у. - Командующий и я, мы желаем прогуляться по Гойгоа и полюбоваться здешними видами. Инмейер открыла рот, собираясь что-то сказать, но промолчала. Айдахо дал Сионе увести его к деревне, мимо взирающих на них двух местных старцев. - Я пошлю с вами двух охранниц, - окликнула их Инмейер. Сиона остановилась и обернулась. - Разве в Гойгоа небезопасно? - У нас здесь очень тихо, - заметил один из стариков. - Тогда нам не нужна охрана, - ответила Сиона. - Пусть они охраняют топтер, - и она опять повела Айдахо по направлению к деревне. - Ну ладно, - сказал Айдахо, высвобождая свою руку из пальцев Сионы. - Что это за место? - Очень вероятно, ты найдешь это место весьма успокоительным, - сказала Сиона. - Оно совсем не похоже на прежний Шулох. Очень мирное. - У тебя что-то на уме, - сказал Айдахо, шагая рядом с ней. - Что ты замышляешь? - Я всегда слышала, что гхолы переполнены вопросами, сказала Сиона. - У меня тоже есть вопросы. - Да ну? - Каким он был в твои дни, этот самый Лито? - Который из них? - Ах да, я забываю, что их было двое, дед и наш Лито. Я имею ввиду, конечно, нашего Лито. - Он был всего лишь ребенком, вот все, что я о нем знаю. - Устная История говорит, что одна из его первых невест происходила из этой деревни. - Невест? Я думал... - Он тогда еще сохранял облик мужчины. Это было уже после смерти его сестры, но до того, как он начал превращаться в Червя. Устная История говорит, невесты Лито исчезали в лабиринте императорской Твердыни и никогда их больше не видел, разве только, их лица и голоса воспроизводились голографией. У него не было невесты уже тысячи лет. Они вышли на небольшую площадь в центре деревушки: приблизительно пятидесяти квадратных метров, в центре - окаймленный низким бордюрчиком бассейн с чистой водой. Сиона подошла к бордюрчику и, сев на его каменный выступ, похлопала по камню рядом с собой, чтобы Айдахо присоединился к ней. Айдахо сперва огляделся, увидел, как люди подсматривают за ним из-за зашторенных окон, как на него указывают дети и перешептываются. Он повернулся и остался стоять, глядя на Сиону. - Что это за место? - Я же сказала тебе. Расскажи мне, каков был Муад Диб. - Он был лучшим другом, какого только может иметь мужчина. - Значит, Устная История правдива, но халифат его наследников называется в ней Деспозини, а это звучит дурно. "Она заманивает меня", - подумал Айдахо. Он позволил себе напряженно улыбнуться, гадая о том, каковы мотивы Сионы. Она словно бы ожидала какого-то важного события, она взволнована... даже страшится... но в ней проглядывает нечто, похожее на воодушевление. В ней все это вместе. Ни одно из произнесенных ею сейчас слов нельзя ценить больше пустого разговора, способа занять время до того, как... до того как, что? Легкий звук бегущих шагов вывел его из задумчивости. Айдахо обернулся и увидел мальчика примерно восьми лет, бегущего к нему из боковой улочки. Босые ноги мальчугана поднимали на бегу маленькие гейзеры пыли. Слышно было, как кричит женщина, отчаянный крик откуда-то издали. Бегущий остановился приблизительно в десяти шагах от Айдахо и уставился на него жадным взглядом, с встревожившей Айдахо напряженностью. Было в мальчугане нечто смутно знакомое - крепко сложенный рослый мальчик с темными курчавыми волосами, лицо еще не оформившееся, но с намеками на того мужчину, которым этот мальчик станет - довольно высокие скулы, ровная линия бровей. На нем был выцветший голубой стилсьют - сразу видно, стираный-перестираный. Но явно, вначале это было одеяние из превосходного материала, из хлопка понджи, похоже, по-особому сотканного, тем методом, когда даже от заношенных до бахромы краев, ткань не пойдет расползаться. - Ты не мой отец, - заявил мальчик. Резко повернувшись, он побежал вверх по улице и исчез за углом. Айдахо повернулся и угрюмо посмотрел на Сиону, почти страшась задать вопрос: "Это что, ребенок моего предшественника?" Он и не спрашивая знал ответ - это знакомое лицо, гены все рассказывают, без утайки. "Точь-в-точь я сам в детстве". При этом узнавании он ощутил, как заполняет его сокрушающее чувство пустоты. "Какова же моя ответственность?" Сиона подняла обе руки к лицу и сгорбила плечи. Все произошло совсем не так, как ей представилось. Она чувствовала, как подвело ее желание мести. Айдахо был не просто гхолой, чем-то чужеродным и недостойным того, чтобы с ним считаться. Когда ее швырнуло на него в топтере, она разглядела явное волнение на его лице. Этот ребенок... - Что произошло с моим предшественником? - спросил Айдахо. Голос его звучал ровно и обвиняюще. Сиона опустила руки. На ее лице отражалась подавленная ярость. - Мы не уверены, - сказала она. - Но однажды он вошел в Твердыню - и больше не вышел. - Это его ребенок? Она кивнула. - Ты уверена, что не ты убила моего предшественника? - Я... - она покачала головой, потрясенная прозвучавшими в его голосе сомнением и скрытым обвинением. - Этот мальчишка и есть причина нашего приезда именно сюда? Она сглотнула. - Да. - И что, по-твоему, мне надо для него делать? Сиона пожала плечами. То, что она натворила наполнило ее чувством замаранности и вины. - Кто его мать? - спросил Айдахо. - Она и все остальные живут вон на той улочке, - Сиона указала в том направлении, куда убежал мальчик. - Остальные? - Есть еще старший сын... и дочка. Хочешь... я имею в виду, я могла бы устроить... - Нет! Мальчик прав. Я не его отец. - Извини, - прошептала Сиона. - Мне не следовало этого делать. - Почему ОН выбрал это место? - спросил Айдахо. - Отец... твой... - Мой ПРЕДШЕСТВЕННИК. - Потому что это был дом Ирти, и она бы его не покинула. Так, во всяком случае, рассказывают. - Ирти... это мать? - Жена по старому обряду, по обряду из Устной Истории. Айдахо огляделся кругом на каменные стены домов, окружавших площадь, на занавешенные окна, на узкие двери. - Значит, он жил здесь? - Когда мог. - Как он умер, Сиона? - Я не знаю, честное слово... но Червь убил других. Мы знаем это точно! - Откуда вам это знать? - он испытующе взглянул на ее лицо. Напряженность этого взгляда была такова, что заставила ее отвернуться. - Я не сомневаюсь в историях о моих предках, - сказала она. - Их слышишь кусочками и обрывками, упоминание здесь, пересказ шепотком там, но я верю в них. И мой отец в них тоже верит! - Монео мне ничего об этом не говорил. - Есть одно, что наверняка можно сказать о нас, Атридесах, заявила она. - Мы верны, и это факт. Мы держим наше слово. Айдахо открыл было рот, чтобы заговорить, но закрыл, не издав ни звука. "Ну конечно, Сиона ведь тоже Атридес". Мысль об этом потрясла его: он об этом знал, но как-то не воспринимал сознанием. Сиона была в некотором роде мятежницей, чьи действия были почти разрешены Лито. Пределы этой дозволенности ее бунту были неясны, но Айдахо их ощущал. - Ты не должен причинить ей вреда, - сказал ему Лито. - Ей предстоит подвергнуться испытанию. Айдахо повернулся лицом к Сионе. - Ты ничего не знаешь точно, - проговорил он. - Отрывки, крохи, слухи! Сиона не отвечала. - Он Атридес! - заявил Айдахо. - Он - Червь! - ответила Сиона и ядовитая злоба в ее голосе была почти осязаема. - Твоя проклятая Устная История - это ничего, кроме вороха древних сплетен! - обвинил Айдахо. - Только дурак способен в нее поверить. - Ты все еще доверяешь ему, - сказала она. - Но это изменится. Айдахо повернулся всем телом и грозно посмотрел на нее. - Ты никогда с ним не разговаривала! - Разговаривала, когда была ребенком. - Ты до сих пор ребенок. Он - все когда-либо жившие Атридесы, вместе взятые. Это ужасно, но я знал тех людей, они были моими друзьями. Сиона только покачала головой. Айдахо опять от нее отвернулся. Он чувствовал, что переживания выжали его как тряпку. В нем исчез духовный стержень. Против своей воли, он зашагал через площадь и по той улочке, куда убежал мальчик. Сиона догнала его и пошла за ним шаг в шаг, но он не обращал на нее внимания. Улочка была узкой, с двух сторон тянулись одноэтажные каменные дома, двери, глубоко утопленные внутрь аркообразных проемов, и все двери закрыты. Окна были уменьшенными подобиями дверей. Пока он проходил, подергивались шторы. На первом перекрестке Айдахо остановился и поглядел направо, куда убежал мальчик. Две седовласые женщины в длинных черных юбках и темно-зеленых блузах стояли в нескольких шагах от него и явно сплетничали, их головы были низко наклонены друг к другу. Увидев Айдахо они, умолкли и уставились на него с неприкрытым любопытством. Он, не моргнув, встретил их взгляд, затем поглядел на боковую улочку. Она была пуста. Айдахо направился мимо старух, пройдя в шаге от них. Они еще ближе пододвинулись друг к другу и обернулись, чтобы наблюдать за ним. Они лишь раз взглянули на Сиону, затем опять перенесли все внимание на Айдахо. Сиона тихо шла рядом с ним, странное выражение было на ее лице. "Печаль? Сожаление? Любопытство?" - гадал он. Трудно было сказать. Его больше занимали двери и окна, мимо которых они проходили. - Ты когда-нибудь прежде бывала в Гойгоа? - спросил Айдахо. - Нет, - Сиона ответила приглушенным голосом, словно напуганная. "Почему я иду по этой улице?" - удивился Айдахо. Но даже задавая себе этот вопрос, он уже знал ответ. "Эта женщина, эта Ирти: какова же та, которая смогла привести МЕНЯ в Гойгоа?" Уголок шторы справа от него приподнялся, и Айдахо увидел лицо мальчика с площади. Затем штора совсем отодвинулась в сторону и открыла стоящую за ней женщину. Айдахо, лишаясь дара речи всматривался в ее лицо, резко остановясь. Это было лицо женщины, известное только его глубочайшим фантазиям мягкий овал с прозорливыми темными глазами, полный чувственный рот... - Джессика... - прошептал он. - Что ты сказал? - спросила Сиона. Айдахо не мог ответить. Это было лицо Джессики, возникшее из того прошлого, которое он считал сгинувшим навсегда. Генетическая шалость - мать Муад Диба, воскрешенная в новой плоти. Женщина опустила штору, оставив в уме Айдахо память о своих чертах, мысленный образ, который, он знал, никогда не сотрется. Она была старше той Джессики, что делила с ними опасности на Дюне - морщинки пролегли вокруг ее рта и глаз, тело немного полнее... "Более материнское", - сказал себе Айдахо. Затем он спросил сам себя: "Говорил ли я ей когда-нибудь, кого... кого она напоминает?" Сиона потянула его за рукав. - Ты желаешь зайти, встретиться с ней? - Нет, это была ошибка. Айдахо повернулся, чтобы уйти тем путем, которым пришел, но дверь дома Ирти распахнулась. Вышел юноша и, закрыв за собой дверь, повернулся так, чтобы оказаться лицом к лицу с Айдахо. Айдахо предположил, что юноше приблизительно лет шестнадцать, а насчет отцовства сомневаться не приходилось - эта каракулевая шапка волос, волевое лицо. - Ты - тот, новый, - проговорил юноша, голос его уже был глубок, почти как у мужчины. - Да, - Айдахо обнаружил, что ему трудно говорить. - Почему ты прилетел? - спросил юноша. - Это была не моя идея, - сказал Айдахо, такой более легкий ответ подсказало ему негодование, вызванное Сионой. Юноша поглядел на Сиону. - Мы получили известие, что мой отец мертв. Сиона кивнула. Юноша опять перевел взгляд на Айдахо. - Пожалуйста, уходи и не возвращайся. Ты причиняешь боль моей матери. - Разумеется, - сказал Айдахо. - Пожалуйста, принеси мои извинения леди Ирти за это вторжение. Я был доставлен сюда против своей воли. - Кто тебя доставил? - Рыбословши, - сказал Айдахо. Юноша кивнул коротким движением головы, и опять взглянул на Сиону. - Я всегда полагал, что вы, Рыбословши, приучены быть со своими намного добрей, - с этим он повернулся и опять ушел в дом, крепко закрыв за собой дверь. Айдахо зашагал той дорогой, по которой они пришли, крепко схватив Сиону за руку. Она споткнулась, затем пошла наравне с ним, пытаясь вырваться. - Он подумал, что я Рыбословша, - сказала она. - Разумеется, ты на них похожа, - он