Д.Уэстлейк, Р.Старк. Жертвенный лицедей

---------------------------------------------------------------
     © Copyright Д.Уэстлейк,Р.Старк
     © Copyright перевод В.Постников и А.Шаров
     OCR: SAN
     С книжной полки Несененко Алексея ? http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/
---------------------------------------------------------------

     1

     Не  зная  еще,  что  к  чему, Гроуфилд спустился  с  борта самолета  на
солнцепек  и зашагал в здание аэровокзала.  Это  был международный  аэропорт
Исла  Верда в столице Пуэрто-Рико, Сан-Хуане,  городе, где солнечные  лучи и
морской ветерок врывались в здания, почти не имевшие капитальных стен.
     Он  взял  свой  чемодан  и   спустился  по   лестнице  к  бюро  проката
автомобилей.
     -  Для меня  заказана машина, - заявил он клерку с  задиристо торчащими
усами.  -  Моя фамилия  Уилкокс. Назваться этим именем ему  велели в письме.
Клерк торжествующе наставил на Гроуфилда указательный палец.
     -  Да, сэр!  Мы  вас ждали.  - Он  был  вне себя  от радости.  Суетливо
отступив на шаг, он взял  ключи  и положил их  на стойку. - Все уже улажено,
сэр. Документы вы найдете в бардачке.
     - Благодарю вас.
     - И мне велено передать вам вот это.
     Еще один  конверт. Гроуфилд взял его, снова поблагодарил клерка и вышел
на стоянку, чтобы найти машину с номером, обозначенным на ключах.
     Это оказался голубой форд с двухдверным  кузовом. Счетчик показывал три
тысячи двести  миль  с  небольшим  хвостиком,  а  на бамперах уже  появилась
ржавчина. Наверняка из-за морского воздуха.
     Гроуфилд бросил только что полученный конверт на пассажирское сиденье и
первым делом проверил бардачок,  но наше  там лишь карту  острова,  изданную
фирмой  Тексако, и квитанцию, подтверждающую,  что он управляет этой машиной
на законном основании.
     Он  вскрыл  конверт  и  обнаружил  внутри  лишь сложенный  вдвое листок
бумаги,  на  котором  были  отпечатаны  указания:  26,  3  до  Лойзы, 185 за
Тома-де-Агва, первый поворот за столбом 954, через 0, 4 мили-направо.
     Что ж,  весьма  кратко.  Гроуфилд  развернул карту и  увидел, что Лойза
находится   в   восемнадцати   километрах   к   западу   от   его  нынешнего
местонахождения. Пораскинув мозгами,  он  перевел километры в мили и получил
одиннадцать с  гаком.  Тома-де-Агва  находилась  в трех километрах к  югу от
Лойзы,  это чуть  меньше трех миль, но что  значит  за?  И сколько  до  того
первого  поворота  налево  после  столбика  964, который и сам  находился за
Тома-де-Агва?
     Наверное,  никак  не  больше  мили.  Значит,  всего  миль  четырнадцать
максимум. Но до чего? До места или до следующей записки?
     Узнать  это можно было  только одним  способом.  Гроуфилд  завел мотор,
выехал задним ходом со стоянки и покатил вверх по пандусу.
     Дороги к аэропорту были ровными  и широкими, вдоль них тянулись зеленые
лужайки.  Движение   было  весьма  оживленное.  Главным  образом  -   старые
дребезжащие   легковушки;  изредка  попадались  ветхие  грузовики.  Гроуфилд
рассчитывал оставить их позади, свернув налево с главной дороги на Сан-Хуан,
но многие машины тоже сворачивали в ту сторону, а когда четырехрядное  шоссе
сузилось  вдвое,  Гроуфилд  словно   попал  в   бесконечную  едва   ползущую
автоколонку. Дорога изобиловала поворотами как будто ее прокладывая любитель
водных  лыж,  и когда  впереди открывался  мало-мальски  прямой  участок,  и
какой-нибудь  мерседес  успевал обогнать  идущую впереди машину, Гроуфилду и
его форду оставалось лишь молча горевать по этому поводу.
     Через милю-другую экзотическая  зелень подступавших  к  дороге джунглей
приелась и потускнела, а редкие  хижины бедняков,  мимо которых он проезжал,
выглядели  точно так же, как любые бедняцкие лачуги в тропиках. Форд  не был
оснащен  радиоприемником,  и  Гроуфилду оставалось только убеждать себя, что
все  происходящее  -  не  розыгрыш.  Кто  же хохмы  ради  станет  оплачивать
авиабилет от Браунсвилла, штат Техас, до техасского же Хьюстона, а оттуда  -
до  Сан-Хуана, столицы Пуэрто-Рико?  Нет, определению  за  всем этим  что-то
кроется, кто-то  где-то  чего-то от  него  хочет,  и этот  кто-то  наверняка
настроен очень серьезно.
     Два  дня  назад  Гроуфилд  еще  был  в  Матаморосе,  Мексика,  напротив
Браунсвилла,  на  противоположном  берегу  Рис-Гранде.  Он  сидел в  зеленом
полумраке  гостиничного  номера,  многословно прощаясь  со  славной  молодой
дамочкой. по  имени Элли, когда  вдруг в дверь постучали, и появился смуглый
нервный человечек,  напрочь лишенный подбородка. Он  держал в руке конверт с
посланием от  генерала Позоса,  диктатора одной банановой республики. Но так
уж вышло, что незадолго до того Гроуфилд совершенно случайно спас ему жизнь,
и  теперь  генерал  просил  об одолжении. Короткая  записка  была нацарапана
чернилами:
     Возможно, Вы сумеете помочь одному моему знакомому. Дело прибыльное.
     Вместе с запиской в конверте  лежали авиабилеты и инструкция: явиться в
бюро проката машин в Сан-Хуане и назваться Уилкоксом.
     Он не сразу принял это предложение.  Во-первых,  он ехал домой, к жене,
долготерпеливой девушке, которую не  видел уже  очень  долго. Во-вторых, ему
надо было таскать за  собой целый чемодан  денег  -  плоды предыдущей весьма
удачной экспедиции. В-третьих, у него уже было две профессии, лицедей и вор,
ни  одна  из  которых  вроде  бы  не  востребовалась  в этой  записке, а  по
совместительству ему работать не очень-то и хотелось.
     Но  что же  им  нужно?  Кто этот знакомый генерала Позоса?  Откуда  тут
взяться прибыли? И чего от него ждут? Рассыльный без подбородка ничего этого
не знал. Так он Гроуфилду и сказал.
     - Если ты переживаешь из-за денег, - произнесла, наконец, Элли, пока он
мерил шагами комнату, впадая то в безразличие, то в любопытство, - то я могу
отвезти их твоей жене.
     - Хо-хо-хо, - изрек Гроуфилд. - Боюсь, она этого не поймет.
     - На самом деле ты боишься, что она все поймет.
     - Толкуй, как хочешь.
     -  Я  надену  эластичные чулки,  -  вызвалась  Элли.  Гроуфилд перестал
расхаживать и посмотрел на нее.
     - Что ты сделаешь? Зачем?
     - Тогда она проникнется жалостью ко мне.
     Ему нечего было противопоставить такой логике. Поэтому деньги Гроуфилда
поехали с Элли к его жене, а сам Гроуфилд - на форде в какое-то  местечко за
Тома-де-Агва.
     Шоссе  185  не  было  отмечено  указателем. Увидев  дорогу,  отходившую
налево,  к   Сан-Исидро,  Гроуфилд  понял,  что   проскочил.   Чертыхнувшись
по-английски, он развернулся так резко, что завизжали тормоза, возвратился к
дороге, которая была ему  нужна,  свернул налево, разорвав бесконечный поток
идущего на  восток транспорта, и оказался на узкой пустынной дороге, слева и
справа от которой стояли закопченные лачуги. На  дворах перед ними виднелись
разваливающиеся автомобили.
     Тома-де-Агва оказался жалкой  дырой,  где  можно было  разве что купить
пива. Гроуфилд объехал одного  иди  двух  пьяниц, выехал из городка, отыскал
левый поворот и очутился на дороге, которая сразу же  бесславно превратилась
в проселок, из  двухрядной  сделалась  однорядной и  пошла  в  гору.  Листва
становилась все больше и больше похожей на растительность джунглей - густой,
влажной, темно-зеленой.
     Когда  кончился асфальт,  хижин  уже  не попадалось, и не было  никаких
признаков   присутствия  человека,  за  исключением  самой  дороги,  которая
извивалась змеей и продолжала под немыслимым углом взбираться вверх.
     Четыре десятых  мили,  говорилось в инструкции.  С присущей Пуэрто-Рико
двойственностью  дороги  тут  размечалась  в  километрах,  а   автомобильные
счетчики  показывали расстояния  в милях. Гроуфилд то и  дело  поглядывал на
спидометр  форда  и, когда  накрутило четыре  десятых мили, принялся  искать
глазами правый поворот.
     Он едва  не  прошмыгнул мимо.  Ветки  широколистных  деревьев  нависали
справа и слева, заслоняя обзор, и вместо четкой грунтовой  дороги были видны
только две колеи.  Гроуфилд резко  затормозил,  посмотрел  на дорогу, решил,
что, кроме  как здесь, нигде  правого поворота  быть не может,  и подал чуть
назад, чтобы половчее вписаться в него.
     Солнечные  лучи  сюда  не проникали. Суковатые ветви над  головой  были
слишком  толсты  и  пропускали  только  мутный серо- зеленый полусвет.  Было
прохладно, земля  источала  влагу, будто свежая  пашня. Гроуфилд  пробирался
вперед по едва заметной просеке  в джунглях, широкие плоские листья  хлопали
по ветровому стеклу форда.
     Сначала тропинка (вряд ли ее можно было назвать дорогой)  пошла,  вниз,
но  потом  свернула  налево и  в гору,  даже  круче, чем  предыдущая  колея.
Гроуфилд ехал медленно, постоянно держа левую ногу над педалью тормоза.
     Он увидел какие-то белые пятна,  они исчезли, потом опять  появились, и
вдруг перед ним предстал дом.
     Это было так неожиданно, что Гроуфилд убрал ногу с педали газа и тотчас
покатился  назад. Он  снова  нажал  на  газ,  выехал  на  открытое  место  и
остановился перед домом.
     Вилла.  Не дом, а  вилла. Двухэтажная, с широким фасадом, верандами  на
немного суженном втором  этаже. Строение было оштукатурено и сияло на солнце
ослепительной белизной. Солнечные лучи заливали его, струясь с синего  неба.
Дом  был  выстроен на вырубке, на верхушке  холма. Вокруг - зеленое  буйство
джунглей,  но  непосредственно  возле  дома,  как   почетный  караул,  стоял
ухоженный сад, и к  нему вела подъездная дорожка, вымощенная камнем. Посреди
сада,  перед  домом,  торчал  какой-то  мудреный высокий каменный  фонтан  с
фигурами рыб и херувимов, но воды в  нем не  было, и  они застыли  в нелепых
позах;  пухленькие  голые  тела,   вытесанные  из  черного  камня,  казались
образчиком извращенного чувства юмора  на фоне буйно разросшихся джунглей  и
ярко горящих в саду красных, оранжевых, пурпурных, желтых и белых цветов.
     Гроуфилд направился  было по мощеной подъездной аллее  к парадной двери
дома, но, когда она  открылась,  остановился.  Из  дома вышли  двое мужчин и
зашагали ему навстречу. Оба местные, оба в грязно-белой одежде  и соломенных
шляпах.  Один держал  перед грудью дробовик, второй едва  сдерживал  на туго
натянутом поводке огромную немецкую овчарку.
     Гроуфилд включил заднюю передачу, но  это было  бессмысленно, поскольку
развернуться все равно было  негде,  а двигаться  по  тропе  задним  ходом -
бесполезное   занятие.  Оставалось  только  ехать  вперед,  обогнуть  дом  и
выскочить на  просеку  с  другой  стороны,  но  это  означало,  что придется
пробиваться мимо  встречающих, мимо дробовика  и  собаки.  Кабы Гроуфилд был
уверен,  что угодил в переплет, он бы так и сделал.  Но пока ничего не  было
известно наверняка.
     Остро сознавая, что безоружен, Гроуфилд поставил форд на холостой ход и
вылез из машины, чтобы посмотреть, что будет дальше.

