двадцать семь минут. Необходимо было срочно найти телефон-автомат. В следующем квартале, на противоположной стороне улицы, чуть наискосок, он заметил цветные огни, отражавшиеся в стекле телефонной будки. Вечер уже наступил, и небо над Вашингтоном стало совсем темным. Питер с трудом пробрался между машинами. Телефон был занят. Девочка в хлопчатобумажных брюках и красной фланелевой рубашке оживленно говорила с кем-то. Питер взглянул на часы. Прошло уже двадцать девять минут, а Лонгворт просил позвонить через полчаса. Интересно, имеет ли значение разница в минуту? Он постучал по стеклу. Девочка бросила на него злой взгляд. Тогда он толкнул дверь и крикнул; - Я из полиции! Мне срочно нужен телефон. - Ничего другого в голову ему не пришло. Но и этого оказалось достаточно - девочка выронила трубку. - Конечно-конечно, - сказала она. Потом наклонилась к болтавшейся на шнуре трубке, протараторила: - Я еще позвоню тебе, Дженни! - и убежала. Питер положил трубку на место, вынул листок, на котором были записаны телефоны, опустил монету и набрал номер. - "Манфриди", - ответили ему. До слуха Питера донеслись звуки музыки. Это был ресторан. - Говорит Питер Ченселор. Меня просили позвонить по этому телефону. - Он был уверен, что сейчас ему предстоит выдержать первое испытание. - В тысяча девятьсот двадцать третьем году в Мюнхене произошли странные события. Они предвещали то, что должно было случиться в будущем, но никто об этом еще не догадывался. Объясните, что это за события, Назовите вашу книгу, в которой они описаны. - Это произошло на Мариенплац. Там собрались тысячи людей. Все они были одеты в униформу, и каждый из них держал в руке лопату. Они называли себя "армией землекопов". Так зарождался нацизм. Книга называется "Рейхстаг". Короткое молчание, а затем в трубке послышалось: - Следующий номер пропустите. Первые три цифры наберите те же, потом еще четыре цифры - пять, один, семь, семь. Понятно? - Понятно. Пять, один, семь, семь. Первые три цифры те же. Говоривший повесил трубку, а Питер набрал новый номер. - Фирма "Артс энд индастриз", - ответил женский голос. - Меня зовут Ченселор. У вас есть ко мне вопросы? - Есть, - любезно ответила женщина. - В Сербии была организация, созданная во втором десятилетии века и возглавляемая... - Разрешите мне сберечь ваше время, - перебил ее Питер. - Организация называлась "Единство в смерти". Она была создана в 1911 году, и возглавлял ее некто Апис, настоящее имя Драгутин. Он был главой сербской разведки. Роман назывался "Сараево!". - Очень хорошо, мистер Ченселор. - Женщина говорила так, будто хвалила в классе ученика, выучившего урок. - Для вас есть еще один телефон. Она назвала номер. Первые три цифры опять совпадали. - Отдел истории и технологии, - ответил Питеру мужской голос. Ченселор назвал себя и получил указание подождать минуту. К телефону подошла женщина и с акцентом произнесла: - Скажите, что заставляет человека отречься от всего, во что он верил прежде, стать парией в глазах себе равных и пойти на риск. Но отказаться от риска, оставить все неизменным - значит умереть в самом себе... Ченселор уставился на белую коробку телефона. Женщина процитировала его собственные слова из романа "Контрудар!". Один небольшой абзац, но в нем был спрятан ключ ко всей книге. Если Лонгворт сумел разгадать это, то он, Питер, по-видимому, просто недооценил его. - "Сознание того, что руководители страны перестали соблюдать принципы правосудия и справедливости. Это нужно показать народу и призвать администрацию к ответу..." Ченселор чувствовал себя довольно глупо: он цитировал собственные сочинения. - Спасибо, мистер Ченселор, - откликнулся женский голос с акцентом. - Прощу вас, проанализируйте свои ответы. Суммируя всю информацию, вы найдете то, что ищете. Питер был крайне удивлен: - Она мне ничего не подсказывает. Мне нужно повидаться с Лонгвортом. Скажите мне, как его найти. - Никакого Лонгворта я не знаю. Я только читаю то, что передал мне по телефону ваш старый друг. Раздался щелчок, и Питер услышал длинный гудок. Он резко повесил трубку. Какая-то ерунда! Три ничем не связанных телефонных разговора, в которых цитировались отрывки из написанных им книг. Ничем не связанных? Не совсем так. Первые три цифры номеров повторялись. А ведь они указывают на определенный район города. Где телефонный справочник? Справочник оказался подвешенным на цепочке с правой стороны. В алфавитном указателе абонентов Питер. нашел ресторан "Манфриди". Он помещался на 12-й улице в северо-западной части города. На второй звонок ответила фирма "Артс энд индастриз", на третий - отдел истории и технологии. Какая между ними связь? И вдруг ему все стало ясно. Это же названия зданий в комплексе Смитсоновского института! Ресторан "Манфриди" находится неподалеку от Мэлла, рядом со Смитсоновским институтом. Возможно, единственный ресторан в этом районе. Но где же конкретно в Смитсоновском институте? Ведь комплекс колоссален. "...Проанализируйте свои ответы. "Это нужно показать народу и призвать администрацию к ответу..." Администрация! Административное здание Смитсоновского института, один из ориентиров Вашингтона. Ответ найден: Лонгворт там! Питер отпустил телефонный справочник, повернулся, открыл дверь будки и замер. Перед ним стоял человек в плаще. В темноте, озаряемой мерцающими рождественскими огнями, Ченселор заметил в руке человека пистолет с глушителем, нацеленный прямо в его, Питера, живот. Глава 27 Времени на раздумье не было, и Питер закричал. Громко и истерично, как только мог. А потом резко выбросил левую руку в направлении пистолета. Раздались два коротких хлопка-выстрела. В нескольких метрах от Питера истошно закричали мужчина и женщина. Схватившись за живот, женщина упала на тротуар и стала корчиться от боли. Мужчина закружился волчком, закрывая лицо руками. Сквозь его пальцы сочилась кровь. Все перемешалось. Человек в плаще снова нажал на спусковой крючок. Ченселор услышал хлопок, его рука нащупала теплый ствол пистолета. Позади раздался звон разбитого стекла. Из последних сил удерживая рукой пистолет, Питер пнул человека в плаще по ноге, потом ударил его коленом в пах и вытолкнул на проезжую часть, по которой безостановочно двигались машины. Человек в плаще ударился о бампер одной из них и тут же был отброшен к бровке тротуара. Страх придал человеку в плаще сил. Он поднялся. В руке его блеснуло длинное лезвие ножа, и он бросился на Ченселора. Тот, уклонившись от удара, отскочил к будке. Потом он переложил пистолет из левой руки в правую и направил его на человека в плаще, но нажать на спуск так и не смог. Не смог выстрелить. Человек в плаще нанес новый удар, причем лезвие ножа он попытался наставить так, чтобы перерезать Ченселору горло. Но Питер уклонился от удара, и кончик ножа только проткнул ему свитер. Он ударил человека в плаще ногой в грудь, тот упал на бок и какое-то мгновение лежал неподвижно. Вдали послышался вой сирен. Все громче звучали полицейские свистки. Повинуясь инстинкту самосохранения, Питер с пистолетом в руках бросился на своего противника и нанес ему удар по голове. Затем он протолкался через охваченную паникой толпу к перекрестку, выскочил на проезжую часть и, не обращая внимания на движущиеся машины, побежал. Он свернул в узкую боковую улочку. Какофония из воя сирен и человеческих криков начала утихать. Здесь было темнее, чем в деловой части города, потому что в старых двух-трехэтажных домах размещались лишь небольшие конторы. Питер укрылся в тени какого-то подъезда. Грудь, ноги и виски сковала боль. Он задыхался, ему было дурно, и казалось, его вот-вот вырвет. Прихрамывая, он двинулся вперед, стараясь набрать в легкие побольше воздуха. Так или иначе он должен добраться до Смитсоновского института, до Алана Лонгворта - это не вызывало у него никаких сомнений. Но прежде нужно было успокоиться, найти укромное местечко и передохнуть, чтобы перестало стучать в висках, а то... О боже! У начала узенькой улочки в сумрачном свете фонарей он заметил двух мужчин, которые останавливали прохожих и что-то у них выспрашивали. Значит, его все еще преследуют. Ченселор медленно продвигался от одного затененного места к другому. Бежать он не мог, потому что сразу бы себя выдал. Он укрылся за чугунной решеткой, возвышавшейся над каменными ступенями, и оглянулся назад. Теперь мужчины переговаривались между собой, причем тот, что стоял справа, держал около уха рацию. Просигналил сворачивавший в улочку автомобиль. Двое мужчин, оказавшиеся у него на пути, отступили, и автомобиль скрыл их от Питера. Но если он их не видел, значит, и они его не видели. Однако так могло продолжаться лишь две-три секунды, не больше. Ченселор вышел из-за решетки и побежал по тротуару. Если ему дастся двигаться с такой же скоростью, что и приближавшийся автомобиль, то он сумеет продлить время, в течение которого его не будет видно. Выиграет три-четыре лишние секунды. Он прислушался к шуму мотора двигавшейся за ним автомашины - маневр удался. Он добрался до угла, стремительно повернул за него и прижался спиной к стене здания. Потом высунулся и посмотрел назад, в узкую улочку. Мужчины осторожно передвигались от подъезда к подъезду, и эта их осторожность удивила Питера. И вдруг он все понял. У него же был пистолет, о котором он в панике совсем забыл. Но тяжелый пистолет, оттягивавший карман куртки, напомнил ему о себе. Пистолет, из которого он не мог выстрелить. Прохожие поглядывали на Питера с подозрением.. Быстро проскочила какая-то парочка. Мать с ребенком, чтобы избежать встречи с ним, перешла на другую сторону. Ченселор бросил взгляд на табличку с названием улицы - Нью-Гэмпшир-авеню. По диагонали от того места, где он находился, на авеню выходила Т-стрит. Значит, он в торговом центре, севернее площади Лафайета. Таким образом, он успел пробежать кварталов двадцать или даже больше, если учесть, что он отклонялся от прямого пути. Теперь ему предстояло вернуться назад и, двигаясь в юго-восточном направлении, к Мэллу, преодолеть вдвое большее расстояние. Двое мужчин были теперь не далее чем в пятидесяти ярдах от него. Справа, в полуквартале от Питера, загорелся зеленый свет. Он бросился туда. Подбежал к перекрестку, пересек улицу, свернул налево и остановился. У светофора стоял полицейский и в упор смотрел на него. "Вот он, может быть, мой единственный шанс", - подумал Ченселор. Он представил, как подойдет к полицейскому, назовет себя и скажет, что его преследуют. Полицейский свяжется с участком, узнает о том, что произошло в двадцати кварталах отсюда, узнает о выстрелах и жертвах. Ченселор сам расскажет ему об этом и попросит помощи. Но, даже предварительно обдумывая этот вариант, Питер понял, что его обязательно станут допрашивать, заполнять бланки протоколов, потом от него потребуют каких-нибудь заявлений, а Лонгворт так долго ждать не может. Кроме того, его преследуют вооруженные люди с рациями, а Эдисон осталась в отеле и ее охраняет лишь один агент. И Питер решил, что обращаться в полицию бессмысленно. Снова загорелся зеленый свет. Ченселор быстро пересек улицу, миновал полицейского и двинулся по Т-стрит. Укрывшись и тени какого-то дома, он оглянулся и увидел, как в полутора кварталах у пересечения узенькой улочки и Нью-Гэмпшир-авеню около фонарного столба остановилась черная автомашина, продвигавшаяся к северу. Двое мужчин приблизились к машине, и стекло задней дверцы опустилось. В это время Питер заметил такси, направлявшееся по Нью-Гэмпшир-авеню. Загорелся красный свет, и машина остановилась. Он бросился к ней и открыл дверцу. На заднем сиденье он увидел пожилого, хорошо оде-, того мужчину. - Эй, у меня уже есть пассажир! - крикнул водитель. Ченселор обратился к пассажиру. Он старался говорить убедительно, чтобы казаться человеком, попавшим в кризисную ситуацию, но сохраняющим самообладание; - Прошу простить, однако дело очень срочное. Мне нужно в деловую часть города. Жена тяжело заболела. Я только что об этом узнал. - Садитесь, садитесь, - без колебаний согласился пожилой мужчина. - Я еду