жа, а потом решил уничтожить за собой следы, я бы сделал это именно таким образом. - Я должен сам взглянуть, - упрямо сказал судья. - Извольте, нет ничего легче! - улыбнулся инспектор. Они быстро спустились по лестнице, пересекли холл и вышли из замка. Подойдя к газону, де Пресль наклонился, но, сколько ни присматривался, ничего не смог заметить. Он вопросительно поглядел на Жюва. - Черт, ну конечно! - с досадой сказал тот. - Ведь преступник прошел здесь ночью, а утром выпала роса, трава выпрямилась, и следы исчезли! Но не все... Взгляните вот сюда! Он опустился на колени возле огромного широколистного ревеня. Указав на один из нижних листьев, он тихо сказал: - Любопытно, не правда ли? - Но что?! - нетерпеливо спросил судья. - Да вот это... Лист покрывали маленькие черные катышки. - И что же это такое? - Земля, мсье, обыкновенная земля, какой вокруг великое множество... - Ну и что? Де Пресль начинал раздражаться. - А то, - улыбнулся инспектор, - что обыкновенная земля не имеет свойства передвигаться по собственной воле, тем более вверх! Судья озадаченно молчал. Жюв продолжил: - Так вот, раз сама она подпрыгнуть не могла, значит, ей помогли. Видимо, дело было так. Убийца спрыгнул сюда из окна, а затем разровнял землю, чтобы стереть следы. Руки он при этом, естественно, испачкал и машинально отряхнул. Как раз над этим кустом! Итак, если моя версия верна, то наш неизвестный после преступления скрылся через окно. А значит, это кто угодно, только не Шарль Ромбер... - Пожалуй... - протянул де Пресль. Жюв хмыкнул: - Понимаете, этот мерзавец с самого начала делал все, чтобы мы заподозрили юношу! Они замолчали. Судья, поставленный в тупик, мучительно размышлял. Наконец инспектор заговорил: - Итак, возникает новая гипотеза, тоже, впрочем, весьма неприятная. Не кажется ли вам, что это странное, загадочное преступление, совершенное по непонятным причинам, как раз в духе Фантомаса? Услышав имя, бывшее на устах всех досужих сплетников, де Пресль изумленно поднял брови: - Вот уж не думал, господин инспектор, что вы верите сказкам об этом чудовище! Право, очень простой способ - свалить все на загадочного, неуловимого Фантомаса и закрыть дело! Но ведь мы-то знаем, что его не существует. Это все уловки Дворца Правосудия, оправдывающего собственную беспомощность! Жюв вспыхнул, на скулах у него перекатились желваки, но он быстро взял себя в руки. - Мсье, - сдержанно сказал он, подчеркивая каждое слово. - Вы напрасно смеетесь, совершенно напрасно! Не следует так легкомысленно относиться к серьезным вещам. Вы - следователь, хозяин здешнего района. Но у вас только три года практики, а я, хоть всего лишь скромный инспектор Службы безопасности, работаю уже пятнадцать лет. Я знаю, что Фантомас существует. И мне совсем не смешно, когда я думаю, что это убийство может быть делом его рук! Эти слова были сказаны так веско, что судья не посмел возражать. Жюв продолжал: - Никто, господин де Пресль, не сможет назвать меня трусом. Я не раз смотрел смерти в глаза. Целые банды охотились за мной. Мне постоянно угрожают, десятки преступников мечтают отомстить мне. Что ж, наплевать, это моя работа... Но когда речь идет о Фантомасе, когда я подозреваю, что в деле замешан этот гений преступления... Да, мсье, тогда я начинаю бояться! Да, господин судья! Я, Жюв, боюсь... Потому что с этим монстром невозможно бороться обычными средствами. Дерзость его беспредельна, а могущество безгранично... Абсолютно все, кто пытался с ним бороться - а это были мои друзья, мсье, отличные полицейские! - потерпели поражение. Еще раз повторяю вам: Фантомас - не выдумка! Но никто не знает, кто он... И если можно противостоять реальной, видимой опасности, то как прикажете бороться с невидимкой, с призраком, который может нанести удар в любую секунду! Судья не удержался: - Но не дьявол же он, ваш Фантомас! Такой же человек, как и мы! - Да, он человек... Но не просто человек, мсье. Это - гений! Он наделен потрясающим даром совершать ужасные преступления, не оставляя никаких следов. Его не видят - о нем догадываются, его не слышат - его чувствуют... Обычно спокойный, инспектор заметно волновался. - И если, как я подозреваю, в этом деле замешан Фантомас, - заключил он, - вряд ли нам удастся его распутать... Слова его обеспокоили судью. - Но, дорогой Жюв, - сказал он, - ведь не хотите же вы прекратить поиски убийцы?! Полицейский улыбнулся, но улыбка вышла натянутой. Он ответил: - Полно, господин де Пресль. Мне не по себе, но раскрывать преступления - моя профессия. И я буду делать свое дело до конца. В конце аллеи послышались торопливые шаги. Собеседники оглянулись. К ним приближался запыхавшийся почтальон. - Извините, господа, где можно найти мсье Жюва? - спросил он. - Это я, - ответил полицейский, взял телеграмму и нетерпеливо вскрыл ее. Пробежав глазами текст, он вздрогнул. Потом протянул телеграмму судье. - Прочтите, мсье! Послание из Службы безопасности гласило: "Срочно возвращайтесь в Париж. Необходимо ваше присутствие для расследования дела об исчезновении лорда Белтхема. Строго конфиденциально - подозревается, что к нему имеет отношение Фантомас". Глава 7 СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ - Доброе утро. Я бы хотел повидать мсье Гарна. Консьержка дома номер семь по улице Левер, мадам Дулен, только что вернувшаяся в свою каморку после того, как закончила подметать лестницу, с интересом посмотрела на человека, задавшего этот вопрос. Она увидела мужчину в мягкой шляпе, с пышными усами. Воротник плаща был поднят, скрывая лицо. После паузы он повторил: - Будьте любезны, скажите, в какой квартире живет мсье Гарн? - А его нету, - ответила консьержка. - И уже довольно долго! - Это мне известно, - нетерпеливо сказал незнакомец. - Но мне очень нужно попасть в его квартиру. Проводите меня, если не трудно. Лицо женщины прояснилось: - А, понимаю! Вас послали за его багажом! Эта компания... Как же она называется? Такое смешное английское название, язык сломаешь... Консьержка подошла к стене и принялась рыться в ящичках, где хранилась почта жильцов. Наконец она вытащила из ящичка господина Гарна проспект, который, судя по потрепанности, был не первой свежести. - Ага, вот это, - сказала она, читая название. - "Саус"... Как вы ее там называете... - она подняла глаза и смущенно улыбнулась. - Признаться, я не сильна в английском! Потом продолжала: - Что ж, похоже, ваши хозяева не слишком-то торопятся! Я уже две недели жду, когда вы явитесь, чтобы забрать ваше барахло. А ведь господин Гарн говорил, что вы придете за всем этим сразу после его отъезда! Разговаривая, мадам Дулен бросила взгляд в окно, выходящее на улицу. - Подождите-ка! - удивилась она, снова оглядывая посетителя, который был слишком хорошо одет и выглядел чересчур респектабельно для простого посыльного. - Как же вы собираетесь все это уволочь? У вас нет ни грузовичка, ни хотя бы ручной тележки... Неужели попрете на хребте?! Незнакомец улыбнулся: - Действительно, мадам, у меня нет ни грузовика, ни даже тележки. Более того, я вовсе не собираюсь волочь куда-нибудь посылки господина Гарна. Но вот ознакомиться с их содержимым мне необходимо. Не могли бы вы мне помочь? Консьержка вздохнула: - Ну что поделаешь, если нужно... Придется пилить с вами на шестой этаж. Карабкаясь по лестнице, женщина бурчала: - Ох, что вам было прийти на десять минут раньше! Все-таки сто двадцать ступенек... Не так-то легко одолеть их в моем возрасте! Наконец они добрались до шестого этажа. Консьержка отыскала ключ и открыла дверь квартиры. Жилище было весьма скромным, однако обставлено довольно кокетливо. Первая комната представляла собой нечто среднее между столовой и гостиной, дальше следовала спальня, огромные окна которой выходили в сад. Таким образом, квартира имела одно большое преимущество - напротив ее окон не находилось никаких домов, и по спальне можно было ходить хоть голым, не опуская шторы. Нескромный взгляд при всем желании не мог сюда проникнуть. - Надо бы тут проветрить, - пробормотала консьержка. - Иначе господин Гарн, когда вернется, будет очень недоволен... - Так что, он постоянно здесь не живет? - спросил мужчина. - Ну, конечно, нет, мсье! - ответила служанка. - Ведь он этот, как его... Да, коммивояжер, так что его часто подолгу не бывает. Незнакомец кивнул: - Да, не очень-то весело разъезжать круглый год. Но ведь, наверное, и доход неплохой? - Вот уж не знаю. Ведь мсье Гарн такой неосмотрительный, нерасчетливый... - В самом деле? - удивился мужчина в шляпе. - Коммивояжер, и нерасчетливый? - Совершенно, мсье! И консьержка принялась с жаром вспоминать какие-то денежные выплаты, налоги, которых господин Гарн, по ее мнению, мог избежать... Невнимательно ее слушая, посетитель оглядывал комнату. Его привлекла фотография молодой женщины на каминной полке. - Простите, - перебил он служанку, указывая на фото. - Это что, госпожа Гарн? - Нет, что вы! Мсье Гарн - холостяк! Человек в шляпе подмигнул женщине, на губах его появилась понимающая улыбка: - Ага, значит, подружка? Консьержка отрицательно помотала головой: - Да нет... Видела я его подружку, та совсем другая... - Вот как? - Уж вы мне поверьте. Я здесь все про всех знаю. Когда мсье Гарн появляется в Париже, ему наносит визиты одна дама... Шикарная, очень шикарная! В нашем районе Бельвиль не часто такую встретишь. Явно очень высокого полета птица. Она всегда приходит под вуалью и проскальзывает мимо меня, не говоря ни слова. Но видно, что из благородных. Не было случая, чтобы она не дала мне пары монеток. Жадиной ее никак не назовешь! Казалось, болтовня консьержки весьма заинтересовала гостя. Он заметил: - Похоже, что ваш жилец не очень-то заботится о хлебе насущном. Денег у него явно хватает! Тут на лестнице послышался грубый голос: - Эй! Есть тут кто-нибудь? Консьержка выбежала на площадку: - Я тут, на шестом. А что надо-то? Снизу закричали: - Господин Гарн! Есть у вас в доме такой? - Поднимайтесь сюда! Я как раз в его квартире. Женщина вернулась в комнату и сообщила: - Опять кому-то нужен мсье Гарн. Похоже, спрос на него растет! Кто ни придет, все к нему. Незнакомец с интересом посмотрел на нее: - Вот как? Значит, к нему часто приходят? - В том-то и дело, мсье, почти никогда! Потому я и удивляюсь! В этот момент дверь открылась, и вошли двое мужчин. По их одежде нетрудно было определить род их занятий. Это были водители грузовиков. Один из них шагнул вперед, но консьержка, не дав ему открыть рот, воскликнула, обращаясь к мужчине, которого она впустила в квартиру: - Ну, теперь ясно. Это ваши люди. Они и потащат вещи мсье Гарна! Незнакомец хотел что-то ответить, но, поколебавшись, промолчал. Шофер заговорил: - Значит, так. Мы из "Саус стилшип компани". Нас прислали забрать вещи, которые оставил господин Гарн. Это они, да? Он указал на два больших чемодана и пару маленьких коробочек, стоявших в углу. - Постойте! - подняла руку мадам Дулен. - Вы что же, не вместе с этим господином? Человек в шляпе хранил молчание. Водитель взглянул на него и сказал: - Конечно, нет! Мы этого мсье в глаза не видели! Он повернулся к напарнику. - Ну давай, за работу! Консьержка шагнула вперед и встала между шоферами и багажом. Мужчина в шляпе сделал то же самое. - Простите, - проговорил он вежливо, но решительно. - Потрудитесь ничего здесь не трогать. Водитель пожал плечами, вынул из кармана засаленный блокнот и стал перелистывать страницы. Найдя нужную, он поднял глаза: - Да нет, вроде все правильно... Нас вызывали именно сюда. Он снова обратился к своему товарищу: - Давай грузить! Госпожа Дулен с опаской поглядела на присутствующих, затем выбежала на лестницу и позвала: - Мадам Орор! Мадам Орор! Мужчина, пришедший первым, вышел на площадку, взял служанку за локоть и заставил вернуться в комнату. - Прошу вас, мадам, - негромко произнес он, - не шумите и не зовите никого. Однако консьержка, вконец перепуганная, пронзительно завопила: - Да что же это делается! Перестаньте меня трогать! Знать я ничего не хочу про