ллинами-наемниками и кардаками. Всего у царя было около 600 000 человек. Большую часть своей конницы Дарий расположил на правом крыле против Пармениона, так как здесь предполагал нанести решающий удар. Сам Дарий находился в середине всего строя. Поняв, какая опасность угрожает Пармениону, Александр отослал ему всю фессалийскую конницу со своего фланга. Бой начался с того, что легкая пехота македонцев атаковала персов, засевших на горе, и легко отогнала их, заставив снизу бежать наверх. Затем македонцы перешли в наступление по всему фронту, в то время как персы ожидали их, стоя на своем берегу. Оказавшись на расстоянии полета стрелы, воины, окружавшие Александра, и сам Александр первыми бросились к реке, чтобы своим стремительным напором напугать персов и схватиться поскорее врукопашную. Случилось так, как и предполагал Александр. Как только дело дошло до рукопашной, левое крыло персидского войска обратилось в бегство; Александр и его воины одержали здесь блестящую победу. Но из-за стремительного движения по пересеченной местности македонская фаланга разорвалась в нескольких местах -- и эллинские наемники Дария бросились на македонцев как раз там, где видели, что строй наиболее разорван. Завязалась жаркая схватка: наемники старались столкнуть македонцев в реку и вырвать победу для своих уже бегущих соратников. В это время полки правого фланга, видя, что персы, стоявшие против них, уже бегут, повернули на наемников в помощь своим теснимым товарищам. Атакованные с фланга и фронта наемники были таким образом опрокинуты и перебиты. Пока происходили эти события, персидская конница, выступившая против Пармениона, переправилась через реку и накинулась на отряды фессалийцев. Тут завязалась жаркая конная схватка, но персы дрогнули, как только узнали, что отряд наемников перебит, а Дарий бежал. В самом деле, царь бежал одним из первых, едва только увидел, что левое крыло дрогнуло перед Александром. Вслед за ним бежали вельможи, а потом бегство стало бесповоротным и всеобщим. Масса народа сталкивалась на узких дорогах, в страхе и беспорядке давя друг друга. Число убитых доходило до 100 000, причем всадников пало не меньше 10 000 (Арриан: 2; 8-- 11). Победители ворвались в лагерь Дария и разграбили его. По персидскому обычаю здесь было множество женщин. Захвачены были мать и жена Дария, его малютка сын и две дочери (Курций Руф: 3; 11). Александр нисколько не изменил их прежнего образа жизни и не лишил их прежних почестей; денег на себя они получили больше, чем при Дарий. Самая же великая и воистину царственная милость для благородных и целомудренных женщин, ставших пленницами, заключалась в том, что они не слышали оскорблений в свой адрес, а жили словно бы не в лагере врага, а в девичьем тереме. А между тем рассказывают, что жена Дария была первой красавицей из всех цариц, а дочери ни в чем не уступали ей. И вот когда они оказались в полной его власти, Александр даже не дотронулся до них. Он вообще был равнодушен к женщинам и не знал до брака ни одной их них, кроме Барсины, вдовы Мемнона, которая попала в плен уже позже, под Дамаском. С этого времени простота Александра стала подвергаться все большим испытаниям. Несмотря на то, что царский обоз остался в Дамаске, в лагере под Иссой македонцы захватили огромные богатства. Когда Александр после боя пошел мыться в походную баню Дария, то увидел множество кувшинов, кружек, ванн, флаконов для духов, все из золота, тонкой работы. Из бани он перешел в палатку, поражавшую высотой и размерами, с изумительными ложами, столами и посудой. Тогда Александр сказал, взглянув на друзей: "Вот это, по-видимому, и значит царствовать". Впрочем, зараза роскоши долго не приставала к нему. Александр был чрезвычайно умерен в еде. Известны его слова, сказанные царице Карий. Та ежедневно посылала ему множество изысканных кушаний и пирожных и, наконец, отправила своих поваров и хлебников, считавшихся самыми искусными. Александр сказал, что ему ничего этого не нужно, у него есть лучшие повара, которых дал ему его воспитатель Леоннат: для завтрака -- ночной поход, а для обеда -- скудный завтрак. И к выпивке он был менее склонен, чем это казалось. Он долго оставался за столом, но больше говорил, чем пил, и, потягивая из чаши, всегда заводил долгую беседу, если у него было время. Ни вино, ни сон, ни забава, ни жена, ни зрелища не могли отвлечь его от дел, как это бывало с другими военачальниками. Об этом свидетельствует сама жизнь его, очень короткая и полная всяких дел. На досуге он, встав, прежде всего, приносил жертву ботам, а затем завтракал сидя. День он проводил на охоте, за распоряжениями по войску, судебными делами или за чтением. В дороге, если не надо было спешить, он учился стрелять из лука или тому, как вскакивать или ссаживаться с колесницы на ходу. В качестве забавы он, судя по дворцовому дневнику, часто охотился на лисиц и птиц. Остановившись где-нибудь, он, собираясь мыться и умащаться, обычно спрашивал тех, кто распоряжался хлебниками и поварами, готово ли у них все к обеду. Обедать он начинал поздно, уже в сумерках, и с удивительным вниманием и заботой относился к тому, чтобы за его столом всех угощали одинаково и никого не обошли. За вином засиживались долго, как было уже сказано, из любви к остроумным разговорам. Вообще в общежитии он был самым приятным из царей во всех отношениях. Впоследствии, однако, он сделался противен своим самомнением; в нем появилось слишком много солдатского, он стал хвастлив, льстецы вертели им как хотели, но эти пороки развились в нем не сразу. После попойки Александр принимал ванну и спал часто до полудня, иногда целый день. Был он умерен и в лакомых кушаньях: когда ему приносили очень редкие заморские плоды или редких рыб, он рассылал их всем друзьям, так что у него самого часто ничего не оставалось. Обед, однако, у него был всегда великолепен, и расходы на него увеличивались по мере его успехов и дошли, наконец, до 10 000 драхм. Это стало обычным, и столько же полагалось тратить тем, кто принимал Александра (Плутарх: "Александр"; 21--23). После битвы при Иссе Александр послал к Дамаску Пармени-она, так как ему донесли, что здесь находится обоз царской армии. Но пути он получил письмо правителя Дамаска, который предавал в его руки все царские сокровища и укрывшихся царских сановников, а также жен и детей полководцев Дария, отосланных сюда незадолго до битвы. Парме-нион поспешил вперед и, благодаря предательству, легко овладел Дамаском. В руки македонцев попало только чеканной золотой монеты на 2600 талантов. В плен было взято 30 000 пленных. В числе их оказалось множество знатных женщин и детей персидских полководцев (Курций Руф: 3; 13). Тем временем Дарий, достигнув Вавилона и собрав тех, кто уцелел в битве при Иссе, не пал духом, хотя его и постигло великое несчастье. Он написал Александру, прося его отпустить пленных за большой выкуп. Он добавил, что если Александр пожелает стать ему другом, то он уступит ему всю Азию до Галиса. Александр собрал друзей, но скрыл от них подлинное письмо и показал своим советникам другое, которое более соответствовало его собственным намерениям. Послы ушли ни с чем. Обе стороны готовились к продолжению войны. Дарий вооружил тех, кто при отступлении бросил оружие, набрал новые полки, велел прибыть из глубин Азии армиям, которые он, стремительно собравшись в поход, оставил на месте. Вскоре у него собралось 800 000 пехотинцев и 20 000 всадников. Было еще много колесниц с серпами (Диодор: 17; 39). В начале 332 г. до Р.Х. Александр овладел без боя всей Келессирией и пошел в Финикию. Выступив из Марафа, он взял Библ, заключивший с ним союз, и Сидон: сидоня-не сами призвали его, так как ненавидели персов и Дария. Оттуда он отправился к Тиру. В дороге его встретили тирские послы, отправленные к нему всем городом сказать, что тирийцы сделают все, что им прикажет Александр. Он поблагодарил город и послов и попросил их, вернувшись, передать ти-рийцам, что хочет войти в город и принести жертву Гераклу. Когда послы сообщили об этом в Тир, то горожане решили, что они сделают все, что прикажет Александр, но не пустят в город никого из персов или македонян; это решение показалось им самым правильным, поскольку исход войны еще не был известен. Узнав ответ тирийцев, Александр в гневе отослал обратно послов и, собрав "Друзей" и предводителей войска, сказал им: "Друзья и союзники, нам опасно предпринимать поход в Египет (на море ведь господствуют персы) и преследовать Дария, оставив за собой этот город, на который нельзя положиться, а Египет и Кипр в руках персов. Это опасно вообще, а особенно для положения дел в Элладе. Если персы опять завладеют побережьем, а мы в это время будем идти с нашим войском на Вавилон и на Дария, то они, располагая еще большими силами, перенесут войну в Элладу. Если же мы сметем Тир, то вся Финикия будет наша, и к нам, разумеется, перейдет финикийский флот, а он у персов самый большой и сильный. Кипр при таких обстоятельствах легко присоединится к нам или будет взят запросто при первом же появлении нашего флота. Располагая на море македонскими и финикийскими кораблями и присоединив Кипр, мы прочно утвердим наше морское господство, и тогда поход в Египет не представит для нас труда. А когда мы покорим Египет, то ни в Элладе, ни дома не останется больше ничего, что могло бы внушать подозрение, и тогда мы пойдем на Вавилон, совершенно успокоившись насчет наших домашних дел. А уважать нас станут еще больше, после того как мы отрежем персов от моря и еще отберем от них земли по эту сторону Евфрата". Эта речь легко убедила всех в необходимости напасть на Тир, хотя осада его представлялась трудным делом. Город был расположен на острове, укреплен со всех сторон высокими стенами; к тому же на море господствовали персы, и у самих тирийцев было много судов. Из-за этого нельзя было штурмовать город с кораблей. Осмотрев укрепления тирийцев, Александр решил соединить насыпью материк с городом. Морское дно в проливе между ними было вязким, а около материка -- илистым и мелким; около города, где было всего глубже, глубина достигала самое большее 3 оргий (около 5,5 м). Берег изобиловал камнями и лесом, который накладывали поверх камней. Вбивать колья в ил было нетрудно, и македонцы с жаром взялись за дело, тем более что Александр сам присутствовал при работах: показывал, что надо делать, воодушевлял людей словом, а тех, кто работал с особенным усердием, -- и деньгами. Пока устраивали насыпь у материка, дело продвигалось легко. Когда же они дошли до более глубокого места, то пришлось им плохо, так как их стали поражать со стен. К тому же финикийские триеры подплывали теперь к самой насыпи и обстреливали работавших. Для их защиты Александр велел соорудить две деревянные башни. Но тирийцы пустили на насыпь горящий брандер. Пожар уничтожил башни, а высадившиеся с челноков воины переломали все машины, повыдергали все колья и, как смогли, испортили насыпь. Александр велел опять укреплять дамбу и строить новые башни, а сам отправился в Сидон собирать триеры, потому что господство тирийцев на море делало осаду Тира безнадежной. В Сидоне уже собралось 25 кораблей, посланных из разных мест. К ним прибавилось еще 80, которые дали сидоняне. А короткое время спустя в Сидон прибыли и кипрские цари с 120 кораблями: они знали уже о поражении Дария при Иссе и были перепуганы тем обстоятельством, что вся Финикия находится во власти Александра (Арриан: 2; 13, 15, 16-20). Когда флот был готов, Александр привел его к Тиру. Киприотам он велел блокировать гавань, обращенную в сторону Сидона, а финикийцам -- ту, что была обращена к Египту. Из Кипра и со всей Финикии собралось к нему множество машиностроителей, которые собрали много машин. Одни из этих машин стояли на насыпи, другие -- на судах для перевозки лошадей. Когда все было готово, Александр подвел машины к стенам по сделанной насыпи; корабли же с машинами стали на якорь у стен с разных сторон, пытаясь их пробить. Однако оказалось, что корабли не могут подходить вплотную к стенам -- этому мешают камни, во множестве сброшенные в море. Александр решил вытащить их из воды. Дело это было трудное, потому что приходилось действовать с судов, но, несмотря на противодействие тирийцев, македонцы с помощью машин