ножками...
     - Когда ты  едешь?  -  спросил Сигизмунд.  Ему  вдруг сразу
стало грустно.
     - К концу месяца. Завтра в консульство пойду.
     - А, - сказал Сигизмунд. И замолчал.

        x x x

     Во  время  чаепития  в  "Морене"  Сигизмунд  вдруг  спросил
Федора:
     - Кстати,  Федор,  не  проконсультируешь ли  вот по  какому
вопросу: что положено человеку ожидать от крещения?
     Федор сразу собрался и ответил четко и браво:
     - Спасения и жизни вечной.  - И осторожно запустил щуп: - А
вы что, креститься надумали, Сигизмунд Борисович?
     - Да нет,  я так интересуюсь, теоретически... Меня мать еще
в детстве покрестила,  между прочим,  в католичество...  Мне тут
вчера историю рассказали...
     Выслушав аськину историю о Казанском соборе,  Федор немного
подумал и ответил решительно:
     - Поп,  конечно,  говно.  Мне вот отец Никодим не поленился
полчаса мозги вправлять.  А до остального, говорит, Федор, и сам
дойдешь,  если  подопрет...  Попы,  кстати,  тоже разные бывают.
Бывают и  ничего,  а  бывают -  такие зануды!  Но только на наше
православие  это   не   распространяется.   Православие  -   оно
правильное. Потому как четкое.
     От  спокойной  казарменной  убежденности Федора  Сигизмунду
вдруг стало значительно легче.
     - Ты  спроси  еще  этого  своего отца  Никодима:  вот  если
человек умер и  его кремировали -  он  точно потом не воскреснет
или как?
     Федор прищурился.
     - Помер у вас кто,  Сигизмунд Борисович?  - очень осторожно
осведомился он.
     - Да нет, узнать просили... А я не знаю и узнать не у кого,
разве что у тебя.
     - Считается,  что не  воскреснет,  -  озабоченно проговорил
Федор.   -   Но   я   на  всякий  случай  еще  проконсультируюсь
дополнительно. Ладно, поеду. - И уже в дверях остановился. - Да,
Сигизмунд Борисович, протрава кончается. Завтра привезли бы.
     - Хорошо.
     Федор ушел.
     Светка стала  собирать чашки.  Она  уже  собралась идти  их
мыть, когда Сигизмунд сказал ей в спину:
     - Светлана, бумаги для налоговой готовы?
     Светлана замерла, излучая страх. Потом сказала:
     - Нет.
     - Слушай,  чем ты  занималась два дня?  На кой нам штрафные
санкции? Поставь ты эти чашки. Иди сюда.
     Светка  послушно  сгрузила чашки,  подошла  к  Сигизмунду и
встала перед ним, сцепив пальцы.
     - Что?
     - Что с тобой происходит?
     - Ничего.
     - Ты работать собираешься?
     - Собираюсь.
     - Ты понимаешь,  что у нас бюджет!..  - заорал Сигизмунд. -
Вот так у  нас бюджет!..  -  Он провел пальцем по горлу.  -  Вот
так!..  Еле  сводим!..  Сейчас еще  штрафные навесят!..  Ты  это
понимаешь, ты, бухгалтер!.. Ты на штате сидишь!..
     - Понимаю, - совсем тихо сказала Светка.
     - Кому мне  зарплату не  платить?  -  спросил Сигизмунд.  -
Федору или Людмиле Сергеевне?
     - Мне, - прошептала Светка.
     - Я тебя уволю! В чем дело? Да сядь ты.
     Светка села. Помолчала еще немного. Глаза набухли слезами.
     - Ну? - уже мягче повторил Сигизмунд.
     - Я беременна, - прошептала Светка. - Анализы показали...
     - Какой срок?
     - Три недели...
     - Сколько тебе нужно?
     - Чего нужно?
     - Денег, чего... Ты будешь прерывать?
     - Я не знаю! - сказала Светка и бурно разрыдалась.
     Сигизмунд дал ей время поплакать.  На душе у него сгущались
тучи.  В  маленьких фирмах,  вроде  "Морены",  главная  нагрузка
лежала на бухгалтере.
     Потом  Сигизмунд  взял  Светку  за  руки  и   проникновенно
проговорил:
     - Светлана.  Мне нужен бухгалтер.  Ты без меня знаешь,  что
беременная женщина -  не работник. Кормящая - тем более. Если ты
решишься... я тебе помогу. Ну, деньгами. Оформим. Не беспокойся.
     - Что - "решишься"? - пролепетала Светка.
     - Что, что... Муж-то у тебя бюджетник. Когда он в последний
раз зарплату получал? Ты соображай. Ты ему сказала?
     - Да...
     - А он что?
     - Говорит, сама решай...
     - Ну вот ты и решай.
     - Что?
     - Света, я не смогу тебя держать в штате.
     Светка встала.  Лицо у нее разом сделалось мокрое: текло из
глаз, из носа.
     - Сигизмунд  Борисович,  можно,  я  уйду?  -  спросила  она
шепотом.
     - Иди, - сказал Сигизмунд. - Ну, иди, иди...
     Светка схватила сумку и убежала.
     Несколько секунд Сигизмунд тупо смотрел на дверь,  а  потом
схватил себя за  волосы и  несколько раз стукнулся лбом об стол.
Так.  Только этого  не  хватало -  остаться без  бухгалтера.  Не
станет Светка делать аборт.  Рожать она  будет.  Нищих  плодить.
Остаться без бухгалтера -  это катастрофа. Особенно при нынешнем
положении  "Морены".   И   с  улицы  просто  так  бухгалтера  не
возьмешь...

        x x x

     В  воскресенье Аська,  возвращаясь от  своего  нового режа,
нежданно-негаданно  притащила с  собой  Мурра  и  уже  с  порога
закричала:
     - Морж! Смотри, кого я тебе привела!
     Мурр  был  мрачноват,  строг  и  ничем не  показывал своего
удивления.  Чинно выпил кофе. Сдержанно-одобрительно отозвался о
проекте  фольклорного праздника,  в  котором  собирался  принять
участие. Никак не реагировал на бурное ликование Аськи.
     Сигизмунд  держался  холодновато -  все  утро  просидел  на
телефоне,   обзванивая  своих  знакомых  в   поисках  приличного
бухгалтера. Мысли в основном вертелись вокруг этого.
     Мурр  с   присущей  ему  временами  чуткостью  видел,   что
Сигизмунду не  до  гостей,  и  потому проговорил тихим,  грудным
голосом:
     - Хотите, я новую песню вам покажу?
     - Ой,  Мурр,  это гениально! Морж, ты должен это послушать!
Такая архаика - охренеть, такие корни! Новый реж кипятком писал,
весь пол залил!
     - Я просто стремился создать сказку, - мягко поправил Мурр.
И стал петь.
     Сигизмунд даже вздрогнул: он не ожидал, что Мурр просто так
запоет, без гитары, без предисловий.
     Песня  полупелась,  полувыстанывалась,  полувыкряхтывалась;
завораживающий голос Мурра то уходил в  распевы,  то топтался на
речитативах;  только за счет голоса, пожалуй, песня и забирала -
ритм и стих хромали на все четыре лапы... будто косолапый бежит.
Да,  будто косолапый бежит.  Куда-то. В темную берлогу. В черный
провал. Под землю.
     Сторожит медведь
     Мое счастье от всех.
     Ждет меня медведь,
     Чтоб мне отдать счастье.
     Солнце сменит дождь,
     А дождь сменит снег,
     Ждет меня медведь
     В сушь и ненастье -
     Чтобы счастье не скучало,
     Ему
     Он сплетает венки...
     Он горем удручен,
     Что я не прихожу.
     Из сопочки
     Слушает грай птиц у тропочки:
     Может, жданный бредет,
     Может, ветер голос принесет.
     Вот уже сколько лет
     Все ждет да ждет,
     Ждет меня медведь,
     Все ждет да ждет,
     А меня все нет,
     Нет да нет,
     Меня - нет...
     Мурр плел и  плел песню,  больше голосом,  чем  словами,  и
Сигизмунд,  как  всегда во  время его пения,  вдруг оторвался от
берега реальности и  поплыл...  И  чем  дальше он  уплывал,  тем
больше понимал -  только вот словами выразить не мог.  Нелепые и
разрозненные события последних недель вдруг обрели соединенность
и  смысл,  как  будто  их  вписали в  некий  общий  контекст.  И
исчезновение Лантхильды,  и  исчезновение Аськи,  и  возвращение
Аськи, и та смерть, что ударила мимо, и Аспид, и Светка, которая
не хочет избавляться от своего ребенка... Все.
     Мурр пел и пел,  казалось -  вечность.  У Аськи восторженно
блестели глаза.  И  Вика  сидела  не  шевелясь -  слушала.  А  у
Сигизмунда вдруг  мурашки пошли по  спине.  Кто-то  ждал.  Долго
ждал.
     Чтобы счастье не грустило,
     Медведь
     Прибаутки рычит.
     он сердится порой,
     Грозит
     Разбранить меня.
     И не ведает он,
     Что давно я сплю в земле сырой -
     Медяки на глазах -
     Некому медведю рассказать.
     И медведь все ждет да ждет -
     Вот уж сколько лет
     Ждет да ждет...
     А меня все нет,
     Нет да нет...
     Меня - не-ет...
     А медведь все ждет,
     Ждет да ждет,
     А меня уж нет,
     Нет да нет,
     Ме-еня не-е-е-ет!..
     Сигизмунд слушал, слушал... В многократно повторенном "нет"
ему все явственнее слышалось исступленное "да",  и  в постоянном
утверждении "меня нет" звучало все громче "я есть, я есть!"
     "Жизни хочу", - вспомнил он аськины слова.
     Допев,  Мурр  скупо улыбнулся,  не  стал слушать похвал,  а
вместо этого залпом допил остывший кофе и  быстро ушел.  Сказал,
что ему нужно еще в одно место зайти.
     - Как он там поживает,  не рассказывал? - спросил Сигизмунд
у Аськи.
     - Херово, как все... Я не знаю, у них своя тусня. Они чужих
не любят.  Слушай, Морж, а у тебя правда денег нет? Купил бы ему
нормальную гитару.
     - Правда нет,  -  сказал Сигизмунд.  -  Я  бы  его давно на
лазернике  выпустил,   были  б  только  деньги.   А  теперь  еще
бухгалтерша...
     И  снова  его  охватила  непонятная  тревога.  Острая,  как
колика. Мысль лихорадочно заметалась: что?.. где?..
     - ...Ты что, оглох, Морж? Трубку сними! Замечтался!
     Тряхнув головой, Сигизмунд снял трубку.
     - Значит  так,  Сигизмунд  Борисович,  -  прозвучал деловой
голос Федора. - Я, как обещал, проконсультировался.
     - О чем? - изумился Сигизмунд. - Что, бухгалтер?..
     - Какой бухгалтер?
     - Нет, ничего... Извини.
     - Я насчет кремации консультировался.
     Тревога резко усилилась.
     - Какой кремации?
     - Вы   просили  дополнительно  узнать   насчет  воскресения
кремированных. Опасно или как.
     Сигизмунд наконец сообразил,  о чем речь.  Исполнительность
Федора порой ставила его в тупик.
     - Ну и как?
     - Отец Никодим говорит:  что,  по-твоему,  Бог из  пепла не
соберет? А если кто при пожаре погиб - тех тоже?..
     - Ну спасибо, Федор, утешил.
     - Не  за  что.  Всегда рад.  Если что,  звоните,  Сигизмунд
Борисович.
     Сигизмунд едва дождался конца разговора. Он вдруг определил
источник  сильнейшей  тревоги.   "Хозяйство".   Берлога.  И  там
стережет... ждет... Кто? Он почти физически ощущал ЗОВ.
     - Ты  чего с  лица такой бледный?  -  закудахтала Аська.  -
Сообщили тебе чего?
     - Да нет. Скоро приду.
     Он  почти бегом выскочил во двор,  открыл гараж.  Запаха не
было. Но ЗОВ становился все сильнее. Лантхильда? Может быть, она
под  землей?  Всего лишь в  двадцати метрах,  внизу?  Бьется под
асфальтом в  жуткой камере или  в  коридоре?  Или в  этом черном
зловонном колодце?
     Не сразу попадая в  рукава,  Сигизмунд переоделся в ватник.
Он  даже  не  чувствовал  холода.   Быстрее,  быстрее.  Стережет
медведь.  Все  взаимосвязано.  Все  вписано  в  общий  контекст.
Древний и жуткий.
     Гремя заграждениями, прошел по каналу, нырнул в подворотню.
И...
     На люке стоял "москвичок". Порыпанный, заслуженный. Явно на
трудовую копейку куплен после ста лет очередей.  И угораздило же
его!..
     Недолго  думая,  Сигизмунд пнул  "москвичок" ногой.  Машина
взвыла.  Повыла,  помигала -  замолчала.  Сигизмунд снова  пнул.
Подождал. Минуты через три хлопнула парадная, и во двор выскочил
полуодетый мужик. С первого же взгляда Сигизмунд определил в нем
такого  же  бедолагу,  как  он  сам.  Тем  лучше.  Еще  издалека
Сигизмунд  чудовищно  заматерился ему  навстречу.  На  хрена  на
аварийный люк свою тачку поставил!  Давай, откатывай срочно! Там
газ травит! Воскресенье, блин, я один на участке!
     Сигизмунд  сам  от  себя  не  ожидал  такого  вдохновенного
вхождения в  роль.  Может,  Права  Аська?  Только Гамлета ему  и
играть.
     Мужичок во всяком случае поверил,  в  подлинности образа не
усомнился.  Покорно  залез  в  "москвичок",  заглушил завывания,
откатил с люка.
     Спросил, сильно ли газ травит. Не рванет ли?
     - Да  ни  хера  не  рванет!..  -  Сигизмунд утопил ответную
реплику в  чистом мате и  свел ее к  тому,  что задрочили его по
выходным тут дежурить...
     - Может, помочь, дядя? - совсем мирно спросил мужичок.
     Ишь ты, как не хочет, чтоб рвануло! А механизм там, в люке,
не  беззвучный,  и  надо  бы  от  мужичка  отделаться  поскорее.
Сигизмунд раздраженно замахал рукой.
     - Да иди ты, иди, иди!.. Достали!..
     Мужичок наконец обиделся и ушел.
     Когда  за  Сигизмундом закрылась входная дверь,  отделявшая
подземный тоннель от наружного люка,  Сигизмунд перевел дыхание.
Всеобъемлющая тишина ударила его,  в ушах зазвенело.  И вместе с
тишиной нахлынул ужас. Он понял, что боится отходить от двери.
     Постоял. В тишине ничего не менялось. Позвал: "Лантхильда!"
Метнулось эхо  -  больше ничего.  Поудобнее взял в  руку ломик и
заставил себя  отлепиться от  двери.  Сделал  шаг  по  коридору,
другой.
     Включил фонарик,  посветил.  Все как прежде.  Бетонный пол.
Серый потолок.
     Сигизмунд медленно шел  вперед.  Наконец  впереди  открылся
"предбанник",  он же кладовая. Метнулся луч фонарика - Сигизмунд
нашел выключатель и быстро зажег свет. Тусклое мертвенное сияние
залило стеллажи, черный провал колодца, дверь с рычагом... После
Сигизмунда здесь никого не было. "Предбанник" был пуст.
     Сигизмунд осторожно прошел по кладовой.  Заглянул в  окуляр
"перископа".   Записка   и   термос,   оставленные   Лантхильде,
нетронутые, стояли на нарах. Сигизмунд уже собрался было зайти в
камеру - для очистки совести, когда его охватило ощущение, будто
за спиной кто-то стоит.  Почти вплотную. Если сделать шаг назад,
то можно столкнуться с... ним. Сигизмунд почти до крови прикусил
губу  и  обернулся.   Никого.   Он  едва  не  вскрикнул.  Теперь
присутствие ощущалось  в  камере.  Сигизмунд  снова  заглянул  в
окуляр - да нет же, пусто.
     Где-то вокруг подземной камеры зародился гул. Будто кто-то,
безмерно большой, сказал: "Ох-х!" Этот звук сопровождался мелкой
вибрацией.  Тихонько звякнуло что-то  металлическое на стеллаже.
Сигизмунд взвыл от ужаса.
     И снова настала тишина.  Всхлипывая от страха,  Сигизмунд в
последний раз  заглянул в  камеру:  вдруг  перенос?  Но  -  нет,
никакого   перенесенного  объекта   в   камере   по-прежнему  не
наблюдалось.
     Но  пока он  стоял согнувшись над окуляром кто-то невидимый
невесомо прикоснулся к  его  спине.  По  всему телу  разбежались
мурашки, Сигизмунд утробно закричал и дернулся в сторону.
     Никого.
     - Аспид! - закричал он. - Стрыйковский!
     Тишина.
     Теперь Сигизмунд не мог оторвать взгляда от темного провала
в  полу.  Угрозу таил  он.  Трясущейся рукой  Сигизмунд взял  со
стеллажа  гаечный  ключ  и  метнул  его  в  колодец.  Перехватил
поудобнее ломик,  готовясь встретить то страшное, что выметнется
оттуда... Секунд через десять раздался далекий плеск. И все.
     И снова пришел гул,  более тихий, но более продолжительный.
Оцепенев, Сигизмунд стоял у стены - ждал, пока это закончится.
     Это закончилось. И больше ничего не случилось.
     Сейчас Сигизмунд видел и  тоннель,  и  провал в полу.  Надо
было бы  еще  раз подойти к  камере,  глянуть.  Но  это означало
подставить спину неведомому...  тому,  что таилось... что ЖДАЛО.
Он не смог заставить себя сделать это еще раз.
     Вместо этого,  сухо  рыдая,  он  двинулся спиной к  стене в
сторону коридора.  Зажег фонарик.  Свет  в  "предбаннике" так  и
оставил гореть.  Пошел  сперва  медленно,  потом  все  быстрее и
наконец побежал на подкашивающихся ногах.  Его мотало от стены к
стене, колени сделались ватные. Стена! Тупик! Заперто.
     Стоп, Стрыйковский. А рычаг здесь для чего? Для украшения?
     Сигизмунд буквально повис на рычаге, почти уверенный в том,
что дверь перекосило,  и она не откроется. Однако дверь спокойно
отошла.
     Из  люка хлынул холодный воздух и  дневной свет.  Сигизмунд
смотрел на  него как на  чудо.  И,  не  соображая,  что говорит,
вымолвил:
     - ...спасения и жизни вечной...