ваши дела! Кто вы вообще такие, все трое? Зачем вас черти принесли? Первый водитель, совершенно сбитый с толку, раздраженно бросил: - Да говорю вам, мадам, нас сюда вызвали! Вот, взгляните, список всех наших сегодняшних заказов. Улица Левер, дом номер семь. А если этот господин утверждает, что он представитель "Саус стилшип компани", то он, смею вас заверить, врет! Консьержка взглянула на незнакомца, но он не произнес ни слова. Бедная женщина, дрожа от страха, снова закричала: - Мадам Орор! Мужчина в шляпе сделал движение по направлению к консьержке, и та в ужасе заголосила: - На помощь! Водитель сплюнул: - Черт бы побрал этих психов! Из-за них нас, того и гляди, примут за грабителей! Ну, если вам так неймется, мадам, давайте, вызывайте полицию! Нам-то наплевать, а вот вам придется кое-что объяснить! Шофер с яростью посмотрел на незнакомца: - Держу пари, этому господинчику страсть как не хочется встречаться с полицией! Не отрывая глаз от мужчины, он обратился к своему напарнику: - Слушай, Огюст, спустись-ка вниз, да приведи сюда легавого. Пусть он поинтересуется этим мсье, а заодно и консьержкой! Огюст побежал вниз по лестнице. Прошло несколько томительных минут. За это время никто в комнате не произнес ни слова. Мадам Дулен, дрожа от страха, косилась на дверь в прихожую, чтобы при малейшей опасности броситься на лестницу. Шофер, по-прежнему держа в руке блокнот, не спускал глаз с мужчины в шляпе, а тот, не выказывая ни малейших признаков беспокойства, с любопытством оглядывал комнату. Казалось, встреча с полицией нисколько его не беспокоила. На лестнице послышались тяжелые шаги. Показался Огюст в сопровождении жандарма. Представитель закона вошел в квартиру и осведомился: - Что здесь происходит? При появлении сержанта лица у присутствующих прояснились. Консьержка перестала дрожать, а шофер наконец оторвал тяжелый подозрительный взгляд от незнакомца и вздохнул с облегчением. Мадам Дулен уже открыла рот, чтобы начать объяснения, как вдруг мужчина в шляпе стремительно подошел к сержанту и, показав удостоверение, негромко сказал: - Служба безопасности. Инспектор Жюв. Оторопевший полицейский вытянулся по стойке "смирно". Глаза его расширились. Он поднес руку к козырьку и почтительно произнес: - Боже правый, извините меня, господин инспектор! Я вас не узнал. Ведь вы так давно не появлялись в нашем квартале, мсье! Сержант гневно повернулся к шоферу: - Идите-ка сюда, милейший! Извольте объяснить, какого черта... Жюв улыбнулся: - Что ж, водитель оказался прав! Так беднягам действительно недолго сойти за грабителей. Оставьте его, старина. Они тут ни при чем. Их действительно прислала "Саус стилшип компани". Ничего противозаконного они не совершали. - Но, позвольте, - удивился жандарм, - меня зовут сюда кого-то арестовывать... Консьержка не дала ему договорить. Высокое положение инспектора заставило ее забыть о своих страхах. - Это все я, старая дура! - воскликнула она. - Но если бы мсье сразу сказал, что он из Службы безопасности, разве я стала бы звать на помощь... Жюв рассмеялся: - Мадам, вы так перепугались, что представься я даже Иисусом Христом, вы бы продолжали голосить! Он обратился к шоферам: - Ну, а вы, ребята, садитесь в свои драндулеты и немедленно возвращайтесь в контору! Те запротестовали, ссылаясь на то, что у них еще много заказов, но Жюв нетерпеливо поднял руку: - А я вам говорю, бросьте все дела! Поезжайте в контору и передайте вашему шефу - кстати, как его зовут?.. Он посмотрел на старшего шофера. - Господин Вуланд, - ответил тот. - Отлично, - сказал инспектор. - Итак, вы предупредите мсье Вуланда, что я жду его здесь. Причем попросите его не задерживаться! И пусть он захватит с собой всю документацию, связанную с багажом господина Гарна. Вы хорошо поняли? Шофер ухмыльнулся: - Чего уж тут не понять... Да, видно, сегодняшнее утро все равно потеряно. - Не волнуйтесь, ребята, - сказал инспектор. - Я позабочусь, чтобы это не ударило по вашему карману. Водители двинулись вниз по лестнице. Жюв вышел на площадку и произнес вполголоса: - И никому ни слова о том, что вы меня видели. Особенно в этом квартале! Передайте вашему шефу мое поручение и забудьте о нем. Ничего не понимающие шоферы кивнули, вышли из дома и отправились на улицу Отвиль. Следующие четверть часа инспектор занимался осмотром помещения. Он открывал ящички секретера, рылся в стенных шкафах, заглянул под кровать. Не прерывая своего занятия, он попросил консьержку описать господина Гарна. И, хотя был занят, старался не пропустить ни слова. - Ну что я вам могу сказать... - неуверенно заговорила служанка. - Господин Гарн - мужчина видный. Волосы у него светлые, рост средний, но сам, знаете, крепкий такой... И всегда гладко выбрит, прямо, как англичанин. Ну и все... Никаких особых примет, так, чтобы сразу бросалось в глаза, вроде нет... Такой же человек, как и все. Ничего в нем нет особенного. Это описание не вызвало у инспектора вдохновения. Его интересовали подробности. Он вышел на кухню и вскоре вернулся, держа в руке маленькую отвертку. - Сержант, вскройте этот чемодан! - приказал он, указав на самый большой из баулов. Жандарм занялся замком. Затем Жюв подошел к госпоже Дулен. - Вы, помнится, говорили, что у здешнего жильца была любовница? - спросил он. - Скажите, когда вы обычно ее видели? Консьержка подумала: - Да, пожалуй, всякий раз, когда мсье Гарн заявлялся в Париж... И всегда днем! - Они выходили куда-нибудь вместе? - Нет, мсье. - А эта дама оставалась ночевать? - Нет, мсье, никогда. - Так-так, - пробормотал полицейский себе под нос. - Дама, вероятно, замужем... Мадам Дулен развела руками: - Вам виднее! - Хорошо, с этим мы разберемся, - сказал Жюв. - Пожалуйста, передайте мне одежду. Он указал на вешалку за спиной служанки. Она протянула ему куртку. Быстро ощупав ее, полицейский обратил внимание на бирку, пришитую к воротнику. На ней было написано: "Претория". - Ага, - вполголоса произнес инспектор. - Это подтверждает мои предположения... Он занялся пуговицами. На каждой с обратной стороны было выдавлено: "Смит". В это время ход его мыслей был прерван сержантом, который открыл замок чемодана. - Господин инспектор, - сказал он. - Тут полно одежды. Но убей меня Бог, если я знаю, в какой стране она произведена! Ни имени продавца, ни названия фирмы... Никакой зацепки. - Ну ладно, - оборвал его Жюв. - Откройте теперь второй чемодан. Жандарм наклонился ко второму чемодану, который на поверку оказался едва ли не больше предыдущего, и завозился с замком. Жюв тем временем вышел на кухню и вскоре вернулся оттуда, держа в руке увесистый медный молоток с железной ручкой. Он с любопытством его разглядывал, взвешивая в руке. В этот момент жандарм открыл наконец крышку чемодана, заглянул внутрь и издал крик ужаса. Инспектор посмотрел через его плечо и вздрогнул, хотя в силу своей профессии повидал немало. Глазам его предстало страшное зрелище. В чемодане лежал труп! Мадам Дулен захрипела и без чувств рухнула в кресло. Глаза ее закатились. Жюв коротко указал на нее сержанту. Тот бросился на помощь женщине. Он помассировал ей виски, подул в рот. Глаза консьержки медленно открылись и приобрели осмысленное выражение. Жюв оставался хладнокровным. - Теперь, сержант, - скомандовал он, - закройте хорошенько все двери. Мне вовсе не хочется, чтобы отсюда слышались женские крики. Госпожа Дулен - женщина нервная, и может подпортить нам репутацию... Жандарм послушно встал и захлопнул дверь. Затем вернулся к приходящей в себя служанке. Та, будучи крепкой, здоровой женщиной, очнулась довольно быстро, но до сих пор не могла встать с кресла, с ужасом глядя на труп и беззвучно шевеля губами. Следует признать, что покойник мог бы выглядеть куда более ужасно. Казалось, его не коснулось тление. Это был мужчина лет пятидесяти, с резкими чертами лица, высоким лбом и глубокими залысинами. Чтобы засунуть беднягу в чемодан, его сложили буквально вчетверо - ноги упирались в грудную клетку, голова была неестественно вывернута. Казалось, что череп его продавлен. Однако никакой раны не было видно. Весьма изысканная одежда позволяла предположить, что этот мужчина принадлежал к высшему свету. Инспектор присел возле консьержки и спросил: - Сколько времени мсье Гарна здесь не было? - Да уж недели три... - прошептала мадам Дулен слабым голосом. - Верно, завтра будет три недели. И за это время сюда никто не входил, клянусь вам! Голову даю на отсечение! Инспектор посмотрел на сержанта. Тот понял его с полуслова и, наклонившись, потрогал мертвое лицо. - Совершенно окаменел, - констатировал он. - Как будто заморожен. Жюв отрицательно помотал головой. - Даже в холодильнике труп не сохранится так хорошо в течение трех недель, - ответил он. - Посмотрите-ка лучше сюда. Он указал на маленькое желтое пятнышко под кадыком мужчины, выдававшимся на худой шее. Сержант смотрел, ничего не понимая. Инспектор осторожно взял тело под мышки и приподнял его. На затылке, чуть выше последнего позвонка, виднелось большое пятно крови. Кровь давно засохла и напоминала бурую шишку. - Вот оно, - прошептал инспектор. - Вот объяснение... Ловкими, привычными движениями он обыскал покойного и извлек из его кармана часы. Попытки найти бумажник ни к чему не привели, но в пиджаке лежала толстая пачка денег. Документов не было. Инспектор хмыкнул и обратился к консьержке: - У Гарна был автомобиль? - Нет, мсье. А что? - Да нет, ничего... - задумчиво проговорил Жюв. Он не отрываясь смотрел на этажерку, на которой лежал никелированный предмет. Он явно походил на деталь от автомашины. Наконец инспектор снова повернулся к жандарму, стоящему на коленях возле чемодана. - Итак, сержант, на шее трупа мы обнаружили желтое пятно. Однако оно, я думаю, не единственное. Должны быть еще - на запястьях, на икрах, на животе... Продолжим осмотр. Только будьте осторожны, старайтесь поменьше прикасаться к телу. Полицейский как можно аккуратнее приподнял руки покойного в поисках следов. Жюв обратился к консьержке: - А кто убирал в этой комнате? Женщина забеспокоилась: - Как кто, мсье? Я, конечно! - Поздравляю, мадам! - иронически отозвался инспектор. - Вы весьма аккуратная хозяйка... Консьержка обиделась: - Не понимаю вас, мсье. После моей уборки ни пылинки не остается! Инспектор указал на красный бархатный занавес, который висел перед дверью, отделяя прихожую от гостиной. Вверху занавес был надорван и висел криво. - Как же вы, мадам, не заметили такого нарушения порядка? Служанка подняла глаза кверху и с жаром заявила: - Первый раз это вижу, мсье. В последний раз все было в порядке. Правда, я не часто сюда захаживала - ведь господин Гарн подолгу отсутствовал. - И когда вы были здесь в последний раз? - Ну, где-то с месяц назад... - А сколько дней прошло с вашей последней уборки до отъезда мсье Гарна? - Дней восемь, я думаю... - Так, восемь дней... - повторил Жюв, что-то прикидывая про себя. Потом взял мадам Дулен под руку и подвел к чемодану. - Ну хорошо, мадам. А этого человека вы когда-нибудь видели? Консьержка, которая до сих пор старалась не смотреть в ту сторону, с трудом заставила себя опустить глаза и снова вскрикнула от ужаса. Жюв сжал ее локоть. - Успокойтесь, мадам, успокойтесь. Итак? Бедная женщина с трудом втянула в себя воздух и выдавила: - Нет, мсье. Я никогда в жизни не видела этого господина. - И вы не заметили, как он поднялся в эту квартиру, мадам? - Нет, господин инспектор. Если бы он проходил мимо меня, я бы его запомнила. Женщина подумала. - Это-то и удивительно, - продолжала она. - Я вообще не помню, чтобы к господину Гарну приходили посетители. А когда он принимал даму, то специально предупреждал, чтобы я никого к нему не пускала. Выходит, этот мужчина... То есть этот покойник... В общем, этот мсье поднялся сюда тайком. В дверь позвонили. - Боже правый! - воскликнула мадам Дулен. - Здесь за год не побывало столько гостей, как сегодня! Ну и денек... Жюв усмехнулся и приказал сержанту: - Откройте! Полицейский повиновался. В комнату вошел молодой