но
продемонстрировал это в моем случае.
     - Я прошу прощения, но мы были вынуждены арестовать вас, - объяснил он.
Он посоветовал мне отвечать  на  все вопросы,  заверив в том, что Рэтклифф и
Уоли не будут допрашивать меня лично,  и  добавил,  что допрос будет вестись
исключительно  на французском языке. Сотрудники  SB  могут спросить  меня  о
чем-то  через  переводчика,  но  непосредственно  задавать  мне  вопросы  на
территории Франции имеют право только он и Грюньяр.
     Все, что сказал  сейчас Брусньяр,  равно как  и все, что произносил  он
впредь, переводчик пересказывал по-английски Рэтклиффу и Уоли.  Они пытались
слушать французскую речь, и во время небольшой паузы Рэтклифф не выдержал:
     - У нас есть основания полагать, что вы пользовались Интернетом в обход
условий испытательного срока. Я не обратил на него внимания, невинно спросив
по-французски у Брусньяра:
     - Что он сказал?
     Брусньяр  широко улыбнулся.  Переводчик  перевел  вопрос  Рэтклиффа  на
французский,  и Грюньяр открыл ноутбук.  Было  видно, что он совсем не знает
клавиатуры, поэтому  печатал двумя пальцами  и периодически  останавливался,
когда  не мог  найти нужную кнопку.  Его губы  шевелились, произнося  каждую
набранную букву.
     - Готово, - наконец произнес Грюньяр. Было видно, что он  доволен своей
работой.
     - Est ce-que  vous avez utilise l'Internet (вы пользовались Интернетом?
- фр.), - прочитал он вслух, проверяя себя. Брусньяр надел очки и наклонился
вперед, чтобы прочитать то, что написано на экране.
     - Est ce-que vous avez utilise 1'Internet, - строго повторил он.
     - Jamais  (никогда -  фр.), - твердо ответил  я. Школьного французского
Рэтклиффа  хватило, чтобы понять мой ответ, и, желая и дальше  участвовать в
допросе, он попытался задать новый вопрос, но Брусньяр оборвал его.
     -  Подождите, подождите минуту, - сказал он, поднимая руку и наклоняясь
вперед, чтобы  посмотреть,  как Грюньяр  вводит мой ответ  в компьютер. Губы
Грюньяра  продолжали шевелиться, пока  он печатал  J-A-M-A-I-S,  подолгу ища
каждую букву на клавиатуре.
     - Готово,  - торжествующе  объявил он, закончив  слово и нажав  клавишу
ввода. Рэтклифф  снова  попытался  вставить свой вопрос, но  Брусньяр  опять
жестом остановил его. Теперь была очередь переводчика. Он резко выпрямился и
перевел:
     - Никогда.
     Брусньяр  наконец  выглядел довольным,  и  Рэтклифф  смог  задать  свой
следующий вопрос.
     -  Мы  полагаем,   что  вы,  возможно,  разговаривали  с  австралийской
журналисткой Кэтрин Бонелла  и  тем  самым  нарушили условия  испытательного
срока?
     Я  подождал,  пока  переводчик перевел  вопрос на  французский, Грюньяр
старательно ввел  его в  компьютер, а  Брусньяр наконец задал  мне вопрос на
своем родном языке. Вся  эта нудная  процедура заняла почти пять  минут, и у
меня было достаточно времени, чтобы подумать над ответом.
     - Да, сэр, я разговаривал с мадемуазель Бонелла несколько раз.
     Пока мой  ответ  вводился  в  ноутбук и переводился, Рэтклифф  проявлял
нетерпение. Он  почувствовал, что поймал меня, когда мой ответ наконец дошел
до него в переведенном виде.
     - О чем вы с ней говорили? - настойчиво спросил он. И  снова переводчик
перевел вопрос, Грюньяр медленно ввел его в компьютер, а  Брусньяр задал его
мне.
     - О приеме на работу, - ответил я, и процесс начался снова.
     Брусньяр  начал раздражаться,  но не оттого, что  его офицер был весьма
посредственной  машинисткой,  и  не  от  моего  несерьезного  настроения,  а
исключительно от  не относящихся к делу вопросов Рэтклиффа. DST арестовывала
меня с пистолетами, как  будто я опасный террорист, а теперь Рэтклифф просто
хочет узнать о моих  собеседованиях с работодателями и о том, пользовался ли
я Интернетом.
     Допрос в  стиле  "Janet  and John" оставлял  мне  достаточно времени на
обдумывание,  и  я  мысленно вспоминал, что  есть  у меня  в компьютере и  в
"Псионе". Я был уверен, что  они не найдут в ноутбуке ничего разоблачающего.
Все  файлы были  зашифрованы с  помощью личного пароля  (PGP) а жесткий диск
недавно  был  дефрагментирован,  так  что  там  опасности не  было.  Но  вот
относительно  "Псиона"  уверенности  меньше:  хотя   в  нем  тоже  все  было
зашифровано, я боялся,  что им удастся взломать шифр. Кроме  того, они могли
забрать компьютеры, а в  "Псионе" содержалась важная  информация, касающаяся
моих контактов и исследований рынков труда, детали, реквизиты счета в банке,
и  пин-коды. Без всего этого я как  без рук.  "Псион"  лежал  соблазнительно
близко, между мной и Брусньяром. Если бы я только мог незаметно взять его.
     Я попросил у Брусньяра воды, пояснив, что выброс адреналина в кровь при
аресте  спровоцировал жажду, к тому же в  комнате для допросов очень  душно.
Через  несколько  минут  после того,  как  он  отдал приказ  по  внутреннему
телефону, вошел один из охранников  и поставил  на  стол бутылку "Эвиана". Я
взял ее обеими руками в наручниках, сделал большой глоток и подвинулся ближе
к "Псиону". Рэтклифф хотел узнать пароль  к моим зашифрованным  файлам. Пока
его  вопрос переводили, я сделал  еще  один  глоток  и поставил бутылку  еще
ближе. Брусньяр передал мне вопрос.
     - Пароль: Инспектор Рэдклифф nonce (для начала - фр.), - солгал я.
     - Что такое nonce?, - серьезно спросил Брусньяр.
     После  моего  объяснения  Брусньяр,  глупо  ухмыляясь,  повторил  фразу
Грюньяру, который ввел ее  в лаптоп, а переводчик наклонился, чтобы помочь с
орфографией.  Краем глаза я  видел, что Рэтклифф  и  Уоли что-то  обсуждают,
опустив головы, и на меня не смотрят. Это был шанс. Я взял бутылку "Эвиана",
сделал  глоток, поставил  ее  рядом с "Псионом"  и, отпустив бутылку, обеими
руками схватил  карманный компьютер.  Под столом  я вынул устройство памяти,
засунул его в ботинок и вернул "Псион" на место. Ни один из пяти полицейских
ничего не заметил. Я не смог скрыть усмешку.
     Первая часть допроса длилась  около часа, но Рэтклифф так  и  не  нашел
основания для  экстрадиции. Бугаи  вернули  меня  обратно в  камеру  и  дали
французский  багет, сыр и чашку кофе. Один сел за  стол снаружи и включил на
переносном  телевизоре мыльную  оперу.  Когда он перестал обращать  на  меня
внимание, я снял ботинок и  засунул диск "Псиона" под стельку. Большой палец
упирался в него, но я мог ходить, не хромая.
     При следующем допросе Рэтклифф и Уоли не присутствовали.
     - А где англичане? - вежливо поинтересовался я.
     -  Пах, -  Брусньяр презрительно  вскинул руку. Он объяснил мне, что  я
"garde  en vue" (заключен под стражу - фр.), то есть что он может удерживать
меня здесь в течение сорока восьми часов без  предъявления обвинения. За это
время я могу  позвонить или  поговорить лично с моим адвокатом. По истечении
двадцати часов меня может посетить только полицейский юрист, чтобы объяснить
мне мои права.
     Затем Брусньяр  продолжил допрос, без всякого интереса задавая  вопросы
из списка, который дал ему Рэтклифф. А Грюньяр вводил мои банальные ответы в
лаптоп. За этот  вечер совсем заскучавший Брусньяр допрашивал меня  еще один
раз, после  чего часов  в одиннадцать меня  отвели  в камеру и дали еще одну
бутылку  "Эвиана"   и  сэндвич  с  жирным   беконом.   И   в   нормальных-то
обстоятельствах довольно  трудно заснуть  на жесткой скамье, без  подушки, с
включенным светом и наблюдающим за тобой охранником,  но как только я лег, я
понял, что полицейские сломали мне ребро. Из-за боли я не мог спать на левом
боку, и, даже  когда я  лежал  на спине,  ребро болело при каждом вдохе. Мне
предстояла  долгая  бессонная  ночь, зато  я  мог  проанализировать  события
сегодняшнего  дня.  МИ-6 продемонстрировала  полнейшую  глупость!  Чего  они
хотели добиться моим арестом?  Когда  всплывут все подробности, дело получит
еще  более нехорошую огласку. Даже  если  через  6 месяцев  GCHQ  при помощи
огромного  количества  своих  суперкомпьютеров взломают мои  файлы,  что это
докажет?  Франция  никогда  не  выдаст  меня только  потому,  что у  меня  в
компьютере зашифрованные файлы,  которые я никому не показывал, что бы в них
ни содержалось. Я  утешился, подумав о письме, которое они обнаружат, открыв
файл-ловушку размером с книгу в моем лаптопе. Тысячи  раз повторенная фраза:
"МИ-6, вы - сборище несчастных  педиков, которые тратят свое  время и деньги
налогоплательщиков".  Настоящий текст уютно  расположился  у большого пальца
моей ноги.
     Брусньяр пришел ко  мне  в камеру в девять  утра  и принес  пластиковый
стаканчик с растворимым кофе, сладким, как сироп. Было утро субботы,  и  его
абсолютно не радовало,  что  он  теряет эти  выходные  из-за  бессмысленного
ареста.  Когда  я  протянул  руки, чтобы  он,  как  обычно,  надел  на  меня
наручники, он презрительно пожал плечами и сказал по-французски:
     - Сегодня обойдемся без наручников. Но если  вы будете  крутить, мы вас
опять побьем. -  Он строго  погрозил мне пальцем. Я  испытывал к французской
контрразведке восхищение, смешанное с  отвращением. Они  не ходили вокруг да
около.
     К  счастью,  обстановка  в комнате для допросов  разрядилась.  Брусньяр
расслабился и  иногда был даже грубоват. Он задал еще  несколько вопросов из
списка  Рэтклиффа, но, поскольку я повторял ту  же ерунду,  что  и в пятницу
ночью,  то ему  это  быстро  наскучило, и допрос  принял иное направление; я
сначала даже не знал, как реагировать.
     -  Как часто вы приезжали во Францию  по  работе? - спросил  он,  хитро
ухмыляясь.  Это не  был прямой  вопрос. Я был во  Франции  несколько  раз по
делам,  о  которых французской  контрразведке было известно.  В основном это
были операции, связанные с гражданами других стран, как правило, сербами или
русскими. Но, кроме этого, я был во Франции несколько раз, выполняя операции
против Франции, о которых им,  разумеется,  не сообщалось. Действительно  ли
Брусньяр  думал, что я буду сотрудничать,  или  он  просто заманивал  меня в
ловушку? Если бы я стал раскрывать детали операций МИ-6, то  нарушил  бы тем
самым именно то соглашение, в соответствии с  которым меня арестовала DST. Я
решил не рисковать.
     - Извините, но я не могу говорить об этом.
     - Почему? - слегка разочарованно протянул Брусньяр.
     - Британцы могут попросить вас арестовать меня, - серьезно ответил я.
     Брусньяр  сдался  ко  времени  ланча.  Когда  меня  вернули  в  камеру,
тюремщики  купили  мне  второй  сэндвич  и  еще  одну  бутылку воды.  Затем,
поскольку  я  находился  под  стражей  более двадцати часов, пришел  молодой
полицейский адвокат, чтобы объяснить мне мои права.
     - Ко времени ланча, вы будете находиться под арестом в течение двадцати
четырех   часов,  после  чего  судья   будет  решать,  продолжится  ли  ваше
задержание. Весьма  вероятно,  что вас  отпустят,  так  как  вы не  нарушили
французских законов, - заявил он.
     Я скрестил пальцы.
     Через  четыре  часа  ко мне пришел Грюньяр и сказал, что  судья дал  им
разрешение  держать  меня под стражей в  течение следующих  двадцати четырех
часов.  Мое душевное состояние  до  этого было  вполне сносным, но новость о
продлении моего задержания заметно пошатнула его. Грюньяр рассказал, что они
все еще не расшифровали  файлы в моем компьютере и не могут выпустить  меня,
пока не взломают их.
     -  Но  PGP-шифр  невозможно  взломать, -  возразил  я  по-французски. -
Суперкомпьютеру понадобилось бы для этого по крайней мере шесть месяцев!
     -  Ну  хорошо, дайте нам пароль,  - от6ветил Грюньяр. Они шантажировали
меня: нет ключа - нет освобождения.
     К счастью, Грюньяр блефовал. Около 22 часов Брусньяр и  Грюньяр решили,
что с меня достаточно, и вошел мою камеру, широко улыбаясь.
     - Вы свободны, - объявил Брусньяр. - Вы не нарушили никаких французских
законов.
     - Но если я не нарушил французских законов, почему вы арестовали  меня?
- в бешенстве воскликнул я.
     - Англичане попросили, -  пожал плечами Брусньяр. - Они сказали, что вы
террорист  и  очень  опасны. Они попросили сломать вас, - откровенно выложил
он.
     - Могу я посмотреть ордер? - потребовал я.
     - Вы свободны от каких-либо обвинений, зачем вам ордер? - возразил он.
     -  Англичане  хотят получить ваш компьютер,  - Грюньяр  переключился на
другую тему. Он показал мне  "Псион" и мой новенький  лаптоп, густо усеянные
красными  сургучными печатями и надписями, готовые  к отправке  в  Лондон на
проверку. (Я  увидел  их  снова  только  пять месяцев  спустя,  несмотря  на
энергичные   попытки  вызволить   их,  предпринимавшиеся  молодым  парижским
адвокатом Анн-Софи  Леви, которая  добровольно представляла  мои  интересы.)
Накануне Рождества 1998 года она  позвонила мне  и сообщила, что SB  наконец
согласился  вернуть  их. Они  не  нашли  ничего незаконного  ни  в  одном из
компьютеров  и   не  предъявляют  мне  никаких  обвинений.  SB  послал   мне
компьютеры,  но  если  лаптоп дошел до меня  в  целости  и  сохранности,  то
"Псиона"  я  уже больше  никогда не видел. SB заявил,  что  он, должно быть,
"потерялся на почте".
     -  Я  хочу увидеть  ваших английских коллег, - обратился я к Брусньяру,
намереваясь сказать Рэдклиффу и Уоли пару ласковых слов.
     - Они на пути к Пигаль, - ответил тот с ухмылкой.
     Я мог  бы последовать за  ними с  видеокамерой в этот пресловутый район
красных  фонарей, но  предпочел  хорошенько выспаться.  Брусньяр  и  Грюньяр
посадили меня  в машину, но все же без наручников, и  доставили  в ближайший
дешевый отель. Вручив мне мой новозеландский паспорт,  они пожали мне руку и
оставили меня в вестибюле.
     Из-за  недосыпа   в  течение  всего   уик-энда  мои  чувства  оказались
заторможенными,  но дело прежде  всего. Нежелательность огласки была главным
оружием против МИ-6, чтобы побудить ее отказаться  от использования подобной
тактики в будущем. Поэтому  я стал  звонить в Лондон. Большинство британских
газет преподнесли наутро эту историю, рисуя МИ-6 в негативном свете.
     SB в  Лондоне также  был очень  занят в этот уик-энд. В  6 часов утра в
день моего  ареста они ворвались в квартиру Кэтрин Бонелла  в южном Лондоне,
вытащили ее  из постели и доставили в полицейский участок  на  Чаринг-кросс,
чтобы  допросить  о  встречах со мной.  В  конечном  счете  ее отпустили без
предъявления  обвинений,  но  не  преминули  пригрозить   ей  аннулированием
разрешения на работу в Соединенном Королевстве.
     Поспав  немного, я  поднялся рано утром на следующий  день,  распаковал
свой багаж и исследовал его.  МИ-6, не сумев надолго задержать  меня, должна
была работать над компьютерами  сверхурочно.  Вряд ли им  понадобилось много
времени, чтобы понять, что  диск из "Псиона"  был изъят. Я добрался на метро
до  Северного  вокзала, где в небольшом  независимом агентстве  путешествий,
специализирующемся на продаже дешевых билетов в Австралию, приобрел билет на
самолет компании "Ниппон эйрвейз" вылетавшем из аэропорта Шарль  де  Голль в
Токио, а затем в Новую Зеландию.

