овало применение теории вероятности в азартных играх. Развитие нормального распределения... - Потом, - резко сказы Вульф. - Хорошо, хорошо. Есть причины, по которым вычислить вероятность в случае со скачками особенно сложно, Тем не менее люди проигрывают на скачках сотни миллионов долларов. Чуть более года назад, проверяя некоторые формулы, я решил изучать несколько изданий с информацией о бегах и подписался на три из них. В их числе был "Ипподром" издаваемый Сирилом Орчардом. Полицейские спрашивали, почему я выбрал именно его, но в ответ я мог сказать только одно: "Не знаю". Я забыл. Для вас и для них это факт подозрительный. Для меня факт самый заурядный. Не помню, и все. Как-то в феврале прошлого года мне попалась газета, в которой были две статьи Орчарда, и я решил повидаться с ним. Он был достаточно умен, и, если бы он интересовался математическими проблемами, я бы хорошо его использовал. Но он им не интересовался. Несмотря на это, я время от времени виделся с ним, а однажды мы вместе провели целую неделю в доме моего друга в Нью-Джерси. Всего же, до выхода передачи в эфир, я видел его, находился с ним рядом шесть раз. Подозрительно, не правда ли? - Отчасти, - подтвердил Вульф. Саварезе кивнул. - Я рад видеть, что вы стараетесь по возможности сохранять объективность. Ну и что из этого? Как только я узнал, что популярная радиопередача, транслируемая на всю страну, поинтересовалась, стоит ли приглашать в качестве гостя ипподромного "жучка" я написал письмо, в котором настоятельно требовал этого. Я также просил о чести быть вторым гостем программы и рекомендовал, чтобы они пригласили Сирила Орчарда. - Саварезе просиял. - Ну и как теперь поживает ваша пропорция один из пяти? - Я этой игры не принимаю, - проворчал Вульф. - Это вы занимаетесь вычислениями за меня. Я полагаю, письмо, которое вы писали, сейчас у полицейских? - Нет, его нет нигде. Похоже, что сотрудники мисс Фрейзер не хранят корреспонденцию больше двух или трех недель. По-видимому, мое письмо было уничтожено. Если бы я вовремя узнал об этом, то не был бы столь искренним, излагая полиции его содержание. А впрочем, не знаю. На мое отношение к этой проблеме, безусловно, повлияли вычисления вероятности быть арестованным по обвинению в убийстве. Но чтобы принять свободное решение, я должен был знать, во-первых, что письмо уничтожено и, во-вторых, сотрудники мисс Фрейзер плохо помнят, о чем оно. Я узнал обо эти факта слишком поздно. Вульф заерзал в кресле. - Что еще вы можете предложить для продвижения к позитивной уверенности? - Так-так, - задумался Саварезе. - Пожалуй, это все, если только мы не перейдем к рассмотрению дистрибуции, но для этого нужна еще одна формула. Например, мой характер, изучение которого, а роsterioi [задним числом (лат)] покажет, что, возможно, я способен совершить убийство во имя революционной научной теории. Еще одна деталь - мои финансовые возможности. Я получаю зарплату доцента, и этого едва хватает, чтобы жить вполне сносно, но я платил десять долларов в неделю за этот "Ипподром". - Вы играете на скачках? - Нет, никогда. Я знаю слишком много или, скорее, слишком мало. Более девяноста девяти процентов ставок на скачках делается в результате эмоционального порыва, а не работы ума. Я приберегаю свои эмоции для той деятельности, для которой они предназначены. - Саварезе взмахнул рукой. - Это дает нам толчок в Другом направлении, к негативной уверенности. Конечной точкой этого пути является заключение, что не я убил Орчарда, и мы можем спокойно перейти к этому. Аргументы таковы. Я не мог устроить так, чтобы яд достался Орчарду. Я сидел по диагонали напротив него и не помогал передавать бутылки. Нельзя доказать, что я когда-нибудь покупал, похищал, брал взаймы или хранил у себя цианид. Невозможно установить, что я выиграл, выигрываю или выиграю в будущем от смерти Орчарда. Когда я пришел в радиостудию, в двадцать минут одиннадцатого, все остальные были уже там, и если бы я попытался подойти к холодильнику и открыть дверцу, меня наверняка бы заметили. Нет никаких свидетельств тому, что мои отношения с Орчардом носили иной характер, чем я их описал, содержали элемент враждебности или предубежденности. Саварезе улыбнулся: - Насколько далеко мы продвинулись? Один из тысячи? - Я в эту игру не играю. - В голосе Вульфа не было враждебности. - Меня нет на этом пути, меня вообще нет ни на какой из дорог. Я смотрю по сторонам и интересуюсь различными вещами. Вы никогда не бывали в Мичигане? За тот час, который оставался до свидания с орхидеями, Вульф расстрелял Саварезе вопросами. Тот отвечал кратко и по существу. Было видно, что профессор действительно хотел сравнить технику работы Вульфа и полицейских. Когда ему задавался вопрос, он его внимательно выслушивал, с таким видом, будто был судьей, арбитром, а не подозреваемым в убийстве, проходящим через серьезное испытание. Другими словами, сохранял объективность. Он продолжал в таком духе до четырех часов, когда встреча закончилась, и я проводил "объективность" до дверей. Вульф направился к своему лифту. Чуть позже пяти прибыл Сол Пензер. Невысокого роста (мне он доставал лишь до середины уха) и хрупкого сложения, Сол и вовсе кажется крошечным в кресле из красной кожи, но он любит сидеть в нем. Плюхнулся он в него и на сей раз. Он также весьма объективен, и я редко видел его ликующим или огорченным по поводу того, что случилось с ним, или того, что произошло с кем-то еще в результате его действий. Но в тот день он был действительно не в духе. - Я плохо рассчитал, - мрачно начал он. - Отвратительно рассчитал. Мне стыдно показываться на глаза мистеру Вульфу. У меня была наготове отличная история, и я был уверен, нужно лишь десять минут разговора с мамашей. Но я недооценил ее. Я поговорил о ней с парой коридорных, пообщался с ней по телефону, и у меня была возможность как следует разобраться в ней, когда она появилась в вестибюле гостиницы и тогда, когда она вышла на улицу. И все-таки я недооценил ее. Я ничего не могу сказать о ее уме или характере, но она точно знает, как отваживать собак. Я был чертовски близок к тому, чтобы провести день за решеткой. Когда Сол окончил свой рассказ, я вынужден был признать, что это грустная история. Ни один частный детектив не любит, когда приходится возвращаться с пустыми руками, не выполнив простую работу. И Солу Пензеру это тоже явно не нравилось. Чтобы отвлечь его, я смешал ему коктейль и достал колоду карт, предложив сыграть по маленькой. В шесть часов, когда Вульф спустился из оранжереи, игра закончилась. Я выиграл три доллара. Сол доложил обо всем Вульфу, который сидел за столом и слушал, не перебивая и не комментируя. Когда Сол закончил, Вульф сказал, что тому не за что извиняться, и попросил его позвонить после ужина для получения инструкций. После этого он отпустил Сола. Мы остались вдвоем. Вульф откинулся в кресле, закрыл глаза, и казалось, что он даже не дышит. Я сел за машинку и отпечатал изложение доклада Сола. Я пошел к шкафу, чтобы подколоть листок к досье, когда Вульф заговорил: - Арчи! - Да, сэр. - У меня нет сил. Мы топчемся на месте. - Да, сэр. - Я должен поговорить с этой девушкой. Свяжитесь с мисс Фрейзер. Я так и сделал, но лучше бы мы сэкономили двадцатипятицентовик. Мисс Фрейзер сожалела, что мы не продвинулись вперед. Она сделает все, что в ее силах, чтобы помочь, но опасается, что не будет пользы, если она позвонит миссис Шеперд в Атлантик-сити и попросит ее привезти дочку в Нью-Йорк, чтобы увидеться с Вульфом. Нет никаких сомнений, что миссис Шеперд ей просто отажет. Мисс Фрейзер признала, что имеет влияние на Нэнсили, но не на мать. Она и думать не хочет о том, чтобы позвонить Нэнсили и убедить ее удрать и приехать самой. Она не может этого сделать, поскольку дала денег матери и дочери, чтобы они уехали - Так это вы? _ Вульф позволил себе удивленную интонацию в голосе. - Мисс Коппел сказала Гудвину, что никто из вас не знает, куда они уехали. - Мы не знали до сегодняшнего дня, пока не увидели в газетах. Давайте называть вещи своими именами, отца Нэнсили просто спровоцировали всеми этими фотографами, репортерами и всем прочим. Он обвинил во всем меня, и я предложила оплатить расходы поездки. Но я не знала, куда он решили отправиться. Окончив разговор, мы обсудили перспективы. Я предпринял попытку предложить другие варианты, но Вульф зациклился на Нэнсили, и я не смог осудить его за нежелание начинать новый раунд встреч с людьми, на которых он работает. Наконец он завил властным тоном, по которому было ясно, что обсуждение закончилось: - Я должен поговорить с этой девочкой. Доставь мне ее. Я энал, что этим все и кончится. - Она непременно должна быть в сознании? - спросил я на всякий случай. - Я же сказал, что хочу поговорить с ней. Значит, она должна быть способна разговаривать. Ты можешь ее привести в чувство после того, как доставишь сюда. Мне следовало сразу послать тебя, зная твои успехи у молоденьких женщин. - Большое вам спасибо. Но она не молоденькая женщина, она маленьая девочка. Она носит короткие юбочки и носочки. - Арчи! - Да, сэр. - Доставь ее! 9 Шансов у меня было немного. Идея пришла мне в голову за обеденным столом, пока я слушал рассказ Вульфа о человеке с усами длиной в один фут, который преподавал математику в школах Черногории. Чтобы стать продуктивной, идея требовала некоторой информации от дворника дома 829 по Виксли-авеню. Но когда сразу после обеда я поехал туда, выяснилось, что он ушел в кино, и мне пришлось ждать его целый час. Я выжал из него все, что могло мне пригодиться, щедро пожертвовав еще один доллар из денег "Хай спот" Затем я вернулся, поставил машину в гараж и прошел в свою комнату. Вульф, конечно, сидел у себя в кабинете, и дверь была открыта, но, проходя мимо, я даже не остановился, чтобы кивнуть ему. У себя я еще раз хорошенько почистил зубы, поскольку не знал, как скоро они в следующий раз увидят щетку. Затем я начал собираться в путешествие, положив расческу в верхний карман пиджака. Я не хотел брать с собой сумку - лишняя возня. Еще я позвонил. Я сделал это у себя, а не в кабинете, поскольку Вульф возложил всю операцию на меня, не дав и намека о том, как ее можно осуществить. Если ему так хочется - тем лучше. Стало быть, ему и впрямь ни к чему было слушать, как я даю подробные и исчерпывающие инструкции Солу Пензеру. Снова спустившись вниз, я остановился у двери кабинета и пожелал Вульфу спокойной ночи. Больше мне было нечего ему сказать. Во вторник ночью я спал чуть больше трех часов, то же самое в среду. И в четверг. В пятницу в 6.