рнулся в свою  комнату и, доставая бутылку из-под  кровати, слышал,
как они выбегают из дома, чтобы выловить из воды беднягу Джо.

        ГЛАВА 20

     В  понедельник вечером приехали еще двое,  а несколько гостей позвонили
по телефону и сообщили, что остановились в мотелях на другой стороне  озера.
Во вторник днем в дом  нагрянули сразу десять человек. Большую часть времени
я  просидел в своей комнате. Иногда кто-нибудь как бы по ошибке открывал мою
дверь, но тут же с извинениями уходил. Никто  не спрашивал, кто я  такой, и,
хотя меня больше никому не представляли, все знали, что я сын Кэппа.
     Хотя  никто из этих людей не принимал участия во встрече в  Аппалачине,
было видно,  что  она  их  многому научила. Все  подъезжали  к дому с разных
сторон и по разным дорогам. Две машины никогда не останавливались вместе, не
останавливались вместе у одного и того же мотеля или ресторана. Все приехали
без охраны.
     Встреча  состоялась в 11 вечера в среду.  Подъездная  дорожка и стоянка
были  забиты "кадиллаками". Только два из них были с нью-йоркскими номерами,
один -  из  Флориды, другой - из  Калифорнии.  Некоторые шоферы  остались  в
машинах, другие вошли в дом вместе со своими хозяевами.
     Для встречи  были приготовлены две большие комнаты  на  верхнем  этаже,
окна которых выходили на озеро, куда снесли  все стулья и столы, что  были в
доме, а  также пепельницы и мусорные корзины.  Холодильник ломился от пива и
льда. Бутылки "Палаты лордов" рядами выстроились на буфетах. Те, кто приехал
первыми, играли в покер, дожидаясь остальных.
     В  10.30  в мою  комнату  вошел  Кэпп.  Он  был одет  в один из  темных
костюмов, купленных им в Платтсбурге. Воротничок его  белой рубашки и черный
галстук  были  слишком широкими и  остроконечными, то  же  самое  можно было
сказать  и о  его черных  ботинках. На  его левом  мизинце  сверкало золотое
кольцо,  а  из нагрудного  кармана торчал  уголок белого носового платка. Он
курил  большую  черную  сигару.  Его  седые  волосы  были зачесаны  назад  и
блестели. Складывалось впечатление, что он как-то потяжелел и приобрел более
солидный вид, хотя и не выглядел толще.
     -  Ну что, мой мальчик, час пробил? - усмехнулся он  и сразу стал похож
на актера, готового выйти на сцену.
     Присев на  край  кровати,  он с  сомнением посмотрел на пустую бутылку,
стоявшую на полу рядом с пепельницей.
     - Ты, часом, не надрался?
     - Нет.
     -  Очень хорошо.  Потому что я  хочу  вкратце  рассказать тебе  об этих
людях.
     Я закурил и приготовился слушать. Если он был в настроении поболтать, я
не возражал.
     -  Не считая нас с тобой, здесь собрались тридцать восемь  человек. Ник
Ровито,  Ирвинг Баумхайлер  и  Маленький  Ирвинг  Стайн здесь  потому, что я
здесь.  Семеро других  приехали потому,  что здесь  они.  И  еще  двенадцать
приехали  из-за  этих  семерых.  И  еще  шестнадцать  потому, что  здесь  те
двенадцать. Понимаешь?
     Я молча кивнул.
     -  Но все  дело  в том,  -  продолжал Кэпп, -  что  ты должен  обращать
внимание только на Ника, Ирвинга и Маленького Ирвинга, только на этих троих.
Считай, что остальных  для  тебя  просто не  существует. Только Ник  Ровито,
Ирвинг Баумхайлер и Маленький Ирвинг Стайн. Ты ведь их знаешь, да?
     - Кроме последнего. Маленького Ирвинга.
     - О, это такой лысый коротышка. Ты его сразу узнаешь.
     - Понятно.
     - Очень хорошо. Все, что от тебя требуется,  это быть на моей  стороне,
во всем меня поддерживать. Ты ничего не обязан говорить,  если только сам не
захочешь. Впрочем, наверное, чем меньше ты будешь говорить, тем лучше. Но не
отходи  от меня  ни на  шаг, по  крайней мере пока не закончится обсуждение.
Если тебе надо в туалет, сходи сейчас.
     Я покачал головой.
     - Точно?
     - Точно, черт побери.
     - Хорошо, просто я хотел убедиться. Ты должен оставаться рядом со мной.
Справа, понимаешь? По правую руку.
     - Хорошо.
     - У тебя остался "люгер" твоего брата?
     - Да, и есть еще одна пушка поменьше. Револьвер.
     - Где он?
     Я кивнул на комод.
     - В верхнем ящике.
     - Возьми его с собой. И надо сделать так, чтобы всем было видно, что ты
в  любой  момент можешь  его  выхватить. Чтобы  он сразу бросался  в  глаза,
понимаешь?
     - Заткну его сбоку за пояс.
     -  Отлично.  -  Он  встал  и  разгладил  складки на  пиджаке и  брюках.
По-прежнему лежа на кровати, я поднял с  пола пепельницу и поставил ее  себе
на грудь.
     -  Пойми  меня  правильно,  -  помолчав,  заговорил  Кэпп.  - Никто  не
собирается начинать  стрельбу.  Но не  исключено, что  кому-нибудь захочется
знать - вооружен ли ты, понимаешь? А ты вооружен.
     - Ясно.
     Он прошелся  по  комнате,  дымя  сигарой, словно какой-нибудь техасский
магнат-скотопромышленник.
     -  В  этом  мире,  Рэй,  есть  только  два  типа  людей.  Лидеры  и  их
последователи. И если  последователи, как правило, все одинаковые, то лидеры
бывают самые разные. Есть  лидеры  крутые, - которые способны вытянуть  свою
страну из любых передряг, и есть такие, что и дня не протянут, если с них не
сдувать  каждую  пылинку.  А  между  ними  существует  куча  разновидностей,
понимаешь?
     - Понимаю.
     Судя по тому  как часто он повторял это слово, он сильно нервничал. Мне
даже не требовалось делать вид, что я слушаю.
     - Большинство из тех,  кто сегодня  здесь собрался, -  продолжал он,  -
можно назвать  лидерами среднего звена. Они с успехом могут  вести за  собой
группу последователей, пока  кто-нибудь им говорит, как это делать. Это люди
типа Ника, Ирвинга и Маленького Ирвинга, понимаешь?
     Я зевнул  и выпустил струю дыма  в потолок. Пепельница задрожала у меня
на груди. Кэпп расхаживал  по  комнате,  пытаясь с  помощью разговора  снять
напряжение.
     - Так  вот,  многие их  них сидят без  дела с начала  тридцатых  годов.
Только самые лучшие, такие, как Ник и Ирвинг, сумели  сколотить свой бизнес.
А остальные ребята просто плыли по течению. Кое-кто из них в настоящее время
входит  в  состав  разных  группировок,  которые в  преступном мире занимают
весьма  невысокое  положение.  Они  здесь  потому, что хотят хоть  чуть-чуть
выкарабкаться наверх. Да и в любом случае  они воспринимали Ника  и Ирвингов
как своих  настоящих боссов,  а  не  кого-то  из  нынешних  тощих  скользких
сопляков.  Раз  они  здесь,  значит, у них  существуют  зачатки-организации.
Иногда  они объединяются, чтобы помочь друг другу решить проблемы в  том или
ином районе. Понимаешь?
     - Да. - Я снял пепельницу с груди и сел.
     - Еще здесь есть парни  другого типа - независимые. Ведь Нью-Йорк - это
Большое  Яблоко, и там немало ребят, которые работают самостоятельно  и даже
не платят налогов синдикату. Подпольная лотерея, заигрывания с профсоюзами и
так далее  в том же духе. Короче говоря, мышиная возня где-нибудь в Бруклине
или Куинсе. Мелочь, конечно, но они хотят стать частью большой команды, если
мы с Ником и Ирвингами возьмем дело в свои руки.
     - Все ясно.
     -  У нас  уже есть  половина организации. Осталось только  заграбастать
вторую. Сорвать это яблоко. - Он рассмеялся. - Понимаешь? Совсем как сорвать
яблоко.
     Было слышно,  что  этажом  выше над нашими  головами ходят  люди.  Кэпп
посмотрел на потолок.
     - Ну ладно, мне пора. Ты тоже тут не засиживайся.
     - Хорошо.
     Он подошел к двери, открыл ее и, оглянувшись, снова закрыл.
     - Ты на что-то злишься, мой мальчик?
     - Так, ничего особенного.
     Он покачал головой и усмехнулся.
     - Ты злопамятный сукин сын.
     - Нет, я крутой и неразговорчивый тип.
     Он вскинул брови.
     - Ты злишься из-за того маленького спектакля на пристани?
     - Нет. - Я спустил  ноги с кровати. - Черт с ним. Ни на что я не злюсь.
-  Поставив пепельницу на комод, я открыл ящик и достал револьвер Смитти. Он
был вычищен и перезаряжен.
     - Одевайся побыстрее, - сказал Кэпп.
     - Да, сейчас.
     - Они уже собрались. - Он вышел из комнаты, ухмыляясь и качая головой.
     Я  надел  белую  рубашку  с  прямым  воротничком,  темно-серый  костюм,
светло-серый  галстук  и черные  ботинки. Револьвер я  сунул за  пояс слева,
рукояткой вперед,  чтобы его  можно было  легко  выхватить  правой  рукой, и
поднялся наверх.
     Большинство приглашенных уже собрались. Арка между комнатами была почти
такой  же широкой,  как  сами  комнаты,  и  образовавшийся  длинный зал  был
заставлен стульями - на первый  взгляд беспорядочно, но  в то  же время так,
чтобы каждый мог видеть всех и не сидеть ни у кого за спиной. Игроки в покер
закончили  игру. Люди в  тесных  костюмах с  зубастыми улыбками обменивались
рукопожатиями. Трое шоферов выполняли  роль  барменов, то  и дело поднося  с
кухни подносы, заставленные пивом и виски. Все тридцать восемь гостей громко
разговаривали.  Большинство из них  курили сигары,  остальные -  сигареты. Я
тоже закурил и подошел к Кэппу. Он сидел вместе с  Ровито и маленьким  лысым
человечком с огромным носом.
     Кэпп обнял меня за плечи и сказал:
     - Ника ты, конечно, помнишь.
     - Конечно.
     Мы кивнули друг другу, причем Ровито улыбнулся первым.
     Кэпп указал сигарой на второго.
     - А это...
     - Маленький Ирвинг Стайн,  - подхватил я, дружелюбно кивая коротышке. -
Рад с вами познакомиться.
     - Ты  меня знаешь?  -  удивился тот. - А впрочем, почему бы и нет? - Он
схватил Кэппа  за локоть. - Не помню,  рассказывал я тебе или нет, но у меня
работает одна девка, которая занимается только тем, что читает книги и  ищет
те, в  которых упоминается Маленький Ирвинг. Если такая попадается, я  вешаю
обложку на стену в гостиной. В основном это детективы в бумажных обложках. У
меня уже полстены  заклеено.  Ты думаешь, они забыли? Хрен-то, никто  нас не
забыл, можешь не сомневаться. Эд, они до сих пор благодарны всем сердцем тем
самоотверженным бродягам,  которые  все эти  годы поставляли им  виски и  не
давали сдохнуть от жажды в пустыне. Разве не так, Ник?
     Ровито оскалился в улыбке, не глядя на Маленького Ирвинга.
     - Ну ладно,  -  буркнул Кэпп, - что мы тут  расселись? Пора начинать. -
Положив  сигару на край пепельницы, он встал и хлопнул  в ладоши. - Камера и
блок! Камера и блок! Внимание! Смирно!
     Многие засмеялись, и шум стал постепенно стихать.
     - Ну что, ребята, начнем?
     Со стороны казалось, что это  самое обыкновенное  собрание.  Заскрипели
стулья, разговоры смолкли, наконец кто-то откашлялся и наступила тишина.
     Пятеро, включая меня, остались стоять, остальные присутствующие сидели.
Кэпп, сложив руки на груди и дымя зажатой в зубах сигарой, привалился спиной
к косяку арки  между комнатами;  я  стоял  чуть позади, справа. Ник  Ровито,
точно в  такой  же  позе, что  и  Кэпп,  занял  позицию у  стены справа,  по
диагонали от нас. Толстяк Ирвинг Баумхайлер, сунув большие пальцы в жилетные
карманы, стоял между Ником и  противоположной стороной  арки  лицом ко  мне.
Маленький Ирвинг Стайн расположился в соседней комнате у дальней стены.
     Кроме  меня  в  обеих  комнатах  не  было  ни  одного  человека  моложе
пятидесяти пяти, не говоря  уже о  том, что большинству шел седьмой десяток.
Седые  или  крашеные волосы, парики, лысины. Многие из них были в новых,  но
уже давно вышедших из  моды костюмах. Все они курили и выжидательно смотрели
на нас.
     Кэпп жестом  подозвал одного из шоферов, выглядывавших из  кухни, и тот
быстро подошел к нему с подносом виски. Кэпп  взял стакан, я тоже. В комнате
по-прежнему было тихо.
     Некоторое время Кэпп подчеркнуто  внимательно рассматривал свой стакан,
потом заговорил:
     - Многое можно  рассказать о том, что плещется  в этой стекляшке.  Этот
замечательный  напиток  помог многим  парням  загрести кучу денег. Но  люди,
которые его не любили, сказали, что его  никто не  должен пить, и тогда  это
помогло  многим  другим  заработать  еще  больше.  -  Он усмехнулся, глядя в
стакан. - А может, это были те  же самые люди, кто знает? Когда его объявили
незаконным, я сколотил неплохой капиталец. А потом эти мерзавцы сцапали меня
за то, что я не хотел делиться с ними деньгами, которые они  же и мешали мне
зарабатывать. В конце концов они передумали и снова разрешили выпивку, а мне
пришлось отправиться в такое место, где ее вообще не подают - ни законно, ни
незаконно.  Пятнадцать  лет ни капли. Это,  я  вам скажу, ребята,  чертовски
дорого - столько времени просидеть на одной воде.
     Осушив стакан в три глотка, Кэпп бросил его  через всю  комнату шоферу,
стоявшему у двери в кухню.
     - Кончай, Эдди, - тихо сказал Ник Ровито.
     - Это была  необходимая церемония, Ник. Крещение. Ребята,  я  хочу  вам
представить моего мальчика. Мой сын, носит имя Рэй Келли.
     Затем   он,  указывая  сигарой  на  каждого  против   часовой  стрелки,
представил мне всех собравшихся.
     Я с  каменным  лицом  посмотрел  в лицо первым  семерым,  но  потом мне
надоело.  С восьмого  по  двадцать  первого я  выпил свое виски,  с двадцать
второго  по  двадцать четвертого  повернулся и поставил  стакан  на  стол, с
двадцать пятого по тридцатого закурил сигарету и кивнул оставшимся пятерым.
     -   А  это,   Ник,   -  закончив,  сказал  Кэпп,  -  было   официальное
представление.
     Ник Ровито промолчал, даже не шелохнулся.
     Кэпп глубоко затянулся и выпустил струю дыма
     -  Итак, сначала  они сказали, что выпивка - это незаконно, - продолжал
он, разглядывая плавающие в воздухе кольца,  - а потом сами же отменили свое
решение.  Но  за это время  кто-то  наварил  кучу  денег.  А теперь попробуй
угадай, что еще могут объявить легальным? Как насчет Мэри-Джейн?  Рэй, как в
наше время называют марихуану?
     - Трава.
     -  Фу, как пошло. Ну так вот, и  что же дальше? Она не вызывает никаких
тяжелых последствий, а  привыкнуть к ней труднее, чем к  табаку или выпивке.
Так может быть, в одно прекрасное утро мы проснемся, а она будет разрешена?
     -  Не приведи господь! - пробормотал  толстяк, сидевший слева от  меня.
Несколько человек приглушенно рассмеялись...
     - Не говори, Сэл, -  кивнул Кэпп,  -  я отлично  тебя понимаю. И  то же
самое может  случиться  со ставками на  скачках.  Или с казино,  как это уже
случилось  в  Неваде.  А  будет  по  всей  стране.  Может быть, вскоре это и
произойдет. Или, помните, как шлюхам разрешили работать в открытую в гетто в
Галвестоне и кое-где еще?
     - К чему ты клонишь, Эдди? - перебил его Маленький Ирвинг.
     -  К  чему  я  клоню? А к тому, что  почему  бы нам не  решить, что это
законно  уже  сейчас? И имеет обратную силу, как  эти  их поганые подоходные
налоги? Понимаете?
     Все  заулыбались,  закивали, заскрипели  стульями,  посмеиваясь и пыхтя
сигарами. Ник тоже улыбнулся.
     - Это была шутка, так ведь, Эдди?
     - Ты  прав, Ник, -  кивнул Кэпп. - Ребята, давайте-ка  четко  определим
размеры нашего пирога. Это не вся страна. И даже не восточное побережье. Это
будет только Нью-Йорк,  ну и, конечно, окрестности -  Джерси,  Лонг-Айленд и
так далее.
     - Большой Нью-Йорк, - сказал кто-то.
     - Точно.
     - Эдди, а что так скромно?
     - Скажи им, Ирвинг, - ответил Кэпп.
     Баумхайлер откашлялся и вытащил пальцы из жилетных карманов.
     - Джентльмены,  я назову вам пять  имен. Арнольд  Грингласс, Сальваторе
Аббадаринди,  Эдвард Уайли, Шон Аучиначи,  Вито Петроне.  Эти  джентльмены -
наши старые друзья или  по крайней  мере приходятся таковыми большинству  из
нас. Они  начинали в  одно  время  с  нами,  и  в конце  тридцатых -  начале
сороковых им  повезло с  карьерой  куда больше, чем  многим  из  нас, но они
по-прежнему  остаются нашими  старыми  друзьями.  Они и еще ряд наших друзей
занимаются бизнесом как на региональном, так и на национальном уровне. И они
согласны с  тем, что мы заслуживаем  Нью-Йорк в большей степени, чем группа,
владеющая им в настоящее время,  - разумеется, при  условии,  что  мы сумеем
доказать наши способности отнять  его  у нынешних владельцев.  Национальные,
региональные и местные организации из других центров не будут  вмешиваться в
эту борьбу. На этот счет  мы  имеем  их недвусмысленные гарантии, которые, в
свою очередь, основаны на наших собственных заверениях, что  наши амбиции не
будут распространяться за пределы Большого Нью-Йорка.
     - Временно, - ухмыльнулся один из говоривших ранее.
     Баумхайлер строго посмотрел на него.
     -  Навсегда. Мы - не конкуренты по отношению  к нашим друзьям и никогда
не будем таковыми. Мы - часть существующей организации и будем ей оставаться
и впредь.
     Маленький  Ирвинг  Стайн,  обращаясь  к  своему  амбициозному  коллеге,
сказал:
     - Соображай, что несешь, Кенни.
     Кенни, который  был  уж  никак не моложе  самого Стайна,  а размерами и
вовсе вдвое больше, неловко заерзал на стуле.
     - Я просто хотел уточнить.
     - Если мы разинем рот на большой пирог, - пояснил Кэпп, - то нас к нему
вообще не подпустят. И это может случиться в любой момент. Верно, Ник?
     - Верно, - тяжело кивнул Ровито. - Мои люди это уже поняли.
     - Мои теперь тоже, - добавил Маленький Ирвинг, свирепо сверкнув глазами
на Кенни.
     - Мы-то  с вами  отлично знаем, - продолжал Кэпп,  -  что это за шайка,
которую Ирвинг назвал нынешними  владельцами, что это за шпана. Мы-то  знаем
их с давних пор, верно? В те времена они чистили нам ботинки - что, разве не
так?
     - Конторские клерки! - выкрикнул кто-то.
     - В самую точку! - похвалил Кэпп. - Клерки.  Жалкие дешевки, изнеженные
легкой жизнью. Они, видите ли, не занимаются рэкетом, они - бизнесмены. Нет,
вы только подумайте, они преспокойненько себе живут,  таская туда-сюда папки
с паршивыми бумажками. Да они не что иное, как кучка бухгалтеров. Разве я не
прав?
     - Прав! - завопило сразу несколько голосов, и все закивали.
     -  Бухгалтеры,  -  повторил Кэпп,  - клерки. Они боятся силы и сами  не
умеют  ударить  как  следует.  Осторожненько  да с  оглядкой  -  вот как они
работают,  совсем как  старухи.  Подсыпать мышьяка  в чай  - вот  их предел,
понимаете?
     Все засмеялись
     - Именно, - кивнул Кэпп, засмеявшись вместе со всеми - Мы эти приемчики
знаем.  Они  просто  шайка  старух. Они размякли.  Если  они слышат  громкий
хлопок,  то  думают, что это выхлопная труба автомобиля. У них  на жаловании
нет даже ни одного стоящего "исполнителя". А? Я прав?
     - Если кто-то и бросает гранаты в Нью-Йорке,  - подхватил кто-то, - так
это любители.
     - Вот их-то нам и нужно  нанять!  -  выкрикнул  Кэпп и  захохотал,  все
подхватили. Короче говоря, старые друзья встретились вновь.
     Кэпп махнул рукой шоферу, стоявшему в дверях кухни.
     - Пора освежиться.
     Появились стаканы с виски, и на минуту в комнате стало шумно.
     - Как я уже сказал... -  негромко произнес Кэпп, и все тут же  умолкли.
Он  довольно  улыбнулся.  - Как  я уже сказал, эти парни стали мягче  воска.
Знают ли  они, что мы  идем? Еще бы!  Им  страшно!  Клянусь  богом,  им  так
страшно, что они даже решились на стрельбу. Они уже пытались прикончить Рэя,
вот  он  стоит,  мой мальчик. Они  убили его  приемного  отца,  Уилла Келли.
Ребята, вы, конечно, помните Уилла Келли.
     Все загалдели, что, дескать, да, все помнят Уилла Келли.
     - Они пытались и меня прикончить, едва я вышел из Д., - добавил Кэпп. -
Вы когда-нибудь слышали, чтобы  кто-то лишь пытался  кого-то прикончить! Они
промазали! Они даже толком не знают, как это делается!
     - Мы все уже поняли, Эдди, - сказал Ник Ровито.
     - Я должен быть в этом уверен, - буркнул Кэпп. - Мы выступаем не против
людей  типа  Дженны,  Лепке или  ребят  из  команды  Альберта  А.  Ни  черта
подобного! Мы  против шайки молокососов, которые ни хрена не умеют. - Тут он
перешел  на деловой тон.  - Что  ж, они в деле, а  мы  нет.  Но мы  не будем
действовать их методами; либо по-своему, либо вообще никак.
     - Эд, не забывай про Дэйви, -  напомнил Баумхайлер. - По-моему, тебе не
стоит особо привлекать к себе внимание.
     - И сколько тогда это займет у нас времени, а, Ирвинг? Мы  хотим выжить
их оттуда и сами занять  их место. Насколько осторожными нам придется  быть,
чтобы быстро добиться своего? Обещаю  тебе,  что я не буду рисковать больше,
чем надо.
     Баумхайлер задумчиво пожевал сигару.
     - Знаешь, Эдди, - медленно сказал он, - мне что-то не хочется поднимать
много шума. Гранаты, стрельба, мины и  так  далее...  Мне это не нравится, а
ведь я не старуха.
     - Ирвинг, что конкретно тебя беспокоит? - спросил Ник Ровито.
     - Шум, мистер Ровито. Я не...
     - Ирвинг, ты можешь называть меня по имени.
     - Спасибо, мистер Ровито. Мне не нравится...
     - Ирвинг, мы договоримся или нет? - перебил его Кэпп.
     - Конечно, Эдди, мы можем обсудить положение.
     -  Но  как друзья, Ирвинг, как друзья. Когда мы разъедемся, вы  с Ником
можете ненавидеть друг друга еще сильнее, но не надо забывать, что  с  этого
момента мы работаем вместе.
     -  Раньше мы  всегда могли работать вместе, - сказал Баумхайлер, искоса
взглянув на Ника, - несмотря на наши разногласия.
     - Ирвинг, мы старые друзья и будем называть друг друга по именам.
     Баумхайлер пожал тяжелыми плечами.
     -  Эдди, раз  ты  считаешь,  что  так будет лучше, то тогда конечно.  А
отвечая  на... твой вопрос,  Ник... я  скажу, что очень не  люблю  поднимать
лишний  шум.  Мне  как-то  не   хочется,  чтобы  мне  прислали  повестку  из
государственной комиссии по  правонарушениям.  И совсем  не  хочется,  чтобы
меня, как в свое время Фрэнка Костелло, допрашивала комиссия Конгресса перед
телекамерами.  И  уж вовсе  не  улыбается,  если  после  этого моими  делами
серьезно  заинтересуется федеральное  налоговое  управление.  Сейчас  другое
время, мир изменился. Согласен, наши  давние компаньоны не  привыкли к шуму,
однако и мирные  граждане тоже. И если мы начнем стрельбу, то может статься,
что сейчас они не такие  терпеливые,  как раньше.  Так что я бы рекомендовал
вести себя поосторожнее.
     - Мирные граждане здесь ни при чем, Ирвинг,  - вмешался Кэпп. - Никаких
налетов со  стрельбой, только  бомбы,  и ты это  знаешь.  У  нас  просто нет
другого выбора.
     - Удары, но  тихие, - согласился  Ник. - Но  уж, конечно, не  яд в чае.
Что-нибудь  вроде свинцовой  трубой по  башке, а? Тихо,  но  не слишком,  а,
Ирвинг? Нам нужно, чтобы они знали, что мы идем.
     - Просто я хотел, чтобы все  были в курсе,  что лично  я не  восхищаюсь
сверхэнтузиазмом  того  типа,  из-за  которого  наш  друг  Лепке  угодил  на
электрический стул.
     Неожиданно входная дверь  приоткрылась,  и  один  из  шоферов, просунув
внутрь голову, сказал:
     - Там какая-то машина  подъехала. На заднем сиденье хмырь, говорит, что
у него есть разговор.
     В комнате наступила тишина. Я оттолкнулся от стены и сказал:
     - Пойду узнаю, что ему нужно.
     Все смотрели мне вслед, но никто не произнес ни слова.

