Рекс Стаут. Игра в бары -------------------- Prisoner's Base (1952) переводчик не указан Издательская фирма <КУбК>. 1994 OCR Михаил Бычков -------------------- Игра в бары ГЛАВА 1 В старом особняке Ниро Вулфа из коричневого камня на Западной Тридцать пятой улице атмосфера в этот июльский понедельник была сильно накалена. Я упоминаю об этом совсем не для того, чтобы рассказать о дурных привычках своего патрона. Нет. Просто это имело непосредственное отношение к появлению жильца в нашем доме. Начало всему положило замечание Вулфа, сделанное им тремя днями раньше. Каждую пятницу, в одиннадцать утра, когда он, по обыкновению, спускался из оранжереи на крыше в свой кабинет, Вулф подписывал чеки для Фрица, Теодора и меня. Я получал чек лично, а два других он оставлял у себя, поскольку любил вручать их сам. В то утро, положив мой чек на письменный стол, он сделал легкую гримасу и сказал: Спасибо, что ты меня дождался. Мои брови поднялись вверх. - В чем дело? На орхидеи напала тля? - Нет, но я видел в холле твою сумку, и отметил твой пышный наряд. С твоей стороны очень любезно вот так спокойно сидеть и ждать жалкого ничтожного вознаграждения за твой чрезмерный труд почти до самого конца недели. Тем более, что на банковском счету у нас не было такой мизерной суммы за последние два года. И при этом ты всей душой рвешься из дома. Я сдержал себя. - Такая тирада, несомненно, требует ответа. Пожалуйста, я отвечу. Что же касается пышного, как вы сказали, наряда, то я уезжаю на уик-энд за город и поэтому оделся соответствующим образом. Что касается того, что я спешу вас покинуть, то это совсем и не так. - Я посмотрел на часы. - У меня вполне достаточно времени на то чтобы взять машину и заехать на Шестьдесят третью улицу за мисс Роуэн. Что же касается жалкого вознаграждения, - это вы заметили верно. Ну, а насчет вашей иронии о чрезмерном труде, отвечу, что вынужден проводить большую часть времени сидя на собственной заднице. И это только потому, что вы решили отказаться от четырех предложений подряд. Что же касается выражения "почти до самого конца недели", то я его понимаю. Вы имеете в виду, что я ретируюсь раньше, чем истекло время, за которое мне платят. Об этом факте вам известно вот уже месяц. И потом, что может меня удерживать? Что же касается банковского счета, то тут я с вами полностью согласен. У вас есть все основания это утверждать. Я веду бухгалтерию и прекрасно знаю положение дел. И готов помочь. Жаль только, что мой вклад так жалок. С этими словами я взял чек большим и указательным пальцем, разорвал его поперек, потом сложил вместе обе половинки, еще раз порвал, бросил обрывки в корзину для бумаг и повернулся к двери. - Арчи! Я замер на месте и посмотрел на него. Вулф метнул на меня свирепый взгляд. - Пф! - сказал он. Я не ответил, молча выразив ему свое презрение. Вот эта история и накалила атмосферу, когда я вернулся из-за города поздно вечером в воскресенье. В это время Вулф был уже в постели. К утру понедельника все, может быть, и улеглось бы, если бы ни этот разорванный мною чек. Оба мы прекрасно понимали, что корешок чека должен быть аннулирован и выписан новый чек, но он не собирался делать это. Ждал, что я сам попрошу его. Но я и не собирался выписывать чек по собственной инициативе. Поскольку этот вопрос так и оставался нерешенным, мрачная обстановка в доме царила с утра до самого ленча и не разрядилась во второй половине дня. Около четырех тридцати я сидел за письменным столом, просматривая старые счета, когда в дверь позвонили. Обычно, кроме случаев, требовавших особых распоряжений, дверь открывал Фриц. Но в тот день мои ноги жаждали разминки, и я, не задумываясь, сам пошел к двери. Открыв ее, я увидел нечто, что возбудило во мне приятные чувства. Чемодан и шляпная коробка могли бы, конечно, быть куплены у кого угодно, но молодая женщина, в легком, персикового цвета платье и отлично сшитом жакете, без сомнения, выглядела нестандартно. Поскольку она пришла к Ниро Вулфу с багажом, можно было предположить, что это перспективная клиентка, прибывшая из другого города. Я сразу понял, что она приехала к нам прямо с вокзала или из аэропорта, и явно куда-то торопилась. Я решил, что такая особа требует сердечной встречи. - Вы - Арчи Гудвин? Вы внесете мой чемодан? Я прошу вас, будьте так любезны. Я затащил чемодан и, закрыв дверь, поставил его у стены. Незнакомка тут же прислонила к нему шляпную картонку, выпрямилась, и сказала: - Я хочу... То есть мне необходимо видеть Ниро Вулфа, но, как мне известно, он с четырех до шести там наверху, в оранжерее. Вот почему я выбрала именно это время для прихода сюда. Но я хотела прежде встретиться с вами. - Она огляделась по сторонам. - Эта дверь - в гостиную? - Ее взгляд заскользил еще дальше, постепенно обегая всю комнату. - А эта лестница справа - ведет в столовую, слева - в кабинет? Прихожая значительно больше, чем я ожидала. Пройдемте в кабинет? Я никогда еще не видел таких глаз. Они были то ли коричневато-серые с коричневато-желтым оттенком в крапинку, то ли коричневато-желтые с серыми крапинками. Но, во всяком случае, очень глубокие, большие и зоркие. - В чем дело? - спросила она, с удивлением посмотрев на меня. Это уже было явным жульничеством. Она прекрасно знала о том, что любой, увидевший ее глаза в первый раз, непременно уставится на них с нескрываемым удивлением. Возможно, она даже и ждала этого. Я сказал, что проблем никаких нет, проводил ее в кабинет, предложил стул, а сам уселся за письменный стол. Итак, вы определенно бывали здесь раньше? Она покачала головой. - Несколько лет назад здесь был мой друг, и потом я, конечно, читала о Ниро Вулфе. - Она оглянулась. - Я ни за что бы не пришла сюда, если бы не знала так много об этом доме, о Вулфе, и... о вас. Посетительница подняла на меня свои прекрасные глаза и продолжала: - Я подумала, что мне лучше будет прежде поговорить с вами. Я совсем не уверена, что сразу найду общий язык с Ниро Вулфом. Видите ли, я пытаюсь кое-что установить. Интересно... вы знаете, что мне от вас нужно? - Конечно нет, откуда я могу знать? - Вы не дадите мне чего-нибудь выпить? Кока-колу, рома с лимоном и побольше льда. "Мейерса", я думаю, у вас нет? Мне показалось, что она немного торопится, но я заверил ее, что у нас, конечно же, есть все, что нужно. Потом я встал, подошел к письменному столу Вулфа и позвонил Фрицу. Когда он пришел и принял заказ, я вернулся назад к своему креслу. - Фриц выглядит моложе, чем я ожидала, - заметила незнакомка. Я откинулся на спинку стула и скрестил ноги. - Вы можете пить, все что вам угодно, даже кока-колу и ром, - сказал я ей. - И ваше общество мне очень приятно, так что с этой стороны все в порядке. Но, если вы хотите, чтобы я научил вас, как говорить с Вулфом, то приступайте к своему рассказу. - Не раньше, чем я выпью, - твердо сказала она. Она не только решила ждать напитков, но и устроилась по-домашнему. После того, как Фриц принес все, что она хотела, посетительница сделала пару глотков, пробормотала что-то о жаре, сняла жакет и повесила его на спинку красного кожаного кресла. Но и на этом она не остановилась: сняла ту соломенную вещицу, которая была у нее на голове, откинула назад волосы, вытащила из сумочки зеркальце и бросила на себя быстрый взгляд. Затем, продолжая держать перед собой стакан и отпивая из него время от времени по глотку, встала, подошла к моему столу, взглянула на разложенные на нем бумаги, потом перешла к большому глобусу и крутанула его пальцем. После чего она прошла к книжным полкам и бегло осмотрела заголовки расставленных на них книг. Когда ее стакан опустел, она поставила его на стол, села и посмотрела мне прямо в глаза. - О, я начинаю понемногу приходить в себя, - сказала она. - Ну и отлично. - Только не торопите меня. - Не буду, я не из породы нетерпеливых. - Я очень осторожная девушка... поверьте мне. За всю свою жизнь я поспешила лишь однажды, и этого мне хватило с лихвой. - Посетительница помолчала и добавила: - Я не уверена, что мне не помешала бы еще порция рома. Я был решительно против этого. Я не мог отрицать, что кока-кола и ром пошли ей на пользу: они подняли ее тонус и подчеркнули привлекательность, которая, правда, и не нуждалась в дополнительных стимулах. Но время было рабочее, и я хотел знать, стоит ли она чего-нибудь, как клиентка. Поэтому я поднялся и решительно покончил с проблемой выпивки вежливым отказом. Однако прежде чем я успел приступить к делу, она спросила: - Дверь Южной комнаты на третьем этаже запирается изнутри? Я нахмурился. Во мне начало зарождаться подозрение, что она совсем не то, за что себя выдает. Возможно, это корреспондентка, желающая заполучить для своего журнала или газеты материал о доме знаменитого детектива. Но даже и в этом случае, она была совсем не из тех, кого следовало, и можно было бы взять попросту за ухо и вытолкнуть на улицу вниз по ступенькам лестницы. Я не видел пока причин осуществить это намерение, принимая, в частности, во внимание ее глаза, взглянув на которые, нельзя было бы не пойти ей навстречу. До известных, конечно, пределов. - Нет, - твердо ответил я. - Неужели вы думаете, что внутренний замок вам так необходим? - Может быть, он и не нужен, - согласилась она. - Но я все же чувствовала бы себя значительно лучше, если бы замок там был. Видите ли, именно в этой комнате я хочу сегодня переночевать. - Да? Вот как? И долго вы собираетесь пробыть там? Неделю. Возможно, на день, другой дольше. Но никак не меньше недели. Я предпочла бы Южную комнату, чем ту, другую, на втором этаже, потому что она удобнее и в ней есть ванная. Мне известно, как Ниро Вулф относится к женщинам, потому я и решила повидаться сначала с вами, а потом уж с ним. Ну что ж, весьма разумное решение. Я сам люблю пошутить и, держу пари, вы тоже умеете это делать не плохо. Как это вам пришло в голову? О, это же совсем не шутка. - Она выглядела раздраженной. И видно было, что это искреннее чувство. - Я вам должна прежде все объяснить. По некоторым причинам я вынуждена хоть куда-нибудь уехать и остаться там до тридцатого июня. Уехать в такое место, где меня никто не знает и не может обнаружить. Я не думаю, что мне может подойти отель или еще что-нибудь в этом роде. Я очень долго думала и решила, что самым безопасным во всех отношениях для меня был бы дом Ниро Вулфа. Никому не известно, что я пришла сюда. Никто за мной не следил, я в этом уверена. Она встала и прошла к красному кожаному креслу за своей сумочкой, которую оставила на нем вместе с жакетом. Вернувшись на свое место, посетительница открыла сумочку, достала из нее кошелек и снова дала мне возможность полюбоваться ее глазами. - Одну вещь вы можете мне сказать, - произнесла она таким тоном, как будто я не только мог, но и должен был это сделать. - Это касается денег. Мне известно, какие он берет гонорары только лишь за то, что шевельнет пальцем. Мне лучше предложить деньги ему самому, или действовать через вас? Я могу прямо сейчас вручить их вам? Будет ли достаточно пятидесяти долларов? Я согласна на любые условия. К тому же вы получите наличными вместо чека и вам не придется платить с них налога. Кроме того, мне пришлось бы выписать чек на свою фамилию, а я совсем не хочу, чтобы вы ее знали. Я сейчас же отдам вам деньги. Так сколько? - Нет, так дело не пойдет, - заметил я. - Но меня именно это и устраивает, так как в отелях и меблированных комнатах необходимо сообщать свое имя. Для вас же я могу какое-нибудь сочинить. Устроит вас Лизи Верден? Я отреагировал на эту шутку, как на порцию кока-колы с ромом. Она слегка покраснела. Я был тверд. - Пока все это напоминает мне какую-то невероятную комедию. И вы не собираетесь назвать себя настоящим именем? - Нет. - И не скажете, где живете? Вообще ничего? - Да. - Вы что, совершили какое-нибудь преступление или замешаны в нем? Скрываетесь от полиции? - Нет. - Ну и чем же вы можете это подтвердить? - Но это же просто нелепо! Я и не собираюсь вам ничего доказывать. Это было бы по меньшей мере глупо. - Придется, если хотите получить в этом доме крышу над головой и кровать. Имейте в виду, что мы весьма разборчивы. Бывали времена, когда