по-вашему, собирается предпринять президент? У меня сложилось впечатление, что он не хочет никакой огласки. - Да это и ни к чему, - быстро ответил Кларк. - Скотт станет все отрицать, а его друзья распускать слухи, что у президента нервное расстройство или что-нибудь похуже. Им ничего не стоит объявить президента сумасшедшим. Его сместят и привлекут к ответственности, но даже если до этого и не дойдет, власть фактически перейдет в руки Скотта, и с этого времени авторитет гражданской власти не будет стоить и цента. - Ну и что же теперь делать? - Президент хочет собрать неопровержимые доказательства, а потом... - Кларк умолк. Кейси взглянул на него и заметил, что на лице южанина появилось жесткое выражение. - А потом он быстро укротит Скотта. Заставит уйти в отставку. Вот для этого и нужно иметь абсолютно точные факты. Кейси закурил сигарету. "На вид-то добродушный, - подумал он об южанине, - а боец, должно быть, хоть куда". - А что, если доказательства окажутся недостаточно убедительными? - спросил он. - Я уже задавался таким вопросом, а вот президент, по-моему, нет, он чересчур уверен, что дело кончится ничем, что все это не подтвердится. Конечно, президент мог бы без всякого предупреждения немедленно уволить Скотта, назначить председателем комитета кого-нибудь вроде Рутковского, отменить тревогу и приказать Рутковскому расформировать ОСКОСС, если такой объект действительно существует. - Но это должно быть сделано не позднее пятницы, - сказал Кейси, - до того, как они начнут перебрасывать солдат по воздуху во все части страны. - Понимаю, понимаю. Но понимает ли Джорди... понимает ли президент? Джигс, до того как все это кончится, нам понадобится ваш совет, совет профессионала военного. Не исключено, что нам нужно будет знать, в каком месте надо прервать связь и систему управления вооруженными силами, чтобы командование оказалось в наших руках, а не в руках Скотта. Оба замолчали. В этот сумеречный час перед восходом солнца Кейси вдруг почувствовал себя маленьким и беспомощным. Вот они шестеро, несведущие и неумелые, пытаются справиться с огромной военной машиной. Им противостоит Пентагон, готовый автоматически реагировать на любую команду Скотта, - три миллиона солдат, пушки, корабли, самолеты, ракеты... Кейси казалось, что он потерял всякую способность ориентироваться в обстановке. В чем же заключается власть президента, о которой он столько слышал за свою жизнь? - Какое бы положение ни занимал у нас политик, - заговорил Кларк, словно читая мысли Кейси, - он ничего не значит без поддержки народа. Перед самым аэропортом Кейси написал на клочке бумаги из своей записной книжки номер телефона Матта Гендерсона в Эль-Пасо и передал Кларку. - Спасибо, Джигс, - поблагодарил сенатор. - Но я думаю, что мне лучше самому осмотреть базу. Если я этого не сделаю, мы не продвинемся вперед ни на шаг. Они пожали друг другу руки и расстались в вестибюле аэропорта. На горизонте уже висело большое красное солнце, когда Кейси садился в самолет, отправлявшийся в Нью-Йорк. А спустя несколько минут, когда уже совсем рассвело и наступило утро, Кларк подъехал к реактивному самолету, улетавшему утренним рейсом на Даллас и Эль-Пасо. В 8:30 утра, прежде чем заняться делами, президент Лимен позвонил своей жене Дорис, гостившей у дочери в Луисвилле. Лимен знал, что одно лишь ласковое слово делало Дорис счастливой, и подумал, что было бы неплохо, если бы и здесь он мог одним только добрым словом устранять все возникающие неприятности. Поговорив с миссис Лимен, он позвонил Лиз в родильный дом, услышал, как она впервые назвала его "дедушка", и по телефону послал ей воздушный поцелуй. Его приподнятое настроение не укрылось от позвонившего вслед за этим Тодда. - Боже мой, господин президент! - укоризненно воскликнул он. - Судя по вашему тону, можно подумать, что Скотт отказался от всех своих замыслов и скоропостижно скончался. - Нет, не скончался, и я только что собирался вам позвонить. Вы могли бы сейчас зайти ко мне? К тому времени, когда Тодд пришел из министерства финансов, расположенного на другой стороне улицы, Лимен уже успел просмотреть две утренние газеты, сообщил своему секретарю по делам печати, что никаких официальных встреч у него сегодня не будет, причем не стал и выслушивать его протесты, выяснил у Эстер Таунсенд, что все три его эмиссара находятся в пути, и прочитал рапорт Корвина о результатах наблюдения за Скоттом. Читая этот рапорт, молча переданный ему президентом, Тодд рассеянно теребил цепочку часов. Лимен снял очки и, удерживая их кончиками пальцев, принялся рассматривать так, словно искал в стеклах какие-то дефекты. - Должен сказать, что в рапорте нет ничего такого, что опровергало бы сообщение полковника Кейси, - заметил Тодд. - Вы только представьте себе: два солидных человека глубокой ночью поднимаются в грузовом лифте для встречи с полусумасшедшим типом, вроде Макферсона. - Между прочим, можно не сомневаться, что они были у Прентиса, - сказал Лимен. - Сегодня утром Эстер проверяла по телефонному справочнику и выяснила, что из членов палаты представителей и сената в "Добни-хаус" проживает только Прентис. - Я, конечно, могу понять дружбу Скотта с Прентисом, - продолжал Тодд. - В конце концов, он же председатель комитета начальников штабов и может навестить Прентиса даже и в такое позднее время. Но вот почему он путается с этим Макферсоном... просто ума не приложу. Лимен нагнулся над письменным столом: - А знаете, Крис, если в сообщении Кейси есть хоть доля правды, тогда мне все понятно. Каждый вечер Макферсона смотрят и слушают восемь - десять миллионов человек, и они, очевидно, принимают каждое его слово как святую правду. Если Скотт что-то готовит, ему нужен человек, который сможет должным образом преподнести все это стране. Судя по выступлениям Макферсона, он готов на это пойти. Вот только роль Прентиса мне непонятна. Теперь уже Тодд счел возможным ответить чуть покровительственным тоном: - Господин президент, если что-то готовится (в чем я еще не убежден), то роль сенатора Прентиса мне совершенно ясна. Он очень тесно связан с военными, и не только по должности председателя комиссии по делам вооруженных сил, но и потому, что представляет в сенате Калифорнию. Подумайте только, как много контрактов на поставку вооружения приходится на долю Калифорнии! Там изготовляют почти все наши ракеты и самолеты. Речь идет не только о крупной промышленности этого штата, но и о профсоюзах. Как только мы начнем полное разоружение, очень скоро вокруг Лос-Анжелоса появится много опустевших городков и местечек. - Позвольте, позвольте, Прентис выше всего этого, - запротестовал Лимен. - Он влиятельный человек и упорно спорил со мной о целесообразности договора. Однако я всегда по-настоящему уважал его, честное слово. - Ну и что? А сейчас у него своего рода защитная реакция. Договор угрожает его образу жизни, вот и все. Затем Тодд вновь заговорил о деталях. - Так как же с Рутковским? - Вчера вечером мы беседовали почти целый час, - ответил Лимен. - Оказалось, разговор вокруг да около совсем не по мне. В основном я придерживался той линии, что меня беспокоит отношение военных к договору и все такое прочее. Барни согласился сегодня утром встретиться с Палмером и позондировать его. - Он рассказывал... - Да, он рассказывал еще кое-что, - прервал Тодда президент. - По словам Барни, недели три назад ему позвонил полковник Мердок и пригласил в Вашингтон для беседы со Скоттом. Мердок подчеркнул, что это не официальный вызов, а частное приглашение приехать и обсудить политическую ситуацию. Барни ответил, что политика его не интересует, но что он заглянет к Скотту как-нибудь в следующий раз, когда будет в Вашингтоне. Мердок сразу как-то замялся, а потом говорит: "Ну что ж, пожалуйста" или что-то в этом роде. - По-моему, Рутковскому не следует сейчас "заглядывать" к Скотту, - заметил Тодд. - Как бы у генерала не возникли подозрения. - Правильно, - согласился Лимен. - Однако, по-моему, надо сейчас же позвонить Скотту и сказать, что я не смогу присутствовать на проведении тревоги и уеду в конце недели в штат Мэн. Тодд одобрительно кивнул. - Это лучшее средство проверить его. Уж на такое заявление он не может не реагировать. Чем скорее вы это сделаете, тем лучше. По аппарату внутренней связи президент связался с Эстер. - У меня есть для вас неприятное поручение, - сообщил он. - Я хочу, чтобы вы соединили меня по телефону со Скоттом, а затем застенографировали наш разговор. Все время, пока президент разговаривал со Скоттом, Тодд не спускал с него глаз. Время от времени Лимен кивал Тодду и невесело улыбался. Когда через пять минут он положил трубку, от его утренней жизнерадостности не осталось и следа. Тодд хотел что-то сказать, но Лимен жестом остановил его и поднял трубку телефона. - Зайдите ко мне и прочтите запись, - попросил он Эстер. Таунсенд почти тотчас вошла в кабинет с тетрадкой для стенографирования, села и начала читать: "Президент. Доброе утро, генерал. Говорит Джордан Лимен. Скотт. Доброе утро, господин президент. Я вижу, мы оба сегодня ранние птицы. Президент. Генерал, не буду терять времени и сразу перейду к делу. После долгого размышления я окончательно решил, что не смогу участвовать в проведении тревоги. Откровенно говоря, я устал и решил поехать к себе на Голубое озеро, порыбачить два-три дня. Скотт. Господин президент, если вы позволите возразить, вам не следует этого делать. Вы имеете непосредственное отношение к предстоящей операции. Ваше присутствие не только необходимо, но крайне важно. Президент. В подобных делах я всего лишь пешка, о чем вам известно не хуже меня, генерал. Учения вполне можно провести и без меня. Скотт. Но вы же верховный главнокомандующий, определенные приказы могут исходить только от вас. Президент. Да, но такие приказы рассчитаны лишь на самый крайний случай, в субботу же они будут носить условный характер. Скотт. Дело не только в этом. Ваше присутствие необходимо для укрепления морального духа войск, вы нужны высшим начальникам и особенно тем, кто будет непосредственно участвовать в учениях; люди будут знать, что за всем наблюдает лично президент. Президент. Об этом не беспокойтесь. Я буду тщательно наблюдать за всем и с Голубого озера. Скотт. Извините, сэр, но я считаю крайне неразумным с вашей стороны брать отпуск при теперешних наших отношениях с Россией. Учения не произведут на русских особого впечатления, если президент тем временем будет удить рыбу. Президент. Договоримся, что вы позволите мне самому решать, что разумно и что неразумно. Боюсь, что мое решение окончательно. Мне обязательно нужно отдохнуть. Скотт. Дело ваше, но должен сказать, что не могу одобрить такой шаг. Президент. Послушайте... Скотт. Когда вы собираетесь выехать на Голубое озеро? Президент. Вероятно, в пятницу вечером. Скотт. Ну что ж, мне остается только позавидовать. Желаю удачной рыбалки. Президент. До свиданья, генерал. Скотт. До свиданья, господин президент". Тодд подождал, пока с лица Лимена не сошел румянец гнева и раздражения. - Нелегко провести такого человека, - заметил он. - Можно только радоваться, что он все-таки на нашей стороне, а не на стороне русских. - На нашей? Вы все еще так думаете? - Должен признаться, что мои сомнения увеличиваются. Однако вы все же заставили его в какой-то мере раскрыться. Что же вы намерены делать дальше? - Хочу позвонить Хэнку на Голубое озеро. Если Скотт что-то замышляет, он, по-моему, пошлет кого-нибудь посмотреть, что там происходит. Эстер потребовалось несколько минут, чтобы соединиться с Генри Пайкотом - сторожем уединенного домика президента в штате Мэн и егерем. - Хэнк? Говорит Джордан Лимен... Да? Сколько?.. Ну и враль же ты, Хэнк!.. Нет, на этот уик-энд я не приеду, но ты все сделай так, будто я приезжаю... Да, да, правильно... И вот еще что: проговорись, вроде бы невзначай, о моем приезде, когда будешь брать в лавке почту... Кстати, возможно, что там у нас появятся репортеры - взглянуть на это место... Ну, может быть, через день-другой... Ты же знаешь, им вечно нужны фотографии. Если увидишь на острове каких-нибудь незнакомых людей, будь с ними вежлив, но в дом никого не пускай. Хорошо?.. И еще, Хэнк: хорошенько присмотрись к ним, а как только они