лится отрицать, что я являюсь истинным правителем Арраки? Должен ли я доказать это, оставив без вождя каждое племя в эрге? Стилгар, стоявший рядом с Полом, бросил на него вопросительный взгляд. -- Неужели я буду растрачивать нашу силу в то время, когда мы нуждаемся в ней больше всего? -- спросил Пол. -- Я -- ваш правитель, и я говорю вам, что пора прекратить убивать наших лучших людей и начать убивать наших истинных врагов -- Харконненов! Одним молниеносным движением Стилгар выхватил из ножен криснож и поднял его над головой. -- Долгая жизнь герцогу Полу Муаддибу! Крик множества голосов, слившихся в единый вопль, потряс пещеру, и стены повторили его многократным эхом. Люди восторженно закричали нараспев: -- Иа хийа чухада! Муаддиб! Муаддиб! Иа хийа чухада! Джессика перевела про себя: "Долгая жизнь воинам Муаддиба!" Представление, сочиненное ею. Полом и Стилгаром, удалось на славу. Шум медленно стихал. Когда восстановилась тишина, Пол посмотрел в лицо Стилгара и приказал: -- На колени! Стилгар, стоя на возвышении, опустился на колени. -- Передай мне твой криснож. Стилгар повиновался. "Мы планировали этот момент не так", -- подумала Джессика. -- Повторяй за мной, Стилгар, -- сказал Пол и начал произносить слова клятвы посвящаемого в должность, которые он слышал от отца; "Я, Стилгар, принимаю этот нож из рук моего герцога..." "Я, Стилгар, принимаю этот нож из рук моего герцога..." -- повторил Стилгар и принял из рук Пола светящийся молочным светом нож. "Я устремлю этот клинок туда, куда укажет мне мой герцог..." -- продолжал Пол. Стилгар повторял слова, выговаривая их медленно и торжественно. Вспоминая того, кто ввел этот ритуал, Джессика едва удержала слезы. "Мне же известны пружины происходящего, -- подумала она. -- Я не должна так волноваться". "Я посвящаю этот клинок делам моего герцога и смерти его врагов до тех пор, пока струится кровь в моих жилах..." -- закончил Пол. Стилгар повторил за ним эти слова. -- Поцелуй лезвие, -- приказал Пол. Стилгар повиновался, потом, по обычаю Свободных, поцеловал руку Пола, державшую клинок. По знаку Пола он убрал нож в ножны и встал. Благоговейный шепот пробежал по толпе, и Джессика услышала слова: -- Пророчество: Бене Гессерит укажет путь, а Преподобная мать его увидит. -- И еще кто-то, стоящий сзади, сказал: -- Она дает нам знаки через своего сына. -- Стилгар возглавит свое племя, -- заключил Пол. -- Пусть ни у кого не будет сомнений. Он будет править с моего голоса: то, что скажет вам он, будет то самое, что скажу я. "Мудро, -- подумала Джессика. -- Предводитель своего племени не должен терять своего лица перед теми, кто должен ему повиноваться". Пол, понизив голос, сказал: -- Стилгар, я хочу, чтобы этой ночью были отправлены наездники песка и чтобы членам Совета были посланы силаго. Когда отошлешь их, возьми Чани, Корбу, Озейма и двоих других лейтенантов по собственному выбору. Приведи их ко мне на квартиру, будем разрабатывать план битвы. Мы должны иметь его на руках, чтобы показать Совету вождей, когда они прибудут. Пол кивком дал знать матери, чтобы она шла за ним, и направился к центральному коридору в свои покои. Когда Пол пробирался сквозь толпу, к нему со всех сторон тянулись руки желавших дотронуться до него людей. Голоса выкрикивали его имя. -- Мой нож устремится туда, куда велит Стилгар, Пол Муаддиб! Поскорее веди нас в битву. Пол Муаддиб! Мы оросим весь мир кровью Харконненов! Чувствуя настроение толпы, Джессика понимала, что их боевой дух вырос предельно. Более готовыми они просто не могли быть. Во внутренних покоях Пол усадил мать и сказал: -- Подожди здесь, -- с этими словами он нырнул за занавеси в боковой проход. После ухода Пола в комнате воцарилось спокойствие и такая тишина, что до ее слуха даже долетали слабые вздохи насоса, от которого зависела циркуляция воздуха в сьетче. "Он собирается привести сюда Гурни Хэллека", -- подумала она. Ее обуревали смешанные чувства. Гурни и его музыка были частью многих приятных минут, проведенных ею на Каладане, до приезда на Арраки. Ей казалось, что все это происходило с кем-то другим. За прошедшие с тех пор три года она сделалась совершенно другим человеком. Появление Гурни должно было сделать эти изменения явными. Кофейный прибор Пола, сделанный из сплава серебра, -- тот, что Пол унаследовал от Джемиза, -- стоял на низеньком столике справа от нее. Она смотрела на него и думала, какое множество рук касалось этого металла. В течение последнего месяца кофе Полу подавала Чани. "Что может сделать для герцога женщина пустыни, кроме как подать ему кофе? -- спросила она себя. -- Она не принесла Полу ни власти, ни знатности. У Пола есть только одна возможность породниться с могущественными Великими домами, возможно, даже с императорской семьей. В конце концов, там есть достигшие брачного возраста принцессы и каждая из них прошла обучение Бене Гессерит". Джессика мысленно представила себе, как она покидает суровую планету Арраки ради жизни, полной могущества и безопасности, жизни, которая полагалась бы ей в качестве матери принца-консорта. Она бросила взгляд на завесы, отделяющие эту клетку от остальной пещеры, вспоминая о том, как она добиралась сюда -- в паланкинах, на множестве сменяющих друг друга червей. "Пока жива Чани, Пол не осознает своего долга, -- подумала Джессика. -- Она подарила ему сына, и этого с нее довольно". Внезапно ею овладело страстное желание увидеть своего внука, в котором было так много черт деда, дитя, так похожее на Лето. Джессика сжала руками лицо и занялась ритуальными дыхательными упражнениями, успокаивающими чувства и просветляющими разум, потом проделала несколько наклонов -- упражнение, подготавливающее тело к требованиям разума. Она знала, что выбор Полом Птичьей пещеры в качестве командного пункта обсуждать не приходилось: он был идеален. К северу от нее лежала Дорога ветров -- проход к защищенной деревне, расположенной среди скал. Деревня была ключевым пунктом, местом жительства механиков и техников, центром всего защитного пояса Харконненов. Из-за занавесей послышался кашель. Джессика выпрямилась и сделала вдох и выдох. -- Войдите, -- сказала она. Занавеси разошлись, и в комнату ворвался Гурни Хэллек. Она успела уловить взглядом странное выражение его лица. В мгновение ока он очутился позади нее и схватил ее за горло. -- Гурни, ты сошел с ума! Что ты делаешь? -- прохрипела она. Она почувствовала прикосновение ножа к спине и поняла, что Гурни хочет убить ее. За что? Она не видела причины, ибо он был не из тех людей, кто может стать предателем. Но его намерение было достаточно ясно, и мозг ее лихорадочно заработал. Над таким человеком нелегко одержать верх. Это был человек, искусный в битвах, искушенный до мозга костей в смерти и насилии. Это был сложный инструмент, возобладать над которым было непросто. -- Ты думаешь, тебе удалось убежать, да, ведьма?! -- зарычал Гурни. Прежде чем она успела осмыслите ситуацию и ответить, занавеси раздвинулись, и вошел Пол. -- Вот он, ма... -- Пол осекся, осознавая происходящее. -- Оставайтесь на своем месте, мой господин, -- приказал Гурни. -- Что здесь... -- Пол на мгновение потерял дар речи. Джессика открыла было рот, но руки крепче сомкнулись вокруг ее шеи. -- Ты будешь говорить только тогда, когда я тебе позволю, ведьма! -- пригрозил Гурни. -- Я хочу узнать от тебя только одно, чтобы и сын твой услышал это, и я готов вонзить вот этот нож тебе в сердце при малейшем признаке твоего противодействия. Голос твой останется монотонным, ты не посмеешь шевельнуть ни одним мускулом. Ты будешь действовать с чрезмерной осторожностью, чтобы заработать себе несколько лишних секунд жизни. И, уверяю тебя, это все, что тебе осталось. Пол сделал шаг вперед. -- Гурни, старина, в чем... -- Стойте там, где стоите! -- рявкнул Гурни. -- Еще шаг, и она мертва. Рука Пола скользнула к рукоятке ножа. С ледяным спокойствием он проговорил: -- Тебе придется объясниться, Гурни. -- Я дал клятву уничтожить предателя твоего отца, -- сказал Гурни. -- Неужели ты думаешь, что я могу забыть человека, который освободил меня от рабства у Харконненов, подарил мне свободу, жизнь, честь... подарил мне дружбу -- то, что я ценю превыше всего. Теперь предатель в моих руках и никто не может мне поме... -- Больше ошибиться ты не мог, Гурни, -- прервал его Пол. А Джессика подумала: "Вот оно что! Какая насмешка судьбы!" -- Ошибаюсь, я?! -- взревел Гурни. -- Давай лучше послушаем саму виновницу. И да будет ей известно, что ради подтверждения этих сведений я давал взятки, шпионил и шел на хитрости. Я даже дал семуту капитану охраны Харконненов, чтобы услышать от него подробности этой истории. Джессика почувствовала, что хватка руки, сжимавшей ей горло, ослабела, но прежде чем она успела заговорить. Пол сказал: -- Предателем был Уйе. Я все расскажу тебе, Гурни. Улики очевидны, и опровергнуть их невозможно. Мне безразлично, как ты пришел к своим беспочвенным подозрениям, но если ты причинишь вред моей матери... -- Пол выхватил из ножен криснож, -- ...я возьму твою жизнь. -- Уйе был кондиционным медиком! -- завопил трубадур. -- Он был предназначен для имперского дома. Он не мог стать предателем! -- Я знаю способ устранить кондиционность, -- сказал Пол. -- Улики? -- требовал Гурни. -- Улики не здесь, они в сьетче Табр, далеко на юге, но... -- Это уловка! -- задохнулся от гнева Гурни, и его рука плотнее сомкнулась вокруг горла Джессики. -- Нет, не уловка, -- в голосе Пола прозвучала такая печаль, что сердце Джессики дрогнуло. -- Я видел сообщение, перехваченное у агента Харконненов, -- заявил Гурни. -- В нем прямо говорилось... -- Я тоже видел его. Мой отец показал мне его однажды ночью и объяснил, что это трюк Харконненов, чья цель -- заставить его подозревать женщину, которую он любит. -- Айях! -- пробормотал Гурни. -- Ты не... -- Спокойно, -- остановил его Пол. Монотонная холодность его слов таила в себе такую твердость, какую Джессике не приходилось слышать ни в чьем другом голосе. "Он владеет Великим контролем", -- подумала она. Рука Гурни на ее шее дрогнула. Кончик ножа у ее спины неуверенно шевельнулся. -- Чего ты не слышал, так это рыданий моей матери в ту ночь, когда она потеряла своего герцога. -- Голос Пола звучал по-прежнему ровно. -- И ты не видел, как в глазах ее разгоралось пламя, когда она говорила об убийцах Харконненах. Чего ты не помнишь, так это уроков, полученных тобой в харконненских темницах. И ты еще говорил, что гордишься дружбой с моим отцом! Видно, ты не понял разницы между Харконненами и Атридесами, если не можешь отличить запах харконненской стряпни по особенной, свойственной лишь ей вони?! Неужели ты не постиг того, что верность у Атридесов покоится на любви, тогда как у Харконненов -- на ненависти? Неужели тебе не ясен механизм этого предательства? -- Но ведь Уйе... -- пробормотал Гурни. -- Улики, которыми мы располагаем, -- говорил Пол, -- это письмо, написанное его собственной рукой, в котором он сам сознается в своем предательстве. Я клянусь тебе в этом своей любовью к тебе, которая будет гореть во мне даже после того, как я увижу тебя на этом полу мертвым. Слушая своего сына, Джессика восхищалась его мудростью, внутренней силой и самоконтролем. -- Мой отец обладал чутьем на людей. Он редко кого одаривал своей любовью, но никогда не ошибался. Слабость его заключалась лишь в неверном понимании ненависти: он думал, что тот, кто ненавидит Харконненов, не может его предать, -- Пол посмотрел на мать. -- Она знает об этом. Я передал ей слова отца о том, что он никогда в ней не сомневался. Джессика почувствовала, что теряет контроль над собой, и закусила губу. Видя твердость Пола, она понимала, чего стоят ему эти слова. Ей хотелось подбежать к нему, спрятать его голову у себя на груди, чего она никогда не делала раньше. Но рука на ее горле перестала дрожать, и острие ножа на ее спине снова сделалось спокойным. -- Одна из самых ужасных минут в жизни ребенка, -- продолжал Пол, -- это та, когда он обнаруживает, что его отец и мать -- существа из плоти и крови, любящие друг друга той любовью, которую ему не дано