прикосновений. И что они скажут Одрейд, когда та решит сунуть нос в их дела? Не если, когда. "Мы говорим о том, каким способом Мурбелле и Дункану сбежать от вас, Великая Мать. Мы говорим о способах вернуть Тэгу его память. Мы говорим о нашем личном восстании против Бене Джессерит. Да, Дарви Одрейд! Ваша бывшая ученица задумывает мятеж против вас". Шиане приходилось признаваться самой себе, что и по отношению к Мурбелле она испытывает столь же смешанные чувства. Ей удалось одомашнить Дункана, в то время как я, вероятно, потерпела бы неудачу. Захваченная в плен Чтимая Матер - захватывающее существо, которое стоит изучить... а иногда и забавное. На стене столовой послушниц на корабле красовался плакат с ее шуточными стихами: Эй Бог! Надеюсь, ты там, не отвлекся на битву. Хочу, чтобы ты услышал мою молитву. Тот образ-кумир на полке здесь у меня, Это, и в самом деле, ты или я сама? Ну, ладно уж, слушай мои слова: Прошу, пусть пройдет моя голова. Помоги обойти ловушки пути моего, Сделай это ради меня и себя самого. Создай образец совершенства На удивленье Прокторам, ради их же блаженства. Или просто получи от этого радость, Как вода дарует текучую сладость. Неважно, причин это требует каких, Сверши чудо ради нас двоих. Одно удовольствие было наблюдать последующую ее перепалку с Одрейд (подсмотренную в отчете ком-камер). Голос Одрейд странно скрипуч и резок: - Мурбелла? Ты? - Боюсь, что так, - в ответе ни грана раскаяния. - Боишься, что так? - по-прежнему скрипит голос. - А почему бы и нет? - откровенно дерзко. - Ты отпускаешь шутки на счет Миссионарии! Не возражай. Это входило в твои намерения. - Они так чертовски претенциозны! Вспоминая ту стычку, Шиана испытывала лишь сочувствие. Мятежная Мурбелла - это симптом. Что бродит втихую, прежде чем ты не будешь вынужден обратить на это внимание? Интересно, какой была Мурбелла в детстве? Какое давление, какое воздействие сделало ее такой, какая она есть? Жизнь - всегда реакция на давление. Одни легко отдаются развлечениям и эти забавы их и формируют: поры вспухают и краснеют от излишеств. С предвкушением на них смотрит Бахус. Вожделение рисует на их лицах свои черты. Каждая Преподобная Мать узнает его к миллионному наблюдаемому. Давление формирует нас, неважно сопротивляемся мы ему или нет. Давление, формирование - вот что есть жизнь. А своим скрытым неповиновением я создаю их новую форму. Учитывая теперешнюю вечную настороженность в ожидании угрозы, разговор рук с Дунканом скорее всего ни к чему ни приведет. Шиана подняла голову посмотреть на черный ком на подставке для скульптуры. Но я не отступлю. Я создам собственное утверждение жизни. Я сама создам свою собственную жизнь! И к шайтану Бене Джессерит! И я потеряю уважение моих Сестер. Было что-то сентиментально антикварное в том, как всем им навязывалась полная уважения иерархия. Община хранила ее с незапаметных времен, как частицу древнейшего своего прошлого, регулярно доставая на свет, чтобы почистить и зачинить, как по отношению ко всем творениям человеческого разума требует этого время. Нашлось ей место и сейчас, хотя и спрятана она в невысказываемой вслух почтительности. Таким образом, ты, Преподобная Мать, и что ни говори, это верно. Шиана знала, что обстоятельства вынудят ее испытать, сколько выдержит эта древность, где ее пределы, а возможно, и сломать этот реликт. И тот черный плаз, рвущийся на волю из того, что никак не может угомониться внутри ее существа, - лишь один из элементов того, что, как она знает, ей еще предстоит. Назовите это мятежом, назовите как угодно, силе, что распирает ей грудь, невозможно ответить нет. x x x Ограничь себя размышлениями и всегда пропустишь основной момент собственной жизни. Суть следует этого определить: живи насколько сможешь полной жизнью. Жизнь - это игра, правила которой ты узнаешь, погружаясь в нее и проигрывая ее до конца. В противном случае смещения игры постоянно преподносят тебе какие-то сюрпризы, постоянно застигают врасплох. Нe-играющие часто скулят и жалуются, что счастье всегда обходит их стороной. Они отказываются увидеть то, что сами могут творить свою удачу. Дарви Одрейд Вы просмотрели последний отчет ком-камер на Айдахо? - спросила Беллонда. - После! После! Одрейд почувствовала, что проголодалась, а также, что ощущение это - реакция на вполне уместный вопрос Белл. С каждым днем все сужается вокруг Великой Матери кольцо необходимости, давление неотложных проблем. Всегда она пыталась встречать свои повседневные обязанности, вооружившись неослабевающим интересом к окружающему. Чем больше вещей ее интересует, тем шире поле ее информации, а это гарантированно приносит дополнительные данные, а использование чувств обрабатывало их. Суть, вот до чего докопаться стремилось ее любопытство. Суть. Это было сравни поискам пищи для утоления волчьего голода. Но дни ее становились репликами сегодняшнего утра. Ее пристрастие личным инспекциям было общеизвестно, но поддерживали ее стены кабинета. Она должна быть там, где ее легко достичь. Не только связаться с ней, но и в том месте, откуда она в состоянии мгновенно разослать людей и экстренные сообщения. Проклятье! Я успею. Должна! И эта спешка помимо всего прочего... времени не остается... давление времени... Шиана как-то сказала: "Мы катимся к концу взятых в займы дней". Очень поэтично! Большая помощь перед лицом практических требований. Пока не упадет топр, просто необходимо отослать в Рассеивание как можно больше клеток Бене Джессерит. Ничто иное не может сейчас иметь такой первостепенной важности. Ткань Бене Джессерит рвется на части, рассылается к целям в далеком космосе, о которых никто в Доме Ордена ничего не знает. Временами этом поток виделся Одрейд обрезками и обрывками. Скомканные они отправлялись прочь на своих не-кораблях, прихватив выводок песчаных форелей в особом садке, традиции Дочерей Гессера и воспоминания в руководство. Однажды сотни лет назад Общине уже пришлось прибегнуть к этому во время Первого Рассеивания и ни одна из Сестер не вернулась назад, не пришло ни единой весточки. Ни одной. Ни одной. Вернулись лишь Чтимые Матре. Если они когда и были Бене Джессерит, теперь это лишь ужасное, слепо самоубийственное извращение. Воссоединимся ли мы когда-нибудь? Одрейд перевела взгляд на работу на письменном столе: еще одна пачка отборочных карточек. Кому уходить, а кому следует остаться? И нет времени остановиться и глубоко вдохнуть. Иная Память, та, что принадлежала ее предшественнице Таразе, вмешалась, чтобы сыграть зануду: "Я же говорила! Видишь, через что мне пришлось пройти? ". А когда-то так было интересно, есть ли наверху место и для меня. Место, возможно и есть (как любила она повторять послушницам), но очень редко достаточно времени. Думая в основном о пассивных послушницах - населении Бене Джессерит "вне Общины" - Одрейд зачастую завидовала им. Им позволялось питать иллюзии. Что за успокоение. Можно делать вид, что жить будешь вечно, Что завтра будет лучшим, чем сегодня, что боги на небесах смотрят на тебя с терпением и заботой. От этого провала в пустые мечты она отпрянула с отвращением к самой себе. Незамутненное зрение лучше, неважно, что видят твои глаза. - Я просмотрела последние отчеты на Айдахо, - сказала она, переведя взгляд на терпеливо ждущую по ту сторону стола Беллонду. - У него любопытные инстинкты, - откликнулась Беллонда. Одрейд задумалась над этими словами. Ком-камеры, установленные по всему не-кораблю, не упускали ничего. Гипотеза Совета относительно Дункана Айдахо с каждым днем из вес больше теории превращалась в убеждение. Сколько же воспоминаний из серии жизней прототипа Айдахо хранит в себе эта гола? - У Там все больше сомнений относительно их детей, - продолжала Беллонда. - У них проявились опасные способности? Этого следовало ожидать. Троих детей, которых в не-корабле Мурбелла родила Айдахо, забрали сразу за после их рождения. За их ростом и развитием велось неусыпное и тщательное наблюдение. Обладают ли они сверхъестественной реактивной скоростью, какую проявляют Чтимые Матре? Слишком рано, чтобы что-то утверждать. По словам Мурбеллы эти способности развиваются в отрочестве. Взятая в плен Чтимая Матре отнеслась к тому, что у нее забрали детей, со смирением, за которым клокотала ярость. Напротив, от Айдахо они не дождались почти никакой реакции. Странно. Может, появилось нечто, что позволило ему шире взглянуть на произведение потомства? Взглянуть на это с точки зрения Бене Джессерит? - Еще одна генетическая программа Дочерей Джессера? - фыркнул тогда он. Одрейд отстранено следила за течением собственных мыслей. Возможно, то, с чем они столкнулись в Айдахо, и в самом деле позиция Бене Джессерит. Община полагала, что эмоциональная привязанность есть древний рудимент - безусловно важный для выживания человечества во времена далекой древности, но в плане Бене Гессерит ему нет места. Инстинкты. То, что приходит со спермой и яйцеклеткой. Часто громкие и исполненные силы: "С тобой говорит биологическая природа, дура! ". Любимые... потомство... голод... Все это бессознательные мотивы, определяющие специфическое поведение. Опасно вмешиваться в такие вещи. Хозяйки Рождений прекрасно это сознавали, даже несмотря на то, что занимались они именно этим. В Совете из-за их деятельности периодически разгорались шумные дебаты, а кончались они на том, что Совет еще раз приказывал тщательно следить за последствиями. - Ты изучила отчеты. И это весь ответ? - учитывая характер Белл, звучит жалобно. В отчете ком-камер, вызвавшем такой интерес Белл, содержалась сцена, где Айдахо чуть ли не допрашивал Мурбеллу о вызывающих сексуальную зависимость техниках Чтимых Матерей. Зачем? Его параллельные способности происходили от кодирования его клеток в акслотль-автоклаве. Источником способностей Айдахо была сходная с инстинктом бессознательная установка, но результат был неотличим от эффекта, достигаемого Чтимыми Матре: экстаз, который возрастал до такой степени, что исчезало все рациональное, и привязывал жертву к источнику таких наслаждений. Пытаясь словами прояснить свои способности, Мурбелла доходила только до этой стадии. Судя по всему, в ней говорила остаточная ярость, что Айдахо подсадил ее тем же самыми методами, каким обучали ее. - Мурбелла замыкается, когда Айдахо спрашивает о мотивах, - сказала Беллонда. Да, я это заметила. - Я могла бы убить тебя, и ты это прекрасно знаешь! - проговорила Мурбелла. Отчет ком-камер показывал их в постели в апартаментах Мурбеллы внутри не-корабля, очевидно, сразу после утоления голода взаимной зависимости. На обнаженных телах блестел пот. Мурбелла лежала с синим полотенцем на лбу, зеленые глаза смотрели прямо в линзы ком-камер. Казалось, она смотри прямо в глаза наблюдателям. Крохотные оранжевые пятна в зеленых глазах. Яростные точки, результат остаточного запаса в ее теле заменителя спайса, который применяли Чтимые Матре. Теперь она была на меланже - и никаких неблагоприятных симптомов. Айдахо лежал подле нее, черные волосы разметаны вокруг лица в ярком контрасте с подушкой. Глаза закрыты, но веки чуть подрагивают. Худ. Он мало ел, и это несмотря на все завлекательные блюда, которые ему посылал собственный повар Одрейд. Высокие скулы выступали теперь еще четче. С каждым годом заточения черты его лица становились все резче. Одрейд знала, угроза Мурбеллы действительно подкреплена физическими способностями, но с точки зрения психологии это было... Убить своего любовника? Маловероятно! Мысли Беллонды, очевидно, бежали по тому же руслу. - Чего она добивалась, демонстрируя свою физическую скорость? Вы видели такое и раньше. - Она знает о нашем наблюдении. Ком-камеры показали, как Мурбелла, поборов слабость, оставшуюся после соития, соскользнула с кровати. Двигаясь с искажающей очертания скоростью (гораздо быстрее всего, чего удалось до сих пор достичь Бене Джессерит), она выбросила вперед правую ногу и остановила удар