В.Ю.Ирхин, М.И.Кацнельсон. Уставы небес. 16 глав о науке и вере

---------------------------------------------------------------
     (с) В.Ю. Ирхин, М.И. Кацнельсон
     (c) оформление ООО У-Фактория
     Екатеринбург, издательство У-Фактория, 2000.
     Переплет твердый, 512 с. Тираж 1500. Библиография - около 100 назв.

     Электронная версия несколько отличается от бумажного текста.
     По отдельным главам книга расположена на
     http://www.imp.uran.ru/ktm_lab/irkhin/ ?  http://www.imp.uran.ru/ktm_lab/irkhin/
     Авторы будут благодарны за критические замечания и предложения.
     По  вопросам коммерческого  использования данного текста  или любой его
части,  а  также с заявками  на приобретение  бумажной версии обращаться  по
адресу: Valentin.Irkhin@imp.uran.ru
---------------------------------------------------------------


     Уставы небес
     16 глав о науке и вере

     Знаешь ли ты уставы небес,
     утвердишь ли на земле их закон?
     Иов 38:33
     В.Ю. Ирхин, М.И. Кацнельсон


     Оглавление

     1. Введение
     2. Мир и человек в традиционных религиях
     3.  Альтернативные  и  нетрадиционные  факторы  современного  западного
мировоззрения
     4. Формирование и современное состояние европейской науки
     4.1 Наука средневековья и переход к Новому времени
     4.2 Современная наука
     5. Познание, истина и ее критерии
     6. Законы природы и религиозный Закон
     7. Чудо
     8. Символы в науке и религии. Слово и число
     8.1 Числа и фигуры
     8.2 Слово и символика букв
     8.3 Математика как символическая система
     9. Первоэлементы и атомизм
     10. Выводы из квантовой механики: субъект и объект
     11. Пространство и взаимодействие
     12. Внутренние миры человека, сознание и мозг
     13. Энергия
     14. Свет
     15. Время
     15.1 Творение, цикличность и начало времени
     15.2 Необратимость
     15.3 Эволюция и конец времени
     16. Заключение
     Литература
     Материалы дискуссий по книге:
     Ю.И  .Мирошников.  Cтарик, ты не прав! Пять глав о  пользе  альтернатив
(Наука Урала, N4, февраль 2001)
     Читательская конференция (Наука Урала, N5, март 2001)


     Эта книга  весьма необычна  по форме изложения и поставленным целям.  В
ней  проведен   сравнительный  анализ   естественнонаучных   и  традиционных
религиозных  взглядов  на проблемы, волнующие  каждого мыслящего человека на
рубеже  тысячелетий:  критерии  истинности  знания,  пространство  и  время,
сознание  и физическая Вселенная, начало и  конец  мира. Являясь  известными
специалистами в  области  теоретической  физики, авторы без  единой  формулы
рассказывают  о самых  последних  достижениях естественных  наук  (квантовая
механика, космология...). С другой стороны, они широко привлекают и цитируют
важнейшие   религиозные,   философские   и   эзотерические   первоисточники,
большинство из  которых практически недоступны массовому читателю. Предложен
обзор буддийской философии, оккультных учений и т.д. Излагая все эти трудные
вопросы, авторы не теряют чувства юмора. Благодаря широкому охвату материала
и  объективному  изложению различных  точек  зрения, книга  может  послужить
хорошим введением для всех,  кто стремится к  углубленному  самообразованию,
духовному  росту  и  личному  пониманию  (а  в  крайнем случае  - справочным
пособием для любящих блеснуть эрудицией).

     Ordinances of the heavens
     V.Yu. Irkhin and M.I. Katsnelson
     Summary

     This book contains a comparative analysis of scientific and traditional
religious concepts  that  concern the problems which  are most actual in the
end  of  millennium  (criteria  of   verity,  nature   of  space  and  time,
consciousness and physical universe, relation of brain and soul,  origin and
end  of  the  world  etc.).  Being  well-known specialists  in the field  of
theoretical  physics,  the authors  present  in  a popular form  the  recent
information  about progress  in the modern science.  On the other hand, they
extensively use and  cite  the most  important religious,  philosophical and
esoteric texts, including ones which are hardly accessible for the reader. A
review of buddhistic philosophy, occult teachings etc. is given. The role of
symbols  and  laws  in  the  science  and  religion  is  investigated.  When
discussing the difficult scientific and spiritual questions,  the authors do
not lose a sense of humour.
     The  magistral  aim  of  the book  is  to  give rise  to  the  personal
understanding  of each reader by objective demonstrating various (especially
traditional)  points  of  view.  The book may serve  as  a  rich  source  of
miscellaneous  information  and  facilitate  spiritual  growth  for  a  wide
readership.


     1. Введение
     Вот что я вижу  и что приводит меня в  смятение. Куда бы я ни поглядел,
меня везде окружает мрак. Все, являемое мне природой,  рождает лишь сомнение
и тревогу. Если бы я не видел в ней  ничего, отмеченного печатью божества, я
утвердился бы в неверии; если бы на всем видел печать творца, успокоился бы,
полный веры. Но я вижу слишком много, чтобы отрицать, и  слишком мало, чтобы
преисполниться  уверенности,  и  сердце  мое  скорбит...  Я  по-прежнему  не
понимаю, что я такое и что я должен делать, не ведаю ни своего положения, ни
дома (Б.Паскаль, Мысли).
     Что  говорю вам в темноте,  говорите при свете; и  что на  ухо слышите,
проповедуйте на кровлях (От Матфея 10:27).
     -  Родится  ли  истинная вера у существ, если  они услышат такого  рода
речи?
     - Не  говори  так...  Тщательное изучение подобного  рода  речей сможет
породить разум, исполненный веры, если к этим речам они будут относиться как
к истине (Алмазная сутра).
     Естественнонаучная   картина   мира,   основанная   на   постулате    о
существовании объективных законов природы, не зависящих от человека, сыграла
важную роль  в  построении  технической цивилизации, в которой мы живем. Она
преобладала  в сознании  европейцев  в течение некоторого не слишком долгого
времени (в основном  на протяжении  "рационалистического"  XIX  века,  после
разрушения  традиционной религиозной  картины). Как  сейчас вновь становится
очевидным,  такая  картина   является  не   единственной  и   имеет   весьма
ограниченную область применения.  Все  чаще раздаются требования вернуться к
"традиционным ценностям", в основе своей - религиозным.
     Только религия,  которая в своем  наивысшем  проявлении  не есть догма,
духовенство  или ритуал, способна этически подготовить современного человека
к несению бремени великой  ответственности, неизбежно вызываемой  прогрессом
современной  науки, и восстановить  в  нем ту веру,  которая  позволяет  ему
завоевать  личность теперь и сохранить ее в  будущем... Если  возможна точка
зрения за пределами физики, то нам следует мужественно смотреть в лицо такой
возможности,  даже  если она способна нарушить или склонить к  изменению наш
нормальный образ жизни и мысли (Мухаммад Икбал, Возможна ли религия?).
     В то  же время  рационализм  и сциентизм настолько глубоко  "пропахали"
психику  современного человека, что  подобные  призывы сами по себе  вряд ли
произведут тот эффект, на который они были рассчитаны.
     В  науке  мне  не  хватало  смысла,  а  в  религии  фактов  (К.Г.  Юнг,
Воспоминания).
     На протяжении XVIII в. выросла печально известная пропасть  между верой
и  знанием. Вере недоставало  опытного подтверждения, науке  же  недоставало
души (К.Г. Юнг, AION).
     На   протяжении   прошлого   столетия   и    частично   предшествующего
общепризнанной была непримиримость  конфликта  между знанием и  верой. Среди
передовых  умов превалировало мнение, что настало время все больше  заменять
веру знанием... Это  правда, что убеждения лучше всего поддерживаются опытом
и ясным сознанием...  Однако  убеждения эти,  необходимые и определяющие для
нашего поведения  и суждений, нельзя  обнаружить  исключительно  на  твердой
стезе науки (А. Эйнштейн, Science and Religion).
     Можешь  поверить мне: сегодня даже люди религиозные в большинстве своем
настолько заражены научным мышлением, что не  осмеливаются взглянуть, что же
это такое горит  у них глубоко  в сердце...  Но вот что  странно: мы закрыли
закрыли все  это,  как подозрительный колодец, но  какая-то оставшаяся капля
этой жутковатой чудесной воды все-таки прожигает дыру во всех наших идеалах.
Ни один из  них  не идеален  вполне, ни  один не делает  нас счастливыми (Р.
Музиль, Человек без свойств).
     Существенную помощь в этой  ситуации может оказать сравнительный анализ
научных и религиозных  взглядов. Такой  анализ с привлечением по возможности
объективной аргументации и является одной из основных целей этой книги.
     Основная черта научного мировоззрения - это вера в возможность познания
"мира как он  есть",  абстрагируясь  от  того, <i>кто</i> именно познает этот  мир.
Логически эта  вера столь же недоказуема, как и любая  вера вообще; основные
положения любого мировоззрения всегда  постулируются (иногда это  делается в
неявной  форме).  Что  бы ни говорили  о  критериях истины  профессиональные
мыслители,  для  "человека  с  улицы"   истинность   науки  доказывается  ее
практической эффективностью. Он твердо знает, что наука дала ему возможность
стремиться   к  обладанию  (а  иногда   и  реально  обладать)  телевизорами,
автомобилями, стиральными машинами,  обеспечила его лекарствами,  средствами
от перхоти и тараканов.
     -  Как это  человек в здравом уме может быть против  науки?  -  спросил
Кросби.
     - Я бы уже давно умерла, если  бы не пенициллин, -  сказала Хэзел,  - и
моя мама тоже.
     - Сколько же сейчас лет вашей матушке? - спросил я.
     - Сто шесть. Чудо, правда?
     - Конечно, - согласился я.
     - И я бы  давно была  вдовой, если бы  не то лекарство, которым  лечили
мужа, - сказала Хэзел (К. Воннегут, Колыбель для кошки).
     Меньше всего  мы  бы хотели иронизировать над успехами той  же  научной
медицины, действительно спасшей множество человеческих  жизней. К сожалению,
наука  также  привела  к  появлению  очень  эффективных  способов эти  жизни
отнимать.
     Над чем бы ученые ни работали, у них все  равно получается  оружие (там
же).
     Самое же главное - это невозможность уйти от вечного вопроса:
     Какая  польза  человеку, если  он приобретет весь  мир,  а  душе  своей
повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою? (от Матфея 16:26).
     Для того, чтобы создавать лекарства и транзисторы, необходимо мыслить и
понимать,  а  понимание  науки  как раз отсутствует  в широких  массах.  (Мы
употребляем  слово  "мыслить"  в обыденном смысле; в то  же  время, один  из
наиболее влиятельных  современных философов, М. Хайдеггер, полагал, что сила
науки  как  раз в  том и состоит,  что она  <i>не</i>  имеет никакого  отношения  к
<i>мышлению.</i>) Мысля, человек с  неизбежностью натыкается на "вечные"  вопросы о
природе  пространства, времени, жизни и т.п.  - как раз те  вопросы, которые
традиционно  рассматривались в различных  религиозных  системах.  К тому же,
попытки полностью  изгнать  субъективный "человеческий фактор", забыв о том,
<i>кто</i> исследует мир, не могут быть успешными даже чисто логически.
     Отрицание   субъективного   бессмысленно  и  внутренне   противоречиво,
поскольку абстрактные идеи создаются людьми.
     Пусть  она  (наука)  занимается растениями,  животными  и звездами,  но
поистине богохульством было бы  обращаться так же  с человеком, подрывая тем
самым  этические  и  религиозные устои (С.  Кьеркегор, цит. по: Дж.  Холтон,
Тематический анализ науки).
     В   настоящее  время  наблюдается   подъем   интереса  к   традиционным
концепциям,  а  также  бурный  расцвет  гуманитарных   наук,  в  особенности
психологии. Благодаря  отказу от абсолютного  противопоставления  субъекта и
объекта, эти науки позволяют  обратиться к потребностям  человека, выходящим
за рамки материальных. Однако буквальное повторение старого уже невозможно -
мы подходим к новому витку развития.
     Естествоиспытатель -  ребенок, который разбирает игрушку, гуманитарий -
тот, которого она  волнует. Играть  с фантазией и одновременно без  нее.  Но
каждому  известно, что разбирание уже  не запретишь (Р. Музиль,  Человек без
свойств).
     Как  реакция  на "чересчур" полное  разделение наук  на естественные  и
гуманитарные, радикально  различающиеся своими методами, все больший интерес
вызывают  "пограничные"   области   исследования  (биофизика,   синергетика,
социология, парапсихология). Как бы то ни было, естественные науки далеко не
исчерпали своих резервов,  и их связи  со многими областями  культуры только
углубляются.
     Несмотря  на  отмеченную  принципиальную  неполноту,  к  концу  XX века
естественные науки  образуют стройное и  в  основном  завершенное  здание (в
частности,  в  отличие  от  начала века,  говорить  о  "кризисе  физики"  не
приходится),  и  попытки "подкопа" под него кустарными средствами наивны. Не
являясь  специалистами  в  области философии  и  гуманитарных наук, мы можем
отметить   недостаточный  уровень  понимания   естественнонаучных   вопросов
гуманитариями,  что  делает  их  легкими  жертвами  наукообразно  (например,
математически) оформленных и нередко недобросовестных спекуляций.
