о наверняка застрелен, убит, пущен в расход. Но меня смутил тот факт, что я не падаю. Я стоял, ошеломленный и ошарашенный, и ума у меня хватило лишь на то, чтобы спросить себя, отчего же я не падаю. А может, меня не застрелили? П-Ф-Ф-В-В-В-Р-Р-Р-Р-И-Н-Н-Г-Г-Г-Г-Г-Г-Г... Девица сделала это опять, теперь она хмурилась не только яростно и скорбно, но еще и сосредоточенно. Кончик ее языка торчал в уголке рта, хрупкие плечи сгорбились от усилий, но девица знай себе нажимала на курок. Она сделала это дважды. Была ли хоть малейшая вероятность того, что я еще жив? Нас разделяло не больше шести футов. Это внушительное изделие оружейной промышленности плевалось и меня наглыми кусочками металла. Так есть ли у меня хоть какие-то причины полагать, что я еще жив? Конечно, ствол пистолета раскачивался туда-сюда, будто голова кобры. И я по-прежнему не падал, это точно. Так, может (это только предположение), мисс Алтея не попадет в меня? Но не вечно же она будет промахиваться, а? Я стоял перед ней, на расстоянии шести футов, и неважно, насколько она скверный стрелок. Рано или поздно одна из этих пуль, посылаемых ею куда попало, обретет приют в той или иной части моего тела. Я бросился на нее. Мисс Алтея была изящной, но крепкой девушкой и имела на удивление много острых граней. Ее локти, к примеру, были ну просто очень, очень остры. Равно как и зубы, которые тотчас впились в мое запястье. И коленки тоже. Они вовсю стремились доказать мне, что их обладательница - вовсе не леди. Мне мешали жить не только острые части ее тела, но и мягкие тоже, поскольку я старался не притрагиваться к ним. Но если вы полагаете, что можете отобрать пистолет у девушки с острыми зубками и локтями, не прикасаясь к ее мягким местам, то вы сошли с ума. Я обращался с мисс Алтеей так, как не посмел бы обращаться с давнишней подружкой, сидя в последнем ряду кинозала. И, поверьте мне, удовольствия я от этого не получил. Да и вообще, эта драка повергла меня в смятение, принесла кучу страданий и никакого ощущения опасности. Короче, в конце концов я завладел пистолетом. Прокушенное левое запястье у меня было все в крови; я хромал, потому что мисс Алтея врезала мне ногой по правой голени; левый глаз слезился, поскольку она ткнула в него пальцем, а почкам моим требовался долгий спокойный отдых, чтобы забыть ее острые локотки. Девушка стояла передо мной, задыхаясь и вызывающе сверкая глазами. Яркий румянец горел на ее щеках, а правую руку она прикрывала левой с таким видом, будто это я ее избил, а не наоборот! - Ты за это заплатишь, - заявила мисс Алтея. Стоит ли упоминать, что она процедила это сквозь стиснутые зубы? Наверное, не стоит. - Послушайте, - сказал я, - не убивал я вашего отца, клянусь вам. Я в жизни никого не убивал. Это ваш отец пытался убить меня, если уж вы хотите внести ясность. - Это смешно, - ответила она. - А как тогда быть с двумя парнями в черной машине? Именно они хотели меня прикончить. - Это деловые партнеры моего отца, - сказала девушка. Но больше мне ничего сказать не удалось. Очевидно, пальбу услышали в доме. Дверь сарая распахнулась, и к нам ворвался Кларенс. Сейчас было не время щеголять рыцарством. Я проворно обежал вокруг мисс Алтеи, обхватил ее рукой за горло, приставил пистолет к тонкой талии девушки и заорал: - Еще один шаг, и я ее пристрелю! Не сорвись мой голос на фальцет посреди этой фразы, спектакль мог бы выглядеть весьма впечатляюще. Тем не менее он оказался достаточно впечатляющим для того, чтобы Кларенс стал как вкопанный. - Отпусти ее, - сказал он, понимая, что я - хозяин положения. - Выходи из сарая, спиной вперед, - велел я ему. - Шевелись. Он попятился вон из сарая, как Лон Чейни-младший, раздумывающий, не обернуться ли ему волком. Я двинулся за ним, подталкивая мисс Алтею. Теперь я держал ее не за горло, а за предплечье. Так мы и вышли на солнышко. Я чувствовал, что девушка дрожит, но не знал, от страха или от ярости. На улице меня ждал еще один сюрприз. Живописное зрелище. Тим, дополнивший свой шоферский парад еще и фуражкой, держал в руке крошечный пистолетик, нацеленный на Арти Декстера, который стоял посреди асфальтированной площадки - несчастный и встревоженный. Арти Декстер! Лиха беда начало. - Брось пистолет! - завопил я. - Брось! Тим просто стоял и глядел на меня. Арти тоже. - Делай, что он говорит, - сказал Кларенс. - Мисс Алтея у него на мушке. - Что это на тебя нашло, Чарли, малыш? - крикнул Арти. Тим бросил пистолет. - Подними его, Арти, - велел я. - Слушаюсь. - Мистер Гросс едет сюда? - спросил я Кларенса. - Что? Ты шутишь? - Они собирались тебя убить, Чарли, - сказал мне Арти. - Им по телефону приказали, я слышал. Они собирались тебя убить и закопать за домом. А когда поймали меня, тоже решили порешить. - Это ложь! - вскричала мисс Алтея. - Кларенс! - Ничего не могу поделать, мисс. - Нам надо выбираться отсюда, Арти, - сказал я. - Заберем ее с собой, - предложил он. - Как заложницу. - Хорошая мысль. Вы, двое, пошли в сарай. Если увижу, что кто-то из вас преследует меня, пристрелю мисс Алтею. Разумеется, я знал, что не пристрелю мисс Алтею, но они-то не знали. Багровые от злости и смущения, Тим и Кларенс обиженно и неохотно побрели в сарай. - Идем, - сказал мне Арти. Мы обогнули дом; я по-прежнему крепко держал мисс Алтею, которая время от времени сотрясала воздух, сообщая мне, какие кары обрушатся на мою голову. - Откуда ты тут взялся? - спросил я Арти. - Когда ты ушел от меня, появились два крутых парня. Я сказал, что тебя нет, и тогда они весьма странно повели себя. Я призадумался. Ты ведь сообщил, что в беде, и спрашивал про Агриколу, а потом пришли эти двое. В общем, наконец я решил отправиться поискать тебя. Ты сказал, что поедешь на Стейтен-Айленд говорить с Агриколой, и вот я здесь. Попробовал пробраться в дом и посмотреть, где ты, но эти две образины схватили меня. - Не знаю, что вы намерены делать, - сказала мисс Алтея, - но только зря стараетесь. Меня не обманешь. - О чем это она? - спросил Арти. Я рассказал ему, что Агрикола мертв, а это - его дочь, она полагает, будто пришил его я. - И ты это сделал! - завизжала она. - Тихо! - прикрикнул я на нее. Арти оглянулся на дом. Мы уже успели дойти до деревьев. - Надо бы поторапливаться, - сказал он. - Может, стоило забрать этот "континенталь"? - спросил я. - Они еще и угонщики! - вскричала мисс Алтея. - Я на колесах, - сообщил Арти, - не волнуйся. - Убийцы! - возопила мисс Алтея. - Душегубы! Арти пристроился ко мне, и с минуту мы шагали плечом к плечу. Он доверительным тоном спросил: - Это ты, Чарли? Ты уделал старика? - О, святой Петр! - Он, он! А ты - соучастник! - Ой, заткнись, - велел я ей. Иногда с этой девицей бывало чертовски трудно. - Господи, Арти, ты же меня знаешь. - Думал, что знаю, малыш, - ответил он. - Но ты вдруг как с цепи сорвался, понимаешь, о чем я? Стал вдруг дрыхнуть на паласе ночи напролет, ссориться с важными мафиози, захватывать цыпочек в заложницы. Ты уже не тот Чарли Пул из Нью-Утрехта, знаешь ли. - Приходится делать то, что тебя заставляют делать, - ответил я. - Убийца! - выкрикнула девушка. Я сжал ее руку, чтобы заставить замолчать, и сказал Арти: - Наверное, она ничего не знает про своего папашу. О том, что он - из преступного мира. - Ты что, псих? - заорала девица. - Мой папа был фермером! Вы - два психа, оба психи! Помогите! Помогите! Она прекратила вопить, только когда я сильно выкрутил ей руку. Я не хотел этого делать, но другого выхода не было. - Шагай быстрее, - велел я ей, - и держи рот на замке. Сказав это, я заломил ей руку за спину, чтобы девица выполнила оба мои указания и не причиняла мне новых неудобств. Мы подошли к проспекту Гугенотов, и Арти свернул вправо со словами: - Сюда. Живее! Возле поваленного дерева, на котором еще не так давно сидел я, стоял самый уродливый автомобиль, какой я когда-либо видел. По сравнению с ним черная машина убийц была прямо-таки церковной прихожанкой. Автомобиль Арти слегка урчал на холостых оборотах, над выхлопной трубой вилась струйка белого дыма. Это был черный лимузин "паккард" тридцать восьмого года выпуска, с грузным обтекаемым кузовом, разделенным надвое задним стеклом, длинным капотом, похожим на гроб, и фарами, торчавшими над широкими крыльями нагловатого вида. Машина была начищена до блеска, будто японская игрушка, белые боковые панели сияли, ярко блестели хромированные колпаки, а дверные ручки пускали солнечные зайчики. И в придачу ко всему этому внутри сидела Хло, держась за руль, словно отличник-бойскаут, отправляющийся в грабительский рейд по садам из лагеря в Сент-Триниане. - Это? - спросил я. - Ну и ну. - Теткина, - объяснил Арти. - Мне ее иногда дают покататься. - Вы можете сесть на электрический стул за похищение, - заявила мисс Алтея. - Все лучше, чем быть застреленным, - ответил я. Мы подошли к машине, и Арти распахнул заднюю дверцу. - Запихивай ее сюда, - сказал он. Так я и сделал. Арти захлопнул дверцу и забрался на переднее сиденье. - Поехали отсюда, быстро, - велел он Хло. - Привет, Чарли, - сказала та и, не задав ни единого вопроса, тронула машину. - Лучше всего отправиться в Джерси, - сказал Арти. - Первый поворот налево. - Хорошо. - Закон Мэнна, - проговорила мисс Алтея. - Да плевать мне, - ответил я. - Все равно ведь кончу электрическим стулом. Мне доводилось бывать в квартирах, уступавших размерами салону этого "паккарда". Между передним и задним сиденьями хватило бы места, чтобы сыграть в крэп. Внутри было идеально чисто, всюду лежали коврики, нигде ни пятнышка. Обивка была еще "родная", из шершавого серого плюша, и имела такой же свежий вид, как и эта разъяренная девица, угрюмо сидевшая рядом со мной. По бокам были приделаны кожаные ремни, чтобы пожилые дамы и гангстеры могли за них держаться, а на панелях между дверцами в проволочных корзинах стояли вазы с искусственными цветами. Руль этого чудовища лишь немного уступал размерами водительнице, которая мчалась вперед как лихач, убежденный в своем бессмертии. У меня не было такой уверенности на собственный счет, поэтому я сидел и трусил, как и подобало такому трусу, как я. Если смерть не догонит меня сзади, в лице Кларенса, мистера Гросса и остальных мелких мафиозных сошек, то наверняка она подкараулит меня впереди, приняв облик какой-нибудь твердой, громадной и неподвижной штуковины, на которую Хло налетит, не снижая скорости. - Вам это даром не пройдет, - сказала мне мисс Алтея. Как будто я нуждался в напоминании! Возле будок сборщиков пошлины перед мостом Джорджа Вашингтона мисс Алтея высунула голову в окно и закричала: - Помогите! Меня похитили! Человек в кителе, взимавший плату за проезд, скривился от омерзения, давая понять, что он думает о современной молодежи, которая утратила истинные ценности и только и знает, что бесится да устраивает шумные дурацкие выходки. Он принял от Хло пятьдесят центов, и мы покатили дальше. - Этот парень заодно с нами, - сказал я. - Заткнись ты, - ответила девица. Она откинулась на спинку сиденья, сложила руки и злобно уставилась в затылок Хло. Мы возвращались в Нью-Йорк самым окольным из всех окольных путей, покинув Стейтен-Айленд по Аутербридж-Кроссинг и проехав по туннелям Холланд и Линкольн, а потом - по мосту Джорджа Вашингтона. Это на случай, если кто-то заприметил нашу машину и рассказал о ней мелюзге из организации. Мафия уже наверняка вовсю ищет нас и нашу заложницу. Что касается заложницы, то мы не отпускали ее, дабы иметь возможность в случае чего спрятаться у нее за спиной. Вряд ли даже самому крутому бандюге придет в голову стрелять в дочь Фермера Агриколы, чтобы добраться до ничтожного племянничка вроде меня. По пути вдоль побережья Нью-Джерси я подробно рассказал Арти и Хло, какие события произошли со мной со вчерашнего вечера (то, что все это случилось за каких-нибудь шестнадцать часов - включая сюда и время, которое я провел на полу в спальне Арти, уже само по себе было удивительно), а потом предпринял основательную, но безуспешную попытку объяснить мисс Алтее Агриколе, что представлял из себя ее папочка и почему я приперся