Иван Яковлевич сделал несколько шагов вперед, но, увидев, что теперь навстречу ему идет не служащий, а служащая, опустил голову и перебежал на другую сторону улицы. На службу Иван Яковлевич пришел с опозданием и очень злой. Сослуживцы Ивана Яковлевича, конечно, обратили внимание на зеленые брюки со штанинами разного оттенка, но, видно, догадались, что это -- причина злости Ивана Яковлевича, и расспросами его не беспокоили. Две недели мучился Иван Яковлевич, ходя в зеленых брюках, пока один из его сослуживцев, Аполлон Максимович Шилов не предложил Ивану Яковлевичу купить полосатые брюки самого Аполлона Максимовича, будто бы не нужные Аполлону Максимовичу. <1934 -- 1937> -------- Рыцарь Алексей Алексеевич Алексеев был настоящим рыцарем. Так, например, однажды, увидя из трамвая, как одна дама запнулась о тумбу и выронила из кошелки стеклянный колпак для настольной лампы, который тут же и разбился, Алексей Алексеевич, желая помочь этой даме, решил пожертвовать собой и, выскочив из трамвая на полном ходу, упал и раскроил себе о камень всю рожу. В другой раз, видя, как одна дама, перелезая через забор, зацепилась юбкой за гвоздь и застряла так, что, сидя верхом на заборе, не могла двинуться ни взад ни вперед, Алексей Алексеевич начал так волноваться, что от волнения выдавил себе языком два передних зуба. Одним словом, Алексей Алексеевич был самым настоящим рыцарем, да и не только по отношению к дамам. С небывалой легкостью Алексей Алексеевич мог пожертвовать своей жизнью за Веру, Царя и Отечество, что и доказал в 14-м году, в начале германской войны, с криком "За Родину!" выбросившись на улицу из окна третьего этажа. Каким-то чудом Алексей Алексеевич остался жив, отделавшись только несерьезными ушибами, и вскоре, как столь редкостно-ревностный патриот, был отослан на фронт. На фронте Алексей Алексеевич отличался небывало возвышенными чувствами и всякий раз, когда произносил слова "стяг", "фанфара" или даже просто "эполеты", по лицу его бежала слеза умиления. В 16-м году Алексей Алексеевич был ранен в чресла и удален с фронта. Как инвалид I категории Алексей Алексеевич не служил и, пользуясь свободным временем, излагал на бумаге свои патриотические чувства. Однажды, беседуя с Константином Лебедевым, Алексей Алексеевич сказал свою любимую фразу: "Я пострадал за Родину и разбил свои чресла, но существую силой убеждения своего заднего подсознания". -- И дурак! -- сказал ему Константин Лебедев.-- Наивысшую услугу родине окажет только ЛИБЕРАЛ. Почему-то эти слова глубоко запали в душу Алексея Алексеевича, и вот в 17-м году он уже называет себя "либералом, чреслами своими пострадавшим за отчизну". Революцию Алексей Алексеевич воспринял с восторгом, несмотря даже на то, что был лишен пенсии. Некоторое время Константин Лебедев снабжал его тростниковым сахаром, шоколадом, консервированным салом и пшенной крупой. Но, когда Константин Лебедев вдруг неизвестно куда пропал, Алексею Алексеевичу пришлось выйти на улицу и просить подаяния. Сначала Алексей Алексеевич протягивал руку и говорил: "Подайте, Христа ради, чреслами своими пострадавшему за родину". Но это успеха не имело. Тогда Алексей Алексеевич заменил слово "родину" словом "революцию". Но и это успеха не имело. Тогда Алексей Алексеевич сочинил революционную песню и, завидя на улице человека, способного, по мнению Алексея Алексеевича, подать милостыню, делал шаг вперед и, гордо, с достоинством, откинув назад голову, начинал петь: На баррикады мы все пойдем! За свободу мы все покалечимся и умрем! И лихо, по-польски притопнув каблуком Алексей Алексеевич протягивал шляпу и говорил: "Подайте милостыню, Христа ради". Это помогало, и Алексей Алексеевич редко оставался без пищи. Все шло хорошо, но вот в 22-м году Алексей Алексеевич познакомился с неким Иваном Ивановичем Пузыревым, торговавшим на Сенном рынке подсолнечным маслом. Пузырев пригласил Алексея Алексеевича в кафе, угостил его настоящим кофеем и сам, чавкая пирожными, изложил какое-то сложное предприятие, из которого Алексей Алексеевич понял только, что и ему надо что-то делать, за что и будет получать от Пузырева ценнейшие продукты питания. Алексей Алексеевич согласился, и Пузырев тут же, в виде поощрения, передал ему под столом два цибика чая и пачку папирос "Раджа". С этого дня Алексей Алексеевич каждое утро приходил на рынок к Пузыреву и, получив от него какие-то бумаги с кривыми подписями и бесчисленными печатями, брал саночки, если это происходило зимой, или, если это происходило летом,-- тачку и отправлялся, по указанию Пузырева, по разным учреждениям, где, предъявив бумаги, получал какие-то ящики, которые грузил на свои саночки или тележку и вечером отвозил их Пузыреву на квартиру. Но однажды, когда Алексей Алексеевич подкатил свои саночки к пузыревской квартире, к нему подошли два человека, из которых один был в военной шинели, и спросили его: "Ваша фамилия -- Алексеев?" Потом Алексея Алексеевича посадили в автомобиль и увезли в тюрьму. Но допросах Алексей Алексеевич ничего не понимал и все только говорил, что он пострадал за революционную родину. Но, несмотря на это, был приговорен к десяти годам ссылки в северные части своего отечества. Вернувшись в 28-м году обратно в Ленинград, Алексей Алексеевич занялся своим прежним ремеслом и, встав на углу пр. Володарского, закинул с достоинством голову, притопнул каблуком и запел: На баррикады мы все пойдем! За свободу мы все покалечимся и умрем. Но не успел он пропеть это и два раза, как был увезен в крытой машине куда-то по направлению к Адмиралтейству. Только его и видели. Вот краткая повесть жизни доблестного рыцаря и патриота Алексея Алексеевича Алексеева. <1934 -- 1936> -------- Праздник На крыше одного дома сидели два чертежника и ели гречневую кашу. Вдруг один из чертежников радостно вскрикнул и достал из кармана длинный носовой платок. Ему пришла в голову блестящая идея -- завязать в кончик платка двадцатикопеечную монетку и швырнуть все это с крыши вниз на улицу, и посмотреть, что из этого получится. Второй чертежник, быстро уловив идею первого, доел гречневую кашу, высморкался и, облизав себе пальцы, принялся наблюдать за первым чертежником. Однако внимание обоих чертежников было отвлечено от опыта с платком и двадцатикопеечной монеткой. На крыше, где сидели оба чертежника, произошло событие, не могущее быть незамеченным. Дворник Ибрагим приколачивал к трубе длинную палку с выцветшим флагом. Чертежники спросили Ибрагима, что это значит, на что Ибрагим отвечал: "Это значит, что в городе праздник".-- "А какой же праздник, Ибрагим?" -- спросили чертежники. "А праздник такой, что наш любимый поэт сочинил новую поэму",-- сказал Ибрагим. И чертежники, устыженные своим незнанием, растворились в воздухе. <9 января 1935> -------- Грязная личность Сенька стукнул Федьку по морде и спрятался под комод. Федька достал кочергой Сеньку из-под комода и оторвал ему правое ухо. Сенька вывернулся из рук Федьки и с оторванным ухом в руках побежал к соседям. Но Федька догнал Сеньку и двинул его сахарницей по голове. Сенька упал и, кажется, умер. Тогда Федька уложил вещи в чемодан и уехал во Владивосток. Во Владивостоке Федька стал портным: собственно говоря, он стал не совсем портным, потому что шил только дамское белье, преимущественно панталоны и бюстгальтеры. Дамы не стеснялись Федьки, прямо при нем поднимали свои юбки, и Федька снимал с них мерку. Федька, что называется, насмотрелся видов. Федька -- грязная личность. Федька -- убийца Сеньки. Федька -- сладострастник. Федька -- обжора, потому что он каждый вечер съедал по двенадцать котлет. У Федьки вырос такой живот, что он сделал себе корсет и стал его носить. Федька -- бессовестный человек: он отнимал на улице у встречных детей деньги, он подставлял старичкам подножку и пугал старух, занося над ними руку, а когда испуганная старуха шарахалась в сторону, Федька делал вид, что поднял руку только для того, чтобы почесать себе голову. Кончилось тем, что к Федьке подошел Николай, стукнул его по морде и спрятался под шкап. Федька достал Николая из-под шкапа кочергой и разорвал ему рот. Николай с разорванным ртом побежал к соседям, но Федька догнал его и ударил его пивной кружкой. Николай упал и умер. А Федька собрал свои вещи и уехал из Владивостока. <21 ноября 1937> -------- Воспоминания одного мудрого старика Я был очень мудрым стариком. Теперь я уже не то, считайте даже, что меня нет. Но было время, когда любой из вас пришел бы ко мне, и какая бы тяжесть ни томила его душу, какие бы грехи ни терзали его мысли, я бы обнял его и сказал: "Сын мой, утешься, ибо никакая тяжесть души твоей не томит и никаких грехов не вижу я в теле твоем", и он убежал бы от меня счастливый и радостный. Я был велик и силен. Люди, встречая меня на улице, шарахались в сторону, и я проходил сквозь толпу, как утюг. Мне часто целовали ноги, но я не протестовал, я знал, что достоин этого. Зачем лишать людей радости почтить меня? Я даже сам, будучи чрезвычайно гибким в теле, попробовал поцеловать себе свою собственную ногу. Я сел на скамейку, взял в руки свою правую ногу и подтянул ее к лицу. Мне удалось поцеловать большой палец на ноге. Я был счастлив. Я понял счастье других людей. Все преклонялись передо мной! И не люди, даже звери, даже разные букашки ползали передо мной и виляли своими хвостами. А кошки! Те просто души во мне не чаяли и, каким-то образом сцепившись лапами друг с другом, бежали передо мной, когда я шел по лестнице. В то время я был действительно очень мудр и все понимал. Не было такой вещи, перед которой я встал бы в тупик. Одна минута напряжения моего чудовищного ума -- и самый сложный вопрос разрешался наипростейшим образом. Меня даже водили в Институт мозга и показывали ученым профессорам. Те электричеством измерили мой ум и просто опупели."Мы никогда ничего подобного не видали",-- сказали они. Я был женат, но редко видел свою жену. Она боялась меня: колосальность моего ума подавляла ее. Она не жила, а трепетала, и если я смотрел на нее, она начинала икать. Мы долго жили с ней вместе, но потом она, кажется, куда-то исчезла: точно не помню. Память -- это вообще явление странное. Как трудно бывает что-нибудь запомнить и как легко забыть! А то и так бывает: запомнишь одно, а вспомнишь совсем другое. Или: запомнишь что-нибудь с трудом, но очень крепко, и потом ничего вспомнить не сможешь. Так тоже бывает. Я бы всем советовал поработать над своей памятью. Я был всегда справедлив и зря никого не бил, потому что, когда кого-нибудь бьешь, то всегда жалеешь, и тут можно переборщить. Детей, например, никогда не надо бить ножом или вообще чем-нибудь железным. А женщин, наоборот: никогда не следует бить ногой. Животные, те, говорят, выносливее. Но я производил в этом направлении опыты и знаю, что это не всегда так. Благодаря своей гибкости я мог делать то, чего никто не мог сделать. Так, например, мне удалось однажды достать рукой из очень извилистой фановой трубы заскочившую туда серьгу моего брата. Я мог, например, спрятаться в сравнительно небольшую корзинку и закрыть за собой крышку. Да, конечно, я был феноменален! Мой брат был полная моя противоположность: во-первых, он был выше ростом, а во-вторых,-- глупее. Мы с ним никогда не дружили. Хотя, впрочем, дружили, и даже очень. Я тут что-то напутал: мы именно с ним не дружили и всегда были в ссоре. А поссорились мы с ним так. Я стоял: там выдавали сахар, и я стоял в очереди и старался не слушать, что говорят кругом. У меня немножечко болел зуб, и настроение было неважное. На улице было очень холодно, потому что все стояли в ватных шубах и все-таки мерзли. Я тоже стоял в ватной шубе, но сам не очень мерз, а мерзли мои руки, потому что то и дело приходилось вынимать их из кармана и поправлять чемодан, который я держал, зажав ногами, чтобы он не пропал. Вдруг меня ударил кто-то по спине. Я пришел в неописуемое негодование и с быстротой молнии стал обдумывать, как наказать обидчика. В это время меня ударили по спине вторично. Я весь насторожился, но решил голову назад не поворачивать и сделать вид, будто я ничего не заметил. Я только на всякий случай взял чемодан в руку. Прошло минут семь, и меня в третий раз ударили по спине. Тут я повернулся и увидел перед собой высокого пожилого человека в довольно поношенной, но все же хорошей ватной шубе. -- Что вам от меня нужно? -- спросил я его строгим и даже слегка металлическим голосом. -- А ты чего не оборачиваешься, когда тебя окликают? -- сказал он. Я задумался над смыслом его слов, когда он опять открыл рот и сказал: -- Да ты что? Не узнаешь, что ли, меня? Ведь я твой брат. Я опять задумался над его словами, а он снова открыл рот и сказал: -- Послушай-ка, брат. У меня не хватает на сахар четырех рублей, а из очереди уходить обидно. Одолжи-ка мне пятерку, и мы с тобой потом рассчитаемся. Я стал раздумывать о том, почему брату не хватает четырех рублей, но он схватил меня за рукав и сказал: -- Ну так как же: одолжишь ты своему брату немного денег? -- И с этими словами он сам растегнул мне мою ватную шубу, залез ко мне во внутренний карман и достал мой кошелек. -- Вот,-- сказал он,-- я, брат, возьму у тебя взаймы некоторую сумму, а кошелек, вот смотри, я кладу тебе обратно в пальто.