мпанию. На меня излили еще кое-какие бессвязные сплетни об отдельных дамочках, привязанностях и недовольствах, но этих сведений не хватило бы даже на то, чтобы оплатить расходы на выпивку. В семь двадцать пять я загнал всю орду в питомник и сообщил, что вино к ужину охладилось, но если кто-то предпочитает прежние напитки, то я не возражаю. Бланш Дьюк тут же воздела руку с шейкером и провозгласила, что сохранит верность своему зелью. Вокруг одобрительно зажужжали и поспешили нагрузиться бутылками, соломинками, стаканами и прочими атрибутами веселья. Я возглавил шествие. Хелен Трой угодила каблукам в щель между паркетинами, пошатнулась и, пытаясь не упасть, взмахнула рукой с бутылкой и сшибла два горшочка с оницидиум варикозум. Начались охи и ахи. Я проявил великодушие. - Молодчина! Какое надо иметь присутствие духа, чтобы не выпустить из рук бутылку! За мной, дамы, пешком по орхидеям! Внизу, в столовой, нас ждал праздничный стол, накрытый белоснежной скатертью, уставленный серебряными приборами и хрусталем и украшенный орхидеями. Я попросил собравшихся оставить мне место во главе стола и рассаживаться, как душе угодно, а сам тихонько улизнул в кухню и спросил Фрица: - Они здесь? Он кивнул. - Наверху, в южной комнате. Там уютно и скучать не приходится. - Прекрасно. Ты предупредил, что быть может, понадобится немного терпения? - Да они согласны. А как твои успехи? - Все идет, как задумано. Две, правда, непьющие, но, в целом, публика уже веселится. Все готово? - Конечно. - Тогда - полный вперед! Присоединившись к сборищу, я занял место во главе стола, где всегда сидел Вульф - мне же такая честь выпала впервые. Дружно поднятые стаканы приветствовали мое возвращение после долгого отсутствия. Я растрогался и решил, что подобное проявление чувств должно быть вознаграждено. В тот самый миг, как в комнату вошел Фриц с огромней супницей, я отодвинул свой стул и поднялся на ноги. Порция Лисс продолжала трещать как сорока, но Долли Хэрритон, член коллегии адвокатов, цыкнула на нее. - Оле, оле!* - выкрикнула Хелен Трой. * Оле, оле! (исп.) - подбадривающий и одобрительный возглас. Я начал речь. - Леди и (слава Богу) ни одного джентльмена! Мне так много предстоит сказать вам, что я скажу хоть что-нибудь. Благодарю вас за то, что вы приняли мое приглашение. Если есть на свете зрелище прекраснее орхидей, то это вы. (Аплодисменты). Мистер Вульф отсутствует, но согласно заведенному им порядку, разрешите представить вам самого ценного обитателя нашего дома - мистера Фрица Бреннера, который сейчас разливает суп по тарелкам. Фриц, поклонись, пожалуйста. (Аплодисменты). Я хочу попросить вас об одном одолжении. Вчера мне позвонила незнакомая дама, вполне благожелательная, которая отказалась назвать свое имя. Я прошу вас помочь мне опознать ее. Сейчас я воспроизведу кое-что, не все, конечно, из того, что она мне сказала, надеясь, что это наведет вас на след. Имитатор из меня неважный, но я попробую. Итак, она сказала: "Мистер Гудвин, я обязана была вам позвонить! Конечно, так не полагается, но поскольку мы не знакомы и никогда не встретимся, считаю себя вправе не называть себя. Это самые чудесные орхидеи, что мне приходилось видеть! Я иду сегодня к друзьям на вечеринку, там будут все свои... то-то они рты пораскрывают, когда увидят орхидеи! А знаете, что я скажу, когда они спросят, кто подарил мне цветы? Я жду не дождусь! Конечно, я могу сказать, что они от тайного воздыхателя, но..." Продолжать смысла не было, потому что мой голос потонул в визгах и выкриках. Даже миссис Адамс настолько оттаяла, что улыбнулась уголком рта. Клэр Бэркхардт - та, что строит из себя школьницу, - подавилась булочкой. Я, торжествуя победу, сел на место и принялся за суп. Когда гам чуть-чуть поутих, я спросил: - Как ее зовут? В ответ загалдели, как на птичьем базаре, и мне пришлось уточнить имя у Сью Дондеро, моей соседки справа. Кора Барт. Таковая в моей картотеке не значилась. Поскольку Фрицу выпала участь обслуживать сразу одиннадцать душ, я предложил взять на себя все хлопоты по части выпивки. Преимущество такого расклада состояло в том, что я знал, кто что пьет, и мог наполнять опустевшие стаканы и бокалы, не задавая лишних вопросов, кроме того, Сью Дондеро вызвалась мне помогать. Мало того, что это было приятно, но мне еще и представился удобный случай (когда мы с ней вдвоем суетились у столика с напитками) предложить ей сделать то, на что мне очень хотелось склонить кого-нибудь из компании еще наверху, в оранжерее, но не было случая. Сью согласилась, и мы уговорились, что условный сигнал я подам, почесав правое ухо. - Я рад, что вы не изменяете вермуту с содовой, - добавил я. - Девушка с такой внешностью имеет обязательства перед обществом. Продолжайте в том же духе. - Не перед обществом, - возразила она. - Перед правописанием. После виски или джина у меня наутро голова раскалывается и буквы скачут перед глазами. Представьте сами: вместо "темная личность" я умудрилась написать "темное личико"! - Какой ужас! - я всплеснул руками. - Должно быть, вы при этом смотрели на Нину Пэрлман. Воздав должное супу, они в один присест расправились с пирожками. Что касается светской беседы и развлечения гостей, то они прекрасно обходились без меня, разве что пару раз мне пришлось ввернуть несколько словечек. Я порадовался, что Вульф удрал и избежал душевной травмы, которую неизбежно получил бы, увидев, как все, за исключением Элинор Грубер и Хелен Трой, обращаются с утятиной. Бедняги так наелись, что не отрезали и клали в рот по кусочку, а, за исключением двух, вяло ковырялись в своих тарелках. Я понаблюдал за ними и понял, что если не принять срочных мер, дело может кончится плохо. Я возвысил голос, стараясь привлечь внимание: - Дорогие дамы! Я хочу с вами посоветоваться. У нас... - Речь, речь! - пропищала Клэр Бэркхардт. - Это она и есть, дуреха! - пояснил чей-то голос. - Оле, оле, - пролепетала Хелен Трой. - У нас демократия, - сказал я. - Насильно запихивать в вас ничего не будут, даже приготовленный Фрицем салат. Как ваш хозяин и отнюдь не тайный воздыхатель я хочу, чтобы вы получили удовольствие от нашего вечера и, уходя, говорили: "Арчи Гудвин - парень что надо, на него можно положиться. Мы были полностью в его власти, а он дал нам возможность сказать "да" или "нет". - Да! - выкрикнула Бланш Дьюк. - Благодарю вас, - учтиво склонил голову я. - Я хотел спросить, кто из вас хочет отведать салата? Если хотите, то Фриц будет счастлив обслужить вас. Если нет... Итак, да или нет? Я насчитал шесть или семь "нет". - Вы по-прежнему согласны, мисс Дьюк? - Что вы, конечно, нет. Я не знала, что вы имеете в виду салат. - Что ж, значит, салату не повезло. А вот по поводу миндального пломбира мы голосовать не будем. Попробуйте хотя бы на язычок. - Я повернулся к Фрицу, стоявшему чуть сзади. - Извините, старина, так уж вышло. - Да, сэр. - Он принялся собирать тарелки с нераспробованными утятами, одним из его коронных блюд. Я не стал выражать ему сочувствия, поскольку я его предупреждал. У меня было куда больше возможностей, чем у него, познакомиться с гастрономическими вкусами американок. Вот в обществе гурманов утята бесспорно стали бы сенсацией. Горечь пилюли Фрицу чуть-чуть подсластила реакция наших перекормленных лакомок на миндальный пломбир. Хмель возымел свое действие, и некоторые из них пренебрегли правилами хорошего тона, принявшись за мороженое, пока Фриц еще не обслужил остальных. Порция Лисс воскликнула: - Боже мой! Просто божественно! А как вам, миссис Адамс? - Не знаю, Порция. Мне еще не положили. Но несколько минут спустя она все же признала, хотя и довольно сдержанно: - И впрямь вкусно. Просто замечательно. Остальные не скупились на похвалы. Хелен Трой первая покончила с пломбиром. Она встала, отодвинула стул и оперлась обеими ладонями на стол. - Оле, оле, - язык у нее уже заметно заплетался. - Кто там держит речь? - выкрикнул чей-то голос. - Я. Это девичья речь. Кто-то прыснул - Да, девичья, - настаивала она, - в моем-то возрасте. Я все сидела и думала, что мы можем сделать для мистера Гудвина, и теперь хочу провести голосование. Давайте проголосуем за то, чтобы одна из нас подошла к мистеру Гудвину, обняла его, поцеловала и назвала его Арчи. - А кто именно? - осведомилась Мэйбел Мур. - Сейчас проголосуем. Я выдвигаю себя. Я уже встала. Раздались протестующие возгласы. Клэр Бэркхардт, сидевшая слева от Хелен Трой, ухватила ее за локоть и усадила на место. Выдвинули первых кандидаток. Кто-то предложил бросить жребий. Каких-нибудь полчаса назад я не стал бы вмешиваться, надеясь на то, что повезет Сью или Элинор, но на этой стадии я уже не мог рисковать - они так разошлись, что остановить их уже было бы трудно. - Вам не кажется, что следовало бы посоветоваться со мной? - спросил я. - Не встревайте, - отмахнулась Бланш Дьюк. - Прошу прощения, но я вынужден. Риск слишком велик. Если одна из вас сейчас подойдет, обнимет и поцелует меня, я, быть может, и вспомню, что я хозяин, а быть может и нет. С другой стороны... - О ком идет речь? - хором спросили они. - С другой стороны, - не ответив на вопрос, продолжал я, - если все это проделает другая, я не смогу скрыть разочарования. Не рассчитывайте, что я назову ее имя. Так что оставим эту затею. Тем более, что предложение Хелен никто не поддержал, так что ваши намерения противозаконны. Я подергал себя за правое ухо. - Да и сама идея поставлена с ног на голову. Ведь если выйдет по-вашему, то кому это понравится? Только не мне. Я куда больше люблю целовать сам, чем быть расцелованным. Но прошу понять меня правильно: вы мои гости, и я разобьюсь в лепешку, чтобы угодить вам. Я все для этого сделаю. У вас есть предложение? - Целых два. - Сью Дондеро не подкачала. - Отлично. Выкладывайте по одному. - Во-первых, я предлагаю, чтобы мы все звали вас Арчи. - Это запросто. Если, конечно, я могу называть вас Шарлоттой, Бланш, Долли, Мэйбел, Порцией, Элинор, Клэр, Ниной. Хелен и Сью? - Ради Бога. И второе, вы сыщик. Расскажите нам про вашу профессию что-нибудь захватывающее. - Что ж... - Я с видимым замешательством осмотрелся по сторонам. - А может, поставим на голосование, как салат... Да или нет? Не уверен, все ли, но большинство явно сказало "да". Фриц уже расставил чашечки и разливал кофе. Я слегка отодвинулся от стола, закинул ногу на ногу и в задумчивости пожевал губами. - Я скажу вам, что я сделаю, - сказал я наконец. - Я мог бы порассказать вам о старых, давно раскрытых преступлениях, но думаю, что вас больше увлечет случай, которым мы занимаемся сейчас. Кое-какие лишние подробности я, быть может, попридержу, если позволите. Согласны? Они хором ответили, что да. За исключением миссис Адамс, которая вдруг резко поджала губы, и Долли Хэрритон, в умных серых глазах которой отразилось неодобрение. - Я буду касаться только главного, - небрежно заговорил я, - иначе это затянется на всю ночь. Речь пойдет об убийствах. Убиты были трое: мужчина по имени Леонард Дайкс, который работал в вашей конторе, девушка по имени Джоан Уэлман, редактор издательства, и девушка, которую звали Рейчел Эйбрамс, стенографистка и машинистка. Послышался шепот, и мои гости переглянулись. Нина Пэрлман с многозначительным видом сказала тихим бархатным голосом, не изменившимся после пяти или шести коктейлей: - Я их не убивала. - Все три убийства совершил один человек? - спросила Элинор Грубер. - Не опережайте события. Мы впервые столкнулись с этим делом по чистой случайности, когда к нам зашел полицейский и показал список из пятнадцати мужских имен, составленный Леонардом Дайксом. Полиция нашла этот список между страницами одной из книг у Дайкса дома. Мы с мистером Вульфом мельком просмотрели список, поскольку ничего интересного в нем не было. Потом... - А почему полицейский показал вам список? - уточнила Долли Хэрритон. - Потому что полиции не удалось найти никого с подобными именами, и он решил на всякий случай закинуть удочку, вдруг на кого-то из нас снизойдет озарение. Увы, не снизошло. Потом, шесть недель спустя, к нам пришел некий Джон Р. Уэлман и попросил расследовать причину гибели его дочери, тело