-то в блокнот, осматривали больных, изучали показания температуры, надписи на склянках и пузырьках, стоящих на ночных тумбочках... Врачи? Во всяком случае, медсестры и санитары, заходившие в большую палату, с трудом могли обратиться к ним со словом "доктор"... С первого взгляда было видно, что эти люди были далеки от профессии медика. Более того, казалось, даже больные, по крайней мере те, кто более или менее оправился от болезни, догадывались об их истинном занятии. То здесь, то там раздавался громкий шепот. При малейшем шуме все в палате вздрагивали и все взгляды в едином порыве невольно устремлялись к кровати, стоящей в дальнем углу. На этой койке, ничем не отличающейся от других, за исключением, может быть, того, что она была отодвинута на большее, чем обычно, расстояние от соседних, лежала Жозефина, любовница Лупара. Бедная девушка, вся горевшая от подскочившей температуры, дышала с трудом и вряд ли осознавала, что вокруг нее происходит. Надо отметить, что этот угол палаты был отведен для самых тяжелых больных. Напротив Жозефины лежали еще трое несчастных, которых все считали безнадежными, а рядом сегодня утром уложили бедняжку старуху, лицо которой почти полностью было обмотано широкими бинтами... Удар большого колокола покачнул стены всей больницы, на пороге палаты появился санитар и громко обратился к присутствующим: - Без четверти три! Через десять минут просьба ко всем посетителям покинуть палату. Двое врачей-практикантов, стоявших посредине помещения, обменялись улыбкой. - Уже без четверти три, - сказал один из них, - Лупар не придет! - Гм, - ответил другой, - он же сказал "в три часа!" - Простая угроза! - Совсем нет, мой дорогой, этот человек любит точность. Молодой человек вытащил из кармана часы: - Уже осталось даже меньше пятнадцати минут, если быть точным, тринадцать... - Но постойте, все ли меры предосторожности приняты? - Подумаешь, меры предосторожности, с Лупаром это бесполезно! - Вы шутите? - Осталось одиннадцать минут... - Просто с ума сойти! - Не больше восьми минут. - Понятно! - Меньше шести минут... - Ох, какой серьезный вид! Вы видите, посетители уже уходят, и дверь закрывают... - Еще три минуты... - Какого черта! Вы думаете меня этим потрясти? - Еще две минуты. - По-моему, шутка затянулась, вам не кажется? - Еще одна минута... Тишину палаты неожиданно один за другим разорвали два выстрела, эхом разлетевшиеся по всей больнице. В ответ раздался крик, полный ужаса. Мгновение царила всеобщая паника, наступил настоящий переполох, захлопали двери, со всех сторон начали сбегаться люди. Вопли ужаса смешивались с тревожными выкриками: - Кто стрелял? - Ничего не заметили! - Это невообразимо! Перекрывая весь этот гам, кто-то хорошо поставленным голосом громко воскликнул: - Тысяча чертей! Я весь промок! Кто бы мог объяснить, что это все значит? Тем временем дежурный врач бросился к кровати, где в безжизненной позе лежала побледневшая до смерти Жозефина. На ее простыне проступало большое красное пятно, которое разрасталось все больше и больше. Молодой врач быстро осмотрел раненую: - В обмороке, - сказал он людям, окружившим его, - она всего лишь в обмороке! И, утихомирив немного публику, позвал: - Господин Жюв! Господин Жюв! Рядом с ним вновь раздался все тот же хорошо поставленный голос: - Черт возьми! Я знаю, что она всего лишь в обмороке. Первой пулей ей, наверное, задело руку, а вот, что касается второй... Группа людей, образовавшаяся вокруг кровати Жозефины, посторонилась, чтобы дать пройти лицу, чей ответ только что прозвучал. На этот раз всеобщее изумление выросло настолько, что в палате установилась полная тишина. Старушка, которую несколько минут назад видели дремавшей на кровати, покинула свое место, резким движением руки сорвала бинты, сбросила парик, и перед глазами публики возникло энергичное и абсолютно спокойное лицо инспектора Жюва. - Я все понимаю, но откуда взялся этот душ, который я был вынужден принять, когда Лупар стрелял из револьвера? Я промок до костей! Врач-практикант коротко объяснил: - О, ничего страшного, взгляните: Жозефина лежала на резиновом матраце, наполненном водой, согласно методике, которая обычно применяется в данных случаях. Одна из пуль, по-видимому, и задела матрац. - А я принял душ? Отлично! - отозвался Жюв. Он быстро закончил переодеваться и добавил: - Что с раненой? - Отделалась царапиной и ушибом плеча. - Повезло! - Да, повезло, - согласился врач-практикант, - а этот-то ускользнул! - Ускользнул! Это мы еще посмотрим... Инспектор Сыскной полиции жестом подозвал незнакомцев, которые расхаживали по палате с самого утра: - Ну, как? Никто ничего не заметил? - Ничего! - Странно, - выдавил из себя инспектор и после некоторой паузы добавил: - Что касается меня, то я со своего места не мог следить за дверью без риска быть узнанным Лупаром. Тогда я решил наблюдать за Жозефиной, надеясь, что обнаружу появление убийцы по изменению ее лица. Однако она даже не вздрогнула... Следовательно, она не заметила, как вошел Лупар, хотя - при этих словах Жюв оживился - он обязательно должен был зайти в палату, так как окна и двери здесь были закрыты и никто отсюда не выходил, а кто-то тем не менее два раза выстрелил из пистолета! Я не думаю, что бандиту удастся уйти, поскольку вокруг больницы постоянно за всеми выходами следит около пятидесяти полицейских... - Откуда он стрелял? - О, это легко определить... Смотрите, месье, первая пуля продырявила матрац, на котором лежала девица Жозефина, и застряла в паркете, вот здесь. Значит, если мы мысленно проведем линию между этими двумя точками, то есть между местом, где застряла пуля и местом, где она сделала отверстие в матраце, и продолжим эту предположительную линию, то получим направление, по которому была пущена эта пуля... Один из врачей отделился от группы, окружавшей место происшествия. - Жюв, - произнес он, - если придерживаться ваших расчетов, то стреляли, по всей вероятности, с порога этой двери? Жюв, еще не видя собеседника, тотчас же узнал его голос: - А, это вы, доктор Шалек! Рад вас видеть. Да, действительно, вы правы, именно оттуда убийца взял на мушку больную. Может быть, вы заметили что-нибудь? - Я вошел в палату буквально за пару секунд до того, как прозвучали выстрелы. Я никого не видел, то есть, я хочу сказать, никто не шел за мной и впереди меня. Зная это, остается предположить, что он вошел через другую дверь, но как тогда можно объяснить, что он прошел через все отделение, в то время как никто этого не заметил? - В данный момент я ничего не пытаюсь объяснить, а просто констатирую факты. Пройдя в очередной раз мимо группы санитаров, Жюв подошел к двери, которая, как было сказано, соединяла большую палату, где лежали больные, с кабинетом практикантов. За ним с озабоченным видом шагали переодетые полицейские, не понимая, что может там искать их шеф. Открыв дверь, Жюв уверенно заявил: - Стреляли с этого места! И, наклонившись и подняв с пола какой-то предмет, победным тоном полицейский добавил: - К тому же, эта вещица решительным образом снимает все возможные сомнения на этот счет... И Жюв показал револьвер, в котором оставалось еще четыре пули... - Может ли посторонний либо посетитель, наконец, если ему вздумается, проникнуть в палату через эту дверь? - Никогда в жизни, Жюв! Только люди, работающие в больнице Ларибуазьер и хорошо ее знающие, могут пройти в палату, минуя лабораторию. К тому же, этому человеку необходимо было пройти еще и через хирургическое отделение... - Значит, Лупар, наверное, прикинулся работником больницы? - Это невозможно. Мы бы наверняка это обнаружили! - Короче, подведем итоги: известный всем Лупар вошел сюда, никем не замеченный. Для этого он использовал путь, который мог выбрать, как видно, лишь человек, хорошо знакомый с больницей... - Более того, - уточнил доктор Шалек, - если бы кто-то из посторонних проходил через лабораторию, то санитары, которые в данный момент наводят в ней порядок, обязательно заметили бы его и поинтересовались, что он там делает... - Тогда, это становится все более непонятным! Полицейский присел на край кроватей одной из больных и машинально положил револьвер рядом с собой. Однако не успел он убрать руку, как вдруг резко подскочил: - Ого!.. И Жюв показал на красное пятнышко, которое ствол револьвера оставил на простыне. - Вот это уже интересно! - сказал он. Все с любопытством смотрели на него, и Жюв добавил: - Итак, господа, будем следовать логике! Я кладу этот револьвер на белую простыню, и он оставляет небольшое пятно крови, совсем маленькое, это правда, но тем не менее хорошо видно, что это кровь... Какой же вывод можно отсюда сделать? Все молчали. - А отсюда можно сделать вывод, что преступник, стрелявший из пистолета, использовал один известный для знатоков огнестрельного оружия прием... у преступника не было времени как следует прицелиться и одновременно ему нужно было точно произвести выстрел. Вот каким образом он держал оружие и вот как он сам себе поранил палец. И Жюв, демонстрируя, как действовал преступник, правой рукой обхватил рукоятку револьвера, положив средний палец на спусковой крючок, а указательный вытянув вдоль ствола. - Покушавшийся действовал следующим образом: он плотно прижал указательный палец к стволу револьвера и поднял его, чтобы задать направление пуле. Это знакомый прием... Есть почти полная уверенность хорошо прицелиться. Но, к нашему счастью, ствол этого револьвера слишком короткий, и указательный палец немного выходил за его размеры, таким образом, пуля, вылетая из ствола, задела в этот момент палец! Не что иное, как кровь из раненого пальца преступника мы увидели на простыне, когда я положил туда пистолет... - Какое же отсюда вы делаете заключение? - О, все очень просто, зная, что у преступника раненый палец, я осмотрю весь персонал Ларибуазьер, а также вообще всех находившихся в этот момент в больнице, и тот, у кого на указательном пальце будет обнаружено легкое ранение, будет не кто иной, как виновный в данном преступлении! - Однако, - заметил дежурный врач, немного подумав, - однако, месье, все это вряд ли может заставить поверить в почти невозможный факт, что какой-то посторонний сумел проникнуть в отделение через эту дверь, учитывая, что нахождение Лупара среди персонала немыслимо, а значит, любой из нас, зная его портрет, тотчас же его распознал бы... Но Жюва трудно было смутить таким пустяком. - Вы забываете, господа, - просто ответил он, - что следует рассуждать, опираясь на те или иные факты, а не гадать, насколько они невероятны или невозможны. В Жозефину выстрелили, это неоспоримый факт. Кто стрелял? Мы не знаем этого. Мы предполагаем, что это Лупар, но, вы слышите меня, мы только лишь предполагаем это... Среди всеобщего молчания Жюв поднялся и сухо заявил: - Господа, несколько минут тому назад, в момент преступления, согласно распоряжениям, которые я отдал сегодня утром, полицейские, стоящие на выходе, возле дверей, должны были сразу же их закрыть. Максимум через два часа - время, необходимое для проведения обыска, - мы арестуем виновного в этом покушении. Но, к сожалению, каким бы простым не представлялся этот способ, на деле все оказалось гораздо сложнее. В больнице - месте довольно многолюдном - Жюв собирался осмотреть не только ее служащих, но также всех, мужчин и женщин, студентов-медиков и больных, и даже посетителей - всех, кто волей случая оказался в стенах этого здания на момент преступления. Хотя Жюв со свойственной ему ясностью ума сумел чрезвычайно быстро организовать тщательный осмотр всех задержанных в надежде найти среди них человека с раненым указательным пальцем, эта операция не могла не затянуться. Прошло уже три часа, как Жюв закрылся в кабинете заведующего, где проверял подходивших к нему людей. Пока безрезультатно. Доктор Шалек небрежной походкой подходил к выходу из больницы. Лицо его выражало озабоченность. Кроме того, что он стал жертвой грабежа, был скомпрометирован обнаруженным в его доме трупом неизвестной женщины, убитой при