у. Не возражаете?
     - Возражаю.
     Он застыл, положив руку на кнопку магнитофона.
     - Почему?
     - Мы  не хотим, чтобы об этом начали  вопить  все газеты. За нами  тоже
охотятся. За всей семьей. Три недели назад убили его жену.
     - Две недели и три дня, - поправил Билл.
     - Ладно, записывать ничего не  будем. В газете тоже ни слова без вашего
разрешения. Если только  вы сами не согласитесь. - Отступив назад, он открыл
дверцу  зеленого  металлического  шкафа  и  указал  на  полку,  заставленную
красными и зелеными коробками с магнитной лентой. - Я ведь это барахло  тоже
собираю.  Все  интервью за последние  десять лет.  Бесполезно. Хоть  бы один
интересный человек в толпе пустозвонов.
     В дверь постучали, и Биуорти зарычал.
     - Откройте, у меня руки заняты, - послышался голос его жены.
     Билл вскочил и распахнул дверь.
     На пороге стояла жена Биуорти с  круглым  жестяным  подносом  с  гербом
голландской пивной. Мы расчистили место на столе, и она, не говоря ни слова,
поставила чашки и вышла, прикрыв за собой дверь.
     - Ну так что, поверите мне на слово? - спросил Биуорти.
     - Хорошо, - кивнул я. В конце концов, мне была нужна его помощь, а ради
этого стоило пойти на уступку.
     - Отлично. - Он  щелкнул кнопкой, и катушки магнитофона начали медленно
вращаться. Потом он сел за стол, откинулся на спинку кресла и сгреб со стола
бумаги, под которыми оказался микрофон.
     Он заставил меня рассказать всю историю, не упуская ни одной детали. Не
люблю тратить время попусту, но ничего нельзя было  поделать, ведь об услуге
просил я.
     С самого начала  мне стало ясно, что он слукавил, сказав,  что не умеет
брать  интервью.  Репортер  он  был  отличный.  Три-четыре  раза он  задавал
вопросы, когда я опускал кое-какие подробности.
     - Вы  садитесь на лошадь задом наперед, - сказал Биуорти,  выслушав все
до конца.  - Вам  надо  выйти на  тех,  кто  заправляет подпольным  бизнесом
сейчас,  а потом постараться выяснить, кто и когда был знаком с вашим отцом.
Не исключено,  что  мне  это  будет  легче сделать, чем  вам. Возможно,  это
устроил кто-то из старых приятелей Эдди Кэппа. Мне надо как следует порыться
в картотеке  - не  здесь, а  в газетном  архиве,  -  а в понедельник  я  вам
позвоню. Где вы остановились?
     - Не думаю, что об этом когда-нибудь  можно будет состряпать статью. Во
всяком случае, такую, которую я хотел бы увидеть в газете, - предупредил я.
     Он рассмеялся, дергая себя за усы.
     - Не верьте  тому, что показывают  про репортеров в  кино.  Золотой век
журналистики безвозвратно канул  в  прошлое. В  наше  время тему  для статьи
определяет  редактор.  А ваш  рассказ  нужен  лично  мне  исключительно  для
развлечения и жизненного опыта. - Он встал и выключил  магнитофон. - Чем мне
надо  было бы  заняться, - сказал он,  окидывая взглядов полки  с  катушками
пленки, - так  это редактировать газету  в  маленьком  городке  где-нибудь в
Новой  Англии. - Он повернулся к нам. - Я пороюсь в  архиве.  Как мне с вами
связаться?
     - Мы остановились в отеле "Эймингтон".
     - Я позвоню вам в понедельник.
     Биуорти поднялся наверх вместе  с нами. Его жена тоже вышла попрощаться
и с улыбкой сказала:
     - Надеюсь, вы  не продали ему  карту, на которой указано, где  спрятаны
сокровища? Еще одного раза я просто не переживу.
     - Ну что вы! - засмеялся Билл. - Какие карты?
     - Кофе! - с притворной строгостью рявкнул Биуорти, протягивая ей чашку.
     Когда  мы  шли  к  машине, я  обернулся.  Биуорти стоял  на  пороге,  и
казалось, что этот домик слишком тесен для него.
     - До понедельника! - крикнул он нам вслед.

        ГЛАВА 13

     Через боковые улицы мы выбрались на Вудхэвен-бульвар, и Билл спросил:
     - Куда теперь?
     - В Манхэттен.
     - Ладно, - он резко повернул направо. - А куда именно?
     - В контору Джонсона на Лафайетт-стрит.
     - Теперь ты ему веришь?
     - Отчасти.
     - Не думаю, что  он  станет врать.  Похоже,  он считает, что  может нам
помочь. Я хочу знать как?
     - На какую, говоришь, нам улицу? Ты лучше проверь поточнее.
     Я  открыл  отделение  для перчаток  и  достал карту  и путеводитель  по
городу. Найти  улицу  оказалось просто, но ближайшая  стоянка  находилась  в
четырех кварталах от нее. Мы вернулись пешком и  поднялись на лифте на пятый
этаж. Коридор с  зелеными  стенами пронизывал  все  здание. Контора Джонсона
была в 508-м номере.
     Она  представляла  собой тесную  комнатушку с  точно такими же зелеными
стенами,  что  и в коридоре.  Стол, картотечный  шкаф, два кресла и мусорная
корзина  были явно куплены на дешевой распродаже. В комнате  было всего одно
окно, выходившее на бугристую,  залитую гудроном крышу, за которой виднелась
кирпичная  стена соседнего  дома.  Краска  на  потолке вздулась  пузырями  и
шелушилась.
     Джонсон стоял в углу у картотечного шкафа, опираясь рукой на выдвинутый
ящик. Его лицо  было в крови. Мне  показалось,  что он стоит в этой позе уже
давно.
     Когда мы вошли, он медленно повернул голову и прохрипел:
     - Привет.
     Голос его был тихим и невнятным из-за распухших губ.
     - Я собирался вам позвонить, - медленно добавил он.
     Подхватив его под руки, мы подвели его к столу и усадили в кресло.
     - Где туалет? - спросил я.
     - Налево по коридору
     Я  сбегал  в туалет и притащил охапку бумажных полотенец, часть которых
смочил водой.
     Билл успел отыскать в столе бутылку виски и уже наливал Джонсону.
     - Сначала дай мне его умыть
     Джонсон  застонал, когда  я дотронулся влажным полотенцем до его  лица.
Вытерев  воду  сухим  полотенцем, я  осмотрел его.  Тот,  кто  его  отделал,
наверняка носил перстень - на обеих щеках и у  рта Джонсона вздулись длинные
порезы. Билл протянул ему стакан.
     - Спасибо, - пробормотал тот.
     Я  взял  бутылку  и смочил виски пару полотенец. Когда Джонсон допил, я
подошел к нему вплотную.
     - Сидите, не дергайтесь.
     Я прижал  полотенце к  царапинам, он взвыл и попытался оттолкнуть меня,
но я крепко ухватил его за шею.
     - Боже мой, боже мой... - причитал он.
     Закончив, он отступил назад.
     - А теперь можете выпить еще.
     Он схватил стакан дрожащими руками. Билл протянул зажженную сигарету.
     - Давно это случилось? - спросил я.
     - Полчаса назад?  Пятнадцать  минут?  Точно не помню.  Все это  время я
простоял в этом углу.
     - Зачем вы собирались нам звонить?
     Джонсон поднес руку к лицу.
     - Из-за этого. Они хотели знать, где вы живете.
     - И вы им сказали.
     Он опустил глаза.
     - Не сразу.
     -  Не волнуйтесь,  все в порядке.  Мы ведь  тоже их  ищем. Так  что  вы
поступили правильно.
     Он поставил пустой стакан, схватил бутылку и присосался к горлышку.
     -  Каким образом они узнали, что вы с нами связаны? Они что, видели нас
вместе или еще как-то разнюхали? Вы называли кому-нибудь наши имена?
     Он закашлялся и затянулся сигаретой.
     - Да, таких людей  с полдюжины  наберется.  Пара  знакомых полицейских,
репортер, один парень, который работает в крупном агентстве...
     - Это кто-то из них. Вы должны выяснить кто. Вам нужны деньги?
     - Не сейчас. Может быть, позже. Разве что не дадите двадцатку авансом?
     Я кивнул Биллу, и он, вытащив бумажник, вручил Джонсону две десятки.
     - Постарайтесь  сделать  это как можно быстрее. И не бойтесь  говорить.
Если они навестят  нас снова, выложите  им все,  что  они  захотят знать. Мы
останемся в том же отеле.
     Он покачал головой.
     - Это жуткие подонки.
     - Вы в порядке? Полегчало?
     - Кажется, да.
     Выйдя из дому, мы сели в машину и после непродолжительных поисков сняли
номер в отеле в сорока кварталах от "Эймингтона". Ближе  к вечеру я позвонил
в "Эймингтон", но там сказали, что никаких сообщений для нас не поступало.
     Билл достал колоду, раздал карты, и мы начали играть в "джин". Все, что
нам оставалось, это ждать

