ся. Так-то.
     Витторио переводил взгляд с одного на другого.
     - Позвольте узнать почему?  Пожалуйста,  поймите, я вам  благодарен, но
ваша забота представляется  мне  необъяснимой.  Я не  страдаю  от чрезмерной
скромности, но я и не идиот. Почему я представляю столь большую важность для
Англии?
     - Мы и сами не знаем, - ответил второй агент. - Но  могу  вам  сказать;
вчера  у нас все встали на уши. И всю ночь суетились.  С полуночи до четырех
утра мы  просидели  в министерстве военно-воздушных  сил. Во всех  кабинетах
радиопередатчики  разрывались.  Мы же работаем в связке  с корсиканцами,  вы
знаете.
     - Да, мне говорили.
     Сквозь  толпу посетителей  к столику протиснулся партизан. Он  подвинул
пустой  стул  и  сел,  держа  в руке  рюмку с  бренди. Разговор  продолжался
по-итальянски.
     - У нас произошло происшествие  на  виа Канелли.  На пропускном пункте.
Пришлось ликвидировать двоих охранников.
     - Каков запас? - спросил  агент, сидящий  справа от Фонтини-Кристи. Это
был  худощавый  парень,  державшийся  несколько  более  напряженно, чем  его
напарник.  Он заметил удивленное  выражение  лица  Витторио  и  пояснил свой
вопрос: - Когда, вы думаете, могут поднять тревогу?
     -  В  полночь.  Когда придет  ночная смена. Молчащий телефон  никого не
встревожит. Аппаратура постоянно выходит из строя.
     - Ну и отлично, - сказал второй агент. Он был полнее первого  и говорил
медленно подбирая слова. - Насколько я понимаю, вы большевик?
     - Да, - ответил партизан почти враждебно.
     - Нет-нет, все в  порядке, - поспешил успокоить его агент. - Я  люблю с
вами работать. Вы все толковые ребята.
     - Военная разведка вежлива.
     - Кстати, - заметил англичанин,  сидящий справа от Витторио. ? я  Эппл,
Яблоко, а он ? Пеар, Груша.
     - Ваше имя нам известно, - сказал Пеар, взглянув на партизана.
     - А как меня зовут, неважно, - усмехнулся партизан. - Я с вами не еду.
     - Так, давайте быстро обсудим наш маршрут. - Эппл волновался, но держал
себя в руках. - Кроме того, в Лондоне хотят поддерживать  с  вами постоянную
надежную связь.
     - Мы предполагали, что рано или поздно речь ia этом зайдет.
     И они завели  беседу, которая Витторио казалась поразительной. Говорили
о маршрутах передвижения, о  кодах  и  радиочастотах так,  словно  обсуждали
котировку бумаг на фондовой бирже. Часто упоминали  о необходимости "убрать"
или "ликвидировать" людей, занимающих различные посты, - для них это были не
человеческие существа, а нежелательные факторы, от которых надо избавиться.
     Что же за люди - эти трое? Эппл, Пеар, безымянный большевик с фальшивым
удостоверением личности. Люди, которые убивали без гнева и без сожалений.
     Он  вспомнил  Кампо-ди-Фьори. Слепящие  лучи  прожекторов,  выстрелы  и
смерть. Теперь и  он  мог убивать. Жестоко, дико - но говорить о смерти так,
как эти трое, не мог.
     - ..добраться до траулера, который известен береговому патрулю, поняли?
- Эппл обращался к нему, но он не слушал.
     - Извините, я задумался, - ответил Витторио.
     - Нам предстоит неблизкий путь, - сказал Пеар. - Более  пятидесяти миль
до берега, а потом минимум три часа плыть морем. Всякое может случиться.
     - Я постараюсь быть повнимательнее.
     - Одного старания мало, - сказал Эппл,  с трудом сдерживая раздражение.
- Уж не  знаю, чем  вам обязан Форин  Офис2, но вы для них важная
птица. Нам голову  оторвут, если мы не доставим вас целым и  невредимым. Так
что  слушайте  внимательно. Корсиканцы  доставят  нас  к побережью. Придется
четыре раза менять машины...
