Дональд Уэстлейк. 361 ------------------------------------------ Перевел с английского Д. ПАВЛЕНКО серия остросюжетного детектива издательство "САНТАКС-ПРЕСС" 1994, Москва OCR Васильченко Сергей ------------------------------------------ 361. (Лишение жизни: насильственная смерть.) Убийство. Словарь синонимичных слов и выражений Роже. ГЛАВА 1 Телеграмму отцу я послал сразу, как только сошел с самолета на базе военно-воздушных сил США Магуайр перед самой посадкой в автобус. А еще через два дня мне зачитали приказ о демобилизации, и я, переодевшись в гражданское и подхватив свои чемоданы, зашагал к воротам. Наконец-то свобода! Мне было двадцать три года, в голове мешанина из английского и немецкого, в чемоданах дешевые тряпки и никаких планов на будущее, но все равно чувствовал я себя отлично. База находилась на Манхэттен-Бич в юго-восточной части Бруклина неподалеку от Кони-Айленда. До самого Манхэттена оттуда еще ехать и ехать. Я не оглядываясь прошел через ворота и оказался на Ориентал-авеню. Все, прощай, авиация! Впереди слева виднелась небольшая асфальтированная площадка - конечная остановка где уже стоял зеленый автобус. Я поднялся в салон и попросил водителя высадить меня у метро. Тот сказал, что нет проблем, и я уселся у окна прямо у него за спиной. Кроме меня в автобусе, в задней части салона сидели двое техников с базы и медсестра-негритянка. Потом вошел еще один парень с чемоданами. Почему-то мы избегали смотреть друг на друга Он, как и я был очередным свежеиспеченным дембелем, и ему тоже было неловко - вообще мы вели себя так, словно только что прошли обряд обрезания и теперь боимся что если начнем болтать, то все об этом сразу догадаются. Был жаркий летний день, 12 июля, вторник. Строго говоря отпустить меня должны были 23-го, но, наверное начальство решило, что ничего страшного, лишь бы месяц не перепутать. Снаружи от жары плавился асфальт и колеса проезжающих машин оставляли на нем отпечатки. Было видно, как вдали над раскаленной полоской шоссе, дрожа, струится вверх горячий воздух. Поле между базой и Атлантическим океаном напоминало потрескавшуюся слоновью кожу, поросшую редкой бурой шерстью. Вскоре водитель отложил "Ньюс" и завел мотор. Разворачивая автобус, он резко крутанул руль, и на его серой рубашке между лопаток тут же проступили пятна пота. Когда мы выехали на шоссе, в открытое окно кабины задул легкий ветерок и стало прохладнее. На одной из остановок он повернулся ко мне. - Вон твое метро. Во-он там, видишь? - Он показал на уходившие вниз ступеньки эскалатора. Поблагодарив его, я взялся за чемоданы. - Счастливо, солдатик! - крикнул он мне вслед. Я улыбнулся, но, честно говоря, он мне не особенно понравился. Все-таки я служил не в армии, а в авиации*. Уж он-то мог бы разбираться в таких вещах получше, небось каждый день ездит по этому маршруту мимо базы. * В вооруженных силах США существует четкое разделение на сухопутные войска, авиацию и флот (US Army, US Air Forces, US Navy) (Здесь и далее примеч. пер.). Впрочем, черт с ним. Ни в какой я уже не в авиации. Я и забыл, что стал штатским. Станция называлась "Брайтон-Бич". Через три остановки налево по той же линии была конечная - "Кони-Айленд", направо - Манхэттен. Когда я дотащил чемоданы до эскалатора, с меня градом лил пот. Купив на всякий случай два жетона, я вышел на платформу. В вагоне было несколько мальчишек лет четырнадцати, хулиганского вида, которые что-то малевали на рекламных плакатах и орали. Не обращая на них внимания, я разглядывал мелькавшие за окном улицы. Сначала довольно долго тянулись жилые кварталы - четырех- и пятиэтажные кирпичные дома, газетные киоски, детские коляски на тротуарах. Потом поезд нырнул в туннель. Мальчишки сошли на остановке "Ньюкирк", а я поехал дальше, от нечего делать читая плакаты на стенах. Поезд прогрохотал над Манхэттенским мостом, и из окна было видно, как далеко внизу ползут маленькие машины и грузовики. На секунду мне даже показалось, что это похоже на картинку из школьного учебника географии - вон над головой летит самолет, под мостом буксир, а в самом низу страницы - три строчки о транспорте. Когда мост кончился, поезд снова вошел в туннель, и я достал бумажку с адресом, который мне продиктовала по телефону Энн, жена Билла. Я думал, что Билл тоже будет встречать меня в Нью-Йорке, но Энн сказала, что ему пришлось срочно уехать в Платтсбург по поводу сделки с какой-то транспортной компанией, поэтому приедет только отец и будет ждать меня в отеле "Уэзертон". Она и дала мне адрес отеля. Я звонил ей вчера. Мне было даже как-то странно с ней разговаривать. Жена моего брата, которую я никогда не видел. Он познакомился с ней через полгода после того, как меня отправили на базу в Германию, а еще через восемь месяцев они поженились. Они были женаты уже два года, а я даже не знал, как она выглядит. Все-таки, что ни говори, а три года службы - это чертовски долго, сам испытал на своей шкуре. В бумажке было написано, что отель находится на углу Лексингтон-авеню и Восточной 52-й улицы. Я встал и подошел к карте, висевшей в дальнем конце вагона. Похоже, мне надо было выходить на станции "51-я улица", которая была на линии "Лексингтон-авеню". Определив, где я сейчас нахожусь, я понял, что мне надо делать пересадку на станции "Юнион-сквер". Оказалось, что это вторая остановка после моста. Я выволок свои чемоданы на платформу и, не обращая внимания на толчки прохожих, начал разглядывать указатели, а найдя нужный, поднялся наверх, поймал такси и сказал, куда ехать. Когда машина остановилась, счетчик показывал 75 центов. Я дал таксисту доллар, и через минуту коридорный вносил мои чемоданы в вестибюль отеля. Над входом торчал зеленый козырек, а швейцар был одет в зеленую с золотом ливрею. Я сказал портье, что приехал встретиться с отцом, Уиллардом Келли-старшим, и вскоре второй коридорный подвел меня к двери его номера. - Я сам постучу, - сказал я, протягивая ему четвертак. - У нас семейная встреча. - Да, сэр, - кивнул тот, сунул монету в карман и ушел. Я постучал, и дверь распахнулась. На пороге стоял мой отец. - Рэй, паршивец! - с улыбкой воскликнул он. Я тоже расплылся в улыбке, даже щеки заболели. Втащил в номер чемоданы, и отец радостно хлопнул меня по плечу. - Ты писал, что собираешься стать сержантом. Что случилось? На чем-нибудь прокололся? Действительно, я довольно быстро сумел получить звание рядового первого класса, и у меня была масса возможностей заработать повышение, но я ясно дал понять, что на сверхсрочную не останусь. Вот начальство и решило, что нет смысла продвигать по службе человека, который все равно долго в армии не задержится. - Решил стать штатским, - усмехнулся я. - Клянусь богом, Рэй, ты отлично выглядишь. Слушай, да ты, по-моему, подрос, а? - Вряд ли. Наверное, просто в плечах раздался. - Господи, ну конечно! А ведь когда уходил, был совсем мальчишкой. Да, кстати, ты ведь еще не видел Бетси. Ей сейчас пять месяцев. - Он рассмеялся. - Ну и каково это - быть дядюшкой? - Пока не знаю. Я вчера разговаривал с Энн по телефону. По голосу она вроде бы ничего. - Отличная девушка, просто отличная. Билл теперь остепенился, и это целиком ее заслуга. - Он покачал головой, быстро заморгал и, обняв меня, похлопал ладонью по затылку. - Господи! - тихо сказал он, и его голос задрожал. Сначала я крепился, но потом тоже не выдержал. Мы плакали, как две женщины, и все хлопали друг друга по плечам, чтобы доказать самим себе, какие мы крутые парни. Потом я предложил сходить перекусить и выпить пива, но неожиданно отец заупрямился и сказал, что ему неохота выходить из номера. Я решил, что он просто устал от поездки и от жары. Жара и впрямь была адская, хотя в номере работал кондиционер. Мы поели в ресторанчике по соседству, а потом отец захотел вернуться в отель. Вообще-то, я был бы не прочь прогуляться и посмотреть город, но потом решил, что все-таки мы не виделись целых три года, и не стал спорить. Но пока мы шли в отель, я с любопытством смотрел по сторонам. Я родился в Нью-Йорке, но мне не было еще и года, когда родители переехали, так что города я совершенно не помнил. Впрочем, и мать свою тоже. Она умерла, когда мне было два года. Весь день мы просидели в номере в майках с включенным на полную мощность кондиционером. Я развалился на кровати, подложив под голову пару подушек, а отец непрерывно расхаживал по комнате, хватая то стакан, то пепельницу, то телефонный справочник и тут же кладя их на место. Раньше я никогда не видел, чтобы он так нервничал. Но во всем остальном он остался прежним, хотя, честно говоря, мне и в голову не приходило, что он может измениться. Все как всегда - на вид лет пятьдесят, те же рыжие с сединой волосы, маленькое брюшко, старомодные круглые очки в пластмассовой оправе. Я был в армейской безрукавке, а он в майке с узкими бретельками, оставлявшей открытыми его широкие плечи и мясистые предплечья, покрытые веснушками. Весь день он рассказывал новости. Моему старшему брату Биллу исполнилось двадцать шесть. У него жена и дочка, год назад он снова получил водительские права и устроился на работу в компанию "Кэрмин трэк сейлс". У дяди Генри все по-прежнему, да и у остальных тоже, короче говоря, все как обычно. Потом мы вышли поужинать, и, когда отец вновь стал настаивать на том, что пора возвращаться в отель, я сказал: - Слушай, пап, всего полвосьмого. Сегодня у меня единственная возможность посмотреть город. Давай, а? К двенадцати вернемся, обещаю. Он пожал плечами, но согласился, и мы пошли на Таймс-сквер, а потом еще долго бродили по городу. Я был разочарован, поскольку ожидал чего-то необычного, даже уникального. Как, например, Мюнхен, где необычным было почти все. Когда я впервые там оказался, то обследовал его вдоль и поперек и больше никогда не видел ничего похожего. А Нью-Йорк напомнил мне наш Бингхэмптон, только большего размера - как маленькая фотография под увеличительным стеклом. Все кажется больше, но в то же время становятся заметнее все недостатки. Незадолго до полуночи мы вернулись к себе, а на следующее утро еще до девяти выписались из отеля. Нашу машину вывели из гаража и подогнали к главному входу. Это был черный "олдсмобиль" прошлогодней модели - отец всегда покупал "олдсмобили", но этого я раньше не видел. Когда меня забирали в армию, у него был синий. Служащий отеля погрузил наши чемоданы в багажник, отец дал ему на чай, сел за руль, и мы покатили по 53-й улице в западном направлении. Я начал было опускать оконное стекло, но отец остановил меня. - Подожди-ка. Смотри, что сейчас будет. - Он щелкнул кнопкой на приборной панели, послышалось тихое урчание, и мне в лицо хлынул легкий прохладный ветерок из вентилятора, установленного над ветровым стеклом. - Кондиционер, - гордо сказал отец. - Обошелся в триста долларов, но оправдывает все до последнего цента. Каждую минуту воздух в машине полностью меняется. - Неплохо адвокаты зарабатывают. - А потом тратят все на лекарства, - хохотнул он, хлопнув меня по колену. Я рассмеялся. Господи, как же хорошо я себя тогда чувствовал - армия позади, я снова в Штатах и вместе с отцом еду домой. Мы выехали на Гудзон-парквей, пересекли мост Джорджа Вашингтона и спустились на автостраду нижнего уровня. - Новая, - сказал отец. - Эта часть моста? Выглядит как-то по-дурацки. С шоссе э 9 мы свернули на шоссе э 17, которое вело прямиком до Бингхэмптона. В тридцати восьми милях от Нью-Йорка, когда на шоссе было пусто, нас нагнал светло-коричневый "крайслер", и парень на боковом сиденье высунул руку из окна и начал стрелять в нашу сторону. Отец посмотрел на меня расширенными от ужаса глазами. - Кэп, - произнес он неестественно высоким голосом, а потом у него изо рта хлынула кровь. Когда он повалился мне на колени, машина потеряла управление, слетела с дороги и врезалась в опору моста. ГЛАВА 2 Смутно помню, как меня куда-то везли. Потом доктор говорил, что это невозможно и называется "ложная память", но я и вправду помню. И голос: - Посмотри на его ногу! Потом