Айрис закатила глаза. -- Это Матильда! Она где-то ее спрятала. Поищите поблизости и обязательно найдете. Не хотите ли украсить комнату каким-нибудь антиквариатом? -- Нет, спасибо. Но мне поскорее нужен телефон. -- Можете позвонить от нас в телефонную компанию, они все сделают. Почему бы вам со мной не позавтракать? Я сделала для Си Си кукурузные оладьи, когда он уходил на работу. Осталось еще полкастрюли. Квиллерен вспомнил булочку, приклеившуюся к влажной бумажной обертке, и принял приглашение. Немного позже, пока он уничтожал яичницу с беконом и намазывал маслом горячие оладьи, Айрис рассказывала ему про антикварный бизнес. -- Помните зубоврачебное кресло, что было у вас в комнате? Си Си нашел его в подвале клиники, которую собирались сносить, и Бен Николас купил его за пятьдесят долларов. Потом Бен продал его Энди за шестьдесят. Потом Расс дал Энди за него семьдесят пять и обтянул сиденье новой кожей. Когда Си Си увидел обновленное кресло, он захотел его купить, и Расс отдал его за сто двадцать пять. А вчера мы получили за него двести двадцать. -- Неплохо, -- сказал Квиллерен. -- Только не пишите об этом в газете. -- А вы все друг с другом в хороших отношениях? -- О, да. Иногда бывают ссоры, конечно. Вот как когда Энди уволил Расса за то, что тот пил на работе. Но скоро это забылось. Расс -- это тот блондин, которого вы видели на аукционе. У меня тоже когда-то были прекрасные светлые волосы, но они поседели в ту ночь, когда я потеряла первого мужа. По-моему, с ними надо что-то сделать. После завтрака Квиллерен позвонил в телефонную компанию и попросил установить телефон на Цвингер стрит, 6331. -- Вы долж-ны за-пла-тить пять-де-сят дол-ла-ров впе-ред, сэр, -- пропел женский голос в трубке. -- Пятьдесят?! Вперед?! Никогда не слышал о подобном! -- Про-сти-те. Вы в зо-не три-на-дцать. Пла-та впе-ред. -- А зона тут еще причем? -- заорал Квиллерен. -- Мне нужен телефон немедленно, и я не собираюсь платить этот возмутительный залог! Я репортер из "Бега дня", и я сообщу об этом главному редактору. -- Ми-нут-ку, по-жа-луй-ста. Он повернулся к хозяйке. -- Возмутительная наглость! Они требуют плату вперед за восемь месяцев! -- С жителями Хламтауна всегда так поступают, -- кротко пожала плечами Айрис. В трубке снова послышался голос. -- К вам при-е-дут сра-зу же. Про-сти-те, сэр. Журналист все еще кипел от негодования, когда вышел из дома, чтобы продолжить расследование. К тому же его расстраивала потеря пера на шляпе. Он был уверен, что еще вечером оно торчало за лентой, но теперь исчезло, а без него твидовый головной убор с мягкими полями потерял всю свою прелесть. Осмотр комнаты и лестницы принес только катышек кошачьей шерсти и алую обертку от жвачки. На Цвингер стрит погода как будто зарычала на него, и ему захотелось зарычать в ответ. Все было серым: небо, снег, люди. По улице скользнул белый "ягуар" и повернул к бывшему сараю для экипажей. Квиллерен истолковал его появление как перст судьбы и последовал за ним. Магазин Рассела Пэтча был когда-то вместилищем для двух карет. Теперь одну половину помещени занимал гараж, а другую -- выставочный зал. Вместе с "ягуаром" в гараже находилась всевозможная мебель в безнадежном состоянии - - облупленная, покрытая плесенью, пятнами сырости или посеревшая от грязи и времени. Весь дом пропах скипидаром и лаком. Квиллерен услышал в задней комнате шарканье и стук, а секунду спустя появился крепкий парень, ловко передвигающийся по неровному полу на металлических костылях. Он сверху донизу был одет в белое: белые парусиновые брюки, белая рубашка с открытым воротом, белые носки и белые теннисные туфли. Квиллерен представился. -- Да, я знаю, -- улыбнулся Пэтч. -- Я видел вас на аукционе, и ходили разговоры о том, кто вы такой. Журналист огляделся. -- Тут настоящее старье, а не антиквариат. Неужели люди это покупают? -- Конечно. Сейчас это очень популярно. Все, что вы видите перед собой, -- только полуфабрикаты. Я реставрирую мебель так, как хотят покупатели. Видите этот шкаф? Я отпилю ножки, покрашу его в розовато- лиловый цвет, сделаю пурпурные полоски, сбрызну умброй и придам блеск венецианской бронзы. Его купит какой-нибудь денежный мешок, обитатель двухсоттысячного особняка в Затерянных Холмах. -- Как давно вы этим занимаетесь? -- Для себя -- только шесть месяцев. А до того я работал четыре года на Энди Гланца. Хотите посмотреть, как это делается? Он провел его в мастерскую, где надел длинный белый халат, похожий на мясницкий, в красных и коричневых пятнах. -- Вот это кресло-качалка, -- сказал он, -- годы стояло на скотном дворе. Я его немного починил, положил красный грунт, а теперь -- смотрите. Он натянул резиновые перчатки и стал втирать в сиденье вещество, похожее на грязь. -- Вас Энди научил это делать? -- Нет, я сам, -- ответил Пэтч с легкой обидой в голосе. -- Мне говорили, -- начал Квиллерен, -- что он был прекрасным парнем. Не только знающим, но и великодушным, и с таким развитым чувством долга. -- Ага, -- сдержанно отозвался хозяин. -- Все так хорошо о нем говорят. Пэтч не отвечал, сосредоточившись на ровных движениях кисти, но Квиллерен заметил, что на скулах реставратора заиграли желваки. -- Его смерть должна была быть огромной потерей для Хламтауна, -- не успокаивался журналист. -- Жаль, что у меня никогда не было возможности... -- Может, я и не должен так говорить, -- прервал его Пэтч, -- но с ним было тяжело работать. -- Что вы имеете в виду? -- Любой для него был недостаточно хорош. -- Он любил доводить все до совершенства? -- Он был профессиональным святым и от других ожидал того же. Я говорю это к тому, что люди обязательно скажут вам, будто Энди уволил меня за пьянство на работе, а это ложь. Я ушел от него, потому что больше не мог терпеть его снисходительности. Пэтч нанес последний коричневый штрих на красное сиденье и бросил кисть в банку из-под консервированных помидоров. -- Он был ханжой? -- Да, пожалуй, это подходящее слово. Мог достать кого угодно, понимаете? Я говорю это ради правды. Все вечно талдычат, каким Энди был честным. Что ж, иногда можно быть слишком честным. -- Как это? -- поинтересовался Квиллерен. -- Ладно, объясню. Допустим, вы едете за город и видите у чьего-то сарая старую железную кровать. Она вся черная и грязная. Вы стучите в дверь этого фермера и предлагаете за нее два бакса, и скорее всего он будет рад, что вы вообще ее увозите. А вам повезло, потому что вы приведете кровать в порядок и получите две тысячи процентов прибыли... Но не Энди! Нет, только не Энди! Если он думал, что может продать кровать за двести долларов, то предлагал фермеру сто. Таким образом он ставил в дурацкое положение всех остальных. -- Хмурое лицо Пэтча вдруг осветилось усмешкой. -- Правда, однажды, когда мы ездили вместе, я здорово над ним посмеялся. Фермер оказался не лыком шит: сказал, что раз Энди предлагает за старье сто долларов, она должна стоить тысячу. И отказался продавать!.. Хотите еще один пример? Возьмите то же мелкое воровство. Все ведь воруют, правда? -- Что вы имеете в виду? -- Знаете эти старые брошенные дома? Как только здание решают снести, можно забраться туда и найти занятные вещи для продажи: камины, филенки... Вы их как бы спасаете -- ведь придет бригада с чугунным шаром и... -- А это законно? -- Теоретически нет, но жалко же: пропадает то, что еще может принести прибыль и кому-нибудь пригодиться. Городу все это не нужно, бригаде -- подавно. Так что все мы когда-никогда занимаемся невинным мелким воровством -- одни больше, другие меньше. Но опять -- не Энди! Он говорил, что такие дома -- собственность города, и честный человек к ней не притронется. Но при этом Энди совал нос в чужие дела, и когда он настучал на Кобба, я уволился. Это было просто подло! Квиллерен погладил усы. -- Вы хотите сказать, что Энди настучал на Кобба? Пэтч кивнул. -- Коббу присудили большой штраф, который он не мог уплатить, и бедняга сел бы за решетку, если бы Айрис не одолжила ему денег. Си Си, конечно, горлопан, но парень неплохой; закладывать его было свинством. Я выпил пару рюмок и высказал Энди все, что думал. -- А Кобб знает, что его сдал Энди? -- Не думаю. Никто и не догадывается, что это вообще был донос. Кобб выносил лестницу из дома Прингля -- он всем говорил, что давно собирается это сделать, -- а тут мимо проезжали полицейские и поймали Си Си на месте преступления. Все выглядело как простое совпадение, но я случайно слышал, как Энди делал анонимный звонок. Пэтч взял металлическую щетку и принялся водить ею по креслу. -- Я должен сейчас его расчесать, пока не застыло, -- объяснил он. -- В личной жизни у Гланца были такие же высокие идеалы? Рассел рассмеялся: -- Об этом лучше спросите у Драконихи... А что касается нашего разговора, то поймите меня правильно. Я лично не держу на Энди зла, понимаете? Некоторые люди злопамятны. Я -- нет. Я могу разозлиться, но быстро отхожу. Ясно, что я хочу сказать? Выйдя из бывшего сарая для экипажей, Квиллерен заглянул в угловой магазин за новой зубной щеткой. Заодно он позвонил домой редактору отдела. -- Арч, -- начал он, -- я наткнулся в Хламтауне на интересную ситуацию. Ты помнишь антиквара, погибшего от несчастного случая пару месяцев назад? -- Да, я купил у него пенсильванский оловянный кофейник. -- Он будто бы упал со стремянки и якобы напоролся на острый предмет, но я начинаю сомневаться во всей этой истории. -- Квилл, давай не превращать изящные ностальгические рождественские статьи в криминальное расследование, -- сказал редактор. -- Босс желает, чтобы мы делали упор на идиллическую жизнь и доброе отношение к рекламодателям хотя бы до тех пор, пока не кончится рождественская распродажа. -- И все же в этом изящном ностальгическом районе происходит что-то непонятное. -- Откуда ты знаешь? -- Чувствую... И вчера кое-что произошло. Один из здешних пьяниц остановил меня на улице и сболтнул, что Гланца убили. -- Кто он? Кто это тебе сказал? -- потребовал ответа Райкер. -- Просто местный забулдыга, но что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Похоже, он что-то знал, а через двенадцать часов после разговора со мной в аллее нашли его труп. -- В аллеях всегда находят трупы пьяниц. Тебе бы следовало это знать. -- И еще кое-что. Подруга Энди явно живет в постоянном страхе. Почему -- пока не знаю. -- Слушай, Квилл, почему бы тебе не сосредоточиться на статьях про антиквариат и н поисках приличного жилья? -- У меня уже есть жилье. Я переехал на Цвингер стрит -- где "Древности" Коббов. -- Там мы купили люстру для столовой, -- вспомнил Райкер. -- Расслабься и наслаждайся праздниками, и... Слушай, обязательно зайди к "Трем сестричкам", -- оттянешься, что надо! Кстати, когда будет первый материал? -- В понедельник утром. -- Держи хвост пистолетом! -- посоветовал Райкер. -- И не валяй дурака. Подумай сам, возможно ли высосать из простого несчастного случая преступление государственной важности? Квиллерен думал, что очень даже можно. Он собирался валять дурака и дальше. Глава 8 Упрямо вознамерившись раскопать правду о смерти Энди Гланца, Квиллерен продолжил обход Цвингер стрит. Он прошел мимо антикварного магазина "Немного старины" (закрытого), мимо "Дракона" ("голубого"), мимо магазинчика малярных принадлежностей (обанкротившегося), мимо книжной лавки (порнографической) -- и добрался до вывески "Антиквариат" над входом в полуподвал, пропахший старыми тряпками и гнилым деревом. Маленькая седая старушка в кресле-качалке напоминала отцветший одуванчик. Она равнодушно взглянула на Квиллерена и продолжала качаться. -- Я Джим Квиллерен из "Бега дня", -- сказал журналист так вежливо, как только мог. -- Не-а, у меня не было таких страшно давно, -- отвечала та пронзительным голосом. -- Людям нравятся с фарфоровыми ручками и двойной крышкой. Журналист окинул взглядом скопление неописуемого хлама и повысил голос: -- На чем вы специализируетесь, мисс Пибоди? -- Нет, сэр, я не снижаю цену! Не нравится -- оставьте их в покое. Купит кто-нибудь другой. Квиллерен поклонился и вышел из магазина. Он прошел мимо бильярдного зала (с заколоченными окнами), мексиканского ресторанчика с вентилятором, гнавшим по тротуару горячий воздух (прогорклый жир, жареный лук, прокисшие скатерти), показался у фруктово-табачного магазина Папа Попопополуса. Внутри стоял аромат перезревших бананов и перегретого примуса. Владелец сидел на оранжевой коробке, читал газету на родном