Елена Хаецкая. Хелот из Лангедока --------------------------------------------------------------- Меч и Радуга #1. Меделайн Симонс. ---------------------------------------------------------------  * ЧАСТЬ 1. Разбойник поневоле *  ГЛАВА ПЕРВАЯ Хелот из Лангедока был странствующим рыцарем. Во всяком случае, пытался им быть. Как: явствует из его имени, родился он в Лангедоке, но о родине своей имел весьма смутные воспоминания, ибо с детства странствовал по различным землям, сначала в качестве слуги, потом оруженосца, потом самостоятельно, поскольку в одном из захолустных замков, после долгого нытья и просьб со стороны подростка, какой-то подгулявший барон ударил-таки его перчаткой по шее и тем самым посвятил в высокий рыцарский орден. Хелот встал с колен, взял свое оружие и уехал. Ему было тогда четырнадцать лет. За несколько лет он успел провести кое-какие поединки и заработать косой шрам через бровь, дырку в левой ладони и два с половиной года заточения. В тюрьму он попал после того, как сразился с Хрунгниром Датчанином, человеком могучим и свирепым. Датчанин приставил меч к горлу своего юного противника и сказал рокочущим басом: "У меня есть сынишка твоих лет, но я тебя все равно убью, ибо дал страшную клятву извести тридцать девять рыцарей в память о своей несчастной супруге Лауре, которую изрубил в тридцать девять кусков сексуальный маньяк сэр Брюс Безжалостный". Видно было, что вызубрить наизусть такую тираду стоило барону много трудов, и только частая практика повторения помогла ему выпалить ее без запинки. Видимо, лицо Хелота все же растрогало этого великана, потому что он неожиданно опустил меч и принялся бормотать себе под нос имена, загибая при этом толстые пальцы. При этом он держал Хелота за волосы, оттягивая его голову назад, чтобы было удобнее перерезать ему горло. Бормотал же он довольно долго, потому что все время сбивался со счета, и у Хелота затекли колени. Стояла поздняя осень, листья уже опали, небо было серым, и вдобавок моросил дождь. На душе у юного рыцаря было, как легко догадаться, очень и очень тоскливо. Наконец Хрунгнир отпустил его волосы, сказав, что не может припомнить, всех он убил или еще не всех, и, пока он припоминает, Хелот будет ждать его решения в подземелье замка. Хелот поплелся за бароном по убранному полю, спотыкаясь и увязая в грязи по колено. Широкая спина Датчанина качалась перед его глазами. Кожаная куртка была в потеках благородного баронского пота. Вокруг расстилалась усталая от урожая земля. Она лежала плоским блином, окрашенная в безрадостный серый цвет. За жухлой рощицей, скорее всего, располагалась деревушка, но отсюда ее было не видать. Хелот пытался понять, куда они направляются, но не видел ничего похожего на дорогу в замок. Под ногами была только раскисшая земля. Барон оступился, и из-за его плеча Хелот увидел замок, стоящий на островке посреди озера. Он был сложен по старинке, из необработанных булыжников, и Хелот сразу понял, что ядра никогда не разбивали этих стен. Они подошли к берегу. Пляж был устлан ломаным камышом, и волны, слабо шурша, набегали на него. Барон взял за шиворот какого-то рыбака и велел ему переправить свою сиятельную персону на остров. Парень молча отвязал лодку и разобрал весла. Одним толчком барон швырнул в лодку пленника, уселся сам и величественно принялся счищать грязь с рукава. Впрочем, он мог бы этого и не делать: вся куртка барона была заляпана сверху донизу, да и сам барон не производил впечатления человека, уделяющего излишнее внимание чистоте бренной плоти. Так Хелот и попал в плен, продолжавшийся два с половиной года. По прошествии этого времени, бедного событиями, но богатого размышлениями, по большей части горькими, в темную камеру вошел стражник с факелом, а следом за ним появился молодой человек в богатых черных одеждах. -- А здесь кто содержится? -- спросил он скучающим тоном. Видно было, что обход тюрьмы ему не в радость. Стражник сунул факел прямо под нос Хелоту. Тот едва успел отпрянуть, загремев цепями. Молодой человек предался созерцанию. Хелот ждал, пока стражник уберет свой факел. Яркий свет ударил по глазам хуже бича. -- Сними с него цепи, -- распорядился молодой человек в черном и протянул руку за факелом. Дюжий стражник передал ему факел и принялся с готовностью лупить молотком по железу. Маленькая тесная камера наполнилась звоном. Звуки точно висели в воздухе и подпрыгивали при каждом ударе молота, так что Хелоту в конце концов начало казаться, будто он оказался в мешке с монетами, который трясут и подбрасывают. Наконец ему удалось рассмотреть того, кто отдавал приказания. Он увидел задумчивое, довольно приятное юное лицо. Мальчику в черном было не больше четырнадцати лет. Он был бледен, беловолос, с острыми и мелкими чертами лица. Величественным жестом подросток приказал Хелоту следовать за ним. Хелот пошел, стараясь не упасть, поскольку ноги у него подкашивались от слабости. Они поднялись по винтовой лестнице и вышли во двор. Свежий воздух подействовал на Хелота как хороший удар кулака. Он задыхался. Почти сразу же заломило виски. Молодой человек подождал, пока его пленник придет в себя, не выказывая, впрочем, нетерпения или досады, и спустя несколько минут они пошли дальше, направляясь в жилые помещения замка. Хелота усадили за большой деревянный стол, дали нож и принесли несколько кусков мяса и кувшин с неразбавленным вином. Хелот ел долго, жадно и безобразно, хотя мысленно все время уговаривал себя соблюдать приличия. Потом он разом так опьянел от вина и сытости, что пробормотал: "Извините, сэр", растянулся на жесткой лавке и блаженно уснул, засунув под голову кулак. Когда он проснулся, было утро. Его разбудил свет, проникший через пять узких окон, между которыми висели старые гобелены, кое-где заштопанные, в грязных потеках от вечной сырости. На одном Хелот разглядел поклонение волхвов; остальные сохранились гораздо хуже. В центре комнаты стоял стол; у противоположной стены находился большой камин, украшенный стрельчатыми арками -- по новой остроугольной моде, которую Хелот в душе не одобрял. Было очень тихо. Хелот встал и подошел к окну, сквозь стены и крыши башен посмотрел на озерцо. Вода была синей, кое-где еще проплывали льдины. Еще дальше, за желтой полосой прошлогодней осоки, начиналось поле, памятное Хелоту по бесславному поединку с бароном. Посреди поля стояла виселица с четырьмя повешенными. Вороны уже утратили всякий интерес к полуистлевшим телам в лохмотьях. Деревья в рощице были окутаны нежной зеленоватой дымкой, возвещая приближение чаровницы весны. Откуда-то из-за рощицы в небо вздымались клочья черного дыма. Поразмыслив, Хелот предположил, что горит деревушка. Он постоял немного у окна, потом решил пройтись по замку, но тут вошел вчерашний юноша и весьма учтиво с ним поздоровался. Хелот ответил ему тем же. Молодой человек предложил разделить с ним утреннюю трапезу, на что Хелот, разумеется, ответил благодарным согласием. Слуги принесли воду с розовыми лепестками, дабы благородные господа освежили свои руки; после подали первую перемену блюд. Молодой человек в черном сидел за одним концом длинного стола, Хелот -- за другим. Сперва они молчали, отдавая должное заячьему жаркому, потом принялись развлекать друг друга беседой. -- Кого же мне благодарить за гостеприимство и спасение от томительного плена? -- осведомился Хелот, энергично двигая челюстями. -- Мое имя Греттир Датчанин, -- ответил юноша, опуская белые ресницы, -- я хозяин этого замка. -- Не может быть! -- вырвалось у Хелота по неосторожности. -- То есть... простите, сэр. Я хотел спросить: а где же барон? -- Отец уехал отвоевывать наши земли в Камбрэ и погиб в неравном бою с пятью доблестными противниками, -- сдержанно и с достоинством произнес юноша. Подавив вполне закономерное "слава Богу!", Хелот нашел в себе силы пробормотать: -- Это великой жалости достойно. Они помолчали немного, соблюдая краткий траур по барону. Потом разговор сам собой зашел о поединках, турнирах, служении дамам и прочей дребедени, и Хелот довольно правдиво рассказал парнишке почти всю свою скудную биографию. У Греттира, во время рассказа было очень счастливое лицо, и всякий раз, когда Хелот произносил слова "копье", "меч", "сразил насмерть", оно озарялось таким светом, что Хелот невольно проникся к нему искренним участием. Молодой человек принялся расспрашивать гостя о его шрамах, а также об известных славных бойцах, и Хелот добросовестно излагал ему все, что знал. Греттир Датчанин слушал, опустив подбородок на сплетенные пальцы рук. -- Как ваше имя? -- спросил он внезапно. -- Простите мою неучтивость, я должен был задать этот вопрос еще вчера... -- Неважно, сэр. Вы сделали для меня куда больше. Меня зовут Хелот из Лангедока, -- добавил Хелот, боясь показаться невежливым. Греттир задумался. -- Я никогда не слышал о таком имени, -- признался он. -- Потому что оно ничем не знаменито, господин мой. -- Но, может быть, я слышал о ком-то из ваших друзей? Тут пришел черед задуматься Хелоту. Когда-то у него был приятель, но это было очень давно. Еще до встречи с покойным отцом Греттира. -- Петипас из Винчелси, -- сказал Хелот, сам удивляясь тому, что еле вспомнил, как его звали. А ведь клялись когда-то в вечной дружбе! Греттир грустно покачал головой. -- Нет, -- сказал он, -- не слышал... -- Нас обоих как-то победил сэр Тор, который преследовал рыцаря с белой сукой, -- выдавил из своей памяти Хелот. -- А кто это -- сэр Тор? -- Внебрачный сын короля Пеллинора... -- Я не знаю короля Пеллинора, -- сказал Греттир. Так они беседовали до темноты. Когда-то Хелоту доводилось ночевать в замке, где в свое время останавливался Гури Длинноволосый, знаменитейшая в рыцарском мире личность, известная своими подвигами и чудачествами. О нем говорят, рассказывают и повествуют Бог весть что, и всему приходится верить, ибо доподлинно известно, что многие его деяния даже приписывают другим рыцарям. Содеянное неукротимым валлийцем буквально растащили по клочкам. Ведь -- подумать только! -- его похождений хватило на то, чтобы разукрасить биографии сэров Ивэйна, Гавэйна, Агравэйна и Гахериса, и еще осталось на долю сэра Гарета, но тот поскромнее других, хотя тоже любитель приврать. Хелот не стал разочаровывать мальчика и говорить ему, что покамест Гури восседал на почетном месте во главе стола и разглагольствовал, брызгая соусом на платье хозяйки замка, он, Хелот, пытался заснуть в углу на охапке свежего сена, коим для благоухания устилали полы. Над ухом у него раскормленный рыжий пес с хрустом грыз сахарную косточку, и все это, в совокупности с визгливым голосом Гури и бархатистым смехом хозяйки, ужасно мешало ему спать. Когда в комнату вошли сумерки, вместе с ними ворвался лязг оружия. Затопали стражники, прерывая изысканный разговор. Дверь распахнулась. Вошли слуги с факелами, и по узкому проходу между ними пробежал человек в растерзанной одежде. Он домчался до Греттира, лицо которого мгновенно стало строгим, и упал, упираясь ладонями в пол. Греттир молча взирал на его лохматую макушку. Гонец оторвал лицо от пола и, задыхаясь, проговорил: -- Рауль де Камбрэ идет сюда, Он уже на берегу... Греттир резко встал и подошел к окну. -- Деревня горит, -- сказал он. "Я знал это еще утром", -- подумал Хелот, но из благоразумия промолчал. Гонец выпрямился. -- Рауль уже на берегу, -- повторил он. -- Я вижу его костры, -- ответил Греттир, чуть повернувшись вправо. Он пошевелил губами, видимо считая, а потом спросил: -- Сколько рыцарей с ним? -- Двенадцать. "Двенадцать рыцарей, -- подумал Хелот, -- и с каждым человек по десять-двадцать пехотинцев... Какого черта этот щенок терял время на дурацкие куртуазные беседы?" Он подавил желание надрать своему освободителю уши. -- Трубите тревогу, -- устало распорядился Греттир. Стражники затопали прочь. Гонец жадно выпил вина из кубка, который протянул ему Хелот. Бывший пленник молча смотрел в его истомленное лицо, покрытое копотью. Борода у солдата обгорела и торчала