ть   Арнольда
расшифровать  их, когда он  вернется, - отвечает Джастин, не пытаясь  скрыть
неудовольствия, которое вызвали полицейские, признавшись, что рылись в вещах
Блюма и читали его корреспонденцию без разрешения хозяина.
     Лесли берет инициативу на себя:
     - У Тессы был лэптоп, не правда ли?
     - Действительно, был.
     - Какой фирмы?
     - Название не помню. Маленький, серый, японский,  это  все, что  я могу
вам сказать.
     Он лжет. Не слишком искусно. Он  это знает, они - тоже. Судя  по лицам,
их  отношение  к нему  меняется, атмосфера  дружелюбия  испаряется. Но не со
стороны Джастина.  Его  упрямый отказ  пойти  им навстречу  аккуратно  скрыт
ширмой дипломатической любезности. К  этой схватке он готовился дни и  ночи,
втайне надеясь, что до нее так и не дойдет.
     -  Она  держала  лэптоп  в  своем кабинете,  так? Вместе с  доской  для
заметок, документами и материалами, связанными с ее работой.
     - Если не брала с собой, да.
     - Она использовала его, когда писала письма... готовила документы?
     - Полагаю, что да.
     - Для электронной почты?
     - Постоянно.
     - И делала с него распечатки?
     - Иногда.
     - Пять  или шесть  месяцев тому назад она подготовила большой документ,
примерно  восемнадцать страниц основного текста  и  приложений. Протестовала
против злоупотреблений, то  ли в медицине, то ли в фармакологии, а возможно,
и там, и там. Расследование чего-то серьезного, творящегося  здесь, в Кении.
Она показывала вам этот документ?
     - Нет.
     - И вы не прочитали его сами, без ее ведома?
     - Нет.
     - Вы ничего о нем не знаете. Правильно мы вас поняли?
     - Боюсь, что да, - извиняющаяся улыбка.
     -  Только мы  вот  гадаем, а не связан ли  этот  документ с  величайшим
преступлением, с которым она столкнулась?
     - Я понимаю.
     - И не имеет ли "Три Биз" отношения к этому преступлению.
     - Такое всегда возможно.
     - Но вам она документ не показывала? - настаивает Лесли.
     -  Как  я  уже  и говорил  вам несколько раз,  Лесли, нет, -  и чуть не
добавляет: "милая дама".
     - Но вы думаете, что документ этот мог как-то затрагивать "Три Биз".
     - Увы, не имею ни малейшего представления.
     Но он имеет.  То было ужасное время. Время, когда он боялся,  что может
ее потерять. Когда ее лицо  каменело  с каждым днем, а  в юных глазах горело
пламя  фанатизма. Когда  ночь  за  ночью  она  проводила  у  своего лэптопа,
окруженная  кипами  исчерканной бумаги. Когда  ела, не замечая, что кладет в
рот,  а  потом  мчалась  наверх,  даже  не  сказав  спасибо. Когда  скромные
крестьяне из окрестных  деревень входили  в  дом  через дверь  черного хода,
сидели с ней на веранде, ели еду, которую приносил им Мустафа.
     - Так она <I>никогда</I> не обсуждала с вами этот документ? - Лесли изображает
изумление.
     - Боюсь, никогда.
     - А в вашем присутствии... скажем, с Арнольдом или Гитой?
     -  В  последние  месяцы  Тесса и Арнольд  держали  Гиту  на  расстоянии
вытянутой руки, я полагаю, для ее же блага. Что же касается меня, думаю, они
мне просто  не  доверяли. Они  полагали,  что  при  возникновении  конфликта
интересов я прежде всего сохраню верность королеве.
     - И вы сохранили бы?
     "Ни в коем разе", - думает он. Но ответ дает двусмысленный, чего они от
него и ждут.
     - Поскольку я не знаком  с упомянутым вами документом, к сожалению, это
вопрос, на который я не могу ответить.
     -   Документ   могли    распечатать   с    ее   лаптопа,   так?    Этот
восемнадцатистраничный документ, даже если она его вам и не показывала.
     - Почему нет? Или с компьютера Блюма. Или какого-то другого.
     -  И  где  он  сейчас...  лэптоп?  В  эту самую минуту?  Лицо  остается
непроницаемым. Вудроу мог у него поучиться.
     Ни лишнего жеста, ни дрожи в голосе, ни паузы перед ответом.
     - Я искал  лэптоп в списке ее вещей, представленном  полицией Кении, но
он и кое-что еще, как это ни печально, исчез.
     - В Локи никто не видел ее с лэптопом, - говорит Лесли.
     - Но едва ли они просматривали ее багаж.
     - В  "Оазисе" никто не видел у нее лэптоп. Она взяла его с собой, когда
вы повезли ее в аэропорт?
     - У нее был рюкзак, который она  всегда берет  в  экспедиции.  Он  тоже
исчез. И дорожная сумка,  в  которой мог лежать лэптоп. Иногда она  его туда
клала.  Кения  -  не та  страна, где  женщина,  путешествующая  одна,  может
выставлять напоказ дорогую электронику.
     - Но она путешествовала не одна, не так  ли? - напоминает ему Роб после
долгой  паузы,  такой  долгой, словно все трое поставили задачу выяснить,  у
кого первого сдадут нервы.
     - Джастин, - добавляет Лесли, не  дожидаясь его ответа, - что вы увезли
с собой, когда во вторник утром побывали с Вудроу в своем доме?
     Джастин вроде бы роется в памяти, составляя список.
     - Э...  личные бумаги... частную корреспонденцию, имеющую  отношение  с
семейному фонду  Тессы...  несколько  рубашек,  носки...  темный костюм  для
похорон... несколько безделушек, напоминающих о Тессе... пару галстуков.
     - Больше ничего?
     - Ничего такого, что моментально приходит на ум. Нет.
     -  А из  того, что  не приходит?  - спрашивает Роб. Джастин улыбается и
молчит.
     -  Мы  говорили с Мустафой, - сообщает  ему Лесли.  - Мы  спросили его:
"Мустафа, где лэптоп мисс Тессы?" Он дал нам  противоречивые ответы. Сначала
сказал,  что она взяла  его  с  собой.  Потом -  нет. Наконец  - его  украли
журналисты. Кто его точно  не брал, так  это вы. Мы подумали, что он пытался
вас прикрыть, да только получилось у него не очень.
     - Боюсь, так случается всегда, если слишком напирать на слуг.
     - Мы на него не напирали, - в голос Лесли так и врываются злые нотки. -
Мы спросили его о ее доске для заметок. Почему на ней полно булавок и дыр от
булавок, но  нет ни  одной бумажки. Он сказал, что навел порядок.  Сам,  без
чьей-либо   помощи.  На   английском   он   не   читает,  ему  не  дозволено
притрагиваться к ее вещам  и к чему-либо  в комнате, но он навел порядок  на
доске для  заметок. И что он сделал с листочками, спросили мы. Сжег, ответил
он.  Кто велел ему их сжечь? Никто. Кто велел навести  порядок на  доске для
заметок? Никто. И уж, во всяком случае, не мистер Джастин. Мы думаем, что он
и тут прикрывал вас, в  меру своих способностей. Мы думаем, что все листочки
с доски <I>взяли</I> вы - не Мустафа. Мы думаем, он прикрывает вас и с лаптопом.
     Джастин вновь  изобразил полную безмятежность,  проклятие и достоинство
избранной им профессии.
     - Боюсь,  вы  не учитываете наши  культурные  различия,  Лесли. Гораздо
более вероятное объяснение - лэптоп отправился с ней на озеро Туркана.
     -  Вместе с листочками,  которые она  крепила  к доске? Я так не думаю,
Джастин. Во время визита домой вы не брали дискеты?
     И тут на  мгновение, только на  мгновение, Джастин  сбрасывает маску. С
одной стороны, продолжает все  отрицать,  с  другой - не меньше следователей
озабочен получением ответов.
     -  Нет, но, признаюсь, я их искал. На них  хранилась значительная часть
юридической  переписки. Она постоянно переписывалась  со своим адвокатом  по
электронной почте.
     - И вы их не нашли.
     - Они  всегда  лежали на ее столе,  - протестует  Джастин, демонстрируя
стремление помочь в разрешении  возникших проблем. - В красивой лакированной
шкатулке, подаренной тем самым адвокатом на прошлое Рождество. Они не только
кузены,  но и  давние  друзья.  Шкатулка  с  надписью  на  китайском.  Тесса
попросила  перевести  надпись  китайца,  работающего  в  одном  из  агентств
гуманитарной помощи.  К  ее радости, надпись за  что-то  клеймила  проклятый
Запад. Я  могу только предположить, что  шкатулка разделила судьбу  лэптопа.
Может, она увезла в Локи и дискеты.
     - Но зачем? - голос Лесли переполнен скептицизмом.
     - Я не владею информационными технологиями. Следовало бы, но не владею.
В  полицейском списке дискет  тоже нет,  -  добавляет он, рассчитывая  на их
помощь.
     Роб откликается.
     -  То,  что хранилось на  дискетах,  наверняка есть и в  лаптопе.  Если
только она не стирала с жесткого диска все перенесенные на дискеты файлы. Но
обычно этого никто не делает.
     - Как  я вам  уже говорил,  Тесса  придавала секретности первостепенное
значение. Вновь долгая пауза.
     - Так где сейчас ее бумаги? - грубо спрашивает Роб.
     - На пути в Лондон.
     - В мешке с дипломатической почтой?
     - Я отправил их, как счел нужным. Форин-оффис всегда готов помочь своим
сотрудникам.
     Возможно, воспоминания о  допросе  Вудроу  заставляет  Лесли в  крайнем
раздражении сдвинуться на краешек стула.
     - <I>Джастин.</I>
     - Да, Лесли.
     - Тесса проводила  какое-то расследование.  Так? Забудьте про  дискеты.
Забудьте про лэптоп. Где ее бумаги... <I>все</I> ее бумаги... <I>в этот самый момент?</I>-
желает знать она. - И где листочки с доски?
     Укрывшись  за дипломатической маской, Джастин хмурится,  показывая, что
всеми силами старается помочь, пусть она и ведет себя неразумно.
     -  Среди  моих вещей, без  всяких  сомнений.  Если вы спросите, в каком
именно чемодане, я скорее всего затруднюсь с ответом.
     Лесли ждет, пока дыхание придет в норму.
     - Мы бы хотели, чтобы вы открыли нам  все свои чемоданы, пожалуйста. Мы
бы хотели, чтобы вы отвели  нас вниз и  показали все, что вы взяли из вашего
дома во вторник утром.
     Она встает.  Роб  следует  ее примеру,  даже  отходит к  двери, готовый
открыть ее. Джастин сидит.
     - Боюсь, это невозможно.
     - Почему? - рявкает Лесли.
     - По той же причине, которая заставила меня взять бумаги. Они  - личные
и не предназначены для чужих глаз. Я  не собираюсь показывать бумаги вам или
кому-то еще, пока не получу возможности прочитать их сам. Лесли багровеет.
     - Если б мы были в Англии, я бы уже вручила вам ордер на обыск.
     -  Но мы  не в Англии, увы.  У вас  нет ордера, и здешняя территория не
подпадает под вашу юрисдикцию. Лесли пропускает его слова мимо ушей.
     - В Англии я бы перерыла этот дом с подвала до чердака.  И конфисковала
бы  каждую  безделушку,  каждый клочок  бумаги,  каждую дискету, которые  вы
унесли из кабинета Тессы. И лэптоп.
     -  Но вы  уже обыскали мой дом, Лесли,  - спокойно замечает Джастин, не
поднимаясь со стула.  -  Я  не думаю, что Вудроу понравился  бы обыск  в его
доме, не так ли? И я определенно не разрешу вам проделать со мной то, что вы
проделали с Арнольдом без его согласия.
     Лесли, красная,  злая,  не  сводит  с него глаз.  Роб,  очень  бледный,
смотрит на свои сжатые кулаки.
     - Насчет этого поговорим завтра, - уходя, зловеще бросает Лесли.
     Но завтра  не  приходит. Вернее, не реализуется ее обещание вернуться и
поговорить. Всю ночь и  утро Джастин сидит на краю кровати, ожидая появления
Лесли и Роба с ордерами на обыск и  когортой местных полицейских, которые  и
будут выполнять за них всю грязную работу. Так же, как в прошлые дни, думает
о  том,  что  ему  делать, куда  что спрятать.  Потолок, пол,  стены:  <I>куда?</I>
Привлечь  Глорию?  Пустой  номер.  Мустафу  и  слугу Глории?  То  же  самое.
Использовать Гиту?  Но Лесли и Роб так и не появляются. Зато звонит Милдрен,
чтобы  сообщить,  что  они срочно понадобились  в  другом  месте.  А  вот об
Арнольде ничего нового  сказать  не может.  Потом  подходит черед похорон, а
полицейские  все  заняты  где-то  еще. Во  всяком случае, на кладбище, среди
друзей, пришедших проводить Тессу в последний путь, Джастин их не видит.

        x x x

     Самолет влетел в  предрассветный сумрак. За  иллюминатором Джастин  уже
мог   различить    застывшие   под    крылом    облака.    Вокруг,   укрытые
одеялами-саванами,  в неестественных позах  мертвых  спали  пассажиры.  Одна
женщина  вскинула  руку,  словно  кому-то махала  ею,  когда  ее застрелили.
Мужчина  распахнул  рот в  молчаливом крике, положив мертвую руку на сердце.
Джастин, бодрствующий в полном одиночестве, повернулся к  иллюминатору.  Его
лицо плыло в нем рядом с лицом Тессы, как маски когда-то знакомых ему людей.


        Глава 9

     Это  же  чертовски  отвратительно!  -  воскликнул  лысеющий  мужчина  в
необъятном  коричневом  пальто,  оттеснив  Джастина  от багажной  тележки  и
заключив в  медвежьи объятия. - Это абсолютно мерзко, ужасно несправедливо и
чертовски отвратительно. Сначала Гарт, потом Тесс.
     -  Спасибо тебе, Хэм,  - Джастин тоже  попытался обнять его,  с  учетом
того, что едва мог шевельнуть руками. - И спасибо, что встретил меня в столь
неудобное время. Нет, это я возьму сам. Ты неси чемодан.
     - Я бы прилетел на похороны, если бы ты мне позволил! Господи, Джастин!
     -  Я решил, что  здесь  ты принесешь  больше  пользы,  -  мягко ответил
Джастин.
     - Костюм у тебя теплый?  После солнечной Африки здесь прохладно, не так
ли?