на ферму, ища встречи с ним. Девица не пожелала поверить ни одному моему слову, и, что бы я ни говорил, мне не удавалось поколебать ее твердой убежденности, основанной на неведении. То, что она не подозревает об истинной сущности своего отца, поначалу казалось мне невероятным, но по мере того, как девица опровергала мои утверждения, на свет выплывали сведения о ее жизни, благодаря которым я смог хоть что-то уразуметь. Во-первых, мать девушки умерла, когда мисс Алтея была еще совсем ребенком, и Фермер Агрикола растил дочь один. Во-вторых, девочка почти все время жила в интернатах, а на родной стейтен-айлендской ферме бывала только наездами. На лето она уезжала с какими-нибудь родственниками в дальние страны. Алтея и сейчас-то была в доме лишь потому, что недавно вернулась от дядьки с теткой из Южной Калифорнии, а до начала осеннего семестра в колледже для девочек в Коннектикуте, куда она поступила в этом году, оставалось еще целых две недели. Так почему Алтея не должна была верить, что ее отец фермер, если он сам ей так сказал? Может, он заявил ей, что все деньги вложены в ценные бумаги и недвижимость, которые приносят большой доход. Что в этом такого? Кларенса он мог представить ей не как телохранителя, а как управляющего фермой. Тот был похож на управляющего ничуть не меньше, чем любой актер, играющий эту роль в кино. А людей, время от времени приезжавших пошушукаться с ним, вроде той парочки в черной машине, Агрикола вполне мог выдать за старых приятелей или деловых партнеров. И почему девушка должна была не верить ему? Нас с ней, конечно, нельзя сравнивать, но я тоже толком не знал, чем мой дядя Эл зарабатывает на хлеб насущный, и сумел это выяснить, только когда мне исполнилось двадцать два года, да и то лишь потому, что он нашел мне работу в баре в Канарси, который мне, по справедливости, сейчас как раз полагалось бы открывать, вместо того чтобы катить на машине по мосту Джорджа Вашингтона с пистолетом в руке, заложницей под боком и (вполне возможно) головой, оцененной в определенную сумму, на плечах. Когда мы приближались к нью-йоркскому берегу пролива, Хло едва ли не впервые раскрыла рот и спросила: - Куда поедем? Куда? Я и сам толком не знал куда. - Мистер Гросс, - ответил я. - Наверное, мне надо разыскать мистера Гросса. - Да, но в какую сторону мне свернуть? - Понятия не имею, - сказал я. - Почем мне знать, где он, этот мистер Гросс. - Давайте поразмыслим, - предложила Хло. - Конец моста уже совсем рядом. Как мне ехать - по Генри Гудзон-Парквей или маленькими улочками? Видите указатели? Указатели я видел, но все равно не знал, что ей ответить Арти взял решение этого вопроса на себя и сказал: - Нам все равно надо в центр. Сворачивай на Парквей. - Прекрасно, - откликнулась Хло, заняла другой ряд, повергнув в ужас водителя оранжевого "фольксвагена", и мы съехали с моста. Арти повернулся ко мне и повел такую речь: - Что касается мистера Гросса, я тебе ничем помочь не могу. Судя по тому, что ты говоришь, и не только ты, а и те два парня тоже, Гросс - более важная шишка, чем Агрикола, а между тем Агрикола был самым высокопоставленным бандюгой, о котором я когда-либо слышал. - И не надоело вам? - подала голос мисс Алтея. - Все равно ведь ничего не добьетесь. Я вам не верю и никогда не поверю, так что, может, хватит, а? - Умолкни, - велел я. - Мне надо подумать. - Как насчет твоего дяди Эла? - предложил Арти. - Насчет дяди Эла? - переспросил я. - Я уже обращался к нему за помощью, а он меня предал. - Тогда у тебя не было пистолета, - возразил Арти. - Хм-м-м-м-м... - ответил я. - Все вы психи, - сказала мисс Алтея. - Безумцы. - Ладно, - решился я, - поехали к дяде Элу. Совсем рядом с домом дяди Эла стоял пожарный гидрант. Хло осторожно припарковала возле него "паккард", и Арти сказал: - Не волнуйся, мы посторожим твою заложницу. - Очень признателен, Арти, - ответил я. - Честное слово. - Не дури, малыш. С тех пор как я перестал толкать пилюли, мне приходилось жить в Скука-Сити. - Если легавый нас прогонит, я объеду вокруг квартала, - сказала Хло. - Все вы безумцы, - заявила мисс Алтея. Она попыталась выскочить из машины у светофора на углу 72-й улицы и Вест-Энд-авеню, и мне пришлось влепить ей оплеуху, чтобы угомонилась. С тех пор девица являла собой образчик оскорбленного царственного достоинства, будто французский дворянин по дороге на гильотину. Будь я мадам Дефарж, вполне мог бы побледнеть под ее взглядом. Но к делу. - Я быстро, - пообещал я, выбрался из машины и пошел назад, к дому дяди Эла. Я не хотел, чтобы он знал о моем приходе, поэтому нажал кнопку не с его именем, а другую, с надписью "7-А". Когда мужской голос в динамике поинтересовался, кто пришел, я ответил: - Джонни. - Какой Джонни? - Джонни Браун. - Вы ошиблись квартирой, - сообщил голос. - Извините, - сказал я и нажал звонок квартиры 7-В. Там вообще никто не ответил, и я попытал счастье в квартире 6-А. На этот раз отозвался женский голос - такой вполне мог принадлежать одной из тех дамочек, которые хлещут ром и голышом катаются по медвежьей шкуре, чтобы согреться в ожидании вашего прихода. - Кто там? - спросила дамочка, умудрившись окрасить призывными нотками даже два эти бледных прозаичных слова. - Джонни, - ответил я. - Заходи, - пригласила дамочка, и я услышал зуммер. Так всегда бывает, правда? Отличная возможность поладить с секс-бомбой выдается только тогда, когда у вас по горло других дел. Думаю, в этом и состоит разница между жизнью и литературой. В книжках томный голос говорит "заходи", и парень тотчас заходит. В жизни же у парня осталось всего семь минут, чтобы добраться до работы, и начальник уже предупреждал беднягу, что в случае нового опоздания тотчас уволит его, а парню нельзя терять место, поскольку он еще не выплатил деньги за подписку на "Плейбой". В книжках, к вашему сведению, томный голос - добрый знак, потому что герою ровным счетом нечем заняться, и не будь этого нежданного-негаданного томного голоса, он протянул бы еще два, от силы три дня, а потом рухнул бы замертво от скуки. Ну, порассуждали, и будет. Получив доступ в здание, я не пошел в квартиру 6-А, а отправился в 3-В. Я помнил, как вчера ночью двое парней стучали в дверь - тук, тук-тук-тук, тук. Точно так же теперь постучал и я. Потом сунул руки в карман позаимствованной у Арти куртки, где лежал позаимствованный у Тима пистолет. Он был поменьше позаимствованного у мисс Алтеи, поэтому мы с Арти еще в машине махнулись пушками. Я долго ждал ответа на свой стук и уже начал думать, что дядя Эл с тетей Флоренс и впрямь подались во Флориду, но тут дверь наконец открылась, и передо мной возникла изумленная физиономия дяди Эла. Он увидел, кто пришел, увидел пистолет у меня в руке и тотчас принялся опять закрывать дверь. Но я сказал: - Нет, дядя Эл. И переступил через порог. Если бы он занял твердую позицию, если бы велел мне выметаться к чертовой матери, если бы сердито спросил, какого хрена я тут делаю, тогда я уж и не знаю, что произошло бы потом. Я рос без отца и поэтому видел в дяде Эле олицетворение мужской силы и уверенности. Я привык к тому, что дядя Эл помыкает мною, привык к тому, что он оценивает меня и громогласно высказывает свое недовольство, привык слышать от него крики: "Прочь с глаз моих!" Я так сжился со всем этим, что мог бы даже послушаться, закричи он сейчас и затопай ногами. Пусть лишь на миг, но дяде хватило бы и этого мига, чтобы захлопнуть дверь у меня перед носом. Или уж, во всяком случае, чтобы стать хозяином положения. Но я уже успел кое-что узнать про дядю Эла. Больше всего на свете он уважал силу, а это уважение было поражено страхом, а тот, в свою очередь, был поражен беспредельной трусостью. Вчера дядя испугался двух парней, которые приходили сюда. Он так панически боялся Агриколы и организации, что даже не пожелал говорить со мной, не то что помочь. И теперь он точно так же сдрейфил при виде пистолета в моей неумелой руке. Поэтому, когда я переступил через порог, дядя попятился назад, в квартиру. В этот миг нашим прежним отношениям пришел конец Я прикрыл за собой дверь и сказал: - Нам надо бы малость побеседовать. Дядюшка предпринял запоздалую попытку вернуть только что утраченный авторитет. Погрозив мне трясущимся пальцем, он проговорил: - Ах, ты, никчемный сопляк! Ты хоть понимаешь, в какое положение меня поставил? Ты знаешь, что натворил? - Хватит косить под слабоумного, дядя Эл, - сказал я. - Никто не собирается вас убивать, за исключением, возможно, меня. Давайте пройдем в гостиную и присядем. Дядя выглядел как человек, переживший потрясение. Он вытянул руки, словно призывая меня к молчанию, и повернул голову. Похоже, он прислушивался. - Твоя тетя Флоренс ничего не знает, - прошептал он. - Может, пора бы ей и узнать? - спросил я. - Чарли, мальчик, не надо. Может, я и заслужил это, может, ты имеешь полное право, но на коленях прошу: не надо. Дядя вовсе не стоял на коленях, но я понял, что он имеет в виду. - Мы это обсудим. - Разумеется, Чарли. Конечно, обсудим. - В вашей комнате. Там нам не помешают. - Правильно, в моей комнате. Там нам не помешают. Не знаю, чего он испугался больше - пистолета или тети Флоренс. Во всяком случае, совокупного воздействия двух этих напастей оказалось достаточно, чтобы дядя Эл стал тихим и послушным, как молодой священник на собрании церковных старост. Квартира дяди Эла представляет собой пример торжества денег над скромностью. Вкуса тети Флоренс хватило ровно настолько, чтобы она могла понять, что его нет. Поэтому обставить как следует целую квартиру ей было не по плечу, и в конце концов она вручила толстую пачку дядькиных денег весьма слабовольному молодому человеку, заказала ему "спокойный изысканный интерьер" и предоставила полную свободу. Результат получился почти безупречный, с одним-единственным изъяном: дядя Эл смотрелся среди этого великолепия как вор-домушник. Принять его за жильца этой квартиры было попросту невозможно. К сожалению, позволив милому молодому человеку делать с квартирой все, что угодно, ему не разрешили заселить ее по собственному усмотрению. Дядькины покои были отделаны красным деревом, эбеновым деревом и холстиной. Черная кожаная софа была самым никудышным предметом меблировки, но она так органично сочеталась со всем остальным убранством, что даже коммунист не смог бы найти никаких возражений против ее присутствия здесь. Книжные шкафы дядя заполнял руководствуясь хоть и странным, но весьма распространенным литературным критерием: он подбирал книги по цвету корешков. Эти шкафы искусственно старили комнату и придавали ей помпезности, так что вы бы никогда не поверили, что этой квартире меньше ста лет. На самом же деле дядькино логово было обустроено всего семь лет назад. Как только мы оказались в этой комнате и прикрыли за собой дверь, дядя Эл принялся разглагольствовать. Я немного послушал, потому что мне было любопытно, скажет ли он что-нибудь полезное для меня. Начал дядька так: - Ты должен понять, Чарли. Ты должен понять, в какое положение меня поставил. Мне звонит этот человек - ты понимаешь, почему я не хочу называть никаких имен, - и говорит, что мой племянник меченый и что я могу сказать на этот счет, и что вообще я могу сказать? Чарли, ты меня знаешь, я твой дядя Эл, с тех пор как ты родился, я старался делать для тебя все, что мог. Твой старик сбежал, когда ты был еще в утробе, и я, как мог, постарался заменить его, ты ведь знаешь. Я ничего подобного не знал, но промолчал: пускай себе говорит. - Нам с твоей теткой Флоренс, - продолжал он, указывая на свою грудь всеми десятью пальцами, - Господь не дал детей, и ты мне почти как сын. Почти что плоть и кровь моя. На это я тоже ничего не ответил, хотя однажды мама сообщила мне по секрету, что тетя Флоренс сообщила ей по секрету, что она хотела детей, а дядя Эл - нет, и что он даже приводил ей в пример мою мать, намекая на то, что случилось, когда она захотела. При этом он, разумеется, имел в виду побег моего папаши. Но и на это пустословие я тоже отвечать не стал. - Ты знаешь, я всегда делал для тебя все, что