-- И он сунул кошелек в наружный карман моей шубы. Я был, конечно, удивлен, так неожиданно встретив своего брата. Некоторое время я помолчал, а потом спросил его: -- А где же ты был до сих пор? -- Там,-- отвечал мне брат и показал куда-то рукой. Я задумался: где это "там", но брат подтолкнул меня в бок и сказал: -- Смотри: в магазин начали пускать. До дверей магазина мы шли вместе, но в магазине я оказался один, без брата. Я на минуту выскочил из очереди и выглянул через дверь на улицу. Но брата нигде не было. Когда я хотел опять занять в очереди свое место, меня туда не пустили и даже постепенно вытолкали на улицу. Я сдерживая гнев на плохие порядки, отправился домой. Дома я обнаружил, что мой брат изъял из моего кошелька все деньги. Тут я страшно рассердился на брата, и с тех пор мы с ним никогда больше не мирились. Я жил один и пускал к себе только тех, кто приходил ко мне за советом. Но таких было много, и выходило так, что я ни днем, ни ночью не знал покоя. Иногда я уставал до такой степени, что ложился на пол и отдыхал. Я лежал на полу до тех пор, пока мне не делалось холодно, тогда я вскакивал и начинал бегать по комнате, чтобы согреться. Потом я опять садился на скамейку и давал советы всем нуждающимся. Они входили ко мне друг за другом, иногда даже не открывая дверей. Мне было весело смотреть на их мучительные лица. Я говорил с ними, а сам едва сдерживал смех. Один раз я не выдержал и рассмеялся. Они с ужасом кинулись бежать, кто в дверь, кто в окно, а кто и прямо сквозь стену. Оставшись один, я встал во весь свой могучий рост, открыл рот и сказал: -- Принтимпрам. Но тут во мне что-то хрустнуло, и с тех пор, можете считать, что меня больше нет. <1936?> -------- Власть Фаол сказал: "Мы грешим и творим добро вслепую. Один стряпчий ехал на велосипеде и вдруг, доехав до Казанского Собора, исчез. Знает ли он, что дано было сотворить ему: добро или зло? Или такой случай: один артист купил себе шубу и якобы сотворил добро той старушке, которая, нуждаясь, продавала эту шубу, но зато другой старушке, а именно своей матери, которая жила у артиста и обыкновенно спала в прихожей, где артист вешал свою новую шубу, он сотворил по всей видимости зло, ибо от новой шубы столь невыносимо пахло каким-то формалином и нафталином, что старушка, мать того артиста, однажды не смогла проснуться и умерла. Или ещ? так: один графолог надрызгался водкой и натворил такое, что тут, пожалуй, и сам полковник Дибич не разобрал бы, что хорошо, а что плохо. Грех от добра отличить очень трудно". Мышин, задумавшись над словами Фаола, упал со стула. -- Хо-хо,-- сказал он, лежа на полу,-- че-че. Фаол продолжал: "Возьмем любовь. Будто хорошо, а будто и плохо. С одной стороны, сказано: возлюби, а, с другой стороны, сказано: не балуй. Может, лучше вовсе не возлюбить? А сказано: возлюби. А возлюбишь -- набалуешь. Что делать? Может возлюбить, да не так? Тогда зачем же у всех народов одним и тем же словом изображается возлюбить и так и не так? Вот один артист любил свою мать и одну молоденькую полненькую девицу. И любил он их разными способами. И отдавал девице большую часть своего заработка. Мать частенько голодала, а девица пила и ела за троих. Мать артиста жила в прихожей на полу, а девица имела в своем распоряжении две хорошие комнаты. У девицы было четыре пальто, а у матери одно. И вот артист взял у своей матери это одно пальто и перешил из него девице юбку. Наконец, с девицей артист баловался, а со своей матерью -- не баловался и любил ее чистой любовью. Но смерти матери артист побаивался, а смерти девицы -- артист не побаивался. И когда умерла мать, артист плакал, а когда девица вывалилась из окна и тоже умерла, артист не плакал и завел себе другую девицу. Выходит, что мать ценится, как уники, вроде редкой марки, которую нельзя заменить другой". -- Шо-шо,-- сказал Мышин, лежа на полу.-- Хо-хо. Фаол продолжал: "И это называется чистая любовь! Добро ли такая любовь? А если нет, то как же возлюбить? Одна мать любила своего ребенка. Этому ребенку было два с половиной года. Мать носила его в сад и сажала на песочек. Туда же приносили детей и другие матери. Иногда на песочке накапливалось до сорока маленьких детей. И вот однажды в этот сад ворвалась бешеная собака, кинулась прямо к детям и начала их кусать. Матери с воплями кинулись к своим детям, в том числе и наша мать. Она, жертвуя собой, подскочила к собаке и вырвала у нее из пасти, как ей казалось, своего ребенка. Но, вырвав ребенка, она увидела, что это не ее ребенок, и мать кинула его обратно собаке, чтобы схватить и спасти от смерти лежащего тут же рядом своего ребенка. Кто ответит мне: согрешила ли она или сотворила добро?" -- Сю-сю,-- сказал Мышин, ворочаясь на полу. Фаол продолжал:"Грешит ли камень? Грешит ли дерево? Грешит ли зверь? Или грешит только один человек?" -- Млям-млям,-- сказал Мышин, прислушиваясь к словам Фаола,-- шуп-шуп. Фаол продолжал: "Если грешит только один человек, то значит, все грехи мира находятся в самом человеке. Грех не входит в человека, а только выходитиз него. Подобно пище: человек съедает хорошее, а выбрасывает из себя нехорошее. В мире нет ничего нехорошего, только то, что прошло сквозь человека, может стать нехорошим". -- Умняф,-- сказал Мышин, стараясь приподняться с пола. Фаол продолжал: "Вот я говорил о любви, я говорил о тех состояниях наших, которые называются одним словом `любовь'. Ошибка ли это языка, или все эти состояния едины? Любовь матери к ребенку, любовь сына к матери и любовь мужчины к женщине -- быть может, это все одна любовь?" -- Определенно,-- сказал Мышин, кивая головой. Фаол сказал: "Да, я думаю, что сущность любви не меняется от того, кто кого любит. Каждому человеку отпущена известная величина любви. И каждый человек ищет, куда бы ее приложить, не скидывая своих фюзеляжек. Рас крытие тайн перестановок и мелких свойств нашей души, подобной мешку опилок..." -- Хвать! -- крикнул Мышин, вскакивая с пола.-- Сгинь! И Фаол рассыпался, как плохой сахар. <1940> -------- Помеха Пронин сказал: -- У вас очень красивые чулки. Ирина Мазер сказала: -- Вам нравятся мои чулки? Пронин сказал: -- О, да. Очень.- И схватился за них рукой. Ирина сказала: -- А почему вам нравятся мои чулки? Пронин сказал: -- Они очень гладкие. Ирина подняла свою юбку и сказала: -- А видите, какие они высокие? Пронин сказал: -- Ой, да, да. Ирина сказала: -- Но вот тут они уже кончаются. Тут уже идет голая нога. -- Ой, какая нога! -- сказал Пронин. -- У меня очень толстые ноги,-- сказала Ирина.-- А в бедрах я очень широкая. -- Покажите,-- сказал Пронин. -- Нельзя,-- сказала Ирина,-- я без пантолон. Пронин опустился перед ней на колени. Ирина сказала: -- Зачем вы встали на колени? Пронин поцеловал ее ногу чуть повыше чулка и сказал: -- Вот зачем. Ирина сказала: -- Зачем вы поднимаете мою юбку ещ? выше? Я же вам сказала, что я без панталон. Но Пронин все-таки поднял ее юбку и сказал: -- Ничего, ничего. -- То есть как это так, ничего? -- сказала Ирина. Но тут в дверь кто-то постучал. Ирина быстро одернула свою юбку, а Пронин встал с пола и подошел к окну. -- Кто там? -- спросила Ирина через двери. -- Откройте дверь,- сказал резкий голос. Ирина открыла дверь, и в комнату вошел человек в черном пальто и в высоких сапогах. За ним вошли двое военных, низших чинов, с винтовками в руках, а за ними вошел дворник. Низшие чины встали около двери, а человек в черном пальто подошел к Ирине Мазер и сказал: -- Ваша фамилия? -- Мазер,-- сказала Ирина. -- Ваша фамилия? -- спросил человек в черном пальто, обращаясь к Пронину. Пронин сказал: -- Моя фамилия Пронин. -- У вас оружие есть? -- спросил человек в черном пальто. -- Нет,-- сказал Пронин. -- Сядьте сюда,-- сказал человек в черном пальто, указывая Пронину на стул. Пронин сел. -- А вы,-- сказал человек в черном пальто, обращаясь к Ирине,-- наденьте ваше пальто. Вам придется с нами поехать. -- Зачем? -- сказал Ирина. Человек в черном пальто не ответил. -- Мне нужно переодеться,-- сказала Ирина. -- Нет,-- сказал человек в черном пальто. -- Но мне нужно ещ? кое-что на себя надеть,-- сказала Ирина. -- Нет,-- сказал человек в черном пальто. Ирина молча надела свою шубку. -- Прощайте,-- сказала она Пронину. -- Разговоры запрещены,-- сказал человек в черном пальто. -- А мне тоже ехать с вами? -- спросил Пронин. -- Да,-- сказал человек в черном пальто.-- Одевайтесь. Пронин встал, снял с вешалки свое пальто и шляпу, оделся и сказал: -- Ну, я готов. -- Идемте,-- сказал человек в черном пальто. Низшие чины и дворник застучали подметками. Все вышли в коридор. Человек в черном пальто запер дверь Ирининой комнаты и запечатал ее двумя бурыми печатями. -- Даешь на улицу,-- сказал он. И все вышли из квартиры, громко хлопнув наружной дверью. <1940> -------- x x x Теперь я расскажу о том, как я родился, как я рос и как обнаружились во мне первые признаки гения. Я родился дважды. Произошло это вот как. Мой папа женился на моей маме в 1902 году, но меня мои родители поизвели на свет только в конце 1905 года, потому что папа пожелал, чтобы его ребенок родился обязательно на Новый год. Папа рассчитал, что зачатие должно произойти 1-го апреля и только в этот день подъехал к маме с предложением зачать ребенка. Первый раз папа подъехал к моей маме 1- го апреля 1903-го года. Мама давно ждала этого момента и страшно обрадовалась. Но папа, как видно, был в очень шутливом настроении и не удержался и сказал маме: "С первым апреля!" Мама страшно обиделась и в этот день не подпустила папу к себе. Пришлось ждать до следующего года. В 1904 году, 1-го апреля, папа начал опять подъезжать к маме с тем же предложением. Но мама, помня прошлогодний случай, сказала, что теперь она уже больше не желает оставаться в глупом положении, и опять не подпустила к себе папу. Сколько папа ни бушевал, ничего не помогло. И только год спустя удалось моему папе уломать мою маму и зачать меня. Итак мое зачатие произошло 1-го апреля 1905 года. Однако все папины рассчеты рухнули, потому что я оказался недоноском и родился на четыре месяца раньше срока. Папа так разбушевался, что акушерка, принявшая меня, растерялась и начала запихивать меня обратно, откуда я только что вылез. Присутствующий при этом один наш знакомый, студент Военно-Медицинской Академии, заявил, что запихать меня обратно не удастся. Однако несмотря на слова студента, меня все же запихали, но, правда, как потом выяснилось, запихать-то запихали, да второпях не туда. Тут началась страшная суматоха. Родительница кричит: "Подавайте мне моего ребенка!" А ей отвечают: "Ваш, говорят, ребенок находится внутри вас". "Как! -- кричит родительница.