ь, обещаете никому не рассказывать о моем признании и кое-что для меня сделаете. - Что? - Сегодня ваш отец устраивает в гостиной коктейль в честь дня рождения вашей матери. Сбор назначен на семь сорок пять. Уговорите его перенести начало на семь тридцать. Мне нужно чуть больше времени до ужина - не спрашивайте пока, зачем. Придумайте любую причину, только не впутывайте меня. И попросите отца пригласить на коктейль старого мистера Сердана. Пусть он приезжает на каталке и со своими сиделками. Вытащите его на вечеринку. У вашего отца огромная сила убеждения, а вы-то уж можете его убедить сделать все, что захотите. Скажите ему, что жалеете бедного старичка, который все время остается не при деле. Скажите ему что угодно, только пусть Сердан явится на коктейль. Вы даже не представляете себе, как это важно. Она посмотрела на меня в раздумье. У нее были действительно необычайные глаза - три недели уже длился наш рейс, а я до сих пор толком их не рассмотрел. Глаза густо-зеленые и в то же время полупрозрачные, как морская вода над песчаной банкой у Наветренных островов, глаза, которые переливались и мерцали, как зеркальная гладь воды, взъерошенная кошачьей лапой бриза, глаза, которые... - я с трудом отвел свои буркалы. Раскинь мозгами. Картер. Ведь что сказал старый Бересфорд? Вот мужчина для тебя. Без фантазий. Именно так он думал. Тут до меня дошло, что она что-то тихо говорит. - Я это сделаю. Обещаю вам. Не знаю, по какому следу вы идете, но чувствую, что это верный след. - Что вы этим хотите сказать? - Эта сиделка мистера Сердана. Длинная, с вязаньем. Она в вязанье ни капельки не смыслит. Сидит просто, перебирает спицами, завяжет петлю, распустит, работа не движется. Я-то знаю. Можно быть миллионерской дочкой и управляться со спицами не хуже любой другой девчонки. - Что? - я схватил ее за плечи и посмотрел на нее сверху вниз. - Вы это видели? Вы в этом уверены? - Совершенно уверена. - Ну ладно, - я все еще смотрел на нее, но видел уже не ее глаза, а что-то совсем другое, и это другое мне ничуть не нравилось. Я подвел итог: - Это очень, очень интересно. Я к вам зайду позднее. Будьте хорошей девочкой и устройте, пожалуйста, все со своим папой. Я рассеянно похлопал ее по плечу, отвернулся и уставился в иллюминатор. Через несколько секунд понял, что она еще не ушла. Отворила дверь и, держась за ручку, весьма странно на меня смотрела. - Может, вы мне предложите еще леденчик пососать? - если вы в силах представить себе голос одновременно умильный и злой, так у нее был именно такой. - Или ленточку в косички повязать? - высказавшись, она с силой захлопнула за собой дверь. Та, правда, не развалилась, но исключительно потому, что была стальная. В любое другое время я посвятил бы несколько минут размышлениям о таинственных и удивительных озарениях женского ума, но сейчас было не любое другое время. Не знаю уж какое, но только не такое. Напялил ботинки, рубашку и китель, вытащил из-под матраса кольт, засунул его под ремень и отправился на поиски капитана. 6. Среда. 19.45-20.15. У мистера Бересфорда в этот вечер не было оснований жаловаться на посещаемость своего мероприятия. Все до единого пассажира явились на коктейль в честь его жены, и, насколько я мог видеть, все свободные от вахты офицеры тоже. Вечеринка началась великолепно: без четверти восемь практически каждый - и каждая, кстати - проходился уже по второму коктейлю, а коктейли, подаваемые в гостиной "Кампари", маленькими никогда не были. Бересфорд с женой ходили по кругу, беседуя по очереди со всеми гостями, и сейчас наступала моя очередь. Они приблизились ко мне, я поднял стакан и сказал: - Желаю здравствовать, миссис Бересфорд. - Благодарю, молодой человек. Наслаждаетесь? - Конечно. Как и все. Да и вы тоже должны бы, в первую очередь. - Да, - в голосе ее мне послышались едва уловимые нотки сомнения. - Не знаю, прав ли был Джулиус. Я хочу сказать, что меньше суток прошло... - Если вы говорите о Бенсоне и Броунелле, мадам, то вы сокрушаетесь напрасно. Вы ничего лучше не могли придумать, чем это устроить. Уверен, что каждый пассажир на корабле благодарен вам. Вы очень помогли вернуть жизнь на корабле в нормальное русло. Про офицеров я и не говорю. - Именно это и я тебе говорил, дорогая, - Бересфорд погладил руку жены и взглянул на меня. В уголках его глаз пряталась усмешка. - Моя жена, так же как и дочь, свято верит вашим суждениям, мистер Картер. - Да, сэр. А не смогли бы вы убедить свою дочь не заходить в каюты офицеров? - Нет, - с сожалением ответил Бересфорд. - Это невозможно. Юная леди слишком самостоятельна, - он улыбнулся. - Готов поспорить, что она даже не постучала. - Так точно, - я посмотрел через комнату туда, где мисс Бересфорд с бокалом "мартини" околдовывала глазами Тони Каррераса. Они составляли великолепную пару. - Ее, извините, просто какая-то блоха укусила насчет того, что на "Кампари" что-то не так. Ее, наверно, выбили из колеи несчастные события минувшей ночи. - Естественно. И вам удалось устранить... эту блоху? - Мне кажется да, сэр. Последовала непродолжительная пауза, которую нетерпеливо прервала миссис Бересфорд. - Джулиус, тебе не надоело ходить вокруг да около? - Подожди, Мэри, я думаю... - Глупости, - отрезала она. - Молодой человек, известна ли вам основная причина, по которой я отправилась в это путешествие? Если, конечно, - она улыбнулась, - не говорить о еде. Потому что меня попросил мой муж. Потому что ему нужно было мое мнение - о вас. Как вы знаете, Джулиус совершил несколько поездок на вашем корабле. Он, как говорится, положил на вас глаз. Могу признаться, что мой муж сделал свое состояние не столько собственной работой, сколько подбором подходящих людей для работы на себя. Он еще ни разу не ошибся. Не думаю, что он и сейчас делает ошибку. И у вас есть еще одна, весьма специфическая рекомендация. - Да, мадам? - вежливо поинтересовался я. - Вы единственный наш знакомый молодой человек, который не стелется ковром под ноги нашей дочери. Очень существенное достоинство, можете мне поверить. - Вы бы хотели работать у меня, мистер Картер? - прямо спросил Бересфорд. - Думаю, что да, сэр. - Отлично, - миссис Бересфорд взглянула на мужа. - Все улажено. - И будете? - прервал ее Джулиус Бересфорд. - Нет, сэр. - Почему нет? - Потому что вы занимаетесь сталью и нефтью. Я знаю только море и корабли. Между теми и другими нет ничего общего. У меня нет знаний для работы у вас, а в моем возрасте уже поздно учиться. Согласиться же на работу, для которой у меня не хватает знаний, я не могу. - Даже при двойном окладе? Или тройном? - Очень благодарен за предложение, сэр, поверьте мне. Я действительно высоко его ценю. Но деньги тут не самое главное. - Ну что ж, - Бересфорды переглянулись. Они не выглядели слишком расстроенными моим отказом, да и причины особой расстраиваться не было. - Мы задали вопрос, мы получили ответ. Все в порядке, - он резко сменил тему разговора. - Как вы расцениваете мой подвиг? Я вытащил-таки к нам старика. - Думаю, с вашей стороны это очень предусмотрительно, - я бросил взгляд в сторону Сердана, который сидел в своей каталке около двери со стаканом "шерри" в руке. Рядом на диванчике примостились сиделки. Обе тоже со стаканами "шерри". Старик оживленно беседовал с капитаном. - Должно быть, он живет совсем затворником. Трудно было его уговорить? - Нисколько. Он очень обрадовался приглашению, - я мысленно занес эту информацию в свое досье. Из беседы же с Серданом вынес впечатление, что в таком приглашении единственно обрадовать его могла лишь возможность ответить резким отказом. - Вы извините нас, мистер Картер? Долг хозяев - развлекать гостей. - Конечно, сэр, - я шагнул в сторону, давая им пройти, но миссис Бересфорд задержалась около меня и насмешливо улыбнулась. - Вы, мистер Картер, чрезвычайно целеустремленный молодой человек. Только вперед, а иногда ведь полезно и повернуть шею, чтобы держать нос по ветру. Не подумайте только, что я намекаю на последствия вашего вчерашнего происшествия. Они тронулись. Я следил за ними взглядом, покуда немного не утихомирился растревоженный рой мыслей в голове, затем пересек комнату, направляясь к скрытому стенкой вьющихся растений проходу за стойку бара. Каждый раз, подходя к этому проходу, удивлялся, почему у меня в руке стакан, а не мачете, чтобы пробить себе дорогу в джунглях цветов, кустов в горшках, кактусов и целых гирлянд из лиан, которые превращали этот бар в наиболее экзотическую распивочную из когда-либо созданных человеком. Дизайнер по интерьеру, чувствовалось, всю душу вложил в свое творение. Ему было проще, ему не надо было жить рядом с этим. Он получил гонорар и вернулся тихо-мирно в свой особнячок где-нибудь в южном Лондоне, к своей жене, которая мгновенно выставила бы его за порог, если бы он осмелился украсить подобным образом свой дом. Но пассажирам, похоже, это нравилось. Не слишком поцарапавшись, я пробрался за стойку и приветствовал бармена: - Как дела, Луи? - Отлично, сэр, - ответил Луи, насупившись. Плешивая макушка его блестела от пота, тоненькие усики нервно подергивались. На корабле нарушался порядок, а Луи не любил, когда нарушается порядок. Немного оттаяв, заметил: - Похоже, что они сегодня пьют изрядно больше, чем обычно, сэр. - Ничего, дальше будет больше, - я отошел к полкам с хрусталем, откуда была видна внутренность стойки, и тихо сказал: - Не очень-то ты комфортабельно устроился. - Господи, да где уж тут! - и действительно трудновато было боцману разместиться под стойкой - бедняга скрючился, задрав колени к подбородку, но по крайней мере с той стороны стойки заметить его было невозможно. - Затекло все, сэр. Боюсь, что когда нужно будет, и пошевелиться не смогу. - И бесишься еще небось от окружающих запахов, - сочувственно заметил я. Хладнокровие мое было чисто напускное. Я постоянно вынужден был вытирать ладони о китель, но сколько ни старался, сухими они не становились. Снова подошел к стойке. - Двойное виски, Луи. Большое двойное виски. Бармен наполнил стакан и молча подтолкнул его ко мне. Я поднес его к губам, потом опустил ниже уровня стойки, и он весь исчез в огромной высунувшейся лапе. Как будто обращаясь к Луи, я спокойно сказал: - Если потом капитан учует запах, можешь оправдаться, что тебя облил неуклюжий черт Луи. Я вернусь через пять минут. - А если нет? Если случится что-нибудь? - Да поможет мне бог. Старик не задумается скормить меня акулам. Я выбрался из джунглей и прогулочным шагом двинулся к двери. При этом видел, что Буллен пытается перехватить мой взгляд, но сделал вид, что не замечаю - старина был худшим актером в мире. Улыбнулся Сьюзен Бересфорд и Тони Каррерасу, достаточно вежливо склонил голову перед Серданом, чуть кивнул его сиделкам. Худая, как я заметил, вернулась к своему вязанью, и, на мой взгляд, получалось у нее неплохо. Наконец, оказался у двери. Едва захлопнув дверь, с прогулочного шага перешел на бег. До входа в пассажирское помещение палубы "А" добрался за десять секунд. В середине длинного коридора сидел в своей будке Уайт. Я быстро подошел к нему, выдвинул ящик его стола и достал четыре лежавших там предмета: кольт, фонарик, отвертку и отмычку. Кольт сунул за пояс, фонарик в один карман, отвертку в другой. Уайт на меня и не смотрел. Он уставился в угол своей будки, как будто меня не существовало. Руки он сцепил вместе, как на молитве. Хорошо бы он помолился за меня. Но даже сжав руки, он не мог сдержать их дрожь. Так же молча я вышел от него и через десять секунд был уже в каюте Сердана и сиделок за запертой дверью. Поддавшись внезапному наитию, зажег фонарик и обвел лучом дверь. Дверь была бледно-голубая и переборка тоже бледно-голубая. С переборки свешивалась, на пару дюймов ниже верха двери, бледно-голубая нитка. Разорванная бледно-голубая нитка - для людей, которые ее повесили, несомненное доказательство нежелательного визита. Насчет этого я не беспокоился. Меня волновало то, что судя по этой нитке, кто-то начал принимать меры предосторожности, заподозрив неладное. Это могло сильно осложнить нашу задачу. Возможно, нам следовало все-таки объявить о гибели Декстера. Через