чае это хорошо разыграно! А тот агонизирует по- настоящему: -- Пить! Пить! -- стонет он. -- Подай ему воды! -- приказываю я Берю. Сочувствуя, несмотря ни на что, он повинуется и в своей заботливости доходит до того, что поит умирающего. Меня охватывает тоска. -- Слушай меня, Меарист, эти подонки опаснее, чем все убийцы твоего калибра. Мы должны их достать. Это главное. Скажи, где они, и мы отомстим за тебя! Рот его стал впалым. Он закрывает глаза. -- Отель... -- Отель какой? Говори быстрее, парень, быстрее! -- Цветов... в Сен... Он замолчит сейчас... Я тру ему виски мокрой тряпкой. Тогда он снова открывает глаза и смотрит на меня (прошу вас верить, впрочем, если вы не верите, мне на это наплевать) трогательным взглядом. -- Сен-Жермон... -- Де-Пре...? -- Нет! ан... ан... -- Ан-Ле? Вздрагивание век -- весь ответ. Он еще произносит: -- Осторожно, хозяин -- их приятель! На этот раз он теряет сознание. -- Вызови врача,-- говорю я Берю.-- мы не можем оставлять человека подыхать так. -- Ты что? Псих, что ли? -- непочтительно отзывается Толстый.-- Я не успею даже добежать до угла штрассе, как он отправится к высшим людям. Братишка в состоянии комы! Он прав, мы уже ничего не можем сделать для Меариста. Решительно, банда летучих мышей расположена к яду. -- Сматываемся! -- говорит Берю, забирая обе пары наручников. -- Меня смущает, что мы оставляем его одного Опухоль сморкается в ладонь. Он вытирает пальцы о покрывало и взрывается: -- Надеюсь, ты не будешь рыдать над ним, а? Ты забыл, что он unrek хлопнуть Пино и что наш бедный растяпа в больнице из-за него? Они бы помогли Пинюшу, а? Ну ладно, хватит! Хотя я -- шеф Берю, но уступаю его требованию. Жиртрест прав: есть дела поважнее, чем возносить молитвы за агонизирующих у изголовья подобной сволочи. Трудно быть безжалостным, тем не менее надо уметь преодолевать себя. Жить -- это значит проходить мимо! Судьба простит нас! Меариста и меня! Так как мой уголовник отдаст Богу душу такую же черную, как антрацит из Рура. Перед тем как смотаться, я закрываю его гляделки, потому что, видите ли, всегда имел хорошие манеры. Так уж воспитан, Фелиси подтвердит вам это! Глава XVII Что называется, взять реванш Берю, который сидит, глубоко задумавшись, рядом со мной, удается отчеканить одну красивую фразу. -- К кому мы едем? -- спрашивает он. Я остановил свой танк перед кокетливым особнячком, соседствующим с сен-жерменским лесом, где, как поется в песне, от обиды повесился юный влюбленный с натянутым носом. -- К одному моему знакомому,-- информирую я его. -- И что мы у него будем делать вместо того, чтобы сразу отправиться и собрать букет этих ублюдков в Отеле Цветов, о котором нам наболтал Меарист? Я поднимаю бровь. -- Видишь ли, Толстый шпик, эти ребята пугливее тигров. А доказательством служит то, что во время нашего десанта к Кайюку в Рамбуйе им удалось смыться. Кроме того, ты ведь слышал, что сказал Меарист: хозяин Отеля Цветов их дружок. Уверяю тебя, что при малейшей опасности в этом борделе опять начнется спасайся- кто-может. -- Другими словами, ты замышляешь что? -- спрашивает Толстый, которого наконец охватывает страсть к делу. -- Что надо выбирать окольные пути, которые зачастую сокращают расстояние! Удовлетворенный этой цитатой, я вылезаю из моей тройки и иду трезвонить в дверь особнячка. Дверь открывает хорошенькая субретка, крепко сбитая, с пушком на верхней губе. Я спрашиваю ее, дома ли мсье и мадам Всемоетвойе, а она спрашивает меня, кто их спрашивает, что неявно обнаруживает присутствие хозяев. Всемоетвойе мой старинный приятель. Мы вместе учились в лицее, вместе первый раз надрались и вместе, не переключая передачи, въехали под наш первый красный фонарь. Это добрый толстяк, отец которого ковал бабки и который продолжает ковать их по привычке, почти не замечая этого. Во времена наших похождений я занимался тем, что уводил у него из-под носа его подружек, что повергало его в глубокую тоску. Но, так как это лучший из людей, он никогда не сердился на меня за это дольше двадцати четырех часов, то есть времени, необходимого, чтобы найти замену. Странная вещь -- которая проливает яркий свет на изгибы души,-- как только он совершал очередное завоевание, он из кожи лез, чтобы мне его показать. Это было что-то вроде испытания, которому он подвергал себя. Рисковый парень, этот Всемоетвойе. Во время моего необычного появления в гостиной, он, обрюзгший, сидит в кресле, покуривая толстенную штуковину, произведенную в Ла Хабане. -- Не может быть! -- восклицает он, бросая финансовую газету, jnrnp` представляет собой его "Приключения Тинтина".