возникнет снова Шаи-Хулуд; песчаный червь не способен развиться, пока земля не обезвожена до предела. Я - их единственная надежда. Украденные дневники Перевалило за полдень, когда Королевское шествие вступило, наконец, на последний склон перед предместьями Фестивального Города. Улицы были заполнены приветствующими их толпами, сдерживаемыми цепочками Рыбословш, обладающих медвежьей хваткой, в зеленых атридесовских мундирах, со скрещенными и сомкнутыми боевыми дубинками. При приближении королевской свиты над толпой поднялась буря криков. А затем начали напевно скандировать Рыбословши: - Сиайнок! Сиайнок! Сиайнок! Эхо отдавалось между высокими зданиями. Скандируемое слово произвело странный эффект на толпу, не понимающую его смысла: молчание разлилось над затопленным народом проспектом, и лишь гвардия продолжала скандировать. Люди в благоговейном страхе смотрели на вооруженных женщин, охранявших королевский проход и напевно скандировавших, не отрывающих при этом глаз от лица Владыки, движущегося мимо них. Айдахо, шедший вместе с Рыбословшами позади королевской тележки, впервые услышал это напевное скандирование и почувствовал, как у него волосы дыбом встают на затылке. Монео шел рядом с тележкой, не глядя ни вправо, ни влево. Некогда, по случаю, он спросил Лито о значении этого слова. Они находились тогда в палате аудиенций Бога Императора под центральной площадью Онна, Монео был совершенно изможден после долгого дня обустройства высоких гостей и сановников, понаехавших в несметных количествах на торжества Фестиваля, проходившего каждые десять лет. - Только один ритуал дан мною моим Рыбословшам, - сказал ему тогда Лито. - И что же скандирование этого слова может иметь общего с Твоим ритуалом, Владыка? - Ритуал называется Сиайнок - праздник Лито. Это поклонение моей персоне в моем присутствии. - Древний ритуал, Владыка? - Этот ритуал был у Свободных еще до того, как они стали Свободными. Но ключ к секретам Фестиваля исчез вместе со смертью прежних хранителей. Теперь только я им владею. Я возродил Фестиваль по-своему, ради моих собственных целей. - Значит, Музейные Свободные не пользуются этим ритуалом? - Никогда. Он - мой и только мой. Я провозгласил вечное право на него - потому что я и есть этот ритуал. - Это странное слово, Владыка. Я никогда не слышал подобного. - Оно имеет много значений, Монео. Сохранишь ли ты их в тайне, если я их тебе поведаю? - Как велишь, Владыка! - Никогда не доверяй его другому. И никогда не открывай Рыбословшам, что я тебе это поведал. - Клянусь, Владыка. - Очень хорошо. Сиайнок означает воздание почестей тому, кто говорит искренне. И сохранение памяти о нем. - Но, Владыка, разве искренность не предполагает на самом деле, что говорящий верит... обладает верой в сказанное им? - Да, но слово Сиайнок содержит также понятие света, проясняющего реальность. Ты продолжаешь проливать свет на то, что видишь. - Реальность... это очень двусмысленное слово, Владыка. - Разумеется! Но Сиайнок также означает бродильную закваску потому что реальность - или вера, будто знаешь реальность, что на самом деле есть одно и тоже - это то, на чем всегда заквашено мироздание. - И все это в одном слове, Владыка? - И даже более! Сиайнок содержит также призыв к молитве и имя ангела-учетчика Сихайи, допрашивающего только что умерших. - Огромное бремя для одного слова, Владыка. - Слово может выдержать любое бремя, какое мы захотим. Все, что требуется - договоренность и традиция, вот фундамент, на котором мы строим значения слов. - Почему я не должен говорить об этом с Рыбословшами, Владыка? - Потому, что это слово, сохраняемое для них. Они против того, чтобы я доверял это слово любому мужчине. Сейчас, когда Монео входил рядом с королевской тележкой в Фестивальный Город, губы его поджались в тонкую линию при этом воспоминании. С тех пор, как Лито объяснил ему значение этого слова, он не раз слышал, как Рыбословши скандировали его при приближении Бога Императора. И даже добавил к этому странному слову свои собственные значения. "Оно означает тайну и престиж. Оно означает власть. Оно подразумевает дозволение действовать во имя Бога." - Сиайнок! Сиайнок! Сиайнок! Это слово царапало слух Монео. Они уже основательно углубились в город, почти дошли до центральной площади. Полуденное солнце следовало по Королевской Дороге вслед за процессией, освещая ее путь. Многоцветные одежды горожан ярко вспыхивали в солнечном свете, озарявшем запрокинутые лица стерегущих проход Рыбословш. Айдахо, шедший рядом с тележкой, встревоженно насторожился, когда началось скандирование, но потом его тревога улеглась. Он спросил одну из Рыбословш рядом с ним, что это слово значит. - Это слово не для мужчин, - ответила она. - Но иногда Владыка причащает к Сиайноку какого-нибудь Данкана. Какого-нибудь Данкана! Он уже спрашивал об этом Лито. Ему не нравились таинственные недомолвки. Айдахо осматривался с любопытством туриста, скандирование отступило в его мозгу на задний план. Ему припомнилось, как, готовясь к исполнению своих обязанностей командующего, он запросил сведения об истории Онна, и испытал такую же странную радость, как и Лито, что город стоит на реке Айдахо. Они находились тогда в одной из просторных палат Твердыни, в открытом утреннему свету помещении. На широких столах которых, архивариусы Рыбословш разложили карты Сарьера и Онна. Лито въехал на своей тележке на пандус, с которого ему было удобно смотреть на карты. Айдахо, стоя у заваленного картами стола, разглядывал план Фестивального Города. - Странный проект для города, - задумчиво пробормотал Айдахо. - У него есть только одно предназначение - публичное лицезрение Бога Императора. Айдахо поглядел на сегментированное тело на тележке, перевел взгляд на тонущее в рясе этого тела лицо. Подивился, сможет ли он когда-нибудь легко и просто смотреть на эту странную фигуру. - Но Фестивали - только раз в десять лет, - сказал Айдахо. - И Великое Причастие, да. - И ты просто закрываешь этот город от Фестиваля до Фестиваля? - Здесь находятся посольства, конторы торговых фирм, школы Рыбословш, службы порядка, школы и библиотеки. - Какую площадь они занимают? - Айдахо постучал по карте костяшками пальцев. - Самое большее, десятую часть города? - Даже меньше десятой. Взгляд Айдахо задумчиво блуждал по карте. - А есть ли другие цели в этом проекте, государь? - Доминирующая цель - необходимость публичного лицезрения моей персоны. - Здесь должны быть клерки, правительственные работники, даже простые служащие. Где они живут? - В основном, в пригородах. Айдахо указал на карту. - Это многоярусные апартаменты? - Обрати внимание на балконы, Данкан. - Вокруг всей площади, - Айдахо наклонился поближе, вглядываясь в карту. - Площадь имеет два километра в диаметре! - Обрати внимание, балконы идут ступенями, поднимаясь до кольца верхних помещений, Элита располагается в верхних помещениях. - И все они могут глядеть на тебя, когда ты на площади? - Тебе это не нравится? - Нет даже энергетического барьера, чтобы тебя защитить! - До чего же я заманчивая мишень, верно? - Зачем тебе это? - Есть восхитительный миф, лежащий в основе замысла Онна. Я лелею и распространяю этот миф. В нем говорится, что некогда жил народ, правитель которого был обязан раз в год проходить среди поданных в полнейшей тьме, без оружия, без доспехов. Совершая такую прогулку через окутанную тьмой толпу своих подданных, этот мифический правитель надевал люминесцентный костюм. А все подданные по такому случаю облачались в черное, и на предмет оружия их никогда не обыскивали. - Но какое имеет это отношение к Онну и к тебе? - Прямое. Само собою разумеется: если правитель оставался живым после такой прогулки - значит, он был хорошим правителем. - Обысков на оружие не производится? - В открытую нет. - Ты считаешь, люди видят в этом мифе тебя, - это не было вопросом. - Многие, да. Айдахо пристально поглядел на лицо Лито, глубоко упрятанное в серой рясе чужеродного тела. Полностью синие глаза встретили его взгляд без всякого выражения. "Меланжевые глаза", - подумал Айдахо. Но Лито говорит, он больше не потребляет спайса. Его тело вырабатывает столько спайса, сколько ему нужно. - Тебе не нравится мое святое непотребство, мое насильственно установленное спокойствие, - сказал Лито. - Мне не нравится, что ты играешь в Бога! - Но Бог может дирижировать империей, как в музыке дирижер, руководит оркестром. Единственное ограничение моему руководству - то, что я прикован к Арракису. Я должен дирижировать моей музыкой отсюда. Айдахо покачал головой и опять поглядел на план города. - А что находится позади высотных помещений? - Меньшие, для наших посетителей. - Но им не видно площади. - Нет, видно. Икшианские устройства проецируют мое изображение в их комнаты. - А внутренний круг глядит непосредственно на тебя. Как ты входишь на площадь? - Помост поднимается из центра площади, чтобы явить меня моему народу. - Они приветствуют тебя? - Айдахо глядел прямо в глаза Лито. - Им это разрешено. - Вы, Атридесы, всегда рассматривали себя частью истории. - Как же ты смышлен, что понимаешь значение приветствий. Айдахо опять перевел взгляд на карту города. - А школы Рыбословш находятся здесь? - Да, под твоей левой рукой. Вот Академия, куда отправили Сиону для получения образования. Ей было в то время десять лет. - Сиона... я должен узнать о ней побольше, - задумчиво заметил Айдахо. - Уверяю тебя, ничто не препятствует осуществлению этого желания. Сейчас, в королевском шествии, Айдахо вывело из задумчивости внезапное осознание того, что напевное скандирование Рыбословш стало стихать. Прямо впереди него, королевская тележка начала свой спуск в палаты под площадью, катясь вниз по долгому покатому спуску. Айдахо, все еще на солнечном свету, поглядел на сверкающие высотные помещения - на эту реальность, к которой карты его не приготовили. Молчаливые люди, смотревшие на процессию, заполняли балконы огромного многоярусного кольца вокруг площади. "Никаких приветствий от привилегированных", - подумал Айдахо. Молчание людей на балконах наполнило Айдахо дурными предчувствиями. Он вошел в наклонный тоннель. Верхний край этого тоннеля закрыл от него площадь. Скандирование Рыбословш угасало вдали по мере того, как он спускался вглубь. Звук шагов всюду вокруг него звучал странно усиленно. Любопытство сменилось гнетущими дурными предчувствиями. Айдахо огляделся. Тоннель с плоским полом был искусственно освещен и широк, очень широк. Айдахо прикинул, что приблизительно семьдесят человек могли бы сойти в ряд в глубины под площадью. Здесь не было толп приветствующих, только широко растянутая линия Рыбословш молча и внимательно следивших, как мимо них движется их Господь. Айдахо, припоминая карты, разобрался в расположении этого гигантского комплекса под площадью - города укрытого, под городом, места, где только Бог Император, придворные и Рыбословши могли расхаживать без сопровождения. Но карты ничего не рассказали ему о толстых колоннах, об ощущении, навеваемом подавляющей грандиозностью этих настороженно охраняемых мест, о сверхъестественной тишине, нарушаемой топотом ног и поскрипыванием тележки Лито. Айдахо внезапно поглядел на выстроенных в ряд Рыбословш и обнаружил, что их губы шевелятся в унисон, безмолвно произнося одно и то же слово. Он распознал это слово: Сиайнок. 