которой со следами от наезда нашли в Ван Кортленд-парке. Мистер Уэлман считал, что это убийство, а не несчастный случай. Он рассказал нам все, что знал, и познакомил с копией письма, которое Джоан, его дочь, прислала домой. В письме сообщалось, что ей позвонил по телефону мужчина, назвавшийся Бэйрдом Арчером, автором романа, который он прислал в фирму, где служила Джоан, несколько месяцев назад. - О Господи, - мрачно пробормотала Бланш Дьюк. - Опять этот Бэйрд Арчер. - Если вам неинтересно, я могу умолкнуть, - предложил я. Почти все они стали наперебой возражать. - Хорошо. Джоан прочитала роман Арчера и отклонила его, приложив записку с мотивировкой отказа и собственноручной подписью. Арчер по телефону предложил заплатить двадцать долларов в час за то, что она согласится обсудить с ним роман и внести соответствующие поправки, и они уговорились встретиться на следующий день после работы. Так она написала в письме. На следующий вечер ее убили. Я потянулся к своей чашечке, отхлебнул кофе и снова откинулся на спинку стула. - Теперь прошу внимания. Напомню, что прошло шесть недель с тех пор, как полицейский показал нам список, который мы едва удостоили взглядом. Но стоило нам с мистером Вульфом увидеть в письме Джоан имя Бэйрда Арчера, как мы в тот же миг заметили, что это одно из имен, которые были в списке Дайкса. Следовательно, Леонард Дайкс был как-то связан с Джоан Уэлман, а поскольку оба они погибли внезапно и насильственной смертью, а Джоан в день своей гибели должна была встретиться с Арчером, логично предположить, что оба убийства связаны между собой и ниточка ведет к Бэйрду Арчеру. Когда вы попросили рассказать что-нибудь захватывающее из жизни сыщиков, вы, должно быть, имели в виду погоню со стрельбой за убийцей в Центральном парке... Что ж, в этом есть своя прелесть, но я куда больше горжусь тем, как ловко мы опознали имя Бэйрда Арчера. Если бы не мы, то в лучшем случае один полицейский занимался бы на досуге делом Дайкса, а его коллега в Бронксе - делом Джоан Уэлман, а теперь целая армия идет по следу, впрочем, вы и сами знаете. Вот это и есть самое захватывающее, в моем понимании. Я не посчитал нужным уточнять обстоятельства опознания имени Бэйрда Арчера. Окажись на моем месте Вульф, он бы изложил дело по-своему, не упустив случая выпятить свою роль, но Вульфа не было, а я был. Я оглянулся по сторонам, убедился, что Фриц не забывает подливать кофе в пустеющие чашечки и что все обеспечены сигаретами со спичками, и продолжал: - Теперь выдам вам секрет. Если это просочится в прессу, полиция разнервничается, а я попаду в опалу, хотя меня и сейчас-то не больно жалуют. Так вот, девушка по имени Рейчел Эйбрамс работала стенографисткой и машинисткой в маленькой однокомнатной конторе на седьмом этаже здания на Бродвее. Позавчера она выпала из окна на тротуар и разбилась насмерть. Тоже захватывает, не так ли? Не случись мне зайти в ее контору две-три минуты спустя, смерть Эйбрамс посчитали бы самоубийством или несчастным случаем. В ящике ее письменного стола я наткнулся на коричневую записную книжку, в которой она вела учет приходов и расходов. В колонке приходов я нашел две записи, свидетельствующие о том, что в сентябре прошлого года Бэйрд Арчер заплатил ей девяносто восемь долларов сорок центов. Долли Хэрритон ахнула. Послышались и другие возгласы. - Мне теперь сниться будет этот Бэйрд Арчер, - пробубнила Нина Пэрлман. - Мне уже снится, - заверил я. - Сами видите, для сыщика здесь полное раздолье. Я не стану рассказывать, что предпринимает полиция, поскольку вы наверняка с ними достаточно пообщались в последние два дня, но вот какова наша точка зрения, которой мы и будем придерживаться, если не случится что-нибудь, доказывающее, что мы неправы. Мы уверены, что Джоан Уэлман убили из-за того, что она прочитала рукопись романа. Мы также уверены, что Рейчел Эйбрамс убили из-за того, что она перепечатала рукопись. Естественно, что мы хотим добраться до Бэйрда Арчера и хотим разыскать рукопись. Если не найдем ни Арчера, ни рукописи, то нам крышка. Есть предложения? - О Господи! - вздохнула Сью Дондеро. - А вы найдите копию романа, - предложила Порция Лисс. Кругом захихикали. - Послушайте, - словно повинуясь внезапному порыву, сказал я, - с вашего позволения я хочу кое-что сделать. Сейчас наверху мистера Вульфа дожидаются двое людей, которые имеют отношение к этому делу. Мне кажется, что стоит попросить их спуститься и рассказать вам, что они знают. - Я нажал ногой кнопку на полу. - Если вы не переутомились, конечно? - Кто они такие? - возжелала узнать миссис Адамс. - Отец Джоан Уэлман и мать Рейчел Эйбрамс. - Не самая веселая пара, - заметила Долли Хэрритон. - Вы правы. К помощи сыщиков обычно прибегают те, кому не до смеха. - Я хочу посмотреть на них, - громко провозгласила Хелен Трой. - Такова уж человеческая сущность. Вошел Фриц, и я обратился к нему: - Где миссис Эйбрамс и мистер Уэлман, Фриц? В южной комнате? - Да, сэр. - Будь добр, попроси их оказать нам любезность и спуститься сюда. - Хорошо, сэр. Он удалился. Я осведомился, не пересохло ли у кого в горле, и получил три заказа. 9 Бланш Дьюк едва не испортила мне всю обедню. Десять пар глаз так и впились в Уэлмана и миссис Эйбрамс, когда они в сопровождении Фрица вошли в гостиную. Правда, в двух или трех случаях изображение, должно быть, вышло недостаточно четким. Я встал, представил всех и провел вновь пришедших к приготовленным для них стульям, которые я поставил по обе стороны от себя. Миссис Эйбрамс в платье из черного шелка, возможно, искусственного, казалась испуганной и напряженной, но держалась с достоинством. Уэлман, все в том же сером костюме либо его двойнике, безуспешно пытался смотреть сразу на всех. Сидел он прямо, как доска, на краешке стула. Я открыл было рот, чтобы заговорить, но Бланш опередила меня. - Вам надо выпить, друзья. Что вам налить? - Нет, благодарю, - вежливо отказался Уэлман. Миссис Эйбрамс просто помотала головой. - Но послушайте, - не унималась Бланш, - ведь у вас несчастье. Поверьте моему опыту, меня всю жизнь преследуют несчастья. Выпейте коктейль. Два стаканчика джина, один - сухого вермута... - Заткнитесь, Бланш! - приказала миссис Адамс. - Сами заткнитесь! - огрызнулась Бланш. - Это дружеская пирушка. Уволить меня вам Корригана не заставить, старая ябеда! Я бы с радостью вышвырнул ее из окна. Пришлось вмешаться. - А я правильно смешал вам этот коктейль, Бланш? - Конечно. - Зовите меня Арчи. - Конечно, Арчи. - Хорошо, и сейчас я тоже поступаю правильно. Я всегда все делаю правильно. Как по-вашему, я бы оставил миссис Эйбрамс и мистера Уэлмана вопреки их желанию без выпивки? - Нет, конечно. - Значит, договорились. - Я повернулся направо, поскольку раньше пообещал миссис Эйбрамс, что Уэлман будет первым. - Мистер Уэлман, я рассказал этим дамам про дело, которое мы расследуем с мистером Вульфом, и они заинтересовались отчасти из-за того, что служат в той самой конторе, где служил Леонард Дайкс. Я сказал, что вы с миссис Эйбрамс поджидаете мистера Вульфа, и подумал, что, быть может, вы согласитесь рассказать нашим гостям о вашей дочери, Джоан. Я надеюсь, вы не против? - Нет, нисколько. - Сколько лет было Джоан? - Ей было двадцать шесть. Двадцать девятого ноября был день ее рождения. - Она была вашим единственным ребенком? - Да, единственным. - Она была хорошей дочерью? - Лучше ее не было на всем белом свете. Неожиданно (по крайней мере, для меня) нас прервали. Миссис Эйбрамс негромко, но ясно отчеканила: - Она была нисколько не лучше, чем моя Рейчел. Уэлман улыбнулся. Мне прежде не приходилось видеть, как он улыбается. - Мы с миссис Эйбрамс уже обменялись впечатлениями. Мы сравнивали наших дочерей. Я согласен, не будем спорить. Ее Рейчел ничем не уступала моей дочери. - Тут и не о чем спорить. А какие планы строила Джоан: выйти замуж, продолжать карьеру или еще что? - Боюсь, что точно не знаю, - помолчав, ответил Уэлман. - Я же говорил вам, что она закончила Смитовский колледж с отличием? - Да. - Одно время она дружила с симпатичным молодым человеком из Дартмута, и мы даже думали, что они обвенчаются, но у нее тогда еще молоко на губах не обсохло и, слава Богу, хватило ума это осознать. А здесь, в Нью-Йорке - она служила в этом издательстве почти четыре года, - она нам писала в Пеорию о разных... - А где эта Пеория? - спросила Бланш Дьюк. Уэлман хмуро посмотрел на нее. - Пеория? Это город в штате Иллинойс. Она писала нам о разных молодых людях, с которыми знакомилась, но нам казалось, что она не готовится к семейной жизни. Мыто считали, что уже пора, во всяком случае, ее мать так думала, но Джоан, по-видимому, полагала, что ее ждет карьера в издательстве. Она получала восемьдесят долларов в неделю, что вполне прилично для двадцатишестилетней девушки, и в августе прошлого года я, когда приезжал в Нью-Йорк, вспоминал об этом. Мы с ее матерью надеялись на нее... Он нагнулся вперед, посмотрел на миссис Эйбрамс, потом снова на меня. - Мы обсуждали это наверху с миссис Эйбрамс. Она чувствует то же самое, только у нее прошло всего два дня и она еще не осознала. Я сказал ей, что если вы дадите мне блокнот и карандаш и попросите записать все, что я помню о Джоан, готов держать пари, что припомню десяток тысяч, даже больше, ее поступков и слов, замыслов и настроений. Вы не представляете себе, что значит иметь дочь. - Да, вы правы. Вам есть что вспомнить - Верно. Я до того додумался, что уже начал себя спрашивать - а вдруг это наказание свыше за то, что слишком гордился ею? Но это не так - я вовсе не считал ее ангелом. Грехов за ней водилось с лихвой... и ребенком ей случалось лгать и изворачиваться, да и когда выросла, она далеко не всегда поступала так, как мне хотелось, но я задал себе вопрос, могу ли я, положа руку на сердце, попрекнуть ее хоть одним неблаговидным поступком? И понял: нет, не могу. Он умолк и начал обводить взглядом моих гостей. Не спеша, словно искал в каждом лице понимания. - Нет, не могу, - твердо повторил он. - Значит, она была само совершенство, - заметила Клэр Бэркхардт. Думаю, она не хотела съязвить, но Бланш Дьюк пришла от ее реплики в ярость. - Заткни свою глотку, ты, вундеркинд из вечерней школы! - обрушилась она на Клэр. - У человека горе! Он потерял дочь! Или ты тоже закончила колледж с отличием? - Я никогда не училась в вечерней школе, - негодующе возразила Клэр. - Я закончила Олифантскую частную школу бизнеса! - Я вовсе не говорил, что она совершенство, - сказал Уэлман. - Нередко мне казалось, что она ведет себя неправильно. Впрочем, что бы я вам ни рассказал, ее уже нет в живых, и теперь все изменилось. Но в ней, будь это в моей власти, я не стал бы менять ничего, ни единой черточки Вот посмотрите на себя... сколько вы выпили... Будь здесь ваши отцы, вряд ли они порадовались бы. А теперь представьте, что сегодня вечером вас убили и родители отвезли вас домой и похоронили, поубивались и неужели после этого вы можете подумать, неужто, думаете вы, они бы упрекнули вас в пристрастии к хмельным напиткам? Конечно, нет! Они будут помнить о вас только самое лучшее, только то, чем могли бы гордиться. Он вытянул шею. - Не так ли, миссис Эйбрамс? Ведь именно так вы относитесь к вашей Рейчел? Миссис Эйбрамс подняла голову. Обратилась она даже не к Уэлману, а, скорее, ко всем присутствующим: - Как я отношусь к моей Рейчел? - Она покачала головой. - Прошло всего два дня. Буду с вами искренна. Пока говорил мистер Уэлман, я сидела и думала. Моя Рейчел спиртного и в рот не брала. Если бы я хоть раз увидела, что она выпивает, я не пожалела бы крепких слов, чтобы отругать ее как следует. Даже страшно представить, как бы я вышла из себя. Но вот сейчас, сиди она здесь с вами за столом и выпей столько, что не узнала бы собственную мать, я бы сказала ей: "Пей, доченька! Пей на здоровье!" - Она судорожно сжала руки. - Не хочу кривить душой, но, быть может, я путано говорю. Вдруг вы не поняли, что я хочу сказать... - Мы поняли, - еле слышно прошелестела Элинор Грубер. - Я хочу только вернуть Рейчел. Мне повезло больше, чем мистеру Уэлману, у меня есть еще две дочери. Деборе