только до площади Дюпона. Для вас это удобно? Я могу... - Прекрасно, сэр. Я вам весьма признателен. - Питер сел в машину как раз тогда, когда загорелся зеленый свет. Он захлопнул за собой дверцу, и такси рванулось вперед. Он так и не понял, что привлекло внимание к нему-то ли стук дверцы, то ли громкий голос водителя такси. Но когда они проезжали мимо черной автомашины, стоявшей на другой стороне Нью-Гэмпшир-авеню, знакомые Питеру двое мужчин заметили его. Он посмотрел через заднее стекло - мужчина, стоявший справа, что-то говорил в микрофон рации. Такси остановилось на площади Дюпона, и пожилой пассажир вышел. Ченселор попросил водителя ехать в южном направлении по Коннектикут-авеню. Машин вокруг было много, а по мере приближения к центру Вашингтона должно стать еще больше. Питер считал, что это и хорошо и плохо. С одной стороны, запруженные машинами улицы позволяли ему внимательно все оглядеть и убедиться, не преследуют ли его, с другой - поскольку такси двигалось медленно, преследователи могли догнать его даже без машины. Достигли К-стрит, слева от которой проходила 17-я улица. Питер попытался представить карту Вашингтона и пересечение основных магистралей южнее Эллипсроуд. Конститьюшн-авеню! Можно попросить водителя повернуть налево, на Конститьюшн-авеню, и направиться к Смитсоновскому институту через Мэлл. Кажется, там есть проезд. Должен быть! В плане-проспекте последней главы, над которой Питер работал утром, он наметил, что Александр Мередит стремительно помчится именно из Мэлла. Разве он не написал об этом? Или это только... Через заднее стекло Ченселор увидел, как из потока вырвалась серая автомашина и устремилась в ряд для левого поворота. Теперь она продвигалась параллельно такси. Неожиданно через стекло блеснул яркий луч, скрестившийся со светом задних фар. Питер нагнулся и спрятал лицо за дверцей, но потом выглянул в окно. Человек, сидевший в серой автомашине рядом с водителем, опустил стекло. Луч фонарика он направил на опознавательные знаки такси, нарисованные на дверцах. И вдруг Ченселор услышал, как человек этот воскликнул: - Вот он! Это он! Одно наваждение за другим. Утром в его воображении двое уже гнались за Александром Мередитом но улицам Вашингтона. Машину Мередита настигала машина ФБР, опускалось боковое стекло, и человек, сидящий рядом с водителем, восклицал: "Вот он!" И вот теперь, наяву, из машины выскочил мужчина, одним прыжком преодолел расстояние между своей машиной и такси, выбросив вперед руку, ухватился за ручку дверцы. В это время загорелся зеленый свет, и Ченселор крикнул водителю: - По семнадцатой! Быстрее! Такси рванулось вперед. Водитель лишь смутно догадывался, в чем суть дела, да и не хотелось ему ни во что вмешиваться. Позади раздались гудки автомобилей. Питер выглянул в окно. Мужчина все еще стоял посреди улицы, растерянный, обозленный, и мешал движению. Такси устремилось по 17-й улице на юг, к Нью-Йорк-авеню и Коркоран Гэлери. Около светофора, в котором горел красный свет, пришлось остановиться. Окна галереи все еще были освещены. Питер вспомнил, что читал в газетах об открытии новой выставки из брюссельского музея. Ему казалось, что светофор закрыт слишком долго. В любой момент серая автомашина могла догнать такси. Он сунул руку в карман и достал кошелек. В нем было несколько долларовых банкнотов и два банкнота по десять долларов. Он вынул все деньги и наклонился вперед, к водителю; - Я хочу попросить об одолжении. Мне нужно зайти в галерею, а вас прошу подождать меня у входа. Не выключайте мотор и погасите табличку. Если я задержусь дольше чем на десять минут, вы свободны. Вот деньги. Водитель увидел десятидолларовые банкноты и взял их. - Вы сказали, у вас заболела жена. А кто этот человек?.. Он еще пытался открыть дверцу... - Не имеет значения... - прервал его Ченселор. - Сейчас загорится зеленый свет. Сделайте, как я прошу. - В вашем распоряжении десять минут. - Да, десять минут, - подтвердил Питер и вылез из машины. Наверху короткого лестничного марша он увидел закрытую стеклянную дверь, а за ней - охранника в форме, стоявшего в небрежной позе возле небольшого стола. Ченселор быстро поднялся по ступенькам и открыл дверь. Охранник посмотрел на него, но не сделал попытки задержать, лишь спросил? - Могу ли я взглянуть на ваш пригласительный билет, сэр? - На выставку? - Да, сэр. - Мне очень неудобно говорить об этом, - скороговоркой произнес Питер, сунув руку в карман за бумажником. - Я из "Нью-Йорк тайме". Мне поручили написать о выставке для воскресного номера. Но несколько минут назад я попал в аварию и сейчас никак не могу найти... Он очень надеялся, что все-таки отыщет нужную бумажку. Год назад он написал несколько очерков для "Тайме мэгэзин", и в редакции ему тогда выдали временное корреспондентское удостоверение. Питер нашел его среди других бумаг и протянул охраннику, аккуратно прикрыв большим пальцем срок действия. Рука его дрожала: вдруг охранник заметит, что срок действия удостоверения уже истек? Однако тот лишь сказал: - Хорошо, хорошо, успокойтесь. Только распишитесь в журнале. Ченселор наклонился к столу, взял прикрепленный к журналу цепочкой карандаш и нацарапал свою фамилию. - Как пройти на выставку? - На лифте, что справа, поднимитесь на второй этаж... Питер быстро прошел к лифтам и нажал кнопку. Оглянувшись, он убедился, что охранник не смотрит в его сторону. Дверь лифта открылась, однако Ченселор не торопился входить в него. Он рассчитывал, что звук закрывающейся двери заглушит его шаги, когда придется бежать к выходу, расположенному на другой стороне здания. Но прежде Питер услышал совсем другой звук. Стеклянная дверь открылась, и появился человек из серой автомашины. Решение пришло само собой. Ченселор быстро вошел в пустой лифт и нажал первую попавшуюся кнопку. Дверь лифта закрылась, и кабина поползла верх. Выйдя из лифта, Питер окунулся в беспорядочно движущуюся среди картин и скульптур под ярким светом люстр толпу. Официанты в красных куртках сновали среди гостей с серебряными подносами в руках. Были здесь и члены дипломатического корпуса, и сопровождающие их лица, и корреспонденты вашингтонских газет, Некоторых из них Питер узнал. Он остановил официанта, взял у него бокал шампанского, быстро выпил, чтобы пустым бокалом хотя бы частично скрыть свое лицо, и огляделся. - Вы - Питер Ченселор. Я узнала бы вас где угодно. - Это сказала некая Брунхильда, женщина в цветастой шляпе, оттенявшей ее суровое лицо. - Когда будет опубликован ваш новый роман? - В настоящее время я ни над чем не работаю. - А зачем вы в Вашингтоне? - Мне нравится фламандское искусство, - ответил Питер, отворачиваясь к стене. В левой руке Брунхильда держала небольшой блокнотик, а в правой карандаш. Она стала что-то записывать. - ...Приглашен бельгийским посольством как знаток фламандского искусства... - Я этого не говорил, - запротестовал Ченселор. - Я вовсе не знаток... Сквозь толпу он увидел, как открылась дверь лифта и из него вышел человек, который несколько минут назад торопливо проскользнул через стеклянную дверь в вестибюле. Брунхильда что-то говорила, но Питер уже не слушал ее. - ...Мне бы, конечно, хотелось узнать, что у вас роман с женой посла или еще с чьей-нибудь... - Нет ли здесь лестницы? - Чего? - Лестницы... Другого выхода. - Ченселор взял полную Брунхильду под руку и спрятался за нее от появившегося из лифта мужчины. - Мне кажется, я узнала вас! - Тонкий, высокий голос принадлежал блондинке-журналистке, с которой Питер не был знаком. - Вы - Пол Ченселор, писатель. - Почти угадали... Не знаете, где здесь выход? Мне нужно срочно спуститься вниз. - Воспользуйтесь лифтом, - ответила журналистка. - Вон, кабина только что подошла. - Она отодвинулась в сторону и указала, где находится лифт. Это привлекло внимание мужчины, и он сквозь толпу направился к Питеру. Тот попятился назад. В дальнем углу зала Ченселор заметил стол с холодными закусками, а за ним вращающуюся дверь в буфетную, откуда выходили официанты. Он бросил пустой бокал одному из них, подхватил удивленных журналисток под руки и двинулся с ними к этой двери. Мужчина находился всего в нескольких ярдах от него, а вращающаяся дверь за столом. Питер отошел в сторону, все еще держа женщин под руки. Когда мужчина вынырнул из толпы, Ченселор рванул их к себе, а затем изо всех сил толкнул навстречу устремившемуся к нему преследователю. Тот вскрикнул - карандаш Брунхильды проткнул ему нижнюю губу, из которой закапала кровь. Питер же сунул руки под широкий стол с закусками и двумя чашами с пуншем и приподнял его. Приборы, посуда, напитки и закуски-все полетело на пол. Поднялся крик, кто-то свистнул в свисток, а Ченселор через вращающуюся дверь, бросился в буфетную. На стене слева он увидел красную надпись: "Выход". Потом он схватил сервировочную тележку и с такой силой потянул за собой, что у нее отскочило колесо. Миски с салатом попадали перед вращающейся дверью. Питер подбежал к выходу и толчком распахнул дверь. Он оглянулся - вход в буфетную был завален грудой битой посуды. Никто его не преследовал. На лестнице тоже никого не было. Держась за перила и перескакивая через несколько ступенек, Питер помчался вниз, И вдруг остановился, ударившись коленом к металлическую стойку перил. Внизу, возле двери вестибюля, стоял человек, которого он видел в последний раз на Коннектикут-авеню. Тогда он выскакивал из машины, как персонаж его нового романа. Теперь же это был вполне реальный человек, реальным был и пистолет в его руке. Но это же кошмар какой-то! Питеру пришла в голову даже сумасшедшая мысль о магнитофоне, спрятанном в нагрудном кармане. Он непроизвольно поднял левую руку, чтобы включить его. Включить несуществующий магнитофон? Что это происходит с ним? - Что вы хотите? Почему преследуете меня? - прошептал он, уже не сознавая, где фантазия, а где реальность. Ответ мог быть приблизительно таким: "Мы просто хотим поговорить с вами. Убедиться, что вы понимаете..." Нет! В сознании Питера что-то взбунтовалось, и он прыгнул с лестничной площадки, как ему показалось, куда-то в пространство. Сквозь лавину звуков, поднимавшихся откуда-то из глубин сознания, он услышал тошнотворный плевок выстрела, но пуля почему-то не тронула его, и он никак не мог в это поверить. И вдруг Питер почувствовал, как его собственные руки ухватили мужчину за волосы, как он навалился на преследователя всем телом и толкнул так, что тот врезался головой в металлическую дверь. Реальный мужчина, вооруженный реальным пистолетом, упал без сознания. Его голова и лицо были в крови. Питер поднялся и, все еще пребывая в шоковом состоянии, попытался отделить вымысел от реальности. Нужно было немедленно бежать. Ничего другого не оставалось. Он резко распахнул дверь и ринулся вперед по мраморному полу, У выхода по-прежнему стоял охранник. Одна рука его лежала на кобуре, а другой он держал около уха рацию. Когда Питер подошел к нему, он спросил: - Что-то случилось, да? - Пара пьянчуг, кажется... - Вас нашли двое парней? Они сказали, что вы из ФБР. Питер остановился, придерживая рукой входную дверь: - Что?! - Ваши помощники... Двое... Они пришли сразу после вас и предъявили мне удостоверения. Они тоже из ФБР. Ченселор уже не слушал его. Это ли не наваждение в буквальном смысле слова? ФБР! Он пробежал несколько ступенек, почти ничего не видя и едва дыша. - Судя по счетчику, у вас еще есть время, мистер-Такси стояло в двух-трех ярдах от, Питера, у тротуара. Он подбежал к нему и, усаживаясь, бросил водителю: - Поезжайте к Эллипс-роуд. И, прошу вас, побыстрее. Потом к парку Смитсоновского института, пожалуйста. Я скажу, где меня высадить. Такси набрало скорость. - Это не имеет значения, раз деньги уплачены. Питер резко обернулся и посмотрел через заднее стекло на Коркоран Гэлери. По ступенькам сбегал мужчина. Одной рукой он закрывал лицо, в другой держал переносную рацию. Это был человек, которому полная Брунхильда проткнула губу карандашом. Он наверняка видел, как Питер садился в такси. Его коллеги, вероятно, тоже были где-то поблизости. Такси