     2

     - Привет, Фидо, - сказал Гроуфилд. Собака поглядывала на его глотку.
     - Что вам здесь нужно? - спросил человек с дробовиком.
     - Меня позвали.
     - Ваша фамилия?
     - Когда как. Иногда Уилкокс. Это вам о чем-нибудь говорит?
     Нет. Туземцы  тупо переглянулись. Собака продолжала разглядывать глотку
Гроуфилда.
     Он проговорил:
     - Правда, иногда моя фамилия Гроуфилд. Это вам больше нравятся?
     Похоже, что так. Человек с дробовиком кивнул.
     - Руки на машину, - приказал он.
     - Что-что?
     - Руки на машину! - Похоже, парень был нервный.
     -  А-а, - Гроуфилд врубился. - Руки на  машину. - Он повернулся лицом к
форду и положил ладони на горячую голубую крышу. - Так?
     Человек  с   дробовиком   подошел  к  нему  сзади  и  принялся  дотошно
обыскивать. Наконец, Гроуфилд спросил его:
     - Что вы ищете? Вшей?
     Человек с дробовиком что-то проворчал, перестал охлопывать  Гроуфилда и
обратился  по-испански  к  человеку  с  собакой.  Пуэрториканский  испанский
отличался  от мексиканского, он звучал  грубее и слитнее, в  нем было больше
треска. Не то чтобы  это имело  какое-то  значение для Гроуфилда,  поскольку
понятной,  ему разновидности  испанского попросту не существовало. Человек с
собакой  протрещал  что-то  в  ответ человеку  с  дробовиком.  Оба выглядели
раздраженными, и  это раздражение чувствовалось  и  английской  речи  так же
явственно, когда человек ткнул Гроуфилда стволом в спину и приказал:
     - Повернись, ты!
     Гроуфилд повернулся, опустив руки по швам. Двигатель  форда по-прежнему
мурлыкал, дверца  водителя еще была открыта, и Гроуфилда отделял от нее один
шаг.
     Человек с дробовиком спросил:
     - Почему ты не имеешь оружия?
     Вопрос был удивительный. Гроуфилд ответил:
     -  А  я и  не знал, что мне  полагается  его иметь.  Человек  с собакой
протрещал еще что-то. Оруженосец  пожал плечами,  с сомнением  посмотрел  на
Гроуфилда, снова передернул плечами, раздраженно бросил что-то по-испански и
велел Гроуфилду:
     - Ты жди здесь.
     - Как вам угодно.
     - Ты чертовски прав.
     Человек с ружьем удалился важной  поступью. Человек с собакой стоял  на
месте,  поглядывая  на   Гроуфилда  с  явным  недоверием.  Немецкая  овчарка
продолжала примериваться в глотке Гроуфилда.
     Сигареты лежали у Гроуфилда в кармане  сорочки.  Он достал их, заметил,
как при этом напрягся  собаковод, закурил с деланно-непринужденным  видом  и
протянул  пачку  собачнику.  Тот  резко  качнул  головой.  Он  не  на  шутку
разнервничался, и  Гроуфилду  оставалось  лишь  надеяться, что  собачник  не
потеряет голову и не упустит ненароком поводок.
     - Эй!  -  донесся со стороны  дома  женский голос,  звучавший  с легким
надрывом. Гроуфилд и человек  с  собакой посмотрела туда, но Гроуфилд никого
не увидел. Дом был белый, широкий, утопал в зелени. И нигде ни души.
     Женский голос крикнул:
     - Идите сюда! - Затем добавил что-то по-испански и  снова по-английски:
- Не бойтесь. Собака вас не тронет.
     Гроуфилд совсем не был в этом уверен. Но  фраза, сказанная по-испански,
очевидно, была адресована собаководу и повелевала ему уйти. Даже не взглянув
на Гроуфилда, он  поплелся прочь  и поволок  за собой псину.  Сначала собака
упиралась,  ей  не  хотелось   прекращать  бесстрастное  созерцание   глотки
Гроуфилда,   но  после  того,  как  ее  протащили  несколько  шагов,   псина
развернулась и потрусила прочь у ноги хозяина.
     Гроуфилд  протянул руку  в  кабину, выключил  зажигание, сунул ключи  в
карман, захлопнул дверцу и направился к дому. Под ногами похрустывал щебень.
Теперь, когда у него, наконец, появилась возможность  обратить  внимание  на
погоду,  он заметил,  что  на  солнце  очень  знойно,  жарче, чем в тенистых
джунглях, градусов на двадцать, если не больше.
     - Эй! - снова крикнул женский голос. - Сюда, наверх!
     Гроуфилд поднял взор и на  этот раз увидел ее, размытый  силуэт в одном
из окон  второго этажа. Он ничего  не  разглядел, только, когда  она махнула
ему, заметил, что у нее загорелая  и тонкая рука. Гроуфилд помахал в ответ и
крикнул:
     - Как там, наверху?
     - Я встречу вас внизу, - сказала она, не ответив на его вопрос.
     - Прекрасно.
     Вдоль  фасада  дома тянулась веранда  с кафельным полом, но без  всякой
мебели. Гроуфилд  пересек  ее,  открыл  забранную  сеткой  дверь и  вошел  в
прохладный  тусклый мир за толстыми белыми стенами.  Повсюду стояли горшки с
зеленью,  на полу  -  кадки с деревьями. Он будто снова попал  в  джунгли, а
здешний  воздух  напомнил ему об одной миссии  в  южной Калифорнии. За тремя
сводчатыми  дверьми  были комнаты, такие же  прохладные, сумрачные и  тоже с
белым  стенами. Гроуфилд  заглянул  в  них,  но  так  и  остался  стоять  на
персидском ковре в  квадратной прихожей, залюбовавшись  потолком, отделанным
тяжелым чугунным литьем.
     Женщина вышла из арки справа.
     - Мистер Гроуфилд, - сказала она. - Спасибо, что приехали.
     Внешность  ее  была  обманчива,  особенно  здесь,   в  полумраке.  Тело
двадцатипятилетней женщины и соответствующая одежда - белые холщовые слаксы,
яркая полосатая  хлопчатобумажная  блузка  и  белые босоножки. Но голос  ее,
казалось,  принадлежал  пожилой  женщине,  несколько  грубоватой,  привыкшей
поздно ложиться, пить неразбавленное виски и курить сигареты одну за другой.
Волосы  у нее  были светлые,  но не очень, средней длины, уложенные нарочито
небрежно;  чтобы  сделать  такую  прическу, нужно немало  повозиться.  Итак,
волосы  были  под  стать  фигуре,  зато  лицо  -  под  стать  голосу.  Очень
простенькое,  но испещренное оставленными  временем отметинами, придававшими
ему самобытности и свидетельствовавшими о сильном характере. Это лицо как бы
говорило:
     Я независима, но не  своенравна, себе на уме, но не цинична, сильна, но
не воинственна, осторожна, но не робкого десятка.
     За те несколько секунд, пока она проходила под  аркой, Гроуфилд  решил,
что перед ним  состоятельная сорокалетняя  дама. В  сорок лет невозможно так
сохраниться,  если не тратить на  это много  денег, но и иметь такое  лицо и
такой голос можно было только лет в сорок.
     Отвечая на ее приветствие, он сказал:
     - Меня завело в  такую даль простое любопытство.  Пока  я ничего вам не
обещаю.
     - Разумеется. Меня зовут Белл Данамато. А вы Алан Гроуфилд.
     Женщина  подала ему  руку.  Пожимая ее, Гроуфилд почувствовал,  что она
крепкая и изящная, а  пальцы мягкие.  Посуду  для Белл Данамато  мыл  кто-то
другой. Гроуфилд сказал:
     - Очень рад, мисс Данамато.
     - Миссис, поправила она и,  скривив губы, добавила: - Впрочем, это вряд
ли имеет значение.
     - Семейные  неурядицы? -  спросил  Гроуфилд.  - Видите ли, если дело  в
них...
     Скривившиеся губы сложились  в улыбку,  тоже кривую.  Женщина  покачала
головой и ответила:
     -  Нет, мистер  Гроуфилд, не семейные неурядицы. Не то,  что вы имеет в
виду. Я бы не обратилась к такому человеку, как вы, будь все так просто.
     - Такому человеку,  как я, - эхом отозвался  Гроуфилд. - Интересно, что
бы это значило.
     - К человеку,  который  приезжает, даже  не  зная,  зачем его  зовут, -
объяснила она. - Посидим в доме или на воздухе?
     - Как вам будет угодно, - ответил Гроуфилд.
     - Пополудни во дворе всегда очень хорошо. Она жестом указала на среднюю
арку,  и Гроуфилд, в свою очередь, тоже жестом предложил даме идти первой. В
том,  как  она улыбнулась,  кивнула и  прошла мимо него, было  некое  легкое
кокетство,  но Гроуфилд  не  понял, нарочито ли оно или же  дама  просто так
привыкла.
     Сводчатый коридор привел их в  широкую,  скупо  обставленную комнату  с
натертым до блеска полом из широких досок. Слева на стене висел реалистичный
гобелен - мужчина на ослике. На  тяжелых деревянных комодах и  столах стояли
чугунные  канделябры, каменные статуэтки, тут  тоже были растения в горшках.
Справа виднелись светлые пятна занавешенных стеклянных дверей.
     Шлепая подошвами сандалий, Белл Данамато подошла к ближайшей стеклянной
двери.  А  когда  открыла ее, Гроуфилду показалось, что дама норовит вывести
его прямиком в джунгли за задним фасадом дома.
     Но тут были не джунгли. Это был даже не задний фасад дома, а внутренний
дворик,  вокруг  которого  по периметру  и  строился этот  дом. Площадь  его
составляла  примерно двадцать на двадцать футов.  Растительность тут была до
того  густой,  что  полностью  скрывала  дальнее  крыло дома,  а  извилистая
дорожка, выложенная сланцем, по которой сейчас  направилась  Белл  Данамато,
просматривалась всего на два-три шага вперед.
     Гроуфилд последовал за хозяйкой вглубь зарослей;
     лозы  и листья  хлестали его по плечам. Зной  здесь был  слабее,  но не
настолько, чтобы воздух стал липким и влажным, как в джунглях.
     Посреди  этих  карманных джунглей  была  крошечная площадка, не  больше
четырех квадратных футов,  выложенная разнокалиберной плиткой; на ней  стоял
стол  кованого железа  со стеклянной столешницей  и  четыре  хрупких  на вид
стула, тоже железные. Белл  Данамато жестом пригласила Гроуфилда сесть, сама
уселась на  стул напротив, протянула руку назад и нажала какую-то  невидимую
кнопку на стволе дерева.
     Гроуфилд уже ничему не удивлялся. Если бы после нажатия этой кнопки вся
площадка вдруг провалилась  в  недра  земли  или,  наоборот, взмыла  в небо,
подобно  летающей  тарелке,  он  просто кивнул  бы  и все.  Однако  никакого
видимого действия кнопка вообще  не  оказала. И все же следующие слова  дамы
помогли ему разгадать предназначенные кнопки. -
     - Я надеюсь, вам нравится ром.
     - Ром я обожаю, - признался Гроуфилд.
     - Хорошо. Коль уж вы в Пуэрто-Рико, нет смысла пить что- нибудь другое.
     - Вы не  местная, - предположил Гроуфилд.  Она улыбнулась,  потянулась,
легонько похлопала его по руке и сказала:
     - Об  этом  мы еще поговорим,  мистер Гроуфилд. Наверняка  вы проделали
ужасно трудное путешествие.
     - Шоссе номер три никогда не станет моей излюбленной дорогой.
     - Иногда диву даюсь, и куда они все едут?
     - Давно вы здесь живете? - спросил Гроуфилд.
     - Не забегайте вперед,  - сказала она, на сей  раз не улыбнувшись и  не
потрепав его  по руке.  Появилась  какая-то  резкость, порывистость женщины,
привыкшей к богатству, к тому, что ее обслуживают и ни в чем ей не перечат.
     Гроуфилд покачал головой.
     - Прошу прощения, миссис Данамато, - сказал  он. в  Не знаю уж, чего вы
от меня хотите, но вряд ли я впрямь тот, кто вам нужен. Какое-нибудь бюро по
найму прислуги  могло  бы  подыскать для  вас нечто  более подходящее. -  Он
встал.
     Она удивленно подняла на него глаза.
     - Боже мой! Вы что, на самом деле такой ранимый?
     - Я достаточно зажиточен, чтобы ни от кого не зависеть, - заявил он ей,
и это была  почти правда, во  всяком случае, сейчас. Он  едва  начал тратить
свой  последний  заработок. Пройдет еще  год или два,  прежде чем он  начнет
подыскивать  новую работенку. Но и тогда ему  не  придется прислуживать Белл
Данамато или кому бы то ни было другому.
     Она тем временем говорила:
     - Как я поняла, вы человек свободной профессии и можете...
     - Какой именно свободной профессии? Она раздраженно пожала плечами.
     - Откуда я знаю?  Искатель  приключений,  солдат  удачи, называйте  как
хотите.
     - Нет  уж, это вы  так меня называете. Но  вы  заблуждаетесь. Прощайте,
миссис Данамато.
     Он повернулся и едва  не  врезался  в толстуху,  облаченную в цветастое
платье,  которая тащила поднос с двумя бокалами. Они затоптались друг против
друга.  Столкновения  удалось  избежать,  и  Гроуфилд направился  обратно  к
застекленной двери.
     - Хотя бы  выпейте! - окликнула его Белл Данамато. Он не остановился, и
тогда она спросила: - Неужели вам даже не любопытно?
     На  это стоило ответить, Гроуфилд развернулся на  дорожке,  на  полпути
между столом и домом. Он  уже  смотрел на Белл Данамато сквозь зелень, будто
они были двумя статистами в тропической версии Алисы в стране чудес.
     - Меня разбирает любопытство, - признался он. Толстуха так и застыла на
месте, озадаченно переводя взгляд с Гроуфилда на Белл Данамато и  обратно. -
Жаль, я  так и не узнаю, в  чем тут  дело,  - продолжал Гроуфилд. -  Но меня
встретили с собакой и ружьем, обыскали и еле пропустили, только потому что у
меня  не оказалось при себе оружия,  А  теперь  еще вы собираетесь целый час
играть в крокет, прежде  чем  сообщите мне,  в  чем тут дело. Мне это не  по
нутру. Так  и кажется, что вы хотите нанять себе в слуги  разбойника, а я ни
то, ни другое. До свидания, миссис Данамато.
     Она крикнула  вслед  что-то  еще,  но Гроуфилд  не услышал. Он прошел в
стеклянную  дверь, затем пересек весь дом и зашагал  по  подъездной  аллее к
форду. Никто его не преследовал, нигде не было ни души, хотя Гроуфилду так и
казалось, что в любую минуту  из-за  угла может выскочить немецкая  овчарка,
норовящая вцепиться ему в глотку.
     В форде  было  жарко, как в  печи, к раме окна и не прикоснуться  - так
разогрелась. Чемодан Гроуфилда, лежавший на заднем  сиденье, вроде бы, никто
не трогал, хотя это, наверное, не имело значения, поскольку там все равно не
было ничего, кроме одежды и туалетных принадлежностей.
     Гроуфилд завел машину, объехал по алее вокруг дома  и снова оказался на
темной дороге  в джунглях. В салоне тотчас стало прохладно, а сорочка, в тех
местах, где ее пропитал пот, сделалась холодной и мокрой.
     Он добрался  до  грунтовой  дороги,  свернул  налево и  проехал  четыре
десятых мили обратно, до шоссе  135. На развилке Гроуфилд остановился, и тут
открылась  дверца  с  пассажирской  стороны.  Откуда  ни  возьмись  появился
улыбающийся бородач,  босоногий, в грязных, некогда  белых брюках  и некогда
белой  сорочке,  с громадным вороненым автоматическим  кольтом  сорок пятого
калибра; он влез в машину  и  захлопнул за собой дверцу. Улыбка обнажила его
блестящие безупречные зубы. Бородач сказал:
     - Сверни направо, верзила.
     - Никаких попутчиков, - ответил Гроуфилд. - Ты что, не видел знак?
     Бородач продолжал улыбаться.
     - Не создавай  мне неудобств, дорогой, - сказал он.  - Мне говорят, что
патроны я должен покупать за свои счет.
     Гроуфилд посмотрел на бородача и увидел, что при всех улыбках до ушей и
шутливых   речах  парень   смотрел  на  него   холодно.  Кольт  был  снят  с
предохранителя, и Гроуфилд  подумал, что если этот тип решил убить  его,  то
вполне мог бы сделать это и не садясь в машину. Гроуфилд кивнул.
     - Покупатель всегда прав.
     - Хорошо сказано, а главное - умно, - согласился бородач.
     Гроуфилд свернул направо, на юг, прочь от Тома-де-Агва, прочь от Лойвы,
аэропорта и всего остального.