шестнадцать, она у меня толковая, кончает школу. А Нэнси двадцать, и она учится в колледже, как Джоан, дочь мистера Уэлмана. Они поумнее, чем Рейчел, да и более шустрые. Рейчел, конечно, не получала восьмидесяти долларов в неделю, как Джоан, ведь ей приходилось платить за аренду конторы и прочее, но все же зарабатывала она неплохо, однажды вышло даже сто двадцать долларов за неделю, правда, ей пришлось засиживаться допоздна. Вы только не думайте, что я заставляла ее трудиться до изнеможения. Некоторые наши друзья так считают, но они ошибаются. Рейчел радовалась, что ее сестренки такие головастые, и она сама уговорила Нэнси поступить в колледж. Когда у нее случался дополнительный заработок, я твердила: "Купи себе, наконец, новое платье или прокатись куда-нибудь", а она только смеялась и отвечала: "Что ты, мамуля, я труженица". Она звала меня мамулей, а Нэнси и Дебора зовут меня мамой - вот и вся разница. - Она снова стиснула руки. - Вы знаете, что прошло всего два дня с тех пор, как ее не стало? - Вопрос мне показался праздным, но она повторила: - Знаете? - Да, знаем, - донеслось с разных сторон. - Поэтому я еще не представляю, что будет, когда пройдет больше времени, как у мистера Уэлмана. Он долго размышлял и теперь вот уплатил деньги, чтобы мистер Вульф отыскал убийцу Джоан. Если бы у меня тоже водились деньги, возможно, я поступила бы так же... Не знаю... Пока я могу думать только о Рейчел. Я пытаюсь понять почему так случалось. Рейчел была простой труженицей. Исправно трудилась и получала честно заработанное вознаграждение. Она никому не причиняла зла. Не делала ничего дурного. И вот мистер Гудвин рассказал, что к ней обратился мужчина, Рейчел отпечатала ему рукопись, он расплатился, и вдруг какое-то время спустя он возвращается и убивает мою дочь. Я пытаюсь осознать, почему так случилось, и не могу. Сколько бы мне ни объясняли, я никогда не смогу понять, почему кому-то понадобилось убивать мою Рейчел. Нет в мире человека, который мог бы сказать: "Рейчел Эйбрамс меня обидела". Вы женщины и знаете, как трудно быть такой, чтобы о вас никто дурного слова не сказал. Я вот совсем не такая. Миссис Эйбрамс умолкла. Потом стиснула губы, словно собираясь с духом, и заговорила: - Однажды я плохо обошлась со своей Рейчел... - Подбородок ее мелко задрожал. - Извините меня, ради Бога... - Она запнулась, всхлипнула, встала со стула и быстро зашагала к двери. Джон Р. Уэлман не стал соблюдать правила хорошего тона. Ни слова не говоря, он вскочил на ноги, прошел за моей спиной и последовал за миссис Эйбрамс. Из-за двери донесся его голос, потом все стихло. Гости сидели, словно пришибленные. - Есть еще кофе, - сообщил я. - Кому-нибудь подлить? Желающих не оказалось. Я вновь заговорил: - Миссис Эйбрамс допустила одну неточность. По ее словам, я сказал ей, будто мужчина, который расплатился с Рейчел за перепечатку рукописи, потом вернулся и совершил убийство. На самом деле я сказал ей, что Рейчел убили из-за того, что она печатала рукопись, не имея в виду, что убийца - непременно ее клиент. Слушали меня не все. Трое из них утирали глаза платочками. Еще две не скрывали слез. - Вы можете это доказать? - вызывающе спросила Долли Хэрритон. - Доказательства у нас нет. Но идея нравится. - Вы просто спятили, - заявила вдруг Хелен Трой. - Вот как? Почему? - Вы сказали, что смерть Леонарда Дайкса связана с этими двумя убийствами. Вы хотели сказать, что все трое погибли от руки одного убийцы? - Я этого не говорил, но уверен, что так и есть. У меня особый нюх. - Значит, вы и впрямь ненормальный. С какой стати Кону О'Мэлли вздумалось бы убивать этих девчонок? Он не... - Замолчите, Хелен! - рявкнула миссис Адамс. Девушка пропустила окрик мимо ушей и продолжала как ни в чем не бывало: - Он не убивал... - Замолчите! Вы пьяны. - Ничего подобного! Я была чуть-чуть пьяна, а теперь трезва, как стеклышко. Кто угодно протрезвел бы, послушав эту пару. - Она уставилась на меня в упор. - Кон О'Мэлли новее не убивал Леонарда Дайкса из-за какой-то рукописи. Просто по вине Дайкса О'Мэлли вылетел из фирмы, вот он и отомстил. Все это знают... Голос ее потонул в хоре возгласов. Кто-то из них пытался урезонить Хелен, остальные старались перекричать друг дружку. Я подумал, что, быть может, таким образом они снимают с себя напряжение после трагического повествования Уэлмана и миссис Эйбрамс, но, как выяснилось, я был прав лишь наполовину. Миссис Адамс и Долли Хэрритон пытались унять самых разгоряченных коллег, но тщетно. Судя по тому, что я наблюдал, и по обрывкам фраз, доносившихся до моих ушей, давно тлеющая вражда разгорелась и переросла в битву. Насколько я разобрался, по одну сторону баррикады сплотились Хелен Трой, Нина Пэрлман и Бланш Дьюк, а по другую оказались Порция Лисс, Элинор Грубер и Мэйбел Мур; Сью Дондеро подливала масла в огонь, но не ввязывалась в сечу, а Клэр Бэркхардт, вундеркинд из вечерней школы, еще не доросла до рукопашной. Миссис Адамс и Долли Хэрритон были сторонними наблюдателями. Во время сравнительного затишья, без которого не обходится ни одно крупное сражение, Бланш Дьюк вдруг пустила в ход тяжелую артиллерию против Элинор Грубер: - А в чем ты была, когда О'Мэлли сказал это? В ночной рубашке? Все ошарашенно прикусили языки, чем поспешила воспользоваться миссис Адамс. - Просто возмутительно! - промолвила она - Как вам не стыдно! Бланш, сейчас же извинитесь перед Элинор. - С какой стати? - окрысилась Бланш. - Бесполезно, - отмахнулась Элинор. Она повернулась ко мне, и я увидел, как она побледнела. - Мы должны все извиниться перед вами, мистер Гудвин. - А я так не считаю, - сухо сказала Долли Хэрритон. - Поскольку мистер Гудвин подстроил этот спектакль, причем, отдадим ему должное, режиссер он ловкий и умелый, не стоит перед ним извиняться. Поздравляю, мистер Гудвин, чисто сработано. - Я не согласен, мисс Хэрритон. Поздравлений я не заслужил. - Я ничего не знаю и знать не хочу, - отрезала Элинор, глядя на меня. - Я хочу спросить вот что. После того, что наговорила тут Бланш, и всего прочего, что вы, должно быть, слышали, знаете ли вы, кто такой Конрой О'Мэлли? - Конечно. Полиция допустила меня к делу Леонардо Дайкса. Бывший компаньон конторы, которого лишили практики примерно год назад. Элинор кивнула. - Он был главным компаньоном. Контора называлась тогда "О'Мэлли, Корриган и Фелпс". Я была его секретаршей. Теперь секретарша Луиса Кастина. Нужно ли объяснять, что выпад Бланш, ее намеки на наши отношения с мистером О'Мэлли - это всего лишь злопыхательство? - Разумеется, мисс Грубер. Можете говорить или выбросьте это из головы. - Ладно. Жаль, конечно, потому что на самом деле мы с Бланш подружки. Просто дело это уже начало затихать, а тут опять появились полицейские и все разбередили; а теперь оказывается, что это из-за вас, точнее, из-за того, что вы рассказали в полиции про убитых девушек. Я вас не виню, жаль только... Словом, вы ведь сами видели, что тут только что творилось. Вы слышали, о чем мы говорили? - Частично. - В любом случае, вы слышали слова Хелен о том, что Конрой О'Мэлли убил Дайкса в отместку за то, что по вине Дайкса его лишили практики. Это неправда. О'Мэлли исключили за подкуп старшего из присяжных при разборе гражданского иска. Не знаю, кто донес об этом в суд, его имя так и не выплыло наружу, но это мог быть только кто-то с противной стороны. Конечно, наша контора вся кипела, какие только бредовые версии не обсуждались - например, что донос написал Луис Кастин, потому, что О'Мэлли недолюбливал его и не принимал в руководство конторой, или... - Вы считаете свою выходку разумной, Элинор? - сухо спросила Долли Хэрритон. - Да, - ответила Элинор, не моргнув глазом. - Он должен понять. - Она вновь обратилась ко мне: - ...или что доносчиками могли быть другие, например, мистер Корриган или мистер Бриггс, по тем же причинам... Леонард Дайкс тоже мог донести, потому что О'Мэлли собирался его уволить. Нисколько не удивилась бы, узнав, что и меня называли в числе возможных доносчиков, из-за того, например, что О'Мэлли отказывался подарить мне новую ночную рубашку. Со временем сплетни почти прекратились, но вот убили Леонарда Дайкса, и все началось по-новому. Кто-то распустил слух, что Дайкса убил О'Мэлли, когда узнал, что донос написал Дайкс... Вот тогда-то мы и хлебнули горя. Контора гудела как потревоженный улей. Причем никто ничего не знал. Вот вы слышали, как Бланш спросила меня, не была ли я в ночной рубашке, когда О'Мэлли мне кое-что сказал. По-видимому, она решила, что задала мне вопрос, поэтому я пробормотал что-то вроде "да, слышал". - На самом деле несколько недель назад он сказал мне, что по случаю анонимное письмо про подкуп отправила судье жена старшего из присяжных. Вряд ли я была при этом в ночной рубашке - для конторы я предпочитаю другой наряд, а дело происходило в конторе... Теперь-то он больше не работает у нас, но время от времени наведывается. Так что все слухи о том, что Дайкса убил О'Мэлли, это досужий вымысел. - А почему ты не скажешь своего мнения? - спросила Хелен Трой. - Ведь ты думаешь, что Дайкса убил дядя Фред. Вот и скажи. - Я никогда не говорила этого вслух, Хелен. - Но ведь ты так думаешь, не правда ли? - И я тоже! - запальчиво выкрикнула Бланш Дьюк. - А кто такой дядя Фред? - поинтересовался я. Ответила мне Хелен: - Это той дядя, Фредерик Бриггс. Они не любят его. Думают, что он донес на О'Мэлли из-за того, что тот не брал его в компаньоны, а Дайкс прознал об этом и угрожал сказать О'Мэлли, поэтому дяде Фреду и пришлось убить Дайкса, чтобы обезопасить себя. Так ведь ты думаешь, Элинор? Признайся. - Я так думаю, - не унималась Бланш. - Послушайте, девушки, - серьезным тоном начала Долли Хэрритон, - вы служите в юридической конторе и должны сознавать, что одно дело чесать языком в дамской комнате, но совсем другое - разговаривать с мистером Гудвином. И разве вам не приходилось слышать что такое клевета? - А я ни на кого не клевещу, - сказала Элинор, и это было сущей правдой. Она посмотрела на меня. - Я все это говорила лишь потому, что, по-моему, вы зря потратили такую уйму орхидей, вкусной еды и напитков. Ваш клиент - мистер Уэлман, вы расследуете смерть его дочери, и вы пошли на эту авантюру и на эти расходы, потому что уверены в существовании связи между ее гибелью и Леонардом Дайксом. Что же касается списка имен, который нашли у него дома, - какой-нибудь знакомый Дайкса мог пожаловаться, что никак не выберет себе псевдоним, и они с Дайксом могли придумать десяток имен, и Дайкс записал их на бумаге... Да мало ли объяснений можно тут напридумывать? А из ваших слов следует, что, кроме имени Бэйрда Арчера, ничто больше не связывает Дайкса с Джоан Уэлман и Рейчел Эйбрамс. - Нет, - возразил я. - Есть еще кое-что. Всех их убили. - В Нью-Йорке каждый год убивают триста человек, - покачала головой Элинор. - Поймите, я только хочу открыть вам глаза. Вы нас спровоцировали или, может быть, не вы, а миссис Эйбрамс с мистером Уэлманом, и из той перепалки, которую мы затеяли, вы могли сделать неверные выводы. Я хочу, чтобы вы это поняли. Мы все надеемся, что вы отыщете убийцу, но только действовать вам следует иначе. - Послушайте, - заговорила Нина Пэрлман - У меня есть предложение. Давайте все скинемся и наймем его, чтобы он нашел, кто донес на О'Мэлли и кто убил Дайкса. И все будет ясно. - Какая чушь! - возмутилась Адамс. Порция Лисс возразила: - А я бы лучше наняла его, чтобы он поймал негодяя, который убил девушек. - Это ни к чему, - сказала ей Бланш. - Уэлман нанял его как раз для этого. - А сколько вы берете? - полюбопытствовала Нина. Ответа не последовало. Не потому что я решил обидеться, а потому что был занят. Встав со стула, я подошел к столику у стены, на котором красовалась внушительных размеров ваза из китайского фарфора, вынул из кармана записную книжку, выдрал из нее пару листков, порвал их на равные части и принялся писать. Бланш спросила, что я там затеял, но также не удостоилась ответа, пока я наконец не закончил, сложил листочки в вазу и, прихватив ее с собой, вернулся к столу, и встал за спиной миссис Адамс. - Речь, - возвестил я. На сей раз