о же я наделала? Она очень медленно приблизилась к нему, и он обнял ее, провел рукой по волосам. - Мы снова вместе. Мы снова вместе, - повторял Фурлоу. Рут посмотрела на него. - Вся беда в том, что этот человек в тюрьме не производит впечатления сумасшедшего. - Слезы текли по ее щекам, но голос звучал твердо. - Он считает, что моя мать изменяла ему. Большинство мужчин переживают по этому поводу. Мне кажется... даже Нев мог страдать из-за этого. Внезапный порыв ветра стряхнул на них капельки воды с листьев. Рут высвободилась из его объятий. - Давай пройдемся. - В темноте? - Мы знаем дорогу. Кроме того любители верховой езды установили там фонари. Их можно видеть каждую ночь, если идти через пустырь в больницу. Они автоматические. - Может пойти дождь. - Ну и пусть, щеки мои и без того уже мокрые от слез. - Рут... милая... Я... - Давай просто пройдемся по этой дороге... как когда-то. Но Фурлоу все равно еще колебался. В этой рощице было нечто пугающее... какое-то давление, почти ощутимый шум. Он подошел к машине, нагнулся и стал искать очки. Надев их, он огляделся - ничего. Не было никаких мошек, ничего странного... кроме этого давления. - Тебе не понадобятся очки, - сказала Рут. И взяла его за руку. Фурлоу вдруг обнаружил, что не может говорить, внезапно ощутив боль в горле. Он попытался проанализировать этот страх. Он боялся не за себя. Он боялся за Рут. - Идем же! - торопила его женщина. Фурлоу позволил ей повести себя вперед по траве в направлении аллеи для верховых прогулок. Внезапно темнота обступила их, едва только они вышли из эвкалиптовой рощи и оказались под соснами и каштанами, растущими вдоль этой аллеи. Ее освещали фонари, прикрепленные к деревьям на довольно большом расстоянии друг от друга и образовывавшие причудливые тени сквозь промокшую листву. Несмотря на прошедший днем дождь утрамбованная копытами тропа не раскисла. - Мы одни сейчас на этой аллее, - сказала Рут. - Да и кто выйдет из дома в такое время и в такую погоду? - Она сжала его руку. "Но все же мы не одни", - подумал Фурлоу. Он ощущал присутствие чего-то рядом с ними: что-то было в воздухе, наблюдало за ними, несло какую-то опасность. Он опустил свой взгляд на Рут - макушкой она доставала ему до плеч. Ее мокрые волосы тускло блестели при свете фонарей. Гнетущая тишина сырого леса обступила их... И странное ощущение давления тоже не нравилось ему. Утрамбованный чернозем поглощал звуки их шагов. "Это ощущение сводит меня с ума, - подумал Фурлоу. - Если бы о нем рассказал какой-нибудь пациент, я сразу бы попытался определить источник этих галлюцинаций". - Я любила гулять здесь, когда была ребенком, - сказала Рут. - Еще до того, как здесь установили эти фонари. По мне так лучше бы их и не устанавливали. - Ты гуляла здесь в темноте? - спросил Фурлоу. - Да. Неужели я никогда не рассказывала тебе это? - Да, не рассказывала. - Как же посвежело после дождя... - Она глубоко вздохнула. - А твои родители знали об этом? Сколько же тебе тогда было? - Кажется, одиннадцать. Мои родители не знали об этом. Их слишком занимали вечеринки и прочая чепуха. Аллея вывела их на небольшую полянку, от которой влево к полуразрушенной каменной стене бежала темная тропинка. Они пролезли в брешь в стене, спустились по короткой каменной лестнице и оказались на покрытой гудроном верхней плите водонапорного резервуара. Под ними, как драгоценные камни на темном бархате ночи, сверкали огни города, подкрашивая оранжевыми бликами низко нависшие облака. Сейчас то странное давление усилилось. Фурлоу огляделся - ничего. Потом бросил взгляд вниз на бледное в сумрачном свете лицо Рут. - Помнишь, когда мы приходили сюда, ты обычно спрашивал: "Можно поцеловать тебя?" - произнесла Рут. - А я говорила в ответ: "Я ждала, когда ты попросишь об этом". Рут повернулась и прижалась к нему, подняв лицо вверх. Его страхи, неопределенное давление - все забыл Фурлоу, когда нагнулся и поцеловал ее. На мгновение ему показалось, что время повернуло вспять, что не было ни Денвера, ни Нева. Однако страстность ее поцелуя, ее требовательность ошеломили его. Он отстранился. - Рут, я... Она прижала палец к его губам. - Не говори этого. Потом продолжила: - Энди, ты когда-нибудь хотел провести со мной ночь в каком-либо отеле? - Проклятье! Сколько раз... - Но ты так ни разу и не подъехал ко мне как следует. Ему показалось, что она насмехается над ним, и он раздраженно бросил: - Я был влюблен в тебя! - Я знаю, - прошептала она. - Мне не хотелось просто валяться на сеновале. Я хотел... Да, черт побери, я хотел жениться на тебе, завести детей и все такое. - Какой же дурой я была, - прошептала она. - Дорогая, что ты собираешься делать дальше? Неужели... подать... - Он умолк в нерешительности. - ...на развод? - продолжила она его мысль. - Конечно, но после. - После... суда. - Да. - Вся сложность в том, что это маленький городишко, - произнес Фурлоу. - И здесь все суют нос в дела других, даже если их об этом никто не просит. - Для психиатра это довольно запутанная ситуация, - заметила она. Рут прижалась к нему, и они молча стояли так, Фурлоу вдруг вспомнил о неопределенном давлении и попробовал мысленно прощупать его, как языком пробуют больной зуб. Точно, давление не исчезло. Его охватило сильное беспокойство. - Меня не оставляют мысли о моей матери, - сказала Рут. - Да? - Ведь она тоже любила моего отца. Холод пробежался по коже Фурлоу. Он открыл было рот, чтобы что-то произнести, но так и замер, когда глаза его засекли движение в оранжевом отсвете облаков прямо перед собой. Из-за облаков вынырнул какой-то объект и завис в воздухе в ста ярдах над ними. Фурлоу различил очертания этой штуковины на фоне оранжевых облаков - четыре мерцающие цилиндрические опоры под зеленым фосфоресцирующим куполом. Радужный световой круг выходил из основания каждой опоры. - Энди! Ты делаешь мне больно! Он вдруг понял, что, потеряв контроль над собой, стиснул ее тело руками. Медленно он ослабил хватку. - Повернись, - прошептал он. - Скажи мне, что ты видишь вон там, на фоне облаков. Она удивленно нахмурилась, но повернулась и посмотрела в сторону города. - Где? - Немного выше нас - прямо на фоне облаков. - Я ничего не вижу. Эта штуковина начала медленно приближаться к ним. Фурлоу различал фигуры за зеленым куполом, двигавшиеся в смутном фосфоресцирующем свете. Радужное сияние под цилиндрическими опорами предмета начало блекнуть. - Что ты там увидел? - спросила Рут. Ее плечи под его пальцами начали трястись. - Вон там, - сказал он и показал рукой. - Смотри, вон там! Рут напряженно смотрела в том направлении, куда он указывал. - Я ничего не вижу... одни лишь облака. Фурлоу снял очки. - Вот возьми. Смотри через них. - Даже без очков Фурлоу мог разглядеть очертания той штуковины. Она приближалась к краю холма. Все ближе и ближе. Рут надела очки и посмотрела в указанном направлении. - Я... какое-то темное пятно, - сказала она. - Похожее на клуб дыма или облако... или... насекомое. Это что, рой насекомых? Во рту у Фурлоу пересохло. Он забрал очки и посмотрел на медленно опускающийся предмет. Внутри сейчас отчетливо можно было различить какие-то силуэты. Он насчитал пять существ. Огромные глаза каждого из них смотрели на него. - Энди! Что же ты видишь? - Ты наверное решишь, что я спятил. - Что же это? Он глубоко вздохнул и описал эту штуковину. - В ней пять человек? - Может быть, это и люди, только очень маленького роста - не более трех футов. - Энди, ты пугаешь меня. Почему ты это делаешь? - Да я и сам напуган. Она снова прижалась к нему. - Ты уверен, что видишь это... это... Я не вижу ничего! - Я вижу их также отчетливо, как и тебя. Может, это и галлюцинация, но уж слишком она кажется настоящей. Радужное сияние под цилиндрическими опорами сейчас приобрело тусклый голубой оттенок. Аппарат опускался все ниже и ниже. И вот наконец завис не более, чем в пятнадцати ярдах от них на одном уровне. - Может, это какой-то новый тип вертолета, - сказала Рут. - А может... Энди, я по-прежнему ничего не вижу. - Опиши, что ты там видишь. - Он показал рукой. - Небольшое туманное облачко. Похоже, сейчас снова пойдет дождь. - Да, техника у них что надо, - заметил Фурлоу. - У этой штуковины есть нечто, с виду напоминающее небольшую антенну. Эта антенна сияет. Сейчас они направляют ее на нас. - Энди, мне страшно. - Ее трясло. - Я... думаю, нам лучше убраться отсюда, - сказал Фурлоу. Но хотя ему очень хотелось поскорее покинуть это место, он вдруг понял, что не может сдвинуться с места. - Я... не могу... двигаться, - прошептала Рут. Он слышал, как стучат ее зубы, но и его тело как бы превратилось в застывший бетон. - Энди, я не могу даже пошевелиться! - В ее голосе слышались истерические нотки. - Эта штуковина все еще там? - Они направили на нас какое-то устройство, - с трудом выдавил он из себя. Казалось, голос его доносится откуда-то издалека, от кого-то другого. - Поэтому мы и не можем двигаться. Ты уверена, что ничего не видишь? - Ничего! Лишь небольшое туманное облачко и все. Фурлоу вдруг понял, что в ней говорит упрямство. Всякий должен был бы заметить эту штуковину прямо перед собой! В нем стал подыматься гнев на нее. Почему она не признается, что видит ее? Вон там! Фурлоу уже ненавидел ее за упрямство. И вдруг осознал всю внезапную глупость этого чувства, и это заставило его проанализировать свою реакцию. "Как могу я ненавидеть Рут? Ведь я же люблю ее!" Эта мысль будто освободила его. Фурлоу вдруг понял, что может двигать ногами. Он стал пятиться назад, волоча за собой Рут, внезапно отяжелевшую. Ее ноги скребли по гравию, которым была усыпана поверхность резервуара. Его движение вызвало переполох среди существ под зеленым куполом. Они засуетились и что-то забубнили вокруг своей квадратной машины. Фурлоу вдруг почувствовал боль в груди. Каждый вдох давался с огромным трудом. Но тем не менее он продолжал пятиться и тащить за собой Рут, повисшую сейчас на его руках. Он споткнулся о ступеньку и чуть не упал. Медленно он начал подниматься по ступенькам. Рут висела у него на руках мертвым грузом. - Энди, - выдохнула она. - Мне трудно... дышать. - Держись, - прохрипел он. Они достигли верхней площадки, потом протиснулись через проем в каменной стене. Двигаться стало немного легче, хотя он все еще видел этот куполообразный аппарат, висевший за резервуаром. Светящаяся антенна по-прежнему была направлена на них. Вот и Рут уже начала переставлять ноги. Она повернулась, и они побрели, ковыляя, к аллее для верховой езды. С каждым шагом становилось все легче. Фурлоу слышал ее тяжелое дыхание. Внезапно, словно с них свалился тяжелый груз, они ощутили себя полностью свободными в движениях. Они повернулись. - Ее нет, - сообщил Фурлоу. Рут отреагировала с яростью, которая удивила Фурлоу: - Что это ты там вытворял, Энди Фурлоу? Испугал меня до полусмерти! - Я видел то, что сказал тебе, - произнес он. - Возможно, ты не видела этого, но, несомненно, смогла почувствовать это на себе. - Истерический паралич, - отмахнулась женщина. - Ага, и он поразил нас обоих в один и тот же момент и одновременно прекратился, - хмыкнул он. - Почему бы и нет? - Рут, я видел именно то, что описал тебе. - Летающую тарелку! - фыркнула она. - Нет... хотя почему бы и нет. Однако эта штуковина была там! - Сейчас Фурлоу ощущал ярость оттого, что приходилось защищаться. "Если рассуждать здраво, то насколько же безумными были последние несколько минут. Могла ли это быть иллюзия? Нет!" Он покачал головой. - Дорогая, я видел... - Не называй меня дорогой! Он схватил ее за плечи и встряхнул. - Рут! Ведь еще две минуты назад ты говорила, что любишь меня. Неужели все переменилось за эти мгновения? - Я... - Может кто-то хочет чтобы ты стала ненавидеть меня? - Что? - Она уставилась на него. Ее лицо смутно различалось в неясном свете фонарей. - Там... - Фурлоу кивнул в сторону резервуара. - Я и сам разозлился на тебя, внезапно воспылав ненавистью. И тогда я сказал себе, что не могу ненавидеть тебя. Я люблю тебя. Вот после этого-то я и смог двигаться. Но я воспылал... ненавистью к тебе в то самое мгновение, когда эти твари направили на нас свое устройство. - Какое устройство? - Нечто вроде коробки со светящимися антенными стержнями, торчащими из нее. - Ты