таинственных обстоятельствах, он вдруг оказывается свидетелем драмы в отделении доктора Пателя. В тот момент, когда он уже собирался было переступить порог больницы Ларибуазьер, путь внезапно преградил полицейский: - Прошу прощения, месье, но вы, наверное, слышали о происшествии, случившемся сегодня днем? Вы знаете пароль? - Пароль? - Да, месье, никто не имеет право выйти сегодня из больницы, не получив пароля от господина Жюва... - Черт! - сказал Шалек. - А мне как раз надо спешить... Где же можно получить этот пароль? - Необходимо спросить о нем у самого господина Жюва. Он находится в кабинете господина заведующего. - Отлично, я иду туда... Глава VIII. В поисках преступника - Это неслыханно! - заявил господин де Мофиль. - Мы проверили уже около двухсот человек, но все безрезультатно. - Да, согласен, но в конце концов, - поправил заведующего Жюв, - мы можем безрезультатно осмотреть двести человек, а двести первый окажется как раз тем, кого мы ищем. - Может быть, но вы кое о чем забываете, господин Жюв... - О чем же? - Если преступник знает о том, что вы осматриваете руки у всех, кто находится в здании больницы, то не будет же он таким наивным, чтобы самому явиться к вам на осмотр... - Клянусь, вы правы, господин заведующий, но, поверьте мне, я также об этом подумал. Я думаю, мы осмотрели почти всех, кто обычно покидает Ларибуазьер в это время? - Да, это так... - Следовательно, нам нужно сменить тактику, оставим здесь санитара, которому можно доверять, а сами приступим к обыску... - Вы предполагаете прочесать все здание? - Совершенно верно, месье. Это очень просто, я возьму всех своих полицейских и разверну их в цепь, так, чтобы они не теряли друг друга из виду. Мы начнем с главного входа, вот с этой стены и направимся к противоположной стороне здания, прочесывая все на своем пути, останавливая каждого встречного... Возле каждой лестницы, в каждой пристройке я буду оставлять караулить своего человека. Кроме того, я обойду также весь первый этаж, и всякий раз, когда перед цепью полицейских будут оказываться люди, они будут вынуждены отойти назад, к противоположной стороне здания больницы. Там мы сразу же осмотрим всех, кто попал в наше кольцо. И если виновного в покушении мы там не обнаружим, нам ничего не останется, как прекратить поиски. План Жюва был вполне классическим, который напоминал метод, используемый при облавах. Если - а пока все говорило за это - преследуемое полицией лицо по-прежнему оставалось в Ларибуазьер, оно неизбежно должно было очутиться в тисках Жюва, - между цепью полицейских и крайней стеной здания больницы... Когда собиравшемуся покинуть больницу доктору Шалеку было отказано в этом инспектором, который стоял, охраняя выход на улицу Амбруаз-Паре, и который потребовал от него пароль, выдаваемый Жювом, он повернул назад к больнице. Пройдя вдоль цветников, разбитых во дворе больницы, держа руки в карманах, доктор Шалек отправился по направлению к палатам для больных, оставив у себя за спиной административную часть больницы, где в этот момент еще находился Жюв, который занимался выдачей разрешений на выход из больницы тем, чьи дела вынуждали покинуть ее. С озабоченным видом, наклонив голову, доктор Шалек медленно продвигался вперед. До этого он уже успел сменить белый халат врача на повседневную одежду. Остановившись возле входа в длинную галерею, выстроенную из стекла, которая обрамляла на первом этаже правую часть здания и которая, беря начало позади часовни, тянулась вплоть до операционных хирургического отделения, Шалек посмотрел по сторонам. Погруженный в тягостные раздумья, Шалек не сразу заметил инспектора Жюва, шагавшего вдалеке рядом с заведующим больницей. Присмотревшись получше, он увидел также плотную цепь полицейских, медленно продвигающихся по всей ширине корпуса больницы. Невольно, словно он хотел сохранить определенную дистанцию между собой и надвигающейся силой, доктор Шалек прошел вглубь галереи. Он уже собрался было пройти в хирургическое отделение, когда на его пути возник санитар. - Господин доктор, - произнес он, - туда сейчас входить нельзя. Профессор Югар категорически запретил. Не настаивая, Шалек подумал было возвратиться в галерею и сделал несколько шагов в этом направлении, но вдруг резко повернул назад. По стеклянному коридору продвигались Жюв и заведующий больницей в сопровождении служащего из администрации, ведя перед собой шесть-семь человек... Шалек смешался с этой маленькой группой. Старик с обмотанной рукой, у которого недавно вскрыли панариций, пошутил, шагая рядом с Шалеком: - Может быть, они и меня захотят арестовать, поскольку, как говорят, у преступника ранены пальцы! Жюв спокойно, но быстро пропускал людей, которых случай завел в этот коридор, для этого достаточно было, растопырив пальцы, показать ему свои руки. Господин де Мофиль в ту же секунду, по знаку Жюва, выдавал заинтересованному лицу небольшой квадратик из плотной бумаги, на котором были отмечены его фамилия и род занятий и который позволял затем беспрепятственно проходить мимо карауливших у дверей полицейских. - Есть здесь еще что-нибудь, что может нас заинтересовать? - задал вопрос Жюв. - Нет, господин инспектор, - ответил заведующий больницей, - справа от этой комнаты, дверь которой закрыта на ключ, находится операционная, где профессор Югар и его ассистенты оперируют больную аппендицитом. В данный момент заходить в операционную нельзя, но если вы все же считаете это необходимым, мы можем заглянуть туда сразу, как только закончится операция. - Благодарю вас, - сказал Жюв, - я уже видел эту операционную, и вообще в отделении профессора Югара мне ничего не показалось подозрительным. К тому же, по-моему, все люди профессора уже получили пропуска. Господин де Мофиль, поклонившись, собирался повернуть назад, когда Жюв вновь окликнул его: - А куда ведет эта дверь? На лице господина де Мофиля мелькнула улыбка. - Вы положительно хотите знать все, месье. Ну что ж, входите! Толкнув дверь, заведующий посторонился, чтобы дать дорогу Жюву, который, сделав пару шагов, попал в узкий и темный коридор, весь пропитанный влагой. Полицейский прошел еще немного вперед. Довольно короткий коридор выходил в широкую комнату, которую, правда, легче было назвать подвалом, так как здесь царил жуткий холод, а тусклый свет с трудом проникал через маленькие подвальные окошки, проделанные под самым потолком. Тишину этого мрачного места, где вся мебель состояла из одного большого, на все помещение, деревянного настила, нарушал лишь плеск воды, постоянно текущей из открытых кранов, встроенных в боковой стене. Когда глаза Жюва привыкли к темноте, он увидел, что широкие и длинные белые формы, которые бросились ему в глаза сразу, как только он вошел в помещение, были не чем иным, как трупами, завернутыми в белый саван. Среди погребальных одежд виднелись лишь плечи и головы умерших, на которые беспрестанно тонкой ровной струей из кранов стекала ледяная вода. Жюв обернулся к заведующему больницей. - Это амфитеатр, - объяснил последний, - здесь мы храним тела, предназначенные для вскрытия. Вы собираетесь здесь долго пробыть? - Из комнаты нет другого выхода, кроме двери, через которую мы зашли, господин заведующий? - Нет, другого выхода не существует... Жюв прошелся по мрачному помещению, наклонился над белыми формами, вытянутыми у его ног. - Впечатляет ваш морг, что и говорить, - признался он. - Вы просто к этому не привыкли. - Во всяком случае, - ответил Жюв, - так как здесь спрятаться нельзя, поищем в другом месте. В тот момент, когда Жюв выходил за господином де Мофилем из сумрака морга, он встретил своих людей, которые, согласно намеченному плану, должны были неизбежно соединиться с ним на первом этаже здания. Они также подходили с пустыми руками. Жюв нервно закусил губу, расстроенный оборотом, который принимали события. - Второй этаж, - начал он, обращаясь к своему помощнику Мишелю, - вы тоже обыскали? - После того, как вы сами его осмотрели, господин инспектор, мы туда не заходили. Но никто за это время не мог без пропуска подняться наверх, так как на каждой лестнице мы оставили своих людей... - Это я и хотел услышать, - ответил Жюв, - хорошо, соберите ваших людей за часовней и ждите моих приказаний. Через некоторое время Жюв и господин де Мофиль сидели друг против друга в кабинете заведующего больницей. - Ну что, господин инспектор! - Что ж, остается сказать лишь одно: убийца, по всему видно, действительно выскользнул из наших рук... - По-вашему, он смог уйти от облавы? - Похоже на то. Может, случилось так, что ему удалось перелезть через стену во дворе больницы... - Нет, уверяю вас, это невозможно, стены там слишком высокие. Что вы собираетесь предпринять? Жюв достал часы. - Я должен поставить в известность об этом происшествии господина Авара, а также позаботиться о том, чтобы сменили полицейских, которые дежурят здесь с самого утра... - Но вы еще вернетесь? - Обязательно! - Что я должен делать в ваше отсутствие? - Ничего, хотя, если вы еще раз проверите те или иные закоулки в корпусах больницы, то это не будет излишним. Уже вдогонку Жюву господин де Мофиль закричал: - Еще один вопрос... Вашу систему пропусков следует оставить в силе до вашего возвращения? - Это просто необходимо, месье, - быстро ответил Жюв, - я обязательно должен знать, кто входит в больницу и кто из нее выходит. Однако служащим вашего учреждения, которых хорошо знают привратники, достаточно в момент ухода с работы оставить свою фамилию в специальном журнале, который затем вы передадите в мое распоряжение. - Будет сделано, господин инспектор. Глава IX. В морге В больнице Ларибуазьер постепенно то тут, то там зажигалось освещение: смягченный матовым стеклом свет для больничных палат, яркий свет вдоль всех коридоров, ослепительный свет в кабинетах административной части, бледный мерцающий свет в кухнях, столовых и кабинетах дежурных врачей. Из всей больницы не зажегся свет лишь в одной мрачной комнате, поскольку ее обитатели в этом уже не нуждались: это было место, где временно хранили незатребованные родственниками тела умерших в больнице. Внезапно один из трупов зашевелился! Бросив взгляд на дверь, отделявшую амфитеатр от стеклянной галереи, и убедившись, что та действительно закрыта, "труп", дрожа и стуча зубами от холода, сбросил с себя саван, под которым он лежал и который насквозь промок от стекающей на него воды. Окоченев от холода, он принялся сгибать и разгибать руки, делать приседания и наклоны, будто человек, который после долгого и глубокого сна, опасного падения или какой-либо длительной болезни разминается, чтобы убедиться, что его тело не потеряло своей силы и пластичности. Вдруг лжепокойник услышал вдалеке какой-то необычный шум, мигом схватил свое погребальное одеяние, нацепил его на себя и вновь замер в том же положении, лежа под струей ледяной воды. Но это была ложная тревога. Во второй раз отбросив саван, "мертвец" начал энергично растирать плечи, грудь, поясницу, надеясь, что этот тщательный массаж поможет ему выйти из того закоченелого состояния, в котором находилось его тело. Шум, раздавшийся под дверью, заставил загадочного и необычного персонажа в третий раз подставить себя под беспощадный и мучительный душ. Лишь четверть часа спустя, когда все вокруг затихло, он позволил себе покинуть свое место и пройтись по амфитеатру. Дойдя до дальнего конца комнаты, живой труп отодвинул тазик, висевший на стене, и вытащил из него пакет с бельем и одеждой. Борясь с судорогами, которые пронизывали его продолжающееся трястись от холода тело, человек быстро оделся, затем с минуту постоял, вслушиваясь в тишину... Наконец, окинув себя критическим взглядом и убедившись, что одежда на нем сухая, странная личность вышла в узкий коридор, отделенный от больницы массивной дверью с матовым стеклом, через которую два часа назад господин де Мофиль провел Жюва в морг. Человек очень осторожно приоткрыл эту дверь и посмотрел в коридор. Увидев, что там никого нет, воскресший мертвец открыл ее пошире, постоял, не