дрить: - Вы знаете, мадемуазель, не надо бояться. Или я сильно ошибаюсь, или приближается тот момент, когда Лупар окончательно сядет за решетку. Заверяю вас, когда он попадет в руки к Жюву, он от него уже не уйдет. Но Жозефину эти слова совсем не успокоили, наоборот, ее волнение возросло еще больше. В этот момент Лупар отделился от остальной компании и в одиночестве направился к одному из ресторанов, находящихся на площади. Ресторан "Крокодил" состоял, как и большинство ночных заведений, из большого зала, расположенного на первом этаже, в который посетитель мог зайти на минуту и, устроившись за стойкой, выпить стаканчик, и где он не был вынужден тратить на себя большие суммы. Кроме этого, в ресторане был общий зал на втором этаже, куда пела узенькая и крутая лестница, внизу которой стоял швейцар огромного роста, одетый в пышную ливрею. Наконец, там же, наверху, располагались отдельные кабинеты. Среди снобов и праздношатающихся было хорошим тоном приехать на ужин в "Крокодил". Поскольку уже приближалась полночь, из многочисленных экипажей, столпившихся у входа в ресторан, одна за другой выходили пары в роскошных туалетах и подходили к лестнице, ведущей на второй этаж. К своему сильному удивлению, Фандор и Жозефина увидели, как Лупар направился к этой лестнице, затерявшись среди группы молодых людей, одетых во фраки, и двух полусветских дам, головы которых были украшены огромными шляпами. Длинная блуза "убойщика скота" положительно имела успех в этом заведении. - Отлично, я знаю этот дом, - сказал Жюв, - из него только один выход. Вы, Жозефина, доставьте мне такое удовольствие, - поднимитесь в зал на второй этаж и сядьте за одним из столиков. Закажите шампанское, вот вам пятьдесят франков. Не дичитесь публики, совсем наоборот, если кто-либо из посетителей случайно захочет завязать с вами беседу, покажите себя любезной... Не забывайте, что отныне вы очаровательная полусветская дама, которая хочет весело провести вечер. - Вы думаете, у меня это получится, - игриво улыбнулась Жозефина. Она сделала, удаляясь, уже несколько шагов, как Жюв догнал ее и тихо сказал: - Что бы ни случилось, мы друг друга не знаем. - Ну, Фандор, что ты об этом думаешь? - А вы? - Что ж, - сказал Жюв, - посещение Лупаром этого заведения весьма странно; за этим что-то кроется. - Если он не старается быть незаметным... - Дитя! Разумеется, Лупар не пойдет в общий зал... - Мы будем ждать его здесь? - спросил журналист. - Посмотрим, мой план такой: пройти в тот же зал, где сидит Жозефина, и постараться сесть за первый столик у входа, возле самой лестницы. - А если он будет занят? - Ну что ж, в таком случае, дорогой Фандор, нам ничего не останется, как томиться ожиданием на улице у входа в ресторан. Господин Доминик, управляющий рестораном "Крокодил", пришел лично разложить приборы на столе, за который сели Жюв и Фандор. О таких клиентах стоило позаботиться особо, они заказали дорогие блюда - шампанское, гусиную печенку... Журналист и полицейский, действительно, всем своим видом показывали, что они веселые прожигатели жизни, которые начинают свой вечер ужином из изысканных блюд. Жюву с Фандором удалось осуществить намеченный ими план, заняв столик, о котором они только что говорили. Фандор с любопытством рассматривал оригинальный интерьер этого ночного заведения, где можно было встретить женщин из самого высокого общества, которые приходили выпить бокал сухого шампанского со своими мужьями, и самых бесстыдных девиц с распутными кутилами. В зале стоял приглушенный шум, в котором смешивался смех, крики, шутки, острые словечки. Негр, одетый в красное и вооруженный гонгом, вертелся среди столиков, танцуя, подпевая, потешая публику и один умудряясь создать гам в зале. Когда он останавливался, чтобы отдохнуть, его тут же сменял цыганский ансамбль. За столиком в центре зала очаровательная Жозефина, как было заметно, отлично следовала наставлениям Жюва. Она вела себя не только любезно, но, можно сказать, и вызывающе: рядом с ней уже присел галантный кавалер, высокий блондин с гладко выбритым лицом, чье англосаксонское происхождение не вызывало сомнений. Фандор долго смотрел на соседа Жозефины. Ему было знакомо это лицо, он где-то видел этого типа. Силясь припомнить, где он встречал этого широкоплечего мужчину с огромными бицепсами, четко выделяющимися под тонкой тканью костюма, он вдруг воскликнул: - Ну, конечно, это же Диксон! Американский боксер, чемпион в тяжелом весе, который в трех раундах из двух минут разнес знаменитого... В этот момент Жюв самым естественным образом вытащил из карманчика своего жилета монокль в черепаховой оправе и непринужденно поднес его к правому глазу. - Да-а, - восхищенно сказал Фандор, немного успокоившись, - когда вы одеваетесь под великосветского денди, Жюв, вы не упускаете ни одной мелочи! Глядя на невозмутимое лицо полицейского, Фандор продолжал: - И держите вы себя так, словно вы сам принц Саган! Ни одной гримасы на лице. Мои поздравления, мой дорогой, вы заслужили, чтобы быть принятым в "Жокей Клуб..." - Малыш, - заявил Жюв тем профессорским тоном, который он иногда принимал, - ты будто один из тех нечестивцев из Библии, которые имеют глаза, но не видят; что ты заметил в этом зале с тех пор, как ты сюда зашел? Жозефину, испанских танцовщиц, своего американского боксера, глупого негра, всех, кто для нас не представляет никакого интереса. Фандор жадным взглядом окинул публику. Наверное, Жюв, раз он говорил подобным образом, заметил в зале интересующее их лицо. Фандор, в свою очередь, тоже старался обнаружить его до того, как полицейский ему подскажет. Наконец он сделал победный жест. - Шалек, - тихо произнес он, - Шалек ужинает за одним из столиков! - Да, и ты настоящий глупец, что не заметил его раньше. Силуэт доктора виднелся за столом, уставленным бутылками и цветами, за которым собралось около десятка человек. Было похоже, что доктор Шалек находился в центре внимания компании. Строгий, во фраке, сшитом по последней моде, он о чем-то разглагольствовал перед своими разодетыми в пух и прах собеседниками. Продолжая разговаривать с Фандором, Жюв, который сидел спиной к остальной публике, а следовательно, и к столику, занятому доктором Шалеком и его друзьями, тихо заметил: - Судя по тому, что один из них зажигает сигарету, ужин, наверное, подходит к концу. - Ну и ну! У вас что, Жюв, глаза на спине? Как вы, сидя спиной, могли узнать, что происходит за столом Шалека? - Ах, ты, ребенок! Я вижу это в зеркале! Фандор посмотрел вокруг, но никакого зеркала поблизости не было. Жюв снял свой монокль и протянул его Фандору. - А, - воскликнул Фандор, - понимаю! Монокль с секретом, неплохо придумано! - Все очень просто... Но не будем вникать в детали, нам надо спускаться. - Как! - спросил Фандор. - Вы его оставляете? - Да нет же, совсем наоборот. На лестничной площадке Жюв разъяснил, что не хочет устраивать скандал в ресторане, где собрались Шалек и Лупар. - Шалек скоро должен выйти. Так, дай мне свою визитную карточку, я ее присоединю к своей. Фандор машинально достал свою визитную карточку. Жюв остановил спешащего мимо управляющего "Крокодила": - Господин Доминик, вы видите вон того господина, что ужинает за столиком в глубине зала, рядом с красивыми женщинами; господина, у которого борода подстрижена веером? Пойдите, пожалуйста, к нему и громко скажите, что два человека хотят с ним поговорить и что они ждут его внизу у входа, передайте ему наши визитные карточки. Он извинится перед друзьями и придет. - Посуди сам, - продолжал Жюв, болтая с Фандором на улице у входа в ресторан, - как может Шалек поступить иначе? Может быть лишь одно из двух: если он в порядочной компании, где могут подумать, что речь идет о дуэли, он не сможет не пойти на встречу, которую я у него попросил. Если же он со своими сообщниками, то он посчитает, что лучше всего будет без шума выйти из этого ресторана, в котором нет другого выхода, и тут мы его накроем; он спустится, увидишь! Шалек, по всей видимости, превосходный игрок... Шалек действительно появился через несколько минут. Он шел по лестнице со спокойным лицом, невозмутимо глядя перед собой. В уголке рта он держал большую сигару. Получив визитные карточки Жюва и Фандора, Шалек даже не вздрогнул! Таинственный доктор готов был уже сойти с лестницы, как рука Жюва легла ему на плечо. Инспектор сделал знак полицейскому в форме, который поспешил схватить доктора Шалека за руку. Фандор держался немного в стороне. - Доктор Шалек, - коротко сказал Жюв, - именем закона вы арестованы. Доктор не шелохнулся. - Вы знаете, господин Жюв, - сказал он, - а я на вас в обиде. Я прочитал в газете, что вы полностью разрушили мой дом! Это невежливо с вашей стороны, до сих пор мы были с вами в таких хороших отношениях. Тем не менее, Шалек все же покорно позволил повести себя по направлению к участку, что находился на улице Ларошфуко, где Жюв хотел надеть на него наручники. По дороге доктор продолжал: - Из-за вас я вынужден уже двое суток жить в гостинице; это очень неудобно для такого домоседа, как я. За исключением редких вечеринок типа сегодняшней я почти не выхожу из своего кабинета. Жюв равнодушно слушал доктора Шалека, который собирался играть с ними в свою игру, заранее, в этом можно быть почти уверенным, им приготовленную. Шалек, разумеется, заявит, что после происшествия в больнице Ларибуазьер он уехал за границу и вернулся оттуда только позавчера. Может, он сделал для себя алиби? Его не взяли на месте, когда он покушался на Жозефину, и это был очень важный аргумент в его пользу, из которого он мог извлечь большую выгоду. "Этот молодец, - думал Жюв, - наверняка приготовил для нас какую-нибудь басню, задаст он нам хлопот, тем не менее нужно будет..." Вдруг из его груди вырвался вопль! Они как раз подошли к месту, где улица Ларошфуко пересекается с улицей Нотр-Дам-де-Лорет; фиакр, запряженный сильным жеребцом, медленно поднимался по направлению к Белой площади, перекрыв дорогу пешеходам, спускающимся с площади Пигаль. В обратном направлении ехал автобус. Просигналив, автобус пересек площадь Пигаль и через секунду должен был проехать улицу Ларошфуко и направиться к площади Сен-Жорж. И вот в этот момент Шалек в буквальном смысле этого слова выскочил из плаща-накидки, который он набросил на плечи перед выходом из ресторана и рванулся вперед, оставив Жюва и сержанта муниципальной полиции позади, хотя те крепко держали его за руки. Шалек бросился к экипажу, с поразительной ловкостью проскочил под животом коня и, выпрямившись, оказался прямо перед автобусом, который как раз в это мгновение поравнялся с фиакром. Жюв дернулся вслед за беглецом и натолкнувшись на фиакр, смог только увидеть поверх последнего, как Шалек заскакивает на ходу в начавший набирать скорость автобус! Все это произошло поразительно быстро, в течение не более трех-четырех секунд. Остолбенев от удивления, Жюв и Фандор стояли на углу улицы Ларошфуко и вместе с сержантом, который еще не понял, что произошло, разглядывали единственный подарок, оставленный им Шалеком после короткого пребывания в руках полиции. Это был плащ-накидка, что-то вроде элегантной крылатки, с подкладкой из черного шелка, но не совсем обычный: у него были плечи и руки! Руки, сделанные из резины или еще какого-то материала, но очень похожие, если их потрогать через ткань плаща, на настоящие. Жюв, кусая усы, громко выругался. Шалеку нужно было лишь отстегнуть пуговицу на своей накидке, чтобы освободиться от своих сторожей и оставить им ложные руки, спрятанные в рукавах плаща. Фандор, остановившись на краю тротуара, разглядывал странный наряд, который по-прежнему держал в руках сержант, когда его из оцепенения вывел голос Жюва: - А Лупар? Друзья в спешке побежали наверх по улице Пигаль, намереваясь вновь занять свой наблюдательный пост у входа в ресторан. Жюв размышлял, как лучше подойти к управляющему, чтобы осторожно расспросить того о странном убойщике скота. Но в тот момент, когда они выходили на площадь, они заметили, как спортивная машина с мощным двигателем, которая стояла у входа в "Крокодил", медленно трогается с места. За рулем сидел американец Диксон, рядом с ним расположилась Жозефина; полминуты спустя Жюв уже садился в шикарное такси - с белыми чехлами на сиденьях - и отдавал распоряжение водителю не упускать отъезжавшую впереди них машину. Оставляя Фандора, полицейский бросил ему на ходу: - Займись другим. Фандор понял: другим был Лупар. Журналист поднялся на второй этаж "Крокодила", заказал шампанского и, дождавшись удобного момента, подозвал к себе управляющего. На его расспросы господин Доминик сказал, что припоминает посетителя с приметами, который дал ему Фандор, но он не может сказать, долго ли тот оставался в ресторане. Он не видел, как этот посетитель выходил. В отдельных кабинетах второго этажа господин Доминик обслуживал только три пары, среди которых убойщика скота, разумеется, не было. Других подробностей Фандор получить не смог. Он подождал еще с часок Жюва, но поскольку последний не возвращался, Фандор, усталый, выбившийся из сил, отправился домой... Беспокойная ночь подходила к концу, и Жюв заметил, как солнце начинает всходить над высокими деревьями парка Брэмборион. Полицейский поднял воротник плаща и, выходя из-за дерева, за которым он провел почти всю ночь, зябко поежился: - Ради чего стоило мерзнуть? Сделав несколько шагов, Жюв вышел на небольшую тропинку, которая вывела его к вершине холма, где раскинулся пригород Бельвю, на дорогу, соединяющую Севр и Медон. ...