     Артур  Луиджи Хэммонд  был единственным старшим  партнером  юридической
фирмы  "Хэммонд и  Манцини"  с регистрацией  в Лондоне и  Турине. Отец  Хэма
учился  с отцом Тессы в юридической школе  Оксфорда, а  потом  в юридической
школе  Милана.  Одновременно,  под  высокими сводами  туринской церкви,  они
обвенчались  с   двумя  итальянскими   аристократками,   сестрами,  писаными
красавицами. У одной родилась Тесса, у  второй,  чуть ли не в тот же день  -
Хэм. Дети проводили каникулы на  острове Эльба, катались на лыжах в  Кортине
<a  href="#p37">(37)</a>  и,  фактически  брат  и  сестра,  вместе  окончили
университет,  Хэм  - членом сборной  команды  по  регби Оксфорда  и с трудом
добытой  степенью бакалавра  с  отличием третьего  класса, Тесса  - первого.
После  смерти родителей Тессы Хэм отвел  себе роль мудрого дядюшки, управлял
доверительным   семейным   фондом,    отдавая   предпочтение   исключительно
консервативным инвестициям, пусть они  и приносили минимальный доход,  вовсю
использовал  авторитет  своей  преждевременно  полысевшей  головы,  подавляя
излишние
     порывы  щедрости своей кузины,  и забывал при этом брать вознаграждение
за оказанные  услуги.  Поблескивающие глаза  и толстые щеки этого  крупного,
розового,  цветущего  мужчины  пребывали в  постоянном  движении,  мгновенно
переходя от радости к  грусти и обратно. Тесса, бывало, говорила, что играть
с  Хэмом в  карты одно  удовольствие.  По  широте  улыбки сразу  становилось
понятно, что у него на руках.
     - Почему бы тебе не положить саквояж в багажник? - прогремел Хэм, когда
они втиснулись в его маленький автомобильчик. - Ладно, тогда  ставь  на пол.
Что у тебя в нем? Героин?
     -  Кокаин,  -  ответил  Джастин,  ненавязчиво оглядывая  припаркованные
автомобили. На паспортном контроле две женщины  с подчеркнутым  безразличием
пропустили  его.  В багажном  отделении  двое  мужчин со  скучающими  лицами
интересовались кем угодно,  но  только  не Джастином.  За три машины  от них
мужчина и женщина застыли на первом сиденье бежевого "Форда", склонив головы
вроде бы  над картой. "В  цивилизованной  стране не скажешь, кто есть кто, -
любил говорить инструктор курса основ безопасности при  работе  в зарубежных
странах. -  Наиболее  оптимальный  вариант  - исходить из  того, что  шпионы
всегда рядом".
     - Можем ехать? - спросил Хэм, пристегнувшись.
     Англия,  как  всегда, восхитила Джастина. Низкие лучи  утреннего солнца
скользили  по  схваченной  морозцем  сассекской  пашне.  Хэм  вел  машину  в
привычной ему манере, на скорости шестьдесят пять миль в час при разрешенных
семидесяти, пристроившись в десяти ярдах за дымком выхлопа грузовика.
     - Мэг шлет тебе наилучшие пожелания, - пробурчал Хэм, упомянув  о своей
беременной  жене. - Раздувается,  как пузырь.  Я тоже. Скоро лопну,  если не
возьмусь за ум.
     - Мне очень жаль, что так вышло, Хэм, - вздохнул Джастин,  понимая, что
тот скорбит о Тессе ничуть не меньше, чем он сам.
     - Мне  очень  хочется,  чтобы  они нашли этого  говнюка, вот  и  все! -
взорвался  Хэм несколько  минут  спустя. - А вздернув  его, покидали в Темзу
этих мерзавцев  с Флит-стрит. Они того заслуживают. Мэг сейчас у ее чертовой
матери, - добавил он.
     Какое-то время  они ехали молча, Хэм смотрел на  выхлоп едущего впереди
грузовика, Джастин -  на незнакомую страну,  интересы которой он представлял
половину  своей жизни. Бежевый "Форд"  обогнал их, его заменил мотоциклист в
черной коже. "В цивилизованной стране не скажешь, кто есть кто".
     -  Ты, между  прочим, богат,  - сообщил Хэм, когда поля уступили  место
окраинам. - Не то чтобы ты и  раньше нуждался  в деньгах, но теперь ты в них
просто купаешься.  Наследство ее отца, ее матери,  семейный  фонд, все твое.
Плюс  ты  -  единственное  доверенное  лицо, ведающее ее  благотворительными
программами. Она сказала, ты знаешь, что с ними надо делать.
     - Сказала когда?
     - За  месяц до того, как потеряла ребенка.  Хотела уладить все дела, на
случай,  если  умрет  в  родах. А что  мне  оставалось,  скажи на милость? -
воскликнул  Хэм,  приняв  молчание  Джастина  за  упрек.  -  Она  была  моей
клиенткой, Джастин. Я - ее адвокатом. Мне следовало отговорить ее? Позвонить
тебе?
     Не отрывая глаз от бокового зеркала, Джастин нашел успокаивающие слова.
     -  И Блюм  - второй  чертов  душеприказчик,  -  голос  Хэма  звенел  от
негодования. - Скорее палач.
     Юридическая   фирма   господ   Хэммонда   и  Манцини   располагалась  в
перегороженном металлическими воротами тупике,  звался он Эли-Плейс, на двух
верхних этажах одного из зданий. Их встретили забранные деревянными панелями
стены  с портретами  умерших знаменитостей.  Через два  часа помещения фирмы
наполнял  бы негромкий гул голосов  клерков, говорящих на двух  языках, но в
семь утра на  Эли-Плейс  царили тишина и покой.  Лишь  с десяток автомобилей
стояли у тротуара да горела лампада в часовне Святой Этелдреды. Сгибаясь под
тяжестью чемоданов, мужчины поднялись сначала на  пятый этаж, где  находился
кабинет  Хэма,  потом  на шестой,  в  его  монастырскую квартиру-мансарду. В
крошечной  гостиной-столовой-кухне  висела  фотография куда более  стройного
Хэма,  забивающего  гол  под рев трибун. В миниатюрной спальне, куда Джастин
прошел, чтобы переодеться, фотография  Хэма и  его невесты  Мэг, разрезающих
трехъярусный  свадебный торт под фанфары итальянских музыкантов в трико. А в
совсем уж маленькой ванной, где Джастин принял душ, -
     написанная ма<a href="#p38">(38)</a>слом картина с родовым домом Хэма в
холоднющей Нортумбрии <U>(38)</U> на первом плане.
     - Ветром с северного крыла снесло чертову крышу! -  прокричал Хэм через
кухонную  стену,  разбивая яйца и  гремя сковородками. -  С печными трубами,
черепицей, флюгером,  все подчистую. Мэг,  к счастью, была у Розанн. Окажись
она в огороде, ее бы раздавило.
     Джастин  включил  горячую  воду,  отдернул  руку,  прямо-таки  кипяток,
добавил холодной воды.
     - Только этого еще и не хватало.
     - Она прислала мне эту экстраординарную маленькую книжицу на Рождество,
- голос Хэма перекрыл шкварчание жарящегося бекона. - Не Мэг. Тесс. Она тебе
показывала? Маленькую книжицу, которую прислала мне? На Рождество?
     -  Нет, Хэм. Насколько  я помню,  нет...  -  Не  обнаружив шампуня,  он
воспользовался мылом.
     - Какого-то индийского мистика.  Рахми Какипуки. Ничего не  напоминает?
Фамилию я сейчас вспомню.
     - Боюсь, что нет.
     - Насчет  того, что мы  должны любить друг  друга без  преданности. Мне
кажется, что все это чушь.
     Ослепленный мылом, Джастин пробурчал что-то сочувственное.
     -  <I>"Свобода,  любовь  и действие",</I> так она  называлась. Черт,  чего она
хотела от меня с  этими свободой, любовью и действием?  Я,  в конце  концов,
женат. Вот-вот стану отцом.  Плюс  я - католик.  Тесс  тоже была католичкой,
пока не открестилась от церкви. И напрасно.
     - Думаю, она хотела бы, чтобы я поблагодарил тебя за все то, что ты для
нее  сделал, -  сменил тему Джастин, стараясь,  чтобы в голосе не  слышалось
заинтересованности.
     С другой стороны стены что-то стукнуло, зашипело, запахло горелым.
     - Ты  насчет чего? - крикнул в ответ Хэм. - Вроде бы тебе не полагалось
знать о том, что  я  для нее что-то  делал. Согласно Тесс,  все мои действия
проходили под  грифом "особой важности". "Джастину об  этом знать не нужно".
Фраза эта присутствовала в каждом письме,  которое я  получал по электронной
почте.
     Джастин нашел полотенце, начал вытирать волосы.
     - Я не знал, что  именно  ты делаешь, Хэм, - объяснил он с подчеркнутой
небрежностью.  -  Чего  она от тебя  хотела?  Взорвать  парламент?  Отравить
водопровод?  -  Молчание  по  другую  сторону  стены.  Хэм  слишком  увлекся
готовкой. Джастин потянулся за чистой рубашкой. - Только не говори  мне, что
она просила  тебя раздавать листовки с  требованием списания  долгов странам
"третьего мира".
     - Чертовы  регистрационные  документы компаний,  -  услышал  он.  После
очередного грохота сковородок. - Тебе два яйца или одно? Куры у нас свои.
     - Одного хватит, благодарю. Какие документы?
     - Они интересовали ее, как ничто другое. Стоило ей прийти к выводу, что
я   маюсь   бездельем,  и  она  отправляла  мне   очередное   письмо  насчет
регистрационных  документов.  - Грохот  сковородок. -  Она жульничала, когда
играла  в  теннис, знаешь ли.  В  Турине. Да,  да. Нам  противостояли  очень
серьезные  противники. Так она  врала, как могла.  Попадание в линию,  она -
аут. Попадание на ярд в площадку, она -  аут. "Я - итальянка, - сказала  она
мне. -  Мне можно".  "Никакая ты  не  итальянка,  -  ответил я  ей.  - Ты  -
англичанка до мозга костей, как и я". Уж не знаю, что бы я сделал, если б мы
выиграли. Наверное, отдал бы приз.  Нет,  не  отдал бы. Она бы меня убила. О
господи. Извини.
     Джастин вышел в гостиную, чтобы  занять место перед яичницей с беконом,
не слишком  аппетитного вида, сосисками, гренками  и  помидорами. Хэм стоял,
прижав руку ко рту, кляня себя за не к месту вырвавшееся слово.
     - Каких  компаний,  Хэм?  Не смотри  на меня так. Ты  отобьешь  у  меня
аппетит.
     -  Владельцы, - ответил Хэм сквозь пальцы и сел напротив Джастина. - Ее
интересовали владельцы. Кому принадлежали две маленькие паршивые компании на
острове  Мэн.  Кто-нибудь звал  ее  Тесс,  не  знаешь? -  спросил  он. Потом
добавил: - Кроме меня?
     -  В  моем  присутствии  -  нет. И в  ее,  несомненно,  тоже. Право так
называть ее принадлежало только тебе.
     - Ужасно ее любил, знаешь ли.
     - И она любила тебя. Что за компании?
     - Интеллектуальная собственность.  У нас  с ней никогда ничего не было,
будь уверен. Мы были слишком близки.
     - На случай, что ты сомневаешься, то же можно сказать про Блюма.
     - Ты серьезно?
     - И он ее не убивал. Он такой же убийца, как ты или я.
     - Ты уверен?
     - Уверен. Хэм просиял.
     - А вот у Мэг  такой уверенности не было. Не знала она Тесс так хорошо,
как я.  Удивительный  человек.  Второго  такого  не сыскать.  "У  Тесс  были
приятели, - говорил я  ей. - Друзья. О сексе речь не шла". Я передам ей  то,
что ты мне рассказал,  если  ты не возражаешь. Чтобы  подбодрить ее. Вся эта
грязь в прессе расстроит кого угодно.
     - Где зарегистрированы эти компании? Как называются? Ты помнишь?
     - Разумеется, помню. Как  не помнить,  если Тесс доставала  меня с ними
каждый божий день.
     Хэм разлил чай. Чайник он держал двумя руками, одной за ручку, второй -
за крышку, чтобы не упала. Наполнив чашки, сел, не  выпуская чайник  из рук,
наклонил голову, словно изготовился к рывку через все поле.
     - Хорошо, -  в голосе звучали агрессивные нотки, - назови мне,  в какой
области  работают  самые засекреченные, самые  двуличные, самые  загребущие,
самые  лицемерные компании, с которыми  мне,  к  моему несчастью, приходится
сталкиваться?
     - В военно-промышленном комплексе, - без запинки предположил Джастин.
     - Нет. В фармакологии.  Бьют ВПК  по  всем  статьям. Теперь я это точно
знаю. Готов дать голову на отсечение. "Лорфарма" и "Фармабир".
     - <I>Как?</I>
     -  Речь идет  о  каком-то  лекарстве. "Лорфарма"  открыла  молекулу,  а
"Фармабир" владеет процессом. Хотелось бы знать почему. И  откуда  они взяли
такие названия.
     - Каким процессом?
     - Производства этой самой молекулы, каким же еще?
     - Какой молекулы?
     - Бог знает. Та же юриспруденция, только хуже. Слова, которых я никогда
не видел раньше и надеюсь не увидеть вновь. В этой науке черт ногу сломит.
     После завтрака они спустились вниз и поставили  "гладстон" в сейф Хэма,
размером  с небольшую  комнату,  примыкающую  к  его  кабинету.  Хэм  набрал
комбинацию  на  замке, открыл  стальную дверь.  В  сейф Джастин вошел  один.
Опустил саквояж на пол рядом с обитыми  кожей сундуками,  формой похожими на
коробки для шляп, с вытесненным на крышках названием туринской фирмы.
     - И это было только  начало, уверяю тебя,  - мрачно  предупредил Хэм. -
Пробежка  вокруг поля перед  игрой.  Потом  потребовались фамилии директоров
всех компаний, принадлежащих господам Карелу, Вита и Хадсону, с регистрацией
в  Ванкувере, Сиэтле, Базеле плюс в каждом городе от Ошкоша до  Ист-Пиннера.
Или  "Что можно сказать о  широко  циркулирующих  слухах  о скором  коллапсе
почтенного и уважаемого холдинга "Боллз, Бирмингем и Бамфлафф, лимитед", или
как  его  там, он  же  "Три Биз", возглавляемого  пожизненным президентом  и
повелителем вселенной,  неким Кеннетом  К.  Куртиссом,  рыцарем?" Оставалось
только  гадать, иссякнут ли  на этом ее  вопросы. Не иссякли.  Я  сказал ей,
чтобы она взяла все, что  ее  интересует, из Интернета, но  она заявила, что
половина этой информации засекречена или по крайней мере  не афишируется.  Я
ей сказал: "Тесс, дорогая, ради бога, у меня на это уйдут недели. Милая моя,
месяцы". Думаешь, ее это проняло?  Черта  с  два. Так уж она была  устроена,
Тесс. Если б она сказала, я бы выпрыгнул из самоле
     та без парашюта.