поглядел на нее. - Почему ты не сказала мне, что Ирти была Рыбословшей? - Это не представлялось мне важным. - Ага. - Вот так они и встретились. Они дошли до пересечения с улицей, выходящей на площадь. Айдахо повернул прочь от площади, широко и быстро шагая к окраине, туда, где деревня переходила в сады. Шок словно отгородил от мира его разум, столкнувшийся со слишком многим, что почти невозможно воспринять. Низенькая стена перегородила их тропку. Айдахо перелез через нее, услышал, как за ним следует Сиона. Деревья были в полном цвету. Белые цветочки с оранжевой серединой, в них ползали темно-коричневые насекомые. Воздух был полон их жужжанием и запахом цветов, напомнившим Айдахо о цветущих джунглях Келадана. Он остановился, взойдя на гребень холма, обернулся и поглядел вниз, на прямоугольную правильность Гойгоа. Крыши были плоскими и черными. Сиона присела на густую траву на вершине холма и обняла руками колени. - Все получилось не так, как ты замышляла, верно? - спросил Айдахо. Она покачала головой - и Айдахо увидел, что она вот-вот заплачет. - Почему ты так сильно его ненавидишь? - спросил он. - Мы лишены права жить по-своему. Айдахо поглядел на деревню. - И много деревень, подобных этой? - Это - форма империи Червя! - Ну, и что с ней не так? - Ничего - если это все, чего ты хочешь. - То есть, ты хочешь сказать это все, что он дозволяет? - Это и немногие торговые города... Онн. Мне говорили, что даже столицы планет представляют собой всего лишь большие деревни. - Я повторяю: что с этим не так? - Это тюрьма! - Тогда - покинь ее. - Куда? Как? Ты считаешь, мы можем просто сесть на космический корабль Союза и улететь куда-нибудь еще, куда угодно, куда только захотим? - она указала вниз, туда, где на краю Гойгоа стоял топтер, виднелись сидевшие рядом с ним на траве Рыбословши. - Наши тюремщицы не дадут нам убежать! - Но они же странствуют, - сказал Айдахо. - Они отправляются, куда только захотят. - Куда угодно, куда посылает их Червь! Она прижала лицо к коленям и заговорила, голос ее звучал приглушенно. - На что это было похоже в прежние дни? - Это было совсем по-другому, часто очень опасно, - он поглядел вокруг - на стены, разделявшие пастбища, сады и фруктовые деревья. - Здесь, на Дюне, не было воображаемых линий, чтобы показать границы земельных владений. Все это было герцогством Атридесов. - Кроме Свободных. - Да. Но они знали, где их место - на этой стороне наших боевых укреплений... или там, вовне, где белым-бел породообразующий пласт, обнажающийся под жгучим песком. - Они могли идти, куда захотят! - С некоторыми ограничениями. - Некоторые из нас тоскуют по пустыне, - сказала она. - У вас есть Сарьер. Подняв голову, она метнула на него жгущий взгляд. - Такая малость! - Пятнадцать сотен километров на пять сотен - не так уж и мало. Сиона поднялась. - Ты когда-нибудь спрашивал у Червя, почему он нас ограничивает таким способом? - Мир Лито, Золотая Тропа, чтобы обеспечить наше выживание. Это то, что он ГОВОРИТ. - Ты знаешь, что он сказал моему отцу? Я подглядывала за ними, когда была ребенком. Я его слышала. - Что он сказал? - Он сказал, что отказывает нам в большинстве кризисов, чтобы ограничить наши формирующиеся силы. Он сказал: "Люди могут быть поддерживаемы горем, но я теперь их горе. Боги могут становиться бедствиями.", - таковы был его слова, Данкан. Червь - это болезнь! Айдахо не сомневался, что она в точности пересказала ему слова Лито, но эти слова не всколыхнули его. Вместо этого он думал о Коррино, которого ему приказано было убить. БЕДСТВИЕ. Коррино, потомок семьи, которая некогда правила этой Империей, оказался пухленьким мужчиной средних лет, жаждущим власти, вошедшим в заговор ради спайса. Айдахо приказал Рыбословше его убить, из-за этого поступка Монео подверг его тяжелому допросу. - Почему ты не убил его сам? - Я хотел увидеть, как это выполняют Рыбословши. - И каково твое мнение об их исполнении? - Умелое. Но смерть Коррино заразила Айдахо чувством нереальности. Маленький толстячок, лежащий в луже собственной крови, неразличимая тень среди ночных теней мощеной пласткамнем улицы. Это было нереально. Айдахо припомнились слова Муад Диба: "Ум возводит тот каркас, который он называет "реальностью". Этот условный каркас может существовать совершенно независимо от того, что тебе говорят твои чувства." Какая же РЕАЛЬНОСТЬ двигала Владыкой Лито? Айдахо поглядел на Сиону, стоявшую на фоне фруктовых садов и зеленых холмов Гойгоа. - Давай спустимся в деревню и найдем наше помещение. Мне хочется побыть одному. - Рыбословши поместят нас в одном помещении. - Вместе с ними? - Нет, только нас двоих вместе. Причина достаточно проста. Червь хочет спарить меня с великим Данканом Айдахо. - Я сам выбираю себе партнерш, - огрызнулся Айдахо. - Я уверена, любая из наших Рыбословш была бы счастлива, сказала Сиона. Она резко отвернулась от него и стала спускаться с холма. Айдахо мгновение наблюдал за ней, за гибким юным телом, покачивающимся как ветви фруктовых деревьев на ветру. - Я не его племенной жеребец, - пробормотал Айдахо. - Это то, что он вынужден будет понять. 26 По мере истекания каждого дня, становишься все более нереальным, все более чуждым и отдаленным от себя того, которым ты вступил в этот день. Я - единственная реальность и, поскольку вы отличаетесь от меня, вы реальность утрачиваете. Чем любопытней становлюсь я, тем менее любопытными становятся поклоняющиеся мне. Религия подавляет любопытство. Сделанное мной это вычтенное из действий поклоняющегося. Так и получается, что в конце-концов я перестану что-либо делать, вернув все вычтенное перепуганным людям, которые в тот день обнаружат, что они одиноки и вынуждены действовать самостоятельно. Украденные дневники Был звук не похожий ни на один другой: звук ждущей толпы, разносившийся он по длинному тоннелю, где Айдахо шагал впереди королевской тележки - нервные шепотки, увеличенные в один всеобщий шепот, шарканье одной гигантской ноги, колыхание одного огромного одеяния. И запах - сладкий запах пота, смешанный с молочным дыханием сексуального возбуждения. Инмейер и ее Рыбословши доставили Айдахо сюда в первые часы после зари, приземлившись на площади Онна, когда та еще покоилась в холодных зеленых тенях. Они взлетели сразу же, как только передали его другим Рыбословшам, Инмейер явно была несчастна от того, что во время ритуала Сиайнока ей предписывалось отвезти Сиону в Твердыню. Новый эскорт, подавляя волнение, увел его в помещение глубоко под площадью, место, не нанесенное ни на одну из тех карт города, которые изучал Данкан. Это был лабиринт - сначала в одном направлении, потом в другом, через коридоры достаточно широкие и высокие, чтобы пропускать королевскую тележку. Айдахо сбился в этих направлениях и погрузился в размышления о предшествующей ночи. Спальные покои в Гойгоа, хотя спартанские и маленькие, были вполне удобны - две койки на комнату, каждая комната похожа на коробочку с белеными стенами и с единственным окном и единственной дверью. Комнаты тянулись вдоль коридора в здании, которое называлось в Гойгоа "гостевым домом". И Сиона была права. Айдахо поместили вместе с ней, не спрашивая, устраивает ли его это. Инмейер действовала так, как будто это само собой разумелось. Когда дверь за ними закрылась, Сиона сказала: - Если ты коснешься меня, я постараюсь тебя убить. Это было сказано с такой сухой искренностью, что Айдахо чуть не рассмеялся. - Я и сам предпочитаю уединение, - сказал он. - Считай, что ты в одиночестве. Спал он легко и насторожено, помня опасные ночи на службе Атридесов, готовность к битве. В комнате редко становилось действительно темно - сквозь зашторенное окно просачивался лунный свет, и даже звезды отсвечивали на беленых стенах. Он открыл в себе нервно обостренную чувствительность к Сионе, к ее запаху, движениям, дыханию. Несколько раз он полностью просыпался и прислушивался, заметив дважды, что и она тоже прислушивается. Утро и перелет в Онн пришли как избавление. Они разрешились от поста, выпив холодного фруктового сока, Айдахо рад был выйти в предутреннюю тьму для быстрой прогулки до топтера. Он не заговаривал с Сионой, и его возмущали любопытствующие взгляды Рыбословш. Сиона заговорила с ним лишь однажды, высунувшись к нему из топтера, когда он вылез на площади. - Для меня не было бы оскорбительным стать твоим другом, сказала она. Какая же забавная манера изложения. Он почувствовал себя странно растерянным. - Да... да, конечно. Затем его увел новый эскорт и привел, наконец, в терминал этого лабиринта. Лито ожидал там на королевской тележке, в расширении коридора, уходившего в перспективу вправо от Айдахо. Темно-коричневые стены испещрены золотыми прожилками, поблескивающими в желтом свете глоуглобов. Эскорт занял позицию позади тележки, молодцевато двигаясь и оставив Айдахо стоять лицом к скрытому в рясе чужеродной плоти лицу Лито. - Данкан, ты пойдешь передо мной, когда мы отправимся на Сиайнок, - сказал Лито. Айдахо пристально поглядел в синие колодцы глаз Бога Императора, разгневанный таинственностью и загадочностью, явным ощущением личного возбуждения, царившего в этом месте. Он почувствовал, что все, рассказанное ему прежде о Сиайноке, только усугубляет загадочность. - Я и вправду командующий твоей гвардией, Владыка? - спросил Айдахо, в его голосе явственно слышалась обида. - Разумеется! Я сейчас оказываю тебе выдающуюся честь. Немногие взрослые мужчины когда-либо участвовали в причастии Сиайнока. - Что произошло в городе этой ночью? - Кровавые беспорядки в нескольких местах. Сегодня утром, однако, все совершенно спокойно. - Смертельные исходы? - Недостойные упоминания. Айдахо кивнул. Ясновидение Лито разглядело некую опасности для ЕГО ДАНКАНА. Отсюда, и перелет в эту сельскую безопасность Гойгоа. - Ты был в Гойгоа, - сказал Лито. - Тебя не подмывало остаться там? - Нет! - Не сердись на меня, - сказал Лито. - Ведь я не посылал тебя обязательно в Гойгоа. Айдахо вздохнул. - В чем была опасность, которая потребовала убрать меня отсюда? - Это была опасность не для тебя, - ответил Лито. - Но ты бы побуждал мою гвардию на излишнюю демонстрацию своих возможностей. Ситуация прошлой ночи такого не требовала. - Неужели? - эта мысль потрясла Айдахо. Он никогда не воспринимал себя способным вдохновлять на личный героизм, даже напрямую не требуя этого, тем, кто внутренне воодушевляет войска. Такие лидеры, такие, как Лито, дед нынешнего, вдохновляли одним своим присутствием. - Ты крайне дорог для меня, Данкан, - сказал Лито. - Да... и все равно я не твой жеребец! - Твои желания, конечно, будут уважены. Мы их обсудим в другой раз. Айдахо взглянул на эскорт Рыбословш: внимательно слушают и смотрят во все глаза. - Всегда ли бывают беспорядки, когда ты прибываешь в Онн? - спросил Айдахо. - Это происходит циклически. Злопыхатели сейчас вполне усмирены. На некоторое время тут будет поспокойнее. Айдахо поглядел на непроницаемое лицо Лито. - Что случилось с моим предшественником? - Разве мои Рыбословши тебе не сказали? - Они сказали, что он умер, защищая своего Бога. - А ты слышал противоположный слух. - Что произошло? - Он умер, потому что был слишком близок ко мне. Я не удалил его вовремя в безопасное место. - Место наподобие Гойгоа. - Я бы предпочел, чтобы он в мире доживал там свои дни, но ты ведь хорошо себя знаешь, Данкан, ты не тот, кто ищет мира и спокойствия. Айдахо сглотнул, почувствовав комок в горле. - И все равно, я хотел бы знать конкретные детали его смерти. У него осталась семья... - Ты получишь все конкретные детали. Не бойся за его семью. Они на моем попечении. Я благополучно держу их на расстоянии. Ты знаешь, как насилие стремится выискать путь ко мне. И это одна из моих функций. К несчастью, те, кем я восхищаюсь и кого люблю, должны от этого страдать. Айдахо поджал