        ГЛАВА 14

     В девять утра меня разбудил Билл и с совершенно серьезным видом заявил,
что нам пора на воскресную мессу.
     - Отстань, - буркнул я.
     - Рэй, тебе нужна помощь господа.
     - Отстань.
     - Ты уверен, что не нужна?
     - Тем типам в "крайслере" она не понадобилась.
     - Кому?
     - Тем гадам, которые убили отца. И твою жену.
     - Рэй, но ведь ты же верующий.
     - Что, разве похоже?
     - Как? Ты не веришь в бога? Ты утратил веру?
     - Они ее расстреляли
     - Значит, ты один из безбожников? Стоит трагедии  впервые прийти в твою
жизнь, и ты начинаешь винить в этом господа?
     Я отвернулся к стенке.
     - Иди, а то опоздаешь.
     Он начал меня уговаривать, но я упорно  молчал. Тогда он оделся и ушел,
а я  заснул.  Но  к его  приходу  я уже сидел  у окна и  разглядывал  улицу,
вспоминая, как в первый раз очнулся в больнице.
     -  Я принес тебе кофе  и  бутерброды, - сказал  Билл,  ставя  на  комод
бумажный пакет.
     - Спасибо.
     Мы  сели  завтракать  и некоторое время ели молча, а потом одновременно
начали извиняться друг перед другом. Замолчав, мы рассмеялись.
     - Ладно, - я махнул рукой. - Просто я устал, только и всего.
     - Не надо было к тебе приставать.
     - Черта с два. Я весь извелся, пока тебя ждал.
     Он улыбнулся и пожал плечами.
     - Придется нам подождать. Мы уже довольно далеко продвинулись, а теперь
будем  ждать.  -  Он  допил  кофе  и  бросил картонный стаканчик  в мусорную
корзину. - Остается только не принимать это близко к сердцу
     Я  сходил позвонить в наш отель и  спросил, нет ли для меня информации.
Ничего.  Вернувшись  в номер,  я  увидел, что  Билл  удобно  расположился на
кровати и  раздает  карты.  Я взял свои  и  играл, расхаживая  по  комнате и
останавливаясь  только чтобы взять  очередную карту из  колоды.  На  седьмой
сдаче  я выиграл, бросил  карты на кровать  и закурил. Билл  посоветовал мне
успокоиться.  Походив по  комнате, я вернулся  и сам раздал  карты.  К  тому
времени,  когда я  выиграл  во  второй раз, я уже слегка остыл и  заканчивал
игру, сидя на кровати.
     Без четверти три я спустился в вестибюль и заплатил портье за следующий
день. Когда я вернулся и увидел, что Билл снова раздает карты, то схватил их
и порвал в клочья, а потом мы пошли перекусить гамбургерами с пивом.
     -  Наверное,  стоит  съездить за нашими чемоданами, - предложил Билл. -
Как ты думаешь?
     - Давай, - я пожал плечами. - Я сейчас согласен на что угодно.
     Мы  сели в  машину,  Билл  вел, а  я сидел  рядом и  непрерывно  курил,
разглядывая в окно прохожих.  Два месяца назад я точно  так же ехал с отцом.
Один  из  них его  узнал и тут  же кому-то  позвонил. А  может быть, сначала
проследил за нами  до отеля.  Один  из прохожих на тротуаре. Если бы я знал,
кто именно, то, не  выходя  из  машины,  схватил бы его за  горло и так бы и
тащил за собой по асфальту.
     Остановив машину на стоянке, мы немного  попетляли по  улицам и вошли в
отель с заднего хода, через химчистку, открытую в воскресенье для  туристов.
За прилавком сидела симпатичная молодая негритянка в зеленом платье
     -  Мы  из  ремонтной службы  отеля, - сказал я. - Проверка  технических
помещений. Нам надо попасть в подвал.
     - Ради бога, - она пожала плечами.
     Я огляделся и сделал вид, что чертовски разозлен.
     - Послушайте, мэм, я пришел сюда не для того, чтобы играть в  "попробуй
угадай". По-вашему, я  могу  запомнить весь отель до  мелочей?  Где  дверь в
подвал?
     - Вон там,  сзади, - показала она. - Только вам придется отодвинуть  ту
вешалку.
     Мы  прошли за  прилавок  и между  вешалками с  чистой  одеждой  увидели
очертания  люка в  покрытом  линолеумом  полу. Я небрежно отпихнул в сторону
вешалку, которая нам мешала.
     - Поаккуратней с одеждой! - предупредила девушка.
     Я, не отвечая, поднял крышку люка и заглянул в темный  подвал. Фонарика
у  нас  не  было,  но теперь отступать  было  бы  подозрительно.  Оставалось
надеяться, что там есть выключатель.
     Я чуть не  прозевал его, спускаясь  по  лестнице,  и  не останавливаясь
включил свет. Билл топал следом за мной.
     Справа находилась широкая пожарная  дверь на роликах,  покрытая толстым
слоем грязи. Вместо  замка она была заперта на щеколду, примотанную к  скобе
куском толстой проволоки К тому моменту, когда я  открутил ее, мои руки были
перепачканы в масле, лоб вспотел, и я с отвращением  чувствовал, как на него
садится пыль.
     Отодвинув дверь  в сторону,  я нащупал на стене  выключатель, и тусклая
лампочка осветила  комнату  размером побольше, но такую  же грязную. Впереди
слышалось гудение какого то механизма.
     Я вернулся к  лестнице  и окликнул  девушку.  Она появилась в проеме  и
заглянула внутрь.  Стояла она, сдвинув ноги и  прижимая руками подол платья,
чтобы я не мог под него заглянуть
     - Ну что вам еще? У меня клиент.
     - Мы пойдем дальше. Можете закрыть люк.
     Она  принялась  ворчать, что, мол, закрывать за  всеми люки - это не ее
дело, но я не  слушая направился к ожидавшему меня Биллу.  Когда я захлопнул
за собой дверь, наступила тишина
     Из  комнаты  и глубь  подвала вел  низкий коридор с цементными  стенами
грязно-серого цвета, на которых кое-где белели  свежие заплаты штукатурки. В
конце  коридора была еще одна  дверь,  слава богу, незапертая. Откатив  ее в
сторону,  мы оказались в относительно чистом освещенном помещении с покрытым
старым линолеумом полом  и обшарпанным письменным  столом, над которым висел
календарь с обнаженной красоткой. Гудение стало громче. В  комнате никого не
было, за исключением кошки,  спавшей на полу  у стола.  Едва мы вошли, кошка
тотчас  проснулась  и  быстро юркнула  за  дверь,  из-за  которой доносилось
гудение.  Там  ярко  горел  свет,  поблескивая   на  отполированных  перилах
металлической лестницы, уходившей вверх. Неподалеку  от лестницы в окружении
грязных черных механизмов на табурете сидел человек в белой малярской кепке.
     В противоположной  стене  находилась  дверь  грузового  лифта. Я  нажал
кнопку  вызова  и  услышал, как на  дне шахты  заскрипели  старые изношенные
машины.  Подошел лифт, совсем не похожий  на пассажирский -  широкий дощатый
пол, ограждение по грудь, потолок и дверь из  металлической сетки. Мы вошли,
и, опустив дверь, я нажал на кнопку нашего этажа. Лифт медленно пополз вверх
и остановился. Мы вышли, и, перед тем как захлопнулась дверь, я отослал лифт
на верхний этаж.
     Лифт  уехал, и мы  по пустому  коридору направились  к  нашему  номеру.
Где-то звонил телефон.  Подойдя поближе, я понял,  что это у нас.  Прозвонив
шесть раз, он умолк.
     Мы постояли перед дверью, прислушиваясь.  Затем я резко распахнул ее и,
пригнувшись, бросился направо, а Билл - налево. Но, как мы и предполагали, в
номере никого не было.
     Собрав нужные  вещи в один  чемодан,  мы  оставили  второй  на стуле  и
застелили постели. Внимательно приглядевшись, я понял, что номер обыскивали.
Те,  кто это делал, были очень осторожны  и клали вещи на прежние  места, но
все же это было заметно. Ничего не взяли, даже ружья.
     Закончив сборы, мы  вышли в коридор,  и  я уже вставлял ключ в замочную
скважину, когда телефон зазвонил снова Билл только отмахнулся.
     - Нет-нет, - покачал  я  головой. - Они-то  считают, что мы по-прежнему
здесь живем.  Нам  ведь совсем ни к чему, чтобы нас искали  где-то  в другом
месте.
     Я вошел в комнату и снял трубку после пятого звонка
     - Келли? - спросил мужской голос.
     - Да, - буркнул я, наблюдая, как Билл вносит в комнату чемодан.
     - Уилл Келли? Уилл Келли-младший?
     - Нет, это Рэй.
     - Дай мне поговорить с Уиллом
     - Что мне ему сказать? Кто его спрашивает?
     - Тебя это не касается, малыш. Просто позови Уилла, ладно?
     - Нет проблем. Подожди, сейчас дам тебе моего старшего братца.
     Я положил трубку на стол и повернулся к Биллу.
     - Тут какой-то тип, хочет  говорить только с тобой. Но он называет тебя
Уиллом.
     - Ладно, - Билл подошел к столу и взял трубку. По его виду я понял, что
он волнуется, и сказал:
     - Какого черта? Все, что от тебя требуется, это выслушать его
     - Ну да, - кивнул он, - Билл Келли... Почему?.. Слушай, приятель, а кто
ты такой?.. Ну и катись к черту. - Билл посмотрел на меня и скорчил гримасу.
- Нет, я еще слушаю. - Свободной рукой он сделал жест,  показывая, что хочет
что-то записать
     Я  схватил с журнального столика  ручку и лист  бумаги и  положил перед
ним.
     - По-моему, это какая-то шутка, - продолжал Билл. -  Как ты  сказал его
зовут? Эдди Кэпп? Нет, впервые слышу. - Он усмехнулся мне и сказал в трубку.
- Да кто это такой, черт возьми?
     Я  тоже  усмехнулся,  раскурил две сигареты  и  принялся расхаживать по
комнате.
     - Может, тебе и охота шутки шутить, - тем  временем говорил Билл, - а у
меня есть дела поважнее. Хочешь оставить свой номер - пожалуйста.
     Я подошел к столу и встал рядом с Биллом.
     - Да,  у меня есть  карандаш и  бумага.  - Все его волнение  прошло,  и
теперь  он  наслаждался собой  и  говорил  таким тоном, словно разговор  уже
порядком наскучил. - Давай, выкладывай, - сказал он и подмигнул мне.
     Я кивнул и рассмеялся.
     - Ноль, - повторил Билл, записывая, - пять, девять, девять, семь, ноль.
Да,  записал. - Он медленно повторил номер. - Может, перезвоню,  а  может, и
нет. Сам пошел... - Билл усмехнулся и повернулся ко мне. - Он бросил трубку.
     - И ты клади. Вот тебе сигарета.
     - Он не назвался, - начал рассказывать Билл, затягиваясь. - Сказал, что
ему надо  только дать  мне  номер  телефона.  А мы должны  сидеть  здесь  до
пятницы, а  потом  позвонить по этому номеру. Когда  я  спросил  почему,  он
ответил, что, может быть, имя "Эдди Кэпп" поможет догадаться.
     - А в четверг он выходит из тюрьмы.
     - Я знаю.
     - Ну-ка, подожди. - Я набрал номер, и после  двух звонков записанный на
пленку женский голос сказал,  что этот  телефон временно отключен. Я положил
трубку.
     -  Ладно, надо выметаться отсюда.  Наверное, этот тип  уже звонит своим
дружкам в вестибюле, что Келли вернулись.
     Мы заперли дверь, вызвали грузовой  лифт и  спустились в подвал. Теперь
кошка разлеглась на столе  и, подняв голову, сонно посмотрела на нас. Справа
вдоль стены стояли ящики виски. Мы подошли поближе и огляделись. В небольшом
углублении в  бетонном полу стояли четыре десятигаллонных  пивных  бочонка с
кранами,  от которых вдоль  стены  тянулись  медные трубки. Значит, это было
служебное помещение  бара,  а не винного  магазина. Подойдя  к лестнице,  мы
поднялись наверх.  Лестница  заканчивалась обыкновенной  дверью, а не люком,
как в химчистке,  и,  распахнув ее,  мы  оказались в  коридоре между баром и
кухней. Вокруг никого не  было.  Миновав  коридор, мы  заскочили  в  туалет,
умылись и, пройдя через длинный зал бара, вышли на улицу. Затем повернули за
угол и, минут десять покрутившись по узким переулкам, вышли на Западную 44-ю
улицу, где на стоянке была припаркована наша машина. Сторож - угрюмый старик
в потрепанной кепке - подошел вместе с  нами  к машине и  остановился рядом,
глядя сквозь ветровое стекло в кабину.
     -  Я сильно  рискую, ну  и черт с  ним, - неожиданно сказал  он.  -  Не
собираюсь за других делать грязную работу.
     Он быстро окинул нас взглядом и снова уставился на ветровое стекло.
     - Они нагрели меня на двести пятьдесят монет. И что мне теперь  делать,
легавым  звонить, что ли? Эти легавые сами у них в кармане. Да вы, наверное,
и так знаете.
     - А в чем дело? - спросил я.
     Он продолжал  смотреть  на  машину,  его  щека подергивалась  словно от
нервного тика.
     - Просто хочу, чтобы вы были в курсе, только и всего. Почему так вышло.
Я отплачу этим подонкам,  как раз на  двести пятьдесят зеленых. - Он натянул
козырек на лоб, огляделся по сторонам и вновь повернулся к нам. - Вчера днем
ко мне подошел  один  парень и показал бумажку с номером вашей машины. Сунул
ее мне и сказал,  чтобы я позвонил в "Алекс",  если эта машина появится.  Он
подробно ее описал  - красно-кремовый "меркюри", точь-в-точь как ваш. Только
я не из тех, кто у них на побегушках.  Номера у вас не нью-йоркские, вот я и
подумал, что  вы наверное, или туристы,  или что-то вроде этого, а они хотят
задать  вам жару. Так черт с ним, не  стал я никуда звонить.  Да еще замазал
ваши номера грязью.
     -  Серьезно? -  Я обошел  вокруг  машины. Действительно, и передний,  и
задний  номера  были заляпаны  грязью,  но  не  целиком,  а  так,  чтобы  их
невозможно было прочесть полностью. Постарался он на славу. - Спасибо. У вас
здорово получилось.
     - Лучше бы вам, ребята, возвращаться к себе домой.
     Покопавшись в бумажнике, я вытащил десятку и положил ее на капот.
     - Возьмите. Надеюсь, это отчасти возместит ваши убытки.
     - Хоть  вы мне  ничего  и не  должны,  но спасибо. -  Он быстро скомкал
банкноту в кулаке.
     - А как зовут этого парня?
     -  Точно не знаю. Вроде бы слышал, как его называли Сэлом.  Или  Солом,
сейчас  уже не помню.  Иногда он крутится поблизости, может, работает где-то
неподалеку. Время  от  времени  оставляет на стоянке  шикарную колымагу. Мой
босс его хорошо знает. Здоровый такой, челюсть прямо как у Муссолини.
     - А что такое "Алекс"?
     - Агентство по прокату автомобилей рядом с Вашингтон-Хейтс. - Он  снова
покосился  на  меня. -  Не  стоит вам с  ними связываться, мистер. Лучше вам
линять отсюда подальше.
     - Спасибо за помощь.
     Он пожал плечами.
     - Подождите у тротуара. Я подгоню машину.
     - Давай.
     Вскоре он подогнал машину к воротам и, ни слова не говоря, ушел.
     Проехав   квартал,   мы   свернули   на   39-ю   улицу   и  нырнули   в
Линкольн-туннель.   Машину  мы  остановили   в  Джерси-Сити   неподалеку  от
Хадсон-бульвар,  а  в  свой  манхэттенский  отель  вернулись  на   метро  и,
распаковав чемодан, приняли душ.
     -  Теперь ты, наверное, захочешь заняться этим прокатным  агентством? -
спросил Билл.
     - Нет,  -  подумав, ответил я. - Это было  бы  похоже на  тихоокеанскую
кампанию во время  второй мировой. Брать с боем каждый бесполезный  островок
на  площади в  пять  тысяч  квадратных миль, пока, наконец, не наткнешься на
большой остров, который и был нужен? Глупо. Наоборот, мы будем  держаться от
них подальше.  Потому-то мы и сменили отель,  а в  четверг захватим  большой
остров.
     - Я - за.
     Чтобы скоротать время, мы  пошли в  кино,  но  мне не сиделось в душном
зале, и мы отправились на метро в Бруклин и немного выпили в баре. В  четыре
бар закрылся, и пришлось возвращаться в отель. Выпить  у нас было  нечего, и
мы легли спать. Я долго лежал в темноте, глядя в потолок.
     - Билл, - тихо  позвал я, - кажется, я знаю, почему они так суетятся на
маленьких островах.
     Но он уже спал.