светлоглазый человек лет двадцати пяти. С первого взгляда можно было узнать в нем англичанина. Вошедший представился: - Вуланд, директор парижского филиала "Саус стилшип компани". Он говорил с сильным иностранным акцентом: - Рабочие передали мне, что здесь меня хочет видеть полиция. Инспектор подошел к нему и протянул руку: - Сотрудник Службы безопасности Жюв. Благодарю вас за то, что вы поспешили приехать. Очень сожалею, что пришлось оторвать вас от дел. Господин Вуланд сдержанно поклонился и прошел в комнату, где глазам его предстал открытый чемодан с трупом. Надо отдать должное выдержке англичанина - на его лице не дрогнул ни один мускул. - Как видите, речь идет об убийстве, - сказал Жюв, весьма довольный тем, что прибывший не хватается за сердце и не задает никчемных вопросов. - Поэтому, мсье, - продолжал он, - я хочу попросить вас позволить мне ознакомиться со всеми документами, связанными с отправкой багажа господина Гарна, за которым вы сегодня утром прислали сюда рабочих. Англичанин кивнул. - К вашим услугам, инспектор, - ответил он. - Итак, три дня назад, то есть, если быть точным, четырнадцатого декабря, мы получили из Лондона письмо от лорда Белтхема. В нем он просил нас сегодня, то есть семнадцатого, забрать четыре места его багажа, помеченные буквами HWK, из квартиры мистера Гарна. Наш клиент сообщил, что консьержка предупреждена и проблем не будет. - Ясно, - сказал Жюв. - И куда он поручил вам отправить эти вещи? - В письме господина Белтхема, - продолжал Вуланд, - было указано погрузить багаж на первый пароход, отправляющийся в Трансвааль. Он собирался сам забрать вещи в Иоганнесбурге. Как всегда, мы должны были приложить к багажу две декларации, а третью отправить в Лондон по адресу клиента - 63, Чаринг-Кросс. Инспектор записал адрес в блокнот: - 63, Чаринг-Кросс... И на чье имя? - Белтхем. Просто Белтхем. - Отлично. Нет ли еще каких-нибудь документов, связанных с этим делом? Вуланд ответил уверенно: - Нет. Это все. Несмотря на необычность ситуации, молодой человек по-прежнему выглядел совершенно невозмутимым. Жюв секунду подумал, потом заметил: - Однако, господин Вуланд, до вас наверняка не могли не дойти слухи по поводу исчезновения лорда Белтхема. Весь Париж сейчас только об этом и говорит - ведь лорд был человеком весьма известным. Неужели вы не слышали, что он пропал? Англичанин улыбнулся: - Ну слышал кое-что... - И вас не удивило, что от него пришло письмо, как ни в чем не бывало? - настаивал инспектор. Вуланд развел руками: - Но ведь это только слухи! Официально никакого подтверждения не было... Директору транспортной компании не следует прислушиваться к сплетням. Я получил от клиента собственноручное письмо и просто обязан выполнить его поручение, вот и все. Жюв посмотрел ему в глаза: - А вы совершенно уверены, что лорд Белтхем сам написал это письмо? - Лорд не первый раз имел с нами дело, - ответил англичанин. - Уже многие годы он является нашим постоянным клиентом. Он часто присылает нам письма, в которых просит переслать его багаж по разным адресам. И на этот раз у нас не возникло никаких сомнений. Почерк, подпись, даже бумага - все абсолютно такое же, как всегда. Можете проверить. Инспектор погрузился в размышления. Вуланд немного подождал, потом вежливо осведомился: - Мое присутствие вам еще необходимо? Не хотелось бы надолго оставлять фирму в разгар рабочего дня. Жюв поднял глаза: - Благодарю вас, мсье. Не смею больше задерживать. Вуланд сдержанно поклонился всем присутствующим, повернулся и направился к двери. Инспектор задумчиво посмотрел ему вслед, потом окликнул: - Господин Вуланд! Скажите, а вы лично встречались с лордом Белтхемом? Англичанин остановился: - Нет, мсье. Он обычно обращался к нам письменно, а два или три раза звонил по телефону. Но, насколько я знаю, никогда сам не приходил в компанию. - Большое спасибо, господин директор, - сказал Жюв. - Всего доброго. После ухода англичанина инспектор принялся аккуратно расставлять все предметы по своим местам. Затем опустил крышку чемодана, скрыв труп, на который сержант смотрел с любопытством, а консьержка - с ужасом. Затем Жюв застегнул плащ на все пуговицы и обратился к полицейскому: - Скажите, пожалуйста, адрес вашего комиссариата, сержант. - 46, улица Рампоно, мсье. Это в двадцатом районе. Там вам любой его покажет. - Ладно, - закончил инспектор. - Оставайтесь здесь, а я поеду поговорю с вашим комиссаром. Опустив голову, Жюв вышел. У него не оставалось никаких сомнений, что труп, лежащий в чемодане, принадлежит лорду Белтхему. Инспектор сразу узнал знаменитого англичанина. Но кто и за что убил его? "Конечно, все свидетельствует против этого Гарна, - думал Жюв. - Но есть и неувязки. Это преступление совершил человек, привыкший убивать, настоящий профессионал. Может, я действительно спятил от своих подозрений, но кто мог так тщательно все спланировать и так хладнокровно прикончить человека в центре Парижа? Неужели и здесь рука Фантомаса?" Глава 8 УЖАСНОЕ ПРИЗНАНИЕ Пока инспектор Жюв с присущей ему сноровкой занимался в Париже делом об убийстве лорда Белтхема, которому Служба безопасности придавала первостепенное значение, события в окрестностях замка маркизы де Лангрюн шли своим чередом. Ни отец, ни сын Ромберы до сих пор не были найдены... ...Подъезжая к хижине мамаши Шикар, Бузотер произвел настоящий фурор. Услышав тарахтение, женщина выглянула в окно и ахнула: - Великий Боже, он приехал в экипаже! И в каком! Вооружившись метлой, старушка заковыляла к двери. Несмотря на свои восемьдесят три года, она двигалась довольно проворно, выкрикивая: - Это ты, проклятый оборванец! Разбойник! Ворюга! Обобрать бедную старуху! Люди работают всю жизнь, как волы, чтобы потом появился такой бездельник и отнял у них последнее! Что тебе еще нужно? Что ты еще хочешь прибрать к рукам? Бузотер, всем видом выражая глубочайшее раскаяние, подошел к двери. - Не сердитесь! - взмолился он, как только старуха перевела дух и набрала воздуху для новой порции ругательств. - Я хочу с вами договориться, мамаша Шикар. И не кричите так, а то, ей-богу, лопнете! Старушка смерила его презрительным взглядом и сплюнула: - Договориться с тобой? И что же ты мне хочешь предложить? Рукава от жилетки, которой у тебя нет? Холодный порыв ветра заставил мамашу Шикар отступить в дом. Воспользовавшись этим, Бузотер проскользнул вслед за ней и закрыл дверь. - Паршивая погодка, верно? - сказал он, зябко потирая руки. Но женщина продолжала гнуть свое: - И, как только рука у него поднялась на моего кролика! И ведь знал мерзавец, на что наложить лапу! Выбрал самого жирного, самого лучшего, что у меня когда-нибудь был! - Да успокойтесь же, мамаша Шикар, - замахал руками бродяга. - Не делайте из мухи слона. Тощий он был, ваш кролик, да и лет ему было немногим меньше вашего... А я хочу предложить вам выгодное дельце. Старуха, тяжело дыша, опустилась на стул. Она устала ругаться и понемногу успокаивалась. Бузотер устроился за столом. Мамаша Шикар сказала: - Ну давай, выкладывай, что еще за чушь пришла в твою немытую голову! Бузотер заговорщицки подмигнул: - Значит, вот что я вам предлагаю. У вас был какой-то несчастный кролик, за которого в базарный день вам не дали бы трех медяков, если, конечно, он бы не умер от старости до ближайшего базарного дня... Старуха потянулась за метлой. - Подождите, подождите, мамаша Шикар! - заторопился бродяга. - Если вам так угодно, то он был чудо-кроликом, королем кроликов! Но его уже нет. А я принес вам двух чудесных молоденьких курочек, каждая из которых стоит по меньшей мере сорок су! И, если у вас найдется для меня тарелка супа, я даже помогу вам по дому. Женщина подозрительно посмотрела на него: - А ну-ка, покажи сначала своих курочек. Может, ты и их где-нибудь слямзил! - Ни Боже мой! Клянусь вам! Бузотер проворно достал из своей котомки двух куриц. Со связанными лапами, полузадохшиеся, с печально повисшими гребешками, птицы выглядели не слишком привлекательно. Однако, принимая во внимание пропажу кролика, это было лучше, чем ничего. - Ну и откуда ты их взял? - спросила мамаша Шикар для проформы, так как в происхождении живности она нисколько не сомневалась. Бузотер напустил на себя таинственный вид. - Вы покушаетесь на мою частную жизнь, - важно сказал он. - Это мое личное дело, мое и этих птичек. Так как, договорились? - Что ж, черт с тобой... - вздохнула хозяйка. - А что до работы по дому, так мне нужно нарубить дров и принести с реки камыш, который я там замочила. Бузотер, довольный достигнутой договоренностью, проговорил: - Так-то оно лучше! Приличные люди всегда найдут способ понять друг друга. Потом выглянул в окно: - Пока не начал работать, отволоку-ка я свой транспорт поближе к сараю. Нельзя оставлять ценные механизмы мокнуть под дождем! - Механизмы... - хмыкнула матушка Шикар. - И сколькими же механизмами ты разжился? - У меня их три, - гордо ответил бродяга. - Целых три! Он вышел наружу и скрылся за углом хижины. Через минуту он вырулил оттуда в экипаже столь странного вида, что старушка расхохоталась. Бузотер восседал на трехколесном велосипеде вроде тех, на которых потешают публику клоуны. Задние колеса были с него ростом, а впереди одно маленькое, ведущее. Оно вихляло в разные стороны, как будто вот-вот отвалится. Всю эту конструкцию, изрядно проржавевшую, увенчивал громадный руль, когда-то никелированный, а теперь весь в ржавых подтеках. Но этим средства передвижения Бузотера не исчерпывались. К велосипеду толстой веревкой было привязано нечто совершенно непонятное. Это было похоже на люльку из ивовых прутьев, в которых деревенские женщины укачивают детей. К ней кое-как были присобачены четыре скрипучих колеса, а внутри напиханы старые тряпки и прочий хлам, собранные бродягой во время его странствий. И, наконец, завершала этот шутовской "поезд" небольшая тележка, сконструированная из коробки от марсельского мыла, невесть как поставленной на маленькие колесики из цельных кусков дерева. Она была набита съестными припасами Бузотера - краюха хлеба, сало, овощи, бутылка с водой... Однако в глазах бродяги его сооружение выглядело последним достижением современной инженерной мысли. Трехколесное чудовище он гордо называл "локомотивом", люльку из ивовых прутьев - "спальным вагоном", поскольку в ней хранилось все то, что Бузотер именовал своими спальными принадлежностями, ну, а тележка, естественно, была "вагоном-рестораном". Вдоволь насмеявшись, мамаша Шикар вытерла глаза подолом и сказала: - Непутевая твоя голова, а я слышала, ты сидишь в тюряге за то, что уволок моего кролика. К тому же, тебя поймали в окрестностях Болье... Бузотер взмахнул руками: - Ах, вечно эти женщины путают божий дар с яичницей! Как будто полиция, арестовав человека за убийство, будет думать о каком-то кролике! Нет, уверяю вас, к смерти маркизы я не имею отношения. - Выходит, если в замке убили хозяйку, так под эту марку можно таскать кроликов у бедной женщины?! - возмутилась старушка. - И они тебя даже не наказали, негодника? - Да как вам сказать... - неопределенно ответил бродяга. - И да, и нет... Одним словом, все удалось уладить. За разговорами он наколол дров мамаше Шикар. Женщина уже успела начистить картошки и начала варить суп. Бузотер огляделся по сторонам, отер пот со лба и прищелкнул языком: - Что бы еще такое сделать, а? Поворошу-ка я поленья в печи! А то есть уже хочется, просто все кишки в животе слиплись. - Еще бы, - отозвалась старушка. - Уже, верно, полдень. Пора обедать. Усевшись за стол и уминая тарелку супа, он принялся делиться с мамашей Шикар своими планами на весну. - Так, - рассуждал он. - Коли уж я не попал в тюрьму, пора отправляться в дальний путь. Признаться, надоело уже сидеть на одном месте. - И куда же ты поедешь? В Тулузу? - Дальше! - В Лион? - Еще дальше! - Как! Неужели в Париж?! Она широко раскрыла глаза. Бузотер довольно осклабился. - Признаться, мне давненько хочется взглянуть на Эйфелеву башню. Почитай уж лет пятнадцать... Пора доставить себе