-- Как ребенок внутри меня, когда я его только что родила!" "Но,-- говорят родительнице,-- может быть вы ошибаетесь?" "Как! -- кричит родительница,-- ошибаюсь! Разве я могу ошибаться! Я сама видела, что ребенок только что вот тут лежал на простыне!" "Это верно,-- говорят родительнице.-- Но, может быть, он куда-нибудь заполз". Одним словом, и сами не знают, что сказать родительнице. А родительница шумит и требует своего ребенка. Пришлось звать опытного доктора. Опытный доктор осмотрел родительницу и руками развел, однако все же сообразил и дал родительнице хорошую порцию английской соли. Родительницу пронесло, и таким образом я вторично вышел на свет. Тут опять папа разбушевался,-- дескать, это, мол, ещ? нельзя назвать рождением, что это, мол, ещ? не человек, а скорее наполовину зародыш, и что его следует либо опять обратно запихать, либо посадить в инкубатор. И они посадили меня в инкубатор. <25 сентября 1935> -------- Инкубаторный период В инкубаторе я просидел четыре месяца. Помню только, что инкубатор был стекляянный, прозрачный и с градусником. Я сидел внутри инкубатора на вате. Больше я ничего не помню. Через четыре месяца меня вынули из инкубатора. Это сделали как раз 1-го января 1906 года. Таким образом, я как бы родился в третий раз. Днем моего рождения стали считать именно 1 января. <1935> -------- x x x ВОСТРЯКОВ смотрит в окно на улицу: Смотрю в окно и вижу снег. Картина зимняя давно душе знакома. Какой-то глупый человек Стоит в подъезде противоположного дома. Он держит пачку книг под мышкой Он курит трубку с медной крышкой. Теперь он быстрыми шагами Дорогу переходит вдруг, Вот он исчез в оконной раме. (Стук в дверь.) Теперь я слышу в двери стук. Кто там? ГОЛОС ЗА ДВЕРЬЮ: Откройте. Телеграмма. ВОСТРЯКОВ: Врет. Чувствую, что это ложь. И вовсе там не телеграмма. Я сердцем чую острый нож. Открыть иль не открыть? ГОЛОС ЗА ДВЕРЬЮ: Откройте! Чего вы медлите? ВОСТРЯКОВ: Постойте! Вы суньте мне под дверь посланье. Замок поломан. До свиданья. ГОЛОС ЗА ДВЕРЬЮ: Вам нужно в книге расписаться. Откройте мне скорее дверь. Меня вам нечего бояться, Скорей откройте. Я не зверь. ВОСТРЯКОВ (приоткрывая дверь): Войдите. Где вы? Что такое? (Смотрит за дверь.) Куда же он пропал? Он не мог далеко уйти. Спрятаться тут негде. Куда же он делся? Улица совсем пустая. Боже мой! И на снегу нет следов! Значит, никто к моей двери не подходил. Кто же стучал? Кто говорил со мной через дверь? (Закрывает дверь.) <1937 -- 1938> -------- Тигр на улице Я долго думал, откуда на улице взялся тигр. Думал, думал, думал, думал, думал, думал, думал, думал... В это время ветер дунул, и я забыл, о чем я думал. Так я и не знаю, откуда на улице взялся тигр. -------- Связь Философ! 1. Пишу Вам в ответ на Ваше письмо, которое Вы собираетесь написать мне в ответ на мое письмо, которое я написал Вам. 2. Один скрипач купил себе магнит и понес его домой. По дороге на скрипача напали хулиганы и сбили с него шапку. Ветер подхватил шапку и понес ее по улице. 3. Скрипач положил магнит на землю и побежал за шапкой. Шапка попала в лужу азотной кислоты и там истлела. 4. А хулиганы тем временем схватили магнит и скрылись. 5. Скрипач вернулся домой без пальто и шапки, потому что шапка истлела в азотной кислоте, и скрипач, расстроенный потерей своей шапки, забыл пальто в трамвае. 6. Кондуктор того трамвая отнес пальто на барахолку и там обменял на сметатану, крупу и помидоры. 7. Тесть кондуктора объелся помидорами и умер. Труп тестя кондуктора положили в покойницкую, но потом его перепутали и вместо тестя кондуктора похоронили какую-то старушку. 8. На могиле старушки поставили белый столб с надписью: "Антон Сергеевич Кондратьев". 9. Через одиннадцать лет этот столб источили черви, и он упал. А кладбищенский сторож распилил этот столб на четыре части и сжег его в своей плите. А жена кладбищенского сторожа на этом огне сварила суп из цветной капусты. 10. Но когда суп был уже готов, со стены упала муха прямо в кастрюлю с этим супом. Суп отдали нищему Тимофею. 11. Нищий Тимофей поел супа и рассказал нищему Николаю про доброту кладбищенского сторожа. 12. На другой день нищий Николай пришел к кладбищенскому сторожу и стал просить милостыню. Но кладбищенский сторож ничего не дал Николаю и прогнал прочь. 13. Нищий Николай очень обозлился и поджег дом кладбищенского сторожа. 14. Огонь перекинулся с дома на церковь, и церковь сгорела. 15. Повелось длительное следствие, но причину пожара установить не удалось. 16. На том месте, где была церковь, построили клуб и в день открытия клуба устроили концерт, на котором выступал скрипач, который четырнадцать лет назад потерял свое пальто. 17. А среди слушателей сидел сын одного из тех хулиганов, которые четырнадцать лет тому назад сбили шапку с этого скрипача. 18. После концерта они поехали домой в одном трамвае. Но в трамвае, который ехал за ними, вагоновожатым был тот самый кондуктор, который когда-то продал пальто скрипача на барахолке. 19. И вот они едут поздно вечером по городу: впереди -- скрипач и сын хулигана, а за ними вагоновожатый, бывший кондуктор. 20. Они едут и не знают, какая между ними связь, и не узнают до самой смерти. <14 сентября 1937> -------- Как я растрепал одну компанию 1. Однажды я пришел в Госиздат и встретил в Госиздате Евгения Львовича Шварца, который, как всегда, был одет плохо, но с претензией на что-то. Увидя меня, Шварц начал острить, тоже, как всегда, неудачно. Я острил значительно удачнее и скоро в умственном отношении положил Шварца на обе лопатки. Все вокруг завидовали моему остроумию, но никаких мер не предпринимали, так как буквально дохли от смеха. В особенности же дохли от смеха Нина Владимировна Гернет и Давид Ефимович Рахмилович, для благозвучия называвший себя Южиным. Видя, что со мной шутки плохи, Шварц начал сбавлять свой тон и, наконец, обложив меня просто матом, заявил, что в Тифлисе Заболоцкого знают все, а меня почти никто. Тут я обозлился и сказал, что я более историчен, чем Шварц и Заболоцкий, что от меня останется в истории светлое пятно, а они быстро забудутся. Почувствовав мое величие и крупное мировое значение, Шварц постепенно затрепетал и пригласил меня к себе на обед. 2. Я решил растрепать одну компанию, что и делаю. Начну с Валентины Ефимовны. Эта нехозяйственная особа приглашает нас к себе и вместо еды подает к столу какую-то кислятину. Я люблю поесть и знаю толк в еде. Меня кислятиной не проведешь! Я даже в ресторан другой раз захожу и смотрю, какая там еда. И терпеть не могу, когда с этой особенностью моего характера не считаются. Теперь перехожу к Леониду Савельевичу Липавскому. Он не постеснялся сказать мне в лицо, что ежемесячно сочиняет десять мыслей. Во-первых, врет. Сочиняет не десять, а меньше. А во-вторых, я больше сочиняю. Я не считал, сколько я сочиняю в месяц, но должно быть больше, чем он.... Я вот, например, не тычу всем в глаза, что обладаю, мол, колоссальным умом. У меня есть все данные считать себя великим человеком. Да, впрочем, я себя таким и считаю. Потому-то мне и обидно, и больно находиться среди людей, ниже меня поставленных по уму, прозорливости и таланту, и не чувствовать к себе должного уважения. Почему, почему я лучше всех? 3. Теперь я все понял: Леонид Савельевич -- немец. У него даже есть немецкие привычки. Посмотрите, как он ест. Ну, чистый немец, да и только! Даже по ногам видно, что он немец. Не хвастаясь, могу сказать, что я очень наблюдательный и остроумный. Вот, например, если взять Леонида Савельевича, Юлия Берзина и Вольфа Эрлиха и поставить их вместе на панели, то можно сказать "мал мала меньше". По-моему, это остроумно, потому что в меру смешно. И все-таки Леонид Савельевич -- немец! Обязательно при встрече скажу ему это. Я не считаю себя особенно умным человеком и все-таки должен сказать, что я умнее всех. Может быть, на Марсе есть и умнее меня, но на земле не знаю. Вот, говорят, Олейников очень умный. А по-моему, он умный, да не очень. Он открыл, например, что если написать шесть и перевернуть, то получится девять. А по-моему, это неумно. Леонид Савельевич совершенно прав, когда говорит, что ум человека -- это его достоинство. А если ума нет, значит, и достоинства нет. Яков Сем?нович возражает Леониду Савельевичу и говорит что ум человека -- это его слабость. А по-моему, это уже парадокс. Почему же ум это слабость? Вовсе нет! Скорее крепость. Я так думаю. Мы часто собираемся у Леонида Савельевича и говорим об этом. Если поднимается спор, то победителем спора всегда остаюсь я. Сам не знаю почему. На меня почему-то все глядят с удивлением. Что бы я ни сделал, все находят, что это удивительно. А ведь я даже и не стараюсь. Все само собой получается. Заболоцкий как-то сказал, что мне присуще управлять сферами. Должно быть, пошутил. У меня и в мыслях ничего подобного не было. В Союзе писателей меня считают почему-то ангелом. Послушайте, друзья! Нельзя же в самом деле передо мной так преклоняться. Я такой же, как и вы все, только лучше. 4. Я слышал такое выражение: "Лови момент!" Легко сказать, но трудно сделать. По-моему, это выражение бессмысленно. И действительно, нельзя призывать к невозможному. Говорю я это с полной уверенностью, потому что сам на себе все испытал. Я ловил момент, но не поймал и только сломал часы. Теперь я знаю, что это невозможно. Так же невозможно "Ловить эпоху", потому что это такой же момент, только побольше. Другое дело, если сказать: "Запечетлевайте то, что происходит в этот момент". Это совсем другое дело. Вот например: Раз, два, три! Ничего не произошло! Вот я запечатлел момент, в который ничего не произошло. Я сказал об этом Заболоцкому. Тому это очень понравилось, и он целый день сидел и считал: раз, два, три! И отмечал, что ничего ни произошло. За таким занятием застал Заболоцкого Шварц. И Шварц тоже заинтересовался этим оригинальным способом запечатлевать то, что происходит в нашу эпоху, потому, что ведь из моментов складывается эпоха. Но прошу обратить внимание, что родоначальником этого метода являюсь я. Опять я! Просто удивительно! То, что другим дается с трудом, мне дается с легкостью! Я даже летать умею. Но об этом рассказывать не буду, потому что все равно никто не поверит. 5. Когда два человека играют в шахматы, мне всегда кажется, что один другого околпачивает. Особенно если они играют на деньги. Вообще же мне противна всякая игра на деньги. Я запрещаю играть в моем присутствии. А картежников я бы казнил. Это самый правильный метод борьбы с азартными играми. Вместо того, чтобы играть в карты, лучше бы собрались, да почитали бы друг другу морали. А впрочем, морали скучно. Интереснее ухаживать за женщинами. Женщины меня интересовали всегда. Меня всегда волновали женские ножки, в особенности выше колен. Многие считают женщин порочными существами. А я нисколько! Наоборот, даже считаю их чем-то очень приятными. Полненькая, молоденькая женщина! Чем же она порочна? Вовсе не порочна! ...Все, что говорит Леонид Савельевич, уже когда-нибудь раньше говорил я. Да и не только Леонид Савельевич. Всякий рад подхватить хотя бы обрывки моих мыслей. Мне это даже смешно. Например, вчера прибежал ко мне Олейников и говорит, что совершенно запутался в вопросах жизни. Я дал ему кое-какие советы и отпустил. Он ушел осчастливленный и в наилучшем своем настроении. Люди видят во мне поддержку, повторяют мои слова, удивляются моим поступкам, а денег мне не платят. Глупые люди! Несите мне побольше денег, и вы увидите, как я буду этим доволен. 