выехало на Эллипс-роуд. Памятник Вашингтону - Стела, освещенная прожектором, - остался южнее. - Потише, пожалуйста, и поближе к газону, - попросил Питер, - но не останавливайтесь. Я выпрыгну, однако не хочу... - Он перешел на шепот и пытался поточнее выразить свою просьбу. Водитель пришел ему на помощь: - Вы не хотите, чтобы тот, кто следит за вами, видел, как вы выпрыгнули, не так ли? - Так. - Вы попали в беду? - Да. - Нелады с полицией? - Ей-богу, нет. Это личные счеты. - Я вам верю. Вы поступили честно по отношению ко мне, так же поступлю и я. - Машина начала замедлять ход. - Ярдов через пятьдесят, в конце поворота, прежде чем я выйду на прямую, прыгайте, а я промчусь на скорости еще пару кварталов. И никто вас не заметит. Поняли? - Да, понял. Спасибо. - Действуйте! Машина замедлила ход. Ченселор открыл дверцу и прыгнул. Центробежная сила выбросила его через бровку на траву. Водитель дал продолжительный сигнал. Другие машины стали резко отворачивать вправо, давая ему дорогу, потому что сигнал звучал так тревожно, будто кто-то попал в беду. Питер наблюдал за происходящим из своего укрытия в траве. Лишь одна машина не замедлила хода и не отвернула вправо, как это сделали другие шедшие впереди и сзади такси. Не обращая ни на кого внимания, она мчалась прямо за такси. Это был черный лимузин, который Питер видел на Нью-Гэмпшир-авеню. Какое-то время Питер лежал неподвижно. Где-то вдали завизжали шины. От Эллипс-роуд в направлении Континентал Холла в поворот входила еще одна машина. Так его ищут? Он поднялся и побежал по траве и грязи. Наконец Питер почувствовал под ногами бетон - он оказался на улице. Впереди уже видны были здания, а мимо него медленно катились автомашины. Он побежал, зная, что вот за этими темными зданиями и деревьями находится Смитсоновский институт, споткнулся, упал и покатился по тротуару. И вдруг позади себя явственно услышал топот бегущего человека. Они нашли его! Питер поднялся и бросился вперед. Он напоминал сейчас спринтера, рванувшегося вперед раньше, чем прозвучал выстрел стартера. Он бежал туда, куда подсказывал ему инстинкт, и неожиданно увидел то, к чему так стремился, - силуэт здания Смитсоновского института. Он бежал изо всех сил по нескончаемому газону, перепрыгивая через провисшие цепи, ограждавшие дорожки, и наконец, запыхавшись, остановился перед огромным зданием. Он достиг цели. Но где же Лонгворт? В какой-то момент ему показалось, что он слышит шум позади себя. Он обернулся - никого. Вдруг откуда-то из темноты, из-за ступенек, блеснули два узких луча света. Лучи шли низко, от статуи, стоявшей на верхней ступеньке слева. Они блеснули еще раз, будто целились в него. Питер быстро зашагал на свет. Он подходил все ближе и ближе, ему оставалось преодолеть тридцать, двадцать ярдов до темного угла массивного здания музея, перед которым рос кустарник. - Ченселор, ложитесь! Питер бросился на землю. Блеснули две вспышки. Стреляли, видимо, из пистолета с глушителем, потому что он слышал только, как позади него упал человек. Питер едва различил в руке сраженного пулей пистолет. - Тащите его сюда, - прошептал кто-то из темноты. Утратив способность мыслить, Ченселор повиновался приказу. Он оттащил тело по траве в тень, а затем пополз к Алану Лонгворту. Лонгворт умирал. Он сидел, прислонившись к зданию Смитсоновского института. В правой руке он держал пистолет, с помощью которого только что спас Питеру жизнь. Левая рука его лежала на животе, и все пальцы были в крови. - У меня нет времени, чтобы поблагодарить вас, - тихо, едва различая собственный голос, сказал Ченселор. - А может, благодарить вас и не стоит, ведь он был одним из ваших людей. - У меня нет никаких людей, - возразил Лонгворт. - Мы поговорим об этом позже. А сейчас вы пойдете со мной. Прямо сейчас! Питер произнес это сердито и с трудом поднялся. - Я никуда не пойду, Ченселор. Если я буду сидеть спокойно, не двигаясь, то у меня в запасе есть несколько минут, а если пошевелюсь, то и этого времени не будет. - В голосе Лонгворта снова появились странные гортанные звуки. | - Тогда я пойду поищу помощи, - сказал Питер голосом, в котором сквозил страх. Он не мог допустить, чтобы Лонгворт умер, умер теперь. - Я вызову "скорую помощь"... - Поверьте, мне уже ничто не поможет. Но я хочу вам кое-что рассказать, чтобы вы все поняли... - Я и так все понимаю. Группа фанатиков пытается разложить изнутри ФБР и захватить власть в свои руки. Вы - один из них. - Это неправда. Дело выходит за рамки ФБР. Мы пытаемся помешать им. В частности, я пытался, а теперь единственный человек, который может это сделать, - вы. Именно вы ближе всех подошли к цели. Ни у кого нет таких возможностей. - Почему? Лонгворт игнорировал его вопрос. Он лишь сделал глубокий вдох: - Пропавшие досье... Досье Гувера... - Никаких пропавших досье нет... - перебил его Питер. - Есть такие, как вы, и те, одного из которых вы только что убили. Вы ошиблись, Лонгворт. Преследуя меня, он показывал свое удостоверение. Он - один из наших, из ФБР... Лонгворт пристально взглянул на убитого: - Итак, маньяки узнали о досье. Видимо, это закономерно. Теперь досье использует тот, к кому они попали. Это прекрасное средство, чтобы сбить со следа. На них можно свалить что угодно. Ченселор не слушал Лонгворта. Его волновало одно - как доставить этого человека к Куину О'Брайену? - Меня не интересуют ваши рассуждения. - Вы говорите, что любите ту женщину, - проговорил Лонгворт, тяжело дыша. - Если это так, то вы выслушаете меня. - Сукин сын, не вмешивай ее в это дело! - Ее мать, ее отец... Это все из-за них... Что-то случилось с ее матерью... Питер опустился на колени: - Что вам известно о ее матери? - Немного, но вы можете узнать больше. Верьте мне. Для начала признаюсь, что я не Лонгворт. Ченселор вытаращил глаза от удивления, однако понял, что собеседник говорит правду. Реальность и вымысел опять переплелись, но как отгадать, что есть что? Из-за темно-серых облаков выплыла лупа, и Питер впервые получил возможность разглядеть лицо Лонгворта. У него не было ни бровей, ни ресниц. Только голые глазные впадины, а вокруг пузыри от ожогов. Значит, его били, пытали... Глава 28 - Меня зовут Стефан Варак. Я специалист по шифрам и работал в Совете национальной безопасности. Кроме того, я выполнял определенные поручения для группы... - Варак? - Питеру потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить это имя, но, вспомнив его, он похолодел: - Вы же человек, которого ищет О'Брайен! - Куин О'Брайен?! - спросил Варак, корчась от боли. - Да, я говорил именно с ним. Он пытался связаться с вами. - Я не имел возможности получать какие-либо сообщения. А вам повезло: Куин - один. из самых энергичных и честных людей в ФБР. Верьте ему. - Варак закашлялся, по его лицу было видно, как мучительно он страдает. - Если маньяки начнут действовать в открытую, О'Брайен найдет способ помешать им. - Что вы хотели мне рассказать? Что вам известно о жене Макэндрю? Варак поднял окровавленную руку. - Я должен кое-что объяснить вам, и немедленно. Постарайтесь меня понять. С самого начала, планируя наши действия, мы рассчитывали на вас. Нам нужно было вовлечь вас, заставить предпринять определенные шаги, а врагов - реагировать на ваши действия и тем самым раскрыть себя. Вовлекая вас, мы использовали и правду, и ложь... - Спазмы помешали Вараку закончить мысль. Ченселор подождал, пока спазмы пройдут, а потом спросил: - Что значит - и правду, и ложь? О чем идет речь? - Я же говорил, о досье. Они исчезли. - Значит, убийства не было? - Не могло быть. - Варак уставился на Питера, часто дыша. - Люди, боровшиеся против Гувера, были людьми благородными. Защищая тех, кто стал жертвами Гувера, они использовали законные средства. - Однако досье украли? - Да, украли, но только часть их - от М до Z. Запомните это... - У Варака снова начались спазмы. Питер обнял его за плечи - ничего другого он придумать не мог. Хотя Варака трясло, он продолжал: - А теперь придется порассуждать... Я позаимствовал это слово у вас... - Взор Варака снова затуманился, в речи появился акцент. - Мое слово? Что вы хотите сказать? - В четвертой главе вашего романа... - Моего романа?! - Да, рукописи... - Вы читали ее? -Да. - Каким образом вам это удалось? - Это не имеет значения. И потом, сейчас нет времени для объяснений... Ваше "Ядро"... Вы концентрируете внимание на трех персонажах: сенатор, журналистка, член правительства. - Глаза Варака становились мутными, голос слабел. - Ну и что же? - допытывался Ченселор, не понимая, о чем хотел сказать Варак. - Они стремились использовать досье во имя добра... - Умирающий Варак глубоко вздохнул. - Это ваши слова. Питер вспомнил. В рукописи именно эти слова о досье он вложил в уста бывшего члена правительства: "Досье можно использовать так, как Гувер, а можно использовать и во имя добра ..." Это явно ошибочное умозаключение, которое может привести к трагедии. - Ну что же? Что вы имеете в виду? - Что так и произошло в действительности... - На какое-то мгновение взгляд Варака прояснился - очевидно, он собрал в кулак весь остаток сил. - Человек превратился в убийцу. Убийцу, нанимающего других убийц. - Кто? - Пять человек... Один из четырех... потому что Браво не мог... Ни в коем случае не мог... - Что вы сказали? Кто такой Браво? - Величайшее искушение - использовать досье во имя добра. - Величайшее?.. Но это же шантаж. - В этом-то и заключается трагедия... О боже! Варак опять говорил его, Питера, словами. - Какие пять человек? Что вы имеете в виду? - Венис вам известен... Браво тоже, но это не он. Ни в коем случае не Браво... - Варак с трудом приподнял окровавленную правую руку, которой зажимал рану в животе, дотянулся до кармана пиджака и вынул оттуда листок белой бумаги, испачканный в крови: - Один из четырех. Сначала мне казалось, что это Бэнер или Пэрис. Однако теперь я в этом не уверен. - Варак передал листок Ченселору: Венис, Кристофер, Бэнер, Пэрис, Браво - это все псевдонимы. Но речь идет только о четырех, не о Браво... - Венис.., Браво... Кто они? - Группа людей. Ваше "Ядро"... - Варак снова зажал рану рукой. - Один из них знает... - Что он знает? - ...Что скрывается за событиями под Часоном, знает что-то о матери... - Вы говорите о Макэндрю? - Не о нем, а о ней. Он только приманка... - Приманка? Прошу вас, поточнее, пожалуйста. - Резня... Вернее, то, что послужило причиной резни под Часоном. Питер взглянул на окровавленный листок. На нем были написаны имена. - Один из этих людей? - спросил он умирающего, сам не понимая, зачем спрашивает. - Да. - Почему? - Вы и дочь Макэндрю... Вы... Цель состояла в том, чтобы направить вас по ложному пути, заставить поверить, что разгадка кроется именно здесь. Но это не так. - Какая разгадка? - Тайна Часона. Вернее, того, что пытаются замаскировать ею... - Ну, хватит. О чем вы говорите? - Только не Браво... - Взгляд Варака снова помутился. - Кто такой Браво? Один из них? - Нет... Ни в коем случае не Браво... - Что произошло, Варак? Почему вы так уверены относительно Часона? - Есть другие люди. Они помогут... - А как в отношении Часона? - Дом на 35-й улице. Они схватили меня... Заклеили глаза... все лицо. Я так и не увидел их. Им нужен был заложник. Им известно, что я сделал... Я не видел их, но слышал голоса. Они говорили на каком-то странном языке и, видимо, были уверены, что я не понимаю их. Но они все время упоминали Часон, и каждый раз... с каким-то фанатизмом, У этого слова должно быть другое значение. Узнайте, какова подоплека событий под Часоном, и это приведет вас к досье, Варак повалился вперед. Ченселор подхватил его и вернул в прежнее положение. - Вы должны рассказать мне как можно больше! - Осталось немного... - Голос Варака совсем ослабел, и Питеру пришлось прильнуть ухом к его губам, чтобы расслышать, о чем он говорил. - Они провезли меня в машине через город, полагая, что я потерял сознание. Ориентируясь по звукам движущегося транспорта, я открыл дверцу машины и, как был, с полосками клейкой ленты на лице вывалился на дорогу. Они