удовольствие! - Господи, это сколько ж времени понадобится, чтобы добраться в такую даль, - вздохнула старушка, которая никогда не ездила дальше ближайшей ярмарки. - Трудно сказать, - прищурился бродяга. - Думаю, с моими механизмами мне хватит месяцев двух... Правда, если по дороге напорюсь на легавого, или меня пощиплет свой брат бродяга, то придется задержаться. Скромный обед подошел к концу, и старушка принялась убирать со стола. Тем временем Бузотер отправился на берег реки за камышом. Насвистывая, он спустился по косогору. Внезапно старушка услышала истошный вопль: - Мамаша Шикар! Мамаша Шикар! - голосил Бузотер. - Бегите сюда, скорее! Похоже, кто-то не терял здесь времени даром! Он так надрывался, что женщина, заинтригованная и обеспокоенная одновременно, поспешила на его зов. Добравшись до берега, она увидела, как Бузотер, стоя по пояс в воде, пытается длинной палкой подцепить какой-то предмет, качающийся на волнах. Он весь изогнулся, борясь с течением. Мамаша Шикар закричала: - Эй, ты! Что ты там еще придумал? В это время бродяга наконец подтянул к берегу свою добычу. Кряхтя, он вытащил на сушу большой длинный сверток, судя по всему, довольно тяжелый. Потом наклонился и перевернул его. Старушка подошла, но тут же отпрянула, испустив вопль ужаса. Бузотер выловил труп! Зрелище было поистине страшным. Это был юноша, почти мальчик. Руки и ноги его были покрыты кровоподтеками, а лицо так изувечено, что потеряло всякую форму. Бузотер потянул его за одежду, и тут стало видно, что одна нога почти напрочь оторвана от туловища. Однако на бродягу, привыкшего за свою жизнь ко всякого рода жестокостям, это не произвело особого впечатления. Он с любопытством принялся осматривать раны. Ему бросилось в глаза, что во многих из них видны кусочки мокрого дерева, как будто труп был долго привязан к бревну и щепки остались в теле. Бузотер выпрямился, чтобы поделиться своими впечатлениями с мамашей Шикар. Бедная старушка смотрела на покойника, не говоря ни слова. Лицо ее покрывала смертельная бледность. - Однако, - сказал бродяга, - об парня переломано немало деревяшек. Похоже, что он попал в мельничное колесо. Не знаю, чем бы еще могло так изукрасить. Старушка с трудом перевела дух. - А может, это преступление? - с трудом выдавила она. - Убийство? - Да, это был бы номер... - пробормотал Бузотер. - Сделать из человека отбивную - как вам такое понравится! Если так, полиция забегает, как наскипидаренная! Будет хватать всех, кто еще способен двигаться... Затем он повернулся к женщине: - Я понимаю, мамаша Шикар, мало радости рассматривать этого жмурика, но взгляните все же - он ведь не из наших мест, верно? Старушка согласно закивала: - Точно, точно. Никогда его здесь не видела. И одет, как благородный... Они молча смотрели друг на друга. Энтузиазм бродяги несколько поубавился - ведь он-то думал, что в свертке окажется какой-нибудь хлам, которым он мог бы поживиться. А теперь еще, пожалуй, придется тащить малоприятный груз в жандармерию. Вдруг это и в самом деле убийство! Бузотер снова наклонился к трупу. Да, черт возьми, похоже на то! Молодые люди из приличных семей не шастают по округе в одиночку и, тем более, не лазают в мельничные колеса. Бродяга почесал в затылке. "Ну, легавые, готовьтесь! Будет вам клизма. Придется попотеть, снова прочесывая окрестности! Того и гляди, и меня скоро снова сцапаете..." Наконец он выпрямился и решительно сказал: - Вот что, спихну-ка я его обратно в воду, от греха подальше! Пусть другие расхлебывают. Мамаша Шикар в ужасе схватилась за голову: - Ты сошел с ума! Ни в коем случае! - запричитала она. - Хочешь на старости лет усадить меня за решетку! А вдруг нас кто-нибудь видел?! Поди докажи потом, что мы не собирались приготовить его на обед! Бузотер тревожно оглянулся, подумал и тяжело вздохнул: - Да уж, видно, судьба моя такая - что ни день видеться с легавыми... Через полчаса, с грустным видом оседлав свой велосипед, он двинулся в сторону Сен-Жори. x x x Люди, обремененные семейными или служебными обязанностями, часто проводят день первого января в суете и спешке. Те же, у кого нет неотложных дел, порой впадают в это время в некоторую меланхолию - все же прошел очередной год, жизнь уходит... Инспектор Службы безопасности Жюв, расположившись в своем кабинете, предавался подобным размышлениям. День уже шел на убыль, смеркалось. Жюв ни разу еще не вышел из дома. Вот уже почти месяц покоя ему не давали таинственные смерти лорда Белтхема и маркизы де Лангрюн. Инспектор чувствовал, что за ними стоит Фантомас... "Интересно, - думал Жюв, - чем он сейчас занимается, если, конечно, существует не только в моем воображении? Что может делать такой человек первого января? Подводить итоги? Намечать новые жертвы?" Игра понравилась инспектору. Разморенный теплом камина, он рассеянно следил за дымком своей сигареты. Ему представлялся таинственный убийца, листающий справочник "Весь Париж" и размышляющий, кого бы еще зарезать, когда в дверь позвонили. Мгновенно собравшись, Жюв пересек кабинет и, опередив старого слугу, распахнул дверь. Почтальон протянул ему телеграмму. Нетерпеливо вскрыв ее, инспектор подошел к лампе и прочел: "В реке Дордонне найден труп молодого мужчины. Много ран, лицо обезображено. По описанию походит на Шарля Ромбера. Телеграфируйте немедленно вашу оценку ситуации..." Депеша была подписана бривским судьей, господином де Преслем. Жюв опустил руку с телеграммой и уставился отсутствующим взглядом на лампу. - Так, обезображенный труп, - пробормотал он, - выловили в Дордонне... Шарль Ромбер? После исчезновения отца и сына из замка Болье инспектор, естественно, "прокачал" в уме все мыслимые и немыслимые версии, но слишком мало было конкретных фактов, чтобы такой опытный криминалист, как он, склонился к какой-либо определенной гипотезе. Жюв вернулся в свой кабинет, сел за стол, положил перед собой телеграмму и попытался сосредоточиться. Но ему снова помешал звонок в дверь. На этот раз инспектор не пошевелился. Из прихожей раздался голос слуги: - Мсье сегодня никого не принимает. Нет-нет, по делу - тем более! Жюв действительно давно взял себе за правило не принимать дома посетителей. Если кто-то хотел поговорить с ним о делах, он мог найти его, начиная с одиннадцати утра, в Службе безопасности. Однако сегодняшний визитер оказался весьма настойчив. Наконец слуга, не в силах его выставить, робко вошел в кабинет хозяина: - Мсье, он говорит, что ему необходимо видеть вас срочно... Он смущенно протянул визитную карточку. Инспектор взглянул на нее и, к великому удивлению слуги, быстро приказал: - Сейчас же впустите его! Через несколько секунд в комнату заплетающимися шагами вошел Этьен Ромбер. Лицо его было искажено, в глазах стоял ужас. В руках он сжимал вечернюю газету. Некоторое время Ромбер судорожно сглатывал, не в силах вымолвить ни слова. Потом прошептал: - Мсье, скажите, это правда? Я только что прочитал в газете... Жюв взял его за плечо и усадил в кресло. Потом пробежал глазами заметку. В ней говорилось примерно то же самое, что в телеграмме, которую прислал де Пресль. Газетчики не дремали... Инспектор некоторое время молча смотрел на посетителя, потом своим обычным бесстрастным голосом - голосом человека, привыкшего не выказывать своих эмоций, спокойно спросил: - А почему вы пришли ко мне, мсье? Старик поднял на него полные слез глаза: - Чтобы узнать... - Узнать что? - Это труп... Утопленник... Неужели это действительно мой сын?! Жюв слегка удивился: - А вам не кажется, мсье, что это я должен задать вам этот вопрос? Этьен Ромбер молчал, о чем-то напряженно размышляя. Потом посмотрел инспектору в глаза и начал говорить глухим голосом: - Мсье, вы должны сжалиться над отчаявшимся отцом. Выслушайте меня. Мне необходимо сделать вам страшное признание... Глава 9 ВСЕ РАДИ СОХРАНЕНИЯ ДОБРОГО ИМЕНИ! Гораций Элуа, охранник каорского Дворца Правосудия, никогда еще не видел такого наплыва народа. Он с изумлением взирал на невероятное скопление машин, так запрудивших центральную площадь, что, казалось, они вот-вот опрокинут монумент - гордость всех жителей города. До охранника только сейчас дошло, что суду предстоит рассмотреть дело, которое привлекает самые высокопоставленные круги. - Бог мой, - бормотал он, - вот так общество пожаловало на этот процесс. Сразу видать, что речь идет о вещах нешуточных! И он ничуть не ошибся. Действительно, местный бомонд с редкостным единодушием устремился в это утро к Дворцу Правосудия, стараясь успеть к началу судебного заседания. Зал был набит до отказа. Правда, публика, в отличие от парижской, не выглядела столь взбудораженной. Разговоры велись тихо, знакомые сдержанно раскланивались друг с другом. Никто не позволял себе, захлебываясь, мусолить детали преступления. Наоборот, тон высказываний был грустный и сочувственный. Все украдкой поглядывали на одну из присутствующих. - Видишь, там, на передней скамейке, - говорил вполголоса местный уроженец своему приезжему кузену. - Та хорошенькая девочка. Это Тереза Овернуа. Она здесь благодаря стараниям председателя суда. Я сам видел, как принесли повестку в замок Керель. - Замок Керель? Это не тот, в котором живет госпожа де Вибрей? - Да, это ее имение. - А она тоже здесь? - Конечно! Вон она! Красивая женщина в сером, которая сидит рядом с маленькой Терезой. После смерти госпожи де Лангрюн она не позволила девочке остаться в Болье. И совершенно правильно - бедняжке и так досталось... - Значит, Тереза теперь живет у нее? - Пока да. А опекунство на первое время поручено судье Боннэ. Видите, тот высокий худой мужчина, что разговаривает с управляющим Доллоном. - Вы его тоже знаете? - Естественно! Я не раз бывал в доме маркизы и виделся с ним. - Да, несчастная маркиза... Такая ужасная смерть! И ведь не она одна... ...Шум в зале постепенно стихал. - Тереза, малышка, - проговорила баронесса де Вибрей, заботливо наклоняясь к девочке, чья смертельная бледность особенно выделялась на фоне окаймлявшего ее шею черного траурного воротника. - Ты не слишком утомлена? Тереза помотала головой. - Ты уверена? - настаивала баронесса. - Может, выйдем на воздух? - Нет, дорогая крестная, - упрямо сказала девочка. - Я буду сильной. Я выдержу. Госпожа де Вибрей помолчала. Но скоро, не умея молчать подолгу, снова начала: - Это просто ужасно! Было сущим безумием вызывать тебя сюда - такую слабую, больную! Тереза сверкнула глазами: - Нет, мадам, не безумие. Это мой долг - знать обо всем, что связано с убийством моей бедной бабушки! И ради этого я вытерплю все. Судья Боннэ, который сидел рядом с баронессой, отвечая на приветственные поклоны, услышал эти слова. Он обратился к Терезе: - А вам приходилось бывать на процессе, мадемуазель? - Нет, мсье. - Тогда, если позволите, я вам кое-что объясню. Состав нашего суда обычен для провинциальных городов. Это председатель каорского гражданского суда, советник из Сен-Эрана - я знавал его, когда он еще работал в Сен-Кале, член апелляционного суда и, наконец, самый старый из судей - мсье Можуль. Так что сегодня вы увидите разных цветов мантии - председатель будет в красной, а два его помощника - в черных. Было непонятно, почему судья решил, что эти подробности заинтересуют Терезу. Девочка слушала его с выражением полнейшего безразличия. Однако мсье Боннэ продолжал вещать: - Небольшой столик, мадемуазель, который вы видите справа, займет секретарь. В его обязанности входит вести протокол. А прямо напротив нас будет находиться генеральный прокурор. Я уверен, что его красноречие произведет на вас очень сильное впечатление. На этих же скамьях рассядутся присяжные. В заключение они выскажутся за или против обвинения. И исход процесса зависит от них. Если они решат, что подсудимый виновен, суд обязан будет назначить ему наказание. Тереза равнодушно кивала. Судья Боннэ с важным видом продолжал объяснять. Голос его звучал громко, и окружающие против воли прислушивались к нему. Лишь один человек, казалось, не слышал ни одного слова. Он был одет во все