уедут, позвони мне. Понял?.. Нет, не точно. Я не знаю, когда они приедут. Просто я так предполагаю... Ну, ты же знаешь, что у меня нет врагов - только ты и твоя рыба... Хорошо, хорошо... Спасибо, Хэнк. - Тодд одобрительно кивнул: - Если положение и в самом деле такое скверное, каким кажется, у вашего Пайкота еще до пятницы появятся гости. - Весьма возможно. - Знаете что? Пожалуй, я пойду к себе, надо разработать план действий на случай, если нам придется принимать какое-то альтернативное решение. Допустим, что мы убедимся в существовании заговора, но доказать не сможем. Тогда вам придется действовать с молниеносной быстротой. - Очень хорошо, Крис. Откровенно говоря, я еще не задумывался над этим. После ухода Тодда Лимен вновь просмотрел рапорт Корвина и нашел, что он читается прямо-таки как дешевый детективный роман. Гарлока он видел только однажды и теперь даже не мог как следует припомнить его. Но было совершенно ясно, что Скотт не посвятил его в свои планы. Лимена почему-то огорчало участие генерала Райли в предполагаемом заговоре. Президент вспомнил один шумный вечер в прошлом году; он тогда устроил несколько холостяцких обедов для военных и пирушку для высшего командного состава морской пехоты. Присутствовавший на ней Райли так и сыпал солеными анекдотами из времен второй мировой войны. Редко кому удавалось произвести на Лимена так быстро и такое приятное впечатление. Как же мог Райли участвовать в заговоре против той самой системы правления, которая так много дала его стране, его сослуживцам, ему самому? И как Скотт и Райли, люди, занимающие такое положение, могли опуститься до того, что, подобно ворам, прокрадываются на встречу с явным шарлатаном Макферсоном? Но, может быть, он недооценивает Макферсона? А может быть, Корвину это приснилось? Звонок Эстер, доложившей по внутреннему телефону о приходе генерала Рутковского, прервал размышления Лимена. Он даже обрадовался этому - мысли у него стали разбегаться, а времени для раздумий не оставалось. Аккуратная форма военно-воздушных сил с нагрудным офицерским знаком летчика сидела на генерале Бернарде Рутковском так, словно он родился в ней. Это был слегка располневший коренастый блондин. Умный и упрямый подросток из трущоб Чикаго, он буквально заставил взять себя в Вест-Пойнт - иными словами, до тех пор надоедал конгрессменам, пока один из них не дал ему рекомендацию. Тогда ему хотелось летать, теперь - командовать летчиками и ракетами. Много лет он ухитрялся избегать службы в Пентагоне. Должность командующего ПВО страны была его первой нелетной должностью, и он болезненно это переживал. Президент жестом показал на кресло, и Рутковский с решительным видом уселся в него. Лимен предложил ему сигару из той коробки, что держал специально для Тодда, и спустя несколько секунд генерал окутался голубоватым дымом. - Отменная сигара! - похвалил генерал. - Ну-с, так я поговорил с адмиралом Палмером, и неплохо. - Он подул сквозь облако табачного дыма, а потом внимательно посмотрел на Лимена. - Вы знаете, господин президент, не мастер я по всяким там шпионским делам, особенно когда и сам не очень понимаю, что вы хотели бы узнать через меня. Лимен вновь решил прибегнуть к тому эзоповскому языку, которым уже пользовался накануне вечером. "Неприятно мне так поступать с тобой, Барни, - подумал он, - но ничего не поделаешь". - Ничего особенного, Барни, - ответил он. - Я уже говорил вам, что меня немного беспокоит отношение кое-кого из наших военачальников к договору о разоружении. У меня такое ощущение, будто некоторые ваши коллеги оказывают мне организованное сопротивление, а это не сулит стране ничего хорошего. Рутковского явно не удовлетворило объяснение президента, но со свойственной ему манерой идти напролом он продолжал: - Во всяком случае, я сказал Палмеру, что, по-моему, тут, в Вашингтоне, что-то происходит, и я, парень из захолустья, хотел бы просветиться на сей счет. Упомянул, что в прошлом году зимой мне звонил командующий стратегической авиацией Дэниел, а недели две назад полковник Мердок. Палмер попытался уклониться от разговора, но в таких делах он не лучше меня. В конце концов он признался, что тоже, как и я, что-то чует, а что именно и почему - объяснить не может. По его словам, еще как-то на рождество в прошлом году Скотт пригласил его пообедать в клуб армии и флота и весь вечер говорил только о политике. - Палмер сказал, что он ответил Скотту? - Конечно. Он человек прямой и ответил, что ему не по душе такие разговоры. Он сказал, что политика его не интересует и что он видит свою задачу только в том, чтобы командовать ВМС и помогать комитету начальников штабов разрабатывать военную стратегию. - На этом все и кончилось? - Да. Месяца на два. В феврале Скотт пригласил Палмера к себе на обед, на котором присутствовали также генералы Райли и Диффенбах. На этот раз, как рассказывает Палмер, все они придерживались одной линии и очень резко критиковали вас и вашу внешнюю политику. - По их мнению, я все провалил? - Вроде того, - усмехнулся Рутковский. - Я не могу повторить рассказ Палмера, не очень-то он заботился о выборе выражений. - А вы повторите, не бойтесь, - улыбнулся Лимен. - На этом посту я каждый день слышу всякое. Почитали бы вы некоторые письма, которые я получаю! - Палмер говорит, что он больше молчал да слушал. А когда его пытались заставить высказаться, он давал задний ход. На том дело и закончилось, пока на заседании сенатской комиссии по делам вооруженных сил Палмер не выступил с осуждением договора. По его словам, Скотта, должно быть, проинформировали об этом, потому что он в тот же вечер позвонил ему и поздравил с хорошей речью. И на этот раз он завел было разговор о политике вашего правительства, но Палмер уклонился. - И это все? - Нет, не все. Палмер рассказывает, что не так давно, видимо в одно время со мной, он получил через Мердока приглашение побеседовать о политической ситуации и об "ответственности военных". Насколько я понимаю, Палмер отчитал полковника. Он заявил, что уже высказал свое мнение о договоре, а дальше, мол, ваша забота, и говорить больше не о чем. Кстати, еще одно обстоятельство. Палмер уверен, что другие члены комитета устраивали какие-то совещания - сам он на них не присутствовал. По его мнению, они собираются выступить в поддержку группы граждан, которая попытается добиться аннулирования договора или что-то вроде того. Как он полагает, члены комитета будут поддерживать эту группу негласно, оставаясь в тени. Палмер добавил, что считает такую игру нечестной. - А сами вы что думаете о договоре, Барни? - спросил Лимен. - Вы хотите знать мое откровенное мнение, господин президент? - вопросом на вопрос ответил Рутковский, передвинув сигару в уголок рта. - Мне важен именно откровенный ответ. - По-моему, русские считают вас простачком. - Вы не доверяете нашей разведке? - В данном случае - нет, господин президент. Россия слишком большая страна. - Но вы примкнули бы к какой-нибудь группе, ну, скажем, к группе генерала Скотта, если бы он создал ее, добиваясь аннулирования договора? - Никогда, - заявил Рутковский. - Вы приняли решение. Вы просили у нас совета. Мы дали его - вы с ним не согласились. Ну а дальше уж ваше дело. Благослови вас боже, господин президент, но я надеюсь, что вы правы. Если же нет, нам придется попыхтеть и попотеть, чтобы отработать свое жалованье. Лимен улыбнулся, надеясь, что ему удалось выразить этой улыбкой теплое чувство, которое он сейчас испытывал к этому человеку. - Барни, было бы хорошо, если бы вы перебрались в Вашингтон и консультировали меня. Я с удовольствием выслушиваю ваши советы. Вы не способны интриговать, как кое-кто из тех, кого я знаю. - Извините за грубость, господин президент, но от кабинетных интриг у меня начинают ныть ягодицы. Вот почему я так и не научился интриговать. Лимен, как всегда неуклюже, поднялся и вышел из-за стола. Провожая Рутковского до двери, он еще раз попросил его сохранить в секрете свои визиты к Палмеру и в Белый дом. - Как только вы снова понадобитесь мне в Вашингтоне, - добавил президент, - я надеюсь, Барни, что вы не откажетесь приехать. - Пока налогоплательщики позволяют мне иметь в личном распоряжении реактивный самолет, я в любое время через два часа буду в вашем распоряжении. Когда за генералом закрылась дверь, Лимен сунул руки в карманы, подошел к высокому окну и некоторое время постоял около него, рассматривая розарий. Солнце светило тускло, но все же это было лучше, чем вчерашний дождь. А вот его положение - стало ли оно сегодня лучше, чем вчера? Возможно, Палмер прав, и Скотт всего лишь прибегает к обычной военной хитрости: поддерживает гражданскую организацию, представители которой будут говорить то, что не могут и не должны говорить сами генералы. "Если дело только в этом, я опущу в церковную кружку долларов пятьдесят и первым трижды крикну "ура" генералу Скотту, - подумал Лимен. - Ну а как же с ОСКОСС? Нужны ли председателю комитета начальников штабов для подкрепления общественного мнения три тысячи пятьсот хорошо обученных диверсантов? Да и существует ли, в конце концов, ОСКОСС? Впрочем, на это Рей Кларк сможет получить ответ уже через несколько часов". Волна зноя обдала Кларка, едва он вышел из самолета в Эль-Пасо. Было раннее утро, но низкое солнце уже припекало непривычно сильно. Кларк провел языком по небу и поморщился от неприятного привкуса во рту. После Далласа он заснул, потому что, только вылетев из Вашингтона, сразу же в два глотка опорожнил полбутылки виски. Кларк попытался представить себя со стороны: на лице мрачное выражение ночного путешественника, на щеках щетина. Он никак не мог понять, чего ему хочется - выпить или позавтракать, и решил, что не помешает ни то, ни другое. Первым на глаза ему попался буфет, и он заказал себе сок, пончики и кофе, а затем попросил официантку назвать ближайший приличный мотель. - Попробуйте остановиться в гостинице "Песок и седло", - ответила та. - Очень неплохое место, но, прежде чем появиться там, не следует ли вам побриться, мистер? Во время непродолжительной поездки в мотель Кларк заставил таксиста разговориться, что, впрочем, не представило особой трудности. - Я разыскиваю одного старого дружка, - начал он. - Он служит здесь на какой-то военной базе. Ты не знаешь, что тут за базы? - Да их тут не так уж и много. И все огромные. Может, вам нужен Форт-Блисс? - Нет, ничего похожего. - По дороге в Нью-Мексико есть еще Уайт-Сэндс и там же авиационная база Холломен. - Водитель в зеркальце внимательно посмотрел на Кларка. - Есть еще аэродром Бигс. - Нет. Не то. Он служит на какой-то новой базе, она существует всего месяца два. Черт возьми, я потерял бумажку, на которой записал его адрес. - Тут поблизости есть какая-то новая база, только военные очень уж ее засекретили. Сказать по совести, я даже не знаю, где она. Заработка она нам не дает, ну а если дядя Сэм не хочет, чтоб я совал нос в его дела, я и не сую. - Мой знакомый служит в войсках связи. - Ничем не могу помочь, приятель. Ничего о них не слышал. Мотель "Песок и седло" оказался двухэтажным зданием, оба крыла его уютным полукругом расходились от конторы, около которой Кларк вышел из машины. Через открытые пассажи виднелся плавательный бассейн и шезлонги. Аппараты для охлаждения воздуха делали температуру в конторе вполне приемлемой - градусов восемьдесят по Фаренгейту. Сенатор зарегистрировался просто как "Р.