Фрэнк Херберт. Создатели небес ----------------------------------------------------------------------- Frank Herbert. The Heaven Makers (1968). Пер. - Д.Савельев, Я.Савельев. Авт.сб. "Создатели небес". Ангарск, "Амбер, Лтд", 1995. OCR & spellcheck by HarryFan, 10 January 2001 ----------------------------------------------------------------------- "Каждый человек таков, каким его сделали Небеса, а некоторые гораздо хуже". Мигель де Сервантес 1 Полный дурных предчувствий и величайшего напряжения, каким когда-либо подвергались взрослые Чемы, Келексел-Следователь направил свой легкий катер в глубины океана к кораблю историй, провел его через барьер, очертания которого проступали в зеленом сумраке, словно конечности насекомого, и высадился на длинную серую посадочную платформу. Вокруг мерцали желтым цветом прибывающие и улетающие летательные аппараты - диски и сферы. Было раннее утро, и на борту этого корабля Режиссер Фраффин придумывал сюжет для своего рассказа. "Оказаться здесь! - подумал Келексел. - Действительно оказаться в мире Фраффина!" Ему казалось, что он полностью узнал этот мир за все те бесчисленные часы наблюдений за сюжетом картин, разворачивающихся перед его взором. Предварительное изучение методов расследования, так это называлось. Интересно, с охотой ли какой-нибудь Чем согласился бы поменяться с ним своим местом? "Оказаться в мире Фраффина!" Сколько раз он видел эту утреннюю картину, на которую были нацелены камеры операторов Фраффина: небосвод, разорванный сверкающими золотом столбами облаков. И эти существа! Он представил себе шепчущую Матерь-Жрицу; казалось, он слышал ее прерывистый голос, полный безграничного преклонения перед своим Богом - Чемом. Да, какие же мягкие они были, и уста их всегда готовы подарить страстный поцелуй... Но те времена канули в лету... и воскресить их можно было только на лентах Фраффина. Существа этого мира познали новые чувства, новое возбуждение. С болью вспомнив сюжеты фраффиновских картин, Келексел понял, что начинает раскисать. "Нельзя расслабляться!" - приказал он себе. Мысль эту он сопроводил жестом (руку приложил к груди), и здесь не обошлось без некоторого позерства, так что Келексел улыбнулся про себя за это. Фраффин научил его этому. Фраффин многому чему научил Чемов. На посадочной платформе царила суета, однако Диспетчер почти сразу же заметил Келексела и направил в его сторону робота-опросчика. С поклоном остановившись перед роботом, имевшим единственный глаз-телекамеру, Келексел произнес: - Я посетитель, меня зовут Келексел. Ему не нужно было уточнять, что он богатый посетитель. Его летательный аппарат и одежда свидетельствовали об этом. Одежда была сшита из непачкающегося материала цвета молодой листвы и состояла из трико, простой туники и универсальной накидки. Она придавала его приземистому, кривоногому телу выражение благородства, выгодно подчеркивая серебристый цвет кожи Чема, привлекая внимание окружающих к огромному, как бы вырубленному из мрамора лицу с глубокими и проницательными карими глазами. Катер, который он оставил в парковочном желобе, расположенном ниже воздушных магистралей, имел форму иглы, способной пронзить любую пустоту во вселенной Чемов. Владеть такими кораблями могли только самые состоятельные предприниматели и Слуги Первородных. Даже у Фраффина не было такого корабля, он предпочитал (по крайней мере, так говорили) не тратить богатство и не покидать этот мир, который принес ему славу. "Келексел, посетитель". Он не сомневался в своем прикрытии. Бюро по борьбе с преступностью тщательно подготовило его роль и легенду. - Добро пожаловать, посетитель Келексел, - ответил Диспетчер. Его голос, усиленный роботом, перекрывал шум суматохи, царившей на корабле историй. - Займите гибкий трап слева. Пожалуйста, зарегистрируйтесь у Встречающего в конце трапа. Пусть ваше пребывание у нас развеет вашу скуку! - Примите мою благодарность, - ответил Келексел. "Ритуал, повсюду все подчинено ритуалу, - подумал он. - Даже здесь!" Келексел затянул страховочные распорки на своих кривых ногах. Трап стрелой пронес его через всю платформу и, подняв через красный люк в синий коридор, доставил в небольшой сверкающий эбонитовый портал. Расширяясь, портал превратился в небольшую комнатку, заполненную мигающими огнями Встречающего, кушеткой и свисающими проводами. Келексел оглядел группу роботов. Он знал, что они должны были быть связаны с Центром Управления. Теперь настало время настоящей проверки его прикрытия, он оказался в самом сердце Службы Безопасности корабля. Неожиданностью для Келексела явилось охватившее его тело напряжение. Он не испытывал страха за себя как личность - под его кожу была имплантирована защитная система, похожая на паутину, которая предохраняла всех Чемов от актов насилия. Ему невозможно было нанести вред. Отдельному индивидууму опасность со стороны чего-то могла угрожать только, если она угрожала всей цивилизации Чемов. Но подобное случалось крайне редко. Четыре предыдущих Следователя вернулись отсюда с донесениями, что "состава преступления" не обнаружено, хотя наблюдение со стороны свидетельствовало, что что-то не ладно в империи Фраффина. Самым тревожным было то, что все четверо ушли со службы и направили свои собственные корабли историй к поверхности океана. Келексел держал это знание глубоко внутри себя, в безопасности от Чемов, знание, которое давало каждому Чему тиггивофская паутина вместе с приобретенным бессмертием. "Я готов к встрече с тобой. Встречающий", - подумал он. Келексел уже не сомневался, что подозрения Первородных были верны. Его чувства, натренированные на восприятие малейших признаков опасности, сейчас говорили ему, что надо быть настороже. Как и ожидаемые им признаки распада. Корабли историй были аванпостами, и эта тенденция уже охватила их. Но было множество других симптомов. Определенная часть экипажей передвигалась с чувством собственного превосходства, бросающимся в глаза, как полицейская мигалка. Даже самая низшая обслуга щеголяла в роскошных одеждах. Нечто еле уловимое, скрытое, явно пыталось пробить его систему защитной паутины. Келексел заглянул внутрь нескольких летательных аппаратов и заметил серебристую краску на рычагах маскировки. Существа этой планеты уже давно миновали ступень развития, на которой Чемы могли без опаски появляться на ее поверхности. Одно дело - подталкивать, направлять и манипулировать разумными существами ради развлечения ("чтобы развеять скуку"), совсем иное - сеять семена знаний, которые могли бы повредить Чемам. Какова бы ни была известность Фраффина и его положение, но однажды он свернул не в ту сторону. Это было очевидно. Глупый поступок. От этой мысли на душе Келексела стало грустно. Ни один преступник не мог бесконечно ускользать от непрекращающихся поисков Первородных. И вот он на борту корабля историй Фраффина, который излечил Чемов от ужасной скуки, подарил им мир поражающих воображение восхитительных историй, следовавших одна за другой. Келексел вспоминал про себя сейчас эти истории, они звучали как бы отзвуком древних колоколов, звон которых раздавался и повисал в воздухе, потом снова раздавался - всплески воспоминаний, появляющихся помимо воли. "Да-а-а, насколько же глубоко запали в память существа Фраффина! Отчасти из-за их сходства с самими Чемами", - подумал Келексел. Забывалось, что это другие существа гигантских размеров; зрители проникались их эмоциями и мечтами. В воспоминаниях Келексел слышал музыку сражений: звон спущенных тетив луков, боевые кличи и стоны, тишина на обагренных кровью полях под тенью парящих в вышине коршунов - все это было создано Фраффином. Келексел вспомнил прекрасную гутианскую женщину, рабыню, которую заставили идти в Вавилон во времена Кабизов, захваченную в плен вместе со своим ребенком. "Военная добыча", - подумал Келексел, вызывая в памяти эту историю. Одна погибшая женщина, почему-то задержавшаяся в его памяти. Она была принесена в жертву Нин-Гирсу, который покровительствовал торговле и судопроизводству, на самом деле являвшемся голосом Чема-Манипулятора, одного из актеров Фраффина. "Я должен уничтожить тебя", - подумал Келексел, низко кланяясь Встречающему. Он спокойно смотрел в сканеры, которые обегали вокруг всего его тела, пытаясь обнаружить какие-либо спрятанные устройства. Все это было обычным делом, вполне ожидаемым от Службы Безопасности корабля. Бессмертные Чемы не могли позволить себе никакого риска. Ничто не могло угрожать какому-либо Чему - кроме как со стороны других Чемов, вошедших в союз - и такой союз мог образоваться на основе ложных представлений, впрочем, как и истинных. Ложные допущения, поражающие воображение интриги... Считалось, что только Первородные не поддавались на подобного рода низменные интриги. Фраффин должен был поверить в то, что новый посетитель - не шпион конкурентов, пытающийся тайно нанести вред его империи. "Как мало ты знаешь о том, кто и как может нанести тебе вред, - подумал Келексел, когда Встречающий зондировал его. - Чтобы уничтожить тебя, мне достаточно только моих чувств и воспоминаний!" Он спросил себя, на каком же преступном злодеянии оступился Фраффин. Может, он выращивает каких-то карликовых разумных существ, которых продает затем как домашних животных? Или его люди открыто вступают в контакт с великанами, населяющими эту планету? А может, они тайно передают знания этим существам? Ведь в конце концов жители планеты уже создали примитивные ракеты и спутники. Может, среди них скрываются индивидуумы, обладающие достаточным интеллектом, чтобы вырваться на просторы вселенной и противостоять Чемам? "Наверное, что-нибудь в этом роде", - подумал Келексел. Повсюду на планете Фраффина видны были следы конспирации. А на корабле историй скрывались запретные знания. "Почему Фраффин занимается подобной чепухой? - подумал Келексел. - Преступной чепухой!" 2 Когда Фраффин занимался редактированием последних сцен снимаемой им сейчас картины, к нему поступил доклад Встречающего. "Война, война, восхитительная маленькая война, - думал он. - Да, как же любят Чемы-зрители эти бесподобные ночи, когда освещенные пламенем пожаров мечутся обнаженные фигуры задыхающихся смертных!" Один из предводителей этих существ напоминал ему Като - те же черты древнего воина, цинический взгляд затуманенных глаз. Като... Да, то была восхитительная история! Трехмерные картины исчезли, уступив место лицу Инвик, смотревшей прямо на него, и ее лысая голова сверкала в лучах ламп операционной. Густые брови слегка нахмуренно изогнулись. - Прибыл посетитель, назвавшийся Келекселом, - сообщила она. Фраффин, наблюдая за движениями ее толстых губ, подумал: "Она опоздала с омоложением". - Этот Келексел очень смахивает на следователя, прибытия которого мы ожидаем, - добавила она. Фраффин выпрямился, пробормотал ругательство, которое было популярно в его мире со времен Хасдрубаля: - Баал, спали их семя! Потом добавил: - На чем основана твоя уверенность? - Слишком уж безупречно выглядит этот посетитель, - сказала Инвик. Потом пожала плечами и добавила: - Он слишком совершенен. Только Бюро могло добиться подобного совершенства. Фраффин откинулся на спинку кресла. Наверное, она права. Время прибытия следователя выбрано удачно. Там, снаружи, во вселенной Чемов, они не особенно хорошо умеют выбирать нужный момент. Для большинства Чемов время пролетает с бешеной скоростью. Но при работе с существами этой планеты тебе передается их чувство времени. Да, вероятно, это действительно следователь. Фраффин окинул взглядом серебряные стены своего кабинета, расположенного в самом сердце корабля историй. Длинное, низкое помещение, заставленное аппаратурой для создания фильмов и устройствами для расслабления, было изолировано от преходящей суеты внешнего мира. Как правило, только Инвик отваживалась беспокоить его здесь во время работы. Просто так она бы не позвонила ему. Значит, что-то в этом посетителе Келекселе встревожило ее. Фраффин вздохнул. Даже несмотря на невероятную сложность защитных барьеров корабля историй и океанских глубин, где скрывался Фраффин, он часто физически ощущал перемещение солнца и луны, ему казалось, что вот-вот появятся