винениями в ламаркизме, и т. д., и т. п., я все-таки думаю, что положение
о передаче по наследству приобретенных признаков есть несомненный, истинный
факт материальной природы, ведущий за собой эволюцию организмов.
Вторым вопросом огромного значения является вопрос о материальном
носителе живого как процесса. Формальные генетики нашли его в мистическом,
мифическом и по существу не материальном гене, находящемся в половой клетке.
Я не буду полемизировать с ними, разбирая нелепость этого положения с точки
зрения биохимии.
Академик Т. Д. Лысенко совершенно правильно говорит: "Под
наследственностью мы понимаем свойство живого тела требовать определенных
условий для своей жизни, своего развития и определенно реагировать на те или
иные условия. Под термином наследственности мы понимаем природу живого тела"
(Агробиология, 1946, стр. 328). В этом высказывании кратко охарактеризовано
то, что называется жизнью, и материальным фактором ее названо "живое тело".
Этот биологически правильный термин мы, биохимики, расшифровываем
биохимически, или, правильнее, агробиохимически, в названии "живой белок",
созданный из "мертвого протида", "протеина".
Энгельс устанавливает, что жизнь это форма существования белковых тел и
эта форма существования заключается преимущественно в постоянном
самообновлении химических составных частей этих тел.
Следовательно, разгадку живого, а тем самым эволюционного процесса в
целом необходимо искать в белке. Советская наука может гордиться тем, что
сущность белка, его микромолекула дана нашими крупнейшими учеными --
академиком Н. Д. Зелинским и профессором Н. И. Гавриловым, в теории и опыте
установившими дикетопиперазинное строение белка. Работа этих ученых
"Современное состояние вопроса о циклической природе связей аминокислот в
молекуле белка" в 1947 г. удостоена Сталинской премии. Академик Зелинский и
профессор Гаврилов пишут, что и вторая часть проблемы строения белка --
структура микромолекулы тоже решена советскими учеными. А именно:
"Микромолекула построена из центральной циклической группировки или
пиперазина или дигидропиперазина, со вторым и пятым углеродами которого
амидинообразно связаны через свой α-аминный азот различное количество
аминокислот или разной длины полипептиды. Карбоксил последней аминокислоты
является конечной функциональной группой белка, что и обусловливает главную
характеристику белка, как кислоты, выдвинутую в свое время С. С. Перовым"
(Академик Н. Д. Зелинский и профессор Н. И. Гаврилов, Современное состояние
вопроса о циклической природе связей аминокислот в молекуле белка, стр. 80).
Итак, исследователи белка, решая с разных сторон структуру белка,
сходятся так же, как две группы, работающих над туннелем и с двух сторон
ведущих бурение, при правильном расчете встречаются и пожимают друг другу
руки.
Проблема макроструктуры белка решена в недрах нашей Академии. И
сущность ее изложена в книжке "Казеиновая белковая протокислота". Это
впервые в мире, как пишут академик Зелинский и профессор Гаврилов, данный
стандарт белка, а также доказательство его кислотной функции. Правильное
решение макроструктуры белка позволяет нам, биохимикам и, лучше сказать,
агробиохимикам, управлять жизнью, а значит, и понимать и объяснять ее.
Примерами могут служить работы Перова и Чукичева над искусственной плазмой
крови, когда еще в 1931 г. Перовым был приготовлен чистейший белок из молока
-- протокислота и введен Чукичевым интравенозно в кровь кролику с
положительным результатом освоения чуждого белка организмом кролика.
Эффектен был опыт Перова и Иорданского, когда у собаки из рациона был
совершенно исключен белок и введен в форме казеиновой протокислоты, т.е.
белок молока, интравенозно, причем собака жила 90 дней и была снята с опыта
потому, что явление освоения чужеродного белка было доказано, несмотря на
принятое правило анафилактогенности и предсказание формалистов биохимии, что
собака должна была погибнуть через 2-3 часа после примененного опыта.
Не менее интересными являются и опыты академика Н. Г. Беленького,
который преобразовал очень простым способом сыворотку крови коровы и ввел ее
многими литрами в организм человека. Превосходная работа Беленького
утверждает единство белковых субстратов при известных условиях их обработки
и принадлежит к факторам, управляющим жизнью.
Мне в нашей Академии удалось решить не только проблему об единстве
белковых веществ, но и проблему специфичности белков, а тем самым подойти к
вопросу о специфике наследственности и, в частности, специфике, если можно
так выразиться, полового белка, да, кстати сказать, и белка любой сомы, ибо
в ней есть специфичность.
Специфичностью в нативном белке является некоторый ингредиент его,
состоящий противовесом кислому единому белку, или, как выражаемся мы иначе,
белковой протокислоте, которая обща если не всем растениям и животным, то
многим. Этот ингредиент, выделяемый мною из растительных и животных
субстратов, относится уже к щелочным веществам, чаще всего протидного типа.
Я назвал его пока белковым антикомплексом. Он несомненно различен в разных
нативных белках как половой клетки, так и сомы. Вероятно, в нем можно будет
найти обоснование различия для сортов растений и пород животных, а тем более
видов их. Пока он констатируется в целом ряд семян и животных плазм золевых
и гелевых и резко отличается по составу, принадлежа главным образом к
гистоноподобным белкам. Некоторые антикомплексы обладают замечательными
свойствами. Так, удаление антикомплекса из семян овса дает возможность
повысить на 50% количество и качество спермы производителя, удаление
антикомплекса из некоторых белковых кормов вызывает повышение усвояемости
белка после удаления на 50-60%. Ягнята, выкормленные чистым
белком-протокислотой из овса, без антикомплекса, дают привесы вдвое большие,
чем в контроле, в то же время и с теми же, по существу, рационами. Крысы,
которым чистый белок вводится per os и одновременно интраперитониально, дают
привес в 260% при 100% контроля.
Опытов и примеров подобного рода возможно теперь привести большое
количество. Все они говорят за то, что наука уже может управлять жизнью,
может управлять мертвым и живым белком. Но сказать окончательно, "что такое
белок" и "что такое жизнь", как производное от него, наука пока еще не
может. Почему? В свое время Энгельс прекрасно сказал в "Анти-Дюринге", что
для того, чтобы действительно исчерпывающе узнать, что такое жизнь, мы
должны бы пройти все формы ее проявления от самых низших до самых высших.
Так вот, для того, чтобы понять и узнать, "что такое белок", необходимо
тоже пройти все формы его проявления от низших до высших. А для этого
требуется эксперимент, эксперимент и еще раз эксперимент, т. е. то, чем и
замечательно мичуринское направление, а не спекуляция формалистов, которые
имеются во всех науках.
Необходимо создание большой экспериментальной базы для изучения
мертвого и живого белка и привлечение знатоков к этому делу, что Академия и
совершает и будет совершать в дальнейшем.
Да здравствует Академия, носящая имя гения человечества -- Ленина,
Академия Мичурина, Вильямса, Иванова и Тимирязева, Академия, руководимая
лучшим представителем мичуринского агробиологического направления академиком
Т. Д. Лысенко, Академия, направляемая гением нашего великого учителя
товарища Сталина. (Аплодисменты.)
Академик П. П. Лобанов. Слово предоставляется академику В. П.
Бушинскому.
Академик В. П. Бушинский. Постановлением Совета Министров СССР от 15
июля текущего года перед Всесоюзной академией сельскохозяйственных наук
имени В. И. Ленина выдвинут ряд крупных и сложных задач. Они вытекают из
послевоенного пятилетнего плана и перспективного плана развития народного
хозяйства. Долг каждого работника Академии и ее системы -- будь то академик
или рядовой научный сотрудник -- итти постоянно вперед. Для успешного
осуществления этой цели нужно быть вооруженным передовой прогрессивной
теорией, нужно осваивать все достижения науки и техники на основе
марксистско-ленинской методологии.
Еще в свое время К. А. Тимирязев сказал, что растение составляет
центральный предмет деятельности земледелия: "...культурное растение и
предъявляемое им требование -- вот коренная научная задача земледелия".
В созвучии с ним наш другой крупнейший ученый, академик В. Р. Вильямс
считал, что между растением и почвой, между растением и внешней средой
существует теснейшая взаимосвязь. Отсюда перед почвоведением и агробиологией
в широком смысле стоит задача -- обеспечивать создание условий,
способствующих непрерывному росту урожайности наших социалистических полей.
Требуется создавать в почве ее прочное плодородие, обеспечивающее в ней в
достаточном количестве факторы, необходимые для роста и развития растений
(вода, воздух, пища, полезные микроорганизмы и т. п.).
В докладе академика Т. Д. Лысенко достаточно полно рассказано о
состоянии современной биологической науки. Докладчик остановился главным
образом на генетике -- этой существенной отрасли биологической науки. Но и
на примере генетики с исчерпывающей ясностью представляется та борьба двух
идеологий, какая идет сейчас в биологической науке.
В этой борьбе нам, советским научным работникам, надо опираться на
основное марксистское положение: проявлять в науке партийность,
принципиальность, новаторство, идеологический подход, патриотизм. Нельзя в
борьбе двух мировоззрений занимать среднее положение.
Важнейшей в агробиологической науке является проблема изменения природы
растения, природы животных и, естественно, природы почвы. Успешное решение
этой проблемы позволяет получать прогрессивно возрастающую продукцию,
откроет перед социалистическим сельским хозяйством огромные возможности.
Основоположники марксизма-ленинизма с исчерпывающей полнотой доказали,
что, переделывая природу и ее законы, человек может регулировать темпы и
направление природных процессов, изменять их в свою пользу. Не
географические условия, не природа служат определяющим моментом в развитии
человеческого общества, а, наоборот, влияние географической среды
определяется развитием человеческого общества, воздействием его технических
и общественных условий. Сама наука представляет собой теоретическую основу
производственного процесса.
Тимирязев, Мичурин и Вильямс в своих работах блестяще показали, что ни
в природе растений, ни в почве не заложено никаких ограничений для получения
все возрастающих урожаев. Производительность растений и почвы определяется
состоянием земледелия и степенью применения новых приемов агротехники.
В работах академика В. Р. Вильямса и его школы достаточно ясно развито
биологическое направление. Это направление в учении о почве является
наиболее перспективным. Передовое биологическое направление в науке о почве
возникло в нашей стране в противовес господствовавшим в то время в Западной
Европе и Америке отсталым направлениям -- агрогеологическому и
агрокультурхимическому. Биологическое направление в почвоведении получило
блестящее развитие в трудах академика В. Р. Вильямса и академика В. И.
Вернадского. Это направление основано на правильном представлении о почве,
как особом теле природы, являющемся промежуточным образованием между живой и
мертвой природой. Только это направление в состоянии дать правильное
представление о почве как основном факторе сельскохозяйственного
производства.
Казалось бы, биологическое направление в науке о почве, широко развитое
трудами академика В. Р. Вильямса и его школы, не вызывало сомнения и по
праву должно было входить в общий комплекс биологических наук. Так считали
мы. Так, очевидно, считают и многие присутствующие здесь на сессии.
Но доклад Т. Д. Лысенко показал, что, к сожалению, не все, что идет от
разума, всюду признается и разделяется. Сравнительно недавно возникла
дискуссия в связи с тем, что учение В. Р. Вильямса о плодородии почвы, об ее
эволюции, о травопольной системе земледелия вызывает, якобы, у некоторых
ученых сомнение. Возник у этих ученых вопрос: должно ли учение В. Р.
Вильямса находиться в общем комплексе биологических наук или должно быть
отнесено к геолого-географическим наукам. Вам покажется этот вопрос
праздным, но это факт.