        ГЛАВА 21

     Это был шикарный черный "крайслер-империал",  выглядевший  так,  словно
бросал вызов окружавшим его  "кадиллакам". Шофер был белый, пассажир - негр.
Он  был  одет в  дорогой  костюм от "Братьев  Брукс", на  запястье - тяжелые
золотые часы, на среднем пальце левой руки - золотое обручальное кольцо.  На
вид - не больше тридцати. У него были маленькие усики, самодовольная  улыбка
и наблюдательный взгляд.
     Окна машины закрывали  плотные черные  жалюзи,  и только с той стороны,
где  он  сидел,  они  были  подняты. Когда я  подошел  к машине, он нажал на
кнопку, и оконное стекло плавно опустилось. Оглядев меня с головы до ног, он
сказал:
     - Я от Эда Дженолезе с предложением к Энтони Кэппу.
     - Ну что ж, посыльный, заходи в дом и выкладывай, с чем пожаловал.
     Грациозно выскользнув из машины, он пошел за мной.
     -  Разве ты не  будешь меня  обыскивать?  - спросил он.  -  А  вдруг  я
вооружен?
     - Даже если и так, что с того?
     Мы поднялись на крыльцо, и у двери я обернулся.
     - Как тебя зовут? Я должен тебя представить.
     - Уильям Чивер.
     - Принстон окончил?
     - Извини, - он улыбнулся, - всего лишь Таскеги*.

     * Колледж для негров, основанный в XIX в. Букером Вашингтоном.