Увидев уезжающих на машине Жозефину и американца, Жюв поручил Фандору проследить за Лупаром и бросился в погоню. Такси вывезло его из города в направлении к западным предместьям. Сначала они пересекли Ле-Пуэн-дю-Жур, Бийянкур, затем проехали Севрский мост и, наконец, увидели, как в Бельвю американец Диксон остановил свою машину возле красивого поместья. Диксон непринужденно, по-хозяйски открыл ворота и подкатил к подъезду дома. Поставив машину, боксер и любовница Лупара вошли в дом. Через полчаса свет погас и весь дом окунулся в темноту! Увидев, что машина Диксона останавливается, полицейский попросил водителя притормозить. Без труда перепрыгнув через невысокую ограду, окружавшую поместье, он перебежал через сад и, обогнув дом, стал наблюдать за ним, оглядываясь по сторонам, чтобы изучить место, где он находился. Наконец он замер и начал ждать. Жюв был уверен, что американец Диксон - сообщник Лупара и что он привез Жозефину к себе домой не для того, чтобы любезничать с той, как это могло показаться на первый взгляд. Может быть, сейчас вернется и Лупар или, возможно, доктор Шалек? Но, к сожалению, проявить свою отвагу и мужество Жюву сегодня не довелось. Полицейский бесплодно прождал несколько часов, в течение которых вокруг по-прежнему было тихо. Когда начала всходить заря, он подумал, не продолжить ли свое наблюдение за домом, но решил, что с восходом солнца его могут здесь заметить, и кто знает, какие эмоции возникнут у спокойных обывателей этого тихого местечка, когда они увидят в саду господина в черном фраке с белым галстуком, в плаще, густо покрытом пылью и росой. В конце концов, полицейский, которого со стороны можно было принять за отъявленного гуляку, возвращающегося разбитым от усталости домой, вернулся к такси. Выходя из машины, остановившейся на улице Бонапарт, Жюв, морщась, отсчитал водителю три луидора. Глава XXII. Влюбленный боксер В беседку, обвитую зеленью, служанка внесла поднос, на котором стоял кофейник и приборы для завтрака. Было около восьми часов утра, через переплетенные ветви деревьев пробивалось яркое солнце. В небольшом тенистом саду царила приятная свежесть, в воздухе плыл сладкий аромат цветов. Стояла весна. Вскоре мелкий гравий, уложенный на аллее, заскрипел под чьими-то быстрыми шагами. Перед беседкой появился американец Диксон, хорошо сложенный и красиво смотревшийся в своем белом костюме. Он наклонился, чтобы пройти через арку из зелени, ведущую в беседку, но остановился, заметив с сожалением, что та пуста. Сильный мужчина, с красивой фигурой и мягкой походкой, боксер прошел вглубь сада и, прогуливаясь, закурил сигарету. Похоже, американец не хотел садиться один за завтрак и решил подождать своего знакомого... или знакомую, для которой был также приготовлен прибор. Внезапно дверь дома распахнулась, и на пороге возникло привлекательное существо - Жозефина. Завернутая в кимоно из светлого шелка, Жозефина, улыбаясь прекрасному утру, которое только-только зарождалось, и глубоко, всеми легкими, вдыхая окружавший ее чистый воздух, спустилась по крыльцу дома. Подошедший к ней великан казался немного смущенным. - Как вы себя чувствуете сегодня, моя прекрасная госпожа? - А вы, господин Диксон? Американец молча улыбнулся и показал рукой на зеленую беседку: - Мадемуазель Финет, кофе с молоком ждет вас, не угодно ли вам его выпить сейчас же? Молодые люди завтракали в тишине, обмениваясь лишь редкими просьбами передать тарелку, сахар... Наконец, поборов робость, Диксон тихим голосом вымолвил: - Почему вы до сих пор так неприступны? - О, у вас очень, очень красиво здесь! Боксер вполне отвечал вкусу девушки. Немного смущенный, располагающий к себе, он со своим иностранным акцентом, который только придавал оригинальность его речи, воплощал для Жозефины всю прелесть простой и спокойной жизни, которую можно было вести в этом зеленом гнездышке. Американец тем временем потихонечку подвигал свой стул к стулу, где сидела Жозефина. - Почему, - спросил он, нежно поднося руку к гибкой талии девушки, - почему же вы, хотя и согласились приехать сюда, затем так грубо оттолкнули меня? Почему вы так упрямо отвергаете меня? Жозефина покачала головой: - Я была вчера слегка навеселе. Я не совсем понимала, что делаю и зачем приехала к вам. Конечно, господин Диксон, - продолжала она с оттенком грусти в голосе, - когда вы встретили меня вчера в этом экзотическом и не совсем пристойном заведении, вы, наверное, приняли меня за... за... Диксон брякнул: - Признаюсь, я вас принял за шлюху. - Ах так, - вскочила она, машинально обретая привычную ей манеру говорить, которая выдавала ее происхождение, - вы залазите, по уши, чтобы покопаться в чужой душе? Я не собираюсь перед вами хвалиться, но Жозефину просто так не возьмешь, из одной лишь прихоти... ни за что! - Я в самом деле, - признал американец, слегка сбитый с толку этим взрывом, - заметил, что вы не такая... не такая, как другие. - Но что мне нравится в вас, - продолжала, немного остыв, Жозефина, положив свою ладонь на руку силача, - так это то, что вы не грубиян; например, вчера вечером, если бы вы захотели, когда мы остались одни, а, не правда?.. Американец спокойно, без бахвальства и прикрас, выложил все, что он хотел сказать Жозефине. - Вы мне очень нравитесь, - сказал он, - ни одна женщина в мире не нравится мне так, как вы! Может быть, это из-за того, что вы отказали мне? Хотя нет, я просто испытываю к вам очень глубокое чувство, вы тот друг, который мне нужен. Хотите ли вы, чтобы мы жили вместе? Через месяц я собираюсь в Штаты. У меня куча денег, и я еще больше заработаю там, за океаном, я вас увезу, и мы больше никогда не расстанемся, хотите? Предложение заслуживало того, чтобы о нем подумать. Американец, желающий узнать ответ, нетерпеливо повторял своим ласковым голосом: - Согласны ли вы, прекрасная Финета? Ответьте мне! Но Жозефина молчала, занятая мыслями, которые проносились в ее голове и заставляли не спешить с ответом. Разумеется, все это выглядело красиво: богатство, покой, семейная идиллия и Америка... - Кто знает, может, я скажу "да"; но, может быть, это будет и "нет"! Дайте мне время подумать. Диксон встал и торжественно заявил: - Милая и прелестная девушка, вы здесь у себя дома, оставайтесь у меня столько, сколько хотите, я надеюсь только, что БЫ пожелаете остаться здесь хотя бы до сегодняшнего вечера. Ровно в час мы с вами вместе пообедаем, а сейчас я оставляю вас наедине с вашими мыслями. Американец попрощался, объяснив девушке, что его ждет ежедневная тренировка. Несколько минут спустя Жозефина действительно услышала, как возле дома заурчал спортивный автомобиль. Старая служанка также ушла за продуктами для обеда, и Жозефина осталась одна во владениях американца. Девушка осмотрела сверху донизу слегка претенциозную виллу, а затем вышла прогуляться в чудесный сад, раскинувшийся за домом. Да, жизнь здесь должна была течь спокойно и умеренно. В этой загородной тиши воздух был по-особенному чист, атмосфера, царившая здесь, резко отличалась от той, что была в квартале Ла-Шапель. Утонченные манеры флегматичного Диксона настолько отличались от грубой бесцеремонности Лупара, что Жозефина задумалась. Жозефина проходила самую густую часть парка и собиралась было повернуть на узкую аллею, как из ее груди вдруг вырвался крик. Перед ней стоял Лупар! Небрежно держа руки в карманах, Лупар неторопливо подошел к Жозефине и посмотрел ей прямо в глаза. - Как дела, крошка, - сказал он. Затем после небольшой паузы, во время которой уличная проститутка не могла вымолвить ни слова, он добавил: - Я вижу, отлично, но не думаю, что это продлится долго! - Лупар, - залепетала Жозефина дрожащим голосом, - не убивай меня, что я такого сделала? Бандит ухмыльнулся: - Ну ты и обнаглела, Жозефина, сердечко мое, я тебе сейчас напомню! Мало того, что ты подвязалась работать на "контору" и плести на меня сети с "мусье" Жювом, так ты еще бросаешься на шею первому попавшемуся коту. Жозефина упала на колени на густую траву газона. Ей ничего не оставалось, как склонить голову перед Лупаром, когда тот обвинял ее в предательстве. Она почувствовала угрызения совести и сейчас с ужасом поражалась, как она могла согласиться выдать своего любовника и давать на него показания в полиции. Искренняя в проявлении чувств, она приходила в отчаяние при мысли, что Лупар мог быть арестован из-за нее. Да, Лупар был прав, упрекая ее, она заслужила наказания... Признавая первые упреки, которые высказывал ей ее любовник, Жозефина, с другой стороны, принялась горячо защищать себя от нападок в неверности. - Да, может, я поступила неправильно, что отправилась в этот ночной ресторан, разговаривала с боксером, приехала к нему домой... но Лупар, поверь мне, между нами ничего не было, здесь тебе не в чем упрекнуть меня. Лупар покачал головой. Было заметно, что на самом деле он не так сердит, как это хотел показать. Лупар разглядывал свою любовницу скорее с любопытством, чем с гневом. Он прервал Жозефину, равнодушно бросив ей: - Интересно, когда бы ты залезла к нему в постель, завтра, послезавтра? - Ах, Лупар, не говори так, не говори со мной таким тоном, лучше нагруби мне, ударь... Скажи, Лупар, - настойчиво продолжала она, нежно прижимаясь к бандиту, - неужели ты нисколько меня уже не любишь? - Ладно, поговорим об этом позже: ты будешь повиноваться мне беспрекословно, поняла? Сердце Жозефины сжалось, ей хорошо были знакомы эти вступления: наверняка Лупар замышлял опять какое-то черное дело! - Но как ты проник сюда? - спросила она, скрывая сильное любопытство. - Решительно котелок твой совсем не варит, - наконец ответил, ухмыльнувшись, Лупар... - Что за идиотский вопрос? Ты сама как приехала сюда? - Я... на машине Диксона. - А кто за вами следил? Жозефина молчала, не зная, что сказать в ответ. - Я спрашиваю тебя, кто ехал за вашей машиной? - Да... никто! - Никто? - улыбка исказила лицо главаря банды. - А что делал Жюв в такси, которое катило за вами? Из груди Жозефины вырвался крик изумления. Лупар, очень довольный собой, продолжал: - А что же делал Лупар? Хитрец Лупар устроился сзади, на рессорах такси, в котором, развалившись на сиденье, ехал добрейший господин Жюв, знаменитый инспектор Сыскной полиции! Вот так малышка, все очень просто! Бандит шутил, значит, к нему опять вернулось хорошее настроение. Жозефина бросилась к нему на шею и поцеловала. - Ах, я люблю только тебя, - горячо зашептала она, - тебя единственного. Между нами любовь на всю жизнь... до самой смерти. Послушай, мне противно здесь находиться, уведи меня отсюда, хорошо? Лупар