З0 утра, когда я вылез из вагона на платформу вокзала Атлантик-Сити, было темно, пасмурно, прохладно и в целом преотвратительно. Я как следует зевнул, передернулся с ног до головы и сказал таксисту, что я его клиент. Я попросил подождать минуту, подошел к такси, стоящему за ним, и заговорил с водителем. - В это время суток мне мало одного такси. Мне нужно два. Я поеду в переднем, а ты езжай следом. Когда остановимся, то поговорим. - Куда ехать? - Недалеко. - Я протянул ему доллар. - Внакладе не останешься. Он вяло кивнул и включил зажигание. Я забрался в переднюю машину и сказы водителю, что нам нужно оказаться где-нибудь в окрестностях отеля "Амбассадор" Это было недалеко, и через несколько минут мы подъехали к тротуару. Припарковаться в это время дня было нетрудно. Когда второй водитель остановился прямо за нами, я дал ему сигнал, и он присоединился к нам. - У меня есть враги, - сообщил я им. Они переглянулись, и первый сказал: - Разбирайся с этим сам, парень. Мы просто таксисты. На моем счетчике пятьдесят центов. - Не пугайтесь. Я говорю о дочери и жене. Они разрушают мою жизнь. Сколько входов в "Амбассадор"? Я не имею в виду пожарные лестницы и угольные шахты. Сколько там обычных входов? - Два, - сказал один. - Три, - сказал другой. - Сколько же? Они сошлись на трех и рассказали мне, где они находятся. - Тогда нас троих будет вполне достаточно. Вот - сказал я и вытащил два полтинника, добавив доллар тому, который вез меня. - Окончательная сумма будет зависеть от того, сколько времени это займет. Я думаю, вам не придется подавать на меня в суд. Теперь слушайте внимательно. Так они и сделали. Десять минут спустя, около семи, я стоял перед неким подобием куста, на котором не было листьев, глядя на выход из "Амбассадора" со стороны океана. Комки грязного серого тумана, подгоняемые порывами ледяного ветра, заставляли думать об этом месте скорее как о последнем пристанище, нежели как о курорте. Я начал понимать, что совершил серьезную ошибку, отложив завтрак до того времени, когда смогу сделать это как следует. Мой желудок решил, что, поскольку он, видимо, мне никогда больше не понадобится, имеет право свернуться в комочек и посмотреть, как я на это отреагирую. Я попытался обмануть его, сглатывая слюну, но, поскольку я не чистил зубы, вкус слюны мне совсем не понравился. Тогда я попытался плевать, но это заставило желудок съеживаться еще быстрее. Проведя таким образом полчаса, когда часы показали четверть восьмого, я пожалел, что не доработал свой план. В это время одно из моих такси показалось из-за угла и остановилось возле меня. Водитель подозвал меня и открыл дверь. - Они уехали, парень. - На вокзал? - Похоже. В эту сторону. - Он развернул машину на сто восемьдесят градусов и надавил педаль газа. - Они появились из выхода у стоянки такси и сели в одно из них. Тони у них на хвосте. Мне не надо было его пришпоривать: машина и без того летела во весь опор. Часы показывали девятнадцать минут восьмого - одиннадцать минут до отправления поезда в 7.ЗО на Нью-Йорк. Через четыре минуты мы лихо подкатили к стоянке у вокзала. Я выскочил. Чуть впереди нас какаято женщина расплачивалась с водителем, и за ее спиной стояла девочка. - Ты что, идиот - прорычал мой водитель. - Они же не слепые! - Все в порядке, - заверил я его. - Они знают, что я за ними слежу. Это война нервов. Откуда-то появился Тони и я освободился еще от одной пары пятерок, а затем прошел на станцию. Работало только одно окошечко кассы, и мамаша с девочкой стояли возле него. Праздной походкой я подошел к расписанию поездов в запасе у меня было еще три минуты и собирался было посмотреть через плечо, чем они заняты, когда они пробежали мимо меня, держась за руки. Дочка была впереди и тащила я собой мамашу. Стоя у последнего вагона состава, я видел, как они забрались в свой вагон, но стоял на платформе до тех пор, пока не был подан сигнал и колеса не начали вращаться. Только после этого сел и я. В вагоне-ресторане народу было немного. Я заказал двойной апельсиновый сок, лепешки с жареной ветчиной, кофе, французские гренки, пирожки с колбасой, виноградное желе и еще одну чашку кофе. Мои отношения с желудком наладились, и мы с ним решили забыть обо всем, что случилось. Я решил пойти взглянуть на семейку. И тут мне стало стыдно за себя. Еще совсем недавно голод так мучил меня, что я и думать забыл о том, что другим, быть может, тоже хочется есть. Но когда, пройдя три вагона, я увидел мамашу и дочку, я понял, что им несладко. Конечно, у них имелись и другие причины для страданий, но во многом бледность, напряженность и скорбное выражение лиц объяснялись тем, что им страшно хотелось есть. У них не было времени перекусить что-нибудь до отъезда, а состояние их было таким, что, похоже, им просто в голову не пришло, что можно поесть и в поезде. Я прошел в конец вагона, повернулся лицом к пассажирам и прокричал: - Завтракайте в вагоне-ресторане, находящемся в трех вагонах впереди! Умеренные цены! Затем я пошел по проходу, повторяя все через соответствующие промежутки времени, один раз прямо около того места, где они сидели. Сработало. Они обменялись парой слов, поднялись и направились вперед. И не только они - Моя рекламная кампания имела успех также еще у одной женщины, у мужчины и у парочки. К тому времени, когда семейство вернулось на свои места, до Нью-Йорка оставалось меньше часа. Я рассмотрел их, когда они шли по проходу. Мать была небольшого роста, с круглыми плечами и седеющими волосами. Ее нос был тонким и остро заточенным, хотя и не до такой степени, как до трапезы. Нэнсили выглядела лучше и намного смышленнее, чем я ожидал по сообщениям газет и описанию Сола. У нее были густые каштановые волосы ниже плеч, синие глаза - настолько темные, что различить их цвет можно было лишь с близкого расстояния. Глаза постоянно находились в движении. Она не унаследовала ни острого носа мамочки, ни погонные метры папочкиных бровей. Если бы я учился с ней в колледже, то с удовольствием купил бы ей стакан "коки" или даже порцию сливочного мороженого. Я прекрасно понимал, что неприятности начнутся в ту минуту, когда они сойдут с поезда на вокзале Пенсильвания и станут подниматься по лестнице. Я знал, что делать, если они направятся к стоянке такси, к автобусу или метро или если мамочка зайдет в телефонную будку. Я шел за ними по пятам, но ничего, кроме получения удовольствия от приятной прогулки, от меня не потребовалось. Они поднялись по эскалатору на улицу, вышли через северный выход и повернули налево. Я шел за ними. На Девятой авеню они повернули в сторону верхней части города, а на Тридцать пятой улице снова налево. Они уверенно направлялись прямо к дому Вульфа, без задержек, и, естественно, я приуныл. Единственное, что поднимало мне настроение, - это наш график. Было точно одиннадцать часов, и Вульф уже спустился из оранжереи и уселся в свое кресло, как раз вовремя, чтобы приветствовать нас. Все так и вышло. Миновав Десятую авеню, они стали посматривать на номера домов, и я начал их нагонять. У нашего дома они остановились, еще раз осмотрелись и поднялись по ступенькам. Когда они нажимали кнопку звонка, я был у подножия лестницы, но они не обратили на меня внимания. Конечно, все бы выглядело более триумфально, если бы мне удалось сделать это другим способом. Но проблема заключалась в том, что Фриц не пустил бы их, не посоветовавшись с Вульфом. Поэтому я быстро поднялся, перешагивая через две ступеньки, открыл дверь своим ключом, распахнул ее и пригласил их: - Миссис Шеперд? Заходите. Она переступила порог, но Нэнсили фыркнула. - Вы были в поезде. В этом есть что-то забавное, - Мистер Вульф ждет вас, - сказал я. - И если вам угодно, называйте это забавным. Так что, если хотите посмеяться, заходите внутрь, чтобы я смог закрыть дверь. Она вошла, не спуская с меня глаз. Я спросил, не хотят ли они оставить в холле свои вещи, они отказались, и я провел их в кабинет. Вульф какое-то мгновение сидел за своим столом в нерешительности, а затем встал. Мне это понравилось. Он никогда не встает, когда входит мужчина, и обычно объясняет входящим женщинам, если считает это нужным, что он продолжает сидеть в кресле, потому до подниматься, а затем опять садиться для него гораздо более серьезная работа, чем для большинства людей. Я знал, почему он нарушил это правило. Это был салют в мою честь. Не только потому, что они появились, но и потому, что я их доставил точ но в тот момент, когда он был готов их принять. - Миссис Шеперд, - сказал я. - Это мистер Ниро Вульф. Мисс Нэнсили Шеперд. Вульф поклонился. - Как поживаете? - Мой муж? - сказала мамаша испуганным, но тем не менее уверенным голосом. - Где мой муж? - Скоро будет здесь, - заверил Вульф. - Его задержали. Садитесь, мадам. Я улыбнулся ему и покачал головой. - Очень признателен, что вы стараетесь мне помочь, но дело не в этом. - Теперь я улыбнулся семейке. - Я должен объяснить не только вам, но мистеру Вульфу тоже. Телеграмма при вас? Можно ее на минуту? Мамаша собралась открыть свою сумочку, но Нэнсили ее остановила. - Не надо. - Она снова резко обратилась ко мне: - Выпустите нас отсюда немедленно. - Нет, - сказал я, - не сейчас. Но через пять минут я так и сделаю, если у вас еще будет желание уйти. Чего вы боитесь? Не я ли присмотрел за тем, чтобы вы немного позавтракали? Сначала я хотел бы объяснить мистеру Вульфу, а потом объясню вам. Я повернулся к Вульфу. - В сумочке миссис Шеперд лежит телеграмма следующего содержания: "Садись первый поезд Нью-Йорк иди офис Ниро Вульфа Западная З5 улица 918. Телеграммы оплатил он. Возьми собой Нэнсили, Встретимся там. Оставь все вещи отеле. Поторапливайся. Эл." Сол послал ее с телеграфа в Бронксе сегодня утром в 6.ЗО. Теперь вы понимаете, почему мне надо было снова увидеться с дворником. Выражение "поторапливайся" сделало телеграмму абсолютно достоверной. - Значит, отец ее не посылал? - Нэнсили смотрела на меня. - Я подозревала, что здесь что-то не так. - Она схватила мать за руку. - Вставай, мы уходим. - Куда, Нэнсили? - Мы уходим отсюда. - Но куда же? - В глазах и голосе мамаши чувствовалась паника. - Домой? - В этом все и дело, - сказал я с ударением. - Вот именно, куда? У вас три варианта. Во-первых, вы можете отправиться домой и, когда глава семейства придет с работы, рассказать ему, как попались на фальшивую телеграмму. Ваши лица показывают, что вы думаете по этому поводу. Во-вторых, вы можете сесть на ближайший поезд в Атлантик-Сити, но в этом случае я, до того как вы уйдете, немедленно позвоню мистеру Шеперду на склад, где он работает, и сообщу ему, что вы находитесь здесь и рассказываете какую-то чушь о телеграмме. Конечно, он захочет с вами поговорить. Таким образом, вам опять придется рассказать, как вас надули. Мамаша выглядела так, словно сейчас упадет, поэтому я подвинул ей кресло, и она села. - Вы ужасны, - сказала Нэнсили. - Чрезвычайно. Я пропустил это мимо ушей и продолжал, обращаясь к матери: - И наконец, третье: вы можете остаться здесь, и мистер Вульф обсудит кое-что с Нэнсили, задаст ей вопросы. На это может уйти часа два, или три, или четыре. Так что чем скорее он начнет, тем лучше. Вам предложат хороший обед. Как только мистер Вульф закончит, я доставлю вас на вокзал и посажу на поезд в Атлантик-Сити. Мы оплатим дорогу в оба конца и прочие расходы - такси, завтрак, а также ваш ужин на обратном пути. Мистер Шеперд, с которым я встречался, никогда ничего об этом не узнает. - Я пожевал губами. - Я вижу только эти три варианта. Нэнсили села в красное кресло, что еще раз продемонстрировало ее ум. - Это ужасно, - безнадежно сказала мамаша. - Хуже не придумаешь... Вы не выглядите как человек, который мог бы проделать подобную штуку. Вы уверены, что мой муж не посылал? этой телеграммы? Честно? - Абсолютно, - заверил я ее. - Он ничего о ней не знает и никогда не узнает. Ничего страшного во всем этом нет. Еще задолго до ночи вы будете в своем прекрасном номере в отеле. Она покачала головой так, как будто все пропало. - Не такой уж он прекрасный, - заявила Нэнсили. - Душ брызгается по сторонам, и они не могут его починить. - Неожиданно она поднесла руку ко рту, вскочила, и глаза у нее округлились. - Господи! - воскликнула она. - Где у вас приемник? Сегодня же пятница! Она в эфире! - Нет никакого приемника, - строго сказал я. - Сломался. Так, давайте мне ваше пальто и шляпу. 