все самые худшие неприятности, которые накапливались извне. На столе его ждал отчет Лутта, начальника Службы Наблюдения, в котором сообщалось, что новая группа операторов из трех человек, молодых и многообещающих, находится на поверхности, опустив защитные экраны, тем самым дозволяя туземцам увидеть себя, что может вызвать массу пересудов. Пугать местных жителей было развлечением для Чемов еще с давних времен. Но не сейчас. "Почему они выбрали именно этот момент?" - подумал Фраффин. - Мы подбросили Келекселу жирный кусок, - сказал он. - Группу операторов, пугающих туземцев. Уволить их всех вместе с Диспетчером, который пропустил их на поверхность без опытного сопровождающего? - Они могут распустить язык, - заметила Инвик. - Не посмеют, - возразил Фраффин. - Мы объясним им, в чем дело, и отправим их с рекомендациями на один из новых кораблей. Мне совсем не хочется терять их, но... - Он пожал плечами. - Это все, что ты собираешься предпринять? - спросила Инвик. Фраффин поднес руку к глазам и потер левую бровь. Смысл ее слов был ясен. Ему совсем не хотелось оставлять эту восхитительную небольшую войну. Он пристально всматривался в сверкающий экран, и в памяти его еще не исчезли картины насилия. Если он удалит Манипуляторов, то туземцы, вероятно, устранят свои разногласия за столом переговоров. В последнее время эта тенденция проявляется все чаще и чаще. И снова он мысленно вернулся к своим проблемам. На столе его ждал меморандум от Албика, Администратора корабля, где он, как всегда, жаловался: "Если вы хотите снимать одновременно сразу несколько эпизодов, которые я должен обеспечивать маскировкой, то у меня должно быть больше катеров, больше платформ, больше съемочных групп, больше операторов... больше... больше... больше..." Фраффину очень хотелось, чтобы вернулись былые дни, когда Администратором был Бирстала, который мог сам принимать решения. Но Бирстале надоел этот мир и теперь он имеет собственный корабль историй, свою собственную планету, свои проблемы. - Наверное, тебе следует все распродать, - посоветовала Инвик. Фраффин внимательно посмотрел на нее. - Это невозможно, и ты знаешь, почему! - Подходящий покупатель... - Инвик! Она пожала плечами. Поднявшись с кресла, Фраффин подошел к столу. На экране виднелись многочисленные звезды и галактики, видимые с родного мира Чемов. Фраффин прикоснулся к контрольной кнопке, и изображение сменилось, показывая небольшую восхитительную планетку, ее сине-зеленый шар, окутанный облаками, сквозь разрывы которых проглядывали океаны и континенты на фоне ослепительных звездочек, мигающих в космической мгле. От полированной поверхности стола неожиданно отразились черты его лица, как бы выплывая из тени планеты: прямая линия чувственного рта, тонкий крючковатый нос с широкими ноздрями, глубоко посаженные темные глаза над нависающими надбровьями, высокий лоб, серебристую кожу которого прикрывали короткие черные волосы. Лицо Инвик, переданное по системам связи Центра Управления, появилось над столом. Она выжидающе посмотрела на Фраффина. - Я сообщила тебе свое мнение, - сказала она. Фраффин посмотрел на врача корабля, лысую, круглую голову Чема из племени Цейятрил - старую, старую даже по стандартам Чемов - родилась она невероятно давно. Ходили слухи, что однажды она пыталась приобрести планету и была даже членом экипажа Ларры, который пытался проникнуть в другие измерения. Разумеется, она ничего об этом не говорила, хотя подобные слухи не проходили ее стороной. - Я никогда не продам свое дело, Инвик, - сказал он. - Ты знаешь это. - Чемам желательно избегать произносить слово "никогда", - заметила она. - Что наши осведомители говорят об этом Келекселе? - спросил Фраффин. - Что это богатый торговец, недавно допущенный в племя, к которому благоволят Первородные. - И ты думаешь, что он новый шпик? - Да. "Если Инвик думает так, то, скорее всего, это действительно правда", - подумал Фраффин. Он понимал, что проявляет нерешительность, но ему не хотелось оставлять эту восхитительную небольшую войну и заниматься подготовкой корабля к встрече с новой опасностью. "Возможно, Инвик права, - подумал он. - Слишком уж долго я нахожусь здесь, мой образ мышления приобрел черты, присущие этим бедным, невежественным туземцам. А сейчас к нам отправили еще одного шпика из Бюро!" И то, что он ищет, нельзя будет утаивать долго - все слова и движения Инвик свидетельствовали об этом. "Мне следует покинуть эту планету, - подумал Фраффин. - Как он мог опуститься до уровня этих тучных глупых дикарей? Мы ведь с ними не может даже вместе разделить смерть: они умирают, а мы нет! Я же был одним из их богов! Что, если этого шпиона не удастся соблазнить! Черт бы побрал это Бюро!" - Похоже, с ним придется непросто, с этим следователем, - заметила Инвик. - Он ведет себя, как очень богатый. Если он предложит хорошую сумму, то почему бы не сбить их с толку - соглашайся на его предложение и продавай корабль. Что они смогут сделать? Ты сможешь потом разыграть удивление, и весь корабль тебе будет возвращен. - Опасно... опасно, - пробормотал Фраффин. - Но достаточно выгодно, чтобы противостоять любой опасности, - заметила Инвик. - Любой опасности? - Так говорится в одной притче: Боги улыбаются выгоде. "Боги, коммерция и бюрократия, - подумал Фраффин. - Все это еще можно вынести, даже среди наших бедных дикарей. Но я пойман здесь в ловушку - слишком уж уподобился этим созданиям. - Фраффин протянул вперед правую руку и посмотрел на ладонь. - Моими руками я создавал этот мир. Я - наследие прошлого, воскрешающий лик Вавилона". - Келексел настаивает на встрече с великим Фраффином, - начала Инвик. - Он... - Я встречусь с ним, - перебил ее Фраффин и сжал пальцы в кулак. - Да. Отправь его ко мне. - Нет! - воскликнула Инвик. - Не делай этого, пусть твои посредники... - На каком основании? Я ведь встречался и с другими богатыми торговцами. - Придумай, что хочешь. Причуду художника, перегруженность работой. - Мне кажется, лучше я встречусь с ним. У него есть скрываемые устройства? - Конечно, нет. Это не так уж просто сделать. Но почему ты... - Чтобы он поскорее раскрыл свои карты. - У тебя есть для этого профессионалы. - Но он же хочет встретиться со мной. - Он представляет для нас настоящую опасность. Если у него возникнет хотя бы одно подозрение, он откажется от сделки. И будет вынюхивать все, пока мы все не окажемся у него под колпаком. - Возможно, он вообще не собирается предлагать нам никакой сделки. Нужно выяснить, на какую наживку он может клюнуть. - Нам же известно, чего он ждет! Достаточно даже малейшего намека, что мы можем скрещиваться с этими дикарями, и мы уже не сможем влиять на него... и потеряем все. - Я не ребенок, Инвик, чтобы выслушивать лекции. Я встречусь с ним. - Значит, ты решился-таки? - Да. Где он? - Наверху, с экскурсионной группой. - А-а... И, конечно, за его состоянием наблюдают. Что он думает о наших созданиях? - Обычные вещи: они такие толстые, уродливые... вроде карикатур на Чемов. - Но о чем можно судить по его глазам? - Его интересуют женщины. - Ну, конечно. - Итак, теперь ты отставишь в сторону военную драму и начнешь придумывать историю для него? - А что еще мы можем делать? - В его голосе прозвучали нотки разочарования и смирения. - Что ты будешь использовать? Ту небольшую группу в Дели? - Нет, я оставлю ее на случай опасности, непредвиденной опасности. - Тогда женский пансион в Лидсе? - Тоже не подходит. Как, по-твоему, Инвик, сцены насилия произведут на него впечатление? - Конечно! Значит, это будет Берлинская школа убийц, да? - Нет, нет! Мне кажется, есть нечто получше. Я подумаю над этим позднее, после встречи с ним. Как только он вернется... - Одну минутку! - перебила его Инвик. - Только не иммунный, только не иммунный! - Почему бы и нет? Полностью выполним его требования. - Но ведь он только этого и хочет! Один, без... - Иммунного можно убить в любой момент, - заметил Фраффин. - Этот Келексел не дурак! - Я буду осторожен. - Только не забывай, дружище, что в этом деле я увязла ничуть не меньше тебя, - произнесла Инвик. - Большинство экипажа сможет отделаться тем, что просто выполняли указанную работу, но ведь именно я и отправила Первородным подмененные образцы с генами. - Я слышу тебя, - ответил Фраффин. - Ты взываешь к осторожности. 3 Считая себя в достаточной безопасности под прикрытием своей легенды, Келексел ожидал в кабинете Режиссера корабля историй. Он окинул изучающим взглядом комнату, обстановка которой имела любопытные следы износа (чего, как считалось, не должно было быть). Подлокотники кресла, на котором сидел Фраффин, редактируя свои фильмы, в тех местах, куда он клал свои руки, были отполированы. "Он действительно провел здесь очень много времени, - подумал Келексел. - Мы были правы, подозревая самое худшее. Внимание Чема не может быть приковано к чему-либо слишком долго - если только это не запретный плод". - Посетитель Келексел, - произнес, вставая, Фраффин и указал на стул напротив стола с пультом управления, обычный деревянный артефакт, так подходящий этому месту. Легкий налет экзотики заставлял незнакомца чувствовать себя неловко, чужаком, не привыкшим к жизни на таких аванпостах цивилизации. Сам же Фраффин занимал обычное мягкое кресло, в котором ему было удобно. Перегнувшись через пульт управления с вмонтированным в него экраном, Келексел произнес обычное приветствие: - Режиссер Фраффин, свет миллионов солнц не может добавить и одной свечи к Вашему сиянию. "Да, Повелители Сущего, - подумал Фраффин. - Один из них!" - Улыбнувшись, он повернул кресло так, чтобы сесть точно напротив Келексела. - Мое сияние тускнеет в присутствии гостя, - ответил Фраффин. - Как мне лучше принять такую важную персону? При этом он подумал: "Хорошо бы посадить тебя поверх намазанного маслом бутерброда!" Келексел сглотнул, неожиданно почувствовав беспокойство. Что-то в этом Фраффине вызывало у него беспокойство. Режиссер казался совсем коротышкой - просто карликом за этим пультом управления и приборами. Кожа у него была молочно-серебристого цвета племени Сирихади, почти такая же белая, как и стены комнаты. Он казался человеческой статуей, тогда как Келексел ожидал, что он будет выше ростом - конечно, не великан, какими являлись туземцы... но крупнее, чтобы соответствовать той внутренней силе, которая проступала в его облике. - Вы очень добры, уделяя мне время, - сказал Келексел. Фраффин ответил, как было принято: - Что такое время для Чемов? Но Келексел не обратил внимание на эту избитую фразу - его взгляд был прикован к лицу Фраффина! Да, такое знаменитое лицо: черные волосы, глубоко посаженные глаза под выступающими надбровьями, выдающиеся скулы, резко очерченные нос и подбородок. Огромное трехмерное изображение этого лица появлялось перед началом показа фильмов Фраффина. Но увидев в действительности это поразительное сходство между Режиссером во плоти и его изображением, Келексел вдруг почувствовал беспокойство. Он ожидал увидеть какую-либо фальшивость, несоответствие, обман, который помогали ему разбираться в людях. - Обычно посетители не требуют личной встречи с Режиссером, - заметил Фраффин, вопросительно посмотрев на посетителя. - Да, да, конечно, - поторопился сказать Келексел. - У меня... - Он помедлил несколько секунд, осознавая то, что сообщали ему его органы чувств. Все во Фраффине: тембр голоса, яркий оттенок его кожи, его аура - говорило о недавнем омоложении. Но ведь, как было известно Бюро, для него еще не настал период омоложения, его Жизненный цикл еще не подошел к концу. - Да? - произнес Фраффин. - У меня к вам... личная просьба, - сказал Келексел наконец. - Надеюсь, не о найме на работу, - заметил Фраффин. - Мы и так... - Я не прошу лично за себя, - поторопился заверить его Келексел. - Мой круг интересов гораздо скромнее. Путешествия удовлетворяют меня. Однако во время своего последнего цикла мне было разрешено оставить наследника. - Как вам повезло! - заметил Фраффин. Внутри него все оборвалось. "Как он узнал? - подумал он. - Это ведь невозможно!" - Э-э... да, - произнес Келексел. - Однако моему отпрыску потребуется постоянная опека. Я готов заплатить крупную сумму