выстрелили в меня и, не останавливаясь, умчались прочь. Мне нужно было встретиться с вами с глазу на глаз, разговаривать по телефону я опасался. И я оказался прав: по двум ложным номерам, которые я вам дал, уже звонили. Если бы я рассказал вам по телефону то, что говорю сейчас, вас бы давно прикончили. Берегите Эдисон. Выясните, какова подоплека резни под Часоном... Ченселор почувствовал, как его охватывает панический страх. Голова буквально раскалывалась от боли. Варак был уже при смерти. - Вы сказали, что есть еще другие люди. К кому я могу обратиться? Кто поможет мне? - О'Брайен... - прошептал Варак, уставившись на Питера со странной улыбкой на посиневших губах. - Загляните в вашу рукопись. Там говорится о сенаторе. Им мог бы быть... Обратитесь к нему. Он не боится... Глаза Варака остекленели. Он был мертв. Ченселор почувствовал, как застучало у него в висках, как начало мутиться сознание. Ничего разумного в голову ему не приходило. Сенатор... Он пересек рубеж, который не следовало пересекать. Питер отпустил голову Варака, и она стукнулась о землю. Потом медленно поднялся и в ужасе попятился прочь, окончательно утеряв способность соображать. У него оставались лишь силы, чтобы бежать. И он побежал. Опомнился Ченселор у водоема. Свет, отражаясь в воде, колыхавшейся под еле ощутимым дуновением ветра; мерцал как тысяча миниатюрных свечей. Как долго он бежал - Питер сказать бы не смог. Постепенно приходя в себя, он на какой-то момент снова представил Нью-Йорк на заре, парк, украшенный скульптурами, и... блондина по фамилии Лонгворт, который спасал ему жизнь. Но на самом деле человека звали не Лонгворт, а Варак, и был он уже мертв. Питер закрыл глаза. Отрешенность, к которой он так долго стремился, охватила его. Он медленно опустился на землю. Колени его коснулись травы, и он вздрогнул. Послышался треск приближающегося мотоцикла. Гравий заскрипел под его колесами. Ченселор открыл глаза и огляделся. Мотоцикл остановился. Свет его фары был направлен вниз. Полицейский слез с мотоцикла и навел на Питера фонарик: - У вас ничего не случилось, мистер? - Нет-нет, ничего. Все в порядке. Полицейский подошел поближе. Ченселор с трудом поднялся и в свете фары заметил, как полицейский расстегивает кобуру. - Что вы здесь делаете? - Я... я, право, не знаю. Если говорить правду, то я выпил немного лишнего и решил прогуляться. Я так всегда поступаю. Это лучше, чем садиться в машину... - Конечно, - согласился полицейский. - Надеюсь, вы не намереваетесь наделать глупостей? - Что? Что вы имеете в виду?! - Например, утопиться. - Что? Полицейский стоял перед Питером и внимательно разглядывал его. - Вид у вас довольно помятый. - Я упал. Я уже говорил, что... - Знаю, вы перепили... Странно, что запаха не чувствуется. - А я пил водку. - Вы чем-то подавлены. Семейные неурядицы? Что-нибудь случилось? Хотите, я отведу вас к священнику или к раввину? А может, лучше к адвокату? - Вы думаете, я намерен утопиться? - И такое случалось. Нам приходилось вытаскивать трупы из этого водоема... - Где мы находимся? - Вон там - Огайская набережная, - полицейский указал рукой направо, - а за водоемом - памятник Джефферсону. Питер взглянул на свои часы со светящимся циферблатом. Было чуть больше половины девятого. Он бродил где-то почти два часа, два часа прошли впустую, а ведь у него много дел. Но прежде всего нужно успокоить настороженного полицейского. Питер мучительно подыскивал подходящие слова: - Послушайте, я отлично себя чувствую. Правда, отлично. Между прочим, мне необходимо позвонить по телефону. Где здесь поблизости автомат? Полицейский застегнул кобуру. - На Огайской набережной, примерно в ста ярдах отсюда. Там вы, пожалуй, и такси сумеете поймать. Но если вас снова остановят, будьте осмотрительнее. Другие полицейские могут оказаться построже меня. - Спасибо за предупреждение, - улыбнулся Питер. - И за заботу тоже. - Это - мой долг. Так будьте осторожнее. Ченселор кивнул и зашагал по лужайке в направлении Огайской набережной. Его телефонные разговоры в отеле явно прослушивались. И если бы он позвонил Элисон, то все равно не сумел бы ей ничего объяснить. Поэтому он решил связаться с Куином О'Брайеном. - Где вы, черт побери, находитесь? Я же вам приказал сидеть в отеле. Какого же дьявола... - Маньяки пытались убить меня, - быстро прервал его Ченселор, вспомнив, как Варак характеризовал своих убийц. - Маньяки? - В голосе О'Брайена сквозило явное удивление. - Где вы слышали это слово? - Именно об этом нам предстоит поговорить. Об этом и о некоторых других вещах. Я только что был в Коркоран Гэлери. - В Коркоран? Вы были там? - Да. - Боже милостивый! - испуганно произнес О'Брайен. - Сейчас я нахожусь... - Замолчите! - вдруг вскрикнул агент. - Ни слова больше! Подождите минуту, но трубку не бросайте... Питер слышал тяжелое дыхание О'Брайена. Тот, видимо, раздумывал над тем, что сказать Ченселору. - Вспомните наш вчерашний разговор. Вы сказали тогда, что трижды звонили в Нью-Йорк из телефонной будки, пользуясь кредитной карточкой. - Но я... - Я же сказал, замолчите! Лучше думайте. Вы звонили до и после пожара в доме на 35-й улице. - Я... - Слушайте меня! Речь идет об одном вашем телефонном разговоре. Я не уверен, но мне кажется, он состоялся после происшествия на 35-й улице. Направляйтесь к телефонной будке, из которой вы звонили. Поняли? Не отвечайте сразу, а обдумайте все хорошенько... Питер пытался понять то, что сказал ему О'Брайен. Никаких трех разговоров он не вел. Он звонил только один раз, звонил Тони Моргану, и было .это до ужасных событий, разыгравшихся в доме на 35-й улице. После этого он вообще не звонил по междугородному телефону. "Обдумайте все хорошенько..." В этом все дело. Агент имел в виду именно этот разговор, именно эту телефонную будку. - Я вас понял, - сказал Ченселор. - Хорошо. Разговор состоялся после событий на 35-й улице, не так ли? - Да, - сознательно солгал Ченселор. - Откуда-то с Висконсин-авеню, кажется? - Да, - снова солгал Питер. - Хорошо, направляйтесь туда. Я буду звонить каждые десять минут. Отвечая на мой звонок, обязательно скажите какую-нибудь знакомую фразу. Поняли? - Да. Питер повесил трубку и вышел из телефонной будки. Он направился в сторону сверкавшего огнями моста через Потомак, оглядываясь по сторонам в поисках такси. По пути он пытался вспомнить точное местонахождение телефонной будки, из которой звонил Моргану. Она находилась неподалеку от университета имени Джорджа Вашингтона. Наконец Питер поймал такси. На улицах снова было многолюдно, сверкали огни иллюминации, из невидимых динамиков неслись веселые рождественские песни. Нужную телефонную будку они отыскали довольно легко, и Ченселор попросил водителя подождать. У него не было никаких денег, кроме двух пятидесятидолларовых банкнотов, которые он держал в кошельке, а разменять их было некогда: не хотелось отпускать такси, ведь оно могло ему потребоваться. Теперь-то он твердо знал, что собирался сделать. Узнать тайну Часона! Питер закрыл двери будки и снял трубку, одновременно удерживая рычаг пальцем в нижнем положении. Как только телефон зазвонил, он отпустил рычаг и сказал: - Вероятно, я пробуду здесь весь вечер. Решайте сами, когда нам лучше встретиться. - Это меня устраивает, - отозвался О'Брайен. - Я нахожусь в десяти кварталах от вас, на 20-й улице. За мной наверняка следят, поэтому встретиться мы не сможем. А теперь расскажите, что произошло. Где вы слышали слово "маньяки"? - А что? Что в нем особенного? - Не шутите. У вас нет для этого времени. - Я и не шучу, а просто проявляю осторожность. Если я замечу, что кто-то уделяет мне чрезмерное внимание, или увижу, что остановился подозрительный автомобиль, то сразу скроюсь. Правда, мне кажется, что с вами О'Брайен все в порядке. Во всяком случае, так мне сказал Варак. Но я хочу сам убедиться в этом. А теперь объясните, что это за маньяки. Кто они? О'Брайен громко вздохнул: - Пять или шесть специальных агентов, тесно сотрудничавших с Гувером. Они были его доверенными лицами, а теперь хотят вернуть прежние порядки, взять ФБР под свой контроль. Я об этом вам говорил вчера. Но я не употреблял слова "маньяки". - Они не имеют отношения к нашему делу, не так ли? Досье не у них. О'Брайен молчал. Даже по телефону Питер почувствовал, насколько тот потрясен. - Значит, вам известно об этом? - Да. Вы солгали, когда уверяли меня, что досье уничтожены и никакого дальнейшего развития события не получили. Это неправда, досье не были уничтожены. Тот, кто владеет ими, опасается, что я вот-вот нападу на его след. Именно в этом вся суть. Я служил приманкой. Замысел едва не удался, но человек, который определил мою роль в этой операции, угодил в ловушку, поставленную собственными руками. А теперь выкладывайте все, что вам известно, ничего не утаивая. О'Брайен отвечал спокойно, сдерживая свое волнение: - Мне кажется, маньяки действительно располагают этими досье и используют их в своих целях. Во всяком случае, они имели доступ к ним. Поэтому я не мог разговаривать с вами из своего кабинета. Мой телефон прослушивается. К этому они вынуждены были прибегнуть. А теперь, ради бога, что произошло? - Ваша просьба справедлива. Я нашел Варака... - Что? - Я знал его под фамилией Лонгворт. - Лонгворт? Так вот что означала запись в журнале учета посетителей от первого мая. Досье у него! - непроизвольно вскрикнул О'Брайен. - Этого не может быть, - удивленно произнес Питер. - Он мертв, он отдал жизнь ради того, чтобы отыскать эти досье. - И он рассказал агенту обо всем, что произошло с того момента, когда ему позвонил Варак, о твердом убеждении последнего, что О'Брайен сумеет остановить маньяков. Не упомянул он лишь о Часоне, решив, что это его личное дело, пусть на какое-то время. - Варака больше нет... - печально сказал О'Брайен. - Просто не верится. Он был одним из тех, на кого мы могли рассчитывать. Таких людей осталось немного. - Мой знакомый из ЦРУ говорил, что некоторые агенты бюро сотрудничают с ними в Вашингтоне на всех уровнях и что они были вынуждены пойти на это. - Все так. Беда заключается в том, что нет человека, к которому можно было бы обратиться за юридической консультацией. Нет юриста, которому бы я доверял. - Такого человека можно найти. Это один сенатор. О нем мне рассказал Варак. Однако не сейчас... Вы любите приказывать, О'Брайен. А любите ли вы подчиняться? - Не очень. Должна быть какая-то убедительная мотивировка. - А разве досье - не убедительная мотивировка? - Глупый вопрос. - Тогда у меня к вам две просьбы. Заберите Элисон из отеля и увезите ее куда-нибудь в безопасное место. Добраться до меня они попытаются именно через нее. - Хорошо. Я сделаю это. В чем состоит вторая просьба? - Мне нужен адрес майора Пабло Рамиреса. Он, работает в Пентагоне. - Подождите минутку. Вдруг Питера охватила тревога - он услышал, как О'Брайен шелестит какими-то бумагами. Бумаги! Он поднял руку к рычагу телефонного аппарата, готовый прервать разговор и бежать: - О'Брайен, вы ведь сказали, что находитесь в телефонной будке? - Конечно, и листаю телефонный справочник, - О боже... - облегченно вздохнул Ченселор. - Вот, нашел. Рамирес живет в Бетесде. - Агент прочитал адрес, и Питер запомнил его. - Это все? - Нет. Я хотел бы повидаться с Эдисон... Как мне узнать, куда вы отвезете ее? У вас есть какие-нибудь идеи на этот счет? После короткой паузы О'Брайен спросил: - Вы знаете Куонтико? - Базу морской пехоты? - Нет, не саму базу. Там на берегу залива есть мотель под названием "Сосны". Я отвезу Эдисон туда. - Я возьму напрокат машину. - Этого делать не стоит. В бюро проката прекрасно налажен контроль: у них есть аппаратура, которая позволяет определить местонахождение любой взятой напрокат машины. Вас быстро найдут. Все это относится и к такси. Никто не будет скрывать пункт назначения той или иной машины. Куда бы вы ни направились - им сразу станет известно. - Что же мне делать? Идти пешком? - Примерно раз в час в Куонтико отправляются поезда. Воспользуйтесь этим вариантом. - Хорошо, до встречи. - Подождите! - В