черно-желтыми клочьями. -- Это все папашка твой, да упокоится в мире его беспокойная душа, -- обвиняюще произнес за спиной Хелота женский голос. Дама обращалась, видимо, к Греттиру. Хелот обернулся как ужаленный. В комнате только что не было никакой женщины. И вот... на лавке, подобрав под себя ноги, сидела девица совсем юных лет. Ее карие глаза были опущены у висков книзу, что придавало ее узкому аристократическому личику капризное выражение. -- Отстань, Санта, -- отозвался Греттир. -- Видишь, не до тебя. -- Позарился на Раулевы земли, теперь барона-то кокнули, а тебе отдуваться, -- склочно проговорила девица и зашуршала платьем, устраиваясь поудобнее. -- Чем ворчать, скажи лучше, что мне теперь делать? -- Откуда мне знать? -- огрызнулась она. -- Это раньше надо было думать. -- Вредина, -- сказал Греттир. -- Я тебя в цепи посажу под крест. Она сощурилась и посмотрела прямо в глаза Хелоту. От этого холодного взгляда ему стало не по себе. -- А ну, представь меня гостю, -- потребовала девица. -- Хелот из Лангедока, странствующий рыцарь, -- отрывисто бросил Греттир. -- Бьенпенсанта Злоязычная, называемая также Добронравной. Моя прабабушка. Хелот поклонился. Бьенпенсанта усмехнулась, покачивая туфелькой. -- Сознайтесь, рыцарь, ведь вы удивлены? -- Да не особо... -- сказал Хелот, однако девица проигнорировала его замечание. -- Да-а... -- протянула она. -- Я призра-а-ак... Меня убил из ревности прадедушка этого молодого человека". -- Она указала на Греттира острым подбородком. -- И с тех пор я затаила лютую злобу. Я -- проклятие его рода... Со двора донесся гнусавый звук трубы, который сорвался и бесславно заглох. Греттир двинулся к выходу и на пороге обернулся, сделав Хелоту знак следовать за ним. Воинство уже построилось у стен замка. Вооружены все были кое-как, но сердца горели решимостью. Расчет врага был примитивен: он хотел задушить замок голодом. Греттир страшно рисковал, выступая против Рауля де Камбрэ в открытом бою, но иного выхода у него не было. Хелот стоял в стороне, глядя на хрупкую фигурку молодого барона, окруженного дюжими стражниками, и понимал, что видит его в последний раз, поскольку в предстоящем бою юноша будет убит первым. Греттир нашел его глазами. Датчанин был очень бледен. Хелот знал, что молодой человек отчаянно трусит, но ничем не мог ему помочь. Греттир помолчал немного, а потом опустился на одно колено и попросил посвятить его в высокий рыцарский орден. -- Я не опозорю вашего имени, -- добавил он тихо. Хелот чуть не заплакал. И тут во дворе появилась Бьенпенсанта. -- Что здесь такое? -- протянула она. -- Сознавайтесь! Видение хочет быть в курсе! На нее никто не обратил внимания. Хелот торопливо ударил Греттира плашмя по плечу и сказал: -- Встань, сэр Греттир Датчанин, и иди вперед без страха! Греттир встал. Правое колено у него было вымазано сырой глиной. Бьенпенсанта, надувшись, уселась на бревна, сваленные неподалеку от стены. -- Сэр, -- обратился Хелот к Греттиру, -- позвольте мне сразиться за вас. Он покачал головой и надел шлем. Другого Хелот и не ожидал, но все же надеялся уломать своего молодого хозяина. -- Вы ведете себя как ребенок, сэр, -- сказал Хелот. -- Поверьте моему опыту. Я старше вас. В конце концов, возраст ведь тоже кое-что значит. Я прожил на этой земле двадцать два года и... Бьенпенсанта истерически расхохоталась. -- Между прочим, я прожила на двести лет больше вашего, -- вставила она. "В жизни не встречал более надоедливого призрака", -- подумал Хелот с досадой. -- За двести с лишним лет ты могла бы научиться не вмешиваться в мужские дела, -- сказал Греттир. Она обиженно передернула остренькими плечиками. -- Если бы за Рауля взялась я... -- начала она. Не обращая внимания на призрак, молодые люди продолжали свой спор. Хелот видел, что Греттиру очень хочется, чтобы гость его уговорил, но из интеллигентского идиотизма продолжал стоять на своем. В результате оба молодых человека обменялись оружием и решили идти в бой рука об руку. Между тем солдаты стояли в строю, переминаясь с ноги на ногу и почесываясь алебардами. Легкой походкой, не касаясь земли, Бьенпенсанта подошла к коню, которого держал под уздцы один из стражников, и вихрем взвилась в седло, обнаружив под старомодным синим блио длинные ноги довольно-таки соблазнительной формы. Стражник разинул рот, на что привидение не обратило ни малейшего внимания. -- Солдаты! -- звонко сказала прабабушка сэра Греттира. -- Я поведу вас в бой сама! Вы босы и плохо вооружены! Гром и молния! Сапоги мы снимем с убитых! Вперед! Добавить к этому пламенному призыву было нечего. Солдаты воодушевились и завопили, потрясая оружием. Их тени закривлялись на стенах замка. Бьенпенсанта отобрала у стражника копье и воинственно взмахнула оружием. -- Двести лет назад из этого замка к берегу вел подземный ход. -- Она указала копьем на бревна. -- Разобрать поленья! Мы нападем на них с тыла, когда они обожрутся и завалятся спать! Пятеро солдат бросились исполнять приказание. Действительно, вскоре под дерном обнаружилась черная дыра, закрытая чугунной решеткой. Призрак снял с пояса кошель, вынул оттуда ключ и бросил стражникам. На юном личике привидения появилось мечтательное выражение. -- Здесь-то он меня и заморил, -- пробормотала она. -- Я так боялась умереть. А чего бояться-то? Как только я умерла, я тут же освободилась... Раздался адский скрежет, и на лицах, озаренных багровым светом факелов, появилось радостное выражение. Решетка была снята. Из отверстия потянуло холодом и сыростью. Бьенпенсанта закричала, не давая солдатам поддаться вполне естественному чувству страха: -- Друзья! Враг уверен, что мы заперты в ловушке! Он ждет, пока мы решимся переправляться водой, чтобы расстрелять наши лодки из пушек! Хелот приблизился к стремени и поднял голову. -- Мадам, я восхищен. Санта наклонилась к нему с седла. -- А, пустое, -- небрежно ответила она. -- Я случайно вспомнила про этот ход. Я пользовалась им когда-то, бегала на свидания... А потом прадедушка моего любимого потомка спрятал здесь мой изуродованный труп. Она засмеялась. Солдаты один за другим исчезали под землей. Последним спустился Хелот, и над его головой заскрежетала решетка. Он поднял голову и увидел, что тонкая фигурка девушки тает, исходит белым дымом и медленно просачивается сквозь прутья. Что-то звякнуло. Хелот наклонился и поднял -- ключ. -- Возьмите его себе и смотрите, чтоб вас не убили, -- прошелестело из темноты. Хелот повесил ключ на шею и побежал по низкому, скользкому ходу, стены которого были укреплены бревнами. Внезапное появление на берегу целого воинства вызвало у людей Рауля де Камбрэ недоумение, но отнюдь не панику. Сам Рауль, огромный детина в длинной, едва ли не до пят, кольчуге, заревел, как бык, и храбро повел своих в атаку. Однако даже пьяного и неукротимого графа де Камбрэ смутило жуткое чудовище, внезапно выросшее перед ним из ночного мрака. Завывая и показывая оскаленные клыки, чудище неслось впереди защитников замка. Верхом на страшном звере восседала молодая девица, идеально сложенная, но маленькая, как новорожденный ребенок. Заглушая вой зверюги, она пронзительно верещала: -- Конец света! Конец света! Я -- Вавилонская Блудница на звере! Покайтесь! "Выглядит вполне убедительно", -- подумал Хелот, однако от крестного знамения удержался -- не потому, что не был благочестив, но по той лишь причине, что жизнь научила его не размахивать попусту руками, если в руках обнаженный меч. Враг дрогнул и побежал. Те немногие, что пытались сопротивляться, были смяты и уничтожены. Сам Рауль упал на землю с рассеченным черепом. Наутро победители возвращались в замок на лодках, захваченных у врага. Хелоту очень хотелось спать. Греттир сидел в лодке мрачный как туча и не отрываясь смотрел на воду. Когда лодка ткнулась в берег, он первым выскочил на песок и, не оглядываясь, пошел в замок. До самого вечера Хелот спал. Болело все тело, отвыкшее от нагрузок. Под окнами радостно галдели солдаты. Проснувшись, он взял свое оружие и спустился во двор. Греттир стоял у внешнего рва, глядя на восход багровой луны. Хелот помялся немного, а потом сказал, глядя ему в спину: -- Прощайте, сэр. Греттир не обернулся. -- Вы уходите? -- Да, -- ответил Хелот. -- Странствующему рыцарю не пристало долго задерживаться в гостях. Греттир уныло бросил в воду камешек и сам отвязал рыбацкую лодку. -- Наверное, вы правы, -- сказал он. -- Тяжело жить рядом с такими неприятными воспоминаниями. Мне жаль, что мы были так мало знакомы. Хелот уселся и взял весла, ужаснувшись при мысли о том, что не умеет грести. Однако он довольно храбро оттолкнулся веслом от берега и сказал: -- Быть может, еще увидимся, сэр. Греттир не ответил. ГЛАВА ВТОРАЯ До города оставалось еще часов пять пути. Ночь наступала в этих краях поздно, однако Хелот предпочел заночевать в придорожном трактире, что возле урочища Зеленый Куст. Хозяева, оба небольшого роста, рыжеволосые и веснушчатые, не то брат и сестра, не то муж и жена, подозрительно осматривали пришельца. Был он худ и одет в сущие лохмотья. Темные глаза незнакомца также не внушали им доверия. Они не любили иметь дела с чужими. Он видел это по их тупо сосредоточенным минам. Хелот снял с шеи мешочек и вынул оттуда римский динарий (в одной из деревень, подрядившись копать могилу для умерших от оспы, он случайно нашел клад монет, оставшийся здесь еще от легионеров Цезаря). Простодушные селяне вцепились в монетку, однако к самому Хелоту отнеслись без всякого интереса. Хозяйка слегка посторонилась, и, не дожидаясь более любезного приглашения, Хелот просочился в узкую щелку между ее круглым бочком и дверным косяком. Трактир представлял собою грязную комнату с деревянными скамьями вдоль стен и массивным столом, на котором неплохо смотрелась бы пара-другая гробов. В очаге еле-еле шевелился огонь. Хелот снял дырявые башмаки, пошевелил пальцами ног и босиком подошел поближе к теплу. Он уселся прямо на пол, осторожно поджав под себя ноги, и принялся наслаждаться свободой. Греттир Датчанин освободил пленников своего папаши, томившихся в подземельях и чердаках захудалого замка, и отпустил их на все четыре стороны, дабы без помех предаваться размышлениям. Хелот оставил лодку на берегу озера и ушел пешком, отягощенный лишь мечом и ножом. Меч ему пришлось продать, а нож он прятал в лохмотьях. За несколько месяцев путешествия он забрался далеко на север и сейчас был неподалеку от города Ноттингама. Бывший рыцарь из Лангедока успел превратиться в отменного бродягу. Хозяйка швырнула ему на колени миску с бобами. "Могла бы и повежливее", -- подумал Хелот, грязными пальцами вылавливая из жидкого соуса бобы. Он ел руками, не замечая, что бобы недоварены. На манеры свои Хелот давно уже плюнул. Это раньше, в баронской темнице, он каждое появление тюремщика встречал требованием подать ему столовый прибор. Впрочем, на это требование тюремщик регулярно отвечал зуботычиной и удалялся. Хелот плевался кровью ему вслед, ругал на чем свет стоит и облизывал миску языком. Он постоянно был голоден. Обсасывая пальцы, Хелот подумал, что ему явно не хватает сейчас красных лап тюремщика, поросших черной шерстью. Ах, какое упоительное воспоминание: вот они держат миску с отвратительной на вид (и вкус) баландой, затем складываются в метательный снаряд, после чего пленник видит их уже под своей челюстью. Хрясь! И толстая спина в лопнувшей кожаной куртке неторопливо исчезает за дверью. В глубочайшей задумчивости Хелот оглядел трактир. Ночь обещала быть прохладной и, возможно, дождливой. А уж под утро точно выпадет роса. Если дать хозяйке еще динарий, она, возможно, разрешит переночевать где-нибудь в углу. Только бы добраться до города, а уж там человек с образованием найдет себе занятие. Все-таки, на дворе просвещенный ХШ век, не дикость какая-нибудь и варварство. Бывший рыцарь из Лангедока умел читать и писать. Он рано остался сиротой, и доблестные родители не успели привить ему отвращения к книгам. Этим и воспользовался