        x x x

     Аська встретила Сигизмунда восторженно:
     - Слушай,  Морж,  а куда ты все время переодетый бегаешь? С
этими дурами железными? Ты, наверное, Морж, нам мозги паришь. Ну
какой ты генеральный?  Та наверное бандит, Морж! Вон как с моими
тусовщиками управился!  Сноровка у  тебя.  Мы  с  Викой видели в
окно,  куда ты бегал.  Я у окна стояла и говорю:  гляди, говорю,
Виктория, наш-то как резво побежал! Куда это он опять переодетый
с  железяками и ломом намылился?  А Виктория,  девочка наивная -
она мне говорит:  че ты к  нему прибадываешься.  Не видишь -  на
вызов побежал. Полхалтуривает мужик, и пусть себе..
     - В  Гамлеты  готовлюсь,  -  сказал  Сигизмунд.  -  Систему
Станиславского расширяю.
     - Врешь, - сказала доверчивая Аська.
     - Ладно,  откроюсь,  - проговорил Сигизмунд, - я, девоньки,
ликвидатор.  Убираю трупы, стираю следы крови, отпечатки пальцев
и прочие улики. Менты, когда приезжают, мажут стены сажей...
     - Сажей? - изумилась Аська.
     - Да,  отпечатки снимают.  Но  там,  где  побывал я,  сажей
мазать бесполезно, все отпечатки уже стерты...
     Аська все  шире  раскрывала рот.  Ее  воображение мгновенно
пленилось неслыханными подробностями о жизни угрозыска, которыми
владел Сигизмунд.
     - На  вызов  ходил,  -  продолжал Сигизмунд.  -  Работал...
Срочное дело.
     Он  хохмил,  но на душе у  него было тяжело.  Плохо как-то.
Угнетало то,  что не заглянул в  последний раз в камеру -  вдруг
туда  все-таки перенесло Лантхильду.  И  еще  вертелось детское,
бессмысленное  раскаяние:   свет-то  в   предбаннике  так  и  не
погасил...
     - Да,  -  промолвила  Вика,  -  многообразный  вы  человек,
гражданин  Морж.   Бегаете  с  железяками,   травите  тараканов,
владеете мертвыми языками...
     Аська неподдельно удивилась.
     - Какими еще мертвыми языками, Морж?
     - Это уж пусть Виктория тебе объясняет, а я не филолог.
     Сигизмунд  вспомнил   о   том,   что   Виктория  собирается
возвращаться в свой Рейкьявик, и ему стало совсем хреново.


        Глава девятая

     ...Чего Сигизмунд никак не мог понять -  так это того,  как
его угораздило снова оказаться в  помещении терминала-приемника.
Ведь,  вроде  бы,  только что  ноги  оттуда в  панике уносил,  а
неведомый ужас гнался за  ним  по  пятам.  И  слово себе давал -
больше носа  туда  не  казать.  И  вот  гляди ты:  опять идет по
тоннелю,  и фонарь прыгает в руке.  А батарейки садятся. Хоть бы
батарейки заменить догадался, растяпа!..
     Одно утешало:  в прошлый раз он оставил гореть свет. Но вот
и  "предбанник";   там  темно.  Сигизмунд  находит  выключатель,
несколько раз  щелкает.  Свет  не  включается.  Словно  издалека
доносится   поучающий   голос    Никифоровича:    "Теперь   вам,
Стрыйковский, здесь лампочки менять".
     В темноте,  с тусклым фонариком в зубах, Сигизмунд лезет по
высокой стремянке.  Пол не виден - теряется где-то далеко внизу.
Кругом кромешная тьма.
     И, как назло, когда Сигизмунд начинает ввинчивать лампочку,
снова   доносится   угрожающий  гул.   Сигизмунд   вцепляется  в
стремянку.  Еще немного - и странная подземная вибрация стряхнет
его  с  лестницы  в  колодец.  Наконец  гул  стихает.  Сигизмунд
торопливо довинчивает лампочку и начинает спускаться.
     Хлопок по выключателю: есть! Вспыхивает свет. Наконец-то...
Теперь можно подойти к окуляру и заглянуть в камеру. Может быть,
там и в самом деле кто-то появился...
     Сигизмунд  склоняется  над  окуляром.   И   в  этот  момент
понимает, что за спиной у него действительно кто-то стоит. Ждет.
     Очень медленно, осторожно Сигизмунд поворачивается...
     Аспид.  Белое-белое  лицо.  Старый.  Забытая с  годами,  но
застрявшая в  детской памяти  дедова бородавка под  глазом -  на
фотопортрете тщательно заретушированная.
     Сигизмунд захрипел,  силясь крикнуть. Что-то держало горло,
не давало прорваться голосу. Наконец Сигизмунд одолел преграду и
заорал...
     - Ты чего, Морж, цыгане снятся? - сонно пробормотала Аська.
И  вдруг вскинулась:  -  Да ты потный весь!  У тебя температура?
Давай горчичники поставлю.
     И снова заснула.
     Сигизмунд  сел  на   постели.   Огляделся.   Ощутил  острую
благодарность  к  своей  комнате  -  обжитой,  пыльной,  теплой.
Никакого Аспида здесь не  было  и  в  помине.  На  помойке возле
гаража надсадно выли коты.  Но и этот звук сейчас не раздражал -
наоборот, приносил успокоение.
     Приснилось все.  Нет никакого Аспида. Был да весь вышел. Не
станут коты учинять свои разборки в дурных местах.
     Проклятье, а хозяйство-то и впрямь беспокойное...
     Сигизмунд перелез через  Вику  -  она  спала  с  края  -  и
отправился на кухню. Глянул на часы: еще спать и спать.
     Покурил.  Подумал о том, что надо бы утром позвонить Федору
Никифоровичу, поинтересоваься: что за чертовщина такая творилась
под терминалом? Принял душ. Решил доспать остаток ночи.
     Сестрицы,  обрадовавшись отсутствию  Сигизмунда,  вольготно
развалились на тахте. Сигизмунд бесцеремонно сдвинул их к стене,
освобождая себе место под одеялом. И на удивление быстро заснул.

        x x x

     - А  что ты,  Морж,  во сне орал?  -  спросила за завтраком
Аська.  -  Орал и лягался,  между прочим.  Всю ночь нам спать не
давал, правда, Виктория?
     - Не знаю, я спала, - строптиво ответила Вика. - Сигизмунд,
будешь сыр?
     - Я  по  утрам не  завтракаю...  Буду сыр.  Это вы всю ночь
лягались. С кровати меня выпихнули, я на кухню уходил.
     - Только не делай из себя сиротку,  Морж. Мы теперь все про
тебя знаем. Ты - киллер-ликвидатор.
     - Чего? - изумился Сигизмунд.
     Аська погрозила ему ножом, вымазанным в масле.
     - Сам вчера признавался.  Уничтожаешь трупы, следы крови...
Крутой ты мужик,  Морж. Удивительное все-таки дело, Морж, и чего
ты  с  одними  сплошными бабами  водишься?  Почему,  к  примеру,
дружков-приятелей у тебя нет?  Нет, Морж, странное дело: сколько
тусовок видела - посреди каждой тусни обязательно вот такой морж
лежит, обложенный бабами... моржихами...
     - Лежбище котиков, - сказала Вика.
     - Кого? Котиков? Морж, ты котик?
     - Коток, - поправил Сигизмунд.
     - Это психотип такой,  -  заметила Виктория.  - Вот если бы
ты, Морж, по субботам посещал баню и пил бы там пиво, завернутый
в  простыню,  а  в  воскресенье ездил бы на рыбалку в Пупышево и
дрался бы там с кем-нибудь из местных...
     - То тогда? - спросил Сигизмунд, когда Вика сделала паузу.
     - Тогда ты относился бы к другому психотипу.
     - И спал бы обложенный мужиками,  - заржала Аська. - Катись
ты  в  свой  Рейкьявик,  Виктория,  с  этими психотипами.  Морж,
телефон, вроде бы, звонит.
     Звонила мать.
     - Ну что, Гоша, как дела?
     - Вроде,  нормально,  - осторожно ответил Сигизмунд. Он уже
по голосу слышал, что мать звонит не просто так.
     - Ты звонил по телефонам, что я давала?
     - Да, там все нормально, - сказал Сигизмунд как можно более
небрежно. - Как отец?
     - Что нормально?
     - Ну что ты, мать, пристала? Все в порядке.
     - Что они сказали?
     - Мать,   это  члены  старого  гаражного  кооператива.  Там
половина уже померли.
     Мать  тяжко вздохнула в  телефон и  ни  с  того ни  с  сего
поведала:
     - Что-то  мне  дед  сегодня  твой  снился...  Нехорошо  так
снился... Неужели ему до сих пор покоя нет?
     - Мать, сходи в костел, помолись.
     - Ты уверен, что там все уладилось?
     - Уверен.
     - А Александр Данилович что говорит?
     - Помер  он.   Давно  уже   помер.   Я   с   другим  дедком
разговаривал.
     - Ну ладно,  -  проговорила мать.  -  Я тебе,  Гоша, только
добра желаю.
     - Знаю,  -  сказал Сигизмунд.  - Выбрось это из головы. Там
действительно все в порядке. Я на днях к вам заеду. Отцу привет.
     Уф!
     На кухне Аська с  Викой продолжали муссировать старую тему.
Аська радостно набросилась на Сигизмунда, когда он вернулся:
     - Слушай,  Морж,  а  ты  нам  будешь детей делать?  Я  хочу
девочек,  знаешь таких, с бантиками в льняных волосиках, чтобы у
них такие ручки были...  Я  вот одну тусню знаю,  там тоже такой
мужик-котик,  он  всем детей наделал и  тем  повязал насмерть...
Слушай, Морж, а ты у меня дома тараканов-то вывел, как обещал?
     - Вывел.
     - Ой,  лапушка, ой, хороший... Хочешь, я тебе девочку рожу?
С  бантиками.  Мы  ее  Эльвира назовем.  Или Элеонора.  Как тебе
нравится?
     - Давай тебе, Анастасия, ремонт сделаем?
     - И  Вика  родит.  Вика мальчика родит.  Мы  его  Ратибором
назовем или еще как-нибудь героически, Сергеем, например...
     - Хальвданом, - сказал Сигизмунд.
     - Он согласен!  -  завопила Аська. - Виктория! Он согласен!
Значит,  так, Виктория: два часа не пей не кури, чтобы потомство
здоровое  было.  И  вперед,  с  песнями!  Наш  парово-оз  вперед
лети-и!..
     Сигизмунд  допил   чай,   дожевал  сыр,   поцеловал  Аську,
поцеловал Вику и на том счел завтрак законченным.