освободился от нежного объятия. - Погоди, - заявил он, - здесь еще есть работа. Поскольку ты здесь, как у себя дома - так тебе сказал американец, - надо этим воспользоваться... Ты останешься в этом доме до вечера. Приходи на Центральный рынок к пяти часам, меня не ищи, я буду переодет и подойду к тебе сам. Там ты расскажешь мне, где он хранит бабки, твой любимый боксер. Мне нужен подробный план дома, отпечатки ключей, короче все, ты понимаешь меня? Впрочем, на сегодня я приготовил еще кое-что новенькое для Жюва и его дружков... и в этом ты мне тоже поможешь. Жозефина не расслышала последних слов, в лицо ей бросилась краска, на висках выступили капли пота, а сердце ее сжалось от мучительного беспокойства: до сих пор преданная и покорная, не задающая лишних вопросов, она вдруг почувствовала огромный стыд при мысли, что ей придется делать то, что ей приказывал ее любовник. Но Лупар не допустил бы, чтобы обсуждали его распоряжения. Он никогда не повторял приказ дважды. Бандит в знак примирения запечатлел на лбу Жозефины короткий поцелуй и тут же исчез. Жозефина осталась стоять одна среди огромного парка поместья. Сидя в салоне на первом этаже друг против друга, Фандор и Диксон пили чай. Было четыре часа дня. Боксер, всегда открытый прессе, сердечно принял журналиста, который пришел, как он заявил, взять у него интервью для газеты "Капиталь" о предстоящем матче с Джо Сэмом. Спортсмен подробно рассказывал репортеру о своих тренировках, режиме, весе его боксерских перчаток и тысяче других деталей, исключительно важных с профессиональной точки зрения, а Фандор тщательно записывал все это в свой блокнот. - Но... - подмигнув, спросил у боксера Фандор, - чтобы поддерживать форму, необязательно быть целомудренным, как монах, не правда ли, Диксон? Американец улыбался своей широкой улыбкой. Не говорил ли уже ему Фандор, что он видел его как раз накануне вечером во время ужина в "Крокодиле" в компании одной очаровательной дамы? На самом деле Фандор, выполняя поручение Жюва, выдумал это интервью, чтобы проникнуть в дом к американцу и постараться увидеть Жозефину, если та еще там находилась. Фандор пытался по какому-нибудь признаку, оброненному слову выяснить, какие отношения поддерживали между собой боксер и уличная проститутка, выдававшая себя за полусветскую даму. Фандору нужно было также выяснить, встретились ли Жозефина и Диксон случайно, а следовательно, были ли они незнакомы друг с другом до вчерашнего дня или встречались ранее. Одним словом, важно было узнать, принадлежит Диксон или нет к таинственной банде, главарем которой, конечно же, был Лупар. Диксон, болтливый, как все влюбленные, рассказал обо всем, что пережил за эти два дня, о сомнениях Жозефины, ее сдержанном, корректном поведении. Американец воздвигал в своих речах Жозефину на такой пьедестал, что Фандор временами с трудом сдерживал себя, чтобы не расхохотаться, хотя, с другой стороны, он начинал спрашивать себя, не принимает ли боксер его за круглого идиота. Американец, ничего не замечая, продолжал предаваться своим несбыточным мечтам и, казалось, не пытался скрыть своего намерения увезти Жозефину с собой в Америку. Неожиданно он встал и предложил Фандору: - Идемте, я познакомлю вас с ней. Обойдя весь дом, американец выбежал в парк, продолжая звать: - Финета, мадемуазель Финет, Жозефина... Фандор сидел в салоне, размышляя над тем, какой оборот принимают события, когда вернулся американец. Он был один. Это уже был совсем другой человек: с печальным лицом, потухшими глазами, низко опущенной головой. Удрученный и расстроенный, он потухшим голосом произнес: - Красавица ушла, не сказав мне ни слова! Мне так грустно!.. Долго не задерживаясь, Фандор через минут пять покинул опечаленного влюбленного и вскочил в трамвай, увозящий его в центр города. Он узнал для себя не больше, чем знал до посещения виллы американца. Глава XXIII. Осведомительница - Жюв, я устал... Вот уже два дня, как я не могу остановиться хоть на минуту. После ночи, которую я провел в поисках Лупара в "Крокодиле", вчерашний день я был все время на ногах. Сегодня я решил: ничего не делать и отдыхать! - Сигарету, Фандор? - Да... В то же время следует, если вы согласны с моей точкой зрения, как можно быстрее двигать на Севр, чтобы взять Диксона под плотное наблюдение. - Ты так считаешь? - А вы нет, Жюв? - Я этого не говорил... - Однако по вашему виду не скажешь, что вы придерживаетесь моей точки зрения. - Но на какие факты ты опираешься, утверждая, что Диксона надо взять под наблюдение? - Их очень много... - Например? - Что мы знаем о Диксоне? Что он оказался в ресторане в определенный момент, чтобы увезти Жозефину у нас из-под носа так, что мы ни к чему не смогли придраться... - Но что мы можем вменить в вину Диксону? Что он был знаком до этого с Жозефиной? Это не преступление с его стороны... - Может, вы правы, Жюв, может быть, я слишком спешу с выводами, но просто я не вижу, что мы можем еще сделать... все нити оборваны: Лупар в бегах, Шалек исчез, что же касается Жозефины, то не думаю, что мы ее увидим очень скоро! Слушая журналиста, Жюв стоял у окна и наблюдал за прохожими, снующими по улице. - Фандор! Жюв прервал речь журналиста и с хитринкой в голосе подозвал его к окну. - Что там такое, Жюв? - Иди, посмотри сам! Пальцем Жюв показывал на то, что вызвало у него интерес. - Глянь, вон там! Возле омнибуса, та, которая собирается перейти улицу... Журналист прыснул со смеху: - Вот это да? - Ты видишь, Фандор, никогда не надо загадывать. - Какой удар? Ну что, Жюв? - Что ну что? - Мы не спешим за ней в погоню? Вы не собираетесь ее арестовать? Фандор произносил эти слова уже возле двери рабочего кабинета Жюва, готовый выскочить из квартиры. Жюв, напротив, оставался спокоен, продолжая наблюдать в окно. - Гнаться за ней? Но, сорванец ты мой дорогой, неужели ты считаешь, что она могла случайно оказаться на этой улице? - Конечно... - Сейчас ты убедишься, что это не так. Смотри, она переходит улицу, идет прямо к дому. Отлично! Она вошла в дом. Заверяю тебя, что через пять минут Жозефина будет сидеть в этом кресле, возле которого я поставлю лампу, чтобы лучше видеть ее лицо... Фандор никак не мог справиться с изумлением. - Как, Жозефина наносит вам визит после всех этих событий! Жюв, мне кажется, я начинаю понемногу терять голову. Может, вы ей назначили встречу сами? - Нет... - Во всяком случае, ей известен ваш адрес? - Здесь ты прав. Когда мы ее с пристрастием допрашивали в префектуре, я заметил, что она испытывает настоящий страх, когда находится в стенах этого заведения... Чтобы вызвать у нее больше доверия, я продолжил беседу у меня дома... и, как видишь, сейчас это пригодилось! Вот только что она собирается нам сообщить? Размышления полицейского прервал слуга Жан, который, войдя в комнату, объявил: - Пришла одна дама, месье, она не захотела назвать своего имени и ждет сейчас в гостиной... - Пусть войдет, Жан. Через несколько секунд в комнату входила посетительница. - Здравствуйте, мадемуазель, - сердечно поздоровался Жюв, - что заставило вас подняться в такую рань? Любовница Лупара, которая стояла сейчас посреди комнаты, ничего не отвечала, а только дрожала всем телом... - Присаживайтесь же, Жозефина! Я думаю, вас не стесняет мой друг Фандор? Этот юноша нем как могила и, кстати, он только что рассказывал мне очень много хорошего о вашем друге Диксоне. - Вы его знаете, месье? - Немного, - отозвался Фандор, - а вы, мадемуазель, давно с ним знакомы? - Нет, всего три дня. Я как раз познакомилась с ним в "Крокодиле"... - И он вам понравился? - Мы оба понравились друг другу! Я скажу больше, я была очень, очень рада, что познакомилась с ним в тот день... - Почему? - спросил Жюв. - Неужели вы не понимаете, господин Жюв, мы поднялись в зал вслед за Лупаром, так, потом его там не оказалось. Я все время дрожала от страха... - Но ничего же не случилось? - Не случилось?.. Ну вот, я уверена, что сейчас вы не доверяете мне. - Да нет же, нет. - Да, да! Вы думаете, что я вас надула, во всяком случае, подложила вам свинью... - Это вы сами, мадемуазель, не можете отрицать, - заметил, улыбнувшись Фандор, - вы уехали с Диксоном... - Я объяснила вам, почему я так поступила. - Полегче, Фандор, не обижай нашу даму. Жозефина нашла себе друга и забыла о нас. Поистине не за что на нее сердиться... И самым естественным тоном Жюв продолжал: - А сейчас, моя дорогая Жозефина, расскажите, что привело вас к нам? - Но... ничего! - Давайте, раскрывайте ваши карты. Не взяли же вы, в конце концов, на себя труд подняться ко мне только ради того, чтобы оправдать себя в наших глазах? Жозефина видела, куда клонит инспектор: - Да, именно так, чтобы оправдать себя, да, верно, господин Жюв... После небольшой паузы Жозефина добавила: - Есть еще кое-что... - Ну-ка, ну-ка! - Да, но я прошу вас, господин Жюв, поклянитесь, вы не расскажете никому, что я вам сейчас скажу. - Неужели все так серьезно? - Да, это очень серьезно, господин Жюв. Вы сами увидите! Короче, я хочу вам помочь... - Помочь? - вставил Жюв, который, казалось, не придает особого значения словам девушки, хотя на самом деле жадно впитывал все, что она говорила. - Господин Жюв, я хочу вам помочь арестовать Лупара... - Ого! - присвистнул журналист. Полицейский красноречивым взглядом попросил Фандора помолчать. - Это очень любезно с вашей стороны, милая Жозефина, но если наша операция пройдет так же, как это было в "Крокодиле"... - Нет, нет... Сейчас вы наверняка его сцапаете. - Где же он сейчас? - В данный момент, не знаю, но послезавтра вы найдете его в Ножане. - В Ножане? Какого черта он там будет делать, ваш Лупар? Вот что я случайно узнала. Лупар со своими людьми отправится в Ножан, на улицу Шармиль, дом 7. Он готовит какое-то грязное дело, я точно не знаю, какое именно... Господин Жюв, я рассказала вам все, что я знаю, но не просите меня сказать, как я это узнала, я не могу, не могу этого рассказать... Единственное, что я могу сказать, Лупар поедет в Ножан послезавтра, в два часа... - Над вами посмеялись, прекрасная Жозефина... Лупар посмеялся над вами, так как у меня нет и тени сомнения, что он специально передал вам эти сведения. Глядя в лицо растерявшейся молодой женщине, Жюв продолжал: - Фандор, ты согласен со мной? Ты можешь допустить, что Лупар и его банда могут средь бела дня отважиться пойти на дело? Какое дело, во-первых? - Я точно не знаю, мне кажется, что-то связанное с ограблением. Их будет человек пятнадцать возле особняка, хозяева которого отправились путешествовать, они будут помогать, в случае опасности, бежать своим дружкам. Остальные... боже, остальные в это время будут чистить дом!.. Они, должно быть, давно готовились к этому. Борода, наверное, тоже будет там... - А Лупар? - Да, и Лупар тоже, я вам уже сказала. Естественно, они постараются изменить свою внешность. В таких случаях, впрочем, у Лупара всегда на лице черная маска... Кстати, именно по этому признаку вы и сможете его узнать... - Ну ладно, если нам нечего будет делать послезавтра, мы прогуляемся в Ножан, не так ли, Фандор? - Как хотите, Жюв. - Только вот что, дорогая моя Жозефина, мне хочется предупредить вас заранее: если вы рассказываете нам тут небылицы, не думайте, что вы сумеете оставить нас в дураках. - Господин Жюв! - запротестовала девушка. - Ладно... ладно... Пока Жозефина подымалась с кресла, Жюв добавил: - Существует, впрочем, один способ проверить вашу искренность... Итак, вы сказали, Лупар назначил операцию на два часа? Ну так вот, Жозефина, будьте в половине второго на вокзале в Ножане. Если мы встретим Лупара там, где вы говорите, мы его арестуем, но если мы его не встретим... Голос полицейского стал суровым и Жозефина мысленно закончила его фразу: "Если мы его не арестуем, то тогда арестованы будете вы..." Вслух она произнесла: - Вы возьмете его... И поспешно, доверительным тоном, любовница Лупара добавила: - Только, вы знаете, господин Жюв, и вы тоже, господин Фандор, нам не надо находиться вместе на вокзале. Если кто-нибудь догадается, что я вас