10 Во время всего представления, не считая перерыва ну обед, миссис Шеперд сидела опустив плечи в одном из желтых кресел. Вульфу ее присутствие не нравилось, и не раз он предлагал ей то пойти вздремнуть в южную комнату, то подняться наверх и посмотреть на орхидеи, но она не пошевельнулась. Конечно, она защищала своего ребенка, но, могу поклясться, больше всего ее пугало, что, если она выпустит нас из поля зрения, мы можем послать еще одну телеграмму, подписанную "Эл" Я стараюсь быть честным и непредвзятым по отношению к Нэнсили. Вот что записано у меня в блокноте: В: Вы высоко оцениваете мисс Фрейзер, не так ли, мисс Шеперд? Н: О да! Она само совершенство! На следующей странице блокнота: В: Почему вы бросили колледж, если дела у вас там шли так хорошо? Н: Мне предложили работать манекенщицей. Контракт был непродолжительным, платили два доллара в неделю, вызывали меня не часто. В основном надо было демонстрировать ноги. Но наличные - это прелесть. В: В перспективе вы собираетесь быть манекенщицей? Н: О нет! У меня очень серьезные намерения. Очень! Я собираюсь пойти на радио. Я хочу, чтобы у меня была программа, как у мисс Фрейзер. Чтоб было интересно людям, чтобы там много смеялись. Но чтобы там шла речь о серьезных вещах. Я хочу сделать действительно хорошую программу. Вам часто приходилось выходить в эфир, мистер Вульф? А вот еще, на другой странице: В: Как вы проводили время в Атлантик-Сити Н: Загнивалв. Это место вымерло, по крайней мере две недели назад. Сейчас там мертвый сезон. Ужасно. Это стенограмма. На страницах, откуда взяты эти цитаты, еще много подобных высказываний, но есть и другие страницы, уравновешивающие эти. Когда ей хотелось, она могла говорить по существу. Например, когда она объясняла, что ей следовало бы подозрительно отнестись к телеграмме и настоять, чтобы мать связалась по телефону с отцом. Она бы так и сделала, если бы не знала из газет, что мисс Фрейзер наняла Ниро Вульфа. Когда же Вульф перевел разговор на тему людей, окружающих мисс Фрейзер, она не только дала понять, что прекрасно знает им цену. Она не включила в свой рассказ ничего такого, что бы ей пришлось доказывать, чтобы не брать свои слова обратно. Было легко заметить, что Вульф чувствовал удовлетворение от избранной им тактики. Она заключалась в том, что до обеда он ограничивал себя, ходил вокруг да около, чтобы она привыкла к его голосу, манерам и тому, что он задает ей самые разнообразные вопросы. К тому времени как Фриц позвал нас в столовую, я почувствовал, что для Вульфа красный свет не загорается ни на одном направлении. Когда мы вернулись в кабинет и снова расселись, причем мамаша все в том же кресле, а Нэнсили затянулась сигаретой так, как будто занималась этим многие годы, Вульф продолжил в том же духе. Но скоро я стал замечать, что он начинает сужать круги и приближается к сцене преступления. Посвятив некоторое время теме клуба девушек - поклонниц Фрейзер из Восточного Бронкса и тому, как Нэнсили организовала его, он перешел непосредственно к студии и начал с передачи Фрейзер. Он выяснил, что Нэнсили всегда бывала там по вторникам, а иногда по пятницам тоже. Мисс Фрейзер пообещала ей, что когда-нибудь подпустит ее к микрофону - хотя бы для того, чтобы сказать пару слов. На передаче! Большую часть времени она сидела вместе с публикой в первом ряду, но всегда была готова помочь чем-нибудь, и часто ей это разрешалось, но исключительно благодаря мисс Фрейзер. Остальные считали, что она только мешает. - А вы и в самом деле мешали? _ спросил Вульф. - Наверняка. Но мисс Фрейзер так не думала, потому что знает, что я считаю ее самой лучшей ведущей на радио, просто экстра-класс, и что существует мой клуб. Так что вы сами понимаете. Вы можете понять, почему мне хотелось быть честным и непредвзятым по отношению к ней. Вульф кивнул, как мужчина кивает мужчине. - Какого рода помощь вы оказывали? - О! - Она взмахнула рукой. - Кто-нибудь роняет страницу сценария, и я ее поднимаю. Начинает скрипеть кресло, и я первой замечаю это и приношу новое. В тот день, когда это случилось, я взяла поднос со стаканами из шкафа и отнесла его к столу. - Так это сделали вы? В тот день, когда гостем был мистер Орчард? - Конечно, я часто делаю это. - У вас есть ключ от шкафа? - Нет, только у мисс Венс. Она открыла его и достала поднос со стаканами. - Нэнсили улыбнулась. - Однажды я разбила один стакан. Вы думаете, с мисс Фрейзер случился припадок? Ничего подобного. Она прост велела мне принести бумажный стаканчик. Она великолепна. - Замечательно. Когда это произошло? - Давным-давно. Еще когда они пользовались прозрачными стаканами, до того, как заменили их на темно-синие. - Как давно это было? - Почти год назад. - Нэнсили кивнула. - Да, потому что именно тогда они впервые начали пить "Хай спот" во время передачи. Первые несколько передач они пользовались про зрачными стаканами, а затем им пришлось их заменить... Она оборвала себя. - Почему пришлось? Я ожидал, что Вульф набросится на нее, как коршун, или по крайней мере начнет на нее давить. Без сомнения, Нэнсили остановилась, поскольку произнесла или начала говорить то, чего не собиралась. И когда она сказала, что не знает, она явно соврала. Но Вульф вильнул и спустил все на тормозах. - Подозреваю, что они выбрали толстые стаканы, потому что те не бьются. - Он радостно хихикнул, как будто это было ужасно забавно. - Вы когда-нибудь пили "Хай-спот" мисс Шеперд? - Я? Вы шутите Когда мой клуб был признан лучшим, они послали мне десять ящиков. На грузовике. - Мне "Хай спот" не очень нравится, а вам? - О... Я обожаю его, хотя и в небольших количествах. Когда у меня будет собственная программа и возникнут клубы поклонниц Шеперд, я буду работать по-другому. - Она нахмурилась. - Как вы считаете, Нэнсили Шеперд - хорошее имя для радио или Нэн Шеперд лучше? А может, мне вообще взять псевдоним? Настоящее имя мисс Фрейзер было Оксхол, и она вышла замуж за человека по фамилии Коппел, но он умер. Когда она пришла на радио, то не захотела воспользоваться ни одним из этих имен и взяла псевдоним. - И Нэн, и Нэнсили звучат прекрасно, - авторитетно изрек Вульф. - Как нибудь вы расскажете мне, какую политику будете проводить в своих клубах. Как вы думаете, в "Хай споте" есть перец? - Не знаю, никогда не задумывалась. Туда намешано полно всякой ерунды. И никаких пузырьков. - Да, - согласился Вульф, - никаких пузырьков. А какую еще помощь вы оказываете во время передачи? - О, примерно то же, о чем я вам уже рассказывала. - Вы помогаете передавать стаканы и бутылки по кругу - мисс Фрейзер, мистеру Медоузу и гостям? - Нет. Один раз я попыталась, но вообще мне не разрешают. - Где вы находились в тот день, когда это произошло? - Сидела на стуле у рояля. Они хотят, чтобы во время Эфира я была среди публики, но иногда мне удается этого не делать. - Вы не видели, кто передавал стакан и бутылку, например, мистеру Орчарду? Нэнсили улыбнулась ему, как старая приятельница. - Теперь вам хочется выяснить это, не так ли? Но я не видела. Полиция спрашивала меня об этом двадцать миллионов раз. - Не сомневаюсь. Я спросил вас один раз. Вы когда-нибудь доставали бутылки из шкафа и ставили их затем в холодильник? - Конечно, я часто это делаю, точнее сказать, помогаю это делать. Это работа мисс Венс, но она не может взять их все сразу, так что ей приходится ходить два раза. Поэтому очень часто четыре бутылки несет она, а три - я. - Понимаю. Не думаю, чтобы она считала вас помехой. А в тот вторник вы помогали нести бутылки? - Нет, потому что я разглядывала новую шляпку мисс Фрейзер и не видела, как мисс Венс доставала бутылки, - Значит, мисс Венс пришлось ходить дважды: сначала с четырьмя бутылками, а потом с тремя? - Да, потому что на шляпку мисс Фрейзер стоило посмотреть. Очень высокий класс Это была... - Я вам верю. - Голос Вульфа стал немного более жестким, хотя, возможно, только для моего опытного уха. - Я прав, не так ли, сначала четыре бутылки, потом - три? - Да, правильно. - В сумме получается семь? - Да, вы умеете считать - обрадованно воскликнула Нэнсили. Затем она подняла свою правую руку, оттопырив на ней четыре пальцу, потом левую с тремя и посмотрела сначапа на одну, потом на другую. - Правильно, семь. - Семь, - согласился Вульф. - Я могу считать, вы можете, а мисс Венс и мистер Медоуз - нет. Я понял, что для программы нужны четыре бутылки. Но они предпочитают, чтобы в холодильнике были запасы на случай, если кто-нибудь попросит добавки. Мисс Венс и мистер Медоуз говорят, что всего было восемь бутылок. Вы говорите, семь. Мисс Венс говорит, что они переносятся из шкафа в холодильник двумя партиями: четыре и четыре. А вы говорите. четыре и три. Вульф наклонился вперед. - Мисс Шеперд, - его голос стал жестким, - объясните мне немедленно и удовлетворительно, почему они говорят восемь, а вы - семь. Почему? Она промолчала. - Почему? - вопрос прозвучал как удар хлыста. - Я не знаю, - пробормотала она. Я смотрел на нее в оба, но, даже если бы я один глаз закрыл, а другим смотрел лишь искоса, все равно было ясно как день, что она все знает. Более того, она не только скрывала это, но и собиралась скрывать дальше. - Чушь. - Вульф погрозил ей пальцем. - Мисс Шеперд, вы явно необдуманно сделали заключение, что, как только вам захочется, вы скажете: "Я ничего не знаю" а я все так и оставлю. Вы попытались проделать это насчет стаканов, и теперь опять. Я даю вам одну минуту на то, чтобы вы рассказали, почему остальные утверждают, что в холодильник кладется восемь бутылок, а вы - семь. Арчи, засеки время. Я взглянул на часы, а затем снова на Нэнсили. Но она все еще продолжала скрытничать. Ее лицо не только не отражало желания рассказать все, но было видно, что она даже не думает о том, что может произойти, если она ничего не скажет. Оно просто молчала. Я дал ей лишних десять секунд и затем объявил. - Время истекло. Вульф вздохнул. - Боюсь, мисс Шеперд, что вы и ваша мать если и вернетесь в Атлантик-Сити, то уж точно не сегодня. Дело в том... Мамаша издала какой-то стон. Нэнсили закричала: - Но вы же обещали - Нет, я не обещал. Обещал мистер Гудвин. Вы можете разобраться с ним по этому вопросу, но только после того, ка я дам ему некоторые инструкции. - Вульф повернулся ко мне. - Арчи, ты будешь сопровождать мисс Шеперд до кабинета инспектора Крамера. Ее мать может отправиться с вами или пойти домой, как ей будет угодно. Но сначала запиши, отпечатай и возьми с собой следующее. Три копии. Письмо инспектору Крамеру. Вульф откинулся назад, закрыл глаза, пожевал губами и через секунду начал: - В связи с убийством Сирила Орчарда я посылаю эту информацию с мистером Гудвином, который доставит вам мисс Нэнсили Шеперд. Он объяснит вам, как мисс Шеперд была доставлена в Нью-Йорк из Атлантик-Сити, абзац. Я считаю, что Мадлен Фрейзер должна быть без промедления арестована и обвинена в убийстве Сирила Орчарда. Очевидно, что члены ее команды находятся в сговоре. Первоначально я считал, что их цель - защитить ее, но теперь я убежден, что ошибался. В моем кабинете вечером во вторник все они были глубоко озабочены тем, чтобы мисс Фрейзер добралась благополучно до дома. Так мне казалось. Теперь я считаю, что они заботились совсем о другом. Абзац. В тот вечер здесь мистер Медоуз без необходимости излишне многословно и подробно отвечал на мой вопрос, каким образом он определяет, какие бутылки достать из холодильника. Было много других обстоятельств, которые усиливали мои подозрения насчет мисс Фрейзер. Среди них - притворство по поводу того, что они не могут вспомнить, кто поставил стакан и бутылку перед мистером Орчардом. Это, безусловно, удивительно. Наверняка они помнят, и я не представляю себе, чтобы они все сговорились защищать когонибудь из их круга, если только этим человеком не является мисс Фрейзер. Без сомнения, ими движут разные соображения; преданность, любовь или просто желание сохранить работу, которой они лишатся после того, как мисс Фрейзер будет арестована, ее имя опозорено, а сама она, как я надеюсь, наказана в соответствии с законом, Абзац. Все эти подозрения у меня закрались еще тогда, но я не мог предъявить никаких доказательств. Поэтому я ждал, пока смогу поговорить с мисс Шеперд. Теперь я сделал это. Ясно, что она тоже