мог, - продолжал дядя Эл. - Даже нашел тебе эту работу в Канарси. Мне тогда пришлось ради тебя из кожи лезть, Чарли, ты это знаешь? Понимаешь, как мне пришлось постараться ради тебя? Ведь ты не член организации, да и вообще... Но всему есть предел. Наступает миг, когда я должен сказать: "Нет, Чарли, довольно. Я знаю, что я твой дядька, Чарли, я знаю, что ты мой племянник, но приходит время, когда я должен подумать о себе и твоей тете Флоренс, когда я должен посмотреть правде в глаза. Я помогаю тебе, когда могу, Чарли, но если ты влип в серьезную передрягу и поссорился с организацией, я ничего не в силах поделать, ровным счетом ничего". И вот это время пришло, так? Ты влип в передрягу. Ты что-то натворил - уж и не знаю, что именно, - и вот организация охотится за тобой. Что же я могу поделать? Мне звонят и говорят: "На твоем племяннике черная метка". Что я могу ответить? Только одно: мне, мол, очень грустно это слышать. Вот и все. Больше я ничего сделать не в силах. Пришла пора вставить свое словечко. - Вы что, не могли даже спросить о причинах? Не могли выяснить, в чем меня обвиняют? - Если они сочтут, что я должен это знать, Чарли, мне скажут. А не скажут, так лучше и не спрашивать. Это - первое правило, которое мне пришлось усвоить в организации. Если они хотят, чтобы ты знал о чем-нибудь... - Погодите, погодите, - сказал я. - Погодите-ка. Помолчите хоть минуту. - Чарли, я только... - Заткнитесь, дядя Эл. Он заткнулся. На секунду. Наверное, от удивления. Но потом наставил на меня палец и заявил: - Я все еще твой дядя, мальчик, и ты... Я наставил на него пистолет и заявил: - Заткнитесь, дядя Эл. Пистолет во все времена был более грозным оружием, чем палец. Дядя Эл заткнулся. - А теперь я вам кое-что скажу, - произнес я. - Ничего я вашей организации не делал. Они ошибаются. Я ничего никому не говорил, ничего не украл, никаких свертков не терял. Это ошибка, и я только хочу исправить ее. - Организация не ошибается, - сказал он. - Такая большая организация, как... - Заткнитесь. Он заткнулся. - На этот раз организация ошиблась, - заявил я. - Поэтому мне надо выяснить, в чем меня обвиняют. Тогда я, может быть, сумею убедить их, что это не моя вина. Дядя качал головой и никак не мог остановиться - Никогда в жизни, - сказал он. - Прежде всего, ты не доберешься до людей, которые отвечают за это задание. Даже я не доберусь. - Я почти добрался до Фермера Агриколы, - возразил я. - Но он был... - До кого? - От изумления он стал выглядеть еще глупее, чем был на самом деле. - Что ты сказал? - Фермер Агрикола. - Как ты узнал про него? Чарли, во что ты впутался? - Неважно, - ответил я. - Я не смог с ним поговорить, потому что его убили, но я... - Что-что? Что? - Убили, - повторил я. - Соображайте быстрее, дядя Эл, у меня мало времени. Я поехал к Фермеру Агриколе, но застал его уже мертвым, с ножом в спине. Однако мне удалось узнать... - Фермер мертв? Честно? - Дядя Эл, у меня мало времени. Да, Фермер мертв. Его шофер и телохранитель думали, что это моих рук дело, но я его не убивал. Я захватил в заложницы его дочь, и теперь нам надо... - Чарли! - Дядя уставился на меня примерно так же, как Арти, когда я вышел из сарая на ферме Агриколы. - Что на тебя нашло? - Не знаю, - ответил я. - Можно считать это обеспечением собственной безопасности. А теперь помолчите минутку и послушайте меня. Я узнал имя человека, который занимает более высокое положение, чем Агрикола. Это мистер Гросс. Теперь мне надо поговорить с ним, и вы скажете, где его найти. - Я? Чарли! Ты не знаешь... ты не можешь... - Дядя начал брызгать слюной и размахивать руками, потом все-таки ухитрился выговорить осмысленную фразу: - Меня пристрелят, как только узнают, что это я тебе сказал... - Не хотите говорить мне - скажите тете Флоренс. Она мне поможет, я знаю. Я попятился к двери, по-прежнему держа дядю на прицеле. - Чарли, не смей, - взмолился он. - Чарли, бога ради, не говори ничего тете Флоренс! - Либо вы тотчас же скажете мне, где найти мистера Гросса, либо я позову тетю Флоренс. А если уж я позову тетю Флоренс, то расскажу ей все, с начала до конца. Многое изменилось с тех пор, как дядя Эл пригрозил тете Флоренс бросить ее, если она забеременеет. Времена были уже не те. Прошло лет двадцать, если не больше, и тетя Флоренс успела научиться держать в узде своего благоверного придурка. До вчерашнего вечера я свято верил в то, что дядя Эл не боится ничего и никого, за исключением тети Флоренс. Теперь-то я узнал побольше, и великие достижения тети Флоренс в деле укрощения дяди Зла уже не казались мне столь невероятными. Я видел, что дядя Эл отчаянно шевелит мозгами. Он закусил нижнюю губу, уставился в пол глазами страдальца и нервно потирал руки. Кого же он боялся больше - мафиози или тети Флоренс? Дабы помочь ему выбрать меньшее из двух зол, я сказал: - Никто не знает, что я тут был, и никому не обязательно знать, что это вы дали мне адрес. Добрался же я до Стейтен-Айленда и фермы Агриколы без вашей подсказки. - Если они когда-нибудь узнают, мне конец, - сказал дядя. - От меня не узнают. - Чарли, ты даже не подозреваешь, о чем просишь. - Значит, придется попросить тетю Флоренс, - ответил я и взялся за дверную ручку. - Нет-нет-нет!!! Погоди! Я остановился. - Ладно, - сказал он. - Ладно. Делай что хочешь, только меня не подводи. Ты знаешь, что я поддержал бы тебя, кабы мог. Если ты говоришь, что не заслужил черную метку, я тебе верю, я знаю, ты не стал бы мне врать, мальчик, но у меня связаны руки. Ты и сам видишь. Они знают, что ты мой племянник, и думают, будто я подыгрываю тебе. Что же я мог поделать? - Адрес, - напомнил я. - Да, да, погоди, сейчас напишу. Он метнулся в письменному столу, и я сказал: - Не выдвигайте ящики, дядя Эл. Дядя с оскорбленным видом взглянул на меня. - И это мой родной племянник? - Просто не открывайте ящики. Дядя обиженно замолчал. Но ящики открывать не стал. На столе лежала записная книжка с набранным в типографии грифом по верху каждой страницы: "С письменного стола Альберта П. Гэтлинга" и стояла вычурная подставка с мраморным основанием. Из нее торчали две перьевые ручки. При помощи всех этих канцелярских принадлежностей дядя нацарапал адрес и вручил его мне. Я сказал: - Дядя Эл, если адрес неправильный, я вернусь, можете не сомневаться, и тогда уж отправлюсь прямиком к тете Флоренс. - Чарли, я не хитрю, клянусь тебе. Я уже говорил, что бессилен тебе помочь, но ты мне как сын, кровь и плоть моя, и если уж я могу... - Разумеется, - ответил я. - Только не звоните мистеру Гроссу после моего ухода. - Звонить ему?! Ты свихнулся? Позвонить ему и сказать, что я дал его домашний адрес обиженному ребенку с пистолетом? Чарли, как только ты выйдешь отсюда, мы с твоей тетей Флоренс отправимся прямиком во Флориду. - Нет. Оставайтесь в городе. Если мне придется обзванивать всю Флориду, разыскивая вас, я буду говорить только с тетей Флоренс, когда дозвонюсь. - Чарли, позволь мне обеспечить себе алиби! - Нет. Пока с этим делом не покончено, у меня могут возникнуть к вам новые вопросы. Когда я уходил, дядя Эл был мрачнее тучи и даже не проводил меня до двери. "Паккард" по-прежнему стоял у пожарного гидранта, но теперь на заднем сиденье рядом с мисс Алтеей восседал Арти. Я скользнул на переднее и устроился возле Хло. - Она опять пыталась бежать, - объяснил Арти. Сейчас девица угрюмо молчала, забившись в угол, и смотрела в пустоту. Нас словно и не существовало. - Она приносит нам больше хлопот, чем пользы, - сказал я. - Может, лучше от нее избавиться? - Она - наша страховка, - возразил Арти. - Заложница. Я был отнюдь не уверен, что наличие заложницы помешает мистеру Гроссу и его организации, особенно сейчас, когда отец заложницы уже мертв и не сможет никому пожаловаться. Но если Арти так будет спокойнее - пускай держится за нее. Мне уже начало не хватать Арти - не потому, что надеялся на какую-то конкретную помощь, а просто потому, что мог отвести душу, разговаривая с ним. И мне вовсе не хотелось, чтобы он с перепугу сбежал от меня. Поэтому я сказал: - Ладно, пусть остается. - Раздобыл адрес? - спросила Хло. - Конечно. - Я вытащил листок из кармана и прочитал вслух: - Колониел-роуд, 122, Хьюлетт-Бей-Парк, Лонг-Айленд. - Хьюлетт-Бей-Парк, - повторила Хло. - Где это? - Наверное, на Лонг-Айленде, - ответил я. - У тебя есть карта? - Не знаю. Поищи в перчаточном ящике. В перчаточном ящике не было ничего, кроме пары черных дамских перчаток и пистолета, который я отобрал у мисс Алтеи. - Нам так и так на заправку заезжать, - подал голос Арти с заднего сиденья. - Там и купим атлас дорог. - Прекрасно, - сказала Хло. Мотор уже был включен. Он урчал как новенький, и казалось, он вполне под стать любой гоночной машине. Хло вывернула руль, не обращая внимания на попутный поток транспорта, идущего по 65-й улице, и отчалила от тротуара. Она придерживалась крайне индивидуалистической точки зрения на водительское искусство, и я не удивился, узнав впоследствии, что штат Нью-Йорк отказался выдать ей водительское удостоверение. Мы были уже в Истсайде, а посему решили ехать к мосту на 59-й улице, перебраться по нему в Куинс и найти там заправку. Так мы и сделали. Мисс Алтея сообщила служащему бензоколонки, что ее похитили, но мы уже притерпелись к такого рода выходкам, поэтому дружно расхохотались, благодаря чему служитель тоже получил возможность хихикнуть разок-другой. Он вовсе не был похож на того сухаря, который взимал плату за проезд по мосту Джорджа Вашингтона. Арти заломил большой палец мисс Алтеи назад, чтобы та прекратила буянить, и с этой минуты все пошло прекрасно. Я купил карту Лонг-Айленда, расплатился за бензин, и мы поехали дальше. Хьюлетт-Бей-Парк располагался на южном берегу ЛонгАйленда, посреди беспорядочного скопления населенных пунктов, носивших название Хьюлетт. Тут были Хьюлетт-Харбор. Хьюлетт-Нек, Хьюлетт-Бей, Хьюлетт-Пойнти, даже городок, именовавшийся просто Хьюлетт. Добраться до Хьюлетт-Бей-Парк от того места, где мы остановились, не было никакой возможности. Впрочем, как и до любого другого Хьюлетта. Все мы, за исключением мисс Алтеи, уткнулись в карту и принялись выдвигать различные предложения Наконец было решено отправиться тем путем, который показался нам самым легким. Преодолев сложный лабиринт улочек, мы доехали от бульвара Куинс до Лонг-Айлендской автострады, а по ней - до Гранд-Сентрал-Парквей, которая привела нас на шоссе Ван-Вик, а оно, в свою очередь, на Белт-Парквей, которая в этом месте почему-то называлась Южной Парковой магистралью. С нее мы попали на шоссе Санрайз, а с него - на Центральный проспект в районе Вэлли-Стрим. Так нам удалось подобраться относительно близко ко всем этим Хьюлеттам. Дальше пришлось спрашивать дорогу. Провести опрос нам, разумеется, не удалось. Было начало шестого, час "пик" близился к концу, с востока надвигались сумерки, а Хло все путалась в дорожных указателях, поэтому большую часть времени мы блукали. Тем не менее после многочисленных задержек и остановок мы достигли своей цели. Мы ехали к ней уже полтора часа и добрались до шоссе Санрайз, где остановились перед светофором. Тут мисс Алтея (это было примерно в половине восьмого) застала нас всех врасплох. Перед этим она около часа вела себя тихо, как мышка, но теперь, улучив момент, распахнула дверцу машины и выпрыгнула на дорогу. - Эй! - завопил Арти и бросился следом за ней. Девица серной помчалась через шоссе и скрылась в боковой улочке. Арти, как мог, поспешил за ней, крича: "Эй! Гой! Эй!" В "паккарде" остались только мы с Хло, светофор сиял зеленым глазком, и несколько водителей стоявших сзади машин уже корчили зловещие гримасы. Перекрикивая рев клаксонов, я обратился к Хло: - Трогай! А за светофором прижмись к тротуару и остановись. Мы, конечно же, ехали в крайнем левом ряду, поэтому только через полмили смогли покинуть его, зарулив на автостоянку перед магазином, торгующим уцененными коврами Тут мы остановились и стали думать, что делать дальше. Хло с тревогой смотрела в заднее стекло. - Он же не знает, где нас искать, - сказала