21 - Следующий Фестиваль? Так скоро? - спросил Владыка Лито. - Десять лет протекли, - ответил его мажордом. Не думаете ли вы, что, судя по этому короткому диалогу, Владыка Лито показал, будто не ведает о течении времени? Устная История В тот день личных аудиенций, предваряющий собственно Фестиваль, многие обратили внимание, что Бог Император уделил новому икшианскому послу, молодой женщине по имени Хви Нори, намного больше времени, чем ей было отведено предварительно. Ее ввели в середине утра две Рыбословши, до сих пор полные возбуждения первого дня. Палата личных аудиенций под площадью, помещение приблизительно пятидесяти метров длины и тридцати пяти ширины, была ярко освещена. Древние ковры Свободных украшали стены - в бесценное спайсовое волокно были вплетены металлические нити и драгоценные камни, складывающиеся в яркие узоры. Поблекшие красные тона, которые так любили старые Свободные, доминировали в световой гамме. Пол помещения был, по большей части прозрачен: сияющий хрусталь аквариума для экзотических рыб, голубизна чистой проточной воды - воды, ни капли которой не могло просочиться в палату сквозь надежное хрустальное перекрытие, но которая была при этом возбуждающе близко от Лито, возвышавшегося на обитом подушками помосте, в противоположном от двери конце палаты. Едва взглянув на Хви Нори, Лито заметил, до чего она похожа на своего дядю Молки - но были в ней и примечательные отличия от дяди: бросавшиеся в глаза серьезность и безмятежность походки. Хотя у нее такая же смуглая кожа, такое же овальное лицо с правильными чертами. Безмятежные карие глаза смотрят в глаза Лито. И волосы у нее сияюще каштановые, а не седеющие, как у Молки. Хви Нори излучала внутреннюю умиротворенность, и Лито ощутил, как распространяется это воздействие вокруг нее при приближении. Она остановилась в двух шагах от него. В ней было классическое равновесие, что-то, отнюдь не являющееся случайным. "Да, не случайность, а генетические манипуляции икшианцев в этом их новом после", - с нарастающим возбуждением осознал Лито. - "Они неустанно трудятся над собственной программой выведения определенных типов для осуществления тех или иных функций." Функция Хви Нори была потрясающе явной - очаровать Бога Императора, найти трещинку в его броне. Несмотря на это, Лито обнаружил, что, по ходу развития их беседы, неподдельно наслаждается ее обществом. Хви Нори стояла в пятнышке дневного света, направлявшемся в палату через систему икшианских призм. Свет, сфокусированный на ней, затоплял полыхающим золотом всю часть зала перед возвышением Лито, его меркнущие края освещали короткую линию Рыбословш позади Бога Императора - двенадцать женщин, отобранных за то, что были глухонемыми. На Хви Нори было простое одеяние из фиолетового амприэля, с единственным украшением - серебряным ожерельем с подвеской, изображающей символ Икса. Мягкие сандалии в тон выглядывали из-под края длинного облачения. - Знаешь ли ты, что я убил одного из твоих предков? - спросил ее Лито. Она мягко улыбнулась. - Мой дядя Молки включил эти сведения в мою начальную подготовку, Владыка. Услышав, как она отвечает ему, Лито понял, что к ее образованию приложил руку Бене Джессерит. Она совсем в их стиле контролировала свои ответы и ощущала подтексты разговоров. Ему было видно, однако, что Бене Джессерит оставил лишь поверхностный отпечаток на ее сознании, который так и не проникнув до глубин, не задел душистой прелести ее натуры. - Тебе говорили, что я затрону эту тему, - сказал он. - Да, Владыка. Я знаю, мой предок был настолько безрассудным, что пронес оружие и совершил попытку покушения на Тебя. - Так поступил и твой непосредственный предшественник. Тебе ведь об этом тоже известно? - Я не знала об этом до прибытия сюда, Владыка. Они были глупцами! Почему Ты пощадил моего предшественника? - Не пощадив твоего предка? - Да, Владыка. - Кобат, твой предшественник, был мне больше нужен как посланец. - Значит, мне сказали правду, - сказала она. И опять улыбнулась. - Нельзя полагаться на то, что слышишь правду от подчиненных и начальства. - Этот ответ был настолько откровенным, что Лито не смог подавить усмешки. Но и веселье не помешало ему осознать, что молодая женщина обладает целостным Умом Первого Пробуждения, основополагающим умом, порождаемым первым шоком пробуждения сознания при рождении. Она - живая! - Значит, ты не держишь на меня зла за то, что я убил твоего предка? - спросил он. - Он пытался убить Тебя! Мне говорили, Владыка, что Ты раздавил его собственным телом. - Верно. - А затем, Ты обратил его оружие против Своей Собственной Святости, чтобы продемонстрировать бесполезность этого оружия против Тебя... а это был лучший из лазерных пистолетов, который только могли смастерить Икшианцы. - Свидетели рассказали правду, - сказал Лито. И подумал: "Это показывает, насколько же мы зависим от свидетелей!". Что касалось исторической точности, он знал, что направил лазерный пистолет только на рубчатые части своего тела, а не на руки, лицо или плавники. Тело Предчервя обладало феноменальной способностью поглощать жар: химическая фабрика внутри него перерабатывала жару в кислород. - Я никогда не сомневалась в этой истории, - сказала она. - Тогда почему же Икс повторил эту глупость дважды? - спросил Лито. - Они не сообщали мне об этом, Владыка. Возможно, Кобат решил действовать самостоятельно. - По-моему, нет. Мне представляется - чего воистину желали твои властелины, так это увидеть, как именно умрет выбранный ими убийца. - Кобат? - Нет. Тот, кого они выбрали для использования их оружия. - Кто это был, Владыка? Мне об этом не сообщали. - Не важно. Ты помнишь, что я сказал тогда во время глупой выходки твоего предка? - Ты угрожал ужасными карами, если только мысль о подобном насилии еще хоть раз придет нам на ум, - она опустила взгляд, но не раньше, чем Лито успел заметить глубокую решимость в ее глазах. Она до предела использует все свои способности, чтобы унять его гнев. - Я обещал, что никто из вас не избежит моего гнева, - сказал Лито. Она резко подняла взгляд на его лицо. - Да, Владыка, - и теперь в ее поведении стал заметен личный страх. - Никто не может от меня убежать, в том числе и эта бесполезная колония, которую вы недавно основали на..., - Лито в точности назвал координаты планеты с новой колонией, тайно основанной икшианцами - по их твердому убеждению, - далеко за пределами досягаемости его Империи. Она не проявила никакого удивления. - Владыка, по-моему, именно потому, что я их предупреждала, что ты будешь знать об этом, я и была выбрана послом. Лито пригляделся к ней попристальней. "Что отсюда следует?" - задумался он. Его наблюдения были тонкими и глубокими. Икшианцы, он знал, предполагали, что расстояние и безмерно увеличенные транспортные расходы станут надежной охраной для новой колонии. Хви Нори так не считала, о чем и заявила. Но она уверена, что ее хозяева выбрали ее послом именно за это - показатель икшианской осторожности. Они полагали, что у них здесь будет друг при дворе, но такой, которого можно будет рассматривать и другом Лито. Лито кивнул сам себе, замыслы икшианцев становились видны ему. В самые первые дни своего правления он сообщил икшианцам точное расположение главной базы, - сердца их технологической федерации - считавшейся секретной. Это была тайна, которую икшианцы почитали надежно укрытой, поскольку платили колоссальные взятки Космическому Союзу. Лито разоблачил их секрет, обратясь к ясновидению и логическим рассуждениям, а также благодаря консультациям со своими жизнями-памятями, среди которых было немало икшианцев. В то время Лито предупредил икшианцев, что покарает их, если они будут действовать против него. Реакцией был ужас - они обвинили Космический Союз в предательстве. Это так развеселило Лито, что он разразился смехом, ошеломившем икшианцев. Затем холодным обвинительным тоном он уведомил их, что у него нет нужды в шпионах, лазутчиках и других обычных ухищрениях правителей. "Разве они не верят, что я Бог?" С тех пор икшианцы проворно откликались на его запросы. Лито не злоупотреблял этими взаимоотношениями. Его требования были умеренными - механизм для того, приспособление для этого. Он мог просто изложить свои нужды, а вскоре икшианцы поставляли ему требуемую техническую игрушку. Лишь однажды они попробовали вмонтировать губительный механизм в одно из своих устройств. Лито истребил всю икшианскую делегацию не успевшую еще даже распаковать подношение. Пока Лито размышлял, Хви Нори терпеливо ждала. Ни малейшего признака нетерпения не отразилось на ее лице. "Прекрасно", - подумал он. С точки зрения его долгого сотрудничества с икшианцами, это - новая стадия. Все соки заструились быстрее по телу Лито. Обычно его не очень зажигали те страсти, кризисы и необходимости, которые подвигали его к действию. У него часто было ощущение, будто он пережил свое время. Но присутствие Хви Нори говорило он необходим. Это его радовало. Лито чувствовал, что, возможно даже, икшианцы добились частичного успеха со своим механизмом для усиления линеарного предвидения навигаторов Космического Союза. Он вполне мог упустить среди потока больших событий такую малость. Действительно ли они могли создать такую машину? Каким бы она была чудом! Он намеренно отказался пользоваться своими силами даже для малейшего исследования такой вероятности. "Я хочу быть удивлен!" Лито благожелательно улыбнулся Хви. - Как они подготовили тебя для моего обольщения? - вопросил он. Она и глазом не моргнула. - Я заучила на память ряд ответов и реакций на определенные ситуации, - ответила она. - Я выучила именно то, что было предписано, но не намерена этим пользоваться. "А это как раз то, чего добиваются", - подумал Лито. - Сообщи своим властителям, - сказал он, - что ты именно тот вид наживки, которым можно успешно водить перед моим носом. Она склонила голову. - Если это устроит моего Владыку. - Да, сделай это. Он позволил себе небольшое сканирование времени, чтобы узнать непосредственное будущее Хви, проследил через это нити ее прошлого. Хви виделась ему в текучем будущем, в потоке, изобиловавшем многими отклонениями. Она узнает, что Сиона - это только случайный путь, если только не... Вопросы поплыли перед мысленным взором Лито. Советником икшианцев был, конечно, кормчий Космического Союза, он явно отметил беспорядок, который вызывает Сиона в материи времени. Действительно ли этот кормчий полагал, что может обеспечить надежную защиту против обнаружения всех их замыслов Богом Императором? Это зондирование времени длилось несколько минут, но Хви не пошевелилась. Лито внимательно на нее поглядел. Она казалась вне времени - глубоко, безмятежно отстранившейся. Он никогда прежде не сталкивался с обычным смертным, способным вот так ждать перед ним, не проявляя какой-нибудь нервозности. - Где ты родилась, Хви? - спросил он. - На самом Иксе, Владыка. - Я спрашиваю конкретно: о здании, его расположении, твоих родителях, людях вокруг тебя, друзьях и семье, о твоей школьной учебе, обо всем таком. - Я никогда не знала своих родителей. Мне говорили, что они умерли, когда я была еще младенцем. - Ты в это веришь? - Сначала... конечно, позже я стала фантазировать. Я даже воображала, что мой отец - это Молки... но..., - она покачала головой. - Тебе не нравится твой дядя Молки? - Нет, не нравится. Но я восхищаюсь им. - Реакция, как у меня, - сказал Лито. - Ну, а как насчет твоих друзей и твоих школьных лет? - Моими учителями были специалисты, даже кое-кто из Бене Джессерит был привлечен, чтобы подготовить меня по контролю над эмоциями и способности к наблюдению. Молки говорил, - меня готовят к великим вещам. - А твои друзья? - По-моему, я никогда не имела настоящих друзей - вокруг меня были только люди, входившие со мной в контакт только ради определенных целей моего образования. - А эти великие вещи, для которых тебя готовили - кто-нибудь когда-либо говорил о них? - Молки говорил, что меня готовят для того, чтобы очаровать Тебя, Владыка. - Сколько тебе лет, Хви? - Я не знаю моего точного возраста. Предполагаю, мне около двадцати шести лет. Я никогда не справляла свой день рождения. Я узнала о дне рождения только случайно, один из моих учителей спросил, почему его не было. С тех пор я никогда больше не видела