Кларк из Мейкона в Джорджии". Подросток-мексиканец с заученной улыбкой и ничего не выражающими глазами взял сумку-портфель Кларка и провел его в комнату на втором этаже. Из серого кондиционера, вделанного в окно, шел ровный поток холодного воздуха. Кларк наклонился к прибору, подставив лицо под струю воздуха. - Ты не смог бы побыстрее раздобыть мне немного виски? - спросил он у коридорного. - Извините, босс, но магазин открывается только в десять часов утра, - ответил юноша. - Да и идти далеко. - Будет тебе, сынок, - усмехнулся Кларк и протянул десятидолларовую бумажку. - У тебя, конечно, есть небольшой запасец для хороших клиентов. Юноша ушел и через несколько минут вернулся с бутылкой виски. Кларк взглянул на этикетку и поморщился, но виски взял, не сказав ни слова. Оставшись один, он раскупорил бутылку, сделал большой глоток, закашлялся и потер заслезившиеся глаза. Затем вдруг решительным шагом прошел в ванную комнату, поставил бутылку в шкафчик с аптечкой и с силой захлопнул дверцу. Вернувшись в комнату, он снял трубку телефона. - Пожалуйста, позвоните мне через час, - попросил он телефонистку. Раздевшись до трусов, Кларк накрылся простыней и почти сразу уснул. Через час, когда его разбудил телефонный звонок, Кларк чувствовал себя уже лучше. Он побрился, надел рубашку с короткими рукавами и легкий спортивный пиджак и некоторое время сидел на краю постели, уставившись на клочок бумаги, полученный от Кейси. В конце концов он решился и попросил телефонистку соединить его с записанным номером. На звонок ответила женщина. - Миссис Гендерсон? - Да. - Мэм, мое имя Рей Кларк, я друг Матта и Джигса Кейси. Джигс дал мне номер вашего телефона и просил позвонить вам, как только я окажусь в ваших краях. К сожалению, мне не удалось повидаться с Маттом в Вашингтоне. - Как жаль, - ответила женщина. - Матт вернулся в понедельник вечером, и ему тут же пришлось отправиться на базу. Боюсь, он пробудет там весь уик-энд. - Можно ли как-нибудь связаться с ним? - Если вы найдете способ связаться с ним, - рассмеялась женщина, - пожалуйста, сообщите мне. Я даже не знаю, где находится его база. - Вы хотите сказать, что ни разу ее не видели? - удивленно спросил Кларк, подчеркивая интонацией всю невероятность такого предположения. - Ну, однажды действительно, когда мы ехали в Уайт-Сэндс, муж показал мне общее направление, и теперь я хоть знаю, что он не на Аляске. - Да-а... Бедные жены военных! - Разве вы сами-то не в армии? - настороженно спросила миссис Гендерсон. - Конечно, в армии, - солгал Кларк. - Потому-то, я и говорю: бедные наши жены... Постоянно разъезжаешь со всякими там "игрушками"... - Да. - В голосе миссис Гендерсон послышалось облегчение. - А где вы остановились? Я попрошу мужа позвонить вам, когда он вернется. - Извините, но я сегодня же днем улетаю в Лос-Анжелос, - снова солгал Кларк. - Просто скажите ему, что звонил Рей. А вам большое спасибо, миссис Гендерсон. Уже направляясь к двери, Кларк заколебался, сделал было шаг в сторону ванной, но резко повернулся и вышел из комнаты, сильно хлопнув дверью. Он быстро зашагал к конторе и, еще до того как открыть дверь, изобразил на лице улыбку. Передав клерку ключ от своего номера, он попросил достать ему напрокат автомашину. - "Кадиллак"? - спросил клерк. Рей даже не предполагал, что бритье так сильно может изменить внешний вид человека. - Нет. Сойдет "шевроле" или "форд". В ожидании машины Кларк наклонился над столом и заговорил с распоряжавшимся в конторе худощавым молодым человеком. - Какой дорогой нужно ехать в Уайт-Сэндс? - спросил он. - А вы на ней и находитесь. Дорога номер пятьдесят четыре. От подъезда налево, а потом все время прямо. Миль шестьдесят отсюда. - Скажите, а как добраться до новой военной базы? У меня приятель там служит в войсках связи. - Чего не знаю, того не знаю, - передернул плечами молодой человек. - По слухам, есть там какая-то база, но, как говорят, засекреченная. - А между мотелем и Уайт-Сэндс есть что-нибудь? - Пустыня, - ухмыльнулся клерк. Отъехав немного от Эль-Пасо и двигаясь с непривычной для него скоростью миль сорок в час, Рей убедился, что клерк был прав. Скрываясь за горизонтом, справа тянулась серо-коричневая пустыня, почти догола выжженная безжалостным солнцем, пылавшим сейчас где-то высоко в небе. Лишь кое-где виднелись небольшие валуны, кучи перекати-поле и одинокие бочкообразные кактусы. Слева поднимались горы Франклина - серые и голые, если не считать колючего кустарника внизу на склонах. Более сорока миллионов лет назад конвульсия Земли выбросила на поверхность огонь и лаву, породив этот мощный горный хребет. В течение столетий ветер и солнце дюйм за дюймом разрушали вершины, и сейчас известняковые скалы стояли подобно худым и изможденным старцам. Несмотря на жару, Кларк чувствовал себя в здешнем сухом воздухе лучше, чем ожидал. Он провел рукой по лбу и обнаружил, что совсем не вспотел; пот испарялся едва проступив, и человек здесь был похож на самоохлаждающуюся машину. Переехав границу штата Нью-Мексико, Рей остановился у бензозаправочной станции. Дальше, насколько хватало глаз, тянулась пустынная дорога; станция эта была, очевидно, единственной на многомильном отрезке шоссе. В дверях стоял человек с морщинистым, сухим лицом, в испачканной масляными пятнами нижней рубашке - владелец станции, судя по его независимо-властному виду. - Кока-кола есть? - спросил Кларк. Человек кивком показал на большой красный ящик. Кларк опустил в автомат монету и взял появившуюся бутылку. - Хотите? Человек отрицательно покачал головой, но слегка улыбнулся в знак благодарности. - До Уайт-Сэндс еще далеко? - Около пятидесяти миль. - Жарковато тут у вас, а мне еще надо побывать сегодня в трех военных магазинах. - Коммивояжер? - Угу. Моющие средства. Но этот маршрут для меня новый. - Человек промолчал, и Кларк продолжал: - Сколько еще миль до этой военной базы?.. Ну, вы знаете, она построена всего шесть-семь недель назад. - Я так и думал, что вы попытаетесь выудить у меня какие-нибудь сведения, - ответил человек в нижней рубашке и поскреб подбородок. - Судя по номеру, вы арендовали машину в Эль-Пасо, так что бензин вам пока ни к чему. - Ну ладно, ладно, - засмеялся Кларк. - Я уже потратился тут и еще готов потратиться. Слушайте, а что если я предложу вам сделку? Я хочу перехватить для себя весь этот район и обслуживать базу. - Что это за сделка? Кларк положил на стеклянный прилавок около кассы двадцатидолларовую бумажку, но человек даже не пошевелился, чтобы взять ее. - Откуда я знаю, что вы не шпион? - спросил он. Кларк снова вытащил бумажник и стал рыться среди документов в поисках удостоверения личности офицера запаса. Быстро перебрав несколько карточек на получение товаров и услуг в кредит (в них было указано, что он сенатор). Рей нашел наконец свое удостоверение резервиста с фотокарточкой и оттисками правого и левого указательных пальцев. - Джорджия? Откуда именно? - Вообще-то я из Мейкона, но работаю сейчас в Далласе. Послушайте, мне ведь нужно для начала за что-то ухватиться. Расскажите, где надо сворачивать с этой дороги на базу, и двадцать долларов ваши. А потом я каждый раз буду заправляться бензином только у вас. Человек со звоном повернул ручку кассы и осторожно положил купюру в отделение для бумажных денег. - Честное слово, приятель, я почти ничего не знаю. Знаю только, что вон там построена какая-то база. - Он неопределенно махнул рукой куда-то на северо-запад. - Говорят, там есть довольно большой аэродром и много построек, но я никого оттуда не видел. Во всяком случае, никто не признавался, что он оттуда. На вашем месте я бы ехал да следил за спидометром, а миль так через тридцать... нет, миль через двадцать семь-двадцать восемь поискал бы дорогу с черным покрытием, идущую налево, к небольшой возвышенности. - Вот за это спасибо, - сказал Кларк и допил бутылку кока-колы. - Если вы проберетесь туда, чтобы торговать своим шилом-мылом, вас нужно будет премировать золотыми часами. Только я не верю, что вам удастся пробраться. Отъезжая от бензоколонки, Кларк видел в зеркальце, как человек прищурившись посмотрел на багажник его автомашины, а затем послюнявил кончик карандаша и что-то записал на тыльной стороне ладони. "Этот парень или работает для кого-нибудь, - подумал Рей, - или больно уж бдительный гражданин". Кларк нажимал педаль акселератора до тех пор, пока не довел скорость машины до семидесяти пяти миль в час. Он внимательно следил за спидометром и, когда определил, что проехал от бензозаправочной станции двадцать пять миль, стал притормаживать. Мимо пронеслись несколько автомобилей, и водители бросали на Рея злые взгляды. Кларк все время посматривал налево. Горы стали несколько выше, но отступили от дороги, а на местности неподалеку от автострады появились небольшие холмики. Кларк еще больше замедлил ход машины и вскоре остановился совсем. В этом месте от автострады под прямым углом ответвлялась черная асфальтовая полоска новой дороги, никак и ничем не помеченной. Кларк свернул на нее и медленно повел машину вперед. Дорога круто поднималась вверх и была покрыта толстым слоем асфальта с чуть заметными следами тяжелых грузовых автомобилей. По обеим сторонам расстилалась пустыня, лишь справа, в нескольких милях, виднелся какой-то холм, или, скорее, похожая на купол возвышенность. Внезапно дорога стала опускаться, и примерно в миле перед собой Кларк увидел высокую проволочную ограду. За ней, рядом с преграждавшими дорогу воротами из проволочной сетки, стояла маленькая будка. На воротах висел какой-то знак, но из-за дальности Рей не мог разобрать, что на нем написано. Теперь его машина двигалась со скоростью не более двадцати миль в час. - Стой, приятель, слишком уж далеко ты забрался! Кларк повернул голову и увидел, что к нему направляется вышедший из-за камня солдат. На нем были трусы цвета хаки, гимнастерка с короткими рукавами, полевые башмаки и шлем для защиты от солнца. На какое-то мгновение Кларку припомнились фотоснимки английских солдат из частей Монтгомери времен второй мировой войны. Но у солдата был вполне современный автомат, направленный сейчас на Рея, и американские трафареты в петлицах. В нескольких ярдах дальше, с другой стороны дороги, появился второй солдат и тоже направился к Кларку. Сенатор остановил машину. - Подвинься-ка, приятель. Солдат распахнул дверку машины и оттолкнул Кларка на середину сиденья. Свой автомат он бросил на заднее сиденье. Другой солдат втиснулся в кабину с правой стороны от Кларка и, тоже кинув автомат назад, достал из кобуры пистолет. У Кларка мелькнула мысль, что оба они, видимо, кадровые солдаты. Каждому было, на его взгляд, лет по тридцать. Сразу было видно, что они хорошо вымуштрованы. Сидевший за рулем солдат повел машину по дороге и резко, так что взвизгнули тормоза, остановился перед воротами. За проволокой Кларк снова увидел ту же пустыню с бегущими по ней перекати-поле. Водитель открыл ворота, зашел в будку, снял трубку полевого телефона и покрутил ручку. Теперь Кларк мог прочитать надпись на знаке: "Собственность правительства США. Секретно. Посторонним вход категорически запрещен". - Соедини меня с дежурным, - сказал солдат в трубку. - Сэр? Докладывает капрал Стайнер. Мы тут схватили подозрительного типа на машине с техасским номером... СРЕДА, ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ Небольшой самолет, нанятый Полем Джирардом, перед тем как опуститься на посадочную площадку, спрятанную с северной стороны крепости, сделал несколько кругов над скалистым полуостровом Гибралтар, бросавшим длинную тень на Средиземное море. Почти в шесть часов - местное время на пять часов опережало вашингтонское - Джирард увидел землю и начал опознавать корабли 6-го флота, стоявшие на рейде в Алхесирасской бухте. Среди них выделялись три авианосца, но даже отсюда, с высоты, Джирард сразу нашел тот, который был ему нужен, - "Дуайт Д.Эйзенхауэр" - атомный, водоизмещением в 100 тысяч тонн, флагманский авианосец командующего 6-м флотом Фарли К.