Хелен Трой воздержалась от своего фирменного "оле". - Признаюсь, - начал я, - что вечер оказался испорчен по моей вине и приношу свои сожаления. Если вам кажется, что я столь невежливо выпроваживаю вас, я тоже весьма сожалею, но, увы! У меня больше нет иллюзий, что нам удастся достичь прежнего веселья. С позволения мистера Вульфа, могу попытаться хоть немного утешить вас. В течение одного года, начиная с сегодняшнего дня, всем вам будут доставлять каждый месяц по три орхидеи. По три сразу или по одной как пожелаете. По возможности, будем стараться учитывать ваши пожелания и подбирать соответствующую окраску. Со всех сторон посыпались выражения восторга и благодарности. Клэр Бэрхардт поинтересовалась: - А можем мы сами приходить и выбирать цветы? Я сказал, что это можно устроить, если договориться заранее. - Немного раньше, - продолжал я, - когда еще ничто не омрачило нашего веселья, возникла идея, что одна из вас, по вашему выбору, выразит мне от вашего имени благодарность за этот вечер. Быть может, вам уже расхотелось благодарить меня, но если нет, то у меня есть предложение. В этой вазе десять клочков бумаги, на каждом из которых я написал имя одной из вас. Я попрошу миссис Адамс достать одну бумажку из вазы, и та из вас, чье имя там окажется, окажет мне честь, если согласится, не теряя времени, поехать со мной в "Боболинк", где мы будем танцевать и прожигать жизнь, пока один из нас не запросит пощады. Должен предупредить, я довольно вынослив. - Если вы записали и меня, то прошу меня исключить, - потребовала миссис Адамс. - Если вытянете бумажку со своим именем, мы вам позволим тянуть еще, - великодушно разрешил я. - Есть еще самоотводы? - Я обещала к полуночи вернуться домой, - сказала Порция Лисс. - Это ерунда. Запросите пощады в половине двенадцатого. Я поднес вазу к миссис Адамс, примерно на уровне ее глаз. - Достаньте одну бумажку, пожалуйста. Затея была ей явно не по вкусу, но другого быстрого и легкого пути покончить с неудавшейся вечеринкой не было, и после секундного колебания она запустила руку в вазу, выудила клочок бумаги и положила его на стол. Мэйбел Мур, сидевшая слева от миссис Адамс, завопила: - Сью! Я сгреб остальные бумажки и сунул их в карман. Сью Дондеро запротестовала: - Господи, не могу же я идти в "Боболинк" в таком наряде! - В конце концов мы можем выбрать и другое место, - успокоил я. - Сопротивление бесполезно, если, конечно, вы не желаете заново бросить жребий. - А что толку? - фыркнула Бланш. - Вы готовы поклясться, что не на всех бумажках стоит имя Сью? Я не стал ронять свою честь голословным отрицанием. Я просто с гордым видом выпростал из правого кармана руку и бросил все девять бумажек на стол. Думаю, что позже вечером мне представится возможность показать Сью девять бумажек из моего левого кармана, те самые, что я выгреб из вазы. 10 Обычно Фриц относит поднос с завтраком наверх в спальню Вульфа в восемь утра, но а этот четверг Вульф позвонил мне и сказал, что хочет поговорить со мной, прежде чем поднимется в девять в оранжерею, и я решил заодно избавить Фрица от необходимости лезть наверх. Итак, в пять минут девятого, подав Вульфу завтрак, я придвинул себе стул и уселся. Иногда Вульф завтракает в постели, а иногда за столом у окна. Утро выдалось на редкость солнечное, и он предпочел сесть у окна. Взглянув на необъятных размеров желтую пижаму, зазолотившуюся в веселых солнечных бликах, я невольно заморгал. Вульф старается никогда не начинать разговор, пока не опустошит неизменный стакан апельсинового сока, который выпивает отнюдь не залпом, поэтому я напустил на себя кроткий вид и смиренно ждал. Наконец он отставил пустой стакан, трубно прокашлялся и принялся намазывать полурастаявшее масло на горячий блинчик. Теперь он позволил себе заговорить: - В котором часу ты вернулся домой? - В два двадцать четыре. - Где ты был? - Водил девушку в ночной клуб. Она та самая единственная, что я искал всю жизнь. Свадьба назначена на воскресенье. Все ее родственники живут в Бразилии, и выдавать ее замуж некому, так что не взыщите, но быть вам посаженым отцом. - Фу! - Он откусил намазанный маслом кусок блинчика с ветчиной. - Что случилось? - В общих чертах или дословно? - В общих. Подробности потом. - Собралось всего десять человек, в том числе молодая и смазливая, но деловая адвокатша и старая боевая лошадь. Они выпили наверху, но сокрушили всего пару онцидиумов. К тому... - Форбези? - Нет, варикозум. К тому времени, когда мы спустились, они уже развеселились вовсю. Я сидел на вашем месте. Я предупреждал Фрица, что их хватит только на суп и пирожки, а на утку места не останется и, конечно, оказался прав. Я выступал, мне внимали, но про убийство я молчал вплоть до кофе, когда меня попросили рассказать о работе сыщика, как было условлено, и я согласился. В нужный момент я послал за нашим клиентом и миссис Эйбрамс, и началось такое, что даже ваше сердце смягчилось бы, хотя, конечно, вы никогда бы в этом не признались. А они признались, утирая слезы. Причем Уэлман имел наглость заподозрить, что я слишком много себе позволяю. Во всяком случае, он ушел провожать миссис Эйбрамс, хотя до вчерашнего вечера не был знаком с ней. Да, кстати, я сказал им, что нашел имя Бэйрда Арчера в записной книжке Рейчел Эйбрамс, поскольку мне надо было подготовить почву для того, чтобы позвать миссис Эйбрамс. Если это просочится в прессу, Кремер станет рвать и метать, но книжку-то нашел я, и Кремер сам говорит, что я не умею держать язык за зубами. - Полностью с ним согласен. - Вульф чуть отхлебнул дымящегося черного кофе. - Так, значит, они расчувствовались? - Да. Шлюзы у них открылись, и они принялись митинговать насчет того, кто донес на О'Мэлли, бывшего старшего компаньона, которого лишили практики за подкуп присяжного, и кто убил Дайкса. Теорий у них хоть отбавляй, но если есть хоть мало-мальски ценные сведения, то они их тщательно скрывают. Одна из них - ее зовут Элинор Грубер, весьма недурна собой, но слишком умничает - раньше была секретаршей О'Мэлли, а теперь - Луиса Кастина... Так вот она попыталась наставить меня на путь истинный, утверждая, что, видите ли, ей противно смотреть, как мы теряем время, пытаясь найти связь между Дайксом и Джоан с Рейчел. поскольку таковой не существует. Никто не возразил. Я решил взять тайм-аут и испробовать индивидуальный подход, выбрав для начала Сью Дондеро, секретаршу Эммета Фелпса. Я повел ее в ночной клуб, где истратил тридцать четыре доллара из денег нашего клиента. Задача-минимум состояла в том, чтобы завязать дружественные отношения, но мне удалось удачно ввернуть угрозу, что, если понадобится, мы разнесем контору "Корриган, Фелпс, Кастин и Бриггс" на столь мелкие клочки, что санитарная служба города предъявит нам иск за загрязнение улиц. Как и уже упоминал, бракосочетание состоится в воскресенье. Надеюсь, она нам понравится. - Я повернул руку ладонью вверх. - Посмотрим, что выгорит. Если у кого-нибудь из компаньонов этой конторы рыльце и в самом деле в пушку, то, думается, кое-чего я все же добился. Если же нет, значит, мисс Грубер не только красотка, но и умница, поэтому я, быть может, поменяю Сью на нее. Время покажет, если, конечно, у вас нет желания высказаться сейчас. Вульф расправился с ветчиной и омлетом, приготовленным на масле с хересом, и приступил к десерту - блинчикам, щедро политым тимьяновым медом. В кабинете он бы уже давно насупился и глазел бы исподлобья, но во время трапезы он не позволял себе хмурится. - Терпеть не могу обсуждать дела за завтраком, - изрек он. - Я знаю. - Подробности расскажешь потом. Разыщи Сола и поручи ему выяснить, почему О'Мэлли лишили практики. - В деле Дайкса в полиции все эти сведения есть. Я же вам говорил. - Тем не менее пусть Сол этим займется. А Фреда и Орри попроси поинтересоваться связями Дайкса вне конторы. - Да у него не было никаких связей. - Ничего, пусть поработают. Мы выдвинули гипотезу и либо докажем ее, либо опровергнем. Продолжай свое знакомство с женщинами. Пригласи кого-нибудь из них пообедать. - Это не очень удобно. У них перерыв... - Мне некогда с тобой препираться. Я хочу почитать газету. Ты уже завтракал? - Нет. Я поздно встал. - Иди позавтракай. - С удовольствием. Но прежде я позвонил Солу, Фреду и Орри и пригласил их на инструктаж. После завтрака мне предстояло кроме инструктажа привести в порядок еще кое-какие дела, которые я успел подзапустить. Вскоре позвонил Перли Стеббинс, которого интересовало, как прошел званый вечер, и я осведомился, за кем из моих гостей он установил слежку, либо, наоборот, кто из них нашептал ему про ужин, но Перли не пожелал откровенничать. С приглашением пообедать я решил повременить. Сью столь бурное развитие отношений могло отпугнуть, а мысль о том, что придется потратить пятьдесят минут драгоценного дневного времени на другую, меня не вдохновляла. К тому же я не выспался и не успел побриться. Спустившись в одиннадцать часов в кабинет. Вульф просмотрел утреннюю почту, продиктовал два письма, полистал каталог и наконец затребовал подробный отчет. Под "подробным" он подразумевал каждый жест, слово или интонацию, и я настолько поднаторел в выполнении этого требования, что не только Вульф оставался удовлетворен, но и я сам получал удовольствие. Отчет занял у меня больше часа. Когда я закончил, Вульф задал несколько вопросов, а потом приказал: - Позвони мисс Трой и пригласи ее пообедать. Я и ухом не повел. - Понимаю и сочувствую, - сказал я, - но выполнить не могу, не обессудьте. Вы отчаялись, а потому мечетесь. Я мог бы представить целый ворох убедительных возражений, но выскажу всего два: во-первых, уже почти час, следовательно, я никак не успею, а во вторых, мне просто не хочется. Понимаете, в некоторых делах я смыслю больше вашего, особенно и том, как вытягивать нужные нам сведения из женщин. Поверьте мне, трудно придумать большую нелепость, нежели заставить меня пригласить перезрелую с прыщеватой физиономией племянницу адвоката перехватить на ходу кусок в переполненной забегаловке в центре Манхэттена, тем более что сейчас она наверняка уже сидит в баре у фонтана и уписывает пломбир с кленовым сиропом и орешками... Вульфа передернуло. - Прошу прощения, если огорчил вас, но пломбир с кленовым сиропом и орешками... - Заткнись! - прорычал Вульф. Тем не менее я отдавал себе отчет, что все нити в моих руках. Верно, Сол, Фред и Орри уже собирали сведения, но от Джоан Уэлман они были еще дальше, чем я. Если хоть у одной из тех десяти, с которыми я познакомился, или из тех шести, кого я еще не имел чести лицезреть, имелся в заначке один-единственный, даже самый пустячный фактик, благодаря которому Ниро Вульф принялся бы поочередно выпячивать и втягивать губы, то выудить эту информацию предстояло только мне, и если я не хотел проковыряться до Рождества, до которого оставалось всего девять месяцев, то следовало поторапливаться. Вернувшись после обеда и кабинет, Вульф устроился в своем кресле за столом и погрузился в томик поэзии Оскара Хаммерштейна, выкинув из головы все мысли об убийстве, а я бесцельно слонялся взад-вперед, пытаясь придумать, что бы предпринять, когда зазвонил телефон и я поспешил снять трубку. Женский голос известил меня: - Мистер Корриган желает переговорить с мистером Вульфом. Соедините меня с мистером Вульфом, пожалуйста. Я скорчил гримасу. - Как вы добрались домой, миссис Адамс? Без приключений? - Да. - Замечательно. Мистер Вульф сейчас занят, читает томик стихов. Соедините меня с Корриганом. - Право, мистер Гудвин... - Вы меня не переубедите, и к тому же позвонили вы, а не я. Соедините меня с ним. - Я прикрыл трубку ладонью и шепнул Вульфу: - Мистер Джеймс А. Корриган, старший компаньон. Вульф отложил книгу в сторону и потянулся к телефону, стоявшему у него на столе. Я оставался на проводе, как было всегда, кроме тех случаев, когда Вульф жестом указывал, чтобы я положил трубку. - Ниро Вульф слушает. - Это Джим Корриган. Я хотел бы поговорить с вами. - Пожалуйста. - Не по телефону, мистер Вульф. Лучше бы нам встретиться, да и кое-кто из моих коллег хотел бы поприсутствовать. Вы не могли бы приехать к нам в контору, скажем, в половине шестого? Один из моих коллег сейчас в суде. - Я никогда не езжу по конторам, мистер Корриган. Я принимаю людей в своем собственном кабинете. В половине шестого я буду занят, но в шесть могу вас принять, если желаете. - Хорошо, в шесть, но все же лучше бы встретится у нас. Нас будет четверо или даже пятеро. В шесть в нашей конторе? - Нет, сэр. Если встреча состоится, то только здесь. - Подождите минутку. Прошло больше трех минут. Наконец трубка снова ожила: - Извините, что заставил вас ждать. Все в порядке, мы будем у вас к шести или чуть позже. Вульф повесил трубку, и я последовал его примеру. - Что ж, - заметил я, - по меньшей мере, мы потревожили пчелиный улей. Впервые за десять дней хоть кто-то затрепыхался. Вульф взялся за книгу. 