этого учителя. Лито непроизвольно был очарован этим ответом. Его наблюдения давали ему твердую уверенность, что не было никаких вмешательств Тлейлакса в ее икшианскую плоть. Она не вышла из тлейлаксанского чана. Почему же тогда вся эта таинственность? - Твой дядя Молки знает твой возраст? - Может быть. Но я не видела его уже много лет. - Хоть кто-нибудь когда-либо говорил тебе, сколько тебе лет? - Нет. - Почему, как по-твоему? - Может быть, они полагали, что я сама спрошу, если заинтересуюсь. - И ты заинтересовалась? - Да. - Но почему же не спросила? - Сперва я подумала, что где-то должна быть запись об этом. Я искала. Нигде ничего не было. И тогда я пришла к выводу, что они не ответят на мой вопрос. - По тому, что ты мне о себе рассказываешь, Хви, этот ответ меня очень радует. Я тоже ничего не ведаю о твоем происхождении, но я могу предложить догадку, приоткрывающую завесу о месте твоего рождения. Ее глаза сосредоточились на его лице с напряженным вниманием, в котором не было ни капли притворства. - Ты родилась внутри той машины, которую твои владыки пытаются довести до совершенства для Космического Союза, сказал Лито. - В ней ты и была зачата. Может быть даже, именно Молки, действительно был твоим отцом. Это неважно. Ты знаешь об этой машине, Хви? - Предполагалось, что мне не следует об этом знать Владыка, но... - Еще одна нескромность одного из твоих учителей? - Нет, самого моего дяди. Лито не мог удержать смеха. - Ну и проказник! - проговорил он. - До чего же очаровательный проказник! - Владыка? - Это его месть твоим властителям. Ему не понравилось, что его отозвали от моего двора. Он сказал мне в то время, что на его место прибудет человек, которого и дураком не назовешь. Хви пожала плечами. - Сложный человек он, мой дядя. - Слушай меня внимательно, Хви. Некоторые из твоих подчиненных здесь, на Арракисе, могут быть для тебя опасны. Я всегда защищу тебя, насколько смогу. Ты понимаешь? - По-моему, да, понимаю, Владыка, - она с глубокой серьезностью на него поглядела. - А теперь, вот послание для твоих властителей. Мне понятно, что они прислушивались к кормчему Союза, и пошли на рискованный сговор с Тлейлаксом за моей спиной. Скажи им, - для меня их цели совершенно ясны. - Владыка, я не владею знанием о... - Мне яснее ясного, как они тебя используют, Хви. По этой причине, ты сообщишь своим властителям, что должна быть постоянным послом при моем дворе. Я не приму другого икшианца. А если твои хозяева проигнорируют мои предостережения, попытавшись и дальше перечить моим желаниям, я сокрушу их. Из глаз ее выступили слезы и покатились по щекам, но Лито был благодарен, что она не высказала никаких других внешних проявлений своих чувств - таких, как упасть перед ним на колени. - Я уже их предостерегала, - сказала она. - И вправду предостерегала. Я говорила им, что они должны повиноваться Тебе. Лито было видно, что все это правда. "Какое же чудесное создание - Хви Нори", - подумал он. Она представлялась воплощенным сгустком добра, именно ради этого выращенная и воспитанная своими икшианскими властителями, с тщательным расчетом эффекта, который она произведет на Бога Императора. У Лито было достаточно жизней-памятей, чтобы увидеть в Хви идеальную монахиню, добрую, готовую к самопожертвованию, саму искренность. Это было самое основное свойство ее натуры, место, в котором она жила. Для нее легче всего было быть правдивой и открытой, способной что-то утаить лишь ради того, чтобы отвратить боль от других. Эта способность к святой лжи, подумалось Лито, самое глубокое, пожалуй, из тех влияний, которые смогли оказать на ее характер Бене Джессерит. Подлинная суть Хви осталась прежней - чувствительной, от природы сладостно не испорченной. Лито не мог разглядеть в ней управляющей расчетливости. Она представлялась непосредственно реагирующей и цельной, превосходным слушателем (еще одно свойство от Бене Джессерит). В ней не было ничего открыто соблазнительного, но сам этот факт делал ее неотразимо соблазнительной для Лито. Как заметил он одному из своих прежних Данканов по сходному случаю: - Ты должен понять обо мне то, что некоторые явно подозревают порой мне некуда деться от обманчивого ощущения, будто где-то внутри моей измененной формы обитает взрослое мужское тело со всеми, присущими ему, функциями. - Со всеми, Владыка? - спросил тогда тот Данкан. - Со всеми! Я чувствую исчезнувшие части моего тела. Я ощущаю свои ноги, ставшими такими никчемными, но для моих ощущений абсолютно реальные. Я ощущаю пульсацию моих человеческих гланд, хотя они больше не существуют. Я даже ощущаю свои гениталии, хотя разумом знаю, что они исчезли много веков назад. - Но, наверняка, если ты знаешь... - Знание не подавляет подобных ощущений. Мои исчезнувшие части до сих пор хранятся в моих личных воспоминаниях и во множественной личности - в моем многосложном "я". Для Лито, глядящего на стоявшую перед ним Хви, ни на йоту не помогало сознание того, что у него больше нет черепа, что бывшее некогда его мозгом теперь представляет собой мощную паутину ганглий, распространившуюся по всему его телу предчервя. Ничего не помогало. Он так и ощущал боль там, где некогда был расположен его мозг, он чувствовал, как пульсируют жилы его черепа. Просто стоя вот так перед ним, Хви взывала к его потерянному человеческому. Для него это было слишком, и он простонал в отчаянии: - Почему твои хозяева мучат меня? - Владыка? - Тем, что прислали тебя! - Я не стала бы причинять Тебе боли, Владыка. - Само твое существование причиняет мне боль! - Я этого не знала, - слезы вольным потоком хлынули из ее глаз. - Они никогда не говорили мне о том, что делают на самом деле. Он успокоился и заговорил мягко: - Теперь покинь меня, Хви. Иди, занимайся своими делами, но поторопись, если я тебя призову! Она удалилась тихо и спокойно, но Лито видел, что и Хви тоже мучается. Нельзя было не разглядеть ее искренней скорби по тому человеческому, чем пожертвовал Лито. Она понимала то же, что и Лито: они могли бы быть друзьями, любовниками, партнерами в том наивысшем сопричастии между полами. Ее хозяева запланировали для нее осознание этого. "Икшианцы жестоки!" - подумал он. - "Они знали, какова будет наша боль". Уход Хви пробудил в нем воспоминания о ее дяде Молки. Молки был жесток, но Лито его компания доставляла изрядное удовольствие. Молки обладал всеми добродетелями своего трудолюбивого народа и достаточным количеством его пороков, чтобы быть насквозь человечным. Молки бражничал в компании Рыбословш Лито. "Твои гурии" называл он их, и с тех пор Лито редко мог думать о Рыбословшах, не припоминая того ярлыка, что прилепил к ним Молки. "Почему я сейчас думаю о Молки? Не только из-за Хви. Я спрошу ее, какое задание дали ей ее властители, когда отправляли ко мне." Лито заколебался на грани сомнения: не вернуть ли Хви назад. "Она скажет мне, если я ее спрошу". Икшианским послам всегда давали задание выяснить, почему Бог Император терпим к Иксу. Они знали, что не способны от него спрятаться. Это глупая затея с основанием колонии вне его поля зрения! Испытывали они пределы его возможностей? Икшианцы подозревали, что на самом деле Лито не нуждается производимых ими изделиях. "Я никогда не скрывал от них своего мнения. Я высказывал его Молки": - Технологические новаторы? Нет! Вы - научные преступники в моей Империи! Молки тогда рассмеялся. Раздражение овладело Лито, и он сказал обвиняюще: - Почему вы пытаетесь спрятать тайные лаборатории и фабрики за пределами моей Империи? Вы не сможете от меня ускользнуть. - Да, Владыка, - и снова смех. - Я знаю ваши намерения: небольшая утечка то здесь, то там. Подрывная деятельность! Сеять сомнения и вопросы! - Владыка, ты сам один из лучших наших заказчиков! - Это не то, что я имею в виду, и ты знаешь это, ужасный ты человек! - Ты любишь меня именно потому, что я ужасный человек. Я рассказываю тебе истории о том, чем мы занимаемся на Иксе. - Я знаю это и без твоих историй! - Но в некоторые истории ты веришь, в некоторых сомневаешься. Я рассеиваю твои сомнения. - У меня нет сомнений! Это лишь вызвало у Молки новый приступ смеха. "Я должен продолжать их терпеть", - подумал Лито. Икшианцы шли неизведанными тропами в науке и своих творческих изобретениях, поставленных Бутлерианским Джихадом вне закона. Они создавали устройства, воспроизводящие работу человеческого мозга - то самое, что вызвало разрушения и резню Джихада. Вот чем они занимались на Иксе, и Лито мог только позволить себе им не мешать. "Я их покупатель! Без их диктателей, фиксирующих мои непроизнесенные мысли я не могу даже вести свои дневники. Без Икса я не мог бы спрятать мои дневники и печатающие устройства. Но им нужно напоминать об опасностях того, чем они занимаются!" И Союзу нельзя позволить забыть. Это уже легче. Даже когда Космический Союз сотрудничает с Иксом, он относится к икшианцам с сильнейшим недоверием. "Если эта новая икшианская машина заработает, Космический Союз утратит монополию на космические путешествия!" 22 Из столпотворения жизней-памятей, которые я могу по своей воле выпускать или перекрывать, выявляются системы и структуры. Они - как иной язык, так ясно мне понятный. Сигналы социальной тревоги, при которых общества принимают позы защиты или нападения, для меня все равно что громко выкрикнутые слова. Будучи людьми, вы реагируете против угроз невинности и против опасности для беспомощной юности. Необъяснимые звуки, зрелища или запахи пробуждают в вас забытые вами органы восприятия. При сигнале тревоги, вы обращаетесь к вашему первобытному языку, потому что все остальные уложенные в системы звуки становятся чуждыми. Вы требуете приемлемого облачения, потому что в чуждом наряде есть угроза. Такова система обратной связи на ее самом примитивном уровне. Ваши клетки вспоминают. Украденные дневники Послушницы, служившие пажами на входе в палату аудиенций Лито, ввели Нунепи, тлейлаксанского посла. Для аудиенций было еще рано, и Нунепи был вызван в нарушение объявленного заранее порядка, но двигался спокойно, лишь с незаметным намеком на безропотную покорность. Лито молчаливо ждал, вытянувшись на своей тележке на приподнятой платформе в конце палаты. Наблюдая за приближением Нунепи, Лито извлек сравнение из своих жизней-памятей: почти невидимый след на воде, оставляемый водяной коброй скользящего перископа. Это воспоминание вызвало улыбку на губах Лито. Таков этот Нунепи, гордый, с суровым лицом, достигший своего нынешнего положения, пройдя по всем чиновничьим ступеням тлейлаксанской системы правления. Сам не являясь Лицевым Танцором, он рассматривает Танцоров как своих личных слуг, они - та вода, сквозь которую он двигается. Нужно быть истинным знатоком, чтобы различить его след в этой воде. Появление Нунепи, приложившего руку к нападению на Королевской Дороге, было пренеприятнейшим делом. Несмотря на ранний час, этот человек явился при всех посольских регалиях - черные шаровары и черные сандалии, отделанные золотом, цветастая красная куртка, распахнутая на груди и открывающая волосатую грудь под тлейлаксанским гербом, исполненным из золота и драгоценных камней. Остановившись на положенном расстоянии в десять шагов, Нунепи окинул взглядом ряд вооруженных Рыбословш, дугой стоявших вокруг и позади Лито. В серых глазах Нунепи блеснуло что-то, вроде скрытого веселья, когда он перевел свой взгляд на Императора и слегка поклонился. Затем вошел Данкан Айдахо, у бедра его был убранный в кобуру лазерный пистолет. Айдахо занял свое место рядом с тонущим в своей рясе лицом Бога Императора. Появление Айдахо привлекло пристальное внимание Нунепи - и, похоже, результаты внутреннего анализа вызвали у посла беспокойство. - Я нахожу Меняющих Форму особенно противными, - сказал Лито. - Я не Меняющий Форму, - ответил Нунепи. Голос его был