за привилегию поместить его к вам на корабль, пока не истечет срок действия моего контракта, по которому я должен нести за него ответственность. Расслабившись, Келексел откинулся на спинку стула. "Он, разумеется, станет подозревать тебя, - сказали ему в Бюро. - Он подумает, что ты ищешь место, чтобы внедрить своего шпиона среди его людей. Внимательно наблюдай за его реакциями, сделав это предложение". И Келексел заметил беспокойство Режиссера. "Он что, боится? - подумал Келексел. - Но ведь ему еще рано бояться". - Прошу меня извинить, но каково бы ни было предложение, я должен отказаться от него, - сказал Фраффин. Келексел прикусил губы, а потом произнес: - Неужели вы откажитесь от... - и назвал цену, которая поразила Фраффина. "Это половина того, что я мог бы получить за всю свою планету, - подумал Фраффин. - Может, Инвик ошибается относительно него? Вряд ли это попытка внедрить к нам шпиона. Все члены экипажа одинаково виновны в том, что здесь происходит. Ни одному новичку не узнать, что же мы здесь делаем, пока он не станет безнадежно скомпрометирован. И Бюро не станет пытаться подкупить одного из нас. Они не посмеют дать мне повод обвинить их в незаконных действиях". - Неужели этого не достаточно? - спросил Келексел. Потом погладил подбородок. В Бюро его проинструктировали: "Ты должен играть роль респектабельного гражданина, озабоченного своим родительским контрактом, возможно, даже слегка потрясенного им". - Прощу прощения, но я не соглашусь ни на какую цену, - сказал Фраффин. - Если я сделаю исключение перед отпрыском одного богача, то вскоре мой корабль станет прибежищем для дилетантов. Мы один рабочий экипаж, отобранный только за свои способности. Если, впрочем, ваш отпрыск желает пройти подготовку для работы на корабле, и по обычным каналам... - Вы откажетесь, даже если я удвою цену? - спросил Келексел. "Неужели за этим клоуном действительно стоит Бюро? - подумал Фраффин. - Или, может, он в самом деле один из галактических торгашей?" Фраффин откашлялся. - Дело не в цене. Прошу прощения! - Возможно, я оскорбил вас? - Нет. Все дело в том, что мое решение продиктовано соображениями самосохранения. Работа - таков наш ответ Немезиде Чемов... - А-а, скука, - проворчал Келексел. - Вот именно, - согласился Фраффин. - Стоит мне только открыть двери для любого человека, которого одолела скука и достаточно богатого, как я тут же удвою все наши проблемы. Только сегодня я уволил четырех членов экипажа за действия, которые считались бы в порядке вещей, если бы я нанимал людей так, как вы это предложили. - Уволили четверых? - переспросил Келексел. - Повелители Сохранности! Что же они сделали? - Специально опустили свои защитные экраны, тем самым позволив туземцам увидеть их. Слишком часто происходят подобные оплошности из-за всякого рода случайностей, и дело обычно не доходит до такого финала. "Каким же честным и законопослушным пытается он казаться, - подумал Келексел. - Но основная часть его экипажа слишком долго пробыла с ним, а те, кто покидает его корабль - даже уволенные - не слишком разговорчивы. Что-то из того, чем они здесь занимаются, явно является незаконным". - Да, да, конечно, - ответил Келексел, разряжая несколько сгустившуюся атмосферу. - Нельзя входить в контакт с туземцами, которые живут там. - Он махнул рукой в сторону поверхности океана. - Это ведь, разумеется, незаконно. Очень опасно. - Повышает их иммунитет, - заметил Фраффин. - Наверное, Службе Слежения работы хватает. Фраффин позволил в своем голосе появиться оттенку гордости: - Мне бы пришлось использовать их, если бы на миллион жителей планеты приходилось больше, чем несколько иммунных. А так я позволяю туземцам убивать их им самим. - Единственно правильный путь, - согласился Келексел. - Нам как можно меньше следует влиять на развитие событий. Классический подход. Вы ведь как раз и прославились своими успехами в этой области. Мне хотелось бы, чтобы мой сын учился под вашим руководством. - Прошу меня извинить, - снова повторил Фраффин. - Вы однозначно отвечаете "нет"? - Да, однозначно. Келексел пожал плечами. Эксперты Бюро готовили его к категорическому отказу, однако он оказался не совсем готовым к этому. Он наделся, что сумеет поторговаться с Фраффином. - Надеюсь, я не оскорбил вас, - сказал он. - Конечно, нет, - заверил его Фраффин. И подумал при этом: "Но ты предупредил меня". Он уже почти что стал разделять подозрения Инвик. Что-то было такое в поведении Келексела - какая-то внутренняя настороженность, не соответствующая его легенде. - Очень рад, - сказал Келексел. - Я всегда интересуюсь текущими ценами, - сообщил Фраффин. - Я удивляюсь, как вы вообще не предложили продать мне всю мою планету-империю. "Ты думаешь, что я совершил ошибку, - подумал Келексел. - Глупец! Преступники никогда ничему не научатся!" - Мои владения и так слишком обширны, приходится затрачивать на управление ими слишком много времени, - ответил Келексел. - Разумеется, я обдумывал такое предложение, тогда после продажи ваше предприятие перешло бы моему наследнику, но я нисколько не сомневаюсь, что он бы запутался в этом деле и привел бы его к краху. А мне, знаете ли, не хочется стать из-за этого объектом общего осуждения. - Возможно, есть другой выход, - начал Фраффин. - Тренировка, обычные способы адаптации... Келексела готовили с особой тщательностью для выполнения этого задания в течение длительного времени даже для бессмертных Чемов. Среди Первородных и служащих Бюро были люди с врожденной подозрительностью, и они с болью в сердце переживали очередную неудачу в деле Фраффина. И сейчас едва заметные признаки неискренности в поведении Фраффина, шаблонные отговорки, тщательный подбор слов - все это указывало Следователю на одно: здесь происходит нечто незаконное, но совсем не того рода, как предполагали в Бюро. Где-то во владениях Фраффина скрывается какая-то опасность - зловещая и отвратительная. Но какая же именно? - Если вы позволите, - продолжал Келексел, - то я был бы счастлив изучить ваши методы управления, чтобы сделать соответствующие наставления для моего наследника. Я знаю, он будет восхищен, услышав, что сам великий Режиссер Фраффин уделил мне время для этого. Сам же Келексел подумал: "Каким бы ни было твое преступление, я узнаю это. И уж тогда ты, Фраффин, заплатишь, заплатишь сполна, как и всякий злодей". - Ну что ж, отлично, - сказал Фраффин. Вопреки его ожиданиям, Келексел не думал уходить из кабинета, обиженно глядя на Режиссера корабля историй. - Еще одно, - произнес Келексел. - Я знаю, вы добиваетесь довольно сложных спецэффектов со своими созданиями. Максимальное внимание, точный инженерный расчет побуждений туземцев, дозировка насилия... мне просто интересно узнать, не слишком ли это монотонная работа? Небрежность, сквозившая в этом идиотском вопросе, вывела Фраффина из себя, однако он почувствовал какой-то подвох в нем и вспомнил, как Инвик предупреждала его быть осторожным. - Монотонная? - переспросил он. - Как работа может быть монотонной для людей, которые имеют дело с бесконечностью? "А-а, Фраффина можно передразнить, - подумал Келексел, видя признаки неискренности на лице собеседника. - Хорошо". - Мне просто интересно, что если... - начал он. - Никак не могу решиться задать вам этот вопрос... А если слово "монотонная" заменить на "скучная"? Фраффин фыркнул. Сначала этот агент Бюро показался ему интересным, но теперь этот тип стал ему надоедать. Фраффин нажал кнопку под пультом управления, давая сигнал к показу нового сюжета. Чем скорее они избавятся от этого Следователя, тем лучше. И их новые планы в отношении туземцев помогут в этом. Свои роли им придется играть с особым старанием. - Я обидел вас в конце концов, - сказал Келексел голосом, полным раскаяния. - Мои истории хоть раз показались вам скучными? - спросил Фраффин. - Если да, тогда это я обидел вас. - Никогда! - воскликнул Келексел. - Они такие забавные, смешные. Такое разнообразие! "Забавные, - подумал Фраффин. - Смешные!" Он бросил взгляд на монитор повтора на пульте управления, где можно было прогонять ленту взад-вперед, просматривать развитие сюжета. Этой работой занимался лично Фраффин; никому другому не дозволялось использовать этот монитор. Его подручные уже приступили к работе. Пришло время для насилия и смерти. А им была известна цена мгновений. Фраффин впился глазами в экран монитора, погружаясь в события, которые он показывал, позабыв о Следователе, наблюдая за суетной жизнью туземцев. "Они смертны, а мы бессмертны, - думал Фраффин. - Парадокс: жизнь смертных стала источником бесконечного развлечения для бессмертных. Благодаря этим бедным созданиям мы сами отстраняем себя от жизни, которая есть череда бесконечных событий. О, скука! Как же ты опасна для бессмертных!" - Насколько поддаются влиянию ваши создания? - бросил пробный шар Келексел. "Как же он мне надоел, этот болван", - подумал Фраффин и ответил, не отрывая взгляда от экрана: - Они обладают сильными желаниями. Я понял это с самого начала. И еще большим чувством страха - просто огромным. - Вы и это заметили? - спросил Келексел. - Естественно! "Как же легко его привести в ярость", - подумал Келексел. - Что вы сейчас видите? - спросил Келексел. - Что-то, связанное с какой-нибудь из ваших историй? Я не слишком вам докучаю? "Он, похоже, клюнул на наживку", - подумал Фраффин и произнес вслух: - Я только что начал работу над новой историей. Это будет нечто, говорю вам! - Новой историей? - переспросил удивленный Келексел. - Значит, военный эпос уже завершен? - Я закончил работу над этим сериалом, - ответил Фраффин. - Он оказался неудачным. Кроме того, войны утомили меня. А вот конфликты между отдельными личностями - совсем другое дело! - Конфликты между отдельными личностями? - переспросил Келексел. Эта идея повергла его в ужас. - Да, интимные детали насилия, - продолжал Фраффин. - Драматические коллизии любой может найти в войнах и переселениях народов, в расцвете и падении цивилизаций и религий... но что вы подумаете о небольшой истории, в которой некое существо убивает свою подругу? Келексел покачал головой. Разговор принимал такой оборот, в котором он терял почву под ногами. Военный эпос оставлен? Новая история? Почему? К нему вернулись прежние дурные предчувствия. Может, таким путем Фраффин может нанести вред другим Чемам? - Конфликт и страх, - продолжал Фраффин. - О, какое же необъятное море впечатлений можно получить здесь! - Да... да, действительно, - пробормотал Келексел. - Небольшое воздействие на психику, - вел дальше Фраффин. - Алчность здесь, в другом месте желание, в третьем - похоть... и страх. Да, страх. Когда мои создания окончательно подготовлены, я пробуждаю в них страх. И тогда можно показать все. Они доводят себя до изнеможения! Они любят! Они ненавидят! Они обманывают! Убивают! Умирают! Фраффин улыбался сквозь стиснутые зубы. Келекселу эта улыбка показалась зловещей. - И самое удивительное, - продолжал Фраффин, - самое смешное то, что они думают, что делают все это самостоятельно. - Келексел вымученно улыбнулся в ответ. Он часто смеялся, наблюдая за историями Фраффина, но теперь вдруг понял, что эта новая идея вовсе не так забавна. Он проглотил комок в горле и произнес: - Но разве такие истории... - Он замолк, пытаясь подобрать подходящие слова, - не будут казаться... незначительными? "Незначительными, - подумал Фраффин. - Ну ты и клоун, Келексел!" - Если я воспользуюсь небольшим инцидентом и продемонстрирую их безмерность, - произнес Фраффин, - вы не посчитаете это чрезмерным позерством с моей стороны? Я пользуюсь правом Бессмертных. - Он поднес кулак к лицу Келексела, потом разжал пальцы. - Я дам вам нечто, чего нет у вас - смерть! Это предложение показалось Келекселу отвратительным, как и сам Фраффин, его грязные личные конфликты, убийства, мелкие преступления. Какое гнетущее предложение. Но Фраффин снова углубился в действия, разворачивающиеся на экране монитора. Что же он сейчас увидит там? - Боюсь, что я злоупотребляю вашим гостеприимством, - рискнул оторвать Фраффина от работы Келексел. Тот посмотрел на своего гостя. Болван сейчас уберется. Хорошо. Он не уйдет далеко. Сеть уже