изнывающий от скуки местный капеллан. Хелот полагал, что грамотность при надлежащем ее использовании -- большая сила. К моменту своего неудачного поединка с покойным бароном Хелот успел прочесть несколько римских авторов, в том числе Сенеку. Впрочем, последнее он старался не выставлять напоказ. Хелот смотрел в огонь и грыз ногти, когда почувствовал, что кто-то толкает его в спину коленом. Он ощутил знакомую тягомотную тоску и молча поднялся на ноги, даже не пытаясь оглянуться. Кто-то стоял прямо у него за спиной. Еще двое -- справа и слева. Справа -- монах, немытый и пьяный, от которого разило чесноком; слева -- стройный светловолосый юноша в зеленом плаще. Хелот поежился, угадывая за спиной человека громадного роста и силы. Все трое молчали. Хелот ждал. Неожиданно монах грубо расхохотался, шлепнулся на скамью и нетвердым голосом потребовал пива. Пиво возникло откуда-то из мрака само собой, и кто подал его столь стремительно, так и осталось сокрытым во тьме неведения. При виде этой услужливости, на которую неожиданно оказались способны неотесанные содержатели трактира, Хелот утвердился в своей первоначальной догадке: грабители. -- Садись, -- предложил ему светловолосый. Хелот послушно опустился на скамью, покосился на человека, стоящего возле огня, который действительно производил устрашающее впечатление. Однако заправлял здесь юноша в зеленом плаще (Хелот заметил серые глаза и веснушки). Монах хлестал пиво и фыркал в кружку гулко, как в погреб. Руки у служителя Господня были точь-в-точь как у незабвенного тюремщика. Хелот даже взгрустнул на мгновение. Веснушчатый парень, с минуту поизучав остроносую физиономию Хелота, вытащил из-за пояса широкий нож, с силой воткнул острие в доски стола и спросил довольно властно: -- Кто ты такой? Хелот растерялся и просто назвал свое имя. Он тут же пожалел об этом, лопатками ощутив, что гигант у очага неодобрительно шевельнулся. Серые глаза парня потемнели. -- И что ты делаешь в наших краях, Хелот? -- Иду в город, -- ответил Хелот и снова почувствовал, что сказал невпопад. -- Зачем? -- Хочу найти себе занятие по душе... -- Интересно... И какое же занятие тебе по душе? -- издевательски спросил монах и фыркнул на Хелота пивом. Хелот обтер с лица пену. -- Слушайте, что вам нужно? Я брожу по дорогам, у меня всего несколько монет, да и те фальшивые, -- сказал он почти умоляюще. -- Не знаю, чем еще я могу вас заинтересовать. Вся компания, как по команде, пришла в страшное возбуждение. Сероглазый вцепился в свой нож. -- Ты что? -- холодно спросил он. -- Ты принимаешь нас за грабителей? Хелот промолчал. Нож оказался у него под подбородком. Над ножом сверкали серые глаза. -- Да или нет? -- настойчиво повторил парень. -- Да, -- сказал Хелот, моргнув. -- Я принимаю вас за грабителей. К его величайшему удивлению, парень убрал свой нож. -- Ты прав, -- согласился он совершенно спокойно. -- Если бы ты солгал, я перерезал бы тебе горло. Однако честные люди могут нас не бояться. Мы грабим только богатых, которые жиреют на человеческой нужде. И шпионов... --Но я не шпион, -- сказал Хелот. -- Я вообще чужой в ваших краях. -- Выпей, -- предложил монах. Хелот отказался. Гигант уселся на скамью рядом с ним и несколько секунд изучающе разглядывал птичий профиль и всклокоченные черные волосы Хелота. На его широком простодушном лице большими буквами было написано недоверие. -- Знаешь что, -- сказал он, обращаясь к светловолосому парню, -- давай его прикончим, и хватит дурацких разговоров. Хелот покосился на всклокоченную бороду верзилы, в которой застряла солома. Парень в зеленом рассмеялся: -- Тебе лишь бы кого-нибудь прикончить, Джон. Ну, идет себе человек в город, так что в этом подозрительного? -- Обращаясь к Хелоту, он бросил повелительно: -- Ну-ка, встань! Хелот послушно поднялся со скамьи. Сероглазый, сняв со стены коптящий факел, принялся бесцеремонно разглядывать лангедокца, попутно комментируя увиденное. -- Полюбуйтесь на него, ребята, -- говорил он, опустив пламя факела вниз, и на Хелота с одинаковым детским выражением любопытства уставились две физиономии. -- Ничто так не расскажет вам о человеке, как его ноги. Ноги, как говорит святой Сульпиций, -- великий предатель. (Хелот невольно поджал пальцы: он был бос). Эти колени протерты не на молитвах. А как они дрожат!.. Хелот подумал немного и решил возмутиться. -- Врешь, -- сипло сказал он. Факел мгновенно оказался на уровне его лица. -- Повтори-ка, -- посоветовал сероглазый из темноты. -- Врешь ты все, -- с тоской повторил Хелот. -- Не дрожат у меня колени. -- А почему? -- поинтересовался парень. -- Ведь я могу в любую минуту тебя зарезать, приятель. Рожа твоя мне очень не нравится. Не водится в наших краях пиковой масти, спроси хоть Милли... Ты что, не боишься? -- Боюсь, -- сказал Хелот. -- Но колени не дрожат. -- Ладно, -- великодушно произнес парень, убирая факел. -- Можешь тут переночевать. Я скажу хозяйке, чтоб тебя не трогала. И не плати ей, она свое уже получила. Вся троица принялась дружно поглощать пиво в чудовищных количествах, а Хелот молча стоял у очага и с завистью смотрел в их широкие спины и красные затылки. Внезапно сероглазый, точно вспомнив, повернулся к нему. -- Что стоишь? -- резко сказал он. -- Сказано же тебе: иди спать. Хелот осмотрел темную комнату, потом забрался под лестницу и мгновенно уснул, подложив под голову свои башмаки. Проснулся он от пинка. Пинал его бородатый. Хелот уважительно отметил добротность обуви, занесенной над его головой. -- Вставай, ты, рвань, -- сказал бородатый, которого; как вспомнил Хелот, звали Джоном. -- Живо вставай, слышишь? Хелот вылез из-под лестницы и с трудом поднялся на ноги. Его макушка приходилась как раз вровень со всклокоченной бородой. И вдруг Хелот разозлился настолько, что у него пропал даже инстинкт самосохранения. Если этот бандит сейчас меня убьет, подумал он, изнемогая от ненависти к самому себе, то одним дураком будет меньше, вот и все. Он задрал голову и заорал, брызнув слюной на бороду Джона: -- Ты зачем меня разбудил, оглобля деревенская? Разбойник неожиданно расхохотался, гулко хлопнув Хелота по плечу: -- Вот это по-нашему! Ха! А то мне вчера показалось, что ты обыкновенная бледная сопля, из таких, что строчит доносы. -- Я и есть сопля, -- пробормотал Хелот себе под нос и отвернулся. Зеленый плащ легко сбежал по лестнице. Лицо раскраснелось, глаза сияют, светлые волосы торчат дыбом -- забыл их пригладить, вскочил и сразу помчался куда-то. -- Отлично, все в сборе, -- сказал он. -- Просто замечательно. Отец Тук уже возле Двойной Березы, а мы сейчас идем к повороту возле Старого Дуба. Ребята, не задерживайтесь. -- Идем, что стоишь, -- сказал бородач. Хелот вытаращил глаза: - Я? -- Ну, ты. Конечно, кто же еще. -- Вы с ума сошли! -- закричал Хелот. -- В вас демоны вселились! Бегемот и этот... Бафо... не помню, в общем они! -- Что-что? -- угрожающе спросил бородатый детина. -- Кто вселился? Богохульствуешь? -- Наоборот! -- отрезал Хелот. -- Взываю к Господу! Оставьте меня в покое! Я не имею никакого желания ввязываться в ваши проклятые грабежи и бегать по вашему проклятому лесу... Он не успел договорить, потому что гигант несколько раз ударил его и отшвырнул к стене. -- В таком случае, тебя нужно хорошенько изувечить, чтобы ты не успел на нас донести. Хелот потрогал стремительно оплывающий глаз. -- Делайте со мной, что хотите, -- сказал он, отплевываясь, -- и будьте прокляты. Сероглазый посмотрел на него с откровенным отвращением. -- Да ты настоящий холуй, -- сказал он убежденно, -- но я сделаю из тебя свободного человека. -- Никого еще не удавалось загнать к свободе палками, -- сказал Хелот, припомнив одного из античных авторов. И, как всегда, цитата пришлась некстати. Хелот подобрался. Он подтянул колени к животу -- и очень вовремя. "Этот кретин сделает меня хромым на всю жизнь", -- подумал он. -- Оставь его, Джон, -- брезгливо сказал парень. Хелот осторожно встал и посмотрел в широко расставленные серые глаза упрямым и грустным взглядом. Видно, при дневном свете парень усмотрел в его лице что-то новое, потому что внезапно изменил тон. -- Послушай, -- сказал он,--я бы оставил тебя в покое, как ты просишь, но кто тебя знает? Ты видел нас здесь, слушал наши разговоры. Это ставит под угрозу жизнь многих честных людей. Я должен взять тебя с собой, чтобы ты ненароком не оказался соглядатаем, понимаешь? -- Да не соглядатай я, -- взмолился Хелот, -- и никому ничего не скажу. Робкая искорка надежды была грубо прихлопнута. -- Ты можешь не выдержать пыток, -- предположил Джон со свойственным ему черным юмором. Хелот покачал головой. -- Я не знаю, кто ты, -- сказал он сероглазому, -- хотя слышал, конечно, что здешние леса кишат разбойниками. Похоже, ты их главарь. Ты мне не нравишься. Я свободный человек и буду жить так, как мне нравится. -- Кто. свободный? Ты? -- поинтересовался парень. -- Чего стоит твоя свобода? Ты идешь с нами, или я тебя убью. Хелот угрюмо пожал плечами. Они вошли в лес, обступивший урочище Зеленый Куст, -- огромный, враждебный городским людям, населенный недобрыми духами, старыми богами и разбойниками. Ветки, которые, казалось, сами расступаются перед лесными жителями, изо всех сил хлестали Хелота по лицу. Исцарапанный, он мысленно посылал проклятия двум зеленым спинам. Внезапно они вышли на обочину дороги. Это была широкая, хорошо утоптанная дорога, и видно было, что ею часто пользуются. Парень вскарабкался на старый дуб, ветви которого простирались над самой дорогой, и спрятался в густой листве. Хелот и Джон встали у ствола. Напротив, возле березы, давней грозой расколотой надвое, маячил развеселый монах. Он не особенно таился. Вскоре показались и всадники, которых поджидали. Впереди ехали два солдата в кожаных куртках с неудобными, похожими на тазы, шлемами. За ними следовал рослый мужчина с окладистой, хорошо ухоженной бородкой, в модном тюрбане с красными перьями. Его оружие везли два оруженосца. -- Вырядился наш Гарсеран, -- пренебрежительно проворчал скрытый в листьях парень. Свистнули две стрелы, пущенные Джоном и монахом, и два солдата, раненные в плечо, одновременно покачнулись в седлах, кривясь от боли. Кавалькада остановилась. Парень легко спрыгнул на землю и улыбнулся во весь рот. Господин в тюрбане выехал вперед, намеренно наезжая на разбойника лошадью в узорной сбруе. -- Это опять ты, Робин из Локсли, -- сказал он сердито. -- Ну что ж, привет. -- И тебе привет, сэр Гарсеран из Наварры, если я ничего не перепутал, -- ответил Локсли. -- Что, опять шляешься по моему лесу без разрешения? Из-за березы донесся гогот отца Тука. Гарсеран толкнул лошадь вперед, вынудив Локсли отступить на пару шагов. Впрочем, на большее рыцарь не отваживался, поскольку дорожил своей шкурой. Он ограничился тем, что пожал плечами. -- Грубиян, -- процедил он сквозь зубы. -- А ты плохо воспитан, Гарсеран, -- сказал Локсли. -- Плати за проезд. Или ты хочешь, чтобы мы пригласили тебя к ужину? От одного воспоминания об этом Гарсерана передернуло. Он выругался, снял с шеи массивную золотую цепь, отвязал от пояса два кожаных кошелька, туго набитых, прибавил перстень с указательного пальца и бросил все это в дорожную пыль. Робин пошевелил добычу носком башмака. -- Маловато, -- заметил он и потрогал нож на поясе. -- А я-то был о тебе куда лучшего мнения, Гарсеран. Рыцарь залез под шелковую рубашку, снял с шеи мешочек, в котором вез драгоценные камни, и в сердцах швырнул его в Робина. -- Будь ты проклят, грабитель! -- воскликнул он. Локсли наклонился, посмотрел на разбросанные по дороге драгоценности и деньги, затем выпрямился. -- Проезжайте, -- разрешил он и махнул рукой солдатам наваррского рыцаря, чтобы не боялись. -- В Зеленом Кусте, где трактир, вам помогут. Не забудь накормить людей. Если узнаю, что ты сам все сожрал -- смотри, я тебя и в Ноттингаме найду. -- Прощай, грабитель, -- сказал Гарсеран, трогая коня. Локсли, усмехаясь, уселся на краю дороги и рассыпал по траве