извлекли все камни из моря и расчистили подходы к самым стенам. Тирийцы, оказавшись в безвыходном положении, попытались прорвать блокаду киприотов, но были разбиты и вернулись в гавань. Теперь македонцы смогли подвести машины к самым стенам. Однако машины, стоявшие на насыпи, не нанесли стене никаких значительных повреждений: так она была крепка. Тогда суда с машинами подвели к той части стены, которая была обращена к Египту. Она оказалась менее прочной, и на значительном протяжении ее расшатали таранами. Часть стены обломилась и рухнула. Три дня спустя, выждав безветренную погоду, Александр подвел корабли к пролому. На берег перебросили мостки и по ним устремились в пролом на стену. После того как часть стены была захвачена, Александр прямо по ней устремился к царскому дворцу. Финикийцы, стоявшие со своими судами у гавани, обращенной к Египту, ворвались в нее, разнеся цепи, которыми она была заперта, и нанесли тяжелые повреждения тирийским кораблям. Киприоты вошли в другую гавань со стороны Сидона, которая не была заперта цепями, и сразу овладели в этом месте городом. Многие тирийцы, видя, что стена захвачена, отступили к Агенорию. Александр ударил на них с щитоносцами, опрокинул и перебил. После этого началась страшная бойня. Македонцы, измученные длительной осадой, зверствовали: было перебито около 8000 человек. Всех укрывшихся в храме Геракла Александр помиловал, остальных продали в рабство. Таких оказалось около 30 000 человек (Арриан: 2; 20--24). Две тысячи юношей, также оказавшихся в плену, Александр велел повесить (Диодор: 17; 46). Когда Александр был еще занят осадой Тира, к нему пришли послы от Дария с такими предложениями: Дарий дает Александру 10 000 талантов выкупа за мать, жену и детей; вся земля за Евфратом вплоть До Эллинского моря будет принадлежать Александру; Александр женится на дочери Дария и будет пребывать с ним в мире и союзе. Послы предложили все это на собрании диадохов. Рассказывают, будто Парменион сказал Александру, что если бы он был Александром, то с радостью прекратил бы войну На этих условиях и не подвергал бы себя в дальнейшем опасностям. Александр ответил, что он так бы и поступил, если бы он был Парменионом, но так как он Александр, то ответил Дарию следующим образом: он не нуждается в деньгах Дария и не примет вместо всей страны только часть ее: и деньги, и вся страна принадлежат ему. Если он пожелает жениться на дочери Дария, то женится и без согласия Дария. Он велит Дарию явиться к нему, если тот хочет доброго к себе отношения. Дарий, выслушав все это, отказался от переговоров с Александром и стал вновь готовиться к войне. Александр решил идти походом на Египет. Вся Палестина признала уже его власть, кроме города Газы, которым управлял евнух по имени Бат. Газа отстояла от моря на 20 стадий. Дорога к ней шла зыбучими песками, а морское дно у города было илистое и вязкое. Это был большой город, последний на пути из Финикии в Египет, в начале пустыни, располагался на высоком валу, который был обведен еще крепкой стеной. Александр, подойдя к Газе, остановился лагерем к югу от города в том месте, где стена казалась ему наиболее доступной, и велел собирать машины. Строители машин говорили, что взять стену приступом нельзя из-за высоты вала, но Александр считал, что взять ее тем необходимее, чем это труднее. Он решил насыпать напротив города свой вал, чтобы с этой насыпи, равной по высоте валу Газы, подвести машины к стенам. Когда решили, что вал поднят на достаточную высоту, стали готовиться к штурму. Неприятель, видя это, сделал вылазку. В бою Александр был ранен стрелой из катапульты, которая насквозь пробила щит и панцирь. Тем временем прибыли машины. Их втащили на вал и с их помощью расшатали значительную часть стен; кроме того, во многих местах были прорыты подземные ходы. Стена, оседая в провалы, рухнула во многих местах. Но и после этого горожане отбили три штурма. В четвертый раз Александр повел македонцев сам, хотя еще и не оправился от раны. На этот раз штурм был успешным. Македонцы ворвались внутрь. Горожане, хотя их дело было безнадежно, бились до последнего. Оставшихся женщин и детей Александр продал в рабство (Арриан: 2; 25--27). Завершив завоевание Сирии, Александр отправил добычу Олимпиаде, Клеопатре и друзьям. Вместе с тем ему пришло на память одно детское желание. Когда однажды его воспитатель Леонид совершал жертвоприношение, маленький Александр подбежал к нему и, схватив пригоршню благовоний, бросил их в огонь. "Когда, Александр, ты завоюешь страну, обильную ароматами, -- заметил ему Леонид, -- тогда ты будешь так щедро их жечь. А пока то, что есть, расходуй бережливо". Теперь же, вспомнив об этом случае, Александр послал Леониду 500 талантов ладана и 100 смирны. А в письме написал ему: "Мы послали тебе ладана и смирны в изобилии: перестань скаредничать с богами". Рассказывают также, что Александру преподнесли ящичек изумительной работы, принадлежавший раньше Дарию. Друзья советовали хранить здесь самую большую драгоценность. Александр сказал, что положит сюда "Илиаду" Гомера (Плутарх: "Александр"; 25--26). В начале 331 г. до Р.Х. Александр пошел на Египет и, выступив из Газы, на седьмой день прибыл в египетский город Пелусий. У Маза-ка, перса, которого Дарий поставил сатрапом Египта, не было персидского войска, и он, узнав об исходе сражения при Иссе, беспрепятственно впустил Александра в страну и ее города. Александр ввел в Пелусий гарнизон, кораблям велел подняться по реке до Мемфиса, а сам отправился к Гелиополю. Земли, через которые проходила его дорога, добровольно покорялись ему. Из Гелиополя Александр прибыл в Мемфис, где принес жертвы разным богам, а оттуда поплыл вниз по Нилу к морю. Местность против острова Фарос в устье Нила показалась чрезвычайно подходящей для основания города, который, по его мнению, должен был здесь процветать. Его охватило горячее желание осуществить эту мысль, и он сам разметил знаками, где устроить агору, где каким богам поставить храмы и по каким местам вести кругом стены. За этим занятием Александра застало известие о полной победе македонцев на море. Все острова признали их власть над собой, а персидский военачальник Фарнабаз был схвачен на Хиосе с остатками своего флота. Из вновь основанного города, который получил название Александрии, Александр решил отправиться в храм Аммона в Ливию, чтобы вопросить оракул у бога. Сначала путь шел вблизи моря, а потом в глубь материка через сыпучие пески среди безводной пустыни. Область, где находился храм, представляла собой небольшой оазис, сплошь засаженный плодовыми деревьями, маслинами и финиковыми пальмами. Александр пришел в восторг от этого места (Арриан: 3; 1--4). В храме пророк приветствовал Александра от имени бога как от имени отца. Александр спросил, не скрылся ли от него кто-нибудь из убийц его отца. Пророк приказал ему не кощунствовать: отец у него не смертный человек. Александр изменил свой вопрос и осведомился, всех ли убийц Филиппа он наказал. Затем он спросил, дано ли ему будет стать владыкой всех людей. Когда бог изрек, что это ему будет дано и что Филипп вполне отомщен, Александр принес богу великолепные дары. Некоторые рассказывают, что пророк, желая из любезности обратиться к нему по-гречески "сын мой", спутался в буквах и сказал "сын Зевса". Александр обрадовался этой ошибке; так и пошла молва, что он сын Зевса, так как бог так назвал его. Вообще, он держался с варварами гордо, как человек, совершенно уверенный в своем божественном происхождении; перед греками он выступал в качестве бога осторожно и редко. Из многих слов и шуток Александра видно, что сам он не был одурманен мыслью о своей божественности и не допускал ее; она была для него средством для порабощения других (Плутарх: "Александр"; 27-- 28). Но и бесследно для Александра это пророчество не прошло. С тех пор увеличилось его высокомерие, возросла надменность и исчезла та обходительность, которую он приобрел ранее от изучения греческой мудрости и от македонского воспитания (Юстин: 11; 11). С первыми признаками весны Александр вышел из Мемфиса в Финикию. Прибыв в Тир, он уже застал там свой флот. Здесь он опять принес жертву Гераклу и устроил празднество с гимнастическими и мусическими состязаниями. Из Тира он отправился в Дамаск, а оттуда в Месопотамию. К его приходу через Евфрат уже было переброшено два моста. Мазей, которому Дарий поручил охрану реки, оставив ему 3000 всадников и много пехоты, все время держал реку под охраной, поэтому македонцы не могли довести мост до противоположного берега, опасаясь, как бы воины Мазея не начали разрушать его. Мазей, однако, услышав о приближении Александра, бежал со всем войском. Сразу после этого мосты на тот берег были переброшены, и Александр перешел по ним со своим войском. Оттуда он двинулся через Месопотамию, но не пошел прямо на Вавилон, а избрал другую дорогу, двигаясь по которой войско могло в изобилии достать все. Тут была и трава для лошадей, и съестные припасы для солдат; к тому же и зной здесь был не таким жгучим. В пути стало известно, что Дарий с новой армией уже покинул Вавилон и стоит за рекой Тигр. Войска у персов было гораздо больше, чем под Иссом -- и услышав об этом, Александр поспешно двинулся к Тигру. Придя к реке, он не застал ни Дария, ни охраны, которую оставил Дарий. Александр переправился через реку с трудом, вследствие стремительного течения, но никто не препятствовал переправе. Снявшись с берегов Тигра, Александр пошел через Ассирию вдоль реки. На четвертый день после переправы разведка сообщила ему, что на равнине видны неприятельские всадники. Это были передовые ряды персидской армии. От пленных узнали, что основу войска Дария составляют в основном отряды из восточных сатрапий -- инды, бактрийцы, согдиане, саки и другие окраинные племена. Говорили, что в персидском войске насчитывается до 1 000 000 пехоты, до 40 000 всадников, 15 слонов и 200 серпоносных колесниц (Ар-риан: 3; 6--8). На эти серпоносные колесницы Дарий возлагал особые надежды и сделал их ударной силой своего войска. На конце дышла такой колесницы торчали копья с железными наконечниками, с обеих сторон ярма направлены были против врагов по три меча; со спиц колес торчало помногу острых ножей, другие были прикреплены к ободьям колес и направлены остриями вниз, чтобы подсекать все, что только попадется на пути скачущих коней (Кур-ций Руф: 4; 9). Сблизившись друг с другом, обе армии стояли четыре дня, не вступая в сражение. В это время умерла Статира, жена Дария. Александр устроил ей роскошные похороны, на которые не пожалел расходов (Плутарх: "Александр"; 30). На пятый день македонцы стали сближаться с персами. Когда до противника оставалось стадий 30, Александр остановил своих. Посовещавшись с друзьями и стратегами, он решил начать сражение на рассвете. Объехав поле, он обратился к начальникам с краткой речью, в которой сказал, что сражаться они будут не за Финикию или Египет, как раньше, а за всю Азию. После этого Александр ушел в свою палатку. Парменион зашел к нему и стал уговаривать напасть на персов ночью. Однако Александр отвечал, что ему стыдно красть победу: на этот раз ему надлежит победить открыто, без хитростей. Войско у Дария было построено таким образом: на флангах находилась конница. На левом, в основном, бактрийская, а на правом -- сакская. В центре стояла пехота, основу которой составляли персы. Здесь же находился сам Дарий. Перед строем пехоты стояли слоны, а на флангах, перед конницей, серпоносные колесницы. По обе стороны от Дария и персидской пехоты стояли греческие наемники. Их выставили против македонской фаланги, как единственных солдат, которые могли этой фаланге противостоять. У Александра расположение войск было такое: на правом фланге находился он сам вместе с конницей гетай-ров (друзей). Этой конницей командовал Филота, сын Пармениона. В центре, как обычно, стояла фаланга. На левом фланге также находилась конница, основу которой составляли фессалийцы под командованием Филиппа, сына Менелая. Всем левым крылом командовал Парменион. Так была построена первая линия Александрова войска. За ней он поставил другую линию так, чтобы иметь два фронта. Начальникам стоявших сзади отрядов было приказано: в том случае, если они увидят, что персидское войско