        x x x

     - Гул?   -  переспросил  Федор  Никифорович.  -  И  чувство
беспричинного ужаса?  Это один из  феноменов Анахрона.  Мы  тоже
сталкивались с этим явлением. В первый раз на полигоне поднялась
паника...  Однако затем мы поняли,  что это не опасно. Проводили
инструктаж рабочих, объясняли, что бояться не следует.
     - И что, не боялись?
     - Испытывали ужас...  но  не  боялись.  Понимали,  что  это
естественно.
     Они разговаривали у старика на кухне.  Вокруг плавал густой
табачный дым.
     - Не  боитесь так  много курить,  Федор Никифорович?  -  не
выдержал Сигизмунд.
     - А,  мне  все  равно  помирать скоро...  Вчера ночью опять
приступ был.  У меня же,  дорогой мой, два года назад имел место
инфаркт.  Еле выкарабкался.  А вчера -  точно так же,  как тогда
начиналось.
     - Вчера?
     Федор Никифорович покивал.
     - Именно.
     - А у вас нет подозрений,  что это взаимосвязано? - спросил
Сигизмунд.
     - Что именно взаимосвязано,  Стрыйковский?  Подземный гул и
мой  сердечный приступ?  Чушь  и  суеверия!  Вы  что,  со  своим
холодильником тоже,  извините,  повязаны...  э-э... мистическими
узами?
     - Так что это все-таки было? Инфразвук?
     - Нет.  Мы  замеряли.  Как и  многое другое,  что связано с
Анахроном, это явление никем не изучено. Оно просто ЕСТЬ.
     - Насколько  я  понял,   Федор  Никифорович,   -   медленно
проговорил Сигизмунд,  -  мой дед и  вы,  вы  все,  его команда,
создали  некоего  монстра,  которого  даже  не  потрудились  как
следует изучить.  Вам  известно,  что  если  произвести такие-то
манипуляции на входе,  то на выходе,  СКОРЕЕ ВСЕГО,  вы получите
такой-то результат. Но что именно происходит в "черном ящике"...
     - А вас,  Стрыйковский, не раздражает гравитация? - перебил
Федор Никифорович.  -  Не раздражает, что, выронив бутерброд, вы
не можете объяснить,  почему он падает на пол,  а  не взмывает к
потолку?
     - Икрой вниз, - вставил Сигизмунд.
     - Мы пользуемся многими явлениями,  природа которых нами не
до конца изучена.  Ну и что?  Мы не знаем, что такое гравитация.
Мы  на  самом деле мало что знаем об  электромагнетизме.  Тем не
менее мы летаем в космос и пользуемся электрокофемолками.
     - Я  ни  за  что не поверю,  что никто не занимался теорией
Анахрона. Теорией, а не голой практикой.
     - Занимались,  - согласился старик. - Как же мы, по-вашему,
Анахрон-то построили? Но знания наши неполны.
     - Неужели  не  существует никакой документации?  -  спросил
Сигизмунд. - Может быть, последующие поколения могли бы заняться
разработками...
     - Последующие поколения,  если им это понадобится, создадут
новый  Анахрон,  -  твердо  ответил  старик.  -  Поймите же,  мы
уничтожили ВСЮ  ДОКУМЕНТАЦИЮ.  Не  осталось  ни  одной  бумажки.
Только устная инструкция о пользовании терминалом. Ее вы знаете.
Анахрон-2,  как и я,  долго не протянет.  Это очевидно.  Так что
"хозяйство"  не   будет  для   вас   столь  уж   обременительно,
Стрыйковский.  Скорее  всего,  вам  вообще не  придется что-либо
делать.
     - Как  же  вы  смогли...  уничтожить все...  Все,  над  чем
работали всю жизнь? Столько времени, денег, человеческих жизней!
     - Мы? - разъярился старик. - Мы уничтожили? Мы верили в наш
проект!  Мы  осуществили его!  И  когда мы были уже на волосок к
успеху, власть в стране сменилась. А новой власти мы были уже не
нужны. Неужели вы думаете, что мы оставили бы этим невеждам хоть
малейшую зацепку?  Когда Никита пришел к власти,  его цепные псы
перешерстили все лаврушкино ведомство. А мы уже находились в это
время,  так сказать,  в автономном плавании.  Вот тогда-то все и
было  тотально уничтожено.  Занимались этим  Найденов на  пару с
вашим дедом, а они профессионалы, люди тщательные.
     - А компьютер? - не выдержал Сигизмунд.
     Федор Никифорович захихикал.
     - Там   у   меня  "Цивилизация".   Ворочаю,   так  сказать,
судьбами... хрен знает кого. А вы что подумали?
     - Ничего,  -  пробормотал Сигизмунд.  И  вернулся к  первой
теме: - Так, говорите, гул безопасен?
     - Если выражаться точнее:  мы  ни разу не наблюдали никаких
ЧП, связанных непосредственно с этим феноменом.
     - Кстати, заменяя там лампочки, я дозу не схвачу?
     - Если  вы  такой  мнительный,  то  можете  изготовить себе
свинцовые подштанники. Но вообще-то на приемнике вы никакой дозы
не схватите.
     - А какие-нибудь еще феномены... есть?
     - Нет.  И  еще  один совет,  Стрыйковский:  поменьше верьте
снам.


        Глава десятая

     К приходу Натальи с женихом Сигизмунд подготовился заранее.
Услал  из  дома  Аську  с  Викой,  подмел пол  и  накрыл стол  в
гостиной.  Чашки поставил,  чайник. От любопытства весь извелся.
Интересно же посмотреть, кто на Наталью позарился.
     Минут за десять до назначенного времени позвонила Наталья.
     - Ты  нас ждешь?  Мы  задерживаемся.  Так вышло.  Я  еще на
работе.  У Евгения важные дела,  он не смог вовремя.  Да, сейчас
выходит. Я его встречу в Гостинке и сразу к тебе. Жди.
     - С нетерпением, - сказал Сигизмунд.
     Наталья заподозрила коварство и на всякий случай осадила:
     - И чтоб без твоих обычных выкрутасов! Ты там у себя подмел
хоть?  А то в последний раз была - смотреть противно. Хипповская
берлога.
     - Нормальный пипловый  флэт,  -  поправил Сигизмунд,  желая
позлить Наталью.
     - Чтоб флэт был прибран, - не сдавалась Наталья. - Да и сам
оденься, в рванине не ходи, знаю я тебя. Не переломишься разок.
     Женишок у  Натальи оказался знатный.  В  дверях нарисовался
обширный дядя,  который невнятно поздоровался и  с  любопытством
завертел бородищей по сторонам. Кобель вылетел посмотреть - кого
принесло. Дядя кобеля напугал. Отскочив, кобель принялся азартно
облаивать дядю.
     Евгений  сперва  устрашился.  Осведомился,  не  кусается ли
животное. Узнав, что нет, не кусается, приободрился и засюсюкал.
     Передвигался дядя  Женя как  слон -  плавно и  неотвратимо.
Дождавшись,  чтоб  дядя  Женя  освободился  от  куртки,  Наталья
деловито поправила ему воротник, чего он почти не заметил. Сразу
устремился на кухню.
     Сигизмунд  преградил  ему  дорогу  и   направил  в  сторону
гостиной,  сказав,  что накрыл чай там. Дядя Женя с нескрываемым
сожалением поглядел в  сторону кухни и величаво понес свой живот
в гостиную.
     Сигизмунд хотел было подогреть чайник, но Наталья опередила
его:
     - Сама поставлю. Займи пока Евгения разговором.
     И вышла с чайником в руке.
     Занять дядю Женю разговором оказалось непросто.  Он  и  сам
себя неплохо занимал.  Покачавшись немного на стуле и освоившись
в  незнакомом  помещении,   принялся  перемещаться  по  комнате,
оглядывая и ощупывая предметы, бубня себе под нос и напевая.
     Перед  иконой  постоял  немного,   потом  проговорил  более
внятно:
     - Мощный, это самое, поток!..
     - Вы верующий? - спросил Сигизмунд.
     - Не  христианин,  -  ответствовал дядя Женя строго.  -  Но
иконы  люблю.  Есть  в  них,  это  самое...  -  И  сделал  рукой
неопределенный жест.  -  А христианство... - Тут дядя Женя вдруг
разгневался. - Ненавижу! Сексуально депрессивная религия рабов!
     Сигизмунд призадумался.  Истовый боец  Федор не  производил
сексуально депрессивного впечатления.
     Как бы этого слона разговором-то занять?  Больно уж Наталью
замуж выдать охота.
     Но тут дядя Женя узрел и осмыслил пианино. Устремился туда.
Охотно и многоречиво стал повествовать о том,  как у него дома в
детстве было такое же  пианино и  как его,  Евгения,  заставляли
учиться играть.  После чего внимание гостя с  пианино постепенно
перетекло на кобеля. О Сигизмунде дядя Женя напрочь забыл.
     Дядя   Женя   принялся  кобеля   стращать.   Кобель  охотно
стращался, прыгал и гавкал.
     Вошла  Наталья с  горячим чайником.  Бросила на  Сигизмунда
гневный взгляд:  так-то ты гостя развлекаешь! Сигизмунд виновато
развел руками. Мол, кобель с этим делом справляется лучше.
     Завидев чайник, дядя Женя заметно оживился. Зачмокал губами
в бороде, осведомился о наличии молока, пояснил о влиянии молока
на  здоровье.  Сказал попутно,  что  сахар положит себе сам -  и
навалил   полчашки.   Наталья  заботливо  размешала  ему   сахар
ложечкой.
     - А я,  представляете,  в ЛЕГО заигрался.  Мне,  это самое,
Ярополк,  разбойник,  самое, шустрый мальчишка, у!.. - Дядя Женя
покрутил головой. - Ну, и опоздал!
     Наталья сидела проглотив аршин.
     Внезапно дядя Женя перешел к делу.
     - Мне,  это самое,  Наташенька тут говорила, колечко у вас,
это, значит, сохранилось, самое, для свадьбы... Вы, Сигизмунд...
по батюшке как?
     - Борисович.
     - Вы,  это самое,  Сигизмунд Борисович,  не подумайте...  -
Дядя Женя немного поразмыслил,  двигая бородой и  хмурясь.  -  Я
верну.  У  меня кольца-то  есть,  но  каменные все,  нефрит там,
лазурит.  А  Наташенька не  хочет.  Хочет  золотое.  У-у!  -  Он
погрозил  Наташеньке  толстым  пальцем  и  засмеялся.  -  А  вы,
конечно, по гороскопу Скорпион?
     - Я  Рыба,   -   ответил  Сигизмунд,  гордый  познаниями  в
астрологии.  Светка  в  конторе каждую  неделю громко зачитывала
прогнозы из рекламных газеток.
     - Водная,  самое, все равно стихия! - возликовал дядя Женя.
- Есть  в   вас...   водное!   Нептун  выраженный!   И  залысины
характерные...
     - Сейчас я  принесу колечко,  пока мы не забыли,  -  сказал
Сигизмунд.
     Пока  рылся  в  ящике  стола,   отыскивал  кольцо,   слышал
приглушенное рокотание  дяди  Жени  и  скрипучий голос  Натальи:
пилит она его, что ли?
     Колечко оказалось дяде  Жене безнадежно мало.  Лезло только
на  мизинец и  то  не  до  конца.  Дядя Женя,  подставив Наталье
мясистую  длань,  с  виноватой полуулыбкой наблюдал за  кобелем.
Наталья   тем   временем   тужилась  нацепить  кольцо   на   его
отставленный мизинец.  Все было тщетно.  Наталья - Сигизмунд это
видел - расстроилась. Дядя Женя необъятно зевнул.
     - Не лезет, - сказала Наталья с досадой. - Что же делать?
     - А растянуть нельзя? - озаботился Сигизмунд.
     Дядя Женя беспечно вытащил из  кармана авторучку и  стал ею
щелкать  перед  носом  у  кобеля.   Кобель,  помахивая  пушистым
хвостом, лизал его руку.
     Потом  дядя  Женя  внезапно  заметил  суету  с   кольцом  и
посоветовал:
     - А вы другое возьмите. Побольше.
     Наталья сделала вид, что не расслышала.
     - А вы правда в Воркуте родились?  - спросил Сигизмунд ни с
того ни с сего.
     - Как это -  в Воркуте?  - ужаснулся дядя Женя. - В Питере,
самое, здесь и живу.
     - А Наталья что-то говорила, будто вы из Воркутлага.
     Евгений построжал челом. Отвечал сурово:
     - Мой первый наставник,  от которого и  посвящение,  самое,
получил,  - тот жил в Воркуте. Там шаманы, самое, такая магия!..
- Дядя Женя покрутил головой, не в силах выразить словами, какая
именно магия.  -  Так вот...  снизу вверх... от нижней чакры - и
вверх, вверх!.. Связь, самое, с космосом - такая!.. Там природа,
самое,  все природное,  люди,  самое,  природные, и камни - аж в
чакрах хлюпает...
     Оборвав речь, дядя Женя погрузился в раздумья.
     Сигизмунд посмотрел на Наталью. Наталья вспыхнула.
     - Евгений пишет книгу!  Он обобщает опыт! У него уникальные
разработки!  У  него  даже  иностранные ученики  есть!  Евгений,
оставь собаку в  покое,  объясни ему сам.  Ты  же не к  собаке в
гости пришел.
     Дядя  Женя  с  сожалением перестал  дразнить кобеля.  Начал
нехотя  и  отчасти  бессвязно  объяснять,  что  изучает  феномен
женской сексуальности и  что у него самого страх кастрации.  Что
раньше у него были проблемы, но потом, самое, психоанализ выявил
страх кастрации и это сняло первоначальные проблемы...
     Сигизмунд был потрясен. И даже не попытался это скрыть.
     - Евгений читает лекции, - пояснила Наталья холодно. Еще не
хватало, чтобы экс-супруг залился хохотом. - Он ездит с лекциями
по всей стране.
     Из  дальнейших  объяснений Сигизмунд  уяснил,  что  Евгений
учился у  Жихарева и  от него же получил первое посвящение;  что
Евгений учился затем у  разных гуру  и  от  всех  получал разные
посвящения;   что   Евгений  также  учит  многих  учеников,   но
посвящений им  не дает;  что Евгений много ездит по стране,  где
учит  и  учится,  а  также  пишет книгу.  Кроме того...  Евгений
побывал в раю.
     Последнее сообщение настолько потрясло Сигизмунда,  что  он
начал вдаваться в подробности.
     - Как - в раю?
     - А,  самое,  вот в раю,  это самое,  приезжал... Этот, как
его,   лама  приезжал  из  Бурятии,   такой  в  оранжевой,   как
называется... Наташенька, как называется?
     - Лама, - сказала Наталья.
     - Вот, самое, лама приезжал из Бурятии. Практики проводил в
дацане,  медитации,  самое... двадцать долларов... И в раю Будды
Амитабхи,  самое,  это  такой  Будда,  его  наемные убийцы чтут,
самое, ниндзя...
     - То есть,  -  подытожил Сигизмунд, за годы кооперативной и
иной  деятельности наученный  вылавливать  рациональное зерно  в
мутных речах клиентов,  -  отстегивай двадцать баксов ламе  -  и
десять минут райской жизни обеспечены?
     - Ну,  самое,  не так прямолинейно. Не так просто, самое...
Духовные практики, они... Но в раю - там... это самое...
     - А  что вы там видели,  в раю?  -  наивно полюбопытствовал
Сигизмунд.
     Дядя Женя призадумался. Потом громко захохотал, качнулся на
стуле, уставясь бородой в люстру.
     - О-о!..  Самое...  Непередаваемо это... Я вот в книжке все
пытаюсь передать...  -  Он крутанул головой.  -  Слова, самое, -
пустое... - И дядя Женя вновь принялся пугать собаку.
     Понаблюдав за ним некоторое время,  Сигизмунд решил сказать
что-нибудь хорошее.
     - Честно говоря, я рад за вас с Натальей.
     Дядя Женя оторвался от собаки, облапил Наталью за плечи.
     - О,  она  у  меня  такая умница!  Она,  самое,  готовит...
самое... балует меня... борщи... и вот это, самое... Наташенька,
что  ты  позавчера...  помнишь?  Такое...  И  все  понимает так,
самое...   -  Он  шутливо  погрозил  Наталье  пальцем.  -  Книгу
помогает...  Все помогает...  Обобщать,  самое,  и-и... и-и... и
наработки... Я, самое, с тем, чтобы выразить... трудно выразить,
самое, наработок много, а выразить - э-э...
     - Ну хорошо,  -  сдался Сигизмунд.  -  И как лекции, хорошо
кормят?
     Дядя  Женя  закручинился.   Начал  пространно  и   невнятно
жаловаться на непонимание.  Здесь,  в Питере,  в Москве - плохо.
Раньше  в  Москве  было  хорошо,  а  теперь  и  в  Москве  плохо
сделалось.  В  провинцию,  самое,  приходится  ездить.  Там  еще
ничего. Набирается группа.
     С  этими словами дядя  Женя  налил себе третью чашку чая  и
высыпал  туда  остатки  сахара,  перевернув  сахарницу.  Наталья
привычно потянулась размешивать.
     Дядя Женя допил чашку до середины в полном молчании и вдруг
шумно обеспокоился.  Желал знать, сколько времени. По телевизору
должна пройти одна передача.  Дяде Жене необходимо ее посмотреть
и законспектировать. Там мысли. Там могут быть и обобщения.
     Оказалось,  что времени в  обрез.  Дядя Женя разволновался,
заспешил.  Наталья попыталась припахать Сигизмунда - чтобы отвез
мыслителя  на   машине,   но  Сигизмунд  отбрехался  разобранным
карбюратором.
     - У тебя всегда разобранный карбюратор,  - сказала Наталья.
- Как баб ночами возить -  так он у  тебя собранный,  а  как мою
просьбу уважить...
     Дядя Женя добродушно пророкотал:
     - Сейчас,  самое,  пробки такие...  Не  успеем.  Я  сейчас,
знаете, на метро - так быстрее...
     Влекомый Натальей,  рокочущий на  ходу дядя Женя скрылся за
дверью.
     Жених    Натальи   произвел   на    Сигизмунда   сильнейшее
впечатление.  Где  она  только откопала этого  большого ребенка?
Дядя  Женя  был  безнадежно блаженный.  Страх кастрации у  него.
Книгу  он  пишет о  проблемах.  Обобщает.  Женскую сексуальность
изучает.
     Кстати,  что это за  передача такая мудреная,  с  мыслями и
обобщениями?
     Подталкиваемый любопытством, Сигизмунд нашел телепрограмму.
Так.   Явно  не  сериал  "Страсти  Хуаны-Марии".  Явно  не  "Час
огородника".   Что  еще  на  это  время  приходится?  "Последние
известия"... Х.ф. "Пожиратель тарантулов-2", но он начинается за
час до означенного времени...
     Единственная  передача,  которая  совпадала  с  вожделенной
минута в минуту, была "Волшебный мир Диснея".
     Сигизмунд опустил газету.  Обручальное кольцо,  не налезшее
дяде Жене даже на мизинец, так и осталось лежать на столе.

