мающуюся насыпь: - Пожалуй, то, что мне надо. Самое подходящее место. И ветер не так дует... Мужчина остановился, положил на землю объемистый пакет и принялся ходить взад-вперед по насыпи, борясь с ночным холодом. - В соседней деревеньке только что пробило три, бормотал он. - Значит, мне ждать еще минут десять. Ну что ж, лучше прийти пораньше, чем опоздать... Он посмотрел на пакет: - Черт, эта штука оказалась тяжелее, чем я думал! И чертовски неудобная. Несколько минут незнакомец ходил молча, потом возобновил беседу с самим собой. - В сущности, мне нечего волноваться. Местечко здесь тихое, а трава такая, что никаких следов не останется. И пути хорошо просматриваются. Фонари паровоза я увижу издалека. Губы его искривила ироническая усмешка. - Вот ведь никогда не знаешь, что тебе в жизни пригодится! Думал ли я, когда бродяжничал в Америке, что умение влезать в поезд на ходу еще сослужит мне службу! Шум колес, донесшийся издалека, отвлек мужчину от размышлений. - Итак, внимание! Точным движением он подхватил пакет, сбежал вниз по насыпи и там притаился, стараясь ничем себя не обнаружить. Рельсы в том месте, где прятался таинственный незнакомец, шли на подъем. Слабый шум поезда приблизился и постепенно перерос в оглушительный грохот. Это был звук, характерный для локомотива, поднимающегося в гору. Мужчина тихо прошептал: - Ошибки нет, это тот самый поезд. Ну что ж, да не оставит меня удача! Под стук колес к нему быстро приближались два белых огня. Это были фонари паровоза. Следя за ними, незнакомец сделал несколько неслышных движений, напряг мускулы и с удовлетворением произнес: - Да, я еще хоть куда, формы не потерял! Мне любая работенка под силу! Наконец состав с грохотом поравнялся с мужчиной. Поезд шел не слишком быстро из-за того, что паровозу приходилось тянуть в гору. Он делал километров тридцать в час, не более. Пропустив локомотив, незнакомец вскочил и изо всех сил побежал. Двигался он с быстротой молнии и ловкостью кошки. Ветер и камни сильно затрудняли его бег, и поезд понемногу его обгонял. Вот уже мимо проплыл багажный вагон, затем вагон-ресторан, вагоны третьего класса... Незнакомец бежал, не переводя дыхания, пока не поравнялся с вагоном второго класса. Мужчина не лгал себе - он действительно был в прекрасной форме. Более того, он был настоящим атлетом! Такая гонка могла бы свалить лошадь, но не его. Когда дверь оказалось рядом с ним, он прыгнул и невероятным усилием подтянулся, ухватившись за медную ручку. Ноги его оказались на ступеньке. Тут ему наконец удалось перевести дух. Восстановив дыхание, он наклонился и прижался ухом к двери, ведущей в коридор. Потом выпрямился и удовлетворенно про шептал: - Вроде никого... Да и понятно, в это время все должны спать! Посмотрим... Осторожно звякнув отмычкой, незнакомец тихо открыл дверь, стараясь не привлечь внимания проводника, и через несколько секунд оказался в вагоне второго класса. Движения его были точны и уверенны - было очевидно, что он привык к риску и готов поставить все на карту. Неслышно ступая, мужчина добрался до ближайшей туалетной кабинки и заперся в ней. Затем вынул из кармана платок и вытер лицо, черное от угольной пыли. Приведя себя в порядок, он вышел в коридор и с самым естественным видом уверенно пошел в конец вагона, громко говоря сам с собой, нимало не заботясь, что его могут услышать: - Нет, право, это в конце концов невыносимо. Как можно ехать с такими попутчиками?! Видит Бог, никто не в состоянии вынести этот храп! С этими словами незнакомец переходил из вагона в вагон. Добравшись до последнего, он остановился и оглянулся по сторонам. Коридор был пуст. Перед ним было купе, в котором спали три пассажира. Воспользовавшись тем, что дверь была чуть приоткрыта, мужчина бесшумно проскользнул внутрь. Он расположился на четвертом месте, пристроил рядом свой громоздкий пакет и притворился спящим. Проведя таким образом без единого движения около четверти часа, незнакомец наконец убедился, что все обитатели купе крепко спят. Тогда он осторожно раскрыл пакет и, засунув туда руку, с минуту что-то делал внутри - то ли искал что-нибудь, то ли собирал какой-то аппарат. Закончив, он уже без прежней осторожности вынул руку и вышел, тщательно закрыв за собой дверь. Оказавшись в коридоре, загадочный ночной посетитель облегченно вздохнул. Небрежно прислонившись к стене, он вытащил из кармана сигару. - Что ж, пока все идет как по маслу... Похоже, меня можно поздравить - ни одной ошибки. Напрасно я проклинал эту бурю, она как раз сыграла мне на руку. В такую погоду вряд ли кому-нибудь придет мысль открыть окно. Разве что чудак любит дышать водой, а не свежим воздухом. Но ведь рыбы не ездят поездом... Рассуждая таким образом, он прохаживался по коридору, время от времени поглядывая на часы. Потом решительно остановился: - У меня не так много времени. Надо поторопиться, а то предмет моих поисков может опоздать на свой последний поезд! Эта мысль развеселила незнакомца, и он довольно хмыкнул. Потом отвел сигару в сторону, чтобы дым не лез в лицо и повел носом. - Неплохо... - пробормотал он. - Уже сейчас ощущается легкий запах... Да ведь его если раньше не знал, то и не заметишь! Он снова потянул носом воздух, огляделся по сторонам и проговорил: - А ведь, не приведи Господь, принесет кого-нибудь нелегкая. Вот что было бы некстати! Незнакомец немного постоял, прислушиваясь. Но в вагоне не было слышно ничего, кроме стука колес. Снова посмотрев на часы, мужчина заключил: - Ну хватит. Я жду уже двадцать минут, больше, чем достаточно. К делу! Он снова подошел к купе, которое недавно покинул, бросил быстрый взгляд по коридору и, убедившись, что никто за ним не наблюдает, решительно распахнул дверь, не соблюдая на этот раз никаких мер предосторожности, как будто всякая надобность в них отпала. Когда глаза привыкли к мертвенному свету ночной лампочки, он внимательно вгляделся в лица попутчиков. Все трое спали непробудным сном. Мужчина довольно ухмыльнулся и пробормотал: - Безотказно, черт побери! Он полез в пакет и вытащил оттуда какой-то предмет, слабо блеснувший в неярком свете. Отшвырнув пакет в сторону, посмотрел в лицо пассажира, находящегося напротив, и быстрым движением вытащил у того из-под головы портфель. Достав оттуда бумаги, он поднес их к лампочке и принялся просматривать. Перебрав почти все листки, незнакомец в голос воскликнул: - Вот то, чего я боялся! Вынув какую-то бумагу, он аккуратно сложил ее и спрятал в бумажник. Затем достал оттуда другой документ и положил его в портфель на место изъятого. Совершив этот обмен, он вернул портфель на прежнее место и снова посмотрел на часы: - Пора! Быстро выйдя из купе, злоумышленник подошел к задней двери вагона и, повозившись отмычкой, открыл ее. В лицо ему ударил свежий ветер. Затем, ступая по-прежнему быстро и неслышно, незнакомец вернулся обратно, взял ограбленного путешественника под мышки, без видимых усилий поднял, подтащил к открытой двери и сильным толчком выбросил на рельсы позади поезда. Туда же он отправил и чемоданы несчастного. Закончив свою кошмарную работу, мужчина мрачно улыбнулся: - Отлично, дружок. Ты не опоздаешь на следующий поезд. Вернее, под него... Надеюсь, он постарается, чтобы перемолоть тебя на фарш. Забыв о пакете, он захлопнул дверь в купе, где только что совершил редкое по жестокости и невероятное по ловкости и дерзости убийство. Два оставшихся пассажира продолжали безмятежно спать... Через несколько минут зловещий незнакомец уже преспокойно сидел в купе другого вагона второго класса, в самой середине состава. "Однако мне повезло, - довольно думал он, вытягиваясь на скамейке и собираясь поспать. - Да, повезло. Все прошло просто как по маслу!" Внезапно его чуть не скинуло на пол - поезд, резко переходя с пути на путь, тряхнулся на стыке. Мужчина выпрямился и произнес с улыбкой: - Черт побери, я оказался прав! Я ведь сказал, что мой подопечный не опоздает на поезд! Каких-нибудь пять минут - и он его дождется. Все - и багаж, и труп, будет перемолото колесами... - Жювизи! Жювизи! - выкрикивал название станции молоденький служащий, бегая вдоль только что остановившегося состава. - Стоянка три минуты! Поторопитесь на посадке, дамы и господа! Его пронзительный голос будил мирно дремавших пассажиров - ведь было всего половина шестого утра. Позевывая, они выглядывали в окна. Из вагона второго класса небрежной походкой вышел незнакомец и, не торопясь, направился к станции. Проходя мимо служащего, он протянул ему плацкарту: - Мое место было зарезервировано. Бросив эти слова, преступник растворился в толпе. На улице он спустился в подземный переход и ускорил шаги, размышляя: "Однако, это была совсем неплохая мысль - забронировать место заранее. Теперь все концы в воду. Это совсем не так опасно, как покупать билет в кассе - полиция всегда может его найти". Перейдя широкую дорогу, незнакомец свернул на небольшую тропинку, спускающуюся к Сене. Ноги его скользили по грязи, но он, казалось, этого не замечал. Пройдя по полю, мужчина скрылся в рощице на берегу реки. Убедившись, что его никто не видит, он скинул плащ, снял брюки и куртку и, вытащив из вместительного кармана плаща узелок с одеждой, переоделся. Закончив переодевание, незнакомец аккуратно сложил брюки, куртку и шляпу вместе, завернул их в дождевик и набил его карманы крупными булыжниками. Все это он закинул в Сену. - На этот раз не подкопаешься! - довольно произнес преступник, глядя, как по воде расходятся круги. - Ищи ветра в поле! Через некоторое время мужчина, по виду каменщик, одетый в обычную рабочую одежду, появился на вокзале в Жювизи и обратился к женщине, сидящей со скучающим видом в кассе: - Мамаша! Будьте так добры - льготный билет до Парижа и обратно. Вскоре поезд Лушон - Париж подходил к конечной остановке - вокзалу Аустерлиц. Однако около сортировочной станции состав вдруг медленно остановился, не доезжая до пассажирского перрона. В окнах показались удивленные лица. - Что случилось? - переговаривались пассажиры. - Неужели несчастный случай? С этой чертовой железнодорожной компанией ни в чем нельзя быть уверенным! Неудивительно, если у паровоза кончится уголь! Пока они таким образом выясняли причины неожиданной остановки, к поезду подошли трое мужчин и двинулись вдоль вагонов, тщательно осматривая окна и двери. Двое из них были служащими железной дороги, третий же, в штатском, был одет скромно, но элегантно. Оба железнодорожника относились к нему с явным почтением! - Взгляните-ка, мсье комиссар! - воскликнул один из них, когда они дошли до конца состава. - Похоже, эту дверь открывали! Комиссар кивнул и влез в вагон. Когда он зашел в ближайшее купе, оба его обитателя удивленно повернули головы, не понимая, откуда в самом конце пути мог появиться еще один пассажир. - Прошу извинить меня, господа, за неожиданное вторжение, - сказал вошедший. Он снял шляпу и представился: - Я спецкомиссар вокзала Аустерлиц. Мне необходимо провести расследование. В окрестностях Бретиньи обнаружен труп, и есть основания полагать, что он выпал или был выкинут из этого поезда. Оба пассажира смотрели на него с изумлением. Наконец один проговорил: - Боже, какой ужас! Комиссар кивнул: - Приятного мало. Припомните, мсье, вы всю дорогу ехали вдвоем? - Нет, сначала нас было трое. Но один попутчик исчез, пока мы спали. Мы думали, он сошел ночью, и совершенно не волновались... Комиссар подался вперед. - Вот как? - заинтересованно спросил он. - А вы можете его описать? Пассажир подумал: - Что ж, это не трудно. Лет шестидесяти, но еще вполне крепкий. И такие смешные бакенбарды... - А как бы вы определили его профессию? Похож он, скажем, на содержателя гостиницы? Его собеседник вскинул брови: - Пожалуй, так! Комиссар потер подбородок: - Похоже, это тот самый. Думается, здесь вряд ли может идти речь о самоубийстве. Даже самый чокнутый самоубийца не станет прыгать под поезд с чемоданом. А на полотне обнаружено много багажа. Судя по всему, беднягу жестоко прикончили. Именно убили, а не ограбили - ведь