подготовлена. Замечательная такая сеть, из которой не выбраться! - Весь корабль в вашем распоряжении, - сказал Фраффин. - Простите меня, что отнял у вас слишком много времени, - произнес Келексел, поднимаясь. Фраффин тоже встал, поклонился и произнес стандартный ответ: - Что значит время для Чемов? Келексел пробормотал стандартную фразу: - Время - наша игрушка. Повернувшись, он направился к выходу, и в голове его вихрем проносились мысли. В поведении Фраффина он заметил какую-то угрозу. Нечто, связанное с тем, что он увидел на экране. История? Как может какая-то история быть угрозой для Чемов? Увидев, как дверь захлопнулась за Келекселом, Фраффин опустился грузно в свое кресло и вернулся к событиям, происходившим на экране. Там, на поверхности планеты, царила ночь и близился час решающих действий. Туземец, убивающий свою жену. Фраффин наблюдал, оценивая происходящее с профессиональной точки зрения. Объект наблюдения - женщина по имени Адель Мерфи, качающаяся окровавленная фигура в лучах прожекторов. Сейчас, когда она увидела, насколько чужим для нее оказался муж, с ее лица слетела маска притворства. Она возложила свою голову на алтарь ужасных авгуров, о которых ей ничего не было известно. Предсказания и тени древних богов больше не будут тревожить ее разум. Картины адского пламени больше не явятся. Резким движением Фраффин выключил экран и обхватил руками лицо. Смерть пришла по душу этой несчастной. Сюжет теперь будет продолжаться сам по себе. Вот способ поймать в ловушку Чемов! Неожиданно ему вдруг показалось, что его сознание неимоверно расширилось, он как бы оказался соединенным со множеством испуганных существ и слышал их шепот из далекого прошлого. "Кем мы были... когда-то?" - подумал он. Это было проклятие Чемов - бессмертные не имели надежной памяти; воспоминания прошлого затуманивались, отчего приходилось пользоваться искусственно записанной на ленты и диски запоминающих устройств информацией, и что-то при этом неизбежно терялось. "Что же потеряно там? - спросил Фраффин себя. - Были ли и у нас проклятия забытых пророков, предвещавших болезни и напасти? Какие невероятные фантазии могли бы мы обнаружить в своем далеком затерянном прошлом? Мы поклоняемся Богам, которые нами же и созданы? Как могли мы их создать? А теперь мы что, плюем на собственный прах, когда смеемся над этими глупыми, послушными нашей воле туземцами?" Он не мог избавиться от внезапно нахлынувшей на него картины его собственного прошлого - сверкающее небо, которым он некогда владел голодные звери, рыскающие в поисках добычи, а он от них прячется. Так же неожиданно, как появились, эти образы и исчезли. Но некоторое время он еще ошеломленно продолжал смотреть на свои трясущиеся руки. "Мне нужно отвлечься, - подумал он. - Боги Сохранения! Даже скука лучше, чем это!" Фраффин встал из-за пульта управления. Как же холоден на ощупь край его! Неожиданно вся эта комната показалась ему незнакомой, а оборудование - чуждым и ненавистным. Кушетка справа привлекла его внимание своими мягкими изгибами, еще хранившими очертания его тела, и он в отвращении побыстрее отвел взгляд в сторону. "Я должен сделать что-то рациональное", - подумал он. Он решительно встал и направился через всю комнату к стальным спиралям репродьюсера. Потом тяжело опустился в мягкое кресло и настроил приборы на непосредственный просмотр поверхности планеты. Связавшись при помощи спутниковой системы с зондами, он настроился на полушарие, освещенное солнцем, и приступил к поиску этих суетящихся существ, стараясь забыть о своих воспоминаниях. На экране показалась земля, разбитая на клеточки, как шахматная доска, здесь зеленые, там желтые или коричневые. Шоссе... дороги... сверкающий город... Фраффин сфокусировал приборы на улицах и неожиданно заметил небольшую толпу, заполнившую угол его экрана визора - совсем крохотные фигурки, точно куклы. Все они смотрели на уличного торговца с носатым, неприятным лицом, в помятом сером костюме и засаленной шляпе. Была заметна напряженность, с которой туземец стоял за прилавком своего грязного киоска с прозрачной крышей. - Блохи! - крикнул торговец властным голосом, который указывал на врожденную уверенность в себе этого человека. - Да, вот такие они, блохи. Но благодаря древнему и секретному способу обучения я могу заставить их выполнять фантастические акробатические прыжки и трюки, которые покажутся вам удивительными. Смотрите, какой замечательный танец у этой милашки. А вот это - крохотная женщина, которая правит колесницей. А эта малышка прыгает кульбиты! Они могут бороться, мчаться на перегонки и выигрывать забег для вас! Подходите поближе! Всего одна лира, чтобы посмотреть на это чудо-зрелище! "Знают ли эти блохи, что они - чья-то собственность?" - подумал Фраффин. 4 Для доктора Андроклеса Фурлоу эта история началась с ночного телефонного звонка. Шаря рукой, Фурлоу уронил телефонную трубку на пол. Несколько секунд он провел, пытаясь найти ее в темноте, еще не до конца проснувшись. В его памяти все еще мелькали обрывки сна, в котором он переживал яркие эпизоды последних мгновений перед взрывом в радиационной лаборатории Лоуренса, когда были повреждены его глаза. Этот сон часто ему снился в последние три месяца после того несчастного случая, но сейчас он почувствовал, что в нем есть нечто новое, значение которого ему еще предстоит осмыслить с профессиональной точки зрения. "Психолог, излечи себя", - подумал он. Из трубки доносился металлический голос, который помог ему определить местонахождение трубки. Фурлоу поднес трубку к уху. - Алло! - Из его пересохшего рта вырвался скрежещущий звук. - Энди? Он прочистил горло. - Да? - Говорит Клинт Моссман. Фурлоу привстал и свесил ноги с постели. Ковер показался ему холодным. На светящемся циферблате часов, висевших над кроватью, было 2:18 ночи. Это время, как и то, что звонивший ему Моссман был первым заместителем шерифа графства по уголовным делам, могли означать только одно - какое-то непредвиденное происшествие. Доктор Фурлоу нужен был Моссману в качестве судебного психолога. - Ты слушаешь, Энди? - Да, Клинт. В чем дело? - Боюсь, у меня неважные новости, Энди. Папаша одной твоей старой подружки только что прикончил ее мать. Несколько мгновений Фурлоу не мог осознать смысл произнесенного. "Старой подружки". Здесь у него была только одна старая подружка, но сейчас она была замужем за кем-то. - Это Джо Мерфи, отец Рут Хадсон, - продолжал Моссман. - О Господи! - воскликнул Фурлоу. - У меня мало времени, - начал Моссман. - Звоню из автомата напротив офиса Джо. Он заперся в офисе, и у него пистолет. Он заявил, что сдастся только тебе. Фурлоу покачал головой. - Он хочет видеть меня? - Нам необходимо, чтобы ты немедленно прибыл сюда, Энди. Я знаю, тебе трудно - Рут и все такое, но у меня нет выбора. Мне необходимо предотвратить стрельбу... - Я же предупреждал тебя, что что-то, вроде этого, точно случится, - заметил Фурлоу. Он вдруг почувствовал гнев и злость на. Моссмана и на всех обитателей Морено. - У меня нет времени препираться с тобой, - произнес Моссман. - Я сказал тебе, чтобы ты приезжал. На поездку тебе хватит двадцати минут. Поторопись, пожалуйста. - Хорошо, Клинт. Выезжаю немедленно. Фурлоу повесил трубку, зажмурился, когда включал лампу у постели, но все равно от боли глаза сразу же заслезились. Он быстро заморгал, думая, сможет ли он когда-нибудь перенести неожиданно вспыхивающий свет без боли. Смысл сообщенного Моссманом лишь сейчас стал доходить до него. Он был ошеломлен. "Рут! Где же Рут!" Но какое ему теперь дело до нее? Эту проблему решать Неву Хадсону. Фурлоу начал одеваться, тихо двигаясь в темноте, как он этому научился еще при жизни его отца. Он взял бумажник с ночного столика, нашел наручные часы и надел их на левое запястье. Потом очки - особенные, поляризованные, с регулируемыми линзами. И едва он только надел их, как его глаза расслабились. Теперь режущий свет приобрел спокойный желтый оттенок. Он поднял взгляд и увидел свое отражение в зеркале: узкое лицо, темные очки в массивной черной оправе, черные, стриженные под ежик волосы, длинный с горбинкой нос, широкий рот с чуть толстоватой нижней губой, линкольновский подбородок с глубокими складками, похожими на шрамы. Выпивка - вот что сейчас ему нужно было, но он знал, что на это нет времени. "Бедный, больной Джо Мерфи, - подумал он. - О Боже, какое несчастье!" 5 Фурлоу насчитал пять полицейских машин, выстроившихся у обочины напротив конторы Мерфи. Фасад трехэтажного здания и бело-голубая вывеска над входом "КОМПАНИЯ ДЖ.Х.МЕРФИ - КОСМЕТИКА ВЫСШЕГО КАЧЕСТВА" освещались хаотическим светом мигалок. От блестящей вывески отражался яркий свет фар, который причинял боль глазам Фурлоу. Он выбрался на тротуар и поискал Моссмана. Две группки людей пригнулись за машинами. "Неужели Джо стрелял в них?" - подумал Фурлоу. Он знал, что отлично виден из темных окон здания напротив, однако не ощущал чувство страха, которое он испытывал во время перестрелок на рисовых полях Вьетнама. Он чувствовал, что вряд ли отец Рут решится стрелять в него. Мерфи уже выплеснул свои эмоции, и теперь он был выжат, как лимон, полностью опустошен. Один из офицеров, спрятавшись за последней машиной, прокричал в мегафон: - Джо! Эй, Джо Мерфи! Здесь находится доктор Фурлоу. Давай спускайся сюда и сдавайся! Мы не хотим стрельбы. Звук усиленного мегафоном голоса эхом отозвался от зданий. Несмотря на искажения, создаваемые мегафоном, Фурлоу узнал голос Моссмана. Окно на втором этаже конторы Мерфи открылось со скрежетом, от которого по коже побежали мурашки. Тут же на него был направлен свет прожекторов. Мужской голос прокричал из темноты за окном: - Не груби, Клинт. Я вижу его отсюда. Я выйду через семь минут. Окно захлопнулось. Фурлоу обошел машину и побежал к Моссману. Заместитель шерифа, худой костлявый человек, был одет в мешковатый рыжевато-коричневый костюм и светло-бежевое сомбреро. Он повернул к Фурлоу свое узкое лицо, оказавшееся в тени. - Привет, Энди! - поздоровался он. - Извини за все это, но сам видишь, что происходит. - Неужели он стрелял? - спросил Фурлоу. И сам удивился спокойствию, прозвучавшему в его голосе. "Профессиональная подготовка", - подумал он. С отцом Рут произошел психический срыв, а его учили управляться с такими кризисами. - Нет, но у него есть пистолет, - ответил Моссман. В слабом голосе заместителя шерифа прозвучало отвращение. - Ну и как, вы дадите ему эти семь минут? - А как по-твоему? - Мне кажется, должны. Я думаю, он выполнит свое обещание. Выйдет и сдастся. - Семь минут и ни минутой больше! - Он говорил, почему хочет увидеть меня? - Что-то насчет Рут, и он боялся, что мы прикончим его до твоего прибытия сюда. - Он так и сказал? - Ага. - Он живет в какой-то выдуманной фантазии, это очевидно, - сказал Фурлоу. - Наверное, мне следует пойти и... - Извини, но я не могу дать ему шанс заполучить заложника. Фурлоу вздохнул. - Ты приехал сюда, - продолжал Моссман. - Вот этого он и просил. Я начну с... Радио в машине позади них затрещало, потом раздался голос: - Машина номер девять, прием. Моссман забрался в машину, поднес микрофон ко рту и нажал кнопку: - Говорит машина номер девять, прием. Фурлоу огляделся и узнал нескольких офицеров, укрывшихся за машинами. Он кивнул тем, с кем встретился взглядом, внезапно подумав, как странно выглядят эти люди - одновременно и знакомыми и незнакомыми; лица их были смутно различимыми в поляризованном свете, который пропускали его очки. Этих людей он часто видел в суде, многих знал по имени, но сейчас он видел их совсем по-другому. Еще один металлический треск раздался из радио в машине Моссмана, потом: - Машина номер девять, Джеку нужна информация по десять - ноль - восемь. Прием. "Знает ли Рут о случившемся? - подумал вдруг Фурлоу. - Кто должен сообщить ей об этом... и как?" - Мерфи все еще там, наверху, в своем кабинете, - продолжал Моссман. - Доктор Фурлоу уже здесь. Мерфи сказал, что он сдастся через семь минут. Мы подождем, пока он не выйдет. Прием. - Хорошо, машина номер девять. Джек уже выехал с четырьмя полицейскими. Шериф все еще в доме с коронером. Он приказал не рисковать. Если придется, примените