     - И что ты выяснил? Хэм уже сиял от гордости.
     - "КВХ  Ванкувер и Базель"  владеют  51 процентом  акций  этих паршивых
биотехнологических компаний с  острова Мэн, "Лор-херли" и "Фарма-жопа". "Три
Биз Найроби" принадлежат  эксклюзивные права на импорт  и продажу этой самой
молекулы плюс всех ее производных на африканском континенте.
     - Хэм, ты просто чудо!
     - "Лорфарма" и "Фармабир" принадлежит одной и той  же банде троих.  Или
принадлежали, пока они не продали пятьдесят один процент акций. Один парень,
две телки. Фамилия  парня -  Лорбир.  Лор  плюс Вир  плюс Фарма и дают  тебе
"Лорфарму"  и  "Фармабир".  Женщины  - врачи.  Переписка через  швейцарского
гнома, который живет в почтовом ящике в Лихтенштейне.
     - Фамилии?
     - Лара Какая-то. В записях есть. Лара Эмрих. Вспомнил.
     - А вторая?
     - Забыл.  Нет, не забыл. Ковач. Имени нет. А вот Лара - мое любимое. Из
песни.  Как она  мне нравилась. Из  "Живаго". Тессе тогда тоже нравилась эта
песня. Черт! - Пауза, Хэм сморкался и вытирал глаза. Джастин ждал.
     - И что ты  сделал с  этими сведениями, когда добыл их, Хэм? - тактично
полюбопытствовал Джастин.
     -  Зачитал ей  по телефону  в Найроби. Она так радовалась. Назвала меня
героем... -  Он замолчал, встревоженный выражением  лица Джастина.  - Не  по
твоему телефону, идиот. Она  говорила  из  дома кого-то из  ее  друзей.  "Ты
должен пойти в  телефон-автомат,  Хэм, и оттуда позвонить мне  по следующему
номеру.  Ручка  есть?" Привычка командовать  у нее в  крови. И к  телефонным
разговорам она относилась очень уж подозрительно. Иногда мне казалось, что у
нее паранойя. Однако даже у параноиков бывают настоящие враги, не так ли?
     - У Тессы были, - согласился Джастин, и Хэм как-то странно посмотрел на
него.
     -  Ты же не думаешь, что из-за этого все  и случилось? - понизив голос,
спросил он.
     - Ты о чем?
     - Из-за того, что Тесс прихватила за одно место этих фармакологов?
     - Это можно предположить.
     - Но...  я хочу  сказать...  Господи...  ты же  не думаешь...  что  они
заткнули ей рот, не так ли? Я, конечно, знаю, что они - не бойскауты.
     - Я  уверен,  что  все они - убежденные  филантропы, Хэм. Готовы отдать
свой последний миллион. Долгое, очень долгое молчание нарушил Хэм:
     - Матерь божья. Господи Иисусе. Да, тут нельзя дергаться.
     - Совершенно верно.
     - Я ей все это устроил своим звонком в Найроби?
     - Нет, Хэм. Ради нее ты отдал бы и руку, и ногу, и она любила тебя.
     - Да. Господи Иисусе. Могу я что-нибудь сделать?
     -  Да. Добудь мне  коробку. Подойдет  даже картонная. Найдется  у  тебя
такая?
     Довольный тем, что есть  чем  заняться,  Хэм  ушел и  вскоре вернулся с
пластмассовым  ящиком.  Присев  на корточки  рядом  с  "гладстоном", Джастин
открыл замки, растянул ремни и, спиной прикрывая саквояж  от Хэма, переложил
его содержимое в пластиковый ящик.
     - А теперь, если тебя не затруднит, принеси мне документы по наследству
Манцини.  Старые и  ненужные.  Которые  ты  хранишь,  но никогда  в  них  не
заглядываешь. Ровно столько, чтобы заполнить саквояж.
     Хэм принес документы, старые и  затертые, как  и хотелось  Джастину.  И
наблюдал, как тот затягивает ремни, закрывает замки. Потом из окна наблюдал,
как Джастин выходит из тупика, с саквояжем в руке, останавливает такси.
     - Матерь божья! - только и выдохнул Хэм, когда такси скрылось из виду.

        x x x

     - Доброе утро, мистер Куэйл, сэр. Позволите взять ваш  саквояж,  сэр? Я
должен  просветить его  рентгеновскими лучами, если вы не  возражаете. Новые
правила. В  ваши дни  такого  не  бывало, не так  ли?  Или  при вашем  отце.
Благодарю вас, сэр. И вот ваш пропуск, прошу на борт, как раньше говорили, -
голос становится тише и мягче. - Мы очень сожалеем, сэр. Мы все потрясены.
     -  Доброе  утро, сэр!  Рады  вновь видеть  вас  с  нами, - вновь  голос
становится тише и мягче. - Глубокие соболезнования, сэр. От жены тоже.
     - Наши глубочайшие соболезнования, мистер Куэйл, - еще  голос, обдавший
ухо пивными парами.  -  Мисс  Лендс-бюри просит  пройти  к  ней,  сэр. Добро
пожаловать домой, сэр.
     Но Форин-оффис более не дом. Его нелепый холл, построенный с тем, чтобы
вселить  ужас  в  сердца индийских царьков, теперь  словно  расписывается  в
собственном бессилии.  Портреты надменных  пиратов в пудреных париках больше
не встречают его улыбкой старых знакомцев.
     - Джастин. Я - Элисон.  Мы не встречались.  Как жаль, ужасно жаль,  что
поводом  стало  такое  трагическое  событие.  Как  вы?  -  Элисон  Лендсбюри
появилась в высоких, в двенадцать футов,  дверях  своего кабинета, сжала его
правую  руку своими, чуть тряхнула, отпустила. - Мы  очень,  очень огорчены,
Джастин.  Расстроены  до  предела.  А  вы  такой  мужественный.  Так  быстро
приехали. Неужели вы  действительно пришли в себя? Я даже представить такого
не могу.
     - Меня интересовало, нет ли новостей об Арнольде.
     - Арнольде?.. А,  загадочном мистере Блюме. К сожалению, ничего нет. Мы
должны  опасаться  самого  худшего,  -  объяснять,  что подразумевалось  под
худшим,  она не  стала. - Однако он - не британский гражданин, не так ли?  -
голос повеселел. - Мы должны  позволить нашим добрым бельгийцам приглядывать
за своими согражданами.
     Кабинет  Элисон  производил  впечатление.   Высоченные,  в  два  этажа,
потолки, золоченые  фризы,  черные,  со времен войны,  батареи  центрального
отопления, балкон с видом на закрытый  для посторонних глаз сад. У стола два
кресла, на одно Элисон положила свой кардиган,  чтобы Джастин  по  ошибке не
занял его. Термос с кофе позволял им не прерывать беседу, если кому-то вдруг
захочется  пить.  И  у Джастина создалось  ощущение, что из кабинета  Элисон
только что вышли другие люди. Четыре года посол  в Брюсселе,  три - советник
по  оборонным  проблемам  в  Вашингтоне, вспоминал он. Еще три  в Лондоне  -
представитель   Форин-оффис   в  Объединенном   разведывательном   комитете.
Назначена начальником Управления  по  кадрам шесть месяцев тому назад.  Дала
знать  о  себе дважды.  Одно  письмо с просьбой обрезать  Тессе  крылышки  -
проигнорировано.  Один  факс, запрещающий ему посещение собственного дома, -
опоздал. Он попытался представить  себе,  а в  каком  доме живет  Элисон,  и
поселил ее в особняке из красного кирпича неподалеку от "Харродза",
     откуда  по   уик<a  href="#p39">(39)</a>-эндам   удобно  добираться  до
бридж-клуба. Пятидесяти шести лет от роду, худощавая, она, в память о Тессе,
оделась в  черное.  На  среднем пальце левой руки  Джастин  заметил  мужской
перстень   с  печаткой.  Предположил,  что  принадлежал  перстень  ее  отцу.
Фотография  на  стене  запечатлела  Элисон   в  начале  игры  на  "Мур-парк"
<U>(39)</U>. На другой,  по  разумению Джастина  ее  давно следовало  снять,
Элисон пожимала руку  Гельмуту Колю. "Скоро тебя наградят орденом Британской
империи, ты станешь дейм Элисон и отправишься руководить женским колледжем",
- подумал он.
     - Я  провела все  утро, думая, о чем мне не следует с вами  говорить, -
начала  она  громовым  голосом,  чтобы каждое слово долетело  до  тех,  кому
нашлось место только  у дальней стены. - И о том, в чем мы на данный  момент
просто не сможем  прийти к  общему знаменателю.  Я не собиралась спрашивать,
каким вы видите собственное будущее. Или говорить, каким его  видим мы.  Для
этого мы  все еще слишком расстроены, - чувствовалось,  что ей нравится себя
слушать. - Между  прочим, я -  что бисквит "мадера" <a href="#p40">(40)</a>.
Не ищите многослойности ни во мне, ни  в моих словах. Я одинаковая, как меня
ни режь.
     Перед ней на столе стоял лэптоп, совсем как у Тессы. Говоря, она тыкала
в экран серой палочкой, загнутой на конце, словно тамбурный крючок.
     - Но кое-что я должна вам сказать,  и скажу незамедлительно. - Тычок. -
Ага. Во-первых, у вас бессрочный отпуск по болезни. Пока бессрочный,  потому
что  решение  остается за  врачами.  По болезни,  потому что у вас серьезная
травма, ощущаете вы это  или нет. - Тычок. - Мы покажем вас специалистам,  а
далее  будем действовать  в соответствии с  их выводами, - грустная улыбка и
тычок. -  Доктор Шэнд. Эмили  в приемной  даст вам координаты  доктора Шэнд.
Ориентировочно  вам назначено на завтра, в одиннадцать  утра, но, если  есть
такая необходимость, вы можете договориться на другое  время. Она  принимает
на Харли-стрит <a href="#p41">(41)</a>, где же еще?  Вас не смущает, что она
- женщина?
     - Отнюдь, - любезно ответил Джастин.
     - Где вы остановитесь?
     - В нашем доме. Моем доме. В Челси. Скорее всего. Она нахмурилась.
     - Но это не фамильный дом?
     - Дом семьи Тессы.
     -  Ага.  Но  у  вашего отца дом на Лорд-Нот-стрит.  Как  я помню, очень
красивый.
     - Он продал его незадолго до смерти.
     - Вы собираетесь жить в Челси?
     - На текущий момент.
     - Тогда оставьте Эмили координаты этого дома, пожалуйста.
     Элисон вновь уставилась  в экран. Читает она  с  него или что-то  в нем
прячет?
     - Встреча с доктором Шэнд  не разовая, вы пройдете у  нее  полный курс.
Она  консультирует  как  индивидуально, так  и в  группе. И поощряет общение
пациентов  с одинаковыми проблемами. Насколько, разумеется,  допускает режим
секретности.  - Тычок.  -  А если  вы  предпочитаете священника, вместо  или
параллельно, у  нас есть представители всех  конфессий, так  что  вы  только
скажите.  Наше  мнение  -  ни  от  чего  нельзя  отказываться, если не будет
допущена утечка  информации. Если доктор Шэнд вам не подойдет,  приходите, и
мы подберем кого-нибудь еще.
     "Скорее  всего у вас  есть специалист и  по  иглоукалыванию", - подумал
Джастин.  Но занимал  его  совсем другой вопрос:  почему  она предлагает ему
проверенных службой  безопасности  духовников,  когда  у него  нет секретов,
которыми он мог бы поделиться с ними на исповеди.
     - Ага. Нужно вам <I>убежище,</I> Джастин? - Тычок.
     - Простите?
     -  Тихий домик, -  упор на "тихий".  - Где вам никто не будет докучать,
пока не  сойдет на  нет  весь  этот  шум. Где вам будет гарантирована полная
анонимность, вы сможете  восстановить  душевный покой, будете  много гулять,
приезжать  к  нам  в  Лондон,  когда  у  вас  или  у  нас  возникнет   такая
необходимость. Таково наше предложение.  В вашем  случае не  бесплатное,  но
большую  часть  расходов   возьмет  на  себя  ПЕВ  <a  href="#p42">(42)</a>.
Переговорите с доктором Шэнд, прежде чем принимать решение.
     - Если вам это угодно.
     -  Да. - Тычок. -  Вы подверглись публичному  унижению.  Как это на вас
отразилось?
     -  Боюсь,  в  последнее  время  я не  бывал  на публике. Вы же  меня  и
спрятали, не так ли?
     - Все равно вы страдали.  Никому  не нравится, чтобы  его  изображали в
роли обманутого  мужа, никто не любит,  чтобы  пресса выставляла напоказ его
сексуальную  жизнь.  Но  к  нам ненависти вы  не  испытываете. Не чувствуете
злости, негодования. Не собираетесь мстить. Вы  это  переживете. Разумеется,
переживете. Вы - человек старой школы.
     Не зная, вопрос это,  жалоба или просто утверждение, Джастин промолчал,
сосредоточив  внимание на нежно-розовой бегонии,  горшок с которой поставили
слишком близко к батарее военных времен.
     - Я получила служебную записку из финансового управления. Хотите знать,
что  в  ней, или вам  сейчас  не  до  этого? - Но  все  равно  сказала: - Вы
продолжаете получать полное жалованье. Пособие на жену, к сожалению, снято с
того  самого  дня, как вы перешли в разряд одиноких. Эти вопросы  приходится
решать,  Джастин,  и,  по моему  опыту,  лучше  разбираться  с  ними  сразу.
Разумеется,  вы  получаете пособие  в связи с возвращением в Англию, но тоже
только на одного. Джастин, этого достаточно?
     - Достаточно денег?
     - Достаточно информации для того, чтобы вы могли ее переварить?
     - А что? Есть и другая информация?
     Она положила  палочку, оторвалась от  лэптопа, пристально посмотрела на
него.  Однажды,  в   далеком   прошлом,   Джастину   хватило   безрассудства
пожаловаться на что-то  в  одном из больших универмагов на Пиккадилли, и его
одарили таким вот суровым менеджерским взглядом.
     - Есть, Джастин. Есть. Мы сидим как на иголках. С Блюмом  еще ничего не
ясно, и пресса будет мусолить  эту историю, пока  не выдоит ее досуха. У вас
сегодня ленч с Пеллегрином.
     - Знаю.
     -  Он  очень хороший  человек. Вы  проявили  мужество,  Джастин, вы  не
согнулись  под  ударом, и  это  не  осталось  незамеченным.  Я  уверена,  вы
выдержали ужасное  напряжение. Не только <I>после</I>  смерти Тессы, но и  <I>до.</I>  Нам
следовало проявить твердость и вернуть вас обоих домой, пока еще  была такая
возможность. В  перспективе  долготерпение  выходит  боком, к  сожалению.  -
Тычок, неодобрительный взгляд на  дисплей.  - Вы не давали  никаких интервью
прессе, не так ли? Не говорили с ними вообще?