вор бы забрал вещи с собой! Тут пассажир, до этого молчавший, повертел головой и сказал: - Подождите, господин комиссар! Кое-какие вещи здесь остались! И он указал на пакет, лежавший на сиденьи. - Я думал, что это принадлежит господину, - указал он на попутчика. - Но только что выяснилось, что пакет не его. Комиссар заглянул в пакет, потом быстрым движением поднял со скамейки большую бутыль. - Черт возьми! - произнес он. - Да это же жидкий углеводород! Некоторое время он размышлял, потом поднял глаза на пассажиров: - Этот пакет принадлежит вашему исчезнувшему попутчику? Вспомните, это очень важно! Оба отрицательно покачали головами. - Нет, не думаю, - сказал один. - У того мсье были чемоданы, портфель... Нет, пакет бы я разглядел. Это не его вещь. - Так что же, в купе был четвертый пассажир? Он оставил пакет? - Нет, нас было трое. Тут вмешался второй мужчина: - Вы знаете, господин комиссар... Возможно, я ошибаюсь, но кто-то входил к нам в купе этой ночью. Понимаете, я сплю довольно чутко, и что-то такое мне слышалось сквозь сон... Полицейский невесело усмехнулся: - Да уж, не приходится сомневаться, что кто-то вас посетил. И я хочу сказать вам, господа, что вы еще очень легко отделались после визита этого "кого-то". Я не вполне понимаю мотивы преступления, но уже очевидно, почему вы спали так крепко. Он указал на бутылку: - Совершенно ясно, что мы имеем дело с преступлением, невероятным по дерзости. Такие дела встречаются нечасто, поверьте моему опыту! Оба пассажира смотрели на него с ужасом. - Да-да, господа, - грустно покачал головой комиссар. - При помощи этой жидкости можно кого угодно усыпить и сделать с ним, что заблагорассудится. Он немного помолчал, потом махнул рукой, высунулся в окно и крикнул: - Поезд может отправляться дальше! Глава 27 ТРИ НЕВЕРОЯТНЫХ ПРОИСШЕСТВИЯ Под утро тринадцатого ноября Нибье сменился с поста. Он вернулся домой в пять часов и сразу же лег в постель, так как должен был вернуться в тюрьму не позднее полудня. Обычно после бессонной ночи, проведенной на часах, охранник мгновенно засыпал. Но на этот раз он подремал всего с полчаса, после чего уже не мог сомкнуть глаз - только ворочался с боку на бок. Тюремщику не давали покоя мысли о возможных последствиях побега своего подопечного, который он сам так тщательно подготовил. Перед его мысленным взором маячил призрак каторги. Наконец, так и не сумев уснуть, Нибье решительно встал. Было около одиннадцати. Вне всяких сомнений, к этому времени вся тюрьма была уже на ногах, разыскивая пропавшего арестанта. Ровно в семь часов дневной охранник заглядывает в камеры, приказывая заключенным вставать. Не исключено, конечно, что через маленький глазок он не заметил ничего подозрительного, но через час, в восемь, начинается раздача пищи, и уж тут-то сразу станет ясно, что постель Гарна пуста... Наскоро перекусив, Нибье вышел из своей маленькой квартирки на улице Пласьер. Подходя к тюрьме он увидел группу рабочих, идущих на обед. Охранник пересек улицу и пошел к ним навстречу в надежде узнать что-нибудь прежде, чем доберется до работы. Но рабочие молча прошли мимо. Лишь двое безразлично ему кивнули. Нибье кольнуло тревожное предчувствие. Все это показалось ему подозрительным. "Может, неспроста? - подумал он. - Что, если меня уже подозревают?" И тут же принялся сам себя успокаивать: "Да нет, ерунда. В конце концов, почему администрация должна докладывать рабочим о побеге! В таких случаях предпочитают помалкивать..." С сильно бьющимся сердцем Нибье прошел мимо будки наружного охранника. Что сообщит ему сейчас папаша Моррен? Однако тот лишь едва кивнул ему, целиком занятый починкой печки в каморке. Дымоход засорился, и в комнате стоял запах гари. Старого охранника едва было видно в чаду. Нибье громко поздоровался, старик рассеянно что-то буркнул в ответ и замолчал. Пожав плечами, Нибье двинулся по тюремному двору. По левую сторону находились комнатушки писцов. В освещенных окнах молодой человек видел служащих. Некоторые склонились над бумагами, остальные читали утренние газеты и пили кофе. Никто не выглядел встревоженным. Нибье молча показал пропуск охраннику и вошел в здание. Он двигался с подчеркнуто независимым видом, стараясь скрыть, как он издерган. Порой ему казалось, что коллеги, едва завидя его, скрутят ему руки за спиной и поволокут на допрос. В то же время его удивляло странное спокойствие вокруг. Неужели исчезновение такого опасного преступника, как убийца лорда Белтхема, не произвело никакого впечатления?! Заметив, что двигается почти бегом, Нибье сделал над собой усилие и перешел на обычный размеренный шаг. Со стороны походка его выглядела спокойной и уверенной, совсем как всегда. Часы пробили полдень. Нибье почувствовал удовлетворение. Он был точен по-военному - никогда не опаздывал, но никогда и не приходил раньше. - Привет, Кола! - обратился он к коллеге. - Вот и я. Можешь идти. - Ты, как всегда, пунктуален, - откликнулся тот. - Итак, жди меня в шесть вечера. И охранник удалился. - Как тут дела? - крикнул ему вслед Нибье, стараясь, чтобы голос его звучал как можно естественней. Никаких происшествий? Кола удивленно обернулся. - С чего ты взял? Все в порядке! И, помахав рукой на прощанье, он побежал вниз по лестнице, что-то насвистывая. Через пару минут Нибье, не в силах больше сдерживаться и не думая об осторожности, подбежал к камере Гарна и заглянул внутрь. Как он не старался держать себя в руках, у него вырвался удивленный вскрик. Убийца лорда Белтхема сидел на своей кровати. Разложив на коленях блокнот, он с сосредоточенным видом делал какие-то пометки. Он даже не заметил, как дверь открылась и вошел охранник. - Как же так? - ошарашенно произнес Нибье. - Вы все еще здесь? Гарн спокойно поднял глаза на надзирателя и загадочно улыбнулся: - Да, я здесь. Нибье побледнел и прислонился к стене. Все с той же улыбкой Гарн его успокоил: - Ну полно, дорогой мой, не надо так удивляться. А то ты выглядишь так, словно у тебя отняли любимую игрушку. Да, я здесь. Но ведь ты для того тут и поставлен, чтобы это было так. Будем считать, что вчерашнего разговора не было. - Так что же... - все еще не понимал Нибье. - Вы раздумали бежать? - Именно так, - подтвердил заключенный. - Если тебя очень интересуют причины, можешь считать, что я просто испугался. Недоуменно покачав головой, охранник огляделся. Под умывальником он увидел небольшой сверток с одеждой, который сам принес накануне. "Нашел, куда положить! - с досадой подумал он. - Будто не понимает, что эти тряпки могут погубить мою карьеру. Ведь это серьезнейшая улика! Надо немедленно убрать их". Он оглянулся на заключенного, но тот, казалось, не обращал на него никакого внимания. Нибье быстро наклонился, взял сверток и засунул его под полу своей куртки. У него вырвался возглас удивления. Бумага была холодной и влажной. Ощупав ее, Нибье убедился, что одежда под ней мокрая. Охранник с укоризной посмотрел на Гарна. - Мсье, не надо водить меня за нос! - сказал он. - Насколько я помню, эта одежда не нуждалась в стирке. Признайтесь, ведь вы выходили на улицу сегодня ночью! Иначе куртку было не намочить. Узник добродушно усмехнулся. - Браво, мой друг, - протянул он. - Совсем неплохо для простого тюремщика! Нибье начинал закипать. Он уже открыл рот, чтобы высказать все, что он думает по поводу человека, который позволяет себе говорить в подобном тоне с тем, кто старался оказать ему услугу, но тут Гарн примирительно поднял руку и заговорил: - Ну полно, полно, не обижайся! Я действительно вылезал на крышу вчера вечером. Как только эти бедняги там работают под дождем - я промок до нитки. Ну, а потом, признаться, струхнул и не решился ввязываться в столь опасную авантюру. Но и в тюремный коридор возвращаться было боязно - я ведь не знал, в какое время надзиратель делает обход. Пришлось сидеть на крыше всю ночь. А утром я подгадал момент, когда охранник сменялся и проскользнул обратно. Объяснения заключенного выглядели вполне правдоподобными. "В сущности, может это и к лучшему, - размышлял Нибье. - Свяжешься с таким трусом - и сам угодишь из-за него под суд". В то же время охранник с тревогой думал о том, что таинственной даме, которая так хорошо платит, это придется не по вкусу. Что толку платить за побег, который не состоялся? Тюремщик простодушно поделился опасениями с Гарном. Тот расхохотался: - Не печалься, мой друг! Тебе еще представится случай заработать. Это еще далеко не конец. Все только начинается! Почем знать, может, я просто хотел тебя испытать, проверить, так сказать, твои способности. Между прочим, ты оказался на высоте. Так что успокойся и запомни - если я сейчас в тюрьме, то не из любви к этому заведению. На все есть причины... Во Дворце Правосудия следователь Фузилье беседовал с глазу на глаз с инспектором Жювом. Дверь была заперта, чтобы им не мешали. - Еще раз повторяю вам, господин следователь, - говорил полицейский. - Я придаю огромное значение обнаружению этой карты в доме Гарна. Фузилье хмыкнул с явным сомнением, но Жюв невозмутимо продолжал: - Не торопитесь с сомнениями, мсье. Сейчас я вам все объясню. Итак, что-то около года назад, когда я расследовал убийство маркизы де Лангрюн - помните, та самая старая женщина, которую зарезали в собственной спальне - так вот, мне пришлось прочесать все окрестности замка Болье. И я нашел обрывок топографической карты, в точности изображающий этот самый район. Я показывал его господину де Преслю, местному следователю, занимавшемуся этим делом. Тот, как и следовало ожидать, не придал находке никакого значения. Да и я сам, конечно, не мог предвидеть, какую службу может сослужить этот клочок бумаги. Фузилье улыбнулся. - Что ж, я вполне понимаю местного следователя. Найти в своем районе карту, изображающую этот же район - что тут удивительного? Жюв кивнул: - Правильно, мсье, именно так и говорил господин де Пресль. Я вам отвечу то же, что и ему: если когда-нибудь мы отыщем ту карту, из которой был вырван этот кусочек, и если удастся определить, что у них один и тот же владелец, то мы узнаем имя неизвестного лица, появлявшегося в окрестностях замка накануне преступления. А это может оказаться важнейшей уликой! - Вот как? - заинтересовался следователь. - Продолжайте, продолжайте. - Все очень просто. Кусок карты, найденный возле замка Болье, принадлежит некому господину "икс". Кто это, я пока не берусь утверждать. Но кусок карты номер два я нахожу в Париже, в квартире Гарна. И если оба куска при соединении окажутся частью одного целого, то можно сделать логический вывод, что их владельцем является одно и то же лицо. Гарн! Фузилье закурил, выпустил дым и с сомнением почесал подбородок: - Да, но как вы сможете это доказать? - А вот для этого я и просил вас вызвать в качестве свидетеля господина Доллона, бывшего управляющего маркизы де Лангрюн. Вместе с материалами дела он должен привезти и обрывок карты. И тогда легче легкого будет провести идентификацию. - Пожалуй... - проговорил следователь. - И все же, мсье Жюв, неужели вы думаете, что на основании одной-единственной улики вам удастся доказать, что убийца старой маркизы и убийца лорда Белтхема - одно и то же лицо? Что вы сами думаете по этому поводу? Инспектор пожал плечами. Фузилье хотел было перейти к другим делам, которыми они занимались вместе с Жювом, но тут в дверь постучали, и раздался голос писаря: - Господин следователь! Уже два часа. У вас на это время вызваны обвиняемые и еще множество свидетелей. Прикажете отменить? - Нет-нет, не нужно, - отозвался Фузилье. Писарь положил перед ним две толстые папки с делами и остался стоять, ожидая приказаний. Одна из папок привлекла внимание инспектора. На ней было написано крупными буквами: Руайяль-Палас. - А что, господин следователь, - спросил Жюв, - так и нет ничего нового по делу об ограблении женщин в этом отеле? Фузилье отрицательно покачал головой. - А кого вы собираетесь допрашивать? Мюллера, ночного дежурного? - Да, его. - Прошу вас, когда закончите, доставьте мне удовольствие. Допросите