во, спугнутые сонарными барьерами. Обдумывая сонарные барьеры, мысль Броя заработала твердо и ясно. Эти барьеры были одним из проклятых пристрастий Гара! "Пусть бы уж птицы закончили свое дело". Но Гар настаивал на том, чтобы оставить несколько трупов валяться, как знак для обитателей Обода безнадежности их атак. "Такой же эффект имели бы и одни кости". Гар был кровожаден. Брой отвернулся и бросил взгляд через комнату за спиной своих собеседников. Две стены были заняты графиками, наполненными многоцветной хаотической пляской цветов. На столе в центре комнаты лежал еще один график с единственной красной линией. Эта линия изгибалась дугой вниз и оканчивалась почти в центре графика. У конца ее лежала белая карточка, рядом с которой стояла статуэтка, изображавшая человеческую особь мужского пола с огромной эрекцией. На статуэтке был наклеен ярлык с надписью "Сброд". Это был запрещенный, подрывной предмет, изготовленный в Ободе. Люди Обода знали, в чем заключается их главная сила: размножение, размножение и размножение... Люди сидели над графиком напротив друг друга. Они выглядели вросшими в окружающую их обстановку и как бы сливались с ней. Казалось, что они были посвящены в тайны цитадели Броя через некий эзотерический ритуал, запрещенный и вместе с тем опасный. Брой вернулся к своему креслу во главе стола, сел и молча продолжил разглядывать своих компаньонов. При взгляде на этих двоих он почувствовал, как его боевые когти дернулись под пальцевыми пластинами, и это ощущение развеселило его. Да, доверяй им ровно настолько, насколько они доверяют тебе. У них есть их собственные войска, собственные шпионы - они представляли для Броя реальную угрозу, но часто их помощь была полезна. Так же часто они доставляли и беспокойство. Куиллам Гар, человек мужского пола, сидевший спиной к окнам, поднял глаза, когда Брой вернулся в кресло. Гар фыркнул, давая таким образом понять, что он и сам уже собирался отключить коммуникатор. "Проклятые стервятники! Но они полезны... полезны". Рожденные на Ободе всегда испытывали к птицам противоречивые чувства. Гар сидел на стуле верхом с таким видом, будто он обращается к толпе несведущих. Перед тем, как присоединиться к Брою, он прошел через образовательную службу в Религиозном Совете. Гар был худощав каким-то внутренним истощением, настолько распространенным, что мало кто на Досади обращал на это специальное внимание. У него было лицо и глаза охотника, и в свои восемьдесят восемь лет он держался так, как будто ему вдвое больше. От линии волос на лбу по его щекам спускались глубокие морщины. Барельеф вен на тыльных сторонах его ладоней и седые волосы, а также вспыльчивый характер, выдавали ободное происхождение Гара. Его зеленая форма Трудового Резерва немногих могла ввести в заблуждение, лицо его было хорошо известно. Напротив Гара сидела его старшая дочь и одновременно главный заместитель, Трайа. Она выбрала место так, чтобы видеть окна и скалы. Трайа наблюдала также и за стервятниками, получая скорее удовольствие от их звуков. Приятно, когда что-нибудь напоминает о том, что находится за внешними воротами города. В лице Трайи было слишком много хрупкой проницательности, чтобы оно считалось красивым кем-нибудь, за исключением разве что случайно подвернувшегося Говачина, ищущего экзотических ощущений или рабочего Кроличьих Клеток, надеющегося использовать ее в качестве ступени для избавления от крепостного труда. Она часто приводила своих компаньонов в замешательство циничным взглядом широко раскрытых глаз, делая это с аристократической уверенностью, требующей внимания. Трайа отработала этот взгляд как раз для такой цели. Сегодня на ней была форма разведки, оранжевая с черной отделкой, но без нарукавной повязки, указывающей отдел. Она знала, что из-за этого многие считали ее личной игрушкой Броя, что в свою очередь было правдой, но не в том смысле, который имели в виду циники. Трайа хорошо понимала свою личную ценность: она обладала примечательной способностью истолковывать капризы Демопола. Указывая на красную линию лежавшего перед ней графика, Трайа сказала: - Это наверняка должна быть она. Какие могут быть в этом сомнения? - И она задала себе в мыслях вопрос, почему Брой продолжает беспокоиться в очевидной ситуации. - Кейла Джедрик, - сказал Брой. И повторил эти слова снова: - Кейла Джедрик. Гар скосил глаза на свою дочь. - Зачем ей надо было включить себя в число тех пятидесяти, которые... - Она подает нам знак, - сказал Брой. - Теперь я ясно его слышу. - Он выглядел польщенным своей проницательностью. Гар прочитал в поведении Говачина кое-что еще. - Надеюсь, ты не велел убить ее. - Я не так быстро впадаю в ярость, как вы, люди, - сказал Брой. - Обычная слежка? - спросил Гар. - Я еще не решил. Ты знаешь, кстати, что она ведет почти монашескую жизнь? Может быть, ей просто не нравятся мужские особи вашего рода? - Скорее она не нравится им, - сказала Трайа. - Интересно. Ваши брачные обычаи так своеобразны. Трайа бросила на Броя оценивающий взгляд и задала себе вопрос, почему Говачин выбрал сегодня черную одежду. Это было похожее на мантию одеяние с острым вырезом от плеч до пояса, обнажающим дыхательные желудочки. Эти желудочки вызывали у нее отвращение, и Брой это знал. Сама мысль о том, как они прижимаются к ней... Она прокашлялась. Брой редко носил черное; это был радостный цвет священников во время празднеств. Тем не менее, он выбрал этот цвет из каких-то смутных соображений, показывая, что в его мозгу мелькнули мысли, которые не могут возникнуть ни у кого другого. Обмен репликами между Броем и Трайа обеспокоил Гара. Он не мог отделаться от странного чувства, что каждый из этих двоих старается представить ситуацию в угрожающем свете, скрывая одни данные и приукрашивая другие. - Что если она сбежит на Обод? - спросил Гар. Брой покачал головой. - Пусть уходит. Она не из тех, кто может жить на Ободе. - Может быть, нам все-таки лучше задержать ее, - сказал Гар. Брой пристально посмотрел на него, потом ответил: - У меня образовалось отчетливое впечатление, что ты имеешь какой-то собственный план. Ты готов поделиться им? - Не имею представления, что ты... - Хватит! - рявкнул Брой. Его жаберные щели захрипели при выходе. Гар замолчал и притих. Брой наклонился к нему, заметив попутно, что этот разговор позабавил Трайу. - Еще слишком рано принимать решения, которые мы потом не сможем изменить! Сейчас время неопределенности. Раздраженный собственной вспышкой злости Брой встал и торопливо вышел в соседний кабинет, закрыв за собой дверь. Очевидно было, что эти двое имеют представление о том, куда делась Джедрик, не больше него самого. Тем не менее, это все еще была его игра. Она не сможет прятаться вечно. Снова усевшись в своем кабинете, он позвонил в Службу Безопасности. - Вернулся ли Бахранк? Старший Говачинский офицер торопливо появился на экране и поднял взгляд. - Еще нет. - Какие меры приняты, чтобы узнать, куда он доставит свой груз? - Мы знаем ворота, через которые он войдет. Проследить за ним будет несложно. - Понятно. - А то, другое поручение? - Пхарки мог быть последним. Он может оказаться тоже мертвым. Убийцы действовали тщательно. - Продолжайте искать. Брой заглушил в себе легкое ощущение беспокойства. Какие-то очень непохожие на Досади вещи происходят в Чу... и на Ободе. Он чувствовал, что произошло нечто такое, что не обнаружили его шпионы. Наконец, он вернулся к более насущному вопросу. - Бахранку не следует мешать до поры до времени. - Понятно. - Подберите его достаточно далеко от точки доставки и пришлите в свой отдел. Я допрошу его лично. - Сэр, его наркотическая зависимость от... - Я знаю, на каком он у нее крючке. Я на это рассчитываю. - Мы все еще не достали этого вещества, сэр, хотя постоянно стараемся. - Мне нужен успех, а не оправдания. Кто за это отвечает? - Кидж, сэр. Он весьма успешно справляется с такого рода... - С Киджем можно связаться? - Один момент, сэр. Я включу его на линию. У Киджа была флегматичное говачинское лицо и громыхающий голос. - Вы хотите рапорт о состоянии дела, сэр? - Да. - Мои контакты на Ободе доказывают, что наркотическое вещество получено из растения, называемого "тайбек". Ранее нами такое растение не было зарегистрировано, но внешний Сброд последнее время его культивирует. Согласно данным моих агентов, оно вызывает исключительно сильное привыкание у людей, и еще большее у нас. - Не регистрировалось? А его происхождение? Они сообщили? - Я лично разговаривал с человеком, который недавно вернулся с верховьев реки, где по нашим данным внешний Сброд имеет обширные плантации этого "тайбека". Я обещал своему информатору место в Уоррене, если он доставит мне полный доклад об этом растении и килограммовый его пакет. По словам информатора, земледельцы считают, что тайбек имеет религиозное значение. Я не вижу смысла расследовать эту сторону дальше. - Когда он по вашему доставит тайбек? - Самое позднее, к ночи. Брой помолчал. "Религиозное значение". Тогда более чем вероятно, что растение появилось из-за Стены Бога, как намекнул Кидж. Но почему? Что они замышляли? - У вас есть новые указания? - спросил Кидж. - Доставьте вещество мне так скоро, как только сможете. Кидж беспокойно пошевелился. У него явно был еще какой-то вопрос, но он не хотел задавать его. Брой пристально смотрел на него. - Да? В чем дело? - Вы не хотите, чтобы вещество было сначала испытано? Это был странный вопрос. Может быть, Кидж утаил какую-нибудь жизненно важную информацию об опасности этого тайбека? Никогда не известно, откуда ждать опасность. Но Кидж был связан своими собственными узами. Он знал, что случится с ним, если он изменит Брою. А Джедрик имела дело с этой дрянью. Но почему же Кидж задал такой вопрос? Сталкиваясь с такими неизвестными факторами, Брой, как правило, уходил в себя, и пока он взвешивал возможные варианты, глаза его затягивались мигательной перепонкой. Наконец, он пробудился и посмотрел на экран, на Киджа. - Если вещества будет достаточно, скорми его каким-нибудь добровольцам - как людям, так и Говачинам. Остаток пришли ко мне наверх немедленно, даже до окончания теста, но в запечатанной упаковке. - Сэр, об этом веществе ходят разные слухи. Будет трудно найти настоящих добровольцев. - Тогда придумай что-нибудь сам. Брой прервал связь и вернулся в соседнюю комнату, чтобы заключить политический мир с Гаром и Трайа. Он не был еще готов к тому, чтобы избавиться от этой парочки... пока еще не готов. Они сидели в той же позе, как он их оставил. Трайа говорила: - ...