навела... Вы говорите, что вы меня все равно найдете, если я оставлю вас в дураках, но его дружки, они тоже найдут меня из-под земли, если заподозрят неладное! Но Жюв и Фандор в два голоса успокаивали свою добровольную осведомительницу: - Не волнуйтесь... никто никогда не узнает... Жозефина собралась уходить. Итак, ее дело сделано, Жюв и Фандор поедут в Ножан, Лупар останется доволен. - Да, еще я хотела вас предупредить, - сказала Жозефина на прощание, глядя больше на Фандора, - я не могу сказать ничего такого, просто Лупар ненавидит вас, одного и другого, на вашем месте я была бы очень осторожна... После того как каблучки Жозефины застучали по лестнице, Жюв, сложив руки на груди, задумчиво произнес: - Странно! Странно! Искренне ли говорит эта женщина или же она смеется над нами? Нет, скорее всего, первое! Слишком это опасная игра с ее стороны, если она хочет заманить нас в ловушку. И потом, что означает ее последнее предупреждение? И, шутливо погрозив Фандору пальцем, Жюв добавил: - Хе-хе, как она смотрела на тебя, когда предостерегала от опасности! Неужели... Глава XXIV. Загадочное объятие - Алло! Алло! Мгновенно проснувшись, Жюв бросился к телефону; за окном уже было совсем светло, часы показывали семь, но Жюв все еще спал, так как накануне он лег очень поздно. Разбуженный телефонным звонком, Жюв рассеянно слушал, что ему говорят, отвечая односложно и машинально повторяя слова своего собеседника. - Да, это я... Жюв... Как вы сказали?.. Сыскная полиция... Хорошо... А, отлично... Это вы, господин Авар? Прекрасно, спасибо... Да, я свободен... Ого! Это любопытно... Следов преступления не обнаружили?.. Разумеется, еще прошло мало времени... Договорились, хорошо... Рассчитывайте на меня... Нет, ничего особенного... Я еду туда... Буду держать вас в курсе... Жюв в спешке оделся, спустился на улицу и на бульваре Сен-Жермен сумел поймать пустое такси. - Пожалуйста, любезный, - обратился он к водителю, - отвезите меня в Севр, там, где начинается холм, на котором стоит Бельвю, только быстро, договорились? Жюв оставил машину у подножья холма Бельвю, а сам поднялся по склону пешком, направляясь к элегантной вилле американца Диксона. В этот утренний час дорога была пустынна. По всему было видно, что соседи еще не знали о происшедших в доме боксера событиях, которые показались начальнику Сыскной полиции достаточно серьезными, чтобы поручить Жюву лично прибыть на место происшествия. Вокруг было настолько тихо и спокойно, что, не будь полицейский осведомлен, он ни за что не смог бы догадаться, что находится рядом с местом, где произошло преступление. Действительно, по телефону Жюв узнал, что на вилле Диксона имело место драматическое и загадочное покушение, правда, господин Авар не мог сообщить о каких-либо подробностях этого покушения. Тем временем Жюв, войдя через ворота на территорию виллы, увидел, как к нему спешит человек в форме жандарма: - Командир отделения Севрской жандармерии Дюбуа! - Что здесь случилось? Инспектор подходил к подъезду дома. - Если вы не возражаете, господин инспектор, подождите немного. Не стоит идти сейчас в дом: господин Диксон в настоящий момент отдыхает и доктор категорически запретил тревожить его. - Его состояние действительно тяжелое? - Судя по словам доктора, нет, не очень. - Послушайте, расскажите мне всю эту историю с самого начала, ничего не опуская, но давайте мне только факты, только одни факты. Жандарм повел Жюва за дом, и они прошли в беседку, обвитую зеленью; другой жандарм, сидевший в беседке и писавший за столом, при виде инспектора почтительно поднялся. - Мы как раз заканчиваем составлять протокол, - заявил командир отделения жандармерии, - но может быть, сначала вы хотите ознакомиться с показаниями свидетеля? Жюв взял из рук жандарма документ и прочел: - Мы, нижеподписавшиеся, Дюбуа, командир второго отделения пешей жандармерии, размещающегося в Севре, и Вердье, жандарм, получили сегодня утром, 28 июня, в 6 часов 35 минут от господина Оливетти, коммерческого служащего, проживающего в Бельвю, следующее заявление. С новой строки в кавычках красивым круглым почерком жандарма было записано заявление названного Оливетти: "Выйдя из своего дома в 6 часов с четвертью и направляясь на вокзал, чтобы сесть в поезд, который отправляется оттуда в 6 часов 42 минуты и которым я каждый день езжу к месту своей работы, я проходил через холм Бельвю. Когда я дошел до вершины парка Брэмборион, за несколько метров до виллы номер 16, которая, как я знал, с некоторых пор принадлежит господину Диксону, американскому боксеру, я услышал выстрел из пистолета и одновременно шум разбитого окна, осколки которого падали на что-то твердое, скорее всего, на каменное покрытие. Остановившись из осторожности, я оглянулся вокруг, чтобы посмотреть, не старается ли кто-нибудь скрыться в окрестностях виллы, я ничего не заметил, но услышал еще три пистолетных выстрела, прозвучавших почти один за другим, которые, как мне показалось, раздавались со стороны дома господина Диксона. Через несколько секунд я подошел к этому дому и увидел, что окно, расположенное с правой стороны передней части дома, было разбито, а осколки стекла устилали террасу с битумным покрытием, которая находится прямо перед домом. Потом все затихло; поблизости никого не было, и я решил позвонить в дверь, но никто не отозвался. Тогда я подумал, что это, возможно, бродяги, которые решили поразвлечься, разбивая окна в домах. Я собрался, таким образом, продолжить свой путь, чтобы не опоздать на поезд, как вдруг мне показалось, что из дома доносятся какие-то невнятные, едва уловимые крики. Дверь, ведущая в сад, была закрыта на ключ, кроме того, у меня не было желания проникать на территорию имения одному и без оружия. Вместе с тем, опасаясь, не произошло ли какое-то несчастье или преступление, я побежал в участок жандармерии и сделал в присутствии командира отделения жандармерии вышеупомянутое заявление. " Командир отделения жандармов подкрутил усы и, посмотрев на своего подчиненного, словно наказывая тому подтвердить его слова, а если будет необходимо, поправить его, начал свой отчет: - Сразу после заявления господина Оливетти мы, жандарм Вердье и я, отправились на холм Бельвю к упомянутому дому в сопровождении господина Оливетти. При общем осмотре дома мы убедились в точности рассказа свидетеля. Мы сразу же вошли в сад. Дверь сада, выходящая на улицу, была закрыта не на замок, как заявил господин Оливетти, а на простую задвижку с внутренней стороны, которая открывалась рукой. Таким образом, мы без труда смогли пройти до самого подъезда дома; там, однако, мы столкнулись с препятствием, входная дверь в дом была закрыта и выломать ее было невозможно. Громко крикнув несколько раз в надежде, что жильцы дома откликнутся, мы вдруг четко расслышали, как кто-то стонет; мы услышали крик "на помощь!", доносившийся без сомнения из комнаты на втором этаже, окна которой были разбиты. Тогда я сказал Вердье: - Нужно залезть в это окно с помощью лестницы. Вердье мне ответил: - У меня нет лестницы. - Я ему сказал... Жюв нервно перебил: - Дальше, капрал, что было дальше? Нашли вы лестницу или нет? Проникли вы в эту комнату? - Совершенно верно, господин инспектор... - заметил Дюбуа, немного сбитый репликой Жюва, - и потом, после того как мы нашли пострадавшего, мы вызвали доктора Плассэна. С того времени до момента, когда прибыли вы... - Сейчас не так быстро, капрал, мы подошли к самой интересной части этого дела. Будьте как можно более точны. Итак, я повторяю: вы нашли лестницу, приставили ее к стене, поднялись оба по ней, сначала вы, конечно, капрал, а за вами жандарм? - Именно так и было, господин инспектор. - Добравшись до окна, вы посмотрели внутрь комнаты: что вы там увидели? - Мы ничего не увидели, господин инспектор, мы лишь по-прежнему слышали, как кто-то стонет и зовет на помощь. - Ну а дальше? - Дальше, - продолжал капрал, вновь обретая уверенность в голосе, - через дыру в разбитом окне я протянул руку, чтобы открыть оконную задвижку. Открыв окно, я, затем Вердье, мы прошли в комнату. Это оказалась спальня, в которой, с первого взгляда, ничего необычного мы не заметили... - А со второго? - спросил Жюв. - Мы придерживаемся той же точки зрения, господин инспектор! - ответил капрал, бросив взгляд на своего подчиненного, словно для того, чтобы убедиться, что тот разделяет его мысли. Жюв молчал, и командир отделения жандармерии решил продолжить: - Вместе с тем, пока Вердье открывал занавески, я прошел вглубь комнаты и обнаружил лежащего на кровати человека, раздетого, который, казалось, мучался из-за сильной боли... Я уже знал, что это господин Диксон, который снимает этот дом. Господин Диксон смог едва вымолвить несколько слов, он не мог даже пошевельнуться! Он был не укрыт, и я мог заметить, что его плечи, руки, а также грудь покрыты кровоподтеками и красными пятнами на коже... На круглом ночном столике валялся револьвер, из которого совсем недавно были выпущены все шесть патронов... - Так! - сказал Жюв. - Что было потом? - Я подумал, - заявил капрал, - что в первую очередь следует позвать доктора. Господин Оливетти, который остался стоять возле дома, вызвался сходить за доктором Плассэном, живущим неподалеку. Пять минут спустя, когда пришел доктор, я воспользовался его присутствием, чтобы отправить своего жандарма в участок, откуда, как мне сказали, аджюдан [Аджюдан - унтер-офицерский чин в полиции (Прим. переводчика)] позвонил в префектуру полиции, чтобы сообщить о случившемся. - Вы осмотрели дом? - Признаюсь, нет, господин инспектор, еще нет, но сейчас нам будет легко это сделать, так как, обыскивая карманы в одежде жертвы нападения, мы обнаружили в них связку ключей. - Жертвы нападения! - воскликнул Жюв. - Что заставило вас предположить, что на господина Диксона напали? - Право, с того момента, как он закричал "на помощь", - быстро ответил капрал, - можно было сразу предположить, что кто-то на него напал! Жюв перевел разговор в другую плоскость: - Чтобы ввести доктора в дом, вы, наверное, открыли ему дверь и, проводя его через дом, должно быть, видели мельком другие комнаты, лестницу, лестничную площадку... Капрал покачал головой: - Нет, господин инспектор, он тоже поднялся по лестнице; моим первым намерением действительно было выйти из спальни господина Диксона через дверь, соединяющую ее, возможно, с другими комнатами второго этажа. Но я обнаружил, что эта дверь была закрыта на ключ. Мне это показалось довольно странным, так как если господин Диксон стал жертвой покушения, то нападавший должен был, по всей вероятности, проникнуть через дверь... Но она была закрыта. Тогда я решил, что должен оставить все как есть, ничего не трогая. - Вы поступили совершенно правильно, - заявил Жюв с довольным видом, - действительно, для следствия очень важно установить, открывал ли кто-нибудь дверь после того, как произошло покушение, или же она оставалась закрытой. Можно, конечно, допустить, - продолжил Жюв, - что она была закрыта первый раз Диксоном, когда он ложился спать, затем опять почему-то им открыта и вновь закрыта, но... ладно, мы вернемся к этому позже... Идемте посмотрим на пострадавшего... - Доктор сказал, господин инспектор, что он даст знать, как только господин Диксон будет в состоянии давать показания. Тем не менее, если господин инспектор настаивает... - Нет, - проворчал Жюв, - у нас есть время. Осмотрим пока дом... Да, капрал, в доме слуг нет? Это дом кажется совсем необитаемым! - Я уже узнал кое-что на этот счет, господин инспектор. Опросив осторожно соседей, я выяснил, что американец Диксон живет здесь один. Из слуг у него только старуха-домработница, которую хорошо знают и уважают в округе. Эта женщина приходит на службу не раньше девяти утра. По всей видимости, она должна вот-вот прийти, поскольку, наверное, ни о чем еще не подозревает. - Хорошо, - сказал Жюв, - предупредите меня, как только она придет... Подождите ее здесь, в саду. Жандарм и инспектор, вооружившись ключами господина Диксона, без труда открыли главную входную