при мне Гарна по поводу убийства лорда Белтхема. - Извольте. - И знаете еще что... - продолжал Жюв, обдумывая какую-то мысль. - Мне бы очень хотелось, чтобы эти два человека здесь встретились. Следователь бросил на него удивленный взгляд: - Ну, мой друг, с вами скучать не приходится. Какую связь вы видите между этими двумя делами? Я понимаю, соединять отдельные звенья цепи воедино - ваша профессия, но это, по-моему, чересчур... Или вам действительно пришла в голову интересная идея? Инспектор улыбнулся: - Так, ничего определенного. Просто я вспомнил шрам на одной ладони... - Может, вы все-таки объясните? Или я не пойму? - обиделся Фузилье. - Господь с вами, я вовсе не хотел вас обидеть! - извинился Жюв. - Вспомните - грабитель из Руайяль-Паласа перерезал электрические провода в ванной комнате княгини Данидофф. И серьезно поранил себе руку. По этой примете я несколько недель разыскивал бандита и наконец напал на его след в одном подозрительном кабаке возле Рыбных рядов. И этот человек с характерным ожогом на ладони оказался никем иным, как Гарном. А потом началась потасовка, и ему удалось от меня ускользнуть. Когда я наконец настиг его, то убедился, что на руке у него есть следы давнего ожога. Понимаете? Следователь глубоко затянулся. - Интересно... - пробормотал он. Потом посмотрел на собеседника. - Попробуем проверить ваши подозрения. Обоих сейчас приведут. Мюллера первым? Жюв кивнул. Фузилье повернулся к писцу. - Велите привести, - приказал он. Допрос ночного дежурного подходил к концу. Следователь откинулся в кресле: - Итак, вы невиновны? И без умысла приказали выпустить из гостиницы незнакомого коридорного, которого никогда раньше не видели? - Да, да, и еще раз да, мсье, - твердо ответил старый служащий. - Никакого злого умысла у меня не было. Я знал, что как раз в тот день в отеле появился новый работник, но еще не успел с ним познакомиться. А когда увидел этого рыжего парня, будь он неладен, то принял его за новичка... Старик очень волновался. - Успокойтесь, - сказал Фузилье. - Даже если вы в чем-то и окажетесь виновны, то только в пособничестве, так как у преступника на ладони остался след от электрического разряда, а у вас его нет. Следователь наклонился и испытующе посмотрел Мюллеру в глаза: - А теперь слушайте внимательно. Вы смогли бы узнать этого человека? - Конечно! - без колебаний ответил тот. - Хорошо, - заключил Фузилье и подал знак ввести второго обвиняемого. В комнату вошел Гарн в сопровождении двух рослых охранников. Следом появился мэтр Роже де Сера, снова заменявший своего патрона. Как только свет упал на лицо заключенного, Фузилье скомандовал: - Мюллер! Посмотрите на этого человека! Вы его когда-нибудь видели? Старый гостиничный служащий повернулся к убийце лорда Белтхема. Его взгляд скользнул по мускулистой фигуре Гарна и остановился на энергичном лице арестованного. - Итак? - настаивал следователь. Мюллер развел руками: - Нет, мсье. Я не знаю его. - Гарн, - сказал Фузилье, - покажите мне вашу правую ладонь. Заключенный молча протянул руку. Следователь внимательно присмотрелся. - Несомненно, это след от ожога, - проговорил он и снова обратился к Мюллеру. - Вы никогда не видели этого человека в Руайяль-Паласе? Коридорный снова оглядел Гарна, пожевал губами и произнес: - Я понимаю, господин следователь, что мне была бы прямая выгода признать его и выпутаться из этой истории. Но я не хочу, чтобы из-за меня страдали посторонние. Я никогда его не видел. Фузилье наклонился к Жюву и принялся с ним тихо шептаться. Видимо, их мнения совпали, потому что беседа заняла совсем немного времени. Следователь снова обратился к Мюллеру: - Правосудие отдает должное вашей прямоте и честности, мсье. Вы можете идти. Единственное требование - не покидать Париж и явиться по первому вызову. Лицо старика просветлело: - Конечно, мсье! Он хотел сказать что-то еще, но Фузилье махнул рукой, и коридорного увели. Следователя не прельщало выслушивать поток благодарностей - он привык к ним, равно как и к проклятиям. Сейчас его куда больше интересовало дело Гарна. - Итак, мсье, - начал Фузилье, - не могли бы вы нам рассказать, чем вы занимались во второй половине декабря прошлого года? Заключенный, казалось, удивленный подобным вопросом, сделал неопределенный жест. "Самое время дать посмотреть на него Доллону", - подумал следователь, и тут в дверь его кабинета тихонько постучали. Писарь открыл ее, и в проеме показалась приземистая фигура жандарма. Он что-то проговорил, и писарь не смог удержаться от удивленного возгласа. Потом он бросился к следователю и зашептал: - Господин Фузилье! Господин Фузилье! Мне сейчас сообщили, что... Фузилье жестом остановил его, поскольку жандарм уже вошел в комнату. Почтительно козырнув, он протянул письмо. Следователь нетерпеливо вскрыл конверт и прочел: "Господину Жермену Фузилье, следователю, в его кабинет во Дворце Правосудия, Париж. От специального комиссара вокзала Бертиньи. Настоящим имею сообщить, что сегодня в восемь утра железнодорожной полицией обнаружен на путях в пяти километрах от Бертиньи труп мужчины. Подозревается, что совершено преступление. Судя по имеющимся уликам, покойника усыпили и выбросили на ходу из поезда, направлявшегося в Париж этой ночью. Труп был изуродован колесами идущего следом состава. Идентификация не представляется возможной. Но из документов следует, что убитого звали Доллон и он ехал в Париж по Вашему вызову. К сожалению, мне доложили о случившемся непозволительно поздно. Я также узнал, что пассажиры пятичасового поезда по прибытии были допрошены специальным комиссаром вокзала Аустерлиц, после чего отпущены. Со своей стороны мы сочли необходимым немедленно поставить Вас в известность о случившемся и посылаем жандарма с этим письмом. С уважением специальный комиссар вокзала Бертиньи Нуаре". Фузилье, сильно побледнев, молча протянул послание инспектору. Тот быстро ознакомился с содержанием и обратился к жандарму: - Маловато здесь подробностей. Может, приятель, вы сможете что-нибудь добавить? Тот недоуменно пожал плечами. - Ну хорошо, - продолжал Жюв. - А где хотя бы бумаги покойника? Этого жандарм тоже не знал. Инспектор повернулся к Фузилье и сказал: - Я немедленно отправляюсь в Бертиньи. Мэтр Роже де Сера, как ни прислушивался к разговору, не смог понять ни слова. Что же до Гарна, то лицо его оставалось бесстрастным. В этот день болтливому молодому адвокату не суждено было узнать больше ничего интересного. Фузилье приказал увести Гарна и машинально кивнул де Сера, вряд ли понимая, кто перед ним. Жюва в кабинете уже не было. Глава 28 СУД ПРИСЯЖНЫХ Подошел к концу допрос очередного свидетеля. Советник из Асторга, возглавлявший судебное заседание, приказал секретарю: - Позовите леди Белтхем. Судейский встал и подошел к двери, ведущей в комнату для свидетелей. По залу, битком набитому зеваками, не желавшими пропустить столь сенсационный процесс, пробежал заинтересованный шепот. Помещение суда блистало красками, как модный салон. Здесь были почти все, кто кичится своей принадлежностью к справочнику "Весь Париж". Каждому хотелось присутствовать на суде над убийцей аристократа, тем более, что убит был лорд Белтхем, человек известнейший, бывший посол! Однако столь блестящее общество не помешало суду начать с обычных рутинных формальностей. Секретарь суда нудным голосом прочитал обвинительное заключение, которое, казалось, целиком было переписано из газет и не содержало ничего нового. Речь обвиняемого, который вел себя до странности безучастно, также не произвела особого впечатления. Он повторил все то же, что говорил сразу после ареста, не добавив никаких пикантных подробностей, на которые так рассчитывала публика. И стоял на своем, несмотря на настояния председательствующего, который требовал, чтобы он прояснил несколько неясных моментов. Так, например, оставалось непонятным, что побудило Гарна залезть в сад к вдове своей жертвы, где инспектору Жюву и удалось наконец поймать его. Поэтому все с нетерпением ждали, когда показания начнет давать леди Белтхем, надеясь, что она прольет свет на загадочное поведение обвиняемого. Наконец она появились - смертельно бледная, в черном платье до пят. Траурный цвет одежды только подчеркивал ее красоту и очарование. Судебный секретарь проводил ее к полукруглому барьеру, где свидетели дают показания. Леди Белтхем оказалась лицом к лицу с судьями. Председатель суда встал и торжественно произнес: - Мадам, прошу вас снять перчатки и положить руку на Библию. После того, как молодая женщина подчинилась, он привел ее к присяге: - Клянетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего, кроме правды? Клянетесь ли вы говорить без ненависти и страха? Леди Белтхем молчала. Секретарь суда легонько подтолкнул ее: - Отвечайте же, мадам! Женщина чуть слышно сказала: - Клянусь. Несмотря на то, что голос ее слегка дрожал, он прозвучал ясно и мелодично. Увидев неподдельное волнение молодой леди, председательствующий смягчил суровый тон, которым он обычно разговаривал со свидетелями: - Успокойтесь, мадам, никто не хочет вам зла. Мне очень жаль заставлять вас исполнять столь неприятные обязанности, но этого требуют интересы правосудия... Итак - вы действительно леди Белтхем, - вдова лорда Белтхема, по национальности англичанка, проживаете в Париже в особняке на улице Нейи? - Да. - Не будете ли вы так любезны, мадам, повернуться и сказать - узнаете ли вы человека, сидящего на скамье подсудимых? Леди Белтхем медленно повернулась и, бросив взгляд на Гарна, ответила: - Да, господин председатель. Я его знаю. Это тот, кто называет себя Гарном. - Отлично, мадам. Не могли бы вы нам объяснить, где вы познакомились. - Когда мой муж воевал в Трансваале, ваша честь, этот человек тоже был там. Он был сержантом регулярной армии. Я встретилась с ним, когда приехала вслед за мужем. - И вы были близко знакомы? - О нет, господин председатель, в Трансваале мы встречались совсем нечасто. Я едва знала его по имени, да и то случайно - услышала во время боя. Естественно, наше с мужем положение никак не способствовало близкому знакомству с простым сержантом. Председатель усмехнулся: - Что ж, это понятно. В армии должна быть субординация. Ну, а после кампании вы продолжали видеться? - Да, ваша честь, мы встретились на корабле по пути на родину. Плыли одним рейсом. - И вы часто встречались? - Да нет. Мы ехали первым классом, а он, конечно, вторым. Мы встретились случайно, когда проходили по второй палубе. Муж его узнал. - Итак, отношения между вашим мужем и обвиняемым были, как говорится, шапочными? - Не могу сказать, ваша честь. По крайней мере, у меня с ним были именно такие отношения. Впрочем, я знаю, что мой муж иногда прибегал к услугам Гарна для выполнения каких-то поручений. Председатель покивал: - Хорошо, мадам, мы к этому еще вернемся чуть позже. А теперь будьте так добры объяснить нам одну деталь: если бы вы встретили обвиняемого на улице несколько месяцев назад, вы бы его узнали? - Наверняка, нет, - решительно ответила леди Белтхем. - И доказательством можно считать то, что в день его ареста я несколько минут говорила с ним, не подозревая, что этот оборванец и есть Гарн, которого полиция разыскивает по подозрению в убийстве моего несчастного мужа. Председатель продолжал: - Прошу меня простить, мадам, за несколько, гм... некорректный вопрос. И считаю своим долгом напомнить, что вы поклялись говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Он помолчал, затем спросил: - Итак, мадам, любили ли вы вашего мужа? Леди Белтхем вздрогнула и надолго замолчала. Губы ее беззвучно шевелились. - Лорд Белтхем был намного старше меня... - наконец проговорила она. И, почувствовав, как двусмысленно прозвучали эти слова, поспешно добавила: - Но, конечно, я испытывала к нему искреннюю привязанность и самое глубокое уважение. На губах председателя суда появилась скептическая усмешка. Он выразительно посмотрел на коллег, привлекая их внимание к последним словам свидетельницы. Потом снова обратился к ней: - Знаете ли вы, почему я задаю вам этот вопрос? - Нет, ваша честь. - Видите ли, до нас доходят настойчивые слухи, что обвиняемый был сильно вами увлечен. Итак, это правда? Задавая последний вопрос, председатель сверлил женщину пронзительным взглядом. Та опустила голову и произнесла чуть слышно: - Это ложь, ваша честь. Тут Гарн, сидевший с каменным лицом, вдруг встал, скрестил руки на груди и, обращаясь к присяжным, сказал: - Я заявляю перед всеми, что не испытываю к леди Белтхем ничего, кроме самого глубокого уважения! И считаю, что французскому правосудию не пристало верить слухам, которые распространяют гнусные лжецы. Да, я убил лорда Белтхема и признаюсь в этом. Но я не собирался бросать тень ни на его доброе имя, ни на имя его жены! По отношению к этой женщине я всегда был не более, чем простой сержант, случайный знакомый. Председатель резко прервал его: - Тогда объясните вразумительно, почему вы убили вашу жертву, если питали к ней такое уважение? Гарн устало опустился на место: - Ну я же столько раз говорил, господин председатель... Деньги! Леди Белтхем тут вовсе ни при чем. У нас с ее мужем были кое-какие дела, и как-то мне показалось, что он мне не доплачивает. Я позвонил ему, и он пришел ко мне домой. Мы заговорили о финансовых проблемах, и разговор перешел в ссору. Мы оба так рассвирепели, что бросились друг на друга. Это было какое-то безумие... Гарн вздохнул. - А потом у меня под рукой оказался нож, и я ударил лорда Белтхема, - закончил он. Нельзя сказать, что это объяснение отличалось возвышенностью и отражало величие души, однако то, как решительно подсудимый вступился за честь дамы, вызвало симпатии зала. Даже у присяжных на лицах появилось одобрительное выражение. Но председателя не так просто было сбить с толку. - Извините, мадам, - сказал он, снова обращаясь к леди Белтхем, - мне кажется, объяснение слишком примитивно. Никак не могу поверить, что с самой англо-бурской войны между вами не было никаких отношений! Возможно, они были настолько деликатны, что вы оба их отрицаете, чтобы сохранить вашу репутацию. Однако подумайте вот о чем - ведь может статься, что вы скрываете нечто такое, что могло бы изменить судьбу обвиняемого не в худшую, а в лучшую сторону! Оставив вконец растерявшуюся женщину размышлять над его словами, председатель повернулся к судебному секретарю и велел: - Позовите еще раз госпожу Дулен! Секретарь вышел в изолированную комнату, куда отвели консьержку дома, где жил Гарн, после того, как она дала первые показания. Вскоре он вернулся вместе с ней и подвел ее к судьям. По поводу такого торжественного и редкого в ее жизни события, как вызов в суд, консьержка принарядилась. Глаза ее возбужденно блестели. - Мадам, - обратился к ней председательствующий, - недавно вы говорили нам, что господин Гарн время от времени принимал у себя даму, судя по всему, свою любовницу. Вы также сказали, что смогли бы узнать эту женщину, если бы ее увидели. Итак, будьте любезны, взгляните на эту даму. Она вам незнакома? Судья указал на леди Белтхем. Госпожа Дулен медленно подошла, теребя в руках длинные белые перчатки, которые специально купила, чтобы появиться в таком обществе, и внимательно вгляделась в лицо аристократки. - Как вам сказать... - протянула она после паузы. - Может, это та, а может, совсем другая. Председатель иронически усмехнулся: - Как же так, мадам Дулен? Ведь только что вы были уверены в своих словах! - Но, ваша честь! - возразила консьержка. - Ведь мне ничего не разглядеть из-за этой вуали! Не дожидаясь приглашения, которое, несомненно, последовало бы, леди Белтхем приподняла вуаль и высокомерно взглянула на женщину. - Так вам хорошо видно? - спросила она. - Теперь вы меня узнаете? Резкий тон, которым были произнесены эти слова, заставил госпожу Дулен вздрогнуть. Некоторое время она робко разглядывала лицо дамы, потом повернулась к судьям и жалобно произнесла: - Вот, опять то же самое... Не могу я точно сказать, она это или нет! - Но все-таки вам кажется, что это та дама? - настаивал председатель. - Не надо меня вынуждать, господин судья! - запротестовала женщина. - Я давеча клялась говорить правду и только правду. Вот я и хочу говорить правду, а обманывать не собираюсь. Еще раз повторяю - очень может быть, что это она. Но вполне возможно, что и нет. - Другими словами, вы не беретесь утверждать, что Гарн принимал именно эту даму? - Именно так, ваша честь, - ответила консьержка. - Конечно, мадам на нее похожа - манерами, осанкой. Но ведь этим отличаются все великосветские дамы, это в крови! Так что утверждать, что это та самая, значило бы сделать слишком серьезное заявление. Словоохотливая госпожа Дулен, несомненно, развила бы свою мысль и не преминула бы поделиться своими соображениями по поводу родовой аристократии, но председатель поспешил остановить ее: - Спасибо, мадам, благодарю вас. Присяжные примут к сведению ваши показания. Консьержка удалилась, и допрос леди Белтхем возобновился. - Позвольте задать вам вот какой вопрос. Какие вы - вы лично - чувства испытываете к этому человеку? Считаете ли вы его виновным? Спору нет, он сам признался, что убил вашего мужа из-за денег. Вы согласны с тем, что у него был только этот мотив? На сей раз свидетельница долго не раздумывала и ответила сразу: - Конечно, ваша честь, я не могу сказать наверняка, но я знаю своего покойного мужа. Поэтому могу высказать свои предположения. Видите ли, лорд Белтхем был человеком весьма энергичным и напористым. Все свои дела он вел сам и никому особенно не доверял. А уж если речь шла о защите того, что, как он считал, принадлежит ему по праву, то я не удивлюсь, если в качестве аргументов он использовал и оскорбление, и кулаки. Словом, вполне могла случиться кровавая драма. Председатель сцепил пальцы. - Значит, мадам, - подытожил он, - вы считаете, что версия обвиняемого вполне правдоподобна? - Да, ваша честь, - медленно ответила леди Белтхем, всеми силами стараясь скрыть дрожь в голосе. - Все действительно могло произойти именно так. Это говорит в пользу молодого человека... Судья изумленно взглянул на нее. - Я не понимаю, мадам. Вы что же, оправдываете его?! - переспросил он. Свидетельница гордо вскинула голову и посмотрела председателю в глаза. - Вот уже много лет, мсье, - сказала она, - я занимаюсь тем, что помогаю несчастным. И я хорошо помню, что Закон Божий учит нас - прощение есть первый долг истинного христианина! Конечно, я оплакиваю своего мужа. Но суровое наказание убийцы не воскресит его, как не иссушит оно моих слез. И во имя спасения своей души я прощаю этого человека. Сидя на скамье подсудимых, Гарн, смертельно побледневший, не отрывал горящих глаз от леди Белтхем. На сей раз волнение его было столь очевидным, что привлекло внимание присяжных. Председатель суда пошептался со своими коллегами и задал адвокату традиционный вопрос: - Мэтр Барберу, нет ли у вас каких-либо вопросов к свидетельнице? Адвокат громко ответил: - Нет, ваша честь! Председатель поблагодарил леди Белтхем, предложил ей занять место в зале и объявил: - Суд удаляется на совещание! Глава 29 ПРИГОВОР Резкий голос секретаря суда покрыл шум, царящий в зале: - Встать! Суд идет! Судьи чинно расселись по местам. Одним взглядом восстановив тишину, председатель объявил: - Заседание продолжается! Потом обратился к секретарю: - Пригласите в зал свидетеля Жюва. Услышав фамилию знаменитого инспектора Службы безопасности, в зале снова заговорили. Жюв действительно был чем-то вроде национального героя. Среди присутствующих не было ни одного, кто бы хоть раз не слышал этого имени, кто бы не восхищался его ловкостью и находчивостью в борьбе с преступниками. Богатые снобы просто раздулись от гордости, что им выпало присутствовать на этом процессе, куда более захватывающем, чем любая театральная премьера. Наконец в зал вслед за секретарем вошел инспектор и приблизился к барьеру для свидетелей. Многие привстали, чтобы лучше его рассмотреть. Жюв выглядел очень просто и отнюдь не походил на человека, греющегося в лучах собственной славы. Напротив, он казался недовольным, обеспокоенным, в чем-то сомневающимся. По крайней мере, именно такие слова записал в своем блокноте один из старейших журналистов, редактор крупной ежедневной газеты, внимательно наблюдавший за инспектором из ложи для прессы. Жюва привели к присяге, и председатель суда любезно к нему обратился: - Мсье, мы все знаем, что у вас немалый опыт судебных разбирательств. Поэтому я хочу спросить - вы будете отвечать на мои вопросы или предпочтете сами изложить свою версию событий? Вы имеете право на некоторые привилегии, являясь в некотором роде автором этого процесса. Ведь именно благодаря вашим стараниям убийца был наконец арестован! Голос Жюва прозвучал негромко, но внятно: - Если вы предоставляете мне право выбирать, ваша честь, то я предпочел бы вначале высказаться сам. Потом я буду целиком в вашем распоряжении и отвечу на все вопросы, которые соблаговолят мне задать защита, обвинение и лично вы. Председатель согласно кивнул. Однако Жюв не спешил начинать. Повернувшись к скамье подсудимых, он сверлил Гарна глазами. Тот не отводил взгляда. Наконец инспектор, едва заметно пожав плечами, снова обратился лицом к судьям и начал: - Господа! Я вызван по этому делу в качестве свидетеля в связи с тем, что именно мне выпало обнаружить труп лорда Белтхема, а также провести расследование и оперативные мероприятия по розыску Гарна. Я не буду вдаваться в подробности, поиск преступников - моя профессия, а об аресте вы все читали в газетах. Но я прошу вас всех быть предельно внимательными, поскольку, хотя процесс и не выявил существенных деталей преступления, мне кажется, я могу познакомить вас с новыми, весьма интересными и неожиданными моментами, касающимися как самого обвиняемого, так и характера преступления. Казалось, сообщение инспектора о новых сенсационных открытиях загипнотизировало зал. Заинтригованная публика застыла, обратившись в слух. Похоже было, что можно услышать стук сердец. Жюв продолжал, обращаясь по-прежнему к судьям: - Итак, господа, прежде всего я хочу обратить ваше внимание вот на что. Вспомните заповедь криминалистики: "На свете нет ничего невероятного, по крайней мере, в отношениях между людьми. Всему можно найти объяснение. Так и с преступниками. Как только становится известен мотив, невозможное становится вполне объяснимым и поддающимся анализу". Так вот, до недавнего времени правосудие было обезоружено целым рядом, казалось бы, необъяснимых преступлений. Полиция бездействовала, потому что не знала, где и кого искать. Я вам перечислю эти дела. Итак, неожиданное убийство маркизы де Лангрюн, владелицы замка Болье, ограбление княгини Сони Данидофф и госпожи Ван дер Розен в Руайяль-Паласе, смерть управляющего Доллона, бывшего слуги покойной маркизы - а он был убит именно тогда, когда ехал из Сен-Жори в Париж, куда его вызвал повесткой господин следователь Фузилье, ведущий расследование. И, наконец, убийство, произошедшее по времени раньше всех - смерть лорда Белтхема, виновника которой вы сегодня судите. Он указал рукой на Гарна. - Итак, господа, я с полной ответственностью за свои слова хочу заявить, что дело Белтхема, Лангрюн, Ван дер Розен - Данидофф и Доллона возникло по вине одного и того же лица! И этот человек стоит сейчас перед вами. Вот он, смотрите! И инспектор посмотрел на скамью подсудимых, на которой сидел окаменевший Гарн. В зале будто бомба разорвалась. Все повскакивали на ноги, что-то крича. Жив властным окриком восстановил тишину и продолжал: - Я утверждаю, что все эти преступления совершил обвиняемый. Зная, что такие вещи непозволительно говорить без оснований, я принес вам доказательства, которые, думаю, сумеют вас убедить. Я не буду останавливаться подробно на каждом из преступлений - уверен, что все присутствующие - образованные люди и читают газеты. Там все подробно описано. Я буду краток. Итак, прежде всего мне удалось установить следующее: убийца маркизы де Лангрюн и неизвестный, ограбивший