        x x x

     Сигизмунд  проснулся в  поганом  настроении и  почти  сразу
понял -  почему.  У  него был день рождения.  Сегодня полагалось
улыбаться и принимать бессмысленные тягостные поздравления. "Ну,
как ты там? Как твое ничего? Ну, желаем счастья, здоровья... Как
здоровье?"
     Однако  первый  звонок оказался вовсе  не  поздравительным.
Звонил Мурр,  пытался занять денег. С деньгами у Сигизмунда было
хренововато. Чуть менее хреновато, чем у Мурра.
     - Нет у меня сейчас,  Мурр,  -  сказал Сигизмунд,  чувствуя
себя последним мудаком. - Вообще почти ничего.
     - Прости, что потревожил, - мягко отозвался Мурр. Голос его
звучал скорбно. - У меня тут был день рождения, потратился... Не
рассчитал.
     - А у меня сегодня день рождения, - оправдался Сигизмунд.
     - Сочувствую,  -  произнес Мурр. Сигизмунду сразу стало еще
хреновее.
     - Благодарю.
     - Да не за что.
     Они расстались.
     Так.  Теперь кофе -  и  на  работу.  Светка вчера не вышла.
Сигизмунд даже звонить ей не стал.  Захочет - сообразит. Если не
проявится через неделю - уволит. Собственно, он уже сейчас начал
подыскивать бухгалтера.
     Сигизмунд ушел в "Морену" довольно рано.  Аська с Викой еще
спали,  он  не стал их будить.  Сегодня нарочно оставил машину в
гараже - знал, что предстоит пить.
     На  работе,  как ни странно,  настроение немного поднялось.
Прибыл боец Федор.  Безмолвно и  деловито извлек бутылку водки и
нехитрую  закуску.  Федор  принадлежит к  правильному психотипу.
Наверняка ходит в  баню по  субботам и  пьет пиво,  завернутый в
простыню. И вместе с шурином ездит в Пупышево рыбу ловить.
     - Ну,  Сигизмунд Борисович,  - молвил Федор, ловко открывая
водку, - будьте здоровы! Сколько вам годков-то стукнуло?
     - Тридцать семь.
     - В  самом,  значит,  соку,  -  неискренне сказал Федор.  -
Пушкинский возраст, Болдинская осень...
     - Давай  лучше выпьем,  -  угрюмо сказал Сигизмунд.  -  Что
попусту языком молоть.
     Заботливо дождавшись,  чтобы  Сигизмунд выпил вторую и  как
следует прожевал закусь, Федор сообщил:
     - К Сереге, к светкиному мужу заезжал. Узнать, как дела.
     - Какие еще дела?
     - Ну вы,  шеф,  даете!  У  вас подчиненные помирают,  можно
сказать, а вы и не в курсе!
     - Как помирают?
     - Ну,   не   совсем   помирают.   В   больнице  Светка.   С
кровотечением.
     - А это у нее...  кровотечение... это она сама... по доброй
воле?  -  спросил  Сигизмунд,  пытаясь  обойти  слово  "аборт" и
заранее мучаясь совестью.
     - Серега говорит -  второй раз за  три года выкидывает.  Не
везет ей. Что-то у ней наперекосяк пошло.
     Сигизмунд ощутил  облегчение.  Но  тотчас же  муки  совести
стали  глодать его  с  новой силой.  Чему,  зверь,  обрадовался?
Эксплуататор. Совсем Аспиду уподобился. Это все Анахрон, небось,
пагубно влияет. Начинаешь видеть в людях винтики. И болтики.
     Сигизмунд  налил  себе  третью  и,   не  дожидаясь  Федора,
проглотил. Федор следил за ним сочувственно, с пониманием.
     Поставив стопку на стол, Сигизмунд неожиданно сказал:
     - А что, Федор, скисает наш тараканий бизнес.
     - Надо бы Светке денег подкинуть, - задушевно молвил Федор.
- А бизнес -  он да,  похоже,  того...  Вы и сами уж, я погляжу,
руки опускаете... Расширяться нам надо, Сигизмунд Борисович, вот
что я скажу.  Может,  объединиться с кем?  Или профиль поменять?
Скажем, солярий открыть. Пусть бы бабы лежали да загорали...
     - Подкинуть-то Светке надо,  - согласился Сигизмунд. - Я на
Людмилу  Сергеевну,   пожалуй,   оформлю...  Какой  солярий?  По
характеристикам помещения не  можем...  КУГИ задробит.  Да  и  в
уставе у нас медицинские услуги не забиты.
     Федор  поразмыслил немного.  Аккуратно  разлил  еще  водки.
Употребил. Проговорил задумчиво:
     - Я  так думаю,  Сигизмунд Борисович,  в этой стране оттого
бардак такой,  что от  корней оторвались.  На  чем прежде Россия
стояла?  На  православии -  это раз!  На монархии -  два!  И  на
народности - это основное!
     - К чему ты все это? - изумился Сигизмунд. - Ты что, Федор,
предлагаешь мне  Господа Бога  в  компаньоны брать?  Или  этого,
царя,   наследника-то,   которого   по   телевизору  показывают?
"Романов, Морж и компания"?
     Федор слегка обиделся.
     - Я  о  почве  говорю,  Сигизмунд Борисович.  При  чем  тут
царь...  От почвы отрываться - гибель. Вот шурин у меня... - Тут
Федор слегка оживился,  заблестел глазами.  -  Шурин-то  на краю
говенного болота сидит,  в Ботове,  - помните, я рассказывал? Со
свинофермы в это болото говно свиное десятилетиями сливают...
     Сигизмунд смутно  припомнил:  рассказывал что-то  Федор  об
идиотских похождениях шурина в свиной жиже.
     - Ну так и что?  Какое отношение имеет свиное болото и твой
шурин к самодержавию, православию и народности?
     - К  почве.  К корням.  Нам расширяться надо,  правильно вы
говорите. Так?
     - Ну, - согласился Сигизмунд.
     - Ну  так  смотрите сами.  Вы  сейчас  в  контакте с  этими
рыболовами.  С  прибалтами.  Которые девку у вас забыли.  А этот
навоз  -   золотое  дно.   У  меня  шурину  журнальчик  подарили
иностранный,   худо-бедно   статейку  там   одну   перевели.   В
статейке-то как раз про подобные случаи и пишется.  Почему навоз
так  смердит?  Потому что реакция идет.  Окисление.  Эту реакцию
надо  вовремя погасить.  Тогда вони не  будет,  а  микроэлементы
полезные все останутся.  Свиное говно - оно же со страшной силой
втягивает в себя из почвы полезные ионы. Точно говорю, лесок там
возле этого свиного болота -  хилый!  Ничего там не  водится!  У
шурина корешок один есть,  физик-ядерщик,  он  знает,  как  уран
обогащать.  Со  свиным  говном тем  более  справится.  В  общем,
Сигизмунд  Борисович,   ежели  прибалтам  концентрат  с   ионами
толкать,   а   взамен  они  бы  нам  треску  всякую  поставляли.
Озолотимся!  Дерьмо-то халявное.  Ей-Богу,  жалко смотреть,  как
пропадает по раздолбайству нашему российскому!
     - Федор,  -  спросил Сигизмунд,  - а тебе вера православная
красть не воспрещает?
     Федор не на шутку обиделся.
     - Что значит -  красть?  Я  же не цветные металлы предлагаю
толкать! Там, в области, нам еще спасибо народ скажет! Власти-то
сейчас как собаки на сене.  Им только откройся про говно - хрена
что дадут разрабатывать.  И  сами ничего не сделают,  и нам весь
бизнес на  корню погубят.  Шурин так  предлагает.  Мы  там якобы
ставим   дачку.   Кредит  какой-нибудь  возьмите,   слепим  дом,
водопровод.  Местным байку  толкнем,  будто артезианский колодец
бурим.  Шлангами столичными прикинемся.  Пока там сообразят... А
качать будем не  воду,  а  говно из болота.  Что,  кому-нибудь в
голову придет, что мы говно качаем?
     - Для начала,  там все насторожатся, когда мы на краю этого
вонючего болота дачку ставить начнем, - заметил Сигизмунд.
     - Шурин мой,  между прочим,  с корешком его ядерщиком,  они
тоже не лыком шиты.  Обкумекали это дело,  пока в лесу были. Они
там на охоте были.  Можно так выставить, будто лоха навороченого
кидаем.
     - В   роли   лоха,   конечно,   я,   -   сказал   Сигизмунд
полуутвердительно.
     Федор отвечал уклончиво:
     - В  общем,  ботовские хотят с  этого шестьдесят процентов.
Соглашайтесь.  Правда, золотое дно! Опять-таки, не левых людей в
долю берем, шурина - он все же свой.
     - Я подумаю, - сказал Сигизмунд.
     Они допили водку и разошлись.

        x x x

     Сестрицы  поздравили  Сигизмунда  по-своему.  Под  громкое,
воодушевленное и  фальшивое пение  Аськи:  "хэппи б?здей ту  ю!"
Сигизмунду были преподнесены подарки.  От Аськи -  циклопический
разводной газовый ключ в  пятнах ржавчины.  Каждое пятно служило
серединой для множества розовых цветочков, намалеванных масляной
краской.
     - Вот,  Морж,  -  гордо сказал Аська.  И  поковыряла ножкой
паркет.   -   Через  весь   город  перла,   тяжеленный  такой...
Умудохалась вся.
     Сигизмунд лязгнул ключом.
     - Это  тебе,  Морж,  машину чинить,  потому как  ты  у  нас
автовладелец известный, - пояснила Аська. Она явно ждала бурного
восторга.
     - Да  он  сам  размером с  половину моей машины,  -  сказал
Сигизмунд.
     Аська немедленно обиделась.
     - Тебе  что,  не  нравится?  Тебе не  нужен?  Давай заберу.
Подарю,  кому нужен.  Вот ты какой, Морж, говнюк. О тебе думают,
заботятся...
     - Что ты, Аська. Такая вещь в хозяйстве всегда нужна.
     Аська тут же воспряла духом.
     - Вот  я  и  говорю,  полезный предмет,  а  Виктория что-то
бухтела.  Говорит, фигней маешься... Про "мерседесы" с "фордами"
заливала...
     Сигизмунд положил  ключ  на  обеденный стол.  Предмет своей
несообразностью  вызывал  ужас.  Мелькнула  в  голове  идиотская
картина:  Сигизмунд передаривает этот  ключ  Наталье на  Восьмое
Марта. Жуть-то какая.
     Дождавшись,  пока  тема  ключа иссякнет,  Вика  скромненько
преподнесла  имениннику  титанических размеров  белую  кружку  в
форме  женского торса.  Спереди кружак  грозно  топорщился двумя
парами  острых  грудей.   Положительно,  обе  сестрицы  страдали
гигантоманией.
     - Ой,  -  растроганно сказал Сигизмунд,  на  этот раз  куда
более искренне, - спасибо. А как из этого пить?
     - А  ты  на  видное  место  поставь,  Морж,  и  любуйся,  -
посоветовала Аська. - И нас не забывай. Потому как скоро мы тебя
покинем.
     - Куда  это  вы  собрались?  -  не  очень поверив,  спросил
Сигизмунд.
     - Я -  к себе домой. А Виктория - в Рейкьявик. Вон, и билет
сегодня взяла...
     - Какой билет? На какое?
     - Через три  дня  улетаю,  -  пояснила Вика.  И  в  сторону
поглядела. Как не родная.
     - Погоди, Аська, погоди... - совсем растерялся Сигизмунд. -
Ну ладно,  Вика -  в Рейкьявик,  в университет...  У нее работа,
диссертация... А ты-то куда? Кто тебя гонит?
     - Домой же, говорят тебе, Морж. К неоплаченным квитанциям и
прочим бытовым трудностям.  -  И видя, что Сигизмунд неподдельно
огорчен,  добавила:  -  Ну  Моржик,  ну не убивайся ты так.  Сам
подумай.  Виктория свалит в  Буржуинство,  а я что у тебя делать
стану?  Жить-поживать в  суровых условиях моногамности?  Ты  еще
семь слоников заведи...  Да ну,  не куксись!  В  одном же городе
остаемся,  телефон есть,  ноги не выдернуты...  пока...  В гости
ходить будем друг  к  другу,  созваниваться,  перестукиваться...
А-а! - притворно заплакала Аська.
     - Это ты перед своим режем так кобенься,  -  сердито сказал
Сигизмунд.  -  Видишь  же,  что  человеку  херово.  Могла  бы  и
остаться.
     - Морж!  Во всем нужно соблюдать меру! Даже в греховодстве!
- назидательно  изрекла  Аська.   И  потянулась.  -  Чем  тут  с
опрокинутыми рожами сидеть, пошли лучше на Марсово поле.
     - А хрена мы там забыли? - спросила Вика.
     - Ну,   вы  и  серые!   Ну,  дер?ва!  Как  валенки.  Комета
прилетела. Аккурат над Марсовым полем видна. С хвостом и прочими
делами.  "Налетающая,  как Ревность,  волосатая звезда древних!"
Пошли, как раз вечер ясный. Давай, давай, Морж, пошли, не кисни.
Будь мужчиной. День рождения все-таки. Соберись! Хэппи б?здей ту
ю! Ну давай, подпевай!
     Комета разочаровала.  Глобально разочаровала. В начале года
газеты  сулили  хвостатое чудовище на  полнебосклона,  но  потом
смущенно поведали,  что погорячились ученые-то.  И  что не Рюрик
последним эту комету видел,  а Иисус Христос. Это обстоятельство
особенно занимало воображение Аськи.
     - Представляете -  Иисус Христос ее  видел!  Это же и  есть
звезда волхвов! Правильно говорят, скоро конец света.
     Отыскать комету на небе оказалось делом непростым.  Наконец
обратившись   лицом   к   Троицкому   мосту,    обнаружили   над
Петропавловской крепостью яркую белую точку,  возле которой было
как  будто начиркано светящимся карандашом.  Осознав,  что это и
есть комета,  дружно завопили.  И  не хотелось верить,  что этот
вечер -  почти последний,  что  через три  дня  вся эта странная
жизнь кончится - и притом самым прозаическим образом.
     В  конце концов,  а  чего вы ожидали,  Стрыйковский?  Что в
обмен на  фальшивый золотой вам  дадут кучу  настоящего серебра?
Поиграли в  хипповскую коммуну -  и будет.  И хватит делать вид,
будто  такое  житье  вам  привычно.   Довольно  выдумывать  свое
прошлое.  Не-бывшее  прошлое,  к  которому вы  сейчас  запоздало
возводите свое настоящее.
     - Господи, как мне будет всего этого недоставать! - сказала
вдруг Вика.
     И обхватила обоих руками.
     - Пролетарии всех каст,  соединяйтесь,  ура-а!  -  визгливо
закричала Аська.  - Блин, Виктория, немедленно заткнись, не то я
разревусь! Пошли лучше вокруг Вечного Огня прыгать.
     Эта  инициатива не  встретила  поддержки.  Сигизмунд  вдруг
вспомнил,  что  именно  здесь  его  принимали в  пионеры.  Аська
бросила его с Викторией и убежала прыгать к Огню в одиночку.
     От Вечного Огня доносились бессвязные выкрики:
     - Я,  фамилия-имя, вступая в ряды Всесоюзной... греховодной
организации...  Ой,  Ладо-Дид-Ладо!..  Перед  лицом бессмертного
Будды...  Сансара-Сансара!..  Торжественно и непреклонно обещаю,
блин!..  следовать  за  путеводной  звездой...  Так  вперед,  за
цыганской звездой кочевой!..
     - Что-то  Анастасия распереживалась,  -  вполголоса сказала
Сигизмунду Вика.
     - А ты? - спросил Сигизмунд.
     Вика пожала плечами и отвернулась.

