ждаемым исполнением всевозможных ритуалов. Или, наоборот, быстрым, без всяких там лишних атрибутов. Иначе говоря, правосудие вершится и за три месяца, и за три часа. Я предлагаю последний вариант... - ...предусматривающий освобождение Хаукинза, - завершил фразу Сэм. - Я покупаю это. Подобное решение - именно то, что действительно побудит меня поработать как следует. Считайте, что мы заключили сделку. - Поскольку дело касается освобождения, вам надлежит обставить все в лучших адвокатских традициях. - Все будет как надо. Вы не только сохраните свое лицо и продадите бензин, но и продемонстрируете, сколь вы сильны, надолго став героями мировой прессы. И все это - одновременно. Что может быть лучше? Лин Шу улыбнулся. Сэм подумал было о том, не скрывается ли за этой улыбкой что-то более значительное. Но все тот же Лин Шу от подобных мыслей тотчас отвлек его, начав задавать самые различные вопросы и сам же отвечать на них, не давая Сэму открыть рта. - И в самом деле, что может быть лучше этого? - вновь спросил Лин Шу и сам же ответил: - Только изгнание генерала Хаукинза из Китая! - Какое совпадение! Это вполне приемлемое условие его освобождения. - В самом деле? - произнес Лин Шу, глядя прямо перед собой. - Мы договоримся с вами, - несколько задумчиво сказал Сэм. - Но меня по-прежнему беспокоит Брэнд Икс. Глава 6 Камера хорошо просматривалась через стеклянное окошечко в тяжелой стальной двери. В ней размешались европейского типа кровать, письменный стол, вмонтированное в потолок освещение, две лампы - на столе и у кровати - и большой ковер на полу. Справа зиял проем - вход в маленькую ванную, на левой стене была оборудована горизонтальная вешалка для одежды. Комната имела десять футов в ширину и двенадцать - в длину, но находившиеся в ней предметы выглядели намного больше, нежели Сэм представлял себе. Не было в камере только одного - самого Маккензи Хаукинза. - Вы сами убедились, - сказал Лин Шу, - насколько мы внимательны и сколь удачно обустроено жилище генерала! - Все прекрасно, - ответил Сэм, - за исключением того, что я не вижу самого генерала. - Он там, - улыбнулся Лин Шу и спокойно продолжал: - Это он так развлекается. Услышав шаги, прижимается к двери. Охрана уже два раза попадалась на эту уловку и довольно неудачно входила в камеру. Но, к счастью, среди работающих здесь есть и такие, кто превосходит в силе самого Хаукинза. Кроме того, теперь все смены предупреждены об особенностях поведения генерала. Что же касается пищи, то ее ему дают через окошечко. - Он все еще никак не угомонится, - усмехнулся Сэм. - В общем, это весьма неординарная личность... - Еще бы! - с оттенком некоторой загадочности кивнул головой Лин Шу, подходя к вделанному под окошечком кругу и нажимая на красную кнопку. - Генерал Хаукинз!.. Покажитесь, пожалуйста, генерал!.. Это я, Лин Шу, ваш добрый товарищ... Я знаю, что вы стоите за дверью! - Встань вверх задницей, косоглазый! Отдернув руку от кнопки, Лин Шу взглянул на Сэма. - В вежливости вашему генералу не откажешь! - Затем, снова повернувшись к двери и нажав на кнопку переговорного устройства, он произнес; - Генерал, со мной ваш соотечественник, представитель вашего правительства. Он из вооруженных сил вашей страны... - Тебе бы лучше проверить ее сумку, а то, может быть, заглянуть и под юбку! Смотри, как бы вместо губной помады у нее не оказалась бомба! - проревел из-за двери невидимый генерал. Лин Шу в замешательстве снова повернулся к Дивероу. Сэм, мягко отстранив китайца, сам нажал на кнопку и громко сказал: - Ну, ты, куриный хахаль, покажи свою волосатую задницу, которую ты называешь рожей, а не то я подорву тебя к чертовой матери, сукин сын! Кстати, тебе привет от Регины Гринберг! В окошке медленно появилась огромная, стриженная под ежик голова Маккензи Хаукинза. Между зубов торчала полусжеванная сигара. В широко открытых, налитых кровью глазах виднелось неподдельное любопытство, которое генерал напрасно старался скрыть. - Что такое? - удивленно открыл рот Лин Шу. - Что вы говорите? - Это один из самых секретных военных паролей, - ответил Дивероу, - который мы используем только в исключительных случаях. - Я не буду мешать вам, - молвил китаец. - Это было бы невежливо. Если вы нажмете вот на эту ручку рядом с окошком, генерал сможет увидеть вас. А когда вы решитесь, я впущу вас к нему в камеру. Сам же я останусь здесь. Нажав на указанную ему ручку, Сэм услышал металлический лязг и почти сразу вслед за тем увидел косящегося на него и все еще озлобленного генерала. У Дивероу было такое ощущение, будто Хаукинз рассматривает нечто совершенно непристойное и к тому же малозначащее, каковым, судя по всему, являлся в глазах заключенного не кто иной, как он, Сэм Дивероу, жертва ошибки военных. Тем не менее, он кивнул Лин Шу, и тот, протянув обе руки к двери, дернул ее на себя одной рукой и попридержал другой. Когда тяжелая стальная дверь открылась, Сэм шагнул в камеру навстречу летевшему на него огромному кулаку, который пришелся ему прямо по левому глазу. Удар достиг своей цели: комната, земной шар, а затем и вся Галактика завращались с невиданной скоростью и вслед за тем раскололись на сотни тысяч осколков ослепительно белого света. Перед тем как ощутить сильную боль в голове и особенно в глазу, Сэм почувствовал на своем лице мокрое полотенце. Ему показалось все это странным. Протянув руку к голове, он убрал полотенце и прищурился. И первое, что увидел, был белый потолок. Висевшая посередине него лампа причиняла боль, причем больше всею его беспокоил левый глаз. Поняв, что лежит на кровати, Сэм повернулся на бок и сразу все вспомнил. Хаукинз сидел за письменным столом, заваленным документами и фотоснимками, и читал сложенные в стопку бумаги. Чтобы убедиться в том, что его кейс валяется где-то рядом с Хаукинзом, Сэму вовсе не надо было поворачивать раскалывавшуюся от боли голову. Но он все же сделал это и обнаружил чемоданчик, как и предполагал, у ног генерала. Естественно, открытый и пустой. Его же Одержимое лежало перед генералом. Сэм прочистил горло. Ни о чем другом он и не мог помышлять. Хаукинз взглянул на него, и выражение его лица даже с большой натяжкой нельзя было назвать любезным. На нем отсутствовал какой бы то ни было намек на доброжелательность, которая обычно отличает товарищей по оружию. - Это ты, говнюк ничтожный, занимаешься этим? С трудом усевшись на кровати, Сэм осторожно потрогал левый глаз, которым он видел довольно плохо. - Конечно, меня можно назвать и дерьмом, генерал. Но в один прекрасный день я надеюсь доказать вам, что я далеко не такое ничтожество, как вы это предполагаете... Боже мой, до чего же больно! - Ты хочешь мне что-то доказать? - кивнув на лежавшие перед ним бумаги, цинично усмехнулся Хаукинз. - Зная, кто я? Ты смешной парень, пойми это. - Ваша манера разговаривать столь же допотопна, как и вы сами, - пробормотал Сэм, поднимаясь с кровати и с трудом сохраняя равновесие. - Вам нравится то, что вы читаете? - Да это какая-то летопись! По всей видимости, они собираются ставить обо мне еще один фильм! - Если и так, то только в Ливенуорсе, в тюремной прачечной. Вы ведь слишком лакомый кусочек. - Указав на повешенное на дверь и закрывавшее окошко одеяло, Дивероу поинтересовался: - Это имеет какой-то смысл? - Да, поскольку смущает их. Восточный ум отличают два ярко выраженных пунктика, которые непосредственно воздействуют на него: смущение и замешательство. Глаза Хаукинза стали спокойными. Но то, что он сейчас сказал, удивило Дивероу. Возможно, это была просто его манера выражаться, но не исключено также, что за этими словами скрывалось глубокое знание. В любом случае подобная фразеология оказалась неожиданной. - Мне кажется, все это бессмысленно. Ведь комната прослушивается, черт побери! Все, что им надо для того, чтобы слышать каждое произнесенное в камере слово, гак это нажать на красную кнопку! - Ты не прав, солдат, - поднимаясь со своего кресла, ответил Хаукинз. - Если ты, конечно, солдат, а не штатская крыса. Иди сюда. Хаукинз шагнул к висевшему на двери одеялу и завернул один угол направо, затем другой - налево. На обоих открывшихся взору участках стены находились небольшие отверстия, бросавшиеся в глаза исключительно из-за заткнутой в них мокрой туалетной бумаги. Отпустив оба конца одеяла, Хаукинз указал еще на шесть таких же затычек из все той же туалетной бумаги, по две и каждой стене - вверху и внизу, и усмехнулся своей напоминающей растянутую кожу улыбкой. - Я изучил эту камеру буквально сантиметр за сантиметром и заткнул все микрофоны, убедившись предварительно в том, что не пропустил ни одного. Да, в хитрости этим обезьянам не откажешь. Один из них они укрепили прямо над моей подушкой, на случай, если я буду разговаривать во сне. И обнаружить его было труднее всего. Не очень охотно, но Сэм все же кивнул в знак одобрения. И тут же подумал о том, что казалось ему само собой разумеющимся. - Но если вы заблокировали все микрофоны, они могут прийти в камеру и выгнать нас отсюда. Вы должны это понимать. - Тебе следовало бы лучше соображать, - возразил генерал. - Электронное оборудование в закрытых помещениях имеет только один выход. Сначала они вообразят, что в системе произошло короткое замыкание на выяснение чего у них уйдет около часа - если они, конечно, не вздумают ломать стены, а попытаются определить повреждение с помощью сенсоров. И данное обстоятельство будет смущать их. Затем, если они поймут, что дело не в короткое замыкании, а в затычках, то придут в замешательство. Помнишь, я говорил о двух пунктиках? Так вот, в течение часа они будут думать над тем, как им вытащить нас куда-нибудь еще, не допустив при этом ошибки. Таким образом, у нас в запасе как минимум два часа. И поэтому постарайся-ка хорошенько объяснить мне все за остающееся в нашем распоряжении время. Дивероу вполне отчетливо сознавал, что ему просто необходимо "хорошенько объяснить все". Хаукинз был профессионалом, Сэм же не имел пристрастия к противоборству. И не только к физическому, но, как он начинал теперь подозревать, и к умственному. - Вы не хотели бы услышать что-нибудь о Регине Гринберг? - спросил Сэм, когда генерал замолчал. - Я читал ваши заметки - пожал тот плечами. - У вас отвратительный почерк. - Плохой почерк - профессиональное отличие каждого юриста, одно из условий приема в коллегию адвокатов. На машинку же я не хотел отдавать их. - Я думаю! - усмехнулся генерал. - У тебя тоже полно грязи в мозгах. - У вас ужасный вкус, генерал. - Я никогда не обсуждаю своих бывших жен! - Зато они обсуждали вас! - заметил Сэм. - Я хорошо знаю девочек. От них вы не получили 1 ничего такого, что можно было бы использовать против меня... Нет, от них вы не получили ничего... да и вес остальное, что вам удалось собрать, не имеет ко мне никакого отношения. | - Надо ли говорить мне о морали? - Только в моей, грубой манере. У меня с этикетом плоховато, парень. - Хаукинз вытянул руку и направлении письменного стола. Кисть и вытянутые пальцы ни разу не дрогнули. - Начинай свои объяснения. - А что объяснять-то? - пожал плечами Сэм. - Ведь вы говорите, что прочитали бумаги. Или я должен разъяснить вам, что все эти документы свидетельствуют о том, что создалась сложнейшая ситуация, грозящая одной стороне объявлением ее представителя персоной нон грата и ставящая другую в весьма затруднительное положение? Если так, то я уже сделал это. Дивероу потрогал свой глаз - он чертовски болел - и снова сел на кровать. - Весь материал по Индокитаю, - прогремел Хаукинз, подходя к письменному столу и беря в руки сложенные бумаги, - написан так, будто я работал на этих проклятых вьетконговцев! - Я бы не сказал так, генерал, - возразил Сэм. - Однако возникает несколько вопросов относительно тех методов, которые вы применяли в своих операциях... - Да нет, парень, все куда сложнее! - перебил генерал. - Ведь получается так, что я работал либо на них, либо на обе стороны, а то и просто прикарманил чуть ли не половину разворованных в Юго-Восточной Азии денег! Если только я не был настолько глуп, что вообще