окружает македонцев, повернуть в полный оборот и принять варваров. Легкую пехоту Александр расположил впереди первой линии по всему фронту. Она была выставлена специально против колесниц с косами. Кроме того, впереди и правее основного построения стояла легкая кавалерия под командованием Менида. Мениду было приказано в случае, если вражеская конница начнет объезжать правый фланг, повернуть и напасть на них сбоку. Всего у Александра было конницы около 7000, а пехоты около 40 000 человек. Утром, когда началась битва и войска стали сходиться, сражение развернулось прежде всего на правом фланге. Александр вместе с ге-тайрами стал обходить левый фланг Дария. Дарий испугался, как бы македонцы не вышли на пересеченную местность, где его колесницы окажутся бесполезными, и приказал сакам атаковать македонскую конницу. Начался упорный бой. Варвары подавляли своей численностью, а кроме того, и сами саки и их лошади были защищены броней. Несмотря на это, македонцы выдерживали натиск за натиском и, нападая отрядами, расстроили ряды врагов. В это время против фаланги были пущены серпоносные колесницы. Но, прежде чем персы достигли ее, им пришлось иметь дело с легкой пехотой, основу которой составляли агриане. Они встретили колесницы градом дротиков, многих возниц перебили, других стащили на землю. Но все же многим колесницам удалось пронестись сквозь ряды: солдаты, как им было приказано, расступились перед несущимися колесницами и пропустили их. Большинство колесниц не причинило вреда (Арриан: 3; 8--13). Тем временем левое крыло, находившееся под командой Пармениона, дрогнуло и начало отступать под натиском бактрийской конницы, неистово обрушившейся на македонцев (Плутарх: "Александр"; 32). Линия была прорвана: через образовавшийся прорыв часть индов и персидской конницы пробилась к обозу македонцев. Здесь завязалась горячая схватка. Персы храбро нападали на людей, в большинстве своем невооруженных и не ожидавших нападения. Пленные варвары присоединились к персам и вместе с ними напали на македонцев (Арриан: 3; 14). Парменион, теснимый с обоеих сторон, послал к Александру сказать, что лагерь и весь обоз пропадут, если он тотчас же не пришлет сильной поддержки с передней линии. Получив это известие, Александр ответил, что Парменион, видно, потерял голову и забыл, что победители получат себе все имущество врагов; побежденным же придется думать не о деньгах и рабах, а о том, как, сражаясь, пасть со славой и без укора (Плутарх: "Александр"; 32). В течение некоторого времени на правом фланге шло упорное сражение и успех склонялся то на ту, то на другую сторону, но когда плотная македонская фаланга, ощетинившись сариссами, бросилась на персов, те не выдержали и обратились в бегство (Арриан: 3; 14). Александр погнал побежденных к центру, где находился Дарий; он увидел его издали -- за выстроенным в глубину царским отрядом. Красивый, рослый мужчина, тот стоял на высокой колеснице, которую охраняло множество знатных всадников: они окружали ее в несколько рядов и приготовились встретить неприятеля. Вид Александра был страшен, он направил бегущих на тех, кто еще твердо держался на месте; большая часть в ужасе бросилась врассыпную. Лучших и благороднейших убивали на глазах царя; падая друг на друга, они задержали преследование. Дарий, на глазах которого происходил весь этот ужас, был не в состоянии повернуть колесницу и ускакать. Тогда он бросил все, вскочил, как говорят, на недавно ожеребившуюся кобылу, и бежал. Впрочем, вряд ли удалось бы ему тогда убежать, если бы к Александру не явились опять всадники от Парменио-на звать на помощь (Плутарх: "Александр"; 33). На правом крыле у персов еще не знали о бегстве Дария, и всадники, объехав вокруг левого Александрова крыла, теснили воинов Пармениона. Однако, как только предводители отрядов, стоявших за первой линией, узнали о случившемся, они, как и было им приказано, зашли в тыл персам, многих перебили, остальных обратили в бегство (Арриан: 3; 14). Пармениона позже обвиняли в том, что в этом сражении он вел себя нерадиво и вяло: может быть, старость лишила его отваги, а может быть, по словам Каллисфена, самовластие Александра его тяготило, а высокомерие царя вызывало зависть. Александр был раздосадован тем, что вынужден прекратить преследование, но не показал солдатам своих истинных чувств и приказал трубить сбор (Плутарх: "Александр"; 33). С конницей гетайров он вскачь помчался к правому флангу варваров и напал на бегущую вражескую конницу. Начался бой, самый жаркий во всей битве. Варвары, построенные в глубину отрядами, повернулись и напали на воинов Александра. Много гетайров было здесь ранено и убито, но, в конце концов, Александр одолел. Персы обратились в неудержимое бегство. Александр готов был напасть на правое крыло неприятеля, но фессалийская конница сражалась так блистательно, что Александру нечего было тут делать. Он повернул и устремился опять преследовать Дария. Погоня продолжалась до захода солнца. Перейдя реку Лик, Александр остановился лагерем, чтобы дать немного отдохнуть людям и лошадям. На другой день он прибыл в Арбелы и захватил здесь деньги и все имущество Дария. Самого царя в Арбелах уже не было. Он сразу с поля битвы умчался в Мидию, держа путь к армянским горам. С ним бежала и бактрийская конница, царские родственники и около двух тысяч наемников-чужеземцев. В Мидию Дарий направился потому, что, по его расчетам, Александр после сражения должен был направиться в Вавилон и Сузы, поскольку Вавилония и Сузиана считались самыми богатыми сатрапиями в персидской державе и являлись, конечно, желанной наградой за невзгоды и трудности войны. И Дарий не ошибся. В начале 330 г. до Р.Х. Александр из Арбел повернул в Вавилон. Поход проходил сначала степью, а потом по богатой и хорошо возделанной равнине в междуречье Тигра и Евфрата. Вавилон был в то время одним из крупнейших и богатейших городов Азии. Прекрасно укрепленный и в избытке снабженный всем необходимым, он мог стать серьезным препятствием на пути македонцев, но сатрап Мазей сдал город, кремль и казну без боя. Александр пробыл в Вавилоне более месяца, давая отдых утомленному войску и готовясь к новому трудному походу. Затем он отправился в Сузы. Уже по дороге он встретил сына царского сатрапа и узнал, что тот передает ему город и всю царскую казну -- более 50 000 талантов серебром, а также все царское имущество (Арриан: 3; 15--16). Оставив в Сузах мать Дария, Александр переправился через Тигр и двинулся в землю уксиев. Эта область находилась по соседству с Сузами и вторгалась в переднюю Персеиду, оставляя узкий проход между собой и Сузианой (Курций Руф: 5; 3). Горные уксии не были покорены персами и прислали сказать Александру, что они пропустят его с войском в Персеиду только в том случае, если получат от него плату, какую они получали за проход от персидского царя. Александр отослал их, велев идти к теснинам: там он обещал дать им установленную плату (Арриан: 3; 17). Знакомые с местностью люди указали Александру скрытый путь по глухим тропам в стороне от города уксиев и сказали, что если он пошлет небольшой отряд легковооруженных, то они проскользнут над головами врагов. Совет понравился царю, и он отправил в горы 8000-й отряд под командой Тавро-на. Сам царь приступил к городу уксиев и начал его осаду. Местность была неровная, заваленная скалами и камнями; воинам приходилось сражаться и с врагами, и с условиями местности, но они все же продвигались, так как царь находился в первых рядах и увлекал их своим примером. Наконец показался Тав-рон со своим отрядом над укреплениями города. При виде его дух неприятеля поколебался. Уксии начали переговоры. Александр, помня их дерзость, сначала отвечал им сурово, но потом, после просьбы матери Дария, смягчился, наложил на уксиев дань и позволил им жить в их стране. Разделив свои силы с Пармени-оном, Александр приказал ему идти степью, а сам с отрядом легковооруженных захватил горный хребет, непрерывные отроги которого уходили в глубь Персеиды. Опустошив всю эту область, он на третий день вступил в Персеиду, а на пятый -- в теснины, называемые Сузскими воротами, которые занимал сатрап Персеиды Арио-барзан с 25-ю тысячами пехотинцев. Проход представлял собой узкую дорогу, окруженную с обеих сторон гладкими отвесными скалами. На их вершинах варвары были недосягаемы для стрел. Как только македонцы вступили в ущелье, враги стали скатывать с высоты огромные камни, которые, натыкаясь на другие, катились дальше с еще большей силой и давили не только отдельных людей, но и целые отряды. Тем не менее македонцы двигались вперед, пока не дошли до стены, которой Ариобарзан перегородил ущелье. Здесь Александр вынужден был повернуть обратно, так как увидел, что штурмом стену взять невозможно. Расположившись лагерем на открытом месте, царь стал совещаться о том, что делать дальше. Люди, знавшие местность, говорили Александру, что в Персеиду легко попасть через Мидию, но совесть не позволяла Александру оставить без погребения убитых воинов. Он призвал к себе недавно взятых пленников, среди которых был один, знавший персидский и греческий языки. Пленник сказал, что царь напрасно ведет войско в Персеиду по горным хребтам; есть лесные тропинки, едва доступные людям, где все закрыто зеленью, и сплетающиеся деревья делают лес непроходимым. Александр немедленно ухватился за эту возможность зайти Ариобарзану в тыл (Курций Руф: 5; 3--4). Он оставил в лагере полки Кратера и Мелеагра и велел им штурмовать стену, как только они узнают, что Александр уже обошел кругом и подходит к персидскому лагерю (об этом должен был известить сигнал трубы). Сам он с полками Пердикки и легковооруженными ночью осторожно вышел из лагеря и двинулся в горы (Арриан: 3; 18). Путь его был чрезвычайно тяжел. Помимо труднопроходимых скал и откосов, воинам приходилось преодолевать снежные заносы; перебравшись через перевал, воины оказались среди болот и непроходимых лесов (Курций Руф: 5; 4). Тем не менее, оставив позади все трудности, македонцы внезапно напали на сторожевые посты персов и перебили их. На заре Александр совершенно неожиданно напал на вражеский лагерь. Одновременно с его переходом через ров трубы подали знак войску Кратера, и тот повел людей на штурм стены. Персы попали между двух линий противника и обратились в бегство, не вступив даже в бой. Отовсюду, однако, путь им был прегражден: с одной стороны нажимал Александр, с другой наседали солдаты Кратера. Большинство варваров было перебито, другие погибли, срываясь в паническом страхе с крутых обрывов. Сам Ариобарзан с немногими всадниками бежал в горы (Арриан: 3; 18). Рассеяв врага, македонцы двинулись к Персеполю. В пути Александру было доставлено письмо хранителя царской казны Тирида-та. Тот писал, что жители, оставшиеся в городе, услыхав о приближении македонцев, хотят разграбить сокровищницу; пусть же он поторопится ее захватить. Александр оставил пешие войска и с одними всадниками поспешил к Персеполю, который успел захватить раньше, чем охрана расхитила казну. Он уже завоевал и частью принял на сдачу много городов с обильными царскими богатствами, но сокровища этого города намного превзошли все остальное. Сюда варвары свезли богатства со всей Азии, золото и серебро лежало в сокровищницах грудами. Общая сумма добычи достигала 120 000 талантов (Курций Руф: 5; б), если перевести золото в цену серебра. Желая взять часть этих денег с собой для военных нужд, а другую поместить для сохранности в Сузах, Александр потребовал из Вавилона, Месопотамии, а также Суз караван мулов и, кроме того, 3 000 вьючных верблюдов. Весь город кроме царского дворца был отдан на разграбление воинам. А был этот город самым богатым из существующих под солнцем, и в домах частных лиц с давних пор было полным-полно всякого добра. Македонцы, врываясь, убивали всех мужчин и расхищали имущество, которого имелось очень много (Диодор: 17; 70--71). Дворец вскоре разделил судьбу персидской столицы. Рассказывают, что, собираясь выступить против Дария, Александр как-то вместе с друзьями пировал и забавлялся. На пирушку к своим возлюбленным пришли и женщины, пившие вместе с остальными. Самой известной была Таис, родом из Аттики. В разгар веселья она воскликнула, что всего сладостнее для нее было бы поджечь дом Ксеркса, сжегшего некогда Афины, самой подложить под него огонь, чтобы по всему миру пошла об этом молва и чтобы говорили, что женщина сильнее отомстила персам за Элладу, чем знаменитые военачальники Александра. В ответ поднялся крик. Сотрапезники стали уговаривать и подгонять друг друга. Царь, увлеченный общим порывом, вскочил с венком на голове и с факелом в руках пошел впереди. Спутники его веселой толпой окружили дворец (Плутарх: "Александр"; 38). Александр первым бросил факел, затем это сделали и другие, и вскоре дворец со всеми постройками был охвачен огромным пламенем (Диодор: 17; 72). Александр провел в Персеполе четыре месяца, обладая теперь сказочными богатствами. Он осыпал подарками своих друзей. По природе своей он был очень щедр, и когда дела его пошли все лучше и лучше, он стал раздавать еще больше. Вел он при этом себя с такой приветливостью, которая делала подарок по-настоящему приятным. Однако, когда он увидел, что его сподвижники утопают в наслаждениях и образ жизни их становится просто противным (у теосца Гаг-нона, например, сапоги были подбиты серебряными гвоздями; Лео-нату караваном верблюдов привозили для гимнастики песок из Египта; Филота заказал себе охотничьих тенет на 100 стадиев длины; миррой натирались теперь в бане больше, чем раньше оливковым маслом, и держали при себе постельничных и массажистов), он стал ласково и разумно упрекать их. Сам он, упражняясь и побуждая к этому других, подвергал себя ради доблести постоянной опасности. Друзья же его, получив богатства и высокие звания, хотели жить в роскоши и безделье. Их тяготили стран -ствия и походы. Постепенно они дошли до того, что стали злословить на царя. Тогда он относился к этому еще спокойно, говоря, что это царский удел: слушать брань за оказанные милости (Плутарх: "Александр"; 38--41). В начале 329 г. до Р.