лишь, когда ее нога оказалась на волосок от головы Дункана. Дункан открыл глаза, еще когда она соскальзывала с кровати. Ей в лицо он смотрел без страха и не мигая. Ну и удар! Смертельный, если бы был нанесен. Достаточно лишь однажды увидеть такое, чтобы бояться всю жизнь. В движениях ее тела никак не участвовали импульсы коры головного мозга. Что-то вроде движений насекомого, атака, инициированная периферийными нервами. - Видишь! - Мурбелла опустила ногу и взглянула ему в лицо. Айдахо улыбнулся. Глядя на это, Одрейд напомнила себе, что у Общины Сестер есть трое детей Мурбеллы, все девочки. Хозяйки Рождений пребывали в радостном возбуждении. Со временем родившиеся от них Преподобные Матери смогут поспорить в скорости с Чтимыми Матре. Со временем, которого у нас нет. Но Одрейд разделяла воодушевление Хозяек Рождений. Что за скорость! Прибавьте к этому тренингу мускуловнервов, огромные пара-ресурсы Общины Сестер! То, что в силах было сотворить подобное сочетание, безмолвно лежало до времени внутри нее. - Она сделала это не для нас, а для него, - сказала Беллонда. В этом Одрейд была не уверена. Мурбеллу возмущало постоянное наблюдение, но она научилась не обращать на него внимания. Во многих своих действиях она явно ингнорировала людей за глазками ком-камер. А отчет тем времен показывал, как она свернулась в постели рядом с Айдахо. - Я ограничила доступ к этой записи, - сказала Беллонда. - Многие послушницы и так обеспокоены. Одрейд кивнула в ответ. Сексуальная зависимость. Этот аспект способностей Чтимых Матре создавал беспокоящую зыбь в сознании младших из Дочерей Джессера, особенно среди алколитов. Наводит на размышления. И большинство Сестер в Доме Ордена знали, что Преподобная Мать Шиана, единственная из них, практикует некоторые из этих техник в пренебрежение страхам, что эти методы могут ослабить Бене Джессерит. "Нам нельзя превращаться в Чтимых Матре". Белл всегда так говорила. Но Шиана представляет собой значительный фактор контроля. Она учит нас кое-чему о Мурбелле. Однажды, застав Мурбеллу в ее апартаментах внутри не-корабля одну и не настороже, Одрейд попыталась задать ей прямой вопрос: - До того, как появился Айдахо, ни у одной из вас не возникло искушения, скажем, "соединиться в радости"? - Он поймал меня случайно! - с яростной гордостью бросила Мурбелла. Та же ярость, какой она среагировала на вопросы Айдахо. Вспомнив об этом, Одрейд наклонилась над рабочим столом и вызвала оригинал записи. - Смотри, как она озлилась, - проговорила Беллонда. - Готова рискнуть своей репутацией, это гипнотический запрет отвечать на подобные вопросы. - Все снимется во время Агонии Спайса, - откликнулась Одрейд. - Если она когда-нибудь дойдет до этого! - Предполагается, что гипнотранс относится к нашим секретам. Беллонда задумалась над очевидным выводом. Ни одна из Сестер, отосланных в Рассеивание, не вернулась. Огненными каплями их сознание жгли слова: "Не ренегаты ли из Бене Джессерит создали Чтимых Матре? ". Многое наводило на эту мысль. Зачем тогда они прибегают к сексуальному порабощению мужчин? То, что лепетала о истории своих прошлых Сестер Мурбелла, не могло дать удовлетворительного ответа. Все в Чтимых Матре шло вразрез с учением Бене Джессерит. - Нам нужно узнать, - настаивала Беллонда. - То, немногое, что мы знаем, внушает тревогу. Одрейд признавала важность этого вопроса. Насколько притягательна подобная способность? Надо думать, более чем притягательна. Проецируя фантазии, на поводке желаний можно повести за собой население целых планет. Страшную силу осмелились использовать Чтимые Матери. Позволить Вселенной узнать, что у них в руках ключ к подобному ослепительному экстазу, и половину битвы они выиграли. Один намек на то, что нечто подобное существует, сам по себе начало капитуляции. Люди уровня Мурбеллы в той другой Общине Сестер могут и не понимать, но те, кто руководит ими... Может быть, они просто используют эту силу, не беспокоя себя или не подозревая о ее глубинной мощи? Если бы это было так, как удалось бы завлечь в этот тупик наших Рассеянных Сестер? Ранее Беллонда предложила собственную гипотезу: Чтимая Матре, перед ней взятая в плен Преподобная Мать из первого Рассеивания. "Приветствуем вас, Преподобная Мать. Нам бы хотелось, чтобы вы поприсутствовали при небольшой демонстрации нашей силы". Интерлюдия сексуальной демонстрации, за которой следует показ физической скорости Чтимой Матре. Затем - отказ в меланже и инъекция основанного на адреналине заменителя пополам с гипно-наркотиком. В гипнотическом трансе. Преподобная Мать подвергалась сексуальному кодированию. Это в сочетании с избирательной агонией, вследствие отказа в меланже, (по предположению Белл) могло заставить жертву отказаться от своего происхождения. Помогите нам, Парки! Так исходные Чтимые Матре все были Преподобными Матерями? Решимся мы опробовать эту гипотезу на самих себе? Что об этом можно узнать от этой пары в не-корабле? Два источника информации лежали тут же на виду у бдительного взора Общины, но ключ к ним еще простояло отыскать. Женщина и мужчина, которые перестали быть партнерами для производства потомства, перестали быть друг для друга утешением и поддержкой. Прибавилось нечто новое. Ставки головокружительно возросли. В проигрывающейся на рабочем столе записи комкамер Мурбелла сказала что-то, что привлекло внимание Великой Матери. - Мы, Чтимые Матери, сами сделали это над собой! Невозможно винить в этом кого-либо другого. - Ты слышала? - потребовала ответа Беллонда. Одрейд резко тряхнула головой, чтобы помощница не отвлекала ее от записанной перепалки. - Ну обо мне-то ты этого не можешь сказать, - возразил Айдахо. - Пустая отговорка, - обвинила его в ответ Мурбелла. - Тлейлаксу закодировали тебя поймать в ловушку первую же из тех, на кого наложен Отпечаток, как только ты с ней столкнешься. - И убить ее, - поправил Айдахо. - Вот что входило в их намерения. - Но ты даже не пытался убить меня. Не то чтобы у тебя что-нибудь получилось. - Что тогда... - Айдахо остановился на полуслове, бессознательно бросив взгляд на глазок записывающей ком-камеры. - Что он там собирался сказать? - набросилась Беллонда. - Нужно выяснить! Но Одрейд молча продолжала наблюдать за пленной парой на корабле. Мурбелла проявляла удивительное понимание ситуации. - Ты думаешь, ты поймал меня в результате случая, в подготовке этого ты никак не замешан? - Вот именно. - Но я вижу в тебе нечто, что принимает все целиком и полностью! Ты не просто следовал закодированным установкам. Ты старался изо всех сил! Взгляд Айдахо стал непроницаемым. Он запрокинул голову, потянулся. - Это выражение Ментата! - обвиняюще воскликнула Беллонда. Все чувства, все логические выводы Одрейд подтверждали заключение Беллонды, но предстояло еще вытянуть это признание из Айдахо. Если он Ментат, почему утаивать эту информацию? По причине иных вещей, подразумеваемых этими способностями. Он боится нас и по праву. - Ты импровизировал, улучшал то, что сделали с тобой Тлейлаксу, - с презрением продолжала Мурбелла. - В тебе есть нечто, что не жаловалось, что бы ни случилось! - Так вот, как она обходится с собственным чувством вины, - задумчиво сказала Беллонда. - Ей нужно верить в то, что это правда, или Айдахо не удалось, бы заманить ее в ловушку. Одрейд поджала губы. Проекция показывала, что выпад Мурбеллы только позабавил Айдахо. - Возможно, для нас обоих это было одинаково. - Ты не можешь винить Тлейлаксу, а я не могу винить Чтимых Матерей. В кабинет вошла Тамейлан и опустилась в кресло подле Беллонды. - Вижу, вас это тоже заинтересовало, - она указала на фигурки проекции. Одрейд отключила проектор. - Я осматривала наши акслотль-автоклавы, - сказала Тамейлан. - Этот проклятый Скитейл утаил важнейшую информацию. - Но в нашей первой голе нет никаких недостатков, так ведь? - потребовала ответа Беллонда. - Ничего, что могли бы найти наши врачи Сук. - Нужно же Скитейлу оставить что-то себе для дальнейших сделок, - мягко проговорила Одрейд. Обе стороны разделяли некую фантазию: Скитейл платит Бене Джессерит за спасение от Чтимых Матре и убежище в Доме Ордена. Но каждая Преподобная Мать знала, что что-то еще руководило последним Мастером Тлейлаксу. Умны, умны, Бене Тлейлакс. Гораздо умнее, чем мы подозревали. И они запачкали нас своими акслольтавтоклавами. Само слово "автоклав" - еще один из их обманов. Мы рисовали себе контейнеры с нагретым жидким аммонием, каждый автоклав - фокус сложнейшей техники для дублирования (тонким, постепенным и контролируемым способом) работу чрева. Конечно, это и есть автоклав! Но взгляните, что он содержит. Решение Тлейлаксу было прямолинейным: использовать оригинал. За много миллионов эонов природа уже это выработала. Все, что требовалось от Бене Тлейлакс, это добавить свою собственную систему контроля, собственный способ сдублировать информацию, хранящуюся в клетках. "Божественный Язык", как называл это Скитейл. Язык Шайтана было бы более уместно. Обратная связь. Клетка управляет своим собственным чревом. Во всяком случае это более или менее и делает оплодотворенная яйцеклетка. Тлейлаксу только утончили процесс. Одрейд позволила себе вздохнуть, что привлекло резкие взгляды ее помощниц. У Великой Матери новые неприятности? Меня беспокоят откровения Скитейла. И взгляните, что сделали с нами эти откровения. О, как мы отпрянули от "унижения". Затем рационализация. И мы знали, что это рационализация! "Если нет другого пути. Если это производит так отчаянно необходимые голы. Возможно, удастся найти добровольцев." Нашлись! Добровольцы! - Витаешь в облаках! - проворчала Тамейлан. Она бросила взгляд на Беллонду, начала было что-то говорить, но передумала. Лицо Беллонды превратилось в пустую маску, выражение часто сопровождающее ее приступы дурного настроения. Голос прозвучал не громче гортанного шепота: - Я решительно настаиваю на том, чтобы устранить Айдахо. А что касается этого монстра с Тлейлакс... - К чему, внося подобное предложение, прибегать к эфемизмам? - потребовала Тамейлан. - Так убейте его! А Тлейлаксу следует подвергнуть всем методам убеждения, какие мы... - Перестаньте вы обе! - приказала Одрейд. Она на мгновение прижала ладони ко лбу и, глядя в полукруглое окно, увидела, что за ним идет снег пополам с дождем. Контроль Погоды все чаще допускает ошибки. Это не их вина, но нет на свете ничего, что люди ненавидели бы больше, чем непредсказуемое. "Хотим, чтобы все было естественно!" Что бы это ни значило. Когда на нее находили подобные мысли, Одрейд начинала тосковать по существованию, ограниченным приятным ей порядком: время от времени прогулками по фруктовым садам. Ими она наслаждалась во все времена года. Тихий вечер с друзьями, приливы и отливы любопытной беседы с теми, к кому она испытывала теплые чувства. Привязанность? Великая Мать могла позволить себе многое - даже любовь к ближним. И вкусная еда с напитками, отобранными за великолепный букет. И этого ей хотелось. Как прекрасно было бы играть на ощущениях неба. А потом... да, потом - теплая постель с нежным компаньоном, столь же чувствительным к ее нуждам, как она к его. Конечно, большая часть этого невозможна. Ответственность! Что за огромное слово! И как оно давит! - Я проголодалась - произнесла Одрейд. - Приказать, чтобы сюда подали ленч? Беллонда и Тамейлан разом уставились на нее. - Но ведь еще только половина двенадцатого, - пожаловалась Тамейлан. - Да или нет? - настойчиво спросила Одрейд. Беллонда и Тамейлан молча обменялись взглядом. Среди Бене Джессерит (и Одрейд это знала) существовала поговорка, что дела Общины идут глаже, когда удовлетворен желудок Великой Матери. Это лишь немногим преувеличивало действительность. По интеркому Одрейд набрала код своей личной кухни: - Ланч на троих, Дуана. Что-нибудь особенное. На твой выбор. Ленч, когда он был сервирован, состоял из блюда, которое доставляло Одрейд особое наслаждение, - запеченная