        x x x
     -  Вы  Ричард  Томлинсон?  - спросил  меня  с  новозеландским  акцентом
прыщеватый юнец, одетый в дешевый костюм.
     - Нет,  -  ответил  я  уклончиво,  толкая  свою  тележку через толпу  в
аэропорту. Юнец с беспокойством посмотрел на меня.
     -  Вы  Ричард  Томлинсон,  разве  нет?  -  упорствовал  он, нетерпеливо
подталкивая вбок мою тележку.
     - Совершенно определенно, нет, - с видом французской пифии ответил я. -
Я - Наполеон Бонапарт. А вы кто?
     Но незнакомец был непоколебим.
     - Вы Ричард Томлинсон, и  я в соответствии с данным предписанием должен
служить  вам,  -  помпезно объявил он и  бросил  увесистую  пачку официально
выглядевших бумаг на мою тележку, прежде чем я смог скрыться в толпе.
     Пролистав восемьдесят  пять листов, заполненных  юридическим  жаргоном,
призванным предотвратить мое общение со средствами массовой информации Новой
Зеландии, я  был  озадачен  тем, что в МИ-6 настолько напуганы. Я не узнал в
МИ-6 ничего, что могло бы заинтересовать СМИ Новой Зеландии. Дурацкий  ордер
предназначался только для того, чтобы скрыть те методы, которые применяла ко
мне  МИ-6.  Сидя на  заднем сиденье такси  по дороге в "Копторн",  отель  на
побережье Окленда, я искренне позабавился, когда представил, какое множество
государственных служащих надрывалось весь уик-энд, чтобы собрать воедино все
эти запретительные нормы.
     Учитывая, что всем  было интересно, почему в МИ-6 хотели заставить меня
молчать,  ничего  глупее  они  придумать  не  могли.   В  течение  следующих
нескольких  дней  я  ответил  на  море  вопросов  телевизионных  и  газетных
журналистов Новой  Зеландии. Новость очень скоро пересекла  Тасманово море и
добралась  до  Австралии,  что  вызвало   серию   просьб  об   интервью   от
австралийских журналистов. Даже в журнале "Тайм" появилась  статья на  целую
страницу, рассказывающая  о моем аресте в Париже,  судебном запрете, а также
глупом упрямстве МИ-6, отказывающей признать, что всему виной ее собственные
ошибки в руководстве.
     Судебный  запрет означал,  что  Служба  безопасности и  разведки  Новой
Зеландии  (NZSIS) будет проявлять ко мне повышенный  интерес.  И хотя  Новая
Зеландия славится  наиболее либеральными законами,  связанными  со  свободой
личности, действия правительства  в  отношении  моей персоны убедили  меня в
том,  что оно готово наплевать на  любой закон, лишь  бы угодить МИ-6. NZSIS
поддерживает очень тесные отношения с МИ-6, вплоть  до того, что каждый  год
она  посылает  одного из своих новоиспеченных офицеров в Великобританию  для
прохождения IONЕС,  а затем в течение нескольких лет он работает в Британии,
занимаясь   канцелярской   работой.   Лицам   с   двойным,   британским    и
новозеландским,  гражданством,  например, мне, разрешается работать в Службе
безопасности и разведки Новой  Зеландии,  в отличие  от  граждан  Австралии,
например, или  Канады,  имеющих также  и  британский паспорт. При этом всего
один гражданин Новой Зеландии полноценно  работает в МИ-6.  Меня раздражало,
что  NZSIS  будет  прослушивать  мой  телефон  и следить за мной,  заставляя
чувствовать себя не дома в стране, где я родился.
     Более  того,  с  потерей   моего   "Псиона"  пропали  все  контакты   с
работодателями,  которые  я установил, еще будучи в  Великобритании. Я решил
отказаться от идеи поселиться в Новой Зеландии. У меня были связи  в Сиднее,
и я помнил название одной солидной тамошней компании, которая предложила мне
работу.
     Поскольку новозеландские  власти преследовали меня  повсюду, необходимо
было  прибегнуть  к  какой-нибудь  уловке,  чтобы  добраться  до   Австралии
незаметно.  Я оставил  ложный  след,  сказав  журналистам, что хочу провести
уик-энд в известном  своей  красотой местечке  на  полуострове Корамандел  в
северной части  Новой Зеландии. При помощи  ли жучка в  моем телефоне или от
кого-то из журналистов - так или иначе эта информация дойдет до властей.
     В  конце  дня  в  пятницу  7  августа  я собрал  чемодан, выписался  из
"Копторна" и  поехал на  такси  в аэропорт  Окленда.  В  кассе  авиакомпании
"Квантас"  я купил билет в один конец до Сиднея на самолет, вылетающий через
час. С того времени как я выписался из отеля и до отлета, должно было пройти
два часа. Даже если кто-из NZSIS видел, как я уезжал из отеля, они все равно
не успели бы ничего сделать, чтобы помешать мне покинуть Новую Зеландию.
     Уверенный в том, что сумею проникнуть в  Австралию незамеченным,  я сел
на ближайшее к проходу сиденье в заполненном пассажирами самолете "Квантаса"
MD-11, предвкушая хороший обед в порту Сиднея.
     - Мистер Томлинсон?
     Я поднял голову и увидел двух стюардов.
     - Будьте добры, покиньте, пожалуйста, самолет, - продолжил один из них.
- И возьмите с  собой вашу сумку, - добавил он, подчеркивая, что в Австралию
я не полечу.  Что ж, по крайней мере, полиции я не видел, так что, возможно,
меня не собирались арестовывать. Стюарды вывели меня из самолета и проводили
до  комнаты  администрации  авиакомпании  "Квантас", где  старший  по  рангу
служащий объяснил мне, в чем дело.
     -  Мы получили  факс  из  нашего главного офиса в  Канберре,  в котором
сообщается, что у вас нет австралийской визы,  - извиняющимся тоном произнес
он.  -  Самолет не взлетит, пока  мы  не  достанем  ваш чемодан из багажного
отделения. Я действительно сожалею об этом. - Он видел меня по телевизору и,
подобно большинству новозеландцев, мне симпатизировал.
     - Могу  я взглянуть  на  факс? - спросил я, предполагая,  что это  была
грязная игра. Поскольку австралийские власти  могли узнать  о моем намерении
прибыть  в Сидней  лишь  за  несколько  часов  до этого, вряд ли  такой факс
существовал в действительности.
     - Сожалею, но у меня строгое указание  не показывать его  вам.  Если вы
позвоните Мэрион Смит в австралийское консульство; она все объяснит.
     По всей видимости, факс был просто выдумкой  для  того, чтобы  выиграть
время и придумать  официальные причины  помешать  моим  планам. Я немедленно
позвонил  Смит, и она  подтвердила  мои  подозрения, признав, что ничего  не
знает об отказе в выдаче мне  визы. Я начал разочаровываться в отношении  ко
мне властей Новой Зеландии и Австралии. Они присоединились к МИ-6 в попытках
запугать меня, не просчитывая  последствий для  себя или хотя бы  не пытаясь
действовать  в  рамках  собственных  законов. Для них было  гораздо  удобнее
прогнуться под политическим давлением МИ-6, чем встать на защиту прав одного
человека.
     Я вернулся в "Копторн", где администратор  заявил, что, поскольку отель
переполнен, он  может предоставить мне  лучшие апартаменты  по  цене обычной
комнаты. Вестибюль и рестораны  были пусты,  так что  отель не показался мне
заполненным, но я пожал  плечами и  взял ключ. Как  только  я вошел в номер,
зазвонил телефон. Это было ТВ Новой Зеландии, на котором узнали об изменении
моих планов и  желали прислать  группу  репортеров, чтобы взять интервью для
позднего  вечернего  выпуска  новостей. Я согласился  и начал  распаковывать
чемодан, который сложил  лишь несколько часов  назад. Репортеры и  операторы
прибыли  в  8 часов вечера  и сняли короткое  интервью, в котором  я выразил
протест против  преследования со стороны  властей Новой Зеландии, после чего
они помчались готовить его к выпуску в основных 9 часовых вечерних новостях.
     Оставшись наконец один, я  сел  с бутылкой "Стейн-лагер" из мини-бара и
стал решать, что  делать дальше. Запрет, поступивший  из  Австралии,  сильно
разочаровал  меня. Обычно  гражданину  Новой  Зеландии  виза  для  въезда  в
Австралию не  требовалась.  Однако  в  соглашении между  Новой  Зеландией  и
Австралией имеется  пункт, позволяющий запретить  въезд  подданному  другого
государства, если  он  является "личностью,  вызывающей  беспокойство". Этот
пункт, который на самом деле  был направлен на то, чтобы каждая страна могла
не впускать к себе серьезных преступников -  насильников и убийц - Австралия
могла использовать, дабы воспрепятствовать моему въезду.
     Лежа на кровати, я набрал номер моего  друга в Сиднее, чтобы рассказать
ему,  что  мое  путешествие  прервано.  Вскоре после  того, как он  ответил,
раздался осторожный  стук в дверь.  Я сказал ему, что прервусь  на минуту, и
положил  трубку на прикроватный столик.  Мои  предыдущие аресты сделали меня
подозрительным по отношению к неожиданным визитерам.
     - Кто это? - осторожно спросил я, не открывая дверь.
     - Это Сьюзен, Кэролайн здесь? - ответил женский голос.
     - Извините, вы  ошиблись  дверью,  - сказал  я  и вернулся  к телефону.
Однако  стук  в  дверь  повторился,  причем  более  нетерпеливый.  Несколько
раздраженный, я снова подошел к двери.
     - Это Сьюзен. Мне кажется, я забыла кое-что в комнате.
     Глазка в двери  не  было, так  что я  заложил цепочку и повернул  ключ.
Дверь распахнулась, насколько позволила цепочка.
     - Полиция,  полиция, откройте эту долбанную  дверь, - закричал сердитый
мужской голос.
     -  Сейчас,  сейчас,  успокойтесь, -  ответил я, снимая  цепочку,  чтобы
избежать штрафа от "Копторна" за поврежденное имущество.
     Нападение возглавил свирепо выглядевший маориец.
     -   Пройдите  сюда,  в  угол,  -   крикнул   он,  отталкивая   меня  от
полураскрытого чемодана. За ним вошли два  офицера. Комната  была  мгновенно
обследована, меня они держали под контролем, чтобы я не  мог сопротивляться.
Вошел четвертый офицер.
     - Я детектив инспектор Уитхем, Оклендское отделение  налоговой полиции,
- заявил он, предъявляя мне свой значок. Он  представил мне сердитого маори,
который  выглядел разочарованным  тем,  что  я не стал  сопротивляться,  как
констебля Вайханари.
     -  Мы имеем  ордер на обыск тебя  и  твоих вещей, -  объявил Вайханари,
размахивая  передо  мной  листом бумаги. - Раздевайся,  -  приказал он. Пока
осматривали  мою одежду,  женшина-офицер  и  дородный  полицейский, вошедший
четвертым, натянули  резиновые перчатки и начали  тщательно  исследовать мои
вещи. Телефон был  все еще соединен с моим  другом в Сиднее, так что женщина
положила трубку и для пущей важности выдернула шнур из розетки.
     - Могу я  увидеть  ордер? - потребовал  я  после  того,  как  Вайханари
разрешил мне  одеться. Я  изучил ордер  весьма  тщательно.  Любая неточность
сделала  бы  его незаконным,  и я мог в таком  случае заставить  полицейских
уйти, но  каждая деталь в нем была точной, даже  номер  комнаты. Стало ясно,
почему администратор настаивал на смене апартаментов.
     Я  услышал  другие  голоса,  доносящиеся  из  коридора,  и как,  только
закончил чтение ордера, вошли  их  обладатели. К моему  изумлению, одним  из
вошедших был Рэтклифф.
     -  Что  принесло вас  сюда? -  воскликнул я,  подскочив,  отчего  глаза
Вайханари чуть не вылезли из орбит.
     Рэтклифф  прилетел в  Новую  Зеландию за  счет денег налогоплательщиков
(позже я узнал, что Уоли  прилетел вместе  с  ним)  из-за  этого пустякового
случая.
     - Немедленно  убирайтесь из  этой комнаты! - закричал я и  повернулся к
Вайханари: - Если он не уберется отсюда сейчас же, ты можешь им заняться.
     Рэтклифф успокаивающе поднял руки и вышел спиной  вперед из комнаты. Он
понимал, что эта последняя выходка завтра же попадет в прессу, и он не хотел
такой же огласки, как у истории с  арестом в  Париже. Новозеландская полиция
гораздо  более  профессионально  и  тщательно,  чем   французская,  обыскала
комнату. Они отвинтили все,  что отвинчивалось:  все  осветительные приборы,
розетки, они даже развинтили  письменный  стол. Все  мои вещи были аккуратно
разобраны.  Спустя полтора  часа  толстый  полицейский  довольно  улыбнулся,
поднял тяжелый английский  адаптер  и  окликнул своих коллег. Он нашел  диск
"Псиона". Я тоже улыбнулся, потому  что как раз утром, сидя в Интернет-кафе,
я поместил копию в Интернете.
     Часов  в одиннадцать  полиция  ушла, захватив с собой диск  и некоторые
бумаги,  которые, как  они  решили, свидетельствуют о том,  что  я  "угрожаю
безопасности Новой Зеландии".  Ужасно раздосадованный,  я пошел в Оклендский
даунтаун, чтобы напиться. Во втором пабе, на который  я случайно набрел, был
вечер  водочного  коктейля  в банках  под  названием  "КГБ".  Когда я  выпил
половину первой  банки,  ко  мне подошел молодой  человек и хлопнул меня  по
плечу.
     -  А я знаю тебя, приятель, я тебя всю неделю каждую ночь по телевизору
видел. Ты тот  парень, которого эти английские ублюдки гоняют по всему миру,
- с ухмылкой произнес он.  - Давай,  выпей "КГБ"  за мой  счет. -  Он махнул
официанту, и тот принес мне еще одну  банку. Вскоре к нам присоединились его
приятели, и я провел с ними всю ночь и тяжелый следующий день.
     -  Продолжай  в  том  же  духе,  надуй  этих  английских  бастардов,  -
подстегивали они меня. Их воинственный настрой и непочтительное  отношение к
властям резко контрастировали с отношением к этому моих английских знакомых,
которые вяло советовали мне сдаться МИ-6.
     Несмотря на поддержку  со  стороны  моих ночных собутыльников и простых
жителей Окленда,  которые подходили ко мне  на  улице  в  течение  следующих
нескольких дней (один из них даже попросил автограф), я  с сожалением пришел
к выводу,  что  оставаться в Новой Зеландии мне не стоит. Если МИ-6 вынудила
власти Новой Зеландии конфисковать мою собственность, то рано или поздно они
попытаются  предъявить мне обвинение. Я решил вернуться  в Европу  и  выбрал
Швейцарию благодаря ее репутации нейтральной страны.
     Но  сначала я должен был  найти  адвоката, который помог бы мне вернуть
конфискованные у меня вещи, потому что в Европе  я уже не  смогу действовать
сам.  Одной из причин,  по  которым  МИ-6 удерживала меня, было их  желание,
чтобы  я  потратил все сбережения на адвокатов для возвращения своих  вещей.
Имея  в распоряжении  неограниченные легальные средства, они  знали, что мои
финансы  ограниченны. Поэтому  я  тем более  был  рад,  что  нашел адвоката,
который  был  готов  представлять мои  интересы pro bono. Уоррен  Темплтон -
усердный  независимый  адвокат из  Окленда,  который  узнал  о моем  деле по
новозеландскому телевидению и разыскал меня в отеле "Копторн". Я  с радостью
принял  его щедрое предложение, и с  тех пор он  неустанно работает над тем,
чтобы положить конец преследованию меня  со стороны  МИ-6  не только в Новой
Зеландии, но и по всему миру.