что, хочешь мне сказать, что все это безумие... что бы это ни было... мог заставить тебя ненавидеть... или... - Вот именно! - Большего идиотизма я никогда не слышала! - Рут попятилась от него. - Я знаю, что это кажется бредом, но именно так все и было. - Фурлоу протянул к ней руку. - Давай вернемся в машине. Рут отпрянула в сторону. - Я не сделаю и шага, пока ты не объяснишь, что же происходило там. - Я не могу объяснить это. - Как же мог ты что-то видеть, в то время как я не могла? - Может из-за того несчастного случая... с моими глазами, в результате чего я ношу теперь поляризованные очки. - Ты уверен, что тогда были повреждены лишь одни твои глаза? Он подавил в себе уже готовую выплеснуться наружу ярость. Как же это легко - воспылать гневом. С трудом он постарался произнести ровным голосом: - Меня неделю держали на искусственной почке и проводили исследование. Ожоги изменили систему ионного обмена в сетчатке глаз. Вот и все. Но мне кажется, что-то случилось с моими глазами, потому что теперь я вдруг стал видеть вещи, о которых раньше не подозревал. Этого не должно быть, но я их вижу. Он снова приблизился к ней, схватил за руку и потащил к выходу из аллеи. Она ни на один шаг не отставала от него. - Но что же это за существа? - спросила Рут. - Я не знаю, но они реальны. Поверь мне, Рут. Поверь во все это. Они реальны. - Он знал, что умоляет ее поверить и возненавидел себя за это, но Рут приблизилась к нему, и он повел ее под руку. - Все в порядке, дорогой, я верю тебе. Ты видел это. И что ты теперь собираешься делать? Они вышли с аллеи и вступили в эвкалиптовую рощу. Вдалеке среди теней темнел силуэт машины. Фурлоу направился к ней. - Трудно было поверить мне? - спросил он. Несколько секунд она молчала, потом ответила: - Да... трудно. - Хорошо, - сказал он. - А теперь поцелуй меня. - Что? - Поцелуй меня. Хочу убедиться, что ты не ненавидишь меня на самом деле. - Энди, да ты просто... - Ты что, боишься меня поцеловать? - Конечно же, нет. - Тогда в чем дело? - Он притянул ее к себе. Их губы соединились. Мгновение он ощущал сопротивление, потом она расслабилась в его объятиях, руки ее обвились вокруг его шеи. Наконец он отодвинулся. - Если это ненависть, то я хочу, чтобы ты продолжала меня ненавидеть, - заметил он. - И я тоже. И снова она прижалась к нему. Фурлоу почувствовал, как сильно забилось сердце. Он резко отодвинулся от женщины. - Иногда я жалею, что ты не викторианка, - сказал он. - Но, возможно, тогда бы я не полюбил тебя. Он убрал прядь рыжих волос с ее щеки. Ее лицо слабо светилось в тусклом свете фонарей. - Мне кажется, сейчас мне лучше отвезти тебя домой... к Саре. - Мне не хочется домой. - Так что, может отправимся ко мне? - Да. Рут уперлась руками в его грудь и оттолкнула его от себя. Они забрались в машину, чувствуя неожиданно возникшую неловкость. Фурлоу завел двигатель и начал осторожно разворачиваться. Передние фары осветили стволы коричневых деревьев. Неожиданно фары погасли. Двигатель чихнул и заглох. Снова напряженное, тягостное ощущение охватило Фурлоу. - Энди! - закричала Рут. - Что происходит? Фурлоу заставил себя взглянуть налево, почему-то точно зная, в какую сторону нужно смотреть. Он увидел там, прямо рядом с рощицей, приближающееся к земле свечение четырех радужных кругов, цилиндрические опоры и зеленый купол. В воздухе парил объект, безмолвно, угрожающе. - Они вернулись, - прошептал Фурлоу. - Вон там. - И показал рукой. - Энди... Энди, мне страшно. - Рут прижалась к нему. - Что бы не происходило, ты не должна ненавидеть меня, - приказал он. - Ты любишь меня, запомни! Любишь! Ни на секунду не забывай об этом. - Я люблю тебя, - слабым голосом подтвердила она. Фурлоу начала охватывать ярость, но он еще не знал, на что ее направить. Сначала был просто гнев, не имевший объекта. Потом он понял, что они пытаются заставить направить его на Рут. - Я... хочу... ненавидеть тебя, - прошептала она. - Ты любишь меня, - напомнил он ей. - Помни об этом. - Я люблю тебя. Да, Энди, я люблю тебя. Я не хочу ненавидеть тебя... Я люблю тебя. Фурлоу поднял кулак и погрозил в сторону зеленого купола. - Ненавидеть надо их, - прохрипел он. - Ненавидеть этих ублюдков, которые пытаются манипулировать нами. Ее голова дергалась и дрожала на его плече. - Я... ненавижу... их, - произнесла она. - Ну что, ты теперь веришь мне? - Да! Да, я верю тебе! - Может ли у машины быть истерический паралич? - Нет. О Энди, просто я не желаю ненавидеть тебя. Не желаю. - В том месте, где она сжимала его руку, он почувствовал боль. - Кто они такие? О Господи! Что это? - Не думаю, чтобы это были люди, - сказал Фурлоу. - Что мы будем делать? - Все, что в наших силах. Радужные круги под куполом изменили цвет: сначала они стали голубыми, потом фиолетовыми и, наконец, красными. Аппарат начал подниматься над рощицей и вскоре исчез во мраке ночи. Вместе с ним исчезло и ощущение давления. - Все кончилось, да? - прошептала Рут. - Да. - Твои фары снова горят, - заметила она. Фурлоу посмотрел на лучи света сдвоенных фар, освещавших рощицу. Потом он припомнил очертания той штуковины... напоминавшей гигантского паука, готового к броску. Он вздрогнул. Что же это за существа в зловещей машине? Похожей на гигантского паука. В голове всплыло воспоминание из далекого детства: "Стены дворца Оберона сделаны из паучьих лапок". "Откуда берут свое начало мифы?" - подумал он. Он вдруг осознал, что из полузабытой безоблачной поры юности всплыл один стишок: В страну волшебную вдвоем Сегодня ночью мы пойдем, Меж папоротников и холмов Дорожку к счастью мы найдем. - Не лучше ли нам поскорее уехать? - спросила Рут. Фурлоу завел двигатель, руки его действовали автоматически. - Они выключили двигатель и фары, - сказала Рут. - Зачем? "Они, - подумал Фурлоу. - Теперь у нее пропали последние сомнения". Выехав из рощицы, он направил машину вниз с холма к автостраде. - Что мы будем теперь делать? - спросила Рут. - А что ты предлагаешь? - Если мы начнем распространяться об этом, нас просто посчитают сумасшедшими. Кроме того... мы ведь были там... вдвоем... "Да уж, мы в ловушке", - подумал он. И представил, что бы сказал Уили, если бы ему сообщили об этом ночном происшествии: "Так ты говоришь, что был с чужой женой, так? Наверное, угрызения совести и вызвали у вас одинаковые галлюцинации?" А если бы они стали возражать и пытаться объяснить все, то добавил бы: "Какой еще волшебный народец? Мой дорогой Фурлоу, с тобой все в порядке?" Рут прижалась к нему. - Энди, если они могут заставлять ненавидеть, может тоже самое они могут делать и с любовью? Он свернул к обочине, выключил двигатель, поставил машину на тормоза и потушил фары. - В данный момент их здесь нет. - Откуда ты знаешь? Он посмотрел в ночное небо - сплошная темень, на небе, затянутом облаками, не было видно даже звезд... и никакого свечения таинственного аппарата... Но что это там, за деревьями, стоящими у дороги... что там мелькнуло? "Неужели они способны внушать нам любовь? Черт бы побрал ее за этот вопрос! Нет! Я не должен проклинать ее. Я должен любить ее... должен!" - Энди? Что ты делаешь? - Думаю. - Энди, даже хотя мы оба пережили это... но все равно это мне кажется таким нереальным. Может, существует и другое какое-то объяснение? Я хочу сказать, почему вдруг ни с того ни с сего заглох мотор... Ведь почему бы мотору не заглохнуть, а фарам не выключиться. Правильно? - Что ты хочешь от меня? - спросил он. - Чтобы я сказал тебе: да, я псих, мне все это привиделось, я... Она приложила палец к его губам. - Я хочу, чтобы ты никогда не переставал любить меня. Он попытался обнять ее за талию, но она оттолкнула его. - Нет. После того что произошло, я хочу быть уверена, что мы сами занимаемся любовью, а не по чьему-то принуждению. "Черт бы побрал ее прагматизм! - мысленно выругался он, но потом поправил себя: - Нет! Я люблю ее... но действительно ли я ее люблю? Может, мне внушает это чувство кто-то другой?" - Энди? Ты можешь кое-что сделать для меня? - Что? - В доме на Манчестер авеню... где я жила с Невом... Там остались кое-какие мои вещи, но я боюсь ехать за ними одна. Не согласишься ли ты съездить вместе со мной туда? - Сейчас? - Чуть попозже. Нев, наверное, еще на фабрике. Мой... отец, если ты знаешь, сделал его заместителем директора. Тебе не говорили, почему он женился на мне? Ради бизнеса. Фурлоу коснулся ее руки. - Ты хочешь, чтобы он узнал... про нас? - Он и так знает достаточно. Руки Фурлоу снова легли на руль. - Хорошо, дорогая. Как скажешь. Он опять включил двигатель и вывел машину на дорогу. Теперь они ехали молча. Покрышки шуршали по мокрому асфальту. Свет фар встречных машин ослеплял их. Фурлоу отрегулировал свои линзы. Это было не так уж просто - они должны были пропускать достаточно света, чтобы он мог видеть дорогу впереди, но при этом не страдать от света фар встречных машин. Наконец Рут сказала: - Мне не нужно никаких неприятностей, а тем более драки. Ты останешься в машине. Если понадобится помощь, я позову. - Ты уверена, что мне не стоит идти с тобой? - Он не посмеет ничего предпринимать, если будет знать, что ты ждешь меня в машине внизу. Фурлоу пожал плечами. Наверное она была права. Конечно, она лучше знала характер Нева Хадсона. Но все равно у него засосало под ложечкой от предчувствия какой-то беды. Ему казалось, что события последних дней, даже тот жуткий случай этой ночью, каким-то образом связаны между собой. - Почему я вышла за него замуж? - сказала вдруг Рут. - Я постоянно задаю себе этот вопрос, но одному Богу известен ответ на него. Просто, кажется, все дошло до того момента, когда... - Она пожала плечами. - После событий сегодняшней ночи у меня появились сомнения, осознает ли каждый из нас поступки, которые он совершает. - Она посмотрела на Фурлоу. - И все же, что происходит, дорогой? "Вот именно, - подумал Фурлоу. - Вот он, самый главный вопрос: не кто те существа... И чего же они хотят? Почему они вмешиваются в нашу жизнь?" 8 Фраффин пристально смотрел на изображение, возникшее над его пультом управления. Это был Латт, начальник службы наблюдения, широколицый Чем, кожа его была стального оттенка, и его отличала резкость и жестокость при принятии решений и чересчур большая прямолинейность. Он соединял в себе все лучшие качества, необходимые для механика, но на его нынешней должности эти качества порой мешали ему. Несколько секунд тишины должны были сказать Латту, что Режиссер находится в дурном расположении духа. Фраффин шевельнулся в кресле и посмотрел на серебристую паутину экрана репродьюсера. Да, Латт очень напоминал это устройство. Его тоже приходилось тщательным образом настраивать для получения должного эффекта. Фраффин провел пальцем по подбородку и сказал: - Разве не говорил я тебе, что нужно пощадить иммунного? Тебе были даны указания доставить сюда женщину и быстро! - Если я ошибся, то меня надо разжаловать, - ответил Латт. - Но я действовал, основываясь на предыдущих директивах, касающихся этого иммунного. То, как вы отдали эту женщину другому, то, как вы... - Он был занятным объектом для развлечения, не более, - заметил Фраффин. - Келексел просил исследовать обитателей планеты и при этом назвал определенную женщину. Ее следовало сразу же доставить, в целости и сохранности. Но это условие не относится ни к какому другому туземцу, который попытается помешать или задержать вас при выполнении этого приказа. Понятно? - Приказы Режиссера всегда понятны, - ответил Латт. В его голосе сквозил испуг. Латт знал, какие неприятности могли ожидать попавшего в немилость к Режиссеру подчиненного: увольнение с должности, дающей неограниченные возможности для развлечений и удовольствий, конец вольготной жизни, которой никогда не пресытишься. Он жил в раю Чемов, но его легко могли перевести на какую-нибудь заброшенную станцию, без всяких шансов на восстановление былого положения, потому что он вместе с Фраффином разделял ответственность за совершенное преступление. Их ждет жестокое наказание, если их вина будет доказана. - Как можно быстрее, - повторил Фраффин. - Она будет здесь еще к середине следующего дня, - заверил его Латт. - Я сам отправлюсь за ней. Изображение Латта исчезло. Фраффин откинулся на спинку кресла. Все