двигаясь, еще несколько мгновений, затем, наконец решившись, проскользнул в стеклянную галерею и быстро ее пересек. Через минуту он уже был во дворе больницы. Оставив позади старую часовню, он направился к главному входу. Тени полицейских, разбросанных Жювом по всей больнице, не один раз заставили его вздрогнуть. Но две медсестры, повстречавшиеся ему, приветливо обратились, пожелав доброго вечера. Загадочный персонаж вздохнул свободнее, так как эта встреча со знакомыми людьми убедила его в том, что в его внешности не было ничего необычного или подозрительного. Справа от больших ворот находилась дверь, которая вела на улицу Амбруаз-Паре и через которую обычно выходили работники больницы. Сейчас она была открыта, и мужчина решительно направился к ней. Еще пару шагов - и Ларибуазьер останется позади... Но тут ему путь неожиданно преградил привратник: - Извиняюсь, кто там идет? И посмотрев повнимательнее, воскликнул: - А, это вы, доктор Шалек! Поздновато вы сегодня возвращаетесь, доктор, наверное, слишком много работы в 22-й палате? - Да, - быстро ответил доктор Шалек, а это был действительно он, - вы правы, дружище Шарль, слишком много работы, но теперь мне надо идти. И доктор Шалек нетерпеливым жестом отстранил привратника и попытался протереться между ним и стеной... Но привратник вновь загородил ему проход; это был бывший военный, старый служака, для кого приказ то же самое, что для верующего Святое писание, и который нельзя было оспорить. - Одну минуту! Сначала распишитесь в журнале. - В журнале? Привратник объяснил: - Это полицейские навязали эти формальности, всякий, кто входит в больницу и выходит из нее, обязан записать свою фамилию в этой тетради. Он пригласил доктора Шалека в привратницкую и открыл совсем еще новый журнал, переданный ему управляющим хозяйством больницы, на обложке которого золотыми буквами светились инициалы Общественной Благотворительности. Проведя пальцем по десятку фамилий, уже вписанных на первой странице, привратник отметил: - Вы будете в неплохой компании, доктор Шалек. Посмотрите, вам надо поставить свою подпись как раз под подписью господина профессора Югара. - Да, я вижу. Но расскажите мне лучше, уважаемый, о последних новостях. Схватили-таки преступника? Подозревают кого-нибудь? - Точно не знаю, единственное, что я видел, так это как эти фараоны нанесли кучу грязи своими ботинками и подняли на уши всю больницу. Шуму было много, но кончилось все тем, что они никого не нашли... Вот, господин Шалек, взгляните... И привратник показал рукой в сторону больничного двора, где в сумерках мелькали темные силуэты. - Вот, видите, это полицейские! Ах, - продолжал славный малый, расхаживая по своей обители в поисках чернильницы, - если предположить, что преступник все еще там, то он наверняка не уйдет отсюда без наручников... Но он получил, что искал! На бледных губах доктора Шалека мелькнула и внезапно застыла загадочная улыбка. Доктор Шалек, до сих пор упорно державший руки в карманах, заметил, что Шарль, который наконец нашел чернильницу, протягивает ему журнал для регистрации выходящих из больницы. Доктор Шалек почувствовал, как его правую руку в очередной раз пронзила острая боль. - Распишитесь, пожалуйста, доктор, - продолжая держать журнал, привратник протянул ему перо. - Шарль, я ужасно тороплюсь, будьте любезны, пока я буду записывать свое имя, выйдите и остановите для меня такси... - Хорошо, доктор, иду, - быстро ответил Шарль. Едва привратник повернулся к доктору спиной, как тот со всеми предосторожностями вытащил из кармана правую руку и, неловко зажав перо между маленьким и безымянным пальцами, начал медленно водить им по бумаге. Когда он закончил писать и широким росчерком поставил в конце свою подпись, произошло что-то неожиданное, от чего доктор вдруг весь побледнел. Шарль уже входил в привратницкую: - Ваше такси ждет вас, доктор... - Хорошо, спасибо! Шалек быстро захлопнул журнал, бросился к выходу, чуть не сбив по пути привратника, который замер на месте, ошеломленный такой спешкой, и прыгнул в автомобиль, бросив на ходу адрес водителю. Наконец, оправившись от изумления, Шарль заметил, что журнал, где только что расписался доктор Шалек, закрыт. - Черт, там же нет промокашки, от чернил появится пятно! И хотя уже было поздно, прилежный служащий поспешил к столу, где лежал журнал. Едва он открыл тетрадь, как его глаза округлились, а взгляд замер на странице, где стояли подписи сотрудников больницы. - Ну и дела! - прошептал он. Глава X. Кровавая подпись - Войдите! - громко крикнул господин де Мофиль. Дверь кабинета заведующего приоткрылась, и из-за нее робко выглянул мужчина: - Господин заведующий, можно к вам на минутку? - А, это вы, Шарль? И, обернувшись к Жюву, господин де Мофиль добавил: - Привратник с главного входа больницы... - Что там у вас? Мужчина на этот раз решительно вошел в кабинет. - Господин заведующий, - объяснил он, - я насчет подписей, которые вы приказали мне требовать от всех, кто покидает больницу, ну, из-за этого преступления... - Хорошо, так в чем же дело? - Уже одиннадцать часов, господин заведующий, и больше никто не сможет выйти из больницы. - Прекрасно! Но стоило ли беспокоить меня ради того, чтобы сообщить мне об этом? - Дело в том, господин директор... Тут вот какая штука, на моем журнале кровь... В то же мгновение Жюв подскочил с кресла, бросился к привратнику и вырвал у него из рук толстую тетрадь, которую тот держал у себя под мышкой. - Кровь!.. Жюв лихорадочно листал журнал. Когда он дошел до злополучной страницы, у него из груди вырвался крик. Тут же, не спрашивая на то согласия господина де Мофиля, он отпустил привратника: - Хорошо, дружище! Я с вами позже поговорю. Дверь еще не успела закрыться за исполнительным привратником, как Жюв, положив палец на открытую страницу журнала, задумчиво произнес: - Подпись доктора Шалека!.. Взгляните! А вот здесь, рядом с ней, как раз в том месте, где легла его рука, небольшое пятно крови... Что вы скажете по этому поводу, месье? - Но... Но... Доктор Шалек поранил себе палец и, несмотря на то, что он знал о ведущемся нами расследовании, скрыл от нас этот факт - Но доктор Шалек... - начал заведующий. - Доктор Шалек, - перебил его Жюв, - находился в палате в тот момент, когда раздались выстрелы... Он сам признался в том, что за мгновение до этого вошел в комнату через дверь, возле которой я позднее обнаружил пистолет, а также, что никто в этот момент не проходил перед ним и не следовал за ним... - Но это безумие! Шалек не может быть преступником! - Почему же? - Потому что я хорошо его знаю. - Правда? - Семь месяцев назад мне его рекомендовал, я хорошо это помню, один из моих старых друзей, префект... Шалек - серьезный человек, доктор, иностранец. Он приехал сюда из Бельгии специально, чтобы заняться исследованием случаев лихорадки, при которой приступы чередуются с относительным покоем организма... Это уважаемый человек. Что может у него быть общего с Лупаром? С этой девицей Жозефиной? Все доказательства говорят за то, что доктор Шалек ни в чем не виноват! Жюв тяжело и властно, как это он часто делал в серьезных случаях, положил руку на плечо заведующему и, глядя ему прямо в глаза, сухо подчеркнул: - Месье, предположение, что он не виновен, еще не есть доказательство. - Но у вас также нет доказательств! - У меня их достаточно! - Интересно, интересно! - Во-первых, красное пятнышко, легкий след крови на странице журнала, господин де Мофиль, уже это доказывает, что у доктора Шалека был ранен палец и он это скрыл. - Простое совпадение! - Возможно, но, в таком случае, очень досадное совпадение! Заведующий Ларибуазьер смутился, не зная, что ответить на эту свалившуюся на него новость. Жюв, глядя на озадаченного собеседника, церемонно склонил голову. - Месье, - заявил он, - разумеется, я пока ничего не утверждаю и не принимаю никаких решений. То, что вы только что услышали от меня, остается между нами. Надеюсь, что завтра к утру мы узнаем, подтвердились наши опасения или нет. И, поклонившись еще раз, Жюв распрощался с господином де Мофилем. Выйдя из кабинета и закрыв за собой дверь, ас парижской полиции потер руки от удовольствия. "На этот раз, - сказал он про себя, - ты у меня в руках!.." Он быстро сбежал по лестнице, пересек просторный двор больницы и постучал в дверь привратницкой: - Ну, дружище, расскажите мне поподробнее о чем вы разговаривали с доктором Шалеком, когда тот покидал больницу? Старый вояка рассказал, как доктор Шалек появился у входной двери, как он отправил его искать такси, пока расписывался в журнале, и как быстро убежал, захлопнув перед этим журнал... - Отлично! Спасибо! - поблагодарил Жюв. На этот раз полицейский уже окончательно покинул больницу. "Оплошность, свидетельствующая о многом! - размышлял он, шагая по улице. - Теперь понятна спешка доктора Шалека, запачкавшего журнал своей кровью и старающегося побыстрее исчезнуть..." Дойдя до бульвара Маджента, Жюв подозвал фиакр: - Улица Монмартр, остановите меня возле редакции "Капиталь". Через несколько минут Жюв входил в кабинет Жерома Фандора. - Есть новости? - спросил Фандор. - Много новостей! Ради этого я и зашел к тебе. - Узнаю старого друга! Спасибо, Жюв. Благодаря вам я получаю самые сенсационные сведения, а "Капиталь" раньше своих конкурентов выдает читателям захватывающую информацию. Полицейский кратко рассказал о своем открытии, сделанном только что в больнице Ларибуазьер. - Вот... ты мог бы к завтрашнему дню из этого раскрутить интересный репортаж, а малыш? - Конечно, смогу. - Арест, я думаю, остается лишь вопросом времени. - Как вы хотите действовать? Жюв поднялся. - Пока точно не знаю... Ладно, прощай! Фандор проводил взглядом полицейского до двери и, когда тот уже собирался выходить, остановил его: - Жюв! - Что, Фандор? - Вы что-то скрываете от меня? - Я? Помилуй бог, совсем нет! - Да, да, - настаивал Фандор, - вы что-то скрываете! Не отрицайте! Я слишком хорошо вас знаю, дорогой мой. чтобы довольствоваться вашими недомолвками... - Моими недомолвками? Повернувшись к журналисту и присев на край его письменного стола, Жюв с удивленным видом рассматривал друга: - Что ты хочешь этим сказать? - Признайтесь, вы пришли сюда не только ради того, чтобы сообщить мне о вашем сенсационном открытии насчет доктора Шалека? - Но... - Нет, у вас была какая-то идея, когда вы шли ко мне, но затем вы передумали, почему? - Я уверяю тебя, ты ошибаешься. - Жаль! С вами, Жюв, всегда нужно идти на крайние средства... Вы собираетесь отправиться на серьезное дело и скрываете это от меня. Ну что ж, опять придется за вами проследить. При этом заявлении журналиста Жюв устало вздохнул. Опустившись на один из стульев, стоявших в кабинете, он вяло произнес: - Именно этого я и боялся! Но послушай, малыш, это просто смешно каждый раз рисковать своей шкурой. - А! - воскликнул Фандор. - Понятно! - Что тебе понятно? - Я все понял! Жюв, вы пришли сюда, чтобы предложить мне участвовать в каком-то опасном расследовании, а затем... на вас нашли сомнения и вы передумали брать меня с собой? Полицейский опустил голову: - Поставь себя на мое место, разумеется, я всегда думаю о тебе, поскольку знаю о твоем мужестве, но... это не твое ремесло. Вместо ответа Жером Фандор зажег сигарету и потер руки. - Куда мы идем? - просто спросил он. Жюв с минуту молчал. - Мы идем, - наконец сухо ответил он тоном, каким он обычно излагал свои планы перед той или иной операцией, - этой ночью мы идем к доктору Шалеку! - Идем! - повторил Фандор. - Да. Разумеется, это рискованное предприятие, поскольку, я так думаю, доктор не может не догадываться о тех подозрениях, что созрели на его счет, но игра стоит свеч. И уже игривым тоном, который на него всегда находил после принятия серьезных решений, он добавил: - Естественно, как завзятый взломщик, я захватил свою связку отмычек... Мы сможем войти в дом, не тревожа доктора Шалека стуками или звонками в дверь. Ночь темная, нам это на руку... И Жюв довольно улыбнулся, вновь обретя прекрасное