-- Я не верю своим глазам! Он еще больше растолстел. Надо сказать, что я его не видел уже десять лет. Сейчас у него крупное представительство выше колен, солидный багаж под зенками, серебро в шевелюре, хотя он старше меня на каких-то пару лет, и вид прелата чревоугодника, внушающего доверие. Мы обмениваемся обычными похлопываниями и восклицаниями. Вкратце рассказываем друг другу о последних десяти годах. Говорим, что совсем не изменились. И, наконец, я выкладываю свою историйку. -- Людовик (это его имя), ты знаешь Отель Цветов? И мой приятель краснеет, как храбрый омар, который нырнул в кастрюлю с кипящей водой, чтобы спасти утопающую лангусту. -- Еще бы! -- Что это за лавочка? -- Ну, эдакое любовное гнездышко! Оно открыто преимущественно после полудня, если ты понимаешь, что я хочу сказать! -- Ага! Ясно. Для избранных? -- Очень. Парижское джентри[45] наставляет там друг другу рога изо всех сил! -- Занятная картина! В эту секунду дверь гостиной открывается и появляется чудное белокурое создание. Ему не больше двадцати пяти. Линии корпуса образца двадцать первого века. Загорелое лицо буквально озарено глазами сиамской кошки. -- Но это так! -- бросает Людовик.-- Ты, кажется, не знаком с моей женой! Вошедшая мило улыбается мне. У нее такие зубки, которые бы затмили витрину у Картье. -- Это комиссар Сан-Антонио, о котором я тебе часто рассказывал! -- говорит Всемоетвойе. -- О! Да,-- говорит она.-- Кажется, вы у него уводили подружек? -- Из-за этого Казановы я не мог удержать ни одной! -- шутит мой дружок. Атмосфера лучше некуда. Мы выпиваем по рюмочке. Я с трудом отрываю глаза от мадам Всемоетвойе. Настоящая богиня! На ней бежевое платье, на котором прописными буквами написано, что оно от Диора! Как Людо ухитрился овладеть такой потрясающей женщиной! -- Итак, к делу, ты хотел меня о чем-то попросить? -- говорит он. -- Да...-- говорю я. -- Валяй, все мое -- твое, мой вероломный дружище! Я допиваю бокал и, ставя его на английский салонный столик, невинно говорю: -- Я хотел попросить тебя одолжить мне мадам! Молчание, которое последовало за этим, могло стать катастрофическим, если бы я не пустился в подробные объяснения: -- Те, кого я разыскиваю, скрываются в Отеле Цветов. Они настороже и при малейшей опасности ускользнут. Значит, я должен хитрить и появиться в этом отеле как клиент. Однако это такое заведение, куда ходят вдвоем и преимущественно с хорошенькой женщиной... -- Нет, ну ты ненормальный! -- протестует Людовик.-- Моя жена! -- О! Конечно же, да! -- стучит ножками белокурая красотка.-- Это безумно увлекательно. Я успокаиваю своего друга. -- Для мадам это абсолютно безопасно. Главное для меня -- проникнуть внутрь, не привлекая внимания. Как только мы окажемся внутри, она останется в закрытой комнате, пока будет проходить noep`vh... Он боится рискнуть, рисковый Людовик. Зато его жена рисковая за двоих. Вы думаете, она упустит такую возможность -- нарушить обывательскую монотонность своего существования? -- Ты отдаешь себе отчет, наконец,-- жалуется он, понимая, что его не услышат,-- если кто-нибудь узнает ее в тот момент, когда она будет входить в Цветы, я заработаю репутацию рогоносца! -- Никто ее не узнает,-- обещаю я. Он поднимает руки. -- Ты никогда не изменишься, Сан-Антонио. Ты не видел меня десять лет и вдруг сваливаешься мне на голову, чтобы одолжить мою жену, в этом весь ты! Зарегистрировав это безмолвное согласие, я ввожу Берюрье. -- Ты принимаешь командование операцией снаружи,-- говорю я ему.