согласно завещания Натана Идза. Она требует также отклонения всех их попыток оспаривать эти права. - Что? - голос Холмера звучал недоверчиво. - Можете ли вы повторить то, что сказали? Паркер с готовностью повторил, добавив: - Я думаю, коллега, что это новый подход к делу, причем чрезвычайно интересный. Ее идея такова, что данное постановление должно оставаться в силе до тех пор, пока в суде не будет доказана невиновность всех вышеупомянутых лиц в совершении преступления относительно Присциллы Идз. Откровенно говоря, в начале я сомневался, согласится ли суд принять подобное постановление, но при дальнейшем размышлении пришел к выводу, что такой вариант вполне возможен. Во всяком случае, стоит попытаться, ведь миссис Джеффи, как акционер корпорации, является, безусловно, заинтересованным лицом. Я дал ей свое согласие вести дело и приступаю к нему немедленно. Он замолчал на несколько секунд. В трубке раздался голос Холмера: - Такое решение вашей клиентки никак нельзя назвать благожелательным. Определенно, действия миссис Джеффи инспирированы Ниро Вулфом. Я намерен переговорить с миссис Джеффи. - Не думаю, что это вам поможет, - голос Паркера зазвучал несколько прохладнее. - Как адвокат миссис Джеффи, я посоветовал ей, не обсуждать это дело с кем бы то ни было, конечно, кроме Ниро Вулфа, если у нее появится такая необходимость. Сейчас она здесь со мной в кабинете Ниро Вулфа. И, как я уже сказал, я звоню вам лишь исходя из профессиональной этики. Кроме того, я верю, так же как и вы, что деловой разговор всегда предпочтительнее драки или даже вооруженного столкновения. - Но ни один судья не вынесет подобного постановления. - Это покажет будущее. - Теперь интонации голоса Паркера были почти ледяными. - Я обсуждал этот вопрос с Ниро Вулфом, который направил ко мне миссис Джеффи. Он тоже считает, что медлить не следует. Я отправляюсь в свой офис, чтобы составить черновик заявления. Но я предупредил Вулфа, что нам следует все же предпринять шаги к защите общих интересов. Может быть, без вмешательства суда. Он сказал, что, по его мнению, такие шаги совершенно бесполезны, но все же согласился попытаться договориться, конечно, на определенных условиях. Они таковы: мы встретимся сегодня вечером в кабинете Вулфа. При этом должны присутствовать все лица, вовлеченные в это дело. - В кабинете Вулфа? - Холмер снова пришел в неистовство. - Да, - твердо сказал Паркер. - О, никогда! Никогда! Он сам убийца. - Я думаю, коллега, вы все же немного вольно обращаетесь со словами. Я, конечно, понимаю, что ваши нервы напряжены, но давайте поговорим серьезно. - Хорошо, - согласился Холмер. - Но не думайте, что вы можете заставить меня придти в офис Вулфа. Я не согласен! И тем не менее, он все же согласился. Хотя сначала заявлял, что ни за что не придет, даже если ему придется выбирать между этим визитом и судебным постановлением. Когда же он пошел на попятный, то заявил, что не может позволить своим четырем компаньонам подобную встречу без консультации с ним. И не уверен, как скоро сумеет войти с ними в контакт. Он просил отсрочки до шести часов вечера, но Паркер сказал, что это его не устраивает и крайний срок всех согласований - до половины четвертого. За это время Паркер должен был подготовить текст заявления и все остальные документы, включая договоренность о встрече с судьей. Он сказал Холмеру, что обратится в суд, если к указанному им сроку не получит известия о согласии софтдаунской компании прибыть в кабинет Ниро Вулфа к девяти часам. Паркер положил трубку и выпрямился. - Они обязательно придут, - сказал он уверенно, но без удовлетворения. - Черт бы вас всех побрал, ведь у меня билеты в театр. - Ну и идите, - сказал Вулф. - Вы нам не нужны. Паркер фыркнул. - А моя клиентка останется здесь незащищенной? Между прочим вам следует учесть, что один из ваших будущих гостей - возможный убийца, а вы... разве вы не становитесь диким зверем, когда чувствуете добычу? - Ха! Теперь, миссис Джеффи, одна из моих главных обязанностей, как вашего адвоката, - сказал он, обращаясь к Саре, - держать вас как можно дальше от всех опасных лиц и уберечь от посторонних влияний, а эти два человека готовы заманить вас во все волчьи ямы вместе взятые. Вы не пообедаете со мной? Они вышли вместе. Я гордился этой женщиной! Еще и потому, что Натаниэль Паркер был холостяк, у него было совершенно особое отношение к женщинам, и он никогда не приглашал их на ленч просто так. Но я не ревнив. Я все равно занимал первое место, так как теперь в ее прихожей не было пальто и шляпы ее покойного мужа, которые он мог бы подарить Армии Спасения. Теперь Вулф по-настоящему занялся делом. Он даже и пальцем не шевельнул, чтобы взять, как обычно, книгу, приняться за кроссворд или заняться еще какой-нибудь из своих игрушек. До обеда он сидел, откинувшись на спинку кресла с закрытыми глазами. Временами шевелил губами: то вытягивая их, то втягивая обратно. Я решил оставить его одного с его страданиями. Когда дело станет по-настоящему жарким, и мы начнем наступление, он также будет волноваться, как и любой другой, хотя и постарается всеми силами это скрыть. Но на данном этапе он еще пытался доказать, что все это дело его не очень-то волнует. Ну, а я должен был взяться за работу вовсю. В оставшееся до обеда время я позвонил в "Пан-Атлантик". Мне ответили, что рейс 193 прибудет как всегда около двух тридцати. Я вновь снял трубку и попросил приехать к нам Эрика Хафа в половине четвертого. Если, конечно, он сможет. По другому варианту, ему со своим адвокатом следует приехать в шесть. После обеда все шло по-прежнему. Вулф был терпелив, не желая показывать свое бедственное положение, которое всегда возникало у него, когда предстояла большая работа. Кроме того, ему досаждал я, у которого на языке постоянно вертелось несколько ехидных замечаний. Вскоре после трех позвонил Паркер с сообщением о том, что он только что разговаривал с Холмером и встреча состоится. Пятеро сотрудников корпорации прибудут в девять, а он с миссис Джеффи немного раньше. Я спросил, сопровождает ли он миссис Джеффи лично. - Разумеется, - ответил Паркер скромно. - Она же моя клиентка. А, собственно, к чему весь этот шум? - О, нам предстоит нечто необычное, можно сказать специфическое, - сказал я ему. - Дело, доступное только большим специалистам. И никаких экспромтов, в противном случае результат может оказаться смехотворным. Я прошел на кухню обсудить с Фрицем ассортимент напитков. Существовало непреложное правило: на вечерние сборища в этом доме, какой бы характер они не носили, подавались напитки на любой вкус. Мы с Фрицем всегда советовались по этому вопросу, если, конечно, я не был очень занят. Но я всегда спорил, поскольку Фриц считал обязательным подавать белое и красное вино, а я утверждал, что вино вообще не годится, поскольку вгоняет американцев в сон, а нам желательно видеть их бодрыми и энергичными. Мы как раз пришли к обычному компромиссу - пара бутылок белого, а от красного отказаться совсем, - когда в дверь позвонили, и я пошел открывать. Появился Ирби в сопровождении своего спутника в белом полотняном костюме, кое-где помятом и не слишком чистом. Я снял цепочку, открыл дверь, и они вошли. Наслушавшись всяких разговоров о Южной Америке, я ожидал увидеть некоего латиноамериканца, похожего на Диего Риверу*. Однако этого типа с его белокурыми волосами и голубыми глазам скорее можно было бы принять за викинга. Конечно, если бы он постирал свой костюм. Он был немного старше меня, а также, насколько я мог об этом судить, несмотря на его утомленный вид, возможно, и немного красивее. Оставив его багаж, сумку и чемодан в прихожей, я провел обоих в кабинет и представил Ниро Вулфу. Хаф, как оказалось, был несколько громогласным, но ничего вызывающего в нем не было. Это меня почему-то возмутило. Я был готов возненавидеть этого парня, женившегося на богатой наследнице и заставившего ее подписать документ, о котором теперь столько говорилось. И я, естественно, считал, что он будет соответствовать созданному мной образу злодея. Но он меня разочаровал. Говорил он с акцентом, происхождения которого я никак не мог установить, однако, чувствовалось, что между ним и нами, американцами, расстояние не так уж и велико. Судя по тому, как наши гости прочно уселись в своих креслах, они ожидали, по-видимому, продолжительной беседы. Но Вулф был краток и не слишком-то любезен. С нашей точки зрения, эти двое были теперь всего лишь статистами. Еще вчера Ирби был для нас счастливой находкой, но сейчас, когда *Ривера Диего (1886 - 1957) - мексиканский живописец и общественный деятель, один из создателей школы монументальной живописи. - Прим. ред. Сара Джеффи вышла на первое место в наших планах, и он, и его клиент уже не имели особого значения. Вулф был довольно вежлив. - Как вы долетели, мистер Хаф? - спросил он. - Да так. Особого страха я не испытал. Правда, немного трясло. Вулф пожал плечами. - Ну что ж, в таком случае поздравляю вас с благополучным прибытием. - Он обратился к Ирби: - Возникли непредвиденные обстоятельства, но я не волен излагать их вам в деталях. Во всяком случае, они настолько близко касаются мистера Холмера и его компаньонов, что они согласились придти сюда сегодня вечером в девять часов и обсудить сложившуюся ситуацию. Хотя... - Я хотел бы с ними встретиться, - решительно заявил Хаф. - Знаю, что хотите. Хотя они придут и не по вашему делу, я все же не вижу причин, по которым нельзя было бы обсудить эти проблемы совместно, поскольку оба дела тесно связаны между собой. Но, если вы придете сегодня вечером, то должны понимать, что бразды правления находятся исключительно в моих руках. Вы примите участие во встрече только потому, что приглашены, но могли и не быть в числе приглашенных. Готовы ли вы присутствовать на подобных условиях? - Но... - запротестовал Ирби, - вы же говорили, что встреча назначена для обсуждения заявления и требований моего клиента! Я настаиваю... - Ваше положение совсем не таково, чтобы вы могли настаивать. Делая мне вчера смехотворное предложение, вы потеряли тем самым право на беспристрастное отношение к вам. Я спрашиваю вас, хотите ли вы присутствовать на нашем совещании сегодня вечером? - Я хочу только получить принадлежащее мне по праву, - сказал Хаф, - ...