11 Никогда прежде в нашей конторе не собирались столь мощные юридические силы. Сразу четверо практикующих адвокатов и один - лишенный практики. Джеймс А. Корриган (секретарша - Шарлотта Адамс) был примерно одних лет со своей секретаршей, а то и чуть помоложе. У него была нижняя челюсть боксера-профессионала, сложение - как у ушедшего на пенсию жокея, а я глазах такой голодный блеск, какой мне доводилось видеть не у бродячего пса, которого дразнят костью, а скорее у кошки при виде канарейки. Эммет Фелпс (секретарша - Сью Дондеро) оказался для меня полной неожиданностью. По словам Сью, в конторе он считался ходячей энциклопедией и мог наизусть процитировать любой прецедент или подробности забытого судебного процесса, не заглядывая в справочники. На вид ему было немного за пятьдесят, ростом за шесть футов, широкоплечий, с длинными руками, он выглядел бы очень браво в генеральском или адмиральском мундире. Луис Кастин (секретарша - Элинор Грубер) был самым молодым в этой компании, примерно моих лет. Тут уж никакого голодного блеска, напротив, в его темных глазах застыло сонное выражение, должно быть, маска, благо Сью рассказала мне, что именно он выступает в суде, где за ним утвердилась репутация бойца, и именно ему контора доверяет самые трудные дела, с тех пор как О'Мэлли отлучили от практики. Он не следил за осанкой, и потому казался ниже, чем был на самом деле. Фредерик Бриггс, он же дядя Фред Хелен Трой, был седой как лунь, с удлиненным костлявым лицом. Если у него и была секретарша, то я ее не знаю. Привычка дяди Фреда придурковато моргать, глядя на собеседника, вызвала у меня недоумение по поводу того, что на седьмом (а может, на восьмом) десятке лет его сделали компаньоном; с другой стороны, кто их знает в юридических фирмах, может, у них так заведено. Лично я не доверил бы ему даже менять промокательную бумагу на пресс-папье. Конрой О'Мэлли, который был старшим компаньоном и чудодеем защиты в суде, пока его не вышибли из адвокатуры за подкуп присяжного, выглядел, как и следовало ожидать, словно в воду опущенным, а горькая складка у рта, казалось, так и останется у него на всю жизнь. А вот если убрать эту складку и подтянуть отвислые щеки, да добавить блеска в глазах, то совсем нетрудно представить, что он способен покорить судебный зал, но в нынешнем его состоянии он, пожалуй, не покорил бы и самого себя в телефонной будке. Красное кожаное кресло я предоставил Корригану, старшему компаньону, а остальных рассадил полукругом лицом к Вульфу. Как правило, когда у нас посетители, я достаю ручку и блокнот только по сигналу Вульфа, нынче же днем я приготовился заранее, поскольку закон не запрещал мне экспериментировать, поэтому стоило Корригану раскрыть рот, как я тут же начал стенографировать. Реакция последовала мгновенно и единодушно. Все они хором затявкали, преисполненные негодованием и возмущением. Я прикинулся удивленным. Вульф, который знает мои выходки, хотел было сделать мне замечание, но, не удержавшись, усмехнулся. Видно, идея одним махом заставить заблеять четырех адвокатов и одного экс-адвоката, пришлась ему по душе. - Я не думаю, что нам потребуется вести запись, - спокойно сказал Вульф. Я отложил записную книжку, но так, чтобы до нее было легко дотянуться. Юристской братии это нисколько не понравилось. В течение всей нашей беседы они поочередно метали на меня взгляды, желая убедиться, что я не пытаюсь украдкой что-либо записать. - Это конфиденциальная частная беседа, - заявил Корриган - Да, сэр, - согласился Вульф. - Но все сказанное может подлежать огласке, поскольку я не являюсь вашим клиентом. - Совершенно верно. - Корриган улыбнулся, но голодный блеск в глазах не исчез. - Мы не стали бы возражать против такого клиента. Наша контора не гоняется за клиентами, мистер Вульф, но, думается, нет смысла говорить, что если вам когда-нибудь понадобятся наши услуги, то вы окажете нам честь и любезность. Вульф наклонил голову на одну восьмую дюйма. Я приподнял бровь на такое же расстояние. Итак, адвокаты пытаются нас умаслить. - Перейду сразу к делу, - возвестил Корриган. - Вчера вечером вы заманили сюда большую часть наших сотрудниц и пытались их соблазнить. - Соблазнить в юридически наказуемом смысле слова, мистер Корриган? - Нет... Нет, конечно. Все ваши орхидеи, крепкие напитки, экзотические блюда... вы подвергли испытанию не их целомудрие, а осмотрительность. Ответственность за это полностью несет мистер Гудвин. - За все поступки мистера Гудвина как моего помощника здесь отвечаю я. Вы обвиняете меня в злом умысле? - Нет, нисколько. Пожалуй, я скверно начал. Сейчас я попытаюсь изложить вам ситуацию с нашей точки зрения, а вы поправите меня, если я заблуждаюсь. Итак, человек по фамилии Уэлман нанял вас расследовать смерть его дочери. Вы решили, что существует связь между ее смертью и двумя другими, а именно, Леонарда Дайкса и Рейчел Эйбрамс. И... - Не решил, а предположил. Это рабочая гипотеза. - Хорошо. И вы действуете в этом направлении. Гипотезу свою выдвинули, исходя из двух фактов: появления имени Бэйрда Арчера во всех трех случаях и насильственной гибели всех троих людей. Второе - это чистое совпадение и не имело бы никакого значения без первого. Если рассуждать объективно, ваши предпосылки не выглядят убедительными. Поэтому мы подозреваем, что вы разрабатываете свою гипотезу лишь потому, что не нашли ничего лучше, но, конечно, мы можем и ошибаться. - Нет. Вы совершенно правы. Адвокаты обменялись многозначительными взглядами. Фелпс - ходячая энциклопедия шести с лишним футов ростом - что-то пробормотал, но я не разобрал слов. О'Мэлли - тот самый экс - был единственным, кто даже глазом не моргнул. Чересчур поглощен своей тоской. - Конечно, мы не вправе ожидать, что вы выложите карты на стол, - трезво рассудил Корриган. - Мы пришли сюда не расспрашивать вас, а ответить на ваши вопросы. - О чем? - Обо всем, что имеет отношение к делу. Мы готовы раскрыть перед вами все карты, мистер Вульф, собственно говоря, нам ничего другого не остается. Буду откровенен, наша контора оказалась в очень уязвимом положении. Еще одного крупного скандала мы не выдержим. Чуть больше года прошло с тех пор, как наш старший компаньон был лишен практики и едва избежал суда за уголовное преступление. Это был страшный удар для нашей конторы. Мы реорганизовались, прошло несколько месяцев, и мы стали постепенно отвоевывать утраченные позиции, когда убили нашего доверенного делопроизводителя Леонарда Дайкса и старые грехи опять всплыли. Ничто не связывало исключение О'Мэлли из адвокатуры со смертью Дайкса, но у нас любят устраивать шум из ничего. Второй удар причинил нам еще больший ущерб, чем первый, но время шло, убийство Дайкса оставалось нераскрытым, и слухи стали было затихать, как вдруг вспыхнули с новой силой из-за убийства совершенно неизвестной нам молодой женщины по имени Джоан Уэлман. Правда, на сей раз урон был не столь велик. Полиция пыталась с нашей помощью или с помощью сотрудников конторы напасть на след человека, которого звали Бейрд Арчер или который называл себя так, но ничего не вышло. Через неделю бесплодных усилий полиция оставила нас в покое, но с недавних пор они снова зачастили к нам; причин мы не знали, но теперь выяснили, что это связано со смертью еще одной незнакомой нам молодой женщины по имени Рейчел Эйбрамс. И вот тогда, как по-вашему, разве не имели мы права считать, что нас преследуют? - Думаю, мое мнение не играет роли, - пожал плечами Вульф. - Вы и впрямь имели право считать, что вас преследуют. - Да, конечно. От нас и теперь не отстают. Но больше так продолжаться не может. Как вы знаете, эта Эйбрамс погибла три дня назад. И полиция снова пытается выйти на след Бэйрда Арчера, хотя совершенно очевидно, что если бы в нашей конторе хоть одной живой душе было что-нибудь известно об этом имени или о самом Бэйрде Арчере, то полиция давно бы об этом узнала. Тем не менее сейчас нам ничего не остается, как сидеть сложа руки и ждать, пока они найдут этого проклятого Бэйрда Арчера, да надеяться, что со временем все уляжется. Так нам казалось еще вчера. А знаете, что произошло в суде сегодня днем? Луис Кастин выступал защитником по важному для нас делу, а в перерыве к нему подошел представитель обвинения и сказал... Что он сказал Луис? - Он спросил, - заерзал на стуле Кастин, - не подыскиваю ли я себе новое место, чтобы не остаться без работы, когда лопнет наша фирма. - Голос его звучал довольно резко и никак не соответствовал сонному виду. - Он пытался вывести меня из себя, чтобы свести процесс в свою пользу. Но у него ничего не вышло. - Вот видите? - обратился Корриган к Вульфу. - Еще вчера все было иначе. Пока не принесли коробки с орхидеями и записками от вашего Гудвина. А сегодня мы узнали, что происходило вчера вечером. И что происходило здесь, и что Гудвин сказал одной из наших сотрудниц, будто вы полагаете, что ниточка к убийству Джоан Уэлман тянется в нашу контору, и что вы так убеждены в этой идее, что ни вы, ни ваш клиент ни за что от нее не отступитесь. А мы достаточно наслышаны о вас и ваших методах, чтобы понять, чем это нам грозит. Пока вы одержимы идеей, вы ни перед чем не останавливаетесь. Полиция может от нас отстать, и слухи стихнут и даже сойдут на нет, но вы от нас не отстанете, и мне даже страшно подумать, как это скажется на персонале конторы. Они и так вчера чуть не передрались по вашей милости. - Чепуха! - вмешался я. - Они уже давно грызутся. - Они уже поостыли. А вы их завели, да еще пригласили потерявших дочерей отца и мать, чтобы наши сотрудницы совсем утратили самообладание. Одному Богу известно, на что вы еще способны. - Корриган вновь обратился к Вульфу: - Итак, мы решили с вами встретиться. Спрашивайте нас, о чем хотите. Вы говорите, что для вас это рабочая гипотеза, в таком случае проверяйте ее. Вы расследуете убийство Джоан Уэлман и полагаете, что один из нас, или, возможно, мы все можем оказать вам помощь. Мы к вашим услугам. Пора кончать с эти делом. Корриган посмотрел на меня и вежливо попросил: - Вы не дадите мне немного воды? Я посчитал само собой разумеющимся, что он имел в виду не только воду, и уточнил, что именно, одновременно нажимая кнопку - сигнал для Фрица - поскольку мне не полагалось отлучаться во время совещания. Заодно я осведомился, не найдутся ли еще охотники промочить горло. В итоге двое из них предпочли бурбон, двое - скотч, а один заказал водку. Они переговаривались вполголоса. Бриггс, придурковатый моргун, встал со стула, чтобы чуть-чуть размяться, и пересек комнату, пожелав полюбоваться нашим здоровенным глобусом и, возможно, заодно попытаться определить свое местонахождение. Я заметил, что Вульф не велел принести себе пива, что, на мой взгляд, не лезло ни в какие порота. Я не имею ничего против его привычки избегать совместной выпивки с возможным убийцей, но нынешних гостей он видел впервые и не имел против них никаких улик. Типично ослиное упрямство, только и всего. Корриган отставил в сторону наполовину опустевший стакан и сказал; - Начинайте. - Насколько я вас понял, сэр, - пробурчал Вульф, - вы хотите, чтобы я расспросил вас и убедился, что моя версия безосновательна. Это может растянуться на весь вечер. К сожалению, мой ужин ждать не будет. - Мы можем уйти и возвратиться позднее. - И я не могу поручиться, что мне хватит одного часа или