6. Теперь я скажу несколько слов об Александре Ивановиче.1 Это болтун и азартный игрок. Но за что я его ценю, так это за то, что он мне покорен. Днями и ночами дежурит он передо мной и только и ждет с моей стороны намека на какое-нибудь приказание. Стоит мне только подать этот намек, и Александр Иванович летит как ветер исполнять мою волю. За это я купил ему туфли и сказал: "На, носи!" Вот он их и носит. Когда Александр Иванович приходит в Госиздат, то все смеются и говорят между собой, что Александр Иванович пришел за деньгами. Константин Игнатьевич Дровацкий прячется под стол. Это я говорю в аллегорическом смысле. Больше всего Александр Иванович любит макароны. Ест он их всегда с толчеными сухарями, съедает почти что целое кило, а может быть, и гораздо больше. Съев макароны, Александр Иванович говорит, что его тошнит, и ложится на диван. Иногда макароны выходят обратно. Мясо Александр Иванович не ест и женщин не любит. Хотя, иногда любит. Кажется, даже очень часто. Но женщины, которых любит Александр Иванович, на мой вкус, все некрасивые, а потому будем считать, что это даже и не женщины. Если я что-нибудь говорю, значит, это правильно. Спорить со мной никому не советую, все равно он останется в дураках, потому что я всякого переспорю. Да и не вам тягаться со мною. Еще и не такие пробовали. Всех уложил! Даром, что с виду и говорить-то не умею, а как заведу, так и не остановишь. Как-то раз завел у Липавских и пошел! Всех до смерти заговорил. Потом зашел к Заболоцким и там всех заговорил. Потом пошел к Шварцам и там всех заговорил. Потом домой пришел и дома еще полночи говорил! <1933-1934> 1 Александр Иванович Введенский, близкий друг Хармса, один из основателей ОБЭРИУ (вместе с Хармсом и Заболоцким). Расстрелян при отступлении Красной Армии из Харькова в 1941 году. -------- О том, как меня посетили вестники В часах что-то стукнуло, и ко мне пришли вестники. Я не сразу понял, что ко мне пришли вестники. Сначала я подумал, что попортились часы. Но тут я увидел, что часы продолжают идти и, по всей вероятности, правильно показывают время. Тогда я решил, что в комнате сквозняк. И вдруг я удивился: что же это за явление, которому неправильный ход часов и сквозняк в комнате одинаково могут служить причиной? Раздумывая об этом, я сидел на стуле около дивана и смотрел на часы. Минутная стрелка стояла на девяти, а часовая около четыр?х, следовательно, было без четверти четыре. Под часами висел отрывной календарь, и листки календаря колыхались, как будто в комнате дул сильный ветер. Сердце мо? стучало, и я боялся потерять сознание. -- Надо выпить воды,-- сказал я. Рядом со мной на столике стоял кувшин с водой. Я протянул руку и взял этот кувшин. -- Вода может помочь,-- сказал я и стал смотреть на воду. Тут я понял, что ко мне пришли вестники, но я не могу отличить их от воды. Я боялся пить эту воду, потому что по ошибке мог выпить вестника. Что это значит? Это ничего не значит. Выпить можно только жидкость. А вестники разве жидкость? Значит, я могу выпить воду, тут нечего бояться. Но я не могу найти воды. Я ходил по комнате и искал е?. Я попробовал сунуть в рот ремешок, но это была не вода. Я сунул в рот календать -- это тоже не вода. Я плюнул на воду и стал искать вестников. Но как их найти? На что они похожи? Я помнил, что не мог отличить их от воды, значит, они похожи на воду. Но на что похожа вода? Я стоял и думал. Не знаю, сколько времени стоял я и думал, но вдруг я вздрогнул. -- Вот вода! -- сказал я себе. Но это была не вода, это просто зачесалось у меня ухо. Я стал шарить под шкапом и под кроватью, думая хотя бы там найти воду или вестника. Но под шкапом я наш?л среди пыли только мячик, прогрызенный собакой, а под кроватью какие-то стеклянные осколки. Под стулом я наш?л недоеденную котлету. Я съел е?, и мне стало легче. Ветер уже почти не дул, а часы спокойно тикали, показывая правильное время: без четверти четыре. -- Ну, значит, вестники уже ушли,-- сказал я себе и начал переодеваться, чтобы идти в гости. <22 августа 1937> -------- Личное пережевание одного музыканта Меня назвали извергом. А разве это не так? Нет, это не так. Доказательств я приводить не буду. ___ Я слышал, как моя жена говорила в телефонную трубку какому-то Михюсе, что я глуп. Я сидел в это время под кроватью и меня не было видно. О! что я испытывал в этот момент! Я хотел выскочить и крикнуть: "Нет, я не глуп!" Воображаю, что бы тут было! ___ Я опять сидел под кроватью и не был виден. Но зато мне-то было видно, что этот самый Михюся проделал с моей женой. ___ Сегодня моя жена опять принимала этого Михюсю. Я начинаю думать, что я, в глазах жены, перехожу на задний план. Михюся даже лазал в ящиках моего письменного стола. Я сам сидел под кроватью и не был виден. ___ Я сидел опять под кроватью и не был виден. Жена и Михюся говорили обо мне в самых неприятных выражениях. Я не вытерпел и крикнул им, что они вс? врут. ___ Вот уже пятый день, как меня избили, а кости вс? ещ? ноют. <1935-1936> -------- x x x Петя входит в ресторан и присаживается к столику. Официант приносит карточку и клад?т е? перед Петей. Петя выбирает "б?ф-буи" и говорит официанту: Петя: Дайте мне, если можно, б?ф-буи. Официант: Чего изволите? Петя: Если можно, б?ф-буи. Официант: Как вы сказали? Петя (краснея): Я говорю, мне б?ф-буи. Официант (выпрямляясь): Что прикажете? Петя (испуганно): Дайте мне б?ф... (Официант выпрямляется, Петя вздрагивает и замолкает. Некоторое время - молчание.) Официант: Что прикажете подать? Петя: Я бы хотел, если можно... Официант: Чего изволите? Петя: Б?ф-буи, б?ф-буи. Официант: Как? Петя: Б?ф... Официант: Б?ф? Петя (радостно): Буи! Официант (с удивлением): Буи? Петя (кивая головой): Б?ф-буи. Б?ф-буи. Официант (задумчиво): Б?ф-буи? Петя: Если можно. (Официант стоит задумавшись некоторое время, потом уходит. Петя придвигает стул к столу и собирается ждать. Через некоторое время появляется второй официант, подходит к Пете и клад?т перед ним карточку. Петя с удивлением смотрит на официанта.) <1935-1936> -------- x x x Ш?л трамвай, скрывая под видом двух фонарей жабу. В н?м вс? приспособлено для сидения и стояния. Пусть безупречен будет его хвост и люди, сидящие в н?м, и люди, идущие к выходу. Среди них попадаются звери иного содержания. Также и те самцы, которым не хватило места в вагоне, лезут в другой вагон. Да ну их, впрочем, всех! Дело в том, что ш?л дождик, но не понять сразу: не то дождик, не то странник. Разбер?м по отдельности: судя по тому, что если стоять в пиджаке, то спустя короткое время он промокнет и облипнет тело -- ш?л дождь. Но судя по тому, что если крикнуть: кто ид?т?-- открывалось окно в первом этаже, оттуда высовывалась голова, принадлежащая кому угодно, только не человеку, постигшему истину, что вода освежает и облагораживает черты лица,-- и свирепо отвечала: вот я тебя этим (с этими словами в окне показалось что-то похожее одновременно на кавалерийский сапог и на топор) дважды двину, так живо вс? пойм?шь! Судя по этому, ш?л скорей странник, если не бродяга, во всяком случае такой где-то находился поблизости, может быть, за окном. <1930> -------- x x x Меня называют капуцином. Я за это, кому следует, уши оборву, а пока что не да?т мне покоя слава Жан-Жака Руссо. Почему он вс? знал? И как детей пеленать, и как девиц замуж выдавать! Я бы тоже хотел так вс? знать. Да я уже вс? знаю, но только в знаниях своих не уверен. О детях я точно знаю, что их не надо вовсе пеленать, их надо уничтожать. Для этого я бы устроил в городе центральную яму и бросал бы туда детей. А чтобы из ямы не шла вонь разложения, е? можно каждую неделю заливать негашеной известью. В ту же яму я столкнул бы всех немецких овчарок. Теперь о том, как выдавать девиц замуж. Это, по-моему, ещ? проще. Я бы устроил общественный зал, где бы, скажем, раз в месяц собиралась вся молод?жь. Все, от 17 до 35 лет, должны раздеться голыми и прохаживаться по залу. Если кто кому понравился, то такая пара уходит в уголок и там рассматривает себя уже детально. Я забыл сказать, что у всех на шее должна висеть карточка с именем, фамилией и адресом. Потом тому, кто приш?лся по вкусу, можно послать письмо и завязать более тесное знакомство. Если же в эти дела вмешивается старик или старуха, то предлагаю зарубать их топором и волочить туда же, куда и детей, в центральную яму. Я бы написал ещ? об имеющихся во мне знаниях, но, к сожалению, должен идти в магазин за махоркой. Идя на улицу, я всегда беру с собой толстую, сучковатую палку. Беру я е? с собой, чтобы колотить ею детей, которые подворачиваются мне под ноги. Должно быть, за это прозвали меня капуцином. Но подождите, сволочи, я вам обдеру ещ? уши! <12 октября 1938> -------- <Истинный любитель природы> ...<он дышит> ртом и раздувает живот, так что у него начитает болеть под ключицами. Вот он сходит с моста и ид?т по лугам. Вот он видит маленький цветочек и, став на четвереньки, нюхает и целует его. Вот он ложится на землю и слушает какие-то шорохи. Он ползает по земле, не жалея своего платья. Он ползает и плачет от счастья. Он счастлив, ибо природа его в земле. Истинный любитель природы всегда пронюхает малейшие признаки природы. Даже в городе, глядя на тупую лошадиную морду, он видит бесконечные степи, репейник и пыль, и в ушах его звенят бубенцы. Он, зажмурив глаза, тряс?т головой и уж не знает сам, лошадь он или человек. Он рж?т, бь?т копытом, машет воображаемым хвостом, скалит свои лошадиные зубы и, на манер лошади, портит воздух. Не дай мне Бог встретиться с любителем природы. <1939-1940> * неокончено -- С. В. -------- Статья Прав был император Александр Вильбердат, отгораживая в городах особое место для детей и их матерей, где им пребывать только и разрешалось. Беременные бабы тоже сажались туда же, за загородку, и не оскорбляли своим гнусным видом взоров мирного населения. Великий император Александр Вильбердат понимал сущность детей не хуже фламандского художника Тенирса, он знал, что дети -- это, в лучшем случае, жестокие и капризные старички. Склонность к детям -- почти то же, что склонность к зародышу, а склонность к зародышу -- почти то же, что склонность к испражнениям. Неразумно хвастаться: "Я -- хороший человек, потому что люблю зародыш или потому что люблю испражняться." Точно так же неразумно хвастаться: "Я -- хороший человек, потому что люблю детей." Великого императора Александра Вильбердата при виде реб?нка тут же начинало рвать, но это нисколько не мешало ему быть очень хорошим человеком. Я знал одну даму, которая говорила, что она согласна переночевать в конюшне, в хлеву со свиньями, в лисятнике, где угодно -- только не там, где пахнет детьми. Да, поистине, это самый отвратительный запах, я бы даже сказал: самый оскорбительный. Для взрослого человека оскорбительно присутствие детей. И вот, во времена великого императора Александра Вильбердата показать взрослому человеку реб?нка считалось наивысшим оскорблением. Это считалось хуже, чем плюнуть человеку в лицо, да ещ? попасть, скажем, в ноздрю. За "оскорбление реб?нком" полагалась кровавая дуэль. <1936 -- 1938> -------- x x x "Один человек гнался за другим, тогда как тот, который убегал, в свою очередь, гнался за третьим, который, не чувствуя за собой погони, просто ш?л быстрым шагом по мостовой." <14 августа 1940> -------- x x x "Перечин сел на кнопку, и с этого момента его жизнь резко переменилась. Из задумчивого, тихого человека Перечин стал форменным негодяем. Он отпустил себе усы и в дальнейшем подстригал их чрезвычайно неаккуратно, таким образом, один его ус был всегда длиннее другого. Да и росли у него усы как-то косо. Смотреть на Перечина стало невозможно. К тому же он ещ? отвратительно подмигивал глазом и д?ргал щекой. Некоторое время Перечин ограничивался мелкими подлостями: сплетничал, доносил, обсчитывал трамвайных кондукторов, платя им за проезд самой мелкой медной монетой и всякий раз недодавая двух, а то и тр?