Барнсуэлла. Летчик-итальянец выровнял свой аккуратный шестиместный самолет и начал планировать на взлетно-посадочную полосу. "Боже мой, - подумал Джирард, - не аэродром, а прямо почтовая марка, брошенная на середину ванны". Во время перелета через Атлантический океан с вице-президентом Джирард крепко спал. Летели они на самолете "Бакай" - Джордан Лимен предоставил его в распоряжение Джианелли на время поездки в Италию. Незадолго до полудня они совершили посадку в римском аэропорту. Джианелли тщательно рассчитал свое прибытие и надеялся проехать по городу во время обеденного перерыва, когда улицы будут заполнены людьми, однако толпа фотографов и итальянских высокопоставленных чиновников, включая премьер-министра, почти на час задержала его в аэропорту. Спрятавшись в туалетной кабине, Джирард подождал, пока последняя машина из эскорта Джианелли покинула аэропорт. Охранявшие "Бакай" солдаты из взвода почетного караула, наверно, немало удивились, увидев, как из самолета на час позже других выходит еще один пассажир, но капитан, их командир, только улыбнулся и козырнул. Он даже не попытался узнать, кто же такой этот человек. Несколько больше времени потребовалось на всякие бюрократические формальности, связанные с арендой самолета для рейса в Гибралтар, хотя выбор самой машины оказался делом куда более простым, поскольку Джирард догадался показать толстую пачку американских банкнотов. Если бы боязливому итальянцу, владельцу агентства по прокату самолетов, стало известно, как Джирард получил эти деньги, у него бы глаза на лоб вылезли. Во вторник вечером, уже покинув Белый дом, Джирард вдруг сообразил, что ему потребуется солидная сумма. У себя дома он нашел только тридцать восемь долларов. Пришлось позвонить президенту, а тот в свою очередь связался с председателем правления "Риггс нэшнл бэнк". Банкир и его кассир возвратились в свою цитадель на Пенсильвания-авеню, сняли с личного счета Лимена две тысячи долларов и сами доставили деньги Эстер Таунсенд в Белый дом. "Получается, что я обязан не только оборонять страну, но и финансировать ее", - пошутил Лимен. В Риме, уже после того как было покончено со всеми формальностями, связанными с арендой самолета, возникло новое осложнение. Пилот заявил, что без предварительного разрешения британских военных властей он не сможет приземлиться в Гибралтаре. Не желая обращаться в штаб ближайшей части американской военно-транспортной авиации, Джирард решил связаться с посольством Великобритании в Риме. Экспансивный молодой чиновник консульского отдела примчался в аэропорт, проверил выданные канцелярией Белого дома документы, удостоверяющие личность Джирарда, и после длительных переговоров с тремя инстанциями английских военно-воздушных сил дал необходимое разрешение. На это потребовалось еще часа два. И вот уже самолет коснулся колесами земли. Джирард глазам своим не верил, видя по обе стороны посадочной полосы колонны неподвижных автомашин. Оказывается, из-за недостатка свободного и ровного пространства взлетно-посадочную полосу протянули прямо через автостраду. Джирард явился в штаб английских военно-воздушных сил в Гибралтаре, откуда его вежливо переправили к британским морякам, а те переадресовали неожиданного посетителя своим американским коллегам. На это ушло еще около часа, и Джирард, пока тянулась эта канитель, успел проглотить две большие кружки чаю с молоком по-английски. Подпрыгивая на жестком сиденье "джипа", Джирард проехал мимо каменного вала старинной крепости, футбольного поля и переполненных покупателями магазинчиков в деловых кварталах города. В белом административном здании базы американских военно-морских сил в Гибралтаре Джирард встретился с дежурным офицером и лишь тогда понял, что главное, в сущности, только начинается. Дежурный - щеголеватый капитан 3 ранга - несколько раз принимался рассматривать удостоверение Джирарда. - А знаете, это несколько необычно, - сказал он наконец. - Как вам известно, мы не подчиняемся адмиралу Барнсуэллу, мы лишь обслуживаем его корабли во время стоянки в базе. - Вы только свяжите меня с его флаг-секретарем, - предложил Джирард; он не намеревался предъявлять письмо президента, если не вынудят обстоятельства. Офицер еще раз внимательно оглядел неуклюжего человека с огромной головой и полузакрытыми глазами. Эмиссары Белого дома, особенно секретари президента, так внезапно, без предупреждения, не появляются. Тем не менее после некоторого колебания дежурный все же позвонил по телефону командиру береговой базы. "Черт бы их побрал! - возмущался про себя Джирард. - К тому времени, когда они закончат все формальности, о моем приезде будут знать все морские офицеры отсюда до Бейрута". Дежурный почтительно выслушал по телефону какое-то указание, написал на листке бумаги несколько слов и вручил записку вызванному сигнальщику. - Сейчас он передаст на "Эйзенхауэр" сигнальным фонарем, - объяснил дежурный. - Адмирал сегодня на корабле. Джирард стоял у окна. Пост наблюдения и связи размещался в башенке на крыше административного здания. Через несколько минут он увидел, как в сгущающихся сумерках на далеком авианосце замигал ратьер. Наступила долгая пауза, - видимо, сигнальщик наверху передал свое сообщение и ждал ответа. Затем на корабле снова замигал огонек. Джирард разобрал лишь две буквы "Д" и "Е", - азбуку Морзе он изучал много лет назад, да и то лишь две недели, во время переподготовки. Но вот сигнальщик вернулся в кабинет и передал дежурному запись полученного ответа. - Флаг-секретарь хочет знать, - сказал тот, - какой характер носит визит, частный или официальный? Джирард решил, что теперь уже ему нечего приуменьшать значение своей персоны. Перспектива добираться до флагманского авианосца вплавь вовсе ему не улыбалась. - Я представляю президента Соединенных Штатов, - заявил он. - И дело у меня очень срочное. На этот раз сигнальщикам для обмена телеграммами потребовалось минут пять. - За вами выслан катер командующего, - сообщил дежурный, с почтением посматривая на Джирарда. Изящный катер с тремя нарисованными серебряной краской звездами почти бесшумно подошел к стенке, к тому месту, где его поджидал Джирард. Младший боцман встретил Джирарда на сходнях и провел в прекрасно обставленную каюту. У одной из переборок стоял письменный стол красного дерева; несколько вращающихся, обитых кожей кресел были наглухо прикреплены к полу. На бортовых иллюминаторах висели жестко шелестевшие маленькие синие занавески. Каждая металлическая деталь блестела, словно какая-нибудь драгоценность. Делая узлов пятнадцать, адмиральский катер шел к возвышавшейся впереди громаде "Эйзенхауэр". Гигантский корабль, лишь слегка покачиваясь на зыби, стоял, как гора где-нибудь на юго-западе США. Позади корабля, там, где за Алхесирасом солнце быстро опускалось в море, полыхало зарево заката. Аккуратными рядами на полетной палубе выстроились реактивные истребители и бомбардировщики-штурмовики. Входя на катере в прохладную тень авианосца, Джирард услышал мерный гул - слившиеся воедино пестрые звуки большого военного корабля, готовящегося к ночи. Одинокий штатский на борту военного корабля, среди обилия разнообразных видов вооружения и механизмов, являл собой поистине жалкое зрелище. Взбираясь по деревянным ступеням носового трапа с выступившей на них местами морской солью, Джирард чувствовал себя потерпевшим аварию космическим путешественником. Корпус авианосца казался чудовищно огромным. Внизу подпрыгивал на волнах адмиральский катер, похожий отсюда на детский кораблик в пруду. На палубе у трапа загорелый молодой лейтенант, по всем признакам дежурный офицер, лихо отдал честь, а стоявший здесь же капитан 3 ранга, видимо флаг-секретарь, протянул Джирарду руку. - Приветствую вас на нашем корабле, сэр, - сказал он. - Я сейчас же провожу вас к адмиралу. Прошу следовать за мной. Группа моряков, наблюдавших, как Джирард, направляясь к надстройке, пересек полетную палубу, не увидела ничего интересного. Неуверенной сухопутной походкой по палубе шагал неуклюжий человек с маленьким чемоданчиком в руках. Высказывались догадки, что это какой-нибудь маленький правительственный служащий или технический представитель одной из самолетных либо ракетных фирм. Только вахтенный на сигнальном мостике, принимавший телеграммы с берега, рассматривал его с любопытством. Матросы видели, как адмирал Барнсуэлл в накрахмаленной сорочке, на уголках воротничка которой поблескивали по три звездочки, вышел из своей каюты и, приветствуя гостя, протянул ему руку. - Рад видеть вас здесь, сэр, - услышали моряки слова адмирала. - Рад, что мы можем предложить вам настоящую средиземноморскую погоду, а не ту мразь, что иногда посылает нам Атлантика. Джирард и Барнсуэлл вошли в каюту. Шли часы. На небе одна за другой загорались яркие звезды, пока не усыпали все ночное небо. Вахтенный офицер, не спускавший глаз с каюты адмирала, знал только, что шеф приказал подать обед на двоих. Прошло более четырех часов, прежде чем вахтенные на мостике увидели, как распахнулась дверь адмиральской каюты. Барнсуэлл и штатский распрощались без шуток, обменявшись быстрым, небрежным рукопожатием. Никто из них не улыбался. Вахтенный офицер заметил суровое выражение на лице штатского, когда тот неловко, спиной вперед, чтобы не потерять равновесие, спускался по трапу. Мягко урча, адмиральский катер повез его на берег. В порту Джирард отказался от "джипа" и спросил, как пройти в город. Некрасиво выбрасывая ноги, длинными шагами он углубился в лабиринт улочек со множеством кафе и лавчонок, приютившихся у подножия скалы. Джирард заглянул в несколько баров, прежде чем заметил в одном из них телефон-автомат. Он уселся за столик и заказал хозяину в белом фартуке рюмку хереса, а потом вошел в телефонную будку, захватив рюмку с собой. Прошло некоторое время, пока его соединили с Белым домом. По расчету Джирарда, в Вашингтоне было семь часов вечера и большинство телефонисток еще дежурило на коммутаторах. Он сказал, что ему нужна Элен Червейси и, услышав ее голос, обратился к ней с просьбой подтвердить, что его телефонный разговор будет оплачен. Червейси так и сделала и тут же соединила Джирарда с Эстер Таунсенд. Эстер была в веселом настроении, а слышимость оказалась хорошей. - Я не ошибусь, если скажу, что там, в Испании, вы наслаждаетесь в обществе очаровательных синьорин? - спросила Эстер. - Конечно, моя красавица! Зачем же иначе босс послал бы сюда холостяка? - Сейчас я соединю вас с ним. За последние полчаса он уже дважды справлялся о вас. - Поль? - послышался голос Лимена, и Джирард сразу почувствовал, как озабочен президент. - Так вот, новости или превосходны, или отвратительны, босс, - заговорил Джирард медленно и отчетливо. - Все зависит от того, с какой стороны посмотреть. - Это значит... - Это значит, что наши подозрения подтвердились. Полностью. Здешний деятель человек ловкий. Точнее, настоящий угорь. Однако я получил все в письменном виде, мы оба подписались, а он даже и время проставил своей рукой. - О боже! - воскликнул Лимен. Джирард ждал, но слышал лишь тяжелое дыхание президента. - Босс? - Да. - Вы не беспокойтесь. Я все выяснил, хотя и мне это нравится не больше, чем вам. Все будет сделано. Я сейчас на пути домой. - Ты можешь вернуться как можно скорее? - В двадцать три часа пять минут по вашингтонскому времени я вылечу на самолете из Мадрида прямо в Вашингтон. К завтраку я обязательно буду у вас. - А с пересадками не возникнут трудности? - по-прежнему озабоченно спросил президент. - Нет. Меня ждет нанятый самолет. Быстроходная итальянская игрушка. Мне придется пока немного побездельничать в Мадриде. - Эту штуку держи в кармане, - предупредил Лимен. - Не клади в портфель. - Конечно, конечно. Вы помните тот портсигар, что подарили мне на день рождения? Табачок в нем мы сейчас не носим, держим только бумагу. Сегодня он как раз пригодится. - А не получится так, что твой деятель возьмет да обратится к нашему... Ну, к тому, кто сейчас у нас тут? - Никогда, босс. Вам нужно лично поговорить с этим парнем, чтобы получить о нем представление. Джигс прав. Этот человек всегда на стороне победителя... Самый гнусный документ, какой вы когда-либо читали. - Ну что ж, Поль, будь осторожен. Мы созовем всех остальных, как только вместе с тобой прочтем твой документ. Кстати, подумай, что и как нам завтра нужно будет сделать. - Хорошо. Встретимся за завтраком. Спокойной ночи, босс. - Спокойной ночи, Поль. Когда полчаса спустя маленький реактивный самолет Джирарда поднялся с аэродрома в Гибралтаре, Поль оглянулся и посмотрел вниз, на "Эйзенхауэр" - ярко освещенное пятно среди разбросанных по рейду огоньков. Сжимая левой рукой в кармане пиджака серебряный портсигар, Джирард поудобнее уселся в кресле. СРЕДА, ВЕЧЕР Джигс Кейси проснулся, когда сквозь оконные занавески еще пробивался сумеречный свет угасающего дня. В комнате было душно, и все его тело покрылось липким потом. Кейси взглянул на часы: половина седьмого. Пора идти: в семь часов он должен быть у Шу. Сняв утром номер в отеле "Шервуд", он тут же позвонил Элеоноре Холбрук на службу. Кейси не видел Шу два года, но сразу же узнал ее по слегка раздраженному тону и коротким беспорядочным фразам, которые она выпаливала единым духом. - Привет, Шу, - начал он. - Помнишь парня по фамилии