она. - А что если он ее не поймает? - спросил я. - Или наоборот, поймает? Она ведь будет вопить и брыкаться. Не потащит же он ее вдоль столбовой дороги, забитой машинами. Хло сощурила глаза и высматривала Арти. - Что-то не видать его, - сказала она. - Ничего, появится, - ответил я. Но Арти не появлялся. Мы напрасно прождали четверть часа. Мне и без того уже обрыдло кататься, а тут еще пришлось просидеть целых пятнадцать минут в стоящей машине, поджидая человека, который и не думал приходить. Я занервничал и сказал: - Не похоже, чтобы он собирался нас догонять - Придет с минуты на минуту, - ответила Хло, продолжая смотреть в заднее стекло. - Если бы он хотел вернуться, то уже давно был бы тут, - заспорил я. - Либо эта девица убежала слишком далеко, и Арти думает, что уже нет смысла искать нас здесь, либо она как-то ухитрилась сдать его под арест. - Под арест? - всполошилась Хло. - Мы уже за городской чертой? - Не знаю. Думаю, да, а что? - Арти лучше не встречаться с нью-йоркскими полицейскими, - ответила она и не стала ничего объяснять. - Ладно, - сказал я. - В любом случае он уже не рассчитывает застать нас тут. Он знает, что я тороплюсь, что мне надо спасать свою шкуру, а посему, естественно, решит, что мы поехали дальше. Адрес ему известен. Может, он будет встречать нас уже на месте? - Как он туда попадет? - спросила Хло. - Почем мне знать? Может, возьмет такси. Не удивлюсь, если он доберется до места раньше нас. - А что если его там нет? - Значит, встретимся у него дома после того, как я поговорю с мистером Гроссом. - Ты хочешь идти к этому Гроссу один? - А я и не рассчитывал, что Арти пойдет со мной, - ответил я. - Не хватало еще, чтобы его прибили из-за меня. Хло наконец перестала пялиться в окно и пытливо посмотрела на меня. - Ты это серьезно, Чарли? - спросила она. - Конечно, - ответил я, и это была правда. Я не надеялся, что Арти пойдет со мной в дом. Думал, он просто посидит в машине и подождет, как ждал возле дома дяди Эла. - А ты смельчак, Чарли, тебе это известно? - Никакой я не смельчак, - ответил я. - Будь моя воля, сидел бы сейчас за стойкой бара в Канарси и смотрел телевизор. А такая жизнь не по мне, ты уж поверь. - Я знаю, - сказала Хло. - Я не это имела в виду. - Поехали, пожалуй, - предложил я. - Ты так считаешь? - проговорила Хло, снова выглянув в окно. - Раз он до сих пор не появился, значит, вообще не придет. Хло вздохнула. - Да, наверное. Надеюсь, с ним ничего не случилось. Он чертовски славный парень. - Знаю, - ответил я. - Он берет пример с тебя. Я уставился на нее. - Арти? Берет пример с меня? - А что в этом такого? - Я-то думал, все наоборот. Хло засмеялась. - Ты совсем не знаешь себя, Чарли, - сказала она, тронула "паккард" и, забыв посмотреть по сторонам, вклинилась в поток машин. Девять часов. Похоже, никакого въезда в Хьюлетт-Бей-Парк не существовало вовсе. Около часа назад мы подкатили к этому населенному пункту и с тех пор колесили вокруг него, неизменно возвращаясь на одну и ту же улицу - темную, наполовину перегороженную шлагбаумом и снабженную двумя дорожными знаками - "кирпичом" и большим щитом с надписью: "Одностороннее движение. Въезд запрещен". Насколько я мог судить, за шлагбаумом начинался Хьюлетт-Бей-Парк, но мы так и не сумели отыскать путь в город. Когда мы вернулись на это место в четвертый или пятый раз, какой-то кативший впереди "кадиллак" как ни в чем не бывало объехал шлагбаум и двинулся вдоль по улице. Я посмотрел на Хло, а она - на меня, и мы подумали об одном и том же. И шлагбаум, и дорожные знаки были самодельными. Таким образом этот городок для избранных оберегал себя от туристов и прочего сброда. - Что позволено "кадиллаку", позволено и "паккарду", - изрек я. - Вперед! - Верно, - ответила Хло, и мы миновали шлагбаум. Здесь была другая планета. Дома, окруженные изгородями высотой в человеческий рост, с вальяжностью богатеев нежились на до обидного обширных участках земли. Уличных фонарей почти не было, но многие подъездные дорожки, мимо которых мы проезжали, освещались голубоватыми или янтарными лампочками. Тротуары, разумеется, отсутствовали, ибо кто же в этих местах станет ходить пешком? Названия улиц тут были написаны сверху вниз на зеленых щитах, висевших на каждом углу, но не бросавшихся в глаза, а перекрестки обходились без вульгарных светофоров. Мы искали Колониел-роуд десять минут и за это время не увидели ни одной едущей машины. Дом 122 был под стать улице. Построенный в колониальном стиле, он стоял посреди маленькой плантации. Белые колонны тянулись вдоль белого дощатого фасада, на котором выделялись черные оконные ставни. По обе стороны от широкой парадной двери висели горящие каретные фонари, и точно такие же размещались на столбах вдоль извилистой подъездной аллеи. Дом был окружен обычной высокой изгородью и излишне просторной лужайкой. Окна первого этажа светились, второй этаж был погружен во мрак. - Давай проедем немножко дальше, - сказал я Хло. - Остановись за следующим углом. На этом перекрестке был светофор - тусклый, как огонек в коктейль-баре в полночь. Мы проехали мимо него, и Хло остановила "паккард" возле изгороди в темном местечке, куда не доставал свет фонарей. - Если я не вернусь через полчаса, ты, пожалуй, не жди меня. Попробуй добраться до Арти своим ходом. - Будь осторожен, - сказала Хло. - Разумеется, я же не сорвиголова. Изгородь была так близко, что мне пришлось вылезать из машины слева. Мы с Хло постояли минуту, и тут, похоже, оба испытали некоторое странное чувство, или, во всяком случае, я его испытал. Наконец я сказал: - Скоро вернусь. - Пожалуйста, осторожнее, Чарли, - попросила Хло, сделав забавное ударение на слово "пожалуйста". Я испытал неловкость и ответил: - Постараюсь. Хло забралась в машину, и я пошел по улице; миновал островок света на перекрестке, причем ощущение было такое, будто шагаешь по проселочной дороге: темнота и изгороди скрывали все признаки цивилизации. Не было слышно ни единого звука - только скрип моих собственных подошв по гравию. Затылку моему было холодно, потому что волосы встали дыбом. Правую руку я держал в кармане куртки, сжимая рукоять пистолета, взятого у Тима. Оружие должно было внушить мне чувство спокойствия, безопасности и уверенности, но получилось совсем наоборот: оно служило осязаемым напоминанием о том, что я дурачу не кого-нибудь, а себя самого. Въезд на участок был в дальнем конце забора. Пригнувшись, я шел вдоль него и смотрел сквозь изгородь на тускло освещенные окна слева. После мрака улицы дорожка показалась мне ярче, чем Таймс-сквер. Она была широкая, и на обочинах стояло четыре или пять машин - новеньких и дорогих. Есть ли у Гросса собаки? Мне казалось, что в такой усадьбе должны быть псы - здоровенные и прыгучие твари, способные откусить ногу за здорово живешь. Я с минуту постоял, отыскивая их глазами, но не видел ничего, кроме дорожки и фонарей. Уж и не знаю, почему я все время волновался из-за собак. В конце концов, убить-то меня норовили люди. Я неохотно ступил на участок мистера Гросса, обошел стороной и дорогу, и все фонари, и приблизился к дому с заднего фасада. Свет, лившийся из окон, помогал мне идти по газону - мягкому, как персидский ковер. Окна были слишком высоко, и я не мог в них заглянуть, поэтому видел только потолки комнат. Оно и к лучшему. Значит, и меня не будет видно, если кому-то придет в голову выглянуть в окно. На задах дома я тихонько пересек мощенный камнем внутренний дворик, заставленный стальной мебелью. С этой стороны не было освещенных окон, и я шел во мраке, рикошетом отлетая от стальных стульев и столов, будто хитро закрученный бильярдный шар. Продвижение мое было отмечено стуком и скрежетом, поэтому, дойдя до какой-то двери, я просто прислонился к ней и несколько минут слушал благословенную тишину. Но мне надо было пробраться внутрь. Переведя дух и собравшись с мыслями, я взялся за дверную ручку и обнаружил, что дверь не заперта. С трудом верилось в такую удачу. Но это была вовсе не удача. Я открыл дверь, бесшумно вошел, и тут вспыхнуло штук сорок ламп. Я был в маленькой столовой, заставленной секретерами и горками. Посреди громоздился крепкий английский стол. Окна в свинцовых рамах выходили во внутренний двор и, наверное, в сад. Комната была воплощением изысканной элегантности, как кабинет дяди Эла и, точно так же, как и там, единственным не вяжущимся с интерьером предметом были обитатели. На сей раз это оказались Три Марионетки. Одна из них зажгла лампы - в основном хрустальную люстру над столом. Говоря "Три Марионетки", я, разумеется, имею в виду лишь их имитацию, но чертовски хорошую. Моу в черной шоферской ливрее, держал в руке пистолет, нацеленный приблизительно в то место, где стоял я. Ларри, в униформе дворецкого, был вооружен бейсбольной битой, а Кэрли, облаченный в белый передник и поварской колпак, высившийся над черной физиономией, помахивал мясницким ножом. Все трое таращились на меня с испуганно-враждебным видом. Менее всего я ожидал увидеть в доме мистера Гросса таких же любителей, как я сам. В каком-то смысле они были даже страшнее профессионалов. Вроде собак. Вряд ли с ними удастся договориться. Я поднял руки над головой. - Не стреляйте. Не бейте меня. Не режьте меня. Из окна мне были видны аллея, изгородь, светофор на перекрестке. Где-то там в "паккарде" сидит Хло. Но машину я, разумеется, разглядеть не мог. Марионетки схватили меня, как футболисты во время свалки, бегом потащили вверх по узкой лестнице - то ли черной, то ли служебной, не знаю, как они ее называли, - и подняли на второй этаж, где заперли в одной из спален в передней части дома. Ларри - дворецкий с бейсбольной битой обыскал меня и освободил от взятого у Тима пистолета. Увидев оружие, он пришел в ужас. Затем все трое, пятясь, вышли из комнаты, сталкиваясь друг с другом и глядя на меня круглыми глазами. Я услышал, как они совещаются за дверью. Наконец было решено, что Ларри и повар Кэрли останутся в карауле, а шофер Моу сходит вниз и доложит мистеру Гроссу об улове. Ну что ж, я был в доме Гросса, но не существовало никакой вероятности того, что в ближайшее время увижу самого мистера Гросса. А разве не за этим я сюда пришел? Разумеется, за этим. Тогда почему я озираюсь в поисках укрытия или пути к бегству? Я ведь не хочу бежать, верно? По правде сказать, бежать я хотел. Желание это было жалким, безнадежным, но вполне определенным. Комната, в которой я очутился, судя по всему, служила спальней для гостей. Кровать была высокой, широкой, вычурной и старой. Она стояла под балдахином и занимала почти все пространство На деревянной спинке были вырезаны цветы, гроздья винограда и прочая растительность. Туалетный столик покрывала такая же резьба, равно как и трюмо, и письменный стол, и прикроватные тумбочки. На стенах красовались картины, изображавшие охоту на лис, а на окнах были тяжелые портьеры. Да, это была комната для гостей: все выдвижные ящики оказались пустыми. Впрочем, у меня и не было причин думать, что я найду в одном из них Библию. Тем не менее ее отсутствие удивило меня. Поворот ключа в замке заставил меня вздрогнуть и в испуге проворно задвинуть ящик. Как будто это имело какое то значение! Вряд ли я рассердил бы мистера Гросса, шаря по пустым ящикам: довольно и того, что я вломился к нему в дом, не говоря уже о поступке, который он мне приписывал и за который хотел прикончить. Я повернулся. В комнату разом ввалились все Три Марионетки. Они рассредоточились, и вошел мистер Гросс. До сих пор я думал, что "Гросс" - это фамилия, но теперь понял это было описание внешности. Он выглядел как чудовище, покинувшее пещеру только потому, что сожрало последнюю рыбешку в своем подземном водоеме. Он был похож на большую белую губку, терзаемую тяжкими недугами. На создание, которое не в силах причинить вам зло, если вы покажете ему крест Господень. На нечто громадное, белое, мягкое. Такую тварь можно обнаружить под помидорным листом в дождливый промозглый день. Одет он был прекрасно, но совершенно несообразно облику. Лучше бы ему напялить рабочие штаны