языке и жевал прокуренный ус чрезвычайной пышности. Квиллерен потопал ногами и похлопал руками в перчатках. -- Ну и холод, -- пожаловался он. Мужчина внимательно прислушался. -- Табака? -- произнес он. Квиллерен покачал головой. -- Нет, я просто зашел поговорить. Честно говоря, последняя пачка, что я у вас купил, оказалась не первой свежести. Попопополус поднялся и грациозно приблизился. -- Фрукт? Хорощий фрукт? -- Не думаю. Уютно тут у вас... Как давно вы в Хламтауне? -- Гранат? Хорощий гранат! Хозяин продемонстрировал сморщенный плод с бледно-красной кожицей. -- Не сегодня, -- ответил Квиллерен, поглядывая на дверь. -- Гранат делать детей! Журналист поспешно ретировался. От двух протеже Энди, решил он, ему не суждено что-либо узнать. Тут он заметил магазин "Три сестрички" с выставленными в витрине тазиками, кувшинами, плевательницами и неизбежной прялкой. Может, Арч Райкер и "оттягивается" от этой ерунды, но в намерения Квиллерена входило совсем иное. Он распрямил плечи и двинулся к магазину. Едва журналист открыл дверь, как его нос начал принимать радостные сигналы. Он чувствовал запах! Она?.. Не она?.. Да, пожалуй, это она... Похлебка из моллюсков!!! Три женщины в оранжевых рабочих халатах перестали заниматься своими делами и повернулись к Квиллерену. Он, в свою очередь, уставился на них, потеряв на мгновение дар речи. Женщина, которая сидела за столом и надписывала рождественские открытки, была брюнеткой с блестящими голубыми глазами и ямочками на щеках. Та, что чистила медный самовар, имела волосы роскошного рыжего цвета, зеленые глаза и ослепительную улыбку. На стремянке, развешивая гирлянды, стояла совсем юная миниатюрная блондинка со вздернутым носиком и красивыми ногами. Лицо Квиллерена просветлело, способность говорить вернулась, и он наконец произнес: -- Я из "Бега дня". -- Да, мы знаем, -- хором ответили сестры, а рыжая хрипловатым голосом добавила: -- Мы видела вас на аукционе и восхищались вашими усами. Самые сексуальные во всем Хламтауне! -- Она подошла, прихрамывая -- нога была в гипсе -- и подала журналисту руку. -- Не обращайте внимания на мою сломанную кость. Я Клатра. Ужасное имя, правда? -- А я Амберина, -- сказала брюнетка. -- А я Иврена, -- прощебетали со стремянки. -- Я в этом доме Золушка. Рыжеволосая потянула носом. -- Ив, суп сейчас пригорит! Маленькая блондинка спрыгнула со стремянки и кинулась в заднюю комнату. Сияя ямочками, брюнетка повернулась к Квиллерену: -- Вы не откажетесь от тарелки супа? И чуточку сыра с крекерами? Если бы они предложили сухари с гусиным жиром, он бы и то не отказался. -- Снимайте пальто, -- сказала рыжая. -- Здесь ужасно жарко. Она скинула халат, открыв низкое декольте и большую часть своих пышных прелестей. -- Садитесь сюда, мистер Квиллерен. -- Брюнетка убрала выбивалки с викторианского диванчика. -- Сигарету? -- предложила рыжая. -- Я принесу вам пепельницу, -- сказала брюнетка. -- Я курю трубку, -- ответил Квиллерен, засовывая руку в карман и думая: видели бы сейчас меня ребята из отдела! Он одновременно набивал трубку, слушал двоих сестричек и ухитрялся при этом осматривать магазин: оловянные солдатики, железные херувимы, ночные горшки и стол, сплошь покрытый жестянками из-под табака, крекеров, кофе и тому подобных вещей. Старые трафаретные надписи почти стерлись от ржавчины и царапин. У Квиллерена появилась идея: Арч Райкер говорил, что собирает жестяные коробки. Можно порадовать его дурацким рождественским подарком. -- Вы действительно продаете эти старые жестянки из-под табака? -- спросил он. -- Сколько вы хотите вон за ту маленькую, обшарпанную? -- Мы просим десять, -- ответили сестры, но вам отдадим за пять. -- Беру, -- сказал он и положил монету, не заметив, как хозяйки переглянулись. Младшая подала суп в старинных полоскательных чашках. -- Только что звонила Дракониха, -- сообщила она Квиллерену. -- Хочет сегодня с вами встретиться. Она казалась ужасно довольной ролью вестницы. -- Как она узнала, что я здесь? -- На этой улице все все знают, -- сказала рыжеволосая. -- У Драконихи везде подслушивающие устройства, -- прошептала младшая. -- Ив, не говори глупостей! Сестры продолжали разговор на три голоса -- Клатра хрипловато, Амберина с музыкальной интонацией, Иврена щебетала, вновь забравшись на стремянку. Постепенно Квиллерен перевел разговор на Энди Гланца. -- Он был прекрасным парнем, -- подняла брови рыжая, и в ее хриплом голосе зазвучала нежность. -- И такой человечный... -- сказал журналист. -- Ну, Клатра вряд ли могла это заметить, -- донеслось сверху, -- она ведь пробуждает в мужчинах зверя. -- Ив! -- раздался негодующий упрек. -- Но это правда! Ты сама так говорила. Брюнетка поспешно перевела разговор на другое: -- Люди не верят, что мы сестры. На самом деле у нас одна мать, но разные отцы. -- Вы зарабатываете себе на жизнь в этом магазине? -- Господи, конечно нет! У меня есть муж, и я занимаюсь антиквариатом просто для удовольствия. Ив все еще ходит в школу -- школу искусств, -- а... -- А Клатра живет на алименты, -- вставила Ив, и старшие сестры выразительно на нее посмотрели. -- В этом месяце дела идут ужасно, -- пожаловалась брюнетка. -- Только у Сильвии есть какой-никакой навар. -- А кто эта Сильвия? -- Богатая вдова, -- сразу послышалось со стремянка. -- Сильвия торгует всякой всячиной. -- Ты вчера это не так называла! -- с упреком произнесла Ив. -- А где ее магазин? -- поинтересовался журналист. -- И как ее полное имя? -- Сильвия Катценхайд. А магазин так и называется -- "Всякая всячина". Это в следующем квартале. -- Клатра обычно зовет ее "кошачьей задницей", -- сообщила Ив, не обращая внимания на красноречивые вздохи сестер. -- Если пойдете к Сильвии, заткните уши ватой, -- посоветовала рыжая. -- Сильвия очень разговорчива, -- объяснила брюнетка. -- У нее словесный понос, -- уточнила блондинка. -- Ив!!! -- Но ведь ты сама так сказала! Квиллерен выходил из "Трех сестричек" легкой поступью. Уже за дверью он услышал, как малышка Ив говорит: "Ах, разве он не прелесть?" Журналист гордо пригладил усы, раздумывая: ответить ли сначала на приглашение Мэри Дакворт или навестить сперва разговорчивую Сильвию Катценхайд. Еще в его списке была миссис Макгаффи, да и с откровенной Ив он, пожалуй, не прочь еще раз поговорить -- наедине. Она, конечно, почти ребенок, но от детей тоже бывает польза. И очень, ну просто очень симпатичная девочка! На Цвингер стрит сквозь зимние сумерки пробивалось неласковое солнце - - не для того, чтобы обогреть замерзшие сердца и носы жителей Хламтауна, а чтобы превратить чудесный снег в грязную слякоть, на которой буксовали машины и падали пешеходы. Квиллерен вспомнил о Коко и Юм-Юм. Счастливые эти коты: спят себе на подушках в тепле и сытости, и не надо им шататься в непогоду, искать выход из безвыходного положения, принимать решения... Давно он уже не советовался с Коко, -- теперь настала пора. У них была такая игра с тем самым толстым словарем: кот запускал в книгу лапу, Квиллерен открывал выбранную им страницу, и среди помещенных на ней статей обычно находилось нечто чрезвычайно подходящее к моменту. Невероятно? Да. Но это срабатывало. Пару месяцев назад Квиллерену выразили благодарность за розыск украденной коллекции нефрита, но он-то знал, что главная заслуга принадлежала Коко и Ною Вебстеру, составителю словаря. Что ж, попробуем снова поиграть. Журналист вернулся домой, отворил дверь, но котов не нашел. Однако в комнате без него побывали. Квиллерен заметил некоторую перестановку и несколько новых безделушек. Модные подсвечники, которые ему нравились, исчезли с камина, а на их месте теперь стояла глиняная свинья с гнусной ухмылкой. Он позвал нахлебников по именам и не получил ответа. Он обыскал всю комнату, открыл все двери и шкафы. Он опустился у камина на колени и заглянул в трубу. Вероятность слабая, но кто их знает, этих негодяев! Стоя на четвереньках, голова в камине, шея неудобно выгнута, -- и вдруг почувствовал сзади какое-то движение. Выбравшись из очага, Квиллерен увидел, как пропавшая парочка как ни в чем не бывало шествует по ковру -- Коко, как всегда, немного впереди Юм-Юм. Они появились из ниоткуда, как это умеют только коты, и шли, высоко подняв хвосты, похожие на восклицательные знаки. Непредсказуемые животные могли и совершенно неслышно ступать своими мягкими лапками, и топать по полу, словно слоны в тяжелых деревянных башмаках. -- Ах вы, бесстыдники! -- сказал Квиллерен. -- Йоу? -- произнес Коко с вопросительной интонацией, которая как будто означала: "Ты нас звал? Что на обед?" -- Я искал вас повсюду! Где, черт возьми, вы прятались? Ему показалось, что они шли из ванной комнаты. Бесстыдники моргали ярко-голубыми глазами. Юм-Юм, между прочим, притащила во рту зубную щетку и уронила ее перед хозяином. -- Молодчинка! Где ты это нашла? Она подняла ясные, раскосые и ничего не понимающие очи. -- Под ванной, милая? Юм-Юм села, явно довольная собой, и Квиллерен погладил ее по головке, не замечая задумчивого выражения миндалевидных глаз Коко. -- Иди сюда, Коко, старина! -- сказал он. -- Давай поиграем. Он хлопнул по обложке словаря -- сигнал к началу. Коко вспрыгнул на книгу и -- вжик-вжик -- поточил когти о рваный переплет. Потом соскочил и отправился к подоконнику -- смотреть на голубей. -- Игра! Помнишь игру? Поиграй в нее! -- уговаривал Квиллерен, открывая книгу и показывая коту, что от него требуется. Коко не обратил на приглашение ни малейшего внимания. Он был слишком поглощен происходившим за окном. Журналист схватил Коко поперек туловища и поставил на открытый словарь. -- Теперь играй, маленькая мартышка! Но кот стоял, напряженно выгнув спину, и бросал на Квиллерена взгляды, которые иначе как оскорбительными не назовешь. -- Ладно! -- разочарованно произнес журналист. -- Ты уже не тот, что был раньше. Иди к своим дурацким голубям. Коко вернулся к окну, за которым Бен Николас крошил хлеб птицам. Квиллерен снова отправился на улицу. Когда он уже почти дошел до конца лестницы, из магазина выпорхнула Айрис Кобб. -- Ну как, весело вам в Хламтауне? -- прощебетала она. -- Кое-что раскапываю, -- ответил он. -- Странно, почему полиция толком не расследовала смерть Энди. Неужели к вам не заходили следователи и не задавали вопросов? Она растерянно покачала головой. Из магазина послышался хриплый мужской голос: -- А я скажу вам, почему этого не делали! Хламтаун -- клоповник, а кому есть дело до того, что происходит в клоповнике? Миссис Кобб объяснила, понизив голос: -- Эта тема -- его больное место. Он вечно ругается с городским правлением. Конечно, Си Си, скорее всего, прав. Полиция с удовольствием назвала это несчастным случаем и закрыла дело. Хламтаун их не беспокоит. -- Тут ее лицо оживилось: похоже, она обожала сенсации. -- А почему вы спрашиваете о следователях? Вы что-то подозреваете? -- Ничего определенного, но эта смерть была слишком странной, чтобы списать ее в архив как несчастный случай. -- Может, вы и правы. Может, произошло что-то, о чем никто и не догадывается. -- Она поежилась. -- Мурашки по коже от таких мыслей... Кстати, я продала медные подсвечники из вашей спальни, но поставила взамен суссексскую свинью -- очень редкую. Голова снимается, и из нее можно пить. -- Спасибо, -- сказал Квиллерен. Он стал спускаться с последних ступенек и вдруг резко остановился. Щетка, которую принесла Юм-Юм! У нее голубая ручка, а его щетка, кажется, была зеленой... Или нет? Глава 9 Квиллерен широким шагом направился к "Голубому дракону", вспоминая беззащитную Мэри, которую видел прошлой ночью. Но его встретила другая мисс Дакворт -- такая, как в первый раз, -- холодная и непроницаемая в своем японском кимоно. В магазине больше никого не было. Она села в резное тиковое кресло -- высокая и прямая, как дымок, поднимающийся от ее сигареты. -- Мне передали, что вы звонили, -- сказал он, немного разочарованный прохладным приемом. -- Вы хотели меня видеть? -- Да. Я очень обеспокоена. Она положила длинный мундштук и повернулась к нему. -- Что случилось? -- Прошлой ночью я совершила ошибку. Я боюсь, -- сказала она, -- что я говорила вчера слишком много. -- Вы были прекрасной компанией. Я наслаждался каждой минутой. -- Я не это имею в виду. Я не должна была раскрывать вам свою тайну. -- Вам нечего опасаться. Я дал слово. -- Мне следовало вспомнить, какую шутку сыграл с отцом ваш Джек Джонти, но, к сожалению, выпитое виски... -- Вы