спальню сиделок и гостиную я прошел прямо в спальню Сердана. Шторы были спущены, но свет зажигать я не стал. Снаружи свет все-таки можно было заметить, а если они действительно стали так подозрительны, кто-нибудь вполне мог удивиться моему неожиданному уходу и выйти за мной прогуляться. Я сфокусировал луч фонарика и провел им по потолку и переборкам. Вентиляционная шахта шла внутри корабля от носа к корме. Одна из решеток находилась прямо над кроватью Сердана. Мне даже не понадобилась отвертка. Я направил на решетку луч фонарика и увидел, как внутри что-то заблестело. Я просунул за решетку два пальца и не без труда вытащил это что-то наружу. Пара наушников. Я снова посветил внутрь. Провод от наушников кончался вилкой. Она была вставлена в розетку, укрепленную на верхней стенке вентиляционной трубы. Прямо надо мной находилась радиорубка. Я выдернул вилку, намотал провод на наушники и погасил фонарик. Уайт пребывал в том же состоянии, в каком я его оставил, вибрируя, как камертон. Я открыл ящик и положил обратно ключ, отвертку и фонарик. Наушники оставил у себя. И пистолет тоже. Когда вернулся в гостиную, публика была уже на стадии третьего коктейля. Чтобы это определить, мне не пришлось считать пустые бутылки. Смех, оживленный разговор, усилившийся шум позволяли вычислить номер стакана с полной достоверностью. Капитан Буллен по-прежнему болтал с Серданом. Длинная сиделка по-прежнему вязала, короткая держала свеженаполненный стакан. Томми Вильсон сидел у стойки. Я потер рукой щеку, и он вынул изо рта и потушил сигарету. Я видел, как он сказал что-то сидевшим рядом Мигелю и Тони Каррерасам - конечно, в этом гаме на расстоянии двадцати футов не было слышно ни слова. Тони Каррераса, судя по движению бровей, это и позабавило, и озадачило. Я присоединился к капитану Буллену и Сердану. Длинные речи мне не принесли бы толку, а говорить с подобными людьми намеками мог только дурак, ни в грош не ставящий собственную жизнь. - Добрый вечер, мистер Сердан, - сказал я, вытащил левую руку из кармана и бросил ему наушники на покрытые пледом колени. - Узнаете? Глаза Сердана широко раскрылись, и вдруг он резко рванулся вперед и вбок, как будто хотел освободить так досаждавшее ему кресло. Но старый Буллен этого ждал и оказался проворней. В свой удар он вложил всю накопившуюся в нем за последние сутки ярость и боль. Сердан перекинулся через ручку кресла и тяжело рухнул на ковер. Я не видел, как он упал, только слышал звук падения. Я сам едва успевал оглядываться. Сиделка со стаканом шерри, изогнувшись как кошка, выплеснула его содержимое мне в лицо в тот же момент, как Буллен врезал Сердану. Я бросился в сторону и, падая, увидел, что длинная сиделка отбросила свое вязанье и запустила правую руку в плетеную сумку. Правой рукой я ухитрился выхватить кольт еще прежде, чем коснулся палубы, и дважды нажал на спусковой крючок. Тут же правым плечом врезался в ковер и так и не понял, куда попали мои пули, да и мало меня это заботило в то мгновение, когда пронзительная боль от шеи прошла по всему телу. Потом голова моя прояснилась, и я увидел, что высокая сиделка стоит. Не просто стоит, а поднялась на цыпочки, резко наклонив вперед голову и плечи и прижав к животу побелевшие руки. Затем она качнулась вперед и ужасно медленно, как в замедленной съемке, повалилась на Сердана. Вторая сиделка не двинулась с места. Кольт Буллена повис в шести дюймах от ее лица, палец побелел на спусковом крючке. Сомнительно, чтобы у нее могло возникнуть желание пошевелиться. В замкнутом пространстве комнаты грохот моего крупнокалиберного пистолета долго не смолкал до боли оглушительным эхом, отраженным металлическими переборками, но наконец затих. Воцарилась в полном смысле слова гробовая тишина, которую нарушил голос, с легким шотландским акцентом сказавший ласково: - Не двигайтесь оба. Стреляю без предупреждения. Каррерасы, старший и младший, стоявшие раньше спиной к стойке, теперь обернулись к ней вполоборота и таращили глаза на кольт в руке Макдональда. Мигель Каррерас неузнаваемо изменился в лице. Под маской уравновешенного, лощеного, преуспевающего бизнесмена скрывалось нечто весьма уродливое. Правая его рука, после того как он повернулся, легла на стойку рядом с тяжелым хрустальным графином. Арчи Макдональд в этот вечер не нацепил на грудь своих регалий, так что Каррерасу неоткуда было узнать о длинном и кровавом послужном списке боцмана. Иначе он ни за что не стал бы пытаться швырнуть графин в голову Макдональда. Реакция Каррераса была столь быстрой, движение столь неожиданным, что против любого другого его попытка могла увенчаться успехом. Но не против Макдональда. Каррерас не успел даже поднять графин со стойки, а долю секунды спустя уже рассматривал окровавленную мешанину мяса и раздробленных костей, которая только что была его ладонью. Второй раз за несколько секунд комнату сотряс громовой раскат выстрела крупнокалиберного пистолета, на этот раз расцвеченный затейливой мелодией бьющегося и разлетающегося стекла, и снова раздался чуть виноватый голос Макдональда: - Мне следовало вас убить, но я страсть как люблю читать о процессах над убийцами. Мы сбережем вас для палача, мистер Каррерас. Я поднимался на ноги, когда начался крик. Комнату заполнил отвратительный резкий звук. Какая-то женщина подхватила. Эта визжала непрерывно, как свистит мчащийся экспресс, на пути которого возникла корова. Сцена была готова для массовой истерики. - Прекратите визг! - прорычал я. - Слышите вы? Прекратить немедленно! Все уже кончилось. Визг прекратился. Снова тишина, мрачная, неестественная тишина, которая была немногим лучше предшествовавшего ей содома. И тут ко мне двинулся Бересфорд, бледный, запинаясь, бормоча что-то неслышное. Его трудно было упрекнуть. В его налаженном, удобном мире вряд ли гостям часто предлагались подобные развлечения. - Вы убили ее. Картер, - наконец вымолвил он. Голос его охрип и исказился до неузнаваемости. - Вы убили ее. Я это видел. Мы все это видели. Беззащитную женщину, - он взглянул мне в глаза. Лицо его, откровенно говоря, не выражало особого желания снова предлагать мне работу. - Вы совершили убийство! - Какую, к черту, женщину! - свирепо гаркнул я, наклонился, сдернул с сиделки шляпу, потом безжалостно содрал приклеенный парик и обнажил по-мужски коротко стриженные темные волосы. - Прелестный паричок, не правда ли? Последняя парижская модель. А насчет беззащитной... - я схватил сумку, перевернул, высыпал все содержимое на ковер, нагнулся и поднял некий предмет, когда-то являвшийся двустволкой крупного калибра. Выйдя из-под ножовки, стволы сохранили лишь дюймов шесть своей длины, вместо деревянного ложа была наспех присобачена пистолетная рукоятка. - Раньше когда-нибудь видели такие штуки, мистер Бересфорд? Честь этого изобретения принадлежит вашей родине. У гангстеров называется обрез. Стреляет свинцовыми пулями. С расстояния, с которого собиралась пустить его в ход наша покойная подруга, он бы во мне проделал изрядное окошко. Беззащитную! - я повернулся к Буллену, по-прежнему державшему под прицелом вторую сиделку. - А этот тип вооружен, сэр? - Сейчас выясним, - хмуро ответил Буллен. - Имеешь пушку, дружок? Сиделка глухим низким голосом обложила его в несколько этажей на чистейшем английском. Буллен, не предупреждая, поднял пистолет и опустил его рукояткой на голову сквернослова. Тот покачнулся и начал валиться набок. Я подхватил его, удерживая одной рукой, другой обшарил, вытащил тупорылый автоматический пистолет из кобуры подмышкой и отпустил пострадавшего. Он покачался, свалился на диванчик, оттуда скатился на пол. - И все это совершенно необходимо? - голос Бересфорда по-прежнему звучал хрипло и искаженно. - Всем отойти к стенкам, - скомандовал Буллен. - Встаньте около иллюминаторов подальше от этих двоих, наших друзей Каррерасов. Они чрезвычайно опасны и могут попытаться за вами спрятаться. Макдональд, сделано было прекрасно. Только в следующий раз стреляйте наповал. Это приказ. Я беру всю ответственность на себя. Доктор Марстон, принесите, пожалуйста, все необходимое и займитесь рукой Каррераса. Он дождался, пока Марстон вышел, и с кривой улыбкой повернулся к Бересфорду. - Сожалею, что пришлось испортить ваш вечер, мистер Бересфорд. Но уверяю вас, все это было крайне необходимо. - Но... но насилие и убийства? - За последние сутки они убили трех моих людей. - Кто они? - Бенсона, Броунелла и четвертого помощника Декстера. Все они убиты. Броунелл был задушен, Бенсон то ли застрелен, то ли тоже задушен, Декстер лежит мертвый в радиорубке с тремя пулями в груди. Одному богу известно, сколько бы еще людей погибло, если бы здесь присутствующий старший помощник Картер их не накрыл. Я оглядел бледные, застывшие, все еще не верящие лица. До них пока не очень дошло то, о чем толковал капитан. Потрясение, ужас, паника не оставляли в головах места для мысли. Должен признать, что старый Бересфорд первым оказался способен к здравому рассуждению, сумел забыть невероятное зрелище пальбы офицеров "Кампари" по его товарищам-пассажирам. - Но капитан, какую роль во всем этом мог играть старый калека Сердан? - По версии мистера Картера, Сердан совсем не стар, просто загримирован под старика. По той же версии, если Сердан - парализованный от пояса и ниже калека, то как только он очнется, мы станем свидетелями современного чудесного исцеления. Насколько нам известно, Сердан, вероятно, главарь этой банды убийц. Правда, точно мы не знаем. - Но ради бога, что может за всем этим стоять? - потребовал объяснения Бересфорд. - Именно это мы и собираемся сейчас выяснить, - важно ответил Буллен и взглянул на Каррерасов. - Подойдите сюда, вы, оба! Они подошли, за ними следовали Макдональд и Томми Вильсон. Старший Каррерас платком, обмотанным вокруг размозженной ладони, пытался, без особого впрочем успеха, остановить кровь. По пути он ожег меня ненавидящим взглядом. Тони Каррерас, напротив, казался совершенно беззаботным. Происходящее вроде даже его немного забавляло. Про себя я отметил, что за Тони Каррерасом нужен глаз да глаз. Слишком уж он спокоен. Они остановились в нескольких футах от нас. Буллен сказал: - Мистер Вильсон! - Да, сэр? - Возьмите ту обпиленную двустволку, что принадлежала нашему покойному приятелю. Вильсон взял. - Сумеете ею пользоваться? И не наводите этот чертов обрез на меня, - добавил он поспешно. - Думаю, что да, сэр. - Присматривайте за Серданом и за так называемой сиделкой. Если они начнут рыпаться, - Буллен не закончил фразы. - Мистер Картер, Каррерасы могут быть вооружены. - Есть, сэр, - я обошел Тони Каррераса сзади, внимательно следя за тем, чтобы не оказаться на мушке Буллена или Макдональда, ухватился за воротник его пиджака и свирепым рывком сдернул его с плеч, так что он повис на локтях. - Похоже, что вам приходилось уже заниматься подобными вещами, мистер Картер, - дружелюбно заметил Тони Каррерас. Это был действительно на редкость хладнокровный субъект, чересчур даже хладнокровный на мой взгляд. - Телевизор, - объяснил я. Слева под мышкой у него был пистолет. На нем была надета рубашка со специальной застежкой сбоку, позволявшей легко добраться до спрятанной под рубашкой кобуры. Экипировка Тони Каррераса отличалась завидной продуманностью. Я обшарил одежду, но кроме пистолета у него ничего не было. Такую же процедуру проделал с Мигелем Каррерасом. Этот был совсем не так любезен, как его сынок, но, может быть, просто болела сильно рука. Пистолета у него не было. Возможно, именно поэтому он являлся руководителем. Ему и не нужен был никакой пистолет, вероятно, его положение позволяло ему приказывать другим совершать для него убийства. - Благодарю вас, - сказал капитан Буллен. - Мистер Каррерас, через несколько часов мы будем в Нассау. К полуночи на борт поднимется полиция. Желаете вы сейчас что-нибудь сказать или предпочитаете иметь дело с полицией? - У меня покалечена рука, - Мигель Каррерас говорил хриплым шепотом. - Указательный палец раздроблен, его придется ампутировать. Кому-то придется за это заплатить. - Я рассматриваю это как ваш ответ, - спокойно