самая большая вероятность, и я должна из этого исходить. Гар просто кивнул. Брой уселся и кивнул Трайа, которая продолжала, как будто не было никакого перерыва. - Совершенно ясно, что Джедрик - это гений. А ее Индекс Лояльности! Он должен быть фальшивым, подстроенным умышленно. И посмотрите на ее решения: одно сомнительное решение за четыре года. Только одно! Гар провел пальцем по красной линии на графике. Это был на удивление чувственный жест, как будто он поглаживал какую-то плоть. Брой подтолкнул его словами. - Да, Гар, в чем дело? - Я просто думал, не может ли Джедрик оказаться еще одной... Его взгляд молниеносно скакнул к потолку и вернулся на график. Все они поняли, что он подразумевает пришельцев из-за Стены Бога. Брой взглянул на Гара, как будто пробудившись после прерванной мысли. Что этот дурак Гар имеет в виду, подымая такой вопрос при данном стечении обстоятельств? Необходимые ответы были очевидны. - Я согласен с анализом ситуации, который сделала Трайа, - сказал Брой. - А что касается твоего вопроса... - Он пожал плечами, сделав чисто человеческий жест. - У Джедрик есть некоторые классические признаки, однако... - Снова пожатие плеч. - Это все еще мир, данный нам Богом. В словах Броя, окрашенных годами, которые он провел в Священной Конгрегации, прозвучал некоторый елейный обертон, но в данной комнате эта фраза имела строго мирской характер. - Остальные доставили нам только разочарование, - сказал Гар. - Особенно Хевви. - Он передвинул статуэтку, поместив ее ближе к центру графика. - Мы потерпели неудачу, потому что слишком спешили, - сказала Трайа раздраженным голосом. - Плохо выбрали время. Гар почесал подбородок большим пальцем. Его иногда беспокоил обвиняющий тон Трайа, когда она говорила об их ошибках. Он сказал: - Но... если окажется, что она - одна из ТЕХ, а мы не позволили... - Мы посмотрим за те ворота, когда до них дойдет дело, - сказал Брой. - Если до них дойдет дело. Даже еще одна неудача может быть полезной. Продуктовые фабрики дадут нам к следующему урожаю значительный прирост продукции. Это значит, что мы можем отложить более неприятные политические меры, которые давно нас беспокоят. Брой сделал паузу, чтобы эта мысль немного отложилась у собеседников, а сам тем временем обдумал направления действий, которые открылись перед ним после того, что произошло в этой комнате. Да, по всем признакам эти люди действуют по тайному плану. Значит, все идет хорошо: скоро они попытаются сместить его... и потерпят неудачу. Сзади, за Трайей открылась дверь, и вошла толстая женщина. Ее телом распирался зеленый халат, а круглое лицо, казалось, плыло в ореоле желтых волос. Ее синевато-багровые щеки предательски выдавали привязанность к "дакону". Женщина... обратилась к Гару. - Вы велели немедленно сообщить, если... - Да-да. Гар махнул рукой, давая ей знак, что она может говорить свободно. Значение этого жеста не ускользнуло от внимания Броя. Еще один камешек, хорошо укладывающийся в общую картину. - Мы обнаружили Хевви, но Джедрик с ним нет. Гар кивнул и обратился к Брою: - Агент ли Джедрик или еще одна марионетка, чувствуется, что они начали действовать. Его взгляд снова поднялся к потолку. - Я буду работать исходя из этого, - сказала Трайа. Она отодвинула стул и встала. - Я отправляюсь в Уоррен. Брой поднял на нее глаза и снова почувствовал, как под его пластинами дернулись когти. Он сказал: - Не связывайся с ними. Гар с трудом отвел глаза от Говачина, лихорадочно размышляя. Говачинов часто трудно понять, но именно сейчас Брой был виден насквозь: он уверен, что может найти Джедрик, и ему безразлично, знает это кто-нибудь или нет. Это может быть очень опасно. Трайа, конечно, тоже видела это, но ничего не сказала, а просто развернулась и вышла из комнаты следом за толстой женщиной. Гар поднялся на ноги, выпрямившись, как складной метр. - Я лучше пойду. Есть много дел, требующих моего личного присутствия. - Мы очень рассчитываем на тебя, - сказал Брой. Но он не был еще готов отпустить Гара. Пусть Трайа отъедет подальше. Лучше подержать этих двоих некоторое время на расстоянии друг от друга. Брой продолжил: - Да, пока ты не ушел, Гар. Меня все еще беспокоят несколько моментов. Почему Джедрик была так неосмотрительна? Почему она уничтожила все записи? Что там такое было, чего нам нельзя видеть? - Может быть, это была попытка сбить нас с толку, - ответил Гар, цитируя Трайу. - Одно можно сказать наверняка: это не был просто рассерженный жест. - Где-то должно быть объяснение, - сказал Брой. - Ты позволишь нам рискнуть и допросить Хевви? - Конечно, нет! Гар не подал виду, что распознал гнев Броя. Он продолжил: - Несмотря на то, что утверждаете вы с Трайа, я думаю, что на этот раз мы не можем позволить себе ошибиться. Хевви был... ну... - Если ты помнишь, - сказал Брой, - Хевви не был ошибкой Трайи. Она пошла за нами против своего желания. Как бы я хотел, чтобы мы тогда послушались ее. - Он лениво махнул рукой, отпуская Гара. - Иди, занимайся своими важными делами. - И Брой проводил Гара взглядом. Да, на основании человеческого поведения резонно было допустить, что он еще ничего не знает о том, что "контрабандист" Бахранк пронесет через ворота. Иначе Гар скрыл бы такую ценную информацию и не посмел поднять вопрос о проникновении сквозь Стену Бога... Или посмел бы? Брой кивнул своим мыслям. В этом деле необходима огромная осторожность. Теперь мы рассмотрим тот особый отпечаток, который различные виды правления налагают на личность. Во-первых, убедитесь, что вы правильно распознали основную правящую силу. Например, взглянем подробнее на человеческую историю. Известно, что люди покорялись многим видам притеснений: правления автархов, плутархов, искателей власти различных республик, олигархов, тирании большинства и меньшинства, скрытое увещевание избирательных групп, глубоко скрытые инстинкты и поверхностные влечения юности. И во всех случаях, постарайтесь понять эту концепцию правильно, правящей силой было то, что по убеждению отдельных личностей обладало контролем над их непосредственным выживанием. Выживание определяет вид отпечатка. Во многих случаях человеческой истории (а эта ситуация сходна у большинства чувствующих существ) президенты Корпораций своими небрежными замечаниями больше влияли на выживание, чем стоящие во главе официальные лица. Наблюдая за мультипланетными корпорациями, мы, граждане Консента, не можем забывать об этом. Мы не смеем забыть это даже о нас самих. Когда вы работаете для собственного выживания, это накладывает на вас доминирующий отпечаток, определяет то, во что вы верите. Инструкция Бюро Саботажа "Никогда не делай то, что хочет от тебя твой противник", - напомнил себе Маккай. В этот момент противником был Аритч, наложивший связующую клятву Легума на агента Бюсаба и потребовавший информацию, на которую он не имел права. Поведение старого Говачина соответствовало требованиям его собственной юридической системы, тем не менее оно немедленно увеличило область конфликта в огромное число раз. Маккай избрал минимальный ответ. - Я нахожусь здесь, потому что Тандалур является сердцем Говачинской федерации. Аритч, сидевший с закрытыми глазами, чтобы подчеркнуть формальность отношений клиент - Легум, открыл глаза и пристально посмотрел на Маккая. - Напоминаю тебе в последний раз, что я - твой клиент. Знаки нового опасного напряжения в поведении слуги Врева увеличивались, но Маккай заставил себя сконцентрировать внимание на Аритче. - Ты сам называешь себя клиентом. Очень хорошо. Клиент должен правдиво отвечать на вопросы, которые задает Легум, если этого требует предмет юридического спора. Аритч продолжал пристально смотреть на Маккая, и в глазах его пылал скрытый желтый огонек. Вот теперь битра разгорелась в самом деле. Маккай чувствовал, как хрупка связь, от которой зависело его существование. Говачины, подписавшие Большой Пакт Консента, обязательный для всех видов чувствующих существ известной вселенной, юридически могли быть объектом некоторого вмешательства Бюсаба. Однако Аритч поставил их встречу совсем на другую платформу. Если Говачинская федерация не согласна с Маккаем-агентом, то они могли вызвать его в Судебный Зал, как Легума, причинившего вред клиенту. И так как вся Говачинская коллегия адвокатов будет против Маккая, у него не было никаких сомнений в том, который из Легумов "попробует ножа". Его единственная надежда заключалась в том, чтобы избежать немедленного рассмотрения тяжбы. В этом, собственно говоря, и заключался настоящий базис Говачинского Закона. Маккай сказал, приближаясь еще на один шаг к конкретному вопросу: - Мое Бюро обнаружило обстоятельства, которые могут вызвать замешательство в Говачинской федерации. Аритч дважды мигнул. - Как мы и подозревали. Маккай покачал головой. Они не подозревали, они знали точно. Маккай рассчитывал на это: Говачины понимают, почему он откликнулся на их вызов. Если какие-нибудь из сенсов, подписавших Соглашение, и смогут понять его положение, то это будут Говачины. Бюсаб отражал философию Говачинов. Прошли уже столетия с момента того большого потрясения, из которого собственно и возник Бюсаб, но Консент никогда не позволял себе забыть этот случай. На нем обучали молодежь у всех чувствующих существ. "Когда-то давным-давно, деспотичное большинство захватило правительство. Они говорили, что сделают всех равными. При этом они имели в виду, что не позволят никому быть лучше другого ни в каком деле. Превосходство должно было быть подавлено или скрыто. Тираны заставили свое правительство действовать в большой спешке "во имя людей". Как только они видели препоны и задержки, то уничтожали их. Времени на размышления оставалось очень мало. Сами не осознавая того, что действуют под влиянием неосознанного стремления предотвратить любые изменения, тираны пытались свести все население к серому однообразию". "И вот мощная правительственная машина понеслась с растущей скоростью от одной ошибки к другой. Она захватила коммерцию и все важнейшие элементы общества. Законы выдумывались и принимались в течение часа. Каждое общество исказилось до самоубийственного вида. Люди оказались не готовы к изменениям, которых требовала вселенная. Они сами были неспособны измениться". "Как вы узнали раньше, это было время "быстрых денег", полученных утром и пропадающих с наступлением ночи. В своем пристрастии к однообразию, тираны захватывали все большую и большую власть. Все остальные при этом становились все слабее и слабее. Новые бюро и директораты, странные министерства возникали из пустоты для самых невероятных целей. Они стали цитаделью новой аристократии, правителей, которые продолжали раскручивать гигантское колесо правительства, распространяя разрушения, насилие и хаос во всем, к чему они прикасались". "В эти отчаянные времена горстка людей (Пятерка Ушей, их состав и происхождение никогда не сообщались) создали Корпус Саботажа, чтобы затормозить колесо правительства. Первоначально корпус был кровавым, неистовым и жестоким, но со временем эти методы были заменены более тонкими. Правительственное колесо замедлилось и стало более управляемым. Снова появилось время для обдумывания решений". "По прошествии нескольких поколений, первоначальный Корпус преобразовался в Бюро, Бюро Саботажа с его теперешней служебной функцией. Теперь вместо насилия предпочитается диверсия, но в случае необходимости Бюро готово и к применению насилия". Эти слова Маккай слышал еще будучи подростком, они сформировали у него концепцию, которая изменилась по мере приобретения опыта работы в Бюро. Теперь, как он знал, директорат, состоящий из представителей всех чувствующих существ, следовал своими собственными энтропийными коридорами. Когда-нибудь Бюро растворится или его заставят это сделать, но пока они еще были нужны вселенной. Старые тенденции не исчезли, прежний тщетный поиск абсолютного воплощения однообразия. Это был древний конфликт между тем, что отдельный член общества считал необходимым для своего сиюминутного выживания и тем, что требовало общество, чтобы в перспективе выжил любой из его членов. И теперь это был конфликт между Говачинами и Консентом, а Аритч был чемпионом своего народа. Маккай внимательно изучил Высшего Магистра, одновременно ощущая неослабленную напряженность в ассистенте-Вреве. Будет ли в этой комнате насилие? Пока Маккай говорил, этот вопрос оставался нерешенным. - Ты заметил, что я нахожусь в трудном положении. У меня не вызывает радости замешательство ни уважаемых наставников и друзей, ни их соотечественников. Тем не менее, существуют доказательства... Он позволил своему голосу медленно затихнуть. Говачины не любили оставленных недосказанными намеков. Когти Аритча выскользнули из мешочков на его перепончатых пальцах. - Твой клиент желает слышать об этих доказательствах. Прежде чем начать говорить, Маккай положил руку на защелку ящичка, стоящего у него на коленях. - Исчезли многие представители двух видов сенсов. Эти два вида: Говачины и люди. Само по себе, это ничего бы не означало, но такие исчезновения происходили длительный период времени - в течение, может быть, двенадцати или пятнадцати поколений по старому человеческому исчислению. Сложенные вместе, эти исчезновения имеют массовый характер. Нам удалось выяснить, что существует планета, называемая Досади, куда были переправлены эти люди. Улики, имеющиеся у нас, были рассмотрены чрезвычайно тщательно. Все они ведут к Говачинской федерации. Аритч раздвинул пальцы - этот жест был знаком крайнего замешательства. Маккай не мог сказать точно, было ли это замешательство деланным или действительным. - Твое Бюро обвиняет в этом Говачинов? - Ты знаешь функции