     С   другой   стороны,  среди  ученых-естественников   часто   возникает
отторжение с  ходу  любых идей о  "духовных  факторах"  и  пренебрежительное
отношение  ко  всему,  выходящему  за  рамки  их  кругозора,  В ряде случаев
причиной этого  является тривиальное  непонимание отличия задач  религии  от
науки,  образного  и  символического языка  религиозных текстов и т.д. Такая
поверхностная  позиция  и взгляд  "свысока"  чреваты  неразличением истинной
духовности  и  подделок  под  нее,  которое  ведет  к  опасному   отсутствию
иммунитета  по  отношению  к  последним.  Придерживающиеся  же  традиционных
религиозных   убеждений   ученые-физики   обычно   ограничиваются    простой
констатацией  согласованности  науки и  религии  без  серьезной аргументации
(см.,  напр.,  лекцию  М. Планка  "Религия и  естествознание").  Впрочем,  в
конечном счете такие вопросы действительно должны решаться каждым  человеком
заново путем  личных усилий  (и  набитых  шишек),  однако  для  этого  нужна
достаточно полная и адекватная информация.
     Имеющиеся  попытки осмысления ситуации в  современной  науке  в широком
ракурсе как  правило основаны  на  "модных" восточных философских  подходах.
Например, изложение в известной книге физика-теоретика Ф. Капры "Дао физики"
опирается на  индобуддийскую  философию и  даосизм.  Как правило,  восточные
учения оказываются  понятыми  поверхностно. По-видимому, это неизбежно:  для
по-настоящему  глубокого   проникновения  в  них  нужны  радикальная   смена
понятийного  аппарата  и  разрыв   с  западной  традицией,   которая  всегда
присутствует в сознании или в бессознательном европейца.  Пользуясь "чужими"
подходами,  западный человек  не  использует  свое  главное  преимущество  -
личность,    сформировавшуюся   в   христианской   культуре.   Кроме   того,
игнорирование  библейской  традиции  неверно и по  существу - при правильном
осмыслении она также содержит  все необходимые элементы для построения любой
"метатеории".  Мы попытались  восполнить  этот  пробел и  продемонстрировать
глубокие  собственные  корни  европейской  науки,  одновременно  излагая   и
восточную  точку зрения (с опорой на оригинальные тексты)  -  в значительной
мере, для  демонстрации параллелей  на "светском" уровне.  В ходе обсуждения
естественных  наук  основное внимание  мы уделяем физике,  о  которой  можем
судить достаточно профессионально.
     Хотя классическая  физика успешно работала в своей ограниченной области
описания,  в  квантовой  механике  ситуация  существенно усложнилась. Старая
картина  по-видимому  действительно  оказалась  даже   внутренне   неполной,
поскольку  возник  ряд  глубоких   парадоксов,   связанных  с   "вторжением"
субъекта-наблюдателя  в законы  природы. По  нашему мнению,  оптимистические
заявления  о завершенности  новой  научной картины мира  в  настоящее  время
необоснованны  -  реально  здесь  больше  поставлено  проблем,  чем  найдено
решений. В  ряде  случаев нам кажется  необходимым указать на незаконные (по
крайней мере, сейчас) претензии естественных наук и разграничить область  их
полномочий  от  других  сфер  реальности,  поскольку  "простые"  объяснения,
основанные  на  применении  неадекватного  аппарата и языка,  часто ведут  к
глубоким заблуждениям.
     Мы  не  ставим целью выдвижения  революционных идей, а тем более  новой
объединяющей  концепции.  Скорее   мы  считаем  своей  задачей   объективное
изложение различных (особенно традиционных) точек зрения, которые, по нашему
мнению, могут  быть полезными для  будущего развития науки или для активного
формирования  личного  понимания  читателя. Этим  объясняется  и  достаточно
концентрированное  изложение  (подробные  комментарии  сделали  бы  наш труд
многотомным),  сопровождаемое  обилием  цитат  и  не   ведущее   к   простым
однозначным выводам.
     Неосмотрителен вверяющий тайну перу своему, если не утаил от заурядного
ума  и  не  заставил более  разумно потрудиться  и  попотеть  прежде, нежели
уразумеет ее. От начала всего проплывает в потоке этом целая флотилия  мужей
мудрых,  что  путями  многими  труднейшие  части   мудрости  от  большинства
укрывают, дабы не вместили их. Одни  знаками и стихами  много тайн поведали.
Другие - словами загадочными и образными (Р.  Бэкон, De  mirabili  potestate
artis et naturae).
     Для  некоторого  облегчения   восприятия  мы  цитируем  как  научные  и
религиозно-философские, так и художественные тексты, тем самым  апеллируя не
только к логическому, но и к  образному мышлению (по  словам Л. Кэрролла,  в
книжке должны быть если уж не картинки, то разговоры).
     Поскольку обсуждаемые  в книге проблемы зацепляются друг  за друга, нам
не  всегда  удается  сохранить  линейную   логику  изложения  (впрочем,  это
соответствует  модному  сейчас жанру гипертекста). Мы сознаем, что выбранный
жанр не  является легким и требует существенных усилий при чтении.  Впрочем,
надеемся, что каждый читатель сможет найти что-то интересное  и полезное для
себя  даже при  первом беглом  просмотре  материала,  а  затем отыщет  новые
увлекательные маршруты по этому лабиринту. Благодаря большому числу ссылок и
обширной библиографии, из него есть выходы  к полным версиям первоисточников
(такой поворот действительно означал бы некоторую заслугу авторов).
     Список литературы включает далеко не все  использованные  источники,  а
лишь книги, непосредственно относящиеся к  теме нашего труда, и  доступные в
настоящее  время издания важнейших текстов. Ссылки на издания, не входящие в
список литературы, по возможности оформлены более подробно (по крайней мере,
при  первом  упоминании). В  цитатах  сохранен  курсив  и  часто  орфография
оригиналов. Некоторые  комментарии к ним мы даем в круглых  скобках,  а свое
эмоциональное отношение иногда выражаем восклицательными знаками (!).
     Наконец, на всякий случай  напоминаем, что  обсуждение очень  серьезных
вопросов с абсолютной внешней серьезностью было бы ошибкой.
     Если объем  или  тон произведения начинают вызывать  мысль,  что  автор
хочет подняться до  итоговых  сообщений,  срочно  показать,  что  ему грозит
совершенно  противоположное  -  остаться   с  <i>ничтожными</i>   результатами  (Х.
Кортасар, Игра в классики, 137).
     В порядке  возможной самокритики приведем также следующее размышление о
проблемах стиля.
     Хотя    мое    исследование    ограничивается    скромными    пределами
психологических  наблюдений,  но  я  надеюсь,  что оно  может  дать солидную
экспериментальную точку отправления для критики  артистических, литературных
и,  в  некоторых  случаях, даже  научных  произведений.  Так,  во-первых оно
заставит  обратить  внимание  на  чисто  патологические  признаки:  излишнюю
тщательность отделки, злоупотребление символами, эпиграфами и  аксессуарами,
... преувеличенную погоню за новизной. В литературе и ученых  статьях такими
же  признаками служат:  претензии  на  остроумие,  излишняя  систематизация,
стремление  говорить  о себе, склонность заменять логику эпиграммой... Кроме
того,  ненормальность  этого тона  выражается  в  манере  писать  библейским
языком,  короткими  периодами  с  подчеркиваниями или  частым  употреблением
известных  слов. Признаюсь, замечая, как много  субъектов из  так называемых
руководителей общественного  мнения  отличаются подобными недостатками..., я
начинаю  бояться за судьбу грядущих поколений  (Ц. Ломброзо, Гениальность  и
помешательство).
     В главах  2  и 3  мы  даем  краткий обзор  религиозных и нетрадиционных
представлений,  необходимый  для  наших  целей  (включая философию буддизма,
оккультные    учения).   Читатель,    не   слишком   интересующийся    чисто
религиозно-философскими проблемами  (или,  наоборот, чувствующий себя  в них
уверенно  -  это  может  относиться к  гуманитариям),  может пропустить  эти
разделы при первом чтении и затем обращаться к ним по мере необходимости.
     В главе  4 обсуждается зарождение и  современное состояние  европейской
науки  как  духовного  и  социального  явления.   Рассматриваются  мотивации
научного исследования и их современный кризис в массовой науке.
     В главах  5-7  мы  обсуждаем вопросы  об  объективной,  субъективной  и
религиозной истине, методах передачи научного и мистического знания и опыта,
религиозный Закон и законы природы, проблему чудесного.
     В  главе  8  анализируются символика букв и чисел, другие символические
системы  (герметизм,  каббала,  алхимия),  язык   математики  и  особенности
научного мышления. На этом заканчивается изложение "аппарата", и мы начинаем
рассматривать фактическую сторону научного мировоззрения.
     В главе 9 затронуты вопросы, связанные с микромиром: строение вещества,
атомизм,    первоэлементы.   В    главе    10    детально    рассматриваются
мировоззренческие  проблемы,  возникшие в связи  с  квантовой  механикой,  в
частности, проблема взаимоотношений субъекта и объекта.
     В  главах 11-12 мы трактуем понятия  пространства, обсуждаем внутренние
миры человека, проблему соотношения сознания, тела и мозга.
     В главах 13-14 рассматриваются различные понимания  энергии в  религии,
восточной философии,  физике, истории, психологии, лингвистике, а также свет
и его символика.
     В   главе   15   обсуждаются   космологическое,   термодинамическое   и
психологическое понятия времени, эволюция и необратимость,  происхождение  и
судьба Вселенной.
     Такие вопросы,  как  творение  мира и роль сознания человека,  являются
сквозными  и  затрагиваются  во  многих  главах.  Мы  лишь  кратко  касаемся
этических проблем, поскольку они требуют отдельного рассмотрения.
     Помимо различных текстов, в той или иной мере ставших вечными, в работе
над  книгой неоценимую помощь оказали многие  ныне  живущие конкретные люди.
Здесь мы не будем перечислять их, так как, по формулировке Флоринды Доннер в
посвящении к книге "Сон ведьмы", это те, "чьи имена не могут быть названы".

     2. Мир и человек в традиционных религиях
     Слова мудрых - как  иглы и  как  вбитые гвозди,  и  составители их - от
единого пастыря (Екклесиаст 12:11).
     Скажи: "О люди писания! Вы ни на  чем не держитесь, пока не  установите
прямо Торы  и Евангелия и того, что  низведено вам от вашего Господа" (Коран
5:72(68)).
     И я также свидетельствую всякому слышащему слова пророчества книги сей:
если кто приложит что к ним, на того  наложит Бог язвы, о которых написано в
книге  сей;  и если  кто отнимет что от слов книги пророчества сего,  у того
отнимет Бог участие  в  книге жизни и в святом граде и в том, что написано в
книге сей (Откровения 22:18-19).
     Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть (От Луки 17:21).
     Что  такое человек,  что Ты  столько ценишь  его  и обращаешь  на  него
внимание Твое, посещаешь  его каждое утро, каждое мгновение испытываешь его?
(Иов 7:17-18)
     -  Что  есть  человек?  - тихо стонал  он,  -  что  есть  человек?  (Ф.
Дюрренматт, Судья и его палач)
     Чтобы установить  исходный пункт и основу для дальнейших (иногда весьма
расплывчатых   и  неоднозначных)  рассуждений   о   многообразии   воззрений
современного   человека,  мы  начнем  с  обсуждения  религиозного   подхода,
стремящегося  решить  наиболее   глубокие  вопросы   бытия.  В  отличие   от
критического  научного подхода, важнейшую  роль во всех  духовных  традициях
играет   авторитет  священного  писания   и  предания.   Поэтому   даже  для
элементарного   аутентичного   знакомства  с   религиозными  представлениями
необходимо  обратиться  не  к  сведениям  из  вторых  и  третьих  рук,  а  к
оригинальным  каноническим текстам. В западной (иудео-христианской) традиции
основной  Книгой  является Библия  (в  переводе с  греческого  это  слово  и
означает  "книги").  Наибольшим  авторитетом  в  иудаизме пользуется Тора  -
первые  пять книг Библии, записанные Моисеем (по  преданию, посредством Торы
создан мир). В христианстве наиболее почитаемы  четыре  евангелия, но Ветхий
Завет безусловно сохраняет свое значение.
     Все Писание богодухновенно и  полезно  для научения, для обличения, для
исправления, для наставления в праведности (2-е Тимофею 3:16).
     В исламе главное место занимает арабский  текст Корана, хотя  авторитет
Торы и Евангелия не отрицается:
     И  отправили  Мы  по  следам  их  Ису,  сына Марйам,  с  подтверждением
истинности того, что ниспослано до него в Торе, и даровали Мы ему Евангелие,
в  котором  - руководство  и свет, и с  подтверждением истинности  того, что
ниспослано до него в  Торе, и руководством и увещанием для богобоязненных. И
пусть судят  обладатели Евангелия по тому, что  низвел  в нем  Аллах  (Коран
5:50(46)-51(47)).
     Безусловность  авторитета  Писания утверждается  и в иных  религиях,  в
частности,   в  индуизме.  Здесь  четыре  священные   Веды  (независимо   от
исторических датировок) считаются  единым целым, существующим извечно. На их
основе развиваются обширные комментаторские традиции.
     Ни  одно из  речений  Писания  не  может  быть  отвергнуто,  но  будучи
услышанным,  оно  должно  присоединяться к ранее  установленным,  даже  если
[последние]  сами по  себе  лишены противоречий и  образуют целое  (Шанкара,
комментарий к Брахма-сутре).
     Хотя   буддисты   отвергли   авторитет  индуистских  Вед,  они   быстро
сформировали свой собственный  обширный канон (в традиции северного буддизма
- махаяны он долго продолжал развиваться). Входящие в его состав сутры часто
имеют исторически позднее происхождение, но все равно трактуются  как слова,
переданные  от  Будды.  Они цитируются  как основной  аргумент  не только  в
религиозных, но и в философских и психологических трудах  буддийских ученых.