дверь, ведущую в комнаты первого этажа. Рядом со спальней, где лежал Диксон, находилось что-то вроде темной комнаты, дверь которой была распахнута настежь. На полу валялись листы бумаги, письма, разбросанные документы. - Ну конечно же! - сказал Жюв. - Вот что было мотивом преступления! Подойдя ближе, они увидели довольно большой стальной сейф, вделанный в стене, который был взломан, или, точнее сказать, местами разобран, местами распилен. "Работал мастер", - подумал Жюв. Определив, что мотивом преступления было ограбление, теперь было важно установить, кто же совершил это ограбление. Жюв осмотрел пол в темной комнате, подобрал две-три бумаги, на которых он заметил следы, затем замерил что-то, записал в свою записную книжку и вышел из дома. Когда инспектор собирался осмотреть сад, его окликнул жандарм Вердье, карауливший возле дома: - Господин инспектор, доктор говорит, что господин Диксон проснулся. Жюв быстро вернулся назад и, не трогая по-прежнему закрытую дверь спальни, поднялся по лестнице в комнату, где лежал боксер. Полицейский с облегчением вздохнул, когда врач ему объявил: - Это только ушибы, господин Жюв. Правда, ушибы серьезные, можно сказать, тяжелые. Господин Диксон может поблагодарить себя за то, что имеет мышцы такой необычайной силы. Если бы не это, я уверен, что, судя по тому сжатию, которое пришлось выдержать его телу, от него осталась бы одна каша! - Ну и ну! - сказал про себя Жюв. Казалось, он уже слышал что-то похожее. Ему на ум пришла смерть леди Белтам... - Расскажите мне, господин Диксон, все подробности пережитой вами трагической ночи. Вы, наверное, вчера вечером ужинали в Париже? - Нет, месье, я ужинал здесь, но с пяти до семи часов я провел довольно интенсивную тренировку, готовясь к матчу, который я должен... который я должен был, - поправил он себя с оттенком грусти в голосе, - провести завтра... Ах, кому это будет на руку, так это Джо Сэму... Сэм ничего не потеряет, если матч отменят... - Вы считаете, что ваш соперник, этот Джо Сэм, способен устроить вам ловушку, чтобы вам было трудно встретиться с ним лицом к лицу на ринге? Нет, Джо Сэм был, без сомнения, в боксе его самым яростным соперником, поскольку и один, и другой оспаривали титул чемпиона мира, но черный спортсмен был человеком честным и мужественным. - После ужина, господин Диксон, чем вы занимались? - Я разделся; после того как моя домработница ушла, я закрыл ставни, двери, поднялся наверх и... - У вас привычка закрывать дверь вашей спальни на ключ? - Да, - ответил Диксон. - В котором часу вы легли в постель? - Около десяти. - Что было потом? - Ну, я сразу же заснул и крепко спал, но посреди ночи меня разбудили какие-то странные звуки: казалось, кто-то царапает по моей двери. Я крикнул один раз и ударил по перегородке комнаты... - Зачем? - спросил удивленный Жюв. - Дом этот сухой и не очень старый, но я подумал, что по водостоку могли подняться крысы. Услышав эти царапания, мне показалось, что это были крысы, и я просто начал шуметь, чтобы их отпугнуть. - Вы не подумали о том, чтобы встать с кровати? - Нет, шум прекратился, и я заснул снова... - Дальше? - Через пять или пятнадцать минут я опять проснулся. На этот раз я услышал шум шагов в коридоре, на лестничной площадке второго этажа... - Я надеюсь, - предположил Жюв, - на этот раз вы все-таки встали, чтобы сходить посмотреть, что там происходит? - Я действительно собрался это сделать, - продолжал рассказ американец, - когда внезапно почувствовал, как что-то коснулось простыни и подкралось к моему телу. В одно мгновение я был связан, скручен, как сосиска. Пытаясь освободиться, я вытащил правую руку, приклеенную, как и левая, плотно к телу, и протянул ее к ночному столику, но вдруг что-то сильно ударило меня в бок, и я около десяти минут изо всех сил боролся с ужасным, чудовищным и загадочным объятием, которое сдавливало меня все сильнее и сильнее... - Лассо! - тихим голосом предположил доктор Плассэн. - Это... то, что вас сдавливало, вы можете определить, что это было такое? Есть ли у вас какие-нибудь мысли на этот счет? - Я ничего не могу сказать... Я помню только, что испытывал при соприкосновении с тем, что меня душило, ощущение сырости, холода... - Ага, ясно, смоченное водой лассо, - сказал доктор. - Известно, что веревка, смоченная водой, имеет способность сжиматься сама по себе... - Вы, должно быть, предприняли невероятные усилия, чтобы не быть раздавленным, разбитым? - Нечеловеческие усилия, господин инспектор. Как уже сказал доктор, если бы не мои стальные мускулы, я был бы растерт в порошок. - Так... так... - заметил Жюв. - Прекрасно! - Действительно, вы находите? - Я хотел сказать, это соответствует тому, что я предполагал, - объяснил Жюв. - В вашем сейфе хранилась большая сумма денег? - Меня ограбили, да? Все кончено, я погиб! Скажите, месье, это правда? Отчаяние боксера было столь велико, что Жюв пожалел, что так прямо задал ему вопрос. Но отступать было некуда, и он утвердительно качнул головой. - Сто тысяч франков, месье, у меня взяли сто тысяч франков! Поверьте, мне ужасно не повезло. Я обычно кладу деньги в банк... Я получил эту сумму всего четыре дня назад! Да, сейчас я помню, что, пока я боролся с этой... с этим душившим меня чудовищем, я слышал, как кто-то расшагивал по темной комнате, где хранился сейф... - Спокойнее, спокойнее, - заметил доктор, - у вас может подняться температура, и я буду вынужден прервать беседу. Жюв взмолился: - Еще несколько секунд, доктор, пожалуйста, дайте нам закончить... это очень важно... Чем закончилось ваша борьба? - Через минут десять я почувствовал, что мои путы ослабли. Но в тот же миг я ощутил такую острую боль, что, вытянувшись на кровати, потерял сознание! - Значит, с тех пор вы не вставали? - Ни на одну секунду. - Дверь вашей спальни, таким образом, оставалась закрытой на ключ всю ночь? - Да. - Что вы скажете о разбитом окне и выстрелах из револьвера? - Это стрелял я, чтобы позвать людей. - Я так и думал, - сказал Жюв. Полицейский встал со стула, опустился на четвереньки и принялся тщательно осматривать ковер. На нем он не нашел никаких следов, но на коврике перед кроватью, который был сделан из шкуры белого медведя, инспектор обнаружил, что местами шерсть какая-то клейкая, словно поверх нее прошло что-то влажное и липкое. Жюв вытащил свои карманные ножницы, отрезал маленький пучок склеившейся шерсти и осторожно положил его в бумажник. Затем инспектор подошел к двери спальни, которую скрывала бархатная портьера. Отодвинув ткань, он не смог сдержать крик изумления: в нижней части двери было просверлено отверстие, примерно пятнадцать-двадцать сантиметров в диаметре; эта дыра поднималась на расстояние около десяти сантиметров от поверхности пола и была похожа на что-то вроде прохода для кошек. - Это вы распорядились просверлить отверстие в двери? - Нет, я никогда его не видел, я не знаю, что это такое. - Я тоже, - быстро отозвался Жюв, - но догадываюсь об этом. Доктор Плассэн при открытии полицейского воскликнул: - Ну вот! Я же говорил, это лассо! Именно им чуть не задушили господина Диксона и протащили его как раз через это отверстие. - Да, - выдавил из себя Жюв таким тихим голосом, что никто не расслышал его слов, - но я думаю, что гаучо, который мог бы так ловко бросить свое лассо по такой траектории, еще не родился на свет. Глава XXV. Ловушка "Черт, уже двенадцать! Не опоздать бы на встречу с Жозефиной..." Жюв широким шагом спускался с холма Бельвю. "Как же мне добраться? Я сказал Фандору быть ровно в половине второго на вокзале в Ножане... А сам... Уже начало первого, а я еще в Севре. " Жюву повезло с трамваем Лувр-Версаль, в который он проворно запрыгнул и прошел затем на второй этаж: "В конце концов, нельзя сказать, что я даром потратил утро, но все-таки ничего интересного я не обнаружил... Поскольку Диксона чуть не убили во время ограбления, то, значит, Жозефина, по-видимому, сказала правду и он не является сообщником бандитов?" Возле ворот Сен-Клу трамвай остановился, и Жюв воспользовался этим, чтобы выйти и поймать такси: - В Ножан, на вокзал, и, пожалуйста, быстрее. Водитель кивнул головой. Такси проехало какую-то сотню метров, а Жюв уже не находил себе места: "Черт возьми, так я никогда не успею!" Наклонившись к водителю, он крикнул ему: - Давайте быстрее, черт возьми! Вы что, не умеете водить? - Дело в том, месье, что я не горю желанием заработать штраф за превышение скорости? - Не думайте о штрафах, дружище... Давайте, скоростное обслуживание... - Но... - Гоните же! Я из Сыскной полиции!.. Волшебное слово в очередной раз произвело свой эффект. Водитель прибавил газу. "Ух, - подумал полицейский, когда такси, сделав крутой вираж на небольшой площади, останавливалось возле вокзала в Ножане, - ровно без четверти два. " Жюв заканчивал рассчитываться с водителем, когда из зала ожидания ему навстречу выскочил Фандор: - Ну как, Жюв? Что-нибудь новенькое? - Да, новостей куча. Где Жозефина? - Еще не приехала. - Черт! - Это подтверждает мои подозрения. - Да, вряд ли мы сегодня ее увидим... - Каков ваш план сражения, Жюв? - Мой план сражения, как ты говоришь, малыш Фандор, очень прост. Скоро наступит время, когда наши молодцы должны будут приступить к осуществлению своего замысла. Мы отправимся, таким образом, на улицу Шармиль и там спокойно будем ждать, наблюдая, действительно ли готовится ограбление. Улица эта упирается в тупик, и поэтому прийти они могут только с одной стороны... Если они действительно заявятся, то я постараюсь вычислить Лупара и броситься на него. Придется, конечно, побороться, но, поскольку в это время ты сделаешь мне, Фандор, такое удовольствие и начнешь орать что есть мочи "убивают", "помогите", я надеюсь, что помощь придет быстро... - У вас нет с собой людей? - Нет... никого! Пойми, я хочу взять Лупара один... и потом, в конце концов, мы еще не знаем, не разыграла ли нас Жозефина. Я не хочу раньше времени ставить свое начальство в известность об этой операции... Итак, ты видишь, наш план нехитрый. Они не должны уйти от нас, если только... - Если только что? - спросил Фандор. - Если только, - ответил Жюв, стараясь выдавить из себя улыбку, - Лупар и его дружки не окажутся сильнее нас и не прикончат нас на месте... Нажать на пусковой крючок - дело секунды, и ни я, ни ты не сможем защититься от свинцовой пули... Ты хорошо подумал об этом, Фандор? - Нет! - отозвался журналист. - Как, нет! - Дорогой Жюв, я уже двадцать раз вам говорил, что решил следовать за вами всегда и везде и не отступать перед любой опасностью. - Это правда, Фандор? - Абсолютно, дорогой Жюв. - В таком случае... Жюв сделал поворот, указывая путь. - Это сюда... Мужчины молча шли по небольшой пустынной улочке. Остановившись в тени какого-то дерева, Жюв вытащил из кармана брюк свой пистолет, небольшой браунинг, с которым он никогда не расставался, и внимательно проверил обойму... - Проверь тоже, Фандор, хорошо ли ты приготовился к серьезной борьбе. Не знаю, почему, но сегодня я чувствую, что в воздухе пахнет порохом... Друзья продолжали свой путь. Внезапно Жюв остановился снова: - Послушай, послушай, Фандор! Ты слышал смех! - Да, но разве мы уже подошли к улице Шармиль, что нужно обращать внимание на каждый звук? Жюв утвердительно кивнул головой: - Улица Шармиль, малыш, вон там, за углом... Еще десять метров, и мы узнаем, придет ли сюда Лупар... Жюв не смог закончить фразу, так как неожиданно спокойствие тихой улочки было нарушено пронзительным воплем: - На помощь! На помощь! Жюв судорожно схватил Фандора за руку: - О, боже, ты слышал? Затем, отпустив руку журналиста, он скомандовал: - Бегом марш, возьми левее... Друзья не сделали и десяти шагов, как возле угла улицы, по которой они поднимались, появилась толпа бегущих и орущих людей. - На помощь! На помощь! Впереди несущейся на Жюва и Фандора толпы бежал человек, лицо которого было спрятано под черной маской... За ним бежали, дыша ему в спину, два типа, на которых тоже были маски, но из серого бархата... Наконец, на некотором расстоянии от