        ГЛАВА 15.

        ЗЛОВЕЩИЕ КРУГИ.

     Суббота, 30 августа 1998 г.
     Аэропорт Джона Ф. Кеннеди, Нью-Йорк.

     "Добрый  вечер,  леди  и  джентльмены. В  целях безопасности пассажиров
просим всех возвратиться  на  свои места".  Послышались недовольные вздохи и
ворчание  пассажиров,  запихивающих  обратно на верхние  полки свои пальто и
ручную кладь, в то  время как капитан авиакомпании "Свисс-айр" повторял свою
просьбу  на  французском. Поскольку я не  поднимался со своего  места, чтобы
присоединиться  к устремившимся к выходам, то почти  не  обратил внимания на
задержку, снова уткнувшись в  "Экономист". Мой сосед в нетерпеливом ожидании
сел обратно.
     - Проклятый аэропорт, - сварливо проворчал он, ни  к кому конкретно  не
обращаясь.
     Я  выбрал  окольный путь из  Окленда в Мюнхен через Сингапур и Бангкок,
надеясь на  то,  что МИ-6 потеряет где-нибудь в пути  мои следы.  После двух
дней  катания  на  роликовых коньках  по английским садам Мюнхена для  того,
чтобы те,  кто следил за мной, побегали,  я сел в поезд, до Цюриха  потом до
Женевы.  Немного времени спустя я уже поселился в новых  постройках недалеко
от Женевского  озера, и  адвокаты  г-на аль-Файеда связались со  мной, желая
выяснить степень моей осведомленности по поводу  отношений Анри Поля с МИ-6.
Я не думал об этом с тех  пор, как отправил письмо в "Хэрродс" год назад, но
теперь,  когда один журналист написал  об этом, адвокаты аль-Файеда захотели
полного отчета. Судья Харви Стефан, ведущий следствие  по делу  об аварии, в
которой погибли принцесса  Уэльская, Доди аль-Файед и Поль, вскоре пригласил
меня в Париж для дачи показаний. Это было нарушением OSA, но я не чувствовал
себя  виновным, когда  мне объяснили значительность  трагедии.  Я  рассказал
Стефану о досье  МИ-6 на  Поля, виденных мною записях его  встреч с офицером
МИ-6, планах Фиша убить президента Милошевича под видом автомобильной аварии
в  туннеле и о фотографе-папарацци,  работавшем на  UKN.  Я  не знаю  больше
ничего о  той роковой  аварии, но, я уверен, в файлах МИ-6 есть  информация,
которая была бы полезна следствию,  особенно в  отношении передвижений  Анри
Поля  в  вечер  трагедии. Несмотря на тщательное расследование,  проведенное
полицией, не было выяснено его местонахождение в течение часа. Я подозреваю,
что Поль выпивал в баре с агентом из МИ-6, поскольку у Поля в тот вечер была
найдена большая сумма наличными. Проверка его  дела в МИ-6 прояснила бы это,
а  также могла  бы пролить свет на тот факт, что в его крови было обнаружено
высокое  содержание  алкоголя  и  окиси  углерода. К  сожалению,  Стефан  не
запросил файлов МИ-6 у английского правительства.
     Телекомпания Эн-би-си хотела взять у меня интервью  в прямом  эфире для
информационной  программы   "Тудэй"  в  понедельник,  31  августа,  об  этих
показаниях и  о  том, как МИ-6  преследует меня по всему миру,  поэтому  я и
прилетел в  Нью-Йорк. Я планировал остаться на Манхэттене  еще  на пару дней
после интервью.  Наблюдая за  группой вооруженных  людей в  форме, методично
отсчитывающих ряды сидений самолета MD-11,  я с опаской подумал,  что у МИ-6
на этот счет другие идеи.
     - Будьте любезны, предъявите ваш паспорт, сэр, - вежливо попросил очень
полный сотрудник Службы  иммиграции  и натурализации (INS), как только он  и
еще трое не менее  толстых его коллег остановились  у моего ряда. Я отдал им
свой  паспорт,  открытый на странице с многократной визой на  неопределенный
срок, полученной мной,  когда я  еще  был  студентом в MIT. Служащий  открыл
паспорт на странице  с  фотографией  и  посмотрел на  меня, чтобы установить
сходство.
     - Пожалуйста, пройдите с нами, сэр, - приказал он.
     Мой ворчливый сосед встал, чтобы дать мне пройти, и  я ступил в проход.
Два сотрудника INS  тут  же схватили меня за запястья, и я  испытал знакомое
ощущение, как наручники врезаются в руки. Я улыбнулся в ответ  на враждебные
взгляды пассажиров самолета, в то  время как сотрудники INS выводили меня из
самолета,  двое спереди, двое сзади, через стыковочный отсек в переполненную
зону прибытия и вниз в недра аэропорта.
     Самым  значительным  предметом  мебели  в комнате  для  задержанных был
внушительный стол  на возвышающемся постаменте, за которым двое  сотрудников
опрашивали  задержанных, сидевших  в  ряд  на  скамье вдоль  противоположной
стены.  С меня  сняли  наручники  и посадили между  дремавшим мексиканцем  в
сомбреро и одетым в тесную футболку русским  с засаленными волосами, а затем
приковали мои ноги к скамейке.
     - Я думал,  что вы не надеваете кандалы на  только что  задержанных уже
лет двести, - саркастически заметил я.
     - Нам приказали не пускать  вас  в США, - без тени юмора ответил  самый
худой из офицеров.
     - Ждите здесь  своей  очереди,  и  вы  узнаете, почему. К счастью,  моя
очередь отвечать на вопросы подошла достаточно быстро.
     - Сядьте  вот здесь, - сказал сотрудник INS, показывая на пластмассовый
стул  в углу маленькой  комнаты  для  допросов,  в  которой были еще стол  и
компьютер.
     - Итак, господин Томлинсон, - провозгласил он, после того  как  включил
компьютер и сел, - у нас тут есть список стандартных вопросов, мы задаем  их
всем иностранцам,  которым  запрещен  въезд  в США. Во-первых, я полагаю, вы
захотите узнать, почему вам был запрещен въезд.
     - Я  уже знаю, -  ответил я. -  Центральное разведывательное управление
велело вам не пускать меня.
     -  Как  вы  это  узнали? -  спросил он,  подтверждая  мою  догадку.  Он
придвинул директиву Государственного Департамента, запрещающую  мне въезд по
просьбе "дружественного государства".
     - Но  какие причины  вы  мне назовете?  - спросил я, зная, что  просьба
другого государства, каким бы  дружественным оно ни было, не  будет являться
достаточной законной причиной для того, чтобы выслать меня.
     - Мы еще этим не занимались, - ответил он, занося мои паспортные данные
в компьютер.
     -  Итак, первый  вопрос,  -  сказал  сотрудник  INS.  - Вы когда-нибудь
обвинялись   в  нарушении   закона,  связанного  с  хранением  или  провозом
наркотиков?
     - Не-а, - уверенно ответил я  и  подождал, пока он заносил мой ответ  в
компьютер.
     -  Вы   когда-нибудь  обвинялись  в  нарушениях  законов,  связанных  с
огнестрельным оружием?
     - Не-а.
     -  Обвинялись ли вы в каких-нибудь серьезных нарушениях,  повлекших  за
собой тюремное заключение на срок более чем один год?
     - Не-а, - честно ответил я.
     - Вы когда-нибудь назывались вымышленными именами?
     - О да, это было, - весело ответил я.
     - Перечислите их, - приказал он.
     - Дэниел  Нунен, Ричард Харвин, Ричард  Ледбури, Бен Пресли, Том  Пэйн,
Алекс Хантли, - отбарабанил я.  Один за другим он заносил имена в компьютер,
попросив меня повторять их по буквам. На последнем, должно быть, высветились
какие-то данные INS, поскольку он изучал монитор в течение нескольких  минут
после того, как ввел это имя.
     - Так, вы  когда-нибудь  имели  отношение  к шпионажу и  терроризму?  -
наконец спросил он. Мгновение я  колебался.  По британским законам я не имел
права признать, что работал в МИ-6,  но моя ложь INS послужила бы основанием
для того, чтобы мой въезд в США был запрещен.
     -  Да, я  когда-то  работал на английскую разведку,  -  признал  я. Мой
собеседник скептически посмотрел на меня из-за компьютера.
     -  Ладно,  когда  и  где? -  Он мучил  меня вопросами  о моей  работе и
операциях  двадцать минут. Я отвечал  исчерпывающе  и содействовал допросу в
полной мере. В конце допроса, взяв чернильную печать со  стола, он ударил ею
по паспорту и объявил:
     -  Господин Томлинсон, вы бывший офицер  разведки, и в соответствии  со
статьями 217.4(b), 212(а) и 212(с) закона США об иммиграционной политике вам
запрещается въезд на территорию Соединенных Штатов Америки.
     Он отвел меня обратно в комнату для задержанных и приковал к скамье, на
этот  раз  вместе с китайскими  чернорабочими,  одетыми в  одинаковые  синие
костюмы, как у председателя Мао.
     -  Вы  вернетесь  обратно в  Швейцарию следующим же  подходящим  рейсом
примерно через семь часов. Мы принесем вам биг-мак и жареную картошку.
     - Прекрасно! -  ответил  я с преувеличенным энтузиазмом. Когда  мне это
принесли,   я  отдал  все  моим  китайским   соседям,  которые  взволнованно
затараторили, развернув зловонно пахнущую обертку. INS даже не разрешила мне
позвонить продюсеру Эн-би-си, который ждал меня в зале прибытия.
     Как  признал сотрудник  INS,  за  всем  этим  стояло  ЦРУ.  Именно  оно
запретило мне въезд на "землю свободных и храбрых",  причем исключительно за
критику  иностранной  службы  разведки.  Мое  презрение  к  такому обращению
уменьшилось,  однако спустя  несколько  дней,  когда я  обнаружил,  что МИ-6
невольно спасла мне жизнь. Если бы все  произошло по плану, я бы сел на рейс
SR-111  авиакомпании  "Свисс-айр" в  среду, 2  сентября,  чтобы  вернуться в
Женеву. Самолет MD-11 взлетел строго по расписанию в 8 часов 19 минут вечера
из аэропорта Джона Ф. Кеннеди  и  рухнул в Атлантический океан в 9 часов  40
минут, что повлекло за собой гибель всех 229 пассажиров и экипажа.