     - Только с полицией.
     Она пропустила шпильку мимо ушей.
     -  Продолжайте в том же  духе. Не  говорите даже: "Без комментариев". В
вашем состоянии вы имеете полное право сразу же класть трубку на рычаг.
     - Я уверен, что  это не составит труда. Тычок.  Пауза. Изучающий взгляд
на дисплей. На Джастина. Вновь на дисплей.
     -  И  у   вас  нет  бумаг  или  материалов,  которые  принадлежат  нам?
Являются... как бы это сказать... нашей <I>интеллектуальной собственностью!</I> Вас
спрашивали,  но я  должна спросить вновь, на случай, если какие-то документы
обнаружились, а возможно, обнаружатся. Ничего не обнаружилось?
     - Из документов Тессы?
     - Я говорю о  ее  внебрачных делах. - Она выдержала  паузу,  прежде чем
объяснить, что она имела в  виду. А  когда она начала объяснять, до Джастина
вдруг дошло, что Элисон воспринимала Тессу как  величайшее оскорбление,  как
позор их  школ,  класса, пола, страны и Службы, которой Элисон посвятила всю
жизнь, а  Джастин ее,  Тессы,  стараниями  превратился  в  Троянского  коня,
который и позволил  ей проникнуть  в цитадель. -  Я  думаю о тех документах,
которые  она  могла   получить  законным  или  иным  способами  в   ходе  ее
расследования, или как  там  она  называла то,  чем  занималась, -  добавила
Элисон с откровенной неприязнью.
     - Я даже не знаю, что мне следует искать, - пожаловался Джастин.
     - Мы тоже. И вообще, здесь нам очень  трудно понять, каким  образом  ей
вообще  удалось  раздобыть все эти сведения, -  внезапно злость,  копившаяся
внутри,  прорвалась наружу. Она не хотела выказывать злость,  Джастин в этом
не сомневался, более того, старалась  изо всех сил сдержать ее. Но, несмотря
на  все  ее усилия, злость  таки  вырвалась  из-под  контроля.  - Это просто
экстраординарно,  с учетом  того, что стало  известно... почему Тессе вообще
позволили вытворять  такое? Портер, конечно, прекрасный посол, но  я не могу
отделаться от ощущения, что в случившемся есть немалая доля его вины.
     - И в чем конкретно заключалась его вина?
     Молчание Элисон  удивило  его. Она  замерла,  уставившись  на  дисплей.
Крючок держала наготове, но не подносила к дисплею. Потом осторожно опустила
на стол, словно винтовку на похоронах военного.
     - Да, Портер, - подвела она итог. Только он не понял, итог чего.
     - Что с ним случилось? - спросил Джастин.
     -  Я  думаю, они  потрясающие родители, готовые пожертвовать  всем ради
этого бедного ребенка.
     - Я тоже так думаю. Но чем они пожертвовали теперь?
     Она вроде бы разделяла его  недоумение. Видела в  нем союзника, правда,
только в очернении Портера Коулриджа.
     -  Так трудно, Джастин, так трудно  принимать решения  на этой  работе.
<I>Хочется</I>  подходить  к  каждому  индивидуально,   вникать  в  обстоятельства,
определяющие его поведение. - Тут Джастин  жестоко ошибся, если подумал, что
она оставит Портера в покое. Она просто перезаряжала орудия. - Но Портер, мы
должны  это признать...  был  в  гуще  событий,  а  мы - нет.  Мы  не  можем
действовать, если нас держат в неведении. Негоже просить выправлять ситуацию
ex post facto <a href="#p43">(43)</a>, если нас не информировали a priori <a
href="#p44">(44)</a>. He так ли?
     - Пожалуй.
     - И если у Портера было слишком много хлопот, если семейные проблемы, а
их наличие  никто не собирается  отрицать, отнимали у него столько  времени,
что он не следил за развитием событий, если  не видел, что происходит у него
под  самым  носом,  уж извините, я должна упомянуть Блюма...  А  ведь у него
первоклассный  помощник,  Сэнди, который  все  время  подавал  сигналы.  Но,
видимо, напрасно. Они остались незамеченными. И  сие однозначно указывает на
то, что ребенок... бедная девочка... Рози, или как там  ее зовут... отнимает
у него  все свободное  время. А  ведь  послом назначают не  для того, чтобы,
выходя из  кабинета,  человек забывал о  работе, не так ли?  Джастин скромно
потупился, показывая, что понимает вставшую перед ней дилемму.
     - Я ничего  не выпытываю,  Джастин. Я вас  спрашиваю... Как такое может
быть... как такое могло быть... забудем на минуту  о Портере, что ваша  жена
вела активную деятельность, о которой, согласно вашим словам, вы не имели ни
малейшего понятия? Ладно. Она  была  современной  женщиной. Пусть ни к  чему
хорошему  это не привело. Вела свою  жизнь,  имела  свой  круг общения...  -
Многозначительная пауза. - Я не говорю, что вам следовало  ограничивать  ее,
это  могли воспринять как нарушение  равноправия  полов.  Я  спрашиваю,  <I>как
получилось</I>  в реальной  жизни, что  вы  пребывали <I>абсолютно</I> не  в  курсе  ее
действий...  ее  расследований... ее... уж не знаю,  говорить  ли? Я  хотела
сказать, ее назойливого стремления влезть в чужие дела?
     - У нас существовала договоренность, - ответил Джастин.
     -  Разумеется, существовала.  Равные и параллельные жизни.  Но в  одном
<I>доме,</I> Джастин!  Неужели  вы  и  впрямь  заявляете,  что  она вам  <I>ничего</I>  не
говорила, <I>ничего</I> не  показывала, <I>ничем</I>  не  делилась?  Я нахожу, что  в  это
ужасно трудно поверить.
     - Я тоже, - согласился Джастин. - Но, боюсь, именно так и выходит, если
прячешь голову в песок. Тычок.
     - Вы делили с ней компьютер?
     - Я что?
     -  Вопрос  достаточно  ясен. Вы  делили  с  ней,  или  имели  доступ  к
портативному компьютеру Тессы, ее лэптопу? Вы, возможно, этого не знаете, но
она посылала в Оффис очень  серьезные  документы, выдвигая обвинения  против
определенных  людей. Обвиняя  их  в  бог  знает  в  чем. И  ее  деятельность
потенциально могла нанести значительный урон.
     - И кому ее деятельность могла  нанести урон? Разумеется, потенциально?
- спросил Джастин, деликатно вызнавая интересующие его сведения.
     - Кому -  значения не имеет,  Джастин,  - отчеканила Элисон. - Вопрос в
том, находится ли лэптоп Тессы в данный  момент  у вас, а если нет,  где  он
может сейчас находиться и какие в нем содержатся материалы?
     - Я никогда  не имел к нему  доступа -  это ответ на ваш первый вопрос.
Компьютер принадлежал ей и только ей. Я даже не знал, как войти в него.
     -  Насчет  войти, это ерунда. У вас  ли он  сейчас, вот  в  чем вопрос.
Скотленд-Ярд задавал его вам,  и вы приняли  очень мудрое решение,  придя  к
выводу,  что его лучше  передать нам,  а не полиции.  За  это мы  вам  очень
признательны. Ваше здравомыслие не осталось незамеченным.
     Вопросительных интонаций  в голосе Элисон не чувствовалось, но  вопрос,
однако, не снимался. Если да,  нажми на кнопку А, и тебя похвалят. Если нет,
нажми на кнопку Б, и уж тогда не обессудь.
     -  И  дискеты,  разумеется, - добавила Элисон, ожидая  ответа. -  Тесса
знала свое  дело,  что  тут  скрывать,  все-таки  дипломированный  юрист.  И
наверняка  копировала  на  дискеты  наиболее  важные  файлы.  В  сложившихся
обстоятельствах  эти  дискеты  тоже создают угрозу  безопасности, поэтому мы
хотели бы получить и их.
     - Никаких дискет нет. И не было.
     - Разумеется, были. Как она могла работать на компьютере без дискет?
     - Я их искал. Не нашел.
     - Это в высшей степени странно.
     - Полностью с вами согласен.
     -  Вот я и думаю, что оптимальный для вас  вариант,  Джастин, с  учетом
ситуации, принести все, что  у вас есть, в  Оффис,  как только вы распакуете
вещи, и позволить нам работать с этими материалами.  Избавьте себя от боли и
ответственности.  Да?  Мы  можем договориться. Все, что не имеет отношения к
нашей деятельности, принадлежит  <I>исключительно</I> вам. Эти файлы мы распечатаем
и  вернем,  и  здесь  никто не  будет их читать,  анализировать,  сохранять.
Послать с вами кого-нибудь? Для оказания посильной помощи? Да?
     - Я как-то не уверен.
     -  Не  уверены,  что  вам  нужен  помощник?  Это  объяснимо.  Мы найдем
достойного  человека. Которому  вы сможете полностью  довериться. Теперь  вы
уверены?
     - Видите  ли,  компьютер  принадлежал  Тессе. Она его  купила,  она  им
пользовалась.
     - И что?
     -  Вот  я  и не  уверен, что  вам  следует обращаться  ко мне  с  такой
просьбой. Отдайте нам  ее собственность, чтобы мы ее выпотрошили, потому что
она мертва. - Ему  вдруг  ужасно  захотелось спать.  Он на мгновение  закрыл
глаза, тряхнул головой,  чтобы проснуться.  - Да  и  потом,  все  это пустые
разговоры.
     - Простите?
     - Дело в том, что компьютера у меня нет, - Джастин встал, удивив самого
себя,  но уж очень  хотелось размяться и глотнуть свежего воздуха. -  Скорее
всего его украли кенийские полицейские.  Они  крадут  все, что  попадает под
руку. Спасибо вам, Элисон. Вы были очень добры.
     На то, чтобы получить "гладстон" у старшего гардеробщика, потребовалось
довольно много времени.
     - Извините, что пришел раньше, чем вы ожидали, - сказал Джастин.
     - Ничего подобного, сэр, - ответил старший гардеробщик и покраснел.

        x x x

     - Джастин, мой дорогой друг!
     Джастин еще не успел назвать свою фамилию швейцару клуба, как Пеллегрин
уже сбегал по лестнице, сияя фирменной улыбкой.
     - Джимми, это мой гость, пожалуйста, возьми чемодан и пропусти его.
     Он  крепко  пожал  руку Джастина,  а второй по-дружески,  совсем  не  в
английской манере, обнял за плечи.
     - Ты в порядке? - понизив голос, спросил он, предварительно убедившись,
что их  никто  не подслушивает. - Если не хочешь подниматься, можем пройтись
по парку. Или встретимся в другой раз. Как скажешь.
     - Я в порядке, Бернард. Правда.
     - Чудовище Лендсбюри тебя не утомило?
     - Ничуть.
     - Я заказал нам столик. Это всего лишь ленч, но  кормят тут на убой. Не
желаете пи-пи?
     Обеденный зал  напоминал катафалк. С синего неба-потолка на них взирали
нарисованные  херувимы. Пеллегрин выбрал столик в  углу,  укрытый от  лишних
взглядов колонной из полированного гранита  и печальной пальмой, кордил иной
южной.  Вокруг  сидели  неподвластные  времени, все на одно  лицо, чиновники
Уайтхолла, в серых костюмах и  со школьными стрижками. "Таким был мой мир, -
объяснял ей Джастин. - Когда я женился на тебе, я был одним из них".
     -  Сначала давай  покончим  с тяжелой  работой, - по-хозяйски предложил
Пеллегрин, когда официант, уроженец Вест-Индии, в розовато-лиловом  смокинге
протянул  им  меню  в форме ракеток для пинг-понга.  Предложение  говорило о
тактичности  Пеллегрина, о  его  желании  поддержать образ  славного  парня,
потому  что изучение меню позволяло им  привыкнуть друг  к другу  и избежать
визуального контакта.
     - Долетел нормально?
     - Да, благодарю. С меня пылинки сдували.
     - Чудесная, чудесная, <I>чудесная</I> женщина,  Джастин, - бормотал Пеллегрин,
не отрывая глаз от меню. - Что еще скажешь.
     - Спасибо, Бернард.
     -  Великая душа, великий характер. Остальное - ерунда.  Мясо или  рыбу?
Чему ты отдавал предпочтение там?
     За  свою карьеру  Джастин не  раз и не  два сталкивался  с Пеллегрином.
Приехал в  Оттаву,  когда тот  там  уже работал, короткое время  они  вместе
служили в Бейруте. В Лондоне попали на один курс выживания заложника, где их
учили,   что  следует   делать,  если  тебя  преследует  группа  вооруженных
головорезов,  не боящихся  смерти. Как сохранить  достоинство, когда тебе на
глаза  надевают  повязку,  связывают  руки  и  ноги  и  бросают  в  багажник
"Мерседеса".  Как выпрыгивать из  окна,  если  ты  не можешь воспользоваться
лестницей, а ноги не связаны.
     - Все  журналисты -  дерьмо,  -  уверенно  заявил  Пеллегрин, продолжая
изучать меню. - Знаешь, что  я собираюсь как-нибудь сделать? Поставить их на
наше  место. Нанять  частных детективов, застукать  редакторов "Грониад" или
"Скруз  оф  те   уорлд",  когда  те  встречаются   со  своими   любовницами.
Сфотографировать их детей, когда те идут в школу. Спросить у жен, какие  эти
ребята в постели. Показать говнюкам, каково приходится тем, о ком они пишут.
Тебе не хочется взять пулемет и перестрелять многих из них?
     - Пожалуй, нет.
     -  Мне   тоже.  Безграмотная   банда  лицемеров.  Филе  сельди   вполне
пристойное. От копченого угря у меня пучит живот. Морской язык в тесте очень
хорош, если ты любишь морской язык. Если хочешь без теста, его поджарят тебе
на рашпере, -  он  уже что-то  писал на  разлинованном  листочке,  по  верху
которого тянулась надпись  "Сэр Бернард П.", большими буквами. Левую колонку
занимали  названия блюд, правую - квадратики для галочек. Пустое место внизу
предназначалось для подписи члена клуба.
     - От морского языка не откажусь. Пеллегрин никогда не слушает, вспомнил
Джастин. Поэтому у него репутация блестящего переговорщика.
     - На рашпере?
     - В тесте.
     - Лендсбюри в форме?
     - Самой боевой.
     - Сказала тебе, что она - бисквит "мадера"?
     - Боюсь, что да.
     - Ей хочется, чтобы о ней так думали. Говорила с тобой о будущем?