самоцветы, любуясь игрой камней. Монах, огромный Джон и Хелот подошли поближе. Хелот взял в руки красный окатыш и посмотрел сквозь него на солнце. Ему показалось, что пальцы его запылали. Джон ударил его по кисти руки, и камень упал на дорогу. -- Подними, -- вдруг сказал Джону Локсли. Джон захохотал, но сероглазый был настроен серьезно. -- Я сказал, а ты слышал, -- напомнил он. Джон повел пудовыми плечами, желая скрыть смущение, однако драгоценность поднял. Локсли подставил ладонь, принимая камень. -- Славный рубин, -- сказал он, щурясь от удовольствия. -- Это не рубин, -- внезапно сказал Хелот. -- Этот камень называется альмандин. -- А ты что, понимаешь толк в драгоценных камнях? -- спросил Локсли. -- Странный же ты бродяга. Хелот прикусил губу. -- Мало ли чему научишься, пока бродишь, -- сказал он уклончиво. -- Тут разговор, там беседа". За его спиной разбойники переглянулись. -- А ну,-- распорядился Локсли, -- расскажи нам, невеждам, что за яички снес сегодня храбрый рыцарь сэр Гарсеран. Хелот взял с его ладони один из камней и, улыбаясь, подбросил в воздух. -- Это аметист, -- сказал он, не замечая, как вытягиваются лица его слушателей, -- камень трезвости и ума. Древние греки разбавляли вино водой... -- Во жулики! -- возмутился отец Тук. -- Да, чтобы не нажраться случайно до поросячьего визга, -- пояснил Хелот. -- Камень напоминал им, какого цвета должно быть разбавленное вино. -- Он взял в руки кольцо и показал голубой, в коричневых прожилках, непрозрачный камешек. -- А это тюркис. Она живет и умирает, как живое существо. Если не носить ее на руке, она будет стареть... Говорят, что в тюркис превращаются кости людей, погибших от любви... Молчание, в которое погрузились Локсли и его приятели, вдруг показалось Хелоту угрожающим, и он замолчал. -- Да, -- тяжело уронил Локсли, -- если ты и не платный осведомитель, то, во всяком случае, человек очень и очень подозрительный. В последний раз спрашиваю: кто ты? Запомни хорошенько: если вздумаешь врать, тебя исповедует отец Тук. А уж он это умеет. -- Умею, -- подтвердил монах, потирая жирные лапы. -- Я есть хочу, -- сказал Хелот. -- Оставьте меня в покое. Если бы не вы, я уже сидел бы в какой-нибудь харчевне в Ноттингаме. Денег у меня на это бы хватило. А ты, Робин из Локсли, или как тебя, -- ты мне не нравишься. -- Послушай, Хелот, ты не настолько хорош, чтобы выбирать, нравлюсь я тебе или нет. Хелот вдруг понял, что ему стало скучно. -- Ты можешь меня убить, -- предложил он. -- Вижу, другого способа избавиться от тебя у меня нет. Все трое грабителей стояли, а бродяга продолжал упрямо сидеть, подтянув колени к подбородку. Он устал и был голоден. Нелепость происходящего, как ему казалось, даже не заслуживала того, чтобы над ней задумываться. Удивительная страна Англия, чего только не встретишь! -- Нравлюсь я тебе или нет, -- сказал Локсли, -- но сейчас ты пойдешь со мной. Хелот поднял голову и молча уставился на него. -- Имея такую морду, как у тебя, парень, лучше не спорить, -- вмешался Джон, с удовольствием разглядывая синяки лангедокца. -- Вы, ребята, идите, -- сказал своим друзьям сероглазый. -- Я с ним сам разберусь. Джон с монахом затопали в заросли, откуда вскоре донесся их сочный хохот. Робин уселся рядом с Хелотом. Тот не шевельнулся. -- Напрасно обижаешься, -- сказал Робин. -- Джон слегка погорячился сегодня утром, но согласись, у него были на то основания. -- Хелот покосился на него, но ничего не ответил. -- Сам знаешь, что с нами будет, если нас поймает сэр Ральф, доблестный шериф Ноттингамский. -- Повесят, что же еще, -- неожиданно согласился Хелот. -- Но это еще не причина бить меня по ребрам с утра пораньше. -- Ты пойми, -- принялся уговаривать упрямца Робин, -- твое поведение вызывает серьезные подозрения. Ты явился в трактир и потребовал... Чего? -- Еды! -- сердито сказал Хелот. -- И если я опять попаду в трактир, то опять потребую еды. -- Вот! -- с торжеством подхватил Робин. -- А не пива! Это во-первых. Местные в первую очередь требуют пива, чтоб ты знал. Во-вторых, ты смотрел так, будто старался запомнить на всю жизнь. Перепугал Милли до того, что она поскакала к нам в лес и чуть ли не на коленях умоляла избавить трактир от шпиона. Местные смотрят на все мутным, рассеянным взором. Это во-вторых. Ты запоминай, дурак, запоминай. Я тебя зачем учу? -- Зачем? -- спросил Хелот, зевая, за что тут же получил увесистый тумак. -- Чтоб ты живой остался! -- сказал Робин. -- Я сам вижу, что ты никакой не шпион. Но за тобой другой грех: ты ЧУЖОЙ. Волосы темные, глаза темные, галка галкой. Если ты при такой роже начнешь глазами зыркать, то долго не протянешь. Выловят тебя из быстрой речки с камнем на шее, и никому уже ничего не объяснишь. -- Ясно, -- угрюмо сказал Хелот. -- Послушай, Робин, отпустил бы ты меня. Я голоден. Робин рассмеялся, легко, от души. -- А если я тебя накормлю, -- сказал он, -- ты станешь поразговорчивее? -- А что это бедного Гарсерана так передернуло, когда ты предложил ему пообедать у тебя? -- поинтересовался Хелот. Вместо ответа Робин повалился в траву, содрогаясь от хохота. -- С тобой такого не будет, -- посулил он. -- Уважаемый грабитель из Локсли, -- сказал Хелот, прижав руку к сердцу. -- Я тебе благодарен от всей души за добрые пожелания, но все же попросил бы оставить меня в покое. Я пока что сам могу заплатить трактирщику. -- В этих краях тебя никто на порог не пустит, -- сказал Локсли. -- Ты в благословенном Ноттингамшире, не забывай. Люди здесь боятся доносов, боятся шерифа, а меня боятся еще больше, чем шерифа. При виде чужих у них вообще душа в пятки уходит. Так что выбора у тебя нет. Не упрямься, тебя больше не будут бить. Я скажу ребятам, чтобы тебя не трогали. Хелот промолчал. Он и сам видел, что выбора ему не оставляют, и вдруг ощутил странное облегчение. Следом за Робином он двинулся сквозь лес, проклиная свою мягкотелость. Через несколько минут Робин уверенно взял вправо и по еле заметной тропинке спустился к ручью. Там был разбит лагерь. Кипела работа по разделыванию туши оленя. Кровь на траве еще не высохла. Несколько веселых пареньков, как на подбор огненно-рыжих, ловко орудовали огромными тесаками и обменивались на ходу впечатлениями от недавней охоты. -- Привет, Робин! -- крикнул один из них. -- Как улов? Много рыбы поймал? Локсли приветственно махнул им рукой. Все четверо посмотрели в сторону вновь пришедших, и, когда четыре пары разбойничьих глаз остановились на угрюмой физиономии Хелота, грянул дружный хохот. Внезапно Хелот ощутил острую зависть. Он покосился на Локсли, но и тот кусал губы, чтобы не рассмеяться. Из палатки (по правде говоря, это была оленья шкура, натянутая на обнаженные корни могучей ели) выбрался, скребя пальцами в бороде, заспанный отец Тук. -- А-а! -- заорал он в восторге. -- Ты привел его, сын мой! Твой духовный отец очень доволен тобой, Робин! Пошатываясь и хватаясь за поясницу, он подошел к Хелоту вплотную и уставил на него бороду. От святого отца противно разило чесноком и перегаром. Другие разбойники, словно вырастая из-под земли, подходили со всех сторон. Отец Тук охотно разъяснял им, тыча в Хелота толстым пальцем: -- Вот этот молодчик - ик! Он свалился прямо с того света в харчевню Тилли и Милли. Хорошо еще, что бедная женщина давно утратила способность беременеть, не быть мне отцом Туком! Будь она на сносях, с ней бы тут же случились преждевременные роды, так она перепугалась! У-у, вражина! -- Он поднес к носу Хелота кулачище, потом внимательно осмотрел своя пальцы, звучно рыгнул и продолжил обличительную речь: -- Ну вот, мне он сразу не понравился, клянусь кишками святейшего папы! Малютка Джон почесал об него свои ручки, но пусть меня съедят свиньи, если ему это пошло на пользу. Наверняка он умеет читать и писать. Эй ты... ик! Умеешь читать? Хелот растерянно кивнул. В толпе враждебно загудели. -- В-вот! -- завопил отец Тук, взмахнул руками и чуть не упал. Кто-то из прихожан благочестиво поддержал святого отца. -- Даже я, ваш духовный отец, делаю это с большим трудом. Провалиться мне к Аиду, если грамота не нужна только доносчикам и прочей швали! Хелот вздрогнул, когда худой, озлобленный человечек нащупал на поясе нож и уставился на пленника неподвижными глазами, в которых неугасимо пылала ненависть. Хелот понял, что этот ударит первым. А потом их уже не остановишь. Внезапно Робин из Локсли закрыл его собой. -- Вы что, белены объелись? -- спросил он негромко, но так внушительно, что люди замолчали и даже отец Тук застыл с разинутым ртом. Робин продолжал: -- Этот человек пришел сюда вместе со мной, и, кем бы он ни оказался, сейчас вы пальцем его не тронете, потому что он принадлежит мне. А тебе, -- он повернулся к озлобленному человеку, -- стыдно! -- Чего мне стыдиться, Робин? -- упрямо спросил человек и провел пальцем по шраму, рассекавшему его лицо. -- Ты хочешь зарезать человека, который не может даже себя защитить. Тот растерянно посмотрел на Хелота, потом на свой нож и наконец на Робина. -- Но ведь отец Тук говорит, что он шпион. Пусть наши враги помогут своему псу, если смогут. При чем тут я? Враг есть враг. -- Отец Тук говорит то, что ему кажется, -- возразил Робин. -- Но это вовсе не значит, что так оно и есть на самом деле. Разбойники поглазели еще немного, потом, пожимая плечами, стали разбредаться. Ушел и Робин. Хелот, наконец-то оставленный в покое, повалился в заросли осоки и мгновенно заснул. Проснулся он от того, что на него сверху извергается холодное пиво. Он открыл глаза и увидел счастливую детскую физиономию рыжего паренька. Заходящее солнце нестерпимо ярко сверкало в его буйных кудрях. Хелот вздохнул, вытер грязным рукавом лицо и сел. Парнишка присел рядом на корточки, с любопытством разглядывая чужеземца, за которого заступился сам Робин. Хелот взял кружку из рук юного разбойника, но парнишка в тот же миг вскочил и ловко выбил ее ногой. Пиво облило Хелоту колени. Хелот молча поднялся на ноги, неторопливо стряхнул капли. Рыжий помирал со смеху, когда твердая рука бывшего рыцаря зацепила его за шиворот и подтащила прямо к угольным глазам. Вторая рука между тем уже стянула с парнишки штаны. Через мгновение мальчик уже лежал животом поперек острого колена и крепкая ладонь мерно отвешивала ему удары. Потом Хелот столкнул его на землю, повернулся и пошел к костру, откуда доносился сладостный запах жареного мяса. Увидев его, Робин кивнул и потеснился, освобождая место у костра. Хелот сел, нацепил на нож кусок оленины. Ему было противно. "Мальчишку поколотил, проявил геройство, -- думал он, -- а небось Малютке Джону такая наглость сошла бы с рук. Гнать, гнать из высокого рыцарского ордена, свинью такую". Горестные размышления Хелота прервал Робин, толкнувший его в бок. -- Послушай, -- сказал он, -- эй... как тебя зовут, говоришь? -- Хелот из Лангедока, -- машинально ответил бывший рыцарь, занятый совершенно другими мыслями. -- Лангедок -- это не в Англии, -- поделился сомнениями отец Тук. -- Это... ик! оплот ереси. Хелот потрогал подбитый глаз и всерьез расстроился. И люди вокруг были совершенно чужими. Как и вообще все люди. Он пытался вызвать в памяти хотя бы одно лицо, с которым были связаны добрые воспоминания -- и не смог. Разве что Греттир. Но мальчик был ему неинтересен -- он был еще слишком молод. "Итак, -- сказал Хелот сам себе, -- мне двадцать два или двадцать три года, я шляюсь по дорогам этой страны, на чужбине, потому что на родине мне нечего делать. Здесь, впрочем, тоже. Зачем я стараюсь понять людей? Все они либо трусливы, либо жестоки. Интересно, -- вымученно подумал он, -- можно ли понять человека, который ни с того ни с сего подбил тебе глаз? Во всяком случае, это было бы по-христиански". А вокруг ели и галдели. Хелот заметил, что Робин помалкивает, думая о чем-то. Внезапно разбойник тронул своего гостя за локоть и шепнул: -- Идем-ка. Солнце уже село. Они вдвоем отошли от костра и оказались в росистой темноте. Хелот невольно поежился в своей рваной одежонке. -- Давай