Альбер стеснялся подойти к ней поближе. Мысленно он ухватился за эту мысль. Неужели из-за этого убили Фанфарона? Из-за этого напали на Бришо? Такое предположение было все же логичнее, чем другие, о том, что кто-то наугад набрасывается на посетителей "Рэнди кока". Итак, кто-то покушается на мужчин, с которыми девушка чересчур мила. Кто-то влюбленный в танцовщицу, но не смеющий к ней приблизиться. Кто-то достаточно застенчивый для того, чтобы ходить в подобный бар и смотреть на обнаженных девушек, но не знающий удержу, если захочет убить человека, который станет у него на пути. Это напоминало скорее психологический детектив, нежели ею собственную полицейскую практику, но могло и оказаться вероятным. Кто-то увидел жемчужину в грязи и пожелал, чтобы она принадлежала ему, если и не иным образом, то хотя бы в воображении. Он не хотел, чтобы другие мужчины приближались к ней. Зашли две девушки, одна из сидящих здесь сбросила халат и, обнаженная, подошла к плачущей красавице. -- Пошли, наш номер. Альберу не хотелось, чтобы она уходила. Но он промолчал. Девушка продолжала плакать, а обнаженная танцовщица, пожав плечами, двинулась к двери. Еще одна молча последовала за ней. -- О чем вы говорили с моим коллегой? -- спросил Альбер. -- О том, кто убил того борца. Альбер посмотрел в сторону. Маленькая улыбчивая девушка сидела на краю стола, теперь она не улыбалась, но из глаз ее не пропадал насмешливый огонек. -- И кто он? -- Колль, -- сказала девушка. -- Да? Откуда вы знаете? Она сморщилась, симпатичные мелкие морщинки появились вокруг носа. Ну что потеряла такая девушка в подобном месте? -- То же спросил и ваш друг. Кто убил Фанфарона, откуда мы это знаем, почему не помчались в полицию? -- Она соскользнула со стола, остановилась перед Альбером. -- Что же ему сказали? -- Он чувствовал, что голос его звучит нетерпеливо и невежливо. Чувствовал, что снова не владеет собой. -- Что здесь, черт побери, с ним произошло, из-за чего его хотели убить? -- Я помахала ему, -- сказала девушка с миндалевидными глазами. -- Ничего, -- произнес кто-то. -- Мы сказали ему, что, по нашему мнению, Фанфарона убил Колль. После того, как они поссорились. А Ка-роль он убил из-за того, что сначала похвастался перед ней тем, что сделал, а потом пожалел об этом. Вонг обещала ему помахать рукой. Вот и все, -- сказала улыбчивая. -- Больше он ни с кем не говорил? -- Говорил. С барменом и еще несколькими посетителями. Сказать, о чем? Альбер старался говорить так же насмешливо, как девушка: -- Если вам известно, будьте любезны. -- Они тоже считают, что Фанфарона убил Коллъ. Они с Фанфароном поспорили, потом Колль подкараулил его на улице. -- Она отбросила с лица волосы. -- Думаете, его из-за этого хотели убить? Альбер с горечью улыбнулся: -- Должна быть какая-то причина. Если не другая, то хотя бы та, что ваша подруга помахала ему рукой. Все всегда имеет какой-то смысл. -- Вы уверены? -- спросила девушка. Альбер промолчал. Они глядели в глаза друг другу. Альбер хотел сказать, что благодарит за помощь. Надеется, что они еще встретятся, надеется, что она не считает его слишком смешным. Сказать, что если она попадет в беду, может на него рассчитывать. Но, ничего этого не сказав, он повернулся и ушел. В коридоре его оглушила веселая музыка, доносившаяся с эстрады. Бришо поверил, что Колль убил Фанфарона. Поэтому позвал его сюда. Он обязан хотя бы ради Шарля проверить и выяснить, каким образом все это связано с убийством Фанфарона, нападением на самого Бришо и Спортивным центром "Академия". Он чувствовал, как в голове медленно начала расти и шириться какая-то тонкая, от первого же неловкого движения могущая порваться сеть фактов и соображений. Ему было знакомо это чувство, он знал, что его надо оберегать, чтобы не спугнуть мысли, что нельзя бояться совершенно диких взаимосвязей, нельзя отгонять от себя настроение, при котором его мозг не по приказу, не вынужденно переваривает какие-то отдельные задачи, а работает на полных оборотах одновременно исследуя, анализируя показания свидетелей, факты, вспоминая полуфразы, притаившиеся в конце его блокнотных заметок. Ему хотелось поскорее попасть домой, но у него оставалось еще одно дело. Бришо по телефону сказал, что из "Рэнди кока" поедет к той девушке и, если и на этот раз не найдет ее, даст приказ о розыске. Он ехал медленно, не очень внимательно наблюдая за движением. Он следил за тем, как растет, зреет в нем недавно возникшая мысль. Минула полночь, но музыка и смех все еще просачивались из дверей кафе, на тротуарах толкались люди, одетые в яркие одежды, по улицам мчались машины, из зеркальца ослепительно били в глаза фары. Дом Мирей Марешаль был тихим. Двери заперты. Альбер нажал кнопку звонка и принялся терпеливо ждать. Слышал шаркающие шаги консьержа по ту сторону двери, его вопрос, кто там, и сдавленное ругательство, когда он ответил. Подумал, позвать ли,.с собой консьержа свидете- леи, если он решит взламывать дверь. Наверное, это следовало сделать, но -- как уже не раз бывало -- он и теперь не прислушался к голосу рассудка. Он не жаждал общества этого шаркающего, бранящегося, отвратительного старика. Не хотел, чтобы отвращение вывело его из столь редкого вдохновенного состояния. Перепрыгивая через три ступеньки, он поднимался вверх, тень Лелака, словно пригнувшееся опасное чудовище, мчалась, опережая его. Быстрыми шагами он прошел по коридору, правая рука нырнула под пиджак, когда он позвонил в дверь. Дом был тих. Консьерж снова лег спать и во сне бранит полицейских. А может, притаился в ожидании на темной лестнице, следит за тем, что произойдет? Альбер еще раз нажал на кнопку и вынул пистолет, когда уловил какое-то движение внутри квартиры. -- Кто там? -- спросил женский голос. Сонный и испуганный. -- Полиция. -- Он с облегчением сунул оружие на место. -- Дурацкие шутки... Дверь раскрылась, и на него уставилось удивленное женское лицо. Оно было хорошеньким, Альбер на мгновенье ощутил зависть к Шарлю. -- Извините, -- сказала девушка. -- Могу я зайти? -- спросил Альбер. -- Нет... Я не одна. А в чем дело? Альбер не знал, что сказать. Что Бришо тревожится? -- Вы знаете человека по имени Колль? -- А что? Я должна его знать? -- Он встречался с вашей подругой. -- Возможно. Скажите, это так срочно? -- Она вздрогнула от холодного ночного воздуха. В щель двери было видно, как под коротенькой ночной рубашкой тело ее покрылось гусиной кожей. -- Мы вас целый день искали. Девушка пожала плечами. -- Вас ждал мой друг. Он думал, вас тоже убили. -- Да полно вам... -- Почему вы не пришли на свидание? Он понимал, что это не такой вопрос, из-за которого нужно ночью поднимать человека. Но знал и то, что не уйдет, пока не получит ответа. -- Не захотела! Девушка упрямо глядела на него. Показалось, в этот момент она не ощущает холода. -- Не захотела встречаться с полицейским. Один раз было приятно, ваш друг был милым, второй раз не захотела, и все. -- Мы думали, что вас убили, -- тупо повторил Лелак. -- Да перестаньте! Почему пришел не ваш друг? -- Он в больнице. Его ранили ножом. Доброй ночи! Он повернулся и исчез на темной, полной теней лестнице. Еще слышал, как захлопнулась дверь. "Мы просто ненормальные, -- думал он. -- Нам мнятся кошмары, делаем из себя идиотов. Зачем убивать эту девушку? А почему нет?" -- задал он себе встречный вопрос. Консьерж его не ждал, входная дверь была открыта. Он вышел на улицу. У подъезда был припаркован красный "БМВ", мотор его работал, над выхлопным клапаном белым дымком вился пар. Машина тронулась с места. Альбер только заметил, что там сидят двое, на него они внимания не обратили. Он направился к своей машине. За ним никто не следовал, он не видел ни фигур, подозрительно шатающихся без цели, ни слишком медленно приближающуюся машину. Из этого "БМВ" на него могли бы наброситься, когда он выходил. Надо быть осторожнее. Хотя, если они захотят, все равно подловят, в этом городе нет ничего легче. Что ж, ему теперь не гулять больше по бульвару Сен-Мишель, по берегу Сены, не осмеливаться ездить в метро? Тогда его подкараулят в машине или дома, если он не станет выходить из квартиры. Все-таки надо быть осторожнее. Из этого "БМВ"... Машина показалась ему знакомой, вроде он уже где-то видел ее. Он дошел до своей машины, когда вдруг сообразил, где именно. Когда тот мужчина бросился на Бришо, когда он выстрелил, красный "БМВ" сорвался со своего места возле тротуара... Лелак тронул машину и завернул за первый же угол. Это была тихая, пустынная улочка. Он выключил зажигание, свет и поставил свой "рено" среди припаркованных машин. Ждал. Сейчас он пожалел, что не курит, сидел в темной ^машине, наблюдая в зеркальце за тем, что происходит сзади. Некоторое время никто не появлялся. Затем показалась пара, которая шла, взявшись за руки, словно в темноте им было страшно, желтый фургончик на очень малой скорости протарахтел мотором, затем долгое время снова никого, только кошка осторожно, но уверенно пересекла улицу. Альбер вышел из машины и медленно прошел назад к дому девушки. Красного "БМВ" не было. Не заметил он и другой машины, которая бы не стояла здесь раньше, у которой был бы включен мотор и в которой сидели бы люди. Полчаса он простоял, укрывшись в подворотне. Потом ему надоело. Он поехал домой; по дороге больше смотрел в зеркальце заднего вида, чем перед собой, у дома сделал два круга, прежде чем поставить машину в гараж. В квартире было темно. Марта спала в кресле. Слушая ровное дыхание жены, Альбер думал, как хрупок этот мир, достаточно одного выстрела, чтобы пошатнуть его, нарушить навсегда. Не стоит хему разыгрывать героя, надо заканчивать это дело. Марта проснулась тотчас, как только Альбер зажег настольную лампу. -- Бедненький мой, -- сказала она и подошла к мужу. Они обнялись. Ощущая прижавшееся к нему родное, теплое тело, Альбер вновь и вновь повторял про себя: закончу дело, брошу все и уйду. Больше не стану этим заниматься. Уснуть он не Мог, задремлет ненадолго и почти сразу проснется, снова задремлет и снова проснется, что было еще хуже, чем бодрствование. С невероятной четкостью вновь и вновь вставали перед ним события дня. Он видел нож, входящий в тело Шарля, видел красный "БМВ", видел себя, стреляющего в человека, и того неизвестного мужчину, в конвульсия" умирающего у него на глазах. Марта бодрствовала с ним вместе и утешала его. Говорила то, что Альбер и сам прекрасно знал, что если б он не убил того человека, умер бы Бришо. Что у него не было времени ни точно прицелиться, не было времени, ни взвесить, куда стрелять. Не было времени прицелиться так, чтобы только ранить покушавшегося, но непременно остановить. И чем больше она его утешала, тем явственнее пробуждались в нем самообвинения, ему хотелось спорить с женой. Он сел в постели и завопил: -- Я убил человека, понимаешь ты, убил! Марта плакала. Альбер махнул рукой. -- Где-то его оплакивают, -- сказал он, -- где-то любили, воспитывали, думали, что однажды он станет президентом, а я убил его. Тогда начала кричать Марта: -- Бришо любят не где-то, а на улице Сен-Марка, любит его мать, которая по вечерам, накрыв стол, ожи- дает его, чтобы пить чай. Шарля любят его женщины, чему ты так завидуешь, хотя думаешь, будто я этого не замечаю. Его любят друзья, и ты в.