состоит в сговоре, цель которого - отвести подозрения от мисс Фрейзер. Мисс Шеперд сделает все для нее, но не будет делать ничего для остальных. Я уверен, что мисс Шеперд по крайней мере дважды солгала мне. Первый раз, когда сказала, что не знает, почему были заменены стаканы, из которых пьют во время передачи, и второй раз, когда не объяснила расхождения своих показаний с показаниями остальных относительно количества бутылок в холодильнике. Мистер Гудвин расскажет вам все в деталях. Абзац. Когда вы надежно засадите мисс Фрейзер за решетку, я предлагаю, чтобы во время допроса вы уделили особое внимание замене стаканов. Это произошло приблизительно год тому назад, и поэтому возникает впечатление, что убийство мистера Орчарда планировалось загодя. Ваша задача будет особо облегчена, если вам удастся заставить мисс Шеперд доступными вам методами рассказать все, что она знает об этом. Я не... Арчи! Если бы у Нэнси было раздвоение личности и одна ее часть - убийца - неожиданно начала действовать, то я наверняка был бы сражен наповал. Но она не вытащила револьвер. Она всего лишь выскочила из кресла и как ураган подлетела ко мне, не успел и глазом моргнуть, схватила блокнот, швырнула его через комнату, затем повернулась и выпалила в сторону Вульфа. - Это ложь! Это все ложь! - Нэн, Нэн! - стонала мамаша. Я стоял рядом с ураганом и чувствовал себя очень глупо. Вульф резко сказал мне: - Подними блокнот, и мы закончим. Она истеричка. Если она проделает это еще раз, отведи ее в ванную. Нэнсили схватилась за рукав моего пиджака. - Нет! - кричала она. - Вы мерзкий тип и прекрасно это знаете. Смена стаканов здесь ни при чем! Я все равно не знаю, почему они их заменили.... Вы просто мерзкий тип... - Прекратите, - приказал ей Вульф. - Прекратите кричать и, если у вас есть что сказать, садитесь и говорите. Почему они заменили стаканы? - Не знаю. Пересекая комнату, я должен был пройти мимо мамочки и, проделывая это, похлопал ее по плечу, но сомневаюсь, что она это заметила. С ее точки зрения, все было кончено. Когда я повернулся, Нэнсили все еще стояла на том же месте, и по ее сгорбленной спине казалось, что она будет продолжать в том же духе до конца дня. Но когда я дошел до стола, она не закричала, а заговорила спокойным голосом: - Я честно не знаю, почему они сменили стаканы, я только догадываюсь. Но если я расскажу вам о своих догадках, то должна буду сказать нечто такое, что обещала мисс Фрейзер никогда никому не говорить. Вульф кивнул. - Вот-вот! Покрываете мисс Фрейзер. - Я не покрываю ее! Ее не нужно покрывать! - Только без истерик. О чем вы догадались? - Я хочу позвонить ей. - Еще бы Чтобы предупредить ее? Чтобы она смогла убежать? Нэнсили хлопнула ладонью по его столу. - Не делайте этого, - прогремел Вульф. - Какой же вы мерзкий тип! - Прекрасно! Арчи, запри ее в ванной и позвони инспектору Крамеру, чтобы он прислал кого-нибудь за ней. Я встал, но она не обратила на меня никакого внимания. - Ладно, - сказала она. - Тогда я расскажу ей, как вы заставили меня говорить. И мама тоже может рассказать. Я не знаю, почему они заменили стаканы, но, когда они сделали это, я заметила кое-что и насчет бутылок. В тот день мисс Венс взяла не восемь бутылок, а семь. Если бы не это, я бы не обратила внимания. Но я заметила и во время передачи увидела, что на бутылке, которую они дали мисс Фрейзер, была наклеена полоска. С тех пор всегда было только семь бутылок, и они всегда давали мисс Фрейзер бутылку с полоской. Тогда я подумала, что есть какая-то связь между новыми стаканами и полоской на бутылке, но это были только догадки. - Я хотел бы, чтобы вы сели, мисс Шеперд. Я не люблю запрокидывать голову. - Не буду возражать, если вы сломаете свою старую шею. - Нэн, Нэн! - простонала ее мать. Нэнсили подошла к креслу из красной кожи и присела на самый краешек. - Вы сказали, - пробормотал Вульф, - что пообещали мисс Фрейзер не рассказывать об этом. Когда это было, недавно? - Нет, прошло уже много времени. Несколько месяцев. Мне очень хотелось узнать о полоске на бутылке, и однажды я спросила мисс Венс. После этого мисс Фрейзер сказала, что это касается только ее, это очень личное, заставила меня по обещать не рассказывать об этом. С тех пор она дважды спрашивала, помню ли я обещание, и я говорила, что да и всегда буду помнить. А теперь!.. Но вы сказали, ее арестуют за убийство... Только потому, что я сказала, что не знаю... - Я привел и другие причины. - Но сейчас ее не арестуют? Когда я объяснила? - Посмотрим. Возможно, что нет, - успокаивающе сказал Вульф. - Никто никогда не говорил вам, зачем на бутылку наклеивается полоска? - Нет. - А вы сами не догадались? - Нет. И не собираюсь строить догадки сейчас. Я не знаю, зачем это нужно, кто ее наклеивает, когда это происходит. Я не знаю об этом ничего, кроме того, что рассказала: бутылка, которую они дают мисс Фрейзер, помечена полоской. Это происходит уже давно, почти год, так что не имеет никакого отношения к человеку, убитому всего лишь на прошлой неделе. Так что, я надеюсь, вы удовлетворены. - Вполне удовлетворен, - признал Вульф. - Тогда я могу ей позвонить сейчас? - Я предпочел бы чтобы вы этого не делали. Она ведь наняла меня для расследования этого убийства, и я хотел бы рассазать ей обо всем сам и извиниться за то, что подозревал ее. Кстати, в тот день, когда был отравлен мистер Орчард, на бутылке мисс Фрейзер была эта полоска? - Я не обратила внимания, но думаю, что да, поскольку так было всегда. - Вы действительно не заметили? - Вы думаете, я опять вру? Вульф покачал головой. - Сомневаюсь. Не похоже. Но кое-что еще вы можете мне рассказать. Что это за полоска и где она располагалась на бутылке? - Просто кусочек "скотча" и все. Он был наклеен вокруг горлышка бутылки, примерно там, где бутылка начинает расширяться. - Всегда в одном месте? - Да. - Какой ширины? - Приблизительно вот такой, - она расставила большой и указательный пальцы примерно на полдюйма, - Какого цвета? - Коричневого. Мне, может быть, лента казалась коричневой из-за цвета бутылки. - Всегда одного и того же цвета? - Тогда ее нелегко было заметить. - Я не говорила, что она была заметной. - Конечно, у вас хорошее зрение. - Вульф посмотрел на часы и повернулся ко мне. - Когда следующий поезд в Атлантик-Сити? - в 4.30. - Тогда у вас достаточно времени. Дай миссис Шеперд денег на все необходимые расходы. Ты доставишь ее и дочь на вокзал. Поскольку они не хотят, чтобы об их поездке стало известно, им не следует никому звонить по телефону. Ты убедишься, что они сели на поезд и что поезд действительно отправился. Как ты знаешь, я считаю, что поезд не может сдвинуться с места, а уж если сдвинулся, то вряд ли сможет остановиться. - Мы возвращаемся, - недоверчиво, но с надеждой сказала мамаша. 11 В поезде произошел один маленький инцидент, о котором я не могу умолчать. Я разыскал для них их места и повернулся, чтобы уходить, любезничать не входило в мои намерения. Они - особенно Нэнсили - вели себя так, что, если бы вдруг я провалился в канализационный люк, они даже не остановились бы, чтобы взглянуть вниз. Но когда я повернулся, чтобы уйти, мамочка неожиданно протянула руку и похлопала меня по плечу. Либо она все же заметила мое похлопывание в самый мрачный момент ее жизни, либо сделала так потому, что я купил им места в пульмановском вагоне. Я улыбнулся, но не рискнул предложить обменяться на прощание рукопожатием. Нельзя слишком долго испытывать судьбу. Естественно, что намечалась еще одна вечеринка. Но я не понимал, насколько это срочно, пока не вернулся в кабинет и не нашел у себя на столе под пресс-папье записку на листке из блокнота Вульфа. Сам он, согласно расписанию, был в оранжерее. Записка гласила: "А. Г. Собери всех семерых здесь в семь часов. Н. В." Как будто это так же просто, как щелкнуть пальцами. Я мрачно посмотрел на записку. Почему бы не собрать их после ужина, тогда у нас было больше времени - и для того, чтобы разыскать их, и для того, чтобы как следует поработать над ними. Уж не говоря о том, что сегодня у меня были прекрасные производственные показатели: к одиннадцати утра я доставил ту парочку. Было десять минут пятого. Я подавил желание подняться в оранжерею и высказать свои аргументы и потянулся к телефону. Я встретился с рядом проблем, в том числе и с жалобами на то, что слишком поздно предупреждаю. С этим я был абсолютно согласен. Билл Медоуз долго отказывался, ссылаясь на то, что рассказал Вульфу обо всем, что знал, в том числе и о давнем эпизоде, когда он разбил бейсбольным мячом окно. Мне пришлось оказать на него давление, делая угрожающие намеки. Мадлен Фрейзер и Дебора Коппел тоже упорствовали, но были вынуждены признать, что надо либо уволить Вульфа, либо оказать ему необходимую поддержку. Они согласились привести с собой Элинор Венс. Натан Трауб, которого я застал в его кабинете, был единственным, кто не возражал, хотя и заметил, что будет вынужден отменить важную встречу. Я потерпел фиаско с Саварезе и Стронгом. Профессор уехал из города на уик-энд - наверное, охотиться за формулами. Талли Стронга просто не удалось найти, хотя пробовал сделать это везде, обзвонив всех спонсоров. Около шести я позвонил наверх Вульфу и доложил обстановку. В благодарность он только хмыкнул. Я сказал, что пять из семи в пятницу, да еще в такое время, - вполне неплохой результат. Он ответил, что семь из семи гораздо лучше. - Да, - согласился я. - Я послал Саварезе и Стронгу телеграммы, подписавшись "Эл" Но не уверен, что они получат их вовремя. Итак, явились пятеро. Вульф не любит, чтобы кто-нибудь, кроме меня и Фрица, видел, как он сидит без дела в ожидании. Похоже, он считает, что это подрывает его престиж. Во всяком случае, он не спустился в кабинет до тех пор, пока я не сообщил ему, что все собрались. Тогда он осчастливил нас своим появлением. Он вошел, слегка поклонился, прошел через комнату к своему креслу и удобно в нем устроился. В этот раз обстановка была более уютной и интимной, чем три дня назад, поскольку незванных гостей не было. Разговор начался с того, что Трауб сделал несколько колких замечаний по поводу отказа Вульфа дать интервью репортерам. Обычно в таких случаях Вульф наносит ответный удар потрясающей силы. Но сейчас его нельзя было вывести из себя. Он просто не обратил внимания на слова Трауба. - Я собрал вас здесь, - сказал он добродушным тоном, - с единственной целью, и, если вы не хотите опоздать к ужину, нам лучше сразу приступить к главному. Во вторник вечером я сказал вам, что вы все лжете. Тогда я еще не знал, как именно, хотя вы делали это неприкрыто. Какого черта вы мне не сказали о полоске, наклеенной на бутылку мисс Фрейзер? Все они, даже мисс Фрейзер, отреагировали на это болезненно. Единственное исключение составил Трауб, который пинв слегка удивился. - Полоска? - спросил он. - Какая полоска? Остальным понадобилось в среднем по три секунды для того, чтобы хотя бы начать думать, что изобразить на своих физиономиях. - Кто собирается рассказать мне об этом? _ требовательно спросил Вульф. - Только не все сразу. Кто-нибудь один. - Но, - запинаясь, сказал Билл Медоуз, - мы не понимаем, о чем вы говорите. - Чепуха! - Вульф уже не был таким добродушным. - Не будем терять времени. Мисс Шеперд провела здесь большую часть дня, и я знаю об этом все. - Его глаза остановились на мисс Фрейзер. - Она ничего не могла поделать, мадам. Для ребенка она вела себя прекрасно и сдалась только под угрозой того, что вас немедленно бросят за решетку. - Что здесь происходит? - резко спросил Трауб. - Ничего, Нэт, - успокоила его мисс Фрейзер. - Ничего особенного. Это просто... Нечто вроде шутки между нами... О которой ты не знал... - Так, ерунда, - сказал Билл Медоуз немного