Кейси? - Джигс! - Во сколько ты кончаешь работать? - Не торопитесь, полковник. - Кейси услышал, как она быстро втянула воздух, и вспомнил ее манеру глубоко затягиваться во время курения. - Я не рассчитываю на людей, которые исчезают с лица земли, а потом вдруг как с неба сваливаются. - Я хочу с тобой пообедать, - сказал Кейси. - Ах вот как? А что, полковник, если у леди назначено свидание? И кстати, так оно и есть. - Фу ты! А нельзя ли его отменить? - Кейси понизил голос. Он почувствовал, что поступает подло, разыгрывая из себя влюбленного. Но ему обязательно нужно с ней встретиться. - Мне нужно с тобой поговорить, Шу, в самом деле. - Бедненький! Что, жена надоела? - с насмешкой спросила она. Он представил себе, как она в платье с короткими рукавами сидит за рабочим столом, как поблескивают золотистые волоски на ее обнаженной руке, когда она стряхивает пепел с сигареты, как-то нелепо зажатой между двумя пальцами. Он вспомнил ее каштановые волосы, взбитые надо лбом, маленький, тонкий нос, полные, всегда полуоткрытые губы. Ей, должно быть, теперь лет двадцать восемь, этой высокой, статной девушке, которая так торопится познать все в жизни. Она любила мечтать о сельском домике, но вполне приспособилась к бурному темпу нью-йоркской жизни - город гипнотизировал ее, был ее стихией. В течение короткого, недельного, их знакомства Кейси постоянно раздражала какая-то театральность Элеоноры, что в конце концов, и к счастью, охладило его чувства. Но жадное влечение девушки к огромному городу захватывало его, и волнение будоражило ему кровь, даже когда он сердился на нее. Да, это была настоящая дочь Нью-Йорка. Теперь, с тоской вспоминая прошлое, он ощущал какой-то трепет, и ему трудно было придумать веселый ответ, которого, как он знал, ожидала Шу. - Ты что, язык проглотил? "Наступление - лучшая оборона", - подумал он. - Слушай, Шу. Я не какой-нибудь коммивояжер. У меня дома два сына и жена, которую я люблю. Но какое отношение это имеет к нам? Я хочу повидаться с тобой сегодня вечером. - Где ты сейчас? Он назвал ей номер своей комнаты в "Шервуде". - Жди у себя, - коротко, по-деловому, ответила Шу. - Я позвоню тебе. Все равно мое сегодняшнее свидание полуделовое. Что-нибудь придумаю. "Полуделовое? - подумал Кейси. - А мое-то совсем деловое, душечка. Во всяком случае, именно такое я имел в виду, когда тебе звонил. Черт бы побрал генерала Скотта, который впутал меня в это дело! Что я сделал вам плохого, генерал?" Шу позвонила тут же. - Приходи ко мне что-нибудь около семи, - сказала она. - Выпьем, а насчет обеда подумаем потом. - Напомни мне свой адрес, Шу. "Мардж была бы довольна хоть тем, что я забыл адрес", - подумал он. - Ну тебя к черту, полковник. - Ее голос звучал грубовато и в то же время с нежностью. - Посмотри в телефонной книге, великий деятель! Кейси нашел номер дома, записал его в блокнот и вышел из отеля на освещенную теплым майским солнцем Мэдисон-авеню. Обычно лихорадочная суета Нью-Йорка действовала ему на нервы, но сегодня южный ветер разогнал дымный туман, на душе стало веселее, и он с любопытством смотрел на торопливо проносящиеся мимо мрачные фигуры мужчин, на стройные ножки девушек, быстро мелькающие на тротуарах. Кейси хотел было с пользой для дела провести оставшееся до встречи с Элеонорой время, но, когда он мысленно перебрал всех своих нью-йоркских друзей, ему пришлось оставить это намерение. Показываться знакомым офицерам нельзя, а немногие друзья из штатских имели самое отдаленное отношение к журналу "Шери", где служила Миллисент Сеньер, и к радиовещательной компании Ригел бродкастинг корпорейшн, где подвизался Макферсон. Кейси бесцельно прошелся по Пятой авеню, дошел до угла Центрального парка, снова пересек Мэдисон-авеню и вернулся в отель. Он зашел в бар, заполнявшийся в этот полуденный час посетителями, и заказал двойной мартини. "Остается только хватить как следует и хорошенько вздремнуть перед вечером", - решил он. За эту неделю он недобрал часов десять сна, и это основательно давало себя знать. И потом, куда это годится, если он вечером будет клевать носом? Проспав часов шесть, Кейси почувствовал себя готовым к щекотливому свиданию с Шу Холбрук. Он надел легкий темно-синий костюм, еще раз побрился электрической бритвой и надел галстук в черную и красную полоску, тщательно завязав узел. Однажды Шу сделала ему замечание, что узел на его форменном галстуке слишком велик, и ей будет приятно увидеть, что он запомнил это. "Господи, - сказал он себе, - кто бы мог подумать, что мне придется заниматься такими делами?" Кейси взял такси и поехал к Шу. Она жила в многоквартирном доме в восточной части города, недалеко от парка. Швейцар, лифт с самообслуживанием, узкий коридор, покрытый серым ковром, номер 315 на ее двери - все это вновь напомнило те дни, которые, как он думал, ему удалось забыть. Шу открыла дверь и протянула ему руку. Он заметил, что ее каштановые волосы все так же мягкими завитками обрамляли лоб, а носик мило сморщился от удовольствия, когда она его увидела. Как всегда, на ее лице почти не было косметики, если не считать накрашенных губ. На ней были серые узкие брюки, желтая блуза и сандалии на босу ногу. Девушка отступила назад, подбоченилась и принялась разглядывать гостя. - Никогда не видела тебя в штатском, - сказала она. - В форме ты выглядишь лучше. Джигс, но сойдет и так. Вполне сойдет. Кейси усмехнулся и ткнул пальцем в узел на галстуке. - Не велик, Шу? Она быстро шагнула вперед, взяла в ладони его лицо и тихонько поцеловала. - За то, что помнишь. Они закурили и уселись на противоположных концах кушетки у окна. Посыпались вопросы: где он теперь работает, что делает в Нью-Йорке, любит ли еще мартини?.. - Люблю, но помню, что он бывает чертовски опасным для женатого человека. - Он мысленно перенесся на два года назад. В тот вечер они начали с мартини и так и не прикоснулись к еде. Сегодня, обещал он себе, все будет совершенно по-другому. - Мне со льдом, - сказал он, когда Шу направилась в кухню. - О, да ты стареешь, Джигс! "Да, в такой квартирке совсем не хочется думать о предотвращении государственного переворота и тому подобных вещах", - подумал Кейси. Обстановка комнаты свидетельствовала о пестроте вкуса Шу. Висящая на стене большая полуабстрактная картина изображала двух черных быков с зелеными рогами на малиново-оранжевом полосатом фоне, готовых кинуться друг на друга. На полу стоял торшер цвета слоновой кости с четырьмя оранжевыми абажурами, направленными в разные стороны. Даже кофейный столик - массивная, покрытая щербинами деревянная тумба, поддерживающая тяжелую стеклянную крышку, - имел необычные очертания. Ярко-оранжевая скатерть на обеденном столе гармонировала с переплетами книг в шкафах. Неужели эта комната действительно предназначена для жилья, удивлялся Кейси, а не для случайных любовных свиданий? Графин, полный мартини, покрылся капельками влаги. Шу наполнила бокалы почти до краев и сразу же выпила свой до дна, закусив только крохотной маслиной. Они болтали и смеялись. Шу так и сыпала всякими историями, касавшимися, как она выразилась, ее "идиотской профессии": о поведении начальства, о капризах организаторов передач, о скандальных случаях из жизни артистов. Им стало совсем легко друг с другом, как когда-то, два года назад. А потом Шу замолчала и долго вглядывалась в лицо Кейси. - Вот мы беседуем, полковник, как самые близкие друзья, - начала она. - Но женский инстинкт подсказывает мне, что ты пришел сюда совсем не ради моих прекрасных глаз. Я читаю это на твоем открытом, честном лице. Тебе нужно что-то другое. Ну, говори, в чем дело? Кейси засмеялся. Доказательства были налицо: она уже выпила два бокала, а его бокал все еще стоял наполовину полный. - Я знал, что ты рано или поздно разоблачишь меня, Шу, - сказал он. - Я приехал в Нью-Йорк, чтобы кое-что разузнать, и думал, что ты захочешь мне помочь. Но все это должно остаться между нами. - Милый мой, - ответила она, - я не имею ни малейшего понятия ни о бомбах, ни о тех штучках, в которых люди носятся вокруг земли. А если ты один из этих контрразведчиков, то я, слава богу, не знакома ни с одним русским. - Это политическое дело, Шу, - сказал Кейси. Он знал, что тут нужна осторожность, и заранее продумал все, что скажет ей. - Жизнь в Вашингтоне очень сложна, и иногда военным приходится выполнять задания, не имеющие ничего общего с пушками или ракетами. - Это я хорошо знаю, золотце. - Одним словом, я выполняю небольшое секретное поручение группы демократов, которые опасаются, что генерал Скотт, мой шеф, попытается выставить свою кандидатуру против президента Лимена на предстоящих через два года выборах. - Ой как интересно! - Шу подвернула под себя ноги и подняла сигарету, словно дирижерскую палочку. - Спрашивай меня поскорее. - Обещаешь, что весь наш разговор останется в тайне? - Что за вопрос? На службе меня зовут Мисс Ни гугу. А мне давно хочется тайно участвовать в каком-нибудь политическом деле погрязнее. Кейси распустил галстук и вертел недопитый бокал. - Так вот, мы слышали, что генерал Скотт состоит в связи с твоей подругой Миллисент Сеньер. Помнишь, ты как-то нас знакомила? - А, Милли, - с разочарованной гримасой протянула Шу. - Что же тут секретного? Они путаются бог знает с каких пор. Можешь объявить об этом в световой газете на Таймс-сквер десятифутовыми буквами, и никто не удивится. - Может быть, - согласился Кейси, - но не думаю, чтобы об их связи когда-нибудь писали в газетах. Во всяком случае, нам надо узнать более подробно об их отношениях... от тебя, если возможно. - Кому это "нам"? - Скажем, кое-кому из друзей президента. - Ай-я-яй, - покачала головой Шу. - Значит, жизнь в Вашингтоне очень сложна, а? Днем ты работаешь для генерала Скотта, а ночью - против него. - М-м... да, в некотором роде. Ну так как же? - Я обожаю президента Лимена, и, по-моему, с ним поступают низко и несправедливо, особенно теперь, когда он старается избавить нас от этой ужасной бомбы. Правда, Джигс? Кейси отпил из бокала и промолчал. - Ну так вот. Милли и Джим Скотт путаются уже давно. Вначале у них была действительно горячая любовь. Я не знаю, как генерал относится к миссис Скотт, но он и вправду по уши влюбился в Милли. Она тоже почти полюбила его. Не думаю, чтобы Милли могла его по-настоящему полюбить, но, во всяком случае, она очень привязалась к нему. Она то и дело звонила мне, требовала, чтобы я поклялась держать все в тайне, и без умолку болтала о своем Джиме. Я встречала у нее генерала несколько раз. Должна признать, очень видный мужчина, хотя и не в моем вкусе. - Как ты думаешь, Скотт не собирался разводиться? - перебил ее Кейси. - Никогда, - решительно заявила Шу. - Да и Милли этого не хотела. Это весьма деловая женщина. Она без ума от своего журнала. Ей нравится, конечно, вся эта любовная романтика, но женитьба - нет! - Шу бросила на него быстрый взгляд поверх бокала. - Интересно, стану ли и я такой, Джигс? - Нет, - сказал он, изображая строгого отца. - Мы вас женим, барышня. Ну, а Скотт и Милли все еще увлечены друг другом? - Не совсем. Он, правда, звонит по телефону, а недели две назад приезжал сам, но в общем они поостыли. Милли говорит, он чем-то очень занят. Последний раз, говорила она, Скотт приезжал со своим адъютантом - его фамилия, кажется, Мердок, - и они просто воспользовались ее квартирой для каких-то своих военных дел. Ведь увлечениям всегда приходит конец, и, зная Милли, я даже удивляюсь, что это тянулось так долго. Я думаю, ей льстило, что она стала любовницей такого важного генерала. Кейси разглядывал картину с двумя быками. "Почему зеленые рога?" - удивлялся он, думая в то же время обо всей этой любовной истории. - Есть какие-нибудь доказательства их связи? - спросил он. - Доказательства? Что ты имеешь в виду? - Ну, какие-нибудь письменные доказательства. Шу с притворным отвращением передернула плечами. - Если ты думаешь, Джигс, что я унижусь до того, что стану красть для тебя любовные письма... - Да я не о письмах, - возразил он, - и вовсе не хочу, чтобы ты что-нибудь крала. Но нет ли, скажем, фотографии с автографом, или подарка от Скотта, который подтверждался бы счетом из магазина, или еще чего-нибудь вроде этого? - А-а... - Шу задумалась, потом захихикала. - Не