и смогу это доказать. - Может быть, я облек свое предложение в неудачную форму, - допустил Ирби. - Я мог неверно понять ваши интересы в этом деле. Но с нашей стороны было бы крайне неблагоразумно встречаться здесь с этими людьми до тех пор, пока мы не будем уверены, что вы и мистер Гудвин собираетесь удостоверить подлинность... - Тогда не приходите, - буркнул Вулф. Хаф извлек из кармана какой-то конверт и помахал им в воздухе. - Здесь лежит документ, подписанный собственноручно моей женой и засвидетельствованный ее горничной Маргрет Казелли. Я тоже присутствовал при его оформлении. Эта бумага у меня. Не может быть ни малейших сомнений в ее подлинности. Все что мы хотим - это добиться справедливости. И просим вашей помощи. Он, видимо, был полностью убежден в своей правоте, как и в августе 1946 года, когда спровоцировал Присциллу подписать документ. Однако его патетический призыв не вызвал в нас сочувствия. Вулф сухо сказал: - Ни о каких гарантиях не может быть и речи, джентльмены. Равно как и о намерении согласиться с вашими предложениями. До вечера я буду занят. Можете придти сюда в девять часов, но только на предложенных мною условиях. На этом встреча и закончилась. Хотя Хаф и хотел, чтобы Вулф взглянул на его ценный документ, а Ирби упорно собирался предпринять еще одну попытку нас подкупить. Но никто их не слушал. Вулф только посоветовал им приберечь свой пыл на вечер. Я вышел с гостями в прихожую и был снова разочарован, когда Хаф, который был моложе, выше и сильнее, чем Ирби, настоял на том, чтобы самому нести чемодан и сумку. Я все еще пытался найти хоть что-нибудь, что говорило бы против него, но безуспешно. Пройдя в кухню, я сказал Фрицу, что гостей у нас будет девять, а не семь, как предполагалось раньше. Но дело повернулось так, что и эта цифра оказалась неточной. Четырьмя часами позже, когда я поднялся в комнату, чтобы переменить рубашку и галстук, в дверь позвонили. Фриц, открывший дверь, сообщил, что человек, стоявший на ступеньках лестницы, отказывается назвать себя и требует моего присутствия. Я оделся, спустился вниз и подошел к двери. Фриц не сводил глаз с цепочки. На ступеньках хорошо наблюдаемый сквозь прозрачное с одной стороны стекло стоял Эндрю Фомоз собственной персоной и сердито глядел на щель, которую оставил ему Фриц. Вся его поза говорила о том, что он готов силой ворваться в дверь. Я подошел к двери и сказал не снимая цепочки: - Успокойся, сынок. Тебе ни за что не одолеть эту дверь. Чего ты хочешь? - Я плохо вас слышу. Его голос показался мне даже более сердитым и низким, чем тогда, когда я разговаривал с ним в первый раз. Но теперь он оказался на моем месте. - Пустите же меня в дом! - Я тоже хотел попасть в твой дом, а что из этого вышло? Теперь мы поменялись ролями. Но у меня про запас осталась еще одна возможность. Ты ведь задал мне три вопроса, пока удосужился меня пустить. - О, я мог бы свернуть вам шею, Гудвин! - Тогда тебе никогда не удастся войти сюда. Мне моя шея еще нужна. Из глубины до нас донесся голос Вулфа: - Это что за шум? Он появился на пороге кабинета и направился к нам. Это не было порывом с его стороны, как могло показаться сначала. Время близилось к ужину, и ему вскоре все равно пришлось бы заставить себя двигаться. Фриц рысцой побежал на кухню, где что-то, возможно, достигло своей кульминации. - Это Эндрю Фомоз, - сказал я Вулфу, - тот самый, который вчера вечером испортил мне ботинок. - А непрошеному гостю крикнул. - Эндрю, через десять секунд я захлопну дверь, можешь в этом не сомневаться! - Что вы толковали мне вчера? - прорычал он. - О чем это ты? О том, что Присцилла Идз собиралась сделать твою жену одним из директоров корпорации? - Да. Я думал об этом и позвонил миссис Джеффи. Многого она, конечно, не сказала, но посоветовала повидаться с вами. Если эта Идз собиралась сделать мою жену такой важной фигурой, у нее должны же были быть на это какие-то причины. Я хочу, чтобы вы рассказали мне, какие именно. Наверное, она что-то должна была моей жене. И если это что-то принадлежит мне, то я хочу его иметь. Во всяком случае, моя жена определенно захотела бы, чтобы я не упустил своего. Вы должны все об этом знать, иначе зачем же вы ко мне приходили? Я повернулся к Вулфу: - Когда вы посылаете меня за чем-нибудь, вы от этого что-то имеете, не так ли? Этот человек дополнил общую картину. Он вам нужен? Вулф стоял неподвижно и пристально смотрел на посетителя сквозь стекло. Фомоз являл собой не столь впечатляющую картину, как у себя дома, по все же это была личность. Вулф проворчал: - Если мы отложим нашу встречу до вечера, он не выйдет из-под контроля? - Конечно нет, если я буду держать оружие под рукой. - Пригласи его на вечер. Я повернулся к двери. - Послушай, приятель. В девять часов сюда придут люди кое о чем потолковать, и тогда мы сможем поговорить с ними по интересующему тебя вопросу. Возможно, ты узнаешь, по каким причинам твою жену собирались сделать директором. Ты можешь придти, если обещаешь вести себя хорошо. А иначе у нас не задержишься. - Я не желаю ждать! Я хочу знать немедленно! Я хочу... - О, пожалуйста, без истерики! Ты слышал, что я сказал? Сейчас мы собираемся ужинать, и мысль о том, что ты разбил свой лагерь под нашей дверью, будет нас раздражать. Если ты выйдешь на улицу прежде, чем я сосчитаю до десяти, я впущу тебя сюда ровно в девять. Если же нет... Раз, два, три, четыре, пять... восемь... Он повиновался. Вулф направился в столовую, а я на кухню. - Еще один, - сказал я Фрицу. - Итого, значит, будет десять, а считая Вулфа и меня, даже дюжина. А если и тебя, то - тринадцать. - Тогда не надо меня считать, - сказал он твердо. ГЛАВА 10 Меня начал несколько раздражать Натаниэль Паркер. Существовала договоренность, что он и миссис Джеффи придут минут на пятнадцать-двадцать раньше для предварительного обсуждения организационных вопросов. А они явились последними, на десять минут позже всех остальных. Судя по всему они обедали вместе, что, конечно, не было запрещено законом. Паркер, видимо, не считал необходимым что-либо, предварительно обсуждать. Однако их опоздание осложнило мое собственное положение, и я не получил никакой помощи от Вулфа, поскольку он имел привычку в преддверии сборища оставаться на кухне до тех пор, пока все не соберутся. К моменту появления Паркера и Сары Джеффи атмосфера в кабинете накалилась, так как софтдаунский кабинет, хотя и не явился к нам сомкнутым строем, но немедленно сформировал таковой, сгрудившись в углу на диване и завязав оживленный разговор вполголоса. Когда я представил им Эрика Хафа и его адвоката Ирби, никаких рукопожатий не последовало. Впрочем, софтдаунцы были совершенно неподготовлены к этой встрече. Я не стал объяснять им, почему здесь появились Ирби и Хаф, но никто у меня и не спросил об этом. Потом пришел Эндрю Фомоз. После того, как я представил его присутствующим, он смешал себе порядочную порцию белого вина с содовой, отошел в сторону и стоял, потягивая свой напиток и озирая собравшихся внимательным взглядом, как будто решая, чью шею свернуть первой. Преградой для него был только я, да, может быть, еще Хаф. Я предупредил Вулфа, что оружие будет у меня под рукой: курносый "фаргер" положил в кобуру, а кастет в карман пиджака. Казалось маловероятным, чтобы Вулф довел общество до точки кипения на этой встрече, но если бы такое случилось, я бы без колебаний вступил в дело и знал, с кого начинать. Хватит с меня испорченной обуви. Фриц ввел в кабинет Паркера и Сару Джеффи. Она остановилась на пороге и огляделась. Я впервые увидел миссис при искусственном освещении. Надо сказать, она являла собой весьма привлекательное зрелище: слегка разрумянившаяся, в белом летнем платье и белых туфельках с висящей на руке маленькой белой сумочкой. Перри Холмер окликнул Сару и направился было к ней, но я преградил ему путь и, потребовав внимания, представил ее и Паркера присутствующим. Конечно, никто из них никогда не видел Паркера раньше, а Ирби и Хаф никогда не видели Сару Джеффи. Хаф поцеловал ей руку, а руку Дьюди целовать не стал. Я отметил про себя, что теперь, когда Хаф был причесан, умыт и одет в чистый белый костюм и новые туфли, вид у него был куда более презентабельный, чем днем. Я проводил Перри Холмера к красному кожаному креслу и рассадил остальных, согласно заранее разработанному плану, потом подошел к письменному столу Вулфа и, нажав на кнопку, дал один длинный и два коротких звонка. Вошел Вулф. Из-за большого скопления посетителей ему пришлось лавировать между кресел, чтобы добраться до своего стола. Но садится он не стал. - Арчи? - спросил патрон. Я представил ему тех четверых, которых он еще не видел. - Мисс Виола Дьюди, бывшая заместительница президента корпорации, а ныне помощник секретаря. Джей Л.Брукер, президент. Бернар Квест, отдавший делу компании шестьдесят два года, в течение тридцати четырех лет замещавший должность коммерческого директора, а в течение двадцати девяти лет - президент, то есть, вице-президент. Оливер Питкин, секретарь и казначей корпорации. Вулф наклонил голову на полдюйма, что являлось для него изысканнейшим поклоном, и сел. Прежде чем он успел достичь максимально удобного положения, что всегда требовало от него инженерного искусства, Перри Холмер заговорил: - Я приготовил заявление, - объявил он, - с которым хотел бы вас ознакомить. - Сколько времени это займет? - спросил Вулф. - Три-четыре минуты. - Приступайте. Холмер поудобнее приладил очки в металлической оправе, поднял бумагу до уровня глаз и начал: "Официальное заявление, сделанное Перри Холмером двадцать шестого июня 1952 года. Говоря от своего имени и от имени моих коллег, я подвергаю сомнению правильность участия частного детектива по имени Ниро Вулф в любом обсуждении дел покойной Присциллы Идз, так же, как и любых дел, связанных с ее именем, включая сюда и обстоятельства ее смерти. Я основываю это утверждение на том факте, что вышеупомянутый Ниро Вулф сокрытием присутствия в его доме 23 июня 1952 года вышеупомянутой Присциллы Идз способствовал совершенному позднее преступлению и, вследствие этого, несет значительную ответственность за ее убийство. Полный отчет об этом факте был мною представлен районному прокурору. Копия этого отчета приложена к настоящему заявлению. Я еще раз утверждаю, что Ниро Вулф не имеет права принимать участие в любого рода расследовании, связанном с именем Присциллы Идз. Говоря от имени моих четырех компаньонов: Бернара Квеста, Джей И. Брукера, Оливера Питкина и Виолы Дьюди, которые были единодушны в своем мнении, я обвиняю вышеупомянутого Ниро Вулфа в подстрекательстве миссис Сары Джеффи к необдуманным действиям против нас. Вышеуказанное обстоятельство говорит о преступном намерении. Угроза же судебного преследования, произнесенная от имени Джеффи, ни что иное, как не имеющее оправдания, ничем не вызванного с нашей стороны и достойное всяческого осуждения, принуждение. Мы подчеркиваем то обстоятельство, что от имени миссис Джеффи действует адвокат Натаниэль Паркер, в прошлом много раз сотрудничавший с Ниро Вулфом и просим рассматривать это обстоятельство, как подтверждающее попытку принуждения. Мы требуем предоставить нам право на частную беседу с миссис Джеффи, прежде чем начнется дискуссия с адвокатом Паркером в присутствии вышеупомянутого Ниро Вулфа". Холмер убрал бумагу. - Это наше общее требование, - добавил он агрессивным тоном. - Могу ли я получить слово... - начал было Натаниэль Паркер, но Вулф остановил его движением руки. - Позвольте, мистер Холмер. Не может быть никаких разговоров о вашем праве на частную беседу с миссис Джеффи, так же как нельзя говорить о правах мистера Паркера или моих давать ей советы, как вести себя с вашими людьми. Вопрос состоит в том, как отнесется ко всему этому сама миссис Джеффи. Так что спросите лучше ее. Холмер повернул голову влево. Он сидел в красном кожаном кресле, а остальные четверо устроились в креслах, отходящих от него в направлении моего письменного стола. Сара Джеффи устроилась на диване, рядом с ней - Эрик Хаф, а за ним два адвоката, Ирби и Паркер. Эндрю Фомоз расположился в некотором отдалении, у книжных полок. - Ты даже не желала говорить со мной по телефону, Сара, - сказал он, обращаясь к миссис Джеффи. - Но ты ведь знаешь меня всю жизнь. Я держал тебя на руках, когда ты была еще совсем малышкой. Разве тебе известен хоть какой-нибудь нечестный поступок, несправедливый или злой, который бы я совершил? - Да, - выдохнула Сара. Этим она сказала несколько больше, чем намеревалась, что и вызвало легкий шумок среди присутствовавших. Но ее "да" прозвучало достаточно веско и громко. Это потрясло Холмера. Eго глаза округлились. - Что? Ты сказала "да"? - Именно так, мистер Холмер... Вы поступили подло с Прис. Вы не любили ее, не понимали и плохо относились к ней. То, что я сейчас сказала - это мои слова, меня к ним не принуждали ни мистер Вулф, ни мистер Паркер. Я так захотела, но побудил меня к такому признанию мистер Арчи Гудвин. И ни вам, мистер Холмер, ни любому другому, разговор со мной наедине не принес бы никакой пользы, так что забудьте об этом. - Но, Сара, ты же не понимаешь! - Я думаю, что понимаю. А если и нет, то что из этого? - Бросьте вы это, Перри, - фыркнула Виола Дьюди. - Она попросту безнадежна. - Есть ли у кого-нибудь еще какие-нибудь заявления? - спросил Вулф. Выступил вперед Паркер. - Я посоветовал бы мистеру Холмеру не оставлять копии своих заявлений. Он и сам знает, что в них содержится чистейшая клевета. Вулф кивнул и взял слово: - Господин Холмер сейчас расстроен и не может должным образом расценивать свои поступки. Я мог бы ответить на все его обвинения, но это заняло бы слишком много времени, а нам необходимо продолжить наше совещание. Прежде всего, я хочу пролить свет на одно обстоятельство - мой статус в этом деле. Я был нанят расследовать дело об убийстве Присциллы Идз. Только это меня и