черное, глаза скрывались за большими темными очками. Несмотря на внешнее безразличие, Жюв, - а это был именно он - начинал медленно закипать. Инспектор был достаточно хорошо знаком с процедурой судейского заседания, и нудные разглагольствования словоохотливого судьи изрядно его раздражали. Неожиданно словно электрический ток пробежал по залу заседаний. Все заволновались, разговоры сами собой стихли, и установилась гнетущая тишина. Гулко хлопнула дверь. Присутствующие приподнялись со своих мест, шепча друг другу: "Обвиняемый! Обвиняемый!" В сопровождении двух жандармов в зал вошел Этьен Ромбер и шаркающей походкой направился к скамье подсудимых. Рядом с ней за маленьким столиком уже сидел старейший каорский адвокат мэтр Дарой. Все находившиеся в зале с жадностью рассматривали обвиняемого. В это время из комнаты заседаний один за другим вышли присяжные заседатели и заняли свои места. Судебный исполнитель в черной мантии вышел вперед и громко выкрикнул традиционную фразу: - Встать! Суд идет! Судьи с чинным и торжественным видом медленно расселись. Затем председатель суда поднялся и провозгласил: - Судебное заседание объявляю открытым! После этого председатель уселся, и судебный секретарь стал зачитывать обвинение: - Подсудимый Этьен Ромбер обвиняется... Секретарь каорского суда был, как родной брат, похож на почтенного господина Жигу, который сопровождал судью де Пресля в замок Болье. Серьезные процессы в Каоре случались крайне редко, и секретарю в первый раз приходилось читать обвинительное заключение по делу, связанному со столь трагическими событиями. Он с трудом сдерживал волнение. Из-за этого, да еще из-за того, что за много лет работы он привык к одним и тем же накатанным формулировкам, секретарь начинал фразу четко и уверенно, а потом сбивался и бормотал последующий текст совершенно неразборчиво. В зале нарастал недовольный ропот. Никто не мог разобрать ни одного слова. Бедный секретарь вконец разнервничался и закончил чтение вовсе нечленораздельно. Этьен Ромбер сгорбился на скамье подсудимых, закрыв лицо руками. Казалось, на него давит невыносимая тяжесть. Резкий, неприятный голос председателя суда заставил его поднять голову. - Обвиняемый, встаньте! Ромбер, смертельно бледный, с трудом поднялся на ноги и скрестил руки на груди. - Ваше имя? - спросил председатель. - Эрве-Поль-Этьен Ромбер. - Профессия? - Оптовый торговец. У меня каучуковые плантации в Южной Америке. Секретарь быстро записывал. - Возраст? - продолжал судья. - Пятьдесят девять лет. Голос подсудимого звучал достаточно громко, но был лишен всяких интонаций. Последовала небольшая пауза, во время которой председатель поправил очки на своем крючковатом носу. Затем он продолжил допрос. - Итак, вы богаты... Хорошо образованны... Я думаю, мне не нужно объяснять вам содержание прочитанного только что обвинительного заключения. Вы ведь все поняли? - Да, ваша честь. Я внимательно следил за чтением. Но это не значит, что я со всем согласен. Я решительно возражаю против предъявленного мне обвинения в том, что я опорочил свое доброе имя и нарушил отцовский долг... Председатель раздраженно перебил: - Давайте обойдемся без дискуссий на философско-нравственные темы! Все ваши протесты мы внимательно выслушаем, когда вам будет предоставлено слово. Этьен Ромбер никак не отреагировал на окрик. Он безучастно смотрел в стену. Потом произнес: - Задавайте вопросы, ваша честь. Я постараюсь дать исчерпывающие ответы. Судья недовольно скривился: - Надеюсь, надеюсь... Вы будете просто обязаны это сделать. К вам и так уже отнеслись чересчур снисходительно, не взяв вас под стражу до суда! Ваш долг теперь со всей прямотой ответить на мои вопросы. После этой тирады председатель устремил строгий взгляд на подсудимого, как бы давая ему понять всю серьезность ситуации. Однако убедившись, что обвиняемый никак не реагирует, если вообще что-то услышал, страж законности нервно дернул щекой и продолжил: - Итак, вы ознакомились с обвинительным заключением. Во-первых, вам вменяется организация побега вашего сына, который, в свою очередь, обвиняется в убийстве маркизы де Лангрюн. Во-вторых, у следствия имеются веские основания полагать, что впоследствии вы, опасаясь разоблачения, убили своего сына и пытались скрыть следы преступления, сбросив его тело в воды Дордонны. Последняя фраза, казалось, вывела Этьена Ромбера из оцепенения. Он сделал протестующий жест. - Господин председатель! - сказал он. - Улик против меня действительно много. Но существует презумпция невиновности. Я не спорю с фактами, изложенными в заключении, но протестую против тенденциозности, с которой они подаются. С одним, только с одним я согласен безоговорочно - я действительно имел дело с преступником, которого следовало передать в руки правосудия, и я знал, что это мой долг. Но не смог этого сделать... Неожиданный отпор озадачил председателя. - Гм... - протянул он. - Что ж, решать такие вопросы у вас не было никакого права. Но дело сейчас не в том. Есть другие детали, требующие объяснения. Прежде всего, почему вы упорно молчали в ходе предварительного следствия? Этьен Ромбер с горечью произнес: - Странный вопрос, ваша честь... Что ж, извольте. Я не отвечал на вопросы следователя потому, что он, в сущности, ни о чем меня не спрашивал. И вот я здесь, на этой позорной скамье, по обвинению в убийстве. И если я отзываюсь на обращение "обвиняемый" и встаю, когда от меня этого требуют, то делаю так лишь из уважения к правосудию моей страны. Сам же я ни в коей мере не считаю себя виновным и убежден, что нет такого закона, который осудил бы меня за смерть моего единственного сына. Из груди подсудимого вырвалось рыдание. В руках дам появились платочки, которыми они промокали глаза. Баронесса де Вибрей, не в силах сдержать себя, разрыдалась. По щекам маленькой Терезы тоже покатились слезы. Кое-кто из мужчин пытался сохранить скептический вид, но большинство смущенно покашливало, скрывая волнение. Присяжным тоже с трудом удавалось удержать на лицах бесстрастное выражение. Судья Боннэ наклонился к Доллону. - Вот увидите, - прошептал он, - таким образом он только усугубит свое положение. Или я ничего не смыслю в отечественной юриспруденции! Тем временем зал снова затих под негодующим взглядом председателя суда. Дождавшись тишины, судья повернулся к обвиняемому и спросил с иронией: - Значит, мсье, вы поэтому не произнесли ни слова на предварительном следствии? Что ж, любопытно. Остается только восхититься тем упорством, с которым вы отстаиваете свое доброе имя. Просто ангел какой-то! Просто... Пока он подбирал слово для нового сравнения, Этьен Ромбер обвел глазами зал и промолвил: - Я уверен, ваша честь, что здесь найдется немало людей, которые меня понимают и поддерживают. Судья блеснул очками: - А я уверен, господин обвиняемый, что таких людей не останется вовсе, как только они узнают о вас все, что известно мне! Сколь бы вы ни были красноречивы, факты остаются фактами: в тот момент, когда вы узнали, что ваш сын совершил убийство, когда обнаружили вещественное доказательство его вины - окровавленную салфетку, вы не колебались ни секунды - вы, честный человек, законопослушный гражданин своей страны, правосудие которой вы так уважаете! Вы даже не подумали позвать жандармов, которые были прямо во дворе замка! Нет, напротив, вы дали убийце ускользнуть, более того, вы сами организовали его побег! Вы же не будете это отрицать? Лицо Этьена Ромбера покрылось красными пятнами, голос вибрировал от волнения: - Да, ваша честь, если вы обвиняете меня в сокрытии преступления, то я не буду этого отрицать. Наоборот, я скажу всем присутствующим в этом зале: да, я не отдал своего сына в руки полиции, я помог ему бежать! Долг всякого отца - я употребляю это выражение в самом высоком смысле, господин судья - так вот, отцовский долг, я считаю, заключается в том, чтобы не предавать свое дитя даже тогда, когда оно совершило ужасную, трагическую ошибку! По залу суда пробежал шепоток. Председательствующий презрительно пожал плечами. - Оставим эти пустые разговоры, - процедил он. - Так мы зайдем Бог знает куда. Вы можете произнести сколько угодно красивых сентенций, мсье Ромбер, оправдывая свое поведение. Это ваше дело. Мне, однако, представляется куда более полезным придерживаться фактов. Поэтому будьте любезны по возможности точно отвечать на мои вопросы. Обвиняемый опустил голову. - Я вас слушаю, ваша честь, - вздохнул он. Судья удовлетворенно кивнул: - Итак, прежде всего давайте уточним - сознался ли ваш сын в убийстве маркизы де Лангрюн, когда вы предъявили ему вещественное доказательство? Или он сделал это позже? Предупреждаю, любой ваш ответ может быть поставлен под сомнение, но, по крайней мере, суду станет ясна выбранная вами линия защиты. Итак - да или нет? Этьен Ромбер снова горько вздохнул. - Ваша честь, - тихо проговорил он, - любой мой ответ не прояснит мотивов преступления. Никакие соображения выгоды не могли двигать Шарлем. Дело в том, что мой сын был безумен. Это наследственное. Его мать признана душевнобольной. Сейчас она находится в психиатрической лечебнице. Если мальчик и убил несчастную маркизу, то сделал это в состоянии помрачения рассудка. - По вашим словам я могу заключить, - отозвался председатель, - что ваш сын сознался, но вы не хотите подтверждать это на суде! Подсудимый протестующе поднял руку: - Я не говорил, что он сознался! - Но вы это подразумевали? Этьен Ромбер молчал. Председательствующий выжидательно смотрел на него. Потом продолжил: - Значит, вы отказываетесь отвечать на этот вопрос. Хорошо, пойдем дальше. Скажите, что вы делали после того, как покинули замок Болье? Обвиняемый невесело усмехнулся: - Что обычно делают, когда спасаются бегством... Заметают следы! Мы петляли по лесу, пока окончательно не выбились из сил. И, видит Бог, я никому не пожелаю пережить в жизни что-либо подобное! Судья хмыкнул: - Охотно верю. И сколько это продолжалось? - Почти четверо суток, ваша честь. Четверо кошмарных, невыносимых суток... - Итак, - продолжал председатель, буравя подсудимого глазами, - вы убили Шарля Ромбера на четвертый день после вашего побега? Несчастный застонал: - Господин судья, умоляю, будьте милосердны, не мучайте меня! Я никого не убивал! Ведь это был мой сын, мой единственный сын... И он был преступник, его ждала гильотина! Но председателя, казалось, невозможно было разжалобить. Он снова пожал плечами: - Конечно, его бы все равно поймали и, несомненно, казнили бы. Почему бы не взять на себя роль палача... Итак, вы признаете, что вы его убили? Этьен Ромбер выпрямился и сверкнул глазами: - Нет, не признаю! Судья повернулся к присяжным: - Господа, вопреки всем уликам подсудимый отрицает свою причастность к убийству Шарля Ромбера. - Да, отрицаю! - громко подтвердил оскорбленный отец. - Я никогда не признаюсь в том, чего не совершал, чего никогда не смог бы совершить, даже если бы хотел! Я не убивал своего сына! Судья стукнул кулаком по столу. - Опять та же история! - воскликнул он. - Вы пытаетесь запутать следствие, Ромбер! - Я никого не запутываю, ваша честь! Я говорю чистую правду! Из зала послышались взволнованные выкрики. Присутствующие, затаив дыхание ловившие каждое слово обвиняемого, не могли больше сдерживать свои эмоции. Чтобы восстановить тишину, председателю пришлось позвонить в колокольчик, напоминая публике об уважении к суду. - Я думаю, - заявил он, - господа присяжные сумеют отличить правду от вымысла. Пока я вынужден констатировать, что подсудимый не смог еще дать ни одного убедительного ответа на мои вопросы. Он снова обратился к Ромберу: - Можем ли мы хотя бы узнать, какие указания вы, как любящий отец, давали своему сыну? Как вы советовали ему поступить? Подсудимый помолчал, стараясь взять себя в руки, и ответил уже более спокойно: - Высокий суд, прошу вас понять, что я не мог заставить себя выдать сына полиции. Позор, который его ожидал, хуже смерти. Что я ему мог посоветовать? Только одно - исчезнуть навсегда. - Так