в южной комнате спали четыре убийцы. Последней из них была миссис Флейд Уайтен, года три тому назад. А я, было бы вам известно, лицо весьма заинтересованное, поскольку эта комната находится на том же этаже, что и моя. - Я посмотрел на нее и покачал головой. - При данных обстоятельствах я не вижу смысла в продолжении этого разговора, что очень жаль, поскольку у меня нет никаких срочных дел в настоящее время, а вас ни в коем случае не назовешь пугалом. Но пока вы не решитесь открыть... Я замолчал, потому что мне в голову внезапно пришла мысль, что в любом случае я смогу придумать нечто лучшее, чем просто прогнать ее прочь. Даже если она окажется нестоящей как клиентка, я все равно смог бы найти ей применение. - Итак, - решил я продолжить. - Назовите свое имя. - Нет, - твердо ответила она. - Почему же? - Потому что... Это ведь ничего вам не даст, пока вы не наведете обо мне справки. И я вообще не желаю, чтобы вы что-нибудь проверяли. Я не хочу, чтобы у кого-нибудь зародилось даже малейшее подозрение, что я могу находиться здесь до тридцатого июня. - А что должно случиться тридцатого июня? - Она покачала головой и улыбнулась. - О, вы очень ловко задаете вопросы, и это мне хорошо известно, поэтому-то я и не собираюсь отвечать ни на один из них. Я не хочу информировать вас о том, что должен знать только Ниро Вулф. От вас я хочу одного, чтобы вы позволили мне остаться хоть на неделю здесь и лучше всего, именно в той комнате. Питанием, надеюсь, вы меня обеспечите. А теперь я считаю, что и так уже слишком много сказала. Думаю, мне лучше было... нет, это, пожалуй, не сработало бы. - Она засмеялась. Смех у нее был мелодичным и журчащим. - Если бы я сказала, что читала о вас или видела вашу фотографию и вы меня очаровали, и что я хочу побыть некоторое время возле вас и провести с вами восхитительную неделю, вы все равно мне не поверили бы. - Ну, как сказать. Многие женщины именно такие чувства и испытывают ко мне, но они, к сожалению, не имеют возможности тратить с этой целью пятьдесят долларов в день. - Но вы же слышали, я могу заплатить и больше. Столько, сколько вы сами скажете. - Теперь я понимаю это. Итак, подведем итоги. Продолжаете ли вы упорно скрывать свое имя? - Да. - Тогда вам лучше говорить с мистером Вулфом, поменяв меня на него. - Я взглянул на часы. - Он спустится вниз через сорок пять минут. Я проведу вас наверх и оставлю там. Как только я его увижу, то за него возьмусь. Поскольку никаких сведений о себе вы не желаете сообщать, мое вмешательство, возможно, будет и безнадежно. Но, может быть, мне все же удастся убедить его выслушать вас. Особенно, если он увидит наличные. Иногда вид денег оказывает на людей нужное действие. Ну, скажем, триста пятьдесят долларов в неделю. Устраивает вас это? Конечно, сделка не считается заключенной, пока Вулф не даст на нее согласия. Ее пальцы действовали быстро и аккуратно, когда отсчитывали семь новеньких пятидесятидолларовых банкнот из пачки, которую она достала из своей сумочки. Я видел, что там осталось их немало. Взяв у нее деньги, я положил их в карман, прошел в прихожую за чемоданом и шляпной картонкой и провел посетительницу наверх, двумя этажами выше. Дверь в комнату была открыта. Я опустил на пол багаж, подошел к окну, поднял шторы и раскрыл окно настежь. Незнакомка вошла вслед за мной и немного постояла, оглядываясь. - Да, это довольно большая комната, - сказала она с одобрением. - Я очень вам признательна за любезность, мистер Гудвин. Я хмыкнул, так как совсем не был готов к тому, чтобы перейти с ней на откровенность. Поставив чемодан на подставку возле одной из сдвоенных кроватей, а картонку на стул, я сказал: - Я должен проследить за тем, как вы распакуете свои вещи. Ее глаза расширились. - Проследить за мной? Чем же это вызвано? - Знакомства ради - ответил я не очень любезно, так как был немного сердит на нее. - Мне известно, что в самой столице и ее окрестностях имеется немало людей, которые считают, что Ниро Вулф слишком зажился Некоторые из них могут решить, что пора уже приступить к делу. А комната Вулфа, как вы, очевидно, знаете, находится как раз под вами. Так что я ожидаю найти в вашем чемодане бур и распорки, а в шляпной коробке - динамит. Ваш чемодан заперт на ключ? Она посмотрела на меня, чтобы удостовериться, не шучу ли я. Но потом, видимо, все же решив, что не шучу, открыла чемодан. Я поспешно подошел. Сверху лежал голубой шелковый пеньюар, который она тут же положила на кровать. - Это только ради нашего знакомства, - с упреком сказала она. - Мне эти обязанности куда тяжелее, чем вам, - уверил я ее. - Считайте, что меня здесь нет, и продолжайте распаковывать вещи. Я, конечно, не эксперт по дамскому белью, но твердо знаю, что мне нравится. У нее в чемодане был целый набор различных принадлежностей дамского туалета. Одно белое одеяние было прозрачное, как паутина, с самой прекрасной отделкой, какую я когда-либо видел. Когда она положила его на кровать, я вежливо спросил: - Это блузка? - Нет, пижама. - О, такая одежда для жаркой погоды великолепна! Когда чемодан был уже опустошен, я внимательно осмотрел его и ощупал все стенки, как внутренние, так и наружные. И при этом совсем не переигрывал. Среди нежелательных предметов, оставленных как-то в этом доме в некоем подобии контейнера, находились острога, бомба со слезоточивым газом, баллон с цианидом. Но в данном случае в конструкции чемодана и шляпной картонки не было ничего хитроумного. Что же касается содержимого, то трудно было бы обнаружить более красивую и полную коллекцию дамских вещей, приготовленных для спокойной, безоблачной недели, которую необходимо провести в частном доме у частного детектива, каковым и являлся Ниро Вулф. Я выпрямился и милостиво заметил: - Думаю, что такого осмотра достаточно. Я, конечно, не стану обыскивать вас лично и вашу сумочку, поэтому надеюсь, что вы не станете возражать, если я запру дверь. Ведь стоит вам проскользнуть вниз, в комнату Вулфа и подложить цианид в бутылочку с аспирином, - а Вулф примет его и умрет, - то я останусь без работы. - Конечно. - Она буквально прошипела эти слова сквозь зубы. - Да, да, заприте ее получше. - Именно этим я каждый день и занимаюсь Теперь вы видите, что вам необходим сторож, а я именно его и представляю. Ну а как теперь насчет выпивки? - Не откажусь, - ответила она с живостью, - если это не сложно. Я удовлетворенно кивнул головой и оставил ее, все же заперев дверь на ключ, который принес из кабинета, пройдя на кухню, я предупредил Фрица о том, что у нас гостья, которая сидит сейчас взаперти в южной комнате. Я попросил его отнести ей наверх напитки и передал ему ключ, после чего прошел в кабинет, вытащил из кармана семь пятидесятидолларовых банкнот, сложил их и положил под пресс-папье на столе Вулфа. ГЛАВА 2 Часы пробили шесть, когда послышался шум опускающегося лифта. Я сделал вид, что так занят разборкой письменного стола, что даже не повернулся при появлении Вулфа. Но все его действия я безошибочно определял по слуху. Вот он идет к своему креслу за огромным письменным столом, вот он старается поудобнее разместить в нем свои четыре тысячи унций, потом нажимает на звонок, вызывая Фрица с пивом, ворчит, потянувшись за книгой, которую оставил двумя часами раньше с фальшивой десятидолларовой бумажкой вместо закладки. Я даже ухватил краем уха разговор Вулфа с Фрицем, когда тот принес пиво. - Это ты положил сюда деньги, Фриц? Но тут я, конечно, вынужден был вмешаться. - Нет, сэр, это я. - Разумеется. Спасибо, Фриц, - сказал Вулф, открыл бутылку и наполнил стакан. Он дал пене осесть, но не слишком, поднял стакан и сделал два солидных глотка. Поставив его обратно на стол, постучал пальцем по пачке новеньких пятидесяток, все еще лежавших под пресс-папье, и спросил: - Ну? Опять какой-нибудь вздор? - Нет, сэр. - Тогда что? Я заговорил, и речь моя потекла плавно, с проникновенной искренностью. - Я вспоминаю, сэр, наш разговор в пятницу о моих чрезмерных трудах и вашем банковском счете. Конечно, все это верно, но в то же время очень обидно. Я почувствовал, что, видимо, не вношу, как того следует, своей доли в общее дело, в то время как вы полностью отрабатываете свой хлеб в поте лица в оранжерее по четыре часа в день. Вот я и сидел сегодня здесь, переваривая все это, причем моему пищеварению никогда еще так не доставалось. И как раз, когда я был погружен в глубокие размышления, позвонили во входную дверь. Он прореагировал на мои откровения именно так, как я и ожидал. Нашел в книге нужное ему место и с невозмутимым видом принялся за чтение, как будто я ничего и не говорил. Я продолжал: - Это была особа женского пола, лет двадцати с небольшим, с не имеющими себе равных глазами, прекрасной фигурой, очень блестящим, довольно внушительных размеров чемоданом и шляпной картонкой. Она похвасталась прекрасной осведомленностью относительно расположения комнат вашего дома и нас с вами. Впрочем, мне кажется, она почерпнула эти сведения из газет. Я провел ее сюда, и мы некоторое время поболтали. Она не пожелала сообщить мне свое имя и вообще что-нибудь о себе. Она не желает ни совета, ни какой-либо информации, ни даже детективных услуг, вообще ничего. Все чего она хочет, это крова в нашем доме, а конкретнее - комнату с южной стороны, на неделю с питанием. Эта комната, как вы знаете, находится на том же этаже, что и моя. Вы, с вашим тренированным умом, конечно же, уже пришли к выводу, с которым я всегда вынужден смиряться под давлением вашей неоспоримой логики. Как оказалось, она не только читала обо мне, но также видела и мою фотографию и, естественно, не могла бороться с непреодолимым желанием провести вблизи меня, как она выразилась, хоть одну восхитительную неделю. К счастью, монета у нее водится, и она оплатила свое недельное пребывание у нас вперед, по пятидесяти долларов за день. Я, конечно, сказал, что беру эти деньги условно, в ожидании вашего согласия. И только после этого провел ее в предназначенную для гостей комнату. Я помог ей распаковаться просмотрел все ее вещи, после чего запер. Сейчас она там. Вулф повернулся в своем кресле так, чтобы на его книгу падало как можно больше света, то есть, практически, спиной ко мне. Но я спокойно продолжал: - Она мне сказала, что ей необходимо куда-нибудь уехать и задержаться до тридцатого июня. Но это должно быть такое место, где никто не сможет найти ее. Короче, ей понадобилось солидное прикрытие. Я, конечно, не стал давать ей никаких обязательств, но и не возражал против того, чтобы пожертвовать своим временем и удобствами, отказаться от привычки к восьмичасовому сну. Эта женщина показалась мне в достаточной степени образованной и воспитанной, и я подумал, что она, возможно, захочет, чтобы я читал ей вслух, так что мне придется просить вас одолжить мне несколько книг. Ну, например, "Странствующие пилигримы" или "Евангелие от Ильи". Кроме того, она выглядит довольно неиспорченной и милой, и к тому же обладает отличными ногами, так что, если она нам понравится во всех отношениях и окажется полезной, один из нас может на ней жениться. Как бы там ни было, поскольку за появление этой небольшой суммы денег ответственен я, вы можете теперь считать меня вполне достойным чека в оплату за мой скромный труд, первый вариант которого я разорвал в пятницу. Я достал чековую книжку из ящика письменного стола, где она уже лежала у меня наготове, и положил ее перед Вулфом. Он опустил книгу, взял с подставки ручку, подписал чек и протянул мне. Его взгляд должен был означать дружеское одобрение и расположение. - Арчи, - сказал он. - Все, что ты сказал, выглядело весьма впечатляющим. В пятницу я, конечно, был несколько опрометчив в своих словах, но должен сказать, что и ты бываешь опрометчив в своих поступках... Этот разорванный чек поставил меня в довольно затруднительное положение. Проблема была крайне щекотливой, но ты блестяще разрешил ее. Применив одну из своих многочисленных остроумных и, я бы сказал, даже ребячьих выдумок, ты сделал абсурдной саму проблему и тем самым блестяще решил ее. Я в высшей степени удовлетворен всем этим. - Он снял пресс-папье с пачки банкнотов, взял ее в