интересует. - Кто же вас нанял? Сара Джеффи? - спросил Холмер. - Нет. Личность моего клиента вас совершенно не касается. По-моему мнению, миссис Джеффи, как акционер, имеет полное право на подобные действия, однако это будете устанавливать не вы и не я, а суд. Предоставить суду решать это дело, конечно, самое правильное решение. Уверяю вас, что завтра утром оно будет претворено в жизнь, если, конечно, за сегодняшний вечер не выясниться, что в этом нет необходимости. - Что же может воспрепятствовать передаче дела в суд? - спросил Оливер Питкин. - Ну, например, если я назову убийцу. Взгляд Вулфа нарочито медленно заскользил по лицам приглашенных, встречаясь с ними взглядами. В продолжение этой сцены ни один из них не двинулся с места и не заговорил. Вулф тем временем продолжал: - Хотя, признаюсь, я не очень надеюсь на такую возможность. Возможно, я сделаю заключение после разговора с вами о том, что никто из вас пятерых не причастен к убийству. Хотя заявление миссис Джеффи и говорит о том, что один из вас, а может быть и не один, либо имеет прямое отношение к преступлению, либо его действия направлены на то, чтобы помешать убийце или убийцам извлечь выгоду из ими содеянного. Так что есть две возможности обойтись без обращения в суд. Цель этой встречи - выяснить все обстоятельства и сделать вывод. - Цель этой встречи, - возразил Холмер, - потребовать от вас и адвоката Паркера объяснить всю эту возмутительную затею! Вулф впился в него взглядом: - Вы действительно так думаете? - Конечно. - Тогда уходите. - Вулф взмахнул рукой: - Вон! Я уже натерпелся от вашего присутствия! Никто не двинулся с места. Все они лишь повернули головы и обменялись взглядами. - Но прежде чем вы уйдете, - продолжил Вулф, - я вам хочу кое-что сообщить. Мне сказали, а если точнее, это сделали вы, мистер Холмер, будто документ, дающий права на получение половины состояния Присциллы Идз, в замужестве Хаф, подписанный ею в пользу своего мужа Эрика Хафа - поддельный. Вот почему здесь находится мистер Ирби, а его клиент, мистер Хаф, вынужден был прилететь в Нью-Йорк. Если вы, сэр, обвиняете меня в обмане, то я обвиняю вас в бесстыдной лжи и попытке выдать желаемое за действительное. В понедельник вечером в этой самой комнате мисс Идз в самой категоричной форме заявила мне и мистеру Гудвину о том, что собственноручно подписала этот документ, и вы, конечно, знаете... - Браво!... - Хаф вскочил со стула и рванулся вперед, доставая из кармана конверт. - Как благородно с вашей стороны, джентльмены! Вот оно! Вот оно! Судя по наружности, он не мог унаследовать от южноамериканцев тенденцию выплескивать избытки своих чувств. И все же он подхватил у них эту черту. Эндрю Фомоз вскочил со своего стула и стал прямо перед софтдаунской компанией. - И раньше, чем вы уйдете отсюда, - выпалил он, - вам придется выслушать меня! Она собиралась сделать мою жену директором! А теперь они обе убиты! И теперь вы обязаны поступить по справедливости, но честному. Я думаю, вы должны сделать теперь директором меня и платить те же деньги, что она собиралась платить моей жене! Он поднял свой могучий кулачище, и я тут же приподнялся. Но он опустил руку и разжал кулак, чтобы указать пальцем на Виолу Дьюди. - И что нужно было вам, когда вы приходили на прошлой неделе, чтобы секретничать с моей женой? - Теперь он нацелил палец, на Брукера. - А вы о чем разговаривали с ней? Просили ее стать директором? Теперь вам предоставляется возможность просить об этом меня. Нет никаких... - Арчи! - прервал его Вулф. Но я уже и сам двинулся вперед. Все остальные испуганно сгрудились возле Хафа и Фомоза. Я отвел Фомоза назад в его угол, не встретив серьезного сопротивления, и, повернувшись, обратился к софтдаунской группе: - Так вы уходите или нет? Если уходите, то я провожу вас. Если нет, тогда вас всех наверное мучает жажда. Что позволите предложить? - Мне "бурбон" с водой, - решительно сказала Виола Дьюди. Вулф позвонил Фрицу, тот пришел и несколько разрядил атмосферу. Эрик Хаф тоже предложил свои услуги. Возникло некоторое оживление, связанное с процессом обслуживания. После чего я заметил, что Хаф устроился на диване рядом с Сарой. Эндрю Фомоз был единственным, кто заказал вино. Вулф, конечно, пил только пиво. Я налил себе в бокал воды. Не то, чтобы я не любил немного выпить в свободные часы, по эта встреча была слишком ответственна. То, что я не заносил в свою записную книжку, я должен был сохранить в памяти для будущих справок, а в этой компании приходилось за всеми смотреть в оба. Софтдаунская группa уходить теперь не собиралась. Когда все подкрепились, Холмер выставил вперед подбородок и начал: - Вопрос о подлинности этого документа... Вулф оборвал его. - Нет, сэр, ваше понятие о цели этой встречи, понятия Хафа и Фомоза различны. Но все они ложны. Повторяю, цель состоит в беседе с вами, из которой я должен выяснить, причастен ли кто из вас к убийству Присциллы Идз. Если я решу, что виновных здесь нет, действия миссис Джеффи не получат дальнейшего продолжения. Если я сделаю другой вывод, то они будут немедленно осуществлены. - Но это просто какая-то фантастика, - сказал Холмер. - Мы что же, находимся перед судом по обвинению в убийстве, а вы судьи и присяжные? - Нет, вы все себе совершенно неправильно представляете. Я не вправе применять санкции. В моем распоряжении нет электрического стула. Но если миссис Джеффи просит остановить в судебном порядке решение о наследстве до выяснения обстоятельств дела, а вы ее действия оспариваете, то суд выслушает ваши доводы, рассмотрит, не причастен ли один из нас, а, может быть, двое или трое к убийству. Мы здесь обсудим все вероятные факты, а потом это уже станет предметом обсуждения в суде. Я понимаю, что вы хотели бы избежать суда. И это вполне возможно, если мы побеседуем здесь, сегодня вечером, тет-а-тет. Итак, хотите попытаться? Если вы согласны, то нам лучше начать, не теряя времени. Уже десять часов. Софтдаунцы переглянулись. - Что вы имели в виду, когда предложили нам "побеседовать"? - спросила Виола Дьюди. - Вы хотите сказать, что будете задавать нам любые вопросы, как это делают в полиции? Но ведь каждого из нас допрашивали там по несколько часов. Вулф покачал головой. - О, это заняло бы не один день. Я же хочу задать вам всего лишь несколько вопросов. Ну, например, поинтересуюсь содержанием секретной беседы, которую, как утверждает мистер Фомоз, вы имели с его женой на прошлой неделе. Я предлагаю другую форму беседы. Пусть каждый из вас выскажет свое понимание событий. Все вы были уже достаточно тщательно допрошены полицией, так что имеющие отношение к делу факты все еще свежи в вашей памяти. Скажем, мисс Дьюди. Допустим я считаю, что есть подозрение в вашей причастности к убийству Присциллы Идз, а также Mapгрет Фомоз, и даже, более того, подозреваю, что вы совершили все это своими собственными руками. Что вы можете сказать в свое оправдание? В вашем распоряжении полчаса. Хорошо? - О, это весьма опасный трюк, Виола, - предупредил ее Холмер. - Чем же он опасен для невиновного? - спросил Вулф. Мисс Дьюди сделала глоток из своего стакана. - И все же, - сказала она, - я думаю что стоит рискнуть, хотя я и сомневаюсь понадобится ли мне полчаса. Вряд ли вы предполагаете, мистер Вулф, что у меня почти нет никаких мотивов, позволяющих пойти на такое преступление. Конечно, я получила бы ценные бумаги на большую сумму, так же, как и все остальные. Но они могут забаллотировать и выставить меня, если захотят. А если Присцилла была бы жива, я стала бы вскоре главой корпорации и держала бы все ее дела под контролем. Кажется ли вам это разумным? Вулф кивнул. - Гудвин уже разъяснил мне вашу точку зрения, - ответил он, - а миссис Джеффи слышала от мисс Идз, что та действительно намеревалась сделать вас президентом. А знали вы о том, что миссис Фомоз предполагали сделать директором? - Да. Потому что Присцилла хотела, чтобы всеми директорами были женщины. Нужны были пять кандидатур. Она, я и Сара Джеффи - трое, миссис Дренчер, управляющая фабрикой, была четвертой. Не хватало еще одной женщины. Маргрет пробыла с Присциллой долгое время и была ей очень предана. Так вот мы и решили, что подобный жест будет очень милым и никакого вреда корпорации не принесет. - Это было единственной причиной подобного поступка? - Да. Должна сказать, что я принимала этот вариант без особого энтузиазма. Все дела обсуждаются на директорских совещаниях, и если Маргрет будет принимать в них участие то, естественно, окажется в курсе всех дел. Но Присцилла полностью ей доверяла, и у меня не было причин протестовать. Но я все же хотела узнать о ней немного больше, в частности, о ее отношениях с мужем. Женщины, на которых можно положиться во всех других делах, обычно все выбалтывают своим мужьям. Вот почему я приходила к Маргрет в один из вечеров на прошлой неделе. Я хотела встретиться с ее мужем, поговорить с ним и посмотреть, как они ладят между собой. В этом нет никакой тайны... - Нет?! Эндрю снова вышел из себя. Он рванулся вперед, размахивая руками. Я сразу же вскочил и перехватил его на дороге. Мне ничего не оставалось, как обеспечить свою безопасность, так как он полез на пролом прямо на меня. Но я несколько переоценил его подвижность и вес. Поэтому мне удалось всего лишь отшвырнуть его в сторону. Он поднялся и двинулся на меня, но я предусмотрительно отгородился от него стулом и на всякий случай зажал в руке кастет. - Послушай, мальчуган, - сказал я, - я не хочу пробовать на тебе эту игрушку, но, думаю, тебе самое время вздремнуть. Садись-ка ты лучше на свое место, а мы пока продолжим разговор. Следя за Фомозом краешком глаза, я обратился к Вулфу: - Может быть, вы позволите ему продолжать? - Не теперь. Возможно, позднее. Продолжайте, мисс Дьюди. Виола Дьюди подождала, пока Фомоз вернулся к своему креслу, и продолжила: - Мой визит к Маргрет Фомоз и моя с ней беседа не имели большого значения. Но я говорила о мотиве. Должна ли я продолжать? - Говорите обо всем, что может с вашей точки зрения помочь делу. - Но это будет трудно сделать, не создав ложного впечатления. Я все же попытаюсь. Не хочу, чтобы вы подумали, будто я бросаю тень на одного из моих компаньонов. Но факт есть факт. Хотя Присцилла и не питала ко мне никаких нежных чувств, она все же была высокого мнения о моих умственных способностях. Кроме того, она считала, что женщинам следует добиваться большей власти. Решив около восемнадцати месяцев назад заняться делами "Софтдауна", она была возмущена тем, что мужчины, особенно четверо здесь присутствующих, относятся к ней с подобострастным, но не скрывают... Двое софтдаунцев возмущенно зашумели... Виола замолчала. Вулф, метнув на нарушителей спокойствия суровый взгляд, заставил их утихнуть. Дьюди продолжала: -...