В  Алмазной  сутре  обращение  к  каноническому  тексту  ставится выше любых
религиозных добродетелей и благих дел.
     Субхути,  если  какой-нибудь  человек соберет в  таком количестве  семь
сокровищ,  сколько в  трех  тысячах тысяч больших  миров существует  Сумеру,
царей  гор, и  поднесет их в  дар,  и  если  другой человек извлечет из этой
праджняпарамита-сутры хотя бы одну гатху в  четыре  стиха, заучит,  прочтет,
изучит  и  проповедует ее  другим  людям,  то  количество  благости счастья,
полученного [в награду] в первом случае,  не составит и одной сотой благости
счастья, полученной  за второе  даяние, не  составит и  одной стомиллиардной
этой благости  счастья,  и  количество  их  даже  нельзя  будет  сравнить...
Субхути, пусть добрый муж или добрая женщина будут жертвовать жизнью столько
же раз, сколько песчинок в Ганге,  а  какой-нибудь человек проповедует людям
пусть даже только  одну гатху в  четыре стиха, извлеченную из этой сутры,  и
счастье его будет во много раз больше.
     Аналогичные чудесные  свойства приписываются  Лотосовой  сутре, которую
иногда называют буддийской Библией.
     Следуя всем этим традициям, ниже мы будем понимать тексты как данное, а
не  подвергать  их критическому анализу (предоставим  это увлекательное,  но
неконструктивное  занятие  тем,  у  кого   избыток  свободного  времени).  С
философской  точки  зрения  роль  текста можно  проиллюстрировать  следующим
высказыванием М. Мамардашвили.
     Текст есть зеркало, коррегируя по  которому  мы проходим Путь. Не начав
строить  текст, то есть продуктивным воображением  не начав собирать что-то,
... я ничего не пойму.
     Несмотря на  широкий круг обсуждаемых далее  учений,  отметим,  что для
западного читателя  восприятие  восточных традиций  будет как правило  более
поверхностным, чем  библейской. До реального изучения восточных  текстов  на
Западе  преобладал  подход к Востоку "свысока". Подобные  рассуждения  можно
встретить, например, у Гегеля:
     Восточная философия тоже рассматривает  определенное содержание, но это
рассмотрение   совершенно  бессмыссленно,  несистемно  (Лекции   по  истории
философии).
     В наше же  время, как это ни парадоксально, восприятие восточных учений
(особенно  на популярном уровне)  зачастую  становится легче,  чем понимание
своей традиции, поскольку оно происходит более рационально.  В этой связи Л.
Шестов, комментируя слова Лейбница "наша вера должна основываться на разуме,
в  противном  случае,  почему  стали бы мы предпочитать  Библию  Корану  или
древним книгам браминов?", пишет:
     Может быть, разум отвергнет  Коран, но ведь, наверное,  если  ему будет
предоставлено выбирать  между Библией  и  священными  книгам браминов, он не
колеблясь отдаст предпочтение последним, ибо Библия не боится идти вразрез с
самоочевидностями,  в то  время как  мудрость браминов  из  самоочевидностей
исходит (Афины и Иерусалим).
     Мы, однако,  постараемся переломить эту тенденцию,  широко обращаясь  к
Библии.
     Приведем ряд отрывков,  которые принадлежат священным  книгам различных
религий и духовных учений и говорят о сотворении и строении мира как целого.
Начнем с библейских цитат.
     В  начале сотворил Бог небо  и землю [перевод Раши: В начале сотворения
Богом неба и  земли...]. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною,
и  Дух Божий носился над водою. И увидел  Бог  свет, что он хорош, и отделил
Бог свет от тьмы. И назвал  Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было
утро: день один. И  сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да  отделяет
она воду от воды. [И стало так.  - греческая  Библия (Септуагинта)] И создал
Бог  твердь, и  отделил  воду, которая  под  твердью, от  воды, которая  над
твердью. И  стало так. И назвал Бог твердь  небом. [И  увидел  Бог,  что это
хорошо. (Про второй день, в отличие от остальных - только в Септуагинте!)] И
был вечер, и было  утро: день второй. ... И сотворил  Бог человека по образу
Своему, по  образу Божию сотворил его; мужчину и  женщину сотворил их. ... И
увидел  Бог все, что Он  создал, и  вот, хорошо весьма. И был вечер,  и было
утро: день шестой (Книга Бытия 1:1-9, 27-31).
     В Библии история творения мира излагается два раза, причем  в еврейском
оригинале используются разные имена Бога (Элохим и Яхве), обычно переводимые
на европейские языки как Бог и Господь.
     Вот происхождение неба и  земли,  при сотворении их, в то  время, когда
Господь Бог создал землю и небо,... и  всякую полевую траву, которая еще  не
росла,  ибо Господь Бог  не посылал дождя на  землю,  и не было человека для
возделывания  земли...  И  создал Господь Бог человека  из праха  земного, и
вдунул в  лице его дыхание  жизни,  и  стал  человек душею  живою. И насадил
Господь  Бог  рай  в  Едеме  на востоке, и  поместил там  человека, которого
создал. И произрастил  Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и
хорошее для пищи, и дерево  жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла
(Книга Бытия 2:4-9).
     С  общей  для  христианства   и  иудаизма  книгой  Бытия  перекликается
евангелие Иоанна:
     В  начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в
начале у  Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало  быть,
что начало быть. В Нем  была жизнь,  и жизнь была  свет человеков. И свет во
тьме светит, и тьма  не объяла [другой перевод: не  приемлет] его (От Иоанна
1:1-5).
     Картину, согласную с библейской, рисует священная книга ислама - Коран:
     7:52  (54) Поистине, Господь ваш - Аллах, который создал небеса и землю
в шесть дней, а потом утвердился на троне. Он  закрывает ночью день, который
непрестанно за ней  движется... И солнце,  и луну, и звезды, подчиненные Его
власти.  О  да! Ему  принадлежит и  создание  и  власть.  Благословен Аллах,
Господь миров!
     11:9  (7) ...И был Его трон  на воде, чтобы  испытать  вас, кто  из вас
лучше в деле.
     16:3 Сотворил Он небеса и землю истиной.
     Перейдем  теперь к  менее  известным  для европейца восточным религиям.
Говоря о Творце, зороастризм упоминает и двойственность творения:
     Кто сотворил земных обитателей? Кто создал свет и тьму?
     Кто велит нам спать и бодрствовать?
     Чьим велением восходит и заходит солнце?
     (Авеста, Ясна)
     Место,  время  и  вера  Ормузда  были, есть  и всегда будут... Ахриман,
который во тьме,  невежестве, страсти разрушения и бездне был, есть,  но  не
будет...  Между  ними  была пустота, то есть  то,  что называют  "воздух", в
котором теперь смешались друг с другом два духовных [начала], ограниченное и
безграничное, то есть верхнее, то что называют "бесконечный свет",  и бездна
- "бесконечная тьма" (Бундахишн).
     Наиболее священными в традиции индуизма являются ведические гимны.
     Не было не-сущего, и не было сущего тогда.
     Не было ни воздушного пространства, ни неба над ним.
     Что двигалось туда и сюда? Где? Под чьей защитой?
     Что за вода была - глубокая бездна?
     Не было ни смерти, ни бессмертия тогда.
     Не было ни признака дня, ни признака ночи.
     Дышало, не колебля воздуха, по своему закону нечто Одно.
     И не было ничего другого, кроме Него.
     Мрак был сокрыт мраком вначале.
     Неразличимая пучина - все это.
     То жизнедеятельное, что было заключено в пустоту,
     Оно Одно было порождено силой жара.
     Вначале на Него нашло желание.
     Это было первым семенем мысли.
     Происхождение сущего, в не-сущем открыли
     Мудрецы размышлением, вопрошая в [своем] сердце.
     Поперек был протянут их шнур.
     Был ли низ? Был ли верх?
     Оплодотворители были. Силы растяжения были.
     Порыв внизу. Удовлетворение наверху...
     (Ригведа 10.129).
     Многочисленные  комментарии  к ведам даны в прозаических  упанишадах  и
менее авторитетных текстах.
     Вначале здесь  не  было  ничего.  [Все]  это было окутано  смертью  или
голодом, ибо голод - это смерть. Он [-  зовущийся смертью - пожелал]: "Пусть
я стану воплощенным" - и сотворил разум. Он  двинулся, славословя, и  от его
славословия родилась вода. "Поистине, - [сказал] он, - когда  я славословил,
появилась вода. ... То что было пеной воды, затвердело,  и это стало землей.
Он изнурил себя. И от него, изнуренного и воспламененного, возник блеск, его
сущность, который есть огонь (Брихадараньяка упанишада).
     По велению Пуруши (первочеловека) и по милости предматерии  от великого
принципа  творения  и  прочих,  от  наделенных   различительными  свойствами
[первоэлементов] возникает  яйцо Брахмы.  Оно  постепенно  разрастается  как
круги на воде; это  огромное яйцо [из] первоэлементов, покоящееся на  воде и
наделенное первичной  материей [считается] явлением Вишну  в образе  Брахмы.
Властелин  мира Вишну,  исконный образ которого неявленный, [обретает] здесь
явленный образ и пребывает в исконном образе Брахмы (Вишну-Пурана, гл.2).
     Ряд образов индуистских текстов напоминает библейскую книгу Иова:
     Где был ты, когда Я  полагал основания земли? Скажи,  если  знаешь. Кто
положил меру  ей,  если  знаешь?  или кто протягивал  по ней вервь?  На  чем
утверждены  основания ее, или кто положил  краеугольный камень ее, при общем
ликовании  утренних звезд, когда  все сыны Божии восклицали  от радости? Кто
затворил море воротами, когда оно исторглось, вышло как бы из чрева, когда Я
облака  сделал  одеждою  его  и  мглу  пеленами  его,  и  утвердил  ему  Мое
определение, и  поставил  запоры и ворота, и  сказал:  доселе  дойдешь и  не
перейдешь, и здесь предел  надменным волнам твоим? Давал ли ты когда в жизни
своей  приказания утру и  указывал ли заре место ее, чтобы она охватила края
земли и  стряхнула с  нее нечестивых, чтобы земля изменилась, как глина  под
печатью, и стала, как разноцветная одежда, и чтобы отнялся у нечестивых свет
их и дерзкая рука их сокрушилась? Нисходил ли ты во глубину моря и входил ли
в исследование бездны? Отворялись ли  для тебя врата смерти, и  видел  ли ты
врата тени смертной?  Обозрел ли  ты широту земли? Объясни, если знаешь  все
это. Где  путь к  жилищу света, и  где  место тьмы? Ты,  конечно, доходил до
границ ее и знаешь стези к дому ее. Ты знаешь (!) это, потому что ты был уже
тогда рожден, и число дней твоих очень велико (Иов 38:4-21).
     Наконец - китайский даосский отрывок.
     Свет спросил у небытия:  "Ты  действительно  существуешь?  Или на самом
деле ты не существуешь?" Небытие не отвечало. Не  получив ответа,  Свет стал
всматриваться  в его облик: темное, неразличимое, смотришь  - не видишь  его
формы, слушаешь  -  не слышишь  его голоса.  Хочешь схватить  -  не  можешь,
вглядываешься в  даль его -  не видно края. И Свет сказал: "Великолепно! Кто
бы мог достичь этого! Я могу быть  и не быть, но не могу абсолютно  не быть"
(Хуайнаньцзы).
     Разумеется,  глубина   всех  этих   текстов   несопоставима  с   любыми
"светскими" (в  том числе научными) рассуждениями и мировоззрениями, которые
с религиозной точки зрения являются второстепенными.
     В повествовании Библии нет ровно никакой ни астрономии, ни геологии, ни
вообще  науки.  Совершеннейшей  глупостью  и  полной  беспредметностью  надо
считать попытки богословов  "разгадать" повествование Моисея с точки  зрения
современных научных теорий (А.Ф.Лосев, Диалектика мифа).
     Поэтому   в   данном  разделе  мы  будем  стараться  приводить  минимум
комментариев,  поскольку  они всегда  ведут к  ограничению понимания;  более
плодотворен здесь личный труд читателя. Сделаем, однако, несколько замечаний
в рамках наших скромных задач сравнения  религиозных представлений с научной
картиной. Во первых, поражают  тесные  смысловые и  даже дословные параллели
различных  священных книг, которые  далеко  не всегда могут  быть  объяснены
историческими  связями.  Например,  говорится о поляризации  первоначального
небытия  (хаоса)  с  образованием  неба и  земли  (иногда под  ними понимают
духовный и  материальный мир); важную  роль  играет символика воды, света  и
тьмы,  ветра  (духа). Даже в исходных текстах  "языческих"  политеистических
религий  основные образы те же  (см. также обсуждение в приложении  к  книге
А.Меня "Магизм и единобожие"):
     Прежде всего во вселенной Хаос зародился, а следом -
     Широкогрудая Гея (земля), всеобщий приют безопасный,
     Сумрачный Тартар, в земных залегающий недрах глубоких,
     И, между вечными всеми богами прекраснейший, - Эрос.
     ... Черная Ночь и угрюмый Эреб родились из Хаоса...
     Гея же прежде всего родила себе равное ширью
     Звездное небо, Урана, чтоб точно покрыл ее всюду.