том числе, а тому типу ни единой скверной минуты не доставили бы угрызения совести! -- Знаю, -- сказал Альбер и повернулся к стене. -- Давай спать. И они начали сызнова. Оба с облегчением вздохнули, когда наконец начало светать и, купаясь в каком-то бледном сонном свете, перед ними возникли очертания мебели. IV Они поднялись раньше, чем прозвенел будильник. У Марты не было первого урока, но она пошла на работу, сказав, что ей нужно проверить несколько сочинений. В такое время довольный Альбер обычно поворачивался на другой бок. Сейчас он стоял в ванной комнате, с удивлением, словно чужое, изучая свое лицо. Выйдя на улицу, Лелак в одно мгновенье освободился от гнетущей его душу тяжести. "Я свободен, -- думал он. -- Я жив". Ни красного "БМВ", ни "опеля" не было видно, когда он садился в машину. Если за ним и охотятся, то не думают, что он встанет так рано. Или все это только игра воображения и издерганных нервов и все его фантазии ничего не стоят? . Он поехал в больницу к Бришо. Оставил машину у здания полиции и направился дальше на метро. Так было скорее, правда, от остановки метро пришлось еще с километр пройти пешком. Он шел по просыпающемуся жилому району, широким шагом проходя мимо разогревающих свои машины мужчин, сонных молодых женщин, толкающих детские коляски. Где-то, оглушительно взревев, заработал мотор, откуда-то донеслись звуки радио, где-то выбивали ковер, где-то плакал ребенок. Он точно не знал, что ожидал увидеть, быть может, пробуждающуюся больницу, швейцара с сонными глазами, который спросит, куда он идет, представлял себе, как прокрадывается по тихим коридорам, стараясь никого не потревожить. Но чего он точно не ожидал, так это того, что прибудет одновременно с Корентэном и что оба несколько смущенно поздороваются, словно их застигли на чем-то недозволенном. В больнице, конечно, уже кипела жизнь. Вверх поднимались переполненные лифты; по коридорам проходили больные и робкие посетители;' они с Корентэном шли к палате, куда поместили Бришо. Мимо них пробегали хорошенькие медсестры. Бришо спал. Врача пришлось подождать, они сели, Корентэн потянулся за трубкой. _ Вчера он просыпался? -- спросил Лелак. Корентэн потряс головой. Альберу не хотелось спрашивать, как долго комиссар здесь пробыл. Вероятно, всю ночь, а утром съездил домой помыться и переодеться. "Сейчас надЮ сказать ему, что я выхожу из игры, -- думал Альбер. ^-- Он меня поймет. А если нет, я все равно возьму шляпу откланяюсь и отправлюсь к чертовой бабушке". - Тебя интересует, кого ты застрелил? -- спросил Корентэн. Он хотел .сказать, что не интересует. Чем меньше об этом знать, тем лучше. - Его зовут Бергер. Он дважды сидел за тяжкие телесные повреждения и один раз за незаконное ношение оружия. _ Он был знаком с Коллем? -- Альбер не знал, зачем задал этот вопрос, раз уж собирается выйти из игры. _ Они синели в разное время. Но, возможно, тебя заинтересует, "<то он как будто работал на Реноде. -- Кто сказал? Корентэн вздохнул. Он понятия не имеет, дал указание справиться относительно того парня, и вот таков результат. Если важДО, можно узнать. Корентэн посмотрел на Альбера: -- Какое отношение ко всему этому имеет Реноде? Альберу не понравился тон вопроса. Показалось, будто в голосе комиссара прозвучала нервозность, надежда на то, что Альбер ответит: никакого. Неужели комиссар Корентэн, могущественный руководитель отдела по расследованию убийств боится? Он вспомнил голос- Бришо, когда они беседовали на ту же тему. В голосе Шарля не было страха, его не интересовало, какой властью обладает вожа^к мафии. И это карьерист Бришо! -- Могу я кое о чем вас попросить? -- ответил он вопросом. Лицо Корентэна сделалось настороженным. Он потя- нулся в карман за новой порцией табака и медлевд набил трубку. -- Смотря о чем, -- проговорил он наконец, и АльбепЦ не совсем понял, почему надо столько думать над таким! ответом. -- Об ордере на обыск, -- медленно ответил Поднял руку, чтобы шеф не перебивал его, не поучал^, указывая на то, что ордер на обыск надо просить не у него -- будто он сам не знает. -- Такое разрешениеR на обыск, на котором не проставлена дата. Корентэн размышлял. -- Где? -- хрипло спросил он. -- В Спортивном центре "Академия". Комиссар не ответил. "Все взвешивает, проклятый", думал Альбер. Он все еще не мог себя понять. А теперь? Шеф просто забудет о вопросе или, в крайнемSf случае, сделает вид, будто даже не слышал его. Он не откажет, но и не даст разрешения. Ну, если так, Альбер ^ и в самом деле выйдет из игры! -- И еще кое-что, -- сказал он, и руки его задрожали. -- Мне нужно для этого не менее дюжины людей, вооруженных полицейских. -- Парашютистов не хочешь? Альбер вспомнил, как лежал в лесочке на траве, в опавших листьях и наблюдал за часовым. "В самом деле, это было бы лучше всего, -- подумал он. -- Коман- Щ да САС..." Но об этом все-таки не заикнулся. Флери шел к бунгало напрямик по траве. Кругом || было пусто, только на Теннисных кортах виднелись люди. Чуть ранее он заметил Реноде, возвращавшегося после утренней пробежки; остановясь между деревьями, тот | сделал несколько наклонов туловища вперед, а потом вошел в дом. Сейчас он наверняка принимает душ. Флери || не спешил. Остановился, поднял какую-то брошенную И бумажку, скомкал, сунул в карман. Из другого бунгало i|| доносился детский плач. Высоко в небе гудел самолет. Он пошел дальше. В дом не заходил, сел на террасе ^ и ждал. Немного погодя появился Реноде. Свежий, довольный, словно у него и забот других нет, кроме утренней пробежки, бокала хорошего вина да птичьего щебетанья. Волосы его были влажными от купанья, к летнему кремовому костюму он повязал шелковый шарфик с ярким рисунком. Обычно он одевался более консервативно. Флери не понимал, что на шефа сейчас нашло. -- Нам повезло, -- сказал Реноде, когда лакей накрыл на столе завтрак и удалился. -- Если бы тот полицейский не пристрелил нашего человека, а схватил его, пришлось бы теперь понервничать. -- Он с аппетитом откусил хлеб, намазанный диетическим джемом. -- Что с машиной? -- Видимо, Лелак засек ее. Мы отправили машину в мастерскую сделать небольшую переделку. Перекрасим в синий цвет, сделаем спортивный " " с воздушным охлаждением... Реноде что-то одобрительно пробурчал. Он не любил, когда дела не клеились. Не любил, когда ошибались. Большая ошибка напасть на полицейского в присутствии его приятеля с оружием в руках. -- Что будет с этим Лелаком? -- спросил он. ©лери ответил не сразу. Один раз он предлагал убрать полицейского, тогда Реноде его высмеял. Идиота из него делает? Флери пригладил редеющие волосы. -- Надо устранить, -- сказал он. -- Его не охраняют, не сопровождают, это абсолютно точно. Ловушки быть не может. Реноде задумался. -- Где он сейчас? -- Не знаю. Мы не можем постоянно висеть у него на хвосте. Он следит и дважды уже засек нас. Но нам известно, где он живет, где работает, где обедает. Рано или поздно появится. -- Да, уберем его, -- решил Реноде. -- По крайней мере отвлечем внимание полиции. Но, если удастся, надо подать это как несчастный случай. Сбейте его машиной, заставьте вмешаться в уличную драку, сбросьте что-нибудь ему на голову. И ради Бога, делайте это умело, потому что он настоящий профи. Раз его сделали приманкой и никто его не сопровождает, объяснение лишь одно: они считают, что он сумеет сам себя защитить. -- Он попал Жану в висок с пятнадцати метров. Реноде вздохнул. -- Нельзя давать ему шанс. -- Ну, а другое дело? -- с надеждой спросил Флери. Реноде улыбнулся. -- Сделаем. Кого в полиции это сейчас взволнует? VI Они не стали дольше ждать, пока Бришо проснетс^ Корентэн увез Альбера с собой. Медленно, осторож* он вел свой шикарный "ситррен", твердо держа рул Дорогой они не разговаривали. Альбер делал вид, буя дремлет, и в правое зеркальце заднего вида наблюда не следует ли. кто-нибудь за ними. Корентэн раздум* над тем, выполнить ли просьбу Лелака. Если бы не расслеЦ дование по жалобе на Альбера, сделать это было нетрудно. Пустив в ход оружие, Альбер защищал своег коллегу. Но при нынешней^ ситуации как поступить?! "Поговорить с той женщиной, -- думал он. -- Заставить ее| взять жалобу обратно. Пригрозить, что, если будет настаивать, ее привлекут к ответственности за препятствия^ чинимые работе властей. Если у нее нет знакомого;; адвоката... Да есть у нее адвокат, -- продолжал размыш-jl лять он. -- Жалобу составлял