Елена Хаецкая. Хальдор из Светлого города  * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. "АВТОПОРТРЕТ ДЮРЕРА" *  1 Мастер Гисли шел впереди. Хальдор тащился за ним, шаркая разбитой обувью по доскам, настеленным поверх весеннего разлива помоев. Доски чмокали и чавкали. В ушах у Хальдора стучала в такт шагам его молодая кровь. Очень хотелось врезать Гисли по узкой сутулой спине трудовым мозолистым кулаком. Путаные улицы ремесленного квартала Четыре Цвета выводили их к Дому Корпораций. Здесь, в Четырех Цветах, унылые ущелья улиц и переулков вихляли в разные стороны, свиваясь в причудливые лабиринты, стиснутые с двух сторон Окружными стенами, которые отделяли Четыре Цвета от других кварталов. Непосредственно к внешней стене примыкали Мокруши, где обитали в вонючих хибарах воры, бывшие школяры, дисквалифицированные подмастерья, поэты, иноземцы и прочий сброд. Ближе к центру, за невысокой, но очень широкой стеной находился Шлем Бриона, заселенный надеждой и защитниками Светлого Города - солдатами Ратуши, стражниками кольцевой охраны и рыцарями Ордена Шлема. Еще ближе к центру, в квартале Желтые Камни, жил цвет Города, о котором такие жалкие личности, как Хальдор, вообще имели крайне смутное представление. А за внешней стеной был Лес, и по ночам обитатели хибар, отделенные от него всего лишь кирпичной стеной высотой в пять человеческих ростов, слышали шум деревьев и крики непонятных существ, которые вызывали в их душах смутную тоску, смешанную с ужасом и слабеньким желанием все-таки дожить до старости. Дом Корпораций стоял на длинной и узкой, как кишка, площади. Несколько солдат Ратуши уныло плевались семечками, сидя на его провалившемся крыльце. Один из них был знаком Хальдору по совместным пьянкам у "Зеленоглазой Блондинки", однако это обстоятельство компрометировало обоих, и потому вне стен трактира они упорно друг друга не узнавали. Гисли, прихрамывая, заковылял вверх по крыльцу, к тяжелой двери Дома Корпораций. Хальдор не уставал восхищаться его умирающим видом. Сколько он помнил своего мастера, тот всегда был таким - тощим, сутулым, несчастным, с обвисшим носом и маленькими скорбными глазками мутно-розового цвета. Один только Хальдор знал, насколько жилист и неукротим этот Гисли из Собачьей Долины и сколь силен удар его небольшого, но меткого кулака. Дело, по которому они явились в Дом Корпораций к магистру Ордена Путеводной Нити, было простым, и исход его заранее был известен всем троим. Несколько дней назад Хальдор написал очередное прошение на имя магистра, указывая в нем на то обстоятельство, что вот уже десять лет из двадцати прожитых им он трудится у мастера Гисли в качестве подмастерья и что он, Хальдор, полагает, что пора уже дать ему статус мастера. И неплохо бы указанному Гисли начать платить ему, Хальдору, деньги за его добросовестный и самоотверженный труд, а не просто кормить его всякой дрянью и объедками, называя это "натурной платой", как то указано в первоначальном договоре. Гисли, в свою очередь, давно рассчитал, что ежегодные взятки магистру обходятся дешевле, чем оплата труда подмастерья и потому и на этот раз успел уже обезопаситься от происков Хальдора. Была, конечно, опасность, что Хальдор по молодости лет вспылит и плюнет им с магистром в рожу, но в таком случае мальчику придется хлебнуть настоящего голода, потому что его немедленно выгонят из корпорации, запретив отныне вступать в какие-либо ремесленные союзы. Магистр ждал их, сидя за столом из мореного дуба. Это был человек среднего роста, с квадратным лицом. Стражник, открывший дверь в зал, отведенный Домом Корпорации Ордену Путеводной Нити, окинул презрительным взглядом хилую фигуру мастера Гисли и, не удостоив взглядом зеленого от бледности Хальдора, вышел чеканным шагом, устрашающе выставив алебарду. - Друзья мои, - торжественно объявил магистр, - я счастлив видеть вас в зале нашего Ордена. "Друзья" топтались у входа. Гисли всем своим видом изображал почтительность и потому не вполне переступил порог, как бы показывая, что не решается на такую вольность, а Хальдор за его спиной пытался все-таки войти и слегка подталкивал не в меру воспитанного начальника в спину, отчего и возникла некоторая суета. - Входите, располагайтесь, - приветливо журчал магистр, - это ваш дом, доблестные труженики нити и иглы. Гисли пробормотал что-то невнятное и все-таки вошел. Юноша ввалился в зал, вися на его плечах. Магистр шуршал прошением и улыбался все слаще и приторней. Хальдора начинало тошнить - не то от голода, не то от талой воды за окном, не то просто от этой ежегодно повторяющейся процедуры. - Вырос, вырос, совсем стал взрослым, - говорил между тем магистр, имея в виду Хальдора, но ползая лицемерными глазами по его прошению. - Да, может быть, и впрямь пора дать тебе статус мастера, может быть, и впрямь... - Однако шов назад иголкой у него еще недостаточно ровный, - отечески вмешался Гисли и очень добрым голосом добавил: - Да и "козлик" хромает... - Сам ты козел, - буркнул Хальдор. Ни мастер, ни магистр этого не заметили. Во всяком случае, эта реплика никак не повлияла на их изумительно хорошее отношение к Хальдору. - Да, придется еще годик подучиться, - сказал магистр, откладывая прошение. - Сам видишь, малыш: мастер еще не всем доволен. Член нашего Ордена должен быть безупречен. Чтобы заказчик, получая платье из его рук рыдал от счастья при виде идеально ровного шва или, скажем, плиссированной оборочки, подшитой "козликом"... А как же иначе? Ведь один небезупречный шов бросает тень на всю корпорацию. Вот о чем нужно подумать. Вот о чем надо заботиться. - Да я уже сто лет делаю за него всю работу, - мрачно сказал Хальдор. - Чему еще у него учиться? Пьянствовать с утра до ночи? - Ах, молодость, - укоризненно произнес Гисли. - Слушай, ты... - вскипел Хальдор. - Я же не прошу позволить мне открыть свое дело. Я прошу только одного: платить мне за то, что я делаю за тебя всю работу. - Платить тебе никто не будет, - твердо пообещал магистр. - Еще одно бранное слово, Хальдор, и ты исключен из корпорации, имей это в виду. Повисла тишина. Из-за стены донеслись приглушенные голоса: - А я говорю, что такими клинками можно только поросят резать! Никакого благородства формы, никакого изящества! - Его превосходительство заказал этот меч самолично! Вот рисунок! - Не тычь мне под нос свою бумажку! В каком сортире ты ее стянул, недоделанный? Гисли склонил голову набок и светски поинтересовался у магистра: - Опять технологическая комиссия оружейников заседает? - У них сложный заказ, - пояснил магистр. Кто-то протопал вниз и как будто потащили бесчувственное тело. Хальдор переминался с ноги на ногу. Похоже, он навсегда обречен теперь работать на хитрого пьянчужку Гисли и терпеть от него брань и побои. И тот это тоже понимает - смотрит на него с нежностью. - Я прошу магистра, - полушепотом произнес Хальдор, - позволить мне поменять квалификацию и вступить в корпорацию оружейников. Я не чувствую в себе сил овладеть портновским искусством так, чтобы это было безупречно, и потому готов начать все сначала на другом поприще. - А тебя возьмут? - ехидно спросил Гисли. - У меня есть рекомендации двух Рыцарей Шлема, - соврал Хальдор. - Я помог им как-то в затруднительной ситуации... Возле "Зеленоглазой Блондинки". Гисли сразу потемнел лицом. Зато магистр расплылся в улыбке. - Ну зачем же такие мрачные выводы, - сказал он. - У тебя большие способности, малыш. Тебе нужно только чуть-чуть усовершенствоваться. Я не могу позволить Ордену так бросаться молодыми талантами. Нам нужна, нужна хорошая смена. А как же иначе? И кто, как не мы, позаботимся о том, чтобы вырастить ее достойной? В том и состоит задача института подмастерьев. Он встал. Гисли пожал протянутую ему руку, слегка приседая и извиваясь от благодарности. Хальдору руки никто не подал, и он угрюмо вышел из зала первым. 2 Хальдор остановился посреди мастерской и сказал, глядя исподлобья: - Пока не дашь денег, ни строчки не сделаю. - Жрать не получишь, - равнодушно ответствовал Гисли. Хальдор надвинулся на него. Гисли на всякий случай отступил, но особых оснований опасаться Хальдора у него не было: тот хоть и превосходил его свежестью молодых сил, но нездоровый образ жизни и постоянное недоедание не могли сделать его серьезным противником. Хальдор тоже это знал, но после сегодняшнего унижения в Доме Корпораций ему нестерпимо хотелось надраться у "Зеленоглазой Блондинки" и потому он решил вытрясти из хозяина хоть немного денег. Гисли пнул ногой старый табурет. - Садись, недоумок, и доделывай нижнюю юбку для госпожи Торельв. Она грозилась прислать за ней уже завтра. - У меня вся задница от этого табурета прыщавая, - мрачно сказал Хальдор, однако уселся и вынул из корзины море кружев и атласных лент. Поглядев на них с отвращением, он аккуратно разложил рюши на подоле и корявыми мужскими пальцами начал приглаживать ленточки и бантики. Гисли удовлетворенно прищурился. - Дай денег, - вдруг сказал Хальдор, не поднимая головы от работы. - Ну пожалуйста, Гисли... Гисли помотал головой. - У меня нет денег, Хальдор, - человеческим голосом сказал он. - А куда ты их дел? Позавчера ты продал плащ на подкладке из материала заказчика, где деньги? - Потратил, - искренне ответил Гисли. - Все до гроша спустил. - На что потратил? Хоть бы молока купил, что ли... - На дело. Хальдор посмотрел ему в глаза. Мастер моргнул пару раз и сознался: - На взятку магистру потратил. Хальдор вздохнул. - Я же и так от тебя никуда не денусь. Платил бы ты мне, Гисли. Надоело быть ровней всяким соплякам. - Так вернее, - сказал мастер, умудренный жизненным опытом. Десять лет назад Гисли повстречал тогда еще совсем юного Хальдора в жутких трущобах возле внешней стены, где невинное дитя исследовало содержимое помойки на задах кабака "Зеленоглазая Блондинка" с целью найти что-либо съестное. Гисли был в приподнятом настроении и потому угостил ребенка куском рыбьего хвоста, привел к себе в дом. Наутро, не поверив ни одному слову неведомо как взявшегося у него в мастерской тощего и чумазого отрока, который ныл и утверждал, что он, Гисли, вчера самолично его угощал и клялся сделать из него человека, все же оставил упомянутого отрока у себя. С тех пор и началось рабство Хальдора. Впрочем, Гисли тоже можно было понять. Получив статус мастера, Хальдор в любой момент мог его покинуть и открыть собственное дело. А с некоторых пор у Гисли тряслись руки, и для него остаться без подмастерья было бы катастрофой. Кроме Хальдора, на Гисли работало еще одно существо, которому поручено было вести домашнее хозяйство двух враждующих холостяков. Гисли нанял служанку, руководствуясь все тем же мотивом строжайшей экономии. Репутация у нее была скверная. Несмотря на весьма юный возраст, девица уже успела побывать в тюрьме за воровство, рекомендаций не имела и потому согласилась работать за "стол и содержание", как и Хальдор. Звали ее Раварта. Была она тоненькой, хорошенькой девушкой с детским кукольным личиком и рыженькими кудряшками. Она носила всегда одно и то же затасканное ситцевое платьице, синенькое в цветочек, с обтрепанным воротничком, надетое поверх солдатских штанов, подвернутых у щиколоток. Ноги в кожаных ботинках с обрезанными задниками, были постоянно босы, отчего у нее образовалась привычка поджимать от холода пальцы. Она напоминала птичку, оживленную, деловитую и всегда готовую вспорхнуть. Раварта благосклонно относилась к невысокому светловолосому подмастерью, который целыми днями зависал над тряпками и тесемками, а к вечеру, шатаясь от усталости, брел к ней на кухню и безропотно проглатывал любую гадость, которую не отличавшаяся усердием Раварта готовила для своих хозяев. Дождавшись, чтобы Гисли ушел к себе наверх, Хальдор небрежно засунул в корзину недошитую юбку, не потрудившись вынуть иголку, и скользнул на кухню, где Раварта в глубокой задумчивости пыталась из муки и воды слепить некое подобие лапши. Хальдор запустил пальцы в тазик, отщипнул изрядный комок пресного липкого теста и засунул себе в рот. Раварта шлепнула его по руке. - Погоди, не лезь! Хальдор поймал ее