     3

     - Сверни направо, зеленоглазый. Гроуфилд нажал на тормоз и посмотрел на
сплошную стену джунглей справа.
     - Непохоже, чтобы тут была дорога, - сказал он.
     - Рули-ка вон туда, милок.
     Бородатый указал в какую-то точку,  где джунгли, казалось,  были такими
же густыми,  как и в  любом другом  месте. Гроуфилд повернул  руль  вправо и
осторожно въехал в заросли.
     Они расступились  перед  капотом машины,  листья, лозы,  нависшие кусты
скользнули  в стороны,  пропуская ее. На  миг ветровое стекло сплошь закрыли
белесо-лиловые листья - такими они бывают с нижней  стороны, -  салон окутал
зеленый полумрак, и  Гроуфилду в голову полезли дурацкие мысли о  том, чтобы
резко  наддать  ходу  или,  наоборот,  затормозить  и схватить  пистолет. Но
мгновение спустя листья расступились,  секунда дурацких размышлений осталась
в  прошлом, и машина остановилась  в  двух -трех ярдах от  полуразвалившейся
деревянной хижины, которая когда-то была  покрашена в ядовито- синий  цвет с
розовыми полосами  по  углам, но теперь от этих красок остались только пятна
на фоне застарелой серости.
     Утрамбованная полоска земли между хижиной и  кромкой джунглей  рядом  с
дорогой  была  загромождена  пустыми клетками  для  кур,  ржавыми  обломками
автомобилей,  погнутыми  и  дырявыми   щитами  с  рекламой   пива,  гниющими
деревянными стулья  и  всевозможной  рухлядью, так что  форду  едва  хватило
места. Гроуфилд даже затормозить не успел. Передний бампер  ударился о бочку
из-под масла, и та с грохотом опрокинулась.
     - Как неловко, - заметил бородач.
     - Дайте мне возможность вернуться в аэропорт и сыграть весь этот эпизод
еще раз.
     - Хо-хо, - с каменным  лицом воскликнул бородач. Он потянулся, выключил
зажигание и забрал ключ. - Идем на лоно природы, любовь моя.
     -  Все,  что  только прикажет  твой пистолет,  Гроуфилд вылез,  оставив
дверцу открытой. Бородач скользнул за баранку и сказал:
     -  Стань  перед  машиной,  покойничек,  таким  я  хочу  запомнить  тебя
навсегда.
     Гроуфилд  пожал  плечами и стал  перед машиной.  Он заметил,  что, хотя
бочка из-под масла помялась,  на бампере не  осталось никакого следа. В бюро
проката автомобилей будут довольны, если только  они вообще когда-нибудь еще
увидят эту машину.
     Бородач  опять  запустил  мотор.   Гроуфилд  приготовился  отскочить  в
сторону,  если  бородач  вознамерится  задавить   его,  и  едва  не  потерял
равновесие от  чрезмерного  усердия,  потому что выбрал не  ту опорную ногу,
если учесть, что  бородач всего-навсего подал машину назад. Она  с шуршанием
проскользнула сквозь заросли и была такова.
     Гроуфилд так и застыл, не веря своим глазам. Неужели все это затевалось
ради  угона  машины?  И  почему  форд  не   разбил  в  лепешку  какой-нибудь
проезжающий автомобиль? Ведь он выскочил задним ходом на  дорогу  совершенно
неожиданно и появился ниоткуда.
     Впрочем, это-то  ясно.  По этой дороге  ездили  не чаще, чем  по долине
Смерти, хотя  вряд  ли по  той  же  причине.  Сейчас  Гроуфилд был в  дебрях
джунглей,  на проселке, примыкавшем к посыпанной щебнем дороге,  которая,  в
свою очередь, петляла, шла  в гору, потом под гору и,  наконец,  примыкала к
гудроновому шоссе  в  восемнадцати  милях от того места, где на сцену  вышел
бородач.  Ни  одна  из этих  дорог не  была снабжена  указателями,  так  что
Гроуфилд понятия не имел, где он находится и в какой стороне Сан-Хуан.
     Но зачем  идти на  все  эти ухищрения  ради того  только,  чтобы угнать
автомобиль? Если речь шла лишь о том, чтобы выкинуть из машины Гроуфилда, на
дороге было не меньше тысячи вполне подходящих для этой цели мест.
     Гроуфилд огляделся, пытаясь  угадать, почему  выбор пал именно  на  это
место,  а не на какое-то другое.  Тут  стояла всего-навсего пустая  хижина с
заваленным хламом двором, которую  не видно  с дороги и в которой нет ничего
примечательного.
     Ну-с, и что же? Заглянуть в хижину или уйти? Возможно, там он обнаружит
какое-то объяснение,  но, с другой стороны,  может,  лучше  убраться  отсюда
подобру-поздорову, пока еще чего не стряслось.
     И  оно стряслось, да  так быстро, что  у Гроуфилда не  хватило  времени
принять решение. Пока он стоял, озираясь по сторонам и раздумывая, как быть,
сквозь зеленую стену  джунглей вдруг проникла другая машина, заняв то место,
на котором прежде стоял форд, и едва не задев  Гроуфилда.  Он остановилась в
двух-трех дюймах от перевернутой бочки.
     Это  был  мерседес,  черный,  блестящий,  в  его  молдингах  отражались
многочисленные  Гроуфилды на  белом фоне.  Обе  задние  дверцы распахнулись,
показались  двое  мужчин  в  строгих  темных  костюмах,   при  узких  черных
галстуках.  Тот, что  был справа от Гроуфилда,  вытащил из наплечной  кобуры
маленький револьвер и небрежно помахивал им, положив локоть на крышу машины.
Второй  пошел вперед, стараясь ступать осторожно  и  недовольно  морщась при
виде  разбросанного кругом мусора.  И тому, и другому было  лет по тридцать,
оба среднего роста, тощие, с узкими сосредоточенными лицами.
     Гроуфилд положил  одну  руку  на капот мерседеса,  тут  же  ощутив, как
горячо пальцам. Значит, машина приехала  издалека. Почти наверняка из самого
Сан-Хуана.
     Ну что ж. Дело нехитрое. Только и надо, что одолеть этих  двоих. И еще,
разумеется, водителя, скрытого  блестящим лобовым стеклом. Более-менее четко
были видны только руки, лежащие на руле.
     Нет, это все.  Три человека,  и по меньшей мере один из них при оружии.
Делать  нечего. Гроуфилду оставалось только  стоять  и  ждать,  не зная, что
задумали сотворить с ним эти трое.
     Тот, что выступил вперед, остановился  на  расстоянии  вытянутой руки и
потребовал:
     - Ваш бумажник.
     -  Это  самое изящное  ограбление, в  каком  мне  доводилось  принимать
участие,  -  заявил Гроуфилд. Он полез в  задний карман  и  медленно вытащил
бумажник - чтобы человек  с  револьвером  увидел, что это и впрямь бумажник.
Потом  протянул его  тому  парню,  который начал  разговор. Парень взял его,
открыл, порылся в целлофановых  кармашках с визитными  карточками Гроуфилда,
повнимательнее присмотрелся  к  одной  из  них, потом  перевернул  бумажник,
показывая карточку Гроуфилду, и спросил:
     - Что это? Гроуфилд взглянул.
     - Карточка Эквити, - ответил он.
     - Объясните.
     Гроуфилд развел руками.
     - А чего  тут объяснять? Я актер, Экторс эквити - мой профсоюз, а это -
членский билет.
     Говоривший нахмурился, разглядывая карточку. Казалось,  она встревожила
его  не меньше,  чем отсутствие  у Гроуфилда  пистолета встревожило гарнизон
миссис Даманато.  Наконец  он покачал головой, сунул руку в  карман пиджака,
вытащил  какую-  то вещицу,  весьма похожую  на  тоненький бурый  фонарик  с
желтовато-коричневым пластиковым шнуром, тянувшимся в карман. Поднеся  конец
этой штуковины к губам, он произнес:
     -  Алан  Гроуфилд.  Водительское удостоверение штата Огайо,  номер 2437
тире 52689 тире 881. Утверждает, что он актер, у него билет Экторс эквити на
то  же имя -  это  их профсоюз. Карточка  социального обеспечения номер  059
пробел 26 пробел 0281. Три адреса на трех разных формулярах, один в Мэрионе,
штат Огайо,  один - в  Нью-Йорке,  один - в  Санта-Барбаре, штат Калифорния.
Двести  двадцать  семь  американских  долларов.  Есть  и  другие  карточки и
формуляры, ни одна из которых не представляет особого интереса.
     Гроуфилд  наблюдал за ним  с  растущим  изумлением.  Неужели  человек и
впрямь записывал все это на карманный магнитофон?
     Сбоку на  микрофоне была кнопка, которую  человек держал нажатой,  пока
говорил. Теперь он  ее отпустил, захлопнул бумажник и швырнул его Гроуфилду.
Поймав бумажник, Гроуфилд сказал:
     - Спасибо. Могу я убрать его в карман?
     - Да.
     -  Еще  раз  спасибо.  Вы  очень добры.  Человек  нажал  кнопку, поднес
микрофон к губам и спросил:
     - Зачем  вы ездили  к  миссис Данамато? И  протянул микрофон Гроуфилду.
Гроуфилд улыбнулся микрофону.
     - Не ваше дело, - вежливо сказал он в аппарат. Мужчина покачал головой,
отпустил кнопку и произнес:
     - Не заставляйте  людей попусту терять  время. Знайте себе отвечайте на
вопросы.
     Чиновное занудство этого ублюдка,  его вялая самоуверенность, спокойное
сознание того, что  Гроуфилду  ничего  не остается, кроме как согласиться на
сотрудничество, - все это приводило Гроуфилда в бешенство.
     - Не заставлять вас терять время?  - спросил он. -  А как  насчет моего
времени? Вы что,  думаете, я часто  приезжаю в отпуск  в  Пуэрто-Рико? А моя
машина? Вы  хоть  отдаете  себе  отчет  в  том,  что мне  приходится платить
одиннадцать центов за милю, пока этот ваш приятель раскатывает в ней?
     - Этот автомобиль взяла  напрокат миссис Данамато, - ответил собеседник
Гроуфилда.  - На то же имя, Уилкокс,  которым воспользовались вы  сами, беря
его. Сейчас его возвратят в бюро проката. Зачем осложнять себе жизнь? Просто
ответьте на  вопросы,  и мы займемся каждый своими делами.  Зачем вы поехали
повидать миссис Данамато? - Он снова сунул Гроуфилду микрофон, нажав кнопку.
     - Чтобы  она меня  трахнула, -  ответил  Гроуфилд.  Как ни удивительно,
мужчина залился краской и отдернул  микрофон, как будто Гроуфилд норовил его
укусить.
     -  Следите за своей речью! -  сердито сказал он, понизив голос и придав
ему нотки увещевания, словно боялся, что его подслушивают.
     - Перестаньте хорохориться, - сказал  Гроуфилд.  Человек с  револьвером
брюзгливо произнес:
     - А чего бы  нам просто его не пристукнуть? Тогда уже  будет все равно,
зачем он туда ездил.
     Некоторые  люди  всегда  говорят такие  вещи.  Это блеф, имеющий  целью
кого-то запугать. Но  есть и люди, которые говорят такое  на полном серьезе.
Гроуфилд посмотрел на типа с револьвером и понял, что тот не шутит.
     Но человек с микрофоном покачал головой.
     - Би Джи нужен ответ, - сказал он.
     - А что если он ни хрена не сообщит? - спросил тип с револьвером.
     - Да мне и  сообщать  нечего, - заявил  Гроуфилд.  Тот, что вел допрос,
сунул ему под нос микрофон и сердито потребовал:
     - Говорите в микрофон.
     - Мне нечего говорить, - сказал Гроуфилд в микрофон. - Я не отказываюсь
отвечать, просто не знаю никаких ответов.
     - Вздор, - сказал человек с револьвером. Второй поднес микрофон поближе
к Гроуфилду и заявил:
     - Вы не можете не знать, зачем вас туда понесло.
     - Один человек  в  Южной Америке  купил мне билеты  на самолет и  велел
ехать сюда, - сказал Гроуфилд.  -  Он не сообщил мне, с кем и зачем я должен
увидеться и в чем тут дело.
     - Кто был этот человек?
     - Вы хотите, чтобы я рассказал свою историю или нет?
     Задававший вопросы пожал плечами.
     - Ну что ж, - сказал он. - Мы еще к этому вернемся.
     - Не вернемся. Я приехал сюда,  я следовал указаниям, я познакомился  с
миссис  Данамато. Мы  с ней не поладили, она приняла  меня за дворецкого или
что-то в этом роде, я  покинул ее, прежде чем  она  успела растолковать мне,
что ей от меня нужно, уехал, но тут меня перехватили. Вот и вся история,
     - Кто был этот человек в Южной Америке?
     - Я полагаю, он друг миссис Данамато.
     - Как его имя?
     -  А  как ваше?  -  парировал  Гроуфилд.  Задававший  вопросы  отдернул
микрофон и отпустил
     кнопку. С минуту он задумчиво смотрел на Гроуфилда,
     потом кивнул, словно приняв решение.
     - Вы уедете из Пуэрто-Рико,  - сказал  он.  - Первым  же рейсом.  И  не
будете совать нос в чужие дела.
     - А как же моя машина?
     - Ее вернут в бюро проката. Тот, что вел допрос, повернулся и зашагал к
задней дверце машины.
     - А как же я доберусь до Сан-Хуана? - спросил Гроуфилд.
     Никто ему не ответил. Любопытный человек сел  в машину, второй нырнул в
противоположную  дверцу. Мерседес раздвинул  багажником  стену  листвы и был
таков.
     Гроуфилд остался стоять на месте.
     - Сукин сын, - сказал он.