настроение. Глава XI. Песчаный душ - Поистине, - сказал Жюв, - в этот дом входишь, как к себе домой. Фандор улыбнулся. Мужчины стояли бок о бок в передней небольшого особняка доктора Шалека, что размещался в квартале Фрошо. Несколько минут назад они, не таясь, подошли к домику привратника и спросили, возвратился ли доктор домой. Охранник квартала утвердительно кивнул головой: - Да, господа, доктор у себя, я сам около двух часов назад видел, как он прошел к своему дому. После этого Жюв и Фандор вышли на улицу, осторожно прошли вдоль стены, отделяющей сад доктора Шалека от внешнего мира, и наконец, оглянувшись по сторонам, приоткрыли дверь, ведущую в сад. Затем, крадучись, они прошли сад и подошли к подъезду дома. Секунду Жюв размышлял, не позвонить ли самым обычным образом в дверь и объясниться с Шалеком, но тишина и покой, царившие внутри дома и заставлявшие предположить, что доктор в настоящий момент крепко спит, натолкнули его на мысль проникнуть в дом без объявления о своем прибытии. Если входная дверь не на запоре и не закрыта изнутри на задвижку, то полицейскому не составит огромного труда найти среди своих отмычек подходящий ключ, способный открыть эту дверь. Без шума и приключений журналист и полицейский проникли в дом. Прежде чем отправиться в опасное приключение, Жюв захватил с собой по паре калош, и сейчас они оба натянули на туфли гибкую и бесшумную резину. Затем, по знаку Жюва, Фандор начал медленно подыматься за ним на второй этаж. Идея инспектора заключалась в том, чтобы ворваться в спальню и, воспользовавшись минутным замешательством доктора, напрямую задать ему, еще не отошедшему ото сна, ряд вопросов, а также осмотреть пальцы на его правой руке, которая оставила на журнале больницы Ларибуазьер небольшое пятно крови. Фандор резко щелкнул выключателем спальни, в то время как Жюв приготовился броситься к кровати доктора. Но что это? Комната была пуста! - В кабинет, - скомандовал Жюв. Но Шалека не было и там. Фандор обыскал находившуюся рядом ванную, затем, не обращая внимания на грохот задеваемой им мебели, опрокинув по пути несколько ширм, стоявших на лестничной площадке второго этажа, спустился на первый этаж, где уже находился Жюв. Первый этаж был также безлюден. - Или мы заблуждаемся, или... - произнес Жюв, глядя в темноту. - Или? - Или доктор Шалек догадывается о нашем присутствии, поскольку у меня есть все основания считать, что из дома он не выходил; значит, нам предстоит играть в открытую с этим молодцом. Внезапно со второго этажа раздался легкий шум; в тишине ночи скрипнул пол, послышались приглушенные звуки шагов, затем затрещала падающая мебель. Жюв в темноте зарядил свой револьвер. Фандор вытащил свой браунинг и сделал то же самое. Внезапно им в глаза ударил сильный свет, который был еще более ослепительным из-за зеркал, украшавших все углы лестничной площадки второго этажа, которые до бесконечности отражали яркое свечение электрических лампочек. Почти добравшись до лестницы второго этажа, Жюв вновь четко расслышал, как кто-то возится в кабинете доктора. Спустя минуту Жюв, озабоченно нахмурив лоб, выходил из кабинета. На пороге он столкнулся с Фандором. - Что такое? - воскликнул полицейский, поворачивая выключатель. - Откуда ты идешь? Я думал, что ты позади меня? - Но, - быстро вставил Фандор, - так оно и было, только при входе в кабинет, в котором послышался шум, я вас на мгновение покинул... - Извини, извини, - отреагировал Жюв, - это я был в кабинете. Шум, который тебе послышался... Но Фандор перебил его: - Что вы говорите такое, Жюв? Это я был в кабинете, а не вы... Жюв чиркнул спичкой, поднес ее к лицу Фандора и, пристально глядя молодому человеку в глаза, озабоченно произнес: - Подожди, подожди! - полицейский поднес руку ко лбу. - Давай не будем путать друг друга! Я выхожу из кабинета, встречаю тебя, ты, в свою очередь, утверждаешь, что также только что вышел оттуда; это какая-то чертовщина, ведь ясно как божий день, что вместе мы в кабинете не находились, поскольку друг друга там не видели. Начнем сначала, я, как только поднялся на лестничную площадку, сразу же вошел в кабинет... - Но я тоже! - воскликнул Фандор. Жюв, несмотря на все свое хладнокровие, начинал нервничать. - Послушай, малыш, ты несешь ерунду, так как... - Давайте проведем эксперимент еще раз, идет? И зажжем свет... - Нет, - ответил Жюв, - не надо света, это будет неразумно с нашей стороны. В темноте они оба вновь поднялись по лестнице. - Точно так же я делаю вперед четыре шага, - шептал Жюв, - и вот я на середине площадки; я приподнимаю портьеру, поворачиваюсь и вхожу... В точности исполняя те движения, которые он называл, Жюв действительно прошел в кабинет и ладонью руки провел по письменному столу в стиле министр, стоявшему посреди рабочего кабинета доктора, затем нащупал угловой диван... - Ну вот, я здесь, в рабочем кабинете... Но едва он произнес эти слова, как тут же чуть не упал от удивления. Голос Фандора, очень четко и спокойно, хоть как-то и отдаленно, ответил ему в ночной тишине: - Я тоже здесь, в рабочем кабинете! На этот раз Жюв, забыв о всякой осторожности, щелкнул выключателем, и комната осветилась электрическим светом. Но Фандора в комнате не было! Жюв рывком бросился назад, к лестничной площадке, где нос к носу столкнулся с Фандором. Оба одновременно начали: - Я выхожу из кабинета... Мужчины схватились за плечи и, словно оглушенные, стояли, открыв рот и глядя друг на друга. Они забыли о преследовании, Шалеке, Лупаре, не думали больше ни о Жозефине, ни о больнице, ни о незнакомой женщине, найденной изуродованной в этом странном жилище. - Жюв! - Фандор! - Ну что, вы что-нибудь понимаете? - Нет. Но Жюв не мог сдаться за просто живешь, да и Фандор был не из тех, кто легко теряет голову в неожиданных ситуациях. Нужно было во что бы то ни стало разгадать эту невероятную загадку и выяснить, каким образом, почему два человека, находясь одновременно в одной и той же комнате, не видят друг друга! Может быть, с помощью какого-то фокуса с зеркалами часть комнаты закрывалась и была видна лишь другая ее половина? Однако это предположение выглядело слишком невероятным. Что же делать? Жюв взял Фандора за руку, крепко сжал ее, словно опасаясь, что какая-то неведомая сила сможет их внезапно разъединить. Цепко схватившись за руки, друзья вновь начали подыматься по лестнице. Жюв, открывая процессию, шагал впереди, а Фандор след в след шел за ним. Так они дошли до рабочего кабинета доктора, где вновь внимательно посмотрели друг на друга. Желая убедиться, что здесь не идет речь об оптическом обмане, они обошли комнату, потрогали мебель, постучали по стенам, но ничего подозрительного не обнаружили. - Итак, - сказал Жюв, - ты можешь что-нибудь мне объяснить? - Я, однако, не пойму, - заметил побледневший Фандор, - если я не ошибаюсь, вы, отодвинув портьеры, взяли немного вправо, чтобы зайти в кабинет, я же убежден, что заходил в прошлый раз, взяв немного левее. - Это невозможно... - Но это тем не менее так. В конце концов, - прошептал он, - возможно, в этой комнате есть два выхода, а может быть, существуют разные коридоры, ведущие к единственной входной двери? Жюв и Фандор в очередной раз вернулись на лестничную площадку. Теперь, ведя за собой Жюва, первым шел Фандор. Проверяя свое предположение, он отодвинул портьеру, повернул налево, чтобы войти в кабинет доктора. Стало ясно, что в кабинет можно было войти как с одной, так и с другой стороны, хотя там существовал лишь один выход! Жюв, задумавшись, в сомнении произнес: - Вроде все ясно, но все равно я ничего не понимаю, действительно ли я сейчас свернул налево, а не направо? Это звучит совсем невероятно... но все же... Наступила тишина, затем Жюв с силой ударил кулаком по столу. - Черт возьми! - выругался он. - Я выясню это. начнем сначала. Инспектор, по лбу которого, не столько из-за страха или пережитых волнений, сколько из-за мучительного любопытства, которое точило его ум, струился холодный пот, машинально бросил шляпу на стоящий в углу диван и вышел из кабинета, по-прежнему держа Фандора за руку. При других обстоятельствах эти манипуляции двух взрослых людей, которые с встревоженными лицами ходили по дому, не отрываясь друг от друга ни на секунду, вызвали бы смех у стороннего наблюдателя. Однако Жюву и Фандору было не до смеха. Словно контролируя одновременно свои действия и слова, чтобы убедиться, что последние соответствуют первым, Жюв начал говорить вслух: - Я прохожу под портьерой, которую отодвигаю левой рукой... Я в маленьком коридоре, поворачиваю направо, то есть в сторону, противоположную той, с какой я только что приподнял портьеру. Я прохожу прямо и вхожу в... Фандор закончил фразу: - В рабочий кабинет... Но теперь наступила очередь Жюва перебить своего собеседника возгласом удивления. Когда они вышли из темноты коридора и окунулись в яркое освещение комнаты, Жюв на секунду задержался у двери. Его взгляд машинально остановился на угловом диване, где несколько мгновений назад он оставил свою шляпу. Шляпы там не было. Фандор в этот момент подошел к камину и обернулся к Жюву: - Это становится любопытным, только что, минуту тому назад, я остановил часы на камине и перевел стрелки на шесть часов. Однако посмотрите, часы идут и показывают точное время - полночь без двадцати двух минут. Как вы это объясните? Жюв ответить не успел. Неожиданно раздался сухой щелчок, после чего комната погрузилась в полную темноту. - Выскочила пробка предохранителя! Фандор, вернувшись к двери, попытался выйти на лестничную площадку, но столкнулся с новой неожиданностью. - Жюв! - закричал он глухим голосом. - Жюв! Дверь закрыта! Мы в ловушке! Полицейский тщетно щелкал выключателем, пытаясь зажечь свет в кабинете, затем, взяв в руку карманный фонарик, подошел к Фандору. Вместе они попытались выломать дверь, но та легко устояла перед их ударами. Жюв рывком бросился к окну, но, отодвинув шторы и открыв оконную раму, он наткнулся на две массивные металлические ставни, которые были заперты снаружи на висячий замок и которые убивали всякую надежду выбраться из этой проклятой комнаты. - Замурованы, - бормотал Жюв, - мы замурованы! Но внезапно новое происшествие заставило друзей застыть на месте. Задыхаясь, Фандор закричал: - Что происходит? - Не знаю! - Мы пропали! - Дом обваливается! - Похоже на то... Комната, превратившаяся для них в ловушку, в самом деле начала слегка раскачиваться. Полицейский и журналист явно ощущали, как пол кабинета уходит вниз. Это было похоже на ощущение, которое испытываешь, когда спускаешься в лифте. На мгновение они подумали, что произошла какая-то катастрофа, что дом рушится, но плавное опускание комнаты убедило их, что они находятся в лифте - странном лифте! - который уносил их вниз... Впрочем, лифт-кабинет опускался не очень долго. Жюв и Фандор вскоре почувствовали характерный толчок, говоривший о том, что лифт прибыл к своей конечной цели. Он дернулся еще раз и наконец неподвижно застыл на месте. - Ну как, Жюв? - Как ты, Фандор? - Это не так страшно, как я думал. - Да, мы приехали. Остается узнать куда. Первые волнения остались позади, и друзья вновь начали подшучивать друг над другом. Пока они видели, что целы и невредимы, они нисколько не теряли присутствия духа. Совсем наоборот, раскрыв еще одну тайну, они сразу повеселели! Существование двух абсолютно одинаковых рабочих кабинетов, один из которых был переоборудован в кабину лифта, теперь все объясняло. В ту ночь, когда произошло преступление, когда Жюв и Фандор, спрятавшись за занавесками, созерцали, как доктор Шалек напряженно и долго работал, сидя за письменным столом, в другом кабинете громила Лупар спокойно разделывался со своей жертвой. - Проклятье! - подвел итог Жюв. - Мы находимся в бутафорском доме, обстановка которого является лишь камуфляжем... - Откровенно говоря, трудно было это предвидеть! - Ошибаешься, малыш, - заметил Жюв, - я настоящий осел, что не догадался подумать об этом, хотя фокус с нами сыграли отменный. Фандор пожал