        ГЛАВА 15

     В понедельник  днем  я  позвонил  в  "Эймингтон".  Оказалось,  что  нас
разыскивали  и  Биуорти  и Джонсон: оба  просили перезвонить. Но,  поскольку
теперь мы знали,  что начинать надо с Эдди Кэппа, я решил, что связываться с
ними не имеет смысла.
     Билл  пошел покупать  карты  и  вернулся  только  через  час.  Когда  я
накинулся на него с расспросами, он сказал, что зашел в парикмахерскую и что
ему и в голову не пришло, что я буду так волноваться.
     Мы  сыграли несколько  партий  в  "джин".  Я  расхаживал  по  номеру  и
нервничал; казалось, комната становится все меньше. Когда играть надоело, мы
прогулялись по городу, посмотрели фильм в каком-то кинотеатре в Бронксе и на
обратном пути заглянули в бар.
     Во вторник, исключительно от нечего делать, я позвонил Джонсону. Он был
вне себя от ярости.
     - Где вы шляетесь, черт вас побрал! - с ходу завопил он. - Я тут чуть с
ума не сошел. Вы что, переехали?
     - Да нет, мы все еще здесь. Просто редко бываем дома.
     - Не морочьте мне голову.  Я  заходил к  вам десять раз,  чуть было  не
решил, что до вас добрались те ребята.
     - Как видите, нет.
     - Они что, вообще не появлялись?
     - Нет.
     - Вы переехали в другой отель, сукин вы сын!
     Я улыбнулся. Было приятно хоть с кем-нибудь поболтать.
     - Мы по-прежнему зарегистрированы в "Эймингтоне". Наши чемоданы все еще
там. То есть я хотел сказать - здесь.
     - Слушайте, вы можете  не  говорить мне  ваш адрес, но  только врать не
надо!
     - Джонсон, мы по-прежнему в "Эймингтоне".
     - Ну ладно, ладно, - раздраженно проворчал он.  - Так мне рассказывать,
что удалось разузнать?
     - Как хотите.
     - Да, как же! Просто вам охота нервы мне  помотать. Так вот, я сократил
число подозреваемых до двух человек. Первый - это  полицейский по имени Фред
Мейн,  второй  -  Дэн  Кристи, частный  сыщик,  работает в "Северо-восточном
агентстве". Наверняка  это был один  из них. Я уверен, что  в получку  Мейну
дают два  чека, и только один из  них легально. А Кристи  частенько играет в
покер с  Сэлом Метаско. Этот Сэл  держит в руках всех букмекеров  в западной
части города.
     - Хорошо сработано. Продолжайте в том же духе. - Я не стал рассказывать
Джонсону о стороже с автостоянки, потому что он мог  выдать его  любому, кто
пригрозил бы сломать ему руку.
     Мы еще немного поболтали, и я обещал ему позвонить, но не сказал когда.
Попрощавшись с  Джонсоном, я начал искать в телефонной книге  номер Биуорти,
но неожиданно передумал - он полез бы ко мне с расспросами, а я был не в том
настроении.
     Билл предложил сходить в кино,  но я отказался,  и мы засели за пиво  и
карты.  Но все  же в первом часу  ночи я вышвырнул  их  я окно, и мы пошли в
кинотеатр  на  42-й  улице. В  афише  было  написано,  что фильм  сделан  по
популярной  бродвейской  пьесе  "Бой  далеких барабанов".  Он  оказался  про
гомосексуалистов и о том, как  тяжела их ноша,  но главный герой мужественно
нес свой крест, несмотря на все препятствия. Не скажу, что я проникся к нему
сочувствием.
     В среду мы выписались из обоих отелей, поскольку решили, что если нас и
ищут, то уж во всяком случае не Нью-Йорке, так  что особенно бояться нечего.
Добравшись  на метро  до  Джерси-Сити,  мы  забрали нашу машину  и поехали в
Платтсбург. Всю дорогу я  просидел на заднем сиденье, потому что все еще  не
мог  заставить себя смотреть  на шоссе с  переднего. Пока мы ехали, я  успел
посмотреть купленные перед отъездом газеты "Пост"  напечатала заметку о том,
что  завтра  Эдди  Кэпп выходит  на  свободу,  и  очень сокрушалась по этому
поводу, задавая  вопрос - а действительно  ли  Эдди  Кэпп полностью заплатил
свой долг  обществу?  Там же  была помещена  его нечеткая фотография, снятая
четверть века назад. В других газетах о Кэппе не было ни слова.
     В  Платтсбурге  мы  сняли номер в  отеле  на  Маргарет-стрит,  и  Билл,
просидевший  за рулем восемь часов  и целых триста тридцать миль,  сразу лег
спать.  Я погулял  по  городу и остаток вечера  проторчал  в  баре  - травил
армейские  байки  с  парнем, который служил  в  Японии. Если  он не врал, то
выходило, что ему  в Японии было куда лучше, чем мне в Германии. Если верить
мне, то все получалось как раз наоборот.
     Утром  мы выписались из  отеля и проехали оставшиеся пятнадцать миль до
Даннеморы.
     Даннемора  - очень маленький город. В большинстве подобных чистеньких и
аккуратных городков вам и в  голову не  придет,  что  здесь может находиться
тюрьма.  Но тюрьма была тут как тут - длинная высокая стена, тянущаяся вдоль
улицы.  Тротуар  на  той  стороне  был грязный  и  весь  в  трещинах,  а  на
противоположной, где находилось несколько баров  с неоновыми  рекламами пива
"будвайзер" и "гинесс", было куда чище
     Мы  вошли  в один  из  баров и  расположились  за  стойкой.  Билл  взял
"будвайзер", я - "гинесс". Пиво как пиво, ничего особенного.
     Внутри царил полумрак, но комната была обшита покрыты ми лаком светлыми
деревянными панелями, поэтому возникло ощущение, что  на самом деле  бар  не
такой уж  темный, а просто медленно слепнешь. За стойкой стоял  широкоплечий
коротышка  с черными усами.  Кроме нас в баре было всего двое посетителей  -
оба в красно-черных  охотничьих куртках и высоких кожаных ботинках. Они были
местными и потягивали шотландское виски, запивая его имбирным элем.
     "Пост"  писала,  что  Эдди  Кэпп  станет свободным  человеком  ровно  в
полдень, но  мы решили  подстраховаться и  уже с  десяти сидели  на  высоких
табуретах  у  окна,  откуда  была  видна  металлическая  дверь  в  стене  на
противоположной стороне улицы. Я совсем не был уверен,  что узнаю Эдди Кэппа
-  фотография в "Пост" была  нечеткой и  сделана  двадцать  пять лет  назад,
значит,  сейчас ему  исполнился  шестьдесят  один  год. К  тому  же  он  мог
оказаться не единственным, кого в тот день выпускали из тюрьмы.
     Мы  ждали, потягивая пиво. Я сидел,  выпустив из  брюк  полы рубашки, и
каждый раз, когда облокачивался на стойку, рукоятка револьвера Смитти больно
упиралась мне в ребра. У Билли была точно такая же проблема с "люгером".
     В 11.30  напротив  бара остановился красно-коричневый "крайслер".  Билл
повернулся ко мне.
     - Это они? Те, кто убил отца?
     Я не  ответил, пристально глядя на человека рядом с  водителем. Я узнал
его и начал  подниматься  с табурета, нашаривая рукоятку револьвера, но Билл
схватил меня за локоть и прошептал:
     - Не будь дураком. Подожди, пока появится Кэпп.
     Я  застыл,  по-прежнему  сжимая  револьвер. Та  его сторона,  что  была
прижата  к  животу,  нагрелась  и  покрылась  испариной,  другая  оставалась
холодной и сухой.
     -  Ладно, ты прав,  -  сказал я, и Билл сразу отпустил меня. - Я сейчас
вернусь. - Я расправил  полы  рубашки  и,  пройдя мимо  посетителей, которые
разговаривали с  барменом  о ловле форели, заперся  в туалете.  Едва я успел
вытащить револьвер  из-за  пояса,  чтобы  было  легче наклониться,  как меня
вырвало. Я прополоскал рот у раковины, но почти сразу  же  снова бросился  к
унитазу. Затем,  подождав  минуты две, начал умываться. Над раковиной висело
мутное грязное зеркало, и я увидел в нем свое отражение. Я выглядел бледным,
очень зеленым и  растерянным.  Дуло  револьвера неприятно холодило живот.  Я
почувствовал себя размазней и плохим сыном.
     Вернувшись в бар, я сел на табурет и взял свой бокал, но не стал пить.
     - Ничего нового? - спросил Билл.
     Я покачал  головой и неожиданно  почувствовал жуткий  голод.  Некоторое
время я терпел, но потом не выдержал  и спросил у бармена,  какие сэндвичи у
них здесь подают. Он ответил, что  у него есть машина, которая может сделать
гамбургер за полминуты,  и мы с Биллом  заказали по парочке. Машина стояла в
дальнем конце стойки - это была хромированная инфракрасная духовка.
     Я уже доедал второй гамбургер, когда дверь в тюремной стене открылась и
оттуда вышел пожилой человек без шляпы.
     Даже на  таком  расстоянии было  видно, что его серый костюм не из тех,
которыми  правительство  одаривает  заключенных,  выходящих на свободу, - он
выглядел  дорогим и сшитым  по последней моде. Его отлично вычищенные черные
ботинки  блестели на солнце. У него были седые волосы, но лицо издалека было
трудно разглядеть - только квадратный подбородок и густые брови.
     Как  только  он появился,  я  бросил недоеденный гамбургер на тарелку и
вскочил.
     - Подожди, пока он подойдет к машине, - предупредил Билл.
     - Да,  конечно, - ответил я и подбежал к двери.  Однако Кэпп не пошел к
машине, а  повернул в другую сторону. Странно, подумал я, ведь это наверняка
Эдди  Кэпп  -  подходящий  возраст,  время  освобождения из тюрьмы,  дорогой
костюм...
     "Крайслер"  скользнул  вдоль  бордюра  и  покатил  по улице  с  той  же
скоростью, с  какой  шел Кэпп.  Тот даже  не оглянулся, скорее  всего просто
ничего не заметил.
     - Что за чертовщина тут творится? - удивленно пробормотал Билл.
     -  Садись в  машину и давай  за мной,  - быстро сказал я. - Не отставай
больше чем на квартал.
     Он озадаченно покачал  головой  и бросился  к  машине.  Бармен  и  двое
посетителей застыли, изумленно глядя  на меня. Я вышел  из бара и зашагал за
"крайслером".
     Так  мы  прошли  три квартала, словно участвовали  в  каком-то дурацком
спектакле. Впереди  по левой стороне улицы шел Кэпп. За ним на расстоянии  в
полквартала следовал "крайслер", затем - я,  а в квартале  от  меня - Билл в
нашем  "меркюри".  Судя  по  выбранному направлению,  Кэпп  держал  путь  на
автобусную остановку.
     Когда мы оказались в тихом квартале, "крайслер"  круто свернул на левую
сторону дороги  и рванулся  вперед -  было  ясно, что водитель задумал сбить
Кэппа.
     - Берегись! - завопил я  и  метнулся к "крайслеру". Больная лодыжка  не
давала бежать быстро.
     Услышав мой крик, Кэпп оглянулся;  увидев в паре шагов от себя радиатор
"крайслера", проворно отскочил назад и,  перевалившись через живую изгородь,
упал на газон перед чьим-то домом.
     Залаяла собака.  "Крайслер"  по параболе  вырулил  обратно  да  дорогу.
Человек, сидевший рядом с водителем, высунулся из окна и начал палить в меня
- точно так же, как когда-то стрелял и отца. Я заметил, что у него маленькие
усики.
     Выхватив из-за  пояса револьвер Смитти, я  прицелился в  машину и шесть
раз нажал на  курок. Голова усатого безвольно поникла, а  рука с револьвером
повисла вдоль  дверцы машины.  Водитель резко повернул  направо,  и, судя по
тому, как расслабленно болталось тело стрелка, он был мертв.
     Стоя посреди дороги,  я рассмеялся.  Когда я  служил в  Германии  всего
четвертый  день,  двое ребят  из моей роты затащили  меня  в  публичный  дом
"Кайзерслаутерн" в Амиланде. Мне было  стыдно признаться, что я девственник,
и  я страшно боялся, что у меня ничего не получится. Проститутка, которую мы
"сняли",  вела  себя  настолько  равнодушно,  что  я  взбесился  и буквально
набросился на нее, пытаясь хоть как-то расшевелить. Мои  старания  оказались
не напрасными, и она кончила, чего  у  нее  не было с двумя другими парнями.
Возвращаясь на базу  в автобусе,  я на радостях разбил окно. Вот и сейчас  я
чувствовал себя точно так же, наблюдая, как "крайслер" сворачивает за угол и
исчезает из виду.
     Рядом взвизгнул  тормозами "меркюри", и тут  через пролом в изгороди на
тротуар вывалился Кэпп, с  трудом держась на  ногах и шатаясь. Левая брючина
была разорвана на колене. Спасая жизнь, он сделал великолепный для своих лет
рывок, но все же возраст давал о себе знать.
     Согнав с  лица  улыбку, я  открыл заднюю  дверцу "меркюри",  бросил  на
сиденье револьвер,  схватил  Кэппа  за руку и, втолкнув его в  машину, залез
следом за ним.  Черноволосая женщина в цветастом  фартуке - видимо,  хозяйка
дома  - подбежала  к пролому в  изгороди  и застыла,  глядя  на нас.  Собака
продолжала надрываться. Билл вдавил в пол педаль акселератора, и мы умчались
из Даннеморы.