газ. Время: два-сорок шесть. Прием. - Машина номер девять - семь-ноль-пять, - сказал Моссман. - Конец связи. Он вставил микрофон в держатель и повернулся к Фурлоу. - Что за каша! - воскликнул он и немного сдвинул свое бежевое сомбреро на затылок. - Никаких сомнений, что это он убил Адель? - спросил Фурлоу. - Никаких. - Где? - В их доме. - Как? - Ножом - тем большим сувенирным, которым он всегда размахивал, когда готовил барбекю. Фурлоу глубоко вздохнул. Конечно, все происходило, как обычно. Нож - вполне логичное оружие. Он заставил себя сохранять профессиональное спокойствие и спросил: - Когда? - Около полуночи, насколько мы смогли выяснить. Кто-то вызвал скорую, но никто из них и не подумал позвонить нам сразу же. Лишь через полчаса мы оказались там, но Джо уже успел сбежать. - Поэтому вы в поисках его приехали сюда. - Ну да. Фурлоу покачал головой. В это мгновение один из прожекторов сместился, и Фурлоу показалось, что он увидел какой-то предмет, зависший в воздухе за окном Мерфи. Он задрал голову, следя за этим предметом, но тот, похоже, уплывал ввысь в темное небо. Фурлоу снял очки и протер глаза. Странная это была штуковина - похожая на длинный цилиндр. Наверное, почудилось его больным глазам, решил он, и, снова надев очки, вернул свое внимание к Моссману. - Что Джо делает там? - спросил Фурлоу. - Есть какие-нибудь предположения? - Звонит людям по телефону и хвастается своим поступком. Его секретаршу Неллу Хартник пришлось отправить в больницу в истерическом состоянии. - Он звонил... Рут? - Не знаю. И Фурлоу стал думать о Рут, впервые по-настоящему за все время, когда она отослала ему кольцо с вежливой короткой запиской (что было совсем непохоже на нее), где сообщала, что выходит замуж за Нева Хадсона. Фурлоу учился тогда в Денвере, живя на стипендию, которую ему назначил Национальный Научный Фонд. "Ну и дурак же я был, - подумал он. - Эта стипендия не стоила того, чтобы потерять Рут". Фурлоу подумал, а не позвонить ли ей, попытаться как можно более тактично сообщить ей о случившемся. Но он знал, что такую новость нельзя сообщить иначе, как резко и грубо. При подобных обстоятельствах рана, если вскрыть ее быстро, заживет, оставив минимальный шрам. Морено был небольшим городком, и Фурлоу знал, где работает Рут после замужества - ночной медсестрой в психиатрическом отделении госпиталя округа. Наверное, она сейчас там. Но он понимал, что телефонный звонок окажется слишком безличностным. Лучше всего лично сообщить ей. "И тогда я окажусь неизбежно связанным с этой трагедией, - подумал он. - А я не хочу этого". Фурлоу вдруг понял, что фантазирует, пытается цепляться за нечто, что раньше существовало между ним и Рут. Он вздохнул. Пусть кто-нибудь другой сообщает ей эту новость. Теперь за нее ответственность несет другой человек. Офицер справа от Фурлоу спросил: - Думаете, он пьян? - Видел ли ты его когда-либо с похмелья? - поинтересовался Моссман. Первый офицер спросил: - А ты видел тело? - Нет, - ответил Моссман, - но Джек описал его, когда звонил мне. - Только дайте мне сделать один прицельный выстрел в этого сукиного сына, - проворчал офицер. "Сейчас начнется", - подумал Фурлоу. Когда раздался визг шин подъезжавшей машины, он обернулся. Из машины выскочил толстяк-коротышка, напяливший брюки поверх пижамы. В руках он держал фотоаппарат со вспышкой. Когда фотограф нагнулся и направил на них фотоаппарат, Фурлоу отвернулся. Ослепительная вспышка осветила на мгновение улицу... потом еще раз. Чтобы не видеть отраженный свет, который причинил бы боль его больным глазам, Фурлоу направил взгляд вверх. В момент вспышки он еще раз увидел тот странный предмет. Он завис в воздухе примерно в десяти футах от окна Мерфи. Даже после вспышки были видны едва различимые очертания этой штуковины, точно какое-то темное облачко. Фурлоу зачарованно смотрел на нее. Нет, это не приводилось его поврежденным глазам. Очертания ясно просматривались, он действительно видел его! Какой-то цилиндр примерно в двадцать футов в длину и около пяти футов в диаметре. На ближайшем к окну конце цилиндра имелись полукруглые выступы, похожие на негритянские губы. Между выступами прижались две фигуры. Похоже, они направляли этот цилиндр в сторону окна Мерфи. Хотя в этом смутном свете фигуры были едва заметны, но, кажется, они человеческие - две руки, две ноги - только совсем маленькие, не больше трех футов ростом. Фурлоу вдруг почувствовал, как его охватывает странное возбуждение. Он знал, что видит нечто реальное, но странное, чему нельзя было подобрать объяснение. И тут одна из фигур обернулась и посмотрела на него. Фурлоу увидел блеск в глазах в темноте. Фигура подтолкнула локтем своего товарища, а потом они оба посмотрели на Фурлоу - две пары сверкающих глаз. "Это что, какой-то мираж?" - подумал Фурлоу. Он попытался проглотить комок в пересохшем горле. Ведь мираж может видеть любой человек. Моссман, стоявший рядом с ним, глядел вверх в окно Мерфи. Заместитель шерифа не мог не видеть этот странный цилиндр, висевший там (или, может, видение его), однако никак не обнаруживал это. К ним подошел репортер, продолжая свою работу. Фурлоу узнал этого человека: Том Ли из "Сентинел". - Мерфи все еще там? - спросил Ли. - Точно, - ответил Моссман. - Привет, доктор Фурлоу, - поздоровался Ли. - На что это вы так пялитесь? В то окно, где заперся Мерфи? Фурлоу схватил Ли за плечо. Два существа на цилиндре вернулись к управлению своей трубой и навели ее на группу офицеров. Фурлоу показал рукой в их сторону, вдруг почувствовал сильный острый запах одеколона, исходивший от репортера. - Том, что это там за чертовщина? - спросил Фурлоу. - Сфотографируй это. Обернувшись, Ли поднял взгляд. - Что? Что сфотографировать? - Ту штуковину за окном Мерфи. - Какую еще штуковину? - Разве ты не видишь нечто, висящее прямо за тем окном? - Мошки роятся, наверное. Их много в этом году. Они всегда собираются там, где есть свет. - Какой свет? - не понял Фурлоу. - Гм-м! Ну... Фурлоу сорвал свои поляризованные очки. Похожий на облачко цилиндр исчез. На его месте располагалась какая-то смутно различимая фигура, которая быстро двигалась. Он снова надел очки. И вновь увидел цилиндр с двумя фигурами на выступе. Сейчас эти фигуры навели свою трубу на вход здания. - Он выходит! - раздался крик слева. Ли чуть не сбил Фурлоу с ног, бросившись вслед за Моссманом с камерой наготове к входу в здание. За ними устремились и другие офицеры. Когда приземистый, уже начавший лысеть человек невысокого роста появился в освещенных прожекторами дверях конторы Мерфи, Фурлоу на мгновение застыл. Когда лучи прожекторов осветили его, он прикрыл одной рукой глаза. Фурлоу заморгал от ослепительного света. Глаза заслезились. Помощники шерифа плотным кольцом обступили стоявшего в дверях человека. Ли отошел в сторону и, подняв камеру над головой, направил ее вниз, в центр группы. - Дайте мне заснять его лицо, - попросил Ли. - Расступитесь немного. Однако офицеры не обратили внимание на него. И снова сверкнула вспышка фотоаппарата. На мгновение Фурлоу увидел лицо задержанного - маленькие мигающие глаза на круглом багровом лице. Удивительно, но в них не было страха. Узнав психолога, Мерфи пристально посмотрел на того. - Энди! - закричал он. - Позаботься о Руги! Слышишь? Позаботься о Руги! А затем лишь лысина его была видна в толпе фуражек. Его затолкали в машину, стоявшую у правого угла здания. Ли все еще вертелся вокруг, щелкая вспышкой. Фурлоу судорожно вздохнул. Ему казалось, словно воздух сгустился вокруг него. Когда машины отъезжали, запах толпы смешался с выхлопными газами. С опозданием он вспомнил о цилиндре у окна и, подняв глаза, увидел, что он стал подниматься вверх, исчезая в темноте ночного неба. Все это: видение, шум, громкие приказы - вдруг показалось ему каким-то ночным кошмаром. Один помощник шерифа, остановившись рядом с Фурлоу, сказал: - Клинт просил передать вам спасибо. Он сказал, что вы можете поговорить с Джо через пару часов - после того, как его допросит прокурор, или же утром - как вы захотите. Фурлоу облизнул губы. Он ощутил металлический привкус во рту. - Я... - начал он. - Наверное, утром. Зайду в следственный отдел и попрошу свидания с ним. - Похоже, это будет не такое уж простое дело, - заметил помощник шерифа. - Я передам Клинту ваши слова. - Он забрался в машину, стоявшую рядом с Фурлоу. Подошел Ли с наброшенным на шею фотоаппаратом. В левой руке он держал записную книжку, а в правой - огрызок карандаша. - Эй, док, - начал он, - верно ли то, что сказал Моссман? Мерфи не хотел выйти, пока вы не приехали сюда? Фурлоу кивнул и отскочил в сторону, когда патрульная машина начала разворачиваться. Этот вопрос казался совершенно бессмысленным, наверное, рожденный тем же безумием, из-за которого он оставался стоять здесь, на улице, после того, как полицейские машины на полной скорости скрылись за углом. Запах вытекшего бензина с резкой болью бил в ноздри. Ли что-то черкнул в записной книжке. - А ведь когда-то дочь Мерфи была вашей подружкой, правда? - спросил Ли. - Мы были друзьями, - ответил Фурлоу. Казалось, что эти слова говорил не он, а некто другой. - Ты видел тело? - спросил Ли. Фурлоу покачал головой. - Просто какое-то грязное кровавое месиво, - заметил Ли. Фурлоу хотелось бросить ему: "Это ты грязная жаждущая крови свинья!" - но голос не повиновался ему. Адель Мерфи... мертва! Тела людей, умерших насильственной смертью, одинаково безобразны: неуклюжая поза, кровавые лужи, черные раны... полицейские с профессиональной отрешенностью записывают, делают замеры, задают вопросы... Сейчас Фурлоу чувствовал, как его собственная профессиональная отрешенность покидает его. Тело, о котором Ли говорил с таким жадным интересом, это тело было человека, которого знал Фурлоу - матерью женщины, которую он любил... и все еще любит. Фурлоу признался себе в этом сейчас, вспоминая Адель Мерфи, ее удивительно спокойное выражение глаз, так похожие на глаза Рут... оценивающие взгляды, которые она бросала на него, прикидывая, подойдет ли ее дочери такой, как он, муж. Но и это тоже давно кончилось. И кончилось первым. - Док, что это вам показалось, что вы увидели возле того окна? - спросил Ли. Фурлоу посмотрел на толстяка-коротышку, на его толстые губы, проницательные умные глазки и подумал, какой же будет его реакция, когда он опишет фотографу ту штуковину, висевшую за окном Мерфи. Непроизвольно Фурлоу взглянул в сторону окна. Теперь там ничего не было. Ночь вдруг показалась ему холодной. Фурлоу поежился. - Может, Мерфи выглядывал наружу? - спросил Ли. Гнусавый голос репортера действовал Фурлоу на нервы. - Нет, - ответил Фурлоу. - Я... Полагаю, я просто увидел какой-то отблеск. - Не знаю, что можно вообще рассмотреть сквозь ваши очки, - заметил Ли. - Вы правы, - согласился Фурлоу. - Конечно, это все из-за моих очков, вот мои глаза и увидели... какое-то отражение. - У меня есть еще куча вопросов, док, - сказал Ли. - Может, заскочим в "Ночную Индейку", где мы можем спокойно поговорить. Давайте сядем в мою машину, и я отвезу вас... - Нет, - перебил его Фурлоу и покачал головой, чувствуя, как проходит его растерянность. - Нет. Может быть, завтра. - Черт побери, док, но уже завтра наступило. Однако Фурлоу уже отвернулся и побежал к своей машине. В его голове стучала лишь одна мысль, слова, брошенные Мерфи: "Позаботься о Руги". Фурлоу знал, что должен найти Рут, предложить ей всю свою помощь. Она вышла замуж за кого-то, но это не уничтожило того, что было между ними. 6 Аудитория шевелилась - единый организм в безымянной темноте амфитеатра корабля историй. Келексел, сидевший почти по центру этого огромного помещения, внезапно почувствовал странную угрозу в этом шевелении в темноте. Рядом с ним были съемочные группы наблюдения и свободный от дежурства персонал, интересовавшийся новым творением Фраффина. Две бобины уже неоднократно прокручивались без перерыва, во время редактирования, и теперь они ждали повтора первой сцены. Но Келексела по-прежнему не покидало ощущение какой-то надвигающейся опасности, направленной непосредственно против него; что-то связанное с этой историей, однако он не мог определить связь. Сейчас