специалист. Но и в случае надо обязательно поговорить с женщиной. Вы* тащить Альбера из беды, как уже не раз делал. Нам нуженз| успех, а успех принесет Лелак". Однако оставалось дело, которое непременно следо- ? вало уладить. -- Ты должен сдать оружие, -- сказал он. Они находи-! лись у моста Искусств и еле продвигались вперед, почти тащились. Некоторое время казалось, Альбер не услышал," что сказал Корентэн, потом он растерянно посмотрел на комиссара. -- Я должен тебя отстранить, пока идет расследование, но не стану этого делать. Однако оружие ты должен сдать. Лелак заговорил странным, чужим голосом: -- Я не сдам, -- он набрал воздуха. -- Извините, шеф. ; Я не могу остаться без оружия. -- Если тебе грозит опасность, доложи. Получишь охрану. Предложение было соблазнительным. Лелак уже подумывал о такой возможности. Но он знал, с чем сопря-; жена подобная просьба. Надо ее мотивировать. Подать; письменное заявление о том, с какой стороны грозит; опасность, от кого и почему. Он не знал, что написать. Доказательств у него нет, лишь все усиливающееся и креп-; нущее сплетение мыслей и рассуждений, которыми он пока не хочет ни с кем делиться. Конечно, это разрешимо. Написать что-нибудь банальное, какие-то общие места, сослаться на новые повороты в следствии, на рост применений насилия, злополучную историю с Шарлем. Но правда заключалась в том, что он не желает оставаться безоружным, даже если его будет сопровождать целая сотня. Он и сам этому удивился. Вчера еще ему казалось, что он никогда больше не прикоснется к пистолету. Он питал отвращение к себе, к оружию, к тем годам, когда всякий раз, уходя из дому, он с легким сердцем надевал кобуру с пистолетом. Теперь он знает, что это значит. Сегодня утром он вышел было без пистолета, но вернулся с лестницы. Не посмел выйти на улицу безоружным. -- На Бришо тоже напали, -- сказал он. -- Пока я прикреплю к тебе Буасси и пошлю охрану к твоей квартире. Достаточно? -- Да, но... -- Он знал, что делает глупость. Вынул из кобуры браунинг и бросил Корентзну на колени. Комиссар снял ногу с педали. Ничего не говоря, сунул пистолет в карман своего пиджака. VIII Альбер и не предполагал, что так популярен. Его приветствовали, трепали по плечу, приглашали пропустить стаканчик. Он не мог понять, почему не радовался, но не хотел никого обидеть. Поспешил в свой отдел. Но Буасси на месте не застал. Альбер начал было волноваться, не случилось ли и с ним какой беды, потом заметил объемистый, старомодный портфель и успокоился. Он уже погрузился в работу, когда прибыл Буасси. -- Ты угадал, старик, -- он с уважением смотрел на Альбера. -- Что? -- Пропала девушка. На прошлой неделе ее показывали по телевизору. В соревнованиях по прыжкам в воду. -- Ну... -- Альбер оттолкнул назад стул и привстал. -- Когда? -- Сегодня. Удивительно, что так быстро- заметили. До позднего вечера была тренировка, после нее она иногда ночует у подруги. -- Ну, и что? -- Утром у нее было назначено свидание с одним парнем. Когда она не явилась, он испугался, не случилось ли с ней чего, пошел на тренировку, поговорил с подругой девушки, а узнав, что той даже не было на тренировке?! отправился к ней домой. Альбер покачал головой. Если б он, будучи подростков всегда совершал такой обход, когда девушка не приходили! на свидание! -- Вероятно, у нее было рандеву с другим парнемЦ Буасси развел руками. -- Возможно. Так сказали родителям в полиции. Чте бы они пришли вечером либо на другой день, если os до тех пор не объявится. Но есть указание о.том, чтобь тотчас докладывать, если какая-то девушка пропадет. -- В самом деле? -- Альбер об этом не помнил. Буасси глянул на него так, словно собирался поко-Й лотить. -- Его из-за тебя дали. Я попросил знакомого, кото рый работает в диспетчерском центре, чтобы они каШ можно скорее извещали нас, когда получат сообщение! о том, что снова исчезла какая-нибудь девушка. Узнав^Ц что просишь ты, он пошел к своему шефу, и тот дадг| указание. Вообще-то их информируют с опозданием в два-*! три дня. Альбер снова покачал головой. -- Ты стал звездой, -- сказал Буасси. -- Можешь устроить все, что пожелаешь. Не веришь? Что тебе надо?, ; -- Не мог бы ты раздобыть мне пистолет? Зазвонил телефон. Альбер поднял трубку. Его передер- -J нуло, когда он услышал голос мадам Дефрок. -- Мосье Лелак? Зайдите, пожалуйста, к господину/ комиссару. Он проглотил ругательство. Может, он получит от Корентэна ордер на обыск и людей? Если это известие достоверно... Нельзя объявить пропавшей восемнадцатилетнюю девушку, потому что она не явилась в одиннадцать^ утра на свидание. И дело не считалось бы исчезновением, им бы не занимались, о нем даже не сообщили бы, если бы. не специальное указание. "Я стал звездой, -- размышлял он. -- Любимцем, у которого могут быть неожиданные просьбы". Он очень хорошо знал, как трудно добиться, чтобы отдали такой приказ, который получат все полицейские участки страны. Собственно говоря, он просил Буасси лишь о том, чтобы диспетчеры, если к ним поступит подобная информация, тотчас сообщали о ней в их отдел по телефону. Он качнул головой, идущий навстречу коллега дружески ему кивнул. Так вот, значит, что нужно? Пристрелить кого-нибудь? Приемная Корентэна казалась поразительно пустой без Бришо. Лелак и не представлял, что за такой короткий срок привыкнет к присутствию Бришо в этой комнате, к тому, что он сидит напротив мадам Дефрок и с любопытством оглядывается, когда открывают дверь. В кабинете комиссара в широком обтянутом бархатном кресле, предназначенном для посетителей, сидел доктор Сен-Жакоб, повесивший пиджак на спинку одного из стульев. Он рассеянно глянул на Альбера, словно соображая, кто он и что ему здесь нужно. Корентэн сидел напротив него, перед обоими стояли рюмки с коньяком. Комиссар сделал Альберу знак рукой, чтобы тот проходил. Сесть, однако, не предложил. --г- Ты еще не знаешь, -- начал Корентэн, -- комиссия по расследованию подала на тебя жалобу. Альбер кивнул. Новость его не удивила. -- Тебе ясно, что это означает? -- Нет. Теперь кивнул комиссар. -- Тогда я объясню. Это может стоить тебе места. Он замолчал, пристально глядя Альберу в глаза, будто ожидая ответа. Альбер не знал, что сказать. Внутри у него все сжалось, внутренний голос подсказывал, что это не может быть правдой. Затем в нем заговорил другой голос: пойду в частные телохранители, буду больше получать, напишу книгу о выживании и стану богатым. -- Думаю, ты хочешь сохранить свое место? -- несколько язвительно спросил Корентэн. -- Да-а, -- немного неуверенно ответил Альбер. -- Да, -- добавил он решительнее. -- Мне жаль вашего друга, -- заговорил Сен-Жакоб, покачивая головой. -- Молодой человек, перед которым открывалось такое прекрасное будущее!.. -- Быть может, он выживет, -- сказал Корентэн, бросив на Альбера предупреждающий взгляд. -- Я понимаю, что насилие рождает насилие, -- философствовал за рюмкой коньяка Сен-Жакоб. -- Полицейские, находясь в опасности, легче хватаются за оружие, легче воспринимают, когда во время допроса умирает подозреваемый, а общественное мнение бывает не слишком потрясено, когда умирает полицейский. Но когда-то надо положить этому конец, вам не кажется? Альбер утвердительно мотнул головой. -- Расскажи еще раз, что случилось в тот вечер, -- сказал Корентэн. Альбера смущало то, что он не может сесть. Он не п вык стоя докладывать шефу, правда, еще никогда карту не была поставлена его должность. Он даже не зна как начать и что сказать. -- Ну... Мы с Буасси поехали к Жиле, к борцу. Ког вернулись, время дежурства истекло. Буасси сразу поехалЦ домой, а я зашел за кое-какими бумагами. -- Чтобы забрать их домой? -- спросил Корентэн. -- Да. Корентэн кивнул. OH строго запрещал брать докумег домой. -- Вероятно, вы читали их не здесь? -- спросил Жакоб. -- Да. -- Сколько времени вы провели в здании? -- Даже не знаю. Несколько минут, пока искал"! нужные бумаги. -- Что вы за это время слышали? Хлопок, хотел сказать Альбер, но Корентэн опередил* его. -- Документы уносить домой запрещено! За этом полагается строгое наказание. Лелак солгал, сказав, чтсО читал документы здесь, сочтя за лучшее придумать,, будто что-то слышал. Сен-Жакоб кивком подтвердил, что понимает. -- Ты будешь наказан за то, что унес документ^ домой, и можешь радоваться, если тебе сойдет с рук, что ты ввел комиссию в заблуждение. Излишне настаивать:-на своей выдумке. Ибо если ты слышал, как того человека жестоко избивают и ничего не сделал, чтобы этому воспрепятствовать, можешь отправляться прямо домой и искать себе хорошего адвоката. Понял? Как не понять! -- Словом, вы слышали что-нибудь или нет? -- спросил Сен-Жакоб. Альбер разглядывал рисунок ковра. -- Нет, -- тихо ответил он. -- И сказали так только потому, что выносить документы запрещено и вы боялись наказания? -- Да. Оба вздохнули, как доброжелательный учитель и ин-: спектор комиссии, принимающие экзамен у тупого учени-^ ка, который наконец-то выжал из себя дату падения^ Бастилии, и они могут поставить ему тройку. -- Можешь идти, -- сказал Корентэн. -- Да, -- ответил Альбер, но не двинулся с места. Он чувствовал себя униженным, трусливым, подлым, ему хотелось сделать .