губы, неудовлетворенный услышанным. - Расслабься умом, Данкан, - сказал Лито. - Твой предшественник умер из-за того, что был слишком близок ко мне. Эскорт Рыбословш обеспокоенно заерзал. Айдахо поглядел на них, затем взглянул направо в тоннель. - Да, уже время, - сказал Лито. - Мы не должны заставлять женщин ждать. Иди вплотную передо мной, Данкан, я отвечу на твои вопросы о Сиайноке. Повинуясь, поскольку он не мог придумать ничего другого, Айдахо повернулся на каблуках и возглавил процессию. Он услышал как скрипнула тележка позади него, приходя в движение, услышал слабый звук шагов следующих за ними Рыбословш. Тележка внезапно стала двигаться настолько бесшумно, что Айдахо резко оглянулся. Причина сразу же стала понятна. - Ты едешь на суспензорах, - сказал он, опять устремляя взгляд вперед. - Я убрал колеса, потому что женщины будут вплотную тесниться вокруг меня, - сказал Лито. - Нельзя же отдавливать им ноги. - Что же такое Сиайнок? Что это на самом деле? - спросил Айдахо. - Я тебе уже говорил. Это - Великое Причащение. - Я чувствую запах спайса? - Твои ноздри чувствительны. В облатках есть немного спайса. Айдахо покачал головой. Стараясь понять происходящее, Айдахо напрямую спросил Лито: - Что такое праздник Сиайнок? - Мы причащаемся облаткой, вот и все. Даже я принимаю в этом участие. - Это как ритуал Оранжевых католиков? - Ох, нет! Это не моя плоть. Это - собственно причастие. Им напоминают, что они всего лишь женщины, тогда как ты - всего лишь мужчина. А я есть все. Они сопричащаются СО ВСЕМ. Айдахо не понравилось, как это прозвучало. - ВСЕГО ЛИШЬ мужчина? - Ты знаешь над кем они глумятся на этом празднике, Данкан? - Над кем? - Над оскорбившими их мужчинами. Прислушайся к ним, когда они будут тихо говорить между собой. Айдахо воспринял это как предупреждение: "Не оскорбляй Рыбословш. Ты навлечешь на себя их ярость, и это будет смертельная опасность!" Теперь, идя по туннелю впереди Лито, Айдахо чувствовал, что слова-то все он расслышал правильно, но ничего не может из них понять. Он заговорил через плечо. - Я не понимаю, что такое Причащение. - Это наш совместный ритуал. Ты увидишь. Ты это ощутишь. Мои Рыбословши - это вместилище особого знания, неразрывная линия, к которой причастны только они. Теперь ты примешь в этом участие, и они полюбят тебя за это. Внимательно к ним прислушайся. Они открыты для понимания родства. Их выражение ласки и привязанности друг к другу не знает границ. "Чем больше слов, тем больше таинственности", - подумал Лито. Туннель медленно, но ощутимо, становился шире, потолок плавно повышался. Глоуглобов стало больше и светились они теперь налитым оранжевым. Данкану стала видна высокая арка в конце тоннеля, около трехсот метров впереди, густой красный свет, светившийся там, и в нем он мог различить поблескивающие лица, тихо покачивающиеся влево и вправо. Тела под лицами сливались в темную стену одежд. Запах возбужденной испарины стал совсем густым. Они приблизились к ждущим женщинам, Айдахо увидел, что между ними есть проход и наклонный помост, ведущий на низкий выступ справа. Огромный свод потолка над женщинами, колоссальное пространство, освещенное настроенными на ярко-красный свет глоуглобами. - Ступай на помост справа, - сказал Лито. - Встань прямо за серединой помоста и повернись лицом к женщинам. Айдахо поднял правую руку в знак того, что понял указание. Он вышел в само помещение, потрясающее своими размерами. Айдахо тренированным глазом стал прикидывать расстояние, поднявшись на помост и предположил, что зал составлял по меньшей мере одиннадцать сотен метров в каждую сторону - квадрат с закругленными углами. Он был битком набит женщинами, и Айдахо напомнил себе, что здесь собрались только избранные представительницы широко рассеянных полков Рыбословш - по три женщины с каждой планеты. Они стояли, так тесно стиснув друг друга, что Айдахо засомневался, возможно ли кому-нибудь из них упасть. Они оставляли пустым только пространство метров в пятьдесят шириной вдоль помоста, на котором сейчас стоял Айдахо, созерцая эту сцену. На него глядели лица - лица, лица. Лито остановил тележку позади Айдахо и поднял одну из своих, одетых в серебряную кожу, рук. Мгновенно огромная зала заполнилась диким ревом: "Сиайнок! Сиайнок!" Айдахо оглушил этот рев. "Наверняка он слышен по всему городу", - подумал он. - "Если только мы не находимся слишком глубоко под землей". - Невесты мои, - сказал Лито. - Приветствую вас на Сиайноке. Айдахо взглянул на Лито, увидел, как блеснули его темные глаза, как они засверкали. Пусть Лито говорит про "проклятую святость!", но он глубоко наслаждается ей. "Побывал ли Монео на одном из таких собраний?" - подивился Айдахо. Странная мысль, но Айдахо знал, откуда она взялась. Должен ведь быть еще кто-нибудь, еще один смертный, с которым можно об этом потолковать. Эскорт сказал, что Монео отправлен с поручениями по "государственным делам", подробности которых они не знают. Услышав это, Айдахо проникся чувством понимания еще одной важной составляющей в системе правления Бога Императора. Линии власти тянулись от Лито прямо к населению, но не часто пересекались. И такая система нуждается во многом, включая достойных доверия слуг, которые без вопроса и сомнения примут на себя ответственность за выполнение приказов. - Немногие замечают, когда Бог Император приносит боль и страдания, сказала ему Сиона. - Похоже это на тех Атридесов, которых ты знал? Айдахо глядел на стиснутую массу Рыбословш, пока эти мысли быстро проносились у него в голове. Преклонение в их глазах! Благоговение! Как Лито добился этого? Зачем? - Мои возлюбленные, - сказал Лито. Голос его громоподобно разнесся над запрокинутыми лицами, достигая самых дальних углов помещения благодаря хитроумным икшианским усилителям, вмонтированным в королевскую тележку. Потные лица бесчисленных женщин вызвали в памяти Айдахо предупреждение Лито. "Если навлечешь на себя их ярость, то подвергнешь себя смертельной опасности!" Здесь легко было в такое поверить. Одно слово Лито - и эти женщины разорвут обидчика на куски. Они и вопроса не зададут. Они будут действовать. Айдахо начал по-новому понимать, какую армию составляют эти женщины. Личная опасность их не остановит. Они служат Богу! Королевская тележка чуть скрипнула, когда Лито, наклонясь вперед, изогнул свои верхние сегменты и поднял голову. - Вы - хранительницы веры! - сказал Лито. И они ответили в один голос: - Владыка, мы повинуемся! - Во мне вы живете бесконечно! - сказал Лито. - Мы - бесконечность! - вскричали они. - Я люблю вас, как не люблю никого другого! - сказал Лито. - Любовь! - возопили они. Айдахо содрогнулся. - Я даю вам моего возлюбленного Данкана! - сказал Лито. - Любовь! - возопили они. Айдахо почувствовал, как у него внутри все дрожит так, что он мог бы рухнуть под грузом этого преклонения. Ему хотелось убежать прочь, одновременно ему хотелось остаться и принять это. В этом зале была сила. Сила! Голосом потише Лито проговорил: - Сменим Гвардию. Женщины склонили головы единым движением и не колеблясь. Справа от Айдахо появился ряд женщин в белых облачениях. Они вышли на открытое пространство под выступом, и Айдахо заметил, что некоторые из них несут младенцев и маленьких детей, ни одному из них не было более двух лет. По общим объяснениям, данным ему заранее, Айдахо понял, что эти женщины уходят со срочной военной службы. Некоторые станут жрицами, а некоторые полностью посвятят себя материнским заботам..., но ни одна из них на самом деле не покинет службу Лито. Глядя на детей, Айдахо задумался, как глубоко спрятанная память об этом событии отпечатается в каждом младенце мужского пола. Они пронесут эту тайну через всю свою жизнь, это будет воспоминание, потерянное для сознания, но всегда присутствующее, легкой тенью лежащее с этого момента на всем их поведении и всех их жизненных реакциях. Последние из новоприбывших остановились внизу, под Лито, и поглядели на него. Все прочие женщины тоже теперь подняли головы и устремили глаза на Лито. Айдахо поглядел по сторонам. Облаченные в белое женщины заполнили пространство под выступом, примерно на пять сотен метров в обоих направлениях. Некоторые из них поднимали детей, протягивая их к Лито. Благоговение и покорность были чем-то абсолютным. Айдахо чувствовал, что прикажи Лито - и эти женщины разобьют своих детей о каменный выступ. Они сделают все, что угодно! Лито мягким колыхающимся движением опустил передние сегменты на тележку. Он благосклонно поглядел вниз, голос его зазвучал мягко и ласково. - Я даю вам награду, которую вы заслужили своей верностью и службой. Просите и дастся вам. По всему залу многократным эхом разнесся отклик: - И дастся нам! - То, что мое, то ваше, - сказал Лито. - То, что мое, то Твое, - вскричали женщины. - Разделите же теперь со мной безмолвную молитву по моему присутствию во всех вещах, чтобы человечество никогда не могло кончиться, - сказал Лито. Все как одна склонили головы. Женщины в белых одеяниях крепко прижали к себе детей. Глядя на них Айдахо ощутил безмолвное единство, силу, которая стремилась войти в него и захватить. Он глубоко дышал широко открыв рот, раздражаясь против чего-то, что ощущалось, как физическое вторжение. Его ум отчаянно искал чего-нибудь, за что мог бы зацепиться, чем мог бы заслониться от происходящего. Эти женщины были армией, степень силы и единства которой Айдахо и не подозревал. Он видел, что понять эту силу он не способен - он мог только наблюдать, признавая ее существование. Это было то, что создал Лито. В уме Айдахо зазвучали слова Лито, сказанные при их встрече в Твердыне: - В мужской армии, верность накрепко привязана к самой армии, а не к цивилизации, которая эту армию пестует. Верность женской армии накрепко привязана к ее вождю. Айдахо поглядел вокруг на видимые доказательства сотворенного Лито, видя проникающую точность этих слов и страшась этой точности. "Он предлагает мне соучастие в этом", - подумал Айдахо. Тогдашний ответ на слова Лито сейчас показался Айдахо ребяческим. - Я не вижу разумной причины, - сказал тогда Айдахо. - В большинстве своем, люди - создания беспричинные. - Ни одна армия, мужская или женская, не гарантирует мира! Твоя Империя не является мирной! Ты только... - Мои Рыбословши познакомили тебя с нашими историческими источниками? - Да, но я ведь еще и прогулялся по твоему городу, я наблюдал твоих подданных. Твои подданные агрессивны! - Вот видишь, Данкан? Мир поощряет агрессивность. - А ты говоришь, что твоя Золотая Тропа... - Это не совсем мир, это спокойствие, плодородная почва для произрастания суровых классов и многих других форм агрессивности. - Ты говоришь загадками! - Я говорю сконцентрированными наблюдениями, которые рассказывают мне, что миролюбивая поза - это поза побежденного. Это поза жертвы. Жертвы накликают на себя агрессию. - Твое чертово насильственное спокойствие! Что оно приносит хорошего? - Если нет врага, враг должен быть изобретен. Военная сила, которой отказывают во внешней мишени, всегда обращается против своих собственных граждан. - В чем твоя игра? - Я видоизменяю и смиряю человеческую страсть воевать. - Люди не хотят войны. - Они хотят хаоса. Война является наиболее легкодоступной формой хаоса. - Я ни во что это не верю! Ты играешь свою собственную опасную игру. - В очень опасную. Я обращаюсь к самым древним источникам человеческого поведения, чтобы изменить их направление. Опасность в том, что я могу подавить силы человеческого выживания. Но, уверяю тебя, Золотая Тропа сохраняется. - Ты не подавил противоречий! - Я рассеиваю скопление энергии в одном месте и направляю ее в другое место. То, что не можешь подчинить, превращаешь в источник энергии. - Что удерживает твою женскую армию от того, чтобы совершить переворот? - Я их вождь. Глядя теперь на скопление