И вообще любая отрасль биологической науки, если она идет вперед, если
она представляет собой явление перспективное и прогрессивное, до сих пор в
некоторых кругах и группах ученых берется в штыки. Под различными "учеными"
предлогами передовое в биологической науке начинает оспариваться.
Пути борьбы с этим передовым выбираются разные. Иногда просто
замалчивают, иногда упрекают в отсталости, в никчемности, иногда говорят о
сугубой практичности и тогда отыскивают место, куда можно направить такую
науку.
В некоторых кругах у нас все еще встречаются отсталые установки деления
наук на сугубо "академические", теоретические и прикладные. При этом
существует такая точка зрения, что прикладным наукам место во Всесоюзной
академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина. Но ведь и эта
Академия должна иметь не меньшую теоретическую базу, чем, например, Академия
наук СССР. Задача Академии сельскохозяйственных наук разрабатывать
теоретические основы получения высоких и устойчивых урожаев. Но, скажите,
можно ли разрабатывать теоретические основы сельскохозяйственной науки, если
не развить широко те отрасли знаний, которые служат биологическими основами
для обеспечения получения высоких и устойчивых урожаев. Вот почему не
случайно на этой сессии поставлен доклад о положении в биологической науке.
Вернусь к вопросу о почве. Будучи природным телом, почва в то же время
является носителем плодородия. Почва -- основное средство производства,
почва является продуктом труда, и это самое существенное. Но почву нельзя
рассматривать только как "косное", неживое вещество биосферы, аналогичное
горным породам, подпочвам, различным химическим соединениям. Почва в отличие
от мертвых пород представляет собою "биокосное тело" и является продуктом
взаимосвязи жизни и среды.
В результате развития биологических и биохимических процессов любая
горная почвообразующая порода в верхних своих частях под влиянием
совокупного действия высших и низших организмов приобретает новые свойства и
признаки. Вот такие верхние слои или горизонты, ранее "косные" части
биосферы, постепенно переходят в почву, в "биокосные тела".
Такая концепция создана В. Р. Вильямсом и выражается в учении о едином
процессе почвообразования, в учении о плодородии, в обосновании учения о
травопольной системе земледелия.
Кажется, здесь все ясно, однако и в этом направлении приходится
выдерживать борьбу. В. Р. Вильямс совершенно ясно показал, что на
современном этапе развития сельского хозяйства необходимо предложить
определенного типа систему земледелия. Такой системой явилась, как известно,
травопольная система. В ней теоретические вопросы теснейшим образом
переплетаются с глубоко практическими вопросами. И мы знаем, что на
современном этапе развития агробиологической науки учение о травопольной
системе начинает занимать уже прочное место. В нашем сельскохозяйственном
производстве травопольная система земледелия становится обязательным и
неотъемлемым звеном.
В. Р. Вильямс показал, что окультуривание почвы нельзя считать, как это
раньше представляли, простым агротехническим приемом. Это широкий
почвообразовательный процесс, меняющий любую почву. И развивая учение В. Р.
Вильямса, мы считаем, что окультуривание почвы представляет собой процесс,
совершающийся под резким воздействием производства и хозяйственной
деятельности человека. Почва есть продукт человеческого труда, и, стало
быть, почву можно сделать. Все это подводит нас к серьезной задаче
почвоведения -- к коренной переделке природы почвы. Наша задача заключается
теперь в изучении не статического состояния почвы, как она есть, а той
динамической среды, которая получается под влиянием развития культурных
растений, севооборотов. Наш путь должен итти к переделке почв, к развитию в
почве новых процессов, обеспечивающих получение высоких устойчивых урожаев,
высокого и устойчивого плодородия.
Травопольная система земледелия -- это не только комплекс
агромероприятий, но и сочетание отдельных отраслей растениеводства и
животноводства. На данном этапе развития науки учение о плодородии почвы и
травопольной системе земледелия будет помогать решению основных задач,
стоящих перед нашим сельским хозяйством -- повышению урожайности
сельскохозяйственных культур, росту и поднятию продуктивности
животноводства.
К этому надо добавить, что в травопольной системе земледелия
предусматриваются и технические мероприятия: механизация и химизация
сельского хозяйства и мелиорация -- мероприятия, способствующие созданию
благоприятных условий роста и развития растений.
Развивая учение В. Р. Вильямса, мы на фоне травопольной системы
земледелия разработали добавочное мероприятие, так называемую коренную
переделку природы почв. Я не буду здесь касаться всех сторон этой проблемы,
но отмечу, что, меняя природу почв более решительно, мы можем в течение ряда
лет почвы северной нечерноземной полосы, с самыми отрицательными их
свойствами в верхних горизонтах, превратить в высокоплодородные. Исходя из
биологического положения, что почва есть результат взаимодействия
растительных формаций и мертвого субстрата, мы можем создавать новые почвы,
выгодно отличающиеся от дерново-подзолистых почв.
Для науки о почве открываются широкие возможности. Наша задача быстро
использовать эти возможности. Не всегда это легко достигается, и очень часто
мы встречаем вместо поддержки косность, инертность. Но жизнь идет вперед, и,
конечно, все препятствия будут преодолены.
Победа социализма в нашем сельском хозяйстве создает неисчерпаемые
творческие возможности для подчинения сил природы человеку, для достижения
самой высокой производительности труда, самой высокой культуры земледелия.
Колхозы и совхозы -- единственно возможная база для претворения в жизнь всех
величайших замыслов и дерзаний науки и техники. И мы, научные работники,
должны во всей своей повседневной деятельности помнить, что только в
глубокой и всесторонней связи с практикой социалистического земледелия
советская сельскохозяйственная наука достигнет новых, еще более крупных
успехов.
Наша наука, вместе со стахановцами -- передовиками сельского хозяйства,
передовыми колхозами и совхозами, быстро претворяет в жизнь идеи
Дарвина-Тимирязева-Мичурина-Вильямса. Целеустремленность нашей науки высока,
как нигде в мире, ибо стимулом ее является борьба за коммунизм.
(Аплодисменты.)
Академик П. П. Лобанов. Слово предоставляется доктору биологических
наук И. А. Рапопорту.
И. А. Рапопорт (Институт цитологии, гистологии и эмбриологии Академии
наук СССР). Происходящая сейчас сессия Всесоюзной академии
сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина ставит перед советскими учеными
очень ответственные требования. Мы являемся представителями науки советского
государства. Мы несем теорию в практику, построенную на новых невиданных еще
доселе формах общественной жизни.
Естественно, что наша теория, идущая в советскую действительность, в
деревню, должна стоять на большой высоте. Наша наука и наша практика должны
быть выше науки и практики капиталистических государств. Мы должны отдавать
со всей ясностью отчет в правильности тех принципов, которые мы избираем для
нашей практической деятельности, и не бояться критики, не бояться признания
ошибок, не становиться на путь огульного прославления своих достижений или
переоценки того, что имеется.
Президент Академии здесь сделал доклад на очень широкую тему,
являющуюся программой для большого периода нашей деятельности в будущем. Это
доклад о положении советской биологической науки и о тех перспективах,
которые открываются на очень большой промежуток времени. Мы должны поэтому
очень внимательно отнестись к той критике, которой подверг тов. Лысенко
отдельные отрасли советской биологической науки, в частности общую теорию
эволюции и теорию наследственности, т. е. современную генетику.
Уже сама необходимость каких-то механизмов, которые закрепляли бы
достигнутые изменения, чем бы они ни вызывались, требует очень точного
научного эксперимента. Генетика посильно пытается разрешить этот вопрос,
ставя опыты и подсчитывая те материалы, которые получаются в эксперименте и
соответствующем контроле. Естественно, что различные гипотезы, которые
родятся в голове экспериментатора, и те теории, которые имеются на широком
поприще науки, часто связаны с противоречиями. В борьбе рождается истина.
Так, современная теория света является плодом борьбы двух теорий --
волновой и корпускулярной. Борьба эта развивалась так, что побеждало то
одно, то другое убеждение, и какое-нибудь подавление возможностей и
применение слишком жесткого отношения к теории принесло бы вред науке. Мы в
советской теории далеки от того, чтобы подавлять какую-либо точку зрения,
являющуюся плодотворной.
Основой генетики, как показывает само название, является ген,
материальный носитель наследственности. И основной спор, который в теории
идет по этому вопросу, конечно, касается гена.
Родоначальник современной теории гена -- Чарлз Дарвин. Чтобы в этом
убедиться, достаточно прочесть несколько глав его книги "Происхождение
видов", глав, являющихся не случайным плодом воображения великого человека,
а результатом 27-летних исследований. Без признания материальной базы теория
естественного отбора, конечно, не могла бы существовать.
Напрасно считают, что Бетсон является сторонником генетической теории.
Я позволю себе сослаться на печатные работы Бетсона 1926 г. Он говорил там,
что не верит в теорию гена, не признает реальности гена.
То же самое высказал Иогансен, заявив совершенно определенно, что
теория гена ничего реального под собой не имеет.
На этой же точке зрения стоял Лотси, который совершенно категорически
сказал, что мутации не существуют и что ген как материальная единица тоже не
существует.
Многие из этих авторов полностью отрицают связи гена с хромосомами.
Естественно, что всякому идеалисту, на каком бы поприще конкретной науки он
ни подвизался и какое бы кредо философской науки ни излагал, надо дать
что-то взамен той теории, которая порой напрасно подвергается поспешной
критике. И действительно, есть другие предложения. Таково, например,
предложение объяснять наследственность психическими факторами. Эта теория
принадлежит ряду западных ученых -- Земону и другим. Она же свойственно
многим идеалистам типа Дриша, многим ламаркистам типа Копа и другим ученым,
стоящим на почве последовательного ламаркизма.
Теорию памяти и требований принимает идеалистический философ Мах,
который занимался вопросами наследственности и даже ставил эксперименты на
многих животных. Он говорил, что наследственность можно объяснить только
требованиями, выходящими за пределы материи, с чем согласен новый академик
Презент.
Ген является материальной единицей с огромным молекулярным весом
порядка сотен тысяч и даже миллионов единиц. Гены имеются в ядре клетки в
совершенно определенных точках, которые называются хромосомами. Эти единицы
стали известны нам в результате настойчивых и трудоемких экспериментов. Мы
убедились, что можно искусственно перемещать единицы из одной хромосомной
системы в другую. Мы убедились, что эти наследственные единицы -- гена -- не
являются неизменными, а, наоборот, способны давать мутации.
Мутации являются огромным завоеванием советской науки и в смысле
открытия могущественного действия внешних физических факторов и в смысле
действия агрохимических факторов. В работе, о которой академик Перов здесь
сказал так пренебрежительно, преодолены большие трудности и имеются
определенные достижения. Эти достижения заключаются в том, что нами,
советскими генетиками, найдены химические агенты, которые позволяют
произвольно получать наследственные изменения во много тысяч раз чаще, чем
это было ранее. Имеются химические соединения, вызывающие в каждой проросшей
грибковой клетке наследственные изменения.
В результате этой работы можно сказать, что мы полностью отвергли
положение Вейсмана о том, что зародышевые клетки заключены в особом футляре.
Этого футляра нет потому, что зародышевые клетки изменяются с той же
частотой, как и телесные.
Этого футляра нет, и мы в состоянии переделывать материальный субстрат
жизни, активно делать гены такими, какими они должны быть. Этого футляра нет
еще и потому, что эмбриология точно показала, что половые клетки не
отличаются от клеток телесных.