     Я не ответил на его улыбку. Мы вошли в прихожую и, пройдя мимо кухни по
коридору,  вдоль которого  с пистолетами  на изготовку  выстроились  шоферы,
оказались в зале, где ждали претенденты на "пирог". Остановившись у арки,  я
объявил:
     -  Мистер  Уильям Чивер,  выпускник  Таскеги.  С  предложением  от  Эда
Дженолезе.
     Затем я сделал шаг в сторону и встал рядом с Кэппом.
     Улыбка  Чивера   выглядела  откровенно  деланной  и  натянутой.  Кивнув
присутствующим и  отметив  про себя всех пятерых стоявших, он  посмотрел  на
Кэппа.
     - Энтони Кэпп?
     - Обычно меня называют "Эдди", только ты не вздумай.
     - Тогда мистер Кэпп. Как вы догадываетесь, меня послали, чтобы обсудить
условия. Мои шефы...
     - Ты имеешь в виду эту дешевку, Эда Дженолезе?
     - Да, Эда Дженолезе. Он послал меня с предложением относительно...
     - Нет! - сразу же заявил Кэпп.
     - Одну секунду, Эдди, -  вмешался Ник Ровито. - Давай послушаем, что он
скажет.
     -  А  мне плевать,  что он  скажет, - окрысился Кэпп. - Дженолезе и его
шпана сидят на моей территории. Это все, что мне нужно знать.
     - Что, нельзя его выслушать?
     - Нет, нельзя. Слушай, Ник, пирог у них, верно? Есть только один пирог,
и  он у них.  А теперь представь: был бы он у  нас, и вдруг заявился бы этот
бродяга  и сказал бы,  что  его  шефы тоже  хотят кусочек, - что бы мы тогда
сделали?
     - Но он не у нас, - Ник пожал плечами. - В том-то все и дело.
     - И они не дадут нам больше, чем мы бы дали им.
     - Но поговорить-то мы можем, разве нет? - Ник развел руками.
     - Конечно,  Ник,  можем,  не спорю. А еще мы можем сходить в кино.  Или
почесать себе задницу. Есть уйма способов убить время.
     - Не стоит на меня так наседать, Эдди.
     Маленький Ирвинг Стайн вскочил на ноги.
     - Дженолезе  лучшего и  придумать не мог!  -  возмущенно  заявил  он. -
Бросить на стол эту шестерку, - он  указал  на Чивера, - и посмотреть, какие
карты будут выкладывать другие.
     - Ладно, черт с ним, - кивнул Ник. - Эдди, ты прав.
     - Отлично, -  Кэпп осклабился  и повернулся к Чиверу.  -  Ну, и  какого
черта ты все еще здесь торчишь? Ты получил ответ. Никаких соглашений.
     - А  почему  бы  нам не  отправить его назад  с  медяками  на глазах? -
предложил Маленький Ирвинг. - Тогда они поймут, что мы настроены серьезно.
     - Не стоит, - Баумхайлер скривился. - Они уже и так это знают.
     - Да брось ты! - не унимался тот. - У нас здесь свои порядки.
     - Именно такой  шум я и  имел в виду, - буркнул Баумхайлер. - Я считаю,
что это слишком опасно.
     - Ты все понял, мозгляк? - прорычал Ровито Чиверу. - Тебе лучше двигать
отсюда пошустрее!
     Чивер открыл было рот, но Кэпп рявкнул:  "Вон!" -  и он, пожав плечами,
кивнул  и  вышел, с трудом  сдерживаясь, чтобы  не побежать.  Когда  за  ним
закрылась дверь, кто-то с отвращением произнес:
     - Дерьмо.
     - А разве  я вам не говорил,  что  они все такие?  -  подхватил Кэпп. -
Сдается мне, мы поделим этот  пирог еще до того, как они успеют  сообразить,
что к чему. - Зажав в зубах  сигару и раскурив ее, он с напором заговорил: -
Ребята, я считаю,  что все  это надо сделать на  демократической основе. Что
нам  понадобится  для  начала, так это надежные исполнители. Причем много. И
такие,  которым  можно  доверять.  Не  такие дешевки,  как  этот черномазый,
которые сразу побегут к Дженолезе, а ребята, умеющие управляться с  оружием.
Понимаете?
     - Ты задумал перераспределение территорий? - спросил Ник.
     -  Но не между нами,  Ник, - заверил его Кэпп. - Мы будем работать, как
всегда.  У тебя будет Лонг-Айленд,  Бруклин и Куинс, у  Ирвинга  - Джерси  и
Стейтен-Айленд, а у Маленького Ирвинга - Бронкс и Уэстчестер. И, разумеется,
мы вчетвером управляем Манхэттеном. Все точно так, как мы решили, верно?
     - Тогда к чему все эти разговоры насчет перераспределения?
     -  А ты забыл  про  разную  мелочь внутри  районов, Ник?  Без  этого не
обойтись.  Там полно ненадежных типов,  которых мы должны заменить  на своих
людей, понимаешь?
     - Ты прав, - кивнул Ник. - А вы, ребята, что на это скажете?
     Все поддержали предложение Кэппа, и он продолжал:
     - Хорошо, в таком случае давайте обсудим,  с кого начать. И сколько нам
понадобится денег, чтобы нанять первоклассных специалистов.
     Несколько человек одновременно  заговорили -  об  атлетических  клубах,
ветеранских организациях и  так  далее. Кэпп спокойно курил,  пока  трое его
заместителей спорили со своими людьми.
     Но мне было уже все равно, каким образом они будут отбивать свой пирог.
Я  взял на кухне бутылку  "Палаты лордов", спустился вниз, вытащил  из своей
комнаты складное кресло и отволок все это на пристань.
     Холодный  ветер гнал  рябь по поверхности озера и заглушал возбужденные
выкрики  собравшихся, но  меня от него  защищала стена лодочного сарая. Небо
было  темное,  а вода  озера казалась еще темнее.  Развалившись в  кресле, я
курил  и сжимал бутылку, пока она не согрелась и не запотела у меня в руках.
Открыв ее,  я  сделал  несколько  глотков и  поставил  рядом  с  креслом  на
потрескавшиеся белые доски.
     Из  окна  по-прежнему доносились голоса. Немного  погодя я услышал, как
хлопнула  дверь,  и  ко  мне  подошел  Кэпп и остановился  рядом,  попыхивая
сигарой.
     - Ну что, Рэй, все прошло как надо?
     - Да, наверное.
     -  И  это  только благодаря тебе.  Теперь мы  вместе  и все обговорено,
понимаешь?
     - Стало быть, вся проблема в Дженолезе?
     -  Ага, значит,  ты  догадался? Я так и думал.  Да, если он сделал  нам
предложение, то, значит, именно он заплатил убийцам.
     - Я так и подумал.
     Кэпп подошел к краю настила,  постоял, всматриваясь  в темноту, а потом
повернулся и  подмигнул. Окинув  взглядом освещенные окна,  за  которыми его
штаб разрабатывал план предстоящего сражения, он подошел ко мне и сказал:
     -  Рэй, ты принес мне удачу. Я  и не предполагал, что  все пройдет  так
гладко. Только легкие недомолвки между  Ником  и Ирвингом,  а  все остальное
было просто отлично. Теперь мы не можем проиграть, мой мальчик.
     - Ник и Ирвинг недолюбливают друг друга?
     - Не  то слово, ненавидят. И  так было всегда, но они работают  вместе.
Таков этот мир, понимаешь?
     - Понимаю.
     Он прошелся по пристани.
     - Надо полагать, теперь ты решил заняться Дженолезе?
     - Угу.
     - Советую не торопиться. Лучше тебе немного обождать, понимаешь?
     - Нет, не понимаю.
     -  В  скором  времени  у  Дженолезе  будет  хлопот  полон  рот. Мы  так
набросимся  на его  шайку, так  начнем  их долбить, что он забудет,  в какой
стороне  находится Акведук*. И  вот  тогда-то  и  наступит удобный  для тебя
момент. Когда он будет слишком занят, чтобы просечь, что ты вышел на него.

     * Ипподром неподалеку от Нью-Йорка.

     - Наверное.
     - Ты уж мне поверь. Уж я-то в таких вещах толк знаю.
     - Может быть, вы и правы.
     - Еще бы. Да, кстати, что ты думаешь об этом черномазом?
     - О Чивере? Ничего. А что я должен думать?
     - Мне было интересно, догадаешься ли ты? Впрочем, наверное, и не должен
был. Ведь у тебя нет опыта в подобных делах.
     - О чем догадаюсь?
     Кэпп остановился передо мной, срывая обертку с новой сигары.
     -  Видишь ли,  так  принято. Подобные организации во многом  похожи  на
обычные  компании,   понимаешь?   Та   же  самая   система   -  управляющие,
вице-президенты -  короче говоря,  сотрудники, отвечающие за разные вопросы,
понимаешь? Нет такого, чтобы всем руководил один человек.
     - Это ясно, - кивнул я.
     -  Дженолезе, -  продолжал Кэпп, - именно тот,  кто  указал на тебя, на
Уилла Келли,  на твоего брата  и его  жену. Но  ведь не  сам же  он до этого
додумался. Кто-то  должен был  шепнуть  ему,  что, мол, Эдди Кэпп  планирует
то-то  и  то-то, обрисовать ситуацию  и  сделать предложение. Дескать, босс,
если мы поступим так-то, то все будет в порядке.
     - Чивер?
     Кэпп помолчал, закуривая сигару, и, не глядя на меня, сказал:
     - А когда операция провалилась, то именно на того,  кто первым  все это
затеял,  свалили  всю  грязную  работу.  Например, съездить к  противнику на
переговоры с предложением. Или что-нибудь вроде этого.
     - Понятно.
     - Я подумал, что тебе, возможно, захочется  это знать. А то ведь ты мог
бы и не догадаться.
     - Так оно и вышло.
     Он пожевал сигару, искоса глядя на меня.
     - Ты помнишь, о чем мы говорили в Платтсбурге? Семья, уважение...
     - Помню.
     - Это  опять же  касается Чивера. Негр.  Он, точно так же,  как и любой
другой, хочет  стать респектабельным.  Но не  может,  и не  имеет  значения,
сколько  поколений здесь живет  его семья, понимаешь? Поэтому  ему так важно
примкнуть к организации. Если он умен и упорен, имеет  неплохое образование,
то у него есть шанс  занять в  ней  хорошее положение. Лучшее, чем он мог бы
добиться в обычной фирме.
     - Ну да, мол, мы, национальные меньшинства, должны держаться вместе.
     -  Именно,  -  засмеялся  Кэпп.  -  Все  точно так,  как ты сказал, мой
мальчик. Но я говорил  насчет  семьи. Видишь  ли, негру  тоже очень  хочется
стать  респектабельным, точно  так же,  как  итальянцу, еврею, ирландцу  или
греку, но у него нет  такого  трепетного отношения  к семье,  понимаешь? Эту
часть  его сознания продали. Их же привезли  сюда рабами - отца продали тут,
мать -  там,  а братьев и сестер разбросало вдоль Миссисипи. Да к тому  же и
рабство отменили не так давно.
     - Сто лет назад.
     - Не такой уж это и большой срок. Так что негр не зарыдает от  умиления
семейной идиллией. У него своих проблем хватает.
     - Да, я понимаю.
     - А хорошо  здесь, - неожиданно сказал Кэпп, шумно вдохнул и выдохнул в
сторону  озера. -  Пожалуй,  поживу-ка я  здесь  с недельку,  пока  дела  не
наладятся. Да и тебе все равно придется дождаться того же. Почему бы тебе не
остаться здесь?
     - Я еще об этом не думал, - признался я.
     - Мы должны узнать  друг друга получше. Все-таки мы  отец и сын. Что ты
на это скажешь?
     - Не знаю, - я пожал плечами. - Надо подумать.
     - Давай,  давай, -  он  похлопал  меня по  плечу.  - Поговорим  об этом
завтра. Ты идешь?
     - А я вам нужен?
     -  Разве только  если  сам захочешь  прийти. Теперь  это чисто  деловое
совещание.
     - Тогда я посижу здесь.
     - Хорошо. Увидимся утром.
     - Конечно.
     Он ушел в дом, и я слышал, как он  поднимается по ступенькам. Я посидел
еще  немного,   глядя  на  озеро,  допил  бутылку  и,  швырнув  ее  в  воду,
проскользнул  к себе  в комнату.  Потом  собрал  чемодан,  тихо вышел  через
боковую дверь и начал спускаться вниз по склону.
     Я подошел к первому попавшемуся "кадиллаку" и сказал шоферу.
     - Ты должен отвезти меня в город.
     Выйдя из машины,  я нашел автобусную станцию  компании  "Грейхаунд",  в
кафетерии  через  дорогу  дождался  нью-йоркского  автобуса  и,  устроившись
поудобнее, мгновенно заснул.