     -  Погодите!  - Партизан перегнулся через стол  и  сжал  Эпплу  руку. -
Парень, который сидел тут с вами в заляпанных краской ботинках, где вы с ним
встретились? Быстро!
     - Здесь, в Альбе. Минут двадцать назад.
     - Кто  первый  пошел на  контакт?  Англичане  переглянулись.  Мгновенно
встревожившись, Эппл ответил:
     - Он.
     - Исчезаем! Немедленно! Через кухню.
     - Что? - спросил Пеар, глядя на стойку бара.
     - Он уходит, - сказал партизан. - А должен был дождаться меня.
     Здоровяк пробирался через  толпу  к выходу. Он старался сделать это как
можно незаметнее - просто понадобилось в туалет и все.
     - Что ты думаешь? - спросил Эппл.
     -  Я думаю,  что  в  Альбе  полным-полно парней  с запачканными краской
башмаками. Они дожидаются незнакомцев, которые рассматривают ботинки каждого
встречного.  -  Коммунист встал  из-за стола.  - Кто-то  выдал пароль. Такое
иногда случается. Корсиканцам придется его менять. А теперь идем!
     Англичане встали, не подавая вида, что  спешат. Витторио последовал  их
примеру. Он тронул  партизана за рукав.  Коммунист вздрогнул: он  не спускал
глаз со здоровяка и уже готов был нырнуть в толпу.
     - Я хочу тебя поблагодарить. Партизан обернулся к Витторио:
     - Вы теряете время!
     Англичане точно знали, где находится кухня, а значит, и выход из кухни.
В переулке было очень грязно. У дощатых стен стояли мусорные ящики. Переулок
связывал пьяцца Сан-Джорно  с  улицей, но был так тускло  освещен  и завален
мусором, что сюда редко кто заглядывал.
     -  Сюда! -  сказал Эппл,  повернув налево, в противоположную от площади
сторону. - Быстрее.
     Они выбежали из переулка. На улице было много народу и торговцев, среди
которых можно было затеряться.
     Эппл и Пеар перешли на спокойный  шаг, Витторио тоже.  Он заметил,  что
агенты охраняют его с обеих сторон.
     -  Не уверен, что этот красный прав, - сказал Пеар. ? Может, тот парень
просто увидел знакомого. Его поведение не вызывало подозрений.
     - У корсиканцев особый язык, - вмешался Витторио и,  едва не сбив с ног
встречного  прохожего, извинился. - Не  мог он распознать это,  поговорив  с
ним?
     - Бросьте это, - резко сказал Эппл.
     - Что?
     - Бросьте свою дурацкую  вежливость.  Она не  вяжется с вашей  одеждой.
Отвечаю  на  ваш  вопрос:  корсиканцы повсюду  используют  местных.  Все так
делают, мы - тоже. Эти люди - низший уровень, простые посыльные.
     - Ясно. - Фонтини-Кристи посмотрел  на человека,  который называл  себя
Эппл.  Он  шел небрежной походкой, но глазами  внимательно обшаривал укрытую
тьмой улицу. Витторио обернулся  и взглянул на Пеара. Он делал то же,  что и
его напарник: изучал лица прохожих, проходившие мимо автомобили,  подворотни
в домах по обеим сторонам улицы.
     - Куда мы идем? - спросил Фонтини-Кристи.
     -  Остановимся  за квартал от  того  места,  где  нам  велел  быть  наш
корсиканец, - ответил Эппл.
     - Но мне казалось, что вы подозреваете его.
     -  Они нас  не увидят, так  как не знают, кого  надо искать.  Большевик
будет следить за  этим Corsa на площади. Если все  окажется  в порядке,  они
вернутся вместе.  Если нет и если наш друг сумеет управиться, он будет один,
- ответил Пеар.
     Торговые ряды повернули налево к пьяцца Сан-Джорно. У  входа на площадь
стоял фонтан  с круглым  бассейном,  дно которого было  захламлено обрывками
бумаги и  пустыми бутылками. На бортике  бассейна сидели  мужчины и женщины,
полоскали  руки в грязной воде; дети  кричали и бегали по булыжной мостовой,
родители наблюдали за ними.