знаю, следует ли рассказывать, но это так забавно. Милли, скажу тебе, - это тип. Она такая женственная и такая модница, и у нее такой тонкий вкус, но, бог мой, до чего же она жадна на деньги! Милли зарабатывает кучу денег, и в эту зиму, когда ей надо было составлять налоговую декларацию, она из кожи вон лезла, чтобы как-то уменьшить сумму своих доходов. Не знаю, посоветовал ли ей это адвокат, - не думаю, но она списала три тысячи долларов на угощение генерала Скотта за прошлый год. - Неужели? - Кейси в самом деле удивился. - Как же это ей удалось? - Ты забыл, что значат моды в наше время, мой дорогой. - Шу откинула назад голову и расхохоталась. - Ну не умора ли? Милли решила, что, если ее будут допрашивать, она скажет, что ей приходилось угощать генерала Скотта, чтобы получать от него самые свежие сведения о том, что носят жены военных и девушки, служащие в армии. Я просто в восторге от ее находчивости. Скостить налог за счет любовной связи - вот потеха! Никто, кроме Милли, до этого не додумался бы. - Ну и удалось ей это проделать? - Погоди, дальше было еще смешнее. Милли заблаговременно представила декларацию, а в марте к ней зашел налоговый инспектор и попросил объяснить, на каком основании она сделала вычет из своих доходов. Милли сообщила ему все, что я тебе сейчас рассказала. Вскоре после визита инспектора ей прислали извещение из налогового управления, в котором говорилось, что она не имела права уменьшать сумму своих доходов и обязана уплатить еще какую-то сумму в счет налога. Милли рассвирепела и понесла всякий вздор. Говорит, если правительство хочет ее судить, пусть судит. Видно, их любовь все равно уже пошла на убыль и Милли нечего было терять. Она так взбесилась, что готова была полезть в драку. Конечно, у нее не было никаких оснований спорить, но попробуй докажи ей что-нибудь, когда дело касается денег. - Чем же все кончилось? - небрежно спросил Кейси, стараясь не подать виду, что эта история его заинтересовала. - Они пошли на компромисс! - Шу снова заливисто расхохоталась. - Ну не молодец ли Милли? Какой-то человек в налоговом управлении робко и невнятно пробормотал, что никто не хочет ставить в неловкое положение ни генерала Скотта, ни мисс Сеньер, и спросил, не будет ли она возражать, если ей разрешат убавить сумму дохода на полторы тысячи и уплатить налог за остальное. Так она и сделала, и все остались довольны. Она сберегла тысячу, правительство получило тысячу, а генерал Скотт, насколько я знаю, по сей день ничего не подозревает. Что, остроумно? - Я думал, что такие компромиссы делаются гласно, - сказал Кейси. - О, это касается крупных дел, когда нанимают адвокатов и усаживаются вокруг стола с портфелями и всякой дребеденью, - сказала Шу. - А здесь была просто маленькая частная беседа между Милли и симпатичным человечком из налогового управления. Кейси перевел разговор на личные темы. Шу спросила его о сыновьях и поинтересовалась, был ли он сам пай-мальчик в Вашингтоне. А вот она в прошлом году чуть было не вышла замуж, но вовремя успела обнаружить, что жених невероятно нудный тип, что он хочет наплодить кучу детей и жить где-то в глуши, в округе Фэрфилд. - Все-таки нельзя верить мужчинам, даже самым хорошим... - с театральным вздохом сказала Шу. - Да, Джигс, я думаю, нам не стоит выходить из дому и тратить уйму денег, которых у офицеров морской пехоты не так уж много. Давай-ка лучше останемся здесь, тем более что у меня в холодильнике есть чудесный бифштекс и еще кое-что. Кейси колебался. Он понимал, что появляться в больших нью-йоркских ресторанах ему сейчас нельзя. С другой стороны, обед при свечах наедине с девушкой может привести к последствиям, непозволительным для человека, на которого возложена ответственная миссия. Поэтому, собираясь к Шу, он намеревался предложить ей пообедать в каком-нибудь маленьком уютном заведении, где не бывает много посетителей и где он не будет опасаться встречи с кем-нибудь из знакомых. - Идет, - наконец сказал он, преодолев свои сомнения. - С большим удовольствием пообедаю здесь. Только ты, пожалуйста, там ничего особенного не... - А я и не умею ничего особенного... на кухне. - Она поцеловала его в лоб и вышла. Кейси услышал, как хлопнула дверца холодильника и загремели сковородки. - Послушай-ка, Шу, - крикнул он, - пока ты готовишь, я добегу до угла, позвоню по телефону. Мне надо кое с кем договориться. - Позвони из спальни. Джигс. Обещаю не подслушивать, даже если будешь говорить с миссис Кейси. - Нет, это деловой разговор, и нам приказывают пользоваться только автоматами. Шу высунула голову в дверь. - Ай-я-яй, скажите, как таинственно. Хотя это и не очень вежливо, но, если так действуют тайные агенты, валяй. Скоро вернешься? - Конечно. Кейси застегнул воротничок рубашки и затянул галстук. Выходя из дому, он кивнул швейцару и направился в сторону Лексингтон-авеню. Из телефонной будки в аптеке на углу улицы он позвонил в Белый дом и спросил мисс Червейси, которая переключила его на Эстер Таунсенд. - Мисс Таунсенд, говорит Кейси. Какие новости? - Все трудятся. Только что получили хорошие вести из-за океана от Поля. - Так он достал это? - Кажется, достал. Во всяком случае, шеф чувствует себя гораздо лучше. А что у вас? - Слушайте, мисс Таунсенд. Подробности я сообщу ему завтра лично. А пока передайте хозяину вот что. Миллисент Сеньер указала в налоговой декларации, что она потратила порядочную сумму на угощение нашего общего друга. Это не совсем то доказательство, какое мы ищем, но оно может пригодиться, если мы окажемся в затруднительном положении. По-моему, Тодду следовало бы затребовать эту декларацию. Даю имя по буквам: М-и-л-л-и... - Я знаю, как оно пишется, полковник. Что-нибудь еще? - Пока все. - Хорошо. Не забудьте стереть губную помаду, перед тем как вернетесь домой. До свидания, полковник. Обед у Шу, как и следовало ожидать, проходил весьма интимно. На столе мерцала одинокая свеча, после бифштекса и салата Шу принесла бутылку коньяку. Потом она опустилась на пол, прислонив голову к колену Кейси. - Мне так хорошо, Джигс, - сказала она. - Все как прежде. Ее низкий голос и мягкий полусвет убаюкивали Кейси. Он снял пиджак и ослабил галстук. "Если я потеряю осторожность, - подумал он, - мне крышка". - Скажи, - усилием воли он заставил себя вернуться к прежней теме, - не говорила ли когда-нибудь Милли о том, что Скотт знаком с телевизионным комментатором Гарольдом Макферсоном? - Ах ты стервец, - тихо проговорила Шу. Она повернула к нему голову и потерлась щекой о его колено. - У тебя и сейчас одни дела на уме! - Надо же отрабатывать свои суточные. "Кстати, - подумал он, - кто мне оплатит расходы по поездке? Видимо, это будет мой вклад в дело защиты конституции". - Ну, Шу, выкладывай, что знаешь. Я думал, ты любишь политические интриги. - Люблю, - надулась Шу, - но, знаешь, всему свое место и время. Ну, ладно. Допрашивайте, мистер окружной прокурор. - Так что, она говорила что-нибудь о нем? - Зачем ей было говорить? Макферсон с женой был как-то на одном из интимных обедов у нее, на котором, была и я. Ну и сосед мне тогда достался - жуткий зануда! И все же лучше этого Макферсона. Меня прямо воротит от таких воображал, как он. Весь вечер тогда канючил одно и то же: все ему не по душе, начиная с равноправия женщин и кончая конгрессом. - Скотт дружит с ним? - спросил Кейси. - Они уже давно знакомы, и похоже, что очень дружны. Когда я говорила, что мне не нравится твой Джентльмен Джим, я имела в виду именно его дружбу с Макферсоном. Меня не интересуют люди, которые слушают этого маньяка. Он загипнотизировал всю страну, а на самом деле ведь это просто шарлатан. - Ты думаешь, у Скотта с Макферсоном хорошие отношения? - Не думаю, а знаю, - ответила Шу. - Когда Скотт приезжал сюда последний раз, недели две назад, Милли говорила, что он проводит с Макферсоном больше времени, чем с ней. - Знаешь, Шу, ты в самом деле можешь мне помочь. Мне надо поговорить с человеком, который достаточно хорошо знает Макферсона. Может, ты знаешь кого-нибудь из его окружения, кто относился бы к нему так же, как и ты? - Есть такой человек - Мортон Фримен, - сразу же ответила Шу. - Он один из писак в том же заведении. Зарабатывает кучу денег, но я знаю, что он ненавидит Макферсона и ждет случая, чтобы перекинуться в другую контору. - Ты можешь устроить мне встречу с ним, скажем, за ленчем? - Конечно. - Шу встала, взяла со столика вечернюю газету, перелистала несколько страниц и, найдя нужное место, перегнула газету и подала ее Кейси. - Вот посмотри. Ходили слухи о специальном выступлении Макферсона в конце недели, а здесь, кажется, пишут об этом подробнее. Шу оставила Кейси газету и пошла к телефону. Он зажег торшер, повернул к себе один из абажуров и в разделе телевизионных новостей прочитал заметку, указанную Шу. "МАК САМ ОПЛАЧИВАЕТ СВОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ?.. Гарольд Макферсон, сердитый пожилой человек с телевидения, требует у радиовещательной компании РБК время для выступления с 6 до 7 часов вечера в субботу. Политический болтун, как нам стало известно, так жаждет получить это время, что готов взять на себя расходы. Он отказывается сообщить заправилам компании о своих намерениях, сказал только, что посвятит весь час политическим комментариям, а ведь он и так пять раз в неделю участвует в передаче новостей. РБК, которая все равно в этот час передает всякую чепуху об общественном обслуживании, как говорят, сочувственно относится к просьбе Макферсона. Вероятнее всего, в субботу вечером Мак целый час без передышки будет выкладывать свои антиправительственные взгляды". - Джигс, - крикнула из спальни Шу, - Мортон предлагает встретиться в половине первого у входа на искусственный каток. Тебя это устраивает? - Время устраивает, - ответил Кейси, - но лучше бы подыскать не такое оживленное место. Шу вышла из спальни и вскочила на кушетку. - Он будет ждать тебя в "Чаше". Это маленький кабачок на 54-й улице, между Мэдисон и парком. В половине первого. Ты его легко узнаешь: он носит большие толстые очки, а волосы у него вечно взлохмачены. И вид у него всегда очень-очень серьезный. Кейси вырвал заметку из газеты. - Ты ничего не слышала у себя на службе о выступлении Макферсона? - спросил он. Она плотнее прижалась к нему и пробежала заметку. - В понедельник прошел какой-то слух, а вчера была небольшая заметка в "Ньюс". По-моему, это правда. Ух, этот ужасный Макферсон! Будь я директором РБК, я давно дала бы ему по шапке. Шу протянула руку и выключила лампу: осталась только свеча, горевшая на столе. Они выпили еще по рюмке коньяку. Минуты шли, прошло уже около часа. Шу игриво пощипывала мочку его уха. Когда он обнял ее за талию, а потом отнял руку, она тут же водворила ее назад. Перебирая пальцами волосы Кейси, Шу прошептала: - Мне всегда нравился твой ежик. Помнишь? "Становится чересчур уютно, - подумал Кейси, - и чересчур приятно". У него сильно забилось сердце, и он почувствовал, что не в силах побороть желание. Но, решив на сей раз не поддаваться, Кейси извинился и прошел в ванную. В ванной оказались новые обои с рисунками достопримечательностей Парижа: тут были и новые киоски, и собор Парижской богоматери, и прилавки с книгами на берегу Сены, и полуобнаженные танцовщицы, и, конечно, Эйфелева башня. Кейси покоробило от такой безвкусицы. "Глупенькая озорница! Слишком молода, - подумал он. - А я давно уже вышел из этого возраста". Его внимание привлекло маленькое объявление, написанное Шу печатными буквами и приклеенное к зеркалу: "Господа, не лезьте в чужие аптечки". "Да, Шу, ты очень пикантная девушка, можно сказать, неотразимая, но ты еще очень молода. Мне сорок четыре года и приходится быть осмотрительнее. Если я просижу еще десять минут, то останусь на всю ночь". Вернувшись в комнату, он поправил галстук и лениво потянулся. Нужно было уйти, но так, чтобы ее не обидеть. - Мне, пожалуй, пора возвращаться в отель, - сказал он. - Ведь нам обоим завтра работать. - Лгунишка, - опять разоблачила его Шу, - ты можешь спать до полудня и прекрасно знаешь, что я тоже не люблю вставать рано. - Она подошла и крепко прижалась к нему, обвив руками шею. - Там в шкафчике на полке лежит зубная щетка, которой ты пользовался всего раза два, - прошептала