ищей, прозванному "финансистом газеты". Это был добродушный малый с видом бюрократа, занимавший в редакции целый кабинет, стены которого были тщательно обиты, так как Марвиль - это его имя - часто принимал у себя важных персон. Жером Фандор принялся расспрашивать его насчет исчезновения Томери. - Скажи-ка, дорогой мой, что происходит в финансах после того, как пропал Томери? - Как это, что происходит? - Ну, к кому сейчас переходят денежки? - Денежки? - Ну да. Мне представляется, что при исчезновении такой личности биржа испытывает ужасные последствия. Не будете ли вы любезны объяснить мне эти процессы? Очень польщенный просьбой молодого репортера, Марвиль разошелся: - Малыш, ты просишь меня прочесть лекцию по политической экономии, а это невозможно сделать вот так... на ходу. Знаешь, все то, что я хотел бы тебе объяснить, уместилось бы в толстенном томе. В томе толщиной со словарь Ларусс... Жером Фандор дал возможность вылиться потоку слов и, когда источник иссяк, снова задал вопрос: - Я вот что хочу знать. Кто теряет деньги при исчезновении Томери? "Финансист" воздел руки к небу: - Да все! Все, малыш! Когда пропадает такой человек, падает курс акций! Томери был отважным человеком, и его предприятие имело вес только до тех пор, пока он сам возглавлял его... А сейчас рынок находится в состоянии ужасного краха. - Да, ну хорошо, а кому это выгодно? - Как это, кому выгодно? - Да, я считаю, что исчезновение Томери должно быть кому-то выгодно. Знаете ли вы кого-нибудь, кто мог бы быть заинтересован в том, чтобы этот человек пропал? "Финансист" размышлял: - Слушай, малыш, я прекрасно знаю, что творится в моем бумажнике, но, в конце концов, я не могу быть в курсе всех существующих спекуляций! Зарабатывают на исчезновении Томери, конечно же, лишь спекулянты. Например, некто господин Тартанпион покупал акции Томери по 90 франков. Сегодня после исчезновения Томери они стоят лишь 70. Вот он теряет свои деньги... Но, возможно, какой-нибудь финансист, спекулирующий на предполагаемом понижении курса акций, мог продать клиентам, спекулирующим, наоборот, на повышении курса, эти акции по 90 франков. Если бы Томери был жив-здоров, его акции стоили бы 90 франков, может быть, больше. В этом случае его сделка была бы убыточной, поскольку продал бы эти акции он по меньшей стоимости, и разница бы не попала к нему в карман... - Отлично! А если Томери мертв... - Мертв! Нет! Он просто сбежал, курс его акций падает, и тот же самый финансист может купить проданные им же акции, например, по 60 франков, а затем недели через две, возможно, снова продать эти же акции по 90 франков... Прекрасная операция... - Операция, действительно, прекрасная... и скажите мне, дорогой Марвиль, не известно ли вам, была ли проведена подобная операция с большим количеством акций Томери? - Ну! Ты слишком много просишь! Нет, я еще не знаю... но это будет известно на бирже. Жером Фандор собирался продолжать свою познавательную беседу, как вдруг услышал, что в соседнем большом редакционном зале поднялась суматоха. Кто-то кричал: - Фандор! Фандор! В кабинет "финансиста" вошел редактор и, увидев журналиста, закричал: - Черт возьми! Что вы здесь делаете? Я ведь вам уже сказал, что дело Томери очень важное... Немедленно отправляйтесь за информацией... Вот бюллетень агентства Авас. Только что труп Томери был обнаружен в небольшой квартире на улице Лекурб. Фандор постарался показать заинтересованность: - Уже! Полиция быстро сработала... У меня тоже была мысль, что Томери не просто исчез! Увидев спокойствие журналиста, редактор не смог сдержать удивления: - У вас была такая мысль? - Да, дорогой мой, была. У меня была точно такая мысль... Чего же вы хотите? Либо у вас есть нюх на информацию, либо у вас его нет! После секундного молчания добавил: - Во всяком случае, я иду за новостями. Через полчаса я позвоню вам и сообщу детали этой смерти. - Господин Авар, я просто счастлив, что встретил вас... Вы, конечно же, не откажете мне в интервью? - Нет, мой дорогой Фандор, потому что я прекрасно знаю, что вы возьмете у меня его силой! - И вы правы! Так вот, я хотел бы, чтобы вы рассказали о деталях - нет, не о смерти господина Томери, я уже провел свое маленькое расследование на этот счет - а о том, каким образом полиции удалось обнаружить труп этого бедного человека? - Совершенно просто. Слуги господина Томери были очень удивлены вчера утром, обнаружив, что хозяина нет дома. Уже с одиннадцати часов отсутствие сахарозаводчика вызвало волнение на бирже. Ему необходимо было договориться о крупных сделках, а значит, произошло что-то чрезвычайное. Естественно, мы сразу же предупредили префектуру, и, мой дорогой Фандор, я понял, что еще без одного небольшого скандала не обойтись... Вы, наверное, догадываетесь, что я лично поехал к Томери, просмотрел его бумаги и нашел совершенно случайно три квитанции о квартирной плате на имя некоего господина Дюрана, проживающего на улице Лекурб. Одна из них датировалась недавним числом. Вы понимаете, что я отправил одного из своих сотрудников проверить, кто там живет. Он узнал от консьержки, что речь идет о новом жильце, который еще не переехал, но накануне принес тяжелый чемодан... Мой сотрудник поднялся, ему открыли дверь. И вам уже известно, в каком виде он обнаружил труп Томери. - И у вас нет никаких сведений о том, что могло толкнуть господина Томери на самоубийство? - На самоубийство? - Господин Авар покачал головой. - Когда исчезает финансист, дорогой Фандор, нам всегда хочется говорить о самоубийстве. Но на этот раз, признаюсь вам, дело не в этом. Я уверен... - Почему? - Потому что, - господин Авар опустил голову, - когда я приехал на место преступления, я тут же подумал, что перед нами не самоубийство. Мизансцена была очевидной. Нет, человеку, который хочет покончить с собой, покончить с собой из-за денег, такому человеку, как Томери, нет необходимости направляться, чтобы убить себя, в какую-то квартирку, снятую на чужое имя, да еще рядом с чемоданом, который - вам это известно, не правда ли? - принадлежит мадемуазель Доллон. Можно поклясться, что в действительности все было сделано для того, чтобы заставить нас поверить в самоудушение Томери после того, как он увидел этот чемодан... Цель этого мне пока неизвестна. - Вы не обнаружили никаких следов? - Да нет же, черт возьми! И вы знаете это так же хорошо, как и я, Фандор, поскольку я не сомневаюсь, что вы об этом уже переговорили, как вы обычно это делаете. На крышке чемодана мы обнаружили снова очень четкие отпечатки пальцев... знаменитые отпечатки пальцев Жака Доллона! Однако репортер настойчиво спрашивал у начальника Сыскной полиции: - А больше вы ничего не нашли? - Нашли. В пыли на полу отпечатки следов, множество отпечатков, которые я снял. "Конечно же, это мои следы! Попал я в переплет", - подумал Фандор. Но журналист был слишком заинтересован в этом деле, чтобы останавливаться на детали, важной лично для него. - Господин Авар, как вы в общем определяете это дело? Шеф Сыскной полиции устало кивнул головой: - Оно меня потрясло. Я считаю, что мы стоим еще перед одним преступлением Жака Доллона. Этот несчастный, пытавшийся убить свою сестру, узнал, что мы должны произвести обыск в ее комнате. Ему удалось украсть этот чемодан. Вы знаете, каким образом. Представившись комиссаром полиции, он перенес чемодан в другую квартиру, обыскал его и, будучи как-то заинтересованным в смерти сахарозаводчика, заманил последнего в эту квартиру, где и убил его. Причем, оставил труп рядом с чемоданом, на видном месте, чтобы запутать следствие... - Но, как вы, господин Авар, думаете, неужели этот Жак Доллон, поскольку вы убеждены, что Жак Доллон жив, настолько наивен, что повсюду оставляет отпечатки своих пальцев? Если же, черт возьми, он на свободе, значит, он читает газеты. Он знает, что господин Бертильон идет по его следу!.. Преступник такого ранга должен быть осторожнее... - Конечно же! Но чтобы осуществить все преступления с подобной ловкостью, Жак Доллон должен обладать возможностями, которые позволяли бы ему не обращать внимания на полицию. Поэтому он и не стремится скрыть следы своего появления, ему достаточно лишь ускользнуть от нас... но... И поскольку журналист не смог сдержать улыбку, господин Авар добавил: - О, будьте спокойны! В конце концов мы арестуем этого Доллона. Этой личности до сих пор чрезвычайно везло. Но везение прекратится, и мы схватим его за шиворот... - Я желаю вам этого. Ну, а сейчас вы что собираетесь делать? Двое мужчин стояли на краю тротуара и разговаривали, не обращая внимания на идущих мимо людей, которые и не подозревали, что они проходили рядом с двумя знаменитостями: господином Аваром, шефом Сыскной полиции, и Жеромом Фандором, первым репортером "Капиталь". Шеф Сыскной полиции фамильярно взял журналиста за руку: - Послушайте, не пойдете ли вы со мной, Фандор? Мы только зайдем на почту, чтобы позвонить и отдать кое-какие распоряжения в префектуру, и я возьму вас с собой для проведения еще одного обыска... - Где же? - У Жака Доллона на улице Норвен. Я оставил себе ключ от мастерской и хочу покопаться в бумагах. Может быть, мне удастся найти другие квитанции на имя Дюрана. Если Жак Доллон заманил Томери в ловушку, то я абсолютно не понимаю, как эту квартиру-ловушку мог снять сам Томери. Здесь должна быть какая-то комбинация Жака Доллона, которую мне хотелось бы понять. Мне кажется, что ему удалось каким-то образом отправить Томери эти квитанции на имя Дюрана, таким же образом, как ему удалось заманить финансиста... Все это пока неясно. Так вы идете? - Ну и ну! - ответил Жером Фандор... Начальник Сыскной полиции быстро позвонил в префектуру, а Фандор поговорил с "Капиталь", чтобы передать в газету первые результаты расследования смерти Томери. Выйдя из почтового отделения, мужчины подозвали фиакр, который тут же отвез их на улицу Норвен. С момента отъезда мадемуазель Элизабет Доллон