на меня навалилась темнота, и, хотя я понимал, что лежу на больничной койке, мне было все равно. Шуршание накрахмаленного халата медсестры, позвякивание стекла, шорох бумаги - казалось, все это происходит где-то далеко, в каком-то другом мире. То же самое и с движением - белое на белом, люди проходят мимо. Потом я понял, что не вижу правым глазом. Все белые поверхности казались плоскими - чувство перспективы полностью отсутствовало. Когда я закрывал левый глаз, все исчезало. Я застонал, и это прозвучало ужасно. Послышалось торопливое шуршание, и надо мной навис расплывчатый шар с двумя мутными точками. - Мы проснулись? - приветливо спросил женский голос. Я промолчал - боялся вновь услышать этот звук. Я моргнул левым глазом, потом попробовал моргнуть правым, но ничего не вышло, я вообще ничего не чувствовал в этом месте. Шар куда-то исчез, а когда возник вновь, мне уже было чуть полегче. Каждый раз, когда я моргал, левый глаз видел все лучше и лучше. Я сумел разглядеть стену, железный таз в ногах кровати и верхний правый угол двери, выходившей в коридор. Когда туман рассеялся, я сообразил, что два шара, склонившихся надо мной, - это медсестра и доктор. Я медленно потянулся к голове, чтобы выяснить, что с моим правым глазом, но доктор схватил меня за руку и опустил ее на простыню. - Тихо, тихо, - сказал он. - Не надо напрягаться. - Глаз, - простонал я и, подумав, что, может быть, он не понял, добавил: - Видеть. - Мы еще к этому вернемся, - кивнул он. - Как вы себя чувствуете? - Видеть! - прохрипел я. - Мы еще точно не знаем. Вам больно? Да, мне было больно. До этого я ничего не чувствовал, но стоило ему спросить, как я понял, до чего же мне больно. Страшно болели ноги от лодыжек до колен. И правая сторона головы - боль накатывала волнами. - Сейчас мы вам что-нибудь дадим. Наверное, они дали, потому что вскоре я заснул. Каждый раз, когда я просыпался, то чувствовал себя все лучше, а открыв глаз в пятый или шестой раз, увидел Билла. Мне еще не разрешали садиться, и я снова почувствовал себя как мальчишка, который попал в больницу, а его пришел навестить старший брат. - Туго вам пришлось, Рэй, - сказал Билл улыбаясь. - Что с отцом? Он перестал улыбаться и покачал головой. - Убит. Но я и так это знал, потому что никак не мог забыть этой жуткой картины - отец заваливается на меня, глаза словно раскрашенные куски гипса, по подбородку течет кровь. Когда машина слетела с дороги, он был уже мертв. - Давно я здесь? - Больше месяца. Завтра будет ровно пять недель. - Значит, уже август? - Вторник, шестнадцатое. - На этот раз его улыбка получилась куда менее веселой. - Да, дружок, тебе досталось. Было неизвестно, выживешь ли ты. - Слушай... они мне ничего не говорят. Мой правый глаз... я ничего не вижу, все забинтовано. Он взял стул, подошел к кровати и сел. Наши лица оказались на одном уровне. Я уже начал привыкать рассчитывать перспективу только левым глазом. Два-три дня назад Билл казался бы мне то меньше, то больше: теперь его лицо то приближалось, то отдалялось. За три года он здорово изменился - рыжие волосы стали гуще, лицо бледнее, веснушки поблекли, щеки пополнели - в общем, надежный и здравомыслящий парень. Даже не верилось, что когда-то это был шалопай и пьяница. - Они разрешили мне сказать, но только если ты сам спросишь. И если я решу, что ты это выдержишь. - Глаза нет? Он кивнул. - Ты вылетел через ветровое стекло, и осколок... - Боже мой. - Я в изнеможении откинулся на подушку и задумался. Я лишился глаза. Навсегда. У меня больше никогда не будет глаза. И до конца жизни я буду видеть окружающий мир совсем не так, как его видят другие. С другой стороны, могли ведь пропасть и оба. Черт, да что там, я вообще мог погибнуть, а тем не менее жив и сохранил зрение. Интересно, на кого я сейчас похож? Я спросил об этом Билла. - На ощипанную индюшачью задницу, - он расхохотался. - Но с каждым днем ты все больше идешь на поправку. Доктор сказал, что заметных шрамов у тебя не останется, а я уже договорился с одним парнем насчет стеклянного протеза. Он тебе его примерит, как только доктор даст добро. - Господи боже!.. А ноги? Болят, как черт знает что. - Впрочем, я знал, что они по-прежнему при мне. Однажды я подсунул правую руку под подушку - левая еще не слушалась - приподнял голову и посмотрел на ноги. Они были на месте, под простыней, похожие на толстые бревна, обмотанные гипсовыми повязками. Больше всего я боялся ампутации, потому что в армии наслушался жутких историй о людях, страдавших от болей в ногах, которых уже не было. - Перелом обеих лодыжек, - коротко пояснил Билл. - Тебя зажало между машиной и опорой моста. Пришлось делать пересадку костей. - Я поправлюсь? - Спрашиваешь! - Он искоса посмотрел на меня и улыбнулся. - Еще будешь бацать ногами рок-н-ролл на пианино. Я попросил у него сигарету, но он не дал. Тогда я выпросил одну у детектива, который пришел ко мне вечером. Его фамилия была Кирк, и он работал в отделе по расследованию убийств. Он заставил меня подробно рассказать, как все было, хотя особо рассказывать было нечего. Я не узнал никого из сидевших в "крайслере", не знал, что означает "Кэпп" и зачем двум незнакомцам понадобилось убивать моего отца. Едва Кирк ушел, как мисс Бенсон, тощая как доска сиделка, отобрала у меня сигарету. Примерно неделю Билл навещал меня каждый день, а потом вдруг не пришел. Я спросил у мисс Бенсон, что случилось - Ему пришлось уехать в Бингхэмптон. - Зачем? Она попыталась отделаться отговорками, но я не отставал - Мне очень жаль, мистер Келли, - наконец сказала она, не глядя на меня, - но жену вашего брата сбила машина. Она погибла. - Да? - тупо переспросил я. - А я так хотел с ней познакомиться. ГЛАВА 3 Когда через три дня после Дня труда* я вышел из больницы, у меня было два глаза, но только один - зрячий. Этим самым глазом я увидел, как из "плимута", припаркованного на противоположной стороне улицы, вышел какой-то человек и быстро направился ко мне. Я замедлил шаг, чувствуя себя голым и беззащитным, не в силах забыть того типа, который высунул из окна машины руку с пистолетом. Но это оказался вовсе не он, а другой - среднего роста и худощавый. Судя по всему, похудел он совсем недавно, но не мог позволить себе новую одежду - пиджак висел на нем, как на вешалке. У него были светлые волосы, острый нос, выступающий вперед подбородок и колючие настороженные глаза, но за всей этой "крутой" внешностью проглядывали слабость характера и нерешительность. * Отмечается в первый понедельник сентября. Остановившись прямо передо мной, он уставился на галстук, купленный мне мисс Бенсон. Ей пришлось купить мне новую одежду на деньги, которые прислал Билл, потому что оба моих чемодана сгорели в машине. И вообще, этот тип вел себя так, словно хотел со мной поговорить, но боялся, что кто-нибудь заметит. - Ладно, - я кивнул и, обойдя его, зашагал к "плимуту". Я запросто мог его испугаться, но было видно, что он сам меня боится. Постояв немного, он припустил за мной, я слышал за спиной его дыхание. Подойдя к машине, я сел на переднее сиденье справа, он - рядом со мной за руль. Достав из кармана пачку "филипп-моррис", он тремя пальцами вытянул оттуда сигарету. Похоже, он изрядно нервничал, потому что его руки дрожали. Я взял у него пачку и вытащил сигарету для себя. Мы закурили в ледяном молчании. Некоторое время он настороженно озирался по сторонам, потом выпалил: - У меня должок перед твоим стариком. Вот и пришла пора отдавать. - Что за должок? - Это было давно, какая теперь разница? Ты его сын. Вот что я хочу тебе сказать - мотай-ка ты отсюда подобру-поздорову. Смени фамилию и уезжай, чем дальше, тем лучше. Может, даже куда-нибудь на западное побережье. Только не смей соваться в Нью-Йорк. - Почему? Он облизнул сигарету, которая тут же размокла, и огляделся. - Будут неприятности, - быстро сказал он. - Большие неприятности. Если они узнают, что я с тобой разговаривал, меня пристрелят. Я сделал уже достаточно, а может быть, даже слишком много. - Кто узнает? Люди, которые убили моего отца? - Выходи из машины. - С каждой секундой он все больше терял самообладание. - Интервью окончено, долг уплачен. Убирайся. Вылезай. Левой рукой я сгреб его за лацканы пиджака и прижал к сиденью, а правой быстро ощупал его карманы. Ничего похожего на оружие. Он тяжело дышал, молча обшаривая глазами улицу, словно ждал, что с минуты на минуту там появятся танки. Продолжая удерживать его левой рукой, я повернул защелку отделения для перчаток, оно открылось, и я увидел короткоствольный револьвер из вороненой стали с обыкновенной деревянной рукояткой. Я не очень-то разбираюсь в оружии, но похоже, этот был 32-го калибра. В шестизарядном барабане было всего четыре патрона. Интересно, по какой цели выпустили недостающие две пули? Я снял револьвер с предохранителя, отпустил своего собеседника и, повернувшись к нему так, чтобы не выпускать его из виду, положил револьвер на колени. Он мельком посмотрел на меня и, еще раз быстро окинув взглядом улицу, сказал: - Я пришел, чтобы заплатить старый долг, только и всего. Что я и сделал. Больше я не скажу ни слова, так что можешь вылезать из машины. - Заводи мотор, - приказал я. Он недоверчиво посмотрел на меня. - И куда тебя отвезти? - Домой. Отсюда до Бингхэмптона около ста тридцати миль по шоссе номер семнадцать. Поехали. - Никуда я не поеду! - Самооборона, - я пожал плечами. - Мне удалось вырвать у тебя револьвер. Ты был одним из тех, кто застрелил моего отца. Он потрясенно уставился на меня, но, когда увидел мой стеклянный глаз, его передернуло, и он нехотя завел мотор. Поездка была долгой. Мы почти не разговаривали. Шоссе казалось слишком хорошо знакомым. И прежняя ситуация повторялась вновь - я сидел на том же месте, что и тогда с отцом. Я то и дело оглядывался, и каждый раз, когда нас обгоняла машина, мне становилось не по себе. Но все обошлось без происшествий. Мы доехали за три с лишним часа, но когда пересекли мост и оказались в центре, пришлось сбавить скорость - начался час пик, и улицы были забиты машинами. До Вестал - нашего района - мы добрались только около пяти. За последние три года город сильно разросся. По первоначальному замыслу, Пенн-Кен-хайвей должна была принести цивилизацию в мой город, но теперь она была застроена двухэтажными коттеджами и одноэтажными домиками в сельском стиле. В одном из таких домиков на 26-й улице и жил Билл. Когда мы приехали, в доме никого не было, машины в гараже тоже. Дверь гаража была открыта, и я сразу заставил своего пленника загнать туда "плимут". Мы вышли во двор, и, пока он опускал дверь гаража, я переложил револьвер в левую руку; я делал это каждые полчаса, чтобы не немели пальцы. Дверь между гаражом и кухней тоже была распахнута настежь, и в доме хозяйничали комары. В раковине громоздилась гора грязной посуды, пол гостиной был усыпан бутылками из-под пива и газетами. В гараже стояли два ящика пива, а в холодильнике, абсолютно пустом, за исключением пива, была еще дюжина бутылок. В доме было две спальни. В одной из них, которая, судя по розовым обоям, служила детской, были только детская кроватка и комод с пустыми ящиками, но во второй по полу была разбросана одежда Билла, а кое-что висело и в шкафу. Стало быть, он не переехал, а только отвез куда-то ребенка. Наверное, к тете Агате. Мы сели на кухне и, открыв по бутылке пива, начали играть в "джин" картами Билла. Вороненый револьвер выглядел как-то странно на пластиковой поверхности стола, разрисованной маленькими розочками. Парень постоянно проигрывал, поскольку не мог сосредоточиться на игре. Время от времени он начинал уговаривать меня отпустить его, хотя вряд ли надеялся, что из этого что-нибудь выйдет. Когда стемнело, мы зажгли на кухне свет. Со своего места я мог наблюдать за окнами гостиной, тускло освещенной янтарным светом уличных фонарей. Билл вернулся домой в начале одиннадцатого. Судя по тому, как он ехал, было ясно, что он пьян в стельку. Когда он учился в школе, у него был старый "понтиак" без