        ГЛАВА 22

     Я проснулся, когда автобус остановился в Хадсоне. За окном стояла серая
предрассветная   мгла.  Моросил   дождь,  и  длинные  "дворники"  равномерно
скользили по  ветровому стеклу.  Я сидел в правом ряду  в середине салона, а
кроме меня  в автобусе было всего четыре пассажира. Перед тем как заснуть, я
опустил спинки обоих кресел, снял ботинки и лег, вытянув ноги в проход между
рядами. От долгого лежания в одной позе  ноги затекли, было жарко и душно, и
я чувствовал себя словно свалявшийся комок мокрой шерсти.
     От  остановки  к  автобусу  по  блестящему  от воды тротуару  перебежал
человек, накинув на голову дождевик.  Водитель открыл дверь,  и тот, стоя на
тротуаре, принялся  о  чем-то  его  расспрашивать, пытаясь  перекричать  шум
дождя. Не знаю, о чем они говорили, но  вскоре человек  повернулся и побежал
назад, я водитель завел мотор, и мы выехали из Хадсона.
     Я  снова  попробовал заснуть, но не смог и, привалившись к окну, сидел,
глядя в темноту и жалея, что автобус идет не в Бингхэмптон.
     Становилось  все  светлее,  и  было  видно,  как  один  за  другим мимо
проплывают маленькие  городки. Рэд-Хук, Райнленд, Кингстон. Потом Уэст-Парк,
Хайленд  и  Поукипси. Потом Уэппинджерс-Фоллз, Фишкилл  и  Бикон, Пикскилл и
Оссининг, Тарритаун и Уайт-Плейнс, Йонкерс и, наконец, Нью-Йорк.
     Я  сошел  на  50-й улице  и,  поразмыслив,  решил снять номер  в  отеле
"Каттингтон" на 52-й.
     Я  знал,  что теперь  люди  Кэппа  будут  меня искать,  и  мне  следует
зарегистрироваться  под  чужой  фамилией.  Шагая  от автобусной  остановки к
отелю,  я  придумал  себе  имя  -   Мэтью  Аллен.   Оно  звучало  достаточно
правдоподобно, в то же время не было особенно запоминающимся, а кроме  того,
в нем не было моих инициалов.
     Но  порой случаются глупые  вещи. Когда регистрационную книгу повернули
ко мне, я испугался, потому что до этого никогда не  пользовался вымышленным
именем. Когда я  выводил фамилию, моя  рука так дрожала, что даже почерк был
совсем  не похож на мой.  И я  никак не мог заставить себя  смотреть в глаза
женщине за стойкой. Она подробно объяснила, что, поскольку я въезжаю в отель
в  необычное  время,  она вынуждена взять с  меня деньги  за прошедшую ночь,
потому что расчетный день заканчивается только в три часа дня. Я сказал, что
не возражаю, и поскорее отошел от нее.
     Когда я остался в номере один, мне стало смешно - надо же, после всего,
что  мне  довелось пережить,  я  чуть не хлопнулся в  обморок  от  того, что
пришлось  подписаться чужой фамилией. Рухнув на кровать, я захохотал и вдруг
почувствовал, что  не  могу держать себя в  руках. Совершенно неожиданно для
себя я обнаружил, что плачу,  а через  минуту засмеялся оттого, что мне было
смешно плакать, а  потом снова  заплакал, потому что  было грустно смеяться.
Наконец, я полностью выдохся и тут же уснул.
     Проснулся  я  в час  пополудни. Ноги  гудели, поскольку  я забыл  снять
ботинки. Я разделся,  принял  душ и  некоторое время ходил голым по комнате,
чтобы размяться. Затем оделся, сел за стол и  написал письмо дяде Генри, что
он может  писать мне в отель  "Каттингтон" на имя Мэтью Аллена, но ни в коем
случае не Мэтью Аллену для Рэя Келли.
     До перерыва я  успел в  банк, где на нашем  с Биллом  совместном  счету
лежало  чуть  больше  полутора  тысяч долларов. Я снял со  счета две  сотни,
пообедал в  кафетерии  и  понял, что мне  абсолютно нечем  заняться. Тогда я
купил четыре книги, колоду карт и вернулся в отель.
     Кэпп был прав насчет того, что мне надо какое-то время выждать,  прежде
чем начать охоту на  Дженолезе. Если я хотел убить его и при этом остаться в
живых,  то  лучше   было  дождаться  момента,   когда  его   внимание  будет
сосредоточено совсем на другом. Кэпп со  своей  хунтой  отлично  справятся с
этой задачей. А когда начнут они, в дело вступлю и я.
     Тем не  менее  меня совершенно  не  устраивало погибнуть,  совершая акт
мести.  Я  не  собирался  приносить себя  в  жертву и хотел  выйти  из  этой
переделки живым. Значит, все, что мне оставалось, это ждать.
     Но тут-то и выяснилось, что ждать я совершенно не умею. В первый день я
немного почитал,  а потом порвал все четыре  книжки. Это  были детективы, и,
покупая их, я рассчитывал, что они помогут мне отвлечься и не думать о себе.
А вместо этого они только еще сильнее разбередили незажившую рану, о которой
я старался поскорее забыть. Единственное, о чем они мне напомнили, так это о
том, что, если все кончится хорошо, я останусь в живых.  О том,  что  я буду
делать, когда все кончится, мне хотелось думать меньше всего на свете.
     Жизнь  меняет  людей.  Когда  я  закончу  то, что  задумал, то вряд  ли
останусь тем же человеком,  каким был после демобилизации. Кем я  стану, чем
займусь  дальше, я не  знал и не  хотел  задаваться этим вопросом. Но  я был
обязан  выжить, иначе победа будет за ними - даже в  том случае, если я убью
их всех, а потом умру сам  - неважно, погибну ли в перестрелке или покончу с
собой.
     Главным героям детективов было куда проще.  Они рисковали  жизнью, то и
дело сталкиваясь с безжалостными  убийцами, и  воспринимали внезапную смерть
как нечто обыденное.  Но, когда  все  опасности  оставались  позади, они  ни
капельки не менялись. Они выпутывались из самых невероятных передряг, но для
них все это проходило бесследно.
     Было  принято верить, что такое  случается. Но на  самом  деле писатели
выдумывали небылицы. Они жалели своего героя, берегли его, потому что он был
нужен им для следующей книги.
     Я сходил в  магазин  и  купил бутылку  "Старого  мистера Бостона",  а в
пятницу отправился в библиотеку  и потратил целый  день на поиски материалов
об Эде Дженолезе.  Выяснилось, что его не раз  вызывали в  суд, где он давал
показания перед различными  комиссиями. Как  правило, расследование касалось
кого-то другого, и Дженолезе расспрашивали о  его  отношениях  с подсудимым.
Судя по  всему,  его показания не содержали какой-либо ценной информации, но
он каждый раз ухитрялся изобразить полную  готовность к сотрудничеству и тем
самым избежать гнева властей.
     В  одной  из  газет  я наткнулся на  его  фотографию  -  на вид  старше
пятидесяти,  упитанный,  но  все  еще крепкий. В  его  внешности  привлекала
внимание некая грубая красота, хотя это впечатление слегка портили возраст и
комплекция,  а  также высокомерное  выражение лица,  характерное  для многих
нуворишей.  На  снимке  он  сидел  перед микрофоном, похожим на кобру,  и  с
мрачным видом смотрел на своих мучителей.
     В другой статье говорилось,  что  на самом  деле его настоящая  фамилия
произносится как Дженолезе,  но когда его семья переехала в Штаты, то решила
слегка "американизироваться".
     Более подробных сведений о нем,  не говоря уже о биографическом очерке,
я не обнаружил.
     В пятницу вечером я  сходил в кинотеатр на 42-й улице  и посмотрел  два
фантастических боевика подряд. Суббота была настоящей пыткой.  В воскресенье
я  проснулся  в восемь утра  с  жуткой головной болью,  проспав всего четыре
часа. Пытаясь заснуть, я целый час проворочался в постели, пока сообразил, в
чем  дело.  И  тогда,  чувствуя себя последним  идиотом,  я  встал,  оделся,
отправился в католическую церковь и помолился за  Билла. Точнее, не за него,
а вместо него. Когда месса закончилась, я решил,  что  выполнил свой долг, и
сразу же ушел, потеряв всякий интерес к храму божьему. Вернулся в отель, лег
и мгновенно заснул.
     В понедельник утром  я начал  просматривать  все  нью-йоркские  газеты.
После  встречи  в Лейк-Джордже прошло  целых пять дней,  и мне казалось, что
Кэппу уже пора нанести первый удар.
     Все  началось в среду вечером, хотя я чуть было не пропустил это. Утром
в четверг я в очередной раз съездил к  зданию "Дэйли ньюс" на Восточной 42-й
улице за всеми ее изданиями  - для Бруклина, Куинса и Бронкса  - и, набрав в
вестибюле  отеля других утренних  газет, поднялся в номер и удобно устроился
на постели,  левой рукой переворачивая страницы,  а в  правой зажав  бутылку
"Старого мистера Бостона".
     Пролистав все, я  почувствовал,  что меня что-то обеспокоило.  Что-то в
одном из  номеров "Ньюс". Я снова  взял  выпуск для  Куинса, внимательно его
просмотрел и, наконец, понял, что это было.
     Взрыв в кондитерской лавке.
     Вчера вечером в подсобке маленького магазинчика, расположенного в одном
из трущобных  кварталов  Куинса,  взорвался  газовый обогреватель.  Владелец
магазина  погиб, и о том, что это  был  обогреватель, полиция узнала со слов
его брата по имени Гас Порофорус.
     В  газете была  помещена  фотография обгоревшей  и  усыпанной обломками
комнаты. На стене висела грифельная доска.
     Я встал  с кровати, закурил сигарету и рассмеялся.  Мне  уже доводилось
видеть рекламные плакаты "Дэйли ньюс",  расклеенные  в  метро. Обычно на них
была  какая-нибудь  необычная фотография  и броская  надпись  "Так  не умеет
никто, кроме "Ньюс".
     Грифельная  доска  в подсобке кондитерской! Так  не умеет никто,  кроме
"Ньюс"! Теперь любителям скачек  несколько дней  подряд будет  негде  делать
свои ставки.
     А я-то думал, что это будет происходить как в  кино - огромная газетная
шапка,  объявляющая: "ГАНГСТЕРСКАЯ  ВОЙНА".  Я  и  забыл,  как  Кэпп говорил
Ирвингу Баумхайлеру "Никакого шума. Удары, но тихие".
     Я снова принялся листать газеты, так как теперь знал, что искать. Пожар
в   канцелярском    магазине   в    Бронксе,   владелец    сгорел    заживо.
Тридцатишестилетний  безработный по имени Энтони Манизетски погиб, когда его
машина  врезалась  в стальную опору моста на  Уэст-Сайд-драйв в  районе 22-й
улицы. В  газете красовалось фото искореженной  машины -  "бьюика" последней
модели. И сгорел склад торговой фирмы на Третьей авеню в Бруклине.
     Я тут же полез в шкаф за вчерашними газетами, уверенный,  что пропустил
начало "войны", но оказалось, что нет. Все началось как раз вчера вечером.
     Я  почувствовал  себя  на  двадцать   фунтов  легче,   хотя  уже  успел
возненавидеть  свой номер в отеле.  Завинтив крышечку на бутылке, я позвонил
Эду Джонсону.
     - А я-то все гадал, что же с вами случилось, - приветствовал он меня. -
Наверное, уже месяц прошел, как мы в последний раз разговаривали.
     - Вас больше никто обо мне не спрашивал?
     - Слава богу, нет. Только в тот раз. Потом за мной еще три дня следили.
"Хвост"  оказался  настоящим  растяпой,  но я  решил,  что  лучше  будет  не
отрываться. Но после того как он отстал, больше никого не было.
     -  Рад за  вас. Если хотите, у  меня для  вас найдется работа Вам можно
доверять?
     - Не то слово! Впрочем, решайте сами.
     - Хорошо. Мне нужен адрес одного человека. Я хочу знать, где его  можно
найти наверняка.
     - Это Номер Один, или вы по-прежнему ходите вокруг да около?
     - Если я не скажу вам, то и вы никому не скажете.
     - Ну да, я в герои не рвусь. Мне для этого слишком мало платят. Что это
за человек?
     - Эд Дженолезе.  -  Я  повторил фамилию по буквам.  - Полного имени  не
знаю.
     - Понял. Он точно в Нью-Йорке?
     - Где-то поблизости. Не исключено, что у него два дома.
     - Минутку, кажется, это имя мне где-то встречалось.
     - Он один из тех, кто заправляет местным синдикатом.
     - О... Я... я не уверен. Не могу ничего обещать.
     - Понимаю.
     - Тут надо хорошенько прикинуть, кому задавать вопросы.
     - Да уж, прикиньте, только получше, чем в прошлый раз.
     - Я  знаю, кто  это был.  Жаль, что у меня не хватает духу им заняться.
Куда вам позвонить?
     - Я сам позвоню в воскресенье вам в контору. В три часа.
     -  Я  вас  не виню, - тихо  ответил  он.  - Просто  это не  моя весовая
категория.
     - Тогда сами не напрашивайтесь на неприятности. Позвоню в воскресенье.
     Положив трубку, я вышел  из отеля  и в ближайшем канцелярском  магазине
купил  ножницы.  Потом  вернулся  и  начал  вырезать  статьи  с  "фронтовыми
сводками".

        ГЛАВА 23

     Дневные газеты добавили очередную порцию новостей. Взрыв в котельной на
Пятой авеню, в самой середине Аллеи шлюх. Застрелен владелец винной  лавки -
как  писали газеты,  при  попытке  ограбления,  хотя бандит ничего  не взял.
Высказывалось предположение, что грабитель испугался после того,  как всадил
в  него четыре пули.  И  еще  одна  автомобильная катастрофа со  смертельным
исходом - на этот  раз в  Джексон-Хайтс,  при этом  водитель "понтиака"  был
назван в статье "человеком, без определенных занятий".
     "Военная кампания" Кэппа началась меньше суток назад, а у меня было уже
семь вырезок.  Для каждого несчастного  случая  газетчики находили  довольно
правдоподобные   объяснения,   но   ни  одно  из   них  не   соответствовало
действительности. Посторонний, прочитавший эти отдельные  мелкие заметки, ни
за что бы не догадался, что "революция" идет полным ходом.
     А большая часть этих "инцидентов"  вряд ли  вообще  попадет  в  газеты.
Наверняка за последние двадцать четыре часа  кто-то бесследно  исчез,  но ни
одна  живая душа  не  посмеет  обратиться  в полицию.  Другие  тихо  лягут в
больницу, утверждая, что сломали руку или  ногу, случайно поскользнувшись на
лестнице.  Владельцы  магазинов будут мрачно взирать  на  разбитые витрины и
испорченные  товары,  но им  и  в  голову  не  придет позвонить в  страховую
компанию.
     В четверг вечером я целых пять часов гулял по  Манхэттену -  в основном
болтался  между  50-й  и  100-й  улицами  неподалеку   от  Бродвея,  избегая
Центрального парка. У  меня  не было  никакой определенной  цели,  просто  я
чувствовал,  что  необходимо растратить  лишнюю энергию.  Никаких  признаков
вооруженного противостояния я не заметил.
     В пятницу утром я прибавил к своей коллекции три  вырезки, днем  -  еще
пять. Среди жертв  оказался  житель квартала  Ривердэйл  в Бронксе,  который
сломал шею, упав с  лестницы в собственном  доме.  Я узнал фамилию - это был
один из  тех,  кто  присутствовал  на  встрече в  Лейк-Джордже.  Стало быть,
нынешние хозяева "пирога" давали сдачи.
     Скорее всего,  полиция  догадывалась, что  происходит,  но не  очень-то
стремилась  поднимать  шум  по  этому  поводу.  Точно  так  же,  как  Ирвинг
Баумхайлер, она хотела, чтобы обстановка в городе была  тихой и спокойной. И
уж совсем ни к чему было волновать мирных граждан.
     В субботу утром газеты, сами того не подозревая, сообщили о результатах
главного сражения минувшей ночи. "Ньюс", "Миррор" и "Геральд трибюн"  писали
о  грандиозном  пожаре  в бруклинском  клубе "Атлетик".  "Геральд трибюн"  и
"Таймс"  поведали читателям  о  мощном  взрыве  котельной  ночного  клуба  в
Ист-сайде через  полчаса  после  его закрытия.  Еще  двое  сторонников Кэппа
погибли  в результате несчастного  случая  - один  у себя  дома, второй -  в
машине.  Всего у  меня  набралось  одиннадцать  вырезок  о  жертвах  "боевых
действий", но ни одна из них не была признана достаточно важной, чтобы о ней
напечатали все четыре утренние газеты.
     Когда я в воскресенье позвонил Джонсону, он нервничал.
     - Слушайте, Келли, черт бы вас побрал, во что вы меня втравили?
     - А в чем дело? Что случилось?
     - Ничего. Я высунул нос из своей норки и тут же снова спрятался. Что-то
происходит.
     - Знаю.
     - Могли бы предупредить.
     - Я и предупредил - сказал, чтобы вы были поосторожнее.
     - Слушайте, окажите мне еще одну любезность. Не звоните больше, ладно?
     - Ладно.
     - Что бы  за чертовщина ни творилась в этом  городе, я  не хочу иметь к
этому никакого отношения. Ничего знать об этом не желаю.
     - Ладно, Джонсон, я все понимаю. Больше не буду вас беспокоить.
     -  Я  бы хотел вам помочь, - сказал  он  извиняющимся  тоном, - но  это
просто не моя весовая категория.
     - Это я уже слышал.
     - И это по-прежнему так. Вот в разводах я дока.
     - Другими словами, вы не узнали, где Дженолезе
     - У меня есть два  его адреса. Городская квартира  и дом на Айленде. Но
его нет ни там, ни там.  И, чтобы ни происходило, сдается мне, что сейчас не
самое подходящее время выяснять, где еще он может быть.
     - Понятно.
     - Извините, я сделал все, что мог.
     -  Я знаю. Не переживайте. По  правде говоря, хорошо  бы, если бы такой
весовой категории вообще не было.
     Мы  попрощались.  Я  закурил  и,  обдумав  положение,  решил подойти  к
проблеме с  другой стороны. Полистав телефонную книгу, я нашел адрес конторы
Уильяма Чивера, но в субботу его там не должно было быть. Домашнего телефона
в книге не оказалось.
     Словом, выдался один из самых тоскливых уик-эндов в моей жизни.