констатировал Буллен. - Отлично. Боцман, четыре линя, будьте любезны. Я хочу, чтобы их спеленали как младенцев. - Есть, сэр! - боцман сделал шаг вперед и застыл как вкопанный. Сквозь открытую дверь донесся громкий отрывистый перестук, в котором безошибочно можно было угадать автоматную очередь. Звук исходил откуда-то сверху, с мостика. И тут погас свет. Мне показалось, что я двинулся первым, мне даже показалось, что вообще я единственный двинулся. Шагнул вперед, захватил левой рукой шею Тони Каррераса, уткнул кольт ему в спину и тихонько сказал: - И не думай чего затеять, Каррерас. Снова повисла тишина. Она все тянулась и тянулась, хотя, вполне возможно, это продолжалось всего-то несколько секунд. Закричала женщина, короткий, задыхающийся вскрик перешел во всхлипывание - и снова тишина, внезапно сменившаяся грохотом, хрустом и звоном. Какие-то тяжелые металлические предметы с удивительной синхронностью крушили стекла выходящих на палубу иллюминаторов. В тот же момент распахнувшаяся дверь с металлическим лязгом врезалась в переборку. - Всем бросить оружие, - громко и четко скомандовал Мигель Каррерас. - Немедленно. Иначе начнется бойня. Вспыхнул свет. На фоне четырех выбитых иллюминаторов смутно вырисовывались темные силуэты. Но не сами силуэты меня тревожили, а то, что было в руках этих силуэтов, - зловещие рыла и круглые магазины четырех автоматов. Пятый человек, в зеленой тропической униформе и зеленом берете на голове, стоял в дверном проеме и баюкал в руках точно такой же автомат. Что хотел сказать Каррерас своим призывом бросить оружие, я понял. Идея мне показалась заслуживающей всяческого внимания, у нас было не больше шансов уцелеть, чем у последней порции мороженого в детской компании. Я уже было начал отпускать пистолет, когда вдруг с ужасом увидел, как капитан Буллен вскидывает свой кольт и направляет его на стоящего в дверях. Это было преступное, самоубийственное безумие. То ли он действовал совершенно инстинктивно, не подумав, то ли был ослеплен жгучей досадой, горьким разочарованием человека, считавшего, что держит на руках все козыри и разом их потерявшего. Можно было догадаться, мелькнула у меня мысль, слишком уж он был спокоен и хладнокровен - кипящий паровой котел с сорванным предохранительным клапаном. Я хотел крикнуть и образумить его, но было уже поздно, слишком поздно. Отшвырнув Тони Каррераса в сторону, попытался достать Буллена, выбить оружие из его рук, но это было тем более поздно. Я опоздал на целую жизнь. Тяжелый кольт грохотал и трясся в руке Буллена, а человек в двери, которому абсурдная мысль о возможности сопротивления так и не успела прийти в голову, неторопливо ронял автомат из безжизненных рук и падал куда-то назад, в темноту. Человек в ближайшем к двери иллюминаторе навел свой автомат на капитана. В это мгновенье Буллен был величайшим идиотом на свете, сумасшедшим самоубийцей, но при всем при том я не мог никому позволить так просто его пристрелить. Не знаю, куда ушла моя первая пуля, но вторая, должно быть, попала прямо в автомат, потому что он вдруг подпрыгнул, будто схваченный невидимой рукой. И тут раздалась оглушительная непрерывная барабанная дробь. Спусковые крючки автоматов были вдавлены до упора. Что-то, с силой и энергией чугунной бабы копра, ударило мне в левую ногу, опрокинув меня на стойку бара. Я ударился головой о металлический угол стойки, и звук барабанной дроби затих вдали. Вонь сгоревшего пороха и могильная тишина. Еще до того, как ко мне полностью вернулось сознание, до того, как я открыл глаза, их я уже почувствовал - запах пороха и неземную тишину. С трудом продрал глаза и, уперев руки в пол, стал медленно подтягивать под себя ноги и поднимать голову, пока не сумел прислониться спиной к стойке. Встряхнул головой, чтобы прийти в себя. Но совсем забыл, что, впрочем, вполне понятно, о своей шее. Острая боль мигом прочистила мне голову. Прежде всего я увидел пассажиров. Все они очень тихо лежали, распростершись на ковре. На какое-то жуткое мгновение мне показалось, что они мертвы, скошены разящими очередями автоматов. Затем заметил, как мистер Гринстрит, муж миссис Харбрайд, приподнял голову и оглядел комнату осторожным и пугливым глазом. Именно глазом, второй он почему-то не открывал. В любое другое время это было бы страшно смешно, но в данный момент мне было совсем не до смеха. Видимо, пассажиры догадались лечь, а еще вернее, инстинкт самосохранения бросил их на пол в тот самый момент, когда загрохотали автоматы, и только теперь они осмелели настолько, что начали поднимать головы. Я заключил, что пролежал без сознания не больше нескольких секунд. Скосив взгляд вправо, увидел: Каррерас с сыном стоял там же, где и раньше, только Тони Каррерас теперь держал в руке пистолет. Мой пистолет. За ними кучей лежали и сидели пострадавшие: Сердан, подстреленная мною "сиделка" и еще трое. Томми Вильсон, веселый, беспечный, удачливый Томми Вильсон, был мертв. Не рассказывать ему больше о своих береговых похождениях. Можно было уверенно сказать, что он мертв, и без близорукого доктора Марстона. Он лежал на спине, простроченный автоматной очередью поперек груди. Должно быть, он принял на себя главный удар из этого шквала огня. А ведь Томми даже не поднимал пистолета! Рядом с Томми, на боку лежал Арчи Макдональд, лежал совершенно неподвижно, слишком даже неподвижно на мой взгляд. Ко мне он повернулся спиной, и я не видел пулевых отверстий, но мне показалось, что он, так же как и Вильсон, уже расстался с жизнью. Ведь я видел, как капает на ковер кровь у него с шеи. Капитан Буллен, напротив, сидел. И был к тому же жив, но на его шансы остаться в живых я не поставил бы и гнутого пенса. Он был в полном сознании, на губах застыла натянутая улыбка, белое, как мел, лицо искажено болью. От плеча и до пояса весь его правый бок был залит кровью, так залит, что я даже не мог заметить, где в него вонзились пули. Но ярко-красные пузыри на искривленных губах заметил. Это означало, что у него прострелено легкое. Потом снова посмотрел на них троих: Буллена, Макдональда и Вильсона. Трех лучших людей трудно было найти, трех лучших товарищей по плаванию найти было невозможно. Они ничего этого не хотели: крови, страданий и смерти. Они хотели только получить возможность спокойно и мирно делать свою работу. Настоящие труженики, глубоко порядочные люди, они не искали насилия, они не думали о насилии, и вот теперь лежали тут, мертвые и умирающие. У Макдональда и Буллена - жены и дети, у Томми Вильсона - невеста в Англии и девушка в каждом порту обеих Америк. Я смотрел на них и не чувствовал ни сожаления, ни горя, ни гнева, ни ярости. Ощущал лишь озноб и какую-то странную непричастность ко всему этому. Я перевел взгляд на Каррерасов и Сердана и произнес про себя клятву. Мое счастье, что ни один из Каррерасов не слышал этой клятвы. Они были умные, предусмотрительные люди и пристрелили бы меня на месте. Совершенно не чувствуя боли, вспомнил о том чугунном снаряде, что швырнул меня на стойку, и посмотрел на свою ногу. От середины бедра и вниз за колено брюки были залиты кровью так, что на них не оставалось и белого пятнышка. Ковер вокруг ноги пропитался кровью. Ковер этот, как я смутно припомнил, стоил больше десяти тысяч фунтов, а обращались с ним не слишком бережно. Лорд Декстер пришел бы в ярость. Я снова посмотрел на ногу и ощупал мокрую штанину. В ней обнаружил три дырки. Столько же, следовательно, было и у меня в ноге. Я решил, что боль придет позже. Очень много крови, слишком много крови, уж не артерия ли перебита? - Леди и джентльмены, - говорил Каррерас-старший, и хотя рука наверняка причиняла ему адские мучения, на лице это никак не отражалось. От ярости и злобы, которые душили его так недавно, не осталось и следа. Он снова обрел спокойствие, был вежлив, но решителен, и полностью контролировал положение. - Я сожалею о случившемся, глубоко сожалею, - он показал рукой на Буллена, Вильсона, Макдональда и меня. - Своим безрассудством капитан Буллен навлек на себя и своих людей расправу, которая совершенно не входила в наши планы. - К этому времени большинство пассажиров уже поднялось. Я видел, как стоящая рядом с отцом Сьюзен Бересфорд смотрит на меня широко раскрыв глаза, как будто не узнавая. - Я также сожалею о том, что нам пришлось так огорчить вас, а вам, мистер и миссис Бересфорд, я приношу свои самые искренние извинения за то, что испортил ваш вечер. Вашу любезность следовало вознаградить не таким образом. - Прервите ради бога свой поток красноречия, - вмешался я. Голос напоминал скорее не мой собственный, а карканье простуженной вороны. - Окажите помощь капитану Буллену. У него прострелено легкое. Каррерас оценивающе посмотрел на меня, потом на Буллена, потом снова на меня. - У вас есть одно неотъемлемое качество, мистер Картер, задумчиво сказал он, наклонившись над моей раненой ногой. - Ранены три раза и судя по всему весьма тяжело, и все же в состоянии заметить такую ничтожную деталь, как кровавый пузырек на губах капитана Буллена. Я донельзя доволен тем, что вы лишены способности действовать. Будь у вашего капитана весь экипаж составлен из людей вроде вас, я от "Кампари" держался бы подальше. Что касается доктора, то он скоро здесь будет. Он оказывает помощь вашему человеку на мостике. - Джеймисону? Третьему помощнику? - Мистеру Джеймисону теперь уже никто не поможет, - сухо объяснил Каррерас. - Он, как и капитан Буллен, вообразил себя героем. Как и капитан Буллен, поплатился за свою глупость. У рулевого задело руку шальной пулей, - он повернулся к пассажирам. - О собственной безопасности вам беспокоиться не следует. "Кампари" отныне целиком у меня в руках и впредь останется. Вы, однако, в мои планы не входите и будете через два-три дня пересажены на другой корабль. До тех пор вы будете жить, спать и питаться в этой комнате. Я не могу позволить себе приставить часового к каждой каюте. Матрасы и одеяла вам принесут. Если вы будете сотрудничать, то сможете прожить с относительным комфортом. Бояться, во всяком случае, вам больше нечего. - В чем смысл этого дикого преступления, Каррерас? - голос Бересфорда дрожал. - Эти головорезы, эти убийцы. Кто они? Зачем они здесь? Откуда они появились? Что вы собираетесь делать? Вы сошли с ума! Неужели вы не понимаете, что из этого дела вам не выпутаться? - Пусть эта мысль служит вам утешением. А, доктор, вот и вы! - он протянул перевязанную носовым платком руку. - Посмотрите, пожалуйста. - Пошли вы к черту с вашей рукой, - с горечью порекомендовал ему доктор Марстон. Старина выглядел совсем неважно. Как видно, зрелище убитых и умирающих сильно подействовало ему на нервы, но ответил он молодцом. - Тут есть люди и с более тяжелыми ранениями. Я должен... - Вы должны лишь понять, что отныне я, и только я, отдаю приказания на "Кампари", - прервал его Каррерас. - Мою руку. И сейчас же. А, Хуан! - это уже к высокому, худому, смуглому человеку, который только что вошел со сложенной картой в руках. - Отдай ее мистеру Картеру. Да, да, вот этому. Мистер Картер, капитан Буллен сказал, а я, кстати, знал об этом уже давно, что мы направляемся в Нассау и будем там меньше, чем через четыре часа. Проложите-ка курс так, чтобы мы обошли Нассау с востока, потом между островами Большой Абако и Эльютера и дальше на норд-норд-вест в Северную Атлантику. А то я что-то подрастерял свои штурманские навыки. Отметьте примерно времена смены курса. Я взял карту, карандаш, штурманскую линейку и положил карту на колени. Каррерас недоуменно на меня посмотрел. - Так что, мы обойдемся без высказываний типа "прокладывайте ваш чертов курс сами"? - Какой смысл? - устало спросил я. Вы же можете выстроить в ряд всех пассажиров и, не моргнув глазом, стрелять по одному, если я откажусь сотрудничать. - Приятно иметь дело с человеком, так чутко улавливающим очевидное, - улыбнулся Каррерас. - Только вы явно преувеличиваете мою свирепость. Позднее, мистер Картер, когда любезный доктор окажет вам помощь, я помещу вас на мостике. Чрезвычайно печально, но вы - единственный оставшийся в нашем распоряжении офицер. - Вам придется поместить на