расслабились от спиртного и это пошло вам на пользу. Я ни за что не стану злоупотреблять вашим доверием. Мэри Дакворт устремила на журналиста пронизывающий взгляд. Что-то в усах Квиллерена убеждало людей в его искренности. Другие усы могли быть злодейскими, высокомерными или вызывающими жалость, но растительность на верхней губе журналиста внушала доверие. Мэри вздохнула и немного смягчилась. -- Я вам верю. Против воли верю. Просто... -- А теперь мне можно сесть? -- О, простите! Как невежливо с моей стороны!.. Пожалуйста, чувствуйте себя как дома Не хотите ли чашечку кофе? -- Нет, спасибо. Я только что ел суп у "Трех сестричек". -- Наверное, похлебку из моллюсков, -- скривила губы Мэри. -- Их магазин всегда напоминал мне рыбные ряды. -- Суп был очень вкусным. -- Из консервов, конечно. "О-о, да это ревность", -- подумал Квиллерен и про себя улыбнулся. -- А сегодня вам снились кошмары? -- спросил он. -- Нет. Впервые за два месяца я спокойно спала. Вы оказались совершенно правы. Мне нужно было с кем-то поговорить. -- Она замолчала, тепло взглянула ему в глаза и добавила: -- Я благодарна вам, Квилл. -- Теперь, когда вам стало лучше, -- попросил он, -- сделайте для меня одну вещь. Просто, чтобы удовлетворить мое любопытство. -- А именно? Она моментально напряглась. -- Вы не могли бы рассказать поподробнее о той ночи? Это не просто нездоровый интерес, уверяю вас. Чисто интеллектуальное любопытство. Она прикусила губу. -- Что мне еще сказать? Я рассказала вам все, что было. -- Нарисуйте мне план комнаты, в которой вы нашли тело. Он вручил ей шариковую ручку и сложенный в несколько раз лист газетной бумаги -- его обычное снаряжение. Потом выбил выкуренный табак о пепельницу, снова набил трубку и зажег. Мэри безнадежно вздохнула и начала рисовать. -- Это было в мастерской -- в задней части магазина. Второй выход вот здесь. Справа длинный верстак с отделениями для бумаг и крючками для инструментов. Вдоль стен мебель и другие вещи, которые надо было склеить, покрыть лаком или отполировать. -- В том числе люстры? -- Они висели на потолке -- около дюжины. Энди специализировался на осветительных приборах. -- А где была стремянка? -- Посреди комнаты оставался свободный пятачок. Где-то четыре с половиной метра по диагонали. Стремянка стояла примерно вот здесь. -- Она поставила на плане крестик. -- А хрустальная люстра лежала рядом на полу, разбитая вдребезги. -- Справа или слева от стремянки? -- Справа. Она начертила еще один крестик. -- А тело? -- Слева от стремянки. -- Лицом вниз? Она кивнула. Квиллерен медленно и глубоко затянулся. -- Энди был левшой или правшой? Мэри снова насторожилась. -- Вы уверены, что газета не послала вас расследовать этот случай? -- "Бегу" нет до этого никакого дела. Все, что нужно моей газете, -- это развлекательные статьи на тему антиквариата. Наверное, я слишком долго занимался криминальной хроникой. Чувствую себя обязанным все перепроверить. Девушка изучающе посмотрела в его спокойные глаза, на опустившиеся пышные усы, и в ее голосе зазвучала забота: -- Вам не хватает вашей прежней работы, да, Квилл? Наверное, древности кажутся пресноватыми после привычных вам злободневных происшествий. -- Антиквариат -- мое задание, -- пожал он плечами. -- Журналист освещает события, не думая, интересно это ему или нет. Мэри опустила глаза. -- Энди был правшой, -- сказала она, немного помолчав. -- А какая разница? Квиллерен изучал ее набросок. -- Так, стремянка здесь... А разбитая люстра тут. А шпиль, на который он упал, был... Слева от стремянки? -- Да. Посреди мастерской? Странное место для такого опасного предмета. -- Но он был именно там. На краю свободного пространства, ближе к вещам, расставленным вдоль стен. -- Вы видели его там раньше? -- Не совсем там. Шпиль, как и все остальное, часто менял место. В день перед смертью Энди он стоял на верстаке. Гланц полировал медный шар. -- А люди знали о существовании шпиля? -- О, да. Все уверяли Энди, что он купил совершенно никчемную вещь. А он шутил, что какой-нибудь недотепа из богатого предместья станет подавать к столу крендельки на острие шпиля. -- А как он вообще появился у Гланца? Аукционист говорил, что из старого дома, предназначенного к сносу. -- Энди купил шпиль у Рассела Пэтча. Расс постоянно обчищает заброшенные дома. Кстати, так он и повредил ногу. Они с Коббом мародерствовали, как обычно, и Расс упал с крыши. -- Давайте-ка уточним, -- сказал Квиллерен. -- Энди не признавал краж, но с удовольствием покупал у воров? По закону эта вещь -- опасная покупка. Мэри пожала плечами, отчасти извиняясь за Энди, отчасти упрекая Квиллерена. Журналист курил трубку и удивлялся этой женщине -- то обезоруживающе искренней, то мгновенно замыкающейся в себе; гибкой, как ива, и сильной, как дуб; скрывавшейся под вымышленным именем; совершенно уверенной в некоторых подробностях и полностью несведущей в других; одновременно страстной и холодной. Через некоторое время он спросил: -- Вас вполне устраивает заключение о том, что Энди погиб от несчастного случая? Ответа не последовало -- только загадочный взгляд. -- Это могло быть самоубийством. -- Нет! -- Это могло быть попыткой ограбления. -- Почему вы не оставите все как есть? -- сказала Мэри, устремив на Квиллерена широко раскрытые глаза. -- Если пойдут слухи, неизбежно пострадает Хламтаун. Вы понимаете, что это единственный район в городе, которому до сих пор удавалось сдерживать уровень преступности? Покупатели все еще чувствуют себя в безопасности, и я хочу, чтобы так оставалось. -- В ее голосе послышалась горечь. -- Глупо, конечно, с моей стороны думать, что у нас есть будущее. Город хочет снести все это и построить стерильные небоскребы. А пока мы -- трущоба, и банки отказывают в кредитах тем, кто хочет улучшить положение. -- А ваш отец? -- поинтересовался Квиллерен. -- Он одобряет официальную политику? -- Считает ее весьма разумной. Понимаете, в Хламтауне никто не хочет видеть сообщества живых людей -- только колонку мертвой статистики. А постучись власть имущие к нам в двери, они нашли бы не цифры, а семьи благонамеренных иммигрантов, обнаружили бы стариков, не желающих перебираться в новые районы, скромных бизнесменов вроде мистера Ломбардо -- разных национальностей, рас, возрастов -- и известное количество так называемых отбросов общества, в большинстве своем безобидных. Таким и должен быть район -- кипящей острой сборной солянкой. Но у сильных мира сего вегетарианский склад ума -- они боятся смешивать лук и морковку с говяжьей вырезкой. -- А кто-нибудь из вас пытался их переубедить? -- Си Си -- пару раз, но что может сделать один человек? -- С вашим именем и влиянием вы бы могли, Мэри. -- Да папа и слушать об этом не станет! Ни за что! Знаете, как я записана в бюро лицензий? Продавец-антиквар! Вот уж смаковали бы это газеты!.. А видите вон тот чиппендейловский[4] стул у камина? Ему же цена двести тысяч! Но я -- антиквар класса C, вот и все. [4 Чиппендейл (англ. Chippendale) -- стиль английской мебели XVIII века.] -- Кто-то должен представлять район в муниципалитете, -- сказал Квиллерен. -- Вы, несомненно, правы. У Та нет права голоса. -- Она подошла к окну. -- Взгляните на эти мусорные баки! В любой другой части города мусор собирают в задних аллеях, но в Хламтауне они, видите ли, слишком узки для уборщиков, и те требуют ставить уродливые контейнеры прямо на тротуары центральных улиц. Опорожнять баки должны по четвергам. Сегодня суббота, но мусор, как видите, все еще здесь. -- Это из-за погоды. -- Вы говорите совсем как городские бюрократы. Отговорки! Вот все, что мы слышим. Квиллерен тоже подошел к окну. Действительно, улица представляла собой печальное зрелище. -- Вы уверены, что в Хламтауне такой уж низкий уровень преступности? -- Ни у кого из антикваров никогда не было серьезных проблем. Я не боюсь выходить по ночам из дому, потому что по улице всегда кто-то ходит. А некоторые из моих богатых клиентов из предместья боятся заезжать в собственные гаражи! Журналист взглянул на возбужденную Мэри с новым уважением. Неожиданно у него вырвалось: -- Вы сегодня не заняты? Может быть, поужинаете со мной? -- Я буду ужинать с семьей, -- с сожалением ответила она. -- У мамы день рождения. Но я благодарна вам за приглашение. -- Мэри достала из ящика письменного стола маленький серебристый предмет и вложила в руку Квиллерена. -- Сувенир из Хламтауна, -- объяснила она. -- Рулетка. Я даю их моим покупателям, потому что они всегда хотят знать высоту, ширину, глубину, длину, диаметр и периметр всего, что видят. Квиллерен бросил взгляд на дальнюю стену. -- Я вижу, герб Макинтошей никто не купил. Он решил не говорить, что тот ему снился. -- Герб все еще здесь и ждет вас. По-моему, вы предназначены друг для друга. Когда тот самый покупатель находит ту самую вещь, происходит что-то таинственное -- как будто они влюбляются. Я вижу искры между вами и этим железом. Он поглядел на Мэри и увидел, что она не шутит. Подергал усы, говоря себе, что сто двадцать пять долларов -- это два костюма. Мисс Дакворт сказала: -- Не обязательно платить за него до Рождества. Почему бы вам не взять его домой и не наслаждаться им на праздниках? Здесь он просто собирает пыль. -- Хорошо! -- неожиданно для себя решился журналист. -- Я дам вам двадцать долларов в залог. Он покатил круглый герб к парадной двери. -- Вы справитесь сами? Может, попросите Си Си помочь вам затащить его наверх? -- предложила она. -- И не уроните герб на ногу! -- Квиллерен со своим грузом уже спускался по ступенькам. Когда журналист с неожиданным приобретением добрался до прихожей Коббов и остановился, чтобы перевести дух, он услышал доносившийся из магазина голос Си Си. -- Да ты не отличишь черного ореха от дыры в собственной голове! -- кричал антиквар. -- Лучше сразу признай это! -- Если это черный орех, я съем свой костыль. А ты известный жучила! Дам тебе двадцать баксов и ни цента больше! Квиллерен сам героически поднял герб к себе в комнату. Коты спали в кресле -- переплелись, как Инь и Янь, -- и журналист не стал их беспокоить. Он приставил реликвию Макинтошей к стене и вышел, надеясь, что успеет сделать еще несколько дел. Надо бы зайти в магазин Бена, но сначала Квиллерену хотелось встретиться с разговорчивой Сильвией Катценхайд. Ему нравились словоохотливые субъекты: они так облегчали его работу! Добравшись до "Всякой всячины", журналист придержал дверь, пропуская хорошо одетого человека, выходившего с объемистой покупкой, завернутой в газету; из импровизированной упаковки во все стороны торчали какие-то черные шланги. В самом магазине покупательница торговалась из-за кресла, сделанного из автомобильных шин. -- Милая моя, -- отвечала ей Сильвия, -- возраст и действительная стоимость не имеют значения. Всякая всячина и есть всякая всячина: остроумие и экстравагантность плюс немного вождения за нос. Либо вы усекаете, либо нет, как сказал бы мой сын. Миссис Катценхайд оказалась приятной, ухоженной, уверенной в себе женщиной, которая держалась лет на сорок, хотя наверняка разменяла уже шестой десяток. Квиллерен видел много таких рядовых женского вспомогательного корпуса в художественном музее -- все одинаковые, все в хорошо сшитых твидовых костюмах, блузках из джерси, все при золотых цепочках и туфлях из крокодиловой кожи. В качестве небольшого чудачества, без которого в Хламтауне, похоже, нельзя было обойтись, Сильвия добавила к этому набору черные хлопковые чулки. Квиллерен представился и сказал: -- Мне показалось, что от вас выходил господин с какими-то шлангами... -- Вы совершенно правы! С чучелом осьминога, -- подтвердила миссис Катценхайд. -- Жуткая вещь! Я рада, что сбыла ее судье Беннету из муниципального суда. Вы с ним не знакомы? Он купил осьминога в подарок жене на Рождество. Она без ума от головоногих. -- Почему вы специализируетесь... -- На всякой всячине? Это идея моего сына. Он сказал, что мне нужно как-то отвлечься. -- Сильвия зажгла сигарету. -- Вы не знали моего покойного мужа? Он был членом городского совета. А сын изучает право... Простите, может, хотите сигарету? Квиллерен отказался. -- Но почему всякая всячина? Почему не что-нибудь более... -- Изящное? Все мои друзья тоже удивляются. Но ведь чтобы заниматься настоящей стариной, нужно что-то знать. К тому же мой сын утверждает, что людям нужна именно всякая всячина. Если какая-то вещь непривлекательна на вид, плохо сделана, вообще