за руку. - Что это у тебя за шрам, а? Раварта выдернула свою руку, спрятала ее за спину и, глядя исподлобья, сказала со значением: - Не твое дело... - Ожог, что ли? Хальдор еще раз украл немного теста. Раварта выхватила таз и в сердцах ответила: - Не ожог, а... Я сама, ножом. Молодая еще была, глупая. Оставь тесто до лапши, голодный ведь останешься. - Раварта, - сказал Хальдор задушевно. - Дай денег. Девушка расхохоталась. - Ну ты даешь! Горбатишь на него с утра до ночи - и денег нет! - А ты? - уязвленно отозвался Хальдор. - А я - что? - Она удивилась. - Да кто же мне платить станет? Сказать еще спасибо твоему Гисли, что взял меня в дом... Послушай, Хальдор, а почему он пьет? - Да кто его знает... Жизнь какая-то поганая... Раварта фыркнула. - Чем это она поганая? Соседи здороваются, хлеба хватает, в боку не колет... - Не знаю, - сказал Хальдор. - Поганая и все. - Не нравится Светлый Город - жил бы себе в своей Собачьей Долине, - философски рассудила девушка. - Что он сюда-то полез? - Раварта, дай денег. Я отблагодарю, правда. Раварта тряхнула рыженькой головкой в кудряшках, и ее стеклянные сережки блеснули. - Ой, дура-а-ак, - сказала она и вытащила их кармана несколько монеток. - Бери да сматывайся. Хальдор поцеловал ее в затылок под кудряшками и улизнул из кухни. Ему удалось выйти из дома и беспрепятственно добраться до кабака, хотя у ворот стены, разделяющей Четыре Цвета и Мокруши, его спросили, почему это подмастерье, носящий знаки Ордена Путеводной Нити, шляется по Светлому Городу без дела. Хальдор соврал нечто невнятное насчет больной печени хозяина и какой-то чудодейственной аптеки, куда его послали, и стража, укоризненно качая головой ему вслед, все же пропустила его. Оказавшись в Мокрушах, Хальдор вздохнул свободнее. Здесь не было досок и ничто не защищало его башмаки и штаны от потоков грязи, но зато и стражников здесь не было. За порядком в Мокрушах никто не следил. Перережут друг друга - тем лучше. Городу спокойнее будет. Здесь прошло замечательное детство Хальдора. Он гордился тем, что сумел перейти из внешнего квартала за вторую городскую стену, в Четыре Цвета. Если он удачно женится, быть может, сын его будет жить уже за третьей стеной, в Шлеме Бриона. Хотя последнее маловероятно. "Зеленоглазая Блондинка" была ужасным кабаком. Хозяйка этого заведения, блондинка с зелеными глазами, обладала чудовищной физической силой и при случае сама вершила расправу. Смертоубийств и безобразных драк с битьем посуды здесь никогда не случалось. Наиболее обессиленных клиентов она на руках, по-матерински, выносила на задворки и укладывала спать на свежем воздухе, на куче отбросов. Поила она гостей всякой дрянью, но если кому-нибудь из них случалось наблевать под стол, то наутро несчастный бывал принужден мыть полы во всем трактире. Словом, то была замечательная женщина. Хальдор подозревал почему-то, что Гисли втайне мечтает на ней жениться. Хальдор очень быстро пропил все свои деньги. В трактире, по его мнению, стало темно и предметы утратили четкость очертаний. В голове гудело и звенело, голоса отдавались чересчур резко, металлическим звоном. Он увидел, что доски стола, за которым он сидел, стремительно приблизились, после чего больно и обидно ударили в нос и зачем-то стали солеными. Хальдор несколько раз лизнул доски - привкус железа. - Зачем? - громко спросил он, пытаясь выяснить, какого лешего ему подсунули это жидкое железо и кто его посолил. - Это с голодухи, - объяснил кто-то кому-то, но Хальдору это объяснение показалось оскорбительным. Он дернул головой, пытаясь оторвать ее от стола, ставшего вдруг чрезвычайно клейким и липучим, убедился в бесполезности подобных попыток и громко, непреклонно сказал: - Ни хрена! Могучая рука взяла его за волосы и оторвала от досок, нарушая закон всемирного тяготения. Хальдор понял, что это все происки Гисли, который преследует его по пятам и сейчас потащит его назад в мастерскую, к ненавистной нижней юбке какой-то развратной аристократки. - Торельв, - выдавил Хальдор и вдруг мерзко захихикал. - Вот бы ее поймать... Под стол! И пусть моет пол. После чего наступила непроглядная черная ночь, без звезд, без луны, без единого луча надежды - стопудовая, неподъемная, на самой грани вечного сна смерти и преисподней. 3 - Холера, - пробормотал Хальдор, обнаружив себя на куче гниющего мусора позади кабака "Зеленоглазая Блондинка". Ужасно хотелось пить. Собственно, от жажды он и проснулся. И еще от ненависти ко всему живому. Он сел, отлепил от спины несколько полуразложившихся рыбьих хвостов и задумался. Идти в кабак просить воды? Будут смеяться, показывать пальцем и говорить: "Это тот подмастерье, которого с голодухи так развезло..." Вам бы такую жизнь, мерзавцы... А идти домой - это объясняться с Гисли. Но пить хотелось невыносимо. Хальдор слез со своего импровизированного ложа и обнаружил, что был на нем не одинок. Рядом, положив небритую щеку на капустный лист, уютно посапывал громила в полосатых чулках и меховой куртке с оборванными рукавами, надетой на голое тело. Хальдор с уважением подумал о женщине, способной перенести на своих слабых руках это мощное тело, обессиленное коварством алкоголя, и стало ему тоскливо. Полный отвращения к себе, он плюнул. Лучше уж Гисли, чем вся эта компания. Будучи с похмелья не чересчур осмотрителен, Хальдор случайно попал своим горестным плевком великану в глаз, отчего тот заворочался. На куче мусора произошла тектоническая подвижка. Грязный мосол от лошадиной ноги обрушился откуда-то сверху и треснул громилу по лбу. Тот взревел и вскочил на ноги, вытаращив безумные глаза. Первое, что он увидел, была бледная тень Хальдора, щупленького и взъерошенного. Громила без всяких усилий подцепил его за ворот и подтащил к себе. Хальдор раскрыл рот, чтобы обругать этого пьяного болвана, но получил удар пудовым кулаком по голове, после чего громила вновь отключился, удовлетворенно всхрапнув. Хальдор помотал головой. Злоба его на все человечество возросла многократно. Он решительно повернулся и зашагал прочь. Ворота стены, отделяющей злачный квартал от ремесленного, были, разумеется, закрыты. Хальдора это остановить не могло - какие мелочи! Он начал карабкаться по стене возле ворот, ломая ногти и прижимаясь к остывающему после теплого дня камню. Несколько раз он падал все с большим грохотом, и наконец ударился так больно, что со стоном выругался и был услышан стражей, резавшейся в карты внутри караульного поста. Довольно скоро дверь раскрылась. Унылая фигура со свечой в руке зашлепала по грязи. Хальдор бессильно корчился на земле, но удрать не мог - он растянул ногу. - Кто там? - крикнули из караульного помещения. - Да тут сам Локи не разберет... Ругался кто-то... - ответил стражник. - Погаси свечу, придурок. Она тебе только мешает. Хальдор сделал еще одну попытку встать и, не выдержав, охнул от невыносимой боли в колене. - Вот он! - крикнул стражник. Из темноты Хальдора выхватила за шиворот железная длань. Его встряхнули и поставили на ноги, подталкивая в шею кулаком. - Больно, пусти! - сквозь зубы сказал Хальдор. - Ишь ты, разговаривает... - удивился стражник. - Топай. - Пусти, свинья! - крикнул Хальдор визгливо. - Больно, говорят тебе! Он рухнул в грязь, злобно фыркая, как облитый помоями кот. - Не можешь идти - ползи, - сказал стражник, потыкав в него сапогом. Хальдор с трудом поднялся и запрыгал в темноте на одной ноге. Второй стражник, ждавший на пороге, втащил его за руку в комнату и бросил на пол. Дверь закрылась. Первый сказал, грустно поглядывая на свои сапоги: - Ну вот, запачкал... Все из-за тебя, гад. Он снова уселся за стол, и прерванная было игра возобновилась. Хальдор подумал немного, потом сказал, сидя на полу: - Дайте воды. - Еще раз вякнешь - пристрелю, - не оборачиваясь, пообещал первый стражник. Хальдор подумал еще немного и заснул. Утром он почистил стражникам сапоги, перекинулся с ними парой слов и благополучно захромал домой. Дверь ему открыла Раварта. Оглядев помятую физиономию Хальдора, девица вызывающе улыбнулась и сказала: - Хозяина нет, а насчет завтрака он не распоряжался. - К чертям собачьим завтрак. Дай пройти, Раварта. Она посторонилась, насмешливо глядя ему вслед. Хальдор поднялся к себе и долго, шумно пил воду. Колено слегка распухло, но ничего страшного с ним не случилось. Голова тоже особенно не болела. В руках наблюдалась слабость и вообще что-то плохо было с координацией движений, но в целом он чувствовал себя вполне сносно. Он выпил еще один стакан воды и спустился в кухню. Раварта сидела на низком табурете, широко расставив колени, и быстро орудовала ножом, очищая картошку. Хальдор пристроился рядом прямо на нечистом полу. Раварта достала из кармана мятую пачку дешевых мужских папиросок, сунула одну в рот и торопливо присосалась. Хальдор слегка отвернул голову, чтобы не глотать дым. - Ну что за гадость, Раварта, - сказал он наконец. - Гм, а пить всякую дрянь - не гадость? - отозвалась девушка. - Меня в тюрьме научили, а тебя где? - Жизнь заставила, - сумрачно ответил Хальдор. Рыженькая посмотрела прямо в его мутные глаза. - Ой! Не смеши. Жизнь его заставила... Да будь я мужиком, вроде тебя, разве я стала бы тут мучиться? Я бы давно наплевала всем тут в рожу и ушла! - Куда ушла-то? Отсюда можно только в Мокруши уйти, а там знаешь как! Почему только в Мокруши? - А что - тебя ждут в Желтых Камнях? Раварта покачала головой, размахивая кудряшками. - Можно ведь уйти совсем за стены... - В Лес, что ли? - Конечно. В Лесу всяко не хуже, чем здесь, в помойке этой... - Ты дура необразованная, вот что я тебе скажу. В Лесу человеку гибель. Раварта с плеском швырнула очищенную картофелину в ведро с водой и заявила: - А вот этого еще никто не доказал. - Я и без доказательств знаю, - хмуро сказал Хальдор. Раварта повторила, не выпуская папироски из уголка детского рта: - Я бы точно в Лес ушла, будь я мужиком. - Ну и иди. - Так я не мужик... - Она нехорошо улыбнулась. - Да, у вас у всех одно на уме. Даже у такого хлюпика, как ты. Она заложила ногу на ногу и откинулась назад. - Ночью небось сидел у ворот третьей стены, ждал, когда откроют? Я там была у них как-то... Представляешь, иду я по Четырем Цветам уже вечером, как раз возле этих ворот. И вдруг мне ужасно захотелось в туалет. Ну просто сил нет. Темно уже было, не видно ничего. Я зашла на крыльцо одного дома, облегчилась, ничего. Юбку отогнула, пошла. Вдруг - догоняет. - Кто? - спросил Хальдор, живо заинтересованный рассказом. - Ну - кто... Стражник из кольцевой охраны. "Идем, - говорит, - в караульное, я давно слежу за твоим поведением." Я давай вырываться. "Пусти, что я сделала?" - "Это ты в караульном будешь объяснять, что ты сделала." Ах, так! "Хорошо, идем." Засмеялась и пошла с ним. А что мне? Он идет рядом, злой такой. Привел. Время позднее. Он сидит, я сижу. "Я, - говорит, - сейчас напишу рапорт, а ты подпишешь." - "Что писать-то будешь?" - "Поступок твой." - "А что я сделала?" "Сама знаешь, что". Он позлился, потом зашаркал пером по бумажке поганой. Читает с умным видом свое произведение: "Я, девица Раварта, справила нужду на крыльце жилого дома уважаемого гражданина Асбранда, так как поблизости не было ветхих строений..." Мне - что? Я подписала, отдала ему. Опять сидим. Я говорю: "Все? Я домой хочу." - "Домой хочешь? Слушай, - говорит, - пойдем со мной, тут одна комнатка за складом пустая есть... А потом пойдешь домой." Мне так противно стало! Тьфу! "Лучше я тут посижу всю ночь." - "Дело хозяйское." И вижу, что убить меня готов, так злится. Тут начальник его входит, тоже козел большой, я его знаю... - Откуда ты его знаешь, Раварта? - По делам своим, - уклончиво ответила девица. - Ну вот. "Ах, говорит, какая хорошенькая девочка!" И все так шуточкой. "В чем же это она у нас провинилась?" Тут он ему бумагу мою показал. Этот - ко мне: "Неужели из-за такой мелочи всю ночь тут на лавке сидеть?" Стражник-то мне мигает: молчи, мол. Как же, стану я молчать! "Нет, - говорю, - сейчас я с господином стражником пойду в пустую комнатку за складом..." Он побелел, даже губы белые стали. А мне - что? "Иди, - говорит, - девочка, и больше так не шути." И вытолкал вон. Хальдор знал, что Раварта не наделена даром сочинительства и все ее многочисленные рассказы о жизни - чистая правда. Он тяжело поднялся. - Пойду все-таки доделаю эту несчастную юбку, - сказал он. - Позови меня, когда картошка сварится. Сил нет, как есть охота. - Иди-иди, - отозвалась она. - Труженик иглы. 4 Поскольку к назначенному сроку Хальдор не успел закончить работу, служанка, присланная госпожой Торельв, ушла ни с чем, и на утро Гисли вынужден был привести свою внешность в более-менее приличный вид, дабы самолично, заглаживая вину, отнести заказ клиентке. Для большей помпы он взял с собой Хальдора, поручив ему нести корзину и делать умное лицо. Хальдор, в свою очередь, предлагал взять с собой еще Раварту, но девица заявила, что видела все это в гробу, и гордо удалилась, шлепая кожаными ботинками без задников, которые при каждом шаге приклеивались к ее голым пяткам. Они прошли Шлем Бриона и оказались возле ворот, ведущих в Желтые Камни. Хальдор ощутил, что сердце бьется у него где-то в области желудка. Он мог сколько угодно кричать в пьяном виде у "Зеленоглазой Блондинки", что хилые аристократишки по сути своей - выродки, недоумки и слабаки, но теперь, когда он стоял у ослепительно белой стойки и смотрел на подтянутых, стройных Рыцарей Ордена Шлема, одетых в легкие изящные доспехи, ему было не по себе. Он видел себя рядом с ними словно со стороны - паршивую дворнягу рядом с породистыми гончими. И рост не тот, и выправка не та, об осанке говорить не приходится, что касается манер - одни слезы... Гисли, слегка приседая и прижимая к груди руки, с чувством объяснял офицерам, кто они и зачем идут в Желтые Камни. Они еле слушали, изредка бросая на него незлобивые взгляды, словно желая еще раз удостовериться в том, что бывают же на земле подобные чудеса. Наконец, он им явно надоел, и начальник караула, зевнув, махнул рукой. Гисли и сопровождающий его Хальдор шмыгнули мимо и пошли по широкой, непривычно чистой улице. Хальдор сутулился больше обычного и загребал башмаками. Его мучило острое желание плюнуть на мостовую. А Гисли был в восторге. С наивной радостью он вертел головой, рассматривая высокие дома с большими окнами, голубыми и мутными, как глаза молочного щенка. Если бы у него был хвост, он непременно бы им вилял. Возле дома с позолоченными грифонами под красной кирпичной крышей на клумбе даже росли какие-то чахлые цветочки, чего Хальдор вообще никогда раньше не наблюдал в Светлом Городе. Они свернули за угол, потом прошли длинную, относительно прямую улицу, сплошь застроенную белыми домами с тонким узором каркасов - черных, красных и коричневых - и оказались на площади. Площадь была окружена легкими, изящными строениями с башенками и галереями. Арки капризно изгибались и ломались в высшей точке изгиба. По капителям колонн прыгали каменные рыбы и львы, обвитые каменным же виноградом, лозы спускались на колонны, заканчиваясь завитком. Мостовая здесь была выложена разноцветными плоскими камнями. Над колодцем стояла статуя богини с волосами из чистого золота, к которой ластился кот, вырезанный из какого-то светящегося в солнечном свете камня. Хальдор тихонько вздохнул и переложил корзину из правой руки в левую. У него стали уставать руки. Он прищурил глаза, чтобы получше рассмотреть удивительную статую. - Это Фригг, - пояснил Гисли, который все время искоса наблюдал за Хальдором, видимо, опасаясь какой-нибудь выходки с его стороны. - Покровительница нашего Светлого Города. Хальдор медленно перевел взгляд на него. На фоне этих чистых, ухоженных строений, в ослепительных лучах золотоволосой Фригг, чахлая фигура мастера в заношенной одежде, которая, видимо, лет десять назад была Гисли впору, но сейчас болталась мешком на его исхудавшем от пьянства и недоедания теле, выглядела на редкость выразительно. Хальдор был уверен, что и сам он выглядит не лучше. Страшная злоба захлестнула его. Гисли вздохнул и посмотрел в полыхавшие ненавистью глаза Хальдора с таким тихим покорным пониманием, что юноше стало не по себе. Пьянчуга Гисли был человеком чутким и по-своему беззащитным, в отличие от Хальдора, питомца городских окраин, где вырастают личности замкнутые, нервные и жестокие. - Когда разделаемся с твоей Торельв, мы пойдем куда-нибудь пожрать? - буркнул Хальдор, глядя себе под ноги. - Хорошо, - кивнул мастер. - Только веди себя тихо. С Торельв они разделались на удивление быстро. Служанка, открывшая дверь, едва взглянула на обоих, сунула Гисли заранее приготовленные деньги, забрала корзину и засеменила наверх, а неведомо откуда взявшийся кучер, толстый, могучий, пахнущий навозом, ловко выставил обоих вон. Гисли, оказавшись возле запертой двери, окинул ее последним взглядом и зашаркал прочь. Хальдор плелся за ним. Гисли остановился возле небольшого кабачка, который назывался "Автопортрет Дюрера". Из-за полуоткрытой двери доносились довольно аппетитные запахи. Хальдор, раздосадованный, раздраженный, уставший от самого себя, молча прошел мимо мастера в эту соблазняющую дверь. Мастер с опаской последовал за ним. Они оказались в помещении, сплошь обтянутом плюшем розового цвета. Несколько каминов серого резного мрамора выделялись на этом фоне, причем барельефы изображали странных животных, состоящих из львиной морды и львиной лапы. Туловище у этих созданий напрочь отсутствовало. Огня в каминах также не было и, судя по всему, они и не были предназначены для отопления. Дрова, лежавшие между львиных лап, были покрыты густым слоем пыли. Главным украшением заведения была картина, давшая название кабачку, - портрет молодого человека с длинными волосами и длинным носом, сработанный топорно, с удивительно наивным самодовольством. Вероятно, это и был пресловутый Дюрер. Гисли заказал пять кружек пива. Девушка, стоявшая за стойкой, медленно повернулась в сторону Гисли. Стойка была высокой, и Гисли едва был виден из-за стойки. Зато девушка была видна хорошо - в золотистом платье, с волосами, перевитыми серебряными шнурами, с удивленными, обведенными синим карандашом глазами. Ее нежные руки запорхали над пивными кружками. Хальдор вспомнил почему-то шрамы на запястьях Раварты. Гисли таскал кружки к занятому ими столику с таким видом, словно выполнял трудную работу. Он суетился, налетал на других посетителей и на их стулья, расплескивая на себя пену. Девушка, облокотившись на стойку, насмешливо смотрела на них, чуть приподняв круглые плечики. Гисли решительно не обращал на это никакого внимания, а Хальдор, изнемогая от досады, ответил ей прямым и наглым взглядом. Она усмехнулась так, что он покраснел. Гисли торопливо глотал пиво. - Пожрать бы лучше взял, - с досадой сказал Хальдор. - Траты те же, а удовольствия меньше, - отозвался мастер. Девица за стойкой еще раз смерила Хальдора взглядом и брезгливо поджала губы. Хальдор медленно опорожнил свою кружку, неторопливо размахнулся и запустил ею в плюшевую стену. Ему показалось, что осколки не сразу опали на пол, они всплеснули в воздухе, как брызги, подхваченные ветром, нежно и тихо зазвенев, а потом начали падать на мраморные львиные головы. Девушка в золотом платье, полуоткрыв розовый рот, смотрела на это замедленное падение стекла. Хальдор протянул руку ко второй кружке и так же невозмутимо размахнулся и швырнул и ее. Он попал в угол рамы автопортрета Дюрера, и картина перекосилась, забрызганная пивной пеной. Он не чувствовал ни гнева, ни ярости. Возбуждение, колотившее его все это время, улеглось, и теперь он понимал, что наконец-то делает именно то, что нужно. Третья кружка была еще полной. Он метнул ее, как снаряд, и по розовому плюшу расползлось безобразное пятно. Хальдор улыбнулся. Он не мог объяснить, зачем он это делает, но он был счастлив. Гисли опомнился первым из всех, кто был в кабачке. Он вскочил и бросился к выходу. Девица взвизгнула и попыталась его задержать, но запуталась в многочисленных перегородках и бочках, преграждавших ей путь из-за стойки в зал. Хальдор быстро глотнул пива из последней кружки и, бросив ее на столе, выскочил вслед за Гисли. Гисли не стал терять времени на разговоры и препирательства, схватил Хальдора за руку и потащил его в боковой переулок. Солдаты кольцевой охраны, мобилизованные девицей, топали где-то неподалеку, обсуждая на ходу планы поимки негодяев. Гисли внезапно бросил руку Хальдора и сказал ему негромко: - Слушай, придурок. Беги этой улицей до второго поворота налево, там будет дом с изображением солнца по всему фасаду. Свернешь за угол. Там единственный выход к воротам. Страже у ворот не хами, веди себя тихо. - А ты? - Мне ничего не будет. Не я же кружки бил. Давай. Хальдор помчался вверх по улице. У поворота он еще раз обернулся. Мастер помахал ему рукой: иди, мол. 5 - А почему ты один? - спросила Раварта, когда Хальдор сунулся на кухню и привычно пристроился в углу на перевернутом ящике. - Гисли скоро придет, - ответил Хальдор и потер нос кулаком. Раварта, глядя на него, покачала рыженькой головкой. - Вы что там, подрались? - проницательно спросила она. Хальдор мотнул волосами. - Что у нас на обед? - спросил он, явно уклоняясь от темы. - Вот Гисли придет - и будешь обедать, - злорадно заявила служанка. - Давай из кухни. Тебя тут не хватало... Хальдор не шевельнулся. - Я просто посижу, - сказал он. - Я буду нюхать и молчать. Нюхать ему пришлось довольно долго. Рыженькая ловко орудовала ножом, нарезая лук и глотая слезы, потом что-то шипело на сковородке, потом оказалось, что соли нет и денег на покупку драгоценного продукта тоже нет, так что придется жрать несоленое. Но Хальдор стерпел, поскольку был привычный. Гисли появился ближе к вечеру. Он скользнул в дом незаметно и на кухне возник, как призрак. Раварта тихонько охнула, пораженная внешним видом хозяина. Хальдор, ожидавший увидеть нечто подобное, только крепко сжал губы. Левый глаз Гисли был скрыт фиолетово-розовым, с кровавыми точками отеком безобразного вида. Правый, обведенный синяком, смотрел трагически. Хальдор встал. - Я принесу холодной воды. Гисли слабо махнул рукой. - Не выходи из дома. Пусть Раварта... Впервые за все время своей службы у портного девица не стала возражать и спорить, а молча подхватила жестяное ведро и вышла, осторожно притворив дверь. - Почему ты в таком виде? - хмуро спросил Хальдор. - Сам понимаешь, - ответил Гисли, пытаясь улыбнуться. - Они тебя искали. Хотели узнать, где ты живешь. - А ты не сказал? - Вот именно. - Гисли осторожно вздохнул. - Здорово бьют, гады... Хальдор недоверчиво покачал головой. - Слушай, Гисли, с чего вдруг такая самоотверженность? - Тебя посадят в мрачное-мрачное подземелье, - пояснил Гисли, - а работать кто будет? Мы же без тебя тут с голоду подохнем, Хальдор... Если бы у меня руки не тряслись, я первый бы сдал тебя властям, вонючка ты малолетняя... Хальдора вдруг осенило. - Раз ты им ничего не сказал, то почему же они отпустили тебя? - Они меня не отпускали, - фыркнул Гисли. - Я сбежал. - Та-ак, - сказал Хальдор и сел. В дверь забарабанили. Гисли побледнел пятнами - там, где на лице не было кровоподтеков, синяков или небритой щетины. Хальдор выпрямился, лихорадочно соображая, что ему делать - бежать, драться или прятаться. - Мастер Гисли! - крикнули за дверью. Хальдор вскочил, ударом ноги опрокинул табуретку и с треском выломал деревянную ножку - довольно увесистую, если использовать ее в качестве дубины. Гисли завозился, как мышь, пытаясь последовать его примеру и отломить вторую ножку. Оба они понимали, что сопротивление бесполезно, но сдаваться без боя почему-то не хотелось. В душе Хальдор приписывал эту внезапную вспышку воинственности ожившему в нем кельтскому духу. Судя по грохоту, входная дверь рухнула. Сапоги затопали по лестнице наверх. Хальдор встал возле входа на кухню, держа наготове ножку от табуретки. Гисли притаился возле плиты на совершенно открытом месте, однако вид у него был такой, словно он сидел в засаде. Сапоги осторожно протопали мимо входа. Потом остановились. Дверь, ведущая на кухню, приоткрылась, и всунулась каска, украшенная символическим зигзагом