начиналось так хорошо... несмотря на эту задержку. Ну и ну: Латт пытался разлучить любовников, воздействуя на их чувства! Этот болван должен был сознавать об опасности подобного рода манипуляций на иммунных существах. Ладно, женщина скоро окажется здесь, и Келексел сможет исследовать ее по своему выбору. Каждое устройство и прибор будут задействованы, чтобы подчинить волю туземки - как того требует учтивость. Никто не будет ставить под сомнение гостеприимность Режиссера Фраффина. Фраффин захихикал. "Пусть этот глупый Следователь попробует прелести этой туземки. Пусть оплодотворит ее. Он сразу же узнает об этом - его плоть скажет ему. После совокупления усилится его нужда в омоложении, и как он тогда поступит? Способен ли он вернуться к Первородным и сказать: "Я произвел на свет неразрешенного ребенка. Позвольте мне пройти курс омоложения?" Конечно, нет. Его гордыня не позволит ему пойти на это; да, впрочем, и Первородные с их ортодоксальными взглядами не допустили бы этого. Это уж точно. Келексел узнает, что на корабле историй имеются свои специалисты по омоложению, собственный хирург. Он придет к ним, станет умолять их, и в конце концов только одна мысль завладеет его сознанием: "Я могу иметь столько детей, сколько хочу, и пусть Первородные катятся к черту!" А после того, как он пройдет курс омоложения, он будет наш. И снова Фраффин захихикал. Через некоторое время они, возможно, даже смогут вернуться к чудесной маленькой войне и наконец-то закончат ее. 9 Рут с удивлением отметила, что получает удовольствие от гнева, охватившего ее. Негативные эмоции, которые накапливались в ней в течение всей ночи, проведенной с Энди, нашли наконец выход. Она видела, как у нервничавшего Нева трясутся его розовые руки с детскими складочками на суставах. Она знала, что руки выдают его всегда, как бы он ни пытался скрыть свою нервозность. Восьми месяцев жизни с человеком вполне достаточно, чтобы узнать его. Слова слетали с ее полных губ, словно бамбуковые щепки, которые она вонзала в наманикюренную душу Нева. - Можешь сколько угодно кричать о своих супружеских правах, - начала она. - Теперь дело отца перешло ко мне, и ты мне совершенно в нем не нужен. Да-а, я знаю, почему ты женился на мне. Но тебе не удалось долго дурачить меня. - Рут, ты же... - Хватит! Энди на улице ждет меня. Я забираю свои вещи и уезжаю отсюда. Широкий лоб Нева покрылся морщинами. Его пуговичные глаза ничего не выражали. "Очередной ее приступ бешенства, вот и все. И, черт побери, она получает от этого удовольствие! Смотри, как она трясет головой, словно кобылка... Шлюха... Кобыла... шлюха - просто первоклассная шлюха". Рут отвела взгляд в сторону. Нев пугал ее, когда так смотрел на нее. Она оглядела комнату, прикидывая, не осталось ли чего-либо ценного. Ничего. Это была комната Нева Хадсона, в обоях преобладали приглушенные красно-коричневые тона. Восточные безделушки, огромный рояль в одном углу, футляр для виолончели, в котором стояли три бутылки ликера и несколько бокалов. Неву нравилось это. "Давай напьемся и сыграем что-нибудь классное, милая". Окна за роялем были открыты, и сквозь них виднелись фонари, горевшие в саду, газон с ямой, где на вертеле приготавливали барбекю, и садовой железной мебелью, блестевшей после дождя. - Законы штата Калифорния предполагают общность владения имуществом, - заметил Нев. - Получше изучай законы, - бросила Рут. - Все дело переходит ко мне по наследству. - По наследству? - переспросил он. - Но ведь твой отец еще жив. Она молча смотрела в темноту за окном, стараясь не дать выплеснуться наружу клокотавшей внутри нее ярости. "Черт ее побери! - подумал Нев. - Надо было получше обходиться с этой женщиной, но как это сделать в бизнесе, в который попал благодаря сделке. Она думает об этом ублюдке Энди Фурлоу. И хочет уйти к нему, но ей нужны мои мозги, чтобы вести дела. Этот поганый мямля в ее постели! Она не получит его - я позабочусь об этом". - Если ты уедешь с этим доктором Фурлоу, я испорчу и его, и твою репутацию, - пригрозил он. Она повернула голову, показав греческий профиль с тугим узелком рыжих волос на затылке. Едва заметная улыбка искривила ее губы и тут же пропала. - Что, ревнуешь, Нев? - Я предупредил тебя. - Ты женился на мне из-за денег, - сказала она. - Так какое тебе дело до того, как и с кем я провожу свое время? Она повернулась к нему. "Даты просто маленькая свинья в человеческом обличье! Кем же это я представляла тебя раньше? Как могла я променять Энди на тебя? Наверное, на меня что-то нашло". Рут внезапно почувствовала слабость после вспышки ненависти к мужу. Да и может ли вообще выбор быть правильным, абсолютно правильным? Энди выбрал учебу вместо меня, и в его глазах была чистота, а не ненависть! Как же я потеряла свою чистоту? По глупости своей, отдавшись животным инстинктам и грубой мужской силе? Неужели я в самом деле выбрала животную силу Нева? Но он щедро поделился ею со мной, и теперь я способна обратить ее в ненависть против него же". - Дочь убийцы! - резко бросил он. Рут пристально посмотрела на него. "И это мой избранник? Почему, почему, почему? Одиночество, вот основная причина. После того, как Энди покинул меня ради своей проклятой стипендии и я осталась одна, вокруг меня стал сшиваться Нев... Нев, ласковый как лис. Я была просто вне себя и страшно зла на Энди. Нев использовал мою ненависть, изливая на меня свою единственную силу... моя ненависть, моя ненависть, моя ненависть... Я не должна ненавидеть Энди... ведь он же ничтожество, и вот его рука уже ласково гладит мое колено, ласкает - и все выше и выше, вот мы уже в постели, супружеская пара, а Энди далеко, в Денвере, а я по-прежнему одинока". - Я ухожу, - бросила Рут. - Энди отвезет меня к Саре. Если ты попытаешься остановить меня, я закричу, и сюда прибежит Энди. А я не сомневаюсь, что он справится с тобой. Узкие, плотно сжатые губы Нева еще более напряглись. На секунду блеск в его пуговичных глазах выдал обуревавшие его чувства, но тут же лицо его снова застыло. "Я уничтожу вас обоих! Эта сука что-то лепечет о своем Энди, ну что ж, я показал в свое время этому добродетельному Энди, куда может слащавый юнец засунуть свои понятия о чести, и вообще интересно, что бы она сказала, если бы узнала, что именно я поспособствовал получению им той его стипендии?" - Ты знаешь, что подумают в городе, - сказал Нев. - Каков отец, такова и дочь. Большинство будет на моей стороне. Ты знаешь это. Рут топнула ногой. - Свинья! "Конечно, Рут, моя милая. Можешь сердиться и топать ногами, как милый маленький зверек! Господи, как же мне хочется прямо сейчас затащить тебя в постель, ты так прекрасна, когда гневаешься, брыкаешься, вырываешься! Я больше подхожу тебе, чем этот Энди, и ты должна понять, что мы оба принадлежим к тем людям, которые берут то, что хотят, и к черту всю эту чушь насчет чести, такого понятия, как честь, не существует... в тебе просыпается зверь, когда ты гневаешься, но с этим следует смириться, ведь это делает нашу жизнь более полной... а ты еще что-то лепечешь насчет возвращения к своему Энди, но Энди не получит тебя, я отделаюсь от него с той же легкостью, как в первый раз, и ты приползешь обратно к любящему тебя Неву, который знает, как справиться с твоим восхитительным гневом... он действительно восхитительный... нужно только наброситься на тебя, милая моя, и затащить сразу же в постель... да, я отделаюсь от Энди, как сделал это раньше!" - Давай заключим сделку, - предложил он. - Иди к своему любимому, но не вмешивайся в то, как я веду дела. Ты ведь только что сама сказала, что мне наплевать, как ты проводишь время. "Давай, иди к нему, продолжай компрометировать себя, - подумал он. - Все равно ты будешь моей". Она повернулась и спустилась в холл. Открыв дверь в спальню, она включила свет. Нев был прямо за ее спиной. Он стоял в дверях и наблюдал, как она срывает одежду с вешалок и бросает на кровать. - Ну так как? - спросил он. Она заставила себя ответить, понимая, что ее слова могут сказать ему больше, чем она того хочет: - Хорошо! Занимайся бизнесом... или чем угодно. Мыто знаем, что для тебя важнее всего. - Она повернулась к нему, из последних сил сдерживая слезы. - Ты самая отвратительная тварь, которую я когда-либо встречала! Ты не можешь быть человеком... - Она неожиданно замолчала. - А может, ты?.. - Что ты хочешь этим сказать... - начал было Нев и остановился, уставившись мимо нее на стеклянные двери, ведущие во внутренний домик. - Рут... - произнес он, как-то странно втянув в себя воздух. Она обернулась. Через раскрытые двери в комнату входили три приземистые фигуры, одетые в зеленые одежды. Их головы были необычайно огромными, глаза слегка светились, пугая ее. Они держали в руках металлические короткие трубочки и направляли их на Рут и Нева с какой-то даже пренебрежительностью и ощущением собственного могущества. Со странным чувством удивления Рут вдруг поймала себя на мысли, что не понимает, каким образом они так бесшумно открыли стеклянные двери. За ее спиной Нев выдохнул: - Ты только посмотри! Кто... Его голос перешел в испуганное шипение, как будто проткнули воздушный шар. Изо рта существа раздалась пронзительная трель. "Этого не может происходить наяву, - подумала Рут. - Это же те существа, которые перепугали нас в рощице! Чего им надо? Что они собираются делать?" Она вдруг поняла, что не может двигаться. Сознание было ясным, однако голова ее как бы отделилась от туловища, удерживаясь на каких-то невидимых нитях. Одно из существ подошло к ней и остановилось прямо перед ней: странный человечек в зеленом трико, туловище его было окутано клубящимся туманом, пульсирующим фиолетовым светом. Она вспомнила описание Энди: "Светящиеся глаза..." "Энди!" - хотелось крикнуть ей, позвать его, но голос не повиновался ей. У нее поплыло перед глазами. Что-то промелькнуло мимо нее, и она увидела, как Нев идет, словно кукла, которой дергают за ниточки. Ее взгляд сосредоточился на его белом плече, на пульсирующей вене у виска. Он брел вперед странной походкой марионетки и рухнул в распахнутую стеклянную дверь. Раздался треск и звон разбитого стекла. Вокруг него стала растекаться лужа крови. Он дернулся и затих. Существо, похожее на гнома, стоя перед Рут, отчетливо произнесло на английском: - Несчастный случай, вы же видели сами? Она не могла ответить, охваченная ужасом. Рут закрыла глаза и подумала: "Энди! О Энди, помоги мне!" И снова она услышала, как одно из существ обратилось к ней, издавая протяжную трель. Рут попыталась открыть глаза, но не сумела. Ее начали омывать волны темноты, и это было последнее, что она еще могла сознавать. В момент, когда она проваливалась в беспамятство, в ее сознании была только одна мысль, странным образом повторяющаяся вновь и вновь: "Этого не может происходить, потому что это слишком невероятно. Это ночной кошмар, вот и все". 