плечами: - Не стоит горячиться, Жюв! Должно быть, случилось что-то такое, что нам понять не под силу... Что касается сыгранной только что с нами шутки... Жюв перебил его: - Помолчи, малыш! Тебе не известна, нам не известна цель убийцы, за которой кроются, возможно, какие-то глубокие тайны... - Жюв, вы все носитесь со своим Рокамболем, хотя тот уже давно мертв. - Да, Рокамболь мертв, но зато жив Фантомас!.. Несмотря на все свое хладнокровие, Фандор вздрогнул при последних словах инспектора. Уже в течение нескольких минут журналист, не осмеливаясь признаться самому себе, чувствовал, как в его мозгу, терзаемом мучительным ожиданием, вырисовывается загадочный силуэт таинственного и никогда и никем не видимого вблизи Фантомаса, который вот уже несколько лет нарушал спокойствие общества, внезапно исчезал, также внезапно появлялся, сея на своем пути смерть и ужас. - Жюв! - Фандор! - Вы почувствовали? - Да, почувствовал! - Что это такое? - Я не знаю! Только что и один и другой испытали совершенно странное чувство, которое невозможно описать! Они вдруг почувствовали, как что-то пощипывает, покалывает кожу на руках, на лице, на ушах. Воздух словно потяжелел и стало труднее дышать... Жюв выразил свои ощущения словами: - Я чувствую, как будто куча иголок сваливается мне на тело! Фандор вслух предположил: - Может, электричество? Действительно, это напоминало ощущение, которое испытываешь, когда соприкасаешься с оголенными проводами электроприборов и по всему телу начинают бегать мурашки, однако в данном случае не было заметно ни одной искры или вспышки, какие бывают при разряде электричества. И потом этот тяжелый воздух, который, казалось, был весь насыщен пылью! Ко всему прочему добавлялся какой-то тихий и непонятный скрежет, постепенно становившийся все громче и громче. Жюв после двух неудачных попыток наконец зажег свой карманный фонарик. При бледном свете фонарика пораженные Жюв и Фандор обнаружили, что же было причиной этого шума. Это был песок! Настоящий дождь из мелкого-мелкого песка медленно, но по всей площади комнаты падал с потолка. В то же мгновение друзья поняли, какая чудовищная участь им уготована. Фандор заорал: - Нам крышка! - Мы утонем в песке! Вокруг них заметно увеличивался слой песка. Жюв, как мог, успокаивал товарища: - Нужно слишком много песка, чтобы засыпать эту комнату и похоронить нас заживо! Скоро это прекратится... Но - о ужас! - пока уровень песка постепенно вырастал на полу, при слабом прерывистом свете маленького фонарика, питание которого они старались экономить, чтобы как можно дольше продлить его неяркое свечение, им показалось, что потолок, также ненастоящий, начал постепенно опускаться... Настал момент, когда Фандор, подняв руку, уже мог дотронуться до неумолимо надвигающегося потолка, который неизбежно должен был их раздавить! - Умоляю вас, - шептал Фандор, - умоляю вас, Жюв, не дайте мне умереть такой смертью, убейте меня! Полицейский молчал. Он ходил по комнате из угла в угол, словно хищник в клетке. Если сначала он чувствовал опустошение от пережитого, то сейчас в нем нарастала безудержная злоба... Он принялся бегать по кабинету, стуча кулаками по стене, бросая на пол мебель, стараясь в безумной надежде найти хоть какую-нибудь возможность выбраться из этой западни. - Тысяча чертей! - ревел он. - Мы должны найти какой-нибудь выход! Давай, Фандор, помоги мне! Жюв схватил стул и изо всех сил запустил его в дверь, надеясь, что та наконец не выдержит. Стул разлетелся на куски, наткнувшись на прочное препятствие, и Жюв услышал, как тонко завибрировал металл. Сомнений быть не могло, кабина лифта была сделана из железа. Было безумием пытаться проломить ее стены! - Ну что ж, будем бороться, чтобы не завязнуть в песке! Инспектор Жюв взгромоздил стул на письменный стол: - Поднимайся сюда, Фандор, здесь песок нас не достанет! Но Фандор, скорчившись, стоял в углу комнаты и качал головой, вероятно, уже смирившись с неизбежным. Он показывал на потолок, с ужасающей равномерностью опускавшийся на них... - Песок нас, возможно, не достанет, но нас раздавит, расплющит этот потолок, никакая мебель, ничто не устоит против мощного механизма, который заставляет его опускаться все ниже и ниже... Жюв тоже поднял глаза кверху. Потолок в самом деле продолжал свой страшный ход, он был уже всего в нескольких сантиметрах от его головы, и полицейский инстинктивно пригнулся. На этот раз, несмотря на все свое мужество, Жюв сказал себе, что теперь, наверное, все кончено. Глубоко вздохнув, инспектор полез в карман, вытащил оттуда пистолет и приготовился избавить своего друга от ужасных пыток приближавшейся агонии. Впрочем, он собирался ненадолго продлить свое собственное существование. Вдруг неожиданно раздался сильный треск... Жюв, потеряв равновесие, едва не упал на спину, но, устояв на ногах, он, как молния, бросился к Фандору и схватил его поперек тела... Что случилось? Слой песка внезапно начал резко уменьшаться. Совершенно не понимая, что происходит вокруг них, мужчины почувствовали, как подвижная песчаная масса течет вокруг них и скользит в какое-то широко открытое отверстие, из которого поднимался влажный и холодный воздух. Жюв вновь зажег фонарик. В углу комнаты он заметил довольно большую черную дыру, куда каскадами проваливался песок. Когда полицейский наклонился над этой дырой, пол внезапно ушел из-под ног, и он провалился куда-то вниз в темноту, увлекая за собой Фандора!.. - Фандор! - Жюв! "Они могли говорить! Они спасены!" Невыразимая радость охватила их, и они, возбужденно разговаривая и размахивая руками в кромешной тьме, начали осторожно продвигаться вперед. Но тут новое странное ощущение вернуло их к действительности, оказывается, они по колено очутились в воде! Холод, охвативший конечности, и характерный плеск воды не оставляли никаких сомнений в том, куда они попали. Жюв неожиданно крикнул: - Все! - Что все? - удивился Фандор. Голос Жюва обрел спокойствие: - Мы спасены! С присущей ему невозмутимостью Жюв начал спокойно объяснять Фандору, которого ему приходилось поддерживать, так как молодой человек, несмотря на всю свою энергию, потерял много сил и сейчас едва стоял на ногах: - Наши бандиты плохо рассчитали свой замысел, кроме хитрости нужно обладать и знаниями. Понимаешь, Фандор, нас спас этот добрый песок; я полагаю, что в этом кабинете-лифте, куда нас преступники заманили и где заперли, как в мышеловке, пол был очень тонкий, к тому же, когда лифт опустился до самого низа, этот пол, как можно предположить, стал опираться на непрочный, возможно слишком старый в этом месте, свод туннеля. Свод не выдержал, и нас вместе с песком высыпало в этот туннель, который не представляет ничего диковинного или фантастического, так как это просто-напросто канал для стока нечистот. Точнее говоря, канализационная труба, проходящая под площадью Пигаль, которая, если я не ошибаюсь, идет вниз вдоль холма к коллектору на улице Ла-Шоссе-д'Антэн... В путь, старина Фандор! Я не я, если через пятьсот метров мы не придем к выходу. Продвигаясь на ощупь в темноте, шлепая по густой и вязкой зловонной жиже, Жюв и Фандор начали изнурительный путь по стоку для нечистот, месторасположение которого так блестяще вычислил знаменитый сыщик. Вдруг Жюв остановился и испустил победный клич: вдоль левой стенки свода туннеля его рука нащупала расположенные друг над другом кольца. Это была лестница, которая, надо полагать, вела к одной из скважин, оборудованных на определенном расстоянии друг от друга для проведения канализационных работ и закрытых тяжелыми металлическими крышками. Инспектору слишком хорошо было известно расположение подземных путей Парижа, чтобы сомневаться по поводу своего открытия. Он первым ловко и быстро вскарабкался по лестнице. Добравшись до вершины свода туннеля, Жюв с невероятным усилием, помогая себе плечом и сильными мускулистыми руками, приподнял увесистую крышку люка. Высунув сначала голову, а затем вытащив все тело, Жюв стал на колено и подал руку Фандору. Разбитые от пережитых волнений и падающие от усталости, оба друга тут же растянулись посреди дороги. Когда Фандор немного пришел в себя, он обнаружил, что лежит на носилках в огромной и пустой комнате, освещенной одной-единственной тускло горевшей лампочкой. Постепенно возвращаясь к жизни, он сначала смутно, а затем все четче узнавал голос Жюва, который горячо с кем-то спорил. Собеседниками его товарища были полицейские в униформе, которые недоверчиво качали головой, слушая Жюва, размахивающего руками в наручниках и оравшего в страшном раздражении: - Да вы скопище идиотов! Посмотрите на нас, какие из нас налетчики? Я вам еще раз говорю, я повторяю, я инспектор Сыскной полиции Жюв... Глава XII. Преследуя Жозефину После того, как полицейские установили личность задержанных, их наконец отпустили. Едва они отошли на несколько шагов от комиссариата полиции, как Жюв схватил за руку Фандора и прошептал ему: - Поспешим! Из-за этого глупого ареста мы потеряли уйму времени... - Увы!.. - ответил Фандор. - Мы должны благодарить небо за то, что дешево отделались и что так удачно закончилась наша экспедиция, из которой мы вполне могли не вернуться... - Это приключение нам дорого стоит, - возразил Жюв, - здесь затронута наша честь полицейских. - Наша честь? Какие высокие слова! - Совершенно точные слова, Фандор! Нас здорово провели, мы, как бараны, позволили заманить себя в ловушку, которой могли бы избежать, если бы немного раскинули мозгами. Я воображал, направляясь вчера вечером к доктору Шалеку, что мы застанем этого бандита врасплох... Плохого же мнения я оказался о нем! Положился на его глупость! Застать его врасплох, как бы не так! Он уже ждал нас... Когда они подходили к улице Сен-Лазар, полицейский заметил скромную на вид пивную, которая в этот час была почти пуста. - Зайдем, - предложил он, - завтрак, которым нас угостили в участке, был вполне диетическим, но, право, недостаточным для меня. Я умираю от голода. Впереди нас ждут тяжелые деньки, а потому надо подкрепиться! Мужчины уселись за столик в глубине зала лицом к двери. - Отсюда мы сможем заметить всех, кто входит в пивную, - заметил Жюв. И, удовлетворенный своим стратегическим положением, он ударил по столу, заказал ветчины, хлеба и бутылку хорошего вина. Фандор с аппетитом набросился на этот импровизированный обед. Он не осмеливался заговорить первым, зная по опыту, что Жюв не любит расспросов, когда у него срывается какое-нибудь дело, особенно, если в последнем остается поставить лишь победную точку. Полицейский действительно поглощал обед с серьезным и нахмуренным видом, и было заметно, что он не склонен возобновлять разговор. Все же в тот момент, когда Жюв заказывал сыр и, обращаясь к Фандору, добавил: "С этим мы протянем до нормального ужина...", - журналист решился задать свой вопрос: - Скажите, как вы думаете, где сейчас может быть Шалек? Может, он вернулся в больницу Ларибуазьер? - Разумеется, нет! - ответил тот. - Конечно же, Шалек не такой наивный, чтобы возвращаться в больницу. Где же он сейчас находится, на это ответить гораздо труднее... Но где-то он должен все равно быть. Впрочем, у меня есть план. Давай, за твое здоровье! Фандор чокнулся с инспектором, удивившись веселому настроению Жюва. - У вас есть план, Жюв? Какой? Но полицейский сделал знак журналисту, что он не может ему ответить. Хозяин кабачка, крупный мужчина, одетый в традиционный голубой закрытый фартук, в этот момент подвинул табурет, стоявший за стойкой бара, и, взобравшись на него, зажигал газовый рожок единственное освещение в этом заведении. Хотя пробило только пять часов и на улице было еще светло, задняя часть винной лавки начала постепенно погружаться в темноту. Когда хозяин слез с табуретки и занял место за стойкой бара, облокотившись на нее в ожидании посетителей, которые должны были скоро появиться, так как наступало время аперитива, Жюв широким жестом отодвинул от себя прибор. - Ты спрашиваешь, что у меня за план, Фандор? Гм... Честно говоря, это даже трудно