мостик кого-нибудь другого, - возразил я. - У меня раздроблена берцовая кость. - Что? - он пристально посмотрел на меня. - Чувствую, как внутри ноги трутся осколки, - я скорчил гримасу, чтобы до него доходчивей дошло, как трутся осколки кости. - Доктор Марстон может подтвердить. - Хорошо, мы подумаем, как это можно устроить по-другому, - неожиданно легко согласился Каррерас. Доктор Марстон принялся за его руку, и он поморщился. - Что, указательный палец придется удалять? - Не думаю. Небольшая операция под местным наркозом, и я думаю, что спасу его. - Каррерас и не подозревал о грозившей ему опасности. Наиболее вероятным исходом затеянной Марстоном операции была потеря всей руки. - Но ее надо делать в лазарете. - Тогда пора нам перейти в лазарет. Тони, проверь машинное отделение, радар, посмотри, как охраняют свободных от вахты. Потом отнеси карту на мостик и следи, чтобы рулевой вовремя изменял курс. Убедись, что оператор радара под наблюдением и докладывает о любой замеченной мелочи. Наш друг мистер Картер вполне способен проложить курс таким образом, что мы на всех парах врежемся в самую середину острова Эльютера. Пусть двое отведут мистера Сердана в его каюту. Доктор Марстон, можно этих людей перенести в лазарет без риска для их жизней? - Не знаю, - Марстон закончил временную перевязку руки Каррераса и подошел к Буллену. - Как вы себя чувствуете, капитан? Буллен поднял на него тусклые глаза. Он силился улыбнуться, но ему удалось изобразить лишь вымученную гримасу. Попытался ответить, но не смог, только свежие кровавые пузыри появились на губах. Марстон ножницами разрезал рубашку капитана, осмотрел его грудь и сказал: - Пожалуй, можно рискнуть. Пару ваших парней, Каррерас, покрепче. Смотрите, не жмите ему на грудь. Он отошел от Буллена, склонился над Макдональдом и почти сразу же выпрямился. - Этого спокойно можно переносить. - Макдональда? - изумился я. - Боцмана? Он разве жив? - Он ударился головой. Ушиб, возможно сотрясение мозга, может даже череп поврежден, но жить он будет. Еще у него рана в колене, тоже ничего серьезного. Я почувствовал, будто кто-то снял с меня непосильный груз. Боцман был мой друг, хороший друг вот уже много лет. И, кроме того, когда с тобой рядом Арчи Макдональд, все возможно. - А мистер Картер? - осведомился Каррерас. - Не трогайте мою ногу, - завопил я. - Сначала сделайте укол. - Возможно, он прав, - пробормотал Марстон, подойдя поближе. - Не так уж много крови. Тебе повезло, Джон. Если бы была затронута артерия, ты бы уже отошел в лучший мир, - он с сомнением посмотрел на Каррераса. - Я думаю, его можно переносить. Только боль будет ужасной. - Ничего, мистер Картер у нас стойкий, - нелюбезно оборвал его Каррерас. Конечно, не его кость была раздроблена. Он уже и так целую минуту пробыл добрым самаритянином, и нагрузка оказалась ему непосильной. - Мистер Картер выкарабкается. 7. Среда. 20.30. - Четверг. 10.30. Я и вправду остался в живых, но скорее не благодаря, а вопреки тому обращению, которому подвергся по пути в лазарет. Лазарет находился по левому борту на две палубы ниже салона. На втором трапе один из тащивших меня парней поскользнулся, и дальнейшие события вплоть до пробуждения на койке прошли мимо моего угасшего сознания. Как и все другие помещения на борту "Кампари", лазарет обставляли, не считаясь с затратами. Большая комната, двадцать на шестнадцать футов, с привычным на корабле персидским ковром во весь пол и стенами пастельных тонов была украшена настенными фресками, изображавшими плавание, водные лыжи и тому подобные спортивные развлечения счастливых обладателей крепких мускулов и несокрушимого здоровья - ловкая выдумка, будившая у любого, имевшего несчастье попасть на одну из трех коек лазарета, настоятельное желание встать на ноги и выбраться оттуда как можно скорее. Только сами койки, стоявшие изголовьями к иллюминаторам, выпадали из ансамбля: это были обычные металлические больничные койки, единственная уступка вкусам оформителя заключалась в том, что они были выкрашены той же краской, что и переборки. В дальнем от двери конце комнаты стоял стол старины Марстона с двумя стульями, ближе к двери вдоль внутренней переборки - складная кушетка, предназначенная для консультаций пациентов и несложных хирургических операций. Дверь между столом и кушеткой вела в два меньших помещения: амбулаторию и зубной кабинет. Я знал это, поскольку совсем недавно промучился три четверти часа в зубоврачебном кресле, пока Марстон обхаживал мой сломанный зуб. Воспоминание об этом событии я сохраню до конца своих дней. Все три койки были заняты. Капитан Буллен - на койке ближе к двери, дальше боцман, а я в углу, напротив стола Марстона. Все мы лежали на клеенчатых подстилках. Марстон стоял, наклонившись над средней койкой, изучая коленку боцмана. Рядом с ним, держа поднос с инструментами, тампонами и бутылками, содержащими некие жидкости, стояла Сьюзен Бересфорд. Она показалась мне очень бледной. Я слегка удивился, увидев ее здесь. На кушетке сидел молодой человек, щетины которого давно не касалась бритва. Он был одет в зеленые брюки, зеленую, покрытую пятнами пота рубашку с погонами и зеленый берет. Мечтательно прикрыв глаза, он рассматривал, как поднимается спиралями к потолку дым от зажатой в углу его рта сигареты. В руках держал автомат. Неплохо было бы узнать, сколько людей и с каким количеством автоматов несли караул по всему. "Кампари". То, что на охрану трех продырявленных калек вроде меня, Макдональда и Буллена был выделен этот молодец, говорило либо о больших людских резервах Каррераса, либо об его исключительной предусмотрительности. Возможно, и о том, и о другом. - Что вы здесь делаете, мисс Бересфорд? - поинтересовался я. Она подняла глаза, вздрогнула, и инструменты задребезжали на подносе. - О, как я рада, - сказала она так искренне, что мне показалось, будто это и на самом деле так. - Я думала, я... Как вы себя чувствуете? - Так, как выгляжу. Почему вы здесь? - Потому что она мне нужна, - заявил доктор Марстон, медленно выпрямляясь. - Когда имеешь дело с такими ранами, необходим помощник. Да будет тебе известно, Джон, что медицинские сестры обычно бывают женского пола и по возможности молодые. У нас на "Кампари" только две представительницы этой категории людей. Мисс Бересфорд и мисс Харкурт. - Что-то не вижу здесь никаких следов пребывания мисс Харкурт, - заметил я, пытаясь представить себе очаровательную актрису в жизненной роли Флоренс Найтингейл, но воображение мое отказалось справиться с такой абсурдной задачей. Я даже не смог представить ее в этой роли на экране. - Она здесь была, - оборвал меня доктор. - Она упала в обморок. - Тогда ясно. Как боцман? - Вынужден попросить тебя не разговаривать, Джон, сурово изрек он. - Ты потерял много крови и очень ослаб. Пожалуйста, береги силы. - Как боцман? - повторил я. Доктор Марстон вздохнул. - С ним все в порядке. В том смысле, что для жизни опасности нет. Аномально толстый череп, так бы я сказал. Он его и спас. Сотрясение, конечно, но трещины, я думаю, нет. Трудно говорить без рентгена. Дыхание, пульс, температура, давление - никаких симптомов серьезных травм мозга. Меня беспокоит его нога. - Нога? - Пателла, по-вашему коленная чашечка. Полностью раздроблена - не восстановишь. Сухожилия порваны, берцовая кость сломана. Нога распилена пополам. Должно быть, несколько пуль попало. Проклятые убийцы! - Ампутация? Вы не думаете... - Не надо ампутации, - он раздраженно потряс головой. - Я удалил все осколки, что смог найти. Кости либо надо сращивать, и тогда нога станет короче, либо металлические шины. Одно я могу сказать твердо: колено это он никогда больше не согнет. - Так он останется хромым. На всю жизнь? - Мне очень жаль, но это так. Я знаю, что вы друзья. - Значит, для него с морем покончено? - Мне очень жаль, - повторил Марстон. При полной своей некомпетентности в медицине, он был все же славным стариком. - Теперь твоя очередь, Джон. - Да, - я не ожидал ничего хорошего от этой своей очереди. Я посмотрел на охранника. - Эй, ты. Да, ты. Где Каррерас? - Сеньор Каррерас, - молодой человек бросил окурок на персидский ковер и растер его каблуком. Лорда Декстера хватил бы удар при виде этакого. - Не мое дело знать, где сеньор Каррерас. С этим ясно. Он говорит по-английски. Меньше всего меня в тот момент занимало, где находится Каррерас. Марстон достал свои большие ножницы и приготовился резать мне брюки. - А капитан Буллен? - спросил я. - Какие шансы? - Не знаю. Он сейчас без сознания, - доктор запнулся. - Он ранен дважды. Одна пуля прошла навылет - через плечо, разорвав грудную мышцу. Другая попала в правую половину груди чуть пониже, сломала ребро, а потом, наверно, пробила легкое около верхушки. Пуля застряла в теле, почти наверняка поблизости от лопатки. Мне придется оперировать, чтобы извлечь ее. - Оперировать... - от одной мысли о том, как старина Марстон режет тело лежащего без сознания Буллена, мне сделалось дурно. Я проглотил слова, чуть не сорвавшиеся далее с моего языка, и продолжал: - Оперировать? Вы берете на себя огромную ответственность, вы рискуете на всю жизнь испортить свою профессиональную репутацию. - Жизнь человека поставлена на карту, Джон, - торжественно заявил доктор. - Но вам, возможно, придется вскрывать грудную полость. Серьезная операция, доктор Марстон. Без ассистентов, без обученных медсестер, без компетентного анестезиолога, без рентгена, а вдруг вы вынете пулю, которая закупоривает смертельную рану в легком, плевре или еще там где-то. Кроме всего прочего, пуля могла и отклониться, - я глубоко вздохнул. - Доктор Марстон, не могу выразить, как я уважаю вас и восхищаюсь вами за одну только мысль оперировать в таких невозможных условиях. Но вы не будете рисковать. Доктор, пока капитан не в состоянии исполнять свои обязанности, я командую "Кампари". По крайней мере номинально, - добавил я с горечью. - Запрещаю вам брать на себя ответственность за исход операции при столь неблагоприятных обстоятельствах. Мисс Бересфорд, вы свидетель. - Что ж, Джон, возможно ты и прав, - признал Марстон с важностью. Неожиданно он помолодел лет на пять. - Действительно, ты, наверно, прав. Но мое чувство долга... - Оно делает вам честь, доктор. Но вспомните о всех тех, кто еще с первой мировой носит в груди пулю и держится молодцом. - И это, конечно, и это. - Никогда прежде мне не приходилось доставлять человеку такое облегчение. - Так что, дадим шанс природе? - Капитан Буллен здоров, как бык. - По крайней мере, у старика теперь оставался шанс выкарабкаться. Я чувствовал себя так, будто только что спас человеческую жизнь. Устало пробормотал: - Вы были правы, доктор. Боюсь, я заболтался. Налейте мне, пожалуйста, воды. - Конечно, мой мальчик, конечно, - он принес воды, проследил, как я пью, и участливо спросил: - Лучше теперь? - Благодарю, - голос мой совсем ослаб. Я шевелил губами, силясь сказать что-то, но слов не было слышно. Встревоженный Марстон поднес ухо к моим губам, пытаясь разобрать, что я говорю, и я прошептал медленно и ясно: - У меня бедро цело, сделайте вид, что оно сломано. Он уставился на меня отражавшим изумление взглядом, приоткрыл было рот, но вовремя прикусил язык. Старина вовсе не был таким уж тугодумом. Он кивнул головой и осведомился: - Вы готовы? Я начинаю. И начал. Сьюзен Бересфорд ему помогала. Дело мое было не так плохо, как представлялось при первом взгляде на окровавленную ногу. Одна пуля прошла навылет, а рваные раны на бедре от двух других были неглубоки, хотя и обильно кровоточили. Все время своей работы доктор Марстон, не закрывая рта, комментировал для охранника глубину и серьезность моих ранений, и худо бы я себя почувствовал, не знай, что все это - бойкое вранье. Охранника он, несомненно, должен был убедить. Очистив и перевязав раны - пытку эту я стоически перенес, не желая визжать в присутствии Сьюзен Бересфорд, - он наложил на ногу шины и туго их прибинтовал. Проделав это, он подложил под ногу стопку подушек, зашел в амбулаторию и возвратился с походным набором средневекового инквизитора: блоком, тяжелым грузом на проволоке и