        ГЛАВА 24

     Контора  Чивера находилась на  Западной  111-й  улице  у самой  границы
Гарлема. В понедельник утром я отправился туда на метро.
     Я  сошел на 110-й улице  у северо-западной окраины Центрального парка и
вскоре оказался в негритянском гетто. Поверх костюма я надел дождевик, чтобы
рукоятка револьвера Смитти не торчала из-за пояса, но  никто  не  обращал на
меня внимания.
     Весь первый этаж занимал магазин грампластинок  со сверкающей витриной.
Остальные семь этажей  старого кирпича  и грязных окон рядом с ним выглядели
столь же неуместными, как огромная волосатая бородавка  на щеке  хорошенькой
девушки.
     Слева от магазина находилась дверь подъезда для жильцов дома. Я вошел и
по  узкой  замусоренной   лестнице,  освещенной   тусклыми  двадцативаттными
лампочками без плафонов, поднялся на третий этаж.
     Имя Уильяма Чивера стояло последним  в списке,  приклеенном к двери  из
матового  стекла.  На  самом  деле   это  была  не  юридическая   фирма,   а
всего-навсего одна из тех захудалых контор, которую сообща снимают несколько
профессионалов-неудачников,  чтобы было легче платить за  аренду помещения и
жалованье секретарше.
     Секретаршей  оказалась молоденькая негритянка с очень  светлой кожей. У
нее  были  искусственно  выпрямленные волосы, завитые  затем  в  "греческом"
стиле. На ней была свободная кружевная блузка с  высоким воротником, судя по
всему, созданная модельерами для городских девушек с крупным бюстом.
     Увидев  меня,  она  улыбнулась  и  закрыла тоненькую  книжку  Лэнгстона
Хьюза*, заложив пальцем страницу.

     * Джеймс Лэнгстон Хьюз (1902-1967) - американский писатель и поэт.

     -  Чем  я могу вам  помочь?  -  У  нее  был легкий  английский  акцент,
характерный для уроженцев Ямайки.
     - Мне нужен Уильям Чивер, - ответил я,  надеясь, что у адвокатов в этой
конторе есть хотя бы отдельные кабинеты.
     - Его нет.
     - Вот как? - Я озабоченно нахмурился. - Мне необходимо как можно скорее
с ним связаться. Вы не знаете, когда он должен вернуться?
     - Мистер Чивер? О, нет. Он бывает в конторе очень редко. - Она вытащила
палец из книги. - Честно  говоря, порой я  удивляюсь, зачем ему вообще нужен
кабинет.
     - Разве он не встречается здесь с клиентами?
     - Что-то  я этого не замечала. - Она явно была готова болтать о мистере
Чивере хоть  целую  неделю.  -  Единственные  его клиенты, которых  я  здесь
видела, - ядовито добавила она, - это всякие картежники и букмекеры, которых
он  присылает  на консультации к  мистеру Партриджу.  - Девушка доверительно
подалась  ко мне, навалившись  грудью  на  книгу.  -  Лично мне кажется, что
мистер Чивер просто использует  мистера Партриджа,  подсовывая  ему подобные
дела. Я думаю, если широкая публика будет связывать имя мистера Партриджа со
всяким хулиганьем и шулерами, это может повредить его репутации.
     Я улыбнулся,  услышав такое искреннее и четко  сформулированное мнение,
несомненно, сложившееся в бесчисленных воображаемых разговорах.
     - Если вы  выйдете замуж за мистера Партриджа, - сказал я, - то уверен,
что сумеете противостоять этому дурному влиянию.
     Она  покраснела, что  было  хорошо  заметно  при такой  светлой коже, и
опустила голову, перебирая бумаги на столе.
     Мне вовсе  не  хотелось ее смущать, она была  приятной девушкой,  но  в
таком состоянии она скорее бы ответила на мой вопрос.
     - А вы  не  могли  бы дать мне  адрес  мистера  Чивера?  Мне совершенно
необходимо сегодня с ним поговорить.
     -  Да,  конечно!  -  По-видимому, она  была  только рада  сменить  тему
разговора, поскольку тут же  схватила маленькую записную книжку  и принялась
ее листать. Я  попросил у нее карандаш  и лист бумаги и записал адрес. Чивер
жил всего  в  нескольких кварталах отсюда, на  110-й  улице, в  доме,  фасад
которого выходил прямо на северную окраину парка
     Это  был старый кирпичный дом,  построенный еще в  те  времена, когда в
этом районе  жили  только  богатые  белые. С  тех  пор многое  изменилось. В
большом вестибюле штукатурка на  стенах и потолке  потрескалась и осыпалась.
На  двери лифта одно  и то  же  тупое ругательство было нацарапано  семь раз
подряд. Стены  коридора  восьмого  этажа  были  покрыты  серой  облупившейся
краской.  Открыв  дверь  с  надписью  "Служебная  лестница",  я  оказался  в
маленькой пятиугольной комнатке с цементным полом, вдоль стен которой стояли
мешки  с  мусором.  На  каждой из четырех  дверей  черного  хода, ведущих  в
квартиры, белой краской были грубо намалеваны буквы.
     Дверь, помеченная буквой "0", была заперта, и я застыл на месте, поняв,
как это меня обрадовало.
     Одного человека я убил случайно.  Другого - в перестрелке, когда у меня
даже не было возможности  задуматься об  этом. Но теперь  я не  представлял,
смогу ли расчетливо и хладнокровно убить Чивера.
     А если нет? Одно дело - говорить о мести, и совсем другое - решиться на
это.
     Тогда  я  заставил  себя  вспомнить   отца,  смертельно  напуганного  и
истекающего кровью. Подумал о Билле  и его жене,  которую  никогда не видел.
Вспомнил, каким увидел себя в зеркале в доме на  озере Джордж. Ощутил в себе
чужеродный предмет - маленький стеклянный  шарик, который никогда  не сможет
заменить мне  глаз. Я заглянул в черную дыру, рваную рану, исковеркавшую всю
мою жизнь.
     Но ничего  не вышло.  Я так  и  не  смог почувствовать  ненависти ни  к
Чиверу, ни вообще к кому бы то ни было. Мне было одиноко и жаль себя.
     Да, все  напрасно,  все впустую. Видно, все,  через  что  мне  пришлось
пройти, так ничему меня и не научило, и я остался таким же рохлей.
     Я  прислонился  спиной  к  двери  и  сполз на пол, упершись  коленями в
подбородок и  обхватив голову руками.  Слабовольная  и  ни  на что не годная
тряпка. Жалкое, сломленное духом ничтожество.
     И тут  я неожиданно дико на себя  разозлился.  Вскинув  голову и сверля
глазами  дверь   Чивера,  я   в  бешеной   ярости   осыпал  себя   отборными
ругательствами,  но  вскоре  выдохся  и, вытянув  ноги,  замер, бессмысленно
уставившись на мешки с мусором.
     Так я просидел  часа два. Ноги затекли, спину ломило, но за это время я
все тщательно обдумал и в конце концов нашел объяснение - точнее, оправдание
- своему  существованию. Да, я слабый и нерешительный, но все  равно  должен
отнять жизнь у Уильяма Чивера и иже с ним. Будь я сильным и ловким, то, кипя
от ненависти, хладнокровно перестрелял бы их всех, не испытывая ни  малейшей
жалости.  А вместо этого я прикончу их совершенно  равнодушно,  словно они -
неодушевленные предметы; прикончу только потому, что я так решил.
     На  дверях черного  хода замки, как правило, слабые. Пилка  для ногтей,
просунутая между дверью и косяком, открывает их с такой же  легкостью, что и
ключ.  Я  тихо  открыл  дверь  и вошел на  кухню.  В  другом  конце квартиры
слышалось приглушенное бормотание.
     Повернув налево, я оказался в  просторной спальне. Дверь была прикрыта,
но не до конца,  и  сквозь оставшуюся  щель я  увидел Чивера, говорившего по
телефону.  Из  спальни  была  видна только часть  гостиной,  и  нельзя  было
определить, один он или нет
     Насколько я понял,  он как раз  делал разнос секретарше за то, что  она
дала мне его  адрес. Лицо его посерело и выглядело испуганным и беззащитным.
Мне было приятно, что он меня боится.
     Судя  по  всему,  он  очень  жалел,  что  не  может  простыми  и весьма
откровенными словами  объяснить девушке, насколько он разозлен. Было  видно,
каких усилий ему стоило держать себя в руках  и не повышать голос. Все,  что
он мог себе позволить, это едкий сарказм.
     -  Нет, он  сюда не приходил. Когда он у  тебя был? Значит, больше двух
часов  назад.  Милочка,  ты  должна  была  немедленно  позвонить  мне, а  не
дожидаться,  пока я сам позвоню...  Дорогая  моя,  никто из моих клиентов не
"о'фей", и  ты это прекрасно знаешь. Когда ты в последний раз видела у нас в
конторе белого? О, черт возьми, говорить с тобой без толку! А, еще и на ленч
пора  отправляться,  да?  Прямиком  на  диван  к  Бенни  Партриджу?  А  как,
по-твоему, что я хочу этим сказать?
     Выслушав  ответ, он бросил трубку и затравленно огляделся. По выражению
его глаз я понял, что он один. Сунув руку под плащ, я достал револьвер.
     Тут Чивер снова схватил трубку и дрожащей рукой начал набирать номер. Я
насчитал десять цифр -  значит,  он позвонил кому-то за город Он продиктовал
телефонистке номер и,  ожидая, пока его  соединят, выудил из кармана пиджака
пачку "Вайсроя", но тут же бросил ее на стол и торопливо заговорил:
     - Дай мне поговорить с Эдом.  Это Уилли Чивер да-да, я жду. - Он быстро
вытащил из пачки сигарету и нервно закурил. - Эд? Уилли Чивер. Сегодня утром
кто-то приходил ко мне и контору и спрашивал, где меня можно найти... Дело в
том,  что эта тупая девка-секретарша дала ему мой адрес... Сейчас? Дома. Эд,
я хочу приехать. Если бы я мог пересидеть пару дней у тебя на ферме... всего
пару дней, Эд, пока. Эд, ради бога, она же сказала ему, где я живу!.. Больше
некуда... Эд, раньше я никогда  не просил  у тебя каких-то особых одолжений.
Я... Эд! Эд! - Он забарабанил по рычажкам телефона.
     Я шагнул в гостиную и сказал:
     - Уилли, он повесил трубку.
     Чивер резко  повернул голову и застыл, глядя  на револьвер. Я подошел к
нему, взял у него трубку и, положив ее, отступил назад.
     - Уилли, ты бы лучше поднял сигарету, а то дырку в ковре прожжешь.
     Двигаясь как робот, он поднял сигарету, ткнул ее в пепельницу  рядом  с
телефоном и вновь выпрямился, не сводя глаз с оружия.
     - Дженолезе вышвырнул тебя вон, - спокойно продолжал я. - У него сейчас
своих забот  хватает, а  ты  для него  всего  лишь  дешевый  адвокатишко  из
Гарлема.  Стоит  ему только  пальцем  шевельнуть, и на  твое  место запросто
найдется дюжина таких же.
     - Нет! - Чивер замотал головой, и его руки, лежавшие на коленях, начали
судорожно подергиваться. - Эд меня слушает. Он уважает мои советы!
     - Он только что тебя вышвырнул.
     - О господи! - Сжав кулаки, он закрыл лицо руками.
     Я подошел  поближе и, дожидаясь, пока он придет в себя, уселся в кресло
напротив. Когда он наконец  опустил руки, глаза его  покраснели  и припухли,
щеки блестели от слез. Сейчас его усики выглядели так же нелепо, как  мамины
туфли на маленькой девочке.
     - Он обозвал меня сопляком, - простонал Чивер. - Как мальчишку, который
чистит ему ботинки.
     - Эдди  Кэпп  берет  верх,  - сказал  я. - У Дженолезе  нет времени  на
мальчишек, которые чистят ему ботинки. Даже если они окончили колледж.
     - Сукин сын! Черт бы его побрал, ведь я служил ему верой и правдой!
     - Отвези меня к нему, и я замолвлю за тебя словечко перед Эдди Кэппом.
     Секунду он смотрел на меня, потом медленно покачал головой.
     - Это невозможно. Ничего не выйдет.
     - Дженолезе проигрывает. Если бы он побеждал, у  него  бы нашлось время
поговорить с тобой, как обычно.
     -   О  черт!  -  Чивер  зажмурился  и   с  силой  стукнул  кулаками  по
подлокотникам  кресла.  -  Я  никогда  никому  не  прислуживал.  Никогда  не
шестерил!  Он  обращался  со  мной  как с равным,  как  с белым,  ни разу не
намекнул, что я чем-то хуже его.
     - Тогда ты ему был нужен. - Я встал. - Поехали.
     Он малость успокоился и мрачно уставился в стену
     - Зря он бросил трубку, - прошипел  он. - И обозвал меня сопляком  тоже
зря. Сам-то он кто? Поганый итальяшка и ничего больше.
     - Поехали.
     Он быстро взглянул на меня.
     - Так ты обещаешь замолвить за меня слово перед Кэппом?
     - Конечно, - с легкостью солгал я. - Можешь не сомневаться.
     -  Договорились, - он кивнул, не  догадываясь,  что этим самым покупает
себе пару лишних часов жизни.