руку, -- сказал Робин. -- А то оступишься, провалишься в канаву. Хелот подал руку, и Локсли потащил его за собой, сперва вверх от ручья, потом сквозь какие-то непроходимые заросли, и наконец они оказались возле охотничьей хижины, поднятой на столбе -- чтобы звери не лазили. Хелот потрогал избушку, нащупал дверь -- это была натянутая на раму звериная шкура -- и забрался внутрь. Там царила непроглядная тьма. -- Стой у порога, -- сказал Робин, -- и держи дверь. Хелот повиновался. Луна осветила каркас, напоминающий ребра, пятна на шкурах и несколько огромных сундуков. Это были циклопы сундучьего мира. Робин поднял крышку одного из них и вынул, порывшись, плащ с меховым капюшоном, рубаху и штаны, потом подумал, изрядно поворошил одежду и с самого дна извлек еще пару кожаных сапог. -- Это тебе, -- заявил он, сбрасывая одежду на землю и спрыгивая следом. -- Переодевайся и не позорь своим видом лесных стрелков. Мы люди вольные, нам не пристало сверкать голым задом сквозь лохмотья. Хелот оглядел добротные, почти новые вещи. -- Хм, -- заметил он как бы про себя, -- моя рваная одежда, значит, позор, а тряпье с чужого плеча, значит, не позор? Локсли побледнел. -- Молчать, рвань! -- рявкнул он. -- Благодари небо, что тебя подобрали щедрые и незлобивые люди. Хелот отвернулся. Утренние побои еще болели, и он с тоской предвидел новые. "Но теперь можно дать сдачи, -- решил он. -- Тогда их было трое, теперь один, с одним можно попробовать". -- Я, конечно, нищий, -- сказал Хелот. -- Но, во всяком случае, не грабитель с большой дороги. И не нападаю на невинных людей. Робин с силой дернул его за плечо. -- Ты что, -- прошипел он, -- решил, что мы жируем и наживаемся на грабежах? -- Отстань, -- вывернулся Хелот. -- Я не нуждаюсь в твоих откровениях. -- Нет, теперь ты меня выслушаешь. Ты глубоко оскорбил всех нас. -- Это уж слишком, -- разозлился Хелот. -- Ты тоже обидел меня. И куда более серьезно. -- Все награбленное, -- торжественно объявил Робин, -- мы раздаем бедным людям. Мы делаем их немного счастливее. Мы хоть чуть-чуть, но уравниваем богатых и бедных. Мы боремся за сча... -- Ну да, -- перебил Хелот. -- Берете в руки дубинки и дубасите по голове бедных тупых крестьян, пока они не согласятся взять ваши дары, заранее зная, что завтра придет сеньор, вещи отберет, а их повесит за сообщничество. Он уже приготовился к изрядной драке, когда вдруг почувствовал, что в глазах у него чернеет и земля уходит из-под ног. ГЛАВА ТРЕТЬЯ Изба была непривычно светлой. Солнце ломилось в широкие окна, свежий ветер приносил запах мха и хвои. Хелот обнаружил себя в этом непонятном жилище лежащим на широкой кровати под лоскутным одеялом. С некоторым облегчением он установил, что Робина из Локсли поблизости не наблюдается. Где-то рядом что-то булькало и пыхтело. Повернув голову, Хелот увидел ничем не примечательного человека, склонившегося над маленьким тиглем. Крошечная жаровенка, в которой раскалились угли, стояла перед ним на столе. В тигле кипела жидкость странного золотисто-зеленого цвета. Кося глазами, Хелот принялся разглядывать этого человека, в котором признал алхимика. Алхимик был лет сорока, с лысинкой, брюшком, с сереньким лицом и редкой бородкой. Одет был в монашескую одежду, однако без явной принадлежности к какому-либо ордену, и, в отличие от отца Тука, был очень опрятен. -- Урочище Дальшинская Чисть, -- не отрывая глаз от тигля, отрывисто произнес человек. -- Что? -- Хелот растерялся. Человек засмеялся и добавил в тигель немного зеленого порошка, который осторожно взял стеклянной ложечкой с глиняного блюдца. Жидкость мгновенно почернела, побурела, вскипела, заливая угли. Человек едва успел отскочить в сторону, когда тигель взорвался и осколки стекла полетели во все стороны. К счастью, жидкость залила угли и пожара не возникло. С секунду алхимик горестно созерцал плоды своих усилий, после чего снова обратился к Хелоту. -- Ведь ты собирался спросить меня о том, где ты находишься, не так ли? -- сказал он.--Я и отвечаю: ты в моем доме на болотах, в урочище Дальшинская Чисть. Могу добавить, что тебе здесь ничего не грозит. -- А вы кто такой, отец мой? -- спросил Хелот шепотом. Алхимик обтер руки о полотенце и подсел к нему на кровать. -- Ты же сказал, -- засмеялся он. -- Я твой отец. -- Это я символически, -- сказал Хелот, закрывая глаза. -- А, -- протянул алхимик, и Хелоту показалось, что он разочарован. -- Жаль, иначе я бы тебя хорошенько выпорол.. Терпеть не могу странствующих рыцарей. От них одни неприятности. -- Откуда вы знаете, что я рыцарь? -- Хелот так удивился, что даже приподнялся на кровати, тут же обнаружив жуткую боль в затылке. -- Догадался, -- обрубил алхимик. -- Я святой Сульпиций, да будет тебе известно, невежественный отрок. Что, не похож на святого? Хелот покачал головой. -- Простите, отец Сульпиций, -- добавил он поспешно, заметив, что святой угрожающе нахмурился. -- Глядя на священные изображения, я всегда думал, что святые и угодники имеют лики благолепные и мудрые... -- Мудрые лики, дитя мое, имеют только дураки, -- назидательно проговорил отшельник и поднял палец, пожелтевший от возни с химикатами. -- Почему у меня такая простецкая физиономия? Потому что думать для меня занятие привычное. Другое дело --когда думать принимается настоящий дурак. Тут такой скрип стоит, что прохожие оборачиваются. -- А почему вы не любите рыцарей, святой отец? -- Потому что от них одни хлопоты да неприятности, -- сказал отшельник, снимая с полки миску с полбяной кашей. -- Поешь-ка. Третий день ты у меня валяешься. -- Как я к вам попал, святой отец? -- Как обычно, -- проворчал отшельник. -- Тебя приволок этот сумасшедший Робин из Локсли. Взял моду -- творить добро. И именно для таких, кто в жизни ничего хорошего не видел. Взять, к примеру, образованных людей. Им помогать -- одно удовольствие. Во-первых, они понимают, что им оказали благодеяние, а это само по себе уже великое дело. А во-вторых, умеют поблагодарить как надо: в меру трогательно, со слезой. Нет, надо разбойничку возиться именно с теми, кто даже не знает, как реагировать на доброту. Чаще всего пугаются до смерти, вот и вся благодарность. -- Я что, был серьезно болен? Отшельник посмотрел на него с откровенной насмешкой: -- Да ты, по правде сказать, помирал, дружок. Локсли привез тебя за два часа до лунного затмения, когда я собирался приступить к решающей стадии своего опыта. И вот, вместо того чтобы посвятить свое время чистой науке, я должен был все бросить и возиться с каким-то умирающим. Где ты подцепил эту хворь? Отшельник ткнул в Хелота острым пальцем. Молодой человек сжался: -- Не знаю, отец мой. -- Похоже на оспу... -- проворчал отшельник. -- Тебе повезло, что в такой легкой форме. У нас тут была повальная хвороба, вымирали целыми деревнями. Ушкуйная Ладья, например, вся ко дну пошла, если можно так выразиться. -- Знаю, -- сказал Хелот. -- Я там братскую могилу копал. Остались всего двое, дед старый и с ним паренек лет семи. -- А говоришь: "Не знаю", -- упрекнул его отшельник. -- Небось еще и покойников в эту могилу сносил? Беда с вами. Да на меня молиться надо за то, что я от сожжения еретическую книгу Бонифация Отступника спас... -- Какого Отступника? -- Хелот вдруг очень заинтересовался. -- Такого, такого... Когда Мать Наша Святая Церковь производила грандиозную ревизию рукописей по всем монастырям, тут такое творилось! У монахов из-под матрасов вытаскивали всяких Сенек, Софоклов, ернических Аристофанов... Святые братья рыдали, как малые дети, у них книги чуть ли не с отрубанием пальцев из рук вырывали.. За что и были ослушники суровому наказанию преданы: одних сослали в отдаленные обители на границе с дикими валлийцами, на других такие эпитимии наложили, что лучше бы сразу на костер.- Да что я тебе, дубку молодому, перечисляю! Разве ваш брат рыцарь хоть раз об Аристотеле, к примеру, слыхал? -- Да, -- сказал Хелот. -- Что "да"? -- разозлился отшельник. -- Ты хоть понимаешь, о чем я глаголю, отрок? -- Понимаю, -- сказал Хелот, приподнимаясь на кровати. -- Я читал Сенеку однажды... Когда помогал святым братьям оборонять обитель святого Криспина от крестьян, впавших в грех противоборства властям. -- Где это было? -- жадно спросил святой Сульпиций. -- На юге, в Лангедоке... -- Хелот неопределенно махнул рукой. -- Интересно, интересно, -- пробормотал святой. -- Ну и о чем были сии произведения? -- О чародейке Медее.- -- Медея? Никогда не слышал, хоть Сенеку читал преизряднейше. Расскажи-ка мне, отрок, в чем там суть. -- Отшельник уселся рядом поудобнее и впился глазами в лицо Хелота. -- Медея... -- Хелот произнес это имя и вдруг увидел, как наяву, обитель святого Криспина, высокие крепостные стены и башни, монахов в развевающихся одеждах, солдат, многие из которых были в кольчугах и почти все в металлических шлемах. А внизу бушевало людское море, и волны слепой ярости захлестывали старые стены монастыря. Хелот, тринадцатилетний нерадивый оруженосец, сидит, пользуясь всеобщей суматохой, в келье старого монаха и бегает глазами по страницам, исписанным неровным почерком, -- видать, переписчик спешил. От этой осады Хелоту остался на память шрам через бровь. Он до сих пор иногда видел во сне, как падает под ударом крестьянской дубины и кровь заливает ему глаза... Из потока воспоминаний его вывел энергичный тумак отца Сульпиция. У Хелота зазвенело в ушах. -- Рассказывай, -- потребовал святой. -- Она, то есть Медея, была чародейкой, -- послушно начал Хелот, -- и попала в страну, где ее никто не знал, кроме одного человека по имени Язон. Ему она родила детей, а он задумал жениться на царевне. Тогда она погубила царевну, зарезала своих сыновей и улетела на небо... Святой Сульпиций содрогнулся. -- Чудовищно! -- сказал он. -- Сенека ее жалеет, -- сказал Хелот. -- Я, когда читал, чуть не заревел. -- Он хмыкнул. -- Стрелы летят, обитель горит, а я в огне вижу Медею на солнечной колеснице. Потом оказалось, что это мятежники отца настоятеля живьем спалили... -- А ты, братец, мечтатель, -- усмехнулся и святой Сульпиций. -- Да, удивительно мне встретить грамотного рыцаря. Ну хорошо, тогда расскажу тебе о своей книге. Я был тогда в монастыре святого Антония, это на востоке Ноттингамшира. Мы все там грешили понемногу, в основном баловались книжками, которые переписывали ночами, таясь от отца настоятеля. Когда начались гонения на книги, мне пришлось уйти из монастыря. -- Почему? Отец Сульпиций прищурился: -- Отказался поджечь костер под нашими рукописями. Но главное было в другом -- я прятал под рясой труды Бонифация Отступника, а за ними-то и велась главная охота. -- А что он сотворил, этот Бонифаций? -- Написал обширный трактат о траволеченнии, о ядах, о причинах болезней и повальных хворей. У нас ведь тут думают, что все в руках Божьих. А я так считаю, что Господь не против, если ему немного помогают, а не вешаются на шею с криками "Господи, воля твоя!". Эдак никакая шея не выдержит... Хелот вдруг испугался. В какое-то мгновение ему казалось, что сейчас молния поразит и избушку, и богохульника, и того, кто не противясь внимает еретическим речениям. Святой заметил это и расхохотался. -- Господу делать нечего, как только подслушивать, что о нем болтают в каждой избе, -- сказал он. -- Не бойся ты. Я ведь ничего плохого не делал. Я по этой книге стал исцелять хворых и убогих. Многим помогло. Вот и ты скоро на ноги встанешь... Кряхтя, отшельник поднялся и принялся наводить порядок на рабочем столе. Святой Сульпиций оказался прав: через несколько дней Хелот уже встал на ноги и довольно бодро управлялся с несложным домашним хозяйством отшельника. Святой сказал, что смирение -- лучшая школа, и заставил своего гостя перечистить все котлы, миски и тигли, загаженные отшельником и не отмытые за нехваткой времени. Когда последний котел засверкал первозданной медью, святой объявил, что лечение завершено успешно и выставил Хелота из своей избы. -- Пойдешь по гати до проселочной дороги, -- наставлял он, держа