даже дня, чтобы прийти к определенному выводу. - Мы согласны. Главное, чтобы вы от нас отстали как можно скорее и не причинили конторе и ее репутации большего вреда. - Очень хорошо. Тогда вопрос. Кто из вас первым предложил встретиться со мной? - А какое это имеет значение? - Я задаю вопросы, мистер Корриган. - Да, да. Это предложение внес... - старший компаньон запнулся. - Да, верно, Фелпс. - Ничего подобного, - возразил Фелпс. - Вы зашли ко мне и спросили, что я об этом думаю. - Тогда значит вы, Фред? Бриггс заморгал. - Не знаю, право Джим. Я вечно что-нибудь предлагаю, быть может, и на сей раз... Помню только, Луис позвонил мне, когда у него был перерыв на обед, уточнить кое-какие цифры, и мы с ним обсуждали встречу с мистером Вульфом. - Верно, - согласился Кастин. - И вы сказали, что обдумываете этот вопрос. - Черт возьми, сколько же вы будете мусолить ответ на элементарный вопрос?! - послышался язвительный возглас. Это не выдержал Конрой О'Мэлли, экс-адвокат и экс-компаньон. - Предложение исходило от меня. Я позвонил вам около одиннадцати, Джим, вы рассказали про вмешательство Ниро Вульфа, и я сказал, что единственный выход для нас - встретится и поговорить с ним. Корриган поджал губы. - Верно. А потом я пошел посоветоваться с Эмметом. Вульф обратился к О'Мэлли: - Вы позвонили мистеру Корригану сегодня утром около одиннадцати? - Да. - С какой целью? - Узнать, что нового. Я уезжал из Нью-Йорка на неделю и не успел вернуться, как на меня насела полиция - все с тем же Бэйрдом Арчером. Я и хотел выяснить, что случилось. - Куда вы ездили? - Я был в Атланте, штат Джорджия, собирал сведения о поставках стали для строительства моста. - Для кого? - Для этой конторы. - Рот О'Мэлли скривился еще больше, словно перечеркивая лицо наискосок, - Вы же не думаете, что мои старые коллеги позволят мне умереть с голоду, не так ли? Они и не позволяют. Я принимаю пищу каждый день. При увольнении мне не только выдали часть дохода от незавершенных дел, но и позволили вести кое-какие операции вне стен конторы. Знаете, какая главная отличительная черта у моих бывших компаньонов? Любовь к ближнему. - Он ткнул указательным пальцем себе в грудь. - А я как раз и есть их ближний. - Черт возьми, Кон! - взорвался Фелпс. - К чему этот балаган? Чего вы добиваетесь? И на что рассчитываете? Огонек вспыхнул было и снова потух в сонных глазах Кастина во время тирады О'Мэлли. - Мы пришли сюда для того, чтобы отвечать на вопросы Вульфа, - сухо проронил он. - Давайте отвечать конкретно. - Нет, - возразил Вульф, - это не судебное разбирательство. Порой уклончивый ответ бывает столь же красноречивым, как и ложь, Но я надеюсь, что вы постараетесь как можно реже прибегать ко лжи, поскольку я извлеку из этого пользу лишь после того, как уличу вас во лжи, а для этого хлопот не оберешься. Например, я собираюсь задать вопрос каждому из вас, не пытались ли вы писать художественные произведения или не испытывали ли творческого зуда, который сдерживали. Если вы все станете это отрицать, а позже из разговоров с вашими друзьями и знакомыми выяснится, что один из вас солгал, мне это скажет о многом, поэтому вам лучше сразу говорить правду, чтобы не попасть потом в дурацкое положение. Вы когда-нибудь пробовали свои силы в беллетристике, мистер О'Мэлли? Или испытывали тягу к этому? - Нет. - А вы, мистер Бриггс? - Нет. Всего оказалось пять "нет" Вульф откинулся на спинку кресла и обвел адвокатскую братию взглядом. - Конечно, - сказал он, - для подтверждения моей гипотезы нужно, чтобы Леонард Дайкс или один из его знакомых написал художественное произведение, достаточно масштабное, чтобы называться романом... Лучше, чтобы автором оказался Дайкс, поскольку убили именно его. Полиция, конечно, расспрашивала вас на этот счет, и вы в один голос твердили, что не слышали о литературной деятельности Дайкса, но я предпочитаю получать сведения из первых рук. Мистер Корриган, знали ли вы или слышали от кого-либо о том, что Дайкс написал или намеревался написать художественное произведение? - Нет. - Мистер Фелпс? Вновь пять "нет". Вульф кивнул, - Теперь вы понимаете, почему я, даже если мы проведем вместе с вами целую неделю, все равно буду вынужден обратиться к вашему персоналу? Здесь уж мистеру Гудвину и карты в руки. И я не стал бы на вашем месте отговаривать этих молодых женщин от встречи с мистером Гудвином. Если они ослушаются и вы их уволите, то они лишь с большей готовностью откликнутся на его предложения. Если же вы конкретно предупредите их о том, что они должны умалчивать о литературных увлечениях или амбициях Дайкса, о которых знают или слышали, то рано или поздно это дойдет до ушей мистера Гудвина, и я спрошу вас, почему вы пытались скрыть от меня эти факты. Если же кто-то из женщин располагает подобными сведениями, быть может, случайно услышав оброненную кем-то фразу, то мы об этом узнаем. Никто из них и ухом не повел. - Мы не школьники, Вульф, - со скучающей улыбкой заговорил Луис Кастин, - и давно уже отучились. Что касается меня, я готов предоставить вам любые сведения, которыми располагаю и которые могут иметь отношение к нашему делу. Хотя мне кажется, что я ничего такого не знаю. Но я пришел сюда - как и все остальные, - чтобы вы сами в этом убедились. - Тогда ответьте мне на вопрос, мистер Кастин, - безмятежно произнес Вульф. - Как я понял, лишение мистера О'Мэлли практики подорвало репутацию вашей конторы, но лично вы от этого выиграли, став компаньоном и представителем конторы в суде вместо О'Мэлли. Правильно? Глаза Кастина утратили сонное выражение. Они сверкали. - Я категорически отрицаю, что это имеет отношение к нашему делу. - Мы должны обсудить мое предположение. Вы конечно, вправе, не отвечать мне, но тогда зачем вы здесь? - Ответьте ему, Луис, - сказал О'Мэлли с язвительной усмешкой. - Скажите "да", и дело с концом. Они уставились друг на друга. Сомневаюсь, чтобы любой из них когда-нибудь мерил столь ненавидящим взглядом обвинителя на судебном процессе. - Да, - наконец сказал Кастин, глядя на Вульфа отнюдь не сонным взглядом. - И, естественно, ваша доля в прибылях конторы возросла? - Да. - Существенно? - Да. Вульф переместил взгляд налево. - Вы ведь тоже выиграли, мистер Корриган? Вы сделались старшим компаньоном, и ваша доля тоже увеличилась? Нижняя челюсть Корригана еще больше выдалась вперед. - Я сделался старшим компаньоном конторы, которая оказалась на самом краю пропасти. Да, моя доля выросла, но доходы наши резко снизились. Я бы больше выгадал, если бы ушел из конторы. - Что же вам помешало? - съязвил О'Мэлли. Судя по его тону, Корригана он ненавидел на четыре пятых меньше, чем Кастина. - Обязательства перед партнерами, Кон. Мое имя было на дверной табличке рядом с их именами. Я не мог бросить их в беде. Я слишком предан нашему делу. Внезапно, без малейшего предупреждения, О'Мэлли вскочил на ноги. Думаю, в судебном зале он проделывал это тысячу раз, чтобы высказать возражение или драматизировать предложение считать своего подзащитного невиновным, но остальные, похоже, испугались не меньше моего. Он вскинул вверх руку и звенящим голосом провозгласил: "Предан!" Потом плюхнулся на стул, взял стакан, поднял его, изрек: "За преданность!" - и выпил. Четверо компаньонов переглянулись. Я изменил свое мнение о неспособности О'Мэлли справиться с телефонной будкой. - А вы, мистер Бриггс? - продолжал Вульф. - Вы ведь тоже продвинулись после ухода мистера О'Мэлли? Бриггс усердно заморгал. - Вы меня возмущаете, - натужно сказал он. - И вообще я возражаю против вашей затеи. Я много о вас знаю, мистер Вульф, и считаю, что ваши методы неэтичны и достойны осуждения. Я был против того, чтобы обращаться к вам. - Фредерику быть бы судьей, - мрачно сказал О'Мэлли. - Его следовало назначить судей сразу по окончании юридического факультета. Идеальный получился бы судья. У него дерзкий склад ума, который упивается принятым решением, даже не попытавшись разобраться в сути дела. Фелпс - ходячая энциклопедия - запротестовал: - Хватит язвить, Кон. Не все же такие умные, как вы. Может, это даже к лучшему. - Вы совершенно правы, Эммет, - согласно кивнул О'Мэлли. - Беда в том, что вы всегда правы. И знаете, меня это никогда не возмущало... то, что вы вечно правы... сам не знаю почему. Но не потому, что вы единственный, кто не выгадал после моего падения; эта меня ничуть не возмутило. - Но я тем не менее выгадал. Я продвинулся на одну ступеньку, и моя доля тоже выросла, - Фелпс посмотрел на Вульфа. - Все мы что-то выиграли на несчастье нашего компаньона, точнее - выиграем, если не обанкротимся из-за этой истории. Даже я. Строго говоря, я не адвокат, я ученый. Для адвоката самое интересное дело то, которым он сейчас занимается. Для меня самое интересное то, что рассматривалось венским судом в 1568 году. Я упомянул это лишь для того, чтобы объяснить, почему ваше дело для меня невыносимо скучно. Если бы я сам убил Дайкса и обеих женщин, я бы, наверное, не скучал, да и то сомневаюсь. Так что не взыщите, слушать я, конечно, буду внимательно, но без всякого интереса. Надеюсь, вы меня простите. "А вот это, - подумал я, - пригодится мне при дальнейшем общении со Сью Дондеро, секретаршей Фелпса". Из ее скудных реплик о боссе я не вынес впечатления, что он такой циник, а Сью не помешает узнать кое-что новое о его характере, если она, конечно, этого не знает. Вообще-то девушки считают, что обязаны знать все о своих боссах. Вульф выслушивал излияния энциклопедиста, склонив голову. - Значит, убийства утомляют вас, мистер Фелпс? - Я этого не говорил. "Утомлять" - активный глагол. Я попросту безразличен к ним. - Но ведь в данном случае под угрозой ваши средства к существованию? - Да Поэтому я здесь. Я пришел, и я согласен отвечать, но не рассчитывайте, что вам удастся расшевелить меня. - Тогда я и пытаться не буду. - Вульф перевел взгляд на О'Мэлли. - Кстати, мистер О'Мэлли, а вы почему пришли? - Преданность. - Я успел снова наполнить его стакан, и О'Мэлли поднял его. - За преданность! - Кому? Вашим бывшим коллегам? У меня создалось впечатление, что вы к ним не слишком расположены. - Это лишний раз подтверждает, - О'Мэлли поставил стакан, - что внешность обманчива. К моим-то закадычным друзьям - Джиму и Эммету, и Луи, и Фреду? Да я за них хоть в огонь... Кстати, так и получилось. Это достаточно веская причина для моего прихода? - Я бы предпочел менее дискутабельную. - Тогда как вам понравится такая? Я был на редкость способным и честолюбивым человеком. Но мой талант и мои способности развивались в одном направлении: войти с портфелем в руке в зал судебного заседания, выступить перед судьей и присяжными и так воздействовать на их мысли и чувства, чтобы они вынесли оправдательный вердикт. За четыре года я не проиграл ни одного процесса, пока в один прекрасный день не столкнулся с почти неизбежно грядущим поражением; никаких сомнений в том не было. Под гнетом неизбежности я совершил страшную ошибку: впервые в жизни пошел на подкуп присяжного. В итоге присяжные не пришли к единому мнению, суд через несколько недель вынес компромиссное решение, и я уже радовался, что вышел сухим из воды, как вдруг разразился скандал. Кто-то донес на меня в суд, присяжного взяли в оборот, он раскололся, и я влип по самые уши. За недостаточностью улик меня не осудили - голоса присяжных разделились поровну, но практики меня лишили. - Кто написал донос? - Тогда я не знал. Теперь у меня есть основания полагать, что это была жена подкупленного присяжного. - Кто-нибудь из ваших коллег был посвящен в ваш замысел? - Нет. Они бы не согласились на это. Они были возмущены до предела... возмущением праведников. "Праведники" - это те, которые не попались с поличным. Да, они не отвернулись от меня, помогли в беде, но я был обречен. И вот он я - человек необычайного таланта, который нельзя использовать. Туда, где сверкал бы мой талант, меня не допускают. Более того, я заклеймен. Теперь даже те, кому мои услуги пригодились бы в частном порядке, шарахаются от меня, как от чумного. Я разорен. Нет никакого смысла влачить столь жалкое существование, и если я продолжаю жить, то лишь