     4

     В закатном свете дом окрасился багрянцем,  а окна сделались оранжевыми.
Не было видно никаких  людей в белых одеждах, с  собаками  или без. Гроуфилд
пересек лужайку, держась поближе к джунглям, и,  наконец,  подошел к дому со
стороны заднего фасада.
     Он добирался сюда почти три  часа, на своих двоих и на  попутках.  Белл
Данамато  по  крайней мере была обязана все ему объяснить и помочь добраться
до  города,  а  то  и оплатить  ему  гостиницу  и самолет  до Нью-Йорка. Все
зависело  от  того,  насколько  он  будет  зол  на  нее,  когда  она  кончит
рассказывать, что тут  творится. Сейчас он был до того раздражен, что мог бы
спалить дом  и врезать хозяйке кулаком по  физиономии, если  бы она выбежала
ему навстречу.
     Несколько окон не отражали оранжевый  солнечный свет,  а горели  своим,
желтым,  но на первом этаже с той стороны, откуда приближался Гроуфилд,  все
окна  были темные.  В  том  числе  и две застекленные  двери,  к  которым он
торопливо подошел. Первая же ручка, за которую он взялся, легко повернулась,
и  дверь  открылась.  Затрепетала  на сквозняке  тонкая занавеска.  Гроуфилд
шагнул в темноту и прикрыл за собой дверь.
     Подождав  немного,  он  начал  различать  неясные  очертания  мебели  и
разглядел напротив дверь, ведущую в более  освещенную часть дома. Гроуфилд с
опаской  пересек комнату,  вышел в  коридор и увидел слева свет.  Туда  он и
направился.
     Коридор вывел  его во внутренний  дворик,  где ему  так и  не  довелось
выпить.  Перед  самым  двориком  справа оказалась  гостиная,  освещенная, но
пустая. Гроуфилд  прошел  через  нее,  открыл дверь в дальней стене и увидел
крепкого  коренастого человека с  обезображенными  ушами, сломанным  носом и
блестящим кольтом сорок пятого калибра в руке.
     - Назад, - сказал человек, и Гроуфилд попятился. Парень вошел в комнату
следом  за ним. Он  был  в роскошном наряде: черный костюм,  белая  сорочка,
галстук с  черными фигурками, начищенные черные туфли. Но все это портняжное
великолепие  венчала  рыхлая как тесто побитая  физиономия спарринг-партнера
какого-то боксера.
     Рот на этой физиономии открылся и произнес:
     - Повернись.
     Гроуфилд повернулся. Руки охлопали его. Гроуфилд сказал:
     - Я и на этот раз без пистолета.
     - Заткнись.
     Гроуфилд заткнулся. И услышал громкий свистящий звук - это парень сопел
своим перебитым носом.
     Вскоре руки перестали ощупывать его, и парень сказал:
     - Шагай. В ту дверь и налево по коридору. Гроуфилд зашагал. Он вернулся
по коридору  назад, но прошел мимо комнаты, которую  перед  этим  покинул. В
конце  коридора ему велели свернуть налево, пройти еще через  одну небольшую
гостиную, а затем войти в строго обставленную столовую, где за столом сидели
шесть человек. Во главе восседала Белл Данамато. Гроуфилд сказал:
     - Здравствуйте еще раз.
     Все посмотрели на него. Белл Данамато спросила:
     - Откуда вы взялись?
     Стоявший за спиной Гроуфилда парень доложил:
     - Я засек его, когда он крался по участку.
     - Миссис  Данамато, велите вашему  человеку убрать пистолет, - попросил
Гроуфилд.
     Миссис Данамато, похоже, была настроена не очень дружелюбно.
     - С какой стати? - спросила она. Гроуфилд резко повернулся через правое
плечо,  левым локтем  оттолкнул  пистолет, а правым  ударил парня  в глотку.
Пистолет  глухо  стукнулся о ковер, парень глухо  стукнулся  о стену  и стал
сползать на пол, схватившись обеими руками за шею.
     Гроуфилд поднял пистолет, повернулся,  направил его на  Белл Данамато и
сказал:
     - Попросите меня не стрелять.
     Один из сидевших за столом мужчин сказал:
     - Ну-ка, ну-ка... - и  начал  вставать. Гроуфилд  наставил пистолет  на
него.
     - Не доводите меня до греха.
     - Сядьте, Джордж, - велела Белл Данамато.
     Джордж сел.
     Гроуфилд снова нацелил пистолет на хозяйку.
     - Попросите меня не стрелять, - повторил он.
     - Это еще зачем?
     -  Затем,  что,   если  не   попросите,  я  выстрелю.   Она  оставалась
невозмутимой, но с любопытством нахмурила брови.
     - Но почему?
     -  Потому  что  после  моего  отъезда  отсюда  на  меня было  совершено
вооруженное нападение,  я был унижен, моя машина  угнана. А виноваты  в этом
вы.
     Еще одна сидевшая за столом женщина сказала:
     - Это Бен!
     -  Разумеется,  -  ответила  Белл  Данамато,   не  отрывая  взгляда  от
Гроуфилда. - Вы правы, - сказала она ему. - Я и впрямь стала  причиной ваших
неурядиц, хоть  и  совершенно  случайно. Я приношу  извинения и прошу вас не
стрелять в меня.
     -  Хорошо, - согласился  Гроуфилд. Он извлек обойму, запустил ею в угол
комнаты, а пистолет швырнул на стол. - А теперь расскажите мне все.
     Парень,  который начал  было  подниматься  из-за стола и которого  Белл
Данамато назвала Джорджем, сказал:
     - Ну уж нет! Белл, позвольте мне. Она пожала плечами.
     - Валяйте.
     Джордж  встал.  Он был  среднего роста, лет  сорока, в  круглых  очках,
помятом коричневом костюме, с обсыпанными перхотью плечами.
     - Поговорим в другой комнате, мистер?.. - сказал он.
     - Его зовут Алан Гроуфилд, - сообщила Белл Данамато.
     - Мистер Гроуфилд, -  сказал Джордж. -  Я  Джордж  Милфорд,  поверенный
миссис Данамато. Идемте?
     - Ведите меня, - предложил Гроуфилд.  Он  повернулся.  Спарринг-партнер
все еще сидел на
     полу, держась одной рукой за горло. Он поднял глаза на
     Гроуфилда и сказал:
     - Вы - мой заклятый враг. - Голос его прозвучал еще более скрипуче, чем
прежде.
     - Без вашей дружбы я пропал, - ответил ему Гроуфилд.
     Джордж  Милфорд вышел  из гостиной,  миновал несколько  других  комнат,
выключая  на ходу свет, и привел Гроуфилда  в библиотеку,  или кабинет,  где
стояли  друг против  друга  два кожаных кресла, разделенные большим кофейным
столиком с инкрустированной столешницей.
     - Садитесь, - пригласил Милфорд. - Хотите выпить?
     - Джин с тоником.
     В  отделении книжного  шкафа размещался неплохой бар  с  морозилкой для
кубиков льда.  Милфорд приготовил  напитки,  протянул бокал Гроуфилду, сел в
кресло напротив и сказал:
     -  Я понимаю ваше недовольство и расскажу  вам  все,  что вы  пожелаете
узнать,  но прежде  я хотел бы услышать, если не возражаете, что случилось с
вами после вашего отъезда отсюда нынче днем.
     Гроуфилд  в  двух  словах рассказал обо  всем. Милфорд попросил описать
людей, участвовавших  в нападении, но Гроуфилд так и не понял, опознал ли он
кого-нибудь по словесным портретам.
     Когда Гроуфилд умолк, Милфорд сказал:
     -  Насколько я  понимаю,  фамилия  миссис  Данамато  ничего для  вас не
значит?
     - До сегодняшнего дня я о ней и не слыхал.
     - Стало быть, вы не слышали и о Би Джи Данамато. О Бенджамине Данамато?
     - Би Джи и был тем парнем, которому эти ребята  должны были представить
доклад? - спросил Гроуфилд. - Это он?
     - Вот именно, - сказал Милфорд. - Мух Белл. Гроуфилд поморщился.
     - Так это все по милости мужа-ревнивца?
     - Не совсем, -  ответил Милфорд. - Би Джи не ревнует, во всяком случае,
если и  ревнует, то не в привычном смысле. Вероятно, вам легче будет оценить
положение,  если я скажу, что он  гангстер, заправляющий  крупными  игорными
заведениями в Штатах.
     - Это говорит  мне  лишь о том, откуда у него  такие приятели, и ничего
больше,  -  ответил Гроуфилд.  - Я по-  прежнему не знаю,  зачем меня хотела
нанять миссис Данамато и почему люди ее мужа пытались застращать меня.
     -  Разумеется,  -  согласился Милфорд  и задумался, почесывая  пальцами
подбородок.  Он  не  спускал  с  Гроуфилда  глаз,  словно  тот  был  искусно
подделанной картиной.
     Гроуфилд дал ему полюбоваться собой с полминуты, потом сказал:
     - Вы ее поверенный, так?
     - Да.
     -  В  таком  случае,  сейчас  вы ведете себя  как  настоящий адвокат, -
сообщил ему Гроуфилд. Милфорд, казалось, немного удивился.
     - В самом деле? А именно?
     -  Вы  пытаетесь  решить,  сколько можно  рассказать мне,  чтобы  и  не
соврать, и удовлетворить мое любопытство, и не выболтать никаких секретов.
     Милфорд криво улыбнулся.
     - Пожалуй, да, - согласился он.  - Когда  занимаешься таким делом, рано
или поздно начинаешь темнить.
     - Каким еще таким делом? Милфорд кивнул.
     - Ну что ж. С вами обошлись по-скотски, и вы имеете право знать. Суть в
том, что миссис Данамато начала дело о разводе.
     - А муж против?
     -  Не  совсем, - сказал  Милфорд.  - Просто  само соглашение о  разводе
довольно замысловато составлено. Обе стороны согласны, надо только прояснить
кое-какие подробности.
     - Вон как?
     - Ну,  а сейчас, - продолжал Милфорд, - миссис Данамато считает, что ее
жизни угрожает опасность. Я не могу сказать, оправданно ли это ее убеждение.
     - Я и не думал, что вы сможете это сказать, - ответил Гроуфилд.
     - Права  она в своих  предположения или нет, - продолжал Милфорд, -  но
все равно приняла меры предосторожности. К примеру, наняла Харри.
     - Харри?
     -   Человека,  у   которого   вы   отобрали  пистолет.   Он  ее  личный
телохранитель. Гроуфилд ухмыльнулся.
     - В таком случае хорошо, что не я ее страховой агент, - заметил он.
     - Харри  гораздо лучше,  чем  можно судить на основании его поведения в
столовой, - возразил Милфорд. - Вы ведь беседовали с Белл по-человечески.  С
чего бы Харри считать, что вы вдруг как с цепи сорветесь?
     - Если Харри - телохранитель, - сказал Гроуфилд, - ему  полагается быть
готовым к тому, что любой может сорваться с цепи.
     Милфорд чуть улыбнулся.
     - Согласен, - ответил он. Гроуфилд сказал:
     - По-моему, те два крестьянина с собакой куда бдительнее.
     - Да. Они охраняют дом снаружи.
     - Где же они были, когда я подошел?
     - Наверное, трапезничали.
     - Одновременно?
     Милфорд снова улыбнулся, так же тускло.
     - А вы вроде как обнаружили ряд слабых мест в защитных порядках Белл.
     - Всегда рад оказать услугу, - ответил Гроуфилд. - А теперь давайте обо
мне. Какую роль отводили мне в этом заговоре?
     -  Вы же видели  Харри,  - сказал Милфорд.  -  Хорош  он  или  плох как
телохранитель,  вы  согласитесь,   что  на  сопровождающего  привлекательную
женщину в общественных местах он уж точно не тянет.
     - Разве только на Мэдисон -Сквер-Гарден.
     - Вот  именно.  Белл хотела,  чтобы  на людях  с  ней был  не Харри,  а
кто-нибудь   другой,   способный   не   хуже  Харри   выполнить  обязанности
телохранителя, но обладающий приятной наружностью.
     - Весьма польщен, - сказал Гроуфилд. - И как же вышло, что выбор пал на
меня?
     -  К сожалению, обычные пути  набора  таких  сотрудников были  для  нас
закрыты, - тщательно подбирая слова, ответил Милфорд.
     - Почему?
     Милфорд развел руками.
     -  Мы  никак не  могли знать  наверняка, что этот  человек  предан Белл
больше, чем ее мужу.
     В дверь постучали. Милфорд повернул голову и крикнул:
     - Войдите.
     Вошла Белл Данамато.
     - Вы закончили? - спросила она.
     -  Почти, - ответил Милфорд и посмотрел на  Гроуфилда. - Если только  у
вас нет больше вопросов. Гроуфилд сказал:
     -  Я полагаю,  Би Джи наблюдает за  домом. Они  наверняка видели, как я
входил... Нет,  они знали,  что я  приезжаю, знали про фамилию Уилкокс и про
аэропорт. Но не знали о  цели моего приезда.  Поэтому, когда я уехал отсюда,
они допросили меня.
     - Именно так.
     - Удивительно, - сказал Гроуфилд.
     - Джордж сказал вам, для чего я  хотела вас нанять? - спросила его Белл
Данамато.
     - Да.
     - Вы все еще можете занять это место, - сказала она.
     - Нет, не могу.
     - Почему нет?
     - Во-первых, это не моя  работа,  -  объяснил Гроуфилд. -  А во-вторых,
если бы я и собирался статься  телохранителем, то лишь при человеке, который
мне нравится. Иначе я отнесся бы к работе халатно.
     Белл Данамато залилась краской.
     - А я вам не нравлюсь?
     -  Ни  капельки,  -  ответил  Гроуфилд. Милфорд с  вежливым  изумлением
пробормотал:
     - О, прошу вас, мистер Гроуфилд.
     -  Оставьте  его, - бросила Белл  Данамато и сказала Гроуфилду: - В чем
дело? Почему вы взъелись на меня?
     -  Вы  высокомерны,  -  объяснил  Гроуфилд.  - Причем без всяких  на то
оснований. В вашем возрасте женщине не пристало быть капризным дитятей.
     - Вы ублюдок, -  холодно сказала она. - Я поставила на стол прибор  для
вас, но, полагаю, вы предпочтете тотчас же уйти.
     -  Напротив,  - ответил Гроуфилд.  - Последний раз я ел в обед на борту
самолета. Поужинать - неплохая мысль. - Он встал и спросил Милфорда: - Вы со
мной?