-- Необходимо вызвать из Парижа два фургона с двумя дюжинами молодцов. Вы займете исходную позицию вблизи отеля. Кстати, что представляет из себя это заведение? -- спрашиваю я друга детства. Надутый, он объясняет: -- Особняк, увитый плющом, посреди парка. -- Хорошо. Когда я решу, что настало время действовать,-- говорю я Толстому,-- то привяжу свой платок к оконной ручке, улавливаешь? -- Ясно! -- Тогда появляетесь вы и быстро окружаете отель. Будьте внимательными к запасным выходам. -- Не беспокойся. -- Ни одна душа не должна проскользнуть. -- Пусть попробует! -- Очень хорошо, а теперь принеси из машины мой гримерный набор. -- Зачем? -- Я хочу немного изменить свой внешний вид. Пока он выполняет, я спрашиваю Всемоетвойе: -- Какая у тебя тачка? -- "Студебеккер",-- говорит он. Я ласково похлопываю его. -- Не дуйся, вернем мы твою даму в целости и сохранности, Людо. Неужели, старея, ты становишься ревнивцем? -- Ты думаешь... Тут снова появляется мадам, которая исчезла, чтобы привести себя в порядок. -- Я к вашим услугам! Это заявление не способно рассеять дурное настроение моего однокашника. x x x Вы бы меня, ей-Богу, не узнали, если бы видели, как я отправляюсь в путь в элегантном "Студе" рядом с мадам Всемоетвойе. Я вырядился в маленькие усики а-ля Кларк; круглые очки в золотой оправе и всунул в храпелки два маленьких резиновых шарика, которые расширили крылья носа. Это меня изменило до неузнаваемости! -- Я предпочитаю вас в натуральном виде! -- говорит по дороге моя спутница. -- Спасибо! -- Это удивительное приключение для такой бедной маленькой обывательницы, как я... В пригороде так скучаешь... Лошадь, теннис... Это утомительно, в конце концов. Что нужно этой чаровнице, так это атлетически сложенный малыш для утоления ее послеобеденного голода. Все денежные бабы таковы: время после полудня гибельно для mhu. Сиеста огромна, она угнетает, если нет посуды, чтобы помыть, белья, чтобы постирать, пола, чтобы натереть воском. Я въезжаю через широкий открытый портал, увенчанный вывеской в виде полукруглой арки, возвещающей: "Отель -- пансион Цветов". Цветы здесь повсюду. Шикарные, хорошо ухоженные цветники. В конце бетонной аллеи стоит особняк, перед ним эспланада, усыпанная розовым гравием для шарабанов. Я оставляю свой между "Кадиллаком" с открытым верхом и "Бозон-Вердюра" с кузовом Шапрон и, нежно поддерживая свою мнимую спутницу (которая мило попросила называть себя Патрицией) за талию, вхожу в отель. Огромный чистый холл, окна в мелкую клетку за шторами в мелкую сетку... Старинная мебель норманнского стиля... Все это необычайно богато. -- Никогда не думала, что когда-нибудь попаду сюда! -- шепчет Патриция. К нам приближается дама, хорошо одетая, седеющая, сердечная, очкастая. -- Господа! Она не задает вопросов. Просто нажимает кнопку, и возникает служанка. Ладненькая и аппетитненькая. -- Проведите этих господ в двадцать третий! -- говорит хозяйка. -- Желаете что-нибудь выпить? -- Шампанское,-- отвечаю я, играя свою роль. -- Сладкое? -- Сухое! Обмениваясь этими прекрасными репликами, я фотографирую глазами топографию местности. Более того, я пропитываюсь атмосферой. Очень важно -- чувствовать атмосферу! Я устанавливаю, что особняк разделен на две части: эта -- рабочая половина, она побольше. И еще есть крыло, предназначенное для владельцев и служащих. Ставлю Биг Бен против Бим Бома, маленькие друзья, которых я ищу, обитают во второй половине. Меарист поступил правильно, предупредив меня, что его сообщники -- друзья трактирщика. У дамы-приемщицы легкий центрально-европейский акцент, что говорит мне о многом. -- Вы расплатитесь сейчас? -- спрашивает она. -- А как же! Она возвращается к кассе, скромно расположенной в глубине холла за гигантскими филодендронами. -- Сто ф! -- говорит она. Я говорю себе, что молчание стоит дороговато в наши дни и шампанское тоже. Я плачу, и служанка ведет нас наверх. x x x Апартаменты стоят путешествия. Если бы Мишлин обставлял жилище подобного типа, то в нем стояла бы кровать на четыре лошадки. Все обито цветастым