10 Фурлоу сидел в темном салоне автомобиля и курил трубку. "Интересно, что могло так долго задержать Рут в доме? Может, мне, в конце концов, отправиться туда? - спрашивал он себя. - Нехорошо, что я нахожусь здесь, на улице, пока она находится там наедине с ним. Но ведь Рут уверяла, что сможет справится с ним. Однако Адель тоже считала, что может справиться с Джо? Какая идиотская мысль!" Снова стал накрапывать дождь, мелкие капли падали в свете уличного фонаря на углу. Фурлоу повернулся и бросил взгляд на дом - свет в гостиной горел, но не было заметно никакого движения за задернутыми занавесками. "Когда она подойдет к двери, я встану и помогу ей нести ее вещи... нет! Черт побери, мне следовало бы сейчас отправиться в дом. Хотя, надеюсь, она сможет действительно справиться с ним. Справиться с ним! Что же это за пара? Почему она вышла замуж за него?" Фурлоу покачал головой и стал смотреть в другую сторону. Казалось, ночной мрак еще более сгустился за пределами уличных фонарей, и он слегка изменил фокус своих поляризованных линз. "Почему она так долго задерживается там?" Неожиданно он подумал о том висевшем в воздухе аппарате, который видел над рощицей. "Должно же быть какое-то логическое объяснение, - подумал он. - Возможно, если бы я позвонил в ВВС... не называя своего имени... Кто-то бы точно дал простое логическое объяснение. Но что, если бы у них такого объяснения не нашлось? Господи! Что, если бы оказалось, что это действительно была летающая тарелка?" Фурлоу хотел было взглянуть на свои наручные часы, однако вспомнил, что они разбиты. "Проклятье, почему она так долго задерживается!" Подобно поезду, сворачивающему на запасной путь, в его сознании возник образ отца Рут, его пристальный взгляд. "Позаботься о Рут!" И та штуковина, парившая у окна Джо. Что же это было? Фурлоу снял очки, протер их носовым платком, потом снова нацепил на нос. Он вспомнил встречу с Джо Мерфи в апреле, вскоре после того как Джо поднял ложную пожарную тревогу. Каким потрясением для него было столкнуться лицом к лицу с отцом Рут для освидетельствования в грязной маленькой комнатке, расположенной над кабинетом шерифа. И еще большим потрясением стали для него результаты тестов. Сухой, канцелярский язык в заключении не мог хотя бы частично передать, насколько велико было его потрясение. "Я нахожу, что у обследованного отсутствует внутренний стержень, позволяющий человеку контролировать свои чувства. Это в сочетании с таким опасным фактором, как мания преследования, свидетельством чего и явилась ложная пожарная тревога, следует рассматривать, как предупреждение о возможности новой, более ужасной трагедии - для подобного заключения общее психическое состояние этого человека содержит все элементы". Официальный язык заключения и стандартные медицинские термины - Фурлоу понимал, как неадекватно передают они его беспокойство, поэтому дополнил его устным докладом: "Этот человек опасен. Он определенно страдает паранойей в тяжелой форме и в любой момент может сорваться. Он способен на насилие". Недоверие к его словам испугало его. - Конечно, это всего лишь экспрессивная выходка. Джо Мерфи! Дьявольщина, он ведь здесь пользуется влиянием, Энди. Ну... может ты порекомендуешь что-нибудь, например психоанализ? - Он ничего этого не хочет... и я сомневаюсь, что это пошло бы ему на пользу. - Ладно, что ты хочешь от нас? Неужели ты ничего не можешь нам посоветовать? - Может, нам удастся сводить его в церковь. Я позвоню отцу Жилю из Епископального прихода и узнаю... - В церковь? Фурлоу вспомнил, как разочарованно пожал он плечами и произнес: - Я, наверное, могу показаться вам странным, предлагая это, но религия часто может помочь там, где психология уже бессильна. Фурлоу вздохнул. Отец Жиль, конечно, не добился успеха. "Проклятье! Что задерживает Рут в этом доме?" Фурлоу потянулся к дверце машины, однако решил подождать еще несколько минут. В доме по-прежнему было тихо. Наверное, она сейчас укладывает вещи в чемоданы. "Рут... Рут... Рут..." Он вспомнил, что она с большим вниманием отнеслась к его заключению об отце, чем официальные власти. Но она имела некоторую подготовку в области психиатрии, и она уже некоторое время подозревала, что ее отец не совсем нормален. Фурлоу припомнил, что сразу же после консультации он заехал в госпиталь за Рут. Тогда она выглядела испуганной, погруженной в свои мысли, когда они сидели в почти пустом кафе. Они заказали по чашечке кофе и сели за угловой столик. Он припомнил запах подгоревшей еды, которым было заполнено это заведение, грязный пол, сделанный под мрамор пластиковый верх столика с пятнами засохшего кофе. С громким стуком она поставила чашку на стол. Несколько секунд он сидел молча, понимая, что ей нужно прийти в себя после всего, что он ей рассказал. Наконец она кивнула и произнесла: - Я знала это... догадывалась. - Рут, я сделаю все, что только в моих силах... - Нет, - остановила она его и заправила выбившуюся прядь рыжих волос под шапочку. - Ему позволили позвонить мне из тюрьмы... как раз перед твоим приходом. Он был в ярости на тебя. Он не понял ничего из того, что ты ему говорил. "Наверное, они передали ему мое заключение", - подумал Фурлоу. - Ну, конечно, он в ярости. Теперь он знает, что ему не удастся выдавать себя за нормального человека, - заметил Фурлоу. - Энди... ты уверен? Она коснулась его руки. Он взял ее вспотевшую руку с некоторым смущением - этот жест нес в себе странное чувство интимности. - Ты уверен, - вздохнула она. - Я видела, как все это начиналось. - Она снова вздохнула. - Я не рассказывала тебе о Рождестве. - Рождестве? - Канун Рождества. Мой... Я вернулась домой из госпиталя. Помнишь, у меня тогда было вечернее дежурство? Он расхаживал по комнате, разговаривая сам с собой... он говорил ужасные вещи о матери. Я слышала, что она наверху в своей комнате... плачет. Я... Мне кажется, я стала орать на него, называть лжецом. Она дважды быстро вздохнула. - Он... ударил меня, толкнул на рождественскую елку... я свалила ее... - Рут прикрыла глаза руками. - Он никогда раньше не бил меня... всегда говорил, что не верит в пользу тумаков, хотя его часто били в детстве. - Почему ты не рассказала мне об этом? - спросил Фурлоу. - Мы были... Я... я стыдилась... Я думала, что если... - Она пожала плечами. - Я пошла в госпиталь и встретилась с доктором Уили, однако он сказал... у женатых людей часто бывают конфликты... - Очень похоже на него. А твоя мать что, не знала, что он бил тебя? - Она слышала, как он, разъяренный, хлопнул изо всех сил дверью. Его не было всю ночь. И это в Рождественскую ночь! Она... слышала шум, спустилась и помогла мне навести порядок. - Жаль, что я не знал этого, когда говорил с... - А была бы от этого польза? Все защищают его, даже мать. Ты знаешь, что она сказала, когда помогала мне убирать тогда? "Твой отец очень больной человек, Руги". Она защищала его! - Но учитывая, сколько времени она его знает, наверное... - Она не имела в виду психическое расстройство. Доктор Френч полагает, что у него прогрессирующий склероз, однако отец не соглашается лечь в госпиталь на полное обследование. Она знает об этом, и именно это она и имела в виду. Только это! - Рут... - Он несколько секунд размышлял над только что услышанными словами. - Рут, тяжелые заболевания подобного рода, например склероз Менкеберга, часто сопровождаются искажением личности. Разве ты не знала этого? - Я... он не хотел обследоваться в госпитале или еще что-нибудь. Я поговорила с доктором Френчем... Уили. Он не мог вообще ничем помочь. Я предупредила мать о насилии и... - Наверное, если бы она... - Они были женаты уже двадцать семь лет. Я не могла убедить ее, что он действительно способен причинить ей вред. - Но ведь он ударил тебя, бросил тебя на пол. - Она сказала, что я спровоцировала его. Воспоминания, воспоминания... Маленький грязный уголок кафе в госпитале. Сейчас он столь отчетливо представлял его в уме, как видит сейчас перед собой эту темную улицу, где Рут жила с Невом. Предупреждение относительно Джо Мерфи было вполне ясно выражено, однако мир еще не был готов понять и защитить себя от собственного безумия. И снова он посмотрел на молчаливый дом, сверкающий огнями сквозь пелену дождя. И пока он смотрел, какая-то женщина в блестящем дождевике появилась между домом Рут и соседним, слева. На несколько секунд ему показалось, что это Рут, и он уже наполовину выбрался из машины, когда она оказалась в свете уличного фонаря, и он увидел, что это - пожилая женщина в плаще, накинутом поверх пижамы. На ней были комнатные туфли, которые шлепали по мокрой траве газона. - Эй, там! - закричала она, махая Фурлоу. Тот полностью вылез из машины. Холодные капли дождя били по волосам и лицу. Его охватили дурные предчувствия. Подойдя к нему, женщина остановилась. Струйки дождя стекали по ее седым волосам. - Наш телефон не работает, - сообщила она. - Мой муж побежал к Иннесам, чтобы позвонить от них, но я подумала, а что, если все телефоны не работают, вот и вышла... - А почему вам понадобилось куда-то звонить? - Его удивил собственный хриплый голос. - Мы живем по соседству... - Она показала рукой. - Из нашей кухни я могу видеть внутренний дворик Хадсонов. Увидев его, лежащего там, я побежала туда... он мертв... - Рут... Миссис Хадсон? - Нет, мистер Хадсон. Я видела, как она вошла в дом несколько раньше, но сейчас ее там нет. Нам нужно позвонить в полицию. - Да - да, конечно. - Он направился к дому. - Ее нет там, говорю вам. Я пробежалась по всему дому. - Может быть... может быть, вы не заметили... - Мистер, здесь произошел несчастный случай, возможно, она отправилась за помощью. - Несчастный случай? - Он повернулся и посмотрел на женщину. - Он рухнул прямо на одну из стеклянных дверей и, похоже, при падении перерезал себе артерию. Она, скорее всего, побежала за помощью. - Но... я же был здесь и... В этот момент из-за угла слева показалась патрульная полицейская машина с включенной мигалкой. Она остановилась возле машины Фурлоу. Потом из нее выбрались два офицера. Фурлоу узнал одного из них - Мейбека, Карла Мейбека, худощавого угловатого мужчину, костлявого и узколицего. Он прыжками понесся по газону к Фурлоу, а его товарищ направился к женщине. - О... доктор Фурлоу! - удивленно поздоровался Мейбек. - Не узнал вас сразу. - Он остановился перед Фурлоу. - Тут что-то случилось. Нам позвонили и сообщили, что произошел несчастный случай. Карета "скорой помощи" уже в пути. - Та женщина, - Фурлоу кивнул в ее сторону, - утверждает, что видела мертвого Нева Хадсона, он, похоже, упал на какое-то стекло. Может, она ошибается. Нельзя ли нам пройти в дом и... - Немедленно, док. Мейбек бегом направился к входной двери. Она оказалась запертой. - Обойдите дом и зайдите с другого входа, - крикнула женщина сзади. - Дверь во внутренний дворик открыта. Они сбежали с крыльца, свернули за угол, прорываясь сквозь мокрый кустарник. Фурлоу казалось, что он двигается в каком-то тумане. "Рут! О Господи, где же ты?" Он поскользнулся на влажном кирпичном покрытии дворика, едва не упал, но успел выставить правую руку, а потом уставился на окровавленное месиво, каким являлось тело Нева Хадсона. Мейбек, быстро осмотрев тело, выпрямился. - Да, мертвее не бывает. Потом он посмотрел на Фурлоу. - Как давно вы здесь, док? - Он привез миссис Хадсон примерно полчаса назад, - поторопилась сказать подошедшая сзади соседка. Она остановилась около Фурлоу. - Да, он мертв, верно? - Сколько же радости было в этом вопросе-утверждении! - Я... я ждал в машине, - запинаясь, произнес Фурлоу. - Точно, - согласилась женщина. - Мы видели, как они приехали. Мы думали, что между Хадсонами начнется очередная ссора. Я услышала треск, когда он упал, но в то время я находилась в ванне. Но я тут же выскочила на кухню. - Вы видели миссис Хадсон? - спросил Мейбек. - Ее нигде не было. Однако из дверей шел сильный дым. Возможно, он сжег что-то. Он много пил, этот мистер Хадсон. Возможно из-за дыма он попытался открыть двери и... - Она указала на тело. Фурлоу облизнул губы. Он боялся войти в этом дом. И сказал: - Может нам лучше зайти в дом и осмотреть его изнутри? Возможно... Мейбек встретился с ним взглядом. - Да. Наверное, это будет лучше всего. В этот миг они услышали вой сирены подъезжающей "скорой помощи". К ним из-за угла подошел второй офицер и сказал: - Карл, приехала "скорая". Тут он увидел тело. - Скажи им, чтобы ничего лишнего не трогали, - указал Мейбек. - Мы осмотрим все изнутри. Второй офицер подозрительно посмотрел на Фурлоу. - Это доктор Фурлоу, - представил его Мейбек. - О! - Офицер повернулся к подходившему к ним человеку в белом халате. Мейбек направился внутрь дома. Фурлоу сразу же заметил одежду Рут, разбросанную на кровати. Внутри у него все мучительно сжалось. Хотя соседка и говорила, что ее здесь нет, но... Мейбек наклонился и заглянул под кровать. Потом выпрямился и втянул в себя воздух. - Что-нибудь чувствуете, док? Фурлоу вдруг понял, что в комнате стоит какой-то странный запах - словно горела изоляция. - Пахнет, точно кто-то палил здесь серу, - заметил Мейбек. - Наверное, здесь что-то горело. - Он огляделся. На ночном столике стояла пустая пепельница. С виду чистая. Он заглянул в шкаф, потом сходил в ванную и вернулся, отрицательно качая головой. Фурлоу прошел в холл, потом заглянул в гостиную. Однако Мейбек прошмыгнул мимо него и зашел в комнату. Он двигался осторожно, но с профессиональной уверенностью, которая приходит с практикой, заглянул в настенный шкаф, располагающийся за диваном. Он прикасался только тех предметов, которые хотел