     - Дорога позади, - сказал Эппл, прикуривая сигарету и указывая жестом в
сторону  широкой  мостовой,  которую  можно  было  разглядеть  сквозь  струи
фонтана, - это виа Лигата. Она ведет к  прибрежному шоссе. Двумястами ярдами
ниже тот переулок, где, как сказал Corsa, нас будет ждать такси.
     - А если переулок случайно окажется тупиком? - В вопросе Пеара сквозило
презрение. Он не ждал ответа.
     - Надо же, какое совпадение:  я думал о том же. Давай-ка выясним. Вы, -
обратился Эппл к Витторио,  - оставайтесь с моим  партнером и делайте  точно
то, что он вам скажет.
     Агент  бросил  спичку на  землю, глубоко  затянулся  и быстро пошел  по
мостовой к фонтану. Когда до бассейна оставалось совсем немного, он замедлил
шаг и вдруг, к удивлению Витторио, исчез, растворился в толпе.
     - Он довольно ловко делает это, не так ли? - сказал Пеар.
     - Я не вижу его. Не различаю.
     - И не  должны. Такой маневр, проделанный должным образом,  может  быть
весьма эффективным. -  Он пожал  плечами. -  Пойдем. Идите  рядом  со мной и
говорите  что-нибудь.  И  жестикулируйте.  Вы,  ребята,  машете  руками  как
сумасшедшие.
     Витторио улыбнулся  банальности, сказанной  англичанином. Но  когда они
влились в толпу,  он убедился, что люди и в самом деле постоянно размахивают
руками,  обмениваются оживленными  жестами  и  возгласами.  Англичанин  знал
итальянцев. Витторио не отставал от агента, восхищенный решительностью этого
человека.  Неожиданно  Пеар схватил его за  рукав и рванул влево,  увлекая к
только  что  освободившимся   местам  на  бортике  бассейна.  Фонтини-Кристи
удивился: он думал, что их  цель заключалась в том, чтобы как можно скорее и
незаметнее добраться до виа Лигата.
     Потом он понял:  опытный глаз профессионала увидел то, чего дилетант не
заметил, - сигнал.
     Витторио  сел справа  от агента, опустив  голову. Первое, что бросилось
ему  в глаза"  -  пара изношенных  башмаков  с  пятнами оранжевой  краски на
потертой  коже.  Единственная пара неподвижных  башмаков  среди  шевелящихся
теней двигающихся тел. Затем Витторио поднял глаза и  застыл. Шофер-партизан
обхватил тяжелое  тело корсиканского  связного  так,  как  будто поддерживал
перебравшего  друга. Но  связной не был пьян.  Его голова  упала  на  грудь,
открытые глаза смотрели в надвигающуюся тьму. Он был мертв.
     Витторио  оперся  на  бортик  бассейна,  загипнотизированный  тем,  что
увидел.   Узкая,  непросыхающая  струйка   крови   намочила   сзади  рубашку
корсиканца, стекала  вниз по камням внутренней стенки фонтана, смешиваясь  с
грязной  водой, образуя  круги  и полукруглые  завихрения в  мигающем  свете
уличных фонарей.
     Рука партизана держала рубашку,  скомкав ткань  вокруг кровавого пятна,
пальцы и запястье намокли. В стиснутой ладони виднелась рукоятка ножа.
     Фонтини-Кристи попытался справиться с потрясением.
     - Я надеялся, что вы остановитесь, - сказал коммунист англичанину.
     -  Едва  не  миновали,  -  ответил  Пеар  на  своем  слишком правильном
итальянском. -  Но я заметил,  как с этого места вскочила  парочка.  - Агент
указал на край бассейна, где сидели он и Витторио. - Это ваши, я полагаю.
     - Нет.  Когда вы подошли,  я  сказал, что моего друга  сейчас  стошнит.
Конечно,  это ловушка. Вроде  рыбачьей  сети: они  не  знают,  кого поймают.
Пароль   раскрыли   прошлой  ночью.   Тут   околачивается   человек   десять
провокаторов, рыщут в поисках добычи. Обложили со всех сторон.
     - Мы сообщим корсиканцам.
     - Нет смысла. Все равно завтра будет другой пароль.
     - Значит, такси и есть ловушка?