Хелота за плечо и указывая свободной рукой на болото, имевшее довольно гиблый вид. -- Смотри, с дороги-то не сворачивай, иначе сгинешь, и костей не найдут. Дальшинская топь не шутит... и святой Сульпиций тоже. По дороге забирай к северу. Ступай, отрок. Некогда мне." Хелот поцеловал отшельнику руку, получил небрежное благословение и затопал по болоту. Был уже вечер, когда он выбрался на дорогу. Идти ночью ему не очень-то нравилось: нож не защита от волков, если нападут. Впрочем, он уповал на то, что летом волки не так голодны, чтобы бросаться на человека. Луна светила ярко, дорога под ногами сама бежала навстречу -- чистая, усыпанная прошлогодней хвоей. Хелот надеялся миновать обиталище разбойников и к утру выйти в город. На ногах у него были хорошие сапоги, и он с удовольствием думал о них. Новую одежду он нашел в обители отшельника возле своей кровати и ни секунды не сомневался в том, что ее доставил туда вместе с убогим сам Локсли. Однако он не чувствовал себя обязанным вернуться к разбойникам. Ему хотелось одиночества. По лесу гулко прокатилось: -- Ро-о-о-обин... И тут же возле дерева, совсем неподалеку, тихонько свистнули. Из листвы донеслось: -- Рыцарь. Один, без оруженосца. Пропустить? Хелот остановился, потом сделал несколько осторожных шагов и вышел на яркий свет. Он думал, что речь идет о нем, однако разбойники ограничились лишь тем, что схватили его за руки и утащили в тень. -- Вечно ты не вовремя, -- проворчал Малютка Джон. -- Так что с рыцарем делать будем, Робин? -- Я так думаю, это подкрепление сэру Гаю, -- предположил Робин. -- Давайте-ка его остановим, братцы. Не люблю я ихнего брата. Малютка Джон хмыкнул так, что листья зашелестели. Робин натянул лук. Из-за поворота на дороге показался всадник, и яркий лунный свет залил его. Стрела вонзилась в землю перед самым конем. Всадник натянул поводья и стал озираться. -- Я здесь, -- сказал Робин, появляясь перед ним на дороге. Всадник повернулся к темной фигуре в плаще с низко опущенным капюшоном, сощурил глаза. И в этот миг Хелот узнал его. -- Мое имя Греттир Датчанин, -- высокомерно произнес всадник. -- Меня ждут в Ноттингаме. Кто ты такой и что тебе нужно? -- Фи, как грубо, -- ухмыльнулся Робин и взял коня под уздцы. -- Давай поговорим куртуазно. Почему ты ездишь по моему лесу без дозволения, благородный рыцарь? -- Я спешу, -- был ответ. -- Немедленно отпусти меня. Греттир Датчанин не нуждается в твоих позволениях. -- Ох как ты ошибаешься, благородный лорд, как ошибаешься! Тебе придется повременить. Слезай. Греттир схватился за меч, но Робин успел опередить его. Спустя секунду юный рыцарь уже лежал на дороге, а разбойник возвышался над ним и чертил мечом в пыли узоры. -- Вставай, -- сказал он. -- Дай честное слово, что не пустишь оружия в ход, и оставь его при себе. Греттир молчал, бледный от унижения. -- От имени лесных стрелков предлагаю тебе разделить с нами ужин, -- продолжал Робин. -- Мы как раз подстрелили замечательного жирного оленя, который теперь не достанется шерифу. Зато насытит нас, вольных людей! Неужели ты откажешься от ужина? -- Мне нечем заплатить, -- сказал Греттир. -- Пустяки, у нас не постоялый двор. Мы сами разберемся, чем и как ты заплатишь. Эй ты, из Лангедока, забыл твое имя, помоги благородному рыцарю встать. И забери у него меч, раз он не хочет дать клятву. Хелот подошел к Греттиру, протягивая ему руку. Тот поднялся, снял пояс. Робин в этот момент созерцал полную луну и был весьма далек от земных забот. -- Мое имя Хелот, -- сказал бывший рыцарь раздельно. -- Потрудись запомнить его, Локсли. Греттир смотрел на него, широко раскрыв глаза. -- Вы, -- шепнул он. Робин резко оторвал взор от луны и уставился на датчанина. -- Значит, я не ошибся, -- сказал он. -- Вы, двое, знакомы? -- Да, -- сказал Хелот. Локсли нахмурился: -- Кто он такой, а, Хелот? -- Датский рыцарь. -- Я с удовольствием повешу его на первом же суку, -- сообщил Робин. -- Терпеть не могу северян. -- Сначала повесь меня, -- заявил Хелот. -- Я дал слово и сдержу его, -- мрачно сказал Робин. -- Тебя никто пальцем не тронет. Но он--он другое дело. Он рыцарь, едет на службу к шерифу. Он враг. -- Локсли, -- сказал Хелот. -- Отпусти его. За это я обещаю тебе целый год верной службы. Робин задумался. Хелот тронул его за плечо: -- Я умею читать и писать, кроме того -- слагать стихи, играть на роте, знаю язык норманнов и язык куртуазной поэзии... -- А это-то ты откуда знаешь? -- Это мой родной язык, -- сказал Хелот. -- Можешь меня за это повесить. Лангедок -- это на юге Франции. -- Он улыбнулся. -- Час от часу не легче. -- Робин выглядел растерянным. -- И я могу быть тебе полезен, -- продолжал его уговаривать Хелот. -- Локсли, ведь я когда-то умел держать в руках оружие. -- Слабо верится, господин трус, -- недоверчиво сказал Робин. Хелот рассмеялся: -- Я постараюсь исправиться. Решайся, Локсли. Берешь меня на год в обмен на жизнь и свободу для этого рыцаря? -- А с какой стати ты так печешься об этом мальчишке с петушиным гонором? Надеешься, что при случае он замолвит за тебя словечко? Кто он тебе? -- В какой-то степени он мой крестник, -- неопределенно произнес Хелот. -- Темнишь. -- Робин покачал головой. -- Ох, темнишь... Но ты прав, ты действительно мне нужен. Жизнь сопляка не стоит твоих познаний. С ним я всегда успею разделаться, если он не покинет Ноттингамшира...-- Он критически осмотрел худенького невысокого мальчика с льняными волосами. -- Иди, ты свободен, -- проговорил разбойник. -- И помни, кто и какой ценой тебя спас. Греттир молча поцеловал Хелоту руку и вскочил в седло. Робин вытаращил глаза. Даже в знак благодарности потомок знатного рода не сделал бы этого, будь перед ним человек низкого происхождения... разве что Хелот был духовным лицом. Конь перешагнул через стрелу, косо вонзившуюся в землю, и вскоре всадник исчез за поворотом. Робин проводил его глазами, покосился на Хелота. -- Вот какие почести оказывают у нас норманнские рыцари разным проходимцам... Хелот пожал плечами. -- Мальчик хорошо воспитан, -- сказал он,--и я им доволен. -- Хорошо воспитан? -- переспросил Робин. -- Ты что, священнослужитель, Хелот из Лангедока? Хелот не ответил. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ -- Не реви, мать, -- гудел Малютка Джон, положив свою огромную лапищу на плечо хрупкой женщины, закутанной в шаль. На вид ей было не то тридцать лет, не то пятьдесят, не поймешь. Женщины в этих краях рано старели, но поздно умирали. -- Вот придет Робин, он рассудит. И все будет хорошо, так хорошо, что сама удивишься. -- И поскольку она не переставала захлебываться слезами, прикрикнул: -- Да прекрати плакать, ты! Она съежилась и послушно перестала всхлипывать, но Хелот заметил, что она дрожит всем телом. Однако верзила Джон не обращал на это ни малейшего внимания. -- Успокоилась? Вот и хорошо, -- удовлетворенно заметил он и перевел самодовольный взгляд на Хелота. -- Эй, Хелот, накорми почетную гостью. Поднеси эля и все, как положено. Хелот еле заметно улыбнулся, входя в лесной дом, оплетенный кустарниками так, что и днем было трудно его отыскать. Гостеприимство было одной из разбойничьих традиций лесных стрелков. Прежде чем ограбить, жертву полагалось как следует попотчевать. Во время трапезы уточнялись размеры мзды и определялся моральный облик будущей жертвы. После чего гостя грабили и отпускали с Богом. Бывало и наоборот: сотрапезника щедро оделяли. Таких гостей было принято встречать с особым почетом. А сейчас к стрелкам пришла за помощью простая женщина из близлежащей деревни -- ее надлежало встретить, как королеву. Хелот нарезал мясо на куски, положил сверху краюху хлеба, в одну руку взял кружку эля, в другую -- блюдо с едой и вышел из дома. Женщина молча сидела в кресле, грубо вытесанном из большого пня. Согласно легенде, при изготовлении этого трона в качестве мерки использовали седалище отца Тука как самого объемного из всех разбойников -- дабы пользоваться "троном" могли бы все без изъятия и не чинилось бы никакой несправедливости, ни в малом, ни в большом. Женщина. откинула капюшон. Открылись растрепанные волосы, кое-как заплетенные в косы, наполовину рыжие, наполовину седые. По оттенкам рыжего цвета можно было бы установить, из какой деревни она родом. Хелот подал ей обед. -- Поешьте, сударыня, -- произнес он. -- А вот и эль, чтобы запивать трапезу. При виде этого великолепия женщина шарахнулаась. -- Матерь Божья! -- вскричала она. -- Да ведь блюдо-то с гербами! -- Из чистого серебра, сударыня, -- заверил ее Хелот. -- Могу подать и на золотом. Она поежилась. -- А Бог меня не покарает? -- недоверчиво спросила она. -- Думаю, что Бог прекрасно разберется в таком простом деле, -- очень серьезно ответил Хелот и вспомнил рассуждения святого Сульпиция. -- Скорее, блюдо недостойно вас, сударыня, чем вы -- блюда. Она ничего не поняла и снова задрожала, со страхом глядя на темноглазого разбойника, так не похожего на местных жителей. Джон с видимым неудовольствием отстранил его. -- Да ешь ты, мать, -- досадливо сказал он. -- Вечно парень ляпнет невпопад. Хелот ушел в дом подальше от испуганных глаз женщины. "Может быть, перекрасить волосы в желтый цвет?" -- подумал он мрачно. Когда он предлагал им деньги, пусть даже древнеримские (но ведь не фальшивые же!), за еду и ночлег, они разве что ноги об него не вытирали. Теперь у него на боку меч, и они готовы ползать на животе от ужаса. Эти размышления прервал донесшийся снаружи возмущенный рык Малютки Джона: -- Свинство!!! Негодяи!!! Удавить их собственными кишками! Хелот выскочил из дома: -- Что случилось? Увидев его, женщина вздрогнула. --Да ты не бойся его, мать, -- сказал Джон, -- это наш стрелок, который не умеет стрелять из лука, но для устрашения носит меч. Хелот повольготнее встал в дверном проеме. -- Вот, только один сын у меня и есть, -- причитала женщина, -- больше никого, все померли. И завтра моего последнего ребенка повесят в Ноттингаме.- -- Возмутительно! -- громыхал Малютка Джон, нависая над "троном" угрожающей громадой. -- Только у нас так могут! Повесить человека из-за какого-то паршивого подстреленного зайца! -- Он встретил лесничего, когда шел с охоты домой. Конечно, он нарушил закон, -- торопилась вдова, -- но ведь это все из-за неурожая. Работать некому, оспа всех скосила подчистую... -- В общем, Хелот, мы с ней сейчас идем в деревню, -- сказал Джон как отрезал. -- Найдешь Робина, расскажешь ему все. Он обнял женщину за плечи и, утешая как мог, повел назад к деревне. Хелот проводил их глазами и в глубокой задумчивости принялся кидать нож в дерево, стараясь попасть в середину ствола. Робин, как всегда, появился неожиданно и бесшумно. -- Хелот, -- позвал он. -- Привет, Локсли, -- откликнулся Хелот, выдергивая свой нож. -- Только что здесь была вдова из Гнилухи. Сказала, что завтра ее единственного сына повесят в Ноттингаме за браконьерство. Парня застукал лесничий. -- Где она? -- В деревне. С ней ушел Малютка Джон. -- Та-ак, -- сказал Робин. -- В деревню, значит, пошли? Хелот кивнул. -- Не нравится мне это, -- заявил Робин. -- Джон может там наломать дров. Он хороший парень, но увлекающаяся натура. -- Я знаю, -- напомнил Хелот. Робин пропустил это замечание мимо ушей. Он сел прямо на землю и задумался. Хелот стоял рядом и ждал. Когда появлялся Робин, на душе сразу становилось спокойно. -- А Джон, конечно, рвал и метал? -- уточнил Робин, подняв голову. -- Разумеется. -- Думаю, нам с тобой нужно пойти за ними. -- Нам? -- переспросил Хелот. -- Что тебя удивляет? -- Ты никогда прежде не брал меня с собой. Робин фыркнул: -- Все происходит когда-нибудь в первый раз, как говорил отец Тук одной девственнице, задирая ей подол. Ты, конечно, стрелок никудышный, доверия не внушаешь никому, кроме меня. Но ты нужен мне для представительства. Будешь молчать и делать свирепое лицо. Они двинулись через лес. Робин легко находил еле заметные тропки, выводящие к человеческому жилью. -- Вот она, Гнилуха, -- сказал Робин, откинул