никто не входил в мастерскую. Небольшой мастерской придавали зловещий вид закрытые ставни, заброшенный сад, в котором сорняки взбирались по стенам, окрашивали в зеленый цвет подъезд к дому и росли вдоль ставен. Господин Авар начал открывать дверь. - Черт побери! Вы не находите, Фандор, что, когда проникаешь в дом, где было совершено необъяснимое преступление, испытываешь какое-то странное чувство? Повернув ключ в замочной скважине, господин Авар добавил: - Кажется, что ты обнаружишь здесь что-нибудь ужасное. И войдя в мастерскую, начальник Сыскной полиции и следовавший за ним журналист вскрикнули: - Вот тебе раз! - Черт возьми! В самом центре мастерской они заметили окоченевший труп повесившегося... - Мертв, - сказал господин Авар, подойдя поближе. - И обезображен, - добавил Фандор. Журналист первым обрел самообладание. - Кто же, черт побери, это может быть? Господин Авар поднес стул и, взяв нож, который он всегда носил с собой, обрезал с помощью Фандора веревку, положил труп на пол и сделал первое заключение. - Лицо искромсано, раздавлено... Боже мой! Руки облиты серной кислотой... Кому-то не хотелось, чтобы мы сняли отпечатки этих пальцев... Это... Это Жак Доллон! Но журналист покачал головой: - Жак Доллон? Да что вы. Если бы это был Жак Доллон, он бы не пришел к себе, чтобы повеситься. И потом, зачем ему вешаться? - Он не повесился, - ответил Авар, - это снова мизансцена. Вы прекрасно видите, что его повесили. Если нет, то как бы он мог быть так обезображен? Могу поклясться, что этого человека сначала убили молотом, а затем повесили... Я не судебно-медицинский эксперт, но мне кажется, что, если бы смерть наступила в результате удушения, на шее были бы следы... Видите, Фандор, веревка оставила лишь небольшую отметину. На шее совсем нет следов кровоподтеков. Нет, этот мертвец был повешен, когда уже был трупом. - Мне кажется, это не так уж важно. - Вы ошибаетесь. Это очень важно. В этом случае мы можем быть уверены, что Доллон был окружен сообщниками, желавшими избавиться от него... Жером Фандор покачал головой: - Это не Доллон. Это не может быть Доллон... - Ну, а руки, которые тщательно сожгли серной кислотой? - Я бы повторил то, что вы только что произнесли, господин Авар, это - мизансцена. - Но кто же, по-вашему, может быть повешен у Жака Доллона? Вы все время говорите о своей логике, так вот, как мне кажется, наступил момент рассуждать хладнокровно. Мы находимся у Жака Доллона и, похоже, его же здесь и обнаруживаем. Мы быстро поняли, что мы не в состоянии его опознать, опознать этот труп, у которого даже лица нет. Но, возможно, Элизабет Доллон смогла бы найти на теле какие-либо особые приметы - ожог или шрам, например, которые позволили бы идентифицировать тело ее брата? - Мадемуазель Доллон ничего не опознает, - сказал Фандор. - Лицо неузнаваемо, руки полностью сожжены... Где же ей искать особые приметы? И, склонившись над загадочным трупом, журналист внезапно воскликнул: - Господин Авар! Я знаю, кто это! - Кто же? - Жюль! Слуга! Просто-напросто Жюль!.. Неугодный соучастник событий, происшедших в последние дни, которому преследуемые нами бандиты помогли бежать, чтобы вы не смогли допросить его, а потом убили, не зная, что с ним делать. - Ваше объяснение правдоподобно, Фандор, но ничто не доказывает, что это правда. - Раз так... - И Жером Фандор, перевернув труп, показал на затылке убитого четкий след фурункула. - Я уверен, - сказал он, - что видел на шее Жюля этот же след. В тот раз, когда мы были у судьи, он сидел передо мной, и я этот след хорошо запомнил... Этот мертвец - Жюль, точно Жюль! - Если это Жюль, надо признаться, что это нам не очень-то помогает. Жером Фандор собирался не согласиться, когда в дверь мастерской постучали. Кто, черт возьми, мог заявиться в этот зловещий дом? Шеф Сыскной полиции и журналист с тревогой посмотрели друг на друга. - Это может быть лишь полицейский, - прошептал господин Авар. - Я только что сказал, что собираюсь отправиться сюда с вами и чтобы меня искали здесь, если будет необходимость. Это, действительно, был полицейский на велосипеде. - Шеф, - тихо произнес он, уважительно приветствуя начальника, - мне нужно вам кое-что сообщить от Мишеля... - Что же? - Шеф, арест прошел успешно... - Какой арест? - Банды Цифр... - Отлично. А кого именно взяли? - Мамашу Косоглазку, Бороду, Мимиля, он же Эмиле, и Бочара... И еще несколько второстепенных лиц, имена которых нам неизвестны. - Дырявой Башки, конечно же, среди них не было? - сказал Фандор. - Нет, Дырявая Башка сбежал. И, поворачиваясь к господину Авару, полицейский спросил: - У вас не будет никаких указаний, шеф? - Нет, друг мой... Кстати, скажите-ка, не было ли каких-либо происшествий во время операции... Все прошло нормально? - Превосходно, шеф, самым простейшим образом. Они все собрались в лавку мамаши Косоглазки, и мы их взяли одного за другим без малейшего сопротивления. - Хорошо... хорошо... Господин Авар отдал кое-какие указания полицейскому, который, прыгнув в седло своего велосипеда, направился в сторону префектуры... - Как, черт возьми, вы догадались, - спросил господин Авар у Жерома Фандора, - что Дырявая Башка все еще на свободе? Жером Фандор по-доброму улыбнулся. - Ну и ну, - ответил он, - господин Авар, вы считаете меня глупее, чем я есть на самом деле... Это, конечно же, сведения Дырявой Башки позволили вам арестовать банду Цифр. - Сведения Дырявой Башки? Вы сошли с ума, Фандор! Что вам дает основания предполагать, что Дырявая Башка работает на полицию? Журналист посмотрел прямо в глаза господину Авару и холодно произнес: - А Жюв не объявлял мне о своей отставке!.. Слабо скрывая волнение, господин Авар пробормотал: - Да что вы такое говорите? Бедный Жюв... - Господин Авар!.. Господин Авар!.. Возвращайтесь и спокойно допрашивайте членов банды Цифр, не думая о том, каким образом я получаю информацию... Но можете не сомневаться в одном - существуют мертвецы, о существовании которых я знаю так же, как и вы... Глава XXIV. В тюрьме - Ну-ка, поторапливайтесь!.. Охранник открыл дверь камеры, в которой находилась Элизабет Доллон, и пропустил в нее старую женщину отталкивающей внешности. - Устраивайтесь, - строго приказал он. - Вы останетесь в этой камере до завтра. Потом посмотрим, куда Вас поместить. Все будет зависеть от указаний следователя. Бедная Элизабет Доллон со страхом смотрела на странную новую соседку, посланную ей судьбой... С не меньшим любопытством новая заключенная осматривала девушку... После нескольких минут в молчании новая заключенная спросила: - Тебя как звать? - Меня зовут Элизабет. - А фамилия? - Элизабет Доллон... Услышав фамилию девушки, старуха, сидевшая на клочке соломы, приподнялась: - Правда! Ты Элизабет Доллон? Ну и ну! Вот забавно-то. А тебя давно повязали? - Вы спрашиваете, давно ли меня... - Давно ли тебя повязали, ну... забрали, в общем! Многозначительным кивком Элизабет показала, что давно. Ей казалось, что она находилась в тюрьме Сен-Лазар бесконечно долго... - А меня, - продолжала соседка, - взяли вчера вечером. Если тебя интересует, как меня зовут, то я мамаша Косоглазка. Они утверждают, что я вхожу в банду Цифр и укрываю краденое. Конечно же, это ложь. У Элизабет Доллон совершенно не было желания вдаваться в эти проблемы, и к тому же ей было немного страшно от такой компании. Тем временем, старая обитательница тюрем, мамаша Косоглазка, начала устраиваться. - Похоже, завтра меня переведут. А жалко! - сказала она. - В общем-то, ты не злюка, судя по всему, но и овечкой тебе нечего быть... Я бы очень хотела остаться с тобой... Ну, ладно... Ты когда выходишь? Долго тебе еще быть в Сен-Лаго? - Как хорошо быть адвокатом, - думал Жером Фандор, входя в тюрьму Сен-Лазар. - Вот уже час, как я одолжил для себя эту должность. Я чувствую себя совершенно другим, гораздо более красноречивым... Действительно, я красноречив, поскольку мне удалось убедить моего друга Дюбара позволить мне называться адвокатом мадемуазель Доллон по назначению, затем ходатайствовать о посещении ее в тюрьме и получить разрешение. Все удостоверения личности, которыми набит мой бумажник, неоспоримо делают из меня метра Дюбара! Впрочем, репортер по праву нахваливал себя. Придуманная им уловка была во всех отношениях превосходна и должна была помочь ему наипростейшим образом увидеться с Элизабет Доллон не в комнате для свиданий, а в специальной камере без свидетелей, даже без присутствия охранника. "Так-так, - подумал он, переступая порог грязного здания, - не забыть бы, что с этого момента я метр Дюбар, пришедший к своему клиенту для обсуждения дела..." Именно в этом качестве он вошел в канцелярию, выполнил все необходимые формальности и был отведен хмурым охранником в помещение, напоминавшее небольшую приемную со столом и несколькими табуретами. - Присаживайтесь, пожалуйста, метр, - сказал тюремщик. - Я сейчас приведу вашего клиента. Жером Фандор положил папку, которую держал под рукой, чтобы быть похожим на адвоката, но остался стоять, дрожа при мысли о том, что вот сейчас он увидит, как появится его дорогая Элизабет между двух охранников, словно обыкновенная заключенная. "Еще секунда, и она войдет сюда", - подумал Фандор. Однако нельзя было, чтобы она узнала его в присутствии посторонних. Одним своим восклицанием она могла бы выдать журналиста и осложнить дело. Фандор сделал вид, что поглощен чтением газеты, которая закрыла его лицо. Дверь открылась. - Входите... Метр, когда вы захотите уйти, вам нужно будет лишь позвонить. Дверь за охранником тяжело закрылась. Во внезапном порыве Фандор встал и подбежал к девушке: - О! Как вы, мадемуазель Доллон? Девушка, узнав журналиста, внезапно побледнела и ничего не ответила. - Элизабет! Элизабет! Почему вы не протяните мне руки? Вы не понимаете, зачем я здесь? Мне нужно было увидеть вас и поговорить без свидетелей... Вот почему я и представился адвокатом! Но я считаю, что адвокат вам