не, понимал ничего из того, что делаю! - Ах-ах! - пропел Дивероу тонким фальшивым тремоло. - "Теперь мы начинаем кое-что понимать, - сказала Алиса Петуху Робину". Настоящий солдат, награжденный конгрессом двумя орденами Почета, оказывается предателем. И все эти боевые схватки, сражения и стремительные рейды за линией фронта, захват пленных, пытки и примитивные средства грубого выживания - не что иное, как кульминация всего того, что несомненно выставит прославленного вояку в смешном свете. Все это очень грустно, генерал, но человеческая психика может воспринять это только так. - Дерьмо! - проревел Хаукинз. - Моя голова приручена намного крепче к плечам, нежели у тех сосунков, которые интересуются всей этой чепухой! - Двойка генералу, - проговорил Дивероу, поднимая вверх два пальца в форме латинской цифры пять. - Настоящим я подтверждаю, что голова у генерала и в самом деле сидит на плечах куда крепче, чем у любого из службы "Тысяча шестьсот". Но это лишь в том случае, добавлю я, если он действительно настоящий генерал. - Что это значит, парень? - О Хаукинз, с вами все кончено! Я не знаю, как и почему это произошло. Мне известно только, что вы в недобрый час встали кому-то поперек дороги, наделали слишком много шума и на вас поставлен уже крест! Мало того, теперь вы для службы "Тысяча шестьсот" - дьявольский подарочек, от которого она вполне определенно пытается избавиться. На вашем примере собираются учить других. - Чепуха! Подождите до тех пор, пока все это станет известно Пентагону! - Ваш Пентагон, коли уж говорить до конца, уже давно все знает. Медные носы сталкиваются между собой, спеша на предприятия по производству дезодорантов. Вы не существуете, генерал, а если и существуете, то лишь в чьей-то капризной памяти. Сэм встал с кровати. Боль в глазу снова распространилась по всей голове. - Ты не сможешь продать это, поскольку я не куплю, - все еще воинственно заявил Хаукинз, но самоуверенности в его голосе явно поубавилось. - У меня есть друзья. О моей карьере можно рассказывать на рассылаемых новобранцам открытках. Я, черт побери, офицер! Генерал, начавший свой путь рядовым в вонючей бельгийской грязи! И они не могут обращаться со мной подобным образом! - Я не солдат, я адвокат. И, поверьте мне, о вас уже ведутся переговоры - точно так же, как и о бензине. Эти телефото от ваших пекинских друзей запечатлели все ваши художества. Вы - лопнувший мыльный пузырь. - Им надо еще доказать это! - Они уже это сделали! Я получил такие доказательства всего лишь час назад в темном винном погребке от одного психопата со свечой в руке. А он, знаете ли, весьма солидный гражданин! Они достали вас. Хаукинз скосил глаза и вытащил изо рта разжеванную потухшую сигару. - Каким образом? - "Заключения врачей". А это - серьезные свидетельства. К работе подключились и терапевты и психиатры. "Нервные срывы" - только начало. Министерство обороны готовит бюллетень, в котором говорится о том, что вы были специально поставлены в весьма напряженную ситуацию, с тем, чтобы иметь возможность наблюдать развитие вашего недуга. Насколько я понял, он именуется "шизоидной прогрессией". Стремление к конфликтам, о чем свидетельствуют материалы по Индокитаю, и картины того, как вы мочитесь на крыше посольства, позволяют сделать весьма убедительные психиатрические заключения... - Но у меня есть куда более убедительное объяснение случившегося. Я был чертовски зол. Подождите немного, я представлю свою версию. - Да вам просто не дадут ничего сказать. И если подобный бюллетень появится, президенту не останется ничего другого, как, выступив по радио, воздать должное вашему прошлому, а потом: пусть и неохотно, сообщить все же о заключении врачей и попросить нацию молиться за ваше выздоровление. - Этого не произойдет! - уверенно покачал головой Хаукинз. - Ведь больше никто не верит президенту! - Может быть, и так, генерал, но у него есть связи. Если и не его собственные, то, тем не менее, весьма эффективные. И стоит только ему сказать, как вас тотчас упрячут; стянув предварительно ремнями, в силосную яму в Найке. Увидев в небольшом туалете зеркало в металлической оправе. Сэм направился туда. - Но зачем президенту это? - едва удерживая сигару между пальцев, спросил Хаукинз. - И почему ему разрешат поступить так? Дивероу взглянул в зеркало на огромный отек под левым глазом. - Потому что нам нужен бензин. - Что?! - Хаукинз уронил от неожиданности сигару и, сам того не замечая, наступил на нее ногой и стал вдавливать ее в ковер. - Бензин?! - Все это довольно сложно и не столь существенно для нас. - Сэм слегка нажал пальцами на чувствительную кожу вокруг глаза. Подобных казусов с ним ни разу не случалось за последние пятнадцать лет. И теперь его интересовало, когда опухоль начнет опадать. - И я советую вам воспринимать ситуацию такой, какова она есть на самом деле, и соответственно с ней вести себя. Ведь вам, генерал, не из чего особенно выбирать! - Иными словами, вы полагаете, что я намерен дать сбить себя с ног и считать все происходящее вокруг в порядке вещей? Дивероу вышел из туалета, остановился и вздохнул. - Сейчас, - сказал он, - нашей непосредственной задачей является предотвращение вашего заключения в Монголии на четыре с лишним тысячи лет. И если вы пойдете навстречу, то я смогу вас вытащить. - Из Китая? - Да. - А что от меня требуют за это и кто? И азиаты и Вашингтон? - скосил глаза Хаукинз. - Вам придется согласиться на многое. Буквально на все. - С армией мне, конечно, придется расстаться? - А какой вам смысл оставаться в ней? - Черт побери! - Я понимаю ваши чувства. Но делать в армии вам больше нечего. Мир же и без нее велик. Так наслаждайтесь им! В зловещей тишине Хаукинз снова подошел к письменному столу. Взял одну из фотографий и. пожав плечами, бросил ее. Затем вытащил из кармана новую сигару. - Черт побери, парень, ты опять не желаешь думать. Ты юрист, - что ж, возможно, - но, как сам сказал, не солдат. Когда полевой командир нарывается на вражеский патруль, он не вступает с ним в переговоры, а уничтожает его. Никто не заставит меня радоваться в подобной обстановке, а они пусть попробуют поместить меня в ту силосную яму, о которой ты говорил. Для того, чтобы я молчал. Дивероу глубоко вдохнул через рот. - Я могу построить защиту так, что это будет приемлемо для всех. После того, конечно, как вы прекратите сопротивляться. Полное раскаяние, публичное извинение и прочее, прочее, прочее. - Черт побери! - Монголия, генерал... Хаукинз прикусил конец сигары, чтобы удержать его но рту. Дивероу же она показалась торчавшей между зубов пулей. - Как вы собираетесь выходить из положения? - Я полагаю, что следует направить министру обороны письмо, приложив к нему магнитофонную пленку, на которую вы запишете его. И в письменном тексте, и, соответственно, на пленке вы заявите, что, будучи в здравом уме, знаете о своей болезни... ну и все прочее... Хаукинз уставился на Дивероу. - Вы часом не свихнулись? - В Дакоте очень много силосных ям. - Боже ты мой! - Все это не так уж плохо, как вам кажется... Письмо и пленка будут похоронены в Пентагоне. Они пойдут в ход только в том случае, если вы начнете кутить общественность. Если же все будет в порядке, ^ вам вернут, ну, скажем, через пять лет... Идет, Хаукинз? Вытащив из кармана спички, генерал зажег одну из них и прикурил. В следующее же мгновение целое облако довольно едкого дыма почти скрыло от Сэма его лицо, и из плотной завесы до Дивероу донесся чеканивший слова голос Хаукинза: - К черту все эти ваши китайские штучки, ни о каком психическом заболевании и тому подобном дерьме не может быть и речи! Никому не удастся выбить меня из седла! - Боже ты мой! - воскликнул Сэм, расхаживая по камере, как он это часто делал в зале заседаний, вырабатывая тактику защиты. - Раз так, обойдемся и без этого! Просто вы заявите о том, что устали, вот и все! И не забудьте добавить еще что-нибудь о выпивке, поскольку любящий поддать клиент всегда вызывает сочувствие и даже выглядит в какой-то степени привлекательным. - Сэм остановился на какой-то миг, собираясь с мыслями, а затем продолжил: - Конечно, китайцы предпочли бы идеологическое, если так можно выразиться, покаяние, которое наверняка смягчило бы их. Впрочем, они и без того уже проявили немалое великодушие по отношению к вам. Народная власть повела себя по-джентльменски. И продемонстрировала терпимость. Чего вы, кстати, не поняли. Ведь вы и на самом деле ответственны перед ними за всю ту грязь, которой вы поливали их в течение целой четверти века. - Да вы просто режете по живому! - прорычал Хаукинз, продолжая совершенно непостижимым для Дивероу способом жевать сигару. Затем, вытащив ее изо рта и понизив голос, генерал произнес: - Я знаю, я знаю... Силосная башня или Монголия! О Боже! Дивероу с сочувствием наблюдал за генералом. Затем, подойдя к нему, мягко сказал: - Вы в тисках, генерал. И поверьте, никто не знает это лучше меня. Я читал ваше досье и согласен, может быть, лишь с одной пятидесятой того, что там написано. И тем не менее, я считаю, что вы представляете собой угрозу по слишком многим параметрам. Но мне также ясно и то, что вы никогда не были ни марионеткой, ни посмешищем. Помните, что вы внушали своим "девочкам"? Что каждый. человек - свое собственное изобретение. И это говорит мне о многом. Так дайте же мне возможность помочь вам! Я не солдат, Хаукинз, но я, черт меня побери, довольно хороший юрист! Хаукинз отвернулся. Как показалось Сэму, он был несколько смущен. И когда заговорил, в его словах прозвучала такая беззащитность, что Сэм вздрогнул. - Не знаю, почему оказывают на меня воздействие чьи-то речи и никак не привлекают силосные ямы с Монголией. Черт побери, парень, но я прослужил в армии тридцать с лишним лет. Снимите с меня форму, и я буду выглядеть словно ощипанная утка, куда бы меня ни поместили. Ведь я профессиональный военный и не знаю ничего, кроме армии, у меня нет никакой другой подготовки, коль скоро вы заводите речь о чем-то ином. Я никогда не занимался техническими науками, исключая некоторого знакомства в "Джи-2" с техникой, похожей на ту, которой нашпигована эта комната. Я умею только ставить ловушки для любителей поживиться за счет казны, о чем весьма правдиво написано в отчетах о моей деятельности в Индокитае. Я перехитрил камбоджийцев, цэрэушников, вьетнамцев и даже прожженных сайгоновских генералов. Я полагаю, что могу управлять личным составом, хотя мне поставляли чаще всего каких-то уголовников. Если бы эти люди были штатскими, им даже не разрешили бы показаться на улицах. А я всегда относился к ним хорошо. Я мог держать всю эту гвардию в руках. Я сумел, встав на одну доску с ними, использовать и их самих, и их способность ловить рыбку в мутной воде. Но я ничего не умею делать в том мире, который начинается там, где кончается Армия... - Что-то не похоже на человека, который заявил, что каждый являет собой свое собственное изобретение. Вы же на самом деле крепче. Повернувшись, Хаукинз посмотрел на Сэма. - Все это ерунда, парень, - медленно и вдумчиво проговорил он. - А знаешь почему? Может быть, единственное, что из меня хотели сделать в моей жизни, так это махинатора. А я всегда плевал на это, поскольку никогда не придавал особого значения деньгам. - Вы жаждете борьбы. Как и все талантливые люди. Ну а деньги представляют собой, так сказать, ее побочный продукт... И обычно их ценность заключается в их количестве, а не в том, что можно на них приобрести. - Согласен с вами, - глубоко вздохнув и потянувшись, сказал Хаукинз. Глядя на выражение его лица, Сэм был почти уверен в том, что в эту минуту генерал думал о своей отставке. Хаукинз прошел бесцельно мимо Сэма, напевая мелодию из "Мерзи-Доутс". Из своего богатого опыта юриста Сэм знал, что именно в такие минуты надо оставить клиента в покое и дать ему время для принятия решения. - Подожди еще минуту, парень, - проговорил наконец генерал, вынимая изо рта сигару и глядя Сэму в глаза. - Все рассчитывают на мое согласие: и китайцы, и эти дырявые задницы в Вашингтоне, и, возможно, не