Х. Александр выступил из Персеполя с намерением нанести окончательное поражение Дарию Дарий тем временем собирал войско в Бактриане и глубинных сатрапиях. Но Александр не дал собраться ему с силами. Стремительность продвижения македонцев превзошла все мыслимые возможности (Диодор: 17; 73). Выйдя из Персеполя, Александр через две недели овладел уже всей Мидией и вступил в ее столицу Экбатаны. Здесь он узнал, что у Дария фактически нет боеспособного войска и единственное свое спасение тот видит в бегстве. Пробыв в Экбата-нах ровно столько, сколько требовали от него дела по налаживанию управления страной, Александр вновь устремился в погоню, -- на этот раз через земли Парфии. В пути до него дошли известия, что армия Дария разбежалась, а сам Дарий оказался в полной власти бактрий-ского сатрапа Бесса, который держит царя на положении пленника. Услышав об этом, Александр заторопился еще больше. Через несколько дней изнурительной погони македонская конница настигла варваров. Все они обратились в бегство, даже не начав сражения. Бесс и его единомышленники старались увезти с собой в повозке Дария, но, когда Александр уже совсем настиг их, нанесли Дарию множество ран, бросили его, а сами бежали. Дарий умер раньше, чем его увидел Александр (Арриан: 3; 19--21). Бесс же ускользнул от Александра вместе с Набарзаном и многими другими и добрался до Бактрии. Здесь он стал призывать народ к защите своей свободы. При этом Бесс указывал, что сама их земля во многом будет им помощницей: она недоступна, и населения в ней достаточно, чтобы приобрести независимость. Он заявил, что будет предводителем на войне, уговорил народ и объявил себя царем; набрал солдат, заготовил много оружия и ревностно занялся тем, что насущно требовалось в данный момент. Между тем Александр видел, что македонцы рвутся домой, считая, что со смертью Дария война закончена. Собрав их всех и воодушевив подходящей речью, он уговорил их продолжать поход. Воинов из союзных греческих городов Александр созвал отдельно, поблагодарил за то, что они сделали, и отпустил, подарив каждому всаднику по одному таланту и каждому пехотинцу по 10 мин. Кроме того, он выплатил причитающееся им жалование, добавив к нему плату за все время, какое они пробудут на возвратном пути домой. Тем же, кто предпочел остаться вместе с царем, он выдал каждому по три таланта. Так богато одарил он воинов потому, что, преследуя Дария, захватил много денег. Устроив таким образом свои дела, Александр отправился в Гир-канию и завладел всеми городами этой страны вплоть до Каспийского моря. Вслед за Гирканией македонцам покорились и смежные с ней племена. Многие из военачальников, бежавших к Дарию, сами сдались ему. Милостиво обойдясь с ними, он прославился своим великодушием. Вскоре эллинские наемники, служившие в войске Дария, -- а их было около полутора тысяч и они отличались своим мужеством -- пришли к Александру с повинной, получили прощение и были зачислены в его полки с тем же жалованием (Диодор: 17; 74-- 76). Из Гиркании Александр пошел в Задракарты, самый большой город Гиркании, где находился царский дворец. Проведя там 15 дней, он двинулся дальше и вторгся в Парфию, а оттуда к границам Арии. В Сузию, столицу Арии, к нему явился Сатибарзан, сатрап этой страны. Александр оставил ему его сатрапию, но послал с ним небольшой отряд македонцев (Арриан: 3; 25). Именно в это время Александр стал исподволь вводить у себя персидские обычаи. Сначала он завел во дворце жезлоносцев и поставил на эту должность уроженцев Азии, затем сделал своими телохранителями виднейших персов (Диодор: 17; 77). Еще находясь в Парфии, он как-то на досуге впервые надел варварскую одежду. Может быть, он хотел только приобщиться к местным нравам -- принятие того, к чему люди привыкли и с чем сроднились, весьма способствует их умиротворению, -- может быть, он незаметно пытался внушить македонцам мысль о том, что ему, как и персидскому царю, подобает кланяться в ноги, и постепенно приучал их мириться с переменой в образе жизни. Однако он, не принял целиком персидского облика: не надел ни штанов, ни верхней одежды с рукавами, ни тиары, но устроил себе что-то среднее между персидской и македонской одеждой: она была скромнее первой и пышнее второй. Он надевал ее сначала только дома, принимая варваров и друзей, а затем стал появляться в таком виде на людях и на больших приемах. Македонцев огорчало это зрелище, но, чтя доблесть царя, они рассуждали так: ему следует иногда уступать в том, что доставляет ему удовольствие и служит его славе (Плутарх: "Александр"; 45). Видя это, Александр стал действовать более смело. По примеру Дария он окружил себя наложницами; их было не меньше, чем дней в году, и они отличались красотой, так как были выбраны из всех азиатских женщин. Каждый вечер они становились вокруг царского ложа, чтобы он мог выбрать ту, которая проведет с ним ночь (Диодор: 17; 77). А чтобы не показалось, будто только он один опустился до порочной жизни тех, кто был побежден его армией, Александр позволил также и своим воинам брать в жены тех пленных женщин, с которыми они были в связи, полагая, что у солдат будет меньше желания вернуться на родину, если в лагере они почувствуют некоторое подобие домашнего очага и семейной обстановки (Юс-тин: 12; 4). Чем дальше, тем более Александр усваивал местный образ жизни; коренных же обитателей приучал к обычаям македонским. Он считал, что во время его длительного отсутствия все устроится лучше без насилия, путем дружественного общения и взаимного приспособления. Потому он отобрал 30 000 мальчиков и велел учить их греческой грамоте и приучать пользоваться македонским вооружением; к ним приставили много учителей (Плутарх: "Александр"; 47). Занимаясь всем этим, Александр не терял из вида Бесса, который вызывал у него все большую тревогу. Приходили известия, что Бесс надел высокую тиару и персидскую столу, называет себя не Бессом, а Артаксерксом, и говорит, что он царь Азии. К нему собрались персы, бежавшие в Бакт-рию, много бактрийцев, и он поджидает прихода союзников-скифов. Александр, имея при себе уже все свое войско, пошел на Бактрию. Уже по дороге он получил известие, что сатрап ариев Сатибарзан перебил отряд македонцев, вооружил ариев и собрал их в городе Артакоане. Узнав о продвижении Александра, он решил идти со своим войском к Бессу, чтобы вместе с ним напасть на македонцев где придется. Получив такое известие, Александр не пошел в Бактрию, а с частью войска поспешно двинулся на Сатибарзана и ариев (Арриан: 3; 25). Когда царь приблизился к нему, Сатибарзан испугался и его большой армии, и прославленного мужества македонцев. Поэтому, взяв с собой 2000 всадников, он поспешил к Бессу, чтобы побудить его скорее оказать ему помощь, а остальным велел бежать на высокую гору, где было много непроходимых мест и удобных убежищ. Приказ этот был выполнен, но Александр, с присущей ему решительностью, энергично повел осаду беглецов и принудил их сдаться. Затем в течение 30 дней он овладел всеми городами в Арии и отправился в Дрангиану. Там он поселился во дворце Дрангены и дал отдых войску. Подавив это восстание, Александр вскоре столкнулся с опасностью более грозной, так как исходила она не от покоренного врага, а непосредственно от самих македонцев. Некто Лимн, один из друзей царя, за что-то упрекал его и, увлеченный гневом, решил составить против него заговор. Когда заговор раскрылся, обнаружилось, что Филота знал о нем и не донес царю. Александр поручил судить его македонцам (Диодор: 17; 78--79). Положение Филоты давно внушало зависть и ненависть, и теперь на него возвели бесконечное количество клеветы. Его схватили и стали допрашивать (Плутарх: "Александр"; 49). То ли не выдержав пыток, то ли от угрызений совести (это так и осталось неизвестным) Филота признался, что стоял во главе заговорщиков. После того как он и все его сообщники были казнены, Александр распорядился убить также Пармениона. Долгие годы тот оставался первым другом Александра и вторым после него человеком в армии. Его не было тогда при дворе, так как он остался управлять Мидией. Александр послал на драмадерах людей, которые опередили весть о казни Филоты и тайком убили его отца в Экботанах. Убийство Пармениона было воспринято неоднозначно. Если солдаты, находившиеся в Дрангиане и присутствовавшие при суде Филоты, отнеслись к нему как к должному, то воины мидийских гарнизонов сильно негодовали на царя. Александр велел вскрывать их письма, направленные в Македонию. Всех, кто дурно отзывался о царских намерениях, он решил соединять в один отряд под названием "отряд беспорядочных", так как боялся, чтобы они своим ропотом и речами не развратили остальное войско (Диодор: 17; 80). Уладив все эти дела, Александр возобновил поход на Бактрию. Выступив из Дрангианы, он покорил по пути племена аримаспов и гад-росов. В начале 328 г. до Р.