Мы сейчас находимся на грани крупных открытий в области генетики.
Многие из вас помнят факт открытия существования фагов -- мельчайших
вирусов, паразитирующих на бактериях. Многие ученые отрицали существование
фагов до последних дней, несмотря на большое количество фактов. Теперь
колоссальное развитие микроскопической техники позволяет нам видеть фагов
дизентерийной клетки, фагов холерных, фагов, вызывающих различные кишечные
заболевания домашних животных. Таким образом, и ветеринарный и медицинский
микробиологи могут видеть, что постулированное на основе не прямо еще
доказанных положений утверждение о существовании особой, невиданно малой
материальной единицы оправдывается: эта единица, действительно, есть. Можно
видеть мельчайшую структуру фагов; видеть, как они проникают в клетку,
размножаются, разрывают ее оболочку и вызывают ее гибель.
Ген -- это единица еще более таинственная, еще более далекая от
возможности наглядного показа, но во всяком случае это -- единица
материальная, в отношении которой имеется возможность притти к большим
практическим успехам. И мне кажется большой практической ошибкой стремление
нацело и огульно отказывать советской генетике в огромных успехах. Советскую
генетику мы обязаны отличать от буржуазной генетики. Советские генетики
никогда не стояли на неправильных антидарвиновских позициях. Они связали в
единый величайший принцип естественный отбор, который объяснил разумно и
рационально явление развития органической жизни.
Генетика описала некоторые механизмы получения в известной мере
направленных изменений при повторении определенной экспериментальной
процедуры. Благодаря этому генетика может служить продуктивно нашему
социалистическому сельскому хозяйству. Она может служить и тем, что в
состоянии на огромной площади, занятой кукурузой, использовать метод
гетерозиса, который, к нашему стыду, несмотря на обязывающее постановление
февральского Пленума ЦК ВКП(б) (1947 г.), недостаточно применяется в
сельскохозяйственной практике. Этот метод позволяет на 25% повысить
продуктивность кукурузы. Это является не выдумкой, а точным фактом, и
указанный метод должен быть нами использован. Этот метод можно
распространить и на целый ряд других растений. Сахарный тростник, клещевина
и другие растения положительно отвечают на этот метод. Метод гетерозиса
позволяет получить усиленный выход белков, жиров и углеводов, необходимых
для нашего народного хозяйства.
Метод искусственной полиплоидии, который мы обывательски называем
колхицинным методом и с помощью которого достигается удвоение единиц
наследственности, нами тоже недостаточно использован. Можно видеть
кок-сагыз, тау-сагыз, подсолнечник, коноплю и ряд других растений, которые
по своим размерам в два раза превышают исходные диплоидные растения. Можно
назвать сотни таких примеров по декоративным растениям. Тем не менее мы не
видим всей той настойчивости, которая необходима для того, чтобы выжать все
из метода полиплоидии. Этот метод велик своими практическими возможностями,
но и теоретическое значение его велико. На его примере видно, что можно
воспроизвести человеческими руками виды, создававшиеся в природе в течение
огромного времени (табак, слива).
Генетика может сослужить огромную службу ветеринарной микробиологии
тем, что позволяет получить виды с нарушением патогенной системы. Мы можем
получать виды бактерий, которые не будут вызывать болезненных явлений, но
будут побуждать иммунитет ("живые вакцины"). Это сделано многими учеными,
которые годы своих трудов отдали для предохранения человечества от
туберкулеза, бешенства и ряда других страшных болезней. Тогда это были
примеры случайных находок. Сейчас возможности этого рода гораздо шире.
Теперь микробиология, если она будет критически воспринимать положительное
ядро, которое имеется в генетике, поставит это на службу нуждам нашего
социалистического общества.
Я думаю, что биология будет развиваться на основе широкого применения
принципа естественного отбора, который несовместим с ламаркизмом, который
противоречит ламаркизму. Ламаркизм в той форме, в какой он опровергнут
Дарвином и принимается Т. Д. Лысенко, -- это концепция, которая ведет к
ошибкам. Мы в десятках тысяч точных экспериментов убедились, что переделка
животных и растений в результате только нашего желания не может быть
достигнута. Мы должны знать механизмы, которые находятся в основе
определенных морфологических и физиологических свойств. Только знанием этих
механизмов мы можем добиться переделки организмов. И Мичурин, имя которого
мы так часто здесь повторяем, неоднократно указывал, что нельзя
ограничиваться только воспитанием в широком смысле, а нужно пользоваться
также более активными методами -- отбором, гибридизацией. И вся армия
советских биологов стоит на основе теории отбора, которой Мичурин
пользовался во всех своих трудах.
Мичурин неоднократно указывал на возможность широкого применения
генетики не только в садоводстве, но и в полеводстве. Он обязывал молодежь
заниматься генетикой.
Это было давно, генетика с того времени ушла далеко вперед, и нельзя
согласиться с теми товарищами, которые требуют изъятия курса генетики из
программ наших учебных заведений, требуют отказа от тех принципов, на основе
которых созданы и сейчас создаются ценные сорта и породы.
Мы не должны итти по пути простого обезьяничания, но мы обязаны
критически и творчески, как учил нас В. И. Ленин, осваивать все созданное за
границей. Мы должны бережно подхватывать ростки нового, чтобы росли новые
кадры, которые смогут двигать науку вперед.
Только на основе правдивости, на основе критики собственных ошибок
можно притти в дальнейшем к большим успехам, к которым нас призывает наша
Родина. (Редкие аплодисменты.)
Вопрос с места. Может ли быть адэкватное изменение сомы мутацией? Как
вы сейчас отвечаете на вопрос о наследовании приобретенных свойств?
И. А. Рапопорт. Я полагаю, что внутренний механизм генного действия
заключается в том, что ген, каждый ген, в сущности, соответствует одному
определенному энзиму, одной определенной энзимной системе. Это сейчас
показано в ряде опытов на некоторых организмах низшего порядка -- на
бактериях и грибках. Эти исследования сейчас имеют большое практическое
значение, и в этом направлении сделан большой шаг вперед.
Можно показать, что в результате мутации изменяется и физиологический
признак, потому что формы, оторванной от материалистического содержания,
конечно, не существует. Можно получить изменения в определенную сторону,
которая связана с тем, что исключается та или другая энзимная система. И вот
энзимы и являются непосредственно ответственными за те или другие
модификации. Эти энзимы хорошо известны биохимикам, с которыми генетики
поддерживают тесную связь и несомненно будут поддерживать еще более тесную.
Это школа академика А. Н. Баха и академика А. И. Опарина. Здесь совершенно
отчетливо видно, что если действовать на организм, например, ферментативным
ядом, то получается определенное модификационное изменение, что вызывает
новый признак. Так что механизм модификации -- это механизм действия на
ферменты или на другие какие-нибудь соответствующие по важности единицы. Эти
признаки получаются с большой легкостью, потому что молекулярная связь здесь
совершенно особая.
Мутации -- это другая вещь, это изменения необратимые. Здесь
устанавливается новая молекулярная связь, и то изменение, которое
получается, передается по наследству. В связи с этим надо отдавать ясный
отчет, что можно действовать на систему внешнюю, на оболочку, на
ферментативную схему и легко получить изменение признаков, ненаследственную
систему, но нет никаких связей между изменением гена и модификацией в таком
роде, как это постулирует ламаркистская теория.
Таким образом, надо признать, что существует особо система модификации
и система мутации. Обеими системами мы в состоянии управлять, и в дальнейшем
это будет еще более доказано, ибо генетика стоит на пороге великих открытий.
Академик П. П. Лобанов. Слово имеет тов. Г. А. Бабаджанян.
Г. А. Бабаджанян (директор Института генетики Академии наук Армянской
ССР). Товарищи! По сравнению с предыдущими ораторами я нахожусь в более
благоприятных условиях -- мне не придется цитировать по книгам. Я буду
говорить непосредственно по выступлению доктора Рапопорта.
Доктор Рапопорт говорит: "Советские генетики не стояли и не стоят на
антидарвиновских позициях". На что рассчитывают наши морганисты, делая такое
заявление? Ведь это все равно, как если бы они говорили, что наши
морганисты-генетики не стояли на позициях моргановского учения. Кто же иной,
как не Морган, в своих произведениях считает дарвинизм системой спекуляции
по вопросам эволюции, системой, якобы, лишенной экспериментального
основания?
Кто не знает, что Иогансен, один из основоположников моргановской
генетики, являлся самым типичным примером антидарвиниста? С полной
откровенностью Иогансен в своих произведениях выступал против Дарвина. Но
дело не в выступлениях, а в сущности учения Иогансена. Кому не известна
природа метафизического учения Иогансена о чистых линиях?
Более крупного антидарвиниста, чем Вейсман, выдумать невозможно. По
существу, хромосомная теория наследственности это и есть идеалистическая
теория Вейсмана о бессмертной зародышевой плазме. Но здесь говорили, что и
вейсмановские взгляды не разделяются морганистами, а между тем все
выступление Рапопорта было основано как раз на вейсмановских доводах.
Академик Т. Д. Лысенко в своем докладе напомнил, что Н. К. Кольцов,
руководивший тем учреждением, где работают Дубинин и Рапопорт, утверждал
полную противоположность сомы, т. е. телесных клеток, половым клеткам,
говорил, что смертное тело является лишь футляром для зародышевых клеток.
Конечно, сотрудник может и не разделять взглядов своего руководителя, но из
ответа Рапопорта на вопрос о наследуемости приобретенных свойств вытекает,
что организмы имеют особую систему мутации и особую систему модификации. И
после этого он заявляет: "Кто утверждает, что мы вейсманисты?". А разве то,
что сказал Рапопорт о мутациях и модификациях не есть вейсманизм? Это же
чистейший, неприкрытый вейсманизм. Особая система мутации, особая система
модификации -- кому не известно, что это и есть антидарвинизм? Ведь
представление о наличии особой системы хромосомного "аппарата"
(морганистское определение), отличного от "аппарата" модификации, -- такое
представление и является антидарвинистским, вейсманистским определением.
Менделизм-морганизм полностью опирается на антидарвиновское по своей природе
учение Моргана-Иогансена-Вейсмана.
Рапопорта было довольно трудно местами понять. В одном месте он
развивает мысль, что ген является пока еще предполагаемой материальной
единицей, что не доказано физическое существование этого вещества
наследственности. А в другом месте он же говорит, что ген находится в наших
руках. Получается интересно: ген невидим, а в руках морганистов он есть...
(Смех. Аплодисменты.)
Рапопорт говорил, что морганистскую генетику поспешно критикуют, что
делают, мол, поспешные выводы о морганизме. Ну, знаете ли, хорошенькое
понятие о поспешности и терпении у этих людей! Двадцать лет обсуждается в
нашей стране вопрос о природе столкнувшихся друг с другом направлений и
после всего этого говорят, что делаются "поспешные" выводы о
морганизме-менделизме. На что рассчитаны такие заявления? На то, чтобы
выиграть время. С этой целью и делаются все новые и новые обещания открыть
новые мутагенные вещества. А одно из них, как говорил Рапопорт, уже найдено.