     - Нет. Это вторая приманка.  Они не  хотят  рисковать. Таксист доставит
добычу прямехонько в западню. Только  он знает, куда ехать, он - из верхнего
эшелона.
     - Где-то поблизости должны быть другие. - Пеар приложил ладонь к губам:
он размышлял.
     - Несомненно.
     - Но кто?
     - Можно узнать. Где Эппл?
     - Теперь уже, наверное, на виа Лигата. Мы разделились на случай, если с
нами что-нибудь стрясется.
     - Идите к нему. Кое-что стряслось, только не со мной.
     - Да, вижу...
     - Пресвятая Мадонна!  - тихо  воскликнул Витторио,  не  в  силах больше
молчать. -  Вы  держите мертвеца  посреди  площади  и  болтаете,  точно  две
кумушки.
     -  Нам есть  что  обсудить,  синьор. Помолчите и слушайте.  -  Партизан
перевел  взгляд  на англичанина,  который  едва обратил  внимание на возглас
Фонтини-Кристи. -  Постарайтесь  добраться  до Эппла  за две минуты. Потом я
отпущу нашего корсиканца, он сползет в пруд спиной  кверху, чтобы был  виден
нож. Начнется паника. Я закричу. Этого должно хватить.
     - А мы будем следить за такси, - прервал его Пеар.
     -   Да.  Когда  паника  усилится,  обратите   внимание   на  тех,   кто
переговаривается. Проследите, кто пойдет проверять, что случилось.
     - И  потом  мы  возьмем это  чертово  такси и смоемся! - заключил агент
решительно. - Отличный план. Надеюсь, нам еще удастся  вместе  поработать. -
Англичанин встал. Витторио, почувствовав  руку  Пеара на  своем  плече, тоже
поднялся.
     - А  вы,  -  сказал  партизан,  глядя на Витторио  и все  еще удерживая
массивное тело  убитого,  - запомните  вот  что. Часто  серьезные  разговоры
безопаснее  всего  вести в  гуще  людей.  И  нож в  толпе  трудно  заметить.
Запомните это.
     Витторио смотрел на  партизана  и не понимал, хотят ли  его унизить или
нет.
     - Запомню, - ответил Витторио.
     Они быстро пошли к виа Лигата. По противоположной стороне Эппл медленно
приближался к переулку, где должно было стоять такси. Уличные  фонари  здесь
были совсем тусклые.
     -  Теперь  надо  поторопиться.  Вон он! - сказал  Пеар  по-английски. -
Прибавьте шагу, но не бегите.
     - Может, нам нагнать его? - спросил Витторио.
     -  Нет,  когда  один  человек переходит  улицу,  это меньше бросается в
глаза, чем когда это делают двое... Ладно. Стойте.
     Пеар  достал  коробку  спичек  из  кармана.  Зажег одну.  <i>;,
</i>В  ту же секунду он затушил спичку и бросил ее на  тротуар, точно
пламя обожгло  ему пальцы,  тут  же зажег  вторую и  поднес  ее к  сигарете,
которую сунул в рот.
     Менее  чем через  минуту  к  ним  подошел  Эппл.  Пеар  пересказал  ему
предложенный  партизаном  план. Потом  они  молча  пошли,  обгоняя  одиноких
пешеходов,  по направлению к переулку. Шагах в  тридцати от угла под тусклым
фонарем стояло такси.
     -  Ну не странно  ли? - сказал Эппл, поставив  ногу  на  выступ  дома и
подтягивал носок. - Это и впрямь тупик.
     - Солдаты где-то рядом. У тебя надет глушитель? У меня нет.
     - Да. Надень свой.
     Пеар повернулся лицом  к стене и  достал из внутреннего кармана пиджака
пистолет. Свободной рукой он залез в наружный карман, вытащил черный цилиндр
длиной в четыре дюйма с отверстиями на  металлической поверхности и навинтил
его на ствол.  Затем сунул пистолет обратно во внутренний карман пиджака - и
тут со стороны площади донесся шум.
     Сначала-послышались  нечленораздельные крики. А  затем  поднялся  общий
вопль.