телятина с овощами. Дуана новыми травами придала ей тонкий оттенок чуть иного чем обычно вкуса: чуть-чуть розмарина в телятину, овощи непереварены. Восхитительно. Одрейд наслаждалась каждым кусочком. Остальные двое с трудом запихивали в себя еду. Не в этом ли одна из причин, почему Великая Мать я, а не одна из них? Пока алколиты убирали остатки ленча, Одрейд вернулась к одному из своих излюбленных вопросов: - Какие слухи ходят в общих комнатах и среди послушниц? Она вспомнила, как в дни собственного послушничества впитывала в себя каждое слово старших женщин, ожидая великих откровений, но слыша лишь мелкие сплетни о Сестре такой-то или о последних проблемах проктора Х. Впрочем, время от времени барьеры рушились и попадалась важная информация. - Слишком многие послушницы говорят о том, что хотели бы отправиться в Рассеивание, - излишне резким голосом проговорила Тамейлан. - Я бы сказала, крысы покидают тонущий корабль. - В последнее время всколыхнулся интерес к Архивам, - внесла свою лепту Беллонда. - Сестры, из тех, кто что-то предчувствуют, приходят за подтверждением - сильно отмечены ли гены такой-то и такой-то послушницы печатью Сионы. Одрейд это показалось интересным. Их общий предок Атридес из эонов Тирана, Сиона Ибн Фуад аль-Сейефа Атридес, одарила своих потомков способностью, прячущей их от поисков тех, кто обладает даром предвидения. Каждая, кто имела право свободно перемещаться по Дому Ордена, разделяла эту защиту предков. - Сильно отмечены? - переспросила Одрейд. - Они сомневаются, что те, о ком они спрашивают, защищены? - Они нуждаются в подтверждении, - проворчала Беллонда. - А теперь могу я вернуться к Айдахо? У него и есть генетическая отметка, и у него ее нет. Это меня беспокоит. Почему некоторые его клетки не несут маркера Сионы? Что сделали с его клетками Тлейлаксу? - Дункан знает, в чем опасность, и он не склонен к самоубийству, - ответила Одрейд. - Мы не знаем, что он такое, - пожаловалась Беллонда. - Вероятно, Ментат, и все мы знаем, что это может означать, - сказала Тамейлан. - Я понимаю, почему мы держим Мурбеллу, - не дала себя отвлечь Беллонда. - Ценная информация. Но Айдахо и Скитейл... - Достаточно! - оборвала ее Одрейд. - Сторожевые псы могут лаять слишком долго! Беллонда нехотя умолкла. Сторожевые псы. Внутренний термин Бене Джессерит для обозначения постоянного наблюдения Сестер друг за другом, чтобы все видели, что никто не проводит свои дни впустую. Очень утомительно для алколитов, но не более чем часть повседневной жизни Преподобных Матерей. Однажды Одрейд объяснила это Мурбелле, они тогда были одни в сером голом помещении для бесед на некорабле. Стояли почти прикасаясь друг к другу, глядя друг другу в лицо. Глаза на одном уровне. Вполне неформально и по-дружески. Если, конечно, исключить сознание того, что со всех сторон тебя окружают глаза ком-камер. - Сторожевые псы, - сказала тогда Одрейд, отвечая на вопрос Мурбеллы. - Это означает взаимную слежку. Не раздувай этого больше, чем это есть на самом деле. Мы редко придираемся. Может хватить простого слова. Мурбелла - овальное лицо перекошено от отвращения, широко поставленные зеленые глаза смотрят напряженно - очевидно, подумала, что Одрейд имеет в виду какой-то особый сигнал, слово или поговорку, какие Сестры используют в подобных ситуациях. - Какого слова? - Проклятье, да любого! Какое покажется подходящим. Это как взаимный рефлекс. Мы делим общий "тик", который нас не раздражает. Мы даже приветствуем его, поскольку он не дает нам бездельничать. - И если я стану Преподобной Матерью, вы станете сторожить меня? - Мы сами этого хотим. Без этих сторожей мы были бы слабее. - Звучит угнетающе. - Мы так не считаем. - Мне это кажется возмутительным, - она взглянула на поблескивающие линзы на потолке. - Как и эти проклятые ком-камеры. - Мы заботимся о своих же, Мурбелла. Как только ты станешь Бене Джессерит, тебе гарантирована пожизненная поддержка. - Комфортабельная ниша, - фыркает она. - Нечто совершенно иное, - Одрейд говорила мягко. - Всю твою жизнь то одно, то другое бросает тебе вызов. Ты расплачиваешься с Общиной Сестер до предела своих способностей. - Сторожевые псы! - Мы всегда тактичны по отношению друг к другу. Некоторые из нас, те, что обладают властью, временами могут быть авторитарны, даже фамильярны, но только такое обхождение тщательно отмерено в соответствии с требованиями момента. - И никогда по настоящему теплы или нежны? - Таково правило. - Привязанность, может быть, но не любовь? - Я объяснила тебе правило, - реакция ясно читалась на лице Мурбеллы: "Так вот оно! Они потребуют, чтобы я отказалась от Дункана!" - Так значит у Бене Джессерит нет любви? - каким печальным был ее голос. Надежды для Мурбеллы тогда еще не было. - Любовь случается, - ответила ей Одрейд, - но мои Сестры относятся к ней как к отклонению. - Так значит то, что я чувствую к Дункану, отклонение? - И Сестры попытаются вылечить это. - Лечить! Применить корректирующую терапию к зараженным! - Любовь рассматривается в Сестрах как знак разложения. - Я вижу признаки разложения в вас! Как будто проследив ее мысли, Беллонда насильно вырвала Одрейд из задумчивости: - Эта Преподобная Мать никогда не свяжет себя с нами! - Беллонда стерла с угла рта оставшуюся от ленча каплю соуса. - Мы только тратим попусту время, пытаясь научить ее нашим обычаям. По крайней мере, Белл больше не зовет Мурбеллу "шлюхой", - подумала Одрейд. - Прогресс. x x x Все правительства испытывают проблему с набором кадров: власть привлекает патологических личностей. Дело не в том, что власть развращает, а в том, что она обладает магнетическим притяжением для тех, кто готов поддаться этому развращению. У подобных людей наблюдается тенденция упиваться насилием, обстоятельство, от которого они быстро становятся наркотически зависимыми. Миссионария Протектива Текст QIV (декто) Ребекка, как ей было приказано, стояла на коленях на выложенном желтой плиткой полу, не решаясь поднять глаза на Великую Чтимую Матре, такую далекую, такую опасную. Уже два часа Ребекка ждала здесь почти в самом центре гигантского зала, в то время как Великая Чтимая Матре и ее двор поглощали ленч, поданный раболепными прислужниками. Ребекка тщательно рассмотрела манеры слуг и теперь соревновалась с ними. Ее глаза все еще болели от трансплантантов, которые рабби дал ей меньше месяца назад. Эти глаза выставляли на всеобщее обозрение голубой ирис и белую склеру, ничем не выдавая Агонию Спайса в ее прошлом. Защита была лишь временной. Менее чем за год и эти трансплантанты выдадут ее совершенной голубизной. Но боль в глазах представляла сейчас, насколько она могла судить, наименьшую из ее проблем. Органический дозатор сдабривал ее кровь отмеренными дозами меланжа, скрывая зависимость. По приблизительной оценке запаса должно хватить на два месяца. Если Чтимые Матре продержат ее дольше, отсутствие наркотика окунет ее в агонию, по сравнению с которой праздником покажется изначальная. Из непосредственных проблем самым опасным было присутствие Иных Воспоминаний, отмеряемых ей меланжем. Если те женщины засекут их, это, безусловно, возбудит подозрения. Ты все делаешь правильно. Потерпи. Это проснулась Иная Память из бесчисленных жизней с Лампадас. Голос мягко перекатывался в ее голове. Звучал он похоже на голос Луциллы, но Ребекка не была в этом уверена. За месяцы, что прошли с Разделения, которое возвестило себя как "Глашатай твоей Мохалаты", голос этот стал знакомым. Этим шлюхам не сравниться с тобой в знании. Помни это, и пусть это придаст тебе смелости. Присутствие в ней Иных, которые не отвлекали ее внимания от того, что происходило вокруг, наполняло ее благоговением. Мы называем это Подобием Потока, - говорил Глашатай. - Подобие Потока умножает твое сознание. Когда она попыталась объяснить это рабби, реакцией на ее слова был гнев. - Ты поражена нечистыми мыслями! Они сидели поздней ночью в кабинете рабби. "Украсть время из отпущенных нам дней", называл это он. Кабинет находился под землей, стены его были увешены полками с древними книгами, ридулийскими кристаллами, свитками. Комнату защищали от зондирования лучшие устройства с Икс, которые потом модифицировали, чтобы улучшить, собственные люди рабби. Ей было позволено сидеть возле его стола, в то время как он откинулся на спинку старого кресла. Светящийся шар на низкой подставке отбрасывал теплый желтый свет на его лицо и бороду, отблескивал на очках, которые он носил едва ли не как символ своей службы. Ребекка изобразила смущение. - Но вы же говорили, что от нас требуется спасти эти сокровища с Лампадас. Разве Бене Джессерит не обошлись с нами по чести? В его глазах она заметила беспокойство. - Ты ведь слышала, как Леви говорил вчера, о чем здесь расспрашивали. Почему ведьма-джессеритка пришла к нам? Вот что их интересовало. - Но в истории, что мы сочинили, нет противоречий и она внушает доверие, - протестовала Ребекка, - Сестры научили нас таким вещам, сквозь которые не в состоянии проникнуть даже ясновидение. - Не знаю... не знаю... - рабби печально покачал головой. - Что есть ложь? Что есть правда? Не приговариваем ли мы себя своими собственными устами? - Но ведь этому погрому мы противостоим, рабби! - это обычно укрепляло его решимость. - Козаки! Ты права, дочь моя. Козаки существовали во все времена, и мы не единственные, кто почувствовал их кнуты и мечи, когда они въезжали в наши селенья с убийством в сердцах своих. Странно, подумалось Ребекке, как ему удается создать впечатление того, что эти события произошли совсем недавно, что он видел их собственными глазами. Никогда не забыть, никогда не простить. Лидице был вчера. Что за мощь хранится в памяти Тайного Израэля. Погром! В продолжительности своего существования сила столь же мощная, как то присутствие Бене Джессерит, что поселилось теперь в ее сознании. Почти. Именно этому сопро-тивляется рабби, сказала она самой себе. - Боюсь, ты была забрана от нас, - сказал рабби. - Что я с тобой сделал? Что я наделал? И все во имя чести. Он оглядел инструменты на стене кабинета, которые сообщали данные о ночной аккумуляции энергии от ветряных мельниц, расположенных по всем угодьям фермы. Инструменты говорили, что там наверху монотонно гудят машины, запасая энергию назавтра. Это был подарок Бене Джессерит: свобода от Икс. Независимость. Что за странное слово. - Эта вещь. Иные Воспоминания, кажется мне очень сложной, и всегда казалась, - сказал он, не глядя на Ребекку. - Память должна нести с собой мудрость, но не делает этого. Вот как мы управляем своей памятью и вот куда прилагаем свои знания. Он оглянулся, посмотрел на нее, но его лицо утопало в тени. - Так что говорит тот, внутри тебя? Тот, о котором ты думаешь как о Луцилле? Ребекка видела, как нравится ему произносить имя Луциллы. Если Луцилла может говорить через дщерь Тайного Израэля, значит, она еще жива и никто ее не предавал. Прежде чем ответить, Ребекка опустила глаза: - Она говорит, в нас есть такие внутренние образы, звуки и ощущения, которые появляются по команде или вмешиваются в случае необходимости. - Необходимости, да! А что это если не сигналы чувств от плоти, что когда-то была там, где не была ты, и, Возможно совершила оскорбительные деяния? Иные воспоминания, иные тела, - подумалось Ребекке. Раз испытав нечто подобное, она никогда - это она знала точно - не откажется от этого по собственной воле. Может, я и в самом деле стала Бене Джессерит. Конечно, этого-то он и боится. - Вот что я тебе скажу, - продолжал рабби, - это "критическое перекрещение живущих сознании", как они это называют, ничто, если ты не сознаешь, что твои собственные решения, как нити, тянутся от тебя к жизням других людей. - Видеть свои собственные поступки в реакциях других, да, именно так это и понимают Сестры. - Вот это мудро. Чего, по словам госпожи, они жаждут? - Влияния на возмужание человечества. - Гм. И она полагает, что