молнии. Хальдор от души обрушил на нее удар дубинки. Он слегка присел, словно рубил дрова. Гремя оружием и белой кирасой, офицер повалился на пол. Гисли бросил взгляд на распростертое тело, потом перевел глаза на бледного Хальдора, и стал похож на старую собаку, которую вывели, чтобы пристрелить. Хальдор бросил дубинку на пол и, перескочив через поверженного врага, бросился бежать из дома, пока стражники кольцевой охраны были заняты обыском в мастерской и спальне. Он помчался, петляя по знакомым узким лабиринтам Четырех Цветов, к воротам, выходящим на Мокруши. Стражники, охраняющие ворота, были ему знакомы - не далее, как шесть дней назад Хальдор спустил в кости все деньги, вырученные за штаны, сшитые им соседу Бранду, двум отъевшимся блюстителям порядка, и потому прошел через пост достаточно беспроблемно. Но в Мокрушах его внезапно охватило отчаяние. Он забрел на задний двор одного из самых густонаселенных домов этого квартала и, устроившись на разлохмаченной ломаной бочке, с которой сняли один обруч, глубоко задумался. Можно было какое-то время жить, скрываясь в Мокрушах, если бы речь шла только о разбитой посуде и нарушении общественного порядка в квартале Желтые Камни. Через некоторое время кольцевая охрана успокоится и перестанет его искать. Это было бы здорово. Но в последний момент он посягнул на жизнь, честь и достоинство офицера. Ладно бы солдата... Этого власти ему не простят и будут искать его в Мокрушах, пока не найдут, даже если для этого им придется благоустроить весь район. А выбраться отсюда возможности нет. Светлый город, построенный по кольцевому принципу, вырос вокруг Башни Светлых Правителей, и один квартал в нем отделен стеной от другого, а сам Город отделен высокой стеной от Леса. И если из квартала в квартал можно попасть, пройдя через ворота, то ворот, выходящих из Города в Лес, не существует. Последняя, внешняя стена - глухая. И потому деться из Светлого Города Хальдор никуда не мог. Разве что по лестнице перебраться - да где же взять такую лестницу? Рано или поздно его затравят и выловят, в какую бы нору он ни заполз. И Хальдор это понимал не хуже любого из тех стражников, которые рыскали по Четырем Цветам. Он подумал о Лесе и содрогнулся. Лес пугал его не меньше, чем смерть на эшафоте. С эшафотом-то все было ясно - выведут, поднимут к петельке, свитой из пеньки, которую, к слову сказать, продает их сосед Бранд, подвесят, потом похоронят на Северном кладбище, где хоронят таких, как он, Хальдор. А вот что ждет его в Лесу - непонятно. Скорее всего, тоже смерть, только гораздо более лютая и долгая. Если бы Хальдор был постарше, он выбрал бы спокойную и верную кончину как меньшее из двух зол. Но поскольку ему было всего только двадцать лет, он решил броситься навстречу неизвестности и попытаться выбраться за внешнюю стену. Только вот как это сделать? Хальдор встал, и бочка, на которой он сидел, рассыпалась с тихим вздохом. Он быстрыми шагами вышел из двора и пробрался к стене. Это было единственное место в Светлом Городе (если не считать той клумбы в аристократическом квартале), где он видел зелень. Были еще сельхозкварталы возле Башни Светлых Правителей, но в эту святая святых не пускали даже Рыцарей Шлема. Вероятно, зелень просачивалась из Леса - гигантские рваные лопухи, покрытые толстым слоем пыли и грязи, ромашка с жиденькими лепестками - неистребимое, как и Хальдор, дитя помойки, а также стройный подорожник, умевший сохранять достоинство даже среди глиняных черепков и разнообразного дерьма. Краем уха Хальдор слышал, что в Мокрушах уже загудели, возбужденные предвкушением погони. Он упрямо пробирался вдоль стены, зная, что ворот нет и что ему никогда в жизни не вскарабкаться по кирпичной кладке на высоту роста пяти человек. Правильнее всего было бы сейчас зарыться в какой-нибудь из многочисленных свалок и пересидеть хотя бы первое время. Красная стена из обожженного кирпича уползала вверх, к небу, уже угасшему по случаю догорающего заката. Глухая, совершенно безнадежная. Хальдор прижался к ней грудью, ладонями и, отвернув голову, безмолвно взмолился, обращаясь к Лесу. "Лес! - подумал он, напрягая все свои душевные силы, которых, к его ужасу, оказалось очень мало. - Лес! Забери меня и делай со мной все, что хочешь." - Вот он! - заорал восторженно-визгливый голос неожиданно близко. Хальдор не шевельнулся. Он только плотнее прижался к стене. - Не уйдешь, гадина! - крикнул второй голос. Залязгал металл, но Хальдору было наплевать. Он видел, что его рука по локоть ушла в стену. Он оттолкнулся ногами и неожиданно ловко, преодолевая слабое упругое сопротивление, прошел сквозь толщу ограды. Голоса за спиной сразу исчезли. Сильный, но не резкий толчок выбросил его наружу, и он упал лицом вниз на скользкую и колючую землю.  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПЕРВОПРОХОДЕЦ ЛОЭГАЙРЭ *  6 Хальдор провел ладонью по этим колючкам. Некоторые из них впились в руку, но не больно, и не обидно. Потом он сел. Огромный закат светился величественно и тихо вдали, за черными стволами сосен. За спиной Хальдора была стена. Та самая, только снаружи. Она поросла мхом и выглядела сварливой и мелочной соседкой, с которой никто из окружающих не любит связываться - такой чужеродной была она среди молчаливых стройных деревьев, огромного неба и этого ясного света за краем леса. Хальдор встал на ноги, и ему стало по-настоящему страшно. Но это был не тот взрослый страх, который приходит уже после осознания своей смертности и подползает от живота к горлу, а детский, мальчишеский испуг, сухая и горячая волна, которая толкает кровь и стучит в висках. Совсем рядом кто-то неожиданно взвыл. Хальдор вздрогнул и бросился бежать, скользя по толстому слою хвои. Чистый лес давно кончился, а Хальдор все бежал - или ему казалось, что бежит. Во всяком случае, он двигался вперед, продираясь сквозь заросли кустарника, царапая лицо и руки и слабо соображая, куда его несет. Ночь вокруг не была безмолвной. Он постоянно слышал какие-то звуки, значение которых было ему непонятно и казалось угрожающим. Наконец он остановился, переводя дыхание. Ему было очень жарко и мучительно хотелось пить. Он сунул в рот палец, слизывая соленый пот. Потом осторожно огляделся. Перед ним было вросшее в землю покосившееся строение, похожее на избушку. Хальдор не знал, живут ли в Лесу люди и как выглядит быт лесной нечисти, которой он привык бояться, но развалюха явно была делом человеческих рук, и потому он осторожно приоткрыл дверь. Внутри была совершеннейшая темнота и пахло кислятиной и затхлостью. Запах этот, привычный с детства, действовал успокаивающе. Хальдор вошел и тут же больно ударился о невидимый в темноте предмет с острыми углами, предположительно стол. Вытянув руки, шаг за шагом Хальдор продвигался во мраке. Потом он остановился, нащупав нечто вроде кровати. Он осторожно обшарил руками доски, тряпки, забрался туда с ногами и блаженно растянулся. Шаткие, из ветхой фанеры сколоченные стены намертво отгородили его от чужого и страшного мира. Некоторое время он лежал, пытаясь в полном мраке разглядеть потолок, что ему, естественно, никак не удавалось, а потом из мрака выплыло разбитое лицо мастера Гисли, и начались уже какие-то угрызения. Хальдор даже простонал, мотнул головой, неожиданно ударившись скулой о голую доску, перевернулся на живот и мгновенно уснул. Проснулся он от шороха и тихой ругани. Он окаменел от страха. Ему показалось, что теперь он никогда уже не сможет шевельнуться, что воля его расплющена, как пирожок под сапогом. Скрипнуло и звякнуло железо о стекло. В окошко явно кто-то лез. Тупая игла ужаса пригвоздила Хальдора к доскам. "Нечисть" - мелькнуло в голове страшное слово. Кто-то тряс запертую раму, так что битые стекла слабо позвякивали. - Клянусь Косматым Бьярни, - ругался чей-то хриплый голос. - Ну я и влип! Захлопнулось. Хальдор набрался мужества и пошевелился. Заодно он приоткрыл один глаз. В хибарке плавал серый рассвет. Он увидел, что убогое жилище это было бесхозным, заброшенным и оттого навевало особую тоску - дом, никогда не знавший хозяина. - Ах ты, мясо Гендуль, - с расстановкой переживал все тот же хриплый голос. Хальдор осторожно повернулся к окну. Его тут же заметили и засуетились. - Эй, кто там! - угрожающе выкрикнул голос. - А ну открой, слышишь? Форайрэ, это ты, болван трехглазый? - Сам ты болван, - сорвался Хальдор неожиданно для себя и тут же притих, готовясь к смерти. - Ой, кто здесь? - удивился голос. - Открой окно, ты! Хальдор подумал немного, встал и с усилием снял двойную раму. В образовавшееся отверстие немедленно всунулся странный металлический предмет, небольшой по размеру, тяжелый, похожий на согнутую под прямым углом трубку. - Бери, что зеваешь? - сказал некто невидимый грубо. - Еще насмотришься. Хальдор подчинился и осторожно положил предмет на доски. Предмет этот деликатно стукнулся и затих среди тряпья - холодный, черный, хищный. В окно уже всовывался прозрачный нежно-сиреневый стеклянный кувшин с широким горлом. Хальдор взял и его. Затем последовали гнутые ложки из странно легкого светлого металла, несколько небольших, аппетитно хрустящих пакетов, помеченных красным крестом, и наконец рубашка из очень мягкой ткани в поперечную сине-белую полоску. Вслед за всем этим в окне показалось маленькое озабоченное лицо в ореоле растрепанных серых волос, со сверкающими ярко-синими глазками. Хальдор изумленно смотрел, как существо, ростом примерно ему до пояса, ловко втягивается в окно и заботливо стряхивает пылинки с кожаной курточки, из-под которой виднелась выбившаяся полотняная рубаха. - Ну?! - внезапно сказало существо, резко задрав голову к стоящему с полуоткрытым ртом Хальдору. - Чего уставился? Дылда! Откуда ты взялся? Сбежал? Хальдор сразу подобрался и настороженно кивнул. Гном фыркнул: - Я так и понял! Много вас тут... Если все будут так... - Кто - "все"? - Все, кто лазает в эту избушку. И назад вам, конечно, неохота. Ха. А Лес, между прочим, не резиновый. Самое гуманное - это перебить вас всех и отправить к Одину, в Вальхаллу... Хальдор побледнел и отступил на шаг. - Как это - "перебить"? То есть, мечами? Гном противно поскреб ногтем пятно на кожаном рукаве и проворчал: - Мечами, мечами... Чтоб вам умереть с оружием в руках. Доблестно. Таких и отправляют в Вальхаллу, где Один по доброте своей кормит вас, бездельников, козлятиной... - А без этого козлятины не дают? - спросил Хальдор, живо заинтересовавшись перспективами. - Ты сперва погибни с оружием в руках, - посоветовал гном и глубоко задумался. - Но ведь и Вальхалла не резиновая, - добавил он наконец. - Так что же, - упавшим голосом спросил Хальдор, - для меня нет никакой надежды? Гном удовлетворенно хмыкнул и, видимо, решив, что противник достаточно уже деморализован, снисходительно сказал, покачиваясь на носках: - Ну, не отчаивайся. Ты только второй. Первого мы нашли здесь лет эдак десять тому назад. Хочешь с ним повидаться? - С кем? - С земляком. С первым беглецом. Он, правда, ужасно нелюдимый, только с драконом и дружит... Но мне по старой памяти помогает. Лоэгайрэ - всем друг. Потому что он всем нужен. - Гном наставительно поднял палец и замер в торжественной позе. - Лоэгайрэ - это тебя так зовут? - Хальдор вдруг почувствовал, что страх его рассеивается, и улыбнулся. - А меня зовут Хальдор. - Дурацкое имя, - отрезал гном. Хальдор промолчал. Гном двинулся к выходу, бросив через плечо: - Захвати трофеи. Да будь с ними поосторожнее. Кто их знает, что я сегодня оттуда вынес. Хальдор аккуратно сложил наворованное в полосатую рубашку, подвернул подол, связал рукава и сунул узелок под мышку. Лоэгайрэ раздраженно крикнул от порога: - Ну, что ты там копаешься? Хальдор, пригнувшись, вышел из хибарки. Вокруг росли сосны и было чисто, ясно и красивою Гном топтался на мху, неодобрительно сверкая синими глазками. - Готов? - властно сказал он. - Тогда пошли. Хальдор поплелся за этим маленьким лесным созданием. Его не очень возмущало то обстоятельство, что он снова попал в рабство, да еще к какому-то сварливому гному. По правде говоря, ему было все равно, лишь бы не остаться опять одному в незнакомом мире, где все может оказаться враждебным и опасным. 