бекетт. Он слышал, как сзади него открылась дверь и ворвался скрипучий голос Викомб-Финча, потом ответ Джо Хаппа, прозвучавший с мягким акцентом. Джо поднимал вопрос о компьютерном времени. Это был для них жизненно важный вопрос. Во рту Бекетта все еще чувствовался вкус завтрака - овсяных лепешек с тонкими ломтиками ветчины. Одну вещь можно было утверждать о Хаддерсфилде с полной определенностью: здесь кормили солидно. Хотя, казалось, что это не прибавляет ему веса. Данзас явно питал отвращение к местной пище, но ему тоже приходилось довольствоваться ею. Бекетт услышал, как Данзас и Лепиков входят в кабинет. Повернувшись, Бекетт убедился, что все в сборе. Директор остановился у двери. Он закрыл ее, повернул свое бледное, покрытое голубоватыми прожилками лицо к Бекетту и кивнул. Остальные были заняты тем, что передвигали стулья к узкому, стоявшему на краю кабинета столу, за которым проводились небольшие совещания. Бекетт медленно прошел через комнату, думая о прорыве, который он собирался сделать. Он знал, что некоторые вещи заново подтверждать не надо. Нуклеиновые кислоты представляют собой молекулы, в которых записан генетический код. Именно они управляют производством протеинов. Именно они содержат ключ к наследственности. Тяжелые полимеры, такие как протеины. ДНК действительно является двойной молекулой, у которой одна цепочка свернута вокруг другой в виде спирали, но теперь им известно, что это не просто двойная структура, записанная в четырехбуквенном коде. Прав ли Хапп? Действительно ли эти две главные части требуют присутствия "детонатора", который ведет себя примерно как змея, заползающая в нору? Это совпадает с концепцией "майского шеста" Броудера. Требуются частичные совпадения в каждой точке связи, которые распадутся во вновь созданной среде и переместятся вперед к следующему шагу, и так далее, до момента завершения: полное воспламенение. Есть контакт! Но для понимания такой сложной картины требовался тонкий компьютерный подход. И если Викомб-Финч не выделит им компьютерное время, то, может быть, Рокерману удастся выбить его у нового Президента. Им никогда не сломать этот код без такой помощи. Бекетт уселся рядом с Данзасом, глядя через стол на Лепикова и Хаппа. Директор подвинул стул к концу стола и сел, положив на стол локти. - Сегодня мы должны принять решение, - сказал Лепиков. Его полные губы едва шевелились при разговоре, но это компенсировалось густыми бровями, которые поднимались и опускались при каждом слове. Директор повернул голову и посмотрел на стопку сложенных вдвое компьютерных распечаток, которую Бекетт перед этим положил ему на стол. - Это примерно треть результатов прошлой недели, - сказал Хапп. - Но это важная треть. Бекетт сказал: - Вай, вы должны дать нам значительно больше компьютерного времени. Оно тормозит нас, это стояние в очереди и... - Ты действительно думаешь, что вы воссоздаете структуру? - спросил Викомб-Финч. Он достал свою трубку из бокового кармана твидового пиджака: верный сигнал того, что он будет стоять твердо на своем и сделает это совещание продолжительным. - Мы уже "вставили ногу в дверь", - сказал Бекетт. Директор знал это выражение, но сомневался в его точности. Он набил трубку и зажег ее, наблюдая, как вспыхивает уголек под огнем его зажигалки. - Вы уверены, что во всей Англии нет женщин для проверки результатов? - спросил Данзас. - Вы не думаете, что еще слишком рано заниматься этой проблемой? - сказал директор. Он поглядел на Бекетта, чувствуя, как при этом повороте разговора у него учащается пульс. Насколько близко к решению подошла эта группа? - В конечном итоге, нам нужны объекты для опытов, - сказал Бекетт. - Женщин, которых мы можем безопасно получить, нет, я в этом убежден, - сказал Викомб-Финч. - Придет время, и я думаю, что мы несколько человек достанем. Может быть, американцы? Мне сказали, что у них есть карантинные станции, набитые... - Мы не смеем просить, - сказал Лепиков. Данзас потер указательным пальцем свой длинный нос и согласно кивнул. - Мы обсуждали этот вопрос в течение какого-то времени, - сказал Хапп. - Соединенные Штаты, Советский Союз, Китай... мы никуда не смеем обратиться. Они сразу же поймут, что мы сделали прорыв. - Я знаком с этой теорией, - сказал Викомб-Финч, произнося эти слова из-за черенка трубки и длинного облачка голубого дыма. - Насколько мы близки к решению? Хапп пожал плечами. - Нога в двери еще не означает, что мы уже добились успеха, - сказал Бекетт. Директор вытащил трубку изо рта. - Предположим, что я сделаю то, что вы предлагаете, увеличу вам доступ к компьютерному времени на... на сколько, мы пока не будем говорить при этом гипотетическом рассуждении. Но предположим, что я сделаю это. И что тогда? - Если вы дадите нам достаточно компьютерного времени, то лучше начать немедленно поиск объектов для опытов, - сказал Бекетт. - А что с той женщиной в камере в Киллалу? - спросил Хапп. - Вы знаете, мне недавно звонил ее муж. Я не обсуждал с ним этот вопрос, но это пришло мне в голову. - Чего же конкретно вы опасаетесь со стороны мировых лидеров? - спросил Викомб-Финч. Бекетт посмотрел