кожаным ремнем. Ремень он застегнул на моей лодыжке. - Это еще зачем? - взорвался я. - Я медицинский офицер, заруби себе это на носу, - резко отшил меня он. При этом левое веко его едва заметно опустилось. - Вытяжение, мистер Картер. Или, может быть, вы желаете всю жизнь хромать на короткой ноге? - Прошу прощения, - возможно, я слегка недооценивал старину Марстона. Ничто и никогда не изменит моего мнения о нем как о враче, но в других делах он был весьма находчив. Первым делом человек типа Каррераса поинтересовался бы, почему это пациент со сломанной берцовой костью не лежит на вытяжении. Марстон ввинтил два крюка в отверстия в потолке, подвесил блок, пропустил через него проволоку и прикрепил ее конец к ремню. Все это оказалось не слишком неудобно. Затем он поднял отрезанную брючину, удостоверился, что охранник не следит за ним, побрызгал на нее водой и выжал над повязкой. Даже для себя я вынужден был признать, что редко видел более убедительное зрелище полностью и тщательно лишенного подвижности пациента. Окончил он как раз вовремя. Они со Сьюзен Бересфорд уже складывали инструменты, когда распахнулась дверь, и вошел Тони Каррерас. Он внимательно и изучающе оглядел Буллена, Макдональда и меня - это был не тот человек, который мог многое пропустить - и подошел к моей койке. - Добрый вечер, Картер, - любезно поздоровался он. - Как вы себя чувствуете? - Где там ваш кровожадный папаша? - полюбопытствовал я. - Кровожадный папаша? Вы несправедливы к моему отцу. В данный момент спит. Рука причиняла ему невыносимую боль после того, как Марстон с ней закончил, - этому я ничуть не удивился - и он принял снотворное. Все люки славного "Кампари" задраены на ночь, а капитан Тони Каррерас заступил на вахту. Вы можете спать спокойно. Вам интересно будет узнать, что мы только что засекли Нассау на радаре, 40 румбов по левому борту, так что ли вы, навигаторы, говорите. Значит, вы все-таки не сбивали нас с толку этим курсом. Я застонал и отвернулся. Каррерас подошел к Марстону. - Как они, доктор? - А как они должны, по-вашему, быть после того, как эти головорезы продырявили их пулями? - с горечью спросил Марстон. - Капитан Буллен то ли выживет, то ли нет, я не знаю. Макдональд, боцман, будет жить, но на всю жизнь останется хромым, с негнущейся ногой. У старшего помощника сложный перелом бедренной кости. Совершенно раздроблена. Если через пару дней он не попадет в больницу - тоже охромеет, да итак ему уже никогда по-настоящему не ходить. - Я искренне сожалею, - признался Тони Каррерас. Похоже было, что он говорит правду. - Убивать и калечить людей - это непростительная расточительность. Ну, скажем, почти непростительная. Некоторые обстоятельства оправдывают и ее. - Ваше человеколюбие делает вам честь, - отозвался я со своей подушки. - Мы - гуманные люди, - заявил он. - И блестяще это доказали, - я выгнул шею, чтобы посмотреть на него. - Но все же могли бы быть предупредительнее к умирающему. - В самом деле? - он великолепно умел выгибать брови. - В самом деле. Вот ваш Дэниел Бун, - я кивнул на часового с автоматом. - Вы разрешаете своим людям курить на часах? - Хосе? - он улыбнулся. - Хосе - заядлый курильщик. Отнимите у него сигареты - и он тут же объявит забастовку. Он, кстати, Картер, не перед Букингемским дворцом дежурит. Что это вы внезапно всполошились? - Вы слышали, что сказал доктор Марстон. Капитан Буллен. Он в критическом состоянии, у него пробито легкое. - А, я, кажется, понял. Вы согласны с этим, доктор? Я затаил дыхание. Возможно, старина так и не разобрался, о чем, собственно, идет речь. Но я опять недооценил его хитрость. - Для человека с пробитым легким, - веско изрек он, - нет ничего хуже прокуренного воздуха. - Понятно. Хосе! - Каррерас быстро сказал что-то охраннику по-испански, тот мило улыбнулся, поднялся и направился к двери, прихватив с собою стул. Дверь захлопнулась за ним. - Никакой дисциплины, - вздохнул Тони Каррерас, - разве так караул у Букингемского дворца марширует, Картер? А этот на стуле качается. Наша, латинская кровь, ничего не попишешь. Но предупреждаю: ценность его как часового это не снижает. Не вижу никакого вреда в том, что он будет караулить снаружи, разве что кто-то из вас пожелает выпрыгнуть в море через иллюминатор, да и для этого вы все не в том состоянии, вряд ли вы сумеете здесь что-нибудь натворить, - он помолчал и оценивающе осмотрел меня. - Странно, что вы так нелюбопытны. Картер. На вас непохоже. Наводит, знаете ли, на подозрения. - А чего любопытствовать? - проворчал я, - нечего тут любопытствовать. Сколько у вас этих вооруженных головорезов на борту "Кампари"? - Сорок. Неплохо? Если уж точно, тридцать восемь бойцов. Одного убил капитан Буллен, другому вы серьезно повредили руку. Где это вы, Картер, научились так стрелять? - Случайность. Сердан пришел в себя? - Да, - коротко ответил он. Похоже было, что он не хочет говорить о Сердане. - Он убил Декстера? - упорствовал я. - Нет. Вернер - сиделка. Тот, которого вы убили сегодня вечером. - Смерть одного из коллег до странности мало волновала этого профессионального гуманиста. - Униформа стюарда и поднос с едой на уровне лица. Ваш главный стюард, Уайт, дважды его встретил и не заподозрил. Конечно, он к Уайту ближе, чем на тридцать футов не подходил. А Декстеру просто не повезло, что он заметил, как этот стюард отпирает радиорубку. - Полагаю, что этот же кровожадный дьявол убил и Броунелла? - И Бенсона. Бенсон застукал его, когда тот выходил из радиорубки, убрав Броунелла. Он его застрелил. Вернер собирался перекинуть его прямо через борт, но как раз внизу толпился народ - из команды. Он отволок его к левому борту. Опять внизу люди. Вот он и запихал его в рундук вместо спасательного жилета, - Каррерас ухмыльнулся. - Тут уже вам не повезло, что вы встали возле того рундука прошлой ночью около полуночи, когда мы послали Вернера избавиться от тела. - А кто придумал эту штуку с липовым радиотехником в Кингстоне, который просверлил дырку из радиорубки в вентиляционную трубу и подключил наушники в каюте Сердана к приемнику? Сердан, ваш старик или вы? - Мой отец. - А идея троянского коня. Тоже ваш отец? - Он выдающийся человек. Теперь я понял, почему вы были не любопытны. Вы знали. - Догадаться было несложно, - промолвил я задумчиво, - да только уже было поздно. Все наши беды начались в Карраччо. А эти огромные контейнеры мы погрузили именно в Карраччо. Теперь-то я понимаю, почему такой ужас обуял грузчиков, когда один из контейнеров чуть не выскользнул из строп. Теперь я понимаю, почему вашему старику так чертовски необходимо было осмотреть трюм - не для того, чтобы отдать дань уважения покойникам в гробах, а посмотреть, как поставили его людей, смогут ли они выбраться из контейнеров. А прошлой ночью они вышибли стенки и взломали люки. Сколько человек на контейнер, Каррерас? - Двадцать. Как сельди в бочке набились, бедняги. Я думаю, им не сладко пришлось эти двадцать четыре часа. - Двадцать... Два контейнера. Мы их погрузили четыре. А что в остальных? - Оборудование, мистер Картер, просто оборудование. - Одну вещь мне было бы действительно любопытно узнать. - Да? - Что стоит за этим кровавым бизнесом? Похищение? Требование выкупа? - Я не имею права обсуждать с вами этот вопрос, - он усмехнулся. - По крайней мере, пока. Вы останетесь здесь, мисс Бересфорд, или позволите мне проводить вас к родителям в салон? - Пожалуйста, оставьте юную леди, - вметался Марстон. - Она поможет мне нести круглосуточное дежурство у постели капитана Буллена. У него в любой момент возможен кризис. - Как хотите, - он поклонился Сьюзен Бересфорд. - Всем спокойной ночи. Дверь захлопнулась. Сьюзен Бересфорд воскликнула: - Так вот как они попали на корабль! Как это вам удалось догадаться? - Как это мне удалось догадаться! Уж не думаете ли вы, что они запрятали сорок вооруженных людей в трубу нашего парохода? Когда мы догадались, что здесь замешаны Каррерас и Сердан, все стало ясно. Они поднялись на борт в Карраччо. И эти огромные контейнеры тоже. Как ни складывай два и два, мисс Бересфорд, все равно будет четыре, - она вспыхнула и одарила меня высокомерным взглядом, что я проигнорировал. - Теперь вы оба понимаете, что это значит? - Пусть он сам скажет, доктор, - ехидно поддела меня мисс Бересфорд. - Он же умирает от нетерпения поделиться с нами. - Это значит, что за всем этим стоит нечто очень важное, - задумчиво проговорил я. - Все грузы, за исключением случая перегрузки с судна на судно в беспошлинных портах, а к нам этот случай неприменим, должны проходить проверку в таможне. Контейнеры прошли таможню в Карраччо. Следовательно, таможня знала об их содержимом. Потому так нервничал наш агент в Карраччо. Но таможня их пропустила. Почему? Потому что имела приказ пропустить. А кто отдает им приказы? Их правительство. Кто приказывает правительству? Только хунта - в конце концов она и есть правительство. Хунта прямо и стоит за всем этим. А мы все знаем, что она отчаянно нуждается в деньгах. Интересно, интересно... - Что интересно? - осведомился Марстон. - Сам пока не знаю. Скажите, доктор, есть тут у вас возможность приготовить чай или кофе? - А ты, мой мальчик, видел когда-нибудь лазарет, где это нельзя сделать? - Какая чудесная мысль, - воскликнула Сьюзен Бересфорд, вскакивая. - Я с восторгом выпью чашку чаю. - Кофе. - Чаю! - Кофе. Ублажите немощного. Для мисс Бересфорд это будет весьма ценный опыт. Я имею в виду самой приготовить кофе. Надо наполнить кофейник водой... - Пожалуйста, хватит, - она подошла к моей койке и спокойно взглянула мне в глаза. - У вас короткая память, мистер Картер. Я ведь говорила вам позавчера, что сожалею, очень сожалею. Припоминаете? - Припоминаю, - признал я, - прошу прощения, мисс Бересфорд. - Сьюзен, - она улыбнулась. - Если хотите получить свой кофе, то только так. - Шантаж. - Да зови ты ее ради бога Сьюзен, если ей угодно, - раздраженно прервал нас доктор Марстон. - Что в том страшного? - Распоряжение врача, - согласился я покорно. - О'кей, Сьюзен, принесите пациенту его кофе. - Обстоятельства едва ли можно было назвать нормальными. Я всегда мог позднее вернуться к прежнему обращению. Прошло пять минут, и она принесла кофе. Я осмотрел поднос и возмутился. - Что? Только три чашки? Должно быть четыре. - Четыре? - Четыре. Три нам и одну нашему другу снаружи. - Нашему другу - вы имеете в виду охранника? - А кого же еще? - Вы сошли с ума, мистер Картер? - Справедливость превыше всего, - пробормотал Марстон. - Он для вас Джон. Она охладила взглядом его порыв, перевела взгляд на меня и заявила с презрительной холодностью: - Вы сошли с ума. Почему я должна подносить кофе этому головорезу? Ничего такого делать не буду. - Наш старший помощник всегда знает, что делает, - умело, хотя и неожиданно, подыграл мне Марстон. - Сделайте, как он просит. Она налила чашку кофе, вынесла ее за дверь и через несколько секунд вернулась. - Взял? - спросил я. - Не просто взял. Похоже, что он вообще весь день ничего не пил. - Вполне способен в это поверить. Не думаю, что у них там, в контейнерах, был изысканный стол, - я взял предложенную мне чашку кофе, осушил ее и поставил на поднос. Кофе на вкус был именно таким, каким и должен был быть. - Ну, как? - поинтересовалась Сьюзен. - Превосходно. Полностью отказываюсь от своего предположения, что вы не умеете кипятить воду. Она переглянулась с Марстоном, и тот осведомился: - Ты больше ничем не собирался заняться сегодня вечером, Джон? - Совершенно. Все, что я хочу, - хорошо выспаться. - Именно поэтому я всыпал тебе в кофе мощного снотворного, - он подмигнул мне. - У кофе замечательное свойство отбивать любой посторонний вкус, не так ли? Я знал, что он имеет в виду, и он знал, что я знаю, что он имеет в виду. Я признался: - Доктор Марстон, чувствую, что здорово дал маху, недооценивая вас. - Чувствую то же самое, Джон, - сказал он весело. - На самом деле чувствую то же самое. Сквозь сон я ощутил, что у меня болит левая нога, не очень сильно, но достаточно, чтобы меня пробудить. Кто-то тянул ее, делал рывок, на несколько секунд отпускал и снова дергал. И все это