     (Гесиод, Теогония)
     В давние времена Небо и Земля еще не были разъединены, а Ин и Йо еще не
были разведены. Они образовывали хаотическую массу, похожую на яйцо, имевшее
смутные  очертания и  содержавшее семена. Более чистая  и ясная  часть  была
разреженной  и образовывала Небо,  тогда как более тяжелый и грубый  элемент
оседал и  становился  Землей.  Тонкий элемент легко стал  единым  телом;  но
сплочение  тяжелого  и грубого  элемента  совершилось  не  без  затруднений.
Поэтому  Небо образовалась первым, а Земля утвердилась позднее.  После этого
между ними родились боги (Нихонги, Япония).
     Не существовало ничего.  В темноте, в  ночи была только  неподвижность,
только молчание. Одни лишь Создательница и Творец, Тепеу и  Кукумац, Великая
мать  и Великий отец  находились в  бесконечных  водах ... Вот в  таком виде
существовало небо,  и там находилось Сердце небес - таково имя бога и так он
назывался. Тогда пришло его слово (Пополь-Вух, эпос индейцев киче).
     Помню девять миров и девять корней
     И дерево предела [мировое дерево], еще не проросшее.
     В начале времен не было в мире
     Ни песка, ни моря, ни волн холодных,
     Земли еще не было и небосвода,
     Бездна сияла, трава не росла...
     Солнце не ведало, где его дом,
     Звезды не ведали, где им сиять,
     Месяц не ведал мощи своей.
     (Старшая Эдда, Прорицание вельвы)
     Не существовало еще небо и не существовала земля. Не было еще ни почвы,
ни змей в  этом месте.  Я сотворил их там из Нуна, из небытия (Гелиопольская
версия египетского мифа о творении).
     Вавилонский эпос "Энома элиш" дает следующую картину:
     Когда вверху небо названо не было, суша внизу не имела названия.
     Апсу (пресные воды) первородный, все сотворивший,
     И матерь Тиамат (соленые воды), что все породила,
     Воды свои воедино мешали ... Тогда в недрах зародились боги
     Далее описывается битва Мардука и Тиамат (ср.с Пс.73:13, Ис.27:1):
     ... Бушующими ветрами наполнил он ее тело.
     Волновались недра ее, разорвалась пасть ее ...
     Он замыслил мудрое дело, разделил плоть Тиамат,
     Он разрезал ее как плоскую рыбу на две части.
     Половину водрузил он кверху и покрыл ею вышнее небо.
     Аналогичные мифы о творении  существуют у  народов  Африки, Полинезии и
т.д.  (см.,  напр.,   Дж.Ф.Бирлайн  "Параллельная  мифология";   Дж.Кэмпбелл
"Тысячеликий герой";  М.Элиаде, "Священные  тексты  народов  мира"). Все эти
совпадения говорят в пользу определенной объективной  истинности приведенных
текстов даже для атеиста.
     При желании  и наличии  образного мышления можно  увидеть в обсуждаемых
отрывках предвосхищение современных научных идей, например, Большого Взрыва,
теории  относительности  (пространство  и  время  оказываются относительными
категориями) и даже концепции  суперструн; ниже  мы коснемся этих  аналогий.
Однако подчеркнем еще раз, что такой подход, особенно прямолинейный,  ведет,
мягко говоря,  к снижению уровня с обеих сторон - религии и науки; в этом же
смысле  ограниченное  значение имеет сравнение  различных  религий. В то  же
время  заметна  и  существенная  разница  с научными  теориями:  приведенные
описания  не  являются чисто  объективными, поскольку  присутствует  Субъект
творения - Бог, а также, уже на самом раннем этапе - человек.
     Последовательность  творения, описанная в  Быт.1 и Быт.2:4, разная - во
втором варианте человек выходит вперед. Этот факт (если исключить вульгарное
светское  мнение  о  произвольной компоновке Библии  редакторами) чаще всего
трактуется  как важность  точки зрения человека.  С другой  стороны,  Библия
весьма  скупо  говорит  о  "внешних" деталях космического  мироздания. Более
подробные  сведения  на  эту  тему,  включая  описания  ада  и рая,  есть  в
апокрифических еврейских и христианских книгах, например, в Книге Еноха:
     И я видел, как выходят  звезды небесные,  и сосчитал врата,  из которых
они выходят, и записал все выходы их, - о каждой из них  особо, по числу их,
их именам, их  связи, их  положению, их  времени и  их  месяцам,  - так, как
показал мне это  ангел Уриил, который был со  мною.  Все показал  он  мне  и
записал  мне;  их  имена  он  также  записал  для меня,  и  их законы  и  их
отправления (Енох 5:64-65).
     Зато в канонических буддийских текстах космография  разработана во всех
подробностях:
     Мир долгое  время пребывает  в состоянии рассеяния, когда остается лишь
акаша (эфир, пространство психического опыта); затем вновь благодаря энергии
[совокупных] действий живых  существ  в  акаше начинают  веять  очень легкие
ветры  как знаки, предвещающие будущее появление вместилищ.  ...  Затем  эти
ветры, все более  усиливаясь, образуют круг ветра, после чего возникают круг
воды, Великая земля  из  золота,  континенты,  [гора]  Сумеру и  т.д. Первым
появляется дворец Брахмы, затем остальные [дворцы до сферы бога смерти] Ямы;
однако [все это происходит] после развертывания круга ветра. И так благодаря
развертыванию   вместилищ  развертывается   и  этот   мир.   Тогда  одно  из
многочисленных существ,  умершее  последним  (в  прошлую  кальпу  -  мировой
период) в Лучезарной сфере, рождается в пустом дворце Брахмы.  Другие  живые
существа, также умершие в этой сфере, рождаются среди Жрецов Брахмы и ниже -
в сфере [богов], контролирующих [наслаждения],  магически созданные другими.
И  так   в  указанной  последовательности  [живые  существа]   рождаются  на
[континентах] Уттаракуру, Годания, Пурвавидеха и  Джамбудвипа, среди претов,
животных  и в  адах.  Закономерность  здесь  следующая:  тот,  кто  погибает
последним,  появляется  первым (Абхидхармакоша, буддизм, раздел 3, Учение  о
Мире, 90).
     Вместо Бога здесь действует закон кармы - закон действия (причинности),
так  что мир создается сознанием  живых существ  (Брахма  -  лишь первое  из
рождающихся существ, которому  кажется, что оно - творец). Буддийский космос
включает бесчисленные системы  миров. Отдельный мир состоит  из  трех  слоев
(лок):  камалоки  - царства  желания,  рупалоки - царства форм, арупалоки  -
царства без форм  и включает  шесть  состояний  живых существ: богов, людей,
асуров (титанов-богоборцев), претов (голодных духов), животных  и обитателей
многочисленных адов. Однако, в отличие от индуизма, эта сложная схема всегда
понималась буквально (онтологически) только в "народной" религии, а монахами
использовалась символически - как объект для медитации.
     Можно отметить также выделенность китайской философии, где понятие Бога
отсутствует,  а вместо него  вводится  понятие Дао. С  психологической точки
зрения эта философия намного дальше от западного человека, чем религии Индии
и даже буддизм (правда, миссионеры-иезуиты пытались переводить Дао как Бог).
Но и в китайской философии в центре стоит человек (благородный муж), который
как космический фактор объединяет  Небо (тянь) и  Землю (ди), способствуя их
гармонии:
     Человеку присущи качества неба и  земли, в нем совокупляются светлое  и
темное,  сливаются  дух  и  душа, смешиваются  совершенные ци (энергии) пяти
стихий (Ли цзы - конфуцианская книга ритуалов).
     Великие  люди  полагают  небо, землю и тьму  вещей  единым  телом.  Они
смотрят на Поднебесную как на одну семью, а на Срединное  государство как на
одного  человека.  Если ничтожные  люди размежевывают  форму  и  содержание,
разделяют на "ты"  и "я",  то  великие люди способны полагать небо, землю  и
тьму вещей  единым  телом  без того,  чтобы нарочито  задумываться над этим.
Поскольку  такова  гуманная основа их  сердец,  постольку  они и  составляют
единое целое  с небом, землей и тьмой  вещей. Неужели таковы только  великие
люди? Нет, сердце даже ничтожного человека такое же, хотя он и уничижает его
сам (Ван Янмин).
     Во всех обсуждаемых религиях и учениях говорится об Едином:
     Я Господь, и нет иного; нет Бога  кроме Меня; Я препоясал тебя, хотя ты
не знал Меня, дабы узнали от восхода солнца и от запада, что нет кроме Меня;
Я Господь, и нет иного. Я образую свет и творю тьму,  делаю  мир и произвожу
бедствия (в оригинале: зло); Я, Господь, делаю все это (Исаия 45:5-7).
     Мы  испытываем вас  злом и  добром для  искушения, и  к  Нам вы  будете
возвращены (Коран 21:36(35)).
     Куда пойду  от Духа Твоего, и от лица  Твоего куда убегу? Взойду ли  на
небо - Ты там; сойду ли в преисподнюю - и там Ты (Псалтырь 138:7-8).
     Ибо хотя и есть так называемые боги, или на небе, или на земле, так как
есть много богов и господ  много, - но у нас один Бог Отец, из Которого все,
и мы для  Него,  и один  Господь Иисус Христос, Которым все,  и  мы  Им (1-е
Коринфянам 8:5-6).
     Одно сказал Бог, два вот услышал я, ибо мощь Богу (Псалтырь 61:12).
     Тогда  Видагха  Шакалья стал спрашивать  его: "Яджнавалкья, сколько  же
существует  богов?" Тот ответил согласно тому  нивиду  [стихи  из хвалебного
гимна,  содержащие  список  богов]:  "Столько, сколько  упомянуто  в  нивиде
вишведевам [боги,  происходящие  от Вишну] -  три  и три  сотни и три, и три
тысячи".  "Так,  -  сказал тот,  -  сколько  же  в  действительности  богов,
Яджнавалкья?" "Тридцать три". "...?" "Шесть"... "Три". "...?"  "Два". "...?"
"Один  с  половиной". "Так,  - сказал тот,  - сколько  же в действительности
богов,  Яджнавалкья?"  "Один"....  "Каков  один  с  половиной?"  "Тот,   кто
дует...Ведь  это все возрастало  в  Нем, поэтому - один с половиной". "Каков
один Бог?" "Дыхание  (Атман). Он -  Брахман,  Его зовут: То" (Брихадараньяка
упанишада).
     Таким  образом,   в  индуизме   множественность  богов  понимается  как
проявление   многочисленных   аспектов   единого   Бога   и    соответствует
определенному уровню постижения истины. По-видимому, религия древнего Египта
в  этом  смысле  была  близка  к  индийской.  Что  касается  "классического"
язычества  Греции, то оно  также  трансформировалось в  философию Единого на
путях платонизма и неоплатонизма (см. описание  космологии в диалоге Платона
"Тимей"   и   книгу  Прокла  "Первоосновы   теологии";   в   последней   Бог
сопоставляется  единому, а боги -  множественному,  сфере чисел);  детальные
сравнительно доступные комментарии даны в книгах А.Лосева.
     Слово "зло"  (евр.  "ра") в приведенных выше словах  пророка Исайи 45:7
(ср.  Коран 21:36 (35)) то  же, что и в  Быт.2:9  ("дерево познания  добра и
зла"), причем  "добро и  зло" - фразеологический  синоним  для "все".  Зло и
страдание  может  быть  сопоставлено  с  недозволенным  смешением,   хаосом.
Согласно  еврейскому  толкованию,  причиной   появления  добра  и  зла  было
грехопадение: до него человек не знал добра и зла, но знал истину (в отличие
от иудаизма,  в христианстве большое значение обычно придается  грехопадению
других  сущностей, которое  предшествовало  человеческому).  Таким  образом,
свобода выбора между добром и злом отлична от истинной  свободы в библейском
смысле.  В  христианстве  этот  вопрос  тесно  связан  с личностью человека,
которая неотделима от личности Христа:
     И познаете истину,  и  истина сделает вас свободными.  Ему отвечали: мы
семя  Авраамово и  не  были  рабами  никому  никогда;  как  же  Ты говоришь:
сделаетесь  свободными?  Иисус  отвечал  им:  истинно,  истинно говорю  вам:
всякий,  делающий грех, есть раб греха...  Итак, если  Сын освободит вас, то
истинно свободны будете (От Иоанна 8:32-36).
     Как и  Ветхий,  Новый Завет содержит  утверждения о  преодолении любого
дуализма (двойственности):
     А теперь  во  Христе Иисусе  вы, бывшие  некогда  далеко,  стали близки
Кровию  Христовою.  Ибо  Он  есть  мир  наш,  соделавший  из  обоих  одно  и
разрушивший стоявшую  посреди  преграду,  упразднив  вражду  Плотию Своею, а
закон  заповедей учением, дабы из  двух  создать в Себе Самом  одного нового
человека,  устрояя мир, и в одном теле примирить обоих с  Богом  посредством
креста, убив вражду на нем (К Ефесянам 2:13-16).
     В  качестве  еще  одного  комментария к  очень  трудному месту  Ис.45:7
приведем отрывок из пролога к "Сильмариллиону" Р.Толкиена:
     Тогда Илюватар сказал  им: "Я  желаю, чтобы по предложенной вам теме вы
все вместе  создали  гармоничную  великую  музыку.  И  так  как в  вас горит
зажженное мной вечное пламя, вы покажете свою силу, украсив эту тему  каждый
по  своему  разумению  и  способностям.  Я  же  буду  смотреть  и  слушать и
радоваться великой красоте, что пробудится в песне с вашей помощью".