     5

     Дополнительный  прибор  поставили  в конце  стола.  Сев  туда, Гроуфилд
оказался напротив Белл Данамато, которая восседала во главе,  злобно  поджав
губы; остальные шестеро расположились по трое вдоль обоих краев стола.
     Гроуфилд улыбнулся всем и сказал:
     - Миссис  Данамато забыла меня представить. Меня зовут Алан Гроуфилд. Я
тут в гостях.
     -  По недоразумению,  -  тявкнула Белл Данамато. Сидевший рядом  Джордж
Милфорд взял ее за руку и нежно сказал:
     - Не принимайте  все так близко  к сердцу, Белл.  Харри, телохранитель,
сидел рядом с Гроуфилдом справа. Гроуфилд улыбнулся ему и сказал:
     - Ну-ка, ну-ка, мы же знакомы.
     - Я  тоже тебя знаю,  приятель,  - мрачно ответил  Харри все  с  той же
легкой хрипотцой.
     Гроуфилд пропустил это мимо ушей и посмотрел на женщину, сидевшую между
Харри  и  Джорджем Милфордом. Это  была  пожилая матрона  в тугом корсете  и
темном  костюме, чересчур плотном для  здешнего климата;  губы ее, казалось,
навеки застыли в неодобрительной гримасе. Перманентная завивка  была до того
тугой и жесткой, что, казалось, причиняла женщине боль.
     Гроуфилд одарил ее самой чарующей из своих улыбок и сказал:
     - А вот с этой милой дамой мы еще не встречались.
     -  Моя  жена,  - кисло сказал Джордж Милфорд. Затем с явной потугой  на
вежливость, добавил: - Ива, это мистер Гроуфилд.
     - Алан, - сказал Гроуфилд.
     Она кивнула,  взглянула  на него  и тотчас опять робко опустила  глаза;
губы  ее  шевельнулись,  с  них  слетело  что-то тихое,  похожее  на  птичье
щебетанье. До Гроуфилда дошло, что ее напускная строгость - всего лишь форма
защиты, а на самом деле Ива  до болезненности робкая и застенчивая. Не желая
обращаться с нею по-садистски, он
     просто кивнул  в  ответ, дружелюбно улыбнулся  и переключил внимание на
ближайшего соседа слева.
     Этот  был  непохож  на  остальных.  Явно  африканец,  в  бордово- белом
одеянии,  вишневой плоской  шапочке. Кожа у него  была на удивление  темная,
почти совсем черная, без какого-либо коричневого оттенка. Лицо бесстрастное,
без возраста. Он ответил на взгляд Гроуфилда ничего не выражающим взглядом.
     Гроуфилд выдерживал его секунды две, потом снова улыбнулся,
     - Алан Гроуфилд, - сказал он.
     Неужели человек  тоже  улыбнулся?  Если так,  то  улыбка  была  слишком
мимолетной и ничего не значила. Голос у него оказался мягкий, почти такой же
эфемерный, как и улыбка.
     - Здравствуйте.  Я  -  Онум Марба, -  представился  он. Акцент был едва
заметный, но, тем не менее, явственный  и, похоже, свидетельствовал  о  том,
что в родном языке Марбы было много щелкающих звуков.
     - Мистер  Марба,  - сказал  Гроуфилд и едва  заметно склонил голову,  а
потом перевел взгляд на человека сидевшего слева от Марбы.
     Да,  вот он,  гвоздь  программы.  Кабы  надо было  охранять  это  тело,
Гроуфилд  согласился  бы  без  колебаний.  Милая  девчушка  лет  двадцати  с
небольшим,  нежная, как весенний вечер; у нее были длинные  белесые волосы и
спокойные карие глаза. Она  изучала Гроуфилда, не столько глядя ему в глаза,
сколько  заглядывая  сквозь  них  в глубины  его  черепа,  и  вид  у нее был
серьезный  и  задумчивый,  как у  важенки,  повстречавшей  по осени  первого
охотника.
     Улыбка Гроуфилда, вероятно, стала еще шире, чем прежде, пока он смотрел
на королеву бала.
     -  Вам  тоже  доброго  вечера,  - сказал он. Единственным  ее  изъяном,
похоже, было отсутствие чувства юмора, хотя  Гроуфилд и надеялся, что это не
так и что она просто по той или иной причине не дает ему воли.
     Так или иначе, не меняя серьезного выражения лица, она произнесла:
     - Добрый вечер. Я - Патриция Челм.
     -  Добрый  вечер, Патриция  Челм. Она отвернулась, показав на  молодого
человека, сидевшего слева от нее, и сказала:
     - А это мой брат Рой.
     Рой Челм был хрупок, как  и его сестра, но мужчину  такое изящество  не
украшало. И лицо у него было куда безвольней, чем  у нее, оно даже  казалось
капризным. Он отвернулся, не желая знакомиться, и обратился к Белл Данамато:
     - Белл, он и впрямь нам здесь нужен?
     - Это  не имеет значения, - ответила она, когда вошла грузная служанка,
которую Гроуфилд уже видел  днем,  и  принесла поднос с тарелками супа. - Он
уедет, поскольку отказался от работы.
     - Вот и хорошо, - сказал Рой Челм. Голос его тоже звучал слабо.
     Перед Гроуфилдом поставили тарелку супа.
     -  Мне это  не по нутру - поесть и  тотчас  бежать,  - сказал он,  беря
ложку. - Но сразу же после обеда я уеду.
     -  Завтра,  -  поправил  его  Милфорд.  Гроуфилд поднял  глаза. Милфорд
объяснил:
     - Сегодня вечером нет ни  одного самолета, Гроуфилд. И номер в отеле вы
не найдете, если не заказывали заранее. Можете переночевать здесь, а утром я
отвезу вас в аэропорт
     -  Ну, ладно,  - согласился Гроуфилд. Он попробовал суп. Вишисуасс. Как
раз то, что нужно в такой душный вечер.

     6

     Услышав крик, Гроуфилд вскочил с постели и бросился бежать.
     Две профессии Гроуфилда частенько неплохо сочетались: совершенствуясь в
одном ремесле, он оттачивал<SUP>&lt; </SUP>навыки другого, так что, даже  не
воруя и не играя на сцене, стал почти мгновенно  реагировать на всякого рода
неожиданности.  Не успели стихнуть последние отголоски этого вопля, а он уже
был на ногах, натянул штаны и устремился к двери.
     Один  Бог знал, который теперь  час. Гроуфилд поднялся к себе в комнату
около одиннадцати, и не потому, что устал, а потому, что внизу собралось  на
редкость скучное общество. Африканец Марба сидел как на иголках, разглядывая
остальных.  Белл Данамато никак не могла расстаться  со своим высокомерием и
плохим настроением, щеголяя ими, будто почетным знаком, а Рой Челм ни на миг
не  оставлял ее своим  вниманием, будто Урия Гип. Неужто  Челм -  всего лишь
альфонс, а Гроуфилду предстояло только помогать ему на  людях? Он видел, что
Харри и Челм играли дома ту же роль, которую она хотела навязать Гроуфилду в
свете, и не знал, то ли гордиться этим, то ли оскорбиться.
     Во всяком  случае,  всю  храбрость  в роду Челмов, похоже, унаследовала
сестра.  Эх, кабы ей досталось от  предков еще и  какое  ни на есть  чувство
юмора!  Но если Марба ерзал и вертел  головой, будто кот,  то  Патриция Челм
сидела,  как  серьезный  фавн, безмолвная  и  неприступная,  прекрасная,  но
скучная.
     Что касается четы  Милфордов, с ними тоже было не ахти  как весело. Муж
оказался  единственным   из  присутствующих,  кто   хотя  бы  пытался  вести
человеческий  разговор, но его потуги были еще тошнотворнее, чем молчание. А
когда наступала тишина, его кисейная  женщина заполняла ее своим, особенным,
болезненным молчанием, как заполняет голову зубная боль.
     Гроуфилд терпел  все  это, сколько мог, но не помогали  даже дайкири со
льдом,  которые  он  глотал  один  за другим,  и  в  конце концов он покинул
гостиную, превращенную в камеру пыток, побродил по дому, отыскал библиотеку,
бегло просмотрел книги, с неохотой выбрал роман Ллойда Дугласа и поднялся  к
себе в комнату.
     Чемодана у него не было. Если  хоть немного повезет, можно будет завтра
забрать его  в бюро проката  автомобилей.  Пока  же  Гроуфилд  был  вынужден
чистить зубы пальцем и чужой пастой. Потом Ллойд Дуглас мирно убаюкал его, и
Гроуфилд проспал энное количество часов и минут, когда  раздался крик,  и со
сном было покончено.
     В  комнате  Гроуфилда было темно, но в коридоре горел  свет.  Он  резко
распахнул дверь,  на две-три секунды прищурил глаза, посмотрел налево, потом
направо и увидел, как Патриция Челм пятится вон из комнаты  в дальнем  конце
коридора. Зажав рот тыльной  стороной  ладони, она в оцепенении смотрела  на
что-то находившееся в комнате.
     Гроуфилд торопливо подошел, взял девушку за плечо и спросил:
     - В чем дело?
     Она  не  отреагировала  ни  на  его  прикосновение,  ни  на  голос.  Он
почувствовал, как  открываются  все двери, ведущие в коридор,  повернулся  и
заглянул  в  комнату, из которой, пятясь,  вышла  Патриция. На полу рядом  с
кроватью  лежала  Белл  Данамато,  полностью  одетая,  ее  выпученные  глаза
уставились в потолок, лицо было багровым.
     Гроуфилд шагнул в комнату,  заметил проволоку  на шее Белл  Данамато  и
понял,  что  она не  дышит. Повернувшись, он  увидел в дверях Харри в желтой
пижаме с узором, изображающим скаковых лошадей. В  правой руке он держал все
тот же автоматический кольт.
     - Руки на голову, красавчик, - велел Харри. У него за спиной возник Рой
Челм, он стоял, обнимая сестру, которая уткнулась лицом в его плечо.
     -Она мертва, - сказал Гроуфилд. - Задушена.
     - Я сказал, руки на  голову, -  повторил Харри. - Меня хлебом не корми,
дай только всадить в тебя пулю.
     -  Ты же знаешь, что я этого не делал, - сказал Гроуфилд, но  выражение
лица Харри не понравилось ему, поэтому он положил руки на голову.
     - Ты и никто  другой, - сказал  Харри.  -  Кругом. Гроуфилд повернулся.
Став сзади, Харри обыскал его, и Гроуфилд сказал:
     - Я так же чист, как и в прошлый раз.
     - Заткнись.
     Гроуфилд пожал плечами и набрался терпения.
     В комнату вошел Джордж Милфорд, он остановился
     перед Гроуфилдом, посмотрел на Белл Данамато, мрачно
     покачал головой и сказал:
     - Вот ведь влипли!
     Харри закончил обыскивать Гроуфилда.
     - Ладно, красавчик, - сказал он, - повернись и выходи отсюда.
     Милфорд обратился к Харри:
     - Это он?
     - Кто же еще, - ответил тот.
     - Да нет, это кто-то другой,  - возразил Гроуфилд.  Милфорд  окинул его
тяжелым взглядом.
     - Значит, люди Би Джи все-таки заполучили вас? - сказал он. - Мы знали,
что вы продадитесь тому, кто больше заплатит, но  вам следовало хотя бы дать
нам возможность предложить цену.
     Гроуфилд покачал головой.
     - Вы ошибаетесь, Милфорд, - сказал он.
     Милфорд посмотрел мимо него на Харри.
     - Что вы собираетесь с ним сделать?
     -  Запереть  под  замок,  пока сюда  не  явятся представители закона, -
ответил  Харри.  -  Только он сделал это  не  для Би  Джи, у  него были свои
причины.
     - Откуда вы это знаете<SUP>7</SUP> - спросил его Милфорд.
     - Потому что я сам работаю на Би Джи, - спокойно объяснил Харри. - Если
бы он хотел, чтобы миссис Данамато умерла, то велел бы мне.
     Гроуфилд обратился к Милфорду:
     - Вы же видите, что это не имеет никакого смысла, правда?
     -  Нет, не вижу.  Куда вы его посадите,  Харри? -  Казалось, Милфорд не
удивился и не встревожился, узнав, что Харри оказался человеком Би Джи.
     - В подвале есть кладовка, - ответил Харри.
     - Могу  я прихватить с собой книгу?  -  спросил Гроуфилд. -  Я  как раз
дошел до интересного места.
     - Шагай, красавчик, - велел Харри.