7 Трехглавый дракон сидел на берегу реки и с чувством пел хором. Он был белого цвета, с жесткой, кучерявой на спине шерстью, с кисточками над ушами. Одна из голов попыталась взять партию второго голоса, но сорвалась и закашлялась, плюнув на траву вспышкой пламени. - А, смерть моя, - ругнулся дракон и затоптал огонек. - Лохмор! - позвал его гном. Все три шеи мгновенно вытянулись. - Это я, Лоэгайрэ, - поспешно сказал гном, появляясь из-за кустов. - А где твой дружок? Дракон склонил головы в разные стороны. - Зачем он тебе опять понадобился? - Да так, - небрежно сказал гном, проследив за бойким облачком, которое проплывало как раз над ними. - Опять за окно лазил, мародер? - спросил дракон. - Ну, лазил, тебе-то что? - Мне-то ничего. Застукают тебя те... заоконные... И придут сюда. - Ну и пусть придут. Мы им тут покажем. - Гном сжал пальцы в кулак. Лохмор непочтительно хихикнул. - Что, смешно стало? - окрысился на него Лоэгайрэ. - Да я старше тебя раз в пять. Сопляк. И я сто раз был за окном, а ты ни разу. И не знаешь... Карие глаза дракона вдруг сверкнули красноватым огнем, и Лоэгайрэ попятился. - Нет, просто сегодня я в той хижине нашел еще одного... такого же... То есть, я хочу сказать - беглеца, - торопливо сказал гном. - Так он совсем другой. Совсем другой. Он помогал мне вещи перетаскивать. - А где он? - недоверчиво спросил дракон. Гном приподнялся на цыпочках и крикнул, обращаясь к шумящей на ветру иве: - Эй, ты... Хальдор! Хальдор со свертком в руках вышел на берег и остановился, с опаской поглядывая на дракона. Лоэгайрэ отечески улыбался. - Правда, хорош? Это я его нашел! Лохмор критически осмотрел щуплого портняжку, одетого в обноски мастера Гисли, и неодобрительно отвернулся. - Ты называешь это - "хорош"? Да он просто замухрышка. - Он еще раз посмотрел на Хальдора внимательным прямым взглядом. - К тому же, злой. Как хочешь, Лоэгайрэ, но мне он не нравится. - Хальдор, подойди поближе, - крикнул гном. - Нашли дурака, - сердито отозвался Хальдор. - А этот трехглавый... Он меня не съест? Лохмор плюнул и снова затоптал вспыхнувший было огонек. - Вот видишь! - укоризненно сказал он гному. - Не будь кретином, Хальдор, - сказал Лоэгайрэ. - Бросай свои старые предрассудки насчет драконов. Это же Лохмор. Хальдор осторожно подошел поближе и, перемогая неприязнь, поздоровался. Вместо ответа Лохмор задрал все три головы вверх, к вершине холма. Хальдор проследил его взгляд и увидел высокого, очень стройного черноволосого человека со странным смуглым лицом. Гном оживился и начал суетливо отбирать у Хальдора сверток. - Привет, эй! - закричал он, размахивая над головой узелком. - Мне нужен твой совет! Посмотри, полезные ли штуки я вынес из-за окна? Человек спустился к реке и присел на корточки возле гнома. Лоэгайрэ развязал рукава рубашки и разложил на песке свою добычу. Смуглая рука охотника стремительно протянулась к странной железке. Он покрутил ее в руках, потом встал, внимательно загнал в сломавшуюся трубку желтоватый цилиндр и нажал на свисающий хвостик. Грянул гром. С шипеньем и дымом в воздух вылетел зеленый огонек, описал дугу и погас, падая в высокую траву. Птицы, ошалев от ужаса, на мгновение замолчали. Хальдор шарахнулся в сторону и налетел на дракона. Охотник опустил руку, держа железку вниз черным отверстием, поворошил ногой остальные предметы, рассыпанные на полосатой сине-белой рубашке и вручил гному гремящее орудие. Лоэгайрэ опасливо подержал его на ладони, а потом сказал: - Хальдор, я поручаю тебе хранить это. - Тебе надо, ты и храни, - огрызнулся Хальдор. - Дурачок, это же полезная вещь. - Отвяжись, недомерок, - сказал Хальдор. - Я не самоубийца. Охотник молча взял железку и засунул себе за пояс. - Послушай, - сказал ему Лоэгайрэ, - а ведь этот парнишка, этот Хальдор, - он из твоего мира. Я нашел его в той избушке, правда... Охотник скользнул глазами по бледной физиономии Хальдора и равнодушно повернулся, чтобы уйти. Хальдор мрачно сказал: - У нас в Городе таких нет. - В каком это городе? - язвительно поинтересовался Лоэгайрэ. - Я сто раз лазил через окно, но никаких городов там у вас не видел. - Через дверь надо ходить, - буркнул Хальдор. - Мозги целее будут. Гном захлопал глазами. - Так ты что... Ты разве не через окно залез? - Вот еще, через окно... Я вошел, как все нормальные люди - через дверь. Лоэгайрэ склонил голову набок. - Ну вот... - сказал он разочарованно. - А я-то думал... - Что ты думал? - Видишь ли, сын мой, - покровительственно пояснил Лоэгайрэ. - Тут поблизости есть другое измерение... То есть, оно, конечно, просто есть, само по себе, но избушка, где ты дрых, - это точка соприкосновения двух пространств. Из одного в другое можно попасть исключительно через окно. Вот я и подумал, что ты оттуда. - А ты сам откуда? - с любопытством спросил Хальдор. - Да я-то отсюда, - досадливо отозвался гном. - А что ты делал за окном? Лоэгайрэ сердито посмотрел на него синими глазками и промолчал. Вместо него ответил дракон: - Воровал. - Не воровал, а выносил предметы для дальнейшего их использования, - тотчас поправил гном. - Я первопроходец. - Ты не думаешь, что тебя арестуют, первопроходец? - спросил Хальдор. - Тамошние нас боятся, - гордо заявил гном. - Потому как не привыкли. А этот парень... Он просто урод. Поэтому у нас и прижился. Те - ужас какие злые. А он не такой. Он животных любит... - За "животных" сейчас схлопочешь, - предупредил дракон. - Кошек всяких, собачек, - вильнул гном. - У меня тоже есть котик... - Слушай, Лоэгайрэ, иди-ка ты к своему котику, - дружески сказал дракон и задумчиво дохнул на ветер пламенем. - Проклятый огонь. Прорезался-таки. У меня из-за него голос ломается. - У всех трех? - участливо спросил Лоэгайрэ. - У левой головы еще нет, - ответил дракон. Лоэгайрэ увидел, что Хальдор воспользовался тем, что его временно оставили в покое, и растянулся на песке. - Улегся! - возмутился гном и, видя полное равнодушие на остроносой физиономии отрока, раскричался: - Вставай, собирай вещи, которые ты раскидал! Хальдор лениво поднялся и принялся снова увязывать сверток. Дракон смотрел на него не то сочувственно, не то с некоторой брезгливостью. Хальдор внезапно крикнул прямо ему в глаза: - Чего уставился! Людей никогда не видел? Зарос белой шерстью - и воображает о себе! Карие глаза дракона потемнели, словно от боли. Хальдор почувствовал, как гном ткнул его кулачком в бок: - Заткнись, - прошипел Лоэгайрэ. Хальдор пожал плечами, резко затянул узел и выпрямился: - Куда теперь? - спросил он. 8 - Как у тебя язык повернулся такое ляпнуть? - укоризненно говорил Лоэгайрэ, когда они шли по тропинке над рекой. Вернее, по тропинке шел Лоэгайрэ, а Хальдор брел по колено в сырой траве и вымок уже основательно. - А что я ему сказал? - Что он зарос белой шерстью. - Разве это оскорбление? Это же правда. Лоэгайрэ остановился. - Мало ли что правда. Знаешь, сколько он из-за этой шерсти натерпелся! - Натерпелся? Он? Такое-то чудовище! Гном тихонько вздохнул. - Это он только так выглядит. На самом деле он еще подросток. У него только-только ломается голос. Хальдор угрюмо посмотрел на свои насквозь промокшие башмаки. - И чего же это крошка натерпелся? - Из-за того, что он белый, племя изгнало его, - сказал гном. - А люди, понятное дело, не очень-то охотно приняли к себе дракона. Он только с этим парнем и смог тогда подружиться. Ну, теперь-то другое дело. Теперь мы все его любим. - Гном покосился на Хальдора. - Кстати, а откуда сбежал ты? - Из Светлого Города, - мрачно ответил Хальдор. - Ой-ой-ой, - издевательски протянул гном. - Какое пышное название. Это, что ли, та замшелая глухая стена, которая излучает столько скуки и злобы, что мухи дохнут? Хальдор кивнул. Лоэгайрэ недоверчиво хмыкнул. - Так стена же глухая. - Не веришь - не надо, - обиделся Хальдор. Гном еще раз смерил его взглядом. - Да нет, по тебе как раз похоже, что ты из этого Светлого Города... Зануда... Хальдор покачал в руке узелок и в задумчивости глянул с тропинки на реку. Лоэгайрэ быстро сообразил, какая несложная пакость зародилась в мозгах отрока, и сердито ударил его кулачком: - Только попробуй бросить! - И что будет? - Увидишь! - проскрежетал гном. - Давай, топай. Хальдор, наконец, не выдержал. Он схватил Лоэгайрэ за воротник, подтащил к себе, и негромко, но очень отчетливо произнес: - А вот сейчас я тебе врежу. - Не смей! - пискнул Лоэгайрэ и прикрыл глаза. Хальдор, уже не помня себя от ярости, размахнулся и ударил маленького злыдня по скуле. Он был твердо уверен в том, что сейчас гном превратит его в какого-нибудь паука, но ему было все равно. Пусть превращает в паука, лишь бы только перестал над ним измываться. В конце концов, Хальдор - человек, и у него тоже есть своя гордость. Пусть изувеченная жизнью в Светлом Городе - но все-таки... Лоэгайрэ прикрыл голову локтем и тихонько всхлипнул. Хальдор снова занес кулак: - Будешь еще издеваться, ты, мелкий пакостник? - Хальдор, хватит, - пробормотал гном. - Еще разок - и тогда действительно хватит, - отечески пообещал Хальдор. - Чтобы лучше запомнилось. За его спиной кто-то свистнул. Хальдор на мгновение разжал пальцы. Лоэгайрэ тут же вырвался из его рук и плаксиво крикнул: - Дылда безмозглая! Хальдор обернулся на свист. На тропинке стоял мальчик лет тринадцати, невысокий, худенький, темноволосый. - Ты чего свистишь? - сердито спросил Хальдор. Лоэгайрэ бросился к мальчишке с возмущенным криком: - Господин барон, остановите произвол! Господин барон! Хальдор приоткрыл рот. За свою жизнь он видел аристократов только два или три раза. Барон с серьезным лицом протянул к Лоэгайрэ руку и, взяв его за плечо, препроводил себе за спину. Хальдор сразу сник. Барон с любопытством окинул его взором. Зрелище было не слишком вдохновляющее. Все, что в квартале Желтые Камни вкладывалось в понятие "грязный простолюдин", было налицо: свалявшиеся светлые волосы, в беспорядке свисавшие на плечи, угрюмый взгляд, трусливый и наглый одновременно, тощая фигура в поношенном и не очень свежем одеянии. - Где ты нашел его, Лоэгайрэ? - с искренним удивлением спросил барон. - Случайно встретил, - объяснил гном. - Я... э... навестил избушку, а он там спал. Говорит, что он из Светлого Города. Барон задумчиво просвистел три первых такта из чужеземной песни "Орленок, орленок", которую слышал с детства от матери. Хальдор тупо посмотрел на него - и вдруг его охватили тоска и злоба. - Ну что вам всем нужно? - крикнул он, отступая назад и слегка приседая. - Людей не видели? Что пристали? - А что ты кричишь? - спросил барон, взмахивая ресницами. Хальдор дернул рукой. - Да потому что все вы тут... - Он отвернулся и судорожно вздохнул. - Лоэгайрэ, это ты его довел? - А что я? - огрызнулся гном. - Он с самого начала был какой-то припадочный. Барон немного подумал и сказал: - Может быть, его назад отправить? В Светлый Город? - Нет! - крикнул Хальдор и бросился бежать. - Стой! - закричал барон, давясь от смеха. - Ты куда? Хальдор скатился под обрыв и сгинул. Барон махнул рукой. - И правда припадочный. Ну и леший с ним. У тебя кофе еще остался, Лоэгайрэ? Гном перевел дыхание. - Нет, ну каков негодяй! Разве нельзя было по-хорошему, словами... Полез в драку... Видит же, что я не могу с ним драться... Как вы думаете, господин барон, он не погибнет? - Куда он денется? Есть захочет - придет. Так кофе у тебя остался? - Остался, - нехотя ответил гном. - Вы знаете, господин барон, в последнее время у них там стало плохо с этим продуктом. То есть, я хочу сказать, что его там стало мало. - Я разложу костер, а ты сбегай за кофе, хорошо? - невозмутимо предложил барон. Лоэгайрэ пошевелил носком башмака стройный стебель подорожника и, подавленно вздохнув, пошел к своему дому, который располагался неподалеку, построенный между ветвей могучего дерева. Барон набрал веток ольхи посуше, аккуратно сложил их и стал ждать Лоэгайрэ. Гном появился примерно через полчаса. Он деловито пыхтел. В руках у него лихо раскачивался котелок, на дне которого лежали скудные