испытать. Это -- огромное потрясение в его жизни, когда, он вдруг осознает свое одиночество и раздвоенность. Но мгновения эти несут в себе свою правду, и от этого не отмахнешься. Я слышал моего отца, когда он говорил с моей матерью. Она не предательница. Гурни. Джессика обрела наконец голос: -- Гурни, отпусти же меня. -- В ее словах не было особой интонации, ничего, чтобы могло бы подействовать на волю Гурни, но руки его разжались. Она подошла к Полу и остановилась перед ним, не прикасаясь к нему. -- Пол, -- сказала она. -- Эта Вселенная дарит нам и другие откровения, Я вдруг поняла, как пользовалась тобой, чтобы направить тебя по избранному мною пути... пути, который я вынуждена была выбирать -- если это только может служить извинением -- из-за полученного мною воспитания. -- Она судорожно вобрала в себя воздух и посмотрела сыну прямо в глаза. -- Пол... теперь я хочу, чтобы ты сам выбрал дорогу к своему счастью. Твоя женщина -- женщина пустыни, женись на ней, если ты этого желаешь. Сделай это и не смотри ни на кого и ни на что. Я тебя... Увидев, что взгляд Пола устремился мимо нее, она обернулась. Гурни стоял на том же самом месте, но нож его был вложен в ножны, а плащ на груди распахнут, обнажая гладкую серую ткань стилсьюта того типа, какие контрабандисты выменивают близ сьетчей. -- Вонзи свой нож сюда, в мою грудь, -- пробормотал Гурни. -- Я говорю: убей меня, и покончим с этим. Я обесчестил свое имя! Я предал своего герцога! Что ж, лучше всего... -- Замолчи! Гурни непонимающе посмотрел на Пола. -- Застегни плащ и перестань строить из себя дурака! -- оборвал его Пол. -- Хватит с меня глупостей на сегодня. -- Говорю тебе, убей меня! -- в гневе закричал Гурни. -- Ты знаешь меня достаточно хорошо, -- сказал Пол. -- Не считай меня круглым идиотом! Неужели я должен вот так, за здорово живешь, расправиться с человеком, который мне нужен? Гурни посмотрел на Джессику и проговорил жалобно и умоляюще, что было ему совсем не свойственно: -- Тогда вы, моя госпожа, пожалуйста... убейте меня. Джессика подошла к нему и положила руку ему на плечо. -- Гурни, почему ты считаешь, что Атридесы должны убивать тех, кого они любят? -- мягким жестом она запахнула плащ у него на груди. Гурни бессвязно бормотал: -- Но я... -- Ты думал, что защищаешь память герцога, -- договорила она, -- и я чту тебя за это. -- Моя госпожа, -- прошептал Гурни. Он уронил голову на грудь, изпод его опущенных век катились слезы. -- Будем считать все, что случилось, минутным недоразумением, возникшим среди друзей, -- в ее голосе Пол услышал успокаивающие интонации. -- Все кончено, и мы должны быть рады тому, что оно никогда больше не повторится. Гурни посмотрел на нее блестящими от слез глазами. -- Тот, прежний, Гурни Хэллек, которого я знала, с одинаковым искусством владел и ножом, и бализетом, -- проговорила Джессика. -- Его игра на бализете восхищала меня как ничья другая. Неужели Гурни Хэллек не помнит, как я часами с восторгом слушала его, когда он играл для меня? Бализет все еще у тебя, Гурни? -- У меня есть новый, -- сказал Гурни. -- Я взял его на Чузуке, ладный инструмент. Звучит, как настоящая Варота, хотя клейма на нем и нет. Я думаю, что он сделан учеником Вароты, который... -- Он вдруг оборвал себя. -- Что-то я разболтался не в меру, моя госпожа. Все это глупости... -- Это не глупости, Гурни, -- возразил ему Пол. Он подошел, встал рядом с матерью и посмотрел Гурни прямо в глаза. -- Не глупости, если это доставляет радость людям. Я очень хотел бы, чтобы ты сейчас сыграл для нас. С планом битвы можно и повременить. Мы все равно не начнем ее раньше завтрашнего дня. -- Я... я пойду возьму в коридоре свой бализет, -- Гурни обошел их и скрылся за занавесями. Пол положил руку на руку матери и почувствовал, что та дрожит. -- Все прошло, мама, -- сказал он. Не поворачивая головы, она взглянула на него уголком глаз: -- Прошло? -- Конечно, Гурни... -- Гурни? Ах, да... -- она опустила глаза. Занавеси разошлись, и вошел Гурни с бализетом. Избегая смотреть им в глаза, он принялся настраивать его. Драпировки на стенах глушили эхо, делая звучание инструмента мягким и интимным. Пол подвел мать к подушкам и усадил ее так, чтобы спиной она опиралась о толстые ковры на стенах. Внезапно Пола поразило то, какой постаревшей она выглядит с иссушенным пустыней лицом, с морщинами в уголках синих глаз. "Она устала, -- подумал он. -- Мы должны найти способ облегчить ее бремя". Гурни взял аккорд. Пол посмотрел на него и сказал: -- Я... у меня срочное дело. Я скоро вернусь. Гурни посмотрел на него отсутствующим взглядом, как будто он был сейчас вновь под открытым небом Каладана, где на горизонте громоздились тучи, обещая дождь. Пол силой заставил себя направиться к выходу и, раздвинув тяжелые занавеси, вышел в коридор. Он слышал, как Гурни за его спиной повел мелодию, и помедлил немного, слушая музыку. Сады и виноградники, Полногрудые гурии, Чаши полные вина передо мной. Почему же твержу я о битвах, О покрытых песком горах? Почему на лице моем слезы? Небеса надо мной разверзлись И сулят мне любое богатство, Подставляй лишь свои ладони. Отчего же в мыслях моих преграды -- Яд смертельный, опущенный в чашу? Почему на лице моем слезы? Меня манят прекрасные руки, Красотою своей ослепляя, Обещая восторги Эдема. Отчего ж мои мысли о шрамах, Мои думы о старых грехах?.. Отчего я в слезах засыпаю? Перед Полом возник появившийся из-за угла курьер -- федайкин, закутанный в плащ. Капюшон его бурнуса был откинут, плотно застегнутый стилсьют указывал на то, что человек только что из пустыни. Пол знаком велел ему остановиться. Тот поклонился, сложив ладони перед собой, как если бы приветствовал, согласно ритуалу. Преподобную мать или сайадину, и сказал: -- Муаддиб, вожди начинают прибывать на Совет. -- Так скоро? -- Это те, за которыми Стилгар посылал раньше, когда он думал... -- человек умолк. -- Понимаю, -- Пол оглянулся на слабый звук бализета, думая о старинной песне, которую выбрала его мать, -- песне, сочетающей в себе радостную мелодию и грустные слова. -- Скоро сюда вместе с другими придет Стилгар. Покажи ему, где ожидает моя мать. -- Я буду ждать здесь, Муаддиб, -- сказал курьер. -- Да, жди здесь. Пол прошел мимо человека и углубился в пещеру, направляясь к тому месту, где был бассейн для сбора воды. В таком месте должен быть маленький Шаи-Хулуд, червь не больше девяти метров длиной, надежно спрятанный за стенками водяной ловушки. Создатель избегал появления воды -- она была для него ядом, и утопление Создателя было величайшей тайной Свободных, поскольку в результате возникала особая субстанция -- Вода Жизни -- яд, изменить который могла только Преподобная мать. Решение пришло к Полу в тот момент, когда он смотрел в лицо опасности, угрожавшей его матери. Ни одна тропа будущего, которую он видел, не указывала на подобную опасность, исходящую от Гурни Хэллека. Будущее, серое облако будущего несло с собой чувство, будто вся Вселенная, скрученная в клубок, повисла над ним, подобно призрачному миру. Его организм привык к с пай су, и он постепенно входил в такое состояние, когда способность предвидения становилась все слабее и слабее, когда будущее видится все более тускло. "Я должен его видеть! -- решил Пол. -- Я утоплю Создателя и посмотрю, действительно ли я Квизатц Хедерах, способный перенести испытание, которое переносит Преподобная мать". x x x И вот на третий год войны пустыни случилось так, что Пол Муаддиб лежал один в Птичьей пещере. И лежал он как мертвый, погруженный в откровение Воды Жизни, преодолевая границы Времени благодаря яду, который дает жизнь. Так исполнилось пророчество о том, что Лизан ал-Гаиб мог быть живым и мертвым одновременно. Принцесса Ирулэн. Собрание легенд Арраки. В предрассветной тьме Чани вышла из долины Хаббания, слыша, как жужжит топтер, доставивший ее с юга. Она направлялась к тайной пещере. Позади нее, держась на расстоянии, прячась за уступами скал, продвигался эскорт, оберегавший ее от опасностей. Он подчинялся требованию женщины Муаддиба, матери его первенца, которая пожелала идти одна. "Почему он меня вызвал? -- спрашивала она себя. -- Ведь он сам велел мне оставаться на юге с маленьким Лето и Алией". Подобрав плащ, она быстро скользнула вдоль скалистого барьера и пошла вверх по крутой тропе, распознать которую в темноте мог лишь глаз, привыкший к условиям пустыни. Обломки камней скользили у нее под ногами, но она пробиралась вперед с врожденной ловкостью. Подъем развлек ее, несколько разогнав тревогу, вызванную молчаливым исчезновением эскорта и тем, что за ней был послан топтер. Втайне она радовалась близкому свиданию с Полом Муаддибом, ее Узулом. Его имя стало боевым кличем всей планеты: "Муаддиб! Муаддиб!" Но она знала другого человека, с другим именем, отца ее сына, нежного любовника. Высокая человеческая фигура возникла из-за скалы сверху и сделала знак поспешить. Она ускорила шаги. На восточном горизонте показалась узкая полоска света. Птицы звонко приветствовали зарю, взмывая в небо. Человек наверху не принадлежал к ее эскорту. "Отейм?" -- подумала она, подмечая в движениях и манере держаться знакомые черты. Она подошла к нему и узнала в свете разгорающейся зари широкое, плоское лицо лейтенанта-федайкина. Голова его была непокрыта, а фильтр укреплен у рта небрежно, как делают тогда, когда выходят в пустыню на короткое время. -- Торопись, -- прошептал он и через открытую трещину провел ее в пещеру-тайник. -- Скоро станет светло. -- Он закрыл за собой отверстие. -- Патруль Харконненов летает то тут, то там. Они не должны обнаружить наше местонахождение. Они вошли в узкий боковой проход, ведущий к Птичьей пещере. По пути их следования загорались глоуглобы. Наконец Отейм обогнал ее и сказал: -- Иди за мной, теперь уже скоро. Они прошли коридор, еще одну дверь-клапан, еще коридор и вошли в помещение, которое предназначалось для отдыха сайадины в дневное время. Каменный пол покрывали ковры и подушки, стены прятались под узорчатыми тканями с изображенным на них красным ястребом. Низкий складной столик у одной из стен был завален бумагами, от которых исходил аромат спайса. Преподобная мать сидела одна, прямо против входа. Она посмотрела на вошедших отсутствующим, устремленным в себя взглядом, вызывавшим невольную дрожь. Отейм сложил ладони у груди: -- Я привел Чани, -- с этими словами он поклонился и исчез за занавесами. И Джессика подумала: "Как я скажу об этом Чани?" -- Как чувствует себя мой внук? -- спросила Джессика. "Значит, приветствие будет ритуальным, -- подумала Чани, и страхи ее вернулись вновь. -- Где Муаддиб? Почему его здесь нет? Почему он меня не встречает?" -- Он здоров и счастлив, матушка, -- ответила Чани. -- Я оставила его и Алию на попечение Хары. "Матушка", -- подумала Джессика. -- Да, она имеет право называть меня так в ритуальном приветствии. Она подарила мне внука". -- Я слышала, что из сьетча Коануа была прислана в подарок материя, -- ровным, невыразительным голосом произнесла Джессика. -- Это прекрасная материя. -- Прислала ли мне Алия записку? -- Нет. Но сейчас люди сьетча стали привыкать к ее странностям, и стало легче. "Почему она тянет? -- подумала Чани. -- Случилось нечто важное, иначе за мной не прислали бы топтер. А мы никак не можем покончить с ритуалом". -- Часть новой материи мы должны употребить на одежду для маленького Лето, -- тон оставался сухим и безжизненным. -- Как пожелаете, матушка, -- в тон ей сказала Чани. -- Есть ли новости с поля боя? -- она изо всех сил старалась сохранять бесстрастное выражение лица, опасаясь, что Джессика может понять истинный смысл вопроса -- он был о Муаддибе. -- Новые победы. Раббан осторожно намекает на перемирие. Его посланные лишились воды. В некоторых деревнях синков Раббан даже пошел на снижение налогов. Люди понимают, что он делает это из страха перед нами. -- Все идет так, как предсказал Муаддиб, -- сказала Чани. Она прямо посмотрела на Джессику, стараясь подавить свои страхи. "Я произнесла его имя, но она не отозвалась на это. На этом застывшем каменном лице ничего нельзя прочесть... такой я ее еще