моего Бюро. Пока мы не знаем местоположение Досади, но мы узнаем его. Аритч молчал. Он знал, что Бюсаб никогда не сдается перед лицом какой-либо проблемы. Маккай поднял голубой ящичек. - Бросив мне это, ты сделал меня стражем своей судьбы, клиент. У тебя нет права знать мои методы. Я не следую старым законам. Аритч кивнул. - Я предполагал, что ты так и поступишь. Он поднял правую руку. По телу Врева прокатилась ритмическая "волна смерти", а боевые жвалы высунулись из лицевых щелей. При первом же движении Врева Маккай открыл голубой ящичек и выхватил из него книгу и нож. В словах его прозвучала твердость, которой он не чувствовал в своем теле: - Если она сделает в моем направлении малейшее движение, то моя кровь осквернит эту книгу. - Он приложил нож к своему запястью. - Знает ли твой Слуга Ящичка последствия этого? История Филума Бегущих на этом закончится. Будут считать, что другой Филум воспринял Закон от его Дарителя. Имя последнего Верховного Магистра этого Филума будет стерто из памяти живущих. Говачины станут поедать свои яйца при малейшем намеке, что в их венах течет кровь Филума Бегущих. Аритч замер с поднятой правой рукой, затем сказал: - Маккай, ты выдал свою воровскую суть. Ты можешь знать это только в том случае, если ты шпионил за нашими самыми священными ритуалами. - Ты считаешь меня трусливым двуличным олухом, клиент? Я - настоящий Легум. Легуму не надо шпионить, чтобы узнать Закон. Допустив меня в Коллегию Легумов, вы открыли передо мной все двери. Аритч медленно, вздрагивая всем телом, повернулся и обратился к Вреву. - Сейланг? Ей трудно было отвечать, пока оставались обнаженными боевые жвалы с отравленными концами. - Слушаю вас. - Хорошо наблюдай за этим человеком. Изучи его. Вы еще встретитесь. - Повинуюсь. - Можешь идти, но помни мои слова. - Я буду их помнить. Маккай, зная, что танец смерти не может остаться незавершенным, остановил ее. - Сейланг! Медленно и неохотно она взглянула на него. - Наблюдай за мной хорошо, Сейланг. Я то, чем ты надеешься стать. И предупреждаю тебя: если ты не сбросишь свою вревскую кожу, ты никогда не станешь Легумом. - И Маккай жестом отпустил ее. - Теперь можешь идти. Она повиновалась, повернувшись плавным движением, шелестя халатом, но ее боевые жвалы оставались обнаженными, а отравленные острия поблескивали. Маккай знал, что где-то в помещениях ее триады обычно есть маленький пернатый зверек, который скоро умрет от яда своей хозяйки, пылающего в его венах. Тогда танец смерти будет завершен и она сможет убрать жвалы. Но ненависть останется. Когда за красным халатом закрылась дверь, Маккай вернул на место, в ящичек, книгу и нож и снова обратил свое внимание к Аритчу. Теперь в его словах слышался тон настоящего Легума, обращающегося к своему клиенту, без всякой софистики, и оба они понимали это. - Что же склонило Верховного Магистра, прославленного Филума Бегущих разрушить Свод Цивилизации? Маккай обращался тоном собеседника, ведущего беседу между равными. Аритчу трудно было приспособиться к новому статусу. Его ход мыслей был понятен. Если Маккай был свидетелем Ритуала Очищения, то его надо воспринимать как Говачина. Но Маккай не Говачин. Тем не менее, он был принят говачинской коллегией Легумов... и если он видел этот самый священный ритуал... Наконец Аритч начал говорить. - Где ты видел ритуал? - Он исполнялся в Филуме, предоставившем мне кров на Тандалуре. - Сухие Головы? - Да. - Они знали, что ты наблюдаешь за ритуалом? - Они пригласили меня. - Каким образом ты сбросил свою кожу? - Они выскоблили меня до крови и сохранили соскоб. Аритчу потребовалось некоторое время, чтобы переварить эти сведения. Сухие Головы сыграли свою собственную секретную игру в говачинской политике, и теперь их секрет вышел наружу. Аритч должен был обдумать последствия. Чего они хотели этим добиться? Он сказал: - У тебя нет татуировки. - Я никогда не подавал формальной просьбы о приеме в Филум Сухих Голов. - Почему? - Моя главная принадлежность - Бюсаб. - Знают ли об этом Сухие Головы? - Они одобряют это. - Но что же их заставило... Маккай улыбнулся. Аритч бросил взгляд на задернутую полупрозрачной занавеской нишу в дальнем конце святилища, за спиной у Маккая. Внешнее сходство с Богом-Лягушкой? - Нужно что-то большее, чем просто это. Маккай пожал плечами. Аритч начал размышлять вслух: - Сухие Головы поддерживали Клодика в его преступлении, когда ты... - Это не было преступлением. - Пусть так. Ты выиграл свободу Клодику. И после твоей победы Сухие Головы пригласили тебя на Ритуал Очищения. - Говачин, сотрудник Бюсаба не может служить нескольким сторонам. - Но Легум служит только Закону! - Бюсаб и говачинский Закон не конфликтуют друг с другом. - Сухие Головы хотят, чтобы мы в это верили. - Многие Говачины верят этому. - Однако дело Клодика не было настоящим испытанием. В сознании Маккая вспыхнуло понимание: Аритч сожалел не просто о потерянной ставке. Он вложил в то пари вместе с деньгами и свои надежды. Наступило время направить разговор в другое русло. - Я - твой Легум. - Да, ты - мой Легум. - Твой Легум желает слышать о досадийской проблеме. - Ничто не является проблемой, пока не вызывает достаточную озабоченность. - Аритч взглянул на ящичек, лежащий на коленях у Маккая. - Мы имеем дело с разной оценкой величин, с переоценкой этих величин. Маккай на мгновение не поверил, что слышит в его голосе тенор, означающий у Говачинов оправдывающийся тон, но слова Аритча позволили ему перевести дыхание. Говачины обладали какой-то странной смесью уважения и неуважения к своему Закону и ко всякому правительству. В основе такого отношения лежали их неизменяющиеся ритуалы, но над ними все было текучим, как море, из которого возникли сами Говачины. Постоянная текучесть была целью, стоящей за их ритуалами. Никогда нельзя было вести разговор с Говачином на твердой основе. Каждый раз они делали нечто другое... и эта изменчивость имела религиозный характер. Это было их натурой. "Все твердое временно. Закон создан изменяемым". Это было катехизисом Говачинов. "Быть Легумом - это значит научиться выбирать место, на которое можно опереться". - Сухие Головы сделали нечто другое, - сказал Маккай. Эти слова заставили Аритча помрачнеть. Его грудные дыхательные отверстия захрипели, указывая, что он говорит "от чистого желудка". - Люди Консента имеют столько разных форм: Вревы (быстрый взгляд в сторону двери), Собарипы, Лаклаки, Калебанцы, Пан Спечи, Паленки, Хитеры, Тапризиоты, Люди и мы, Говачины... так много разных форм. Неизвестное среди нас невозможно перечислить. - Как и пересчитать капли в море. Аритч утвердительно хмыкнул и продолжал: - Некоторые болезни пересекают барьеры между формами сенсов. Маккай пристально посмотрел на него. Неужели Досади - это станция для медицинских экспериментов? Это невозможно! Тогда ни к чему была бы вся эта секретность. Секретность сводила на нет попытки изучать общие проблемы, и Говачины знали это. - Вы изучаете не болезни, поражающие Говачинов и людей. - Некоторые болезни поражают душу, и их нельзя связать ни с какими физическими носителями. Маккай обдумал эту мысль. Хотя определения Говачинов были часто трудны для понимания, они не позволяли отклонений в поведении. Иное поведение - да; отклонения в поведении - нет. Можно действовать против закона, но не против ритуала. В этом плане Говачины очень обязательны. Они убивают нарушителей ритуала на месте. Поэтому при общении с другими видами чувствующих существ от Говачинов требовалась большая сдержанность. Аритч продолжал: - Ужасающие психологические трения возникают, когда дивергентные виды сталкиваются друг с другом и вынуждены адаптироваться к новым обстоятельствам. Мы ищем новое знание в этой области поведения. Маккай кивнул. Один из наставников Филума Сухих Голов выразился так: "Как бы это ни было болезненно, все живое должно адаптироваться или умереть". Трудно было усвоить, каким образом Говачины применяли свои взгляды к себе самим. Закон изменялся, но он модифицировался на основе, которой не было позволено ни малейшей перемены. "Иначе, как бы мы знали, где мы находимся и где мы были?" Однако столкновения с другими видами изменили основу. Жизнь адаптировалась... по своей воле или под нажимом обстоятельств. Маккай осторожно заговорил. - Психологические эксперименты с людьми, которые не дали своего осведомленного согласия, являются незаконными... даже среди Говачинов. Аритч не принял этого аргумента. - Консент, во всех своих частях, сохранил долгую историю научных исследований бихевиоральных и медицинских вопросов, в которых люди являлись заключительной опытной средой. Маккай дополнил: - И первый вопрос, возникающий, когда вы предлагаете такой эксперимент, звучит: "Насколько велик риск для его участников?". - Но, дорогой мой Легум, осведомленное согласие подразумевает, что экспериментатор знает возможные последствия и может описать их тестируемым субъектам. Я спрашиваю тебя: как это может быть, если эксперимент заходит за границы уже известного? Как можно описать последствия, которые нельзя предвидеть? - Вы предоставляете на рассмотрение ваше предложение нескольким экспертам в данной области, - сказал Маккай. - Они взвешивают предлагаемый эксперимент относительно ценности, которую будет иметь новое знание. - Да. Мы отдаем наше предложение в руки коллег - исследователей, в руки людей, у которых смысл жизни, сама личность пронизана верой, что они могут улучшить большинство чувствующих существ. Скажи мне, Легум: много ли предложений об экспериментах отвергли комиссии, составленные из таких людей? Маккай заметил, к чему склоняется их спор. Он ответил, тщательно взвесив свои слова. - Они отклоняют очень немногие предложения, это правда. Тем не менее, вы не представили свой досадийский протокол для внешнего рассмотрения. Что же заставило вас сохранять его в секрете от своих собственных людей и от чужаков? - Мы боялись за судьбу нашего предложения, если оно подвергнется резкой критике других сенсов. - А говачинская общественность одобрила ваш проект? - Нет. Но мы знали, что одобрение общественности не дает гарантии против опасности эксперимента. - Оказался ли досадийский эксперимент опасным? Аритч молчал, и, наконец, сделав несколько глубоких вдохов, ответил: - Он оказался опасным. - Для кого? - Для всех. Это был неожиданный ответ, и он добавлял новое измерение к поведению Аритча. Маккай решил удостовериться в этом и проверить это открытие. - Значит, досадийский проект был одобрен меньшинством Говачинов, меньшинством, которое согласно было с опасным соотношением риска и полезности. - Маккай, ты обладаешь манерой излагать факты, предполагающей определенную степень вины. - Однако большинство Консента может согласиться с моим изложением фактов? - Если они узнают об этом. - Я понимаю. Допустим пойдя на определенный риск, какую же будущую пользу вы надеялись получить? Аритч издал грудной звук. - Легум, уверяю тебя, что мы работали только с добровольцами, и набирали их только среди людей и Говачинов. - Ты уклоняешься от ответа на мой вопрос. - Я просто откладываю ответ на него. - Тогда скажи мне, объяснили ли вы своим добровольцам, что у них есть выбор, что они могут сказать "нет"? Объяснили ли вы им, что они могут подвергнуться опасности? - Мы старались не отпугнуть их... нет. - Кто-нибудь из вас позаботился о свободе воли ваших "добровольцев"? - Суди нас с осторожностью, Маккай. Между наукой и свободой существует базовое несогласие - независимо от того, как наука выглядит в глазах практиков и как свобода ощущается теми, кто в нее верит. Маккаю вспомнился циничный говачинский афоризм "Верить в то, что ты свободен, важнее, чем быть свободным". Он сказал: - Вы заманили добровольцев в свой проект. - Некоторые могут рассматривать ситуацию с этой точки зрения. Маккай обдумал эту мысль. Он все еще не знал точно, что Говачины сделали на Досади, но у него возникли подозрения, что это было нечто отвратительное. И он не смог скрыть этого в своем голосе. - Мы возвращаемся к вопросу о выгоде эксперимента. - Легум, мы давно восхищаемся твоим биологическим видом. Вы дали