С мутагенными веществами мы давным-давно знакомы. Мы помним, с каким
апломбом, с какой уверенностью говорили морганисты, когда впервые применили
в качестве мутагенного фактора рентген, ультрафиолетовые лучи, аммиак,
формалин и т. п. Чего вы хотите? Еще 20 лет подождать, чтобы узнать, какова
природа вашего нового очередного химического мутагенного вещества? Говорят,
что это химическое вещество уже вызывает в большом количестве мутации. Это
как будто хорошо: большое количество мутаций. А ведь по существу, что это
такое? Если бы этого "большого количества" вообще не существовало, было бы
еще лучше, потому что все организмы, полученные этим путем, -- один лишь
брак, уроды! Ведь Рапопорт не мог здесь доказать, что вновь полученные
мутанты чем-нибудь принципиально отличаются от бесчисленных мутаций,
полученных ими раньше. В книге академика Шмальгаузена "Факторы эволюции"
дается сводка огромного количества нежизнеспособных мутаций. Какое основание
думать, что новые мутации, полученные под влиянием нового мутагенного
вещества, другой природы? Наоборот, есть все основания думать, что они той
же природы.
Наконец, допустим на одну минуту, что на самом деле получено небольшое
число не вредных и не летальных мутаций, и полезных мутаций. Кому они нужны?
Кому нужны по своей природе бесполезные дрозофилы?
И. А. Рапопорт. Но есть полезные мутации, и их много. Почему вы на них
закрываете оба глаза?
Г. А. Бабаджанян. Во-первых, это -- полезные мутации на бесполезном
объекте. (Аплодисменты.)
И. А. Рапопорт. У нас есть средства против туберкулеза и других
болезней.
Г. А. Бабаджанян. Вы даете только обещания.
И. А. Рапопорт. А вы даете обещания выводить сорта в два года, но не
выполняете этих обещаний и своих ошибок не признаете.
Г. А. Бабаджанян. Мы несем нашу теорию в практику, говорит Рапопорт.
Какую теорию вы несете в практику? Ваша теория по своей внутренней природе
направлена против практики. Ваша "теория" относится к практике не только
безразлично, не только нейтрально. В этом отношении странно звучат
выступления даже некоторых мичуринцев, которые говорят, что
менделизм-морганизм "оторван от практики", "не связан с практикой". Надо
сказать со всей резкостью: менделизм-морганизм является теорией, враждебной
практике. Самой основой менделизма-морганизма служит принцип непознаваемости
биологических законов. Менделисты-морганисты не протяжении 20 лет выступали
против всех открытий, против всех достижений мичуринской агробиологии,
против всех начинаний академика Лысенко. Менделисты -- противники не только
установленных, доказанных успехов, но и потенциальные противники всех
будущих успехов. (Аплодисменты.)
Менделизм-морганизм с этой точки зрения есть носитель идеалистического
агностицизма в биологии (аплодисменты.), признающий принципиальную
непознаваемость биологических законов.
Академик Т. Д. Лысенко в своем докладе дал глубокий анализ состояния
биологической науки. Дарвинизм из науки, разъясняющей эволюционные пути
возникновения органического мира, в нашей стране на основе развития
мичуринского учения превратился в мощный теоретический фундамент
биологической науки, в стройную систему действенных, плодотворных знаний о
развитии живого мира. Только мичуринская биологическая наука, опирающаяся на
принципы диалектического материализма, могла поставить вопрос, перед которым
остановился дарвинизм и который менделизм-морганизм признал неразрешимым, --
вопрос о причинах изменчивости, о закономерностях возникновения
наследственных изменений, о путях направленного изменения наследственности
организмов. И мичуринская наука достигла значительных успехов в этой самой
трудной, но самой важной проблеме биологии.
Теоретические положения мичуринской биологии вытекают из огромного
количества экспериментальных данных и проверены широкой практикой
производства. Этим объясняется то, что эти теоретические положения являются
действительно научными, не надуманными, объективно и верно отражающими
естественные законы и обладающими огромной созидательной творческой силой.
На самом деле, кому не известно, что, пока природа озимости и яровости
изучалась в отрыве от запросов селекции, в отрыве от желания овладеть
управлением вегетационным периодом растений, до тех пор действительно нельзя
было познать причины изменчивости растений по свойству озимости и яровости?
Практическая же постановка вопроса о природе озимости привела к величайшему
научному открытию, к открытию законов стадийного развития растений.
Наши отечественные менделисты-морганисты, а вместе с ними и физиологи
факториального направления, как и полагается настоящим консерваторам, не
хотели и не хотят мириться с тем положением, что если до открытия теории
стадийного развития невозможно было направленно изменять наследственность
озимых растений в яровые и обратно, то теперь это направленное изменение
наследственности вполне возможно.
Вместо того чтобы, как достойно настоящим, прогрессивно мыслящим
ученым, ухватиться за новые факты, чтобы с надлежащим уважением и
объективностью подойти к завоеваниям отечественной науки, наши
менделисты-морганисты объявили войну всему новому. Они ведут ее даже тогда,
когда огромное количество экспериментов, подтверждающих истинность открытых
закономерностей, казалось бы, должно было убедить их в заблуждении.
Между тем, теория стадийного развития открыла блестящие возможности для
биологических исследований. Она подвела прочную теоретическую базу под
огромное количество накопленных, но прежде не понятных фактов в физиологии,
селекции, генетике и открыла широкие возможности для развития этих наук.
Менделисты-морганисты пошли против фактов потому, что теория стадийного
развития академика Лысенко, являющаяся величайшим открытием мичуринской
биологии, разоблачает идеалистический принцип независимости, автономности
живого организма от окружающих условий, разоблачает хромосомную теорию
наследственности, эту просто переименованную идеалистическую теорию Вейсмана
о бессмертной зародышевой плазме. Менделисты-морганисты против теории
стадийного развития, потому что она разоблачает все гипотезы и "теории",
направленные на доказательство невозможности познания причин изменчивости,
невозможности направленного изменения природы организма.
Наши менделисты-морганисты не хотят считаться с фактами и предпочитают
оставаться в плену у идеалистического вейсманизма, у идеалистической
биологии, предпочитают сохранить себя как воинствующий агрессивный отряд
господствующих за границей реакционных биологических направлений.
Известно, что менделизм-морганизм с практической точки зрения никчемен,
бесполезен, бесплоден. Известно, что поэтому морганисты-менделисты и те
научные учреждения, где они работают, не связаны с практикой, оторваны от
жизни, от производства. Но менделизм-морганизм у нас не просто оторванное от
производства, от запросов сельского хозяйства направление, нейтральное и
безразличное. Менделизм-морганизм агрессивно направлен против достижений
мичуринской биологии, враждебен ему.
В этом смысле странно звучит, когда говорят, что менделизм-морганизм
отрицает возможность управления так называемым "расщеплением". А что не
отрицает менделизм-морганизм? Он все отрицает. Отрицает и после того, как
факты получены, и заранее, наперед отрицает возможность получения таких
фактов. Невозможность, непознаваемость, абсолютный агностицизм -- вот что
является внутренней природой менделизма-морганизма, причиной его абсолютной
бесплодности.
Иначе чем объяснить, что, как только делается очередное открытие, наши
менделисты-морганисты ополчаются против него, ополчаются против новых
знаний, новых приемов. Сперва они просто отрицают, потом стремятся объяснить
по-своему и, в конце концов, упорно, настойчиво добиваются получения
эффекта, обратного тому, какой возник под тем или иным влиянием. И
начинаются многочисленные исследования по "разъяровизации", и даже вырастает
целая "проблема" обратимости биологических процессов.
Чтобы дать хотя бы небольшое представление о географической
распространенности исследований такого рода, должен сказать, что и у нас, в
Армении, имеются физиологи, исчерпавшие все возможности "разъяровизации".
Один из них, наиболее упорный, решил просто яровизированные семена ошпарить
горячей водой с целью разъяровизации. И чтобы всему этому, с позволения
сказать, "исследованию" придать научный вид, он определил свою работу как
исследование "обратимости стадий яровизации под влиянием водно-воздушного
потока". Над этим он проработал много лет. А будь он воспитан в среде, где
как достижение науки преподносится не разъяровизация, а теория яровизации,
будь он свободен от давления авторитета людей, приобревших себе громкое имя
в борьбе против академика Лысенко, он знал бы простую вещь о том, что
необратимость стадийных процессов является законом, что эта необратимость --
величайшее достижение органической эволюции, обеспечивающее качественное
постоянство форм в изменчивых условиях жизни.
Менделисты-морганисты выступили против метода внутрисортовых
скрещиваний, на базе которых выросла теория избирательного оплодотворения.
Эта теория, являющаяся органической частью учения Мичурина-Лысенко, оказала
и оказывает огромную услугу нашей селекции и нашему семеноводству. Теория
избирательного оплодотворения пролила свет на важнейшие генетические
проблемы о материнской и отцовской наследственности, о так называемом
"расщеплении", или явлении гибридного многообразия, о путях получения
константных гибридов, о природе гетерозиса, или явлений гибридной мощности,
и на многие другие коренные вопросы генетики.
Исходя из теории избирательного оплодотворения, были разработаны и
внедрены в практику такие приемы работы, как межсортовое скрещивание,
массовое получение межсортовых гибридов, искусственное опыление
растений-перекрестников и многие другие приемы улучшения
селекционно-семеноводческой работы.
Чем больше проходит времени, тем больше мы убеждаемся, что идеи Т. Д.
Лысенко об оплодотворении, о половом процессе имеют огромное познавательное
значение и помогают вскрывать основные пути и средства для управления этим
важнейшим биологическим процессом. Приведу один пример из работы Института
генетики Академии наук Армянской ССР.
В Армении широко распространены популяциии пшениц, состоящие из
разновидностей, исторически пригнанных друг к другу и к условиям постоянной
культуры. Условия оплодотворения пшеницы в популяции, видимо, отличаются от
условий оплодотворения чистых линий. Изучение гибридных растений, отобранных
с целью выведения сортов в таких условиях опыления и оплодотворения, дало
положительные результаты. Четырехлетние данные сортоиспытания по одному
сорту и двухлетние данные по двум сортам показывают, что новые сорта всегда
превосходят местные стандартные; в отдельные году это превосходство доходит
до 6-14 ц с гектара. Это наши первенцы селекционной работы, полученные
методами гибридизации. Они получены на основе теории избирательного
оплодотворения и подтверждают большую практическую значимость этой теории.
Только зная, что оплодотворение не является случайным комбинированием
одиночных гамет, зная об общности половой и вегетативной гибридизации, зная,
что оплодотворение, как и другие процессы жизнедеятельности, является
процессом ассимиляции и диссимиляции, иначе говоря, зная учение
Мичурина-Лысенко об оплодотворении, можно в таких исследованиях открыть
новые явления, новые закономерности.
Рожь является, как известно, строгим перекрестником, изоляция ее
приводит к полному бесплодию, а инцухт -- к депрессии в потомстве. В одном
из опытов нашего Института, который продолжается четвертый год,
самооплодотворяющимся растениям ржи под изоляторами была дана пыльца яровой
пшеницы. В ряде опытов это приводило к повышению завязывания зерен. В 1948
г. одно растение при таким методе дало 20% завязывания, а при чистом инцухте
-- только 1%; другое растение дало 22% зернообразования при наличии чужой
пыльцы и нуль -- при чистом инцухте; третье растение дало 24% и нуль, далее
получились 33% и 2%, 39% и нуль, 54% и нуль. Больше этого не получали. Таким
образом, такие строгие перекрестники, как рожь, которые при обычном инцухте
не дают семян, под влиянием чужой пыльцы их образуют.
Но не это главное, хотя само по себе это и говорит об ослаблении
депрессии самооплодотворения. Важно, что у растений, полученных этим путем,
депрессия инцухта ослабляется, а во многих случаях в потомстве исчезает.
Такие исследования приводят к парадоксальным с точки зрения
менделистов-морганистов явлениям.