назвать планом. Просто дело в том, что Жозефина является любовницей Лупара, Лупар, в свою очередь, знает доктора Шалека, в доме доктора Шалека произошло убийство, там же, в этом доме, нас пытались заживо похоронить... Но Шалек сбежал, Лупар исчез... Зато мы знаем, где Жозефина. Именно через нее мы попытаемся выйти на интересующих нас особ. - Вы правы, таким образом, мы должны следить за Жозефиной. Устроим настоящую мышеловку? - Да, только, к сожалению, ты забываешь об одной детали: Жозефина в больнице, и ни Лупар, ни Шалек не осмелятся явиться за ней, пока она там остается... - Согласен, но Жозефина раньше или позже выйдет из больницы? - Я ждал, что ты это скажешь. Да, пока Жозефина остается на лечении в Ларибуазьер, следить за ней не имеет смысла, но как только она покинет больницу, мы не должны будем терять ее из виду ни на минуту... - Как вы думаете, когда она выйдет из больницы? Заведующий Ларибуазьер ничего вам не сказал на этот счет? Жюв, не отвечая другу, постучал по столу. - Хозяин! - позвал он. - Дайте мне бумагу и чернила и подготовьте счет... После пяти-шести безуспешных попыток писать пером владельца пивной, Жюв взял свой простой карандаш и объяснил Фандору свои предположения о ходе дальнейшего расследования. - Я не думаю, - заявил он, - что Жозефина долго пробудет в Ларибуазьер. По-моему, эти девица должна вполне отдавать себе отчет, почему ее любовник захотел от нее избавиться. Можно быть почти уверенным, что подсознательно она не держит из-за этого на него никакого зла... Догадывается ли она, что в нее стрелял доктор Шалек? Вряд ли. Она знает Лупара, знает, что он готов на самое безумное; в ее упрощенном сознании должна крутиться мысль, что именно он приходил в Ларибуазьер, что он хочет отомстить ей. Я отдаю руку на отсечение, если в данный момент она не хочет лишь одного - покинуть Ларибуазьер и... - Вернуться к Лупару, чтобы оправдаться в его глазах за свое предательство? Не так ли? - продолжил Фандор. - Да, именно так! Следовательно, вот как мы поступим. Я должен, как ты понимаешь, срочно явиться в префектуру, чтобы поставить в известность о последних событиях начальство. Ты же тем временем отправиться в Ларибуазьер, вот тебе записка, передашь ее заведующему больницей, он окажет тебе необходимую помощь. Ты должен увидеть Жозефину и убедиться, что она еще не покинула больницу. Следи за ней и жди меня, самое позднее через два часа я присоединюсь к тебе. - Отлично, Жюв, - сказал Фандор, - вы можете положиться на меня! Я прослежу за Жозефиной. До скорого... Журналист уже готов был уйти, как Жюв задержал его: - Подожди, еще одно слово. Если по той или иной причине ты будешь вынужден покинуть Ларибуазьер и тебе надо будет назначить мне встречу, телеграфируй мне в Сыскную полицию, комната 44, на мое имя. Я устрою так, чтобы эти депеши сразу же доходили до меня, даже завтра, в воскресенье. Четверть часа спустя Жером Фандор поворачивал на улицу Амбруаз-Паре, когда вдруг, заметив, как мимо него прошла одна прохожая, он резко отскочил назад. - Ну и ну, - сказал себе он, - вот это выходит за рамки всех наших предположений! Продолжая тем не менее идти в своем направлении, он, убедившись наконец, что его не заметили, повернулся на 180 градусов, возвратился назад и долгим взглядом проводил женщину, которая только что встретилась ему на пути... - Неужели это все мне снится! - думал он. - Нет никаких сомнений в том, что это... Женщина шла вдоль бульвара Ла-Шапель в направлении бульвара Барбэ. Фандор последовал за ней... Когда большие настенные часы, что украшают главный фасад Ларибуазьер, пробили шесть часов, в больнице текла обычная для этого часа жизнь; санитары, медсестры заканчивали свои ежедневные приготовления к ночному дежурству. Больные готовились ко сну, вдалеке в коридорах еще был слышен глухой стук тележек, на которых возили по палатам посуду с едой и склянки с лекарствами. В отделении доктора Пателя врач-практикант заканчивал обязательный вечерний обход. С одними больными он долго беседовал, выслушивая их и давая предписания, с другими, которые были почти здоровы, обменивался дружеским приветствием. - Ну как, аппетит улучшился? Постарайтесь хорошо поспать, голубушка! Вы увидите, что завтра утром вы проснетесь совершенно здоровой... Обход подходил к концу. Врач направлялся к последней кровати в палате. - Ну что, - обратился он к сидевшей на этой кровати молодой женщине, которая, как было заметно, совсем не собирается ложиться спать, - вы все-таки хотите уйти от нас? - Да, доктор... - Вам, стало быть, плохо здесь? - Нет, здесь все хорошо, доктор, но... - Но что? Вам по-прежнему страшно? - О, нет! Больная сказала последние слова так уверенно, что врач не мог не улыбнуться. - Вы знаете, - заметил он, - на вашем месте я не был бы таким уверенным. Что вы собираетесь делать? Куда вы пойдете? Право же, вы еще слабы и вам не помешает провести еще одну ночь у нас, а завтра после обхода в одиннадцать часов вас выпишут. Это будет благоразумнее. - Я хочу идти, месье... Примирившись с настойчивостью больной, дежурный врач равнодушно кивнул головой: - Как хотите! Сейчас вам выдадут справку о пребывании в больнице. Он сделал знак старшей медсестре, которая его сопровождала. В конце концов, это было ее личное дело. Как только дежурный врач удалился, женщина быстро вскочила с кровати и начала одеваться: - Нет, вы только подумайте, чтобы я хоть на минуту осталась здесь, когда я уже вполне здорова?.. - Вас ждут дома? - О да, меня ждут! Лупар, наверное, недоволен, что я до сих пор не вернулась. - Вы идете к нему? - К кому же еще! - Ну, милочка, - сказала ее соседка по палате, - на вашем месте я бы лучше умерла, чем отправилась к нему, у меня начинают бегать мурашки по телу, как только я представляю этого человека... Вам чудом удалось избежать смерти от руки этого негодяя, а сейчас вы собираетесь идти к нему прямо в лапы... - Дорогая моя, вы не знаете, что говорите, я уверена, что Лупар не убил меня лишь по той простой причине, что не хотел этого делать! А уж он-то стрелок отменный! Он всегда лучше всех стрелял на ярмарках! Поэтому я не волнуюсь за себя, если он не продырявил мне башку, значит так было ему угодно... и потом, может, у него какие-то свои причины желать, чтобы я не оставалась здесь, в больнице, я не суюсь в его дела... Жозефина, разговаривая с соседкой, заканчивала натягивать на себя свою одежду, которую принесла ей медсестра. Ах! Как она была рада покинуть наконец больницу. Молодая женщина, напевая что-то про себя, спустилась по главной лестнице больницы, пересекла двор и подошла к привратницкой. - Я ухожу, - крикнула она бравому малому, который протягивал ей справку о пребывании в больнице, - я ухожу! Спасибо вам! Но я не говорю: до свидания! Я не рассчитываю больше возвращаться в ваше заведение... - Да, знакомые дела! Не удержать вас, выздоравливающих, особенно в субботу вечером... Не можете дотянуть до понедельника. Выйдя на улицу, Жозефина ускорила шаг. Она бросила взгляд на часы, висевшие возле стоянки машин, и с беспокойством отметила, что немного опаздывает... Время аперитива прошло, наступило время ужина, когда многолюдные улицы квартала Ла-Шапель достигли пика оживления. Рабочие и работницы возвращались с заводов, из кафе выходили посетители. На тротуарах можно было наблюдать шумную толпу рабочего люда, спешившего домой к семейному ужину. Даже если она обернется, думал Фандор, продолжая преследовать прохожую, с которой он столкнулся на улице Амбруаз-Паре, даже в этом случае ей будет нелегко заметить меня в этой толпе. К тому же, я ее знаю, а она меня никогда не видела. Ободренный этим, журналист шел за Жозефиной. - Кольцевые бульвары, затем бульвар Барбэ. Итак, нет никаких сомнений, она идет к себе, на улицу Гут-д'Ор... И действительно, несколько минут спустя Жозефина входила в свой дом. Она бросила на ходу приветствие консьержке, и Фандор, который тихонько, тщательно обдумывая каждый свой шаг, проскользнул в дверь, мог убедиться, не выдавая своего присутствия, что она прошла по лестнице наверх... - Отлично! Птичка вернулась в свое гнездышко, теперь главное не прозевать тех, кто нанесет ей визит... Прямо напротив дома, где жила Жозефина, размещалась лавка виноторговца. Фандор направился туда. - Дайте бумагу и перо, - попросил он. "Я пошлю, - рассуждал журналист, - письмо Жюву. В префектуру его доставит первый попавшийся кучер фиакра, которого я остановлю на улице, и самое позднее через минут сорок-пятьдесят мы устроим здесь отменную мышеловку. " Фандор исписывал уже четвертый лист своего письма, стараясь на всякий случай изложить Жюву подробный план того места, где он был сейчас, указывая, какие лавки находятся по соседству, где могут расположиться полицейские... когда вдруг, подняв голову, он сильно вздрогнул. - Боже мой, - прошептал Фандор, - что бы это значило? Он бросил на стол серебряную монету и, не дожидаясь сдачи, быстро покинул лавку, оставив хозяина заведения ошеломленным от таких щедрых чаевых. Прижимаясь к стенам домов, Фандор вновь спускался к бульвару Барбэ. "Она почти неузнаваема, но это тем не менее она!" Друг за другом, они вошли в метро. "Куда она, может ехать? Она берет билет 1-го класса... Черт! Возможно, у нее свидание с Шалеком? Нет, я говорю ерунду! И тем не менее?.." Он также взял билет и вышел на платформу станции. "Пойду прямо за ней, - думал он. - Только вот вопрос, куда мы идем?.." Любовница Лупара была сейчас типичной привлекательной парижанкой. Она хорошо смотрелась и в своей простой и скромной одежде, но в том роскошном наряде, который был на ней сегодня и который, казалось, нисколько не смущал ее - хотя к таким туалетам она не была приучена, - Жозефина выглядела просто великолепно. Этим вечером ее темные волосы украшала большая шляпа с перьями, которая делала ее глаза еще более глубокими и чудесно подчеркивала мягкий овал лица. Строгий дамский костюм цвета морской волны, отличного покроя, плотно облегал фигуру, на ногах были туфли с высокими каблуками, которые удачно подчеркивали ее изящную ножку. Никто, наверное, не смог признать в этой элегантной даме, выходящей из метро на станции Лионский вокзал, девицу легкого поведения, которую около часа назад выписали из больницы Ларибуазьер. Вечная женская красота! Особая способность простых парижанок, единственных женщин, которые за минуту могут целиком изменить свою внешность и оставаться красивыми как в наряде простой белошвейки, так и в шикарном туалете дамы из общества! Жозефина сделала всего несколько шагов по большой площади, отделяющей бульвар Дидро от Лионского вокзала, когда к ней приблизился молодой человек в строгом костюме. - Можно вас на два слова? Пожалуйста, не откажите в любезности... - Но месье... - Два слова, мадемуазель! Это очень важно. Жозефина минуту колебалась. - Хорошо, говорите, что у вас, - наконец сказала она, останавливаясь на краю тротуара. - О, не здесь, вы не согласитесь выпить чего-нибудь? - Как вам угодно!.. Парочка направилась к кафе, не заметив, как еще один прохожий вошел туда вслед за ними... Жером прошел вглубь заведения и уселся напротив зеркала, через которое было удобно следить за двумя собеседниками. - Так, - думал журналист, - что это еще за гусь? Может быть, его послал Лупар? Однако не похоже, чтобы она его знала! Ну-ка, ну-ка... Жером Фандор поднялся, заплатил и вышел из кафе. Торопливость журналиста была вполне объяснима. В то время, когда гарсон подносил два стакана с мадерой к столику, за которым сидели Жозефина и ее компаньон, молодая женщина вдруг резко встала и, недоуменно пожав плечами, не прощаясь, направилась из кафе к вокзалу... Жером Фандор специально прошел перед террасой кафе, чтобы услышать, как официант перекидывался шуточками с покинутым девушкой посетителем: - Что, неудобная дамочка, а? - Действительно, неудобная! Она меня пробросила... Жаль, это был лакомый кусочек. "Отлично, - подумал Фандор. - Жозефина согласилась выпить стаканчик вина с этим болваном, потому что приняла его за гонца от Лупара или