        ГЛАВА 16

     Кэпп  оправился  от  потрясения  довольно  быстро.  Вытащив из-под себя
револьвер и повертев его перед глазами, он повернулся ко мне.
     -  Погано  ты  стреляешь,  парень.  Ты  снял  его  только с  четвертого
выстрела, а следующие две пули потратил впустую.
     - У меня только один глаз. Трудно правильно рассчитать расстояние.
     - А-а. Тогда  все в порядке.  - Он быстро взглянул на  широкий  затылок
Билла  и  заявил: - Если это налет, то вы оба рехнулись. Я никому  ничего не
должен, ни цента.
     - Мы всего лишь хотим задать вам пару вопросов, - сказал я.
     Он  внимательно  посмотрел  на меня и  усмехнулся.  У него  были  белые
вставные зубы, но это шло ему гораздо больше, чем Кришману.
     - Интересно, сынок, был ли ты на свете, когда меня посадили?
     - Был.
     - Тогда тебе  очень  повезло, что ты  так  долго  прожил.  - Он помахал
револьвером,  держа его  за ствол. - А если  бы  я  проломил тебе башку этой
штукой? Что бы тогда делал твой напарник?
     Я спокойно выдержал его насмешливый взгляд.
     - Послушайте, нам не до шуток.
     Некоторое  время  он продолжал  разглядывать меня, а потом  с  грустным
видом бросил револьвер на пол.
     - Я старый человек и собираюсь уйти на  покой. - Он откинулся на спинку
сиденья, глядя прямо перед собой.  Потом перевел  взгляд  на потолок кабины,
притворяясь,  что  ему плохо. - Жестокий  безжалостный мир. Как  хорошо, что
теперь все это позади...
     - Не все.
     Он  перестал  валять дурака  и,  повернувшись  ко  мне,  сказал  ровным
голосом, почти не разжимая губ:
     - Тогда задавайте свои вопросы и катитесь к черту.
     - Почему убили Уилларда Келли? - немедленно спросил я.
     На  его  лице  одно   за  другим  промелькнуло  несколько  выражений  -
удивление, беспокойство, напряжение, выдававшее  лихорадочную  работу мысли,
и, наконец, полное бесстрастие.
     - Черт возьми, что еще за Уиллард Келли такой?
     Подняв с пола револьвер, я слегка постучал рукояткой по его колену.
     - Говорят, у стариков хрупкие кости.
     - Вот еще. Я обзавелся всеми нужными рецептами. Дважды в  день принимаю
по столовой ложке гноя сифилитика. Это новое лекарство для пожилых людей.
     - Вам давали  читать журналы. Это,  конечно,  здорово, только повторяю,
мне не до шуток. Как ваше колено? - Я вновь стукнул  его  револьвером, и  на
этот раз он болезненно поморщился. - Ну так за что убили Уилларда Келли?
     - Наверное, кому-то не приглянулся.
     Я  снова  стукнул  его, и он схватился  за колено. Его  руки  выглядели
старше, чем лицо - на коже вздулись синие вены. Я шмякнул его по руке - и он
со  вскриком  отдернув  ее,  прижал  к  груди. Тогда  я  опять приложил  его
рукояткой по колену.
     -  Ну  ладно,  сволочь, - прошипел  он, - давай, ломай мне кости. Будет
даже лучше, если я потеряю сознание.
     - Не потеряете. - На этот раз я ударил сильнее. Его лицо  побледнело, а
вокруг глаз и губ четче обозначились морщины. - Почему убили Уилларда Келли?
     Он отвернулся  к окну, и я нанес  ему еще один  удар, но он оставался в
сознании.
     Мы выехали из Платтсбурга и  через несколько миль наткнулись на поворот
с рекламным щитом, расхваливающим  дачные коттеджи на берегу озера Шамплейн.
Ниже на маленькой табличке было написано: "Закрыто после Дня труда". Значит,
сейчас там ни души.
     Это  были   аккуратные  белые   домики  со  слегка  поблекшей   красной
окантовкой,  стоявшие в ряд вдоль берега озера. Между ними и озером тянулась
узкая  асфальтовая дорожка.  Вокруг никого не было, но на  дорожке  остались
следы шин автомобиля каких-то рыболовов-браконьеров.
     Кэпп не хотел выходить из машины, и Биллу пришлось выволакивать  его из
кабины  за  волосы.  Затащив  в узкий  проход  между  двумя  коттеджами,  мы
прислонили его к  белой дощатой стенке, и  он  встал,  поглаживая ушибленную
левую  ногу.  Со  стороны  озера  нас  закрывали  деревья.  Билл  оценивающе
посмотрел на Кэппа и перевел взгляд на меня.
     - Помни про Макэрдла, - предупредил он.
     - Ладно: Я буду осторожен.
     - Про Макэрдла? - переспросил Кэпп.
     Я кивнул.
     -  Да-да.  Эндрю  Макэрдл.  Я  начал  было  задавать  ему  вопросы,  но
оказалось, что  у него слабое сердце, и он умер, прежде чем  сумел ответить.
Вот Билл и советует мне обращаться с вами поосторожней.
     - Ничего не понимаю, - он покачал головой.
     Мы  молча ждали, пока он все обдумает. Он стоял, привалившись к стене и
баюкал ушибленную руку. Его дорогой серый костюм был порван и измят. Судя по
всему,  у него  сильно болела левая  нога,  а  тыльная  сторона  левой  руки
распухла и посинела.  Лицо съежилось и покрылось  сеткой морщин. Было видно,
что  он устал, напуган и тщетно пытается  придумать,  как выпутаться из этой
ситуации. Он прекрасно знал, когда можно позволить себе быть смелым, но в то
же время понимал, когда надо остановиться.
     Он попытался что-то сказать, но закашлялся  и, отвернувшись,  аккуратно
сплюнул мокроту.
     - Не могу я вас  просчитать, - наконец признался  он. - Думаю, я  знаю,
кто были те  ребята в "крайслере". Вернее,  догадываюсь.  Но вы  двое...  вы
самые настоящие любители, задаете  неверные вопросы... - Он покачал головой.
- Кто вас только научил таким подлостям?
     - А какие вопросы верные? - спросил я.
     Он задумчиво посмотрел на озеро сквозь просветы между ветвями.
     - Что ж, хоть и недолго, но я все же побыл свободным человеком.
     - Билл, - сказал я, - если сейчас он не заговорит, я убью его на месте,
и черт с ним! Вернемся в город и займемся маленькими островами.
     - Не нравится мне это,  Рэй, - нахмурился Билл. - Мне не хочется никого
убивать.
     - Будь добр, возьми в машине револьвер и перезаряди его. А пока тебя не
будет, дай-ка мне "люгер".
     Неожиданно  Кэпп  расхохотался. Он смеялся как  человек, который только
что услышал  забавный анекдот на пикнике. Мы удивленно уставились на него, а
он, указав на Билла, выдавил, задыхаясь от смеха:
     - Идиот ты этакий, да ведь ты же Уилл Келли! Ты его сын!
     Мы продолжали смотреть на него. Кэпп оттолкнулся от стены и, ухмыляясь,
шагнул к нам.
     - Какого черта  ты не сказал, что ты сын Уилла? А я то все никак не мог
вас раскусить.
     -  Стоп! -  резко прервал я его. - С объятиями  придется повременить. У
нас по-прежнему к вам вопросы.
     Его улыбка несколько померкла.
     - Ну ладно, - хмыкнул он.
     Теперь он вел себя так, словно и вправду находился на пикнике  и сейчас
была  его очередь рассказывать заранее припасенный анекдот, от которого  все
животы надорвут.
     - Я не знал, что  Уилла убили, - сказал он. - Но знаю почему. Он должен
был кое-что хранить для меня и дожидаться, пока я не выйду из тюрьмы. Сидеть
тихо и держаться подальше от  Нью-Йорка. Его убили, потому что он хранил это
и потому что меня должны были скоро выпустить.
     - Что он для вас хранил?
     - Тебя, - усмехнулся Кэпп.
     - При чем здесь я?
     - Ты больше похож на мать, чем на отца.
     Тут я понял, к чему он клонит.
     - Ах ты лживый сукин сын!
     - Ей-богу, ты больше похож на нее, уж я-то знаю. Видишь ли, дело в том,
что твоего отца я вижу каждый день в зеркале.
     - Вы сошли  с ума или держите нас за психов, - засмеялся я. - Или опять
решили шуточками заняться?
     - Говорю тебе, это чистая правда.
     - Да что тут происходит, черт возьми?! - не выдержал Билл.
     - Он еще ничего не понял, -  сказал я Кэппу. - Но когда до него дойдет,
что  за чушь вы несете,  он разорвет вас на куски. Лучше побыстрее  скажите,
что солгали.
     - Я не лгу.
     - Это был неудачный ход, - продолжал  настаивать я. - У Билла есть свои
представления о чести.
     - Самое время  сесть с бутылочкой виски и потолковать, - сказал Кэпп. -
Думаю, нам есть что рассказать друг другу.
     -  Черт  бы  подрал  вас обоих!  - взорвался  Билл.  - В последний  раз
спрашиваю, что тут происходит?
     - Кэпп утверждает, что мы с тобой всего лишь сводные братья.  Что у нас
одна мать. А Уиллард Келли был только твоим отцом.
     - И кто же, по его мнению, твой отец? - зло прищурился Билл.
     - Если он не дурак, то откажется от своих слов.
     - А я скажу, что его отец - я, и это чистая правда, - заявил Кэпп, тоже
начиная злиться.
     Билл угрожающе нахмурился и шагнул к нему, но я проворно схватил его за
рукав.
     - Клянусь  богом,  он  вас убьет, - быстро сказал  я, -  и я нипочем не
смогу его остановить.
     В этот миг Билл вырвался, и Кэпп поспешно отпрянул к стене.
     -  Слушайте,  - затараторил  он,  -  ваша мать была  дешевой  шлюхой со
Стейтен-Айленда,  трахалась со  всеми  подряд  как крольчиха. Она  заставила
Уилла Келли жениться на ней из-за первого ребенка. Но второй был моим. Я это
точно  знаю,  потому  что она прожила со мной полгода в доме на берегу озера
Джордж и вернулась к Келли только потому, что я ей приказал.
     Билл  рванулся  к нему, но  я  повис у него на плечах. А Кэпп продолжал
говорить, выплевывая в нас слова, как ошметки грязи:
     -  Эдит  вместе  с  Уиллом Келли вышибли  из Нью-Йорка  и приказали  не
возвращаться. Она не смогла этого  вынести  и через год перерезала себе вены
бритвой.
     Билл отшвырнул меня, и я, отлетев в сторону, ударился о ствол дерева.
     - Скажи, что ты лжешь, или ты труп! - успел крикнуть я Кэппу.
     Кэпп бросил на меня горящий взгляд.
     - Тогда тебе придется мстить еще за  одного  отца, щенок!  - рявкнул он
Биллу.
     Тот взмахнул своим огромным кулаком, похожим  на сучковатую  деревяшку.
Кэпп попытался пригнуться, но не успел и, получив удар в висок, рухнул лицом
вниз на траву. Билл склонился над ним, собираясь добить.
     Я подскочил к нему и ударил по затылку рукояткой "люгера". Билл упал на
колени,  застыл,  а потом повалился  на землю,  придавив ноги Кэппа, который
медленно отползал в сторону. Я перевернул  его на спину, и Кэпп, цепляясь за
ствол, с трудом поднялся и замер, обхватив дерево.
     Я подошел к нему, сжимая "люгер".
     - Что же вы замолчали?
     - Сейчас, мой мальчик, дай отдышаться. Я же совсем старик.
     - Хватит валять дурака!
     Он вздрогнул и, прислонившись лбом к дереву, закрыл глаза.
     - Хорошо, хорошо. Всего несколько секунд. Пожалуйста.
     Я молча ждал. Наконец он поднял голову и слабо улыбнулся.
     На лбу остались отпечатки коры.
     -  Ты очень похож на свою мать, мой  мальчик, но характером  ты  весь в
меня. Я рад этому.
     Я по-прежнему молчал. Он вздохнул и пожал плечами.
     -  Ну ладно.  Ее звали Эдит Стэнтон.  В  тридцать  четвертом  году  она
уволилась из "Розовой клумбы",  что на Стейтен-Айленде. Помнится, тогда  она
погуливала  с Томом Джилли  и даже разок залетела от  него,  но  он помог ей
сделать  аборт.  Потом  она  кочевала  из компании в  компанию,  которые,  в
общем-то, все друг друга знали. Это было сразу после отмены сухого закона, и
мы  снова пытались  сколотить  организацию.  Тогда-то она и  познакомилась с
Уиллом Келли, и он  втрескался в  нее по уши. Еще во времена Стейтен-Айленда
он был единственным, кто обращался  с ней как  с  леди, и  ей это нравилось.
Потом она снова забеременела,  на этот раз от него, и заставила его на  себе
жениться.  Но  ей не  хотелось все  время  сидеть с  ребенком, и  она  снова
закрутила со  старой компанией. А Келли торчал дома и  менял пеленки... Так,
по-моему, твой братец приходит в себя.
     Я посмотрел на Билла.
     - У нас есть еще несколько минут.
     - Отлично. Так вот, некоторые женщины расцветают  по-настоящему, только
став  матерью. Раньше я никогда не обращал на нее особого внимания, но когда
она  вновь  пошла  в разгул, она  изменилась...  стала выглядеть по-другому,
более твердой, уверенной в себе... Не знаю, что это было, с некоторыми порой
такое  случается. Я взял ее к  себе в дом.  В принципе,  она  так и осталась
крольчихой, но  тем  не менее,  в ней  появилось что-то  такое, что вызывало
интерес... даже не знаю, как это объяснить. -  Кэпп замолчал, погрузившись в
воспоминания.
     - Мне на это все наплевать, - грубо сказал я. - Ближе к делу.
     Он вздрогнул, словно его окатили холодной водой.
     -  Да... в  тридцать  восьмом у нас возникли кое-какие проблемы. Героин
поступал  в Штаты через Балтимор, и мы с ребятами собрали в Чикаго совещание
- кто будет контролировать Балтимор. Ну, короче, мне пришлось срочно  уехать
в  одно  укромное местечко  на  озере Джордж. С собой  я взял  только  двоих
парней, которым  можно было доверять. И Эдит. Я сказал, чтобы она приезжала,
и  она приехала. Мы прожили там  полгода, и за это время  никто, кроме меня,
пальцем до нее  не  дотронулся. Назад  она  уехала беременной.  Ребенка  она
назвала Рэймонд Питер  Келли. Это  было что-то  вроде нашей тайной шутки - я
снимал дом под именем Рэймонд Питерсон.
     Билл застонал.
     - Договорим в машине. Пошли.
     - Хорошо.
     Кэпп отпустил дерево и тут же упал.
     -  Были времена,  когда  такая  оплеуха ничего для меня  не  значила, -
смущенно сказал он. - Ничего. Абсолютно ничего.
     - Охотно верю.
     Переложив "люгер" в левую руку, я помог  ему  подняться, и, опираясь на
мое плечо, он сумел доковылять до машины. Внимательно оглядев  его, я решил,
что он никуда не убежит.
     - Я сейчас вернусь. И учтите, при Билле эту историю лучше не повторять.
Ни к чему вам второй раз нарываться.
     Он  кивнул.  Я  открыл  заднюю  дверцу,  и он обессиленно шлепнулся  на
сиденье, свесив ноги из машины.
     Я вернулся к  Биллу.  Он стоял,  согнувшись и  опираясь  рукой  о стену
коттеджа. Его лицо было пепельно-серым.
     Я похлопал его по плечу.
     - Билл, я хочу, чтобы ты кое-что уяснил.
     - Отстань от меня, - прохрипел он.
     - В нашей машине сидит старик. Если ты убьешь его за то, что он говорит
правду, я пристрелю тебя как бешеную собаку. Интересно, что ты сделал, когда
тебе сказали, что Энн умерла? Избил человека, который тебе об этом сообщил?
     - Иди к черту.
     Я отступил в сторону.
     -  Против  фактов  кулаками не  попрешь.  Твой  отец  был  гангстерским
адвокатом.  А мой сидит в  машине. А наша мать  была  не  из  тех  женщин, о
которых пишут в журналах для домохозяек.
     Билл  оттолкнулся от стены  и,  упав  на колени, зарыдал.  Я вернулся к
машине и сказал Кэппу:
     - Он сейчас придет. И ничего вам не сделает.
     - Хорошо, - кивнул он, закрыв глаза и положив  руки на  колени. Тыльная
сторона левой  ладони распухла  еще больше. - Я устал.  - Он  открыл глаза и
посмотрел на меня.  - Знаешь, а  ведь ты мой единственный ребенок. Во всяком
случае,  единственный,  которого  я признал  своим.  Я  рад,  что мы наконец
встретились.
     Я угостил его сигаретой, и мы закурили.