капюшон и прищурился. -- Похоже, мы с тобой вовремя. Иди за мной и не отставай. Они спустились с холма и по единственной улице вышли к деревенскому колодцу. Против колодца, возле большого дома, царило оживление. Местные жители деловито обкладывали хворостом стены дома, суетились и давали друг друту полезные советы. Чисто одетый человек лет тридцати пяти стоял возле колодца связанный, с тупой безнадежностью наблюдая за происходящим. -- Что здесь происходит? -- громко спросил Локсли. К нему сразу же угодливо подбежали несколько человек, гордых своим участием в правом деле. Один из них энергично сказал: -- Да вот, Робин, собираемся сжечь дом этого предателя. Локсли метнул взгляд в сторону связанного. -- А с ним что хотите сделать? -- Повесить, как по его доносу завтра повесят сына вдовы. -- Развяжите его, -- устало приказал Робин. -- А Джон где? -- На крыше. Командует. Робин задрал голову и громко крикнул: -- Джон! А Джон! Слезай! -- А, это ты, Робин! -- донеслось откуда-то с небес. Произошло маленькое землетрясение. Улыбаясь и стряхивая со штанов землю, Джон подошел поближе: -- А вот и я. Хелот между тем осторожно разрезал веревки, которыми был связан преступник. Джон схватил лангедокца за руку так, что едва не сломал ему запястье. -- Ты что делаешь, ублюдок! Хелот молча высвободился. Тогда Джон набросился на своего командира. -- Робин, что он делает, этот убогий? Кого освобождает? Этот человек выдал сына вдовы! Робин посмотрел на него в упор: -- А ты уверен, Джон? -- Что сомневаться-то? Люди сразу на него показали. Том Бушби, самый богатый человек в деревне. Кто, кроме него, мог это сделать? -- Но ведь лесничий встретил браконьера в лесу, -- напомнил Робин. -- Нам не к лицу творить несправедливый суд. Джон замолчал, раскрыв рот. Бушби повалился на колени и зарыдал. Ни Джон, ни Робин не заметили этого, увлекшись спором. -- У кого есть лошади? -- крикнул Робин, обращаясь к толпе. -- Кто даст нам трех лошадей? Мы попробуем догнать людей сэра Гая. Лошадей привели, и стрелки помчались по дороге к Ноттингаму. Деревня осталась недоумевать. Люди потихоньку расходились, судача вполголоса. Том Бушби осторожно убирал хворост подальше от стен своего дома. А вдова сидела у колодца до темноты. -- Опоздали!.. -- сказал Робин и прибавил несколько энергичных слов. -- Сэр Гай опередил нас. Они стояли на холме, вглядываясь в подвижный горизонт. Один холм перекрывал другой, небо то поднималось, то проваливалось в ложбины между холмами. Здесь заканчивался лес и начинался мир людей. Впереди лежал город. Хелот тихонько вздохнул, вспомнив свои благие намерения. Робин как будто прочитал его мысли, потому что сказал: -- Вот и увидишь скоро свой Ноттингам. Заодно поймешь, что не имело смысла так туда рваться. -- Нашего брата, -- сообщил Джон, -- возят туда с единственной целью -- повесить. -- Ну, с сыном вдовы этот номер у них не пройдет, -- заявил Робин. -- Поехали к дому, ребята, по дороге обсудим. -- По-моему, все просто, -- сказал Джон, разворачивая лошадь. Надо устроить у подножия виселицы небольшую, но смачную потасовку... -- Его глаза мечтательно затуманились. Робин тронул коня и сделал Хелоту знак следовать за ним. Забавляясь, Хелот покосился на Локсли. Сейчас в этой светловолосой голове складывается какой-то хитроумный план. С такой энергией можно было бы завоевать Иерусалим, а он тратит столько сил на освобождение безвестного крестьянского паренька, имевшего неосторожность подстрелить королевского зайца". Малютка Джон почти дружелюбно толкнул его в бок. -- Эй, Хелот, о чем задумался? Хелот не ответил. Робин остановил коня, соскочил на землю, и оба стрелка последовали его примеру. Локсли свернул с дороги в лес. -- А кони? -- спросил Хелот. Джон радостно облапил его за плечи: -- Дурачок, кони сами найдут дорогу домой. Хелот с неудовольствием высвободился из непрошеных объятий. "Ну тебя к черту, -- подумал он. -- Ведь повесил бы несчастного Тома Бушби, если бы Робин не подоспел вовремя". Робин остановился возле лесной хижины, где хранилось разнообразное платье, оружие и, как выражался отец Тук, "галантерея". -- Я вот что надумал, братцы, -- заговорил Робин. -- Один из нас должен отправиться в город, разведать, что и как. Дело это опасное... -- О чем речь, Робин? -- загремел Джон. -- Я пошел. -- Стой! -- крикнул Локсли, хватая его за рукав. Джон ужасно разобиделся и покраснел под огненной бородой так, что, казалось, еще немного -- и от его волос повалит дым. -- Как знаешь, Робин. Кроме меня все равно идти некому. По-твоему, от этого, -- он кивнул в сторону Хелота -- будет хоть какой-то толк? -- Не знаю. Хелот, ты был хоть раз в бою? -- Был, -- отозвался Хелот. -- Неоднократно. Одно сражение даже выиграл. Локсли насмешливо сузил глаза, а Джон загоготал на весь лес. -- Могуч как лев! -- заливался верзила. -- Что бы делали без тебя победоносные армии крестоносцев? Хелот прикусил губу. -- Не обижайся, -- сказал Робин. -- Просто ты забавно выразился. У нас в Англии так не говорят. Переоденешься торговцем. А еще лучше -- рыцарем. Хотя... не знаю. Ты сможешь изобразить рыцаря? -- Могу, -- сказал Хелот. -- Я тоже могу, -- встрял Малютка Джон. -- Ты-то можешь, да кто тебе поверит? -- возразил Робин. -- Не говоря уж о том, что твою рожу видела половина ноттингамских богачей, ты погляди на свои руки. Хелот, по крайней мере, не изнурял себя ни пахотой, ни косьбой. Кстати, Хелот, чем ты себя изнурял? Может, признаешься наконец? -- Мыслями, -- сказал Хелот. -- Все-таки ты беглый монах, -- с сожалением заметил Робин. -- Грустно, но факт. Иди, подбирай себе одежду.. твое преосвященство. Хелот скрылся в хижине. Пока он возился, перерывая содержимое доброго десятка сундуков и сундучищ, два стрелка ждали, сидя на упавшей березе. -- А какой он, сын вдовы? -- спросил Джон. -- Ты знаешь эту семью? -- Знаю, -- ответил Робин. -- Обыкновенный парнишка. -- По голосу было слышно, что он улыбается. -- Его зовут Робин. Пятнадцать или четырнадцать лет. И глаза синие, как будто в черепе просверлили две дырки в погожий день. -- Ну ты скажешь, -- заметил Джон и вдруг вскочил и невольно схватился за нож. Из хижины вышел подтянутый воин в очень дорогой одежде. На руке кольцо с редким изумрудом чистой воды, на груди цепь из белого золота. Черно-красное одеяние поверх кольчуги, плащ тамплиера, из-под которого топорщится меч-бастард. Рыцарь остановился, бросил на онемевших стрелков надменный взор. -- Мужичье! -- процедил он и вдруг заорал: -- Встать! Локсли вскочил как ужаленный. Рыцарь расхохотался. Он смеялся до слез, до боли в животе. -- Я тебя убью! -- крикнул Локсли. Он бросился на Хелота с кулаками, но тот встретил его таким жалобным стоном сквозь слезы, что даже Локсли растерялся. -- Сейчас умру! -- стонал Хелот. -- Ведь вскочил, надо же! Вот что значит воспитание... дай я тебя поцелую, Локсли! -- Да отстань ты! -- рассердился Робин и вдруг фыркнул: -- Здорово он нас, а, Джон? Где ты научился этим манерам, Хелот? -- А тебя кто приучил вставать при виде знатного сеньора, Робин? -- Врасплох ты нас застал, -- принялся оправдываться Робин. Хелот еще не видел его таким смущенным. Хелот вытер слезы. Локсли тихонько свистнул, и неожиданно поблизости раздалось нежное ржание. К избушке выбежал из леса вороной конь. -- Шериф, -- ласково позвал Робин и погладил коня по шее. -- Вот, прошу. Шериф -- не лошадь, а любимое дитя Эпоны. Береги его, пожалуйста. Заодно узнаешь, каково кататься на шерифе... Коня оседлали. Хелот забрался в высокое рыцарское седло и направился к славному городу Ноттингаму.. Город был хорошо виден с холма. Северные его ворота, посвященные святому Дунстану, были открыты. Летом часы длиннее, чем зимой, поэтому можно было особо не торопиться. Впереди целый день. Впервые за свою жизнь Хелот был хорошо вооружен и красиво одет. Он подумал о том, что ему это, пожалуй, нравится. Надо будет побеседовать со святым Сульпицием об умерщвлении плоти. Вдруг святой что-нибудь дельное присоветует? Когда Хелот подъезжал к воротам святого Дунстана, до захода солнца оставалось совсем немного. Конь зацокал по мощеному внутреннему дворику башни, и вскоре всадник оказался на узкой улочке, круто поднимающейся наверх. Хелот шагом ехал по вечернему городу. Сворачивая из улицы в улицу, он вскоре оказался на ратушной площади города Ноттингама. Огляделся: ратуша, церковь во имя встречи Марии и Елизаветы, несколько лавок, трактир "Казни египетские". Наискось от трактира на площади был сколочен помост. Посреди площади колодец, над ним ажурная башенка и статуя Роланда с мечом. Хелот спешился и подошел к тяжелой деревянной двери трактира. Судя по воплям, жизнь била там ключом. Хелот открыл дверь и тут же увернулся от пущенной в его голову кружки. Грянувший было хохот смолк, когда мрачные черные глаза обвели багровые лица подгулявших ноттингамцев. В полной тишине, грохоча оружием, Хелот сделал несколько шагов и подозвал хозяина, согнув палец. -- Есть ли в этом заведении комната для благородных сеньоров? -- спросил он с сильным северным акцентом (так выговаривал слова незабвенный стражник в замке Греттира). Хозяин уставился на него, беспомощно разинув рот. Хелот скрестил руки на поясе. -- Ты что, немой, трактирщик? -- высокомерно спросил Хелот. Трактирщик отчаянно затряс головой. "Он думает, что я его убью из-за этой дурацкой пивной кружки, -- догадался Хелот. -- Ну и страна. Как они здесь живут, бедные?" Хелот почти дружески похлопал трактирщика по плечу: -- Ну, не унывай, дружище. Тот рухнул на колени, обливаясь слезами и бессвязно бормоча что-то насчет "жены и пятерых детишек". Хелот брезгливо обошел его и самостоятельно обнаружил второе помещение, в котором собралось достаточно изысканное общество. Он услышал норманнскую речь, что его вполне устроило. Четыре физиономии вояк понравились ему сразу: тупые, пьяные, самодовольные и сытые. Пятый, с льняными волосами, сидел к двери спиной. Хелот остановился в дверях и громко сказал: -- Привет вам, благородные рыцари. Теперь все пятеро смотрели на него -- и тот, светловолосый, тоже. Хелот еле заметно кивнул ему, и Греттир бросился к нему навстречу, схватил за руки: -- Это вы, господин мой! -- Я, сэр, -- не стал отпираться Хелот. Он по-настоящему обрадовался этой встрече. -- Я счастлив видеть вас, сэр. Но как вам удалось?.. Хелот приложил палец к губам, и Греттир воскликнул, обращаясь к остальным: -- Сеньоры! Позвольте представить вам рыцаря, бывшего для меня всегда образцом служения и верности долгу. Перед вами -- Хелот из Лангедока, посвятивший меня в высокий рыцарский орден! Он преподал мне первый урок воинского искусства! Все сразу загалдели. Последним Хелоту поклонился сэр Гай Гисборн, и Хелот внимательно всмотрелся в лицо этого врага лесных стрелков. Гай был невысокого роста, широкий в кости, скуластый, с темно-русыми волосами. Он сидел с краю и большей частью молчал, лишь изредка вставляя в разговор слово-другое. Неожиданно Хелот вспомнил отца Тука, и ему стало смешно. "Интересно, что сказали бы все эти высокородные сэры, если бы узнали, зачем я здесь". Хелот фыркнул в свою кружку, и пивная пена полетела во все стороны. Сэр, сидевший слева, удивленно посмотрел на Хелота. Никогда прежде Хелот не ощущал такого подъема. Святой Сульпиций сказал бы, что он сравнивает себя с Гаем Гисборном в пользу себя, и осуждающе покачал бы головой. К счастью, здесь не было святого Сульпиция, и никто не мешал Хелоту любоваться собой и своей ловкостью. Думая о завтрашнем и отводя себе в грядущей потасовке главную роль, Хелот ни разу не вспомнил о сынишке вдовы. И вдруг, в разгар хвастливого рассказа соседа справа (с которым Хелот, по обычаю, ел из одной тарелки) о том, как тот вдвоем с преданным оруженосцем разгромил полчища неверных, Хелот увидел лесную хижину, двух стрелков, сидящих на поваленной березе, услышал голос Локсли -- и покраснел. Он бросил взгляд на Греттира -- мальчик сидел и с открытым ртом слушал вранье, извергавшееся на него водопадом. Хелот