Х. он вступил в предгорья Гиндукуша, заселенные парапамисадами. Тут он узнал, что Сатибарзан вернулся в Ариану, после чего арии опять восстали. Александр послал против них перса Артабаза и одного из диадо-хов -- Эригия, а сам продолжал поход, который отличался большой сложностью. Земля парапамисадов была расположена в высокогорных районах, климат ее был чрезвычайно суров. Глубокие снега покрывали всю землю, а жестокие морозы доводили людей до изнеможения. Войско, заведенное в эту пустынную местность без следов человеческой культуры, претерпело все, что только можно претерпеть: голод, холод, утомление и отчаянье. Многие погибли от непривычно холодного снега, многие отморозили ноги, другие ослепли от нестерпимого блеска снегов. Утомленные походом воины ложились на снег, не в силах продолжать путь. Александр пешком обходил войско, поднимал лежавших и поддерживал тех, кому трудно было идти. Он не щадил сил, появляясь то в первых рядах, то в центре, то в арьергарде. Наконец, прибыли в места менее дикие, и войско оправилось, получив в изобилии продовольствие; в устроенный тут лагерь пришли и воины, отставшие в пути. Оттуда войско отправилось к Гиндукушу и перевалило через него за 17 дней. У подножия высокой скалы по ту сторону гор было выбрано место для основания города. Семь тысяч старейших македонцев и, кроме того, воины, уже негодные для военной службы, получили позволение поселиться в новом городе, названном Александрией Кавказской. Миновав горы, Александр вступил в пределы Бактрии. Страна эта славилась своими плодородными оазисами, где размещались богатые города и многочисленное население. Но большую часть Бактрии занимали бесплодные пески, и земля здесь была совершенно безлюдной. У Бесса было 8000 вооруженных бактрийцев. Пока они думали, что из-за жаркого климата македонцы скорее направятся в Индию, они покорно подчинялись ему. Узнав же о приближении Александра, они покинули Бесса и разбежались по своим селам. Тот, переправившись через Амударью с кучкой друзей, оставшихся ему верными, сжег свои лодки, чтобы их не использовали враги, и стал собирать новое войско в Согдиане. Александр устремился вслед за врагом и двинулся в путь через пустыни Бактрии. Вскоре стала ощущаться острая нехватка воды. Жар летнего солнца раскалял пески, и они пылали, словно непрерывный пожар, опаляя все вокруг. Изнурительная жажда привела к тому, что Дух воинов начал падать. Александр был озабочен столькими бедствиями, но понимал, что только его мужество может вдохнуть новые силы в воинов. Как-то раз двое солдат, посланных вперед выбрать место для лагеря, вернулись, неся в кожаных мехах воду. Они несли ее сыновьям, находившимся, как они знали, в этой части войска и жестоко страдавшим от жажды. Когда они повстречались с царем, один из них, открыв мех, наполнил водой сосуд, который у него был, и протянул его царю. Тот, взяв его, спросил, кому они несут воду, и, узнав, что своим сыновьям, вернул им полный кубок, к которому не притронулся, и сказал: "Я не в силах выпить все один и не могу разделить между всеми такую малость. Берите и отдайте вашим детям то, что вы для них принесли (Курций Руф: 7; 3-5). Прибыв в Драпсак, Александр дал войску отдохнуть и повел его на Аорн и Бактры, самые большие города в бактрийской земле. Взял он их сходу. После этого он принял власть над остальными бакт-рийцами, которые сдались почти без сопротивления. Из Бактр он двинулся к Амударье. Александр собирался приступить к переправе, но увидел, что переправиться через эту реку нигде невозможно: шириной она была, по крайней мере, шесть стадий и очень глубокой, с песчаным дном и таким сильным течением, что оно легко выворачивало колья, которые забивали в дно. Положение особенно затруднялось недостатком леса. Александр велел собирать шкуры, из которых были сделаны палатки, набить их самой сухой травой и зашить так тщательно, чтобы вода не могла проникнуть внутрь. Эти набитые и зашитые меха оказались вполне пригодными для переправы, и за пять дней войско переправилось с ними на тот берег (Арриан: 3; 29). Переправившись в Согдиану, Александр спешно направился туда, где, по его сведеньиям, находился Бесс с войском. Но главные военачальники Бесса -- Спи-тамен и Дитаферн, уже сговорились и схватили Бесса. Вскоре они привели его, скованного и в ошейнике, к Александру. Царь почтил их дарами, а Бесса передал для казни брату Дария (Диодор: 17; 83). Поскольку во время перехода через горы и пустыню македонцы потеряли много лошадей, Александр пополнил конницу местными лошадьми и пошел в Маракан-ды -- столицу Согдианы. Оттуда он двинулся к Сырдарье. Неподалеку от этой реки македонцы, ушедшие за фуражом, были убиты согдий-цами, которые затем бежали на гору, недоступную и отвесную со всех сторон. Их было около 30 000. Александр напал на них с самыми легкими на ходу воинами. В завязавшемся ожесточенном бою было много раненых. Самому Александру насквозь пробили бедро, стрела отколола часть кости. Тем не менее гора была взята. Из 30 000 уцелело не более 8000 человек (Арриан: 3; 30). На берегах Сырдарьи Александр решил основать город, назвав его своим именем. Место это показалось ему подходящим, так как сулило будущему городу процветание от торговли и было превосходно защищено от возможного нападения саков. За то, что город станет большим, ручалось и обилие поселенцев, которых он хотел собрать здесь, и блеск его имени (Ар-риан: 4; 1). Но выполнение этого замысла отсрочилось из-за известия о начавшемся восстании согдийцев, увлекших за собой и бактрийцев. Подняли восстание 7000 всадников, которым Александр велел явиться к себе. Между тем Спитамен распространил слух, что македонцы собираются перебить их и тем самым лишить Согдиану ее защитников. Всадников поддерживало все население. Александр, встревоженный размахом восстания, отправил к согдийцам Спитамена, надеясь, что тот поможет привести их к покорности. Оказавшись среди своих, Спитамен встал во главе восстания. Узнав об измене перебежчиков, Александр немедленно обратился против них. От разведчиков он узнал, что все население сбежалось в семь городов, самыми крупными из которых был Кирополь, а македонский гарнизон в Маракандах осажден Спитаменом (Курций Руф: 7; 6). Первый город -- Газу -- Александр взял сходу и велел перебить здесь всех мужчин. Та же участь постигла два других города. Защитники четвертого и пятого разбежались, не дожидаясь македонцев, но конница настигла их и почти поголовно истребила. Взяв, таким образом, за два дня пять городов, Александр подошел к Ки-рополю. Город был хорошо укреплен, и занять его сходу было нелегко, но македонцы ворвались внутрь по руслу пересохшей реки. Завязалась жестокая схватка на улицах. Сам Александр был тяжело поражен камнями в шею и голову. Около 8000 согдийцев погибли в сражении, остальные сдались. Их примеру последовали и защитники седьмого города. Против Спитамена к Мараканде Александр отправил полководцев, а сам занялся строительством Александрии Эсхаты (Арриан: 4; 2--3). Вернувшись к берегам Сырдарьи, Александр велел обнести стенами все пространство, занятое лагерем. Стены имели в длину 60 стадиев. Постройка города была выполнена с такой быстротой, что на 17-й день после возведения укреплений были отстроены городские дома. В новом городе поселили пленников, которых Александр выкупил у своих воинов (Курций Руф: 7; 6). Саки, жившие на противоположном берегу Сырдарьи, были встревожены постройкой города на границе их владений. Отряды их постоянно находились против города и вызывали македонцев на бой. В Азии саки имели репутацию непобедимых воинов, перед которыми в свое время отступил даже Кир. В конце концов, это вызвало раздражение Александра, и он решил переправиться через Сырдарью и разбить саков. Чтобы обеспечить переправу, он велел пускать в саков стрелы из машин. Саки испугались стрел, летящих на такое большое расстояние через реку, и отошли немного от берега. Александр, видя их смятение, начал переправу. Первыми на противоположный берег переправились лучники и пращники, они стрелами и камнями некоторое время удерживали саков на расстоянии, пока не переправилась пехота, а за нею конница. Расположив между рядами всадников легкую пехоту, Александр начал наступление. Когда противники сблизились, саки оказались не в состоянии противостоять македонской коннице, построенной глубокими Рядами и постоянно подкрепляемой своими лучниками и пращниками. Потеряв около тысячи человек, они обратились в позорное бегство. Началось стремительное преследование врага. Воины замучились от сильной жажды, и самому Александру приходилось пить воду, какая была, отчего у него началось сильное расстройство. Нет сомнения, что, если бы он не заболел, всех саков перебили бы во время бегства (Арриан: 4; 4). Этот поход привел к усмирению значительной части Азии. Ее население верило в непобедимость саков; их поражение заставило признать, что никакое племя не сможет сопротивляться оружию македонцев (Курций Руф: 7; 9). В скором времени к Александру явились послы от царя саков с извинениями за то, что произошло. Александр встретил послов любезно, но мир так и не был заключен. Александр предполагал продолжить поход, так некстати прерванный, но известия из Согдианы смешали все его планы. Отряд, посланный Александром на помощь македонцам, осажденным в Мараканде, попал в засаду, устроенную Спитаменом, и был почти поголовно истреблен. Погибло не менее 2000 пехотинцев и 300 всадников. Когда Александру донесли об этом поражении, горькая судьба воинов очень его опечалила, и он решил стремительно идти на Спитамена и его варваров. Преодолев за три дня 1500 стадий, Александр на рассвете четвертого дня явился под Маракандой. Спитамен со своим войском не стал его ждать, а бежал из города. Александр преследовал его по пятам, но все же не смог настигнуть. Похоронив павших воинов, Александр повернул обратно и опустошил всю страну вплоть до пустыни, где Зеравшан теряется в песках (Арриан: 4; 5--6). Покончив с согдийскими делами, Александр переправился через Амударью и основал по берегам шесть крепостей (Курций Руф: 7; 10). Вскоре пришло известие, что множество согдиан собрались по укреплениям и отказались повиноваться сатрапу, которого он им поставил. Приходилось в третий раз покорять эту землю. Александр вновь переправился через Амударью и разделил свое войско на пять частей. С пятым отрядом он пошел через всю страну к Маракандам и заставил жителей покориться ему. Тем временем Спитамен явился под стенами Бактры и опустошил ее окрестности, но потом был несколько раз разбит полководцами Александра, хотя сам всякий раз благополучно ускользал от них. Но дело его было обречено на неудачу, поскольку македонские гарнизоны стояли во всех укрепленных местах, а македонские конные отряды преследовали его день и ночь. В конце концов, разбитый и покинутый всеми, Спитамен бежал в землю саков. Однако когда саки узнали, что Александр опять готов вслед за ними вторгнуться в их владения, они отрезали Спитамену голову и послали ее Александру, чтобы этим поступком отвратить его от своего намерения. Итак, вся равнинная Согдиана была окончательно подчинена, но в горах оставалось еще несколько укрепленных мест, где согдийцы чувствовали себя в безопасности. Особенно славилась неприступностью так называемая Согдийская Скала, где укрылось несколько тысяч воинов с большим запасом продовольствия. Говорили, что на эту скалу бежала с дочерьми жена бактрийца Оксиарта, отпавшего от Александра во время последнего восстания. Когда Александр подошел к Скале, то увидел отвесные, недоступные для штурма стены. Он вступил в переговоры с осажденными, предлагая им сдаться, но те посоветовали ему сначала поискать крылатых людей, которые могли бы взлететь на эту гору и только потом угрожать им. Тогда Александр отобрал 300 воинов, привыкших во время осад карабкаться по скалам, и пообещал им огромную награду, если они смогут взобраться на скалу. Воины вооружились костылями для крепления палаток и с их помощью поднялись на вершину. Когда на рассвете варвары увидели у себя над головой македонский отряд, они были так поражены, что сдались без боя. В плен было взято много женщин и детей, в том числе жена Оксиарта со своей дочерью Роксаной. Ее удивительная красота произвела на Александра большое впечатление. Ради дочери он простил Оксиарта и принял его очень приветливо. В благодарность Оксиарт отправился к одному из местных князей Хориену, укрывшемуся на одной из горных вершин вместе со многими воинами, и уговорил его признать власть Александра (Арриан: 4; 16--21). Вслед за этим Александр отправился в Мараканды. Тут на пиру после жертвоприношения Диоскурам произошло событие, о котором Александр затем горько сожалел всю свою жизнь. Повздорив со своим старым другом Клитом, он в порыве страшного гнева убил его ударом копья. Оба к моменту ссоры были уже сильно пьяны. Тем не менее, увидев бездыханное тело Клита, Александр пришел в такой ужас, что хотел заколоть себя тем же копьем. Друзья сумели обезоружить его. Три дня Александр провел на своем ложе, тяжко раскаиваясь в преступлении. Он не хотел принимать пищи, собирался уморить себя голодом. Друзья ходили за ним как за ребенком и, наконец, уговорами и просьбами заставили его поесть. Несмотря на то, что причину несчастья искали в действии вина и в гневе Диониса, многие понимали, что дело гораздо серьезнее. Александр был уже не тот -- прежняя простота общения с ним стала невозможна. Царь приходил в ярость от любого сказанного поперек слова. Он стал настолько чувствителен к лести, что сквозь пальцы смотрел на то, как льстецы отдают ему на пиру земные поклоны, словно богу. Говорили, что он собирается ввести этот обычай в свой этикет, но старые его друзья, воевавшие еще под началом Филиппа, встретили это новшество с таким негодованием, что Александр не решился настаивать. Однако именно на этой почве произошел разрыв между Александром и философом Калисфеном, с которым прежде он был очень дружен. Рассказывают, что однажды на пиру Александр, отпив из золотой чаши, пустил ее в круговую, начав с тех, с кем он сговорился относительно поклонов. Первый из получивших чашу отпил из нее, встал и земно поклонился Александру, который поцеловал его. Так чаща обошла всех. Когда черед дошел до Калисфена, тот не стал кланяться и, отпив, подошел к Александру. Тот не захотел его целовать, а Калисфен громко заметил: "Я потерял только один поцелуй!" Произошло это уже в Бактрах, куда Александр прибыл после убийства Клита и где готовился к индийскому походу. В это время был раскрыт еще один заговор против его жизни, участниками которого были царские пажи. Александр велел схватить всех, и после пыток они раскрыли весь свой замысел. Искали тех, кто мог направить юношей на дерзкое предприятие и, прежде всего, арестовали Калисфена. По одним известиям его казнили вместе с заговорщиками, по другим -- вели за войском в цепях и он скончался спустя несколько месяцев (Арриан: 4; 8--14). Весной 327 г. до Р.