женщин в этом огромном зале, Айдахо не мог отрицать, что женщины беспрекословно верят своему вождю. Он видел также, что частично их преклонение обращено на его собственную персону. Искушение так его и притягивало - все, чего он ни захочет от них... чего ни захочет! Потенциальная сила толпы в огромном зале обладала взрывными свойствами. Осознание этого заставило его глубже вдуматься в сказанное Лито. Лито говорил что-то о взрывающемся насилии. Как раз вид безмолвно молящихся женщин и воскресил в памяти Айдахо слова Лито: - Мужчины уязвимы для классовых пристрастий. Они творят разделенное на слои общество. Такое общество является открытым приглашением к насилию. Оно не распадается на части. Оно взрывается. - Женщины никогда этого не делают? - Нет, если только они не находятся почти в полном подчинении мужчин, или не действуют по внушенной им модели мужского поведения. - Не могут быть два пола настолько различны! - И все же, так и есть. Женщины сплачиваются на основе своего пола, и эта основа превосходит и классы, и касты. Вот почему я позволяю моим женщинам держать бразды правления. Айдахо был вынужден согласиться, что эти молящиеся женщины оправдывают слова Лито. "Какую часть этой силы он передаст в мои руки?" Искушение было чудовищным! Айдахо обнаружил, что оно заставляет его трепетать. С леденящей резкостью он понял, что в этом и есть несомненный умысел Лито - "Подвергнуть меня искушению!" Женщины в огромном зале завершили свою молитву, подняли взоры на Лито. Айдахо почувствовал, что он никогда прежде не видел такого восторга в человеческих лицах - это был даже не сексуальный экстаз, не торжество победителей в битве - всему, что ему только доводилось видеть, очень далеко до этого напряженного обожания. - Рядом со мной стоит сегодня Данкан Айдахо, - сказал Лито. Данкан здесь, чтобы принести присягу верности, которую услышат все. Данкан? У Айдахо обожгло ледяным холодом все внутри. Лито предоставлял ему простой выбор: ПОКЛЯНИСЬ В ВЕРНОСТИ БОГУ ИМПЕРАТОРУ ИЛИ УМРИ! "Если я стану насмехаться, увиливать, или как то возражать, эти женщины собственными руками меня убьют." В Айдахо вспыхнул глубокий гнев. Он сглотнул, прокашлялся, затем сказал: - Пусть никто не спрашивает меня о моей верности. Я верен Атридесам. Он услышал, как его собственный голос, усиленный икшианским устройством в тележке Лито, громоподобно разнесся по всему помещению. Эффект поразил Айдахо. - Мы причастны! - завопили женщины. - Мы причастны! Мы причастны! - Мы причастны, - сказал Лито. Молоденькие курсантки-Рыбословши, заметные их короткими зелеными одеждами, хлынули в зал со всех сторон, узелочки маленьких вихрей среди обожающе смотрящих лиц. Каждая курсантка несла поднос, доверху нагруженный крохотными коричневыми облатками. Подносы двигались сквозь толпу, руки вздымались волнами и признательно схватывали по облатке волнообразный танец рук. Каждая рука взяла по облатке и высоко ее подняла. Когда разносчицы подошли к выступу и подняли подносы перед Айдахо, Лито сказал: - Возьми две и передай одну из них мне в руку. Айдахо опустился на колени и взял две облатки. На ощупь они были жесткими и хрупкими. Он встал и аккуратно передал одну из них Лито. Лито спросил громоподобным голосом: - Выбрана ли новая гвардия? - Да, Владыка! - завопили женщины. - Храните ли вы мою веру? - Да, Владыка! - Идете ли вы Золотой Тропой! - Да, Владыка! Вибрация женских криков захлестнула Айдахо волнами шока, оглушив его. - Причащаемся ли мы? - спросил Лито. - Да, Владыка! При этом ответе женщин, Лито швырнул облатку к себе в рот. Каждая из матерей, стоявших под выступом, чуть откусила от облатки, остальное положила в рот своему ребенку. Тесная огромная толпа Рыбословш, позади облаченных в белое женщин, опустила руки и съела свои облатки. - Данкан, ешь свою облатку, - сказал Лито. Айдахо положил облатку в рот. Его тело гхолы не было приучено к спайсу, но все ощущения хранились в его памяти. Облатка была слегка горьковатой, с легким привкусом меланжа. От этого вкуса в сознании Айдахо пронеслись старые воспоминания - трапезы в сьетчах, пиршества в резиденции Атридесов... то, как запах спайса проникал повсюду в прежние дни. Айдахо проглотил облатку - и до него вдруг дошло, как тихо стало в зале, как все затаили дыхание, и как в это безмолвие вторгся громкий щелчок на тележке Лито. Айдахо обернулся на звук. Это Лито открыл ящичек в днище своей тележки, и извлек оттуда хрустальную шкатулку. Шкатулка светилась изнутри серо-голубым светом. Лито поставил шкатулку на ступеньку своей тележки, открыл светящуюся крышку и вынул криснож. Айдахо сразу узнал этот криснож - резной ястреб, венчающий рукоятку, украшенную зелеными драгоценными камнями. КРИСНОЖ ПОЛА МУАД ДИБА! Вид этого ножа глубоко взволновал Айдахо. Он глядел на нож так, словно благодаря ему мог вот-вот возникнуть из небытия его первый владелец. Лито взял нож и высоко его поднял, являя всем изящный изгиб и молочную переливчатость лезвия. - Талисман наших жизней, - сказал Лито. Женщины сохраняли напряженно внимательное молчание. - Нож Муад Диба, - сказал Лито. - Зуб Шаи-Хулуда. Придет ли снова Шаи-Хулуд? В ответ раздался подавленный шепот, настолько контрастный с предыдущим ревом, что за ним померещилась еще большая сила. - Да, Владыка. Айдахо перевел взгляд на зачарованные лица Рыбословш. - Кто есть Шаи-Хулуд? - спросил Лито. И опять глубокое бормотание: - Ты, Владыка. Айдахо кивнул сам себе. Вот перед ним неопровержимые доказательства того, что Лито был обладателем источника чудовищного скопления силы, никогда прежде не выпускавшейся на свободу именно таким образом. Лито говорил ему об этом, но слова были бессмысленным шумом по сравнению с тем, что Айдахо видел и чувствовал в этом огромном зале. Айдахо, однако, припомнились слова Лито - словно дожидались этого момента, дабы явить свой истинный смысл. Айдахо вспомнил, что они были в подземелье, сыром и сумрачном месте, которое Лито находил привлекательным, а Айдахо столь же отталкивающим - пыль веков и запахи древнего тления. - Я создаю это человеческое общество, формируя его более трех тысяч лет, открывая двери из незрелости для целых народов, - сказал тогда Лито. - Ничто из сказанного тобой не объясняет армии из женщин! - запротестовал Айдахо. - Изнасилование противоположно женщинам, Данкан. Ты спрашиваешь о различиях поведения коренящихся в различии полов? Вот одно из них. - Перестань менять тему! - Я не меняю тему. Изнасилование - это всегда плата за победу военной мужской силы. Мужчины не должны были отказываться от любых своих незрелых юношеских фантазий, занимаясь насилиями. Айдахо припомнил, как при этом уколе его начал одолевать нарастающий гнев. - Мои Гурии укрощают мужчин, - сказал Лито. - Это одомашнивание, то, что женщины узнали из эпох необходимости. Лишившись слов, Айдахо воззрился на укрытое как в рясе лицо Лито. - Укрощать, - сказал Лито, - означает приводить к упорядоченной модели, обеспечивающей выживание. Женщины научились этому в руках мужчин - теперь мужчины учатся этому в руках женщин. - Но ты говорил... - Мои Гурии часто подвергаются первоначальной форме насилия только для того, чтобы обратить это в глубокую и связывающую взаимозависимость. - Черт побери! Ты... - Связующее, Данкан! Связующее. - Я не чувствую себя связанным... - Образование требует времени. Ты - тот древний эталон, который может быть мерилом нового. После этих слов Лито Айдахо на мгновение перестал что-либо ощущать, кроме глубокого чувства потери. - Мои Гурии учат зрелости, - сказал Лито. - Они понимают, как должно им надзирать за созреванием мужчин. Через это они приходят к собственной зрелости. В итоге, мои Гурии превращаются в жен и матерей, избавленными от той тяги к насилию, которая весьма свойственна юности. - Чтобы в это поверить, я должен увидеть! - Ты увидишь это на Великом Причащении. Стоя рядом с Лито в зале Сиайнока, Айдахо признался, что он увидел явление огромной силы, вполне способное сотворить тот вид человеческого мироздания, о проекте которого говорил Лито. Лито опять убрал криснож в шкатулку, а шкатулку в отделение своей королевской тележки. Женщины наблюдали в молчании, даже малые дети притихли - всех подавила сила, наполнившая этот огромный зал. Айдахо поглядел на детей, зная из объяснений Лито, что этим детям будут пожалованы должности, дарующие власть - и мужчинам, и женщинам, каждый будет помещен в нишу своего могущества. Дети мужского пола будут подчиняться женщинам на протяжении своей жизни, совершая по словам Лито "легкий переход от незрелой юности к воспроизводящим самцам". Рыбословши и их потомство живет жизнью, "наделенной неким возбуждением, недоступным для многих остальных". "Что произойдет с детьми Ирти?" - задумался Айдахо. - "Стоял ли здесь мой предшественник, наблюдая за тем, как его одетая в белое жена причащается в этом ритуале? Что мне здесь предложит Лито?" С этой женской армией амбициозный командующий мог бы захватить Империю Лито. Мог ли на самом деле? Нет... Пока еще Лито жив. Лито говорит, что женщины "по природе" не воинственно агрессивны. Лито сказал: - Я этого в них не взращиваю. Они знакомы с цикличностью королевского фестиваля, повторяющегося каждые десять лет, со сменой гвардии, с благословением нового поколения, с молчаливыми помыслами о павших сестрах и любимых, о тех, кто ушел навсегда. Сиайнок за Сиайноком следуют как предсказуемые мерила. Сама перемена становится отсутствием перемен. Айдахо поднял взгляд от женщин в белом и их младенцев. Он оглядел огромную толпу молчаливых лиц, говоря себе, что это лишь небольшое ядрышко огромной женской силы, раскинувшей свою феминистскую сеть на всю Империю. Он вполне мог поверить в слова Лито: - Эта сила не слабеет. Она с каждым десятилетием становится все сильнее. "До какого предела?" - спросил себя Айдахо. Он поглядел на Лито, благословляюще поднявшего руки над залом, заполненным его гуриями. - Сейчас мы пройдемся между вами, - сказал Лито. Женщины под выступом освободили дорогу, подавшись вспять. Освобождаемый проход пополз вглубь толпы, как трещина, ползущая по земле после грандиозного землетрясения. - Данкан, ты пойдешь передо мной, - сказал Лито. Айдахо сглотнул сухим горлом. Он положил ладонь на край выступа, спрыгнул вниз на освободившееся место и двинулся внутрь этой РАСЩЕЛИНЫ, понимая, что только это положит конец его испытаниям. Быстрый взгляд назад - и он убедился, что тележка Лито величественно парит вслед за ним на своих суспензорах. Айдахо отвернулся и ускорил шаг. Женщины напирали, проход становился все тесней. Они сдвигались в сверхъестественном затишье, впиваясь напряженными взглядами сперва в Айдахо, а затем в массивное тело Предчервя, едущего позади Айдахо на икшианской тележке. Айдахо стоически вышагивал впереди, женщины теснились со всех сторон, чтобы коснуться его, Лито или просто королевской тележки. Айдахо ощущал в этих прикосновениях сдерживаемую страсть и испытывал глубочайший в своей жизни страх. 