этой троицы мчалась толпа приказчиков магазинов, разного рода рабочих и даже сержант муниципальной полиции Ножана... - На помощь! Держи убийцу! Хватайте его!.. Жюв жестом остановил Фандора: - Стой! Осторожно! У него пистолет... Человек, бегущий впереди толпы, действительно угрожающе размахивал огромным "бульдогом". Спускаясь стремительно по улочке, преследуемые и преследователи были уже всего в нескольких метрах от полицейского... - Осторожно, - крикнул еще раз Жюв, - мой - Лупар! Но заметив, в свою очередь, полицейского и его друга, Лупар замедлил бег... Он крикнул: - Отойдите в сторону! В сторону, я говорю! И взмахнул пистолетом... - Стой, - повторил Жюв, - стой или я стреляю! - Ну что ж, стреляй! Я тоже стреляю! И, бросившись к полицейскому, бандит направил на него пистолет и дважды его разрядил! - Фандор, на помощь! Резким движением Жюв отскочил в сторону, пули должно быть, пролетели совсем рядом, но, к счастью, его не задели... - Смелее, Жюв! Полицейский вновь бросился на Лупара. Он схватил его за шею и пытался опрокинуть на землю... - Отпустите меня или я вас!.. Помощь была близка... Фандор, видя, какая опасность нависла над Жювом, бросился навстречу двум сообщникам бандита в серых масках... Скоро должны были подбежать люди, преследующие бандитов, они придут к ним на помощь... Жюв, сжимая своего пленника, орал: - Стой, сволочь! Стой!.. Тот отбивался изо всех сил: - Отпустите меня или я... Бандит не выпускал из руки пистолета и, изловчившись, сумел направить его на полицейского: - Ага! Сейчас ты от меня не уйдешь! Жюв почувствовал на своем затылке ствол пистолета. "Все... мне крышка!" - подумал он... Краем глаза он видел, что Фандор не сможет помочь ему. Еще мгновение - и Лупар выстрелит... - А-а! - захрипел Жюв. Резко бросившись в сторону, он на секунду отвел руку, сжимавшую пистолет, прямым ударом свалил Лупара и выстрелил... - На помощь, я... я... Бандит перекрутился два раза вокруг себя, затем тяжело рухнул на землю. - Фандор? - Жюв собирался кинуться на помощь другу. Но вдруг он оказался в центре свалки подоспевших людей, на него градом посыпались удары. - Смерть ему! - кричали нападавшие. Жюв отступил перед превосходящими силами противника... Неожиданно оставленный в покое теми, с кем он только что яростно дрался, Фандор хотел броситься на выручку другу. Но вдруг ужасная мысль словно пригвоздила его на месте. "Боже мой! Боже мой!" Недалеко от свалки дерущихся людей, чуть дальше лежащего неподвижно на дороге тела Лупара, Фандор заметил человека, который стоял посреди бокового переулка рядом с чем-то, напоминающим треножник. На верху этого треножника находился аппарат, который Фандор сразу не заметил. Человек, казалось, был очень доволен, наблюдая с веселым видом за этой сценой и нисколько не собираясь вмешиваться в происходящее... Фандор настолько был поражен сделанным им открытием, что на некоторое время замер от удивления. Он машинально крикнул: - На помощь! Человек с треножником подмигнул ему: - Отлично, отлично! Эпизод получится великолепный! Внезапно Фандор, втянутый в свалку, в центре которой оказался Жюв, с изумлением заметил, что рядом с сержантом, другими людьми, которые совсем недавно преследовали Лупара, а сейчас остервенело колотили Жюва, со спокойным видом стояли два сообщника бандита, одетые в серые маски, и даже не думали убегать... Воздух по-прежнему разрывали крики: - На помощь! Помогите мне! Со всех сторон сбегались люди. Фандор схватился за голову руками и застонал, едва держась на ногах... Фандор все понял. С головой, обмотанной бинтами, и рукой на перевязи, Жюв дрожащим голосом отвечал комиссару ножанской полиции: - Нет, господин комиссар, я ничего не заметил! Это ужасно! Я искренне думал, что передо мною бандиты... Я выстрелил только после того, как в меня три раза разрядили пистолет... - Но вы же видели, какие странные наряды были у грабителей, у полицейских! У этого несчастного, которого вы ранили, можно сказать, едва не убили, было загримировано лицо... Жюв покачал головой. - Увы! - сказал он. - У меня не было времени все это рассмотреть... Поймите, господин комиссар, все было подстроено, меня ловко заманили в ловушку... Я приезжаю в Ножан, убежденный, что мне предстоит столкнуться лицом к лицу с грозными преступниками... Что увижу их в такой-то час, на такой-то улице. Мне дают приметы бандитов: у них будут на лице маски, они выйдут из такого-то дома... И все произошло так, как меня предупредили: не прошел я и десяти метров по указанной улице, как вижу бегущих в мою сторону людей с криками "на помощь". Я узнаю людей в маске... Было ли у меня время обратить внимание на детали их костюмов? Разумеется, нет. Я прыгаю на шею первому бегущему человеку, у него пистолет, и он стреляет... Откуда я знал, что его оружие заряжено холостыми патронами? Он изображает эпизод из фильма и принимает меня за актера, который играет роль полицейского. Происходит борьба... Я стал жертвой его игры... Вооруженный пистолетом, в ответ на его выстрел я также стреляю. - И вы его чуть не убили! - Увы! О! Я заверяю вас, господин комиссар, я никогда не прощу себе этой оплошности, которую я только что совершил. Но я не мог знать, что это кино. - Хорошо, расскажите мне, чем все это закончилось. - Сразу после выстрелов товарищи раненого актера, не понимая толком, что происходит, и приняв, наверное, меня за убийцу, набросились на меня... Вы знаете, что со мной был друг, Жером Фандор, репортер газеты "Капиталь". Именно он, заметив оператора, который разматывал пленку, первым понял, в какое положение мы попали, и поднял тревогу... Итак, мы громко орем, пытаясь объяснить, кто мы такие; со всех сторон сбегаются люди, полицейские, на этот раз настоящие; актеры готовы растерзать меня на части - я хорошо понимаю их, - полицейские пытаются вырвать меня из их рук... Короче, все заканчивается только тогда, когда я показываю свое удостоверение... - Тогда же начали оказывать помощь раненому? - Да, несчастного актера перенесли в монастырь Святой Клотильды. В то время, когда Жюв, пришедший в отчаяние от случившегося, подвергался допросу в полицейском участке, где местный комиссар ожидал подтверждение его личности, Фандор, также опрошенный полицией, зашел в женский монастырь Святой Клотильды, чтобы узнать новости об известном и уважаемом актере Бонардэне, которого так неудачно ранил Жюв и за которым сейчас ухаживали, в ожидании кареты скорой помощи, благочестивые монашки, после чего, подавленный, журналист вернулся в Париж... Глава XXVI. У актера Бонардэна Фандор шел вдоль коллежа Роллена. Услышав вдруг, что его кто-то зовет, он обернулся: возле тротуара, по которому он шел, остановился фиакр. Кто-то с трудом выбирался из-за опущенного откидного верха экипажа: это была Жозефина. - О, господин Фандор, господин Фандор... - Да, в чем дело? Жозефина оглянулась по сторонам и, фамильярно взяв Фандора за руку, увлекла его за собой в сквер, который был почти безлюден в этот час. - О, это что-то необычное, что-то необычное! - повторяла она, словно заводная. Молодая женщина, одетая в светлый костюм с длинным прямым жакетом, с огромной модной шляпой на голове, была уже не уличной девкой Жозефиной, а красавицей, соблазнившей американца Диксона. - Вы сейчас придете в изумление! - начала она. - Вы уже добились этого своим появлением... - Вы думали, что меня арестовали, не правда ли? - Как вам сказать? Признаюсь, я ожидал этого... - А я вот здесь!.. Я обещала вас поразить одной новостью; итак, держитесь и не падайте... ваш друг Жюв сидит за решеткой. - Неужели? - усмехнулся Фандор. - Он арестован, говорю я вам. В связи с этой перестрелкой во время съемок фильма. Ах, Фюзелье был просто взбешен! - Ну, ну, мадемуазель Жозефина, что вы там мне поете? Вы несете какой-то вздор. - Говорю же я вам, что они поцапались, как торговки на базаре. Наконец Фюзелье позвонил, пришли солдаты муниципальной гвардии, и он им сказал: "Уведите этого человека. " ...И ваш друг полицейский, самый известный инспектор Сыскной полиции, смирившись, позволил себя увести... Когда она закончила, Фандор спокойным тоном спросил: - Ну а вы, Жозефина, как вы выпутались из этого дела? - О, - быстро ответила девушка, присаживаясь рядом с журналистом на скамейку и улыбаясь с довольным видом. - Что касается меня, мне это не составило большого труда. Нужно вам сказать, что после моего задержания я попала в кабинет Фюзелье одновременно с вашим другом Жювом, и с ним разбирались уже после того, как меня отпустили. - Жюв сказал что-нибудь о вас? - Нет, месье, - ответила Жозефина, - Жюв ничего не сказал против меня, а Фюзелье был очень любезен со мной. "Это опять вы?" - сказал он мне, как только меня увидел. - Конечно, я, - ответила я ему, - господин судебный следователь, я не могу утверждать обратное, но что касается удовольствия вновь встретиться с вами... Короче, фараон поржал, затем приступил к допросу, он не стал повторять свою трепотню, как в предыдущий раз, спрашивая о том, сколько мне лет, где я родилась, какой у меня цвет глаз и какой характер у моей консьержки, он сразу взял быка за рога и начал раскручивать меня по делу с этой съемкой фильма; ну а я, я сказала ему, что знала, то есть правду! Фандор недоверчиво покачал головой. - Это действительно так, - настойчиво продолжала девушка, топнув ногой, - я сказала вам правду, Лупар вдолбил мне в башку эту историю с ограблением. Только сейчас я поняла, что это было нарочно подстроено, чтобы засадить вас двоих в каталажку. Но так же верно, как и то, что меня зовут Жозефина, что я поверила в эту выдумку и приняла ее за чистую монету... Кстати, фараон понял это и поверил мне. Жозефина развивала свою мысль: - Вы знаете, Лупар мастак в этом деле, он вешает вам лапшу на уши с таким искренним видом, что поневоле попадешься к нему на удочку. Вы же сами видите, как он разыграл меня с историей с поездом, с этими съемками... - Как он вас разыграл с Диксоном... Жозефина, покраснев, тихо вымолвила: - Ах, Диксон... Ну что ж, я скажу вам... Нет, я не могу пока вам ничего сказать, но я клянусь вам... Впрочем, мы хорошие друзья, Диксон и я, представьте себе, я ездила вчера днем к нему домой, в то время как... "В то время, - думал Фандор, - как мы мутузили несчастных актеров. " - Он хорошо принял меня, этот славный мальчик, он втюрился в меня по самые уши, и, мне кажется, я тоже начинаю испытывать некоторые чувства к нему... Короче говоря, он опять предлагал жить вместе с ним, говорил, что я буду жить в роскоши... Ах, если бы я могла осмелиться... - вздохнула проститутка... - Вы бы правильно поступили... - Покинуть Лупара! Сейчас, когда Жюв в тюрьме, Лупар станет королем Парижа! - Неужели вы считаете, что он придает этой новости большое значение? Он подумает, что арест Жюва - всего лишь ловко подстроенный фокус. - Фокус? - переспросила Жозефина, округлив от удивления глаза. - Какой фокус? Я же вам сказала, я своими собственными глазами видела, как два мундира уводили Жюва с наручниками на руках... ...