значит, - приподнялся со своего кресла судья, - вы толкали его на самоубийство? - Да нет же! - воскликнул Этьен Ромбер. - Я хотел, чтобы он исчез, покинул эту страну и скрылся там, где никто бы его не знал. Председатель многозначительно посмотрел на присяжных и сделал вид, что углубился в бумаги, давая время присутствующим как следует осознать последние слова обвиняемого. Некоторое время он молча перелистывал страницы дела, потом спросил, не поднимая головы: - Так значит, смерть вашего сына явилась для вас неожиданностью? - Нет, - глухо ответил Этьен Ромбер. - Как вы расстались? - В ту последнюю ночь мы, окончательно обессилев, заснули посреди поля в стогу сена. Когда на следующее утро я проснулся, Шарля рядом не было. Мой сын исчез... Больше я его не видел, ваша честь. Не знаю, что с ним стало. Судья поднялся. - Господа присяжные! - провозгласил он. - В утверждениях подсудимого имеются необъяснимые противоречия, и я берусь это доказать. Он обвел зал грозным взглядом и продолжал: - Обвиняемый утверждает, что ему ничего не известно о судьбе своего сына с тех пор, как они расстались. Как же он тогда объяснит, что вскоре явился к инспектору Жюву с целью выяснить, что стало с трупом Шарля Ромбера?! Почему он был так уверен, что тело, найденное в Дордонне, принадлежит именно его сыну? Было видно, что председатель выложил свой главный козырь. Этьен Ромбер, конечно, это почувствовал. Он потер лоб, затем, словно внезапно потеряв доверие к членам суда, повернулся прямо к присяжным и заявил: - Право, господа, это не допрос, а настоящая пытка! Поверьте, я выжат, как лимон, я просто не в состоянии больше отвечать на вопросы! Вам известно достаточно, чтобы судить меня - так судите же... Пусть суд решит, опозорил ли я свое честное имя! Пусть решит, нарушил ли долг отца! Мне нечего больше сказать... И бедняга, вконец обессилев, рухнул на скамейку и закрыл лицо руками. Председатель суда с видом охотника, который долго преследовал дичь и наконец поймал ее, проговорил: - Итак, подсудимый отказывается отвечать на дальнейшие вопросы. Лично я считаю это еще одним доказательством его вины и прошу господ присяжных принять это к сведению при вынесении приговора. Этьен Ромбер не шевелился. Присутствующие в зале сочувственно перешептывались. Судья повысил голос и громко выкрикнул: - Переходим к допросу свидетелей! Все считали, что наиболее интересные показания мог бы дать наш старый знакомый Бузотер - бродяга, выловивший в реке труп юноши. Однако на то он и бродяга, чтобы не сидеть подолгу на одном месте. Пока в убитом опознали Шарля Ромбера, да пока спохватились, что Бузотера надо вызвать в суд, его и след простыл. Тем не менее свидетелей набралось довольно много. Это были крестьяне, видевшие издали отца и сына Ромберов во время их плутаний по полям, булочники, продававшие хлеб несчастному Этьену Ромберу, когда он изредка решался зайти в какую-нибудь деревню, смотрители шлюзов, видевшие плывущее по волнам тело юноши, но не сумевшие (а может, не пожелавшие) его выловить. В их показаниях не было ничего существенно нового. Никто из них не мог ни опровергнуть слов обвиняемого, ни подтвердить их. Публика явно скучала и с нетерпением ждала объявления приговора. - Поглядите-ка! - сказал толстяк, сидящий на последней скамейке, своему соседу. - Все уже начали зевать. Им бы поскорей упрятать беднягу в тюрьму. А ведь все еще может повернуться совсем по-другому, когда дело дойдет до свидетелей защиты! Заметьте, пока мы слышали одни только обвинения. Посмотрим, что скажут друзья мсье Ромбера. Уж им-то известна его безупречная репутация, уважение к закону... - Не спешите, дружище, - возражал сосед. - По-моему, вы ошибаетесь. Мне достоверно известно, что Этьен Ромбер сам настаивал, чтобы не вызывали никаких свидетелей защиты. - Какая неосторожность! - воскликнул толстяк. - Напротив, друг мой, это великолепно! Какая гордость, какой смелый вызов! Этот человек выполнил свой долг и теперь не пытается разжалобить судей. - Но ведь будет еще выступление адвоката! - Будет-то будет... - отвечал осведомленный собеседник толстяка. - Но меня уверяли, что мэтр Дорой выступит лишь для проформы и передаст все на усмотрение суда. Говорят, клиент сам попросил его об этом. - Боже праведный, но это просто безумие! Тем временем председатель, подойдя к присяжным, спросил вполголоса: - Господа, возможно, вам небезынтересно было бы выслушать инспектора Жюва? Хотя, впрочем, все его показания занесены в протоколы следствия, с которыми вы уже ознакомились. Так что я не настаиваю на его выступлении. Но я вижу в зале маленькую Терезу Овернуа, внучку покойной маркизы. Как вы знаете, именно благодаря ей стало известно, что подсудимый обвинял своего сына в убийстве. Мы не занесли девочку в список свидетелей, так как ее слова тоже зафиксированы в протоколе, да и не хотелось заставлять ее публично вспоминать подробности той страшной ночи. Но раз уж она все равно присутствует на суде, я могу, если вы только пожелаете, попросить ее повторить свои показания. Согласно процедуре я имею на это право. Мнения присяжных разделились. Председатель кивнул и повернулся к залу. - Мадемуазель Тереза Овернуа! - крикнул он. - Не будете ли вы любезны подойти к барьеру? Девочка растерянно озиралась, не понимая, чего от нее хотят. Судья сделал знак секретарю, и тот подвел Терезу к месту для свидетелей, где лежала Библия. Она облокотилась на перила, испуганно глядя на председателя. - Мадемуазель, - начал он, - я не буду спрашивать вас, знаете ли вы этого человека. Скажите, вы слышали разговор, состоявшийся между Этьеном Ромбером и его сыном Шарлем в замке Болье субботней ночью? - Да, ваша честь, - пролепетала девочка. - Господин Ромбер обвинял сына в убийстве маркизы де Лангрюн? - Да... - Не хотите ли вы, мадемуазель, что-либо добавить к сказанному вами ранее? Тереза помолчала, потом решилась: - Только одно, мсье. Господин Ромбер говорил с Шарлем с таким волнением, с такой болью, что сам был близок к обмороку. Он очень страдал! Председатель, ожидавший от Терезы слез и суровых обвинений, понял, что ошибся. Девочка явно не хотела перекладывать на плечи несчастного отца груз вины за поступок его безумного сына. Судья почувствовал, что слова внучки убитой маркизы могут только вызвать еще большее сострадание к обвиняемому и быстро перебил: - Спасибо, мадемуазель, достаточно. И, пока Тереза шла на свое место, обратился к суду: - Итак, свидетельские показания нами заслушаны. Затем повернулся к залу и объявил: - Слово предоставляется господину прокурору для произнесения обвинительной речи! Прокурора слушали невнимательно. Речь его была скорее подборкой выдержек из уголовного кодекса, чем фактов. В промежутках между цитированием статей закона он приводил высказывания председателя суда, которых все сегодня уже наслушались. Под конец прокурор заявил, что отказавшись отвечать на вопросы суда, подсудимый лишь усугубил тяжесть содеянного, и подкрепил свою мысль солидной выдержкой из кодекса. В конце концов он предъявил Этьену Ромберу обвинение в том, что, подменив собою правосудие, подсудимый скрыл от властей имя преступника, помог ему бежать и затем убил. Итак, речь прокурора при чрезвычайной ее многословности не содержала ничего нового. Затем слово взял адвокат. - Господа! - начал он. - Вы слышали допрос моего подзащитного. Всем вам известно, в чем его обвиняют. Теперь присяжным предстоит определить степень вины. К сожалению, мой клиент запретил мне произносить речь в его защиту. Он велел мне попросить вас всех, прислушавшись к голосу вашей совести, ответить лишь на один вопрос - каким образом отец, чей сын, потеряв разум, совершил убийство, мог сохранить свое доброе имя и не растоптать свои отцовские чувства? Мой подзащитный никоим образом не пытается воздействовать на присяжных с целью смягчить приговор, который, похоже, уже предрешен. От его имени я прошу вас судить без снисхождения, но и без ненависти, сообразуясь только с вашей порядочностью и честью. Зал возбужденно зашумел. Адвокат с прокурором вышли. Присяжные также удалились в совещательную комнату для вынесения приговора. Этьен Ромбер остался на скамье подсудимых под охраной двоих жандармов. Как только суд удалился, зал загомонил. Большинство присутствующих было на стороне обвиняемого. Страдания несчастного отца тронули сердца даже самых черствых, самых неисправимых скептиков. Однако все зрители прекрасно отдавали себе отчет, что исход дела от них не зависит. И, будучи людьми достаточно трезвыми, они понимали, что у бедняги нет почти никаких шансов избежать сурового наказания. Так что споры шли в основном о том, какова будет формулировка приговора. Краснолицый винодел уверенно заявил: - Убивал он своего сына или нет, а только пощады ему не будет! - Конечно, он его не трогал... - покачала головой женщина в платке. - А вот что подтолкнул наложить на себя руки - может быть. А что ему было делать? Взять мальчика за руку и отвести в полицию? В разговор вступил давешний толстяк: - Ромбер оказался в безвыходном положении. Вся его любовь не могла спасти юношу от позора и гильотины. Даже если самоубийство Шарля - дело его рук, я его оправдываю. Судья Боннэ, по обыкновению болтливый, объяснял кому-то: - Если присяжные захотят оправдать Этьена Ромбера, у них есть только один путь - сказать "нет" по всем пунктам обвинительного заключения. Если хоть в одном случае они согласятся с обвинением, то, учитывая известную всем строгость председателя суда, нужно быть готовым к самому суровому наказанию. Может, даже к смертной казни. Разговоры были прерваны криком: - Встать! Суд идет! Присяжные, а вслед за ними судьи вошли в зал и заняли свои места. В наступившей тишине председатель суда вышел вперед и заговорил: - Перед Богом и людьми, дамы и господа, сообщаю вам решение присяжных. Голос его дрожал от волнения. Зал замер. Все ловили каждое слово судьи. - Обсудив все обстоятельства дела, - продолжал тот, - господа по всем пунктам обвинительного заключения сказали: "Не виновен!" Этьен Ромбер был полностью оправдан! Глава 10 В ВАННОЙ КОМНАТЕ КНЯГИНИ СОНИ Четыре месяца прошло после сенсационного оправдательного приговора, который вынес каорский суд присяжных Этьену Ромберу. Убийство в замке Болье, вызвавшее такой жгучий интерес публики, стало постепенно забываться, как забылась в конце концов и загадочная смерть лорда Белтхема. Это преступление так и осталось нераскрытым. Инспектор Жюв занимался своими повседневными делами. Он продолжал распутывать темные истории, постоянно сталкиваясь с кровавыми драмами, случавшимися в столице чуть ли не ежедневно. Внешне инспектор, казалось, бездействовал - не было ни засад, ни погонь, ни перестрелок. Однако преступники совершили бы крупную ошибку, почувствовав себя в безопасности. Жюв напоминал охотника, терпеливо выслеживавшего добычу. Мозг его постоянно работал, увязывая все факты в одну цепочку. Он выжидал. Итак, был конец июня - время, когда Париж, обычно наводненный туристами, начинает постепенно пустеть. В Руайяль-Палас-Отеле, огромном здании, напоминающем караван-сарай, чей фасад тянется на двести метров вверх по Елисейским полям до самой Площади Звезды, царила страшная суматоха. Вся прислуга озабоченно сновала по гостиным первого этажа и огромному холлу. Было время, когда постояльцы Руайяль-Паласа возвращались с вечеринок и спектаклей. Каждую минуту хлопала входная дверь, и по просторному вестибюлю отеля проходили мужчины в черных фраках, молодые люди в смокингах и хорошенькие женщины в вечерних туалетах. Снаружи раздался шум мотора, и у входа остановился роскошный автомобиль. Администратор отеля, господин Луи, вышел и почтительно поклонился, как он привык это делать перед высокопоставленными клиентами. - Госпожа княгиня хорошо доехала? - спросил он с профессиональной учтивостью, выработанной долгими годами безупречной службы. Из автомобиля вышла красавица в декольтированном платье и с улыбкой кивнула администратору. Господин Луи распахнул перед ней