        x x x

     Возвращались  домой  около  часа   ночи   -   раскисшие  от
собственной сентиментальности. Остановились у арки.
     - Ну,  бывай,  Морж.  Расти большой.  Не  забывай водить на
водопой семь слоников.
     - А вы куда?  -  растерянно спросил Сигизмунд. - Заночевали
бы.  Довезти я вас не смогу -  выпил,  на тачку денег нет...  Вы
что, пешком решили?
     - Да нет, - пояснила Аська, - мы здесь, по соседству.
     - Что - в гости, что ли, собрались?
     - Ну...
     - Куда вас в  гости в такое время-то несет?  Приличные люди
спят уже.
     - Обыватель ты,  Морж.  Мещанин.  Кто тебе сказал, что мы к
приличным людям идем?  Да мы сами неприличные. А там хипье живет
позлей тебя.  Да ты их видел,  они к Вике приходили,  на научные
темы разговаривали...
     - Не помню я,  -  сказал Сигизмунд недовольно. - Не помню я
никого.
     - Ну  и  не помни.  Иди лучше спать.  Мы тебя любим,  Морж.
Ну-ка, Виктория, раз, два...
     И  сестрицы  дружно  чмокнули  его  в  обе  щеки,  запачкав
помадой.

        x x x

     Вот и  закончился день рождения.  Тридцать семь.  Назойливо
вертелся  в  глазах  заголовок  газетного интервью  с  известным
актером:  "...В  КОНЦЕ ЖИЗНИ МЫ  ВСЕГДА ОКАЗЫВАЕМСЯ У  РАЗБИТОГО
КОРЫТА".   Осень,  блин,  Болдинская...  А  Наталья  сегодня  не
позвонила.  То ли забыла,  то ли не дозвонилась. Почему-то стало
даже обидно. Чуть-чуть.
     Сигизмунд закурил.  Кобель,  преданно лежавший под  столом,
переместил морду  на  хозяйский  тапок.  Вздохнул.  Сочувствует,
скотинка.  Не такой уж это плохой кобель. Сигизмунд наклонился и
погладил собаку.
     Да,   кончился  праздник.  Быстро,  оказывается,  привык  к
приключениям.   Лантхильда  с  ее  тайной,  Аспид  и  жутковатые
откровения   Федора   Никифоровича,   невозможные  и   радостные
отношения  с  сестрицами...  И  вот  все  оборвалось и,  похоже,
навсегда.
     Впереди  провиделось  будущее,  серое  и  безотрадное,  как
старый,   брошенный  на  стройке  ватник.   "Морена"  неудержимо
разорялась. Надвигалось одиночество, все более властно поднимало
голову  безденежье.  Сигизмунд чувствовал себя  опустошенным.  И
заполнить эту пустоту было нечем.
     Ярополк?  Но когда он вырастет и станет мужчиной, Сигизмунд
будет уже стариком.
     Да,  праздник ушел.  Расточился.  Отныне Сигизмунд остается
один на один с кобелем и "хозяйством" - бессмысленным, зловещим.
     Хотелось повеситься от тоски.
     Кобель  неожиданно  встал  и,   горбясь,  безмолвно  отошел
подальше.  Заполз под табуретку. Улегся, положив морду на лапы и
поглядывая жалобными глазами.
     Ну вот, кобель - и тот захандрил. Хотя вообще-то пес особой
душевной чуткостью не  отличался и  на настроения хозяина обычно
не реагировал.
     В  доме  стояла  звенящая тишина.  Лишь  где-то  за  окном,
вдалеке, завывала сигнализация на чьей-то машине.
     Неожиданно совсем рядом что-то обрушилось.  Показалось - за
стеной.
     Сигизмунд вздрогнул.  Кобель пулей вылетел из-под табуретки
и зашелся яростным лаем.
     Следом за собакой Сигизмунд вышел в коридор. Пес надрывался
под закрытой дверью "светелки".  Но и  без этого Сигизмунду было
ясно, что что-то в квартире изменилось.
     Он больше не был один. Там, за дверью, кто-то ждал.
     Леденящий страх  сковал  Сигизмунда.  Ранящими  стеклянными
осколками падали мысли -  одна ужаснее другой. НЕЖИТЬ! Правильно
мать говорила!  Глаза белые...  Ушла под землю, вернулась, когда
позвали... Ну конечно, "светелка"! Там лунница с нее осталась.
     Кобель вдруг лег  на  брюхо и  замолчал.  За  дверью царила
мертвая тишина.
     Потом - быстрые, легкие шаги. И снова тишина.
     Сигизмунд нащупал  тяжеленный газовый  ключ.  Закусил губу,
чтобы не завопить от страха. Прислушался.
     Тишина.
     Потом -  протяжный звон,  будто струна запела.  И  вслед за
этим кто-то стал осторожно скрестись в дверь.
     Сигизмунд понял, что еще немного - и он просто умрет.
     Набравшись сил, позвал еле слышно:
     - Лантхильд?
     Молчание было ему ответом.
     Сигизмунд неожиданно заорал  дурным голосом и  рванул дверь
на себя.
     И еле успел отшатнуться!
     Сознание  зафиксировало  ужасное,   залитое   кровью   лицо
огромного мужика,  волосатого,  как йети. Над головой Сигизмунда
взметнулось что-то сверкающее.
     Спасибо  тренажерной молодости  -  откуда  что  взялось?  -
Сигизмунд успел блокировать падающую с  потолка молнию разводным
газовым  ключом.   Нестерпимое  пение  металла  и   сноп   искр,
брызнувших прямо в  лицо,  заставили Сигизмунда зажмуриться.  Но
только на миг.
     С   ужасным  ревом  откуда-то   из  темного  угла  поднялся
исполинский  зверь.   Испуская  низкое   горловое  рычание,   он
обрушился на йети,  впился когтями ему в  шею и  щеки и вместе с
ним опрокинулся на спину.  Молния выпала из руки йети, описала в
воздухе сверкающую дугу,  вонзилась в  паркет и  низко загудела,
как шмель.
     Сигизмунд стоял, тяжело дыша и держа ключ в обеих руках.
     Оба чудовища боролись на полу. Их огромные ноги, дергаясь в
воздухе,  то и дело с силой били по шкафу.  Шкаф трещал и грозил
повалиться.
     Наконец зверь оседлал поверженного йети  и,  поставив локти
возле ушей упавшего, пригвоздил его к полу. Йети бился и орал:
     - Хири ут!  Хири ут!!!..  Ик'м ин замма вальхаллам! Ик'м ин
химинам! Хири ут!
     - Ни-ии, нии!.. - твердил зверь.
     Сигизмунд медленно  опустил  разводной ключ,  коснувшись им
пола.
     И тут он увидел наконец,  ЧТО именно, покачиваясь, застряло
между паркетин.
     Это был длинный тяжелый меч.  Не  двуручник,  но достаточно
длинный.
     Чудовища, лежа друг на друге, хрипло переводили дыхание.
     - Ик'м  ин  замма  вальхаллам,  -  потерянно повторял йети,
мотая лохматой башкой.
     - Нии, ни-ии, - уговаривал зверь. - Афлет имма
     Сигизмунд выронил ключ.
     Оба  чудища  обернулись на  звук,  закопошились на  полу  и
встали на ноги.
     Оказались огромного роста, широченные в плечах. Сигизмунд -
и  сам  не  маленький -  рядом  с  ними  вдруг почувствовал себя
недомерком.  Может быть,  даже и не в росте дело.  От пришельцев
веяло дикой,  первобытной силой.  Не  привыкли они  съеживаться,
утрамбовываться.
     Ножищи в  чунях с  ременной оплеткой.  Сорок пятого размера
чуни-то, не меньше.
     Чего им надо?  Откуда они взялись?  Чего хотят? И, главное,
как от них избавиться?
     Блин,  ведь  убить могли!  Ведь  действительно убить могли.
Сигизмунда запоздало затрясло.
     Мужики стояли молча и  неподвижно.  Может,  за  Лантхильдой
пришли? Или мстить?
     Долгополые рубахи  навыпуск.  У  одного -  безрукавка мехом
наружу. Пояса с бляхами на все брюхо. Ножи.
     А  морды-то,  морды!  Один  наискось  пятерней рожу  кровью
вымазал. Рука оцарапана - вон, на пол капает.
     Глаза  светлые,   водянистые.   Туповатые  как   будто.   И
холодные-холодные. Убьют - и не поймут.
     Тот,  что с перемазанной рожей,  -  рыжеватый.  Коты такими
рыжеватыми бывают.
     У  второго патлы как солома.  Как грязная солома.  Давно не
мытая и, видимо, давно не чесаная.
     - Вы что, мужики? - немеющими губами пробормотал Сигизмунд.
- Нет здесь ее... Исчезла... Не моя вина...
     И осекся, чувствуя, что лепечет и вообще выглядит жалко.
     А мужики продолжали сверлить его испытующими взорами.
     Сигизмунд собрался  с  духом,  подавил  неуместную дрожь  и
рявкнул:
     - Эй, вы! Лантхильд - хвор?
     Великаны переглянулись.  На  их  лицах проступило искреннее
изумление.  Можно подумать,  только что у них на глазах обезьяна
заговорила по-человечески.
     Потом тот, что с желтыми волосами, тяжко обронил:
     - Лантхильд ист ин замма хузам.
     И скрестил руки на груди, слегка выпятив вперед живот.
     Очень монументально. У Сигизмунда так явно не получится.
     И снова наступило тягостное молчание.
     Тоска,  отступившая было перед лицом смертельной опасности,
вернулась к  Сигизмунду и  стремительно росла.  Он  почувствовал
себя в осаде. Анахрон осадил его в его же собственном доме.
     Может,  лунница их  притянула?  Почему тогда не Лантхильду?
Пока  не  поздно,  надо  перехватить  инициативу.  Нам  бы  ночь
простоять,   а  утром  -   звонить  Никифоровичу.   И  отгружать
перемещенных.  Пусть  натурализует.  Или  пусть  старому пердуну
Шульце или Шутце -  как его -  в Боливию "молнию" отбивает. Мол,
приезжай,  партайгеноссе,  на этот раз твоих принесло. Арийцев с
лошадиными мордами.
     И в задницу всех! И звездец!
     Сигизмунд,   грозно  насупясь,   уставился  на  зигфрида  с
соломенными волосами и рыкнул:
     - Брозар!  Лантхильд!  Аттила!  Хуз!  Гайтс!  Айзи!  Аспид!
Анахрон! Хрен вам всем!
     Желтоволосый   согнал   с   морды   заскорузлую   хмурость.
Просветлел даже.  Молвил неспешно, действуя по тому же принципу,
что Сигизмунд:
     - Лантхильд!  Манна!  Барнило!  Сигисмундс!  -  И, подумав,
добавил еще несколько ключевых слов:  - Ого! Озо! Фидвор фоньос!
Гизарнис карахо!
     И замолчал, как автомат, у которого кончился завод.
     Сигизмунд  понял,   что   на   эту   реплику  надо   как-то
реагировать. Иначе ночь не продержаться.
     Поэтому, поднапрягшись, Сигизмунд выдал следующее:
     - Ик им Сигисмундс!  Ик им микила! Ик им махта-харья! Ик им
генеральный директор! Господи, мужики, как мне хреново...
     Бросив взгляд на рыжего, Сигизмунд вдруг заметил, что тот -
жуткая кровавая маска -  виновато помаргивает.  И  глаза у  него
голубые и раздолбайские.
     Ночь.  Конец XX века.  Центр Санкт-Петербурга.  Комната.  В
паркетном полу торчит меч. Рядом валяется газовый разводной ключ
в розовых цветочках. Неподвижно стоят три патлатых мужика и тупо
пялятся друг на друга. Словеса бессвязные выкрикивают.
     Вечно  вы,  Сигизмунд Борисович,  в  какую-нибудь идиотскую
историю влипаете!  А  другие в  это время спят.  Или эротический
канал по евровидению смотрят.
     Сигизмунд обратился к рыжеволосому вполне дружески:
     - Зу ис Вавила.
     Не узнать его было невозможно. Вавила до смешного был похож
на карикатурные изображения, созданные во множестве Лантхильдой.
     Тот  сперва  растерялся,  но  потом  просиял.  Стал  что-то
многословно объяснять. На меч показывал, на разводной ключ. Мол,
уж прости, земеля, так уж вышло... С кем не бывает - ошибся...
     Сигизмунд махнул рукой:
     - Идемте чай пить.
     А  у  самого  в  голове  опять  мелькнуло:  только бы  ночь
продержаться.