никогда не видела. Что с моим У зудом?" -- Хотелось бы мне оказаться сейчас на юге, -- сказала Джессика. -- Оазисы были так прекрасны, когда мы их покидали. Не так уж далек тот день, когда вся земля станет цветущей. -- Земля прекрасна, это правда, но на ней много скорби. -- Скорбь -- гордость победы, -- ответила Джессика. "Не подготавливает ли она меня к скорби?" -- спросила себя Чани. -- Так много женщин, оставшихся без мужчин. Мне завидовали, когда узнали, что меня вызывают на север. -- Это я тебя вызвала, -- ответила Джессика на ее непрямой вопрос. Чани чувствовала, как сильно забилось в ее груди сердце. Страшась того, что она могла услышать, она едва не зажала уши руками. И все же голос ее прозвучал ровно, когда она заметила: -- Послание подписано Муаддибом. -- Я сама подписала его так в присутствии лейтенанта. Это было необходимой уверткой, -- призналась Джессика. А про себя подумала: "Она стойкая женщина. Она умеет держаться даже тогда, когда страх наполняет ее до краев. Да, она может быть той, кто нам нужен". Лишь слабый намек на покорность мелькнул в словах Чани, когда она проговорила: -- Теперь вы можете сказать то, что должны сказать. -- Ты мне была нужна здесь для того, чтобы помочь оживить Пола, -- с усилием проговорила Джессика и подумала: "Я сказала именно то, что нужно. Теперь она знает, что Пол жив и что ему грозит опасность -- и все это выражено в одном слове". Чани помедлила лишь одно мгновение, приходя в себя. -- Что именно я должна сделать? -- Ей хотелось броситься к Джессике, трясти ее за плечи и кричать: "Отведи меня к нему!" Но она молча ждала ответа. -- Я подозреваю, что Харконненам удалось спрятать среди нас агента, чтобы отравить Пола. Это единственное правдоподобное объяснение. В высшей степени необычный яд: я самым тщательным образом исследовала его кровь, но не обнаружила его. -- Яд?! Пол страдает! Я пойду... -- Чани шагнула вперед. -- Он без сознания, -- сказала Джессика. -- Его жизненные процессы настолько вялы, что могут быть обнаружены лишь самым чутким прибором. Мне страшно даже подумать о том, что могло бы произойти, если бы я не нашла его лежащим в углу пещеры. -- Вы вызвали меня сюда не только из вежливости, -- сказала Чани. -- У вас были другие соображения. Я слишком хорошо вас знаю. Преподобная мать. Скажите же, что я могу сделать такого, чего не можете вы? "Она храбрая, милая и такая... восприимчивая, -- подумала Джессика. -- Из нее получилась бы прекрасная Бене Гессерит", -- Может быть, тебе будет трудно в это поверить, но я сама толком не знаю, зачем посылала за тобой. Просто был такой импульс, неожиданная мысль: "Пошли за Чани!" И тут Чани впервые заметила печаль на лице Джессики, неприкрытую боль в ее глазах. Руки безвольно лежали вдоль застывшего в неподвижности тела, укрытого плащом. Кожа на лице казалась восковой и безжизненной. -- Я сделала все, что было в моих силах, -- добавила Джессика. -- Это "все"... оно настолько шире всего, что подразумевается обычно под этим словом, что тебе трудно это представить. И все же... я потерпела неудачу. -- Этот старый друг... Хэллек, он не может быть предателем? -- Только не Гурни! -- ответила Джессика. Эти два слова заключали в себе очень многое, и Чани увидела за ними поиски, сомнения, воспоминания о старых ошибках... Чани выпрямилась и поправила платье цвета пустыни. -- Отведите меня к нему! Джессика встала и сквозь занавеси на левой стене вышла из комнаты. Чани последовала за ней и оказалась в помещении, которое служило кладовой. Пол лежал у дальней стены на походных подушках. Единственный глоуглоб над его головой освещал его лицо. Чани подавила желание броситься вперед, рухнуть на колени возле него. Вместо этого она обратилась мыслями к сыну, маленькому Лето. В это мгновение она поняла, что и Джессика однажды пережила подобное: когда смерть угрожала ее мужу, она переключилась на мысли о своем юном сыне. Осознав это, Чани ощутила тесную связь между собой и старшей женщиной. Она протянула руку и вложила ее в руку Джессики. Ответное пожатие было до боли крепким. -- Он жив, -- поспешила успокоить ее Джессика. -- Уверяю тебя, он жив. Но нить его жизни так глубоко спрятана, что ее можно не распознать. Кое-кто из вождей уже шепчется по углам, что во мне говорит только мать, а не Преподобная мать, что мой сын давно мертв, а я не хочу отдавать племени его воду. -- Сколько времени он находится в таком состоянии? -- спросила Чани. -- Три недели. Всю первую неделю я прилагала отчаянные усилия, чтобы оживить его. Были собрания... споры... расследования... Потом я послала за тобой. Федайкины повинуются мне, и все же не следует закрывать глаза на то, что... -- Она провела языком по губам, наблюдая, как Чани приближается к Полу. Чани стояла теперь над ним, глядя на мягкую юношескую бородку, обрамлявшую его лицо. Она проследила глазами высокую линию бровей, крупно очерченный нос, закрытые глаза -- черты, кажущиеся такими мирными в своей неподвижности. -- Как его кормят? -- спросила Чани. -- Требования его плоти настолько ничтожны, что он еще не нуждается в еде. -- Многие ли знают о том, что с ним случилось? -- Лишь ближайшие его советники, некоторые вожди, федайкины и, естественно, тот, кто дал ему яд. -- Кого вы подозреваете? -- Расследование нежелательно. -- Что говорят федайкины? -- Они верят в то, что Пол находится в священном трансе, собирая свои святые силы перед решающей битвой. Я сама предложила такое объяснение. Чани опустилась на колени возле подушек и наклонилась к самому лицу Пола. Она мгновенно почувствовала разницу в составе воздуха возле его лица... Это был всего лишь спайс, чей запах сопровождал каждый шаг Свободных. И все же... -- Вы не были рождены для спайса, подобно нам, -- сказала Чани. -- Вы исследовали возможность того, что его тело воспротивилось повышенной дозе спайса? -- Все реакции на аллергию отрицательные, -- сказала Джессика. Она закрыла глаза, внезапно ощутив неимоверную усталость. "Сколько ночей я провела без сна? -- спросила она себя. -- Не помню, когда я спала последний раз". -- Когда вы изменяли Воду Жизни внутри себя, -- напомнила ей Чани, -- вы опирались на знание своего внутреннего мира. Использовали ли вы это знание, когда проверяли его кровь? -- Нормальная кровь Свободного, полностью приспособленная к местному рациону и условиям жизни. Чани села на корточки и, преодолевая страх, начала изучать лицо Пола. Она научилась этому, наблюдая за Преподобной матерью. Время можно было направить на служение разуму. Ее лицо выражало предельную сосредоточенность. -- Здесь есть Создатель? -- спросила Чани. -- Есть, -- ответила Джессика. -- В такие дни мы не можем обходиться без них: каждая победа требует благословения; каждая церемония перед рейдом... -- Но ведь Пол Муаддиб не любит церемоний. Джессика устало кивнула, вспомнив, как чувства сына восставали против спайсового одурманивания и того состояния, которое оно за собой влекло. -- Как ты об этом узнала? -- спросила Джессика. -- Из разговоров. -- Слишком много болтовни, -- недовольно проворчала Преподобная мать. -- Достаньте мне сырой воды Создателя!! Джессика оцепенела, уловив в голосе Чани повелительные интонации; потом она заметила предельную собранность молодой женщины и распорядилась послать за водой. Чани сидела, не сводя глаз с Пола. "А что, если он попытался сделать это, -- подумала она. -- Он мог попытаться..." Джессика опустилась на колени подле Чани и протянула ей кувшин. В ноздри Чани ударил сильный запах спайса. Она окунула в жидкость палец и поднесла его к носу Пола. Потом она провела смоченным в спайсе пальцем по его верхней губе. Ноздри юноши затрепетали. Джессика затаила дыхание. -- Что ты делаешь? -- шепотом спросила она. -- Тише!.. -- сказала Чани. -- Вы должны преобразовать небольшое количество Воды. Быстрее! В тоне голоса Чани слышалось знание, не спрашивая больше ни о чем, Джессика поднесла кувшин ко рту и сделала небольшой глоток. Глаза Пола открылись. Он смотрел прямо на Чани. -- Ей совсем необязательно изменять Воду Жизни, -- голос его был слабым, но твердым. Джессика, держа жидкость во рту, почувствовала, как ее тело напрягается, почти автоматически преобразуя наркотик. В том состоянии озарения, что всегда влекла за собой эта процедура, она ощутила, что от Пола исходит свечение Жизни. Все ее чувства отметили это. И в это мгновение она поняла: -- Ты пил Священную воду! -- Совсем немного, -- сказал Пол. -- Одну каплю... -- Как ты мог сделать такую глупость? -- сурово спросила мать. -- Он -- ваш сын, -- ответила за него Чани. Джессика метнула на нее уничтожающий взгляд. Теплая, всепонимающая улыбка тронула его губы. -- Слушай, что говорит моя любимая, -- сказал он. -- Слушай ее, мама. Она знает... -- То, что могут другие, может и он, -- сказала Чани. -- Когда капля была у меня во рту, когда я ощутил ее вкус и запах, я понял, что она со мной делает, и я понял, что могу сделать то, что сделала ты, -- сказал он. -- Ваши проекты Бене Гессерит говорят о Квизатце Хедерахе, но они никогда не отгадают, во скольких местах я побывал. За несколько минут я... -- он резко оборвал себя и озадаченно посмотрел на Чани. -- Как ты здесь очутилась? Ты должна быть... Почему ты здесь? Он попытался приподняться на локтях. Чани мягким движением остановила его: -- Прошу тебя, Узул! -- Я чувствую ужасную слабость, -- сказал он и обвел взглядом комнату. -- Сколько времени я здесь? -- Три недели ты находился в состоянии глубокого беспамятства, жизнь едва теплилась в тебе. -- Но ведь... я выпил ее одно мгновение назад и... -- Одно мгновение для тебя -- три недели страха для меня, -- с укором произнесла Джессика. -- Это была одна лишь капля, но я преобразовал ее, -- сказал Пол. -- Я изменил Воду Жизни. И прежде чем его успели остановить, он окунул палец в стоящий на полу кувшин, поднес руку ко рту и слизнул жидкость. -- Пол! -- вскричала в испуге Джессика. Глядя на нее с застывшей улыбкой, он схватил ее за руку, и она почувствовала, как его знание вливается в нее. Воссоединение не было таким мягким, полным и последовательным, как с Алией или со старой Преподобной матерью, тогда, в пещере... но это было воссоединение, чувство слияния с другим существом. Оно потрясло ее, ослабило, и она, полная страха перед ним, внутренне съежилась. А он сказал: -- Ты говорила о месте, куда не можешь войти, которое не смогла увидеть Преподобная мать, -- укажи мне его. Она покачала головой, придя в ужас при одной только мысли об этом. Он повторил приказание, и она не смогла ему противостоять. Подстегиваемая его сверхъестественной силой, она закрыла глаза и сосредоточилась на своем внутреннем "Я" -- там, где была темнота. Сознание Пола хлынуло в нее, через нее и устремилось в темный участок ее сознания. Место это смутно мелькнуло перед ней, прежде чем она с ужасом отпрянула прочь. Не сознавая почему, все ее существо испугалось того, что она увидела: место, где дует ветер и мерцают искорки, где замыкаются и размыкаются круги света, где белые силуэты плавают вокруг световых пятен, направляемые темнотой и ветром, дующим ниоткуда. Потом она открыла глаза и увидела, что Пол пристально смотрит ей в лицо. Он все еще держал ее за руку, но таинственная связь исчезла. Пол отпустил ее руку, и ей показалось, что у нее вышибли опору из-под ног. Она покачнулась и непременно бы упала, не подоспей Чани ей на помощь. -- Преподобная мать! -- встревожилась Чани. -- Что с вами! -- Так... -- прошептала она. -- Просто я устала. -- Садитесь сюда. -- Чани помогла Джессике опуститься на подушки у стены. Прикосновение сильных молодых рук подействовало на Джессику успокаивающе. Она прильнула к Чани, -- Он действительно видел Воду Жизни? -- спросила Чани, высвобождаясь из ее объятий. -- Он видел... -- прошептала Джессика. Разум ее все еще находился в смятении после испытанного его слияния. Она чувствовала себя как человек, очутившийся на берегу после долгого плавания по бурному морю. Она ощущала внутри себя старую Преподобную мать, все в ней проснулось и вопрошало: "Что это было? Где находится это место?" И над всем этим ширилось понимание того, что ее сын -- Квизатц Хедерах, тот, что может быть во многих местах одновременно. И мысль эта не давала ей покоя. -- Что случилось? -- с тревогой допытывалась Чани. Но Джессика лишь покачала головой. Пол сказал: -- В каждом из нас есть древняя сила, которая дает, и древняя сила, которая берет. Человеку нетрудно заглянуть туда, где в нем сосредоточена берущая сила, но для него почти невозможно заглянуть в силу дающую, не изменив себя на что-либо другое, нежели мужчину. У женщин есть ограничения. Джессика подняла голову и увидела, что Чани, слушая Пола, не спускает с нее глаз. -- Ты поняла меня, мама? -- спросил Пол. Она лишь слабо кивнула в ответ. -- Эти заключенные в нас свойства настолько древние, что внедрены в каждую клетку нашего тела. Мы сформированы этими силами. Вы можете сказать себе: "Да, я понимаю, что может означать подобное". Но заглянув в себя и оказавшись перед лицом ничем не прикрытой жизненной силы, вы увидите опасность. Вы увидите, что она может возобладать над вами. Величайшая опасность для Дающего -- сила, которая берет. Величайшая опасность для Берущего -- сила, которая дает. И дающее и берущее легко может перевесить противоположное начало. -- А ты, мой сын, -- спросила Джессика, -- тот ли ты, кто дает, или тот, кто берет? -- Я -- точка опоры, -- ответил он. -- Я не могу дать без того, чтобы не взять, и я не могу взять без того... -- Он осекся, глядя на стену справа, -- ...