Разрешение проблемы инцухта должно итти не через абсолютную изоляцию
растений, а через нарушение этой изоляции путем использования чужой пыльцы,
принимающей неполное участие в акте самооплодотворения. Природа не терпит
изоляции и бесконечными путями создает смеси пыльцы на рыльцах растений. Это
взаимовлияние в акте оплодотворения играет свою роль в поддержании сортов и
популяций от разрушающего действия чистого самооплодотворения, инцухта.
В соответствии с учением Мичурина-Лысенко о менторах и имея в виду
сходство взаимовлияния вегетативных и половых клеток, это явление можно
привести как результат действия полового ментора. Еще 12 лет назад Т. Д.
Лысенко предупреждал против применения метода абсолютной изоляции и
разоблачал морганистскую теорию инцухта, на протяжении многих лет
тормозившую разрешение этой проблемы. Известно, что, согласно этой теории,
инцухт -- лишь невинный сыщик, очищающий генотип от смертоносных и
полусмертоносных генов, по непонятным причинам имеющих нелепое назначение
убивать организмы -- своих собственных носителей.
Вместо того чтобы признать факты, говорящие о пользе перекрестного
опыления и вреде длительного самооплодотворения, вместо того, чтобы
порадоваться новым открытиям, помогающим налаживать семеноводство, повышать
урожайность, разрешать труднейшие проблемы генетики, менделисты-морганисты с
поразительной тенденциозностью выступили против мичуринцев-биологов, против
академика Лысенко. Выступили они потому, что новые факты противоречили
взглядам австрийского любителя опытов с растениями Менделя, противоречили
мнению английского консерватора от науки Бетсона, метафизическому учению
антидарвиниста Иогансена, американским ученым Исту, Шеллу, Джонсу, создавшим
сумасбродную, с позволения сказать, "концепцию" инцухта.
Но ярче всего реакционная сущность "теории" неодарвинистов выявилась в
вопросе о внутривидовой конкуренции. Достаточно было академику Лысенко на
основании своих экспериментов с гнездовыми посевами поставить вопрос о
необходимости освобождения дарвинизма от ошибок Дарвина, от мальтузианства,
от реакционной идеи внутривидовой конкуренции, поддержанной в биологии
ненаучными соображениями, как со всей организованностью вновь поднялись
против него наши отечественные неодарвинисты.
Так, шаг за шагом, упорно и вполне планомерно менделисты-морганисты на
протяжении 20 лет выступают буквально против всех открытий мичуринской
биологии, буквально против всех начинаний академика Лысенко. В этой борьбе
они опираются на своих многочисленных представителей в учебных заведениях и
научных учреждениях, начиная от отдельных лабораторий и кончая академиями.
У нас, в Армении, имеется государственная селекционная станция,
Институт технических культур, Институт земледелия, Институт животноводства,
Институт виноградарства, зональная плодоовощная станция, учреждения по
агрохимии, почвоведению и т. д. Но они организационно не объединены, лишены
единого научно-методического руководства. Нет и единого направляющего
центра, который бы координировал и контролировал деятельность этих
многочисленных учреждений, тратящих на свою работу миллионы рублей. А
главное, нет единого руководства научной тематикой, диктующейся
особенностями экономики.
Неудивительно поэтому, что так называемые "академические" учреждения
стоят в стороне от таких прикладных учреждений, как селекционная станция или
Институт технических культур. Это безразличие сохраняется даже тогда, когда
выясняется, что эти учреждения не справляются своими силами со своей
работой. И так проходят годы. К сожалению, и центральные учреждения, которым
некоторые из указанных научных организаций подчинены, повидимому, не могут
оперативно руководить ими. Все это создает условия, допускающие неправильное
направление работ этих учреждений и произвольный выбор тематики, иногда лишь
по личному вкусу ученого.
Подобная организационная разобщенность в Академии наук Армянской ССР
выражается в том, что самостоятельно существуют два отделения: биологическое
и сельскохозяйственных наук.
В интересах дальнейшего развития сельскохозяйственной науки в нашей
республике надо объединить все эти учреждения в единой системе филиала
Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина. Этот
филиал и должен стать руководящим центром мичуринской агробиологии в
Армянской ССР.
Настоящая сессия Академии, обсуждая доклад академика Т. Д. Лысенко,
может констатировать огромные успехи нашей мичуринской биологии. Но нет
сомнений, что эти успехи были бы гораздо больше, если бы против них не были
направлены на протяжении многих лет все усилия менделистов-морганистов,
неодарвинистов и прочих представителей реакционной идеалистической
лжебиологии. Нет сомнения, что сессия своим постановлением откроет новые
возможности для дальнейшего развития советской сельскохозяйственной науки.
(Аплодисменты.)
Вопрос с места. Если вы считаете самоопыление вредным, то как можете
объяснить наличие в природе высокоразвитых самоопыляющихся видов?
Г. А. Бабаджанян. Не только я считаю вредным самоопыление. Накоплено
достаточно большое количество фактов, говорящих о вредности самоопыления.
Дарвин в результате своих экспериментов получил огромное количество фактов,
доказывающих это положение. Мичуринскими биологами также накоплено огромное
количество фактов о вредности длительного самоопыления. Наличие же в природе
самоопыляющихся форм является полезным биологическим фактором, хотя можно
будет направить эксперименты в сторону доказательств, что и у этих видов
если не происходит полного перекрестного опыления, то влияние чужой пыльцы
до некоторой степени нейтрализует вредность длительного самоопыления.
Академик П. П. Лобанов. На этом сегодняшнее заседание сессии
заканчиваем. Завтра заседание сессии открывается в 11 часов.
(Заседание закрывается.)
* ЗАСЕДАНИЕ ЧЕТВЁРТОЕ (Утреннее заседание 3 августа 1948 г.) *
Академик П. П. Лобанов. Продолжаем обсуждение доклада академика Т. Д.
Лысенко. Слово имеет академик А. А. Авакян.
Академик А. А. Авакян. Товарищи! Одним из основных вопросов в биологии,
как в прошлом, так и в настоящее время, является вопрос о возможности
направленного изменения организма в соответствии с воздействием изменившихся
материальных условий внешней среды и наследования приобретенных таким
образом свойств. Вопрос заключается в том, изменяется ли наследственность
живых организмов соответственно изменившемуся телу организма или изменения
тела не влияют на наследственные свойства.
Реакционное течение в биологической науке -- менделизм-морганизм -- с
самого своего зарождения (Вейсман, Бетсон, Иогансен, Морган и др.) было
направлено против дарвинизма. Это лженаучное направление и ныне продолжает
выступать против творческого дарвинизма -- мичуринского учения.
Таковы, например, зарубежные морганисты Сакс и Дарлингтон, а также и
отечественные вейсманисты -- академик Шмальгаузен, профессор Жебрак,
профессор Дубинин и др.
Мы считаем в корне ошибочным утверждение академика И. И. Шмальгаузена,
будто бы биологическая наука развивалась через учения Вейсмана, де-Фриза и
Моргана. В действительности настоящая биологическая наука развивалась в
борьбе с реакционным менделизмом и морганизмом. Академик Шмальгаузен в
учебнике "Проблемы дарвинизма", изданном в 1946 г., пишет: "...если мы даем
быть может и суровую оценку теоретическим представлениям А. Вейсмана, мы не
должны забывать его крупного положительного значения в исторической
перспективе, на известном, и очень недавнем для нас, этапе развития
биологии. Взгляды Вейсмана легли в основу новой науки -- генетики" (стр.
200).
Какой же суровой критике подверг академик Шмальгаузен учение Вейсмана,
если он так виновато извиняется перед образом Вейсмана?
Страницей раньше мы читаем:
"Эти представления (т. е. представления Вейсмана. -- А. А.) имели в
свое время большое прогрессивное значение".
"Представление об организме, как о мозаике самостоятельных признаков и
свойств, определяемых независимыми друг от друга наследственными единицами,
оказалось также в высшей степени плодотворной рабочей гипотезой..." (стр.
199).
"Огромные успехи всего первого этапа развития генетики обусловлены этой
концепцией Вейсмана..." (стр. 200).
Так пишет академик Шмальгаузен в учебнике по дарвинизму в 1945 г.
Шмальгаузен хорошо знает, что принцип зачаткового отбора Вейсмана не
отброшен последователями Вейсмана -- морганистами. Это можно видеть из
работы доцента Московского университета Алиханяна, который в статье
"Химическая природа гена" пишет:
"Однако эта специализация подвержена эволюционному контролю,
осуществляемому генами, естественным отбором генов потому, что действие
цитоплазмы само регулируется генами".
Нет, вейсманисты как за рубежом, так и у нас остались верными
последователями Вейсмана. В действительности же биологическая наука
развивалась трудами Ламарка, Дарвина, Сеченова, Павлова и Тимирязева,
трудами крупнейших советских ученых И. В. Мичурина, В. Р. Вильямса, Т. Д.
Лысенко, еще глубже развивающих материалистическое ядро дарвинизма.
Защиту академиком Шмальгаузеном воззрений Вейсмана и Моргана мы,
советские биологи, должны рассматривать как прямую защиту реакционного
направления в биологической науке.
Академик Шмальгаузен процесс эволюции рассматривает как процесс
автономизации развития организмов от внешних условий жизни. Он пишет:
"Прогрессивная автономизация развития означает, следовательно, замену
внешних факторов развития внутренними и вместе с тем -- стабилизацию форм"
(стр. 389).
Последователь академика Шмальгаузена, "дарвинист" Лукин пишет, что чем
больше наследственно закреплен признак, тем меньше специфичность воздействия
внешних условий на его развитие и тем больше возрастает автономность
действия гена. Как было выяснено, -- пишет далее этот "дарвинист", --
ненаследственный признак вырабатывается "находу", т. е. он развивается в
случае действия на развитие внешнего фактора.
Эти лженаучные, антимичуринские положения вейсманистов не только
поддерживаются отечественными морганистами, но они, эти морганисты, что
недостойно для советского ученого, гордятся тем, что их работа подтверждает
основные идеи Моргана (Дубинин, Жебрак).
В конце 1947 г. академик Шмальгаузен написал статью в журнале "Природа"
-- "Новое в современном дарвинизме". По своему содержанию это
антидарвинистская статья; в ней автор перечисляет всех отечественных
морганистов и ни одним словом не упоминает о корифеях биологической науки --
Мичурине, Тимирязеве, Вильямсе, Лысенко, трудами которых действительно
растет дарвинизм.
Нам кажется странным не поведение академика Шмальгаузена, ибо он свои
морганистские концепции мог подкреплять только работами морганистов. Странно
другое, что редакция журнала "Природа" сочла возможным напечатать на своих
страницах антидарвинистскую статью, в которой автор умалчивает о достижениях
советской биологической науки и хвалится тем, что работы отечественных
морганистов завоевали себе почетное место в мировой науке.
На какой берег смотрит академик Шмальгаузен, почему ему мерещится, что
научные работы приобретают значение только тогда, когда они признаются за
рубежом? В этой статье академик Шмальгаузен пишет: "Одновременно в СССР
разрабатывались и вопросы о материальной основе и о факторах эволюции.
Профессор Ю. Филипченко и его ученики, а также сотрудники и ученики
профессора Н. К. Кольцова с большим успехом изучали закономерности
наследственности и изменчивости. Целая армия генетиков, из которых следует в
особенности назвать профессора А. С. Серебровского и профессора Н. П.
Дубинина, удачно сочетали методы генетического анализа с методом
цитологического исследования и своими эмпирическими достижениями быстро
завоевала почетное место в мировой науке".