     - У меня травма, и я в бессрочном отпуске по болезни.
     - Креветки пойдут?
     - Думаю, я предпочту авокадо, спасибо, - ответил Джастин, наблюдая, как
Пеллегрин  ставит   две   галочки  напротив   "коктейля"   из   креветок  <a
href="#p45">(45)</a>.
     -  Довожу  до твоего сведения,  что формально в наши дни Форин-оффис не
одобряет  спиртного  за  ленчем,  - тут Пеллегрин  удивил  Джастина  широкой
улыбкой. А потом второй, на  случай, если  Джастин не  понял, о чем говорила
первая. И  Джастин  вспомнил,  что  улыбки Пеллегрина  всегда одинаковые, по
раскрытию  губ,  продолжительности, теплоте.  - Однако тебе  пришлось многое
пережить, а мой долг - хоть немного  отвлечь тебя от  тяжелых  воспоминаний.
Тут  вполне пристойное мерсо. Не возражаешь? - Его серебряный карандашик без
ошибки нашел нужный квадратик. - С тебя, между прочим, сняты все подозрения.
Ты  чист.  Поздравляю,  -  Пеллегрин вырвал  листок  из блокнота и  придавил
солонкой, чтобы его не унесло ветром.
     - Какие подозрения?
     - В убийстве,  какие  же еще? Ты не убивал Тессу или ее водителя, ты не
нанимал киллеров в притоне греха, и ты не подвесил Блюма за  яйца на чердаке
своего дома.  Ты  можешь покинуть зал суда  без единого  пятнышка  на  твоей
репутации. Благодари полицию. - Листок с заказом, прижатый солонкой,  исчез.
Должно быть,  его взял официант, но Джастин  не заметил, как тот  подходил к
столу. - Что ты выращивал в своем саду? Обещал Селли, что спрошу, - речь шла
о  Селине, сокращенно  Селли, жене  Пеллегрина, ослепительной  красавице.  -
Экзотические растения? Суккуленты? К сожалению, это не по моей части.
     - Да, в общем, все, - услышал Джастин свой голос. - В Кении удивительно
мягкий климат. Я не знал,  что на моей репутации было пятно, Бернард. Версию
такую я слышал, признаюсь. Но она была притянута за уши.
     - Они предложили много версий, бедняжки.  И, откровенно говоря, бросили
тень  на куда более  высокопоставленных людей,  чем ты. Тебе надо как-нибудь
приехать в Дорчестер. Переговорю с Селли. На весь уик-энд. В теннис играешь?
     - К сожалению, нет.
     "Они предложили  много  версий,  -  повторил он про себя. -  <I>Бедняжки".</I>
Пеллегрин говорит о Робе и Лесли  в той же манере, что Лендсбюри говорила  о
Портере  Коулридже. Эта  жаба Том Как-его-там получит пост посла в Белграде,
тем временем  рассказывал  Бернард,  и лишь  потому, что министра  тошнит от
одного вида его  физиономии. А кого  не  тошнит? Дик Какой-то  скоро  станет
рыцарем, и тогда, при удаче, его удастся спровадить в министерство финансов.
Господи, помоги национальной экономике, шутка, но ведь старина Дик последние
пять  лет лижет задницу  новым лейбористам. А в остальном все  как обычно. В
Оффис  продолжают  приходить  честолюбцы  из  Кройдона,  которые  говорят  с
акцентом и  носят  пуловеры  "фер-айл" <a href="#p46">(46)</a>,  их  Джастин
наверняка видел  до  отъезда в  Африку.  Еще  десять лет, и Никого Из Нас не
останется. Официант принес два "коктейля" с креветками.
     -  Но  они еще  молодые,  не  так  ли? - в голосе Пеллегрина  слышалось
желание простить.
     - Новые сотрудники? Разумеется.
     -  Полицейские,  которых  послали   в  Найроби.  Молодые   и  голодные,
благослови их господь. И мы когда-то были такими же.
     -  Я подумал,  что они очень умны.  Пеллегрин  нахмурился,  пережевывая
креветку.
     - Дэвид Куэйл - твой родственник?
     - Племянник.
     -  Мы подписали с ним контракт  на прошлой  неделе. Ему только двадцать
один, но  как иначе нам в эти  дни перебить Сити?  Моего  крестника  намедни
взяли в "Барклиз"  <a href="#p47">(47)</a>. Положили жалованье в сорок  пять
тысяч плюс всякие льготы. А у него еще молоко на губах не обсохло.
     - Я рад за Дэвида. Не знал.
     - Странный для Гридли выбор, откровенно говоря, послать такую женщину в
Африку. Френк знаком с дипломатической работой. Знает  обстановку.  Кто  там
отнесется серьезно к женщине-полицейскому? Уж конечно, не приближенные Мои.
     - Гридли? -  переспросил Джастин,  его голова очистилась  от  тумана. -
Френк Артур Гридли? Тот самый, который отвечал за безопасность дипломатов?
     - Тот самый, да поможет нам бог.
     -  Но  он же  абсолютный ноль. Мы  имели с  ним дело, когда я работал в
службе протокола, - Джастин услышал, что его голос превысил принятый в клубе
шумовой фон, и сбавил тон.
     - Выше шеи - сплошное дерево, - радостно согласился Пеллегрин.
     - Как же вышло, что именно ему поручили расследовать убийство Тессы?
     -  В его  ведении тяжкие  преступления.  Специализируется  на тех,  что
совершены  в  других  странах.  Ты  же  знаешь, какие  у нас полицейские.  -
Пеллегрин отправил в рот креветку, откусил кусок хлеба с маслом.
     - Я знаю, какой у нас Гридли.
     Прожевав, Пеллегрин продолжил свою мысль:
     - Двое  молодых полицейских, из них одна женщина. Другой думает, что он
-  Робин Гуд.  А тут  громкое дело. Весь мир смотрит  на них. Им понравилось
быть  в  центре  внимания,  - он  поправил  салфетку. -  Вот  они  и  начали
выдумывать версии. Только  хорошей версией и можно произвести впечатление на
необразованного начальника. - Он запил еду, промакнул рот  уголком салфетки.
-  Наемные убийцы  - продажные африканские правительства - транснациональные
конгломераты - сказка за сказкой! Если б им повезло, могли  бы даже получить
роль в кино!
     - Какой  транснациональный  конгломерат  они  имели  в  виду? - спросил
Джастин,  стараясь позабыть об  отвратительной  идее, только что высказанной
Пеллегрином: фильме о смерти Тессы.
     Пеллегрин встретился с ним взглядом, на мгновение задумался, улыбнулся,
вновь улыбнулся.
     - Образное выражение,  - пояснил он. - Не надо  воспринимать буквально.
Эти  молодые  копперы <a  href="#p48">(48)</a> с самого начала  смотрели  не
туда. -  Он  замолчал.  Подошедший  официант  вновь  наполнял их  бокалы.  -
Отвратительно,  конечно.   Просто   отвратительно.  Это   не  тебе,  Мэттью,
старина...   -  последнее   относилось   к  официанту,  в  тоне   Пеллегрина
чувствовалось  благорасположение к  этническим  меньшинствам. -  И не членам
клуба,  чему  я крайне рад. -  Официант ретировался. - Поверишь ли, они даже
пытались повесить убийство на Сэнди.  По одной  из их версий,  он влюбился в
Тессу и из ревности "заказал" и ее, и Блюма. Когда из этого ничего не вышло,
они  переключились  на  заговор.  Наипростейший вариант.  Надергать  фактов,
смешать их в кучу,  добавить сплетен, слухов и в итоге  получить потрясающую
историю. Насчет того,  чем занималась Тесса. Уж  извини, что говорю об этом.
Ты и сам все знаешь.
     Джастин  тупо покачал головой. "Я ничего этого не слышу.  Я  все  еще в
самолете, и это дурной сон".
     - К сожалению, не знаю.
     Только сейчас  Джастин заметил, какие маленькие у  Пеллегрина глазки. А
может,  нормальные, но он  научился их щурить под вражеским огнем, а врагом,
как уразумел Джастин, Пеллегрин полагал всякого,  кто в  чем-то ему возражал
или переводил разговор на темы, не получившие его одобрения.
     - Язык  нормальный? Тебе следовало  остановиться на запеченном в тесте.
Не такой сухой.
     - Язык - превосходный,  - ответил Джастин, с трудом  удержавшись, чтобы
не добавить, что он просил  заказать именно запеченный  в тесте. -  И  мерсо
прекрасное. Прекрасное, как <I>прекрасная девушка.</I>
     -  Она  тебе его  не  показывала.  Свое  великое сочинение.  <I>Их</I> великое
сочинение, уж прости меня. Это твоя версия, и ты за нее держишься. Так?
     - Сочинение  <I>о чем?</I> Полиция задавала мне этот  вопрос. Элисон Лендсбюри
тоже,  пусть и не в лоб. Какое  сочинение? - он изображал полное неведение и
даже  начал  себе верить.  Опять пытался  получить  информацию,  прячась  за
личиной простачка.
     -  Тебе  она не  показывала,  но показала Сэнди, - Пеллегрин запил  эту
фразу вином. - Ты хочешь, чтобы я в это поверил?
     Джастин резко выпрямился.
     - Она <I>что?</I>
     - Абсолютно. Тайная встреча, и все такое. Извини. Я думал, что ты знал.
     "Ты же обрадовался, поняв по моей  реакции, что я  ничего  не знал",  -
подумал Джастин, все еще в изумлении таращась на Пеллегрина.
     - И что сделал Сэнди с этими материалами?
     - Показал Портеру. Портер завибрировал. Портер  принимает решение раз в
год, да  и то по мелочам. Сэнди  послал материалы мне. За двумя  подписями и
пометкой "конфиденциально". И подписи, и пометка не Сэнди. Тессы и Блюма. От
этих  героев  гуманитарной помощи  меня  чуть  не  стошнило,  между  прочим.
Представление плюшевых мишек для международных бюрократов. Отвлекся. Извини.
     - И что ты сделал с этими документами? Ради бога, Бернард!
     "Я - обманутый вдовец, нервы которого на пределе.
     Я - невинная жертва ложных обвинений. Я - негодующий муж, которого  моя
гулящая жена и ее любовник лишили привычного жизненного уклада".
     - В конце концов кто-нибудь скажет мне, что все это значит? - продолжил
он сварливым  голосом. - Я чуть ли не вечность просидел в доме Сэнди как под
арестом. Он и не намекнул на тайную встречу  с  Тессой, Арнольдом или кем-то
еще.  Какое  <I>сочинение?  О  нем?</I>  -  он  по-прежнему  стремился  выудить  из
Пеллегрина крупицы информации.
     Пеллегрин улыбнулся. Раз. Второй.
     - Значит, для тебя это новость. Очень хорошо.
     - Да. Новость. Я ничего не понимаю.
     -  Молодая  женщина,  вдвое моложе тебя,  честолюбивая,  энергичная,  с
широкими взглядами, свободных  нравов,  неужели у  тебя ни разу не  возникло
желания спросить ее, а чего она, собственно, добивается?
     "А ведь Пеллегрин злится, - отметил Джастин. - И Лендсбюри злилась. И я
злюсь. Мы все злимся и все это скрываем".
     - Нет, не возникало. И она не вдвое моложе меня.
     - Никогда  не  заглядывал  в ее дневник, никогда  не снимал, по ошибке,
разумеется, трубку параллельного телефонного аппарата. Не читал ее писем, не
включал компьютер. Ничего и никогда.
     - Именно так.
     Пеллегрин размышлял вслух, не сводя глаз с Джастина.
     - Значит, через тебя ничего не проходило. Не  слышал ничего дурного, не
видел  ничего дурного.  Потрясающе, -  ему  с  трудом  удавалось  сдерживать
сарказм в разумных пределах.
     -  Она  была  юристом,  Бернард. Не  ребенком. Квалифицированным, очень
умным и способным юристом. Ты забываешь об этом.
     - Неужели? Не уверен, что забываю. - Он  надел очки  для  чтения, чтобы
заняться нижней половиной  морского языка.  Когда справился,  поднял  хребет
ножом и  вилкой и огляделся, как  беспомощный инвалид, в поисках  официанта,
который мог бы принести  ему тарелку  для костей.  - Очень надеюсь, что  она
доверила  свои  открытия  только  Сэнди  Вудроу,  никому  больше. В  которых
нацелилась на главного игрока, мы это знаем.
     - Какого главного игрока? Ты про себя?
     - Куртисса.  Кенни  К.  Того самого.  - Тарелка  появилась, и Пеллегрин
положил  на нее рыбий  хребет. - Удивлен, что она не бросилась наперерез его
скаковым  лошадям.  Не  обратилась  в  Брюссель.  Не  обратилась  в ООН.  Не
обратилась  на  телевидение.  Такая  женщина, в стремлении спасти  жизнь  на
планете,   может  во  всем  следовать  своим  фантазиям,  и  плевать  ей  на
последствия.
     - Это совершеннейшая неправда, - ответил Джастин, борясь с удивлением и
закипевшей яростью.
     - Повтори.
     - Тесса прилагала немало усилий, чтобы оберегать меня. И свою страну.
     - Копаясь в грязи? Раздувая из мухи слона?  Набрасываясь на загруженных
работой  чиновников  в паре с  Блюмом...  по моему  разумению, так  мужа  не
оберегают. Скорее губят все его шансы на продолжение успешной карьеры. Пусть
шансов этих у тебя было  не так  уж и много,  если говорить честно. - Глоток
воды. -  Ага. Теперь  понял. Вижу,  что  произошло, - двойная улыбка.  -  Ты
<I>действительно</I> не знал всей подноготной. На том и стой.
     - Да. Не знал. Я  в полном недоумении. Полиция  спрашивает меня, Элисон
спрашивает  меня, ты спрашиваешь меня...  неужели  я ничего не знал? Ответ -
да, не знал и по-прежнему не знаю.
     Пеллегрин  уже качал  головой,  на лице,  с которого не сходила улыбка,
читалось недоверие.
     - Старина, как такое могло быть? Послушай меня. Вот  это  я проглочу. И
Элисон тоже. Они приходят к тебе. Вдвоем. Тесса и Арнольд. Взявшись за руки.
"Помоги  нам,  Джастин.  Мы  нашли  дымящийся  пистолет. Всеми  уважаемая, с
давними  традициями,  базирующаяся в Британии  компания  отравляет  невинных
кенийцев, использует  их в качестве  подопытных  кроликов,  творит бог знает
что. Целые деревни трупов, и вот тому доказательства. Прочитай". Я прав?
     - Ничего такого не было и в помине.
     - Я  еще не закончил. Никто не пытается в  чем-то тебя обвинить, не так
ли? Здесь для тебя открыты все двери. Вокруг только друзья.
     - Я это заметил.