кретоном и обставлено с роскошью. Все радует глаз, все звуконепроницаемое, все симпатично. Патриция кладет свою сумочку на низкий столик. Она разрумянилась от волнения. -- Что делают в подобных случаях? -- спрашивает она голосом, в котором слышна неуверенность. Я улыбаюсь. -- Ну, я думаю, целуют даму. Усаживают ее на канапе, вот сюда. Говорят, что с такой страстью мечтали об этой минуте, что все это похоже на сон. Замечают, что здесь душно, и советуют быть как у себя дома. Она смеется. -- Кажется, вы хорошо осведомлены. -- Я читал об этом в романах! -- Забавные книги вы читаете! Тук-тук в дверь. Это возвращается служанка с серебряным ведерком, из которого выныривает золотистая головка пузыря. -- За вами поухаживать? -- спрашивает она. -- Нет, мы предпочитаем его хорошо охлажденным. Я сую ей тысчонку старыми, которая мгновенно исчезает. -- У вас прелестно,-- говорю я.-- Как давно я здесь не был! Она улыбается мне. -- О! Да... -- Новый владелец, да? -- Да, в прошлом году... -- Как зовут этого нового? -- Пабст! -- Он сейчас здесь? -- Да, но у него люди... Разговаривая, я отпускаю маленькие шаловливые поцелуйчики в чудную шейку Патриции, чтобы сбить с толку служанку. Так как я больше не задаю вопросов, она скромно удаляется. -- Итак, что вы сейчас собираетесь делать? -- спрашивает моя спутница. -- Подождать полчаса, чтобы дать время моим коллегам занять исходную позицию. -- А потом? -- А потом вдохновение будет диктовать мои действия, мой милый друг... Я подхожу к стеклу, чтобы поднять занавеску. Окно выходит на эспланаду. Передо мной панорама парка, бульвара и прилегающих улиц. Патриция садится на диван. -- У вас необыкновенная профессия,-- говорит она. Я оборачиваюсь. Она положила ногу на ногу так высоко, что я оказался на грани инфаркта. Ее светлый взгляд подернут томной вуалью. По всей видимости, она поддалась сладострастной атмосфере комнаты. Для приличия я сличаю содержимое бутылки. -- Глоток шампанского, мой друг? -- Вы принимаете свою роль всерьез! -- щебечет она. Мы пьем, стараясь не смотреть друг другу в глаза. -- Это правда, что вы отбивали всех подружек у Людо? -- спрашивает она, заставляя испустить надлежащий смешок. -- Это правда, впрочем, мне стыдно за это! -- Бедняжка Людо! Вы знаете, что он на вас совсем не сердится? Наоборот, он находит это забавным. -- У него очень добрая душа... Зато у его жены -- гром и молния, думаю я! Она откидывается на гору подушек. -- Вы очень обольстительны, правда,-- шепчет она,-- даже с этими смешными усами. Ну что вы от меня хотите, когда я слышу призыв, будь то для игры в белот или в частную жизнь, я отвечаю. И самый лучший ответ, который мог дать этой светловолосой подстрекательнице, это сыграть для нее Вальс конькобежцев. Она меня отталкивает как раз настолько, чтобы придать пикантность сцене. -- Вы -- демон! -- хрипит она, обвивая руками мою шею. Я говорю себе, что если Людо никогда не выигрывал в Лотерею, для него пришло время срочно купить билет. Глава XVIII Что называется, взять реванш (продолжение и конец) -- Мы неблагоразумны! Я полностью согласен с Патрицией, поэтому оставляю ее, чтобы выглянуть в окно. На этот раз фургоны на месте. Пора действовать. Небольшая разминка привела меня в состояние боевой готовности. Я в замечательной форме! -- Послушайте, мой ангел! -- говорю я своей партнерше. Но ей трудно сосредоточиться. За двадцать минут я представил реферат моих фирменных блюд, который ее ошеломил. Она по праву отведала "ракету на орбите", "соло на гитаре", "плодородные холмы виноградной лозы", "новый птенчик Лярусса в цветах". -- Патриция! -- Да? Она протягивает мне губы. Я принимаю их. -- Откройте настежь ваши нежные ушки. -- Готово. -- Теперь слушайте. Я сейчас выйду. Когда я уйду, вы запретесь на засов. Подождите пять минут, потом привяжите этот платок к ручке окна, понятно? -- Понятно! Берегите себя, мой милый,-- нашептывает она. -- Как зеницу ваших очей,-- отвечаю я ей, как донжуан. x x x Администраторша погружена в книгу, когда я скатываюсь с лестницы. Она поднимает на меня удивленные глаза. -- Это невообразимо! -- гневно кричу я. -- Что происходит, мсье? -- Я хочу видеть вашего занятого директора! Клопы в таком заведении -- это недопустимо! -- Что вы тут говорите? -- Три клопа, мадам! Моей спутнице чуть не стало дурно! А я в каком положении! Ей-Богу, это вам так не пройдет! Она в растерянности и только умоляюще делает "Тес! Тише!" -- на что я не обращаю внимания. -- Несколько лет назад я уже захаживал сюда. Это было серьезное заведение. Я уехал за границу и вот, по возвращении, нахожу вонючий притон! -- Но, мсье! -- негодует мамаша.