здесь был Отейм. Он слушал. Чани щекой ощутила сквозняк и повернулась, чтобы взглянуть на занавеси. Внимая его словам, Чани ощутила в себе озаренность, которая так часто посещала Пола, и она увидела то, что будет, как будто оно уже было когда-то. Отейм сейчас пойдет и расскажет о том, что видел и слышал. Остальные станут разносить его слова по всей планете, пока они не запылают над ней огнем. Пол Муаддиб не похож на других людей, скажут они. В этом нет больше никаких сомнений. Он -- мужчина, и все же он видит сквозь Воду Жизни так, как это делает Преподобная мать. Он -- истинный Лизан ал-Гаиб. -- Ты видел будущее. Пол, -- сказала Джессика. -- Ты не расскажешь нам о том, что видел? -- Не будущее, -- ответил он. -- Я видел настоящее. -- Он заставил себя сесть и жестом остановил Чани, пытавшуюся ему помочь. -- Пространство над Арраки заполнено кораблями Союза. Уверенность в его голосе заставила Джессику вздрогнуть. -- Здесь сам падишах-император, -- продолжал Пол, глядя на каменный потолок комнаты, -- со своей любимой Предсказательницей правды и пятью легионами сардукаров. Здесь старый барон Владимир Харконнен с Зуфиром Хаватом и семью кораблями, набитыми всеми рекрутами, каких только он мог набрать. Над нами представители всех Великих домов, и все они ждут. Чани покачала головой, не будучи в состоянии отвести взор от Пола. Его непривычно монотонный голос, его взгляд, направленный как бы сквозь нее, -- все наполняло ее благоговением. Джессика судорожно глотнула воздух: -- Чего же они ждут? Пол посмотрел на нее. -- Разрешения Союза на приземление. Союз выбросит с Арраки любую силу, которая приземлится без его разрешения. -- Значит, Союз нас защищает? -- не поняла Джессика. -- Защищает?! Союз сам и затеял все это. Именно он растрезвонил везде о том, что мы здесь делаем. И это он снизил цену за перевозку настолько, что даже бедные Дома примчались сюда, чтобы нас ограбить. Джессика отметила отсутствие горечи в его тоне и удивилась этому. Его слова не вызвали в ней сомнений -- они несли в себе силу, которую она увидела в нем в ту ночь, когда он открыл тропу в будущее, что привела их к Свободным. Пол глубоко вздохнул: -- Ты должна изменить для нас некоторое количество Воды -- она нужна как катализатор. А ты, Чани, вели выслать разведчиков на поиски приспайсовых масс. Вы знаете, что произойдет, если мы расположим над приспайсовыми массами некоторое количество Воды Жизни? Джессика взвесила его слова и внезапно проникла в их смысл. -- Пол?! -- Она задохнулась. -- Получится Вода смерти. Произойдет цепная реакция. Будет уничтожен весь спайсовый жизненный цикл, включая детенышей Создателей. -- Пол указал вниз, под ноги. -- Арраки станет пустынной планетой, без спайса и без червей. Чани, сраженная этим богохульством, зажала себе рот рукой. -- Тот, кто может уничтожить нечто, обладает истинным контролем над этим нечто, -- твердо проговорил Пол. -- Мы можем уничтожить спайс. -- Что останавливает руку Союза? -- шепотом спросила Джессика. -- Они ищут меня, -- сказал Пол. -- Задумайся над этим. Великолепные навигаторы Союза, люди, которые могут видеть -- сквозь Время -- самые безопасные пути для своих скоростных хайлайнеров, -- все они ищут меня... и не могут найти. Они боятся: они знают, что их тайна у меня вот здесь! -- Пол вытянул сжатый кулак. -- Без спайса они слепые! -- Ты сказал, что видишь настоящее! -- подала голос Чани. Пол снова лег, исследуя растянувшееся во времени настоящее, его границы, уходящие в прошлое и будущее. Ему с трудом удавалось удерживать ясность видения, ибо спайсовое озарение покидало его. -- Иди и делай, как я велел, -- сказал он Чани. -- Будущее становится запутанным, как для Союза, так и для меня. Границы видения сужаются. Все сосредоточивается здесь, где есть спайс и куда они раньше не осмеливались вторгаться -- это означало бы потерю того, без чего они не могут обойтись. Теперь они в отчаянии: все дороги ведут в темноту. x x x И настал день, когда Арраки оказалась в центре внимания Вселенной и все было готово к действию. Принцесса Ирулэн. Пробуждение Арраки. -- Посмотрите-ка на это чудо техники! -- прошептал Стилгар. Пол лежал подле него на горном отроге, на верхней кромке Защитной стены, глядя в окуляр телескопа. Маслянистые линзы были нацелены на звездный лихтер, вырисовывающийся в предрассветных сумерках в долине под ними. Неяркие солнечные лучи играли на металлической обшивке той части корабля, что смотрела на восток, хотя на противоположном его борту иллюминаторы все еще желтели светом глоуглобов. За кораблем лежал холодный, будто застывший под северным солнцем Арракин. Пол знал, что не сам лихтер привлек внимание Стилгара. Его удивило причудливое многоэтажное сооружение, имеющее форму шара, центром которого был лихтер, а радиус составлял не менее тысячи метров. На нем прибыли сардукары во главе с Его императорским величеством падишахом-императором Шаддамом Четвертым. Распластавшийся слева от Пола Гурни удивленно проговорил: -- Я насчитал девять этажей. Сколько же там сардукаров? -- Пять легионов, -- отозвался Пол. -- Светает, -- прошептал Стилгар. -- Нам не нравится, что ты так выставляешь себя напоказ, Муаддиб. Давайте вернемся в скалы. -- Я здесь в полной безопасности. -- Корабль снабжен огнеметным оружием, -- заметил Гурни. -- Они верят в то, что мы защищены защитными полями, -- сказал Пол. -- Они не стали бы расходовать энергию на три неопознанные фигуры, даже если бы и заметили нас. Пол направил телескоп на дальний берег впадины, разглядывая хребты, покрытые воронками, наклонные платформы, отмечавшие места, которые стали могилами для многих солдат его отца. На мгновение ему вдруг почудилось, будто тени этих людей смотрят сейчас на происходящее. Форты и города Харконненов по ту сторону защищенных земель находились в руках Свободных или были отрезаны от источников продовольствия, как растения от корней, обреченные на высыхание. Лишь эта впадина и этот город оставались в руках врага. -- Если они увидят нас, то могут попытаться достать нас с топтера, -- сказал Стилгар. -- Пусть попробуют. Мы умеем поджигать топтеры. И мы знаем, что надвигается шторм. Пол направил телескоп на дальний край арракинского посадочного поля, где стояли в ряд фрегаты Харконнена, а над ними, на флагштоке, трепетало на ветру знамя компании СНОАМ. И он подумал об отчаянной акции Союза, позволившего этим двум группам приземлиться, в то время как остальные были в резерве. Союз уподобляется человеку пустыни, пробующему пальцем температуру песка, прежде чем раскинуть палатку. -- Есть ли там что-нибудь интересное, чего мы не знаем? -- спросил Гурни. -- Нам лучше бы забраться в укрытие. Надвигается буря. Пол снова перенес внимание на гигантское сооружение. -- Они захватили с собой даже своих женщин, слуг и лакеев, -- сказал он. -- Ай-яй-яй, дорогой мой император! До чего же вы самоуверенны! -- По тайному ходу кто-то идет, -- сказал Стилгар. -- Это могут быть Отейм и Корба. -- Хорошо, Стил, -- уступил наконец Пол. -- Мы возвращаемся. Однако он еще раз посмотрел в телескоп, изучая равнину, заполненную кораблями, многоярусное сооружение, молчаливый город, фрегаты харконненских наемников. Затем он скользнул за обломок скалы. Его место у телескопа занял часовой-федайкин. Пол спустился в узкую впадину, находящуюся на поверхности Защитной стены. Углубление это было тридцати метров в диаметре и около трех метров глубиной -- естественная впадина, которую Свободные скрывали от врагов. В отверстии на правой стене впадины громоздились коммуникационные приборы. Часовые федайкины склонились над впадиной, ожидая распоряжений Муаддиба. Из отсека с коммуникационным оборудованием вышли двое и заговорили о чем-то с часовыми. Заметив это. Пол кивнул Стилгару. -- Прими у них отчет, Стил. Стилгар отправился выполнять приказ. Пол прислонился спиной к камню и замер в ожидании. Он увидел, что Стилгар отослал людей обратно в узкий темный проход, и подумал о том, как длинен этот тайный ход, сделанный руками человека. Стилгар подошел к Полу. -- Что же произошло столь важное, что нельзя было прислать силаго с запиской? -- спросил его Пол. -- Птиц берегут для битвы, -- ответил Стилгар. Он посмотрел на коммуникационное оборудование, потом снова на Пола. -- Не стоит им пользоваться пусть даже с направленным лучом, Муаддиб: тебя могут найти по эмиссионному полю. -- Скоро они будут слишком заняты для того, чтобы заниматься моими поисками, -- усмехнулся Пол. -- Что сообщили эти люди? -- Наш любимец сардукар был отпущен близ Старой щели и находится теперь на пути к своему хозяину. Ракетный гранатомет и другие метательные установки на месте. Люди расположились так, как ты приказал. Все как обычно. Пол посмотрел на своих людей поверх изогнутого края впадины сквозь фильтрованный свет, пропускаемый камуфляжным покрытием. Ему показалось, что время ползет слишком медленно. -- Еще немного, и сардукары "просигналят" нашим дозорным отрядам. За ними наблюдают? -- Наблюдают, -- сказал Стилгар. Гурни Хэллек, стоящий рядом с Полом, откашлялся: -- Не лучше ли нам отправиться в безопасное место, мой господин? -- Такого места нет, -- ответил Пол. -- По-прежнему ли благоприятен прогноз погоды? -- Идет Великая прародительница бурь, -- сказал Стилгар. -- Разве ты не чувствуешь ее приближение, Муаддиб? -- Да, что-то такое есть в воздухе, -- согласился Пол. -- Но я люблю знать наверняка. -- Буря будет здесь через час, -- сказал Стилгар. Он кивнул в сторону бреши, что смотрела в сторону имперского сооружения и фрегатов Харконнена. -- Они тоже об этом знают. Ни одного топтера в небе, все привязано и прикреплено. Они получили прогноз погоды от своих друзей из космического пространства. -- Никаких вылазок не наблюдалось? -- спросил Пол. -- Ничего со времени посадки прошлой ночью, -- ответил Стилгар. -- Им известно о том, что мы здесь. Я думаю, они выжидают, выбирая время. -- Время выбираем мы, -- возразил Пол. Гурни посмотрел наверх и проворчал: -- Если те нам позволят... -- Та флотилия останется в космосе, -- сказал Пол. Гурни с сомнением покачал головой. -- У них нет выбора, -- стоял на своем Пол. -- Мы можем уничтожить спайс. Союз не пойдет на такой риск. -- Отчаявшиеся люди наиболее опасны, -- заметил Гурни. -- А разве мы не отчаявшиеся? -- возразил Стилгар. Гурни бросил на него хмурый взгляд. -- Ты не жил с мечтой Свободных, -- сказал Пол. -- Стил думает о том, сколько воды мы потратили на подкупы, сколько долгих лет провели в ожидании того времени, когда Арраки вновь станет цветущей планетой. Он не... -- Уф-ф! -- не выдержал Гурни. -- Почему он так ироничен? -- спросил Стилгар. -- Он всегда ироничен перед битвой, -- сказал