     - Ты их выслушиваешь. Ты же воспитанный человек и все такое. Ты читаешь
их восемнадцатистраничный сценарий Армагеддона и говоришь им, что они просто
сошли  с ума. Если они  хотят напрочь испортить англо-кенийские отношения на
ближайшие двадцать  лет, то нашли идеальный  вариант. Умница.  Если бы Селли
попыталась  прокрутить такое со мной, я бы дал ей крепкого пинка под зад. И,
как ты, прикинулся бы, что  такого  разговора никогда  не было, хотя  это не
так. Я прав? Мы  все забудем так  же быстро, как и ты. Никаких упоминаний  в
твоем личном деле, ничего в маленькой черной записной книжке Элисон. Идет?
     - Они не приходили ко  мне, Бернард. Никто мне ничего не говорил, никто
не  показывал сценарий Армагеддона, как ты его называешь. Ни Тесса, ни Блюм,
никто. Я ничего об этом не знал.
     - Девушка, которую зовут Гита Пирсон. Кто она, черт побери?
     -  Младший  сотрудник  "канцелярии".  Англоиндианка.  Очень  умная,  из
местных. Мать - врач. А что?
     - Помимо этого.
     - Подруга Тессы. И моя.
     - Могла она его видеть?
     - Документ? Уверен, что нет.
     - Почему?
     - Тесса никогда бы его ей не показала.
     - Она же показала Сэнди Вудроу.
     - У  Гиты  слишком деликатное положение.  Она старается  сделать  у нас
карьеру. Тесса не стала бы ставить под угрозу ее планы.
     Пеллегрину не хватило соли. Он горкой насыпал ее на левую ладонь, потом
большим   и  указательным   пальцами  правой  руки  посолил  рыбу,  стряхнул
остальное.
     -  Так  или  иначе,  с крючка ты снят, - напомнил  он Джастину,  словно
вручив  утешительный  приз. -  Нам  не  придется  стоять  у тюремных  ворот,
протягивая тебе сквозь прутья решетки хлеб с сыром.
     - Ты это уже говорил. Рад слышать.
     - Это хорошие  новости. Есть  и плохие... твой  дружок  Арнольд. Твой и
Тессы.
     - Его нашли?
     Пеллегрин мрачно покачал головой.
     - Обвинили, но не нашли. Однако надеются.
     - Обвинили в чем? Что ты такое говоришь?
     - Тяжелое  дело, старина.  Ты сейчас  совсем  не в  форме.  Хотелось бы
отложить  этот разговор на несколько недель,  чтобы ты  пришел в себя, но не
получается. Следователи, к  сожалению, ни к кому  не испытывают ни малейшего
уважения. Расследуют преступления  в том темпе, который считают нужным. Блюм
был твоим  другом, Тесса  - женой. Никому из нас  не хочется сообщать тебе о
том, что твой друг убил твою жену.
     Джастин  смотрел на Пеллегрина  в искреннем изумлении, но тот занимался
рыбой и ничего не замечал.
     -  А  как  же результаты вскрытия? -  услышал он  свой голос. - Зеленый
вездеход  для сафари? Пивные  бутылки и  окурки?  Двое  мужчин, замеченных в
Марсабите?  Как  насчет...  ну, я не  знаю... "Три  Биз",  вопросов, которые
задавала мне британская полиция?
     Первая  из  улыбок  Пеллегрина  сверкнула  еще  до  того,  как  Джастин
закончил.
     - Новые  улики, старина.  И,  к сожалению, более чем убедительные. - Он
бросил в  рот кусочек  рогалика. -  Копперы нашли  его одежду. Закопанную  у
берега  озера. Не  куртку.  Последнюю он оставил в  джипе  для отвода  глаз.
Рубашку,  брюки, трусы,  носки,  кроссовки. И  знаешь,  что  обнаружилось  в
кармане  брюк? Автомобильные ключи.  От джипа. Те  самые, которыми  он запер
дверцы.  Как мне сказали, обычное дело,  когда  речь идет  о преступлении на
почве  страсти.  Убиваешь,  запираешь  за собой  дверь,  запираешь  мозг, не
пропуская в  него информацию о случившемся.  Словно  ничего этого и не было.
Стираешь из памяти этот эпизод. Классика.
     Пеллегрин помолчал, его отвлекло крайнее  удивление, написанное на лице
Джастина, потом продолжил, подводя итог:
     -  Я верю, что <I>Освальд</I> действовал в одиночку, Джастин. Ли Харви Освальд
застрелил  президента Джона  Ф.  Кеннеди. И  никто  ему в  этом  не помогал.
Арнольд  Блюм  потерял  самообладание  и  убил  Тессу.  Водитель  хотел  его
остановить   и  остался   без   головы.  Ее   получили  шакалы.   Basta   <a
href="#p49">(49)</a>.  Приходит момент, когда, высказав все  предположения и
перебрав  самые фантастические варианты, нам не остается ничего другого, как
смириться с очевидным.  Пудинг? Яблочный пирог, -  знаком Пеллегрин попросил
официанта принести кофе. - Не будешь возражать, если, как давний друг, я дам
тебе дельный совет?
     - Внимательно слушаю.
     -  Ты в  отпуске по  болезни. Тебе пришлось пройти  через  ад.  Но ты -
человек старой  школы, знаешь  правила, и тебе дорога Африка.  И  ты в  моем
списке.  - Сие, по разумению Джастина, означало следующее: "Тому,  кто ведет
себя как положено, может многое перепасть. Вот и на тебе не поставлен крест.
Но с условием: если у тебя  конфиденциальная информация, которой быть у тебя
не  должно,  в  голове  или  где-то  еще, ты должен  ее  отдать, потому  что
принадлежит она нам - не тебе. Учти, что мир в наше время стал жестче, чем в
прежние времена. Появилось много нехороших людей, которым есть что терять. И
связываться с ними не стоит".
     "И мы узнаем все это на собственной шкуре", - подумал Джастин. Поднялся
из-за стола, удивился, увидев свое изображение во множестве зеркал. Он видел
себя со всех сторон и таким разным. Джастин, теряющийся в больших особняках,
друг кухарок  и  садовников.  Джастин,  звезда  школьной  команды  по регби.
Джастин,  убежденный холостяк.  Джастин,  белая надежда Форин-оффис и полный
неудачник, фотографирующийся с  другом у пальмы.  Джастин,  овдовевший  отец
мертвого и единственного сына.
     - Ты очень добр, Бернард. Премного тебе благодарен.
     "Спасибо тебе за  мастер-класс в  софистике,  - имел  он  в  виду, если
что-то и имел. - Спасибо за предложение сделать фильм  об убийстве моей жены
и  лишить  меня  последней  возможности  что-либо  чувствовать.  Спасибо  за
восемнадцатистраничный  сценарий  Армагеддона  Тессы,  ее  тайное свидание с
Вудроу  и любопытные воспоминания, которые вернулись  ко  мне по ходу нашего
разговора. Спасибо за сталь, которая поблескивала в  твоем взгляде, когда ты
давал мне дельный совет. Потому что,  приглядевшись, я заметил ту же сталь в
своих глазах".
     -  Ты  побледнел,  -  участливо  спросил  Пеллегрин. -  Тебе  нехорошо,
старина?
     - Я в порядке. И после встречи с тобой, Бернард, мне заметно полегчало.
     - Отоспись. А  то  израсходуешь  всю энергию. Нам надо  провести вместе
уик-энд. Прихвати с собой кого-нибудь из друзей. Умеющего играть в теннис.
     -  Арнольд  Блюм никогда  не  обидел и  мухи,  - медленно  и  отчетливо
произнес Джастин,  когда  Пеллегрин помогал  ему надеть пальто  и  передавал
саквояж. Да  только не знал, произнес вслух или  тысячью голосов, кричащих в
его голове.


        Глава 10

     Находясь вдалеке от этого дома, Джастин всегда  его мысленно ненавидел:
большой, неуютный, семейный, номер четыре по одной из тенистых улочек Челси,
с  палисадником, который не желал  принимать благообразный  вид, сколько  бы
времени ни  уделял ему  Джастин, когда приезжал  в  отпуск. Ненавидел  он  и
остатки  детского домика Тессы, напоминающие спасательный  плот, невесть как
попавший на ветви засохшего дуба, который Тесса не позволяла ему спилить. На
этих  же  ветвях болтались  и  надувные  шары, из  которых давно вышел  весь
воздух, и чей-то летучий змей.  Джастин  открыл  воротину,  сдвигая  опавшую
листву. Скрип ржавых петель спугнул соседского кота, который тут же нырнул в
кусты. За воротами его встретили две вишни, пораженные грибком, которые тоже
давно следовало спилить.
     Встречи с этим домом он боялся весь день, чего там, всю неделю, которую
провел в незваных гостях Глории и Сэнди. Страх этот оставался с ним, и когда
он шел по полутемному зимнему Лондону, держа курс на запад, с  "гладстоном",
бьющим  по  ногам, и мириадами  мыслей, роящихся в голове.  Этот дом  хранил
часть ее прошлого, которую он не делил с ней и уже никогда не мог разделить.
     Резкий ветер гремел  навесами над  лавкой  зеленщика на  другой стороне
улицы, гоня по  тротуарам  листья и припозднившихся покупателей. Но Джастин,
несмотря  на  легкий костюм,  не  чувствовал  холода, с головой  уйдя в свои
мысли. Его шаги гулко  отозвались от выложенных плиткой ступенек крыльца. На
верхней он круто обернулся и долгим взглядом, зачем - сказать не мог, окинул
улицу.  Бродяга, свернувшись калачиком, лежал  под банкоматом. В автомобиле,
припаркованном в  зоне, запрещенной  для стоянки, о чем-то спорили женщина и
мужчина.  Тощий   мужчина  в  трилби   <a  href="#p50">(50)</a>   и   пальто
разговаривал  по  сотовому  телефону.  В  цивилизованной  стране никогда  не
скажешь, кто есть кто. В слуховом окошке над дверью горел свет. Чтобы никого
не  удивить своим  появлением,  Джастин  нажал  на  кнопку  звонка,  услышал
знакомый хриплый звук, напоминающий пароходный гудок, раздавшийся над первой
лестничной площадкой. Кто дома, гадал он, дожидаясь, пока ему откроют дверь.
Азиз, марокканский художник, и его друг Рауль. Петронил
     ья,   девушка  из   Нигерии,   ищущая  бога,   и  ее   пятидесятилетний
гватемальский   священник.   Высокий,  непрерывно   курящий  Газон,  худющий
доктор-француз, работавший с Арнольдом  в Алжире, с той же, что  у Арнольда,
печальной  улыбкой и привычкой  обрывать предложение на середине, прикрывать
глаза  и   ждать,  пока   голова  очистится  от  бог  весть   каких  ужасных
воспоминаний.
     Не услышав ни голосов, ни шагов,  Джастин повернул ключ и вошел в холл,
ожидая вдохнуть запахи африканской стряпни, услышать гремящее по радио регги
и дребезжание крышки поставленного на плиту чайника.
     - Всем привет! - крикнул он. - Это Джастин. Я.
     Ни ответа, ни музыки,  ни кухонных запахов  или  голосов. Ни  звука, за
исключением  шуршания по  асфальту  шин проезжающих  мимо автомобилей да эха
собственного голоса,  поднимающегося  по лестнице. И тут же он увидел голову
Тессы, вырезанную из газеты и подпертую картонкой,  которая смотрела на него
поверх шеренги баночек из-под джема, в которых стояли цветы. А среди баночек
лежал  сложенный  лист  плотной бумаги, как догадался  Джастин, вырванный из
альбома Азиза,  с соболезнованиями, выражением любви и прощальными  записями
исчезнувших жильцов Тессы: <I>"Джастин,  мы чувствуем, что не можем остаться"</I> -
датированными прошлым понедельником.
     Он сложил лист, вернул его на  прежнее  место между баночками. Постоял,
смахнул слезу.  Оставив "гладстон"  в  холле, держась  за  стену,  нетвердой
походкой  прошел на  кухню.  Открыл  холодильник. Пустой,  если  не  считать
пузырька с  лекарством,  выписанным женщине. Анни  Какой-то. Фамилию эту  он
слышал впервые.  Решил,  что  она пациентка  Газона. По темному коридору  на
ощупь добрел до столовой, зажег свет.
     Отвратительная, псевдотюдоровская столовая  ее отца. По шесть стульев с
высокими  прямыми спинками  для верноподданных  с каждой  стороны  стола. По
одному расшитому, резному во  главе и напротив - для королевских особ. <I>"Папа
знал,  что  столовая  ужасная, но очень  ее  любил, поэтому  люблю  и</I>  я", -
говорила  она ему. " <I>Что ж, а я  - нет,</I>  - подумал он. - <I>Прости, господи".</I> В
первые месяцы их совместной жизни Тесса говорила исключительно о  своем отце
и матери, пока, под  умелым руководством Джастина, не  приступила к изгнанию
призраков,  заполняя   дом  людьми  своего  возраста,  пусть  безумными,  но
веселыми: троцкистами  из  Итона, пьяными  польскими прелатами и  восточными
мистиками, приживалами со всего мира.  Но, как  только она открыла  для себя
Африку, у нее словно появилась цель в жизни, и дом номер четыре  превратился
в  рай земной сотрудников гуманитарных организаций и радикалов  всех мастей.
Обегая  комнату,  взгляд  Джастина  с неодобрением  отметил  полукруг сажи у
мраморного камина, покрывающий скобы
     и  каминную решетку.  "Галки", -  автоматически подумал он. И продолжил
оглядывать столовую, пока не вернулся  к саже. Сосредоточился  на ней. Начал
спорить с собой. Или с Тессой, что в принципе означало одно и то же.
     Почему галки?
     Когда, когда?
     Записка в холле датирована прошлым понедельником.
     Ма Гейтс приходит по средам, Ма Гейтс, она же миссис Дора Гейтс, старая
нянька Тессы, к которой обращались не иначе как Ма Гейтс.
     Если Ма Гейтс неважно себя чувствует, приходит Полин, ее дочь.
     Если не может прийти и Полин, на  помощь зовут Дебби, ее бойкую на язык
сестру.
     И он просто представить себе не мог, что любая из этих женщин  оставила
без внимания полоску высыпавшейся из камина сажи.
     Значит, галки напали на дымовую трубу в промежутке между  средой и этим
вечером.
     Но,  если  дом опустел в <I>понедельник,</I> а Ма Гейтс прибиралась  в  <I>среду,</I>
откуда на саже взялся отпечаток мужского ботинка?
     Телефон стоял  на боковом столике, тут же лежал блокнот. Номер Ма Гейтс
Тесса записала красным фломастером на первой  странице. Трубку взяла  Полин,
тут же разрыдалась и передала ее матери.