никогда не понадобится! Девушка, похоже, взяла себя в руки и обрела хладнокровие. Жером Фандор смотрел на нее восхищенными глазами и не пытался этого скрывать. - Бедная Элизабет! Сколько страданий я вам принес! Вне всякого сомнения именно эти слова больше всего взволновали Элизабет Доллон, так как глаза девушки наполнились слезами. - Почему вы меня предали? - спросила она. - Как вы могли допустить, чтобы меня арестовали? Вы же прекрасно знаете, что я невиновна! Жером, в свою очередь, удивился: - Вы считаете, что я вас предал? Вы меня в этом заподозрили? Двое молодых людей, встретившихся в тюрьме при столь трагических обстоятельствах, были трогательно наивны и не могли перестать дуться друг на друга. Казалось, Элизабет сердится на Фандора за то, что она не верила в продуманность его поступка. Мадемуазель Доллон продолжила: - Почему вы не сказали мне о том, что нашли мыло с отпечатками пальцев моего брата? Зачем обвинять меня в том, что он приходил ко мне, когда несколькими днями ранее вы доказывали мне, что он мертв? Фандор взял руки девушки и сжал их в своих руках: - Дорогая Элизабет, когда я разыграл эту сцену у судьи, желая, чтобы вас арестовали, поверьте мне, у меня просто не было времени предупредить вас о своих намерениях... Ах! Если бы я только мог... но это бы только напрасно вас взволновало. Вы хотите узнать разгадку? Вы помните, Элизабет, как накануне этого печального дня вы сказали мне, что я вам звонил? Вы думали, что разговор прервали, и поэтому, когда вас звала сестра и вы подходили к телефону, на другом конце провода уже никого не было... Так вот. Я вам не звонил! Я ни разу не звонил в монастырь. Я полагаю, какие-то личности, которым очень не хотелось быть узнанными, следили за вами, чтобы убедиться, что вы по-прежнему остаетесь на улице Гласьер. Думаю, вы со мной согласитесь, что это не вызывает никаких сомнений... И я сразу же испугался, мой бедный друг, подумав, что это были те же люди, которые побывали у госпожи Бурра и хотели вашей смерти... Мне ужасно неприятно, что это я привел вас в монастырь, который казался мне безопасным, а на деле таковым не был... Теперь вы понимаете, Элизабет, почему я сделал так, чтобы вас арестовали? Когда вы находитесь в тюрьме Сен-Лазар, я не переживаю за вашу жизнь. Вы ничем не рискуете, с вами ничего не может произойти! Здесь вас охраняют лучше, чем где бы то ни было. - Но - ответила Элизабет, - вы сами мне сказали, что мой брат был убит в тюрьме? - Конечно! Но это не одно и то же. Убийство вашего брата было продумано заранее. И если кто-то из служащих тюрьмы предварительного заключения был соучастником, до него, конечно, тоже может дойти новость о вашем аресте... Кстати, сам факт, что именно ваш брат был убит, говорит о том, что за вами в этой тюрьме особенно пристально наблюдают. Я в этом лично убедился. И Фюзелье мне это подтвердил - к вам прикреплен отдельный охранник, человек надежный, которого знают уже давно... Нет, Элизабет, поверьте, если я и упрятал вас в тюрьму, то только потому, что очень переживал за вас и хотел быть более свободным в своих поисках... Скажите, вы прощаете меня? - Но почему вы не предупредили меня? - Во-первых, потому что подумал об этой уловке лишь в последний момент, и, во-вторых, потому что в таком случае вам не удалось бы изобразить естественное изумление. Необходимо было, чтобы все приняли ваш арест всерьез... Скажите, вы прощаете меня? - Да, пожалуй... Вы прекрасный друг, вы предусмотрительны и заботливы, словно... Но, смутившись и покраснев, она замолчала и быстро перевела разговор на другую тему. - Скажите, а у вас есть что-нибудь новое? Фандор также взял себя в руки. Он поклялся себе, что признается Элизабет в любви лишь после того, как ему удастся распутать клубок ужасного дела Доллон. "Я поговорю об этом после того, как она снова успокоится, станет свободной и будет вне опасности. Я не хочу, чтобы она согласилась любить меня только потому, что я преданно расследую дело ее брата, - подумал он. - Если угодно богу, Элизабет будет моей женой, но в том случае, когда я одержу победу... Что-нибудь новое? Да, даже много чего..." И Жером Фандор в деталях рассказал девушке историю о знаменитой краже ивового чемодана... - Но я нигде не нашел, - сказал он в заключение, - того списка... Элизабет не дала ему закончить фразу: - О, господин Фандор, как я извиняюсь! Я была так взволнована... Представьте себе, я нашла этот список, который считала потерянным! Он просто был в одной из моих сумочек, куда а его положила, чтобы принести вам и показать. Кстати, вот он; мне его разрешили оставить при себе. Но Жером Фандор уже не слушая ее. Он схватил протянутый Элизабет Доллон документ и стад лихорадочно просматривать его. Это, действительно, был вырванный из блокнота листок среднего размера. Незнакомым размашистым почеркам там были написаны слова, расположенные в виде списка: Баронесса де Вибре, 3 апреля, Жак Доллон. Предв..., то же самое. Соня Данидофф, 12 апреля. Барбе - Нантей, 15 мая. Жерэн... ? Госпожа Б... ? Томери, в течение мая. Барбе - Нантей, конец мая. Молодой репортер посмотрел на загадочный документ с обеих сторон, но не нашел в нем никаких других сведений... Он с удовольствием скомкал бы в порыве детской ярости этот лист бумаги, где, возможно, находилась разгадка, которую он уже давно искал. И пока Элизабет Доллон, взволнованная от того впечатления, которое произвел на Фандора этот список, смотрела на него, не говоря ни слова, Жером Фандор принялся размышлять: "Баронесса де Вибре, 3 апреля, Жак Доллон... Эти имена как раз совпадают с началом загадочной истории. Два первых мертвеца и дата их смерти... А что значит "Предв"? Инициалы какого-нибудь имени... или же? А! Черт возьми, "Предв"... тюрьма предварительного заключения. Тюрьма предварительного заключения, то же самое... Тюрьма предварительного заключения в тот же день. Точно! Соня Данидофф, 12 апреля... имя и фамилия полностью, точная дата... Барбе - Нантей, 15 мая; дело по улице Четвертого Сентября имело место 20 мая, это как раз рядом. Еще два имени, и еще одна точная дата... Жерэн? Госпожа Б... Кто же это такие? И почему нет даты? Ах! Черт возьми! Понял, понял, Жерэн, нотариус госпожи де Вибре. Убийство, запланированное без даты, потому что, возможно, в нем не было бы необходимости... Томери, который был убит согласно плану в середине мая..." Слова кружились перед глазами Фандора. Страх исказил его губы в зловещей улыбке. Что же значила последняя строчка: Барбе - Нантей, конец мая? Ах, да! Жерому Фандору было страшно себе в этом признаться - Барбе-Нантей станут жертвами нового нападения неизвестного автора этих строк... И ошарашенный, Фандор повторил: - Барбе-Нантей, конец мая... Сегодня 28 мая. Осталось лишь три дня для приведения в действие этого чудовищного приговора... Но в каком смысле Барбе-Нантей окажутся жертвами? Подвергнутся нападению они сами или же их состояние? Как их защитить? Как устроить западню для злоумышленника? Репортер поднял глаза и увидел потрясенное лицо Элизабет. Он тут же успокоился, скрывая охватившее его волнение: - Боже мой, мадемуазель, этот список полностью соответствует тому, что вы говорили раньше, и ничего нового мы из него не узнаем. Однако вы не могли бы мне его оставить? Произнося эти слова, Жером Фандор вдруг приподнялся. - Ах! Как же я об этом раньше не подумал, - произнес молодой человек сильно дрожащим голосом. - Не могли бы вы мне сказать, покупал ли ваш брат акции Томери? Эта мысль пришла Жерому Фандору совершенно случайно. В ожидании ответа Элизабет у него на висках выступили капли холодного пота. - У него их было очень мало, месье, три или четыре акции. Мне кажется, что господа Барбе - Нантей настояли на том, чтобы он приобрел их в момент выпуска. - И ваш брат должен был оплатить их к какому-то определенному сроку, да? - Да, месье, но я повторяю вам, что их у него было очень мало. Фандор не стал больше задавать вопросы и попрощался с девушкой: - Элизабет, Элизабет... я клянусь вам, что мы выберемся из этой ужасной загадки, с которой мы с вами сражаемся... О! Я вас умоляю, доверяйте мне. Я прошу у вас неделю доверия, возможно, меньше, да, возможно, меньше... Совершенно вне себя, Жером Фандор крепко пожал маленькие ручки Элизабет Доллон. Выйдя из тюрьмы, Жером Фандор пошел прямо, не думая о том, куда идет. - Это ясно, это очевидно, - размышлял он, - Барбе-Нантей продали акции Томери с учетом их оплаты к определенному сроку. Томери убили, чтобы его акции резко упали в цене, а Барбе-Нантей получили в конце месяца колоссальную прибыль. В субботу сейфы банка Барбе - Нантей наполнятся золотом. Именно на эту субботу, последний день месяца мая, и записаны Барбе - Нантей в этом фатальном списке... Может быть, в субботу Барбе - Нантей будут ограблены? Глава XXV. Западня Фандор напрасно звонил в дверь квартиры Жюва. Полицейского дома не было... "Чем, черт возьми, он может заниматься? Что с ним стало? Мне больше, чем когда бы то ни было, нужен его совет. Я был бы как никогда рад, если бы он подбодрил меня! Может быть, он отговорил бы меня от того, что я рискну сделать? А может, он пошел бы со мной? Да уж! Жюву не вовремя пришла идея вот так исчезнуть! У меня уже давно нет от него известий... Если бы я не был уверен в том, что он отсутствует с какой-то определенной целью - а Жюв никогда ничего не делает просто так, - признаюсь, я бы очень взволновался..." Молодой человек посмотрел на часы. Четыре часа. Времени у него было достаточно, и он не торопился. Надо было еще хорошенько поразмыслить перед совершением столь важного и решительного поступка. Четверть часа прогулки ему не помешает. Двигаясь по направлению к бульвару, Жером Фандор на ходу разговаривал сам с собой, вспоминая недавнее прошлое. Он подошел к площади Трините и, как только сошел с шоссе д'Антен, инстинктивно посмотрел на большое здание, стоящее на углу улицы Клиши. Прямо напротив он увидел