второго сорта -- она великолепно продается. Я этого просто не понимаю. -- Тогда, наверное, вы ничего не купили на... -- Вчерашнем аукционе? Хозяйка удивительно хорошо умела читать мысли. -- Только небольшую люстру в свою квартиру. Когда мой муж умер, я продала особняк в Затерянных Холмах и переселилась в Орлиное Гнездо. У меня чудесная квартирка, и, поверьте, обставленная не всякой всячиной! -- А как антиквары относятся к вашей работе? У вас есть... -- Взаимопонимание? Определенно! Я хожу на все их собрания, и мы отлично ладим. Когда я только открыла торговлю, меня опекал Энди Гланц и дал много ценных советов. -- Она вздохнула. -- Меня потрясла эта потеря. Вы знали Энди? -- Нет, никогда не видел. Он... -- Что ж, тогда я скажу вам. Всегда создавалось впечатление, что на Гланце белый галстук и фрак, даже если он в рабочих брюках скоблил какую- нибудь мебель. И он был таким красивым... И умным. Я всегда жалела, что он остается холостяком. Так обидно! -- Разве он не был более или менее связан с... -- Драконихой? Не формально, но они были бы прекрасной парой. Жаль, что он связался с этой... -- Вы имеете в виду... -- произнес Квиллерен с многозначительной паузой. -- Ну вот, снова я разболталась! Сын говорит, что с тех пор, как попала в Хламтаун, я стала неисправимой сплетницей. Не скажу больше ни слова! И она не сказала. В положении Квиллерена была некоторая двусмысленность. Он пытался расследовать то, что никто не просил его расследовать; он не был даже полностью уверен, что для расследования есть повод. Любой разумный человек давно бы уже бросил это дело. Задумчиво поглаживая усы, Квиллерен все-таки решил предпринять очередной шаг. Он отправился в магазин "Немного старины", о чем впоследствии пожалел. Глава 10 Магазин находился рядом с "Древностями" Кобба -- в одном квартале с "Голубым драконом", бывшим экипажным сараем, где теперь обосновался Рассел Пэтч, угловым магазином Энди и торговлей всякими мелочами, удовлетворявшей спрос жителей Хламтауна на молитвенники в тисненных обложках и черные панталоны с красной отделкой. Вывеска "Немного старины" красовалась на первом этаже здания, напоминавшего дом Коббов, только вдвое более обшарпанного и менее широкого. Если верить табличке на стене, верхние этажи были отданы меблированным комнатам для мужчин. Квиллерен поднялся по обледеневшему каменному крыльцу и попал в тускло освещенный холл. За стеклянной дверью он узрел столь привычное для Хламтауна скопление немыслимой рухляди: пыльную мебель, позеленевшие медь и латунь, фарфор и прочие ничего не значащие разрозненные предметы. Понравился ему только котенок, свернувшийся на подушке посреди стола, положив мордочку на лапки. Должно быть, непросто было ему пробираться на осторожных бархатных лапках между бокалами и чашками до своей постели! Журналист вошел. Увидев посетителя с пышными усами, владелец магазина поднялся с кушетки и раскинул руки в мелодраматическом приветствии. На Бене был объемистый лыжный свитер, подчеркивавший полноту фигуры, и щегольский шелковый цилиндр. Бен сорвал его с головы и низко поклонился. -- Как идут дела? Плоховато? -- спросил Квиллерен, оценивая неприглядную обстановку. -- Утомительно, безрадостно, вяло, бесприбыльно, -- отвечал продавец, снова прикрывая цилиндром редеющие волосы. Квиллерен взял в руки противогаз времен первой мировой войны. -- Историческое сокровище, -- сообщил Николас. -- Привезен на "Мэйфлауэре"[5]. [5 "Мэйфлауэр (Mayflower) -- название корабля, на котором отцы- пилигримы прибыли из Англии в Америку в 1620 г.] Он ковылял за журналистом, быстро переставляя ноги в белых гольфах. -- Я слышал, вы когда-то работали в театре, -- проговорил Квиллерен. Округлый маленький продавец подрос сантиметра на три. -- Нашего фра Лоренса на Бродвее хвалили критики. Наш Догберри был великолепен. Наш Боттом был незабываем... Что это значит? Вы бледны и весь дрожите! Квиллерен не сводил глаз с котенка на подушке. -- Этот... Этот кот! -- выпалил он. -- Он мертв! -- Великолепный образчик таксидермистского искусства. Ужели он вам не по сердцу? -- Да, не по сердцу, -- ответил Квиллерен, шумно выдохнув в усы. -- И вообще, чем вы конкретно занимаетесь? У вас есть какая-нибудь специализация? -- Я счастливый ночной бродяга. -- Бросьте! Не нужно вешать мне лапшу на уши. Хотите рекламу -- отвечайте по существу. Вы на чем-то специализируетесь? Бен Николас замялся: -- На всем, что приносит доход. -- Как долго вы работаете в Хламтауне? -- Слишком долго. -- Вы хорошо знали Энди Гланца? Антиквар сложил на груди руки и закатил глаза. -- Благородный, мудрый, доблестный и честный, -- пропел Бен. -- Черный день наступил для Хламтауна, когда святой Эндрю встретил свою кончину. -- Он подтянул брюки и лукаво произнес: -- Как насчет кружки божественного напитка в местном кабачке? -- Нет, спасибо. Не сегодня, -- отказался Квиллерен. -- А это что? Складная книжная полка? -- Он взял в руки странное сооружение из черного дерева с медными шарнирами. -- Сколько вы за нее хотите? -- Берите ее... Берите... С приветом от старого Санта Клауса. -- Нет, я куплю ее, если это не слишком дорого. -- Мы просим пятнадцать, но позвольте нам сделать скидку. Восемь симолеонов. Тут в магазин вошел еще один покупатель и нетерпеливо спросил: -- Бляшки для лошадиной сбруи есть? -- Сгинь! Сгинь! -- махнул рукой продавец. Этот джентльмен из газеты, и у нас берут интервью. -- Я уже все. Я ухожу, -- сказал журналист. -- В понедельник пришлю фотографа, чтобы снять вас и ваш магазин. -- Покорно благодарю, сэр. Николас снял свой шелковый цилиндр и прижал к сердцу. Тогда-то Квиллерен и заметил воткнутое в головной убор красное перо. Это было его перо! Он в этом не сомневался: у самого ствола оно было прокушено. Две недели назад в игривую минуту журналист вынул украшения шляпы из-за ленты, чтобы пощекотать Коко нос, и расшалившийся кот продырявил перо клыками. Квиллерен медленно вышел из магазина. Остановился на первой ступеньке и нахмурился, размышляя, каким образом оно попало на цилиндр Бена. И вдруг журналиста швырнуло наземь. Мир опрокинулся на него, бросив коленопреклоненным на крыльцо. Раздался шум, рев, треск, и Квиллерен оказался на четвереньках в снегу, перемешанным с колким льдом. Бен Николас тут же поспешил на помощь. -- О, дьявольская лавина! -- возопил он, помогая журналисту подняться. -- С крыши этого богомерзкого дома! Мы подадим на хозяина в суд. Квиллерен отряхнулся. -- Еще повезло, что на мне была шляпа, -- сказал он. -- Пойдемте обратно -- сядете и выпьете чуточку бренди. -- Нет, со мной все в порядке. Все равно, спасибо. Он подобрал книжную полку и сошел вниз по оставшимся ступенькам, морщась от боли в левом колене. Квиллерен с трудом добрался до дома, где его встретил разбушевавшийся Коко. Юм-Юм, съежившись, сидела в шкафу, похожая на испуганного кузнечика, а кот метался от двери к столу, потом вспрыгнул на кровать и молнией юркнул под стол. -- Ага! Эти уроды наконец установили телефон! -- сказал журналист. -- Надеюсь, ты укусил представителя компании за ногу. Коко, шевеля ушами, с интересом смотрел, как Квиллерен набирает номер фотолаборатории "Бега" и заказывает фотографа на утро понедельника. Потом кот, задрав хвост, чопорно прошествовал впереди хозяина на кухню, чтобы проследить за правильным приготовлением пищи. Выжидательно опустив усы, Коко сел на сушилку и внимательно смотрел, как цыплячью печенку мелко рубят, жарят в сливочном масле, добавляют сливки и посыпают порошок соуса- кэрри. -- Коко, я вступил в клуб калек, -- сообщил Квиллерен. -- У хозяйки повреждена спина, у Расса Пэтча сломана нога, рыжая в гипсе, а я расшиб колено! Не плясать мне сегодня вечером в пресс-клубе! -- Йоу, -- утешил его Коко. Квиллерен всегда проводил субботние вечера в клубе -- в последнее время в обществе молодой дамы, писавшей записки коричневыми чернилами. Но теперь она сошла со сцены. Журналист отыскал в телефонном справочнике номер "Трех сестричек" и набрал его: а вдруг? Большинство женщин с радостью ухватились бы за возможность поужинать в пресс-клубе. Но, к сожалению, трубку никто не поднял. Тогда он позвонил девушке, работавшей в женском отделе "Бега" и занимавшейся светской хроникой. -- Я бы с удовольствием, но сегодня мне надо надписать все рождественские открытки, чтобы они пришли до Нового Года. -- Да, кстати: скажи мне, что ты знаешь о семье Даксбери? -- Они стараются не вести себя вызывающе, но терпеть не могут журналистов. А почему ты спросил? -- У них есть дочери? -- Пять -- все названы в честь английских королев. Все замужем, кроме одной. Она покинула семью десять лет назад и... -- И? -- Вернулась обратно, наверное. Ее не видно -- и не слышно. -- Как ее зовут? -- Мэри. Она в семье белая ворона. -- Спасибо, -- сказал Квиллерен. Он пошел в пресс-клуб один. Клуб занимал единственное старое здание в центре города, избежавшее сноса. Это была бывшая тюрьма, похожая на средневековую крепость с башенками, зубчатыми стенами и бойницами. Как только город предлагал снести здание для строительства автострады или аллеи, "Бег дня" и "Утренний комментатор" поднимали возмущенный крик, и ни один выбранный или назначенный на свое место чиновник не отваживался идти против объединившейся прессы. Квиллерен, хромая, поднимался по ступенькам мрачного старинного строения, когда встретил выходившего оттуда Лоджа Кендолла, полицейского репортера. -- Пошли обратно, я поставлю тебе рюмку, -- предложил Квиллерен. -- Не могу, Квилл. Пообещал жене, что пойдем сегодня за елкой. Если заранее не выберешь, упустишь свой шанс. Терпеть не могу кособокие деревья. -- Тогда только один вопрос. В какой части города самый высокий уровень преступности? -- То ли в Полоксе, то ли в Солнечных Садах. Все больше проблем и в Орлином Парке. -- А Цвингер стрит? -- Кое-что я о ней слышал. -- Я снял там жилье пару дней назад. -- Ты, наверное, рехнулся! Это же трущоба! -- Вообще-то, там не так уж плохо живется. -- Что ж, не распаковывай все свои чемоданы, потому что город собирается Хламтаун снести, -- весело сказал Кендолл на прощание. Квиллерен наполнил у буфета тарелку и подошел к стойке; вокруг было удивительно пусто. -- А где все? -- спросил он Бруно, буфетчика. -- Делают рождественские покупки. Сегодня магазины открыты до девяти. -- Ты когда-нибудь что-нибудь собирал, Бруно? Ты не коллекционер? Разнообразные интересы буфетчика были хорошо известны. -- Конечно! Я собираю палочки для размешивания коктейлей. У меня их уже около десяти тысяч. -- Я не это имел в виду. Я говорю о древностях. Вот я только что купил часть железных ворот от замка в Шотландии. Возможно, штуковине больше трехсот лет. Бруно покачал головой. -- Вот это мне в древностях и не нравится. Все такое старое! Квиллерен закончил есть и с радостью отправился домой, в Хламтаун, к более серьезным проблемам, чем кособокие елки и палочки для размешивания коктейлей. Никто в пресс-клубе даже не заметил, что он хромает. Подойдя к особняку Коббов, он взглянул на скат мансарды. Груз снега все еще плотно держался, как и на крыше дома Мэри. Лавина обрушилась только у Бена, хотя все три здания были одного стиля. В комнате Квиллерен увидел котов, восседающих на позолоченных стульях с точнейшим соблюдением протокола: Юм-Юм, как всегда, слева от Коко. Журналист нарезал для нахлебников ветчину, принесенную из пресс-клуба, а потом сел за машинку и принялся трудиться над материалом о Хламтауне. Через некоторое время Коко вспрыгнул на рабочий стол и стал наблюдать за работой замечательного механического изобретения: как взлетает лента, чтобы сделать отпечаток на бумаге, как толчками двигается каретка. А когда Квиллерен приостановился, давая мысли оформиться, Коко потерся подбородком о соответствующий штырек и сменил ширину поля. Этим вечером журналиста отвлекли еще две вещи. Над головой то и дело раздавались стуки и шорохи, а по коридору плыли искушающие запахи: сначала аниса, потом масла, потом шоколада. Вдруг он услышал, как из-за двери его зовут по имени, и, открыв, обнаружил там хозяйку с большим медным подносом. -- Я услышала, как вы печатаете, и подумала, что, может, вам пора перекусить, -- сказала она. Я пекла к Рождеству. На подносе были шоколадное печенье и кофейный сервиз. Квиллерена рассердил незваный визит, но аппетитный вид глазированных квадратиков, украшенных половинками орехов, смирил его с тем, что, не успел он ответить, как миссис