руки, выровнял и, держа в протянутой руке, сказал мне: - Я и предположить не мог, что в нашем резервном фонде есть несколько банкнот достоинством в пятьдесят долларов. Но я считаю, что тебе лучше будет убрать их назад. Ты же прекрасно знаешь, что я не люблю, когда деньги валяются не там, где им положено быть. Я не беру их потому, что мы находимся под прицелом и... - Под каким прицелом? Ведь эти деньги взяты не из сейфа, а достались мне от той самой гостьи, которую я вам только что так красочно описал и которая все еще находится взаперти в Южной комнате. Я ведь и на самом деле ничего не выдумал. Эта девушка у нас останется квартиранткой на неделю, конечно, если вы согласитесь с этим... Привести ее сюда, чтобы вы сами взглянули на нее и могли решить, как нам поступить дальше? Он вытаращил на меня глаза, потом потянулся за книгой и сказал: - Ну что ж... - О'кей, в таком случае я пойду за ней и приведу ее сюда. Я направился к двери, ожидая, что он остановит меня своим ворчанием, но этого, как ни странно, не случилось. Я понял: он ничуть не поверил мне и решил, что все это розыгрыш. Я сначала пошел на кухню, чтобы попросить Фрица зайти на минутку в кабинет Вулфа, и составил ему почетный эскорт. Но Вулф не оторвал взгляда от своей книги и даже не взглянул на нас. - Мне необходимо кое-что прояснить с твоей помощью, - сказал я Фрицу. - Вулф считает, что у меня отсутствует чувство меры. Наша гостья, которой ты относил наверх напитки, в Южную комнату, она что - стара, измучена болезнями, бесформенна, уродлива, а может быть, даже и прихрамывает? Сказав это, я посмотрел не на Фрица, а на Вулфа, чтобы увидеть, какое это произведет на него впечатление. - О, что ты, Арчи, - с некоторым упреком, сказал Фриц. - Совсем наоборот. Ничего похожего. - Я с тобой полностью согласен. И ты оставил ее там запертой, не так ли? - Совершенно верно. Вот твой ключ. Ты ведь мне сказал, что она, возможно, будет и ужинать у нас. - Да, да, мы тебе сообщим об этом, когда примем окончательное решение. Фриц метнул в сторону Вулфа быстрый взгляд, и не получив ничего в ответ, резко повернулся на каблуках и вышел из кабинета. Вулф дождался, пока не закрылась дверь в кабинет и не хлопнула затем на кухне. И только после этого отложил книгу в сторону. - Так это все правда? - сказал он тоном, который был бы вполне уместен, если бы он узнал, что я напустил паразитов в его оранжерею. - Ты действительно поселил женщину в Южной комнате моего дома? - Я ведь уже сказал вам, что поселил. Конечно, это не совсем точное выражение, - заметил я. - Слишком уж оно сильное, и потом таит в себе намек на мой личный - Где же ты ее подобрал? - А я и не подбирал. Как я уже вам имел честь доложить, она пришла к нам совершенно самостоятельно. Рассказывая вам все это, я ничего не выдумывал, а просто отчитывался за то, что произошло в ваше отсутствие, пока вы находились в своей оранжерее. - Раз так, то отчитывайся подробно и передай мне дословно, о чем шла речь. В сравнении с тем, что я уже сказал, давать пояснения было совсем несложно. Я передал ему в мельчайших подробностях все обстоятельства, связанные с появлением в нашем доме женщины, начиная с того момента, когда я услышал звонок, отпер входную дверь и впустил ее в квартиру, и кончая тем, как осмотрел ее вещи и запер в Южной комнате. Вулф откинулся назад в своем кресле и закрыл глаза, как это он делал всегда, когда мои отчеты были пространными и долгими. Когда я закончил, он не задал мне ни единого вопроса, а только пошире раскрыл глаза и рявкнул: - Иди сейчас же наверх и верни ей деньги. - Он посмотрел на стенные часы. - Через двадцать минут у нас ужин. Выведи ее из дома не позже, чем через десять минут, только помоги ей упаковаться. И тут вдруг вышла заминка. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что самым естественным и нормальным для меня было бы беспрекословно подчиниться его приказу. Тогда моя двойная миссия была бы полностью выполнена: я получил бы первоклассное подтверждение разборчивости патрона в клиентах и в то же время дубликат чека. Эта женщина хорошо послужила моей цели, так что самым разумным было бы отделаться от нее. Но, очевидно, что-то в ней произвело на меня неизгладимое впечатление. Может быть, манера разбирать чемодан, поскольку я поймал себя именно на этой мысли. Я сказал Вулфу, что, действуя в качестве его агента, уже обещал даме свидание с ним, и теперь мне крайне неудобно нарушить свое слово. Однако мои слова не произвели на него никакого впечатления, и он только хмыкнул. Я сказал, что он смог бы убедить ее раскрыть свою тайну, назвать имя и рассказать о случившихся с нею неприятностях. В этом случае полученный нами от нее гонорар окупил бы, может быть, мое годовое жалование. Послышалось снова неопределенное хмыкание. Мне ничего не оставалось, как сдаться. - О'кей, - сказал я. - Ну что ж, ей, в таком случае, придется искать убежища где-нибудь в другом месте. Может быть, в восточном Гарлеме удастся найти что-нибудь подходящее. Но там слишком много разного сброда. Не стоило бы ей давать такого совета. - Убежища? - переспросил Вулф. - Да, при этом я совершенно случайно упомянул, что у нас будут подавать за обедом. Ее это очень устроило, и она твердо решила, что останется у нас. Ваш отказ ее, конечно же, очень огорчит. Я пожал плечами, покачал головой, и продолжил: - Ну что ж, ладно, ничего не поделаешь. Как-никак, а она ведь может быть и убийцей. Что с того, что мы выставим ее из нашего дома перед самым обедом? Что с того, что я уговорил ее на соленую треску, которую обещал к обеду, а теперь вынужден выгнать голодной? Кто я такой, чтобы мог поступать по своему усмотрению? Я поднялся со стула, подошел к столу и взял с него семь пятидесятидолларовых банкнот. - Это, - с сожалением заметил я, - возвращает нас к исходному моменту. Поскольку деньги будут ей возвращены, мне теперь ничего не удастся добавить к банковскому счету. Так что положение с моим чеком снова становится точно таким же, каким было в прошлую пятницу, а потому выбора у меня нет. Я решительно шагнул к своему столу, чтобы взять чек который он только что подписал, поднял его за середину верхнего краешка большим и указательным пальцем, и... - Арчи! - громовым голосом проревел Вулф. - Не смей! Я не разрешаю тебе делать это! Но я все еще не знал, каково будет его решение насчет нашей постоялицы. Все висело в воздухе. Но так как Вулфу была ненавистна мысль, что кто-то уйдет из его дома голодным, так как он, видимо, во что бы то ни стало, захотел развеять свои сомнения относительно несъедобности соленой трески и так как существовала угроза уничтожения мною второго чека, он вовремя спохватился. Наша посетительница не была выдворена из дома до обеда. Поднос, уже приготовленный для отправки в южную комнату, был обследован лично Вулфом, прежде чем Фриц отнес его наверх. Но это было все. Ничего более определенного не было сказано. Вопрос о незнакомке полностью игнорировался Вулфом и пока остался открытым. Мы с патроном, как обычно, поужинали в столовой. Когда с кофе было покончено, я последовал за Вулфом обратно в кабинет и тут же твердо решил, что первым вопросом повестки дня будет мисс или миссис Икс. Но он даже и не заикнулся об этом. После, как обычно у нас принято, плотной еды, у Вулфа всегда оставалось четыре-пять минут для того, чтобы с удобствами разместиться в своем кресле. Завершив этот труд, он, как будто меня и не было в кабинете, взял книгу, открыл ее и принялся за чтение. Мне, конечно, не на что было жаловаться, так как я прекрасно понимал, что первый шаг должен был сделать он. А женщина все еще гостила в нашем доме, наверху, запертая, хотя и накормленная, и теперь все целиком и полностью зависело только от Вулфа. Он мог просто промолчать и тем самым позволить ей остаться, что было крайне маловероятным. Но он также мог и приказать привести ее вниз в его кабинет для беседы. Последнее, как я понимал, было ему крайне противно. Или же, наконец, он мог сказать мне, чтобы я вывел ее из дома. Правда, я не собирался выполнять это приказание немедленно. В любом случае он должен был все это проделать самостоятельно. Я вовсе не хотел давать ему зацепку еще и потому, что когда он начинал читать, мне даже не приходило в голову нарушать этот процесс. Посидев молча минут пять, и поглядев на него, я поднялся со стула и направился к двери. Но вдруг за своей спиной услышал его голос: - Ты не собираешься выходить из дома? - Я повернулся и вежливо сказал: - А почему бы и нет? - И это все из-за женщины, которую ты протащил сюда просто контрабандным путем! Но ведь мы же условились, что после обеда ты от нее избавишься. Это было совершенно неприкрытой ложью, поскольку подобного приказания я от него не получал, и он сам прекрасно знал об этом. Но я видел, что он явно приготовился к нападению и сделал первый выпад, так что теперь была моя очередь. Судьба нашей гостьи, вероятно, была бы решена очень быстро и бесповоротно, если бы нас вдруг не прервали. Неожиданно раздался звонок в дверь. С того места, где я стоял, до прихожей было только два шага, и я их решительно сделал. После наступления темноты я никогда не открываю дверь на звонок, прежде чем не включу свет над входом и не посмотрю сквозь прозрачное с одной стороны стекло. На этот раз было вполне достаточно одного взгляда, чтобы определить, что человек, стоявший за дверью, был, примерно, вдвое старше меня. Он был высок и костляв, с квадратным, выступающим вперед подбородком, в темно-серой, плотно сидящей на его голове шляпе, с портфелем под мышкой. Я открыл дверь и спросил посетителя, как у него обстоят дела со здоровьем и что ему собственно здесь нужно. Он, не задумываясь, ответил, что зовут его Перри Холмер, и он срочно хочет видеть Ниро Вулфа. Обычно, когда Вулф находился у себя в кабинете и являлся какой-нибудь незнакомец, я оставлял его подождать у двери, пока не схожу за соответствующими инструкциями. Но на этот раз, получив возможность направить течение мыслей Вулфа в другое русло, а также предотвратить выдворение нашей гостьи до наступления ночи, я пригласил этого человека войти, повесил его шляпу на вешалку и проводил в кабинет к Вулфу. Сначала я подумал, что Вулф собирается подняться со своего кресла и выйти из комнаты, не сказав ни слова. Я наблюдал подобное не раз. Причем это проделывалось с таким видом, будто бы в комнате никого и не было Я прекрасно видел, что именно такое желание промелькнуло в глазах патрона. Однако оно, видимо было все же недостаточно сильным, и он остался сидеть в своем кресле, только с возмущением переводя свой взгляд с посетителя на меня. - Мне необходимо вам объяснить, - начал Холмер, - почему я сразу же, и в такое время, обратился к вам. Ну, во-первых, я кое-что знаю о ваших потрясающих успехах и отличной репутации, но кроме того, мне известно мнение о вас Дика Вильямса, вернее Ричарда А. Вильямсона, торговца хлопком. Он сказал мне, что однажды вы сотворили для него чудо. Холмер некоторое время вежливо помолчал, предоставив Вулфу возможность согласиться с этим лестным для него утверждением. Вулф так и сделал, наклонив свою огромную голову на целую восьмую дюйма. - Я, конечно, не прошу для себя чуда, - продолжал Холмер, - но мне необходима быстрота, смелость и необычайная проницательность. - Он устроился в кожаном кресле, стоящем около письменного стола Вулфа, придерживая свой портфель у локтя на подлокотнике. У него был хорошо поставленный баритон, такой же жесткий, как и он сам. - И особенно секретность. Мне очень хорошо известно, что все это у вас имеется. Что же касается меня, то я - старший партнер юридической фирмы с самой надежной репутацией, офис которой размещается на Уолл-Стрит. Дело заключается в том, что молодая женщина, интересы которой я представляю, внезапно исчезла, и есть основания опасаться, что она может совершить нечто опрометчивое и даже подвергнуться крайней опасности. Ее необходимо немедленно отыскать и сделать это так быстро, как только возможно. Я открыл ящик стола, чтобы вытащить записную книжку, и потянулся за ручкой. Что может быть приятнее такого дела? Исчезнувшая молодая особа и старший партнер уолл-стритовской