задних сидений, с мотором от "меркюри", и он постоянно участвовал в местных автогонках. Как правило, перед стартом он напивался и частенько корежил машину, но в трезвом виде это был расчетливый и опытный водитель. Он вошел на кухню и застыл, изумленно вытаращившись на нас. На нем была синяя баскетбольная куртка, одетая поверх майки. Узнав меня, он покачал головой и привалился к стене. - Больше так не делай, - сказал он дрожащим голосом. - Слышишь, никогда. Потому что я подумал - а вдруг это Энн? - Он застонал и схватился за грудь. Я чертыхнулся про себя, потому что раньше мне это не пришло в голову. Действительно, кто, кроме жены, мог дождаться его вечером дома, включив свет на кухне? Я встал, вовремя вспомнив про револьвер. - Извини, Билл, я как-то не подумал. - Господи, - повторил он, качая головой и облизывая губы. Оттолкнувшись от стены, он открыл холодильник и попытался достать бутылку пива, но уронил ее на пол. Захлопнув дверцу, неуклюже потянулся за бутылкой, и мне показалось, что он сейчас упадет. Я махнул револьвером своему партнеру по картам. - Открой ему бутылку Тот повиновался. Билл, набычившись, наблюдал за ним. Взяв пиво и отпив из горлышка, он взмахнул бутылкой - точно так же, как я до этого револьвером - и спросил: - А это еще кто такой? - Он поджидал меня у выхода из больницы. - Я пересказал ему всю историю и закончил: - И больше он не хочет говорить ни слова. - Ага, не хочет. - Переложив бутылку в левую руку, Билл с размаху ударил его по зубам. До этого мне никогда не доводилось видеть, как человека укладывают на пол одним ударом. Парень рухнул, как марионетка, у которой разом перерезали все нити. - Тоже мне, умник, - проворчал я. - Ты решил, что в таком состоянии он будет поразговорчивей? - Я не хотел бить его так сильно. Не рассчитал. - Билл допил бутылку, поставил ее на буфет и налил стакан воды. - Нет, подожди, - остановил я его. Положив револьвер на холодильник, я присел рядом с парнем и начал хлопать его по щекам, приводя в чувство. - Свари себе кофе, - бросил я через плечо Биллу. - Вроде бы ты старше меня на три года. Нельзя же так расклеиваться. - Извини, - пробормотал Билл. - Прости, Рэй. Просто мне себя очень жаль. - И давно? - Не злись. Просто сегодня две недели, как Энн... - Он был готов расплакаться. - Давай-давай, сделай кофе. Три чашки. Тут лежавший на полу человек дернул головой, уворачиваясь от очередной пощечины. - Прекрати, - проскулил он. - Не надо. - Вставай. Он тебя больше не тронет. Хотя он мне и не поверил, но поднялся, с опаской глядя на Билла, который следил за начинавшей закипать водой в турке. - Извини, Рэй, - промычал Билл. - Ей-богу, прости меня. - Если ты не прекратишь ныть, то я уйду отсюда, и черт с тобой. Я подтолкнул нашего пленника в сторону гостиной. Мы включили свет и расположились в креслах. Сквозь широкое окно дома на противоположной стороне улицы было видно, как семья собралась у телевизора, совсем как на картинке в "Сэтэдей ивнинг пост". Это выглядело столь нормальным и одновременно недосягаемым, что я сам чуть не расплакался. Чертова армия, верни мои три года! Даже четыре, если считать год службы перед отправкой в Германию. Я хочу снова оказаться дома рядом с родными людьми! С отцом, который отлично играл в кетч, с Биллом, от которого всегда пахло пивом и бензином. К черту мои двадцать три года, если у меня нет дома и отца. Мне не нужен был брат, убивающийся по своей жене, которую я и в глаза не видел. Это делало нас чужими. - Как тебя зовут? - спросил я парня - Смитти. - Чушь собачья. - Клянусь богом! Вот, пожалуйста, у меня даже читательский билет с собой. Можешь сам убедиться. Я попросил у него бумажник - не для того, чтобы проверить имя, а потому что хотел взглянуть на его читательский билет. Билет был выдан библиотекой, которая находилась в Бруклине, на имя Честера П. Смита, проживавшего по адресу Восточная 99-я улица, 653, кв. 2. Еще там была подпись, которая с одинаковой легкостью могла принадлежать и Честеру П.Смиту, и Наполеону Бонапарту. Кроме читательского билета, в бумажнике было сорок три доллара, но вот водительских прав я не нашел. А ведь только что мы с ним проехали сто тридцать миль. - Хорошо, я буду называть тебя Смитти, - согласился я, бросая ему бумажник. - Но готов поспорить, что старина Честер был зол как черт, когда ему пришлось тащиться в библиотеку заводить новый билет. Смитти молча спрятал бумажник. Через пару минут вошел Билл, неся поднос с тремя чашками кофе, и Смитти испуганно отпрянул, когда он поставил перед ним чашку. Билл ощерился в неприятной усмешке. Мы уселись на диван, а Смитти остался в кресле напротив окна. - Со мной все в порядке, - сказал Билл. - Отлично, - я кивнул. Наступила тишина. Билл откашлялся. - Ну, и чего мы ждем? - Когда Смитти начнет говорить. Тот ткнул большим пальцем в сторону окна. - А нельзя задернуть шторы? - Сделай одолжение. Он с жалким видом задернул занавески, снова сел и, облокотившись на колени, начал пить кофе. Как обычно, Билл сделал все три чашки просто черным. Смитти кофе явно не понравился, но тем не менее он выпил все до капли. - Итак, Смитти, - начал я, - пришло время выложить все начистоту. - Не могу. - Он умоляюще посмотрел на нас поверх края чашки. - Я всего лишь хотел отплатить добром вашему старику. А вы меня сразу в оборот берете. Мне с самого начала надо было держаться от вас подальше. Я повернулся к Биллу. - Ты не мог бы на этот раз ударить его послабее? А то ведь замучаешься все время приводить его в чувство. Билл усмехнулся и с готовностью поднялся. Наверное, ему не терпелось вернуть свою репутацию. - Смотри, что у меня есть, - ласково сказал он Смитти, показывая ему костистый кулак, поросший рыжими волосами. - Не надо, - тонким голосом пропищал тот, вжимаясь в спинку кресла. - Ребята, прошу вас, перестаньте. - Начни с того, что полегче, - предложил я. - Что хорошего тебе сделал мой отец? - Вас тогда еще на свете не было, - сказал он, не сводя глаз с кулака Билла. - Еще до отмены сухого закона. Я вел грузовик с товаром из Нью-Хэмпшира, а меня замели фараоны... - С каким еще товаром? - спросил Билл. - С виски, конечно. - Смитти явно хотелось подчеркнуть невежество Билла, но он все еще побаивался его кулака. - Люди, на которых я работал, заявили, что знать меня не знают, а ваш отец взялся защищать меня на суде. Бесплатно. - Как ты с ним познакомился? - Мы работали на одних и тех же людей. - Вранье. - Билл шагнул к нему. - Подожди! - воскликнул я. - Хорошо, Смитти, а теперь я хочу послушать последние новости. - Я вам уже все рассказал. Говорят вам, в Нью-Йорке у вас будут одни неприятности. А вам это совсем ни к чему. - Мне лучше знать. Выкладывай все. Имена и адреса. Они убили моего отца. - Я указал на Билла: - Они убили его жену. На секунду лицо Смитти застыло, а потом он удивленно спросил: - Ну-с, и вы хотите сказать, что ничего не поняли? - Чего не поняли? - Почему вам надо мотать отсюда. - Ну, и почему? Потому что жену Билла убили? - Не стоит вам ввязываться в это дело. - Черт возьми, да я и так в этом деле по уши, хочу я того или нет! А ну давай выкладывай, что будет, если мы приедем в Нью-Йорк! Он замолчал в нерешительности, что-то прикидывая и переводя взгляд с меня на Билла и обратно. - Это связано с организацией, - наконец выдавил он. - Это все, что я могу сказать. Я уже и так сказал слишком много - С какой организацией? - С бандой. С гангстерами. Точнее, с синдикатом. - Какое отношение может иметь ко мне синдикат? - Через твоего отца. - А как он с ними связан? - Он на них работал. Не успел я и пальцем шевельнуть, как Билл подлетел к нему и дважды двинул по физиономии. Я бросился к нему и оттолкнул в сторону. - Черт тебя подери, держи себя в руках, или я увезу его, а ты катись подальше! - крикнул я. - Ты будешь мне помогать или скулить и наливаться пивом? - Ну ладно, ладно! - Билл вырвался и сел на диван. Смитти, закрывшийся руками, когда Билл налетел на него, теперь опустил их и в ужасе смотрел на нас круглыми как пуговицы глазами. - Я ничего ему не сделал! Что с ним такое? Я просто пришел вернуть старый долг. Что он на меня взъелся? - У него погибла жена. - А я-то тут при чем? Я только хотел предупредить вас. Не надо было. - Кто это сделал, Смитти? - продолжал допытываться я. - Кто убил моего отца? И его жену? - Нет. - Он покачал головой. - Вы оба спятили. Вы начнете их искать, и через вас они выйдут на меня. А я просто хотел вам добра. Из-за вашего старика. Я вовсе не хочу, чтобы меня убили. - Кто они, Смитти? - Они узнают, что я их заложил. Я больше ничего не скажу. Это была долгая ночь. Мы так и не стали поднимать занавески. Когда Билл вырубил Смитти, я помог ему очухаться. А потом еще раз. Но существовал некто, кого Смитти боялся на расстоянии куда больше, чем нас воочию. В последний раз мы не стали приводить его в чувство, а просто затолкали в шкаф, заперли дверь и отправились спать. ГЛАВА 4 Утром, перед тем как уехать, Билл стал выдвигать всякие дурацкие идеи насчет Смитти - либо закопать его в подвале, либо пустить ему пулю в висок из его же собственного револьвера и оставить в машине на какой-нибудь заброшенной дороге. - Если мы оставим его в живых, - горячо доказывал он, - он вернется и все им расскажет! - Нет, не расскажет. - Я пристально посмотрев на Смитти и вновь повернулся к Биллу. - И не скажет, что говорил с нами. Все равно они не поверят, что он не назвал нам их имена. Он вообще не вернется в Нью-Йорк. - Не вернусь, - невнятно пробормотал Смитти распухшими, как оладьи, губами. - Он уедет куда-нибудь на западное побережье и сменит фамилию. Смитти потупился, вспомнив собственные слова. - Вы обо мне больше не услышите. Подумав, Билл согласился с моими доводами и отогнал свой "меркюри" с подъездной дорожки, освобождая проезд для Смитти. Тот не стал задавать лишних вопросов, а просто вскочил в свой "плимут" и был таков. Биллу пришлось съездить в город, чтобы попрощаться с дочкой и со своим шефом и взять деньги из банка. Я остался дома - упаковывал чемоданы, закрывал окна и так далее, а когда Билл вернулся, мы закинули чемоданы в багажник и поехали в Нью-Йорк. Мне по-прежнему было неприятно сидеть на переднем сиденье справа. Я немного попробовал вести, но это оказалось слишком тяжело - не только потому, что мне было трудно рассчитывать расстояние одним глазом, но и потому, что у меня плохо сгибалась правая нога. Ее так и не смогли восстановить полностью, и теперь я ходил прихрамывая. На педаль акселератора приходилось нажимать каблуком, а это было очень неудобно. Поэтому вскоре мы снова поменялись местами и остаток пути машину вел Билл. Револьвер Смитти остался у меня. Билл захватил с собой старый "люгер", но патронов к нему у нас не было. Он пытался найти что-нибудь в Бингхэмптоне, но ни он, ни продавец магазина точно не знали, какого калибра патроны к нему подходят. Билл сказал, что попробует поискать в Нью-Йорке. Кроме этого, у нас в багажнике лежало два охотничьих ружья. На углу Бродвея и 72-й улицы мы нашли относительно дешевый отель с гаражом. У Билла было с собой почти четыре тысячи долларов, но у меня не набралось бы и сотни. Один чек на сто долларов из моего солдатского жалованья мне прислали в больницу, но невозможно было сказать, куда отправят второй, который должен был вот-вот прийти. Мне даже было трудно поверить, что в следующий понедельник исполнится ровно два месяца, как я демобилизовался. Часы показывали только начало третьего, и в паре кварталов от отеля мы быстро нашли открытый банк. Билл положил на наш совместный счет три тысячи, и мы, расписавшись в карточках, получили чековую книжку на предъявителя. В банке остались очень недовольны, потому что они предпочитают иметь дело с именными чековыми книжками. Перекусив в кафетерии, мы вернулись в номер и уселись на кроватях друг напротив друга. - С чего начнем? - спросил Билл. - Пойдем в двух направлениях. Во-первых, номер машины Смитти, хотя, скорее всего, она краденая. Во-вторых, прошлое отца. Еще до войны он работал адвокатом в Нью-Йорке и каким-то образом был связан с мафией. - Да вранье все это! Этот подонок тебе наплел, а ты... - Нет. Отца убили за то, что он был замешан в какой-то давней истории. Может, они его все это время разыскивали, а он решил, что теперь, после стольких-то лет, ехать в Нью-Йорк безопасно. Кстати, он очень нервничал, когда нам приходилось выходить из отеля. - Но Энн-то за что? - Расскажи подробнее. - Она играла в театре, ну, любительском, понимаешь? И два-три раза в неделю ходила на репетиции - туда добиралась на автобусе, а обратно ее кто-нибудь подвозил. Я-то не мог, потому что сидел с Бетси. Да и автобусы так поздно не ходят. В тот день она, как обычно, поехала на автобусе. Зал, где они репетировали, всего в трех кварталах от нашего дома. Она пе... переходила улицу. Еще даже не стемнело, было всего семь тридцать. Короче говоря, ранний вечер. И тут из переулка вылетела машина и... и сбила ее. И ее вы... выбросило на тротуар. - Ладно, успокойся, - сказал я. - Можешь дальше не продолжать. - Сейчас пройдет. - Билл махнул рукой и закурил. - Прямо на тротуар. Ма... машина, понимаешь? - Я все понял. - Господи, - он опустил голову и громко засопел, с силой надавив на матрас растопыренной пятерней. - Это видели три свидетеля, и никто толком ничего не разглядел. Машина даже не остановилась. - Интересно. Может, это была та же самая машина? Он вскинул голову. - Ты имеешь в виду, из которой в вас стреляли? - Угу. - Не знаю. Наверное. Ее никто не успел как следует разглядеть. Билл докурил сигарету и ткнул ее в пепельницу, а я подошел к телефону и открыл телефонную книгу. В отеле были телефонные книги трех районов - Манхэттена, Бруклина и Бронкса. Имя Честера П.