        ГЛАВА 17

     Сентябрь - один  из самых красивых  месяцев  в штате  Нью-Йорк.  Стоя у
машины, я курил и разглядывал окрестности. Сигаретный дым казался ярко-синим
в чистом прохладном воздухе. Склон  горной гряды,  возвышавшейся  на западе,
был еще по-летнему зеленым, но кое-где уже виднелись красно-коричневые пятна
увядающей  листвы  кленов. Озеро,  сверкавшее  на солнце  между коттеджами и
стволами деревьев, казалось глубоким и холодным.  Даже на таком расстоянии я
чувствовал запах воды.  Далеко  впереди за  горами, поросшими темно-зелеными
соснами, начинался штат Вермонт.
     Я избегал смотреть  на Кэппа,  потому что толком не  знал,  как  к нему
относиться. В конце концов, я не был сиротой и всю жизнь прожил с человеком,
которого считал  своим отцом, а Кэпп, несмотря на то, что был  моим  близким
родственником, по-прежнему оставался чужим.
     Немного погодя из-за коттеджа показался Билл, остановился и, не глядя в
нашу сторону, вытащил из пачки  сигарету. Он долго не  мог прикурить, словно
его не слушались пальцы. Потом, тяжело ступая, медленно подошел к нам, молча
сел за руль и завел мотор.
     Я не знал, с кем рядом сесть. На переднем  сиденье мне было плохо, но я
не  хотел, чтобы Билл  подумал,  что теперь он  отрезанный  ломоть. Кэпп это
сразу почувствовал и улыбнулся.
     - Садись рядом с братом. А я устал и хочу размяться.
     Я  сел  в машину и захлопнул  дверцу.  Билл,  не поворачиваясь  ко мне,
спросил:
     - Назад в отель?
     - Можно и туда.
     Когда мы вернулись в Платтсбург,  Кэпп сказал, что хочет  выпить.  Билл
отказался  и,  опустив  голову,  начал  подниматься на второй этаж,  а  мы с
Кэппом,  миновав  вестибюль,  направились  в  бар. Он  назывался  "Флейта  и
барабан". Напитки подавали в красно-сине-белых стаканах, похожих на барабаны
времен войны за независимость.
     - Пятнадцать лет ни капли во  рту не было, - проворчал Кэпп. - Что хоть
сейчас считается хорошим виски?
     - Я не пью хорошее виски, - я пожал плечами.
     - Может быть, "Палату лордов"? - спросил проходивший мимо официант.
     - Хорошее название, -  похвалил Кэпп. -  Надо  попробовать. Две двойные
порции со льдом.
     Когда официант отошел, я сказал:
     -  Вы просидели в тюрьме  больше двадцати лет. Выходит, первые пять вам
давали выпивку?
     -  Меня  хотели посадить в  Синг-Синг,  но  у  меня  были  связи.  - Он
подмигнул. - А  в то время в Даннеморе  режим был  помягче, не такой  как  в
федеральной тюрьме. - Он скорчил гримасу. - Хотя теперь там точно так же.
     Официант  принес  наш  заказ.  Кэпп,  схватил  бокал, немного  отпил  и
закашлялся.
     -  Совсем забыл  вкус. Последний раз  я  пил так давно, что  сейчас как
будто пробуешь впервые. Наверное, сам помнишь, что такое первое похмелье?
     - Хотите коктейль?
     - Что? А, "ерша"?  Нет,  это не для меня. Только  не  для Эдди Кэппа. -
Пользуясь  одной  рукой,  он  вытащил  сигарету из  пачки.  Его  левая  рука
выглядела ужасно. Я чиркнул зажигалкой.
     - Мне очень жаль, что я с вами так поступил.
     - Ладно, не дергайся. Лучше расскажи мне о Келли. О своем брате. Что-то
не похож он на человека, которому здесь место.
     - Его жену тоже убили.
     - Да? - Кэпп откинулся на спинку стула и довольно кивнул. - Это значит,
что они боятся. Испугались старого Эдди Кэппа. Это хорошо.
     -  Мы  нашли  парня,  который говорит, что сейчас в синдикате  начались
какие-то раздоры. Потому-то моего отца и убили. То есть Келли.
     -  Успокойся. Ты думаешь о нем, как об отце, ну и называй его так. Ведь
для тебя он был большим отцом, чем я, разве нет?
     - Вы сидели в тюрьме.
     -  Что верно, то верно. -  Он  отпил  виски.  -  Начинаю  привыкать,  -
усмехнулся  он и стряхнул пепел с сигареты. - Что касается твоей  матери, то
не  верь  тому, что  я говорил раньше. Эдит никогда не работала в  публичном
доме, ничего подобного. Она даже не была профессионалкой.
     - Забудем об этом.
     - Она была хорошей девушкой, - Кэпп  сверкнул  глазами. - Подарила  мне
такого сына.
     - Ну-ну, - я криво ухмыльнулся.
     - Так-то вот, - он кивнул в ответ.  -  И вот что я тебе еще скажу - они
потеряли  голову от страха.  Запаниковали.  Мне было  достаточно только  раз
взглянуть  на вас с Биллом, чтобы сразу  понять, кто из вас сын Уилла Келли.
Сразу же.  Но они решили не рисковать. Раз они запаниковали,  значит, хотели
свести риск до минимума. Подожди, они еще займутся его ребенком.
     - Вы уверены?
     - Говорю  тебе, подожди и сам увидишь! Ха! - Он развалился на  стуле  с
видом финансиста, попыхивая  сигаретой,  и  его глаза блеснули  в  полумраке
бара. - Но мы им устроим, мой мальчик! Кому нужна эта Флорида?
     - Разве что семинолам?
     -  Да ради бога, пусть забирают. - Он подался вперед. -  Знаешь,  что я
собираюсь  сделать?  Я уже смирился было с  мыслью,  что я никому  не нужный
старик,  которому  пора на покой.  Я написал  сестре, этой  фригидной сучке,
кроме которой у меня не было  никого  на свете... написал, чтобы она бросала
своего  придурка-муженька и  уезжала  со мной во Флориду. У  меня ведь  было
кое-что отложено на черный день, да  еще  проценты за двадцать лет набежали,
а? Видишь? Старый Эдди Кэпп едет во Флориду  греться на солнышке в  ожидании
дешевых похорон. И с кем? Со своей сестрой, черт бы ее побрал! - Он  сердито
затушил в пепельнице сигарету.  - Семья,  семья, семья, всегда  одна и та же
чертовщина  - в  организации, у  тебя, у меня...  Всегда то же  самое,  черт
возьми. Я  был  готов прожить остаток жизни с сестрой. Ты  только подумай, с
сестрой! Да я, если хочешь знать, ненавижу ее, она всегда была лицемеркой.
     - Я ее видел. По-моему, она несчастлива.
     - Осторожный парень! - засмеялся он. - Все-таки говоришь о своей тетке.
     - Это правда?
     - Так вот, я сдался. Тони, Француз  и все остальные писали мне -  Эдди,
возвращайся  скорее, закрутим  все  по  новой.  Как  только  тебя  дождемся,
старина, так сразу  и начнем. Да, как же,  начнем. Я тогда как  думал? Я уже
старик,  пора на покой,  ну  и черт с ним.  На  всем белом свете только один
родной человек. -  Он болезненно  скривился. - Какая-никакая, а семья... Где
этот чертов официант? Я снова вошел во вкус!
     Когда нам принесли по второй порции, Кэпп продолжал.
     - Я расскажу тебе о семье. Слушай, когда я впервые увидел тебя, я же не
знал, кто ты такой и чего тебе от меня надо. Двадцать два года назад все это
казалось  очень  легким -  я  выхожу на волю,  и  мой  парень,  который  уже
разменяет  третий  десяток,  будет  на моей стороне,  понимаешь? Но  потом я
подумал - кто его знает? Ты же  был сыном  Келли, а не моим. - Он замолчал и
поднялся. - Где здесь сортир?
     Он спросил дорогу у официанта и ушел, а я сидел и  думал: "Этот человек
спал с  замужней женщиной по имени Эдит Келли,  она от  него  забеременела и
родила  меня".  Я мог понять  и поверить в это. Но все равно, то, что он мой
отец, как-то не укладывалось в голове.
     Тут  Кэпп  вернулся,  залпом  допил  второй  бокал,  и  мы  заказали по
третьему.  Кэпп  глотнул  виски  и  продолжал  говорить  так,  будто   и  не
останавливался.
     - Так вот, что касается семьи. Для  многих людей, причем  самых разных,
это  имеет  огромное  значение.  И скажу тебе, что если  это очень важно для
группы людей, то именно она и превращает их  в единомышленников.  Особенно в
Нью-Йорке.  Тебе  не  кажется?  Возьмем  гангстеров.  Ты  думаешь,  что  это
жестокие, холодные люди. Нет. Ты не  найдешь  ни одного, даже самого мелкого
рэкетира, который бы не потратил первые заработанные  несколько тысяч, чтобы
купить дом матери. И обязательно кирпичный. Обязательно кирпичный, только не
спрашивай  почему.   Это   национальная   черта,  традиция,  понимаешь?   На
национальном  уровне  всем заправляют  уопы, на местном  -  майки  и  кайки.
Другими словами, итальянцы, ирландцы и евреи. И у них у всех на первом месте
- семья, семья, семья...
     - Но ведь постепенно все становятся американцами.
     -  Да,  конечно.  Поверь,  последние  несколько  лет  я  только  тем  и
занимался, что  читал журналы. Знаю я  эти штучки  -  дескать,  если ты стал
американцем, то не имеешь корней, ни к чему не привязан, и все такое. У тебя
нет  ни  дома,  ни  традиций, и так далее. И кому  какое дело до  всяких там
кузенов, братьев, родителей? Если только они не богатые, верно?
     Мы оба засмеялись.
     - Так, - сказал я. - Ну, и в чем тут разница?
     -  А разница, мой мальчик, в том, что на свете нет человека, который не
хотел бы стать  респектабельным.  -  Кэпп  ткнул  в  меня  пальцем  с  таким
серьезным  видом,  словно ночи напролет  размышлял  об  этих  вещах  в своей
камере. -  Ты слышал, что я сказал? Ни  один человек на  свете не  откажется
стать респектабельным. Как только человек получает  такую возможность, он ее
использует.  Теперь  возьмем  иммигрантов -  они приезжают  в эту  страну, и
сколько, по-твоему, проходит времени, прежде чем они  становятся  настоящими
американцами?  У  которых  ни  корней, ни  традиций,  которым  наплевать  на
семейные узы и все такое прочее. Так сколько?
     Я только пожал плечами, тем более что он сам хотел ответить.
     -  Три поколения. Первое поколение  еще  просто  не понимает, что с ним
происходит.  У них  странный акцент, они плохо  знают  язык, они все  делают
по-другому - одеваются, едят и так далее.  Понимаешь? Они нереспектабельные.
Я не говорю о том, честные они или нет, речь идет о том, как к ним относятся
окружающие. Их считают чужими, понимаешь? С их детьми то же самое - они, так
сказать, серединка на половинку - домашнее воспитание, обычаи старой страны.
Но в то же время на них здорово влияют школа и улица.  Понимаешь?  Пятьдесят
на  пятьдесят.  А вот третье  поколение  вырастает настоящими  американцами.
Третье поколение может стать респектабельным. Понимаешь, к чему я веду?
     - Мне кажется, респектабельность - это не совсем подходящее слово.
     - Да черт с ним, - нетерпеливо откликнулся он. - Главное, ты понял, что
я имел в виду.  Для этого нужно  три поколения.  И в третьем практически  не
бывает преступников. Я говорю об организованной преступности.  Но в первом и
втором они  есть  почти  всегда.  Потому что  хоть  каждому  и  хочется быть
респектабельным, но  многие  рассуждают так:  "Ладно,  раз  я  не могу стать
респектабельным, значит, не могу. Но мне все равно хочется зашибить побольше
бабок. У разных типов, про которых пишут в  "Сэтэдей ивнинг пост" денег куры
не клюют, и  они  никого  не  подпустят к  кормушке.  А мой свояк перегоняет
грузовики  с  контрабандной выпивкой  из  Канады  и неплохо зарабатывает,  а
иногда и  премиальные бывают,  ну  и какого черта?  Все равно мне  не  стать
респектабельным". Понимаешь?
     -  Да, - кивнул я.  - Я понимаю, к чему  вы  клоните. Первое  и  второе
поколения - еще не американцы. И у них сильно развито чувство семьи.
     - Точно! И  тут, мой мальчик, на  сцене появляешься ты. - Он  склонился
над столом.  - Говорю  тебе,  семья для  этих  людей -  все.  Если  ты  убил
человека, то его брат убьет тебя. Или его сын -  совсем  как ты охотишься за
теми, кто убил Уилла Келли. А бывает и по-другому - дело  улаживается мирным
путем, если один из членов  банды  убил  другого.  Тогда убийца или тот, кто
заказал убийство,  выплачивает вдове  что-то вроде пенсии. Ну, ты, наверное,
знаешь  -  посылает  ей  несколько  долларов в неделю,  помогает платить  за
продукты или ботинки детям. Понимаешь, да? В Чикаго в  конце тридцатых такое
пособие получали около сорока вдов.
     - Вы сказали, что я имею к этому какое-то отношение.
     - Верно,  черт возьми, - рассмеялся Кэпп. -  Знаешь, не  привык  я  так
долго болтать. Это  вызывает жажду.  И уж  совсем  не  привык  к  "королям и
лордам", или как его там?
     - "Палата лордов".
     -  Да-да. Я уже чувствую, как мне дало по мозгам, а ведь это всего лишь
третья порция?
     - Да.
     - А давай-ка по четвертой, а?
     Мы снова заказали, и он сказал:
     -  Да, двадцатые  годы...  славное  было  времечко.  Мы  организовались
быстрее,  чем легавые, вот что главное.  Мы постоянно опережали  их на  один
шаг. Пока нас не начали шерстить  насчет подоходного налога, и, скажу  тебе,
это было самое  настоящее свинство. Жульничество чистой воды. Вот уж кого  я
не  уважаю, так это федеральное  правительство  - если уж нельзя  прихватить
человека законным путем, то нельзя, и нечего тут  хитрить. К тому  же, кто в
этой поганой стране когда-нибудь по-честному заполнял декларацию о  доходах?
По  крайней  мере до той  поры.  - Он покачал головой. - Нет, у  меня к этим
гадам  ни капли уважения, потому что  они сами же и нарушают законы. Так или
иначе, но мы сколотили организацию и целых тринадцать лет  дела шли отлично.
А   потом   сухой  закон   отменили,  и  нам   пришлось  круто,  надо   было
перестраиваться. Когда Солк* создал свою вакцину, все эти  калеки-попрошайки
жутко переполошились  - как же, ведь теперь никто не  поверит в их байки про
перенесенный в детстве полиомиелит - и принялись быстренько придумывать себе
другие болезни. То же самое было и у нас. Представь, выпивка снова разрешена
и больше никаких прибылей не приносит. Тогда мы переключились на другие вещи
- ведь есть  еще и  наркотики,  и игорный бизнес,  и шлюхи... Но лучше всего
заниматься  азартными играми, это самое безопасное. Два других направления -
наркотики и проституция -  куда хуже, потому что люди, с которыми приходится
иметь дело, ненадежны по своей природе. Понимаешь?

     *  Джонас Эдвард  Солк (р. 1914) - американский  бактериолог, создавший
вакцину против полиомиелита.