Х. Александр пошел из Бактрии на индов. Переправившись за 10 дней через Гиндукуш, войско опять оказалось в земле парапамисадов, но повернуло отсюда на восток к верховьям Инда. На берегах Кабула его встретили Таксил и некоторые другие тамошние князья. Все они добровольно признали власть Александра и обещали впредь быть его союзниками. Александр отправил часть своих полков к Инду с приказом покорять окрестные племена и готовить переправу через реку. Сам он обратился против аспа-сиев, не признавших его власть, взял несколько крепостей, а затем разбил их в решительном сражении. Одних пленных взято здесь было более 40 000 человек. Кроме того, захватили несколько десятков тысяч голов скота. Покончив с аспа-сиями, Александр обратился против ассакенов и подступил к их столице -- Массагам. Город был хорошо укреплен, а число его защитников очень велико. С помощью таранов македонцам удалось разбить стены в нескольких местах. Ассакены храбро сражались, пока с ними был их вождь, но когда тот скончался, пораженный стрелой, они решились на переговоры и сдались. Ночью всех их перебили по приказу Александра, который обвинил ас-сакенов в нарушении условий договора. После этого были взяты Оры. Жители третьего города -- Бази-ра -- бежали на неприступную гору Аорн (Арриан: 4; 22--27). Гора эта имела в окружности 100 стадиев, а в высоту -- 16. Ее южную часть была защищена Индом, а остальные стороны окружали пропасти и отвесные обрывы. Александр осмотрел эти неприступные места и отказался от мысли взять Аорн приступом. Располагая большим количеством людей, он велел завалить пропасть и сделать насыпь у подножия горы. Подойдя к ней вплотную, он повел энергичную осаду, непрерывно в течение 7 дней и стольких же ночей бросая людей на приступ. Сначала инды, занимавшие позиции на высотах, выходили победителями; нападавшие теряли много людей убитыми. Когда же насыпь была закончена, на нее поставили катапульты, метавшие стрелы, и прочие машины. Стало ясно, что царь не намерен снимать осаду. Видя это, инды перепугались. Александр, проницательно догадываясь о том, что произойдет, отозвал стражу, охранявшую проход, и открыл путь желавшим уйти со скалы. Ночью варвары оставили гору (Диодор: 17; 85). От Аорна Александр отправился к мосту через Инд, который уже давно построили ему Гефистион и Пердикка (Арриан: 4; 30), и далее -- к Таксилам, большому и богатому городу, самому крупному между Индом и Джелумом (Гидаспом). Таксил, князь города, и тамошние инды приняли его дружественно. Пробыв здесь некоторое время, македонцы выступили затем к Дже-луму. Александру донесли, что по ту сторону реки со всем своим войском стоит царь Пор, решивший не пускать его через реку или напасть на него во время переправы. Александр расположился лагерем на берегу Джелума. Пор явился на противоположном берегу со всем войском и отрядом слонов. Против того места, где он увидел лагерь Александра, он стал сам, чтобы охранять переправу, а по другим местам, где легко было пройти через реку, разослал сторожевые отряды, каждый под командой особого начальника. Пор рассчитывал, что таким образом не позволит македонцам переправиться (Арриан: 5; 8--9). Александр велел ежедневно поднимать в лагере великий грохот и шум, приучая индов не обращать на него внимания. В одну бурную и безлунную ночь, взяв с собою часть пехоты и отборных всадников, он прошел далеко вперед и переправился на небольшой остров. Тут полил проливной дождь; над лагерем разразилась страшная гроза, Александр видел, как молнии поражали людей и те умирали, но все равно снялся с островка и переправился на противоположный берег. Течение Джелума стало стремительным, вода от ливня поднялась и образовала большую промоину, куда и устремилась значительной своей частью. Солдаты едва-едва добрались до середины этого места: было скользко, а вода все время их захлестывала. Переправившись, Александр с конницей опередил пехоту на 20 стадиев. Если на него нападет конное войско, полагал он, то перевес будет целиком на его стороне; если же неприятель двинет на него пехоту, то его пехотинцы успеют подойти к нему. Осуществилось первое. На него бросилась тысяча всадников и 60 колесниц, но колесницы были захвачены (они все застряли в грязи после дождя), а всадники отброшены с уроном. Пор, сообразив, что Александр переправился через реку, пошел навстречу со всем войском, оставив только охрану, которая должна была помешать переправиться остальным македонцам (Плутарх: "Александр"; 60). Под командой Пора было больше 50 000 пехоты, около 3000 конницы, больше тысячи колесниц и 130 слонов. Всадников он расположил на флангах, а слонов, в их грозном воинственном уборе, -- с фронта, на равных промежутках друг от друга. Между животными он разместил пехотинцев, которым было приказано защищать слонов с боков. Вся расстановка в целом напоминала укрепленный город: слоны стояли как башни, солдаты между ними играли роль простенков. Александр, рассмотрев вражескую диспозицию, расставил свое войско в соответствии с ней (Диодор: 17; 87). Он понял, что ему нельзя атаковать в лоб, где стояли слоны. Большую часть своей конницы он расположил на левом фланге. Кена с остальной конницей он отправил на правый фланг. Фаланге был дан приказ вмешаться в сражение только тогда, когда его конница (сам он остался на левом фланге) одержит верх над конницей врага. Битва началась стремительной атакой македонской конницы. На обоих флангах она одержала победу над конницей индов, а затем, развернувшись, ударила с флангов на построение пехоты. В ту же минуту фаланга пошла на слонов, кидая дротики в их воинов и поражая самих животных, которых они обступали со всех сторон. Это сражение не было похоже ни на одно прежнее. Слоны врывались в ряды пехоты, поворачивались -- и в этом месте густого строя македонцев как не бывало (Арриан: 5; 16--17). Одни гибли под их ногами, растоптанные вместе с оружием, других они обхватывали хоботом и, подняв вверх, швыряли на землю, многие были насквозь пронзены клыками и тут же испускали дух. Македонцы мужественно противостояли им; перебив сариссами воинов, стоявших между животными, они уравновесили боевые силы. Слоны были засыпаны тучей дротиков. Животные, покрытые ранами, обезумели от боли, и инды, ходившие за ними, не могли уже их удержать: повернув, они неудержимо понеслись на своих, топча и давя их ногами (Диодор: 17; 88). Тем временем македонская конница обошла индов и ударила им в тыл. Конница Пора была в этом сражении почти полностью перебита. Избивали и пехоту, наседая на нее со всех сторон. Когда же всадники Александра раздвинулись, образовав проход, все обратились в бегство. В сражении полегло не менее 20 000 пехотин-цев-индов, все 3000 их всадников. Были изрублены все колесницы, перебита треть слонов, остальные 80 достались победителям. Среди убитых были и два сына Пора и многие из его командиров. Сам Пор доблестно сражался на огромном слоне и, только совершенно обессилев от ран, сдался в плен. Александр отнесся к нему с величайшим почтением и в знак уважения к его мужеству вернул ему его царство в качестве сатрапии (Арриан: 5; 17--19). На том месте, где произошло сражение, Александр основал два города: один назвал Ни-кеей, потому что здесь победил индов, а другой Букефалами, в память о своем коне Букефале, павшем здесь. После этой блестящей победы Александру покорились все земли между Джелумом и Чинабом. Здесь было 37 городов, население самого маленького из них превышало 5000 человек, а во многих жило больше 10 000. Править всеми этими землями Александр поручил Пору. Затем он переправился через Чинаб (Анесин). Тамошние народы также большей частью признали его власть без боя (Арриан: 5; 19--20). Путь войска пролегал теперь через обширные леса с огромными и тенистыми деревьями большой высоты (Курций Руф: 9; 1). Переправившись через Рави, Александр узнал, что здесь обитает воинственный народ кафеев, который готовится к войне с ним. Их твердыней был город Сангалы. Ка-феи считались самыми отважными и искусными воинами в этой части Индии. Когда Александр узнал все это, он стремительно пошел на Сангалы. Кафеи расположились на обрывистом холме перед городом, окружив свой лагерь тройным рядом телег. Александр увидел, что конница тут ничего не сделает, спешился и повел своих пехотинцев на штурм. После упорного боя, продолжавшегося целый день, македонцы прорвали все три ряда телег и загнали кафеев в город. Александр велел собирать осадные машины и подводить их к стенам. Но машины не понадобились: македонцы устроили подкоп под стену и ворвались внутрь. При штурме погибли 7000 индов и 70 000 сдались в плен. Город по приказу Александра разрушили до основания (Арриан: 5; 22-24). Александру рассказали, что за последней, пятой рекой Пенджаба -- Сатледжем (Гифасом) -- лежит богатая страна, ее населяют люди, которые умеют хорошо обрабатывать землю и храбро воевать. Эти рассказы еще больше подстрекнули Александра в его желании идти дальше, но македонцы пали духом. В лагере стали собираться сходки. Те, кто был посмирнее, только оплакивали свою участь, но другие твердо заявляли, что не пойдут дальше за Александром. Когда Александр узнал об этом, то, не дожидаясь, пока волнение среди солдат усилится и они вовсе упадут духом, он созвал военачальников и стал делиться с ними своими планами. Но все его красноречие не произвело на них никакого впечатления. Говорили, что войско устало и что нет такой силы, которая может увлечь его в новый поход, что необходимо, наконец, сделать остановку и не требовать от людей больше того, что они уже совершили. Раздосадованный Александр распустил собрание. На следующий день он, полный гнева, созвал опять тех же военачальников и сказал, что он сам пойдет вперед, но никогда не заставит македонцев против воли следовать за ним; у него будут люди, которые пойдут за царем добровольно. Те же, кто желает, пусть уходят домой и пусть сообщат домашним, что они оставили своего царя, окруженного врагами. После этих слов он пошел к себе в палатку и в этот день и еще два не принимал никого, даже из диадохов, выжидая, не изменится ли настроение у македонцев и союзников. В лагере, однако, стояла полная тишина. Гнев Александра, очевидно, только раздосадовал солдат, но не изменил их настроения. Тем не менее Александр совершил жертвоприношение перед переправой через Сат-леджен, но жертвы оказались неблагоприятными. Тогда он собрал старейших из диадохов наиболее преданных ему людей, и так как все указывали ему на необходимость вернуться, он велел объявить войску, что решено повернуть обратно. Солдаты стали кричать так, как кричит беспорядочная ликующая толпа, многие плакали. Александр разделил войско на отряды, приказал им соорудить 12 алтарей высотой в самую высокую башню: благодарность богам за дарованные победы и память о понесенных трудах. Когда алтари были сооружены, он принес на них положенные жертвы. Страну до Сатледжена он отдал Пору, а сам повернул обратно к Джелуму (Арриан: 5; 25--29). На берегу Джелума для Александра приготовили много тридца-тивесельных судов, а также кораблей, удобных для перевозки лошадей и для переправы войска по реке, и он