27 Проблема лидерства неизбежна: кто будет играть роль Бога? Муад Диб - из Устной Истории Хви Нори следовала за юной Рыбословшей, уводившей ее по широкому спуску, спиралью спускавшемуся в глубины Онна. Приказ Владыки Лито прийти к нему поступил поздним вечером третьего дня Фестиваля, выхватив ее из потока событий, развивавшихся так, что ей все трудней становилось сохранять душевное равновесие. Ее первый заместитель - Отви Як - оказался неприятным человеком: желтоволосым созданием с длинным узким лицом, с глазами, которые никогда долго ни на чем не задерживались и вообще НИКОГДА не смотрели прямо в глаза тому, к кому он обращался. Як подал ей одинокий листок мнемобумаги, с, как он сообщил, "сжатой сводкой о последних случаях беспорядков в Фестивальном Городе". Стоя вплотную перед столом, за которым она сидела, и смотря куда-то влево, он сказал: - Рыбословши избивают Лицевых Танцоров по всему городу. Его это как будто не особенно трогало. - Почему? - вопросила она. - Говорят, Бене Тлейлакс предпринял попытку покушения на жизнь Бога Императора. Ее охватил страх. Она откинулась и оглядела кабинет посла круглую комнату с единственным полукруглым столом, под тщательно отполированной поверхностью которого скрывались панели управления многими икшианскими устройствами. Комната была темным величественным местом с коричневыми деревянными панелями, за которыми скрывались приборы, обеспечивающие защиту от шпионажа. Окон в ней не было. Хви поглядела на Яка, стараясь не выдать своих переживаний. - И Владыка Лито... - Похоже, попытка покушения на его жизнь полностью провалилась. Но это может объяснить состоявшуюся порку. - Значит ты думаешь, такая попытка БЫЛА? - Да. В этот момент - едва доложившись о себе во внешнем помещении и прошла в ее кабинет Рыбословша, посланница Владыки Лито. За ней следовала старая карга из бенеджессериток, личность, которую Рыбословша представила, как "Преподобную Мать Антеак". Антеак пристально посмотрела на Яка, в то время, как Рыбословша, молодая женщина с гладкими, почти детскими очертаниями лица, передала свое послание: - Он велел мне напомнить тебе: "Приходи быстро, если я тебя призову". Он тебя призывает. Пока Рыбословша говорила, Як заерзал. Взгляд его стал метаться по всей комнате, словно высматривая что-то, чего в ней не было. Хви задержалась только, чтобы накинуть синюю плащаницу на свое облачение и велела Яку оставаться в кабинете до ее возвращения. В оранжевом вечернем свете перед посольством, на улице, странно пустой, без любого движения, Антеак поглядела на Рыбословшу и просто сказала: - Да. Затем Антеак их покинула, и Рыбословша повела Хви по пустым улицам к высокому зданию без окон, глубины которого скрывали уходящий вниз спиральный спуск. От резких поворотов спуска у Хви закружилась голова. Ослепительно белые крохотные глоуглобы плавали в центральном колодце, освещая багрово-зеленую виноградную лозу с массивными листьями. Лоза была подвешена на сверкающих золотых проволочках. Мягкая черная поверхность спуска поглощала звук их шагов, и от этого еще отчетливее становилось слышно резкое шуршание плащаницы Хви при каждом ее движении. - Куда ты меня ведешь? - спросила Хви. - К Владыке Лито. - Я знаю, но где он? - В своем личном помещении. - Это ужасно глубоко внизу. - Да, Владыка часто предпочитает глубины. - У меня голова кружится от того, что мы идем все кругами и кругами. - Тебе поможет, если ты не будешь смотреть на эту лозу. - Что это за растение? - Оно называется Таньонская лоза. Считается, что у нее нет абсолютно никакого запаха. - Я никогда о ней не слышала. Где она растет? - Это знает только Владыка Лито. Дальше они шли в молчании. Хви старалась разобраться в своих собственных чувствах. Бог Император наполнял ее печалью. Она могла ощутить человека в нем, того человека, которым он мог бы быть. Почему такой человек выбрал для себя этот путь? Знает ли кто-нибудь? Знает ли Монео? Может быть, знает Данкан Айдахо. Ее мысли перенеслись к Айдахо - такой физически привлекательный мужчина, такой пылкий! Она чувствовала, что ее тянет к нему. Если бы только у Лито были тело и внешность Айдахо. Тогда она поняла, что не сможет обсуждать с Айдахо произошедшую с Лито перемену. Хотя Монео - это другое дело. Она поглядела в спину своей проводнице. - Не можешь ли ты рассказать мне о Монео? - спросила Хви. Рыбословша быстро оглянулась через плечо, в ее бледно-голубых глазах было странное выражение - то ли встревоженность, то ли какая-то странная форма благоговения. - Что-то не так? - спросила Хви. Рыбословша опять устремила взгляд вперед, на уходящую вниз спираль спуска. - Владыка сказал, что ты спросишь о Монео, - сказала она. - Тогда расскажи мне о нем. - Что тебе рассказать? Он - ближайшее доверенное лицо Владыки. - Даже ближе, чем Данкан Айдахо? - О, да, ведь Монео - Атридес. - Монео меня вчера навестил, - сказала Хви. - Он сказал, мне следует кое-что знать о Боге Императоре. Монео сказал - Бог Император способен на все, абсолютно на все, если он сочтет, что это может стать поучительным. - Многие в это верят, - заметила Рыбословша. - А ты в это не веришь? Как раз когда Хви задала этот вопрос, спуск совершил последний поворот и вывел их в крохотную переднюю комнатку с аркой входа в следующее помещение всего лишь в нескольких шагах от них. - Владыка Лито немедленно тебя примет, - сказала Рыбословша и отправилась в обратный путь, не ответив на вопрос о том, во что верит она сама. Хви прошла в арку входа и оказалась в помещении с низким потолком. Оно было намного меньше палаты аудиенций. Воздух жесткий и сухой. Бледно-желтый свет сочился из скрытых источников в верхних углах. Она дождалась, пока глаза ее приспособятся к полутьме. Заметила ковры и мягкие подушки, разбросанные вокруг какого-то возвышения и смятенно отпрянула, когда оно зашевелилось. Мгновение спустя она разобралась, что это Владыка Лито на своей тележке, опущенной в углубление пола. Она немедленно поняла, почему у комнатки именно такой вид. В ней Лито представлялся менее впечатляющим своим человеческим гостям, меньше подавлял их своим физическим величием. Ничего, однако, нельзя было сделать с длинной и неустранимой громадой его тела, кроме того, чтобы спрятать в тенях, направив почти весь свет на лицо и руки. - Заходи и садись, - проговорил Лито. Голос его был тих и приятно располагал к беседе. Хви подошла к красной подушке всего лишь в нескольких метрах от лица Лито и села на нее. Лито с явным удовольствием наблюдал за ее движениями. На ней было темно-золотое одеяние, а волосы ее были заплетены в собранные назад косы, что придавало ее лицу свежий и невинный вид. - Я отправила Твое послание на Икс, - сказала она. - И сообщила им, что Ты желаешь знать мой возраст. - Может быть, они ответят, - проговорил он. - Может быть даже, их ответ будет правдив. - Я сама хотела бы знать, где родилась и все обстоятельства моего рождения, - сказала она. - Но я не знаю, почему это интересует Тебя. - Меня интересует все, касающееся тебя. - Им не понравится, что Ты сделал меня постоянным послом. - Твои владыки представляют собой занятную смесь педантичности и расхлябанности, - сказал он. - Я никогда не бываю в восторге от дураков. - Ты считаешь меня дурочкой, Владыка? - Молки дураком не был, и ты тоже не дурочка, моя дорогая. - Я уже годы не получала весточки от моего дяди. Порой я гадаю, жив ли он еще. - Может быть, мы и это заодно выясним. Молки когда-нибудь обсуждал с тобой мою практику таквейя? Она секунду подумала, затем спросила: - Это то, что среди древних Свободных называлось КЕТМАН? - Да, это практика сокрытия своей личности, когда правда о ней может быть вредна. - Теперь я припоминаю. Он рассказывал мне, что Ты пишешь исторические труды под псевдонимами, некоторые из них очень знамениты. - Как раз по этому случаю мы с ним и обсуждали ТАКВЕЙЯ. - Почему Ты заговорил об этом, Владыка? - Чтобы избежать других тем. Знаешь, что книги Ноа Аркрайта написаны мной? Она не удержалась от смешка. - До чего же смешно, Владыка. Мне было предписано прочесть о его ЖИЗНИ. - И эту биографию написал я. Какие секреты тебе поручили из меня выудить? Она и глазом не моргнула при этой стратегической смене темы. - Их интересуют внутренние механизмы работы религии Владыки Лито. - До сих пор интересуют? - Они желают знать, как Ты отобрал религиозную власть у Бене Джессерит. - Несомненно, надеясь повторить сделанное мной? - Уверена, именно это и есть у них на уме, Владыка. - Хви, как представитель икшианцев ты ужасна. - Я Твоя служанка, Владыка. - А тебе самой ничего не любопытно? - Боюсь, мое любопытство может Тебя потревожить, - сказала она. Он мгновение пристально глядел на нее, затем сказал: - Понимаю. Да, ты права. Нам пока что следует избегать более личных тем. Не хочешь ли поговорить со мной об Ордене? - Да, это было бы славно. Ты знаешь, что я встретила одну из делегаток Бене Джессерит? - Это, надо полагать, Антеак. - Мне она показалась пугающей, - сказала она. - Тебе нечего бояться Антеак. Она пришла в твое посольство по моему приказу. Ты знаешь, что вы были захвачены Лицевыми Танцорами? У Хви перехватило дыхание, а затем она застыла неподвижно, грудь ее заполнило холодом. - Отви Як? - Ты подозревала? - Все дело в том, что мне он просто не понравился, а мне говорили... - она пожала плечами, когда ее внезапно осенило. - Так что с ним случилось? - С истинным Отви Яком? Он мертв. Это обычный метод Лицевых Танцоров в таких делах. Мои Рыбословши получили приказание не оставлять живым ни одного Лицевого Танцора в твоем посольстве. Хви промолчала, но по щекам ее заструились слезы. "Это объясняет пустоту улиц и загадочное "да" Антеак. Это объясняет многое". - Я обеспечу тебе помощь Рыбословш, пока ты не сможешь заново наладить работу посольства, - сказал Лито. - Мои Рыбословши будут хорошо тебя охранять. Хви стряхнула слезы с лица. Реакция икшианских судей против Тлейлакса будет сокрушительна. Поверит ли Икс ее докладу? Все до единого в посольстве заменены Лицевыми Танцорами! Не верится! - Все до единого? - спросила она. - Лицевым Танцорам не было никакого смысла оставлять кого-нибудь живым. Ты была бы следующей. Она содрогнулась. - Они замешкались, - продолжал он, - потому что понимали необходимость скопировать тебя с абсолютной точностью, чтобы обмануть мои чувства. Они не уверены насчет моих способностей. - Значит, Антеак... - У меня и Ордена есть общая способность определять Лицевых Танцоров. И Антеак... что ж, она очень хороша в том, что делает. - Никто не доверяет Тлейлаксу, - сказала она. - Почему их не стерли из космоса давным-давно? - От специалистов бывает своя польза, несмотря на их ограниченность. Ты удивляешь меня, Хви. Я не подозревал, что ты можешь быть так кровожадна. - Тлейлаксанцы... они слишком жестоки, чтобы быть людьми. Они не люди! - Уверяю тебя, люди могут быть очень жестоки. Я сам иногда был жесток. - Я знаю, Владыка. - Если меня на это провоцировали. Но единственные люди, о полном уничтожении которых я всерьез подумывал - это Бене Джессерит. Ее потрясение было слишком велико, чтобы выразить его словами. - Они слишком близки к тому, чем им следует быть и все же слишком далеки от этого, - пояснил он. Она обрела голос. - Но Устная История гласит... - Религия Преподобных Матерей, да. Однажды они изобрели особую религию для особых общественных структур. Они называют это - СОЦИАЛЬНОЙ ИНЖЕНЕРИЕЙ. Как, на твой вкус? - Это черство. - Разумеется. И результат соответствующий. Даже после всех великих попыток установить единобожие, оставались бесчисленные боги, божки и, якобы, пророки, разбросанные по всей Империи. - Ты изменил это, Владыка. - До какой-то степени, но боги не умирают легко, Хви. Мой монотеизм доминирует, но первоначальный пантеон остается, он ушел в подполье под разными личинами. - Владыка, я чувствую в Твоих словах... - она покачала головой. - Что я так же холоден и расчетлив, как и Орден? Она кивнула. - Это ведь Свободные обожествили моего отца, великого Пола Муад Диба. Хотя он, на самом-то деле, не особенно заботился о том, чтобы называться "великим". - Но были ли Свободные... - Были ли они правы? Моя дражайшая Хви, они были чувствительны к использованию силы и они жаждали удержать свое господство. - Мне кажется это... тревожащим, Владыка. - Мне это понятно. Тебе не нравится мысль, будто, стать богом слишком просто, словно бы это всякому по плечу. - Звучит так, как будто это бывает слишком случайным, Владыка, - проговорила она с такой интонацией, словно пытливо вглядывалась во что-то отдаленное. - Уверяю тебя, что ВСЯКОМУ это НЕ по силам. - Но Ты подразумеваешь, что унаследовал свою божественность