кого-то другого. Выяснив истинные намерения этого донжуана, она сразу от него отделалась. " Идя по следам девушки на расстоянии примерно метров пятидесяти, Жером Фандор время от времени прятался за вереницей тележек, нагруженных чемоданами, которые тянулись к платформе для отправления поездов с Лионского вокзала. Теперь он уже не сомневался, что скоро сможет присутствовать при занимательной встрече... Жозефина, однако, казалось, не очень спешит. Несколько раз бросив взгляд на большие светящиеся вокзальные часы, она замедлила шаг. Девушка рассмотрела иллюстрированные журналы, висевшие в киосках, затем не спеша дошла до будки служащего, который выдает билеты для прохода на платформу, и наконец присела на одну из скамеек, стоявших внизу лестницы, которая ведет в центр большого зала вокзала, к буфету. Вслед за ней Жером Фандор также купил билет, чтобы выйти на платформу. "Куда же мне приткнуться, чтобы хорошо видеть ее и оставаться в то же время незамеченным? А, идея! Надо подняться на лестницу! Я буду находиться над ней и, возможно, даже услышу разговор, если она с кем-нибудь будет вести беседу. Ни за что в жизни она не догадается поднять голову..." Жером Фандор обогнал Жозефину, спрятавшись за тележку, доверху забитую чемоданами. Дойдя до лестницы, он поднялся по ней и облокотился на перила. - Я жду знакомого, - бросил он официанту из буфета, который поспешил предложить ему пройти в зал. И, чтобы не привлекать к себе внимания, заказал чашку кофе. Прошло всего пять минут, как Жером Фандор занял место на своем наблюдательном посту, когда какой-то тип с жалкой внешностью подошел к девушке, которая при его появлении встала и завязала с ним живой разговор. "Ну, конечно, - сказал про себя Фандор, - вот тот человек, которого она ждала. Он похож на тех малых, что бегают за тележками, чтобы предложить разгрузить чемоданы пассажирам. Так, понятно, это один из дружков Лупара, но почему Жозефина, если она шла на встречу к нему, так нарядилась?.." Человек, за движениями которого Фандор следил, не спуская глаз, вынул из кармана засаленный блокнот. Полистав его, он вытащил бумажку и передал ее Жозефине, которая тут же спрятала ее в свою сумочку. Что это означало? У оборванного бродяги в кармане лежат билеты на поезд первого класса? Ага, значит Жозефина отправляется в путешествие! Куда же она едет? Почему этот тип передал ей только один билет? Мужчина, разговаривавший с Жозефиной, указал пальцем на поезд, куда уже заходили пассажиры. "Марсельский поезд? Черт возьми! Значит, Лупар уезжает из Парижа? Нет, я все же выясню это..." Жером Фандор окликнул служащего вокзала: - Посыльный! - Да, месье... - Срочно купите мне билет первого класса до Марселя. Вот деньги... Принесите мне его ко входу на платформу, где я вас буду ждать... Понятно? Да, есть здесь телеграф поблизости? - На платформе прибытия поездов, месье. - Хорошо, я дам вам текст телеграммы, которую вы потом отправите. Давайте! Возвращайтесь быстрее! Собеседник Жозефины удалился, а молодая женщина, накупив в киоске иллюстрированных журналов, вышла на платформу, рядом с которой стоял марсельский скорый... "У меня в запасе десять минут", - размышлял Фандор, ожидая, когда девушка поднимется в купе и займет там свое место. Прислонив блокнот к стенке вагона, он в спешке нацарапал текст телеграммы: "Префектура полиции, комната 44, Жюву. Встретил Жозефину, проследил за ней. Уезжает марсельским поездом в первом классе. Не знаю, где она выходит. Взял билет, иду за ней, телеграфирую вам, как только будут новости. Привет. Фандор. " Глава XIII. Ограбление по-американски - Билеты, пожалуйста? Контролер взял в руки кусочек картона, который протягивал ему Фандор: - Простите, месье, тут ошибка! - Разве этот поезд не идет в Марсель? - Поезд-то идет туда, но не последний вагон, в котором вы находитесь, так как он следует в направлении Понтарлье и в Дижоне будет отцеплен. Фандор не знал, что ответить на это замечание, так как это его мало волновало, главное для него было то, что он может продолжать следить за Жозефиной, которая устроилась в соседнем купе. Контролер, неверно истолковав молчание пассажира, любезно предложил ему: - Вам лучше пересесть в другой вагон сейчас, чем беспокоить себя в дороге. - Да чего уж там, - сказал Фандор, - я перейду в другой вагон потом, когда мы будем в пути. - Вы не сможете этого сделать, месье. Разумеется, все вагоны, начиная с головы поезда, сообщаются между собой, но этот вагон отделен от остальных багажным вагоном. - Ну, в таком случае, - буркнул Фандор, - я пересяду позже. Я могу ехать до Дижона, вы сказали? - Совершенно верно, до Дижона. "Может быть, Жозефина также ошиблась вагоном? Перейдет ли она во время поездки в другой вагон или же она намеренно села в вагон, который отцепят в Дижоне от марсельского скорого и который продолжит свой путь к швейцарской границе?" Как раз в этот момент контролер проверял билеты в купе, где сидела Жозефина. Фандор подвинулся поближе к двери, чтобы подслушать, о чем говорят в соседнем купе, но захватил лишь конец разговора, в котором участвовали наша путешественница, сопровождавшее ее лицо и служащий Компании железных дорог... Последний, выходя из купе, пообещал: - Хорошо, месье, мадам, вас никто не побеспокоит. "Либо Жозефина выйдет в Дижоне, либо она поедет до Понтарлье, а там, возможно, и в Швейцарию, кто знает?" - Будем надеяться, что это будет мне стоить всего-навсего доплату за проезд! - послышался мужской голос из купе. Незнакомец, который путешествовал с девицей легкого поведения, принявшей на себя вид дамы из общества, был довольно толстым господином, вульгарного вида, но, судя по одежде, вполне зажиточным. Это был мужчина в годах, чье жизнерадостное лицо окаймляла коротко подстриженная бородка, которая придавала ему неожиданный вид морского волка или торговца каштанами. Кроме того, сосед Жозефины был кривой на один глаз. Одежда на нем была дорогая, хотя нельзя было сказать, что одевается он со вкусом. По всему было видно, что он представлял собой тот тип людей, которые, не имея положения в обществе или имени, смогли нажить себе состояние за последние несколько лет. Своим видом влюбленного он походил на женатого буржуа, который вырвался из семьи, чтобы совершить маленькое путешествие с любовницей, и который опасается быть разоблаченным. Жозефина пребывала в игривом настроении, громко смеялась и вообще была очень любезна со своим спутником, хотя выражение беспокойства нет-нет да и мелькало на ее лице. Разговаривая со своим кавалером, она время от времени становилась вдруг рассеянной, украдкой бросала взгляды по сторонам, и Фандор, который сначала посчитал, что присутствует всего-навсего при увеселительной прогулке влюбленных, начал спрашивать себя, не притворяются ли эти две особы, выставляя напоказ свое отношение друг к другу, чтобы скрыть свои истинные намерения и свое настоящее лицо. Набирая скорость, поезд катился сквозь темноту ночи. За окном мелькнул вокзал Вильнев-Сен-Жорж, и состав, паровоз которого раз за разом выплевывал черные клубы дыма, вылетавшие из топки, все дальше и дальше удалялся от Парижа. Однако поезд еще не набрал максимальную скорость, с которой он мчится на прямых участках пути. Множество железнодорожных путей, изобилие железнодорожных стрелок и веток, пересекающихся друг с другом, и нескончаемый ряд небольших вокзалов и станций, тянувшихся вдоль пути, все это заставляло поезд сдерживать ход. Лишь через километров пятьдесят состав сможет набрать полную скорость, а пока машинист и кочегар должны были смотреть в оба и быть чрезвычайно внимательными при выезде из Парижа и его окрестностей. Хотя еще было не очень поздно, пассажиры начали устраиваться на ночь. Свет лампочек смягчали небольшие голубые плафоны. Двери купе, выходившие в коридор, закрывались. Фандор не спешил устраиваться в своем купе, где только обозначил тростью и шляпой свое место. "Когда же закончится эта слежка? Где выйдет Жозефина? Не возникнет ли какое-нибудь неожиданное осложнение, которое помешает ему достичь цели - в чем он себе поклялся - и предупредить Жюва. " Фандор почувствовал огромную ответственность, поскольку отныне ему придется самому принимать решения. Он вернулся в свое купе. Два угловых места купе возле окна уже были заняты, спиной к движению поезда сидел мужчина лет сорока с блестящими усами, судя по внешности, офицер в штатском; напротив него сидел школьник с бледным лицом. Три остальных купе вагона были закрыты, что, впрочем, естественно, когда путешествуешь ночью и не хочешь, чтобы тебя беспокоили. Фандор начал устраиваться в своем углу, расположенном ближе к коридору вагона. Офицер в штатском, погруженный в чтение газеты, тяжело дыша, громко свистел носом. Журналист не мог не заметить про себя: "Ну вот славный малый, который, если заснет, будет храпеть, как кузнечные мехи... Тем лучше для меня, это поможет мне не заснуть, иначе, если я прилягу, то просплю до утра, поскольку чертовски устал..." Но репортер переоценил свои силы. Не посидел он и десяти минут, как на него накатилась сонливость и глаза его начали слипаться. Сквозь дремоту Фандору казалось, что по коридору ходят какие-то люди, загадочные и подозрительные, он слышал перешептывание, обрывки голосов, ему мерещилось сверкание оружия. Перед глазами проходили силуэты бандитов. Его неотступно преследовали образы Шалека, Лупара, Жозефины. Время от времени он резко просыпался, издавая глухие стоны, словно по-прежнему видел себя принимающим песчаный душ или проходящим по зловонным стокам для нечистот. Внезапно Фандор вскочил: только что он явно почувствовал, как кто-то, приоткрыв дверь, ведущую из купе в коридор, наклонился над ним, едва не задев его. - Кто там? - прошептал Фандор слабым голосом, еще тяжелым ото сна, который, впрочем, заглушался стуком колес поезда. Ответом было молчание. Журналист вышел в коридор. Там не происходило ничего необычного. Лишь в конце вагона пассажир с длинной черной бородой курил сигару и, уткнувшись лицом в окно, казалось, внимательно всматривался в темноту. Фандор вернулся на свое место, проклиная про себя свои страхи. Глупо было с его стороны метаться туда-сюда, так как в конце концов он всего лишь следил за женщиной легких нравов, отправившейся в увеселительную прогулку со своим любовником, старым волокитой, которого она удостоила своей благосклонности за небольшое вознаграждение. Этот добропорядочный буржуа, возможно женатый, собирался провести пару веселых деньков в провинции, а посему Фандору не следовало представлять себе, что из-за того, что он следит за Жозефиной, весь поезд должен быть набит бандитами и сообщниками любовницы Лупара. Несмотря на эти успокоительные объяснения, пять минут спустя Фандора опять что-то заставило вздрогнуть, на этот раз, выглянув в коридор, он заметил, как по нему прошли два типа с подозрительной внешностью. Один из них, проходя мимо купе Фандора, бросил на журналиста зловещий взгляд. Фандор посмотрел на своих спутников: офицер в штатском и школьник спали крепким сном. Оба? Не совсем! Если военный храпел, как честный и добропорядочный гражданин, который не вызывал никаких подозрений, то сон школяра был не таким глубоким. Юноша изредка бросал по сторонам беспокойные пристальные взгляды и как только встречался глазами с Фандором, закрывал их, притворяясь спящим... Поезд подъезжал к Ларошу. Офицер в штатском резко проснулся и вышел из купе. Фандор, видя, что тот уходит, вдруг сразу почувствовал себя одиноким... покинутым! Одно мгновение журналист подумал о том, что стоит позвать людей, установить личность его соседей по вагону... Фандор представил, как комиссар железнодорожной полиции допрашивает пассажиров... Но он тут же отбросил эти глупые мысли. Здорово бы он выглядел, если сам разрушил бы свои замыслы, и потом, чем бы он обосновал перед полицией необходимость этого расследования? К тому же, можно быть почти уверенным, что никакой чиновник не пошел бы на это! А если бы и согласился с доводами Фандора, то было бы еще хуже! Что они