нам одну из самых верных истин: "Ни одному из видов живых существ нельзя доверять далее границ его собственных интересов". - Это теперь недостаточное оправдание для... - Мы вывели из вашей истины другое правило: "Разумно строить свои действия таким образом, чтобы интересы других видов совпадали с интересами твоего вида". Маккай пристально посмотрел на Высшего Магистра. Может быть, старый искушенный Говачин хочет заключить сговор между людьми и Говачинами, чтобы замять то, что было сделано на Досади? Посмеет ли он разыграть такой гамбит? Насколько плохо обстоят дела на Досади? Чтобы проверить свою мысль, Маккай задал вопрос: - Какие выгоды от этого вы надеялись получить? Я настаиваю на своем вопросе. Аритч тяжело осел. Его собакокресло приспособилось к его новому положению. Высший Магистр долго смотрел на Маккая взглядом из-под тяжелых век, затем сказал: - Ты играешь эту игру лучше, чем мы ожидали. - С тобой, представителем Закона и Правительства, все является игрой. Я действую на другой арене. - Твое Бюро. - И меня обучили быть Легумом. - Являешься ли ты моим Легумом? - Клятва связывает меня. Или ты не доверяешь... Маккай прервал свои слова, охваченный неожиданной мыслью. Конечно! Говачины давно знали, что досадийская проблема будет рассматриваться в суде. - Доверяю чему? - спросил Аритч. - Хватит этих уверток! - крикнул Маккай. - Когда вы обучали меня, вы уже тогда имели в виду свою досадийскую проблему. А теперь ты ведешь себя так, как будто не веришь своему собственному плану. Губы Аритча шевельнулись. - Как странно. Ты выглядишь бОльшим Говачином, чем настоящий Говачин. - Какую выгоду вы рассчитывали получить, когда шли на риск? Пальцы Аритча раздвинулись веером, расправив перепонки. - Мы надеялись получить быстрые решения и выгоды, если сможем притушить естественную враждебность, которая наверняка должна была возникнуть. Но теперь прошло более двадцати наших поколений, а не двенадцать или пятнадцать, с тех пор как мы заложили семя. Выгоды? Да, некоторые выгоды есть, но мы не смеем использовать их, и мы не смеем освободить Досади из заключения, если мы не сможем ответить на вопросы, на которые ответить невозможно без обнаружения нашего... источника. - Выгоды! - сказал Маккай. - Твой Легум настаивает. Аритч сделал глубокий вдох сквозь дыхательные отверстия. - Только Калебанец, который охраняет Досади, знает местоположение, а она должна обеспечивать доступ к планете, не выдавая ее месторасположение. Досади населена Людьми и Говачинами. Они живут в единственном городе, который называется Чу. Там проживают около девяноста миллионов людей, примерно поровну обоих видов. Может быть, втрое больше живет вне Чу, на Ободе, но они находятся вне эксперимента. Чу занимает около восьмисот квадратных километров. Плотность населения шокировала Маккая. Миллион на квадратный километр. Ему было трудно представить это. Даже если допустить, что город развит по вертикали... и если использовать... Конечно, будут некоторые, своей властью занявшие пространство, но остальные... Боже! Такой город должен кишеть людьми, и этого давления нельзя избежать нигде, за исключением как на этом непонятном Ободе. Маккай объяснил это Аритчу. Верховный Магистр подтвердил это. - В некоторых районах плотность населения очень высока. Люди на Досади называют эти области "Кроличьими Клетками", и вполне справедливо. - Но почему? Если свободна целая планета... - Досади ядовита для наших форм жизни. Все продукты питания выпускаются на тщательно управляемых гидропонных фабриках, размещенных в сердце города Чу. Пищевые фабрики и распределение продуктов управляется диктаторами. Все находится под квазивоенной формой правления. Однако, средняя продолжительность жизни в городе в четыре раза превышает продолжительность жизни вне города. - Ты сказал, что население вне пределов города намного больше, чем... - Они размножаются, как дикие животные. - И какие же возможные выгоды вы ожидали от... - В трудных ситуациях жизнь обнажает свои базовые элементы. Маккай обдумал то, что сообщил Верховный Магистр. Он представлял себе Досади копошащимся клубком тел... Он видел стены, и некоторые люди жили и работали в относительно щедром пространстве, в то время как другие... Боже! Во вселенной, где некоторые обитаемые планеты имели не более чем несколько тысяч человек населения, это было безумием. Маккай обратился к Высшему Магистру резким тоном. - Эти базовые элементы, эти выгоды, которых вы ожидали... Я желаю слышать об этом. Аритч склонился вперед. - Мы обнаружили новый вид связи между существами, новые побудительные мотивы, неожиданные течения, которые могут накладываться на все население. - Я требую подробностей и полного изложения этих открытий. - Сейчас, Легум... один момент. Почему Аритч откладывает? Может быть, так называемые выгоды незначительны рядом с отвратительным ужасом этого эксперимента? Маккай сделал еще один заход. - Ты сказал, что планета отравлена. Почему не перенести обитателей постепенно, подвергнуть их стиранию памяти, если необходимо, и ввести их в Консент, как новых... - Мы не смеем! Во-первых, обитатели планеты выработали иммунитет к стиранию памяти, это было побочным продуктом ядов, которые попали в их питание. Во-вторых, глядя на то, чем они стали на Досади... Как я могу это объяснить тебе? - Почему люди не могут просто покинуть Досади? Полагаю, что вы перекрыли им доступ к прыжковым дверям, но ракеты и другие механические устройства... - Мы не позволяем им покинуть планету. Наш Калебанец заключил планету в "темпокинетический барьер", который объекты нашего эксперимента не могут преодолеть. - Почему? - Мы скорее уничтожим всю планету со всем живым на ней, чем выпустим ее население в Консент. Чем же таким являются досадийские люди, что вам пришла в голову такая возможность? Аритч содрогнулся. - Мы создали чудовище. Каждое правительство состоит из лжецов, и ничему из того, что они говорят, нельзя верить. Приписывается древнему журналисту - человеку Торопливо шагая через крышу прилегающего к зданию высотного паркинга в разгаре последнего дня, который Джедрик провела Лиэйтором, она не могла выбросить из головы сознание того, что подобно старой коже вот-вот скинет с себя еще одну должность. В здании под ней теснились один на другом автомобили торговцев властью и их любимцев, каждая из машин была подвешена к конвейерной дорожке верхними захватами. Машины были самые разные - от гигантских "джайгеров", отягощенных броней и оружием, с усиленными двигательными системами - эти принадлежали правящему меньшинству - и до миниатюрных черных скиттеров, предназначенных для таких, как она сама. Бывший любимец Джедрик знала, что сейчас она в последний раз воспользуется машиной, которая до сих пор избавляла ее от утренней и вечерней толкучки подземных пешеходных дорожек. Она тщательно выбрала момент ухода с работы. Те, кто ездят "джайгерами", еще не успели отобрать у нее ее скиттер и водителя. Этот водитель, Хевви, требовал ее особого внимания в этой последней поездке, в том небольшом промежутке времени, который она выделила специально для улаживания с ним дел. Джедрик ощущала, что теперь события понеслись со своей собственной ужасающей скоростью. Только что, утром, она обрекла на смерть пятьдесят человек, и вот теперь эта лавина набрала силу. Поверхность тротуара на крыше высотного паркинга была кое-как залатана после недавнего взрыва трех боевиков с Обода. Спеша через открытое пространство грубо заделанной площадки к выходному лифту, Кейла старалась внимательно ставить ноги. Добравшись до шахты лифта, она остановилась и взглянула на запад, за скалистые склоны города. Солнце уже почти дошло до послеполуденной линии скал и казалось просто золотистым сиянием за молочно-белесым барьером Стены Бога. В ощущаемых ею по-новому страхах это было не солнце, а злобный глаз, смотрящий на нее сверху вниз. К этому моменту картотечные шкафы уже должны загореться от неуклюжей попытки полицейских жаб влезть в них. Пока они доложат об этом, пока их рапорт пробьется через иерархические препоны наверх, туда, где кто-нибудь осмелится принять решение, будет некоторая задержка. Джедрик усилием воли сдерживала свои мысли, стараясь, чтобы они не сорвались в дрожащую тень. После картотечных шкафов, станут накапливаться и другие данные. Люди Электора все более наберутся подозрений. Но это тоже было частью ее плана, одним из многих его плоскостей. Она стремительно шагнула в лифт, опустилась на свой уровень паркинга и взглянула через узкие дорожки с перилами на свой скиттер, висящий среди остальных машин. Хевви сидел на покатом капоте, характерно ссутулив плечи. Хорошо. Он ведет себя так, как она и ожидала. Теперь необходима была некоторая хитрость, но Джедрик не ожидала никаких настоящих неприятностей от такого мелкого и прозрачного существа, как Хевви. Тем не менее, она держала руку в кармане, где у нее скрывалось небольшое, но эффективное оружие. Теперь ее ничто не должно остановить. Джедрик отбирала и тренировала своих заместителей, но ни один из них не мог сравниться способностями с ней самой. Военной силе, подготовленной к этому моменту, все равно нужна была Джедрик, как еще одно преимущество, которое может решить победный спор в один из лежащих перед ними дней. "Теперь я должна плыть, как сорванный лист в урагане". Хевви читал книгу, одну из тех псевдоглубоких вещей, которыми он регулярно наслаждался, книгу, которую, как знала Джедрик, он все равно не поймет. Зачитавшись, он дергал себя за нижнюю губу большим и указательным пальцем - картина абсолютной интеллектуальной углубленности в важные мысли. Но это была только видимость. Он не подал и виду, что слышит, как Джедрик спешит к нему. Легкий ветерок заворачивал ему страницы, и он придерживал их одним пальцем. Кейла еще не видела названия книги, но догадалась, что она из контрабандного списка, как и большая часть его чтива. Это был максимум риска, на который мог пойти Хевви, риск небольшой, но насыщенный определенным фальшивым блеском. Еще одна видимость. Теперь Джедрик видела его во всех отчетливых деталях. Он должен бы был уже поднять глаза, но сидел, погрузившись в свою книгу. У Хевви были большие карие глаза, которые, как он явно считал, имеют невинный вид. Но действительная его невинность простиралась значительно дальше, чем его слабые попытки эту невинность изобразить. Джедрик легко могла представить себе сцену, которая произойдет, если один из людей Броя обнаружит Хевви в этой позе. "Контрабандная книга? - спросит Хевви, придавая выражению своих глаз всю их бесценную невинность. - Я думал, что они больше не встречаются. Я думал, что вы сожгли их все. Приятель дал ее мне на улице, когда я спросил, что он читает". А шпион Электора, скрывая усмешку, спросит: "И тебе не показался странным такой подарок?" Если дойдет до этого, события для Хевви станут все более и более неприятными и примут оборот, о котором он и не подозревает. Его "невинные" карие глаза обманут людей Электора не больше, чем они обманули ее. Ввиду этого, Джедрик заметила и другие аспекты того факта, что Хевви дал ей ключ к Стене Бога - этого Джорджа Х.