     Я кивнул, и он, приложившись к бокалу, продолжал:
     - Конечно, есть еще и профсоюзы. Тогда там всем заправлял Лепке - всем,
начиная  от  штрейкбрехеров  и кончая  торговыми ассоциациями и профсоюзными
боссами. Но в  сорок четвертом его прихлопнул Дэйви. Через четыре года после
того,  как  меня  посадили.  Честно  говоря, я всегда  думал,  что Лепке его
переиграет.  Он ведь задал  Анастасии  больше  работы,  чем  ты себе  можешь
представить. Списки  из  пятнадцати, а то  и  двадцати имен  за один раз. Но
вскоре  события приняли  такой  оборот, что  он только и  занимался тем, что
подсовывал  Анастасии  списки людей, которых должна была  убрать его группа.
Видишь ли,  профсоюзы - дело  тонкое. Странно, но  это  единственная область
нелегального  бизнеса,  где  все  опирается  на  закон:  в  них  нет  ничего
незаконного,  в  отличие  от  азартных  игр  и  проституции.   Здесь  нельзя
действовать   нахрапом.   Единственная    область,   где    надо   выглядеть
законопослушным гражданином и решать  все  проблемы без  стрельбы и  кулаков
хотя бы потому, что ты там работаешь.
     - Но какое отношение все это имеет ко мне?
     Кэпп засмеялся, мотая головой.
     -  Будь  я проклят, парень, эта  твоя "Палата  лордов" здорово  бьет по
мозгам, прямо чувствую, как она в кровь впитывается... Просто я хотел ввести
тебя в курс  дела. Как  в тридцать третьем сухой  закон отменили, так  все и
начало  разваливаться.  Все  бросились  искать новые  способы заработать - и
пошла грызня... борьба  за  территорию  -  кому  что  достанется. Этот Дэйви
здорово осложнил всем жизнь. Да еще федеральное правительство с этим поганым
налогом на прибыль. Тогда многие из нас сошли  с круга - кто-то умер, кто-то
загремел за  решетку, а кое-кто вообще отошел  от дел. И тут  появились люди
нового типа.  Бизнесмены, понимаешь? Респектабельные. Никакой  тебе  пальбы,
кровавых  бань, разборок, вот чего они хотели. Просто обыкновенный бизнес  -
платишь  деньги, никто  тебя  не  трогает,  все спокойно  занимаются  своими
делами, и  никаких проблем. И все притихли. Об этом много писали в сороковых
годах. И тут раз!  - несколько лет назад  в  Аппалачине собирается сходка. Я
читал  в газетах -  все  были потрясены. Как будто никто не догадывался, что
организация еще существует. Правда,  теперь  она  называется  синдикатом,  и
публика решила, что все несерьезно,  понимаешь? А  тут какой-то тип, который
владеет заводом  по производству  прохладительных напитков, вдруг собирает у
себя дома шестьдесят пять человек, и все словно с ума посходили.
     -  Этот Аппалачин совсем рядом с Бингхэмптоном, - сказал я. - Мне тогда
было лет восемнадцать, и мы с ребятами  ездили на машинах посмотреть  на дом
Барбары. Кажется, там все и было?
     Кэпп снова рассмеялся.
     - Теперь ты  меня понял? Господи боже мой, зеваки! Люди больше не верят
в это. Было время - да хотя бы в тех же тридцатых, - когда народ держался от
таких мест  подальше, потому что боялся, что дело может кончиться стрельбой.
А теперь столько лет все тихо и пристойно, что уже даже дети ездят поглазеть
на этот  дом. - Он грустно покачал головой. - Просто не верится. Да,  а ведь
было время, когда стоило кому-нибудь только шепнуть, что в городе появились,
скажем,  ребята Дженны,  как  мирные  граждане  запирались  на все  замки  и
заползали под кровати. А когда в пятьдесят седьмом шлепнули  Анастасию, тоже
никто  не поверил. В "Дэйли  ньюс" была  фотография, где он  лежит  на  полу
парикмахерской  с  пятью  дырками  в   груди,  но  стоило  произнести  слово
"гангстер", и все вспоминали только тридцатые.
     - Ко мне это не относится. Они убили моего... отца.
     - Да это обыкновенный наемный убийца. Ты никогда его не найдешь.
     - Ошибаетесь, уже нашел. Он был одним из тех двоих в "крайслере".
     - Тот, в кого ты попал, или водитель?
     - Тот, в которого я попал.
     Он захохотал, откинувшись на спинку стула.
     - Молодчина. Клянусь богом, в тебе много от Эдди Кэппа.
     - Да. Мы остановились на пятьдесят седьмом году.
     - Подожди. - Кэпп заказал еще  виски и, сделав солидный глоток, сказал:
-  За  последние  несколько  лет  вернулся кое-кто из старой гвардии.  Одних
выпустили, другие приехали из-за границы, и так далее.  А эти скользкие типы
из  новых им и  говорят:  "Знаешь,  папаша, мы  ведь  теперь  обходимся  без
пистолетов.  Нам хватает телефонов. Почему  бы  тебе не  заняться чем-нибудь
более подходящим, например,  написанием мемуаров для комиксов?" И они ничего
не могут поделать. В свое  время они сами  создали эту организацию, а теперь
их  посылают  куда  подальше.  Они  пытаются  что-то предпринять,  и  тут же
появляются адвокаты и  продажные фараоны. Сейчас уже никто не бросает гранат
в окна гостиной, есть куча законных способов приструнить кого надо. Типичные
бизнесмены,  понимаешь?  Иногда,  конечно,  появляются  люди  типа  Альберта
Анастасии,  но  он не захотел перестраиваться, и его тут же пришили. Или как
вышло с твоим  отцом. Но сейчас  такое редко  случается.  "Хорошая пресса" -
кажется,  сейчас  это  так  называется.  Хорошая  пресса,  хорошие  связи  с
общественностью - короче говоря, все тихо и пристойно.
     - Мы все еще не добрались до меня.
     - А ты, парень,  мой самый настоящий туз в рукаве. Я ведь уже говорил -
семья. Мы соберем вокруг себя всех стариков,  которые сейчас болтаются не  у
дел и которых  такое положение  не устраивает. Но они ничего не могут. Среди
них нет никого,  кто бы мог  стать  боссом,  вот что  их  останавливает. Они
встречались, переписывались, обсуждали  и в конце  концов выбрали  человека,
который способен принять на себя всю ответственность. Меня.
     Кэпп залпом допил виски и криво усмехнулся.
     -  Да, я  вошел  во вкус... Так  вот,  я  не хотел  этим заниматься,  а
собирался уехать во Флориду вместе с Дот. Или без нее, черт бы ее побрал. Но
ты  - символ.  В сороковом году  я был готов сделать свой ход. Речь  шла  не
просто о  Нью-Йорке, я хотел  заграбастать половину  восточного побережья от
Бостона  до Балтимора. Надо было заняться  этим лет на  девять раньше,  но я
опоздал. Зато теперь  у меня есть все. У меня есть поддержка. Черт, да в  то
время  я сам  был  представителем нового поколения.  И  в  этот момент  меня
сцапало  это  проклятое  федеральное   правительство!  Уклонение  от  уплаты
налогов, видите ли! И я сказал кое-кому из ребят: "Когда я выйду, весь пирог
- мой". А они мне  говорят: "Эдди, двадцать пять лет  - это чертовски долго.
Когда  ты  выйдешь, тебе  будет шестьдесят четыре". А я  ответил:  "Они  еще
вспомнят  Эдди Кэппа. И  вы тоже вспомните".  Они мне:  "Конечно,  Эдди, кто
спорит" но ведь ты будешь стариком.  Кто за тобой пойдет?  А я сказал: "Эдит
Келли  родила мне сына.  Когда я выйду,  он  уже подрастет и встанет  на мою
сторону". Так я и сказал. - Он небрежно кивнул, глядя на дно бокала.
     Я махнул официанту, и тот забрал пустой бокал.
     Кэпп посмотрел ему вслед и тихо произнес:
     - Как, по-твоему,  на них это  подействует? Семья. Символ, черт возьми,
вот кто ты для них, мой мальчик. Символ. Эдди Кэпп  внес струю свежей крови.
Эдди  Кэпп  и его сын.  Вот почему я им нужен. У них  будет  символ, который
свяжет их вместе.
     - Когда отец приехал в Нью-Йорк, чтобы  встретить меня,  его, наверное,
кто-то узнал.
     - Конечно. Прошло  двадцать два года,  ну  и что  с того? Перед тем как
меня  упекли в  Даннемору,  я посоветовал  Уиллу уехать  из  Нью-Йорка и  не
возвращаться.  Он понял, что я  говорю серьезно,  и послушался. Он  не  знал
почему, да и не надо было ему этого знать.
     - Он не знал, что я ваш сын?
     Кэпп с усмешкой покачал головой.
     - Он знал только, что ты не его ребенок.
     Я поспешно глотнул виски,  вспомнив, какие были глаза у отца за секунду
до того, как он рухнул мне на колени.
     - Он даже не знал,  за что его убили. Господи, какой кошмар. - Я махнул
официанту  и  почувствовал, что руки меня плохо  слушаются. - Он никогда мне
ничего  не говорил.  Я был его сыном.  Когда  мать умерла, он меня вырастил.
Меня и Билла, не делая между нами никаких различий.
     Я  замолчал, потому что чувствовал - еще чуть-чуть, и расплачусь. Когда
официант принес виски, я одним глотком осушил свой бокал и попросил еще.
     -  Они знали, что  я скоро выхожу, - Кэпп  насмешливо  прищурился. -  А
увидев Уилла Келли  в городе, запаниковали по-настоящему. И решили, что пора
избавиться  от Келли и его  сыновей.  Они не могли  рисковать  и оставлять в
живых символ, который столько значит. - Он кивнул. - А это до сих пор значит
многое.
     Я  передал  ему зажженную сигарету  и  закурил сам. Подошел  официант с
нашим заказом. Держа сигарету в правой руке, Кэпп левой взял бокал и  вдруг,
вскрикнув, уронил его на стол. Лицо его резко осунулось и побледнело.
     - Господи, - простонал он, - я совсем забыл про руку.
     - Дайте взглянуть.
     Рука посинела и распухла, а опухоль стала совсем лиловой.
     - Черт с ним, потом доскажете. Вам надо к врачу.
     - Я  же  ничего не чувствовал,  - удивленно сказал  он. - Пока  не взял
бокал.
     Официант с раздраженным видом вытирал салфеткой залитую виски клетчатую
скатерть.  Мы  расплатились, вышли  в  вестибюль  и  узнали  у портье  адрес
ближайшего врача и  как туда добраться. Оказалось, что  это совсем рядом, на
той же улице.
     Осмотрев  руку  Кэппа,  врач  сразу  вскрыл  опухоль, чтобы  остановить
внутреннее  кровоизлияние,  и  забинтовал  ее,  предупредив,  что он  сможет
владеть  ею  полностью только через пару  недель. Все это  время каждый день
надо  менять повязку  и первые три-четыре дня  ежедневно показываться врачу.
Поскольку Кэпп все  еще  хромал, доктор  осмотрел и его колено и сказал, что
ничего серьезного, обыкновенный синяк. Кэпп объяснил, что налетел на кресло,
а  поскольку от  нас  обоих  разило спиртным,  доктор  прекратил  дальнейшие
расспросы.
     Мы вернулись в отель и поднялись в номер. Билл лежал на кровати, сжимая
"люгер" в правой руке.  Его лицо было  залито  кровью,  вытекшей из пулевого
отверстия в центре лба.