юридической фирмы, с самой надежной репутацией, настолько обеспокоенный, что, даже на ночь глядя, пришел к нам за помощью, предварительно не позвонив. Я смотрел на Вулфа и с трудом удерживал улыбку. Его губы были плотно сжаты, выдавая тем самым недовольство перед неизбежной работой. Когда на Вулфа надвигалась работа, он становился мрачен. Чаще всего он никак не мог найти причин для благовидного отказа, не мог изложить в убедительной форме своих извинений. Все это он ненавидел. - У меня есть определенное предложение, - продолжал Холмер. - Я заплачу вам пять тысяч долларов, если вы обнаружите ее и позволите мне связаться с ней до двадцать девятого июня, то есть в течении шести дней, считая с сегодняшнего дня. Я заплачу и вдвое больше: десять тысяч, если вы доставите ее в Нью-Йорк, живую и невредимую, к утру тридцатого июня. Я смотрел на него с живым интересом, когда он говорил о пяти тысячах долларов, а потом о десяти, но когда я услышал о дате - тридцатого июня, я тотчас же опустил глаза. Это все, конечно, могло быть и простым совпадением, но у меня появилось внезапно предчувствие того, что здесь что-то не так. А мой опыт уже давно научил меня не пренебрегать подобными предчувствиями. Я поднял глаза настолько, чтобы видеть лицо Вулфа, но на нем не проскользнуло и тени того, что произнесенная дата поразила его так же, как меня. - А не лучше ли вам обратиться в полицию? - спросил он. Холмер покачал головой. - Как я уже имел честь сказать вам, здесь необходимо полнейшее соблюдение секретности. - Это понятно, раз вы решили обратиться за помощью к частным детективам. Расскажите мне о вашем деле, только кратко и ясно. Поскольку вы, как сами изволили сказать, юрист, то должны знать, что мне необходимо решить, возьмусь ли я за эту работу. - А почему бы вам не взяться за нее? - Не знаю, не знаю... Вы лучше расскажите мне все подробности дела. Холмер выпрямился в кресле. Я решил, что его манера сжимать и разжимать пальцы не установившаяся привычка - просто он был на пределе. - В любом случае, - начал он, - это конфиденциально. Имя молодой женщины, которая исчезла - Присцилла Идз. Мне известна вся ее жизнь до малейших подробностей. Я - ее опекун. Кроме того, я управляю ее собственностью, согласно завещанию отца Присциллы, умершего десять лет назад. Она проживает в квартире на Восточной семьдесят четвертой улице, я должен был приехать туда сегодня вечером, чтобы обсудить с ней кое-какие деловые вопросы. Войдя в квартиру немногим позже восьми, я ее не нашел. Горничная была крайне встревожена, поскольку ожидала свою хозяйку домой к обеду, а от нее до сих пор не было никаких известий. - Таких подробностей мне не нужно рассказывать, - нетерпеливо перебил его Вулф. - Хорошо, я постараюсь изложить все короче, - согласился Холмер. - Я обнаружил на ее письменном столе адресованный мне конверт. Там лежала записка, написанная ее рукой. Он потянулся за своим портфелем, открыл его и извлек оттуда небольшой, сложенный вдвое листок голубой бумаги, но снова опустил его обратно, чтобы достать из футляра очки и надеть их на нос. Потом опять взялся за листок. - Вот, послушайте, что здесь написано: "Дорогой, Перри..." - он замолчал и, подняв подбородок, посмотрел сначала на меня, потом перевел взгляд на Вулфа. - Она называет меня по имени, - объяснил он, - с того времени, как ей исполнилось двадцать лет, а мне сорок девять. Это было предложением ее отца. Он явно жаждал комментариев, и Вулф вынужден был пробормотать: - Но ведь это же не имеет существенного значения для дела. Холмер кивнул. - Я просто упомянул об этом, но будем читать дальше: "Дорогой Перри! Надеюсь, вы не будете на меня слишком сердиться за то, что я вас так подвела. Я не собираюсь делать никаких глупостей. Я просто хочу побыть одна там, где я сейчас есть. Я сильно сомневаюсь, что вы хоть что-нибудь услышите обо мне до тридцатого июня, но после этой даты узнаете все обязательно. Пожалуйста, не волнуйтесь, здесь нет ничего серьезного, и не пытайтесь меня найти. Любящая Прис". Холмер медленно сложил записку и снова убрал ее в портфель. - Возможно, мне следует объяснить вам смысл этой даты - тридцатого июня. В этот день моей подопечной исполняется двадцать пять лет и, согласно условиям ее отца, опекунство над ней заканчивается. Она войдет в полное владение своей собственностью. Таково было завещание. Но есть и некоторые осложнения, как это почти всегда бывает при назначении опекунства. Основной капитал Присциллы составляют девяносто процентов акций крупной и весьма процветающей корпорации. Среди части управляющих и директоров бытует мнение о том, что моя подопечная нуждается в контроле. Это-то и есть первое и очень важное осложнение. Второе - бывший муж моей подопечной. Вулф нахмурился. - Он жив? Патрон никогда не вел дела, связанные с супружескими скандалами. - Да, - коротко ответил Холмер и тоже нахмурился. - Это было непростительной ошибкой со стороны Присциллы. Она убежала с ним в Южную Америку, когда ей было всего девятнадцать лет, оставила его тремя месяцами позже и развелась в 1948 году. Правда, дальнейших осложнений между ними не было. Но две недели назад я получил письмо, присланное на мое имя, как управляющему ее собственностью, в котором, видите ли, утверждается, что согласно подписанному моей подопечной вскоре после замужества документу, половина ее состояния законным порядком переходит к нему. Я сомневаюсь в этом... Тут я решил вмешаться, так как уже достаточно томился в неизвестности: - Вы говорите, - выпалил я, - ее зовут Присцилла Идз? - Да, она вернула свою девичью фамилию после развода. А имя ее мужа - Эрик Хаф. Я сомневаюсь... - О, мне кажется, что я где-то ее встречал. Я думаю, вы настолько предусмотрительны, что захватили с собой ее фотографию? - Я встал и подошел к нему. - Мне хотелось бы взглянуть на нее. - Конечно, конечно, - торопливо сказал он, хотя ему и не нравилась роль допрашиваемого. Он вынужден был покорно протянуть мне фотографию, которую извлек из своего портфеля. - Я захватил ее из квартиры. У меня три отличные фотографии. Смотрите... Он передал мне еще две. Я взял их и стал внимательно рассматривать. Тем временем Холмер продолжал: - Я очень сомневаюсь, чтобы его притязания имели под собой законную почву, но в нравственном отношении здесь, несомненно, могут возникнуть серьезные затруднения. Для моей подопечной они весьма нежелательны. Письмо я получил из Венесуэлы, и она, я думаю, могла отправиться туда, чтобы повидаться с ним. Присцилла, видимо, имела намерения вернуться сюда до тридцатого июня. Сколько же ей понадобится времени, чтобы добраться до Каракаса самолетом? Я думаю, что не более двенадцати часов. Вы должны знать, что она очень упорна в своих намерениях. Я считаю, что в первую очередь необходимо будет проверить всех пассажиров, летящих в Венесуэлу, и сделать все, чтобы дать мне возможность связаться с нею прежде, чем она увидится с этим Хафом. Я передал Вулфу фотографии молодой женщины. - На нее стоит взглянуть, - сказал я ему. - Я как будто уже видел ее, и не только на фотографии. И, как мне кажется, совсем недавно. Я, конечно, не помню, где и когда, но именно в тот день у нас на ужин была треска. Я не... - О чем, черт возьми, ты там бормочешь, - сердито сказал Вулф. Я посмотрел ему в глаза. - Вы слышали, - сказал я и сел. ГЛАВА 3 Вулф ловко управился с Перри Холмером после того, как я дал ему понять, что Присцилла Идз находится у нас в доме, наверху в Южной комнате. Это был один из лучших его трюков. Проблема состояла в том, чтобы удалить Холмера из дома в наиболее короткий срок. При этом он должен был быть убежден в необходимости услуг Вулфа, но без конкретных обязательств с нашей стороны. Вулф разрешил эту проблему блестяще, сказав, что все обдумает и, если решит взяться за это дело, то я немедленно позвоню Холмеру в его офис в десять утра и встречусь с ним для дальнейших переговоров. Холмер, конечно, вышел из себя, услышав это, так как жаждал немедленных действий с нашей стороны. - Но позвольте, что бы вы обо мне подумали сами, - сказал Вулф, - если бы я, основываясь только на полученной от вас информации, согласился заняться этим делом. Без достаточной проверки всех возможностей сразу же приступить к работе над ним? - Что бы я подумал? Да я и хочу только одного, чтобы вы немедленно приступили к делу! - А я совершенно уверен в обратном, - возразил Вулф. - Я уверен, что вы никогда не стали бы нанимать дурака. Я ведь никогда не видел вас раньше. Может быть, ваше имя Перри Холмер, а, может быть, и Эрик Хаф. Ведь я пока располагаю только вашими показаниями. Все, что вы мне рассказали сейчас, еще не основание, чтобы доверять вашим словам. Я бы хотел, чтобы Арчи Гудвин предварительно посетил квартиру вашей подопечной и побеседовал обстоятельно с горничной и со всеми теми, с кем сочтет необходимым, и только после этого позвонил бы в ваш офис. Я способен на смелые поступки, но не на опрометчивые. Если вам нужны детективы, способные не раздумывая откликнуться на предложение неизвестного лица, то Гудвин сейчас же даст вам их имена и адреса. Холмер был, однако, упрям и засыпал нас всевозможными возражениями и предложениями. Он сказал, что удостоверить его личность очень легко. Достаточно позвонить Ричарду А.Вильямсону. А для посещения квартиры его подопечной сегодняшний вечер более подходит, чем завтрашнее утро. Но, выполняя желание Вулфа, я никак не мог заняться этим вопросом ранее завтрашнего утра. Нам ведь еще предстояло решить вместе с ним очень важную проблему. Мы оба пришли к такому выводу, что чем скорее Холмер оставит нас и позволит приступить к ее решению, тем лучше. Наконец, после долгих пререкательств он все же ушел. Но прежде, чем сунуть портфель подмышку, убрал в него фотографии. В прихожей он позволил подать себе шляпу и открыть перед ним дверь. Едва я переступил порог кабинета Вулфа, как тот взревел: - Приведи ее немедленно сюда, слышишь! Я остановился. - О'кей. Но ведь вы просили ее выставить? - Нет, - уже более спокойно сказал он. - Не надо этого делать, приведи ее сюда. Я на мгновение заколебался, решая, как наилучшим образом воспользоваться этим обстоятельством. - Но как вы знаете, это моя добыча, - сказал я, глядя на него . - То, что я отвел ее наверх и там запеп - моя инициатива. Если бы не я, вы уже давно бы выставили ее за дверь. Вы же велели вернуть ей деньги и поскорее избавиться от нее. После того, что вам так любезно поведал Холмер, вы, возможно, будете с ней еще суровее. А потому я предоставляю вам право самому подняться за ее багажом и позволить ей уйти, когда я сочту это нужным. Он громко хихикнул. За те годы, что мы провели с ним, работая бок о бок, мне ни разу не удалось видеть ничего подобного. Этим хихиканьем он, должно быть выражал радость и разрешение привести Присциллу. Я постоял секунды три, глядя на него пристальным взглядом и тем самым давая ему возможность сходить наверх самому, но, как я понял, он совсем не желал этого. Поэтому я повернулся и направился к лестнице. Я поднялся на второй этаж, повернул ключ в замочной скважине и постучал в дверь комнаты, назвав при этом свое имя. Она любезно пригласила меня войти, что я и не замедлил сделать. Я увидел, что ей удалось очень уютно устроиться. Одна из кроватей была разобрана, а аккуратно сложенное покрывало лежало на другой. Сидя за столом, у окна, она при свете настольной лампы что-то проделывала с ногтями. Присцилла была без туфель, в накинутом на голое тело голубом пеньюаре. Выглядела она меньше ростом и даже моложе, чем утром в своем платье персикового цвета. - Должна вас предупредить, - сразу же сказала она, - что через десять минут я уже буду в постели. - О, я очень сомневаюсь в этом. К сожалению, вам сейчас придется одеться. Вулф хочет, чтобы вы спустились вниз, в его кабинет. - Сейчас? - Вот именно. ,. - Почему он сам не может подняться сюда? Я посмотрел на нее. При таком обороте дела она становилась для меня своеобразной угрозой. Такое отношение к Ниро Вулфу в его собственном доме явилось бы для него образцом бесстыдства. - Потому что на этом этаже для него нет достаточно вместительного кресла, - отрезал я. - Одевайтесь