Смита я нашел в телефонной книге Бруклина, там же был указан и адрес: Восточная 99-я улица, 653, Найтингейл 9-9970. Трубку сняла женщина, и я попросил Смитти. - Кого? - удивленно переспросила она. - Чета. Честера. - Он на работе. Кто это? - По-моему, мы вместе служили в армии. Если, конечно, это тот Честер Смит. Среднего роста, худое лицо... Она засмеялась. - У этого Честера нет ничего худого. - Значит, не тот, - сказал я и положил трубку. Просмотрев телефонную книгу Манхэттена, я выяснил, что отдел периодики публичной библиотеки находится по адресу "Западная 43-я улица, 521", и встал. - Пойду прогуляюсь. - Куда? - сразу же спросил Билл. - В библиотеку. А ты прикинь, как проверить номер машины. - За каким чертом тебе понадобилась библиотека? - Хочу проверить, может быть, об отце что-нибудь писали в газетах. - Ты имеешь в виду - в связи с гангстерами? С бутлегерами? - Он сердито нахмурился и вскочил с кровати. - Кому ты поверил, Рэй?! Этому лживому ублюдку? Что же ты за сын после этого?! - Сын, у которого остался один глаз. Он смутился и с виноватым видом отвернулся. - Черт, что-то я не выспался. - Я скоро вернусь. Он бросился лицом на кровать, а я ушел. ГЛАВА 5 Нужный мне дом находился между Десятой и Одиннадцатой авеню в квартале, битком набитом конторами маленьких фирм, занимавшихся оптовой торговлей. Отделу периодики отвели весь второй этаж. Некоторые газеты были уже переведены в микрофильмы, другие переплетены в большие альбомы с картонными обложками. Я начал просматривать именной указатель "Нью-Йорк таймс" и вскоре наткнулся на имя отца в одном из номеров за 1931 год. Тогда ему было двадцать семь лет, и он уже два года занимался адвокатской практикой. Он был женат, но детей у него еще не было. В статье рассказывалось об одном типе, владевшем множеством домов в самом центре нью-йоркских трущоб, в которых жили в основном иммигранты. Этот тип позволял гангстерскому синдикату хранить и торговать контрабандным виски на своей территории. В один прекрасный день им очень заинтересовалась полиция, и он не попал в тюрьму лишь благодаря хитрости и изворотливости своего адвоката, работавшего в юридической фирме "Макэрдл, Ламарк и Кришман". Адвоката звали Уиллард Келли, и он так успешно проявил себя во время процесса, что "Нью Йорк таймс" даже напечатала очерк о нем и его фирме. В статье также говорилось, что "по непроверенным сведениям" Макэрдл, Ламарк и Кришман прямо или косвенно ведут дела гангстерского синдиката, занимающегося контрабандой виски. Уиллард Келли работал в фирме меньше года, и это был его первый судебный процесс в качестве постоянного сотрудника. В заключение автор статьи высказывал сожаление по поводу того, что Келли посвятил свой блестящий талант служению преступному миру. И это твой отец, сказал я себе. Ты думал, что знаешь его как облупленного, забывая, что он прожил на свете немало лет, прежде чем зачал тебя. И вдруг выясняется, что ты и не подозревал, кто он такой на самом деле. Я выписал все имена, упоминавшиеся в статье. Моррис Зильбер, домовладелец Эндрю Макэрдл. Филипп Ламарк и Сэмюэль Кришман - совладельцы юридической фирмы. Джордж Эллинбридж, представитель обвинения. Эндрю Шаффлман, судья. Больше имя Уилларда Келли нигде не упоминалось. Я просмотрел указатель за 20-е и 30-е годы, проверяя имена из своего списка. В 1937 году Моррис Зильбер получил год тюрьмы за несоблюдение санитарных норм в принадлежавших ему домах, в основном из-за крыс. Имя его адвоката не было указано. Филипп Ламарк умер в своей постели в 1935 году в возрасте шестидесяти семи лет. В том же году в возрасте семидесяти одного года скончался и Эндрю Шаффлман. Джордж Эллинбридж в 1938 году был избран в законодательное собрание штата, но повторно не переизбирался. Глава фирмы Эндрю Макэрдл лично защищал гангстерского главаря Энтони Эдварда "Эдди" Кэппа на процессе по обвинению последнего в уклонении от уплаты налогов в 1940 году, но неудачно. Кэпп получил два приговора по десять и один в пять лет и угодил в тюрьму на весь срок. Двадцать пять лет. Они еще не истекли, но я знал, что существует такая вещь, как освобождение на поруки. Эдди Кэпп. После 1940 года в газетах о нем не было ни строчки, зато в конце 20-х и начале 30-х о нем писали много интересного. Друг Голландца Шульца и Билла Бейли. Важная шишка в тот сумасшедший период, когда Шульца убили в Джерси и на две недели главой организации стал Бейли. Но однажды Бейли приехал в нью-йоркскую городскую больницу и сказал, что неважно себя чувствует. Его положили в постель, а в два часа ночи он умер. В свидетельстве о смерти было написано "пневмония". Эдди Кэпп. Уиллард Келли. Связанные через человека по имени Эндрю Макэрдл. Я потратил немало времени, перелистывая указатель текущего года. Каталог был разбит по месяцам, самым последним был июль. Там упоминалось и мое имя - в "Нью-Йорк таймс" от 14 июля. Заполнив требование, я получил микрофильм и вставил его в проектор. Нам была посвящена небольшая заметка в один абзац на восьмой странице, озаглавленная "Водитель застрелен за рулем". Нападение названо "таинственным". Тут ко мне подошла женщина и сказала, что уже пять часов, библиотека закрывается. Я положил микрофильм в коробку, спрятал в карман блокнот и карандаш и вышел на улицу. ГЛАВА 6 Когда я вернулся в отель, в нашем номере вместе с Биллом сидел какой-то тощий тип в коричневом костюме и старом плаще нараспашку. Из-под пиджака торчала плохо заправленная рубашка. Еще у него был галстук в коричнево-оранжево-зеленую полоску и коричневая шляпа, лихо сдвинутая на затылок. - Это Эд Джонсон, - представил его Билл. - Он частный сыщик. - Точно, - Джонсон усмехнулся мне. - На кой черт он нам сдался? - грубо спросил я. - Сами мы ничего не добьемся. Ты вбил себе в голову, что отец спутался с гангстерами, но это все чушь. Нам нужен человек, который знает, с какого конца взяться за дело. - Убирайтесь, - сказал я Джонсону. Его улыбку сразу как ветром сдуло. - Ну, не знаю, - промямлил он, переводя взгляд то на меня, то на Билла. - Мне уже дали аванс, чтобы я проверил номер машины... - Он нам нужен, - подхватил Билл. Я сел и закурил сигарету. - Ты слишком много треплешься о нашем деле, - медленно сказал я, разглядывая горящую спичку. - Нам совсем ни к чему высовываться раньше времени. - Мне можно доверять, - горячо заверил меня Джонсон. - На все сто процентов. - Да ладно тебе, Рэй, - смущенно сказал Билл. - Пусть только номер проверит. - Сами вы этого не сделаете, - заявил Джонсон. - А я смогу. Я пожал плечами. - Черт с вами. Хорошо, займитесь номерами. Они стояли на "плимуте". Джонсон неуверенно оглядел нас, пообещал позвонить и ушел. - Что-то ты с ним круто, - покачал головой Билл. - Он отличный парень. - Он чужой. - Все равно нам нужен человек беспристрастный, со стороны. Если ты веришь во всякую чушь, то это еще ничего не значит. Я достал из кармана блокнот, прочитал ему свои записи и швырнул его на комод. - Пора бы тебе за ум взяться, братец Билл. - Это не наш отец! - свирепо отчеканил Билл. - Уиллард Келли не такое уж редкое имя. Черт возьми, да меня самого так зовут. - Значит, по-твоему, это просто совпадение? - Конечно! - Два Уилларда Келли. Оба ровесники. Оба адвокаты из Нью-Йорка. Оба закончили один и тот же колледж. - Может быть. Почему бы и нет? - Ехал бы ты обратно в Бингхэмптон. Ты слеп на оба глаза. От тебя будут одни неприятности. Он долго смотрел на меня, а потом подошел к кровати и сел, скрестив ноги по-турецки. Выглядел он растерянным: сидел, опустив голову, и водил по покрывалу своим толстым пальцем. Немного погодя он сказал: - И это мой отец?.. Он не был таким. - Конечно. Он изменился, стал другим человеком. Ушел из синдиката и уехал в другой город. В его глазах заблестели слезы. - Это правда? - Похоже на то. - Значит, в газетах и в самом деле писали о нем? - Ты и сам это знаешь. Он яростно ударил кулаком по кровати. - Ну и как, черт возьми, я могу его после этого уважать? Я вытащил свой стеклянный глаз, положил его на комод и подошел к Биллу. - Будь добр, встань. - Зачем? - удивился он. - Что-то ты слишком легко теряешь уважение к своему отцу. - Рэй, я не хочу с тобой драться. Он поднялся с кровати, широко раскинув руки, и я ударил его в челюсть. После второго удара он отдернул голову, и я промахнулся, потому что еще не наловчился рассчитывать расстояние. По инерции меня бросило вперед, я пролетел мимо него и упал, но тут же вскочил. Билл покраснел и заплакал, но продолжал сбивать меня с ног. Потом он опустил руки и, покачав головой, прошептал: "Хватит!" Я снова поднялся и ударил его левой. Он не сопротивлялся. Я ударил правой, потом опять левой. - Перестань, - простонал он. Я нанес еще один удар, потом еще, и он рухнул на колени так, что в комнате задрожал пол, а с журнального столика свалилась Библия. На этот раз я угостил его хуком справа. Он упал на спину и застыл. Я взял глаз с комода, зашел в ванную, умылся и, с отвращением глядя в зеркало, вставил его в пустую глазницу. Больше меня не тошнило от этого зрелища. Костяшки пальцев были разбиты в кровь, а на щеке красовался рваный порез. Потом я вернулся в комнату и сел на свое место. Немного погодя Билл зашевелился и, шатаясь, поднялся на ноги. - Все в порядке, - с трудом ворочая языком, сказал он. - Ты возвращаешься в Бингхэмптон? - Нет. Ты был прав. Но мне надо было убедиться, что он понял все до конца. - Как, по-твоему, зачем я сюда приехал? Чтобы принять участие в летнем фестивале? - Нет. Я все понял. - Значит, ты знаешь, что мы здесь делаем? - Да. - Что? - Мы ищем людей, которые убили отца. - Зачем? Чтобы сдать их в полицию? Билл изумленно уставился на меня, покачал головой и отвернулся. - Нет. Не в полицию. - Правильно. Мы сами ими займемся. А почему? На этот раз в его глазах появилось осмысленное выражение. - Потому что он был нашим отцом. - Вот именно. ГЛАВА 7 Вечер мы провели в номере с двумя бутылками "Старого мистера Бостона". В девять утра зазвонил телефон, и я снял трубку. Это оказался Джонсон. - Номер зарегистрирован за "бьюиком" выпуска пятьдесят четвертого года, - сказал он. - Украден три месяца назад. В смысле, не машина, а номерные таблички. Сейчас угоняют много "плимутов". Популярная тачка. - Спасибо. Аванс покрывает ваши расходы? - Если вам больше ничего