исследовать. Так они продвигались по дому; Фурлоу нерешительно следовал за офицером, боясь того, что они могут обнаружить за следующим углом. Вскоре они вернулись в спальню. Врач "Скорой помощи" стоял в дверях и курил. Он посмотрел на Мейбека. - Нам здесь делать нечего, Карл. Коронер уже выехал. - Ну и на что это похоже? - спросил Мейбек. - Может, его толкнули? - Скорее, он оступился, - ответил врач. - Ковер завернулся у его ног. Мало что можно сказать о его состоянии в этот момент, но от него отдает запашком виски. Мейбек кивнул, соглашаясь с замеченными уликами. Было слышно, как второй офицер допрашивает соседку. - Я не знаю, что это было, - говорила женщина, повысив голос. - Оно было похоже на большое облако дыма... может, пара. Или даже аэрозоль от насекомых... нечто белое и клубящееся. Фурлоу повернулся спиной к двери. Он вдруг понял что не может больше смотреть на распростертое тело. Рут не было в доме - теперь сомневаться в этом не приходилось. "Аэрозоль от насекомых, - подумал он. - Белое и клубящееся". В этот момент он вспомнил рощицу, то нечто, висящее в воздухе, которое Рут показалось облаком. Неожиданно его осенило, что могло случиться с ней. Она не могла исчезнуть, ни слова не сказав ему. Нечто вторглось сюда и забрало ее с собой. Этим объясняется странный запах, то, как та штуковина висела тогда над рощицей, интерес этих зловещих существ со светящимися глазами. "Но почему, - спросил он себя. - Что им нужно?" Потом мелькнула следующая мысль: "Это просто какой-то бред! Она была здесь, когда Нев поранился, и побежала за помощью. Она где-то по соседству, и она может вернуться в любой момент". Но рассудок возразил ему: "Она слишком долго отсутствует". "Она увидела собравшуюся здесь толпу и перепугалась", - предположил он дальше. В дверях за спиной Фурлоу возникла какая-то суета - прибыли коронер и полицейские из отдела по расследованию убийств. Мейбек подошел к Фурлоу и сказал: - Док, вас просят проехать в участок и сделать там заявление. - Да, - согласился он. - Конечно. - Но потом спохватился: - Однако, это требуется при расследовании убийства. Но ведь, конечно, они не думают... - Обычная рутина, док, не более, - заверил его Мейбек. - Вы знаете это. Все выглядит так, будто он напился и оступился, однако нигде нет миссис Хадсон. Мы должны убедиться... ты ведь знаешь это. - Да. - Он позволил вывести себя на улицу мимо неподвижного тела, которое еще совсем недавно было мужем Рут, мимо людей с диктофонами и фотоаппаратами, смотрящими на него холодным взглядом. "Муж Рут... Муж Рут... - навязчиво крутилось у него в голове. - Где же она? Может, она потеряла самообладание и убежала? Но она не такого типа человек. Да, ее нервы взвинчены до предела, но... Что же за облако видела соседка? И что это за запах в комнате?" Наконец они вышли на улицу. Дождь прекратился, но листья на кустах рядом с домом были еще мокрые. В окнах дома напротив горел свет. Там стояли люди и смотрели на них. Белый фургончик "скорой помощи" приткнулся к обочине неподалеку. - Знаете, док, - начал Мейбек, - вам не следует ездить ночью в этих темных очках. - Линзы в них... регулируются, - заметил Фурлоу. - На самом деле они не такие темные. "Рут! Где же ты?" Потом он подумал: "Может, это она толкнула Нева, когда он стал у нее на пути? Не могла ли она испугаться того, что люди скажут: "Каков отец, такова и дочь?" Или, может, она убежала, боясь втянуть меня в это дело?" - Можете поехать с нами, - предложил Мейбек. - А потом мы привезем вас обратно сюда, к вашей машине. - Да, - согласился он и позволил усадить себя на заднее сиденье. Потом он спохватился: - Рут... Миссис Хадсон... может, ее следует поискать... - Мы уже ищем ее, док, - ответил Мейбек. - Мы найдем ее, можете не беспокоиться. "Найдут ли они ее? - подумал Фурлоу с сомнением. - Что это была за штуковина у рощицы... с наблюдателями, которые пытались воздействовать на наши чувства? Эта штуковина была на самом деле. Я знаю. Если это не так, тогда я сошел с ума. А я-то знаю, что я не сумасшедший". Он посмотрел вниз на ноги, едва различимые в тени под сидением. Они промокли после прогулки по мокрому газону. "Джо Мерфи, - подумал Фурлоу. - Джо Мерфи тоже уверен, что он не сумасшедший". 11 Рут проснулась на чем-то мягком, вокруг струился успокаивающий голубоватый свет. Она огляделась: кровать, теплые шелковые одеяла... И вдруг поняла, что лежит обнаженной... но ей тепло... тепло. Над ней висела какая-то овальная штука, полная сверкающих кристаллов. Свет, испускаемый ими, все время менялся - зеленый, серебристый, желтый, голубой... Это действовало успокаивающе. Где-то неподалеку, она это чувствовала, было нечто, требующее ее незамедлительного внимания. Она знала это, но одновременно все ее существо говорило ей, что с этим можно подождать - и здесь заключался какой-то парадокс. Рут повернула голову направо. Откуда-то струился свет, но она не могла определить его источник - свет вдруг стал желтым, похожим на солнечный. Он освещал всю эту странную комнату: стена как бы состояла из рядов книг; на низком овальном столике были в беспорядке разбросаны странные золотистые контейнеры кубической, прямоугольной и полусферической формы. За окном темнела ночь, чернота которой подкрашивалась слегка голубым. Внезапно окно стало металлически-белым, и в нем появилось какое-то лицо, смотревшее на нее. Огромное лицо, со странной серебристой кожей, резкими угловатыми чертами и глубоко посаженными проницательными глазами. Рут понимала, что лицо это должно было испугать ее, однако оно не вызвало у нее никаких эмоций. Лицо исчезло, и появившийся затем вид за окном показывал берег моря, омываемые волнами камни, освещенные солнцем утесы. А потом снова пространство стало темным, и она поняла, что это вовсе не окно. Перед этим экраном располагалась стойка на колесиках с пультом и рядом кнопок, похожая на сюрреалистическую пишущую машинку. Она почувствовала дуновение сквозняка слева от себя. Первое ощущение холода с момента пробуждения. Она повернула голову в ту сторону и увидела открытую овальную дверь, но радужные створки, расположенные снаружи, были плотно закрыты. В дверях стояла какая-то приземистая фигура в зеленом трико... чье лицо только что пристально рассматривало ее. Что-то внутри нее прошептало: "Какой отвратительный кривоногий человечек". Однако на ее лице это никак не проявилось. Широкий, толстогубый рот существа открылся. - Меня зовут Келексел, - ровным голосом произнесло существо. Женщина ощутила легкое покалывание. Его глаза оглядели ее, и она, заметив в его взгляде явный сексуальный призыв, с удивлением вдруг поняла, что не испытывает отвращения. В этой комнате было так тепло и спокойно, так прекрасен был успокаивающий танец мерцающих кристалликов над головой. - Я нахожу тебя необычайно привлекательной, - произнес Келексел. - Не помню, чтобы кто-то воздействовал на меня с такой притягательной силой. Он обошел кровать. Рут следила за ним уголками глаз, когда он стал нажимать кнопки на пульте машины, расположенном наверху передвижной стойки. Приятный трепет охватил ее тело, и она начала спрашивать себя, каково это - оказаться в объятиях этого странного существа, Келексела. Где-то в глубинах ее сознания возник голос, кричавший: "Нет! Нет! Нет". Постепенно этот голос становился все тише и тише, пока совсем не утих. Келексел подошел к ней. - Я - Чем, - сказал он. - Это что-нибудь говорит тебе? Она покачала головой. - Нет, - слабым голосом ответила она. - Ты никогда раньше не видела таких, как я? - спросил Келексел. - Я... - начала было женщина, но остановилась, вспомнив свои последние минуты с Невом, когда увидела существа, входящие в дверь. И Энди. Она понимала, что должна испытывать к Энди Фурлоу какое-то чувство, глубокое и запретное, однако чувствовала только сестринскую привязанность. "Дорогой Энди... такой милый и дорогой". - Ты должна ответить мне, - сказал Келексел. В его голосе ощущалась огромная внутренняя сила. - Я видела... трех... в моем доме... трех, которые... - Да, они доставили тебя сюда, - продолжил за нее Келексел. - Но раньше, раньше ты не видела никого из нас? Женщина подумала о той рощице, где встретилась с Энди (добрый, милый Энди), но в действительности тогда она никого так и не увидела. - Нет, - ответила она. Келексел колебался, бросал взгляд на индикаторы Манипулятора, которые контролировали эмоции женщины-туземки. Она говорила правду. И все-таки необходимо было сохранять бдительность. - Значит, тебе ничего не говорит то, что я Чем? - спросил он. - А кто они такие... эти Чемы? - в свою очередь спросила Рут. Она была охвачена сильным любопытством. И это любопытство, борясь с приятными волнами возбужденности, призывало ее не расслабляться, не отрывать глаз с Келексела. О, так он просто гном! Милый маленький гном! - Ты еще это узнаешь, - заверил ее Келексел. - Ты очень привлекаешь меня. Мы, Чемы, хорошо относимся к тем, кто доставляет нам удовольствие. Ты не можешь сразу вернуться к своим друзьям, но, конечно, это не навсегда. Однако ты получишь компенсацию. Это большая честь - служить Чемам. "Где Энди? - подумала Рут. - Дорогой, милый Энди". - Какая ты привлекательная, - снова пробормотал Келексел. Удивляясь самому себе, Келексел вытянул палец и дотронулся до ее правой груди. Какая у нее упругая и приятная кожа. Он медленно провел пальцем по соску, потом по шее, подбородку, губам, волосам. - У тебя зеленые глаза, - сказал Келексел. - Мы, Чемы, очень любим все зеленое. Рут проглотила слюну в горле. Поглаживание Келексела возбуждало ее. Сейчас ее вниманием полностью завладело его лицо. Она коснулась его руки. Какая же она твердая и сильная! Она встретила пронизывающий взгляд его карих глаз. Индикаторы манипулятора показали Келекселу, что женщина уже полностью подчинена его воле. Понимание этого возбудило его. Он улыбнулся, показывая квадратные серебристые зубы. - Я хочу задать тебе множество вопросов, - сказал он. - Но это произойдет позже. Рут вдруг показалось, что она погружается в золотистое озеро-туман. Ее внимание сосредоточилось на кристаллах, сверкающих над кроватью. На секунду голова Келексела закрыла калейдоскопически меняющуюся картину света, а затем он прижался лицом к ее груди. По поверхности золотистого озерца пробежалась рябь и волны невероятного экстаза. - О Господи! - прошептала она. - О Господи! О Господи! "Как приятно поклонение в такие моменты", - подумал Келексел. Такого, как сейчас, наслаждения он никогда раньше не испытывал ни с одной женщиной. 