события лежат не за пределами ее влияния, а просто за пределами ее чувств. Это почти мудро. Но возмужание... а, Ребекка. Не вмешиваемся ли мы в высочайший план? В праве ли человек устанавливать пределы природы Яхве? Я думаю, Лето II это понимал. А госпожа внутри тебя отрицает это. - Она говорит, он был проклятым Тираном. - Был, но и до него существовали мудрые Тираны и без сомнения будут существовать после нас. - Они зовут его Шайтан. - У него была власть самого Сатаны. В этом я разделяю их страхи. Он не столько обладал даром предвидения, сколько скреплял мир. Он закреплял облик того, что видел. - Тоже говорит и госпожа. Но она говорит, что это их Грааль он сохранил. - И вновь я скажу, что они почти мудры. Тело рабби сотряс глубокий вздох, и вновь он перевел взгляд на инструменты на стене подземного кабинета. Энергия на завтра. Потом его внимание вернулось к Ребекке. Она изменилась, и никуда не деться от сознания этого. Она стала очень похожа на Бене Джессерит. Это понятно. Ее ум наполнен всеми теми людьми с Лампадас. Но они не гадаренская свинья, чтобы изгнать их в море, и их дьявольские наваждения вместе с ними. И я не новый Христос. - То, что они говорят тебе о Великой Матери Одрейд - что она зачастую проклинает своих собственных архивистов и архивы с ними. Что за дела! Разве архивы не сродни книгам, в которых мы сохраняем нашу мудрость? - Значит, я архивист, рабби? Этот вопрос поставил его в тупик, но также и высветил проблему. Он улыбнулся. - Вот что я тебе скажу, дочь моя. Признаюсь, я испытываю некоторую симпатию к Одрейд. Всегда есть кто-то, кто ворчит на архивариусов. - Мудро ли это, рабби? - как робко она это спросила! - Верь мне, дочь моя. Как тщательно подавляет архивист малейшую тень суждения! Одно слово за другим. Что за надменность! - Как они судят, какое слово употребить, рабби? - А, часть мудрости переходит в тебя, дочь моя. Но эти Бене Джессерит не достигли мудрости и это их Грааль, что мешает им в этом. Это она прочла по его лицу. Он стремится вооружить меня сомнением против тех жизней, что я несу в себе. - Позволь мне сказать тебе еще кое-что о Бене Джессерит, - продолжил он. И ничего не пришло ему на ум. Ни слова, ни совета из притч. Такого не случалось с ним уже многие годы. Открытым для него оставался только один путь: говорить от сердца. - Возможно, они слишком долго шли по пути в Дамаск без единой вспышки просветления, Ребекка. Я боюсь, когда они говорят, что действуют на благо человечества. Почему-то я не вижу этого в них и не верю в то, что Тиран это видел. Когда Ребекка открыла рот, чтобы ответить, он остановил ее, слегка приподняв руку. - Возмужалое человечество? Так это их Грааль? А не созревший плод, который сорван и съеден? На полу Великого Зала Узловой Станции Ребекка вспомнила эти слова, увидев воплощение их не в тех жизнях, что она сохранила, а в поведении тех, кто схватил ее. Великая Чтимая Матре закончила есть и вытерла руки о платье ближайшей прислужницы. - Пусть она подойдет, - проговорила Великая Чтимая Матре. Боль ожгла левое плечо Ребекки, и она рванулась на коленях вперед. Та, которую звали Лонго, подошла сзади с ножнами охотника в правой руке и стрелкой стимулятора ткнула пленницу в бок. По залу прокатилась волна смеха. Ребекка с усилием поднялась на ноги и, стараясь держаться подальше от стимулятора, кое-как добралась до подножия ведущей к Великой Чтимой Матре лестницы, где ее остановил стимулятор. - На колени! - Лонго подчеркнула приказ еще одним уколом. Ребекка упала на колени, уставившись прямо перед собой на ступеньки лестницы. По желтым плиткам бежали тонкие трещины. Этот недостаток почему-то придал ей уверенности. - Оставь ее, Лонго, - сказала Великая Чтимая Матре. - Мне нужны ответы, не вопли. - Потом Ребекке: - Посмотри на меня, женщина! Ребекка подняла глаза и взглянула в лицо самой смерти. Каким неприметным должно быть лицо, чтобы на нем лежал отпечаток такой угрозы. Такие... такие ничем не примечательные черты. Почти обыкновенные. Такая маленькая фигурка. Все это только усилило чувство опасности. Какими силами должна обладать маленькая женщина, чтобы править этими ужасными людьми. - Ты знаешь, почему ты здесь? - потребовала Великая Чтимая Матре. - Мне сказали, о Великая Чтимая Матре, что вы хотели, чтобы я подробно рассказала о профессии Ясновидения и других делах на Гамму, - как можно более униженно ответила Ребекка. - Ты спала с ясновидящим! - это было обвинением. - Он умер. Великая Чтимая Мать. - Нет, Лонго! - это относилось к помощнице, которая со стимулятором в руке рванулась вперед. - Эта несчастная не знает наших обычаев. Ну, отойди же в сторону, Лонго, где меня бы не раздражала твоя пылкость. - Ты будешь говорить со мной только отвечая на мои вопросы, или когда я прикажу тебе, несчастная! - выкрикнула Великая Чтимая Матре. Ребекка съежилась от страха. Это был почти Голос. Будь настороже - прошелестел в голове Ребекки шепот Глашатая. - Знала ли ты когда-нибудь о тех, кто зовут себя Бене Джессерит? - спросила Великая Чтимая Матре. Ну вот, началось! - Каждый сталкивался с ведьмами. Великая Чтимая Матре. - Что ты знаешь о них? Так вот зачем они меня сюда привезли. - Только то, что я слышала. Великая Чтимая Матре. - Они храбры? - Говорят, они всегда стремятся избежать риска, Великая Чтимая Матре. Ты достойна нас, Ребекка. Таков порядок этих шлюх. Камешек бежит по склону в предназначенный ему канал. Они думают, что ты не любишь нас. - Эти Бене Джессерит богаты? - вопрос Великой Чтимой Матре. - Думаю, они бедны по сравнению с вами. Чтимая Матре. - Почему ты так думаешь? Не говори просто, чтобы доставить мне удовольствие! - Но, Чтимая Матре, могли бы ведьмы послать огромный корабль с Гамму сюда просто для того, чтобы отвезти меня? И где эти ведьмы теперь? Прячутся от вас. - Ну, так где же они? - потребовала Чтимая Матре. Ребекка пожала плечами. - Ты была на Гамму, когда от нас бежал человек, которого они называли Ваша? - спросила Чтимая Матре. Она знает, что ты была там. - Я была там, Великая Чтимая Матре, и слышала разные истории. Я не верю в них. - Ты будешь верить в то, во что я прикажу тебе верить, несчастная! Что за истории ты слышала? - Что он двигался со скоростью, незаметной для глаза. Что он убил многих... людей голыми руками. Что он украл корабль и улетел в Рассеивание. - Верь в то, что он улетел, несчастная. Смотри, как она боится! Она не может сдержать дрожи! - Расскажи о Ясновидении! - потребовала страшная женщина. - Великая Чтимая Матре, я не пониманию Ясновидения. Я знаю лишь слова моего Шолема, моего мужа. Если пожелаете, я могу повторить эти слова. Чтимая Мать задумалась, обвела взглядом помощников и советников по обе стороны от возвышения, которые уже начали проявлять признаки скуки и нетерпения. Почему она просто не убьет эту падаль? Ребекка, увидев оранжевый огонь насилия в уставившихся на нее сотнях глаз, внутренние сжалась. И теперь воспоминание о муже, которого она всегда мысленно звала ласкательным именем Шоель, и его словах придало ей сил. "Полный талант" проявился в нем еще в детстве. Некоторые называли его инстинктом, но Шоель никогда не употреблял этого слова. - Доверяй ощущениям, идущим из нутра. Вот что всегда говорили мои учителя. По его словам это выражение было настолько приземленным, что зачастую отталкивало тех, кто приходил искать "эзотерических тайн". - В этом нет никакого секрета, - говорил Шоель. - Это тренировки и упорный труд, как и все остальное. Ты задействуешь то, что они называют "малым восприятием", способность отслеживать малейшие изменения реакций человека. Те же мелкие признаки Ребекка могла теперь различить в тех, кто в упор смотрел на нее. Они хотят моей смерти. Почему? Великая любит показывать свою власть надо всеми, - помог советом Глашатай. - Она делает не то, чего хотелось бы другим, а то, чего, по ее мнению, они не хотят. - Великая Чтимая Матре, - рискнула Ребекка, - вы так богаты, так могущественны. Конечно, же у вас найдется какое-нибудь место среди низших слуг, где я могла бы вам Пригодиться. - Так ты хочешь поступить ко мне на службу? Что за звериная ухмылка! - Это осчастливило бы меня. Великая Чтимая Матре. - Я здесь не для того, чтобы делать тебя счастливой. - Тогда осчастливь нас. Дама, - Лонго спустилась на ступеньку вниз. - Позволь нам поиграть с... - Молчать! Ах вот как. Ошибкой было назвать ее интимным именем здесь перед всеми. Лонго отпрянула, едва не уронив стимулятор. Великая Чтимая Матре сверлила оранжевым взглядом Ребекку. - Ты вернешься к своему жалкому существованию на Гамму, несчастная. Я не убью тебя. Это было бы милосердием. Увидев то, что мы могли бы тебе дать, ты проживешь свою жизнь без этого. - Великая Чтимая Матре! - запротестовала Лонго. - Мы подозреваем, что... - У меня есть подозрения на твой счет, Лонго. Отошли ее назад и живой! Ты меня слышишь? Или ты думаешь, что мы неспособны отыскать ее, если она нам понадобится? - Нет, Великая Чтимая Матре. - Мы следим за тобой, несчастная. Приманка! Она рассматривает тебя как приманку, на которую можно поймать более крупную дичь. Интересно. У нее все же есть голова на плечах, и, несмотря на свою жестокость, она знает, как ее использовать. Так вот как она пришла к власти. Весь обратный путь на Гамму, скорчившись в вонючем трюме на когда-то принадлежавшем Гильдии корабле, Ребекка размышляла над затруднительным положением, в котором очутилась. Конечно, эти шлюхи не ожидали, что она ошибочно истолкует их намерения. Но... может и ожидали. Лизоблюдство, раболепие. Они купаются в подобных вещах. Она знала, что это понимание в равной мере происходило как от Ясновидения ее дорогого Шоеля, так и от советчиков с Лампадас. - Ты аккумулируешь множество мелких наблюдений, воспринятых чувствами, но никогда не вышедших на поверхность сознания, - говорил Шоель. - Слитые в единое целое они способны сказать тебе многое, но не языком, не тем, на котором между собой говорят люди. В языке нет необходимости. Ей подумалось тогда, что это одна из самых странных вещей, какие она когда-либо слышала. Но это было до ее собственной Агонии. Ночью в постели, защищенные и умиротворенные ночной темнотой и прикосновением любящей плоти, они действовали без слов, но и, делили слова. - Язык заслоняет от тебя мир, - продолжает Шоель. - Что нужно, так это научиться читать свои собственные реакции. Иногда удается найти слова, чтобы описать их... иногда... нет. - Никаких слов? Даже, чтобы задать вопрос? - Так ты хочешь слов? Каких? Доверие. Вера. Правда. Честность. - Это добрые слова, Шоель. - Они не попадают в цель. Не впадай в зависимость от них. - А на что полагаешься ты? - На мои собственные внутренние реакции. Я читаю самого себя, а не людей, что стоят передо мной. Я всегда узнаю ложь, потому что к лжецу мне хочется повернуться спиной. - Так вот как ты это делаешь! - она стучит кулачком по мускулистой руке. - Другие делают это иначе. Я слышала, как одна женщина говорила, что она распознает ложь, потому что ей хочется взять лжеца за руку и пройти несколько миль, успокаивая его. Можно считать это чушью, но это срабатывает. - Я думаю, это очень мудро, Шоель. В ней говорит любовь, она не очень-то понимает о чем он говорит. - Драгоценная любовь моя, - он укачивает ее как ребенка, - Ясновидящие обладают Даром, который, раз проснувшись, работает всегда. Прошу, не говори мне, что я мудр, когда в тебе говорит только любовь. - Прости, Шоель. Но мне хочется знать все, что знаешь ты. Он чуть сдвинул ее голову, так чтобы ей было удобнее. - Знаешь, что говорил мой инструктор третьей степени? "Не знай ничего! Научись быть абсолютно наивным!" - Совсем ничего? - она потрясена. - Ты подходишь ко всему как с пустой, чистой грифельной доской, на тебя не влияет ничто, в тебе ничего нет. Что не будет написано на этой доске, напишешь ты это сам. Она начинает понимать: - Ничто не вмешивается. - Точно. Ты - как изначальный невежественный