не надо выяснить. - Спасибо. - Послушайте, мистер Келли, зря вы меня так невзлюбили - Ничуть не бывало. - Я повесил трубку и тут же забыл о его существовании Затем, полистав телефонную книгу и выписав нужный адрес, мы отправились завтракать. Начать наши поиски мы решили с юридической фирмы "Макэрдл, Кришман, Меллон и Макэрдл". Она располагалась на восточной стороне Пятой авеню неподалеку от кафедрального собора, и, выйдя из такси, нам пришлось проталкиваться сквозь поток туристов, которые спешили с утра пораньше поглазеть на собор и Плазу. Многие туристки были в зеленых хлопковых платьях. Почти все мальчишки носили точно такие шляпы, как их папаши. Я бросил эту привычку лет в двенадцать, потому что в таких шляпах обычно ходят только в церковь по воскресеньям. Двери лифта на первом этаже были хромированными, а на двадцать седьмом выкрашены в скучный светло-коричневый цвет. На матовом стекле двери было написано название фирмы. Мы вошли, и Билл спросил секретаршу, как найти мистера Макэрдла. - Старшего, - добавил я. Она скорчила презрительную гримасу и привела нас к младшему. На вид ему было лет сорок. Мягкий пухлый живот, бледная круглая физиономия. За толстыми линзами очков в черной металлической оправе его глаза казались влажными. - Привет, ребята, - осклабился он. - Чем я могу вам помочь? - Ничем, - отрезал я. - Нам нужен Макэрдл номер один. - В настоящее время мой отец не принимает активного участия в делах фирмы. - Улыбался он совсем как коммивояжер, торгующий слабительным. - Уверяю вас, как юрист я почти ничем не хуже его. - Судя по всему, он принял нас за двух недоумков, не соображающих, что к чему. - Понятно, - кивнул я. - Мы согласны на Кришмана. Сэмюэля Кришмана. А не на папочкиного протеже. Он нахмурился. - Боюсь, что мне придется попросить вас... - Скажите ему - Уиллард Келли. - Но вы сказали, что вас зовут Рэймонд. - Это мой отец. - Кто? Рэймонд? - Мистер, вы осел. - Я указал на телефон. - Позвоните Сэмюэлю Кришману и скажите, что здесь сын Уилларда Келли. - И не подумаю. Я подошел к столу и поднял телефонную трубку. Он попытался вырвать ее у меня. - Билл, - сказал я. Глянув на Билла, который обходил вокруг стола, молодой Макэрдл побледнел и откинулся на спинку кресла. - Вы так просто отсюда не уйдете, - пообещал он, но особой уверенности в его голосе не чувствовалось. Обычно такую фразу говорят, когда вас заставляют что-то делать, и вы не можете этому помешать. На телефонном аппарате под наборным диском был расположен ряд кнопок. Я нажал на ту, где было написано "Местный". В трубке была полная тишина. Я набрал ноль. По-прежнему ничего. Тогда я крутанул первый попавшийся номер. - Алло? - послышался мужской голос. - Черт побери, никак не могу вспомнить, какой номер у Сэмюэля. - Восемь. Я дал отбой и тут же набрал восьмерку. Трубку снял старик. - Я сын Уилларда Келли. И хотя я не такой тупой, как сын Эндрю Макэрдла, но до сих пор торчу в его кабинете. - Еще раз повторите имя. - Вы прекрасно все слышали. Уиллард Келли. - Лестер там? - Макэрдл номер два? Да. - Скажите ему, чтобы проводил вас до моего кабинета. - Скажите ему сами. Мне он не поверит. Я протянул трубку Лестеру, и он взял ее с таким видом, будто боялся, что она его укусит. Он покивал, слушая Кришмана, потом положил трубку и повернулся ко мне. - Могли бы вести себя и повежливей. - Только не с тобой. Он повел нас по коридору, одна стена которого была выкрашена в зеленый, а другая в ржаво-коричневый цвет. Белый потолок, на полу черный линолеум, двери пастельных тонов. В самом конце коридора была светло-коричневая дверь без надписи. Мы вошли, и Макэрдл, передав нас затянутой в узкое платье брюнетке с лакированной прической, поспешно удалился. Та, нажав на клавишу селектора, пропустила нас в кабинет Кришмана. Когда я был маленьким, то верил в существование Главного Бизнесмена. Мне казалось, что в мире бизнеса царит строжайшая иерархия: на нижней ступеньке - бакалейные лавки и кинотеатры, в середине - склады и фабрики, а почти на самой вершине пирамиды - Уолл-стрит. А всем этим управляет Главный Бизнесмен. Он представлялся мне в виде похожего на Плуто* морщинистого седовласого старца в черном кожаном кресле. Слева от него - шофер в черной фуражке, справа - сиделка в белом халате, и каждая его морщина олицетворяет очередное десятилетие, проведенное в созерцании беспощадной конкурентной борьбы, полной жестокости и коварства. * Мультипликационный персонаж Уолта Диснея. Приблизительно таким и оказался Сэмюэль Кришман, правда, без шофера и сиделки, но во вращающемся черном кожаном кресле. Он сидел за огромным полированным столом из красного дерева в окружении двух черных телефонов, толстого гроссбуха в коричневой обложке и груды документов, напечатанных на желтоватой бумаге. Ее цвет, казалось, намекал на то, что в свое время за закрытыми дверями этого кабинета было проделано немало темных делишек. - Извините, что не встаю, - проскрипел он. Четыре слова, которые он мог произнести не думая, пока внимательно разглядывал нас. Он небрежно махнул похожей на высохший корень рукой в сторону двух кожаных кресел, и на его манжете сверкнула золотая запонка в виде монеты с профилем какого-то римлянина. - Вы сказали, что вы сын Уилларда Келли, - продолжал он, глядя на меня. - Мы оба его сыновья. Это Уиллард-младший, а я - Рэймонд. Его бледные глазки внимательно ощупали Билла и снова перескочили на меня. - Но главный оратор - вы. Ведь это вы говорили со мной по телефону. Пока что все было просто. Я смотрел на него, Билл - на меня. - Мой отец когда-то здесь работал. Кришман снова улыбнулся, продемонстрировав отличный набор ослепительно-белых вставных зубов, выглядевших совершенно не к месту на его утиной физиономии. - Не здесь, если уж быть совсем точным. В то время наша фирма находилась ближе к центру. - Он поступил к вам на работу в августе тридцатого. - Наверное. Точно не помню. - Однажды, когда рассматривалось дело Морриса Зильбера, его имя попало в "Таймс". О нем напечатали биографический очерк. На этот раз Кришман улыбнулся, не разжимая губ, и это выглядело куда симпатичнее. - Да, я хорошо это помню. Уиллард был очень смущен. Это был тихий молодой человек. В отличие от сына. - Говорил он так, словно Билла здесь не было. - Два месяца назад он попал в "Таймс" еще раз, - сказал я. - Не доводилось читать? Он нахмурился, отчего кожа у него на лбу сморщилась. - Насколько я помню, нет. Должно быть, пропустил. - Он снова оскалил зубы в усмешке. - В моем возрасте редко читают что-либо, кроме некрологов. Теперь я его раскусил. Когда он улыбался, показывая зубы, улыбка была фальшивой. - Да, - кивнул я, - это не было на странице некрологов, но с ним случилось то же самое. Его убили. - Убили? - Застрелили. Из машины, когда он сидел за рулем. А вместе с ним был я. - Ага, понятно... Вы узнали кого-нибудь из нападавших? - Еще узнаю. - Понятно. - Он сложил руки на обложке гроссбуха, - Потому-то вы сюда и пришли. Вы хотите отомстить. - Это только во вторую очередь. А сначала я хочу знать все. Меня три года не было в стране, я служил в ВВС в Германии, недавно вернулся. Нет ни девушки, ни планов на будущее. - Я указал большим пальцем в сторону Билла. - Он здесь ни при чем. Женат, есть ребенок. А все, что у меня было, - это мой родной дом и отец. Он не был в Нью-Йорке двадцать три года и думал, что его оставили в покое. А они пришли вновь, и это тогда, когда я нуждался в нем больше всего. Пришли нагло, с ухмылкой. - Я замолчал, и в комнате повисла тишина. Сняв руки с деревянных подлокотников кресла, я увидел, что на ладонях остались красные полосы. - И я хочу знать - почему? - Они убили мою жену, - сказал Билл. Это прозвучало как своеобразное, хотя и резкое, извинение за наше вторжение. Кришман вздохнул и провел по лицу своей высохшей ладонью. Теперь он уже не был похож на Главного Бизнесмена, а превратился в обыкновенного старика, который боится выйти в отставку, потому что многие его друзья умерли, стоило им решиться на это. - Все это было так давно, - наконец сказал он. - В наше время такое уже невозможно. Ничего подобного больше никогда не случится. - А Анастасия? - напомнил я. - А ослепление Виктора Рейзеля? Арнольд Шустер, двадцатидвухлетний свидетель, убит в пятьдесят первом году. - Наша фирма уже почти двадцать лет не имеет ничего общего с этими людьми. Тогда были другие обстоятельства... - Макэрдл номер один? Он покачал головой, и его губы растянулись в улыбке. - Филипп Ламарк. Его имя в названии фирмы стояло вторым, но старшим партнером был именно он. - Он умер в тридцать пятом. - Чтобы освободиться от подобных связей, требуется время. - И когда вы от них освободились? - Незадолго до войны. Кажется, в сороковом году. - Отец тогда работал у вас? - Как раз примерно в то время он уволился. И, насколько мне известно, уехал из города. - Это было в том же году, когда осудили Эдди Кэппа? - Эдди Кэппа?.. Ах да, за уклонение от уплаты налогов. Вы должны понять, с тех пор прошло очень много времени... - Он уже вышел? - Кэпп? Понятия не имею. Вы считаете, что между ним и смертью вашего отца существует какая-то связь? - Когда отец умирал, он успел сказать "Кэпп", вот и все. - А вы уверены, что он имел в виду именно его? - Нет, но похоже на то. Как, по-вашему, Макэрдлу об этом было бы известно? - О чем? - Что Кэпп на свободе. - Сомневаюсь. Полагаю, вы хотите с ним поговорить? - Да. Он кивнул. - Я ему позвоню. Уверен, что он согласится. Мы все очень любили Уилларда. Для своего возраста он был блестящим юристом. - Он кивнул в сторону Билла. - Вы очень на него похожи. А вы, - он вновь повернулся ко мне, - больше похожи на Эдит. Те же волосы, овал лица... - Да уж наверное. - Насколько я понял из ваших слов, ваша мать умерла? - Да, в Бингхэмптоне, когда мне было два года. - Так вот куда он уехал! Ему бы следовало остаться в Нью-Йорке. В другом месте его талант пропал бы впустую. Хотя он специализировался на корпоративном праве, но в суде выступал прекрасно. - В Бингхэмптоне он занимался тем же самым. Время от времени. Так вы говорите, что теперь у вас клиенты совсем другого рода? - Да. Еще с довоенных времен. Торговые пароходные компании, производители тары и так далее. В основном промышленные корпорации. - Дело Кэппа о неуплате налогов вел Макэрдл? - Насколько я помню, да. - Мой отец имел какое то отношение к этому делу? - Я бы сказал, что да. Он вел дела Кэппа. - Что?? - Как правило, он вел все легальные финансовые дела Кэппа. Видите ли, каждый наш постоянный клиент имеет своего куратора из числа наших сотрудников, который занимается всеми или почти всеми юридическими вопросами. Разумеется, процесс об уклонении от уплаты налогов - совсем другое дело. Не хочу сказать, что Уиллард Келли справился бы с ним хуже другого, но в то время Кэпп был очень важным клиентом. И было необходимо, чтобы процесс вел один из компаньонов фирмы. - А кто еще был постоянным клиентом отца? - Понятия не имею. - А если поднять архивы? Он покачал головой. - Некоторые дела мы храним по семь лет, другие - по пятнадцать, и уж совсем немногие по двадцать. В архиве просто не осталось документов того периода. А ваш отец ушел от нас более двадцати лет назад. - Если бы сейчас у вас был клиент такого уровня, вы бы сохранили его дело? - Скорее всего, да. - А как насчет Морриса Зильбера? - Это то самое дело, когда "Таймс" напечатала очерк о вашем отце? - Да. - Простите, но даже тогда Зильбер был мелкой сошкой. Не имею ни малейшего представления, где он сейчас и жив ли вообще. - Да, конечно. - Вы не можете вспомнить кого-нибудь еще? - Он широко улыбнулся, раскинув руки со слегка дрожащими ладонями. - Поймите, это было так давно. - Понимаю. Вы сказали, что можете позвонить Макэрдлу номер один. - Разумеется. Несколько минут он говорил по телефону. В разговоре называл Макэрдла "Эндрю", а не "Энди" или еще как-нибудь. Наконец он положил трубку. - У вас есть машина? - Да, - во второй раз за время разговора подал голос Билл. - Он живет на Лонг-Айленде, - начал