в воздухе ощущался слабый запах озона от перекрещивающихся невидимых полей Тиггивоф, связывавших аудиторию с трехмерным изображением фильма. Кресло, на котором он сидел, было непривычным для него - специально приспособленное для редакторской работы с твердыми подлокотниками, по кромке которых располагались рычажки переключателей. Только огромный куполообразный потолок, опутанный паутиной силовых нитей, тянувшихся вниз, к сцене (как и сама сцена) были привычными, напоминая обычный амфитеатр. И звуки - щелканье переключателей редактирования, профессиональные реплики: "Сократите вступление и переходите к основному действию...", "Ослабить влияние бриза...", "Усилить эмоциональность жертвы и немедленно повторить предыдущий кадр..." Во всем этом не было никакой гармонии. Келексел уже два дня пробыл здесь, пользуясь предоставленной его высоким положением возможностью понаблюдать за работой по созданию истории. Но раньше, когда он оказывался в амфитеатре, он был просто зрителем. Где-то издалека из темноты слева от него раздался голос: - Запускайте. Силовые линии исчезли. Зал погрузился в полную темноту. Кто-то прочистил горло - свидетельство нервозности, которая охватила весь темный зал. В центре сцены вспыхнул свет. Келексел принял более удобное положение. "Всегда одно и тоже странное начало", - подумал он. Заброшенный огонек, бесформенный, медленно превращающийся в свет уличного фонаря. Стала видна часть лужайки, поворот дороги и на заднем плане призрачно-серая стена какого-то дома. Темные окна из простого стекла блестели, точно невидящие глаза. Откуда-то из глубины сцены доносилось чье-то тяжелое дыхание, что-то стучало в бешеном ритме. Застрекотало какое-то насекомое. Келексел вдруг понял, что цепи репродьюсера воспроизводили все шумы со всеми оттенками оригинального звучания. Сидеть здесь, в этой паутине силовых полей, связанным с проектирующими устройствами сенсоров, было все равно что видеть настоящую живую картину с какой-то точки сверху, находясь непосредственно рядом с местом событий. В некотором роде это было похоже на единение Чемов. Холодный ветерок пощекотал его лицо. Откуда-то из темной глубины сцены на Келексела внезапно нахлынула волна леденящего страха, продвигавшаяся сквозь сеть проецирующих устройств. Келекселу пришлось напомнить себе, что это просто мастерски созданный сюжет, что он нереален... для него. Он лишь испытывает страх другого существа, пойманный и сохраненный при помощи чувствительных записывающих устройств. В центре сцены появилась бегущая женщина-туземка, одетая в свободный зеленый халат, края которого вздымались вокруг ее бедер. Она тяжело дышала. Ее обнаженные ноги гулко прошлепали по газону и затем по покрытию шоссе. Ее преследовал приземистый мужчина, мертвенно-бледный в лунном свете. В руках у него был меч. Его лезвие сверкнуло в свете фонаря, как серебристое жало змеи. Женщина застыла в ужасе. Потом выдохнула: - Нет! Пожалуйста, Господи, нет! У Келексела перехватило дыхание. Когда бы он не смотрел на совершающийся акт насилия, всякий раз это поражало его. Он уже догадывался о последующих действиях. Вот меч приподнимается высоко над головой... - Перерыв! Паутина вверху потускнела. Возбуждение схлынуло, словно аудиторию окатили ледяной водой. Сцена погрузилась в темноту. До Келексела вдруг дошло, что это был голос Фраффина. Он раздался откуда-то справа. На мгновение Келексела охватил гнев на Фраффина, прервавшего сюжет. Следователю потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя, но все равно он чувствовал себя разочарованным. Вспыхнул свет, и он увидел ряды сидений, клином расходящихся от диска сцены. Келексел заморгал, а потом стал оглядывать персонал корабля историй. "Какая же опасность может здесь таиться?" - спросил он себя. Келексел доверял своим инстинктам - в этой комнате скрывалась опасность. Но что же это за опасность? Вокруг него расположился персонал: в задних рядах сидели стажеры и свободные от дежурства члены съемочных групп наблюдения, в центре - кандидаты в члены экипажа и наблюдатели, а рядом со сценой - съемочная группа. С виду самые обычные Чемы, но Келексел все еще ощущал угрозу для себя, уверенность, что они способны причинить ему вред. Он чувствовал это в возбужденности Чемов, в той образовавшейся цепочке, которая связала воедино их жизни. Сейчас в зале наступила странная тишина. Они чего-то ждали. Далеко внизу у сцены склонились друг к другу люди, о чем-то неслышно переговариваясь. "Может, мне все это только мерещится? - подумал Келексел. - Но ведь несомненно они подозревают меня. Но почему тогда они разрешили мне присутствовать здесь и наблюдать за их работой?" Их работа - насильственная смерть. И снова Келексел почувствовал разочарование от того, что Фраффин остановил работу над этим эпизодом. Уже то, что он видел, шло в разрез с его опытом, хотя он знал, как будет развиваться сюжет дальше... Келексел покачал головой. Он был в замешательстве, взволнован. Еще раз он окинул взглядом аудиторию. Его окружало разноцветье униформ, указывающих на род занятий: красные принадлежали пилотам флиттеров, оранжево-черные - съемочным группам наблюдателей, зеленые - сценарным группам, желтые - обслуживающему персоналу и ремонтникам, фиолетовые - актерам и белые - гардеробщикам, и то тут то там встречались черные отметины Манипуляторов, помощников Режиссера, входивших в ближайшее окружение Фраффина. Группа у сцены разделилась. Фраффин забрался на сцену и прошел в самый центр, куда было направлено внимание присутствующих. Он умышленно совершил это движение, чтобы отождествить себя с тем, что происходило на сцене всего несколько минут назад. Наклонившись вперед, Келексел внимательно оглядел Режиссера. У Фраффина, человека небольшого роста, укутавшегося в черный плащ, была худощавая фигура, копна черных волос над серебристым овалом лица, прямая щель рта с выступающей верхней губой. Он вдруг показался Келекселу призраком из какого-то далекого и ужасного королевства, которого никто из Чемов еще не видел. В нем была видна недопустимая индивидуальность. Фраффин поднял свои глубоко посаженные глаза и поискал Келексела. И тогда мурашки пробежались по коже Следователя. Он откинулся на спинку кресла, почувствовав тревогу. Казалось, словно Фраффин обращался к нему: "Вот он, этот дурак Следователь. Я заловил его в свою ловушку! Ему теперь не выбраться из нее! Никогда!" Мертвая тишина охватила зал - словно у всех присутствующих перехватило дыхание. Все не отрывали глаз от центра сцены. - Повторяю: наша цель - в утонченности, - тихо сказал Фраффин. И снова посмотрел на Келексела. "Да, теперь он точно испытывает страх, - подумал Фраффин. - Страх усиливает сексуальное влечение. А он видел дочь жертвы, женщину, способную завлечь в ловушку любого Чема - экзотичную, но не слишком грубую, миловидную, с глазами, подобными зеленым драгоценным камням. А как же любят Чемы все зеленое. Она привлекательна, и он должен почувствовать к ней физическое влечение. Ха! Келексел! Ты вскоре попросишь разрешения поближе познакомиться с туземцами... и мы разрешим тебе это". - Вы недостаточно уделяете внимания зрительному восприятию, - сказал Фраффин. Его голос внезапно стал холодным. Легкая дрожь пробежала по амфитеатру. - Нам не нужно, чтобы наш зритель оказывался слишком погруженным в страх, - продолжал Фраффин. - Зритель должен лишь почувствовать присутствие страха. Не нужно заставлять его переживать это чувство. Он должен наслаждаться этим - забавное насилие, занятная смерть. Зритель не должен понимать, что им манипулируют. В каждой сцене должно содержаться нечто большее, чем простая интрижка для нашего развлечения. Келексел почувствовал, что в сказанном Фраффином есть более глубокий смысл. Да, определенно, здесь скрывается какая-то угроза. Вокруг велась какая-то игра, но он до сих пор не понимал, в чем она заключается. "Я должен заполучить одно из этих существ, чтобы узнать их поближе и заодно поразвлечься, - подумал Келексел. - Наверное ключ к разгадке этой тайны могут дать только туземцы". Эта мысль как бы открыла запертую дверь искушению - Келексел вдруг понял, что его разум заполнили мысли о той женщине из сюжета Фраффина. У нее еще такое экзотическое имя - Рут. Рыжеволосая Рут. В ней было что-то от Суби-существ, а Суби были известны благодаря тому морю эротического удовольствия, которое они доставляли Чемам. Келексел припомнил одну Суби, которой некогда он обладал. Хотя, кажется, она очень скоро увяла. Так всегда происходит со смертными, их срок жизни несоизмерим с бесконечной жизнью Чемов. "Возможно, я смогу объяснить это Рут, - подумал Келексел. - Людям Фраффина проще простого будет доставить ее сюда ко мне". - Утонченность, - повторил Фраффин. - Аудитория не должна терять ощущение некоторой отчужденности от происходящего. Думайте о нашей истории как о каком-то танце, это не настоящая жизнь, какой мы живем, а лишь ее отражение, вроде волшебной сказки Чемов. И теперь вы все должны понимать, в чем заключается цель нашей истории. Сознавать, что добиться этой цели можно только при помощи должной утонченности. Фраффин поплотнее запахнул черный плащ, чувствуя удовлетворение, которое должен был испытывать хозяин балагана после удачного представления. Потом он спустился со сцены. "У нас хороший экипаж, - напомнил себе Фраффин. - Они будут выполнять свои функции с вышколенной аккуратностью. А этот занимательный сюжетец нужно сохранить и ввести в банк историй. Может быть его даже удастся использовать в качестве вступительной части перед другими сюжетами как образец художественного искусства. Но в любом случае, он выполнил свою задачу, если заставил двигаться Келексела в нужном направлении - здесь страхом, там похотью, и всякий его шаг теперь будет фиксироваться группами наблюдения. Всякий шаг". "Им так же легко манипулировать, как и туземцами", - подумал Фраффин. Он прошел по служебному туннелю, ведущему от задней части сцены к голубому холлу, из которого извилистым коридором, где располагались склады, можно было попасть в его личные апартаменты. Фраффин позволил силовому полю-капсуле опуститься и обхватить его, и затем капсула устремилась вперед со скоростью, при которой люки, расположенные в стенах коридора, сливались в одно расплывчатое пятно. "Мне почти что жаль этого Келексела, - подумал он. - Этот человек очевидно почувствовал отвращение при первой мысли о персонифицированном насилии, но он точно погибнет в конфликте, который ведут туземцы. С какой же легкостью мы определяем совершение отдельными индивидуумами актов насилия, - продолжал свою мысль Фраффин. - Можно даже подозревать, что в нашем далеком прошлом существовало в действительности нечто похожее". Он почувствовал, как тут же затрещала броня, которой являлась его кожа, под внезапным наплывом этих беспокойных воспоминаний. Фраффин сглотнул и остановил капсулу перед люком, закрывающим вход в его апартаменты. Бесконечность его собственной персонифицированной истории вдруг привела его в ужас. Он внезапно почувствовал себя на пороге ужасающего открытия и испугался чудовищных откровений, которые могут вынырнуть на поверхность сознания из глубин памяти, его далекого и давно похороненного в пучинах вечности прошлого. И тогда на помощь Фраффину пришла спасительная ярость. Ему хотелось схватиться с этой вечностью, заставить умолкнуть голоса, шепчущие внутри него. Он замер весь от приступа страха и подумал: "Чтобы оставаться бессмертным, необходимо иногда принимать дозы моральной анестезии". Именно эта мысль развеяла его страх. Фраффин вошел в серебряную теплоту своего салона удивляясь, откуда у него могли появиться подобные мысли. 