дом в Руайяль-Паласе - одно и то же лицо. Эта уверенность строится на обследовании мест происшествий с помощью динамометра доктора Бертильона. Этот точнейший прибор подтверждает, что в обоих случаях для каждого действия прикладывалась сила одних и тех же рук. А человек, обокравший княгиню Соню Данидофф и госпожу Ван дер Розен - не кто иной, как Гарн. Доказательства? Во время посещения номера княгини преступник сильно обжег правую руку. А у Гарна на ладони как раз такой шрам, и получен он примерно в то же время. Сейчас он почти незаметен, но уверяю вас, эта отметина была прекрасно видна во время потасовки со стрельбой в "Свинье святого Антуана", где я впервые пытался задержать этого человека. Со мной был полицейский Лемаруа, переодетый музыкантом. Бедняга до сих пор не оправился после ранения, чуть не умер. Из-за Гарна, господа! Жюв помолчал. - Далее, - заговорил наконец он. - Виновность этого человека мне удалось установить. Теперь вспомните, при каких загадочных обстоятельствах произошло убийство маркизы де Лангрюн - вы наверняка все об этом читали. Тогда следствию стало ясно, что убийца, вероятнее всего, проник в дом снаружи, открыв ночью дверь с помощью дубликата ключа. Затем он, не взламывая - я подчеркиваю, не взламывая дверь, проник в спальню маркизы. Если причиной преступления явилась кража, то она осталась недоказанной. Однако впоследствии мне удалось кое-что обнаружить, и если состоится процесс по этому делу, я предъявлю документы суду. Благодаря тщательному изучению банковских бюллетеней и личной переписки маркизы де Лангрюн, я выяснил, что незадолго до смерти женщины господин Этьен Ромбер послал ей в подарок несколько лотерейных билетов, один из которых выиграл впоследствии крупнейшую сумму. Этот билет найти не удалось. Однако вознаграждение было все же получено в банке человеком, заявившим, что получил билет от господина Ромбера. Далее стало ясно, что если даже господин Этьен Ромбер уехал перед убийством в замок Болье в вагоне первого класса с вокзала Орсей, то между станциями Вьерзон и Лимож в поезде его не было. Я допросил путешественника, ехавшего тем же поездом, - в случае надобности я могу его вызвать - и он показал, что пройдя в это время по всем вагонам первого класса, ни в одном купе его не обнаружил. Из этого можно сделать вывод, что мсье Ромбер, сев на вокзале Орсей в пассажирский поезд и тем самым создав себе алиби, затем незаметно вышел и поднялся в скорый, идущий куда быстрее. В верьерском тоннеле тогда шел ремонт путей, и все поезда непременно тормозили перед выездом. Здесь преступник мог сойти и добраться до замка Болье. Времени у него было предостаточно - разрыв между скорым и пассажирским поездами составляет три с половиной часа. В замке он убивает маркизу, затем возвращается к насыпи - напоминаю вам о следах, которые я там обнаружил - и спокойно садится в курьерский, остановившийся перед выездом из тоннеля. А потом выходит в Верьере как ни в чем не бывало и попадает в объятия встречающих. В зале поднялся недоуменный ропот. Зрители были сбиты с толку. - Вы спрашиваете, к чему я клоню? - повысил голос Жюв. - Я объясню. Преступление совершил человек, ехавший под именем Этьена Ромбера. А динамометр неопровержимо доказывает, что убийца - Гарн. Следовательно, Ромбер и Гарн - одно и то же лицо! Присяжные раскрыли рты. Подождав тишины, инспектор продолжил: - Итак, я доказал, что Гарн-Ромбер повинен в смерти маркизы и лорда, а также в ограблениях в Руайяль-Паласе. Теперь осталось связать это с убийством старого Доллона. Вы должны понять, господа, что с того момента, как Гарн был арестован, первой его заботой было не допустить, чтобы его заподозрили еще и в других кровавых преступлениях. Он чувствовал, что я уже близок к разгадке этих дел. И единственное, чего мне недоставало, чтобы связать воедино смерти де Лангрюн и Белтхема, - это найти какой-то общий след, а еще лучше, предмет, относящийся сразу к обоим убийствам. И я нашел. Еще при обследовании окрестностей замка Болье я подобрал обрывок топографической карты, на котором была изображена эта местность, причем попался он мне как раз на тропинке от замка к железнодорожному тоннелю. А карту, из которой был вырван этот кусок, я, господа, обнаружил в квартире Гарна! Этого было достаточно, чтобы доказать, что Гарн и Ромбер - один человек. Обрывок карты оставался подшитым к делу в местной мэрии. Повестка господина Фузилье, в которой он просил управляющего Доллона захватить с собой дело, вызвала несчастного в Париж. И только один человек мог быть заинтересован в том, чтобы старик не доехал! С этими словами инспектор вновь указал на подсудимого, лицо которого приобрело синеватый оттенок. Гарн весь сжался, словно готовился прыгнуть. - И, как вам известно, - чеканил Жюв, - он своего добился. Доллон не доехал до Жермена Фузилье. Именно Гарн-Ромбер его и убил. Инспектор говорил так уверенно, что никому как-то в голову не приходило возразить ему. Однако вскоре оцепенение спало, и по залу побежал шепоток, причем не слишком дружелюбный. Многим доказательства Жюва казались притянутыми за уши. Инспектор понимал, как нелегко убедить тех, кто не давал себе труда ознакомиться со всеми мелкими деталями. Жюв чуть заметно усмехнулся: - Я понимаю ваше недоумение, господа. В мои соображения трудно поверить, они кажутся вам абсурдными. Сейчас я назову еще одно имя в надежде, что оно умерит ваши сомнения. Я имел честь изложить вам свои соображения. Подумайте теперь, кого я вам описал? Человека, способного постоянно менять обличья, который появляется под видом то Гарна, то Этьена Ромбера, то элегантного грабителя из Руайяль-Паласа, то рыжего коридорного, человека, который задумывает и выполняет в неслыханно трудных условиях столь дерзкие и жестокие преступления, человека, сочетающего удачливость с научным подходом, злую волю с юмором и респектабельностью, человека, всегда и всюду уходящего от правосудия. Посмотрите на подсудимого. Его зовут не Гарн, у него есть другое имя, имя, от которого бросает в дрожь бывалых сыщиков! Господа, перед вами - Фантомас! Жюв остановился и вытер лоб. Присутствующие молчали, пораженные. Под сводами зала, казалось, еще звучали три зловещих слога: "ФАН-ТО-МАС". Потом это слово зашелестело среди зрителей, затем все громче и громче его повторяли даже присяжные и судьи: - Фантомас! Это Фантомас! Наваждение длилось несколько минут. Затем председатель призвал всех к спокойствию и проговорил, обращаясь к инспектору: - Господин Жюв! Вы только что привели нам новые факты и выдвинули против этого человека столь серьезные обвинения, что я не сомневаюсь - если прокурор республики сочтет ваши аргументы достаточно вескими, он немедленно назначит повторное расследование. Однако лично меня вы до конца не убедили. Позвольте мне сделать три замечания, чтобы прояснить ситуацию. - Конечно, ваша честь. Я внимательно слушаю, - холодно ответил Жюв. - Прежде всего, возникает вопрос, возможно ли гримироваться с такой скоростью и искусством. Но даже не в этом дело. Этьен Ромбер был шестидесятилетним стариком, а Гарну всего тридцать пять! Грабителю же из Руайяль-Паласа было сорок. Инспектор усмехнулся: - Я предвидел подобные возражения, господин председатель. Это кажется невероятным. Но я работаю в полиции много лет и могу утверждать, что Фантомасу по силам самые удивительные вещи... Судья дернул щекой: - Допустим, хотя это и не аргумент. Вы обвиняете Гарна, или Этьена Ромбера, в убийстве маркизы де Лангрюн. Но ведь на суде было доказано, что ее убил молодой Ромбер, Шарль! Поэтому он и покончил с собой. Разве он сделал бы это, если виновен был кто-то другой? - И все-таки я продолжаю утверждать, что Этьен Ромбер, Гарн и Фантомас - один человек. Повторяю, ему по плечу очень многое. И не самое сложное - довести неопытного юношу до того, чтобы он поверил в собственное помешательство, внушить ему мысль, что он стал убийцей в состоянии умопомрачения, подтолкнуть к самоубийству! Судьям должно быть известно, как велика бывает сила внушения. Человека иногда можно убедить в чем угодно! Председатель в сомнении покачал головой: - Что ж, допустим. Но ведь есть еще, по меньшей мере, два неоспоримых факта. Хотя бы тот, что Этьен Ромбер, которого вы обвиняете в убийстве, погиб во время взрыва на "Ланкастере". Далее - вы обвиняете Гарна в убийстве Доллона. Но ведь в тот момент, когда было совершено преступление, Гарн сидел в тюрьме! На этот раз спокойствие изменило инспектору, и он удрученно вздохнул. - Да, ваша честь, в этом деле для меня есть еще много неясных моментов. И если я не сделал свое заявление раньше, а дотянул до самого суда, то только потому, что не могу предоставить доказательств повеем вопросам. У меня есть лишь общая уверенность. Я стал говорить, потому что больше не мог молчать. Да, у меня нет объяснения для некоторых деталей. Но, клянусь всем, что для меня свято, я их найду! Он помолчал. - А что касается ваших двух вопросов, господин судья, то я все же постараюсь на них ответить. Итак, Этьен Ромбер умер, говорите вы. Утонул вместе с "Ланкастером". Но скажите мне, кто может это доказать? Разве его труп был обнаружен? Нет. Разве кто-нибудь может утверждать, что видел, как Ромбер садился на борт? Тоже нет. - Позвольте, но ведь есть список пассажиров! - запротестовал председатель. Жюв пренебрежительно отмахнулся: - Список - не доказательство, ваша честь. Разве трудно внести туда несуществующего пассажира? Под его именем мог поехать другой или он мог просто заказать билет и не явиться! И потом, ведь с этим кораблем тоже весьма темная история. До сих пор не выяснена причина его гибели. Перед тем, как затонуть, лайнер взорвался. Почему? Не потому ли, что в списки пассажиров был внесен господин Этьен Ромбер? В зале кто-то тихо ахнул. Не обращая внимания, Жюв продолжал: - Меня нисколько не удивило бы, если бы Фантомас устроил на корабле взрыв и, не колеблясь, убил сто пятьдесят невинных людей только для того, чтобы замести следы и избавиться от одной из своих личин. А быть Этьеном Ромбером стало для него небезопасно. Председатель суда раздраженно потер дергающуюся щеку и пробурчал: - Предположим, мы поверим в эти сказки. Ну, а как быть с Доллоном? Кстати, позвольте вам напомнить, что в кармане убитого был найден обрывок карты. И он, представьте, не имеет ничего общего с тем, что вы нашли в окрестностях Болье. По крайней мере, он ничего не имеет общего с картой из квартиры Гарна. Жюв улыбнулся: - Ваша честь, я был бы весьма удивлен, если бы куски совпадали. Все очень просто. Во-первых, Гарн не мог оставить у Доллона тот, настоящий кусок - это была улика против него. Но он не мог также просто украсть клочок - это выдавало его с головой. Поэтому он поступил достаточно умно - подменил карту фальшивкой, именно той, что и нашла полиция. - Возможно, возможно, - нетерпеливо прервал председатель. - Но вы ведь не будете отрицать, что в это время Гарн был в тюрьме?! Инспектор опустил голову: - Это единственное, чего я пока не могу объяснить. Сидя в своей камере, он не мог этого сделать. Следовательно, он вышел из нее. Как - я не знаю. Но узнаю, видит Бог! Зал молчал. Жюв тоже. Поразмыслив, председатель спросил: - Вам больше нечего добавить? - Нет, ваша честь, - ответил инспектор. - Кроме того, что Фантомас способен на все, и нет такой ситуации, в которой он не был бы опасен. Судья обернулся к обвиняемому: - Ваша очередь, Гарн. Любое ваше слово будет принято во внимание судом. Подсудимый встал: - Мне нечего сказать, ваша честь, кроме того, что этот полицейский наговорил здесь кучу несусветной ерунды. Вот и все. Судья посмотрел на Жюва: - Итак, вы настаиваете на дополнительном расследовании? - Да, мсье. Председатель покивал головой и обратился к прокурору: - Вы не хотите сделать никакого заявления? - Нет, мсье. Показания свидетеля слишком неожиданны и нуждаются в проверке. - Понятно. Председатель снова пошептался о чем-то с коллегами и провозгласил: - Заслушав заявление свидетеля инспектора Жюва, суд пришел к выводу, что оно основано на одних предположениях. В связи с этим мы отказываем ему в иске о проведении дополнительного расследования. Выдержав торжественную паузу, судья обратился к прокурору: - Итак, мсье, вам предоставляется слово для обвинительной речи. Прокурор понес обычную занудную чепуху о том, каким мрачным чудовищем является обвиняемый, у которого рука не дрогнула убить свою жертву, оставив безутешную вдову проводить дни в трауре и т.