так, чтобы весь этот разговор оказался несостоявшимся. -- Благодарю, -- произнес доктор Сен-Жакоб. -- До свиданья. Корентэн взглянул на Альбера, сделал нетерпеливое движение, и тот медленно отправился к двери. Он вышел не простясь, но ему показалось, что они вовсе в этом и не нуждались. "Марта была права, -- думал он. -- Мне следовало выйти и посмотреть, что там за шум. Я должен был их остановить. Должен был возмутиться, а не пожимать плечами, говоря, что это несчастный случай. Человека насмерть избивают полицейские, которые должны его защищать! И если я ежедневно буду видеть новые и новые убийства, если Бришо умрет от ран, если меня тоже убьют, это не изменит дела: того человека убили полицейские, а у него даже не было права дать им сдачи". Он не хотел разговаривать с Буасси. Не хотел видеть коллег, не хотел, чтобы его похлопывали по плечу, дружески поздравляли. Марта была права. Механизм, пущенный в ход, чтобы замять дело, действовал. Чтобы оправдать его, оправдать всех, кто был в здании, за исключением, наверное, лишь тех двоих, которые избивали, -- без жертв не бывает победы. Он не хотел об этом думать. О том, что оправдал себя мелкой ложью, которую к тому же вложил ему в рот Корентэн. Он вышел на улицу. Заморгал от неожиданного солнечного света. Постоял, позволяя лучам ласкать себя, посмотрел на листья деревьев, ко'лышащиеся от слабого ветерка. И двинулся в путь. Его машина стояла у главного входа, но теперь ему хотелось идти пешком. Он шел сердитым, быстрым шагом, словно желая себя утомить. Теперь он знал, куда идет. VIII Маленький тренировочный зал Ламана как будто стал еще более облезлым, чем в прошлый раз. Проникающий сквозь окно солнечный свет обнаруживал скопившуюся в углах пыль, пятна на коврах. Ламан дремал, положив голову на письменный стол. Два спортсмена отрабатывали на ринге броски в падении; они делали это медленно, неторопливо, словно очень устали и все им надоело. Кроме них, в зале болталось еще трое. Двое -- возле гантелей, третий -- у мешка с песком, но не тренировался с ним, только глядел, как на врага, и время от времени с отвращением пинал ногами. Швейцар из "Рэнди кока" стоял у ринга, глядя на тренирующуюся пару. Почувствовав, что Альбер наблюдает за ним, повернул голову, и взгляды их встретились. В тренировочном зале царили тишина и покой. Даже пролетавшие мимо окна поезда метро не нарушали по-настоящему спокойствия: через толстые стекла звуки доносились глухо. Все словно доказывало, что жизнь может проноситься за окнами, там могут убивать, преследовать, но здесь существуют лишь броски, падения и разработанные бицепсы. Швейцар подошел к нему. Он был чуть пониже Альбе-ра, но значительно шире. В тренировочном костюме он не казался таким грузным и неловким, как ночью, в темном костюме с подложенными плечами. -- Я еще не поблагодарил тебя... -- начал Альбер. Швейцар пожал плечами. -- Ради этого ты пришел? • -- Ну... -- Ему хотелось кое о чем спросить швейцара, но он не желал, чтобы тот подумал, будто он пришел только для этого. -- Твои коллеги всю ночь продержали меня в полиции. Не поверили, что я не знал хмыря. Допрашивали по очереди. Пытались подловить. Показывали фотографии, говорили, будто есть свидетели, что убитый тип наш завсегдатай. Ругали меня -- почему не крикнул раньше. Альбер молчал. -- Пытались спровоцировать. Оставили одного в комнате с тощим плюгавеньким сопляком, а тот нагличал и толкался. Я бы одной оплеухой размазал его по стене так, что при следующем ремонте мастерками пришлось бы соскребать. Я знал, что они этого ждут, но все-таки едва сдержался. -- Не сердись, -- сказал Альбер. -- Когда ранят полицейского, остальные сатанеют. -- Бог свидетель, я спас ему жизнь. Не закричи я тогда, хмырь перерезал бы ему глотку и, прежде чем ты выхватил пистолет, исчез бы. -- Знаю, -- ответил Альбер. -- Спасибо. Оба замолчали. Смотрели на ринг, будто их интересовали броски и падения. -- Почему другие фараоны не такие, как ты? Альбер опустил голову. "И я не лучше их, -- думал он. -- Марта права, возможно, когда-то я был лучше, но-это было давно". -- В тот момент, когда я застрелил преступника, с места сорвался красный "БМВ", -- сказал он наконец. -- Да. Машина простояла там весь вечер. В ней сидели двое, курили сигареты, вроде ждали кого-то. -- Убитый выскочил из той машины? -- Да. "Явно они следили за Шарлем, -- размышлял Альбер. -- То есть, они хотели убить его вовсе не из-за того, что он в баре о чем-то узнал: они не могли знать заранее -- ни куда он пойдет, ни что там ему скажут". -- Когда те трое искали у вас Колля, они на самом деле не сказали, зачем он им нужен? -- Нет, не сказали. -- Вчера все были уверены, что Фанфарона убил Колль. Откуда вы узнали? -- Кто-то сказал девочкам. Не знаю, кто именно. -- И не предполагаешь? -- Послушай, я не вчера родился. -- Почему ты нам не сказал? -- Альбер махнул рукой. -- Или почему не схватил Колля? Фанфарон был твоим приятелем, так ведь? -- Брось, -- ответил швейцар. -- Я достаточно долго работаю в ночных заведениях, научился не высовываться, когда не следует. -- Ты их боишься. -- А как не бояться? Одно дело швырнуть пьяного, который воображает себя силачом, другое впутаться в дела этих. Думаешь,' мне с ними сладить? Черта с два! В честной борьбе -- да, но где тут честная борьба? Они нападут на меня со спины, как на беднягу Фанфарона, набросятся вдесятером, прирежут или застрелят... Я не могу с ними связываться. Каждый вечер я должен быть в баре, меня в любое время найдут, они знают, где искать. -- Ну что ж, спасибо, -- еще раз сказал Альбер. Швейцар грустно пожал плечами. В зале было тихо. Два борца, прекратив тренировку, отдыхали, опершись на веревки ринга. Над головой Ламана, жужжа, летала муха, старик во сне сделал несколько сердитых движений, потом смирился. Альбер охотнее всего остался бы здесь, -- в этом сонном покое. Он медленно шел к выходу. У мешка с песком никого не было. Снизу подъемом ступни он , подбил мешок и в том же темпе ударил по нему рукой. | Мешок был набит очень туго. Даже через ботинок он чуть было не сломал себе ногу, и рука у него заныла, Ц Он оглянулся. Швейцар стоял, уперев руки в бока. Альбер помахал ему и постарался выйти не хромая. Они сидели в старом "ситроене". Припарковались на набережной так, чтобы удобно было следить за входом в Главное полицейское управление. Один из них посмотрел на часы. -- Обедать-то он пойдет? -- Чего тебе не терпится? -- Я просто сказал, что к обеду он, наверное, выйдет. В майках-безрукавках, с длинными, грязными воло- ,; сами, свисавшими на шею, они не были особенно мускулистыми, да и мышцы живота этих типов силой не отличались; грудь их охватывали пояса безопасности. Парни эти не были снайперами, не были мастерами автовождения, не обладали обостренными рефлексами. Зато под правым сиденьем машины у них лежал легкий короткоствольный автомат. Оба одновременно увидели Альбера. Он приближался к входу в Главное управление со стороны улицы. Слегка прихрамывая, держа в руках пиджак. Кобуры с пистолетом на нем не было. Один включил мотор, другой протянул руку под сиденье. -- Как он здесь очутился? Мы же не видели, как он выходил. -- Погоди! Смотри! Оба уставились на двух полицейских с автоматами, стоящих в воротах. Когда же они успели .выскочить. И сколько глаз следит за сыщиком Лелаком, который, демонстрируя, что у него нет оружия, прихрамывая, направляется в здание? -- Чуть было не влипли. -- Пассажир выпрямился, второй заглушил мотор. Глубоко вздохнул. -- Здесь нам его не убрать. -- Откуда же он вышел? Второй задумался. -- Позвони шефу. А я пока послежу. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ I Буасси отложил кроссворд и, напустив на себя важность, рукой сделал Альберу знак, чтобы тот вышел в коридор. В комнате, кроме них, были еще трое коллег: всем бросилось в глаза, что Буасси с Лелаком что-то замыслили. -- Есть оружие! Альбер простил Буасси, что он слишком близко придвинулся к нему и говорит чуть ли не прямо в лицо. -- Где? -- Завтра получить. Альбер вздохнул. Отступил и спиной уперся в стену. -- Тебя шеф искал. -- Да? -- Он двинулся было к начальству -- самый лучший предлог на несколько минут освободиться от Буасси. -- Он велел передать тебе вот это. -- Из кармана старомодного пиджака он вынул конверт. -- Сказал, чтобы ты хорошенько обдумал, как будешь действовать. А если тебе нужны люди, отыщи инспектора Гуафа. Альбер не стал вскрывать конверт. Корентэн дал ему то, что он просил, по-видимому, это тоже входило в сделку, о которой ни слова не было сказано. Ордер на обыск с указанием о том, как им пользоваться. Он взглянул на Буасси. Шофер-маэстро, горластый, самоуверенный Буасси показался ему усталым, стареющим мужчиной -- Девушка та объявилась? -- спросил он. Буасси какой-то момент не мог сообразить, о чем идет речь. Потом поковырялся в кармане. -- Нет. Но я сказал, что нас это дело интересует. Что-нибудь неладно? -- Не знаю. -- Он тактично слегка отодвинул Буасси в сторону. -- Где найти этого инспектора Гуафа? II Гуаф оказался человеком, лишенным юмора и фантазии; он тотчас начал задавать Альберу вопросы, которых тот больше всего желал избежать. Инспектор захотел узнать, где и когда состоится акция. Захотел узнать, в чем вообще дело. Альбер постарался вежливо уклониться от ответа. Гуаф заявил, что в таком случае не сможет * в этом сонном nokoe. Он медленно шел к выходу. У мешка с песком никого не было. Снизу подъемом ступни он подбил мешок и в том же темпе ударил по нему рукой. Мешок был набит очень туго. Даже через ботинок он чуть было не сломал себе ногу, и рука у него заныла. Он оглянулся. Швейцар стоял, уперев руки в бока. Альбер помахал ему и постарался выйти не хромая. Они сидели в старом "ситроене". Припарковались на набережной так, чтобы удобно было следить за входом в Главное полицейское управление. Один из них посмотрел на часы. -- Обедать-то он пойдет? -- Чего тебе не терпится? -- Я просто сказал, что к обеду он, наверное, выйдет. В майках-безрукавках, с длинными, грязными волосами, свисавшими на шею, они не были особенно мускулистыми, да и мышцы живота этих типов силой не отличались; грудь их охватывали пояса безопасности. Парни эти не были снайперами, не были мастерами автовождения, не обладали обостренными рефлексами. Зато под правым сиденьем машины у них лежал легкий короткоствольный автомат. Оба одновременно увидели Альбера. Он приближался к входу в Главное управление со стороны улицы. Слегка прихрамывая, держа в руках пиджак. Кобуры с пистолетом на нем не было. Один включил мотор, другой протянул руку под сиденье. -- Как он здесь очутился? Мы же не видели, как он выходил. -- Погоди! Смотри! Оба уставились на двух полицейских с автоматами, стоящих в воротах. Когда же они успели .