поскорее. Я подожду вас в коридоре. Я вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Я, конечно, не прыгал от восторга и не задирал нос. Хотя мне было очень лестно, что именно я затеял это дело которое так кстати обернулось обещанием десяти тысяч долларов. Но пока я не видел ни одного из возможных путей их получения и понятия не имел о том, какую линию поведения изберет Вулф. Я ведь уже сообщил ему о своей позиции, а он только хихикнул. Одевание не заняло у дамы много времени, и это было одним очком в ее пользу. Когда она снова появилась в своем персиковом платье, ее первый вопрос был: - Он очень сердит? Я не сказал ничего, что могло бы испугать ее. Лестница была достаточно широка для нас двоих, и мы спустились вниз, прижавшись друг к другу, причем ее пальцы лежали на моей руке. Она как бы хотела показать, что я теперь для нее "свой". Я сказал Вулфу, что это "моя добыча" с тем, чтобы подчеркнуть перед ним значимость своих деловых качеств и заявить о своей привилегии. Поэтому, когда мы вдвоем входили в кабинет, я нарочно выпятил как можно больше грудь, чтобы придать себе независимый вид. Она прошла к письменному столу, протянула руку и с сердечной простотой сказала: - Вы именно такой, каким я вас и представляла. Я бы... И сразу же замолчала, потому что, как я понял, ее обдало холодом от его взгляда. Он не шевельнул и мускулом. Выражение его лица было не враждебным, но и далеко не сердечным. Присцилла даже отступила несколько назад. - Я не стану пожимать вам руку, - сразу же сказал Вулф, - потому что, в дальнейшем, вы можете посчитать, что я вас обманул. Посмотрим, что мы можем сделать для вас. Садитесь, мисс Идз. Она, как мне показалось, держалась просто молодцом. Конечно, мало приятного, когда протянутую тобой руку отказались пожать, какими бы объяснениями при этом не сопровождался отказ. Шагнув назад, она вся вспыхнула, открыла рот, но тут же сразу его закрыла. Она посмотрела на меня, потом снова на Вулфа и, видимо, решив, что ей следует несмотря ни на что все же быть сдержанной, решительно шагнула к красному кожаному креслу. Но не успела она сесть, как сразу же резко подалась вперед и спросила подозрительно глядя на Вулфа: - Как вы меня назвали? - Вашей настоящей фамилией, мисс Идз. Пораженная, она молча смотрела на него, потом перевела свой растерянный взгляд на меня и снова спросила: - Как вы сказали? Почему меня так назвали? - Послушайте, - взмолился я. - Вы получили удар, и какая вам разница от кого - от меня, или от него? Садитесь и спокойно принимайте все, как должное... - Но не могли же вы... - перебила она меня. Конец фразы повис в воздухе. Она снова опустилась в кресло. Ее замечательные глаза обратились к Вулфу. - Разницы, конечно, никакой, но я полагаю, что теперь мне придется заплатить вам гораздо больше. Но это меня вполне устраивает, так как я уже и сама собиралась это сделать. Я уже сказала об этом мистеру Гудвину. Вулф кивнул. - Но он при этом сказал вам, что берет деньги условно. Вы не забыли, надеюсь, об этом? Он это сделал на случай моего согласия. Арчи, достань, пожалуйста, деньги и верни мисс Идз. Я, естественно, и не мог ожидать ничего другого, но все же решил не делать из этого трагедии. Когда бы я ни садился на мель, всегда старался при этом выглядеть, как можно эффектнее. Поэтому я встал, не спеша подошел к сейфу, вынул доллары и протянул их Присцилле. Но она даже рукой не пошевельнула. - Возьмите же их, - сказал я ей.- Если хотите упрямиться, то найдите другое место, где это будет иметь успех. Я бросил деньги ей на колени и вернулся к своему креслу. Когда я сел, Вулф заговорил: - Ваше присутствие здесь, мисс Идз, совершенно нелепо. Это ведь не меблированные комнаты и не лечебница для истеричных женщин. Это мой дом... - Все это мне хорошо известно, но я, к вашему сведению, совсем не истерична! - Отлично, - сказал он. - Я согласен допустить это. И все же это не убежище даже для уравновешенных женщин. Это мой офис и мой дом. Ваш приход сюда, ваша просьба спать и есть в комнате, находящейся непосредственно над комнатой, которую занимаю я сам, отказ при этом сообщить даже свое имя и все что касается вашей жизни, - это просто чудовищно. И Арчи Гудвин это все прекрасно понимал и выдворил бы вас немедленно, если бы не решил использовать ваше фантастическое предложение для того, чтобы слегка подразнить меня... И еще, конечно, следует учесть тот факт, что вы очень молоды и весьма привлекательны. И вот, благодаря этим обстоятельствам, вы были препровождены наверх, вам помогли распаковать вещи, все ваши распоряжения были выполнены, вам был, подан обед, но от этого нарушилось все мое налаженное хозяйство. Затем... - Мне очень жаль, - перебила она его, и лицо ее при этом залилось прекрасным ярким цветом, - Мне просто очень жаль... Но не беспокойтесь... Я... немедленно уйду. Она привстала. - Позвольте же мне закончить. Сейчас возникли новые обстоятельства. За то время, что вы находились наверху, у нас был посетитель... Это человек по имени Перри Холмер. Она встрепенулась и вся подалась вперед. - Перри! - произнесла она и снова упала в кресло. - И вы ему сказали, что я здесь! - Нет, - Вулф был краток. - Он был у вас на квартире, узнал, что вы ушли, прочитав вашу записку. Вы действительно оставляли ее ему? - Я... да. - Узнав, что вы сбежали, он сразу же направился сюда. Он хотел нанять меня для того, чтобы я немедленно принялся вас разыскивать. Он рассказал, что вскоре вам исполняется двадцать пять лет, что он получил письмо от вашего бывшего мужа, находящегося сейчас в Венесуэле. Ведь вы действительно подписали когда-то документ, который дает право вашему бывшему мужу завладеть половиной всей вашей собственности? - Да. - Разве это не была величайшая глупость с вашей стороны? - Конечно. Но я тогда была слишком неопытна и поэтому, естественно, делала глупости, присущие молодости. - Так, - протянул Вулф. - Когда Гудвин посмотрел на фотографии, которые мистер Холмер принес с собой, он, конечно же, вас сразу узнал, и ему удалось незаметно для Холмера поставить об этом в известность меня. Но Холмер уже сделал нам предложение. Он готов заплатить мне десять тысяч долларов, не считая оплаты других расходов. Ну, естественно, я должен доставить вас в Нью-Йорк живую и невредимую к утру тридцатого июня. - Доставить меня?! - Присцилла засмеялась, хотя смех ее был грустен. - Таково было его условие, - сказал Вулф, откидываясь на спинку кресла и вытирая губы кончиками пальцев. - С того момента, как Гудвин узнал вас по фотографии и проинформировал меня об этом, я, естественно, оказался совсем не в легком положении. Я зарабатываю себе на жизнь, оплачиваю содержание дорогостоящего штата, который вынужден держать в своем детективном агентстве, и не могу заниматься донкихотством. Когда мне предлагают вполне заслуживающий внимания гонорар за разумную работу, в пределах моих возможностей, я от нее не имею обыкновения отказываться. Деньги мне нужны. Итак, человек, которого я раньше никогда до этого не видел, приходит ко мне и предлагает десять тысяч долларов за то, чтобы я нашел и доставил к нему, к определенному числу некое лицо. По счастливой случайности, этим лицом оказывается женщина, которая заперта в комнате моего дома. И что, по-вашему, мешает мне сообщить ему об этом и получить соответствующее вознаграждение? - О, я вас понимаю, - сказала Присцилла и плотно сжала губы. - Теперь я знаю, как вы узнали мое имя и все остальное. Вам, конечно, здорово повезло, что он принес с собой мои фотографии. Мистер Гудвин меня сразу же узнал, не правда ли? - Она посмотрела на меня своими прекрасными глазами и добавила: - Я думаю, мне следует поздравить вас, мистер Гудвин? - Об этом еще слишком рано говорить, - проворчал я. - Подождите немного... - Я допускаю, - снова начал Вулф, обращаясь к ней, - что если бы я согласился взять у вас задаток, или Гудвин, действуя, как мой агент, взял бы у вас деньги, не поставив вам определенных условий. Я был бы вынужден действовать в ваших интересах и никоим образом не мог бы согласиться на предложение этого Холмера. Но, как вы понимаете, ничего подобного не произошло, и я никак не связан с вами. Не существовало никаких профессиональных или этических препятствий, мешающих мне открыть Холмеру ваше местонахождение и потребовать обещанного вознаграждения. Но, черт побери, надо же уважать самого себя! К сожалению, я не могу согласиться сейчас с предложением Холмера. И к тому же есть еще Гудвин. Я, конечно, выругал его за то, что он вас сюда вообще пустил и приказал ему поскорее избавиться от вас. Но если я сейчас получу за вас выкуп, с ним невозможно будет жить, а тем более работать. Вулф покачал головой и продолжил: - Таким образом, то, что вы избрали в качестве своего убежища мой дом, никак меня не радует. Если бы вы отправились куда-нибудь еще, а мистер Холмер пришел бы сюда, чтобы поручить мне разыскать вас, я бы определенно взялся за эту работу и, конечно же, заработал бы свое вознаграждение. Тем, что я не имею возможности воспользоваться вашим присутствием здесь, я обязан простой случайности и еще Гудвину. Но я не собираюсь нести из-за этого убытки. А они весьма внушительны. Поэтому у меня и имеется два предложения на выбор. Первое - самое простое. Когда Гудвин доложил мне о вашем желании остаться в моем доме, он сослался на то, что вы готовы заплатить за это любую сумму. По его словам, вы сказали буквально следующее: "Я согласна на любые условия". Поскольку вы говорили с ним, как с лицом меня представляющим, эти слова можно отнести и ко мне. Так вот, сейчас я могу назвать эту сумму. Десять тысяч долларов. Она в изумлении вытаращила на него глаза. - Вы... Вы хотите сказать, что я должна буду заплатить вам десять тысяч долларов? - Да. И я даже позволю себе следующее замечание. Я подозреваю, что в любом случае деньги я получу от вас, прямо или косвенно, ибо Холмер, если я выполню его поручение, расплатится не иначе, как вашими же деньгами. Если он действительно управляет вашей собственностью и имеет на это широкие полномочия, то и плата за вашу поимку будет определенно исходить из того же источника. Так что, в действительности... - Но это же явный шантаж! - воскликнула она. - О, я несколько сомневаюсь в справедливости ваших слов, - ответил Вулф. - Более того, я утверждаю, что это неприкрытый шантаж! Вы хотите сказать, что если я не заплачу вам десять тысяч долларов за мое пребывание в вашем доме и за сохранение его в тайне, вы попросту расскажете Перри Холмеру о том, где я, и получите эту же сумму, но только из его рук! - Ничего подобного я не говорил, - заметил Вулф Он был очень терпелив. - Я только сказал, что имею два предложения на выбор. Если вам не нравится это, то есть и другое. - Он бросил взгляд на стенные часы. - Сейчас десять минут двенадцатого. Гудвин помог вам разложить вещи, он же поможет их уложить обратно. Вместе с вашим багажом вы вполне можете уйти отсюда через пять минут, и никто не увидит, куда вы направитесь и куда придете. Мы не станем подглядывать за вами из окон и смотреть в какую сторону вы повернете от нашего дома. Мы просто забудем о вашем существовании на десять часов сорок пять минут. Но по истечении этого времени, начиная с десяти часов завтрашнего утра, я позвоню Холмеру и сообщу, что принимаю его поручение на тех условиях, которые он мне предложил. И после этого я начну за вами охотиться. Вулф взмахнул рукой. - Поверьте, мне было очень неприятно предлагать вам оплатить расходы, но взять деньги у Холмера - это совсем другое дело. Я рад, что вы отнеслись к моему предложению с презрением, даже назвали его шантажом. Но, поскольку мне нравится делать вид, будто я зарабатываю хоть крупицу из того, что получаю, я вынужден поступать именно так. Однако это предложение все же остается в силе до десяти утра завтрашнего дня. В случае если вы все же решите предпочесть его игре в кошки-мышки. - Но я вовсе не собираюсь платить вам десять тысяч долларов! - она вздернула подбородок. - Это ваше дело. - Но это же просто смешно! - сказала она. - Согласен. Хотя, конечно, возможна и альтернатива, и она действительно смешна, прежде всего для меня. Выйдя