        ГЛАВА 25

     Машина  Чивера  -  сине  белый "бьюик"  последней  модели  -  стояла на
полквартала  в глубине  зоны, где  парковка  была  запрещена. Однако  на  ее
ветровом стекле было наклеено специальное разрешение.
     Чивер завел мотор и поехал на запад по 110-й улице, а затем повернул на
север  на  Генри Гудзон-парквей. Я сидел  рядом с ним, положив  револьвер на
колени. Мы не разговаривали.
     Переехав мост Джорджа Вашингтона и  оказавшись в Джерси, мы покатили по
шоссе э 17. Все машины фирмы "Дженерал моторс" очень похожи. В последний раз
я ехал этой дорогой вместе с отцом  в его "олдсмобиле", который был всего на
год старше  этого "бьюика". Тогда я  сидел на том  же месте.  Именно поэтому
теперь я нервничал и чувствовал неприятный холодок в животе.
     Чивер свернул с шоссе и, по-прежнему держа курс на север, вновь пересек
границу Джерси, вернувшись таким образом в штат Нью-Йорк.
     - Далеко еще? - впервые за всю поездку заговорил я.
     Он мельком посмотрел на меня и снова уставился на дорогу
     - Сразу после Монси. У самой границы округа Рокленд.
     - Что из себя представляет этот самый Монси? Город?
     - Да, совсем небольшой, построен всего несколько лет назад.
     -  Значит,  там должен быть  торговый центр. Остановишься у спортивного
магазина.
     - Хорошо.
     Минут через пять  Чивер резко повернул направо,  и,  промчавшись сквозь
туннель,  мы  вынырнули  на  шоссе  э 59,  вдоль  которого вскоре потянулась
цепочка  новых  магазинов  с  автостоянками перед  ними. Чивер затормозил  у
спортивного  магазина, в витрине которого были выставлены охотничьи ружья  и
сапоги для рыболовов.
     Я  вытащил ключ  из замка  зажигания. До этого я  уже  успел  проверить
отделение для перчаток - там было пусто.
     - Жди здесь, - приказал я Чиверу.
     -  Не беспокойся, -  заверил он.  Было  заметно, что к нему мало-помалу
начинает возвращаться самообладание. - Теперь я могу рассчитывать только  на
тебя и Эдди Кэппа. Даже и пытаться не собираюсь сбежать.
     -  Рад  слышать. -  Не исключено,  что при  других обстоятельствах этот
вежливый  и  спокойный выпускник  колледжа даже мог бы мне  понравиться,  но
сейчас он меня только раздражал.
     Зайдя  в магазин, я купил ружье 30-го калибра  с оптическим прицелом  и
коробку патронов. Это обошлось мне  в сто девяносто долларов, и мне пришлось
выложить почти все наличные, что были у меня с собой.
     Я вернулся в машину  и, пока Чивер вел, быстро просмотрел инструкцию  и
попрактиковался заряжать ружье.
     - Еще примерно милю по этой дороге, - сказал Чивер.
     Мы  как  раз  проезжали  перекресток. Вокруг простиралась незастроенная
территория,  и  только на месте пересечения дорог одиноко торчал магазин под
названием "Три ивы".
     - Дом по правой стороне дороги? - спросил я
     -  Нет, участок  находится  в  полумиле от шоссе, вверх по склону горы.
Туда ведет грунтовка.
     - Там... ну-ка, сбавь немного... там есть охрана?
     -  Конечно.  Потому-то  я и  должен  был  сначала  получить  разрешение
приехать. Не хотел бы я там появляться без приглашения.
     - Понятно. Когда будем проезжать мимо, покажешь мне этот поворот.
     - Хорошо.
     - Теперь можешь прибавить газу.
     Через пару минут он кивнул головой.
     - Вот она, справа.
     Я увидел  ухабистую  узкую грунтовую  дорогу, исчезавшую за  деревьями.
Вокруг поднимались густые заросли, покрывавшие весь  пологий склон от дороги
до  самой вершины  горы  Рамапо.  Я  успел заметить, как на  солнце блеснуло
стекло машины, припаркованной у обочины дороги под деревьями.
     - Что теперь? - спросил Чивер.
     - При первой возможности сверни направо.
     Проехав около  мили,  мы  свернули  на узкую  асфальтированную  дорогу,
полого  поднимавшуюся в  гору.  Ярдов через сто на  противоположной  стороне
дороги  показалась   посыпанная   щебенкой  автостоянка,  рядом  с   которой
располагались деревянный стол  для пикника, очаг, сложенный из булыжников, и
сетчатая корзина для мусора.
     - Развернись здесь и остановись, - скомандовал я.
     "Бьюик"  Чивера  был  слишком велик  для  этой дороги, и тому  пришлось
изрядно  повозиться.   Других  машин  не   было   видно.  Середина  октября,
понедельник - совсем неподходящее время для загородных прогулок.
     Наконец Чивер  вырулил  на щебенку,  затянул  ручной тормоз и  выключил
мотор. Сунув в карман ключ зажигания,  я вышел из машины  и  положил на стол
ружье и револьвер Смитти
     Чивер тоже подошел к столу.
     - Садись, - приказал я.
     Наверное, что-то в моем голосе  его  насторожило,  потому  что он резко
остановился  и  испуганно посмотрел  мне  в лицо, вытянув перед собой руки с
растопыренными пальцами.
     - В чем дело? Что случилось? - встревоженно спросил он
     - Ты знаешь, кто я такой? - в свою очередь поинтересовался я.
     - Ну ты был вместе с Кэппом на озере Джордж, встречал мою машину...
     - Но ты знаешь, как меня зовут?
     Он покачал головой.
     - Рэй Келли. Сын Уилла Келли.
     Чивер продолжал качать головой.
     -  Мне  это  ни о чем  не говорит.  Не знаю,  о  чем ты думаешь, но  ты
ошибаешься.
     - Убить всех Келли,  - мрачно улыбаясь, сказал  я. - Вот о чем я думаю.
Кто-то шепнул это Эду Дженолезе. Убить всех Келли - старика, обоих сыновей и
невестку.  Всю  семью, потому что  Эдди Кэпп скоро выходит  из  Даннеморы, а
откуда мы знаем, кто...
     - Нет! - закричал он - Ты все не так понял! Это был не я!
     -  Откуда мы знаем, -  продолжал я,  - кто  из двоих ребят -  сын  Эдди
Кэппа,  и  даже если  мы  уберем  того, кого нужно, вместо него может встать
другой член семьи,  а  ты сам знаешь,  насколько сентиментальными и упрямыми
могут быть итальянцы старшего поколения.  Верно, Чивер? Кто-то нашептал  все
это на ушко Эду Дженолезе, и ему оставалось только отдать приказ.
     Он затряс головой и попятился.
     - Это был не  я! Келли, поверь мне, ты  все перепутал! Все было не так,
совсем не так!
     Я поднял револьвер.
     - Признайся, Чивер, ведь это ты все затеял.
     Он резко повернулся и  рванул к лесу. Через секунду он скрылся из виду,
и некоторое время я слышал, как он продирается сквозь заросли.
     Я должен был убить его и запросто мог это  сделать. Он еще только делал
первый шаг, а я уже держал его на прицеле. В ту секунду,  когда я  поймал на
мушку его левую лопатку, мой мозг приказал  пальцу нажать на  курок. Но  тот
отказался повиноваться.
     Опустив  руку, я  слышал,  как  он  в панике  ломится через  кустарник,
разрывая брюки об острые сучья, цепляясь шнурками за корни деревьев, падая и
снова вскакивая...
     Я не смог его убить и сказал себе  -  это только  потому,  что я не  до
конца уверен в его вине:  а  вдруг эту идею  подкинул  Дженолезе кто-то еще?
Ведь Чивера могли послать на  переговоры к  Кэппу и по  какой-нибудь  другой
причине.
     Я  прекрасно отдавал  себе отчет в том, что все это могло быть правдой.
Но  настоящая причина заключалась совсем в другом. Я не убил его потому, что
просто не мог себя заставить.
     Шаги Чивера давно уже стихли вдали, и в лесу наступила тишина,  а я все
стоял,  размышляя над этой  проблемой. То, что я был прав, еще не  означало,
что любое убийство будет оправдано.
     Я  бросил ключи  на переднее сиденье машины, заткнул за пояс револьвер,
взял ружье и, перейдя через дорогу, углубился в лес, направляясь к ферме.
     Одно  я  знал  точно:  несмотря  ни  на  что,  я должен  был убить  Эда
Дженолезе.

        ГЛАВА 26

     Приближался вечер, и  заходящее  солнце приобрело  красновато-оранжевый
оттенок, но под деревьями было  уже по-вечернему темно. Я  шел, ориентируясь
по косым солнечным лучам, проникавшим сквозь хитросплетение ветвей.
     Сначала я  вышел к  грунтовке,  но,  сообразив,  где нахожусь,  тут  же
отступил под  прикрытие зарослей  и замер,  прислушиваясь.  Откуда-то справа
доносились   приглушенные  расстоянием   голоса.   Наверное,   это   охрана,
расположившаяся вдоль дороги. Я повернул налево и двинулся  вверх по склону,
стараясь держаться поближе к грунтовке.
     Дом Дженолезе - длинное двухэтажное строение, выкрашенное в желтый цвет
- стоял недалеко от дороги. На пятачке перед крыльцом были  припаркованы три
машины - черный "кадиллак", светло-коричневый  "крайслер" и зеленый "бьюик".
На крыльце сидели четверо телохранителей, тихо переговариваясь между собой.
     Укрывшись за  деревом,  я внимательно  осмотрел  окружающую обстановку.
Дом,  лучшие времена которого,  судя по  всему,  давным-давно миновали,  был
построен  вдоль  склона  горы. К  нему вплотную примыкала заросшая сорняками
полоска  земли,  по-видимому,  когда-то бывшая  садовым  участком. Позади  и
справа от дома стоял покосившийся сарай.
     Прячась  в кустах, я обошел дом слева и, поднявшись  по крутому склону,
оказался в относительно безопасном месте. Я устроился под деревом и принялся
наблюдать за окнами, дожидаясь подходящего момента.
     Темнота  наступила  внезапно,  как будто кто-то  повернул  выключатель.
Сразу стало холоднее. Пиджак и дождевик оказались слабой защитой от  холода,
поэтому  вскоре мне  волей-неволей  пришлось  встать  и  начать  расхаживать
туда-сюда, размахивая руками, чтобы согреться.
     Время от времени то в одном, то в другом окне зажигался свет, и тогда я
останавливался, чтобы  рассмотреть людей, находившихся  в комнате.  Вскоре я
уже знал, где расположены кухня и несколько спален. В доме было полно народа
- и мужчины, и  женщины,  - но Эда Дженолезе  я впервые увидел только  около
десяти вечера.
     Он  вошел на кухню и, взяв с полки стакан, достал лед из  холодильника.
Сушильная  доска  у раковины была  заставлена бутылками,  и Дженолезе,  стоя
спиной ко мне, начал делать себе коктейль.
     К  тому  времени  я  просидел в  засаде  почти пять часов,  и мои  руки
замерзли, не говоря  уже  о том,  что у меня не было возможности покурить. И
теперь  я боялся, что промахнусь, не смогу тщательно прицелиться. В  армии я
неплохо стрелял из карабина, но сейчас у меня было другое оружие, к  тому же
я дрожал от холода и невыносимого желания сделать хотя бы пару затяжек.
     Поэтому  в первый  раз я дал ему  спокойно уйти.  Повернувшись спиной к
дому,  я присел на корточки и выкурил сигарету, пытаясь  отогреть  руки  под
пиджаком,  а  затушив  окурок,  вновь посмотрел  на  кухню сквозь оптический
прицел. Никого.
     Плохо. Я так и  не смог убить Чивера. Теперь я воочию увидел Дженолезе,
виновника всех  моих бед, и все равно  нашел  достаточно  доводов,  чтобы не
нажать на курок. Хуже некуда.
     Я  не имел права  еще раз позволить себе  поддаться  слабости, как  это
вышло с Чивером. Я должен был наконец решиться и покончить с Дженолезе раз и
навсегда.
     Постепенно небо затянулось  облаками,  и  луна  скрылась.  Я  спустился
поближе к дому,  пока не оказался напротив кухни,  буквально в паре футов от
желтых прямоугольников света, падавшего на траву из  окон. Хотя я  находился
на открытом пространстве, разглядеть меня из дома в такую темень было просто
невозможно.
     Я встал на колени,  обхватил  ружье и  сунул руки  под пиджак.  И когда
Дженолезе вошел на кухню с пустым стаканом, я отбросил прочь все отговорки.
     Теперь  я  был  так  близко  к нему,  что  его  спина,  обтянутая белой
рубашкой, заполняла собой весь  прицел. Я принял  стойку для  стрельбы,  как
меня учили в армии - правое колено  упирается  в землю, левое согнуто, а  на
нем покоится  локоть левой руки, и, прицелившись  в левую лопатку Дженолезе,
плавно спустил курок. Ружье резко подпрыгнуло у меня в руках, и на секунду я
выпустил его из виду. Звука выстрела я не слышал.
     Когда  я  вновь  поймал Дженолезе в  перекрестье прицела,  он  медленно
сползал  на сушильную доску, сбивая бутылки в раковину. На  его  спине, чуть
правее того места, куда я целился, расплывалось красное пятно.
     Я выстрелил снова, на этот раз взяв левее и выше. Теперь  я был готов к
сильной  отдаче и сразу  увидел, как  ударом пули его швырнуло  к  стене. На
рубашке появилось второе кровавое пятно, и он упал. Я вскочил, крепко сжимая
ружье.
     Казалось, только  сейчас  мир вновь наполнялся  звуками. За секунду  до
этого  я  не  слышал собственных  выстрелов;  теперь  же из  дома  отчетливо
доносились  встревоженные  крики охранников  и  тяжелый  топот  башмаков  по
деревянному полу.
     Я  повернулся и  медленно пошел в  темные  заросли, постепенно  забирая
вправо.  Пологий подъем позволял  мне ориентироваться, и я  знал, что иду по
прямой.  Примерно  через полчаса  я  остановился  и прислушался.  Все  тихо,
никакой погони.
     Я привалился к дереву и стал дожидаться  рассвета. Было ужасно холодно.
Время  от  времени мне  удавалось  задремать,  и  тогда  мне  снились жуткие
великаны-людоеды  и   другие  персонажи  из  страшных  сказок.  Каждый  раз,
просыпаясь, я выкуривал сигарету, держа руки поближе к  огоньку, чтобы  хоть
как-то согреться.
     Незадолго  до  рассвета  я  встал  и  начал ходить, чтобы  восстановить
кровообращение, но, пока не взошло  солнце, оставался  у дерева. Когда стало
достаточно  светло, я  прислонил  к дереву  ружье, положил  рядом  револьвер
Смитти и сквозь заросли прокрался к дому.
     Там  никого не было,  все  машины исчезли. Добравшись  по грунтовке  до
шоссе,  я  принялся "голосовать",  и вскоре мне удалось остановить пикап. За
рулем   сидела   женщина,   а   на   заднем   сиденье   -   двое   детей   с
доберманом-пинчером. Они довезли меня до Сафферна, а там я сел на автобус до
Нью-Йорка.  Оказавшись в своем номере, я  долго  стоял под горячим душем,  а
потом  лег и  проспал  четырнадцать  часов  как  убитый. И  только  когда  я
проснулся  и  еще полусонным расхаживал по  комнате,  то  обнаружил, что мне
пришло письмо от дяди Генри - толстый конверт, битком набитый бумагами.
     Он писал,  чтобы я вел  себя  осмотрительно и  поскорее  возвращался  в
Бингхэмптон. Еще там были документы,  которые я  должен был подписать - речь
шла о доме Билла, его машине и ребенке, - и вырезка из "Бингхэмптон пресс"
     "Это должно снять груз с твоей души", - писал дядя Генри о  вырезке. На
ней была фотография лысеющего человека в  летнем  костюме,  которого держали
под руки двое полицейских в форме  и темных очках. В заметке под фотографией
рассказывалось, что в результате кропотливой работы  полицейской лаборатории
удалось  найти  виновника  произошедшего  29  августа  наезда,  в результате
которого погибла миссис Эйн Келли. Водителем оказался коммивояжер по фамилии
Дрюгей,  работавший  на  фирму  в  Скрэнтоне,  которая  производила  бытовые
электроприборы.
     К организации он не имел ни малейшего отношения.