Но не скрывают своих сомнений относительно ее способностей понять тайны процесса производства полотенец. Если я и разделяла их сомнения, то у меня хватало ума не показывать этого, и Присцилла это оценила. Она сблизилась со мной и стала обращаться ко мне за разъяснениями и советами. В результате у меня появились веские причины ожидать крупных продвижений по службе, как только дело перейдет в ее собственность. А что могли ожидать наши мужчины, об этом они могут рассказать сами. Могу добавить следующее: в 1941 году, когда мистер Идз был еще жив, и я была помощницей президента, мое жалование составляло сорок тысяч долларов. В прошлом году я получала всего лишь восемнадцать. Присцилла же обещала, что я, как президент, буду иметь пятьдесят тысяч долларов. Жалование мистера Брукера - шестьдесят пять тысяч. Вулф хмыкнул несколько раздраженно, как мне показалось. Возможно, причиной этого было известие о том, что простой торговец полотенцами получает в два раза больше его. Он спросил: - Знали ли эти джентльмены о том, что мисс Идз намеревается поставить вас во главе корпорации? - Я предпочла бы, чтобы они сами ответили на этот вопрос. Если только... если они скажут "нет", то я могу доказать, что это не так. - Хорошо. Продолжайте, мисс Дьюди. - Что ж... я, конечно, понимаю, что, как предполагают, обе жертвы - дело рук одного и того же лица, и Маргрет Фомоз убита после половины одиннадцатого, а Присцилла - до двух часов ночи. В течение этих трех с половиной часов я... - Остановитесь, - перебил, ее Вулф. - Мы не можем тратить на это время. - Вас это не интересует? - удивленно спросила Виола. - Конечно, нет. Если один из вас имеет неуязвимое алиби, и оно проверено полицией, он может послать меня к черту и, конечно же, так и сделает. Но и это алиби меня все равно ни в чем бы не убедило. А теперь давайте рассмотрим, как было совершено преступление. Миссис Фомоз подстерегли на улице вечером, затащили в вестибюль, задушили и взяли ее сумочку, в которой были ключи от квартиры Присциллы Идз. Воспользовавшись ими, убийца проник в ее комнату, устроил там засаду и, как только она вошла, ударил ее чем-то, а потом задушил. Глядя на вас, мисс Дьюди, я бы счел крайне сомнительной возможность совершения лично вами этих преступлений. Но я допускаю, что вы могли им содействовать. Сколько вам могли бы заплатить за это? Десять тысяч, двадцать? Нет, я оставляю ваше алиби или отсутствие его на усмотрение полиции. Меня больше интересуют мотивы преступления, а они не нуждаются в дальнейших расследованиях. Они заявляют сами о себе. Убийца мог быть подкуплен. Игра была такой крупной, что ее стоило тщательного спланировать и не жалеть средств. Я не собираюсь расставлять вам западню, а предоставляю вам самой высказаться. Скажите, как мистер Холмер и мистер Брукер ладили с мисс О'Нейл? Этот вопрос вызвал некоторое смущение. Брукер, развалившийся в кресле, дернулся и привстал. Питкин издал такой звук, словно собирался захихикать, но тут же подавил его. Челюсть Холмера отвисла. Мисс Дьюди сохранила полнейшее самообладание. - Я просто не знаю, - ответила она. - Вы сказали Гудвину, что Присцилла Идз, собираясь взять дело под свой контроль, уволила бы мисс О'Нейл. - Неужели? Ну, теперь она не потеряет ее. - Вы также сказали, что она натравливала мистера Холмера и мистера Брукера друг на друга. Есть ли связь между этим фактом и убийством? - Да никакой, насколько мне известно. - Нет, связь должна обязательно быть. Гудвин сказал тогда, что он расследует убийство, и вы добровольно дали ему эту информацию. Вы же слишком умны для того, чтобы просто так болтать о ничего не значащих вещах. Так какая же связь? Дьюди улыбнулась немного принужденно. - То есть, говоря откровенно, вы приперли меня к стенке. Вы предполагаете, что я имела тайные намерения, если не обвинить этих мужчин в убийстве ради выгоды, то допустить, что они сделали это, ослепленные страстью? Вы это имеете в виду? И именно это я сболтнула в тот день мистеру Гудвину? Неужели такое на меня похоже? - Этого я сказать не могу. - Вулф резко переменил тему. - Когда в последний раз вы видели мисс Идз? - Неделю назад. В прошлый четверг, в офисе. - В "Софтдауне"? - Да. - О чем шел разговор? Расскажите об этом. Она заколебалась. Открыла рот, снова его закрыла и какое-то время оставалась в нерешительности. Потом заговорила: - Честно говоря, мы действовали тогда, как идиоты. Эти четверо мужчин и я обсуждали события четверга. Совещание прервало появление вашего человека, мистера Гудвина. Мы решили рассказать об этом разговоре в четверг. Мы знали, что вопрос этот все равно возникнет в ходе расследования. Пожалуй, впервые я вела себя, как законченная дура. Мисс О'Нейл тоже принимала участие в том обсуждении, поскольку она была в курсе событий. Но так как она совершенно безмозгла, то полицейским не потребовалось и десяти минут, чтобы ее запутать. Они узнали от нее все, что произошло в четверг. Поэтому теперь я считаю себя в праве рассказать обо всем. Вы хотите получить полный отчет? - Да. - Присцилла приехала в центр города, и мы с ней пообедали вместе. Она сказала, что накануне разговаривала с Сарой Джеффи. Но та отказалась от должности директора и даже не захотела придти на совещание акционеров, которое мы планировали провести первого июля. Мы с Присциллой обсудили возможные кандидатуры на должность пятого директора. После ленча она вернулась со мной в офис. Обычно она приходила туда всегда, когда возникала напряженная обстановка, а в тот раз дело приняло более крутой оборот, чем обычно. Меня не было в комнате, когда между Присциллой и мисс О'Нейл возникла ссора, так что я не знаю, с чего она началось. Но конец я застала. Присцилла велела ей оставить офис и никогда туда больше не возвращаться. Мисс О'Нейл заявила, что никуда не уйдет. Такое уже случалось и раньше. Присцилла была в ярости. Она позвонила Холмеру в его кабинет и попросила придти. Когда тот вошел, она заявила ему и Брукеру, что решила переизбрать совет директоров и сделать меня президентом. Они вызвали Квеста и Питкина и вчетвером три часа пытались убедить ее в том, что с таким президентом, как я, дело быстро придет к гибели. Но я не думаю, что они преуспели в своих намерениях. Когда она уходила, то зашла в мою комнату и сказала, что до вступления ее в права осталось только одиннадцать дней, и она уезжает на уик-энд. Мы пожали друг другу руки. Вот тогда-то я и видела ее в последний раз. - Итак, Присцилла не изменила своего намерения сделать вас президентом? - Да. Я в этом уверена. - Вам известно о том, что она приходила сюда в понедельник и пропела здесь несколько часов? - Известно. - Вы знали, зачем она приходила? - Нет, могла предполагать и только. - Я не спрашиваю вас от кого и какие вы слышали предположения. Мне очень хорошо известно, что побудило ваших коллег придти сюда. Это угроза миссис Джеффи начать действия в суде. А вы, кроме того, надеялись еще и узнать, зачем миссис Идз приходила ко мне. Боюсь, что мне придется вас разочаровать. Я уже дал об этом полный отчет полиции, равно, как и Гудвин, и если она не считает нужным распространяться об этом, то и я тоже не считаю это необходимым. Но еще один вопрос: знаете ли вы, почему Присцилла Идз искала в понедельник уединения? Была ли она обеспокоена или напугана кем-то? - В понедельник? - Да. - Не знаю. Мне об этом ничего неизвестно, но я могу предполагать... - Послушаем ваши предположения. - Перри Холмер договорился о встрече с ней у нее на квартире в понедельник вечером. Я узнала об этом только вчера. Я видела, что все эти мужчины находились в растерянности и провели несколько часов в офисе, просматривая отчеты прошлых лет и составляя различные справки. Я решила тогда, что они, возможно, собирают доказательства моей некомпетентности, чтобы продемонстрировать их Присцилле. Я думаю, что Холмер хотел представить ей эти документы и убедить Присциллу, что мне нельзя доверять. Если она решила искать какого-то убежища, то только лишь потому, чтобы ей не докучали, особенно Холмер. Она страшно устала от них. - И особенно Холмер? - Да, потому что на его карту было поставлено больше всего. Все остальные могли бы оставаться на своих местах и получать хорошее жалование после прихода Присциллы. Но Холмер почти не имеет отношения к деловым операциям и не является служащим корпорации. Он получал свои сорок тысяч, как адвокат фирмы. Зарабатывал же он, возможно, только десятую часть этих денег, если вообще имел на них какое-либо право. И я очень сомневаюсь, чтобы после тридцатого июня он вообще что-нибудь получил... - Это неправда, и вы об этом знаете, - перебил ее Холмер. - Подобное заявление ни на чем не основано! - У вас еще будет возможность высказаться, - сказал Вулф. - О, он может воспользоваться ею уже и сейчас, - голос мисс Дьюди был полон презрения. - Это все, что я хотела сказать ... может быть, у вас есть еще вопросы? - Нет. Итак, мистер Холмер, прошу вас. Эрик Хаф неожиданно вежливо попросил разрешения ненадолго прервать беседу. Он захотел наполнить свой бокал, и все остальные с удовольствием последовали его примеру. Хаф возможно решил, что его пригласили сюда составить компанию Саре Джеффи, но я был слишком занят, чтобы негодовать на него. Вулф, выпив свое пиво, обратился к Холмеру: - Итак, угодно ли вам высказаться, сэр? ГЛАВА 11 ...Судя по поведению Перри Холмера, он никак не мог поверить, что попал в такое затруднительное положение. Для него, старого сотрудника уолл-стритской фирмы, сидеть на виду у всех в красном кожаном кресле и пытаться убедить частного детектива по имени Ниро Вулф в том, что он не убийца, было невыносимо. И все же, ему приходилось это переносить. Его ораторский баритон продолжал звучать довольно высокомерно. - Очевиден тот факт, что мисс Дьюди совершенно необъективна и руководствуется враждебным к нам отношением. Она ведь не может подтвердить ничем свое заявление о том, что после тридцатого июня мой доход от корпорации был бы сведен к нулю. Присцилла Идз не могла внять столь безответственным советам. Он вынул из кармана бумагу и развернул ее: - Как вам известно, я, придя в квартиру мисс Идз в понедельник вечером на условленную встречу, нашел записку, которую она мне оставила. Оригинал находится в полиции - это копия. Записка гласит: "Дорогой Перри! Надеюсь, вы не будете на меня слишком сердиться за то, что я вас подвела. Я не собираюсь делать никаких глупостей. Я просто хочу побыть одна там, где я нахожусь. Я сомневаюсь, что вы услышите что-либо обо мне до тридцатого июня, но после этого услышите обязательно. Пожалуйста, а это очень серьезно, не пытайтесь меня найти. Любящая Прис". Он сложил бумагу и убрал ее в карман. - По-моему, тон и содержание этой записки не указывают на то, что мисс Идз решила ответить за многие годы бескорыстного служения ее интересам способом, изложенным мисс Дьюди. Она не была глупой или неблагодарной. Я не собираюсь давать отчет о суммах, заплаченных мне корпорацией, скажу только, что все выплачивалось в соответствии с оказанными услугами. Дело ни в коем случае не ограничивалось лишь производством и продажей полотенец, как насмешливо намекнула мисс Дьюди. Наши общие интересы с Присциллой требовали постоянного квалифицированного труда. Тем не менее, если бы даже мисс Идз и решила действовать так, как предполагает мисс Дьюди, все равно все это не выглядело бы таким трагичным. Мой доход от адвокатской практики, не считая гонораров "Софтдауна", вполне покрывает мои нужды. Но находясь даже в отчаянном положении, я все равно не пошел бы на убийство. Мысль о том, что у человека моего воспитания и темперамента может зародиться желание совершить подобный поступок и подвергнуть себя такому страшному риску, противна любой теории поведения человека. Это все. Он плотно сжал губы. - Далеко не все, - заметил Вулф. - Вы слишком многое оставили в стороне. Если у вас даже не возникало мысли о том, что вас могут вывести из игры, почему же вы тогда предлагали мне пять тысяч долларов за то, чтобы я нашел мисс Идз в течение четырех дней и обещали удвоить сумму, если я приведу ее к нам, как вы выразились, "живой и невредимой". - Я уже все объяснил вам. Я считал, что она могла уехать в Венесуэлу повидаться с бывшим мужем, и хотел остановить ее раньше, чем она успеет с ним связаться. Я получил от него письмо с претензиями на половину ее собственности. Она была им крайне обеспокоена. Так что я боялся, как бы она не наделала глупостей. То, что я использовал штампованное выражение "живой и невредимой", совершенно не имеет значения. Я сказал вам, что первое, что необходимо сделать, - проверить списки всех пассажиров, летящих в Венесуэлу. А вы, как оказалось, прятали ее в своем доме и скрыли это от меня. И после того, как я ушел, послали на смерть. Вулф спокойно спросил: - Значит, вы согласны с тем, что документ, которым размахивал мистер Хаф, - подлинный? С тем, что он подписан его женой? - Нет. - Но она-то, конечно, знала, подписывала она его или нет. Если нет, если он поддельный, зачем же ей нужно было бы лететь в Венесуэлу? - Она временами была слишком невоздержанна. Вулф покачал головой. - Так у нас с вами ничего не выйдет, мистер Холмер. Давайте поставим все точки над "i". Вы показали мисс Идз письмо от мистера Хафа и фотокопию документа. Что она сказала? Согласилась с тем, что подписала его, или отрицала это? - Я воздержусь от ответа на этот вопрос. - Я сомневаюсь в том, чтобы ваше