        x x x
     - Хочу, чтобы  вы  поняли,  что не находитесь под  арестом, -  спокойно
заверил  меня  майор  Журдэн,  -  но  мы  думаем,  вы могли бы помочь  нам в
обеспечении безопасности Швейцарии.
     Его  коллега,  инспектор  Брандт, активно  закивал в подтверждение этих
слов.
     -  Мы   хотим,  чтобы   вы  рассказали   нам   о   незаконном  шпионаже
Великобритании против Швейцарии, - добавил он.
     Через   несколько  дней  после  моего  возвращения  из  США  Журдэн  из
Федеральной  полиции  Швейцарии  и   Брандт  из  Специального  следственного
департамента кантона Женева прислали мне  "convoque", особое приглашение  на
допрос,  которое  обязывало  меня  явиться  в главное  управление  Женевской
полиции в понедельник, 21 сентября 1998 года.
     - Англичане просили нас держать вас под наблюдением, когда вы  приедете
в  нашу  страну,   поскольку  вы  являетесь  опасным  террористом  и  можете
представлять угрозу для безопасности Швейцарии, - объяснил Журдэн, придвинув
ко мне копию письма от МИ-6.
     -  Мы сначала наблюдали  за вами пару недель. Вы заметили что-нибудь? -
спросил Журдэн.
     - Нет, ничего,  - честно  ответил  я. Я не присматривался,  но  в любом
случае я знал, что швейцарская слежка - одна из лучших в мире.
     - Хорошо,  -  ответил Журдэн,  довольный  тем,  что  его  люди  себя не
скомпрометировали.
     - Мы видели, как вы прибыли на вокзал Хауптбан-хоф в  Цюрихе в 12 часов
25 минут 17 августа, а потом остановились на ночь в отеле "Берн".
     Если они засекли  меня, когда я приехал на цюрихский вокзал, их, должно
быть, предупредили  о  том, что  я прибываю  из  Мюнхена.  МИ-6 организовала
крупную операцию по наблюдению за мной от Новой Зеландии.
     - Затем мы следили за вами до  31  августа, когда вы пытались попасть в
Нью-Йорк, - продолжил Брандт. -  И когда мы  поняли, что вы не представляете
никакой  опасности  для  Швейцарии,  мы  решили  пригласить  вас   сюда,  не
исключено, что вы сможете нам помочь.
     Журдэн и Брандт Ставили меня  в затруднительное  положение. Они хотели,
чтобы  я  нарушил  закон  об  охране  государственной  тайны,  рассказав  об
английских  спецоперациях  в  Швейцарии,  за  что   меня  могли  обвинить  в
Великобритании. С  другой  стороны,  поскольку необъявленные операции МИ-6 в
Швейцарии были нелегальными по швейцарскому законодательству, отказ помогать
полиции в уголовном расследовании мог стать правонарушением, за которое меня
могли  посадить,  и  это  сделало  бы  невозможным  для  меня  поселиться  в
Швейцарии. Журдэн как будто прочел мои мысли.
     -  Отказ  в помощи  не  будет  способствовать  получению  вами  вида на
жительство в Швейцарии, - прибавил он с угрозой.
     Я должен был обдумать  свою  будущее.  МИ-6 использовала  свое влияние,
чтобы помешать мне начать все заново в  Новой Зеландии и Австралии, несмотря
на  усиленные попытки Уоррена Темплтона и Джона  Уэдхэма убедить их положить
конец  борьбе,  победа в которой окажется пирровой.  Я бы согласился  на то,
чтобы  получить  назад только  мой  компьютер и австралийскую визу,  но МИ-6
неотступно   следовала  политике  Тэтчер,   не  приемлющей  компромиссов   и
отступлений.  Столкнувшись  с такой непреклонностью, я  решил  связать  свое
будущее  со Швейцарией в надежде на то, что смогу получить постоянный вид на
жительство, разрешение  на  работу  и затем  найти творческое  и  постоянное
занятие.
     - Хорошо, и как я могу помочь? - осторожно спросил я.
     В течение следующих трех месяцев швейцарская полиция вызывала меня  для
допроса еще четыре раза. Каждый раз я в  полной мере содействовал проведению
расследований  и наладил  хорошие  личные  отношения с Журдэном и  Брандтом,
которые  даже  показывали  мне  все  более  настойчивые с  течением  времени
требования МИ-6 арестовать меня и выслать  в  Великобританию или как минимум
выдворить  из страны. Журдэн заверял меня, что они игнорировали эти  письма,
поскольку я ничем не нарушал швейцарские законы.

        x x x
     - C'est  vraiment vous?  (это  действительно вы?  -  фр.) - недоверчиво
засмеялся  французский таможенник,  показывая  на сведения обо  мне, которые
высветились на мониторе компьютера в его будке на границе, после того как он
занес  данные моего  паспорта в компьютер. Под моей фотографией, сделанной в
полиции, было написано по-французски:

     Имя: ТОМЛИНСОН Ричард Джон Чарльз
     Гражданство: Великобритания и Новая Зеландия
     Место и дата рождения: Гамильтон, Новая Зеландия,
     13. 01. 63
     Постоянное местожительство: без постоянного местожительства
     Подробности:  Субъект является  бывшим членом  британских  спецвойск  и
спецслужб,   обучен   пользованию   огнестрельным   оружием,   обращению  со
взрывчатыми веществами, рукопашному  бою,  подводному  плаванию  со  скубой;
имеет   лицензию  пилота,  парашютист,  эксперт   в  криптографии.   Субъект
представляет угрозу безопасности Франции.