        ГЛАВА 18

     Расследование проводили трое  полицейских. Один был  местный детектив в
штатском, этакий полусонный  шут, непрерывно жевавший табак; второй, похожий
на  хорька, страдающего  манией  величия, оказался  представителем  окружной
прокуратуры.  Третий  был  из  полиции  штата -  седой  человек  с восточным
разрезом глаз.
     Я  сказал,  что два  месяца  назад  жена Билла погибла в  автомобильной
катастрофе, а еще месяц спустя убили  нашего отца, и с тех пор  он постоянно
находился в депрессии. "Люгер" хранился у него уже  несколько лет, но я и не
подозревал,  что  он захватил  его с  собой в  поездку. Мы  решили совершить
путешествие  по  штату,   чтобы  попытаться  отвлечься  от  переживаний,  но
состояние Билла становилось  все более  подавленным, и вот... он  покончил с
собой.
     Местный фараон принял мою  версию  целиком, не задавая вопросов Типу из
прокуратуры пришлась бы по вкусу история покруче, но ему  было лень копаться
в этом деле.  Детектив  из полиции штата  не  поверил ни  единому слову, но,
скорее всего, он приехал лишь затем, чтобы занести описание моей внешности в
картотеку.
     В конце концов следствие пришло к выводу, что  это самоубийство. С моей
точки  зрения это была жалкая пародия на следствие, не говоря уже о том, что
Билл никогда бы не застрелился. До этого он бы просто не додумался.
     Местный  блюститель  закона вызвал местного  гробовщика, который вполне
мог быть его братом или свояком. Увидев меня, тот потер руки - мы оба знали,
что он обдерет меня как липку, и я ничего не смогу с этим поделать.
     В  четверг  вечером  я  вышел из отеля и  надрался. Сначала я  допоздна
шатался по барам, а потом непонятно как оказался  у авиабазы и затеял  драку
со  штабным сержантом. Тут откуда ни возьмись появился тот самый детектив из
полиции штата, затолкал меня  в свой  серый "форд"  и отвез  назад в  отель.
Перед тем как я вышел из машины, он сказал:
     - Не вздумай делать того же, что твой брат.
     - И что же он, по-твоему, сделал, умник ты этакий?
     - Точно не знаю, но, что бы это ни было, считай, что тебя предупредили.
     - Пошел ты к черту! - Я с силой хлопнул дверцей и ушел. Больше я его не
видел - если  у него и были какие-то подозрения на мой счет, то  либо они не
оправдались, либо он сдался.
     Запершись  в номере, я лег в  постель и долгое время не мог сообразить,
что здесь не так,  а потом  догадался:  я не слышу,  как на соседней кровати
дышит Билл. Я прислушался. Точно, не дышит. Бедный старина Билл.
     Однажды  мне  попался сборник  рассказов  писателя  фантаста  Фредерика
Брауна. В одном из  них он цитирует сказку о крестьянине, который идет домой
через страшный  лес и говорит себе: "Я  хороший человек и  никому  не сделал
ничего плохого. Если дьяволы могут причинить мне вред, то в мире нет никакой
справедливости".  И тут хриплый  голос у него за  спиной  произносит: "А  ее
никогда и не было".
     Писатель  не указал, как звали того крестьянина,  но я уверен,  что его
звали Билл.
     Жаль,  что я не мог поговорить с Кэппом, но мы  с ним решили, что, пока
от меня не отвяжется  полиция, нам следует держаться подальше друг от друга.
Его присутствие только  осложнило бы обстановку, поэтому я  сказал,  что был
один, когда нашел Билла.
     Я встал, включил  свет и вышел на улицу, но все бары в Платтсбурге были
уже закрыты. Тогда  я вернулся  в номер и, погасив  свет, закурил и  сел  на
кровать.  Каждый  раз,  когда  я  затягивался,   комната  озарялась  тусклым
красноватым светом, и казалось, что  покрывала на соседней  кровати тихонько
шевелятся. Докурив сигарету, я снова включил свет и лег спать.
     В пятницу  днем  из  Бингхэмптона  приехал  дядя  Генри,  и  мы  крупно
повздорили. Он настаивал на том, что тело Билла  надо  отправить  домой, а я
хотел похоронить его здесь и как можно скорее. Билла больше не было, от него
остался только безжизненный кусок мяса
     В  конце  концов последнее слово осталось  за  мной, поскольку я взялся
оплатить  похороны. Потом у меня вышла стычка  с пастором по фамилии Уоррен,
который утверждал, что раз  Билл покончил  жизнь самоубийством, то не  может
быть похоронен на освященной земле.
     - Святой отец, полицейские в вашем городе полные идиоты. Билл не убивал
себя.
     - Простите, но официальная версия...
     -  Вы  когда-нибудь  слышали  о конституции?  -  перебил  я. -  Церковь
отделена от государства. - Потом я добавил еще кое-что, и он на меня страшно
разозлился. Дядя Генри был поражен, и, когда пастор ушел, сказал:
     - Пойми, у церкви свое отношение к самоубийству, и это
     - Если вы еще хоть слово скажете о самоубийстве, я запихну вам в глотку
распятие.
     - Если бы только был жив твой отец... - И так далее.
     В субботу шестеро могильщиков вынесли гроб с телом Билла из похоронного
бюро, не останавливаясь у церкви, перевезли его  на зеленый холм  с видом на
озеро Шамплейн и положили в  могилу,  которую  священник  не окропил  святой
водой. Придется моему брату обойтись дождем, посланным господом.
     Мы с дядей были единственными на похоронах, кто знал Билла при жизни. К
нам  подошел хозяин похоронного  бюро и  поинтересовался, не  желаем ли  мы,
чтобы  он  произнес  небольшую  прощальную  речь? До  этого момента я  и  не
подозревал, что  у человека  может быть  столь вопиющее  отсутствие такта. Я
холодно посмотрел на этого наглеца и сказал:
     - Нет, ни за что.
     После похорон я поставил  машину Билла в платный гараж и договорился об
обслуживании. Теперь она была моей, но  я не имел  права ее водить, пока она
не  была перерегистрирована на мое имя,  что, впрочем, не должно было занять
много времени. Никто не имеет права разъезжать на машине, зарегистрированной
на имя умершего.
     Дядя Генри вернулся в отель вместе со мной.
     - Когда собираешься домой?
     - В Бингхэмптон? У меня там больше нет дома.
     - Если хочешь, живи у нас. Твоя тетушка Агата будет очень рада.
     - Я  сейчас  вернусь,  - сказал  я,  заперся  в  ванной  и заплакал как
ребенок.  Мне и  хотелось  вновь  стать маленьким. Пол  ванной  был  выложен
мелкими  шестиугольными  кафельными  плитками.  Я  посчитал  плитки,   чтобы
успокоиться, немного погодя встал, умылся и вышел. Дядя  Генри, стоя у окна,
дымил сигарой.
     - Простите, - сказал я. - Я был не в духе. Спасибо вам, что приехали.
     - Тебе пришлось нелегко.
     - Наверное, пока что мне не стоит возвращаться в Бингхэмптон.
     -  Ты сам  себе хозяин,  Рэй. Но знай, что  мы всегда  будем  рады тебя
видеть.
     - Спасибо.
     Мы замолчали. Он явно хотел что-то сказать, но не знал,  с чего начать.
Я  ничем не мог ему помочь, поскольку не представлял, чего он хочет. Наконец
он откашлялся и спросил:
     - Как быть с Бетси?
     - С кем?
     - С дочкой Билла. Она живет у нас.
     - Господи, я совсем про нее забыл.
     - Мы хотим ее удочерить. -  Он помолчал, но я  не знал, что  сказать на
это. - Ты не возражаешь?
     - Конечно, нет. А почему вы спрашиваете?
     - Но ведь ты же ее дядя. Ее ближайший родственник.
     - Я никогда ее  не видел. К тому же,  у меня ничего  нет - ни дома,  ни
денег.
     -  Тогда  я начну оформлять документы.  Возможно, тебе придется кое-что
подписать, точно не знаю. Как мне тебя найти?
     - Я напишу, когда устроюсь.
     - Хорошо. - Он снова откашлялся. -  Наверное,  мне пора. Не хотелось бы
ехать поздно ночью.
     Я проводил его до машины.
     - Да, и вот что еще, - сказал он. - Дом Билла...
     -  О, господи боже мой, только не  сейчас! Давайте  как-нибудь в другой
раз. Оставьте меня в покое!
     - Да, конечно, ты прав. Обязательно пришли мне свой адрес, а я пока обо
всем позабочусь.
     Он  уехал,  а  я отправился в  ближайший винный магазин и попросил  две
бутылки "Старого мистера  Бостона", лишь потом вспомнив, что  вторую покупаю
по  привычке для Билла.  Все же я взял обе, вернулся в отель, сел по-турецки
на  кровать,  закурил  сигарету  и  задумался.   Через   некоторое  время  я
почувствовал себя легче. Как раз  настолько, что мог снова обращать внимание
на свои мысли.
     За  окном постепенно темнело, а я  с  трудом  пытался нащупать какое-то
окончательное решение. В начале десятого в дверь постучал Кэпп.
     - Твой дядя уехал?
     - Да, сегодня днем.
     - Я наблюдал за отелем. За тобой никто не следит. Наверное, их устроила
версия о самоубийстве.
     - А вас?
     - Чушь собачья! Конечно, нет. Как и тебя Если это  сделал профессионал,
то нынче они стали работать куда более небрежно, чем в мое время.
     - Я знаю.
     Он ткнул пальцем себе в лоб.
     - Пуля вошла не  под тем  углом. Понимаешь, что я имею  в виду? Я сразу
это просек. Слишком высоко.
     - Вы правы.
     - Что ты  пьешь? Я  принес  "Палату  лордов"  -  Под мышкой Кэпп сжимал
коричневый пакет и теперь, вытащив оттуда бутылку, протянул ее мне - Будешь?
     - Нет, я уж лучше свою.
     Я снова сел на кровать, а он в кресло в углу комнаты.
     - Ну что, Рэй, поговорим?
     - Да, наверное, стоит.
     - До  того как мы нашли Билла мертвым, я собирался  задать тебе вопрос.
Ты сам знаешь какой.
     - Думаю, да.
     -  Рэй,  я хочу сделать  свой ход.  Как только я  подыщу  себе  базу, я
собираюсь кое-кому позвонить  и сказать, что они могут на меня рассчитывать.
И первое,  о чем  меня  спросят,  будет: "Твой  сын  с  тобой?" Что  мне  им
ответить?
     Я промолчал,  рассматривая  этикетку  на  бутылке.  То, что я пил, было
семидесяти градусной крепости.
     Кэпп  немного  подождал,  а  потом  быстро  заговорил,  словно  пытался
опередить меня, если я все-таки решу отказаться
     -  Слушай, Рэй,  я  тебе объясню создавшееся  положение.  Это все равно
случится, либо так, либо  этак. Сейчас люди  возвращаются и выбирают, на чью
сторону  встать. Что  бы ты ни сказал,  твое  "да" или  "нет" не будет иметь
решающего значения,  понимаешь? Это  все равно произойдет.  - Он наставил на
меня палец. - Есть только  одно отличие, если ты скажешь "нет". Только одно.
Эдди Кэпп не будет заправлять делами  в организации. Не знаю, кто это будет,
но только не Эдди  Кэпп. А я, как и планировал раньше,  заберу свою сестру и
уеду во Флориду.
     - Я слышал, что там неплохо.
     - Это и есть твой ответ? - нахмурился он.
     - Пока еще не знаю. Продолжайте говорить.
     -  Хорошо.  Ты мне нужен. То есть я  хочу сказать, не только для этого,
понимаешь? Черт возьми, ведь ты же мой сын. Раньше я никогда не думал о тебе
с  этой  точки зрения, но потом меня как будто осенило. Когда меня посадили,
ты был... ну, понимаешь, маленьким комочком в колыбели. Да я и видел-то тебя
всего три-четыре раза. Ты тогда был никем, понимаешь?
     - Но теперь ваше сердце наполнилось отцовскими чувствами.
     - Да. А стакан мой, наоборот, опустел. -  Он подлил себе виски из своей
бутылки. - Я и не  надеюсь, что ты почувствуешь то же самое  по отношению ко
мне. Черт возьми, сам знаю, что отец из меня никакой. Но, клянусь богом, эта
мысль меня потрясла. То, что ты мой сын, понимаешь?
     - Да, понимаю.  Забудьте, что  я  вам  тогда говорил, я и  не собирался
перед вами выпендриваться.
     -  Ну, конечно, черт возьми. Но, видишь ли, существуют  две причины, по
которым  я  хочу, чтобы ты был рядом со  мной. Во-первых,  потому что ты мой
сын, тут  все ясно.  И, во-вторых, если ты будешь  со мной,  я смогу сделать
свой  ход.  Поверь мне,  Рэй, из этой  нью-йоркской  операции можно  извлечь
огромную прибыль. Особенно в наше время.
     Я жестом остановил его.
     - Секунду. Вот что я вам  скажу, для меня это не имеет значения, мне на
это абсолютно наплевать. Плевать я хотел на какую-то там нью-йоркскую мафию.
Если  вы  встанете во главе  организации, я не  собираюсь  становиться вашим
наследником.
     - Если ты так считаешь...
     - Да, считаю. Еще какие-нибудь доводы у вас есть?
     - Все зависит от того, что ты собираешься делать дальше.
     - В каком смысле?
     - Ты все еще хочешь отомстить за Уилла? Если да, то ты должен держаться
меня. Потому что мы выступим против одних и тех же людей. - Он одним глотком
отпил полстакана. - Все зависит от того, хочешь ты этого или нет.
     - Хочу. - Потянувшись к столику, я взял свою бутылку. Стакан мне был не
нужен, и я  бросил  его  на кровать  Билла.  Потягивая из горлышка, я  начал
говорить, не  сводя взгляда с Кэппа.  -  Я уже об этом  думал. Прямо  здесь,
когда уехал дядя.  Пытался решить, что мне с  собой делать. Хотите знать, до
чего я додумался?
     -  Конечно,  хочу,  ясное  дело.  В  смысле,  именно  этого  я  и хочу,
понимаешь?
     -  А придумал я  вот что. Начнем с того, что у  каждого человека должен
быть либо свой дом,  либо цель в жизни.  Вы понимаете? Либо место, где жить,
либо  занятие  по  душе.  Если у  него  нет ни того,  ни другого, он  просто
начинает  медленно  сходить   с  ума.  Или  теряет  уважение  к  себе,   как
какой-нибудь бродяга. Или спивается,  или  кончает жизнь  самоубийством, или
еще  что-то вроде этого,  неважно.  Главное то,  что он должен иметь хотя бы
одно из того, что я перечислил.
     - Хорошо,  я все понял, - перебил меня Кэпп. - У меня было то же самое,
когда я решил  жить с сестрой.  Если у меня  не было цели в жизни, то должен
был быть хотя бы свой дом. Я тебя отлично понимаю.
     - Это хорошо. Теперь  возьмем меня - я был  просто  пацаном,  только  и
всего.  У меня  всегда был родной дом. Даже  когда я  служил в Германии,  то
всегда знал, что у меня есть дом в Бингхэмптоне на  Бербанк-авеню, где живет
мой отец. А потом  его  убили, и теперь  у меня  больше нет дома. Но  вместо
этого у меня появилась цель. Отомстить. Разделаться  с  убийцей моего  отца.
Вполне достойная цель, верно?
     - Еще бы.
     - Я тоже так думал. И тут появляетесь вы и говорите, что мой отец - это
не мой  отец. Что  же получается, отомстить  за  приемного отца  - это то же
самое, что и за родного? Нет, не то же самое.
     - А как же твой брат?
     -  Мой единоутробный брат.  Подождите, я  хочу показать  вам  ход  моих
рассуждений. В настоящее время я плыву  по  течению. У меня нет  ни дома, ни
семьи, только жалкое подобие  цели. Чтобы продолжать мстить за отца, который
мне  не отец.  Отомстить за невестку, которую  ни  разу  в  жизни не  видел.
Защитить  племянницу, до которой  мне  нет  дела.  Помочь вам совершить этот
дворцовый  переворот, от которого я ничего не  выиграю. Даже за глаз  мне не
рассчитаться,  потому что  его  уже не  вернуть. Спасти  свою жизнь, которая
ничего  не стоит,  поскольку  лишена всякого  смысла?  Отомстить  за  своего
сводного брата, единственного человека на свете, с  которым у нас была общая
кровь?
     - Ну ладно, и что же в этом плохого?
     - В том, чтобы отомстить за Билла? Мне этого недостаточно. Это не может
быть целью жизни. - Я приложился к бутылке и достал сигарету. - Во всем этом
есть  только одна цель, ради которой стоит постараться. Да и  то она ведет в
тупик.
     Кэпп заерзал в кресле.
     - И что это?
     - Где-то  в Нью-Йорке  живет человек, который указал на меня  пальцем и
сказал: "Отберите  дом у Рэя Келли". Разумеется, это сделали другие, но  они
всего лишь  как бы  продолжение этого пальца. А я хочу оттяпать его напрочь!
Не  потому, что  его хозяин  приказал убить моего  приемного отца,  сводного
брата и его жену. И не потому, что он лишил меня  дома. Просто он не оставил
мне другого выбора, кроме как убить его.
     Кэпп нервно засмеялся.
     - Согласись, Рэй, ведь мы вернулись к тому, с чего начали, верно?
     - Убить человека,  который уничтожил того  Рэя  Келли, каким  бы я  мог
стать? Нет, Кэпп, это не то же самое.
     Он допил виски и налил себе еще.
     - Какого  черта,  Рэй?! Чтобы ты  там  ни говорил, но  ты против тех же
людей, что и я. Против тех, кто руководит нью-йоркской организацией. Правда,
по другой причине. Ну и подумай сам, стоит ли бороться с ними в одиночку?
     - У меня на это личные причины.
     - Но мы можем объединиться. Я помогаю тебе, ты - мне.
     - Что ж, прекрасно. Как зовут человека, который отдал приказ?
     - Что?
     - Как зовут человека, который приказал убить Уилла Келли?
     - Откуда я знаю, черт возьми?
     -  Кэпп, вы хотите получить корону. В таком  случае  вы должны знать, у
кого она сейчас.
     - Ну да,  как  же! Ты хоть представляешь,  что это за организация?  Это
может быть любой из полудюжины шишек. Я же не знаю, кто именно.
     - Тогда, Кэпп, я предлагаю вам честный обмен. Я  даю вам две недели,  а
вы называете  мне  имя.  Думаю,  этого  времени вам  хватит  с лихвой. Люди,
которых вы хотите склонить  на свою  сторону, сначала пожелают посмотреть на
меня,  но  не  более того.  Как  только вы организуетесь,  они будут слишком
заняты, чтобы задумываться о том, куда я делся.
     - Ты серьезно? Значит, ты останешься, пока мы не уладим наши дела?
     -  Я останусь только на две недели. До... какое  сегодня число?  Так, в
четверг было  пятнадцатое, -  стало  быть, сегодня семнадцатое.  В  сентябре
тридцать дней... Ладно, я ухожу в субботу, первого октября.
     - Но до этого будешь делать вид, что ты со мной, так?
     - Да.
     - Что ты мой сын и наследник, так? Чтобы эти парни не сомневались, что,
когда я сыграю в ящик, на трон сядешь ты, так?
     - Да, буду делать вид. А от вас требуется только назвать мне имя.
     - Назову. К первому октября я узнаю, кто из шишек приказал убить Уилла.
     - Мы так не договаривались, Кэпп.
     Он вскочил, со стуком поставил пустой стакан на комод.
     - Черт побери, я же не знаю, кто из них это сделал! Да пойми ты, Рэй, я
знаю только, что это был  один  из шести или семи человек. Я мог  бы назвать
тебе любое имя, и  ты бы купился на это, как миленький,  сам ведь знаешь. Но
сейчас  я даже не представляю, кто это был, и стараюсь играть по-честному. Я
сам хочу, чтобы ты его пристрелил! Это же мне только на пользу, понимаешь?
     - Ну хорошо, я вам верю.
     - К  тому времени, когда ты захочешь уйти, я  точно буду знать его имя.
Даю слово.
     - Хорошо.
     - Тогда пожмем друг другу руки.
     Я выполнил его просьбу, а когда он ушел, допил вторую бутылку.