умалчивание способствовало продвижению дела, - сухо заметил Вулф. - Теперь, когда вы знаете о том, что мисс Идз не улетела в Венесуэлу, я могу вас заверить: она и не намеревалась это делать. Как вы объясните ее бегство из дома и нежелание встречаться с вами? И просьбу Присциллы не пытаться искать ее? - Я не могу объяснить все ее поступки. - А может быть, вы все же попытаетесь? - Какие еще вам нужны разъяснения? Что я могу добавить к тому, что вам уже известно? Она знала, что я приду вечером с документами, подтверждающими полную некомпетентность в делах корпорации мисс Дьюди... Я сказал ей об этом по телефону утром. Я считаю вполне вероятным тот факт, что она уже к тому времени поняла, что ей придется отказаться от мысли поставить мисс Дьюди во главе корпорации. Поэтому она и не захотела встречаться со мной, желая уйти от очевидных фактов. Она знала и о том, что мисс Дьюди не даст ей ни минуты покоя в течение оставшейся недели. - Какой же вы чудовищный лжец, Перри, - сказала Виола Дьюди своим четким, приятным голосом. Он посмотрел на нас. И тут я впервые увидел его подлинное лицо! Я без труда перехватил его взгляд, злой и мстительный, поскольку она сидела точно по прямой между ним и мной. Холмер утверждал, что человек его воспитания и темперамента не может совершить убийство. Но его откровенный взгляд говорил как раз о другом. О том, что этот человек мог, не задумываясь, накинуть веревку на шею и затянуть ее. Но он моментально погасил эту злобную вспышку и снова повернулся к Вулфу. - Думаю, что я все же мог бы объяснить ее записку ко мне. Но не хочу этого сделать, поскольку она разговаривала и с вами, а мне неизвестно, что говорила вам она. - Может быть, что-то было связано с мисс О'Нейл? - Оставьте ее. - Нет, почему же. Она, может быть, и не причастна к делу, но я должен все о ней знать. Какова была ее игра? Находилась ли она в интимных отношениях и с мистером Брукером и с вами, или ни с одним из вас? Что ее интересовало: развлечения, деньги, мужчины? Челюсть Холмера пришла в движение. Она выступила вперед и сделалась похожей на бульдожью. - Было бы глупо подчиняться подобным требованиям. Если в полиции это неизбежно, то отвечать вам абсурдно. И выслушивать ваши невежественные и гнусные инсинуации относительно молодой женщины, трогать которую вы не имеете права. В своей невинности и скромности она так далека от всей этой развращенности, которую вы ей приписываете! Нет! Я был глуп, что согласился на эту встречу! Я смотрел на него, вытаращив глаза, и едва верил своим ушам. Нельзя сказать, что проявление добрых чувств к хорошо сложенной хапуге со стороны уолл-стритского адвоката было чем-то неслыханным, но слышать, как он несет подобный вздор, было поистине чудовищным. Подобные мужчины представляют собой угрозу здоровым и нормальным отношениям между полами. Послушав, как Холмер несет вздор о такой птичке, как Дафни О'Нейл, я позднее спрашивал себя, неужели из моих уст когда-нибудь раздавалось иное обращение к молодой женщине, чем вызывающая, бессмысленная болтовня. Вулф сказал: - Насколько я понимаю, вы закончили, мистер Холмер? - Да. Вулф повернулся к Брукеру. - Вы - мистер Брукер? Брукер был тем, на кого я ставил. Случается иногда, что группа людей, находящихся под следствием, довольно однообразна, но это бывает не часто. При всех условиях у следователя, как правило, появляется фаворит. Для меня этим фаворитом был Джей Л. Брукер, президент корпорации. Я не знаю, почему, может быть, из-за его худого лица и тонкого длинного носа. Это лицо напоминало мне одну пташку, на которую я работал во время летних каникул в Огайо, в бытность мою студентом. Брукер был единственный из присутствующих, проглотивший три порции спиртного, и я заметил, что когда он подносил бокал к губам, руки его дрожали. - Я хотел бы сказать... - начал он, но это его вступление прозвучало не слишком внушительно. Тогда он прочистил горло и продолжил: - ...Я хотел бы сказать, мистер Вулф, что я считаю действия миссис Джеффи справедливыми. Мое мнение таково: акции должны находиться под контролем до тех пор, пока не будет пролит свет на обстоятельства смерти миссис Идз. Но остальные акционеры возражают. Они приводят следующие доводы: убийства раскрываются месяцами, даже годами, а иногда и вообще не раскрываются. Мне приходится допустить, что их позиция вполне обоснована, так же как позиция миссис Джеффи. Так что самым лучшим было бы достичь компромисса. Ваша заинтересованность этим делом меня совершенно не обижает. Я высоко ценю ваше содействие. Вулф покачал головой. - Вы только зря тратите время, сэр. Я ведь не следователь и не торговец. Я охочусь за убийцей. Я не знаю, вы это или кто другой, но в отношении себя - вы знаете. И я прошу вас говорить именно об этом. - Я был бы рад, если бы знал нечто такое, что могло бы помочь вам добраться до истины. Но я всего лишь уступчивый бизнесмен. В моей особе нет ничего захватывающего и эффектного. Когда-то я, робкий молодой человек, окончив колледж, пришел в "Софтдаун"... - Если вы считаете, что это имеет отношение к делу... - перебил его Вулф. - О да, сэр... - пробормотал Брукер. - В один из декабрьских дней миссис Идз пришла в офис навестить мужа и привела с собой Присциллу, свою очаровательную пятилетнюю дочурку. Пока ее мать поднималась наверх, в кабинет мужа, Присцилла оставалась внизу, разглядывая все вокруг, как это обычно делают дети. Случилось так, что я тоже оказался там. Присцилла, подойдя ко мне, спросила, как меня зовут. Я ответил: "Джей". Вы знаете, сэр, что она сказала? Он явно ждал реплики Вулфа и тот, скрепя сердце, сказал: - Нет. - Она повторила - "Джей" и добавила: "А ведь вы совсем не похожи на Блуджея*". Она была просто неотразима. В то утро я занимался испытанием новой пряжи, которую мы рассчитывали пустить в ход, и нитки лежали в моем кармане. Я вытащил их, обвязал свободно вокруг шейки и сказал, что это прекрасное ожерелье, которое я дарю ей к Рождеству. Потом подвел ее к висевшему на стене зеркалу и поднял так, чтобы она могла себя видеть, - он снова прочистил горло. - Она была в восторге, хлопала в ладоши, что-то кричала от радости. Потом за ней пришли мать и отец, мистер Натаниэль *Блуджей - персонаж американских сказок, Слизкий русскому Иванушке-дурачку. Прим. пер. Идз. Маленькая Присцилла побежала к нему, восхищаясь своим зеленым ожерельем. И знаете, что она ему сказала? - Нет, - снова был вынужден ответить Вулф. - Она сказала: "Папа, посмотри, что мне подарил Джей! О, папа, ты должен задержать Джея, я хочу поговорить с ним". И меня оставили. Это была моя первая встреча с Присциллой Идз. Вы можете представить, какие чувства я испытывал к ней с тех пор, пронеся их снова сквозь все годы, несмотря на трудности, трения и разногласия. Об этом зеленом ожерелье из ниток я уже рассказывал в полиции, и мой рассказ был проверен. И вы можете себе представить, что чувствую я теперь, зная, что меня самым серьезным образом подозревают в убийстве Присциллы Идз! - Он вытянул вперед руки, и они задрожали. - Этими руками! Теми самыми, которыми двадцать лет назад я повязал вокруг ее шейки ожерелье из ниток! Он встал, подошел к столу с напитками, и с трудом удерживая одной рукой стакан, другой налил виски с содовой. Вернувшись к своему креслу, он одним махом прикончил половину стакана. - Итак, сэр? - напомнил ему Вулф. - Больше мне нечего сказать, - объявил Брукер - Но вес, что вы нам рассказали - это же просто несерьезно. Вулф был просто изумлен. - О, напротив, мистер Брукер всегда серьезен, - с мрачным удовлетворением в голосе произнесла Виола Дьюди. - В течение четырех лет он сочинил большую часть софтдаунских проспектов... Я думаю, вы их читали? - Без особого восторга, - буркнул Вулф. Он все еще смотрел на Брукера. - Очевидно, сэр, вы или страдаете тугоумием или считаете таким меня. Давайте перенесемся на двадцать лет вперед, к событиям трехдневной давности. Во вторник вы сказали Руднику, что вы все пятеро (мистер Холмер не присутствовал, но мисс О'Нейл была там) обсуждали случившееся. Высказывалось мнение, что мисс Идз была убита своим бывшим мужем, мистером Хафом. Вы упомянули... - Кто это сказал? - реакция Эрика Хафа была молниеносной. Он протиснулся между Питкином и Дьюди, повернувшись к ним. В его голубых глазах сверкнули молнии, когда он повторил свой вопрос: - Кто это сказал? Вулф велел ему сесть, но Хаф проигнорировал эту просьбу. Я вновь встал, готовый навести порядок и двинулся было к нему, но тут Ирби, адвокат Хафа, что-то шепнул своему клиенту. Я был уже на пределе и с трудом сдерживал желание дать тычка кому бы то ни было, ну, хотя бы и Хафу. Вулф заметил это и окликнул: - Арчи! Его окрик привел меня в себя. Я остановился совсем близко от Эрика Хафа и сказал ему: - Вы будете говорить тогда, когда вас об этом попросят! - Но ведь меня обвинили в убийстве! - И что с того? Так же, как и остальных, не более. Если вам здесь не нравится, возвращайтесь туда, откуда пришли. Садитесь, слушайте и обдумывайте, как построить свою защиту. Вулф вновь обратился к Брукеру: - Говоря о мистере Хафе, вы заявили, что ему нечего было даже приезжать в Нью-Йорк. Он вполне мог нанять кого-нибудь для убийства бывшей жены. Почему вы считали, что преступление было совершено наемным убийцей? На это была какая-нибудь причина? Брукер нахмурился. - Не знаю. Обязательно должна быть какая-то причина? - Я думаю, она могла быть, - ответил Вулф. - Во всяком случае, меня удивляет, что вы стали искать преступника в Венесуэле, когда вполне достаточное число подозреваемых лиц находилось у вас под руками. Но попутно возникает вопрос, зачем эта смерть могла понадобиться мистеру Хафу? - Не знаю. - Но кто-то же должен знать. Мисс Дьюди, по словам Гудвина, высказывала предположение, что Присцилла Идз отказалась подтвердить документ. Или же мистер Хаф думал, что она может поступить подобным образом. Поэтому он ее и убил. Я считаю это предположение совершенно необоснованным, даже смешным. Во-первых, она сама призналась в том, что подписала этот документ. Во-вторых, Присцилла, по утверждению мистера Ирби, предложила заплатить сто тысяч долларов, чтобы урегулировать конфликт. Все эти события развернулись всего лишь на прошлой неделе. Тем не менее, мистер Хаф, дабы удовлетворить свое задетое самолюбие, бросается в аэропорт, садится в нью-йоркский самолет, прилетает в Америку и убивает сначала служанку, потом мисс Идз. После чего он спокойно улетает обратно. Правдоподобно ли звучит все это? - Нет. - Тогда попробуйте сформулировать так, чтобы можно было в это поверить. Итак, зачем мистеру Хафу понадобилось убивать бывшую жену? - Не могу сказать. - Очень жаль, поскольку простейший путь породить сомнение в вашей виновности, это предложить другое разумное предположение. Имеется ли у вас такое? - Нет. - Имеете ли вы еще что-нибудь сказать? - Нет. - Желаете ли вы прокомментировать то, что было сказано о мисс О'Нейл? - Нет. Взгляд Вулфа перешел на следующего гостя. - Мистер Квест? ГЛАВА 12 В течение пятидесяти с небольшим часов, которые прошли со времени моего визита в здание "Софтдауна" на Коллинз-стрит, у меня было достаточно свободного времени для исследований, и одним из добытых мною сведений стал возраст Бернара Квеста. Ему стукнул восемьдесят один год. Тем не менее, было бы рискованно делать заключение, как сделал это Вулф в случае с Виолой Дьюди, что если он и убил Присциллу Идз, то скорее мог быть организатором, а не исполнителем. Несмотря на его белые, благородного вида волосы и старую морщинистую кожу, я мог бы держать пари, что, судя по его взгляду, движениям и манере держаться, он мог бы еще подтянуться на руках пять, а то и шесть раз подряд. Квест сказал Вулфу тихим, по твердым и сильным голосом: - За всю долгую жизнь мне пришлось проглотить лишь две по-настоящему горьких пилюли. И это дело - одна из лих. Я не имею в виду неестественную смерть Присциллы Идз, хотя она была неожиданна и вызвала во мне сожаление. Для меня важен тот факт, что я, Бернар Квест, вовлечен в это дело не только вами, - ваше расследование меня не волнует, - но и официальными