и грязную байковую рубаху. Черный костюм от дорогого портного, хрустящая белая сорочка, узкий темный галстук, сияющие черные ботинки, золотые запонки, широкая свадебная повязка на рукаве и громадные плоские часы на широченном золотом браслете - все это вместе усугубляло впечатление грузности, бледности и болезненности, контрастируя с теми деталями, которые торчали из ворота и рукавов, будто бугры. На физиономии Гросса, словно изюмины на торте, выделялись ничего не выражающие глаза. Они смотрели на меня. Толстые губы вдруг шевельнулись, исторгнув надтреснутое сопрано, такое высокое и идиотски-истошное, что я невольно взглянул на Трех Марионеток, пытаясь угадать, кто же из них чревовещатель. Но оказалось, что этот голос исходит из глотки самого мистера Гросса. - Что тебе тут надобно? Ты взломщик? - Нет, сэр, мистер Гросс, - ответил я, стараясь смотреть прямо ему в глаза, дабы прослыть честным человеком, но это было совершенно невозможно. Гросс выглядел отвратительно, и я, естественно, отвернулся. Опять трескучий фальцет, каким кричат: "Тут-водятся-акулы!" - Единственное, с чем я не могу смириться, - это с неумением. Как ты мог рассчитывать пробраться в дом, где полно народу? - Я хотел встретиться с вами, мистер Гросс, - ответил я, глядя на все сразу, как Арти при каждой новой встрече с ним. Вид мистера Гросса резал глаз так же, как фальшивая нота пианино резала слух. Я еще не сказал, что он был лыс? Впрочем, это неважно, если голова выглядит так, будто ее сжали тисками. Он поднял бледную пухлую руку и показал мне пистолет Тима. - С этой штуковиной? - Ну что за дурацкий голосок? - Ты хотел видеть меня и принес с собой это? - Только для самозащиты, - объяснил я. - У меня мало времени, - ответил он. - Я болван в этом кону. Там три стола, и за ними сидят мои близкие друзья. А ты причиняешь мне неудобства. - Извините, - сказал я. - Если хочешь поговорить со мной... - Геррр-берррт! - закричал кто-то снизу. Его физиономия задергалась, на ней отразилась нерешительность. Потом он, похоже, что-то надумал. - Покараульте, - велел он Трем Марионеткам, а мне сказал: - Я вернусь. Когда в следующий раз буду болваном. Он ушел, а Трое Марионеток принялись следить за мной. - Я не собираюсь бежать, - сказал я им. - Я хочу поговорить с мистером Гроссом. Но не думаю, чтобы они мне поверили. Пока они кучкой стояли у закрытой двери, я опять подошел к окну. Внизу ничего не изменилось. Я стоял и смотрел на улицу. Вдруг возле забора в конце дорожки промелькнула тень. Не успел я и глазом моргнуть, как она исчезла. Трое Марионеток у меня за спиной обсуждали, кому из них отправиться за колодой карт. Наконец за ней отослали Ларри, дворецкого Я смотрел в окно, не отводя глаз. Неужели кто-то движется вдоль изгороди? Сказать наверняка было невозможно. - Эй, ты, - произнес Моу, шофер. Должно быть, он обращался ко мне. Я повернулся и ткнул себя в грудь. - В бридж играешь? - спросил Моу. - Немного, - ответил я. - И не очень хорошо. - Ничего. Нам нужен четвертый. - Ладно. Но Ларри еще не принес карты. Я отвернулся и опять уставился в окно. На этот раз я ее увидел. Хло кралась по моим следам, приближаясь к дому через лужайку. - Эй, ты, - позвал Моу, - иди, карты принесли. Так уж получилось, что мы стали болванами одновременно. Когда вошел мистер Гросс, я сидел за столом сложа руки и смотрел, как мой партнер - повар, которого звали вовсе не Кэрли, а Люк, - выходит, имея на руках пять червей. Я всегда считал себя самым скверным игроком в бридж, но теперь знал по крайней мере трех еще худших. Я поднялся на ноги, и мистер Гросс сказал: - Если ты хотел меня видеть, почему не позвонил у парадной двери? Я сразу понял, что он возобновил разговор с того самого места, на котором нас прервали в прошлый раз. Что же прервет нас теперь? Может, грохот и вопли, свидетельствующие о том, что и Хло тоже попалась? С тех пор как я увидел ее в окно, прошло десять минут, но пока не донеслось ни единого звука. Прежде я старался сосредоточиться на картах, а теперь заставил себя подумать о том, что же скажу мистеру Гроссу. - Я боялся, что вы не станете разговаривать со мной. Это дело жизни и смерти. - Жизни и смерти? - Он скривил губы, выказывая презрение к мелодраме. Но как такая рожа может не выражать презрения к чему бы то ни было? А свадебная повязка на рукаве? Что же за страхолюдина ждет его там, внизу? - Чьей жизни и смерти? Моей? - Нет, моей. - Твоей? Но ведь это ты явился сюда с пистолетом. - Только чтобы защититься. - Вместо того чтобы защищаться, лучше отрекомендуйся, - произнес он, и кривые губы растянулись в ухмылке, будто Гросс радовался собственной шутке. Зубы его казались пористыми, как хлебный мякиш. - Моя фамилия Пул, - сказал я. - Чарлз Роберт Пул. Ко мне пришли двое... Но Гросс знал мое имя. Он отступил на шаг, глаза его расширились, и, не будь физиономия Гросса и так бела, будто рыбье брюхо, она, наверное, побледнела бы. - Ты пришил Фермера! - Нет! Нет! Не пришивал я его, мистер Гросс. Я хочу объяснить... - И пришел сюда, чтобы пришить меня! - Мистер Гросс... - Черт! - воскликнул Люк. Наши с ним взятки только что испарились без следа. - Какую цель ты преследуешь всеми этими убийствами? Думаешь, тебе удастся истребить всю организацию? - Мистер Гросс, я никого не убивал. Честное слово. - Геррр-берррт! - снова донеслось снизу. На сей раз Гросс не обратил на крик никакого внимания. - Кто же, коли не ты! - воскликнул он. - Кто еще станет убивать Фермера! Кто еще посмеет? Кому еще это нужно? - А мне и не было нужно. Зачем бы я стал его убивать? Я его даже не знал. Сидевший за столом Люк шумно тасовал карты. Вся троица смотрела на меня с плохо скрываемым нетерпением. Это присуще любой игре: худшие игроки всегда торопятся раздать по новой. - Ты разнюхал, что именно он послал Траска и Слейда убить тебя. Дурак, ты думал, что спасешь свою жизнь, убив его. - Нет, нет, я хотел только поговорить с ним. Я знал, что убивать мистера Агриколу бессмысленно, мистер Гросс. И тех двоих тоже. - Траска и Слейда. - Да, сэр, Траска и Слейда. За мной просто начал бы охотиться кто-то другой. И послал бы их кто-нибудь другой, я знал это. Гросс нахмурился, и щеки его покрылись морщинами, которые, казалось, уже никогда не разгладятся. Он соглашался с моими словами, но я немного опередил события, уверовав в это. Гросс сказал: - А убив меня, ты, стало быть, надеялся обеспечить себе безопасность? - Нет, сэр, какая уж тут безопасность. Вся организация начала бы охоту за вашим убийцей. Тут я попросту льстил ему. Гросс тотчас приосанился. - Это весьма... - Герберт! - донеслось на этот раз от дверей. Мы оба повернули головы. Стоявшая там женщина наверняка имела не меньше шести футов трех дюймов росту, а сейчас к этому надо было прибавить еще и четыре дюйма каблуков. Голенастая блондинка лет под тридцать, похожая на статуэтку, с волшебным телом хористки с Копакабаны и прекрасным скандинавским ликом. Голубые как лед глаза, чуть впалые щеки, широкий рот, мягкие черты. Если вам становится тошно от созерцания уродства Гросса, то красота этой женщины оказывала точно такое же действие: ее было слишком много, излишне много для живого существа. Чтобы забраться с нею в постель, мужчина должен обладать непоколебимой уверенностью в себе. Или, возможно, грудой денег. Свадебная повязка, несомненно, была напялена в честь этой дамы. Похоже, она производила впечатление даже на Гросса. Он беспомощно всплеснул вялыми руками и сказал: - Тут возникло одно дельце, дорогая. - Что-то не верится, - не скрывая насмешки, ответила она. Будь в жилах Гросса кровь, он наверняка залился бы краской, а так его физиономия лишь чуть-чуть позеленела. Что там в нем? Формальдегид? - Продолжайте без меня, - сказал он. - Тут дело неотложное. - В бридж полагается играть вчетвером, - напомнила она ему. Гросс беспомощно огляделся и увидел Люка с приятелями, сидевших за столом и молчаливо соглашавшихся с замечанием дамы. - Джозеф, - сказал он, - спустись вниз и займи пока мое место. Я вернусь, как только смогу. Джозефом звали дворецкого, которого я чуть раньше окрестил Ларри. Имя шофера было Харви, а вовсе не Моу Быстрый взгляд, которым Джозеф обменялся с хозяйкой дома, навел меня на мысль, что он уже не впервые временно занимает место мистера Гросса, причем не только за карточным столом. Более того, мне показалось, что точно таким же взглядом дама обменялась и с Харви Люк, как я заметил, твердо и решительно смотрел на свои руки, тасовавшие карты. Я уже почти чувствовал себя невидимкой, сидящим в закутке наблюдателем, человеком, который замечает все, оставаясь при этом неприметным. Поэтому я смотрел на синие как лед глаза дамы. И тут они вдруг обратились прямо на меня. Чувство было такое, будто меня огрели по лбу железной трубой. Эти глаза заметили меня, оценили, взвесили, просчитали, и я был, во всяком случае пока, отставлен в сторону, поскольку со мной не стоило возиться. Дама повернулась (я, кажется, говорил, что ее платье с низким вырезом ниспадало до пола и играло золотыми блесками?) и вышла из комнаты, а Джозеф тотчас потащился за ней. Мистер Гросс уселся за наш карточный стол. - Вы, двое, - велел он Люку и Харви, - постойте-ка у дверей. Если этот юноша начнет дергаться, остановите его. - Да, сэр. - Я не начну дергаться, - пообещал я. - Поди сюда и сядь Я подошел и сел напротив Гросса. Он поднял палец, похожий на белую сардельку, и заявил: - Во всем есть свой смысл. Эту истину я усвоил уже давно. Если происходит событие, которое кажется нам лишенным смысла, надо просто поискать хорошенько. - Гросс умолк, словно ожидая ответа. Я кивнул и сказал: - Да, сэр. Он нацелил на меня свою белую сардельку. - Ты обвиняешься в вероломстве. Траск и Слейд посланы, чтобы пустить тебя в расход. Ты бежишь. Ты появляешься в доме у Фермера, и в итоге Фермер убит. Ты появляешься тут с пистолетом в кармане. Вывод отсюда, похоже, только один: ты убил Фермера и хотел убить меня. Я неистово завертел головой. - Нет, я не убивал, я не убивал... - Погоди. - Все пять белых сарделек восстали, призывая меня к молчанию движением, похожим на жест уличного регулировщика. - Я же говорил: во всем есть свой смысл. И тем не менее твое поведение выглядит начисто лишенным смысла. Ты знаешь, что не спасешь свою шкуру, убив Фермера Агриколу и меня. Следовательно, внешняя сторона событий, вовсе не обязательно соответствует их истинной сути. Поэтому имеющиеся объяснения либо неверны, либо недостаточны. - Как раз это я и пытаюсь... - Нет, нет. - Сардельки закачались перед моим носом, и у меня возникло тревожное ощущение, что они могут отвалиться. Но этого не произошло. Гросс сказал: - Не перебивай меня. Хаос рождает порядок. Итак, если ты не убивал Фермера Агриколу, значит, это должен был сделать кто-то другой. А у тебя, видимо, была иная причина отправиться к нему. И, наверное, ко мне тоже. Стало быть, вопрос заключается в том, что это за причина? И кому еще надо было убить Фермера Агриколу? Я всегда думал, что большие шишки организации прямо-таки купаются во врагах, готовых в любую минуту разделаться с ними, и что насильственная смерть в их среде - обычное дело, а посему телохранителей они заводят вовсе не для форсу. Однако мистер Гросс, похоже, думал иначе, а ведь он тоже был большой шишкой в организации, так что ему ли не знать. Поэтому я оставил этот вопрос открытым и перешел к следующему. - Чего я хотел, так это... Но моя очередь еще не подошла. - Э-э-э, минутку, - сказал Гросс. - Позволь мне, пожалуйста, подумать, разрешима ли эта головоломка на основе тех сведений, которыми я уже располагаю. Я откинулся на спинку и позволил ему подумать. Он думал, сложив губы бантиком, и со стороны его мыслительный процесс являл собой омерзительное зрелище. Спустя минуту Гросс проговорил: - Есть, разумеется, еще и дочь, которая содействовала твоему побегу. Как бишь ее? - Содействовала моему... Он щелкнул пальцами, но звук был такой, словно Гросс хлопнул одной свиной отбивной по другой - Ее имя? - спросил он. - Мисс Алтея, - сказал я - Но она... - Да Алтея. Может, тут-то