из моего дома, вы можете направиться к себе, сообщить Холмеру по телефону о том, что вы здесь, увидеться с ним утром и после этого спокойно отправиться спать, оставив меня в дураках. Но я вынужден рисковать, так как другого варианта у меня нет. - Но я совсем не собираюсь домой, и не намерена никому говорить, где буду находиться. - Как вам будет угодно, - сказал Вулф, снова посмотрев на часы. - Сейчас уже четверть двенадцатого, и я считаю, что вам не стоит терять время, если вы решили возложить эту работу на меня. Арчи, - добавил он, обращаясь уже ко мне, - ты отнесешь багаж мисс. Я медленно поднялся. Ситуация была в высшей степени неблагоприятной, но я не видел возможности изменить ее. Присцилла ждать не собиралась. Она уже встала с кресла, пробормотав: - Благодарю вас, я как-нибудь уж справлюсь сама, - и тут же направилась к двери. Я посмотрел, как она пересекла холл и начала подниматься по лестнице вверх. - Это все больше напоминает мне игру "разбегайтесь, овцы!", а не игру "в бары". Так, по крайней мере, мы называли ее в Огайо, - сказал я Вулфу. - Именно эти слова должен выкрикивать пастух*. Игра может быть в высшей степени увлекательной и забавной, но мне, я думаю, следует сказать вам кое-что до того, как она уйдет. Я совершенно не уверен в том, захочу ли я в дальнейшем играть в нее. Может быть, вам придется меня уволить. Он произнес всего лишь одну фразу: - Выведи ее отсюда! Я неторопливым шагом поднялся по лестнице, думая, что она ни в коем случае не примет моих услуг по упаковке вещей... Я увидел, что дверь в ванную была открыта, и спросил: - Можно войти? - Не беспокойтесь, я не нуждаюсь в ваших услугах, - послышался ее голос. - Я ухожу. Она ходила из комнаты в ванную и обратно. Чемодан, стоявший на ковре, был открыт и заполнен на три четверти. Эта девушка могла быть в высшей степени подходящей спутницей. Даже не взглянув на меня, она быстро и аккуратно * Речь идет о детских играх, распространенных в то время в Америке. "Разбегайтесь, овцы" - близка к русской игре "в прятки", когда игрокам дается время, чтобы они могли спрятаться, а "пастух" должен потом найти их. Игра "в бары" ближе к русской игре "в штандр", когда надо пробежать от одного "дома" (бара) к другому так, чтобы тебя не поймали или не попали в тебя мячом. - Прим. Ред. покончила с укладкой чемодана и принялась за шляпную картонку. - Присмотрите хорошенько за своими деньгами, - сказал я, - у вас их очень много. Не позволяйте чужим распоряжаться ими. - Вы говорите так, как будто отправляете младшую сестренку в путь? - спросила она, не поднимая по-прежнему на меня глаз. Сказано это было довольно добродушно, но все равно показалось мне не слишком приятным. - Угу, - сказал я. - Там, внизу, вы сказали, что вам следует меня поздравить, и я, как вы помните, попросил вас подождать с этим. Я очень сомневаюсь, заслуживаю ли я таких поздравлений. - Теперь я думаю, что нет, и беру свои слова обратно, - сказала она. Присцилла застегнула молнию на шляпной картонке, взяла жакет и шляпку, надела их и подошла к столу за сумочкой. Потом она потянулась за шляпной картонкой, но та уже была у меня в руках, как и чемодан. Она вышла первая, я за ней. Внизу, в холле, она даже и не взглянула в сторону кабинета Вулфа, когда мы проходили мимо, но я невольно посмотрел туда. Вулф сидел за письменным столом, откинувшись на спинку кресла, с закрытыми глазами. Когда мы подошли к входной двери, и я открыл ее, она сделала попытку взять у меня свои вещи, но я ей не позволил. Присцилла настаивала, но я оставался непреклонен, и поскольку весил значительно больше, чем она, все же победил. Спустившись по ступенькам, мы вышли из дома и свернули на восток. Потом прошли по Десятой авеню и перешли на другую сторону. - Можете мне поверить, я не собираюсь записывать номер такси, которое вы возьмете, - сказал я ей. - Но, если бы я даже и сделал это, то никогда ни кому бы не сказал. Тем не менее, я не обещаю забыть ваше имя. Может быть, когда-нибудь я и вспомню что-то такое, на что только вы сможете дать мне ответ. Но на тот случай, если я не увижу вас до тридцатого июня... счастливого вам дня рождения. На этом мы и расстались, не так уж, чтобы очень дружелюбно, но и не враждебно. Проследив за тем, как ее такси окончательно скрылось из вида, двигаясь в сторону центра, я вернулся домой, ожидая продолжительного тет-а-тет с Вулфом. Но никакой радости от этого я не ощутил. Ситуация, которая сложилась, была действительно очень пикантной, и я собирался сыграть свою роль до конца. Но я совсем не был уверен в том, что эта роль мне нравится. Придя домой, я вдруг совершенно неожиданно обнаружил, что мне позволено лечь спать, так как к тому времени, как я вернулся, Вулф и сам уже отправился в постель. Это меня вполне устраивало. ГЛАВА 4 Конфликт произошел на следующее утро, во вторник. Сидя на кухне, я поглощал апельсиновый сок, лепешки, поджаренную по-джорджиански ветчину, мед, кофе и дыню. Фриц, спустившись из комнаты Вулфа, куда он относил поднос с завтраком, сказал, что я нужен патрону. Это не было отклонением от установленных правил. Вулф в это время никогда не спускался вниз. Прежде чем подняться в девять к себе в оранжерею, он обычно посылал за мной, особенно в случаях, когда я должен был получить с утра инструкции, не подходящие для передачи по домашнему телефону. Фриц сказал, что приказа прийти немедленно не было, поэтому я спокойно допил вторую чашку кофе, а потом уже поднялся на второй этаж в комнату Вулфа, находящуюся точно под той, в которой так и не переночевала Присцилла. Вулф уже покончил с завтраком и выбрался из постели. Теперь он стоял у окна в своей желтой пижаме, массируя пальцами голову. Я пожелал ему доброго утра, и он был настолько добр, что ответил мне тем же. - Сколько времени? - спросил он. В комнате было двое часов: одни стояли на ночном столике, другие - висели на стене, но я решил проигнорировать их и посмотрел на свои. - Позвони, пожалуйста, в офис Холмера ровно в десять и соедини меня с ним, - сказал Вулф. - Ходить к нему тебе совершенно незачем, поскольку мы более осведомлены, чем он. Но прежде не мешало бы позвонить на квартиру мисс Идз и узнать, дома ли она. Или ты уже сделал это? - Нет, сэр. - Тогда попытайся дозвониться до нее. Если ее там нет, мы должны все подготовить, чтобы потом не терять времени. Свяжись с Солом, Фредом и Орри пусть они будут здесь к одиннадцати, если это возможно. Я покачал головой, с сожалением, но твердо. - Нет, сэр, это невозможно. Ведь я уже предупреждал вас, что вы можете меня уволить. Я, конечно, не отказываюсь играть, но не стану способствовать несправедливым и недобросовестным действиям кого бы то ни было. Вы сказали ей сами, что мы забудем о ее существовании до десяти часов этого утра. Так мы и должны поступать. Я же понятия не имею, о ком или о чем вы говорите. Вы хотите, чтобы я ровно в десять поднялся наверх и узнал, нет ли у вас для меня каких-либо поручений? - Нет, - огрызнулся он и направился в ванную. Дойдя до двери, он остановился и рявкнул через плечо, не поворачивая головы: - То есть, да! - и исчез. Чтобы сэкономить время Фрица, я прихватил поднос с посудой. Обычно, если не было срочной работы, я не спускался в кабинет до получения утренней почты, то есть, до восьми сорока пяти - девяти часов. Так что, когда несколько раньше десяти в дверь позвонили, я был еще на кухне, обсуждая с Фрицем "Гигантов" и "Доггеров". Пройдя через холл и подойдя к входной двери, я остановился, как вкопанный, увидев, кто к нам пришел. Я всего лишь воспроизвожу случившееся. Насколько мне известно, никакие электроны не сновали ни в том, ни в другом направлении, когда я впервые увидел Присциллу Идз. За короткое время нашего с ней общения, я не испытывал никакой слабости или головокружения. Но факт остается фактом: два самых моих точных предчувствия связаны именно с ней. В понедельник вечером, раньше, чем Холмер произнес о своей подопечной два десятка слов, я сказал себе: "это она, именно та, что у нас наверху в комнате". Я был твердо уверен, что так оно и есть. Увидев инспектора Кремера из Манхэттенской уголовной полиции, я сказал себе: "она мертва", и знал, что это так и есть. Я постоял несколько секунд, прежде чем решился открыть дверь. Я приветствовал инспектора, который в свою очередь сказал мне: "Привет, Гудвин" и прошествовал прямо в кабинет Вулфа. Я последовал за ним и прошел к своему письменному столу, отметив, что Кремер, вместо того, чтобы как обычно подойти к красному кожаному креслу, сел в желтое, показав тем самым, что на сей раз собирается иметь дело не с моим патроном, а со мной. Я объяснил, что Вулф освободится не раньше, чем через два часа. Впрочем, Кремеру это и так было очень хорошо известно, поскольку он был прекрасно знаком с распорядком дня в нашем доме. - Не могу ли я быть вам чем-либо полезен? - спросил я. - Для начала, конечно, можешь - проворчал он. - Этой ночью была убита девушка, и на ее багаже, как это ни странно, оказались отпечатки твоих пальцев, к тому же очень свежие. Может быть, ты мне объяснишь, как они туда попали? Я встретился с ним взглядом - Нет, так дело не пойдет, - сказал я. - Мои отпечатки могут быть обнаружены на многих вещах женщин от штата Мэн до самой Калифорнии. Имя убитой женщины, ее адрес и описание багажа? - Присцилла Идз, дом 68 по Семьдесят четвертой улице. У нее чемодан и шляпная картонка, и то и другое из светлой коричневой кожи. Итак, как же на них оказались свежие отпечатки твоих пальцев? Инспектор Кремер, конечно, не был сэром Лоренсом Оливье, но до этого времени мне не пришло бы и в голову назвать его уродом. Но в тот момент меня вдруг осенило, что он очень уродлив. Его большое круглое лицо в теплое время всегда было красного цвета, как бы отекало, так что глаза превращались просто в щелочки, хотя и оставались такими же быстрыми и острыми. - Вылитый бабуин, - я не заметил как сказал это вслух. - Что? - Ничего, - отрезал я, повернулся и набрал по домашнему телефону номер оранжереи. Через секунду ответил Вулф. - У нас здесь находится инспектор Кремер, - сказал я ему. - Он сообщил, что обнаружена убитая женщина по имени Присцилла Идз, а на ее вещах найдены свежие отпечатки моих пальцев. Он интересуется, откуда они взялись, и как все это произошло. Я когда-нибудь о ней слышал? - Будь она проклята! - Да, сэр, я с вами совершенно согласен. Но я вот сомневаюсь... Вы не хотите спуститься вниз? - Нет. - Так, может быть, мне подняться наверх? - Нет. Ты все знаешь не хуже моего. - Да, конечно, - вынужден был согласиться я. - Выкладывать все, что мне известно? - Конечно. А почему бы и нет? - Да, действительно, почему бы и нет. Она ведь теперь все равно мертва. Я повесил трубку и повернулся к Кремеру. Я готов согласиться с тем, что Кремер неплохо понимает Вулфа во многих отношениях, однако, далеко не во всех. Например, он всегда преувеличивает аппетит Вулфа к звонкой монете, что, как я полагаю, вполне естественно. Ведь Кремер - честный фараон, взяток не берет и самое большее, на что когда-либо может рассчитывать - это добиться вознаграждения за свой труд, составляющего значительно меньшую сумму, чем та, которую я получаю у Вулфа. А годовой доход Вулфа исчисляется шестизначной цифрой. Я допускаю, что Вулфу совершенно нет дела до моего здоровья, но он вполне способен включить в смету расходов даже доллар для меня на такси. Тем не менее, у Кремера на это своя собственная точка зрения. Вот поэтому-то, когда он узнал, что у нас нет клиента, так или иначе связанного с Присциллой Идз, и нет никаких перспектив заполучить его, потому что она мертва, да и вообще, как он понял, у нас нет клиентов на примете, а, следовательно, и шансов на гонорар, он начал называть меня Арчи, что случалось с ним и раньше, хотя и не так часто. Он соответственным образом оценил данную мною информацию, исписав дюжину страниц в своем блокноте мелким аккуратным почерком и задав мне массу дополнительных вопросов, связанных не с вызовом, а просто ради ясности. Он, правда, позволил себе довольно колкое замечание, назвав наш разговор с Холмером, хитрой уловкой, так как его подопечная в этот момент была у нас в доме