менее дюжины корпораций, занимающихся нефтепродуктами. Как мне начинает казаться, они не только рассчитывают на него, но и нуждаются в нем. Причем настолько, что пойдут на любой подлог, состряпают какое угодно дело... Этот восковой шар катится без контроля... - Подождите, генерал! То, с чем мы столкнулись... - Нет, это ты подожди, парень! Я не собираюсь доставлять тебе неприятности. И сделаю все намного лучше, нежели ты рассчитываешь. Хаукинз снова зажал сигару между зубов, его глаза оживились. - Я все сделаю так, - энергично и в то же время вдумчиво заговорил он, - как этого от меня хотят все эти недоноски. Услужу им и словом, и делом. Если хотите, я покрою поцелуями каждую плитку на площади Сон Тай. Но взамен я выдвигаю два условия. Во-первых, меня должны увезти из Китая и одновременно уволить из армии. И, во-вторых, я хочу провести три дня в архивах "Джи-2", находящихся в округе Колумбия, чтобы посмотреть там только свое досье... Ведь это же я, черт побери, писал всю ту чертовщину! И желал бы теперь бросить последний взгляд на все то, что я сделал. В присутствии любой охраны. Впишу свои последние оценки и дополнения. Вообще-то это обычная процедура для уволенных офицеров разведки. Что вы думаете по этому поводу? - Я не знаю, - неуверенно проговорил Сэм. - Ведь это секретные материалы... - Но не для офицера же, который делал все то, о чем в них сообщается! Кстати, об этом говорится и в параграфе семь-семь-пять Устава о секретных операциях. В данном параграфе даже содержится требование о внесении уволенным офицером его последних оценок. - Бы в этом уверены? - Ни в чем в своей жизни я не был так уверен, как в том, парень! - Хорошо, если так положено... - Я только что процитировал тебе устав. А ведь это военная библия, парень! - В таком случае я не вижу никаких препятствий. - Я желаю получить от тебя письменное подтверждение принятия моих требований. В обмен на то самое письмо и пленку, которые удостоверят, что я устал настолько, что жрал дерьмо ящериц. Короче говоря: я предъявляю вам ультиматум, суть которого сводится к Целующему: или в Вашингтоне готовится приказ, предписывающий мне выполнить по прибытии в Штаты соответствующие требования параграфа семь-семь-пять, или же я выбираю силос в Монголии! После возвращения домой у меня найдется еще немало сторонников. Может, они несколько простоваты, но шума наделают достаточно. Маккензи Хаукинз усмехнулся. Торчавшая у него во рту сигара превратилась в бесформенную массу. Теперь настала очередь Сэма скосить глаза. - О чем вы думаете? - Так, ни о чем, парень. Просто ты кое о чем напомнил мне. Каждый - свое собственное изобретение, сумма его частностей. И за пределами армии существует чертовски огромный мир. Где тоже идет борьба. Часть вторая Любая замкнутая корпорация - то есть компания с ограниченным числом инвесторов, вне зависимости от размера ее капитала, - должна возложить ответственность за финансовую деятельность на людей, обладающих благородным сердцем и беспримерной отвагой, которые преданностью своей и целеустремленностью придадут динамизм всей структуре. "Экономические законы Шеперда", кн. CVI, гл. 38. Глава 7 Народный суд закончился к удовольствию всех заинтересованных сторон. Хаукинз, превосходно сыграв отведенную ему роль, предстал перед судом смиренным и раскаявшимся в своих злодеяниях грешником, этакой мягкой и ласковой кошкой. И по прибытии на военно-воздушную базу в Трэвисе, в Калифорнии, он, сойдя с самолета с выражением стоика, четко отвечал перед камерами на вопросы целых толп журналистов и всевозможных лунатиков, чем буквально покорил собравшихся на аэродроме простых людей и разочаровал оравших во все горло суперпатриотов. В весьма простых выражениях он объяснил, что пришла пора, когда старые солдаты должны достойно сойти со сцены, что времена изменились, а значит, произошла неизбежная в таких случаях переоценка ценностей. И то, что считалось вероломством и предательством десять лет назад, сейчас воспринимается нормой в отношениях между людьми. Предназначение военного человека - отнюдь не решение каких-то международных спорных вопросов, и нацеливать его на это нельзя. Вполне достаточно и того, что он, простой воин национальной армии... И так далее, и тому подобное. Что же касается лично его, генерал-лейтенанта Маккензи Хаукинза, то он по-прежнему остается приверженцем общепринятых истин под тем углом зрения, под каким он видит их. В общем, все было весьма живо. Весьма искренне. Весьма бравурно. А сам Хаукинз был превосходен. Было отмечено, что за этой встречей наблюдал и сам хозяин Овального кабинета. Он прекрасно провел время, сидя в глубоком кресле перед телевизором, рядом с которым расположился, оберегая хозяина, его любимец - стопятидесятифунтовый дог по кличке Питон. Смеялся, хлопал ладонями собаку по спине и хихикал. Вместе с ним веселилась и вся его семья, точно так же смеясь, хлопая в ладоши, хихикая и притопывая ногами. И хотя его близкие не были вполне уверены в том, что их отец действительно столь счастлив, тем не менее, они никогда так не радовались с того самого дня, когда он выстрелил тому. ужасному маленькому спаниелю в живот. Сэм Дивероу следил за превращением Маккензи Хаукинза из рычащего медведя в забитого опоссума с сомнением и страхом. Ястреб превратился в этакого мягкоклювого птенца без особой на то причины. И дело было даже не в том, что Сэм не принимал во внимание возможность тюремного заключения генерала в Монголии или Ливенуорсе. Коль скоро Хаукинз согласился признать справедливым предъявленное ему обвинение, публично покаяться, написать и зачитать письмо и не возражать против появления в газетах фотографий, снятых во время последнего судебного заседания, ознаменованного оглашением приговора, согласно которому он получил сто условных лет, и изображавших его с поникшей головой, то он мог вернуться к своим армейским замашкам, дать возможность разгореться обуявшим его страстям. Вместо этого он делал все возможное для того, чтобы гасить их. Создавалось впечатление, что он и на самом деле решил сойти со сцены. Причем сам Сэм считал эту фразу ужасной. Конечно, Сэм не мог не догадываться о том, что такое поведение Хаукинза каким-то образом связано с обещанной Вашингтоном услугой за услугу - с допуском Хаукинза к архивам "Джи-2" в соответствии с параграфом семь-семь-пять о секретных операциях. И если это было так, то генерал напрасно старался вести себя подобным образом, поскольку три разведслужбы уже просмотрели востребованные Хаукинзом папки и не нашли в них ничего важного с точки зрения национальной безопасности. Ведь по большей части речь в них шла о давних тайных заговорах в Сайгоне, нескольких старых нечистоплотных мероприятиях в Европе, а также о всевозможных предположениях и сплетнях, то есть о разной чепухе. И если Хаукинз искренне верил в то, что он сможет извлечь нечто полезное для себя - а иначе какой смысл настаивать на допуске к документам? - из этих устаревших, неподтвержденных донесений, то в этом не было ничего опасного. А вообще же вследствие инфляции и значительно уступающей зарплате пенсии, которую теперь должен был получать генерал, а также из-за шаткости его положения, дела Хаукинза в целом складывались далеко не блестяще. И. поэтому никого не волновало, что генерал собирается делать со своим старым досье. Ну а если из этого и вышло бы что-нибудь непредвиденное, то в распоряжении Пентагона имелось его письмо. - Я рад снова слышать тебя, парень! - громко и энергично произнес Хаукинз. Сэм убрал телефонную трубку подальше от уха. Частично этот жест объяснялся тем, что Хаукинз буквально оглушил его, а частично и тем, что Сэм просто испугался, снова услышав его. Дивероу вернулся в Вашингтон около двух недель назад, оставив Ястреба в Калифорнии сразу же после пресс-конференции в Трэвисе. До отставки Сэма оставалось всего три дня, и он только тем и занимался, что приводил свои дела в тот образцовый порядок, который бы соответствовал столь славному часу. Хаукинз не имел никакого отношения к его настоящим занятиям, но его постоянное присутствие представляло для Сэма некую абстрактную опасность. - Привет, Мак! - осторожно ответил Сэм: они прекратили называть друг друга по званиям еще в начале процесса в Пекине. - Ты в Вашингтоне? - Где же еще, парень? Завтра я собираюсь в "Джи-2", чтобы выполнить требование параграфа семь-семь-пять. Ты что, не знаешь об этом? - Я был очень занят, поскольку мне надо многое тут закончить. Да и кто стал бы докладывать мне об этом твоем параграфе? - Как "кто"? - ответил Хаукинз. - Ты же едешь вместе со мной, и я полагал, что тебе известно об этом. Сэму показалось, что в его желудке застрял огромный кусок. Он машинально выдвинул один из ящиков своего стола и, доставая оттуда бутылку "Мэлокси", сказал: - Сопровождать тебя? Но зачем? Ты что, сам не знаешь, где находится этот "Джи-2"? В случае чего я дам тебе адрес, Мак, он у меня здесь. Не клади трубку, Мак!.. Сержант, разыщите мне адрес архивов "Джи-2"! И побыстрее! - Постой, Сэм! - прокричал в трубку Хаукинз. - Это обычная армейская формальность, и только. Ничего из ряда вон выходящего и неудобного. Адрес я знаю, но тебе все равно придется сопровождать меня! Это решено, Сэм... - Но я не желаю ехать с тобой! - воскликнул Дивероу. - Какой, к черту, из меня сопровождающий? И я уже попрощался с тобой в Калифорнии! - Ты можешь снова поздороваться со мной за сегодняшним обедом, Сэм! Что ты, кстати, думаешь по этому поводу? Тяжело вздохнув, Сэм отпил из бутылки и сделал своему секретарю из женской вспомогательной службы знак рукой, чтобы та вышла. - Сожалею, Мак, но у меня очень много дел... Возможно, мы увидимся в конце недели или, если удастся, послезавтра в четыре часа... - Нам следует выехать в "Джи-2", Сэм, завтра утром... Я хочу сказать, что ты обязан быть там, парень. Это в порядке вещей. Ведь мы же не хотим, чтобы там случилось что-нибудь непредвиденное, не так ли? Поскольку в случае чего - Бог ты мой! - нас с тобой просто не выпустят оттуда. - Где ты собираешься обедать? - спросил Дивероу. Положив трубку, он поморщился. Бутылка "Мэлокси" была пуста. "Ты же едешь вместе со мной, и я полагал, что тебе известно об этом... Это в порядке вещей. Ведь мы же не хотим, чтобы там случилось что-нибудь непредвиденное, не так ли?" Конечно, нет... Дивероу тряхнул головой. Парочка в соседней кабине уставилась на него. Он опомнился и с идиотским видом улыбнулся. Нашептавшись между собой, те двое отвели глаза. Их реакция была понятной. Под шторами арки прошел высокий человек и двинулся в глубь зала. Сэм впился в него глазами. Причем со страхом. Это был Хаукинз. Сэм не сомневался в этом, несмотря на то, что осторожно пробиравшийся сквозь забитый людьми зал рослый мужчина имел лишь отдаленное сходство с растрепанным, жевавшим сигару Маккензи Хаукинзом, искоса рассматривавшим его через окошечко в двери пекинской камеры. И еще меньше направлявшийся к Сэму человек напоминал того коротко остриженного Хаукинза, который некогда гордо шествовал с выпрямленной спиной, печатая шаг, словно маршировал на параде под оркестром. Прежде всего в глаза бросалась бородка в стиле Ван Лейка. И хотя Хаукинз только что отпустил ее, она уже успела отрасти и выглядела довольно ухоженной. Изменилась и прическа. Его волосы не только стали длиннее, но и были подстрижены таким образом, что седоватыми волнами спадали ему на уши. В целом он выглядел весьма презентабельно. Что же касается его глаз, то увидеть их было нельзя - из-за темных очков в светлой оправе из черепахового панциря, придававших ему вид ученого или даже дипломата без всякого намека на таинственность. А его походка? Боже милосердный! Армейскую деревянность Хаукинза сменила, черт побери, элегантность обладающего вкусом человека. И вообще во всей его фигуре и манере держаться появились расслабленность и мягкость, некая естественная пластичность, характерная больше для Палм-Бича, нежели для Форт-Беннинга. - Я заметил, как ты наблюдаешь за мной, - сказал Хаукинз, входя в кабину. - Не так уж и плохо, а, парень? Никто