     7

     Каморка была серой, без окон, площадью примерно десять на десять футов,
с потолком едва ли семь футов высотой.  Вдоль шершавых бетонных  стен стояли
неструганые деревянные полки,  а  грубая деревянная  дверь,  казалось,  была
тяжелее новорожденного слоненка. Полки были пустыми, как и сама комната.
     Гроуфилд был босиком, под  ногами лежал холодный бетонный пол, так  что
он  старался  стоять на  одном месте.  На Гроуфилде были брюки  и тенниска -
одеяние  явно неподходящее в этой холодной и малость сыроватой  комнате. Под
потолком одиноко  висела голая тусклая лампочка,  которую Гроуфилд  не  стал
выворачивать, хотя смотреть тут было особенно не на что.
     Заняться  тоже  было нечем.  Харри  не  дал ему  возможности  еще разок
отобрать у  него автоматический пистолет, хотя всю дорогу до этой кладовой в
подвале  Гроуфилд старался  улучить  момент  и опять овладеть положением. Но
теперь положение овладело им, и виды на будущее были весьма мрачные.
     Гроуфилд приуныл. Стоя  на холодном полу, на крошечной полоске,  слегка
нагревшейся  от  его  ног,  он  обхватил  себя  руками,  чтобы  хоть  как-то
согреться; он  был  окружен пустотой  и окутан  тусклым  светом  и испытывал
острую жалость к себе.
     Гроуфилд понимал,  что это чувство, пусть  лишь отчасти,  беспричинно и
проистекает от неудобств, которые испытывало его тело. Держать свои жертвы в
холоде,  голоде и  без  сна -  вот  самое действенное  и испытанное средство
промывания  мозгов: от  этого и начиналась хандра,  жалость к  себе, а потом
приходило отчаяние.  Да, он  малость недоспал,  но  у него  было  достаточно
гибкое тело, и он  мог  продрыхнуть остаток ночи  стоймя,  на  расставленных
ногах.
     Нет,  что его  и впрямь удручало, так  это сырость. Да еще, разумеется,
бездействие, отсутствие какого  ни  на есть занятия  и возможности придумать
что-нибудь толковое. Кроме того, налицо была еще одна маленькая сложность: с
минуты на минуту его могли застрелить.
     Харри и иже с  ним  ждали наемников новоиспеченного вдовца. Харри и сам
был одним из них и, очевидно, знал,  как связаться с  остальными. Какими  же
словами он их встретит? Жена босса мертва, а убийца сидит у меня в подвале.
     Ну не прелесть ли?
     А какова  будет реакция остальных? Что ж, возможно, они тотчас свяжутся
с  самим Би Джи Данамато и доложат обстановку. А Би Джи наверняка ответит: В
расход его.
     Просто великолепно.
     Гроуфилду нечасто доводилось бывать статистом, и  ему это не нравилось.
Если он и был | чем-то виноват - а это случалось часто, - то лишь  в отлично
продуманных  и  четко   исполненных  ограблениях,   в  которых   участвовало
пять-шесть человек, а почти все детали учитывались уже при разработке плана.
Тогда же проигрывались и все возможные результаты. Если же план не удавалось
осуществить (а порой срывались  планы,  которые,  казалось, были разработаны
безупречно), то  неудача все  равно не  выходила из рамок предсказуемого.  В
таких случаях Гроуфилд знал, как ее воспринимать и что делать.
     Но  теперь он  влип в чужую передрягу.  Выражаясь терминами его  второй
профессии, его поставили  не на  ту роль. Добро  бы только это,  но его  еще
вытолкали на сцену, а он даже не знает своих реплик.
     Ну что  ж. Если эта дверь  когда-нибудь откроется,  Гроуфилд был  готов
импровизировать  с лучшими партнерами по сцене и  надеяться, что пронесет. А
пока ему оставалось только стоять, дрожать, мучиться бездельем,  жалеть себя
и испытывать мрачную подавленность.
     Ан-нет, если  подумать,  он может сделать еще  кое-что. Можно повторить
сценарий вплоть до нынешней минуты, попробовать проникнуться  материалом,  и
тогда,  после  того, как  дверь все-таки  откроется  (если,  конечно, его не
намереваются  попросту  оставить здесь, как героя Бочонка  амонтильядо), его
импровизация может оказать определенное действие и иметь какой-то смысл.
     Например.  Джордж  Милфорд  вкратце  поведал ему  о  создавшемся  здесь
положении, но все ли он рассказал? Вряд ли. В его истории зияли такие бреши,
в  которые запросто проскочил бы  Боинг-74.  7.  Так  что  повторим  рассказ
Милфорда и посмотрим, можно ли догадаться, о чем Милфорд умолчал.
     Милфорд сказал: Белл Данамато не  живет с мужем, разводится с ним.  Она
боялась,  что он убьет ее. Развод не  оспаривался, но  акт раздела имущества
был  весьма   запутанный.  Белл  Данамато  держала  Харри  дома  в  качестве
телохранителя,  но  он не годился для сопровождения  в  общественных местах,
поэтому она искала для этой цели кого-нибудь другого.
     Прекрасно. Вопрос: если развод не  оспаривался, а раздел имущества  был
хоть и мучителен, но вполне осуществим, почему же Белл Данамато боялась, что
муж  может ее  убить?  Ответ: Милфорд лгал.  Либо  развод  оспаривался, либо
раздел  имущества  был  сопряжен  с  неразрешимыми   сложностями.   Гроуфилд
склонялся ко второму из  этих  предположений,  поскольку мужчина не  убивает
жену, чтобы не дать ей  уйти  от него. Значит, дело  в брачном соглашении. В
деньгах.
     Гроуфилд улыбался  в маленькой холодной  комнате, под маленькой тусклой
лампочкой. Он улыбался потому, что был доволен собой, а доволен собой он был
потому,  что распутал узелок. Если  муж  Данамато  не  только слыл, но и был
крупным воротилой, значит, у него наверняка возникали сложности с подоходным
налогом. А если возникали затруднения с подоходным налогом,  значит, у него,
несомненно,  был  бухгалтер.  А   если  у  него  был  бухгалтер,  и  Би  Джи
прислушивался к его мнению, значит, немало вкладов было сделано на имя жены.
     Ну конечно. Если она хочет развестись с ним, пожалуйста, но черта с два
он  позволит ей утащить с собой половину своего состояния. Вот обстановка  и
прояснилась. Наверное, он сказал жене: либо переписывай все обратно на меня,
либо я обстряпаю дело таким образом, что унаследую денежки после тебя.
     Потому-то  Белл  Данамато и приехала в Пуэрто-Рико со своим адвокатом и
несколькими друзьями, чтобы исчезнуть, пока либо  муж не пойдет на попятный,
либо развод вступит в последний этап.
     Неужели Би Джи Данамато  исполнил свою угрозу?  Неужели страхи его жены
оправдались,  и  он  все-таки  добрался  до  нее,   несмотря   на  все  меры
предосторожности?
     Нет. Нет, если Харри  и впрямь работал на мужа, как  он утверждал, Белл
Данамато могли убить и  раньше. Не было  никаких  причин тянуть  с этим  так
долго.
     Если только...
     Гроуфилд перестал улыбаться и крепче обхватил себя руками. Если только,
подумал он, они не хотели получить  козла отпущения, а уж потом сделать свой
ход.
     Был ли  в  этом какой-то смысл? По  закону  нельзя получить наследство,
если  ты совершил ради него  правонарушение. В случае  насильственной смерти
Белл Данамато единственным подозреваемым был бы ее муж. Или  хотя бы один из
его работников. Полиция наверняка будет трясти  организацию Данамато  до тех
пор, пока не вытрясет из нее осведомителя, а ведь  никто не может на все сто
процентов доверять каждому  своему сотруднику.  Да  еще когда  на них  давит
полиция.
     Но если есть другой убийца? Бродяга, перекати-поле, залетный гастролер,
который погрызся с миссис Данамато,  по  сути дела угрожал ей пистолетом  за
обеденным столом?  На кой властям  искать кого-то еще? На кой вообще  трясти
организацию Данамато?
     Неужели в этом  замешан Джордж Милфорд? Он нисколько не удивился, когда
Харри сказал, на кого в  действительности  работает. Но, с  другой  стороны,
Харри, очевидно,  необходимо было сообщить ему  об этом. Значит,  Милфорд не
знал наверняка, что Харри присутствует в доме в качестве сотрудника мужа, но
подозревал это. И подтверждение ничуть не удивило его.
     На чьей  же стороне Милфорд? Если он подозревал, что Харри - предатель,
почему  же  не сказал  об  этом миссис Данамато?  Или  он хранил олимпийское
спокойствие, соблюдал нейтралитет и намеревался примкнуть к победителю?
     А как насчет  остальных? Рой Челм, очевидно, и был  тем  мужчиной, ради
которого разводилась Белл Данамато,  а  его сестра Патриция находилась здесь
либо в отпуске,  либо  для  того, чтобы  защитить его  от  слишком  сурового
возмездия со стороны Би Джи. То же относилось и к жене Милфорда, издерганной
Иве. Что же касается Онума Марбы, этого африканца с каменным лицом, его роль
в этом деле была совершенно непонятна.
     И  наконец  Гроуфилду  пришел  в голову  еще один вопрос.  Допустим, он
ошибается, полагая, что убийца  - Харри (а такое предположение доставило ему
огромное удовольствие). Кто же будет второй наиболее вероятной кандидатурой?
Брат и  сестра Челм,  судя  по  всему,  предпочли  бы,  чтобы  Белл Данамато
осталась  в живых. У Джорджа  Милфорда и  его жены, вроде бы не было никаких
мотивов,  чтобы  превращаться  из зрителей  в действующих  лиц.  Онум Марба?
Первым делом  надо  узнать,  зачем он здесь. Чаще всего  такие непроницаемые
лица бывают  у  игроков  в покер, а посему,  какова бы  ни была цель приезда
Марбы, вряд ли он намеревался совершить убийство.
     Значит, черт возьми, остается Харри, добрый старина Харри.
     Легок на помине. Дверь со скрипом открылась, на пороге появился Харри с
автоматическим пистолетом в руке. На этот раз  с ним было двое дружков, один
из мерседеса, тот, который держал револьвер, а второй - новенький. Оба  были
при оружии.
     За кого же они его принимают? За Распутина, что ли?
     - Идем, красавчик, - бросил Харри. - Прогуляемся.