     - Нелепость, - засмеялся я. - Это шутка, англичане смеются над вами.
     - Сядьте  вот здесь, - ответил таможенник, игнорируя мои возражения.  -
Ждите, пока не приедет полиция. - Он показал на стул в углу своей будки.
     В  шестой раз за год  меня  задерживали по  распоряжению МИ-6. Был  уже
поздний  вечер среды,  6 января, и я встретил  своих родителей  в  женевском
аэропорту на взятой напрокат машине. Мы час ехали до границы,  направляясь в
арендованное  шале во Французских Альпах, чтобы неделю покататься на  лыжах.
Однако МИ-6 узнала о моих  планах,  прослушивая  телефон  моих родителей,  и
решила  испортить  наш  отдых.  Она  предупредила  DST  о   намеченных  мною
передвижениях,  а  та  предписала задержать  нас  на  швейцарско-французской
границе.   Теперь  я  должен   был  ждать,  пока   появится  кто-нибудь   из
регионального управления  DST в Гренобле. Вечер был очень холодным, и,  хотя
мне было довольно тепло в  таможенной будке,  - мои родители ждали снаружи в
остывающей  машине. Четверо сотрудников  DST появились в 10. 30 вечера. Хотя
французские   таможенники   совершенно  спокойно  могли  оставить  меня  без
присмотра в своей будке,  уверенные в том,  что я не создам проблем, люди из
французской  контрразведки  нацепили  на  меня наручники сразу,  как  только
приехали.
     -  Итак, у нас есть к вам несколько вопросов, мсье Томлинсон, - объявил
старший офицер. Они  вывели меня из  будки и сопроводили до  главного здания
полиции  на  границе, посадили в кабинет  и допрашивали  в течение  полутора
часов.   Они   не   задавали   вопросов   относительно   каких-либо    видов
правонарушений. Их интересовала только подробная информация об офицере МИ-6,
у  которого было шале  в  От-Савое,  в окрестностях  Гренобля.  Я  отказался
помогать им, и в конце допроса, не сумев завербовать меня как агента  против
Великобритании, сотрудники DST вручили мне бумаги, запрещающие мне въезд  на
территорию Франции до конца моей жизни.
     Так  же, как и сотрудникам  иммиграционной службы  США, французам нужно
было  найти  причину в  соответствии с  их  предписаниями,  чтобы  оправдать
запрет.  Стандартная  проформа, запрещающая  въезд,  предусматривала  четыре
возможных оправдания. Офицер не мог поставить отметку около  графы "неполный
комплект документов", поскольку  мой английский  паспорт  давал мне право на
въезд автоматически. Я мог продемонстрировать и наличие денежных средств для
проживания  во  Франции,  поэтому  и  этот  вариант не  подходил.  Я не  был
носителем  инфекционных  заболеваний,  так что  он  не  мог  выбрать  и это.
Оставалась  только графа  "угроза  безопасности  Франции".  Взмахом руки  он
отметил ее, поставил печать на документе и вручил его мне.
     - Вы должны вернуться  в Швейцарию, - приказал он. - Если вас обнаружат
во Франции, вы будете немедленно заключены в тюрьму на шесть месяцев.
     Я вернулся к  взятой напрокат машине,  двое офицеров с  суровыми лицами
стояли, преграждая дорогу на юг, чтобы я не попытался рвануть по ней. У меня
не  было выбора,  как только развернуться и двинуться обратно к месту  моего
проживания.  Было  уже  слишком  поздно, чтобы ехать  в шале,  поэтому  моим
родителям пришлось остановиться в гостинице в Женеве.
     DST   явно   нарушила   европейские   законы,  не  позволив  обладателю
английского  паспорта въехать  во Францию. МИ-6 и DST  рискнули сделать это,
надеясь, что я не пойду по трудному пути восстановления справедливости через
европейские суды, но  даже если бы я попытался, прошло бы много  лет, прежде
чем мое  заявление было бы  рассмотрено. За два  дня до того, как 5 мая 2000
года,  то  есть  спустя больше года  с  того  момента,  как я  вынужден  был
подчиниться  незаконному  приказу,  должно  было состояться первое  слушание
моего дела  в районном  суде  Гренобля,  DST подала прошение о  приостановке
слушания.  Я  не  мог  обратиться  в  Европейский  суд по правам  человека в
Страсбурге, пока все способы решения дела на месте не были использованы, так
что у меня  не было  иного выхода,  кроме  как продолжать тратить деньги  на
адвокатов и ждать, возможно, еще годы.
     Хотя  мне нравилось  жить в  Швейцарии, я приобрел  нескольких  хороших
друзей и имел кое-какие  случайные заработки, получение разрешения на работу
и поиски самой работы были  делом сложным. Поэтому я подал  жалобу по поводу
запрещения на въезд в Австралию, воспользовавшись услугами адвокатской фирмы
в  Канберре. Я  подозревал,  что МИ-6  повлияла  на  Службу  безопасности  и
разведки Австралии  - ASIO, чтобы меня  объявили  вне  закона, хотя МИ-6 это
отрицает,  делая неправдоподобные заявления в письме ко мне о том,  что "они
не пытаются влиять на политику  других стран".  Несколько месяцев спустя мои
адвокаты благодаря австралийскому закону о свободе информации получили копию
телеграммы,  посланной МИ-6 в ASIO 2  ноября 1998  года, которая доказывала,
что  МИ-6  лгала.  Хотя  некоторые  пункты  в  ней были вымараны цензорскими
чернилами, из  нее  было  очевидно, что это просьба о  запрещении на въезд в
Австралию,  которую  австралийцы  беспрекословно   выполнили.   Более  того,
телеграмма написана  через  два дня после моего ареста, то есть  задолго  до
того, как я был обвинен в преступлении.  Таким образом, британцы  не  хотели
довольствоваться  тем, что  я получу  наказание, которое, как  им  казалось,
соответствует  британским  законам, но они еще решили во что бы  то ни стало
помешать  моей  эмиграции в  Австралию.  Разумные  доводы на  МИ-6  тоже  не
действовали,  так что  усилия  Уоррена  Темплтона  и Джона Уэдхэма оказались
напрасными.  Мне   снова  оставалось  только   одно   -  призвать   МИ-6   к
ответственности  с  помощью гласности. В конце апреля  я  приобрел несколько
компьютерных программ по веб-дизайну и научился создавать Интернет-страницы.
Мой первый  сайт,  скорее забавы  дилетанта,  а вовсе  не  серьезная работа,
появился на сервере Geocities поздним вечером  1 мая, в субботу. Страницы не
содержали ничего секретного и были просто беззлобным подшучиванием над МИ-6.
На первой странице находилась моя фотография в дурацкой шляпе, наложенная на
изображение  Воксхолл-кросс  и сопровождаемая  мелодией из  "Монти Питон", в
качестве напоминания об абсурдном преследовании, организованном МИ-6. Прочие
страницы содержали  копии документов, на основании которых власти Австралии,
США  и  Франции  по  просьбе  МИ-6  запретили мне  въезд  в  эти  страны.  В
понедельник  утром  я  получил  электронное  письмо  от  сотрудника   службы
безопасности Geocities, мистера Брюса  Занки с уведомлением о том, что в его
компанию  поступила  жалоба на  мой  сайт  от "третьего лица" и  поэтому она
закрывает его. Позже в то же утро мои  страницы  исчезли с сервера. Я тут же
вновь  поместил их  в Интернет, но на другое  свободное  место  в Geocities,
добавив полученное  мною  электронное  письмо. Несколько  часов  спустя  мне
пришло еще одно более разгневанное письмо от мистера Занки, который сообщил,
что Geocities  удалил  мои  страницы, а  также  попросил ничего более на  их
сервере не размещать.  Чтобы  продолжить игру, я  скопировал письмо  и снова
отослал все на Geocities.  Сайт был закрыт  через несколько часов,  а крайне
раздосадованный Занка пригрозил мне  юридическими мерами. К счастью,  мне не
пришлось еще раз помещать на сервер все материалы, поскольку слух  о нелепых
методах цензуры МИ-6 и Geocities стремительно распространился по  всей Сети,
в результате  чего появилось бесчисленное количество "зеркальных  отражений"
моего сайта.
     Несмотря на то, что на моих страницах  не было ничего секретного, очень
скоро другие сайты принялись поднимать завесу тайны вокруг  МИ-6, размещая в
Сети  якобы засекреченную  информацию о службе разведки. Тринадцатого мая на
веб-сайте Линдона Ларуша,  ненормального конспиратора-торговца и неизменного
кандидата  в  президенты  США  от  правого крыла,  появились  дополнительные
страницы, посвященные МИ-6. Новый  документ представлял собой список из  115
имен будто  бы нынешних  и  бывших офицеров МИ-6. Эта  новость  ворвалась на
первые  полосы газет  всего мира.  Из-за истории  с моим сайтом меня  тут же
стали считать автором этого списка.
     Я и  по сей день не знаю, кто опубликовал этот несчастный список, но уж
точно не  я.  Подозреваю, однако, что  это  была  МИ-6.  У  них был  мотив -
подставить  меня  и очернить.  Они обладали достаточной  информацией,  чтобы
составить список и поместить его в Интернете, не оставив следов. И, несмотря
на  заявления МИ-6 об  обратном,  этот  список не  мог  причинить британской
разведке   никакого  особого  вреда.   Впоследствии  я  получил  возможность
ознакомиться с ним. Большинство имен из  него я никогда не слышал, поэтому я
не могу сказать точно, были это люди из МИ-6 или из FCO. А те имена, которые
оказались мне знакомы, принадлежали людям, либо вышедшим на пенсию, либо уже
раскрытым.  Если бы МИ-6 собралась составить  список,  который навлек бы  на
меня максимум неприятностей, а им бы причинил  минимум вреда, они не  смогли
бы сработать лучше.
     Но самым странным оказался способ, с  помощью которого  о существовании
списка  узнала   мировая  пресса.  Первое   заявление  было  сделано,  когда
официальный   цензор    британского   правительства,   контр-адмирал   Дэвид
Пулвертафт,  вынес предупреждение категории Д, запретив  английским газетным
изданиям публиковать веб-адрес списка, а  также любое из содержащихся  в нем
имен. Лучшего способа заинтриговать общественность и придумать нельзя было -
в тот же  момент каждый журналист  в Великобритании захотел  узнать,  против
чего именно  было направлено  предупреждение.  Кроме того,  газетные издания
всего  мира, к которым Д-предупреждение не относилось, немедленно напечатали
не только веб-адрес, но и сам список!
     Причудливой оказалась  также  манера, в  которой о случившемся сообщило
FCO:  если  бы МИ-6  на самом  деле пыталась уменьшить нанесенный ущерб,  то
кто-либо из младших сотрудников просто сделал  бы заявление о  том, что весь
список  является  фальсификацией.  Вместо  этого   министр  иностранных  дел
Великобритании  Робин  Кук   на   срочно  организованной   пресс-конференции
подтвердил, что список точен, и заявил, что  ответственность за него несу я,
не приведя при этом ни единого доказательства. Такую тактику можно объяснить
только намерением МИ-6 оклеветать и дискредитировать меня.
     Если  моя  догадка верна,  то МИ-6, без сомнения, преуспела! До момента
появления списка пресса,  в общем,  симпатизировала мне, но после обвинения,
сделанного Робином  Куком, средства  массовой информации набросились на меня
со всем возможным сарказмом.  В Англии "Санди телеграф", редактором  которой
теперь  является  SMALLBROW,  возглавила  травлю,  объявив меня  предателем,
который безответственно  подверг  опасности  жизни  офицеров МИ-6 из  одного
только   эгоистического  стремления  подать   на  МИ-6  в  суд.   "Телеграф"
распространила  по  радио  сообщение   о  том,  что  МИ-6  уволила  меня  за
"ненадежность"  и  "несерьезность". Их  корреспондент,  Эндрю  Робертс,  мой
однокурсник в  Кембридже, а  ныне известный прихлебатель МИ-6, сочинил в мой
адрес статейку,  полную мелких нападок  и абсурдных  обвинений, например,  в
том, что я жульничал, чтобы попасть  в MIT. Также враждебно была настроена и
желтая пресса. "Сан" отыскала Тоша, на тот момент уже уволившегося из отряда
602  и работающего  где-то в Сити,  и  заплатила  ему  500 фунтов, чтобы  он
заявил,  что  на его день рождения  я  отвел  весь отряд в публичный  дом  в
Сплите. После  этого он отправил мне  извинительное письмо.  Впрочем, у него
хотя бы  хватило  мужества  назвать  газете свое  имя,  тогда как  остальные
анонимно свидетельствовали о  том, что якобы имело место в то время, когда я
служил  в  Территориальной  армии.  "Сан"  Америки  также  опубликовала  мой
электронный  адрес и  всячески  вдохновляла  своих  читателей  посылать  мне
гневные  письма.  В  течение  следующей  недели  я  получил  больше   тысячи
электронных посланий,  в некоторых из  них мне даже угрожали смертью. Тем не
менее эти письма никакой реальной угрозы не представляли.  Примерно половина
из связавшихся со мной читателей "Сан" считали опубликование списка офицеров
МИ-6  неплохой идеей, а один даже написал, что я достоин премии за службу на
благо человечества.  По всем признакам публикация  списка была делом  I/OPS,
чтобы извлечь  меня из крепости под  названием Швейцария, и эта цель ею была
достигнута через три недели.  Седьмого июня, в понедельник, инспектор Брандт
позвонил мне, чтобы  назначить встречу в  2  часа  дня в отделении Женевской
полиции. Когда я приехал, то увидел каменное лицо майора Журдэна, который не
был настроен на беседу.
     -  Вы должны немедленно покинуть Швейцарию, - сказал он. - Вам запрещен
въезд на  территорию нашей  страны до 7 июня 2004 года, и вам  нужно  уехать
сегодня же до 18.00. - Он не отреагировал на мои возражения, что это слишком
скоро и что за это время я едва ли успею  упаковать чемодан. - И мы не хотим
огласки, - продолжил Журдэн.  -  Если вы расскажете обо  всем  прессе, то мы
увеличим срок до десяти лет.
     - Итак, куда бы  вы хотели  поехать? -  спросил  Брандт. - Мы купим вам
билет.
     - Я вообще-то не знаю, - зло ответил я.
     Почти  все разумные пути были  для  меня  закрыты.  Все  англоговорящие
страны  отметались сразу. Вообще  если бы я остался в Европе, у меня были бы
юридические проблемы.
     -  О'кей, - немного  подумав, ответил я, - купите мне билет в Москву. -
На самом  деле,  мне вовсе не хотелось лететь туда, но  я знал, что  Журдэну
будет очень неприятно выставлять меня из Швейцарии по просьбе MИ-6,  чтобы я
искал убежище  в Москве. Журдэн с минуту  смотрел  на  меня,  размышляя  над
скрытым смыслом моего ответа.
     - Вы не хотите туда ехать, - наконец сказал он. - Там холодно, и  вы не
знаете русского.
     - Хорошо, тогда я полечу в Гавану. Там тепло, и я говорю по-испански.
     С  точки  зрения Журдэна,  этот вариант был не  лучше, и он  должен был
посоветоваться с начальством.
     -  Подождите здесь, пока  я позвоню в Берн, - заявил он.  -  Хорошо,  -
сказал он,  вернувшись через несколько  минут.  -  Берн  дал вам  разрешение
остаться здесь до 18.00 завтрашнего дня, чтобы вы смогли за это  время найти
место,  куда  поехать.  -  Он слегка  улыбнулся.  -  Позвоните завтра до  12
инспектору Брандту и сообщите ему свое решение.
     Я  был  крайне  разочарован  отношением ко мне  швейцарских  властей. У
Швейцарии была репутация нейтральной страны, дающей убежище  людям,  которых
травят власти  других  стран, а, кроме того, за последние 6  месяцев я очень
помог швейцарской службе контрразведки.  А теперь они бесстыдно сотрудничали
с  МИ-6, высылая меня за публикацию списка, притом, не  имея  доказательств,
что это сделал я. Даже при продленном сроке пребывания в Швейцарии у меня не
было времени составить  план. Я  успел обосноваться в этой стране, хотя и не
получил  вид  на  жительство.  Я  свободно  говорил  по-французски  и  сумел
приобрести  хороших  друзей.  К  тому  же  я  был  на  нескольких  серьезных
собеседованиях  и  был  уверен, что  получу работу,  что  это только  вопрос
времени. Швейцарские власти вынуждали меня к  тому, чтобы начать все сначала
где-нибудь в другом месте.  Уже позже я понял  все их лицемерие:  каждый раз
после моего собеседования в какой-нибудь компании Журдэн звонил им и убеждал
не брать меня на работу. Мои угрозы поехать  в Гавану или в Россию  дали мне
немного времени, но ни в  одну из этих двух стран я ехать не хотел. Я мог бы
поработать  там, но понимал, что через несколько месяцев  мне это надоест. Я
также был не настроен на  долгое путешествие. Я позвонил в женевский участок
и  попросил  купить мне  железнодорожный  билет  до ближайшего города не  во
Франции и  не в  Швейцарии. Они купили мне билет на поезд, уходящий в 17.35,
за 25 минут до крайнего срока моего отъезда  и прибывающий в Констанц, город
на юге Германии в 22.35.
     -  Герр  Томлинсон?  -  услышал  я откуда-то сзади  дружелюбный,  но  с
оттенком легкого раздражения голос. Это было поздно вечером, когда я приехал
в странноватый город в мало знакомую мне страну, где люди говорили на языке,
которого я почти не понимал. Шел дождь, и я не знал,  где остановиться. Я не
успел  еще  отойти  и  нескольких  ярдов   от  станции  со  своими  тяжелыми
чемоданами, как  ко мне  уже  пристал  кто-то, похожий  на  государственного
служащего. Я обернулся с хмурым видом:
     - Nein,  Ich bin nicht Herr  Tomlinson" (нет, я  не  Герр  Томлинсон  -
нем.). - Этой фразой исчерпывались мои познания в немецком языке.
     Один  полицейский  в  форме с  непроницаемым лицом  и двое в  штатском,
мужчина за сорок и светловолосая женщина, уже стояли возле меня.
     - Ausweis bitte, - сказал тот, что в форме.
     - Что? - нетерпеливо и не слишком вежливо переспросил я.
     - Ваши документы, пожалуйста, - перевел мужчина в штатском.
     - Да идите вы,  -  ответил я и поднял свой  багаж. Я не был уверен, что
они  меня  поняли,  но меня  это мало  волновало.  Швейцарцы,  должно  быть,
предупредили  немцев  и,  если те  хотели меня арестовать, то я не собирался
облегчать им эту задачу.
     -  Нет,  нет,  подождите,  мы  не  собираемся  вас  арестовывать,  герр
Томлинсон, -  проговорил  мужчина в штатском, мягко беря меня за плечо,  как
будто просто пытаясь привлечь мое внимание, а вовсе не удержать.
     - Мы просто хотим поговорить с  вами, Ричард, - очаровательно улыбаясь,
заговорила женщина.
     Все еще не доверяя им, я повернулся к своим собеседникам.
     - Я  Герр Кугель  из  контрразведки  BfV,  а это моя  коллега  фрейлейн
Гаябски.
     - Ваше  путешествие,  должно  быть,  было утомительным,  и  сейчас  так
поздно, мы забронировали вам комнату в отеле на эту ночь, - сказала  Гаябски
на безупречном английском.
     - Мы  поможем вам с багажом, - добавил Кугель. Он отпустил полицейского
в форме,  а  потом окрикнул носильщика,  и тот подошел,  толкая  перед собой
тележку.
     -  Не  волнуйтесь, все в порядке,  - уверила меня  Гаябски, - мы просто
выпьем с  вами  сегодня  вечером,  а  завтра,  если  вы  не  против,  вместе
пообедаем.
     Кугель  и  Гаябски  под  мелким дождем  довели  меня до  отеля "Рамада"