высокие окна квартиры, в которой жил Нантей, а на первом этаже находились какие-то административные помещения, выходящие одновременно на улицу и на сквер. "Все-таки, - думал Жером Фандор, - сейчас я совершу этот необычный поступок. Если я хорошо знаю банкиров, это уравновешенные, спокойные, расчетливые люди с не очень-то развитым воображением. Нужно будет пустить в ход все свое красноречие, чтобы убедить их выслушать меня и согласиться делать то, что я скажу. Конечно же, все это похоже на старинный роман, и я боюсь показаться этим людям человеком из прошлого столетия, поскольку их ум опережает мышление самых развитых соотечественников XX века. Может быть, они выставят меня за дверь, как интригана или сумасшедшего? Нет, уж этого я не позволю. Ах! Они еще должны будут свечку поставить, если только..." Сидя за своим министерским столом, словно двое судей, господа Барбе - Нантей в просторном кабинете, отделенном от остального мира многочисленными обитыми дверями, выслушивали Жерома Фандора, стоявшего перед ними в центре комнаты. Журналист представился с некоторой торжественностью, прося, чтобы банкиры приняли его наедине, говоря при этом, что он может подождать, если господа заняты. Согласно традиции банка, его сначала ввели в одну гостиную, затем во вторую, потом в третью, и уж после этого в кабинет двух компаньонов, где он оставался один в течение некоторого времени. Жером Фандор вспомнил, как несколькими неделями ранее он приходил в это же роскошное помещение, чтобы взять интервью у господина Барбе. Тогда беседа была прервана внезапным появлением Нантея, принесшего ошеломляющую новость об ограблении на улице Четвертого Сентября. Жером Фандор увидел те же обои, те же ковры, те же велюровые кресла, поражающие холодной прочностью и классическим внешним видом... Следуя друг за другом и не выражая никакого удивления, привычные ко всяким посещениям, в кабинет вошли серьезный Барбе и элегантный, с розой в петлице, Нантей. Они просто и вежливо, но без особого радушия пригласили молодого человека к разговору. Несмотря на свою профессиональную храбрость и привычку встречаться с самыми разными людьми, Жером Фандор был на мгновение обескуражен простотой и спокойствием людей, с которыми он собирался говорить о столь странных вещах и которым собирался выдвигать столь странные предложения. Сначала он, недовольный собой, долго путался в сложных извинениях за то, что потревожил банкиров в час разбора корреспонденции. Затем, волнуясь и не в состоянии более сдерживать свои эмоции, уверенный в том, что убедит слушателей своим энтузиазмом, коснулся сути разговора. - Господа, - заявил он, - вы замешаны больше, чем можете себе представить, в загадочных делах, которые пока безуспешно пытается раскрыть полиция. Волею обстоятельств и велением моей профессии я вынужден был вести собственное расследование параллельно с Сыскной полицией. Это расследование привело меня к очень серьезным заключениям, хотя результаты его я весьма обнадеживающие. Я узнал, к сожалению слишком поздно для того, чтобы предупредить уже происшедшие драмы, что загадочные бандиты, свирепствующие в определенных парижских кругах определили некоторых людей в качестве жертв, в этот список входите и вы. Госпожа де Вибре, княгиня Соня были заранее обречены. Ограбление вашего банка также было преднамеренным. Скажу вам прямо - господа, вы тоже обречены. Все должно свершиться не позднее, чем через три дня... Вы мне верите? Произнося свой зажигательный монолог, Жером Фандор все приближался к слушающим. Теперь их разделял лишь большой стол из красного дерева. Господа Барбе - Нантей выслушали слова репортера с холодным вниманием, которое можно было принять за обычную вежливость. Однако легкое подрагивание губ господина Барбе показывало, что слова журналиста не абсолютно безразличны для него. Поняв это, Фандор осмелел. В конце концов он заметил, что к нему стали относиться с доверием. Можно без преувеличения сказать, что он имел в журналистской среде репутацию проницательного и серьезного человека. Господин Нантей ответил Фандору слегка насмешливым, но чрезвычайно серьезным тоном: - Мы вам очень признательны, месье, за то отношение, которое вы проявляете к нам, нанеся этот визит и предупредив о зловещих планах загадочных убийц, по пятам у которых следует полиция. Во всяком случае будьте уверены, что в таком банке, как наш, через который проходит множество людей, случается, и подозрительных, где находятся, иногда очень давно, крупные вклады, мы привыкли принимать меры предосторожности. - Речь идет не о признательности, - прервал Жером Фандор, - и не о том, что вы не должны доверять более или менее честным охранникам, более или менее надежным замкам, на которые вы рассчитываете, чтобы обеспечить вашу безопасность. Мы имеем дело - я говорю "мы", так как мне кажется, что я лично становлюсь все более и более замешанным в этих драмах - мы имеем дело с сильным противником. Поверьте моему опыту репортера, который по роду работы ежедневно встречается с новыми преступлениями в течение вот уже пяти лет. До сих пор ничего, слышите, абсолютно ничего не могло помешать преступникам в осуществлении их планов. Только зная о их появлении, можно защититься от них, и даже победить! - Но, все-таки, - прервал его господин Барбе, лицо которого становилось все более и более серьезным, - что вы хотите сделать? Жером Фандор почувствовал, что наступил решающий момент. Сделав паузу, словно в театре, придав голосу больше мужественности и стараясь найти наиболее убедительные слова, Фандор очень тихо, склонившись над столом и почти касаясь лиц мужчин, прошептал: - Господа, я попросил в "Капиталь" три дня за свой счет. С собой у меня вот эта дорожная сумка. Не могли бы вы оказать мне гостеприимство в течение двух суток? Я знаю, что вы, господин Нантей, живете здесь же, над вашим рабочим кабинетом, а господин Барбе каждый вечер возвращается в свой дом в Сен-Жермэн, не так ли? Так вот, уступите мне вашу комнату, я хотел бы ни на секунду не уходить отсюда. Однако банкиры, что было большой неожиданностью для Фандора, не очень удивились. - Господин Фандор, - сказал Нантей, - ваши последние слова слишком серьезны, чтобы не думать о них. Ваше предложение слишком великодушно, чтобы не принять его во внимание. Вы не позволите нам удалиться на некоторое время, чтобы посовещаться? Около десяти минут Фандор вдоль и поперек измерял шагами приемную Барбе - Нантей, думая о том, каков будет результат их разговора, когда одна из обитых дверей, выходящих в комнату, бесшумно отворилась. Вошел Барбе, торжественнее и серьезнее, чем когда-либо. Глаза Нантея улыбались, а лицо расцвело. - Месье, - сказал Барбе, обращаясь к журналисту, - мой компаньон и я, обсудив ситуацию и поняв ее чрезвычайную важность, просим вас соблаговолить считать себя с настоящего момента нашим гостем, а наш дом - вашим домом. Изумленный торжественным тоном банкира, Жером Фандор спрашивал себя, как ему необходимо ответить, чтобы соблюсти протокольные формальности, однако Нантей его опередил: - Сегодня вечером вы, естественно, ужинаете с нами! Господин Барбе также останется здесь и проведет вечер в нашей компании... И вы можете рассчитывать на то, что мы выпьем бутылочку хорошего бургундского, терпеливо и спокойно ожидая появления храбрых персонажей, о которых вы говорили. Дорогой господин Фандор, вот иллюстрированные журналы с очаровательными женщинами. Надеюсь, они займут вас. А мы тем временем быстро подпишем нашу корреспонденцию. Глава XXVI. В ловушке Лакей, в течение всего вечера прислуживавший за столом, только что ушел, и господа Барбе и Нантей, немного взволнованные, но не желавшие показывать это, одновременно повернули головы в сторону Фандора в молчаливом вопросе... Но Жером Фандор с неземным спокойствием чистил отличный персик и, похоже, совершенно не собирался снова начинать разговор. Барбе прервал молчание: - Скажите, господин Фандор, первый день закончен, и вы ни на секунду не отходили от нас... Вы заметили что-нибудь подозрительное? Жером Фандор покачал головой: - Абсолютно ничего! Однако журналист не был искренен. Напротив, он заметил какую-то личность, занимавшуюся ремонтом телефона в банке. Фандор как бы между прочим поинтересовался у одного из служащих об этом ходившем туда-сюда человеке, и узнал, что это просто-напросто работник государственной компании, пришедший по просьбе господ Барбе - Нантей для проверки телефонных линий. Это объяснение сначала успокоило Фандора. Но в семь часов, когда время уже близилось к ужину, он встретил этого человека, собиравшегося уходить, в вестибюле банка. Фандор был страшно удивлен: этот человек показался ему очень знакомым. Однако он не мог точно определить, кто это и где он его видел... "Лицо этого человека мне знакомо, - подумал Жером Фандор, - или же он похож на кого-то, кого я знаю... Но на кого?" И помимо воли он подумал, не один ли это из загадочных членов банды, которая - он все больше и больше был уверен в этом - собиралась поднять руку на господ Барбе - Нантей. Если бы Жером Фандор был хоть сколько-нибудь уверен в этом, он, конечно же, проследовал бы за подозрительным человеком. Но его опасения не основывались на каких-либо серьезных фактах. Ему всего лишь казалось, что он узнал этого человека или, по крайней мере, нашел в нем сходство с кем-то... Но это все было как-то неопределенно... Однако профессия этого человека была известна, у него было какое-то начальство, так что, в крайнем случае, его легко можно будет найти... И Жером Фандор решил умолчать о том, какое значение он придавал встрече с ним. Во всяком случае, чтобы избежать возможной ошибки и быть абсолютно уверенным, что этот человек проверял телефонные линии, Жером Фандор решил незаметно, соблюдая все меры предосторожности, проверить качество выполненной днем работы. В конце концов этот человек мог только выдавать себя за работника телефонной