Кобб вошла в комнату. -- Целый вечер провела у плиты, -- вздохнула она. -- Антиквары у нас наверху обсуждают сценарий рождественской благотворительной вечеринки. У Си Си ведь третий этаж оборудован специально для собраний. Знаете, как он называет нашу верхотуру, до которой не враз и доберешься? Салун "Развяжись пупок"! Знаете, антиквары всегда... О боже! Вы хромаете! Что случилось? -- Ушиб колено. -- Будьте осторожны. Колени -- это очень опасно, -- предостерегла Айрис. -- Сядьте в кресло и положите ногу на скамеечку, а я поставлю поднос на столик между нами. Она плюхнулась в кресло-качалку, не подозревая, что с каминной полки за ней скептически наблюдает Коко. Целый вечер у плиты? А выглядит миссис Кобб совсем неплохо: волосы тщательно уложены, ярко-розовое платье с нашитыми крупными стекляшками свежим-свежо; на шее, как всегда, болтаются две пары очков; оправа одной из них украшена искусственными бриллиантами... Пытаясь вознаградить себя за помеху в работе, Квиллерен уплетал ароматные темно-шоколадные квадратики, полные ореховой начинки, мягкие и еще теплые, а Айрис усердно раскачивалась, словно к чему-то готовилась. -- Я хотела с вами кое о чем поговорить, -- наконец начала она. -- То, что я сказала о гороскопе Энди, -- просто шутка. То есть, я и не думала, что в этом что-то есть. Я бы не хотела создавать вокруг трагедии сенсационный шум. -- Что вы имеете в виду? -- Ну, мне недавно сказали, что вы ведете криминальную хронику, и я подумала, что вы, возможно, здесь, чтобы... -- Ничего я уже давно не веду, -- заверил ее Квиллерен. -- А кто вам наплел? -- Дракониха. Я зашла к ней, чтобы одолжить немного пчелиного воска, а она сказала мне, что вы были известным репортером по этим делам в Нью-Йорке или где-то еще, и я подумала, что, может, вы здесь тоже расследуете. Я, честное слово, никогда и не думала, что Энди мог упасть от чего-то такого - - он просто оступился на этой стремянке; вот я и испугалась, что вы неправильно меня поняли. -- Ясно, -- ответил Квиллерен. -- Что ж, насчет этого не беспокойтесь. У меня уже целую вечность нет рубрики такого рода. -- Просто груз с плеч свалился, -- сказала Айрис, расслабилась и с хозяйским видом оглядела комнату. -- Вам нравится эта оклеенная стена? -- спросила она, критически на нее покосившись. -- Я бы с ума сошла: лежать в кровати и смотреть на книжные страницы. Они приклеены пастой, так что, если хотите, можете их снять... -- Честно говоря, мне стена нравится, -- отвечал Квиллерен, -- поглощая печенье. -- Смесь "Дон Кихота" с Самуэлем Пепюсом. -- Что ж, каждому свое. Вы куда-нибудь уходите на Рождество? Я бы с удовольствием присмотрела за котами. -- Нет, у меня нет никаких планов. -- И на службе у вас не будет рождественской вечеринки? -- Нет, только в сочельник в пресс-клубе. -- В газете, должно быть, очень интересная работа! Айрис перестала раскачиваться и посмотрела на журналиста с искренним восхищением. -- Коко! -- вскричал Квиллерен. -- Перестань мучить Юм-Юм! и добавил, обращаясь к миссис Кобб, -- они оба стерилизованы, но Коко иногда ведет себя подозрительно. Хозяйка хмыкнула и налила ему еще чашку кофе. -- Раз вы остаетесь на Рождество одни, вы должны присоединиться к нам. Си Си украсит большую елку, а из Сент-Луиса приедет мой сын. Он работает кем-то вроде архитектора. Его отец -- мой первый муж -- был школьным учителем. Я сама изучала язык, хотя вы никогда и не подумали бы, что это так. Я уже ничего не читаю. В нашем деле ни на что не хватает времени. Этот дом у нас уже четыре года, и всегда есть что-то... Она продолжала щебетать, а Квиллерен, не слушая, глядел на пухленькую болтушку. Он привык к тому, что его, работника прессы, всячески умасливают, усердно подкармливают -- последнее было одним из дополнительных преимуществ профессии, -- но хотелось, чтобы хозяйка была чуть-чуть менее разговорчива. Он надеялся, что она уйдет до того, как антиквары начнут спускаться из салуна "Развяжись пупок". Старания миссис Кобб подружиться с ним были, вероятно, совершенно невинными. Чрезмерная раскованность -- от недостатка вкуса. Бог обделил бедняжку серым веществом. Почему она так настаивает на версии несчастного случая с Энди Гланцом? Неужели даже ей ясно, что, возникни сомнения в этом деле, подозрение может пасть на ее мужа? -- Он умер от пищевого отравления -- ботулизм, -- поставила диагноз Айрис. -- Кто? -- оторвался от размышлений журналист. -- Мой первый муж. Я знала, что произойдет что-то ужасное. Я видела это по его руке. Когда-то я читала по ладони -- просто хобби, понимаете? Хотите, посмотрю вашу? -- Я не очень-то верю в хиромантию, -- ответил Квиллерен, потихоньку выбираясь из кресла. -- Не упрямьтесь. Узнаем ваше будущее. Я не скажу, если будет что-то действительно плохое. Сидите, где сидели, а я примощусь на скамеечке. Она плюхнулась со своими округлыми бедрами возле его ног и сказала: -- Правую руку, пожалуйста. Айрис сжала кисть Квиллерена в теплых, чуть влажных руках и погладила, чтобы распрямить кожу. Мягкое кресло оказалось ловушкой. Журналист неловко заерзал, пытаясь найти тактичный выход из положения. -- Очень интересная ладонь, -- произнесла миссис Кобб, надевая одну пару очков. Она гладила его руку и наклонялась все ниже, рассматривая линии, но вдруг комнату наполнили визг и резкие крики. Это Коко кинулся на Юм-Юм со зверским рычанием. Кошка завопила и начала отбиваться. Парочка каталась по полу, сцепившись в один злобный клубок. Миссис Кобб вскочила: -- О Боже! Они же убьют друг друга! Квиллерен закричал, захлопал ладонью по здоровому колену, потом с трудом встал и звонко шлепнул по ближайшему кошачьему мягкому месту. Коко злобно взвыл, и Юм-Юм удалось вырваться. Кот немедленно снова погнался за ней. Самочка перелетела через письменный стол, обежала кресло, бросилась под чайный столик, но Коко не отставал. Они носились и носились по комнате под грозный крик Квиллерена и верещание миссис Кобб. На четвертом кругу гонок Юм-Юм нырнула под чайный столик, а кот проехал по нему, как каток. Журналисту удалось спасти кофейник, но поднос со сливками и сахаром Коко опрокинул на пол. -- Ковер! -- вскричала хозяйка. -- Берите тряпку, быстро! Я принесу швабру. Она выбежала из комнаты, из салуна "Развяжись пупок" примчались испуганные антиквары. -- В чем дело? Кого здесь убивают? -- Просто семейная сцена, -- кивнул Квиллерен на котов. Коко и Юм-Юм мирно сидели в кресле. Она выглядела вполне умиротворенно и спокойно; Коко нежно вылизывал ее мордочку. Глава 11 Этой ночью Кобб снова храпел. Квиллерен проснулся в три часа от боли в колене, выпил таблетку аспирина и лежал под приглушенный рокот из-за стены. Жаль, что у него нет льда. Жаль, что он вообще переехал в Хламтаун. Здешние жители подвержены несчастным случаям, и это, похоже, заразно. Зачем он заплатил за месяц вперед? Неважно: он пробудет тут, пока не закончит материал для "Бега", а потом съедет, взяв себе на заметку: бойся хозяек, домашние пироги приносящих. Да, это было бы разумно -- сосредоточиться на статьях и перестать совать нос в дела покойного антиквара. Тут в усах Квиллерена по-знакомому защекотало, и он заспорил сам с собой. -- Но ты должен признать, что в плане мастерской Энди что-то не сходится. -- Значит, его убили. Значит, это был грабитель. Попытка ограбления. -- Грабитель ударил бы его по голове и убежал. Нет, весь этот спектакль выглядит заранее отрепетированным. Отрепетированным, я говорю. Слышишь? -- Забудь и думать о бывшем актере. Это безвредный старый чудак, который любит животных. Коко сразу проникся к нему симпатией. -- Но не забывай, как с крыши в самый подходящий момент обрушился снег. Любая из сосулек могла раскроить тебе череп. Что касается Коко, он бывает крайне субъективным. Он отверг миссис Кобб просто потому, что она с ним сюсюкала. -- И все-таки интересно, как Айрис повредила спину два месяца назад. -- Ты хватаешься за соломинку! Миссис Кобб -- не тот человек. Тут нужен кто-нибудь вроде мисс Дакворт -- холодный, как лед, целеустремленный, чрезвычайно одаренный... -- Здесь ты не прав. Мэри не так уж холодна. К тому же у нее не было мотива. -- Разве? Она ведь поссорилась с Энди. Кто знает, насколько серьезно? -- Несомненно, они поссорились из-за другой женщины -- и все-таки мотива для убийства нет, раз Мэри любила его. -- Возможно, он собирался сделать что-то чрезвычайно болезненное для Драконихи. -- Но Мэри утверждает, что он был добрым и заботливым. -- К тому же догматичным и нетерпимым. Возможно, он опять "выполнял свой долг". Такая личность -- классический тип негодяя. -- Когда ты наконец заснешь и дашь мне заснуть? В конце концов Квиллерену удалось задремать. Утром его разбудили голодные коты, игравшие на кровати в "классики" и чудом избегавшие приземлений на его больное колено. У котов есть какое-то шестое чувство, заметил он, не дающее причинить боль людям, которые им нравятся. За это он подал животным прекрасный завтрак из консервированных крабов. Журналист прикладывал к колену холодные мокрые полотенца, когда раздался стук в дверь. Квиллерен раздраженно вздохнул и, превозмогая боль, встал. За дверью стояла Айрис Кобб в шляпе и пальто и держала в руках тарелку. -- Я иду в церковь, -- сообщила она. -- Не хотите ли булочек с клюквой? Я поднялась рано и испекла их. Не могла спать. -- Спасибо, -- ответил Квиллерен, -- но я боюсь, что вы меня перекормите. -- Как выглядит ковер? От сливок остались пятна? -- Выглядит неплохо, но если вы хотите отдать его в химчистку, я заплачу. -- Как ваше колено? Лучше? -- Эти ушибы всегда хуже по утрам. Я пробую делать холодные компрессы. -- Может, поужинаете с нами около семи? Тогда вам не нужно будет выходить из дома... Си Си расскажет вам что-нибудь интересное про Хламтаун, -- добавила она, заметив нерешительность Квиллерена. -- У нас будет тушеное мясо с пюре -- ничего особенного. Просто картофель, взбитый со сметаной и укропом. И салат с заправкой из рокфора. А на десерт -- шоколадный кекс. -- Я приду, -- сказал Квиллерен. Он оделся и поковылял в аптеку-закусочную-магазин, поскольку не мог прожить без воскресных газет. У стойки он с трудом проглотил два крутых яйца, которые предлагались как приготовленные всмятку, и заработал несварение желудка, прочитав новую колонку Джека Джонти. Этот Джонти, будучи младше Квиллерена в два раза, возымел наглость с дельфийских высот своего юношеского невежества написать статью, претендующую на остроумие и мудрость. Весь оставшийся день журналист лечил больное колено и стучал на искалеченной машинке, и его страдания оживили свойственный котам инстинкт Флоренс Найтингел:[6] каждый раз, когда Квиллерен садился, к нему на колени вспрыгивала Юм-Юм, а Коко ходил вокруг с озабоченным видом, тихо мяукал и, едва встретив взгляд Квиллерена, начинал мурлыкать. [6 Флоренс Найтингел (1820-1910) -- английская леди, сестра милосердия, реформатор условий содержания в госпиталях, реорганизатор курсов для медицинских сестер. Отказавшись от светской жизни, посвятила себя работе в больница как сестра милосердия.] Когда приблизилось семь часов, запах говядины, тушащейся с чесноком и сельдереем, выманил постояльца из комнаты. Си Си, голый до пояса и босой, сидел с банкой пива в руке, перекинув ногу через подлокотник кресла. Он что-то проворчал, увидев гостя -- более благодушно, чем ожидал Квиллерен, -- а миссис Кобб радостно посмотрела на жильца и усадила его во внушительное кресло с подголовником. -- Эпоха Карла Второго, -- сказала она. -- Лучшее, что у нас есть. Потом пришел черед демонстрации других сокровищ. Квиллерен сдержанно восхищался: чучело совы, деревянный орел с разинутым, ярко-красным изнутри клювом (вероятно, ангина), портрет младенца с обрюзгшим лицом сорокалетнего пьяницы (масло) и аптекарский стол с двумя дюжинами крошечных ящичков, не нужных никому, кроме аптекаря. Радиоприемник на столе издавал бессмысленный непрекращаяющийся ритмический шум. Миссис Кобб, опытная хозяйка, принесла блюдо крошечных пирожков с мясом и подала на тарелках с кружевными бумажными салфетками стаканчики клюквенного коктейля. Си Си сказал: -- Кого ты пытаешься поразить всей этой чепухой? -- Нашего нового жильца, разумеется. Стала бы я трудиться над эмпанадас для такого разгильдяя, как ты! Си Си повернул небритое, но все равно красивое лицо к Квиллерену. -- Будьте осторожны с ее "вкусностями", мистер. Она может отравить вас, как первого мужа. Он проговорил