х копеек." <14 августа 1940> -------- Рыцари Был дом, наполненный старухами. Старухи целый день шатались по дому и били мух бумажными фунтиками. Всех старух в этом доме было тридцать шесть. Самая бойкая старуха по фамилии Юфлева командовала другими старухами. Непослушных старух она щипала за плечи или подставляла им подножку, и они падали и разбивали свои рожи. Старуха Звякина, наказанная Юфлевой, упала так неудачно, что сломала свои обе челюсти. Пришлось вызвать доктора. Тот пришел, надел халат и, осмотрев Звякину, сказал, что она слишком стара, чтобы можно было рассчитывать на исправление ее челюстей. Затем доктор попросил дать ему молоток, стамеску, клещи и веревку. Старухи долго носились по дому, не зная, как выглядят клещи и стамеска, приносили доктору все, что казалось им похожим на инструменты. Доктор долго ругался, но наконец, получив все требуемые предметы, попросил всех удалиться. Старухи, сгорая от любопытства, удалились с большим неудовольствием. "Ну-с", - сказал доктор и, схватив Звякину, крепко связал ее веревкой. Потом доктор, не обращая внимания на громкие крики и вой Звякиной, приставил к ее челюсти стамеску и сильно ударил по стамеске молотком. Звякина завыла хриплым басом. Раздробив стамеской челюсти Звякиной, доктор схватил клещи и, зацепив ими звякинские челюсти, вырвал их. Звякина выла, кричала и хрипела, обливаясь кровью. А доктор бросил клещи и вырванные звякинские челюсти на пол, снял халат, вытер об него свои руки и, подойдя к двери, открыл ее. Старухи с визгом ввалились в комнату и выпученными глазами уставились, кто на Звякину, а кто на окровавленные куски, валявшиеся на полу. Доктор протолкался между старухами и ушел. Старухи кинулись к Звякиной. Звякина затихла и, видно, начала умирать. Юфлева стояла тут же, смотрела на Звякину и грызла семечки. Старуха Бяшечина сказала: "Вот, Юфлева, когда-нибудь и мы с тобой усопнем". Юфлева лягнула Бяшечину, но та вовремя успела отскочить в сторону. -- Пойдемте же, старухи! -- сказала Бяшечина.-- Чего нам тут делать? Пусть Юфлева со Звякиной возится, а мы пойдемте мух бить. И старухи двинулись из комнаты. Юфлева, продолжая лузгать семечки, стояла посередине комнаты и смотрела на Звякину. Звякина затихла и лежала неподвижно. Может быть, она умерла. Однако на этом автор заканчивает повествование, так как не может отыскать своей чернильницы. <21 июня 1940 года> -------- x x x Я сидел на крыше Госиздата и наблюдал, все ли в порядке, потому что едва чего не досмотришь, как чего-нибудь да случится. Нельзя город оставлять без призора. А кто за городом смотреть будет, как не я? Если где беспорядок какой, так сейчас же мы его и прекратим. Сустав дозорных на крыше Госиздата Первое правило: Дозорным может быть мужчина обэриутского вероисповедания, обладающий нижеследующими приметами: 1) Роста умеренного. 2) Смел. 3) Дальнозорок. 4) Голос зычный и властный. 5) Могуч и без обиняков. 6) Уметь улавливать ухом всякие звуки и не тяготиться скукой. 7) Курящий или, в крайнем случае, некурящий. Второе правило (что он должен делать): 1) Дозорный должен сидеть на самой верхней точке крыши и, не жалея сил, усердно смотреть по сторонам, для чего предписывается не переставая вращать голову слева направо и наоборот, доводя ее в обе стороны до отказа позвонков. 2) Дозорный должен следить за порядком в городе, как-то: а) Чтобы люди ходили не как попало, а так, как им предписано самим Господом Богом. б) Чтобы люди ездили только на таких экипажах, которые для этого специально приспособлены. с) Чтобы люди не ходили по крышам, карнизам, фронтонам и другим возвышенностям. Примечание: Плотникам, малярам и другим дворникам дозволяется. Третье правило (что дозорный не должен делать): 1) Ездить по крыше верхом. 2) Заигрывать с дамами. 3) Вставлять свои слова в разговоры прохожих. 4) Гоняться за воробьями или перенимать их привычки. 5) Обзывать милиционеров фараонами. 6) (...) 7) Скорбеть. Четвертое правило (право дозорного): Дозорный имеет право 1) Петь 2) Стрелять в кого попало 3) Выдумывать и сочинять, а также записывать и негромко читать, или запоминать наизусть. 4) Осматривать панораму. 5) Уподоблять жизнь внизу муравейнику. 6) Рассуждать о книгопечатании. 7) Приносить с собой постель. Пятое правило: Дозорный обязан к пожарным относиться с почтением. вс? Члены-учредители: Даниил Хармс Борис Левин (Подписи) Помогал: Владимиров (подпись) 22 мая 1920 года -------- Юрий Владимиров. Физкультурник Иван Сергеевич жил в Ленинграде, он был холостой, работал конторщиком, но он был особенный. Он умел проходить сквозь стены. Другие -- через дверь, а ему все равно -- он через стену, как через пустое место. На именинах у Нины Николаевны все показывали себя -- кто жонглировал, кто фокусы показывал, кто просто острил. Но Иван Сергеевич сразу всех перещеголял. Он взял и пошел на стену -- раз -- и прошел насквозь. Все его хвалили, он имел успех. Брат хозяйки был очень хмурый, но когда захочет -- обходительный человек. Он сразу стал с Иваном Сергеичем вежливый, беседовал и спрашивал: -- Вы через какие стены предпочитаете, через кирпичные или через деревянные? -- Мне все равно -- сказал Иван Сергеич -- да-с. У Оли он имел сумасшедший успех -- она висела у него на руке и шептала: -- Отчего вы не артист? Вы могли бы в кино выступать.-- И заигрывала.-- А сквозь меня можете пройти? -- Что вы,-- игриво отвечают Иван Сергеич,-- где уж нам-с.-- И пожимал локоток. Тут и пошло. Иван Сергеич вознесся в гору и даже женился на Олечке. -- Скажите, Иван Сергеич,-- сказал ему незнакомый почтальон в пивной,-- что вы умеете делать? Для чего вы живете на свете? -- Я,-- сказал Иван Сергеич,-- умею проходить сквозь стены. -- Как-с? -- удивился почтальон. -- Так-с,-- сказал Иван Сергеич и с этими словами -- шасть сквозь стену туда и назад. -- Так,-- сказал почтальон,-- вижу, но это не есть научное решение вопроса, это чистая случайность. Иван Сергеич очень огорчился и пошел домой. Дома было все по-старому. Иван Сергеич вошел в дверь и сказал жене: -- Прохождение сквозь стены чистая случайность. Где цель жизни? У жены листом железа с крыши оторвало ухо, и она стала умирать. Но Иван Сергеич все думал о научном решении и цели. Потом он плюнул на это и пошел посмотреть жену. -- Чорт с ней, с этой целью жизни,-- объяснял он ей,-- я опять буду ходить сквозь стены и все. Но жена уже померла, и ее надо было похоронить. Иван Сергеич не женился во второй раз, он остался холостым, нанял себе кухарку и велел ей готовить обед, он больше всего любил вареники с творогом. А сам все ходил сквозь стены. Так шли молодые и средние годы Ивана Сергеича. Он состарился, выступила седина. Один раз он задумался и застрял левой ногой в стене. Пришел управдом, стену пришлось разбирать. -- Довольно,-- сказал управдом,-- оставьте ваши штуки, этак все стены ломать придется. И вообще с ним по рассеянности стали случаться несчастья. Один раз в гостях он прошел сквозь стену из столовой в гостиную, а с той стороны, в гостиной стояла ваза. Он ее при прохождении столкнул, разбил, получился скандал. А кончил он трагически. Он был в четвертом этаже и пошел сквозь стену, да не ту, вышел на улицу, да и свалился с четвертого этажа, разбился и умер. Так кончилась бесцельная жизнь ленинградского физкультурника Ивана Сергеича. <Конец 1929 -- начало 1930 года> -------- x x x Тетерник (входя и здороваясь): Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте! Камушков: Вы однако не очень точны. Мы ждем вас уже порядочно. Грек: Да-да-да. Мы вас поджидаем. Лампов: Ну говори, чего опоздал? Тетерник (смотря на часы): Да разве я опоздал? Да, вообще-то есть... Ну ладно! Камушков: Хорошо. Я продолжаю. Грек: Да-да-да. Давайте, правда. Все рассаживаются по своим местам и замолкают. Камушков: Не говоря по нескольку раз об одном и том же, скажу: мы должны выдумать название. Грек и Лампов: Слышали! Камушков (передразнивая): Слышали! Вот и нужно название выдумать. Грек! Грек встает. Камушков: Какое ты выдумал название? Грек: Ныпырсытет. Камушков: Не годится. Ну подумай сам -- что же это за название такое? Не звучит, ничего не значит, глупое.-- Да встань ты как следует! -- Ну теперь говори: почему ты предложил это глупое название? Грек: Да-да-да. Название, верно, не годится. Камушков: Сам понимаешь. Садись.-- Люди, надо выдумать хорошее название. Лампов! (Лампов встает.) Какое название ты предлагаешь? Лампов: Предлагаю: "Краковяк". Или "Студень", или "Мой Савок". Что? не нравится? Ну тогда: "Вершина всего", "Глицириновый отец", "Мортира и свеча"... Камушков (махая руками): Садись! Садись!.. 26 декабря 1929 года -------- Разница в росте мужа и жены Муж: Я выпорол свою дочь, а сейчас буду пороть жену. Жена и дочь (из-за двери): Бэбэбэбэбэ! Мэмэмэмэмэ! Муж: Иван! Камердинер Иван! Входит Иван. У Ивана нет рук. Иван: Так точно! Муж: Где твои руки, Иван?! Иван: В годы войны утратил их в пылу сражения! <1933-1914> -------- Проспект Журнал "Тапир" основан Даниилом Ивановичем Хармсом. Сотрудничать в журнале может всякий человек, достигший совершеннолетия, но право приема или отклонения материала принадлежит всецело одному Даниилу Ивановичу Хармсу. Сотрудничать в журнале могут также и покойники из коих главными и почетными будут 1) Козьма Петрович Прутков и 2) Густав Мейринк. В журнале "Тапир" не допускаются вещи содержания: 1) Антирелигиозного 2) Либерального 3) Антиалкогольного 4) Политического 5) Сатирического 6) Пародийного Желающим сотрудничать в "Тапире" следует запомнить, что каждая вещь должна удовлетворять шести условиям запрещения и быть такой величины, чтобы умещалась на двух столбцах одной журнальной страницы. Выбор страницы производится Д. И. Хармсом. Оплата: I проза: за 1 стран.-- 1 руб., за 1 колонку -- 50 коп., за 1/4 кол.-- 25 коп. II стихи: 2 коп. за строчку. Журнал из помещения квартиры Д. И. Хармса не выносится. За прочтение номера "Тапира" читатель платит Д. И. Хармсу 5 копеек. Деньги поступают в кассу Д. И. Хармса. Об этих деньгах Д. И. Хармс никому отчета не отдает. За Д. И. Хармсом сохраняется право повышения и понижения гонорара за принятие в журнал вещи, а также повышения и понижения платы за прочтение номера, но с условием, что всякое такое повышение и понижение будет оговорено в номере предыдущем: Желающие могут заказать Д. И. Хармсу копию с "Тапира". I-ая коп. с одного ? -- стоит 100 руб. II-ая коп.-- 150, III -- 175, IV -- 200 и т.д. -------- x x x На набережной нашей реки собралось очень много народу. В реке тонул командир полка Сепунов. Он захлебывался, выскакивал из воды по живот, кричал и опять тонул в воде. Руками он колотил во все стороны и опять кричал, чтоб его спасли. Народ стоял на берегу и мрачно смотрел. -- Утонет,-- сказал Кузьма. -- Ясно, что утонет,-- подтвердил человек в картузе. И действительно, командир полка утонул. Народ начал расходиться. <1-6 июня 1929> -------- Тема к рассказу Некий инженер задался целью выстроить попер?к Петербурга огромную кирпичную стену. Он обдумывает, как это совершить, не спит ночами и рассуждает. Постепенно образуется кружок мыслителей-инженеров и вырабатывается план постройки стены. Стену решено строить ночью, да так, чтобы в одну ночь вс? и построить, чтобы она явилась всем сюрпризом. Созываются рабочие. Ид?т распределение. Городские власти отводятся в сторону, и наконец наста?т ночь, когда эта стена должна быть построена. О постройке стены известно только четыр?м человекам. Рабочие и инженеры получают точное распоряжение, где кому встать и что сделать. Благодаря точному расч?ту, стену уда?тся выстроить в одну ночь. На другой день в Петербурге переполох. И сам изобретатель стены в унынии. На что эту стену применить, он и сам не знал. <1929-1930> -------- x x x Иван Григорьевич Кантов ш?