голосе О'Брайена снова послышалась едва сдерживаемая суровость. - Вы опять что-то от меня скрываете, Ченселор. Речь идет о Макэндрю, не так ли? Питер резко повернул голову и через стекло кабины уставился на снующую вокруг толпу. - К чему эти предположения? - Не валяйте дурака. Не надо обладать даром сыщика, чтобы прийти к такому выводу. Рамирес работает в Пентагоне, где работал и Макэндрю. - Не давите на меня О'Брайен, прощу вас. - Почему же? Вы не рассказали мне самого главного из того, что сообщил Варак. Зачем ему понадобилось встретиться с вами? - Это мне нужно было видеть его. Он объяснил свою стратегию, растолковал, какую роль отвели мне. - Варак не стал бы терять зря времени, ведь он умирал. Он что-то узнал и рассказал вам об этом. Ченселор тряхнул головой - со лба у него закапал пот. О'Брайену нельзя говорить о Часоне, по крайней мере, пока Питер сам не выяснит, что за всем этим кроется. И чем больше он задумывался, тем тверже становилось его убеждение, что Эдисон в опасности. - Дайте мне поразмыслить до завтрашнего утра, - попросил Ченселор. - Почему? - Потому что я люблю ее... x x x Пол Бромли разглядывал себя в треснувшем трюмо, в средних ящиках которого не хватало ручек. То, что он увидел, опечалило его: мертвенно-бледное лицо старого, больного человека, седеющая щетина на щеках - он не брился более двух суток. Свободное пространство между грязным крахмальным воротничком и шеей лишний раз свидетельствовало о его болезни. Жить ему оставалось недолго. Но на осуществление задуманного времени вполне достаточно. Бромли отвернулся от зеркала и направился к кровати, застеленной грязным покрывалом. Обвел взглядом стены и потолок. Повсюду виднелись трещины, краска облезла. Они, вероятно, считали, что загнали его в ловушку. но их самонадеянность была неоправданной. У него имелись должники. Он слишком долго служил в Вашингтоне, контролируя расход крупных сумм, и за это врем ч ему пришлось иметь дело со многими людьми. Все совершалось по принципу: ты - мне, я - тебе, и в большинстве случаев этот принцип срабатывал. В общем Бромли гордился своей службой, ведь за ее период он сделал много хорошего. Но было и такое, чем гордиться не стоило. Например, случай с тем негодяем, который предоставил ему сведения, необходимые для разоблачения жуликов в министерстве обороны. Именно к его помощи и собирался теперь прибегнуть Бромли. Если этот тип откажется помочь, он пригрозит позвонить в редакцию "Вашингтон пост", и тот вынужден будет согласиться. Бромли взял с кровати пиджак, надел его, вышел на грязную лестничную площадку и стал спускаться в вестибюль. Агент ФБР, которому было поручено наблюдать за ним, неприкаянно стоял в углу, словно манекен посреди кучи мусора. Пусть еще радуется, что ему не пришлось дежурить прямо на лестничной площадке. Единственный выход из отеля - через парадную дверь, и этот факт свидетельствовал о том "доверии", которое хозяева оказывали своим клиентам. Бромли подошел к телефону-автомату, висевшему на стене, опустил монету и набрал номер. - Алло? - ответили ему гнусавым, противным голосом. - Говорит Пол Бромли. - Кто? - Три года назад в Детройте был осуществлен один проект, помните? После короткой паузы голос поинтересовался: - Что вы хотите? - Получить должок. Если откажетесь заплатить, я позвоню моим друзьям в "Вашингтон пост". Они почти накрыли нас три года назад и сейчас смогут довести дело до конца. Соответствующее письмо приготовлено и будет отправлено, если я не вернусь домой, Снова наступила пауза. - Объясните, что вам нужно от меня. - Пошлите за мной машину. Куда - я скажу. С машиной должен прибыть один из ваших головорезов. За мной наблюдает агент ФБР. Я хочу, чтобы его убрали на время. Это вам всегда удавалось. Бромли ждал машину на тротуаре около отеля "Хей-Адамс". Он будет ждать ее всю ночь, если понадобится, а с рассветом укроется в церкви, той, что находится на противоположной стороне авеню. Рано или поздно Ченселор появится. И как только он появится, Бромли его прикончит. Револьвер, который лежал в кармане, обошелся старику в пятьсот долларов. Сомнительно, чтобы оружие стоило дороже двадцати, но он попросил своего знакомого из Детройта только помочь ему, а не подавать милостыню. Бромли поглядывал на окна пятого этажа, крайние справа. Там находился номер, снятый Ченселором. Это был дорогой номер. Вчера вечером, прежде чем позвонить Питеру, Бромли спросил у ничего не подозревавшегося оператора коммутатора, в каком номере проживает Ченселор. Оказалось, презренный писака устроился превосходно. Однако долго это не продлится. Бромли услышал шум автомобиля, двигавшегося в южном направлении по 16-й улице. Машина свернула в узкий внутренний проезд. Из нее вылез рыжеволосый мужчина, поговорил со швейцаром и вошел в вестибюль. Бромли узнал этот внешне неприметный автомобиль. Од не раз визировал счета на приобретение таких машин. Она наверняка принадлежала ФБР и была прислана за Ченселором. Бромли прошелся по узкому проезду, держась в тени здания, и остановился справа от входа. Швейцар ходил вдоль проезда, готовый в любую минуту свистком подозвать такси. Какая-то парочка вышла вслед за ним к проезжей части, поскольку внутренний проезд был занят машиной ФБР. Все складывалось удачно. Ченселор непременно умрет. Мгновений спустя из отеля вышла женщина вместе с рыжеволосым. Ченселора с ними не было. Но он должен был появиться! - Вы уверены? - озабоченно спросила женщина. - Он отправится туда поездом сегодня же, в крайнем случае завтра утром, - сказал рыжеволосый мужчина. - Не беспокойтесь. "Значит, Ченселор отправится куда-то поездом". Бромли поднял воротник пальто и приготовился пройти пешком весь долгий путь до вокзала "Юнион стейшн". Глава 29 Сидя в такси, направлявшемся к дому Рамиреса, Питер вынул из кармана окровавленный листок с записями, сделанными покойным Вараком, и его снова охватил страх. Страх благоговейный, поскольку это были необычные люди, не просто знаменитые, а выдающиеся, обладающие исключительной властью. И один из них владел досье Гувера. Но зачем они ему понадобились? Питер взглянул на список фамилий и попробовал представить образ каждого из этих людей. Худощавый, с острыми чертами лица, Фредерик Уэллс, принявший псевдоним Бэнер. Президент университета, контролировавший расходование миллионов через влиятельную "Рокстон фаундейшн", один из выдающихся творцов политики администрации Кеннеди. Человек, о котором говорили, что он никогда не шел ни на какие компромиссы, даже если это грозило ему неприятностями. Даниел Сазерленд (псевдоним Венис), вероятно, самый почитаемый негр в стране. Почитаемый не только за свои достижения, но и за мудрость судейских решений. Питер уже ощутил отзывчивость судьи во время получасового разговора с ним несколько месяцев назад. Сочувствие судьи отражалось даже в его взгляде. Джекоба Дрейфуса (псевдоним Кристофер) Питер представлял себе менее отчетливо, чем других. Банкир старался по возможности оставаться в тени, но финансовые воротилы, а значит, и печать финансовых кругов его никогда не игнорировали. Он оказывал решающее влияние на национальную политику в вопросах финансирования. Федеральный резервный банк редко принимал решения без предварительной консультации с ним. Его благотворительная деятельность давно приобрела всемирную известность, а щедрость, казалось, не знала границ. Карлос Монтелан (псевдоним Пэрис) был наставником президентов, влиятельной фигурой в госдепартаменте, крупным ученым, одним из виднейших специалистов по вопросам международной политики. Натурализовавшийся американец, Монтелан происходил из семьи кастильских интеллигентов, боровшихся в равной степени против скомпрометировавшей себя церкви и Франко. Он был архиврагом подавления прав личности в любой форме. И один из этих четырех выдающихся людей предал идеалы, поборником которых себя считал. Не об этом ли величайшем искушении говорил Варак? Не были ли эти отвратительные акты совершены по идейным соображениям? Подобного нельзя было позволить, по крайней мере таким великим людям. А может, один из четырех в действительности был совсем не тем, за кого себя выдавал? И это пугало больше всего. Пугало, что человек сумел подняться на такую высоту, скрыв свою врожденную порочность. Часон! Варак знал, что умирает, поэтому подбирал слова особенно тщательно. Сначала он ограничил свои подозрения Уэллсом и Монтеланом (Бэнером и Пэрисом), но затем изменил точку зрения и распространил их на Сазерленда и Дрейфуса (Вениса и Кристофера). Это было связано с тем, что люди говорили на незнакомом ему языке и делали упор на слово "Часон". И все-таки почему Варак остановился именно на этих людях? Что заставило его обратить внимание на незнакомый язык и на упоминание Часона? Каков был ход его рассуждений? На объяснение у него не хватило времени. Что скрывается за резней под Часоном? Резня! Питер вспомнил, как во время похорон Макэндрю на лице Рамиреса отразилась откровенная ненависть к генералу. Но имело ли это какое-либо отношение к Часону? Или в нем говорила зависть, которая не исчезла со смертью соперника? Такой вариант возможен, однако во взгляде Рамиреса было что-то неподдающееся определению. Скоро все прояснится. Такси уже въезжало в Бетесду. И если там его ждет разгадка тайны Часона, то к кому из четверых она приведет и в чем это выразится? Питер сложил полученный от Варака листок и сунул его в карман пиджака. Оставался еще один, пятый человек, известный под псевдонимом Браво. Кто он такой? Может, Варак, защищая его, ошибался? А что, если досье находятся у этого Браво? "Венис вам известен... Браво тоже..." Разве Питеру знаком этот человек? Слишком много вопросов и слишком мало ответов. Ясно было только то, что касалось Элисон Макэндрю. Она сама была пока ответом на все вопросы... Рамирес проживал в небольшом кирпичном доме в районе, типичном для окресностей Вашингтона. Здесь селились обычно семьи со средним достатком - одинаковые участки, одинаковые по внешнему виду дома. Ченселор откровенно признался водителю такси, что не может сказать, надолго ли задержится. Он ведь даже не знал, дома ли Рамирес, какая у него семья, есть ли жена, дети. Вполне вероятно что эта поездка в Бетесду окажется бесполезной, но если бы он предварительно позвонил Рамиресу, тот наверняка отказался бы его принять. Дверь открылась, и Питер облегченно вздохнул - в дверях стоял Пабло Рамирес. На лице его отразилось явное удивление. - Майор Рамирес? - Да. Мы знакомы? - Нет, но и вы и я были на Арлингтонском кладбище позавчера утром. Меня зовут... - Вы были с женщиной, - прервал Питера майор, - с его дочерью. Вы писатель. -Да, меня зовут Питер Ченселор. Мне бы хотелось поговорить с вами. - О чем? - О Макэндрю. Рамирес внимательно посмотрел на Питера и заговорил не сразу, а когда заговорил, спокойно, с легким акцентом, к удивлению Ченселора, в его голосе не чувствовалось враждебности. - Если быть откровенным мне нечего сказать о генерале. Он мертв, и мир праху его. - Но во время похорон вас обуревали иные мысли. Если бы мертвого можно было убить еще раз, вы бы сделали это одним лишь взглядом. - Приношу свои извинения. - И это все, что вы можете сказать? - Мне кажется, этого вполне достаточно. А теперь, если вы не возражаете, я займусь делами. - Рамирес отступил шаг назад, держась за ручку двери. Тогда Питер быстро проговорил: - Я хочу спросить кое-что о Часоне, о резне под Часоном. Майор остановился и напрягся всем телом. Ченселор заметил его состояние. - Это случилось очень давно. Резня, как вы называете те события, тщательно расследовалась генеральным инспектором. Причиной тяжелых потерь явилось численное превосходство китайских войск и внезапное использование ими подавляющей огневой мощи. - И, возможно, чрезмерная ретивость командования, - поспешно добавил Питер. - Например, Макнайфа, убийцы из Часона. Майор никак не отреагировал на его слова, продолжая смотреть холодно и равнодушно: - Наверное, вам лучше зайти, мистер Ченселор. У Питера появилось такое чувство, будто он уже бывал в этом доме