напротив вокзала.  Носильщик  шел  спереди,  везя мой  тяжелый  багаж.  Пока
Гаябски рассчитывалась и отпускала носильщика, Кугель зарегистрировал меня и
заплатил по счету вперед.
     - Наверное, вы захотите подняться ненадолго в свою комнату.  Встретимся
в баре в одиннадцать, - сказал Кугель.
     Это было  больше  похоже на настойчивое  предложение, чем на приказ, но
мне  все-таки было  интересно, что  же им нужно. Кроме  того, очень хотелось
пива.
     -  Фрейлейн Гаябски и я работаем в BfV, - объяснил  Кугель,  когда  нам
принесли  три стакана и  три бутылки  "Бекс".  -  Наша обязанность  охранять
немецкую конституцию, особенно от иностранных разведслужб. Мы в курсе вашего
дела и надеемся, что вы  сможете  нам помочь  в  расследовании  британских и
американских операций против Германии.
     Журдэн уже спрашивал  меня  об ORCADA,  шпионе в  министерстве финансов
Германии, которого Маркхем арестовал в Бонне, и даже предлагал мне деньги за
эту информацию. Швейцарская федеральная полиция тесно сотрудничает со своими
немецкими коллегами, особенно  в банковском и финансовом  секторах, и Журдэн
наверняка рассказал обо всем немцам. Два  офицера BfV особенно не давили  на
меня  при  первой  встрече,  но  попросили подумать  над  их предложением  и
настаивали на том, чтобы я пообедал с ними на следующий день.
     - Ну как, вы будете сотрудничать с  нами? - с надеждой спросил  Кугель,
когда мы уже почти заканчивали обед  в дорогом  ресторане, из окон  которого
открывался  прекрасный  вид на озеро Констанц. Кугель и Гаябски,  на которой
была надета очень короткая юбка, испробовали все  уловки, усвоенные  мною во
времена IONЕС.  Они  сочувствовали моей ситуации, делали  комплименты  моему
весьма скудному  немецкому, уверяли меня  в том, что все, что я им расскажу,
будет строго конфиденциально,  и даже предложили  мне поселиться в Германии.
Теперь,  когда обед закончился,  они исчерпали свои вербовочные хитрости.  Я
видел,  с  каким нетерпением они ждали  моего  ответа. В  мыслях они, должно
быть, уже представляли, что будут писать в своих отчетах.
     -  Нет,  мне очень жаль,  но я не могу вам помочь, - ответил я, отметив
разочарование,  появившееся  в  из  глазах.  Они  поняли,  что  им  придется
докладывать своему начальству о том, что у  них ничего не вышло.  - Согласно
OSA, меня  могут посадить в тюрьму в  Британии на сорок  лет.  Игра не стоит
свеч.
     Официальный  закон  об  охране  государственной  тайны, который прервал
сотрудничество британцев с  потенциальным врагом, был издан еще в 1911 году,
незадолго до  начала  Первой мировой войны,  исключительно  для  того  чтобы
британские  инженеры  перестали   помогать   Германии   перестраивать   свой
военно-морской  флот.  Я с  трудом  мог  вообразить  свидетеля вроде  Редда,
утверждающего, что Германия все еще является потенциальным врагом.
     - Но мы можем вас заверить, Ричард, что  никто, кроме нас, не  узнает о
том,  что это вы  нам  помогли, - настаивала  Гаябски. Именно так нас  учили
говорить потенциальным информаторам, и я отлично знал, что это неправда.
     - Но даже если  я  соглашусь сотрудничать с вами, - ответил я,  - как я
могу  быть  уверен  в  том,  что  вы  потом  тоже мне  поможете?  Я  помогал
швейцарской полиции и где я теперь?
     Кугель и Гаябски не нашлись что ответить.
     Хотя по дороге в Констанц я думал, что надолго в Германии не задержусь,
но  общение  с представителями BfV убедило  меня  в том, что  лучше остаться
здесь. После того  как немцы  пытались  меня завербовать, вряд ли  они будут
донимать меня по просьбе МИ-6. Поскольку в Констанце была языковая  школа, я
решил пойти туда учить немецкий, чтобы иметь возможность найти здесь работу.
Я снял комнату и начал проходить интенсивный курс немецкого языка, занимаясь
по  четыре часа в день.  Жизнь  в  стране,  входящей в  состав  Европейского
Содружества, имела свои  преимущества. В отличие от Швейцарии в Германии мне
не требовалось специальное разрешение  на  работу или проживание, потому что
мой   британский   паспорт   автоматически   давал   мне   эти   права.    Я
зарегистрировался  как  постоянный житель,  открыл  счет  в  банке,  получил
собственный телефонный номер и даже купил машину. Маленькая подержанная БМВ,
проданная мне дилером в Гамбурге, обеспечила мне мобильность, и, если бы мне
потребовалось быстро  уезжать,  то не пришлось бы бросать многие свои  вещи,
как это случилось в Швейцарии.
     В течение  следующих нескольких  месяцев Кугель и  Гаябски еще  не  раз
связывались со  мной, и мы два раза  вместе  обедали. Они  все еще  пытались
убедить  меня рассказать  об ORCADA или  о других операциях  США и Британии,
направленных против Германии.  Наконец они поняли, что сотрудничать с ними я
не буду, и объявили, что наша встреча  в сентябре будет последней. Я  ощутил
облегчение, когда они сказали, что я могу остаться в  Германии  и они больше
не будут меня беспокоить.
     Как-то в одно из воскресений  сентября  по  дороге из  Австрии, куда  я
ездил  на  день,  я сбился с пути и заехал на швейцарский  пограничный пункт
рядом с Брегенцом. Когда я  осознал свою ошибку, ко мне в окно уже  стучался
пограничник, требуя документы. Я опустил стекло.
     - Nein,  nichts  (нет, у  меня  их  нет  - нем.), -  с искренним  видом
произнес я и попытался выехать  с контрольного пункта. Но это только усилило
подозрительность пограничника, и он загородил мне дорогу.
     - Ausweis, - рявкнул он, протягивая руку за моим паспортом.
     Выхода у  меня не было,  я отдал  свой  паспорт, и он ушел в  караулку.
Несколько минут спустя из нее вышли двое, вытащили меня  из машины и бросили
в  камеру. Полиция  приехала через два часа.  Они  тщательно меня  обыскали,
надели наручники и отвезли в полицейский участок. День, проведенный в камере
швейцарского  полицейского  участка, не  доставил мне  особенных  неудобств.
Камера была комфортабельная, с чистым постельным бельем и сияющими  чистотой
туалетом и  раковиной. А на кровати лежали  аккуратно сложенное полотенце  и
кусок мыла, прямо как в "Хилтоне".
     К  октябрю я  уже довольно свободно говорил по-немецки и нашел работу в
качестве репетитора по математике в одной богатой немецкой семье в маленьком
городке  на  юге  Баварии.  Я переехал  в  соседнюю с этим городом крошечную
деревушку  Оберстдорф,  расположенную у подножия  Немецких  Альп.  Я работал
репетитором всего лишь по паре часов каждый вечер, поэтому, как только выпал
снег, я устроился еще  на одну  работу и каждый день обучал людей катанию на
сноуборде на близлежащей горной цепи Фелхорн. Положение начинало улучшаться.
Я зарабатывал достаточно,  чтобы сводить концы  с концами. У  меня появились
друзья  в Оберстдорфе,  да и МИ-6, похоже, оставила меня в покое. Однако так
только казалось.
     С тех пор как я приехал в Германию,  я избегал общаться с журналистами,
и в британской прессе  едва ли  появилась хоть одна статья  про меня  за это
время.  Тем  временем  Уоррен   Темплтон  энергично  искал  способ  провести
переговоры с МИ-6  и  положить  конец конфликту. Несмотря на  мои  искренние
попытки заключить перемирие, МИ-6 была полна решимости доставить мне столько
неудобств, трат и трудностей, сколько могла.
     В феврале 2000 года Патрик, мой женевский друг, пригласил меня провести
две недели  в своем шале в Шамони у подножия Монблана,  чтобы покататься  на
лыжах  и сноуборде. Вообще-то мне  нельзя было появляться  во  Франции, но я
рискнул, решив, что DST меня не обнаружит. Я только-только туда приехал, как
позвонил мой домовладелец.
     - Что  вы натворили?  - осуждающе  спросил  он. - Здесь  полиция.  - Он
объяснил, что в шесть утра его разбудил резкий стук в дверь. Когда он открыл
дверь,  то  был  сбит  с  ног  двумя  людьми  в  полицейской  форме и  двумя
гражданскими, ворвавшимися в дом. Впоследствии оказалось, что двое последних
были мои  старые друзья герр Кугель и фрейлейн Гаябски. У  них был ордер  на
изъятие моего компьютера, и, пока мы разговаривали, они обыскивали квартиру.
     По  всей видимости, когда в BfV поняли, что я не буду рассказывать им о
нелегальном  шпионаже   против  Германии,   они  поддались   давлению  МИ-6.
Планировал ли Кугель меня арестовывать  или  нет, но возвращаться в Германию
мне не стоило. МИ-6 снова стала преследовать меня, очередной раз  не пожелав
уладить конфликт. К счастью, мой компьютер и другие ценности были при мне.
     Я  находился  во  Франции  нелегально,  поэтому  не мог оставаться  там
надолго.  Мне нужно  было найти новый  дом, исходя  из  имеющихся вариантов.
Единственным  разумным выбором была Италия.  Через Интернет я нашел жилье  и
школу языков в Римини, на  побережье Адриатики. Второго марта я собрал вещи,
положил их в машину, попрощался с Патриком и покинул Шамони.
     -   Авария,  авария   -   орал  толстый,  истекающий   потом   человек,
взгромоздившийся на приставную лестницу немного ниже моего балкона. - Утечка
газа!  -  крикнул  он возбужденно по-итальянски.  - Газ  утекает, немедленно
покиньте вашу квартиру!
     Полицейские стучались в дверь моей трехкомнатной квартиры на набережной
Римини на протяжении уже двух часов.  Должно  быть, они  видели, как  вскоре
после часа дня я вернулся с занятий итальянским языком, и  начали стучаться,
как только я поставил  велосипед в  стойку. Я  никого не ждал и, посмотрев в
глазок,  решил, что  это полицейские  - из-за их  огромных усов  и  дурацких
костюмов. Дверь была достаточно крепкая, поэтому я позволил  им упражняться,
а  сам  быстренько зашифровал  всю важную  информацию в  лаптопе, хорошенько
очистил жесткий  диск и спрятал крохотное, но очень ценное устройство памяти
"Псиона" в  телевизор. После  выполнения  всех  этих  действий  я  прошел на
балкон, чтобы не слышать все  более  настойчивого и громкого стука, уселся в
шезлонг и открыл книгу. Эти придурки снаружи наконец признали свое поражение
в  битве с двухдюймовой дубовой дверью и вызвали  пожарную команду.  Обильно
потеющий  в  разгар солнечного  дня  шеф полиции опять обратился  ко мне  со
своего шатающегося насеста, пытаясь с помощью версии об утечке газа побудить
меня открыть дверь.
     - Вы  выбрали  не тот дом,  - насмешливо ответил я шефу  из шезлонга. -
Здесь все электрическое! - и предложил, указывая на соседнюю  многоэтажку. -
Попробуйте вон ту.  Определенно, газом воняет именно из  нее,  -  добавил я,
карикатурно жестикулируя.
     - Впустите нас, - приказал шеф раздраженно, доставая из кармана пиджака
тяжелый хромированный  полицейский значок и показывая его мне, причем от его
движений лестница угрожающе закачалась. - Полиция, впустите нас.
     - О'кей, - улыбнулся я, - но  почему вы не захотели  войти через дверь?
Ведь  это  гораздо легче,  чем забираться по лестнице.  - Я  нырнул  назад в
комнату,  прежде чем смог увидеть его  реакцию. Это было в среду, 17  мая, в
тот самый день, когда  миссис Стелла Римингтон, бывший глава  МИ-5, заявила,
что  она  намерена опубликовать  свои  мемуары  о  работе  в  МИ-5  и  ведет
переговоры с Британским издателем  о  гонораре размером  в 500.  000  фунтов
стерлингов.  В  отличие  от  меня  ее  не  арестовали,  а  британские власти
встретили  публикацию ее книжки с восторгом. Британский круглосуточный канал
новостей "Скай  ньюс"  обратился ко  мне с  просьбой  дать прямое телефонное
интервью в  15.30, чтобы обсудить это  мерзкое  лицемерие. Телефонный звонок
раздался как раз  тогда, когда  итальянские  полицейские начали  ломиться  в
дверь моей квартиры.
     - Встать к стене! - завопили двое ворвавшихся громил, их пистолеты были
направлены мне в грудь.
     - Хорошо,  хороши, успокойтесь,  - обратился  я к  ним.  Это  была  моя
десятая  стычка  с полицией, и  я  уперся руками в  стену  и расставил ноги,
прежде чем они успели перевести дух. Пять других офицеров вошли в комнату, и
один из них включил свет.
     -  Эй,  выключи  свет,  -  скомандовал я,  вспомнив  совет, данный  мне
Луковкой. - У вас может и есть ордер на обыск моей квартиры, но вы не имеете
права воровать мое электричество.
     Сердитый  полицейский  махнул им, чтобы  они выключили  свет, подошел к
окну и открыл  жалюзи. Несколько минут спустя до нас добрался потный шеф. Он
представился  как инспектор Веррандо  из DIGOS  -  Специальной  следственной
полиции Италии,  а также представил двух  офицеров  Британского  SB, которые
приехали сюда,  прервав  свой  отдых на итальянском курорте.  Если  Петерс и
Рэтклифф  были  все же  достаточно приличными людьми, то эти  двое оказались
парой типичных тупых трудяг, безоговорочно следовавших приказам МИ-6.
     Обыск  квартиры занял около двух часов. Трудяги размахивали  ордером, в
котором в  весьма туманных  выражениях  было  сказано, что  в соответствии с
Актом о  взаимопомощи им дается право конфисковывать  все, что  они захотят.
Как  всегда, первыми  жертвами  оказались  мои компьютеры,  а за ними -  мои
компакт-диски, как с музыкой, так и с программами.
     - Я недостаточно  компетентен для того, чтобы  искать скрытые файлы,  -
заявил трудяга номер 1.
     Я участливо спросил:
     - А вы хоть в чем-нибудь компетентны?
     За  дисками последовали все мои документы, за ними - мобильный телефон.
Трудяга номер 2 объяснил:
     - Теперь мы сможем отследить, кто вам будет звонить.
     Следующим был пульт дистанционного управления телевизором.
     - А  теперь вы  будете знать,  что я  смотрю  по телеку?  -  язвительно
спросил  я. Под конец они, помогая  друг другу, загрузили все в один из моих
чемоданов и  объявили,  что вот теперь они  готовы  к разговору  со  мной  в
полицейском участке  Римини. Когда  они  выводили  меня,  я  окинул  комнату
взглядом и увидел, что они практически полностью  очистили ее.  Единственной
ценной вещью, которую  они  не  взяли,  был  телевизор,  где  находился  мой
драгоценный диск.
     Веррандо "интервьюировал" меня в течение шести часов, пока не уразумел,
что я не совершил ничего незаконного  и что британская полиция злоупотребила
Актом  о  взаимопомощи. Но произошло это  слишком поздно.  Трудяги  с  моими
пожитками были уже на пути  в Лондон. Они вернули мне чемодан несколько дней
спустя, после того как я отправил факс главе SB с описанием их замечательных
действий,  но я так и не увидел больше ни моих компьютеров,  ни программ, ни
компакт-дисков,  ни  мобильного  телефона,  а  также  пульта  дистанционного
управления телевизором.
     Несколько  дней  спустя Веррандо прислал мне письмо с просьбой  еще раз
посетить полицейский участок. Просьбу эту я проигнорировал, полагая, что она
была вызвана его личной  обеспокоенностью.  Я только что занялся оформлением
регистрации  в  Римини,  чтобы  узаконить   свое   пребывание  в  Италии,  и
предполагал, что Веррандо хотел  уговорить  меня  не делать этого и покинуть
Италию. Если бы они в самом деле очень хотели моего отъезда, то пришли бы ко
мне сами.  Я ничего больше не слышал о Веррандо, пока не наткнулся на него в
центре города. Он был "не при исполнении" и вежливо спросил:
     - Почему вы  не пришли к нам на следующий день? Ваше разрешение готово.
Английский  посол  в Риме звонил нам  и  просил не выдавать вам  его. Именно
поэтому  мы  решили выдать  вам разрешение  немедленно,  чтобы они не смогли
действовать через министра внутренних дел.
     Как  оказалось,  я недооценивал силу ненависти  моих  недоброжелателей.
Утрата поддержки  итальянской полиции не  остановила  МИ-6.  Направляясь  по
автостраде  в  Милан  на   встречу   с  итальянским  адвокатом  относительно
конфискованных у  меня  вещей, я заметил  за  собой "хвост". Наблюдение было
установлено от  самого Римини. Поначалу преследователи вели  себя осторожно,
но по мере приближения к  Болонье  я стал регулярно ловить в зеркалах одни и
те же машины. Их  было  три  - белый "фиат пунто",  серебряный  "фольксваген
гольф" и  серый  "фиат  браво".  "Гольф"  несколько раз  подбирался  ко  мне
настолько  близко, что  я  даже отчетливо видел водителя -  смуглого типа  в
красной куртке. Я позвонил своему адвокату в Милане, спрашивая совета, и тот
вызвал   полицию.  Мне  велели  остановиться   на  автозаправочной   станции
Страдале-Норд возле  Пьяченцы.  В  зеркало  заднего  обзора я  наблюдал, как
"пунто"  и "гольф" по  моему  примеру свернули с  шоссе  и припарковались за
зданием  станции, частично  спрятавшись  за кустами.  "Фиат  браво"  проехал
вперед, очевидно, намереваясь занять пост на  придорожной автостоянке, чтобы
не  дать мне  уйти  незамеченным.  Спустя двадцать минут  прибыла патрульная
машина марки "фиат" с сотрудниками итальянской полиции, и я объяснил им суть
дела. Они слушали меня  скептически, и  мне пришлось  срочно  вспомнить весь
свой запас итальянских слов, дабы убедить  их, что  я не сумасшедший. Это им
стало  ясно, когда они все-таки решили приблизиться  к двум автомобилям,  на
которые  я показал. При  виде полиции четверо  мужчин,  сидевших там, спешно
покинули свои машины и рассыпались в близлежащей роще.
     -  Стреляйте, ну,  стреляйте же!  -  подначивал я  полицейских, тыкая в
пистолеты, висевшие у них  на поясе, но, к моему разочарованию,  эта идея не
вызвала у них особого энтузиазма.
     Полицейские обыскали автомобили, надеясь обнаружить хоть что-то, дающее
представление  о личностях моих  преследователей, но  не нашли ничего, кроме
пустых банок из-под кока-колы и оберток от гамбургеров.
     - Это не полицейские, - заверили они меня.
     Об этом  я и сам  уже  догадался.  Слежка  велась непрофессионально,  а
значит,  не  по инициативе  итальянских  властей.  К тому же  лица,  имевшие
официальные  полномочия,  не стали бы убегать от полиции.  Объяснение  могло
быть только  одно: поскольку  итальянцы отказали в  помощи МИ-6,  она наняла
следить за мной команду непрофессионалов. Когда  патрульная машина уехала, я
купил  в  магазине на автозаправочной станции  нож "Стэнли" и  порезал  шины
автомобилей нежеланных сопровождающих. Вернувшись  в свою машину, я  вытащил
"Псион" и мобильный телефон, приобретенные взамен конфискованных, и по факсу
направил сообщение послу Великобритании в Риме с  просьбой послать мне чек в
компенсацию за  вынужденные  покупки. Как  и  ожидалось,  чек  мне никто  не
прислал,  ведь в  противном  случае я немедленно  переправил  бы  его своему
адвокату.