л, опираясь на палку и переступая важно, по-гусиному. Он шел по Гусеву переулку и н?с под мышкой гуся. -- Куда ид?шь? -- окликнул Ивана Григорьевича Пономар?в. -- Туда вот -- сказал Иван Григорьевич Кантов. -- Можно и мне с тобой идти? -- спросил Пономар?в. -- Можно,-- сказал Иван Григорьевич Кантов. Оба пришли на рынок. Около рынка сидела собака и зевала. -- Посмотри, Кантов, какая собака,-- сказал Пономар?в. -- Очень смешная,-- сказал Кантов. -- Эй, собачка, пойди сюда! -- крикнул Пономар?в и поцокал зубами. Собака перестала зевать и пошла к Пономар?ву сначала обыкновенно, потом очень тихо, потом ползком, потом на животе, а потом перевернулась брюхом вверх и на спине подползла к Пономареву. -- Очень скромная собачка,-- сказал Пономар?в,-- Я возьму е? себе. <Конец декабря 1929 -- 2 января 1930> -------- x x x I. Мы лежали на кровати. Она к стенке на горке лежала, а я к столику лежал. Обо мне можно сказать только два слова: торчат уши. Она знала вс?. II. Вилка это? или ангел? или сто рублей? Нона это. Вилка мала. Ангел высок. Деньги давно кончились. А Нона -- это она. Она одна Нона. Было шесть Нон, и она одна из них. III. Подошла собака в маленькой шапочке. Шаги раздавались и купались. Муха открывала окна. Давайте посмотрим в окно! IV. Нам в окне ничего не видать. Тебе что-нибудь видать? Мне ничего не видать, а тебе? Мне видать лыжи. А кто на лыжах? Солдат на лыжах, и ремень у него через плечо, а сам он не подпоясан. 1930 -------- x x x Давайте посмотрим в окно: там увидим рельсы, идущие в одну и в другую сторону. По рельсам ходят трамваи. В трамваях сидят люди и считают по пальцам, сколько футов они проехали, ибо плата за проезд взымается по футам. Теперь посмотрим в трубу: там заметим небольшую леп?шечку, то светлую, то т?мную. Господа, это не леп?шечка, а шар. В это время на дощечке стояли три предмета: графин, болид и человек в синем галстуке. Графин сказал: Господа же, посмотрим в мемецкую землю. Где? -- рухнул болид. На том шаре, который виден в трубу,-- сказал графин. Этот шар есть земля. Человек: Я житель земли. Болид: Я житель пространства. Графин: А я житель рая. Все три замолчали и мимо них никто не прошел, не проехал и не пролетел. Графин сказал: -- О Че! О Чело! О Челоче! скажи мне как у вас живут? Что делают? Человек сказал, открывая рот: Я человек с Земли. Вы это все знаете. Я не мемец. Я сосед мемцев -- я русский. Меня зовут Григорьев. Хотите я вам вс? расскажу? Из воды вышли три мужика и крикнули, топнув ногами: Пожалуйсто! Человек начал: Вот я прихожу в кооператив и говорю: дайте мне вон ту баночку с кильками. А мне говорят: Килек нет, это пустые банки. Я им говорю: Да что же это вы головы морочите. А они мне отвечают: Это не от нас. А от кого же? Это от недостатка продуктов, потому что весь парнокопытный скот угнали киргизы. А овощи есть? -- спросил я. Нет и овощей. Раскупили. Молчи Григорьев. Человек закончил: Я Григорьев замолчал С этих пор несу трубу Я смотрю в не? смотрю вижу дым грядущих труб. вс?. 1930 -------- x x x Едет трамвай. В трамвае едут 8 пассажиров. Трое сидят: двое справа и один слева. А пятеро стоят и держатся за кожаные вешалки: двое стоят справа, а трое слева. Сидящие группы смотрят друг на друга, а стоящие стоят друг к другу спиной. Сбоку на скамейке стоит кондукторша. Она маленького роста и если бы она стояла на полу, ей бы не достать сигнальной вер?вки. Трамвай едет и все качаются. В окнах проплывают Биржевой мост, Нева и сундук. Трамвай останавливается, все падают впер?д и хором произносят: "Сукин сын!" Кондукторша кричит: "Марсово поле!" В трамвае входит новый пассажир, и громко говорит: "Продвиньтесь, пожалуйста!" Все стоят молча и неподвижно. "Продвиньтесь, пожалуйста!" -- кричит новый пассажир. "Пройдите вперед, впереди свободно!" -- кричит кондукторша. Впереди стоящий пассажир басом говорит, не поворачивая головы и продолжая глядеть в окно: "А куда тут продвинешься, что ли, на тот свет". Новый пассажир: "Разрешите пройти". Стоящие пассажиры лезут на колени сидящим и новый пасажир проходит по свободному трамваю до середины, где и останавливается. Остальные пассажиры опять занимают прежнее положение. Новый пассажир лезет в карман, достает кошел?к, вынимает деньги и просит пассажиров передать деньги кондукторше. Кондукторша бер?т деньги и возвращает обратно билет. <Декабрь 1930> -------- x x x Бобров ш?л по дороге и думал: почему, если в суп насыпать песку, то суп становится невкусным. Вдруг он увидел, что на дороге сидит очень маленькая девочка, держит в руках червяка, и громко плачет. -- О чем ты плачешь? -- спросил Бобров маленькую девочку. -- Я не плачу, а пою,-- сказала маленькая девочка. -- А зачем же ты так по?шь? -- спросил Бобров. -- Чтобы червяку весело было,-- сказала девочка,-- а зовут меня Наташа. -- Ах вот как? -- удивился Бобров. -- Да, вот как,-- сказала девочка,-- до свидание,-- вскочила на велосипед и уехала. -- Такая маленькая, а уже на велосипедах катается,-- подумал Бобров. <1930> -------- x x x В одном городе, но я не скажу в каком, жил человек, звали его Фома Петрович Пепермалдеев. Роста он был обыкновенного, одевался просто и незаметно, большей частью ходил в серой толстовке и темно-синих брюках, на носу носил круглые металлические очки, волосы зач?сывал на пробор, усы и бороду брил и в общем был человеком совершенно незаметным. Я даже не знаю, чем он занимался: то ли служил где-то на почте, то ли работал кем-то на лесопильном заводе. Знаю только, что каждый день он возвращался домой в половине шестого и ложился на диван отдохнуть и поспать часок. Потом вставал, кипятил в электрическом чайнике воду и садился пить чай с пшеничным хлебцем. <1930-1931> -------- x x x В бывшей Архангельской губернии, ныне Автономной области Коми, есть место, называемое Престол. Тут река Печора, принимая в себя воды рек Ижма и Космы со звоном стукается в левый берег и поворачивается к северу. Почему это место называется престол. неизвестно. Но судя по тому, что немного южнее течет маленькая речка, вернее ручеек по имени Престанка, а ещ? южнее стоит холмик по имени Престик, название Престол вряд ли происходит от слова престол, но должно быть и Престол и Престанка и Престик происходят от какого-то третьего слова, начинающегося звуком прест. От Престола к югу идет горная цепь, длиной в полтораста километров. На юге горная цепь расширяется, потом расцепляется на две цепи, бежит так на протяжении пятидесяти километров и снова смыкается. Таким образом, горная петля окружает собой котловину длиной в 38, а шириной в 14 километров. На западном хребте возвышается гора Пок-ю-из. С этой горы можно оглядеть всю котловину. Котловина состоит из четырех сосновых лесочков и маленькой пустыньки. <1930-1933> -------- x x x Как странно, как это невыразимо странно, что за стеной, вот этой стеной, на полу сидит человек, вытянув длинные ноги в рыжих сапогах и со злым лицом. Стоит только пробить в стене дырку и посмотреть в не? и сразу будет видно, как сидит этот злой человек. Но не надо думать о н?м. Что он такое? Не есть ли он частица мертвой жизни, залетевшая к нам из воображаемых пустот? Кто бы он ни был, Бог с ним. 22 июня 1931 года -------- Утро Да, сегодня я видел сон о собаке. Она лизала камень, а потом побежала к реке и стала смотреть в воду. Она там видела что-нибудь? Зачем она смотрит в воду? Я закурил папиросу. Осталось ещ? только две. Я выкурю их, и больше у меня нет. И денег нет. Где я буду сегодня обедать? Утром я могу выпить чай: у меня есть ещ? сахар и булка. Но папирос уже не будет. И обедать негде. Надо скорее вставать. Уже половина третьего. Я закурил вторую папиросу и стал думать, как бы мне сегодня пообедать. Фома в семь часов обедает в Доме Печати. Если придти в Дом Печати ровно в семь часов, встретить там Фому и сказать ему: "Слушай, Фома Антоныч, я хотел бы, чтобы ты накормил меня сегодня обедом. Я должен был получить сегодня деньги, но в сберегательной кассе нет денег". Можно занять десятку у профессора. Но профессор, пожалуй, скажет: "Помилуйте, я вам должен, а вы занимаете. Но сейчас у меня нет десяти. Я могу дать вам только три". Или нет, профессор скажет: "У меня сейчас нет ни копейки". Или нет, профессор скажет не так, а так: "Вот вам рубль, и больше я вам ничего не дам. Ступайте и купите себе спичек". Я докурил папиросу и начал одеваться. Звонил Володя. Татьяна Александровна сказала про меня, что она не может понять, что во мне от Бога и что от дурака. Я надел сапоги. На правом сапоге отлетает подметка. Сегодня воскресение. Я иду по Литейному мимо книжных магазинов. Вчера я просил о чуде. Да-да, вот если бы сейчас произошло чудо. Начинает идти полуснег-полудождь. Я останавливаюсь у книжного магазина и смотрю на витрину. Я прочитываю десять названий книг и сейчас же их забываю. Я лезу в карман за папиросами, но вспоминаю, что у меня их больше нет. Я делаю надменное лицо и быстро иду к Невскому, постукивая тросточкой. Дом на углу Невского красится в отвратительную желтую краску. Приходится свернуть на дорогу. Меня толкают встречные люди. Они все недавно приехали из деревень и не умеют ещ? ходить по улицам. Очень трудно отличить их грязные костюмы и лица. Они топчутся во все стороны, рычат и толкаются. Толкнув нечаянно друг друга, они не говорят "простите", а кричат друг другу бранные слова. На Невском страшная толчея на панелях. На дороге же довольно тихо. Изредка проезжают грузовики и грязные легковые автомобили. Трамваи ходят переполненные. Люди висят на подножках. В трамвае всегда стоит ругань. Все говорят друг другу "ты". Когда открывается дверца, то из вагона на площадку веет теплый и вонючий воздух. Люди вскакивают и соскакивают в трамвай на ходу. Но этого делать ещ? не умеют, и скачут задом наперед. Часто кто-нибудь срывается и с ревом и руганью летит под трамвайные колеса. Милиционеры свистят в свисточки, останавливают вагоны и штрафуют прыгнувших на ходу. Но как только трамвай трогается, бегут новые люди и скачут на ходу, хватаясь левой рукой за поручни. Сегодня я проснулся в два часа дня. Я лежал на кровати до трех, не в силах встать. Я обдумывал свой сон: почему собака посмотрела в реку и что она там увидела. Я уверял себя, что это очень важно -- обдумать сон до конца. Ноя не мог вспомнить, что я видел дальше во сне, и я начинал думать о другом. Вчера вечером я сидел за столом и много курил. Передо мной лежала бумага, чтобы написать что-то. Но я не знал, что мне надо написать. Я даже не знал, должны быть это стихи, или рассказ, или рассуждение. Я ничего не написал и лег спать. Но я долго не спал. Мне хотелось узнать, что я должен был написать. Я перечислял в уме все виды словесного искусства, но я не узнал своего вида. Это могло быть одно слово, а может быть, я должен был написать целую книгу. Я просил Бога о чуде, чтобы я понял, что мне нужно написать. Но мне начинало хотеться курить. У меня оставалось всего четыре папиросы. Хорошо бы хоть две, нет, три оставить на утро. Я сел на кровать и закурил. Я просил Бога о каком-то чуде. Да-да, надо чудо. Все равно какое чудо. Я зажег лампу и посмотрел вокруг. Все было по-прежнему. Но ничего и не должно было измениться в моей комнате. Должно измениться что-то во мне. Я взглянул на часы. Три часа семь минут. Значит, спать я должен по крайней мере до половины двенадцатого. Скорей спать! Я потушил лампу и лег. Нет, я должен лечь на левый бок. Я лег на левый бок и стал засыпать. Я смотрю в окно и вижу, как дворник метет улицу. Я стою радом с дворником и говорю ему, что, прежде, чем написать что-либо, надо знать слова, которые надо написать. По моей ноге скачет блоха. Я лежу лицом на подушке с закрытыми глазами и стараюсь заснуть. Но слышу, как скачет блоха, и слежу за ней. Если я шевельнусь, я потеряю сон. Но вот я должен поднять руку и пальцем коснуться лба. Я поднимаю руку и касаюсь пальцем лба. И сон прошел. Мне хочется перевернуться на правый бок, но я должен лежать на левом. Теперь блоха ходит по спине. Сейчас она укусит. Я говорю: Ох, ох. Закрытыми глазами я вижу, как блоха скачет по простыне, забирается в складочку и там сидит смирно, как собачка. Я вижу всю мою комнату, но не сбоку, не сверху, а всю сразу, зараз. Все предметы оранжевые. Я не могу заснуть. Я стараюсь ни о чем не думать. Я вспоминаю, что это невозможно, и стараюсь не напрягать мысли. Пусть думается о чем угодно. Вот я думаю об огромной ложке и вспоминаю басню о татарине, который видел во сне кисель, но забыл взять в сон ложку. А потом увидел ложку, но забыл... забыл... забыл... Это я забыл, о чем я думал. Уж не сплю ли я? Я открыл для проверки глаза. Теперь я проснулся. Как жаль, ведь я уже засыпал и забыл, что это мне так нужно. Я должен снова стараться заснуть. Сколько усилий пропало зря. Я зевнул. Мне стало лень засыпать. Я вижу перед собой печку. В темноте она выглядит темно-зеленой. Я закрываю глаза. Но печку видеть продолжаю. Она совершенно темно-зеленая. И все предметы в комнате темно-зеленые. Глаза у меня закрыты, но я моргаю, не открывая глаз. "Человек продолжает моргать с закрытыми глазами,-- думаю я.