объяснять ему Кришман. - На северном берегу, сразу же за Кингс-парком. Там у него поместье. Билл молча кивал, пока тот рассказывал ему, по какому шоссе ехать, где свернуть и так далее. Затем мы встали, я поблагодарил Кришмана за потраченное время, а он похвалил отца за то, что тот вырастил таких отличных ребят. У двери я обернулся. - Скажите, мистер Кришман, до сорокового года, еще до того, как вы перешли на законопослушную клиентуру, скольким профессиональным преступникам вы помогли избежать наказания? - Понятия не имею. - Но больше сотни наберется? - О да, - он скупо улыбнулся. - Гораздо больше. - И вы не боитесь возмездия со стороны правосудия? - Это после стольких-то лет? Ничуть. - Вас никогда не привлекут к ответственности? - Никогда. Я в этом убежден. - И, само собой, вы не лишитесь ваших денег и положения в обществе. У вас есть язва желудка или еще что-нибудь в этом роде? - Нет, я совершенно здоров. Мой доктор говорит, что я вполне могу дотянуть до ста. А что? Вы что-то хотите этим сказать? - Да, но не вам, а своему брату. Его нужно воспитывать. Он все еще верит в Хороших ребят и Плохих парней. Что они такими рождаются и такими же живут всю жизнь. Ну и, конечно, в то, что всегда побеждают только Хорошие ребята, а Плохие парни проигрывают. Кришман снова скупо улыбнулся. - В эти сказки верит огромное большинство людей. Им так удобнее. - Пока в ход не идут пистолеты. ГЛАВА 8 До поместья Макэрдла было около сорока миль. Мы перебрались через Триборо-бридж и выехали на Экспрессуэй. Первые десять - пятнадцать миль окрестности представляли собой тот же Нью-Йорк, разделенный автострадой, но после Флорал-парка и Минеолы местность стала больше напоминать пригород. Время от времени слева от нас между домами и рощицами мелькал пролив Лонг-Айленд, но сам Лонг-Айленд напоминал остров не больше, чем Манхэттен. Последние полторы мили мы проехали по частной асфальтированной дороге, которую Макэрдл делил с двумя другими миллионерами. Его дом был третьим и последним в ряду - там, где дорога кончалась круглой площадкой. В центре круга зеленела маленькая лужайка, по которой расхаживал негр с газонокосилкой. Первый этаж дома был построен из кирпича, второй - из длинных гладких досок. Когда мы вышли из машины, негр остановился и, стянув с головы серую войлочную шляпу, принялся вытирать лицо платком, украдкой нас разглядывая. Косилку он выключать не стал, и она продолжала громко тарахтеть. Наконец, насмотревшись вдоволь, он нахлобучил шляпу на голову и вернулся к своей работе. Мы поднялись на крыльцо и постучали в дверь, затянутую мелкой сеткой. Она была заперта, а звонка не было видно. Тогда я замолотил по двери кулаком и крикнул. Вскоре дверь распахнулась, и человек в белом пиджаке и с полотенцем вопросительно посмотрел на нас сквозь сетку. - Келли, - сказал я. - Нас ждут. - Он в купальне, - буркнул слуга, указал направо и тут же закрыл дверь. Позади дома сразу же начинался лес. Среди деревьев под уклон петляла тропинка, и мы зашагали по ней. Впереди послышались чьи-то голоса. Спуск стал круче. Сквозь просветы между деревьями показалась синяя поверхность воды. Неожиданно деревья расступились, и мы оказались на узкой тенистой полянке, одна сторона которой представляла собой полоску скатанной гальки. На мелководье стояла светловолосая девчушка в купальном костюме и наполняла водой маленькое зеленое ведерко. Поляна была окружена деревьями и кустами, ветви которых нависали над водой. Справа были некрашеные деревянные мостки для прыжков в воду, рядом на волнах покачивалась белая моторка, в которой сидели парень и девушка лет двадцати. На берегу в легких проволочных шезлонгах расположились четыре человека и, переговариваясь, наблюдали за девчушкой. Женщина лет двадцати семи в белом купальнике со светлопепельными волосами и морщинками между бровями, скорее всего, была матерью девочки и сестрой одного из сидевших в лодке. Неприметного вида полная парочка средних лет, судя по всему, была ее родителями он - брат Макэрдла, которого я видел в конторе, только постарше, строже и вряд ли адвокат. Толстый лысый старик в молодежном спортивном костюме, надо полагать, и был Эндрю Макэрдлом-старшим. Из коротких рукавов его белой рубашки торчали тонкие бледные руки со вздувшимися синими венами. Мышцы были такими слабыми, что верхняя сторона рук походила на кости, обтянутые дряблой кожей, а снизу свисали длинные складки жира. Расстегнутый ворот рубашки открывал бледно серую морщинистую кожу, нависавшую над конвульсивно подрагивающим кадыком. Груди практически не было - тонкая ткань рубашки обтягивала огромный живот. Светло-коричневые брюки болтались на тонких ногах, босые подошвы которых походили на застывшие гипсовые отливки. Он дремал, откинув голову, полуоткрыв рот и плотно сомкнув глаза дряблыми веками, испещренными тонкой сеточкой вен и шумно дышал. Человек средних лет что-то говорил своей соседке, но, увидев нас, сразу замолчал. Женщины тоже повернулись к нам, но блондинка тут же вновь принялась наблюдать за девочкой. Парень и девушка прекратили раскачивать лодку и неприязненно уставились на нас. Девчушка с ведерком, не обращая ни малейшего внимания на окружающих, неожиданно засмеялась и шлепнулась в воду. Старик громко сглотнул, мотнув головой, открыл глаза и уставился на Билла. - Уиллард, - невнятно произнес он. Судя по голосу, когда-то у него был раскатистый бас. Мы подошли к нему поближе. - Вам звонил мистер Кришман. Постепенно его взгляд стал осмысленным - Да, - прохрипел он. - Артур, иди в дом. Вы все, идите в дом. Женщина средних лет улыбнулась совсем как косметичка из салона красоты. - Вам не стоит утомляться, папа, - пропела она, а потом встала и обняла его, надеясь, что все увидят, какая она заботливая. Но обняла, словно боялась задушить. - Пойдем, - позвал ее Артур. - Линда, - окликнула девочку блондинка. - Иди сюда. Выбежав из воды со своим ведерком, та остановилась передо мной и с серьезным видом принялась внимательно разглядывать, хотя солнце било ей прямо в глаза. - Почему ты хромаешь? - спросила она. - Я попал в аварию. - Когда? - Линда, ну иди же ко мне! - позвала ее мать - Два месяца назад, - ответил я. - Где? - Тебя мама зовет. Пройдя мимо нас, Макэрдлы гуськом зашагали по тропинке к лесу. Блондинка заставила девочку вылить воду из ведра, и они скрылись за деревьями. Макэрдл предложил нам сесть и начал нас разглядывать, откинувшись на спинку шезлонга и под странным углом положив голову на выцветшую подушку. - Ваш отец мертв, - произнес он голосом, прозвучавшим чуть громче шепота. - Я хочу знать все про Эдди Кэппа, - сказал я. - Он попал в тюрьму. Это было давно, - произнес он, медленно покачивая головой. - У федерального правительства, Эдди, на твой счет совсем другие планы. - И он до сих пор в тюрьме? Эдди Кэпп все еще в тюрьме? - Да, наверное. Не знаю. Сейчас я нахожусь в бессрочном отпуске, молодой человек. Я больше не прикован цепями к этой фирме, я... - Он опять уставился на Билла и нахмурился. - Уиллард? Ты ведь знаешь, что тебе нельзя сюда приезжать. Ты... Биллу стало страшно. - Нет, вы говорите про моего отца, - поспешно запротестовал он, сбив Макэрдла с толку еще до того, как тот успел сказать что-нибудь полезное. Глаза Макэрдла вновь прояснились Он снова был в настоящем и, вспомнив, что он только что сказал, настороженно посмотрел на меня. - Почему он не должен был сюда приезжать? - спросил я. - Кто? О чем вы говорите? Я в отставке, я старый человек, у меня больное сердце... - Мой отец не должен был приезжать в Нью-Йорк, так? Почему? - Не знаю. Иногда меня подводит память, я не всегда отдаю себе отчет в том, что говорю. Парень и девушка вышли на берег. Макэрдл гневно нахмурился. - Вон отсюда! Не лезьте не в свое дело! - Мы идем в дом, - с вызовом сказала девушка. Всю жизнь у нее были деньги и, наверное, ей было все равно, получит она от него что-нибудь в наследство или нет. - Пошли, Ларри. Они остановились и начали лениво собирать полотенца, сигареты и солнечные очки. - Наверное, вам лучше поторопиться, - сказал я. Девушка сверкнула на меня глазами, собираясь сказать что-то язвительное, но не решилась. Схватив свои вещи и недовольно хмыкнув, она с обиженным видом пошла по тропинке, покачивая бедрами. Парень, сердито глядя на меня, поиграл мышцами, возмущенный, что его бросили одного, и побежал за ней. Когда они скрылись из виду, я повернулся к Макэрдлу. - Кто мог знать, выпустили Эдди Кэппа или нет? - Не знаю, это было давно. - Его глаза затуманились, затем снова прояснились. - Может быть, его сестра Доротея. Она вышла замуж за одного менеджера. - Как его фамилия? - Стараюсь вспомнить. Картер или что-то в этом роде. Кэстл, Кимболл... Кемпбелл! Да-да, именно так. Роберт Кемпбелл. Я записал имя в блокнот. - Это произошло в Нью-Йорке? - Да, он был управляющим целой сети универмагов в Бруклине. Кажется, "Бохэк"... Нет, точно не помню. Такой шустрый молодой человек. Она тоже была молодой, куда моложе своего брата. Симпатичная штучка, с такими блестящими черными волосами... - Он снова уставился в пространство, поглощенный воспоминаниями. - Кто велел Уилларду Келли держаться подальше от Нью-Йорка? - Что-что? - Он слегка приподнял голову, но тут же снова уронил ее на подушку. - Я старик, меня подводит память, у меня больное сердце. Вы не должны полагаться на мои слова. Надо было отказать Сэмюэлю. Надо было сказать "нет". - Сэмюэлю Кришману? Он ведь не знает ответа на этот вопрос, правда? - Этот дурак никогда ничего не знал. Он расхохотался, при этом его брюхо затряслось. - Но вы-то знаете. Он снова затянул свою песню про то, какой он старый и больной. - Скажите, кто приказал Уилларду Келли держаться подальше от города? - не отставал я - Не знаю. - Кто приказал Уилларду Келли держаться подальше от города? - Я не знаю. Убирайтесь! - Последний раз спрашиваю, кто приказал Уилларду Келли держаться подальше от города? - Нет. Нет! - Вы мне скажете, - прошипел я. - Или я вас убью. - Я старый больной человек... - Вы умрете. Здесь и сейчас. - Отпустите меня. Оставьте прошлое в покое! Я опустил голову и, прикрывая лицо руками, вытащил стеклянный глаз. Потом закрыл левый глаз, и для меня наступила темнота. Правый глаз оставался открытым, но без стекляшки это, должно быть, выглядело ужасно. Теплый протез катался у меня в ладони. Я опустил руки, склонился над Макэрдлом и, зловеще улыбнувшись, завыл: - Теперь я вижу твою душу! Она черна! Услышав, как он ахнул и сдавленно захрипел, я открыл глаз. Макэрдл корчился в шезлонге, с ужасом глядя на меня. Лицо его было темно-лиловым. Я вздохнул и вставил протез обратно. Билл уже мчался по тропинке, зовя на помощь. ГЛАВА 9 Я собирался только напугать его. Он боялся смерти и, скорее всего, рассказал бы мне все. Но я не представлял, что он испугается до такой степени, что умрет на месте. Нам пришлось дождаться врача. Семье Макэрдла я сказал, что наш отец когда-то работал на "Макэрдл, Ламарк и Кришман" и что он недавно умер, но не стал рассказывать, при каких обстоятельствах. Еще я сказал, что как-то раз отец велел найти его старых хозяев, чтобы они помогли нам с работой. Они мне поверили, поскольку все это звучало вполне правдоподобно. Билл слышал, что я им наплел, и теперь знал, что говорить, если нас будут допрашивать. Тем не менее он избегал смотреть мне в глаза, наверное, думал, что я специально хотел убить Макэрдла. Я решил, как только мы отсюда выберемся, надо будет убедить его, что он ошибается. Пока мы ждали врача, я поболтал с Карен Торндайк, с той самой пепельной блондинкой, которая, как я и предполагал, оказалась дочерью Артура и женщины с улыбкой косметички. Выяснилось, что недавно она развелась с Джерри Торндайком. - Не надо вам возвращаться в Нью-Йорк, - сказала она. - Почему? - Потому что там нет ничего, кроме толпы озверевших людей, которые царапают друг друга когтями. Каждый хочет взобраться на вершину пирамиды, а пирамида-то из человеческих существ. Огромная гора лягающихся и кусающихся людей, пытающихся