спокоен и вежлив, лишь тень тревоги мелькнула в нем. - Но ты - их представитель, и это навлекает на тебя наше раздражение, - сказал Лито. Нунепи готов был к открытому проявлению враждебности, что не было языком дипломатии, но такой поворот дел настолько его потряс, что он позволил себе дерзость напрямую заговорить о - по его разумению - главном козыре Тлейлакса. - Владыка, сохраняя плоть первоначального Данкана Айдахо, снабжая Тебя его гхолами, возрождая его внешнее и внутреннее "я", мы всегда полагали... - Данкан! - Лито взглянул на Айдахо. - Данкан, если я прикажу, ты возглавишь экспедицию для полного уничтожения Тлейлакса? - С удовольствием, Государь. - Даже если это будет означать утрату твоих исходных клеток и всех чанов? - Я не нахожу эти чаны приятным воспоминанием, государь, а эти клетки - это не я. - Владыка, чем мы Тебя оскорбили? - спросил Нунепи. Лито угрюмо нахмурился. Неужели этот бестолковый дурак действительно ждет, от Бога Императора открытого разговора о состоявшемся только что нападении Лицевых Танцоров? - До моего слуха дошло, - сказал Лито, - что ты и твой народ распускаете лживые слухи о том, что вы называете моими "отвратительными сексуальными привычками". Нунепи поперхнулся. Это обвинение было дерзкой ложью, совершенно неожиданной. Но Нунепи отдавал себе отчет, что, стань он это отрицать, никто ему не поверит. Так сказал Бог Император. Нападение с непредвиденной стороны. Нунепи заговорил, не отрывая взгляда от Айдахо. - Владыка, если мы... - Смотри на меня! - приказал Лито. Нунепи резко перевел взгляд на лицо Лито. - Я говорю вам только сейчас, раз и навсегда, - сказал Лито. - У меня нет вообще сексуальных привычек. Никаких. По лицу Нунепи заструился пот. Он глядел на Лито с неотрывной напряженностью попавшего в капкан животного. Когда Нунепи обрел, наконец, голос, тот не был больше тихим и подконтрольным инструментом дипломата, он стал дрожащим и перепуганным. - Владыка, я... здесь должно быть ошибка... - Тихо ты, тлейлаксанский наушник! - взревел Лито. - Я, метафорическое ответвление святого песчаного червя Шаи-Хулуда! Я, ваш Бог! - Прости нас, Владыка, - прошептал Нунепи. - Простить вас? - голос Лито был полон сладкой рассудительности. - Конечно, я вас прощаю. Такова доля вашего Бога. Ваше преступление прощено. Однако, ваша глупость заслуживает воздаяния. - Владыка, если б я мог лишь... - Тихо! На это десятилетие Тлейлаксу отменяются спайсовые нормы. Вы не получите ничего. Что до тебя лично, то мои Рыбословши сейчас отведут тебя на площадь. Две дюжие стражницы подошли и схватили Нунепи за руки. Затем они поглядели на Лито в ожидании его указаний. - На площади сдерите с него одежду. Он должен быть публично выпорот, пятьдесят ударов кнутом, - распорядился Лито. Нунепи рвался, пытаясь освободиться из державших его крепких рук, на лице его отражался ужас, смешанный с яростью. - Владыка, напоминаю Тебе, что я посол... - Ты обычный преступник, - с тобой и следует поступать, как с преступником, - Лито кивнул стражницам, и те поволокли Нунепи прочь. - Я бы хотел, чтобы они тебя убили! - в ярости заорал Нунепи. - Я бы хотел... - Кто? - окликнул его Лито. - Кто, ты бы хотел, чтоб меня убил? Разве ты не знаешь, что меня нельзя убить? Стражи выволокли Нунепи из помещения, а тот все продолжал бушевать: - Я не виновен! Я не виновен! - его протесты смолкли вдали. Айдахо близко наклонился к Лито. - Да, Данкан? - спросил Лито. - Государь, в результате этого все послы будут в страхе. - Да. Я дам им урок ответственности. - Государь? - Точно так же, как в армии, соучастие в заговоре освобождает людей от чувства личной ответственности. - Но это вызовет волнение, Государь. Лучше мне выставить дополнительную охрану. - Ни одного дополнительного охранника! - Но ты навлекаешь... - Я навлекаю немножко военной чепухи. - Это именно то, что я... - Данкан, я учитель. Запомни это. Через повторение, я добиваюсь усвоения урока. - Какого урока? - Полностью самоубийственной природы военной дурости. - Государь, я не... - Данкан, посмотри на этого безмозглого Нунепи. В нем сама суть этого урока. - Да простит мою тупость, Государь, но я не понимаю того, что Ты сказал о военной... - Военные убеждены, будто, рискуя жизнью, они тем самым покупают право чинить любое насилие над врагом, какое им заблагорассудится. У них менталитет захватчиков. Нунепи не считает себя ответственным за что угодно, сделанное против чужих. Айдахо посмотрел на вход в палату, через который стражницы выволокли Нунепи. - Он попытался и проиграл, Владыка. - Но он отсек от себя узы прошлого и возражает против того, чтобы уплатить свою цену. - Для своего народа - он патриот. - А каким он видит самого себя, Данкан? Инструментом истории. Айдахо понизил голос и еще ближе наклонился к Лито. - В чем же Ты другой, государь? Лито хихикнул. - Ах, Данкан, как же мне нравится твоя проницательность. Ты заметил, что я - совершенно чужой. Не гадаешь ли ты, возможно ли мне оказаться среди проигравших? - Эта мысль приходила мне на ум. - Даже проигравшие могут задрапироваться в гордую мантию "прошлого", мой старый друг. - И ты с Нунепи в этом одинаковы? - Воинствующие миссионерские религии могут разделять эту иллюзию "гордого прошлого", но не многие понимают главную опасность для человечества, а именно - ложное чувство свободы от ответственности за свои собственные действия. - Это странные слова, Владыка. Как мне следует их понимать? - Их смысл в том, что в них сказано. Разве ты не способен слушать? - У меня есть уши, Владыка! - Да, правда? Мне их не видно. - Вот, государь. Вот и вот! - Айдахо указал на свои уши, - Но они не слышат. А значит у тебя нет таких ушей, чтобы слышать. - Ты шутишь надо мной, Государь? - Имеющий уши, да услышит, верно? То, что существует, не может быть превращено само в себя, поскольку это уже существует. Быть - значит быть. - Твои странные слова... - Всего лишь слова. Я их произнес. Они улетели. Никто их не слышал, следовательно они не существуют. Раз они больше не существуют, то, может быть, их можно сделать существующими и тогда, может быть, их кто-нибудь да расслышит. - Почему ты поднимаешь меня на смех, Государь? - Я не поднимаю тебя ни на что, кроме слов. Я делаю это без страха оскорбить тебя, потому что я уже усвоил, что у тебя нет ушей. - Я не понимаю тебя, Государь. - С этого начинаются знания: с открытия, что есть что-то, чего мы не понимаем. До того, как Айдахо успел ответить, Лито подал знак рукой стоявшей рядом стражнице, та махнула стоящим перед кристаллиновой контрольной панелью на стене позади помоста Бога Императора. В центре палаты возникло трехмерное изображение наказания Нунепи. Айдахо сошел с помоста на пол палаты и с близкого расстояния воззрился на эту сцену. Она транслировалась с небольшого возвышения, смотрящего на площадь; доносился шум огромной толпы, сбежавшейся при первых признаках суматохи поглазеть на зрелище. Ноги Нунепи были широко раздвинуты. Его привязали к двум ножкам треноги, руки связаны над головой почти у самой оси треноги. Одежду, изодранную в клочья, сорвали с него и бросили рядом. Здоровенная Рыбословша в маске стояла рядом с ним, держа импровизированный хлыст, сделанный из каната эллака, тонкие проволочки которого были растрепаны на конце. Айдахо показалось, что он узнает в этой женщине в маске встречавшего его Друга. По сигналу офицера гвардии Рыбословша в маске шагнула вперед и свистящая дуга хлыста опустилась на обнаженную спину Нунепи. Айдахо болезненно содрогнулся. По всей толпе прошел шумный судорожный вздох. Там, где стегнул хлыст, вздулся рубец, но Нунепи не издал ни звука. И опять опустился хлыст. При этом втором ударе выступила кровь. И опять хлыст стегнул по спине Нунепи. Крови стало еще больше. Лито слегка пригорюнился. "Найла слишком усердна", - подумал он. - "Она убьет его, а это создаст проблемы." - Данкан! - позвал Лито. Айдахо, зачарованно наблюдавший за проекцией, повернулся к Лито как раз тогда, когда толпа издала дружный крик при особенно кровавом ударе. - Пошли кого-нибудь остановить порку после двадцати ударов, приказал Лито. - Пусть провозгласят, что Бог Император по своему великодушию ограничивает наказание. Айдахо поднял руку, отдавая приказ одной из стражниц, та кивнула и бегом покинула палату. - Подойди сюда, Данкан, - сказал Лито. Айдахо опять подошел к Лито - сохраняя уязвленный вид. Он продолжал считать, что Лито насмехался над ним. - Что я ни делаю - это ради преподания урока, - сказал Лито. Айдахо жестко заставил себя не смотреть на сцену наказания Нунепи. Что это за звук, не Нунепи ли застонал? Крики толпы терзали слух Айдахо. Он посмотрел прямо в глаза Лито. - У тебя на уме вопрос, - сказал Лито. - Много вопросов, Владыка. - Говори. - Каков урок в наказании этого дурака? Что мы скажем, когда нас об этом спросят? - Мы скажем, что никому не дозволено богохульствовать против Бога Императора. - Кровавый урок, государь. - Не такой кровавый, как некоторые из преподнесенных мной, раньше. Айдахо в явном унынии покачал головой. - Ничего хорошего из этого не выйдет! - Именно! 23 Сафари сквозь жизни-памяти моих предков многому меня научили. Образцы - ах, слагающиеся в системы образцы! Слепые приверженцы либерализма - вот те, кого я больше всего страшусь. Я не доверяю крайностям. Поскоблите консерватора - и вы найдете того, кто прошлое предпочитает будущему. Поскоблите либерала - и вы найдете скрытого аристократа. Либеральные правительства всегда развиваются в аристократические. Бюрократизм разоблачает истинные намерения тех, кто создает такое правительство. С самого начала, МАЛЕНЬКИЕ ЛЮДИ, создавшие такое правительство, пообещавшее поровну распределить между всеми социальное бремя, вдруг обнаруживали себя в руках бюрократической аристократии. Разумеется, все бюрократии следуют по этому образцу, но сколько же лицемерия в том, что такой образец скрывается даже под знаменем объединения и равенства! Ну что ж, если образцы меня чему-нибудь и научили - так это тому, что они повторяются. Беря в целом, мой гнет не хуже любого другого, и, по крайней мере, я преподношу новый урок. Украденные дневники День аудиенций подходил к концу и уже давно наступила темнота, когда Лито смог принять делегацию Бене Джессерит. Монео подготовил Преподобных Матерей к этой отсрочке, повторив заверения Бога Императора. Докладывая об этом Императору, Монео сказал: - Они ожидают богатого вознаграждения. - Посмотрим, - сказал Лито. - Мы посмотрим. Теперь скажи мне, чего от тебя добивался Данкан, когда ты вошел. - Он пожелал узнать, порол ли ты до этого кого-нибудь. - И что ты ответил? - Что об этом нет никаких сведений, и что лично я никогда не был свидетелем подобного наказания. - И что он проговорил в ответ? - Что это не по-атридесовски. - Он считает меня безумцем? - Он так не сказал. - Что-то еще произошло при вашей встрече. Что еще тревожит нашего нового Данкана? - Он встретился с икшианским послом, Владыка. Он находит Хви Нори привлекательной. Он осведомлялся о... - Это нужно предотвратить! Тебе доверяю я это дело - разделить Данкана и Хви такими барьерами, чтобы между ними никак не могло возникнуть любовной связи. - Как прикажешь, Владыка. - Разумеется приказываю! Ступай теперь и приготовься к нашей встрече с этими Бене Джессеритками. Я приму их в поддельном Сьетче. - Владыка, заложен ли глубокий смысл в Вашем выборе такого места аудиенции? - Прихоть. Когда будешь уходить отсюда, скажи Данкану, что он может взять отряд гвардейцев и прочесать город, нет ли где волнений. Дожидаясь в Поддельном Сьетче делегацию Бене Джессерит, Лито припомнил этот разговор и при воспоминании о нем немного развеселился. Он легко вообразил, что происходит, едва люди завидят обеспокоенного Айдахо во главе отряда Рыбословш совершающего обход города. "Мгновенное затишье - в