12 Оглядываясь назад, на первые несколько дней, прожитых у Чемов, Рут глубоко удивлялась самой себе. Постепенно она начала осознавать, что Келексел контролирует ее реакции с помощью своих странных устройств, но к этому времени ей уже даже хотелось, чтобы ее эмоциями управляли. Единственное что ее волновало - чтобы Келексел возвращался к ней, касался ее тела, разговаривал с ней, а она удовлетворяла его желания. Он стал намного привлекательнее в ее глазах. Ей доставляло удовольствие просто смотреть на его приземистое конусообразное тело. Обуревавшие его чувства легко читались на квадратном лице. "Он и вправду любит меня, - подумала она. - Он убил Нева, чтобы я стала принадлежать ему". В ее полном одиночестве и абсолютной беспомощности, полной зависимости от Келексела, его малейшей прихоти было что-то даже приятное. К этому времени она пришла к пониманию того, что наиболее могущественной структурой на Земле в сравнении с Чемами является муравейник. Она уже успела пройти начальное обучение языку, на котором говорили на корабле, и могла разговаривать с Чемами. Главным раздражителем для нее в это время были воспоминания об Энди Фурлоу. Келексел постепенно начал ослаблять воздействие Манипулятора (ее реакции теперь были под достаточным контролем), и она могла вспоминать Энди с всевозрастающей ясностью. Однако факт ее беспомощности ослаблял чувство вины, и Энди все реже и реже появлялся в ее мыслях, пока однажды Келексел не принес ей репродьюсер. Келексел уже имел опыт общения с низшими существами, как Рут, откуда вынес суждение: любая деятельность замедляет процесс старения смертных существ. Он смог добиться у Инвика разрешения для работы с репродьюсером и получил для нее доступ в архивы корабля. Устройство установили в углу ее комнаты-камеры, которую она уже начала прихорашивать в соответствии со своими вкусами, чему Келексел не препятствовал. Рядом находилась ванная комната, служившая одновременно и гардеробной. Стоило Рут только попросить, как она получала любую одежду. Благодаря Келекселу у нее был платяной шкаф, забитый кучей одежды. Драгоценности, духи, еда - на любой вкус. Келексел выполнял любую ее просьбу, сознавая, что зачарован ею, и искал малейшую возможность оказаться рядом с ней. Замечая косые взгляды других членов корабля, он лишь тихо посмеивался про себя. Им всем следовало бы завести себе объекты для наслаждения с этой планеты. Он предполагал, что туземцы-мужчины являются не менее привлекательными для женщин Чемов, - вот в чем состояла привлекательность этой планеты, одна из причин процветания Фраффина. Мысли о цели его пребывания здесь на время отступили на второй план. Он понимал, что Первородные поймут его, когда он объяснит им и покажет это прелестное существо. В конце концов, что такое Время для Чемов? Расследование будет продолжаться, только чуть медленнее... некоторое время. Сначала репродьюсер испугал Рут. Она трясла головой, когда Келексел пытался объяснить ей назначение и работу этого устройства. Как управлять им - это она быстро поняла. Но что касается принципа работы - это было выше ее понимания. Понятие дня и ночи на корабле были условны: то, что уже шла вторая половина дня, Рут определяла по тому, что появлялся Келексел после своих загадочных дежурств, и тогда приходило время расслабления и отдыха. Сейчас была вторая половина дня, и Рут сидела в удобном для нее кресле, которое одновременно являлось пультом управления репродьюсером. Вокруг нее струился приглушенный желтый свет, и все ее внимание было обращено к пространственному репродьюсеру. Это устройство мало соответствовало ее представлению о машинах. Кресло само по себе являлось частью репродьюсера. В подлокотники были вмонтированы кнопки, переключатели и рычажки, выкрашенные в различные кодовые цвета: желтый, красный, серый, черный, зеленый и синий, а оранжевые и белые ряды напоминали какое-то странное пианино. Прямо перед ней и чуть пониже располагались овальной формы платформы с мерцающими линиями проводов, которые тянулись от рядов кнопок. Келексел стоял сзади нее, положив руку на ее плечо. Он испытывал определенную гордость оттого, что показывал своей новой любимице чудеса цивилизации Чемов... его новой милой любимице. - Используй голосовые или кодовые команды, чтобы выбрать время и место действия, - начал он объяснение. - Так же, как это делал я. Это устройство воспринимает команды на твоем языке или языке Чемов, а потом транслирует их в свой машинный код. Репродьюсер предназначен для редактирования сюжета и выглядит довольно сложно, но ты можешь просто не обращать внимание на большинство кнопок и переключателей. Они все равно не подключены. Помни: сначала ты нажимаешь вот на эту кнопку, благодаря чему получаешь доступ в архив. - Он продемонстрировал это, нажав на оранжевую кнопку справа от нее. - Выбрав сюжет, зафиксируй его таким образом. - Он снова показал. - Вот теперь ты спокойно можешь приступать к работе. - Он нажал крайнюю белую кнопку на левом подлокотнике. На овальной сцене перед ней возникла группа людей, их рост составлял приблизительно четвертую часть от нормального. Рут ощущала чувство безумного возбуждения, передаваемого от них с помощью чувствительной паутины. Она сидела как раз напротив этих людей, попав под поток их эмоций. - Ты ощущаешь эмоции этих существ на сцене, - сказал Келексел. - Если уровень чересчур сильный, можно понизить его уровень вращением вот этой рукоятки на консоли на левом подлокотнике. - Он прикоснулся к рукоятке на нем. Возбуждение начало спадать. - Они настоящие? - спросила Рут. Это была толпа самых разных людей из античных времен: голубые цвета перемешивались с красными, грязные лохмотья на руках и ногах, блестящие пуговицы или эмблемы, треуголки на головах отдельных мужчин, красные кокарды у других. В этой сцене было что-то до удивления знакомое, отчего Рут вдруг почувствовала страх. По венам женщины, будоража ее воспоминаниями прошлого, запульсировала кровь в сводящем с ума барабанном бое. - Они реальные? - повторила свой вопрос Рут более громко. Толпа теперь бежала, гулко стучали ноги по мостовой. Смуглые ноги женщин мелькали под длинными платьями. - Настоящие? - переспросил Келексел. - Странный вопрос. Они... наверное, в определенном смысле они настоящие. Такое бывает с аборигенами, вроде твоего народа. Настоящие... как странно думать так! Такая мысль никогда не приходила мне в голову. Толпа сейчас бежала по парку. Келексел перегнулся через плечо Рут и оказался в зоне действия чувствительной паутины. Он почувствовал запах мокрой травы и сосен, смешанный с запахом смолы, вонь вспотевших от страшных усилий тел аборигенов. Внимание наблюдателей было приковано к ногам бежавших. Те, не останавливаясь, мчались по темным дорожкам, потом пересекли травяной газон, сминая желтые цветы на клумбах. Влажный ветер, быстро передвигающиеся ноги, сломанные цветы - в этом движении было что-то восхитительное, приковывающее внимание. Точка обзора смещалась назад, назад, назад. В центре сцены оказалась булыжная мостовая, высокие каменные стены. Толпа бежала к этим серым, покрытым грязью стенам. Среди бегущих вспыхивал блеск оружия. - Похоже, они штурмуют какую-то цитадель, - предположил Келексел. - Бастилию, - прошептала Рут. - Это Бастилия. Она смотрела на эту сцену как загипнотизированная. Это действительно был штурм Бастилии. Какой бы ни был сейчас год и век, но вот перед ней картина 14 июля 1789 года, солдаты, выстроенные в боевой порядок, бросились навстречу толпе. В топоте копыт громыхали выстрелы ружей, слышались хриплые крики и проклятия. Транслятор репродьюсера тут же переводил их на английский, потому что она спрашивала на английском. Рут сжала подлокотники кресла. Неожиданно Келексел протянул руку вперед и нажал серую кнопку на левом подлокотнике. Сцена штурма Бастилии исчезла. - Я отлично помню этот сюжет, - сказал он. - Один из наиболее удачных, которых снял Фраффин. - Он коснулся волос Рут. - Ты понимаешь теперь, как он работает? Фокусировка здесь. - Он показал, каких именно кнопок нужно касаться. - А вот это - рукоять регулировки силы звука. Репродьюсером очень легко управлять, и он доставит тебе немало удовольствия. "Удовольствия?" - мысленно переспросила Рут. Потом она медленно повернулась и посмотрела на Келексела. В ее глазах снова появилось выражение страха. "Штурм Бастилии снят Фраффином". Она уже слышала это имя. Келексел объяснил ей, что это за корабль. "Корабль историй!" - К сожалению, дела требуют моего присутствия в другом месте, - произнес Келексел. - Я оставляю тебя. Надеюсь, развлекаясь с репродьюсером, ты получишь прегромадное удовольствие. - Я... думала, что ты... останешься, - запинаясь, выдавила из себя Рут. Неожиданно ей стало страшно оставаться наедине с этим устройством. Оно казалось ей воплощением ужаса, устройством, с помощью которого можно было создавать новые реальности, когда ей могут открыться вещи, которые она не в состоянии была бы вынести. Она чувствовала, что ее психика может не выдержать столкновения с этой реальностью и тронуться. Устройство было необузданным, могущественным, опасным, и она не могла ни контролировать его, ни справиться со своим желанием пользоваться им. Рут взяла руку Келексела и заставила себя улыбнуться. - Пожалуйста, останься. Келексел замер в нерешительности. Улыбка на лице его любимицы была многообещающей и привлекательной, но тут он вспомнил Инвик, доставившую репродьюсер в комнату Рут, и после краткого общения с ней в его голове возникла новая цепочка мыслей. Келексел ощутил ответственность за свою миссию, свой долг продолжить расследование. Да, следует заняться Инвик, этой суровой и немногословной женщиной - врачом корабля - возможно, именно она и есть самое слабое звено в организации Фраффина. Келексел ощущал необходимость проверить как можно скорее это направление расследования. - Мне очень жаль, - начал он, - но я должен уйти. Как только освобожусь, я вернусь. Рут увидела, что не сможет удержать его, и, откинувшись на спинку кресла, повернулась к внушающему страх и одновременно искушение устройству. Створки дверей щелкнули, когда Келексел вышел, и она осталась наедине с репродьюсером. Вскоре она сказала сама себе: - Текущий сюжет, последний вариант. И нажала нужные кнопки. Овальная сцена потемнела, и лишь смутно желтела одна мерцающая линия. Маленькая голубая точка появилась в центре, потом, мигая, стала белой и неожиданно превратилась в человека, стоявшего перед зеркалом. Он брился опасной бритвой. У Рут перехватило дыхание, когда она узнала его - Энтони Бонделли, адвокат ее отца. Она затаила дыхание, пытаясь отогнать возникшее мерзкое чувство подглядывания в замочную скважину. Бонделли стоял спиной к ней, но лицо его отражалось в зеркале. Оно было загорелым, блестящие черные волосы были зачесаны назад над высоким, но узковатым лбом. Под тонким носом чернела узкая полоска усиков. Подбородок тоже был широким, непропорционально крупным. Весь его облик излучал благодушие. Рут услышала какой-то невнятный крик. Бонделли перестал бриться и по-петушиному повернул голову. Потом обернулся и крикнул в открытую дверь справа от себя: - Кажется, пришел разносчик газет. Пусть сын выйдет и заберет почту. Он снова начал бриться, буркнув под нос: - Экстренный выпуск... значит, случилось нечто особенное. Потом он повысил голос: - Мардж! Включи радио. Может, тебе удастся поймать выпуск новостей. Рут почувствовала запах мыла, перебивавший запах поджариваемого мяса. Реальность этой сцены заставила ее остаться в своем кресле. Она чувствовала, что должна дышать спокойно, чтобы Бонделли не повернулся и не заметил, что за ним наблюдают. Вскоре в дверях ванной появилась женщина, одетая в шелковый китайский халат. В руках у нее была газета, и она читала ее. Внезапно Рут охватило дурное предчувствие, ей захотелось выключить репродьюсер, однако она не могла и пальцем пошевелить. Такая до боли знакомая фигура Мардж Бонделли, ее волосы, заплетенные в косички и поддерживаемые шпилькой. Ее круглое лицо сейчас перекосилось от неожиданного потрясения. - Тони! - позвала она. Бонделли медленно скреб лезвием по подбородку, на который он наложил густой слой крема. - В чем дело? Его жена посмотрела на него. Ее голубые глаза остекленели. - Вчера ночью Джо Мерфи зарезал Адель! - воскликнула она. - О! - Тоненькая полоска крови появилась на шее Бонделли. Не обращая на это внимания, он бросил лезвие в раковину и схватил газету. Рут заметила, что непроизвольно дрожит. "Все, как в кино, - попыталась успокоить она себя. - На самом деле этого сейчас не происходит. - И сразу пришла следующая мысль: - Убийство моей матери - это и есть творение Фраффина!" От боли в груди трудно стало дышать. - Тем ужасным кинжалом! - прошептала жена Бонделли. Рут казалось, что она оказалась на сцене, стала участницей этого представления, разделяя ужас и потрясение супругов Бонделли, и это только сильнее усилило ее возбуждение. Она видела фотографии в газете - лицо ее матери, ее отца... диаграммы с белыми крестами и стрелками. Ей хотелось убежать, но она не могла сдвинуться с места. Бонделли сложил газету и сунул ее в карман пиджака, висевшего за дверью ванной комнаты. - Обойдусь без завтрака, - сказал он жене. - Еду в контору. - Ты порезался, - заметила жена. Достав тюбик с кровоостанавливающей мазью из аптечки, она провела ею по ранке на шее. - Стой спокойно, а то испачкаю воротник. - Она приподняла его подбородок. - Тони... держись подальше от этого дела. Уголовщина - не твоя вотчина. - Но я ведь защищаю интересы Джо с тех пор, как он... О! Черт бы побрал, Мардж, эти лезвия! - Да уж, ты не можешь не порезаться! - Она закончила обрабатывать ранку и положила тюбик в раковину. - Тони, у меня такое странное чувство... не суйся ты в это дело. - Я - адвокат Джо. И я так или иначе уже втянут в это дело. Неожиданно к Рут вернулась двигательная способность. Она ударила по кнопке выключения репродьюсера, встала и отошла