громче, чем следовало. - Все чрезвычайно просто. - Подожди, Билл. - Голос Деборы Коппел звучал тихо, но авторитетно. Она смотрела на Вульфа. - Не скажете ли вы точно, что вам рассказала Нэнсили? - С удовольствием, - согласился Вульф. - Бутылка, которую подавали мисс Фрейзер во время передачи, всегда была отмечена кусочком "скотча". Это продолжалось в течение нескольких месяцев, почти год. Лента была или коричневой, под цвет бутылки, или прозрачной, в полдюйма шириной, и была обмотана вокруг горлышка. - Это все, что она вам сказала - Это главное. Давайте объяснимся. Зачем понадобилась лента? - Нэнсили вам не сказала? - Она сказала, что не знает. Дебора нахмурилась. - Еще бы. Все очень просто. Как мы вам уже рассказыьвали, когда мы приходим в студию в день выхода передачи в эфир, примерно за полчаса, мисс Венс достает бутылки из шкафа и ставит их в холодильник. для того, чтобы охладить. Мисс Фрейзер предпочитает сильно охлажденные напитки, поэтому бутылка для нее закладывается раньше и отмечается лентой, чтобы отличить ото всех остальных. - Кто кладет туда бутылку и когда? - Когда как. Иногда кто-нибудь из нас кладет туда ее за день... Иногда бутылка остается с предыдущей передачи. - Боже мой, - пробормотал Вульф. - Я не знал, мисс Коппел, что вы слабоумны. - Я не слабоумная, мистер Вульф. - Чтобы убедить меня в этом, вашего слова недостаточно. Насколько я понимаю, объяснение, которое вы дали, рассчитано на удовлетворение простого любопытства, если кто-то случайно заметит полоску ленты на бутылке. Не удивлюсь, что так и было сказано мисс Шеперд, однако после дальнейших наблюдений она его отвергла. Это то, чего она мне не сказала. Мне это объяснение не кажется удовлетворительным. Может, для мисс Шеперд оно годится, но вы имеете дело со мной. Забираю "слабоумную" назад, поскольку это слово сорвалось с языка, но все-таки вы могли бы предложить что-нибудь поубедительнее. - Может, это звучит неубедительно, - агрессивно вступил Билл Медоуз, - но это правда. - Мой дорогой сэр, - на лице Вульфа изобразилось отвращение, - и вы тоже? Тогда почему это не удовлетворило мисс Шеперд, если вы пробовали рассказывать ей эту байку? Вы были вынуждены заставить ее поклясться молчать. Почему все бутылки не ставились в холодильник заранее, почему ставили только одну, предназначенную мисс Фрейзер? - Потому что кто-нибудь... - начал Билл и осекся. - Вот именно, - Вульф согласился с тем, что тот не досказал. - Потому что между передачами мисс Фрейзер в студии бывают сотни людей и кто-нибудь мог взять их из холодильника, поскольку тот не запирается на ключ. Вот что вы собирались сказать, но не сказали, потому что поняли: с одной бутылкой может случиться то же, что и с восемью. - Вульф покачал головой. - Нет, хватит. Я устал от вашей лжи, я хочу услышать правду. И я услышу ее, потому что ничто иное не дает ответ на вопросы, которые я сейчас поставил. Почему лента наклеивалась на бутылку? Они переглянулись. - Нет, - сказала, обращаясь ко всем, Дебора Коппел. - Что же все-таки здесь происходит? _ раздражительно и требовательно спросил Трауб. Никто не обратил на него внимания. - Почему бы, - поинтересовался Вульф, - не попробовать рассказать мне то, что вы сообщили полиции? Ответа не последовало. Элионор Венс заговорила, но обращалась она не к Вульфу. - Все зависит от вас, мисс Фрейзер. Я думаю, мы вынуждены сказать ему. - Нет, - упиралась мисс Коппел. - Я не вижу другого выхода, - заявила Мадлен Фрейзер. - Тебе не надо было так глупо врать ему. Ты же прекрасно знала, что с ним это не пройдет. - Ее серо-зеленые глаза посмотрели на Вульфа. - Если об этом узнают все, что будет смерти подобно для меня, для всех нас. Вы ведь не дадите мне слово держать все в секрете? - Как я могу, мадам? - Вульф поднял руку. - В подобных обстоятельствах? Но я буду говорить об этом неохотно и настолько кратко, насколько позволят обстоятельства. - Хорошо. Черт бы побрал этого Сирила Орчарда, все это из-за него. Полоска на бутылке показывала, что она предназначена для меня. В моей бутылке не было "Хай спота" Я не могу пить "Хай спот". - Почему нет? - Потому, что это вызывает у меня нарушение пищеварения. - Господи боже! воскликнул Натан Трауб. - Не могу ничего поделать, Нэт, - твердо сказала ему мисс Фрейзер. - Именно так обстоит дело. - И это ваш ужасный секрет? - спросил Вульф. Она кивнула. - Господи Что может быть хуже! Что будет, если об этом будет известно? Например, если узнает Леонард Лайонз? Первые несколько передач я пила "Хай спот" но ничего хорошего из этого не получилось. Я хотела выбросить его из программы, но к этому времени люди из "Хай спота" особенно Андерсон и Оуэн, от этого были без ума. И конечно, я не могла сказать им правду. Я пускалась на хитрости: отпивала совсем чуть-чуть, но даже несколько маленьких глотков вызывали тошноту. Наверное, это аллергия. - Я вас поздравляю, - с ударением сказал Вульф. - Боже мой! - пробормотал Трауб. Он ткнул пальцем в направлении Вульфа. - Чрезвычайно важно, чтобы никто не узнал об этом. Никто и никогда. - Слово не воробей, - тихо, но напряженно сказала мисс Коппел. - Теперь его не поймать. - Значит, вы стали прибегать к подмене? _ спросил Вульф. - Да, - отвечала мисс Фрейзер. - Это был единственный выход. Мы пользовались черным кофе. Я пью его галлонами - и горячим, и холодным. Если он с сахаром. Выглядит очень похоже на "Хай спот" который темно-коричневого цвета. В бутылке его нельзя разглядеть, и мы заменили стаканы на темносиние, чтобы не было видно, что он не пузырится. - Кто готовит кофе? - Моя кухарка у меня дома. - Кто наливает его в бутылку? - Она же, кухарка. Наливает его в бутылку из-под "Хай спота" и закрывает крышкой. - Что, в день передачи? - Нет, потому что он был бы горячим, или, по крайней мере теплым. Поэтому она готовит его накануне и ставит в холодильник. - В студии? - Нет, в моем холодильнике. - Это она наклеивает ленту? - Нет, мисс Венс. Утром она забирает бутылку - она всегда заезжает за мной по дороге, - наклеивает ленту и отвозил в студию в своей сумке, Там она ставит бутылку в холодильник. Приходится быть осторожной, чтобы никто ее за этим не застукал. - Мне стало легче, - внезапно заявил Билл Медоуз. Он достал носовой платок и вытер лоб. - Почему? - спросил его Вульф. - Я знал, что рано или поздно все выплывет. Хорошо, что это узнали вы, а не полицейские. Весь этот дурацкий фарс - попытки раскопать, кто подсыпал яду этому Орчарду... Никто не хотел травить Орчарда. Яд был в кофе и Орчард выпил его по ошибке. Это добило Трауба. Он застонал, у него отвис подбородок. Он сидел и в отчаянии тряс головой. Вульф нахмурился. - Вы хотите сказать, что Крамер и его команда не знают о том, что в той самой бутылке был отравленный кофе? - Конечно, знают. - Теперь Билл хотел помочь. - Но помалкивают. Вы, наверное, заметили, что в газетах про это ничего не было написано. Никто из нас не распространялся, и вы можете понять почему. Они прекрасно знают, что это был кофе, но думают, что он предназначался Орчарду. А на самом реле он предназначался мисс Фрейзер. Билл подался вперед и стал очень серьезным. - Черт возьми, неужели вы не понимаете, почему мы так противились Если бы это стало известно - господи, нашей программе настал бы конец Нас бы с улюлюканьем вышвырнули с радио. Но пока мы молчали, все думали, что яд предназначался Орчарду, именно поэтому я назвал это фарсом. Что ж, мы ничего не говорили и, насколько я понимаю, не будем говорить об этом и впредь. - А как вы объяснили полиции наличие кофе? - Мы ничего не объясняли. Мы не знали, как яд попал в бутылку, так? Прекрасно, значит, мы также не знали, как туда попал кофе. Что же еще мы могли сказать? - Я думаю, ничего, поскольку правду вы скрывали. Как вы объяснили существование ленты? - Мы ничего не объясняли. - Почему? - Нас никто не спрашивал. - Чепуха. Наверняка кто-нибудь спрашивал. - Меня по крайней мере нет. - Спасибо, Билл. - Мадлен Фрейзер улыбалась ему. - Но нет никакого смысла утаивать остальное. - Она повернулась к Вульфу. - Он старается защитить меня от... по-моему, это называется подделка вещественных доказательств. Помните, когда пришел доктор, мистер Стронг схватил со стола бутылки и в дурацком порыве пытался уйти с ними, а мы с мистером Траубом отобрали их у него и снова поставили на стол? Вульф кивнул. - Ну вот, тогда я и сняла ленту с бутылки. - Ясно. Господи, удивляюсь, как вы все вместе не собрали бутылки и стаканы и не отправились к ближайшей раковине, чтобы вымыть их. - Вульф снова посмотрел на Билла. - Вы говорите, что мистер Орчард был отравлен кофе по ошибке. Как это произошло? - Трауб налил ему кофе. Он не... Все остальные одновременно запротестовали. Трауб даже встал с кресла. Билл слегка покраснел и, не обращая на них внимания, упрямо продолжил: - Раз уж вы начали рассказывать, то лучше рассказать все до конца, - настаивал он. - Ты не можешь утверждать, что это был Нэт, - твердо сказала мисс Коппел. - Я абсолютно уверен. Вы прекрасно знаете, что так оно и было Все мы, за исключением Пны, видели, что Орчард взял ее бутылку. Конечно же, Трауб дал ее ему, потому что Трауб - единственный, кто не знал о полоске. К тому же я это видел Все было именно так, мистер Вульф Но когда полицейские взялись за нас, мы все пришли к одной и той же идее - забыл, кто это придумал, - что было бы лучше не помнить, кто поставил бутылку перед Орчардом. Вот мы и запамятовали. Теперь, когда вы знаете о ленте, я все вспомнил, и если остальные - еще нет, то им необходимо это сделать. - Прекратите, Билл. Не старайтесь защищать меня, - остановила его мисс Фрейзер. - Это была моя идея - ничего не помнить. Я начала это. Снова несколько человек заговорили одновременно. Вульф сделал знак рукой замолчать. - Прошу вас Мистер Трауб, очевидно, ваше "да" или "нет" не имеет никакого значения, поскольку только вы не знали о различии в бутылках. Но, чтобы соблюсти формальность, я спрашиваю вас: это вы поставили бутылку перед мистером Орчардом? - Не знаю, - воинственно сказал Трауб. - И меня это не волнует. Медоуз тоже-не знает. - Но вы помогали передавать бутылки и стаканы? - Ш, я уже говорил вам. Для меня это было развлечение. - Он вскинул вверх руки. - Развлечение - Еще одно, - вставила мисс Фрейзер, обращаясь к Вульфу. - Мистер Медоуз сказал: все, кроме меня, видели, что моя бутылка находится у мистера Орчарда. Это лишь частично правда. Сначала я ничего не заметила, но когда я поднесла стакан к губам и почувствовала запах "Хай спота", то поняла, что мой стакан у кого-то другого. Я сделала вид, что пью, и, продолжая следовать сценарию, увидела, что бутылка с наклеенной лентой стоит немного ближе к Орчарду, чем ко мне. Он сидел напротив. Я начала думать, что предпринять, не потому, что у меня был "Хай спот" а потому, что у него был кофе. Вдруг он выпалит, что содержимое его стакана напоминает, по вкусу кофе, особенно после того, как он сделал два больших глотка. Я почувствовала облегчение, когда поняла, что он не собирается этого делать, Но тут он вскочил с этим жутким криком... Поэтому то, что сказал мистер Медоуз, - правда лишь отчасти. Полагаю, что он продолжает меня защищать, но я уже устала от чьейлибо защиты. - Он не слушает, Лина, - заметила мисс Коппел. Действительно, можно было сделать такое заключение, но это не соответствовало действительности. Вульф откинулся в своем кресле и закрыл глаза. Даже мне могло показаться, что он задремал, если бы не две детали. Во-первых, приближалось время обеда, а во-вторых, кончик указательного пальца его правой руки снова и снова вычерчивал маленькие круги на подлокотнике кресла. Пауза продлилась полминуты, минуту, вторую. Кто-то что-то сказал. Вульф приоткрыл глаза и выпрямился. - Я могу, - сказал