точности, как лягушки смолкают при появлении хищника". Теперь, в Поддельном Сьетче, Лито с удовольствием подумал, что выбор он сделал правильный. Здание на окраине Онна, свободной формы, состоящее из неправильных куполов, поддельный Сьетч составлял почти километр в диаметре. Он был первым обиталищем Музейных Свободных, а теперь являлся их школой; его коридоры и палаты патрулировали бдительные Рыбословши. Зал приемов, в котором ожидал Лито, - овал приблизительно в две сотни метров в наибольшую длину, - был освещен гигантскими глоуглобами, одиноко блуждавшими приблизительно в тридцати метрах над полом, светясь сине-зеленым свечением. Свет приглушал охру и коричневый цвет поддельного камня, из которого было сооружено все здание. Лито ожидал на низком выступе в одном из концов помещения, глядя через полукруглое окно, которое было длиннее его тела. Это окно высотой в четыре этажа открывало вид, на остатки древней Защитной Стены, сохраненной ради пещеры в ней, где войска Атридесов некогда были перебиты напавшими Харконненами. Морозный свет первой луны серебрил очертания круч. На склонах пестрели огоньки - костры Свободных, не заботившихся в эти дни скрывать свое присутствие. Огоньки помигивали Лито, когда перед ними проходили люди, на миг их закрывая - Музейные Свободные, пользующиеся правом обитать в священных местах. "Музейные Свободные!" - подумал Лито. У них такие ограниченные мысли и такие замкнутые горизонты. "Но с чего бы мне возражать? Они такие, какими я их создал." И тут Лито услышал делегацию Бене Джессерит. Они приближались под напевный речитатив - тяжелый звук, переполненный растянутыми гласными. Первым вошел Монео, рядом гвардейцы, занявшие позиции у выступа, на котором восседал Лито. Монео встал перед выступом, как раз перед лицом Лито, поглядел на него, затем повернулся к открытому залу. Женщины вошли по двое в ряд, их было десять, и вели их две Преподобные Матери в традиционных черных облачениях. - Слева идет Антеак, Луйсеал справа, - сказал Монео. Имена напомнили Лито взволнованные и недоверчивые слова Монео, сказанные им прежде о Преподобных Матерях. Монео не любил колдуний. - Обе они - Видящие Правду, - вот, что сказал тогда Монео. Антеак намного старше Луйсеал, но последняя слывет лучшей Видящей Правду, которая когда-либо была у Бене Джессерит. Можете заметить, - у Антеак имеется шрам на лбу, происхождение которого мы не смогли установить. У Луйсеал рыжие волосы, и она представляется замечательно молодой для женщины, имеющей такую репутацию. Следя за приближением Преподобных Матерей вместе с их свитой, Лито ощутил, как нахлынули на него его жизни-памяти. Женщины шли в капюшонах, закрывавших их лица. Прислужницы и послушницы шли на почтительном расстоянии сзади... все это было так, как и положено. Некоторые образцы не меняются. Эти женщины могли бы войти в настоящий Сьетч с настоящими Свободными, чтобы приветствовать их. "Их головы знают то, что отрицают их тела", - подумал Лито. Сверхзорким зрением Лито различил раболепную настороженность в их глазах, но поступь их была как у людей, уверенных в своей религиозной силе. Лито порадовала мысль, что Бене Джессерит обладает лишь теми силами, которые он им дозволяет. Причины такого благоволения к ним были ясны. Из всех людей его Империи, Преподобные Матери больше всего на него похожи - правда их множественное "я" ограничено лишь женскими жизнями-памятями и побочными женскими личностями их ритуалов - и все равно, каждая из них существовала как некая объединенная толпа. Преподобные Матери остановились в предписанных десяти шагах от выступа Лито. Свита растянулась в обе стороны. Лито любил развлекаться, приветствуя такие делегации голосом своей бабушки Джессики. Бенеджессеритки этого даже ожидали, и он их не разочаровал. - Добро пожаловать, Сестры, - голос его был мягким контральто, в котором проступали явно контролируемые женственные тона Джессики, лишь слабый намек на насмешку - голос, записанный и часто изучаемый на Доме Соборов. Едва начав говорить, Лито ощутил угрозу. Преподобные Матери никогда не бывали довольны, когда он приветствовал их подобным образом, но в нынешней их реакции был какой-то еще иной подтекст. Монео тоже это ощутил. Он поднял палец, и охрана пододвинулась поближе к Лито. Первой заговорила Антеак: - Владыка, мы наблюдали это зрелище на площади сегодня утром. Что Ты выигрываешь подобными выходками? "Значит, вот какой тон мы хотим задать", - подумал Лито. И своим собственным голосом ответил: - Вы на время попали ко мне в милость. Вы хотите это изменить? - Владыка, - ответила Антеак, - мы были шокированы тем, что Ты можешь таким образом наказать посла. Мы не понимаем, что Ты этим выигрываешь. - Я не выигрываю, я унижаюсь. Заговорила Луйсеал: - Это может только усилить мысли о Твоем гнете. - Просто любопытно, почему столь немногие когда-либо относились к Бене Джессерит как к угнетателям? - спросил Лито. Антеак сказала своей спутнице: - Если Богу Императору будет угодно нам это объяснить, он так и сделает. Давай перейдем к целям нашего посольства. Лито улыбнулся. - Вы можете подойти поближе. Оставьте вашу свиту и приблизьтесь. Монео отошел на два шага вправо, когда Преподобные Матери приблизились характерными неслышными скользящими шагами на три шага к выступу. - Они двигаются так, словно у них и ног нет! - однажды пожаловался Монео. Лито заметил, как внимательно Монео наблюдает за двумя женщинами. В них была угроза, но Монео не осмелился возражать против их приближения. Так приказал Бог Император - значит, так тому и быть. Лито перевел взгляд на свиту, ожидавшую там, где вначале остановилась делегация Бене Джессерит. На послушницах были черные накидки без капюшонов. Лито увидел на них крохотные приметы запретных ритуалов - амулет, небольшой талисманчик, красочный уголок цветного платка, пристроенный так, чтобы как можно больше высовывалось наружу. Он знал, что Преподобные Матери вынуждены дозволять это, потому что не могут больше делиться спайсом так же вольготно, как прежде. "Подмена ритуалов". За последние десять лет произошли значительные перемены. Орден стал мыслить категориями скупости и прижимистости, чего прежде за ним не водилось. "Они выходят на свет", - сказал себе Лито. - "Старые, старые тайны все так же здесь." Все эти тысячелетия древние модели покоились в памяти Бене Джессерит, пребывая там в спячке. "Теперь они вырываются наружу. Я должен предостеречь моих Рыбословш." Он перенес внимание на Преподобных Матерей. - У вас есть вопросы? - Каково это - быть тобой? - спросила Луйсеал. Лито моргнул. Странная атака. Они не пробовали такой более, чем поколение. Ну что ж... почему бы и нет? - Порой перед моими грезами как бы встает плотина, заставляющая направляться их в странные места, - сказал он. - Если мои космические памяти - это паутина, как вы обе наверняка знаете, тогда подумайте об измерениях этой моей паутины и куда такие памяти и грезы могут вести. - Ты говоришь о нашем твердом знании, - сказала Антеак. - Почему бы нам, наконец, не объединить силы? У нас больше сходства, чем различий. - Я скорее объединюсь с этими деградирующими Великими Домами, оплакивающими потерянные богатства своего спайса! Антеак сохранила полную неподвижность, но Луйсеал направила палец на Лито. - Мы предлагаем сотрудничество! - А я, что, настаиваю на конфликте? Антеак встрепенулась, затем сказала: - Сказано нам, что первопричина конфликта не вырождается, единожды зародившись в одной клетке. - Кое-что остается непримиримым, - согласился Лито. - Тогда, как же наш Орден сохраняет свое сообщество? - требовательно вопросила Луйсеал. Голос Лито стал суровым. - Как вы хорошо знаете, секрет сообщества лежит в подавлении непримиримого. - Наше сотрудничество могло бы представлять небывалую ценность, - сказала Антеак. - Для вас, но не для меня. Антеак притворно вздохнула. - Тогда, Владыка, не расскажешь ли Ты нам о физических переменах в Тебе? Кто-то еще, кроме Тебя, должен знать об этом, для занесения в Хроники, - сказала Луйсеал. - На случай, если со мной случится что-нибудь ужасное? спросил Лито. - Владыка! - запротестовала Антеак. - Мы не... - Вы режете меня словами, в то время, как вы предпочли бы более острые инструменты, - сказал Лито. - Лицемерие меня оскорбляет. - Мы протестуем, Владыка, - сказала Антеак. - Разумеется, вы занимаетесь именно тем, что я сказал. Я вас слышу. Луйсеал подкралась на несколько миллиметров ближе к выступу под острым и пристальным взглядом Монео, который вслед за тем поглядел на Лито. Выражение лица Монео требовало действий, но Лито его проигнорировал, любопытствуя теперь о намерениях Луйсеал. Ощущение угрозы сосредоточилось в рыжеволосой. "Что она из себя представляет?" - подивился Лито. - "Может ли она в конце концов быть Лицевым Танцором?" Нет, ни одного из разоблачительных признаков в ней не было. Нет. Луйсеал была искусно натренирована сохранять расслабленность и спокойствие, лицо ее не дрогнуло даже слегка, испытывая наблюдательность Бога Императора. - Не расскажешь ли ты нам о физических переменах в Тебе, Владыка? - повторила Антеак. "Отвлечение!" - подумал Лито. - Мой мозг растет соразмерно, - сказал он. - Большая часть моего человеческого черепа растворилась. Нет жестких ограничений роста моего спинного мозга и подчиненной ему нервной системы. Монео метнул на Лито потрясенный взгляд. Почему Бог Император выдает такую жизненно важную информацию? Эти двое злоупотребят ею ради собственной выгоды. Но обе женщины были явно зачарованы этим откровением - и заколебались в осуществлении своего плана, какой бы там он у них ни был. - Есть ли центр у твоего мозга? - спросила Луйсеал. - Я и есть центр, - ответил Лито. - Где он, именно? - спросила Антеак, сделав неопределенный указующий жест в сторону Лито. Луйсеал скользнула на несколько миллиметров ближе к выступу. - Какую ценность для вас представляет мною вам сейчас открываемое? - спросил Лито. Обе женщины не проявили никаких эмоций, что уже было достаточно разоблачительно. По губам Лито скользнула улыбка. - Вы стали пленниками базара, - сказал он. - Даже Бене Джессерит заражен менталитетом сак. - Мы не заслуживаем такого обвинения, - сказала Антеак. - Нет, заслуживаете. Менталитеты сак доминируют в моей Империи. Требования наших времен лишь подчеркивают и расширяют сферу рыночного. Мы все стали торговцами. - Даже Ты, Владыка? - спросила Луйсеал. - Вы искушаете мою ярость, - сказал он. - Ты ведь в этом разбираешься, верно? - Владыка? - голос Луйсеал был спокоен, но она контролировала его с большим трудом. - Не следует доверять специалистам, - сказал Лито. Специалисты - это мастера исключений, знатоки узкого. - Мы надеемся стать архитекторами лучшего будущего, - сказала Антеак. - Лучшего, чем что? - спросил Лито. Луйсеал незаметно пододвинулась еще на крохотный шажок ближе к Лито. - Мы надеемся основать свои стандарты на Твоем суждении, Владыка, - ответила Антеак. - Но вы стремитесь стать архитекторами. Воздвигните ли вы еще более высокие стены? Никогда не забывайте, Сестры, что я вас знаю. Вы - умельцы накладывать шоры. - Жизнь продолжается, Владыка, - сказала Антеак. - Разумеется! Точно также, как и мироздание. Луйсеал приблизилась еще на чуть-чуть, не обращая внимания на неотрывный взгляд Монео. И тогда Лито это учуял и едва не рассмеялся вслух. Эссенция спайса! Они принесли с собой эссенцию спайса. Они, разумеется, знали старые истории о песчаных червях и эссенции спайса. Луйсеал это пронесла. Она думала об эссенции спайса, как об особом яде для песчаных червей. Это очевидно. На этом сходились и записи Бене Джессерит и Устная История. Эссенция разрушает червя, стремительно ускоряет его распад и приводит (в конечном итоге) к появлению песчаной форели, которая производит новых песчаных червей - и так далее, и так