подальше от устройства. "Так, значит, убийство моей матери - развлечение для этих Чемов!" Она повернулась и направилась к постели. Но ее вид вызвал у нее отвращение. Она повернулась к ней спиной. Беззаботность, с которой Келексел позволил ей узнать об этом, привел ее в дикую ярость. Конечно, ему и в голову не могло прийти, что она способна обнаружить это. Его это не заботило! Даже больше - он и не думал о такой возможности. Ему до этого не было никакого дела. Не просто беззаботность - презрение, отвращение... ненависть... Рут опустила глаза и обнаружила, что заломила себе руки. Она оглядела комнату. Здесь должно быть какое-нибудь оружие, что-нибудь, чем можно поразить этого отвратительного... И ей на глаза снова попалась постель. Девушка вспомнила о тех мгновениях незабываемого экстаза, который она испытывала на ней, и внезапно воспылала ненавистью к своему телу. Ей захотелось растерзать свою плоть. Слезы полились из ее глаз. Она принялась ходить взад-вперед, кругами. "Я убью его!" Но Келексел сказал, что Чемам нельзя навредить по одиночке. Они бессмертны. Они не способны убивать. Они никогда не умирают. Эта мысль заставила ее почувствовать себя ничтожной частицей, пылинкой, затерянной, одинокой, обреченной. Она бросилась на постель, перевернулась на спину и уставилась вверх на мерцающие кристаллики устройства, при помощи которого, как она знала, Келексел управлял ею. Под плащом у него был спрятан маленький пульт, связанный с этим устройством. Она видела, как он пользовался им. И вдруг, подумав об этом устройстве, она поняла, что ей делать, когда вернется Келексел. Она еще раз покорится ему. В экстазе он забудет обо всем. Она будет подлизываться к нему, добиваться его внимания. - О Господи! - прошептала она. Рут повернулась и внимательно посмотрела на репродьюсер. Там должна быть записана гибель ее матери - она была уверена в этом. Сцена была наверняка заснята этими существами. Интересно, хватит ли у нее сил воспротивиться искушению просмотреть ее. Сзади раздался свист, она обернулась и посмотрела на дверь. Там стояла Инвик, ее лысая голова блестела в желтом свете. Рут оглядела ее уродливую фигуру гнома в зеленом трико, огромные груди, толстые короткие ноги. - Ты в беде, - произнесла Инвик. Голос у нее, как и положено врачу, был ровным и успокаивающим... Как часто в прошлом ей приходилось слушать подобные голоса! Рут захотелось закричать. - Что ты тут делаешь? - спросила Рут. - Я врач корабля, - ответила Инвик. - Моя работа в основном, и состоит в том, чтобы помогать другим. Ты нуждаешься в моей помощи. "Они выглядят как карикатуры на людей", - подумала Рут. - Уходи, - сказала она. - У тебя возникли проблемы, и я могу помочь тебе, - повторила Инвик. Рут привстала. - Проблемы? Почему это у меня должны быть проблемы? - Она знала, что в ее голосе звучат истерические нотки. - Этот болван Келексел оставил тебя одну с репродьюсером с неограниченным выбором сюжетов, - продолжила Инвик. Рут внимательно посмотрела на женщину чуждой ей расы Чемов. Неужели им тоже не чужды чувства? Может, таким образом на них можно воздействовать, причинить им боль? Это было для нее сейчас самой желанной вещью на свете. - Как вы, мерзкие твари, размножаетесь? - спросила Рут. - Ты ненавидишь нас, верно? - спросила в свою очередь Инвик. - А ты никак боишься ответить? - заметила Рут. Ее собеседница пожала плечами. - По существу, также, как и вы... за исключением того, что женщины лишаются своих репродуктивных органов на ранней стадии развития. Мы должны обращаться в центры размножения за разрешением - очень утомительная и нудная процедура. Мы научились получать удовольствие и без этих органов. - Она подошла и остановилась в шаге от постели. - Однако ваши мужчины предпочитают заниматься любовью с женщинами-землянками, - отметила Рут. И снова Инвик только пожала плечами. - О вкусах не спорят. У меня были мужчины-любовники с твоей планеты. Одни были хороши, другие - нет. Вся беда в том, что вы слишком быстро увядаете. - Но мы доставляем вам удовольствие! Мы забавляем вас! - В подходящий момент, - заметила Инвик. - Интерес к вам то возрастает, то падает. - Тогда почему вы остаетесь здесь? - Это выгодно, - ответила Инвик. И отметила про себя, что аборигенка уже освободилась от эмоции, во власти которой она находилась несколько минут назад. Мысль о сопротивлении, предмете для ненависти - от нее не осталось и следа. Как же легко управлять эмоциями этих существ! - Так, значит, мы нравимся Чемам, - сказала Рут. - Им нравятся истории о нас. - Вы - неисчерпаемый источник саморазвивающихся историй, - произнесла Инвик. - Вы сами без посторонней помощи можете выстраивать естественную цепь событий, поражая зрителей своим динамизмом и выразительностью. В то же время эти истории могут быть и источником срывов, почему необходимо очень осторожно обращаться с собранным материалом при подготовке сюжета для демонстрации. Искусство Фраффина состоит в отборе тех неуловимых нюансов, которые забавляют и завораживают нас. - Вы гнусные твари, - прошипела Рут. - Вы не люди. - Мы не бессмертны, - сказала Инвик. И подумала: "Интересно, а не беременна ли она? Что она станет делать, когда узнает, что носит в себе семя Чема?" - Но вы скрываетесь от нас, - сказала Рут. Она показала на потолок. - Там. - Когда это подходит нашим целям, - бросила Инвик. - Нам, конечно, необходимо теперь скрываться. Но так было не всегда. Я много веков жила открыто среди вас. Рут поразила небрежность и отстраненность голоса Инвик. Она понимала, что не сможет задеть это существо, но упрямо продолжала свои попытки. - Ты лжешь, - заявила Рут. - Возможно. Но знай: когда-то я была богиней Иа, я вселяла ужас в пленных евреев... в Шумерии. Как забавно было устанавливать религиозные культы у вас! И никакого риска! - Ты была богиней? - Рут вздрогнула. Она знала, что ее собеседница не обманывает ее - слишком уж легко и беззаботно произносила она их, как будто они мало что значили для нее. - Потом мне еще приходилось выдавать себя за циркового уродца, - продолжала Инвик. - Я участвовала во многих эпических сериалах. Иногда мне нравится иллюзия античности. Рут потрясла головой, не будучи в состоянии вымолвить и слова. - Ты не понимаешь, - начала Инвик. - Да и как ты можешь понять. Видишь ли, это наша проблема. Когда у тебя бесконечное будущее, для тебя не существует понятия древности. Ты всегда пребываешь в Вечности-Настоящем. Когда начинаешь думать о своем прошлом, как о чем-то неважном, тогда и будущее тоже не имеет значения. Это может погубить нас. Корабли историй защищают нас от такого рокового конца. - Вы... шпионите за нами в течение... - ...безгранично далекого прошлого, безграничного будущего и безграничного настоящего, - перебила ее Инвик. Потом наклонила голову, с удовольствием слушая свои слова. - Да, мы обладаем этим. Ваши жизни - лишь короткая вспышка, как и все ваше прошлое... но тем не менее мы, Чемы, благодаря вам приобретаем определенное ощущение старины... важности прошлого. Вы даете это нам, понимаешь? И снова Рут отрицательно покачала головой. Казалось, в этих словах имелся какой-то глубокий смысл, однако она чувствовала, что улавливает только малую его часть. - Есть нечто, что мы не можем получить от паутины Тиггивоф, - произнесла Инвик. - Наверное, это расплата за наше бессмертие. Паутина объединяет Чемов в единый организм - я могу ощущать жизнь каждого другого Чема, любого из многих миллиардов. Это... давнее чувство, но все же не древность. Рут проглотила комок в горле. Это существо перескакивает с одной мысли на другую. Однако разговор дал ей время прийти в себя, и Рут почувствовала, что теперь готова сопротивляться, в ней есть уголок-бастион, куда она могла бы отступить и где она пребывала бы в безопасности от Чемов... что бы они не предприняли. Она понимала, что еще не может противостоять воле Келексела, что эта Инвик даже в этот момент делает что-то, воздействует на ее эмоции. Но бастион в ее сознании рос, укреплялся. - Ну, ладно, - сказала Инвик. - Я пришла исследовать тебя. - Она подошла к краю постели. Рут дрожа глубоко вздохнула. - Вы следите за мной, - произнесла она, - благодаря этому устройству. Знает ли Келексел об этом? Инвик вдруг замерла. "Откуда эта глупая аборигенка знает, что надо задавать именно такой острый вопрос?" Рут, почувствовав брешь в обороне Инвик, продолжила: - Вот ты говоришь мне о бесконечности, об эпических сериалах, но ведь вы использовали ваш... - она сделала широкий жест рукой, охватывающий весь корабль историй, - для записи... убийства... - Действительно! - подтвердила Инвик. - Ну, а теперь ты расскажешь, почему Келексел расспрашивает обо мне по всему кораблю. Кристаллы над постелью начали излучать голубой свет. Рут почувствовала, как слабнет ее воля. Она отрицательно покачала головой. - Я... не знаю... - Нет, ты скажешь мне! - Лицо женщины-Чема превратилось в круглую маску ярости, ее вспотевшая лысая голова отливала серебром. - Я... не... знаю, - прошептала Рут. - Он, видимо, совсем ненормален, если дал тебе репродьюсер с неограниченным выбором сюжета. И мы тоже хороши, когда не остановили его! - воскликнула Инвик. Она провела рукой по своим толстым губам. - А что ты сама думаешь об этом? Рут почувствовала, что напряженность в ее теле спадает, и глубоко вздохнула. Твердыня внутри нее еще существовала. - Это вы убили мою мать, - пробормотала она. - Неужели? - Вы заставляете людей делать то, что вам нужно, - сказала Рут. - Людей! - фыркнула Инвик. Ответы Рут выдавали ее ничтожную осведомленность о делах Чемов. Впрочем, в этом существе таилась опасность. Она могла еще увести течение мыслей Келексела в ненужное русло - и довольно скоро. Инвик коснулась рукой живота Рут и посмотрела на индикатор над постелью. Голубое свечение слабо изменилось, что вызвало улыбку у Инвик. Да, это несчастное существо уже беременно. Что за странный способ вынашивать плод! Но какой же отличный способ, такой незаметный, завлечь в ловушку этого шпиона Первородных! То, что Рут уже забеременела, вызвало странное чувство тревоги у Инвик. Она убрала руку, почувствовав характерный мускусный запах аборигенки. Как сильно развиты грудные железы у этого существа! И все же ее щеки выглядят впалыми, словно после длительного недоедания. На ней была свободная ночная рубашка, напоминавшая Инвик об одеяниях древних греков. Да, то была любопытная культура, хотя и просуществовавшая так недолго. Так недолго. "Должна ли я обрадоваться этому открытию? - спросила себя Инвик. - Почему это тревожит меня? Может, я чего-то недоглядела?" Непонятно по какой причине в голове Инвик возникли четыре строчки из застольной песни Чемов: "В давным-давно минувшем прошлом, Когда любой из нас был юн и молод, Мы слушали музыку нашей плоти И пение солнца, горящего изнутри..." Инвик резко мотнула головой. Эта песня была бессмысленной. Она хороша была только чередованием ритмов, забавлявшей ее. Но что, если когда-то эти слова что-то значили? Линзы манипулятора над постелью снова стали зелеными, а затем приобрели красный пастельный оттенок. - Отдыхай, невинное дитя, - сказала Инвик. Она как-то мягко провела по обнаженной руке Рут. - Отдыхай и постарайся быть в форме к возвращению Келексела. 