на Хаппа долгим и страдальческим взглядом. Они уже прошли через это с директором несколько раз. Он всегда старался уйти от прямого ответа, взвешивая доступные ему варианты. "Гипотетические рассуждения"! Это было одной из наиболее раздражающих черт Викомб-Финча: он отказывался действовать быстро и решительно. "Еще один проклятый бюрократ!" - Если мы объявим, что решили проблему чумы, - сказал Хапп, - то у мировых лидеров появится несколько привлекательных вариантов, глядя на это с их личной и эгоистической позиции. Во-первых, каждый сразу же проверит, насколько хорошо его женское население защищено от обычного нападения. Как только женщины будут иммунизированы, они станут считаться национальным достоянием, которое необходимо содержать под охраной. - При тех же обстоятельствах это считалось в дочумные времена наиболее неприемлемым, - сказал Данзас. - Мы можем ожидать атаку диверсионного характера прямо здесь, - добавил Бекетт. - Они захотят контролировать нас. - Даже если они узнают, что мы чего-то добились, - сказал Лепиков, - мы не можем распространять наше решение проблемы среди всех желающих. Оно должно остаться в стенах этого центра. - Неужели вы это серьезно, - сказал Викомб-Финч, в голосе которого прозвучало сильное неудовольствие. - Советский Союз найдет статистические преимущества в том, чтобы исключить из игры существующих и потенциальных противников, - продолжил Лепиков. - Если вы можете лечить чуму, и особенно, если вы понимаете прочие последствия этого факта, превентивный удар становится исключительно привлекательным вариантом. Естественно, наш центр немедленно становится первоочередной целью. Викомб-Финч посмотрел на Бекетта. - Вы разделяете это мнение? - При данных обстоятельствах любое атомное оружие становится для нас особенно опасным, - сказал Бекетт. - Это зависит от фактора, который мы не можем оценить: насколько хорошо они защитили свою женскую часть населения. - Любая другая группа населения может быть свободно принесена в жертву, - сказал Лепиков. Хапп наклонился вперед. - Они уже понесли такие потери, что все воюют на запасных позициях. Люди, которых приперли к стене, склонны принимать опасные решения. Викомб-Финч почесал подбородок черенком трубки. - Милитаристский подход, - пробормотал Лепиков; - он везде одинаков. Как уже было заведено, Данзас прокашлялся и посмотрел на сидящих за столом, показывая тем самым, что собирается объявить официальное решение. - Вы должны также принять во внимание то, что может быть сделано такими странами, как Аргентина или Индия, странами, потенциал которых для катастрофических решений не имеет, как сказал бы Билл, "достаточных прошлых данных", по которым можно предсказать их поведение. Эти страны могут разжечь конфликт между супердержавами, надеясь отсидеться в стороне и пожинать плоды. Викомб-Финч поднял крупинку табака, выпавшую из трубки. - Интересная теория, безумная. - Безумие заразно, - сказал Хапп, - так же заразно, как и сама чума. О'Нейл выпустил на наш мир и вторую чуму - безумие. - Правительства наверняка будут стремиться восстановить мировой генофонд из своих собственных запасов, - сказал Бекетт. - И как только они научатся манипулировать ДНК так же, как это сделал О'Нейл... - он покачал головой. - Другие виды чумы? - спросил Викомб-Финч. - Почему бы и нет? - задал встречный вопрос Хапп. Данзас кивнул, сделав забавное угловатое движение, похожее на кувырок детской игрушки. Викомб-Финч протянул руку назад, к маленькому столу, и поставил перед собой большую пепельницу. Он выколотил в нее свою трубку и вновь набил ее табаком. - А что, если О'Нейл в Ирландии? - спросил он. - И ирландцы заставят его сотрудничать? - добавил Бекетт унылым голосом. - В самом деле, - сказал директор. Он зажег трубку и сделал несколько затяжек. - Вы слышали мой разговор с Доэни, - сказал Бекетт. - Я бы сказал, что шансы того, что они с О'Нейлом сотрудничают, невелики... если это действительно О'Нейл. Боже мой! Сколько он уже у них? Четыре месяца? - А что, если это О'Нейл, и он приготовил для нас другие виды чумы? - спросил Викомб-Финч. - Миру сейчас, более чем когда-либо, нужны исследовательские центры, такие как наш, - сказал Лепиков. - Почему мы не считаемся с нашей ценностью, нашим огромным значением? Викомб-Финч сказал: - Это кажется мне решающим аргументом против любого нападения на нас. Я боюсь другого: что кто-нибудь другой может получить вакцину раньше нас. - Это другая игра, - сказал Бекетт. Он надеялся, что именно директор первым упомянет эту возможность. - Что с нашим компьютерным временем? Викомб-Финч выдохнул облачко голубого дыма и скосил глаза вниз, на свою трубку. Он не достиг бы своего нынешнего положения, если бы не понимал игры политических сил, но пользование этой силой всегда наполняло его беспокойством. Он знал, что такие вещи, как те, что они только что здесь обсуждали, могут произойти... и происходят. Однако его собственная система управления заключалась в том, чтобы никогда не угрожать непосредственному начальству и, одновременно, работать в атмосфере постоянного, последовательного получения результатов. Он думал