д. Однако он ни словом не намекнул о фактах, приведенных Жювом. Точно так же адвокат, мэтр Барберу, в своем выступлении напирал в основном на безупречную репутацию Гарна и его военные заслуги, ни словом не упоминая о заявлении инспектора. Стало ясно, что теория Жюва оказалась настолько неожиданной и невероятной, что просто-напросто не укладывалась ни у кого в голове. Таким образом, речи обвинителя и защитника закончились, и председатель, обратившись к подсудимому, задал традиционный вопрос: - Вам есть, что сказать? Гарн поклонился: - Нет, ваша честь. Стража отвела подсудимого в изолированную комнату, и судья приготовился объявить решение суда. Жюв, получив отказ в возобновлении дела, казалось, ничуть не расстроился. С меланхоличным видом он сидел в углу и рассматривал потолок. Затем легко встал, пересек зал и, подойдя к журналистской ложе, взглянул на молодого репортера, бледного, как смерть: - Ну что ж, у нас есть минут пятнадцать. Пойдем, Фандор, побродим. Выйдя в коридор, Жюв полуобнял молодого человека и дружелюбно спросил: - Ну, как тебе все это? Фандор поглядел исподлобья: - Вы обвиняете моего отца? Гарн - это он? Мне кажется, что я сплю! Инспектор раздраженно взмахнул рукой: - Слушай, ты, несмышленыш! Я вовсе не обвиняю твоего отца - твоего настоящего отца. Я обвиняю того, кто выдавал себя за него! Понял? Юноша молчал. - Подумай сам, - продолжал инспектор. - Если я рассуждаю правильно, то тридцатипятилетний Гарн никак не может быть твоим отцом. Он просто выдавал себя за него, надеясь, что ты ничего не поймешь. - Но где же тогда мой настоящий отец? - спросил Фандор. - Вот этого я тебе сказать не могу, - угрюмо ответил полицейский. - Но рано или поздно скажу. Расследование продолжается, мой мальчик! Это дело не закончено, оно только начинается! Юноша горько усмехнулся. - Как же! Только что я услышал, как суд отказал вам в дополнительном расследовании... - Черт побери, я этого ждал! - воскликнул Жюв. - Поверь мне, я способен привести еще достаточно доказательств. И, кроме того, мне пришлось умолчать о самом интересном факте. - О каком? Инспектор иронично рассмеялся: - Хороший вопрос для репортера уголовной хроники. Не обижайся, мой мальчик, но ты еще теленок. Конечно, о том, что ты жив! - Хорошо, я теленок, - обиженно ответил Фандор. - Ну и почему же вы это скрыли? - Да потому, что я недостаточно богат, дружок, чтобы так запросто лишиться места! Подумай сам - все считают, что Шарль Ромбер умер. А я знаю, что он жив, причем выдает себя то за Поля, а то и вовсе за женщину, за мадемуазель Жанну! Да узнай об этом прокурор Республики, меня бы тут же вышвырнули! А тебе, мой дорогой, руки за спину, и в тюрьму. Перед оглашением приговора в зале стояла гнетущая тишина. Председатель встал и произнес" с трудом совладав со своим голосом: - Перед Богом и людьми суд независимых присяжных на все вопросы обвинения ответил "да". Смягчающие обстоятельства не были приняты во внимание. Судья вытер лоб и сел. Зал молчал. Слова председателя, казалось, еще звучали под сводами погребальным звоном. Присяжные сидели с напряженными лицами. Все понимали, что приговор, практически, уже вынесен. Судьи вернулись на свои места и будто окаменели с торжественным видом. Председатель обратился к секретарю: - Приведите обвиняемого! Секретарь метнулся к двери, и вскоре в зале появился Гарн в сопровождении двух охранников. Он был бледен, но спокоен. Председатель некоторое время молча рассматривал его, потом спросил: - Хотите ли вы что-нибудь сказать суду? - Нет, ваша честь. Председатель встал и раскатистым голосом принялся зачитывать обвинительное заключение. Зал слушал, не дыша. Наконец прозвучали последние слова: - ...Приговорить обвиняемого Гарна к смертной казни. Председатель снова отер лоб и в полной тишине приказал охранникам: - Уведите осужденного! Глава 30 В АРТИСТИЧЕСКОЙ ЛОЖЕ Шарло, старый костюмер, всеми силами защищал проход в костюмерную мсье Вальграна. - Помилуйте, баронесса, вход строжайшим образом запрещен! Представьте себе, что бы было, если бы я после премьеры пустил всех поклонников! Однако вскоре он не устоял и решил сделать исключение из правил - ведь все гости были высокопоставленными особами и, к тому же, друзьями его хозяина. Впустив их, Шарло извинился: - Простите меня, госпожа баронесса. Безусловно, в этом месте правила вас не касаются. Так же, как этих дам и господ. Слуга осклабился: - Я вполне понимаю ваш энтузиазм, господа. Воистину, сегодня у мсье Вальграна была потрясающая, восхитительная роль! - Да, господин Вальгран неотразим! - воскликнула баронесса де Вибрей, проникнув наконец в актерскую уборную и озираясь вокруг с видом генерала, выигравшего сражение. - Мы просто не могли уйти из театра, не пожав руку великому мастеру! Высокий молодой человек, поправив монокль, убежденно заявил: - Да, мэтр сегодня творил чудеса! - Совершенно с вами согласен, господин граф, - подтвердил Шарло. Граф де Бараль благосклонно улыбнулся и кивнул на дверцу в углу комнаты: - Доложите о нас. Слуга удивленно вскинул брови: - Но, помилуйте, мсье! Его здесь нет! Пришедшие удивленно переглянулись. Шарло поспешил объяснить: - Понимаете, сразу после спектакля господин министр пригласил моего хозяина к себе, чтобы лично поздравить с премьерой. Господин Вальгран удостаивается этой чести уже второй раз! Графиня Марселина де Бараль состроила недовольную гримаску: - Значит, он сейчас беседует с министром? - Да, госпожа графиня, - ответил костюмер, которому доставляло немалое удовольствие говорить о благосклонности сильных мира сего к его хозяину. - Они сейчас наедине. Графиню де Бараль встреча актера с министром, напротив, нисколько не впечатлила. Забыв о слуге, она рассматривала фотографии, висящие на стене. Подойдя поближе, графиня вслух читала подписи: "Восхитительному Вальграну, любезному другу", "Неподражаемому..." Она обернулась и позвала: - Идите сюда, баронесса! Вы только взгляните - эта надпись сделана самой Сарой Бернар! Невероятно! Де Вибрей подошла. - А это что? - спросила она. Прочитав подпись под очередной фотографией, обе женщины расхохотались. С кокетливыми виньетками и завитушками там было написано: "Обнимаю тебя и целую, любовь моя!" Подошедшая к ним жена полковника Хорлбодта указала еще на одно фото: - Взгляните! Надпись гласила: "Везде - в Нью-Йорке, Буэнос-Айресе, Мельбурне, я буду прославлять гений моего друга - великого артиста Вальграна!" Жена полковника задумалась: - Буэнос-Айрес, Мельбурн, Нью-Йорк... Кого же это так носит по свету? Наверное, кто-нибудь из "Комеди Франсез" - они ведь все время гастролируют... Тут ее позвал муж: - Симона! Послушайте-ка, что мне рассказывает наш друг де Бараль! Молодая дама подошла к мужчинам. - Да, мадам, - улыбнулся де Бараль. - Вы совсем недавно вернулись из Конго, и не в курсе парижских новостей. А между тем, у нас тут происходят любопытные вещи! Уверяю вас! - Вот как? - Именно так! Вы, должно быть, слышали о процессе над неким Гарном, убийцей лорда Белтхема. Так вот, на сегодняшней премьере Вальгран загримировался точь-в-точь под этого человека! - Какого Гарна? - удивленно переспросила госпожа Хорлбодт, которой это имя ничего не говорило. - Как?! - поразился граф. - Но ведь это дело стало сенсацией нынешнего сезона! Женщина задумалась: - Ах, да... Кажется, я что-то такое читала в газетах. Но ведь убийца, кажется, сбежал? - Я вам сейчас объясню, дорогая, - вмешался граф де Бараль. - Сначала его Бог знает сколько не могли поймать. Наша славная полиция уже, как водится, опустила руки, и вдруг ей посчастливилось поймать этого Гарна. И, как вы думаете, где? Незаметно подошедшая баронесса де Вибрей улыбнулась со всезнающим видом. - У леди Белтхем, милочка. Прямо у ворот ее особняка, представьте! - Не может быть! - пораженно воскликнула Симона Хорлбодт. - Представляю, какого бедняжка натерпелась страху, не приведи Господь! - Леди Белтхем - удивительная женщина! - сказала графиня де Бараль. - Я никогда не видела такого сочетания сильной воли и христианского милосердия. Она обожала своего мужа, ко осталась верна себе - на суде заявила, что прощает убийцу. Впрочем, это его не спасло, приговор был - смертная казнь... Госпожа Хорлбодт, внимание которой никогда не задерживалось подолгу на одном предмете, поглядела в сторону и рассеянно произнесла: - Это ужасно... Взгляд ее упал на поднос с письмами. С грацией избалованной кошки молодая женщина бесцеремонно принялась разглядывать конверты. - Вы только поглядите! - весело сказала она. - Судя по почерку, все эти письма написаны женщинами. Должно быть, этот Вальгран разбил немало сердец! В это время полковник Хорлбодт тихо беседовал с графом де Бараль. - То, что вы рассказали, чрезвычайно интересно, - проговорил он. - Нельзя ли поподробней? - Извольте, - улыбнулся граф. - Этот Гарн был схвачен, когда выходил из особняка леди Белтхем, где его поймали слуги - негодяй имел наглость забраться к ней в сад. Где-то месяца полтора назад состоялся суд. Это было зрелище, доложу я вам! Присутствовал почти весь Париж. И я, конечно, тоже. Гарн выглядел просто животным, по крайней мере, явно хотел, чтобы его приняли за такового. Сказал, что прикончил лорда Белтхема из-за денег - мол, были у них какие-то финансовые проблемы. Но, признаюсь, у меня осталось четкое ощущение, что он лгал. Как-то, знаете, все примитивно... - Но тогда почему же он совершил это преступление? - спросил полковник. Граф сделал неопределенный жест: - Откуда я знаю! Но в подобных случаях говорить можно о трех причинах - просто озлобленность, что маловероятно, политика, что больше похоже на правду, а скорее всего - любовь. Судите сами: леди Белтхем стала легендой англо-бурской войны после битвы на Оранжевой реке, где проявила беспримерное мужество, вытаскивая раненых из самого пекла. В том же сражении Гарн получил сержантское звание, и они познакомились. Потом возвращались в Англию на одном пароходе. А ведь Гарн тогда был героем, он просто светился в лучах славы, исходящих от его медали, полученной за отвагу! И они встретились на корабле, леди Белтхем сама подтвердила это. Так вот, на суде мне все время казалось, что эта женщина испытывает какую-то робость... или влечение... в общем, какую-то слабость к преступнику. Конечно, это можно объяснять по-разному. Многие считают, что после смерти мужа леди Белтхем немного подвинулась рассудком. А мне не дает покоя мысль - не этот ли Гарн свел ее с ума? Председатель суда, похоже, тоже не мог отделаться от этой мысли. Он все время задавал такие вопросы, от которых порядочных людей просто коробило. Но что поделать, если это так похоже на правду! Полковник Хорлбодт недоверчиво покачал головой и проговорил: - Да неужто такое возможно? Чтобы знатная дама... И какой-то сержант? Граф снова сделал рукой неопределенный жест и ответил уклончиво: - О, дорогой мой, вы бы знали, сколько всякой всячины уже наговорили по этому поводу! Но процесс, конечно, наделал немало шума. Публика приветствовала смертный приговор аплодисментами. А наш милейший Вальгран, присутствовавший на процессе, успел ухватить все повадки убийцы и в пьесе "Кровавое пятно", которую мы сегодня видели, весьма удачно загримировался под него. Полковник рассмеялся: - Ничего не скажешь, удачная мысль! Сегодняшний его выход на сцену вызвал настоящий фурор. Когда я слышал восклицания в зале, то спрашивал себя - что же их так взволновало? - А вы посмотрите в газетах, - посоветовал граф де Бараль. - Там был помещен портрет Гарна на целую полосу. Сами увидите. Дверь отворилась. Граф обернулся и расплылся в улыбке: - А