        x x x

     Современный стереотип поведения -  Hello, Bob! How are you?
A  drink?  -  с этими парнями явно не проходил.  Препровожденные
Сигизмундом на кухню,  остановились.  Видно было,  что табуретки
чем-то страшно поразили их воображение.
     Сигизмунд показал им,  чтобы сели. Те осторожно устроились,
Вавила -  видимо,  от  застенчивости -  на самый краешек.  Как и
следовало  ожидать,   кувырнулся.  Хмурясь,  поднялся  на  ноги.
Видимо,   счел,   что  над  ним  подшутили.  Посмешищем  сделать
захотели, за плачевную ошибку отомстить.
     Сигизмунд поспешно усадил Вавилу в  свое  кресло.  Чтобы не
зарезал.
     Вошел  кобель.  Боязливо обнюхал чуни.  Тихонько порычал на
Вавилу.
     - Хундила,  -  поведал Вавила Сигизмунду. И глазами спросил
хозяина: можно ли настырной хундиле пенделя дать?
     Сигизмунд потрепал пса за уши.
     - Миина хундила, - пояснил он.
     Вавила с  сомнением поглядел на животное.  Затем разразился
чинной неспешной,  но очень многословной речью.  "Хундсы" в речи
мелькали часто.  Видать, немало славных хундсов повидал на своем
веку Вавила.
     Когда тот замолчал,  заговорил брат Лантхильды.  Вамба его,
кажется, зовут.
     Вамба  высказывался  в  том  смысле,   что  безмерно  много
хундсов, свирепых и славных, обитают вкруг аттилиного хуза. И не
такие это ублюдки,  что при Вавиле трутся,  объедками питаясь, а
предивные хундсы.  И  знал бы Вамба,  что в  дому сигисмундсовом
хундсы потребны, пригнал бы целую стаю.
     Все это излагалось не только пространными речами,  но также
с  помощью жестов,  обильного и разнообразного звукоподражания и
великого количества выразительных гримас.
     Сигизмунд слушал и  смертно тосковал.  Ничего,  до рассвета
осталось недолго. Скоро можно будет озофонировать Никифоровичу о
прибытии геноносцев. Быков, так сказать, производителей.
     Испив чаю, гости оставили наконец свою угнетающую чинность.
Порывались что-то рассказывать Сигизмунду.  Пришельцев буквально
распирало от  желания  общаться.  Сигизмунд страшно  уставал  от
бесед на незнакомых языках. Чем бы их таким занять?
     И  тут его осенило.  Он  принес из комнаты и  выложил перед
гостями лантхильдины рисунки.
     Результат  превзошел все  ожидания.  Сперва  обе  головы  -
желтоволосая и рыжеволосая -  сблизились и зависли над рисунком.
Потом  раздался  оглушительный хохот.  Вамба  подхватил рисунок,
Вавила  начал  вырывать  листок  у  него  из  рук.  Помяли.  Оба
наперебой тыкали  в  листок пальцами и  что-то  бурно  объясняли
Сигизмунду.
     Они  не  только  узнали себя.  Они  стремились поведать как
можно больше подробностей того инцидента,  что  послужил сюжетом
для лантхильдиного опуса.
     Сигизмунд смотрел на них с кислой улыбкой.
     Остальные   рисунки   им   тоже   понравились.    Вамба   с
удовольствием объяснял что-то про хуз, про аттилу.
     Затем Вамба отложил рисунки в сторону, сделался снова очень
серьезным, встал и потянулся к ножу.
     Сигизмунд оцепенел.  Ну,  вс?! Теперь главное - не заорать.
Почему-то не хотелось, чтобы в трусости его уличили.
     Видать, обидело что-то Вамбу. Может, в рисунке?..
     Вамба снял с пояса кинжал в ножнах, придал лицу суровость и
на обеих ладонях протянул кинжал Сигизмунду.
     Сигизмунд немного подумал. Сказал:
     - Спасибо.
     Принял кинжал.  Пояса не было.  Куда цеплять-то? Покрутил в
руках.  Вытащил наполовину.  Вамба одобрительно закивал.  Они  с
Вавилой внимательно наблюдали за Сигизмундом.
     Наконец Сигизмунд встретился с  ними глазами и кивнул.  Они
расцвели широкими улыбками.
     Так.   Какие  у   благородных  дикарей  обычаи?   Сигизмунд
лихорадочно вспоминал аналогичные сцены в фильмах "Виннету - сын
Инчу-Чуна" и им подобных. Вроде, отдариваться положено.
     Он  быстро  обвел  взглядом  кухню.  Что  бы  Вамбе  такого
подарить?
     Не консервную же банку?
     Наручники!
     Морж, ты - гений!
     Наручники  произвели  фурор.  Вамба  пришел  в  неописуемый
восторг.  Тут  же  испытал подарок на  Вавиле.  Потом  на  себе.
Попытался освободиться -  подергал руками, напрягся, побагровел.
Внутри у Вамбы что-то с натуги хрустнуло.  Затем,  освободившись
от  наручников цивильным путем и  потерев запястья,  Вамба обнял
Сигизмунда,  обдавая  того  сложной гаммой  запахов.  Разразился
многословной речью.
     Сигизмунд смутно понял, о чем тот вещал. У дивного предмета
под  названием  "наручники" открываются широчайшие перспективы в
доме у аттилы.  Премного он, Вамба, благодарен за столь чудесный
дар.
     Тут  Вавила,  бросавший  на  Вамбу  откровенно  завистливые
взгляды,   вдруг  вскочил  и  широкими  шагами  ушел.  Сигизмунд
проводил его взглядом.  А Вамба положил руку на плечо Сигизмунда
и  что-то  втолковал  ему  еще.   Мол,  замечательная  вещь  эти
наручники! Ну уж такая замечательная! Вот угодил так угодил!
     Вернулся Вавила.  С мечом.  Сигизмунд с изумлением заметил,
как  сквозь жуткую маску  грозного варварского воина  проступает
обыкновенная человеческая робость.  Вавила  протянул  Сигизмунду
меч. Возьми, мол. Тебе, мол.
     Сигизмунд принял.
     На  погляд оружие казалось громоздким и  неудобным.  Но это
только на  погляд.  Впервые в  жизни Сигизмунд понял,  что такое
"хороший  баланс".   Меч   Вавилы  был   настоящий  полуавтомат:
"поднимаешь руками,  опускается сам".  Клинок  будто  вел  руку,
направляя удар.
     На  лице  Сигизмунда  непроизвольно  выступила  счастливая,
немного задумчивая улыбка,  какая  появляется у  любого мужчины,
получившего в руки настоящее оружие.
     Вавила поощряюще кивал ему.
     Сигизмунд опустил  меч  острием  вниз.  Принял  героическую
позу,  сложив ладони на рукояти.  Постоял.  Стоять в героической
позе оказалось удобно.
     На лице Вавилы появилось ожидание.
     Так.  Сигизмунд призвал на  помощь надежного консультанта -
Виннету. Оружие принято отдаривать оружием.
     А где его, спрашивается, взять?
     И тут Сигизмунда осенило вторично.  Ну что за ночь!  Что ни
минута, то озарение!
     ...Разводной газовый ключ  Вавила принял обеими руками.  Не
удержался - метнул в сторону Вамбы торжествующий взгляд.
     А Сигизмунд, как мальчишка, все не мог расстаться с мечом.
     Вавила,  держа  ключ  в  левой  руке,  правой начал хлопать
Сигизмунда по плечам и показывать:  как,  мол, вышло-то забавно!
Ты,  мол,  Сигисмундс, врываешься, а тут я тебя мечом - р-раз! А
ты  газовым ключом -  р-раз!  Чуть не  убили мы друг друга!  Вот
смеху-то!  А если бы убили? Так ведь не убили же! А теперь вот и
оружием поменялись.
     Брызгая слюной  и  блестя глазами,  Вавила начал  хвастать,
сколь много подвигов совершит он  этим оружием богов.  Сигизмунд
понимал теперь  почти  все,  потому  что  Вавила называл имя  за
именем и  всякий раз  с  грозным видом заносил ключ над  головой
воображаемой  жертвы.  Список  был  велик.  Открывал  его  некий
Сегерих -  видать,  больше всех достал он Вавилу, - а заключал и
вовсе уж безвестный одноглазый Ульф-рекилинг.
     Ну,  кажется,  вс?  -  мир,  дружба,  жвачка -  но  где  же
Лантхильда?   Спросить?   Поймут  ли?  Да  нет,  должны,  вроде,
понять...  Мужики  контактные,  болтливые.  И  даже  незлобивые,
вроде.
     Только очень уж шумные.
     Но  почему не Лантхильда?  Почему Вамба с  Вавилой?  Что за
сеть  соткала дедова адская машина?  Узнать бы,  какими законами
определяется работа Анахрона...  Да только, похоже, этого и сами
создатели, мать их ети, не ведали.
     Размышления Сигизмунда были  прерваны оглушительным хохотом
гостей.  Вамба -  тот просто ржал, а Вавила еще и ножищами топал
от восторга.
     Блин,  и как им объяснить,  что сейчас пять часов утра, что
вокруг соседи,  что слышимость...  А соседям что говорить, ежели
придут? На этот раз зубной болью не отбрехаться.
     Неуемную веселость гостей вызвал викин  подарок -  кружка с
двумя парами сисек.  Сигизмунд открыл было  рот,  желая призвать
шумных "родовичей" к порядку,  но куда там! Они обрушили на него
шквал восторга:  хлопали по плечам,  по бедрам,  себя размашисто
хватали  за  причинное место,  радостно скалясь при  этом.  Мол,
здоров ты, мужик! Мол, так держать! Знай наших!
     Сигизмунд неожиданно почувствовал себя польщенным.
     Затем Вамба,  невзирая на то, что все присутствующие были в
курсе  событий,  принялся  бурно  втолковывать  Вавиле  -  будто
слабоумному -  какой у нас махта-харья Сигисмундс,  оказывается.
Ну  очень крут!  Ну  очень свиреп!  Чуть  что  -  крушит,  рвет,
разметывает!  Лантхильда - она рассказывала: чуть что не по душе
махта-харье Сигисмундсу -  вс?: уничтожает бес-по-щад-но! Потому
и женщин ему потребно много.  Много женщин потребно Сигисмундсу.
И  не удивляйся тому,  Вавила.  И не равняй Сигисмундса с собой.
Сигисмундсу их куда больше потребно, нежели тебе.
     Время  от  времени  Вамба  оборачивался  к   Сигизмунду  за
поддержкой. Мол, ты скажи ему, что я правильно все трактую.
     Сигизмунд, как болванчик, кивал и твердил:
     - Йаа... Йаа...
     Вавила наивно изумлялся.
     Неожиданно  в  дверь  позвонили.  Настырно  так  позвонили,
нудно: з-з-з-з! з-з-з-з!
     Кого  это  глубокой ночью  несет?  Небось,  соседку  снизу.
Разбудили-таки стерву.
     Сигизмунд   нахмурился.   Гости   мгновенно  насторожились,
подобрались, сделались неуловимо опасными.
     Вавила нежно погладил газовый ключ - мимоходом, неявно.
     - Сидите здесь, - сказал Сигизмунд. - Я разберусь.
     И пошел по коридору.
     Идти страшно не хотелось. А звонок ввинтился в третий раз.
     ...Вика была очень бледна.  С  мучнисто-белого лица глядели
безумные   потемневшие   глаза.    Приоткрытые   губы    слюняво
поблескивали помадой.  За  викиным  плечом  маячила  неунывающая
Аська.
     - Морж!  - заорала она. - Мы к тебе спать пришли! Ты только
нас не гони.  А эта коза ужралась в хлам, научный работник, тоже
мне...  Ты  нас не гони,  а?  Слушай,  нам кассету дали янкину -
представляешь,    в   продаже   появились!    Дожили!   Мы   там
слушали-слушали, но Виктория совсем с катушек съехала - то ли от
портвейна,  то ли от Янки.  У тебя есть, где кассету переписать,
Морж?  А то ведь уедет,  дура,  в Рек...явик свой... Я ей Янку с
собой хочу дать.  Пущай родину помнит! - взревела Аська. И вдруг
хихикнула.  -  Мы идем,  Морж,  представляешь,  -  а она ко всем
вяжется!  Эта тушка ведь не соображает ничего, так нализалась. Я
и  не  думала,  что она может так нализаться.  Из-за  нее там не
остались.  Там нас вписывали,  а она - "на воздух, на воздух!" В
пампасы!
     Вика постояла,  широко расставив ноги и слегка покачиваясь.
Затем,   не   снимая  куртки  и   сапог,   прошла  по  коридору,
остановилась у двери в гостиную и оттуда отчетливо произнесла:
     - Ты,  Морж,  -  говно! Там - люди... А ты - говно... А вот
там -  там люди...  -  И взревела,  совсем как пьяный грузчик: -
ЛЮДИ там, говорю, ЛЮДИ!!!
     Аська   вдруг  замерла,   разглядывая  что-то   за   спиной
Сигизмунда.
     - Ядрена покатуха!  -  изумилась она.  -  Эт-то  что еще за
олени строкопытые?
     Сигизмунд обернулся. За его спиной, как две колонны, грозно
высились ночные пришельцы.  Вавила небрежно поигрывал тяжеленным
ключом.
     Вика  добралась  до  "светелки"  и,   задев  плечом  косяк,
ввалилась в комнату.  Слышно было, как с размаху упала на тахту.
Спеклась, коза.
     Аська  освободилась от  верхней  одежды,  открыв  стриженую
почти под ноль оранжевую голову. Гости рассматривали ее: Вамба -
с легким отвращением, Вавила - с неприкрытым восторгом.
     - Приветик,  - непринужденно обратилась к ним Аська. - А мы
с Викторией идем, хорошие-хорошие. Ну, думаю, не дойдем до дома.
Завернули сюда во двор -  на всякий случай,  глядь -  а  у Моржа
свет  горит.  Я  и  говорю:  давай-ка,  Вика,  к  Моржу  оглобли
заворачивать,  а  то он больно обламывался,  что мы его покинуть
решили. Ну, мы и поднялись. А вы че, мужики, системные?
     Аська бесцеремонно потянулась к Вавиле, потрогала свисавший
у того на шее металлический -  бронзовый,  что ли?  - предмет на
кожаном ремешке.
     - Гля, Морж, феня классная... Пацифик!
     Только  тут  Сигизмунд  увидел,   что  на   шее  у   Вавилы
действительно болтается пацифик.
     Вавила растерялся.  Явно не  знал,  что делать.  Был бы это
Сегерих или  там  ихний Ульф-рекилинг -  было  бы  все  понятно:
пришиб бы ключом, и весь разговор. А с этой блохой как поступать
прикажете? Сигизмунд виновато ухмыльнулся Вавиле.
     Сказал:
     - Это Аська.
     Мол, что с Аськи взять!
     - Приветик, - повторила Аська с пьяным кокетством.
     Вавила въехал мгновенно и  тут  же  взял инициативу в  свои
руки.  Выдернул  у  Аськи  пацифик.  Прихватил  ее  пальцами  за
подбородок и насмешливо протянул:
     - При-и-иветикс!
     - Ну ты,  мужик,  в  натуре!  -  возмутилась Аська и тут же
переключилась на Сигизмунда:  - Блин, Морж, а они что, по-нашему
не волокут?
     - Вот именно,  -  сказал Сигизмунд.  -  И держи от них руки
подальше.
     Но тут Аська заметила у  Вавилы газовый ключ и возликовала.
Показывая на ключ, заверещала:
     - Нравится?  Правда,  классная штука?  А Морж рожу воротил,
говнился.  Вот видишь,  Морж,  ему нравится. Это только ты у нас
такой олигофрен. Ребята, а откуда вы? Морж, откуда они?
     Вамба  вдруг  ухмыльнулся  и,   скрутив  фиги,  сымитировал
скудный аськин бюст.
     - Бади-тиви, - добавил Вамба непонятно.
     Вавила заржал и повторил жест Вамбы дважды.
     - Сам дурак,  - сказала Аська необидчиво и вдруг зевнула. -
Все, Морж, отъезжаю. Разморило в тепле.
     Сигизмунд довел  ее  до  "светелки" и  сгрузил на  Вику  со
словами "разберетесь..."
     А  сам отправился на  кухню -  курить,  пить кофе,  клевать
носом  и   ждать  утра,   когда  можно  будет  позвонить  Федору
Никифоровичу. Гости сидели тут же, с удовольствием дегустировали
кофе  -   Лантхильда,   видать,  им  успела  нахвалить  -  глухо
переговаривались гортанными разбойничьими голосами.
     Окно постепенно светлело.