припасы. Барон зажег огонь и с котелком в руках спустился к реке. День уже угасал. Яркие краски померкли, свет стал мягким и грустным. Барон разулся, закатал штаны и вошел в холодную воду, чтобы зачерпнуть не у самого берега. - Хорошо, что маменька ваша не видит! - крикнул с обрыва Лоэгайрэ. Барон выскочил на берег и торопливо обулся. Вскоре Лоэгайрэ услышал, как он с хрустом продирается через ольху. Они повесили котелок над огнем и в задумчивости принялись жевать хлеб, принесенный гномом из дома. Барон заметил, что хлеб черствый, вероятно, из корзинки, куда хозяйственный Лоэгайрэ складывает не самую первосортную еду, и усмехнулся. Лоэгайрэ хорошо понял значение этой усмешки и, чтобы избежать неприятных для него разговоров, быстро поинтересовался: - Папенька ваш, вероятно, путешествует? Барон кивнул. - Уехал искать зеленые и розовые камни на Белые горы. - А госпожа баронесса? - Ну что ты, маму не знаешь? Помчались вместе с ним. Она у него вместо оруженосца. Бросила на меня Альдис... - Прелестная крошка, - с фальшивым умилением произнес гном. Барон подавился. - "Прелестная"! Крошке, во-первых, уже девять лет... - Идут годы, - вставил гном и закивал, прикрыв глаза, чтобы не видеть яростного взгляда барона. - Злючка-колючка, троллев подменыш, - сказал барон с чувством. - Махтельт научила ее кое-каким фокусам, и жизни от обеих не стало. Ох, ну зачем ты о ней вспомнил? Я говорю Иннгерд: "Мама! Давайте отдадим ее в приют к Фейдельм!" Она, конечно, ужасно возмутилась: "Это же твоя сестра! Как ты мог такое сказать? Ребенка в приют? При живых родителях?! И тут же уехала на Белые Горы с отцом. - Он трагически вздохнул. - Вот и все тебе "живые родители"... Они заварили кофе, и нестерпимо сладостный, уютный запах поплыл над рекой. - А где теперь крошка Альдис? - поинтересовался гном, скорее из соображений безопасности, чем из искренней любви к прелестному дитяте. - Кто ее знает... По Лесу где-то шляется. В кустах неподалеку что-то зашуршало. Лоэгайрэ содрогнулся и пронзительным вороньим голосом вскрикнул: - Кто здесь? Из кустов угрюмо вылез Хальдор. Он не мог понять, почему Лоэгайрэ посмотрел на него почти с любовью. - А я уже беспокоился, не случилось ли чего с тобой, - сказал он. - Что со мной случится, - буркнул Хальдор и покосился на барона. Барон без всякого сострадания отправил в рот солидный кусок хлеба прямо на глазах у голодного Хальдора. - Как тебя зовут? - спросил барон с набитым ртом. - Хальдор, господин барон. - Он неплохой малый, - вмешался Лоэгайрэ. - Только нервный. Но это от тяжелой жизни и лишений. Хотите, я вам его продам? Барон захохотал. Он крепко зажмурился, и из-под встопорщившихся ресниц потекли слезы. - А что? - выговорил он сквозь смех. - Отличная мысль. А что скажешь на это ты, Хальдор? - Я есть хочу, - ответил Хальдор.  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ВЕСЕЛАЯ СТРАЖА *  9 Хальдор спал, съежившись и подсунув под себя кулаки. Было уже утро. В широкие полукруглые окна, прорезавшие галереи на втором этаже замка Веселой Стражи, бил яркий свет. Желтые, по-деревенски летние пятна солнца падали на смуглый резной бок гигантского сундука, на котором, прямо на жесткой крышке, спал измученный подмастерье; на цветные каменные плиты; на деревянное кресло с кривыми подлокотниками, где в позе воина возлежал бандитского вида кот с прищуренными глазами дикого степного кочевника. Вчера Хальдор безмолвно поглотил огромное количество вареной картошки, опьянел от еды тяжело и беспробудно, с трудом добрался до сундука, сковырнул ботинки и мгновенно отключился. Утром барон заглянул на кухню, разогрел остатки ужина, сварил трофейный кофе - подарок Лоэгайрэ - и с небольшим серебряным подносом в руках поднялся на второй этаж, в свою комнату. Он сдвинул медный подсвечник, изображающий поднявшуюся на хвосте маленькую кобру, на край своего письменного стола и поставил на него поднос. Потом, не обуваясь, пошел в галерею - будить Хальдора. В клетчатой рубашке и штанах, подвернутых до колена, барон босиком на нагретом каменном полу стоял возле спящего. Мать говорила ему как-то, что на спящих нельзя смотреть в упор, и барон разглядывал своего гостя украдкой. Прежде всего бросалась в глаза усталость - непреходящая, тяжелая. Словно Хальдор устал раз и навсегда - от самого процесса жизни, где каждый день мучительно, с трудом нанизывается на нить бытия. Кот, который, казалось, составлял единое целое с креслом, внезапно сверкнул желтыми глазами, затем снова мирно сузил их и громко замурлыкал. Как все разбойники, пел он задушевно. Барон тихонько потряс Хальдора за плечо, оказавшееся на редкость костлявым. Хальдор дернулся и в ужасе распахнул глаза. Барон смотрел на него с легким удивлением. Хальдор успокоенно перевел дыхание и сел на сундуке, свесив ноги. Ноги были грязные и исцарапанные и резко выделялись на фоне полированных лоснящихся завитков резной стенки сундука. - Доброе утро, - сказал барон. Опустив голову, Хальдор пошевелил пальцами ног. Потом спросил: - Где мы? - В замке Веселой Стражи. Я вчера тебе говорил. - Не помню, - искренне ответил Хальдор и вздохнул. - Это замок моих родителей, - пояснил барон. Хальдор начал припоминать. - Вы на самом деле барон? - На самом деле, - сказал мальчик. - А, - отозвался Хальдор, не поднимая головы. На душе у него стало пусто и тоскливо. - Идем завтракать, Хальдор, - сказал барон, и Хальдора передернуло от звука собственного имени. Он поднял голову, посмотрел в весеннее окно, потом перевел взгляд на барона. Тот терпеливо ждал, подрагивая ресницами. Хальдор поежился. Барон спросил: - Что с тобой? - Не знаю, - ответил Хальдор и добавил: - Мне страшно. - Это ты зря, - сказал барон. Хальдор снова опустил голову, разглядывая свои исколотые иголкой пальцы. - Самое опасное существо в этих краях, - сказал барон, - это моя сестра Альдис. Но ее сейчас нет в замке. Я думаю, что она бродит по Лесу, троллей пугает. Или засела в замке Лох Фэбур в гостях у подруги нашей матери, Владетельной Дамы Махтельт. Известная тоже ведьма, кстати. - Он увидел беспомощное лицо Хальдора и рассмеялся: - Да не бойся ты, - повторил он. - Альдис всего девять лет. Если что, я ей по шее надаю. Хальдор не мог объяснить этому мальчику, что его гипнотизирует один только его баронский титул. В душе Хальдора, задавленной страхами и лихорадочным, из подсознания рвущимся желанием угодить господину барону, зашевелилась злоба. Он молча обулся и поплелся за мальчиком в комнату. Его выводило из себя, например, то, что барон сам сбегал на кухню, вместо того, чтобы распорядиться подать завтрак. Хальдор принялся есть, страдая от своих манер и стараясь не чавкать, отчего уронил картофелину в масло и забрызгал стол. Побагровев, Хальдор начал осторожно пальцем собирать капли со стола. Барон откровенно захохотал. Хальдор замер, чувствуя, что сейчас сорвется и набросится на мальчишку с кулаками. - Ой, только не сердись, пожалуйста, - сказал барон, и злоба на мгновение утихла. Барон вгрызся в яблоко и внимательно посмотрел на Хальдора. - Слушай, Хальдор, - сказал он, - это правда, что ты из Светлого Города? - Правда, господин барон, - помолчав, угрюмо отозвался Хальдор. Ресницы барона взмыли, как две бабочки. - Да-а... - протянул он со странной интонацией. - А чем ты там занимался? - Работал. Я был подмастерьем портного, господин барон. Барон выплюнул в кулак яблочный хвостик и взял второе яблоко. Хальдор, перестав жевать, сидел выпрямившись и хмуро смотрел на него. - Если тебе неприятно об этом говорить, то не говори, - предложил барон. - Ты не думай, я не собираюсь тебя допрашивать. Мне достаточно знать твое имя. - Нет, почему же. Спрашивайте. - Что такое "подмастерье"? - тут же спросил барон. На Хальдора вдруг хлынули воспоминания. Пока Гисли окончательно не спился, руки у него были золотые, это все признавали. Правда, иногда он их распускал, что было, то было, но серьезных увечий Хальдору никогда не наносил. Гисли был для него если не другом, то, по крайней мере, человеком, с которым не нужно было тратить лишних слов. Хальдор снова увидел его стоящим посреди кухни - беспомощным, жалким. Он. Хальдор, рванулся из дома, где прожил одиннадцать лет и где его худо-бедно кормили, одевали и учили, - рванулся, не оглянувшись на Гисли, который в последнее время действительно полностью зависел от него и который не посмел даже его окликнуть, чтобы задержать или навязаться в попутчики. Хальдор начал скучным голосом рассказывать про Орден Путеводной Нити. Ему было противно и тошно и он с облегчением услышал за спиной полный укоризны голос Лоэгайрэ: - Обжираетесь втихаря, да? - Садись, Лоэгайрэ, - дружески сказал барон. - Не хотелось будить тебя раньше времени. - Раньше какого времени? - поинтересовался гном и, не дожидаясь ответа, обиженно уселся на один стул с котом, который не изволил пошевелиться. Юридически кот считался собственностью Лоэгайрэ, однако резиденцией своей избрал замок Веселой Стражи. Сварливый гном был давним другом юного барона - насколько Лоэгайрэ вообще был способен на дружбу, - и именно ему принадлежал коварный план снабжения мальчика котом. Баронесса Иннгерд терпеть не могла кошек и запрещала сыну заводить их в замке. Это был едва ли не единственный запрет, исходящий от матери, - как его нарушишь? Как-то Лоэгайрэ дождливой ночью попросился переночевать. Под одеждой у него пригрелся беспородный кошачий подросток. Наутро гном ушел, а подросток остался, переданный на излечение от нервных потрясений юному барону. После того Лоэгайрэ неоднократно клялся баронессе, что заберет кота к себе. Домашнее имя кота было Барсик - уменьшительное от почетного прозвища Берсерк, завоеванного бесстрашным животным в сражениях. Гном не уставал возмущаться этой фамильярностью и называл кота исключительно полным именем. - Совсем разъелся, Берсерк, - сказал Лоэгайрэ недовольно и подвинул кота, который от удивления безмолвствовал целую минуту, а потом возобновил мурлыканье с новой силой. Барон хихикнул. Лоэгайрэ сердито мотнул головой, хотел что-то добавить, но поперхнулся. Барон хлопнул его по спине и из-за его плеча подмигнул Хальдору. На душе у подмастерья на короткое мгновение просветлело. - Ну, - сказал Лоэгайрэ барону, отдышавшись и снова налившись энергией. - Что мы будем делать с этим плебеем? - Он ткнул корявым пальцем в сторону Хальдора. - Сам ты плебей, - взъелся Хальдор. Гном покосился на его костлявый кулак со сбитыми костяшками и слегка переменил тон. - Но согласитесь, господин барон, что появление этого юноши в наших краях окутано зловещей тайной. Барон кивнул и снова принялся за яблоки. - Как же ты выбрался из Города? - спросил он. - Ведь стена глухая. - Я... - Хальдор в упор посмотрел на барона и решительно заявил: - Я прошел сквозь стену. - Во дает, - вставил гном. - Не веришь - не надо, - огрызнулся Хальдор. - Нет, почему же. Верю, - сказал гном. - Но с трудом. - Мутная история, - задумчиво произнес барон. - Кто-то из троллей напроказил, что ли? Лоэгайрэ оживился. - Можно устроить допрос с пристрастием, - предложил он деловито. - Я договорюсь с Одином насчет дерева пыток. Он это мигом устроит. Барон выпрямился и склонил голову, словно прислушиваясь. - По-моему, Альдис возвращается, - довольно естественным голосом сказал он. Хальдор ровным счетом ничего не слышал. Он снова ощущал тягомотину где-то между сердцем и желудком и знал, что это заныли остатки недодавленной гордости, которая не позволяла ему сию же секунду встать на колени и попросить, чтобы его оставили жить и не устраивали никаких допросов с пристрастием. Лоэгайрэ неожиданно заторопился домой. Оказалось, что у него куча дел. Тролль бесхозный и вообще... Барон любезно пошел его провожать. Он вернулся быстро, и глаза у него были озорные. Никакой крошки Альдис не было и в помине, но Лоэгайрэ весьма серьезно относился к делу сохранности своей персоны и предпочитал иногда перестраховываться. Хальдор стоял у окна. Услышав шаги, он обернулся и спросил барона, стараясь, чтобы голос его звучал ровно: - Что вы хотите со мной делать? Барон ужасно удивился. - А почему мы должны что-то с тобой делать? 