он, обращаясь скорее к себе, чем к ним, - пригласить вас на ужин. Или попросить приехать после ужина. Но если мисс Фрейзер устала находиться под зашитой, то я устал от того, что меня обманывают. Есть вещи, которые мне необходимо узнать, но я не собираюсь вытягивать их из вас клещами. Если вы готовы дать мне факты, то я готов их принять. Вы столь же хорошо знаете, что мне нужно, как и я сам. Возникает предположение, что это была попытка убить мисс Фрейзер. Какие существуют доказательства? И какие факты могут опровергнуть эту гипотезу? Кто хотел смерти мисс Фрейзер и почему? В особенности кто из тех, у кого был доступ к кофе, начиная с момента, когда он наливался в бутылку в ее квартире, и до того, когда он наливался ей в студии? И так далее. Я не хочу задавать все эти вопросы, вы знаете, что мне нужно. Расскажет ли мне кто-нибудь про это? Вульф осмотрел присутствующих. Никто не произнес ни слова. - Кому-то, - сказал Вульф, - может не захотеться говорить в присутствии остальных. В таком случае, может быль, вы вернетесь позднее сегодня вечером? - Если бы у меня было что сказать, - заверил Билл Медоуз, - я бы сказал сейчас. - Это точно, - согласился Трауб. - Не думаю, - мрачно сказал Вульф. - Чтобы что-нибудь вытянуть из вас, понадобится еще одна мисс Шеперд. Даю еще один шанс: если вы не хотите в присутствии остальных договариваться о встрече со мной, у меня всегда кто-нибудь ответит на телефонный звонок. Но я советую не оттягивать. - Он отодвинул кресло и выпрямился. - Вот все, что я могу сказать. Им это не очень понравилось. Они хотели знать, что он намерен предпринять. Особенно они хотели знать, что будет с секретом. Услышит ли мир о том, что делает глоток "Хай спота" с Мадлен Фрейзер? По этому поводу Вульф отказался взять на себя какие-либо обязательства. Наиболее упрямым из всей компании был Трауб. Когда остальные наконец ушли, он все еще оставался, не желая проигрывать боя, и даже пытался пройти за Вульфом на кухню. Чтобы отвязаться от него, мне пришлось быть грубым. Когда Вульф появился из кухни, он, вместо того чтобы завернуть налево к столовой, вернулся в кабинет, хотя ужин был готов. Я пошел за ним. - В чем дело? Нет аппетита? - Свяжись с Крамером. Я подошел к своему столу и набрал номер. Вульф взял трубку. - Здравствуйте, сэр. - Он был вежлив, но не подобострастен. - Да. Нет. Конечно, нет. Если вы приедете ко мне после ужина, скажем часов в девять, я расскажу вам, почему вы так и не продвинулись в деле Орчарда. Нет, не только это. Я думаю, что вы сочтете это полезным. Нет, лучше в девять часов. Он повесил трубку, сердито посмотрел на меня и направился в столовую. К тому времени, как он уселся, заправил салфетку в вырез жилетки и снял крышку с кастрюли лукового супа, его лицо абсолютно прояснилось, и он уже был готов замурлыкать. 12 Инспектор Крамер, удобно расположившись в кресле из краснойь кожи, с пивом, стоящим на маленьком столике у подлокотника, произвел движения челюстью так, что незажженная сигара приняла почти вертикальное положение в левом углу его рта. - Да, - признал он. - Дело дрянь. Можете купить все за двадцать пять центов. Или я старею, или убийцы становятся ловчее, На самом деле он поседел, и его талия, хотя она никогда не сравнится с талией Вульфа, начала расползаться. Но глаза его были, как всегда, проницательны, его сильные широкие плечи не собирались опускаться под бременем лет. - Но, - продолжал он, и голос его звучал более свирепо, чем был на самом деле, потому что он пытался говорить сквозь зубы, а во рту у него была сигара, - от вас мне не нужно двадцати пяти центов. У вас такой вид, будто вы не нуждаетесь ни в чем. Вы так довольны, словно вам только что подарили герань. - Я не люблю гераней. - Тогда почему такая радость? Вы что, уже дошли до того момента, когда готовы приказать Арчи отослать клиентам счета? На самом деле он не только не был свирепым, но явно подлизывался. Обычно он называет меня Гудвин. Он говорит "Арчи" только когда хочет создать впечатление, что является членом семьи, что совершенно неверно. Вульф покачал головой. - Нет, до этого еще далеко. Но я действительно доволен. Мне нравится положение, в котором я нахожусь. Похоже, по вы и ваши вышколенные люди, а их, по моим подсчетам, около тысячи, в таком серьезном деле, как это, собираются как следует потрудиться, чтобы помочь мне заработать гонорар. Разве этого мало, чтобы я самодовольно улыбался? - Вы несете чушь, - в голосе Крамера было уже меньше сахара. - Судя по газетам, до гонорара еще далеко. - Конечно, - согласился Вульф. Он откинулся и удовлетворенно вздохнул. - У вас слишком хорошее зрение, чтобы не видеть ситуации, которая весьма необычна. Не хотите ли, чтобы я вам ее описал? - С удовольствием. У вас это великолепно получается. - Полагаю, что да. Вы не продвинулись вперед и после десяти дней завязли в болоте, потому что существует решающий факт, которого вы не обнаружили. Я узнал его, разговаривая с теми же самыми людьми, которые вы и ваши ребята допрашивали по многу раз. Они не сообщили мне его добровольно. Только благодаря напряженным и настойчивым усилиям я его раскопал. Так почему же я должен отдавать его вам? Почему бы мне не использовать его самому? Крамер опустил стакан с пивом. - В самом деле почему? - Все это риторические вопросы. Проблема в том, что без этого факта вы даже не можете начать работать, да и, зная его, должны очень потрудиться. Что в свою очередь потребует дальнейшего, более углубленного изучения лиц, причастных к этому делу, их биографий и взаимоотношений. Я продвинулся достаточно далеко и продвинусь еще, если найму целую армию помощников. У вас уже есть такая армия. Эта работа потребует немалых усилий, для которых ваши люди вполне пригодны. Так почему же им не сделать этого? Ведь именно на полиции лежит ответственность за поимку убийц. Крамер насторожился. - Что еще один вопрос, - сказал он. - Опять риторический? - О нет. Это заслуживает ответа. Вы, я уверен, ответили бы утвердительно, и газеты бы согласились. Поэтому я выдвигаю предложение. Я даю вам факт, а вы ловите убийцу. Когда это будет сделано, мы с вами обсудим: был ли этот факт важен для успеха, смогли бы вы добраться до правды и получить доказательства без него. Если вы признаете, что не смогли бы, то проинформируйте потом об этом моих клиентов, и я получу гонорар. Не потребуется никаких документов, хватит и устного свидетельства. Естественно, оно будет сделано только моим клиентам. Меня не волнует, что вы скажете журналистам и вашему начальству. Крамер хмыкнул. Он вынул сигару изо рта и с подозрением посмотрел на ее откусанный конец, как будто ожидал увидеть там ползущего клопа, затем вернул ее на место и, прищурившись, посмотрел на Вульфа. - Вы не могли бы повторить? Вульф повторил, как будто читал по бумажке, не изменив ни слова. Крамер опять хмыкнул. - Вы сказали "если мы согласимся" Что вы имеете в виду? Если вы согласитесь со мной или я с вами? - Ба! Не может быть ничего яснее! - Да. Но когда все ясно, неплохо было бы перейти к сути. Что, если я уже знаю о вашем замечательном факте? - Два часа назад вы его не имели. Если сейчас он у вас появился, то мне нечего дать и соответственно я ничего не получу взамен. Если, когда я оглашу этот факт, вы заявите, что он у вас уже есть, то расскажите, когда и от кого вы его получили. - Вульф нетерпеливо заерзал. - Это, конечно, связано с фактами, которые уже есть в вашем распоряжении, например что в той бутылке вместо "Хай спота" был сладкий кофе. - Конечно, они рассказали вам об этом. - Или с тем, что ваша лаборатория обнаружила следы определенного вещества в виде полоски шириной полдюйма вокруг горлышка бутылки. - Этого они не могли вам рассказать. - Глаза Крамера сузились. - Это могли вам рассказать шесть или семь человек, и все они получают зарплату от муниципалитета НьюЙорка. Заклинаю вас, прежде чем мы продолжим, скажите, откуда это стало вам известно. - Чушь, - раздраженно сказал Вульф. - могу найти лучшее употребление деньгам моих клиентов, чем покупать информацию у полицейских. Чем вам не нравится мое предложение? Честно говоря, я надеюсь, что вы примете его, и немедленно. Если не согласитесь, я буду вынужден нанять два десятка людей и снова начать заниматься с этой компанией. - Хорошо. - Крамер не расслабился. - Черт возьми, я сделал все, чтобы спасти вас от этого! Я слушаю. Ваше предложение, как вы уже дважды заявляли, предусматривает, что я получу от вас информацию в полном объеме, здесь и сейчас. - Так все и будет. Мистер Гудвин даст вам машинописную копию. Но вначале маленькая деталь. Я обещал одному из моих клиентов потребовать, чтобы один пункт, если это будет возможно, остался в тайне. - Я не могу утаивать доказательства в деле об убийстве. - Знаю. Поэтому и сказал "если это будет возможно". - Понимаю, но ничего обещать не могу. Даже если я дам обещание, то, скорее всего, не выполню. В чем дело? Расскажите сначала об этом. - Конечно. Мисс Фрейзер не может пить "Хай спот" потому что он вызывает у нее несварение желудка. - Какого черта! - Крамер выпучил на него глаза. - Орчард не пил "Хай спот" он пил кофе. Он не вызвал у него несварения желудка, он убил его. Вульф кивнул. - Я знаю. Но таковы факты, и от имени своих клиентов прошу вас по возможности их не разглашать. Нам потребуется некоторое время, возможно час, а ваш стакан и бутылка пусты. Арчи? Я поднялся и без особого энтузиазма выполнил роль бармена. Мне не нравилось, какой оборот начали приобретать обстоятельства. Если Вульф начал какой-нибудь хитрый маневр и просто скармливал Крамеру акие-то крохи, чтобы взамен получить большую буханку, - это одно, и, если бы у него это получилось, я готов был аплодировать. Если он на самом деле открывает сумку и хочет все из нее вывалить на стол, давая возможность Крамеру распоряжаться всем по своему усмотрению, - это совсем другое. В этом случае Вульф играет честно, а это может означать только, что он сыт по горло и действительно собирается читать стихи ви рисовать лошадей, в то время как полицейские будут зарабатывать ему гонорар. Мне это не нравилось. Может быль, деньги - действительно все. Но существует разница, каким образом ты их зарабатываешь. Он открыл сумку и вывалил ее содержимое. Он дал Крамеру все, что у нас было. Он даже процитировал по памяти телеграмму, посланную мамаше Шеперд. Пока он это делал, я сжал челюсти, чтобы не сделать четыре или пять язвительных замечаний. Я, а не он составил эту телеграмму. Но я про молчал. Иногда я критикую его в присутствии посторонних, но крайне редко при Крамере. И уж не в тех случаях, когда меня обуревают эмоции. У Крамера возникло множество вопросов, и Вульф как овечка ответил на все. Мне пришлось уступить свое кресло Крамеру, чтобы он смог поместить в него всю свою широкую задницу, звоня себе в офис. - Роуклиф? Запиши, но не передавай для печати. - Крамер говорил твердым, начальственным голосом. В нем до мозга костей чувствовался полицейский инспектор. - Я у Вульфа. У него кое-что есть для нас, и сейчас, я полагаю, мы заключим с ним сделку. Необходимо начать все сначала. Это как раз из тех случаев, черт бы их побрал, когда убили не того человека. Яд предназначался Фрейзер. Все расскажу, когда приеду, - через полчаса или чуть позже. Собери всех, кто участвует в расследовании. Выясни, где находятся комиссар и окружной прокурор. Привези Элинор Венс и Натана Трауба, а также кухарку Фрейзер. Когда я приеду, эти трое должны уже быть. Остальными займемся утром. Кто-то уехал в Мичиган. Я вспомнил - Дорст. Не потеряй его, я хочу его увидеть... И так далее. Еще один десяток или около того приказаний, и Крамер повесил трубку и вернулся в кресло из красной кожи. - Что еще? - требовательно спросил