это без улыбки, но Квиллерен заметил в глазах антиквара удивительно ласковый блеск. -- Если я и отравлю кого-то, -- ответила Айрис, -- то это будет Невежа Кобб... Хотите послушать кое-что интересное? -- Она достала с нижней полки переносной магнитофон, перемотала пленку, нажала зеленую кнопку и сказала: -- Начали! Пленка пошла-поехала, и раздалась дьявольская какофония: бульканье, свист, подвывание, хрюканье и сипение. -- Заткни эту чертову машину! -- заорал Кобб, -- больше для порядка, чем от злости. Она рассмеялась: -- Вот как ты храпишь. А ни за что бы не поверил, правда? Как каллиопа[7]. [7 Каллиопа -- клавишный музыкальный инструмент.] -- И на это ты потратила мои деньги? Си Си ударил кулаком по кнопке магнитофона, заставив аппарат замолчать. Но выглядел при этом совершенно беззлобно. -- Я использую запись как доказательство, когда подам на развод, -- миссис Кобб подмигнула Квиллерену, а тот почувствовал себя очень неловко, словно подсматривал. Си Си спросил: -- Когда будет еда? -- Он говорит, что терпеть не может моей стряпни, -- сообщила Айрис, - - но еще ни разу от нее не отказывался. -- Я могу съесть все, что угодно, -- добродушно проворчал муж. -- Так что у нас сегодня за помои? Когда обед был подан и все занялись едой, Кобб стал выглядеть просто- таки обаятельным. Квиллерен пытался представить Си Си выбритым, в белой рубашке и при галстуке. Получился или удачливый коммерсант, или актер -- любимец женской публики, или сердцеед, или мошенник. Почему Си Си избрал себе в Хламтауне роль неряшливого брюзги? Журналист сказал: -- Вчера я познакомился с "Тремя сестричками", -- и стал ждать реакции. -- Ну, и как вам понравилась рыжая? -- поинтересовался Кобб, бросив сердитый взгляд в свою тарелку. -- Не будь у нее нога в гипсе, она бы побежала за вами, как собачонка. -- А что вы думаете о нашем втором жильце? -- спросила Айрис. -- Разве он не смешной? -- Неплохо притворяется, -- ответил Квиллерен. -- Говорит, что играл на Бродвее. Си Си фыркнул: -- Да он не подобрался к Бродвею ближе чем на пушечный выстрел! Миссис Кобб защитила Николаса: -- Бен обожает играть Санта Клауса. Каждое Рождество надевает красный костюм, приклеивает бороду и идет к детям в больницу. -- Они, наверное, ему за это платят, -- сказал Си Си. -- Бесплатно он не стал бы делать ничего. -- Однажды, -- продолжала она, -- посреди Цвингер стрит сидел раненый голубь, а десятки других летали вокруг, защищая его от машин, и я видела, как Бен вышел из магазин с обувной коробкой и спас птицу. Квиллерен сказал: -- У него в магазине есть отвратительная вещь: чучело котенка на пыльной бархатной подушке. -- Это подушечка-игольник. В Веселые Девяностые все были на таких помешаны. -- Неужели он зарабатывает на жизнь своей мрачной коллекцией хлама? Или у него тоже есть работа на стороне? -- У Бена есть кое-что в загашнике, -- поведал Си Си. -- Он когда-то зарабатывал много денег -- пока налоги не повысили. Миссис Кобб испуганно взглянула на мужа. Тот закончил есть и отодвинул от себя тарелку из-под десерта. -- Пойду сегодня обчищать брошенный дом. Кто хочет со мной? -- А куда вы пойдете? -- поинтересовался Квиллерен. -- В старом доме Элсворта полно филенок из черного ореха -- если, конечно, их еще не сперли. Расс говорит, витражи уже утащили. -- Не ходил бы ты, -- сказала Айрис. -- Холодно и скользко, и ты же знаешь, что это незаконно. -- Все равно все тащут. Как вы думаете, где Дракониха взяла свою русскую серебряную люстру? Делает вид, что вся из себя такая-сякая, а видели бы вы ее с ломом! Миссис Кобб обратилась к Квиллерену: -- Однажды Си Си поймали и заставили платить большой штраф. Можно подумать, ему это стало уроком! -- А, черт с ним! Два раза такое не случается, -- отмахнулся Кобб. -- В тот раз на меня кто-то настучал, и я знаю, кто. Этого не повторится. -- Давайте выпьем кофе в зале, -- предложила миссис Кобб. Кобб закурил сигару, а Квиллерен зажег свою трубку и сказал: -- Я так понимаю, что городское правление не очень благосклонно к Хламтауну. -- Мистер, да по их мнению мы какая-то болезнь, которую надо стереть с лица земли, -- ответил Кобб. -- Мы просили поставить новые уличные фонари, а город ответил: "Шиш", Хламтаун снесут в ближайшие десять лет. Десять лет! Тогда мы попытались установить за свой счет старомодные газовые, но город опять сказал: нельзя. Все фонари должны быть высотой в двенадцать метров, не больше и не меньше. -- Си Си целые дни проводил в городском совете, -- вставила миссис Кобб, -- а мог бы вместо этого зарабатывать хорошие деньги на пикетах. -- На нашей улице когда-то росли вязы, -- продолжал муж, -- но город их срубил, чтобы сделать ее шире. Тогда мы посадили деревца на краю тротуара, и угадайте, что они сделали? Чик-чик! Расширили улицу еще на полметра. -- Расскажи Квиллу о вывесках, Си Си. -- Ага, вывески. Мы сделали их во всем районе из старого дерева, и город заставил нас их снять. Опасно, сказали они. Тогда Расс прибил к своему фасаду выточенные вручную кедровые щитки, но и их город снял. И знаете, почему? Они нависали над тротуаром на сантиметр! Мистер, город хочет, чтобы Хламтаун пришел в упадок, потому что жулье захватит свободную землю, и хапугам из городского совета тоже достанется своя доля! -- Теперь мы собираемся провести благотворительную вечеринку, чтобы оживить торговлю, -- добавила миссис Кобб, -- и нам опять вставляют палки в колеса. -- Чтобы украсить улицу, нужно получить разрешение. Чтобы пригласить оркестр -- изволь ублажить комиссию по уменьшению городского шума. Хотите давать подарки каждому десятому покупателю -- обратитесь в комиссию по лотереям. Хотите продавать напитки и печенье -- сдавайте анализ крови в медицинском управлении. Сумасшествие! -- Может, "Бег дня" чем-то сумеет помочь, -- предложил Квиллерен. -- У нас есть некоторые связи с городским советом. -- А, мне все равно. Я пойду воровать. -- Я бы присоединился, -- произнес журналист, -- если бы не колено. Миссис Кобб обратилась к мужу: -- Не ходи один! Неужели ты не можешь взять с собой Бена? -- Этого бездельника? Да он поленится даже фонарик нести. -- Тогда попроси Майка. Он пойдет, если дашь ему пару долларов. -- Она выглянула за окно. -- Снова пошел снег. Лучше бы ты оставался дома. Не ответив ни слова, Кобб надел ботинки, теплое пальто, вязаную шапку и вышел из комнаты. После еще одной чашки кофе Квиллерен поднялся и поблагодарил хозяйку за прекрасный ужин. -- Вы и вправду думаете, что "Бег" может что-то сделать для нашей вечеринки? -- спросила Айрис, провожая журналиста к двери, и передала гостинец котам. -- Это много значит для Си Си. Он относится к Рождеству, как маленький мальчик, и мне так больно видеть его тревогу. -- Я постараюсь завтра же что-нибудь предпринять. -- Си Си просто расцветает, когда заводится насчет городского совета! -- ее глаза сияли. -- Раз я пошла с ним на заседание. Он все выступал и выступал, и мэр предложил ему сесть и замолчать. А Си Си ответил: "Слушай, дружок, не затыкай мне рот! Ведь это я плачу тебе жалованье!" Я была так горда Коббом, что чуть не разревелась. Квиллерен прошел по коридору, открыл свою дверь и заглянул в комнату. Коты моментально спрыгнули со своих позолоченных престолов, предчувствуя, что в пакете из пергаментной бумаги завернуто тушеное мясо. Юм-Юм начала тереться о Квиллереновы ноги, а Коко требовательно закричал. Журналист наклонился, чтобы погладить его, и тут увидел это, -- на полу, возле письменного стола. Бумажный доллар! Он был сложен вдоль. Квиллерен знал, что это не его купюра -- он никогда не складывал так деньги. -- Откуда это? -- спросил он котов. -- Кто здесь намусорил? У посетителя был ключ, но это не Коббы. Журналист осмотрел напечатанные листы, лежавшие на столе, и незаконченный -- в машинке. Кто-то интересовался, о чем он пишет? Тогда это мог быть только второй жилец. Возможно, Бен сомневался, что Квиллерен действительно журналист, -- так уже бывало, -- и прокрался к нему, чтобы удостовериться, а доллар уронил, доставая что-то из кармана, очки или носовой платок. Случай, в общем-то, заурядный, но Квиллерен почувствовал раздражение и вернулся к Коббам. -- Кто-то шарил в моей комнате, -- сообщил он миссис Кобб. -- Может быть, Бен? У него есть ключ? -- Боже мой, ну конечно, нет! Зачем ему ключ от вашей комнаты? -- Хорошо, тогда кто же ко мне входил? Круглое лицо хозяйки начало расплываться в восторженной улыбке. -- Не говорите! Знаю! -- нахмурился Квиллерен. -- Она проходит сквозь двери. Глава 12 Ранним утром в понедельник Квиллерен открыл глаза, недоумевая, что прервало его сон. Боль в колене напомнила, где он -- в Хламтауне, районе поврежденных конечностей. Снова послышался звук, разбудивший его -- стук в дверь: не веселое постукивание, не нетерпеливый грохот, а методичные удары, зловещие и непонятные. Поморщившись, журналист вылез из постели, надел халат и открыл дверь. За дверью стояла Айрис Кобб -- округлое лицо напряжено, глаза опухли. На плечах -- теплое пальто, голова обмотана вязаным шарфом. -- Простите, -- произнесла она дрожащим голосом, -- у меня беда. Си Си не вернулся. -- Сколько сейчас? -- Пять часов. Он никогда не приходил позже двух. Квиллерен моргнул, потряс головой и запустил пальцы в волосы, пытаясь сосредоточиться. -- Может быть, его снова забрала полиция? -- Они дали бы ему позвонить домой, как в прошлый раз. -- А Майк? -- Я только что заходила к нему домой. Мать мальчишки говорит, что он не пошел с Си Си. Он был в кино. -- Хотите, чтобы я вызвал полицию? -- Нет! Зачем им знать, что он снова воровал? У меня такое чувство, словно он упал и не может встать. -- Надо бы поискать его... -- А вы пойдете? О, пойдите, пожалуйста! Я с вами. -- Мне надо пару минут, чтобы одеться. -- Извините, что беспокою вас, я бы разбудила Бена, но он полночи где- то пьянствовал. -- Ничего. -- Обуйтесь и оденьтесь потеплее. -- Ее голос, обычно музыкальный, звучал вяло и монотонно. -- Я вызову такси. На микроавтобусе поехал Си Си. -- У вас есть фонарик? -- Только маленький. Большой у него. Минут десять спустя Квиллерен, стараясь не очень хромать, вел Айрис под руку к такси по покрытым снегом ступенькам. -- Ехать к заброшенному дому в такое время довольно подозрительно. Я велю водителю высадить нас на углу. Все равно, конечно, странно, но... Таксист и в самом деле удивился: -- Угол Пятнадцатой и Цвингер? Там же ничего нет! Одни привидения. -- Нас подхватит другая машина, -- объяснил, как мог, журналист. -- Мой брат, он едет из центра. Семейные проблемы, знаете ли. Водитель выразительно пожал плечами и двинулся по Цвингер стрит. Айрис молча дрожала, и Квиллерен успокаивающе сжал ее руку. Миссис Кобб повернулась к нему: -- Вчера утром, возвращаясь из церкви, я видела что-то поразительное. Над Хламтауном кружили сотни голубей. Летали и летали кругами, словно большая черная туча. Крылья хлопали, как раскаты грома... На углу журналист расплатился сложенным вдоль долларом и помог Айрис выйти. Тьма казалась непроглядной. Здесь, где все было предназначено под снос, фонари не работали. Они подождали, пока такси скроется из виду. Потом Квиллерен вновь взял миссис Кобб под локоть. Поисковая группа из двух человек пробиралась вперед по обледенелым колеям, оставленным тяжелыми грузовиками, увозившими останки уже снесенных зданий. Ближе к концу квартала высился большой каменный дом, с виду еще довольно крепкий. -- Пришли, -- сказала Айрис. -- Раньше здесь был железный забор. Растащили. Квиллерен заметил следы протекторов, наполовину занесенные снегом. Насколько они свежи, сказать было трудно. -- Я думаю, он поставил автобус где-нибудь подальше, чтобы не бросался в глаза, -- промолвил журналист. Они прошли в ворота. -- Смотрите! -- вскричала миссис Кобб. -- Автобус тут! Где же Си Си? Вы что-нибудь слышите? Оба замерли. Стояла мертвая тишина -- только изредка доносился с автострады через пустырь шум шин. Они зашли в дом с черного входа. -- Едва иду, -- пролепетала Айрис, -- колени подкашиваются. У меня жуткое предчувствие... -- Успокойтесь, -- твердо сказал Квиллерен. -- И будьте осторожней -- гнилая доска. Дверь -- явно взломанная -- вела на пыльную веранду, а оттуда в просторное помещение, служившее когда-то кухней. От утвари остались только подвесные полки. На полу валялись вывороченный мраморный камин и потускневшая медная люстра. -- Квиллерен и миссис Кобб снова замерли и прислушались. Ни звука. Пронизывающие