     ...Мелькору  среди всех  Аинур были даны  величайшие дары могущества  и
знаний, к тому же он имел часть во всех хорах, полученных его собратьями. Он
часто бродил  один,  разыскивая Вечное пламя,  потому  что Мелькора  сжигало
желание  принести  в  Бытие свои  собственные  творения.  Ему  казалось, что
Илюватар обошел вниманием пустоту, и  Мелькор хотел заполнить ее. Однако  он
не нашел огня, потому что  этот огонь - в Илюватаре. Но когда Мелькор бродил
в  одиночестве,  у него  стали  возникать  собственные замыслы,  отличные от
замыслов собратьев.
     Некоторые из этих мыслей он  начал теперь вплетать  в  свою  музыку.  И
тотчас  же прозвучал  диссонанс, и многие  из тех, кто пел  вблизи Мелькора,
пришли   в  замешательство,  и  мысли  их  спутались,  и  музыка  их  начала
спотыкаться, а некоторые  начали подстраивать свою музыку к музыке Мелькора,
предпочитая  ее той,  которая возникла в  их  собственных  мыслях.  И  тогда
диссонанс, порожденный Мелькором, стал распространяться все шире, и мелодии,
слышавшиеся до  этого,  утонули  в море бурных  звуков. Но  Илюватар сидел и
слушал, пока не стало казаться,  что вокруг Его трона бушует яростный шторм,
как будто  темные волны двинулись  войной друг  против  друга  в бесконечном
гневе, который ничем нельзя успокоить.
     Тогда  Илюватар  встал, и  Аинур увидели, что Он улыбается.  Он  поднял
левую руку, и вот среди бури зазвучала готовая тема, похожая и не похожая на
прежние, и в ней были сила и новая красота. Но диссонанс Мелькора возвысился
над шумом и стал бороться с  темой. И  снова  началось столкновение  звуков,
более неистовое, чем прежде. И Мелькор начал побеждать.
     Тогда  опять  поднялся Илюватар и Аинур увидели,  что лицо у Него стало
суровым,  и Он поднял правую руку,  и  вот, среди смятения зазвучала  третья
тема, и она не была похожа на другие. Потому что сначала она казалась мягкой
и приятной, как бы журчание спокойных звуков в нежных мелодиях, но ее нельзя
было  заглушить, и она  заключала в  себе силу и  глубину. И в  конце концов
показалось,  что перед  троном Илюватара звучат  одновременно  две  мелодии,
совершенно  противоречащие  друг  другу.  Одна  была  глубокой  и  обширной,
прекрасной,  но  медленной, и  она  сочеталась  с  неизмеримой  печалью,  из
которой, главным образом, и исходила ее красота. Другая же мелодия достигала
теперь  единства в самой себе, но  она  была громкой  и гордой  и бесконечно
повторялась. И в ней было мало благополучия, скорее, она напоминала шум, как
будто множество  труб твердили несколько нот в унисон. И эта вторая  мелодия
пыталась поглотить первую. Но казалось, что ее победные ноты забирала первая
мелодия и вплетала в собственный торжественный рисунок.
     В  апогее  этой борьбы, от которой колебались  стены залов Илюватара  и
дрожь убегала в  недвижимые доселе безмолвия, Илюватар встал в третий раз, и
лицо Его было ужасно. Он поднял обе руки, и одним аккордом - более глубоким,
чем Бездна, более высоким, чем  небесный  свод, пронзительным,  как  свет из
очей Илюватара, музыка прекратилась.
     Тогда Илюватар заговорил, и Он сказал:  "Могущественны Аинур,  и  самый
могущественный среди  них - Мелькор, но он не должен  забывать, и  все Аинур
тоже, что Я -  Илюватар.  Я покажу вам то, что сотворило ваше пение, дабы вы
могли взглянуть  на  свои  творения.  И ты, Мелькор, увидишь, что нет  темы,
которая не исходила бы  от Меня, потому что тот,  кто пытается сделать  это,
окажется не более, чем Моим орудием в создании вещей более удивительных, чем
он сам может представить себе".
     В суфийской традиции ислама вопрос о  добре и зле обсуждается следующим
образом.
     Полюс не может выявить себя иначе, чем через другой полюс.
     Но ведь несравненный Шах не имеет себе противоположного.
     Поэтому он сотворил два знамени: белое и черное.
     Один - Адам, другой - Иблис-совратитель.
     И между ними обширное поле битвы,
     На котором не прекращаются сражения (Руми).
     Для  зороастризма характерен дуализм доброго  и злого, но  и  он  имеет
относительный  характер.  Здесь добрый  и злой боги  Ахурамазда  (Ормузд)  и
Анхра-манью (Ахриман)  - могут выступать как  два  сына единого бога времени
Зервана  (см. "Зороастрийская мифология", СПб, 1998; в другой версии Ахриман
-  один   из  сыновей  Ахурамазды).   Первый  брат  -  результат  молитвы  и
жертвоприношения  Бога с  целью  творения  (этот аспект находит  параллели в
индуизме), второй -  результат сомнения  в  смысле бытия (такое же  сомнение
видят некоторые комментаторы Библии в отсутствии слова "хорошо" относительно
второго дня  творения, когда  была создан материальный мир; см. также работу
М.  Бубера  "Образы  добра  и  зла",  где  проведено  сравнение  иудаизма  и
зороастризма). Таким образом, зло опять лишается  онтологической сущности, а
Ахриман  выступает  скорее  как  символ  отрицательных  побуждений   в  душе
человека:
     Все  добрые  мысли,  все  добрые слова,  все  добрые  дела  я  совершаю
сознательно. Все  злые  мысли,  все злые  слова,  все  злые дела я  совершаю
бессознательно (Авеста).
     Как подчеркивают практически все религии и учения, начиная с иудаизма и
кончая буддизмом, конкретная этическая ответственность в этом  мире лежит на
человеке.
     Доколе Я в мире, Я свет миру (от Иоанна 6:5).
     Не   называй  Бога   правосудным,  ибо  в  делах  твоих  не  видно  Его
правосудия... Где Его правосудие?  Мы были  грешники, и  Христос умер за нас
(Исаак Сирин, слово 90).
     Бог не  имеет  имени, ибо никто  не может о Нем что-либо  высказать или
узнать. В  этом смысле говорит  один греческий учитель:  что мы  познаем или
высказываем  о первой  причине, это скорее мы  сами, чем  первопричина;  ибо
последняя выше познания и высказывания!  Итак, если я скажу: "Бог благ", это
неправда;  я благ,  а не Бог благ.  Я иду еще дальше:  я лучше, чем Бог. Ибо
лишь  то, что благо, может быть лучше; и лишь  что  может быть лучше,  может
стать наилучшим (Мейстер Экхарт).
     Сказал р.Моше Лейб:
     ...Для  чего создано безбожие? Даже  оно  бывает  полезно, когда  нужно
оказать помощь. Ибо  если  приходит человек  и просит  помощи,  недостаточно
сказать ему: "Положись на Господа", нужно действовать так, будто нет Бога  и
во все мире некому  помочь тому человеку,  кроме тебя  (М.  Бубер, Хасидские
предания).
     Как  уже  говорилось  в начале главы, в  индуизме (как и  в  позднейшей
западноевропейской философии)  этот вопрос ставится на прочную  рациональную
основу.
     Из  всего  существующего  во  вселенной  один  только человек  является
объектом  этики.  Он  знает,  что  имеет  отношение  к  двум  мирам  -  миру
бесконечного и миру  конечного.  Действие  бесконечного  в конечном - это не
просто поэтический образ, а трезвая истина философии. Бесконечное  пребывает
во  всем  конечном, и человек  осознает  это. Хотя  он  связан с организмом,
который механически определяется  прошлым, все же  свойственные бесконечному
идеалы истины, красоты и добра действуют в  нем  и дают возможность избирать
их  и бороться  за за более яркое  их выражение. Это происходит  потому, что
бесконечный Брахман широко обнаруживает себя в  человеческих  существах, так
как они  способны  к  этической  и  логической  деятельности.  Пока  индивид
стремится к  ним, но еще  не может их  достичь,  он  находится  в  связанном
состоянии; в момент, когда он достигает бесконечного,  внутреннее напряжение
ослабляется,  чувство  свободы  и радости  наполняет  его  душу.  Достижение
Брахмана представляет собой  конец  всякой деятельности...  (С.Радхакришнан,
Индийская философия, т.2, с.553).
     Здесь речь  идет о  ведантическом  освобождении  через знание. В то  же
время нужно помнить, что
     Если, достигнув знания, мы не в состоянии будем  хранить его при помощи
человечности, мы обязательно потеряем его (Конфуций).
     В христианском  предании тема зла в  мире и  связанная с  ней  проблема
теодицеи (оправдания благости Бога несмотря на наличие зла) получила широкое
освещение, хотя, конечно, не была исчерпана. Многие  из христианских святых,
начиная  с Дионисия Ареопагита, Иоанна  Златоуста и бл.Августина,  говорят о
зле как о несуществующем (не-сущем), не исходящем от Бога:
     Итак, во всем сущем нет зла. В самом деле, если все сущее происходит из
Блага, и Благо все сущее  объемлет и пребывает в нем, то в сущем зла быть не
может, в противном случае необходимо будет  признать, что зло -  в Благе ...
Зла как такового нет нигде и  возникает оно не вследствие своего могущества,
а  в  силу  оскудения [добра]  (Дионисий Ареопагит,  О  божественных именах,
4:21,34).
     Зло есть не что иное, как отклонение от добра, а посему зло вторично по
отношению к добру (Иоанн Златоуст).
     Зло  не   является  сущностью,  добро   же   сущностью  является  (Фома
Аквинский).
     В Библии об этом говорится в неканонической книге  Премудрости Соломона
(1:13-14).   Следующая   цитата   соответствует  "психологическому",  а   не
онтологическому подходу:
     Если  зло не  является несотворенным и не является  сотворенным  Богом,
откуда берется его природа? То, что  зло  существует, не станет отрицать  ни
один  из живущих  в мире. Что же нам  тогда  сказать?  Что зло есть не живая
одушевленная сущность, но состояние души, противоположное добру, и берет оно
начало в легкомысленных людях, из-за  их отпадения от добра... Каждый из нас
должен  признать, что  он  сам и есть создатель  всего  зла  в себе (Василий
Великий, Шестоднев).
     Аналогичные утверждения делаются и в других традициях.
     Сущее есть абсолютное добро.
     Если оно содержит хоть каплю зла, оно не Сущее (Махмуд Шабистари).
     В  буддизме мы  имеем  несколько иной (также "психологический") поворот
этой темы:
     Когда мы учимся таким образом, дурные действия проявляются как сплошное
пространство  того,  что  никогда  не  было   сделано.  Воодушевленный  этим
проявлением,  прозрев   тот  факт,  что  дурные  действия  не  осуществлены,
практикующий окончательно освобождается  от них. Именно в такое время, когда
начало, середина  и конец проявляются  как неосуществленные дурные действия.
Дурные действия  не  порождаются  условиями  - они  просто не  осуществлены;
дурные  действия не погибают в силу  условий -  они только  не  осуществлены
(Догэн, традиция дзен).
     Таким образом, если началом духовной практики является удаление от зла,
то в  ее  результате  зло  оказывается  несуществующим -  человек  просто не
способен его совершать.
     В даосизме имеет место двойственность принципов инь и ян (которые лежат
в  основе китайской  "натурфилософии") - женского и мужского,  земли и неба,
луны  и солнца, пассивного и активного, темного и светлого, смерти и жизни и
т.д. и, но здесь она не имеет  антагонистического характера: указанные  пары
категорий взаимно превращаются и дополняют друг друга.
     Вопрос  об  историческом  соотношении  поли-  и  монотеизма  достаточно
сложен.  Часто  считается,  что  монотеизм   возник  в  результате  эволюции
политеизма.  Современный раввин А. Штейнзальц,  однако, высказывает  в книге
"Образы   Библии"  точку  зрения,   что  монотеизм  являяется   естественным
мировоззрением   человека,   которое   периодически   искажается   и  должно
восстанавливаться; аналогичных взглядов придерживается антрополог М. Элиаде.
Таким образом, политеизм - усложненная система почитания Бога, основанная на
потребности  "рационального"  контакта. В  широком  смысле роль идолов могут
играть любые внешние объекты, достижения культуры и философские конструкции,
заслоняющие  Бога. Например,  бл.Августин  в книге "О  граде Божием" осуждал
"каиновский"  дух  римской  империи  -  "града  земного",   основанного   на
пренебрежении  к Богу. Первым  монотеистом библейской  традиции,  получившим
откровение о едином Боге, был Авраам, покинувший города развитой цивилизации
Шумера и ставший первым евреем.  В иудейских мидрашах (толкованиях, делающих
попытку восполнить пробелы библейского  повествования) история его обращения
излагается следующим образом:
     Трех лет от рождения вышел Авраам из пещеры [где его прятали от Нимрода
после предсказания, что он будем родоначальником избранного народа] и, увидя
мир Божий,  стал  размышлять  о том,  кем  созданы звезды и небо,  и он сам.
Очарованный величественным светом солнца,  его теплом и светом, он весь день
возносил молитвенную хвалу солнцу.  Когда солнце зашло, а  на небе появилась
луна,   окруженная  мириадами  звезд,  Авраам  подумал:  "Вот  это  светило,
очевидно, и есть  божество, а маленькие светильники, его окружающие -это его
вельможи, воины и слуги". Всю ночь он пел гимны луне. Но вот наступило утро;
луна зашла  на западе,  а на  востоке снова появилось солнце. "Нет, - сказал
Авраам, - есть  Некто,  который властен и  над солнцем, и  над луною. К Нему
стану я возносить моления мои".