и зарыта собака? - Она не содействовала моему побегу, мистер Гросс. По правде говоря, она пыталась меня убить. Подумав, что я убрал ее отца, она пришла... - Пожалуйста, - сказал он, - ври с умом, если уже не можешь не врать. Телохранитель Фермера, которому и самому придется отвечать на несколько вопросов, посадил тебя под замок. А эта самая дочка Алтея выпустила тебя и снабдила оружием Более того, она уехала с тобой. В моем словаре для всего этого есть только одно название - содействие побегу. Так? - Нет, - ответил я - Совсем не так. Она... - Несомненно, где-то поблизости. Ждет, когда ты прикончишь меня и вернешься в ее объятия. - Но почему? - спросил я. - Почему я должен делать нечто подобное? - А вот это и есть вопрос, который занимает меня сейчас. Что случилось - мне вполне понятно и очевидно. Куда сложнее сообразить почему. - Мистер Гросс, я клянусь... - Не надо. Умолкни. Я умолк. На этот раз ждать пришлось дольше. Мистер Гросс сидел, прикрыв глаза, будто белая жаба, ждущая поцелуя красотки, чтобы превратиться в принца. Он все думал, а я тем временем сидел и дрожал от желания внести многочисленные поправки в те сведения, которыми он располагал, и тем самым натолкнуть его на верное суждение. Наконец он снова заговорил: - Возможно, я начинаю что-то понимать Фермер всегда скрывал от дочери правду о своем роде занятий, что лично я считаю проявлением снобизма. Если уж человек не может довериться собственной семье и рассчитывать на ее поддержку в труде, то да поможет нам бог. Ну да каждому свое. Фермер хотел, чтобы дочь считала его фермером. Такой у него был характер. Гросс выжидательно уставился на меня, но, поскольку он ничего толком не сказал, мне не на что было и отвечать Я молча ждал, пока он не заведет речь о более важных материях. Спустя несколько секунд он кивнул так, будто мы пришли к какому-то соглашению, и продолжал: - Дочери как-то удалось узнать правду. Услышав ее от посторонних людей, да еще, несомненно, со множеством преувеличений и передергиваний и к тому же в таком впечатлительном возрасте, девочка была глубоко уязвлена. Особенно если учесть, что Фермер проникся сознанием своей вины: ведь он не мог не переживать. Еще бы - столько лет скрывать правду от родного дитяти. И вот ребенок потерял покой. Должно быть, девочка решила искупить прегрешения отца, своими руками уничтожив организацию. Тут Гросс снова умолк, и на этот раз мне было что ответить ему - Все не так, мистер Гросс, - сказал я. - Девочка и теперь не хочет верить правде. Я пытался ей все рассказать, но она не пожелала слушать. Он сочувственно улыбнулся, и меня охватил ужас от этого зрелища. - Ты еще очень молод, - сказал Гросс, - и не успел научиться врать. Однако продолжим. Эта самая дочка, это дитя, эта юная девушка, осознав свою неспособность уничтожить столь крупную и могущественную организацию, стала искать человека, который помог бы ей осуществить этот замысел. И вот на сцене появляешься ты. - Мистер Гросс! Ради... - Тихо! Когда я кончу, можешь говорить и спорить. Тебе дадут такую возможность. Ну что ж. Я пожал плечами, откинулся на стуле и сложил руки, всем видом показывая, что мой собеседник несет несусветную чушь, и я в мгновение ока докажу ему свою правоту, пусть только мне дадут раскрыть рот. На самом деле я вовсе не был в этом уверен. Мистер Гросс продолжал: - И вот вы встретились - прекрасная дочь главы мафиозного клана и ты - бродяга, неудачник, никчемный племянничек, выполняющий никчемную работу. Ты понимаешь, надеюсь, что я не хочу тебя оскорбить. Я передернул плечами. Говорить было не время. - Я хочу лишь, чтобы все было наглядно, - объяснил Гросс. - Так или иначе, вы встретились. Она прекрасна, сильна духом, целеустремленна. Ты - слаб, никчемен, готов к роли ведомого. И вы вступили в союз и начали всячески подрывать мощь организации, чтобы в конечном счете разрушить ее. Я покачал головой, но ничего не сказал. - Поначалу, - продолжал Гросс, - тебя устраивала роль стукача, полицейского доносчика, но потом... - Нет! Я не доносил, мистер Гросс, не доносил! Какие сведе... - Молчи! Я умолкну, тогда и будешь говорить! - Извините, - сдался я. - Это просто... Извините. - Очень хорошо. - Он малость привел себя в порядок, разгладив лацканы пиджака (удивительно, но его руки не оставили на черной ткани ни одной полоски белой слизи!), и глубоко вздохнул. - Спустя какое-то время ты решил, что доносительства с тебя мало. Не ведаю, какие замыслы ты вынашивал до вчерашнего вечера, однако, узнав, что мы за тобой охотимся, вдруг удвоил свой наступательный пыл. Сперва ты попытался убить родного дядьку. Не вышло. Тогда ты... - Тут он сурово уставился на меня и смотрел до тех пор, пока я не перестал дергаться. - Тогда ты отправился в Стейтен-Айленд, убил Фермера, объединил силы со своей прелестной напарницей и пришел сюда, чтобы убить меня. Вот в чем суть твоих действий, как я ее вижу. - Можно теперь мне сказать? - спросил я. Он грациозно взмахнул связками сарделек. - Ваше слово. - Отлично. Во-первых, я пришел сюда вовсе не затем, чтобы вас убить. Я пришел... Нет, это не во-первых. - Не торопись, - посоветовал Гросс. - Приведи мысли в порядок. - Можно я встану? - Разумеется. Если угодно, ходи из угла в угол. Только не приближайся к двери. - Благодарю вас. Моу и Кэрли - то есть Харви и Люк, - задремавшие было у дверей, тотчас насторожились, стоило мне подняться на ноги. Они стояли плечом к плечу в дверном проеме, крепко сжимая свои пистолеты и глядя на меня горящими глазами, будто подстрекая к решительным действиям. Но моя цель состояла не в побеге, а в доказательстве своей правоты. Но как ее доказать, как? Я побродил по комнате, пытаясь собраться с мыслями, потом остановился и сказал: - Могу я задать вам вопрос? - Конечно. - Вы поэтому послали двух человек... - Траска и Слейда. - Да, Траска и Слейда. Вы послали их убить меня, потому что думали, будто я стучу на вас в полицию? - Естественно, - ответил он. - Полагаю, это вполне уважительная причина. - Конечно. Можно еще вопрос? - Сколько угодно. - Почему вы думаете, что стучу именно я? Он снова сочувственно улыбнулся и покачал головой. - Мы проверяли. Это в порядке вещей. Полиция, несомненно, располагала сведениями о способах доставки некоторых товаров. По меньшей мере в двух случаях товар переходил через твои руки. К тебе его приносили чистым, а после тебя за ним тянулся хвост легавых. - Вы говорите о свертках, которые я держал в своем сейфе? - Разумеется. - Что заставляет вас думать, будто виноват я? - Как я уже говорил, мы проверяли. Я лично говорил с Махоуни, просил его все выяснить, и он сообщил мне, что виноват бармен. Ты. - Кто он такой, этот Махоуни? Не знаю я ни одного Махоуни. - Наш связник из управления полиции. Махоуни. Это имя мне надо было запомнить на будущее. Но требовалось внести и кое-какие уточнения. - Это что, Майкл Махоуни? - Нет, - ответил Гросс, - Патрик. Он нахмурился, словно удивляясь тому, что сообщил мне это имя. Прежде чем Гросс осознал, что поддался на психологическую уловку, я сказал: - Откуда вы знаете, можно ли доверять этому Махоуни? - Разумеется, можно. Мы уже давным-давно его купили. - Ну что ж, - сказал я, - на сей раз он врет, мистер Гросс. Прежде чем получить работу в баре, я был бездельником и захребетником, сидевшим на шее у матери. Работу мне нашел дядя Эл - и это было отличное место. Заправлять баром - вот все, чего я хотел от жизни. Я никогда не заглядывал ни в один сверток или конверт, которые получал на хранение, и ни разу никого не спрашивал ни об их содержимом, ни о чем-либо еще, потому что знать ничего не хотел. Кучи денег мне не нужны, мстить мне некому. Я хотел только одного - работать в этом баре. - До тех пор, пока в твою жизнь не вошла мисс Алтея Агрикола, - сказал он. - Нет, сэр, нет, это не так. Он пожал плечами и покачал головой. - Валяй, рассказывай. - Давайте начистоту. Я хочу изложить вам все в хронологической последовательности. - Можешь не спешить. Я подошел к окну, выглянул на улицу и увидел черную машину. Ту самую старую черную машину. Я вытаращил глаза Машина пристроилась к веренице стоявших у входа лимузинов и затормозила. Они вылезли, одернули брюки, повели плечами в пальто, поправили шляпы, переглянулись, посмотрели на окно и зашагали к парадной двери. Траск и Слейд. Итак, не спешить я не мог. Прежде чем подняться ко мне наверх во второй раз, мистер Гросс связался с Траском и Слейдом и велел им приехать к нему Я обернулся и сказал: - Траск и Слейд Только что подъехали. Гросс взмахнул жирной рукой, давая понять, что это не имеет значения. - Подождут внизу, - проговорил он. - Продолжай. В хронологической последовательности. Ты, кажется, так хотел? - Да, сэр. - Я вернулся к столу, сел и начал: - Как я уже говорил, я никогда не сообщал полиции никаких сведений, поскольку не располагал ими, да и вообще не хотел стучать. Поэтому вчера ночью, когда эти двое, Траск и Слейд, пришли ко мне и положили на стойку картонку с черной кляксой, я подумал, что они шутят. По чистой случайности мне удалось убежать. Я отправился к дяде Элу за помощью, потому что организация хотела убить меня, а я не знал, за что, ведь я не сделал ничего плохого, но дядя так струсил, что даже не стал говорить со мной. Вот я и пошел к мистеру Агриколе, чтобы узнать у него... - Прошу прощения, - прервал он меня, поднимая краюху хлеба, отдаленно напоминающую руку. - Если ты не располагал никакими сведениями? как тебе удалось узнать, где находится ферма Фермера? Может быть, тебе сказала дочь Фермера? - Нет, сэр. Траск и Слейд упоминали это имя в разговоре с дядей Элом, а я услышал, потому что прятался на лестнице. Потом я пошел к своему приятелю, который продавал пилюли по заданию мистера Агриколы, и приятель знал, что тот живет в Стейтен-Айленде, вот я и поехал в Стейтен-Айленд и нашел Агриколу в телефонном справочнике. - В телефонном справочнике? - Гросс, казалось, был поражен. - Да, сэр. - Имя Фермера было в телефонном справочнике острова? - Да, сэр. Гросс покачал головой. - Кто бы мог подумать. Хорошо, продолжай. - Да, сэр. Когда я туда добрался, он был мертв. Прежде я никогда не видел ни его самого, ни его дочь, ни ферму. Человек по имени Кларенс запер... - Телохранитель, - вставил Гаррис таким тоном, который сулил телохранителю скорые беды. - Да, сэр. Он запер меня в сарае, а потом пришла мисс Алтея с пистолетом, открыла дверь и попыталась меня застрелить, поскольку думала, что это я убил ее отца. Она пальнула в меня целых два раза. - И не попала. - Да, сэр. - Как тебе повезло. - Так уж получилось, - ответил я. Он снова сочувственно улыбнулся мне и сказал: - Продолжай, продолжай. - Я отнял у нее пистолет, а на улице увидел своего друга, который сказал мне, где живет мистер Агрикола. Он поехал следом за мной, чтобы убедиться, что я жив-здоров. И мы вместе смылись оттуда. Мисс Алтею мы взяли в заложницы, но она мне не поверила, когда я рассказал правду о ее отце, и убежала от нас на шоссе Санрайз, и мой друг погнался за ней, и с тех пор я ни его, ни ее не видел. - Как печально. Мне так и не довелось удостоиться чести быть представленным дочери Фермера, а я очень надеялся, что ты нас познакомишь. Ну что ж, сказке конец, как я понял? - Я пришел сюда, чтобы поговорить с вами, узнать, за что вы хотели меня убить, и убедить вас, что не виноват я в том, в чем вы считаете меня виноватым. Я никому не передавал никаких сведений. И Алтея Агрикола - вовсе не моя сообщница. Не убивал я мистера Агриколу, и вообще никого, и сюда пришел совсем не затем, чтобы вас убить. Не знаю, нарочно вам наврал мистер Махоуни, или просто недоглядел, но что бы он вам ни сказал, все это неправда. - Понятно Это все? И по виду его, и по тону было ясно, что он мне не поверил. - И еще я хотел просить вас дать мне возможность оправдаться. - Очень трогательно, - ответил Гросс. - Иными словами, ты хочешь, чтобы я тебя отпустил. - Да, сэр. Чтобы я мог доказать, что не вру. - Ты, разумеется, понимаешь... И тут от двери донесся женский крик: - Эй, вы, все! Поднимайтесь! Руки вверх! Мы