она. - Я думала, она когда-нибудь может тебе понадобиться. Он крепко поцеловал ее и ощутил теплоту соблазнительных бедер. "Прости меня, Шу, - подумал он, - мне очень жаль, но все кончилось в ту же ночь, когда и началось, и было это два года назад". Они молча стояли, прижавшись друг к другу. Потом Кейси заставил себя оторваться. Шу стояла, расставив ноги и откинув назад голову, и смотрела на него с горькой усмешкой. - Итак, женатик отчаливает, - сказала она. - По-видимому, да, Шу. Спасибо за все... - Не благодари меня, Джигс. Я благодарить тебя не собираюсь. Он нерешительно открыл дверь, смущенный, что приходится так уходить. В мерцании оплывшей свечи вырисовывался силуэт девушки. Она стояла посреди комнаты, скрестив на груди руки, лицо ее не выражало ничего. - До свиданья, Шу. - Прощай, Джигс, - мягко поправила она. Кейси быстро зашагал по коридору: хотелось скорее выйти на свежий воздух. Пока он проходил пятнадцать кварталов, отделявших его от "Шервуда", мысли лихорадочно толклись в его голове. Та ночь, два года назад, о которой он нарочно старался не думать весь вечер, теперь встала перед ним во всех подробностях: неожиданный взрыв чувств, жаркие объятия, нежные и требовательные слова, ее полная и безраздельная поглощенность любовной страстью. А потом долго и молчаливо они по очереди тянули одну сигарету, слишком уставшие, чтобы говорить. "Спасибо этим обоям, - подумал он, - иначе началось бы такое, что на этот раз, наверно, не скоро кончилось бы". Мысли Кейси все еще блуждали в прошлом, когда он повернул выключатель в своем номере. Внезапная вспышка яркого света вернула его к действительности. На туалетном столике стояла небольшая фотография Мардж с мальчиками, которую он всегда брал с собой в поездки. Опустившись на край постели, он снял телефонную трубку. Телефонистка ответила не сразу. "Можно позвонить Мардж, - подумал он, - просто чтобы она знала, что я жив и лежу в своей постели... один". Потом он вдруг рассердился. "К чертям! Я уже сегодня достаточно сделал для Мардж. Больше, чем хотел, знает бог. Будем говорить честно, Кейси: тебе хотелось остаться у Шу и переспать с ней. И даже сейчас ты жалеешь, что не остался..." - Какой номер? - спросила телефонистка. - Не надо, - ответил Кейси и положил трубку. Он все еще чувствовал вкус губной помады Шу, тот же вкус, что и два года назад. Он помнил его, помнил даже название помады, хотя только раз видел тюбик утром на умывальнике: "Малина со льдом". - К черту, к черту, к черту! Почти всю ночь Кейси метался в постели и заснул только под утро, а когда проснулся, часы показывали 7:45. Он умылся, побрился и направился было вниз позавтракать, но потом решил сначала позвонить в Белый дом. Когда его соединили с Эстер Таунсенд, ее голос звучал натянуто и устало. - Я лучше соединю вас с ним, - сказала она, когда он назвал себя. Секунду спустя он услышал другой голос: - Да? - Доброе утро, сэр, говорит полковник Кейси. У меня дела идут хорошо. Надеюсь, когда я вернусь сегодня днем, у меня будет что доложить. - Делайте все, что можете. - Голос Лимена был совершенно безжизненный. - Все, что можете. Поль Джирард погиб. ЧЕТВЕРГ, УТРО Джордан Лимен положил трубку. Он почти не слушал, что говорил Кейси, и снова уставился на клочок желтой бумаги с наклеенным на нее обрывком телеграфной ленты, присланный секретарем Белого дома по делам печати Фрэнком Саймоном. "Мадрид. Сегодня рано утром в горах Сьерра-де-Гвадаррама, северо-западнее Мадрида, разбился трансокеанский реактивный лайнер. Погибло 48 человек, в том числе один из высокопоставленных чиновников Белого дома. Как полагают, при катастрофе погиб 21 американец, в числе которых был и Поль Джирард, 45 лет, секретарь президента Лимена по вопросам назначения встреч и приемов. Самолет, шедший курсом на Нью-Йорк, разбился и взорвался вскоре после того, как пилот радировал, что обнаружились технические неполадки и он возвращается в Мадрид для устранения неисправностей. По имеющимся сведениям, оставшихся в живых нет. Представители авиационной компании не могли сразу представить объяснения причин катастрофы". Лимен взглянул на Саймона, стоящего перед столом. Худое лицо молодого человека выражало глубокую скорбь. - Боже мой, господин президент, какой ужас! - сказал Саймон. - Я даже не знал, что Поль в отъезде, пока мне не позвонили в четыре часа утра. Лимен привстал, вцепившись в ручки кресла. Его голос задрожал от гнева. - Я потерял самого близкого друга, а вы горюете о том, что подумают о вас эти жалкие репортеришки. Неужели вы действительно думаете, что это так важно? Он снова опустился в кресло, закрыл глаза и с явным усилием взял себя в руки. - Поль погиб, Фрэнк. Вот что важно. Саймон стоял навытяжку перед столом президента, ошеломленный и тем, как Лимен истолковал его замечание, и внезапной вспышкой гнева в его голосе. - Простите, господин президент, - чуть слышно произнес он, - но Поль был и моим другом. Лимен взглянул на него и медленно покачал головой, словно стараясь отделаться от тяжелых мыслей. - Разумеется, Фрэнк. Извините меня. Просто я... - Он не закончил фразы. - Вот что: надо опубликовать извещение. Попробуйте набросать проект и покажите мне. Вы знаете, что я хотел бы сказать? - О его поездке, господин президент... - Напишите, что он был за границей в отпуске, но по моей просьбе возвращался домой, чтобы разрешить некоторые вопросы, связанные с забастовкой в ракетной промышленности. Много писать не надо. "Много писать не надо, - думал Лимен. - Не надо писать о том, что я послал его на смерть, что он погиб, выполняя для меня грязную работу, пытаясь спасти мою шкуру. Не надо писать, что он выполнил ее так же хорошо, как делал для меня все прочее. Не надо писать, что я не знаю, как обойдусь без него. Написать только, что он был в отпуске". Когда через несколько минут Саймон вернулся с проектом извещения, президент согнувшись сидел за столом и, подперев руками подбородок, разглядывал акварель, висевшую на стене. Картина изображала дом в Норуолке, в штате Огайо, где он провел свои детские годы. Лимен просмотрел проект. - Хорошо, Фрэнк, - сказал он, не поднимая глаз на секретаря. Выйдя из кабинета, Саймон остановился у стола Эстер Таунсенд и указал большим пальцем через плечо. - Ей-богу, Эстер, его здорово потрясла гибель Поля, правда? - Если бы вы только знали!.. - Слушайте, - продолжал Саймон, - за последние дни у меня создалось впечатление, будто здесь все катится под гору. Лимен никого не принимает и нигде не появляется. Эстер пожала плечами. - Шеф озабочен договором, Фрэнк. Он в большом затруднении. Бывают такие моменты. Лимен сидел за столом, чувствуя страшную физическую слабость. Он видел перед собой большую некрасивую голову Джирарда, видел его полусочувственную, полуциничную улыбку, слышал его резкие, но здравые рассуждения об этой отвратительной авантюре Скотта. Он слышал голос, доносившийся по телефону вчера вечером. И вот Поль погиб, а вместе с ним погибло и единственное доказательство... "Прости меня, Поль, - мысленно произнес Лимен, - что я упоминаю об этом в такой момент, но без твоих доказательств решить дело будет почти невозможно". Он пытался проанализировать ход событий начиная со вторника. Вчерашний телефонный разговор с Джирардом подтвердил самое худшее. Доклад Корвина показывает, что Макферсон активно участвует во всех замыслах Скотта. В субботу в Маунт-Тандер, возможно, прибудут войска ОСКОСС. Сообщение Кейси о налоговой декларации? Может быть, это и интересно, но никаким доказательством служить не может. Президент был близок к панике. Нужны железные факты, чтобы нанести противнику сокрушающий удар, но где они? И где Рей Кларк? Со времени их последней встречи во вторник вечером от Рея нет ни единого слова. Размышляя обо всем этом, он почувствовал вдруг ту же спазму в желудке, что сковала его тогда на фронте в Корее. В памяти его встало далекое туманное утро. Он увидел упрямо выставленную вперед челюсть Кларка и почувствовал жгучую боль, как тогда, когда Кларк ударил его по щеке. Тщетно старался он изгнать эту сцену из своей памяти. Лимен почувствовал, что рубашка на нем взмокла от пота. Почему Кларк не позвонил? Когда полчаса спустя в кабинет вошел Кристофер Тодд, Джордан Лимен успел уже немного успокоиться, хотя тревога не оставляла его. Вид Тодда окончательно вернул его к действительности. Вчера вечером, когда Лимен, получив сообщение Джирарда из Гибралтара, позвонил Тодду по телефону, они все шутили. Теперь Тодд, как и президент, был мрачен. - Положение серьезное, господин президент, - сказал он. - Ужасное, - ответил Лимен. - А что, может быть, у вас еще остаются сомнения, Крис? - После сообщения Джирарда я уже не сомневаюсь, - сказал министр. - Если человек, которому вы полностью доверяете, подтверждает подозрения, сомнениям не может быть места. Хуже всего, что мы не знаем, что именно рассказал ему Барнсуэлл. - Да, этого мы не знаем. Я думаю, не послать ли Корвина повидаться с ним еще раз. А может быть, вас? Тодд отрицательно покачал головой: - Мне слишком часто приходилось иметь дело со свидетелями, неохотно дающими показания, господин президент. Из этого ничего не выйдет. Барнсуэлл знает о гибели Джирарда, и, если он действительно такой проницательный, как говорят, посылку вами второго эмиссара он сочтет за признак паники и переметнется на сторону Скотта. Президент угрюмо посмотрел на министра финансов. Тодд позволил себе слегка улыбнуться. - А эта налоговая декларация мисс Сеньер представляет значительный интерес, Джордан. - Тодд подался вперед. - Несколько минут назад мне прочитали интересующий нас пункт этой декларации, и сегодня к концу дня все документы из нью-йоркского управления будут у нас. Подумать только, женщина пытается списать три тысячи долларов на угощение генерала Скотта. Этим можно его убить. Лимен смотрел на адвоката с терпеливой улыбкой, как на мальчика. Усердие Тодда несколько рассеяло его мрачное настроение. - Крис, - спокойно сказал он, - это шантаж. Неужели вы в самом деле думаете, что я пойду на это? Использовать отношения мужчины с женщиной, чтобы выполнить присягу, данную мною при вступлении в должность? - Клянусь богом, господин президент, если бы я был уверен, что речь идет о подготовке переворота, я использовал бы все доступные средства. На президентском телефоне мигнула лампочка. Это Арт Корвин докладывал о Скотте: генерал только что прибыл из Форт-Майера в Пентагон, но перед этим он заехал в Добни-хауз за сенатором Прентисом. Они проехали в машине Скотта по 14-й улице и Конститьюшн-авеню, а потом распрощались. У Прентиса был расстроенный вид, сказал Корвин, когда он, стоя на краю тротуара, пытался остановить такси, чтобы доехать до Капитолия. В кабинет незаметно вошла Эстер Таунсенд. Она закрыла за собой дверь так же тихо, как и открыла ее. - Прошу прощения, господин президент. Вас ждет министр Бартон. Ему необходимо с вами поговорить. Лимен протестующе поднял руки. - Эстер, я не могу сейчас разговаривать с Томом. Придумайте какой-нибудь предлог, хорошо? - Вряд ли сейчас подходящий момент, чтобы обременять вашего шефа проблемами здравоохранения, просвещения и социального обеспечения, мисс Таунсенд, - проговорил Тодд. - Том никогда не приходит ко мне без достаточных оснований, Крис, - возразил Лимен, - но сегодня пусть им займется кто-нибудь другой. А что у него за дело? - Он говорит, что истекает срок внесения поправок в законопроект о социальном обеспечении, - пояснила Эстер. - Вам остается только два дня, чтобы решить, будете ли вы подписывать этот законопроект. Бартон настаивает на разговоре с вами. Он утверждает, что это жизненно важно. - Важно - да, но не жизненно. Во всяком случае, в свете событий этой недели. Его мнение относительно законопроекта мне известно, и я не собираюсь ничего предпринимать, пока не получу доклад бюджетного управления. Пусть он лучше обратится туда. Эстер кивнула головой и направилась к выходу, но у самых дверей остановилась и, повернувшись к президенту, добавила: - Господин президент, министр Бартон только один из двадцати человек, записавшихся к вам на прием, но я уж не стала беспокоить вас из-за остальных. - Я знаю, Эстер, спасибо вам, - сказал Лимен. - Ну а теперь будьте умницей и придумайте