компании. Но журналист вынужден был преклониться перед его работой и признать, что он имеет дело с профессионалом: провода были проложены настолько хорошо, что профессиональные навыки не приходилось подвергать сомнению. Вот почему, умалчивая об этих дневных эпизодах, Жером Фандор ответил господину Барбе, что не заметил ничего, абсолютно ничего подозрительного. Господин Барбе пожал плечами: - Тем лучше!.. Возможно, люди, которые нам угрожают, предупреждены о вашем присутствии и остерегаются. Мне, конечно, радостно за нас, но в интересах общего дела я об этом почти сожалею. - Будьте спокойны, дорогой месье, мы победим. У меня нет ни малейшего сомнения в том, что наши противники уже осведомлены о моем здесь появлении. Но они настолько храбры, что мое присутствие не испугает их. Они считают себя сильнее, надеюсь, я смогу их в этом разубедить. Господин Нантей, в свою очередь, спросил: - Но скажите-ка, господин Фандор, как вы собираетесь провести эту ночь? Каков ваш план действий? - Перед тем, как я вам отвечу, месье, не могли бы вы мне показать входы в дом? - Я к вашим услугам. Оба банкира и Жером Фандор вышли из столовой и направились в вестибюль. Нантей объяснял: - Господин Фандор, вы видите, что наша входная дверь находится в самом конце дома, следовательно, справа от нее комнат нет. Слева на первом этаже находятся рабочие кабинеты банка. В них можно войти только через основной вестибюль. Если эта дверь закрыта, попасть в них невозможно. - А через окна, выходящие на улицу? - Нет! Они закрыты тяжелыми решетками. Их можно только взорвать, что довольно сложно и не может быть сделано бесшумно. Что касается окон, выходящих в сад, каждый вечер они закрываются толстыми деревянными ставнями, запираемыми изнутри. Кстати, вы можете в этом убедиться. - Прекрасно! - сказал Жером Фандор. - Значит, рабочие помещения банка в полной безопасности? - Мы считаем, что да. Однако давайте поднимемся по этой лестнице. Она соединяется лишь с одним этажом и, вы видите, выходит в широкий коридор. На переднем плане две двери: правая ведет в библиотеку. Из следующих двух дверей первая - моя комната, вторая - туалет. Остальные комнаты не заняты. - Простите, - сказал Жером Фандор, - ваша комната выходит на улицу или в сад? - В сад. - А окна? - Окна? - Можно ли влезть через них в комнату? - Нет. Сад совершенно пустынен. В принципе, можно, конечно, приставить лестницу, вырезать стекло и открыть оконную задвижку... Кстати, давайте посмотрим саму комнату, это будет лучше всех объяснений и описаний. Жером Фандор тщательно осмотрел комнату. Банкир был прав. Попасть в комнату через окно было довольно просто. Зато остальные подходы к ней легко просматривались. Они сводились к одной двери, которая выходила в пересекающий весь дом коридор. Обстановка в комнате господина Нантея отличалась скромностью. Банкир явно был приверженцем стиля "модерн", достаточно сухого, но полностью отвечающего гигиеническим требованиям. - Кровать повернута спинкой ко входной двери и обращена к окну. Отлично, - сказал Фандор, осматривая комнату. - А! Выключатели у вас находятся над кроватью и около камина? Значит в любой момент можно будет включить свет... Очень ценное преимущество. Закончив осмотр комнаты и, что было страшно забавным для банкиров, заглянув под кровать, дабы убедиться, что там никто не прячется, Жером Фандор обернулся и продолжил очень спокойным голосом: - Решительно, мне нравится эта комната. И если это не причинит вам никакого неудобства, я бы выбрал ее для ожидания встречи с ночными визитерами! - Вы собираетесь здесь спать один? - Конечно, один. Это подсказывает логика. Очень вероятно, что эти люди прекрасно знают вашу квартиру, и, следовательно, перед тем, как направиться в рабочие кабинеты банка, они попытаются убедиться, что здесь ничего не изменилось. Я не хочу, чтобы присутствие рядом со мной одного из компаньонов испугало их. Мне бы хотелось, чтобы они приняли меня за вас... - Но это же очень опасно! - заметил господин Нантей. Журналист пожал плечами: - Эти люди не могут не догадываться о том, что я слежу за ними, следовательно, у меня есть преимущество в том, что я предупрежден, и мне нечего бояться. Не беспокойтесь, господин Нантей, я не подвергаю себя большому риску... На самом же деле Жером Фандор не хотел признаваться в том, что он был очень взволнован. Он превосходно осознавал всю опасность своего предприятия. Но журналист уже проникся страстью к этому странному репортажу с места событий, который, возможно, приведет его к раскрытию тайны... После того, как банкиры ушли, Фандор убедился, что в комнате, где он собирался провести ночь, нет никаких секретов. Для этого он снова обследовал ее, внимательно осмотрев малейшие детали обстановки. Он тщательно проверил, работает ли выключатель. Затем, оглядев все в последний раз и словно сфотографировав в памяти обстановку комнаты, лег спать, или, лучше сказать, лег в постель полуодетым, сжимая в руке заряженный, как он сам выражался, "по первому классу" револьвер. Жером Фандор погасил свет и в темноте большой комнаты широко раскрытыми от страха глазами старался заметить опасность, жертвой которой он мог стать. Шум улицы в эту отдаленную часть дома доносился ослабленным, приглушенным и чуть различимым. В комнате, где вскоре должно было произойти что-то страшное и, возможно, непоправимое, царила угрожающая тишина... Текли бесконечно долгие и монотонные минуты, набрасывающие на веки Жерома Фандора пелену сна. Волнуясь, журналист невольно начинал думать о той опасности, которой он подвергал себя... - Хватит! - приказал он себе наконец. - Элизабет Доллон должна быть отмщена, а значит, мне нужно подвергнуться небольшому риску, чтобы прийти к какому-то результату!.. И Жером Фандор продолжал ждать. Тиканье часов казалось ему до невозможности медленным... - Произойдет ли это сегодняшней ночью? А, может быть, завтра? ...Вдруг Жером Фандор услышал в коридоре легкий, довольно продолжительный, но едва уловимый шорох. Он напряг слух, неотступно думая о загадочном человеке, шаги которого по ковру он слышал. Но был ли вообще какой-нибудь человек? Или же это просто его галлюцинации? Теперь все казалось спокойным... Нет! Фандор только что опять услышал такой же шорох, но уже ближе, возле стены, и даже... Жером Фандор закрыл глаза, ему казалось, что кто-то смотрит на него сквозь стену. Снова потекли секунды... Секунды, которые, как казалось Фандору, складывались в минуты ужаса и уходили в небытие... Да и вообще, были ли шаги? Молодой человек был настолько перевозбужден, что теперь со всех сторон комнаты до него доносились странные звуки... Однако очень скоро его волнение приняло определенную направленность: по коридору действительно кто-то шел. Он даже почувствовал нечто вроде трения вдоль стены, у которой стояла его кровать. Сомнений быть не могло - дверная ручка, которую он, однако, не видел, находясь в полной темноте, повернулась. Фандор почувствовал это движение, как если бы он сам держался за нее... Да, дверь должна была вот-вот открыться... Она приоткрывалась, вращалась на петлях и открывала путь... Но кому? Взяв себя в руки, не осмеливаясь даже моргнуть, Жером Фандор мысленно приглашал: "Входите же, соблаговолите войти". Этот насмешливый парижанин думал, что, возможно, это смерть входит к нему в комнату, и обращался к ней со словами приветствия. Волнение этой ужасной ночи сменилось внезапным изнеможением. Скорее всего он ошибся, решив, что кто-то входит в комнату. То, что он слышал, было плодом его воображения. Сейчас не было слышно никаких звуков, ничего не происходило, и Жерому Фандору ничего не оставалось, как снова слушать тиканье стенных часов. Кровать журналиста располагалась у стены головой к двери. Следовательно, он не мог наблюдать в темноте за местом, где могли находиться его враги. И кроме того, он был убежден - и это еще больше пугало, - что бандитам, напротив, очень удобно наблюдать за ним и совершенно легко готовиться к нападению. Но действительно ли эти люди, о личности которых Жером Фандор не имел ни малейшего представления, вошли в комнату? Усилием воли Жером Фандор успокоил нервы и биение своего сердца и опять прислушался... Да, вне всякого сомнения, у его кровати стояли какие-то люди, они склонялись над ним и протягивали руки к его шее, готовясь задушить. Он даже слышал, как их пальцы рассекали воздух и придвигались к его горлу... Проживи Жером Фандор сто лет, он не забыл бы того ужасного ощущения: чувствовать опасность так близко и не иметь возможности сделать даже одного движения, чтобы защититься. Готовый выстрелить, сжимая ручку своего револьвера, Жером Фандор думал: "Как бы на меня ни напали, мне нельзя упустить эту единственную возможность выяснить истину... Значит, я не должен заниматься самозащитой, главное - схватить загадочного противника, дотянуться до выключателя и зажечь свет. Мне бы только на секунду увидеть, и я спасен!" "Спасен?" Не услышав ни единого звука, ни единого предупреждающего шороха, даже не имея времени оценить неистовую силу нападения, Жером Фандор вдруг почувствовал, как на лицо ему набросили полотенце, крепкие пальцы вцепились в горло и кто-то тяжелый надавил ему на грудь. В какое-то мгновение Жером Фандор подумал: "Я пропал". И повторил про себя: "Но я хочу знать". Одновременно напрягая мускулы и призывая на помощь всю свою храбрость, он высвободился из-под навалившегося на него тела, схватил наугад чью-то руку, вцепился в нее, опрокинул человека, подбежал к выключателю и закричал: - На помощь!.. Еще бы долю секунды, и Жером Фандор подумал бы, что с ним все кончено. Выключатель щелкнул под его пальцами: света не было. Кто-то перерезал провода... На него навалились какие-то люди. Чей-то неузнаваемый, сдавленный голос едва различимо прохрипел: - На помощь! И Жером Фандор стал постепенно слабеть. Ему казалось, что его правая рука зажата в тиски, заводившие ее за спину и грозившие