налил вина, дождался паузы в патриотическом повествовании, встал и протянул кубок Греттиру. Греттир вспыхнул, вскочил и принял кубок обеими руками. Рыцари замолчали, предвидя трогательную сцену. -- Благородные рыцари! -- вскричал Хелот. -- Соратники! У меня сегодня воистину счастливый день. Всего несколько часов могу я провести в Ноттингаме, ибо спешу к благочестивому отшельнику, святому Сульпицию, о котором рассказывают и повествуют удивительные вещи. И не смею я медлить, ибо о том просил меня соратник, умирающий от руки неверного. Это он выпалил единым духом. Господа, чутко реагируя на требование момента, поспешно наливали себе вина. -- Всего несколько часов было мне отпущено для того, чтобы подкрепить свои силы, -- продолжал Хелот с небывалым воодушевлением, не потрудившись объясниться насчет умирающего соратника и особенно насчет того, откуда в Англии взялись неверные. -- И вот судьбе угодно было послать мне встречу с другом. С братом! С человеком, который дороже всех для меня на земле с тех пор, как я потерял своих родных! -- Хелот перевел дыхание. -- Ибо он получил из моих рук посвящение, как он сам о том поведал. Но о другом умолчал благородный Греттир. Когда я томился в мучительном плену... -- Хелот заметил слезы на глазах соседа слева, -- сэр Греттир освободил меня! И он, господа, отказался от всех выгод своего благородного поступка. Поэтому позвольте осушить этот кубок, за моего брата, за ближайшего друга -- сэра Греттира! Греттир, всхлипывая, бросился ему на шею. Он был сильно пьян. Хелот шепнул: -- Уйдем отсюда. Не раздумывая, юноша громко сказал: -- Надеюсь, друзья, никто не затаит на нас обиду, если мы покинем этот пир, дабы провести вместе немногие отпущенные нам часы? Теперь прослезились уже двое. Хелот сжал руку своему другу, и оба выскользнули за дверь. Пьяные вояки качали головами и врали наперебой. После духоты трактира ночь казалась особенно чистой. Два приятеля остановились возле колодца, освещенного луной. -- А ты действительно рад меня видеть, Греттир? -- тихонько спросил Хелот. -- Почему вы задаете мне этот вопрос? -- удивился Греттир. -- Ты же знаешь, у кого я теперь на службе. Греттир взъерошил свои льняные волосы. -- Но ведь это все из-за меня. Ох, они настоящие звери, эти одичавшие вилланы. Хелот улыбнулся. -- Ошибаешься, -- сказал он. -- Они просто люди, вроде нас с тобой. -- Вы хотите сказать.. что служите им по доброй воле? Хелот покачал головой: -- Нет. Будь моя воля, я никому бы не служил. Послушай, Греттир, я пришел в город не для того, чтобы искать тебя. Хоть я и рад этой встрече, как неожиданному подарку. -- Это они вас прислали? -- осторожно спросил Греттир, и Хелот заметил, что юноша боится его обидеть. -- Да, -- сказал он. -- Я расскажу тебе. Сегодня утром в тюрьму бросили мальчика твоих лет. Он подстрелил зайца в королевских лесах. Завтра его повесят. -- Да, слышал. Этот помост как раз для него, -- кивнул Греттир. -- Вы хотели посмотреть на казнь? -- Освободить мальчишку. Греттир недоумевающе уставился на своего друга: -- Освободить? Зачем? Какое вам до него дело? -- А тебе не жаль мальчика? -- спросил Хелот. Греттир пожал плечами и признался: -- Я как-то не думал об этом. Мало ли кого в Англии вешают... -- Придется нам с тобой об этом думать. Помоги мне, Греттир. Ты должен знать, где его содержат. Греттир вытаращил глаза. -- Скажите, -- проговорил он наконец, -- только правду: это ОНИ вас заставляют, или это ВЫ хотите освободить какого-то холопа? -- Тебе это так важно? Греттир кивнул, -- Я действительно хочу его спасти, -- ответил Хелот. -- Сегодня утром я видел его мать... -- Ваше желание для меня закон, -- сказал Греттир. -- Хотя мне трудно вас понять. Идемте, я знаю, где здесь тюрьма. В Ноттингаме недавно целую башню под это дело отвели. -- Спасибо, -- просто сказал Хелот. Греттир отвернулся и шмыгнул носом. Они прошли через площадь. Любимое дитя Эпоны осторожно ступало следом. На окраине, за грязными лавками, возле ворот святой Цецилии, находилась круглая приземистая башня без единого окна. В булыжной стене вырисовывалась дверь, обитая железом, возле которой маялся, наваливаясь на алебарду, стражник. В ярком свете луны Хелот увидел волосатые пальцы стражника, сжимающие древко. "Интересно, почему все стражники вызывают у меня такое стойкое отвращение? -- подумал Хелот. -- Наверное, старею. Становлюсь сентиментальным. Никак не могу отвязаться от воспоминаний о проклятом прошлом". Он оглянулся. На перекрестке возле казармы патрульные мирно переругивались, проигрывая друг другу в кости последнюю амуницию. Больше не раздумывая, Хелот выдернул из-за пояса кинжал-мизерикорд отменных боевых характеристик, и оружие, свистнув, воткнулось между лопаток блюстителя. Стражник беззвучно упал лицом вниз. -- Зачем вы так? -- прошептал Греттир. Отстранив его, Хелот перешагнул через покойника, выбрал из связки на поясе убитого ключ и открыл замок. В тюрьме было очень темно. Хелот постоял, подождал, пока привыкнут глаза, но глаза упорно не желали этого делать. Тогда он громыхнул ключами и позвал: -- Эй, Робин, ты где? Тишина. Хелот почесал ухо. Сбежал он, что ли? Да нет, не мог мальчик отсюда сбежать. Хелот вынул из ножен меч и пошарил вокруг, используя благородное оружие как простую палку. Вскоре он натолкнулся на что-то мягкое. Для верности Хелот потыкал в это мягкое рукоятью, потом толкнул ногой. -- Вставай, -- сказал он. Послышалось сердитое сопение. Хелот присел на корточки и наугад схватил сопевшего. Под рукой оказались жесткие волосы, полные соломы. За эти волосы Хелот и выволок узника под свет луны. Узник, оказавшийся подростком с покрасневшими от слез глазами, был закован в устрашающее количество цепей. Чертыхаясь, Хелот снимал их одну за другой. Подросток глотал слезы и бросал на своего мучителя гордые взгляды. -- Не трудись меня запугивать, малыш, -- сказал ему Хелот, который как раз возился с железным обручем, оцепившим пояс злоумышленника. Греттир созерцал действия своего друга со сдержанным восхищением. Рыжие волосы Робина под луной казались серыми. Парнишка собрался с духом и заявил: -- Меня обещали казнить только на рассвете. -- Пришлось поторопиться, -- ответил Хелот. -- Чтобы Локсли не успел тебя спасти. -- Я протестую, -- сказал осмелевший подросток, поскольку на первое его выступление не последовало зуботычины. -- Вы отнимаете у меня несколько часов жизни. -- Сэр, -- изысканно обратился Хелот к Греттиру, -- если бы вы, сэр, могли бы оказать мне неоценимую услугу и оттащили покойника в камеру... Греттир вздохнул и принял участие в злодеянии. Хелот ногой отодвинул гору железных цепей к стене. Сын вдовы, окончательно утратив нравственные ориентиры, изготовился к побегу, но в последнюю секунду Хелот стиснул его плечо: -- Бежать задумал, а, Робин? Робин посмотрел на него исподлобья. Хелот набросил на недавнего узника свой плащ, и все трое неторопливо прошли мимо казармы. Один из стражников бросил им вслед ленивый взгляд. -- Вроде, их двое было, -- заметил один. -- Не, трое, -- отозвался другой. -- Тот, с крестами тамплиера, -- раз. Важный господин -- два. И высокородный сэр Греттир из Дании -- три... Между тем злоумышленники оказались на пустынной улице. Там Хелот остановился и, крепко держа мальчишку за плечи, развернул его к себе: -- Скажи-ка мне, тебя много били? -- Так, пару раз по шее, -- небрежно отозвался подросток. -- Это хорошо, -- заметил Хелот. -- Я бы добавил, да времени нет. Руки-ноги не болят? -- Не болят. -- А почему ты хромаешь? Тебе что, кости переломали? Рыжий мотнул головой: -- Я от рождения хромой. Когда меня мать рожала, бабка пьяная была и вывихнула мне ногу -- так мать говорит. А бегаю-то я быстро, -- добавил он, стрельнув глазами в сторону темного переулка. -- Хромота -- это уже ненадолго, -- успокоил его Хелот. -- Утром тебя повесят, так что это не будет иметь никакого значения. Греттир кивнул Хелоту: -- Идемте, вы проведете ночь у меня. -- А если нас у тебя схватят? Греттир небрежно махнул рукой: -- Если бы не я, вам вообще не пришлось бы этим заниматься. Я обязан вам помогать, сэр. Они двинулись вперед. Хелот шел следом за своим пленником, подталкивая его в спину. -- Куда мы идем? -- поинтересовался обнаглевший Робин и тут же получил удар между лопаток. -- Тише, ты, -- сказал Хелот. Дом Греттира стоял возле маленькой церковки во имя святой Касильды-В-Розах. Сия Касильда, будучи женою сарацинского конуга, имела обыкновение носить в подоле хлеб для христианских узников, чью веру она втайне приняла. Что вызывало естественное неодобрение со стороны сарацинского конуга. И вот однажды подстерег он ее возле узилища, решив положить конец этой благотворительности. Тем временем узники уже почуяли запах съестного. -- Касильда пришла, -- пронеслось из камеры в камеру, -- сейчас пожрать даст. Но тут, как гром среди ясного неба, прозвучал голос супруга добродетельной дамы: -- А, это вы, мадам? -- Я, господин мой, -- трепетно отвечала Касильда. -- Зачем вы здесь, мадам? -- Это допрос, сударь? -- Да, три тысячи чертей! -- воскликнул нечестивец. (Узники торопливо осенили себя крестом). -- Отвечайте, мадам! -- приставал муж. -- Я здесь во имя милосердия, -- робко отвечала Касильда. -- Милосердие -- поповское слово, -- сказал сарацин и оскалил все свои зубы. -- Что у вас в подоле, мадам? Клянусь кишками шейх-уль-ислама, я вас заставлю отвечать! -- Розы, -- соврала бедная Касильда, совершенно растерявшаяся перед разъяренным кровопийцей. -- Ах, розы?!! -- возопил сарацин, окончательно выведенный из себя. -- Гром и молния! Вы хотите сказать, что принесли этим недоумкам понюхать пару цветочков? -- Да, сударь, -- пролепетала Касильда. -- Три тысячи чертей!!! Я прикажу обыскать вас, мадам! Касильда гордо выпрямилась: -- Надеюсь, сударь, никто из ваших грязных рабов не посмеет прикоснуться ко мне? -- Мадам, -- спокойно, но твердо сказал сарацин. -- Предъявите нам розы, которые, как вы утверждаете, у вас в подоле, и можете быть свободны. Но если там у вас, как мне донесли, хлеб и сушеная рыба, то я прикажу отдать вас на поругание матросам. Несчастная закрыла глаза и, предавшись на волю Господню, вывернула свою ношу из подола на мостовую. И -- о чудо! -- это оказались действительно розы. Так, дети мои, истинная вера творит чудеса. Христианские узники, впрочем, были ужасно разочарованы: они рассчитывали закусить, а тут какие-то растения с колючками... "Жития святых в изложении отца Тука, как правило, грешат неточностями", -- думал Хелот, поднимаясь вслед за Греттиром по лестнице и крепко держа пленника за руку, чтобы тот не сбежал. Они вошли в большую комнату со сводами, где по стенам стояли кресла с высокими прямыми спинками, а посередине красовался гигантский стол. Хелот снял со стены факел и зажег три свечи в массивных подсвечниках. Греттир, не желавший, чтобы прислуга знала о случившемся, сам подал на стол остатки дневной трапезы. Хелот толкнул мальчика, и тот плюхнулся в кресло, где и остался сидеть, вызывающе болтая ногами. Однако за едой потянуться не решался. Греттир сказал, впервые за все это время обращаясь непосредственно к пленнику: -- Угощайся, мальчик. Рыжий покосился на Хелота, видимо признавая в нем хозяина. Хелот кивнул ему и сказал с набитым ртом: -- Лопай, хромоножка. Тотчас грязные пальцы вцепились сразу в два самых жирных куска мяса, и только хрящи затрещали под напором добротных англосаксонских челюстей. Оба рыцаря прыснули. Мальчишка жевал и что-то, видимо, обдумывал. Желая подразнить его, Хелот сказал: -- Поспеши, приговоренный. Это твой последний ужин. Его удивило, что истребитель королевских зайцев сразу ему поверил. Из синих глаз потекли настоящие слезы. Видно, паренек уже начинал надеяться. Греттир бросил на старшего друга укоризненный взгляд. Но Хелот был беспощаден. Он плеснул плачущему мальчику в лицо остатки вина. -- Прекрати реветь, -- сердито сказал он. Длинный язык мгновенно слизал сладкие капли с губ и щек. Затем последовал горестный вздох. -