время он еще и разговаривал. Почему этот некто, кто бы он ни был, не прекратит это безобразие? Дерганье и болтовню. Разве он не знает, что я болен? Я открыл глаза. Первое, что заметил, были часы на противоположной переборке. Десять часов. Десять часов утра, ибо яркий дневной свет лился через незашторенные иллюминаторы. Доктор Марстон был прав насчет снотворного. Пожалуй, "мощное"-это слишком слабый эпитет для описания его действия. Кто-то разговаривал. Это, действительно, старик Буллен бормотал что-то неразборчивое, забывшись в беспокойном сне, но за ногу никто меня не тянул. Рывки совершал груз, подвешенный к потолку. "Кампари", несмотря на стабилизаторы, раскачивался градусов на десять-пятнадцать, а это значило, что море разыгралось не на шутку. Когда корабль переваливался с волны на волну, подвешенный блок, качаясь, как маятник, резко скрипел. Через несколько секунд скрип повторялся. Теперь, когда я совсем проснулся, это было еще мучительнее, чем по первому впечатлению. Даже если бы у меня был настоящий перелом бедра, вряд ли эта процедура была мне полезна. Я огляделся, желая найти доктора Марстона и попросить его убрать груз. Но первым, на кого я наткнулся взглядом, был не доктор Марстон, а Мигель Каррерас, стоящий около изголовья моей койки. Возможно, и разбудивший меня. Он был свежевыбрит, выглядел бодрым и отдохнувшим, аккуратно забинтованная правая рука покоилась на перевязи. Под мышкой зажимал пачку сложенных карт. Заметив, что я проснулся, он мило улыбнулся. - Доброе утро, мистер Картер. Как вы себя чувствуете? Я не удостоил его ответом. Сьюзен Бересфорд сидела за столом доктора. Она показалась мне очень усталой - под зелеными глазами легли темные тени. Я спросил: - Сьюзен, где доктор Марстон? - Сьюзен? - пробормотал Каррерас. - Как скоро теснота рождает фамильярность. Я снова не ответил ему. Сьюзен сказала: - В амбулатории, спит. Он провел на ногах почти всю ночь. - Разбудите его, пожалуйста. Скажите ему, чтобы он убрал этот проклятый груз. Он мне ногу разорвет пополам. Она вышла в амбулаторию, и Каррера с обратился ко мне: - Я попрошу вашего внимания, мистер Картер. - Когда с меня снимут этот груз, - сердито ответил я, - не раньше. Появился заспанный доктор Марстон и, не сказав ни слова, принялся отсоединять груз. - Капитан Буллен и боцман? Как они? - спросил я. - Капитан пока не сдается, - устало ответил он. - Боцман быстро идет на поправку. Оба они слишком рано сегодня проснулись, я дал им снотворное. Чем дольше они проспят - тем лучше. Кивнув, я дождался, пока он усадил меня и устроил мою ногу, а затем спросил грубо: - Что вам нужно, Каррерас? Он развернул карту и положил мне на колени. - Небольшая штурманская помощь, назовем это перепроверкой. Вы будете сотрудничать? - Я буду сотрудничать. - Что? - Сьюзен Бересфорд привстала из-за стола и в изумлении воззрилась на меня. - Вы... Вы собираетесь помогать этому человеку? - Вы плохо меня расслышали? Кем бы вы хотели меня увидеть - героем? - я кивнул на ногу. - Глядите, во что мне обошелся этот героизм. - Я отказываюсь в это поверить, - на ее бледных щеках выступили яркие пятна. - Вы собираетесь помогать этому чудовищу, этому убийце. - А если не соберусь, - лениво предположил я, - он может меня и заставить. Начнет, например, с вас. Может быть, станет ломать пальцы по одному или по очереди дергать зубы щипцами доктора Марстона. Без обезболивания, заметьте. Я не утверждаю, что он это будет делать с удовольствием, но он это будет делать. - Я не боюсь мистера Каррераса, - заявила она дерзко. Но при этом еще больше побледнела. - А пора бы уже испугаться, - резко оборвал я. - Итак, Каррерас? - Вам приходилось плавать в Северной Атлантике, мистер Картер? Я имею в виду между Европой и Америкой? - Не раз. - Отлично, - он ткнул пальцем в карту. - Корабль вышел из Клайда и идет в Норфолк, штат Вирджиния. Я бы попросил вас проложить его курс. Все нужные справочники будут в вашем распоряжении. - Никаких справочников не нужно, - я взял у него карандаш. - Надо обогнуть Ирландию с севера, вот так, и дальше на запад по дуге большого круга, вот к этой точке к юго-востоку от Ньюфаундленда. Эта кривая выглядит странно, но только из-за проекции карты. Это кратчайший путь. - Я вам верю. А дальше? - Вскоре после этого курс отклоняется от обычной морской дороги на Нью-Йорк, и мы приходим в Норфолк с норд-оста, - я завертел головой, пытаясь заглянуть за дверь лазарета. - Что за шум? Откуда это? Похоже на отбойный молоток. - Позже, позже, - раздраженно отмахнулся он, затем развернул другую карту, и раздражение исчезло с его лица. - Великолепно, Картер, великолепно. Ваш маршрут почти точно совпадает с имеющимися у меня данными. - Какого же черта вы приставали ко мне? - Я все привык перепроверять, мистер Картер. Этот корабль должен прибыть в Норфолк в двадцать два часа в субботу, то есть через два дня. Ни раньше, ни позже - точно в двадцать два часа. Если мне вздумается перехватить этот корабль на рассвете того дня, где будет точка перехвата? Свои вопросы я не спешил более задавать. - На этой широте в это время года рассвет в пять часов. Плюс-минус несколько минут. Какая скорость у этого корабля? - Конечно же. Глупо с моей стороны. Десять узлов. - Десять узлов, семнадцать часов, сто семьдесят миль. Точка перехвата будет вот здесь. - Точно, - он опять сверился с собственной картой. - Точно. Очень вам благодарен, - он взглянул на клочок бумаги в руке. - Наше теперешнее положение 26ь52' северной широты, 76ь33' западной долготы, во всяком случае около этого. Сколько времени нам нужно, чтобы добраться до точки перехвата? - Что за стук на палубе? Какой теперь чертовщиной вы заняты, Каррерас? - Отвечайте на вопрос, - резко оборвал он меня, держа карту. Я осведомился: - Какая у нас сейчас скорость? - Четырнадцать узлов. - Сорок три часа, - сообщил я, подумав минуту. - Может, чуть меньше. - Сорок три часа, - задумчиво повторил он. - Сейчас четверг, десять утра, а наше рандеву в пять утра в субботу. Бог мой, так это как раз сорок три часа! - впервые тень озабоченности легла на его лицо. - Какая у "Кампари" максимальная скорость? - Восемнадцать узлов, - я мельком взглянул на Сьюзен. Она стремительно теряла свои иллюзии в отношении старшего помощника Картера. - Ага! Восемнадцать! - лицо его прояснилось. - А при восемнадцати узлах? - А при восемнадцати вы имеете шанс оторвать стабилизаторы и угробить "Кампари", - уведомил его я. Ему это не понравилось. - Что вы имеете в виду? - Я имею в виду, что на вас надвигаются неприятности, Каррерас. Большие неприятности, - я выглянул в иллюминатор. - Не вижу моря, но чувствую. Необычно высокие и редкие волны. Спросите любого рыбака на Багамах, что это значит в такое время года, и он вам скажет. Это может значить только одно, Каррерас, - тропический шторм, скорее всего ураган. Волнение идет с востока - там центр шторма. Пока он может быть в двухстах милях, но он там. А волнение усиливается. Вы заметили? Оно усиливается потому, что обычный путь урагана в здешних местах - на норд-вест, а скорость десять-пятнадцать миль в час. А мы двигаемся на норд-ост. Другими словами, ураган и "Кампари" - на встречных курсах. Пора уже слушать прогнозы погоды, Каррерас. - Сколько времени нам нужно при восемнадцати узлах? - Тридцать три часа. При хорошей погоде. - А курс? Я проложил курс и взглянул на своего собеседника. - У вас на карте, несомненно, такой же. - Действительно. На каких волнах передают прогноз погоды? - На всех, - сухо сообщил я. - Если из Атлантики на запад движется ураган, любая коммерческая станция на восточном побережье ничего иного не передает. Он двинулся через комнату к телефону Марстона, вызвал мостик и приказал увеличить ход до полного и следить за сообщениями о погоде. Когда он закончил, я заметил: - Восемнадцать узлов? Что ж, я предупреждал вас. - У меня должен быть резерв времени, - он посмотрел на Буллена, который продолжал бормотать что-то в бреду. - Что сделал бы ваш капитан в такой ситуации? - Повернул бы и удирал в любом направлении, кроме севера. Нам ведь приходится думать о пассажирах. Они не очень-то любят морскую болезнь. - Боюсь, что сейчас им придется потерпеть. Ради важного дела. - Да, - задумчиво сказал я. Теперь понятно, что это за стук на палубе. - Дело важное. Для такого патриота, как вы, Каррерас, какое дело может быть важнее? У хунты пустая казна. Ни гроша за душой, а режим шатается. Только одно его может спасти - вливание. Вливание золота. Этот корабль, что мы должны перехватить, Каррерас, - на сколько миллионов он везет золота? Марстон и Сьюзен смотрели на меня во все глаза, затем переглянулись, и их диагноз был очевиден: от шока я тронулся умом. Каррерас же явно придерживался другого мнения: он весь застыл, слушая меня. - У вас есть доступ к источникам информации, о которых мне неизвестно, - тихо, почти шепотом сказал он. - Что за источники. Картер? Быстро! - Нет никаких источников, Каррерас, - я улыбнулся. - Откуда им взяться? - Со мной в кошки-мышки не играют, - он все еще был очень спокоен. - Источники, Картер! - Вот здесь, - я постучал себя по лбу. - И только здесь. Источник тут. Он несколько секунд настороженно осматривал меня, затем кивнул. - Я понял это, как только вас увидел. В вас что-то есть, какое-то качество. Чемпион по боксу выглядит чемпионом по боксу даже когда отдыхает. Опасный человек не может не выглядеть опасным даже в самых безобидных обстоятельствах. У вас есть это качество. Я хорошо себя натренировал распознавать такие вещи. - Слышали? - обратился я к Сьюзен. - А вы-то, наверно, и не подозревали? Думали, что я, как все, не так ли? - Вы даже более проницательны, чем я думал, мистер Картер, - пробормотал Каррерас. - Если называть проницательностью получение очевидной четверки при сложении двух с двумя, то я, несомненно, проницателен. Господи, да если бы я действительно что-то соображал, то не валялся бы здесь сейчас с раздробленной костью, - случайное упоминание о своей беспомощности не должно было мне повредить. - Хунте нужны деньги - давно уже обо всем можно было догадаться. - В самом деле? - В самом деле. Рассказать вам, почему был убит Броунелл, наш радист? - Сделайте милость. - Да потому, что вы перехватили сообщение от Гаррисонов и Кертисов - двух семей, отозванных радиограммами из Кингстона. В этом сообщении говорилось о том, что те радиограммы были фальшивые, а если бы мы это узнали, то обратили бы пристальное внимание на господ Каррерасов и Сердана, которые заняли их каюты. Вся тонкость в том, что эти радиограммы, Каррерас, были переданы через вашу столицу, а это доказывает вмешательство вашей почты, а следовательно, и правительства, поскольку почта подчиняется правительству. Вовторых, в вашей стране существует список заказов на места на "Кампари" - а вы были где-то внизу этого списка и таинственным образом перепрыгнули на самый верх. Вы заявили, что будто бы только вы можете воспользоваться столь неожиданно освободившимися местами. Чепуха! Кто-то из власть предержащих скомандовал: "Каррерас и Сердан переходят наверх". И никто не жаловался. Почему, спрашивается? В-третьих, хотя и существует этот список, в нем никого вашей национальности, Каррерас. Ведь хунта запрещает вашим гражданам ездить на иностранных судах, да и валюту иностранную они обязаны обменивать на местные деньги. А вам разрешили поездку, и платили вы американскими долларами. Улавливаете мою мысль? Он кивнул. - Нам пришлось пойти на риск и заплатить долларами. - В-четвертых, таможня пропустила на борт эти контейнеры с вашими людьми и с пушками. Это доказывает... - Пушками? - прервал меня Марстон. Он выглядел совершенно ошеломленным. - Пушками? - Этот шум, что доносится до вас снаружи, - спокойно ответил Каррерас, - мистер Картер вам потом объяснит его причину. Жаль, - продолжал он с сожалением, - что мы не по одну сторону баррикад. Из вас вышел бы превосходный лейтенант, мистер Картер. Вы могли бы сами назначить себе жалованье. - Об этом же именно вчера говорил мне мистер Бересфорд, - признался я. - Все в эти дни предлагают мне работу. Надо признать, что время для этого можно было выбрать и поудачнее. - Вы хотите сказать, - осведомилась Сьюзен, - что папа предложил... - Не пугайтесь, - успокоил ее я. - Он уже передумал. Итак, Каррерас, что мы имеем в итоге? Со всех сторон - вмешательство правительства. А что нужно правительству? Деньги. Отчаянно нужны. 