лицами, ответственными за расследования преступлений. Его взгляд переместился влево, в сторону Питкина и мисс Дьюди, потом вправо, в сторону Брукера, Холмера и снова остановился на Вулфе. - Все здесь присутствующие - дети в сравнении со мной. Я неразлучен с нашим делом в течение шестидесяти двух лет. Я был коммерческим директором двадцать девять лет и вице-президентом тридцать четыре. Мною или под моим руководством продано продукции больше, чем на четверть миллиарда долларов. В 1923 году, когда Натан Идз сделал меня вице-президентом, он обещал, что наступит время, когда я получу значительную часть акций корпорации. В последующие годы он повторил свое обещание семь раз, но так и не сдержал его. В 1938 году Натан Идз сказал мне, что вписал в свое завещание пункт, благодаря которому его обязательства передо мной будут выполнены. Я протестовал, я был настолько возмущен, что хотел укрепить свой протест реальными действиями, но было уже слишком поздно. Мой возраст подходил к семидесяти и конкурирующие фирмы, которые раньше предлагали мне перейти к ним на более выгодные условия, перестали это делать. К тому времени я знал, конечно, что не могу полагаться на слово Натана Идза. Но я слишком долго ждал. И уже не смог применить каких-либо эффективных методов для того, чтобы добиться своего. Четырьмя годами позже, в 1942 году, он умер. Когда было оглашено его завещание, я обнаружил, что он опять нарушил свое слово. Я вам сказал, что проглотил по-настоящему две горькие пилюли. Так вот, это была первая. Вы можете спросить, а в чем собственно дело? Мне было уже больше семидесяти. Мои дети выросли и разбрелись по всему свету, счастливые и удачливые. Жена моя умерла. У меня был достаточный годовой доход, я получал больше, чем мне нужно. Какую пользу могут мне принести акции корпорации на сумму в три миллиона долларов? Да никакой. Совершенно никакой. Возможно, я имел бы от них больше неприятностей, чем пользы. Но я решил убить девушку, Присциллу Идз, которой тогда было всего пятнадцать лет, чтобы получить по крайней мере ее часть. - Берни! - крикнула мисс Дьюди. - Да, Ви. Он посмотрел на нее, кивнул и снова повернулся к Вулфу. - Я не сказал об этом в полиции. Я не собирался ничего скрывать от них, но тот, кто меня допрашивал, мне не понравился. Это был не тот человек, которому можно было дарить такого рода признания. Я вдруг обнаружил для себя, что мне было бы приятно это сделать. Я, пожалуй, употребил не то слово. Нет, не приятно, но все же, какая представилась бы великолепная возможность свалить с себя этот груз. Мое понятие о чести, о справедливости было оскорблено. Я знал, что Натан Идз, получивший дело к наследство, вложил очень мало своего в его удивительный рост за последние четверть столетия. Он был его главой лишь номинально. Дело обязано было своим процветанием главным образом двум людям: Артуру Гильему, гению производства, и мне. Для того, чтобы удержать Гильема, Идз передал ему десять процентов софтдаунских акций. Ими теперь владеет дочь Гильема, Сара Джеффи. Поскольку я не был так настойчив, как Гильем, то не получил ничего. Бессовестное вероломство Натана Идза - условия его завещания - стало для меня последней каплей. Я задумал убить Присциллу не ради денег. Подобное решение было бы слишком рациональным, а мои чувства отнюдь этим не отличались. Просто я был выведен из душевного равновесия, находился в состоянии какого-то помрачения. Я решил ее задушить. Я знаю, что многих преступников обнаруживали путем лабораторных исследований предмета или предметов, на которых они оставляли следы, поэтому предпринял все меры предосторожности, чтобы избежать этой опасности. Мне нужен был кусок веревки, и я провел много часов, размышляя, каким путем можно его достать, не вызывая подозрений. Я жил в Скардейле. При моем доме был двор и гараж и там, конечно, хранились разные веревки, которые могли бы мне послужить. Но нельзя было оставлять никаких следов. Я, как мне кажется, разрешил проблему просто. Доехал до конца Бродвейского шоссе, а потом пошел пешком... За полчаса я обнаружил несколько кусков веревки, которые вполне могли подойти, но я был разборчив. Ту, которую я выбрал, валялась у конца земельного участка, неподалеку от дороги - кусок веревки для сушки белья около трех футов длиной. В пределах сотни шагов не было видно никаких прохожих. И все же, подбирая ее, я наклонился будто бы завязывал шнурок и, когда выпрямился, веревка, уже хорошо смотанная, находилась в моей руке. Дьюди вновь прервала его: - Признайтесь, что вы все это выдумали, Берни? - Нет. Так оно и было. Я быстро сунул веревку в карман и оставил ее там до тех пор, пока не очутился один в своей спальне. Потом я осмотрел ее и с удовольствием убедился в том, что не ошибся: эта грязная и видавшая виды веревка - то, что мне надо. Я пошел в ванную, вымыл бечеву с мылом и прополоскал. Но потом столкнулся с проблемой, где оставить ее для сушки? Я не мог повесить ее так, чтобы она попалась на глаза одному из моих двух слуг или кому-нибудь из гостей, приехавших к обеду. Но и запихнуть ее мокрую в ящик я не хотел. Мне вообще не нравилась эта мысль. Поэтому, приняв душ, я повязал веревку вокруг талии, но чувствовал себя весьма неуютно с влажной бечевой, плотно прижатой к моей коже. Но положи я ее еще куда-нибудь, я чувствовал бы себя не менее неуютно. Позже, после того, как мои гости ушли, а я раздевался перед сном, голова моя была занята уже другой проблемой. Придется ли мне ударить чем-нибудь свою жертву прежде чем я воспользуюсь веревкой? Я считал, что гораздо предпочтительней использовать лишь одно оружие - веревку, если бы это только было возможно. Сняв бечеву с талии, я стал накидывать ее на различные предметы: ручки кресел, книги, подушки и крепко затягивать. Но это не дало мне ответа на целый ряд вопросов. Мне нужно было знать, какие условия необходимы для того, чтобы парализовать дыхание, заглушить крик и сделать свою жертву беспомощной. Поэтому я накинул веревку себе на шею, ухватился за нее и стал затягивать. Взгляды всех присутствовавших были теперь прикованы к Квесту. А он поднял руку, чтобы дотронуться до шрама под подбородком, и медленно опустил ее. - Никто не вошел ко мне в этот момент, я рухнул на пол и пролежал там без сознания несколько минут, не знаю точно, сколько. Я и теперь не уверен, была ли потеря сознания результатом психологического воздействия или причиной ее послужило удушье. Впервые в жизни в моем мозгу промелькнула мысль о самоубийстве. Не тогда, когда я набрасывал веревку, а уже после, когда пришел в себя. Какие-то секунды я вообще ни о чем не думал. Я сидел на полу, глядя на веревку, и внезапно все свершившееся вдруг обрушилось на меня, как будто прорвало плотину. Я серьезно и тщательно готовился к убийству и доказательством тому служила веревка! А, может быть, это просто был кошмар? Я поднялся на ноги, подошел к зеркалу и увидел, что вокруг моей шеи образовалась синевато-багровая полоса. Если бы в этот момент у меня под рукой было какое-нибудь доступное оружие, ну, скажем, заряженный пистолет, я, наверное, убил бы себя. На следующее утро я решил, что все это был дурной сон. Да, я в это поверил. Вот так закончилась эта история. В течение десяти лет эта веревка, аккуратно сложенная, лежала на крышке моего туалетного столика. Днем и ночью она всегда была перед моими глазами. Я часто спрашивал себя, почему она здесь? Но никогда не давал ответа на этот вопрос до сегодняшнего дня. Я... - И она все еще там? - спросил Вулф. Квест вздрогнул. - Конечно! - И лежала там все эти годы? Квеста еще раз передернуло, но он ответил положительно. - Конечно! - И вы действительно не убирали ее оттуда? Голова Квеста опустилась, подбородок отвис, что сразу сделало его намного старше. Когда он заговорил, голос его уже был иным. - Я не знаю, - выдавливал он из себя слова, - я не был дома с понедельника. Я оставался в городе с сыном... Я хочу позвонить. - Он встал. - Где здесь телефон? - Вот он, - сказал я и пододвинул ему аппарат. Квест подошел, сел на стул и набрал номер. После долгого ожидания ему ответили. - Делла?. - сказал он. - Нет, это Квест. Простите, что заставил вас встать ... Нет, нет, со мной все в порядке. Я просто хочу, чтобы вы для меня кое-что сделали. Вы помните тот кусок старой бельевой веревки, которая лежит на моем туалетном столике? Сходите и посмотрите, там ли она, и лежит ли так же, как лежала. Я подожду у телефона... Нет, не трогайте ее, просто посмотрите, там ли она. Он вытер пот со лба и стал ждать. Все смотрели на него и на Вулфа, который снял трубку своего аппарата и тоже слушал. Прошло две полных минуты, прежде чем Квест поднял голову и заговорил: - Да, Делла... Там? Вы уверены? Нет, я просто хотел знать... Нет, нет, со мной все в порядке ... Спокойной ночи. Он аккуратно положил трубку на рычаг и повернулся к нам: - Я мог бы воспользоваться этой веревкой, мистер Вулф, это правда, но вернуть назад я уже ее не смог бы, поскольку не возвращался домой. Квест выпрямился, достал из кармана кошелек, вынул оттуда несколько монет и положил их на мой стол. - Это плата за разговор по таксе. Благодарю вас. - Он вернулся к креслу и сел. - Думаю, будет лучше, если я теперь ограничусь ответами на вопросы. Вулф хмыкнул. - Вы их все предвосхитили, сэр. Все было сказано весьма убедительно и исполнено великолепно, независимо от того, вздор это или нет. Вам нечего добавить? - Нет. - Значит, вы всегда знаете, когда нужно остановиться. - Вулф переместил взгляд вправо. - А вы, мистер Питкин? Вам тоже дастся слово. Оливер Питкин высморкался в сотый раз. Очевидно, он слышал где-то о том, что если во время разговора вы опускаете голову так, что подбородок покоится на вашей груди, и смотрите на собеседника вверх из-под насупленных бровей, то это выглядит более впечатляюще. Может быть, так оно и было, но ему такое явно не удавалось. - Я совсем не уверен, что твердо знаю, о чем говорить. - Вернемся к вопросу, который я и свое время задал мисс Дьюди. Что вы можете сказать в свое оправдание? Доказать, что не вы убили Присциллу Идз? - Но, простите, так дело не пойдет, это же совсем не по-американски. Вначале найдите улики, на основании которых меня можно подозревать, а потом уже я отвечу. Вот это будет по правилам. - У меня нет улик. - Значит, нет и подозрений. Вулф внимательно посмотрел на него. - Вы или полный осел, или играете в дурачка. Если бы против вас были улики, то мы говорили бы уже не о подозрении, а об убеждении. Будь у меня улика, доказывающая виновность одного из нас, я бы не сидел здесь полночи, вызывая вас на разговор. Я просто позвонил бы в полицию, чтобы за вами приехали. У вас есть, что сказать? - В подобном тоне я не собираюсь высказываться. Если у вас есть вопросы, пожалуйста. - Считаете ли вы себя способным совершить убийство в состоянии аффекта или защиты? Способны ли вы на преднамеренное убийство? - Нет. - Почему же нет? Многие люди могут пойти на убийство, а почему не можете вы? - Из-за моих взглядов на жизнь. - Как же это вы на нее смотрите? - С позиции полезности и бесполезности. Я ведь бухгалтер и, с моей точки зрения, самое важное в жизни, - это бухгалтерия. Вот почему мистер Идз повысил меня до должности секретаря и казначея корпорации. Он знал, как я смотрю на жизнь. У нас есть одно правило: если дело слишком рискованное, лучше за него вовсе не браться, независимо от того, какую выгоду оно могло бы принести в случае успеха. От этого никогда не следует отступать. Если даже тебе придет в голову нелепая мысль - совершить убийство, следует обратиться к этому правилу. Ну, и какой вывод вы сделаете? Риск слишком велик, так что за подобное дело браться не следует. Отвратительна и сама идея. Все дело в дебете и кредите, а принимаясь за убийство, вы начинаете со слишком большого дебета. Любое предложение следует представлять себе с "точки зрения выгоды и потерь, другого пути нет. Когда я говорю "выгода", я имею в виду заработанную прибыль, а это совсем не то значение слова, как понимаете его вы, юристы. Я имею в виду выгоду и только. Возьмем годовой доход, который я буду