В сквере Анвер послышались крики мальчишек-разносчиков газет. В вечерних газетах пестрели заголовки: "Неожиданная развязка в деле бандитов квартала Ла-Шапель. - Арестован инспектор Жюв..." - Ну, что я вам говорила, - повторила молодая женщина, - видите, это напечатано, значит, это правда! - А я-то упустил эту сенсационную новость для "Капиталь!" Фандор произнес перед девушкой эту фразу с самым удрученным видом, но в глубине души, как хороший журналист и как хороший ученик великого полицейского, мысленно поаплодировал осторожному молчанию своей газеты. - Итак, господин Фандор, что вы думаете об этом? - Я думаю, господин Бонардэн, что нам трудно отрицать очевидное: газеты разносят новость об аресте Жюва, значит, он действительно арестован... - Вы как-то странно произносите это? - Я говорю это, - возразил журналист загадочным тоном, - как человек, который констатирует факт, но не делает из него никаких заключений. - Господин Фандор, - вновь начал Бонардэн после небольшой паузы, - я очень сожалею о том, что случилось с господином Жювом; может, мне лучше написать прокурору Республики, чтобы заявить, что я не имею жалобы против инспектора полиции... - Пусть правосудие вершит свои дела обычным ходом, господин Бонардэн, вы всегда успеете подать свое заявление! Фандор, после встречи с Жозефиной на площади Анвер, отправился на улицу Аббес, где проживал актер Бонардэн, с которым накануне случилось несчастье во время драматического происшествия в Ножане. Журналист посчитал для себя корректным прийти, чтобы узнать новости о раненом, чье состояние, к счастью, не внушало особого беспокойства... Сразу после разговора с девушкой он направился к дому Бонардэна. Плечо Бонардэна было в гипсе: пуля, выпущенная Жювом, сломала ему ключицу. Рана не тяжелая, и через несколько дней актер должен был встать на ноги. Бонардэн занимал в доме, что находился на углу улиц Лепик и Аббес, небольшую уютную квартиру, состоящую из трех со вкусом обставленных комнат. Несмотря на свой юный возраст - ему исполнилось двадцать пять - Бонардэн начинал приобретать некоторую известность. Выйдя с премией второго класса из Национальной школы искусств и ремесел, молодой актер вместо того, чтобы прозябать вдали от Одеона, окунулся в кино, пробуя свои силы в легких незатейливых фильмах. - Понимаете, моя мечта, - объяснил он Фандору, - достичь однажды известности Таррида, Жемье, Вальграна, Дюмени... Фандор насторожился. Бонардэн произнес имя, которое, как никакое другое, могло приковать внимание репортера. - Вы знали Вальграна? - Знал ли я Вальграна? Это было больше чем обычное знакомство, мы были очень близкими друзьями! Представьте себе, мы бок о бок провели два сезона в кружке одного литературного общества. И потом, господин Фандор, - вы, наверное об этом не помните, - я, Бонардэн, играл роль влюбленного в нашумевшей пьесе "Кровавое пятно", в которой Вальгран гримировался под Герна, убийцу лорда Белтама, супруга одной английской леди... Вы, должно быть, слышали об этом деле? Слышал ли Фандор об этом деле! Фандор окунулся в воспоминания... Наконец он очнулся, вспомнив, что он в комнате не один. Бонардэн заканчивал говорить. Журналист, сделав вид, что он старается что-то вспомнить, спросил: - Я действительно что-то смутно припоминаю об истории с актером Вальграном, которая произошла с ним после представления в Летнем театре пьесы "Кровавое пятно", где он в своем гриме был поразительно похож на убийцу Герна. Вы можете мне напомнить, что же там в точности произошло? Бонардэн только ждал, чтобы поболтать: он рассказал Фандору все, что знал об этой трагедии. - ...Вы, наверное, после уже никогда не видели Вальграна? - Нет, - ответил актер, весь во власти переживаемых им воспоминаний, - я увидел Вальграна на третий день после премьеры спектакля, но какого Вальграна! Вальграна, не похожего на себя! Он выглядел ужасно подавленным, растерянным, жалким! Его вид вызвал у нас изумление, а общение с ним привело нас в отчаяние... Ах, господин Фандор, для вас, журналистов, это была бы отличная тема для статьи! - Боже мой! - пробормотал Фандор, силясь вымучить из себя улыбку, так как он тоже, хотя, возможно, по другим причинам, был взволнован рассказом актера. - Продолжайте, пожалуйста, вы очень заинтриговали меня, что же произошло с Вальграном? - Вальгран сошел с ума, месье! Он стал сумасшедшим или, точнее говоря, слабоумным, идиотом! Без всякого сомнения, наш несчастный товарищ, переутомленный работой, сраженный усталостью, внезапно потерял рассудок... Вальгран вернулся в театр спустя три дня, в течение которых он был неизвестно где. Он механически направился в свою уборную, правда, не сразу найдя нужную дверь. Вальгран не узнавал больше нашего друга Альбертикса, с которым он был тесно знаком; сначала подумали, что он разыгрывает нас, но, когда он прошел, прямой, как палка, мимо Альбертикса, не глянув даже в его сторону, мы все поняли! Я встретился потом с Вальграном, и он со слезами на глазах, дрожа, словно отдавая себе отчет, в каком ужасном он находится состоянии, признался мне: "Я не помню не единого слова из своей роли, я не помню ни строчки, я ничего не знаю!" Я, как мог, успокаивал его, старался шуткой подбодрить его, убедить его, что у него всего лишь частичная потеря памяти. Вальгран, развалившись на диване своей уборной и глядя на меня, качал головой. "Как тебя зовут?" - спросил он меня. Не было никакого сомнения, это была потеря памяти, полная потеря памяти. Мы все были удивлены странной походкой, жестами, беспокойным поведением нашего бедного товарища, словно он все время чего-то опасался. Итак, великого артиста не стало... Он заговаривался, перед нами был умалишенный, сумасшедший! Пока поднимали занавес и шло начало спектакля, я оставался с Вальграном, стараясь добиться от него хоть каких-то объяснений, пытаясь выудить из этого великого ума, отныне потухшего, какое-нибудь воспоминание, какую-нибудь деталь, которая могла бы пролить свет на происшедшую с ним перемену. Вальгран сказал мне: "Видишь ли, Бонардэн, я заболел; в тот вечер, когда я покинул театр, я вернулся домой, весь разбитый от усталости, потом, внезапно, на рассвете я проснулся... Я пошел бродить по улицам... Где? Я не знаю! Долго ли? Мне это неизвестно! Сколько времени я отсутствовал?" - "Три дня," - ответил я. "Три дня, - воскликнул Вальгран, проведя рукой по лбу, - это невозможно!" Потом вдруг его лицо исказилось, он с вытаращенными глазами оглядывался по сторонам. "Где Шарло?" - спросил он меня. Шарло был его костюмером. Внезапно, когда он задал вопрос, мне пришла в голову мысль, что бравый малый также не появлялся с тех пор, как исчез его хозяин! Я не хотел ничего говорить Вальграну, боясь усугубить его состояние, и посоветовал своему старому другу подождать меня до конца спектакля и позволить мне проводить его домой. Я пообещал ему, что не оставлю его одного, что вызову врачей, короче, постараюсь сделать все возможное для него. Вальгран согласился. В этот момент я вынужден был его покинуть, так как меня позвал режиссер, наступала моя очередь выходить на сцену. Когда я вновь поднялся в уборную, Вальгран уже исчез. В театре его не нашли, и с тех пор мы его не видели. - Печальная история, - подвел итог Фандор. Бонардэн продолжал: - Но мы узнали, по-видимому, правду о том, что случилось. - Серьезно? - спросил заинтересованный журналист. - Дело не было предано огласке, оно прошло почти незамеченным, я предполагаю, что полиция, либо из-за уважения к памяти нашего великого актера, либо из-за того, что ее поиски оказались безрезультатными, предпочла хранить молчание; но случилось вот что: только Вальгран исчез во второй раз, на этот раз окончательно, как в одном заброшенном доме по улице Месье, что возле бульвара Араго, полиция обнаружила труп убитого мужчины; тело легко опознали, это был Шарло, костюмер Вальграна! Как он там оказался? Дом был без консьержа; владелец дома, старик, проживающий в деревне, ничего не знал, что могло бы пролить свет на случившееся, таким образом, дело были вынуждены закрыть. - Ну и какой же вы сделали вывод? - спросил Фандор. - Вывод? - переспросил актер, несколько удивленный вопросом. - Он напрашивался сам собой! Вальгран убил своего костюмера... Почему?.. По причине, оставшейся для нас неизвестной. Затем, придя в ужас от содеянного, он потерял разум. - Да, да, - пробормотал Фандор, слегка сбитый с толку этим предположением, которого он не ожидал. На самом деле, журналист, с интересом следивший за рассказом актера, был далек от того, чтобы делать из этого дела подобные заключения. Фандор никогда до сих пор не представлял, что можно интерпретировать таким образом не только убийство костюмера, но и исчезновение актера. Только сейчас, услыхав такое умозаключение, он увидел, насколько логично и правдиво смотрится оно со стороны. В действительности оно не могло быть верным, так как Герн, убийца лорда Белтама, возможно - Фандор убеждался в этом все больше и больше - Фантомас, подстроил так, что вместо него гильотинировали Вальграна, в этом не оставалось уже никаких сомнений. Итак, Вальгран, вернувшийся в Летний театр три дня спустя после казни, был не настоящий Вальгран, поскольку тот уже умер, а преступник Герн, Герн-Фантомас, который занял место актера. Ведь если бы исчезновение Вальграна совпало с казнью Герна, то это могло бы вызвать подозрения! Герн-Фантомас должен был, таким образом, показать, что Вальгран жив, нескольким свидетелем, которые могли бы в случае чего подтвердить, что они видели Вальграна после казни Герна, а следовательно, отвести предположения, что Вальграна убили вместо Герна. Но Вальгран был актером. Герн-Фантомас им не был! По крайней мере, не обладал, несмотря на свою поразительную ловкость и изобретательность, навыками актера в той степени, чтобы решиться заменить на подмостках известного и признанного трагика. - Это все? - спросил Фандор. - Нет, - сказал Бонардэн, - Вальгран был женат, у него была семья, в которой подрастал сын. Примерно год спустя после этой грустной истории, ко мне зашла госпожа Вальгран, которая, будучи проездом в Париже, явилась, чтобы получить деньги, оставленные ее мужем. Госпожа Вальгран долго беседовала со мной, и я подробно рассказал ей обо всем, что имел честью только что изложить вам. По правде сказать, мне показалось, что она, не знаю, по каким мотивам, с недоверием отнеслась к моим словам. Не то чтобы госпожа Вальгран подвергла сомнению те факты, которые я ей изложил, но она просто все время повторяла: "Это неестественно с его стороны, я знаю Вальграна, это было не в его характере!" Но я так и не смог уточнить, что она хотела этим сказать. Прошло несколько недель после этого визита, и я вновь встретился с госпожой Вальгран: ее проблемы усложнялись, свидетельства о смерти ее супруга не было, поверенные ссылались на "факт отсутствия, но не смерти", она не могла получить ни одного гроша с наследства, хотя было известно, что Вальгран оставил приличное состояние и что это состояние, в деньгах и ценных бумагах, лежит то ли в банке, то ли у нотариуса. Вы же знаете, господин Фандор, что в таких делах, как улаживание счетов, получение наследства, завещания, сам черт голову сломит... - Это точно. Бонардэн продолжал: - Надо предполагать, что дело это представляло огромную важность для госпожи Вальгран, так как она отказалась от крупных контрактов за границей и осела в Париже, живя на накопленные ею средства. Смелая женщина - она была действительно честный и замечательный во всех отношениях человек - преследовала двойную цель: добиться наследства для ее сына, маленького Рене, который находился у кормилицы в окрестностях Парижа, а также докопаться до разгадки судьбы своего мужа. Возможно, вдова моего друга тешила себя надеждой, что ее муж не был виновен в убийстве костюмера, что он, может быть, не умер, что его безумие пройдет, если его когда-нибудь найдут и затем вылечат. Актриса - поскольку госпожа Вальгран также была актрисой - успокаивала себя иллюзиями... Шесть или семь месяцев назад, когда я не вспоминал уже об этих событиях, я случайно столкнулся с госпожой Вальгран нос к носу на одном из бульваров. Я с трудом узнал ее. Передо мной стояла не прелестная парижанка, какой я знал супругу нашего друга, а совершенно другая женщина: волосы у нее были грязные, взлохмаченные, на ней висела простая одежда, короче говоря, вид она имела довольно запущенный. "Добрый день, мадам Вальгран" - воскликнул я, протягивая к ней руки. Она жестом остановила меня: Тише, - шепнула она, - больше госпожи Вальгран не существует, сейчас я просто компаньонка. " - К кому же вошла Вальгран в качестве компаньонки? - К одной англичанке, по-моему, я не припоминаю ее имени... Фандор не настаивал. Его интересовало другое: - Госпожа Вальгран, наверное, хотела, чтобы другие не знали об ее настоящей фамилии? Вы не помните, как она попросила себя называть? - Да, помню... Она сказала мне: зовите меня мадам Раймон. Фандор подскочил. - Ах, я так и знал! - не сдержавшись, воскликнул он. - Что? - спросил сбитый с толку Бонардэн. - Нет, ничего, - уже