из этих дерьмоносцев не остановил меня. Что ты думаешь по этому поводу? - Я удивлен, - ответил Сэм. - Ну и зря, парень... Первое, чему необходимо учиться при переходе границы, так это способности адаптироваться в новых условиях. Не только к природной среде, но и, главным образом, к местным привычкам и поведению. Это своеобразная форма психической войны. - Что ты городишь? - Мы за линией фронта, Сэм, на вражеской территории. Неужели до тебя не доходит это? - Хаукинз элегантным движением помешал лед в коктейле. И затем перешел к тому главному, ради чего он и затеял этот обед с Дивероу. Это же главное заключалось всего в одном, но весьма взрывоопасном имени. Генерал-майор Хизелтайн Броукмайкл... Совсем еще недавно служил в штабе американских войск в Бангкоке, а ныне пребывал в Вашингтоне в полном забвении. - Да, Сэм, старина Броуки был вместе со мной в Корее... Зарекомендовал себя с самой лучшей стороны, хотя и был немного горяч. К тому же ему постоянно приходилось бороться со своим тупицей кузеном... У того еще было это идиотское имя - Этелред. Можешь себе такое представить? Подумать только, два Броукмайкла в одной чертовой армии, и оба с дурацкими именами! - Я уже наелся, - произнес спокойно Дивероу. Хаукинз между тем продолжал: - И вот ты, сэр, долбанул из тяжелой мортиры по карьере Броуки. Он не получит больше ни одной звездочки на воротник, если даже соберет для этого всех астрологов в Пентагоне. Сам знаешь, они никогда не бывают уверены в чем бы то ни было. Согласен, один из этих чертовых Броукмайклов мошенник, но ты ведь так и не доказал этого. - Мне бы не позволили! - прошептал Сэм так громко, что его услышал не только Хаукинз. Парочка в соседней кабине снова посмотрела на него, и Сэму пришлось состроить им гримасу. - У меня имелись доказательства, я подготовил все необходимые материалы, но меня заставили закрыть дело! - И все же хороший парень был сражен в тот самый момент, когда начальники штабов с благосклонностью посматривали на него... Жалко, скажу я тебе! - Хватит об этом, Мак! - не выдержал Сэм. - Я сыт по горло этим идиотом... - Не такой уж он идиот... Что же касается тебя, то ты тогда пошел даже на серьезные правонарушения, чтобы только добыть эти твои так называемые доказательства. - Я сознательно шел на риск, поскольку был чертовски зол. И заплатил за это двумя голами жизни в этой петушиной форме! Но теперь все, я хочу уйти! - Все это очень плохо. И мне очень неприятно слышать, как ты говоришь об этом, потому что тебе, возможно, придется еще какое-то время поработать в генеральной инспекции, если я... - Перестань! - перебил Хаукинза Дивероу похожим на рычание шепотом. - Через день я снова стану свободным человеком, и ничто, - слышишь, ничто! - не изменит этого. - Я тоже надеюсь, что так оно и будет. Но позволь мне закончить. Ты действительно можешь задержаться в армии, если мне не удастся отговорить старину Броуки от его сумасбродной идеи. Дело, видишь ли, в том, что обвинения, выдвинутые против тебя в Бангкоке, вовсе не преданы забвению. В силу целого ряда довольно сложных обстоятельств и всех этих нападок штатских уродов на армию они как бы повисли в воздухе. В данный момент Броуки ничего не имеет против тебя, но ему как-то хочется определиться, и, думаю я, ты прекрасно это понимаешь. Он воображает, что если снова выдвинет против тебя те обвинения, то ты, откопав соответствующие документы, сможешь показать лицо настоящего Броукмайкла и возвратить ему таким образом, благосклонность Объединенного комитета начальников штабов, которой он пользовался всегда. Не буду скрывать, тебе лучше пойти на это, поскольку в противном случае ты можешь оказаться в каменоломнях. Это не займет много времени: всего шесть или семь месяцев. Ну, год или, в крайнем случае, полтора, если суд затянется. Но в результате вы оба получите то, что хотите... - Единственное, что я желаю, так это уйти из армии! - воскликнул Сэм, скручивая салфетку с такой силой, что она заскрипела. - Я заплатил за свой аморальный поступок. Теперь все это для меня в прошлом! - В прошлом - для тебя, но не для старины Броуки. - Факты таковы. Я приготовил это проклятое извинение. В письменной форме. Послезавтра, после шестнадцати часов, я продиктую его - и продиктую штатскому секретарю - за считанные секунды. Но дела этого не открою снова! | - Нет, откроешь, ибо в противном случае старина Броуки извлечет на свет Божий некую бангкокскую папку и отдаст приказ о твоем аресте. Не забывай, Сэм, он - действующий генерал! Хаукинз замолчал и, сжав губы, покачал головой, невинно глядя на Дивероу через свои затемненные очки. - Ладно, Мак, - произнес Сэм, - пора кончать эту игру! Ты сказал: "Если мне не удастся отговорить старицу Броуки от его сумасбродной идеи..." Но ты сумеешь это провернуть? - Я могу либо отговорить Броуки от этой затеи, либо на пару дней убрать его со сцены. В общем, сделать что-нибудь одно из двух. Как только ты выйдешь в отставку, парень, Броуки будет чертовски трудно уговорить кого бы то ни было начать преследовать тебя. А ты знаешь, что у этих бумаг есть срок давности. Хотя я не должен был говорить тебе об этом. - Скажи мне прямо, какой гадости ты хочешь от меня? Хаукинз снял очки и мягкими движениями стал протирать стекла. И делал он это так, будто шлифовал камень. - Видишь ли, Сэм, в последнее время я очень много думаю о своем будущем. И мне кажется, что в нем есть место и для тебя, хотя я в этом не уверен... - Это не имеет никакого значения! - покачал головой Сэм. - На следующей неделе я снова займу свое место в конторе Арона Пинкуса, лучшей юридической фирме штата Бей5. - Мог бы и потерпеть еще немного. Ну, скажем, с месяц? Боже мой, Сэм, ты же провел на службе целых четыре года, так что для тебя какие-то несколько недель? - В один прекрасный день Арон Пинкус займет место в Верховном суде. Каждый проведенный с ним рядом день является для меня настоящей школой, и я не намерен отказываться от тридцати лет оплаченного образования. Кстати, Мак, что ты имел в виду, говоря о месте для меня? Чем я должен был бы заниматься? - Мне может понадобиться адвокат, Сэм, - пояснил Хаукинз. - И считаю, ты самый лучший из всех, с которыми я когда-либо имел дело. - Наверное, потому, что я был единственным, с кем ты встречался... - Правда, у тебя имеются слабые места, хотя их и не так уж много, - перебил его генерал, снова надевая очки. - Ты меня извини, но это так. И поэтому я еще не знаю. найму я тебя или нет. Мне надо как следует подумать. - А заодно и нейтрализовать Броукмайкла? - Прежде скажи, ты сможешь представить мне свои соображения относительно работы в качестве моего адвоката? Только на две недели? Кое-какие деньги у меня есть... - Я знаю совершенно точно, чем ты располагаешь, Мак, - сочувственно покачал головой Дивероу. - Я должен был это знать... Ты хочешь получить от меня совет относительно инвестиций? - Что-то вроде этого... - Тогда я помогу тебе, Мак, даже не имея соответствующей квалификации. Я говорю серьезно. - Сэму было известно, что за всю свою жизнь, полную приключений и риска, Хаукинзу удалось скопить всего пятьдесят тысяч долларов. Ни авуаров, ни недвижимости, ни домов, ни акций у него не было. И на эти деньги плюс пенсия он должен был прожить все оставшиеся годы. - А если я не сумею дать тебе совет - тот, в котором ты, на мой взгляд, нуждаешься. Мак, - то я найду еще кого-нибудь, кто сможет сделать это. - Весьма признателен тебе, сынок. Может быть, это только показалось Сэму, а возможно, и на самом деле в суровых глазах генерала сверкнули слезы. Но сказать об этом с уверенностью было трудно из-за темных очков. - Это - то немногое, что я могу сделать для тебя. Может быть, это звучит и несколько категорично, но мне кажется, что такая несложная работа под силу каждому. Ты немало совершил славных дел, но был раздавлен мелкими людишками. Я знаю это. - Ладно, парень, - глубоко вздохнув, несколько высокопарно произнес генерал, - каждый делает то, что он должен делать в этом мире. Сейчас же... Ох, этот чертов пиджак жмет сильнее парадной формы, которую я надевал в День памяти! Хаукинз вытащил из нагрудного кармана сложенный журнал, некоторые страницы которого были загнуты и помечены красным карандашом. - Что это? - поинтересовался Сэм. - Пропагандистское издание китайских коммунистов. которое косоглазые оставили у меня в камере. Самая заурядная коммунистическая чепуха, написанная на отвратительном английском языке. В одной из статей говорится о той несправедливости, которая буквально царит в церкви как религиозном учреждении. У римского папы есть двоюродный брат, так что вместе они являют собою некое подобие братьев Броукмайклов. Правда, у папы и его кузена разные имена, хотя похожи они друг на друга как две капли воды: их невозможно отличить. Кузен даже вынужден был отрастить бороду, чтобы отличаться от его преосвященства. - Я что-то не понимаю. При чем тут несправедливость? - Этот кузен, третьеразрядный певец в какой-то небольшой оперной труппе, половину времени сидит без работы. Китайцы без особого труда делают сопоставление: певец, исполняя арии, рвет, что называется, свою душу во имя культуры и в то же время влачит полуголодное существование, тогда как его кузен папа предается чревоугодию и обворовывает бедных. - И это настолько заинтересовало тебя, что ты решил отметить все это? - Да нет, парень. Просто я отметил все эти несоответствия, чтобы обратить твое внимание на этого священника, моего друга. Возможно, это удивит тебя, но я кое-что почитал о том, о чем прежде никогда особенно не задумывался. Ну, скажем, о Боге, церкви и тому подобном... И прошу тебя, не смейся сейчас. - Я никогда не смеюсь над такими вещами, Мак, - мягко улыбнулся Дивероу. - Не думаю, что в них есть что-нибудь смешное. Мы ведь не только имеем закрепленное конституцией право на религиозные чувства, но зачастую и черпаем в них самую настоящую поддержку. - Это ты здорово сказал. По-настоящему проникновенно, Сэм. Кстати, я хочу предупредить тебя кое о чем относительно этого дела с Броукмайклом. Завтра утром в "Джи-2" держи свой поганый рот на замке и делай то, что я велю тебе! Когда Дивероу подъехал к отелю, Хаукинз, с кейсом в руке, судя по виду, весьма дорогим, стоял под большим навесом, ожидая его. Открыв дверцу машины свободной рукой, он сел в нее. Его лицо расплылось в широкой улыбке. - Черт побери, какое чудесное утро! На самом деле утро в тот день вовсе не было чудесным. Более того, оно было холодным и промозглым, а небо грозило в любую минуту разразиться проливным дождем. - Твой барометр немного барахлит. - Ерунда! Восприятие погоды, как и возраста, зависит исключительно от того, как ты себя чувствуешь. Я же чувствую себя сегодня превосходно! Хаукинз провел руками по лацканам твидового пиджака и, поправив красный галстук, повязанный поверх модной полосатой рубашки, осторожно коснулся пальцами волос над ушами. - Рад видеть тебя в таком прекрасном настроении, - проговорил Сэм, трогая машину с места и направляя ее в поток уличного движения. - Но я не хотел бы раздражать зря охрану и поэтому не советую тебе брать с собой этот твой кейс. Тем более что все равно ты не сможешь утащить ни одной бумаги: из"Джи-2" ничего не исчезает. Хаукинз только засмеялся в ответ. Вытащил из кармана рубашки сигару и отрезал серебряными ножницами ее конец. - Не забивай свою законопослушную голову мелочами! Я уже обо всем этом позаботился. - Тебе не о чем заботиться Я отвечаю за тебя и сделаю все возможное, чтобы не вляпаться в какую-нибудь историю в остающиеся двадцать четыре часа! Дивероу выплеснул все свое раздражение через автомобильный сигнал, многократно усиленный загудевшими вокруг другими машинами. - Боже мой, ты в плохом настроении! Следи-ка лучше за дорогой и не думай о флангах. - Черт возьми, неужели не осталось никого, кто бы говорил на английском? Что это еще за "фланги"? Что это значит? - Это значит то, что я сказал тебе при последней встрече, - ответил Хаукинз, прикуривая сигару. - Делай то, что я велю тебе, и не суетись. Кстати, ты хочешь узнать, как