какой-нибудь приличный ответ Тому. Тодд встал и одернул пиджак. - Пора поднять штормовой сигнал, господин президент, - сказал он. - Я возвращаюсь в министерство и разработаю план. Мне кажется, сегодня вечером вам, может быть, придется начать действовать. - Как так? - Вот это я и хочу продумать. Лимен бросил сердитый взгляд на стопку бумаг, лежавших с правой стороны стола, - повседневную канцелярскую работу президента, - не тронутых с понедельника. Там были приказы о присвоении офицерских званий, несколько второстепенных административных приказов, требующих его подписи, информационные материалы из государственного департамента и несколько представлений министра юстиции. На самом верху стопки лежал проект постановления о назначении судьи в Чикаго. Министр юстиции рекомендовал на этот пост одного из партнеров крупнейшей в городе адвокатской конторы Бенджамина Кракоу, который поддерживал кандидатуру Лимена еще до съезда демократической партии. Ассоциация юристов включила Кракоу в число трех претендентов, достойных, по ее мнению, занять эту должность. Президент написал в нижней части листа: "Согласен. Джордан Лимен" и переложил его на левую сторону стола. Он потянулся за следующей бумагой, но тут в кабинет опять вошла Эстер. - Сол Либермен просит принять его. Он говорит, что ему крайне необходимо повидаться с вами сейчас же. Я не стала его особенно обнадеживать. - Если Сол говорит, что необходимо, значит, так оно и есть, - сказал Лимен после секундного колебания. - Пусть заходит. Да, Эстер, скажите, пусть войдет через парадный вход и передаст Фрэнку Саймону, чтобы тот сообщил об этой встрече журналистам. По крайней мере, не будут думать, что я умер. Сол Либермен был директором Центрального разведывательного управления. Если бы Лимен устраивал для назначаемых им лиц экзамены по определению их "умственного развития", Либермен дал бы всем сто очков вперед. Во время второй мировой войны он был рядовым в армейской службе контрразведки. Потом вернулся домой в Детройт, где основал контору по розничной продаже товаров в кредит. Две поездки в социалистические страны с секретными заданиями и участие в нескольких комиссиях, назначенных президентом для обсуждения недостатков в работе Центрального разведывательного управления, создали ему некоторую репутацию в мире шпионажа, но, назначив его главой Центрального разведывательного управления, Лимен удивил весь мир. Либермен чуть ли не бравировал своей неотесанностью. Ему нравилось изводить вашингтонских дам варварским жаргоном, и за полтора года он стал в Вашингтоне притчей во языцех. Никогда еще чопорные сотрудники Центрального разведывательного управления не видели в своей среде такого вульгарного субъекта. - Как обстоят дела на фронтах "холодной войны"? - спросил Лимен, когда десять минут спустя Либермен влетел в кабинет. - Паршиво, господин президент. Меня потрясло сообщение о Поле. И поверьте мне, я не стал бы вас сегодня беспокоить, если бы это не было так важно. - Ничего, Сол, я понимаю. - После того что я узнал сегодня утром, - выпалил Либермен, - можно было бы рехнуться. Посмотрите. Он вытащил из кармана пиджака какую-то бумагу и, положив на стол, подвинул ее президенту. Это была обычная контурная карта России, какими пользуются на уроках географии школьники. В одном из районов Сибири кто-то поставил красным карандашом крест. - Это Якутск, - пояснил Либермен, - и оттуда плохие новости. Мы получили их из таких достоверных источников, что даже не приходится сомневаться. Русские приступают к сборке ракет "Зет-четыре" в Якутске. Лимен смотрел на начальника разведки безразличным взглядом. "Зет-4" была русским эквивалентом американской ракеты "Олимп" с нейтронной боевой частью. Договор не предусматривал уничтожения самих ракет - он требовал демонтирования боевых частей и проведения инспекции на заводах, чтобы не допустить дальнейшего производства этих ракет. Если они тайно от инспекторов построили где-то новый завод, производящий ракеты "Зет-4", - это потрясающий факт. Значит, Кремль решил нарушить договор и сознательно пойти на риск быть разоблаченным. Значит, конец тщательно разработанным планам Лимена и его сокровенным надеждам. Значит, - и это поразило его, как удар грома, - конец всей цивилизации вообще. Помимо всего этого, сообщение Либермена означало, что генерал Скотт оказался прав в своих сомнениях. В напряженном мозгу Лимена молниями вспыхивали различные предположения со всеми вытекающими из них последствиями, перед глазами замелькали заголовки газет: "КРАСНЫЕ ОДУРАЧИВАЮТ ЛИМЕНА. РЕСПУБЛИКАНЦЫ ОБВИНЯЮТ". А если предсказания Скотта подтвердились, то какое право имеет теперь он, президент, оказавшийся столь легковерным, бороться с ним? Лимен глубже опустился во вращающееся кресло. Его лицо казалось Либермену безучастным, ничего не выражающим. Руководитель разведки продолжал: - Отрывочные сведения начали поступать к нам еще с понедельника, господин президент, но ничего нового они не дали. Мы знали, что в Якутск отправляют специальный сплав, применяющийся в ракетах "Зет-четыре". Во вторник туда вылетели специальным самолетом из Москвы трое ученых - руководители проекта "Зет-четыре". И наконец, вчера вечером мне позвонил дежурный офицер НИЦ. "Сол, - говорит он, - в Якутске делают "Зет-четыре". НИЦ - так сокращенно назывался национальный информационный центр, размещенный в подвалах Пентагона, где специалисты из всех разведывательных органов несли круглосуточную вахту, следя при помощи особых электронных вычислительных машин за всем, что происходит в коммунистическом мире. Их задача состояла в том, чтобы собрать воедино все элементы головоломки, которую представляли передвижения войск, перевозки оружия, материалов, поездки политических деятелей, ученых в лагере красных, и раскрыть любую затею, представляющую угрозу для Соединенных Штатов. Лимен молчал, а Либермен рассказывал: - Около полуночи, настроенный весьма скептически, я отправился в НИЦ. Хотел увидеть все своими глазами. К трем часам ночи я убедился, что ребята правы. Они собрали данные о движении не менее двадцати пяти или двадцати шести видов грузов, относящихся исключительно к "Зет-четыре", и все эти грузы устремились к Якутску. Либермен склонился над столом и начал делать отметки на карте. Он прочертил карандашом линию от Москвы: маршрут троих ученых. Другую линию он провел от Новосибирска; новый прибор для сложной системы наведения ракеты. Из Волгограда - несколько чувствительных электронных приборов, которые изготовляются только на одном местном заводе и используются исключительно в ракетах "Зет-4". Линии на карте росли, перекрещиваясь друг с другом. - Если это правда, то договору конец. А может быть, и всему миру. Надеюсь, об этом поставили в известность комитет начальников штабов? - спросил Лимен. - Да. Дежурный офицер НИЦ как раз сейчас, должно быть, докладывает генералу Скотту. Я не счел нужным собирать еще одно совещание для оценки этих фактов: вопрос и так совершенно ясен. Лимен в раздумье теребил уголок карты. Либермен явно ожидал от него каких-то действий. "Стране в настоящее время грозит не одна эта опасность, Сол, - думал Лимен, - и неизвестно, какая из них больше. И откуда ждать помощи? Джирард больше ничего не посоветует - никогда. Есть еще Рей Кларк - но где он? Остается один Крис. Нет, остается только Джордан Лимен". Лимен нажал кнопку, и тут же вошла Эстер. - Эстер, - сказал президент, - сообщите, пожалуйста, всем членам Национального совета безопасности, что во вторник утром состоится специальное заседание. Назначьте его на девять часов. Передайте, что вопрос очень важный и никто не должен посылать вместо себя заместителей. Эстер быстро записала распоряжение президента и вышла. - Во вторник? - переспросил Либермен. - Это значит через пять дней, господин президент! Лимен кивнул. - Так я хочу. Мы должны быть абсолютно уверены, что наши предположения основательны, прежде чем бить тревогу. Я не могу ставить под угрозу договор на основании сомнительных сведений, даже если мы с вами верили бы им. Кроме того, я хочу, чтобы присутствовали все члены совета, в том числе Вине Джианелли, а он вернется из Италии только ко вторнику. На подвижном лице Либермена отразилось разочарование. - Послушайте, Сол, - сказал президент. - До первого июля, дня вступления договора в силу, остается больше шести недель. Мы должны избегать неосмотрительных действий. Когда директор ЦРУ ушел, Лимен постарался хладнокровно оценить положение. Впервые за этот день его мысли текли свободно, не сдерживаемые никакими барьерами. Лимен сразу понял, что, если сведения ЦРУ подтвердятся, нельзя будет ограничиться полумерами. "Должен ли я выступить перед Организацией Объединенных Наций? Или предложить главе Советского правительства обменяться визитами на пункты сборки ракет, чтобы каждый при этом мог выбрать город по своему усмотрению? Может быть, обратиться с речью ко всему миру, объявить, что США имеют сведения о том, что происходит в Якутске, и потребовать, чтобы Кремль тотчас же согласился допустить международную инспекцию? Или сделать еще более решительный шаг - вылететь в Москву и лично предложить советскому премьеру совместно совершить поездку на любую из американских ракетных баз, остановившись по пути в Якутске? Но как быть со Скоттом? Что, если он ухватится за эти сведения и распространит их по всей стране, прежде чем я сумею до него добраться? Что, если нам не удастся остановить его до субботы? Да и как его остановить?" - Эстер, - спросил он по внутреннему телефону, - ничего не слышно от Рея? - К сожалению, губернатор, все еще ни звука. Лимен скомкал свои заметки и маленькую карту России, принесенную Либерменом, потом снова расправил их и медленно разорвал на клочки. Когда он бросил обрывки в мусорную корзину, ему пришла в голову мысль, заставившая его улыбнуться. "Интересно, - подумал он, - если в следующий четверг в этом кресле будет сидеть генерал Скотт, потребуется ли ему помощь Национального совета безопасности, чтобы принять решение по этому якутскому делу?" ЧЕТВЕРГ, ПОЛДЕНЬ Джигс Кейси улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой. Мортон Фримен, допив второй бокал вина, потянул к себе меню вместе с клетчатой линялой скатертью. Пустой бокал из-под коктейля свалился на пол и разбился вдребезги. Сценарист свирепо посмотрел на Кейси. - О господи, - заворчал он, - терпеть не могу безликих людей. Они действуют мне на нервы. Я обещал Шу встретиться с вами только из любезности к ней; вы же все ходите вокруг да около. - Я не хочу вступать в политические споры, мистер Фримен. Мне надо только выяснить некоторые вопросы. Фримен взглянул на него сквозь очки в черной оправе и откинул назад сбившиеся на лоб волосы. Он огляделся кругом, словно искал в переполненном ресторане союзников. Кейси чувствовал себя как иностранец, который должен предъявить метрдотелю паспорт. - Я вас не понимаю, Кейси, - продолжал Фримен. - Вы говорите, что хотите разоблачить Макферсона, с тем чтобы Вашингтон мог заткнуть ему глотку, но вместе с тем не желаете ничем рисковать. Неужели вы никогда не решаетесь поставить под удар свою толстую, жирную шею? Все началось довольно мирно. Кейси сразу узнал Морти Фримена по описанию Шу. Когда они уселись в дальнем углу "Чаши", он просто, хотя и не совсем правдиво, изложил свое дело. Кейси назвал себя демократом, занимающим скромную должность в одном из федеральных учреждений, и одним из многочисленных друзей президента Лимена, озабоченных все более яростными нападками Гарольда Макферсона на правительство и на договор о ядерном разоружении. Фримен тут же стал страстно осуждать ядерное оружие и прежнюю политику Соединенных Штатов, вознося похвалы Лимену за то, что у него "хватило мужества" понять, что "коммунисты тоже хотят жить". Когда же он заявил, что недоверие правительств Эйзенхауэра и Кеннеди к русским отбросило цивилизацию на два десятилетия назад, Кейси мягко выразил свое несогласие с ним. Но Фримен все равно продолжал бушевать. Он обрушился на военных, называя их "современными франкистами", проклинал республиканскую партию, торговую палату, ассоциацию медицинских работников и провозгласил Лимена "единственным государственным деятелем мирового масштаба со времен Неру". Когда