     8

     Солнце уже взошло. Удивительно. Господи Боже мой,  сколько же  часов он
дрожал там, внизу?
     Во всяком случае, солнце приятно согревало лицо,
     когда он вышел  из дома вслед за Харри. Двое других шли сзади. Нагретые
солнцем каменные плиты казались босоногому Гроуфилду райской травкой.
     Все  тот же внутренний дворик,  карманные  джунгли. Гроуфилда вывели из
подвала, протащили по лабиринту комнат, вытолкали через стеклянную  дверь, и
он очутился во дворике.  Харри зашагал по  мощеной  сланцем  дорожке  к  его
центру.
     Что же они собирались сделать? Убить его и закопать тело посреди двора?
     Вздор. Он  понадобился им, чтобы подсунуть полиции, обвинить в убийстве
и заставить расплачиваться вместо Би Джи и его ребят.
     И  все  же Гроуфилд мгновение  поколебался,  прежде  чем последовал  за
Харри. И тут же в спину ему уперся ствол пистолета и раздался голос:
     - Шагай, парень.
     Он зашагал дальше.
     И снова наступило короткое мгновение, когда не было видно ничего, кроме
джунглей, когда дом перестал существовать, и мозг снова проникся повергающим
в  дрожь  ощущением  нереальности.  Но  вот  он  сделал еще  шаг,  и впереди
открылась выложенная сланцем площадка со столом и стульями.
     А еще - с Би Джи Данамато.
     Вряд ли это мог быть  кто-то  другой. Высокий плотный мужчина  в легком
деловом костюме вальяжно восседал на одном из хрупких стульев,  он попыхивал
сигарой, будто выказывая презрение к штампам.  Когда  Гроуфилд  приблизился,
Данамато вытащил сигару изо рта и оглядел его, как работорговец, оценивающий
вновь прибывший товар.
     Гроуфилд остановился по другую сторону стола.
     - Ли Джей Кобб, я полагаю? - спросил он.
     - Данамато, - поправил Данамато. - Би Джи Данамато.
     - Гроуфилд, - сказал Гроуфилд. - Эй Джи Гроуфилд.
     - Садитесь. - Данамато махнул сигарой. Гроуфилд сел.
     - Мы будем завтракать?
     Судя по косым лучам солнца, было часов девять утра.
     - Забудьте о завтраке, - сказал ему Данамато. - Вы не заживетесь и даже
не успеете почувствовать, что проголодались.
     - Это уже лучше,  -  ответил Гроуфилд. - Вы уверены, что ваша подставка
сработает?
     Данамато посмотрел на него, насупив бровь.
     - О чем это вы?
     -  Если  вы передадите меня властям, - объяснил Гроуфилд,  -  то,  быть
может, мне удастся заронить  в чей-нибудь разум сомнение. Но если вы сдадите
меня мертвым, убитым при попытке к  бегству, это и подавно заставит кое-кого
задуматься.
     Данамато растерянно и раздраженно покачал головой.
     - Сдать  вас властям?  Вы с ума сошли! Гроуфилд, в свою  очередь,  тоже
насупил бровь.
     - Так это не подставка?
     С  минуту они изучали  друг друга, ни тот, ни другой ничего не понимал.
Наконец Данамато хлопнул ладонью по столу и воскликнул:
     - Ах, вон в чем дело! Вас подставили!
     - Похоже на  то, -  сказал Гроуфилд,  хотя  теперь уже  не был уверен в
этом,
     - Это  зависит от  точки  зрения,  -  ответил  Данамато. -  И  кто  же,
по-вашему, обстряпал подставку?
     - Вы, - заявил Гроуфилд. Данамато был:
     а) удивлен и
     б) сердит.
     - Что? И  как же вы ухитритесь впутать сюда меня? Неужели вы думаете, я
не знаю... что вы задумали?
     - Харри - ваш человек.
     - Разумеется, мой.
     - Он ждал, пока появится козел отпущения, - заявил Гроуфилд. - То  есть
я.
     - Для чего?
     - Чтобы исполнить  ваш приказ, - ответил Гроуфилд. -  Убить вашу жену и
пришить это дело мне, чтобы не возникало никаких неудобных вопросов.
     Данамато долго смотрел на  него, лицо его при этом ничего не  выражало.
Потом  он медленно покачал головой и,  сдерживая  ярость,  выбросил  сигару.
Теперь ему пришлось наставить на Гроуфилда палец.
     - Я хотел сначала побеседовать с вами, - сказал он. - Я хотел спросить,
почему вы это сделали. Попытаться понять вас. Но вы меня удивляете.
     - Я рад, - сказал Гроуфилд.
     - Вы приходите сюда и травите безумные байки. Вы и впрямь спятили?
     - Нет, - ответил Гроуфилд.
     - Тогда зачем же вы норовите вывести меня из себя?
     - Я и не знал, что делаю это.
     - Я любил жену! - Данамато простер руки и поднял к небу злобный взгляд.
-  Белл!  - крикнул он. Эхо замерло,  а руки так и  остались растопыренными.
Данамато  перевел  взгляд на Гроуфилда и  тихо  добавил:  - У  всех супругов
случаются недоразумения.
     Гроуфилд  уже ничего не понимал. Стал бы  Данамато убеждать его в своей
невиновности, кабы и впрямь был виновен? Какой в этом смысл?
     - Ваша жена думала, что вы хотите убить ее.  Это  было недоразумение? -
спросил он.
     - Белл преувеличивала, - ответил  Данамато. - Она вечно преувеличивала,
такая уж уродилась. Из любой мелочи могла раздуть дело, достойное верховного
суда.
     -  Она  собиралась нанять  меня телохранителем, -  сказал  Гроуфилд.  -
Телохранителем  для  сопровождения на  людях, поскольку  Харри  недостаточно
смазлив.  -  Шорох   за  спиной   Гроуфилда  наверняка  означал,  что  Харри
переминается с  ноги  на  ногу  и  с  ненавистью пялится на его,  Гроуфилда,
затылок. Остальные двое тоже стояли где-то там, сзади.
     - Об этом я знаю, - сказал Данамато. - Вы на игле или еще на чем?
     - Ни на чем, - ответил Гроуфилд.
     - Покажите руки.
     Гроуфилд протянул руки, почти голые, поскольку  на нем была тенниска, и
Данамато увидел, что следов иглы нет.
     Он нахмурился.
     -  Вы  вели  себя как наркоман,  - заявил  он.  - За обедом вы вытащили
пистолет,  Белл  пришлось  упрашивать  вас,  чтобы  вы  ее,  упаси  Бог,  не
застрелили.
     - Я  наставил  на нее  пистолет Харри, -  подчеркнул  Гроуфилд. - Харри
тогда тыкал им мне в спину. Со мной плохо обошлись, и я разнервничался.
     - Разнервничались.
     - Ваша жена была со мной очень высокомерна, - объяснил Гроуфилд.
     - Моя жена мертва, - подчеркнул Данамато.
     - Совершенно верно, -  отвечал Гроуфилд. -  И вы знаете, что не убивали
ее, и я знаю, что не убивал.
     - Убили, убили, как же иначе.
     -  Ну   сами  подумайте,   -   возразил  Гроуфилд.   -  Это  совершенно
бессмысленно. До вчерашнего дня я эту  женщину ни разу не видел. Я собирался
уехать  сегодня  утром и никогда  больше не встречаться с ней. С чего бы мне
убивать ее?
     - Потому-то я и думаю, что вы наркоман, - сказал Данамато.  - Позвольте
посмотреть ваши ноги.
     - Ноги у меня чистые, - заявил Гроуфилд. - А если и есть какие отметины
на заднице, так они от пенициллина. Кончайте молоть глупости, Би Джи.
     - Кто сказал вам, что вы можете обращаться ко мне по имени?
     - А я не обращаюсь  к  вам по имени, я использую ваши инициалы. Вы ведь
уже успели  обшарить  мой чемодан,  так?  Нашли в  нем  что-нибудь?  Иголку,
бандаж, хоть что-нибудь?
     - А может, вы на ЛСД.
     - Скорее уж вы, - возразил Гроуфилд. - У вас глюки.
     Данамато  откинулся  на  спинку  стула  и  насупился.  Кончики  пальцев
забарабанили по столу. Судя по  тому, как шевелились его щеки, он  покусывал
их изнутри. Данамато следил за своими барабанящими пальцами,  покусывал щеки
и, похоже, шевелил мозгами...
     Гроуфилд ждал, наблюдая за ним,  и  тоже шевелил мозгами... Данамато не
гробил  жену, это, вроде, было ясно. Неужели  Харри убил ее на  свой страх и
риск, в надежде угодить хозяину, но теперь увидел, как хозяин воспринял это,
и  помалкивает  себе?  А  может,  ее  все  же убил  один  из  этих четверых,
кандидатуры которых  Гроуфилд уже отклонил?  Или один  из  слуг, решивший по
какой-то причине убрать ее?
     Мысли  Данамато, похоже,  текли по  тому  же руслу:  в конце концов  он
сказал:
     - Кто же это сделал, если не вы?
     - Вы хотите сказать, если это не один из нас. Я или вы.
     Данамато вспыхнул. Он подался вперед, сжал кулак и заорал:
     - Я  любил  жену! Черт побери,  я ведь уже  сказал вам  об этом.  Иначе
зачем, по-вашему, я прислал сюда Харри?
     - А что он сам думает на этот счет? - спросил Гроуфилд.
     Этого Данамато не понял. Он прищурился на Гроуфилда и ответил:
     - А?
     Гроуфилд объяснил:
     - Харри все  время был при вашей жене. Она без умолку твердила ему, что
вы будете счастливы, если увидите  ее труп. Все  денежные и иные затруднения
тотчас разрешатся.  Так  что, вполне  вероятно, спустя  какое-то время Харри
стал  думать, что, возможно,  она  права,  и вы  действительно  оцените  его
поступок, если он и впрямь...
     Гроуфилд  пригнулся и  убрал голову из-под свинга  Харри:  ствол кольта
попал ему в левое плечо. Он скатился со стула, перевернулся, задрыгал ногами
и пинком швырнул стул в Харри, норовившему дотянуться до него, чтобы врезать
еще раз. Данамато кричал: Xарри, Харри, но  тот  его не слышал, он был полон
решимости достать Гроуфилда.
     Гроуфилд еще раз перекатился на сланце, поднялся  на колени  и, схватив
оказавшийся под рукой  второй  хрупкий на вид  кованый  стул, запустил  им в
Харри. Выиграв таким образом время, он  поднырнул под занесенную для удара и
сжимавшую  кольт руку  Харри  и  ребром ладони врезал  ему снизу вверх между
носом и верхней губой.
     - А-а-а! - вскрикнул Харри; он отпрянул, из глаз  его хлынули слезы, из
носа - кровь. Он уронил пистолет на сланец.
     Гроуфилд  уже  нагибался,  чтобы поднять оружие,  когда  услышал  голос
Данамато:
     - Стоп!
     Он так и замер в полусогнутом состоянии. Два других  парня  держали его
на  прицеле.  Данамато  успел  вскочить,  он  простер  руку  вперед  и,  как
выяснилось, кричал стоп не Гроуфилду, а тем двоим.
     Закрыв лицо руками,  Харри  отступил еще  на  шаг, споткнулся  и тяжело
рухнул  на  сланец.  Из глотки его вырывался какой-то  причудливый визгливый
вой.
     Продолжая  стоять,  Данамато  уперся  ладонями  в  стол,  посмотрел  на
Гроуфилда и покачал головой.
     - Только  не Харри, - сказал он, -  Харри любил  мою жену почти так же,
как я сам. Вот почему я велел ему охранять ее. Я велел ему сказать Белл, что
он ушел от меня и хочет  работать на нее. Потому что Харри знает меня, знает
Белл и знает, что я ни в коем случае не хотел смерти этой женщины.
     - Даже из-за Роя Челма? - спросил Гроуфилд.
     - Вы все напрашиваетесь, - ответил Данамато. - Все нарываетесь.
     - А что мне терять, Би Джи?
     -  Данамато,  казалось,  малость  призадумался,  потом резко  кивнул  и
сказал:
     - Ну  что  ж. Даже  из-за Роя Челма.  Вы  думаете,  он  был первый? Или
последний?
     - Да, последний, - ответил Гроуфилд. Данамато болезненно поморщился.
     - Только потому, что случилось такое, - сказал он.
     -  Об  этом я и толкую,  - заявил  Гроуфилд.  - Рой Челм мог  оказаться
последней каплей.
     - Для меня?
     - Возможно, и для вас. Или для Харри.  Может, Харри  считал, что  с вас
довольно. Вдруг вы сказали что-нибудь такое, от чего он...
     - Забудьте о Харри!
     Гроуфилд посмотрел на Харри, который лежал на боку, вытянувшись во весь
рост.  Ноги  его оказались под столом.  Он не шевелился, хотя  и  пребывал в
сознании,  и по-прежнему  закрывал лицо руками. Скулеж прекратился, но дышал
Харри так, будто переживал двадцатый приступ  астмы кряду, такой  же острый,
как предыдущие девятнадцать вместе взятые.
     Гроуфилд сказал:
     -  Если  вы  совершенно  уверены,  что  это  не  Харри,   то,  пожалуй,
распорядитесь, чтобы ему оказали помощь. Пусть его умоют и уложат в постель,
но так, чтобы он не захлебнулся собственной кровью.
     Данамато  посмотрел вниз  и  удивился, словно  не  ожидал  увидеть  там
кого-нибудь.  Он  обогнул  стол,  чтобы  получше  рассмотреть  Харри,  потом
уставился на Гроуфилда и спросил:
     - Что вы с ним сделали?
     - Не дал ему ударить меня пистолетом.
     - Это понятно. Но как вы действовали?
     -  Я сам  ударил  его, - ответил  Гроуфилд. Данамато снова посмотрел на
Харри и, покачав головой, велел парню, который вчера сидел в мерседесе:
     - Фрэнк, поди приведи двух ребят, пусть отнесут Харри наверх.
     Фрэнк посмотрел на Гроуфилда  так,  словно хотел сказать, что  теперь с
него вовсе  нельзя спускать глаз, но промолчал и, повернувшись  на каблуках,
скрылся  в дебрях  карманных джунглей.  Единственный  оставшийся  охранник .
сразу насторожился и нацелил пистолет в туловище Гроуфилда.
     Данамато стоял над  Харри,  разглядывая Гроуфилда и не видя перед собой
ничего радующего глаз.
     -  Не  знаю, как с вами быть, - признался он. - Я был убежден,  что это
ваших рук дело, но теперь не уверен.
     - Это не я, - ответил Гроуфилд.
     -  Вы  способны  на  такое, -  задумчиво произнес  Данамато.  -  С  вас
станется. Но вы вроде бы  не  сумасшедший, а между  тем  убить Белл вы могли
лишь в том случае, если бы сошли с ума, я так полагаю.
     - Я не сумасшедший, - заявил Гроуфилд.
     - А я и не думаю, что  сумасшедший.  -  Данамато снова опустил глаза на
Харри, но, кажется, опять так и не увидел его. - Вы на кого-то  работаете? -
спросил он.
     - Нет, - ответил Гроуфилд. Данамато посмотрел на него.
     - Как же вас сюда занесло?
     - Ваша жена послала за мной. Вы это знаете ей  нужен был телохранитель,
который мог появляться с нею в обществе.
     - Моя жена послала за вами? Откуда же она про вас узнала?
     - Она про меня и не знала.
     - Тогда как же ее угораздило послать за вами? Гроуфилд покачал головой.
     - Все  было  совсем не так, - сказал  он.  - Есть один южноамериканский
глава государства, с которым я знаком, некий генерал Позос, он...
     - Сроду о нем не слыхал.
     - Меня это нисколько не  удивляет. Он заправляет там небольшой страной,
Герреро.
     - О ней я тоже не слышал. В Южной Америке?
     - В Южной Америке, в Центральной, где-то там. Во всяком случае, я с ним
знаком.  В Мексике я получил от него послание. Билеты на самолет и  указание
прибыть  сюда,  чтобы помочь одному  его  другу,  поскольку  это  сулит  мне
заработок.
     - Вы нанимаетесь на работу?
     - Обычно нет. - Гроуфилд пожал плечами. - Просто мне стало любопытно. В
записке не говорилось, в чем суть.  Не так давно я  неплохо  преуспел, денег
мне хватит на год, а то и на  два.  Я приехал  сюда в  основном  потому, что
хотел узнать, какие дела тут творятся.
     - Преуспели? В чем же состоял ваш успех? - спросил Данамато.
     - Деньги, - ответил Гроуфилд. - Я добываю средства к существованию.
     - Вы что, домушник? Гроуфилд покачал головой.
     - Я работаю по-крупному. Данамато пытливо оглядел его.
     - По виду не скажешь, - заметил он.
     - Благодарю.
     - Что за дело вы провернули? Может, я о нем слышал?
     - Вы знаете казино на острове у побережья Техаса?
     -  Вы имеете в  виду ночной  клуб  на  острове?  Он  сгорел, -  ответил
Данамато.
     - Это было казино, - сказал Гроуфилд. - Я его  и  спалил. И теперь живу
на доход с этого дела.
     - В таком случае  приезжать сюда  и вовсе было бессмысленно, - рассудил
Данамато. - Тут работа не по вашей части.
     - Знаю. Я же вам  сказал: мне стало любопытно. Данамато  снова принялся
жевать щеки, потом покачал головой и сказал:
     - Не знаю. Не знаю, что с вами делать.
     - Я не убивал вашу жену, - напомнил ему Гроуфилд.
     - И я не убивал, - ответил Данамато. - И Харри тоже. Кто же тогда?
     - Не знаю.
     - Я хочу  это знать, - заявил Данамато. Он снова  наставил на Гроуфилда
палец. - Сказать вам, чего я хочу?  Я хочу просто-напросто  считать, что это
были вы. Тогда мы похороним вас где-нибудь в джунглях, да и дело с концом.
     -  Дело не  кончится, если  вы  убьете  не того, кого следовало  бы,  -
возразил Гроуфилд.
     - Я  знаю.  - Данамато покачал головой. - Потому-то  я и хотел повидать
вас, прежде чем вами займутся. Вот почему я слушал вас так долго. Вот почему
я не стал карать вас за то, что вы сотворили с Харри.
     - Я ударил его, - сказал Гроуфилд.
     - Я знаю, что вы его ударили!
     Вернулся Фрэнк,  а  вскоре  и  двое  других.  Это  были  пуэрториканцы,
встретившие Гроуфилда накануне.  Без дробовика и собаки они  казались меньше
ростом, ничтожнее и глупее.
     Они подняли Харри и унесли прочь. У него булькало в горле.
     Фрэнк снова вытащил из кобуры  свой пистолет и направил  его в  сторону
Гроуфилда.
     - Би Джи, - сказал Гроуфилд,  -  мне уже  тошно от того, что в меня все
время целятся.
     - Какая жалость, - ответил Данамато. - А откуда  моя жена  знала  этого
генерала как-бишь-его?
     - Позоса.
     - Какая мне разница! Откуда она его знала? Гроуфилд пожал плечами.
     - Понятия не имею. Возможно, у них был общий знакомый, который попросил
генерала оказать ей услугу. Может, Милфорд. Или этот цветной парень, Марба.
     - Надо бы это выяснить. - Данамато  сунул  руку  во внутренний карман и
вытащил  новую сигару. - Ну  что ж, - сказал он, - поищем еще. Если появится
другой подозреваемый, вы сможете отправиться восвояси.
     - А если не появится?
     Данамато снимал с сигары обертку. Он прервал это занятие и, взглянув на
Гроуфилда, сказал:
     - Не задавайте глупых вопросов.