     Звезды   здесь   служат  символом   "языческой"   мудрости   (например,
астрологии). Эта  история повторена  в  Коране (6:74-79)  и, от своего лица,
бл.Августином (Исповедь  10).  Аналогичные места можно  найти в  индуистских
упанишадах, например, в Брихадараньяке (см. выше).
     Помимо  онтологического  смысла,  из более  глубоких смыслов  священных
текстов  следует  выделить следующий:  они описывают не  только  однократное
творение мира, но и путь развития каждого  человека, приходящего  в  мир,  в
особенности стадии  его духовного роста  ("внутренний"  смысл Писания);  при
этом  все  категории творения  приобретают символическое  значение.  В  этом
смысле творение каждый раз происходит заново.
     Вот, Я делаю новое; ныне  же оно  явится; неужели вы и этого не  хотите
знать?
     Ибо  вот,  Я творю новое небо  и новую землю,  и  прежние уже не  будут
воспоминаемы и не придут на сердце (Исаия 43:19,65:17).
     Таким образом,  обсуждаемые тексты могут  служить  основой гуманитарных
наук, особенно психологии. В Талмуде читаем:
     Сотворен был только один человек.  Это должно  служить указанием,  что:
тот, кто губит  хотя бы одну  человеческую душу, разрушает целый мир, и тот,
кто спасает одну душу, спасает целый мир; не может один человек возгордиться
перед  другим человеком,  говоря:  мой  род  знатнее  твоего  рода;  каждому
человеку  следует помнить, что для него и под его ответственность создан мир
(трактат Санхедрин).
     Глубокая  аналогия  макрокосма и  микрокосма - человека  в том или ином
виде  присутствует  во  всех   религиях  (например,  в  индуистских  текстах
говорится о Пуруше, в китайской философии - о первочеловеке Пань-гу). С этой
точки  зрения,  повторное описание  творения человека в Библии  трактуется в
иудаизме как творение сначала одного прачеловека  - Адама Кадмона, а затем -
индивидуальных душ. В христианстве мы имеем следующее осмысление этой темы:
     И  вы  - тело  Христово,  а порознь -  члены  (1  Кор.12:27;  см. также
Ин.17:20-23, Рим.12:4-5).
     Как в Адаме  все умирают, так во  Христе  все оживут... Так и написано:
первый   человек  Адам  стал  душею  живущею;  а  последний  Адам  есть  дух
животворящий (1 Кор.15:22,45).
     Приведем также поэтический комментарий.
     У Христа
     по зеркалу
     в каждой руке.
     Дрожит его лик
     и множится.
     (Ф. Гарсиа Лорка, Сюита зеркал, Символ)
     Вопрос  о  человеке  как  микрокосме  обсуждался  многими  св.отцами  и
мистиками различных традиций:
     Вообще   же   точное  наблюдение  себя  самого  дает  тебе  достаточное
руководство  и к познанию Бога. Ибо,  если внемлешь себе, ты не будешь иметь
нужды искать следы Зиждителя в устройстве Вселенной, но в себе самом, как бы
в малом  каком-то  мире,  усмотришь  великую  премудрость  своего  Создателя
(Василий Великий).
     Рассмотри  отдельные части:  мускулы похожи на  глыбы земли;  кости  на
камни;  вокруг  сосудов  находятся  маленькие  камешки;  посмотри  также  на
ветвеобразные  кровеносные  сосуды,  это извилистые течения  ручьев.  Мягкие
волосы - мхи, головные волосы - это дерн; сокровенные залегающие массы мозга
- это рудоносные каналы плоти (Тертуллиан).
     Человек  создан  по  подобию  большого  мира,  но  он  его  уменьшенный
вариант... Составные  части  Адама подобны  составным частям  большого  мира
(аль-Газали).
     В  берущих  основу  в  Библии  (авраамических)  религиях   -  иудаизме,
христианстве  и  исламе - Бог отличен от мира  и человека  (трансцендентен).
Более четко это  противопоставление в  иудаизме  и исламе, хотя  и здесь,  в
отличие  от   греческой  философии,   Бог  и  человек  находятся   в  тесных
диалогических отношениях. Кроме того, в этих религиях существуют мистические
традиции  и  направления  - каббала и  суфизм; впрочем, часто считается, что
последние выходят за рамки частных религий. Приведем несколько цитат.
     Может  ли человек  скрыться  в  тайное  место, где  Я не видел  бы его?
говорит Господь.  Не наполняю ли Я небо  и землю?  говорит  Господь (Иеремия
23:24).
     Душею моею я стремился к Тебе ночью, и духом моим я буду искать Тебя во
внутренности моей с раннего утра (Исаия 26:9).
     Мы сотворили уже человека и знаем, что нашептывает ему душа; и Мы ближе
к нему, чем шейная артерия (Коран 50:15 (16)).
     Лишь знание скрепляет неразлучно:
     Бог знает нас, а потому Он - с нами;
     Его не зная, мы - не с Ним (Ибн Араби, Мекканские откровения).
     Как бы зрачок в глазу - Господь в душе людской:
     Искать Его вовне - безумье, труд пустой.
     (Ади-Грантх, священный текст  сикхизма - религии, соединившей  в 15  в.
традиции ислама и индуизма)
     В  христианстве  пропасть  между   Богом   и  человеком  преодолевается
благодаря воплощению  Христа.  В Новом Завете говорится о присутствии внутри
человека всех ипостасей св.Троицы.
     Один Бог и Отец всех, Который над всеми, и через всех, и во всех нас (К
Ефесянам 4:6).
     Или  вы не знаете самих себя, что Иисус  Христос в вас? Разве только вы
не то, чем должны быть (2 Кор.13:5).
     Разве  не знаете,  что  вы  храм Божий,  и  Дух Божий  живет в  вас? (1
Кор.3:16)
     Ибо  всякий  дом устрояется кем-либо; а устроивший  все есть  Бог...  А
Христос - как  Сын в доме  Его; дом  же Его  - мы, если только дерзновение и
упование, которым хвалимся, твердо сохраним до конца (К Евреям 3:4-6).
     Целью христианина  является обожение  - по  известному  святоотеческому
изречению, "Бог  стал человеком, чтобы человек  стал  Богом". В  православии
проблема трансцендентности и  имманентности  Бога решается именно  на основе
положения о различии сущности Бога и его энергий (см. главы 7,13,14).
     Принципиальную  позицию  в  вопросе  о  первичности  внутреннего   мира
человека занимает и буддизм:
     Живые существа  изначально обладают сознанием  Будды, вне живых существ
нет никакого сознания  Будды. Для омраченного Будда есть живое существо. Для
просветленного живое существо есть Будда (Сутра Помоста Шестого Патриарха).
     В адвайта-веданте (предельно недуалистическое толкование  Вед Шанкарой,
которое считается вершиной индуизма)  Бог является единственной реальностью.
При  этом провозглашается тождество  индивидуальной души  (дыхания, духа)  -
Атмана и безличного Бога - Брахмана (на другом  языке - тождество субъекта и
объекта). В то же время подход веданты, вопреки частому  мнению, не означает
пантеизма:
     Вездесущий,  внутри   и  снаружи,  Тот,  Который  весь  движущийся  мир
заставляет  казаться  [тем, что  он  есть],  Он,  вечный,  светит  как жар в
раскаленном  железном  шаре. Вечный не есть  движущийся мир; Он  отличен  от
него. Тем не менее, все, что не Он, - ничто и  само по себе недействительно.
Все, что кажется  чем-нибудь иным, чем Вечный, есть обман, подобный миражу в
пустыне (Шанкара, Атма-Бодха, 61-62).
     Интересно, что те же образы можно найти в христианском предании.
     Каким   образом   Божественное   пребывает  во  плоти?   Как  огонь   в
[раскаленном]  металле,  не  путем перехода  [одного  в  другое],  но  путем
передавания.  Ибо  огонь  не  переходит  [не  превращается]  в  металл,  но,
оставаясь сами  собою, передает последнему  собственную силу, не умаляющуюся
такой передачей  и  наполняющую  всю  массу  [металла],  которая  становится
причастна ему (Василий Великий, О святом рождестве Христовом).
     Аналогичные  отличия  суфизма  от  пантеизма  обсуждаются  в  книге  М.
Степанянц  "Философские  аспекты суфизма".  При  этом  и в  индуизме  подход
адвайта-веданты не  является единственным. Например,  в веданте Рамануджи  и
вишнуизме (в частности, кришнаизме) признается  относительная двойственность
личного  Бога  и  человека.  Такая  же дискуссия  между  различными  школами
индуизма  шла по вопросу о сохранении индивидуальной личности человека после
его освобождения и соединения с Богом. Эти вопросы являются центральными для
всех религий,  и вряд ли  мы  можем  предложить в нашем  труде окончательный
ответ на них.

     3.  Альтернативные  и  нетрадиционные  факторы  современного  западного
мировоззрения
     Кривое  не может  сделаться прямым,  и чего нет,  того нельзя  считать.
Говорил я с сердцем моим так: вот, я возвеличился и приобрел мудрости больше
всех, которые были прежде меня  над Иерусалимом,  и  сердце мое видело много
мудрости и  знания. И предал  я сердце мое тому,  чтобы познать  мудрость  и
познать безумие  и глупость: узнал,  что и это -  томление  духа (Екклесиаст
1:15-17).
     Правда не скроет собой лжи. Кривое не заслонит прямое.
     Одна стрела сбивает одного орла. Две стрелы - это уже слишком много.
     Когда  добрый  человек  проповедует   ложное  учение,  оно   становится
истинным.
     Когда  дурной  человек  проповедует  истинное  учение,  оно  становится
ложным.
     На Пути нет хоженых  троп.  Тот, кто им  идет,  одинок  и  в  опасности
(дзен).
     Совсем  недавно  один  московский  физик  А.В.  после  нескольких  моих
бесплодных попыток обнаружить у него метафизическое мышление сказал: "А ведь
как было бы хорошо, А.М., если бы вы, буддист, объяснили бы нам, евреям, как
вы  с  вашей  точки  зрения  видите положение евреев  в  стране".  Сначала я
подумал: "Господи! Да ведь для меня, как буддиста, не может быть ни русских,
ни евреев, ни страны, ни положения.  Да ведь и  для них, как для  евреев, не
должно существовать ничего, кроме Торы и Воли Господней". А потом я подумал:
"Господи! Да ведь я такой же буддист, как они - евреи..." (А.М. Пятигорский,
Заметки о "метафизической ситуации").
     Теперь  мы   перейдем   к  обсуждению   духовных   факторов   западного
мировоззрения  (как современных,  так  и исторических), выходящих за пределы
его    первоначальной    основы.    Эта     основа    является    библейской
(иудео-христианской).
     Высшие    принципы   наших   устремлений    и   суждений    даны   были
еврейско-христианской  религиозной  традицией  (А.   Эйнштейн,  Science  and
Religion).
     В частности, в  античности восприятие  мира  было совершенно иным (см.,
напр., книги А.Ф. Лосева).
     - Алло.  Господин  Претор. Это  Туллий  Варрон  из  1750-го.  Зачем  вы
посадили ко мне в камеру варвара? Он верит в Бога. Вернее, не верит. Но тоже
в  Бога.  Куда  смотрел  Комитет?  Этот человек  не римлянин  (И.  Бродский,
Мрамор).
     Очень важно,  что личность  в современном понимании возникла  только  с
появлением христианства
     Я берусь сделать  христианином каждого,  кого  мне  удастся приобщить к
категории "единицы"... В качестве "единицы" он один, один во всем мире, один
перед лицом Бога... (С. Кьеркегор).
     Эти обстоятельства признаются  даже "передовыми" западными психологами,
которые видят  свою задачу  в  освобождении человека  от  иудео-христианских
оков.
     С  другой  стороны,  современное  мироощущение  западного  человека  (в
частности,  гуманитарной интеллигенции) даже  в  религиозном  плане  уже  не
является  чисто  христианским,  а  в  результате  двусторонних  контактов  с
Востоком существенно впитало буддийские элементы,  часто в  искаженном  виде
(особенно  последнее  относится  к  первому  знакомству  с  буддизмом  через
теософов). Поэтому мы подробно остановимся на гносеологии  буддизма (как уже
говорилось, онтология в  нем занимает подчиненное место),  который на первый
взгляд резко отличается от традиционных религий. Здесь важен термин "дхарма"
(пали  -  "дхамма"), имеющий  много  значений: закон,  учение,  добродетель,
элемент,  качество,  вещь,  явление.  Дхаммапада,  которую  иногда  называют
буддийским  евангелием,  начинается словами:  "Дхаммы  обусловлены  разумом,
разум  -   их  лучшая  часть,  из  разума  они  сотворены".  Таким  образом,
провозглашается ценность знания:
     Писание загрязняется, если его не повторять; дома загрязняются, если за
ними не следить; красота загрязняется леностью. Легкомыслие у  бдительного -
грязь; плохое поведение женщины -  грязь;  скаредность дающего - грязь;  и в
этом  мире  и  в  другом злые  дхаммы  грязны.  Но  грязнее  всего  -  грязь
невежества, худшая грязь; избавившись от  этой  грязи, вы,  о бхикшу, будете
свободными от грязи! (Дхаммапада 241-243)
     Буддийское учение говорит о необходимости все проверять на личном опыте
и ничего не принимать на веру (хотя  вера в "религиозном" смысле, понимаемая
как  особое  чистое  состояние  сознания и не  связанная с характерными  для
индуизма ритуалами,  остается в  буддизме  важнейшей добродетелью). В  то же
время  оно  требует  постоянного  приложения  энергичных осознанных  усилий;
старые западные  представления о "пассивности" буддизма основаны на том, что
эта активность направлена преимущественно внутрь.