с мистером Гроссом встали и подняли руки вверх. Я услышал за спиной два глухих удара, означавших, что Люк и Харви побросали оружие, в том числе и маленький пистолетик Тима. - Тебе не надо, болван, - продолжал женский голос. - Или забыл, что мы с тобой заодно? Опусти руки. Я обернулся. В дверях стояла Хло - разъяренная и прекрасная, как пантера. Она обеими руками сжимала пистолет. Я улыбнулся ей, опустил руки и подобрал с пола оба револьвера. - О! - воскликнул мистер Гросс - Прелестная мисс Алтея. Как поживаете? - Я все слышала из коридора, Чарли, - сказала Хло. - Ты рассказал, как все было, и тебе не поверили. А теперь пошли отсюда. - Надо поостеречься, - ответил я. - Там внизу Траск со Слейдом. - Кто? Значит, подслушивала она недолго. - Те два парня, которые искали меня. - Юная леди, - сказал Гросс, - я знал, что ваше поколение сбилось с пути, но стать добровольной сообщницей преднамеренного убийства собственного отца - это, по-моему, значит зайти слишком далеко в богемном образе жизни. Хло окинула его презрительным взглядом. - Не стройте из себя большего дурака, чем вы есть, - сказала она. - Погодите-ка, - вмешался я. - Она шутит, мистер Гросс. Хло нахмурилась. - Шучу? - Когда все это кончится, я бы хотел снова получить то место в баре, - объяснил я ей. - Я не собираюсь вести борьбу с организацией. Мистер Гросс, вы совершаете ошибку, и я намерен доказать вам это. Мне надо только одно, чтобы мне вернули мою работу и оставили меня в покое. - Не будь факты столь очевидны, а выводы - столь неизбежны, я бы сказал, что почти верю тебе, - ответил Гросс. - Тебе следовало бы податься в актеры. - Мистер Гросс, если я пришел сюда, чтобы вас убить, почему бы мне не сделать это прямо сейчас? - спросил я. - А если это - мисс Алтея, почему же она вас не убивает? - Потому что внизу Траск со Слейдом, - резонно ответил Гросс. - Как ты только что сказал дочке Фермера, их присутствие вынуждает вас быть осторожными. Вам нельзя рисковать, открывая пальбу. Хло испытующе взглянула на мистера Гросса. - Что это за шуточки? Мы оба уставились на нее. - Какие шуточки? - спросил я. - Эта корка насчет дочки Фермера. - Ее взгляд разил, как кинжалом. - Что ты хотел этим сказать, толстячок? Мистер Гросс принял оскорбленный вид, что выразилось в новом легком позеленении физиономии. Я сказал: - Это была не шутка. Он ничего такого не имел в виду. Я потом тебе объясню. - Ему бы лучше попридержать язык. - Извините, мистер Гросс, но мне придется связать вас и снабдить кляпом, чтобы мы могли уйти. - Харви, позови на помощь, - велел мистер Гросс. - Люк, ты тоже. Харви открыл рот и сказал: - ПОМОГИТЕ! Люк проделал то же самое. Это было нечестно. Ведь оружие держали в руках мы с Хло. Это мы были отчаянными сорвиголовами. По всем правилам, мистеру Гроссу, Люку и Харви полагалось бы вести себя тихо, послушно и кротко. А вместо этого Харви и Люк вопят: "ПОМОГИТЕ!" - не то чтобы совсем уж в один голос, но шума все равно хватает, а мистер Гросс под шумок пялится на нас с этой своей терпеливой улыбочкой вечной победительницы Люси, предлагающей Чарли Брауну еще одну партию в шашки. У нас был выбор. Мы могли попросту убежать или перестрелять их всех и тоже убежать. Мы просто побежали. - Сюда! - заорал я, перекрикивая вопли Харви и Люка, которые прильнули друг к дружке, как певцы из любительского квартета парикмахеров, и умудрились превратить свое ПОМОГИТЕ!" в песню с яростно выраженной мелодией. Я ответил им своим кличем, замахал руками и сломя голову кинулся вон из комнаты. Хло мчалась у меня в кильватере. Я думал, что Траск и Слейд вместе со всеми остальными побегут по парадной лестнице, поэтому направился к черной, по которой меня тащили наверх. Перепрыгивая через три-четыре ступеньки, мы скатились вниз, слыша, как за спиной Люк и Харви заливаются во всю глотку, успев выработать некий ритм. Их пение напомнило мне рулады оркестра Сони Хини в балете на льду. Теперь орал и мистер Гросс, отдавая кому-то приказы сделать то-то и то-то. Легко было догадаться, что именно. Все-таки у нас оставался шанс, поскольку была фора. Внизу я сделал фальстарт, устремившись к той двери, в которую входил в дом, но потом передумал и переориентировался, направившись в переднюю часть дома. Хло волей-неволей приходилось следовать за мной. Все должны были подумать, что мы удираем через черный ход, поэтому они выскочат через парадный и обегут вокруг дома, взяв его в кольцо. А если мы последуем за ними, у нас, возможно, будет кое-какое преимущество внезапности. Я чуть замедлил бег на пути через комнаты первого этажа, и Хло наконец-то догнала меня. Она задыхалась и хваталась за мою руку. - Зачем нам сюда? - прошептала она. Но времени на объяснения не оставалось. Я только покачал головой, призывая Хло не потеряться и не задавать никаких вопросов. Перед нами была закрытая дверь. Я толкнул ее и с опаской вошел в необитаемую комнату, заставленную карточными столами, сплошь усыпанную картами. Складные стулья были отодвинуты, как будто люди, сидевшие на них, в спешке вскочили и покинули помещение. За широкой дверью виднелся поперечный коридор, из которого доносился приглушенный гвалт. Однако в поле зрения никто не появлялся. Я шагнул вперед. Поднявшись на цыпочки, выглянул из-за угла и увидел справа горстку людей, сгрудившихся у подножия лестницы. Одни смотрели вверх, другие - в сторону парадной двери, которая была распахнута настежь. Никаких криков откуда-либо больше не слышалось. Грандиозная супруга мистера Гросса ярко выделялась в группе гостей, будучи на голову выше всех остальных. Виду нее был немного обиженный. Я отступил обратно в игровой зал и шепнул Хло - Мы пробьемся сквозь эту толпу, потом выскочим из дома и побежим прямо по аллее к нашей машине. Она все там же? - Да. - Ори и размахивай пистолетом, это поможет нам расчистить путь. Хло кивнула. Она была взволнованна, полна решимости и очень похожа на студентку высшего училища музыки и изящных искусств. Можно было подумать, что я посылаю ее на сходку коммунистов, арест сатанинской секты или захват курильни опиума, а то и на поиски египетского зала библиотеки на Пятой авеню. - Приготовься, - шепнул я, и сам чувствуя себя как инспектор Роберт Митчем. Пришлось подавить желание сверить часы. Мы стояли на пороге, будто летающие лыжники на площадке трамплина. Я поднял руки с зажатым в них пистолетом и заорал: - Пошли! С криками "Йех! Йех! Йех!" мы выскочили из-за угла, при этом я дал для острастки малость помахать руками, отягощенными огнестрельным оружием. За спиной, будто дух - предвестник смерти, верещала Хло. Картежники немало позабавили нас своими бледными испуганными физиономиями, после чего бросились врассыпную, как скелеты в театре теней Диснея. Путь к двери был свободен, и мы бросились вон. И тут на пороге возникли фигуры Траска и Слейда, заслонившие собой дверной проем. Черные костюмы, черные пальто, черные пистолеты в руках, мрачные ухмылки на мордах. Черная угроза. Даже пожелай я остановиться, мне бы это не удалось. Пригнувшись, я втянул голову в плечи и несся вперед. Я врезался плечами прямо в их животы. Левое глухо ударило в брюхо Траска или Слейда, а правое въехало под дых Слейду или Траску. Я услышал стерео-у-у-у-у-ф-ф-ф! а потом очутился за дверью, и плечи мои более не встречали сопротивления. Я мчался, падая на бегу и отчаянно пытаясь восстановить связи между ногами и их родным туловищем. Какое-то короткое бесконечное мгновение я бежал, утратив всякое равновесие. Ноги все топали и топали, силясь догнать основную массу меня, и я был уверен, что пропашу носом двадцатифутовую борозду в гравии аллеи. Одновременно я пытался взять себя в руки да еще норовил проскочить между машинами, стоявшими перед домом мистера Гросса, поскольку не имел никакого желания влететь в одну из них на той скорости, с которой перемещался и которую впоследствии оценил в одно и девять десятых числа Маха. Я слышал много криков и много шума, доносившегося сзади А когда миновал последнюю из стоящих машин, глазам моим открылась пустая освещенная аллея и долгожданная брешь в изгороди, ведущая на улицу. То паря, то пикируя, я несся к ней, потом мимо нее, потом прочь от нее... К сожалению, мне не удалось сделать совершенно необходимый правый поворот. Я продолжал движение по дуге большой окружности. Таким образом смог бы повернуть направо только где-нибудь в окрестностях Монтоук-Пойнт, да и вообще не знаю, куда бы меня унесло, кабы не изгородь на противоположной стороне улицы. Унесло меня не дальше этой изгороди. Ш-ш-ш-хрясь! Я едва успел поднять руки, защищая голову, и тут изгородь остановила меня, как набитые хлопком ящики останавливают пули при баллистических экспертизах. Я видел это в кино. Секунду или две я отдувался, повиснув на изгороди, потом кто-то ухватил меня за ворот куртки, и я услышал истошно-настойчивый призыв Хло. - Пошли! Пошли! Я пошел. Выбрался из кустов и двинулся прочь. Стрельбы не было вовсе, ни один из преследователей еще не добежал до мостовой, но я услышал, как во дворе заводят мотор машины, а это значило, что Траск и Слейд опять налаживают погоню. И теперь, надо думать, погоня будет азартнее, чем прежде. Мы понеслись по дороге, миновали тускло освещенный перекресток и нырнули в милый сердцу мрак за ним. Я уже успел снова возглавить отступление - благодаря длинным ногам и полному отсутствию рыцарских достоинств - и поэтому оказался в машине первым. Я влез в нее через дверцу водителя и стал протискиваться на пассажирское сиденье мимо руля, за что он ощутимо саданул меня по ребрам. Хло ворвалась в кабину по моим стопам, захлопнула дверцу и вонзила ключ в замок зажигания. Оглянувшись, я увидел четыре точечки фар - машины выруливали с подъездной ал леи дома мистера Гросса. Мчались они, понятное дело, на полном ходу. - Быстрее! - крикнул я. Но машина уже рванула вперед, и я крепко приложился затылком к спинке сиденья, а вдобавок прикусил язык. - Пусть только попробуют догнать! - воскликнула Хло и склонилась к рулю. На губах ее играла азартная улыбка, Хло смотрела вперед горящими глазами автомобильного маньяка. Я зажмурился и принялся ждать самого худшего. - Я от них оторвалась, - не без гордости сообщила Хло. Это были первые слова, произнесенные в нашей компании за десять минут или больше. Я бы не сказал, что прошедшие минуты молчания были полны тишины. Куда там! Скрип покрышек и визг тормозов с лихвой возместили нам недостаток тем для разговора. Все эти десять минут я просидел с закрытыми глазами. Надеюсь, вы заметили, что я всегда признавал свою трусость. Но все равно зримо представлял себе, как мы с ревом несемся по маленьким городкам Лонг-Айленда на грузном черном "паккарде" 1938 года выпуска по темным ночным улочкам, под испуганными взглядами туземных жителей, которые с разинутыми ртами высовывались из окон своих домов. Ну прямо сцена из боевика Кэрола Рида. Я дал такую волю воображению, что теперь, когда наконец снова открыл глаза, был удивлен, увидев мир цветным, а не черно-белым. - Куда теперь? - спросила Хло. - Обратно в город, - ответил я. У меня все-таки хватило ума додуматься до этого за все то время, что я просидел, зажмурившись, в самом сердце визжащей и трясущейся вселенной, - Надо найти полицейского по имени Патрик Махоуни. - Наверное, это нетрудно, - ответила Хло. - Сомневаюсь, чтобы в управлении было больше полусотни этих Патриков Махоуни. - Я должен найти своего. - Зачем? Ответить было не так-то просто. Сначала требовалось рассказать ей все, что я говорил мистеру Гроссу и что мистер Гросс говорил мне. Покончив с этим, я добавил: - Я смотрю на это дело так: мне необходимо доказать, что я не стучал в полицию и не убивал мистера Агриколу. Если докажу, что не стучал, это поможет мне доказать, что и не убивал. - Возможно, - с большим сомнением проговорила Хло. - Что-нибудь не так? - спросил я. - Все это звучит слишком запутанно. Ты не знаешь никого из этих людей, не знаком с действительным положением дел, да и вообще. Если ты не стучал в полицию, стало быть, это делал кто-то другой. Если ты не убил