        ГЛАВА 19

     В понедельник днем мы  уехали из Платтсбурга,  но  еще в  пятницу  Кэпп
перевел в местный банк кучу денег из Нью-Йорка и Джерси  и тут же снял их со
счета.  Утром в понедельник мы зашли в местное отделение магазина "Кадиллак"
- "олдсмобиль" - "бьюик", и Кэпп купил "кадиллак" прямо из демонстрационного
зала,  заплатив  наличными.  Вести  пришлось  мне, потому что у него не было
водительских прав. Я все больше начинал привыкать управлять машиной с  одним
глазом и постепенно приспособился  нажимать  на  педаль акселератора  правой
ногой.
     Из  Платтсбурга мы направились на юг, к Лейк-Джорджу, где Кэпп снял дом
на восточном берегу озера. Он сказал, что дома с южной и западной сторон ему
не нравятся, поскольку распланированы совсем не так, как он привык.
     Дом,  большой  белый особняк,  стоял на крутом берегу озера в окружении
зарослей вечнозеленого  кустарника.  По верху склона мимо  летних  коттеджей
тянулась  грунтовая  подъездная   дорожка,  которая  заканчивалась   у  дома
площадкой,  рассчитанной на две  машины. Выйдя  из "кадиллака",  мы  перешли
дорожку и  остановились  у живой  изгороди, отмечавшей  границу  участка.  В
изгороди были  ворота, а рядом на столбике  торчал  почтовый ящик с надписью
"М-р  Рид". Мы сняли дом  через агентство,  которое  сдавало дом Ридов после
окончания сезона  летних отпусков. Остальные коттеджи между дорогой и озером
в это время года пустовали.
     Пройдя  через  ворота,  мы поднялись  по деревянным ступенькам к двери,
затянутой  мелкой  проволочной сеткой.  С  этой стороны дом  казался  совсем
небольшим  - всего один  этаж  и маленькое крыльцо  с ящиками из-под  пива и
прохладительных  напитков,  составленных в штабель у стены. Но на самом деле
это был всего лишь верхний этаж из трех; остальные два располагались ниже по
склону.
     Внутри было три просторных, заставленных  плетеной мебелью комнаты, пол
которых  был  покрыт соломенными  и  бамбуковыми  циновками.  Окна  завешаны
длинными темно-красными гардинами. Там, где комнаты соединялись  проходами в
виде арок, циновок не было, и  тщательно  натертые воском  полы блестели. На
этом же этаже находилась и ослепительно белая кухня, похожая на операционную
для лилипутов, окно которой выходило на подъездную  дорожку. В самом  центре
кухни в полу был прорезан широкий люк, обнесенный перилами, через который по
широкой лестнице  на  черных  резиновых  роликах можно спуститься на средний
этаж.
     Он состоял из четырех спален со стенами, обшитыми панелями из орехового
дерева, и  маленькими  зелеными  занавесками  на  узких  окнах,  из  которых
открывался  вид на  озеро и  косогор. Боковая  дверь выходила  на  тропинку,
сбегавшую вниз по склону от дороги к озеру.
     Рядом с ней  начинался  обшитый сучковатыми  сосновыми досками коридор,
ведущий на нижний этаж, где располагались  кладовые, лодочный сарай и второе
крыльцо. Возле лодочного сарая была устроена квадратная деревянная пристань.
Весь  дом  с трех сторон  окружали  деревья, а задняя стена  была обращена к
озеру.
     Телефон не работал, но  в тот день было  уже слишком поздно  заниматься
этой проблемой. На следующее утро мы съездили в город и попросили телефонную
компанию  включить  наш  номер.  Ночью  заметно потеплело, и,  перед тем как
вернуться, я купил себе плавки.
     Все  это  время мы почти  не разговаривали.  Кэппа переполняли радужные
планы, а я уже начинал  терять  терпение. Примерно то же  самое я испытывал,
когда надиктовывал свой рассказ на магнитофон  у Биуорти;  только вот  тогда
потерпеть пришлось не  больше  получаса,  а  сейчас -  две недели. Я  сильно
сомневался,  что  столько  здесь   выдержу.  Меня  удерживала  лишь  твердая
уверенность в том, что если бы я рыскал по Нью-Йорку, пытаясь самостоятельно
узнать нужное имя, то это заняло бы гораздо больше времени. Вспоминая, как я
говорил  Биллу  о  своем нежелании ввязываться в "тихоокеанскую кампанию", я
чувствовал, что у меня по-прежнему не остается другого выхода.
     В спальне,  которую я для себя выбрал, был шкаф с большим  зеркалом  на
двери. Переодеваясь для  купания,  я случайно взглянул на  свое  отражение и
впервые  за два  с  половиной месяца, прошедших  после аварии, увидел себя в
полный рост.
     Обе ноги от  голеней до лодыжек были иссечены шрамами, а правая лодыжка
была слишком тонкой и больше походила на отрезок водопроводной трубы, чем на
часть  человеческого тела. В ней не хватало пары костей, и  врачам  пришлось
буквально "конструировать" ее заново. Полно шрамов было и  на правом  плече,
на животе и над правым коленом.
     Я распахнул дверцу шкафа, повернув зеркало к стене, и пошел купаться.
     Теплая  погода  продержалась  до конца первой  недели. Я много  плавал,
всегда  один.  Большую  часть  времени  Кэпп просиживал  на телефоне,  делая
множество междугородных  звонков -  в  Нью-Йорк, Майами, Сент-Луис  и другие
города.  Через пару дней  лавиной посыпались ответные звонки, и  каждый раз,
встречая меня, он ухмылялся и подмигивал. Но разговаривали мы мало. Я толком
не знал, чем он занимается, да и все равно меня это  не интересовало. Он был
слишком занят своими планами, и болтать со мной ему было просто некогда.
     Мы  основательно  запаслись  "Палатой лордов", и обычно я  видел  его с
бокалом в руке.  Он непрерывно дымил сигарами,  и его голос стал сиплым,  но
выглядел он очень довольным.
     Воздух по-прежнему был теплым, но вода в  озере уже остыла. Меня это не
особенно  беспокоило.  Хотя я  не  мог плавать так,  как  раньше,  поскольку
искалеченная  нога  затрудняла  координацию движений,  получалось  все равно
неплохо.
     Постепенно  я приучил себя  купаться каждый день. Обычно я заплывал как
можно дальше, а потом переворачивался на спину  и отдыхал, набираясь сил для
возвращения. Иногда у меня появлялась шальная мысль нырнуть  и пойти ко дну,
но всерьез об этом я никогда не задумывался.
     Говорят,  что армейская служба  состоит  из беготни  и ожидания.  То же
самое и в авиации. Помню, во время  службы  мы  часто  из-за  этого злились.
Вскакиваешь  по тревоге, запрыгиваешь  в грузовик, а потом два часа сидишь и
ждешь, когда дадут команду выступать. Сейчас я чувствовал себя точно так же,
за исключением того, что на сей раз проделывал это по своей воле.
     Мне  не терпелось  начать  действовать,  но в то же время не  хотелось,
чтобы все  закончилось  слишком  быстро.  Едва это  произойдет  и я  выполню
задуманное, мне будет больше нечем заняться. Разве что отправиться ко дну.
     Засыпал я с трудом и на  этот случай всегда держал под кроватью бутылку
виски. Никогда  не  гасил  в  спальне  на  ночь  свет.  Порой лежал  часами,
бесцельно глядя в потолок. То, что я проделывал с самим  собой,  было ничуть
не  лучше  того, что  сотворили со мной  гангстеры.  Но  я уже никак  не мог
вернуться  назад в 12  июля,  последний  нормальный день  в жизни Рэя Келли.
Оставалось  надеяться, что если я не буду  сидеть сложа  руки, то  рано  или
поздно мне удастся найти выход из сложившейся ситуации.
     В конце недели ко мне явился Кэпп и сказал:
     - Нам  надо  съездить в город и сделать  кое-какие покупки.  Я составил
список. В понедельник, а может, и во вторник к нам нагрянут гости.
     Мы накупили  кучу продуктов,  море пива и  "Палаты лордов",  а вдобавок
четыре  армейские  походные  койки,  дешевые  одеяла  и  подушки.  Когда  мы
вернулись, телефон надрывался  вовсю. Он продолжал  трезвонить и в выходные.
Кэпп изжевывал сигары в клочья. Теперь с его лица не сходила победная улыбка
Я ему даже завидовал.
     В воскресенье резко похолодало. С севера неожиданно подул ветер, и вода
в озере стала свинцово-серой. Солнечные лучи больше не падали  на соломенные
циновки. Резкие порывы ветра гнали облака на юг.  Мы закрыли окна и включили
во всех комнатах электрические обогреватели.
     Я натянул  свитер и  отправился прогуляться по раскисшей дорожке.  Было
тихо.  Земля  под кустами  пропиталась  водой  и стала  темно-коричневой.  Я
подумал, что хорошо  бы было  до конца жизни вот  так же  беззаботно бродить
среди деревьев.  Мне захотелось  стать индейцем и жить здесь  в  те времена,
когда сюда еще не пришел белый человек.
     Когда я  уходил из дома, телефон звонил; когда я вернулся, он продолжал
надрываться.  Тогда я  вынес  на  пристань шезлонг и просидел там  до  самых
сумерек. К вечеру телефон умолк.
     В понедельник  начали прибывать первые гости.  Это  случилось днем.  Мы
сидели на кухне и пили виски и вдруг услышали, как снаружи  коротко прогудел
автомобильный клаксон. Я посмотрел  в  окно  на подъездную  дорожку  и между
кустами увидел боковые окна машины и профиль человека в шоферской фуражке.
     - Кто-то приехал, - сказал я Кэппу.
     Он обошел вокруг стола и встал рядом со мной.
     - Пойди узнай кто.
     Спустившись по ступенькам, я подошел к воротам и остановился у машины -
жемчужно-серого  "кадиллака".  На заднем  сиденье развалились  трое. Шофер с
крупным мясистым носом неподвижно застыл, положив руки на руль и не глядя на
меня. Я остановился  у заднего окна и наклонился. Тот, кто сидел в середине,
сказал:
     - Мы к Эдди Кэппу.
     - Он хочет знать, кто вы такие.
     - Ник Ровито.
     Я вернулся в дом и слово в слово передал Кэппу наш разговор.
     - Хорошо!  - он кивнул  и, выскочив на крыльцо, радостно крикнул: - Эй,
Ник!
     Из машины заорали в ответ:
     - Это ты, старый сукин сын?!  - Захлопали дверцы машины, и шофер съехал
с подъездной дорожки на площадку.
     Из  машины вышли трое. Все  они были похожи  друг на  друга  - плотные,
коренастые, с  бычьими шеями  и тяжелыми головами,  всем лет по  пятьдесят с
гаком. Все трое  держали  руки  в  карманах  тесных пальто. Ровито и  Кэпп с
улыбками  обменялись рукопожатиями, двое других кивнули Кэппу,  тот -  им, а
затем все вошли в дом.
     Ровито окинул меня пристальным взглядом.
     - А ты кто такой?
     - Рэй Келли.
     Он осмотрел меня, выпятив толстые губы, сунул руки  в карманы пальто и,
повернувшись к  Кэппу, промычал что-то, по-видимому, означавшее "я дам  тебе
знать".
     -  Устраивайтесь  поудобнее и  давайте  выпьем, - предложил Кэпп. - Как
насчет "Палаты лордов"?
     - Я - пас, - смущенно сказал один из прибывших. - Врач запретил.
     Ровито хмуро посмотрел на него.
     - Но наливать-то еще не разучился?
     - Что ты, Ник
     - Ну так давай.
     Они расположились в гостиной. Я немного посидел с ними, но разговор шел
о старых временах и об общих знакомых. На меня никто  не обращал внимания, и
вскоре  я спустился вниз и  устроился  на пристани.  Окно  гостиной над моей
головой  было  открыто, но, хотя до меня доносились звуки  их  голосов, слов
разобрать было нельзя.
     Минут через  пятнадцать - двадцать на  пристань  вышел  тот,  кому врач
запретил  пить,  и  встал,  прислонившись  к стене лодочного  сарая. Закурив
сигарету и бросив спичку в  воду, он  пару минут пялился на озеро,  а  затем
повернулся ко мне.
     - Ты хромой, да?
     - Да, - сухо ответил я.
     - Что, упал в детстве с самоката?
     Я в упор посмотрел на него - он улыбался.
     - Нет.
     -  А,  все понятно, - продолжал  он, - Не любишь трепаться по пустякам,
да? Неразговорчивый и крутой, да?
     Тут я обратил внимание на то, что последние пару минут не слышу голосов
из окна,  но не  стал выяснять, в чем дело. Вместо этого  я встал, аккуратно
сложил шезлонг и  изо  всех сил  ударил  им своего оппопнента  в  живот.  Он
согнулся пополам  и второй  удар я  нанес по жирному затылку.  Он  упал, а я
ногой спихнул его в воду и, подняв голову, посмотрел на лица зрителей.
     - Ну что, довольны?
     Кэпп и компания заулыбались.
     - Ничего, - Ровито кивнул.
     Пожав плечами, я направился к дому.
     - Эй, а как же Джо? - окликнул меня Ровито.
     - Что - Джо? - я прищурившись посмотрел на него.
     - Ты не собираешься помочь ему выбраться из воды?
     - Нет. Я не шутил. Я никогда не шучу.
     Я ве