     Одна из трех корзин буддийского канона (Трипитаки) посвящена Абхидхарме
-  теории  дхарм,  в  частности,  метафизике  и  психологии,  которые  тесно
переплетены  в силу общности термина "дхарма"  для физических  и психических
элементов.  Личность  человека  также представляет собой  совокупность  пяти
груд-скандх и не является  чем-то устойчивым и  реальным (здесь используется
образ  повозки,  которая  разбирается  на   части).   Нужно  признать,   что
современные ламы понимают специфику  своих европейских учеников  и, несмотря
на  теоретическое  отрицание  личности буддизмом, рекомендуют им сохранять и
укреплять свое личностное  ядро как важный инструмент освобождения.  Буддизм
может  служить  мощным инструментом  теоретической психологии, и  ламы часто
переходят  на ее язык, привычный для  западного  человека. Кроме того, они в
"миссионерских"   целях  часто  свободно   оперируют  европейскими  научными
теориями  о  пространстве,  времени  и фундаментальных  взаимодействиях (см.
книги Дандарона,  Тартанга Тулку, Трунгпы в списке литературы). Например,  в
"необуддизме"  Дандарона делается попытка  синтеза  классического буддизма с
западной философией и физикой.
     В ходе  дискуссий  со  своими  оппонентами  буддийские  ученые достигли
значительных  успехов в  диалектике  (пожалуй,  больших,  чем  Гегель).  Как
показал один из основоположников буддизма махаяны  (Великой Колесницы - пути
бодхисаттвы) Нагарджуна,  последовательное  применение  фундаментального для
индуизма  и   буддизма  закона   кармы  (см.  гл.6)  приводит   к  выводу  о
несуществовании  бога-творца.   Это   доказательство  в   некотором   смысле
противоположно   известному   онтологическому   доказательству  бытия  Бога.
"Разрушительная"  роль  Нагарджуны (который  также  "опроверг" существование
категорий причины, следствия и т.д.)  в  буддизме иногда  сравнивают с ролью
таких  средневековых схоластов,  как Дунс  Скот, Оккам  и  др.  (см.гл.4)  в
философии христианства.  Хотя  сам  Будда  Шакьямуни  не  давал однозначного
ответа на  вопрос о Боге  и душе  человека,  как и на другие  метафизические
вопросы,  предупреждая  об  опасности   крайностей  догматизма  и  нигилизма
(срединный путь!), вывод об отсутствии Бога закрепился в буддийском учении.
     "Три  главные  идеи  являются достоянием всякой  религии:  бытие  Бога,
бессмертие души и свобода воли [последнее кажется сомнительным для знакомого
с протестантизмом  - В.И., М.К.]; без них не может быть  построено учение  о
нравственности".  Таково учение  Канта и с ним  европейской науки, равно как
таково убеждение широких слоев образованных людей. И вот, однако, существует
религия,  которая ярким пламенем  живой веры горит в сердцах миллионов своих
последователей,  которая воплощает в  себе  высочайшие идеалы добра, любви к
ближнему,   духовной   свободы  и   нравственного  совершенства,  -  которая
облагородила и, вместе,  внесла цивилизацию в жизнь  народов Азии,  -  и эта
религия не знает ни Бога, ни бессмертия души, ни  свободы воли. И мало того,
что буддизм не  знает  Бога, самая  идея верховного  существа,  которое  для
чего-то, - не  то для забавы, не то для  какого-то хвастовства своею силой -
создает  весь волнующий  и страдающий  мир  из  ничего, -  эта  идея кажется
буддисту странной, нелепой (Ф.И. Щербатской, Философское учение буддизма).
     В центре буддийского мироздания - человек, который один может  выйти из
колеса  перерождений  и достичь освобождения - обитателям других миров, даже
богам, оно недоступно.
     В  канонических  буддийских  текстах  многократно  встречается  понятие
перерождения живых существ.
     Если  кто лентяй,  обжора и  соня, если  кто лежа вертится как  большой
боров, накормленный зерном, тот, глупый, рождается вновь и вновь (Дхаммапада
325).
     Я  называю брахманом того, кто знает свое прежнее существование и видит
небо  и  преисподнюю,  кто,  будучи  мудрецом,  исполненным  знания,  достиг
уничтожения  рождения, кто  совершил все, что  можно  совершить  (Дхаммапада
423).
     Тот,  кто оспаривает  врата  Дхармы,  погружается  во  мрак  неведения,
вовлекая свою собственную  природу в  круговорот  смертей-и-рождений  (Сутра
Помоста).
     Из  приведенных  отрывков  виден  условный,  а  не  абсолютный характер
перерождения.  Оно  также  имеет  весьма слабое  отношение к  реинкарнации -
"переселению душ" классического индуизма, поскольку  само существование души
в  буддизме  отрицается.  В  психологическом  плане  перерождение  полностью
демистифицируется  и  понимается  просто как  смена  психических  состояний,
которая  может  происходить  каждое  мгновение  (напомним,  что  в  буддизме
признается  существование лишь потока  дхарм, а  не  устойчивых материальных
объектов).  Например, обычное  падение настроения  соответствует рождению  в
адском состоянии.  Психологический  и технический  смысл подобных  концепций
подчеркивается и современными учителями.
     Забудь, Бога ради, о реинкарнации, о метампсихозе, о карме. Эти термины
- подножный корм для объективных идиотов. Эти  термины могут только <i>начинать</i>
употреблять   те  люди,   которые  не  только  перешли   от  бессознательной
объективности  к  сознательной  субъективности,  но  уже  <i>пробуют</i>,  пытаются
отринуть  свою сознательную  субъективность и "перескочить" в  объективность
знания (слова Г. Гурджиева по: А.М. Пятигорский, Философия одного переулка).
     Одна  из  основных  рабочих  (но  не  понимаемых  буквально)  концепций
буддизма - иллюзорность мира:
     Кто смотрит на мир, как  смотрят на пузырь, как  смотрят на мираж, того
не видит царь смерти (Дхаммапада 170).
     Все вещи  не  имеют  реальности,  поэтому  нужно  освободиться от  идеи
реальности вещей.  Тот,  кто верит  в реальность  вещей,  живет в совершенно
нереальном  мире.  Тот, кто может обрести  истинную реальность в самом себе,
освобождается от иллюзорности феноменального мира, обретая истинное сознание
(Сутра Помоста).
     Нагарджуной  было разработано учение о  шуньяте -  пустотности. Понятие
шуньи, однако, является  весьма сложным и отражает скорее не  онтологическую
пустоту и несуществование, а всеобщую относительность и условность, взаимную
зависимость  категорий  (дхарм).  Махаяна, в  отличие  от раннего  буддизма,
отрицает  субстанциональность  самих  дхарм, сводя их  к  образно-знаковому.
Учение Нагарджуны является строго монистическим и  утверждает неразличимость
субъекта и объекта, сансары (цепи перерождений) и  нирваны. Исторически  оно
предшествовало упомянутой теистической адвайта-веданте Шанкары и  оказало на
нее  сильное  влияние.  С другой стороны,  в  отличие  от раннего  буддизма,
махаяна,  по  существу,  уже  приближается  к  "обычным"  религиям -  космос
предстает  как тело Будды,  который в некотором смысле занимает  место Бога.
Интересно,  что философу  и  логику Нагарджуне принадлежит  ряд  молитвенных
гимнов (см. книгу Андросова "Нагарджуна и его учение").
     Не менее сложной является категория  буддийской нирваны ("безначальное,
несотворенное, необусловленное,  нерожденное"), которая лежит  за  пределами
противоположности   понятий   существования-несуществования   и   вовсе   не
предполагает  полной пассивности. В махаянской системе Махамудра  (медитация
на природе ума) ум и явление (объект и продукт ума) нераздельны и  сливаются
в  единство  формы  и  пустоты  -  сверкающее  без  объекта.  Следует  также
подчеркнуть высокую этику буддизма. Например, тому же Нагарджуне принадлежат
высказывания:  "Сострадание  выше  пустоты"  (по  другой  версии  -  пустота
наполнена состраданием); "Тот, кто соблазнился пустотой - погибший человек".
     Провозглашенные   Буддой   четыре   благородные   истины   (всеобщность
страдания,  его  происхождение,  возможность  его  преодоления,  благородный
восьмеричный   путь   к   этому)  также   не   являются   абсолютными.   Они
переосмысляются  на  различных этапах  постижения  Учения  (при  переходе  к
махаяне, а затем  к  сутрам Праджняпарамиты - запредельной  мудрости)  и для
разных типов буддийских "святых" - архатов, бодхисаттв, пратьекабудд. Учение
Будды  считается  единым  в  силу   общего   источника,  хотя   и   содержит
многочисленные  направления  (понятие  ереси  буддизм  применяет   только  к
небуддийским  учениям).  Противоречия  с  "народным" буддизмом,  где карма и
перерождение  понимаются достаточно  просто, трактуются как  различие  между
абсолютной и относительной истиной.
     Две истины указаны в наставлении о дхарме у буддистов:
     Истина, связанная с миром, и истина с точки зрения высшего смысла...
     Те, кто не знают различия между этими двумя истинами,
     Не    знают    и    глубокой   сущности   учения   Будды   (Нагарджуна,
Мадхьямика-карики 24).
     Сам  закон  кармы  тоже  перестает  действовать  для  будд (впрочем,  с
"психологической"  стороны он не действует и  для тех, кто  еще не знаком  с
ним, т.е. не является в полной мере человеком, ср. с Рим.7:7-11). В конечном
счете, дхарма оказывается лишь средством освобождения.
     По сравнению  с подходом  традиционных религий и учений, в ином ракурсе
предстает проблема познания в гностицизме, который формировался одновременно
с  христианством  и испытал  сильное влияние восточных  религий  и греческой
философии,  особенно  платонизма.  Гностики  отвергли  авторитет   еврейских
Писаний  (Ветхого  Завета)  либо  перетолковали  их  совершенно  неожиданным
образом.  Ересиарх Маркион (впрочем,  гностик только "наполовину") включил в
свой  канон лишь Послания  Павла  и  сокращенное евангелие  Луки.  Вопрос  о
соотношении  гностицизма  и христианства  достаточно  сложен. Сами  гностики
первых веков н.э. часто считали себя христианами, однако можно  провести ряд
серьезных различий, по крайней мере, формальных.  Тексты гностиков  содержат
многочисленные  параллели  с  каноном  (хотя и достаточно двусмысленные),  а
также ряд  новых  идей.  В  настоящее время  наиболее  популярны найденные в
Наг-Хаммади в 1945 г. апокрифические евангелия Фомы и Филиппа (первое из них
многие  библеисты считают,  наряду  с  каноническими евангелями,  отражающим
подлинные слова Христа; второе относят к традиции ересиарха Валентина).
     Иисус  сказал ученикам своим: Уподобьте меня, скажите мне,  на  кого  я
похож.  Симон  Петр  сказал  ему: Ты  похож  на ангела справедливого. Матфей
сказал ему: Ты похож на философа мудрого. Фома сказал ему: Господи, мои уста
никак не примут сказать, на кого ты похож. Иисус сказал: Я не твой господин,
ибо ты выпил, ты напился из источника кипящего, который я измерил. И он взял
его, отвел  его [и]  сказал ему  три слова.  Когда же  Фома  пришел к  своим
товарищам, они спросили его: Что  сказал тебе Иисус? Фома сказал им:  Если я
скажу вам одно из  слов, которые он сказал мне,  вы  возьмете камни, бросите
[их] в меня, огонь выйдет из камней [и] сожжет вас (Евангелие от Фомы 14).
     Иисус  сказал:  Блаженны  единственные  и  избранные,  ибо  вы  найдете
царствие, ибо вы от  него [и] вы снова  туда возвратитесь (Евангелие от Фомы
54).
     На первый план в гностицизме  выступает  идея зла в мире как результата
"ошибки"  при творении,  которая  ведет к практическому  дуализму,  при этом
конструируются  сложные  иерархические  схемы строения мира  (многочисленные
эоны), постулируется различие бога-творца (демиурга, олицетворяющего зло)  и
истинного Бога.
     София  же  Эпинойя, будучи  эоном,  произвела  мысль  своей  мыслью  (в
согласии) с размышлением незримого Духа и предвидением. Она захотела открыть
в себе самой образ без воли Духа - он  не одобрил - и без своего сотоварища,
без  его  мысли.  ...И она  вывела  (это) наружу...  Но  когда  она  увидела
злодеяние,  которое  произошло,  и  захват, который  совершил  ее  сын,  она
раскаялась. И забвение овладело  ею во тьме незнания. И она начала стыдиться
в движении. Она раскаялась в обильных слезах. И вся плерома  слушала молитву
ее покаяния, и они восхвалили ради нее  незримый девственный Дух. Святой Дух
излил  на нее от их  всей  плеромы. Ибо ее сотоварищ  не пришел к ней, но он
пришел к ней через плерому, дабы  исправить ее изъян. И она не была взята  в
собственный эон, но на небо  ее сына., чтобы она могла быть в девятом до тех
пор, пока не исправит своего изъяна... (Апокриф Иоанна).
     Мир произошел из-за ошибки. Ибо тот, кто  создал его, желал создать его
негибнущим  и бессмертным. Он  погиб и не достиг своей надежды. Ибо не  было
нерушимости мира и не  было нерушимости  того, кто  создал мир (Евангелие от
Филиппа 99).
     Встречающееся здесь понятие "плерома"  многозначно и играет важную роль
не только в гностицизме, но и в ортодоксальном христианстве. В данном случае
его можно приблизительно передать как "полнота бытия".