     9

     Его чемодан лежал на кровати.
     - Вот здорово, -  сказал Гроуфилд, входя  в  спальню, в которой  провел
часть предыдущей ночи. Он  повернулся к Фрэнку и  еще одному  парню, которые
привели его сюда под дулом пистолета, и спросил: - Я успею принять душ?
     - Забавно, - сказал Фрэнк. - Одевайтесь.
     - А почистить зубы?
     - Обратно в подвал захотелось?
     -  Ну  ладно,  - сказал  Гроуфилд. Он открыл чемодан,  увидел,  в каком
беспорядке вещи, и понял, что в нем рылись. Хотя ничего и не взяли.
     Он достал свежую  одежду, быстро облачился в нее. Фрэнк и  его напарник
ждали, стоя  на  пороге.  Как  приятно было  снова обуть башмаки и  натянуть
сорочку: это  придавало  ему  уверенности,  давало возможность почувствовать
себя человеком, способным с честью выйти из трудного положения.
     Например, из нынешнего.
     - Вы готовы?
     - Осталось только припудрить нос.
     - Пошли, - сказал Фрэнк.
     Гроуфилд  пошел.  Он  спустился по  лестнице, сторожа  шагали  слева  и
справа.  Потом последовал за ними  в столовую. Она оказалась поменьше той, в
которой  он  был  накануне  вечером: Данамато устроил  тут себе нечто  вроде
кабинета.
     Он  восседал за  тяжелым  квадратным столом, какие  в чести  в Мексике.
Взмахом  руки Данамато велел Гроуфилду сесть справа от  него.  За его спиной
стояли еще  двое подручных - бородач,  похитивший Гроуфилда  накануне, и тот
парень,  который вчера  орудовал магнитофоном. Ни тот,  ни другой не бряцали
оружием, зато на  столе красовался  магнитофон. На низкой  бежевой подставке
криво торчал микрофон.
     Данамато обратился к Гроуфилду:
     - Значит, так. Никто из слуг не мог этого сделать. Они исключаются.
     - Почему?
     - Всю  ночь  двое  стояли на  страже  внизу  под лестницей,  -  ответил
Данамато. - Это Милфорда  осенило после того, как  вы запросто  пробрались в
дом. Выходит, Белл угробил кто-то из находившихся на втором этаже.
     Гроуфилд кивнул.
     - Хорошо. Если круг подозреваемых сужается, мне это на руку.
     - Как  бы этот круг не сузился до вас одного, - съязвил  Данамато. - Вы
заронили  мне в  душу сомнение, приятель,  но ваше имя еще  не вычеркнуто из
списка. По сути, вы по-прежнему подозреваемый номер один.
     - Мне больно это слышать, - ответил Гроуфилд.
     - Прошлой  ночью тут  было еще пять  человек, - продолжал Данамато.  Он
держал в руке раскрытый  блокнот и теперь прочел  вслух список: - Рой Челм и
его сестра. Чета Милфордов. И этот черномазый, Онум Марба. Что это за имя?
     - Африканское, я полагаю.
     -  Да-а. - Данамато  оторвался  от  списка  и пристально  посмотрел  на
Гроуфилда. - Кого из этих пятерых, по-вашему, стоило бы поставить выше вас в
списке?
     - Это нелегко, -  признал Гроуфилд. - Честно говоря, Харри  по-прежнему
остается единственным, кому я уступил бы первенство.
     Данамато покачал головой.
     - Это  не Харри. Он  слишком  хорошо знал, как  обстоят  дела, и не мог
совершить такую глупость.
     - А как насчет  Милфорда? Разве он не знал, как обстоят дела? Почему он
вдруг  выставил  охрану,  если знал,  что  речь идет всего  лишь о  семейной
размолвке?
     - Он  знает лишь  то, что  говорит  ему  Белл, - заявил Данамато. -  Вы
думаете,  он наш семейный поверенный?  До начала этой бракоразводной  бодяги
Милфорд  о нас и  слыхом не слыхивал. Он  адвокат,  навязывающий свои услуги
жертвам  несчастных  случаев.  Белл   наняла  его  по   совету  одной  своей
разведенной подруги.
     - Мне показалось,  - сказал Гроуфилд, - он нисколько не удивился, когда
Харри сообщил, что он по прежнему работает на вас.
     - Когда Харри сообщил ему, что кто по-прежнему работает на меня?
     - Когда Харри сообщил ему, что Харри по-прежнему работает на вас.
     - Ах, вот так? И Милфорд не удивился?
     - Как будто он догадывался об этом, - пояснил Гроуфилд.  - Так что меня
занимает вопрос, почему он выставил охрану,  если  подозревал, что троянский
конь уже стоит у. ворот?
     - Что-что?
     Гроуфилд покачал головой.
     - Да  это  я так, для красного  словца,  - сказал  он. - Ничего, я  еще
спрошу  Милфорда.  - Он  указал на магнитофон.  -  Так вот что вы  задумали?
Хотите играть в легавого, да?
     - Я задам этим пятерым несколько вопросов, - ответил Данамато. - Я хочу
узнать, можно ли поставить кого-нибудь из них выше вас в списке.
     - Значит, вы взяли на себя роль легавого, - сказал Гроуфилд. - В театре
мы называем  это рискованным распределением ролей. Как, например, Мики Руни,
игравший того китайца в Завтраке у Тиффаник.
     Сбитый с толку Данамато нахмурился.
     - Что?! Мики Руни?!
     - Ладно,  это  ерунда, - ответил Гроуфилд.  -  А что  должен  делать я,
по-вашему? Просто сидеть и наблюдать, или я тоже могу задавать вопросы?
     - Ваша ставка в этом деле очень высока, - напомнил ему Данамато. - Если
у вас возникнут вопросы, можете задавать.
     - У меня уже есть один вопрос, - сказал Гроуфилд.
     - К кому?
     - К вам.
     - Я полагал, мы с этим покончили, - сказал Данамато.
     -  Вопрос иного рода. Полицию ведь  еще  не вызвали?  Данамато  покачал
головой.
     - И не вызову, пока сам во всем не разберусь.
     - А где сейчас ваша жена?
     - В подвале есть морозильник. Гроуфилд посмотрел на него.
     - И она там?
     Данамато тяжелым взглядом посмотрел Гроуфилду в глаза.
     - Нет, - сказал он. - Это не Белл. Белл больше не существует. Это всего
лишь кусок мяса, который надо какое-то время сохранить  свежим. Белл умерла.
- Он неожиданно отвернулся и провел ладонью по лбу и глазам. - Белл ушла. Ее
нет нигде на этой земле. А тот кусок мяса - это не она, заберите его у меня.
В  нем  от Белл  не  больше,  чем  в  том  костюме, который я прошлым  летом
пожертвовал  благотворительному фонду. -  Он снова посмотрел на Гроуфилда. -
Вы следите за моей мыслью?
     - Что ж, хорошо, - ответил тот.
     Странно, но до  сих пор  Гроуфилду не верилось, что  Данамато и  впрямь
испытывает какие-то чувства к жене, однако  теперь, когда он услышал, что ее
труп  засунули в морозилку,  будто баранью  ляжку, услышал, почему  Данамато
считал  возможным  так  обойтись с  телом,  он вдруг осознал,  что  все  это
всерьез, а  не понарошку. Данамато,  толстый,  грубый, с  сигарой в  зубах и
целым войском бандитов  за спиной, искренне любил свою жену Белл. Любил даже
сейчас.  И  собирался строго покарать того, кто  навеки отнял  у  него Белл,
подсунув вместо  нее  кусок  мяса. Он и бодрился-то лишь  потому,  что хотел
разделаться с виновным.
     Гроуфилд понял,  что,  пожалуй,  ему  стоит  помочь  Данамато  отыскать
человека, который сменил бы его на первой позиции в списке.
     Секунд тридцать они молчали, потом Данамато спросил:
     - У вас есть еще вопросы, или можно начинать?
     - Пока вопросов нет, - сказал Гроуфилд.
     - Ну что ж. - Данамато заглянул в список. - Давайте-ка вызовем на ковер
этого черномазого. Сходи за ним, Фрэнк.

     10

     Онум  Марба   сел   за  стол  напротив  Данамато,  лицо  его  было,  по
обыкновению, непроницаемо. Нынче утром  он оделся  на западный  лад -  серые
слаксы, серые  туфли на каждый день  и белая рубашка с коротким рукавом. Как
оказалось,  накануне вечером его свободные одежды прикрывали  сильное тело с
красивой  мускулатурой.  Торчавшие  из рукавов  руки казались твердыми,  как
чурки, и были будто вырезаны  из эбенового дерева, почти  черного,  с легким
серым налетом, приглушавшим блеск.
     Все  тем же тихим  текучим голосом с легкими  щелкающими звуками  Марба
сказал, нарушая молчание:
     - Похоже, сегодня меня держат пленником в этом доме, а вы - человек, по
приказу которого это делается.
     - Вы не пленник, - ответил ему Данамато. - Просто вы  хрен уедете, пока
мы все не выясним. Я не уеду, Гроуфилд не уедет, вы не уедете.
     Уголки губ  Марбы снова  дрогнули в  некоем подобии улыбки. Он произнес
ничего не выражающим тоном:
     - Однако номинально я  не пленник. Понятно.  Не  могли бы вы объяснить,
почему говорите то хрен уедете, то не уедете? Я и не думал, что люди говорят
на таком разном английском в формальной обстановке и повседневном быту.
     Данамато вытаращился на него, не веря своим ушам.
     - Какого черта?
     -  Это все радио  и телевидение, мистер Марба,  - объяснил  Гроуфилд. -
Средний американец подвержен влиянию всей культурной шкалы. Это обеспечивает
однородность, которая может показаться иностранцу такой причудливой.
     - Спасибо, - сказал Марба, чуть склонив голову в сторону Гроуфилда.
     Данамато с ненавистью смотрел на них.
     - Вы закончили совещание?
     - Я бы хотел задать вопрос, имеющий отношение к цели нашего собрания, -
сказал Гроуфилд.
     - Тогда задавайте, - разрешил Данамато.
     - Мистер Марба,  не вы ли просили генерала Позоса порекомендовать  Белл
Данамато какого-нибудь работника?
     На сей раз Марба улыбнулся милой задумчивой улыбкой.
     - Да, я. Я был рад помочь хозяйке всем, чем могу.
     - Вы из Африки, так ведь?
     - Из Ундурвы, да.
     - Сроду не слыхал, - вставил Данамато.
     - Мне  кажется, -  вкрадчиво проговорил  Марба, - что вы не  слыхали  о
доброй половине народов  мира. О  нас мало  кто слышал. Вы удивитесь, узнав,
что  шестьдесят  шесть  стран, членов ООН,  уступают  численностью населения
городу Нью-Йорку.
     Данамато наставил на него палец.
     - Марба, - сказал он, -  стоит вам открыть рот, и мы начинаем обсуждать
не  пойми что.  Мы  здесь  не  для того,  чтобы  обсуждать невесть  что.  Мы
собрались для того, чтобы поговорить об убийстве моей жены.
     - В связи с которым я выражаю вам свои соболезнования, - ответил Марба.
     Почувствовав, что Данамато вот-вот выйдет из себя, Гроуфилд сказал:
     -  Я думаю,  Би  Джи,  все объясняется  тем,  что  Марба - политический
деятель. В наши дни  политики любят щегольнуть статистикой. Они переняли это
у  американских политиканов, дающих  пресс-конференции.  - Он  повернулся  к
Марбе. - У себя на родине вы занимаетесь политикой, не так ли, мистер Марба?
     Ослепительная, здоровая, бодрая улыбка Марбы вспыхнула снова.
     - Я занимаюсь политикой везде, мистер Гроуфилд, - ответил он.
     - А откуда вы знаете генерала Позоса? - спросил Гроуфилд.
     - В основном,  по работе в ООН. Мы встретились в Нью- Йорке, но я бывал
и в его  стране, а также сопровождал генерала во время  морской  прогулки на
яхте.
     - Как вы думаете, у вас с ним много общего?
     - О чем это вы? - спросил Данамато.
     - Это имеет определенное значение, - ответил Гроуфилд.
     Марба  снова  убавил мощность  улыбки,  теперь она говорила  о приятных
воспоминаниях.
     - В политическом  смысле, я бы сказал, у нас с генералом  много общего.
Мы оба  служим  народам, стоящим  в  начале пути  и  добивающимся  места под
солнцем.
     -  А в личном  плане? - спросил его  Гроуфилд. Улыбка  Марбы  сделалась
немного грустной.
     -  Генерал Позос слишком потворствует своей ненасытной плоти, -  заявил
он.
     Гроуфилд улыбнулся  в  ответ,  услышав это едва ли не  самое сдержанное
высказывание, когда-либо  произнесенное  за пределами  Британских  островов.
Генерал Позос был донельзя толст, прожорлив как свинья и развратен.
     -  Что  же касается меня, - продолжал Марба,  - боюсь, мои  потребности
гораздо скромнее.  По сравнению  с  добрым генералом я, пожалуй, вполне могу
сойти за аскета.
     - Но вы находили общий язык.
     - В политике, - подчеркнул Марба.
     -  Этого  хватило,  чтобы  вы  вспомнили о  нем,  когда  Белл  Данамато
понадобился кавалер, сопровождающий ее в свете, - заметил Гроуфилд.
     Марба пожал плечами.
     -  В здешних  местах  он  оказался  единственным  знакомым  мне  видным
политиком. Кроме того, мне казалось, он, вероятно, может располагать связями
в тех кругах, где можно  найти нужного нам человека.  - Он улыбнулся, указал
на Гроуфилда и добавил: - Как видите, я был прав.
     - Да  уж, - кисло отозвался Гроуфилд,  глубоко сожалея о том, что Марбе
пришел на ум генерал Позос, а  не кто-нибудь еще.  Тогда и в переделку попал
бы не он, а другой человек.
     - Довольно об этом, - сказал Данамато.  - Мне надо знать, что случилось
вчера вечером.
     - У меня все, - сообщил Гроуфилд.
     - А может, и  для вас тоже все, - буркнул Данамато и  спросил  Марбу: -
Что вы знаете о событиях вчерашней ночи?
     Марба слегка передернул плечами.
     - Ничего, - ответил он.
     - Ничего? Так-таки и ничего? Вы  ведь знаете, что моя  жена мертва,  не
так ли?
     - Разумеется. Я полагал, вас интересуют сведения об убийце. Не видел ли
я, как кто-то крадется  по коридору с проволокой в руках, и тому подобное. Я
ничего не видел.
     - Вы спали, когда это произошло? - спросил Гроуфилд.
     - Да, конечно. Было четыре часа утра.
     - В самом деле? А я даже не знал, который час. Что вас разбудило?
     - Крик Патриции.
     - Что вы сделали?
     Легкая улыбка снова заиграла на губах Марбы.
     - Я  сплю  нагишом, - сказал он.  - Я  накинул кое-какую  одежду, затем
вышел в коридор и увидел,  как Харри  выводит вас из комнаты миссис Данамато
под дулом пистолета.
     - Вы были  за обеденным столом,  когда этот  парень  угрожал  моей жене
пистолетом? - спросил Данамато. Марба выдержал его взгляд.
     - Да,  был.  Он  отобрал пистолет  у Харри.  Я  полагаю,  тот же  самый
пистолет был у Харри после убийства миссис Данамато.
     - Это показалось вам серьезным? - спросил Данамато.
     - Что показалось мне серьезным?
     - Ну, эта угроза пистолетом! - гаркнул Данамато.
     - За обедом? Разумеется, нет. Данамато, похоже, был не меньше Гроуфилда
поражен этим ответим.
     -  Что  значит  это ваше  разумеется,  нет? -  спросил  он.  - Гроуфилд
наставил на нее пистолет, верно?
     - Но ведь не выстрелил, - ответил Марба. - Вот кабы он выстрелил, тогда
все было бы серьезно.
     Данамато понадобилось две-три секунды,  чтобы переварить  это, потом он
сказал:
     -  Ладно. А  вам  не  показалось,  что он  может  выстрелить?  Он  ведь
потребовал, чтобы моя жена упрашивала его не стрелять в нее, верно?
     - По-моему, так и было, да.
     - Вам не показалось, что Гроуфилд может выстрелить, если она не сделает
то, что он велел?
     Марба  призадумался,  но его  лицо  оставалось  бесстрастным, потом  он
сказал:
     - Не знаю. Лично я считаю, что он просто  хотел сыграть на публику,  не
причиняя никому  вреда.  Пустить пулю в окно, скажем, или разнести вдребезги
чей-нибудь бокал.
     Гроуфилд  посмотрел  на  него  с легким  удивлением.  Марба очень умело
раскусил  его:  если бы  Белл Данамато в тот миг разозлила  Гроуфилда, он бы
принялся  палить  по  столу,  но аккуратно,  чтобы  не  попасть ни в кого из
сидящих за ним людей.
     -  Ну что ж, - сказал Данамато. - Вы  так считаете. Но не  можете знать
наверняка, что он сделал бы, а чего не сделал.
     - Наверняка нельзя знать ни про кого, - невозмутимо ответил Марба. - Мы
все, по большому счету, непредсказуемы.
     - Да, уж это точно, непредсказуемы.
     - Давно ли вы здесь живете? - спросил Гроуфилд.
     - Я здесь одиннадцать дней. Миссис Данамато и остальные, я полагаю, уже
около месяца. Данамато покосился на Гроуфилда.
     - Завтра будет ровно четыре недели, - сказал он. - А что?
     - Мне просто хотелось знать, сколько времени эти люди провели вместе, -
ответил Гроуфилд и спросил Марбу: - Миссис  Данамато сидела тут  безвылазно,
не так ли?
     - Насколько я знаю, да. Во всяком случае, последние одиннадцать дней.
     - А как насчет остальных? Кто-нибудь из них хоть раз отлучался?
     - Мистер Милфорд иногда ездил  в Сан-Хуан по делам, связанным с работой
и  деньгами, -  ответил Марба.  - А больше  никто  не  отлучался.  Во всяком
случае, последние одиннадцать дней.
     - Дом  хоть и просторный, но не  с точки зрения человека, который почти
месяц просидел тут  в заточении,  - заметил Гроуфилд. - Как эти  люди ладили
между собой?
     Марба снова едва заметно пожал плечами.
     -  Да  в  общем  неплохо,  -  ответил  он.