дверь и крикнул слуге: - Лифт для госпожи княгини Сони Данидофф! Прибывшая пересекла холл и скрылась в кабине лифта. За это короткое время она успела привлечь всеобщее внимание своей красотой, грацией и изысканностью туалета. Княгиня Соня Данидофф была одной из именитых и значительных постоялиц Руайяль-Паласа. Она одна занимала огромный четырехкомнатный люкс на четвертом этаже. И она имела, если можно так выразиться, двойное право на подобную роскошь. Во-первых, княгиня являлась обладательницей поистине огромного состояния, а во-вторых, в отличие от бесчисленного количества дутых баронов и лжеграфов, действительно принадлежала к одной из знатнейших семей мира. Благодаря своему браку с русским князем Данидовым госпожа Соня приходилась германской кузиной русскому императору. Княгиня едва достигла тридцати лет, и даже в Париже, привыкшем к обилию хорошеньких женщин, по праву считалась настоящей красавицей. Огромные синие глаза составляли странный, загадочный контраст с обрамлявшими лицо тяжелыми черными косами. Как настоящая светская женщина, княгиня Соня каждый год четыре месяца проводила в Париже, останавливаясь по последней американской моде в Руайяль-Палас-Отеле. Ее прекрасно знали в самых изысканных парижских салонах, и везде она вызывала восхищение и зависть. При этом поведение княгини, в отличие от большинства светских дам, было совершенно безупречным. Самым злым языкам не за что было зацепиться, поэтому им приходилось лишь ограничиваться туманными намеками на то, что столь длительное пребывание мадам Сони в Париже связано с ее загадочной ролью в мировой политике. Однако намеки оставались намеками, поскольку никто не мог ничего утверждать с уверенностью. Войдя в свой номер, княгиня Соня Данидофф пересекла огромную гостиную и вошла в спальню. Она повернула выключатель, и из-под потолка брызнули снопы электрического света. Затем низким голосом позвала: - Надин! С маленького диванчика, стоящего за ширмой в углу комнаты, соскользнула юная девушка, почти подросток. Внезапно разбуженная, она щурила глаза от яркого света. Это была служанка-черкешенка. - Надин, - приказала хозяйка, - сними с меня манто и расплети волосы. Я очень устала. Служанка принялась за дело. Она накинула на плечи княгини просторный пеньюар и, осторожно расплетая ее густые косы, спросила: - Вы не замерзнете, госпожа? Здесь прохладно. Черкешенка была худенькой легкой брюнеткой с резкими чертами лица и глубокими черными глазами, в которых отражалось внутреннее пламя. В услужении у княгини ей постоянно приходилось сдерживать свой темперамент, доставшийся от предков-горцев. Мадам Соня нервничала. Надин еще не совсем проснулась и прислуживала очень неловко. В очередной раз, когда девушка уколола ее шпилькой, княгиня вскрикнула: - Поосторожней, чертенок! Черкешенка испуганно извинилась, но вскоре опять неловким жестом причинила хозяйке боль, что окончательно вывело ту из себя. Привычным движением княгиня ударила девушку по щеке своей длинной сухой ладонью. Надин отпрыгнула в угол, глаза ее оскорбленно сверкнули. - Я не хочу, чтоб меня били! - выкрикнула она. Княгиня заломила бровь. - Надин, - ледяным голосом процедила она, - на колени! Проси прощения, дерзкая девчонка, иначе я тебя проучу уже по-настоящему! Испуганная девушка со слезами бросилась к ногам своей хозяйки. Княгиня сразу оттаяла, помогла служанке подняться с колен и сказала: - Хорошо-хорошо, дитя мое. Я на тебя больше не сержусь. А теперь оставь меня. Но Надин, все еще напуганная своим маленьким мятежом, принялась умолять: - Госпожа, позвольте мне сначала раздеть вас! Княгиня мягко отстранила ее: - Нет, не нужно. Ступай в свою комнату, уже поздно. А впрочем... Она провела по лбу рукой, словно стараясь унять головную боль, и произнесла: - Пожалуй, горячая ванна снимет эту ужасную усталость. Пойди, приготовь. Обрадованная служанка убежала исполнять приказание. Вернувшись минут через десять, она увидела свою хозяйку сидящей с задумчивым видом в шезлонге на балконе. Маленькая черкешенка почтительно поклонилась и, поцеловав кончики пальцев княгини, прошептала: - Все готово, госпожа. Через несколько минут мадам Соня, уже полураздетая, вошла в ванную комнату. Затем, что-то вспомнив, снова вернулась в спальню. - Надин! - позвала она. - Ты еще здесь? Никто не ответил. - Должно быть, мне показалось... - пробормотала княгиня. - Мне послышались шаги... Она оглядела спальню, бросила взгляд в сторону освещенной гостиной, подошла к постели и села на нее. Взгляд ее упал на многочисленные кнопки, с помощью которых она могла вызвать любого из служащих отеля, а также своих собственных слуг. Успокоившись, женщина потянулась, скинула остатки одежды, вошла в ванную и погрузилась в горячую душистую воду. Над ее головой мягко светила лампочка под матовым абажуром. Расслабив в воде свое уставшее тело, княгиня испытывала необычайное наслаждение. Неожиданно снова раздался какой-то скрип, заставивший ее вздрогнуть. Княгиня резко выпрямилась и, наполовину поднявшись из ванны, огляделась. Ничего... "Решительно, от усталости у меня разошлись нервы", - сказала она сама себе. Снова погрузившись в воду, женщина уже открыла книгу, как вдруг над самым ее ухом прозвучал чей-то странный, насмешливый голос. Кто-то, стоящий за ее спиной, читал вместе с ней! Не успела Соня Данидофф вскрикнуть, как сильная рука зажала ей рот, а другая схватила за запястье, не давая дотянуться до кнопки звонка. Теряя сознание от ужаса, женщина ждала смертельного удара. Но тут рука, сжимающая ее лицо, стала понемногу ослабевать. Потом загадочный посетитель отпустил ее запястье, сделал несколько шагов по ванной и повернулся к ней лицом. Княгиня в ужасе смотрела на стоящего перед ней человека. Это был мужчина лет сорока, одетый с необычайной изысканностью. Его безупречно сшитый смокинг указывал на принадлежность скорее к высшему свету, чем к преступному миру. Облик его никак не соответствовал описанию заурядного парижского грабителя, который княгине так часто попадался в газетах. Его руки, которыми он только что так сильно зажимал рот мадам Сони, выглядели мягкими и ухоженными. Тонкое лицо обрамляла аккуратно подстриженная черная бородка. Над высоким лбом виднелись едва заметные залысины. Все это княгиня Соня заметила с одного взгляда, несмотря на весь свой испуг. Еще ей бросилось в глаза, что голова мужчины казалась неестественно большой, а все лицо было изборождено глубокими морщинами. Женщина не отрываясь смотрела на незнакомца. Губы ее дрожали. Инстинктивным жестом она попыталась снова дотянуться до звонка. Быстрым движением мужчина схватил ее за плечо. На лице его появилась загадочная улыбка: он смотрел на показавшуюся из воды великолепную грудь княгини. С нескрываемым восхищением, столь неуместным при данных обстоятельствах, он негромко произнес: - Боже, как вы хороши, мадам... Залившись краской, Соня Данидофф поспешила погрузиться в пену. Запинаясь от страха, она спросила: - Кто вы? Что вам надо? Незнакомец молчал. - Уходите, - прошептала княгиня со слезами, - а то я позову полицию... Буду кричать!.. - Прошу вас, не надо, - с устрашающей вежливостью сказал мужчина. - В противном случае я вас убью... Глаза женщины расширились. Незнакомец снова загадочно улыбнулся и перешел на иронический тон. - Так вы хотите позвонить, мадам? И ничто вас не останавливает? А как же ваша стыдливость? Целомудрие? Ваша безупречная репутация? Ведь вам придется выставить ваше прелестное тело на всеобщее обозрение! Впрочем, я бы не возражал. С удовольствием бы еще раз им полюбовался! Княгиня скрипнула зубами: - Если вам нужны деньги, драгоценности - забирайте их! Только убирайтесь сами! Мужчина бросил взгляд на туалетный столик, куда мадам Соня перед купанием положила несколько дорогих колец и браслетов. - Неплохие безделушки, - усмехнулся он. - Но ваш перстень с печаткой нравится мне больше! Он взял руку княгини, поднес ее к глазам и принялся рассматривать драгоценный перстень, который Соня Данидофф почти никогда не снимала с безымянного пальца. Женщину била крупная дрожь. - Не надо так нервничать, - мягко сказал незнакомец. - Давайте лучше поговорим, если вы, конечно, не против. Вы должны быть интересной собеседницей. Княгиня молча смотрела на него. - Видите ли, - продолжал мужчина, - в драгоценностях нет ничего привлекательного, когда они теряют отпечаток индивидуальности. Я имею в виду, когда их снимают с владелицы. Но ожерелье, обвивающее шею прекрасной женщины, браслет, сжимающий ее запястье, кольцо, украшающее палец... Несмотря на внешнюю учтивость, слова его звучали зловеще. Смертельно побледнев, княгиня пыталась понять, куда клонит ее загадочный собеседник. Потом она пролепетала: - Но я не могу снять это кольцо... Оно... Оно такое тесное... Мужчина сардонически улыбнулся: - Уверяю вас, мадам, это не имеет никакого значения! Если кто-то очень захочет владеть этой драгоценностью, ему достаточно будет сделать одну вещь... Он небрежным жестом достал что-то из жилетного кармана. Перед глазами обезумевшей от страха княгини блеснуло лезвие бритвы. Только теперь Соня Данидофф начала понимать, что на уме у ее страшного посетителя. А тот продолжал: - Умелый человек, мадам, при помощи такой пустяковины без труда завладел бы изящным пальчиком, который украшает этот великолепный перстень... Несчастная женщина инстинктивно вжималась спиной в борт ванны, пытаясь скрыться от этого мягкого, нежного голоса. - Ну-ну, мадам, не пугайтесь, - улыбался незнакомец. - Никак вы приняли меня за бандита с большой дороги? О, княгиня! Как вам могло в голову прийти подобное! Разве вы не знаете, что вы слишком прекрасны для того, чтобы стать объектом столь кровавых устремлений. Его глаза смотрели так искренне, а в голосе звучала такая неподдельная почтительность, что Соня Данидофф немного приободрилась. - Но ведь я вас совсем не знаю... - прошептала она. - Тем лучше! Мужчина пододвинул к себе стул, уселся и непринужденно облокотился о край ванны: - У нас будет масса времени, чтобы познакомиться. В конце концов главное то, что я вас знаю... Княгиня немного успокоилась, и на место страху пришла ярость. - Я не знаю, мсье, - глухо произнесла она, - говорите ли вы серьезно, или у вас такая манера шутить, но ваше поведение просто чудовищно! - Ну что вы, мадам! - лучезарно улыбнулся незнакомец. - Я просто оригинален! Думаю, что если бы меня представили вам в одном из парижских салонов, которые мы оба посещаем, вы бы меня и не заметили. Зато теперь я удостоился вашего внимания. Уверен, что мое лицо навсегда отпечаталось в вашей памяти! Разве не так? На лице мадам Сони появилось некоторое подобие улыбки - так интимно прозвучал голос посетителя. В то же время она лихорадочно перебирала в голове все места, где она могла бы с ним видеться. Незнакомец, как будто прочтя ее мысли, ухмыльнулся: - Мне бы хотелось, княгиня, чтобы вы чуть больше мне доверяли. Право, это лучший способ уладить все вопросы! Он поднял руку, предупреждая возражения: - Да-да, не спорьте! Доверие - ценнейшая вещь! Вот уже почти пять минут, как вы не вспоминаете о звонке. Немалый прогресс, не правда ли? Непрошеный гость указал глазами на кнопку звонка и подмигнул: - Да, признаться, я при всем желании не могу представить себе княгиню Соню Данидофф, аристократку, кузину русского императора, призывающей в такой ситуации слуг и предстающей перед этими смердами в обнаженном виде, да еще в компании незнакомого мужчины! Женщина сделала протестующий жест, но незнакомец невозмутимо продолжал: - Только не надо мне возражать! Слух об этом необычном приключении не может не достичь ушей князя Данидова - не мне вам это объяснять... - Боже, только не это! Княгиня побледнела. Мужчина успокаивающе махнул рукой и улыбнулся: - Не волнуйтесь, я не собираюсь ему сообщать! Мадам Соня с трудом перевела дух и спросила: - Но скажите... Как вы проникли сюда? - Это уже не имеет значения, - откликнулся незнакомец. - В данный момент меня гораздо больше занимает вопрос - как я отсюда