Пол. -- Это единственная форма добродушного юмора, которую он может себе позволить. Злая усмешка медленно поползла по лицу Гурни, и зубы его сверкнули над подбородковыми зажимами стилсьюта. -- Меня очень печалит мысль обо всех бедных Харконненах, которых мы отправим на небо без покаяния. Стилгар усмехнулся. -- Он говорит как федайкин... -- Гурни был рожден для отряда смерти, -- сказал Пол. И он подумал: "Пусть они занимают себя разговорами, пока не настала решающая минута". Он взглянул на отверстие в скале, потом перевел взгляд на Гурни и увидел, что к воину-трубадуру вернулся его мрачный вид. -- Беспокойство иссушает силу, -- напомнил ему Пол его же слова, сказанные некогда на Каладане. -- Мой герцог, основная моя забота -- это атомное оружие. Если использовать его, чтобы проделать дыру в Защитной стене... -- Союз не станет применять против нас атомное оружие, -- сказал Пол. -- Они не осмелятся: мы можем уничтожить источник спайса, они не будут этим рисковать. -- Но есть и Закон, запрещающий... -- Закон! -- фыркнул Пол. -- Страх, а не Закон мешает Великим домам использовать друг против друга атомное оружие. Язык Великой конвенции достаточно ясен: "Использование атомного оружия против человечества приведет к уничтожению планеты". Мы же собираемся разрушить Защитную стену, а не уничтожать людей. -- Звучит слишком хорошо, чтобы быть убедительным аргументом, -- проворчал Гурни. -- Те канительщики будут рады любому аргументу, -- сказал Пол. -- И давай окончим этот разговор! Пол сердился, спрашивая себя, действительно ли он так уверен в том, что говорит. Он снова повернулся к Стилгару: -- А как насчет горожан? Они решились? -- Да, -- неуверенно пробормотал Стилгар. -- Что тебя смущает? -- Я никогда не считал, что горожанам можно доверять полностью, -- признался Стилгар. -- Я сам когда-то был горожанином, -- напомнил Пол. Стилгар замер. Краска смущения залила его лицо. -- Муаддиб знает, что я имею в виду. -- Я знаю, что ты имел в виду, Стил. Но человек проверяется не тем, что ты о нем думаешь, а тем, как он поступает на самом деле. Правда, они еще не знают, как сбросить с себя путы, но мы их научим. Стилгар печально проговорил: -- Привычки сильны, Муаддиб. В Долине скорби мы научились презирать поселян. Пол бросил взгляд на Гурни и увидел, что тот тоже изучает Стилгара. -- Скажи нам, Гурни, почему сардукары выгнали горожан из их домов? -- Старый фокус, мой господин: они хотят обременить нас беженцами. -- Партизанская война так давно не практиковалась, что сильные мира сего забыли, как с ней бороться, -- сказал Пол. -- Сардукары сыграли нам на руку: они увели для своих развлечений городских женщин украсили свои боевые штандарты головами сопротивлявшихся мужчин. Они посеяли ненависть среди людей, которые в противном случае смотрели бы на грядущую битву как на крупный спор, не более... или же как на возможность поменять одного ставленника на другого. Сардукары вербовали воинов для нас и вместо нас, Стилгар. -- Горожане, видать, действительно доведены до отчаяния, -- согласился Стилгар. -- Их ненависть свежа и чиста, -- сказал Пол. -- Вот почему мы используем их в ударных отрядах. -- Они устроят чудовищную резню, -- согласился Стилгар. -- Они будут бороться за каждый шанс, -- продолжал Пол. -- Они знают, что каждый убитый ими сардукар -- на одного меньше для нас. У них теперь есть за что умирать. Они открыли в себе людей. Они пробудились. Наблюдатель у телескопа выкрикнул что-то неразборчивое. Пол повернулся к отверстию в стене: -- Что там такое? -- Какая-то непонятная суматоха у этого чудовищного шатра, -- пробормотал наблюдатель. -- Приехала из Римвол Вест наземная машина, и началось такое, будто паук попал в гнездо куропатки. -- Это прибыл наш пленный сардукар, -- подсказал Пол. -- Теперь они установили защитные поля вокруг лагеря, -- доложил наблюдатель. -- Я вижу, как пляшет воздух у силового поля вокруг склада, где они держат свой спайс. -- Теперь им известно, с кем они имеют дело, -- сказал Пол. -- Пусть же харконненские твари трепещут при мысли о том, что Атридесы еще живы? Пол заговорил с федайкином у телескопа. -- Следи за флагштоком на императорском корабле. Если на нем поднимется мой флаг... -- Не поднимется, -- вставил Гурни. Заметив хмурый и озадаченный вид Стилгара, Пол сказал: -- Если император признает мои права на Арраки, он даст мне знать об этом, подняв мой флаг. Тогда мы будем действовать по второму, направленному только против Харконненов, плану. Сардукары не станут вмешиваться и предоставят нам самим решать свой спор. -- Я не искушен в этих чужеземных фокусах, -- сказал Стилгар. -- Я слышал о них, но мне кажется невозможным, чтобы... -- Здесь не требуется быть искушенным, -- прервал его Гурни. -- На мачте большого корабля поднимается новый флаг, -- доложил наблюдатель. -- Желтый... с черным и красным кругами посередине. -- Тонкая работа! -- сказал Пол. -- Это флаг компании СНОАМ, -- На остальных кораблях подняты такие же флаги, -- добавил часовой-федайкин. -- Я чего-то не понимаю, -- недоуменно произнес Стилгар. -- И правда, тонкая работа, -- подтвердил Гурни. -- Подними он флаг Харконненов, ему пришлось бы изворачиваться, объяснять, что это значит. Слишком много кругом наблюдателей. Но нет -- он поднимает знамя СНОАМ. Этим он хочет сказать... -- Гурни показал наверх, в пространство, -- что ему все равно, есть ли здесь Атридесы или нет. -- Когда на Защитную стену налетит буря? -- уточнил Пол. Стилгар посовещался с одним из своих людей и сказал: -- Очень скоро, Муаддиб. Скорее, чем мы думали. Эта пра-пра-прабабушка бурь, похоже, сильнее, чем можно было ожидать. -- Это моя буря! -- заявил Пол, видя, как по лицам слушающих его федайкинов разливается благоговейный трепет. -- Хотя она потрясет весь мир, она не будет сильнее, чем я того желаю. Она полностью разрушит Защитную стену? -- Очень похоже на то, -- подтвердил Стилгар. Из дыры, что вела к тайному ходу, появился вестовой. -- Сардукары и харконненский патруль отступают, Муаддиб, -- сообщил он. -- Они боятся, что в низину нанесет слишком много песка и видимость ухудшится, -- сказал Стилгар. -- Они считают, что и мы окажемся в таком же положении. -- Скажи канонирам, чтобы они установили прицелы до того, как снизится видимость. Они должны отбить носы у каждого из этих кораблей, как только буря разрушит защитное поле. -- Он подошел к стене, поправил складку камуфляжного покрытия и посмотрел вверх. На фоне темного неба были уже видны клубы коричневого песка. Пол сказал: -- Начинай высылку наших людей вниз, Стил. -- А вы разве не пойдете с нами? -- спросил Стилгар. -- Я немного побуду здесь, с федайкинами. Стилгар кивнул Гурни, подошел к отверстию в каменной стене и исчез во тьме. -- Взрыв, который должен уничтожить Защитную стену, я оставляю на тебя, Гурни. Ты это сделаешь? -- Сделаю. Знаком подозвав к себе лейтенанта-федайкина. Пол сказал: -- А ты, Отейм, займись переброской патрулей с территории действия огня. Их нужно убрать оттуда, пока не разразился шторм. Лейтенант кивнул и последовал за Стилгаром. Гурни высунулся в щель в каменной стене и заговорил с человеком у телескопа: -- Не выпускай из виду южную стену. Она не будет защищена до тех пор, пока мы не нанесем по ней удар. -- Отправь силаго с сигналом о начале атаки, -- приказал Пол. -- По направлению к южной стене движется несколько зеленых машин, -- сказал человек у телескопа. -- Некоторые используют лучевое оружие, испытывают его. Наши люди пользуются защитными полями, как ты приказал. Наземные машины остановились. В наступившем молчании Пол услышал звук, похожий на хлопанье дьявольских крыльев, -- это заявила о себе надвигающаяся буря. Песок начал сыпаться в их каменную чашу сквозь отверстия в покрытии. Порыв ветра подхватил покрытие и унес его. Пол знаком велел федайкину влезть в укрытие и подошел к людям у коммуникационного оборудования рядом с ведущим в туннель отверстием. Гурни держался поблизости от него. Пол наклонился к связистам. -- Идет пра-пра-прабабушка бурь, Муаддиб, -- сказал один из них. Пол посмотрел на темнеющее небо: -- Гурни, сними с постов наблюдателей за южной стеной. Ему пришлось повторить свой приказ, перекрывая нарастающий шум бури. Гурни отправился выполнять распоряжение. Пол приладил лицевой фильтр и затянул капюшон стилсьюта. Гурни вернулся. Пол тронул его за плечо, указывая на триггер взрывателя, вделанного в туннель как раз над связистами. Гурни вошел в туннель и положил руку на триггер, не сводя глаз с Пола. -- Мы не передаем сообщений, -- сказал связист рядом с Полом. -- Слишком много помех. Пол кивнул, глядя на стрелки часов. Потом он взглянул на Гурни, поднял руку и снова обратился к часам. Стрелки закончили круг. -- Давай! -- крикнул Пол и опустил руку. Гурни повернул триггер взрывателя. Казалось, что целая секунда прошла до тех пор, пока они ощутили, как дрогнула под ними земля. К реву бури добавился грохочущий звук взрыва. Наблюдатель федайкин, держа под мышкой телескоп, появился рядом с Полом. -- Защитная стена разрушена, Муаддиб! -- закричал он. -- Буря обрушилась на них, и наша артиллерия начала обстрел. Пол подумал о том, как буря пролетает над долиной и стены песка, несущие в себе электрические заряды, разрушают силовые поля противника. -- Буря! -- закричал кто-то. -- Надо уходить в укрытие, Муаддиб! Пол очнулся и почувствовал уколы песка на своих щеках. "Свершилось!" -- подумал он. Положив руку на плечо связиста, он крикнул: -- Оставь оборудование здесь -- в туннеле есть все, что нужно! -- Он почувствовал, что его оттаскивают федайкины, сгрудившиеся вокруг него. В молчании они втиснулись в устье туннеля, завернули за угол, в маленькое, освещенное глоуглобом помещение, за которым открывался проход в другой туннель. Там у аппарата связи сидел другой связист. -- Очень много помех, -- сказал он. Порыв ветра наполнил воздух вокруг них песком. -- Закройте вход в туннель! -- крикнул Пол. Наступившая внезапно тишина показала, что его приказ выполнен. -- Открыт ли еще проход в долину? -- спросил Пол. Федайкин пошел посмотреть и, вернувшись, доложил: -- Взрыв разрушил небольшую скалу, но инженеры говорят, что проход открыт. Его расчищают лазерными лучами. -- Пусть пользуются своими руками, -- сердито крикнул Пол. -- Там, внизу, еще есть действующие поля. -- Они очень осторожны, Муаддиб, -- сказал человек, отправляясь, однако, выполнять приказ. Мимо них, таща оборудование, прошли связисты. -- Я велел им оставить аппараты, Муаддиб, -- недовольно проворчал федайкин. -- Сейчас люди дороже всего остального, -- сказал Пол. -- У нас больше оборудования, чем нам может понадобиться в ближайшее время, а может быть, оно нам и вообще не понадобится. Гурни Хэллек подошел к нему и сказал: -- Я слышал, что здесь говорили об открытом пути. Мы сейчас находимся близко от поверхности, мой господин. Не вздумали бы Харконнены отомстить. -- Им сейчас не до мести, -- возразил Пол. -- Они только что обнаружили, что у них нет полей и что они не могут покинуть Арраки. -- Я принимаю сообщение, Муаддиб, -- связист у приемника плотнее прижал к ушам наушники. -- Сколько помех! -- Он начал записывать в лежащем перед ним блокноте, то и дело прерывая запись. Пол подошел к связисту, федайкины отступили в стороны, давая ему место. Он посмотрел на написанное и прочел: -- "Налет... на сьетч Табр... схвачены... Ллия /пропуск/... семьи /пропуск/... мертвы... они /пропуск/ сына Муаддиба..." Связист растерянно мотнул головой. Пол поднял голову и встретил взгляд Гурни. -- Сообщение искажено, -- сказал Хэллек. -- Помехи... Ты знаешь, что... -- Мой сын умер, -- сказал Пол и, говоря так, знал, что это правда. -- Мой сын умер, а Алию взяли заложницей. -- Он ощущал внутри себя страшную пустоту, лишенную всяких чувств. Все, к чему он прикасался, несло в себе смерть и скорбь. И это походило на болезнь, заразить которой он мог всю Вселенную. Он был способен ощущать мудрость старика, бесчисленные жизни влились в него, наполняя знанием и опытом. И кто-то будто посмеивался внутри него, потирая руки. И Пол подумал: "Как же мало знает Вселенная о природе