и не раз входил в эту дверь... Даже кабинеты Рамиреса и Макэндрю были похожи. На стенах висели те же фотографии, те же сувениры. И в сознании Ченселора мгновенно всплыл уединенный домик в пригороде. Рамирес истолковал его взгляд по-своему. - Кроме меня, здесь никого нет, - произнес он так же отрывисто, как когда-то генерал Макэндрю, - Я - холостяк. - Этого я не знал. Мне вообще известно о вас очень немногое, майор. Только то, что вы учились в Вест-Пойнте примерно в одно время с Макэндрю, что служили вместе с ним в Северной Африке, а затем в Корее. - А я уверен, что вам рассказали обо мне и кое-что еще. - Например? Рамирес опустился в кресло напротив Питера. - Например, что я вечно всем недоволен, а может, вообще законченный брюзга. Возмутитель спокойствия из Пуэрто-Рико, считающий, что его всюду обходят из-за национальной принадлежности. - Я слышал о дурной шутке моряков, она мне не понравилась. - Вы имеете в виду вечеринку, где на меня надели куртку официанта? - На лице майора непроизвольно появилась улыбка. - Не вижу в этом ничего дурного. К тому же эту шутку я сам и придумал. - Неужели? - Я работаю в специализированном управлении Пентагона, которое занимается вопросами весьма деликатного свойства. Деятельность эта не имеет ничего общего с разведкой в буквальном смысле. В отсутствие более подходящего термина мы называем его управлением по связям с национальными меньшинствами. - Вы серьезно, майор? - Я не майор. Мое воинское звание - бригадный генерал. В июне я, несомненно, получу вторую звезду. Видите ли, майору, да еще моего возраста гораздо проще бывать во многих местах и входить в контакт с людьми, чем полковнику или генералу. - И вам приходилось прибегать к экстремальным мерам? - спросил Питер. - Сегодня военное ведомство сталкивается с необычными проблемами. Об этом не любят говорить, но факт остается фактом: вооруженные силы комплектуются из тех, кто нигде не может найти работу, из отбросов общества. Догадываетесь, к чему это ведет? - Конечно, боеспособность вооруженных сил ухудшатся. - Не то слово. Происходят такие случаи, как во вьетнамской деревушке Милай. Солдаты наших разбросанных по всему свету войск торгуют наркотиками столь же откровенно, как продуктами из армейского пайка. А может случиться и кое-что похуже. И этого, видимо, долго ждать не придется. Из-за нехватки кадров с должным уровнем образования при растущей общей численности войск ухудшается и управление войсками. Если взглянуть на все это с точки зрения истории, то становится страшно. Не будем говорить о Чингисхане или казаках. Это всего-навсего варвары Есть более поздний пример. Когда преступникам удалось взять под контроль немецкую армию, родился нацистский вермахт. Теперь вы понимаете? Питер слегка покачал головой. Выводы майора показались ему явно преувеличенными. - Я не могу поверить в существование какой-либо негритянской террористической банды. - И мы не верим. Статистика подтверждает то, что мы давно подозревали. В среднем негры, поступающие на военную службу, приходят с более правильными убеждениями, чем белые. Те, кто таких убеждений не имеет, пополняют ряды преступного мира. Это довольно простая формула, отбросы тянутся к отбросам. И все они - представители национальных меньшинств. Их с детства окружают безработица, нищета, невежество. - И армия решает эту проблему с помощью вашего управления? - Мы являемся начальной ступенью в этом процессе. Мы пытаемся подобрать ключ к представителям национальных меньшинств, поднять их общеобразовательный уровень, в общем, сделать их лучше, чем они есть. С этой целью у нас осуществляются образовательные программы, мы стараемся сгладить чувство обреченности у этих людей, воспитать у них достоинство. Короче говоря, мы делаем многое из того, на что, по мнению либералов, просто не способны. Что-то было не так в словах Рамиреса, что-то не укладывалось в голове Питера. - Все это очень интересно, - сказал он, - но как это связано с генералом Макэндрю, с тем, что я видел на Арлингтонском кладбище? - А почему вы вспомнили о Часоне? - в свою очередь спросил бригадный генерал. Питер отвел взгляд в сторону, посмотрел на фотографии и сувениры, развешенные по стенам, и опять вспомнил кабинет Макэндрю. - Не могу сказать каким образом, но слухи о Часоне всплыли после отставки Макэндрю. Вероятно, это как-то связано с его отставкой. - Весьма мало вероятно. - Потом я увидел вас на Арлингтонском кладбище, - продолжал Ченселор, не обращая внимания на слова Рамиреса. - Не знаю почему, мне подумалось, что эти факты каким-то образом связаны. И я оказался прав. Несколько минут назад вы хотели захлопнуть дверь перед моим носом, но стоило упомянуть о Часоне, и вы пригласили меня войти. - Сыграло роль простое любопытство, - объяснил Рамирес. - Часон - довольно жгучая проблема. - Однако, прежде чем начать разговор о нем, - сказал Питер, снова игнорируя замечание Рамиреса, - вы постарались, чтобы я узнал о деликатном характере деятельности вашего управления. Вы меня к чему-то готовите, не правда ли? Так почему же вы ненавидели Макэндрю? - Ну хорошо, я расскажу вам об этом. - Рамирес уселся в кресле поудобнее. Питер чувствовал, что генерал затягивает разговор, чтобы выиграть время и преподнести ему правду, перемешанную с ложью. Сам Питер не раз ставил героев своих произведений в подобное положение. - Мы все работаем лучше тогда, когда задействованы наши чувства. Хоть я не нытик, но я - недовольный человек и был таким в течение всей своей службы. Более того, я всегда казался злым человеком, и по многим причинам объектом моей злости был Макэндрю. Он причислял себя к элите общества, был самым настоящим расистом. Как ни странно, он и прекрасным командиром стал именно потому, что всегда считал себя выше других. По его мнению, ошибки командиров среднего звена являлись следствием того, что на них налагали обязанности, превышавшие их способности. Он частенько изучал списки личного состава и по фамилиям пытался определить национальную принадлежность каждого. Сделанные им выводы очень часто ложились в основу, его решений. Рамирес закончил свой рассказ. Ченселор хранил молчание. Он был слишком взволнован, чтобы продолжать разговор. В словах собеседника он улавливал и правду, и ложь. - Значит, вы хорошо знали генерала, - проговорил наконец Питер. - Достаточно хорошо, чтобы понять его вероломную душу. - А жену его вы знали? Рамирес снова напрягся, но это напряжение исчезло почти мгновенно. - Это печальный случай. Несчастная, психически неуравновешенная женщина. Пустышка, у которой было слишком много слуг и слишком мало забот, да к тому же алкоголичка. Она свихнулась... - Я не знал, что она была алкоголичкой. - Дело не в терминологии. - Разве не было несчастного случая, когда она едва не утонула? - С ней разные "происшествия" случались, среди них и несколько дурного свойства, насколько мне известно. Но, с моей точки зрения, самым крупным несчастьем было ее безделье. Вообще-то я знаю о ней очень немного. И снова Питер почувствовал, что Рамирес лжет. Бригадный генерал, видимо, хорошо знал мать Элисон, но предпочитал ничего не рассказывать. "Пусть будет так", - решил Ченселор и вспомнил слова Барака: "Не о нем, а о ней. Он только приманка..." - Это все, что вы хотели мне сообщить? - спросил Питер. - Да, я честно поведал вам все. А что вы слышали о Часоне? - Слышал, что там произошла резня, что пострадали сотни людей. - Бой под Часоном - не единственный, где были ранены сотни людей, которые теперь доживают свой век в госпиталях для ветеранов. И, как я уже говорил, было проведено расследование. Ченселор наклонился вперед: - Хорошо, генерал, я буду откровенен с вами. Мне кажется, расследование было проведено недостаточно тщательно. А если оно и было тщательным, то результаты его быстренько запрятали под сукно. Я многого не знаю, но картина проясняется. Вы ненавидели Макэндрю. При упоминании о Часоне вы сразу ушли в себя. Затем вы произнесли проповедь о том, какой вы великий человек. Однако стоило мне упомянуть о его жене, вы снова как в рот воды набрали. Вы сказали, что знаете о ней очень немного. Это ложь. Вы все время лжете и увиливаете от ответа. По-моему, события под Часоном тесно связаны с Макэндрю, с его отставкой, с его убийством, с пробелом в его послужном списке, с пропавшими досье Гувера. И жена Макэндрю, каким-то образом связана со всем этим. Что еще предстоит мне узнать - неизвестно, лучше будет, если вы расскажете все сами, иначе я докопаюсь до истины. В этом деле замешана женщина, которую я люблю, и я не допущу, чтобы кто-либо и дальше вмешивался в ее жизнь. Хватит притворяться, Рамирес. Выкладывайте правду. Реакция Рамиреса напомнила реакцию человека, по которому внезапно открыли огонь. Он весь напрягся и испуганным шепотом проговорил: - Пробел в послужном списке! Откуда вам о нем известно? Раньше вы ничего об этом не говорили. Вы не имели права... Это же ловушка! - перешел на крик. - Вы не имели никакого права... Вам не понять... Мы пытались... - Что произошло под Часоном? Рамирес закрыл глаза: - Только то, о чем вы говорили. Эта бойня была неоправданна. Командование приняло решение явно ошибочное... Но это произошло так давно! Не будем вспоминать об этом... Ченселор поднялся и посмотрел на генерала сверху вниз: - Не будем. Я, кажется, начинаю кое-что понимать. Вероятно, Часон - одна из тщательно скрываемых государственных тайн. О ней в какой-то форме упоминается в досье. И вот по прошествии стольких лет Макэндрю, будучи больше не в силах молчать, решил рассказать о ней. Тогда все вы объединились и начали преследовать его, потому что правда о Часоне означала бы для вас конец. Рамирес открыл глаза: - Это неправда. И ради бога, оставьте все это. - Неправда? - спокойно переспросил Питер. - Сомневаюсь, известно ли вам, что такое правда. Ваша вина столь велика, что вы не знаете, как оправдаться. Ваше негодование подозрительно, генерал. Вы мне больше нравились на Арлингтонском кладбище. Там ваша ненависть была неподдельной. Вы что-то скрываете, может быть, даже от себя. Но будьте уверены, я докопаюсь до тайны Часона. - В таком случае хорошенько помолитесь господу богу, - прошептал бригадный генерал Пабло Рамирес. x x x Ченселор шел через вокзал "Юнион стейшн" к выходу па платформу. Было два часа ночи. Похожее на пещеру помещение вокзала под большим как в соборе куполом казалось почти пустым. Только кое-где на длинных скамейках лежали, свернувшись калачиком, пожилые люди - здесь они укрывались от декабрьских ночных холодов. Какой-то старик приподнялся и сел, заметив Питера, спешившего к выходу. Что-то, наверное, нарушило его сон, в котором мечты одинокого человека могли и осуществиться. Питер торопился. Надо было успеть на последний поезд, иначе пришлось бы ждать до шести утра. А ему хотелось поскорее увидеть Элисон, поговорить с ней, заставить ее вспомнить события далекого детства. Кроме того, нужно было выспаться. Предстояло сделать так много, что не отдохнуть значило бы заранее обречь себя на неудачу. План действий приобретал все более четкие очертания, а начальную идею подсказал ему Рамирес своей мимолетно оброненной фразой; "Бой под Часоном - не единственный, где были ранены сотни людей, которые теперь доживают свой век в госпиталях для ветеранов". Питер прошел в середину пустого вагона, сел у окна и увидел собственное отражение в загрязненном стекле. Хотя отражение было мутным, можно было безошибочно определить, что это лицо уставшего, измученного человека. Откуда-то с платформы донесся монотонный голос, усиленный динамиком. Ченселор закрыл глаза и погрузился в дремоту под стук колес поезда, набиравшего скорость. Вдруг позади себя, в проходе, он услышал приглушенные стуком колес шаги. Он предположил, что это, видимо, проводник, и не открыл глаз, ожидая, когда у него попросят билет. Но никто его не беспокоил. Шаги почему-то затихли. Питер открыл глаза и повернулся. Все произошло почти мгновенно. Болезненно-бледное безумное лицо, какое-то бессвязное бормотание, треск обивочной ткани... Обивка сиденья лопнула, потому что человек, стоявший в трех футах от Питера, пытался убить его. Ченселор вскочил, изогнулся и поспешно вцепился в белые костлявые пальцы, державшие оружие. Старик попробовал подняться и направить револьвер в живот Питеру, но тот ударил тонкое запястье о металлический подлокотник сиденья, и оружие отлетело в сторону. Питер стремительно прыгнул в проход между сиденьями, падая, накрыл револьвер своим телом, а затем вытащил его из-под себя и взял в руки. Когда он вскочил, старик бросился бежать в конец вагона. Но Ченселор догнал его, схватил и прижал к спинке сиденья. - Бромли?! - Детоубийца! - Проклятый безумец! Питер обернулся, продолжая силой удерживать старика на сиденье. Где же проводник? Он ведь мог остановить поезд и вызвать полицию. Однако эта мысль испугала Ченселора. Нужна ли ему полиция? - Как он мог?.. - прошептал старик сквозь слезы. - Зачем ему понадобилось рассказывать вам? - О чем вы? - Знал только один человек... Сент-Клер... Мунро Сент-Клер... Мне казалось, что это такой большой, такой уважаемый человек... - Бромли впал в истерику и разразился безудержными рыданиями. Питер отпустил старика, будучи не в состоянии справиться с собственным волнением. Мунро Сент-Клер! Человек из прошлого, всегда являющийся частью настоящего. Человек, ответственный за все, что произошло с тех памятных дней в Парк Форесте. За все? О боже! Вспомнились слова Барака: "Венис вам известен... Браво тоже, но это не он. Ни в коем случае не Браво" - и слова Бромли: "...