выскочить. И сколько глаз следит за сыщиком Лелаком, который, демонстрируя, что у него нет оружия, прихрамывая, направляется в здание? -- Чуть было не влипли. -- Пассажир выпрямился, второй заглушил мотор. Глубоко вздохнул. -- Здесь нам его не убрать. -- Откуда же он вышел? Второй задумался. -- Позвони шефу. А я пока послежу. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ I Буасси отложил кроссворд и, напустив на себя важность, рукой сделал Альберу знак, чтобы тот вышел в коридор. В комнате, кроме них, были еще трое коллег: всем бросилось в глаза, что Буасси с Лелаком что-то замыслили. -- Есть оружие! Альбер простил Буасси, что он слишком близко придвинулся к нему и говорит чуть ли не прямо в лицо. -- Где? -- Завтра получишь. Альбер вздохнул. Отступил и спиной уперся в стену. -- Тебя шеф искал. -- да? -- Он двинулся было к начальству -- самый лучший предлог на несколько минут освободиться от Буасси. -- Он велел передать тебе вот это. -- Из кармана старомодного пиджака он вынул конверт. -- Сказал, чтобы ты хорошенько обдумал, как будешь действовать. А если тебе нужны люди, отыщи инспектора Гуафа. Альбер не стал вскрывать конверт. Корентэн дал ему то, что он просил, по-видимому, это тоже входило в сделку, о которой ни слова не было сказано. Ордер на обыск с указанием о том, как им пользоваться. Он взглянул на Буасси. Шофер-маэстро, горластый, самоуверенный Буасси показался ему усталым, стареющим мужчиной -- Девушка та объявилась? -- спросил он. Буасси какой-то момент не мог сообразить, о чем идет речь. Потом поковырялся в кармане. -- Нет. Но я сказал, что нас это дело интересует. Что-нибудь неладно? -- Не знаю. -- Он тактично слегка отодвинул Буасси в сторону. -- Где найти этого инспектора Гуафа? II Гуаф оказался человеком, лишенным юмора и фантазии; он тотчас начал задавать Альберу вопросы, которых тот больше всего желал избежать. Инспектор захотел узнать, где и когда состоится акция. Захотел узнать, в чем вообще дело. Альбер постарался вежливо уклониться от ответа. Гуаф заявил, что в таком случае не сможет * помочь, Альбер сослался на Корентэна, Гуаф -- на различные приказы Министерства внутренних дел, номера которых он, очевидно, выучил наизусть. Альбер завел речь об интересах следствия, Гуаф заявил, что не Альберу об этом судить. Альберу очень недоставало Бришо. Тот сумел бы привести в ответ подходящий приказ, был бы сам знаком с Гуафом или его шефом, обезоружил бы того несколькими фразами, которые Альберу никогда не приходили в голову. После затянувшихся на час препирательств Альбер все еще не знал, получит ли он в случае необходимости людей, уверен же был лишь в том, что приобрел нового врага. Обедать он не пошел. Велел принести себе сандвичей и попытался работать. Дело продвигалось с трудом, почти ежеминутно приходилось снова заставлять себя сосредоточиться. То, что он делал, не было по-настоящему важно, он успел бы закончить работу завтра или послезавтра. Но лучше заняться этим, чем думать о Гуафе, Бришо или разговоре, состоявшемся в кабинете Корен- • тэна. Минуты текли медленно. Казалось, за каждую из них нужно специально бороться, каждые прошедшие полчаса нужно праздновать. Он позвонил Марте. Хотел сказать, чтобы была поосторожнее. Оглядывалась, не следит ли за ней кто-нибудь, запирала бы за собой двери. Но так ничего и не сказал. Как может защитить себя Марта? Он отогнал эти мысли и продолжал напрягать мозг, желая хоть что-нибудь из него выжать. Когда время работы истекло, он почувствовал, что освободился от цепей. Вытащил из-под стола спортивную сумку, положил руку на плечо Буасси: -- Надеюсь, отвезешь меня? Буасси был обидчив. Если Альбер не счел нужным ввести его в курс дела, спрашивать он не станет. Отвезет этого зазнайку куда тот хочет, хоть на тренировку таи чи чуан, коли тот ничего лучшего не придумал. Но сделает это не по дружбе, а потому, что приказал Корентэн. Раз Лелак так себя ведет, вся дружба врозь! Им предстояло проехать через шумный, окутанный дымом город. Создавалось впечатление, будто именно сейчас все пустились в путь, все вывели свои машины из гаражей, все куда-то заспешили и стремятся выгадать несколько минут за счет остальных. Будто все, кто движется впереди, -- либо неловкие, начинающие ученики, либо женщины-водители, либо старые дядюшки в шляпах. Будто все едущие за ними недоумки города, вообразившие, что могут претендовать на участие в автомобильных гонках, проявляют нетерпение. Альбер благодарил небеса за то, что не он ведет машину. И Буасси был не в духе. Он, не переставая, ворчал, внезапно тормозил, неожиданно брал повороты. Альбера замутило. Он глянул на часы. -- Спешишь? -- спросил Буасси. -- Нет, -- быстро ответил Альбер. Он совсем не хотел, чтобы Буасси прибавил скорость. В нем все еще жили остатки того панического страха, который охватил его, когда он впервые сел рядом с Буасси. Вихрь мелькающих лиц, машин, светофоров, перекрестков, приближавшиеся слева, справа, навстречу мотоциклисты, автобусы, трейлеры -- страшный сон! Буасси совершенно менялся, когда "спешил", он становился красивым, ничего смешного в нем не было. Он превращался в компьютер, в который заложены все скорости движения транспорта, все направления и даже все суетливые, испуганные реакции водителей. -- Если ты спешишь... -- Глаза Буасси остановились на зеркальце заднего вида, потом он глянул вперед, и рука скользнула к переключателю скоростей. -- Нет, -- хотел сказать Альбер, но было уже поздно. Буасси разглядел щель между машинами, переключил скорость и с силой нажал на газ. Какое-то время Альбер пытался подметить трюки Буасси, но потом отказался от своей попытки. Они находились на встречной полосе, и Буасси не выказывал никакого желания вернуться обратно. Появилась встречная машина, Буасси прибавил скорость. Справа рядом с ними уже бежал спуск транспортного тоннеля. Альбер чувствовал себя как под ледяным душем. Его охватило приятное головокружение, потом он ощутил нехватку воздуха. "Скорее!" -- думал он. Лицо Буасси раскраснелось, глаза блестели. Затем он внезапно затормозил, рванул руль вправо и схватился за ручной тормоз. Машина послушно задним ходом въехала в тоннель; Буасси сразу переключил скорость, дал газ, чтобы, подстроившись к остальным, затесаться между двумя фургонами. -- Вот дьявол, -- только и проговорил Альбер. Такой поворот он тоже разучивал по руководству мастерского автовождения, пока Марта не отобрала у него покореженный "рено" и не сослала книгу на самую верхнюю полку. -- Ну и зараза, -- сказал шофер старого "ситроена". -- Не думал, что он нас засечет. -- А ты не мог за ним поехать?. Сидящий за рулем не ответил. Сбавил скорость, с завистью глядя на покрывающие тротуар террасы. -- Что будем делать? Они свернули вправо, "ситроен" мягко покачивался на поворотах. -- Сменим машину. И припаркуемся у него перед домом. Они поставили "ситроен" на первое же свободное для парковки место, положили в спортивную сумку автомат и, когда вылезли, закрыли дверцу. Машину они угнали, однако знали, что чем позднее это бросится кому-нибудь в глаза, тем лучше. * III Ордер на обыск он оставил у Буасси -- а вдруг его вещи будут просматривать. Буасси входить не захотел, даже до бара не пожелал дойти, лучше он останется в машине и почитает. И он вытащил приключенческий роман в рваной обложке. Но Альбер не сомневался в том, что, когда выйдет из "Академии", застанет Буасси склонившимся над мотором. -- Будь осторожен, -- сказал он. -- Чтобы с тобой ничего не случилось, пока я там. Глаза Буасси испуганно дрогнули. -- Поторопись, -- сказал он вслед Альберу и тщательно запер дверцы машины. Принимавшая его в члены клуба регистраторша приветствовала Альбера, как старого знакомого. Улыбнулась ему и пухленькая женщина из их группы. От стойки бара доносился смех. В раздевалке действовал кондиционер, Альбер чуть не замерз, пока раздевался. Почему он не может приходить сюда, как обыкновенный член Спортивного центра? До гимнастического зала он шел вместе с бородатым ф"илософом. Тот рассуждал о снимающей напряжение энергии. Альбер делал вид, что слушает. В сторону бунгало он бросил всего один взгляд. "Мерседес" стоял на месте, впрочем, ничто не указывало на то, что в доме есть обитатели. Пустыми казались и остальные, бунгало, вероятно, их жильцы отдыхали. Дом, который сзади охранял страж, с дороги не был виден. -- Очень важно состояние Внутренней Улыбки, -- произнес Альбер, когда философ умолк. -- Да, да, Внутренней Улыбки! -- с воодушевлением подхватил бородач. К сегодняшнему дню из первоначального состава их группы остались только пятеро любителей. Инструктор оглядел их, словно раздумывая, стоит ли проводить тренировку. Альбер стоял между философом и, хотя и пухленькой, но сравнительно смазливой женщиной лет тридцати. Они занялись медитацией, потом дыхательными упражнениями, затем приступили к тренировке. У остальных дело шло чуть лучше, по крайней мере они знали порядок шагов. "Теперь я уж никогда не научусь", -- думал Альбер. Пять минут спустя он сделал вид, будто у него схватило желудок, извинился и вышел. Войдя в маленькую раздевалку, закрыл за собой дверь. Постоял, прислушался. До него доносились спокойный голос инструктора, ведущего отсчет, звуки шагов и ничего больше. Он успокоился. Зашел в туалет, запер дверь. Теперь уже сноровисто и быстро разобрал окно, выглянул, взмахнул ногой и выбрался, полувыполз наружу. Первую половину дистанции он преодолел бегом, потом лег на живот и начал -- действие раздражающее и тягучее -- ползти. Он двигался медленно, как в прошлый раз, преодолевал