язычник, совершенно безыскуственный, вплоть до того, что впадает в конечную иссушенность. Можно сказать, ты находишь ее, не ища. - А вот это мудро, Шоель. Спорим, ты был лучшим учеником, какой у них когда-либо был, самым быстрым и... - Я считал все это невероятной чушью. - Неправда! - Пока однажды я не почувствовал, как во мне что-то всколыхнулось. Это было не движение мускулов или чтото, что мог бы обнаружить кто-то иной. Просто сжатие. - Где? - Я не смог бы описать. Но мой инструктор четвертой ступени подготовил меня к этому. "Касайся этого существа нежно. Осторожно". Один из учеников решил, что инструктор имеет в виду реальные руки. Как же мы хохотали. - Это было жестоко. Она коснулась его щеки и почувствовала, как она уже начинает покрываться жесткой щетиной. Было поздно, но ей не хотелось спать. - Пожалуй, жестоко. Но когда это что-то пришло, я узнал его. Ничего подобного я не чувствовал раньше. Да и к тому же я был удивлен. Понимаешь, узнав его, я понял, что это было во мне всегда. Оно было таким знакомым. Это во мне всколыхнулось Ясновидение. Ей показалось, она может ощутить, как Ясновидение шевелится внутри нее самой. Ощущение чуда в его голосе пробудило в ней что-то. - Тогда это было моим, - сказал он. - Это принадлежало мне и я принадлежал этому. - Как это должно быть чудесно, - в ее голосе благоговение и зависть. - Нет! Часть этого я ненавижу. Видя некоторых людей таким образом, как бы видишь их выпотрошенными, с висящими наружу внутренностями. - Отвратительно! - Да, но всегда есть и награда, любимая. Иногда ты встречаешь других людей, людей, которые как прекрасные цветы, протянутые тебе невинным ребенком. Невинность. Ей отвечает невинность во мне самом, и во мне крепнет мой дар. Вот что ты делаешь для меня, любовь моя. Не-корабль Чтимых Матре прибыл на Гамму, и они высадили ее возле кучи отбросов с корабля, но ей в сущности было все равно. Дома! Я дома, и Лампадас выжил вместе со мной. Рабби, однако, не разделял ее энтузиазма. И вновь они сидели в его кабинете, но теперь она чувствовала Иную Память внутри себя, как более знакомую, почти родную, чувствовала большую уверенность в ней. И ему это было видно. - Ты более чем когда либо похожа на них! Это нечисто. - Рабби, предки каждого из нас нечисты. Мне повезло, что я знаю некоторых из своих. - Что это? Что ты такое говоришь? - Мы все - потомки людей, которые творили страшные вещи, рабби. Мы не любим думать о варварах среди наших предков, но тем не менее они есть. - Что за слова! - Преподобные Матери способны вспомнить их всех, рабби. Вспомни историю, выживают победители, завоеватели. Понимаешь? - Я никогда не слышал, чтобы ты говорила столь резко. Что случилось с тобой, дочь моя? - Я выжила, зная, что победа иногда достигается сделкой с моралью. - Да что с тобой? Это - злые слова. - Злые? Варварство - еще слишком мягкое слово, для всего того зла, что творили наши предки. Предки всех нас, рабби. Она видела, что причинила ему боль, чувствовала жестокость собственных слов, но не могла остановиться. Как может он бежать от правды в том, что она говорит? Он же человек чести. - Рабби, - говорила она теперь мягче, "но тем глубже ранили его ее слова, - если бы ты стал свидетелем, хотя бы части того, что вынудили меня узнать Иные Воспоминания, ты бы вернулся назад, ища новых слов для обозначения зла. Некоторые деяния наших предшественников испоганят любой ярлык, какой ты сможешь себе представить. - Ребекка... Ребекка... Я знаю необходимость... - Не отговаривайтесь "необходимостью времени"! Вы, как рабби, способны на большее. Значит, в нас нет голоса совести? Есть, просто иногда мы не слушаем его. Он закрыл лицо руками, взад и вперед раскачиваясь в старом кресле. Кресло скрипело похоронной жалобой. - Рабби, вас я всегда уважала и любила. Для вас я прошла через Агонию. Я разделила Лампадас для вас. Не отворачивайтесь от того, что я узнала из этого. - Я не отворачиваюсь, - он убрал руки от лица, - не отрицаю ничего, дочь моя. Но позволь мне мою боль. - Плевать на все эти рациональные рассуждения, то, с чем мне незамедлительно нужно справиться, - это то, что нет в мире невиновных. - Ребекка! - Виновный, может, и не правильное слово, рабби, но наши предки совершили поступки, за которые надо заплатить. - Это я понимаю, Ребекка. Это баланс, который... - Не говорите мне, что вы что-то понимаете, когда я знаю, что это не так, - она вскочила с кресла и смотрела теперь на него сверху вниз. - Это не книга бухгалтерских балансов, которые надо свести. Как далеко в прошлое вы готовы зайти? - Ребекка, я твой рабби. Ты не должна говорить таким образом, особенно со мной. - Чем дальше ты уходишь вспять, рабби, тем ужаснее жестокость, тем выше цена. Ты не способен уйти так далеко, но я вынуждена. Повернувшись, она вышла из кабинета, оставив без внимания его полный мольбы голос, боль, с которой он произносил ее имя. Закрывая дверь, она услышала, как он проговорил: - Что мы наделали? Израэль, помоги ей. x x x Написание истории - процесс, слишком напоминающий отвлекающий маневр. Большинство исторических отчетов отвлекают внимание от движения скрытых сил и их тайных влияний, скрывающихся за великими событиями. Баша Тэг Предоставленный самому себе, Айдахо часто отправлялся исследовать свою тюрьму на не-корабле. Так много, что еще нужно увидеть и узнать об этом иксшанском артифакте. Он бросил мерить шагами рабочую комнату, остановился взглянуть на ком-камеры, встроенные в блестящую поверхность двери. Они за ним следят. У него возникло некое странное ощущение - будто он смотрит на самого себя сквозь эти шпионящие за каждым движением узника глазки. Что думают, глядя на него. Сестры? Коренастый мальчишка-гхола из давным-давно мертвой Обители на Гамму превратился в долговязого юношу, потом в высокого мужчину: смуглая кожа, темные волосы. Волосы были теперь длиннее, чем тогда, когда он вошел на не-корабль в последний день Дюны. Глаза Бене Джессерит проникали под кожу. Айдахо был уверен, они подозревают, что он Ментат, и боялся того, как они могут это интерпретировать. Как можно ожидать, что Ментату удастся бесконечно прятать этот факт от Преподобных Матерей? Глупость! Айдахо знал, что они и так уже подозревают его в Ясновидении. - Мне скучно, - бросил он, помахав глазкам комкамер. - Я думаю побродить по кораблю. Беллонда выходила из себя, когда он позволял себе подобные шутливые выходки по отношению к надзору. Еще более она не любила, когда он лазил по кораблю, и не пыталась это от него скрывать. При каждой их встрече он без труда читал в ее глазах все тот же невысказанный вопрос: "Ищет способ бежать с корабля?" Именно это я и делаю, Белл, но не тем способом, что ты подозреваешь. Не-корабль ограничивал его возможности. Препон, запретных мест здесь было немало: внешнее силовое поле, за которое он не в силах был проникнуть, определенные машинные помещения, где двигатель (как ему сказали) временно выведен из строя, помещения охраны (в некоторые из них он мог заглянуть, но не войти), арсенал, секция, предоставленная пленному Тлейлаксу, Скитейлу. Иногда у одного из барьеров он встречал Скитейла, и они всматривались друг в друга сквозь глушащие звуки, разделяющие их поле. Оставался еще и информационный барьер - некоторые секции базы данных корабля отказывались отвечать на его вопросы, храня в себе ответы, которые его стражи не собирались давать. В этих пределах лежал целый мир - рассматривай, изучай, коль хочешь, тысячи и тысячи увлекательных предметов - хватит на целую жизнь, даже на жизнь в три сотни стандартных лет, какой у него были все основания ожидать. Если нас не найдут Чтимые Матре. Айдахо понимал, что с их точки зрения, он - крупная добыча, которой они так жаждут, которая нужна им даже больше, чем женщины в Доме Ордена. Иллюзий относительно того, что сделают с ним эти охотницы, у него было. Они знали, что он здесь. Мужчины, которых он тренировал на вовлечение в сексуальную зависимость и посылал терзать Чтимых Матре - эти мужчины насмехались над охотницами. Узнав о его способностях Ментата, Сестры тут же поймут, что его память таит в себе больше воспоминаний, чем может относиться к одной жизни гхолы. У оригинала не было этого таланта. Они станут подозревать, что он латентный Квизац Хадерах. Только взгляните, как тщательно они отмеривают ему меланж. Ясно, их приводит в ужас возможность повторения ошибки, какую они допустили с Полом Атридесом и его сыном Тираном. Тридцать пять сотен лет служения! Но общение с Мурбеллой требовало сознания Ментата. Вступая с ней в перепалку или даже просто разговор, он не ожидал получить ответа ни в данный момент, ни впоследствии. Типичный для Ментата подход: концентрироваться на вопросах. Ментаты аккумулировали вопросы так же, как прочие набирали ответы. Именно вопросы создавали их собственный уклад и видение мира. А это в свою очередь давало наиважнейшие очертания. Смотреть на Вселенную сквозь тобой самим созданную призму, где все составляется из образов, слов и ярлыков (и все это временно). В этой призме все слито в сенсорные импульсы, что отражают конструкции твоего собственного разума, как пучком лучей отражается от гладкой поверхности свет. - Следи за постоянным движением на своих внутренних экранах, - так его впервые когда-то предупредил самый первый инструктор-Ментат Дункана, когда он рассказывал о собственных ощущениях. С момента первого неуверенного погружения в силы Ментата Айдахо способен был отследить в своих собственных наблюдениях рост восприимчивости к переменам. Еще одна мудрость инструктора: "Ментатом ты всегда становишься". Как бы то ни было самым суровым для него испытанием каждый раз были встречи с Беллондой. Он страшился ее пронзительного взгляда и хлестких вопросов. Ментат вгрызается в Ментата. Ее нападкам он противопоставлял осторожность, тонкую изворотливость и терпение. Ну, а теперь чего тебе нужно? Как будто он не знает. Терпение он носил, как маску. Но страх поднимался в нем совершенно естественно, и нет вреда в том, чтобы иногда и выказать его. Беллонда не собиралась скрывать, что желает его смерти. Айдахо, как данность, принял тот факт, что вскоре наблюдатели увидят единственный возможный источник умений, которые они же его и вынуждают использовать. Суть умений Ментата лежала в способности создавать конструкции, которые Бене Джессерит называли "великим синтезом". Это требовало терпения, какого даже и не представить себе не-Ментатам. Школы Ментатов определяли это как настойчивость. От ученика требовалось как примитивному следопыту, способному читать сокращение мускулов, мельчайшие отклонения в окружающем мире и отслеживать, куда они ведут. В то же самое время необходимо было оставаться открытым всему спектру до-мыслей внутри и вокруг себя. Это создавало наивность, базовое состояние Ментата, сходное с тем, чего добиваются Ясновидящие, но охватывающее все существо. - Ты открыт всему, чтобы не выкинула Вселенная, - говорил его первый инструктор. - Твой разум - не компьютер, это чувствительный инструмент, настроенный на то, что показывают твои чувства. Айдахо всегда был в состоянии распознать, когда чувства Беллонды открыты. Она стояла посреди комнаты, взгляд как будто обращен внутрь нее самой, и он почти чувствовал, как в ее разуме громоздятся пре-концепции. Его метод защиты основывался на основном ее недостатке: открыть свои чувства предполагало наличие идеализма, Беллонде совершенно чуждого. Она не задавала наилучших в данной ситуации вопросов, что не раз удивляло Айдахо. Стала бы Одрейд использовать неполноценного Ментата? Это шло вразрез со всем, что она делала до сих пор. Я ищу вопросов, которые сложатся в наилучшие образы. Делая это, ты никогда не мнишь себя умным, не считаешь, что обладаешь единственной формулой, которая предоставила бы конечное решение. Ты пребываешь так же восприимчив к новым вопросам, как и к новому узору, новому повороту призмы. Тестирование, еще