вот и наш друг Вальгран! В проеме действительно показался Вальгран, насвистывающий какой-то легкомысленный мотив. Этот великий актер, чей голос заставлял трепетать от наслаждения все столицы мира, был в жизни человеком мягким и веселым, частенько говаривая, что высшим удовольствием для него было бы сыграть в фарсе. Баронесса де Вибрей бросилась к Вальграну с протянутыми руками. Тот попытался уклониться от объятий и пройти в свою комнату, но женщина схватила его за руку и торжественно представила: - Наш великий Вальгран! Затем начала представлять присутствующих: - Это - графиня Марселина де Бараль, а это - жена полковника Хорлбодта. А вот и сам полковник. А это - граф. Вальгран светски поклонился и сказал: - Прошу меня извинить, господа, что заставил вас ждать, но я беседовал с министром. - Что вы! О чем разговор! Мы вас поздравляем! - раздалось со всех сторон. - Министр был сама доброжелательность! - продолжал Вальгран. Он повернулся к баронессе, взял ее за руку и добавил со смехом: - Он угостил меня сигаретой! Представляете? Теперь я буду хранить ее, как память! Глаза мадам Симоны заблестели: - Покажите-ка! Артист с удовольствием выполнил ее просьбу, а затем позвал слугу: - Шарло! Положите это в шкатулку для подарков. Я хочу сохранить на память. Слуга открыл шкатулку, посмотрел внутрь, потом сказал с некоторым замешательством: - Но она уже полна, мсье Вальгран. - Что такое?! - загремел актер, но баронесса примирительно положила руку ему на плечо: - Успокойтесь, дорогой друг. Должно быть, вы изрядно устали, и мы мешаем вам... Вальгран провел рукой по лбу. - Вы правы, дорогая, - промолвил он. - Я совершенно без сил. Затем артист окинул взглядом остальных присутствующих и спросил: - Ну и как я вам сегодня понравился? Со всех сторон зазвучали возгласы восхищения: - Великолепно! Потрясающе! Вальгран махнул рукой: - Это я уже слышал. Ну, а если говорить откровенно, не для того, чтобы польстить? Полковник Хорлбодт громко сказал: - В своем деле, мсье, вы достигли совершенства! - В самом деле? - весело спросил актер. - Скажите по-дружески - ведь вы не шутите? Баронесса прижала руки к груди: - Вы были просто неотразимы! Не припомню, когда я получала большее удовольствие. Присутствующие согласно закивали. - Нет, в самом деле? - настойчиво продолжал Вальгран, массируя лицо. Наконец, уверившись, что все комплименты были искренними, он воскликнул: - Вы и представить себе не можете, что это была за работа! Спросите Шарло - когда мы начали репетировать, пьесы практически не существовало. Я вытянул ее на своих плечах, господа! - На своих плечах! - эхом откликнулся Шарло. - Да, господа, - продолжал актер. - Если бы вы заглянули в первоначальный сценарий, вы бы удивились, до чего плоско, скучно и неубедительно была выписана моя роль. Тогда я пошел к автору и сказал: - Дорогой Франц! Вот это и это нужно переделать. К примеру, речь адвоката. Зачем она нужна? Что я буду делать, пока он будет вещать? Слава Богу, язык у меня еще не отсох. Сам смогу сказать. А сцена в тюрьме? Вы только представьте - он собирался привести в камеру священника! Вальгран расхохотался: - Я так ему и сказал - Франц, убери святошу, он нам вовсе не нужен! Что я как актер буду делать, пока он меня исповедует? Лежать с закрытыми глазами? А потом, может, положить на них пятаки? Детский сад! Я сам себя исповедую, и выйдет не хуже. Не хочу хвастаться, господа, но эту пьесу практически создал я, и создал не так плохо, ведь верно? - Настоящий триумф! - воскликнула Симона Хорлбодт, влюбленно глядя на артиста. - И какой! - подтвердила баронесса. - Люди просто плакали! Вальгран, самодовольно глядевший в зеркало, обернулся и спросил: - А как вам мой грим, господа? Вы ведь знаете его историю? Он смотрел прямо на полковника. - Мне кажется... - забормотал тот. Вальгран перебил: - Ну конечно! Я даже слышал разговоры в зале. Накладывая грим, я старался быть похожим на Гарна. Как вы думаете, мне это удалось? Артист перевел взгляд на графа: - А вы, мсье де Бараль? Вы ведь были на процессе! Что вы скажете? - Поразительное сходство! - признал молодой человек. - Вот видите! - удовлетворенно произнес Вальгран. - Впрочем, особой тайны тут нет. Я такого же роста, тот же тип лица, и фигура похожа... Граф окинул его взглядом: - И впрямь, очень много общего. - Вглядитесь! - настаивал артист. Граф поправил на носу очки и вынес окончательное решение: - Вы так похожи, что просто не верится! Вальгран польщенно улыбнулся: - Знаете, я не люблю набиваться на комплименты. Но тут случай особый! Он самодовольно провел ладонью по лицу. Тут ему в голову пришла новая мысль: - А моя борода? Она ведь настоящая! Я ее специально отращивал! - Надо же! - произнес полковник. Баронесса де Вибрей заискивающе улыбнулась. - Милый Вальгран, - сказала она. - Можно, я вырву несколько волосков для медальона? Артист бросил на нее быстрый взгляд. - Охотно, дорогая, - сказал он. - Только не сейчас. Понимаете, эта борода для меня - что-то вроде амулета. Договоримся так - я дам вам волоски в день сотого спектакля. - Да, да! И мне тоже! - закричала жена полковника. Вальгран светски поклонился: - К вашим услугам, милые дамы. Я ни в коем случае не забуду о вашей просьбе. Граф де Бараль кинул быстрый взгляд на часы и воскликнул: - Друзья мои! Уже так поздно! Наш артист, верно, смертельно устал! Все поспешно заторопились к выходу. Но и в коридоре продолжался оживленный разговор. Поклонники Вальграна обменивались рукопожатиями, уверениями в вечной дружбе и приглашениями в гости, перемежая все это похвалами великому артисту. Наконец все ушли. Закрыв за гостями дверь на ключ, Вальгран подошел к глубокому мягкому креслу и обессиленно рухнул в него. Глава 31 ЛЮБОВНОЕ СВИДАНИЕ Вальгран с удовольствием вытянул ноги и, поглядев на слугу, который старательно приводил в порядок его вечерний костюм, воскликнул: - Чудеса, старина Шарло! Мне казалось, что я просто падаю от усталости, но, видит Бог, один вид этих очаровательных дам способен вернуть к жизни даже мертвеца! Костюмер пожал плечами: - Похоже, господин Вальгран, вы так никогда и не станете серьезным. - Конечно, нет, черт побери! - расхохотался актер. - По крайней мере, я очень на это надеюсь. И не делай такое постное лицо. Если и есть что-то стоящее в нашей жизни, так это женщины - единственные лучи света, освещающие долину слез наших! Шарло бросил на хозяина косой взгляд. - Однако сегодня вечером вы настроены куда как поэтично! - проворчал он. Актер потянулся: - Это потому, старина, что я влюблен. Всегда! Во всех женщин! И он сделал рукой плавный жест, как бы гладя женское тело. Потом зевнул: - Ну что ж, не мешало бы переодеться... Шарло подошел, неся поднос с письмами: - Не желаете ли прочесть почту, мсье? - Почту? Давай. Вальгран принялся небрежно перебирать конверты. Занятие это явно его забавляло. - Надо же, какие красивые фиолетовые чернила! И гербовая бумага... Он наугад вытащил один конверт из кипы и потянулся за ножницами: - Эй, Шарло! Хочешь пари? Спорю, что это письмо - признание в любви! Актер явно пребывал в замечательном настроении. Костюмер усмехнулся краем рта: - Нечего сказать, честное пари. Да вы только признания и получаете. Почтальоны скоро откажутся их вам таскать, и будут правы! - А может, все-таки поспорим? - подначивал Вальгран, озорно блестя глазами. Слуга вздохнул. - Ну что же, - покорно согласился он, - если вам так хочется... Артист потер руки: - Отлично. Тогда слушай. Он вскрыл письмо и начал читать: - О, восхитительный актер, ваш талант напоминает только что раскрывшийся бутон... Слышишь, Шарло? Слуга равнодушно кивнул: - И охота вам читать всю эту чушь... Неужели самому не надоело? Ведь уже не первый раз... - И, надеюсь, не последний! - самодовольно добавил Вальгран, открывая другие конверты. - Вот, полюбуйся - даже приложила фотографию. Но жадина - просит вернуть фото, если не понравится. Актер расхохотался: - Видимо, для следующего кумира фотографии у нее уже не осталось! Он взял очередное письмо: - Может, еще поспорим? Бьюсь об заклад, что этот лиловый конверт прислала очередная жертва моей неотразимой роковой красоты. Слуга вяло отмахнулся. - О, я опять выиграл! - веселился Вальгран. - Прямо целая декларация! Как тебе нравится: "...если вы будете скромным и верным, вы об этом не пожалеете..." Как, оказывается, все просто! Если бы только хоть одна женщина сдержала свое обещание... - Открыли Америку! - язвительно произнес слуга, демонстративно отворачиваясь. - Увы, - с легкой грустью вздохнул Вальгран. - Клятвы любви - все равно, что уверения пьяницы в том, что эта рюмка последняя в его жизни. Он поднял голову: - Кстати, неплохая мысль. Дай-ка мне чего-нибудь выпить. У меня во рту пересохло. - Виски с содовой? - То, что нужно. Актер поднялся и подошел к столику, на котором Шарло уже смешивал напитки. - Выпей со мной, мой верный старый друг. В добрый час! Вальгран поднял бокал. - Я с удовольствием выпью за вас, мсье, - польщенно ответил слуга. Он налил себе виски и театрально произнес: - За несравненного Вальграна! За его непрекращающийся триумф! Оба выпили. - Так что, - произнес артист после паузы, - я сегодня действительно был неплох? - Это не то слово! - Честно? - Клянусь всем святым! Вы были неотразимы! Именно это я говорил во время антракта костюмерше, мадемуазель Бьенвеню. Уверен, что на свете не найдется артиста, который стоил бы вашего мизинца! Вальгран опустил глаза. - Ну что ты, право... - смущенно сказал он. - Это уж слишком. Шарло поднял руку и торжественно заявил: - Клянусь именем моей покойной матушки, вы были великолепны. А вы знаете, я кое в чем разбираюсь, не первый год работаю в театре. Негромкий стук в дверь прервал их разговор. Артист потемнел лицом: - Нет, видимо, все просто сговорились не давать мне покоя! Однако любопытство победило, и он приказал: - Шарло, посмотри, кто там! Костюмер подошел к двери и слегка ее приоткрыл, разглядывая нескромного визитера. Вскоре он вернулся с конвертом в руке: - Черт бы их побрал! Беспокоить человека из-за какого-то письма. Неужели оно такое срочное? Впрочем, у вас несрочных не бывает... Шарло протянул конверт хозяину. - Его принесла дама, - сообщил он. - Красивая, насколько я могу судить. - Гм, интересно... Вальгран повертел письмо в руках и азартно посмотрел на слугу: - Ну что, старина, будем спорить? Шарло пожевал губами: - Ну давайте. Сдается мне, что на этот раз речь не о ваших прекрасных глазах. Скорее уж просьба о помощи... Вальгран вытащил из конверта лист бумаги и сначала небрежно, потом более внимательно прочел письмо. Взглянул на подпись и принялся читать сначала, сопровождая чтение восклицаниями: - Ну и ну!.. Черт побери! Потом посмотрел на Шарло: - Послушай-ка, старина! И прочел: - Нам стало известно, что сегодня вечером, исполняя роль преступника в пьесе "Кровавое пятно", вы загримировались под Гарна, убийцу лорда Белтхема. Убедительно просим сегодня в два часа ночи быть в том же костюме и гриме на улице Месье в доме двадцать два. Постарайтесь прийти незаметно. Вас ждут. Вас любят. Вас хотят. Вальгран поднял голову: - Как тебе это нравится?! - А подпись есть? - поинтересовался костюмер. - Да, есть... Актер снова развернул письмо: - Кстати, тут есть еще и постскриптум. "Сохраните все в тайне и сожгите письмо сразу после прочтения". Конспирация, как в подполье! - Ну, это-то неудивительно, - улыбнулся Шарло. - Что, если дама замужем? - И все-таки мы ослушаемся ее, - произнес Вальгран, складывая письмо и кладя его в портмоне. - А что ты об этом думаешь? - Думать о ваших сердечных делах не входит в круг моих обязанностей, мсье. - Ты на редкость приятный собеседник, старина, - сказал артист со смехом. - А теперь подай мне обратно пиджак и темный галстук. - А что такое? - забеспокоился слуга. - Надеюсь, вы не собираетесь туда идти? - Конечно, собираюсь! Обязательно! Из всех моих любовных приключений ни одно не начиналось так неожиданно и таинственно. Возможно, это тот самый счастливый случай, который больше не повторится. К