-- Только спящий не моргает". Я вижу свою комнату и вижу себя, лежащего на кровати. Я покрыт одеялом почти с головой. Едва только торчит лицо. В комнате вс? серого тона. Это не цвет, это только схема цвета. Вещи загрунтованы для красок. Но краски сняты. Но эта скатерть на столе хоть и серая, а видно, что она на самом деле голубая. И этот карандаш хоть и серый, а на самом деле он желтый. -- Заснул,-- слышу я голос. 25 октября 1931 года, воскресение -------- x x x К одному из домов, расположенных на одной из обыкновенных Ленинградских улиц, подош?л обыкновенный с виду молодой человек, в обыкновенном ч?рном двубортном пиджаке, простом синем вязаном галстуке и маленькой фетровой шапочке коричневого цвета. Ничего особенного в этом молодом человеке не было, разве только то, что плечи его были немного узки, а ноги немного длинны, да курил он не папиросу, а трубку; и даже девицы, стоявшие под воротней, сказали ему вслед: "тоже американец!" Но молодой человек сделал вид, что не слыхал этого замечания и спокойно вош?л в подъезд. Войдя в подъезд, он сунул трубку в карман, снял с головы шапочку, но сейчас же надел е? опять, потом вош?л по лестнице, шагая через две ступеньки, на третий этаж. Тут он подош?л у двери, на которой висела бумажка, а на бумажке было написано жирными печатными буквами: "Яков Иванович 8итон". Буквы были нарисованы ч?рной тушью, очень тщательно, но расположены были криво. И слово 8итон начиналось не с буквы Ф, а с 8иты, которая была похожа на колесо с одной перекладиной. Молодой человек подош?л к двери совсем вплотную, так, что коснулся е? коленями, вынул французский ключ и отпер им замок. Из квартиры послышался визгливый собачий лай, но когда молодой человек вош?л в прихожую, к нему подбежали две маленькие черные собачки, и ткнувшись носами в его ноги, замолчали и весело убежали по коридору. Молодой человек молча прош?л в свою комнату, на дверях которой было также написано: "Яков Иванович 8итон". Молодой человек закрыл за собой дверь, повесил шляпу на крюк и сел в кресло возле стола. Немного погодя он закурил трубку и принялся читать какую-то книгу. Потом он сел за стол, на котором лежали записные книжки и листы чистой бумаги, стояла высокая лампа с зел?ным абажуром, подносик с различными чернильницами, хрустальный стакан с карандашами и перьями и круглая деревянная пепельница. Так, ничего не делая, он просидел за столом часа три и даже по лицу не было видно, чтобы он о ч?м-нибудь думал. Часов в двенадцать он л?г спать. В кровати он ещ? с час перелистывал какую-то книгу, а потом отложил е? в сторону и потушил свет. На другой день Яков Иванович проснулся в 10 часов. Рядом с кроватью, на стуле стоял телефон и звонил. Яков Иванович взял трубку. -- Я слушаю,-- сказал Яков Иванович.-- Здравствуйте, Вера Никитишна. Спасибо, что вы меня разбудили... <1931> -------- x x x Вот я сижу на стуле. А стул стоит на полу. А пол приделан к дому. А дом стоит на земле. А земля тянется во все стороны, и направо, и налево, и вперед и назад. А кончается она где-нибудь? Ведь не может же быть, чтоб нигде не кончалась! Обязательно где-нибудь да кончается! А дальше что? Вода? А земля по воде плавает? Так раньше люди и думали. И думали, что там, где вода кончается, там она вместе с небом сходится. И действительно, если встать на пароходе в море, где ничего не мешает кругом смотреть, то так и кажется, что где-то очень далеко небо опускается вниз и сходится с водою. А небо казалось людям большим тв?рдым куполом, сделанным из чего-то прозрачного, вроде стекла. Но тогда ещ? стекла не знали и говорили, что небо сделано из хрусталя. И называли небо твердью, И думали люди, что небо или твердь есть самое прочное, самое неизменное. Вс? может измениться, а твердь не изменится. И до сих пор, когда мы хотим сказать про что-нибудь, что не должно меняться, мы говорим: это надо утвердить. И видели люди, как по небу движутся солнце и луна, а зв?зды стоят неподвижно. Стали люди к звездам внимательнее приглядываться и заметили, что зв?зды расположены на небе фигурами. Вот семь звезд расположены в виде кастрюли с ручкой, вот три звезды прямо одна за другой стоят как по линейке. Научились люди одну звезду от другой отличать и увидели, что звезды тоже движутся, но только все зараз, будто они к небу прикреплены и вместе с самим небом движутся. И решили люди, что небо вокруг земли вертится. Разделили тогда люди вс? небо на отдельные зв?здные фигуры и каждую фигуру назвали созвездием и каждому созвездию сво? имя дали. Но только видят люди, что не все звезды вместе с небом двигаются, а есть и такие, которые между другими звездами блуждают. И назвали люди такие звезды планетами. <1931> -------- Можно ли до Луны докинуть камнем Была страшно т?мная ночь. Зв?зды, правда, сияли, да не светили. Ничего нельзя было разглядеть. Может быть, тут рядом дерево стоит, а может быть, лев, а может быть. слон, а может быть, и ничего нет. Но вот взошла луна и стало светло. Тогда стало возможным разглядеть скалу, а в скале пещеру, а налево поле, а направо речку, а за речкой лес. Из пещеры вылезли на четверинках две обезьяны, потом поднялись, встали на задние ноги и пошли валкой походкой, размахивая длинными руками. <1931> -------- x x x В 2 часа дня на Невском проспекте или, вернее, на проспекте 25-го Октября ничего особенного не случилось. Нет-нет, тот человек возле "Колизея" остановился просто случайно. Может быть, у него развязался сапог или, может быть, он хочет закурить. Или нет, совсем не то! Он просто приезжий и не знает куда идти. Но где же его вещи? Да нет, постойте, вот он поднимает зачем-то голову, будто хочет посмотреть в третий этаж, даже в четвертый, даже в пятый. Нет, смотрите, он просто чихнул и теперь идет дальше. Он немножечко сутул и держит плечи приподнятыми. Его зеленое пальто раздувается от ветра. Вот он свернул на Надеждинскую и пропал за углом. Восточный человек, чистильщик сапог, посмотрел ему вслед и разгладил рукой свои пышные черные усы. Его пальто длинное, плотное, сиреневого цвета не то в клетку, не то в полоску, не то, черт подери, в горошину. <1931> -------- x x x Воронин (вбегая): Остановка истории! Люди бегут по улице! На Неве стреляют из пушек! Степанов (подскакивая на стуле): Которое сегодня число? Воронин: Девятнадцатое марта! Степанов (падая на пол): Проспал! Проспал! <1933> -------- x x x Тут все начали говорить по-своему. Хвилищевский подош?л к дереву и поцарапал кору. Из коры выбежал муравей и упал на землю. Хвилищевский нагнулся, но муравья не было видно. В это время Факиров ходил взад и впер?д. Лицо Факирова было строго, даже грозно. Факиров старался ходить по прямым, а когда доходил до дома. то делал сразу резкий поворот. Хвищилевский вс? ещ? стоял у дерева и смотрел на кору сквозь пенснэ своими близорукими глазами. Шея Хвищилевского была тонкая и морщинистая. Тут все начали говорить о числах. Хвищилевский уверял, что ему известно такое число, что если его написать по китайски сверху вниз, то оно будет похоже на булочника. -- Ерунда,-- сказал Факиров,-- почему на булочника? -- А вы испробуйте и тогда сами убедитесь,-- сказал Хвищилевский, проглотив слюну, отчего его воротничок подпрыгнул, а галстук съехал на сторону. -- Ну, какое же число? -- спросил Факиров, доставая карандаш. -- Позвольте, это число я держу в тайне,-- сказал Хвищилевский. Неизвестно, чем бы это вс? кончилось, но тут вош?л Уемов и прин?с много новостей. Факиров сидел в сво?м синем бархатном жилете и курил трубку. Числа, такая важная часть природы! И рост и действие, вс? число. А слово, это сила. Число и слово,-- наша мать. 5 октября <1933-1934> -------- Экспромт Как известно, у полупоэта Бориса Пастернака была собака по имени Балаган. И вот однажды, купаясь в озере, Борис Пастернак сказал столпившемуся на берегу народу: -- Вон смотрите, под осиной Роет землю Балаган! С тех пор этот экспромт известного полупоэта сделался поговоркой. <Сентябрь 1934?> -------- x x x Маляр сел в люльку и сказал: "Вот до той зазубрины дотяните и стоп". Петров и Комаров взялись за канат. -- Валяй! -- сказал маляр и люлька поскакала вверх. Маляр отпихивался от стены ногами. Люлька с маляром откачивалась и опять летела к стене. А маляр опять отпихивался от стены ногами. Петров и Комаров тянули за канат. То Петров, то Комаров. Пока один тянул, другой на всякий случай держал свободный конец каната. Маляр поднимался вс? выше. В первом этаже был кооператив. Маляр поднялся до вывески и уперся ногой в букву О. В это время Комаров повис на канате и люлька с маляром остановилась против окна во втором этаже. Маляр поджал ноги, чтобы не высадить ими оконного стекла, но в это время на канате повис Петров, и маляр очутился в простенке между вторым и третьим этажом. На стене было написано мелом: "Ванька болван, а Наташка дура". -- Ишь ты! -- сказал маляр и покрутил головой.-- И сюда ведь, черти, забрались! Но на канате повис опять Комаров и маляр увидел перед собой открытое окно, а в окне комнату. В комнате стояли два человека, один в пиджаке, а другой, кажется, без пиджака. Тот, который был в пиджаке, схватил того, который был, кажется, без пиджака, и душил его. Но в это время на канате повис Петров и маляр увидел перед собой ржавый карниз. -- Стой! -- закричал маляр.-- Давай обратно! Петров и Комаров задрали кверху головы и смотрели на маляра. -- Чего смотрите! Вниз! скорее! Там в окне душат! -- кричал маляр и бил ногой в открытое окно. Петров и Комаров засуетились и вдво?м повисли на канате. Маляр взлетел прямо к четв?ртому этажу, больно ударившись ногой о карниз. -- Вниз, черти! -- крикнул маляр на всю улицу. Петров и Комаров видно поняли, в ч?м дело, и начали понемногу опускать канат. Люлька поползла вниз. На улице начала собираться толпа. Маляр перегнулся и заглянул в окно. Человек без пиджака лежал на полу, а человек в пиджаке сидел на н?м верхом и продолжал его душить. -- Ты чего делаешь? -- крикнул ему маляр. Человек в пиджаке даже не обернулся и продолжал душить человека без пиджака. -- Чего там такое? -- кричали снизу Петров и Комаров. -- Да тут один человек другого душит! -- кричал маляр.-- Вот я тебя сейчас! С этими словами маляр слез с люльки и прыгнул в комнату. Облегч?