истинной жестокости!" x x x И Муаддиб встал перед ними и сказал: "Хотя мы и считаем пленную мертвой, на самом деле она жива. Ибо ее семя есть мое семя, и ее голос есть мой голос. И она видит дальнейшие дали Возвышенного, в даль неведомую видит она и видит ее благодаря мне. Принцесса Ирулэн. Пробуждение Арраки. Барон Владимир Харконнен стоял, опустив глаза, в приемной падишаха-императора. Он исподтишка изучал комнату со стальными стенами, охрану, членов домашнего отряда сардукаров, застывших у стены под запятнанными кровью и порванными в битве знаменами, которые были единственным украшением помещения. Голоса, доносившиеся справа, эхом отдавались в высоком проходе: -- Дорогу! Дорогу Его императорскому величеству! Император Шаддам IV в сопровождении свиты вошел в приемную. Он ждал, пока подвезут трон, не обращая внимания ни на барона, ни на кого-либо другого из присутствующих. Барон обнаружил, что не может отвести взгляда от лица Его величества, ища в нем объяснение столь необычной холодности. Император продолжал стоять в ожидании -- стройный, элегантный, одетый в серую форму сардукара с серебряными и золотыми галунами. Его тонкое лицо и холодные глаза напомнили барону давно умершего герцога Лето -- тот же вид дикой птицы. Только волосы у императора были не черными, а рыжими. Наконец трон внесли. Это было массивное кресло, вырезанное из единого куска хагальского кварца, сиявшее голубоватым светом с мелькавшими в нем желтыми искрами. Пажи подняли его на возвышение, где стоял император. Старая женщина в черном плаще-аба, в надвинутом на лоб капюшоне медленно вышла из коридора и заняла место за троном, положив одну из сморщенных рук на спинку трона. Ее лицо, выступающее из-под черного капюшона, походило на карикатурную ведьму -- запавшие щеки и глаза, удивительно тонкий нос. При виде ее барон едва сдержал дрожь: присутствие Преподобной матери Гайус Хэлен Моахим, Предсказательницы правды, указывало на важность этой аудиенции. Барон отвел от нее глаза и начал изучать свиту, пытаясь по ней определить, в чем же дело. В нее входили два агента Союза -- один высокий и толстый, другой низенький и толстый, оба с неживыми серыми глазами. Окруженная слугами стояла одна из дочерей Императора, Ирулэн, о которой говорили, что она обучена приемам Бене Гессерит и предназначена в Преподобные матери. Это была высокая белокурая девушка, с прекрасным, будто точеным лицом и зелеными глазами, глядевшими мимо него и сквозь него. -- Дорогой мой барон! Император соизволил наконец его заметить. У него был глубокий баритон, всеми оттенками которого он владел в совершенстве -- он мог высказать свое недовольство кем-то даже в приветствии. Барон низко поклонился, приблизился к трону и стал шагах в десяти от него. -- Я явился по вашему вызову. Ваше величество! -- По вызову! -- хихикнула ведьма. -- Прошу вас. Преподобная мать, -- остановил ее император, однако улыбнулся замешательству барона. -- Прежде всего вы должны мне сказать, куда вы отослали своего любимца Зуфира Хавата. Барон метнул взгляд налево, потом направо, кляня себя за то, что явился сюда без охраны. Не то, чтобы его люди были полезны в драке с сардукарами, но все же... -- Итак? -- спросил император. -- Все эти пять дней он отсутствовал. Ваше величество, -- барон бросил взгляд на агентов Союза, потом перевел его на императора. -- Он должен был высадиться в стане этого божества Свободных, Муаддиба. -- Невероятно! -- сказал император. Одна из похожих на клешню рук колдуньи легла на плечо императора. Нагнувшись вперед, она что-то шепнула ему на ухо. Император кивнул. -- Так вы говорите, пять дней, барон? И вас не беспокоит его отсутствие? -- Оно меня беспокоит. Ваше величество! Император продолжал внимательно вглядываться в его лицо. Преподобная мать снова хихикнула. -- Я имел в виду. Ваше величество, -- сказал барон, -- что Хават должен умереть в течение нескольких ближайших часов. -- И он рассказал о смертельном яде и о необходимости противоядия. -- Как это умно с вашей стороны! -- одобрил император. -- А где же ваши племянники -- Раббан и юный Фейд-Раус? -- Надвигается буря, Ваше величество, и я послал их проверить наши укрепления, поскольку Свободные могут пойти на штурм под прикрытием песка. -- Укрепления, -- повторил император. Слово получилось таким, как будто он с отвращением выплюнул его. -- Буря не придет сюда, в долину. И этот сброд. Свободные, не пойдут на штурм, пока я здесь с пятью легионами сардукаров. -- Конечно нет. Ваше величество, -- согласился барон, -- но не судите строго ошибки, допущенные из-за излишней осторожности. -- Вот как! -- сказал император. -- Не судите! Так, значит, я не должен спрашивать, почему все это арракинское безобразие так долго от меня скрывалось? И почему прибыли компании СНОАМ утекают через эту крысиную дыру? И почему я был пешкой в этой дурацкой игре? Барон опустил глаза, напуганный гневом императора. Деликатность его положения, при котором он становился в полную зависимость от конвенции и от диктата Великих домов, смущала его. "Намерен ли он убить меня? -- спросил себя барон. -- Невозможно! Только не теперь, когда здесь собрались все Великие дома и ждут лишь предлога, зацепившись за который, они смогут извлечь выгоду из беспорядков на Арраки". -- Вы взяли заложников? -- спросил император. -- Это бесполезно. Ваше величество, -- сказал барон. -- Эти сумасшедшие Свободные служат панихиду по каждому, попавшему в плен, и ведут себя так, как будто его уже нет в живых. -- И что же? Барон медлил, бросая взгляды по сторонам и думая об окружающих его со всех сторон металлических конструкциях. Все это несло на себе печать такого умопомрачительного богатства, что даже барон испытывал чувство благоговения. "Он привез пажей и несчетное количество слуг, женщин и обслуживающий персонал: парикмахеров, дизайнеров -- целый рой дворцовых паразитов. Подлизывающиеся, заискивающие, "терпящие лишения" вместе с императором... все они здесь затем, чтобы наблюдать, как он ведет это дело к концу, иронизируя над дерущимися и делая кумиров из раненых". -- Возможно, вам не удавалось находить нужных пленных, -- сказал император. "Ему что-то известно", -- подумал барон. Страх так сильно сжал его желудок, что невыносимой стала даже сама мысль о еде. Но чувство страха походило на голод, и он уже несколько раз балансировал на суспензорах, готовый к тому, чтобы отдать нужные распоряжения о еде. Однако здесь не было никого, кто повиновался бы его приказаниям. -- У вас есть какие-нибудь соображения насчет личности Муаддиба? -- спросил император. -- Это, наверняка, один из умма, -- сказал барон. -- Свободный -- фанатик, религиозный авантюрист, какие регулярно возникают на гребнях цивилизации, как это известно Вашему величеству. Император бросил взгляд на свою Предсказательницу правды и снова повернулся к барону. -- И больше об этом Муаддибе вы ничего не знаете? -- Он -- сумасшедший, -- сказал барон. -- Все Свободные -- слегка помешанные. -- Сумасшедший? -- Его люди идут в битву с его именем на устах; женщины бросают в нас своих детей и сами бросаются на ножи, открывая мужчинам путь. Они не знают никаких... никаких приличий! -- Ах, как это скверно! -- пробормотал император, и от барона не ускользнула ирония в его голосе. -- Скажи мне, мой дорогой барон, обследовали ли вы районы Арраки, лежащие у южного полюса? Барон вскинул глаза на императора, пораженный внезапным изменением темы. -- Но... вы же знаете. Ваше величество, что вся эта территория необитаема. Там хозяйничают ветер и черви. На тех широтах нет даже спайса. -- Вы не получали сообщений о том, что со спайсовых лихтеров замечали полосы залежей? -- Подобные отчеты поступали всегда. Некоторые из них расследовались. Много топтеров пропало без вести. Это обходится слишком дорого, Ваше величество. На юге Арраки люди долго жить не могут. -- Вот как! -- сказал император. Он щелкнул пальцами, и дверь, находящаяся за троном, открылась. Вошли два сардукара, которые вели за руки девочку лет четырех. На ней была черная аба с откинутым капюшоном. Застежки стилсьюта свободно болтались у горла. Синие, как у Свободных, глаза твердо смотрели с нежного округлого личика. Она вовсе не казалась испуганной, и в ее взгляде было что-то такое, от чего барон почувствовал беспричинную тревогу. Даже старая Предсказательница правды отпрянула, когда ребенок проходил мимо нее. Старая колдунья была потрясена ее присутствием. Император откашлялся, намереваясь заговорить, однако ребенок опередил его. Голосок у девочки был тонкий, по-детски шепелявый, но очень отчетливый. -- Так, значит, это -- он? -- проговорила она. -- Не очень-то хорошо он выглядит, правда? Просто старый испуганный толстяк, слишком слабый, чтобы удержать свое тело на ногах без помощи суспензоров. Подобное заявление из уст младенца прозвучало настолько неожиданно, что барон молча воззрился на нее, потеряв от ярости дар речи. "Что это за карлица?" -- спросил он себя. -- Дорогой мой барон, -- сказал император, -- познакомьтесь с сестрой Муаддиба. -- С сестрой?! -- барон повернулся к императору. -- Я вас не понимаю. -- Я тоже иногда ошибаюсь "из-за излишней осторожности", -- буркнул император. -- Мне сообщили, что ваши необитаемые районы хранят следы человеческой деятельности. -- Но это невозможно! -- запротестовал барон. -- Там черви... такие пески... -- Похоже на то, что эти люди умеют избегать червей, -- сказал император. А девочка, усевшись на край помоста у подножия трона, свесила ноги и начала болтать ими, совершенно не обращая внимания на окружающих. Она казалась очень уверенной в себе. Барон, не отрываясь, смотрел на эти болтающиеся ножки, на колышущийся край плаща, на сандалии, мелькающие под ним. -- К сожалению, -- сказал император, -- я послал лишь пять транспортных самолетов с небольшим количеством людей, чтобы взять пленных, пригодных для допроса. Им едва удалось уйти на одном самолете, захватив троих пленных. Уверяю вас, барон, мои сардукары были просто ошеломлены сопротивлением, которое им оказали силы, состоящие из детей, стариков и женщин. Этот ребенок сражался в одном из атакующих отрядов. -- Вот видите. Ваше величество! -- воскликнул барон. -- Теперь вы видите, каковы они! -- Я нарочно сдалась в плен, -- проговорила девочка, -- Я не хотела, глядя в лицо моему брату, сообщить ему о том, что его сын убит. -- Лишь сотне наших людей удалось уйти, -- сказал император. -- О боже! Вы слышали это? -- Мы бы и их забрали, -- сказал ребенок. -- Если бы не огонь. -- Мои сардукары использовали реакторы самолетов как огнеметы, -- сказал император. -- Они решились на это с отчаяния и только поэтому смогли уйти. Отметьте, мой дорогой барон, сардукары были вынуждены бежать в панике от стариков, женщин и детей! -- Мы должны бросить против них все наши силы, -- выдохнул барон. -- Мы должны уничтожить даже след... -- Молчать! -- прогремел император, подавшись вперед на своем троне. -- Хватит злоупотреблять нашей добротой! Вы стоите здесь и клянетесь в своей невиновности... -- Ваше величество, -- перебила его Предсказательница правды. Он отмахнулся от нее. -- Вы говорите, что вам неизвестно ни о жизни, которую мы там обнаружили, ни об умении этих суперлюдей сражаться! -- Император привстал на троне. -- За кого вы меня принимаете, барон? Барон отступил на два шага, повторяя про себя: "Это Раббан! Это он во всем виноват..." -- И эта мнимая ссора с герцогом Лето, -- промурлыкал император, опускаясь на трон. -- Как тонко вы все это состряпали. -- Ваше величество, -- умоляюще проговорил барон. -- Вы... -- Молчать! Старая Бене Гессерит положила руку на плечо императора и начала ему что-то шептать. Ребенок, сидевший на возвышении, перестал качать ногой и сказал: -- Припугни его еще немножко, Шаддам. Мне не следовало бы радоваться, но уж слишком большое это удовольствие. -- Спокойно, дитя, -- сказал император. Он подался вперед, положил руку на голову ребенка и посмотрел на барона. -- Возможно ли это, барон? Можете ли вы быть таким простаком, каким полагает вас моя Предсказательница правды? Неужели вы не узнаете этого ребенка, дочь