решил плыть вниз по Джелуму до Аравийского моря. Гребцов и матросов на эти суда набрали из финикиян, киприотов, карийцев и египтян, которые сопровождали войско. Собрав диадохов и индийских послов, пришедших к нему, Александр назначил царем завоеванных индийских земель Пора: под его власть отходили семь индийских племен и более 2000 городов, принадлежавших этим племенам. Свое войско он разделил таким образом: щитоносцев, лучников, агриан и агему всадников он посадил с собой на суда. Кратер повел по правому берегу Джелума вниз часть конницы и пехоты; по другому берегу шел Гефестион во главе большей и лучшей части войска. Вместе с ним следовали и слоны, которых было теперь более 200. Флотом Александра командовал Неарх, и было в нем более 2000 кораблей. Александр узнал, что в низовьях Джелума обитает воинственное племя малов, которое намерено оказать ему сопротивление. Он спешно отправился вниз по реке, надеясь напасть на малов прежде, чем они успеют подготовиться к войне. Между рекой и городами малов лежала безводная пустыня. С конницей и легкой пехотой Александр за сутки пересек пустыню и напал на врага. Малы не ожидали такой стремительности; они не успели объединиться и защищались порознь, каждый город сам по себе. Несмотря на отчаянное сопротивление, македонцы в короткое время взяли все их крепости. Войско малов, собравшееся на берегах Рави (Гидраста), македонцы обратили в бегство прежде, чем началось правильное сражение. Остатки войск укрылись в ближайшем городе. Македонцы сходу ворвались за городские стены, но остановились перед внутренними укреплениями. Александру показалось, что солдаты, несшие лестницы, не торопятся. Он выхватил у одного из солдат лестницу, сам приставил ее к стене и полез, прикрываясь щитом. Он первый взобрался на стену и начал бой с малами. Щитоносцы в великом страхе за своего царя, спеша и толкаясь, полезли по одной лестнице и сломали ее. Александр оказался один на стене, выделяясь среди всех своих роскошным вооружением и безумной отвагой. Град стрел и дротиков тут же обрушился на него. Он понял, что, оставаясь здесь, непременно будет убит. И тогда Александр прыгнул внутрь крепости. Оказавшись один против многих малов, он убил несколько человек мечом, в том числе вождя индов. Двоих он поразил камнями. Варвары не решались уже подходить к нему, а окружив его со всех сторон, метали в него оружием, какое у кого оказалось в руках. В это время царские телохранители Певкест, Абрея и Леоннат, единственные, которым удалось взойти на стену до того, как лестница сломалась, спрыгнули вниз и стали на защиту царя. Тут одна из стрел пробила панцирь Александра и вонзилась в грудь над соском. Из раны прыснула кровь и стал выходить воздух. Александр потерял сознание и упал на свой щит. Тем временем македонцы в бессильной ярости метались вокруг стены, не зная, как прийти на помощь своему царю. Несколько человек взобрались на стену, становясь на плечи друг к другу, некоторые -- вбивая в стену костыли. Вокруг лежащего царя завязалась жестокая сеча. Наконец удалось сломать засов в воротах, македонцы хлынули в крепость и в короткое время перебили здесь всех, включая женщин и детей. Когда Александра принесли в палатку, почти не было надежды, что он останется в живых Косский врач Критодем провел операцию по извлечению стрелы. Она прошла успешно, но Александр потерял столько крови, что едва не умер. Несколько дней все войско нахолилось в величайшем смятении. Каждый воин спрашивал себя, что случится с ним и со всей армией, если Александр умрет. Многие оплакивали свою судьбу, не надеясь, что останутся живы. Узнав об этом, Александр велел нести себя к Чи набу, где располагался весь его флот, и на седьмой день после операции показался войску верхом на коне. Ликованию македонцев не было пределов. От криков содрогнулись все окрестные леса и берега. Солдаты подходили к царю, со всех сторон касались его рук, обнимали колени, трогали одежду, некоторые только смотрели, стоя неподалеку, и уходили, благословляя его. Его осыпали лентами и цветами. Сюда же явились послы от малов и другого племени -- оксид-раков. И те и другие изъявили Александру полную покорность и согласились принять назначенного им сатрапа. Устроив все дела, Александр продолжил плаванье и у слияния Чинаба с Индом заложил город -- Александрию Опиану. Племена и народы по Инду покорились Александру почти без сопротивления. Между тем это были самые богатые и многочисленные области из всех, которые были захвачены в Индии. Таким образом, он опустился до Патал, где Инд разделяется на два рукава. Здесь он сделал остановку, велел войску строить верфи, ремонтировать и закладывать корабли. А сам на быстроходных кораблях спустился до места впадения Инда в Аравийское море. На македонцев, впервые увидевших великий Индийский океан, вид его произвел большое впечатление. Вернувшись в Паталы, Александр велел Гефестиону укреплять гавань и строить новые верфи. Он решил оставить в Паталах гарнизон и большую часть флота. Пока шли эти работы, Александр спустился к океану по второму рукаву. При этом он достиг большого лимана, который образует при своем впадении река. Александр велел строить здесь город и еще одну верфь. Часть воинов он отправил на запад вдоль побережья -- разведать путь, по которому предстояло идти. Между тем наступило неудобное для плаванья время -- подули сильные противные ветры, при которых рискованно было выходить в море. Александр оставил флот под командованием Неарха в Паталах, велев ему дожидаться подходящего времени, а сам с остальными воинами начал тяжелый поход на запад вдоль берегов Аравийского моря. Путь Александра лежал через дикие и бесплодные земли, местное население никогда еще не знало над собой власти царей, и его предстояло покорить. Стремительно двигаясь вперед, македонцы напали на оритов и подвергли их владения разорению. Соседи оритов -- гадросы -- заняли узкий горный проход, соединявший их страны, но разбежались, узнав о приближении Александра. Ориты согласились после этого принять сатрапа от завоевателя. Александр оставил в Орах Леонната, приказав ему строить город и дожидаться Неарха. Сам он с большей частью войска вступил в Гидросию. Страна эта представляла собой настоящую пустыню. Все страдания, которые перенесло македонское войско в Азии, померкли перед тяготами этого последнего перехода. Жгучий зной и полное отсутствие воды погубило многих людей и еще больше животных, которые падали, увязая в раскаленном песке. Дороги как таковой не было. Солдаты шли по неутоптанному песку, проваливаясь в него как в рыхлый снег. Длинные переходы очень утомляли войско, но потребность в воде гнала и гнала вперед. Когда кончился хлеб, солдаты стали резать лошадей и мулов. Александр знал, что происходит, но считал, что в данных обстоятельствах лучше притвориться незнающим, чем дать разрешение на то, что ему известно. Из-за нехватки животных невозмож -но стало везти больных и ослабевших. Поход совершался с великой быстротой, и этих несчастных просто бросили в песках на произвол судьбы. Говорили, что никогда еще ни ассирийскому, ни персидскому войску не удалось пройти этой дорогой. Александр был первым, кто провел по ней большую армию, но и он не раз был на волосок от гибели. Однажды проводники заявили, что они не узнают дороги, так как следы ее сдуты и уничтожены ветром. Александр сообразил, что надо держаться влево. С небольшим конным отрядом он поехал вперед. Большинство всадников отстало. Только с пятью спутниками царь выехал к морю. Раскапывая на берегу песок, он наткнулся на чистую пресную воду. Семь дней затем войско шло вдоль моря, добывая воду на берегу. Тут проводники узнали дорогу и повели войско в глубь страны. Через два месяца после выхода из Ор, Александр прибыл в Пуру, столицу Гадросии и здесь дал войску отдых. В Пуре македонцев поджидали большие запасы продовольствия, привезенные из Арианы, Парфии и Гиркании. Сюда же вскоре прибыл Неарх, благополучно совершивший свое плаванье по морю. Отсюда отдохнувшее войско через Карманию двинулось в Персию. По дороге царь принимал сатрапов и жалобы на них. Многих сатрапов тут же казнили по приказу Александра. На их место он поставил новых македонцев из своего окружения (Арриан: 6). Остановившись в Сузах, Александр отпраздновал свадьбы -- свою и своих друзей. Он уже был женат на Роксане, а теперь взял в жены еще и старшую из дочерей Дария -- Барсину -- и младшую дочь Оха -- Парисатиду. Гефести-она он женил на Дрипетиде, дочери Дария, сестре своей жены: он хотел, чтобы дети Гефестиона и его были двоюродными. Точно также переженил он около 80 человек диадохов на дочерях знатнейших персов и мидян. Браки совершены были по персидскому обычаю. Этот поступок Александра сочли одним из доказательств его простого и дружественного обращения с диадохами. Приданное всем дал Александр. Были и другие македонцы, женившиеся на азиатских женщинах. Александр велел составить их поименный список (оказалось их больше 10 000 тысяч), и все они получили от него свадебные подарки. После этого Александр решил, что пришло время уплатить солдатские долги. Он велел составить списки, кто сколько должен, чтобы выдать соответствующие суммы. В лагере были поставлены столы, и на них положены деньги; ведающим раздачей он приказал уплачивать долги каждому, кто предъявит долговое обязательство, не записывая имен. Это понравилось солдатам даже больше, чем избавление от долгов. Говорят, что войску в этот раз было пожаловано около 20 000 талантов. Пришли к нему сатрапы из новых городов и завоеванных земель, с ними прибыло около 30 000 юношей, вошедших в тот возраст, который Александр называл возрастом "потомков". У них было македонское вооружение, и обучены они были македонским военным приемам. Македонцев, говорят, раздосадовало их прибытие: они решили, что Александр принимает всяческие меры к тому, чтобы не так уж нуждаться в македонцах. Великой печалью было для них видеть на Александре мидийскую одежду; заключение браков по персидскому закону пришлось многим не по душе; огорчало их и то, что конные азиаты были зачислены по лохам в конницу гетайров. Всем дали вместо варварских метательных камней македонские копья. Все это, по мнению македонцев, свидетельствовало о том, что Александр склоняется в душе к варварам, а македонские обычаи и сами македонцы у него в пренебрежении. Из Суз Александр спустился по Евфрату до Персидского залива, а затем поднялся по Тигру в Опиду. Здесь он собрал македонцев и заявил, что увольняет солдат, негодных к военной службе по старости или по увечью; он отошлет их на родину и даст каждому с собой столько, что дома земляки будут им завидовать, а другие македонцы загорятся желанием взять на себя их труды и опасности. Александр рассчитывал, что македонцы обрадуются его словам. Они же обиделись на эту речь царя. Во всем войске вообще было много недовольных: македонцев раздражала и персидская одежда Александра, и варварские обычаи, и новые любимцы. Солдаты не выдержали и закричали -- пусть он уволит их всех и воюет вместе со своим отцом. Это был насмешливый намек на божество Аммона. Александр стал в то время уже раздражительным и, привыкнув к варварской угодливости, относился к македонцам не с прежним благодушием. Он соскочил с трибуны, приказал схватить явных смутьянов и сам рукой указал щитоносцам, кого надо взять. Взяли человек 13. Александр приказал их казнить (Арриан: 7; 1--8). Затем, поднявшись вновь на трибуну, он обратился к воинам с гневной речью, проклиная их неблагодарность, и под конец велел убираться всем, кому не стыдно бросить его одного, а он останется здесь под охраной побежденных варваров. И в самом деле, Александр тут же прогнал своих телохранителей и передал их должность персам, поставив их копьеносцами и жезлоносцами. Видя, что свита царя состоит из персов, что они удалены и оскорблены, македонцы притихли и, одумавшись, поняли, что они от ревности и гнева почти что обезумели. Образумившись, без оружия, в одних хитонах пошли они к царской палатке с плачем и криком. Александр не допустил их к себе, хотя и смягчился. Македонцы не уходили: 2 дня и 2 ночи терпеливо стояли они так, плакали и называли его владыкой. На третий день Александр вышел к ним, видя их печаль и унижение, заплакал и горевал долго (Плутарх: "Александр"; 71). Помирившись с солдатами, Александр уволил со службы 11 000 ветеранов. Во главе них он поставил Кратера, которому приказано было управлять Македонией вместо Антипатра, а Ан-типатра Александр вызвал к себе с пополнением из новобранцев (Юс-тин: 12; 12). Из Опиды в 326 г. до Р.