     -  Мне очень,  очень  жаль, дорогой,  - медленно,  борясь  со  слезами,
говорила Ма Гейтс. -  У меня просто нет  слов,  чтобы сказать, как мне жаль,
мистер Джастин. Это ужасно, ужасно.
     Он  начал  допрос,  неторопливый,  обстоятельный,  в  основном  слушая,
изредка вставляя  вопрос.  Да,  Ма  Гейтс  приходила,  как  всегда, в среду,
пробыла с  девяти до двенадцати, ей хотелось... побыть с  Тессой  наедине...
Убиралась  как обычно,  ничего  не  пропустила, ничего  не забыла...  И  еще
плакала и  молилась... И, если  он не возражает, она бы хотела приходить как
прежде,  пожалуйста,  по средам, как при жизни  Тессы,  дело не в деньгах, в
памяти...
     <I>Сажа?</I> Разумеется, нет! В среду  на полу в  столовой сажи не было, иначе
она бы  ее непременно увидела и отчистила, прежде чем та  въелась в металл и
дерево. Лондонская  сажа  такая  прилипчивая.  В  домах  с  такими  большими
каминами она всегда прежде всего смотрит за сажей! И, нет, мистер Джастин, у
трубочиста, конечно же, нет ключа.
     И не знает ли мистер Джастин, нашли ли мистера Арнольда, потому  что из
всех  джентльменов, которые жили в доме, мистер Арнольд  ей  наиболее дорог,
чтобы там ни писали газеты, как бы ни старались...
     - Вы очень добры, миссис Гейтс.
     Включив  свет, большую люстру, в гостиной, он  позволил  себе задержать
взгляд  на фотографиях  Тессы: девочка  Тесса на пони,  Тесса  после первого
причастия, их свадебный портрет на ступенях крошечной церкви Святого Антония
на острове Эльба. Но думал он уже о камине. Сажа  покрывала и каменную плиту
под очагом, и каминную решетку. Та же сажа лежала и на каминных щипцах, и на
кочерге.
     "Вот она, загадка  природы, -  сказал он Тессе.  - Стараниями двух стай
галок сажа одновременно посыпалась вниз по  двум несвязанным дымовым трубам.
И какой мы из этого должны сделать вывод? С учетом того, что ты - адвокат, а
я - умудренный жизнью дипломат?"
     Но  в  гостиной  следа  не  обнаружилось.  Тот,  кто  шуровал в  камине
столовой, оставил отпечаток своего ботинка.
     Тот, кто интересовался камином в гостиной, - не оставил,  один  это был
человек или нет.
     Однако  с  чего  кому-то  обыскивать  камин,  не  говоря  уже  о  двух?
Действительно,  старые камины считались  идеальными  тайниками  для любовных
писем,  завещаний, дневников  и  мешочков  с золотыми  соверенами.  Согласно
легендам,  именно  в  дымовых трубах старых  каминов обитали призраки. Ветер
использовал  дымовые  трубы,  чтобы рассказывать всякие  истории, даже очень
секретные. И в этот вечер дул сильный холодный ветер, сотрясая ставни, гремя
замками. "Но к чему обыскивать  <I>именно</I> эти камины? <I>Наши</I> камины? В доме номер
четыре? А может, обыску подверглись не только камины, но и весь дом?"
     Направляясь к лестнице, он остановился около аптечки Тессы, под которую
та  приспособила старинный итальянский шкафчик и  лично нарисовала на дверце
зеленый крест. Не зря же была дочерью врача. Несколько мгновений смотрел  на
приоткрытую дверцу, распахнул.
     Чья-то  сердитая рука  свалила в кучу коробочки с  пластырем, пузырьки,
пакетики  с  борной  кислотой.  Когда   закрывал  дверцу,  над  головой,  на
лестничной площадке затрезвонил телефон.
     "Это тебя, - сказал  он  Тессе. - Мне придется говорить, что ты умерла.
Звонят мне, -  сказал он ей.  - Мне придется выслушивать соболезнования. Это
кекс "мадера", звонит, чтобы спросить,  все ли у  меня есть, чтобы и  дальше
спокойно пребывать в  моем нынешнем  травматическом состоянии.  Это  кто-то,
кому  пришлось подождать, пока  линия освободится  после моего пятиминутного
разговора с Ма Гейтс".
     Он снял трубку и услышал  голос деловой женщины. Фоном служили какие-то
голоса, гул шагов.  Деловая женщина звонила  из  какого-то места с  каменным
полом, где жизнь била ключом.
     -  Вы  слушаете?  Могу  я  поговорить  с  мистером  Джас-тином Куэйлом,
пожалуйста, если  он дома?  - не  женщина  -  сама вежливость. И тут  же она
приглушенно добавила, уже не в трубку: - Он дома, дорогая, не волнуйтесь.
     - Куэйл слушает.
     - Вы хотите  поговорить  с ним сами, дорогая? -  Дорогая не пожелала. -
Это цветочный магазин "Джеффриз",  мистер Куэйл, на  Кингс-роуд. У нас  есть
прекрасный букет,  не скажу какой,  который  нас попросили  вручить вам этим
вечером,  как можно скорее, и я не скажу, от кого...  не так ли, дорогая?  -
Дорогая, похоже,  кивнула.  - Вы не  будете возражать, мистер  Куэйл, если я
пошлю  мальчика прямо  сейчас?  Двух  минут тебе  хватит,  не так ли, Кевин?
Одной, если вы дадите ему что-нибудь выпить.
     - Посылайте, - сухо ответил Джастин.
     Он  стоял  перед  дверью комнаты Арнольда,  названной  так потому,  что
Арнольд,  останавливаясь  в  этой комнате, обязательно  что-то забывал после
отъезда:  ботинки, электрическую  бритву,  будильник,  стопку документов  об
очередном  провале, связанном с оказанием медицинской помощи одной  из стран
"третьего мира". Однако он застыл как вкопанный, увидев кашемировый кардиган
Арнольда, брошенный на спинку  стула, и, направляясь к столу, едва не позвал
его по имени.
     Незваные  гости (грабители?) почтили своим вниманием не только  камины,
но и стол.  Выдвинули ящики,  вытащили все содержимое, потом небрежно сунули
обратно.
     Загудел клаксон-звонок. Джастин скатился вниз, подлетел к  двери. Кевин
стоял  на  пороге, с  розовыми щечками, маленький. Прямо-таки  диккенсовский
посыльный цветочного магазина, раскрасневшийся на зимнем морозце. В руках он
держал букет ирисов и лилий, размером  чуть  меньше  его  самого.  В стеблях
белел  конверт.  Выудив  из  кармана  пригоршню  мелочи, Джастин  нашел  два
английских  фунта среди  кенийских шиллингов, дал мальчику и закрыл  за  ним
дверь.  Вскрыл конверт и достал открытку,  завернутую  в  плотную бумагу, не
позволяющую прочитать написанное сквозь конверт. Прочитал несколько строчек,
отпечатанных на принтере.
     "Джастин.  Выйдите  из  дома в  половине  восьмого.  Возьмите  с  собой
брифкейс,  набитый газетами.  Идите  в кинотеатр "Сайнфлекс" на  Кингс-роуд.
Купите билет  во второй зал  и  смотрите  фильм до  девяти часов.  Выйдите с
брифкейсом  через  боковой  (западный)  выход.  Поищите синий  микроавтобус,
припаркованный неподалеку от выхода. Водителя вы узнаете. Записку сожгите".
     Без подписи.
     Джастин осмотрел  конверт,  понюхал  его,  понюхал  открытку,  никакого
запаха  не  обнаружил.  Наверное,  даже  не ответил бы на  вопрос,  а какой,
собственно, запах искал. Отнес конверт  и  открытку  на кухню,  поднес к ним
зажженную спичку и, в лучших традициях курса  безопасности, который  читался
сотрудникам  Форин-оффис, положил в  раковину.  Когда  они  догорели,  пепел
размял,  а  потом  смыл  водой.  Взлетел  по  лестнице,  перепрыгивая  через
ступеньки, на чердак. Не потому, что спешил, исходил из принципа: <I>не думай -
действуй.</I> Остановился перед запертой дверью. Ключ  уже  держал наготове.  На
его лице читалась решительность, но  и предчувствие дурного. Он готовил себя
к прыжку через пропасть.  Вошел  в  маленькую  прихожую, ведущую к чердачным
комнатам. Двинулся дальше,  сощурившись от ослепляющего блеска воспоминаний.
Все  здесь напоминало  о Тессе, говорило о  ней, за нее. Большой  письменный
стол отца, подаренный ему в день свадьбы, стоял  в привычной нише. Он поднял
крышку. "Что я тебе говорил?" "Грабители" побывали и
     здесь.  Он рванул дверцы  гардероба, в котором висела ее одежда, увидел
шубы  и платья,  сброшенные  с вешалок  и оставленные умирать  с вывернутыми
карманами.  "Честное  слово,  дорогая, ты  могла  бы их вешать,  а не просто
кидать в  гардероб".  <I>"Ты  прекрасно  знаешь, что  я  и  повесила, а  кто-то
скинул".</I>  Под  шубами  Джастин раскопал старую нотную  папку Тессы,  которая
могла сойти за брифкейс.
     - Сделаем это вместе, - сказал он ей, на этот раз вслух.
     Собравшись уходить, он не смог отказать себе в удовольствии заглянуть в
дверь  спальни. Она только что вышла  из  ванной и  обнаженная  стояла перед
зеркалом,  склонив голову набок, расчесывая  волосы.  Развернув  одну  голую
ступню к нему, по первой позиции, так она делала всегда,  если стояла голая.
Подняв одну  руку  к  голове.  Наблюдая за ней, он чувствовал разделяющую их
стену, совсем как при ее  жизни. "Ты  слишком совершенна, слишком  молода, -
говорил  он ей. - Мне следовало оставить  тебя в покое". " <I>Чушь  собачья",</I> -
отвечала она, и на душе у него сразу становилось легче.
     Спустившись на кухню, он нашел стопку старых номеров "Кениан стандарт",
"Африка конфиденшл", "Спектейтер" и "Прайвит ай". Засунул их в нотную папку,
вернулся  в  холл,  взглянул на ее импровизированный храм и  "гладстон".  "Я
оставляю саквояж здесь,  чтобы они  сразу могли  найти  его, если  не успели
посмотреть то, что хотели,  в  Оффисе", - объяснил он ей и вышел  в морозную
тьму. До кинотеатра пешком добрался  за  десять минут. Второй зал был на три
четверти пуст. На экран он не смотрел. Дважды, с нотной папкой в руке, ходил
в  туалет, чтобы незаметно взглянуть на  часы. Без  пяти девять  выскользнул
через западный  выход, чтобы  оказаться  на ледяном  пронизывающем  ветру  в
переулке. Синий микроавтобус  стоял  у тротуара.  На какое-то  мгновение ему
вдруг показалось, что это зеленый вездеход из Марсабита. Вспыхнули и погасли
фары. За рулем сидел мужчина в матросской шапке.
     - Задняя дверца, - бросил Роб.
     Джастин обошел  микроавтобус,  увидел, что задняя дверца уже открыта, а
Лесли  протягивает  руку, чтобы взять  нотную папку. Усевшись на  деревянное
сиденье,  оказавшись  в  кромешной  тьме,  он разом  перенесся в  Мутайгу, в
"Фольксваген" с  тонированными  стеклами,  с Ливингстоном за рулем и Вудроу,
отдающим приказы.
     - Мы следим за вами, Джастин, -  объяснила Лесли. В голосе  слышалась и
спешка,  и  загадочная  подавленность. Словно и  она  понесла  невосполнимую
утрату.  - Целая команда отслеживала ваш путь от дома до кинотеатра. Мы - ее
часть.  Сейчас  мы  прикрываем  боковой   выход,  на  случай,  если   вы  им
воспользуетесь. Всегда есть вероятность того, что объекту станет скучно и он
уйдет  раньше.  Что  вы и  сделали. Через  пять  минут  мы доложим  об  этом
координатору. Куда вы пойдете?
     - На восток.
     -  Значит, возьмете  такси и поедете на восток. Номерные знаки такси мы
сообщим. Сами следовать  за вами не будем, потому что вы  нас узнали. Второй
автомобиль  с наблюдателями ждет вас у  центрального входа,  а запасной - на
Кингс-роуд.   Если   у.вас    возникнет   желание   прогуляться,   а   потом
воспользоваться метро,  к вам  пристроится  пара  пешеходов.  Если  сядете в
автобус, они будут вам очень признательны, потому что нет  ничего проще, чем
следить  за  лондонским  автобусом.   Если  войдете  в  телефонную  будку  и
кому-нибудь  позвоните,  они  прослушают  ваш  разговор.  У  них  есть ордер
Хоум-оффис  <a  href="#p51">(51)</a>, и его действие распространяется на все
ваши телефонные разговоры.
     - Почему? - спросил Джастин.
     Его глаза начали  привыкать к темноте. Роб  развернулся на водительском
сиденье,  чтобы  принимать  участие  в  беседе.  Только  держался  он  более
враждебно, чем Лесли.
     - Потому что вы на нас насрали, - ответил он.
     Лесли вытаскивала газеты из  нотной папки и засовывала их в пластиковый
пакет. У ее ног  лежали  большие пакеты,  с  десяток, не  меньше. Она начала
укладывать их в нотную папку.
     - Я не понимаю, - покачал головой Джастин.
     - А вы постарайтесь, - посоветовал Роб. - Мы действуем по приказу, так?
Мы  сообщаем мистеру Гридли, что вы делаете. Кто-то наверху  говорит, почему
вы это делаете, но не нам. Мы - мелкая сошка.
     - Кто обыскивал мой дом?
     - В Найроби или Челси? - с издевкой переспросил Роб.
     - В Челси.
     - Вопрос  не к нам. Мы  лишь  вели наблюдение, в  доме работали  другие
люди. Это все, что нам известно. Гридли выставил на крыльце коппера в форме,
на случай,  если кто-то попытается  войти с улицы. Если б попытались, коппер
сказал бы, что сотрудники полиции расследуют ограбление, поэтому посторонним
вход воспрещен. Только я сомневаюсь, что это был настоящий коппер, - добавил
Роб и замолчал.
     - Роб и я отстранены от расследования, - пояснила Лесли. - Гридли, если
бы  посмел,  отправил  бы  нас транспортными  регулировщиками на  Оркнейские
острова <a href="#p52">(52)</a>, да только у него не хватит духу.
     - Мы отстранены от всего, - вставил Роб. - Мы - парии. Благодаря вам.
     - Он держит нас там, где может видеть, - Лесли.
     - В штабной палатке, - Роб.
     - Он  послал двух  новых  полицейских в Найроби,  чтобы  помочь местной
полиции в поисках Блюма, - Лесли. - Только в поисках. Ни шагу в сторону.