        x x x
     Спустя несколько дней мое  пребывание в  Римини было окончено.  Хозяйку
квартиры,  которую я  снимал, смутил  визит  полиции, и  она  попросила меня
освободить площадь в  недельный срок,  поскольку якобы ожидала приезда неких
немцев, "зарезервировавших квартиру еще в прошлом году". Я остался без крыши
над головой, а, поскольку надвигался туристический сезон, найти другое жилье
в  Римини  не  представлялось  возможным.  Впрочем,  наверно,  все,  что  ни
делается, к  лучшему.  Я  отправился на север  и  по  прошествии  нескольких
недель,  на  протяжении  которых я  перекочевывал  из гостиницы в гостиницу,
нашел квартиру в Рива-дель-Гарда, куда более симпатичном городке на северном
берегу озера  Гарда. Для любителей активного отдыха это  был райский уголок.
Здесь  имелись  все  условия  для  пеших  прогулок,  а  также   для  занятий
велоспортом и виндсерфингом в летний  сезон, а зимой - лыжами.  МИ-6 меня не
беспокоила, и я решил обосноваться там на какое-то время.

        x x x
     Радовался   я   недолго.  Спустя   несколько  дней   я  отправился   на
собеседование  с работодателем в  Монте-Карло, где по указке  МИ-6 был вновь
арестован сотрудниками Отдела специальных расследований  Монако, поместивших
меня в камеру полицейского участка в  порту.  Несколько часов  я просидел на
жесткой скамье, с грустью думая о том, что скоро буду знать тюремные  камеры
лучше  Ронни  из Белмарша.  МИ-6 попросила монакскую полицию конфисковать  у
меня новые  приобретения -  мини-компьютер  и  мобильный телефон,  но  те, к
счастью,  догадались  обратиться  за советом  в  Управление  территориальной
безопасности  Франции,  где  им порекомендовали отпустить меня. Через  шесть
часов мне предоставили свободу при условии, что я немедленно уеду в Италию.
     По возвращении  в Рива-дель-Гарда я выяснил, что МИ-6 не бездействовала
в мое отсутствие. Мне позвонили из агентства по  недвижимости, через которое
я снял свою квартиру, и пригласили зайти в их контору под тем предлогом, что
им нужна копия моего паспорта.
     -  Ричард,   -  сказала  мне  старшая  из  двух  сестер,  возглавлявших
агентство,  - пока  вы  были  в  отъезде,  нам нанесли  визит  двое  мужчин,
назвавшихся сотрудниками  полиции.  - Очередное  вторжение со  стороны  МИ-6
взбесило  меня, во  мне  заклокотал  гнев,  но  худшее  мне  еще  предстояло
услышать.
     - Мы сразу поняли, -  продолжала  Бетти,  -  что на самом  деле это  не
полицейские. Слишком уж странные вопросы о тебе они задавали.
     - Что они спрашивали? - осведомился я.
     - Их  интересовало,  сколько ты  платишь  за  квартиру и есть ли у тебя
телефон.  Настоящие  полицейские вряд  ли стали бы проявлять  любопытство по
этому поводу.
     - А еще что-нибудь они говорили?
     - Да. - Бетти помедлила в нерешительности. - Сказали, что ты педофил, и
предупредили, чтобы я не подпускала к тебе свою дочь.

        x x x
     Офис Бетти я  покинул, едва сдерживая отчаяние  и  ярость. Похоже, МИ-6
стремилась на  корню  губить все мои  шансы осесть где-либо. Пусть  Бетти  и
сообразила, что на самом деле происходит, но ведь  Рива-дель-Гарда маленький
городок  и  тупорылые  наемники МИ-6 наверняка  успели побеседовать не с ней
одной. Мои  подозрения вскоре подтвердились: я стал ощущать враждебность  со
стороны многих  знакомых, которых попотчевали той же басней, а  месяца через
два трусость проявила и моя новая хозяйка, попросив меня съехать с квартиры.
Я опять остался без крова, но МИ-6, судя по  всему, не собиралась прекращать
борьбу со мной.

        x x x
     Мне необходимо было съездить в Милан. Наблюдатели  не замедлили заявить
о себе.  На  этот  раз слежка велась из белого "фольксвагена поло". За рулем
сидел  тот же  толстый  детина  в  красной куртке, в  пассажирском кресле  -
какой-то длинноволосый тип неряшливого  вида. Они даже не пытались соблюдать
приличия -  ехали  за  мной впритык. Когда я  останавливался на  придорожной
автостоянке, чтобы  свериться с картой, белый "поло" тормозил  прямо за моей
машиной. Если я включал левый поворот, а сворачивал вправо, они делали то же
самое. Возле  Центрального вокзала в центре Милана я скользнул в поток машин
на  кольцевой  транспортной развязке с односторонним  движением и поехал  по
кругу, включая поворот на каждом  ответвлении,  но в  последний момент вновь
швырял машину  в  основной  ряд.  Мои  преследователи  продолжали висеть  на
хвосте, повторяя все мои  трюки. Я сделал еще один  круг, на этот раз поддав
газу. Они не отставали,  оглушая  округу визгом  узких шин своего "поло".  Я
увеличил скорость и, крепко держа руль своего БМВ, оторвался на целую машину
от них. Еще один  объезд по кольцу, и  я уже  впереди  на  полкруга. Еще два
круга гибельной гонки,  и я, наконец,  на хвосте  белого  "поло".  В зеркале
заднего обзора  машины  преследователей я видел искаженную  от растерянности
морду  толстого детины, его  напарник  что-то кричал  в мобильный телефон, -
очевидно, консультируясь  со своим начальником. Я мигнул фарами и дружелюбно
помахал им на прощание. "Когда же все это  кончится?" - думал я, не зная, то
ли плакать, то ли смеяться.


        ЭПИЛОГ.

     МИ-6 потратила огромные средства британских налогоплательщиков, пытаясь
не  допустить,  чтобы я  подал иск на  их ведомство в  Апелляционный  суд по
трудовым   спорам  или   оповестил  общественность  о  том,  каким   образом
неподотчетная деятельность спецслужб отразилась на моей судьбе. Мои невзгоды
-  яркий  пример того,  какой  вред  способна  нанести  закрытая организация
неугодным  ей людям,  безнаказанно  попирая  их  гражданские  свободы.  МИ-6
преследовала меня в судебном порядке и сажала в тюрьму на основании законов,
которые в докладе ООН по правам человека в  Великобритании от  20 июля  2000
года были подвергнуты резкой  критике. Нарушая законы, регулирующие принципы
свободы слова  в цивилизованном обществе, МИ-6  неоднократно добивалась - за
немалые  деньги  -  вынесения  судебных запретов  в  отношении  меня  как  в
Великобритании,  так и в других  странах - Швейцарии, Германии, США и  Новой
Зеландии,  догадываясь, что  я  не располагаю средствами,  позволяющими  мне
искать  справедливости  в суде.  Меня арестовывали  и  задерживали  в  общей
сложности  одиннадцать  раз  на территориях Великобритании,  Франции,  Новой
Зеландии, США,  Швейцарии,  Германии, Монако и  Италии, и каждое  задержание
использовалось как удобный предлог для изъятия  ценных личных вещей, которые
мне  так  и  не  были  возвращены.  На  их  исследование Специальная  служба
потратила  тысячи  человеко-часов.  Используя  свои  связи  в  разведслужбах
дружественных государств, руководители МИ-6 добились того, что мне запретили
въезд во Францию, США и Австралию,  опять-таки верно предположив, что  из-за
ограниченности в средствах я не стану обжаловать эти решения.

        x x x
     Перед  правительством МИ-6 ни разу не отчиталась в обоснованности столь
непомерных затрат. А с  какой стати, если МИ-6 неподотчетная организация? Ее
руководители уклончиво заявляют, что мои попытки обратиться в  Апелляционный
суд по трудовым  спорам якобы "ставят под угрозу национальную безопасность",
и  все государственные ведомства, а также спецслужбы других стран немедленно
бросаются им на помощь. Эти голословные утверждения никогда не подкреплялись
никакими доказательствами, ни разу не было дано никаких объяснений по поводу
того, каким  именно  образом мои  действия  "ставят под угрозу  национальную
безопасность".  (Зато, когда недавно  один  из их  сотрудников,  напившись в
баре,  потерял портативный компьютер,  а еще  один, заснув в  поезде, посеял
свой портфель,  МИ-6  со всей серьезностью стала уверять граждан, что утрата
секретных документов "не нанесет никакого ущерба безопасности страны".).