10 Верзилы Веселые Стражники гонялись друг за другом с мечами, топая по обширному двору замка, гогоча и страшно радуясь весне. Отчаянные призывы к дисциплине, доносившиеся со стороны мэтр д'арма, сухонького, маленького человечка, говорившего с ужасным акцентом, и посулы обучить их "один великолепн прием" оставляли их равнодушными. Хальдор, засунув руки в карманы, безмолвно, с тайной завистью смотрел, как они дурачатся. Это были здоровые молодые парни, которые недавно вышли из детского возраста и никак не могли опомниться. Возле Хальдора остановился запыхавшийся старичок. Упругий, отливающий радужным переливом клинок молодо светился в его маленькой крепкой руке. - Нет, ну какоф молотеш! - сказал он с чувством. - Я желайт их наушить, как побешдайт, но это есть тщетн попытка... Хальдор покосился на мэтр д'арма. Тот сокрушался вполне искренне и полагал, видимо, найти в нем союзника, не причисляя его к "молотеш". Сам старый чудак представлял собой великолепную мишень для насмешек, но воспользоваться этой возможностью поиздеваться над человечеством в лице его отдельных представителей Хальдору почему-то не захотелось. Вместо грубости, рвавшейся у него с языка, он неожиданно сказал: - Бросайте вы их. Научите лучше меня. - Он схватил старичка за руку. - Правда, научите меня. Старичок с сомнением оглядел Хальдора с головы до ног. Одет Хальдор был теперь несколько лучше, чем прежде - в удобные штаны, собранные на тесемках у щиколоток, и в ту самую мягкую полосатую сине-белую рубашку, которую Лоэгайрэ вынес из-за окна. Но что-то неуловимо странное, чужое оставалось в его поведении и взгляде, и старичок мгновенно уловил это. - Ушить тебя? - сказал он задумчиво. - Это есть проблем... Ты не имейт дел с орушие? Хальдор мотнул головой. - Но я имел дело с оружейниками, - сказал он, умалчивая, впрочем, о том, что дело это заключалось в совместном распитии внушительного количества горячительных напитков, каковое распитие закончилось крупной потасовкой, в результате чего Хальдору сломали ребро. Гисли, не на шутку перепугавшийся, позволил ему потом целый месяц проваляться в постели. Это был, к слову сказать, лучший месяц в жизни Хальдора. Неожиданно для самого себя Хальдор вплотную подошел к старичку и жарким шепотом, страстно, почти с ненавистью отчеканил: - Я прошу вас, господин, научите меня. Мэтр д'арм моргнул. - Делайте со мной, что хотите, - добавил Хальдор чуть мягче. - Можете ругать, бить. Только научите. - Я с радость, - сказал старичок. - Да, я с радость. - Он, кажется, поверил, что это всерьез. - Из тебя полушайся боец. Есть шеланий - это есть глафный. Как тебя зофут, мальчик? - Хальдор из Светлого Города. Старичок еще раз внимательно посмотрел на Хальдора, и юноша поежился под взглядом его проницательных маленьких глаз. Веселые Стражники поглядывали на странную парочку с насмешливым любопытством, и Хальдор ощутил острое желание спрятать голову в песок. - Уйдемте отсюда, - предложил он. Старичок согласно кивнул и направился к низкой двери в толстой стене замка, похожей больше на крышу старинного сундука. Она была обита коваными пластинами с завитками в форме трилистника. Мэтр д'арм потянул, слегка приседая, за витое кованое кольцо, и тяжелая дверь плавно подалась, открывая небольшую комнатку в стене замка - каземат. Хальдору она показалась похожей на тюремную камеру, и он вошел, следуя приглашению, с явной опаской. У стены стояла походная кровать, застеленная одеялом из медвежьей шкуры. Еще были здесь стол, также складной, и табурет, представлявший собой тщательно обтесанный чурбан. В четырех углах под потолком Хальдор заметил погасшие факелы. Единственным предметом роскоши можно было считать украшенные золотым шитьем и кистями ножны, висевшие на стене. Хальдор передернул плечами. Ему было не по себе от суровости этого жилища. - Это есть обиталище для воин, - заметил старичок, с удовольствием наблюдая его замешательство. - Все богатство воин есть его меч. Хальдор протянул руку, и мэтр д'арм осторожно подал ему свое оружие. Меч был действительно очень красив - опасный, заключивший в себе смерть клинок, удобная, расположенная к человеческой ладони теплая рукоять. Длина меча, как отметил Хальдор, наделенный безошибочным глазомером портного, не превышала трех локтей, ширина - половину ладони. Он был тяжелым, но не чрезмерно. Драгоценный радужный перелив светился на клинке и был виден даже в полумраке. Хальдор поднес клинок к глазам, разбирая надпись: "Я Атвейг, подруга Исангарда". Мэтр д'арм ревниво отобрал у Хальдора меч и, привстав на цыпочки, вложил оружие в ножны, висящие над кроватью. - Вы, наверно, много воевали, господин? - сказал Хальдор, и голос его глухо звякнул между каменных стен каземата, как жестяная кружка. Мэтр д'арм повернулся к нему и указал на табурет. - Садись, мальшик. Хальдор осторожно сел. Мэтр д'арм нагнулся, вытащил из-под кровати обитый потрепанной кожей деревянный сундучок и извлек из него круглый медный поднос с высокими краями, который он поставил на стол. Деликатно звякнув, на поднос опустились серебряные коробки. В одной горкой лежал колотый сахар, в другой - смесь из черной и красной трав, которая пахла горько и таинственно. Затем мэтр д'арм вынул два маленьких стаканчика из очень толстого белого стекла и плоский чайник с носиком, напоминающим змею с разинутой пастью. На мгновение он замер с чайником в руке. - Да, - торжественно произнес он. - Ты праф, я много воевать. И много повидать. И эти вещь я тоше прифести с зафоефаний. Как трофей. Да, с Восточный Берег, как трофей. С этими словами он направился в самый темный угол каземата, где вскоре запыхтела небольшая жаровня, похожая на металлическое блюдо, снабженное невысокими кривыми ножками. Чайник стоял на углях, которые моргали в полумраке красным светом. В каземате пахло дымом, и Хальдору вдруг показалось, что они со старичком не в замке, а в походной палатке, в далекой стране, где их ждут опасности, победы и поражения. Старичок, видимо, думал о том же, потому что сказал задумчиво: - Люблю я запах тым. Это есть запах поход, запах чушая страна. Запах моя молотость. Вода закипела. Старичок насыпал в чайник полный стакан травяной смеси и снова поставил его на угли, а через минуту, подняв крышку, бросил туда устрашающее количество сахара. С кипящим чайником он подошел к столу и, высоко подняв руку, ловко налил крутую золотисто-коричневую жидкость в стаканы, безошибочно попадая в них с довольно большой высоты. Хальдор наблюдал за ним, приоткрыв рот. Мэтр д'арм, чрезвычайно довольный собой, пояснил, что это большое искусство, после чего вылил содержимое стаканов обратно в чайник. Он колдовал над напитком с упоением, повторив эту процедуру трижды. - Фсе, - сказал он, наконец, отдуваясь, и сел на кровать. - Мошно пить. Хальдор с опаской покосился на странный напиток - крепкий, с сильным травяным запахом. Мэтр д'арм одобрительно кивнул, и тогда он выпил отвар залпом, зажмурившись, словно это было лекарство. Он не знал, чего ожидать от незнакомого напитка и сидел на табуретке молча, опустив голову и слушая, как стучит сердце. Ему казалось, что он спит после тяжелой попойки и видит запутанный сон. Но старичок, смотревший на него с веселым вниманием, не был сном. Видениями, скорее, были те - полные дурацкой радости, распираемые бурлящими жизненными соками ребята в кожаных куртках, которые с гоготом носились по двору. Мэтр д'арм нарушил молчание. - Где тебя нашел наш барон-младший, Хальдор? Хальдор вскинул глаза и снова опустил их. - В лесу, господин, - нехотя ответил он. - Я наблютать за тобой - признался старичок. - Ты есть, как и я, не... - Он пощелкал пальцами, подбирая слово. - Не этих мест. - Ну вам-то что до этого! - взорвался Хальдор и снова замолчал, нахмурившись. Мэтр д'арм усмехнулся. - Ты злой, как охотничья собака с Восточный Берег, - сказал он. - Там собаки уметь хорошо только один дело - кусать людей. - Он поднял палец. - Не софетую. Я не есть барон, который есть само благоротство. Я есть... - Он немного подумал. - Я есть наемник. Он неторопливо глотнул из толстостенного стаканчика, на миг прикрыв глаза. Казалось, он прислушивался к чему-то в себе. Потом он снова перевел взгляд на Хальдора. Тот слегка покраснел. Но старичок уже успел забыть вспышку своего собеседника. Он задумчиво произнес: - Я алан... Мое племя не знать святилищ, не знать храм, не знать дом. Мы знать только свое орушие. Если алан хочет говорить с бошество, он втыкать свой меч в земля. У алан бошество шивет в любой клинок. Кашдый меч иметь свой шеланий, он любить и ненавидеть... В полумраке каземата, оглушенный странным восточным напитком, от которого вдруг загудело все тело и вспыхнула кровь, Хальдор слушал ломкий голос старичка, повествующий о сражениях и странствиях, и мир странно и прекрасно преображался. Посреди мира непреложно, как светлая радужная сталь меча, легла белая пыльная дорога, уходящая к горизонту. На нее нанизалось все остальное - города и деревни, колодцы и пастбища, поля и замки. Для этого чудаковатого старого рубаки весь мир был только обочиной. Он поклонялся дороге. Не вытоптанной ногами тропинке и не проложенной руками улице, а тому темному властному голосу, которому невозможно противостоять. Дорога проникает в плоть и кровь. Это как отрава, это как неизлечимая болезнь, которая рано или поздно начинает бунтовать, заставляя человека посреди достатка и покоя метаться в тоске по скрипу колес в пыли и ночлегу на голой земле и в конце концов срывая его с насиженного места. И Хальдору стало нестерпимо жаль, что та жизнь, которая смотрела на него сейчас из пронзительных глаз старичка, уже прошла. А старичок простер, не глядя, руку к стене, где тускло поблескивала рукоять его меча, вложенного в ножны, и торжественно, словно провозглашая символ веры, сказал: - Орушие в рука мужчина есть свобода. Есть меч - есть сила - есть свобода. Нет меч - нет свобода. Нет меч - знашит, раб. Раб нельзя презирайт, если он есть трус. Не мошет быть смелый шеловек, если у него нет меч. Ты понять, Хальдор из Светлого Города? Хальдор тихонько вздохнул и поднял глаза. - Я понять, - сказал он. 11 Если бы в замке Веселой Стражи был свой придворный менестрель (или как там это называется), он непременно воспел бы эту мальву, растущую возле стены во дворе. Он описал бы стихами стену, сложенную необработанным камнем - простодушные строители замка заботились больше о его неприступности и не утруждали себя излишними художествами. На этом суровом фоне винно-красные и бело-розовые лепестки, покрытые налетом тончайшего пушка, казались особенно нежными. Будь эта мальва делом человеческих рук, она вызывала бы раздражение у истинного ценителя искусств, показавшись ему излишне приторной. Но мальва была живая и рассматривалась исключительно как сорняк, которому вздумалось зацвести. Потому что среди обитателей баронского замка поэтов не было. Вместо восхищенного созерцателя возле мальвы примостился Хальдор. Трудно было отыскать более удаленную от поэзии личность. Он сидел на земле, привалившись спиной к булыжникам стены и положив на колени меч, который выбрал для него мэтр д'арм. Светлые волосы Хальдора, перевязанные на лбу скрученной в жгут цветной косынкой, слиплись от пота. Мэтр д'арм, всерьез решив превратить Хальдора в образцового воина, ухитрялся за день выжимать из него все силы, сам оставаясь при этом вполне бодрым и свежим. Он никогда не хвалил Хальдора, а ругал часто и притом всегда на своем родном языке. Казалось, ему доставляло исключительное удовольствие выбить у своего ученика меч, заставить его попрыгать по двору безоружным и под конец сбить с ног, чтобы еще раз посмотреть, как Хальдор поднимается с мрачноватым огоньком в глазах. Веселые Стражники поглядывали на эти побоища с интересом, но вслух комментировать не решались: со старым наемником шутки были плохи. Да и Хальдора они, по правде говоря, старались обходить стороной. Цвела мальва и был ранний вечер. Верхний этаж и крыша донжона окрасилась в золотисто-розовый цвет. Небо выгорало. Голоса звучали приглушенно, растворяясь в