7 Облокотившись на руль своей припаркованной машины, Фурлоу сидел и покуривал трубку. Рядом с ним на сиденьи лежали его поляризованные очки, он смотрел в темнеющее небо сквозь ветровое стекло, по которому скатывались капли дождя. Его глаза слезились, и эти дождевые капельки казались ему слезами, стекающими по лицу человека. Этому двухместному автомобилю было уже пять лет, и он знал, что пора бы приобрести новый, но он никак не мог расстаться с привычкой экономить деньги на покупку дома. Ее он приобрел еще тогда, когда он подумывал о женитьбе на Рут. Сейчас ему было нелегко избавиться от этой привычки, хотя он понимал, что цепляется за нее главным образом из-за еще не исчезнувшей у него надежды, что им удастся забыть о прошедших годах. "Почему она хочет увидеться со мной? - подумал он. - И почему именно здесь, где мы когда-то встречались? К чему такая секретность?" Прошло два дня после убийства, и он вдруг понял, что все еще не может свести в единую логическую цепочку происшедшие события. Когда он видел в газетах заметки о себе, то словно читал о ком-то другом, каком-то незнакомце... Смысл этих статей ускользал от него, расплывался подобно дождевым каплям, стекавшим сейчас по ветровому стеклу перед ним. Фурлоу вдруг показалось, что весь мир охвачен психозом, который свел с ума Мерфи, и ответными насильственными действиями окружающих. Шоком явилось для Фурлоу понимание того, что общество хочет смерти Мерфи. Реакция общественности была столь же жестокой, что и буря, неожиданно налетающая на побережье и опустошающая его. "Жестокий шторм, - подумал он. - Буря жестокости". Фурлоу посмотрел на деревья слева от себя, ему было интересно, сколько же времени он уже пробыл здесь. Его часы остановились. Однако Рут опаздывала. Как всегда. Это было в ее привычках. Недавно вовсю бушевала гроза. Низко нависали дождевые облака, закрывая свинцово-серое небо. Некоторое время испуганно щебетали птицы в эвкалиптовой рощице неподалеку. Раздавался скрип раскачиваемых ветром сучков, и с деревьев падали большие капли. Солнце выглянуло на западе, низко нависая, над горизонтом и бросая оранжевый отсвет на верхушки деревьев. Капли дождя срывали листья. Среди чешуйчатых коричневых стволов эвкалиптов от земли поднимался пар. От корней и зарослей травы доносился стрекот насекомых, усиливаясь на открытых местах вдоль грязной дороги, ведущей в рощицу. "Что они помнят о буре? - подумал Фурлоу. Он, будучи психологом, понимал, почему толпа требовала узаконенного убийства, но его потрясло, что этого же хотели и официальные лица. Он вспомнил о чинимых ему препятствиях, попытках помешать ему провести профессиональное медицинское обследование Мерфи. Шерифу, окружному прокурору Джорджу Паре и другим официальным лицам сейчас уже было известно, что Фурлоу предполагает психический срыв, который стоил Адель Мерфи жизни. Если это будет признано официально, то Мерфи придется признать невменяемым и его нельзя будет казнить. Паре уже показал свою твердую руку, позвонив начальнику Фурлоу, директору психиатрической больницы Морено, доктору Лерою Уили. Уили был известен своей кровожадностью - результаты обследований этого психиатра были такими, как этого хотело обвинение. Пользуясь своим более высоким положением, Уили сказал, чтобы Мерфи был благоразумным и "отвечал за свои действия". Фурлоу посмотрел на бесполезные часы. Они показывали 2:14. Он знал, что сейчас около семи. Скоро стемнеет. Почему же Рут задерживается? И почему она попросила встретиться на старом месте? Он вдруг понял, что не особенно жаждет увидеться с ней. "Неужели я стыжусь сейчас предстоящей встречи? - спросил он себя. Он приехал сюда прямо из госпиталя, где Уили не таясь пытался заставить его бросить это дело и забыть на некоторое время, что он окружной судебный психиатр. Уили так и заявил ему: - ...личная заинтересованность... твоя старая подружка... ее отец... Смысл его слов был ясен, но все объяснялось тем, что Уили также знал о его заключении по поводу Мерфи, которое сейчас находилось в следственном отделе. И это заключение противоречило точке зрения Уили. Уили появился как раз тогда, когда они собирались открыть совещание судебных экспертов, чтобы рассмотреть возможное прекращение расследования дела в отношении одного пациента. Вспоминая сейчас о том совещании, Фурлоу не мог не подумать о ярости, которая охватила главу психиатрической больницы. Они находились в кабинете, пропахшем дезинфекцией и лекарствами: капеллан-протестант, мужчина невысокого роста с песочными волосами, носящий темный костюм, всегда казавшийся на нем на размер больше, что делало его еще более маленьким; медсестра миссис Норман, грузная дородная женщина с седыми волосами, чье узкое, словно высеченное из камня лицо никогда не покидало непроницаемое, как у вышколенного сержанта, выражение; доктор Уили казался слишком тучным в своем твидовом костюме, его черные волосы, уже покрытые сединой на висках, были аккуратно подстрижены, как того требовала гигиена, и не скрывали румянца его щек и оценивающего взгляда голубых глаз. А дальше, за уже покрывшимся царапинами овальным столом сидел пациент; они знали лишь его имя Питер и номер. Ему было семнадцать лет, его мыслительные способности были ограничены вследствие плохой наследственности, отсутствия надлежащего питания, неподходящих условий и образования. Это было воплощение ходячей Неудачи, у которой отсутствовало все, что только возможно: его светлые волосы комками сбились вниз, закрывая голубые водянистые глаза, длинный нос, треугольный подбородок и вытянутые вперед губы совершенно не скрывали то, что должны были скрывать. За окном зеленели лужайки, сияло солнце, и другие пациенты обрабатывали цветочные клумбы. Кабинет же, по мнению Фурлоу, пропах не только страхом пациента, но и человеком, боявшимся окружного прокурора. - Какой работой ты будешь заниматься, когда тебя отсюда выпустят? - спросил Уили. Питер уставился на доску со стола и ответил: - Буду продавать газеты или же чистить обувь, что-нибудь вроде этого. - Тебе так не заработать много денег, если только у тебя нет приличного магазинчика на углу, а значит и бизнес у тебя покруче, - осклабился Уили. Заметив это, Фурлоу подумал, почему психиатр должен подавлять личность пациента, а не восстанавливать ее. Потом он задал себе вопрос, что же будет делать Уили, если он, Фурлоу, остановит беседу, займет место "пациента" и расскажет о том, что видел две ночи назад: "...эта штука походила на летающую посудину. Она интересовалась убийцей". Перед миссис Норман на столе лежали служебные папки социального обеспечения. Она пролистывала их, ясно показывая, что ей нет дела до Уили. Капеллан Хардвик держал в руках собственную копию врачебного дела на Питера, однако он не изучал его. Его похоже заинтересовала поливка воды из спринклера, которую он мог видеть в окне справа от себя. - Не мог бы ты, Питер, рассказать нам, как чувствуешь себя сегодня? - поинтересовался Уили. - Как твое самочувствие? - О, все в порядке. - Ты все еще занимаешься вышиванием? Мне кажется, тебя более заинтересовала бы работа на улице. - Да, я занимаюсь вышиванием. С тех пор, как оказался здесь. - И как долго ты уже здесь? - Примерно недели две. - Ну и как ты себя чувствуешь? - О, все отлично. Но я вот все спрашиваю себя, когда же вы выпустите меня наконец отсюда... чтобы я смог вернуться домой и помочь своей матери. - Ну, знаешь, мы держим тебя из-за одной вещи, что есть в тебе, - сказал Уили, - вот она-то нам и интересна. - Ну, это-то мне и говорят уже шесть месяцев, - вздохнул Питер. - Но почему я должен оставаться здесь? Капеллан (он украдкой посмотрел на Хардвика) сказал мне, что вы напишите моей матери и узнаете, хочет ли она моего возвращения. А если я ей не нужен, он оставит меня здесь. - Мы еще не получили ответа от твоей матери. - Ладно, зато я получил от нее письмо, и она пишет, что хочет, чтобы я вернулся домой. Капеллан сказал, что если вы позволите мне уйти отсюда, он доставит меня домой. Так что я не вижу никаких оснований, почему меня здесь держат. - Принять решение не так-то просто, как ты думаешь, Питер. Решает не один только капеллан. Хардвик открыл папку и сделал вид, что изучает ее содержимое. Фурлоу вздохнул и покачал головой. "Что же это я видел? - подумал Фурлоу. - Действительно ли эта штука парила у окна Мерфи? Или это мне просто пригрезилось?" - Вопрос этот преследовал его уже два дня. - Ну, он ведь сказал, что заберет меня отсюда, - упорствовал Питер. Уили с неодобрением посмотрел на Хардвика. - Вы что, в самом деле говорили ему, что отвезете его в Макирозу? - Если против него прекратят уголовное дело, - ответил Хардвик. - Я сказал, что с радостью проехался бы с ним туда. Уили, повернувшись снова к Питеру, сказал: - Ну, нам нужно еще немного разобраться с этим делом, узнать, хочет ли твоя мать твоего возвращения и можно ли капеллану отвезти тебя домой. Когда все это будет улажено, ты тут же покинешь это место. Питер замер, лицо его было совершенно невозмутимо, а взгляд был опущен вниз. - Спасибо! - Это все, Питер, - сказал Уили. - Ты свободен. Миссис Норман махнула рукой санитару, ожидавшему за дверью с окошком и сеткой, и тот открыл дверь. Питер встал и поторопился выйти из кабинета. Фурлоу просидел еще несколько секунд, пока в его сознании не сформировалась мысль, что Питер добился своей цели - обещание быть выпущенным на свободу, но, кажется, доктор Уили еще не понял этого. Он все еще думает, что у него достаточно отговорок, чтобы держать ход дела в своих руках. - Ну, доктор Уили, - начал Фурлоу, - вы почти открыто признались пациенту, что против него будет снято обвинение и его освободят. - О, нет... я не давал ему подобных обещаний. - Ну, а пациент решил, что вскоре он окажется дома, и единственной причиной задержки является отсутствие разрешения на сопровождение его домой капелланом и письма с подтверждением от матери. - Вызовите пациента обратно, и мы покончим с этим делом прямо сейчас, - раздраженно бросил Уили. Со вздохом миссис Норман прошла к двери и позвала санитара. Питера привели назад, и он снова уселся на стул. Глаза мальчика были закрыты, плечи согнуты. Он не двигался. - Ты ведь все правильно понял, Пит, - начал Уили, - мы же не давали тебе никаких обещаний, что отпустим тебя? Мы просто собираемся разобраться в твоих домашних делах и посмотреть, все ли там в порядке и можешь ли ты получить работу. Да и узнать, можно ли тебе вернуться в школу и поучиться еще хотя бы годик. А возможно ты сможешь устроиться на какую-нибудь приличную работу. Ты-то ведь понимаешь, что мы не давали тебе никаких определенных гарантий? - Ага, понимаю. - Питер посмотрел на капеллана, который умышленно отвел глаза в сторону. - А что там со школой? - поинтересовался Фурлоу. - Парень не закончил ее, - ответил Уили. Потом он снова повернулся к Питеру. - Тебе же хочется вернуться и закончить школу? - Ага. - Тебе нравится ходить в школу? - спросил Уили. - Ага. - Ты бы хотел завершить свое образование и получить работу с хорошим заработком, чтобы ты смог накопить денег для будущей женитьбы? - Ага. Уили торжествующе посмотрел на Фурлоу. - Есть у кого-нибудь еще вопросы? У Фурлоу мелькнула мысль, что ситуация чем-то напоминает игру в покер, где Питер был в положении игрока, который одновременно и верит и не верит блефу других игроков. И ждет раскрытия оставшихся карт. - Разве не верно, Питер, - начал Фурлоу, - что ты редко наедаешься досыта? - Ага. - Мальчик снова посмотрел с мольбой на Уили. - Разве не верно, Питер, - продолжал Фурлоу, - что ты чаще съедаешь сухую корочку хлеба, чем вкусный сочный кусок мяса? - Ага. - Это все, - сказал Фурлоу. По сигналу миссис Норман санитар еще раз вывел Питера из комнаты. - Я думаю, что, принимая следующего пациента, - заметил Фурлоу, - нам следует клясться также, как присягают на суде. Несколько секунд Уили молчал. Потом зашуршал бумагами и наконец ответил: - Не понимаю, к чему ты клонишь. - Ты напомнил мне одного знакомого мне окружного прокурора, - продолжил Фурлоу. - Да? - Глаза Уили пылали от гнева. - Кстати, - заметил Фурлоу, - ты веришь в летающие тарелки? И миссис Норман и капеллан Хардвик резко приподняли головы и посмотрели на Фурлоу. Уили же, однако, откинулся на спинку кресла, закрыв глаза. - Что ты хочешь этим спросить? - потребовал от него Уили. - Мне бы хотелось узнать твой ответ, - произнес Фурлоу. - По поводу летающих тарелок? - В голосе Уили слышались нотки недоверчивости. - Да. - Массовые галлюцинации, - ответил Уили. - Полный вздор! Разве нельзя объяснить это как случаи ошибочного опознавания, например зондов метеослужбы или чего-то подобного, однако все те люди, кто настаивает, что видели