Маккая. Хевви пришел к ней и сообщил театральным конспиративным шепотом: "Обод хочет переправить в город нового агента. Мы подумали, что вы можете..." И каждая подробность, которую он выдал, этого странного происшествия, каждый вопрос, на который он ответил со своей прозрачно-деланной искренностью, усиливали ее напряжение, удивление и приподнятое настроение. Джедрик вспомнила все это, приближаясь к Хевви. Он почувствовал ее присутствие и поднял глаза. В них мелькнуло узнавание и что-то еще, неожиданное - наполовину скрытая настороженность. Он закрыл книгу. - Вы сегодня рано. - Я предупреждала, что так и будет. Новый оттенок в поведении Хевви вызвал в ней всплеск нервного напряжения, пробудил прежние опасения. Кроме атаки, у нее не оставалось никаких вариантов поведения. - Только жабы не могут прервать рутинную работу, - сказала она. Взгляд Хевви быстро скользнул вправо и влево, потом вернулся к ее лицу. Он не ожидал этого. В этом был несколько больший риск, чем допускал себе Хевви. Повсюду стоят электронные подслушивающие устройства Электора. Тем не менее, реакция Хевви сказала ей все, что она хотела знать. Джедрик указала на скиттер. - Поехали. Он вложил книгу в карман, соскользнул с капота и открыл для нее дверь. Его движения были слишком резкими. Петелька от пуговицы на одном из рукавов его рубашки в зеленую полоску зацепилась за ручку двери. Со смущенной торопливостью он отцепил ее. Джедрик скользнула в пассажирские ремни безопасности. Хевви захлопнул дверь, тоже слишком громко. Он нервничает. Хорошо. Он уселся слева от нее за панель управления и обратился к ней с вопросом. - Куда? - Двигайся в направлении квартиры. Легкое колебание, потом он включил привод подвески. Скиттер пришел в движение, его бросило в сторону, и он плавно заскользил вниз по спуску на улицу. Когда они вынырнули из тени высотного паркинга еще до того, как отцепились захваты на крыше и Хевви включил собственный привод скиттера, Джедрик утвердилась в своем решении не оглядываться назад. Здание Лиэйтора стало частью ее прошлого, просто горой серо-зеленого кирпича, окаймленной здесь и там другими высотными постройками, среди просветов между которыми проглядывали скалы и притоки реки. Теперь эта часть ее жизни исчерпана. Лучше всего расстаться с ней просто, без сожалений. Ее мозг должен быть свободен для того, что наступит дальше. А дальше должна была наступить война. Нечасто случалось так, чтобы вооруженная сила поднималась из досадийских масс, чтобы найти свое место в структуре власти. И сила, которую Джедрик выпестовала, вселит страх в миллионы людей. Но сейчас ее заботил только страх в нескольких людях, и первым из этих людей был Хевви. Он вел машину с обычной уверенностью, не слишком умело, но достаточно компетентно. Однако, руки его сжимали рукояти управления так, что побелели костяшки пальцев. Этими мышцами двигал все еще тот самый Хевви, которого она знала, а не одно из тех мерзких существ, которые могут сыграть свою шутку, нацепив себе досадийскую плоть. В этом заключалась для нее польза от Хевви и от его ошибок. Он обладал всеми досадийскими недостатками, был испорчен ими. С Маккаем такое нельзя себе позволить. У Хевви было, по-видимому, достаточно здравого смысла, чтобы в данный момент ее бояться. Джедрик позволила этому чувству дозреть в нем, наблюдая за проплывающей мимо обстановкой. Движение было слабым, все встречающиеся машины были бронированными. Редкие туннели, в полумраке которых чувствовалось наведенное оружие и глаза, нацеленные в смотровые щели, - все казалось нормальным. Еще слишком рано для того, чтобы начались крики и суматоха из-за одного заблудшего Старшего Лиэйтора. Они проехали через первый контрольно-пропускной пункт без всякой задержки. Охранники действовали эффективно и небрежно, бросив на скиттер и идентифицирующие нарукавные повязки пассажиров только один взгляд. Все это было косностью. Рутинные обязанности, отметила про себя Джедрик, опасны тем, что они слишком быстро становятся скучными. Скука притупляет органы чувств. Именно против скуки она и ее инструкторы постоянно боролись среди своих бойцов. Эти новые вооруженные силы еще вызовут шок у многих. Когда Хевви перестроился на обычную кольцевую дорогу между стенами, улицы стали широкими и более открытыми. На больших пространствах виднелись парковые насаждения, ядовитые, но красивые. Листья в тени имели пурпурный цвет. Голая глинистая почва под кустами блестела от капель едкой влаги, это был на Досади один из мелких способов защиты своей территории. Тех, кто хотел учиться, Досади могла научить многому. Джедрик повернула голову и внимательно посмотрела на Хевви, оценив его манеру концентрироваться на ведении машины, манеру, за которой чувствовался скрытый запас неизрасходованной энергии. Дальше этого обучение Хевви не пошло. По-видимому, он знал о некоторых своих недостатках, осознавал, что многие удивляются, каким образом удается ему сохранять свою работу, даже такую - работу в среднем эшелоне, когда Уоррен кишат людьми, страстно желающими подняться хоть на одну ступеньку вверх. Ясно, что у Хевви были свои секреты, которые он продавал на тайном рынке. Действия Джедрик должны теперь выглядеть слегка неловкими, как будто события дня смутили ее. - Нас могут подслушать? - спросила она. Для ее планов это не составляло никакой разницы, но этот вопрос был как раз такой неловкостью, которую Хевви истолкует именно так, как ей сейчас было необходимо. - Я отключил трансивер, так же как и раньше, - ответил он. - Если кто-нибудь захочет проверить, это будет выглядеть, как простая поломка. "Это не обманет никого, кроме тебя", - подумала Джедрик. Однако это был ответ на том самом инфантильном уровне, который она и ожидала от Хевви. Она приняла его гамбит, с любопытством допытываясь подробностей. - Ты ожидал, что тебе сегодня потребуется секретность? Он быстро бросил на нее испуганный взгляд, потом спохватился и ответил: - О-о, нет! Это была просто предосторожность. У меня есть для вас еще кое-какая информация, которую я хочу продать. - Но ты уже дал мне информацию о Маккае. - Это было просто для того, чтобы показать мою ценность. "Ну, Хевви! Почему тебе не сидится спокойно?" - У тебя есть неожиданные качества, - сказала она и отметила про себя, что он не чувствует даже самый низший уровень ее иронии. - Какую же информацию ты хочешь продать? - Она касается того самого Маккая. - В самом деле? - Насколько она ценна для вас? - Что же, я твой единственный покупатель, Хевви? Его плечевые мышцы сжались, а хватка на рычагах управления стала еще крепче. В его голосе заметно читалось напряжение. - Если мою информацию продать в нужном месте, она гарантирует мне пять лет легкой жизни - без заботы о еде или хорошем жилье и всем остальном. - Почему же ты не продашь ее в этом месте? - Я не сказал, что смогу продать ее. Бывают покупатели и непокупатели. - Значит, есть и такие, которые просто берут даром? Ответа на этот вопрос не требовалось, и это было хорошо. Перед скиттером опустился шлагбаум, заставив Хевви резко затормозить. На какое-то мгновение Джедрик охватил страх, и она почувствовала, как срабатывают ее рефлексы, мешающие телу выдать эмоции. Потом она заметила, что это всего лишь рутинная остановка движения, пока впереди через улицу перевозят материалы для ремонта. Джедрик выглянула в окно справа от нее. На следующем уровне шел бесконечный ремонт и усиление городских укреплений. Память подсказала ей, что это восьмой слой городской защиты на юго-западе. Улицу заполнял шум отбойных молотков. Повсюду лежал слой серой пыли, облака той же пыли плавали в воздухе. Джедрик почувствовала запах раскаленного кремния и тот горьковатый металлический привкус, от которого в Чу нигде нельзя было полностью скрыться, запах ядовитой смерти, которую Досади щедрой рукой раздавала своим обитателям. Она закрыла рот и сделала несколько неглубоких вдохов, рассеянно заметив, что все рабочие были из Кроличьих Клеток, все люди, и около трети их - женщины. Ни одна из женщин не выглядела старше пятнадцати лет. В их глазах уже виднелась жесткая настороженность, которую никогда не теряют те, кто родился в Кроличьих Клетках. Мимо прошел молодой бригадир, следом за которым тащился заместитель, сутулый пожилой человек со взъерошенными седыми волосами. Пожилой мужчина шел намеренно медленно, и молодой начальник нетерпеливо торопил его, махая рукой, чтобы он поспешил. Джедрик заметила, что видимые в этой сцене тонкости человеческих отношений совершенно миновали Хевви. Бригадир, проходя мимо одной из работниц, осмотрел ее с интересом с ног до головы. Работница заметила его внимание к ней, и усиленно налегла на отбойный молоток. Бригадир сказал что-то заместителю, который приблизился к женщине и стал с ней разговаривать. Она улыбалась и, посмотрев на бригадира, утвердительно кивнула. Бригадир с заместителем пошли дальше не оглядываясь. Очевидная договоренность о любовном свидании прошла бы для Джедрик незамеченной, если бы молодая женщина не была очень похожа на женщину, которую она когда-то знала... теперь уже умершую, как многие из ее старых знакомых. Прозвонил звонок, и шлагбаум поднялся. Хевви поехал дальше и, проезжая мимо бригадира, бросил на него мимолетный взгляд. Бригадир не взглянул в ответ, и это сказало Джедрик, что он уже осмотрел пассажиров скиттера раньше. Она возобновила разговор с того же места, на котором они остановились. - Что заставляет тебя думать, что ты сможешь получить от меня больше, чем от кого-либо другого? - Не больше... Просто с вами меньше риска. В его голосе звучала искренность, это был его невинный трюк, который так много говорил о самом Хевви. Она покачала головой. - Ты хочешь, чтобы я рискнула и продала информацию дальше наверх? После длинной паузы Хевви сказал: - Вы можете предложить мне более безопасный способ действий? - Мне придется использовать тебя где-то на этой линии для проверки сведений. - Но тогда я буду под твоей защитой. - Зачем мне защищать тебя, если ты не будешь больше представлять никакой ценности? - Что заставляет вас думать, что это единственная информация, которую я могу получить? Джедрик позволила вздохнуть и задала себе вопрос, почему она продолжает эту пустую игру. - Мы оба можем наткнуться на человека, который возьмет сведения даром. Хевви не ответил. Конечно, он уже обдумал этот вариант в своем дурацком плане. Они проехали мимо приземистого коричневого здания по левую сторону дороги. Улица шла на подъем и поворачивала вокруг здания, переходя сквозь наполненную людьми площадь на следующий, более высокий уровень. Между двумя высокими зданиями справа Джедрик заметила мелькнувшее русло реки, затем их снова окружили дома, которые нависли над ними подобно скалам Чу, становясь все выше и выше по мере того, как поднимался скиттер. Как она и предполагала, Хевви не мог долго вынести ее молчания. - Что вы собираетесь делать? - спросил он. - Я заплачу одним годом такой защиты, какую могу обеспечить. - Но это... - Хочешь - соглашайся, хочешь - нет. Он слышал в ее голосе бесповоротность решения, но, будучи Хевви, не мог так просто сдаться. Это было одной из его спасительных черт характера. - Неужели мы не можем хотя бы обсудить... - Мы ничего не будем обсуждать! Если ты не хочешь продавать по моей цене, то я могу стать и тем, кто берет даром. - Это на вас непохоже! - Ты слишком мало знаешь меня. Я покупаю таких информаторов, как ты, намного дешевле. - Вы жестокий человек. Из сочувствия она преподала Хевви небольшой урок. - Только так и можно выжить. Но я думаю, что теперь мы лучше забудем все это. Твоя информация - это, по-видимому, что-то, что я уже знаю, или что-то бесполезное. - Она стоит значительно больше, чем вы предложили мне. - Это ты говоришь так, Хевви. Ты не из тех, кто идет на большой риск. Небольшой риск - иногда, большой риск - никогда. Твоя информация не может иметь для меня большую ценность. - Если бы вы только знали. - Меня это больше не интересует. - Ну вот, как же так? Вы договариваетесь со мной, а потом уходите в сторону, после того, что я... - Я не договаривалась с тобой! - Неужели до этого идиота ничего не доходит? - Но вы... - Хевви! Слушай меня внимательно. Ты просто маленький ребенок, который случайно споткнулся обо что-то, что ты считаешь важным. В самом деле это вовсе никакая не особенно важная вещь, но она достаточно велика, чтобы напугать тебя. Ты не можешь придумать способ продать свою информацию без того, чтобы подставить свою шею. Поэтому ты и пришел ко мне. Ты предполагаешь, что я стану твоим агентом. Ты предполагаешь слишком много. Злость заслонила от него всякую ценность ее слов. - Я иду на риск! Она даже не постаралась скрыть насмешку в своем голосе. - Да, Хевви, но вовсе не в том месте, где ты думаешь. Твой риск находится прямо перед тобой. Сообщи мне свою ценную информацию. Без всяких обязательств. Позволь мне судить самой. Если мне покажется, что твои сведения стоят больше, чем я уже предложила тебе, я заплачу больше. Если у меня уже есть эта информация или она будет для меня бесполезной, ты не