небольшие отрезки пути, останавливался и оглядывал местность. Знал, что надо рассчитывать и на сюрпризы, но все же чуть все не испортил. Первый страж был на своем месте по ту сторону маленькой лужайки, а второй сидел на толстой ветке дерева наискосок от изгороди. К счастью, сидел он спиной к Альберу, опершись о дерево, только плечи его виднелись с земли. Альбер осторожно оттянулся чуть-чуть назад. "Нет смысла идти дальше, -- подумал он. -- Явно два стража здесь не случайно". Однако назад возвращаться не стал. Очень уж хотелось подобраться ближе к тому дому и заглянуть в окно. Хотелось знать, что произойдет, когда инспектор Гуаф со своими людьми атакует дом. Сколько вооруженных людей их встретит и стоит ли результат жертв. Если исчезнувшей девушки там не окажется, он на всю жизнь станет посмешищем. Он потянулся под мышку за оружием. Вдруг рука его замерла: он же в гимнастическом костюме! Да и пистолет у Корентэна! Сидящий на дереве страж шевельнулся. Он не уловил движения Альбера, просто заерзал, отыскивая более удобное положение. Потом взглянул на другого часового, и Альбер понял, что это самый подходящий момент для того, чтобы прокрасться дальше. Но времени уже нет. Глянул на часы: до конца тренировки оставалось двадцать пять минут. Медленно, осторожно он двинулся назад. С облегчением вздохнул, добравшись до деревьев. Побежал легким, неслышным шагом, слегка пригнувшись, обходя ветви деревьев, камни. На опушке леска остановился. До дома теперь всего несколько метров, их придется преодолеть без прикрытия. Чтобы поскорее добраться туда, надо пробежать или пройти прогулочным шагом, будто у него тут какое-то дело. Если кто и увидит его, причин для подозрений не окажется. Но кто тут увидит? Он двинулся было, но вдруг за спиной услышал звук. -- Пуфф, -- произнес голос. Он мгновенно повернулся. -- Пуфф, пуфф. Альбер бросился в сторону и покатился по земле. Его охватил панический страх, чуть ли не подвывая, он ждал смертельного выстрела. Но выстрела не последовало. Перед ним с удивленным, слегка испуганным лицом стоял ребенок примерно лет восьми, светловолосый, подстриженный под горшок. Он сжимал в руке игрушечный пистолет, производивший полное впечатление настоящего. Видимо, ребенок сам испугался того, что его атака так хорошо удалась. Он не стал дожидаться, пока бранящийся Лелак с трудом поднимется, неожиданно повернулся и умчался в направлении деревьев. "Проклятущая жизнь", -- проворчал Альбер, подошел к окну, ухватился за край его, подтянулся и влез. Делал он это с трудом, от неудачного падения кружилась голова, он едва владел телом, спина при каждом вдохе отзывалась болью. Но вот он потерял равновесие, ноги стукнулись о дверь, руки соскользнули, и он с шумом растянулся на полу, ударив голову. На лбу горячо запульсировала жилка. Он встал. Спустил воду в унитазе. Вышел из кабинки. На лбу не было шишки, только блеклое красное пятно, которое -- он знал по опыту -- вскоре станет темно-синим. Лицо его было'подозрительно белым и измученным. Он сделал глубокий вдох и вошел в гимнастический зал. Остальные в этот момент, встав на пятки, подтягивали руки к груди, потом, вытянув вперед ладони, сделали шаг, будто толкая что-то перед собой. -- Вам плохо? -- сочувственным тоном спросил инструктор. Альбер кивнул головой. IV -- Тебе плохо? -- спросил Бришо. Он лежал прикрытый до подбородка, хотя в комнате была жара, давящая, неприятная, вызывающая сильное потоотделение. -- Да, -- ответил Альбер. -- А тебе? Вопрос был идиотский. Из-под одеяла тянулась какая-то трубка к треноге, Бришо лежал как полутруп. Альбер хотел что-нибудь принести ему, но у него просто выскочило из головы. Буасси за всю дорогу не сказал ни слова, а потом явно обиделся еще больше, когда Альбер пожелал один подняться к Бришо. В палате у него он застал восточную девушку-танцовщицу. Она сидела на маленьком стульчике у кровати и держала Бришо за руку. Не сказав ни слова, когда вошел Альбер, тут же встала, расправила юбку, улыбнулась Шарлю и удалилась. -- Спасибо, -- сказал Бришо. Альбер пожал плечами. Что ему ответить? Пожалуйста? Не стоит, пустяки? Бришо на минуту прикрыл глаза. Альберу захотелось уйти. Не может он долгие часы тихо сидеть у постели больного, как эта девушка. Целый день он ждал, когда удастся поговорить с Шарлем, а теперь не знает, что сказать. Это не тот Бришо, с которым он рвался поговорить. Это больной Бришо, больничный Бришо, бедняга, напичканный болеутоляющими средствами. -- Сядь, -- простонал тот. Альбер послушно сел. Он чувствовал, что скоро зажарится, ощущал отчаянную панику, которая обычно охватывала его в больницах: вот что ждет его, болезнь, ранения, смерть. Казалось, над ним смеются блестящие иглы, зажимы, фарфоровые тазики -- неважно, что сейчас он уйдет, это только отсрочка. -- Почему ты не раскроешься? -- грубо спросил он. -- Девица ушла. -- Потому что зябну, -- сказал Бришо. Альбер глянул на часы. За столько времени Буасси нашел, вероятно, инспектора Гуафа. Если все пойдет как надо, через полчаса люди будут на месте. -- Что случилось? -- спросил Бришо. -- В баре сказали, что Колль убийца. Они не видели, но... -- Он убийца, -- сказал Альбер и наклонился вперед, опершись локтями о колени. -- Ты спрашиваешь, почему? _ продолжал он, хотя Бришо не произнес ни слова, лежал неподвижно, прикрытый до подбородка. -- Спраши- ваешь, какой в этом смысл? Кому это выгодно? -- Он поднял голос, словно обращался к большой аудитории. -- Видишь, двадцать лет мы делаем эту работу и до сих пор еще верим, что все имеет смысл. Эта работа не для нас. Мы слишком много рассуждаем, у нас слишком богатая фантазия... -- Почему он его убил? -- спросил Бришо. На глаза ему упала прядь волос, но он не откинул ее, возможно, не мог даже шевельнуть рукой. -- Просто так, -- сказал Альбер. -- Потому что они поссорились. Фанфарон не так на него посмотрел. Потому что он был таким типом, с которым нельзя вести себя нагло. Достаточно оснований? -- А кто убил его самого и почему? Альбер будто не слышал. -- Если у тебя спросят, почему совершается большинство убийств, тяжких телесных повреждений, что ты скажешь? Просто так. Пили. Ссорились. Поспорили о том, у кого больше прав на место для стоянки машины. Толкнули друг друга в танцевальном зале. Кому-то понадобилось сто франков, а он знал, что тот скупердяй все равно ему денег не даст. Вот из-за этого убивают, а не ради наследства, не ради состояния, которое сложно приобрести, и вовсе не из-за того, что кто-то стоит на пути другого. Это жизнь, мой друг. Нас смущало, что Фанфарон был огромным и сильным, мы забыли, что в глазах множества людей такой человек -- прямой вызов. Смущало и то, что газеты полны статьями о состязаниях по кетчу, словно о другом и писать нечего, словно всех интересует только одно: организуют ли эти соревнования, имеет ли государство право их запретить или нет. Мы совершили ошибку, друг мой, когда во всем искали смысл. Бришо закрыл глаза. Альбер, не спрашивая, спит ли он, продолжал: -- Колль привязался к Фанфарону в баре. Нормальный человек такого не сделает, но, говорю тебе, здоровенный, сильный человек нервирует многих. Однако же и у Колля ума хватило поджать хвост, когда Фанфарон привстал. Думаю, за это ему еще больше захотелось отплатить вольнику. Он подождал его на улице и, подобравшись со спины, перерезал глотку. Велико дело -- подбежал сзади и полоснул ножом. Для этого не нужно ни силы, ни ловкости, ни даже смелости. Но он был собой очень доволен. И -- смею тебя успокоить -- ни секунды не испытывал угрызений совести. Бришо открыл глаза. Он говорил тихо, медленно, было видно, что речь ему дается с трудом. -- А кто убил его и почему? -- И тут появились мы. Великие сыщики. Фанфарона, мол, убили противники состязаний по кетчу. Но почему? Чего они этим достигли? Взять хотя бы организаторов соревнований. -- Он махнул рукой. -- Все делается не так. Если спортсмена хотят уничтожить, его и пальцем не тронут. Просто с ним не заключат контракта, и вскоре после этого он сможет отправляться грузить вагоны. Реклама? Жиле, руководитель лагеря противника, работает на организаторов соревнований "Все дозволено"! Раскрою тебе еще секрет. Все эти соревнования сплошное жульничество. Кого в наше время интересует, что несколько идиотов забьют друг друга? Великая находка в этом деле вовсе не то, что на ринге все дозволено, а то, что режиссеры соревнований сами организуют и движение протеста! Впрочем," нет ничего естественнее, чем такой кетч. Что ты повсюду видишь? Насилие. Бессмысленное насилие, насилие без расчета на выгоду. Так что же теперь делать с вопросом: кому это выгодно? -- Альбер все больше злился, еще счастье, что Бришо был в отдельной палате. -- Бессмысленно взрывают, бессмысленно воюют, отправишься в путешествие, все время испытываешь страх, что украдут твою машину, ограбят тебя или захватят и угонят самолет, на котором ты летишь. Теперь в местах развлечений ты уже не танцуешь, не „беседуешь, а следишь, чтобы к тебе не придрались. Сейчас молодежь жаждет выглядеть не элегантной, а устрашающей! Сейчас в кинокомедиях смеются, когда у кого-то в руках взрывается граната и отрывает ему обе кисти. Сейчас даже у меня не возникают подозрения, когда всего в нескольких шагах от моего кабинета кого-то забивают насмерть. Почему же насилию не проявляться именно в преступлениях? Голос Бришо прозвучал сильнее, чем раньше: -- Если ты сейчас не скажешь, кто убил Колля и почему, у меня будет приступ, и я позову сестру. Но, -- и удивительно проворным движением он вытащил руку из-под одеяла и предупреждающе поднял палец, -- если посмеешь сказать, что его тоже убили просто так, из-за того что кому-то была несимпатична его физиономия, я сверну тебе шею. Наверное, не сейчас, а лишь в том случае, если меня вылечат, но шею я тебе сверну! И не говори, что