зовут того человека, который заправляет в архивах "Джи-2"? Впрочем, тебе это ни к чему. Только имей в виду, что это настоящий сукин сын и настоящий гений. Я и подумать не мог, что делаю для службы, когда вытаскивал его из находившегося к западу от Ханоя лагеря несколько лет тому назад. Он тоже окончил вест-пойнтскую академию. Представляешь себе? В тысяча девятьсот сорок седьмом году. Вместе со мной, черт побери! Бывают же совпадения! - Нет!.. Нет, Мак!.. Нет!.. Нет, нет, и нет! Ты не сможешь делать это! Я не позволю тебе! Сэм снова набросился на сигнал, резко подав его хромой старой леди, которая выбрала для перехода через перекресток не самое подходящее время. Бедняга втянула и испуге голову в свои подрагивающие плечи. - Параграфом семь-семь-пять вполне определенно предусмотрено присутствие сопровождающего военного юриста. Сопровождающего, Сэм, а не наблюдающего. Он обязан привести офицера, имеющего допуск к секретной работе, и затем увести его из "Джи-2", но входить в специальную комнату, где происходит вся процедура, ему запрещается. Маккензи, смакуя сигарный дым, глубоко затянулся. - Но есть и кое-что еще, что запрещается! Слышишь ты, сукин сын? - Дивероу снова в ярости ударил рукой по краю сигнального устройства: хромая старая леди проковыляла к тому времени до середины улицы. - Например, туда нельзя входить с чемоданом! - Это так, если только офицер не вносит в чемодане свои последние замечания, которых никто, кроме начальника архива, не должен видеть: это секретные документы. - Но у тебя же в кейсе ничего нет! - воскликнул Сэм, указывая на чемодан. - Откуда тебе это известно? Ведь он закрыт. У входа в помещение военной разведки Хаукинза встретили два представителя военной полиции и без лишних слов и со знанием дела препроводили его в специальную комнату, в которой ему надлежало выполнить предписанные параграфом инструкции. Сэм шел сзади. Все происходящее казалось Дивероу соблюдением обычных формальностей, как при исполнении смертного приговора, разве что только вот Мак выглядел каким-то безвольным и даже слегка сутулился в своем модном твидовом пиджаке. Но как только они вчетвером оказались в комнате, Хаукинз выпрямился и сменил обходительную речь штатского человека на резкий лай строевого генерала. Он сразу же приказал полицейским отвести Сэма в смежную комнату и потребовал вызвать их начальника. Капитан из военной полиции отдал Хаукинзу честь, молча взял Дивероу под локоть, вывел его в соседнюю комнату и, хлопнув дверью, закрыл ее. Потом, проверив коридор, он, щеголяя выправкой офицера вермахта, направился в холл. Конечно, они заперли и ту дверь. У Сэма было такое ощущение, что он это когда-то уже все видел. Затем Дивероу вспомнил, что как-то поздним вечером, несколько недель назад, наблюдал нечто подобное по телевизору в фильме под названием "Семь дней в мае". Он подошел к единственному в комнате окну и сквозь решетку посмотрел вниз с высоты четвертого этажа. И подумал о том, что "Джи-2" не оставляло ни единого шанса приходившим сюда юристам из генеральной инспекции. Из соседней комнаты слышались чьи-то голоса. Затем до Сэма донесся громоподобный смех, сопровождаемый крепкими ругательствами. Старые волки вспоминали добрые, давно прошедшие времена, когда каждый из них, исключая, конечно, генералов, получал по заднице. Сэм сел в кресло, взял в руки затертую копию "Правил поведения в "Джи-2" с загнувшимися страницами и уткнулся в нее. Но чтение этого документа, оказавшегося на самом деле довольно интересным, было прервано вскоре Каким-то повторяющимся звуком из комнаты, где вершилось секретное действо: там-чам... там-чам... там-ча.м... Дивероу несколько раз сглотнул слюну, раздраженный тем, что оставил желудочные таблетки в машине. Доносившийся до него шум Сэм не спутал бы ни с чем, как бы ни старался. Ясно, там работал ксерокс. Непонятно, откуда в комнате для оформления секретных досье взялся множительный аппарат? Но, с другой стороны, почему бы ему там и не быть? Первый вопрос казался немного логичнее, поскольку нахождение копировальной машины в этой комнате и по букве и по духу вступало в явное противоречие со всем тем, что содержал в себе параграф. Сэм снова попытался читать, но ему так и не удалось задерживать внимание даже на картинках. Через час с четвертью ксерокс закончил свою работу. А еще через несколько минут послышался металлический лязг открываемого замка и дверь лаборатории открылась. Сэм увидел, как из комнаты вышел Хаукинз со своим дорогим и теперь уже раздувшимся кейсом, обтянутым блестящими обручами со штампом "Джи-2" и со свисавшей от места их соединения железной цепью длиною приблизительно в фут. - Это что еще за чертовщина? - довольно холодно осведомился Сэм, не вставая с кресла и отчетливо выговаривая слова. - Так, ничего, - бросил небрежно Хаукинз. - Просто кое-какие копии подборок "Флит-Пэк-Ком-Сэт". - А это что за дьявольщина? - Майор, - продолжал Хаукинз, повышая голос и выпрямляясь, - я представляю вам бригадного генерала Беризфиккуша! Смирно! Дивероу вылетел из кресла и вскинул руку, приветствуя быстро вошедшего в комнату генерала с выгнутой, словно бочка, грудью, на которой в двенадцать рядов висели планки наград, с закрытым повязкой глазом и какой-то дикой шевелюрой. Церемонно ответив на приветствие Сэма, Беризфиккуш протянул ему огромную, мускулистую руку. - Вы собираетесь уйти в отставку, майор? - хрипло спросил генерал. - Да, сэр, - ответил Дивероу, пожимая протянутую ему руку. И в этот самый момент Хаукинз набросил свисавшую с его кейса цепь на запястье вытянутой руки Сэма и запер находившийся между ее звеньями трехзначный шифр-замок. - С первой передачей покончено, генерал! - пролаял он. - Отлично, сэр! - выпалил в ответ генерал, все еще сжимая кисть Дивероу стальным рукопожатием и глядя на него своим единственным глазом. - Теперь "Флит-Пэк-Ком-Сэт" находится под вашей опекой, майор! Готовьтесь ко второй передаче. - Что вы имеете в виду, генерал? - Послушай, - отпустил руку Сэма Беризфиккуш. - Так это ты тот самый паршивый юрист, который долбанул по старине Броукмайклу? Сэм почувствовал, как у него сжался в комок желудок, а на лбу выступила испарина. Тяжелый кейс тянул его к полу, заставляя сгибаться чуть ли не пополам. - Эта история, - заметил он, - имеет две стороны, сэр. - Чертовски верно! - прокричал генерал. - Броуки и какой-то дерьмоносец, не нюхавший пороха, которому место в каменоломнях! - Да подождите минуту, генерал... - Что такое, солдат? Вы, кажется, забыли о субординации? - Нет, сэр!.. Совсем нет, сэр... Просто я хотел разъяснить... - Разъяснить?! Или ты протащишь свою задницу вот в эту дверь и обеспечишь доставку документов куда следует, или я направлю тебя отсюда прямо в военный трибунал за несоблюдение субординации и некомпетентность! - Да, сэр!.. Конечно, сэр. Сэм попытался было отсалютовать, но цепь и чемодан оказались слишком тяжелыми, и он, взмахнув рукой перед лицом, направился к двери, которая каким-то чудесным образом была открыта двумя капитанами из военной полиции. С формальностями на выходе было покончено весьма быстро: стальные обручи с клеймом "Джи-2", которыми был обтянут чемодан, являлись здесь своеобразным символом власти. Дивероу расписался в дежурной книге, затем с помощью миниатюрной камеры была сделана его фотография. Как только они очутились на улице, Сэм сказал Хаукинзу: - Этот парень сумасшедший! Еще десять секунд, и он засадил бы меня в одиночку! Но за что? - У старины Броуки очень много друзей, - объяснил Маккензи. - Отсюда поведу машину я... - Спасибо. - С трудом достав все еще дрожавшей рукой из кармана ключи, Сэм протянул их Хаукинзу. Они направились к стоянке и сели в машину. Только четверть часа спустя, когда они застряли в вашингтонской дорожной пробке, Сэм начал понемногу успокаиваться. Тревога, охватившая его в те минуты, когда он стоял лицом к лицу со странным апоплексическим генералом, грозившим отменить его отставку в самый последний момент, постепенно проходила. Но затем вдруг она стала неумолимо сменяться еще более сильным страхом, а молчание Хаукинза лишь усугубило его. - Мак, - спросил Дивероу наконец, - что я должен делать теперь? - А ты не знаешь? - Конечно, нет! - Генерал полагает, что тебе все известно. - Да нет же! - Может, ты хочешь вернуться и спросить его, Сэм? Лично я не советую этого. Он, видишь ли, не очень хорошего о тебе мнения. Бог мой, он может совершить все, что ему заблагорассудится! К тому же тебя только что сфотографировали. А одно всегда ведет к другому... Ты понимаешь, что я имею в виду? Здесь все как в теории домино. Твой процесс мог бы затянуться на год или два. - Что за чертовщина находится в чемодане, Хаукинз? Не сажай меня в дерьмо! Что там? - Извини, Сэм, - заявил Хаукинз, - но я не могу обсуждать с тобой этот вопрос. Сам понимаешь: это секретные материалы. Сэм сидел на кушетке, положив руку на чайный столик. Хаукинз, орудуя ножовкой, пытался распилить цепь, к которой тот был прикован. - Как только справлюсь с этой поганой цепью, - спокойно произнес Маккензи, - мы примемся за замок! Думаю, с ним всего проще разделаться с помощью паяльной лампы. - Только не на моей руке! - завопил Сэм. - Слышишь ты, сукин сын! И благодарю тебя за то, что ты не сказал мне, что не знаешь, как его открыть. - Не беспокойся: через десять - пятнадцать минут все будет кончено! Просто эта сталь оказалась прочнее, нежели я предполагал. Через час с четвертью последние звенья были перепилены, и на запястье остались только качающийся обрывок цепи и замок. - Мне надо позвонить в офис, - сказал Сэм. - Ведь там ждут, когда я отмечу свой уход с работы. - Нет, не ждут, поскольку ты находишься со мною. Защищаешь, так сказать, мое право следовать" предписанию параграфа семь-семь-пять. Собственно, договором обусловлено: минимум - один день, максимум - три. - Но ведь мы уже не в "Джи-2"! - Мы пошли пообедать... - прочистил горло Маккензи. - И все-таки надо бы позвонить! - Ты совсем мне не веришь, черт побери! А знаешь, почему я решил отправиться в "Джи-2" именно сегодняшним утром? Только потому, что тебе остается провести на службе всего один день, и я помню это. И с тобой ничего не случится, если ты побудешь пока со мной. - Конечно, нет. Никаких неприятностей, не считая того, что меня могут просто расстрелять! - Чепуха! - проговорил Хаукинз, поднимаясь с пола и направляясь с кейсом к письменному столу. - Рядом со мною ты будешь в большей безопасности. Я знаю, на что способна генеральная инспекция. Ты думаешь: все уже заканчивается, но тут к тебе подходит дерьмоносец и заявляет, что ты никуда не уйдешь, пока не будет закончено какое-нибудь дело. Дивероу внимательно посмотрел на генерала, который, расправившись с обручами "Джи-2", открыл свой роскошный чемодан. В этих казавшихся на первый взгляд безумными словах была своя логика. На работе его могли ждать требующие срочного рассмотрения документы или еще что-то в том же роде, от чего некий перепутавший все начальник постарался отделаться. Совершенно не ко времени могла появиться какая-нибудь памятная записка, оставшаяся нечитанной. К тому же вполне возможные столкновения и даже просто разногласия между военными юристами никогда не оставались незамеченными. Так что Хаукинз прав: Сэм действительно был в большей безопасности, находясь за пределами своего офиса. - Это все твои "семь-семь-пять"? - осторожно спросил Сэм, указывая на бумаги. - Не совсем. Большинство из этих материалов являются открытыми и никогда не засекречивались. Сэм внезапно почувствовал себя так скверно, как никогда еще за последние три часа. - Послушай, ты же мне сказал, что это просто необработанные материалы на людей, с которыми ты встречался. - Или на людей, которые встречались с другими людьми. О чем я и говорил тебе. Но ты был так расстроен, что совсем меня не слушал... - Значит, ты взял документы, которые не имеют к тебе никакого отношения? - Да нет, Сэм, - ответил Хаукинз, складывая какие" то бумаги. - Это сделал ты, расписавшись в находящемся у дежурного регистрационном журнале. Дивероу в