Такой большой, такой уважаемый человек..." Значит, Браво - это Мунро Сент-Клер. У Ченселора помутилось в голове, застучало в висках. Он увидел, как Бромли бросился к металлической двери между вагонами и распахнул ее, но не смог даже шевельнуться, чтобы задержать старика. Хлопнула еще одна дверь, и ужасающий свист ветра заглушил стук колес. Потом донесся крик, который мог быть и боевым кличем и воплем мученика одновременно, но для несчастного старика он стал предсмертным. Бромли исчез навсегда в темноте ночи. А Питер Ченселор окончательно лишился покоя: Мунро Сент-Клер и есть таинственный Браво. Глава 30 Такси свернуло с шоссе, тянувшегося от Куонтико вдоль залива, в ворота мотеля "Сосны" с рестораном под тем же названием. Он был огорожен высокими кирпичными стенами и одиноко стоял на самом берегу. Питер вылез из машины и, щурясь от прожекторов, ярко освещавших подъезд мотеля, расплатился с водителем. Такси умчалось прочь, а он повернулся и зашагал к громоздким дверям, выполненным в колониальном стиле. - Ни с места! Не шевелиться! Питер застыл на месте. Резкие слова команды доносились откуда-то из темноты, слева от подъезда. - Что вам нужно? - Повернитесь сюда! - приказал из темноты человек. - Не так стремительно. Значит, это все-таки вы, а я не был уверен. - Кто вы? - Не из числа маньяков. Войдите внутрь и спросите мистера Моргана. - Моргана? - Мистера Энтони Моргана. Вас проведут. Снова начинался кошмар. Энтони Морган! Как во сне, повинуясь несложным указаниям, Питер вошел в вестибюль и приблизился к стойке регистратуры. Высокий, атлетически сложенный клерк почтительно вытянулся перед ним. Удивленный Ченселор спросил, где он может увидеть мистера Энтони Моргана. Клерк понимающе кивнул. Что-то большее, чем осведомленность, промелькнуло в его взгляде. Видимо, существовала какая-то тайная договоренность. Клерк нажал на кнопку звонка, и через несколько секунд появился коридорный в форменной одежде. Он тоже был высокого роста и атлетического сложения. - Прошу вас, отведите джентльмена в седьмой номер. Питер последовал за человеком в форменной одежде по коридору, устланному ковром. Окно, расположенное в его дальнем конце, выходило на залив. Ченселору показалось, что оно забрано железной решеткой. Они подошли к двери с номером семь, и коридорный легонько постучал. - Кто там? - поинтересовались из-за двери. - "Иголка 1", - негромко сказал высокий коридорный. - Четыре, - ответили из-за двери. - Одиннадцать. - Тринадцать. - Десять. - Конец! Щелкнул замок, и дверь открылась. В неярком свете уютной гостиной мелькнул силуэт О'Брайена. Куин кивком поблагодарил коридорного и пригласил Питера войти. Ченселор успел заметить, как агент сунул пистолет в кобуру. - Где она? - спросил Питер с порога. - Ш-н... - Агент ФБР приложил палец к губам и закрыл дверь. - Она заснула минут двадцать назад, а до того так страшно волновалась, что не могла спать. - Где же она? - В спальне. Не беспокойтесь; окна со стороны залива забраны решетками, стекла пуленепробиваемые. Проведена электронная сигнализация, поэтому пробраться сюда невозможно. Так что оставьте Эдисон в покое, и давайте поговорим. - Я хочу ее видеть. О'Брайен согласно кивнул; - Пожалуйста, только не шумите. Ченселор приоткрыл дверь и увидел Элисон, которая лежала па кровати, укрывшись одеялом. Голова ее была откинута, волевое красивое лицо слегка освещено. Дышала она глубоко и ровно. По словам О'Брайена, она спала только двадцать минут, и Ченселор решил разбудить ее чуть позже. Он надеялся, что их беседа пойдет успешнее, если к Элисон еще не вернутся силы. Он закрыл дверь. - Тут есть ниша для еды, - сказал О'Брайен. Помещение оказалось гораздо больших размеров, чем предполагал Ченселор. У окна, выходившего на залив за раздвижной перегородкой притулился столик. В номере была и крохотная кухонька с плитой. На ней стоял кофейник. О'Брайен достал с полки две чашки и налил кофе. Питер сел: - Это не совсем обычный мотель? Агент улыбнулся: - Здесь неплохой ресторан. У любителей повеселиться он пользуется популярностью. - А владелец кто? ЦРУ? - Мотель принадлежит ЦРУ, а ресторан - военно-морской разведке, - А клерк и коридорный, кто они? - Варак, наверное, говорил вам, что нас немного, но мы крепко держимся друг за друга и помогаем, когда это требуется. - О'Брайен отхлебнул кофе из чашки. - Прошу прощения за выдумку с Морганом. На то были веские причины. - Какие? - Вы и Эдисон уедете отсюда, а фамилия Морган все еще будет значиться в списке гостей. Если кто-либо нападет на ваш след, который приведет его сюда, в мотель, фамилия Морган сыграет свою роль. Ваши преследователи проникнут в седьмой номер, и мы узнаем, кто они. - Мне казалось, вам известно, кто такие маньяки. - Питер пил кофе, внимательно поглядывая на О'Брайена. - Только некоторые из них, - ответил агент, - Мы уже можем поговорить? - Еще минутку. - Головная боль стихала, но Ченселору требовалось несколько минут покоя, чтобы она окончательно прошла. - Спасибо за заботу об Элисон. - Не стоит благодарности. У меня есть племянница ее возраста. Они очень похожи. Такое же волевое приятное лицо. Не просто красивое, понимаете? - Понимаю... - Головная боль у Питера почти прошла. - Что означали цифры, которые называл коридорный? Агент улыбнулся: - Банальный, но эффектный прием. Вы, вероятно, встречались с ним в шпионских романах. Мы применяем прогрессии или временные промежутки... - Например? - Берется простой цифровой код. Я прибавляю к ответу определенную цифру. Тот, с кем я вступаю в контакт, прибавляет или вычитает свою цифру, причем отвечать он должен довольно быстро. - А если он не сумеет этого сделать? - Вы видели, что я уже вынимал пистолет? Мне никогда не доводилось применять оружие в таких случаях, но я бы не поколебался и пристрелил его через дверь. Ченселор поставил чашку на стол: - Теперь поговорим. - Хорошо. Что произошло? - Бромли выследил меня и пытался убить в поезда, Мне повезло, ему - нет. Он убежал от меня и бросился под колеса поезда. - Бромли? Это невозможно. Питер сунул руки в карман и вытащил револьвер, который выбил из рук старика: - Из этого револьвера был сделан выстрел через сиденье в третьем или четвертом, вагоне двухчасового поезда. Я из него не стрелял. О'Брайен поднялся из кресла и подошел к телефону. Набирая нужный номер, он сообщил: - Человек, которого мы прикрепили к Бромли, имел официальное задание. Мы можем связаться с ним сразу. - Агент перешел на приказной тон: - Служба безопасности наблюдения по округу Колумбия? Говорит дежурный агент О'Брайен... Да, Чет, это я. Спасибо. Соедини-ка меня... Это О'Брайен. Специальный агент ведет наблюдение за человеком по фамилии Бромли. Отзовите его немедленно. - Куин прикрыл микрофон рукой и повернулся к Ченселору: - Вы не возвращались в отель? Ни Рамиресу, ни кому-либо другому не говорили, что поедете поездом? - Нет. - А водителям такси? - С половины десятого я ездил в такси всего один раз. Водитель довез меня до Бетесды и подождал, пока я освобожусь. Он не знал, что я собираюсь на вокзал "Юнион стейшн". - Черт побери, но... Да, я слушаю. Не можете? - О'Брайен искоса взглянул на Питера. -Никто не отвечает? Немедленно пошлите дополнительный наряд к отелю "Олимпик". Согласуйте вопрос с полицией, пусть она окажет содействие. Наш человек, возможно, попал в беду. Я позвоню попозже. - Агент повесил трубку, на его лице отразилось явное удивление. - Что же, по-вашему, случилось? - спросил Ченселор. - Не знаю. Обо веем было известно только двоим мне и Элисон Макэндрю. - Агент уставился на писателя. - Минутку, минутку, если вы хотите сказать... - Нет, не хочу, - прервал его О'Брайен. - Она была все время со мной, по телефону никому не звонила. Ее звонок не остался бы незамеченным, так как здесь свой коммутатор. - А люди у отеля? Те, что знают всякие прогрессии? - Нет. Я дождался отхода последнего поезда, прежде чем сообщить им, что вы можете приехать сюда. О том, каким транспортом вы воспользуетесь, я не говорил. В этих людях не сомневайтесь, я доверил бы им даже собственную жизнь. Их я прихватил с собой только для того, чтобы сократить круг участников операции. - Агент медленно вернулся к столу и вдруг ударил себя ладонью по лбу: - О матерь божья, ведь это же мог сделать я! У отеля "Хей-Адамс", когда мы садились в машину. Эдисон была огорчена, и я сказал ей, куда мы едем. Бромли, вероятно, поджидал вас около отеля, притаившись где-нибудь в тени. - О чем вы? Расстроенный О'Брайен присел к столу; - Бромли знал, где вы с Элисон остановились, и, скорее всего, поджидал вас у выхода. Если это так, то он мог услышать, о чем я говорил Элисон. Мне, пожалуй, придется извиниться, что вас едва не убили. - Ваши извинения по этому поводу звучат не очень убедительно. - Что же, вы правы. Ну а Рамирес? Зачем вы к нему ездили? Переход от Бромли к Рамиресу показался Питеру слишком резким. Ему требовалось какое-то время, чтобы отогнать образ старика. Но он уже твердо решил, что теперь расскажет агенту ФБР все. Он сунул руку в карман и достал окровавленный листок, на котором были, написаны имена и фамилии. - Варак был прав, когда сказал, что ключ к разгадке - Часон. - Это-то вы и скрыли от меня, когда мы говорили По телефону, не так ли? - спросил О'Брайен. - Из-за Макэндрю и его дочери. Ну а Рамирес, он был в Часоне? Питер кивнул: - Я уверен в этом. Они все что-то скрывают. Мне кажется, тут какая-то тайна, о которой знают многие. И, даже двадцать два года спустя они не могут отделаться от страха. Но это только начало. Что бы ни скрывалось за событиями в Часоне, мы выйдем на одного из этих четверых. - Он передал листок О'Брайену: - Досье Гувера у одного из них. Агент прочитал список и побледнел: - Бог мой! Вы имеете хоть какое-нибудь представление о том, кто эти люди? - Конечно. Есть, правда, и пятый, но Барак не пожелал его назвать. Он очень уважал его и не хотел причинять ему вреда. Варак был уверен, что кто-то из четверых использовал досье, но пятый этого сделать не мог. - Интересно, кто он. - Теперь я знаю это. - Вы преподносите сюрприз за сюрпризом. - Я узнал об этом от Бромли, хотя тот и не догадывался, что сообщил мне нечто важное. Дело в том, что я когда-то встречался с этим человеком. Он помог мне выйти из затруднительного положения. Я ему многим обязан. Если вы будете настаивать, я назову его, но предпочел бы сначала поговорить с ним сам. - Ценю вашу откровенность, однако и вы должны пойти мне навстречу, - сказал О'Брайен после короткого раздумья. - Выражайтесь яснее. - Напишите, как