на меня тоже^напали случайно!!! -- Нет, -- сказал Альбер. -- Не случайно, а потому что мы были идиотами. Все это я говорил для того, чтобы ты понял, какими идиотами мы были. Этого о нас никто и никогда не предполагал. Все знали, в чем дело. Кто-то перерезал здоровенному дубине глотку -- так ему и надо. И все. И вот тогда появляемся мы, начинаем повсюду разнюхивать. Как там дела с соревнованиями по кетчу? Кто их финансирует? И дразним Реноде, и дразним Ле Юисье, и дразним того типа из Министерства спорта, и Жиле, и кто знает, кого еще! Как ты думаешь, что они подумали? -- Что убийство Фанфарона только предлог. -- Глаза Бришо блестели, похоже, он опять становится прежним. -- Именно. Они тонко попытались нас остановить, выбить этот предлог у нас из-под ног. Твой заместитель министра велит своему приятелю-депутату позвонить Корентэну. Таинственный заявитель доносит по телефону, кто убийца вольника. Но мы затыкаем уши, завязываем глаза, не видим, не слышим, становимся почти такими же, как три обезьяны, но не совсем, потому что все-таки продолжаем говорить. И что же происходит? -- Они еще больше убеждаются в том, что все это предлог. -- Да. Но теперь они действуют тверже. Пытаются на блюде поднести нам убийцу, только бы мы отвязались, слезли с них. Те трое субъектов искали Колля, по-моему, не для того, чтобы убить. -- А для чего? -- Уговорить, чтобы сдался. -- Да брось, не может быть! -- Бришо, разволновавшись, пошевелился, и лицо его исказилось от боли. -- Еще как может! До каких пор такой Колль остается хулиганом-поножовщиком? До тех, пока поджидает кого-либо на темной улице с ножом в руках. Настоящей борьбы он боится. А когда такая личность, как Реноде, что-то ему прикажет, он от страха обделается. -- Но почему же он не послушался? -- По-моему... -- На момент он умолк, еще раз обдумывая свою мысль, чуть ли не наслаждаясь тем, как все прекрасно сходится. -- По-моему, когда Колль узнал, что его ищут трое крутых ребят, он, видимо, подумал, будто приятели Фанфарона хотят за него отомстить. Он исчез, притаился, не появлялся в обычных местах И когда те типы нашли его, он, не ожидая никаких объяснений, выхватил нож и бросился на них. Бришо задумался. Вполне допустимо, что так и произошло. Это, правда, предположение, но приемлемое. Однако Альбер обычно выступает не с предположениями. -- А почему убили девушку? -- спросил он. Альбер пожал плечами. -- Я думал, тебе ясно. Так и было, как говорили танцовщицы из "Рэнди кока". Он напился, пьяный похвастался птичке своим подвигом, а потом пожалел. Все. А что? Чего ты ждал? Карту украденного и запрятанного сокровища? Но пошли дальше. За мной следили, потому что заметили: слишком уж я кручусь вокруг Реноде. И на тебя напали из-за этого же. Бришо вздохнул. -- И все? Считаешь, на этом мы можем закончить? Успокоиться на том, что Колля настигло возмездие, а ты застрелил того, кто напал на меня? -- Да, -- после недолгого размышления ответил Альбер. -- Не думаю, что мы найдем убийц Колля, а если и найдем, они с легкостью докажут, что это была самозащита. -- А заместитель министра Леблан и Ле Юисье? -- У всех у них рыльце в пушку! Когда выздоровеешь и у тебя найдется на это время, займешься расследованием. Это ведь как с закрытыми глазами ткнуть в точку на карте, показывая, куда едешь. Езжай в любое место! И куда ни ткнешь, обнаружишь свинство. Бришо сел. Пижамной куртки на нем не было, гладкие, белые мышцы казались хрупкими. -- Перестань говорить банальности. Не потому же я здесь валяюсь. И не говори, что Реноде мафиози, это знает любой читатель газет. Расскажи, что он делает! -- Похищает по заказам девушек, -- тихо произнес Альбер. Бришо снова лег. "Возможно, мы идиоты, -- думал он, -- возможно, нашли новый след, потянули за "ниточку", как говорит Альбер. И снова попали прямо ч точку. -- Вообще, это тоже банальность, -- сказал Альбер. -- Предположение. Доказать его я не могу, и полностью сам не уверен в этом. Только... я так думаю. -- Как ты думаешь? Альбер улыбнулся. Бришо во всем ему верит, убежден в его правоте, словно он непогрешим. -- Я думаю, он похищает молодых, красивых девушек-спортсменок. Тех, кого предварительно показывают по телевидению. Возможно, он их сам выбирает, но, скорее, его заказчики. Хотелось бы, мол, ту лапочку, которая была восемьдесят третьей. Но показывали ее в начале программы, такая блондиночка с хорошей фигуркой, на ней еще синее платьице было... Они прокручивают видеомагнитофонную запись, выясняют, кто эта девушка, и похищают. -- Дело такого размаха? -- Думаю, он и еще кое-чем пробавляется. И, по-моему, это приносит солидные барыши. Наверное, можно было бы похитить и женщин получше, но эти не просто хорошенькие девушки, а именно те, на которых, сидя у телевизора, облизываются, пуская слюни, богатые клиенты. Бришо покачал головой. -- Просто не верится!!! -- Видимо, не только тебе, и другим будет трудно поверить, -- сказал Альбер. Некоторое время они молча глядели друг на друга. Затем Лелак снова заговорил: -- Ты даже не спрашиваешь, как я это обнаружил и что собираюсь делать? -- Нет, -- ответил Бришо. -- Я устал. Альбер нерешительно встал. -- Тебя даже не волнует, что Корентэн забрал у меня пистолет, что Буасси меня охраняет и, если я в течение двух-трех дней не запрячу Реноде за решетку, меня тоже постараются убрать как тебя? -- Можешь все бросить, -- тихо произнес Бришо. -- Опубликуй в газетах, что Фанфарона убил Колль, и ты закрываешь следствие. Они поймут. -- Наверное, так и следует поступить, -- сказал Альбер. Он направился к двери. -- А может, уже поздно. Я боюсь за Марту. -- Тогда запрячь Реноде за решетку, -- сказал Бришо. -- Не говори, что ты предпримешь, но действуй. Он сделал усилие, протянул руку и нажал кнопку звонка, находившегося над его головой. Альбер тихо вышел. Когда у лифта он оглянулся, медсестра еще не появлялась. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ I Марта Лелак вернулась домой в четыре часа. Уроки у нее были до шести, но она отпросилась пораньше, вдруг что-то понадобится Альберу. Могла бы, кажется, знать. Квартира пуста, так пуста, словно Альбер уже в больнице или на кладбище. Когда Бришо ранили, молния ударила очень близко от их дома. Она подошла к окну. Альбер уехал на машине, возможно, так он меньше подвергается опасности. По крайней мере не пырнут ножом в толчее, не собьют автомобилем. Марта и думать не хотела о том, что с ним еще могут сделать. Она глядела на символический садик у дома, на пустую автостоянку. Как раз в этот момент на нее въехала новая "ланча". Марту это не обрадовало. У всех обитателей дома были свои места на стоянке. Когда Альбер вернется домой, он не найдет свободного места. Они как-то собирались написать номер своей машины краской на бетоне, как сделали прочие жильцы, но посчитали это смешным. А соседи так не считали. Не случайно "ланча" встала на их место. В машине сидели двое мужчин, никто из них не вышел. Марта успокоилась. Ждут кого-то. Она направилась в кухню и поставила чай. II Случилось то, на что он надеялся. Буасси обо всем договорился вместо него. Видимо, сумел лучше поладить с инспектором Гуафом, чем он. Получил людей, несмотря на то, что Гуаф не знал, куда они поедут и зачем. Альбер и думать не желал о том, что мог Буасси наговорить о нем Гуафу. Люди ждали их метрах в пятистах от Спортивного центра "Академия". Их было двадцать, как он просил; они были в пуленепробиваемых жилетах, с автоматами, в стальных касках. Альбер сунул в руки Буасси ордер на обыск. -- Пятерых посадишь к себе в машину, поедешь в "Академию". Скажешь, что хочешь обыскать и прочесать всю местность, весь комплекс. О'кей? Буасси глянул на него исподлобья маленькими глазками. Его очень задевало, что он не знает, в чем дело. -- Нет, не о'кей! Я не могу усадить пятерых в "пежо". Альберт отошел от его машины, сел рядом с водителем в один из черно-белых полицейских автомобилей и сделал знак, что можно отправляться. Лишь музыки Моррисона не хватало: молчаливые мужчины отправляются на штурм вражеской крепости. Пожалуй, раньше он подумал бы обо всем этом именно так. Теперь он только испытывал страх. Боялся, что они ничего не найдут, и он -- опозоренный -- станет всеобщим посмешищем. Интересно, сейчас Альбера не пугало, что и его может постигнуть беда. По карте он раз двадцать проверил дорогу, но все-таки они чуть не проскочили подъездной путь. -- Сюда! -- вскричал он. Водитель что-то гневно проворчал про себя, сворачивая на грунтовую дорогу. Они сбавили скорость, шофер пытался маневрировать между рытвинами и ухабами. -- Быстрее, -- сказал Альбер. Он не знал, сколько стражей ожидают их и насколько они отчаянны. И не хотел оставлять им много времени на размышления. Хлопал и гремел амортизатор, когда они проваливались в рытвины, деревья терлись о бока машины, словно и они хотели кинуться на полицейских. Здесь лужайка, думал Альбер. Здесь должны быть двое часовых, которые сейчас в испуге решают, что им делать. Если мы остановимся, выйдем, стражи непременно тотчас откроют огонь. Пока он это обдумывал, они промчались мимо сторожевого поста. В следующий момент он увидел высокие, массивные решетчатые ворота, которые были открыты. И, когда они приблизились, в них появилась машина. Большая черная машина, казалось, сейчас устремится на них и опрокинет. Руки Альбера вспотели. Он вытер их о брюки и схватился за "бардачок". Лелак ощутил колоссальное облегчение: перед ним был черный "мерседес". -- Это он, -- хрипло сказал Альбер. Водитель кивнул. Альбер просил специально подготовленных людей. Теперь он узнает, что это значит. Водитель затормозил и рванул руль в сторону. Буасси сделал бы это не так. Машина чуть не легла на бок, затем ударилась о дерево, стоящее вдоль дороги, и с громким стуком и скрежетом остановилась. Альбер почувствовал, что какая-то