изнеможении откинулся на спинку кушетки. - Ну и сволочь же ты!.. - Вполне возможно, - с грустным видом согласился; Хаукинз. - Довольно часто на войне, когда я проводил операции за линией фронта, я спрашивал себя, как мог я сделать то, что сделал. И всегда находил один и тот же ответ: из-за стремления выжить любым способом... Что я сейчас и делаю... На столе слева от кейса уже лежали четыре стопки ксерокопий. Ударив по ним пальцами, Хаукинз задумчиво взглянул на Дивероу. - Я полагаю, ты хочешь, чтобы вся эта эпопея закончилась хорошо, и посему примешь мое предложение стать на некоторое время моим адвокатом. Не так ли? Это, кстати, продлится недолго. - Но будет несколько сложнее, чем консультирование относительно инвестиций? - спросил Дивероу, оставаясь все в той же позе. - Думаю, что только чуть-чуть. - И если я откажусь, то мне уже можно будет не тревожиться больше о такой мелочи, как генерал Броукмайкл, поскольку на мне висит теперь кража секретных документов из архивов "Джи-2", а на подобные преступления не распространяется никакой срок давности. - Не думай ничего такого. - И что я должен буду делать? - спросил совершенно сникший Сэм. - Проработать некоторые контракты, в которых, как мне кажется, нет ничего сложного. Я создаю компанию, или корпорацию, как ты бы назвал ее. - Это забавно, - вздохнул Сэм, - если бы не было все столь грустно. Ведь, помимо цели и намерения, еще существует и такая немаловажная деталь, необходимая для создания корпорации, как капитал. Я знаю твое финансовое положение. Мне не хотелось бы рассеивать твои заблуждения, но ты не относишься к финансовым магнатам. - Если ты мне не веришь, то это твое личное дело. Но думаю, что тебе придется изменить свое мнение! - И что кроется за всей этой загадочной многозначительностью? - Только то, что у меня есть выраженные в долларах кое-какие средства, только и всего, - ответил Хаукинз, надавливая пальцами на копии. - И чему они равны, эти твои средства? - Сорока миллионам долларов... - Что? - недоверчиво воскликнул Сэм, вскакивая с кушетки. В следующее же мгновение болтавшаяся на руке стальная цепь со свистом хлестнула его по левому глазу, и от дикой боли у него все помутилось в голове. Глава 8 Закрыв за собой дверь гостиничного номера, Дивероу сразу же вскрыл конверт, достал из него небольшой листок плотной бумаги и уставился на него. Он держал в руке выписанный на его имя чек на десять тысяч долларов. Это было абсурдом. Впрочем, абсурдом было все, ни в чем не было никакого смысла. Вот уже ровно неделя, как он снова стал штатским человеком. С отставкой все прошло гладко. Ему не помешали никакие Броукмайклы. Не возникло в последнюю минуту и проблем на работе, поскольку у себя в офисе он появился только за час до своего официального увольнения из армии. И к тому же когда он все-таки пришел туда, его лицо украшала повязка, а обожженное правое запястье было обвязано толстым слоем бинта. Сэм уже съехал со своей квартиры и отправил все свое имущество в Бостон, но выехать туда так и не смог, поскольку этот сукин сын по имени Маккензи Хаукинз нуждался в присутствии "своего адвоката" в Нью-Йорке. И теперь Сэм занимал двухкомнатный номер в нью-йоркском "Дрейке" на Парк-авеню, который был забронирован и оплачен за целый месяц вперед. По всей видимости, Хаукинз полагал, что этого времени окажется достаточно. Вот только для чего? Маккензи пока не собирался разъяснять что-либо. Как бы то ни было, Сэм не должен был ни о чем беспокоиться, тем более что все затраты включались в статью расходов. Вот только кем? Какой-то корпорацией. Какой же? Той, которую Сэм должен был скоро оформить юридически. Абсурд! Необходимо, наверное, совсем лишиться рассудка, чтобы не заметить, что сорок миллионов долларов - лишь галлюцинация, не более того. А тут еще этот чек - на десять тысяч долларов. На предъявителя. И деньги по нему можно получить хоть сейчас, без всякой расписки. Это просто нелепо! Хаукинз не мог себе позволить подобного. К тому же он был далеко. Никто не пошлет кому-то, и тем более адвокату, десять тысяч долларов без каких бы то ни было объяснений. Это было бы просто ненормально. Сэм подошел к телефону и набрал номер Хаукинза. - Черт побери, парень, так себя не ведут! - заявил тот. - Мне кажется, что ты мог бы по крайней мере поблагодарить! - Это за что же? За соучастие в воровстве? Где ты взял эти десять тысяч? - Из банка! - Из своих сбережений? - Именно так. И если я их и украл, то только у себя самого. - Но зачем? Немного помолчав, Хаукинз проговорил: - Ты сам употребил слово "договор", парень. - Насколько мне помнится, - тоже после некоторого молчания произнес Дивероу, - я сказал о том, что я единственный юрист, которого я знаю, чей договор основан на шантаже, на угрозе подвести его под расстрел. - Да, именно это ты и сказал. А я попытался несколько изменить твое восприятие. Я был бы весьма рад, если бы ты понял, как высоко ценю я твою работу. И мне не хотелось бы, чтобы ты думал, будто я не восхищаюсь гобой. - Да брось ты, Мак! Ведь ты не можешь позволить себе подобных расходов, да и я пока ничего не сделал. - Ладно, парень, мне лучше знать, что я могу себе позволить. И, кроме того, сделал уже кое-что. Ты вытащил меня из Китая за четыре тысячи лет до того, как закончился бы срок моего тюремного заключения. - Но ведь это совсем другое. Я имею в виду... - Завтра - твой первый рабочий день. Хоть это и не ахти какое событие, но все же как-никак начало. - Прежде чем сказать мне что-либо, ты должен понять, - после долгого раздумья проговорил Сэм, - осознать, что, будучи членом адвокатской коллегии, я связан кое-какими этическими обязательствами, которые весьма специфичны. И я не сделаю ничего, что подорвало бы мой имидж юриста! - Да об этом и речи нет! - мгновенно отозвался Хаукинз. - Я вовсе не хочу иметь в своей корпорации стряпчего по обделыванию темных делишек, фамилия такого человека не очень хорошо смотрелась бы на бланке. - Мак! - раздраженно вскричал Дивероу. - Надеюсь, ты еще не отпечатал бланки? - Пока нет. Мне только сейчас пришла мысль об этом. Но это идея! - Пожалуйста, не делай этого! - с трудом сдерживался Сэм. - В Бостоне есть юридическая фирма и прекрасный человек, который скоро окажется в Верховном суде, ну а в данный момент рассчитывает, что я вернусь к нему через две недели. И ему совсем не понравится, если я буду работать в свободное время на кого-нибудь еще! Ты же сам обещал, что наше сотрудничество закончится через три-четыре недели. И потому не надо никаких бланков. - Хорошо, Сэм, - уныло согласился Хаукинз. - Теперь же я хочу знать, что у нас завтра? Я сам назначу плату себе за каждый рабочий день и вычту в конце месяца. Из Бостона. - Об этом не беспокойся. - Но я не могу не беспокоиться. Я должен также сказать тебе, что у меня нет лицензии на право заниматься адвокатской практикой в штате Нью-Йорк. Возможно, мне придется пойти еще на кое-какие расходы, в зависимости от того, что ты собираешься делать. Полагаю, что сюда войдет и регистрация твоей корпорации. Дивероу прикурил сигарету. И с радостью обнаружил, что его руки перестали дрожать. - Мы вернемся к этому вопросу через пару дней, Сэм, - промолвил Хаукинз. - Ну а сейчас я хочу, чтобы ты проверил завтра некоего Анджело Деллакроче из Скарсдеила. Он является хозяином нескольких компаний и Нью-Йорке. - Что ты имеешь в виду под его проверкой? - Насколько я понимаю, у него кое-какие проблемы в сфере бизнеса, и мне хотелось бы узнать, насколько они серьезны. Или насколько были серьезны. А заодно и выяснить, каково его благосостояние на сегодняшний лень. - Благосостояние? - Да. В таком, например, смысле: почему он на свободе, а не в тюрьме. Ну и все в том же роде. После короткой паузы Дивероу размеренно, словно говорил с ребенком, произнес: - Я юрист, Мак, а не частный детектив. А юристы занимаются только тем, о чем говорят с телеэкранов. - Не могу в это поверить, Сэм, - возразил тотчас Хаукинз. - Ведь если кто-то хочет стать пайщиком, или акционером, той или иной корпорации, то разве не обязан работающий на эту фирму юрист выяснить всю подноготную этого человека? - Конечно, обязан, - согласился Сэм. - Однако при этом необходимо учитывать степень участия будущего партнера в данной корпорации... - В данном случае она довольно значительная, Сэм... - Ты хочешь сказать, что этот Анджело Деллакроче уже проявил заинтересованность? - В какой-то степени да... Вот только я бы не хотел, чтобы из-за этих расспросов, Сэм, у него сложилось впечатление обо мне как о не очень деликатном человеке, если ты понимаешь, о чем я говорю. Дивероу заметил, что его рука снова начала слегка дрожать. Это было плохим симптомом, хотя все же лучшим, чем боль в желудке. - У меня, - проговорил он, - опять создается то странное впечатление, что ты не говоришь всего того, что следовало бы мне сказать. - Все в свое время, Сэм, - ответил Хаукинз. - Ты сделаешь то, о чем я прошу тебя? - Здесь есть небольшая фирма, к услугам которой не раз прибегала моя контора. Возможно, они поддерживают деловые контакты и сейчас. Это могло бы помочь нам. - Прекрасно! Смотри сам. Но не забывай, что между нами существуют отношения "юрист - клиент"... А это сродни отношениям с врачами, священниками и проститутками. То есть мое имя не должно упоминаться. - Об этом можно было и не говорить, - сказал Дивероу. Черт возьми! В его желудке снова началось ворчанье. Сэм повесил трубку. - Анджело Деллакроче? - рассмеялся Джесси Бартон, сын основателя компании "Бартон, Бартон энд Уистлуайт" и его главный компаньон. - А ты долго отсутствовал, Сэм! - Это настолько плохо? - Предположим, что так. И если бы наш общий бостонский друг и твой хозяин, - а я думаю, что он все еще твой хозяин, - Арон Пинкус подумал бы, что ты серьезно занимаешься Деллакроче с точки зрения совместных с ним денежных дел, он сразу же позвонил бы твоей матери! - Это так плохо? - Я смеюсь. Он бы справился у нее о твоем здоровье и собственноручно убрал табличку с твоим именем с двери твоего кабинета! - наклонился вперед Бартон. - Твой Деллакроче не кто иной, как председатель Коза Ностра. Он настолько преуспел в связанном с благотворительностью рэкете, что сам кардинал приглашает его к Алфреду Е. Смиту на ежегодный обед. Вполне понятно; что это в высшей степени неприкосновенная личность. Он всегда оставляет окружных прокуроров и судей н дураках, и если они не могут до сих пор подступиться к нему, то это происходит вовсе не оттого, что они мало что для этого делают. - В таком случае Арон не должен знать о моем в высшей степени невинном расследовании, - произнес доверительно Сэм. - Я никому не скажу о твоей неосторожности. Между прочим, это действительно неосторожность? Этот твой клиент, он что, на самом деле такой наивный? За Сэма начал отвечать его желудок, и, дабы заглушить эти звуки, он быстро проговорил: - Мне кажется, что это именно так. Я оплачиваю долги. Мой клиент вытащил меня из дерьма, в которое я вляпался в Индокитае! - Понятно. - Поэтому я не могу отвернуться от него, хотя он и представляется тебе таким наивным в связи с этим Деллакроче. - Не придирайся к словам, - ответил Бартон, протягивая руку к телефонной трубке. Мисс Демпси, соедините меня, пожалуйста, с Филом Енсеном... Енсен, - кладя трубку на место и снова поворачиваясь к Дивероу, пояснил он, - является вторым человеком по своей значимости в прокурорской команде федерального округа. Она затеяла охоту на Деллакроче еще до того, как Енсен вошел в ее ряды, что случилось три года назад. Сам же Енсен начал вовсю бороться с преступностью еще в начале шестидесятых годов. - Достойно похвалы. - Ерунда! Просто он хочет стать сенатором или еще кем-нибудь почище! Там, где есть реальные деньги... В этот момент зазвонил телефон. Бартон взял трубку. - Благодарю вас... Это ты. Фил? Это Джесси... Ко мне сейчас зашел мой старый приятель, который долгое время отсутствовал... Он расспрашивает меня об Анджело Деллакроче. На другом конце провода раздался смех - настолько громкий, что он был хорошо слышен в комнате, а сам Бартон даже