сырость и холод. Освещая дорогу фонариком, журналист провел Айрис через буфетную и столовую. Зияющие дыры однозначно свидетельствовали, что камин и люстра находились когда-то именно здесь. За столовой последовала гостиная, еще не подвергшаяся налету. Раздвижные двери в сводчатом пролете вели в холл. Квиллерен вошел первым. Миссис Кобб -- за ним. Тут царил полный разгром. Фонарик выхватывал из мрака куски лестничных перил, обломки филенки, прислоненные к стене, фрагменты лепных украшений... А у подножия лестницы... Айрис закричала: -- Вот он! На распростертом теле покоилась резная деревянная панель. -- О, Боже! Он... Он?.. -- Может быть, он потерял сознание. Стойте здесь, -- сказал Квиллерен, -- я посмотрю. Черное ореховое дерево оказалось чрезвычайно тяжелым. Квиллерен с трудом поднял панель и прислонил к стене. Миссис Кобб всхлипывала. -- Я боюсь. Ой, я боюсь... Он направил свет на лицо Си Си -- совсем белое под серой щетиной. Айрис потянула журналиста за рукав пальто. -- Вы видите? Он дышит? -- Выглядит плохо. -- Может, он просто замерз? Упал, и потерял сознание, и лежит здесь, в этом холоде... Она взяла холодную, как лед, руку мужа, наклонилась и стала согревать своим дыханием его лицо. Никто из них не услышал приближающихся шагов. Вдруг холл оказался залит ослепительным светом. Кто-то стоял в дверях гостиной. -- Полиция! -- раздалось из дверей. -- Что вы здесь делаете? Миссис Кобб залилась слезами. -- Мой муж ранен. Быстрее! Отвезите его в больницу. -- Что вы здесь делаете? -- Нет! времени! Нету! -- в истерике закричала она. -- Вызовите "скорую"! Вызовите "скорую", пока не поздно! Один из полицейских вступил в луч света, склонился над телом и покачал головой. -- Нет! Нет! -- отчаянно вскричала Айрис. -- Они спасут его! Они могут что-то сделать, я знаю! Скорее! Скорее! -- Слишком поздно, леди, -- сказал полицейский и обратился к напарнику: -- Сообщи, что здесь труп. Миссис Кобб издала долгий горестный стон. -- Вам придется поехать с нами и дать показания, -- сказал полицейский. Квиллерен показал удостоверение: -- Я из "Бега дня". Полицейский кивнул и заговорил менее резко: -- Вы не против поехать с нами? Следователям понадобятся показания. Просто для порядка. Все-таки труп... Журналист взял еле стоящую на ногах Айрис под руку. -- Как случилось, что вы нас нашли? -- Таксист сообщил, что на углу Цвингер и Пятнадцатой вышло двое пассажиров... Что случилось с этим человеком? Он упал с лестницы? -- Похоже на то. Когда он не вернулся домой, мы... Айрис Кобб опять жалобно застонала. -- Он нес эту панель. Он, должно быть, поскользнулся... Неверно ступил... Я говорила ему: не ходи! Я говорила! -- Она повернула искаженное горем лицо к Квиллерену. -- Что мне делать?.. Что мне делать?.. Я любила этого чудесного человека! Глава 13 Из полиции Квиллерен отвез Айрис Кобб домой, позвал Мэри Дакворт, чтобы та побыла с ней, и пошел на работу. С печальным выражением лица, подчеркнутым обвисшими усами, он бросил на стол Арча Райкера десять страниц, напечатанных через два интервала. -- Что случилось? -- спросил Арч. -- Кошмарное утро! Я не спал с пяти, -- сказал Квиллерен. -- Погиб мой квартиродатель. Упал с лестницы. -- Кобб? -- Он выносил всякое старье из брошенного дома и не вернулся. Я пошел с миссис Кобб искать. Нашли мертвым. Полиция увезла нас на допрос. Айрис вне себя от горя. -- Какой ужас! Печально слышать. -- Это был дом Элсворта на Пятнадцатой. -- Я знаю его, -- сказал Райкер. -- Такой большой каменный мавзолей. Гектор Элсворт был мэром города лет сорок тому назад. -- Правда? -- безрадостно рассмеялся Квиллерен. -- Значит, Кобб проиграл последнюю битву с городской администрацией. Они все-таки до него добрались! Я начинаю верить в потусторонний мир. -- Как ты собираешься это освещать? -- Еще не знаю. Кобб нарушал закон. -- Воровал? Все охотники за древностями так делают. Даже Рози! Она никогда не выезжает без лома в машине. -- Передай жене, что она расхищает собственность города. Кобба однажды поймали. Взяли под арест, оштрафовали на крупную сумму и сделали предупреждение, которым он пренебрег. -- Да, это не похоже на веселый рождественский рассказ, которого ждет босс. -- Мы можем сделать только одно, -- сказал Квиллерен. -- Кобб устраивал для Хламтауна рождественский праздник, благотворительную вечеринку -- и боролся с городским советом. Они не позволяли ему украсить улицу, пригласить оркестр, продавать еду и питье. Всяческие препоны. Может, мы поговорим с советом и поставим материал на среду? Это самое меньшее, что мы можем сделать. Это немного, но вдова почувствует себя хоть чуть-чуть менее одиноко. -- Я попрошу босса позвонить мэру. -- Как я понимаю, Хламтаун загоняют в угол чуть ли не пять комиссий. Если бы связаться с кем-нибудь из мэрии, чтобы со всем этим разобраться... -- Хорошо. Почему бы тебе не написать рекламную информацию о благотворительной вечеринке? Напечатаем в завтрашнем номере. И все, кто увлекается антиквариатом, придут туда. И дай что-нибудь о Коббе -- постарайся потеплее. Квиллерен кивнул. Фразы уже складывались в голове. Он напишет о человеке, который пытался вызвать к себе неприязнь, но в странном мире, где все шыворот навыворот, был окружен любовью. Квиллерен зашел в библиотеку "Бега" -- посмотреть данные на Гектора Элсворта, и в кассу, чтобы забрать чек, а потом вернулся в Хламтаун. У двери в комнату Коббов его встретила взволнованная Мэри Даксворт в красивых брюках. -- Как Айрис? -- спросил журналист. -- Я дала ей успокаивающее, она спит. Похороны будут в Кливленде, я заказала для миссис Кобб билет на самолет. -- Я могу что-нибудь сделать? Может быть, пригнать обратно микроавтобус? Он все еще за домом Элсворта. Тогда я смогу отвезти Айрис в аэропорт. -- Так и сделайте. Я соберу ее вещи. -- Когда миссис Кобб проснется, -- добавил Квиллерен, -- скажите ей, что в Хламтауне на рождественской вечеринке будет все, как хотел Си Си. -- Знаю, -- ответила Мэри. -- Уже звонили от мэра. Его представитель придет днем, чтобы поговорить с антикварами, а потом, вечером, у нас будет собрание. -- В салуне "Развяжись пупок"? Я бы тоже хотел прийти. -- Все будут очень рады вам. -- Пойдемте ко мне, -- сказал Квиллерен. -- Я хочу вам кое-что рассказать. Когда он впустил Мэри в комнату, коты, которые свернулись в кресле клубком меха, моментально подняли головы. Юм-Юм ретировалась, а Коко выгнул спину и распушил хвост, не сводя глаз с незнакомки. Его реакция не была явно враждебной, но и не предвещала ничего хорошего. -- Я что, похожа на великана-людоеда? -- поинтересовалась мисс Дакворт. -- Коко вынюхал Хепльуайта, -- объяснил Квиллерен. -- Теперь он знает, что у вас есть большая собака. Коты обладают сверхъестественным чутьем. Он кинул пальто на кровать, положил шляпу на стол... и тут заметил рядом с пишмашинкой маленький темный предмет. Журналист с опаской приблизился. Похоже на останки полуразложившейся птицы. -- Что это? -- спросил Квиллерен. -- Что это такое, черт возьми? Мэри осмотрела загадочный предмет. -- Да это же волосяное украшение! Брошь! Он расчесал усы кончиками пальцев. -- В этом доме происходят непонятные вещи. Вчера какой-то благожелательно настроенный дух оставил мне долларовую бумажку. Сегодня... -- Квиллерен рассматривал похожее на птичий труп изделие из переплетенных каштановых прядей. -- Вы хотите сказать, что это настоящие волосы? -- Да, человеческие. Старинное памятное украшение. Когда-то из волос умершего плели ожерелья, браслеты, всякие вещи. -- Кто захочет у себя держать такое? -- У Айрис большая коллекция. Она даже иногда их носит. Квиллерен с отвращением отбросил брошку. -- Присядьте, -- сказал он, -- я расскажу, что узнал о доме Элсворта в архиве "Бега". -- Журналист предложил Мэри позолоченный стул, перевернув красную подушечку, чтобы не видно было кошачьей шерсти. -- Вы знали, что Элсворт был мэром? -- Да, я слышала. -- Он умер в возрасте девяноста двух лет, заработав репутацию эксцентричного чудака. Он собирал все -- никогда ничего не выбрасывал. Двадцать лет копил старые газеты, бечевку и бутылки из-под уксуса. Считалось, что у него порядочное состояние, но значительную часть наследства так и не нашли... Это вам о чем-нибудь говорит? Мэри покачала головой. -- Предположим, прошлой ночью кто-то искал в старом доме спрятанное сокровище... И, предположим, явился Си Си со своим ломом и стал отрывать ореховую филенку... И, предположим, что кто-то подумал, что мистеру Коббу нужен клад? -- Вам не кажется, что это слишком притянуто за уши? -- Возможно, он даже случайно его нашел, когда сорвал кусок панели... И, может быть, пришел еще один вор и столкнул его вниз. Признаю, это притянуто за уши, но не слишком. Девушка посмотрела на Квиллерена с неожиданным любопытством. -- А правда, что говорит отец? Что вы раскрыли два убийства с тех пор, как начали работать в "Беге"? -- Ну, я этому содействовал -- то есть, я был не один. У меня были помощники. Он неуверенно дотронулся до усов и бросил взгляд в сторону Коко. Тот, наблюдая за ним, весь обратился в слух. -- А вы действительно думаете, что Кобба могли убить? -- Нельзя слишком быстро исключать возможность убийства, хотя полиция, как всегда, сочла это несчастным случаем. У такого человека, как Кобб, наверняка были враги. -- Его грубость была напускной -- в деловых целях. Все это знали. Кобб не считал, что цены поднимаются, когда продавец дружелюбен, а магазин опрятен. -- Как бы там ни было, я не думаю, что кто-то ненавидел Си Си настолько, чтобы убить. Борьба за сокровища Элсворта -- более реальный мотив. Мэри встала и некоторое время смотрела в окно. -- Не знаю, имеет ил это какое-нибудь значение для расследования, -- сказала она наконец, -- но... Когда Си Си поздно ночью шел воровать, он не всегда отправлялся сразу к очередному заброшенному дому. -- Вы думаете, он изменял жене? -- Я знаю это. -- Мы оба с ней знакомы? Мэри поколебалась и сказала: -- Это одна из "Трех сестричек". У Квиллерена вырвался смешок. -- И я знаю, которая. -- Она нимфоманка, -- произнесла Мэри, бросив на него взгляд, холодный, как фарфор. -- А Айрис подозревала? -- Не думаю. Она близорука не только в прямом смысле. -- Откуда вы знаете, что Кобб... -- Миссис Катценхайд живет в том же доме. Несколько раз она видела, как Кобб заходил поздно вечером. И вы прекрасно понимаете, не для того, чтобы обсуждать пробы на английском серебре. Квиллерен всмотрелся в лицо Мэри. Ее глаза сияли, в ней чувствовалась какая-то новая душевная энергия. -- Что с вами случилось, Мэри? -- спросил он. -- Вы изменились. Она радостно улыбнулась. -- Я чувствую себя так, как будто я жила под тучами, и только что выглянуло солнце! -- Вы можете рассказать поподробнее? -- Потом. Позже. Сейчас я лучше вернусь к Айрис. Она проснется и подумает, что ее все бросили. Мэри ушла. Квиллерен еще раз мельком взглянул на волосяную брошь и пристально посмотрел на котов. Коко дал Юм-Юм милостивое разрешение и она самозабвенно вылизывала ему уши. -- Ладно, Коко, игра кончилась, -- сказал журналист. -- Откуда ты берешь все это добро? Коко потянулся и невинно сощурил глаза. -- Ах ты, хитрюга! Готов поспорить, что ты это все где-то находишь и заставляешь Юм-Юм притаскивать сюда. Где твой тайник? Коко распрямил задние лапы и с достоинством вышел из комнаты. Квиллерен последовал за ним -- в ванную. -- Ты находишь их под ванной? -- Йоу, -- уклончиво ответил Коко. Квиллерен начал было опускаться на корточки, чтобы взглянуть под ванну, но резкая боль в колене заставила его передумать. -- Я уверен, что под этим чудовищем полвека не гуляла тряпка! -- сообщил он коту, который с томными глазами сидел в ящике с песком и ни на что не обращал внимания. Вернувшись к дому Элсворта за микроавтобусом Кобба, журналист решил сам заняться гипотетическим сокровищем. Он искал в снегу отпечатки ног и шин и постигал тайные знаки в грязи разоренных комнат. Повсюду лежала белая гипсовая пыль. Тут и там в ней пролегали темные дорожки -- кто-то тащил по полу какие-то тяжелые предметы. Но можно было различить и некоторые более конкретные отпечатки. Вот подошва ботинка с характерным рисунком. Вот тут работали гвоздодером. А вот несколько четких кружочков на одинаковом расстоянии друг от друга -- может быть, костыли? Тут же следы лап довольно крупного животного. Рядом -- перьевидные узоры (виляющий хвост?). В доме Элсворта, очевидно, побывали чуть ли не все