получать оставшуюся часть жизни от акций корпорации. Его можно назвать незаработанным, но в действительности, я заслужил его годами беспорочной службы. Для контраста приведем другой случай: прибыль - годовой доход, который получает от владения акциями Сара Джеффи после смерти своего отца. - Он повернулся в своем кресле. - Миссис Джеффи, я хочу спросить у вас, сделали ли вы хоть что-нибудь для корпорации? Ну, пусть хоть что-то самое незначительное. А ваш годовой доход составляет более пятидесяти тысяч долларов. Заработали ли вы хоть один цент из этих денег? Сара Джеффи вытаращила на него глаза. - Мой отец заработал. - Ну, а вы, лично вы? - Нет, конечно, нет. Я никогда и ничего не зарабатывала. - А взять вас, мистер Хаф. Что, собственно, означают ваши требования получить долю от софтдаунской прибыли. С точки зрения законников, вы, может быть, и имеете право на что-нибудь, не знаю, но вы, конечно же, ничего не заработали, и никто из людей, связанных с вами теми или иными узами, тоже ничего не заработали. Разве это правильно? Хаф ответил достаточно сдержанно: - Все, что вы говорите, правильно, но я не могу испытывать сожаления от того, что меня поставили в один ряд с очаровательной миссис Джеффи. - Он послал сидящей рядом с ним Саре самую неотразимую улыбку. Питкин снова высморкался. - Теперь вы понимаете, что я имел в виду, говоря, что жизнь - это всего лишь бухгалтерия? Вулф кивнул. - Это не слишком уж сложно для моего понимания. А как насчет мисс Идз? Разве ее позиция не была точно такой же, как и у миссис Джеффи? Разве она также не была паразитом? Или интерес, который она выказывала к делу в последнее время, перевел ее в класс зарабатывающих? - Нет. Это нельзя назвать службой корпорации. Это была помеха. - Значит, и она тоже ничего не заработала? - Совершенно верно. - И ничего не заслужила? - Это так. - Но через неделю, будь Присцилла Идз жива, она получила бы право на девяносто процентов прибыли от капитала компании, оставив вам только жалование. Разве это не прискорбно? - Да. Мы так считали. - У вас, возможно, это вызывало особое возмущение. Ведь вы ярый противник женского равноправия и вам особенно отвратительно видеть женщину, владеющую или управляющую чем-то. - Это неправда. - Но так ведь мисс Дьюди сказала Гудвину. - Мисс Дьюди слишком язвительная особа и ее словам нельзя доверять. Что касается женщин, то я знаю только одно: их поведение иногда в корне противоречит правилам моей бухгалтерии. Они должны получать только то, что заработали. А в силу многочисленных дефектов в их способностях и характерах, они не способны заработать больше, чем на пропитание. Исключения очень редки. Вулф отодвинул от себя поднос, положил ладони на подлокотник кресла и медленно обвел глазами кабинет слева направо. - Думаю, с меня достаточно, - сказал он довольно миролюбивым тоном. - Я вовсе не уверен в том, что вечер прошел хорошо, независимо от того, принес ли он, как определил бы это мистер Питкин, прибыль или убыток вам или мне. - Он выбрался из кресла и выпрямился. - Мистер Паркер, вы пройдете со мной? Я хотел бы проконсультироваться с вами, прежде чем определить свою позицию. Избрав, как и раньше, окольный путь вдоль стены, он двинулся к двери, где к нему присоединился Паркер. Я встал и стал выяснять, не хочет ли еще кто-нибудь выпить. Желающие нашлись. Большая часть присутствующих покинула свои кресла. Виола Дьюди увлекла Сару Джеффи в дальний угол для секретного разговора. Эндрю Фомоз подошел к ним, хотя они его и не звали. Однако, несмотря на разницу в характерах, дамы не выказали никаких признаков раздражения, так что я не счел нужным вмешаться. Когда все взяли свои бокалы, я присел на кончик письменного стола Вулфа, закрыл глаза и стал вслушиваться в раздающийся отовсюду легкий шумок. Я был вполне согласен с Вулфом. Дальнейший разговор с ними был бесполезен. Я не видел никакого проблеска в создавшейся ситуации. А он? Я поплотнее смежил глаза и сосредоточился. Но шум и болтовня помешали мне услышать звук открывающейся двери. Внезапно стало тихо, и я очнулся. Вулф и Паркер вернулись. Адвокат подошел к Саре, а Вулф к своему письменному столу, по садиться не стал. Он оглядел собравшихся. - Мисс Дьюди, и вы, джентльмены, я еще не готов к тому, чтобы сказать "за" или "против". Сейчас уже за полночь, и я должен обдумать все виденное и услышанное. Я могу только обещать, что Паркер не предпримет ни единого шага в пользу миссис Джеффи до тех пор, пока не получит на это моего согласия. Думаю, вопрос решится в течение завтрашнего дня. Но и в этом случае Паркер предварительно известит вас через мистера Холмера. Конечно, эти слова Вулфа не были приняты безоговорочно. Холмер и Брукер возражали, но самые громкие протесты исходили от Ирби и Эндрю Фомоза. Ирби потребовал, чтобы все внимательно изучили документ его клиента и признали его подлинность. Фомоз хотел знать, когда его сделают директором и сколько ему будут платить. Пока длилась вся эта суматоха, Бернар Квест спокойно подошел к Саре и принялся в чем-то настойчиво ее убеждать. Но я видел, как она несколько раз отрицательно покачала головой. И все же первым, кто сдался, был Фомоз. Он махнул рукой и устремился в прихожую. Мне пришлось пойти туда за ним. Но я увидел его уже исчезающим за дверью. Следующей была Виола Дьюди, которая ушла без эскорта, а за ней Джей Брукер и Оливер Питкин. Бернар Квест ушел один, так же, как и Перри Холмер. Единственный, кто захотел попрощаться, когда я его провожал, был Эрик Хаф, который уходил вместе со своим адвокатом. Последними были Сара Джеффи и Натаниэль Паркер. Когда я закрывал за ними дверь и навешивал цепочку, то почувствовал огромное облегчение. А что касается Паркера, ну, черт с ним, да пусть он проводит ее домой. Ведь я все равно опережал его, выручив миссис Джеффи со шляпой и пальто ее покойного мужа. Когда я направился в кабинет, оттуда вышел Вулф. Он шел к лифту. - Кто? - спросил я. Он остановился, уставившись на меня. - О чем ты спрашиваешь? - Извините меня. Я просто хотел нанести вас на мысль, если вы и впрямь находитесь в тунике, как об этом можно судить по вашему виду. Да поможет Бог нашему клиенту! Вулф продолжал тупо смотреть на меня: - Арчи, ты знаешь, кто убил мисс Идз и миссис Фомоз? - Нет, сэр. - И даже не предполагаешь - Нет, сэр. - А я все время размышляю... вернее размышлял... Но тут сеть некоторые противоречия. Как насчет миссис Джеффи? Может она быть змеей или обманщицей? - Нет. Шансы, скажем, десять к одному. - Тогда мне нужно будет ее кое о чем спросить. Ты не пригласишь ее завтра утром к одиннадцати? Я ответил согласием, и он прошествовал к лифту. Я не мог отправиться спать, так как должен был помочь Фрицу привести в порядок кабинет, особенно по части оставшихся без употребления напитков. Фриц был уже там, и я поспешил присоединиться к нему. ГЛАВА 13 Ночь была жаркой, и я лишь слегка прикрыл себя простыней, так что, когда меня разбудил телефонный звонок, мне не понадобилось вытаскивать руку из-под одеяла. Я взял трубку и поднес ее к уху. Когда меня будят среди ночи, я не говорю: "Резиденция Ниро Вулфа. Говорит Арчи Гудвин", а только сердито буркаю: - Да? - Это дом Ниро Вулфа? Голос заставил меня очнуться от сна, - Да, это Гудвин. - Говорит Сара Джеффи. Я очень сожалею, мистер Гудвин... Я вас разбудила? - Не совсем. Но все же давайте поскорее покончим с вашим делом. - Я теперь уже думаю, что мне надо было подождать до утра, но за это время вы могли бы найти их и гадать, чьи же они. Вы нашли ключи? - Нет. А вы что, их потеряли? - Да. Кольцо с двумя ключами: один от входной двери, а другой от моей квартиры. Я прекрасно помню, что они лежали в моей сумочке. - Где вы сейчас? - Дома. В своей квартире. Я могла бы... - Как же вы вошли? - Мне помог лифтер. У привратника есть запасные ключи. Но свои я, должно быть, потеряла во "Фламинго" или в такси. Я все же решила позвонить вам, на тот случай, если вы их нашли. Извините за беспокойство. Доброй ночи. - Подождите минуточку. Не вешайте трубку. Ольга с вами? Теперь я уже сидел на краешке кровати и включил свет. Часы показывали без десяти два. Сна как не бывало. Я не хотел ее пугать, но ситуация была довольно тревожная. - Нет, Ольга здесь никогда не ночует, - ответила она. - Вы были во "Фламинго" с Паркером? - Да, мы заехали туда выпить и потанцевать. - Когда же вы обнаружили пропажу ключей? - Когда поднималась в лифте. Я хотела достать их из сумочки, а их там не оказалось. - А почему не внизу, перед входной дверью? - Там я их не искала. Привратник был на месте и дверь открыта. - А Паркер с вами не поднимался? - Нет. - О'кей. Не вешайте трубку. Держите ее возле уха и слушайте. - Почему... что случилось? - Ничего особенного, но миллион шансов к одному за то, что... Впрочем, ничего... вы потеряли ключи, вот и все. Но после того, что случилось ночью в понедельник, эта потеря заставляет меня нервничать, так что вы с успехом можете надо мной подтрунивать. Сколько времени вы уже у себя дома? - Я сразу же позвонила вам, как вошла. Хотела связаться с вами, прежде чем вы уснете. А почему вы нервничаете? Из-за ключей? Вы не... - Я просто волновался, прежде чем сказать вам, что вы мне нравитесь. Несмотря на скверный кофе, который готовит Ольга, я собираюсь немедленно приехать к вам. Где у вас телефон? - В гостиной. - Это в противоположном конце от прихожей? - Да. Вы сказали, что сейчас приедете? - Точно так. Но предварительно выслушайте мои инструкции. - Я... конечно же, я вас слушаю... - Ее голос звучал не слишком уверенно. - Конечно, моя тревога, наверное, ложная, но все равно слушайте внимательно. Не вешайте трубку. Когда я скажу "давайте", вы произнесете следующую фразу, слово в слово: "Я так не думаю, но если вы подождете у телефона, я схожу в прихожую и посмотрю, там ли они". Дословно. Хотите, чтобы я повторил? - Нет, не нужно. - Вы уверены, что хорошо ее запомнили? - Да. - Отлично. Как только вы все это скажете, опустите трубку, но на рычаг не кладите. Пройдите в прихожую, потом к входной двери, откройте ее и с шумом захлопните за собой. Потом быстро - к лифту, нажмите на кнопку вызова и держите, пока лифт не поднимется. Спускайтесь вниз к лифтеру и там ожидайте моего прихода. Вы все поняли? - Да, - недоуменно произнесла она. - И вы проделаете все в точности? - Да... Ну, конечно. - Умница. Но только не забудьте хлопнуть посильнее дверью, потому что я собираюсь держать трубку у уха до тех пор, пока не услышу стука двери и только потом начну действовать. Когда я доберусь до вас, вы хорошенько посмеетесь надо мной, а потом мы решим, что нам делать дальше. Но имейте в виду, я танцую куда лучше Паркера, а сейчас еще только два часа. Вы слушаете меня? - Да. - Итак, я повторяю на мой сигнал: "давайте", вы отвечаете: "Я так не думаю, но если вы подождете у телефона, я схожу в прихожую и посмотрю, там ли они". Как только вы это скажете, положите трубку возле аппарата, открывайте входную дверь, выходите, хлопайте, вызывайте лифт, спускайтесь к лифтеру, и ожидайте меня там. Вы будете соблюдать мои инструкции? - Да. - Вы готовы? - Готова. - Итак, "давайте". - Я не думаю, но не подождете ли вы у телефона? Э... подождите у телефона, а я пойду и посмотрю, в прихожей ли они? "Без репетиции это не так уж плохо", - подумал я. Когда она опустила трубку, та слабо звякнула. Я не слышал ее шагов, так как гостиная была покрыта ковром. Решив, что пятнадцати секунд будет вполне достаточно, а тридцати и подавно, я начал отсчет, как только услышал стук положенной трубки. Я, конечно, мог и ошибиться, но не более, чем на три секунды. Я вспомнил, что сказал Вулфу, когда он определил Присцилле Идз одиннадцать часов на то, чтобы она скрылась, прежде чем мы станем ее разыскивать: "Это похоже на игру "разбегайтесь овцы", а не на игру "в бары". Но сейчас телефон в гостиной был "одним домом", а лифт на площадке "другим", и Сара Джеффи должна была пробежать это расстояние так, чтобы ее не поймали. Я подумал, что слишком много лет прошло с тех пор, как я играл "в бары". Все это промелькнуло у меня в голове, пока я считал до десяти. Потом