вашего союзника, герцога Лето! -- Мой отец никогда не был его союзником, -- сказал ребенок. -- Мой отец мертв, а эта старая скотина Харконнен никогда раньше меня не видел. Пораженный барон лишь молча таращил на нее глаза. Когда он обрел дар речи, он смог выдавить из себя лишь два слова: -- Ты кто? -- Я -- Алия, дочь герцога Лето и леди Джессики, сестра герцога Пола Муаддиба, -- сказал ребенок. Помогая себе руками, девочка соскочила в зал. -- Мой брат обещал насадить твою голову на древко своего знамени, и я думаю, ему это удастся. -- Потише, дитя, -- сказал император и откинулся на спинку трона. Подперев голову руками, он внимательно изучал выражение лица барона. -- Я не повинуюсь императорским приказам, -- сказала Алия. Она обернулась и посмотрела на Преподобную мать. -- Она знает. Император взглянул на свою Предсказательницу правды. -- Что она имеет в виду? -- Отвратительный ребенок! -- сказала старуха. -- Ее мать заслуживает такого наказания, какого еще никто не придумал. Самая мучительная смерть слишком большое благо для этого ребенка и для той, что произвела ее на свет. -- Старуха ткнула пальцем в Алию. -- Убирайся из моего разума! -- Ты! -- прошептал император. -- Вы не понимаете этого, Ваше величество, -- сказала старуха. -- Не телепатия. Эта тварь у меня в мозгу. Она одна из тех, кто дает мне воспоминания. Они в моем сознании, во мне! Это невозможно, но это так! -- А кто остальные? -- требовательно спросил император. -- Что за чепуха? Старуха выпрямилась и опустила руку. -- Я слишком много сказала. Но самое главное заключается в том, что это вовсе не ребенок и что она должна быть уничтожена. Нас давно предупреждали о возможности рождения подобного существа и учили, как этого избежать, но одна из нас оказалась отступницей. -- Ты -- болтунья! -- сказала Алия. -- Ничего ты не знаешь, а болтаешь, как глупая трещотка. -- Алия глубоко вздохнула и закрыла глаза. Преподобная мать застонала и пошатнулась. Алия открыла глаза: -- Космический несчастный случай -- вот что это было. И ты тоже сыграла в этом свою роль. Преподобная мать вытянула вперед руку, как бы отталкивая Алию. -- Что здесь происходит? -- властно спросил император. -- Дитя, ты действительно можешь передавать свои мысли в сознание других людей? -- Не совсем... -- сказала Алия. -- Поскольку я рождена не так, как вы, я и думаю не так, как вы. -- Убейте ее! -- прошептала старуха и вцепилась руками в спинку трона, чтобы не упасть. -- Убейте ее!!! -- запавшие старые глаза метали молнии на Алию. -- Тише! -- прикрикнул на нее император, продолжая изучать Алию. -- Скажи мне, дитя, ты можешь связаться со своим братом? -- Мой брат знает, что я здесь, -- заявила Алия. -- Можешь ли ты сказать ему, что если он капитулирует, то ты останешься в живых? Алия улыбнулась ему с видом полнейшей невинности: -- Я этого не сделаю! Барон шагнул вперед и встал рядом с Алией. -- Ваше величество, -- взмолился он. -- Я ничего не знаю о... -- Только посмей еще раз прервать меня, и ты навсегда потеряешь возможность прерывать кого-либо и когда-либо. -- Он вновь сосредоточил внимание на Алии, изучая ее сквозь полуопущенные веки. -- Не сделаешь? А ты можешь прочитать в моих мыслях, что я сделаю с тобой, если ты меня не послушаешь? -- Я уже сказала, что не могу читать мысли, но для того чтобы понять твои намерения, телепатия не нужна. Император нахмурился. -- Дитя, твоя болтовня бессмысленна. У меня нет другого выхода, как собрать все силы и привести эту планету в состояние... -- Это не так-то просто, -- сказала Алия. Она посмотрела на двух людей Союза. -- Спроси лучше у них. -- Идти против моих желаний -- не самый лучший путь, -- сказал император. -- Тебе не следовало бы отказывать в моей просьбе. -- Мой брат идет, -- сказала Алия. -- Даже император не устоит перед Муаддибом, ибо на его стороне правда и небеса улыбаются ему. Император вскочил на ноги. -- Эта игра зашла слишком далеко! Я захвачу твоего брата и сровняю эту планету... Комната внезапно качнулась, и стены ее содрогнулись. Из-за трона, из того места, откуда вел проход к императорскому кораблю, внезапно ударил каскад песка. Внезапно возникшее покалывание кожи показало, что заработали генераторы поля на открытом месте. -- Я же сказала: мой брат идет! Император встал перед троном и приложил к уху правую руку. Находящийся в нем сервоприемник забормотал отчет о ситуации. Барон встал за спиной Алии. Сардукары заняли посты у выходов. -- Мы возвращаемся в космическое пространство за подкреплением, -- сказал император. -- Барон, примите мои извинения. Эти сумасшедшие нападают под прикрытием бури. Что ж, -- он показал на Алию, -- отдайте ее тело буре. Едва он это проговорил, как Алия отпрянула в притворном ужасе. -- Пусть буря возьмет то, что она может взять, -- воскликнула она и оказалась в руках барона. -- Я поймал ее, Ваше величество, -- завопил барон. -- Я могу ее уничтожить... А-а-а! -- Он выпустил ее и вцепился в свою правую руку. -- Извини, дед, -- сказала Алия. -- Ты встретился с Гомом Джаббаром Атридесов. -- Она выпрямилась, и из ее руки выпала темная игла. Барон упал на спину. Выпученными глазами он смотрел на царапину на правой руке. -- Ты... ты... -- он перекатился на бок -- вздрагивающая бесформенная масса, поддерживаемая суспензорами в нескольких дюймах от пола, с болтающейся головой и широко открытым ртом. -- Эти люди -- душевнобольные! -- рявкнул император. -- Быстро на корабль! Мы очистим эту планету... Что-то вспыхнуло слева от него. От стены в этом месте отлетел светящийся шар, и помещение заполнилось запахом горящей изоляции. -- Поле! -- закричал один из офицеров-сардукаров. -- Они уничтожили внешнее поле! Его слова потонули в грохоте взрыва. Корабль императора задрожал и закачался. -- Нашему кораблю отбили нос! -- закричал кто-то. В комнате заклубилось облако пыли. Под ее прикрытием Алия вскочила и бросилась к наружной двери. Император круто обернулся и жестами приказал своим людям идти через запасной выход, открывшийся в боковой части стоящего за троном корабля. -- Наша позиция будет здесь! -- крикнул он возникшему из пыли сардукару. Еще один удар потряс здание. Двойные двери распахнулись, и в комнату -- вместе с песком и громкими криками -- ворвался ветер. На мгновение в луче света мелькнула маленькая фигурка в черном плаще -- рука Алии метнулась за ножом, чтобы, как учили ее Свободные, убивать Харконненов. Сардукары из домашней охраны с оружием наготове бросились сквозь темно-зеленую завесу к проему и встали там полукругом, защищая императора. -- Спасайтесь, сир! -- закричал командир сардукаров. -- Быстрее на корабль! Император стоял на помосте один, указывая на двери. Сорокаметровая секция металлического сооружения была в этом месте снесена, и дверь открывалась теперь прямо на кучи песка. По облаку пробегали яркие вспышки электрических разрядов, вызванные столкновением защитных полей с электрическими разрядами бури. Долина была заполнена дерущимися людьми -- сардукарами и пригнувшимися, мечущимися фигурками в плащах, которые возникали будто прямо из бури. И все это походило на оправленную в раму картину, на которую указывала рука императора. Из клубов песка возникли огромные чудовищные существа -- сверкающие туловища, молочно-белые кристаллические зубы в разинутой пасти... Это были песчаные черви, и на каждом из них -- готовый к нападению отряд Свободных. Вонзая крючья в яростно шипящие существа. Свободные спрыгивали на равнину, вступали в рукопашный бой, и плащи их развевались на ветру, как знамена. Впервые в истории Дом сардукаров испытал благоговейный страх перед нападением, в очевидность которого им было трудно поверить. Однако фигурки, спрыгивающие со спин червей, были реальными мужчинами, и их кинжалы, лезвия которых вспыхивали в свете молний, были знакомы сардукарам. Когда воины императора поняли это, они кинулись в бой, и арракинская долина огласилась воинственными кличами с той и другой стороны. Это продолжалось до тех пор, пока лучшие из сардукаров не втиснули императора в корабль, запечатав за собой дверь и приготовившись умереть возле него, будто они были частью его защитного силового поля. В изумленной тишине корабля император внимательно оглядел лица своих приближенных. Глаза у всех были широко раскрыты -- люди все еще не могли поверить в то, что произошло. Раскрасневшаяся от волнения старая Предсказательница правды стояла, как черная тень, с надвинутым на лоб островерхим капюшоном. В поле зрения императора попали выжидательные лица обоих представителей Союза -- они были единственные из всех, кому хоть как то удалось сохранить присутствие духа. Тем не менее один из них, тот, что был повыше ростом, держал руку у правого глаза, прикрывая его. Кто-то толкнул его под руку, и глаз стал виден. Человек этот потерял одну из маскировочных контактных линз, и его широко раскрытый глаз оказался совершенно синим, даже иссиня-черным. Более низкий протиснулся поближе к императору и сказал: -- Мы не могли знать как обернется дело. А его высокий спутник, снова закрыв глаз рукой, холодно присовокупил: -- Но и этот Муаддиб тоже ведь не мог знать! Эти слова вывели императора из состояния шока. Он с видимым усилием удерживал рвущиеся с языка бранные слова, поскольку они все равно не достигли бы цели: единственное, на что был нацелен разум навигаторов Союза, -- это невозможность увидеть ближайшее будущее на этой равнине. Неужели эти двое так зависят от своего дара, что потеряли надобность и в своих глазах, и в своем разуме? -- дивился император. -- Преподобная мать, -- сказал он, -- мы должны составить план. Она отбросила на спину капюшон и немигающим взором посмотрела ему прямо в лицо. Взгляд, которым они обменялись, таил в себе полное взаимопонимание. У них осталось одно оружие, и они знали какое: предательство. -- Вызовите графа Фен ринга из его покоев, -- сказала Преподобная мать. Падишах-император кивнул одному из своих приближенных, и тот поспешно вышел, чтобы исполнить приказ императора. x x x Он был воином и мистиком, великаном-людоедом и святым, хитрым и невинным, рыцарски-благородным и безжалостным, меньше чем Богом, но больше чем человеком. Побуждения Муаддиба не поддаются измерению обычными стандартами. В момент своего триумфа он видел уготованную ему смерть, но все же принял представительство. Можете ли вы сказать, что он пошел на это ради справедливости? Тогда какой справедливости? Помните, мы говорили о Муаддибе, который велел делать барабаны из кожи своих врагов; о Муаддибе, который отрицал все, что давало ему его герцогское прошлое. Он отмахивался от него и говорил: "Я -- Квизатц Хедерах, и этого вполне достаточно". Принцесса Ирулэн. Пробуждение Арраки. В вечер его победы Пола Муаддиба с почетом проводили в резиденцию правителя Арраки, некогда занимаемую Атридесами. Здание оставалось в том виде, в каком его оставил Раббан, не пострадало почти ничего, хотя грабители из города и побывали здесь. Часть мебели в главном холле была перевернута и разбита. Пол вошел через центральный вход, сопровождаемый Гурни Хэллеком и Стилгаром. Эскорт прошел вперед, в большой холл, навел там порядок и приготовил место для Муаддиба. Одна из групп приступила к тщательному обследованию дома, чтобы удостовериться в отсутствии ловушек. -- Я вспоминаю день, когда мы с твоим отцом впервые вошли в этот дом, -- сказал Гурни. -- Мне тогда не понравилось это место, а сейчас оно нравится мне еще меньше. Любая из наших пещер была бы безопаснее. -- Он говорит, как настоящий Свободный, -- сказал Стилгар и, заметив, что его слова вызвали на губах Муаддиба холодную усмешку, добавил: -- Ты будешь переделывать этот дом, Муаддиб? -- Это место -- символично, -- сказал Пол. -- Здесь жил Раббан. Заняв его место, я показал, кто победитель. Осмотрите дом, ничего не трогайте, только убедитесь в том, что Харконнены не оставили здесь ни своих людей, ни своих игрушек. -- Как прикажешь, -- сказал Стилгар и с явной неохотой отправился выполнять приказание. В холл, таща за собой оборудование, торопливо вошли связисты и принялись устраиваться возле массивного камина. Охрана Свободных, усиленная