        x x x

     Восемь  утра.   Можно   звонить  Никифоровичу.   Порадовать
старичка. Работает, мол, адская машина. Принимайте товар. Махнул
не глядя!
     Голова  побаливала,   как   обычно  после  бессонной  ночи.
Потянулся к телефону.
     Дверь приоткрылась.  На пороге воздвигся,  почесывая грудь,
Вавила.  С любопытством посмотрел,  а потом, радостно осклабясь,
поведал:
     - Озо!
     - Йа, озо, - отозвался Сигизмунд. - Чума на вас на всех.
     Стараясь не  обращать внимания на Вавилу,  Сигизмунд набрал
номер.  Под  пристальным взглядом холодных голубых  глаз  слушал
гудки в трубке: раз, второй, третий...
     Отозвался женский голос.  Не туда попал,  что ли? На всякий
случай все-таки попросил:
     - Будьте добры Федора Никифоровича...
     - А кто его спрашивает?
     - Морж. Фирма "Морена". Ремонт компьютеров. Он вызывал.
     Женский голос торжественно,  с  расстановкой,  даже не  без
удовольствия проговорил:
     - Федор Никифорович скончался.
     Мгновенно потеряв самообладание, Сигизмунд вскрикнул:
     - Как скончался?!
     - От инфаркта. Сегодня ночью.
     - С кем я говорю?
     - Молодой человек.  Его  больше  нет.  Компьютер чинить  не
нужно...
     Она положила трубку.
     Вот и все. Последний сталинский сокол улетел. В ясное небо.
Сигизмунду стало  по-настоящему дурно.  Только сейчас он  понял,
как   рассчитывал   на   Аспида,   его   предусмотрительность  и
всемогущество.  И вот последняя нитка к деду оборвалась.  Теперь
действительно надеяться больше не на кого.
     Вавила все  еще  топтался вокруг телефона.  Шею  вытягивал.
Сигизмунда  вдруг  охватила  жгучая  досада  на  этого  древнего
раздолбая.   Набрал  "08"  и   приложил  трубку  к  уху  Вавилы.
Наслаждайся, Вавила!
     Вавила с  готовностью прильнул к трубке.  Судя по его лицу,
он ожидал чуда.
     И чудо свершилось. Механический голос произнес:
     - Днем  и  ночью вам  обед предоставит САМОЦВЕТ!  Звоните и
заказывайте...  - И, после гудка, более буднично: - Восемь часов
двадцать ОДНА минута.
     Вавила испуганно отпрянул,  но  тут же  взял себя в  руки и
засмеялся. Сигизмунда стал уже раздражать этот непрерывный смех.
     В  комнату заглянул Вамба.  Вавила повернул к  нему сияющую
морду и удивительно точно повторил, копируя даже интонацию:
     - Восм сасов двасат АДНА минута-а! - И снова засмеялся.

        x x x

     Угомонились  часов   в   девять   утра.   Сигизмунд  уложил
"родовичей" в гостиной.  Зашел в "светелку".  Опасливо глянул на
тахту.  Там мертвым сном спали сестрицы.  Во сне не шевелились и
даже как будто не дышали.
     Подаренный меч Сигизмунд положил в гостиной на пианино. Там
он  меньше всего  бросался в  глаза.  Аспид глядел с  фотографии
как-то особенно злоехидно. Или показалось?
     Перенапряжение  дало   себя   знать.   Сигизмунд  мгновенно
провалился в  сон и,  казалось,  был разбужен тотчас же.  Кобель
настырно тыкался в него мокрым носом. Требовал понятно чего.
     Сигизмунд со стоном сел. Послал проклятье кобелю. Глянул на
часы. Уже перевалило за полдень.
     На  кухне  кто-то  возился.  Оказалось -  Вика.  Откровенно
похмельная,  с  опухшим лицом и  красным носом.  Сомнамбулически
бродила от плиты к столу, варила кофе.
     - И мне, - простонал Сигизмунд, опускаясь на табуретку.
     - Привет, Морж. Слушай, что вчера было?
     - Вам виднее, что вы вчера вытворяли.
     - Нет, а у тебя... я не опозорилась?
     - Ты сразу спать завалилась.
     Вика замерла посреди кухни с  чашкой в руках.  Устремила на
Сигизмунда тяжелый недоверчивый взор.
     - Точно?
     - Точно,  -  лениво ответил Сигизмунд. - Аську спроси, если
мне не веришь.
     Вика приободрилась. С трудом ворочая языком, защебетала:
     - А  мы  вчера там  чего-то  нажрались.  Там все нажрались.
Бутылку разбили об стену.  Уговаривали оставаться,  а  мне плохо
сделалось,  не  хотелось там  блевать.  Я  говорю:  мы,  ребята,
пойдем... А дальше уже не помню. Меня Аська, наверное, тащила...
Слышь,  Морж, а что у тебя за народ в большой комнаты дрыхнет? Я
сунулась - а там мужики какие-то... Тоже пили?
     - Да  нет,  они  только что с  трассы,  -  зачем-то  соврал
Сигизмунд.
     - А... - утратила интерес Вика.
     И тут в кухне показался Вамба.
     Вика неодобрительно оглядела его с ног до головы.
     - Это у ролевиков теперь мода новая -  по трассе в прикидах
ходить? - спросила она вместо приветствия.
     Вамба подумал и ответствовал:
     - Хайлс!
     - Сигис  хайлс!   -  машинально  отозвалась  Вика  и  вдруг
дернулась: - ЧЕГО?
     - Откуда я  знаю?  -  огрызнулся Сигизмунд.  -  Что ты  ему
сказала?
     Вамба сел на табуретку. Откровенно уставился на Вику. Нашел
ее  не  сексапильной.  Мнения своего не скрыл.  Все было на роже
написано.
     Почесался.  Непринужденно заговорил -  о том,  о сем.  Мол,
какие нынче над хузом погоды стоят! И так далее.
     Вика грохнула чашкой об стол. Вамба глянул с недоумением.
     - Ты их что, нанимаешь? - резко спросила Вика у Сигизмунда.
     - Кого я нанимаю?  Работы нет,  фирму закрывать пора!  Все,
прогораем! - разъярился Сигизмунд.
     Вика   мгновенно  дошла   до   белого  каления.   Сигизмунд
чувствовал: еще немного - и даст по морде.
     - Слушай, ты, - прошипела Вика, обращаясь к Вамбе, - кончай
прикидываться.
     Вамба ничего не понял, а Сигизмунд сказал миролюбиво:
     - Да он не прикидывается.
     - А ты заткнись!
     - Сама  заткнись и  слушай,  пока  объясняют.  Повторять не
буду. Это брат Лантхильды. Все ясно?
     - У них там что, групповое помешательство?
     - Хрен их разберет.
     - А второй в комнате - он тоже?
     - Это кореш Вамбы. Вавила.
     Услышав последнее имя, Вика окончательно вышла из себя. Она
хлопнула ладонью по столу и завопила на весь дом:
     - Что ты из меня дуру делаешь, Морж?! Ну вот что ты дуру из
меня делаешь?!
     Вамба  вдруг  дружески  заговорил с  Сигизмундом.  Спокойно
поглядывая на  Вику  и  кивая,  что-то  стал втолковывать.  Вика
прислушалась -  она  явно понимала,  о  чем речь,  -  вспыхнула,
залилась краской и, опрокинув табуретку, бросилась вон из кухни.
     Вамба  пожал  плечами,   посмеялся  и   еще   раз  повторил
сказанное,  помогая себе жестами.  Сигизмунд наконец уяснил, что
хотел сказать ему  Вамба.  "Родович" советовал Вику вздуть -  за
дерзость и непокорство.

        x x x

     Когда  Сигизмунд был  вынужден выйти  во  двор  с  кобелем,
Вавила  настойчиво  запросился вместе  с  ним.  Очень  уж  хотел
посмотреть "гизарнис карахо". Ну прямо мочи нет, как хотел.
     Тихое  отчаяние владело Сигизмундом.  Ему  было  сейчас все
равно.  Идти на двор? Ладно. "Гизарнис карахо" смотреть? Хорошо.
С Вавилой?  Да зарасти все говном...  В последний миг сообразил,
слазил на антресоли,  вытащил для Вавилы плащ-палатку. Так оно и
теплее, и вавилин прикид не слишком в глаза бросается. Обувки по
вавилиному размеру подобрать у себя дома не чаял.
     Вавила осматривал двор взглядом опытного хозяина.  Потрогал
сетку, отгораживающую детский садик. Задрав голову, оглядел дом.
Изумился высоте и многоэтажности.  Осторожно похвалил хуз.  Мол,
добрый хуз.
     Так же последовательно, без суеты и спешки, осмотрел гараж.
Пощупал  замок.   Сигизмунд  открыл  дверь.  Принюхался.  В  нос
шибануло вонью. А чего вы хотели? Был перенос. Да еще какой!
     Стоически превозмогая вонь,  Вавила  продолжил экскурсию по
гаражу. Изумлялся на машину - сил нет. Всю общупал, оглядел, где
можно  -  потыкал пальцами.  Тут  же  предложил ехать  кататься.
Видать,  Лантхильда все  уши  прожужжала.  Сигизмунд предложение
отклонил. Вавила не обиделся.
     Заперли гараж.  Вавила все  еще  находился под впечатлением
увиденного.  Губами шевелил,  глаза  к  небу  возводил -  думал,
рассуждал сам с собою.
     У  мусорных баков остановились.  Сигизмунд свистнул собаке.
Вавила сказал что-то Сигизмунду и  хохотнул.  То обстоятельство,
что  Сигизмунд его явно не  понимал,  Вавилу ничуть не  смущало.
Привык,  видать,  любую мысль сразу выкладывать.  Да  и  нечасто
посещали мысли  буйную вавилину голову.  Как  тут  сокровищем не
поделиться?
     И  тут  неожиданно в  одном из  баков завозились,  пару раз
гулко стукнулись и явно полезли наружу.  Вавила заинтересовался,
голубыми глазами заблестел.  Сигизмунда заранее затошнило. Ну не
любил он ЭТОГО. Опять бабка какая-нибудь.
     Над  краем бака  показалась черная борода.  Бандитскую рожу
украшали ласковые, с прищуром, глаза конокрада.
     И  хоть  ничего общего не  было между нордическим Вавилой и
цыганистым мужиком из  бака,  у  Сигизмунда неприятно захолонуло
сердце:  на  обоих стоял несмываемый штамп "made by Анахрон".  В
том, что мужик ОТТУДА, Сигизмунд не усомнился ни на мгновение.
     Тем временем мужик,  благоухая,  чем положено,  выбрался из
бака.  Отряхнулся.  Снова сунулся в  бак,  перегнувшись почти по
пояс.   Выволок  оттуда  тяжелый  мешок.   Отряхнул  и   его  от
картофельных очистков и прочей дряни.  И двинулся к Вавиле, явно
не зная, чего ожидать.
     Вавила,  не  изменившись в  лице,  звучно  заехал мужику по
морде. Тот стерпел с какой-то странной радостной готовностью.
     Ни  слова  не  промолвив,   Вавила  повернулся  и  величаво
устремился к  парадной.  Взвалив мешок на спину,  мужик поплелся
следом.  Замыкал  сюрреалистическое шествие Сигизмунд.  До  этой
минуты он  и  не  подозревал о  том,  что  его дурное настроение
поддается ухудшению еще на несколько порядков.