вздрогнул. - Нет-нет, уверяю тебя, он не имеет с ним ничего общего... Ты думаешь, что я сошел с ума?.. Но я тебе повторяю: его долго не было в Америке. - Выслушав все, что ему сказали, Бартон взглянул на Сэма: - Ты был в Северной Италии? Где, Фил? Около Милана?.. Дивероу отрицательно покачал головой. И Бартон продолжал расспрашивать, держа телефонную трубку у уха и обращаясь к Сэму: - А в Марселе?.. В Анкаре?.. Может, в Рашиде? - Дивероу лишь качал головой. - А в Алжире?.. Ты был в Алжире?.. Нет, фил, все мимо. Это точно. Я не стал бы тебе звонить, если бы речь шла о чем-нибудь другом, но теперь... Нет, обычные инвестиции, совершенно законные... Да, я знаю, Фил... Фил говорит, что следующим приобретением этих ублюдков будет Диснейленд... Да, Фил, это не болтовня. Он просто уйдет. Спасибо. Я только хотел получить подтверждение статуса Деллакроче... Хорошо. Я получил его. Бартон положил трубку на место и откинулся назад. - Ну вот. - Я подсыпал соли на рану? - И еще как! Деллакроче не только вышел сухим из воды после предъявления ему на той неделе обвинительного заключения, но и должен получить публичные извинения от обвинителя из-за утечки информации из следственного отдела. Как тебе это нравится? - Я рад, что я не Енсен. - Дело не в Енсене, Сэм! Его контора оставит Деллакроче в покос месяца на два, а потом снова займется им. Впрочем, толку от этого будет мало, так что Деллакроче ничто не помешает и впредь кататься как сыр в масле... Во всяком случае в зале суда он не задержится! - Но моему клиенту все-таки лучше держаться от него подальше, - утвердительно проговорил Дивероу. - Некоторые так и поступают, - ответил Бартон. - В конце концов, человека делают не одежды, в которые он рядится, а его инвесторы. Спроси любого от Бискании до Сан-Клементе. - И разве, черт побери, это не интересно?.. Ты больше ничего не можешь мне сказать, а? - Судя по всему, нам надо избегать его. - Сэм отодвинул телефон в своем номере отеля и протянул руку к стоявшему на другой стороне стола стакану с бурбоном. - Он пользуется дурной славой, и ты поэтому не захочешь, чтобы он находился рядом с тобой. - Я понимаю, что ты имеешь в виду. - Я предпочел бы, чтобы ты сказал мне: "Да, Сэм, я буду держаться подальше от Анджело Деллакроче!" Вот что я хотел бы услышать от тебя. - Я понимаю. - Ты не слушаешь. Но когда с адвокатом заключают договор, то его слушают! А теперь повтори за мной: "Я не пойду к..." - Я знаю, что у тебя был трудный день, но тебе надо бы подумать и о другом деле. Просто поразмышлять над этим. - Но я все еще думаю об Анджело Деллакроче. - С ним покончено... - Рад слышать об этом! - На время... Теперь я хочу, чтобы ты подготовил черновик самого обычного с юридической точки зрения Учредительного договора, оставив в нем свободные места, куда мы внесем имена людей, которые будут нашими акционерами... - Таких, как Деллакроче? - Дивероу спросил это тоном, в котором явно прозвучало, то, что он думал. - Да хватит тебе об этом ублюдке, черт бы тебя побрал! - Судя по тому, что я узнал о нем, - быстро ответил Дивероу, - тебе лучше относиться к нему как к особе королевской крови. Хотя я бы предпочел, чтобы ты вообще о нем больше не справлялся. Но о какой именно корпорации ты говоришь? Если ты хочешь зарегистрировать ее в Нью-Йорке, то я должен буду пригласить для этой цели другого юриста. Я уже объяснял тебе. - Нет, парень, и еще раз нет! - прокричал Хаукинз. - Никаких других юристов! Только ты! - По-моему, я выразился довольно ясно, У меня нет разрешения на работу в этом штате! И я не имею права ничего регистрировать в штате Нью-Йорк. - Да кто говорит тебе о регистрации? Я веду сейчас речь только о бумагах. Несколько секунд Сэм молчал, размышляя над тем, что от него хотят услышать и что он мог бы ответить. - Ты хочешь сказать, что держишь меня за десять тысяч долларов только для того, чтобы я приготовил юридические документы, которые ты вовсе не собираешься регистрировать? - Я не говорил, что не собираюсь сделать это в будущем. Но я не хочу сейчас ломать себе из-за этого голову. - Тогда зачем тебе раньше времени нанимать юриста и какого черта я торчу в Нью-Йорке? - Ты здесь только потому, что я не хочу, чтобы ты находился в Вашингтоне. Для твоего же собственного блага. А когда кто-нибудь добывает деньги для корпорации, ему просто необходимо иметь юридически правильно оформленные документы для общего представления, отвечу я тебе в обратном порядке. - Хорошо, Мак, с этими вопросами ясно, - согласился Дивероу. - А теперь скажи мне, что за корпорацию ты собираешься создать? - Самую обыкновенную. - Таких не существует, Мак: каждая компания имеет свою специфику! - Ну, тогда такого типа, чтобы доходы делились между пайщиками. - Все фирмы с этой точки зрения одинаковы. Или, во всяком случае, должны быть таковыми. - Вот именно такую я и хочу. Я не намерен заниматься какой-то там дребеденью! - Подожди минуту, Мак! Положив трубку, Дивероу подошел к креслу, на котором лежал его кейс. Достал из него желтый блокнот и два карандаша и снова вернулся к письменному столу. - Мне необходимо кое-что выяснить, - сказал он. - Я собираюсь задать тебе несколько вопросов, которые помогут мне набросать черновой проект того самого юридического документа, который ты не намерен регистрировать. - Валяй, Сэм! - Как будет называться эта компания? - Я думал об этом. Что ты скажешь о "Шеперд компани"? - Ничего. Я не знаю, что это означает. Но это не имеет никакого значения: ты волен называть ее, как тебе заблагорассудится. - Мне нравится это название, Сэм! - Отлично! - Дивероу записал в блокнот название компании. - Ее адрес? - Объединенные Нации! - Что? - удивленно проговорил Сэм, глядя на телефонный аппарат. - Я же сказал, - ответил Хаукинз, - здание ООН. - Но почему? - Это символ, Сэм... - Но ты не можешь пользоваться символическим адресом. - Почему? - Ты прав, Мак: ведь я забыл, что ты не собираешься ее регистрировать! Хорошо, а где будут храниться твои депозиты? - Что? - Я имею в виду банк, в котором фирма будет держать свои фонды! - Оставь пока для него свободное место, Сэм! Несколько строк: у нас будет несколько банков. Карандаш непроизвольно остановился. Но. Дивероу заставил себя писать дальше. - Каковы цели и задачи корпорации? Хаукинз ответил не сразу. - Что бы ты мне порекомендовал, Сэм? Теперь паузу сделал юрист. Его рука отказывалась повиноваться. - Давай начнем с цели. - Цель понятно какая: делать деньги! - заявил Хаукинз. - Но каким образом? - Предлагая что-то, за что люди готовы платить. - Ты намерен заниматься производством или торговать? - Нет, это все не то! - Маркетинг? - Вот это уже ближе, Сэм! Давай дальше! - Что давать? - Перечисляй! - Я не специалист по хозяйственному праву, Мак, - признался Дивероу, - но, насколько я помню учебники, целью любой компании является получение прибыли на основе той или иной формы либо производства, либо маркетинга, либо приобретения, либо услуг... - Постой! Вот это то! - воскликнул Хаукинз, перебивая его. - Услуги? - Нет, Сэм, услуги - это хорошо, но я имею в виду предыдущую позицию... - Приобретение, - выдохнул Дивероу. - Да, приобретение... Приобретение по одной цене, ;1 продажа - по другой, более высокой... - Ты хочешь заняться маклерством? - Да, Сэм! Это то, что надо! Дивероу, сделав пометку в блокноте, заметил: - Но если ты станешь брокером, то тебе необходимо будет выбрать какой-нибудь продукт, услуги, недвижимость или... Чем ты намерен торговать? - Предметами глубоко религиозного содержания! - низким и торжественным голосом произнес Хаукинз. - Ты о чем? - О предметах. Сэм глубоко вздохнул, а когда выдохнул, то почувствовал, как у него изо рта неприятно запахло. - То есть ты хочешь сказать, - спросил он, - что создаешь брокерскую компанию по покупке и продаже товаров, имеющих отношение к религии? - Можно записать именно так, Сэм! - подтвердил Хаукинз. - И что же ты намерен приобретать? Предметы религиозного искусства? - Не совсем так, а то, что звучит еще лучше. - О Боже, что же это такое? - Предметы, имеющие отношение к религиозному искусству! Неплохо, а? - последовал незамедлительный ответ. Употреблявшиеся в штате Нью-Йорк бланки для заключения договоров для компаний с ограниченной ответственностью Дивероу позаимствовал у Бартона. И теперь ему оставалось только переписать в них полученные от Хаукинза данные и отдать на перепечатку работавшей в гостинице машинистке. Когда все было готово и Сэм внимательно просмотрел договор, он пришел к выводу, что все выглядело довольно солидно, за исключением пропусков, оставленных для имен акционеров, названий банков, сумм взносов, а также ненормальной фразы: "маклерские Услуги по продаже предметов религиозного искусства". Но юридически он выглядел так же безупречно, как статья в конституции. И Сэм улыбнулся, поигрывая конвертом, содержавшим всю ту дребедень, которую он собирался отослать Маккензи Хаукинзу. Дела шли нормально. А ему было пора возвращаться в Бостон, к Арону Пинкусу, поскольку его " законотворческая" работа с Ястребом подошла к концу. И вместо предполагаемого Маккензи месяца она заняла всего девять дней. Тем не менее, Дивероу согласился остаться в "Дрейке" еще на день-другой, чтобы дать Хаукинзу возможность убедиться в том, что работа выполнена на должном уровне. А в том, что Хаукинз по достоинству оценит его труд, Сэм не сомневался. Так оно и случилось. - Да, Сэм, - сказал юристу звонивший из Вашингтона Хаукинз, - документ выглядит весьма солидно! И, честно говоря, меня удивляет то, что ты сделал его так быстро! - Общие положения у меня были, - ответил Сэм, - а все остальное - дело техники. - Ты скромничаешь, Сэм. - Я не скромничаю, я беспокоюсь, - проговорил Дивероу. - Мне пора возвращаться в Бостон... - Я прекрасно тебя понимаю, - перебил его Хаукинз таким тоном, что Дивероу сразу же почувствовал боль в животе. - Послушай, Мак... - начал было он, однако Хаукинз опять перебил его. - Как я вижу из документов, Сэм, - произнес он, - ты сделал меня президентом компании. Об этом мы с тобой не договаривались. - Но у меня же не было ни одного другого имени, Мак, - заметил Дивероу. - Я спрашивал тебя о том, кто войдет в руководство корпорации, но ты предложил мне оставить для всех них свободные места. - А что это за должности - секретарь и казначей? Это что, очень важно? - Нет, если ты не собираешься регистрироваться. - А если я все-таки надумаю? - Как правило, обе указанные должности совмещаются. Следует также учитывать, что в большинстве штатов для заключения договора о создании компании с ограниченной ответственностью необходимо как минимум два солидных партнера. - А могу я иметь больше, если мне захочется? - Да, конечно. - Впрочем, это не важно, Сэм. Я просто хотел знать правила. Так, чтобы занять время, поскольку до регистрации дело не дойдет. Сэму показалось, что голос Хаукинза звучит несколько меланхолически. Может быть, он уже зашел со своей фантазией в тупик? Или стал наконец понимать, что его разбойничье нападение на правила создания корпораций есть самая обычная компенсация отсутствия настоящего решения? Постепенно Сэм начал расслабляться. Ему даже стало по-настоящему жаль старого боевого коня по имени Хаукинз. "Так, чтобы занять время" означало стремление хоть чем-то заполнить дни. - Итак, генерал, все в порядке. - Но, Сэм, ты давно не называл меня генералом. - Извини, оговорился. - Я свяжусь с тобой завтра, Сэм, - сказал Хаукинз. - Ты здорово поработал. Советую тебе развлечься сегодня вечером. И помни, что все это пойдет в статью расходов корпорации! - Что касается тех десяти тысяч, - ответил Дивероу, - то это. конечно, весьма щедро с твоей стороны, однако мне их не надо. Как я тебе уже говорил, я верну тебе все, что останется от тех денег. Правда, теперь к общим расходам надо прибавить еще и те, которые пошли на машинистку и так далее. Да, еще кое-что: я знаю одного советника по инвестициям из Вашингтона... Закончить фразу Дивероу не успел, поскольку Хаукинз повесил трубку. Сэм подумал о том, что ему нет никакого смысла отказываться от предложения Хаукинза