получишь ничего. - Но тогда все преимущество будет на вашей стороне! - Там, где оно и должно быть. Джедрик осмотрела плечи Хевви, наклон его головы, перекатывание мышц под натянутой тканью одежды. Предполагалось, что он из Трудового Резерва, а он даже не знал, что молчание считается среди ТР лучшей защитой: "Научившись молчанию, вы обучаетесь тому, что слушать". Выходцы из ТР редко проявляли инициативу. И вот для сравнения Хевви - настолько далек от этой и других традиций ТР, что он, наверное, никогда и не знал, что такое Уоррен. Он никогда не испытал их, пока не стало слишком поздно для того, чтобы этому научиться. Тем не менее, он рассказывал о друзьях на Ободе, действовал так, как будто у него есть своя собственная конспиративная ячейка. Он сохранял работу, для которой едва-едва годился. И все его поведение показывало непонимание того, что все это выдаст любому человеку масштаба Джедрик все существенные факты о нем самом. Если, конечно, это не было искусно разыгранным притворством. Джедрик не верила в такие чудеса, но в признании этой возможности был некий элемент осторожности. Это и остальные, явные недостатки в Хевви удерживали ее от использования его в качестве ключа к Стене Бога. Они как раз проезжали штаб-квартиру Электора. Джедрик повернулась и посмотрела на каменный эскарп. Мысли ее переплетались, как колючие заросли кустарника. Каждое предположение, которое она составила о Хевви, требовало с его стороны особого защитного рефлекса. Недосадийского рефлекса. Она отметила, как работники толпой спускаются в подземный проход здания Электора. Ее проблема с Хевви была странно похожа на ту проблему, с которой, как она знала, столкнется Брой, когда ему придется принять решение о бывшем Лиэйторе Кейле Джедрик. Она изучила решения Броя со вниманием и тщательностью, которые доходили до границ ее возможностей. При этом изменилось и что-то существенное в ней самой, она странным образом приобрела не-досадийские черты. Они не найдут больше Кейлу Джедрик в Демополе. Так же, как они не найдут Хевви или этого самого Маккая. Но если она сможет сделать это... Пешеходное движение в этом районе, районе максимальной защищенности, заставило Хевви снизить скорость до черепашьего шага. Еще группы работников Электора выходили наверх через выход Трубных Ворот-Один, как будто их толпами отправляли по каким-то важным делам. Джедрик задала себе вопрос, нет ли в этой толпе кого-нибудь из ее пятидесяти человек. "Я не должна позволять своим мыслям отклоняться в сторону". Плыть, подобно мыслящему листку дерева - это одно, но она пока не смела войти в ураган... пока еще нет. Она снова обратила внимание на молчащего, злого Хевви. - Скажи мне Хевви, ты когда-нибудь убил человека? Его плечи замерли. - Почему вы задаете такой вопрос? Она смотрела на его профиль, выдерживая соответствующую паузу и задумавшись над тем же самым вопросом. - Я полагала, что ты ответишь. Теперь я понимаю, что ты не ответишь. Это не первый раз, когда я совершаю ошибку. И снова, скрытый подтекст этих слов ускользнул от понимания Хевви. - Вы многим задавали этот вопрос? - Это не должно тебя волновать. Она скрыла свою глубокую горечь. У Хевви не хватало догадливости даже для того, чтобы прочитать самые вопиющие знаки, лежащие на поверхности. Он соединял в себе одни бесполезные качества. - Вы не можете оправдать такое вмешательство в мою... - Замолчи! Неужели ты ничему не научился? Смерть часто - единственное средство дать подходящий ответ на вопрос. Хевви, как она и предполагала, увидел в этих словах лишь грубый отклик. Когда он украдкой бросил на нее взгляд, она приподняла бровь и цинично пожала плечами. Хевви продолжал посматривать на нее оценивающе и испуганно, переводя внимание попеременно то на ее лицо, то на дорогу. Его вождение ухудшилось и стало опасным. - Смотри за тем, что делаешь, идиот! Он снова сосредоточился на дороге, посчитав эту опасность большей. В следующий раз, когда он посмотрел на Джедрик, она улыбнулась, зная, что Хевви не сможет уловить в этом жесте никакого смертельного изменения. Он уже задумывался, нападет ли она на него, но решил, что она не будет этого делать, пока он управляет машиной. Тем не менее, Хевви сомневался, и эти сомнения делали его еще более прозрачным. Хевви не был совершенством. О нем можно было сказать только одну вещь наверняка: он прибыл из-за Стены Бога, из территорий фактора "X", оттуда же, откуда прибудет и Маккай. Работает ли он на Электора или нет - было несущественно. Конечно, она все больше сомневалась в том, что Брой может воспользоваться таким опасным, несовершенным орудием. Никакое незнание основных уроков досадийского выживания не может быть таким совершенным. Тот, кто попытается так сыграть, не выживет. Только полный невежа мог бы дожить до возраста Хевви, ему позволили бы жить, как ходячему чуду, возможному источнику интересных данных... только интересных, вовсе не обязательно полезных. Оставив решение проблемы с Хевви до последнего момента и стараясь извлечь из него всю полезную информацию до последнего бита, Джедрик ясно представляла себе свое дальнейшее поведение. Кто бы ни прикрывал Хевви, ее вопросы оказали на них точно отмеренное давление и оставили ей возможность выбирать. - Что же за ценная информация у тебя есть? - спросила она. Чувствуя, что любым ответом он уже купил себе жизнь, Хевви подогнал скиттер к тротуару рядом со зданием без окон, остановился и посмотрел на нее. Она ждала. - Маккай... - Он сглотнул слюну. - Маккай прибыл из-за Стены Бога. Джедрик позволила своему телу затрястись от смеха, и смех ее продлился дольше, чем она ожидала. Какое-то мгновение она даже не могла с ним справиться, и это отрезвило ее. Даже при Хевви она не могла давать такое преимущество. Хевви разозлился. - Что в этом смешного? - Ты смешон. Неужели ты хоть на секунду мог допустить мысль, что я не распознаю на Досади чужака? Малыш, как ты сам-то выжил? На этот раз он понял ее правильно. Это отбросило его назад к единственной остающейся защите, и даже это ответило на ее вопрос. Да, конечно: неизвестная величина "X". Кроме того, в его тоне был тон скрытой угрозы, которого она никогда до этого у него не слышала. Неужели Хевви позовет защитников из-за Стены Бога? Это казалось невозможным, учитывая его обстоятельства, но этот вариант надо тоже не сбрасывать со счетов. Нельзя смотреть на ее крупную проблему с узкой точки зрения. Люди, которые могут окружить всю планету непроницаемым барьером, наверняка имеют и другие возможности, которых она даже не может себе представить. Некоторые из этих существ свободно приходили и уходили, как будто Досади была для них лишь случайной остановкой. Кроме того, путешественники из области "X" могли менять тела; один только этот факт нельзя забывать никогда; именно это и заставило ее предков взяться за выведение Кейлы Джедрик. Такие мысли всегда оставляли у нее чувство беспомощности, она ощущала себя подавленной базовыми неизвестными величинами, лежащими у нее на пути. Остается ли Хевви все еще тем же самым Хевви? Ее безошибочные органы чувств говорили ей: да. Хевви был шпионом, развлечением и забавой. И еще он был чем-то, что она никак не могла ухватить. Это было безумие. Джедрик могла прочитать каждый нюанс его реакций, но вопросы все равно оставались. Как можно понять эти создания из-за Небесной Вуали? Они были прозрачны для досадийских глаз, но эта прозрачность сама вызывала смущение. С другой стороны, как могут люди "X" понять (а значит - предугадать) какую-нибудь Кейлу Джедрик? Все признаки, получаемые ее органами чувств, говорили, что Хевви видит только самую верхнюю оболочку Джедрик, которую она и хотела, чтобы он видел. Его подсматривающие глаза докладывают ему то, что она дает им увидеть. Однако огромные интересы, поставленные на карту, заставляли ее действовать с повышенной осторожностью, с такой осторожностью, какой она до сих пор не применяла. И то, что она представляла себе всю взрывную цепь причин и следствий, вооружало ее мрачной уверенностью. Идея о том, что досадийская "марионетка" может восстать против фактора "X", и полное понимание причин такого восстания... наверняка, эта идея лежала за пределами их способностей. Они слишком уверены в себе, тогда как Джедрик всегда настороже. Она не видела способа скрыть свои ходы от людей из-за Стены Бога, как она скрывала их от досадийцев. У "X" были способы наблюдения, от которых не мог скрыться никто. Они должны знать о двух Кейлах Джедрик. Она рассчитывала только на одно: на то, что они не могут видеть ее самых глубоких мыслей, что они могут читать только то, что она сама оставила для них на поверхности. Джедрик продолжала пристально смотреть на Хевви, пока эти мысли проплывали в ее мозгу. Ни малейшим движением она не выдала того, что происходило в ее сознании. В конце концов, это качество было самым большим даром для выживших на Досади. - Твоя информация не имеет никакой ценности, - сказала она. Он принял обвиняющий тон. - Вы уже знали! Чего надеялся он достигнуть этим гамбитом? И уже не в первый раз, она спросила себя, неужели Хевви представляет собой лучшее из того, что может выдать "X"? Неужели они целенаправленно посылают сюда своих дураков? Сомнительно, чтобы это было так. Как же тогда детская некомпетентность Хевви может управлять такими орудиями власти, как Стена Бога? Может быть, люди "X" - это выродившиеся потомки более великих существ? Хевви не мог молчать, даже если этого требовало его собственное выживание. - Если вы уже не знали о Маккае... тогда вы... тогда вы не верите мне! Это уже было чересчур. Это уже было чересчур даже для Хевви, и Джедрик сказала себе: "Как бы не велики были силы "X", он должен умереть. Он мутит воду. Такой некомпетентности нельзя позволять размножаться". Это должно быть сделано бесстрастно, не так как Говачинский самец пожирает своих головастиков, а с той клинической решимостью, которую "X" не сможет истолковать неправильно. До сих пор она рассчитывала, что Хевви отвезет ее в определенное место. У него до сих пор была заданная роль, которую он должен сыграть. Позднее, уделив некоторое внимание ложным следам, она сделает то, что должно быть сделано. После этого можно будет перейти к следующей части ее плана. "СОМНЕНИЕ". - Кто-нибудь мог бы заподозрить тебя в попытке говорить под водой, - обвинил Маккай. Он все еще сидел напротив Аритча в святилище Верховных Магистров, и это почти оскорбление было единственным свидетельством изменившейся атмосферы между ними. Солнце опустилось ближе к горизонту, и его ДУХОВНОЕ КОЛЬЦО больше не очерчивало голову Аритча. Эти двое были более непосредственны сейчас, если не более искренни. Они изучали индивидуальные способности и выясняли, куда мог быть направлен выгодный разговор. Верховный Магистр сгибал бедренные сухожилия. Зная этих людей по длительным и тщательным наблюдениям, Маккай осознавал, что старый Говачин страдал из-за длящейся бездеятельности. Это было преимуществом, которое можно использовать. Маккай поднял левую руку, перечисляя на своих пальцах: - Ты говоришь, первоначальные добровольцы на Досади подвергались стиранию памяти, но многие их потомки невосприимчивы к такому стиранию. Нынешнее поколение не знает о нашей Согласованной Вселенной. - Насколько нынешнее поколение Досади понимает, они единственные люди на единственной обитаемой планете в существовании. Маккаю было трудно в это поверить. Он поднял третий палец. Аритч смотрел с изумлением и отвращением на выставленную руку. МЕЖДУ ОТДЕЛЬНЫМИ ПАЛЬЦАМИ НЕ БЫЛО ПЕРЕПОНОК! Маккай продолжал: - И ты говоришь мне, что Демопол, поддержанный определенными религиозными предписаниями, является основным инструментом тамошнего правительства? - Изначальное условие нашего эксперимента, - ответил Аритч. Маккай заметил, что это не было исчерпывающим ответом. Первоначальные условия постоянно менялись. Маккай решил вернуться к этому после того, как Верховный Магистр большей частью отойдет от мышечной боли. - Досади знают природу калебанского барьера, который их окружает? - Они пытались запускать зонды, примитивные электромагнитные проекты. Они