от... - Никогда даже не заикайся об этом перед Рыбословшами, - сказал он. - Ересь они карают жестоко. Она судорожно сглотнула. - Я сказал это лишь для того, чтобы тебя защитить, - сказал он. - Спасибо, Владыка, - ее голос был слаб. - Моя божественность начиналась, когда я предупредил моих Свободных, что больше не могу давать племенам воду мертвых. Ты знаешь, что такое вода мертвых? - В дни Дюны так называлась вода, извлеченная из тел умерших, - сказала она. - Ага, ты читала Ноа Аркрайта. Ее хватило на слабую улыбку. - Я объявил Свободным, что вода будет посвящена Верховному Божеству, которое останется безымянным. Им все же дозволялось контролировать эту воду, благодаря моей щедрости. - Вода, должно быть, была необычайно ценна в те дни. - Очень! И я, представитель этого безымянного Божества, обладал свободным контролем над этой драгоценной водой почти три сотни лет. Она закусила нижнюю губу. - Это все еще похоже на расчетливость? - спросил он. Она кивнула. - Да, это и был расчет. Когда подошло время посвятить воду моей сестры, я организовал чудо. Из урны Гани говорили голоса всех Атридесов. Таким образом Свободные узнали, что я и есть их Верховное Божество. Хви боязливо заговорила, голосом, полным сомнения и озадаченности, вызванных этим откровением. - Владыка, говоришь ли Ты мне сейчас, что на самом деле Ты не бог? - Я говорю тебе, что не играю в прятки со смертью. Она несколько минут пристально на него глядела, перед тем как ответить, и это убедило его, что она понимает глубинное значение его слов. Чуткий и понимающий взгляд, от которого его нежное чувство к ней стало еще сильней. - Твоя смерть не будет похожа на другие смерти, - сказала она. - Дражайшая Хви, - пробормотал он. - Мне странно, что Ты не боишься суда истинного Верховного Божества, - сказала она. - Ты судишь меня, Хви? - Нет, я боюсь за Тебя. - Подумай о цене, которую я плачу, - сказал он. - Все, кто от меня произойдут, унесут с собой кусочек моего сознания, запертого, затерянного и беспомощного внутри них. Она поднесла обе руки ко рту напряженно глядя на него. - Это тот ужас, которому не смог поглядеть в лицо мой отец, и который он старался предотвратить: бесконечные деления, деления, деления глухонемой личности. Она опустила руки и прошептала: - Ты сохранишь свое самосознание? - В каком-то смысле... но буду немым. Жемчужинка моего разума уйдет с каждым песчаным червем и с каждой песчаной форелью червь будет разумным, но все же не способным шевельнуть ни одной клеточкой разума, разумным, но погруженным в бесконечный сон. Она содрогнулась. Лито наблюдал за ее попыткой понять такое существование. Способна ли она понять эту последнюю РАЗНОГОЛОСИЦУ, когда разделившиеся кусочки его личности будут цепляться за утрачиваемый контроль над икшианским устройством, записывающим его дневники? Способна ли она почувствовать щемящее молчание, которое последует за этим ужасным расчленением? - Владыка, они бы использовали это знание против Тебя, если бы я им рассказала. - Ты им скажешь? - Разумеется, нет! - она медленно покачала головой. Зачем он принял это ужасное превращение? Неужели нет выхода? Вскоре она проговорила: - Этот аппарат, записывающий Твои мысли, нельзя ли его настроить на... - На миллион меня? На миллиард? На еще большее количество? Моя дорогая Хви, ни одна из этих капель сознания не будет истинным мной. Ее глаза заволокло слезами. Она моргнула и глубоко вздохнула. Лито узнал в этом упражнении бенеджессеритский метод обретения внутреннего спокойствия. - Владыка, Ты меня ужасно напугал. - И ты не понимаешь, почему я это сделал. - Могу ли я это понять? - О, да. Понять это могли бы многие. Что люди делают с таким пониманием - уже другой вопрос. - Научишь ли Ты меня, что делать? - Ты уже знаешь. Она безмолвно это приняла, затем сказала: - Это что-то, что надо сделать с твоей религией. Я это чувствую. Лито улыбнулся. - Я почти все могу простить твоим икшианским хозяевам, за то, что они преподнесли мне тебя, такой драгоценный дар. Проси и дастся тебе. Она качнулась вперед на своей подушке, наклоняясь к нему. - Расскажи мне о внутренних механизмах работы твоей религии. - Ты достаточно скоро все обо мне узнаешь, Хви. Обещаю. Просто помни, что солнцепоклонники среди наших примитивных предков не так уж далеко сбивались с пути. - Солнце... поклонники? - она качнулась назад. - Солнце, контролирующее всякое движение, но которого нельзя коснуться. Такое солнце является смертью. - Твоей... смертью? - Всякая религия вращается подобно планете вокруг своего солнца, энергию которого она обязана использовать и от которого зависит само ее существование. Ее голос стал почти шепотом: - Что ты видишь В СВОЕМ СОЛНЦЕ, Владыка? - Мироздание со многими окошечками, через которые я могу подглядывать. Что открывается в окне, то я и вижу. - Будущее? - Мироздание в корне своем безвременно и, отсюда, содержит все времена и все будущие. - Понятно. Значит, Ты воистину разглядел то, что это... - она указала на длинное сегментированное тело, - предотвратит. - И этого понимания тебе достаточно, чтобы проникнуться верой в святость - хотя бы на малую долю - того, чем я стал? - спросил он. Она смогла лишь кивнуть. - Если ты все это разделишь со мной, то, предупреждаю тебя, это будет ужасное бремя, - проговорил он. - Сделает ли это твою ношу легче, Владыка? - Не менее весомой, но ее легче будет принимать. - Тогда я разделю это с Тобой. Только скажи мне, Владыка. - Пока еще нет, Хви. Ты должна проявить немного терпения. Она со вздохом подавила разочарование. - Вот только мой Данкан Айдахо становится все неугомоннее, - сказал Лито. - Я должен разобраться с ним. Она оглянулась, но никто в палату не вошел. - Ты хочешь, чтобы я сейчас удалилась? - Я бы хотел, чтоб ты никогда меня не покидала. Она пристально поглядела на него, отметив - с какой же напряженностью он ее созерцает! - и голодная пустота его взгляда наполнила ее печалью. - Владыка, почему Ты МНЕ рассказываешь свои секреты? - Сам я не решился бы просить тебя стать невестой Бога. Ее глаза широко и потрясенно раскрылись. - Не отвечай, - сказал он. Едва двинув головой, она окинула взглядом всю скрытую тенями длину его тела. - Не ищи тех частей меня, которых больше не существует, сказал он. - Некоторые формы физической близости для меня уже недоступны. Она опять внимательно посмотрела на его утопленное в чужеродной плоти лицо, заметила, как розова кожа его щек, и насколько же впечатляюще ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ оно кажется в этом чужеродном обрамлении. - Если ты захочешь иметь детей, - сказал он, - я буду просить лишь, чтобы ты позволила мне самому выбрать их отца. Я еще ни о чем тебя не попросил. Голос ее был еле слышен. - Владыка, я не знаю, что... - Скоро я вернусь в Твердыню, - сказал Лито. - Ты отправишься туда со мной, и мы поговорим. Там я расскажу тебе о том, что я предотвращаю. - Я напугана, Владыка, напугана больше, чем когда-либо думала, что смогу быть напугана. - Не бойся меня. Я не могу быть иначе, как нежным с моей Хви. Что до прочих опасностей, мои Рыбословши заслонят тебя от них своими телами. Они не осмелятся допустить, чтобы у тебя хоть волос с головы упал! Хви, поднявшаяся на ноги, вся дрожала. Лито увидел, как глубоко подействовали на нее его слова, от этого ему стало больно. В глазах Хви блестели слезы. Она крепко стиснула руки, чтобы унять их дрожь. Он знал, что она по своей воле последует в Твердыню. Неважно, о чем он попросит, ее ответ будет таким же, как ответ Рыбословш: - Да, Владыка. И Лито вдруг понял, что, если бы она могла обменяться с ним местами, принять на себя его ношу, то она бы это предложила. То, что она не могла это сделать, делало ее боль еще горше. Ее высокая разумность происходила от проникновенной чуткости, и без гедонистических слабостей Молки. Она была устрашающа в своем совершенстве. Все в ней снова и снова убеждало в том, что она - именно тот тип женщины, которую, если бы ему удалось превратиться в нормального мужчину, он пожелал бы (НЕТ! ПОТРЕБОВАЛ БЫ!) себе в супруги. И икшианцы это знали. - Теперь оставь меня, - прошептал он. 28 Я для моих подданных - и отец, и мать. Мне знаком экстаз рождения и экстаз смерти, мне уже ведомо то, что вы еще должны усвоить. Не скитался ли я, одурманенный, через космос очертаний? Да! Я видел ваши четкие силуэты против света. Тот космос, про который вы мните, будто видите и ощущаете его - космос моей грезы. На нем сосредоточена моя энергия, я есмь в каждом царстве и я есмь все царства. Отсюда, вы рождены. Украденные дневники - Мои Рыбословши сообщили, что ты сразу же после Сиайнока отправился в Твердыню, - сказал Лито. Он обвиняюще поглядел на Айдахо, стоявшего рядом с тем местом, где час назад сидела Хви. Так мало прошло времени, а у Лито было чувство, будто между этими двумя событиями пустота столетий. - Мне нужно было время подумать, - ответил Айдахо. Он поглядел на затемненную яму, где покоилась тележка Лито. - И поговорить с Сионой? - Да, - Айдахо поднял свой взор на лицо Лито. - Но ты искал Монео, - сказал Лито. - Тебе что, докладывают о каждом моем шаге? - осведомился Айдахо. - Не о каждом. - Порой человеку нужно побыть одному. - Разумеется. Но не обвиняй Рыбословш за то, что они заботятся о тебе. - Сиона сказала, ей предстоит испытание! - Вот почему ты искал Монео! - Что это за испытание? - Монео знает. Я предположил, что именно поэтому ты и хотел с ним повидаться. - Ты ничего не предполагаешь! Ты ЗНАЕШЬ! - Сиайнок выбил тебя из колеи, Данкан. Я сожалею. - Да имеешь ли ты хоть какое-нибудь понятие, на что это для меня похоже... быть здесь? - Жребий гхолы нелегок, - сказал Лито. - Некоторые жизни труднее других. - Мне не нужно никакой философии для малолетних! - Чего же тебе надо, Данкан? - Мне надо кое-что знать. - Например? - Я не понимаю никого из, окружающих тебя людей! Ничуть не смущаясь, Монео рассказывает мне, что Сиона входит в число мятежников против тебя. Его собственная дочь! - В свое время Монео тоже был мятежником. - Ага, понимаешь, что я имею в виду? Ты и его испытывал? - Да. - Ты и меня испытаешь? - Я и сейчас тебя испытываю. Айдахо обдал его жгучим взглядом, затем сказал: - Я не понимаю твоего управления, твоей Империи, ничего не понимаю. Чем больше мне открывается, тем меньше я понимаю, что происходит. - Как удачно, что ты открыл для себя дорогу к мудрости, - сказал Лито. - Что? - ярость оскорбленного, которую Айдахо не мог сдержать, возвысила его голос до боевого рыка, заполнившего небольшое помещение. Лито улыбнулся. - Данкан, разве я не говорил тебе, что думать, будто что-то знаешь, - самое идеальное препятствие против того, чтобы учиться чему-нибудь? - Тогда, объясни мне, что происходит. - Мой друг Данкан Айдахо приобретает новую привычку. Он учится всегда глядеть за пределы того, что, по его мнению, он знает. - Ладно, ладно, - Айдахо медленно покачал головой в такт этим словам. - Так что же скрывается за тем, что мне дозволено было принять участие в этом Сиайноке? - Я привязываю Рыбословш к командующему моей гвардией. - Я должен отбиваться от них! Эта свита, что сопровождала меня в Твердыню, хотела сделать привал, устроить оргию. И те, что везли меня сюда, назад, когда ты... - Они знают, как я радуюсь, когда вижу детей от Данкана Айдахо. - Черт тебя побери! Я не твой племенной жеребец! - Кричать нет надобности, Данкан. Айдахо несколько раз глубоко вздохнул, затем сказал: - Когда я отвечаю им "нет", они сперва напускают на себя обиженный вид, потом обращаются со мной, как с каким-нибудь чертовым, - он покачал головой, - святым или вроде этого. - Разве они тебе не повинуются? - Они не задают никаких вопросов... если только это не противоречит твоим приказам. Я не хотел возвращаться сюда. - И все же они тебя сюда доставили. - Ты чертовски хорошо знаешь, что у