вскарабкаться по головам друг друга на самую макушку. - Наверное, вы вспомнили о Джерри Торндайке. - Я пожал плечами. - Вы обожглись. Но ведь там не все такие. - Все равно они в Нью-Йорке, - упрямо сказала она. Тут подошла ее дочь Линда и начала задавать всякие дурацкие вопросы. В этом она оказалась точной копией своей матери - вызывала интерес, пока не открывала рот. Я даже в шутку подумал, не вынуть ли мне перед ней свой стеклянный глаз. Доктор оказался большим и добродушным толстяком, пышущим здоровьем. Ему и платили, чтобы он делал своих клиентов похожими на себя. Звали его Эзертон. Он спросил, о чем мы говорили, когда у старика случился удар. Я ответил, что о погоде в Нью-Йорке. Но, надо сказать, никто и не был по-настоящему расстроен. Макэрдлу было уже восемьдесят два. Тем не менее все вертелись вокруг нас, надеясь услышать что-нибудь интересное. Немного погодя я спросил у Эзертона, есть ли у него еще к нам вопросы. Вопросов не было. Когда мы выезжали с частной дороги, мимо нас пронесся серый "кадиллак". Не было еще и трех, но в пятницу дороги на подступах к городу оказались забиты транспортом, в основном машинами последних моделей. Некоторое время мы ехали молча, потом я закурил сигарету и протянул ее Биллу - Спасибо, не хочу, - буркнул он, не сводя глаз с дороги. Я сделал затяжку и сказал: - Не будь идиотом. У меня и в мыслях не было его убивать. - Но ты сказал, что сделаешь это. - Он сердито смотрел на дорогу. - Ты сказал, что сделаешь это, и сделал. Ты стал совсем другим, армия на тебя как-то повлияла. Или Германия. - Или то, что я оказался в одной машине с отцом. - Ну ладно, может, и так. Но что бы это ни было, мне это не нравится. Ты можешь взять те деньги, что лежат в банке. А машина мне понадобится. Я возвращаюсь в Бингхэмптон. - Тебе уже все равно? - По дороге я заеду поговорить с тем фараоном, с Кирком. - И что же ты ему скажешь? - Не волнуйся, ничего не скажу. На тебя стучать не собираюсь. - А я и не волнуюсь. - Просто хочу узнать, как продвигается расследование. - Да никак. Во вторник исполнится ровно два месяца, как они начали его, и у них по-прежнему ни черта нет. Если бы они что-то нашли, то не стали бы копаться столько времени. Это безнадежно. Либо мы, либо никто. - Я не могу остаться с тобой, когда ты вытворяешь такие вещи. - Говорят тебе, это вышло случайно. Я не хотел, чтобы он умер. - Ну да, конечно. - Билл, ты болван. Ты старше меня на три года, но ты тупой болван. Он знал, кто выпроводил отца из города. Разве ты не слышал, что он сказал? - Слышал. - Он знал. И после этого ты думаешь, что я хотел его смерти? Он нахмурился, обдумывая мои слова, а потом искоса посмотрел на меня. Я сидел с невинным видом. Он снова сердито уставился на дорогу. - Тогда за каким чертом ты это сделал? - Просто хотел его напугать. Я же не знал, что все так кончится. Должно быть, видок у меня был тот еще. Он неуверенно улыбнулся. - Рэй, ты даже не представляешь, как это было ужасно. - Он снова посмотрел на меня и поспешно перепел взгляд на дорогу. - Только на этот раз чуть хуже, чем обычно. - Закурить хочешь? - Давай. Мы вернулись в отель и пообедали. Потом купили пару бутылок "Старого мистера Бостона", заперлись в номере и устроили партию в "джин" по центу за очко. Он выиграл. Когда мы все допили, то погасили свет и легли спать. Но я никак не мог забыть посиневшее лицо Макэрдла с перепуганными глазами, вылезающими из орбит. Я встал, оделся и сказал Биллу, что пойду прогуляться. Он уже засыпал и лишь что-то неразборчиво промычал. Я вышел на улицу. В час ночи все винные магазины были закрыты. Мне удалось найти бар, но там подавали только пиво. Я быстро проглотил пять двойных "фленшманов" со льдом, а уходя, прихватил с собой две кварты "рейнголда" и, вернувшись в номер, выпил их там. Я знал, что меня от этого стошнит - так оно и вышло, но после этого я хотя бы смог заснуть ГЛАВА 10 С утра пораньше к нам заявился Джонсон и сказал, что хочет поговорить. У меня с похмелья раскалывалась голова, и я попросил его подождать. Пока мы с Биллом брились и одевались, он курил, сидя в кресле, а потом мы втроем отправились пить кофе. Выйдя на Бродвей, мы зашли в "Бикфорд". Джонсон взял только кофе, а мы еще и яйца с ветчиной. Сев за стол, Джонсон опустил ложечку в чашку и, помешивая кофе, начал говорить. - Хочу немного рассказать о себе. Работаю я один, имею один-два заказа в месяц - как раз хватает, чтобы оплачивать счета. В прошлом году я заработал три тысячи семьсот долларов. Работу эту ненавижу, сам не знаю, почему еще этим занимаюсь. Совсем как мелкий бакалейщик в квартале от "Эй энд Пи"*, который не закрывает лавочку и не идет работать на склад. Целый день сидишь и ждешь, когда что-нибудь произойдет, прямо как в детективных романах. * "Атлантик энд Пасифик" - цепь универсальных магазинов, распространенных по всей территории США. Придерживая ложку большим пальцем у края чашки, Джонсон сделал глоток, при этом рукоятка ложки впилась ему в щеку. Попивая кофе, он неотрывно смотрел на меня. - Большую часть времени сидишь и ждешь, пока на тебя свалятся эти один-два заказа. Чертовски скучно. Но порой случается, что кто-то вызывает у меня интерес. Например, вы двое. Провинциальный акцент с раскатистым "а", живете в отеле, средней руки, одежда недорогая, и вообще на вид вы типичные представители среднего класса. Вы не похожи на богатых бездельников. И не настолько любезные, чтобы быть мошенниками. Кроме того, вы мне заплатили. Но за номер в отеле вы платите за неделю вперед, чтобы сэкономить. Вы не собираетесь останавливаться на короткий срок, но в то же время не рассчитываете прожить здесь достаточно долго, чтобы снять квартиру, устроиться на работу и так далее в том же духе. Он снова отпил кофе. Когда ложка впивалась ему в щеку, он становился похожим на гангстера из фильма, но без этого производил впечатление мягкотелого и нерешительного человека. - На коммивояжеров вы не похожи, - продолжал он. - Я уже дважды был в вашем номере и не заметил ничего, указывающего на то, что вы где-то работаете. А должно быть. Образцы товаров, конверты с эмблемой фирмы, хоть что-нибудь. Вы уходите поздно, и целый день вас нет дома. А потом преспокойно пьете всю ночь у себя в номере. Один из вас нанимает меня проверить номер машины, а второй тут же выходит из себя и заявляет, что не хочет, чтобы о ваших делах знал посторонний. А тут еще выясняется, что таблички с номерами - краденые. И мне говорят, чтобы я убирался. - Ну и почему вы не послушались? - спросил я. - Я уже сказал. - Он пожал плечами. - Знаете, меня достала эта поганая контора в поганом районе. А вы меня заинтриговали. Ну, я и покопал немножко. - Он улыбнулся, снова став похожим на гангстера. - Вы - Уиллард и Рэймонд Келли. Сыновья адвоката, который работал на синдикат и которого еще до войны попросили из города. Вы работаете на своего отца? - Не совсем. Он умер. - О, примите мои соболезнования. - Ничего-ничего. - Я прожевал тост и допил кофе. Джонсон сунул в рот ноготь и выжидательно уставился на меня. С ним все было ясно - глупый, но пронырливый. Можно было уходить, но я решил задержаться, чтобы послушать, что он предложит. Тем более что Билл уже раскуривал нам сигареты. - Итак? - Джонсон прекратил грызть ноготь и улыбнулся. - Вы мне сами расскажете, или мне покопать еще? - Ну ладно, - кивнул я. - Его застрелили. - Ага! Я так и знал, что вы кого-то ищете, только не мог понять, кого именно. - Он подался вперед. - Хорошо, я дешевый сыщик, мелкая сошка. Мне каждый год с великим трудом удается наскрести денег на лицензию. Но я занимаюсь этим делом уже двенадцать лет. У меня есть связи, я знаю, как и где искать. Я могу помочь сберечь вам время. - У меня к вам только один вопрос, - перебил его я. - Почему мы должны вам верить? - Да потому что я бедный, но честный. Мне нравится работать, когда интересно. Я задумчиво оглядел его, прикусив губу. - Я не могу придумать вам никакого задания. Он сердито хмыкнул. - Обсудите с братом все как следует. В конторе вы меня, скорее всего, не застанете, но можете оставить для меня информацию. Если я вам понадоблюсь, звоните. Он встал, взял свой счет за кофе и, кивнув нам, вышел. - Рэй, я ему верю, - немедленно сказал Билл. - По-моему, с ним все в порядке. - Я бы тоже хотел ему верить, но не собираюсь. - Может, нам пригодится его помощь? - Когда придет время, подумаем. - Я закурил вторую сигарету, расплатился, и мы вышли на улицу. - Вот что я тебе скажу. Поезжан в библиотеку и отыщи его имя в именном указателе "Нью-Йорк таймс". Он сказал, что работает детективом двенадцать лет. За это время он хоть раз мог попасть в газету. Хорошо бы иметь возможность его проверить. Я объяснил Биллу, как добраться до библиотеки, и вернулся в отель. Через полчаса позвонил Кришман. Он кипел от ярости, но держал себя в руках. - Я прочитал в утренней газете, что Эндрю Макэрдл мертв! - прорычал он. - Да. Сердечный приступ. - Вы имеете к этому отношение? Вы там были? Я хочу знать правду. - Да, были. - Эндрю не имел никакого отношения к смерти вашего отца. - Как и я к его смерти. Я не хотел, чтобы он умер. Он что-то знал. Если бы он остался жив, то рассказал бы это мне. - Что знал? О чем? Не разыгрывайте из себя идиота! - Кто-то приказал моему отцу выметаться из Нью-Йорка. Еще в сороковом году. И Макэрдл знал, кто. - Чушь! - А еще он обозвал вас дураком. И сказал, что вы никогда ничего не знали. - Что?! Это ложь! Эндрю никогда бы не сказал такого! - До свиданья, - сказал я и положил трубку. Вскоре позвонил Билл. - Дважды! - выпалил он. - Один раз его наняли собрать улики для процесса о разводе. Когда они с мужем взломали дверь гостиничного номера, то обнаружили жену мертвой. Джонсон был назван свидетелем. Об этом убийстве была еще пара статей, но его имя больше не упоминалось. - Хорошо. Там были какие-нибудь фамилии полицейских? - Детектив Уинклер из отдела убийств западного сектора. Если хочешь знать, в Нью-Йорке два таких отдела - в западной и восточной частях города. - Уинклер, - повторил я, записывая. - А как он попал в газету во второй раз? - Года три назад ему в машину подложили бомбу, но, когда она взорвалась, за рулем сидел полицейский по фамилии Линкович. Никаких объяснений, просто маленькая заметка, а более поздних упоминаний об этом я и вовсе не нашел. - Ладно, я позвоню Уинклеру, а ты возвращайся. Когда это было? - Свидетельство по делу о разводе? Четыре года назад. Не то в апреле, не то в мае, точно не помню. Чтобы дозвониться до Уинклера, мне потребовалось изрядное время. - Джонсон? - переспросил он. - Частный детектив? Что-то не припомню. - Четыре года назад в отеле нашли мертвую женщину. Ее обнаружили муж и Джонсон. Они хотели собрать улики для бракоразводного процесса. - Постойте, - перебил он, - я вспомнил. Эдвард Джонсон. Смутно, правда. А что вас интересует? - Я хочу решить, стоит ли его нанимать. Вот и подумал, что хорошо бы заручиться рекомендацией, на которую можно положиться. - Это он вам посоветовал мне позвонить? - Нет, я нашел вашу фамилию в "Нью-Йорк таймс". Статья была как раз об этом убийстве в отеле. - Ага, ясно. Вообще-то я плохо помню этого парня. Подождите минутку. Через некоторое время трубку взял человек, представившийся Кларком. - Вам нужна характеристика на Эдварда Джонсона? - Да. - Хорошо. Он честный. А еще он упрямец и трус. Обычно он добивается результатов, но не просите его выполнить какое-нибудь опасное поручение, потому что он откажется. - Но он честный, так? - Да, я думаю, вы можете на него положиться. Попрощавшись с ним, я начал искать имя Роберта Кемпбелла и телефонной книге Бруклина. Людей с таким именем было только двое. Набрав первый номер, я попросил к телефону Доротею. - Это я, - ответил женский голос. - Извините, ошибся, - сказал я, вешая трубку. Затем списал адрес: "Восточная 21-я улица, 652" - и достал карту Бруклина и путеводитель по городу. Найдя нужный дом, вычертил карандашом маршрут, а когда пришел Билл, мы сели в машину и отправились туда. ГЛАВА 