из какого-то извращенного упрямства. Все средства к существованию я получаю от этой конторы - выплаты по делам, которые остались незавершенными после моего ухода, гонорары за разовые поручения. Так что я очень заинтересован, чтобы контора процветала. Предлагаю это вам в качестве причины моего появления у вас. Если не нравится, то у меня есть еще альтернативный вариант. Желаете выслушать? - Если он не слишком фантастичен. - Совсем не фантастичен. Я озлоблен против моих бывших коллег, потому что они бросили меня на произвол судьбы. Считаю вполне возможным, что один из них прикончил Дайкса и обеих женщин, хотя повода не знаю, но вы от них не отвяжетесь, пока не найдете этого повода, и я хочу при этом присутствовать. Это лучше? - Кое-что привлекательное здесь есть. - Вот вам еще. Я сам убил Дайкса и женщин, хотя снова не знаю, по какой причине, но считаю, что вы более опасны для меня, чем полиция, поэтому нельзя упускать вас из виду. - О'Мэлли взял в руку стакан. - Уже четыре... пожалуй, хватит. - Пока хватит, - согласился Вульф. - Хотя версии взаимоисключающие. По одной из них, коллеги помогли вам в беде, по другой - бросили на произвол судьбы. А как на самом деле? - Они бились как львы, чтобы выручить меня. - Черт бы вас побрал, Кон! - вскипел Фелпс. - Ведь именно так и было! Мы бросили все дела! Просто из кожи вон лезли! О'Мэлли и бровью не повел. - Значит, принимаем этот вариант, - сказал он Вульфу. - Номер два. Свидетели нашлись, а это уже кое-что. - В любом случае, я предпочитаю этот вариант. - Вульф посмотрел на настенные часы. - Я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что вам известно про Дайкса, джентльмены, но настало время ужинать. Еще раз приношу свои извинения, что мы не готовы принять гостей. Все встали на ноги. Корриган спросил: - В котором часу нам вернуться? Вульф поморщился. Перспектива работать, пока шел процесс пищеварения, его не прельщала. - В девять? - предложил он. - Это удобно? Да, заверили они. 12 Когда в час ночи Вульф посчитал, что пора ставить точку, и отпустил их, создалось впечатление, что мне придется всерьез взяться за девушек. Не могу сказать, чтобы адвокаты уклонялись от прямых ответов. Мы выудили из них бодрых четыре тысячи фактов, по тысяче в час, но предложи мне кто-нибудь сдать их оптом за десятицентовик, я бы посчитал, что остался с барышом. Мы разбухли от информации, но не услышали ничего имеющего хоть самое отдаленное отношение к Бэйрду Арчеру или упражнениям в жанре беллетристики. Вульф даже до того опустился, что спросил каждого из них, где и как они провели вечер второго февраля и день двадцать шестого февраля, хотя полиция, безусловно, неоднократно проверяла и перепроверяла их показания. Про Леонарда Дайкса мы знали уже столько, что могли запросто написать его биографию - документальную или в виде романа. Начал он как конторский рассыльный, но благодаря усердию, прилежанию, преданности и известной смекалке дорос до управляющего делами конторы и доверенного делопроизводителя. Убежденный холостяк. Курил трубку, а однажды во время застолья в конторе совершенно упился после двух стаканов пунша, из чего следовало, что закладывать за воротник он не привык. Вне работы почти ничем не увлекался, разве что летом ходил на бейсбол, а зимой - на профессиональный хоккей. Никто из пятерых даже предположить не мог, кто и за что поднял руку на Дайкса. По малейшему поводу между ними вспыхивала перебранка. Например, когда Вульф поинтересовался, как отнесся Дайкс к изгнанию О'Мэлли, Корриган ответил, что Дайкс вскоре после этого подал ему письмо с прошением об увольнении, и Вульф пожелал узнать, когда именно. Летом, ответил Корриган, кажется, в июле, точно он не помнит. Вульф осведомился о содержании письма. - Боюсь, что точно не припомню, как оно было сформулировано, - начал Корриган, - но личная порядочность, утверждал он, заставила его написать это прошение. В письме говорилось, что до него дошли слухи о том, что в конторе его обвиняют в несчастье, случившемся с О'Мэлли, и хотя слухи эти совершенно беспочвенны, мы, возможно, посчитаем, что продолжай он работать, это может повредить конторе. Кроме того, управляющим делами конторы его сделал О'Мэлли, а новое руководство, возможно, захочет что-то изменить, так что он просит дать ему расчет. - И вы его уволили? - буркнул Вульф. - Нет, конечно. Я вызвал его, сказал, что у нас нет к нему ни малейших претензий, а ему не следует обращать внимание на сплетни. - Я хотел бы взглянуть на письмо. Оно у вас есть? - Думаю, оно в архиве... - Корриган запнулся. - Нет, не там. Я переслал его Кону О'Мэлли. Оно у Кона. - Я вернул его вам, - убежденно заявил О'Мэлли. - Если вернули, то я этого не помню. - Должно быть, вернул, - подтвердил Фелпс, - потому что, когда вы мне показали... Нет, то было другое письмо. Вы мне показывали письмо Дайкса и сказали, что собираетесь отправить его Кону. - Совершенно верно, - сказал О'Мэлли. - И я возвратил. Минутку, кажется, я ошибся. Да, я вернул его Фреду, отдал прямо в руки. Я зашел в контору, Джима на месте не оказалось, и я отдал письмо Фреду. Бриггс глупо заморгал. - Это ни в коем случае не соответствует истине, - возмутился он. - Письмо мне показывал Эммет. - Он продолжал моргать, обводя глазами присутствующих. - Безответственное утверждение, но оно меня отнюдь не удивляет. Мы хорошо знаем, что Кон - человек безответственный и верить ему нельзя. - Черт возьми, Фред, - вступил Фелпс, - зачем ему лгать? Потом он вовсе не говорил, что показал вам письмо, - он сказал, что передал его вам в руки. - Это ложь! Чистейшей воды вымысел! - Мне кажется, - вмешался Вульф, - что не стоит так горячиться из-за этого дела. Я хотел бы посмотреть не только это письмо, но и другие документы, составленные Дайксом, - письма, справки, отчеты - или их копии. Я хочу ознакомиться с его стилем. Особенно не увлекайтесь - с полдесятка бумаг вполне достаточно. Вы сделаете это? Они сказали, что да. Выпроводив гостей, я потянулся, зевнул и спросил: - Обсуждать будем сразу или отложим до утра? - А что здесь обсуждать, черт возьми? - Вульф отпихнул кресло и поднялся на ноги. - Отправляйся спать. - С этими словами он двинулся к своему лифту. На следующий день, в пятницу, мне либо дьявольски не повезло, либо дважды намеренно отказали, не знаю, где тут правда. Позвонив Сью Дондеро с предложением прошвырнуться куда-нибудь вдвоем, я в ответ услышал, что она уезжает на уик-энд и вернется лишь поздно вечером в воскресенье. Тогда я набрал номер Элинор Грубер как лучшей из возможных замен, но узнал, что она уже занята. Потом я пробежал глазами весь список, стараясь быть объективным, и остановил свой выбор на Бланш Дьюк. Когда я до нее дозвонился, то, должен признать, особой радости в голосе не уловил, но, быть может, она всегда так сдержанна, сидя на коммутаторе. В пятницу она не могла, но дала согласие на семь вечера в субботу. Сол, Фред и Орри регулярно докладывали о результатах по телефону, а в пятницу около шести часов вечера Сол явился сам. Если выдвинуть Сола Пензера в президенты Соединенных Штатов, я не стал бы за него голосовать только по одной причине: он никогда не сможет одеваться подобающим образом. Никогда не сумею понять, как он ухитряется шнырять по Нью-Йорку, проникая в любые места, в выцветшей коричневой шляпе и заношенном коричневом костюме и не привлекать внимания своим сомнительным видом. Какое бы сложное задание ни поручал ему Вульф, Сол всегда идеально вписывался в отведенную роль и исполнял ее лучше кого бы то ни было, исключая меня. Поэтому я готов внести предложение избрать его президентом, а потом купить ему новый костюм и шляпу и посмотреть, что из этого выйдет. Сол примостился на краешек одного из желтых кресел и спросил: - Что-нибудь наклевывается? - Нет, - ответствовал я. - Сам знаешь, обычно нельзя угадать, когда закончится то или иное расследование, на сей раз дело верное. Как только потратим последний доллар клиента, мигом выходим из игры. - Неужто настолько скверно? А мистер Вульф пытался пораскинуть умом? - Ты хочешь спросить работает он или лодырничает? Он бьет баклуши. До того докатился, что стал расспрашивать людей, где они были в три пятнадцать в понедельник двадцать шестого февраля. Хорошенькое занятие для гения. Вульф вошел, поприветствовал Сола и уселся за стол. Сол доложил. Вульф, как всегда, пожелал знать все подробности и услышал их: имена судьи, старшины присяжных и прочих, существо дела, которое проигрывал О'Мэлли, включая имена тяжущихся, и так далее. Донос пришел в суд по почте, в напечатанном на машинке письме без подписи, и содержал настолько подробную информацию, что после непродолжительной проверки было решено допросить старшину присяжных. Все попытки найти автора анонимки не увенчались успехом. Зато сам присяжный перед напором блюстителей закона, признался, что получил от О'Мэлли три тысячи долларов наличными и более половины денег у него нашли. Защитником на суде, как в деле присяжного, так и в деле О'Мэлли, выступал Луис Кастин, и благодаря его блистательной защите голоса присяжных в обоих случаях разделились. Сол потратил целый день, пытаясь получить доступ в архив, чтобы взглянуть на злосчастную анонимку, но все впустую. Подкупленный старшина присяжных по фамилии Андерсон служил продавцом в обувной лавке. Сол дважды побеседовал с ним и с его женой. Позиция жены держалась на четырех китах, во-первых, она не писала никакого письма; во-вторых, не знала, что муж получил взятку, в-третьих, знай она, что мужу дали взятку, она ни за что не донесла бы на него: и, в-четвертых, она не умела печатать на машинке. Судя по всему, муж ей верил. Конечно, это ничего не доказывало, способности некоторых мужей доверять своим женам воистину безграничны, но когда и Сол поручился за нее, мы с Вульфом отступились. Сол обладает поразительным нюхом и чует лжеца даже сквозь бетонную стену. Он предложил привести чету Андерсонов, чтобы Вульф смог убедиться сам, но Вульф отказался. Солу поручили присоединиться к Фреду и Орри и заняться друзьями и знакомыми Дайкса вне конторы. Субботним утром посыльный принес внушительных размеров конверт. Внутри было отпечатанное на фирменном бланке послание от Эммета Фелпса, шестифутового энциклопедиста, равнодушного к убийствам: "Уважаемый мистер Вульф! Согласно вашей просьбе посылаю Вам некоторые материалы, подготовленные Леонардом Дайксом. К сему прилагается его письмо от 19 июля 1950 г. с просьбой об увольнении, с которым Вы хотели ознакомиться. О'Мэлли оказался прав: он, по всей видимости, и впрямь вернул письмо мистеру Бриггсу, поскольку оно обнаружилось в наших архивах. Мистер О'Мэлли вчера заходил в контору, и я сказал ему, что письмо нашлось. Будем признательны, если Вы возвратите нам материалы, ознакомившись с ними. Искренне Ваш, Эммет Фелпс". Письмо Дайкса занимало целую страничку текста, отпечатанного через один интервал, но в нем содержалось только то, о чем нам рассказал Корриган. - что ходившие по конторе слухи о доносе на О'Мэлли, возможный ущерб для репутации конторы, а также вероятные перемены в связи с изменением руководства - все это побуждает его с глубочайшим почтением просить об увольнении. Правда, слов на все это Дайкс затратил раза в три больше, чем требовалось. Что же касается остального - отчетов, справок и копий писем, - то, возможно, Вульф и ознакомился со стилем Дайкса, но толку ему от этого было, как от прошлогоднего снега. Покончив с очередной бумагой, Вульф передавал ее мне, и я прилежно изучал ее от корки до корки, чтобы больше не давать ему повода для высказывания обидных колкостей, вроде той, которой я удостоился, когда так оплошал с именем Бэйрда Арчера. Дойдя до конца, я вернул ему всю кипу, обронив вскользь какое-то малозначительное замечание, и сел за свою машинку, чтобы отпечатать несколько писем, надиктованных Вульфом. Я сосредоточенно лупил по клавишам, когда он вдруг спросил: - А это что означает? Я встал, подошел и посмотрел. В руке у него было письмо Дайкса об увольнении. Вульф протянул письмо мне. - Вот эти обозначения в углу, сделанные карандашом. Что это такое? Я увидел нацарапанные