тестирование, конструкция, еще конструкция. Постоянный процесс, ни одной остановки, никакого удовлетворения. Это твоя собственная, личная павейна, сходная с тем, что переживают другие Ментаты, но всегда движение и его шаги остаются уникально твоими. "Никогда ты не являешься настоящим Ментатом. Вот почему мы называем это "Бесконечной Целью" - слова учителей жгли ему мозг. В процессе аккумуляции своих наблюдений над Беллондой он научился восхищаться проницательностью тех великих Мастеров Ментатов, кто когда-то учил его: "Едва ли из Преподобных Матерей получатся лучшие Ментаты". Похоже, ни одна из Дочерей Джессра не была способна совершенно избавить свое эго от того связывающего абсолюта, какого она достигала в Агонии Спайса: лояльности Общине Сестер. Его учителя предупреждали против абсолютов. Последние создавали в сознании Ментата серьезные недостатки. - Все, что ты делаешь, вес, что ты чувствуешь или говоришь, - эксперимент. Никакой окончательной дедукции. Ничто не останавливается, пока не умерло, и, возможно, не застывает и тогда, поскольку каждая жизнь создает как бы бесконечные круги по воде. Индукция внезапно разворачивается внутри тебя, и ты настраиваешься на нее. Дедукция заманивает тебя иллюзиями абсолюта. Пни правду и рассей ее!" Когда вопросы Беллонды касались его взаимоотношений с Мурбеллой, он считывал смутные эмоциональные реакции. Веселье? Ревность? Он вполне мог принять снисходительную улыбку (и даже ревность) над всепоглощающими требованиями плоти этой взаимной сексуальной зависимости. Экстаз и вправду так велик? Этим вечером Айдахо бродил по своим комнатам на корабле, чувствуя себя в них не на месте, как будто все ему здесь внове и эти комнаты еще не воспринимаются как дом. Это во мне говорят эмоции. За годы заточения эти апартаменты приобрели вполне обжитой вид. Здесь - его нора (когда-то бывшее помещение для супергрузов): просторные комнаты с закругляющимися кверху стенами - спальня, гостиная, библиотека, выложенная зеленой плиткой ванная с водяной и сухой системами очистки, длинный тренировочный зал, который он делил с Мурбеллой во время занятий. Комнаты заполняла уникальная коллекция артифактов и повсюду следы его присутствия: вот это кресло-шезлонг поставлено точно под удобным углом к консоли и проектору, которые связывают его с Системами Корабля, вон отчеты на ридулийских кристаллах на низком столике. И вот здесь - эта темно-коричневая отметина на рабочем столе. Пролитый соус оставил на древе свой несмываемый отпечаток. Не находя себе покоя, он вновь зашагал по комнатам. Свет стал слабее. Его способность определять то, что ему знакомо, срабатывала и в случае запахов. Похожий на слюну запах на кровати - остаточный от сексуальных коллизий вчерашней ночи. Вот подходящее слово: коллизии. Воздух не-корабля - отфильтрованный, восстановленный и подслащенный - давно наскучил. Ни одна щель во всем переплетении переходов не-корабля, которая бы вела во внешний мир, никогда не оставалась открытой надолго. Иногда он сидел, молча принюхиваясь в надежде на слабый след воздуха, который не был бы приспособлен к нуждам узника. Вот он путь на волю! Он вышел из своих комнат и отправился вниз по коридору, а потом спустился на лифте, чтобы попасть на нижний уровень корабля. Что на самом деле происходит в том мире под открытым небом? Крохи информации о происходящих событиях, какими кормила его Одрейд, наполняли его ужасом и ощущением того, что он попался в ловушку. Бежать некуда! Разумно ли было разделить свои страхи с Шианой? Мурбелла просто посмеялась. "Я защищу тебя, любовь моя. Чтимые Матре меня не тронут". Еще одна ложная мечта. Но Шиана... как быстро она научилась языку движений рук, как быстро впитала в себя дух конспирации. Конспирации? Нет... Сомнительно, что какая-нибудь Преподобная Мать пойдет против своих Сестер. Даже Леди Джессика в конце концов вернулась к ним. Но я не прошу Шиану действовать против Общины, прошу только защитить нас от безрассудства Мурбеллы. Невероятная мощь охотниц позволяла предсказать лишь разрушение. Ментату достаточно было взглянуть на насилие и разрушение, какое они несли с собой. Они привносили и нечто иное, что-то, что намекало на положение дел в Рассеивании. Что такое футары, которых как бы невзначай упомянула Одрейд? Отчасти люди, отчасти звери? Это была догадка Луциллы. И где все-таки сама Луцилла? Оказалось, он стоит посреди Большого Зала, грузового трюма в километр длиной, где Бене Джессерит перевезли последнего гигантского червя с Дюны. Зал до сих пор хранил запах спайса и песка, запах, который наполнял его воспоминаниями о давно прошедшем и давно умерших. Он прекрасно знал, почему так часто приходит в Большой Зал, иногда даже не сознавая куда идет, как сделал это только что. Это одновременно и привлекало, и возмущало. Иллюзия неограниченного пространства со следами пыли, песка и спайса навевала ностальгию по утраченной свободе. Но была и другая сторона. Именно здесь это с ним всегда и случалось. Произойдет это сегодня? Безо всякого предупреждения ощущение того, что он находится в Большом Зале, исчезнет. Затем... сеть, сверкающая в плавящемся от жара небе. Он сознавал, что это его посещает видение, на самом деле он эту сеть не видел. Просто разум переводил в доступное то, что не могли определить его чувства. Сверкающая сеть, перекатывающаяся волнами как бесконечное северное сияние. Потом сеть расступится, и он увидит двоих - мужчину и женщину. Какими обычными они кажутся и какими необычными вместе с тем. Бабушка и дедушка в древнем платье: комбинезон на лямках на мужчине и длинное платье и повязанный на голове шарф на женщине. Работают в полном цветов саду! Ему казалось, что это должно быть чем-то большим, чем просто иллюзия. Я это вижу, но на самом деле они нечто иное, чем видится мне. Через какое-то время они всегда замечали его. До него донесутся голоса. - Он снова здесь, Марти, - говорил тогда мужчина, предлагая женщине обернуться на Айдахо. - Интересно, как ему удается заглянуть сюда? - спросила однажды Марти. - Кажется, это невозможно. - Похоже, он истончается, пытаясь проникнуть повсюду. А знает ли он опасность этого. Опасность. Это слово всегда вырывало его из видения. - Не за консолью сегодня? Какое-то мгновение Айдахо думал, что это голос из видения, голос той странной женщины, а потом сообразил, что это произнесла Одрейд. Ее вопрос прозвучал прямо у него за спиной. Круто обернувшись, он увидел, что забыл заложить затвор. Она прошла за ним в Зал, подкравшись к нему сзади, избегая озерков песка, которые могли бы заскрипеть под ногами и тем самым выдать ее приближение. Выглядела она усталой и нетерпеливой. Почему она думала, что я буду подле консоли? - Я в последнее время так часто застаю тебя там, - сказала она, словно отвечая на его невысказанный вопрос. - Что ты ищешь, Дункан? Не говоря ни слова, он потряс головой. Почему я вдруг почувствовал, что попал в беду? В обществе Одрейд такое случалось редко. Хотя впрочем он мог припомнить подробные ситуации. Однажды она с подозрением уставилась на его руки на поле консоли. Страх, связанный с моей консолью. Меня выдал информационный голод Ментата? Она гадает, не спрятал ли я там свое тайное я? - Мне никогда не дадут побыть в одиночестве? - гнев и контр-нападение. Она медленно из стороны в сторону качнула головой, как бы говоря: "Мог бы придумать что-нибудь получше". - Это уже второй ваш визит сегодня, - обвинил он. - Должна сказать, ты неплохо выглядишь, Дункан, - снова уклоняется от прямого ответа. - Это говорят ваши надзиратели? - Не будь мелочным. Я пришла поболтать с Мурбеллой. Она сказала, что ты здесь внизу. - Я думаю, вы знаете, что Мурбелла снова беременна. Не попытаться ли умиротворить ее? - За что мы благодарны. Я пришла сказать, что Шиана вновь хочет тебя посетить. К чему Одрейд объявлять об этом? Ее заставили вспомнить эльфа с Дюны, который превратился в Преподобную Мать (как они говорят, самую молодую за всю историю). Шиана, его доверенная собеседница, где-то там в пустыне, наблюдает за последним великим песчаным червем. Он наконец возрожден навсегда? С чего Одрейд интересоваться визитом Шианы? - Шиана хочет поговорить с тобой о Тиране. Одрейд ясно было видно, насколько эти слова удивили Айдахо. - Что я могу добавить к тому, что Шиана уже знает о Лито II? - потребовал он ответа. - Она - Преподобная Мать. - Ты коротко знал Атридесов. Ага, она снова охотится за Ментатом. - Но вы говорили, она хочет обсудить Лито, небезопасно думать о нем как об Атридесе. - Но он же был им, растворившийся в нечто более изначальное, чем кто-либо до него, но тем не менее он был одним из нас. Одним из нас. Так она напоминает, что и она тоже из Дома Атридес. Обращается к его нескончаемому долгу этой семье! - Так вы говорите. - Не прекратить ли нам играть в эти глупые игры? Привычная осторожность сжала его, как железный кулак. Он знал, ей это заметно. Преподобные Матери чертовски чувствительны. Айдахо смотрел ей в лицо, не осмеливаясь говорить, но зная, что даже такое молчание говорит слишком о многом. - Мы полагаем, что ты помнишь больше, чем выпадает на долю простому голе за его одну жизнь, - начала Одрейд и, когда Дункан ничего не ответил, продолжила: - Признайся, Дункан! Ты Ментат? По тому, как были сказаны эти слова, в которых было столько же вопроса, сколько и обвинения, он понял, его маскировке пришел конец. Мысль эта принесла почти облегчение. - Что если так? - Выращивая тебя, Тлейлаксу смешали клетки больше чем одной голы Айдахо. Гола Айдахо. Он отказывался думать о себе настолько абстрактно. - Почему Лего стал внезапно для вас так важен? - такая реакция неизбежно воспримется как признание. - Наш червь превратился в песчаную форель. - Они растут и размножаются? - Судя по всему, да. - Если вы не заключите их в контейнеры или не уничтожите их. Дом Ордена вскоре превратится во вторую Дюну. - Ты вычислил это, не правда ли? - Лито и я, вместе. - Так ты помнишь много жизней. Увлекательно. В чем-то это делает тебя похожим на нас. Какая непоколебимость в ее взгляде! - Думаю, совершенно другим. Во что бы то ни стало нужно сбить ее со следа! - К тебе вернулись воспоминания во время первой встречи с Мурбеллой? Кто додумался до этого? Луцилла? Она была там, могла догадаться, а потом поделиться своими подозрениями с Сестрами. Нет выхода, ему придется поднять смертельно страшный вопрос: - Я - не второй Квизац Хадерах! - Нет? Рассматривает его как объект, причем позволяя этому отразиться на ее лице. Жестокость, подумалось Айдахо. - Вы же знаете, что это не так! - он боролся за жизнь и знал это. Сражался не столько с Одрейд, сколько с теми, кто следит, а потом пересматривает отчеты ком-камер. - Расскажи мне о твоих воспоминаниях. Никуда не денешься - это уже приказ Великой Матери. - Я знаю... те жизни. Это, как одна непрерывная жизнь. - Накопленной тобой могло бы быть очень ценным для нас, Дункан. Ты помнишь и акслотль-автоклавы? Ее вопрос превратил его разум в подобие зонда, заставил появиться странные образы Тлейлаксу - гигантские курганы человеческой плоти расплываются перед еще несфокусированными глазами новорожденного, расплывчатые изображения, полувоспоминания о том, как его вытолкнуло из каналов рождения. Как это соотносится с автоклавами? - Скитейл предоставил нам информацию, с помощью которой мы создали собственную акслотль-систему, - сказала Одрейд. Систему? Интересное слово. - Это означает, что вы также можете дублировать их производство спайса? - Скитейл хочет выторговать большее, нежели мы собираемся дать. Но раньше или позже придет время и спайса. Вслушиваясь в то, как твердо прозвучал ответ, Одрейд задумалась, не уловил ли Айдахо ее неуверенности. У нас может не остаться для этого времени. - В трудное вы попали положение, с Сестрами, которых отправляете в Рассеивание, - бросил он, давая ей почувствовать, что значит иметь дело с Ментатом. - Для их снаряжения вы