он. - Это все! - провозгласил Вульф. - Желаю успеха. Проходя мимо моего кресла, Крамер бросил свою изжеванную сигару в корзину для бумаг, достал новую и не глядя засунул себе в рот. - В общем, так, - сказал он. - Без сомнения, вы дали мне информацию, но я впервые вижу, чтобы вы выворачивали все карманы. Поэтому я снова сажусь. Прежде чем я уйду, я хочу посидеть здесь пару минут и задать себе вопрос: для чего? Вульф хихикнул. - По-моему, я только что слышал, как вы приказали вашим людям начать работать на меня. - Да-да. - Сигара приобрела вертикальное положение. - Все, что я от вас услышал, кажется правдоподобным, но и раньше вам удавалось быть правдоподобным. Клянусь господом, что если в этом и есть какой-то подвох, то он зарыт слишком глубоко, чтобы я мог его отыскать. Вы что-то затеяли. В чем ваша хитрость? Что бы вы хотели, чтобы мы сделали? Какие ваши пожелания? - У меня их нет. Это очень смахивало на правду. Я не удивлялся, что Крамер подозревает Вульфа, основываясь на своем опыте прошлых лет, но для меня было абсолютно ясно, что Вульф сыграл в открытую для того, чтобы не перетруждать свои мозги и сэкономить время и энергию. Я много часов провел с ним в этом кабинете и видел много спектаклей, которые он разыгрывал перед разной публикой. Так что мне ли не знать, когда он загадывает шараду? Конечно, я не всегда знаю, чего он хочет. Но я знаю, когда он не хочет ровным счетом ничего. Он просто собирался позволить городским властям сделать все самим. - Быть может, арестовать мисс Фрейзер за лжесвидетельство? _ поинтересовался Крамер. - Или остальных за обман правосудия? Вульф покачал головой. - Мой дорогой сэр, вы охотитесь за убийцей, не за лжесвидетелями или теми, кто мешает правосудию. В любом случае суд вряд ли признает кого-либо виновным по таким обвинениям. и вы об этом прекрасно знаете. Вы намекнули, что не в моем характере подставлять клиента под такое обвинение, но неужели вы ее арестуете? Нет. Я надеюсь, вы займетесь выяснением того, кто хотел убить ее. Что вам посоветовать? Вы знаете об этом гораздо больше, чем я. В подобных случаях существуют тысячи способов расследования, в которых я ничего не понимаю, а вы, без сомнения, изучили их досконально. Не буду приводить вам весь список. Если к вы захотите со мной переговорить, я у себя - как всегда. Крамер поднялся и вышел. 1З Не могу отрицать, что с чисто практической точки зрения сделка, которую вечером в пятницу Вульф заключил с Крамером, была блестящей, я бы даже сказал - фантастической и прекрасно помогающей сэкономить умственные и физические усилия. Вне зависимости от того, как закончится дело, не нужно было применять одну из формул профессора Саварезе, чтобы показать, что факт, предоставленный Вульфом Крамеру, станет важной отправной точкой. Тут можно было смело заключать пари. Но все же... В этой сделке был изъян, который мог стать роковым. Чтобы заработать Вульфу гонорар, пока он играет в свои игрушки, умельцы из полиции должны были распутать это дело. Это козырная карта. Лично я никогда не видел более сложного дела. Прошла ровно неделя с тех пор, как Вульф заключил свое остроумное соглашение, по которому его детальная работа должна быть проделана доверенными лицами. Я провел эти дни, читая газеты и совершая увеселительные прогулки в отдел по расследованию убийств на Двадцатой улице, чтобы переговорить с сержантом Перли Стеббинсом и другими знакомыми и дважды с самим Крамером. Это было унизительно, но я хотел любым способом быть в курсе новостей по делу, над которым мы с Вульфом работали. Впервые в истории в этом учреждении меня встречали доброжелательно, особенно когда прошло три или четыре дня. Было что-то трогательное в том, что они каждый раз приветствовали меня, как обладателя сокровищ, надеясь, что я пришел сообщить новый факт. Они страшно нуждались во мне. Конечно, они тоже читали газеты, которые следовали одной из старейших традиций спускать всех собак на полицейских за топорную работу в деле, которое, если бы разбиралось компетентно и быстро... В общем, сами знаете, что пишется в таких случаях. До сих пор общественность не знала, что "Хай спот" вызывает у мисс Фрейзер несварение желудка. Если бы только газеты оказались в курсе этого Вульф бездействовал. Строго говоря, это не было рецидивом. Рецидивом я называю такое его состояние, когда он настолько раздражен или настолько напуган количеством или сутью работы, которую предстоит проделать, что решает притвориться, будто никогда об этом и не слышал, и отказывается говорить на эту тему, Сейчас все было несколько иначе. Он просто не собирался браться за работу, пока не будет вынужден это сделать. Он охотно читал газеты или откладывал книгу, чтобы выслушать меня, когда я возвращался из очередного похода в отдел по расследованию. Но если я пытался раздразнить его, чтобы он предпринял какиелибо действия, например нанял бы Сола, Цеда и Орри, чтобы они кое-что разнюхали, или хотя бы дать задание мне, он снова утыкался в книгу, Если что-то из происходящего и представляло для него интерес, он не подавал виду. Была арестована Элинор Венс, как важная свидетельница, но через два дня отпущена под залог. Как я узнал в отделе по расследованию убийств, за этим не стояло ничего, кроме того, что у нее была наилучшая возможность, за исключением кухарки, подсыпать чтолибо в кофе. Были и другие подозреваемые, список которых значительно расширился в связи с тем открытием, что кофе был приготовлен накануне вечером и находился в квартире мисс Фрейзер все это время, когда туда входило множество людей. Шла работа по выяснению мотивов. Когда происходит убийство, всегда можно найти несколько мотивов, и проблема заключается в том, что точно сказать, какой из них двигал человеком. В Бруклине несколько лет назад один шрень зарезал дантиста, нанеся ему одиннадцать ударов ножом в сердце, потому, что тот вырвал у него не тот зуб. В нашем случае ассортимент мотивов был не больше, чем обычно, - ничего особенного, хотя некоторые были хороши. Полгода назад мисс Фрейзер и Билл Медоуз сильно разругались, она уволила его, и он был вне гiвограпвлы три недели. Сейчас оба они заявили, что горячо любят друг друга. Не так давно Нэт Трауб попытался убедить производителя мыла, одного из спонсоров Фрейзер, покинуть ее и подписать контракт с вечерним комедийным шоу. Мисс Фрейзер отплатила той же монетой, уговорив спонсора прибегнуть к услугам другого агентства. На этом дело не кончилось. Были явные намеки на то, что мисс Фрейзер начала подобную кампанию в отношении остальных спонсоров, включая "Хай спот", но их уговорить не удалось. Опятьтаки и она и Трауб утверждали, что их связывает нежная дружба. Члены Гильдии радиосценаристов были бы счастливы отравить мисс Фрейзер из-за ее жесткой позиции по поводу требований Гильдии изменить условия контрактов. Элинор Венс занимала в Гильдии не последнее место. Что касается Талли Стронга, мисс Фрейзер не хотела создания совета спонсоров, и до сих пор ей не нравилась эта идея. Ну а раз нет совета, то не будет и секретаря. И так далее. По мере отсеивания мотивов ставки росли, но не слишком. В случае голосования наиболее популярным стал бы мотив Деборы Коппел. Кто-то из людей окружного прокурора заставил мисс Фрейзер рассказать о содержании своего завещания. Согласно ему, по десять кусков доставалось племяннице и племяннику, детям ее сестры, живущим в Мичигане, остальное - Деборе. Это составляло шестизначную сумму, где первой цифрой была либо двойка, либо тройку, что, безусловно, заслуживало внимания тех, кто не прочь был бы рискнуть. Однако не было ни маленького намека на то, что мысль об отравлении пришла именно Деборе. Она и мисс Фрейзер, урожденная Оксхолл, в детстве дружили, учились в одной школе в Мичигане и, когда Мадлен вышла за Лоуренса, брата Деборы, стали свояченицами. Обстоятельства смерти Лоуренса, конечно, вновь были подвергнуты анализу - в основном из-за использования цианида. Лоуренс был фотографом и поэтому, когда ему требовался цианид, ему надо было просто дойти до полки и взять его. А вдруг это все же не было самоубийством? Ли, даже если это самоубийство, вдруг кто-то мог подумать, что это не убийство, и решить, что его жена использовала цианид, чтобы получить пять тысяч долларов страховки? Теперь, спустя шесть лет, этот некто решил сквитаться с мисс Фрейзер, угостив ее порцией яда. Естественно, лучшим кандидатом на роль отравителя была Дебора Коппел. Полицейские не могли найти даже крошечного кирпичика, с которого начать построение версии. Не было никаких свидетельств, давних или недавних что Дебора и Мадлен никогда не были ничем иным, как преданными подругами. М отношения строились на взаимном интересе, уважении и любви. Но дело было не только в этом. Мди из Мичигана отказались даже рассмотреть идею, что смерть Лоуренса Коппела не была самоубийством. Он был ипохондриком, и письмо, которое он послал своему лучшему другу, местному адвокату, подтверждало это. Мичиган охотно ответил на все вопросы Нью-Йорка, но для них самих никакого интереса это дело не представляло. Еще тысяча версий, приведших в никуда, возникла в результате попыток связать кого-нибудь из работающих на программу, особенно Элинор Венс, с Мичиганом. До этого она пытались это сделать с Сирилом Орчардом, затем с остальными. Безрезультатно. Никто из них никогда не был там. Вульф, как я уже говорил, прочитал кое о чем из этого в газетах и с любопытством слушал мои рассказы о многом. другом. Ему, однако, не дали ограничиться только ролью зрителя. В течение этой недели к нам дважды заходил Крамер, один раз Андерсон, президент "Хай спота" были и другие. В субботу вечером пришел Талли Стронг после шестичасового разговора с Крамером и его подручными. Видимо, его здорово заклевали, так же как и остальных, поскольку они наврали полицейским с три короба. Стронг не был склонен шутить. Он был настолько опечален, что, когда облокотился на стол Вульфа и наклонился к нему, чтобы сделать несколько замечаний о вероломстве, и его очки сползли на самый кончик носа, он даже не поправил их. Его теория заключалась в том, что соглашение с Вульфом утратило силу, поскольку тот нарушил его. Что бы ни случилось, Вульф не только не получит гонорар, но ему даже не будут выплачены издержки. Более того, его заставят заплатить за ущерб. Он раскрыл факт, который, став достоянием общественности, поведет за собой расследование в отношении мисс Фрейзер, ее программы на Эф-Би-Си и "Хай спота". Этот шаг Вульфа был безответственным и непростительным и, безусловно, дает основания для судебного преследования. Вульф сказал, что все это чепуха, и соглашения он не нарушал. - Не нарушали? - Стронг выпрямился. Его галстук сбился, а волосы растрепались. Его рука потянулась к очкам, которые едва висели на кончике носа, но, вместо того чтобы поправить их, он их снял. - Вы думаете, что не нарушали? Увидите. И, кроме того, вы подвергли опасности жизнь мисс Фрейзер. Я старался защитить ее! Мы все старались! - Все? - удивился Вульф. - Не все. Все, кроме одного. - Да, все - Стронг вел себя как сумасшедший и ничего не слышал. - Никто, кроме нас, не знал, что яд предназначался ей! Теперь об этом знают все! Кто сможет защитить ее теперь? Я постараюсь, мы все постараемся, но каковы наши шансы? Мне он показался нелогичным. Единственная опасность для мисс Фрейзер, насколько мы знали, исходила от человека, который проделал операцию с кофе, а ему мы наверняка не сказали ничего такого, чего бы он уже не знал. Мне пришлось проводить Талли Стронга до дверей и вывести его на улицу. Если бы он смог успокоиться, чтобы сесть и поговорить, я был бы только рад, но он был действительно огорчен. Когда Вульф велел мне выпроводить его, у меня не нашлось веских