развлечься этим вечером. И так как он провел в Нью-Йорке не один уик-энд, то прекрасно знал, что лучше всего это сделать в одном из баров для холостяков на Третьей авеню. Ему в этот вечер действительно повезло, поскольку он подцепил едва достигшую брачного возраста девушку, приехавшую на покорение Бродвея из Омахи, штат Небраска, - родины знаменитых киноактеров Генри Фонда и Марлона Брандо. Она была без ума от юриста, который работал на студию "Метро-Голдвин-Майейр", когда не был занят разработкой контрактов для бродвейских театров. Дивероу был тоже настолько покорен своей партнершей, что провел с нею всю ночь и весь следующий день до вечера с перерывом на еду и болтовню. Телефон в номере Сэма зазвонил в 9.27, а в 9.29 его напарница пробормотала сонным голосом: - Сэм, телефон находится с моей стороны... - Ты очень наблюдательна, - усмехнулся Сэм. - Я отвечу? - Естественно, если он находится у тебя! - Ты уверен? Сэм открыл глаза. Девочка поднялась на кровати и| потянулась. Простыня слетела с нее. - Давай быстрее! - попросил Сэм. - Если ты настаиваешь... - У меня нет жены, - ответил Дивероу, - моя же мать не знает, где я нахожусь, а Арон Пинкус переживет. Снимай трубку, отвечай и вешай ее скорее. Девушка потянулась за телефоном, а Сэм потянулся за девушкой. - Кто-то с весьма грубым голосом, - взяв трубку, доложила девчонка, - хочет поговорить с тобой! Он называет себя Анджело Деллакроче. Сэм взял трубку и услышал, как чей-то хриплый голос спросил: - Эй, там! Это Сэмюел Дивероу, секретарь-казначей! "Шеперд компании? Глава 9 Бывший генерал-лейтенант Маккензи Хаукинз, дважды удостоенный высших наград нации за исключительный героизм, проявленный на полях сражений, при виде случайно оказавшегося в армии майора Сэма Дивероу съежился, словно перепуганный школьник. Хаукинз видел, как Сэм вышел из такси у входа в норт-хэмптонский гольф-клуб. Латунные лампы на выстроившихся вдоль дороги каменных столбах служили единственным источником света. Было холодно, и затянувшие небо тучи скрыли от взора луну. Однако и света этих ламп оказалось вполне достаточно для того, чтобы разглядеть на лице Дивероу выражение неподдельного страдания. Сэм был взбешен, и Маккензи понимал его. И подумал, что на самом деле он не обманул его. Ни в коей мере. Он никогда не говорил Дивероу о том, что не подойдет к Анджело Деллакроче. Он сказал только, что у него нет причины встречаться с ним, когда Сэм пристал к нему по этому поводу. И их действительно не было. Но только в тот момент, а не позже. Должность секретаря-казначея - это другое дело. Надпись на учредительном договоре: "Сэмюел Дивероу, эсквайр, советник юстиции, Нью-Йорк, отель "Дрейк", номер 4-Ф", расположенная прямо под незаполненной строкой, в которую должно быть внесено имя второго по значению лица в "Шеперд компани"; выглядела впечатляюще. И это было сделано для его же собственного, Сэма, блага, что он и сам потом поймет. Сейчас же Сэмюел Дивероу, эсквайр, был разъярен, как отгороженный от телки во время гона бык. Ястреб согласился на встречу с Деллакроче, поскольку предложенные ему условия вполне устраивали его. Итальянец был настолько озабочен вопросом личной безопасности, что настоял на встрече с Маком посередине ведущей к шестой лунке дорожке в норт-хэмптонском гольф-клубе между двенадцатью и часом ночи. Конечно, если бы Хаукинз отказался и назначил встречу даже в телефонной компании Белла, то итальянцу пришлось бы уступить. Поскольку выбора у Деллакроче не было: Мак имел в своем распоряжении такие компрометирующие мафиози документы, которые обеспечили бы ему срок вполне достойный тех приговоров, которые выносил суд в народной республике. Встреча ночью на местности, окруженной густыми лесами, протоками и небольшими озерами, совсем не смущала Хаукинза. Он чувствовал себя здесь как рыба в воде. И несмотря на то, что Норт-Хэмптон - далеко не Лаос и не Камбоджа, Хаукинз все равно считал хозяином положения себя. Прилетев из Вашингтона во второй половине дня, он на чужое имя взял напрокат машину и отправился в Норт-Хэмптон. А как только стемнело, объехал всю территорию гольф-клуба и припарковал автомобиль в западной ее части. Деллакроче предупредил его, что клуб закрывается вечером и ночной сторож будет заменен его человеком. Впрочем, Хаукинз не сомневался в том, что Деллакроче повсюду выставит усиленную охрану, и особенно у лунки номер шесть. Запасшись несколькими мотками толстой веревки и катушками липкой ленты, Хаукинз использовал старую тактику Хо Ши Мина, которая не раз приносила ему успех в прошлом. Он начал свой рейд с того, что изучил самую дальнюю точку в неприятельской зоне, а затем повернул к линии фронта. В 23.00 вражеские дозорные начали выходить на отведенные каждому из них позиции на территории норт-хэмптонского гольф-клуба. Девять охранников - несколько меньше, нежели ожидал Хаукинз, - расположились цепочкой по краю леса, по обе стороны от дорожки номер шесть, между зданием клуба и шоссе. Один за одним Хаукинз нейтрализовал восьмерых стражей. Он забирал все имевшееся у них оружие, связывал их, забинтовывал головы - не только рот, но и все лицо, - и наносил в основание черепа удары ребром ладони, именуемые в боевом искусстве "кай-сай" и лишающие противника сознания. Потом он направился к девятому охраннику, находившемуся у входа. Против своего последнего противника Хаукинз применил весьма эффективный прием, которым он успешно пользовался в Индокитае. С тем чтобы тот мог говорить. Патрульный оказался крайне покладистым парнем. Особенно после того, как Мак разрезал его брюки от промежности до манжет. Без десяти двенадцать огромный черный лимузин Деллакроче, быстро въехав в ворота, остановился у широкого балкона с колоннами. Девятый охранник, прижатый к одной из них, произнес в темноте: - Все в порядке, мистер Деллакроче! Ребята там, где вы приказали. Голос пленника прозвучал несколько взволнованно, но Деллакроче, как и предполагал Хаукинз, был занят совсем другими мыслями. - Хорошо! - хрипло ответил мафиози, вылезая из машины в сопровождении двух гориллоподобных телохранителей с заросшими волосами руками. - Рокко, ты останешься с Ауджи, ты, Пальцы, пойдешь со мной, а ты. Мясо, убери эту чертову колымагу с глаз долой. Прежде чем Деллакроче и Пальцы успели повернуть за угол здания, Ауджи - девятый патрульный - был вырублен все тем же кай-сай. А когда те двое, пересекая поле, скрылись из виду, к нему присоединился и Рокко, отправившись в мирное забытье. Следующим противником Хаукинза был тот, кого Деллакроче назвал Мясом. На него у Хаукинза ушло почти пять минут, поскольку на этот раз ему пришлось иметь дело с довольно искушенным в драках парнем. Вместо того чтобы оставить машину где-нибудь на краю стоянки, он поставил ее в самом центре, заняв таким образом, на взгляд Хаукинза, прекрасную позицию, ибо оттуда он мог преспокойно наблюдать за тем, что происходило вокруг. Мясо был явно сметливым малым. Но все-таки не совсем. Маккензи переполз по диагонали автостоянку и по пересеченной местности двинулся к дорожке номер шесть. Поскольку Деллакроче заявил о том, что явится на встречу один, Хаукинз понимал, что Пальцы будет прятаться в темноте на опушке леса и, если только у него есть в голове мозги, займет позицию к востоку от дорожки, откуда удобнее стрелять. Но Пальцы сообразительностью не отличался. Он расположился в западной части местности, покрытой небольшим подлеском, лишив себя таким образом возможности наблюдать за флангами. И Маккензи подумал о том, что такую дубину, как этот Пальцы, было даже неинтересно брать. Но, тем не менее, он взял его. Без шума. За одиннадцать секунд. Анджело Деллакроче остался один посередине дорожки номер шесть. И казалось, что он, с торчавшей из его жирного рта сигарой и сцепленными за спиной руками, совершенно ни о чем не беспокоясь, ожидал, когда ему приготовят линджини. Через три минуты с пустынной отдаленной дороги перед гольф-клубом послышался шум привезшего Дивероу такси, и Маккензи спрятался за колонной. Глядя на приближавшегося к нему спотыкающейся походкой Сэма, Хаукинз решил, что ему не надо говорить о нейтрализованных им охранниках, дабы лишний раз не волновать бывшего майора. Пусть уж лучше думает, что Деллакроче сдержал слово и находится на дороге номер шесть в одиночестве. - Привет, Сэм, черт бы тебя побрал! Дивероу бросился на землю, обнимая рассыпанный по ней гравий так, словно дороже у него ничего не было в жизни. Затем взглянул вверх. Хаукинз достал из кармана небольшой, но мощный фонарик и включил его. Да, бывший майор был, конечно, взбешен. Его лицо выглядело надутым до такой степени, что, казалось, еще немного, и кожа на нем лопнет. - Ты беспринципный сукин сын! ? одновременно яростно и испуганно прошептал он. - Самый мерзкий из всех существ, какие только когда-либо жили на земле Что ты сделал, ты, ублюдок? - Сейчас не время ругаться, Сэм, - ответил Хаукинз, протягивая Дивероу руку. - Вставай-ка лучше, ведь видок у тебя довольно глупый... - Не прикасайся ко мне, ты, червяк! Даже вонючая монгольская овца и та слишком хороша для тебя. Мне следовало бы разрешить Лин Шу вырвать тебе ногти, по одному, за четыре тысячи чертовых лет! Не трогай меня! Шатаясь, Сэм поднялся на ноги. - Послушай, майор... - Не называй меня так! У меня больше нет личного номера, и я не желаю, чтобы ко мне когда-либо обращались так старшие по званию! Я юрист, но я не твой чертов юрист! Где мы, черт побери? Сколько пистолетов на нас нацелено? - Здесь никого нет, - усмехнулся Хаукинз. - Только Деллакроче. Он, словно добрый дядя на семейном ужине, ожидает нас на ведущей к площадке дорожке. - Я не верю тебе! Ты знаешь, что эта горилла сказала мне по телефону, когда я заявил, что не приду сюда? Этот чертов колпак намекнул мне, что мое здоровье резко ухудшится! Это его собственные слова! - Не обращай внимания на подобную ерунду. Эти жирные неряхи всегда грубят. - Дерьмо! - всмотрелся в темноту Дивероу. - Этот маньяк предупредил меня, что если я опоздаю, то он завтра же пошлет мне корзину с фруктами в больницу! А сели я попытаюсь уехать из города, то какой-то мерзавец по кличке Мясо моментально найдет меня! - Мясо довольно хорош, - покачал головой Хаукинз. - Но я думаю, что ты отделаешь его. Я бы поставил на тебя, парень. - Я вовсе не желаю одерживать над ним верх, как, Прочем, и ни над кем другим. И не надейся меня больше увидеть! Я хочу лишь одного: покончить со всем этим. Встретить этого Деллакроче и сказать ему, что все это дурацкая ошибка! Я только кое-что отпечатал для тебя на машинке, и все! - А теперь послушай меня, парень. Ты слишком взвинчен. Беспокоиться совершенно не о чем. Хаукинз двинулся через газон. За ним засеменил Сэм, поворачивая голову в сторону каждого доносившегося до него звука. - Мистер Деллакроче будет весьма сговорчив. Что же касается грубостей, то ты их больше не услышишь. - Это что еще? - спросил Сэм, встревоженный каким-то странным шумом. - Ты можешь расслабиться?! Я думаю, ты просто наступил на что-то. И вообще, предоставь все мне. Не лезь ни с какими объяснениями до тех пор, пока я не поговорю с Деллакроче. Хорошо? Это займет у меня всего три или четыре минуты... - Нет, и еще тысячу раз нет! Я вовсе не хочу, чтобы моя многообещающая карьера юриста была оборвана в этом лесу молодчиками из Коза ностра! Эти ребята шутить не любят! Они используют пули, цепи и цемент! И реки!.. Что это? - насторожился Сэм, услышав на дереве какой-то шорох. - Мы вспугнули птицу... Пусть все идет так, как я сказал. Я выплачу тебе еще десять тысяч, если ты будешь молчать, пока я не закончу. Как ты на это смотришь? - Ты лунатик! И я снова говорю: нет! На бостонском кладбище деньги мне не понадобятся! Ты можешь предложить мне хоть десять миллионов, ответ будет все тот же: нет! - Это не ответ... - Боже мой, ведь ты скомпрометировал себя еще до того, как это смог бы сделать кто-то другой! - И все же мне придется поступить так, как я хочу. Или ты не вымолвишь ни слова во время моего разговора с Деллакроче, или завтра же утром я позвоню в ФБР и сообщу, что