     - Никакого вездехода в Марсабите, никаких умирающих негритянок, никаких
докторов-призраков, - Роб. - Цитирую Гридли. И нашим сменщикам  не позволили
переговорить с  нами,  чтобы  они  не дай бог не подцепили бы ту же болезнь.
Мозгов у них никаких, и через год им в отставку, как и Гридли.
     -  Расследование  получило  гриф "особой важности", и вы - его часть, -
Лесли закрыла нотную папку на защелку и  положила  себе  на колени.  - Какая
именно  -  загадка.  Гридли  затребовал  на  вас  полное  досье.  С  кем  вы
встречаетесь, где, кто приходит в ваш  дом,  кому  вы звоните, что едите,  с
кем. И так каждый  день. Вы - действующий игрок  в  сверхсекретной операции,
это  все, что  нам  соблаговолили сказать.  Мы  должны  делать  то, что  нам
говорят, и не проявлять никакой инициативы.
     -  Не прошло и десяти минут  после нашего возвращения в Ярд; как он уже
орал, требуя немедленно  положить  ему на  стол все блокноты,  магнитофонные
записи и улики, - Роб.  -  Мы положили.  Оригиналы, полный набор, без купюр.
Естественно, после того, как сняли копии.
     -  Блистательный холдинг  "Три Биз"  более не должен упоминаться, и это
приказ, - Лесли. - Ни продукция, ни действия, ни сотрудники.  Ничего такого,
что может раскачивать лодку. Аминь.
     - Какую лодку?
     -  Множество лодок, -  Роб. - Выбирайте любую. Куртисс - неприкасаемый.
Он наполовину  продавил сделку о продаже британского оружия Сомали. Эмбарго,
конечно, мешает,  но он нашел  обходные пути.  Он претендент  номер  один на
выигрыш  тендера  на  создание  современной  телекоммуникационной системы  в
Восточной Африке на основе британских высоких технологий.
     - И я стою у всего этого на пути?
     - Вы  стоите  на пути, все так,  - выплюнул  Роб.  - Если  б  мы смогли
миновать вас, то  держали бы их за горло. А теперь мы на улице, как в первый
день нашей службы.
     -Их?
     Но Роб не может сдержать злость.
     - С первого дня нам  вешали лапшу на  уши, в том числе  и вы. Кенийские
полицейские смеялись над нами, так же, как  эти мерзавцы  из "Три Биз".  Ваш
друг  и  коллега мистер  Вудроу  врал внаглую.  Как  и  вы.  Вы  были  нашим
единственным шансом, но мы получили от вас по зубам.
     -  У нас есть к вам один вопрос, Джастин, -  вмешалась  Лесли, голос ее
звучал более спокойно, но горечи в нем было никак не меньше. - И  вы  должны
дать нам честный ответ. Есть вам куда пойти? Безопасное место,
     где вы сможете спокойно сидеть и читать? Лучше за границей.
     Джастин попытался увильнуть от ответа.
     - А  если я вернусь в мой дом в  Челси и включу настольную лампу?  Ваши
люди останутся у моего дома?
     - Вас  доведут  до дома, отследят, когда  вы  ляжете спать. Наблюдатели
уйдут, чтобы поспать несколько часов, ваш телефон будет  прослушиваться. Ваш
наилучший шанс - между часом ночи и четырьмя утра.
     - Тогда у меня есть безопасное место, - ответил Джастин после короткого
раздумья.
     - Фантастика, - хмыкнул Роб. - Вот у нас - нет.
     -  Если  оно  за  границей,  воспользуйтесь водой  и  сушей,  -  начала
инструктаж  Лесли. - Как  только  окажетесь  на  материке,  изберите  рваный
маршрут. Автобусы, местные поезда. Одевайтесь просто,  брейтесь каждый день,
не  смотрите  на  людей.  Не  берите  напрокат  автомобиль,  не  летайте  на
самолетах. Говорят, вы богаты.
     -Да.
     -   Тогда   обзаведитесь  крупной  суммой  наличными.  Не   пользуйтесь
кредитными  карточками или  дорожными  чеками, не  прикасайтесь  к  сотовому
телефону.  Никаких телефонных  звонков, которые оплачивают  на другом  конце
провода. Не произносите в телефонных разговорах своей фамилии, компьютеры ее
отследят. Роб сделал вам паспорт и репортерское удостоверение от "Телеграф".
Не мог достать ваше фото, пока не позвонил в Форин-оффис и  не  сказал,  что
оно нужно ему для  отчета. У Роба есть друзья в местах, знать которые нам не
положено, не  так ли,  Роб?  - Без  комментариев. - Документы не  идеальные,
потому что времени у друзей  Роба было в обрез,  не  так ли, Роб? Поэтому не
пользуйтесь ими, пересекая границу Англии. Договорились?
     - Да, - кивнул Джастин.
     - Вы - Питер  Пол Аткинсон, газетный репортер. И <I>никогда,</I> ни  при каких
обстоятельствах, не носите при себе оба паспорта.
     - Почему вы это делаете? - спросил Джастин.
     - Что вам до этого? - откликнулся из темноты Роб. -  У нас была работа,
вот и все. И нам не нравится, что мы ее потеряли. Вот мы и предоставляем вам
возможность довести ее до конца. Нам-то дали пинка под зад, но, возможно, вы
возьмете нас в мойщики вашего "Роллс-Ройса".
     - Может, мы делаем это для Тессы. -  Лесли передала ему нотную папку. -
Идите,  Джастин. Вы нам не доверяли. Возможно, поступили правильно. Но, если
бы доверились, мы добрались бы до цели. Кто бы ни встал у нас на пути, - она
потянулась к  ручке дверцы.  - Будьте  осторожны. Они убивают.  Но вы  и так
знаете об этом.
     Вылезая  из микроавтобуса, он  услышал,  как  Роб говорит  в  микрофон:
<I>"Кэнди выходит  из  кинотеатра.  Повторяю,  Кэнди  выходит из  кинотеатра  с
сумочкой".</I> Дверца  захлопнулась. <I>"Конец главы",</I> - подумал он. Двинулся вдоль
мостовой. Кэнди ловит такси, и она мужского пола.

        x x x

     Джастин стоял у высокого окна в кабинете  Хэма и вслушивался в перезвон
курантов,  отбивающих  десять часов, разносящийся над городом.  Он оглядывал
улицу,  но расположился  чуть в  глубине,  где сам мог видеть все, оставаясь
практически невидимым для тех, кто наблюдал за домом. На столе горела лампа.
Хэм расположился в углу, на кресле, истертом не одним поколением клиентов. С
реки поднимался туман  и покрывал блестящим ледком  перила у часовни  Святой
Этелдреды,  в  которой Тесса  часто  и тщетно  пыталась найти  общий язык  с
Создателем. Горевшая зеленым  неоном доска  объявлений сообщала  о  том, что
часовня  восстановлена  орденом  розминианцев.  Исповеди,  благословения   и
венчания по предварительной  договоренности. Вечерняя  служба закончилась, и
редкие прихожане один  за другим вышли из часовни. Тессы  среди них не было.
На  полу  кабинета в пластмассовом  ящике  лежало содержимое "гладстона". На
столе  -  нотная папка Тессы, рядом, в папках с логотипом фирмы, распечатки,
факсы, фотокопии, стенограммы телефонных разговоро
     в,  открытки и письма, собранные Хэмом  за последний  год его активного
общения с Тессой.
     -  К сожалению, есть трудности,  - с неохотой признался Хэм. -  Не могу
найти ее последних писем, которые получал по электронной почте.
     - Не можешь найти?
     - И  от  других тоже, если  уж на то  пошло. В  компьютер  залез вирус.
Сожрал почтовый  ящик и половину жесткого диска. Инженер еще работает. Когда
сможет все восстановить, ты эти письма получишь.
     Они поговорили о Тессе, о Мэг, о крикете, которому тоже нашлось место в
большом сердце Хэма. Джастин  испытывал к крикету  полнейшее равнодушие,  но
попытался хотя бы выказать интерес. В сумраке  ярко  светился рекламный щит,
призывающий посетить Флоренцию.
     -  Твоя курьерская служба  между Турином и  Лондоном работает в прежнем
режиме, Хэм? - спросил Джастин.
     - Абсолютно, старина. Каждую неделю. Правда, компанию поглотила другая,
размером  побольше. Обычное дело. Но  люди те  же,  сменилось только высокое
начальство.
     - И ты по-прежнему используешь эти красивые кожаные  коробки для шляп с
названием фирмы, которые этим утром я видел в твоем сейфе?
     - Если я с ними и расстанусь, то в самую последнюю очередь.
     Джастин все смотрел  на улицу. Они не уходили, крупная женщина в шубе и
худощавый мужчина в  трилби и пальто с поднятым воротником. Последние десять
минут они  смотрели  на  доску объявлений  часовни  Святой  Этелдреды,  хотя
хватило бы и  десяти  секунд, чтобы переварить имеющуюся на  ней информацию.
Иногда, даже в цивилизованной стране, есть возможность узнать, кто есть кто.
     - Скажи мне, Хэм.
     - Все, что угодно, старина.
     - Тесса держала в Италии много денег?
     - Более чем. Хочешь взглянуть, где и сколько?
     - Да нет. Они теперь мои?
     - И всегда были. Общие счета, помнишь? Все, что мое, - твое. Пытался ее
отговорить. Велела мне заткнуться. Типично для нее.
     - Значит, твой туринский компаньон может послать мне деньги, так? В тот
или этот банк. Туда, где я окажусь.
     - Без проблем.
     - Или тому,  кого  я назову.  При  условии,  конечно,  что он предъявит
паспорт.
     - Твое право,  старина. Делай что  хочешь. Получай удовольствие,  и это
главное.
     Мужчина  в  трилби  повернулся  спиной к  доске  объявлений  и принялся
изучать  звезды.  Женщина в шубе смотрела  на  часы.  Джастин вновь вспомнил
инструктора на курсе безопасности: <I>"Наблюдатели - актеры. Самое  трудное для
них</I> - <I>ничего не делать".</I>
     - У меня есть приятель, Хэм. Я тебе никогда о нем не говорил. Питер Пол
Аткинсон. Он пользуется моим абсолютным доверием.
     - Адвокат?
     - Разумеется, нет. У меня  есть ты. Он - журналист из "Дейли телеграф".
Давний  друг  со  студенческих  времен.   Я  хочу   выдать  ему  генеральную
доверенность.  Предоставить  право  решать  любой вопрос, связанный с  моими
делами.  Если  ты  или твои  люди  в  Турине  получите  от  него  какие-либо
инструкции, я хочу, чтобы к ним отнеслись, как к моим.
     Хэм потер кончик носа.
     - Просто так сделать это  нельзя, старина. Слов недостаточно. Мне нужна
его    подпись    и    прочее.    Твое   официальное    разрешение.    Лучше
засвидетельствованное.
     Джастин подошел к Хэму, протянул ему паспорт Аткинсона.
     - Может, все необходимое ты возьмешь отсюда? - предложил он.
     Хэм прежде всего раскрыл паспорт  на страничке с фотографией, выражение
его лица ни чуточки не изменилось,  пока он переводил взгляд с фотографии на
Джастина. Вновь вернулся  к паспорту. Пролистал. Виз  на страничках паспорта
хватало.
     - Твой приятель - любитель попутешествовать, - флегматично отметил он.
     - И, подозреваю, ему еще придется поездить по свету.
     - Мне нужна подпись. Без подписи не смогу ничего сделать.
     - Дай мне минуту-другую, и ты ее получишь.
     Хэм поднялся, вернув паспорт Джастину,  прошествовал к  столу. Выдвинул
ящик, достал какие-то  бланки и  чистые листы бумаги. Джастин сел за стол, с
нависшим  над плечом Хэмом  несколько  раз расписался за  Аткинсона на листе
бумаги, прежде чем  расписаться за  него на бланке генеральной доверенности,
согласно  которой Питер Пол Аткинс получал  права  распоряжаться  той частью
состояния Джастина  Куэйла, которая  находилась под управлением  юридической
фирмы "Хэммонд и Манцини", с представительствами в Лондоне и Турине.
     - Нотариальное заверение я возьму на себя, - заметил Хэм.
     - И еще один момент, если ты не возражаешь.
     - Слушаю тебя.
     - У меня возникнет необходимость написать тебе.
     -  В любое время,  старина. С радостью буду читать твои письма и обещаю
отвечать незамедлительно.
     - Но  посылать я  их  буду  не  сюда. Не  в  Англию.  И даже  не в твое
представительство  в Турине, если ты не возражаешь. Как мне помнится, у тебя
полным-полно итальянских тетушек. Не могла бы одна из  них получать для тебя
письма и хранить, пока ты их у нее не заберешь?
     - Есть у меня одна старая драконша в Милане, - Хэма передернуло.
     - Нам и нужна старая драконша в Милане. Может, дашь мне ее адрес?

        x x x

     В Челси в полночь, в блейзере и серых фланелевых брюках,  Джастин сидел
в столовой под огромной сверкающей люстрой, за отвратительным столом и писал
письмо.  Перьевой  ручкой.  Несколько  скомканных черновиков  уже  лежали  в
корзинке для мусора, но итог ему все равно не нравился:
     <I>"Дорогая Элисон!
     Я благодарен  Вам  за  высказанные  на нашей встрече предложения. Оффис
всегда отличался  заботой о своих сотрудниках, и  нынешняя ситуация не стала
исключением. Я обстоятельно обдумал  Ваши  предложения и  провел совещание с
адвокатами Тессы.  Как выяснилось, в последние месяцы  она изрядно запустила
свои дела,  отчего возникли проблемы,  решение  которых невозможно без моего
непосредственного  участия.  Необходимо  определиться  с  местом постоянного
проживания и налогами, не говоря  уже о продаже  заграничной  собственности.
Поэтому  я решил заняться этими делами и чувствую, что они отвлекут меня  от
происшедшей трагедии.
     Надеюсь, что Вы не затаите  на меня зла, если я неделю или две потяну с
ответом на Ваши предложения.  Что же касается  отпуска по болезни, я  считаю
себя не  вправе использовать в личных целях благорасположение Оффиса.  Я  не
брал отпуск  в этом году, и, как я понимаю, в связи с завершением  службы  в
Кении  мне положены  дополнительные пять недель отпуска.  И  я бы  предпочел
прежде всего использовать свой  законный отпуск, а уже потом  просить  Вас о
его продлении в связи с болезнью.
     С благодарностью,
     Джастин".</I>
     "Лицемерная,  бесчестная  пустышка, -  подумал  он с чувством глубокого
удовлетворения. - Джастин, чиновник  до мозга костей, прежде всего  думает о
том,  уместно  ли  ему  брать  отпуск  по  болезни,  если  в  это  время  он
намере