необъятной вечерней тишине. В этом простом мире Хальдор чувствовал себя чем-то вроде занозы в пальце. Никто не расспрашивал его о прошлом, никто не интересовался, откуда он пришел, почему он бродит по замку злой и нелюдимый. Он жил как во сне. К концу дня сил у него оставалось ровно столько, сколько требовалось для того, чтобы добраться до набитого жесткой соломой тюфяка, брошенного прямо на полу в комнате, где квартировал его учитель. Если бы Хальдору было не наплевать, он мог бы устроиться гораздо лучше. Замок Веселой Стражи славился на Северном Берегу своим гостеприимством и гости чувствовали себя здесь уютно, словно дома. Но Хальдору было наплевать. Он сидел, опустив голову и скрестив руки на отдыхающем клинке. Всю свою жизнь он был рабом, и даже меч, в котором, как уверял мэтр д'арм, заключена магическая сила, не мог в один миг сделать его свободным. Кто-то остановился рядом с Хальдором, дружелюбно посопел и, наконец, сообщил, что погода просто блеск и это, похоже, надолго. Хальдор нехотя поднял голову. Он увидел одного из Веселых Стражников - веснушчатого, с прямыми, соломенного цвета волосами, одетого, как большинство здешних жителей, в штаны из плотной зеленой ткани, подвернутые у щиколоток по случаю летнего тепла, и клетчатую рубашку. Хальдор отмолчался. У него не было ни малейшего желания с кем-либо разговаривать. Но Веселый Стражник не уходил. Он поделился соображениями относительно предстоящего праздника середины лета, рассказал страшный случай из своей жизни и под конец спросил у Хальдора, что он по этому поводу думает. А это уже лишнее, сердито решил Хальдор. Пока Стражник болтал о том, о сем, он, Хальдор, мог не принимать непосредственного участия в разговоре, но переходить границы не стоит. Хальдор пристально посмотрел в большеротое, улыбающееся лицо, усеянное веснушками. - А пошел ты, - сказал Хальдор сквозь зубы и снова опустил голову, не интересуясь больше своим собеседником. Досада улеглась не сразу. Он еще долго сидел, не шевелясь, прежде чем раздражение, встряхнувшее его, как хороший удар по ребрам, наконец прошло. Тогда он медленно поднялся на ноги и побрел, держа меч в опущенной руке, к кованой двери в замковой стене. Он лениво потянул на себя дверное кольцо. Дверь раскрылась. Мэтр д'арм, сидевший на корточках перед своей коллекцией старинных кинжалов с Восточного Берега, повернулся к Хальдору и кивнул. Кинжалы были разложены на ковре, изрядно побитом молью. Не отвечая на приветствие, Хальдор осторожно положил меч на пол возле своего тюфяка, снял башмаки и растянулся, хрустнув соломой. Мэтр д'арм неожиданно спросил: - Скаши, Хальдор, зашем ты ушиться фехтований? - Просто так, - ответил Хальдор, не открывая глаз. Он и сам не знал. - Я не могу не видеть, ты не любишь орушие... К шему упорство? - Я ремесленник, - сказал Хальдор. - Я не привык интересоваться тем, нравится ли мне моя работа. Мэтр д'арм покачал головой. - Кто только тебя воспитывал? - Один старый пьяница. - Какой трогательный историй... И где теперь этот пьяница? - Я бросил его. Хальдор мог не открывая глаз понять, что выражение лица у мэтра д'арм изменилось. Молчание стало отчужденным и неприязненным. Плевать, устало подумал Хальдор. Не буду я прикидываться. Не хочу делать вид, что я лучше, чем есть. Старичок какое-то время безмолвно звякал металлом, перебирая свои кинжалы, а потом все-таки заговорил. - Пошему ты ни с кем не начал друшба? Ты молотой. У тебя долшны быть друзья. - Мне никто не нужен, - сказал Хальдор. - Никакие друзья. - Напрасно. Тут много хороший люди. Хальдор резко сел на своем тюфяке и тяжело произнес: - Не знаю, господин. Мне страшно. Тут все добрые. Я не привык. Не то, что постоянно ждешь, что ударят, а просто... как-то не по себе. Как будто обманываешь. Все время кажется, что они принимают меня за кого-то другого, а когда обман раскроется, выгонят... - Мне это знакомый чувство, - задумчиво сказал старичок. - Я два года провести в плен. После плен трудно жить среди добро. Старый вояка усмехнулся. Он чувствовал себя намного моложе Хальдора - может быть, потому, что прожитые годы не оставили на его душе шрамов усталости и безразличия. - Представь себе, - заявил он, - когда я быть как ты, двадцать лет, я иметь много огоршений из-за мой рост. Меня дразнить, и я все время драться, драться. Алан вообще часто дерутся, но я - больше всех, и я уйти из племя. Я много, много воевать. Я быть в плен на Восточный Берег, потом бежать... Он принялся аккуратно заворачивать свои кинжалы в ковер. Хальдор, сидевший на тюфяке, скрестив ноги, следил за неторопливыми движениями его рук и, казалось, целиком ушел в свои запутанные мысли. Мэтр д'арм убрал кинжалы под кровать, вынул из обитого кожей деревянного сундучка, маленького, но вместительного до безразмерности, иголку, нитку и, видимо собравшись с духом, принялся надвигать иглу ушком на нитку. Хальдор еле заметно прищурился, в его глазах появилась усмешка. Мэтр д'арм невозмутимо продолжал свои попытки, ничуть не смущаясь неудачами. Хальдор не выдержал. - Что у вас порвалось-то? - спросил он. Мэтр д'арм, поглощенный своим делом, не расслышал, и Хальдору пришлось повторить свой вопрос погромче. - А, - отозвался старичок, - да тут мелошь... Воротник. Хальдор слез с тюфяка. - Я сделаю. Давайте. Он решительно отобрал у старичка рубашку с воротником, болтающимся на двух нитках: почти не глядя вдел нитку в иголку и, устроившись поближе к свету, начал шить. На какое-то мгновение мир вокруг снова стал знакомым и привычным, состоящим, как и прежде, из работы, еды и перебранок. И не нужно ни о чем думать, все идет своим чередом, все течет, но ничего не меняется. Мэтр д'арм, наблюдавший за ним спокойно и сочувственно, сказал: - Мне не ошень удобно, что ты так работать за меня. Я лучше сам. - Да ладно уж... - буркнул Хальдор, не отрываясь от работы. - Ты просто мастер, - сказал мэтр д'арм. Хальдор поднял глаза, и мимолетное ощущение прежней его жизни рассеялось. Мир вокруг все еще был чужим и непонятным - мир, где каждый отвечает за себя. Мэтр д'арм, чуть склонив набок голову, спросил: - Где ты так наушиться шить? В Светлый Город? - Угу, - нехотя сказал Хальдор. 12 Не надо было поддаваться дружескому подмигиванию веснушчатого парня - того, что пытался как-то с ним заговорить. Но как не поддашься, когда он стоит, улыбаясь во весь рот и прижимая к груди бутыль в плетеной корзине. Прозвище его было Осенняя Мгла, а имени Хальдор не знал. В замке его все любили. Осенняя Мгла показал на бутыль и сделал приглашающий жест. Хальдор не устоял. Длительное отсутствие тренировок по части выпивки сказалось тут же. Он напился, и снова в нем зашевелилась бессмысленная злоба на этих людей - уверенных в себе, спокойных, добрых. Осенняя Мгла, не замечая мрачного настроения своего собутыльника, дружески похлопал его по плечу, посоветовал поспать и, насвистывая, пошел прочь в поисках более стойких компаньонов. Хальдор не знал, много ли времени прошло с тех пор, как Осенняя Мгла оставил его одного и не мог с уверенностью утверждать, что все эти часы проспал на лавке в прохладном и темном складском помещении, среди мешков с мукой, ящиков с картошкой и банок с различными пряностями и приправами. Когда он вышел во двор, протирая опухшие глаза, был вечер. Закат, бесконечный и тихий, светился над верхушками деревьев. Орали кузнечики. В ухо Хальдору залетел шальной комар, и в течение нескольких минут ему было чем заняться. Затем он вдруг подумал о том, что ни разу после того, как появился здесь, больше не разговаривал с бароном. Ведь это невежливо? Не совсем соображая, что он делает и, главное, зачем, Хальдор неторопливо поднялся на второй этаж по лестнице, опоясывающей башню снаружи, свернул из галереи в коридор и увидел, что из комнаты Альдис выбивается полоска света. Хальдор постучал, потом приоткрыл дверь и безмолвно скользнул в щель. Барон сидел в кресле, поджав под себя одну ногу, и увлеченно читал очень толстую книгу, переписанную неровным детским почерком. Книга принадлежала перу Владетельной Дамы Махтельт, которая развлекалась в свободные часы, сочиняя разнообразные истории. Обычно Альдис не давала брату своих книг, уверяя с излишним жаром, что Махтельт не написала за последнее время ничего новенького и что она вообще скоро бросит это занятие. При этом Альдис напускала тумана и обменивалась с Дамой Махтельт многозначительными взглядами, до крайности раздражая этим юного барона и Иннгерд. Тем с большим удовольствием он таскал у нее книги. Он серьезно подозревал, что Иннгерд проделывает то же самое. Иногда ему казалось, что его мать на самом деле вовсе не мать, а старший брат. А иногда - что младший. Хальдор несколько секунд смотрел на освещенное свечкой лицо барона. Свечка горела на голове у медной кобры, поднявшейся на хвосте. - Господин барон, - негромко позвал Хальдор. Барон поднял голову и улыбнулся. - А, Хальдор, - сказал он. И снова юноша почувствовал неловкость, когда услышал, как титулованный аристократ произносит его плебейское имя. - Добрый вечер, - неуклюже сказал Хальдор. - Вы читаете? - Надо успеть, пока нет сестрицы, - ответил барон. - А то отберет. Таинственное дитя, подумал Хальдор. Бродит одна-одинешенька по лесу, неведомо чем питаясь и неизвестно где ночуя. - Вы не боитесь, что госпожа Альдис утонет в болоте? - брякнул Хальдор. Барон, снова с трудом отлепившись от книги, переспросил: - Кто утонет? Эта кикимора? Хальдор с тоской отвел глаза. Нужно было как-то поизящнее уйти. Зачем он вообще явился сюда с разговорами? С чего он взял, что не показываться барону на глаза невежливо? - А ты чего пришел? - спросил барон. - Ничего, - буркнул Хальдор и двинулся к выходу, изнывая от злости. - Да подожди ты, - сказал барон. - Давай раздавим банку компота, раз ты пришел. Хальдор отмолчался. Барон отложил книгу и выволок из-под кровати обширный, заросший пылью сосуд с темно-красной жидкостью. - Ну, будешь пить? Хальдор покосился на сосуд и мотнул головой. - А жаль, - искренне сказал барон. Неудержимая ненависть, копившаяся подспудно, вдруг вырвалась наружу и захлестнула Хальдора. - Будьте вы все неладны, - процедил он. - Да что случилось? - удивился барон. - Что здесь могло случиться? - завизжал Хальдор. - Здесь как в раю! Здесь ничего не случается! - Он чувствовал, что по его лицу поползли слезы. - Будьте вы неладны, - повторил он. - Будьте прокляты! Вы, с вашим благородством! - Последнюю фразу он уже выкрикнул. - В гробу я видел ваши благодеяния! Вы меня не покупали! Барон слегка покраснел. Хальдор бросился к выходу, но зацепил туалетный столик, тонконогий, похожий на малярийного комара и, не удержав равновесия, рухнул. Поднимаясь на ноги, он грязно выругался. Барон дождался, чтоб он снова утвердился на ногах, и серьезно сказал: - Что ты себе позволяешь в комнате моей сестры? Хальдор символически плюнул. - А чего? - развязно сказал он. - Ее же все равно тут нет. Барон встал. - Идем, - сказал он холодно. Какое-то мгновение Хальдор смотрел на него. Я ворвался в уютный вечер и смертельно обидел этого мальчика, от которого видел только добро. Обидел потому лишь, что боялся его и ненавидел в себе этот страх. Не надо было поддаваться на приглашение Осенней Мглы, не надо было пить. Хальдор давно уже протрезвел, и только злость все еще не отпускала его. Он знал, что из всех последствий опьянения ненависть к людям проходит у него в последнюю очередь. Барон слегка подтолкнул Хальдора к выходу. Они прошли по кирпичной кладке пола галереи к деревянной лестнице и спустились во двор, где по случаю позднего часа уже никого не было. Камни остывали после теплого летнего дня. Барон сделал Хальдору знак подождать и нырнул в какой-то подвал. Хальдор с недоумением смотрел на полуоткрытую дверь. Проклятье, эти идиоты здесь не запирают дверей. Он глубоко засунул руки в карманы штанов и задрал голову к небу. Великие боги, чего они все от меня хотят? Чтобы я вел себя паинькой? Я-то знаю, кто я такой. Я могу быть исключительно скотиной. Я плебей, сказал он сам себе, словно это могло его утешить или послужить источником гордости. Я вырос