сказали бы в свое оправдание за вмешательство в частную жизнь граждан? Вот это была бы история! Жюв остался бы доволен им! Прицепили новый паровоз, и поезд вновь тронулся в путь. После ухода офицера в штатском в вагоне последовали изменения. Дверь купе, где находилась Жозефина со своим спутником, открылась и - странная вещь - школьник покинул свое место и уселся в этом купе напротив крупного господина. Фандор остался в купе один. Встревоженный предчувствием опасности, Фандор, решивший бодрствовать, оставил удобный обитый тканью диван первого класса и устроился на одной из откидных скамеечек, тянувшихся вдоль коридора вагона, на которой заснуть было почти невозможно. Фандор выбрал скамеечку, находившуюся как раз напротив купе Жозефины, дверь в которое была открыта. Но усталость журналиста была слишком велика и несмотря на неудобное положение, в котором он сидел, согнувшись вдвое, он почти тотчас же заснул. Вдруг резкий толчок заставил его влететь через открытую дверь на сиденье в купе Жозефины. Отупевший ото сна, не понимающий, что с ним произошло, Фандор постепенно приходил в себя. Когда наконец его глаза открылись, из груди вырвался стон. В трех сантиметрах ото лба на него угрожающе глядел ствол пистолета. Человек, державший оружие, высокий, крепкий мужчина с лицом, спрятанным под маской, резким голосом приказал: - Всем руки вверх! Но пораженные пассажиры не сразу поняли, что здесь происходит, и мужчина с пистолетом был вынужден повторить: - Руки вверх и не двигаться! Одно движение - и я вам прострелю башку. На этот раз Фандор окончательно проснулся. Повинуясь, он соединил руки за головой и принялся ждать, как события будут разворачиваться дальше. Внезапно от неожиданности он вскрикнул. Проскользнув мимо высокого бандита, в купе появился его помощник - некое существо наподобие карлика с мягкими движениями тела. На обоих были черные полумаски, скрывающие черты лица. - Не двигаться! - приказал высокий бандит, угрожая револьвером. Фандор слишком хорошо был знаком с полицейскими делами, чтобы не догадаться сразу о том, что происходило у него на глазах. На них напала банда грабителей "по-американски". Классический прием, неоспоримые намерения. Это почти успокоило его. Фандор хорошо знал, что жулики, промышляющие в поездах, никогда без необходимости не пускают оружие в ход, и того, кто не оказывает сопротивления, они не трогают. Фандор с досадой подумал о нескольких банкнотах, что лежали у него в бумажнике. Заметив Жозефину, высокий бандит приказал ей: - Эй ты, коза, ковыляй сюда! Было ли это нападение связано каким-либо образом с присутствием в этом поезде Жозефины, с Лупаром и его бандой? Или это всего-навсего стечение обстоятельств? Жозефину, любовницу бандита, грабят как честную матрону? Жозефина, по лицу которой невозможно было определить, является ли она соучастницей налетчиков или нет, быстро покинула свое место и, протиснувшись между великаном и карликом, забилась в угол вагона. Низкий бандит подошел к толстому господину. - Давай! - заявил вдруг верзила, который, судя по всему был главарем банды. - Давай, за дело! Карлик с необыкновенной проворностью проверил карманы пиджака и жилетки пассажира. Побледневший, дрожащий от ужаса толстый господин, на лбу которого выступили капли холодного пота, не оказывал никакого сопротивления, совсем наоборот, он сам вывернул карманы брюк, из которых посыпалась мелочь. В течение одной секунды с него были сняты часы и вытащен бумажник, оказавшийся, правда, почти пустым. Путешественник, по всей видимости, считал, что на этом кончено и от него наконец отстанут, но бандиты, наведя на него пистолеты, заставили снять с себя рубашку. - Снимай свои тряпки! - Я отдал вам все свои деньги... - Давай, живо! Дородный господин, смирившись, со вздохом снял рубашку, оставшись в нижнем белье. Вокруг его тела был обмотан широкий кожаный пояс. - Выкладывай, что там у тебя? - приказал карлик. Может быть, сейф? И, поскольку жертва ограбления еще колебалась, надеясь на какое-то чудо, гигант отдал карлику точные указания: - Давай, Красавчик, освободи господина от его груза... - Патрон, - хмыкнул карлик, который с поразительной ловкостью исполнил приказание своего предводителя, - это груз, так груз! - И добавил, шутя: - Даже, если это всего лишь чулок с деньгами! - Что, Красавчик, есть капуста? Дай глянуть! Со спины пассажира пояс перекочевал на плечо высокорослого бандита, который прикинув его вес на руке, не смог скрыть своего удовлетворения. - Дело выгорело, что я тебе говорил! В поясе в самом деле были вшиты карманчики, набитые луидорами и денежными банкнотами. Операция без всякого сомнения была тщательно продумана и спланирована. Похоже, бандиты были хорошо осведомлены о том, что этот пассажир сядет в марсельский скорый. Соответственно были приняты все необходимые меры. К тому же было видно, что бандиты не собираются, хотя вполне могли это сделать, грабить Фандора и школьника, который неподвижно застыл в углу с мертвенно-бледным лицом и, казалось, оставался незамеченным. Дородный господин, которого только что ограбили, впопыхах одевался, не попадая руками в рукава; его потрясение было таким сильным, что, завязывая галстук, он вдруг осел на сиденье и, задыхаясь, потерял сознание. Фандор инстинктивно бросился к нему на помощь. Бандит в маске напомнил ему о своем присутствии ударом по плечу. - Замри и не шевелись! - сказал он. - Не суй свою башку куда не надо и не брыкайся, запомни, ты у меня на мушке... Фандор, несмотря на огромное желание броситься на грабителя, подчинился. Он должен думать только о своей цели: Жозефине. Он пообещал Жюву следить за ней, и он сделает все возможное, чтобы сдержать свое обещание. Правда, слежка сейчас затруднялась. И потом, оставался все тот же вопрос: были ли эти люди из банды Лупара? Жозефина, кто она: соучастница или жертва преступления? Карлик скрылся первым, за ним медленно, спиной вперед, отходил вглубь вагона его товарищ. Фандор подумал, что следует воспользоваться первой же возможностью и бежать к стоп-крану, чтобы остановить поезд. Он вдруг почувствовал сильную ярость, сердце его наполнил гнев. Фандор был взбешен, что дал себя одурачить, обвести вокруг пальца, как последний простофиля. Журналист поискал глазами кольцо стоп-крана: оно находилось как раз над головой школьника с бледным лицом. Фандор устремился к стоп-крану, но в тот миг, когда он уже почти дотронулся до него, боль пронзила его руку, и он упал навзничь на сиденье купе. Школьник прыгнул на него, продолжая яростно кусать за палец. Боль была настолько острой, что журналист на мгновение потерял сознание. Этого было достаточно, чтобы школьник одним прыжком пересек купе и скрылся в коридоре. Еще один соучастник налета? В этот момент скорый поезд замедлил ход; Фандор, еще оглушенный событиями, невольным участником которых он стал, с оторопевшим видом рассматривал то свой раненый палец, то толстого господина, по-прежнему лежащего в обмороке на диване. - Ладно! - наконец вздохнул он. - Надо признать, что кто-то обошел меня. Но что это? Поезд останавливается... Что еще эти бандиты готовят на прощание? Фандор не без основания опасался, что прежде чем исчезнуть, а это сделать им будет вполне легко, бандиты наверняка отметят свой отход, выпалив наугад несколько пуль по вагону поезда. А Жозефина? Какую роль она играла во всем этом? Журналист принялся сооружать из спинки дивана что-то вроде укрытия, за которым он смог бы спрятаться от случайной пули, когда резкий скрип открывшейся двери вагона, ведущей наружу, заставил вздрогнуть его в очередной раз. Фандор весь напрягся, стараясь услышать что-нибудь и броситься при возможности вслед за Жозефиной. В коридоре царило некоторое оживление, но никакой паники не наблюдалось. Бандиты готовились покинуть поезд, но не как беглецы, а как добропорядочные граждане, спешившие просто выйти на первой остановке. Состав по-прежнему замедлял ход. Было слышно, как бандиты спокойно и шутливо обсуждают дело, которое они только что провернули. - Помалу, помалу, Красавчик... тебе доверить поясок!.. Знаешь ли ты, как чертовски трудно было обставить это дельце?.. Такое мог обделать только... - Уже отцепили? (О чем они говорили?) - Как же! Уже давно... - Ну как, он катит быстро, этот братишка? Фандор узнал хриплый голос карлика, который вмешался в разговор: - Братишка? Ты, наверное, хотел сказать, "большой брат"? В ответ раздался смех... Красавчик без сомнения вновь ввернул остроумное словечко, и Фандор, заинтригованный, знавший лишь, что "большой брат" означает на воровском жаргоне "железная дорога" или "поезд", спрашивал себя, с чего бы это бандиты пришли в восторг от скорости поезда, когда тот катится все тише и тише. - Высоко прыгать отсюда? Фандор узнал голос человека, задавшего этот вопрос, это была Жозефина. - Нет, - ответил кто-то ей и тут же добавил: - Прыгай за мной и держись за мою руку... Стук тяжелых ботинок о деревянную подножку вагона явился для Фандора сигналом, что бандиты покидают поезд. С ними уходила Жозефина, которая - сейчас уже не оставалось никаких сомнений - была соучастницей преступления. Он хорошо расслышал последнюю фразу, произнесенную девицей. Фандор бросился в коридор, устремляясь в погоню. Но раздавшийся прямо над головой выстрел вынудил его замереть на месте. Прямо перед ним на мелкие осколки разлетелось в разные стороны стекло, а пуля застряла в деревянной обшивке прохода вагона. - Проклятье, - прошептал Фандор, - они сматываются, и с ними Жозефина... Чего же я жду? Чтобы не подставлять себя под пули налетчиков, следовало лучше выйти через выход с противоположной стороны вагона. Сказано - сделано. Журналист готов был покинуть свое место, как услышал стон: толстяк, упавший в обморок, постепенно приходил в себя. Заметив Фандора, он вцепился в него обеими руками. - На помощь! - хрюкал он. - Месье, не оставляйте меня. - Черт возьми! - проворчал Фандор. - Не хватало мне еще этого калеки! - Ничего страшного с вами не случилось, - крикнул он, - вам скоро станет лучше... Но тут журналисту показалось, что остановившийся было поезд, постояв несколько секунд, вновь начал набирать скорость. Не обращая больше внимания на опасность вновь нарваться на пистолетный выстрел, Фандор высунул голову из вагона через разбитое окно и вгляделся в черноту ночи. С его губ слетел изумленный крик: - Ну и дела! Фандор был совершенно сбит с толку. На путях поезда не было. Или, если быть более точным, силуэт состава виднелся вдалеке, на всей скорости удаляясь от двух остановившихся вагонов. Это были вагон, где находился Фандор, и соседний багажный. Неужели вагоны случайно расцепились? Нет... Вряд ли это случайность. Это был последний удар бандитов, и, надо признать, он им удался. Но журналиста ждал новый сюрприз. Он с удивлением заметил, что отцепленный кусок поезда движется не вперед, а в обратном направлении. - Что здесь происходит? - громко крикнул Фандор. В этот момент пострадавший господин, который полностью пришел в себя, также выглянул в окно, чтобы посмотреть, что там случилось, и с ужасом в голосе заорал: - Мы катимся вниз, катимся вниз! Задумавшись, Фандор посмотрел на него: - Разумеется, мы катимся вниз, мы спускаемся вниз по наклону, но... Толстяк вновь, заламывая себе руки, застонал: - Это ужасно! Симплон-экспресс идет за нами с разницей в двенадцать минут! Если только... Фандор закусил губу. Не теряя времени, журналист направился к входной двери вагона, чтобы посмотреть, нельзя ли спрыгнуть на ходу поезда, уж лучше было сломать себе руку или ногу, нежели дожидаться столкновения двух поездов, но в этот момент он заметил, как то, что осталось от состава, вновь замедляет свой ход. Фандор внимательно смотрел по сторонам. Да! Скрежет тормозных колодок подтвердил его предположение. По всей видимости, служащий багажного вагона также был удивлен необычным движением состава и, убедившись, в чем дело, смог остановить вагоны стоп-краном. Через несколько секунд оба вагона остановились. Фандор и толстый господин бросили