космические корабли, нуждаются в наших услугах. - Разумная точка зрения, - заметил Фурлоу. - Рад слышать ее. Уили кивнул. - Мне наплевать, что ты думаешь о моих методах, - начал он, - но тебе не удастся поймать меня на том, что мои решения основываются на каких-либо галлюцинациях. Все равно каких. Понятно? - Абсолютно, - заверил его Фурлоу. Он видел, что Уили убежден, что в этом вопросе был заключен тайный подвох и попытка дискредитировать его. Уили поднялся на ноги и бросил взгляд на часы. - Не вижу во всем этом никакого смысла, но, несомненно, тебя осенила какая-то идея. Он вышел из кабинета. Миссис Норман глубоко вздохнула и с сочувствием посмотрела на Фурлоу. - Вам, по всей видимости, нравится играть с огнем, - заметила она. Фурлоу встал улыбаясь. Хардвик, не сводя глаз с Фурлоу, произнес: - Защита остается. Когда все это воспоминание пронеслось у него в уме, Фурлоу покачал головой. Потом снова посмотрел на наручные часы, улыбнулся сам себе, когда понял, что сделал это чисто машинально - часы-то остановились. Проникавший внутрь машины воздух приносил запах влажных листьев. "Почему Рут попросила меня встретиться с ней именно здесь? Ведь она сейчас жена другого человека. Где же она... почему она, черт возьми, опаздывает! Неужели с ней что-то случилось?" Фурлоу посмотрел на трубку. "Проклятая трубка потухла. Всегда так. Я курю спички, а не табак. Совсем не хочется снова обжечься на этой женщине. Бедная Рут... какая трагедия... Она ведь была очень близка с матерью". Фурлоу попытался припомнить облик убитой женщины. Сейчас Адель Мерфи была лишь пачкой фотографий и описанием в газетах, отражением в свидетельских показаниях и полицейских протоколах. Образ той Адель Мерфи, которую он знал, не мог всплыть в его памяти из-за новых, жутких изображений, сделанных газетчиками. Ее черты лица начали расплываться с прошествием времени также неизбежно, как опадают листья с деревьев осенней порой. В памяти остались только цветные полицейские фотографии, что хранились в папке у шерифа, рыжие волосы (такие же, как у ее дочери), разбросанные по замасленному дорожному покрытию. Ее бледная обескровленная кожа на фотографии - это он помнил. Он помнил также показания свидетельницы Сары Френч, жены доктора, живущего по соседству, которые она дала под присягой. Из ее показаний он мог явственно представить картину происшествия. Сара Френч услышала крики, визг. Она выглянула из окна своей спальни, находящейся на втором этаже, в залитую лунным светом ночь как раз в тот момент, когда происходило убийство. "Адель... Миссис Мерфи выбежала из дальней двери своего дома. На ней была зеленая ночная рубашка... очень тонкая. Она была босая. Я помню, что успела подумать, не странно ли это, что она босиком. Затем прямо за ней выбежал Джо. В руке у него был этот проклятый малайский крисс. Это было так ужасно, так ужасно! Я увидела его лицо... залитое лунным светом. Он прямо-таки излучал из себя ярость. В гневе он так ужасен!" Показания Сары... Показания Сары... Фурлоу почти видел сверкающий клинок в руке Мерфи, зловещий, дрожащий, раскачивающийся предмет. Всего десять шагов, чтобы настичь свою жену. Сара сосчитала число нанесенных ударов. "Я просто стояла и считала эти удары. Сама не знаю почему. Просто считала. Семь ударов. Семь раз он взмахнул кинжалом". Адель рухнула на бетон, и волосы ее разметались в стороны, что впоследствии запечатлели фотографы. Ее ноги дернулись, потом выпрямились и застыли. И все это время жена доктора стояла у окна на втором этаже, зажав левой рукой рот и боясь пошевелиться. "Я не могла сдвинуться с места. Я не могла произнести ни звука. Только смотрела на него. Тонкая правая рука Мерфи взметнулась вверх и швырнула крисс на землю. Потом он не спеша обошел тело жены, стараясь не наступить ногой в расплывшуюся на бетоне красную лужу. Вскоре он оказался в тени деревьев в том месте, где подъездная аллея выходила на улицу. Сара услышала, как заработал мотор автомобиля. Потом зажглись фары, и машина, разбрасывая гравий из-под колес, скрылась в темноте". И лишь тогда Сара поняла, что может пошевелиться. Она вызвала "Скорую помощь". - Энди? Голос вернул Фурлоу к действительности. "Рут?" - спросил он себя, оборачиваясь. Она стояла слева от него сразу за машиной, изящная женщина в черном шелковом костюме, плотно облегающем ее фигуру. Ее рыжие волосы, обычно распущенные, сейчас были собраны в тугой пучок на затылке. Волосы были стянуты туго... Фурлоу попытался выбросить из головы все воспоминания о волосах ее матери, беспорядочно раскиданных по бетону дорожки. Зеленые глаза Рут не мигая смотрели на него с выражением болезненного ожидания. У нее был вид испуганного ребенка. Фурлоу открыл дверцу машины и выбрался на мокрую траву рядом с дорогой. - Ты не на машине, - констатировал он. - Я живу сейчас у Сары. Пришла пешком прямо от ее дома. Поэтому и опоздала. Она едва сдерживалась, чтобы не зареветь, и он подумал, что сейчас бессмысленно о чем-то говорить. - Рут... Да провались все это к дьяволу! Я не знаю, что еще можно сказать. - Не думая ни о чем, он подошел к ней, обнял ее. Он почувствовал, как тут же напряглось ее тело. - Я действительно не знаю, что говорить. Она вырвалась из его объятий. - Тогда... и не говори ничего. Все слова давно уже сказаны. Рут взглянула прямо в его глаза. - А ты что, уже не носишь свои специальные очки? - Да ну их к черту, очки эти! Почему ты не стала говорить со мной по телефону? Мне что, в госпитале дали номер Сары? - До него стал доходить смысл слов Рут: "...живу у Сары". - Что это значит? - Отец сказал... - Рут прикусила губу и покачала головой. - Энди, о Энди, он сошел с ума, и его собираются казнить... - Она посмотрела на Фурлоу, и ресницы ее стали мокрыми от слез. - Энди, я не знаю, что должна чувствовать сейчас по отношению к нему. Не знаю... И снова Фурлоу привлек ее к себе. На этот раз она не противилась. Как же все это знакомо - обнимать ее в этом таком знакомом месте... Она начала тихо рыдать, уткнувшись ему в плечо, дав волю накопившемуся. - О, если бы ты мог забрать меня отсюда, - прошептала она. "Что это она говорит? - задал себе вопрос Фурлоу. - Ведь она давно не Рут Мерфи. Она миссис Невилл Хадсон". Ему захотелось оттолкнуть ее от себя и закидать ее вопросами. Но это противоречило его профессиональным навыкам, с психологической точки зрения это было бы неверно. Он решил, что в конце концов ему хочется совсем не этого. Но ведь она - жена другого человека. Проклятье! Проклятье! Проклятье! Что же случилось тогда? Ссора. Он вспомнил их ссору... в ту ночь, когда он рассказал ей о стипендии, которую ему обещали за научную работу при университете. Она не хотела, чтобы он брал ее с собой, но и не хотела расставаться с ним на год. Ей казалось, что Денвер слишком далеко. "Всего лишь один год". - Фурлоу как бы слышал собственный голос, произносящий эти слова. "Ты больше озабочен своей чертовой карьерой, чем мною!" - У нее был такой же яркий темперамент, как и волосы. После этого сердитого замечания он ушел. Письма его уходили в пустоту, без ответа. Когда он звонил, "ее не было дома". И он понял, что такое быть "сердитым"... и страдающим. Но что же на самом-то деле произошло? И снова она сказала: - Я не знаю, что должна чувствовать сейчас по отношению к нему. - Могу я чем-нибудь реально помочь? - только и мог он произнести, но сам понимал, что это не те слова, что нужны. Она отодвинулась от него. - Энтони Бонделли, адвокат... Мы наняли его. Он хочет поговорить с тобой. Я... Я сообщила ему о твоем заключении об... отце... о времени, когда произошел психический срыв. - Ее лицо поморщилось. - О Энди!.. Почему ты уехал? Ты так был нужен мне. Ты так был нужен нам. - Рут... Твой отец не принял бы от меня никакой помощи. - Я знаю. Он ненавидел тебя... из-за... того, что ты сказал. И все-таки ты был нужен ему. - Никто не прислушивался ко мне, Рут. Он был слишком важным человеком для меня, чтобы... - Бонделли считает, что ты можешь помочь с оправданием. Он просил меня встретиться с тобой, чтобы... - Она пожала плечами, достала из кармана носовой платок и вытерла щеки. "Так вот оно что, - подумал Фурлоу. - Она пытается поймать меня на удочку, купить мою помощь!" Он отвернулся, чтобы Рут не увидела его перекошенное от гнева и боли лицо. На несколько секунд у него поплыло перед глазами, а потом он вдруг понял (очень медленно), что видит какое-то почти незаметное шевеление у края рощицы. Рой коричневых мошек. Похоже, но не совсем. Его очки. Где же его очки? В машине! Мошки начали подниматься вверх и растаяли в вышине. Их исчезновение сопровождалось странным давлением на его чувства, словно звук или что-то, похожее на звук, действовало ему на нервы, но теперь это исчезло. - Так ты поможешь? - спросила Рут. "А не такую ли я штуковину видел тогда, у окна Мерфи? - поинтересовался у самого себя Фурлоу. - Что же это такое?" Рут сделала шаг к нему и посмотрела прямо ему в лицо. - Бонделли казалось... из-за нас... ты, возможно... станешь колебаться. "Черт бы побрал эти умоляющие нотки в ее голосе!" Он мысленно повторил ее вопрос и ответил: - Да, я сделаю все, что смогу. - Этот человек... в тюрьме, это только внешняя оболочка, - сказала она тихим равнодушным, почти бесцветным голосом. Фурлоу посмотрел на нее и увидел, как черты ее лица застывают по мере того, как она говорила. - Он уже не мой отец. Он только выглядит как мой отец. Мой отец умер. Он мертв... уже долгое время. Мы не понимали этого... Вот и все. "Боже! Какой же жалкой она выглядит!" - Я сделаю все, что только смогу, - пообещал он, - но... - Я знаю, что надежда не велика, - перебила она его. - Я знаю, что они чувствуют - эти люди. Этот человек убил мою мать. - Люди понимают, что он ненормальный, - сказал Фурлоу, подсознательно говоря это наставительным тоном. - Они видят это по тому, как он говорит... и что сделал. Сумасшествие, к сожалению, передается окружающим. Безумцы еще больше увеличивают безумие в мире. Общество не выносит сумасшедших и потому желает их изолировать. Сумасшедшие заставляют людей задавать себе вопросы, на которые они не могут ответить. - Нам не нужно говорить об отце, - сказала Рут. - Не здесь. - Она оглядела рощицу. - Но мне придется поговорить о нем... или же я сойду с ума. - Это вполне естественно, - заметил Фурлоу, стараясь успокоить женщину. - Он создает беспокойство, и общество отвечает... Проклятье! Иногда слова так глупы! - Я знаю, - согласилась она. - Я тоже могу пользоваться клиническими обобщениями. Если моего... если этого мужчину в тюрьме признают сумасшедшим и отправят в лечебницу, люди будут вынуждены задавать себе очень неприятные вопросы. - Может ли кто-либо внешне казаться нормальным, тогда как на самом деле он сумасшедший? - спросил Фурлоу. - Может ли человек быть сумасшедшим, когда он считает себя нормальным? А может, я сам тоже сошел с ума и способен на безумные поступки? - Я сейчас все время плачу, - произнесла Рут и посмотрела на Фурлоу, потом отвела взгляд в сторону. - Вся моя душа, душа дочери, наполнена скорбью. Я... - Она глубоко вздохнула. - Я способна... ненавидеть... того человека за то, что он сделал с моей матерью. Но я все еще сестра, работающая в психиатрическом отделении, и я знаю весь этот профессиональный жаргон. Но ничто из этого не способно облегчить страдания дочери, скорбящей по матери. Странно, мне кажется, что во мне уживаются два человека. И она снова посмотрела на Фурлоу, теперь уже не таясь. Взгляд ее был беззащитным. - И я могу прибежать к человеку, которого люблю, и попросить его, чтобы он увез меня отсюда, потому что я боюсь... я испугана до смерти! "Человек, которого люблю!" - Ее слова потрясли его. Он покачал головой. - Но... а как же... - Нев? - С какой же ненавистью было произнесено это имя. - Я не живу с Невом вот уже три месяца. Сейчас я у Сары Френч. Нев... Нев был ужасной ошибкой. Это жестокий мелочный человек! Фурлоу почувствовал, что горло у него сжалось, чтобы не выдать свои эмоции. Он прокашлялся и, глядя в темнеющее небо, сказал: - Через несколько минут совсем стемнеет. Как же глупо и бессмысленно прозвучали эти слова! Рут дотронулась до его руки. - Энди, о Энди, чт