карандашом значки: Пс 145-3 - Да, я тоже обратил внимание, - закивал я. - Понятия не имею. Почтовая секция номер 145, отделение З? - Нет, "с" - строчная, а не заглавная. - Ну и что? Изобразить восторг по этому поводу? - Нет. Возможно, это какой-то пустяк, но все же чудно, даже любопытно. Ты ничего не можешь предложить? Я прикусил губу, чтобы придать себе задумчивый вид. - С первого взгляда нет. А вы? Он взял у меня письмо и нахмурился. - Давай порассуждаем. "П" - заглавная, а "с" - строчная, следовательно, это не инициалы. Мне известно лишь одно слово в нашем языке, которое обычно сокращают как "Пс". А цифры, следующие за "Пс", еще повышают вероятность того, что я прав. Ты не догадался? - Ну... "Пс" может означать "посткриптум", а цифры... - Нет. Возьми Библию. Я подошел к стеллажам, достал Библию и вернулся к столу. - Открой Псалом 145 и прочитай третий стих. Признаюсь, что мне пришлось залезать в оглавление. Отыскав Псалтырь, я пролистал страницы до нужного места и заглянул в Псалом 145. - Черт бы меня побрал! - невольно вырвалось у меня. - Читай! - заревел Вульф. Я начал читать: - "Не надейтесь на князей, на сына человеческого, в котором нет спасения". - Ага, - сказал Вульф, исторгнув вздох, казалось, из самого нутра. - Верно, - признал я, - роман Бэйрда Арчера назывался "Не надейтесь...". Наконец-то вы застукали этого парня, хотя и по чистой случайности. Придется сделать официальную заявку на то, чтобы это совпадение занесли в книгу рекордов. Надо же, именно в той бумаге, которую вы так настойчиво просили, оказались таинственные значки, и вы их расшифровали. Если вы столь... - Фу, - фыркнул Вульф. - Здесь нет никакого совпадения, и любой простак мог расшифровать эти обозначения. - Значит, я - сверхпростак. - Нет, - он был настолько доволен собой, что мог повеликодушничать. - Без тебя у нас бы ничего не вышло. Ты привел сюда этих женщин и напугал. Они так напугались, что кто-то из них счел необходимым признать существование связи между Бэйрдом Арчером и неким лицом в конторе. - Что за "кто-то"? Кто-то из женщин? - Думаю, что нет. Я предпочел бы мужчину, к тому же мужчин я просил предоставить мне документы, составленные Дайксом. Ты напугал мужчину, а может и мужчин. Я должен знать кого. Ты уже договорился на сегодняшний вечер? - Да. С блондинкой, что сидит на коммутаторе. Только представьте - трехцветная гамма на одной голове. - Очень хорошо. Выясни, кто мог сделать эту надпись на письме Дайкса столь характерным прямоугольным почерком. Дай Бог, чтобы это не оказался сам Дайкс. - Вульф сдвинул брови и потряс головой. - Вношу поправку. Узнай только, чей почерк напоминает эти значки. Лучше их пока не показывать, как и само письмо. - Конечно. Валяйте, усложняйте дальше, мне это раз плюнуть. Впрочем, оказалось, что сложность задачи я преувеличивал, потому что скопировать почерк ничего не стоило. Днем, прежде чем приготовить наживку, я как следует попрактиковался, чтобы набить руку. Вечером же в шесть сорок, когда я выходил из дома на свидание, в нагрудном кармине моего недавно купленного светло-синего костюма покоилась одна из присланных нам бумаг - отпечатанный отчет Дайкса - с надписью, которую я сделал карандашом на одном из полей. 13 Бланш Дьюк поразила меня в тот вечер. Проглотила перед ужином две порции своей излюбленной гремучей смеси - джин, вермут, гранатовый сироп и перно, - и баста! Завязала. Кроме того, пришла она в премиленьком, хотя и довольно простом синем платье и почти без косметики. Да, самое главное, танцевала она куда лучше, чем Сью Дондеро. В целом, если сенсации в "Боболинке" она не произвела, то и краснеть мне за нее не пришлось, ну а оркестр "Боболинка" благодаря Бланш смотрелся даже лучше, чем того заслуживал. К десяти часам я уже согласился бы уплатить по счету пополам с нашим клиентом, но сдержал порыв, поскольку все-таки выполнял служебное задание. Когда мы возвратились к своему столику после того, как я отплясал самую лихую и затейливую самбу в своей жизни, а Бланш не отставала ни на шаг, словно мы проделывали это сотни раз, я предложил ей промочить горло, учитывая, что ужин остался и далеком прошлом, но она отказалась. - Послушай, - воспротивился я, - так дело не пойдет. Я тут блаженствую с тобой, хотя мне положено работать. Я собрался подпоить тебя как следует, чтобы развязать язык, а ты пьешь только воду. А как заставить тебя проболтаться, если ты отказываешься от спиртного? - Я люблю танцевать, - заявила Бланш. - Неудивительно, судя по тому, как ловко это у тебя выходит. Я, правда, тоже парень не промах, но я озабочен. Хватит мне уже наслаждаться - пора хоть что-нибудь из тебя вытянуть. Бланш покачала головой. - Я не пью, когда танцую, потому что люблю танцевать. Попробуй лучше завтра днем, когда я буду мыть голову. Ненавижу эти дурацкие волосы. А почему ты думаешь, что мне известно что-то, представляющее для тебя интерес? Наш официант выжидательно завис над столиком, и я вознаградил его, заказав какую-то мелочь. - А как же иначе? - обратился я к Бланш. - Коль скоро ты считаешь, что Дайкса убил О'Мэлли, у тебя должны быть какие-то основания... - Я вовсе так не считаю. - В среду вечером ты говорила иначе. - Чтобы разозлить Элинор Грубер, - отмахнулась она, - она без ума от О'Мэлли. Что же касается меня, то я вовсе так не считаю. Думаю, что Лен Дайкс покончил с собой. - Вот как? А кого это должно разозлить? - Никого. Сью разве что, но она мне симпатична, поэтому я лучше об этом умолчу. - Сью Дондеро? А почему? - Как тебе сказать... - Бланш нахмурилась. - Ты ведь не знал Лена Дайкса? - Нет. - Странный он был малый. В целом, вроде неплохой, но с причудами. Перед женщинами робел, но фотографию одной из них всегда таскал в бумажнике, и как думаешь чью? Своей сестры, чтоб мне не сойти с этого места! А однажды я увидела, как он... Внезапно она запнулась, Оркестр заиграл конгу. Плечи Бланш ритмично задергались. Мне ничего не оставалось делать. Я поднялся, предложил ей руку, Бланш выскочила из-за стола, и мы поспешили к танцующим. Четверть часа спустя мы вернулись к столику, сели и обменялись восхищенными взглядами. - Давай покончим с допросом, - предложил я, - и тогда уж напрыгаемся до упаду. Ты сказала, что однажды увидала, как Дайкс... что делал? Бланш на мгновение опешила, потом спохватилась. - Ах, да. А что, мы непременно должны обсуждать это? - Я должен. - Ну ладно. Я увидела, как он смотрит на Сью. Черт возьми, вот это был взгляд! Я отпустила какую-то шуточку по этому поводу, что делать не следовало, потому что Дайкс решил тогда, что может излить мне душу. Оказалось что он впервые... - Когда это было? - Год назад, может, больше. Оказалось, что он впервые влюбился - в его-то возрасте! Он настолько потерял голову что дело шло к язве желудка. Он тщательно скрывал свое чувство от всех, не считая меня, конечно, - я была посвящена во все подробности. Сколько раз он пытался пригласить ее куда-нибудь, но она отказывалась. Он спрашивал меня, что делать, и я, желая хоть что-то придумать, сказала, что Сью очень романтическая натура и ему нужно каким-то образом прославиться: выдвинуть свою кандидатуру в сенат, выступить за "Янки"* или написать книгу. Вот он и написал книгу, но издатели ее отклонили, и он покончил с собой. * Знаменитый американский бейсбольный клуб. Ни один мускул не дрогнул на моем лице. - Он сам сказал тебе, что написал книгу? - Нет, он и не упоминал об этом. Как раз тогда он перестал говорить со мной о Сью, да и я избегала говорить на эту тему, чтобы не бередить рану. Но поскольку я сама предложила ему написать книгу, а потом весь сыр-бор разгорелся из-за романа, отвергнутого издательством, нетрудно было смекнуть, и чем дело. Я мог возразить, что самоубийство Дайкса в декабре никак не проливало свет на убийства Джоан Уэлман и Рейчел Эйбрамс в феврале, но хотел успеть перейти к главному, прежде чем оркестр спутает мои карты. Чуть пригубив рюмку, я лучезарно улыбнулся. - Может, ты и права насчет самоубийства, но не наводишь ли ты тень на плетень? Может, он в тебя влюбился, а не в Сью? Бланш фыркнула. - В меня? Если это комплимент, то мог бы придумать и получше. - Это не комплимент. - Моя рука нырнула во внутренний карман пиджака и извлекла оттуда сложенный листок бумаги. - Это отчет конторских расходов, подготовленный Дайксом и датированный маем прошлого года. - Я развернул его. - Я собирался спросить тебя, как случилось, что Дайкс записал на нем номер твоего телефона, но теперь тебе ничего не стоит ответить, что как раз тогда он названивал тебе и советовался о Сью, так что спрашивать нет никакого смысла. Я принялся складывать бумажку. - Номер моего телефона? - изумилась Бланш. - Угу. Сомервилл три, четыре-шесть-два-ноль. - Дай посмотреть. Я протянул ей листок, и она воззрилась на надпись. Потом отвела руку подальше вправо, где было больше света, и присмотрелась. - Лен не писал это, - заявила она. - Почему? - Это не его почерк. - А чей? Твой? - Нет. Это почерк Корригана. У него все буквы такие квадратные. - Она нахмурилась. - А что это значит? С какой стати Корригану понадобилось записать мой номер телефона на старом отчете? - Ладно, это не столь важно. - Перегнувшись через столик, я взял бумажку у нее из рук. - Я просто подумал, вдруг это почерк Дайкса, и решил спросить, на всякий случай. Возможно, Корриган хотел позвонить тебе зачем-то после работы. - Послышалась барабанная дробь, и оркестр грянул удалой фокстрот. Я сунул отчет в карман и поднялся на ноги. - Ну хватит. Давай проверим, справимся ли мы с этим ритмом. Ми справились. Когда я вернулся домой около двух, Вульф уже давно спал у себя наверху. Я задвинул засовы на передней и задней дверях, пару раз крутанул головку сейфа и выпил стакан молока, прежде чем подняться в спальню. Человек никогда не бывает полностью удовлетворен. Натягивая на голову одеяло, я размышлял о капризах судьбы. Почему Сью не могла танцевать так, как Бланш? Вот бы придумать, как можно взять красоту одной и таланты другой и соединить... С тех пор как Марко Вукчич, самый большой друг Вульфа и владелец ресторана "Рустерман", уговорил Вульфа установить внизу, на цокольном этаже бильярдный стол, воскресный распорядок дня в нашем доме изменился. По утрам Вульф теперь возился на кухне, изобретая вместе с Фрицем очередное сногсшибательное блюдо. В половине второго приходил Марко и помогал его дегустировать, после чего они на пять часов уединялись в бильярдной - погонять шары, Я редко составлял им компанию, даже не будучи занят, так как Вульф бесился, стоило мне положить несколько шаров подряд. Впрочем, в это воскресенье я рассчитывал поломать установившийся распорядок, и не успел Вульф, позавтракав у себя в комнате, спуститься и войти на кухню, как я выпалил: - Запись на письме сделана почерком Джеймса А. Корригана, главного компаньона. Вульф набычившись, уставился на меня, потом перевел взгляд на Фрица. - Я решил отказаться от гусиного жира, - свирепо пролаял он. Я возвысил голос: - Запись на письме сде... - Я слышал! Отнеси письмо мистеру Кремеру и все ему расскажи. Когда он переходил на такой тон, срываться на визг смысла не имело, поэтому я сдержался. - Вы приучили меня, - отчеканил я, - запоминать дословно любую беседу, в том числе и с вами. Вчера вы заявили, что хотите знать, кого мы напугали и чей почерк напоминают эти значки. Я потратил целый вечер и уйму уэлмановских денег, чтобы это выяснить. Да я лучше проглочу это письмо, чем отдам Кремеру! Что из того, что сегодня воскресенье? Если они и впрямь напуганы, они придут. Могу я позвонить им? Вульф поджал губы. - Что еще ты выяснил? - Больше ничего. Это все, о чем вы просили. - Ладно. Вполне приемлемо. Нам с Фрицем нужно приготовить гвинейского цыпленка, а времени в обрез. Подумай сам, что случится, если ты приведешь сюда мистера Корригана или даже всех этих адвокатов? Я покажу ему карандашные значки, а он станет отрицать, что когда-либо их видел. Я спрошу, кто еще имел доступ к письму, и услышу ответ: любой из них. На все это уйдет минут пять. А что потом? - Чушь. Раз уж вам так неохота работать в воскресенье и подмывает непременно помахать киями, дав