350 миллионов долларов уплачены Штатам за оружие. Одна компенсация иностранным компаниям сколько потянула. Вся беда в том, что хунта разбазарила доходы страны за год вперед. Бананы ваши дешевеют. Как в этом случае честный человек добывает деньги? Очень просто. Он их крадет. - Давайте обойдемся без личных оскорблений. - Как вам будет угодно. Возможно, слова грабеж и пиратство для вас звучат более удобоваримо, нежели воровство. Однако, что он крадет? Облигации, акции, ценные бумаги, чеки, валюту? Ни за что на свете. Ему нужно только то, что не оставляет следов, а единственное, что можно достать в достаточном количестве, - это золото. У ваших лидеров, мистер Каррерас, - закончил я задумчиво, - должно быть, неплохая шпионская сеть, чтов Англии, что в Америке. - Если ты готов выложить на это дело достаточную сумму, безразлично заметил он, - большая шпионская сеть не нужна. У меня в каюте есть даже полный план загрузки судна с золотом. У каждого человека есть своя цена, мистер Картер. - Интересно, почем бы я пошел?.. Итак, мы подошли к концу. Американское правительство не делало в последнее время секрета из своих успехов в возвращении части золотого запаса, уплывшего ранее в Европу. Валютная лихорадка помогла. Это золото надо перевезти, и часть его, готов съесть свою шляпу, едет на корабле, который мы перехватываем. Интересен уже сам по себе тот факт, что он должен прийти в Норфолк только в сумерках, еще более интересно то, что Норфолк в нашем случае почти наверняка означает военно-морскую базу Хэмптон-Родс, где корабль можно разгрузить по всем требованиям безопасности. А Норфолк, по-моему, это пункт, от которого ближе всего до Форт-Нокса, где должно храниться золото. Сколько золота, Каррерас? - На сто пятьдесят миллионов долларов, - не моргнув глазом ответил он. - Вы почти ничего не упустили. Во всяком случае, ничего существенного. Сто пятьдесят миллионов долларов. Я попытался представить себе эту сумму, но без особого успеха, и спросил: - Почему вы выбрали именно "Кампари"? - Я думал, вы и об этом догадаетесь. Откровенно говоря, у нас было на примете еще три корабля, все с нью-йоркской линии. Мы некоторое время следили за маршрутами всех четырех. Ваш оказался наиболее подходящим. - Как доходчиво вы все объяснили. Так, значит, приди мы в Карраччо на пару дней позже и... - Рядом с вами, как только вы покинули Саванну, шел военный корабль, фрегат. Он мог в любое время остановить вас под каким-нибудь благовидным предлогом. Я был у него на борту. Такой необходимости не возникло. - Так вот какой пароход засек наш радар на выходе из Саванны - не американский боевой корабль, как мы думали, а корабль хунты. - Ведь наш способ был все же намного легче и безопасней. - А фрегат вы, естественно, - вставил я, - для этого дела использовать не могли. И радиус действия маловат, и волнения не выдерживает, и грузовая стрела отсутствует - нечем груз поднимать. Да и подозрительно, слишком подозрительно. А "Кампари"? Кто хватится "Кампари", если он на несколько дней где-нибудь задержится? Разве что наша главная контора. - О вашей конторе позаботились, - успокоил меня Каррерас. - Неужели вы думаете, что мы допустим столь очевидный просчет? На борту есть наш собственный передатчик, и он давно уже в работе. Уверяю вас, наши радиограммы регулярно идут в эфир. - Так вы и это устроили. А "Кампари" с его скоростью может догнать большинство торговых судов, это большой океанский корабль, практически для любой погоды, у него первоклассный радар и мощные грузовые стрелы, - я сделал паузу и взглянул на него. - У нас даже палуба на носу и на корме усилена под установку платформ для пушек. На английских кораблях так делается с войны. Но учтите, что снизу все равно надо укреплять балками - а это работа на два дня. Иначе даже трехдюймовка за пару выстрелов все разворотит. - Пара выстрелов - это все, что нам надо. Я задумался над этой репликой. Пара выстрелов. Что-то не сходятся тут концы с концами. Что задумал Каррерас? - О чем, ради всего святого, вы говорите? - устало спросила Сьюзен. - Усиленные стальные палубы, балки, что все это такое? - Пойдемте со мной, мисс Бересфорд, и я с удовольствием продемонстрирую вам, что я имею в виду, - предложил Каррерас. - Помимо всего прочего, я убежден, что ваши почтенные родители очень беспокоятся о вас. Я зайду к вам попозже, мистер Картер. Пойдемте, мисс Бересфорд. Она с сомнением, колеблясь, посмотрела на него. Я вмешался: - Конечно, идите, Сьюзен. А вдруг повезет? Один приличный толчок, когда он около поручня поскользнется. Главное, поймать момент. - Ваше англосаксонское чувство юмора быстро надоедает, - ехидно заметил Каррерас. - Посмотрим, сумеете ли вы его сохранить в ближайшие дни. С этими зловеще прозвучавшими словами он вышел. Марстон поднял на меня глаза. Усиленная работа мысли, отражавшаяся в его взгляде, кажется, начала рассеивать его недоумение. - Неужели Каррерас имел в виду именно то, что я понял? - Именно это. Грохот, что вы слышите - пневматические дрели. В усиленных секциях палубы размечены отверстия под пушки. Каррерас сверлит дырки. - Так он собирается установить орудия? - Они у него были в двух контейнерах. Почти наверняка в разобранном виде, приготовленные для быстрой сборки. Они не обязательно большие, даже скорее всего. Солидное орудие можно установить только в доке. Во всяком случае, они достаточно большие, чтобы остановить этот корабль. - Я этому не верю, - запротестовал Марстон. - Ограбление в открытом море? Пиратство в наш век? Смешно! Это невозможно! - Скажите это Каррерасу. У него нет ни малейшего сомнения в том, что все это очень, очень возможно. У меня тоже. Можете вы мне сказать, что в состоянии его остановить? - Но нам надо его остановить, Джон. Мы должны его остановить! - Зачем? - Господи! Зачем! Так что, пусть он скрывается с черт его знает сколькими миллионами фунтов? - Вас только это беспокоит? - Конечно, - огрызнулся Марстон. - Да и любой на моем месте забеспокоился бы. - Вы несомненно правы, доктор, - неожиданно согласился я. - Я что-то сегодня не в духе. - В мыслях мои слова звучали совсем по-другому: "Да подумай ты хоть чуть-чуть, старый лентяй, и забеспокоишься в десять раз сильнее, чем сейчас. Причем уже не о деньгах. И все равно только вполовину того, как озабочен я". А я был смертельно озабочен и испуган, очень испуган. Каррерас умен, спору нет, но, может быть, все-таки на самую малость меньше, чем сам об этом думает. Он сделал ошибку, когда оказался слишком втянутым в разговор, а когда человек оказывается излишне втянутым в разговор и ему надо что-то скрыть, он совершает новую ошибку - говорит либо слишком много, либо слишком мало. Каррерас совершил обе эти ошибки. Ему, конечно, нечего было волноваться, не проговорился ли он. Он не мог проиграть. Сейчас, во всяком случае. Появился завтрак. Я не слишком был настроен есть, но тем не менее поел. Было потеряно слишком много крови, а все силы, что сумел бы восстановить, я собирался использовать ближайшей ночью. Еще менее я был настроен спать, но по той же причине попросил у Марстона снотворное и получил его. Ночью у меня намечались другие дела. Последнее, что почувствовал, прежде, чем провалился в сон, было непривычное ощущение сухости во рту, той сухости, которая всегда сопутствует непреодолимому страху. Но я убедил себя, что это не страх, совсем даже не страх. Просто эффект от снотворного. В этом мне удалось себя убедить. 8. Четверг. 16.00-22.00. Когда я проснулся, день клонился к вечеру. Было около четырех. До заката оставалось еще добрых четыре часа, но в лазарете уже горел свет, а небо было совсем темное, как ночью. Мрачные, набухшие, низкие тучи поливали море косыми струями ливня, и даже сквозь закрытые двери и иллюминаторы доносился высокий, тонкий звук, не то вой, не то свист ураганного ветра, рвущего такелаж. "Кампари" содрогался, как наковальня под ударами молота. Он по-прежнему шел быстро, недопустимо быстро для такой погоды, продираясь сквозь волны, накатывавшиеся на корабль справа по носу. В том, что это никакие не горы, а вполне обычные для тропического шторма волны, я был совершенно уверен. "Кампари" приходилось так туго просто потому, что он слишком быстро пробивал себе дорогу через бушующее море. Удары волн скручивали корабль - а это самая страшная угроза прочности его корпуса. С регулярностью метронома "Кампари" врезался правым бортом в поднимающуюся волну, задирал нос и кренился на левый борт, забираясь на нее, на мгновение замирал в нерешительности и, резко качнувшись вправо, устремлялся вниз по склону пробежавшей волны, чтобы снова уткнуться правой скулой во вздымающуюся гору следующей. Толчок этот сопровождался такой встряской, что еще несколько секунд весь корабль, до последней заклепки, до последнего листа обшивки, дрожал противной, изматывающей нервы дрожью. Вне всякого сомнения кораблестроители с Верхнего Клайда, построившие "Кампари", сработали на славу, но они не могли рассчитывать на то, что их детище попадет в руки маньяка. И у стали наступает усталость. - Доктор Марстон, - попросил я. - Попытайтесь вызвать Каррераса по телефону. - Ага, проснулся, - он покачал головой. - С час назад я лично с ним беседовал. Он на мостике и говорит, что останется там всю ночь, если будет нужно. И он больше не собирается снижать скорость. Говорит, что и так уже спустился до пятнадцати узлов. - Парень тронулся. Слава богу, у нас стабилизаторы. Не будь их, мы уже давно бы перекувырнулись. - А могут они бесконечно выдерживать такие вещи? - Весьма маловероятно. Как там капитан и боцман? - Капитан пока спит. Все еще бредит, но дышит легче. А своего приятеля Макдональда можешь спросить сам. Я перекатился на другой бок. Боцман на самом деле не спал и глядел на меня, ухмыляясь. - Поскольку вы изволили пробудиться, не позволите ли мне удалиться и прикорнуть часок в амбулатории? - спросил Марстон. - Мне бы этого хватило. По его виду я бы этого не сказал: доктор выглядел бледным и измученным. - Мы позовем вас, если что-нибудь будет не так, - я проследил, как он вышел, и обратился к Макдональду: - Хорошо выспался? - А что толку, мистер Картер? - он улыбнулся. - Хотел вставать, а доктор что-то заупрямился. - Удивлен? А ты знаешь, что у тебя разбита коленная чашечка, и ты пойдешь по-настоящему не раньше, чем через несколько недель? - По-настоящему он никогда не пойдет. - Да, неудобно получается. Доктор Марстон тут мне излагал насчет этого Каррераса и его планов. Парень, видно, рехнулся. - Похоже на то. Но рехнулся он или нет, что его может остановить? - Возможно, погода. На улице свежо. - Погода его не остановит. При его идиотской целеустремленности. Но я попытаюсь это сделать сам. - Ты? - во время разговора Макдональд повысил голос, но сейчас вдруг перешел на шепот. - Ты? С раздробленной костью? Да как ты сможешь... - Она не раздроблена, - я рассказал ему о своем обмане. - Мне кажется, я смогу заставить работать ногу, если не придется слишком много лазать. - Понятно. А что за план, сэр? Я изложил свой план. Он решил, что я чокнулся, как и Каррерас, и принялся было меня отговаривать, но вынужден был согласиться, что это единственный выход, и даже внес свои уточнения. Мы как раз вполголоса обсуждали их, когда распахнулась дверь, охранник ввел в лазарет Сьюзен Бересфорд и вышел, захлопнув дверь за собою. - Где вы были весь день? - спросил я тоном прокурора. - Я видела пушки, - она была бледна и, кажется, совсем позабыла свой гнев на меня за сотрудничество с Каррерасом. - Большую он поставил на корме, а поменьше - на носу. Они сейчас накрыты брезентом. А весь день я провела с мамой, папой и всеми остальными. - Как там наши пассажиры? - полюбопытствовал я. - Бесятся, что их умыкнули, или наоборот в восторге от этого приключения? Подумать только: такой аттракцион на борту "Кампари" - и