сломать плечо... "Кто? Кто?.." - думал Фандор. Каким-то чудом ему удалось вырваться. Одним прыжком Фандор пересек комнату, схватил карманный фонарик, который положил на камин накануне вечером... Щелк! И Жером Фандор увидел, узнал нападавшего!.. О! Этот силуэт он уже видел однажды... Этот силуэт, одетый во все черное... Этот убийца, скрывающийся под черной маской... Жером Фандор закричал: - Фантомас! Посмотрим, чья возьмет, Фантомас! Но бандит, личность которого Фандору удалось установить, уже устремился к журналисту. Слабый свет фонарика погас. Жестокая отчаянная борьба началась снова. - Фантомас? Да, это я! И я убью тебя! Жером Фандор, горло которого сжимали все сильнее, задыхался... Его правая рука была почти переломана. Двигать ею он уже не мог... Но в руке, которая казалась ему оторванной от тела, был револьвер... Воспользоваться им было невозможно, но спасение могло быть только в выстреле. И он нажал на курок. Раздался оглушительный выстрел. Жером Фандор почувствовал, как его сильно оттолкнули к стене. Сжимавшие его тиски внезапно ослабли. Раздался сильный шум. Стекла окна разлетелись вдребезги. Что-то с грохотом упало. Затем наступила тишина. Тишина, прерываемая тяжелым дыханием и страшным хрипом... Прошла минута, показавшаяся нескончаемой... Жером Фандор собирался снова выстрелить, когда в соседней с ним комнате кто-то закричал: - Он убегает... Голос этого человека был знаком Жерому Фандору. - Свет бы не помешал!.. - заметил другой спокойный голос. Вспыхнула спичка. При колеблющемся свете восковой спички Жером Фандор наконец смог осмотреться... В комнате находились трое мужчин. Их одежда была разорвана в клочья, лица в крови, они тяжело дышали и с недоумением глядели друг на друга... Жером Фандор знал этих мужчин... Это был господин Барбе, облокотившийся о кровать и потиравший рассеченную щеку. Это был господин Нантей, полумертвый, лежащий на полу. Это был, наконец, зажигавший с величайшим хладнокровием свечу, странный работник телефонной компании!.. Один он, казалось, не был взволнован. Жером Фандор, не говоря ни слова, посмотрел на трех человек, стоявших неподвижно, словно застывших в своих позах. Затем он бросил свой револьвер и, спокойно подойдя к двери комнаты, закрыл ее на два оборота! Господин Барбе взглядом следил за журналистом. Каким-то безнадежным жестом он показал на выходившее в сад окно, стекла которого были разбиты. - Нас провели, - сказал он, - убийце удалось бежать! Но Жером Фандор пожал плечами, подошел к окну, вернулся и самым обычным голосом сказал: - Невозможно, чтобы Фантомас сбежал отсюда!.. Работник телефонной компании с серьезным видом кивнул головой: - Господин Фандор, я совершенно с вами согласен... Глава XXVII. Фантомас арестован - Господин Фандор, я совершенно с вами согласен!.. Услышав эти слова, журналист обернулся и хладнокровно, готовый снова, если это понадобится, начать схватку, спросил: - Кто вы? Человек засмеялся: - Ну и ну! Ты меня не узнаешь? Он снял парик, поднес к лицу свечу, которую держал в руке, и шутя назвал свои должности и звания: - Жюв, бывший инспектор Сыскной полиции, бывший мертвец, в настоящее время полицейский-любитель... Фандор вскочил: - Вы, вы Жюв! Подумать только, что я вас заподозрил... Но оба банкира не дали ему продолжить фразу: - Что вы здесь делаете? Жюв улыбнулся. - Занимаюсь искусством, - ответил он. - Дело Доллона меня заинтересовало с самого начала. Я слежу за ним и пытаюсь разгадать из чистого любопытства!.. - Жюв, как же вы здесь оказались? - спросил ошарашенный Фандор. - Ах, Фандор, как? Это загадка! Ты сделал в этом деле действительно сенсационные открытия. Сознаюсь, что я запутался. Тебя привели сюда рассуждения. Меня же - просто-напросто факты. Тебе известно, что я следил за бандой Цифр? Ты знаешь, что, представляясь Дырявой Башкой, я был с ними на короткой ноге. Тебе кажется удивительным, но мои товарищи по несчастью поддерживали связи с банком Барбе - Нантей, который, естественно, об этом не догадывался. Может быть, тебя это удивит, но у меня возникла необходимость побывать в банке!.. Кстати, вчера вечером я видел, как ты сюда вошел, но не вышел. Возможно, у тебя на то были свои причины. И я решил быть рядом с тобой, чтобы в экстренном случае помочь. Таким образом, я предстал в виде работника телефонной компании, что было для меня просто, поскольку я хороший электрик... Наконец, когда я понял, что ты собираешься провести здесь ночь, мне удалось сымитировать уход и спрятаться в доме. Ты только что позвал на помощь, и я, естественно, прибежал. - Как и мы, - заметил господин Барбе, глядя на своего компаньона. Господин Нантей утвердительно кивнул головой и добавил: - Увы!.. Преступник снова сбежал... Фантомас, поскольку только что здесь был Фантомас, скрылся... И банкир показал на разбитое окно, через которое преступнику, воспользовавшемуся всеобщей суматохой, удалось бежать. Но журналист и полицейский, как сговорившись, пожали плечами: - Вы считаете, господин Нантей, что Фантомас бежал из этой комнаты? - Да, черт возьми! - ответил удивленный банкир... - Но через что же он по-вашему вышел? - спросил Жюв. Нантей вытянул руку: - Но... через... через это окно... Вы же видите, он разбил стекло?.. Смотрите, даже его маска висит на разбитом стекле... Жером Фандор уселся в кресло. Казалось, что все это его забавляло. Жестом он попросил Жюва замолчать и, обращаясь к Нантею, произнес: - Могу вас уверить, дорогой месье, что Фантомас не вышел через это окно... - Почему? - Потому что это окно было просто разбито вот этим стулом, чтобы заставить нас поверить в побег. Чтобы убедиться в правдивости моих слов, взгляните на стул - на нем рассыпаны осколки стекла. Смотрите, небольшой осколок стекла даже вошел в дерево... - Но это же ничего не доказывает... Фантомас разбил стекло, а затем вышел через окно... - В таком случае, как вы объясните, дорогой месье Нантей, что он позаботился о том, чтобы снять маску и не оставить никаких следов на клумбе под окном? Я этого не проверял, но сейчас уже светло, и вы сами можете в этом убедиться. Клумба ведь достаточно широкая. Как прыгающий отсюда человек не оставил на ней следов? Господин Барбе, казалось, был удручен. - Опять какое-то колдовство, - сказал он. - Если Фантомас не сбежал через окно, то как же ему удалось скрыться? - Фантомас не мог сбежать! - четко произнес Жером Фандор. - Однако не находится же он в этой комнате? Где же он спрятался? Жером Фандор ответил таким же холодным тоном: - Он не прячется в комнате. - Вы считаете, что он где-то в доме? - Он не прячется в доме, - все тем же тоном сказал Фандор. - Даже в самые критические моменты нашей схватки я постоянно думал о том, чтобы следить за движениями человека, сжимавшего мне горло. Я уверен, что в момент выстрела он опирался спиной о дверь и таким образом перекрывал проход... Кстати, последний толчок отбросил меня к этой двери... Никто через нее не выходил, как никто не выходил и через окно... В тоне журналиста чувствовалась абсолютная уверенность, и господин Нантей заметил ему: - Но, если вы уверены во всем этом, господин Фандор, если вы убеждены, что никто не выходил ни через окно, ни через дверь, как же тогда вышел Фантомас? Чтобы ответить на этот вопрос, Жером Фандор поднялся из кресла. Он взял со стола подсвечник, поставленный туда Жювом, подошел к большому зеркалу и начал тщательно рассматривать свою шею. - Очень любопытно, - тихо сказал он. - Посмотрите-ка, месье, человек только что хотевший задушить меня, был Фантомас... Мы это видели... У этого человека был ранен палец или, скорее, он ранил меня самого и поэтому оставил на моем воротнике отпечаток большого пальца. Вы догадываетесь, что это за отпечаток? Барбе, Нантей и Жюв одновременно устремились к журналисту... Жером Фандор, действительно, показал им небольшое красноватое пятнышко, явно выделяющееся на фоне белого воротника. Отпечаток был таким характерным, что оба банкира вскрикнули дрогнувшими голосами: - Снова отпечаток Жака Доллона! Наступила продолжительная тишина. Собеседники с испугом смотрели друг на друга. Фандор стал насвистывать мелодию популярного вальса. Жюв улыбнулся... Господин Барбе первым сделал усилие над собой. - Черт возьми! - сказал он. - Только что здесь был Жак Доллон! Это очевидно! Вы говорите, господин Фандор, что он не выходил ни через окно, ни через дверь. Сжальтесь над нами и объясните эту загадку... Но Жером Фандор лишь улыбнулся: - А вы считаете, что я могу это сделать? Господин Нантей нетерпеливо заметил: - Но, черт возьми, если вам ничего не известно, не будем терять времени, начнем расследование, давайте осмотрим дом, сад... Фандор иронично продолжил: - И предупредим полицию? Нет, господин Нантей, поверьте мне, мы ничего не будем осматривать. Вот уже три месяца, как мы разгадываем самую ужасную из загадок и не можем прийти к чему-то определенному. Мы преследуем убийцу, который постоянно от нас ускользает... И вот впервые перед нами неоспоримый факт, а мы пойдем и все снова запутаем? - Что вы хотите этим сказать? - спросил господин Барбе. - Послушайте, - снова заговорил Жером Фандор, - несколько минут назад я был в комнате один. Жак Доллон вошел сюда, поскольку у меня на шее есть отпечатки его пальцев. Жак Доллон и был Фантомасом - он же сам об этом прокричал, думая выйти победителем из борьбы. Доллон-Фантомас не выходил отсюда ни через дверь, ни через окно. С другой стороны, вошли вы, господин Барбе, вы, господин Нантей, и вы, Жюв. Поскольку действующие лица этой сцены вошли, и никто отсюда не выходил, следовательно, Фантомас вошел с вами и остается в этих стенах! Барбе и Нантей запротестовали. А Жюв продолжал улыбаться. - Вы, что же, считаете? Но Жером Фандор не дал закончить фразу. - Я ничего не считаю, - сказал он, - я знаю, что я, Жером Фандор, есть я и что я не Жак Доллон. Жюв знает, что он Жюв и что он не Жак Доллон! Вы, господин Барбе, и вы, господин Нантей, вы