        x x x
     Направленные против  меня  происки МИ-6 с  целью  защиты  "национальной
безопасности"  имели  обратный  эффект.  Привлекая  иностранные  разведки  к
гонениям на меня, представители службы уведомляли их о моем местонахождении.
Некоторые  иностранные  спецслужбы  тут  же  спешили  воспользоваться   моим
бедственным  положением, пытаясь  выудить  у  меня  сведения  о МИ-6.  Таким
образом, МИ-6 просто подтвердила, что она больше заинтересована в причинении
мне всякого рода неудобств, вплоть до тюремного заключения, чем в сохранении
государственных тайн, которыми, как предполагается, я владею.
     МИ-6 не может найти  достойной причины для оправдания  своих издержек в
целях "зашиты  национальной безопасности". В эпоху  "холодной войны"  ставки
были достаточно  высоки, что,  возможно,  давало  этому  ведомству основания
нарушать права и свободы граждан ради сохранения строгой секретности. Однако
"холодная  война"  окончилась  больше двадцати лет  назад. МИ-6 стала искать
приложения  своим талантам  на  новом  поприще,  переключившись на борьбу  с
распространением   ядерного  и  биологического   оружия,  с   организованной
преступностью,  "отмыванием"  денег  и  торговлей  наркотиками.  Все  это  -
потенциальные  источники опасности  для  Великобритании,  но  на  протяжении
многих лет  они  входили  в  сферу компетенции полиции,  таможенной службы и
открытой  дипломатии, которые успешно  справлялись  со своими обязанностями.
МИ-6  пытается  узурпировать  эти новые  сферы деятельности, отбирая хлеб  у
других  государственных  ведомств, хорошо знающих свое дело,  но при этом не
желает  расставаться с психологией,  выработанной в период "холодной войны".
Чиновники МИ-6 даже не стремятся избавиться от зловредных побочных явлений -
следствия  чрезмерной  секретности  и  отсутствия  подотчетности,  -  низкой
эффективности,  негодных  механизмов  принятия решений,  высокомерного стиля
руководства. И ей это  сходит  с рук, потому  что, несмотря на все перипетии
последних  лет,  МИ-6  по-прежнему  вызывает   восхищение  у  представителей
влиятельных   кругов   британского   общества  и   пользуется  непререкаемым
авторитетом среди чиновников Уайтхолла.  И  против моей книги МИ-6 выступила
вовсе   не  потому,   что  в  ней   содержится   некая  угроза  национальной
безопасности.  Она не  поскупилась  в  средствах  из  страха,  что книга моя
развеет мифы, окутывающие это учреждение.
     На  протяжении  всей  этой  бесславной  бойни  я  неоднократно  пытался
полюбовно договориться с  МИ-6  через своих  адвокатов  Уоррена Темплтона  в
Новой Зеландии, Анн-Софи Леви  во Франции, Джона Уэдхема и позже Мадлен Эбас
в Великобритании.  Я  просил  об одном  -  чтобы было  вынесено  независимое
заключение  относительно  правомочности  и  справедливости  решения  о  моем
увольнении.  В  течение  последних  пяти  лет  МИ-6  могла бы в  любое время
урегулировать  этот  конфликт,  стоило  кому-то  из  ее уполномоченных снять
телефонную трубку и вступить в открытый честный диалог ради реализации этого
элементарного  гражданского права. Они  же  просто  дразнили  меня, держа на
поводке, и если вступали в переговоры, то вовсе не с искренними  намерениями
найти приемлемое решение, а лишь для  того, чтобы цинично выведать мои планы
и  узнать,  где  я нахожусь в данный момент.  Полученные сведения, которые я
сообщал им по доброй воле,  они вероломно использовали против  меня, склоняя
полиции  иностранных государств к принятию карательных мер в  отношении меня
или конфискации моего имущества.
     Своей дорогостоящей тактикой МИ-6  лишь загнала  меня в угол,  вынуждая
отбиваться.  Мне  пришлось  покинуть  Великобританию  и   искать  приюта  за
границей,  перебираясь  из страны  в страну,  раз в несколько месяцев  меняя
место проживания. По милости британских спецслужб, активно пытающихся лишить
меня  всяких средств к  существованию,  я  фактически не могу устроиться  на
интересную работу. Как  это ни смешно, но они  сами  же  подталкивают меня к
опубликованию данной книги. У меня просто не осталось  выбора. Когда история
моей  жизни  получит  широкую огласку,  МИ-6 будет  трудно доказать,  что  я
действительно  представляю серьезную  угрозу  для общества, и  на  основании
этого требовать от полиции  и спецслужб других государств принятия санкций в
отношении меня как  "террориста". Надеюсь,  публикация  этой  книги  положит
конец  затянувшемуся конфликту между мною  и  МИ-6  и  впредь  я  смогу жить
спокойно.
     Я решил  сначала опубликовать книгу  в  Интернете,  -  это единственный
способ обойти запретительные меры МИ-6 и противостоять  ее прочим вероломным
методам борьбы. Практически сразу, же, после того как я послал свою рукопись
в  одно  из британских издательств, "Форт истейт",  туда нагрянула полиция и
конфисковала редакционные компьютеры. В результате  "Форт истейт" отказалось
публиковать   мою  книгу,  а  все  остальные  британские  издательства  были
предупреждены,  что  их ожидают серьезные неприятности как законного,  так и
незаконного характера, если они попытаются пойти наперекор МИ-6. Я обратился
с  предложением  к  одному  из американских издателей,  и  ему  не замедлили
нанести  зловещий визит люди из  ФБР,  действовавшие по поручению МИ-6.  Они
убедили  его  отказаться от данного проекта. Далее ФБР  завербовало  некоего
литературного агента в своей стране, чтобы тот снабжал их сведениями  о моих
планах  и  водил  меня за нос,  вынуждая  впустую  тратить  время  и деньги.
Издателей в Австралии  и Новой  Зеландии,  которым я  предлагал свою  книгу,
постигла  аналогичная  участь:  все  они   имели  неприятные   разговоры   с
представителями спецслужб своих стран. Даже швейцарский  литературный агент,
которому поначалу удалось пристроить мою книгу, вскоре стал жертвой сурового
судебного запрета  и был  вынужден  отказать  мне в своих  услугах.  Я также
трижды предлагал  подвергнуть  рукопись данной книги  освидетельствованию  в
МИ-6  на  предмет  выявления  в  ней сведений,  наносящих ущерб национальной
безопасности, на что мне отвечали письмами с угрозой заключить меня в тюрьму
или же просто использовали мое признание о существовании рукописи  как повод
для изъятия моих компьютеров.

        x x x
     Подобное  разбазаривание денег,  времени и  людских  ресурсов  было  бы
невозможно, если бы МИ-6 была подотчетна правительству. Корень зла кроется в
убежденности чиновников МИ-6 в том, что их  организация стоит над законом, и
этот принцип  кратко сформулирован в  тезисе начальника департамента кадров:
"Шефу  никто  не  указ".  Будь  Шеф  разведслужбы  подотчетен кому-либо,  он
постарался    бы   обеспечить    департамент    кадров    квалифицированными
специалистами,   которые   разбираются   в   трудовом   законодательстве   и
обеспечивают строгое соблюдение  законодательных  норм. (Скандал  в связи  с
книгой  "Поимка шпиона",  разразившийся в 1980 году,  тоже был спровоцирован
некомпетентностью  кадровиков:  МИ-5  отказалась учитывать  предыдущий  стаж
работы  Питера Райта в  другой сфере государственной службы, чем вызвала его
резкое недовольство).  Трата  денег  налогоплательщиков  на карательные меры
против  таких  "паршивцев", как  я  или  Райт, отнюдь  не  поможет  избежать
повторения аналогичных фарсов в будущем. Нужно просто  не допускать подобных
конфликтов, осуществляя  грамотную политику  в системе  кадров.  Это  станет
возможно только тогда, когда Шеф разведслужбы, да и вся деятельность данного
ведомства будут подотчетны правительству, избранному демократическим путем.
     Шаг  вперед в этом направлении был  сделан, когда Комитет парламента по
вопросам  разведдеятельности  и госбезопасности под  председательством  Тома
Кинга был наделен ограниченными  полномочиями проверять  работу спецслужб. В
сущности, парламентскому комитету отвели роль консультативного органа, и все
попытки  Кинга   расширить  эти  полномочия   встречали   отпор  со  стороны
руководства  МИ-6, игнорировавшего  его  рекомендации.  В 1998  году в своем
ежегодном  отчете  премьер-министру  Кинг  высказал   несколько  критических
замечаний  в адрес МИ-6, в том числе, косвенно ссылаясь на меня, указал, что
"скандальные происшествия  последних  лет,  имевшие  место  по  обе  стороны
Атлантики,  подчеркивают  необходимость  принятия  ряда эффективных  мер  по
урегулированию насущных проблем  в  системе кадровой политики".  Кинг имел в
виду также дело Эдварда Ли Говарда, который был уволен из ЦРУ без объяснения
причин  и  был вынужден искать убежища в  Москве, после того как его  бывший
работодатель жестко  подавил все его  попытки  опротестовать  несправедливое
решение. Но руководители МИ-6, игнорируя рекомендации  Кинга, не принимая во
внимание   ошибку,   допущенную    ЦРУ,    продолжали   применять   ту    же
контрпродуктивную  тактику в отношении меня и на протяжении всего 1999 года.
В отчете за 1999  год господин Кинг повторил свою рекомендацию, но уже более
настоятельно и с прямой ссылкой на меня, выделив жирным шрифтом строчку: "Мы
считаем, что нельзя отказывать в  праве  на обращение в Апелляционный суд по
трудовым спорам".  МИ-6,  так  и  не прислушавшись ни  к его критике,  ни  к
советам,  отказалась  признать  за мной это  право. И руководство МИ-6 будет
пренебрегать  рекомендациями  Кинга до  тех  пор, пока  не  будут радикально
пересмотрены  система   организации  разведывательной   службы  и  Закон   о
сохранении государственной тайны.

        x x x
     Закон о сохранении государственной тайны следует немедленно  упразднить
и  вместо  него  принять  Закон  о свободе информации,  аналогичный правовым
актам,  действующим  в Австралии  и  Новой  Зеландии, и  закон  этот  должен
содержать  четкое  определение  понятия "национальная безопасность".  Вместо
руководителей  ведомств   МИ-6   и  МИ-5  следует  учредить   пост   единого
руководителя  спецслужб,   причем  на  эту  должность  необходимо  назначить
человека,  ранее  не  служившего  в  разведке,  который  не  проникся  духом
тотальной  секретности и укрывательства. Он должен быть полностью подотчетен
Специальному   комитету   парламента.   Только   тогда   можно  говорить  об
установлении демократического контроля над спецслужбами. Более  того, новому
руководителю   следует   разработать   и   реализовать  план   слияния  двух
разведывательных служб в единое ведомство, которое следует  переименовать  -
хотя бы в  Службу безопасности и разведки  Великобритании. Держать  в стране
два дорогостоящих самостоятельных разведуправления - службу внешней разведки
и службу  внутренней разведки - столь  же нелепо и  бессмысленно, как делить
систему здравоохранения на мужскую и женскую.
     Слияние двух  разведуправлений в  единый организм  ни  в коей  мере  не
нанесет ущерба национальной безопасности страны. Подобный механизм прекрасно
работает и в США,  и  в Канаде,  и в  Новой Зеландии. Напротив, национальная
безопасность только выиграет, оттого что подотчетное правительству ведомство
быстро  наведет  порядок  в  своей  системе  администрирования,  исключающий
многочисленные провалы  в сфере  разведдеятельности,  которые потерпела наша
страна в последние пять лет.
     Я  не знаю,  как поведет себя МИ-6 после публикации этой книги. Хочется
надеяться, что  реакция  будет  положительная и ее  руководители  наконец-то
начнут устранять явные  недостатки  в своей  работе во избежание  повторения
случая, аналогичного моему. К сожалению, опыт  прошедших лет показывает, что
рассчитывать  на  их  благоразумие  не приходится.  Скорей  всего они  опять
бросятся растрачивать  общественные  деньги  на  то, чтобы воспрепятствовать
распространению  книги,  конфисковать  доходы  от  распроданных  тиражей  и,
возможно, даже попытаются добиться  моего ареста и выдачи  Великобритании. В
оправдание  этих  новых  затрат  они   через   своих  мягкотелых  друзей   в
правительстве и  парламенте  распространят злостные  слухи  о  том, что меня
уволили за "неблагонадежность" и  "недостойное поведение" (интересно, почему
они не стали  обосновывать  эти "причины" в Апелляционном суде  по  трудовым
спорам?), и поручат I/OPS подкинуть  в газеты голословную информацию  о том,
что  я - "предатель", "продававший секреты"  и  "ставивший под  угрозу жизни
агентов  службы".   На  самом  деле  мстительные  попытки  этого  учреждения
воспрепятствовать  опубликованию моей книги  никоим образом не  продиктованы
необходимостью защитить  какие-то важные  секреты, - ведь  я оставил  службу
шесть  лет назад, да и  тогда не имел доступа к  каким-то  сведениям  особой
важности, - просто контора не желает огласки собственных неуклюжих действий,
связанных  с моим  увольнением, и  неумелых попыток не  допустить проведения
беспристрастного судебного разбирательства по моему делу.
     А  ведь  служба  МИ-6 могла бы  избавить  себя  от  всех  этих  трудов,
юридических   баталий   и  трат  значительных   сумм   за  счет   британских
налогоплательщиков,  если  бы  согласилась  принять  от  меня  одно  простое
обещание.   Я   добровольно   вернусь    в   Великобританию,   передам    на
благотворительные цели все средства,  полученные  за  эту книгу, соглашусь с
любыми  юридическими  обвинениями,  которые  МИ-6  пожелает выдвинуть против
меня, и даже, если придется, снова сяду  в тюрьму, -  но при  одном условии:
сначала мой иск против МИ-6 рассмотрит Апелляционный суд по трудовым спорам.
Если бы служба  МИ-6 была благородным  и  справедливым  учреждением, которое
воистину  заинтересовано  в  защите  национальной  безопасности  и  привыкло
отчитываться за расходуемые им бюджетные средства, мое предложение было бы с
радостью  принято.  Но  я  хорошо знаю  МИ-6  уже почти десять лет - сначала
служил  в  этом  ведомстве, затем стал для  него объектом преследования, - и
потому сильно сомневаюсь, что оно примет мое предложение.