антиквары Хламтауна! Свежие следы уже покрылись тонким слоем пыли, а более ранние почти совершенно стерлись. Квиллерен вытащил из кучи щебня фонарь Кобба и достал лом. Потом поднялся по лестнице. Следы на ступеньках были невнятны, зато наверху определенно вырисовывались отпечатки трех разных видов обуви. Одновременно ли они появились, сказать невозможно, но что все -- свежие, никаких сомнений не было. Журналист перенес узоры всех подошв на чистый лист бумаги, которую всегда носил в кармане. Рисунок первый: переплетение ромбов. Второй: множество близко расположенных точек. Третий: поперечные полосы. Собственные галоши Квиллерена оставляли отпечатки мелких кружочков, это-то он знал! Не внесли серьезного вклада в расследование и следы во дворе. Погода была против -- они замерзали, таяли, снова замерзали, покрывались снегом. Нельзя даже было разобрать, сколько машин въезжало сюда. Квиллерен выехал со двора и заметил в зеркальце, что на месте стоянки остался черный прямоугольник, повторяющий очертания корпуса микроавтобуса. Значит, снег выпал уже после того, как Кобб остановил машину у особняка Элсворта! Еще один подобный прямоугольник оказался неподалеку. Значит, кто- то подъехал сюда примерно тогда же, что и Си Си! Журналист выскочил из микроавтобуса и, возблагодарив судьбу и Мэри за рулетку в кармане, измерил длину и ширину второго прямоугольника. Неизвестная машина была короче микроавтобуса, а с одного угла прямоугольник оказался не совсем ровным. Ну и что, собственно? Квиллерен вынужден был признать, что все эти открытия дают немного. Даже если найти владельца второго автомобиля (поди его найди!), нет никаких доказательств того, что именно этот человек виновен в смертельном для Си Си падении. И все-таки само расследование наполнило журналиста бодростью, и он было уехал с места происшествия с чувством выполненного долга. Однако, подумав, вернулся в дом и загрузил в микроавтобус мраморный камин и почерневшую медную люстру -- для магазина Айрис. Позже он повез миссис Кобб в аэропорт. -- У меня даже нет ничего черного, -- устало вздохнула она. -- Си Си всегда любил, чтобы я одевалась ярко. Особенно ему нравилось на мне розовое. Она съежилась на сиденье в дешевом пальто с отделкой из искусственного меха, розовой вязаной шляпе для походов в церковь, с болтающимися на шее двумя парами очков. -- Вы сможете найти что-нибудь в Кливленде, -- сказал Квиллерен, -- если сочтете необходимым. Кто вас там будет встречать? -- Мой деверь -- и Деннис, если успеет приехать из Сент-Луиса. -- Это ваш сын? -- Да. -- А что он делает в Сент-Луисе? -- Он закончил учебу в прошлом июне и только что начал работать. -- Ему нравится антиквариат? -- О, нет, что вы! Он архитектор! Пусть говорит, подумал Квиллерен, ей станет легче. -- Сколько ему лет? -- Двадцать два. -- Не женат? -- Обручен. Она милая девушка. Я хотела подарить им на Рождество старинное серебро, но Деннис не любит старого... О, Боже! Я забыла про подарки для почтальона и молочника! За кухонными часами два конверта -- в каждом открытка и немного денег. Вы позаботитесь, чтобы они их получили, если я не сразу вернусь? Я завернула маленькое праздничное угощение и для Коко с Юм-Юм. Оно в верхнем ящике шкафа в стиля ампир. И скажите Бену, что я испеку ему торт с бурбоном, когда вернусь с... из Кливленда. -- А как вы делаете торт с бурбоном? Пусть говорит. -- Из яиц, муки, орехов, изюма и чашки коньяка. -- Вчерашний ореховый кекс был просто великолепен. -- Это было любимое лакомство Си Си, -- сказала она, а потом уже молчала всю дорогу, глядя прямо перед собой, но не видя за стеклом ничего. Глава 14 Когда Квиллерен вернулся из аэропорта, он увидел, как в "фольксваген" у обочины втискивает свою двухсоткилограммовую тушу фотограф "Бега". -- Крошка! Ты все сделал? -- Я был в пяти местах, -- ответил Спунер. -- Отснял шесть пленок. -- У меня еще одна идея. У тебя есть широкоугольный объектив? Может, сделаем снимок моей комнаты? Чтобы показать, как живут в Хламтауне? Лестница жалобно застонала под фотографом, последовавшим за Квиллереном наверх. Юм-Юм увидела огромного незнакомца, обвешанного странными механизмами, и моментально испарилась. Коко самоуверенно наблюдал за гостем. Крошка мрачно оглядел комнату. -- Как ты можешь жить среди этих жутких экспонатов? -- К ним постепенно привыкаешь, -- ответил Квиллерен. -- Это что, кровать? Больше похожа на древнеегипетскую похоронную ладью. А это что за мумия над камином? Знаешь, здешние антиквары -- сборище осквернителей могил. Один парень хотел, чтобы я сфотографировал дохлого кота, а три дамы со старыми жестянками носились с какими-то ритуальными украшениями из гробницы инков. -- Ты просто еще не включился, -- сказал Квиллерен небрежно- авторитетным тоном, естественным для человека, посвятившего целых три дня общению с древностями. -- У этих вещиц есть способность приобщать к истории. Видишь эту книжную полку? Угадай, откуда она, кто владел ею, какие книги на ней стояли, кто начищал эту медь... Английский дворецкий? Поэт из Массачусетса? Школьный учитель из Огайо? -- Все вы -- банда некрофилов! -- сказал Крошка. -- О, Боже! Даже кошка! -- он уставился на Юм-Юм, гордо вошедшую в комнату с маленькой дохлой мышью. -- Брось эту гадость! -- вскричал Квиллерен, топая ногой. Юм-Юм уронила добычу и скрылась из виду. Журналист подобрал серый трупик на лист бумаги, поспешно занес в ванную и спустил в унитаз. Когда Крошка ушел, Квиллерен сел за машинку. В доме стояла непривычная тишина: коты прилегли подремать, радио Коббов молчало, Бен пошел куда-то по своим делам, магазин был закрыт. Услышав звонок в дверь, журналист вздрогнул. На лестнице стоял мужчина -- обычный с виду господин в обычном пальто длиной чуть ниже колен. -- Извините, что беспокою, -- сказал он. -- Я Холлис Прантц. У меня магазин на этой улице. Я только что услышал грустную новость о старине Коббе. Квиллерен кивнул с должной мрачностью. -- Плохо, что это случилось под Рождество, -- продолжил Прантц. -- Я слышал, миссис Кобб уехала из города. -- Она поехала на похороны в Кливленд. -- Я вот зачем пришел. Кобб отложил для меня пару старых приемников, и я, может быть, смог бы продать их во время завтрашней вечеринки. Айрис будет довольна, я уверен. Всякая мелочь пригодится в такое время. Квиллерен махнул рукой в сторону магазина. -- Хотите пойти посмотреть? -- О, они не в магазине. Си Си сказал, что держит их у себя в комнате. Журналист погладил усы и сказал: -- Хорошо, идите наверх. -- И добавил: -- Я помогу вам поискать. -- Не беспокойтесь, я сам, -- Прантц побежал наверх через две ступеньки. -- Ну что вы, какое беспокойство! -- настаивал Квиллерен, стараясь не отстать и одновременно разглядеть его подошвы. Холлис принялся рыться в шкафах и шкафчиках. Журналист стоял у Прантца за спиной. -- Слушайте, приятель, мне неудобно занимать ваше время. Я знаю, что вы заняты. Мне говорили, вы пишите статьи в газету. -- Нет проблем, -- ответил Квиллерен. -- Я рад, что могу немного отдохнуть. Он следил, как глаза антиквара шарили по комнате, то и дело возвращаясь к столу -- аптекарскому столу со множеством миниатюрных ящичков. На крышке этой внушительной конструкции находилось несколько оловянных подсвечников, чучело совы, жестяная коробка, стопка конвертов и уставшее от постоянной работы радио. -- Меня интересует, -- сказал Прантц, -- старая аппаратура: детекторные приемники и тому подобные вещи. Не так-то легко их найти... Ну, извините за беспокойство. -- Я как-нибудь зайду, посмотрю на ваш магазин, -- сказал Квиллерен, выпроваживая Холлиса из комнаты. -- Конечно! Он немного необычный, но тем и интересный! Журналист глянул на обувь Прантца. -- Слушайте, вы давно купили эти ботинки? Мне нужны как раз такие -- Они уже старые, -- ответил Прантц. -- Я и не помню, где покупал. Ботинки как ботинки. -- Подошвы не скользят? -- Да нет, хотя понемногу начинают стираться. Антиквар ушел, так почему-то и не предложив журналисту взглянуть на подошвы, и Квиллерен сразу же позвонил Мэри Дакворт. -- Что вы знаете о Холлисе Прантце? -- Немного. Он здесь недавно. Продает "Антик-технику". -- Я обратил внимание на его магазин в первый же день. Больше похож на мастерскую по ремонту телевизоров. -- У Холлиса какие-то нелепые идеи. -- Насчет чего? -- Доктрина ускорения устаревания. Честно говоря, я еще не разобралась, то ли он -- гений-пророк, то ли психопат. -- Он был в дружеских отношениях с Коббами? -- Он старается быть в таких отношениях со всеми. Иногда даже слишком. А почему вы интересуетесь Холлисом? -- Прантц только что приходил, пригласил меня в свой магазин, -- объяснил журналист. -- Кстати, вы никогда не были в особняке Элсворта? -- Нет, но я знаю этот дом. Из песчаника, в итальянском стиле, на Пятнадцатой. -- Вы всегда берете с собой Хепльуайта, когда идете на дело? -- Вы имеете в виду воровство в заброшенных домах? Я никогда этим не занимаюсь. Я имею дело только с английским антиквариатом восемнадцатого века! Квиллерен повесил трубку и поискал взглядом Коко. -- Выходи, старик, есть для тебя задание! Коко не отвечал, но Юм-Юм не сводила взгляда с третьей полки книжного шкафа: это означало, что кот уютно устроился за книгами. Журналист извлек Коко из его укрытия и показал сиамцу специальную "сбрую" -- хитрое переплетение голубых кожаных ремешков и белых шнурков. -- Помнишь, что это такое? Коко не носил "сбруи" с того дня ранней осени, когда спас Квиллерену жизнь. Теперь он безропотно дал запрячь себя и застегнуть ремень на пушистом белом животе, только возбужденно мурлыкал с хрипотцой. -- Юм-Юм останется сторожить дом, -- сказал журналист, -- а ты немножко поиграешь в полицейскую собаку. Едва дверь комнаты открылась, Коко, как заяц, проскакал в конец коридора, юркнул между ножками стула, протиснулся под шкаф, обежал прялку и при этом, разумеется, хитроумнейшим образом запутал длинный шнур, служивший поводком, а сам с интересом принялся обнюхивать злополучный шпиль. -- Очень умный, да? -- с издевкой произнес Квиллерен и стал распутывать веревку. Через пару минут он подтащил кота, возмущенного бесцеремонным обращением, извивающегося и вопящего, к двери комнаты Кобба. -- Прибыли! Вот здесь мы и будем вести расследование. Коко обнюхал уголок изношенного восточного ковра и, не найдя, видимо, ничего криминогенного, ступил на него. Потом, к радости Квиллерена, направился прямо к аптекарскому столу, задержавшись только у медного ведерка для угля, полного старых журналов, чтобы почесать себе спину. Потом Коко вспрыгнул на сиденье стула, а оттуда прямо на стол, где принялся водить носом справа налево по конверту со свежим почтовым штемпелем. -- Что-то интересное? -- спросил Квиллерен, но это оказался всего лишь счет за телефон. Затем Коко присел на задние лапы и осмотрел двадцать четыре ящичка с фарфоровыми ручками, выбирая, о какой из них почесать подбородок. Выбрал. Белый клыки лязгнули о белый фарфор, журналист осторожно открыл указанный ящик. В нем оказалась деревянная вставная челюсть. С виноватым видом Квиллерен открыл остальные, и обнаружил следующее: старые серебряные ложки, ветхие очки, потемневшую бижутерию и несколько волосяных браслетов. Большая часть ящиков оказалась пустой. Возле самого носа Квиллерена пролетело перышко. Коко, как оказалось, тайком поднялся на полку, возвышавшуюся над столом, и теперь тормошил лапой чучело совы. -- Так вот, что ты искал! Я должен был догадаться! -- с отвращением сказал журналист. -- Слезай! Оставь в покое птицу! Коко спустился на пол и с гордым видом вышел из комнаты, ведя за собой на поводке Квиллерена. -- Ты меня разочаровал, -- вздохнул журналист. -- У тебя раньше лучше получалось. Давай попробуем на чердаке. Чердак был оформлен в пасторальном стиле и напоминал деревенский сарай: Стены обиты светлыми выцветшими планками и увешаны табуретами для доения, керосиновыми фонарями и старыми сельскохозяйственными принадлежностями. У стойла в углу застыл вол из папье-маше, реликт мясной лавки девятнадцатого века, а на соломенной подстилке сидела белая курица породы леггорн. Посреди помещения кружком стояли кресла, и Квиллерена заинтересовало их состояние. Кресло для гостиной -- из сильно покореженной проволоки; резное деревянное без двух ножек; качалка для веранды -- с одним подлокотником, прочие предметы для сидения в разных стадиях разрушения. Пока он осматривал этот хлам, Коко готовился прыгнуть на