знаете, кто вы есть и кто вы не есть. Никто из нас не может оставить отпечатков, похожих на отпечатки Жака Доллона. Но я также знаю, что Жак Доллон вошел сюда и не выходил... Вот все, что я знаю! - Это какое-то сумасшествие, месье!.. - Логично! - поздравил Фандора Жюв. - Ты прав, малыш... А журналист тем временем продолжал: - Значит, если Жак Доллон не вышел, то он находится здесь. Его следует арестовать, а для того, чтобы его арестовать, нужно просить господина Авара приехать как можно скорее. Жак Доллон - это Фантомас или, лучше, Фантомас - это Жак Доллон. Господин Авар не станет колебаться, чтобы лично приехать за такой добычей. Я сейчас же позвоню ему по этому телефону, не выходя из этой комнаты, господа. И пока ошеломленные банкиры слушали, Жером Фандор, действительно, позвонил в Сыскную полицию, переговорил с дежурным офицером, добился того, чтобы господину Авару сообщили о его звонке и несколько минут спустя лаконично рассказал о происшедших событиях, закончив следующими словами: - Я лично закрыл на два оборота дверь комнаты, где все это только что произошло. Отсюда никто не выходил и не выйдет до вашего приезда, слово чести. Срочно приезжайте. Прихватите с собой слесаря, чтобы открыть входную дверь здания, а также выломать дверь комнаты, в которой мы находимся. Поскольку я не хочу ни на минуту прекращать наблюдения за комнатой, в которой я не вижу Фантомаса, но в которой, я вам повторяю, он должен быть. Выслушав ответ начальника Сыскной полиции, Жером Фандор сообщил: - Через четверть часа господин Авар будет здесь... Через четверть часа, господа, мы будем присутствовать при аресте Фантомаса, самого страшного из когда-либо существовавших преступников... Господин Барбе не смог удержаться от насмешливого тона: - Мне кажется, вы слишком далеко заходите. Все гораздо более загадочнее, чем когда-либо, а вы говорите об аресте... - Что же вы теперь видите загадочного? - засмеялся Фандор. Журналист задал этот необычный вопрос с такой спокойной уверенностью, что озадачил господина Барбе. - Что загадочного? Да все! Вы ведь даже не знаете, каковы были мотивы совершенных Фантомасом-Доллоном преступлений? - О! Они совершенно ясны, - на этот раз ответил Жюв. - Госпожа де Вибре была разорена и действительно покончила с собой, потому что, - боже мой, надеюсь, вы меня простите? - потому что биржевые операции, которые вы ей посоветовали, не удались... Она приняла яд и отправилась умирать к Жаку Доллону, которого она, возможно, тайно любила... Так случилось, что в этот же вечер убийцы проникли к молодому художнику... Они воспользовались первым трупом, чтобы создать себе алиби и подготовить мизансцену, которая должна была направить правосудие по ложному следу и заставить его поверить в убийство госпожи де Вибре и в самоубийство виновника... К сожалению, Доллон был обнаружен раньше, чем яд завершил свое действие, и он был арестован. Вы догадываетесь, в каком смятении находились виновники всего этого? Доллон их видел... он заговорит... он выдаст их... Отлично! Они его убивают!.. - Но Жак Доллон жив, ведь его следы обнаруживаются повсюду! - воскликнул господин Барбе. - Они убивают Жака Доллона, - настойчиво продолжил теперь уже Фандор. - После этого формально было установлено, что Жак Доллон мертв. Раз мертвец не может быть арестован полицией, они принимают его в свою банду... Это он затем похитит колье княгини Данидофф... - Но это же какой-то бред! - Все это было установлено, господин Нантей! Именно он похитит миллионы на улице Четвертого Сентября. Сенсационное ограбление, господа, которое чуть было не разорило ваш банк, если бы эта эмиссия не была застрахована. В конечном итоге, вы ничего не потеряли, а даже, наоборот, выиграли, благодаря хитроумной комбинации со страховкой! По этому поводу, кстати, я бы добавил, что, если бы я был членом банды, я написал бы вам с предложением вернуть исчезнувшие слитки. Грабителям трудно сбыть их. А вы могли бы их заново купить и изготовить из них, например, фальшивые деньги. Для вас это было бы так выгодно!.. - Я восхищен вашей шуткой, - сказал господин Нантей. - Действительно, вы можете восхищаться мной! Закончив это дело, грабители вспоминают, что забыли у Элизабет Доллон какую-то компрометирующую их бумагу или нечто подобное... Они посылают мертвеца Доллона за ней, и он пытается убить свою сестру, но тут появляюсь я... и вовремя открываю окно... Между тем на бирже проводится серия операций, в результате которых банк Барбе - Нантей получит значительные прибыли, если исчезнет Томери. Убийцы поспешно избавляются от мешавшего им соучастника - этого идиота Жюля, слуги с улицы Раффэ, и отправляют Доллона, чтобы тот убил Томери. После чего, естественно, они собираются ограбить ваш банк, переполненный золотом. Поскольку без этого последнего ограбления именно ваш банк, ответственный за акции Томери, выплачивал бы биржевикам разницу, положенную в карман накануне. Кстати, господа, смерть Томери оказала вам большую услугу... Без его смерти, которая вас обогатила, вам необходимо было бы оплачивать ваши продажи к определенному сроку, и вы потеряли бы еще больше, чем заработали сейчас лишь из-за факта его исчезновения!.. Я думаю, что вы очень признательны Жаку Доллону за то, что он для вас сделал? При последних словах господин Нантей встал. Он направился к журналисту и сказал ему дрожащим голосом: - Мне кажется, господин Фандор, что вы странным образом объясняете дело Доллона... Вы утверждаете, что этот художник мертв, и рассказываете о его действиях так, словно он жив!.. Впрочем, я понял, куда вы клоните! То, что вы только что сказали, бессмысленно! К каждому преступлению вы приплели и наш банк, вы представили его заинтересованным во всех ограблениях... Но Жером Фандор успокоил банкира: - Ради бога, не надо горячиться! Вам, действительно, выгодны были все эти преступления, начиная с убийства госпожи де Вибре, которая могла бы подать на вас в суд за авантюрное управление ее состоянием, и заканчивая смертью Томери, приведшей к столь выгодному для вас понижению курса его акций... Но это наверняка обыкновенное совпадение, поскольку вы не Фантомас, поскольку вы не Жак Доллон, поскольку вы не можете воспроизвести отпечатки его пальцев. Поверьте мне, что я говорил об этом лишь для того, чтобы показать связь всех этих дел, происходивших в узком кругу, в котором у вас немало знакомых... Я говорил... Жером Фандор внезапно остановился: - Вы слышите? Кто-то поднимается по лестнице. Это господин Авар!.. В порыве нетерпения оба банкира поднялись, и направились к двери комнаты, но журналист остановил их с некоторой насмешкой: - Давайте не будем двигаться. Ради бога, не двигайтесь. Давайте встретим начальника Сыскной полиции в точно таком же расположении, в каком мы встретили менее часа назад того, кого ему необходимо арестовать... За дверью слышны были короткие фразы. Господин Авар отмычкой открывал замок. Вскоре он вошел и устремился к журналисту. - Ну что, дорогой Фандор, я во всем следовал вашим инструкциям... Ах! Жюв, вы тоже здесь?.. Ну? Рассказывайте. У вас есть что-нибудь новенькое после вашего необычного телефонного сообщения?.. Что вы мне там говорили? - Я говорил, господин Авар, - сказал Фандор и казалось, что он продолжает фразу, прерванную приходом начальника Сыскной полиции, - что убийца находится в этой комнате и что он никуда отсюда не выходил... что он и сейчас здесь... - Здесь? С первого же взгляда господин Авар узнал обоих банкиров, и его вопрос свидетельствовал о некотором недоверии к словам Фандора, что больно задело его. И журналист ответил: - Совершенно верно, здесь! Выйти из комнаты он не мог! Кстати, вы сами сейчас в этом убедитесь. Господин Нантей, окажите мне небольшую услугу, нарисуйте, пожалуйста, план второго этажа вашего дома... Банкир встал, подошел к рабочему столу и сел в углу комнаты: - Я к вашим услугам... И он начал рисовать приблизительный план комнат, которые находились на втором этаже особняка. - Пожалуйста, - сказал Нантей. Жером Фандор живо поднялся и направился к нему. Несмотря на свое обычное спокойствие, журналист вне всякого сомнения был сильно взволнован, так как, приближаясь к письменному столу, он споткнулся и чуть было не упал. Поднимаясь, он опрокинул на бювар чернильницу, из которой вытекло все ее содержимое... - Осторожно! - воскликнул господин Нантей и, чтобы избежать этого внезапного "наводнения", отпрянул назад, покачнувшись на стуле и подняв обе руки над потоком чернил... - Осторожно, господин Фандор, это новый всемирный потоп! Но ему не удалось закончить фразу... Жером Фандор мгновенно выпрямился и, раньше чем кто-либо смог догадаться о его намерениях, схватил правую руку банкира, с силой опустил ее в чернила, пролитые на стол, и сразу же приложил к листу бумаги, на котором она оставила отпечаток... Едва взглянув на отпечаток, Фандор поднял его над головой: - Это отпечаток Жака Доллона! Рука господина Нантея, характеристики которой известны в отделе антропометрии, только что оставила отпечаток... Жака Доллона! Все оцепенели. - Браво! Браво! - закричал Жюв, бросившись к журналисту. Господин Авар странно побледнел и тихо проговорил: - Я ничего не понимаю! Только господа Барбе и Нантей сохраняли спокойствие... Господин Барбе встал и, глядя на своего компаньона, произнес: - Я об этом догадывался. Прощай... Ужасный крик последовал за этими словами. Выхватив из-за пояса тонкий кинжал, он по самую рукоятку всадил его себе в грудь... В то время как Жюв склонился над рухнувшим банкиром, господин Авар не терял из виду Нантея. - Вот, значит, - начал он, - Жак Доллон - живой мертвец! Вот, значит, неуловимый Фантомас... Но бандит, отступая перед господином Аваром, с дерзостью спросил: - Почему вы меня арестовываете? Из-за этого отпечатка? Да это просто ловкость рук этого журналиста. Возьмите у меня новые отпечатки, и вы увидите, может ли моя рука оставить такой отпечаток! Он