        ГЛАВА 27

     Значит, Эдди Кэпп солгал мне! Солгал.
     Организация не убивала мою невестку.
     Он солгал мне, хотя я не знал точно, в чем и как
     Зачем ему это понадобилось? Чтобы я остался с ним.
     Но если он хотел, чтобы я остался, то тогда хотя бы отчасти должен  был
сказать  мне  правду. Ведь он  явно  что-то задумал,  иначе зачем я ему  мог
понадобиться?
     Он  сказал,  что  я  - символ, вокруг  которого  соберутся  его  старые
соратники.  Это  была ложь? Если даже  и  так, то  в этом  не было  никакого
смысла.  Его дружки и вправду собрались.  Ник Ровито меня проверил. Никто не
спрашивал, что я там делаю. Тогда как же это могло быть ложью?
     Он сказал, что  Эд Дженолезе знал  о  символе и пытался его уничтожить.
Разве это не правда? Ведь  люди в светло-коричневом "крайслере" убили  моего
отца и хотели убить меня.  И в Даннеморе они  же пытались разделаться с Эдди
Кэппом.  И  тот  же  самый "крайслер"  был припаркован у крыльца фермы,  где
скрывался Эд Дженолезе. Разве это не правда?
     Или это была только полуправда?
     Ведь я остался жив. Именно я.
     Когда в тридцати пяти  милях от Нью-Йорка  нас нагнал светло-коричневый
"крайслер", человек, сидевший справа от водителя, выстрелил в отца. И все.
     Они должны были знать, что отец убит. Они убедились, что их пули попали
в цель, а потом уехали. И не остановились, чтобы проверить, жив я или мертв.
В меня они даже не стреляли.
     Им был нужен вовсе не я, а человек,  на  которого  указал Эд Дженолезе.
Уилл Келли.
     Именно  он  и  был символом. Доверенным  лицом,  юристом, правой  рукой
главаря еще с  незапамятных времен. Ведь другие могли  возразить,  что  Эдди
Кэпп слишком  стар и  не способен  один возглавить организацию,  или что  он
может  умереть вскоре после  того,  как они нанесут  удар по  конкурентам, и
тогда снова  начнется  война  за власть, а две войны подряд  им  совсем ни к
чему. Но в  запасе был человек помоложе,  который  до  тонкостей знал все их
дела и мог взять на себя руководство, человек, который, по их общему мнению,
мог заменить Эдди Кэппа. Уилл Келли.
     Без Уилла Келли Кэпп не смог бы сплотить вокруг себя остальных.  Именно
поэтому Дженолезе и приказал устранить Уилла Келли.
     И тогда Эдди Кэпп  сдался и написал сестре, что решил уйти на покой. Но
тут появился я.
     Разумеется,  он не был  уверен, что  его план сработает.  Ему  пришлось
целую  неделю  спорить  и  уговаривать  своих  по  телефону,  прежде чем они
согласились его поддержать.
     Я почти дословно мог представить, что  он им наплел: "Вот мой  сын, Рэй
Келли.  Уилл Келли заботился о нем,  пока  я был  не  удел. Уилл его отлично
вымуштровал,  рассказал  всю подноготную,  короче говоря, ввел в курс  дела.
Хоть  парень  и  молод, но  отлично  знает, что  к чему,  и  схватывает  все
буквально на лету. Да к тому же на чужое разевать рот и не подумает. Когда я
откину копыта,  он возьмет дело в свои  руки и будет  довольствоваться одним
Нью-Йорком.  А  к тому  времени  ему  будет  всего  лет  сорок,  максимум  -
пятьдесят".
     Это заняло у него неделю, а возможно, и больше, но в конце концов он их
уговорил. И ухитрился запудрить мне мозги этой мутью про то, что я - символ,
поскольку знал, что я не захочу иметь ничего общего с его бандой. А когда он
станет во главе, то ему будет уже все  равно, сколько из его  дружков  знали
правду.
     К тому же,  я  рассказал ему, что жену  Билла убили. Это навело его  на
мысль сочинить историю  о преследовании всей нашей  семьи, и я как последний
дурак  на нее купился.  Ему  оставалось  только подталкивать  меня  в нужном
направлении Я был заряженным пистолетом, но стрелял из него Эдди Кэпп.
     Билл. Мой брат Билл.
     Когда  я  уезжал  из Лейк-Джорджа,  то  думал,  что  избавился от Кэппа
навсегда. Не вышло. Я должен был снова найти его. И как можно скорее.

        ГЛАВА 28

     В  тот  же день я отправился в Ривердейл. С начала  "революции"  прошла
ровно неделя, а  пять дней назад  в  газетах появилось  первое сообщение  об
ответном  ударе,  когда  Патрос Канзанткос  упал  с лестницы  в своем доме в
Ривердейле и сломал шею. В заметке был указан его адрес.
     Как  можно  больший  отрезок  пути  я  проехал  на  метро,  разглядывая
уродливые кирпичные дома, когда поезд в районе Бронкса шел по поверхности, а
выйдя  на конечной  остановке,  взял  такси.  У меня в  кармане  было триста
долларов,  снятых  с  нашего  с Биллом совместного  счета,  а  его  "люгер",
засунутый за пояс, неудобно выпирал под пиджаком. Я надеялся, что под плащом
его не заметно.
     Дом Канзанткоса - двухэтажный белый особняк, построенный в колониальном
стиле,  - стоял  в очень хорошем районе, где  к  домам ведут  бетонированные
подъездные дорожки, обсаженные деревьями, а на заднем дворе обязательно есть
плавательный бассейн. На двери все еще висел черный траурный венок.
     В  некрологе говорилось,  что  семья Канзанткоса  состояла  из его жены
Эмили  и  сына Роберта.  Он-то  и  открыл мне  дверь,  когда я  позвонил,  -
нахмуренный черноволосый парень примерно  моего  возраста. Его  лицо портила
раздраженная гримаса, черный костюм висел на нем мешком.
     -  Будьте любезны, я  бы  хотел поговорить с  вашей  матерью, - вежливо
сказал я.
     - О чем? - нахально буркнул он.
     - Передайте ей, что ее хочет видеть сын Эдди Кэппа
     - А с чего вы взяли, что она вас примет?
     - Если она захочет, то сама вам расскажет.
     Наверное, это  каким-то  образом его задело,  потому что  он побледнел,
сдавленным голосом прошипел: "Подождите",  - и захлопнул дверь. Я  закурил и
начал рассматривать аккуратный садик перед фасадом  дома  на противоположной
стороне улицы. Вскоре Роберт вернулся и недовольно проворчал:
     - Ну ладно, входите.
     Следом за ним я поднялся на второй этаж в маленькую комнату, где стояли
два дивана и стереопроигрыватель последней модели. Вдоль стен тянулись полки
с пластинками. Миссис Канзанткос, невысокая хрупкая женщина с  тонким носом,
кивнула мне и, обращаясь к сыну, сказала:
     - Спасибо, Бобби. Я поговорю с мистером Кэппом наедине.
     Он вышел, сердито оглядываясь, и неохотно прикрыл за собой дверь.
     - Он не знает, как его отец зарабатывал на жизнь? - спросил я.
     - Нет. И никогда не узнает.
     - Сын всегда должен знать, кем был его отец.
     - Мистер Кэпп,  - холодно сказала она, -  позвольте мне самой судить об
этом.
     - Келли, - поправил я - Рэй Келли.
     Она резко поднялась с дивана.
     - Вы сказали, что вы сын Эдди Кэппа.
     - Так оно и есть. Но вырастил меня человек по фамилии Келли.
     - Что вам от меня нужно?  - спросила она, по-прежнему недоверчиво глядя
на меня.
     - Я  встретился с отцом, когда он вышел из Даннеморы. И был на собрании
на озере  Джордж. Там я и познакомился  с вашим  мужем. Разве  он обо мне не
рассказывал?
     - Мистер Канзанткос редко обсуждал со мной свои дела.
     - Понятно. Видите ли,  дело в том, что после  Лейк-Джорджа  мы  с отцом
расстались, мне было необходимо выполнить  его поручение. Я сделал  все, как
он просил, и сейчас хочу снова с ним встретиться.
     - Я не представляю, где его можно найти.
     - Да, конечно, но вы наверняка должны знать хотя бы одного-двух человек
из  тех,  кто  был  в  Лейк-Джордже.  Буду  вам очень  признателен,  если вы
позвоните одному из них и скажете, что я здесь.
     - Зачем это вам?
     - Я снова хочу соединиться с отцом. Разве это не нормально?
     - И он не сказал, как с ним можно связаться?
     -  Мы  расстались  очень неожиданно. Мне  надо  было  выполнить  важное
задание.
     - Какое задание?
     - Я должен был убить человека по имени Эд Дженолезе.
     Она удивленно заморгала. В комнате наступила тишина. Затем она встала.
     - Подождите здесь Мне надо... кое-кому позвонить.
     - Спасибо.
     Мне показалось, что она покинула комнату с облегчением.
     Минут  через десять  дверь открылась,  и вошел ее сын. Закрыв за  собой
дверь и прислонившись к ней спиной, он негромко сказал:
     - Я хочу знать, что происходит.
     - Ничего.
     - Она что-то от меня скрывает, - продолжал настаивать он. -  Вы знаете,
в чем дело. Скажите мне.
     Я покачал головой.
     - Зачем вы сюда пришли? - не унимался Роберт.
     - К вам это не имеет никакого отношения.
     - Это касается моего отца?
     - Нет.
     - Вы лжете. Кому пошла звонить моя мать?
     - Понятия не имею.
     Он быстро шагнул ко мне, угрожающе вскинув кулаки.
     - Сейчас ты мне все расскажешь!
     Прежде  чем я успел  что-то предпринять,  дверь распахнулась, и комнату
вошла его мать и резким  тоном  приказала ему выйти. Он отказался  и заявил,
что  никуда  не пойдет, пока  не узнает, что за тайны  мы от  него скрываем.
Минут пять они кричали друг на друга,  а я тихо сидел, разглядывая коллекцию
пластинок. В основном это  была  классика и  эстрадные оркестры, только одна
небольшая секция была посвящена диксиленду.
     Наконец  Роберт,  кипя  от  злости,  выскочил  из   комнаты,  и  миссис
Канзанткос повернулась ко мне.
     - Извините. Он не должен был этого делать.
     - Как вы сказали, это ваше личное дело.
     -  Совершенно верно... Так вот, я позвонила другу моего мужа. Он обещал
перезвонить, как только сможет. Может быть, пройдем на кухню и выпьем кофе?
     - Спасибо.
     Кухня   была   маленькой   и  опрятной.  Из  окна  был   виден  отлично
подстриженный  газон и  патио,  вымощенный  плиткой.  Вдоль  низкой  ограды,
отмечавшей границу  участка, были  посажены пышные розовые кусты. Из подвала
доносились удары по боксерской груше - наверное, это Роберт репетировал, как
он будет меня раскалывать.
     Мы молча пили кофе. Миссис Канзанткос не задавала никаких вопросов. Так
мы просидели  минут двадцать, пока  в соседней  комнате не зазвонил телефон.
Извинившись, она вышла, а через минуту вернулась.
     - Он хочет с вами поговорить.
     Это был Кэпп.
     - Рэй, это ты?
     - Да, Кэпп, я.
     - Ты узнал мой голос?
     - Ну а почему бы и нет?
     - Это ты был в понедельник вечером у Дженолезе?
     - Да.
     -  Будь я проклят! - весело  рассмеялся он. Судя по голосу, он  изрядно
выпил. - Везучий  ты засранец! Надо  же,  ты сумел прикончить этого  старого
болвана! Ну что, небось доволен, а?
     - Да.  Все  позади. Мне  теперь  больше  нечего  делать. Хочу  заняться
бизнесом вместе с вами.
     -  Черт возьми, Рэй, ты даже  не представляешь, как я рад! Мальчик мой,
да это же просто великолепно! Я молил бога, чтобы ты решился на это!
     - Вот и  отлично. Я начал искать вас сразу, как  только покончил с этим
делом.
     - Хочешь, я пришлю за тобой машину?
     - Вы в городе? Если да, то я быстрее доберусь на метро.
     - Ну конечно! Мы сняли  люкс в  "Уэзертоне".  Это  на углу Лексингтон и
Пятьдесят второй улицы.
     - Я знаю, где это.
     - Номер снят на имя Питерсона, Рэймонда Питерсона. Запомнишь?
     - Запомню. Скоро приеду.
     Как только я положил трубку, миссис Канзанткос сказала
     - Если хотите, я подвезу вас до метро.
     - Да, спасибо, - кивнул я.
     Мы спустились  в  гараж.  Было слышно, как Роберт  в подвале продолжает
молотить боксерскую грушу.