И дальше целая страница фамилий морганистов. Здесь и Дубинин, и
Сахаров, и Рапопорт, и Гершензон, и Кирпичников, и Наумов, и Лукин, и
обязательно после каждого -- фамилия Шмальгаузена.
Академик Шмальгаузен пишет, что "Только здесь, в Советском Союзе
проводится последовательная критика антидарвинистических течений", и
приводит авторов, которые критикуют антидарвинистические течения. Кто они,
эти авторы? Оказывается, профессора В. Н. Поляков, профессор И. М. Полянский
и еще академик И. И. Шмальгаузен.
Почему до сих пор студентов учат тому, что австрийскому монаху Менделю
принадлежит честь установления первых законов наследственности (Гришко,
Делоне)? В вузах не только преподают менделизм-морганизм, но общую биологию
и дарвинизм преподают в большинстве вузов с позиций менделизма-морганизма. В
курсе общей биологии при участии профессора Парамонова четыре автора пишут:
"Так во времена Дарвина полагали, что одним из источников наследственной
изменчивости может быть закрепление вызванной внешним фактором
изменчивости..." "Однако Вейсман в восьмидесятых годах прошлого столетия
подверг критике подобные представления, господствовавшие в то время".
"Экспериментальная работа Иогансена и его последователей окончательно
уничтожила основания для подобных подозрений".
Профессор Парамонов в "Курсе дарвинизма", изданном в 1945 г., пишет: "В
широком смысле слова под модификациями следует понимать ненаследственные
изменения, возникшие под влиянием факторов абиотической и биотической среды.
К первым принадлежат: температура, влажность, свет, химические свойства воды
и почвы, механически действующие факторы (давление, ветер и т. д.), ко
вторым -- пища, а также прямое или косвенное взаимодействие организмов. Все
эти факторы вызывают ненаследственные фенотипические изменения более или
менее глубокого эффекта" (стр. 197).
Он же на стр. 380 пишет, что направленные наследственные изменения в
природе не наблюдаются.
Гришко и Делоне пишут, что в настоящее время вопрос о наследовании
благоприобретенных признаков или модификаций окончательно разрешен
отрицательно.
Академик Шмальгаузен полностью отрицает возможность унаследования
приобретенных признаков и свойств, возможность адэкватного изменения природы
организмов соответственно измененным свойствам развивающегося организма. Он
пишет: "Однако в процессе эволюции соматические мутации, очевидно, не играют
никакой роли и могут быть оставлены здесь без дальнейшего рассмотрения"
("Факторы эволюции", стр. 65).
Свои взгляды академик Шмальгаузен в 1945 г. подкрепляет ссылкой на
авторитетные опыты Вейсмана.
Он пишет: "Вейсман обрубал хвосты мышам в целом ряде поколений. Эти
опыты дали отрицательные результаты. Некоторым породам собак систематически,
с незапамятных времен производят обрубку хвостов и однако собаки этих пород
продолжают рождаться с хвостами" ("Проблемы дарвинизма", стр. 188).
Великий преобразователь природы И. В. Мичурин создал основу советской
биологической науки. Академик Т. Д. Лысенко вложил огромный творческий труд
в дальнейшее развитие мичуринского учения, которое рассматривает породу и
условия внешней среды как необходимые стороны одного и того же процесса
развития.
Согласно теории стадийного развития растений каждый предшествующий
процесс своим прохождением, развитием создает конкретную возможность для
прохождения последующего процесса развития. Процессы, органы и свойства
живого организма развиваются не автономно под влиянием геногормонов, а
взаимообусловленно и взаимосвязанно -- от семени до образования новых семян
-- в тесной необходимой связи с условиями жизни.
С целью изменения наследственной природы растительных организмов при
прохождении или завершении процесса создаются такие условия, соответственно
воздействию которых нужно изменить наследственность.
Теория стадийного развития растений дает единственно правильный путь
понимания и изучения наследственности. Рассматривая наследственность как
свойство живого организма, требующее определенных условий для своего
развития, советские ученые-мичуринцы действительно познают наследственность
того или иного свойства. По примеру изучения озимости и яровости, а также и
второй стадии развития, мичуринцы, особенно физиологи, должны в этом же
плане изучить условия развития органов, признаков и свойств живых
организмов. Это позволит не только управлять развитием в процессе
индивидуальной жизни организмов, но и коренным образом изменять природу в
желаемую сторону.
Академик Т. Д. Лысенко на основе теории стадийного развития создал
теорию направленного изменения природы организмов, которая позволяет
овладеть формообразовательным процессом в природе.
Направленное изменение природы организмов и унаследование
благоприобретенных свойств делаются возможными благодаря тому, что в
процессе эволюции, как правило, раньше изменяются, соответственно
изменившимся условиям, организм, процесс, функция, структура, а затем
измененный организм воспроизводит соответственно измененную половую клетку
или вегетативное потомство.
Так как конкретная возможность развития каждого процесса создается
непосредственным прохождением предшествующего процесса, то в индивидуальном
развитии характер завершения отдельного этапа, включаясь в дальнейшую цепь,
определяет начало развития того же процесса в потомстве.
Поэтому для направленного изменения природы организмов решающую роль
играют условия жизни, под воздействием которых завершается процесс.
Многочисленные яровые формы, полученные путем направленного воспитания
из озимых сортов, развиваются как яровые при весеннем посеве; также гибриды,
полученные от скрещивания озимых, превращенных в яровые, с исходными озимыми
сортами, развиваются как яровые. Путем воспитания получены также озимые
формы от наследственно яровых сортов. Измененные организмы, имея еще не
установившуюся природу, легко поддаются влиянию формирующих условий жизни.
В этом плане большой интерес представляет получение в Сибири
зимостойких сортов из яровых сортов путем осеннего посева.
Правило доминирования, чистота гамет считаются одним из основных
законов морганизма. Морганизм полностью отвергает возможность управления
доминированием в первом гибридном потомстве. С позиций мичуринского учения
управлять развитием гибридных растений можно и нужно.
Известно, что при скрещивании озимых сортов с яровыми первое поколение
развивается как яровое. Можно ли проводить работу так, чтобы первое
поколение развивалось не как яровое, а как озимое? Можно. С этой целью
яровые формы, в частности, яровые сорта ржи, перед скрещиванием высеваются
под зиму.
Растения яровой ржи, высеянные осенью, в следующий год переопыляются
пыльцой озимых сортов ржи. Когда такие гибридные зерна мы высеваем, то в
потомстве каждого колоса появляется большое количество озимых гибридных
растений, у которых доминирует озимый тип развития. Очень важно, что в
большинстве случаев потомство этих гибридных растений развивается по озимому
типу. Только единичные растения дают незначительное количество яровых
растений.
С позиций менделизма-морганизма характер разнообразия во втором
поколении у гибридных организмов обусловливается случайным расхождением
хромосом при редукционном делении.
Согласно же мичуринскому учению разнообразие обусловливается
относительно разными соматическими клетками, из которых образуются половые
клетки. Отсюда управлять, исходя из менделизма-морганизма, разнообразием в
гибридном потомстве невозможно, а исходя из мичуринской позиции можно
регулировать и управлять характером разнообразий во втором и последующих
поколениях.
Известно, что многие сорта лука, наряду с образованием семян, могут
давать и воздушные луковички. Мы брали заведомо гибридные растения, которые
после цветения давали и семена и воздушные луковички. Для этого нужно только
удалить бутоны перед цветением. Когда мы высеваем семена и воздушные
луковички, то получаем разнообразие по окраске луковиц, по форме луковиц как
в потомстве высеваемых семенами, так и воздушными луковичками.
Эти примеры показывают, что основа разнообразия в гибридном потомстве
не в случайном расхождении хромосом при редукционном делении, а в том, что
соматические клетки, из которых образуются половые клетки, становятся в
процессе индивидуального развития организма по природе разными.
Вместе с этой работой изучался и другой вопрос, с нашей точки зрения
представляющий большой теоретический интерес.
В литературе менделистов-морганистов принято считать, что процесс
омоложения связан с редукционным делением. Мы же допускаем, что процесс
омоложения должен быть свойственным как половым клеткам, так и естественным
вегетативным клеткам размножения. Мы предполагаем, что соматические клетки,
из которых образуются половые клетки, становятся молодыми. С этой целью мы
использовали луковичные растения.
Известно, что озимые сорта чеснока, наряду с луковичками, которые
образуются внизу, образуют луковички и на цветоносе. Если высадить воздушные
луковицы, которые образовались из клеток, прошедших все этапы развития, то
организмы, полученные из этих луковиц, в первый год не цветут, и в следующем
году не цветут, если выращивать их в тепле. Мы из многих сортов лука
получали воздушные луковицы и семена. Опытами установлено, что растения,
которые получаются из семян и из воздушных луковиц, требуют одинаковых
условий для прохождения заново стадии развития. Это говорит о том, что
свойство начинать индивидуальное развитие сызнова обусловливается не
редукционным делением, а в определенных соматических -- материнских клетках,
из которых образуются половые клетки.
Известно, что в практике селекции, при скрещивании далеких форм,
особенно когда скрещиваются разные виды, гибридные растения первого
поколения получаются стерильными. Поэтому с позиции менделизма-морганизма
необходимо удвоение числа хромосом воздействием колхицина для того, чтобы
получить фертильные растения.
Академик Т. Д. Лысенко в прошлом году решил получить такое количество
гибридных семян от скрещивания двух видов твердой ветвистой и мягкой
пшеницы, чтобы в 1948 г. иметь от растений первого поколения около 2 ц
семян.
В прошлом году мы получили такое количество семян от скрещиваний озимых
сортов мягких пшениц с ветвистой пшеницей, что в этом году соберем урожай от
растений первого поколения межвидовых гибридов 2 ц семян. Все гибридные
растения, полученные нами, были целиком плодовитыми. Многие гибридные кусты
давали до 1500 зерен.
Отсюда является беспредметным изучение так называемого вещества
наследственности в хромосомах с той целью, чтобы в дальнейшем получить
желаемые формы при таких отдаленных или неотдаленных скрещиваниях, как это
утверждают морганисты. Селекционная практика не знает ни одного примера
выведения сорта или породы на основе использования генной теории
наследственности. Этим я не хочу сказать, что не надо изучать хромосомы, но
изучать их надо не так, как изучают наши цитогенетики менделе-моргановского
направления.
Мы можем демонстрировать и межродовые гибриды, пшенично-пырейные
гибриды, которые получены отнюдь не в результате использования хромосомной
теории наследственности. Многие советские ученые работают над получением
многолетней пшеницы. Это разрешимое и нужное дело. Пшенично-пырейные гибриды
с первого поколения были фертильными. Правда, настоящих многолетних форм
пшеницы у нас пока нет, но получить их можно. Для этого нужно, чтобы
отрастающие нижние побеги были не ярового типа, как это имеет место обычно,
а озимого типа, как у клевера.
Наши растения в четвертом и пятом поколениях начали обнаруживать
интересные свойства, присущие корневищным формам. Они развиваются,
выколашиваются с нормальными плодовитыми колосьями и дают отрастающие побеги
корневищного типа. В предшествующих поколениях это свойство было развито
слабо, а в последующих поколениях многие подземные побеги дают до 5-7
подземных узлов, а затем всходят как обычный пырей. На такой базе можно
создавать озимые формы отрастающих побегов. Если это удастся, то можно
рассчитывать, что такая пшеница сможет зимовать в течение нескольких лет.
Работа в этом направлении проводится.
Советская биологическая наука мичуринского направления, как единственно
правильная, открывает широкие горизонты для творческой работы.