наверху, но я дал ему должный отпор. - Вы считаете это уловкой? Но ведь Присцилла пришла сюда без всякого приглашения, да и Холмер тоже. Ни с одной из сторон мы не заключили никаких соглашений и не принимали на себя никаких обязательств. Оба они не могли получить того что хотели Интересно, как бы вы справились с подобной ситуацией? - О, я совсем не такой гений, как Вулф. Он, должно быть, слишком занят, чтобы взяться за такую малоинтересную работу, какую предложил ему Холмер. - И воспользоваться предложенным гонораром, вы это хотели сказать? Если уж говорить о занятости, то я надеюсь, что и вы не слишком-то заняты, чтобы ответить на один мой вопрос. Он посмотрел на часы. - Но я очень тороплюсь, так как в десять тридцать должен быть у районного прокурора. - Ну и что? У нас с вами еще есть, хотя и не часы, но минуты. Скажите, почему вам так важно было узнать, в какое именно время ушел отсюда Холмер? Это произошло сразу же как только пробило десять, а мисс Идз ушла от нас через час с лишним после него. - Какую газету вы читаете? - вдруг неожиданно спросил Кремер, доставая сигару. - "Таймс", но сегодня я просмотрел только первую страницу и спорт. - Но в "Таймс" не было сообщения об убийстве. Немногим позже, после часа в прошлую ночь в вестибюле дома на Восточной Двадцать девятой улице было обнаружено тело женщины. Ее задушили с помощью какого-то шнура, что-то вроде веревки, но не слишком тонкой. Опознать ее оказалось непросто, поскольку сумочку унесли. Как позднее выяснилось, она жила в соседнем доме, так что, в конце концов, нам не понадобилось много времени. Ее звали Маргрет Фомоз. Она работала служанкой в доме мисс Присциллы Идз на Семьдесят четвертой улице. Как стало известно, в этом доме она находилась с утра до вечера, а жила на Двадцать девятой улице со своим мужем. Обычно она возвращалась домой около девяти часов, но вчера вечером позвонила мужу и сказала, что задержится и не придет до одиннадцати. По его словам, она казалась расстроенной. На все его вопросы Маргрет ответила, что обязательно все расскажет, когда придет домой. - Значит, она была убита около одиннадцати? - Пока неизвестно. Здание на Семьдесят четвертой улице - частный дом, переделанный на роскошные квартиры, по одной на каждом этаже. За исключением квартиры мисс Идз, которая занимает два этажа и имеет собственный отдельный от всех лифт. Он так хорошо работает, что при нем нет обслуживающего персонала. Поэтому никто не мог видеть, кто приходил и кто уходил от мисс Идз. Судебный эксперт считает, что все произошло между половиной одиннадцатого и полуночью. Кремер снова взглянул на часы. Он сунул сигарету в левый угол рта и прижал ее зубами. Кремер никогда их не раскуривал. - Я был дома и лежал еще в постели, - продолжал он, - когда мне сообщили о происшедшем. Роуклифф к тому времени уже направил на место четырех человек - обычная формальность. Около четырех утра один из них, по имени Ауэрбах, решил, что имеет неплохие мозги и стоит им дать шанс отличиться. Ему в голову пришла мысль, что он почему-то никогда не слышал раньше, чтобы похитители сумочек душили свои жертвы. К тому же всякая попытка к изнасилованию здесь исключалась. Он стал задавать себе вопрос, что же послужило поводом к убийству? Ее сумочка или она сама? Согласно показаниям мужа убитой, она никаких порочащих связей не имела, да и в сумочке ничего особенного не было. Но в списке содержимого сумочки, составленного с помощью того же мужа, один предмет показался Ауэрбаху заслуживающим более пристального внимания. Это были ключи от квартиры, в которой работала миссис Фомоз. - О, этот парень далеко пойдет и в один прекрасный день может занять ваше место. - Он был бы рад сделать это и сейчас. Итак, он отправился на Семьдесят четвертую улицу, позвонил в апартаменты мисс Идз и не получил никакого ответа. Он прошел к швейцару и приказал ему открыть дверь квартиры. Когда они вошли туда, то увидели тело Присциллы Идз между ванной и холлом. Ее ударили по голове кочергой, которая валялась тут же, а потом задушили чем-то тоже похожим на веревку. Шляпа лежала возле трупа. Жакет был на убитой. Так что, возможно, убийца уже поджидал, когда Присцилла вошла. Обо всем этом мы узнаем значительно больше, когда найдем шофера такси, на котором она приехала, что не представляет больших трудностей, особенно после тех сведений, которые я получил от вас. Судебно-медицинский эксперт считает, что это убийство произошло между часом и двумя. - Значит, домой она приехала не сразу. Как вы уже знаете, я посадил ее в такси примерно без двадцати двенадцать. - Да. Ауэрбах связался с Роуклиффом, и мальчики горячо принялись за дело. Качество полученных отпечатков было, конечно, ниже среднего, так как она, я полагаю, очень внимательно следила за чистотой - пыль везде была вытерта. Вершиной улова оказалась лишь коллекция отпечатков на багаже хозяйки. Когда было установлено, что отпечатки принадлежат тебе, Роуклифф сразу же позвонил мне, и я решил перед визитом к прокурору забежать сюда, по пути в нижнюю часть города. Роуклифф представления не имеет, как ему вести себя с Вулфом, а ты всегда оказываешь на него такое же действие, как пчела на собачий нос. - Ну что ж, как-нибудь и я вам расскажу, какое действие он оказывает на меня. - Лучше не стоит. - Кремер опять посмотрел на часы. - Я не возражал бы против того, чтобы все-таки перекинуться хоть словечком с Вулфом. Но я прекрасно знаю, как он отнесется, если поймет, что его беспокоят по такому пустяковому делу, как убийство какой-то женщины, так что я удовольствуюсь на сей раз теми сведениями, которые получил от тебя. - И, заметьте, я ничего не скрыл. - Поверю, для разнообразия. - Он встал. - Особенно учитывая то, что у Вулфа в настоящее время нет клиента и пока не предвидится, насколько я понимаю. Он будет от всего этого совсем не в восторге, поэтому я вам не завидую. Ну что ж, я ушел. Я думаю, ты понимаешь, что как свидетель, ты должен находиться поблизости. Я согласился с ним и, проводив, пошел было в кабинет, но дойдя до двери, вдруг передумал, круто повернулся и направился к лестнице. Поднявшись на два этажа выше, я прошел в Южную комнату, и, встав посредине, огляделся вокруг. Фриц еще не успел побывать здесь, и комната была все в том же виде, в каком ее оставила Присцилла: со сложенном покрывалом на одной из кроватей. Я подошел поближе, приподнял покрывало и подушку, заглянул под них и снова опустил. Потом я подошел к большому бюро, стоящему в простенке между окнами и принялся открывать и закрывать ящики. Не то, чтобы я был не в своем уме. Опыта детектива мне было не занимать, но произошло убийство, и этот случай меня слишком заинтересовал. Я хотел знать о нем как можно больше. В этот момент я находился именно в той комнате, где несчастная Присцилла собиралась ночевать. Я ни в малейшей степени не надеялся найти здесь что-нибудь, что могло бы помочь расследованию, поэтому и не был разочарован, ничего не обнаружив. Но кое-что я все же получил. На полке в ванной комнате лежала зубная щетка и бывший уже в употреблении носовой платок. Я взял их и унес в свою комнату, где положил на туалетный столик. Они до сих пор у меня в ящике, где я храню коллекцию различных профессиональных реликвий, напоминающих мне о том или ином деле, с которым мне приходилось сталкиваться. Не было никакой нужды подниматься в оранжерею и затевать перебранку с Вулфом, поэтому я спустился снова в кабинет, уселся за письменный стол, разобрал и вскрыл утреннюю почту и принялся за свои обычные дела. Несколько позже я вдруг обнаружил, что вношу дату прорастания цимбидиум хлофордианум на карточку цимбидиум неувелов. Я решил, что у меня нет таланта к подобной канцелярской работе, разложил все бумаги обратно по соответствующим папкам, сел в кресло и уставился на свои пальцы. Существовало четыре тысячи вопросов, ответы на которые я хотел бы знать. Были и определенные люди, которых стоило бы расспросить, хотя бы сержанта Пэрли Стеббинса или Лона Коэна из "Газетт". Но, в конце концов, это был кабинет Ниро Вулфа и его телефон. В одиннадцать часов он, наконец, спустился вниз, вошел в кабинет, прошел к своему огромному письменному столу, уселся поудобнее в кресло и принялся просматривать тонкую пачку поступившей за сегодняшнее утро корреспонденции, которую я положил. Там не было ничего особенно интересного и, конечно, ничего срочного. Он поднял голову и сказал, словно только что меня заметил. - Было бы очень похоже на тебя, если бы ты в десять часов поднялся ко мне наверх за инструкциями, как это было условленно. Я кивнул. - Знаю. Но Кремер ушел отсюда только спустя пять минут после десяти, и я знал, какова будет ваша реакция. Вы хотите услышать подробности? - Начинай. Я сообщил ему все, что узнал от Кремера. Когда я закончил, он хмуро посмотрел на меня из-под прикрытых век. Мы надолго замолкли. Наконец Вулф заговорил: - Ты все рассказал Кремеру? - Да. Вы же сами сказали, чтобы я все выложил. - Значит, Холмер скоро узнает, если еще не узнал, о нашей стратегии. Я не думаю, что нам стоит тратить усилия на то, чтобы связаться с ним. Он ведь желал получить свою подопечную живой и невредимой, а теперь об этом не может быть и речи. Я с ним не согласился и выразил это, хотя и в очень мягкой форме. - Но ведь он, - сказал я, - наш единственный контакт, каким бы раздражительным он не был. И мы могли бы начать с него. Ведь нужно же нам с чего-то начинать? - Начать? - Вулф был мрачен. - Что начать? И для кого? У нас ведь нет клиента, а значит, и начинать нечего. Самым простым и приятным для меня было бы рявкнуть во весь голос. Но я подумал: "А что потом?" и умерил свою злость, заговорив ровным голосом: - Я не отрицаю того, что в этом деле можно придерживаться одной точки зрения, но есть и еще, по крайней мере, одна. Она, эта женщина, была здесь и искала себе убежище, а мы выгнали ее одну в ночь. И вот теперь она убита. Я считаю, что есть вещи, которые вы, при вашем уважении к себе, о котором вы толковали вчера так много, не можете выносить. Я думаю, что у вас есть какая-то отправная точка для расследования этого убийства. И клиент - ваша порядочность. - Чепуха! - Может быть. - Я продолжал оставаться совершенно спокойным. - Я хотел только подробно объяснить вам, почему я считаю, что мы должны поймать парня, который убил Присциллу Идз. Но я не хочу тратить ваше драгоценное время и свои слова на дальнейшие размышления. Ведь это не принесет вам никакой пользы? - Нет. - И вы не хотите даже обсуждать этот вопрос? - А почему я должен его обсуждать? - Он махнул рукой. - Я ведь не связан никакими обязательствами ни словами, ни деньгами. Ведь так? - О'кей. - Я встал. - Думаю, мне понятно, что происходит. Но вы должны отдавать себе отчет в том, что это дело близко меня касается, в отличие от вас. Если бы вчера, прежде чем выпроваживать Присциллу, я узнал, чего она хочет, разве была бы она сейчас в морге? Я очень сомневаюсь в этом. Когда вы спустились вниз, и я сообщил вам о ней, вы велели мне вывести ее из дома до ужина. Если бы я это сделал, была бы сейчас она в морге? Конечно, нет. То, что она не ушла отсюда до полуночи и решила идти домой, совсем неважно, но я считаю - вина здесь лежит на мне. Может быть она просто решила поменять одежду и багаж, а может быть, прекратить эту игру. Во всяком случае, она пошла домой, и вот что из этого получилось. И теперь это уже моя личная проблема. - Арчи, - сказал Вулф недовольно, - ни один мужчина не может считать себя ответственным за отсутствие того дара, который он обычно разделяет со своими коллегами, а именно - предвидения. Конечно, нельзя утверждать, что незнание не может стать причиной страданий. Это вульгарная софистика. Однако то, что нельзя винить себя за незнание будущего - сущая правда. - И все же это остается моей личной проблемой. Я могу смириться с отсутствием предвидения, но не намерен терпеть того, что какой-то чертов убийца может быть благодарен мне, пославшему жертву прямо к нему. Я, конечно, уйду от вас, если вы предпочитаете такой выход, но я хотел бы знать ваше мнение и просил бы вас принять решение незамедлительно... Жалования, разумеется, я не