спокойным голосом ответил журналист. Глава XXVII. Госпожа настоятельница - Мне нужна госпожа настоятельница! Дверь, к которой была приделана пружина, закрылась сама собой за спиной Фандора, и он очутился во внутреннем дворике монастыря. Перед ним стояла сестра-привратница монастыря и испуганно смотрела на нежданного посетителя. Журналист настойчиво повторил: - Могу ли я видеть госпожу настоятельницу? - Но, месье... Да... То есть, нет... Я не думаю... Добрейшая монахиня ходила взад-вперед, не зная, какое решение ей следует принять. Вдруг, решившись, она показала на коридор и, посторонившись, чтобы пропустить журналиста, быстро произнесла: - Пожалуйста, пройдите сюда, месье, и подождите немного. Фандор, выйдя из дома Бонардэна, решил, не откладывая на потом, исполнить поручение, возложенное на него актером, пострадавшим от руки Жюва. Бонардэн помнил о любезном приеме и помощи, оказанной ему монахинями, когда его, раненного, принесли в монастырь. Будучи тогда не в состоянии их поблагодарить, он попросил Фандора при первой возможности сделать это от его имени и передать монастырю на нужды бедных пятьдесят франков. Дверь приемной монастыря вновь открылась и, бесшумно скользнув по полу одеждой, в комнате появилась монахиня. Она приветствовала Фандора едва уловимым наклоном головы, в то время как Фандор с почтительностью склонился перед ней. - Я имею честь разговаривать с госпожой настоятельницей? - Наша мать-настоятельница извиняется, - тихим голосом сказала монахиня, - что не может в данный момент принять вас; я заменяю ее, месье, я сестра, отвечающая за монастырское имущество. "Прямо в точку" - подумал Фандор... Монахиня продолжала: - Но не вы ли, месье, были вчера здесь, когда произошел этот... это несчастье... - Я принес вам новости, сестра моя... Монахиня переплела пальцы рук: - Я надеюсь, они добрые? Как он себя чувствует, этот бедный молодой человек? - Лучше не может быть, - быстро ответил Фандор, - кроме того, что его рана оказалась не очень серьезной, он получил отличный уход. Врачи без труда извлекли пулю из его тела. - Я буду благодарить святого Коему, покровителя хирургов, - пробормотала сестра-монахиня, - а убийца, что ему сделали? Я предполагаю, он будет наказан? Фандор улыбнулся: - Убийцу, сестра моя, скорее самого можно назвать жертвой! Произошла чудовищная ошибка, стечение обстоятельств; как исключение, в этом деле виновный оказался очень порядочным человеком. На монахиню нашло новое вдохновение: - Я буду молиться святому Иву, покровителю адвокатов, чтобы он помог выбраться ему из этого дела! - Право же, - воскликнул Фандор, - поскольку, сестра моя, столько святых в вашем распоряжении, вы, может быть, укажете мне одного, который мог бы помочь полиции в борьбе с преступниками. Монахиня разгадала намерения журналиста, это была умная женщина, не лишенная чувства юмора и понимающая шутку; она быстро ответила: - В таком случае вы могли бы обратиться к святому Георгию, покровителю воинов!.. И, вновь посерьезнев, соблюдая сдержанность, которую ей предписывала ее одежда, сестра-монахиня подвела итог беседе: - Наша матушка-настоятельница будет очень тронута, когда узнает о вашем любезном посещении нашего монастыря... - Позвольте, сестра моя, - прервал ее Фандор, - моя миссия еще не закончена и... Журналист аккуратно положил перед ней две голубые купюры. - Это, - заявил он, - от имени господина Бонардэна, на нужды бедных... Монахиня рассыпалась в благодарностях и, глянув с хитринкой в глазах на Фандора, произнесла: - Вы, наверное, улыбнетесь, месье, если я вам скажу, что буду за это благодарить святого Мартина, покровителя милосердных людей... во всяком случае, я сделаю это от всего сердца! Фандор извинился за то, что так долго задержал свою собеседницу. - По-моему, вас зовет колокол, сестра моя, - сказал он. Та утвердительно кивнула: - В самом деле, наступило время вечерни. Фандор в сопровождении монахини выходил из приемной монастыря и, оставив по правую от себя сторону внутренний дворик, подходил к двери, выходящей на улицу. Сестра-привратница уже собиралась открыть ему дверь, когда журналист вдруг застыл на месте. Шагая друг за другом размеренным шагом, представительницы общины медленно и спокойно пересекали двор, чтобы направиться вглубь сада, где над густыми зелеными деревьями возвышалась небольшая колоколенка часовни. Фандор, забыв о всяком такте, неподвижно стоял, наблюдая за монахинями, по крайней мере за одной из них. Сестра-экономка стояла по-прежнему рядом с ним. - Сестра моя, - лихорадочно спросил он у нее, не пытаясь даже скрыть дрожь в голосе, - скажите мне, кто эта монахиня, которая идет впереди остальных? - Впереди, месье? - Впереди, сестра моя... - Монахиня, о которой вы говорите, месье, это наша святая матушка-настоятельница!.. Фандору повезло найти такси сразу, как только он вышел из монастыря. Наморщив лоб, журналист так глубоко погрузился в свои мысли, что в момент, когда такси затормозило на улице Бонапарт, он с удивлением огляделся по сторонам. - Куда я попросил вас отвезти меня? - спросил он у водителя. Последний, удивившись, с сочувствием посмотрел на своего клиента: - Как куда! По адресу, который вы мне дали, не я же его выдумал, в конце концов?.. Фандор не ответил и рассчитался с водителем. "Это Провидение! - думал он. - Я, наверное, хотел встретиться с Бонардэном, чтоб сообщить ему об исполнении его поручения, но, в действительности, я должен бы немедленно увидеть Жюва после всего того, что узнал в монастыре. Не раз я замечал, как невозможное становится реальностью..." Журналист продолжал стоять с опущенной головой посередине тротуара, мысли его затерялись в воспоминаниях, и он, казалось, совсем не замечал толчки задевающих его прохожих. - Ну и ну! - громко крикнул Фандор, когда один, очень грубый прохожий столкнул его с тротуара на проезжую часть улицы. - Что я здесь потерял, на улице? Мечтаю, вместо того, чтобы бежать предупредить Жюва! Фандор бросился к дому полицейского, но на третьем этаже приостановился. "По правде говоря, - подумал он, - кого я здесь найду? Если верить газетам, Жюв под арестом. Ерунда! Инстинкт подсказывает мне, что Жюв здесь, а инстинкт иногда вещь более проницательная, чем разум..." Фандор вошел в квартиру и направился прямо к кабинету Жюва. Там никого не было; журналист заглянул в соседнюю гостиную, зашел в столовую... никого! Фандор глубоко вздохнул, затем с улыбкой на губах громко заявил: - Дорогой Жюв, с тех пор, как я имел удовольствие видеть вас в последний раз, у меня появилось немало новостей для вас, поэтому будьте так добры принять меня, у меня есть, что вам сказать. После этого обращения в пустоту Фандор прошелся по кабинету полицейского и уселся в кресло. Фандор, казалось, был абсолютно уверен, что друг его услышал. ...И он не ошибся! Действительно, спустя пару секунд, подняв портьеру, за которой скрывался потайной вход в рабочий кабинет, в комнате появился Жюв и с удивленным видом заметил: - Ты так уверенно говоришь, малыш, словно ты знал наверняка, что я здесь нахожусь, это просто поразительно... - Но еще поразительнее, дорогой мой Жюв, найти человека в его доме, который, как вещает вся пресса, уже более двух суток валяется на сырой соломе в тюремной камере. - У, чертяка! - воскликнул Жюв, горячо сжимая руку, которую протягивал ему молодой человек. - Решительно ты не слишком глуп... Что ты думаешь о моей идее? - Она замечательна, - быстро ответил Фандор, - тем более, что красавица Жозефина своими глазами видела, как вас уводили в тюрьму в наручниках. - Все поверили в это, не так ли? - Все, - заявил Фандор. - А как ты догадался, что я здесь? Меня могло и не быть дома? - Я почувствовал запах ваших вечных сигар, мой генерал, вас выдал табак! Запах горящей сигареты легко отличить от дурного запаха потухших сигарет... Когда имеешь нюх! - Отлично, Фандор, отлично! Хорошее замечание с твоей стороны. Кстати, скрути себя тоже сигарету, и мы поболтаем. У тебя есть новости? - Да, и еще какие... Фандор рассказал Жюву, который серьезно и внимательно слушал друга, о разговоре с Бонардэном, об актере Вальгране. Он сказал инспектору, кто такая на самом деле госпожа Раймон. - Еще одна загадка, которую нужно нам прояснить, Фандор, но мы разгадаем ее, ты знаешь мое мнение, одно время я предполагал, что Жозефина ведет двойную игру. Ты не слушаешь меня Фандор? Тебя это больше не интересует? Фандор резко встал с кресла, подошел к полицейскому и, положив ему руки на плечи, сказал, глядя прямо в глаза: - Нет, Жюв, меня это больше не интересует! И я объясню вам почему: леди Белтам не умерла, я только что ее видел, я ее видел своими собственными глазами так, как сейчас вижу вас... - Ты не ошибаешься? - Это такая же правда, как и то, что меня зовут Фандор. Настоятельница Ножанского монастыря, это - леди Белтам. Глава XXVIII. Старый паралитик В конце улицы Ром Фандор остановился. "В конце концов, - размышлял он, - может быть, я совершаю глупость? К чему эта подозрительная фраза: "Приходите, если вас интересует дело леди Б. и Ф." Леди Б... это леди Белтам, а Ф... это Фантомас! Возможно, это письмо послано просто-напросто для того, чтобы заманить меня в ловушку? Ах, если бы я мог посоветоваться с Жювом!" Но вот уже две недели как Жером Фандор не видел Жюва! Он несколько раз заходил в Сыскную полицию, домой к инспектору, но не находил его. Жюв исчез! "Если бы я только мог встретиться с Жювом! Он, по крайней мере, сказал бы, идти мне или нет по приглашению этого Маона..." Фандор вновь двинулся в путь и вышел на бульвар Перер. "Ничего, я не дам себя запугать..." Фандор остановился перед довольно красивым домом, стоящим на бульваре Северный Перер. Он решительно толкнул входную дверь, прошел через вестибюль и задержался возле комнаты консьержки: - Пожалуйста, мадам? - Месье? - У меня к вам один вопрос, у вас проживает здесь один жилец, по фамилии Маон? - Господин Маон? Конечно, на шестом этаже, дверь направо. - Благодарю, мадам, я хотел бы узнать кое-что о нем... Я пришел... я пришел, чтобы предложить ему подписать договор на страхование... и желал бы узнать, мадам, какая примерная стоимость обстановки его квартиры, что это за человек, этот господин Маон, сколько ему лет, примерно, разумеется? - Боже мой, месье, на эти вопросы легко ответить. Господин Маон живет у нас недавно. По-видимому, он не богат... Впрочем, мне кажется, это бывший кавалерийский офицер. - Да, это так, - поддакнул Фандор. - Во всяком случае, это очаровательный мужчина, идеальный жилец... Он инвалид, его обе ноги почти полностью парализованы. По-моему, он никогда не выходит из дому, и потом, он никого не принимает. Фандор принялся горячо благодарить: - Мадам, вы были очень любезны! - Что вы, что вы, месье, не за что... Жером Фандор позвонил в дверь, на которую ему указала консьержка. В ответ он с удивлением услышал странный шум, словно что-то мягко катилось по полу... - "А, понятно, - сказал он про себя, - этот несчастный, наверное, едет в своем кресле на колесах. " Жером Фандор не ошибся. Когда дверь открылась, он увидел перед собой сидящего в инвалидной коляске благовоспитанного старика, который любезно приветствовал его: - Господин Фандор? - Он самый, месье! Господин Маон отъехал на кресле назад, жестом приглашая Фандора пройти в комнату. На пороге комнаты Жером Фандор замешкался. Неожиданно за его спиной раздался знакомый голос: - Да входи же, осел ты этакий! - Жюв! Жюв! - Ну конечно, старина. - Ну и ну! - Скажи после этого, что я не умею гримироваться! - Но что за комедию вы разыгрываете здесь? К чему это ярко освещенная комната? - Почему я жгу много электричества? - переспросил Жюв. - По-моему, ты должен догадаться, почему я так поступаю... Жюв, вскочив с кресла, сделал, разминаясь, несколько движений. Ошеломление Фандора его чрезвычайно забавляло: - Не хочет ли господин присесть. Мне же, ты понимаешь, хочется немного постоять. Так как целый день я вынужден играть старого паралитика-отставника, я не буду против того, чтобы немного размяться. - Но, в конце концов, Жюв? -