истощаете свои запасы спайса, а они не бесконечны. - У них с собой наши знания об акслотле и песчаная форель. Возможность возникновения бесчисленных Дюн в бесконечной Вселенной шокировала. - Они решат проблему запасов меланжа путем автоклавов или червя или обоих разом, - ответила Одрейд. Это она могла говорить совершенно искренне. Уверенность эта происходила из статистических ожиданий. Какая-нибудь из этих Рассеянных групп Преподобных Матерей этого добьется. - Автоклавы, - откликнулся Айдахо. - У меня бывают странные... сны, - он едва не сказал мысли. - Как тебе и положено, - кратко она рассказала ему, как в работу акслотль-системы подключается женская плоть. - И для изготовления спайса тоже? - Думаем, да. - Отвратительно! - Как это по-детски, - насмешливо бросила Одрейд. В такие минуты она была ему крайне неприятна. Однажды он упрекнул ее в том, как Преподобные Матери устраняются от "общего потока человеческих эмоций", и в ответ получил ту же самую фразу. По-детски! - От чего, вероятно, нет лекарства, - откликнулся он. - Постыдный недостаток моего характера. - Так ты собираешься спорить со мной о морали? В этом ответе, как ему показалось, прозвучал гнев. - Не собираюсь спорить даже об этике. Мы живем по разным правилам. - Правила зачастую используют как предлог, чтобы игнорировать сочувствие. - Так я слышу слабое эхо совести в Преподобной Матери? - Прискорбно. Мои Сестры приговорили бы меня к изгнанию, узнай они, что мной руководит совесть. - "Вас можно прозондировать, едва ли вами можно руководить. - Прекрасно, Данкан! Как открытый Ментат, ты нравишься мне гораздо больше. - Вот этому-то я и не доверяю. - Как это похоже на Белл! - громко рассмеялась она. Айдахо тупо уставился на нее, внезапный смех Великой Матери натолкнул его на догадку о том, как спастись от своих тюремщиков, избежать постоянных манипуляций Дочерей Джессера и начать жить собственной жизнью. Путь на свободу заключался не в механизмах, а в недостатках самой Общины Сестер. Абсолюты, которыми они, по их мнению, окружили и держат его - они-то и есть путь на волю. И Шиана это знает! Вот какова приманка, которой она помахивает перед моим носом. Заметив, что Айдахо не проронил ни слова, Одрейд повторила просьбу: - Расскажи о тех, других жизнях. - Не правильно. Я воспринимаю их как непрерывную жизнь. - И никаких смертей? Его сознание беззвучно складывало образы, превращало их в слова. Серии воспоминаний, где смерти несут с собой столько же информации, сколько и жизни. Столько раз убит самим Лито! - Смерти не прерывают моих воспоминаний. - Странный вид бессмертия, - сказала Одрейд. - Ты ведь знаешь, что Мастера Тлейлаксу воссоздают себя? Но ты, чего они надеялись достичь, смешивая различные голы в одной плоти? - Спросите Скитейла. - Белл была уверена, что ты Ментат. Она будет так рада. - Сомневаюсь. - Я позабочусь о том, чтобы она была рада. О! У меня столько вопросов, что я даже не знаю, с чего начать. Несколько минут, взявшись левой рукой за подбородок, она изучала его молча. Вопросы? Через разум Айдахо хлынул поток потребностей Ментата. Он предоставил вопросам, которые столько раз задавал себе самому, двигаться самим по себе, складываясь в определенный порядок. Чего добивались во мне Тлейлаксу? Они не могли в эту инкарнацию вложить клетки из всех предыдущих его гола. И все же... у него есть все воспоминания. Какое космическое сцепление аккумулировало все эти жизни в одном существе? Может, в этом ключ к видениям, осаждающим его в Большом Зале. В его мозгу складывались полувоспоминания: его тело в теплой жидкости, питаемой подведенными трубками, массажируемое машинами, зондируемое, допрашиваемое наблюдателями Тлейлаксу. Он слышал ответное бормотание равно доминантных эго. В словах не было никакого смысла. Как будто бы он вслушивался в слова неизвестного языка, слетающие с его губ, хотя и знал, что это обыкновенная галака. Размах того, что он угадывал за действиями Тлейлаксу, наводил на него благоговейный ужас. Они изучали космос, коснуться которого, за исключением Бене Джессерит, не решался более никто. То, что Бене Тлейлаксу делали это исключительно из эгоистических соображений, ничем не умаляло их труда. Бесконечные возрождения Мастеров Тлейлаксу - награда, стоящая подобной дерзости. Чего стоят одни только их слуги, эти Танцующие Лица, созданные, чтобы копировать любую жизнь, любой разум. Размах мечты Тлейлаксу внушал такое же благоговение, как и достижения Бене Джессерит. - Скитейл признается, что помнит времена Муаддиба, - сказала Одрейд. - Когда-нибудь вы сравните данные. - Этот вид бессмертия еще одна ставка в сделке, - предостерег Айдахо. - Мог бы он продать это Чтимым Матре? - Может. Идем. Давай вернемся к тебе. В его рабочей комнате она знаком предложила ему устроиться в кресле у консоли, что заставило его вновь задуматься, не охотится ли она все еще за его секретами. Нагнувшись через его плечо, она пробежала пальцами по клавишам контроля. Проектор над головой высветил изображение пустыни с перекатывающимися до горизонта дюнами. - Дом Ордена? Широкая полоса вдоль нашего экватора. - Вы говорили, песчаная форель, - его охватило возбуждение. - Но появились ли уже новые черви? - Шиана ожидание их со дня на день. - Однако в качестве катализатора им требуется значительный объем спайса. - Мы насобирали достаточно меланжа. Ведь это Лито рассказывал тебе о катализаторе, так? Что еще ты о нем помнишь? - Он столько раз меня убивал, что вспоминать о нем просто больно. У нее были отчеты Дар-эс-Балата с Дюны, которые подтверждали его слова. - Убивал тебя собственными руками, я знаю. А было когда-нибудь так, что, использовав до конца, он просто выбрасывал тебя? - Иногда я отвечал ожиданиям, и мне дозволялась естественная смерть. - Его Золотая Тропа стоила того? - Мы не понимаем не его Золотой Тропы, ни ферментации, что ее создали. Вот так и говорю я. - Интересный выбор слов. Ментат говорит об зонах Тирана как о ферментации. - Это вылилось в Рассеивание. - Под воздействием Голодных Времен. - Вы думаете, он не предвидел голода? Одрейд промолчала, подавленная его видением Ментата. Золотая Тропа: человечество, выливающееся во Вселенную... чтобы забыть о заточении на какой бы то ни было отдельной планете и подвластности какой бы то ни было единой судьбе. Нет необходимости рисковать всем. - Лито думал о человечестве как об едином организме, - прервал молчание Айдахо. - Да, но он возложил на нас свою мечту против нашей воли. - Вы, Атридесы, всегда так и поступали. Вы Атридесы! - Так значит ты оплатил свой долг нам? - Я этого не сказал. - Ты понимаешь, Ментат, перед какой я в настоящий момент оказалась дилеммой? - Сколько времени уже трудятся форели? - Более семи стандартных лет. - Как быстро растет наша пустыня? Наша пустыня! Жестом Одрейд указала на проекцию: - Она в три раза больше, чем была до появления песчаных форелей. - Так быстро! - Шиана ожидает на днях увидеть маленьких червей. - Они обычно не появляются на поверхности, пока не достигнут приблизительно двух метров. - Так она и говорит. - И каждый с жемчужиной сознания Лито в своем "бесконечном сне", - раздумчиво сказал Айдахо. - Так говорил он сам, а он никогда не лгал в таких вещах. - Его ложь была более тонкой. Как и ложь Преподобных Матерей. - Ты обвиняешь нас во лжи? - Почему Шиана хочет увидеться со мной? - Ментаты! Вы думаете, ваши вопросы есть ответы сами по себе, - Одрейд с притворным раздражением покачала головой. - Ей необходимо узнать как можно больше о Тиране, как фокусе религиозного обожания. - Боги подземные! Зачем? - Культ Шианы широко распространен. Его последователи есть теперь по всей Старой Империи и за ее пределом, его принесли с собой выжившие жрецы с Ракиса. - С Дюны, - поправил ее Айдахо. - Не думай о ней как об Арракисе или Ракисе. Это замутняет ваше сознание. Одрейд приняла его поправку. Теперь он был полным Ментатом, и она приготовилась к терпению. - Шиана говорила с песчаными червями на Дюне, - продолжал Айдахо после некоторой Паузы. - Они ей отвечали, - он встретил ее полный вопроса взгляд. - Возвращаетесь к старым трюкам с Миссионариа Протектива, да? - В Рассеивании Тиран известен как Дар или Галдар, - ответила Одрейд, подкармливая его чистоту сознания Ментата. - У вас для нее опасное назначение. Она знает? - Она знает, а ты мог бы уменьшить опасность для нее. - Тогда откройте для меня доступ к системам данных. - Никаких ограничений? - уж она-то знает, что на это скажет Белл! Айдахо кивнул в ответ, не позволяя себе надеяться на то, что она может согласиться. Подозревает ли она, как отчаянно мне это нужно? Это было болью, в которой он хранил знание о том, как можно бежать. Беспрепятственный доступ к информации! Она подумает, что мне нужна иллюзия свободы. - Ты будешь моим Ментатом, Дункан? - А у меня есть другой выбор? - Я буду говорить о твоей просьбе на Совете и передам тебе наш ответ. Открывается дверь на волю? - Мне нужно думать так, как Чтимая Матре, - сказал Айдахо, споря ради глаз ком-камер и сторожевых псов, которые будут просматривать отчет о его просьбе. - Кому удастся это лучше, как не тому, кто живет с Мурбеллой? - спросила Преподобная Мать. x x x Коррупция носит бесчисленное число личин. Тлейлаксу Ту-дзен Им не дано знать ни того, что я думаю, ни того, на что я способен, - думал Скитейл. - Их Ясновидящие не в состоянии читать меня. Это, по крайней мере, он спас от катастрофы - искусство обмана, которому он выучился у своих совершенных Танцующих Лиц. Скитейл мягко скользил по своим апартаментам на не-корабле, наблюдая, каталогизируя, соизмеряя. С каждым взглядом разум, натренированный во всем искать недостатки, взвешивал вещь, место или человека. Каждый Мастер Тлейлаксу знал, что однажды Бог может подвергнуть его испытанию, чтобы измерить его преданность. Прекрасно! Вот это настоящее дело. Бене Джессерит, заявляли, что разделяют его Великую Веру, но их клятвы ложь. Они нечисты. У него больше нет соратников, кто очистил бы его по возвращении из стана врага. Он заброшен во Вселенную, принадлежащую повинда, захвачен слугами Шайтана, гоним шлюхами из Рассеивания. Но ни один из злейших врагов не знает его возможностей. Никто не подозревает, что в самый последний момент на помощь ему придет Бог. Я очищаю себя. Бог! Когда служанки Шайтана вырвали его из рук шлюх, обещая убежище и "поддержку", он знал, все это лживо. Чем тяжелее испытание, тем крепче моя вера. Лишь несколько минут назад сквозь сверкающий барьер он следил за тем, как Дункан Айдахо отправился на утреннею прогулку по длинному коридору. Разделяющее их силовое поле не позволяло проникнуть сквозь него звуку, но Скитейл видел, как движутся губы Айдахо и читал проклятье. Проклинай меня сколько хочешь, гола, но мы сделали тебя, и мы все еще можем воспользоваться тобой. Бог представил Святой Случай в планы, которые Тлейлаксу строил на счет голы, но замыслы Бога всегда огромны. Дело верных подстраиваться под божественные планы и не требовать, чтобы Бог следовал замыслам человеков. Скитейл взялся за свой труд, возобновляя святую клятву. Это делалось без слов древним ритуалом с "тори Бене Тлейлакс. "Для достижения сатори нет необходимости в понимании. Сатори существует без слов, даже без имени". Магия его Бога - его единственный мост, Скитейл как никогда глубоко чувствовал это. Самый молодой Мастер в высочайшем кехле, он с первых же минут своего посвящения знал, что будет избран для этого последнего испытания. Это знание подпитывало его силы, и каждый раз, смотрясь в зеркало, он видел в нем отражение этого знания. Бог создал меня, чтобы обмануть повинда! Хрупкий детский скелетик обтягивала серая кожа, металлические пигменты которой блокировали сканирование. Его щуплая фигурка отвлекала тех, кто смотрел на него, и скрывала мощь, которую он накопил за долгую череду перевоплощений. Лишь Бене Джессерит несли в себе более древние воспоминания, но он знал: ими руководит