вытянул руку в направлении письменного стола, словно призывая провести новый эксперимент. Жером Фандор направился к нему. - Бесполезно, - коротко произнес он. - Я заметил то, что вы сделали... Вот уже два часа, как я за вами слежу... И, приподняв манжету банкира, он показал всем нечто, похожее на тонкую пленку в форме перчатки из непонятного материала. Она крепилась на запястье незаметной резинкой. - Это, господин Авар, - сказал Фандор, - просто-напросто человеческая кожа! Превосходно выдубленная человеческая кожа, сохранившая все свои качества... все свои бороздки. Вы догадываетесь теперь, где она могла быть взята? С какого трупа? Господин Авар побледнел как полотно. - С трупа Жака Доллона, - прошептал он. - Вы это хотите сказать? И после секундной паузы шеф Сыскной полиции продолжил: - Но этого не может быть, это какое-то сумасшествие. Как же, по-вашему, действовал этот несчастный? - Очень просто, - ответил Жером Фандор. - Фантомасу прекрасно известна вся опасность для преступников антропометрии, этой совершенно точной науки. Он знает, что всякий отпечаток пальцев выдает убийцу. Ему также известно, что трудно что-нибудь сделать, не оставив следов... Вот почему каждый раз, когда ему надо было совершить преступление, он надевал сделанные из кожи Доллона перчатки. Таким образом, он делал так, чтобы во всех этих преступлениях идентифицировали личность Жака Доллона... мертвеца! - Вы рассказываете какой-то роман с продолжением, - возразил господин Нантей. - Как вам пришла в голову такая мысль? Фандор насмешливо посмотрел на банкира: - Фантомас, не старайтесь больше отрицать того, что отрицать бессмысленно. Конечно же, я воздаю должное вашей гениальности. Вы можете гордиться тем, что додумались до такого. Я бы никогда не смог представить такого и, возможно, никогда бы не додумался, если бы вы не совершили оплошности и не оставили отпечатков у меня на воротнике... Отсюда никто не выходил, значит, виновный обязательно должен был быть здесь... У кого-то обязательно должны были быть руки Доллона... Как этот кто-то мог иметь руки Доллона? Черт возьми, конечно же, надо было подумать об этих перчатках... И Жером Фандор повернулся к шефу Сыскной полиции. - Господин Авар, - заявил он, - госпожа баронесса де Вибре покончила с собой в результате проведенных Барбе - Нантей биржевых махинаций или, может быть, была ими отравлена. Это не имеет существенной разницы... Ее смерть могла бросить тень на банк, поэтому ее труп был перенесен на квартиру Жака Доллона. Чтобы отвести от себя подозрения, художника пытаются отравить. Жак Доллон был опасным свидетелем... И его убивают в тюрьме при пособничестве одного из охранников до того, как он был признан невиновным... Кроме того, его руки использовали для совершения убийств... Я всегда утверждал, что Жак Доллон мертв... Это Нантей совершил все эти преступления, бросив подозрения на несчастного Жака Доллона. Кстати, все эти преступления были выгодны банку Барбе - Нантей... Я уже об этом говорил... Нантей, казалось, чувствовал себя подавленным перед лицом доказательств и точных разоблачений журналиста и не противоречил ему, лежавший на кровати Барбе умирал. Кивая головой, Жюв время от времени подтверждал слова своего друга, а Жером Фандор спокойно пересказывал господину Авару мотивы преступлений, о которых он несколько минут назад смело говорил самому Нантею. - Когда я вам позвонил, господин Авар, - сказал он, - я уже был уверен в предстоящем аресте. Никто не выходил из комнаты с того момента, когда руки Доллона оставили свои отпечатки у меня на шее. Значит, у кого-то были руки Доллона. Отпечатки пальцев всех присутствующих мне были знакомы. Следовательно, кто-то обладал каким-то средством или способом превращать свои собственные отпечатки в отпечатки Жака Доллона. Что это могло быть за средство? Оно должно было быть, как вы понимаете, съемным. Черт возьми, но это могла быть лишь пара перчаток... Пара перчаток из кожи рук Жака Доллона! Господин Нантей упорно держал свои руки за спиной. Я догадался, что это он выступил в роли Доллона этой ночью. И мне удалось сделать так, чтобы он не сумел снять эти перчатки, и взять их отпечаток у вас на глазах... Обо всем остальном вы можете догадаться сами, не правда ли? После того, как отпечаток был снят, воспользовавшись всеобщим смятением, Нантей сорвал свою перчатку, которая, как вы видите, в скрученном состоянии занимает немногим более места, чем сигарета... Выбрасывать ее было опасно, и он затолкал ее под манжету, делая вид, что поправляет ее. Проделывая эту хитрость, он вымазал в чернила руку, на которой не было перчатки, и таким образом хотел скрыть свою уловку. Я все это видел, господин Авар, я говорю вам не только о Лжедоллоне. Только что мы с Жювом поняли, что он - неуловимый Фантомас... Вот эта маска - неоспоримое тому доказательство. Кстати, он в этом и сам признался... Господин Авар, вам остается лишь взять этого человека. Жюв и я, мы вам его вручаем!.. Момент был невыносимо томительным. В минуту окончательной победы Жюв и Фандор молча обнялись... Господин Авар с поднятой рукой двигался к Нантею. Тот отступал. - Фантомас, - начал он, - именем закона я вас ар... Но слова застряли у него в горле... Когда он сделал еще один шаг, Нантей вдруг отскочил назад, и рука его нажала на деревянную обшивку стены. В тот же момент господин Авар, словно споткнувшись о невидимое препятствие, растянулся во весь рост на полу! Жюв и Фандор рванулись вперед. Но... Фандор тоже упал, тихо выругавшись. - Боже мой... мы попались! Он убегает! - кричал Жюв. Пока полицейский в отчаянном усилии пытался сделать хоть шаг - казалось, что его пригвоздили к полу, - Фантомас с быстротой молнии перепрыгнул через господина Авара, подбежал к двери и захлопнул ее за собой. Послышался взрыв смеха... Фантомас удалялся. - Колдовство какое-то! - воскликнул господин Авар. - Разувайтесь! Разувайтесь! - закричал Жюв, который уже мчался через весь дом босиком и с револьвером в руке, надеясь догнать преступника. Подбежав к входной двери особняка, Жюв обнаружил там своих коллег, приведенных господином Аваром, которые мирно беседовали... Они не видели ничего... Улица была пустынна... В одно мгновение Фантомас исчез, испарился... Ему, неуловимому, снова удалось скрыться от тех, кто так упорно его преследовал!.. - О! Все очень просто, - объяснял Жюв ошеломленным господину Авару и Фандору. - То, что здесь произошло, объясняется очень просто. Я это сразу почувствовал, когда увидел, что Фантомас нажал на обшивку стены, а вы упали, господин Авар. - Он нажал на электрический выключатель, не так ли? - Да, Фандор, он подал ток... черт возьми! Этот негодяй предусмотрел эту невиданную хитрость... Мне кажется, что уже давно под полом этой комнаты он расположил мощные электромагниты... В момент, когда господин Авар подходил к нему, чтобы его арестовать, не надеясь более выпутаться из этого дела с помощью своей дерзости, он включил ток... Господин Авар, я и ты, Фандор, не смогли сделать и шагу, так как эти электромагниты притягивали гвозди наших туфель. А Фантомас спокойно ушел. Естественно, его подошвы были из изолирующего материала. Господин Авар и Фандор молчали. Держать Фантомаса в своих руках, думать, что наконец-то им удастся захватить мерзкого преступника, и вдруг увидеть, как он уходит... От глубокого отчаяния на глаза наворачивались слезы. - Над нами висит какое-то проклятье! - говорил Фандор. - В этот раз нам не в чем себя упрекнуть. Уж этого-то мы не могли предвидеть! И про себя добавил: "Бедная Элизабет... Как сказать ей о том, что мы упустили убийцу ее брата?" Глава XXVIII. Но ничто не окончено - Тебе положить еще кусочек цыпленка? - Нет, спасибо, я не голоден. - Все-таки есть нужно... - А вы едите? - Признаться, нет... - Ну, так что же вы? В отдельном кабинете на втором этаже ресторана "Жирный фазан", где ужинали два человека, воцарилась тишина. Жюв и Фандор сидели неподвижно с блуждающим взглядом. Несколькими часами ранее Фандор, вернувшись к себе, обнаружил конверт с черной каймой, почерк на котором заставил его вздрогнуть: адрес написан рукой Элизабет Доллон. Журналист быстро вскрыл его и прочел: "Мне кажется, что я схожу с ума... Да, я вас любила! Еще вчера я была бы счастлива стать вашей женой, но вместе с вашим письмом я получила еще одно. Письмо, в котором приводятся ужасные разоблачения. И все это подтверждается фактами... Я не вправе проклясть вас! Скорее, у меня нет для этого сил. Но я не выйду за вас замуж, Жером Фандор, за вас, Шарль Рамбер..." Фандору казалось, что все вокруг закружилось... Немного спустя после необыкновенного побега банкира Нантея - Нантей для всех, а для Жюва и Фандора - Фантомас, - Жюв получил от господина Анниона, своего высшего начальника и руководителя Сыскной полиции, который давал о себе знать лишь в исключительных случаях, записку: "Глубоко сожалею о том, что вы раскрыли себя в таких смехотворных обстоятельствах, упустив шанс арестовать важного преступника". Сказано было коротко, но ясно. Читая эту записку, Жюв побледнел от ярости и сжал кулаки. Ужиная, Жюв и Фандор вспоминали о достойных сожаления событиях, приключившихся с ними. Они посмотрели друг на друга и обнялись, словно два жалких обломка кораблекрушения, предоставленные самим себе в огромном океане человеческого равнодушия. - Самое страшное страдание, - тихо произнес Фандор с дрожащим от подступающих слез голосом, - это боль неразделенной любви... - Самая больная рана, - покачав головой, с горечью произнес Жюв, - это сама любовь! Они стояли так еще несколько минут, и вдруг в их сознании произошел поворот. У этих двух мужчин мог быть упадок сил, но лишь временный. Это были поистине прекрасные игроки... - Фандор? - Жюв? - У тебя есть мужество? - Есть, Жюв. - В таком случае, малыш, предадим все это забвению и снова отправимся в погоню за Фантомасом! Клянусь тебе, что борьба только начинается... Слушай...