        ГЛАВА 29

     От  станции  метро  до  отеля "Уэзертон"  надо  было пройти всего  один
квартал, уж я-то отлично это помнил. Именно  в этом отеле  остановился отец,
когда приехал встречать меня из  армии. Но Кэпп, естественно, этого знать не
мог.
     Я спросил у портье,  в каком  номере  проживает мистер Питерсон, и  он,
найдя мое  имя в  каком-то  списке,  направил  меня  на пятнадцатый  этаж. Я
поднялся на лифте. Номер 1512 находился  слева по коридору. Подходя к двери,
я еще издали услышал громкую музыку, пьяный  смех и выкрики - судя по всему,
Кэпп праздновал победу.
     Я постучал, и мне открыл улыбающийся здоровяк с перебитым носом.
     - Ты парень Кэппа?
     - Да.
     - Давай лапу! Как же он тебя нахваливает!
     Рука  у  него была большая, но мягкая.  Обменявшись  рукопожатиями,  мы
вошли внутрь.
     Номер был огромным,  одна  комната  сменяла  другую. Нервный  маленький
человечек,  сменивший здоровяка, показал мне мою спальню. Положив "люгер" на
кровать, я прикрыл  его плащом и вслед за своим провожатым  направился через
анфиладу комнат на вечеринку.
     Это был  огромный  зал с  широкими французскими  окнами, выходившими на
террасу.  В  углу  ревело  радио, соревнуясь  в  громкости  с  телевизором у
противоположной  стены.  Вокруг в  беспорядке  были  расставлены  раздвижные
секционные диваны и кофейные столики. Два столика на  колесах выполняли роль
передвижных баров.
     Гостей было человек тридцать, примерно третью  часть составляли женщины
- все как на  подбор с высокой грудью и белозубыми  улыбками профессионалок.
Мужчины смеялись и перекликались через весь зал.
     Кэпп сидел в углу с одной из  женщин, что-то  ей рассказывая  и  правой
рукой поглаживая ее грудь. Она не переставая улыбалась.
     Кто-то заметил меня и закричал:
     - Эй, Кэпп, а вот и твой парнишка!
     Тот  оглянулся  и  бросился  ко  мне.  Женщина, автоматически продолжая
улыбаться, легким движением расправила складки платья.
     Кэпп  схватил меня  за руку, что есть силы хлопнул по плечу и закричал,
что  гордится  таким сыном.  Он не  стал  представлять меня  женщинам, но  я
заметил, что многие не сводили с меня глаз.
     Минут  пятнадцать  все галдели, наперебой рассказывая, по какому случаю
устроено  торжество. Оказывается,  национальный комитет дал добро, и  теперь
они были "в деле", поскольку их  удар получился успешным. И  все благодарили
меня,  коль скоро именно смерть  Дженолезе сыграла решающую роль. Оставалось
только завершить реорганизацию, а после этого все пойдет как по маслу.
     Наконец Кэпп слегка  успокоился, и все  перестали кричать мне в ухо.  Я
взял его под руку.
     - Кэпп, я хочу с тобой поговорить. Рассказать, как было дело.
     -  Черт  побери,  ну  конечно, - ухмыльнулся он -  Только  давай найден
местечко потише.
     Я повел  его  в  спальню,  в которой  оставил свой  плащ По  дороге нам
попался тот самый нервный человечек, и я схватил его за локоть.
     - Ты нам нужен на минутку.
     - На кой черт? - удивился Кэпп.
     - Сейчас увидишь.
     Мы вошли в спальню.
     - Ну, и для чего тебе понадобился Мышонок? - поинтересовался Кэпп.
     - Он будет моим посыльным. - Сунув руку под плащ, я вытащил его "люгер"
и, держа их на прицеле, запер дверь.
     Кэпп, трезвея на глазах, уставился на пистолет.
     - Черт побери, что ты затеял?
     - Мышонок,  слушай внимательно - сказал я. - Меня зовут Рэй Келли. Эдди
Кэпп - мой родной отец, по крови. Верно, Кэпп?
     - Еще бы! И какого...
     - Подожди. Мышонок, ты все понял?
     Тот судорожно кивнул, не сводя глаз с пистолета.
     -  Молодец. А  еще у меня  была  мать,  приемный отец,  сводный  брат и
невестка. Моя мать покончила с собой из-за Эдди Кэппа. Верно, Кэпп?
     Тот с явным облегчением тяжело плюхнулся на край постели.
     - Господи,  Рэй,  это  же было двадцать один год назад! Да  и  кто  мог
знать,  что она решится на такое?  И теперь ты наставляешь на  меня пистолет
только из-за того, что случилось двадцать...
     - Подожди  минутку, мы поговорим и  о твоих  последних делах. Так  вот,
насчет моей матери  и Уилла Келли. Он был твоим ближайшим помощником. Вы уже
были   готовы  попытаться  взять  в  свои  руки  контроль  над  нью-йоркской
организацией, и Уилл Келли активно  участвовал  в  разработке плана.  И  тут
кто-то настучал властям, что ты...
     - Дженолезе, - перебил Кэпп. - Этот вонючий подонок Дженолезе...
     -  ...не платишь  налогов. Тебя  убрали  с дороги, и все дело прибрал к
рукам Дженолезе. А Уиллу Келли пришлось уехать из города. Его жена не смогла
вынести  скучной жизни в  провинции, но возвращаться  в  Нью-Йорк боялась. И
тогда она покончила с собой.
     - Двадцать один год назад. Рэй! Ради бога...
     - Заткнись. Я  же сказал,  что сейчас  мы вернемся к недавним событиям.
Итак,  ты  знал, что  выходишь  из  тюрьмы  пятнадцатого сентября.  Каким-то
образом ты передал Уиллу Келли, что собираешься предпринять новую попытку. И
начал готовить своих лошадей, утверждая,  что  Келли будет на твоей стороне.
Это стало известно Дженолезе, и он приказал убить Уилла Келли.
     -  Однако,  Рэй,  ты  умный  парень,  -  Кэпп  покачал  головой,  почти
успокоившись. - Надо же, сам до всего додумался.
     - И не только до этого. Твои старые  дружки не поставили бы на тебя без
Уилла Келли. Или без кого-то другого, достаточно молодого, чтобы походить на
роль наследника. Они решили, что ты слишком стар.
     - Только не Эдди Кэпп. Я доживу до ста.
     - Нет,  ошибаешься.  Я еще  не  закончил.  Мою  невестку  сбила машина.
Водителя поймали.
     - Что ж, молодцы, - Кэпп пожал плечами.
     - Пока я  не  появился, ты  считал,  что с тобой  все кончено. Ты писал
сестре,  хотел  отойти  от дел, но,  встретившись со мной,  решил, что стоит
попробовать  и  посмотреть, удастся  ли  заставить твоих  ребят принять меня
вместо моего отца.
     - Я твой отец, Рэй.
     - Ты меня зачал, а это  не одно и то же. Ты знал, что  мне  плевать  на
твою империю,  и  поэтому наплел всю  эту  чушь  про семью и  символы, чтобы
уговорить связаться  с тобой. Когда я сказал, что моя  невестка погибла, это
натолкнуло тебя  на  идею. Если бы она не умерла, тебе бы это  и в голову не
пришло.
     - Тогда я бы придумал еще что-нибудь, -  Кэпп самодовольно ухмыльнулся.
- Разве ты не гордишься своим стариком? Который на ходу подметки рвет.
     - Недолго осталось.  Ты  забыл  про моего  брата  Билла.  Ведь его тоже
убили. Вообще-то,  по крови он  был  мне братом только наполовину, но тем не
менее. А за пролитую кровь надо платить. -  Я повернулся  к Мышонку. - Ты не
согласен?
     Тот громко сглотнул и поспешно закивал.
     - Видишь ли, Мышонок, все дело в том,  что моего брата Билла  убил Эдди
Кэпп.
     Кэпп вскочил с кровати.
     - Да что ты несешь,  черт бы тебя побрал! - завопил  он, - Господи боже
мой, сам подумай, мне-то это зачем?
     - Я был тебе нужен, иначе бы ты не смог  возглавить этот наш переворот.
Ты боялся,  что если я узнаю, что Уилл Келли не был моим настоящим отцом, то
на все плюну и брошу это дело. То же самое было бы, если бы я узнал, что все
это время  он  состоял в  вашей шайке. Тогда бы я не остался  с  тобой ни на
секунду. Потому-то ты и убил Билла - я должен был поверить, что и его убрали
по приказу Дженолезе,  и принять твое предложение. Ты еще  тогда мне сказал:
"Мы оба охотимся за одними и теми же людьми, но только по разным причинам".
     Кэпп отчаянно замотал головой.
     -  Рэй,  ты все не так  понял. Вспомни, я  неотлучно был с  тобой после
того, как Билл поднялся наверх, и до того, как мы нашли его мертвым.
     - Нет. Ты выходил на десять минут, якобы в туалет. И никто  не сумел бы
отнять у  Билла пистолет. Он бы ни за что  не положил его  на комод. Если бы
вошел  кто-то  чужой,  пистолет  был  бы  у  него  в  руке. А ты  мог войти,
поговорить с ним, сказать,  что хочешь быть его другом, походить по комнате,
пока не подойдешь поближе к комоду - и пожалуйста!
     В  этот  момент Кэпп  попытался  спастись  с  помощью грязного  трюка -
схватил Мышонка и, выставив его перед собой как  щит, толкнул прямо на меня.
Я увернулся,  перепрыгнул  через  кровать  и  подскочил  к  двери. Кэпп  уже
поворачивал ключ в  замке, когда  я тщательно прицелился  и нажал на  курок.
Пока он падал, я успел всадить в него всю обойму.
     Мышонок лежал ничком,  дрожа от страха  и закрыв голову руками.  Стерев
свои  отпечатки с  "люгера", я бросил  его  на пол  и ногой легонько толкнул
Мышонка в бок.
     - Вставай. Я с тобой еще не закончил
     Чтобы встать, ему  потребовалось некоторое время, поскольку ноги его не
слушались. Подождав, пока он наконец поднимется, я сказал:
     - Сейчас я  уйду, а  ты просидишь здесь  пять минут, не  меньше.  Потом
пойдешь к своим и расскажешь, что случилось. И почему так случилось.  Ты все
понял?
     Он только молча кивнул, выпучив белые от ужаса глаза.
     -  Это была кровная  месть, - продолжал я,  - а не разборка.  Кровь  за
кровь. Им совершенно ни к чему меня искать, чтобы отомстить за Эдди Кэппа. Я
его сын, и я говорю, что это не имеет смысла. Я не помню ни одного имени, ни
одного лица тех,  кого я видел здесь  сегодня или в Лейк-Джордже  две недели
назад. Ты все усек?
     Он снова кивнул.
     -  Пять минут, - напомнил я и вышел в коридор. Вечеринка была в  полном
разгаре  -  шум  стоял  такой,  что при всем желании  никто  бы  не  услышал
выстрелов  в  заставленной мебелью  спальне  с закрытой  дверью.  Я спокойно
повернул налево. В  прихожей во вращающемся кресле сидел громила с перебитым
носом.
     -  Что они  там вытворяют? - спросил он. - Неужели затеяли  стрельбу  с
террасы? Надо поосторожнее, только легавых здесь не хватало.
     -  Будем надеяться, все скоро  закончится, -  ответил я.  -  А мне надо
поспать.
     - Так ты останешься?
     - Да, только схожу за чемоданом.
     -  Ну, здесь  ты  не поспишь,  -  засмеялся он. -  Ребята завелись  как
следует, так что это на пару дней, не меньше.
     Я  молча  закрыл за собой дверь  и,  спустившись на лифте  в вестибюль,
вышел на улицу.

        ГЛАВА 30

     В нескольких кварталах от отеля я заскочил в первый попавшийся бар, но,
поскольку  было  время ленча, он оказался битком  набит клерками из соседних
контор.  Я  решил задержаться там  ровно на столько, чтобы  выпить  у стойки
порцию виски со льдом, но неожиданно ощутил  подступившую к горлу дурноту, и
меня  еще целых полчаса  рвало в  туалете. Выйдя  из бара,  я  потащился  по
Лексингтон-авеню в западном направлении.
     В  животе  было  пусто,  и,  хотя  время  от  времени  мне  приходилось
останавливаться  и,  прислонившись к фонарному столбу, пережидать  очередной
приступ судорог,  вначале  я чувствовал себя более-менее сносно.  А потом на
Шестой авеню  я  наткнулся  на  "Белую  розу",  где обнаружил широкий  выбор
крепких и дешевых напитков.
     Несмотря на это, я был не в состоянии  долго оставаться на одном месте.
В  первом баре я просидел около часа, а  затем двинулся к центру, заглядывая
по пути во все встречные заведения. Приблизительно  в четыре  часа ночи меня
вместе с  каким-то парнем вышвырнули  из  очередной  забегаловки  где-то,  в
центре, и он  сказал, что знает отличное местечко  за кинотеатром, где можно
замечательно выспаться  на свежем воздухе.  Когда мы туда добрались, там уже
спал какой-то бродяга.  Рядом  с  ним стояла  недопитая  бутылка  вина.  Мы,
разумеется,  прихватили ее с собой  и, перебравшись в другое место, заснули.
Перед тем как мы вырубились,  мне захотелось поведать  моему новому  другу о
своих  горестях,  но,  поскольку язык  у  меня  заплетался,  а ему никак  не
удавалось сосредоточиться,  он  так  и  не  понял,  что  я пытаюсь  во  всех
подробностях рассказать ему, как прикончил собственного отца.
     Утром  я проснулся  первым,  дрожа  от  холода и с диким похмельем, но,
допив  вино,  почувствовал себя  немного лучше - стало теплее, головная боль
малость поутихла.
     С этого момента  в голове  у меня все смешалось. Помню только, что пару
раз  я с кем-то подрался, а потом поздно вечером вошел в какой-то бар -  уже
почему-то в Нью-Джерси - и облевал там всю стойку.
     Однажды утром я проснулся  в огромном  сером металлическом ящике, стены
которого  находились  так  далеко, что  до них  невозможно было  дотянуться.
Крышка ящика опускалась  все ниже,  пока, наконец, не застыла. Рядом со мной
вповалку  лежали  совершенно  незнакомые люди,  время  от времени издававшие
тихие протяжные стоны.
     Не помню, сколько я провалялся на полу, пока до меня дошло, что я вовсе
не в ящике, а в самой обыкновенной кутузке, и камере для пьяных.
     Казалось,  сначала  время  еле-еле ползло, а потом  рванулось  вперед и
полетело на  широких крыльях.  Я попробовал досчитать до шестидесяти,  чтобы
получше представить, сколько же это  -  минута? - но едва начал, голова  как
будто взорвалась от боли, и я закричал,  потому что был  уверен, что умираю.
Тут же  со всех сторон  на меня заорали, чтобы я заткнулся. Я перекатился на
живот и, прижавшись лбом к холодному полу, застыл.
     Когда боль  наконец ослабла, я  смог сесть и осмотреть себя: ботинок не
было, бумажника тоже. Так же бесследно исчезли  плащ, пиджак, галстук, часы,
ремень, школьное кольцо. И даже стеклянный глаз.
     Я нашел свободное место у  стены, сел и задремал. Иногда я плакал, но к
тому времени, когда в  камеру вошел надзиратель и  выкрикнул  мое имя, самое
худшее было уже позади. Я был полностью опустошен - и морально, и физически.
     Надзиратель отвел  меня  в  маленькую  узкую комнатушку  с  обшарпанным
деревянным столом и четырьмя  стульями и вышел. В углу сидел Джонсон. Увидев
меня, он встал.
     - Ну что, протрезвились?
     - Да.
     -  Я вас искал, вот  и решил  сюда заглянуть  на всякий случай. Здесь у
меня работает приятель, так что вас сейчас отпустят.
     - Какой сегодня день?
     - Двадцать пятое октября.
     Значит, я был в полном "ауте"