мистера Агриколу, значит, это тоже сделал кто-то другой. Может, это был один и тот же кто-то, а может, и нет. Главное состоит в том, что ты не знаешь, кто эти люди, что они делают и чего добиваются. Возможно, ты для них просто нечто побочное, мелкая сошка в каком-то большом деле. - Вот я и занимаюсь тем, что узнаю все это, - ответил я. - Что мне еще остается? Продвигаюсь от одного человека к другому, от события к событию, в надежде когда-нибудь понять, что же творится, а тогда уже и поправить дело, после чего смогу вернуться в бар и все забыть. - Ты так полагаешь? - спросила Хло, бросив на меня взгляд, и опять уставилась на дорогу. Я не уразумел, что она имела в виду, поэтому переспросил. - Что я "так полагаю"? - Когда все это останется позади, когда тебе, возможно, даже удастся уладить дело к твоему удовлетворению, неужели ты удовольствуешься тем, что опять заживешь как встарь? - Ох-хо... - ответил я. - Могу спорить на конфету, что да. "Удовольствуюсь" - не то слово. Коровы, которых рисуют на банках с сухим молоком, - больные неврастеники по сравнению с тем человеком, каким я стану, когда все это кончится. Хло передернула плечами. - Ну, если ты так считаешь... - Я это знаю, - сказал я, озираясь по сторонам. - Где мы? - Точно не скажу. Где-то на Лонг-Айленде. - Это я и без тебя знаю. - По-моему, мы едем на север. Если так, рано или поздно пересечем какую-нибудь магистраль. Можем по ней и в город вернуться. - Превосходно. - Чарли, есть еще кое-что, - сказала Хло. - Еще кое-что? - Не знаю, задумывался ли ты об этом... - начала она и умолкла. - Я тоже не знаю. Но, возможно, буду знать, когда пойму, о чем ты говоришь. - Если Гросс думает, что я - Алтея, и считает нас с тобой сообщниками, которые собираются угробить организацию, то где он, по-твоему, будет ждать нашего появления? - Не знаю. Хло покачала головой. - Он сам рассказал тебе про легавого, который берет взятки, и назвал его своим связником в полицейском управлении. Чарли, Гросс убежден, что мы с тобой едем убивать Махоуни. - О! - только и смог ответить я. - И если мы найдем его, поблизости, вероятно, будут ошиваться и Траск со Слейдом. - Не вездесущи же они, - возразил я, хотя уже не был в этом уверен. - А им и не надо быть везде. Достаточно оказаться там, где будешь ты. - Все равно больше делать нечего. Теперь мне надо повидаться с Махоуни, другого не дано. - Ну что ж, прекрасно. Ты командир. Ага, вот и Большая Центральная. Большая Центральная представляет собой бульвар и идет вдоль парка. Хло направила могучий "паккард" в объезд, сделала длинный крюк и вывела его через развязку на магистраль, где мы влились в ночной поток машин, едущих в город. Хло забыла затронуть один вопрос, над которым я давно ломал голову: как нам отыскать Патрика Махоуни. Он был полицейским, вот и все, что я о нем знал. Махоуни мог оказаться патрульным в мундире или сыщиком в штатском платье, мог сидеть в любом районном участке или работать как представитель главного управления на Центральной улице в Манхэттене. Хотя, если подумать, много шансов было за то, что он вовсе не мелкая полицейская сошка. Патрульный в мундире, топающий по участку, вряд ли потянет на роль "связника", как выразился Гросс, между мафией и управлением полиции. Мне представлялось вероятным, что Махоуни - какой-нибудь начальник, и искать его следует на Центральной улице. Трудность заключалась в том, чтобы выяснить все наверняка. Нас обогнала патрульная машина, значительно превысившая допустимую скорость, и я задумчиво посмотрел ей вслед, жалея, что мы не можем просто догнать ее, остановить и спросить полицейского за рулем, кто такой Патрик Махоуни и как его... Ага! - Ага! - сказал я вслух. Хло вздрогнула, и "паккард" вынесло на соседнюю полосу. - Не надо так! - попросила она. - Канарси, - проговорил я. - К черту Манхэттен, рули в Канарси. - Канарси? Ты шутишь? - Нет, не шучу. Езжай в Канарси. - Да не найду я этот твой Канарси, даже если мне будет помогать отряд бойскаутов. - Я найду. Тормози, я сяду за руль. - Ты уверен, что сумеешь вести такую машину? В ее устах это прозвучало как оскорбление, но я не стал обижаться, а просто сказал: - Да. Сворачивай на обочину. Хло свернула, и мы поменялись местами; я обежал капот машины, а Хло просто передвинулась по сиденью. Сев за руль, я тотчас почувствовал себя солдатом третьей армии Паттона. Танковой, как вы знаете. Вести эту машину было истинным блаженством. Как будто сидишь с рулем в руках на огромном старинном диване, обтянутом мохером и напичканном маленькими, щедро смазанными подшипниками. Я впервые в жизни пожалел, что не курю сигары. Понятное дело, почему все считают, что гангстеры и маленькие старушки имеют пристрастие к таким машинам. Гангстеру они придают уверенность и ощущение силы, которое не испытаешь в "кадиллаке", почти неотличимом от какого-нибудь ничтожного "шевроле" мелкого жулика. А старушка с умеренно усохшей попой надолго сохранит румянец цветущей юности при условии, что будет проводить побольше времени за рулем такой тачки. - Не удивительно, что мы удрали от тех парней, - сказал я, когда мы бодро покатили вперед. - Эта машина слишком исполнена чувства собственного достоинства, чтобы позволить догнать себя какой-то четырехглазой жестянке с клеенчатыми сиденьями. - Благодарю, - отозвалась Хло. - Ну, и водитель, конечно, не подкачал, - заверил я ее. Правда, только из вежливости. Я заметил патрульного Циккатту, когда он шагал по Восточной 101-й улице, жонглируя своей дубинкой. Сегодня это у него не очень получалось, поэтому я сначала услышал, а уж потом увидел его. Сперва: "тр-рах!" А после этого: "Тьфу, черт!" Вот так. Мы уже четверть часа колесили по округе, продвигаясь очень медленно, с опущенными стеклами. Время близилось к полуночи, и весь Канарси по обыкновению будто вымер. Мои конкуренты - два других окрестных бара - еще не закрылись, но если в них не спали, то уж, во всяком случае, позевывали. Мой собственный бар "Я НЕ...", разумеется, являл собой сонное царство. Странное чувство охватило меня, когда я проехал мимо и увидел его покинутым и запертым на замок. Как же мне хотелось вылезти из машины, открыть двери, включить яркий свет и телевизор, надеть передник и, даст бог, перемолвиться словечком с одним-двумя посетителями. Если, конечно, они заглянут ко мне. Сегодня ночью, мигом вспомнил я, должны показывать "Смертельный поцелуй", где Виктор Мэтчер хочет жить честно, но Ричард Уиндмарк ему не дает и сталкивает с лестницы старуху в инвалидном кресле. А совсем поздно пойдет "Примите подарочек" - старая комедия с Филдзом, в которой Филдз покупает апельсиновую рощу в Калифорнии. Сколько же прекрасных передач я пропущу, а все потому, что где-то кто-то совершил дурацкую ошибку. Ну, ладно. Короче, мы колесили по округе минут пятнадцать, прежде чем "тр-рах!" и "Тьфу, черт!" помогли мне обнаружить патрульного Циккатту. Я высунул в окно голову и как мог тихо позвал: - Эй! - А? Я увидел, как Циккатта стоит на тротуаре, в темноте на полпути между двумя фонарями, и, согнувшись, поднимает свою дубинку. Оставаясь в согнутом состоянии, он принялся озираться по сторонам, будто вершил обряд какой-то неведомой веры. На самом деле Циккатта просто хотел узнать, кто его окликнул. - Я здесь, - сказал я. - Чарли Пул. Я уже успел остановить "паккард" у левого тротуара, рядом с Циккаттой. Патрульный посмотрел в мою сторону, в конце концов увидел меня, узнал и воскликнул: - О! Это ты, Чарли. Он поднял дубинку, разогнулся и подошел к машине. - Купил, что ли? - Что? Ах, вы о машине. Нет, просто одолжил. - Я заметил, твое заведение закрыто. Думал, ты захворал или еще что. - У меня были дела, - ответил я. - Сейчас не могу об этом говорить. Не обижайтесь. - Какие обиды! Почему я должен совать нос в твои личные дела? - С этими словами он опять наклонился и одарил улыбкой Хло, чуть приподняв форменную фуражку. - Добрый вечер. Хло улыбнулась в ответ, кивнула и сказала: - Добрый вечер. - Патрульный Циккатта, - проговорил я, хотя мне было вовсе не до церемоний. - А это... Хло... Э-э-э... - Шапиро, - сказала она. - Шапиро, - повторил я. - Хло Шапиро. Хло, это патрульный Циккатта. - Как поживаете? - одновременно осведомились они. Я уже начинал терять терпение. Дело грозило дойти до чаепития с шоколадным печеньем. - Патрульный Циккатта, я хочу вас кое о чем спросить, - сказал я. - Разумеется, Чарли. Что такое? - По секрету. И я не могу сказать вам, почему спрашиваю. Он взялся левой рукой за пряжку ремня, хотя мне показалось, что на самом деле Циккатта хотел приложить ладонь к сердцу. - Я не любопытный, Чарли, и вынюхивать не стану. С чего мне нос совать куда не надо? - Замечательно, - сказал я - Вот что я хочу знать. Где-то в полиции служит человек по имени Патрик Махоуни, и я... - Я бы удивился, не будь там такого человека, - ответил патрульный Циккатта и захохотал. Он снова подался вперед и подмигнул Хло. - А вы, мисс? Удивились бы? Рад сообщить, что на сей раз Хло удостоила его лишь мимо летной улыбки. - Дело серьезное, патрульный Циккатта, - сказал я. Он мигом протрезвел и выпрямился. Теперь он стоял чуть ли не как на параде. - Извини, Чарли, мне просто стало смешно, понимаешь? - Конечно Так вот, я хочу разыскать этого Махоуни. Кажется, он сидит на Центральной улице, но я не уверен. - Он что, крупная шишка? - Я так думаю. А может, и не шишка. - Так чего ты от меня хочешь? - Вы не могли бы как-нибудь узнать, есть ли на Центральной улице Патрик Махоуни? Или, может, в каком другом участке есть большой чин, которого так зовут? И узнать по-тихому, чтобы Махоуни ничего не пронюхал? Циккатта нахмурился. - Чарли, ты занялся не тем, чем надо. Я хочу говорить с тобой как друг, а не как легавый. Если ты влез куда не следует, лучше вылезай обратно, пока не поздно. - Никуда я не влез, - ответил я, слегка уклонившись от истины, хотя если учесть, что именно подразумевал Циккатта, я говорил чистую правду. - Буду очень признателен, если вы не станете меня расспрашивать. Он развел руками, пожал плечами и сказал: - Ладно, Чарли, я нос совать не буду, мешать тебе тоже не буду. Твои дела - это твои дела. - Спасибо. - Но что смогу - сделаю. Ты тут подождешь? - Да. - Дойду до участка, погляжу, что там есть. - Только по-тихому, - сказал я. - Естественно. - Я могу подкинуть вас до участка, так оно быстрее получится. - Мне положено ходить пешком, - напомнил Циккатта. - Но мы можем встретиться там. Участок наш на Гленвуд-роуд, ты знаешь? - Знаю. Остановлюсь чуть дальше. - Прекрасно. - Большое спасибо, - сказал я. - Я еще ничего не выяснил, - ответил он. Мы сделали друг другу ручкой, и Циккатта зашагал своей дорогой, возобновив упражнения с дубинкой, а я включил передачу и поехал к шестьдесят девятому полицейскому участку на Гленвуд-роуд. - А он довольно мил для полицейского, - заметила Хло. - Славный парень, - ответил я. - Готова спорить, что у тебя друзья классом выше, чем у Арти. - Что ты хочешь этим сказать? Арти и сам мой друг. - Да, но ты - один из лучших людей, с которыми он знается. А сам он - едва ли не худший человек из всех, с кем ты знаком. - Арти? А что в нем плохого? - Ничего. - Она похлопала меня по руке. - Ты просто оставайся самим собой. Чего я не выношу, так это покровительственного тона. Но я никак не мог придумать достойного ответа, поэтому просто вцепился в руль и запыхтел от злости. Мы молчали, пока я не затормозил неподалеку от полицейского участка, который размещался в перестроенном особняке на одну семью, больше похожем на космический корабль, чем на пункт охраны правопорядка. Только теперь Хло сказала: - Интересно, где сейчас Арти? - Дома, наверное, - ответил я. - А вот что с мисс Алтеей - это и впрямь интересно. - Без нее легче живется, - сказала Хло. - От этой девки одни мучения и никому никакого проку. - Послушай, что ты там залепила насчет Арти? - Чарли, ты знаешь его не хуже, чем я. Зачем об этом говорить? - Господи, да ты же его подружка. Почему ты говоришь о нем такие веши? Она криво улыбнулась. - Неважно почему. Важно, что это правда, но тогда возникает друго