-- Но, мсье! -- Мсье больше нет! Я хочу говорить с директором! Пойдите и скажите ему, что у меня есть для него новости! Самый большой позор в моей жизни! Я привожу даму из высшего общества, потратив столько сил на то, чтобы она решилась! И что же мы видим, открыв совещание в простынях?! -- Тише! Тише! -- снова умоляет старушка. -- Клопы! -- ору я.-- Клопы, как в последнем портовом борделе! Хорошо что еще не лобковые вши, мадам? А? -- Подождите! -- уступает служащая.-- Я извещу мсье Пабста! Она направляется в сторону сада. Я жду, пока она скроется, и следую за ней. Вот я в хозяйской столовой. В глубине еще одна дверь... Я бегу к ней... Деревянная лестница, более скромная, чем в холле, скрипит под ногами дамы... Я прячусь под лестницей. Проходит немного времени. Затем по ней начинают спускаться две персоны: дама в фиолетовом и какой-то тип, высокий, лысый и бледный; оба болтают на незнакомом языке. Я секу на свои тикалки. Патриция как раз сейчас завязывает на окне сопливчик. Через несколько секунд начнутся народные гуляния. Хозяева уже на последней ступеньке. Я вырастаю перед ними с пушкой в руке. Хорошенькая парочка! Они делают движение назад, jnrnpne я пресекаю. Свободной рукой хватаю мужика за галстук и дергаю вперед, другой наношу по башке удар рукояткой пистолета, обеспечивая ему мигрень на три недели. Он валится вперед. Продолжая держать на мушке оцепеневшую Горгону, я волоку его под лестницу, чтобы никто не помешал ему делать бай-бай. -- Ну вот,-- говорю я его спутнице,-- теперь мы одни. Она вскидывает руки, защищаясь, думая, что я собираюсь отоварить и ее. Но я делаю отрицательный жест. -- Проводите меня к друзьям, а то я накачаю вас свинцом. Мое лицо, должно быть, настолько выразительно, что она не противится. Мы карабкаемся по ступенькам. А как только поднимаемся на первый этаж, я шепчу ей: -- Покажите мне ту дверь, и без шуток, а то у ваших наследников завтра будет праздник! Она делает испуганный жест в сторону двери в глубине. -- Там есть другой выход? -- Да. -- Куда? -- На лестницу, ведущую в гараж... -- А из гаража можно выйти, минуя фасад? Она не отвечает. Чтобы помочь ей решиться, я давлю стволом своей пращи под ребра. -- Да. Там есть дверь, которая выходит на соседний участок... Я выругался про себя. Мои люди оцепят отель-пансион Цветов, но не весь квартал. -- Сколько их там в комнате? -- Двое! -- И только? -- Да... В это мгновение снаружи слышны звуки боевых действий. Свистки! Беготня! Хлопанье дверей! Раздаются крики! Я отпускаю удар локтем мадам хозяйке, которая отправляется кувырком по лестнице, призывая на помощь свою племянницу на молдовалакском языке. Я бросаюсь в конец коридора, не останавливаясь перед дверью, так, что под моей тяжестью деревянная панель поднимает руки в знак сдачи и разлетается на куски. Я врываюсь в пустую комнату. Эти скоты уже услышали базар и смотались. Дверь в глубине закрыта. Не имея времени ее вышибать, я посылаю маслину в замок... За ней в самом деле обнаруживается крутая лестница. Слышу звук шагов внизу. Никогда, с тех пор как была изобретена лестница, никто не спускался по ней быстрее, чем я. В два прыжка я оказываюсь в гараже. За автофургоном для доставки грузов вырисовывается силуэт. Три пули хлопают рядом. Этот психопат пальнул менее чем с двух метров, и если бы я не сложился вдвое, то схлопотал бы подарок прямо в рожу... Нас разделяет тарантас. Кот и мышь! Я раскусываю их маневр: пока он развлекает меня, его сообщник