бесплатно, будет о чем вспоминать до конца дней своих. Я уверен, что большинство из них испытывает большое облегчение в связи с тем, что Каррерас не требует выкупа. - Большинство из них вовсе не испытывает никакого облегчения, - возразила Сьюзен. - Они так страдают от морской болезни, что им уже все равно, жить или умирать. Да я и сама ощущаю нечто подобное. - Привыкните, - бодро успокоил ее я. - Скоро все привыкнете. Я хочу, чтобы вы кое-что для меня сделали. - Что, Джон? - непривычная покорность в голосе, вызванная, естественно, усталостью, обращение по имени - все это не могло не заинтересовать боцмана, но когда я бросил на него взгляд, он невозмутимо рассматривал перед собой переборку, на которой абсолютно нечего было рассматривать. - Получите разрешение сходить к себе в каюту. Скажите, что идете за одеялами, очень замерзли вчера ночью. Суньте между одеял вечерний костюм вашего отца. Только не летний, а темный. Ради всего святого, удостоверьтесь, что за вами не следят. У вас есть темные платья? - Темные платья? - она вздрогнула. - Почему... - Бога ради, - раздраженно прошептал я. Снаружи доносились голоса. - Отвечайте же! - Черное платье для коктейля. - Принесите и его. Она серьезно посмотрела на меня. - Не могли бы вы все же объяснить мне... Распахнулась дверь, и вошел Тони Каррерас, ловко сохраняя равновесие на качающейся палубе. Под мышкой он прятал от дождя сложенную карту. - Добрый вечер, - голос его звучал достаточно бодро, но выглядел он весьма бледно. - Картер, вам задание от отца. Вот координаты "Тикондероги" сегодня в 8.00 и 16.00. Нанесите их на карту и посмотрите, держится ли она предписанного ей курса. - "Тикондерога" - это, следовательно, название корабля, который мы должны перехватить? - Еще какие вопросы? - Но... но координаты, - озадаченно промолвил я, - какого черта они вам известны? Уж не скажете же вы, что сама "Тикондерога" передает вам свои координаты? Неужели радисты на этом корабле... - Мой отец думает обо всем, - спокойно прервал меня Тони Каррерас. - Практически обо всем. Я уже говорил вам, что он выдающийся человек. Мы ведь собираемся попросить "Тикондерогу" остановиться и разгрузиться. Вы как думаете, нам будет очень приятно, если они станут отбивать 8051 в эфир, когда мы дадим предупредительный выстрел перед их носом? С радистами "Тикондероги" произошел небольшой несчастный случай перед отходом судна из Англии, и их пришлось заменить на, скажем, более подходящих людей. - Небольшой несчастный случай? - задумчиво повторила Сьюзен. Несмотря на то, что она была бледна, как мел, от морской болезни и от волнения, я видел ясно, что она не боится Каррераса. - Что за несчастный случай? - С любым из нас может такой случиться, мисс Бересфорд, - Тони Каррерас все еще улыбался, но почему-то вдруг потерял свое мальчишеское очарование. Лицо его ничего не выражало, единственное, на что я обратил внимание, были его странно помутневшие глаза. Более чем когда-либо я был уверен, что у молодого Каррераса не все в порядке с глазами, и более чем когда-либо был уверен, что дефект его зрения заключался не в самих глазах, которые лишь выражали некое отклонение от нормы, лежавшее значительно глубже. - Ничего серьезного, уверяю вас. Каждого из них убили не больше одного раза. Один из замены не только радист, но и опытный штурман. Мы не видели причины, почему нам не следует воспользоваться этим фактом, чтобы иметь свежую информацию о положении "Тикондероги". И мы ее имеем - каждый час. - Ваш отец ничего не оставляет на волю случая, - признал я. - За тем исключением, что он зависит от меня - единственного опытного штурмана на корабле. - Он не знал, да и как он мог знать, что все остальные офицеры "Кампари" окажутся столь... э-э... безрассудными. Мы, и мой отец и я, питаем отвращение к убийству любого рода. - Опять несомненное впечатление искренности, но я уже начинал понимать, что он действительно искренен, просто критерии того, что считать убийством, а что нет, у нас совершенно несопоставимы. - Мой отец также хороший штурман, но он, к сожалению, слишком сейчас занят. Он у нас единственный моряк-профессионал. - А остальные разве нет? - Нет, к сожалению. Но они отлично справляются со своей задачей - смотреть, чтобы профессиональные моряки, ваши моряки, делали свое дело как положено. Это было утешительное известие. Если Каррерас и дальше будет упрямо гнать "Кампари" на такой скорости, практически каждый, кто не является профессиональным моряком, испытает весьма болезненные ощущения. Это могло помочь мне в моих ночных трудах. Я поинтересовался: - А что случится с нами, когда вы, наконец, погрузите это проклятое золото? - Свалим вас всех на "Тикондерогу", - лениво ответил он. - Что еще? - Да? - развеселился я. - Чтобы мы тут же смогли сообщить на все корабли о том, что "Кампари"... - Сообщайте кому угодно, - безмятежно согласился он. - Думаете, мы сошли с ума? Мы бросим "Кампари" в то же утро: рядом у нас уже будет другой корабль. Поймите, наконец, что Мигель Каррерас ошибок не допускает. Я промолчал и занялся картами, а Сьюзен попросила разрешения принести одеяла. Он с улыбкой предложил проводить ее, и они вышли вместе. Когда через несколько минут они вернулись, я уже нанес координаты на карту и убедился, что "Тикондерога" идет тем самым курсом. Вручил карту Каррерасу, он поблагодарил меня и ушел. В восемь часов вечера появился обед. Это, конечно, была лишь бледная тень тех обедов, которыми славился "Кампари". Антуан никогда не блистал, когда стихия восставала против него, и все же обед был вполне приличен. Сьюзен не стала есть. Я подозревал, что ей очень плохо, но она умалчивает об этом. Миллионерская дочка или нет, она не была капризным ребенком и не жалела себя, чего я скорее всего ожидал бы от дочери Бересфордов. Сам я не был голоден, в животе у меня завязался какой-то узел, не имевший ничего общего с качкой. Но опять-таки для того, чтобы набраться сил, я плотно пообедал. Макдональд набивал рот, будто неделю не видал еды. Буллен, привязанный ремнями к кровати, метался в беспокойном сне, продолжая бормотать что-то себе под нос. В девять часов Марстон спросил: - Не пора ли выпить кофе, Джон? - Самое время, - согласился я. Бросилось в глаза, что у доктора дрожат руки. После стольких лет ежевечернего принятия порядочной дозы рома нервы его не годились для таких дел. Сьюзен принесла пять чашек кофе - по одной за раз - дикая качка "Кампари", удары, от которых все тряслось и дребезжало, исключали возможность нести в руках больше, чем одну чашку. Одну для себя, одну для Макдональда, одну для Марстона, одну для меня и одну для охранника, того же молодца, который стоял на часах и минувшей ночью. Нам четверым - сахар, охраннику - чайную ложку белого порошка из запасов Марстона. Сьюзен отнесла ему чашку. - Как наш приятель? - осведомился я, когда она вернулась. - Зеленый, почти как я, - она попыталась улыбнуться, но без особого успеха. - Очень обрадовался. - Где он там? - В проходе. Сидит на полу в углу, автомат на коленях. - Как скоро подействует ваше снадобье, доктор? - Если он сразу все выпьет, минут через двадцать. И не спрашивайте меня, пожалуйста, сколько времени оно будет действовать. Люди так отличаются друг от друга, что я не имею ни малейшего представления. Может быть, полчаса, а может - и все три. Никакой уверенности тут быть не может. - Вы сделали все, что смогли. Кроме самого последнего. Снимите повязку и эти проклятые шины, сделайте милость. Он нервно взглянул на дверь. - Если кто-нибудь войдет... - Ну и что тогда? - нетерпеливо прервал его я. - Даже если мы рискнем и проиграем, нам будет не хуже, чем до того. Снимайте! Марстон принес стул, уселся поудобнее, просунул лезвие ножниц под повязку, державшую шины, и несколькими быстрыми ловкими движениями вскрыл бинты. Повязка развалилась, обнажив шины, и в этот момент открылась дверь. Тони Каррерас быстро пересек каюту и склонился, осматривая в задумчивости мою конечность. С тех пор, как я его видел, он стал еще бледнее. - Добрый эскулап трудится и в ночную смену? Какие-то неприятности с вашими пациентами, доктор? - Неприятности? - хрипло переспросил я. Полуприкрытые глаза, искаженный невыносимой болью взгляд, прикушенная губа, сжатые кулаки, бессильно покоящиеся на одеяле - сцена под названием "Картер в агонии". Я надеялся, что не переигрывал. - Ваш отец сошел с ума, Каррерас? - я совсем закрыл глаза и подавил, но не совсем, готовый вырваться стон, в то время как "Кампари", скатившись с особенно высокой волны в очередной раз уткнулся в набегавшую за ней. Толчок, сопровождавшийся дрожью всего стального тела корабля, был так силен, что чуть не свалил Каррераса с ног. Даже сквозь плотно закрытую дверь, покрывая завывания ветра и шум дождя, звук от удара прозвучал как орудийный выстрел, и весьма недалекий. - Он что, хочет нас всех прикончить? Почему ему, черт возьми, не замедлить ход? - Мистер Картер очень страдает, - участливо сказал Марстон. Каковы бы ни были его способности во врачебном ремесле, суть дела он схватывал мгновенно, а не поверить обладателю столь чистых, мудрых, голубых глаз и великолепной седой шевелюры было просто невозможно. - Правильнее будет даже сказать - он в агонии. У него, как вы знаете, осложненный перелом бедра. - Чуткими пальцами он прикоснулся к окровавленным бинтам, и Каррерас, естественно, сразу понял, как плохо обстояло дело. - Каждый раз, как корабль резко наклоняется, сломанные концы кости трутся друг о друга. Можете вообразить, что это такое, хотя нет, сомневаюсь, что вы сможете. Я хочу переставить и укрепить шину, чтобы намертво зафиксировать ногу. Одному, да еще в таких условиях, это непосильная работа. Может, вы мне поможете? Моментально я изменил свое мнение о проницательности Марстона. Он, конечно, хотел рассеять все сомнения, которые могли возникнуть у Каррераса, но хуже способ придумать было трудно. В том смысле, если бы Каррерас предложил свою помощь, уходя, он наткнулся бы на спящего часового. - Извините, - никакая музыка не сравнилась бы для меня мелодичностью с единственным произнесенным Каррерасом словом. - У меня совсем нет времени. Нужно проверить посты и все такое. Кроме всего прочего, именно для этого сюда прислана мисс Бересфорд. Если уж у вас ничего не выйдет, вгоните ему дозу морфия посолидней. - Через пять секунд его уже не было в каюте. Марстон подмигнул мне. - Куда как менее любезен, чем раньше. И часто, интересно, намерен он нас развлекать этими явлениями Христа народу? - Он озабочен, - пояснил я. - Кроме того, он немного напуган и, слава богу, даже больше, чем немного, изнурен морской болезнью. Но при всем при том он еще крепко держится. Сьюзен, сходите заберите у часового его чашку и взгляните, действительно ли Каррерас ушел. Она возвратилась через пятнадцать секунд. - Он ушел. На горизонте никого. - Я перекинул ноги через край койки и встал. Спустя мгновение тяжело грохнулся на пол, едва не задев головой стальной угол койки Макдональда. Тому нашлось четыре причины: внезапный резкий крен палубы, окостенелость суставов обеих ног, совершенный паралич левой и острая боль, огнем ожегшая бедро, как только я коснулся ногой палубы. Вцепившись пальцами в койку боцмана, подтянул к себе ноги и предпринял еще одну попытку. Марстон поддерживал меня под руку, и его помощь оказалась весьма кстати. Она позволила мне упасть на этот раз не на пол, а на собственную койку. Лицо Макдональда оставалось безучастным. Сьюзен готова была расплакаться. По некой непонятной причине это придало мне сил. Я резко распрямился, как складной нож с сильной пружиной, ухватился за спинку койки и сделал шаг. Ничего хорошего. Я был сделан не из железа. С качкой еще можно кое-как справиться, суставы тоже начали понемногу отходить. Даже страшную слабость в левой ноге я мог до какой-то степени игнорировать. Скачи на одной ножке - и дело с концом. Но боль игнорировать сложно. Я, как и все другие, обладаю нервной системой, по которой распространяется боль, и она у меня работала на пределе. Саму-то боль, пожалуй бы, и стерпел, но каждый раз, когда ставил левую ногу на палубу, от этой в