возражений. Тут Стронг вспылил. С первого взгляда любому стало бы ясно, что пожелай я применить к нему силу, то справился бы с ним одной левой. Когда я взял его я рукав, он дернулся и повернулся ко мне так, как будто собирался разорвать меня на куски. Второй рукой он придерживал очки. Мне удалось выпроводить его так, что никто из нас не пострадал. Как и следовало ожидать, Талли Стронг был не единственным, кому пришла в голову мысль, что Вульф совершил предательство, рассказав полицейским об их страшной тайне. Нам сообщили об этом либо по телефону, либо лично. Особо жесткую позицию занял Нэт Трауб. Возможно, благодаря добровольному признанию Билла Медоуза, что он поставил бутылку и стакан перед Орчардом. Это должно было особенно понравиться людям Крамера, и я могу себе представить, как они на разные голоса повторяли это Траубу. Мне не хотелось думать о том, что он получим от Уолтера Б. Андерсона, президента "Хай спота" и Фреда Оуэна из отдела информации, если кто-нибудь рассказал им о всей полноте предательства Вульфа. До сих пор они явно не знали ужасной причины, по которой в одной из бутылок был кофе вместо "напитка вашей мечты" В понедельник после обеда к нам пожаловал охотник за формулами - профессор Саварезе. Он тоже явился к нам в кабинет сразу после длительного общения с полицейскими и тоже был не в своей тарелке, но совсем по другой причине. Полицейских больше не интересовали его взаимоотношения с Сирилом Орчардом и вообще ничего, что было бы связано с Орчардом, и профессор хотел знать почему. Они ничего ему не объясняли. Они снова и снова изучали всю его жизнь с момента рождения до сегодняшнего дня, но по абсолютно другой причине. Было совершенно ясно, что теперь они выискивают связь между ним и мисс Фрейзер. Почему? Какой фактор у них появился? С появлением неизвестного и неожиданного фактора все вычисления летят к черту, и, если таковой существует, он должен обнаружить его, и быстро. Это пер вый хороший шанс, который он получил, чтобы проверить свои формулы и наиболее драматичной из всех проблем - убийстве. Он оказался вовлеченным в это дело и собирается во всем разобраться, чего бы ему это ни стоило. Что за новый фактор? Действительно ли важно, имел ли он ранее какое-нибудь отношение, прямое или косвенное, к мисс Фрейзер? До этого момента Вульф слушал его, не доходя до точки кипения, но наконец стал настолько раздраженным, что снова приказал мне сыграть роль швейцара. Я подчинился не совсем охотно. С одной стороны, Вульф упустил еще один шанс хоть чуть чуть поработать самому, поскольку Саварезе был в более чем разговорчивом настроении, а с другой стороны, я сопротивлялся искушению. Вопрос, который запал мне в голову, заключался в следующем: каким образом этот волшебник цифр переведет несварение желудка мисс Фрейзер в математическую формулу? Если бы мы заставили ответить его на этот вопрос, возможно, это не принесло бы никакой реальной пользы, но по крайней мере заняло какоето время и в такой же степени способствовало расследованию дела, чем то, что делал Вульф. Но, не желая лишних осложнений, я махнул на это рукой. Я выпроводил его за дверь. В любом случае был только понедельник. Когда прошло еще четыре дня и наступила пятница, то есть прошла полная неделя с того времени, как мы предоставили Крамеру информацию, я был перспективным кандидатом на помещение в психиатрическую клинику. В этот вечер, вернувшись с Вульфом в кабинет после отменного ужина, который не доставил мне удовольствия, я подумал о предстоящих трех или четырех днях, и это вызвало у меня протест. Когда Вульф удобно уселся в свое кресло и потянулся к книге, я заявил: - Я иду в свой клуб. Он кивнул и открыл книгу. - Вы даже не спросите, в какой клуб, - резко сказал я, - хотя, черт возьми, знаете, что у меня нет ниаого клуба. Я сыт по горло тем, что сижу здесь день и ночь в ожидании момента, когда в вашу голову закрадется идея, что детектив должен заниматься детективной работой. Вы слишком ленивы, чтобы жить. Вы считаете себя гением. Предположим. Но если мне, чтобы стать гением, надо быть таким же самодовольным, таким же инертным и обладать таким же лишним весом, как и вы, я предпочитаю остаться самим собой. Он читал. - Это тот пик, к которому я шел в течение недели, - скаюл я. - Точнее, вы вели меня к нему. Конечно, я знаю про ваше алиби, но меня уже тошнит от всего этого. Нам же совсем нечем похвастаться перед полицейскими. - Я говорил сухо, аргументированно, хорошо поставленным голосом. - Если этот случай слишком сложен для вас, почему бы не заняться чем-то другим? В газетах полно сообщений о преступлениях. Как насчет банды, которая вчера украла целый грузовик сыра неподалеку отсюда, на Одиннадцатой авеню? Или пятиклассника, который угодил в глаз учителю леденцом? Страница 58-я в "Таймс" Или - если все, кроме убийств, ниже вашего достоинства - чем плох случай с гадалкой по политическим и экономическим вопросам, по имени Бьюла Пул, застреленной в спину вчера вечером? Вероятно, вы распутали бы эту историю за полчаса. Он перевернул страницу. - Завтра - суббота, - сказал я. - Значит, я получаю жалованье за неделю. Схожу-ка на бокс в Гарден. Кстати, о контрастах: вы в этом кресле и пара боксеров среднего веса на ринге!... С этими словами я удалился. Однако я не пошел в Гарден. Сначала я отправился в аптеку за углом, где прошел в телефонную будку и позвонил Лону Коэну в "Газетт". Лон был на месте и как раз собирался уходить. Он не видел причины, по которой я не мог купить восемь или десять порций выпивки, при условии, что на закуску он получит отбивную толщиной два дюйма. Таким образом, через час мы с Лоном сидели за угловым столиком в заведении Пьетро. Лон великолепно справлялся с выпивкой и отважно вступил в сражение с отбивной. Я, чтобы поддержать компанию, заказывал коктейли "хайбол" и приступил к третьему фунту орешков. Я почувствовал, насколько ограничил себя, ужиная с Вульфом, только тогда, когда занялся орешками. Мы обсудили самые разные темы - от политики до финалов бокса, ни в коем случае не избегая разговоров об убийствах. Стакан Лона наполнялся достаточно часто и перед ним было достаточно мяса, чтобы можно было не без оснований ожидать положительной реакции на мое предложение. Поэтому я с невозмутимым видом заявил, что, по моему мнению, газеты слишком взялись за полицейских в связи с делом Орчарда. Он хитро посмотрел на меня. - Боже мой! Неужели Крамер припугнул тебя, что отнимет лицензию, или чем-то еще в этом духе? - Нет, дорогуша, - настойчиво сказал я, взяв еще один орешек. - Этот случай действительно сложен, и ты знаешь об этом. Полицейские и так делают все, что могут. Кроме того, черт возьми, так поступают все газеты - через неделю начинают придирчиво критиковать, а через две поднимают крик. Так обычно все и происходит, все этого ждут, и никто не читает. Ты знаешь, что бы я сделал, если бы у меня была газета? Я бы стал публиковать такие вещи, которые люди бы читали. - Господи Лон вытаращил на меня глаза. - Что за идея Напиши мне об этом колонку. Кто научит их читать? - Колонка - это только для начала, - сказал я. - Мне понадобится по крайней Мере страница. Но в данном конкретном случае, исходя из состояния дел, я полагаю, нужна передовица. Сейчас пятница. К воскресенью ты должен сочинить статью по делу Орчарда. Это пока актуально и читателям все еще интересно. Но... - Я не редактор, я репортер. - Я знаю и говорю просто так. Наверняка твоя газета поместит в воскресенье передовицу об Орчарде, но что в ней будет написано? Она будет называться "На страже порядка". и речь в ней пойдет все о том же, так что даже один из тысячи читателей не продвинется дальше первой строки. Тьфу! Если бы это зависело от меня, я бы назвал статью "Слишком стар или слишком толст" и речь была бы не о полицейских. Я не упоминал бы имени Ниро Вульфа. Я бы напомнил о лучах рекламы, в которых некий известный частный сыщик взялся за дело Орчарда, и о том, какие надежды это вселило. Судя по его послужному списку, надежды не казались необоснованными. Теперь мы видим, как ошибались, поскольку за десять дней он ничего не разгадал. Причина может заключаться в том, что он стал слишком старым или слишком толстым или что в действительно трудных случаях он пасует. Каковы бы ни были истинные причины, это доказывает нам, что в защите от опасных преступников мы должны полагаться на наших умелых и хорошо обученных полицейских, а не на так называемых блестящих гениев. Я сказал, что не буду упоминать о полицейских, но думаю, что в самом конце я все же сделал бы это. Может быть, я добавил бы фразу, что, даже если они и завязнут в деле Орчарда, это все равно храбрые люди, которые охраняют устои нашего общества от сам знаешь чего. Лон, прожевав большой кусок отбивной, собрался заговорить, но я остановил его. - Они должны прочесть это. Обязательно. Я знаю, что ты не редактор, но ты лучший работник газеты и тебе разрешено разговаривать с редакторами, не так ли? Я был бы очень доволен, если бы появилась такая передовица, хотя бы в порядке эксперимента. Настолько доволен, что, если бы газета опубликовала это, я захотел бы выразить свое восхищение, дав ей возможность первой откусить лакомый кусочек от одной очень интересной темы. Лон поднял брови. - Если не хочешь, чтобы меня одолела скука, переверни все вверх ногами: пусть эта интересная тема окажется наверху. - Запросто. Ты хочешь об этом поговорить? - Почему бы нет? Я подал знак официанту снова наполнить наши стаканы. 14 Я бы отдал все на свете, по крайней мере в пределах сорока центов, чтобы узнать, прочитал ли Вульф эту статью до того, как я показал ему ее вечером в воскресенье. Думаю, что да. Он всегда проглядывает передовицы в трех газетах, одна из которых "Газетт" и если он заметил ее, то должен был прочитать. Она называлась "Ложная тревога" и содержала идею, которую я изложил Лону. Я, конечно, знал, что Вульф не начнет брызгать слюной, и должен был ожидать, что он не подаст никакого знака и никак не будет комментировать статью. Тем не менее ближе к вечеру я забеспокоился. Если он не читал ее, надо подсунуть ему газету, а это рискованно. Надо проделать это правильно, иначе он унюхает неладное. Поэтому я обдумал, какой должна быть моя естественная реакция, если я случайно наткнусь на эту статью. Я поступил так: развернул кресло, улыбнулся ему и небрежно спросил: - Вы не видели передовицу в "Газетт" под названием "Ложная тревога"? - О чем? - проворчал он. - Прочтите лучше сами. - Я поднялся, подошел к его столу и положил газету. - Забавно, но у меня такое чувство, будто я сам ее написал. Это единственная статья за последние несколько недель, с которой я абсолютно согласен. Он взял газету. Я снова сел и уставился на него, но он закрыл газетой лицо, и мне не было ничего видно. Читает он медленно, и, хотя времени ушло достаточно, чтобы прочитать всю статью дважды, он сделал бы точно так же, если бы уже знал ее наизусть. - Ба!. - Он бросил газету. - Писака, у которого разгулялась язва и вынудила его сесть на диету. - Да, видимо, так. Крыса. Презренная вошь. Если бы он только знал, как вы потеете и волнуетесь, не спите ночами. - Арчи, заткнись! - Да, сэр. Я очень надеялся, что выглядел естественно. На этом все и кончилось, но я не чувствовал себя побежденным. Я и не надеялся, что он начнет рвать на себе волосы или расхаживать взад и вперед по комнате. Немного позже к нам зашел его старый приятель Марко Вукчич, чтобы скоротать воскресный вечер с легкими закусками: пять сортов сыра, желе гуаявы, жареные каштаны и миндальные пирожные. Мне было любопытно, покажет ли Вульф статью Марко, поскольку это было бы плохим знаком. Он не показал. После того как Марко ушел обратно в ресторан Рустермана - лучший рестора