смывается. Это их стиль, они его уже применяли в Рамбуйе. Я налегаю на авто. Оно не стоит ни на ручнике, ни на передаче. И тогда, изогнувшись в упоре, я качу вагонетку. Мой противник оказывается прижатым к стене. Он ухает, когда капот въезжает ему в брюхо. Я не ослабляю давление, а, наоборот, усиливаю его, и слышится достаточно неприятный хруст. Я отталкиваю моего четырехколесного барана, и мой мертвенно- бледный визави сползает по стене. Это высокий худой человек, возможно, тот, который пытался забрать сундук с летучими мышами из камеры хранения. Его грудная клетка продавлена, он задыхается. Вместо обезболивающего я выписываю ему удар копытом в висок. Спокойной ночи, мой милый! А сейчас мне нужно наверстать упущенное время. Я потерял по меньшей мере две минуты с этим сукиным сыном, а }rncn достаточно, чтобы оторваться, когда у тебя висят на хвосте... Я выскакиваю через дверь и... оказываюсь в большом неухоженном саду. В глубине -- стройка: возводят новое здание на месте старого. Я бегом туда и спрашиваю каменщика, стоящего высоко на лесах: -- Не пробегал ли кто-нибудь только что через сад? -- Да...-- говорит он.-- Одна дама! Галопом... -- Куда она побежала? -- Сюда! -- Он мне показывает на соседнюю улицу. -- Вы ее еще видите? -- Да, она садится в авто... Ну вот, завела! Я прыгаю на мотоцикл, стоящий рядом с подъемным краном. -- Эй! Послушайте! -- орет каменщик.-- Это мой мотоцикл! Держите вора! Он может надорваться... Его пукалка подо мной бросается через лужу вперед. Я вылетаю на улицу в ту секунду, когда грузовик заворачивает за стройку, я подрезаю ему нос и продолжаю топить... Вижу впереди авто беглянки. Она резко поворачивает на шоссе. Я падаю ей на хвост. Надеюсь, что мои орлы услышали пальбу в гараже и догадаются организовать родео. А пока я жму на всю железку. Авто несется через лес по направлению к Пуасси. Оно впереди на несколько сот метров, и мне кажется, что разрыв еще увеличивается! Неужели эта стерва уйдет от меня? Но, определенно, Бог на моей стороне. В конце лесной дороги вырисовывается машина. А за ней тянется автоприцеп. Беглянка вынуждена затормозить, чтобы не врезаться в него. Это позволяет мне приблизиться на несколько метров. Я иду ва-банк. Останавливаю болид каменщика и выхватываю "беретту" Меариста. Рука моя тверда. Четыре маслины! Колесо таратайки лопается в ту секунду, когда она снова бросается вперед. Машина выписывает на дороге опасные зигзаги, вдруг слетает с нее и врезается в дерево. Раздается сильное ба-бах! Я бросаюсь туда. Пацан в машине с прицепом обалдело смотрит, прижавшись носом к стеклу. Братишка видел такое только в кино, он и не представлял, что это может происходить в жизни! Врезавшаяся машина вся в огне. Я пытаюсь открыть дверцу, но ее заклинило силой удара, а внутри извивается, как червь, малышка Грета, истошно вопя. -- Помогите же мне! -- кричу я кретину в машине с прицепом. Я поднимаю здоровенный камень и разбиваю им стекло. Только, когда мы пытаемся вытянуть девицу, пламя, вздутое струей воздуха, мешает нам подойти... Бессильные, мы присутствуем при ужасном конце такого опасного противника, какой была Грета из Гамбурга. Занятно, не так ли, эта поджигательница погибла от огня? Неужели, действительно, существует высшая справедливость? Заключение Кабинет Старика. В нем сам Старик: лучезарный, блестящий, без ума от симпатии к Сан-А, супермену. Берю, спящий в кресле (бикоз оф мюскаде сильных чувств). И ваш горячо любимый Сан-Антонио, который держит речь. -- Вы понимаете, патрон, Грете надоело до чертиков, что ее разыскивали все полицейские службы Запада. Ее положение становилось еще более невыносимым, потому что она должна была реализовать целую программу... -- И тогда? -- И тогда она решила исчезнуть... -- Исчезнуть? -- Ну, умереть! Только нужно было, чтобы мы были уверены в ее смерти, чтобы это было официально подтверждено. И тогда она состряпала несчастный случай в поезде. Это было рискованно, но она постаралась... После ареста Зекзака она специально объявилась в отеле, прекрасно сознавая, что там