сила швыряет его вперед, затем ощутил рывок на груди -- его удержал пояс безопасности. Нос машины разбился, из-под капота мотора пробивался дым. Но по крайней мере дорогу они преградили. Пока Альбер спо- хватился, остальных уже не было в автомобиле: они выбросились, выкатились из него. Альбер посмотрел влево, увидел, как останавливается другая машина и люди в касках, будто на тренировочных занятиях, выпрыгивают и, пригнувшись, бегут к укрытию. Прогремел выстрел. Это был одиночный выстрел, за ним последовала короткая, но мощная автоматная очередь. И началось светопреставление. Альбер наклонился вперед, закрыв руками голову. Не было смысла выпрыгивать, не было смысла искать прикрытие. Прикрытия уже не было, пули летали повсюду, словно он сидел посреди поля боя, где все хэхотятся именно на него. Не было смысла даже молиться. Альбер думал о Марте, о том, что она скажет, если он не вернется домой. Он съежился еще больше. Когда наступила тишина, он не знал, верить ли в нее. Так и сидел, сгорбившись, прикрывая руками лицо. Проходили секунды. "Конец", -- подумал он. -- Господин инспектор! Он поднял голову. Его окликал один из полицейских. Он был таким же, как остальные: темная одежда, черный жилет, белая каска, твердое лицо. Альбер вышел. Ему было безразлично, что тот думает, будто он испытывал страх. Да, он боялся. На нем не было пуленепробиваемого жилета, в руках его не было оружия. Он видел изрешеченный, пробитый пулями "мерседес". Видел очертания неподвижных тел за стеклами. И пошел осматривать трупы. III Корентэн сидел в своем кабинете и ждал. Он просил инспектора Гуафа известить его, когда Альбер явится за людьми. Но Буасси еще раньше позвонил ему и сообщил, что Лелак потребовал двадцать человек. Специально обученных вооруженных людей. И комиссар тотчас выехал на операцию. Реноде умер. Один из его телохранителей тоже, второй отделался царапинами, что граничило просто с чудом. Тяжело был ранен один из стражей, который стрелял с верхушки дерева. Видимо, он все-таки не слишком удачно выбрал свой сторожевой пост. Первая его очередь оказалась неожиданной, но потом его сбили, как охотники птицу. Другой сдался, прежде чем его постигла такая же участь. Были ранены трое полицейских. Их коллеги с ненавистью смотрели на Лелака, который привез их сюда. В машине был еще кто-то. Корентэн приехал, когда санитары вынимали из машины и укладывали на носилки девушку. Она была молода, с хорошей фигурой, полными ногами, развитой грудью, короткими каштановыми волосами, гордым хорошеньким личиком. В белой блузке, светло-зеленой юбке. -- Кто она? -- спросил Корентэн. Альбер грустно глядел на него. -- Она? Спортсменка. Занимается прыжками в воду. Он отошел от шефа и приблизился к санитару, который захлопывал заднюю дверцу машины. -- Она выживет? -- спросил Альбер. -- А почему бы нет? -- ответил санитар. -- Вы с ней знакомы? -- Нет. Он вернулся к Корентэну. -- Это девушка, которую похитил Реноде. И которая не была бы ранена, если б я не был таким чертовски хорошим сыщиком. Корентэн усмотрел в его словах признаки начинавшейся истерии и охотнее всего надавал бы Альберу оплеух, но побоялся, что в подобном состоянии тот может дать сдачи. -- Пошли, -- сказал он. -- Здесь ты больше не нужен. Они проехали через Спортивный центр. Во всех бунгало горел свет. На какой-то момент Альберу вспомнился светловолосый мальчишка, который так испугал его и которого он тоже напугал. Все произошло, как он представлял: Реноде не стал бы бежать из-за обыска, но сейчас в бунгало, по соседству с его собственным, находилась похищенная девушка. Он усадил ее в "мерседес" и хотел улизнуть через запасные ворота. А тут подоспели, основные силы полицейских. Все так и случилось. Только вот на убитых и раненых Альбер не рассчитывал, а главным образом на то, что с девушкой тоже может случиться несчастье. Про остальных -- телохранителей, Реноде, отряде полицейских особого назначения -- он мог сказать, что они сами избрали свою судьбу. Но не она, не девушка. Она была куклой, игрушкой, которую никто не спрашивал. По приказу Реноде ее похитили, они попытались ее освободить. А теперь она находится между жизнью и смертью. IV Была полночь. Марта позвонила Корентэну, но комиссара не оказалось дома, его жена сказала, что ему неожиданно пришлось уехать. Нет, никакой беды не произошло, несомненно, он бы ей сказал. Марта снова подошла к окну, словно этим, как мановением волшебной палочки, можно было заставить появиться знакомый изношенный "рено". На стоянке все еще стояла "ланча". В темноте различались очертания сидящих в ней людей. Мгновенье она колебалась, но лишь мгновенье. Подошла к телефону. В центральную диспетчерскую звонить не стала, набрала номер отдела по расследованию убийств. Человек, поднявший трубку, ей не был знаком. В последнее время у Альбера появилось трое новых коллег. Этот по крайней мере хотя бы знал, кто она такая. -- Успокойтесь, мадам, это наши люди, -- баритон его вызывал доверие. -- Господин комиссар приказал установить пост у вашего дома. - Да? Она не осмелилась спросить, почему. Положила трубку. Выключила свет и снова выглянула из окна. Белая "ланча". Альбер однажды сказал, что полицейских легко узнать, они пользуются только французскими машинами. Она направилась к телефону, но остановилась. Зажгла свет. На письменном столе Альбера в страшном беспорядке валялись листы бумаги. Марта взяла один лист, начала читать, словно желая таким образом, получить у мужа совет. В руках ее оказалось злополучное руководство по выживанию, написать которое она -- сама теперь не знает зачем -- уговаривала Альбера. "Лучше выбирать простые решения, -- читала она. -- Тогда выяснится, что простые решения самые удачные. Не надо стесняться: если нужно, подойдите к первому же прохожему. Не стоит признаваться ему в том, что за вами следят, ибо он, возможно, испугается и убежит. Просто попросите его позвать полицейского, потому что у вас потерялась собачонка. Или спросите, который час, поговорите с ним и отойдите со спокойной улыбкой, будто вам обещали помощь". Марта положила лист бумаги на стол. Пригладила волосы, надела куртку и быстрым, решительным шагом вышла. -- Он не вернется домой, -- сказал один. Второй медленно поднял на него усталые глаза в красных прожилках. -- Оставь! Я тоже не для собственного удовольствия торчу здесь и жду. Но он не придет. Второй сжал руку в кулак. -- Его жена дома. У них горит свет. -- А если он... -- Идиот! Когда мы приехали сюда, он был в "Академии". Электричество наверху погасло, потом снова зажглось. Они увидели, как в окне показалась голова. -- И женушка ждет его. Нервничает. Затем в дверях появилась женщина. На мгновенье они остолбенели, но она направилась не к ним. Они посмотрели друг на друга. -- Пойдем за ней? -- Иди. Я останусь здесь. Пассажир -вышел. Он торопился. У женщины были длинные ноги, она шагала по-мужски, быстро. Затем неожиданно остановилась возле старого "пежо". Преследователь не мог разглядеть, но в машине явно кто-то сидел, потому что женщина наклонилась к дверце и, жестикулируя, что-то начала говорить. Мужчина остановился. Медленно повернул и направился обратно к машине. Когда он обернулся, то увидел, что женщина показывает в их сторону и фары "пежо" угрожающе вспыхнули. -- Фараоны, -- подумал он и припустился бежать. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ -- Ты совершила глупость, -- сказал Альбер. Был ранний вечер, и они лежали рядом в постели. Пробудившись от сна, сопровождавшегося головной болью, они обнялись. Альбер вернулся домой перед рассветом, до утра они разговаривали, потом приняли снотворное, так как, хотя оба смертельно устали, все же уснуть не смогли. -- Ты совершила глупость, -- повторил Альбер. -- Ты не могла знать, что в "пежо" сидят полицейские. -- Я догадалась, -- ответила Марта. -- Я сделала, как ты советовал в своей книге. ' -- В какой моей книге? -- спросил Альбер. Он отодвинулся и повернулся на спину. -- Думаешь, после всего, что произошло, я буду писать эту чушь? Я напишу лишь, что выживает тот, кому повезет. Марта не спорила. Она знала, когда от мужа отскакивают все доводы. -- А что будет с руководством для отряда особого назначения? -- спросила она. -- Ты уже не веришь, что по книгам можно чему-нибудь научиться? -- Я больше ни во что не верю, -- сказал Альбер. -- И завидую тем, кто не ломает себе ни над чем голову, занят простыми, понятными делами. И они счастливы. Марта не отвечала. -- Мне следует заняться садоводством, -- продолжал Альбер. -- Наблюдать, как тянутся вверх растения, ожидать сезонных изменений, поливать, удобрять, обрезать, подстригать и опрыскивать. Я превращу в маленький рай эти газоны у нашего дома. В японский сад. Марта содрогнулась. У нее не было никаких сомнений в том, что не позднее, чем завтра, Альбер примется губить садик. -- Ты в этом не разбираешься, -- осторожно рискнула она. -- Оставь, пожалуйста, -- сказал Альбер и, потягиваясь, встал. -- В книжной, лавке целая полка заполнена специальными брошюрами по садоводству. Таких руководств там больше всего. Их и еще поваренных книг. Он исчез в ванной комнате, но голос его проникал сквозь дверь, преодолевал расстояние, и Марта смела поклясться, что в нем звучит торжество. -- Там есть книги и о японском саде, и еще одна, специально для -таких начинающих, как я. В нем рассказывается, какой цветок как выглядит, когда его надо сажать. Еще у них есть одна книга о том, какие садоводу нужны инструменты, а другая о том, с помощью каких методов можно достичь быстрых результатов. Альбер открыл душ, и, пока на голову ему лилась горячая вода, продолжал ораторствовать. Он не слышал ни облегченного, счастливого смеха Марты, ни как жена -- со все еще слегка заметным иностранным акцентом -- говорит: -- Ты не изменился, мой милый, слава Богу ты не изменился.