тебя-то они из повиновения не выйдут! - Я рад, что ты вернулся, Данкан. - Мне и заметно! - Рыбословши знают мое особое отношение к тебе, как я тебя люблю, сколь многим я тебе обязан. Это никогда не вопрос повиновения или неповиновения мне, когда дело касается тебя или меня. - Вопрос чего же это тогда? - Верности. Айдахо погрузился в задумчивое молчание. - Ты ведь ощутил силу Сиайнока? - спросил Лито. - Мумба Юмба. - Тогда почему же тебя это тревожит? - Твои Рыбословши не армия, это полицейская сила. - Именем моим заверяю тебя, что это не так. Полиция неизбежно развращена. - Ты искушал меня силой, - обвинил Айдахо. - Таковы испытания, Данкан. - Ты мне не доверяешь? - Я безоговорочно доверяю твоей верности Атридесам, без всяких вопросов. - Тогда зачем же этот разговор о развращенности и испытаниях? - Никто иной, как ты, обвинил меня, что я имею полицию. У полицейского всегда перед глазами, что преступники преуспевают. Только самый тупой полицейский не способен понять, что позиция власти - самая выгодная позиция, достижимая для преступника. Айдахо облизал губы и с явной озадаченностью поглядел на Лито. - Но есть же моральная подготовка... я имею в виду, юрисдикция... тюрьмы для... - Что хорошего в законах и тюрьмах, когда нарушение закона не является грехом? Айдахо чуть склонил голову направо. - Ты что, пытаешь убедить меня, будто твоя чертова религия... - Кара за грехи может быть весьма экстравагантной. Айдахо ткнул большим пальцем через плечо, в сторону двери, за которой находился внешний мир. - Все эти разговоры о смертных приговорах... эта порка и... - Где это только возможно, я стараюсь обходиться без временных законов и тюрем. - Но у тебя ведь должны быть хоть какие-то тюрьмы! - Неужели? Тюрьмы нужны только для создания иллюзии эффективной работы судов и полиции. Они нечто вроде страховки от безработицы. Айдахо чуть повернулся и указующе ткнул пальцем в сторону входной двери. - У тебя целые планеты стали тюрьмами! - Я так полагаю, любое место можно воспринимать как тюрьму, если именно так сориентированы твои иллюзии. - Иллюзии! - Айдахо ошарашенно уронил руку. - Да. Ты говоришь о тюрьмах, полиции, юрисдикции, о чистейших иллюзиях, скрываясь за которыми власть может успешно притворяться - в то же время вполне четко зная, что это ниже ее собственных законов. - И, по-твоему, с преступлениями можно справиться с помощью... - Не с преступлениями, Данкан, с грехами. - Значит, по-твоему, твоя религия способна... - Обратил ли ты внимание, что у нас является основными грехами? - Что? - Попытка развратить члена моего правительства, либо развращение, исходящее от члена моего правительства. - В чем выражается это развращение? - По сути своей, это нежелание признавать и поклоняться святости Бога Лито. - Тебе? - Мне. - Но ты говорил мне в самом начале, что... - По-твоему, я не верю в свою собственную божественность? Осторожней, Данкан. Голос Айдахо прозвучал с той бесстрастностью, которая является свидетельством гнева. - Ты говорил мне, одной из моих задач является хранить твой секрет, что ты... - Ты не знаешь моего секрета. - Что ты тиран? Это не... - У богов больше власти, чем у тиранов. - Мне не нравится то, что я слышу. - Разве Атридесы когда-нибудь тебя спрашивали, нравятся ли тебе твоя работа? - Ты просишь меня командовать твоими Рыбословшами, которые и судьи, и суд присяжных, и палачи, и... - Айдахо осекся. - И что? Айдахо промолчал. Лито поглядел через пробирающее холодом расстояние, разделявшее их, такое короткое и такое большое. "Словно водишь рыбу на крючке", - подумал Лито. - "В таком состязании ты обязан просчитывать крепость каждой части твоей рыболовной снасти." Проблема с Айдахо была в том, что завести его в сеть - всегда ускоряло его конец. И на сей раз все происходило слишком быстро. Лито опечалился. - Я не буду тебе поклоняться, - сказал Айдахо. - Рыбословши знают, что у тебя специальное назначение, - сказал Лито. - Как у Монео и Сионы? - Совершенно другое. - Так и бунтовщики тоже являются особым случаем. Лито ухмыльнулся. - Все мои самые доверенные управляющие в свое время были бунтовщиками. - Я не был... - Ты был великолепным бунтовщиком! Ты помог Атридесам отнять Империю у царствующего монарха. Айдахо погрузился в свои мысли, взгляд его стал невидящим. - Да, я это сделал, - он резко встряхнул головой, будто вытрясая что-то из волос. - И посмотри, во что ты превратил эту Империю! - Я заложил в нее твердую схему, модель всех моделей. - Это ты так называешь. - Информация заморожена в схемах, Данкан. Мы можем использовать одну схему, чтобы найти решение для другой. Текучие схемы труднее всего распознать и понять. - Опять Мумба Юмба. - Ты уже однажды совершил такую ошибку. - Почему ты позволяешь Тлейлаксу все время возвращать меня к жизни - одного гхолу за другим? В чем здесь основополагающая схема? - Из-за твоих качеств, которые есть у тебя в избытке. Но пусть об этом скажет мой отец. Губы Айдахо угрюмо поджались. Лито заговорил голосом Муад Диба, и даже лица его, окаймленное серой рясой нечеловеческой плоти, обрело сходство с чертами отца. - Ты самый подлинный из всех моих друзей, Данкан, даже лучше, чем Гурни Хэллек. Но я - прошлое. Айдахо тяжело сглотнул. - Все то, что ты делаешь! - Что, все это не по-Атридесовски? - Ты чертовски прав! Лито вернулся к своему обычному голосу. - И все же я до сих пор Атридес. - Действительно? - А кем еще я могу быть? - Хотелось бы мне знать! - По-твоему, все эти мои игры со словами и голосами, все это просто фокусы? - Ради всех Семи Холмов, что ты делаешь на самом деле? - Я сберегаю жизнь, готовя основу для следующего цикла. - Ты сберегаешь ее убийством? - Смерть часто бывала полезна для жизни. - Это не по-Атридесовски! - Нет, по-Атридесовски. Ценность смерти часто бывала нам ясна. А вот икшианцы никогда этой ценности не понимали. - Да что эти икшианцы имеют с... - Все. Они способны создать машину, чтобы скрыть другие свои махинации. Айдахо призадумался и проговорил: - Вот почему здесь находится икшианский посол? - Ты видел Хви Нори, - заявил Лито. Айдахо указал на дверь. - Она выходила отсюда, когда я прибыл. - Ты разговаривал с ней? - Я спросил ее, что она здесь делает. Она ответила, что выбирает, на какую сторону встать. Лито сотряс взрыв смеха. - О боже, - проговорил он. - Она такая славная. И она сообщила тебе свой выбор. - Она сказала, что служит теперь Богу Императору. Я ей, конечно, не поверил. - Но тебе следует верить ей. - Почему? - Ах да, я забыл, что однажды ты усомнился даже в моей бабушке, в леди Джессике. - У меня была на то веская причина! - Ты также сомневаешься и в Сионе? - Я начинаю сомневаться во всех! - А ты еще утверждаешь, будто не знаешь, чем для меня ценен, - обвинил Лито. - А что насчет Сионы? - вопросил Айдахо. - Она говорит, ты хочешь, чтобы мы... я имею в виду, черт побери... - Чему ты должен всегда верить в Сионе - это ее творческим способностям. Она способна творить новое и прекрасное. Всегда следует доверять истинно творческому началу. - Даже махинациям икшианцев? - Это не творческое. Ты всегда узнаешь творческое, потому что оно - все наружу, все без утайки. Сокрытие чего-нибудь свидетельствует о наличии совсем другой силы. - Значит, ты не доверяешь Хви Нори, но ты... - Нет, доверяю, именно по тем самым причинам, которые я только что тебе изложил. Айдахо нахмурился, затем расслабился и вздохнул. - Лучше мне поддерживать знакомство с ней. Если она кто-то из тех... - Нет! Держись подальше от Хви Нори. У меня для нее есть особое предназначение. 29 Внутри себя я отделил опыт городской жизни и тщательно его изучил. Идея города меня завораживает. Создание биологического сообщества без функционирующего и поддерживающего социального сообщества приводит к распаду. Целые миры становились единственно биологическими сообществами без взаимосвязанной с ними социальной структуры, и это всегда приводило к краху. Это становится особо драматично назидательным в условиях перенаселения. Гетто - гибельно. Психологический стресс перенаселенности создает давление, которое прорвется наружу. Город - это попытка совладать с подобными силами. Социальные формы, при помощи которых города осуществляют такую попытку, достойны изучения. Помните, что по отношению к формированию любого общественного порядка всегда существует некая злонамеренность. Это борьба за существование, ведомая искусственным образованием. С двух сторон над ним нависают рабство и деспотия. Многие допытываются о природе случайного отсюда, необходимость законов. Закон развивается в собственную силовую структуру, принося новые раны и новые несправедливости. Такая травма может быть исцелена через сотрудничество, а не через конфронтацию. По призыву к сотрудничеству опознается целитель. Украденные дневники "Монео в явном возбуждении вошел в малую палату аудиенций Лито, которая больше других нравилась ему для бесед с Богом Императором, потому что тележка Лито стояла в углублении, а значит, смертоносный Червь не мог напасть беспрепятственно. К тому же, Лито дозволял своему мажордому спускаться на икшианском лифте, а не идти по этому бесконечному спуску. Но Монео чувствовал, что новости, принесенные им сегодня утром, почти наверняка пробудят ЧЕРВЯ, КОТОРЫЙ ЕСТЬ БОГ. "Как же их преподнести?" Всего лишь час, как рассвело, наступил четвертый день Фестиваля, и Монео лишь потому хладнокровно взирал на тяготы предстоящего дня, что каждая протекающая минута все больше приближала конец всех фестивальных злосчастий. Лито шевельнулся, когда Монео вошел в помещение. Сразу же по этому сигналу включился свет, сфокусировавшись только на лице Лито. - Доброе утро, Монео, - сказал он. - Часовая известила меня, что ты настаиваешь на немедленной встрече. Почему? Монео знал по опыту, что в искушении слишком быстро открыть заложена большая опасность. - Я провел время с Преподобной Матерью Антеак, - сказал он. Хотя она и хорошо это скрывает, но я уверен, что она - ментат. - Да. Должен же Бене Джессерит иногда мне не повиноваться. Эта форма непокорства меня забавляет. - Значит, Ты их не накажешь? - Монео, как ни крути, я - единственный родитель, которого имеют мои подданные. Родитель должен быть великодушен не менее, чем суров. "Он в хорошем настроении", - подумал Монео. У него вырвался легкий вздох, и Лито, заметив это, улыбнулся. - Антеак возражала, когда я сообщил ей, что Ты приказал амнистировать нескольких Лицевых Танцоров из наших пленников. - Они мне нужны для Фестиваля, - сказал Лито. - Владыка! - Я объясню тебе потом. Давай перейдем к тем новостям, которые заставили тебя ворваться сюда в такой час. - Я... э... - Монео закусил верхнюю губу. - Тлейлакс был до невозможности болтлив в своей попытке втереться ко мне в расположение. - Да, разумеется, так и следовало ожидать. И что тебе в результате открылось? - Они... э... снабдили икшианцев достаточными консультациями и оборудованием, чтобы те могли создать... э... не совсем гхолу, и даже не клона. Может быть, нам следует использовать термин Тлейлакса: КЛЕТОЧНАЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ. Этот... э... эксперимент проводится внутри какого-то устройства с защитным полем, непроницаемым, как заверили их представители Космического Союза, даже для Твоего ясновидения. - И результат? - у Лито появилось ощущение, что он задает этот вопрос в холодном вакууме. - Они не уверены. Тлейлаксу не позволили быть свидетелями. Однако, они видели, как Молки вошел в эту... э... камеру, как он вышел потом оттуда с младенцем. - Да! Я знаю! - Знаешь? - Монео был озадачен. - Путем умозаключений. Все это произошло приблизительно двадцать шесть лет назад? - Верно, Владыка. - И они отождествляют этого младенца с Хви Нори? - Они не уверены, Владыка, но... - Монео пожал плечами. - Ну, разумеется. И какие ты отсюда делаешь