зло. Скитейл потер грудь, напоминая себе о том, что спрятано там так умело, что на этом месте не осталось ни следа шрама. Этот запас нес в себе каждый Мастер - капсула, сохраняющая зародыши клеток целого мира: Мастеров центрального кехла. Танцующих Лиц, технических профессионалов и других, которые, он знал, были бы очень привлекательны для этих женщин Шайтана... и слишком многих слабаков-повинда! Пол Атридес и его возлюбленная Ченни были здесь. (О, чего только стоило обыскать одежду умерших в надежде на случайные клетки!) Тут был и первый Дункан Айдахо вместе с другими прислужниками Атридесов - Ментатом Сафиром Хаватом, Гарни Холлеком, наибом фрименов Стилгаром... достаточно потенциальных слуг и рабов, чтобы населить Вселенную Тлейлаксу. Цена цен в этой капсуле. От мысли о тех, кого ему так не терпелось воплотить, у него перехватывало дыхание. Совершенные Танцующие лица! Гениальные мимы. Абсолютно точные реплики личности жертвы. Способные обмануть даже ведьм-джессериток. Даже шере неспособна помешать им захватить разум ближнего. Об этой капсуле он думал, как о своей предельной ставке в сделке с Бене Джессерит. Никто не должен знать о ней. Пока же он каталогизировал недостатки. В защите не-корабля было достаточно брешей, чтобы их пересчитывание доставляло ему удовольствие. За череду своих жизней он коллекционировал навыки и умения, как другие Мастера собирали приятные безделушки. Они всегда считали его слишком серьезным, но теперь у него нашлось и место, и время, которые оправдывали его усилия. Изучение Бене Джессерит всегда привлекало его. За многие эоны он приобрел немалое знание их. То, что в его копилку иногда попадали мифы или ложная информация, ему было известно, но вера в промысел Бога убеждала, что накопленное послужит Великой Вере, вне зависимости от тягот Великого Испытания. Один из разделов своего каталога Бене Джессерит он назвал "Типичное", от часто повторяемого замечания: "Это так типично для них! ". Типичное увлекало его. Типичным для них было терпеть резкое, но неагрессивное поведение в других, чего они не принимали в самих себе. "Стандарты Бене Джессерит выше", - слышал он в последние годы и от своих. - Мы обладаем даром видеть самих себя так, как нас видят другие, - сказала как-то Одрейд. Скитейл включил это в типичное, но ее слова не соответствовали Великой Вере. Только Бог видит окончательного себя! Похвальба Одрейд отдавала высокомерием. - Они не говорят случайной лжи. Правда служит им лучше. Скитейл нередко задумывался над этим. Сама Великая Мать цитировала это как одно из правил Бене Джессерит. Оставался также факт, что ведьмы придерживались довольно циничной точки зрения на правду. Она осмеливалась заявлять, что это идет от дзен-сунитов. "Чья правда? Каким образом модифицированная? В каком контексте?" Вчерашним вечером они сидели в его апартаментах на не-корабле. Он попросил о "консультации по нашим взаимным проблемам" - его эффемизм для торговли. Они были одни, если не считать ком-камер, да иногда заглядывающих сестер-наблюдателей. Его апартаменты были достаточно комфортабельны: три комнаты со стенами, выложенными зеленым плазом, на котором так отдыхал взгляд, мягкая постель, кресла, уменьшенные так, чтобы соответствовать его щуплому телу. Этот не-корабль был изготовлен на Икс, и Скитейл был уверен, что его тюремщики даже и не подозревают, сколь многое он знает об этом корабле. Столько же, сколько те, кто его построил. Кругом машины с Икс, но ни одного икшианца. Сомнительно, чтобы кто-нибудь из них вообще был в Доме Ордена. Ведьмы славились тем, что сами обслуживали свою технику. Одрейд говорила и двигалась медленно, тщательно наблюдая за ним. "Они не импульсивны", это тоже одна из прописных истин о Бене Джессерит. Она спросила, удобно ли ему, и казалась озабоченной его здоровьем. Скитейл оглядел свою гостиную. - Я не вижу ни одного икшианца. - Вы из-за этого просили о консультации? - она недовольно поджала губы. Конечно же, нет, ведьма! Я просто практикуюсь в искусстве отвлекать внимание. Вы ожидаете, что я стану упоминать о том, что хочу скрыть. К чему еще мне привлекать твое внимание икшианцам, если я знаю, что маловероятно, что какие-нибудь опасные посторонние могут свободно разгуливать по этой проклятой планете? А столь превозносимые икшианские связи, которые мы, Тлейлаксу, поддерживали так долго. Ты об этом знаешь! Вы не раз так наказывали Икс, что это запомнится навсегда. Технократы с Икс не раз подумают, прежде чем раздражать Бене Джессерит, подумалось ему, но они пойдут на все, чтобы не возбудить ярость Чтимых Матер. На существование тайной торговли указывало наличие здесь этого не-корабля, но цена его не могла не быть разорительной, а околичности при его покупке исключительными. Отвратительны эти шлюхи из Рассеивания. По его предположениям, этим шлюхам самим может понадобиться Икс. А Икс может втайне не повиноваться этим шлюхам, заключив соглашение с Бене Джессерит. Но места для маневра так мало, а шансы, что их предадут, так велики. Эти мысли успокаивали его во время торговли. Одрейд, в переменчивом настроении сегодня несколько раз встревожила его долгими паузами молчания, во время которых она глядела на него этим выводящим из себя взглядом Бене Джессерит. Ставки в сделке были высоки - не менее, чем выживание одного из них, и все крутится вокруг все той же тонкой проблемы: потомки, контроль над человеческой Вселенной, утверждение собственных методов одной из сторон как доминирующего порядка. Дай мне только небольшую прореху, которую я мог бы расширить, - думал Скитейл. - Дай мне собственных людей - я сделаю из них сверхактеров - Танцующие Лица. Дай мне слуг, которые будут слушаться только моих приказаний. - Я прошу очень немного, - сказал он. - Я жажду личного комфорта, своих собственных слуг. Одрейд продолжала смотреть на него тем взвешивающим взглядом, каким Бене Джессерит, кажется, всегда проникают под маски и могут заглянуть в душу. Но сквозь мои маски тебе не проникнуть. Он видел, что она находит его отвратительным - понял по тому, как ее взгляд по очереди подолгу застывал на каждой из черт его лица. Ему был прекрасно известен ход ее мыслей. Фигурка эльфа с узким лицом и плутовскими глазами. По таким чахнут вдовы. Ее взгляд спустился ниже: тонкий рот с острыми зубами и выступающими клыками. Скитейл знал, что представляет собой персонаж из наиболее опасных, тревожащих суеверий человечества. Одрейд спросит себя: Почему Бене Тлейлакс выбрали именно эту физическую внешность, если их контроль над генетикой мог бы дать им нечто более впечатляющее? По той самой причине, что это выводит тебя из равновесия, ты повинна, грязь! Ему тут же вспомнилось еще одно из раздела "Типичное": "Бснс Джессерит редко разбрасывают грязь". Скитейл видел грязные последствия более чем одной акций Бене Гессерит. Посмотрите только, что стряслось с Дюной! Сожжена до тла, потому что вы, женщины Шайтана, выбрали эту святую землю, чтобы на ней бросить вызов шлюхам. Даже глашатаи нашего Пророка погибли, чтобы заплатить их цену. Все мертвы! Он едва осмеливался, не то, что жаловаться, даже думать о том, что он потерял. Ни одна планета Тлейлаксу не избежала судьбы Дюны. А причиной всему Бене Джессерит! И ему приходится сносить их терпимость - беглец, поддержать которого может только Бог. Он спросил Одрейд о брошенной на Дюне грязи. - Вы найдете ее, только тогда, когда мы оказываемся в экстремальных обстоятельствах. - Именно поэтому вы навлекли на себя ненависть этих шлюх? Это она отказалась обсуждать. Один из поздних соратников Скитейла как-то сказал: "Бене Джессерит не путает следов, за ними всегда тянется прямая колея. Можно считать, что они сложны, но если вглядеться поближе, все сглаживается". Этот компаньон и все остальные, как скот, забиты шлюхами. Единственная возможность выжить ему самому пряталась до срока в нуль-энтропной капсуле. Вот и вся мудрость мертвого Мастера! Одрейд требовались дополнительные технические данные об акслотль-автоклавах. О, как же ловко составлены ее вопросы! Торговля ради выживания, и каждая кроха имеет невероятное значение. Что он получит за свои точно отмерянные крохи информации об акслотль-автоклавах? Теперь Одрейд иногда брала его на прогулку за пределами корабля. Для него вся планета была тюрьмой в той же мере, что и корабль. Куда он может спрятаться, где его не нашли бы эти ведьмы? Что они делают со своими собственными акслотльавтоклавами? Он даже в этом не был полностью уверен. Ведьмы так умело лгут. Может быть, то, что он подарил им даже эти ограниченные знания, было неверным шагом? Теперь он сознавал, что рассказал им гораздо больше, чем голые биотехнические детали, которых собирался придерживаться. Они определенно установили, каким образом Мастера создавали ограниченное бессмертие - постоянные заменители-голы, растущие в автоклавах. И это тоже потеряно! От безысходного отчаяния хотелось взвыть, или хотя бы накричать на эту каменную женщину. Вопросы... очевидные вопросы. Он парировал эти вопросы многословными аргументами относительно "необходимости в слугах из Танцующих Лиц и собственной консоли Системы Корабля". А она ловко уклонялась, выпытывая еще капли знаний об акслотль-автоклавах. - Информация, необходимая для производства меланжа в наших автоклавах, может побудить нас к большей либеральности по отношению к нашему гостю. Наши автоклавы! Наш гость! Эти женщины - как стена плазмы. Никаких автоклавов для его личного пользования. Ушла вся былая мощь Тлейлаксу. Мысль эта наполнила его траурной жалостью к самому себе. Но он подстегнул себя, напомнив, что Бог, очевидно, испытывает его изобретательность. Они думают, что поймали меня. Но их ограничения причиняли боль. Никаких Танцующих Лиц? Хорошо. Он станет искать других слуг. Не Танцующих Лиц. Думая об утерянных Танцующих Лицах - своих утерянных рабах, Скитейл испытывал острую тоску всех своих многочисленных жизней. Проклятье на этих женщин и их видимость соблюдения заветов Великой Веры. Кругом эти вездесущие послушницы и постоянно вынюхивающие Преподобные Матери. Шпионы! И ком-камеры повсюду. Угнетает. Впервые попав в Дом Ордена, Скитейл ощутил в своих тюремщиках некую застенчивость, скрытность, которая стала лишь более отчетливой, когда он попытался заглянуть в то, как работает их Орден. Позднее он стал воспринимать Общину как замкнутый круг, где все и каждый ощетинясь повернулись наружу, готовые встретить малейшую угрозу. Что наше, то наше. Не входи! Скитейл распознал в этом родительскую позицию, материнскую точку зрения на человечество: "Веди себя хорошо, или мы тебя накажем!" А наказаний Бене Джессерит безусловно следовало по возможности избегать. В то время как Одрейд продолжала настаивать на большем, чем он собирался отдать, Скитейл сконцентрировался на том типичном, что чувствовал как истину: Они не способны любить. Невероятно, но все вынуждало его согласиться с этим. Ни любовь, ни ненависть не являются чисто рациональными. Он представлял себе эти эмоции, как фонтан черной жидкости, затеняющий воздух вокруг, примитивный поток, извергающийся на ничего не подозревающих людей. Как трещит эта женщина! Он наблюдал за ней, не вслушиваясь особенно в слова. В чем их недостатки. Слабость ли то, что они избегают музыки? Они боятся тайной игры на эмоциях? Антипатия эта казалась глубоко закодированной, но кодирование это не всегда имело успех. За множество своих жизней он не раз видел, как ведьмы наслаждались музыкой. Когда Скитейл спросил Одрейд, она очень оживилась, и он заподозрил, что Великая Мать разыгрывает спектакль специально для того, чтобы ввести его в заблуждение. - Нам нельзя позволить себе отвлекаться! - Вы даже в памяти не проигрываете великие шедевры музыки? Мне говорили, что в древние времена... - К чему музыка, сыгранная на инструментах давно уже незнакомым большинству людей? - О? И какие же это инструменты? - Где теперь найти рояль? По-прежнему с