напряженность ожидания достигла предела, и я уже не мог думать ни о чем постороннем. Если она хорошенько хлопнет дверью, я обязательно услышу этот звук. Я досчитал до пятнадцати, до двадцати. Никакого стука. Тридцать! Я прижал трубку к самому уху. Сорок, пятьдесят, шестьдесят - минута! Не может быть, чтобы она так долго добиралась до двери. Вцепившись в проклятую трубку, я продолжал автоматически считать: девяносто четыре, девяносто пять, девяносто шесть... Все. Я повесил трубку. Мысли бились в моей голове, и лишь одна внушала какую-то надежду. Я схватил рубашку и брюки. Одеваясь, я лихорадочно обдумывал сложившуюся ситуацию. Если я потрачу время, вызывая девятнадцатый участок, который был ближе всего к ее дому, то еще неизвестно, смогу ли я связаться с дежурным: он предпочтет затеять спор, потребует изложения фактов... Не думаю, чтобы его заставило действовать исчезновение ключей из дамской сумки... Было несколько объяснений тому, почему я не услышал стука двери. Возможно, она просто забыла ею хлопнуть. Перебирая все варианты, я быстро закончил свой туалет и был готов к действию. Я спустился в кабинет, достал пистолет, опустил его в карман, переключил телефон на комнаты Фрица и Вулфа, потом прошел в комнату Фрица и тряхнул его за плечо. Он вскочил, ничего не понимая спросонья. - Иду на операцию, - сказал я ему. - Думаю, что скоро вернусь. Прислушивайся к телефонным звонкам. Фриц попросил меня быть осторожным, как делал это всегда, когда я уходил из дома по делам. Но я никогда не успевал выслушать его напутствия, поскольку пребывал уже, как и теперь, в пути, перепрыгивая через несколько ступенек вниз. Выйдя из дома, я быстрыми шагами направился на восток. В это время такси на Десятой авеню совсем не частые гости, и лишь свернув на Тридцать четвертую улицу, я, наконец, поймал одно из них. Когда мы выехали на Восемнадцатую улицу, было уже два часа двадцать три минуты. Прошло ровно двадцать шесть минут с того времени, как я услышал звук положенной трубки. Машина притормозила у дома, в котором жила Сара Джеффи. Я открыл дверцу и выскочил на тротуар раньше, чем она остановилась. Я попросил шофера подождать меня, показав ему свою лицензию. Вокруг не было видно ни души. Я подошел к входной двери и дернул за ручку. Дверь была заперта. Когда я забарабанил в нее, из-за угла появился человек в униформе, подошел, приблизил лицо к стеклу и посмотрел на меня. - Что вы хотите? - спросил он. - Войти! - Зачем? - Чтобы повидать миссис Джеффи. Она меня ждет. - В такое время? Чепуха! Кто вы такой? Разговаривать с ним было совершенно безнадежным делом, ведь этот тип не знал меня в лицо. Дежурил другой, когда я приходил сюда в среду утром, а этот соображал, по-видимому, слишком туго. Если бы я даже смог убедить привратника позвонить по домашнему телефону, он, не получив ответа, мог просто заявить мне, что она спит. Я вытащил из кармана пистолет, дал привратнику возможность разглядеть, что это такое, разбил им стекло, просунул руку, нащупал замок, открыл его и вошел. Тут я услышал, как у тротуара взревел мотор и понял, что у таксиста быстро сработал защитный рефлекс. Я направил пистолет на привратника, и он поднял руки так высоко, как только мог. Существовал только один шанс из миллиона, что этот страж тоже был вооружен, но я все же быстро ощупал его, чтобы действовать наверняка. - Не видели ли вы миссис Джеффи в течение последнего получаса? Может быть, слышали ее голос? Отвечайте быстро! Видели? - Нет! Она пришла... - В лифт, быстро! - бросил я. - Шестой этаж. Он повиновался. - Вы просто ненормальный, - сказал он. - Ведь этот шофер приведет сюда фараонов. Я ничего ему не ответил. Лифт остановился. - Выходите, - сказал я ему, - и отпирайте 6-Б. Он распахнул передо мной дверцу лифта и провел по коридору. У двери в квартиру миссис Джеффи он остановился и нажал на кнопку звонка. - Теперь я сам этим займусь, - сказал я, - а вы доставайте ключи и отпирайте поскорее дверь. - Но я считаю... Этот болван так и не узнал, как он был близок к тому, чтобы получить по своей глупой башке ручкой пистолета. Я прекрасно понимал, что уже опоздал и немного облегчил бы свое состояние, стукнув кого-нибудь, начиная с этого человека. Однако едва я повел пистолетом, как он быстро полез за ключами. Для порядка я все же прижал палец к кнопке звонка и держал его так все время, пока он отпирал дверь. Как только она открылась, я, оттолкнув его в сторону, стремительно ворвался в квартиру. Она лежала справа, на полпути между входом в гостиную и входной дверью. Тело было скрючено, одна нога вытянута, другая неестественно подогнута. С того места, где мы стояли, ее лицо было отчетливо видно. Достаточно оказалось одного только взгляда, чтобы понять: я опоздал. Смерть от удушья наступает мгновенно. Она была неузнаваема.. Болван-привратник бросился было к трупу, но я схватил его и развернул. - Спускайтесь на лифте вниз, - сказал я, - и оставайтесь там. Сейчас прибудет полиция. Я впихнул его в лифт, закрыл за ним дверцу и вернулся в квартиру. Времени для работы у меня уже не оставалось. Я окинул внимательным взглядом все вокруг. Миссис Джеффи в точности следовала моим инструкциям, но так и не сумела достичь входной двери. В трех шагах от того места, где она лежала, находилась дверь стенного шкафа. Она была открыта. Убийца, видимо, прятался в этом шкафу и, когда она проходила мимо, ударил ее бронзовым пресс-папье, которое валялось теперь тут же на полу. Потом он закончил свою работу, задушив свою жертву веревкой от венецианской шторы. Все было у него под руками. Я подошел к ней, наклонился и попытался вложить язык обратно в рот, но он слишком распух. Глаза ее выкатились наружу, и этого было вполне достаточно, чтобы сделать заключение о смерти. Но я все же выдернул из ковра несколько волосков и вставил ей в ноздри, медленно просчитав до десяти. Нет, действительно, все было кончено. Я выпрямился, прошел в гостиную и подошел к тому месту, где стоял телефон. Да, она точно следовала инструкциям и не опустила трубку на рычаг. Я положил трубку на место, подождал десять секунд, поднял ее снова, услышал гудок и набрал номер. В трубке прогудело всего лишь три раза, когда послышался голос Вулфа. Сон у патрона достаточно крепок, но для того, чтобы разбудить его, не надо прибегать к помощи кузнечного молота. - Алло? - его голос звучал также раздраженно, как и мой, когда меня будят. - Это Арчи. Слушайте внимательно, потому что нас могут прервать. Мне позвонила Сара Джеффи и сообщила, что у нее из сумочки исчезли ключи от квартиры. В дом ее впустил лифтер. Я сказал, что приеду к ней немедленно, и проинструктировал, как и что она должна делать. Сейчас я уже здесь и звоню из ее квартиры. Она сделала все, что я ей советовал, но несмотря на это, сейчас лежит на полу мертвая. Ее сначала ударили по голове, а потом задушили. Теперь я не знаю, когда вернусь домой. - Арчи! - Да, сэр? - Я уже неоднократно говорил тебе, что упрекать себя за отсутствие дара предвидения - недопустимо. Сообщи о себе и о дальнейших событиях, когда представится возможность. - Хорошо, сэр. Приятных сновидений. Я нажал на рычаг, немного подождал, отпустил его и набрал номер ВА-8241. Пришлось немного подождать, чтобы убедиться, что сержант Пэрли Стеббинс как всегда на посту. Я не стану утверждать, что Пэрли меня любит, но, по крайней мере, иногда хоть слушает. Я назвался. - Слушаю тебя, Гудвин, - рявкнул он. - У меня есть для тебя информация, - сказал я, - но вначале я бы очень хотел получить ответ на один вопрос. Велось ли сегодня вечером наблюдение за подозреваемыми по делу об убийстве Идз? - А кто это должен знать? - Ладно, оставим это. Слушай внимательно. Сегодня вечером у нас в кабинете Ниро Вулфа было десять человек. Пятеро из них из "Софтдауна", а именно: Холмер, Брукер, Квест, Питкин и мисс Дьюди. Потом еще Сара Джеффи и ее адвокат Паркер; еще Эрик Хаф со своим адвокатом Ирби. Этот Хаф сегодня прилетел... - Я знаю. - Потом еще был Эндрю Фомоз. Они ушли от нас немногим позже полуночи. В течение вечера один из них вынул из сумочки Сары Джеффи ключи от ее квартиры. Но она не хватилась их до тех пор, пока не пришла домой, а когда обнаружила пропажу, то позвонила мне. И вот теперь я здесь, в ее квартире. Тот, кто похитил ее ключи, опередил Сару, войдя раньше. Около двух часов он ударил ее по голове, после чего задушил. Теперь она уже мертва. Она здесь, на полу передо мной. Я говорю тебе все это потому, что сейчас ровно два часа тридцать шесть минут, и тридцать восемь минут не слишком большой промежуток времени для того, чтобы выбраться из этого здания. Возможно, он все еще прячется здесь. Если вы сейчас же сдвинетесь с места... - Это все правда, Гудвин? - Можешь не сомневаться. - И ты сейчас находится в квартире Джеффи? - Да. - Ради Бога, оставайся там! - Положите трубку и поднимите руки! - послышался голос позади меня. Мало приятного получать распоряжения одновременно от двух стражей закона сразу: от одного по телефону, а от другого - лично. Он стоял за моей спиной. Пэрли Стеббинс повесил трубку, и с этим было все в порядке. Я поднял руки достаточно высоко, демонстрируя, что в них ничего нет, и повернулся. Трудно было предугадать, как будет действовать эта рядовая ищейка при обнаружении трупа. А вдруг фараон страдает манией величия? Он, видимо, был один. Полицейский двинулся ко мне, держа пистолет наготове. Неудивительно, что его рука слегка дрожала. Для одинокого фараона, наверняка знающего, что противник вооружен, ситуация была довольно деликатной. Возможно, ему было известно о связи Сары Джеффи с корпорацией "Софтдаун" и Присциллой Идз, поскольку об этом сообщалось в газетах. А если так, почему бы ему и не принять меня за того самого душегуба, которого они разыскивают. Тем более, что поимка его принесла бы этому служителю закона славу. - Послушайте, - сказал я. - Я только что разговаривал с сержантом Пэрли Стеббинсом из... - Молчать! - Он был страшно серьезен. - Идите к стене, медленно вытяните руки вверх, прижмите ладони и стойте! Я выполнил все его приказания. Это была обычная процедура перед обыском. Заняв требуемую позицию, я ждал, когда дуло пистолета упрется мне в спину, а руки начнут двигаться вдоль тела. Но вместо этого услышал, как он набирает номер, а через секунду и его голос: - Это Кейзи. Дайте лейтенанта... Лейтенант Глюк? Снова Кейзи. Я не стал ждать и поднялся в квартиру Джеффи один. Я пришел как раз вовремя. Он здесь. Я его накрыл... Я знаю, но я постерегу до их прихода. Что? Да, да... Но он ведет себя довольно благоразумно. Итак, этот тип, видимо, направленный сюда шофером такси, держал меня сейчас с прижатыми к стене ладонями. ГЛАВА 14 В течение следующих восьмидесяти часов, от часу пятидесяти ночи н пятницу, когда Сара Джеффи позвонила мне, чтобы сообщить об исчезновении своих ключей от квартиры, и до девяти утра понедельника, когда я позвонил Вулфу уже из кабинета полицейскою комиссариата, я спал не более пяти часов. Первые дна часа из этих восьмидесяти я провел в квартире покойной Сары Джеффи, в основном после того, как туда прибыли несколько парней и вырвали меня из рук Кейзи. Сидя за столом и том же эркере, где я завтракал с Сарой в среду утром, я отвечал на вопросы, которые задавал мне капитан Олмстед из Отдела по расследованию убийств западной части города. Он был новичком в этом отделе, а я слушал его и не мог отделаться от мысли об ужасной смерти Сары Джеффи. Третья смерть от удушения накалила весь Отдел, и экспертам пришлось хорошенько потрудиться в квартире Джеффи в эту ночь. Как я уже ранее обнаружил, убийца воспользовался бронзовым пресс-папье и веревкой, срезанной с венецианской шторм в эркере. Это указывало на то, что он ограничил свои действия прихожей и квартирой. Нигде больше он не оставил следов. В четыре тридцать утра я был препровожден в девятнадцатый участок на Восточной Шестьдесят седьмой улице, водворен в одну из комнат наверху, где сидел лейтенант с еще одним агентом, и получил приказ дать точный отчет о встрече, состоявшейся в кабинете Вулфа, включая все слова и поступки каждого из присутствов