устроили ловушку. Она добровольно сыграла роль приманки, чтобы заставить нас следить за ней и, в конечном итоге, присутствовать при смерти. -- Объясните, мой добрый друг! (Теперь я его добрый друг, еще немного, и мои акции будут котироваться на Бирже). -- Все было разработано заранее. Каждый член бригады имел свою роль и сыграл ее превосходно. Загримированный Кайюк стоял в коридоре. Человек, который сейчас в больнице с продавленной грудной клеткой, управлял "Мерседесом". Меарист со своей шлюхой, для которой сочинил какую-то историю, ждал, пока под автомобильным мостом пройдет поезд. Она и Грета были одинаково одеты. -- О! Прекрасно, я понимаю,-- говорит Хозяин, поглаживая кумпол. Я думаю in petto, что, к счастью, понял это раньше, чем он. -- Человек в "Мерседесе" засек расстояние. В нужную минуту он дал сигнал. Тогда Грета взяла косметичку из чемодана. Она отправилась в ватерклозет. В косметичке у нее лежали мужские брюки, легкий плащ и кастетка. Она переоделась. Когда поезд проезжал под мостом, Меарист сбросил свою подругу под колеса состава. Кайюк как сумасшедший ворвался в мое купе... Все произошло четко в соответствии с разработанным планом. Как полный болван, я побежал вдоль путей по направлению к трупу. Между тем Кайюк и Грета перебрались через насыпь и влезли в "Мерседес". Они вернулись назад и подобрали Меариста, который, выполнив задачу, вышел на дорогу. Затем эта милая компания въехала на дорогу в овраге, где ждал грузовик, в котором они спрятали "Мерседес". Сделав это, они буквально испаряются. Они знали, что это будет расценено как убийство; они даже этого хотели, чтобы сделать более правдоподобной смерть Греты. Смерть, которая произошла на глазах у полиции! Более того, с ее участием! Это самое сенсационное дело в моей карьере, шеф! -- Я тоже так думаю,-- бормочет Плешивый. -- Самая большая их ошибка,-- продолжаю я,-- заключается в том, что они взяли в дело уголовника. Согласен, они использовали его как слепое оружие и избавились от него, как только необходимость в его услугах отпала, но все же именно из-за него банда летучих мышей уничтожена. Короче, никогда нельзя путать дерьмо и повидло! Старик морщит нос и лукаво подмигивает мне. -- Когда вы стали сомневаться в смерти Греты? -- Когда я обшарил квартиру Вирджинии Недотрог, патрон. Я обнаружил, что она носила очки, и это заставило меня задуматься. Я сказал себе: "Почему бы этим мерзавцам не разыграть спектакль?" Я теперь понимаю, что окуляры Грете были не нужны. Она надела их, чтобы оправдать наличие тех, что будут на трупе утешительницы после несчастного случая. Старик кивает. -- Остается узнать, где они доставали летучих мышей, взрывчатку и кто... -- Да, шеф, но у нас есть парень в госпитале, которого мы заставим говорить, как только он будет в состоянии отвечать! И добавляю шутливо: -- Будьте спокойны, мы нашли у него капсулу с цианидом, и reoep| он не ускользнет от нас, во всяком случае, этим путем! Пожатие руки, поздравления членов жюри, круг почета с букетом цветов. Белозубая улыбка, свежее дыхание: браво, Сан-Антонио! Будят Берю. Наполовину бухой, он открывает один коматозный глаз, замечает чернильницу Старика, принимает ее за бокал жюльена, залпом опрокидывает, говорит, что с него хватит, и следует за мной, даже не разобрав как следует, где мы находимся. -- Пойду придавлю часок,-- говорит он мне,-- я так устал. x x x Когда я вхожу в кабинет, раздается звонок трубофона. Я вяло снимаю трубку. Это Всемоетвойе. -- Сан-Антонио? -- спрашивает он. -- Да,-- отвечаю я, так как ненавижу ложь, которая принесла нам столько зла. -- Я звоню тебе по просьбе моей жены. -- Да? Неужели? Кровь бежит чуть-чуть быстрее. Что это значит? -- Она уверяет, что ты должен пригласить нас на обед сегодня вечером, чтобы компенсировать те переживания, которые ей причинил! -- Полностью согласен! -- говорю я.