понимают, что те энергии, которые они в состоянии выработать, не проникнут через их "Стену Бога". - Это то, как они называют барьер? - Так или "Небесная Завеса". До некоторой степени, это отмечает меру их отношения к барьеру. - Демопол может служить многим правительственным формам, - сказал Маккай. - Какова основная форма их правительства? Обдумав это, Аритч ответил: - Форма меняется. Они использовали около восьмидесяти различных правительственных форм. Другой ничего не значащий ответ. Аритчу не нравилось стоять перед лицом того факта, что их эксперимент надел на себя военный мундир. Маккай думал о Демополе. В руках знатоков и с населением, чувствительным к программируемым зондам, которыми были собраны компьютерные данные, Демопол представлял основной инструмент для манипулирования простым народом. Согласование объявило незаконным его использование, как угрожающее индивидуальным правам и свободам. Говачин нарушил этот запрет, да, но на поверхность всплывали более интересные данные: Досади применили около восьмидесяти правительственных форм, не отвергая Демопол. Это подразумевало частые изменения. - Как часто они меняли форму правления? - Ты умеешь делить числа так же легко, как и я, - ответил Аритч. Тон у него был раздраженный. Маккай кивнул. - Досадийские народные массы знают о Демополе, но ты не позволяешь им убрать его! Аритч не ожидал такой проницательности. Он отвечал с разоблачающей точностью, усиленной его мышечными болями. - Как ты узнал это? - Ты сказал мне. - Я? - Совершенно ясно. Такое частое изменение чувствительно к раздражителю - Демополу. Они изменяют правительственные формы, но оставляют раздражитель. Очевидно, они не могут удалить раздражитель. Это было совершенно ясной частью твоего эксперимента - повысить сопротивление населения Демополу. - Сопротивляющееся население, да, - сказал Аритч. Он содрогнулся. - Ты преступил Закон Согласования во многих местах, - сказал Маккай. - Мой Легум осмеливается меня судить? - Нет. Но если я говорю с некоторой резкостью, вспомни, пожалуйста, что я Человек. Я проникнут глубокой симпатией к Говачину, но я остаюсь Человеком. - Ахх-ах, да. Мы не должны забывать длительного Человеческого общения с Демополом. - Мы выживаем благодаря отбору лучших решительных создателей, - сказал Маккай. - А Демопол возвышает посредственность. - Произошло ли это на Досади? - Нет. - Но ты хотел, чтобы они испытали много различных правительственных форм? Верховный Магистр пожал плечами, оставшись безмолвным. - Мы, Люди, находим, что Демопол наносит сильный ущерб общественным взаимоотношениям. Он разрушает предопределенный удел общества. - И что мы могли надеяться узнать, вредя нашему досадийскому обществу? - Вернулись ли мы к вопросу предполагаемых прибылей? Аритч напряг ноющие мускулы: - Ты упрямый, Маккай. Маккай печально покачал головой: - Демопол всегда поддерживался нами как основной балансир, источник чудес решительности-созидания. Предполагалось производить растущее тело знания о том, в чем общество действительно нуждалось. Мыслилось производить справедливость во всех случаях, невзирая ни на какие неравенства. Аритч был раздражен. Он знал наперед, морщась от боли в своих старых мускулах. - Кто угодно мог предъявить такие же обвинения относительно ЗАКОНА, как практиковавшегося везде, исключая миры Говачина! Маккай удержался от грубого ответа. Говачинская тренировка заставляла его сомневаться в полезности закона в Консенте, наследуемых прав любой аристократии, любого блока власти либо большинства, либо меньшинства. Это была аксиома Бюсаба, что все блоки власти стремились к аристократическим формам, что потомки решительных создателей доминировали в нишах власти. Бюсаб никогда не использовал потомков своих агентов. Аритч повторял про себя; вещь, которую Говачин редко делал. - Закон - это иллюзия и обман, Маккай, везде, исключая миры Говачина! Ты даруешь своему закону теологическую ауру. Ты игнорируешь те пути, которые вредят твоему обществу. Как раз как с Демополом ты поддерживаешь твой закон как неизменный источник справедливости. Когда ты... - Бюсаб... - Нет! Если что-то не так в твоем обществе, что ты делаешь? Ты создаешь новый закон. Ты никогда не думаешь удалить или разрушить закон. Ты опять создаешь закон! Мы всегда стараемся уменьшить количество законов, количество Легумов. Первейший долг Легума... - ...избегать споров. Когда мы создаем новых Легумов, мы всегда помним о специфических проблемах. Мы предупреждаем пути, которыми законы вредят нашему обществу. Это была удачная возможность, которой хотел Маккай. - Почему ты тренируешь Врева? С запозданием Аритч осознал, что показал свое раздражение больше, чем того хотел. - Ты умелый, Маккай. Очень умелый. - Почему? - упорствовал Маккай. - Почему Врев? - Ты узнаешь это со временем. Маккай видел, что Аритч не будет развивать свой ответ, но сейчас были и другие темы для обсуждения. Было ясно, что Говачин тренировал его для определенной задачи: Досади. Чтобы тренировать Врева как Легума, у них должно быть настолько же важная проблема в душе... возможно такая же проблема. Основное отличие в подходах к закону, отдельный вид, всплыло на поверхность, тем не менее, и это нельзя было проигнорировать. Маккай хорошо понимал презрение Говачинов ко всем легальным системам, включая и их собственную. Они с младенчества были обучены не доверять любым обществам профессионалов, особенно легальных. Легум мог только тогда идти их религиозным путем, когда он окончательно разделял это недоверие. "Разделяю ли я это недоверие?" Он думал, что да. Это было естественно для агента Бюсаба. Но большинство сенсов все еще сохраняли высокое уважение к их профессиональным обществам, игнорируя сущность напряженной конкуренции за новые достижения, которые неизменно превосходили такие общества: НОВЫЕ достижения, НОВОЕ признание. Но НОВОЕ могло быть иллюзией в таких обществах, потому что они всегда поддерживали систему сохранения равенства, прекрасно сбалансированную, с равным нажимом на стремления эго. "Профессионал всегда означает власть", - говорил Говачин. Говачины никогда не доверяли власти во всех ее проявлениях. Она давала одной рукой и забирала другой. Легумы смотрели в лицо смерти, когда бы они ни использовали Закон. Чтобы создать НОВЫЙ закон в Судебном Зале Говачина, нужно было бы вызвать изящный распад старого закона с сопутствующим применением справедливости. Не в первый раз Маккай задумался о неизвестных проблемах, с которыми сталкивался Верховный Магистр. Воистину, это должно быть жизнью на лезвии ножа. Почти сформулировав вопрос об этом, Маккай передумал. Вместо этого он переключился на неясности по Досади: СТЕНА БОГА? НЕБЕСНАЯ ЗАВЕСА? - Часто ли Досади принимают религиозную олигархию? - Как внешнюю форму - да. В настоящий момент они находятся под управлением Электора Говачина по имени Брой. - Была ли когда-нибудь у Людей власть, равная власти Броя? - Часто. Это было наиболее значительное изменение, достигнутое Маккаем с Аритчем. Хотя он знал, что следует цели Верховного Магистра. Маккай решил исследовать это. - Расскажи мне о досадийских ОБЩЕСТВЕННЫХ ФОРМАХ. - Это формы военной организации под постоянной угрозой нападения. Они формируют определенные клики, определенные территории власти, окруженные чужими территориями, чьи влияния они отражают. - Много ли там насилия? - Это мир постоянного насилия. Маккай переваривал эту информацию. Военачальники. Военное общество. Он знал, что сейчас зацепил край настоящего разногласия, которое привело Говачина к точке уничтожения Досади. К этой области нужно было подходить чрезвычайно осторожно. Маккай выбрал окольный путь. - Кроме военных формирований, что является преобладающим занятием? Как они понимают вину и невиновность? Каковы их формы наказания, прощения? Как они... - Ты не запутаешь меня, Маккай. Поразмысли, Легум: есть лучшие пути для ответа на такие вопросы. Внезапно остановленный оскорбительным тоном Магистра Маккай замолчал. Он выглянул в овальное окно, понимая, что отброшен к обороне с исключительной легкостью. Маккай почувствовал нервное покалывание вдоль спины. Опасность!.. Золотое солнце Тандалура передвинулось гораздо ближе к горизонту. Горизонт - сине-зеленая линия, затуманенная километр за километром волосяными деревьями, чьи тонкие женские ветви качались и охотились в воздухе. Немного погодя, Маккай повернулся к Аритчу. "Лучшие пути для ответа на такие вопросы!" Было очевидным, куда направлены мысли Верховного Магистра. Экспериментаторы хотели, конечно, иметь возможность наблюдать за своим экспериментом. Они могли также влиять на эксперимент, но было очевидно, что существовали пределы этому влиянию. Население устойчиво к внешним влияниям. Предполагаемые осложнения этой досадийской проблемы обескураживали Маккая. О, Говачин всегда умел выкрутиться! "Лучшие пути!" Аритч прочистил свои жаберные щели резким выдохом: - Предвидя возможность, что другие осудят нас, мы дали право проверять нас Планете. "Воплощенные дьяволы! Говачин подготовил такой резерв на их проклятой Планете! Конечно, все люди были созданы неравными и должны были учитывать свой собственный уровень!" Маккай знал, что у него не было другого выбора, кроме как броситься в водоворот: - Предвидел ли ты также, что будешь обвинен в серьезном нарушении прав разумных? Аритч шокировал его кратким раздуванием челюстей, эквивалентом человеческого пожимания плечами. Маккай позволил себе предупредительную улыбку: - Я напомню Верховному Магистру, что ОН поднял спорный вопрос Планеты. - Правда есть правда. Маккай резко тряхнул головой, не заботясь о том, что это обнаруживало. Верховный Магистр, вероятно, не мог иметь такую низкую оценку его легумских умственных способностей. "В самом деле правда!" - Я дам тебе правду: Согласование принимало закон, имеющий к этому прямое отношение, и Говачины подписывались под ним! Даже произнося это, Маккай чувствовал, он делает именно то, что хотел от него Аритч. ОНИ УЗНАЛИ ЧТО-ТО С ДОСАДИ! ЧТО-ТО РЕШАЮЩЕЕ! Аритч массажировал ноющие мышцы бедер, когда сказал: - Я напомню ТЕБЕ, Легум, что мы заселяли Досади добровольцами. - Их потомки никуда не вызывались добровольцами! - Предки всегда предлагают своих потомков - для лучшего или для худшего. Права сенсоров? Осведомленное согласие? Согласование было так занято, строя закон на законе, создавая свою великую иллюзию прав, что ты почти упустил из поля зрения принцип управления Планетой: развивать наши способности. Люди, которые ни разу не бросали вызов, НИКОГДА НЕ РАЗОВЬЮТ СИЛ ДЛЯ ВЫЖИВАНИЯ! Несмотря на опасность, Маккай знал, что должен настоять на ответе на свой первоначальный вопрос: - Что ты узнал от твоего чудовища? - Скоро у тебя будет окончательный ответ на этот вопрос. Опять же получается, что он действительно мог следить за Досади. Но прежде всего следовало показать Аритчу ошибочность его подозрений в том, что Маккай ничего не знает о корне предположений. Спорный вопрос надо было задать в лоб: - Ты не собираешься вовлекать меня? - Вовлекать тебя?! - определенно, в голосе Аритча звучало удивление. - Независимо от того, как ты используешь то, что узнал на Досади, ты будешь заподозрен в злых намерениях. Все, что станет известно кому-нибудь на... - О, вот оно что. Новые данные дают новую власть. - А ТЫ не запутаешь МЕНЯ, Аритч. В истории каждого вида есть много примеров, когда новые данные применялись катастрофически неправильно. Аритч принял это без вопросов. Они оба знали подоплеку! Говачин не доверял власти во всех ее формах, тем не менее использовали власть весьма искусно. Мысли Маккая с трудом меняли направление. Чтобы разрушить Досади, Говачину придется утаить все, что он узнал, что бы это ни было. Маккай - не-Говачин, следовательно, ему нужно узнать все эти сведения, расставить сеть подозрений, которая должна быть наброшена. Исторически неправильное использование данных случалось между моментом, когда несколько людей узнавали важный факт, и моментом, когда этот важный факт становился общим знанием. Применительно к Говачину и Бюсабу это был "Пробел в Данных", источник постоянной