Мы, советские ученые, горим одним желанием -- как можно лучше и как
можно скорее помочь колхозно-совхозному производству в борьбе за высокий
урожай. Это желание наше с вами общее. Мы можем все выразить уверенность в
том, что выполняем поставленные перед нами задачи.
Разрешите в порядке предложения сказать два слова.
Голоса. Просим.
А. А. Авакян. Я думаю, что выражу по следующим двум вопросам мнение
всех наших академиков. Мы собрались по важному вопросу, имеющему
непосредственную связь не только с сельскохозяйственной наукой. Каждому из
нас известно, что ставится вопрос о положении биологической науки. А
биологическая наука в Советском Союзе -- это не только академики Академии
сельскохозяйственных наук, это -- общебиологическая наука Советского Союза,
которая несомненно имеет непосредственную связь и с почвоведением, и с
физиологией растений и животных, и с растениеводством, и со всеми другими
отраслями биологических наук. Отсутствие в этом зале руководящих работников
многих научных учреждений и особенно морганистов-менделистов, работающих в
Советском Союзе, мы считаем недостойным для советского ученого. Вношу такое
предложение: считать, что этим самым продолжатели учения Вейсмана ставят
себя вне советской науки. Это первое. (Аплодисменты.)
И второе. Наши целеустремления и задачи -- общие; различий в этом деле
быть не может, тем более в среде академиков. Для большой работы, которая
предстоит нам, требуется монолитность, требуется единство. А база для
единства одна -- это наш строй, советский строй. Тем не менее, нужно
сказать, что среди академиков Академии сельскохозяйственных наук есть такие,
которые действительно вели себя недостойно для советского ученого. В
частности, Б. М. Завадовский за последние годы не упускал ни одной
возможности, чтобы не охаять мичуринское направление. Если Б. М. Завадовский
будет и дальше отсутствовать на сессии, молчать и не выступать, то, думаю,
что выражаю мнение всех академиков, его надо будет попросить выступить.
(Аплодисменты.) А если просьба не будет выполнена, потребовать, чтобы Б. М.
Завадовский изложил здесь свои взгляды. Мы должны знать, нужно ли помогать
Б. М. Завадовскому. А помогать нужно, если человек хочет встать на
мичуринские позиции, позиции передовой биологической науки. Или нужно мешать
ему. А мешать нужно, если он будет опорочивать мичуринское учение и считать
мальтузианство краеугольным камнем дарвинизма. (Аплодисменты.)
Академик П. П. Лобанов. Слово имеет тов. А. П. Водков.
А. П. Водков (директор Московской селекционной станции). Президент
Академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина Трофим Денисович
Лысенко в своем докладе поставил вопрос об окончательном разгроме
идеалистического, метафизического течения в биологической, агробиологической
науке, о мерах против проникновения из-за границы в нашу науку этих вредных,
чуждых советскому народу течений, а также дал направление в развитии
сельскохозяйственной науки и указал, что основой расцвета науки должно быть
учение Ленина-Сталина.
Агробиология в наших условиях является научной основой всего
сельскохозяйственного производства. Эта наука и работники этого отряда науки
ответственны за все, что творится в сельскохозяйственном производстве. Тут,
товарищи, мальчиками быть нельзя, шутить с огромными сельскохозяйственными
предприятиями так легко нельзя, как это делают формальные генетики и вообще
люди, безответственно относящиеся к науке.
Коллективизация сельского хозяйства -- это был глубочайший
революционный переворот, равнозначный по своим последствиям революционному
перевороту в Октябре 1917 г.
Возникла новая массовая форма хозяйства -- колхозы.
Такой формы хозяйства не знала история земледелия. Старая
агрономическая наука, сложившаяся при капитализме, не смогла удовлетворить
требованиям колхозов. Надо было создавать новую агрономическую теорию,
основанную на учении Ленина и Сталина. Величайший ученый нашего времени
товарищ Сталин дал нам руководящую нить в этом деле. На конференции
аграрников-марксистов он сказал, что надо взять теорию расширенного
социалистического воспроизводства за исходную, от этого вести все дело и
дело двинется вперед.
Такую агрономическую теорию нужно было разработать, руководствуясь
именно этой идеей. Новую агрономическую теорию создали наши советские ученые
-- академики Т. Д. Лысенко и В. Р. Вильямс. Их труды -- это высшее
достижение агрономической мысли, это величайший вклад в мировую науку.
Недооценивать этого, товарищи, нельзя. Бедняками в науке нам нечего ходить;
мы работаем в советских условиях, под руководством товарища Сталина, с
такими новаторами в науке, как Мичурин, Вильямс, Лысенко.
Колхозы и совхозы развиваются на основе расширенного социалистического
воспроизводства. Советские ученые должны дать такие методы ведения сельского
хозяйства, которые обеспечивают расширенное социалистическое воспроизводство
в колхозах и совхозах, которые устраняют стихийность урожаев, систематически
улучшают условия плодородия почвы, создают обстановку для возрастающих из
года в год урожаев, создают обстановку для быстрого роста количества
животных и их продуктивности, для всестороннего, гармоничного развития в
колхозе всех отраслей, включая и второстепенные -- птицеводство,
пчеловодство, -- я уж не говорю о развитии садоводства и огородничества,
этих важнейших отраслей сельскохозяйственного производства.
В работах академиков Т. Д. Лысенко и В. Р. Вильямса видишь мастерское
претворение законов Ленина-Сталина в сельскохозяйственной науке и в
производстве. Лысенко и Вильямс взяли все лучшее от предшественников,
творчески переработали агрономическую науку, дальше развили ее и дали свое
новое, отвечающее требованиям, выдвинутым партией, товарищем Сталиным перед
сельскохозяйственной наукой и производством.
Под воздействием чудесных идей и блестящих работ академиков Лысенко и
Вильямса развиваются работы в Каменной Степи и на Московской государственной
селекционной станции. Ведущим в их работах являются положение академика
Лысенко: организм строит себя из пищи, изменяется адэкватно воздействию
условий среды, и научное высказывание академика Вильямса, который ставил
вопрос так:
"Будем ли мы стремиться так улучшить наши растения, чтобы получить
организмы, могущие развить наибольшую производительность при наличии всех
наилучших условий? Или, наоборот, признав свое полное бессилие в деле
создания благоприятной обстановки для работы растений, станем трудиться над
созданием такого растения, которое могло бы работать при наихудших условиях
или могло бы использовать эфемерное наличие условий стихийного хозяйства...
Я себе не могу представить колебания в выборе направления. С одной
стороны, открыта широкая перспектива создания условий для работы наиболее
совершенного и производительного организма растения. С другой стороны, была
бы безнадежная вера в непреоборимость наличных условий и ставка не
минимальную производительность сельскохозяйственного производства".
Перед каждым из нас постоянно стоит задача -- создавать нужную среду
для сельскохозяйственных растений, животных и микроорганизмов. Ничего не
стоит тот селекционер, который не понимает, как создать эту среду для
растения, животного, который не понимает законов земледелия. Это слепой
человек.
Но что такое среда? И в работах Трофима Денисовича и в работах Василия
Робертовича эта среда представляется сложнейшим и интереснейшим комплексом.
Мы создаем среду для растений, а сами растения в то же время являются средой
для животных, для микроорганизмов. А животные и микроорганизмы являются, в
свою очередь, одновременно средою для растений. В этом заключается малый
биологический круговорот веществ в природе. Мы должны овладеть им, чтобы
регулировать образование органического вещества, создаваемого на земле
только зеленым растением и являющегося незаменимым, ценнейшим веществом в
сельскохозяйственном производстве.
Перед нами -- задача вести сельскохозяйственное производство так, чтобы
было легко отрегулировать взаимосвязи, взаимоотношения, взаимозависимости
между развитием растений, животных и микроорганизмов. Они должны развиваться
на пользу человеку, обеспечивая непрерывное улучшение условий друг для
друга, создавая наибольшее количество органического вещества и той части
его, которая составляет основную ценность сельскохозяйственного
производства. Вот над чем надо работать нашим академикам. Вот в чем мы,
рядовые научные сотрудники, должны помогать академикам.
Все это решается успешно, если применяется учение Лысенко и Вильямса о
влиянии среды на организм и о травопольной системе земледелия. Подчеркиваю,
если это решается в системе севооборотов. Неполно будет сказать:
травопольный севооборот -- севооборот с посевом многолетних трав, севооборот
с посевом травосмеси бобовых и злаковых. Это показывает только одну сторону
дела. Нам нужно создавать условия среды для всех организмов, с которыми
имеет дело сельскохозяйственное производство. Это вопрос мы можем решить
только в системе сопряженных между собою кормовых и полевых севооборотов,
которые должны быть введены в каждом колхозе.
Однако до сих пор в этом деле у нас неблагополучно. В работе по
введению севооборотов агробиологическая наука до сих пор мало участвует. Там
пользуются, главным образом, арифметикой. А надо повернуть дело так, чтобы в
основе построения системы севооборотов лежала агробиологическая наука. Она
должна давать направление, из нее надо исходить.
Каменностепная опытно-селекционная станция блестяще подтвердила, что
система севооборотов и комплексное решение всех вопросов производства дают
эффект возрастающего подъема урожаев из года в год. До травопольной системы
земледелия Каменностепная станция имела урожаи зерновых 6,7-10,1 ц с
гектара, а когда начала действовать травопольная система земледелия,
урожайность устойчиво пошла вверх и уже достигла 24 ц зерна с гектара.
Московская государственная селекционная станция, следуя по пути
Каменностепной станции, ввела различные системы севооборотов, чтобы создать
среду для селекционно-семеноводческого дела. Прежде всего мы разработали
метод создания системы севооборотов, применили его и у себя на станции и в
ряде колхозов. Результаты детально излагать не буду, но скажу, что благодаря
тому, что мы установили правильное соотношение площадей под кормовой и
полевой севообороты, открылись большие перспективы хозяйства. Открылась
возможность, во-первых, вовлечь в культуру все пахотоспособные земли,
которые в настоящее время находятся в диком состоянии. Во-вторых, стало
возможным увеличить площадь под лесом на 390 га, установить систему
полезащитных лесных полос.
В результате освоения элементов травопольной системы земледелия на
Московской селекционной станции начался подъем урожайности, увеличиваются
посевы пшеницы и технических культур, увеличивается валовой сбор
сельскохозяйственных продуктов. Удои сильно возросли. Расширяется
животноводство. У нас на станции открылась возможность увеличить поголовье
крупного скота с 360 до 1490.
В колхозе "Новый путь", Тульской области, где мы работаем, поголовье
животных увеличивается на 62%. В колхозе "Свободный", Тульской области, на
227%. В колхозе "Красный путь" на 160%.
В нашем опорном колхозе имени Осоавиахима, Московской области,
поголовье крупных животных увеличивается с 194 до 311. Это исходное
поголовье, а дальше оно будет возрастать, так как урожаи и сбор кормов будут
увеличиваться.
Система травопольных севооборотов создает условия непрерывного роста
животноводства, улучшения земледелия. Мы конкретно видим, как один цех
подтягивает другие, создаются лучшие условия для развития всех отраслей
хозяйства.