тому же, я знаю, что это за дама. Я видел ее на процессе Гарна. С ума сойдешь, какая женщина! Костюмер хмыкнул. Не обращая внимания, Вальгран продолжал с воодушевлением: - Говорю тебе, такой женщины не найдешь и среди миллиона! Такая странная, загадочная красота, такая утонченность во всем облике, такая грация, изысканность! От нее просто исходит очарование! Шарло снова хмыкнул: - Может, и так, мсье. Но, судя по письму, эта особа ненормальная! - Влюбленная! - поправил его хозяин. - Влюбленные способны на безумства! Он потер лоб: - Надо же, чувствую себя, как безусый школяр! Не думал, что когда-нибудь еще придется испытать подобное. Что ж, тем лучше. Взгляни, старина, я валился с ног от усталости, а теперь снова полон сил. Так что поторапливайся, давай шляпу. У меня мало времени. Кстати, где это? Слуга уставился на него с недоумением: - Что - это? - Ну эта улица... Месье? Нарисуй-ка мне, как туда добраться. И дай одеколон. Все более возбуждаясь, артист расхаживал взад-вперед по комнате. Шарло тем временем, напряженно шевеля губами, торопливо перелистывал справочник. Наконец он нашел то, что нужно, и обернулся: - Вот, мсье! Внезапно в голосе костюмера прозвучали нотки удивления. - Что такое? - спросил артист. - Понимаете, мсье Вальгран, - пробормотал Шарло, - это та улица, на которой находится тюрьма... - Боже мой! Да хоть крематорий! Какое мне до этого дело? Однако слуга не унимался: - Это та тюрьма, в которой содержатся приговоренные к смерти, в том числе и Гарн. Странно, что ваша дама живет в таком месте. Вальгран лихо заломил шляпу и с беспечным видом спросил: - Ты хочешь сказать, что меня приглашают на свидание в тюрьму? - Ну не в тюрьму, конечно, но недалеко. Как раз напротив. - Прямо напротив тюрьмы?! Ха-ха! Чрезвычайно довольный и заинтригованный, Вальгран потер руки: - Шарло, дружище, у меня предчувствие, что ночь будет незабываемой! - Сомневаюсь, - пробурчал слуга. - Нет-нет, это прелестно! Уловив недовольный взгляд, брошенный на него костюмером, артист пояснил: - Нет, ты подумай! Пригласить меня ночью в такое место, да еще загримированного под Гарна - это свидетельствует о невероятной экстравагантности, может, даже с элементами мазохизма. Ночь, мы с нею вдвоем - она и я в костюме преступника, а настоящий убийца сидит в своей темнице в двух шагах от нас... Что-то в этом есть! Ну, давай шляпу. Шарло помялся: - Но, господин Вальгран, это абсурд! Чтобы такой человек, как вы... - Именно такой, как я! - с энтузиазмом перебил его хозяин. - Такой человек, как я, пройдет сквозь стены, если его сильно заинтересовать. Сокрушенно качая головой, старик попытался удержать артиста, толкуя о непозволительной беспечности, но тот лишь отмахнулся: - Я же говорил тебе, старина, что никогда не стану серьезным! До свидания. Оставшись один, Шарло, хоть и привыкший к похождениям своего хозяина - тот действительно был великим сердцеедом - тем не менее ворчал: - Ну что тут прикажете делать! Такой великий артист, а все как дите малое. Не хочется каркать, но женщины не доведут его до добра... Надо же, из-за пустячной записки так потерять голову! Даже забыл перчатки и шейный платок. Его бормотание прервал стук в дверь. Костюмер машинально сказал: - Войдите! На пороге появился швейцар. - А, это вы, господин Жан! - Не пора гасить свет? - спросил вошедший. - Насколько я понимаю, мсье Вальгран уже уехал? - Да, уехал, - рассеянно проговорил Шарло. - Пора и нам закругляться. Швейцар привалился к стене. - Хороший вечерок был сегодня, - проговорил он. - Как удалась премьера! - Да-да, отличная премьера, - откликнулся костюмер, погруженный в свои мысли. Однако от мсье Жана было не так просто отвязаться. Он продолжал разговор: - А вы читали последний номер "Столицы"? Одиннадцатичасовой? Там только и разговоров, что о спектакле и о господине Вальгране. - Как, уже? - Конечно! Наши газеты научились не терять времени, просто, как в Америке. - Значит, хвалят? - Еще как! Сам главный редактор написал статью. Полный успех! Шарло довольно улыбнулся. - Покажите-ка мне газету, господин Жан, - попросил он. - Хочется самому взглянуть. Швейцар протянул ему вечерний выпуск. Пробежав статью глазами, костюмер подтвердил: - Да, так и есть. "Последняя роль господина Вальграна стала его настоящим триумфом". Он подошел к мсье Жану и с большой гордостью за хозяина сообщил: - Представляете, сегодня господина Вальграна поздравил сам министр образования! Лично! - Мне ли этого не знать! - обиделся собеседник. - Слыханное ли дело, чтобы театральный швейцар не знал, что происходит в его владениях! Шарло снова уткнулся в газету. - Вот здесь абсолютно верно подмечено, - сказал он. - Послушайте-ка: "Господин Вальгран с таким блеском исполнил свою роль, что заставил зал симпатизировать убийце..." Шарло вдруг осекся. - Боже великий, - воскликнул он. - Но этого не может быть! - А что такое? - заинтересовался швейцар. - Неужели критикуют? Костюмер дрожащей рукой протянул ему газету. - Прочтите вот здесь. Швейцар быстро пробежал глазами абзац. - Ну и что? - разочарованно произнес он. - Тут опять про этого Гарна. Столько времени мусолят это дело, оно всем уже оскомину набило. - Тут написано, что казнь состоится восемнадцатого на рассвете. Ведь это совсем скоро, нынче утром, буквально через несколько часов! - Полно, дружище, вам-то что за дело! - равнодушно ответил господин Жан. - Негодяй получит наконец по заслугам, вот и все... Шарло смертельно побледнел. Швейцар испуганно обнял его: - Что с вами, мсье? Вам плохо? С трудом взяв себя в руки, старик ответил: - Нет, ничего. Просто устал. Идите, гасите свет. Через пять минут меня здесь не будет. Господин Жан, убедившись, что все в порядке, удалился, бросив на прощание: - Заприте за собой дверь. - Обязательно. Оставшись один, старый костюмер присел на ручку кресла: - Боюсь, как бы мой беспечный хозяин не влип в какую-нибудь некрасивую историю. Не нравится мне это письмо, не нравится это предложение. Только такой человек, как господин Вальгран, с его необузданным темпераментом, мог сорваться по первому зову и ночью помчаться невесть куда. Какого черта его понесло? Что от него надо этой женщине? Может, я старый болван, но, видит Бог, если тут что-то связано с Гарном, то лучше держаться подальше от греха! Он помолчал, потом процедил сквозь зубы: - Надо бы сходить за ним туда... Конечно, он будет взбешен. Но вдруг ему приготовили ловушку? Может, письмо - это фальшивка, чтобы заманить господина Вальграна в западню? Старый костюмер стал мерить комнату шагами. Наконец он остановился: - Ладно, старик, успокойся. Может и не стоит так волноваться. Шарло вздохнул: - И все-таки, это свидание... Именно сегодня, на той самой улице... Да еще в обличье Гарна, которого вот-вот отправят на гильотину... Казалось, на этот раз костюмер принял какое-то решение. Он быстро надел пальто, натянул на голову шляпу и погасил электрические светильники, освещавшие костюмерную его хозяина. - Будь, что будет, - говорил он. - Пойду туда. Я не стану врываться непрошеным. Просто послежу за домом. И если замечу что-нибудь подозрительное или хозяин будет слишком задерживаться, тогда начну действовать. В любом случае нельзя оставлять его одного. И, заперев дверь, Шарло повторил: - Будь, что будет. Все равно ведь я места себе не найду. А если, не дай Бог, что-то случится, то всю жизнь буду казниться... Глава 32 ЧУДОВИЩНОЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВО Чрезвычайно взвинченная, леди Белтхем мерила шагами комнату, не в силах усидеть на месте. Иногда она останавливалась, к чему-то прислушиваясь, потом продолжала ходить. Ее била нервная дрожь. Женщина была еще бледнее, чем обычно, в глазах появился какой-то лихорадочный блеск. Она часто прикладывала руку к груди, словно боялась, что сильно бьющееся сердце вот-вот выпрыгнет. - Он не придет... - шептала леди Белтхем, в отчаянии заламывая руки. - Он не придет... Внезапно она застыла: - Я слышу какой-то шум! Ах, Господи, сделай так, чтобы это был он! Женщина на цыпочках подошла к двери, открыла ее и несколько секунд прислушивалась. Затем произнесла с видом полной безнадежности: - Нет, показалось... Она находилась в невзрачном одноэтажном домишке номер двадцать два по улице Месье, который последние несколько недель пустовал. Его хозяин, деревенский винодел, наезжавший в Париж лишь от случая к случаю, с удовольствием сдавал дом внаем, если находились желающие поселиться в этом жалком строении, сыром, запущенном, продуваемом ветром. Но таких безумцев, к грусти хозяина, становилось все меньше и меньше. Поэтому нетрудно представить себе удивление почтенного винодела, когда он получил письмо, подписанное именем Дюран. Там заключалась просьба о сдаче дома. Но самое поразительное то, что предлагался аванс, и какой! Три банковских билета по сто франков обнаружил в конверте пораженный домовладелец. Это была плата за целый год вперед, даже больше! Чрезвычайно довольный, виноторговец немедленно послал квитанцию на дом по адресу, указанному Дюраном. Больше всего его обрадовало то, что теперь не придется тратить деньги на перестройку ветхой халупы, поскольку если уж нашелся человек, собирающийся жить там так долго, то наверняка он сделает ремонт. Что и говорить, такой съемщик - редкая удача! Избавившись от ключей, хозяин поблагодарил провидение и на ближайший год выкинул дом из головы. И вот теперь по гостиной, украшенной потертым и облезлым старым креслом, диваном примерно в таком же состоянии и немудреным столиком светлого дерева, нервно ходила леди Белтхем, прислушиваясь к каждому звуку. Была ночь на восемнадцатое октября. На столе стояли чайник с кипятком, пара чашек и несколько пирожных. Неяркая лампа слабо освещала убогое жилище. Постояв посреди комнаты, леди Белтхем вдруг быстро подошла к маленькой, почти незаметной дверце, ведущей в небольшой кабинет. Открыв ее, женщина приложила палец к губам и прошептала в темноту, как если бы в кабинете кто-то прятался: - Тише! Затем, осторожно прикрыв дверь, она подошла к дивану и обессиленно села. Обхватив голову, леди массировала пальцами виски. Казалось, она делала усилия, чтобы сосредоточиться на какой-то мысли. Потом снова встала и принялась ходить, с отчаянием шепча: - Никого! По-прежнему никого! Боже мой, неужели сегодня мне суждено все потерять? Какая безумная ночь! Посмотрев вокруг себя, вдова лорда Белтхема содрогнулась и пробормотала: - И это зловещее место... Лампа, стоящая на столе, уже не светила, а чуть мерцала. Леди Белтхем подошла к ней, чтобы подкрутить фитиль. Но так и застыла с протянутой рукой. - Тс-с... - прошептала она. - Какой-то шум. На этот раз я ясно слышала. Женщина подбежала к двери, стараясь унять дрожь. Нервы ее были на пределе. Невдалеке теперь уже отчетливо слышались неуверенные шаги. - Мужские... - прошептала леди Белтхем. - Неужели он пришел? Кто-то медленно поднимался по лестнице. Звук шагов раздавался все ближе и ближе. Женщина отбежала от входа и легла на диван спиной к двери. Спрятав лицо в ладонях, она выдавила: - Вальгран! Покинув театр, артист, которого таинственное письмо повлекло на ночное свидание, вначале доехал до Люксембургского сада, затем отпустил автомобиль и отправился дальше пешком. Вальгран обожал всяческие приключения. Он был знаменит и удачлив в любви, что иногда приносило ему неприятное чувство пресыщенности. И поэтому, когда артист сталкивался с чем-то новым и необычным, вроде сегодняшнего приглашения, он пускался в авантюры с поистине мальчишеской беспечностью. Все непредсказуемое влекло его, как магнит. Без всякого сомнения, женщина, пригласившая его этой темной холодной ночью в Богом забытый квартал на окраине города, в дом напротив тюрьмы, да еще в костюме и гриме знаменитого убийцы - конечно, эта женщина была существом необыкновенным! Да, конечно, это она. Если здесь, как предполагал Вальгран, присутствует элемент мазохизма, то существует только одна женщина, которой Гарн должен внушать невыразимый, патологический ужас, граничащий с наслаждение