опасности. - Мы не хотим пытаться утаить, ЧТО мы узнали, - сказал Аритч, - только КАК мы это узнали. - А это как раз чисто теоретический вопрос, либо вы разрушаете целую планету, либо каждую личность на ней! - Ах да, чисто теоретический. Чего ты не знаешь, Маккай, так это того, что один из наших субъектов проверки на Досади уже начал (все самостоятельно!) курс событий, который разрушит Досади очень быстро, независимо от нашего участия в этом. Ты узнаешь все это, когда, как хороший Легум (которым ты, мы знаем, являешься), ты поедешь туда, чтобы испытать этого монстра. От имени всего нашего святого собрания я обещаю три вещи святой конгрегации людей, находящихся под моим правлением. Во-первых, что святая религия, которую мы взаимно поддерживаем, будет всегда сохранять их свободу под моим покровительством; во-вторых, что я смягчу все формы жадности и несправедливости, которые могут проявиться во всех нас; и в-третьих, что я распоряжусь немедленно миловать во всех приговорах, так что мне и вам милостивый Господь сможет явить Свое признание. Присяга Власти, досадийские документы Святой Конгрегации Закончив молиться, Брой поднялся, нащупал позади себя стул и погрузился в него. Со всех сторон его окружала темнота. Комната защищалась пузырем, прикрепленным ко дну его Градуса. Толстые стены комнаты окружала вода, защищая его самок и их яйца. Доступ к пузырю был через люк в полу и витой затопленный проход из Градуса. Давление в пузыре не пропускало воду, но пространство вокруг Броя успокаивающе пахло Градусом. Это помогало усилить настроение, в котором он сейчас нуждался. Только что Бог разговаривал с ним. Приподнятое настроение наполняло Броя. Бог говорил с ним, только с ним. Слова свистели внутри его головы. Сцены сменяли друг друга в его зрительных центрах. "Да! Да! Демопол у меня в руках!!!" Бог был убежден и не скрывал этого. Сегодня Бог показал ему ритуал, который Брой до этого никогда не видел. Ритуал был только для Говачина. Он назывался Лаупак. Брой увидел ритуал во всех его кровавых подробностях, чувствовал его ИСТИННОСТЬ, словно каждая клеточка принимала его. Ответственность, искупление - это было уроками Лаупака. Бог одобрил выраженное Броем понимание. Они общались посредством слов, которые Брой выражал молча в своих мыслях, но были и другие мысли, которые Бог не мог ощущать. Точно так же, как у Бога, несомненно, были мысли, которые не сообщались Брою. Бог использовал людей, люди использовали Бога. Божественное вмешательство с циничными обертонами. Брой выучил роль Электора во время долгого и мучительного ученичества. Я ТВОЙ СЛУГА, БОГ. По совету Бога Брой хранил в секрете его личное общение. Это соответствовало его цели подчинения, в то же время это, очевидно, соответствовало цели Бога. Хотя были моменты, когда Брою хотелось кричать: "Вы глупцы! Я разговариваю с голосом Бога!" Другие Электоры сделали такую ошибку. Вскоре они потеряли свою власть. Брой, рассматривая собранный опыт нескольких жизней, знал, что он должен сохранить эту власть, если намерен был когда-либо бежать с Досади. Как бы то ни было, глупцы выполняли его приказания (и, следовательно, Бога) без божественного выговора. Все было прекрасно. Он представлял подбор мыслей Богу... будучи очень осторожным всегда, где и когда бы он ни рассматривал собственные мысли. Случалось, Брой чувствовал Бога внутри себя, даже когда не молился, не готовился здесь, в темноте комнаты пузыря. Бог мог выглянуть из глаз Броя в любое время - мягко, тихо - исследуя Его мир и крепость этого мира через ощущения смертного. "Я хорошо оберегаю Моего слугу". Теплота этого заверения, которая тогда протекала через Броя, была похожа на тепло Градуса, когда он был все еще головастиком, цеплявшимся за спину матери. Это было тепло и чувство безопасности, которое Брой усилил с глубоким сознанием того, что пришло время другого Градуса; гигантский серо-зеленый взрослый самец Говачин, ищущий добычу в воде, жадно пожирающий тех головастиков, которые были недостаточно быстры, был вполне проворен для побега. "Я был одним из быстрых". Память того броска вперед, неистового полета в Градусе научила Броя, как вести себя с Богом. В темноте своей комнаты-пузыря Брой содрогнулся. Да, пути Бога были жестокими. Вооружившись таким образом, слуга Бога мог быть так же жесток, мог преодолеть известный ему факт, что должен быть как Человеком, так и Говачином. Ему нужно быть единственным настоящим слугой Бога. Эту мысль он разделял. "Берегись, Маккай. Бог сказал мне, откуда ты придешь. Я знаю твои намерения. Держись крепко на своем трудном пути. Ты рискуешь рассердить меня". Инженерия поведения во всех ее проявлениях всегда вырождается в безжалостное манипулирование. Она доводит всех (тех, кто манипулирует и кем манипулируют) до смертельного "массового эффекта". Основное предположение, что манипулированием отдельными личностями можно достичь единообразного поведения, было разоблачено как ложное многими способами, но ничто так не свидетельствовало об этом, как Говачины на Досади. Так, они показали нам "Заблуждение Волдена" в предельной форме, объясняющее: "Взяв любой вид, который воспроизводится смешением генов, так что каждая особь является уникальным экземпляром, все попытки наложить матрицу решений, основанную на предполагаемом единообразии поведения, окажутся смертельными". Досадийские документы, справка Бюсаба Маккай прошел через дверь для прыжка и, как помощники Аритча и сказали, пришел в себя на песке вскоре после досадийской середины утра. Он взглянул вверх, намереваясь составить свое первое мнение о Стене Бога и желая ощутить досадийское чувство огражденности. Все, что он увидел - тонкий серебристый туман - было неутешительно. Солнечный цикл был более определенным, чем он ожидал, и несколько звезд третьей величины должны будут появиться ночью, как он знал из виденных им голографических репродукций. Маккай не мог бы сказать, что он предполагал увидеть, но только не эту молочную завесу. Она казалась иллюзорной, слишком слабой для той силы, которую представляла. Видимый солнечный диск напомнил ему о другом безотлагательном деле, но он отложил это дело до исследования окрестностей. Высокая белая скала? Да, здесь она была слева от него. Они предупредили его, чтобы он подождал возле этой скалы, где он будет в относительной безопасности. Ни при каких обстоятельствах он не должен был отклоняться от этой точки контакта. "Мы можем рассказать тебе об опасностях на Досади, но слов недостаточно. Кроме того, на месте всегда обнаруживаются новые грозы". Сведения, которые он узнал на заседаниях краткого инструктажа в последние недели, подкрепили это предупреждение. Скала высотой в два человеческих роста стояла всего в нескольких шагах отсюда, массивная и отталкивающая. Он передвинулся и прислонился к ней. Ноги постепенно увязали в песке. Он ощутил незнакомые едкие запахи. Нагретая солнцем поверхность скалы отдавала свое тепло телу через тонкий зеленый комбинезон, который его заставили надеть. Маккай тосковал по своей бронированной одежде с устройствами для усиления мышц, но такие вещи не разрешались. В качестве компромисса была разрешена только уменьшенная версии его инструментального набора, и то с неохотой. Маккай объяснил, что содержимое должно разрушиться, если кто-либо другой попытается докопаться до секретов набора. Все же они предупредили, чтобы он никогда не открывал набор в присутствии местного населения Досади. "Самая опасная вещь, которую ты можешь сделать, - это недооценить кого-либо из досадийцев". Маккай, оглядываясь вокруг, видел не Досади. Далеко по ту сторону пыльного ландшафта, усеянного желтыми кустами и коричневыми скалами, он различал туманные пики Чу, поднимающиеся из своего речного каньона. Волны нагретого воздуха колебались над низким кустарником, придавая городу магический вид. Маккай счел затруднительным думать о Чу в контексте того, что он узнал в течение курса инструктажа, который Говачин преподал ему. Те волшебные чистые пики простирались до небес из грязи, где "ты можешь купить все!.. все без исключения". Помощники Аритча зашили крупную сумму досадийской валюты в складки его одежды, но в то же время заставили его вынести предостережения о "любой открытой демонстрации богатства", от которых волосы вставали дыбом. Персонал дверей для прыжка дал большинство наиболее настоятельных предупреждений, добавив: "Возможно, вам придется подождать несколько часов. Мы не уверены. Только оставайтесь недалеко от той скалы, где вы будете в относительной безопасности. Мы сделали защитные приспособления, которые должны работать. Не ешьте и не пейте ничего, пока не доберетесь до города. Вы будете немного больны от перемены питания некоторое время, но ваше тело должно приспособиться". "ДОЛЖНО приспособиться?" "Дайте ему время". Маккай спросил об особых опасностях, к которым он должен быть наиболее бдительным. "Держитесь подальше от любых местных досадийцев, исключая ваши контакты. Более того, даже не проявляйте угрозу к кому бы то ни было". "Что, если я приму снотворное и вздремну?" Посовещавшись, они ответили: "Вы знаете, это могло бы быть самым безопасным поступком. Кто бы ни осмелился там задремать снаружи, скорее всего обречен, если только не находится под хорошей защитой. Конечно, будет определенный риск, но он всегда присутствует на Досади. Но любому из них, небрежному настолько, чтобы дремать там снаружи, нужно быть чрезвычайно хитрым". Маккай опять огляделся вокруг. Пронзительный свист и низкий скребущий звук, как от песка по дереву, донесся с той стороны высокой скалы. Маккай тихо проложил себе кружной путь туда, где он мог увидеть источник этих звуков. Свистела желтая ящерица, почти сливающаяся с кустами, под которыми она притаилась. Скребущий звук исходил с той стороны, которая привлекала внимание ящерицы. Его источником, вероятно, была небольшая дыра под другим кустом. Маккай подумал, что он вызвал в ящерице только слабое любопытство к себе. Что-то возле дыры и исходящий из нее звук требовали много сосредоточенного внимания. Что-то шевелилось в темноте дыры. Ящерица притаилась, продолжая свистеть. Черное создание размером с кулак Маккая появилось из дыры, метнувшись вперед, увидело ящерицу. Крылья взметнулись с боков незнакомца, и он прыгнул вверх, но было слишком поздно. С быстротой, изумившей Маккая, ящерица бросилась вперед, свившись клубком вокруг своей жертвы. В животе ящерицы открылась щель, скрыв черное создание. Издав последний скребущий звук, черное существо исчезло в ящерице. Все это время ящерица продолжала свистеть. Все еще свистя, она вползла в дыру, из которой появилась добыча. "Животные на Досади более редки, чем может показаться", - говорил учитель Маккая. Ему захотелось сейчас же узнать, что он только что видел. Свист прекратился. Ящерица и ее добыча напомнили Маккаю, что, как он и был предупрежден, не было времени, чтобы подготовить его к каждой новой детали на Досади. Теперь он притаился и еще раз осмотрел ближайшие окрестности. Крохотные прыгающие существа, похожие на насекомых, населяли узкую полоску тени у подножия белой скалы. Зеленые цветы открывались и закрывались на стеблях желтых кустов. Вся почва вокруг, казалось, состоит из песка и глины, но когда он пригляделся, то увидел прожилки голубых и красных оттенков. Повернувшись спиной к городу, Маккай увидел вдалеке горы: багряная ломаная линия на фоне серебряного неба. Дождь сокращал область видимости в том направлении. Он видел штрихи более темной зелени, простирающейся из глубин. Воздух имел горький привкус. Маккай еще раз окинул широким взором окрестности, разыскивая какие-нибудь признаки угрозы. Он ничего не смог обнаружить! Он зажал в ладони инструмент из своего набора, небрежно прислоненного, и потянулся, поворачиваясь к Чу. Когда Маккай мельком взглянул на инструмент, тот показал ему сонарный барьер - заграждение из помех, мешающее звуковой локации - над городом. Рассеянно почесавшись, чтобы скрыть свое движение, он вернул инструмент в набор. Птицы летели в серебряном небе над сонарным барьером. Маккай удивился: "Почему сонарный б