Перед агрономами, перед научными сотрудниками, перед всей
агробиологической наукой стоит задача -- научить работников практически
правильно организовывать территорию на основе биологической науки, а не
только арифметики. Надо разрабатывать системы севооборотов конкретных
колхозов, обеспечивая лучшие условия жизни на данной территории для всех
организмов -- и растений, и животных, и микроорганизмов. Надо устанавливать
такое взаимодействие сельскохозяйственных организмов, чтобы как можно меньше
было торможения в их взаимоотношениях и как можно больше поддержки и
подталкивания вверх одной отрасли производства другой отраслью. Поэтому
растениеводство, животноводство, земледелие, как это всегда подчеркивал
Вильямс, -- равнозначные цехи сельскохозяйственного производства. Они должны
рассматриваться во взаимосвязи. Иначе дело не пойдет. Надо преодолевать
разрывы, несогласованность между отраслями хозяйства. К этому и призвана
наука.
В свете учения Лысенко и Вильямса по-другому встал вопрос об
удобрениях. Вот последний случай, происшедший у нас в Серебрянопрудском
районе.
По указанию Московского областного сельскохозяйственного управления в
район было занаряжено 720 тонн калийных удобрений. Однако опыты в ряде
колхозов и у нас на станции показывают, что на данном этапе калий не только
не полезен под зерновые, но может даже принести вред. Валовое планирование
удобрений оказалось ошибочным, и Московскому областному
сельскохозяйственному управлению пришлось свою ошибку исправить. Удобрения
надо применять строго дифференцированно по полям севооборота, по культурам.
Приведу пример. На Клемовском отделении нашей селекционной станции сильно
действую азотистые удобрения, а все другие там пока не полезны. В другом
отделении -- "Новая усадьба" вместе с азотистыми удобрениями начинают быть
полезны и фосфорные удобрения. На полях Мягковского отделения станции
оказывается полезным воздействие удобрений не в тех дозах, которые
эффективны на первых двух отделениях.
Из этого следует, что в каждом хозяйстве и в каждом поле на
определенном этапе общей сельскохозяйственной культуры требуются различные
формы и дозы удобрений.
Вопрос с места. Как у вас показали себя гранулированные удобрения?
А. П. Водков. Мы проверили гранулированные удобрения в производстве,
получили замечательные результаты.
На Московской селекционной станции разработан метод установления
системы удобрений. Опытные участки по удобрениям под определенную культуру в
каждом поле севооборота закладываем накануне года посева. Так, например,
если в текущем году в данном поле сеется яровая пшеница, а в следующем году
будут бобовые, то посреди поля яровой пшеницы выделяется гектара, на котором
сеют бобовые, что дает возможность определить потребность в подкормках
бобовых на этом поле и что нужно подготовить для подкормки. Конечно,
нынешний год и следующий год неодинаковы, но при травопольной системе
земледелия влияние погоды сильно сглаживается.
Вопрос о сортах при травопольной системе земледелия также ставится
по-новому. Известно, что раньше яровая пшеница в Каменной Степи считалась не
культурой, а наказанием. Теперь эта яровая пшеница стала благодеянием, давая
высокие урожаи при травопольной системе земледелия. На Московской
селекционной станции яровая пшеница тоже считалась опасным растением, а
практика показывает, что и здесь она при травопольной системе земледелия
может давать из года в год возрастающие урожаи.
Так, в прошлом году с 180 га мы получили по 12,6 ц, а в нынешнем году
урожай яровой пшеницы еще выше.
Люцерна в зоне нашей станции необходимая трава, без нее севооборотов не
будет. Оказалось, что люцерну в наших местах можно успешно культивировать.
Бактеризация семян люцерны перед посевом дает повышение урожая травяной
массы на 50% и больше. До сих пор люцерна дает мало семян в наших условиях.
Опыт показал, что можно получить семена, если сеять люцерну на почвах, очень
богатых органическим веществом. Исследования вскрыли интересный для биологов
факт. Взятый на глубине 70 см с участка, удобренного фекалиями, монолит
обнаружил, что на корнях люцерны не было ни одного клубенька, хотя урожай
семян с этого участка составил до 4 ц с гектара. А люцерна, взятая с
участка, бедного органическим веществом, имела на корнях чрезвычайно много
клубеньков, но урожая семян почти не было. Вот один из важных вопросов,
который нужно изучить.
Положение дел в сельском хозяйстве со всей остротой выдвигает вопрос о
типе научно-исследовательского учреждения. Я думаю, что опыт селекционных
станций, прежде всего Каменной Степи и Московской станции, показывает, что
нужно стремиться создавать научно-исследовательские учреждения такого же
порядка.
Они должны быть научно-производственными учреждениями, а не просто
научными. Академик Вильямс по этому вопросу писал, что опытная станция
должна представлять образцовый совхоз со всеми отраслями сельского хозяйства
-- животноводством, системой севооборотов, современными машинами.
Изумителен метод научной работы Т. Д. Лысенко. Он ведет исследования в
колхозах, в совхозах, на десятках тысяч и даже миллионах гектаров. Такая
организация научной работы гарантирует научного сотрудника от схоластики в
его научно-исследовательской работе.
Московская государственная селекционная станция также идет по такому
пути. Я думаю, что в опытных учреждениях, где все мысли сосредоточены на
том, чтобы получить побольше сельскохозяйственной продукции, вырастить
хорошие урожаи, в таких научно-исследовательских учреждениях будет
процветать передовая агрономическая наука. (Аплодисменты.)
Академик П. П. Лобанов. Слово предоставляется профессору З. Я.
Белецкому.
Профессор З. Я. Белецкий (заведующий кафедрой философии Московского
государственного университета). Обсуждение доклада академика Т. Д. Лысенко
-- событие большой важности. На этой сессии подводится итог дискуссии в
биологии, тянувшейся в течение многих лет между двумя направлениями:
формальными генетиками -- с одной стороны, и мичуринцами -- с другой.
События, происходящие в биологии, в большой степени напоминают события,
имевшие место и в философии. Как в философии, так сейчас и в биологии мы
сталкиваемся с явлениями одного и того же порядка. Идет борьба двух
направлений -- буржуазного, идеалистического, и нашего
диалектико-материалистического.
Представители вейсманистского направления не только защищают буржуазную
теоретическую концепцию в области биологии, но и протаскивают вредные идеи о
единстве буржуазной и советской науки.
У нас кое-где имеет хождение буржуазная точка зрения о том, что наше
марксистское мировоззрение, наша теория возникли не из условий новых
общественно-материальных отношений людей, а в результате обобщения всех
предшествующих идейных достижений. Эта буржуазная концепция ставит перед
собой абстрактную задачу познания явлений мира вообще и требует признать,
что науки развивались вне политики, вне классовой борьбы. Отсюда делается
вывод, что подлинным ученым, настоящим творцом общественной жизни является
лишь тот, кто усвоил все достижения как прошлой, так и современной
буржуазной теории. Такого ученого должно интересовать одно, а именно -- как
идеи связаны с идеями и как они вытекают друг из друга. Такой ученый может
поэтому работать в тиши кабинета. Он "жрец" науки. Ему нет дела,
соответствуют ли его умозрительные построения жизни или нет. Важна теория, а
не жизнь, не практика. Лозунгом такого рода ученых является -- пусть жизнь
приспособляется к науке, а если она не может к ней приспособиться, тем хуже
для нее.
Вот почему наши советские морганисты, вроде Шмальгаузена, Юдинцева,
Алиханяна, Жебрака и других, усвоившие мудрость моргановско-менделевской
генетики, решили, что они и есть подлинные ученые, что по ним должна
равняться наша советская практика. И если практика не подтверждает их
теорий, то тем хуже для нее. Вот почему они с такой развязностью и
пренебрежением на протяжении многих лет относились к практическим успехам
мичуринской биологии. Вот почему биологический факультет Московского
университета, являющийся оплотом в нашей стране моргано-менделевской
реакционной генетики, вел ожесточенную борьбу с новой подлинно научной
биологией, созданной И. В. Мичуриным и так блестяще продолженной и развитой
в наши дни Т. Д. Лысенко.
Для того чтобы представить, что делают вейсманисты на биологическом
факультете МГУ, я приведу некоторые факты.
На протяжении последнего десятилетия на биологическом факультете МГУ
систематически проводятся собрания, научные заседания, конференции,
посвященные критике теоретических взглядов академика Лысенко.
Не надо думать при этом, что критика академика Лысенко носила в
какой-либо мере серьезный научный характер. Нет. Взгляды академика Лысенко
отвергались с порога как невежественные, не имеющие ничего общего с
"подлинной" университетской наукой. Такого мнения об учении Мичурина и
Лысенко придерживается в своем большинстве профессорско-преподавательский
состав биологического факультета, так воспитывают и студентов этого
факультета. Вот пример. В феврале этого года факультетом была созвана
Всесоюзная научная конференция. Конференция длилась в течение недели. На ней
было заслушано около 40 докладов. Какие же проблемы обсуждала научная
конференция? Может быть она обсуждала достижения биологической науки в
практике сельского хозяйства или показывала преимущества нашей биологической
науки по сравнению с буржуазной? Нет, Конференция от первого и до последнего
доклада была направлена против учения академика Лысенко, в защиту буржуазной
генетики. Ученые биологического факультета, оказывается, в качестве
важнейшей задачи биологической науки в 1948 г. поставили задачу опровержения
учения академика Лысенко.
Насколько далеко зашло руководство биологического факультета в
разрешении этой задачи, можно судить и по тем методам, к которым оно
прибегает. Приведу несколько примеров.
В связи с интервью о внутривидовой борьбе, помещенным Т. Д. Лысенко в
"Литературной газете", ученый совет биологического факультета провел
заседание, на котором точка зрения академика Лысенко была подвергнута
решительной критике. После заседания ученого совета факультета кафедра
диалектического и исторического материализма МГУ организовала свое заседание
для обсуждения этой же темы.
Какова была реакция на это заседание кафедры руководства биологического
факультета? Дело началось с того, что кафедра дарвинизма потребовала, чтобы
заседание было совместным. Зачем? Кафедра дарвинизма дала такое разъяснение:
мы боимся, что кафедра диалектического и исторического материализма
самостоятельно в этом вопросе не разберется. Когда представителю кафедры
дарвинизма сказали, что точка зрения кафедры дарвинизма известна и что
кафедра диалектического и исторического материализма решила самостоятельно
разбираться, то биологи прибегли к такому приему. Представитель от кафедры
дарвинизма заявил: "Если вы поддержите академика Лысенко, то понесете
ответственность со всеми вытекающими отсюда последствиями. Мнение
университета должно быть единым".
Кафедр не подчинилась директиве, нарушила единство университета. Она
свою точку зрения выразила в "Литературной газете" и газете "Московский
университет". Этот шаг кафедры не замедлил дать свои результаты.
Предупреждение, сделанное от кафедры дарвинизма, оказалось приведенным в
действие. Теперь уже руководство биологического факультета начало требовать
удаления из университета не только учения академика Лысенко, но и кафедры
диалектического и исторического материализма. Дальше события развивались
таким образом.
На ответственном заседании университета заведующий кафедрой генетики
доцент Алиханян выступил от имени факультета с заявлением. Ввиду того,
сказал он, что кафедра диалектического и исторического материализма МГУ не
справилась со своими задачами в области биологии, оказалась теоретически
малограмотной, считаю необходимым поставить вопрос об обсуждении ее состава.
Просьба доцента Алиханяна, видимо, была принята во внимание. Ректором срочно
была создана комиссия по обследованию философского факультета. Комиссия
работала в течение двух месяцев. Ученый совет университета, опираясь на
сообщение комиссии, принял решение в духе требований доцента Алиханяна.
Решение ученого совета университета не было приведено в исполнение случайно
только в силу обстоятельств, не зависящих ни от доцента Алиханяна, ни от
комиссии.
Как же относилось руководств