выберусь? Ведь я не такой грубиян, чтобы бесконечно надоедать вам своим присутствием... Хотя я был бы счастлив, если бы вы мне позволили повторить свой визит в один из ближайших вечеров. Княгиня вспыхнула: - Да вы просто наглец! Мужчина с самым естественным видом протянул руку и взял термометр, плававший на поверхности ароматной воды. - Всего тридцать градусов! - с беспокойством воскликнул он. - Княгиня, ваша ванна остыла! Пора из нее вылезать, а то простудитесь! Растерянная женщина не знала, что ей делать - смеяться или сердиться. Может быть, перед ней ненормальный? Или это страдающий поклонник, решивший, что можно добиться ее расположения таким идиотским способом? - Уходите! - попросила она. Гость отрицательно покачал головой. - Ну пожалуйста! - продолжала княгиня. - Пожалейте мое доброе имя! Незнакомец задумался. - Это не так-то просто... - протянул он. - Однако надо что-то решать. Мне вовсе не хочется, чтобы вы простудились, лежа в холодной воде. Что ж, кажется, есть простой выход. Вы ведь не первый день живете в этом номере и наверняка можете ориентироваться в темноте. Итак, мы выключим свет, вы пойдете за пеньюаром, а я подожду здесь. Таким образом, ваше достоинство не будет задето. Он потянулся было к выключателю, но остановился на полпути. - Ах да, - промолвил он с досадой, - я совсем забыл об этом чертовом звонке! Вы ведь можете по неосторожности нажать на него, и вам придется горько пожалеть об этом... Мужчина достал бритву, наклонился и быстрым движением перерезал провода, идущие от звонка. - Так будет лучше, - удовлетворенно произнес он. Потом внимательно посмотрел на стену. - Не знаю, куда ведут остальные провода, но, согласитесь, осторожность никогда не помешает! Подняв бритву, он потянулся к стене. Однако в тот момент, когда стальное лезвие вспороло изоляцию, раздалась яркая вспышка и треск короткого замыкания. Незнакомец отпрыгнул назад, выронив бритву. - Черт возьми! - выругался он. - Теперь вы можете радоваться, мадам. Я напоролся на электрические провода и здорово обжегся. Однако имейте в виду, этого недостаточно, чтобы вывести меня из строя! Он выключил свет. В наступившей темноте Соня Данидофф выбралась из ванной и принялась водить перед собой руками, нащупывая дверь. Она наткнулась на стульчик, на котором висел ее пеньюар, быстро оделась, затем нашарила домашние туфли и, стараясь выглядеть спокойной, нажала на выключатель. Ванная комната залилась светом. Незнакомец исчез! Вздохнув с облегчением, княгиня торопливо вышла в спальню и, вздрогнув, остановилась. Мужчина сидел в кресле и улыбался. - Согласитесь, княгиня, - произнес он, - что я был достаточно галантен и никоим образом не стеснял вас, когда вы выбирались из ванной. Соня Данидофф сверкнула глазами. - Мсье! - с яростью сказала она. - Мне кажется, что эта шутка слишком затянулась. Будьте так добры, избавьте меня от своего присутствия! Вы мне надоели! - Надоел? - переспросил незнакомец. - Видит Бог, никто не осмеливался так выражаться, разговаривая со мной. Впрочем, я вас прощаю - ведь мы не знакомы... Кстати, я до сих пор не представился. Прошу прощения, иногда я бываю немного рассеян. Вы меня слышите? Княгиня действительно слушала непрошеного гостя вполуха. Новая мысль пришла ей в голову. Она вспомнила, что в секретере, стоящем между ней и таинственным незнакомцем, лежит крошечный револьвер, инкрустированный перламутром. Выходя по вечерам из дома, она всегда клала его в сумочку. Среди знакомых женщин не было ей равных в стрельбе. И сейчас Соня Данидофф лихорадочно размышляла, как бы ей добраться до оружия, чтобы предоставить своему посетителю аргумент, с которым он не сможет не согласиться. К тому же она вспомнила, что в боковом ящике секретера, сейчас приоткрытом, лежит бумажник, в котором хранится около ста двадцати тысяч франков. Еще утром она взяла деньги из гостиничного сейфа, потому что завтра подходили сроки различных платежей. И сейчас, глядя на выдвинутый ящик, она спрашивала себя, лежит ли там еще бумажник и не оказался ли ее учтивый собеседник обыкновенным воришкой. И снова, словно прочтя ее мысли, загадочный посетитель рассмеялся. - В вашем секретере, мадам, - произнес он, - я обнаружил весьма странный предмет, который довольно редко встречается в дамских будуарах. И он достал из кармана револьвер: - Не стоит пытаться меня одурачить, мадам. Поверьте, это не удавалось и куда более опытным людям! Женщина в испуге попятилась, и незнакомец успокаивающе замахал рукой: - Не бойтесь, прошу вас! У меня и в мыслях не было покушаться на вашу жизнь! Более того, я охотно верну вам вашу безделушку. Но, согласитесь, мне необходимо хоть немного заботиться о своей безопасности! Точным движением он вытряхнул на ладонь патроны и галантным жестом протянул княгине оружие, превратившееся в красивую бесполезную игрушку: - Не стоит смеяться над моей преувеличенной осторожностью. Несчастный случай может случиться так просто! Княгиня попыталась приблизиться к секретеру, чтобы проверить хотя бы, на месте ли бумажник, но незнакомец преградил ей путь. Весь его вид являл предельную предупредительность, однако глаза внимательно следили за каждым движением Сони Данидофф. Заставив женщину отступить к стене, он вытащил часы и удивленно произнес: - Два часа ночи! Уже! Княгиня, должно быть, я утомил вас своим затянувшимся визитом. Не смею вас больше задерживать. Я был весьма рад провести время в столь приятной компании, но сейчас мне пора. Из груди Сони Данидофф вырвался вздох облегчения. Как будто не заметив этого, мужчина продолжал: - Я уйду не через окно, как влюбленный, не через каминную трубу, как опереточный грабитель, не через потайную дверь в стене, как граф Монте-Кристо. Нет, мадам, я удалюсь, как галантный мужчина, который нанес визит самой очаровательной женщине на свете - через дверь. Незнакомец отвесил театральный поклон и направился к выходу, но с полпути вернулся. - Могу я полюбопытствовать, княгиня, что вы намерены сейчас делать? - спросил он. - Возможно, мой вопрос покажется невежливым, но мне хотелось бы это знать. Может вы на меня сердитесь? Или мой визит вызвал у вас такое неудовольствие, что вы решите меня наказать? Вдруг, стоит мне повернуться спиной, вы приметесь звать на помощь? В это время княгине удалось наконец заглянуть в выдвинутый ящичек секретера. Великое небо, бумажника там не было! Но что же делать? Ее раздумья прервал голос посетителя: - Пардон, мадам, простите мою рассеянность! Я так вам и не представился! Небрежным жестом он вытащил из кармана визитную карточку и подошел к секретеру. - Княгиня, я оставляю свою визитку в ящичке. Кстати, вам не кажется, что он как будто для этого выдвинут? Мадам Соня раскрыла рот, собираясь закричать, но мужчина бросил на нее такой взгляд, что она осеклась. - А теперь... - сказал он, приближаясь. Княгиня испуганно попятилась и оказалась в прихожей. Она беспомощно прижалась к стене. - Теперь... - продолжал ночной гость. - Вы ведь светская женщина, мадам. Не можете же вы не проводить своего посетителя до дверей! Голос его резко изменился, и он властно приказал: - Теперь слушайте внимательно. Ни одного крика, ни одного движения, вообще ни звука, пока я не выйду. Иначе я вас просто убью. Это было сказано так спокойно и внушительно, что княгиня Соня Данидофф едва не лишилась чувств. Под тяжелым взглядом незнакомца она подошла к двери, непослушными пальцами открыла замок и отошла в сторону. Мужчина выскользнул в коридор и через секунду скрылся за поворотом. Вбежав обратно в спальню, княгиня принялась торопливо нажимать на все кнопки, до которых могла дотянуться. Затем сняла трубку внутреннего телефона. Услышав голос портье, она истерически закричала: - Меня обокрали! Перекройте выход! Затем она сорвала портьеру и нажала красную кнопку на подоконнике. Тишину отеля прорезал сигнал тревоги. Этот сигнал подавался только в самых крайних случаях. В коридоре послышался топот ног, возбужденные голоса. Поняв, что к ней спешат на помощь, женщина выбежала в прихожую и снова распахнула дверь. - Грабитель! Грабитель! - закричала она. - Арестуйте его! Он не мог успеть выйти из отеля! Это мужчина! С черной бородкой! В смокинге! - Что происходит? Куда все понеслись? - спросил швейцар у коридорного, выбежавшего из лифта. - Черт его знает, - ответил тот. - Похоже, что в один из номеров забрался вор! Где-то там, наверху, звали на помощь, и все бросились туда... - Значит, это не на вашем этаже? - спросил швейцар. - Вы с какого спускаетесь? - С третьего. - Значит, кричали на четвертом... А ну-ка, поднимитесь, посмотрите, что там происходит! Коридорный, здоровый крепкий парень с гладким лицом и рыжими волосами, согласно кивнул, вернулся в лифт и нажал кнопку четвертого этажа. Поднявшись, лифт остановился прямо напротив апартаментов Сони Данидофф. Бедная женщина стояла в дверях. Мюллер, ночной дежурный, пытался ее успокоить. Княгиня машинально сжимала в пальцах визитную карточку, которую ей ночной посетитель оставил в секретере взамен бумажника со ста двадцатью тысячами франков. Карточка была абсолютно чиста - ни имени, ни фамилии, ни адреса. Ничего. Двое других коридорных бестолково бегали взад и вперед, хлопая дверьми. Рыжий слуга вышел из лифта. - А вы кто такой? - спросил Мюллер. - Сдается мне, что я вас раньше не видел! Коридорный поклонился: - Мы еще не знакомы, мсье. Я новенький, с третьего этажа. Господин швейцар прислал меня сюда узнать, что происходит. Он очень беспокоится. - Черт побери! - откликнулся Мюллер. - Тут есть из-за чего беспокоиться! Обокрали княгиню Данидофф, нашу лучшую клиентку! Слуга ахнул. - Да-да, дружок, - мрачно сказал дежурный. - Надо послать кого-то за полицией. - Я уже бегу, мсье! Не прибегая к услугам лифта, рыжий коридорный за несколько секунд спустился с четвертого этажа и дернул за рукав швейцара, крутящего диск телефонного аппарата. - Не занимайтесь ерундой, откройте дверь! Дежурный послал меня в комиссариат. Швейцар торопливо достал ключи... Лифт поднялся до шестого этажа, но из него никто не вышел. Коридорный открыл дверь и не смог удержать возгласа удивления. На полу валялись разорванная одежда, фальшивая борода и парик! Слуга и две подоспевшие горничные изумленно разглядывали странную находку, совершенно забыв о том, что в первую очередь следует сообщить о ней начальству. Тем временем администратора господина Луи подняли с постели. Ничего толком не разобрав из путаных объяснений слуг, он торопливо оделся и поспешил на четвертый этаж. По дороге от столкнулся с пожилой вдовой Ван дер Розен, одной из постоянных клиенток отеля. Увидев администратора, женщина осела на пол и громко зарыдала. - Мсье Луи, - всхлипывала она, - у меня украли мое жемчужное ожерелье! Я оставила его на туалетном столике в шкатулке перед тем, как идти ужинать. А теперь его там нет. Я не знаю, что делать! Администратор потрясенно шевелил губами. Такого в его отеле еще не случалось! Тут подоспел Мюллер. - Мсье! - закричал он. - У княгини Сони Данидофф украли бумажник! Но вор не мог успеть выйти из отеля. Я приказал перекрыть все выходы и послал за полицией. Мы обязательно поймаем этого негодяя! За спиной дежурного стояла сама княгиня, белая, как мел. Администратор повернулся к ней, намереваясь что-то спросить, но в этот момент с шестого этажа спустились две горничные. Они несли в руках одежду, парик и бороду. Подойдя к господину Луи, женщины положили все это на пол. Администратор, окончательно растерявшись, тупо на них уставился. Затем он открыл рот, намереваясь что-то сказать, но тут Мюллер возбужденно схватил его за рукав. - Мсье Луи, - спросил он. - Как выглядит новый коридорный с третьего этажа? Администратор непонимающе глядел на него. В этот момент в конце коридора показался слуга. Это был пожилой лысый мужчина с пышными бакенбардами. Он не спеша приближался. Господин Луи удивленно указал на него рукой: - Господь с вами, Мюллер! Почему новый? Вот он идет, коридорный третьего этажа! Его зовут Арнольд. Мюллер застонал: - Вели