оставшимися в живых федайкинами, занимала места вдоль стен холла. Люди перешептывались, бросая вокруг подозрительные взгляды. Это место слишком долго было для них враждебным, чтобы они так сразу к нему привыкли. -- Гурни, пусть пошлют за моей матерью и за Чани, -- сказал Пол. -- Чани уже знает о смерти сына? -- Ей было послано сообщение, мой господин. -- Создатели отведены из долины? -- Да, мой господин. Буря почти улеглась. -- Каков урон, причиненный бурей? -- На посадочном поле и в хранилищах спайса -- очень значительный. Как от битвы, так и от бури. -- Я думаю, нет ничего, что не могло бы быть восстановлено с помощью денег. -- Кроме жизней, мой господин, -- сказал Гурни, и в голосе его послышался упрек, как будто он хотел сказать: "Давно ли Атридесы стали беспокоиться о вещах, когда в опасности люди?" Но Пол сосредоточил внимание на внутреннем видении и тех видимых ему дырах в стене времени, что все еще лежали на его пути. Сквозь каждую из таких дыр уносился вдаль по дорогам будущего джихад. Он вздохнул и прошел к замеченному у стены креслу. Когда-то оно стояло в столовой и, могло статься, служило его отцу. Но сейчас оно было лишь предметом, который мог помочь ему одержать победу над усталостью и скрыть ее от окружающих. Он сел, поправив плащ и ослабив застежку стилсьюта у шеи. -- Император все еще скрывается в останках своего корабля, -- сказал Гурни. -- Теперь его можно перевести сюда. Харконненов еще не нашли? -- Все еще ищут среди мертвых. -- Каков ответ с кораблей наверху? -- он указал кивком головы на потолок. -- Ответа еще нет, мой господин. Вздохнув и поудобнее устроившись в кресле. Пол сказал Хэллеку: -- Приведи ко мне пленных сардукаров. Мы должны послать сообщение нашему императору. Пришло время обсудить условия. -- Да, мой господин. Гурни повернулся и сделал знак одному из федайкинов, который тотчас же занял его место возле Пола. -- Гурни, -- прошептал Пол, -- с тех пор как мы снова вместе, ты еще ни разу не вставил приличествующую случаю цитату. -- Он посмотрел на Гурни и увидел, что губы у того дрогнули в усмешке. -- Как пожелаете, мой господин, -- сказал Гурни. Откашлявшись, он на едином дыхании проговорил: -- "И победа в тот день обернулась трауром для всех людей, ибо слышали все люди, как король оплакивал своего сына". Пол закрыл глаза, вытесняя из памяти скорбь, заставляя ее притихнуть и ждать своего часа -- так отложил он когда-то оплакивание своего отца. Сейчас он сосредоточился на открытиях того дня -- смешанные пути будущего, скрытое присутствие Алии внутри его "Я". Из всего, что дало ему временное видение, это было самым странным. "Я восстала против будущего, чтобы поместить мои слова туда, где только ты можешь их услышать, -- сказала Алия. -- Даже ты не можешь этого сделать, брат мой. Я открыла интересную игру. И... ах, да! Знаешь, я убила нашего деда, сумасшедшего старого барона. Ему было совсем не больно". Тишина. Его чувство Времени показало, как она исчезла. -- Муаддиб! Пол открыл глаза и увидел обрамленное черной бородой лицо Стилгара, темные глаза, в которых еще сверкали отсветы битвы. -- Вы нашли тело старого барона? -- сказал им Пол. Все, кто находился рядом, умолкли, пораженные услышанным. -- Как ты узнал? -- прошептал Стилгар. -- Мы нашли его тело в этом странном металлическом сооружении императора. Пол им не ответил -- он глядел на Гурни, вернувшегося в сопровождении двух Свободных, которые вели пленного сардукара. -- Вот один из них, мой господин, -- сказал Гурни. Он знаком велел охране поставить пленного в пяти шагах от Пола. В глазах сардукара, отметил Пол, читалось изумление. Синий кровоподтек тянулся от ноздри к уголку рта. Он был темноволос, с правильными чертами лица -- внешне типичный сардукар, но на его порванной форме не было знаков различия, если не считать золотых пуговиц с имперским крестом и полуоторванного галуна на брюках. -- Я думаю, что это офицер, мой господин, -- сказал Гурни. Пол обратился к пленному: -- Я -- герцог Пол Атридес. Тебе это понятно, старина? Сардукар смотрел на него, не двигаясь. -- Говори! -- приказал Пол. -- А не то твой император может отправиться к праотцам. Человек тупо моргнул и проглотил слюну. -- Кто я такой? -- возвысил свой голос Пол. -- Ты -- герцог Пол Атридес, -- хрипло ответил человек. Он показался Полу уж слишком покорным, но ведь сардукары были совершенно не подготовлены к тому, что произошло в этот день. Они никогда не знали поражений, а это, считал Пол, могло нести в себе момент слабости. Он оставил эту мысль для дальнейшего развития во время своих тренировочных размышлений. -- Я хочу, чтобы ты передал сообщение императору. -- И он заговорил, облекая слова в старинную форму: -- Я, Герцог Великого дома и родственник императора, приношу клятву перед Конвенцией: "Если император и его люди сложат оружие и придут сюда, я стану охранять их жизнь, как свою собственную! -- Пол поднял левую руку так, чтобы сардукар мог видеть на ней кольцо с герцогской печатью. -- Клянусь этим кольцом! Сардукар облизнул губы и посмотрел на Гурни. -- Да, -- сказал Пол, -- кто, кроме Атридесов, может полагаться на преданность Гурни Хэллека? -- Я передам сообщение, -- сказал сардукар. -- Отведи его на передовой командный пост и отправь, -- сказал Пол. -- Да, мой господин, -- Гурни кивнул охране, и они вышли. Пол снова повернулся к Стилгару. -- Прибыли Чани и твоя мать, -- сказал Стилгар. -- Чани просила дать ей время, чтобы побыть одной со своим горем. Преподобная мать поднялась ненадолго в тайную комнату, не знаю зачем. -- Моя мать испытывает страшную тоску по планете, которую никогда, возможно, не увидит, -- сказал Пол. -- Вода там падает с неба, а растительность такая плотная, что сквозь нее трудно пробираться. -- Вода с неба... -- прошептал Стилгар. В это мгновение Пол увидел, как изменился Стилгар, превратившись из наиба-Свободного в слугу Лизана ал-Гаиба, вместилище благоговения и послушания. Это было умаление человеческой личности, и Пол почувствовал в нем холодное дыхание джихада. "Я видел, как друг превращается в почитателя", -- подумал он. Ощущая свое одиночество. Пол оглядел комнату, отметив, какими точными и торжественными стали в его присутствии стражи. Он чувствовал, что между ними идет молчаливое, но очень важное соревнование -- каждый надеялся на знак внимания со стороны Муаддиба. "Муаддиб, от которого исходит всяческая благодать... -- подумал он, и эта мысль была самой горькой за всю его жизнь. -- Они чувствуют, что я должен захватить трон. Но они не могут знать, что я делаю это для того, чтобы избежать джихада". Стилгар кашлянул и сказал: -- Раббан тоже мертв. Пол кивнул головой. Охрана справа внезапно раздвинулась в стороны, открыв проход для Джессики. На ней была черная аба, и шла она так, как ходила по пескам, но Пол отметил, как этот дом воскресил в ней воспоминания о тех днях, когда она была наложницей правящего герцога. В ней чувствовалось нечто от прежней уверенности. Джессика остановилась перед Полом и посмотрела на него. Она ощутила его усталость и то, как он ее прятал, но не нашла в себе сочувствия к нему. Она, казалось, утратила материнские чувства к своему сыну. Джессика вошла в большой холл, удивляясь тому, что место это не связывается в ее воспоминаниях с чем-то своим. Оно оставалось чужим, как будто она никогда не проходила здесь с возлюбленным Лето, никогда не спорила с пьяным Дунканом Айдахо -- никогда, никогда, никогда... "Должно бы быть словесное выражение для понятия, противостоящего "адабу", требованию памяти, -- подумала она. -- Должно быть слово для обозначения тех воспоминаний, которые сами себя отрицают". -- Где Алия? -- спросила она. -- Делает то, что в такое время должен делать каждый ребенок Свободных, -- добивает раненых врагов и готовит их тела для отряда, освобождающего воду. -- Пол! -- Ты должна понять, что она делает это вне зависимости от своей доброты, -- сказал он. -- Разве не странно, что мы совсем не понимаем связи скрытой внутри нас доброты и жестокости? Джессика не отводила глаз от сына, пораженная глубиной произошедших в нем перемен. "Может быть, причиной тому смерть его ребенка?" -- размышляла она. -- Люди рассказывают о тебе много странного. Пол. Говорят, будто ты наделен сверхъестественной силой и ничто не может укрыться от тебя; будто ты видишь то, что скрыто от взора других, -- проговорила Джессика. -- Следует ли мне спрашивать о легенде Бене Гессерит? -- спросил он. -- Я замешана во все, к чему ты имеешь отношение, -- согласилась она, -- но ты не должен ожидать от меня... -- Как бы ты отнеслась к тому, чтобы прожить миллионы жизней? -- спросил Пол. -- Вот целое полотно, сотканное из легенд! Подумай о всеобъемлющем познании, о мудрости, которую оно с собой несет. Мудрость ведь сдерживает любовь, не так ли? И она же несет в себе новую форму ненависти. Как можешь ты определить, что такое безжалостность, пока не измеришь глубину как жестокости, так и доброты? Тебе следует бояться меня, мама. Я -- Квизатц Хедерах. У Джессики сперло дыхание. -- Однажды, стоя передо мной, ты отрицал, что ты Квизатц Хедерах, -- с трудом произнесла она. Пол покачал головой. -- Теперь я не могу этого отрицать. -- Он посмотрел ей прямо в глаза. -- С минуту на минуту сюда прибудет император со своими людьми. Встань подле меня. Я хочу их ясно видеть -- среди них моя будущая невеста. -- Пол!.. -- выдохнула Джессика. -- Не повторяй ошибки, которую допустил твой отец... -- Она -- принцесса, -- сказал Пол. -- Она -- мой путь к трону, и это все, чем она для меня будет когда бы то ни было. По-твоему, это -- ошибка? Ты думаешь, что раз я являюсь тем, чем ты меня сделала, то не могу чувствовать жажды мщения? -- Даже невинным? -- спросила она и подумала: "Он не должен сделать ту же ошибку, которую сделала я". -- Невинных больше нет! -- Скажи это Чани... -- Джессика указала на коридор, ведущий к жилым покоям. Чани шла по нему, направляясь к большому холлу. По обе стороны от нее шли двое охранников, но она, казалось, не замечала их присутствия. Капюшон ее плаща и колпак стилсьюта были откинуты назад, лицевая маска отстегнута. Неуверенно ступая, она прошла через комнату и стала рядом с Джессикой. Пол заметил следы слез на ее щеках. "Она дает воду мертвому". Он ощутил, как скорбь сдавила ему грудь, однако у него было такое чувство, будто он может испытывать ее только в присутствии Чани. -- Он умер, любимый, -- сказала Чани. -- Наш сын умер... Держа свои чувства под строгим контролем, Пол встал. Протянув руку, он коснулся лица Чани и ощутил влагу на ее щеках. -- Его нельзя вернуть, -- сказал Пол. -- Но у тебя будут другие сыновья. Это обещает тебе Узул. -- Осторожно отстранив ее, он подозвал знаком Стилгара: -- Император и его люди вышли из корабля. Я буду ждать их здесь. Собери пленных в центре холла, на видном месте. Пусть стоят на расстоянии десяти метров от меня, если только я не отдам другое приказание. -- Как прикажешь, Муаддиб! Стилгар отправился выполнять поручение, а Пол уловил шепот охранников: -- Слышали?! Он знает! Никто ему не докладывал, но он знает! Снаружи послышался шум, сопровождающий приближение императорской свиты. Сардукары, поддерживая свой боевой дух, напевали в такт шагам маршевые мелодии. Мимо охраны прошел Гурни Хэллек. На несколько секунд он задержался возле Стилгара и что-то сказал ему, потом подошел к Полу. Глаза его хранили странное выражение. "Потеряю ли я и Гурни? -- подумал Пол. -- Так же, как потерял в Стилгаре друга, получив взамен почитателя". -- Метательного оружия у них нет, -- сказал Гурни. -- Я убедился в этом лично. -- Он оглядел Пола. -- С ними Фейд-Раус. Может, отделить его от остальных? -- Оставь так. -- Среди них есть несколько людей Союза. Они требуют особых привилегий, угрожая наложить на Арраки эмбарго. Я обещал передать тебе их слова. -- Пусть угрожают. -- Пол! -- прошептала за спиной Джессика. -- Он ведь говорит о Союзе! -- Я вырву у них клыки, -- сказал Пол. И он подумал о Союзе -- сила, настолько ограничившая свои усилия, что стала паразитом, неспособным существовать независимо от жизни, которая их пита