далее, и так далее... - Есть еще одна перемена во мне, о которой вам следует знать, - сказал Лито. - Я еще не песчаный червь, не совсем. Думайте обо мне, как о чем-то более близком к организму - колонии с чередованием сенсорных восприятий. Левая рука Луйсеал почти незаметно двинулась к складке в ее плаще. Монео увидел это и взглянул на Лито, спрашивая инструкций, но Лито только посмотрел в глаза Луйсеал, сумрачно горевшие под капюшоном. - Есть особые пристрастия в запахах, - сказал Лито. Рука Луйсеал дрогнула. - Парфюмерия и эссенции, - проговорил Лито. - Я их все помню, я помню даже культ отсутствия всякого запаха. Люди пользовались дезодорантами, обрызгивая свои подмышки и интимные промежности, чтобы замаскировать свои естественные запахи. Знаете ли вы об этом? Конечно же знаете! Взгляд Антеак устремился на Луйсеал. Ни одна из женщин не решалась заговорить. - Люди инстинктивно понимали, что их феромоны их выдают, сказал Лито. Женщины стояли неподвижно. Они его услышали. Из всех людей, Преподобные Матери обладали наибольшими способностями понимать его скрытые послания. - Вы хотели бы подорвать меня из-за богатства моей памяти, сказал Лито обвиняющим голосом. - Мы ревнивы, Владыка, - призналась Луйсеал. - Ваше представление о спайсовой эссенции неверно, - сказал Лито. - Песчаная форель ощущает ее только как воду. - Это было испытание, Владыка, - сказала Антеак. - Вот и все. - Вы хотели испытать меня? - Осуди наше любопытство, - сказала Антеак. - Я тоже любопытен. Поставьте вашу эссенцию спайса на выступ рядом с Монео. Я оставлю ее у себя. Медленно, показывая размеренностью своих движений, что она не собирается предпринимать нападения, Луйсеал запустила руку под плащ и достала небольшой фиал, блеснувший наполнявшим его голубым свечением. Она аккуратно поставила фиал на выступ. Ни одним движением она не показала, что могла бы постараться предпринять что-нибудь отчаянное. - Видящая Правду, разумеется, - сказал Лито. Она поблагодарила его слабой гримасой, означавшей неудачную попытку улыбнуться, затем отошла и встала рядом с Антеак. - Где вы достали эссенцию спайса? - спросил Лито. - Мы купили ее у контрабандистов, - ответила Антеак. - Контрабандистов не существует уже почти двадцать пять сотен лет. - Что не промотано, то сохранено, - сказала Антеак. - Понимаю. А теперь вы должны переоценить то, что вы думаете о своем собственном терпении, ведь так? - Мы все это время наблюдали эволюцию Твоего тела, Владыка, сказала Антеак. - Мы думали..., - она позволила себе слегка пожать плечами, ровно настолько, насколько этот жест допустим для Сестры, просто так его не делающей. Лито в ответ поджал губы. - Я не могу пожать плечами, - сказал он. - Ты нас покараешь? - спросила Луйсеал. - Ради того, чтобы развлечься? Луйсеал поглядела на фиал, стоявший на выступе. - Я поклялся вознаградить вас, - сказал Лито. - И я вознагражу. - Мы бы предпочли охранять Тебя, войдя с тобой в сотрудничество, Владыка, - сказала Антеак. - Не ищите слишком великой награды, - возразил Лито. Антеак кивнула. - Ты ведешь дела с икшианцами, Владыка. У нас есть основания полагать, что они могут рискнуть предпринять что-либо против тебя. - Я страшусь их не больше, чем вас. - Ты ведь наверняка слышал, чем занимаются икшианцы, сказала Луйсеал. - Монео иногда мне приносит копии посланий, которыми обмениваются частные люди или группы в моей Империи. Я слышу много историй. - Мы говорим о новой Богомерзости, Владыка! - заявила Антеак. - По-вашему, икшианцы могут создать искусственный разум? осведомился Лито. - Мыслящий так же, как человеческий? - Мы страшимся этого, Владыка, - сказала Антеак. - Вы что, хотите заставить меня поверить, будто Ордену до сих пор сколько-нибудь дороги заветы Бутлерианского Джихада? - Мы не доверяем тому неизвестному, что может возникнуть из впечатляющей технологии, - сказала Антеак. Луйсеал наклонилась к Лито. - Икшианцы хвалятся, что их машина будет преодолевать время подобно тому, как это делаешь Ты, Владыка. - А Союз утверждает, что вокруг икшианцев царит Время Хаоса, - насмешливо возразил Лито. - Должны ли мы страшиться всего творческого? Антеак жестко выпрямилась. - Я правдив с вами обоими, - сказал Лито. - Я признаю ваши способности. Признаете ли вы мои? Луйсеал коротко кивнула ему. - Тлейлакс и Икс сомкнулись с Космическим Союзом и добиваются нашего полного сотрудничества. - И вы больше всего страшитесь Икса? - Мы страшимся всего, что мы не контролируем, - ответила Антеак. - Меня вы не контролируете. - Если б не было Тебя, люди нуждались бы в нас! - заявила Антеак. - Наконец-то правда! - сказал Лито. - Вы обращаетесь ко мне как в вашему оракулу, просите меня унять ваши страхи. - Создаст ли Икс механический мозг? - жестко контролируемым голосом спросила Антеак. - Мозг? Конечно нет! Луйсеал вроде бы расслабилась, но Антеак оставалась неподвижной. Ее не устраивал ответ Оракула. "Почему эта глупость повторяется с такой монотонной точностью?" - подивился Лито. Его жизни-памяти предложили ему бесчисленные сцены, в точности совпадающие с этой - пещеры, жрецы и жрицы, охваченные священным экстазом, зловещие голоса, извергающие мрачные пророчества сквозь дым священных наркотиков. Он поглядел на переливчатый фиал, стоявший на выступе рядом с Монео. Какова его нынешняя стоимость? Более, чем огромна. Это же эссенция. Концентрация сконцентрированного богатства. - Вы уже уплатили своему оракулу, - сказал Лито. - Мне доставит удовольствие отдать вам по полной цене. Как же встрепенулись женщины! - Слушайте меня! - заявил он. - То, чего вы страшитесь, это не то, чего вы страшитесь. Лито понравилось, как это прозвучало, достаточно зловеще для любого оракула. Антеак и Луйсеал воззрились на него, покорные просительницы. Позади них кашлянула послушница. "Позднее они определят, кто это сделал, дадут ей выговор", - подумал Лито. У Антеак было теперь достаточно времени, чтобы поразмыслить над словами Лито. Она сказала: - Затемненная правда правдой не является. - Но я правильно сориентировал ваше внимание, - сказал Лито. - Говоришь ли Ты нам о том, чтобы не бояться машины? спросила Луйсеал. - У вас есть сила разума, - сказал он. - Почему взывать ко мне? - Но мы не обладаем Твоими силами, - сказала Антеак. - То есть, вы жалуетесь, что не ощущаете нежной ткани волн времени. Вы не ощущаете моей непрерывности. И вы боитесь простой машины! - Значит, Ты нам не ответишь, - сказала Антеак. - Не допускайте ошибку, считая меня несведущим о способах и путях вашего Ордена, - сказал он. - Вы живы. Ваши восприятия идеально отрегулированы. Я не сбиваю регулировки, и вам не следует. - Но икшианцы играют с автоматизацией! - запротестовала Антеак. - Скромные детальки, конечные кусочки, соединенные один с другим, - согласился он. - Что стоит их остановить, когда они однажды запущены в действие? Луйсеал отбросила всякую видимость бенеджессеритского самоконтроля, отличный показатель того, что она признает силы Лито. Ее голос стал почти визглив: - Ты знаешь, чем бахвалятся икшианцы? Что их машина будет предсказывать Твои действия! - С чего бы мне этого страшиться? Чем ближе они ко мне подойдут, тем больше они должны стать моими союзниками. Завоевать меня они не смогут, но я-то могу их завоевать. Антеак собралась было заговорить, но остановилась, когда Луйсеал коснулась ее руки. - Ты уже вошел в союз с Иксом? - спросила Луйсеал. - Мы слышали, Ты очень и очень долго беседовал с их новым послом, с этой Хви Нори. - У меня нет союзников, - ответил он. - Только слуги, ученики и враги. - И Ты не боишься икшианской машины? - настойчиво спросила Антеак. - Равнозначен ли автомат сознающему разуму? - спросил он. Глаза Антеак широко открылись и подернулись дымкой, она ушла в свои жизни-памяти. Лито стало донельзя любопытно, что должно поджидать ее там, какие встречи, среди толпы наследственных жизней, принадлежащих ей. "Некоторые из наших жизней-памятей являются общими", подумал он. И Лито ощутил, соблазнительность и притягательность мысли о союзе с Преподобными Матерями. Это было бы так знакомо, так поддерживающе... и так смертоносно. Антеак попыталась еще раз его соблазнить. Она сказала: - Машина не способна предсказывать каждую проблему, важную для людей. В этом разница между рядом последовательных кусочков и нерушимой неразрывностью. У нас есть одно, а машины ограничены другим. - Ты все еще очень неплохо соображаешь, - сказал Лито. - Действуй! - сказала Луйсеал. Это была отданная Антеак команда, показавшая, обнажившая с резкой отчетливостью, кто на самом деле верховодит в этой паре - старшая подчинялась младшей. "Восхитительно", - подумал Лито. - Разум приспособляется, - сказала Антеак. "До чего же она скупа на слова", - подумал Лито, скрывая свое веселье. - Разум творит, - сказал Лито. - Это значит, что вы должны иметь дело с ответами, которые прежде вам на ум не приходили. Вы должны сталкиваться с новым. - Такова вероятность икшианской машины, - сказала Антеак. Это не было вопросом. - Разве не интересно, - спросил Лито, - что быть превосходной Преподобной Матерью недостаточно? Его острые чувства уловили приступ страха, сковавший обеих женщин. Разумеется, Видящая Правду! - Вы правы, что страшитесь меня, - сказал он. Возвысив голос, он сурово вопросил: - Откуда вы знаете, хотя бы, что вы живы? Как и Монео много раз, они расслышали в его голосе, что неправильный ответ грозит им смертью. Лито восхитило, как обе женщины взглянули на Монео, прежде чем по очереди ответить. - Я - зеркало самой себя, - ответила Луйсеал: заученный назубок ответ Бене Джессерит, который Лито счел оскорбительным. - Мне не нужно заранее заготовленных инструментов, чтобы иметь дело с моими человеческими проблемами, - сказала Антеак. - Твой вопрос - это вопрос студента-недоучки! - Ха, ха, ха! - рассмеялся Лито. - Как бы ты отнеслась к тому, чтобы покинуть Бене Джессерит и примкнуть ко мне? Ему было видно, как она взвесила и затем мысленно отвергла его предложение, но своего удовольствия она скрыть не смогла. Лито поглядел на ошарашенную Луйсеал. - Если что-либо не укладывается в пределы доступных вам мерок, то тогда вы задействуете свой разум, а не автоматику, - сказал он. И подумал: "Эта Луйсеал никогда больше не будет верховодить над старой Антеак". Луйсеал теперь так разозлилась, что даже не попыталась этого скрыть. Она сказала: - Ходят слухи, что икшианцы снабжают тебя машинами, подражающими человеческому мышлению. Если ты о них такого низкого мнения, то почему... - Ее не следует выпускать с Дома Соборов без охранницы, сказал Лито, обращаясь к Антеак. - Она что, боится обращаться к своим жизням-памятям? Луйсеал побледнела, но промолчала. Лито посмотрел на нее холодным изучающим взглядом. - Долгая бессознательная связь наших предков с машинами кое-чему нас научила, разве не так, по-твоему? Луйсеал только угрюмо на него поглядела, не готовая еще рискнуть жизнью, бросив открытый вызов Богу Императору. - Согласишься ли ты наконец, по крайней мере, что нам знакома притягательность машин? - спросил Лито. Луйсеал кивнула. - Хорошо обслуживаемые и ухоженные машины могут быть понадежнее слуги-человека, - сказал Лито. - Мы можем доверять машинам хотя бы в том, что они не будут отвлекаться от обязанностей. Луйсеал обрела голос. - Значит ли это, что ты намерен отменить Бутлерианский запрет на богомерзкие машины? - Клянусь тебе, - Лито принял ледяной и презрительный тон, - что если ты и дальше будешь проявлять подобную тупость, я прикажу публично тебя казнить. Я не являюсь вашим оракулом! Луйсеал открыла рот - и закрыла, ничего не произнеся. Антеак коснулась руки своей компаньонки, и от этого прикосновения быстрый трепет пробежал по телу Луйсеал. Антеак заговорила тихо и спокойно, с бесподобной тонкостью играя Голосом: - Наш Бог Император никогда не отвергнет в