-- Я, действительно, как раз собирался вам это предложить. -- Чертов трепач! И мой бывший однокашник добавляет: -- Если ты воображаешь, что мы опять десять лет не увидимся, то ошибаешься! Моя жена и я, мы настоящие прилипалы, и теперь, когда ты попался, мы тебя не отпустим! КОНЕЦ! [1] Вы, конечно, догадались, что речь идет не о головном уборе. "Панама", в просторечии так называют Париж (здесь и далее примеч. пер.). [2] Чутье вас не обманывает: Пантрюш -- это все тот же Париж, только на арго. [3] Париж, Монмартр, мансарды богемы, как все это дорого сердцу нашего читателя. Франсуа Мансар -- французский архитектор (1598--1666). [4] О сколько нам открытий чудных готовит книжка Сан-Антонио! И первое из них. НОЖДФ -- национальная железная дорога Франции. [5] ПТТ -- кто бы мог подумать, что эта аббревиатура означает -- Почта. Телеграф. Телефон. [6] Согласитесь, книги Сан-А-- это пир эрудитов. Правильно, Алан Мимун -- алжирский спортсмен французского происхождения, марафонец, его излюбленные дистанции -- 5 и 10 тысяч метров. [7] На заметку эрудиту: Антуан Огюстен Пармантье (1737--1813)-- французский агроном и фармацевт. Он распространил во Франции культуру картофеля. Сан-Антонио не только развлекает, но и просвещает, согласитесь. [8] УБТ -- Управление безопасности территории (те, о ком не упоминают всуе). [9] Конечно, можно было бы перевести -- свинина с капустой, но где же тогда изощренность изысканной французской кухни. [10] Слава богу не "Милый Друг" [11] ФБР не будем и это имя поминать всуе. [12] КП -- командный пункт [13] К тому же некоторые сердобольные читатели упрекают меня g` это в своих письмах! [14] По Берю Клио -- королева историй, как Клеопатра -- царица Египта [15] Знакомые все имена [16] Dixit (англ.) -- Безопеляционное утверждение. [17] Рюи Блаз -- стихотворная драма В. Гюго в 5 актах (1838). В ней слуга, влюбленный в королеву, становится могущественным министром, потом жертвует собой, чтобы спасти честь своей госпожи. Какие люди, какие высокие мотивы! [18] Разнообразие связей, как это по-французски. Сравните -- "Опасные связи" Шодерло де Лакло. [19] Если вы находите, что мои каламбуры притянуты за волосы, мой вам совет: стригитесь а-ля Юл Брюннер (Сан-А). [20] Этот роман в свое время потряс читающую Францию: "Мыслящий тростник".. Но ответа на вопрос, что лучше, мыслящий тростник или сахарный. не дал [21] Нет он не Наполеон I, которого прозвали Стриженый малыш, но какая аналогия! [22] "Тобогган" означает сани или трассу спуска, что мы бы перевели как трасса спуска в преисподнюю порока, полная различных пикантных аттракционов [23] Сделано (англ.) -- Сан-Антонио -- полиглот [24] Ночью (англ.) -- См. предыдущую сноску [25] Если вы не сообразили, помогаю: марка какого-нибудь автомобиля [26] Могущественный министр задумался ровно на десять франков. [27] Улица (англ.). [28] Знаменитое аббатство. [29] Встреча с таким человеком всегда приятна, Конде (Луи II, принц), прозванный Великий Конде, родился в Париже (1621--1686). Один из крупнейших генералов времен царствования Луи XIV. Великий ценитель прекрасного пола [30] Жюль (жаргон) -- сутенер. У нас подобным ремеслом может заниматься человек с любым именем. [31] ЭФ--Электричество Франции (объединение электроэнергетической промышленности) [32] Шарль V, прозванный Шарль Квинт (1500--1558) -- король Испании Владея огромным государством, претендовал на роль главы вселенской монархии [33] Французский генерал Пьер Камбронн (1770--1842) командовал при Ватерлоо одним из последних каре Старой Гвардии. Когда ему предложили сдаться, он как будто ответил: "Гвардия умирает, но не сдается". По другой версии, он ответил знаменитым словом, с которым теперь навсегда связано его имя. Читатель, конечно, вспомнил, что это слово -- "Дерьмо". Оно состоит из пяти букв во французском языке. [34] День взятия Бастилии. Национальный праздник. [35] Очень (англ.). [36] Выпьете что-нибудь? (англ.) [37] Этой ночью (англ.). [38] Дорогой (англ.). [39] Жан Жионо (1895--1970)-- французский писатель, автор книги "Гусар на крыше". [40] Театр ужасов. [41] В душе (лат.). [42] Гильотина. [43] Vierge--девственный (фр.). [44] БПГ -- Без правительственной гарантии. [45] Русский эквивалент покинул родину после 17-го года.