Х. войско отправилось в Экбатаны. Здесь начались шумные празднества, которые были прерваны внезапной смертью Гефестиона. Александр так любил его, что просто обезумел от горя. Он приказал сейчас же в знак траура остричь гривы всем лошадям и мулам, сломать зубцы у городских башен и распять врача Главка (хотя тот был не виноват -- Гефестион умер именно потому, что не выполнял указаний врача). Предался он и другим безумствам. Так, например, он истратил на похороны друга 10 000 талантов, но и это считал за пустяк и собирался фракийскую гору Афон превратить в статую Гефестиона (Плутарх: "Александр"; 72). Немного утешившись, Александр совершил поход на косеев и совершенно истребил это племя. Затем он отправился в Вавилон (Арриан: 7; 15). Здесь он застал флот Неарха, поднявшийся из Персидского залива вверх по Евфрату. Александр велел строить еще корабли и нанимать корабельщиков. У Вавилона была вырыта гавань, где могла пристать тысяча военных кораблей. Сюда же начали сходиться войска из всех сатрапий -- Александр начал подготовку к новому походу (Арриан: 7; 19). Планы были столь же грандиозны, как и прежде: покорив арабов, Александр предполагал переправиться в Африку, пройти все просторы Нумидии, захватить Карфаген, переправиться в Испанию, выйти мимо Альп к побережью Италии и возвратиться в Эпир (Курций Руф: 10; 1). Но когда все было готово и объявлен уже день начала похода, Александр внезапно заболел лихорадкой. Сначала он не обратил на нее внимания и продолжал отдавать распоряжения, но болезнь все усиливалась, пока, наконец, не свалила его окончательно. Когда войско узнало, что надежды на выздоровление нет, то солдаты, полные печали и любви к царю, потребовали, чтобы их впустили к Александру. Он лежал уже без голоса, но пожал руку каждому из проходивших мимо солдат, с трудом приподымая голову и приветствуя их глазами. Диадохи, собравшиеся у ложа умирающего, спросили, кому он оставляет свое царство. Он ответил: "наилучшему" (Арриан: 7; 25--26). Незадолго до смерти Александр снял с руки перстень и отдал его Пердикке. Скончался он в 28-й день месяца даисия в 324 г. до Р.Х., процарствовав 12 лет и 8 месяцев. Ни у кого первоначально не было подозрений в отравлении царя. Но спустя шесть лет Олимпиада получила донос; многих казнила и велела выбросить из могилы останки Иолая, царского виночерпия. Мысль об отравлении принадлежала якобы Антипатру, а осуществлена была его сыном Кассандром. Роксана была беременна, а потому македонцы окружили ее почетом. Она относилась ревниво к Статире; обманом, с помощью подложного письма, заманила ее к себе и, когда та прибыла вместе с сестрой, убила обоих, а трупы велела бросить в колодец и засыпать. Сделано это было с ведома и с помощью Пердикки (Плутарх: "Александр"; 76-- 77). Похороны Александра состоялись только через семь дней после смерти, так как уже на другой день разгорелась жестокая распря из-за власти между его друзьями. Впоследствии Птолемей перевез его прах в Египет (Курций Руф: 10; 10). АЛЕКСАНДР IV Царь Македонии в 317--311 гг. до Р.Х. Сын Александра 111 Македонского и Роксаны. Род. в 323 г. до Р.Х. Умер 311 г. до Р.Х. Согласно Юстину, к моменту смерти Александра III в 324 г. до Р.Х. Роксана, его жена, была на девятом месяце беременности. Многие диадохи, и прежде всего Пердик-ка, предлагали дожидаться родов Роксаны и, если родится мальчик, передать ему власть над царством отца. Но под нажимом солдат-пехотинцев диадохи вынуждены были отдать власть брату Александра III -- слабоумному Арридею, который стал править под именем Филиппа III (Юстин: 13; 2--3). Когда Александр родился, между диадохами уже шла война, и никто не хотел признавать его прав на престол, хотя и пытались воспользоваться им как знаменем в борьбе за власть. Так Пердикка брал его с собой в поход против Птолемея (Павсаний: 1; 6; 3). В 317 г. до Р.Х. Олимпиада, мать Александра III, захватила власть в Македонии, велела убить Арридея и сделала царем своего внука, собираясь, впрочем, управлять от его имени. Но и Олимпиада правила недолго. Ибо она, поступая не как разумная правительница, а как мстительная женщина, казнила всех первых людей в государстве, одного за другим, и этим превратила расположение к себе в ненависть. Поэтому, услыхав о приходе Кассандра, она, не доверяя македонцам, вместе со своей невесткой Роксаной и внуком Александром удалилась в город Пидну. Кассандр тотчас поспешил к Пидне и осадил этот город (в 316 г. до Р.Х.). Страдая от голода и вражеских нападений, утомленная долгой осадой, Олимпиада сдалась победителям, выговорив себе жизнь. Но Кассандр отдал решение ее судьбы на суд македонцев, постаравшись прежде ожесточить их сердца. Олимпиада была приговорена к смерти и казнена. После этого Кассандр взял себе в жены Фессалонику, сестру Александра III, а Александра IV с его матерью Роксаной отправил в амфиполитанскую крепость для содержания под стражей (Юстин: 14; 5--6). Наблюдать за ними он поручил одному из вернейших своих людей Главкию. Мальчиков-пажей у Александра он велел отнять и обращаться с ним не как с царем, а как с простым македонянином (Диодор: 19). В 311 г. до Р.Х. Кассандр, опасаясь подросшего Александра, которому македонцы могли вернуть власть из уважения к его отцу, приказал тайно отравить его и Роксану. Тела их забросали землей, чтобы совершение погребального обряда не вызвало подозрения в том, что они убиты (Юстин: 15; 2). Так бесславно кончил свои дни сын Александра Великого, и вместе с ним пресекся род Темеидов, правивший Македонией с глубокой древности. АЛЕКСАНДР V Царь Македонии в 294 г. до Р.Х. Сын Кассандра и Фессалоники. Ж.: Лисандра, дочь египетского царя Птолемея I. Едва получив власть, Александр был изгнан из Македонии своим братом Антипатром (который тогда же убил его мать Фессалонику). Александр, не желая мириться с этим, отправил послов к Деметрию с просьбой о помощи и одновременно призвал Пирра. Деметрий, занятый другими делами, замешкался, а Пирр тотчас явился и потребовал в награду за союз Стим-фею и Паравею, подвластные македонцам, а также Амбракию, Акарнанию и Амфилохию, принадлежащие покоренным ими народам. Когда Александр согласился, Пирр захватил эти области, оставив в них свои гарнизоны, а остальные владения отобрал у Ан-типатра и отдал Александру. Деметрий прибыл, когда дела Александра были улажены и тот в нем уже не нуждался. Он лишь испугал Александра, а пробыв несколько дней вместе, оба прониклись взаимным недоверием и стали строить друг другу козни. Деметрию I представился удобный случай: он умертвил Александра, и был провозглашен царем Македонии (Плутарх: "Пирр"; 6). АЛЕКСАНДР I БАЛАСА Царь Сирии в 150--145 гг. до Р.Х. По свидетельству Флавия, сирийский царь Деметрий I Сотер своей надменностью и заносчивостью восстановил против себя всех сирийцев (Флавий: "Иудейские древности"; 13; 2; 1). Собственные вельможи и окрестные цари составили против него заговор. Они подучили некоего Баласа, молодого человека самого низкого происхождения, чтобы тот оружием добивался сирийского престола, якобы принадлежавшего его отцу. Они дали ему имя Александр и объявили, что он сын царя Антиоха IV (Юстин: 35; 1). Чтобы заручиться поддержкой римлян, бывший казначей Антиоха Гераклид, давно уже проживавший в Италии, явился в сенат в сопровождении Александра и дочери Антиоха Лаодики. Поставленный перед сенаторами, юный Александр сначала произнес несколько приветственных слов, а потом просил римлян вспомнить о дружественном союзе с ними отца его Антиоха, но больше всего просил о том, чтобы римляне помогли ему добыть царство или, по крайней мере, согласились бы на возвращение его в Сирию и не препятствовали бы. друзьям, если они того пожелают, посадить его на царский престол. Сенат вынес постановление в том духе, каком они просили. Опираясь на сенатское определение, Гераклид немедленно приступил к набору наемников и привлекал к своему делу именитых граждан (Полибий: 32; 18). В 153 г. до Р.Х. Александр высадился в Сирии и занял Птолемаи-ду благодаря измене находившихся в ней воинов. Сирийцы с большим сочувствием восприняли его появление. Собрав огромное войско из наемников и присоединившихся к нему сирийских солдат, Александр пошел на Деметрия и победил его в упорном сражении (150 г. до Р.Х.). Сам Деметрий пал в бою (Флавий: "Иудейские древности"; 13; 2; 14). Овладев Сирийским царством, Александр отправил к египетскому царю Птолемею VI Филомет-ру письмо, в котором просил руки его дочери. Птолемей ответил ему, что охотно принимает его предложение. После этого он приехал со своей дочерью Клеопатрой в Пто-лемаиду, встретился там с Александром и выдал за него свою дочь (Флавий: "Иудейские древности"; 13; 4; 1). Так удачно поначалу складывалась судьба Александра. Но нежданно выпавшее на его долю богатство и присвоенное им чужое достоинство как бы держали его пленником во дворце. В праздности, среди толп развратниц, он сам впал в разврат (Юстин: 35; 2). Прослышав об этом, а также о том, что Александр уже не пользуется в Сирии прежней популярностью, против него начал войну Деметрий, сын свергнутого и убитого Деметрия (147 г. до Р.Х.). Чтобы помочь зятю, в Сирию явился с флотом и сухопутным войском Птолемей. Поначалу между союзниками были прекрасные отношения, но когда царь добрался до Птолемаи-ды, он едва не погиб от козней злоумышленников. Виной всему был Аммоний. Едва происки его обнаружились, Птолемей потребовал у Александра, чтобы тот наказал Аммония. Александр стал его защищать, и Птолемей понял, что сам зять злоумышлял против него. Возвратившись в Египет, Птолемей стал упрекать себя за то, что выдал дочь свою за Александра, равно как за то, что вступил с ним в союз против Деметрия. Поэтому он разорвал с ним все родственные узы и отнял у него свою дочь. Затем он немедленно послал к Деметрию для переговоров и заключил с ним дружественный союз. Из-за того же Аммония Александра постиг другой удар: анти-охийцы, давно уже ненавидевшие этого вельможу, восстали против царя и изгнали его из города. Александр отправился в Киликию, а антиохийцы приняли Птолемея и провозгласили его царем Сирии. Тем временем Александр собрал в Киликии большое войско и двинулся в Сирию, предавая все огню и мечу. Птолемей и Деметрий выступили против него (145 г. до Р.Х.). В последовавшем затем сражении Александр потерпел поражение. Он бежал в Аравию к наба-тейскому царю Забдилу. Но там его казнили, а голову выслали Птолемею (Флавий: "Иудейские древности"; 13; 4; 5-8). АЛЕКСАНДР II ЗАБИНА Царь Сирии в 126--123 гг. до Р.Х. Когда в 129 г. до Р.Х. сирийский царь Деметрий II стал собирать войска для похода на Египет, египетский царь Птолемей VII подослал некоего молодого человека, египтянина, сына купца Протар-ха, с тем, чтобы тот оружием добивался царской власти над Сирией. Была сочинена басня, будто этот молодой человек был принят Ан-тиохом VII в царскую семью. Сирийцы готовы были признать любого царя, лишь бы не страдать от высокомерных выходок Деметрия. Молодого египтянина назвали Александром и послали из Египта ему на помощь громадное войско. Как раз в это время в Сирию привезли в серебряном гробу останки убитого Антиоха. На это событие горячо откликнулись все города, а также сам Александр. Этим Александр снискал к себе большую народную любовь, так как все думали, что он проливал не притворные, а искренние слезы. В 126 г. до Р.Х. Александр вступил в бой с Деметрием и победил его. Оставленный всеми Деметрий бежал в Тир и был там убит. Но и Александр, захватив Сирийское царство и чрезмерно возгордившись своими успехами, стал надменным и заносчивым и даже к самому Птолемею, которому был обязан своим царством, стал относиться пренебрежительно. Поэтому Птолемей решил во что бы то ни стало лишить Александра его царства. С этой целью Птолемей послал на подмогу Антиоху Гриппу, сыну Деметрия II, огромное войско и стал оказывать ему всяческую поддержку. Эти старания не оказались тщетными. Ибо когда все увидели, что Грипп получает поддержку войсками из Ег