зовут этого человека, и вручите записку адвокату, чтобы он передал ее мне по истечении некоторого времени. - Зачем? - А вдруг этот пятый убьет вас?.. Ченселор посмотрел на О'Брайена - тот спокойно выдержал его взгляд. Значит, говорил правду, - Теперь о Рамиресе, - продолжал агент, - Припомните все, о чем он вам рассказывал. Как держался при этом? Какое отношение имел к Макэндрю, к Часону? Как вы узнали об этом? Зачем ездили к Рамиресу? - Причиной послужило то, что я увидел на Арлингтонском кладбище, и то, о чем рассказал мне Варак. Я сопоставил эти впечатления, и меня осенила догадка. Кроме того, эта догадка соответствовала тому, о чем я, возможно, уже писал. В общем, мне казалось, что я прав. Так оно и получилось... Ченселору потребовалось меньше десяти минут, чтобы обо всем рассказать агенту. При этом он заметил, что Куин О'Брайен что-то отмечал для себя, точно так же, как ночью в Вашингтоне, когда Питер приходил к нему. - Оставим Рамиреса и вернемся на минутку к Вараку. Он построил свои рассуждения, вероятно, таким образом: один из четверых, бесспорно, связан с событиями под Часоном, потому что источником информации, ставшей достоянием гласности, мог быть только один из них. Правильно? - Правильно. Варак работал на них и сам передал им эту информацию. - И сообщил, что разговор велся на неизвестном ему языке. - Он, очевидно, знал несколько языков. - Шесть или семь, - подтвердил О'Брайен. - Варак хотел сказать, что те, кто схватили его около дома на 35-й улице, были уверены, что он не поймет, о чем они говорят. Следовательно, они знали его. По крайней мере, один из этих четверых... - Еще одно звено... Кроме того, он мог установить, к какой группе принадлежал язык. - Он не сказал. Сказал лишь, что название "Часон" повторялось не раз, причем с каким-то фанатизмом. - Возможно, он имел в виду, что Часон стал своего рода культом? - Культом? - Вернемся к Рамиресу. Он признал, что резня под Часоном произошла по вине командования? - Да. - Но он ведь сказал, что события под Часоном расследовал генеральный инспектор, что причиной тяжелых потерь была признана внезапность действий противника, его численное превосходство и превосходство и огневой мощи. - Он лгал. - О том, что было расследование? Сомневаюсь... - О'Брайен встал и налил себе еще кофе. - Значит, о выводах, - предположил Питер. - И в этом я сомневаюсь. Вы легко могли бы все проверить. - Так что же вас настораживает? - Его непоследовательность. Я ведь юрист. - Агент поставил кофейник на плиту и возвратился к столу. - Рамирес рассказал вам о расследовании не колеблясь, потому что был уверен: если вы станете проверять сказанное им, то согласитесь с его выводами. И вдруг он поменял линию поведения. Он засомневался в том, что вы согласитесь с этими выводами. Это вызвало у него беспокойство, и он посоветовал вам оставить это дело. Видимо, вы чем-то напугали его. - Я обвинил его во лжи, сказал, что события под Часоном - дело темное... - Почему события под Часоном - дело темное, вы, конечно, не уточнили, поскольку вам это неизвестно. В свое время из-за подобных обвинений и вынужден был вмешаться генеральный инспектор. Но Рамирес не побоялся об этом сообщить. Значит, дело в чем-то другом. Думайте, Ченселор, думайте... Питер постарался сосредоточиться: - Я сказал ему, что он ненавидел Макэндрю, что от меня не ускользнуло, как он напрягся при упоминании о Часоне, что те ужасные события связаны с отставкой Макэндрю, с пробелом в его послужном списке, с пропавшими досье Гувера, что он лжет и увиливает от ответа и что он вступил в сговор с другими, потому что все они смертельно боялись... - Как бы тайна Часона не раскрылась, - добавил Куин О'Брайен. - Теперь вернемся назад. Что конкретно вы сказали о Часоне? - Что события под Часоном тесно связаны с Макэндрю... В отставку он подал потому, что собирался раскрыть его тайну... Соответствующая информация содержится в пропавших досье... И по этой же причине, видимо, был убит. - Это все? Больше вы ничего не говорили? - Ей богу, я пытаюсь припомнить... - Успокойтесь, - взял Питера за руку агент, - иногда самое важное доказательство лежит на поверхности, а мы его не видим. Мы так старательно роемся в мелочах, что не замечаем главного. Слова... Как часто они решают все! Они пробуждают мысль, вызывают в памяти Тот или иной образ... И вот уже Питер вспоминает глаза бригадного генерала, загнанного в угол, пусть на мгновение, но потерявшего самообладание. и шепот умирающего Варака: "Не о нем, а о ней. Он только приманка..." Питер взглянул на широкую раздвижную перегородку, на дверь, за которой спала Элисон, и повернулся к О'Брайену: - Да, конечно. Так оно и есть... О чем вы? О жене Макэндрю. Глава 31 Старший агент Кэррол Куин О'Брайен согласился оставить их вдвоем. Он понимал, что предстоящий разговор будет сугубо личным. Кроме того, у него были дела: он торопился нанести справки о четырех известных в стране деятелях и о трагических событиях, происшедших на далеких холмах Кореи более двух десятилетий назад. Чтобы проникнуть в тайну Часона, нужно было действовать решительно. Питер вошел в спальню, не зная, с чего начать раз-шпор, но отлично сознавая, что начинать его все равно придется. При звуке шагов Элисон заворочалась и замотала головой. Потом, будто испугавшись чего-то, открыла глаза и на какой-то момент ее взгляд замер на потолке. - Привет! - мягко произнес Ченселор. Элисон охнула и села на кровати: - Питер! Наконец-то! Он быстро подошел и обнял ее. - Все в порядке, - сказал он и вдруг подумал о родителях Элисон. Сколько раз она слышала, как отец говорил эти слова сумасшедшей женщине, которая была ее матерью? - Я так испугалась! Элисон взяла лицо Питера в свои ладони и посмотрела на него широко раскрытыми, карими глазами - очевидно, пыталась обнаружить в его глазах следы страдания. Она казалась оживленной, даже чем-то взволнованной. Несомненно, это была самая очаровательная женщина, которую он когда-либо знал, к тому же обладавшая тем редким качеством, которое приняло называть внутренней красотой. - Пугаться нечего, - успокоил он ее, зная, что сейчас скажет заведомую неправду, а она непременно об этом догадается. - Все почти кончено. Мне нужно лишь задать тебе несколько вопросов. - Несколько вопросов? - Она медленно отняла ладони от его лица. - О твоей матери. У Элисон задрожали ресницы, и Питер понял, что она начинает сердиться. Так было всегда, когда упоминали о ее матери. - Я уже рассказала тебе все, что знала. Мать заболела, когда я была совсем маленькой. - Но вы же жили вместе, и ты наблюдала за ней во время ее болезни. Элисон откинулась на спинку кровати и сразу как-то напряглась-видимо, боялась предстоящего разговора. - Это не совсем так. За ней всегда кто-то присматривал, а я держалась в стороне. С десяти лет я жила в интернате. Когда отца переводили по службе, он прежде всего заботился об интернате В течение первых двух лет нашего пребывания в Германии я училась в Швейцарии. Когда отца перевели в Лондон, меня отдали в школу в Гейтсхеде. Это на севере страны, неподалеку от Шотландии. Так что жить с матерью мне доводилось нечасто. - Расскажи мне о ней. Не о том времени, когда она заболела, а о годах до болезни. - Разве я помню? Ведь я была ребенком. - Расскажи о том, что знаешь. О семье, в которой мать выросла, о том, как она познакомилась с твоим отцом. - Тебе это нужно? - Элисон протянула руку за пачкой сигарет, лежавшей на ночном столике. Ченселор пристально посмотрел на нее: - Вчера я принял твои условия, а ты сказала, что примешь мои Помнишь? Она взглянула на него и согласно кивнула: - Помню. Хорошо, я расскажу о матери все, что мне известно. Она родилась в Тулсе, штат Оклахома. Ее отец был списком ортодоксальной баптистской церкви, очень богатой. Между прочим, и дедушка и бабушка были миссионерами, так что в молодые годы мать поездила по свету, как и я. И все по отдаленным местам - Индия, Бирма, Цейлон, залив Бохай. - Где она училась? - В основном в миссионерских школах. Так предписывала система воспитания, выбранная для нее родителями. Ведь по учению Христа все дети равны перед господом. Конечно, это своего рода лицемерие. Можно ходить с местными детьми в одну школу (так даже легче для учителей), но боже упаси есть вместе с ними или играть. - Мне не все понятно, - сказал Питер. Он оперся локтем о кровать, на которой лежала Элисон, укрытая одеялом, и положил голову на руку. - А что не понятно? - Я вспомнил кухню в Роквилле, оборудованную в стиле тридцатых годов, и старинную кофеварку. Ты сказала тогда, будто отец хотел, чтобы все вокруг напоминало твоей матери о детстве. - Я имела в виду счастливые моменты в ее жизни. Ребенком мать была счастлива, когда возвращалась в Тулсу, но это случалось нечасто. Мать ненавидела Дальний Восток и не любила путешествовать. - Странно, что она вышла замуж за военного. - Возможно, это ирония судьбы. Ее отец был епископом, муж стал генералом. Это были сильные, решительные люди с твердыми убеждениями. - Элисон отвела взгляд, и Питер не пытался больше заглянуть ей в глаза. - А когда она познакомилась с твоим отцом? - Дай вспомнить. Отец часто рассказывал мне об этом, но каждый раз по-иному, и казалось, будто он умышленно что-то преувеличивал, вносил новые элементы романтики. - А может быть, о чем-то умалчивал? Элисон сосредоточенно смотрела на стену, однако, услышав вопрос Питера, быстро перевела взгляд на него: - Было и это Встретились мои родители во время второй мировой войны в Вашингтоне. Отца отозвали сюда после завершения кампании в Северной Африке. И прежде чем отправиться на Тихий океан, он должен был пройти инструктаж и подготовку в Вашингтоне и в Форт-Беннинге. Отец познакомился с матерью на одном из приемов в Пентагоне. - Как же попала дочь епископа на такой прием во время войны? - Она работала военным переводчиком. Ничего особенного не переводила, только брошюры и наставления. "Я - американский летчик, выбросился с парашютом на территорию вашей прекрасной страны. Я - ваш союзник" - вот такого рода материал. Она знала несколько восточных языков, в том числе китайский. Понимала даже мандаринское наречие... Ченселор привстал: - Китайский? - Да. - Она была в Китае? - Я же говорила, что она жила в провинциях, расположенных на берегу залива Бохай. Там она провела, кажется, четыре года. Дед разъезжал между Тяньцзинем и Циндао. Питер отвел взгляд в сторону, стараясь скрыть внезапно появившееся дурное предчувствие: от слов Элисон вдруг повеяло какой-то непонятной угрозой. Усилием воли он подавил свое тревожное настроение и повернулся к ней: - Ты знала дедушку и бабушку? - Нет. Я смутно помню бабушку по отцу, но его отца... - А родители матери? - Нет. - Элисон погасила сигарету в стеклянной пепельнице. - Они продолжали свою миссионерскую деятельность до самой смерти. - Где? Элисон, все еще держа погашенную сигарету, ответила спокойно, не глядя на Питера: - В Китае. Какое-то время они молчали. Элисон сидела, опершись о спинку кровати, а Ченселор, оставаясь неподвижным, смотрел ей прямо в глаза. - Мне кажется, мы оба знаем, о чем пойдет речь дальше. Ты хочешь продолжать разговор? - О чем? - О том, что произошло в Токио двадцать два года назад... О несчастном случае с твоей матерью... - Я ничего не помню. - А я думаю, помнишь. - Я была совсем маленькой. - Не такой уж маленькой. Ты говорила, что тебе было пять или шесть лет, но это неправда. Тебе было девять лет. В отношении возраста газетчики обычно точны. Это же легко установить. И в статье о твоем отце они правильно указали твой возраст. - Прошу тебя... - Элисон, я люблю тебя и хочу помочь тебе и себе. Сначала пытались заставить замолчать только меня. Теперь дело дошло и до тебя, потому что тебе известна частица правды. Это события, происшедшие под Часоном. - О чем ты говоришь? - О досье Гувера. Они украдены. - Не может быть! Об этом написано в твоей книге, но это же вымысел. - Это всегда было правдой. Досье украли еще до смерти Гувера, а теперь их используют. Те, кто ими владеет, как-то связаны с событиями в