открытую запреты Бутлерианского Джихада. Лито улыбнулся ей, мягкая похвала. Как приятно видеть профессиональное исполнение в его лучшем виде. - Для любого мыслящего разума должно быть очевидно, что есть пределы моего собственного выбора - есть места, в которые я не суюсь, - сказал он. Ему было видно, как обе женщины усваивают разносторонний намек, взвешивая возможные значения и намерения. Отвлекает ли их Бог Император, приковывая мыслями к икшианцам, уходя при этом куда-то совсем в другую сторону? Не подсказывает ли он таким образом Бене Джессерит, что наступило время выбрать, на чьей они стороне, за или против икшианцев? Возможно ли, что в его словах нет ничего, кроме их внешнего значения? Каковы бы не были причины, их нельзя игнорировать. Ведь такого каверзника, как он, никогда еще мироздание не порождало. Лито сурово нахмурился на Луйсеал, зная, что лишь добавит к их смятению. - Я указываю тебе, Маркус Клер Луйсеал, на урок прошлого - на сверх переполненное машинами общество, - на урок, похоже, тобой не выученный. Сами по себе, механические приспособления обусловливали то, что их пользователи начинали и друг друга использовать наподобие машин. Он перенес внимание на Монео. - Монео? - Я вижу его, Владыка. Монео по-журавлиному вытянул шею, чтобы видеть поверх свиты Бене Джессерит. В дальний вход вошел Данкан Айдахо и размашистыми шагами пошел через открытое пространство палаты по направлению к Лито. Монео не ослаблял своей напряженности, его недоверие к Бене Джессерит не угасло, но он понял смысл лекции Лито. "Он проверяет, всегда проверяет". Антеак кашлянула. - Владыка, а что насчет нашего вознаграждения? - Вы храбры, - сказал Лито. - Несомненно, именно поэтому вас и выбрали возглавить Посольство. Очень хорошо, на следующее десятилетие я сохраню ваше количество спайса на нынешнем уровне. Что до остального, я закрою глаза на то, что вы на самом деле намеревались проделать с помощью этой эссенции. Разве я не щедр и великодушен? - Великодушнее нельзя, Владыка, - сказала Антеак и в голосе ее не было ни малейшего намека на горечь. Данкан Айдахо прошел мимо женщин, чуть их не задев, и, остановившись рядом с Монео, поглядел на Лито. - Государь, там..., - он осекся и поглядел на двух Преподобных Матерей. - Говори открыто, - приказал Лито. - Да, Владыка, - в нем было заметно, что он это делает неохотно, но повинуется. - На нас напали на юго-восточной окраине города - как я полагаю, отвлекающий маневр, потому что поступили доклады о вооруженных вылазках в городе и в Заповедном Лесу - много разбросанных отрядов налетчиков. - Они охотятся за моими волками, - сказал Лито. - И в лесу, и в городе они охотятся за моими волками. Айдахо непонимающе сдвинул брови. - Волки в городе, Государь? - Хищники, - сказал Лито. - А волки, люди ли - для меня здесь нет существенного различия. Монео поперхнулся. Лито улыбнулся ему, подумав как же замечательно наблюдать момент понимания, - когда с глаз словно пелена спадает и открывается ум. - Я направил большие силы гвардейцев, чтобы защитить это место, - сказал Айдахо. - Они размещены по всему... - Я знал, что ты так и сделаешь, - сказал Лито. - Теперь внимательно слушай, пока я буду давать тебе приказания, куда направить остальные силы. И, пока Преподобные Матери благоговейно наблюдали, Лито изложил Айдахо точные места для засад и нарядов, детально указал необходимую численность каждого отряда и даже назвал кое-кого из конкретных людей, которые должны быть в него включены, указал время и необходимое оружие, как именно развернуть силы в каждом месте. Обширная память Айдахо четко вобрала в себя и отложила каждое наставление. Он был слишком увлечен запоминанием того, что ему надо исполнить, чтобы задавать об этом вопросы, пока Лито не умолк, но затем на лице Айдахо отразился озадаченный испуг. Лито словно открылась самая глубь сознания Айдахо, позволяя без помех читать все мысли своего военачальника. "Я - доверенный солдат первоначального Лито", - думал Айдахо. "Тот Лито, отец этого, спас меня, приютил в своем доме как сына. Но, хотя тот Лито до сих пор в некотором роде существует в этом... Это все равно не он. " - Владыка, почему Ты нуждаешься во мне? - спросил Айдахо. - За твои силу и верность. Айдахо покачал головой. - Но... - Ты повинуешься, - сказал Лито и отметил, как эти слова были впитаны Преподобными Матерями. "Правду, только правду, потому что они Видящие правду." - Потому что за мной долг перед Атридесами, - сказал Айдахо. - Именно туда мы и вкладываем свое доверие, - сказал Лито. Да, и вот что, Данкан. - Владыка? - голос Айдахо показывал, что он обрел почву, на которую мог опереться. - Оставь в каждой точке по меньшей мере по одной Выживальщице, - сказал Лито. - Иначе наши усилия пойдут прахом. Айдахо лишь раз коротко кивнул и удалился, широко шагая через зал, тем же путем, которым пришел. И Лито подумал, что лишь необыкновенно чувствительный глаз способен заметить, что уходит сейчас совсем другой Айдахо, намного отличающийся от вошедшего. - Это из-за порки посла, - сказала Антеак. - Именно, - согласился Лито. - Отчитайтесь об этом со всей тщательностью вашей начальнице, восхитительной Преподобной Матери Сайксе. Сообщите ей за меня, что я предпочитаю компанию хищников компании добычи, - он взглянул на Монео, и тот сразу стал весь внимание. - Монео, с волками в моем лесу покончено. Они должны быть заменены человечьими волками. Пригляди за этим. 24 Пророческий транс не похож ни на какой другой визионерский опыт. Это не отступление от обнаженности внешних восприятий (каковым являются многие состояния транса), а погружение во множественность новых движений. Вещи движутся. Это прагматизм из прагматизмов посреди Вечности, самосознание, востребуемое для достижения в итоге неразрывного понимания, что космос движется сам по себе, что он изменяется, что меняются его законы, что ничто не остается устойчивым и абсолютным в таком всеобщем движении, что механические объяснения чего-либо срабатывают лишь внутри малых ограничений, и что, как только эти стены рушатся, рушатся и рассыпаются прежние объяснения, сносимые прочь новыми движениями. То, что видишь в таком трансе - отрезвляет и часто потрясает. Оно требует от тебя наивысших усилий, чтобы остаться единым целым, но даже при этом возвращаешься из этого состояния полностью изменившимся. Украденные дневники В ночь Дня Аудиенций, пока другие спали, сражались, мечтали и умирали, Лито отгородился от мира, в приемном зале, чтобы передохнуть. Никого вокруг, лишь несколько доверенных Рыбословш в карауле у входа. Он не спал. Его ум метался между необходимостью и разочарованием. "Хви! Хви!" Теперь, он понимал, почему Хви Нори была послана к нему. Как же хорошо он понимал! "Моя самая тайная из всех тайн вышла наружу." Они разгадали его тайну. Свидетельством тому была Хви. Мысли его отчаянно метались. Нельзя ли обратить вспять эту ужасную метаморфозу? Возможно ли вернуться к человеческому состоянию? "Невозможно." И даже, будь это возможно, обратный процесс занял бы столько же времени, сколько понадобилось ему, чтобы достичь нынешнего состояния. Чем будет Хви через три с лишним тысячи лет? Сухим прахом и костями в гробнице. "Я мог бы вывести кого-нибудь, похожую на нее, и подготовить специально для себя..., но это уже не будет моя душистая Хви." А что произойдет с Золотой Тропой, если он, очертя голову, устремится к таким эгоистичным целям? "К черту Золотую Тропу! Думали когда-нибудь обо мне эти набитые идиоты? Ни разу!" Нет, неправда. Хви думает о нем. Она разделяет его муку. Это были мысли сумасшествия, и он старался отогнать их, продолжая воспринимать из внешнего мира звуки неслышных шагов охранниц и воды, струящейся под полом его палат. "На что возлагал я мои чаяния, когда сделал этот выбор?" Как же толпа внутри него рассмеялась над этим вопросом! Разве нет у него задачи, которую он должен довести до конца? Разве не в этом самая суть того соглашения, которая держит всю эту толпу в подчинении? - У тебя есть задача, которую ты обязан завершить, - говорили они. - У тебя лишь одна цель. "Единственность цели - примета фанатика, а я не фанатик!" - Ты должен быть циничным и жестоким. Ты не можешь нарушить договор. "Почему бы и нет?" - Кто дал клятву? Ты. Ты выбрал свой путь. "Чаяния!" - Чаяния, творимые историей для одного поколения, часто разбиваются в следующем поколении. Кому это знать лучше, чем тебе? "Да... и разбитые чаяния могут отчуждать целые нации. А я один - целая нация!" - Вспомни свою клятву! "Разумеется. Я - разрушительная сила, на целые столетия выпущенная на волю. Я ограничиваю чаяния... включая мои собственные. Я торможу маятник." - А затем отпустишь его на свободу. Никогда об этом не забывай. "Я устал. Ох, как же я устал. Если бы только я мог уснуть... по-настоящему уснуть." - Фу-ты ну-ты, сколько жалости к самому себе. "А почему бы и нет? Кто я такой? Предельно одинокий, которого вынудили посмотреть на то, кем он мог бы быть. Каждый день я гляжу на это... а теперь - Хви!" - Твой выбор, первоначально бескорыстный, теперь наполняет тебя эгоизмом. "Всюду вокруг опасность. Я должен носить свой эгоизм как защитный доспех." - Есть опасность для всякого, кто соприкасается с тобой. Разве это не является самой твоей природой? "Опасность, даже для Хви. Для дорогой, прелестной, дорогой Хви." - Для того ли ты выстроил вокруг себя высокие стены, чтобы теперь сидеть внутри них и предаваться жалости к самому себе? "Стены были выстроены потому, что огромные силы были выпущены на волю в моей Империи." - На волю их выпустил ты. Пойдешь ли ты теперь с ними на компромисс? "Это сделала Хви. Никогда прежде не были так мощны во мне эти чувства. Они, они, проклятые икшианцы!" - До чего же интересно, что их орудием покушения на тебя стала не машина, а человеческая плоть. "Потому что они раскрыли мою тайну." - Ты знаешь противоядие. При этой мысли огромное тело Лито затрепетало во всю его длину. Он отлично знал противоядие, всегда прежде срабатывавшее: затеряться на время в своем собственном прошлом. Даже бенеджессеритки не могли совершать такие возвращения, уносясь вглубь по осям жизней-памятей - назад, назад, до самых пределов клеточного сознания или останавливаясь по пути, чтобы насладиться изысканной чувственной радостью. Однажды, после смерти особенно превосходного Данкана, он посетил великие музыкальные представления, которые хранили его жизни-памяти. Моцарт быстро ему наскучил. "Претенциозно! Но Бах... ах, Бах." Лито припомнил испытанную им тогда радость. "Я сидел за органом, открыв себя затопляющим волнам музыки." Только три раза во всех своих жизнях-памятях он сталкивался с равным Баху. Даже Лекало не был лучше - настолько же хорош, но не лучше. Не правильней ли всего будет выбрать на эту ночь женщин-интеллектуалок? Одной из лучших была бы бабушка Джессика, но опыт подсказывал, что кто-то столь близкий ему, как Джессика, не справиться с нынешним напряжением. Поиск нужно вести намного дальше. Он вообразил себя описывающим такое возвращение какому-нибудь охваченному благоговейным ужасом совершенно воображаемому посетителю, потому что никто никогда не осмелится выспрашивать его о столь священном деле. - Я путешествовал вспять через стаи моих предков, охотясь вдоль притоков, кидаясь в трещинки и щели. Очень многие имена вряд ли тебе ведомы. Слышал ты когда-нибудь о Норме Сендве? Я жил ей! - Жил ей? - переспросил воображаемый посетитель. - Разумеется. А как же иначе, когда в тебе твои предки? Ты думаешь, первый космический корабль Союза изобрел мужчина? Твои исторические книги рассказали тебе, что это был Аврелиус Вентрот? Эти книги лгут. Изобрела его жена, Норма. Она подарила ему проект корабля, а также пятерых детей. Он полагал, что его Я не возьмет меньшего. В конце концов, осознание того, что не