13 - Просто дело в том, что все это так внезапно обрушилось на нее, что она не выдержала и сбежала, - сказал Бонделли. Он посмотрел на Энди Фурлоу, удивляясь изможденному виду его собеседника. Они сидели в рабочем кабинете Бонделли, обставленном полированной мебелью, в стеклянных шкафах стояли аккуратные ряды книг в кожаных переплетах, на стенах висели дипломы в рамках и фотографии известных людей с автографами. Солнце светило ярко в этот послеполуденный час. Фурлоу сидел сгорбившись, положив локти на колени, руки он сжал в замок. "Не смею рассказывать ему о своих подозрениях, - подумал он. - Не смею... Не смею". - А кто хотел бы причинить ей вред или похитить ее? - спросил Бонделли. - Скорее всего, она уехала к друзьям в Сан-Франциско. Или же есть другое, столь же простое, как и это, объяснение. И мы узнаем об этом, когда она вернется, справившись со своим потрясением. - Именно так думает полиция, - заметил Фурлоу. - С нее сняты подозрения в смерти Нева... Улики... - Тогда лучшее, что мы можем сделать, - это заняться делом Джо. Рут вернется домой, когда придет в порядок. "Вернется ли?" - скептически подумал Фурлоу. Он не мог избавиться от чувства, что живет в каком-то кошмаре. "Был ли я на самом деле в той рощице вместе с Рут? И действительно ли Нев умер в результате несчастного случая? Убежала ли Рут куда-то? Если да, то куда?" - Мы должны сейчас углубиться непосредственно в рассмотрение юридического определения невменяемости, - произнес Бонделли. - Поступки и последствия. Правосудие требует... - Правосудие? - Фурлоу посмотрел на собеседника. Бонделли повернулся на стуле, показав свой профиль, рот казался тонким в тени усов. - Правосудие, - повторил Бонделли. Он повернулся и посмотрел на Фурлоу. Бонделли гордился тем, что разбирался в людях, и теперь он внимательно изучал Фурлоу. Психолог, кажется, приходил в себя после пережитого. Конечно, понятно, почему он так потрясен. Он до сих пор любит Рут Мерфи... Хадсон. Ужасная неприятность, но все утрясется. Так всегда бывает. Это единственное, что можно вынести после изучения юриспруденции - все выявляется и встает на свое место на суде. Фурлоу глубоко вздохнул и напомнил себе, что Бонделли не является адвокатом по уголовным делам. - Не нужно уходить в сторону от реального положения дел, - заметил он. В его голосе послышались циничные нотки. "Правосудие!" - Официальное определение безумия - просто чепуха. Важно то, что общественность требует казни виновного, а наш уважаемый окружной прокурор мистер Паре должен скоро переизбираться на должность. Бонделли был потрясен. - Закон выше этого! - Он покачал головой. - И разве могут все быть настроены против Джо. Откуда такая ненависть к нему? Фурлоу ответил, словно объясняя непослушному ребенку: - Естественно, потому что они боятся его. Бонделли бросил короткий взгляд за окно, находившееся неподалеку от его стола - знакомые крыши, отдаленная зелень деревьев; в воздухе около соседнего дома появилось что-то вроде облачка дыма, образуя интересный узор на переднем плане. Бонделли снова переключил свое внимание на Фурлоу и сказал: - Весь вопрос в том, способен ли сумасшедший осознавать свои поступки и их последствия. Я лишь хочу, чтобы вы попытались опровергнуть такую возможность. Фурлоу снял очки, внимательно посмотрел на них, потом снова нацепил их на нос. Очки четко очерчивали тени предметов в этой комнате. - Сумасшедший не думает о последствиях, - сказал он. И с удивлением отметил, неужели он в самом деле собирается позволить Бонделли увлечь его в свой безумный план по защите Джо Мерфи. - Я придерживаюсь мнения, - начал Бонделли, - что оригинальные взгляды лорда Коттенгэма станут основой нашей защиты. - Бонделли повернулся и достал толстую книгу из шкафа, расположенного чуть поодаль от стола, потом положил ее на стол и открыл на закладке. "Он не может всерьез предлагать это", - подумал Фурлоу. - Вот, что пишет лорд Коттенгэм. - Бонделли начал цитировать: - Неправильно следовать любой доктрине, которая предполагает наказание для человека, действующего в состоянии умопомрачения. Нельзя себе представить, чтобы такой человек, не способный отличить плохое от хорошего, должен отвечать за свои действия, как с моральной, так и с юридической точки зрения. Мне представляется странным точка зрения, что какой-либо человек может находиться в невменяемом состоянии и сознавать это, по правде говоря, в таком случае он бы не был невменяемым. Бонделли захлопнул книгу и посмотрел на Фурлоу, как бы говоря: "Вот! Решение найдено!" Фурлоу прокашлялся. Становилось все более очевидным, что Бонделли живет в мире грез. - Конечно, все это не вызывает никаких сомнений, - начал Фурлоу. - Но разве не возможно, что даже если наш уважаемый окружной прокурор и подозревает, а может даже верит, что Мерфи сумасшедший, он посчитает более целесообразным казнить такого человека, чем направить его на лечение в госпиталь? - Боже милостивый! Почему? - Иногда психи бегут из лечебниц, - ответил Фурлоу. - А Паре общество выбрало для того, чтобы он защищал его даже от самого себя. - Но ведь Мерфи, несомненно, сумасшедший! - Вы не хотите слушать меня, - произнес Фурлоу. - Конечно, он сумасшедший. Именно этого люди и боятся. - Но разве не должна психология... - Психология! - фыркнул Фурлоу. Пораженный Бонделли молча смотрел на Фурлоу. - Психология - это просто один из современных предрассудков. Она ни хрена не может сделать для людей, вроде Джо. Мне очень жаль, но такова правда, и лучше, чтобы это стало известно сейчас. - Если именно это вы сообщили Рут Мерфи, не удивительно, что она убежала, - заметил Бонделли. - Я сказал Рут, что помогу ей как только смогу. - Странная у вас манера помогать. - Послушайте, - произнес Фурлоу. - Население нашего города готово к вооруженной защите своих домов, оно испугано и возбуждено. Дело Мерфи лишь высветило их потаенное чувство вины. Они хотят его смерти. Они хотят, чтобы с них сняли это психологическое давление. Вы не в состоянии стать психоаналитиком у всего населения города. Бонделли принялся нетерпеливо стучать пальцем по столу. - Так собираетесь вы помогать мне доказывать, что Джо сумасшедший? - Я сделаю все, что только в моих силах, но вы ведь знаете, что Джо отвергает такую форму защиты? - Знаю! - Бонделли наклонился вперед, положив руки на стол. - Чертов дурак выходит из себя при малейшем намеке на то, чтобы привести в качестве оправдания его психическое состояние. Он продолжает что-то лепетать о каких-то неписаных законах! - Глупо было нападать на Адель, - произнес Фурлоу. - Джо делает все, чтобы максимально усложнить задачу подтверждения его невменяемости. - Нормальный человек пошел бы на такой обман, только для того, чтобы спасти свою жизнь, - заметил Бонделли. - Ни на миг не забывайте это, - сказал Фурлоу. - Джо совершенно не способен представить себе, что он сумасшедший. Если он признается в этом - или даже подумает о такой возможности или о том, что ему необходимо притворяться, - то ему придется признать и то, что насильственное действие может быть бесполезным и бессмысленным. Чудовищность подобного допущения окажется для него гораздо хуже, чем просто сумасшествие. Сумасшествие для него гораздо предпочтительнее. - Расскажете ли вы это суду присяжных? - тихо спросил Бонделли. - Что Мерфи считает, что безопаснее отстаивать свою нормальность? - Да. Фурлоу пожал плечами. - Кто знает, чему поверят присяжные? Джо может представлять собой сейчас пустую оболочку внутри, но эта оболочка может оказаться чертовски твердой. А у нас может не найтись средств, чтобы пробить ее. Все фибры его души сконцентрированы на необходимости казаться нормальным, поддерживать этот обман - как для него, так и для остальных. Смерть гораздо предпочтительнее второго допущения... ну прямо как у Оскара Уайлда. - Каждый человек убивает то, что он любит, - прошептал Бонделли. Потом он снова повернулся и поглядел за окно. Облачко дыма все еще оставалось на прежнем месте. Он вскользь спросил себя, может, где-то под его окнами рабочие смолят крышу. Фурлоу посмотрел на палец Бонделли, постукивающий по столу. - Вся беда в том, - заметил Фурлоу, - что вы, Тони, - один из этих ужасных детей Г.К.Честертона. Вы невинны как ребенок, и уважаете правосудие. Но большинство людей безнравственны и поэтому склоняются к милосердию. Будто и не расслышав его слова, Бонделли сказал: - Нам необходимо простое и изящное доказательство для суда присяжных. Они должны быть ошеломлены осознаванием того, что... - Он умолк и уставился на Фурлоу. - А ведь ваше предвидение психического срыва Джо отлично подходит для этого. - Слишком специфично, - возразил Фурлоу. - Присяжные не поймут этого доказательства, не воспримут. Присяжные просто не замечают того, что выше их понимания. Их мысли тогда отвлекаются на посторонние вещи, вроде фасонов платьев, жучков в цветочном саду, как провести ленч, где отдыхать. - Но вы ведь предвидели такой его срыв, разве не так? Рут правильно передала ваши слова. - Да, это был психический срыв, я предвидел его. - Признание Фурлоу прозвучало почти как вздох. - Тони, разве вы внимательно слушаете меня? Это было преступление на сексуальной почве - кинжал, насилие... - Он сумасшедший? - Конечно, он сумасшедший! - С юридической точки зрения? - С любой точки зрения? - Ну, тогда у нас есть юридический прецедент для... - Психологический прецедент более важен. - Что? - Тони, с той поры, как я стал судебным психологом, мне стала понятна одна вещь: присяжные гораздо больше уделяют внимание тому, чтобы уловить мнение судьи об обвиняемом, чем выслушиванию адвоката. Присяжные до отвращения внимательны к замечаниям судьи. А любой судья принадлежит этому обществу. Общество хочет избавиться от Джо - хочет его смерти. Мы можем до посинения доказывать, что он сумасшедший. Никто из этих добропорядочных граждан не примет наших доказательств, даже если в глубине души будут чувствовать их правоту. Честно говоря, доказывая его сумасшествие, мы только ускорим вынесение ему приговора. - Вы что, хотите мне сказать, что не можете заявить, что предупреждали о психической ненормальности Джо, но власти отказались принять меры, поскольку он принадлежал верхушкам этого общества? - Конечно, не могу. - Вы думаете, они не поверят вам? - Не имеет никакого значения, поверят они или нет! - Но если они поверят... - Я уже сказал вам, Тони, чему они скорее всего поверят, и меня удивляет, что вы, адвокат, еще не поняли этого. Они поверят, что у Паре есть доказательства неверности Адель, но некоторые юридические тонкости, возможные уловки с вашей стороны препятствуют огласке этих грязных подробностей. Они поверят этому, потому что легче поверить именно в это. И никакое заявление с моей стороны ничего уже не изменит. - Так вы хотите сказать, что у нас нет и шанса? Фурлоу пожал плечами. - Да - если судебное разбирательство начнется прямо сейчас. Но если вам удастся отложить его на некоторое время или же перевести его в другой округ... Бонделли повернулся на стуле и посмотрел на облачко дыма за окном. - Мне трудно поверить, что рассудительные, мыслящие логически думающие люди... - О какой рассудительности или логике присяжных может идти речь? - спросил Фурлоу. Волна ярости захлестнула Бонделли, его лицо покраснело. Повернувшись, он пристально посмотрел на Фурлоу. - Энди, вы знаете, что я думаю? Мне кажется, то, что Рут убежала, влияет на ваше отношение к ее отцу. Вы говорите, что хотите помочь ей, но каждое ваше слово... - Хватит об этом! - перебил его Фурлоу тихим невыразительным голосом. Потом сделал два глубоких вздоха. - Вот что скажите мне, Тони. Почему вы взялись за это дело? Вы ведь не являетесь адвокатом по уголовным делам. Бонделли поднес руку к лицу. Цвет его лица медленно приобрел обычную бледность. Он посмотрел на Фурлоу. - Извините, Энди. - Все в порядке. Так вы ответите на мой вопрос? Почему вы взялись за это дело? Бонделли вздохнул и пожал плечами. - Когда стало известно, что я представляю его интересы, два моих самых влиятельных клиента позвонили мне и сказали, что если мне не удастся с честью выбраться из этой ситуации, они откажутся от моих услуг. - И поэтому вы решили защищать Джо? - У него должна быть самая лучшая защита. - И вы - самый лучший защитник? - Я хотел съездить в Сан-Франциско и предложить заняться этим делом Белли или кому-то другому, однако Джо был против. Он думает, что это дело совсем простое - проклятый неписаный закон. - И поэтому остаетесь только вы. - В этом городе - да. - Бонделли протянул руки к столу и сложил пальцы в замок. - Вы знаете, я рассматриваю это дело с несколько иной точки зрения, чем вы, и не вижу в нем особых проблем. Мне кажется, самое главное - доказать, что он не симулирует сумасшествие. Фурлоу снял очки и протер глаза, которые начали болеть. "Я слишком много читал сегодня", - решил он. - Ну хорошо, Тони, - произнес Фурлоу, - у вас есть зацепка. Если человек, страдающий галлюцинациями, понимает, что не должен обращать на них внимание, то у вас может еще возникнуть возможность добиться, чтобы он проявил себя, совершил какие-либо действия под воздействием этих галлюцинаций, которые позволили бы окружающим понять его ненормальность. Разоблачение симулируемого сумасше