нная люлька качнулась в сторону, ударилась об стену, отлетела от дома и с размаху двинула по водосточной трубе. В трубе что-то зашумело, застучало, заклокотало, покатилось и посыпалось. Народ с криком отбежал на середину улицы. А из водосточной трубы на панель выскочили три маленьких кирпичных осколка. Народ опять приблизился к дому. Петров и Комаров вс? ещ? держались за канат и показывали, как они тянули люльку наверх, как маляр крикнул им опускать вниз, и как один человек душит другого. В толпе ахали и охали, смотрели наверх и наконец решено было как-нибудь помочь маляру. Человек в соломенном картузе предлагал свою помощь и говорил, что может по водосточной трубе забраться хоть на край света. Старушка с маленьким лицом и таким большим носом, что его можно было взять двумя руками, требовала всех мошенников сдать милиции и лишить их паспорта, чтобы они знали, как мучать других. Петров и Комаров, вс? ещ? держась за канат, говорили: "Мы его не упустим! Теперь уж нет! Шалишь!" В это время из ворот дома выбежал дворник в огромной косматой папахе, в голубой майке и красных резиновых галошах, надетых на рваные валенки. С криком: "Что тут случилось?" он подбежал к Петрову и Комарову. Дворнику объяснили, что в четвертом этаже, в том вон окне, один человек задушил другого. -- За мной! -- крикнул дворник и бросился в парадную. Толпа кинулась за дворником. Петров и Комаров привязали канат к какой-то деревянной дуге, торчащей из-под земли, и говоря: "Ну нет, брат не уйдешь!" -- тоже скрылись в парадной. Добежав до площадки четв?ртого этажа, дворник на секунду остановился, и вдруг ринулся к двери, на которой висела дощечка с надписью: "квартира ? 8. Звонить 8 раз". А под этой дощечкой висела другая, на которой было написано: "Звонок не звонит. Стучите". Собственно, на двери и не было никакого звонка. Дворник встал на одной ноге спиной к двери, а другой ногой принялся колотить в дверь. Народ столпился на площадке одним маршем ниже и оттуда следил за дворником. Дворник бил ногой в дверь так усердно, и красная калоша так быстро мелькала взад и впер?д, что у старушки с длинным носом закружилась голова. Но дверь не открывалась. Человек в соломенном картузе сказал, что простым гвозд?м берется открыть любой замок. На что старушка с длинным носом сказала, что замки теперь стали делать так плохо, что ворам ничего не стоит открывать и закрывать их просто ногтями. Тогда молодой человек с сумкой через плечо, из которой торчала свечка и хвост какой-то сол?ной рыбы, сказал, что французский замок легче всего открыть, если ударить его молотком по затылку. Тогда чугунная коробка треснет и замок откроется сам. Этажом ниже Петров и Комаров объясняли друг другу, как маляр залез в окно, и как надо хватать человека, если у него в руках охотничье ружье, заряженное крупной дробью. А дворник вс? ещ? продолжал бить ногой в дверь. -- Нет, не открывают,-- сказал дворник и повернул на голове папаху задом напер?д. <1934> -------- Обезоруженный, или Неудавшаяся любовь Трагический водевиль в одном действии Лев Маркович (подскакивая к даме): Разрешите! Дама (отстраняясь ладонями): Отстаньте! Л. М. (наскакивая): Разрешите! Дама (пихаясь ногами): Уйдите! Л. М. (хватаясь руками): Дайте разок! Дама (пихаясь ногами): Прочь! Прочь! Л. М.: Один только пистон! Дама (мычит, дескать "нет"). Л. М.: Пистон! Один пистон! Дама (закатывает глаза). Л. М. (Суетится, лезет рукой за своим инструментом и вдруг оказывается, не может его найти). Л. М.: Обождите! (Шарит у себя руками). Что за чччорт! Дама (с удивлением смотрит на Льва Марковича). Л. М.: Вот ведь история! Дама: Что случилось? Л. М.: Хм... (смотрит растерянно во все стороны). Занавес -------- x x x Вот начальник военного округа подошел к своей жене, поцеловал е? в рот, погладил е? рукой по шее и залез лошадь. -- До свидания! -- крикнул начальник военного округа и уехал. Вечером начальник военного округа приехал обратно. Опять поцеловал жену в рот, погладил е? рукой по шее и л?г спать. Ночью жена начальника скоропостижно умерла. Утром начальник военного округа проснулся и, увидя свою жену м?ртвой, с ужасом выскочил из кровати. <1934-1939> -------- x x x Миронов сел на трамвай и поехал, а куда нужно, не приехал, потому что по дороге скончался. Пассажиры этого трамвая, в котором спал Миронов, позвали милиционера и велели ему составить протокол о том, что Миронов умер не от насильственной смерти. <1934-1936> -------- x x x Не знаю, почему все думают, что я гений; а по-моему, я не гений. Вчера я говорю им: Послушайте! Какой же я гений? А они мне говорят: Такой! А я им говорю: Ну какой же такой? А они не говорят, какой, и только и говорят, что гений и гений. А по-моему, я вс? же не гений. Куда не покажусь, сейчас же все начинают шептаться и на меня пальцами показывают. "Ну что это в самом деле!" -- говорю я. А они мне и слова не дают сказать, того и гляди схватят и понесут на руках. <1934-1936> -------- x x x В семь часов Николай Николаевич встал, поел с?мги и поехал на службу. На службе Николай Николаевич поел опять с?мги и, пройдя в отдел кадров, сел на подоконник и начал ругать начальство. Наругавшись вдосталь, Николай Николаевич переш?л в производственный отдел и просидел там до обеденного перерыва. Когда лакей обн?с всех подносом с бокалами пива в знак того, что обеденный перерыв уже наступил, Николай Николаевич переш?л в буфет и сел за отдельный столик пить чай. Однако, вместо чая, ему принесли кофе с творогом и Николай Николаевич, возмущ?нный, встал из-за столика и, громко топая, вышел на площадку лестницы. На лестнице дуло со всех сторон и Н. Н. уш?л в уборную. Там у открытого окошка Н. Н. скрутил себе папироску и закурил. Тут в уборную вош?л Андрей Карлович и, не замечая Николая Николаевича, хотел сделать то, зачем он вош?л. <1934-1937> -------- О наших гостях Наши гости все различные: у одного, например, щека такая, что хуже не придумаешь. А то ходит к нам одна дама, так она, просто смешно даже сказать, на что похожа. И поэт ходит к нам один: весь в волосах и всегда чем-то встревожен. Умора! А то ещ? один инженер ходит, так он однажды у нас в чаю какую-то дрянь нашел. А когда гости у нас очень уж долго засидятся, я их просто вон гоню. Вот и вс? тут... <Середина 1930-х> -------- x x x Однажды Антон Бобров сел в автомобиль и поехал в город. Автомобиль наскочил на ломаные грабли. Лопнула шина. Антон Бобров сел на кочку возле дороги и задумался. Вдруг что-то сильно ударило Антона Боброва по голове. Антон Бобров упал и потерял сознание. <Середина 1930-х> -------- x x x 1. Липавского начала мучать кислая отрыжка. Бедный Липавский мучался ужасно. Этот вечно смертельный вкус во рту и постоянное жжение в пищеводе способно довести человека до исступления. Жена Липавского, Тамара, заявила, что если это будет так продолжаться, то она начнет подыскивать себе нового мужа. Липавский отн?сся к словам своей жены довольно скептически и даже попробовал сострить. Но в тот момент, когда он острил, произошла отрыжка. Желая скрыть это неприятное явление, Липавский мотнул головой и дернул плечами, надув при этом щеки. Однако отрыжка оказалась сильнее, чем можно было ожидать, и с громким звуком вылетела изо рта. Тамара вскочила и вышла из комнаты, хлопнув дверью. Липавский кинулся было вдогонку, но по дороге опять громко икнул и, махнув рукой, вернулся обратно. А Тамара выбежала на улицу и помчалась по Большому проспекту. 2. Тамара пришла к Заболоцкому и сказала: "Хотите стать моим мужем?" Заболоцкий отказался, мотивируя свой отказ тем, что он уже женат на Екатерине Васильевне. Тогда Тамара, оскорбленная, вышла от Заболоцких и позвонила к Олейниковым. Дверь открыла Лариса. Тамара бросилась Ларисе на шею и разрыдалась. Лариса, узнав в чем дело, посоветовала Тамаре обратиться к холостому Якову Сем?новичу Друскину. Тамара помчалась к Друскину. <Середина 1930-х> -------- x x x Один толстый человек придумал способ похудеть. И похудел. К нему стали приставать дамы, расспрашивая его, как он добился того, что похудел. Но похудевший отвечал дамам, что мужчине худеть к лицу, а дамам не к лицу, что, мол, дамы должны быть полными. И он был глубоко прав. <Март, 1930-е> -------- x x x Человек с глупым лицом съел антрекот, икнул и умер. Официанты вынесли его в коридор, ведущий к кухне, и положили его на пол вдоль стены, прикрыв грязной скатертью. <Середина 1930-х> -------- x x x Лидочка сидела на корточках и деревянным стаканчиком копала песок. Рядом на скамейке сидела плечистая девка с пухлыми губами и толстыми икрами. Это была Анюта, Лидочкина нянька. Обыкновенно к ней подсаживался военный, брал е? за руки и так они сидели, пока Лидочка играла в песочке. На этот раз военный почему-то не приш?л и Анюта сидела на скамейке, положив ногу на ногу и злыми глазами поглядывая на проходящих мимо мужчин. Лидочка подбросила песок на воздух, песок полетел по ветру и попал няньке в глаза. -- Лидка! не смей бросаться песком! -- крикнула Анюта. Лидочка нарочно подбросила на воздух ещ? целую горсть песку. Анюта вскочила со скамейки, схватила Лидочку за руку и потащила е? к выходу. Лидочка молча шла за Анютой. Мимо пробежала маленькая собачка с бубенчиком на спине. Лидочка хотела остановиться и посмотреть на собачку, но Анюта дернула Лидочку за руку и повела е? дальше. -- Нечего на каждую собаку останавливаться,-- говорила нянька, таща Лидочку к выходу. Лидочка злилась, но сознавая, что Анюта сильнее, покорно шла дальше, стараясь только правой ногой поднять с дорожки как можно больше пыли. У самого выхода к ним подош?л военный, который обыкновенно подсаживался к Анюте и брал е? за руки. Увидя военного, Анюта выпустила из своих рук Лидочкину ручку и пошла навстречу военному, на ходу одергивая свою юбку. Лидочка выбежала из сада и побежала по панели. Старуха с корзинкой, в которой лежали красные леденцы и мятные пряники, увидя Лидочку, хлопнула в ладоши и крикнула: -- Куда! Куда! Ишь как быстро! Лидочка перебежала через мостик, спотыкнулась о какую-то деревянную шашку, ударилась о чью-то ногу, повернула за какой-то дом и вдруг увидала перед собой совершенно незнакомую улицу. Лидочка хотела повернуть обратно, но из ворот дома выехал задом грузовой автомобиль, встал попер?к панели и преградил Лидочке дорогу. Лидочка потопталась на месте, поморгала глазами и вдруг громко заплакала. -- Девочка, девочка! О чем плачете? Не плачьте, барышня! Пойдемте со мной, угощу вас шоколадкой! Лидочка подняла глаза и увидела перед собой старичка в золотых очках, в белом картузе, засаленном клетчатом пиджаке и коротких, до щиколотки, брюках, из-под которых виднелись грязные ш?лковые носки ярко зел?ного цвета. -- Пойдемте, барышня, ко мне, мы вас успокоим! -- говорил старичок, шевеля серыми колючими усиками и маленькой бородкой, похожей на воробьиный хвостик. Старичок протянул руку и взял Лидочку эа плечо. -- Девочка, девочка! Пойдемте скорее со мной. Перестаньте плакать. Сейчас мы вас успокоим. Найдем папу, маму и домой привед?м,-- говорил старичок, подталкивая Лидочку к дому. Руки у старичка дрожали. Старичок хватал Лидочку то за головку, то за плечо, то прямо за подбородок. От старичка пахло одеколоном и корытом, в котором моют грязное бель?. Старичок семенил ножками и, все подталкивая Лидочку, очутился с ней в подъезде дома. -- Не хочу сюда! -- закричала Лидочка. С улицы в подъезд заглянула дама с портфелем подмышкой. Старичок улыбнулся в сторону дамы и сжав пальцем шею Лидочки сказал: -- Ну зюся! зюся! не капризничай. Промочила ножки и пойдем скорее домой кашку есть. Ты видишь, папа тебя очень любит! И несмотря на сопротивление Лидочки, поволок е? вверх по лестнице. Лидочка начала кричать, но старичок зажал ей рот и глаза рукой. Лидочка слышала как старичок возился и пыхтел около двери, стараясь е? открыть, не выпуская Лидочки из рук. Потом Лидочку подняли на воздух, пронесли несколько шагов и положили на что-то шершавое и колючее. Лидочка открыла глаза и увидела себя на старом бархатном диване, в длинной узкой комнате с грязными пустыми стенами и серым потрескавшимся потолком. Кроме дивана, в комнате стояло большое корявое кресло с деревянным сиденьем и два ломберных стол