        x x x

     Им  открыла Аська в  трусах и  майке.  Ничуть не  смущаясь,
почесала под майкой живот с кольцом в пупе.
     - Ну ты, Морж, и ублюдок! - завелась она с порога. - Что ты
с Викторией сделал?
     - Ничего, - вяло отозвался Сигизмунд.
     - Врешь! Что ты ей натрепал? Я просыпаюсь - она ревет.
     - Что, и сейчас ревет?
     - А ты не слышишь?
     Вавила восхищенно вылупился на  Аську.  Цыганистый мужик  с
мешком топтался в дверях за вавилиной спиной.
     Из кухни вышел Вамба. На поясе, рядом с пустующими ножнами,
болтались наручники.  Завидев мужика с  мешком,  Вамба ничуть не
удивился.  Только хмыкнул.  Сигизмунд укрепился в  своей догадке
насчет того, что эти трое знакомы давно и прочно.
     Вавила,  хохотнув, что-то поведал Вамбе; тот ответил резко.
Вавила разразился длинной тирадой.  Разговор велся на повышенных
тонах. Аська мотала головой, переводя взгляд то на одного, то на
другого. Наконец спросила:
     - Чего это они, Морж, а?
     Из "светелки" доносились истеричные рыдания Вики.
     Сигизмунд безмолвно побрел на  кухню,  налил  себе  жидкого
вчерашнего чая  и  тупо  засел над  чашкой.  Почти сразу вперся,
оставляя грязные следы, цыганистый мужик. Заискивающе улыбнулся,
втащил мешок.  Водрузил перед Сигизмундом.  И  отошел на  шаг со
скромненькой улыбочкой на плутоватой морде.
     Сигизмунд,  смутно понимая,  чего  от  него ждут,  развязал
мешок. Что у них там? Один из сорока разбойников?
     Мешок  был  доверху  наполнен  зерном.  Сигизмунд попытался
приподнять мешок. Мешок не поднимался.
     Цыганистый почтительно ощерился.
     Сигизмунд запустил в зерно руку. Поворошил. Просыпал сквозь
пальцы.  Что  это?  Городской  житель,  он  слабо  разбирался  в
зерновых культурах.
     Рыдания Вики в  "светелке" становились все  громче.  Аська,
кажется, пыталась ее утихомирить.
     В комнате Сигизмунда шумно ссорились Вамба с Вавилой.
     Хотелось удавиться.
     Бах!  Хлопнула дверь.  Простучали шаги.  На кухню ворвалась
Виктория - растрепанная, красная, с опухшим лицом. Заорала:
     - Сука  ты,  Морж!  Гнида  тараканобойная!  Хули  говном-то
поливать? Никогда, никогда... в первый раз... и обязательно надо
было в последний день... На хера?
     - Что на хера?
     Вика завизжала:
     - Что  на  хера?  Ты,  блядь,  ты...  в  последний  день...
испортить,  все,  все испортить!  Скучно живется, да? Оттянуться
негде, да? С бабами оттягивайся! С тещей своей... Дружков твоих,
говнюков... я их насквозь вижу! Гондоны штопаные, мать вашу!..
     - Погоди...   Слушай,   Вика,   ты  же,   в  конце  концов,
диссертацию...
     - Завидно,  да?  Завидно?  У  самого ни  хера не  удалось в
жизни, так зависть гложет? Если человек делом занимается... если
любит...  дело...  так надо все испакостить?  Засрать надо,  да?
Легче тебе,  легче? Ну, легче теперь?.. Я с самого начала в тебе
гнильцу подозревала, а Аська - "нет, нет"... Ты из тех, кто сами
ни  хера не делают,  ни на что не годны,  только шуточки гадские
шутят...
     Сигизмунд слушал,  как в тумане.  Он ничего не понимал и не
мог понимать.  Все болевые пороги остались далеко позади. На все
было наплевать... Только тупо саднило где-то в животе.
     Откуда-то прилетела Аська. Клещом впилась в викины плечи.
     - Ты  чего,  Виктория?  Ты  чего на  Моржа наехала?  Моча в
голову ударила?
     Чуть повернув голову, Вика закричала:
     - Чего? Он прекрасно понимает, чего! Одна ты слепая!
     Чернобородый мужик безучастно стоял посреди кухни.  Мол, не
мое это дело.
     За стеной орали друг на друга Вамба с Вавилой. Уже и мебель
какую-то двинули.
     Стряхнув с  себя Аську,  Вика подступила к Сигизмунду.  Тот
поднял голову, поглядел мутно.
     - Кто  эти  мужики?  Морж,  я  тебя прошу...  пожалуйста...
перестань хоть сейчас... кто они?
     Сигизмунд молчал.  Он  не  знал,  что сказать.  Если что-то
говорить, то слишком многое, а сил на это не было.
     Вика  истолковала  его  молчание  по-своему.  Надсаживаясь,
выкрикнула:
     - Молчишь?  Ну и молчи!  Что,  ученую девочку из Рейкьявика
захотели?  Сейчас получите!  Игровички херовы! Двух слов связать
не можете! Викинги доморощенные! Слушать противно!
     И оттолкнув Аську,  стремглав бросилась из кухни. Ворвалась
в  комнату и  тотчас же  яростно заорала на  каком-то непонятном
языке.
     Аська тревожно сказала Сигизмунду:
     - Пошли-ка туда.  Спятила баба совсем. Это у нее ностальгия
начинается, тоска по родине. Может, месячные скоро? Погоди-ка...
- Аська позагибала в задумчивости пальцы, потом мотнула головой.
- Не помню. Слушай, Морж, а они ей чего не сделают?
     ...Вавила с  Вамбой стояли -  большие и странно примолкшие.
Между ними металась,  подпрыгивая, Вика. Она выкрикивала что-то,
судя  по  всему,  оскорбительное.  Язык,  на  котором разорялась
Виктория, был Сигизмунду решительно незнаком.
     Но  что  еще  удивительнее -  он  оказался незнаком также и
Вамбе с Вавилой.
     Помутненное сознание Сигизмунда с  трудом  втиснуло в  себя
мысль  о  том,  что  могут  существовать ДВА  в  равной  степени
неизвестных ему языка.
     Заметив Сигизмунда,  Виктория вдруг замолчала. Наставила на
него палец. Прошипела яростно:
     - Парни-то  твои прокололись.  Это ты  их сюда притащил.  Я
была права. Ну ты и гадина!
     - Морж!  -  завозмущалась Аська. - Что ты молчишь? Это что,
правда?  Ты  правда их  сюда приволок?  На  хрена?  Ты правда ее
дурачил? Ты че, рехнулся?
     Сигизмунд понял, что больше не может.
     - Слушайте,  я спать хочу...  -  выговорил он. - Разбудите,
когда разберетесь, ладно?
     И,   не   дожидаясь  ответа,   ушел   в   "светелку",   где
действительно сразу вырубился.

        x x x

     Сигизмунда разбудила Виктория. Тихо потрясла за плечо.
     Он зашевелился, сел.
     - Что тебе?
     - Морж,  -  безжалостно нависая,  спросила Вика,  - кто они
такие?
     - Отстань... - простонал Сигизмунд, норовя опять завалиться
на тахту.
     Но Вика не пускала.
     - Кто они такие? Где ты их откопал?
     - А что? - слабо спросил Сигизмунд.
     - Они говорят на этом искусственном языке лучше,  чем я  на
русском... Что-то есть и от древнеисландского...
     - Ты с ними уже объяснилась?
     - Нашли общие слова.  Произношение другое, дифтонги другие,
вообще многое иначе... Язык тот же, что у твоей девицы.
     - Естественно, - сказал Сигизмунд. - Вамба ее брат.
     Вика едва не плакала.
     - КТО ОНИ ТАКИЕ? Ты можешь мне сказать, КТО ОНИ ТАКИЕ?
     - Открой шкаф,  -  проговорил Сигизмунд, исступленно мечтая
избавиться от  Вики,  -  там на  ремешке висит...  за  шмотками.
Повороши.
     Вика метнулась к шкафу. Зашуршала тряпками.
     - Что это?
     - Свет зажги.
     В темной комнате вспыхнул свет. И тотчас жирно просверкнули
три свастики на золоте.
     При виде лунницы Вика задохнулась.  Краска отхлынула от  ее
щек.  Она наклонилась над лунницей,  будто не смея прикоснуться,
стала  рассматривать.  Потом  подняла на  Сигизмунда обезумевший
взор. Прошептала:
     - Это что... настоящая?
     - Да.
     - Золотая?
     - Можешь на зуб попробовать.
     - Откуда у тебя это?
     - Это на Лантхильде было, когда я ее нашел.
     Вика сделалась такая белая, что Сигизмунд вдруг не на шутку
встревожился.
     - Тебе нехорошо? Давление?
     - Идиот!  -  проговорила Вика еле слышно.  -  У меня сейчас
весь мир рушится...
     - Да Вика! Все в порядке. Просто так вышло...
     Она помотала головой.
     - Нет. Не верю. Не могу.
     - Сходи в гостиную. Там, на пианино, лежит... Полюбуйся.
     Вика стремительно выбежала из "светелки".  Сигизмунд закрыл
глаза.  Слышно было,  как  Вика  ходит  по  комнате.  Со  стуком
положила меч на крышку пианино. Вернулась.
     - Удовлетворена? - не открывая глаз, спросил Сигизмунд.
     - Морж.  Что  это  получается?..  Они говорят,  ты  их  сам
пригласил.
     - Да  не  приглашал  я   никого!   У   меня  жилплощадь  не
позволяет...  А старик умер.  Кто же знал, что он помрет? А он в
ночь на сегодня возьми да помри. Инфаркт, блин.
     - Какой старик? Близкий кто-то?
     - Такой старик... Потом расскажу.
     - Ой, Морж, я же не знала, что у тебя такое горе...
     - У меня горе.  Только не такое.  Другое.  - Сигизмунд сел.
Посмотрел  на  Вику.  -  Ты  действительно  понимаешь,  что  они
говорят?
     - Так, с пятого на десятое. Кое-что.
     - Пойдем-ка спросим этих парней. Только прими как данность,
что они не врут.  Я тебе потом все объясню. Все как есть. Но мне
сперва надо кое-что самому выяснить. Пошли?
     Вика пошла вперед и вдруг остановилась.
     - Морж...
     - Что?
     - Ты не сердишься? - спросила она тихо.
     Сигизмунд молча поцеловал ее  в  макушку.  Он  был счастлив
просто оттого, что скандал наконец прекратился.

        x x x

     Сидя на коленях у Вавилы, неунывающая Аська демонстрировала
собравшимся  свое   кольцо.   Завидев   Сигизмунда,   соскочила,
зачастила:
     - Ну что,  выдрыхся,  Морж?  Помирились?  Морж, а ребята-то
клевые!  Они нам целый мешок пшеницы притащили, представляешь? Я
оладушек напекла!
     - Каких оладушек?
     - Из пшеницы!
     - Что, из зерен?
     - Слушай,  Морж, ты действительно такой или прикидываешься?
Конечно,  из муки.  Я  в кофемолке смолола.  Поначалу коричневое
получалось,   с  кофейком,   а  потом  нормальная  мука.  Скушай
оладушек...
     На  тарелке действительно громоздилась гора  тонких  липких
оладушек.
     Сигизмунд взял одну,  машинально сунул в рот. Вавила, жадно
следивший за ним,  закивал с очень довольным видом. Мол, вот как
угодил!
     Вспомнив одну из реплик Вамбы, Сигизмунд спросил Викторию:
     - Вика, а что такое "бади-тиви"?
     Вика подумала немного. Потом предположила:
     - Служанка  в  постели...   Наложница,  что  ли?  Что,  уже
наложницу просит? Ну, обнаглел...
     - Да  нет,  это  он  тебя  так  вчера называл...  -  ляпнул
Сигизмунд, не подумав.
     Вика побагровела.
     - Так вот, значит, как ты ко мне относишься!
     - Вика,  я  тебя  очень  прошу.  Все  выяснения отношений -
потом,  ладно?  Я к тебе НЕ ТАК отношусь. И ты об этом прекрасно
знаешь.
     Переборов себя,  Вика заговорила с гостями о чем-то. Вамба,
поигрывая  наручниками,   отвечал   с   глубоким   достоинством.
Несколько раз поправлял викино произношение,  подсказывал слова,
снисходительно кивал,  когда она за ним повторяла.  С  некоторым
недоумением Вика обратилась к Сигизмунду с Аськой.
     - Я  спросила:  великий воин Сигизмунд так и  не добился от
Лантхильды,  из  каких краев она родом.  Вамба же  ответил,  что
Лантхильда вечно путаницу разводит и  что весь их род происходит
с реки Быстротечной.
     - Спроси, как их народ называется.
     Вамба неспешно перебрал несколько слов. Вика хмыкнула:
     - Он  назвал,  но  все эти слова переводятся как "люди" или
"народ". - Она подумала немного и предложила: - Я спрошу, как их
народ называется другими народами.
     Было  произнесено множество других слов.  Вика  старательно
вникала,  и  вид  у  нее делался все более и  более растерянный.
Наконец она промолвила, запинаясь:
     - Я  не  вполне  понимаю...   Они  говорят...   что  они  -
виндилы... или вандилы... В общем...
     - Вандалы?  -  завопила Аська.  -  Морж, я их отвлеку, а ты
звони в  ментовку!  Они сейчас тебе нос отобьют и вообще!  Ихний
Аттила Рим разграбил и  пожег,  мы в  школе проходили,  в  пятом
классе! Вон, смотри, один уже с наручниками! Сейчас начнется!
     Вика поморщилась.
     - Морж, приструни ее, быстро.
     - Аська! - рявкнул Сигизмунд.
     Гости наблюдали эту сцену совершенно бесстрастно.
     Так. Вандалы, стало быть. А этот, чернобородый, кто? Сейчас
выясним.
     Сигизмунд  ткнул  в  сидевшего  в  углу  мужика  пальцем  и
обратился к Вавиле:
     - Вандал?
     Вавила   переглянулся  с   Вамбой.   Оба   с   достоинством
повозмущались.  Какой же это вандал?  Что,  не видно разве -  не
вандал это?  Не бывает у  людей народа вандальского столь подлой
морды!  И  это в  глаза должно бросаться сразу.  А  потом Вавила
скорчил  хитрую  рожу,  дружески хлопнул Сигизмунда по  плечу  и
заржал.   Все-таки  большой  ты  шутник,   Сигисмундс,  раз  так
спрашиваешь! Умеешь насмешить других и сам посмеяться! Будто сам
не видишь, что скалкс это ничтожный перед тобой!
     - "Скалкс" это у нас хво? - осведомился Сигизмунд у Вики.
     - Раб, - тотчас уверенно перевела Вика.
     Вавила же  дальше речь  повел.  Вика машинально переводила.
Она настолько углубилась в лингвистическую суть проблемы, что не
сразу вникла в содержание вавилиных разговоров.
     Дерзки  наложницы  твои,   Сигисмундс,  говорил  между  тем
Вавила.  Должно быть,  смешит тебя это очень.  И то роднит нас с
тобой,  Сигисмундс,  ибо меня бы это тоже очень смешило. А Вамбу
не  очень  смешит.  Это  потому,  что  Вамба  слишком благочинию
привержен. Иной раз и лишним такое оказывается.
     Новая  удачная  мысль  посетила Вавилу.  Аж  голубые  глаза
засияли.  Скалкс -  хоть и  презрен,  а хорош,  подлец!  Полмира
обойдешь  -   а   второго  такого  скалкса  не  сыщешь!   Давай,
махта-харья Сигисмундс,  меняться!  Ты  мне  -  Ассику бади-тиви
отдашь,   а  я  тебе  -   Дидиса-скалкса!   Выгодный  обмен!  Не
прогадаешь!..
     - Что?  -  взревела Аська.  -  Началось!  Звони в ментовку,
Морж! Или ты с ними сговорился? Продать меня решил? И фирму свою
на том поднять? Предатель! Иуда! Павлик Морозов! Бандера!
     Сигизмунд  поморщился.   Сейчас  он  был  не  в   состоянии
переносить  громкие  звуки.  Вавила,  заглядывавший Сигизмунду в
глаза  -  больно  уж  упрашивал!  -  заметил недовольство друга.
Хлопнул его по плечу, хохотнув. Мол, сейчас все будет о'кей.
     Вавила  приблизился к  Аське,  навис  над  ней,  щекоча  ей
макушку бородой,  а  потом  вдруг наклонился и  сгреб в  охапку.
Аська  завизжала,  отбиваясь,  несколько раз  стукнула Вавилу по
спине кулаком. Вамба гулко захохотал.
     Вавила  легко  потащил  брыкающуюся  Аську  к   "светелке".
Сгрузил там. Дидиса позвал.
     Скалкс -  гигантская лохматая фигура - поднялся и, скребя в
бороде, побрел следом за Вавилой.
     Виктория побледнела.
     - Что он с ней сделает?
     - Не знаю.
     - Они  все-таки...   вандалы...   -  Последнее  слово  Вика
выговорила с усилием.
     - Думаешь,   нос  ей  отобьют?   -   спросил  Сигизмунд.  -
Нормальные они мужики,  ничего с  ней не сделают...  Побесится и
утихнет. Боишься - пойдем посмотрим.
     Оказалось -  и  в  самом  деле  ничего  особенного Вавила с
Аськой не  сделал.  Просто запер буйную бади-тиви в  "светелке",
дабы  благочинной беседе преград не  чинила,  а  дверь  скалксом
Дидисом подпер.
     Вавила был укушен. Посасывал руку, ухмыляясь. Сигизмунда по
плечу одобрительно хлопнул. Мол, какую стервищу в доме держишь и
не страшишься!
     Слышно было,  как запертая в "светелке",  колотится в двери
Аська.
     - Гады!..  Не забуду!..  Урою!..  Всех урою!..  Вика,  змея
подколодная!..  А ты, Морж, ты!.. Жди завтра угрюмых мальчиков в
подъезде!.. - И завыла визгливо: - Смеясь отдамся королю и плача
- палачу!..  Кайф невозможно отсосать назад!.. Будет тебе, Морж,
кайф!..  Я тебе ЛСД в кофе подсыплю,  гаду!  Насмотришься у меня
мультиков!  Сдам слюноротого!..  Ви-ка! Вавила! Гондон штопаный!
Убери этого мордоворота!
     Сигизмунд  беспомощно  посмотрел  на  Вав