он на самом деле создал свой собственный образ, и стало причиной его гибели. - Ты жил и в нем тоже? - Естественно. Я совершал дальние странствования Свободных. Через линию моего отца и других, я спускался до самого Дома Атреев. - Такой прославленный род! - В нем тоже дураков хватало. "Что мне нужно, так это отвлечься", - подумал Лито. Не отправиться ли ему в праздную прогулочку сквозь любовные заигрывания и сексуальные подвиги? - Ты и понятия не имеешь, какие внутренние оргии для меня достижимы! Я законченный эротоман - и участник (участники), и зритель (зрители). Невежество и непонимание в вопросах сексуальности породило так много бед. До чего же ужасающе мы были узки - до чего жалки. Но Лито понимал, что не сможет на это пойти на этот выбор - не в эту ночь, когда Хви рядом, в его Городе. Не обозреть ли ему тогда картины битв? - Который из Наполеонов был наибольшим трусом? - вопросил он своего воображаемого посетителя. - Я этого не открою, но я знаю. О да, я знаю. "Куда же мне пойти? Все прошлое открыто для меня, но куда же мне пойти?" Бордели, злодейства, тираны, акробаты, нудисты, хирурги, музыканты, волшебники, мужчины-шлюхи, просители, жрецы, мастеровые, жрицы... - Знаешь ли ты, - спросил он своего воображаемого гостя, что в хула-хупе хранится древний язык жестов, принадлежавший некогда только мужчинам? Ты никогда не слышал о хула-хупе? Ну, конечно, кто ее теперь танцует? Хотя танцоры сохранили очень многое. Перевод языка танцев утрачен, но мне он известен. Однажды я целую ночь был калифами, путешествующими вместе с исламом на восток и на запад - путь, занявший столетия. Не буду докучать тебе подробностями. Удались теперь, посетитель! И он подумал: "До чего она искушающа, эта песнь сирены, манящая меня безвозвратно поселиться в прошлом. И до чего же теперь бесполезно прошлое, - спасибо проклятым икшианцам! До чего же скучно прошлое, когда здесь Хви. Она пришла бы ко мне прямо сейчас, призови я ее. Но я не могу ее позвать... не сейчас... не сегодня." Прошлое продолжало его манить. "Я мог бы совершить паломничество в мое прошлое. Это не должно быть сафари. Я мог бы отправиться в одиночку. Паломничество очищает. Сафари превращает меня в туриста. В этом вся разница. Я мог бы уйти в одиночку в мой внутренний мир. И никогда не вернуться." Лито ощутил неизбежность того, что в конце концов, это состояние грез окончательно поймает его в ловушку. "Я создаю особое состояние грез по всей моей Империи. Внутри этого сна рождаются новые мифы, появляются новые направления и новые движения. Новые... новые... новые... Но все рождается из моих собственных грез, из моих мифов. Кто уязвим для них более меня? Охотник попался в собственную сеть." Лито понимал, что он столкнулся с состоянием, против которого не существует противоядия - ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем. Его огромное тело трепетало и содрогалось в сумраке палаты аудиенций. Одна из Рыбословш у входа шепнула другой: - Что, Бог встревожен? Ее напарница ответила: - Грехи нашего мироздания растревожат кого угодно. Лито услышал их и безмолвно заплакал. 25 Когда я взялся вести человечество по моей Золотой Тропе, я пообещал ему урок, который оно запомнит до мозга костей. Мне понятна та глубинная структура, которую люди отрицают на словах, даже если их действия и являются при этом ее подтверждением. Они утверждают, будто стремятся к безопасности и спокойствию, к тому состоянию, которое они называют миром. Но даже произнося это, они сеют семена беспорядка и насилия. Если они обретают свою спокойную безопасность, им становится внутри нее до корчей не по себе. До чего ж они находят ее скучной. Поглядите на них сейчас. Поглядите, что они делают, пока я записываю эти слова. Ха! Я даю им необъятную эпоху насильственного спокойствия, которое все длится и длится, несмотря на все их попытки сбежать от него в хаос. Поверьте мне, память о Мире Лито пребудет с ними навсегда. После меня, они будут искать свою тихую безопасность лишь с величайшей осторожностью и с основательной подготовкой. Украденные дневники Почти против его воли, Айдахо везли на заре в "безопасное место" на имперском топтере, а рядом с ним сидела Сиона. Топтер летел на восток, навстречу золотой арке солнечного сияния, встававшего над нарезанным на прямоугольные зеленые плантации пространством. Топтер был большим, достаточно вместительным, чтобы нести небольшой отряд Рыбословш, вместе с двумя их гостями. Пилота капитаншу отряда, кряжистую женщину с таким лицом, что Айдахо бы ни за что не поверил, будто оно вообще способно на улыбку, звали Инмейер. Она сидела на месте пилота прямо перед Айдахо, две мускулистых Рыбословши по обе стороны от нее. Еще пять стражей сидели позади Айдахо и Сионы. - Бог велел мне увезти тебя из города, - сказала ему Инмейер, когда подошла к его командному посту под центральной площадью. - Это ради твоей собственной безопасности. Мы вернемся завтра утром на Сиайнок. Айдахо, измученный тревожной ночью, ощутил тщетность оспаривать приказ "самого Бога". Инмейер, казалось, вполне по силам сграбастать его под одну из своих толстых подмышек и так уволочь. Она увела его с командного поста в ледяную ночь, укрытую шатром звезд, похожих на острые кромки разбитых бриллиантов. Только когда они подошли к топтеру, Айдахо узнал ожидавшую там Сиону. Он задумался тогда о цели их отлучки. На протяжении ночи Айдахо постепенно понял, что не все беспорядки в Онне были затеяны организованными мятежниками. Когда он стал наводить справки о Сионе, Монео сообщил ему, что его дочь "надежно устранена с дороги", добавив в конце своего послания: "я препоручаю ее твоей заботе". Сиона не отвечала на вопросы Айдахо. Даже теперь она сидела рядом с ним в напряженном молчании. Она напоминала ему самого себя в те первые горькие дни, когда он поклялся отомстить Харконненам. Он подивился ее ожесточенности. Что ею движет? Сам не зная почему, но Айдахо обнаружил, что сравнивает Сиону с Хви Нори. Ему нелегко было встретиться с Хви, но он сумел сделать это, несмотря на докучливые требования Рыбословш, уделить еще внимания своим обязанностям. Нежная, вот определение для Хви. В каждом ее движению была видна неизменная нежность, обладающая своей особой огромной силой. Он находил ее необыкновенно привлекательной. "Я должен побольше с ней видеться". Сейчас, однако, он должен примириться с угрюмым молчанием Сионы, сидящей рядом с ним. Что ж..., на молчание можно ответить молчанием. Айдахо поглядел вниз на проплывающий под ними пейзаж. Тут и там ему были видны сгрудившиеся огоньки деревень, гаснувшие одни за другим при приближении солнечного света. Сарьер остался далеко позади, и вся страна выглядела так, как будто она никогда не была выжженной солнцем пустыней. "Есть вещи, не особо меняющиеся", - подумал Айдахо. "Просто переносимые с одного места на другое". Пейзаж напомнил ему пышные сады Келадана, заставил его задуматься, что же стало с зеленой планетой, где так много поколений Атридесов жили до того, как переехали на Дюну. Он различал, узкие рыночные дороги с их размеренным движением повозок, влекомых шестиногими животными - фошади, как он догадался. Монео рассказывал ему, что фошади, выведенные специально под требования такого ландшафта, стали главными рабочими животными не только здесь, но и по всей Империи. - Пешим населением легче управлять. Слова Монео прозвенели в памяти Айдахо, когда он глядел вниз. Впереди показались пастбища, мягко закругляющиеся зеленые холмы, поделенные черными каменными оградами на неправильные участки. Айдахо разглядел овец и несколько видов крупного рогатого скота. Топтер пролетел над узкой ложбиной, до сих пор погруженной в сумрак и лишь с намеком на воду, текущую в самой ее глубине. Единственный огонек и голубой плюмажик дыма, поднимавшийся над ложбиной, говорил о том, что она заселена людьми. Сиона внезапно встрепенулась и похлопала пилота по плечу, указав направо и вперед. - Разве там не Гойгоа? - спросила Сиона. - Да, - Инмейер ответила, не обернувшись, голосом сдавленным и окрашенным каким-то неопределимым для Айдахо настроением. - Разве это не безопасное место? - спросила Сиона. - Да, безопасное. Сиона поглядела на Айдахо. - Прикажи ей доставить нас в Гойгоа. Сам не зная, почему он повинуется, Айдахо сказал: - Доставьте нас в это место. Тогда Инмейер обернулась, ее лицо - которое Айдахо всю ночь считал сработанным из бесчувственного чурбана - ясно свидетельствовало о каком-то глубоком чувстве. Углы ее рта угрюмо опустились, и уголок правого глаза нервно подергивался. - Не Гойгоа, командующий, - сказала Инмейер. - Есть лучшие... - Разве Бог Император велел тебе доставить нас в какое-то определенное место? - осведомилась Сиона. При этом вмешательстве глаза Инмейер полыхнули гневом, но она не поглядела на Сиону. - Нет, но он... - Тогда доставь нас в это Гойгоа, - сказал Айдахо. Инмейер резко отвернулась, опять перенося все внимание на панель управления топтером. Айдахо швырнуло на Сиону, когда топтер сделал резкий вираж и полетел к круглому кармашку, гнездившемуся в зеленых холмах. Айдахо поглядел через плечо Инмейер, чтобы увидеть место их назначения. В самом центре лощинки располагалась деревушка, построенная из таких же точно черных камней, как окружающие ограды. Айдахо увидел сады на некоторых из склонов над деревушкой, идущие террасами вверх к небольшой седловинке, где уже видны были ястребы, планировавшие в первых восходящих воздушных потоках дня. Поглядев на Сиону Айдахо спросил: - Что это такое, Гойгоа? - Увидишь. Инмейер низко спланировала на топтере и мягко приземлила его на плоский удлиненный лужок на краю деревушки. Одна из Рыбословш открыла дверь, выходящую в сторону деревни. В нос Айдахо мгновенно ударила пьянящая смесь запахов - толченая трава, помет животных, едкий дым кухонных очагов. Он выбрался из топтера и поглядел на деревенскую улицу, где из домов стали появляться люди, чтобы поглядеть на посетителей. Айдахо увидел пожилую женщину в длинном зеленом платье, как она наклонилась и прошептала что-то ребенку, который мгновенно повернулся и что было сил помчался по улице. - Тебе нравится это место? - спросила Сиона. Она выпрыгнула из топтера и встала рядом с ним. - На вид оно приятно. Сиона поглядела на Инмейер, когда капитанша и другие Рыбословши присоединились к ним, спустившись на траву. - Когда мы вернемся в Онн? - Ты не вернешься, - ответила Инмейер. - Мне отдано приказание доставить тебя в Твердыню. Назад вернется командующий. - Понимаю, - кивнула Сиона. - Когда мы отсюда улетим? - Завтра на заре. Я сейчас разузнаю у деревенского старосты насчет размещения, - Инмейер зашагала в деревню. - Гойгоа, - сказал Айдахо. - Какое странное название. Интересно, как называлось это место во времена Дюны? - Я, кстати, знаю, - сказала Сиона. - На старых картах оно называется Шулох, что означает "место, населенное призраками". Устная История рассказывает, что здесь совершались великие преступления, и за это все его жители были уничтожены. - Джакуруту, - прошептал Айдахо, припоминая старые легенды о Похитителях Воды. Он глянул вокруг, ища приметы прежней Дюны и горных хребтов, но ничего подобного не было. Вон Инмейер возвращается, а с ней два старика с безмятежными лицами. На стариках - выцветшие голубые штаны и потрепанные рубашки. Ноги их босы. - Ты знал это место? - спросила Сиона. - Само название является легендой. - Кое-кто говорит, что здесь водятся привидения, - сказала она, - но я в это не верю. Инмейер остановилась перед Айдахо и указала на двух босоногих стариков, ждущих позади нее. - Квартиры бедны, но подходящи, - сказала она, - если только ты не пожелаешь остановиться в одном из частных помещений, она обернулась и поглядела на Сиону, произнося это. - Мы решим позже, - сказала Сиона. Она взяла Айдахо под рук