11 Это был когда-то элегантный, но ныне запушенный многоквартирный дом без лифта, с фигурной железной решеткой на входной двери. Мы поднялись на четвертый этаж и позвонили в квартиру 4-А. Доротея Кемпбелл оказалась высокой плотной женщиной лет пятидесяти с седыми волосами; когда-то элегантная, а теперь опустившаяся - совсем как ее дом. На ней был выцветший домашний халат, фартук и стоптанные шлепанцы. Она холодно посмотрела на нас, и мне пришло в голову, что она имеет полное право захлопнуть перед нами дверь. Но, скорее всего, она не привыкла так поступать. - Здравствуйте, - приветливо сказал я. - Я Рэй Келли, а это мой брат Билл. Наш отец когда-то был адвокатом вашего брата. - Моего брата? - ледяным тоном переспросила она. - Какого брата? - Эдди Кэппа. - У меня больше нет никакого брата, - покачала она головой и начала закрывать дверь. - А у нас - отца. Она застыла. - Что вы имеете в виду? - Он умер. В молодости он наделал кое-каких ошибок, но мы никогда от него не откажемся. - Эдди Кэпп заставил меня пройти через ад! - сердито выпалила она, но это прозвучало как оправдание. Я молча ждал. Наконец она распахнула дверь и перестала сверлить меня взглядом. - Что ж, ладно, заходите. И говорите, что вам от меня нужно. - Спасибо. - Мы вошли, и я закрыл за собой дверь. Полутемная гостиная была заставлена старомодной мебелью, которой явно было слишком много для такой маленькой комнаты. Телевизор в металлическом корпусе в углу выглядел так, словно его оставили здесь по ошибке. Мы сели на мягкий зеленый диван, а она - в кресло напротив нас. - Миссис Кемпбелл, вы знали Уилларда Келли, адвоката вашего брата? - начал я. - Говорят, что Билл очень похож на него. - Я на восемь лет моложе моего брата, - сказала она. - Впрочем, даже если бы мы и были ровесниками, то общались бы с совершенно разными людьми. Я никогда не имела никаких дел с его дружками. - Видите ли, отец вовсе не был его дружком. Он был его адвокатом. Она упрямо покачала головой, видимо, вовсе не собираясь вспоминать 1940 год. Я пожал плечами. На мой взгляд, если уж ей и надо было скрывать какие-то факты из своей жизни, то, во всяком случае, не те, которые могли нас заинтересовать. - Вы не в курсе, Эдди уже вышел? - Его выпускают пятнадцатого сентября. - Откуда вы знаете? - Он прислал мне письмо, но я его выбросила. Мне все равно, что с ним будет. Пусть хоть сгниет в своей тюрьме, мне до него нет дела. Мне не нужны его грязные деньги. - Он предложил вам деньги? - Мне не нужна его жалость. Человек просидел двадцать два года в тюрьме, и у него хватает наглости меня жалеть! - Внезапно она вспомнила, что разоткровенничалась в присутствии незнакомых людей, и тут же замолчала. - Он все еще в Даннеморе? - Откуда мне знать, кто вы такие? - вызывающе спросила она. Я вытащил свой бумажник и швырнул ей на колени. Неожиданно ей стало стыдно. - Даже не знаю, - медленно произнесла она. - Иногда мне кажется, что в мире не осталось справедливости. Я в полной растерянности, не знаю, что думать, как себя вести. - Так он в Даннеморе? - Хорошо бы он там и остался. И не писал мне после двадцати двух лет молчания. - И в следующий четверг он выходит на свободу, так? Пятнадцатого? - Так скоро? - в ее глазах мелькнуло отчаяние. - Что же мне делать? - Он собирается остановиться у вас? - Нет, он... он хочет, чтобы я бросила мужа. Он писал, что я - это вся семья, которая ему нужна. Что я его любимая сестра. Что у него много денег, и мы могли бы уехать жить во Флориду. - Она с недоумением окинула взглядом все то, чем ее одарил Роберт Кемпбелл. - Моя дочь работает в телефонной компании... Я... я не отдавала себе отчета в том, что это произойдет так скоро. В следующий четверг. Я ему не ответила. Выбросила его письмо. - Она отвернулась к окну, выходившему в вентиляционную шахту, пронизывающую здание насквозь. Я встал, подошел к ней и взял свой бумажник. - Спасибо вам большое. - Да, - рассеянно сказала миссис Кемпбелл, не поворачивая головы. Мы с Биллом подошли к входной двери, и я щелкнул замком. Она повернулась и посмотрела на нас так, словно видела впервые. - Что же мне делать? - Могу сказать только одно - на Эдди не рассчитывайте. Она заплакала. Мы вышли на улицу и сели в машину. - Куда теперь? - спросил Билл. - Нам нужен Моррис Зильбер, - ответил я. - Я не нашел его некролога в газетах, но и в телефонной книге его имени тоже нет. - А кто это? - Домовладелец, которого когда-то защищал отец. Именно тогда о нем напечатала заметку "Таймс". - Черт возьми, парень, да это же было тридцать лет назад. Небось он давным-давно помер где-нибудь во Флориде. Я вытащил из пачки сигарету, но она сломалась у меня в руке. Я выбросил ее в окно и закурил другую. - Мне не за что ухватиться, ведь это было чертовски давно. Люди умирают, меняются, забывают, переезжают в другие города. И всем на все наплевать. У отца была куча постоянных клиентов, и многие из них вышли из преступного мира. Мы знаем только двоих - Эдди Кэппа и Морриса Зильбера. Кэпп сидит в тюрьме, а где Зильбер, неизвестно. И никто не знает, кто были остальные его клиенты, да и не хочет знать. Мы даже точно не уверены, что отец имел в виду именно Эдди Кэппа. И что он вообще хотел этим сказать? Что это сделал Эдди Кэпп? Или что Кэпп знает, кто это сделал? А может, он хотел сказать, что Эдди Кэпп будет на нашей стороне? Короче говоря, ни черта мы не знаем. И никто не знает. - Кто-то все-таки должен знать. Иначе отец остался бы жив. - Моррис Зильбер, - сказал я. - Он может знать пару других клиентов, а те, в свою очередь, еще кого-нибудь. Если начать с него, то со временем мы сумеем раздобыть весь список. - Рэй, это может занять много времени. - Все, что у меня есть, это время. - Я в упор посмотрел на него, но он промолчал. - Конечно, понимаю, для тебя все это выглядит по-другому. У тебя есть работа, ребенок, дом, машина и так далее. А у меня ничего этого нет. - Все равно мне скоро пора возвращаться. Извини, Рэй. - Если бы мы только знали, с чего начать. Он почесал нос. - А что если с того парня, который писал статью в "Таймс"? Иногда Биллу в голову приходят замечательные идеи. - Возвращаемся в Манхэттен, - сказал я. ГЛАВА 12 Звали его Арнольд Биуорти. Я нашел его телефон в справочнике Куинса: Ньютаун 9-9970. Он оказался единственным Арнольдом Биуорти во всем Нью-Йорке. Я позвонил из аптеки, и мне ответил густой баритон. - Вы раньше никогда не работали в "Нью-Йорк таймс"? - Я и сейчас там работаю. - Он зевнул. - А который час, черт возьми? - Начало второго. - Да? Ну ладно, все равно мне пора вставать. Подождите минутку. - Я услышал, как он щелкнул зажигалкой. - Все в порядке. Так что вас интересует? - Вы писали очерк о моем отце, Уилларде Келли. - Разве? Когда это было? - В тридцать первом году. - Черт побери, парень, ты что дурака валяешь? - Это были не вы? - Судя по голосу, он был еще не старый. - Это был я, только совсем не обязательно ворошить былое. - Не могли бы мы встретиться и поговорить? - Почему бы и нет? Только, если можно, давайте сегодня днем. Мне к восьми на работу. - Договорились. Мы с Биллом перекусили, но в отель возвращаться не стали, а поехали прямо в Куинс. Сначала ехали по той же дороге, что и вчера, когда навещали Макэрдла, но затем свернули на Вудхэвен-бульвар. Все улицы в Куинсе делятся на "авеню" и "роуд", а на каждом перекрестке стоят столбики с указателями. Биуорти жил в квартале, состоявшем из двухэтажных кирпичных домов, примыкавших друг к другу. Мы быстро нашли его дом, расположенный в середине квартала - на узком газоне торчала табличка с зазубренными краями, на которой светящейся краской было выведено: "БИУОРТИ". Дверь открыла улыбающаяся женщина, про которую с первого взгляда можно было сказать, что у нее не может быть такого брата, как Эдди Кэпп, или такого мужа, как Роберт Кемпбелл. - Вы, наверное, Келли? Оба? - Совершенно верно. Я - Рэй, а это Билл. - Заходите. Эрни засел у себя в каморке. Дом выглядел так, как, наверное, должен выглядеть дом капитана дальнего плавания, вышедшего на пенсию. Маленькие светлые комнаты, повсюду полно диковинных безделушек. По крутой лестнице мы спустились в прекрасно оборудованный подвал. Слева была игровая комната со стенами, обшитыми сучковатыми сосновыми досками, справа - дверь из таких же досок, на которой от руки было написано; "ОСТОРОЖНО, РЫЧАТ!" Женщина постучала, и внутри и в самом деле зарычали. - К тебе братья Келли. - Тогда еще кофе! - рявкнул Биуорти. - Знаю, - она улыбнулась и повернулась к нам. - Вам какой? - Черный. Обоим. - Отлично. Она стала подниматься наверх, а мы вошли в кабинет. Арнольд Биуорти оказался грузным плечистым здоровяком с кустистыми седыми усами. Возможно, он всегда выглядел на сорок, но если он публиковал свои очерки в "Таймс" еще в 1931 году, то сейчас ему должно было быть около шестидесяти. Маленький квадратный кабинет был обставлен так, что вопрос о профессии его хозяина отпадал сам собой. Справа от двери стоял обшарпанный письменный стол с пишущей машинкой, заваленный грудой бумаг и газетных вырезок. На половине ящиков не было ручек. Стена над столом была залеплена календарями, фотографиями, карикатурами и просто какими-то записками, прикрепленными прямо к некрашеным доскам обыкновенными канцелярскими кнопками. Слева от стола стоял картотечный шкафчик с выдвинутым ящиком. На столе поверх бумаг лежал раскрытый скоросшиватель из плотного картона. Не поднимаясь со скрипучего вращающегося кресла, Биуорти протянул мускулистую руку. - Мне еще рано вставать из-за стола. Привет! Представившись, мы сели - Билл на колченогую кухонную табуретку, а я на складной стул, который Биуорти извлек из-за занавески. - С тех пор много воды утекло, - сказал он, постучав пальцем по раскрытому скоросшивателю. - Я уж и забыл ту статью, о которой вы говорили, пришлось лезть в архив и перечитывать. - Повернувшись вместе с креслом он хлопнул ладонью по боку картотечного шкафчика. - Здесь у меня собрано все, что я написал. Когда-нибудь это может пригодиться, хотя нельзя сказать заранее - как. - Он усмехнулся. - Может быть, напишу книгу для Джоржа Бразилье. Порой просто удивляешься, почему вещи, такие интересные в жизни, скучно выглядят на бумаге. Впрочем, буду весьма удивлен, если окажется наоборот. Все-таки в дурацком мире мы живем... Так чем я могу вам помочь? - Он указал толстым пальцем в сторону Билла. - Вы очень похожи на своего отца! - Наверное, - тот пожал плечами. - Во всяком случае, так говорят. - Одно тянет за собой другое. Когда вы мне позвонили, я и знать не знал никаких Келли. Но потом перечитал эту чертову статью, вспомнил, как выглядел в суде тот сукин сын Зильбер, и тут же вспомнил и его адвоката. Он был в темно-синем костюме, а вот какой у него был галстук, забыл. В любом случае, сейчас мне стыдно за эту статью. В те времена я был молодым идеалистом и встречался с девушкой из Бронкса. Она была еврейкой, коммунисткой и вегетарианкой и даже в постели ухитрялась произносить речи. Шел тридцать первый год, и коммунистом мог считать себя любой, кто не менял трусы каждый день... Да, должен вас предупредить, что я никогда не был силен в интервью, обычно я сам говорю и за ту, и за другую сторону. - Тут он замолчал и на этот раз ткнул пальцем в меня. - Слушайте, по какому поводу вы так злитесь? Едва он это сказал, я осознал, что слушаю с напряженной физиономией. Я попытался расслабиться, но получилось неуклюже, словно я нахально на него уставился. - Так, - он усмехнулся, - стало быть, у вас какая-то проблема. Мне кажется, сейчас уже не имеет смысла сходить с ума по поводу того, что я написал о вашем отце тридцать лет назад. Насколько я понимаю, дело касается более свежих событий. - Два месяца назад кто-то застрелил нашего отца. Полиция ничего не смогла сделать. Все это каким-то образом связано с событиями, которые начались в сороковом году. Нам нужны имена. Несколько секунд он неподвижно сидел, глядя на меня, потом встал и шагнул к несгораемому шкафу в углу кабинета. - Я хочу записать это на пленк