возьму. На мое место вы можете взять Сола. Я перееду в отель, но вы, я полагаю, не будете возражать против того, чтобы я иногда забегал в ваш дом. Он вытаращил на меня глаза. - И ты собираешься заняться расследованием убийства мисс Идз в одиночку? - Этого я пока еще не знаю. Мне, конечно, может понадобиться помощник, но я могу и сам стать помощником. - Пф! - Голос Вулфа был полон презрения. - Вздор, - сказал он, - неужели Кремер такой уж неспособный работник? Или его люди ничего не умеют делать? Неужели они настолько никчемны, что ты станешь работать за них? Услышать такое от тебя? - Он покачал головой. - Нет, так не пойдет, Арчи. Ты пытаешься принудить меня принять неприемлемое для меня решение. Я не возьмусь за слишком крупную и дорогостоящую операцию без каких-либо шансов получить гонорар, лишь потому, что тебя уязвили обстоятельства. С твоей стороны было бы просто безумием пытаться раскрыть это дело. Да и к чему? Я был слишком занят своими мыслями, чтобы отвечать на его вопросы. Сняв пиджак, я вытащил из ящика письменного стола кобуру и надел ее на себя. Потом я вытащил "марли" тридцать второго калибра и коробку с патронами, зарядил пистолет, сунул его в кобуру и надел пиджак. Это было впечатляющим ответом Вулфу. Однако я проделал все это не только для Вулфа. На основе печального опыта прошлых лет, я знал, что не стоит выходить из дома на расследование безоружным. Так что я, главным образом, действовал так из-за осторожности. Я посмотрел на Вулфа. - Я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы дать понять каждому, что теперь я работаю не на вас. Некоторые, конечно, могут мне не поверить, но тут уж я ничего не смогу поделать. Я еще вернусь сюда за вещами, а если не смогу сделать этого допоздна, то позвоню вам и скажу, в каком отеле остановился. Если вы к этому времени предпочтете меня уволить, ну что ж, тем лучше. У меня нет больше времени обсуждать эту проблему, потому что я хочу перехватить одного необходимого мне для дела парня еще до ужина. Вулф сидел плотно сжав губы и мрачно смотрел на меня. Я повернулся и вышел. Проходя через прихожую, я прихватил свою соломенную шляпу. Нельзя сказать, чтобы я любил людей, болтающихся летом в шляпах, но мне необходимо было придать себе соответствующий вид. Спустившись по лестнице на семь ступенек, я повернул на восток, как будто твердо знал, куда мне нужно было идти. Я прошел по Десятой авеню, свернул к нижней части города и на углу Тридцать четвертой улицы зашел в аптеку. Там я заказал напиток с шоколадом и яичным желтком. Конечно, не существовало никакого парня, которого мне нужно было бы поймать до ленча. Мне просто хотелось поскорее уйти из дома. Раз не было никакой надежды склонить Вулфа на мою сторону, то это было просто необходимо. Разумеется, я не винил патрона, так как у него, в отличии от меня, не было личной проблемы. На ближайшее время я мог найти лишь одно применение моему времени и способностям. Мне необходимо было обнаружить, кто был убийцей, к которому я послал Присциллу Идз, усадив ее в такси. Я должен был узнать его точный адрес и захватить с чьей-либо помощью или без нее. Я не мечтал о славе детектива и участии в шествии по Бродвею на белом коне с головой преступника на острие копья. Я хотел только обрести чью-нибудь помощь в этом деле. Она была мне необходима. Я мог пойти к инспектору Кремеру, объяснить ему все и предложить свои услуги на тот случай, если он захочет взять меня в качестве консультанта на это расследование. Я, может быть, так бы и сделал.. Но вовсе не хотел, чтобы тупица Роуклифф отдавал бы приказания. Ничто в мире не может оправдать человека, добровольно отдающего себя в руки Роуклиффа. Поэтому такую возможность я тотчас же отмел. Но что тогда? Если я отправлюсь в апартаменты Присциллы, меня туда попросту не пустят. Если свяжусь с Перри Холмером, то он даже не станет со мной разговаривать. Я находил изъяны в любом своем плане. Покончив с напитком и со стаканом воды, я пошел в телефонную будку, набрал номер "Газетт" и вызвал Лона Коэна. - Прежде всего, - сказал я ему, - этот звонок сугубо личный. С Ниро Вулфом он не связан никоим образом. Учти это и будь любезен мне сообщить все факты и выводы, и даже слухи, прямо или косвенно связанные с мисс Идз и ее убийством. - Газете это будет стоить денег, сынок, - сказал он. - Каждая моя минута - золото. Я сейчас очень занят. - Я тоже. Но я не могу ждать, когда выйдут газеты. У нее остались какие-нибудь родственники? - В самом Нью-Йорке нет, насколько мне известно, но имеется парочка теток в Калифорнии. - Ты имеешь какие-нибудь сведения, которые можешь сообщить по телефону? - И да, и нет. Но вообще-то, в этом деле нет ничего особенно выдающегося. Тебе известно о завещании ее отца? - Мне абсолютно ничего неизвестно. - Ее мать умерла, когда она была еще совсем ребенком, а отец - когда ей было пятнадцать. Звонкая монета, ценные бумаги, которые он ей оставил, а также страховка не были чем-то выдающимся, но он оказался владельцем девяноста процентов капитала корпорации "Софтдаун" - полотенечно-текстильного дела стоимостью в десять миллионов долларов. Опекуном был назначен его друг и юрист Перри Холмер. Восемьдесят процентов дохода от вверенного попечению имущества отходило к Присцилле. На двадцать пятый день ее рождения ее собственностью должно было стать все. В случае ее смерти раньше этого срока капитал стал бы собственностью служащих корпорации. Их имена указаны в списке, который является частью завещания, с указанием отходящей каждому суммы. Большая часть капитала попадет сейчас к кучке заправил, насчитывающей менее дюжины человек. Она убита за шесть дней до своего дня рождения. Тебе, конечно, кажутся эти сведения не имеющими выдающегося значения. - Нет, нет. Теперь я готов держать пари, что это далеко не так. Чертов дурак! Я, конечно, имею в виду ее отца. А как насчет парня, за которым она была замужем? Я слышал, она с ним убежала. От кого она убегала, если ее отца уже не было в живых? - Не знаю... может быть, от поверенного; он ведь был ее опекуном. - Вряд ли. Ведь она встретила будущего мужа во время своего путешествия на юге. Я думаю, что в Нью-Йорке об этом знают очень мало. - А что ты имел в виду, когда сказал мне, что Вулф никоим образом не связан с этим делом? - Именно это и имел в виду. - Ага! - Лон задумался. - Полагаю, ты зашел к приятелю. Передавай ему привет. Он приготовил что-нибудь стоящее? - Пожалуй, да. Я куплю тебе бифштекс у Пьера в семь тридцать. - Это лучшее предложение, которое я сегодня получил, - он с шумом вдохнул воздух. - Я надеюсь, что смогу им воспользоваться. Позвони мне в семь. - Идет. Я повесил трубку, открыл дверь будки, достал носовой платок и вытер лицо. В будке было слишком жарко. Я нашел манхэттенскую телефонную книгу, выбрал нужный мне адрес, вышел на улицу и взял такси, чтобы направиться в восточную часть города. ГЛАВА 5 Штаб-квартира корпорации "Софтдаун" на Коллинз-стрит 192, в центре бывших джунглей, между Сити Холл парком и Гринвич Виллидж, занимала не кабинет и даже не этаж, а целое здание. Все четыре этажа его фасада были когда-то сложены из кровавого цвета кирпичей, но, чтобы узнать об этом, вам пришлось бы использовать долото или пескоструйный аппарат. Тем не менее, две огромных чисто вымытых витрины на первом этаже, по обеим сторонам входа, сверкали на солнце. За одной из витрин, в боевом порядке, расположился обширный набор полотенец, самых различных расцветок и размеров. За другой находилось умопомрачительное приспособление, к одному из перекладин которого была прикреплена пластинка, гласившая: "Лебедка Харгривса. 1768". Обе створки двойной двери были открыты, и я вошел. Широкий, уходящий в глубь коридор по всей длине был разделен перегородкой. С левой стороны от нее шла вереница дверей, а с правой - открывался большой холл, заставленный целой армией столов с грудами товаров. В помещении находилось всего пять или шесть человек. Первая дверь за перегородкой была открыта. На ней висела табличка: "Справочная". Но сидящая за конторкой старая женщина показалась мне настолько недружелюбной, что я прошел мимо и повернул направо, туда, где, почесывая ухо, стоял плотный, румяный человек. Я показал ему удостоверение с фотографией, и рявкнул: - Гудвин, детектив. Где босс? Он едва бросил на меня взгляд и проскрипел: - Какой босс? Что вам угодно? - Послушайте, - сказал я ему уже официальным тоном, - я здесь в связи с расследованием убийства мисс Присциллы Идз. Я хочу побеседовать с каждым, кто связан с этим делом. Я предпочел бы начать с верхушки. Может быть с вас? Как ваше имя? Он и глазом не моргнул. - В таком случае, вам нужно повидать мистера Брукера. - Согласен. А где он? - Его кабинет внизу, в конце коридора, но сейчас он на конференции, наверху. - Где лестница? Он ткнул пальцем. - Вон там. Я двинулся в указанном направлении. Все лестницы вполне сочетались с общим обликом здания, кроме пластика, которыми были обиты по бокам ступени. Второй этаж казался более деловым, чем первый. Здесь находились ряды письменных столов с пишущими и счетными машинками, шкафы и полки и, конечно, девушки, которых было не меньше сотни. Самый приятный вид розыска - это изучение архитектуры, отделки и характера большого делового офиса, но в тот день я был слишком озабочен. Я подошел к темноглазой, с хорошим цветом лица и гладкой кожей особе, манипулирующей с машинкой, которая была больше, чем она сама, и спросил, где находится конференц-зал. Она указала в дальний конец комнаты, окна которой выходили во двор. Найдя нужную дверь, я открыл ее и вошел. Перегородка обладала прекрасной звуконепроницаемостью, ибо, как только я захлопнул дверь, грохот и трескотня, сопровождающие кипучую деятельность в большой комнате, утихли. Эта комната была средней величины, квадратная, с прекрасным столом красного дерева посередине и стульями вокруг него. В конце ее был выход на лестничную площадку. Один из пятерых мужчин, сидящих у стола тесной группкой, мог бы быть Харгривсом 1778 года* или, по крайней мере, его сыном, с его серебристо-белыми волосами и старой морщинистой кожей, для которой на лишенном плоти лице не хватало места. Его голубовато-серые глаза все еще были зоркими и заставили меня обратить свой взор именно на него. Продолжая играть свою роль, я сказал: - Гудвин, детектив. Я относительно убийства Присциллы Идз. Мистер Брукер? * Харгривс Джеймс (умер в 1778 г.) - английский ткач. Построил прядильную машину "Дженни", получившую широкое распространение. - Прим. ред. Но седой мужчина не был Брукером. Им оказался сидевший напротив человек, примерно вдвое моложе белоголового и имеющий вполовину меньше волос на голове. Это был светлый шатен с длинным бледным лицом и тонким носом. - Брукер - это я, - сказал он. - Что вы хотите? Ни один из присутствующих не попросил у меня удостоверения, поэтому я убрал его в карман, сел без приглашения на стул, вытащив свои записную книжку и карандаш. Я решил, что если не покажу сразу свою значимость, то вполне могу уйти отсюда ни с чем. Я открыл записную книжку, неторопливо выбрал чистую страницу и, обежав их всех взглядом, остановил его на Брукере. - Итак, это только предварительная встреча, - сказал я ему. - Полное имя, пожалуйста. - Д. Лютер Брукер. - Что означает "Д"? - Джей. Д-ж-е-й. Я записал. - Вы служащий данной корпорации? - Президент. Вот уже семь лет. - Когда и каким образом вы услышали об убийстве мисс Идз? - Сегодня утром, по радио. Из выпуска новостей в семь сорок пять. - Вы услышали об этом впервые? - Да. - Как вы провели время прошлой ночью, между половиной одиннадцатого и двумя часами? Только кратко. У меня очень мало времени. - Лежал в постели. Я устал после тяжелого рабочего дня, рано лег, вскоре после десяти, и не вставал до утра. - Где вы живете? - У меня комнаты в отеле "Принц Генри", в Бруклине. Я посмотрел на него. Я всегда стараюсь не спускать глаз с людей, которые живут в Бруклине. - Там вы и провели прошлую ночь? - Конечно, потому что именно там стоит моя кровать, и я лежал в ней. - Один? - Я не женат. - В вашем номере больше никого не было? От десяти тридцати до двух часов прошлой ночью? - Никого.