     Мифология архонтов  - персонифицированных  сил зла, властвующих  в мире
(соответствующая  онтология подробно разработана в религии манихейства,  см.
трактат Кефалайа), имеет аналогии и в современном сознании.
     Двое интеллигентов беседуют, выходя из подъезда. Дождь, грязь, слякоть,
мерзость.
     - Вот подонки. Что хотят, то и делают! (советский анекдот)
     Напомним также популярную песню более раннего исторического периода:
     Вихри враждебные веют над нами,
     Темные силы нас злобно гнетут.
     Впрочем, наряду с  утверждением двойственности, в гностицизме, как и  в
восточных учениях, провозглашается ее преодоление:
     Когда вы сделаете двоих одним, и  когда вы сделаете внутреннюю  сторону
как внешнюю сторону, и  внешнюю сторону  как  внутреннюю сторону,  и верхнюю
сторону  как нижнюю  сторону,  и  когда вы сделаете мужчину и женщину одним,
чтобы мужчина не был мужчиной и женщина не была  женщиной, когда вы сделаете
глаза вместо глаза,  и руку вместо  руки,  и ногу вместо ноги,  образ вместо
образа,- тогда вы войдете в [царствие] (Евангелие от Фомы 27).
     Иисус сказал: Я - свет, который  на всех. Я - все: все вышло  из меня и
все вернулось ко мне.  Разруби дерево, я - там; подними камень, и ты найдешь
меня там (Евангелие от Фомы 81).
     Удачный  комментарий   здесь  можно  найти  у   глубоко  исследовавшего
гностицизм русского философа Л.П. Карсавина.
     Не было Хаоса вне  Полноты, и  не силы иные боролись с Пистис Софией. И
не  было злым Божество,  и не был злым ни  один из эонов Его.  Так и великий
[ересиарх] Василид не раз повторял: "Все готов я признать;  не  признаю лишь
того,  что Божество жестокосердо". Но Хаос  - ничто,  пустота.  То  же,  что
обстоит Софию как вещные силы, что угрожает ей как сила с ликом льва -  лишь
разъятость  ее,  по  сущности  же -  сама  она.  И  сама  она  - все архонты
двенадцати  эонов,  сама - Своевольный Трехсильный. Но, удержать не в  силах
единство  свое, видит она  себя  разъятой  на части,  и кажется ей,  что все
враждует друг с другом и с нею.  Подумай - ведь каждый из нас в глубине есть
София. И  разве  не  обстоят нас мысли наши и чувства,  как что-то иное? ...
Разве ты  не измыслил себе Ялдабаофа,  какого-то  грозного, злого и  темного
бога? (София земная и горняя)
     Освобождение от порочного мира в гностических учениях мыслится не через
социальную  активность,  а   путем  мистического  познания  -   гнозиса   (в
определенной   степени,   но   не    абсолютно,   это   может   быть   также
противопоставлено спасению через веру в ортодоксальном христианстве).
     Иисус сказал: Небеса,  как и земля,  свернутся  перед вами, и  тот, кто
живой от живого,  не увидит смерти. Ибо Иисус  сказал: Тот, кто нашел самого
себя, - мир не достоин его (Евангелие от Фомы 115).
     В  определенном смысле здесь можно провести параллели и с освобождением
в  буддизме,  но разница  состоит в гностическом дуализме  духа  и плоти. Из
приведенных отрывков видно,  что имеется  в  виду  не рациональное познание,
которое может  быть только промежуточным этапом, а тайное знание, внутреннее
мистическое озарение. Однако позднее  гнозис часто терял  свое "мистическое"
содержание  и  вырождался в обычное  философствование.  Аналогично,  высокие
этические порывы основателей  великих гностических  систем  (вместе  с  тем,
чреватые  дуализмом) часто принимали у их последователей форму абстрактных и
неоправданно усложненных схем мироздания. Критику  подобных схем можно найти
в  трудах отцов и учителей христианской церкви, и в этом  смысле  она вполне
справедлива. Гностические ("манихейские")  идеи, становясь основой  массовых
движений,  часто приводили к очень тяжелым  последствиям; в качестве примера
можно  вспомнить  трагическую историю  богомилов,  альбигойцев  (катаров)  и
других средневековых еретических течений. Подобные идеи также лежат в основе
некоторых выдающихся литературных произведений (ряд исследователей указывает
в  этой  связи  на "Мастера  и  Маргариту" М.А.  Булгакова).  В  наше  время
дуалистические концепции выродились уже  до полного  безобразия  в  массовой
культуре (битва  "добра" и "зла" во многих фантастических книгах и  фильмах;
при этом "добро"  всегда с кулаками и отличается  от "зла" примерно как одна
футбольная команда от другой, скажем, как "Спартак" от "Динамо").
     Два мальчика плевались  на улице. Плохой мальчик плюнул  в хорошего три
раза,  а хороший в плохого  -  семь  раз. Прохожий попытался  их пристыдить.
Тогда они  стали плевать  в  прохожего. Плохой мальчик плюнул  в него девять
раз,  а  хороший мальчик  -  двенадцать раз. Мораль: добро всегда  побеждает
(анекдот).
     Хотя гностические  тексты  не могут  служить  источником  теологических
аргументов,  часто  они  представляют  большой  интерес  как раз  в  связи с
проблемами   науки   и  философии  (в  канонических   текстах  эти   вопросы
затрагиваются значительно менее подробно).
     Следует  вспомнить также герметические  учения,  которые  приписываются
Гермесу Трисмегисту (Трижды величайшему)  - легендарному изобретателю письма
и основателю всех  наук, включая астрологию, алхимию,  различные виды магии,
медицину,  теологию,  философию (см.  оригинальные  тексты  в книге  "Гермес
Трисмегист  и   герметическая  традиция  Запада  и  Востока").  Эти  учения,
исторически  известные  с  поздней античности (хотя  предание говорит об  их
происхождении от богов,  а традиция приписывает их знание  мудрецам древнего
Египта  и Вавилона),  сочетают идеи  эллинистического  пантеизма и гнозиса и
действительно  сыграли важнейшую  роль в формировании европейской науки (см.
главы 4, 8).
     Гермес - бог воров и  мошенников, но  и бог откровения, давший свое имя
целому  направлению  философии  - герметическому.  Психологическим  моментом
величайшей   значимости   представляется   в   исторической    ретроспективе
предложение гуманиста Патрици папе Григорию XIV поставить в церковном учении
на место  Аристотеля герметическую философию. В  то мгновение соприкоснулись
два  мира, которым в  будущем  - Бог  знает, после каких событий!  - суждено
объединиться (К.Г. Юнг, Дух Меркурий).
     Связь  герметизма  с  алхимией  можно   увидеть  на   примере  наиболее
популярного герметического текста - Изумрудной скрижали:
     То, что  находится внизу,  соответствует тому, что пребывает  вверху; и
то, что пребывает вверху, соответствует  тому, что находится внизу [основной
принцип герметического учения!], чтобы осуществить чудеса единой вещи. И так
все вещи  произошли от Одного посредством Единого: так все вещи произошли от
этой  единой сущности  через  приспособление. ...  Сущность  сия  есть  отец
всякого совершенства во всей Вселенной. Сила ее остается цельной,  когда она
превращается в землю.  Ты отделишь землю от огня, тонкое от грубого нежно, с
большим  искусством. Эта сущность восходит от земли к небу и вновь  нисходит
на  землю, воспринимая  силу  высших и низших. Так ты обретаешь славу  всего
мира. Поэтому от тебя отойдет всякая тьма.
     Внешнее  сходство  с  гнозисом  имеют  и  каббалистические  мистические
подходы,   развитые   в  рамках   иудаизма   и  впоследствии   (начиная   со
средневековья) широко использовавшиеся и христианами, особенно алхимиками. В
трактатах каббалы (Сефер Йецира, Зогар) предлагаются сложные схемы  творения
мира путем последовательных эманаций Эйн-Соф - Единого, которые символически
изображаются деревом Сефирот, включающим все атрибуты Бога. Следует, однако,
отметить,  что  исходно каббала остается  в  рамках ортодоксии иудаизма и не
преследует "практических" целей,  а служит лишь средством постижения Писания
путем  проникновения  в  его  скрытые  смыслы.  При этом традиция  разрешала
заниматься  каббалой лишь после  длительной  подготовки. Приведем цитату  из
книги Зогар, содержащую некоторые предупреждения:
     ...Святой, благословен  Он, внимает голосу тех, кто занимается Торой. И
из  каждого  слова,  обновленного  в  Торе  тем, кто трудился над  Торой, он
создает  небосвод.  ...  Из  каждого  слова  мудрости созидаются  небосводы,
существующие  перед Ветхим Днями полноценным существованием, и  Тот называет
их новые небеса (ср. с Ис.66:22)... Если тот, у кого нет пути в тайнах Торы,
обновит слова, которые не постиг так ясно, как подобает, то... к этому слову
выходит муж превратностей... и берет  его, и идет в этом слове в глубь своей
бездны, и созидает из него небосвод лжи (1.5a).
     В иудаизме  подчеркивается, что  Писание  должно  изучаться  ради  него
самого;   иногда,  впрочем,  каббалисты  ставили   задачу  помочь   Богу   в
осуществлении процесса тиккун - "исправления  мира".  В оригинальных текстах
(см., напр.,  отрывки  из Зогара  в  переводе  М. Кравцова),  в  отличие  от
"популярных" книг, заполнивших прилавки после перестройки в Советском Союзе,
"технические" аспекты и  рассуждения о  магии  полностью  отсутствуют. Кроме
того, образы каббалы  имеют  метафорический характер и  не должны пониматься
буквально. В частности,  понимание перерождения  в каббале не менее  сложно,
чем буддийское.
     Душа, воплотившаяся в новое  тело,  может быть составлена  из элементов
душ нескольких живших прежде людей, причем личность каждого из них оказывает
влияние  на  формирование "я"  вновь  рожденного  человека.  Великая душа не
переселяется целиком в новое тело, но разветвляется, получая сразу несколько
телесных  воплощений,  в  каждом из  которых  она призвана  выполнить особую
задачу  в  определенной  сфере  бытия  (А.  Штейнзальц,  Роза  о  тринадцати
лепестках).
     Отметим,  что в  христианстве  этот круг вопросов связывается с памятью
рода. Приведем соответствующий отрывок из современного апокрифа.
     Вначале,  в себе самом, Адам состоял только из двух времен - мужского и
женского. Потом - из четырех (времен Евы и ее сыновей  Каина, Авеля и Сифа).
Но потом число  частиц времени, заключенных в человеческий облик,  постоянно
множилось,  и тело Адама росло,  пока  не  превратилось  в огромное царство,
похожее  на царство  природы, правда  другого состава. Последний из смертных
всю жизнь обречен блуждать внутри головы  Адама в поисках выхода, но он  его
не найдет, потому что вход  в  тело Адама и выход из него нашел  один только
Христос. Огромное тело Адама лежит не в пространстве, а во времени [см. ниже
гл.15], но нелегко обуться в  чудо и  из слов смастерить  лопату. Поэтому не
только душа  Адама переселяется во все  последующие поколения (и переселение
душ - это всегда лишь  переселение одной единственной души - души Адама), но
и все смерти  потомков Адама переселяются и возвращаются  в смерть  Адама...
(М. Павич, Хазарский  словарь, ср. с 1Кор.15 и другими цитатами о микрокосме
в гл.2).
     В  настоящее   время  известен  ряд   оккультных  (occultus  -  тайный,
сокровенный) и теософских  подходов, например, теософия Е.  Блаватской, Агни
Йога Рерихов, опирающиеся на каббалу и восточные источники; антропософия  Р.
Штайнера,  апеллирующая  к  христианской  традиции.  В теософии гностический
подход  подвергся  упрощению:  она  заявила  претензии  на  объединение всех
мировых   "экзотерических"  религий   и   учений  путем  выделения  из   них
"эзотерических"  элементов - истинного тайного знания,  которым якобы всегда
владели посвященные:
     Цель этого труда может быть определена  так: доказать,  что Природа  не
есть "случайное сочетание атомов"  и указать человеку  его законное  место в
схеме  (!)  Вселенной; спасти  от  извращения архаические истины, являющиеся
основою всех религий ...  наконец, показать, что  оккультная сторона Природы
никогда еще не была доступна науке современной цивилизации (Е.П. Блаватская,
Тайная Доктрина, Предисловие).
     В теософии  декларируется испорченность  дошедших  до нас  канонических
священных  текстов  (в этом  смысле она смыкается  со "светской"  библейской
критикой) и их  приспособленность только  к  определенной исторической эпохе
(эволюционистский   подход);  взамен  предлагаются  новые   откровения.  Ряд
теософских  школ  считают  исходным  текстом  двухтомную  "Тайную  Доктрину"
(подзаголовок - синтез науки, религии и философии), которая содержит большой
объем информации из  разных источников, как научных, так и мистических.  Эта
информация не может быть огульно  отвергнута и в  ряде  случаев  наводит  на
серьезные размышления, несмотря на то,  что в комментариях Блаватской есть и
много  очевидных для  современного читателя  ошибок. Отметим,  что  по форме
(обильное цитирование  разнородных  источников)  и  некоторым  затрагиваемым
вопросам  наш текст  несколько напоминает  "Тайную Доктрину", хотя, конечно,
ставит более скромные задачи (подзаголовок - 16 глав о науке и вере).
     К сожалению, в  практике теософии в результате стремления к  унификации
"чистые краски" отдельных религий  смешиваются  в  серую массу,  где  трудно
отделить  истину  от  лжи.  Основываясь на мельчайших  деталя