выводы, Монео? - Новый икшианский посол генетически запрограммирована на что-то весьма специфическое. - Разумеется, запрограммирована. Разве тебя не поражало, Монео, насколько Хви, нежная Хви, до странности во всем противоположна грозному Молки? Она - его обратное отражение во всем, включая пол. - Я не думал об этом, Владыка. - А я думал. - Я ее немедленно отошлю назад, к икшианцам, - заявил Монео. - Ты не сделаешь ничего подобного! - Но, Владыка, если они.. - Монео, я уже замечал, что ты редко поворачиваешься спиной к опасности. Другие поступают так часто, но ты очень редко. С чего бы тебе подначивать меня на столь очевидную глупость? Монео сглотнул. - Вот и хорошо. Мне нравится, когда ты понимаешь ошибочность своих решений, - сказал Лито. - Благодарю, Владыка. - А еще мне нравится, когда ты благодарить искренне, вот как сейчас. А теперь, была ли с тобой Антеак, когда ты услышал эти откровения? - Как ты приказал, Владыка. - Превосходно. Это немножко все расшевелит. Теперь уходи и ступай к леди Хви. Скажи ей, я желаю немедленно ее видеть. Это ее обеспокоит. Она полагает, мы не встретимся вновь до тех пор, пока я не призову ее в Твердыню. Тебе я поручаю унять ее страх. - Каким образом, Владыка? Лито печально проговорил: - Монео, зачем ты просишь совета в том, в чем и сам знаток? Успокой ее и приведи сюда заверенной в моих добрых намерениях относительно нее. - Да, Владыка, - Монео поклонился и сделал шаг назад. - Один момент, Монео! Монео застыл, взгляд его устремился на лицо Лито. - Ты озадачен, Монео, - сказал Лито. - Порой ты не знаешь, что обо мне думать. Действительно ли я всесилен и всепредвидящ? Ты приносишь мне эти крохи сведений и гадаешь: "Знает ли он уже это? Если знает, то зачем я из-за этого хлопочу?" Но я приказал тебе докладывать мне о подобных вещах. Разве само то, что ты должен мне повиноваться, не достаточное основание знать, как себя вести? Монео, в глубокой задумчивости, пожал плечами. Его губы дрожали. - Время может быть также и местом, Монео, - сказал Лито. - Все зависит от того, где ты стоишь, куда глядишь или что ты слышишь. Мерило тому - само сознание. После долгого молчания, Монео рискнул заговорить: - Это все, Владыка? - Нет, ЭТО не все. Сиона получит сегодня пакет, доставленный ей с курьером Космического Союза. Ничто не должно препятствовать ей получить этот пакет. Ты понимаешь? - Что в... что в этом пакете? - Кой-какие переводы - чтиво, мне было бы очень желательно, чтобы она это прочла. Смотри, чтобы не было никаких помех. В этом пакете нет меланжа. - Почему... откуда Ты знаешь, что я боюсь, будто в пакете... - По тому, что ты боишься спайса. Он мог бы продлить твою жизнь, но ты избегаешь его употреблять. - Я боюсь ДРУГИХ его эффектов. - Щедрая природа дала нам меланж, чтобы он отворил нам некоторые неожиданные глубины нашей психики, и все же ты его боишься? - Я - АТРИДЕС, Владыка! - О да, у Атридесов меланж разматывает клубочек особого процесса внутреннего откровения, ведущий сквозь тайну Времени. - Я должен только вспомнить тот способ, которым Ты испытал меня, Владыка. - Разве не очевидна для тебя необходимость ощущать Золотую Тропу? - Это не то, чего я боюсь, Владыка. - Ты был изумлен открывшимся тебе при испытании. Теперь ты страшишься других изумляющих открытий, страшишься познать то, что заставило меня сделать МОЙ выбор. - Я должен только взглянуть на Тебя, Владыка, и понять, чего я страшусь. Мы, Атридесы... - он осекся, у него пересохло во рту. - Ты не желаешь всех этих жизней-памятей, теснящихся во мне! - Порой... порой, Владыка, мне кажется, что спайс - это проклятие Атридесов! - Тебе бы хотелось, чтобы Я никогда не возник? Монео промолчал. - Но у меланжа есть свои достоинства, Монео. В нем нуждаются навигаторы Союза. И без него Бене Джессерит деградировал бы в беспомощную кучку хнычущих женщин! - Мы должны жить - с ним или без него, Владыка. Это я знаю. - Очень проницательно, Монео. Но ты выбрал жизнь без него. - Разве у меня нет такого выбора, Владыка? - На данное время. - Владыка, что Ты... - В общеупотребительном галаксе существует двадцать восемь различных слов для обозначения меланжа. Для него есть разные наименования в зависимости от того, как его намереваются употреблять, каковы его концентрация, возраст, добыли его путем честной сделки, путем воровства или захвата, является ли он даром по наследству для мужчины или для женщины - и многое другое, какое слово будет употреблено. И что отсюда следует, Монео? - Нам предложены множественный выбор, Владыка. - Только там, где дело касается спайса? Монео наморщил в раздумье лоб, затем ответил: - Нет. - Ты редко говоришь "нет" в моем присутствии, - сказал Лито. - Мне нравится наблюдать, как твои губы произносят это слово. Рот Монео дернулся - попытка улыбнуться. Лито живо заговорил: - Ну, ладно! Ты должен сейчас отправиться к леди Хви. Я хочу, чтобы ты дал ей на прощание один совет, способный помочь. Монео, полный усердия, поднял взгляд на лицо Лито. - Почему знанием о наркотических и лекарственных веществах мы, в основном, обязаны мужчинам? Потому, что их склонность к риску и экспериментам с неведомым - одно из проявлений мужской агрессивности. Ты читал свою Оранжевую Католическую библию и, таким образом, знаешь историю Евы и яблока. В подлинной истории есть один интересный момент: Ева не была первой, кто сорвал и попробовал яблоко, первым был Адам, и, отсюда, он сразу же обучился, как переложить вину на Еву. Почерпни отсюда объяснение того, как наше общество приходит к структурной необходимости подгрупп. Монео поднял голову, чуть наклонив ее влево. - Владыка, как это мне поможет? - Это поможет тебе с леди Хви! 30 Особенная множественность этого мироздания привлекает мое пристальнейшее внимание. Она обладает совершенной красотой. Украденные дневники Сперва Лито услышал в передней комнате голос Монео, а затем в его малую палату аудиенций сразу же вошла Хви. На ней были бледно-голубые шаровары, туго перевязанные на лодыжках темно-зелеными лентами, под цвет ее сандалиям. Свободная блуза того же темно-зеленого цвета проглядывала под ее черной накидкой. Она казалась спокойной и безмятежной, когда приблизилась к Лито и села без приглашения, выбрав золотую подушку, а не ту красную, на которой сидела в прошлый раз. Монео доставил ее меньше, чем за час. Лито расслышал своим острым слухом, как Монео беспокойно расхаживает в передней комнате и, мысленным сигналом, наглухо перекрыл входную дверь. - Монео чем-то обеспокоен, - сказала Хви. - Он изо всех сил старался не показать мне этого, но чем больше он старался меня успокоить, тем больше он возбуждал мое любопытство. - Он тебя не напугал? - О, нет. Хотя он сказал кое-что интересное. Он сказал, я должна все время помнить, что для каждого из нас Бог Лито это разные личности. - Что в этом интересного? - спросил Лито. - Интересным был вопрос, которому это служило предисловием. Он часто удивляется, сказал он, какова наша собственная роль в возникающем у тебя разном отношении к нам? - Это действительно интересно. - По-моему, он и вправду ухватил самую суть, - сказала Хви. - Зачем Ты меня вызвал? - В свое время, твои властелины на Иксе... - Они больше не мои властелины, Владыка. - Прости. С этого момента, я буду говорить о них, как об икшианцах. Она серьезно кивнула и подсказала ему: - В свое время... - Икшианцы задумали создать оружие, нечто вроде убийцы-автопилота, самодвижущуюся смерть с машинным умом. Она проектировалась как самосовершенствующийся механизм, задача которого - поймав на мушку жизнь, низводить ее до состояния неорганической материи. - Я не слышала о таком изобретении, Владыка. - Знаю. Икшианцы не поняли, что изготовители машин всегда рискуют сами стать совершенно машинообразными. А это - прийти к полному бесплодию. Машины всегда терпят неудачу... с течением времени. А когда эти машины терпят неудачу, то ничего не остается, никакой жизни вообще. - Порой, мне думается, что они сумасшедшие, - сказала она. - Таково мнение Антеак. Это наша непосредственная проблема. Икшианцы сейчас заняты созданием чего-то, тщательно ими скрываемого. - Даже от Тебя? - Даже от меня. Я посылаю Преподобную Мать Антеак провести расследование для меня. Чтобы помочь ей, я хочу, чтобы ты рассказала ей все, что сможешь, о месте, где ты провела свое детство. Не упускай ни одной детали, сколь угодно крохотной. Антеак поможет тебе вспомнить. Мы хотим знать каждый звук, каждый запах, внешность и имена посетителей, цвета и даже от чего у тебя кровь приливала к коже. Мельчайшие вещи, может быть, жизненно важные. - Ты думаешь, это было тем местом, где они скрывают свои усилия по созданию чего-то? - Я это знаю. - И ты думаешь, что они создают это оружие в... - Нет, но это даст нам предлог исследовать место твоего рождения. Она хотела заговорить, осеклась, на лице ее медленно проступила улыбка, затем она сказала: - Мой Владыка хитроумен. Я немедленно поговорю с Преподобной Матерью. Хви стала подниматься с места, но он жестом ее остановил. - Мы не должны создавать видимости спешки, - сказал он. Она опустилась назад на подушку. - Каждый из нас различен, в соответствии с наблюдением Монео, - сказал он. - Творение не знает остановки. Твой Бог продолжает творить тебя. - Что найдет Антеак? Ты ведь знаешь, верно? - Скажем так, что у меня есть сильное подозрение. Теперь, ты ни разу не упомянула той темы, которой я касался раньше. У тебя нет вопросов? - Ты ответишь мне, если я захочу, - в этих словах было столько доверия, что у Лито перехватило дыхание и он лишился голоса. Он мог только смотреть на нее, думая о том, до чего же необыкновенно это достижение икшианцев - это ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СОЗДАНИЕ. Хви сохраняла полную верность требованиям своей личной морали. Миловидная, отзывчивая, честная, настойчиво влекомая разделить все муки того, кто становился ей до отождествления близок. Он мог представить себе смятение учителей Бене Джессерит, обнаруживших, что им не по зубам столь твердый орешек внутренней честности в своей ученице. Учителя явно ограничились добавлением штриха здесь, навыка там - и все приобретенные способности лишь усиливали в Хви Нори то, что отдаляло ее от Ордена. Какая же обида их должно быть терзала! - Владыка, - сказала она, - я бы поняла мотив, который вынудил Тебя изменить свою жизнь. - Во-первых, Ты должна понимать, что это такое - видеть наше будущее. - Я постараюсь, с твоей помощью. - Ничто никогда не отделено от своего источника, - сказал он. - Видеть будущее - это видеть НЕПРЕРЫВНОСТЬ, в которой все вещи принимают форму, подобно пузырькам, формирующимся под поверхностью водопада. Ты видишь их, а затем они исчезают в потоке. Если поток кончается, то все выглядит так, будто никогда и не было. Этот поток - моя Золотая Тропа, я видел ее конец. - Твой выбор, - она указала на его тело, - он изменил это? - Он изменяет это. Изменение произойдет не только от того, как я живу, но и от того, как я умру. - Ты знаешь, как Ты умрешь? - НЕ как. Я знаю лишь Золотую Тропу, на которой это случится. - Владыка, я не... - Это трудно понять, я знаю. Я умру четырьмя смертями смертью плоти, смертью души, смертью мифа и смертью причины. И в каждой из этих смертей будет зерно воскрешения. - Ты вернешься из... - Вернутся зерна. - Когда Тебя не станет, что произойдет с твоей религией? - Все религии - это единичные сообщества. Золотая тропа содержит в себе весь спектр не целиком, а по частям. Давай назовем иллюзорные обманы зрения несчастными случаями восприятия. - Люди будут все так же Тебе поклоняться, - сказала она. - Да. - Но когда кончится навсегда, они разозлятся, - сказала она. - Последует отрицание. Некоторые станут говорить, что Ты был обыкновенным тираном. - Иллюзорный обман зрения, - согласился он. Какой-то миг ей мешал комок в горле, затем