     - Polizia! A guale punto polizia! Assassinio!  Omicidio!3  С
площади по улице  побежали  женщины  и  дети, за  ними  -  мужчины,  отдавая
распоряжения неизвестно кому. Сквозь крики слышались слова;
     - Uomo con arancia scarpe, мужчина в оранжевых ботинках!
     А  потом  они  увидели  и  партизана, бегущего  в  толпе по  улице.  Он
остановился шагах в десяти от Фонтини-Кристи и заорал:
     -  Я  видел  их!  Я  видел  их!  Я  был  совсем рядом!  Этот  парень  в
забрызганных краской ботинках - его пырнули ножом в спину!
     Из  темной подворотни  дома  вынырнул  человек  и  направился  прямо  к
партизану:
     <i>-</i> Эй ты! Иди сюда!
     - Что?
     - Я из полиции. Что ты видел?
     - Полиция? Слава Богу! Пойдемте со мной. Там двое. В свитерах.
     Прежде чем агент успел его расспросить, партизан уже устремился обратно
к  площади, пробираясь  сквозь  толпу  бегущих  навстречу людей. Полицейский
колебался и посмотрел в тускло освещенный  переулок-тупик. Там в  нескольких
шагах от такси переговаривались трое мужчин. Полицейский жестом подозвал их.
Двое рванулись с места за  офицером в  штатском, который уже бежал в сторону
пьяцца Сан-Джорно, пытаясь нагнать партизана.
     - У машины остался один. Это шофер, - сказал Эппл. - Ну, пошли.
     Дальше все было как во сне. Витторио пошел за обоими агентами через виа
Лигата в  переулок.  Стоящий  у  такси мужчина сел на место  водителя.  Эппл
подошел к машине,  открыл дверцу  и,  ни слова не  говоря,  поднял пистолет.
Раздался глухой  выстрел.  Человек  навалился на руль, Эппл  отпихнул его  к
правой дверце. Пеар велел Фонтини-Кристи:
     - На заднее сиденье! Быстро!
     Эппл  повернул ключ зажигания. Такси было  старенькое. Зато двигатель -
новый  и мощный.  Кузов  от  обычного "фиата",  но мотор,  подумал Витторио,
производства "Ламборджини".
     Машина  рванулась  с  места,  свернула  налево  и  помчалась на  полной
скорости по виа Лигата. Эппл бросил через плечо Пеару:
     -  Посмотри, что в "бардачке". На этой  развалюхе катались очень важные
люди.
     Пеар перегнулся через спинку переднего сиденья и через  труп шофера. Он
открыл панель "бардачка"  и  выхватил оттуда бумаги.  Когда он  оторвался от
приборной  доски, машина резко вильнула в сторону. Эппл вывернул руль, чтобы
пропустить  два  автомобиля.  Тело  итальянца свалилось  на  руки Пеару.  Он
ухватил труп за безжизненную шею и с силой отшвырнул на пол.
     Витторио  смотрел,  не  в  состоянии уразуметь  происходящее.  Там,  на
площади, мертвец плавал в бассейне с ножом в спине, в окровавленной рубашке.
Здесь, в полицейской машине без  опознавательных знаков, скорчился мертвец с
пулей  в  голове.  А далеко отсюда,  в  небольшом придорожном  домике на виа
Канелли, лежали еще двое мертвых, которых убил коммунист, спасший ему жизнь.
Нескончаемый кошмар  сводил его с ума.  Он затаил  дыхание, отчаянно пытаясь
обрести здравый рассудок, хоть на мгновение.
     - Вот оно!  - закричал Пеар, потрясая листом плотной бумаги, которую он
изучал в неверном свете. - Господи, вот это удача!
     -  Пропуск, надо  думать?  - сказал Эппл,  притормаживая  перед  крутым
поворотом.
     - Так и  есть!  Эта чертова машина  принадлежит тайной полиции. Да  эти
ребята имеют прямой доступ к Муссолини!
     - Надо думать! - кивнул Эппл. - У этой колымаги зверский мотор!
     - Двигатель "Ламборджини", - тихо сказал Витторио.
     -  А?  -  переспросил  Эппл, перекрывая  рев  мотора.  Они подъезжали к
пригородам Альбы.
     - Я говорю, "Ламборджини".
     - Да, - сказал  Эппл, явно не зная, что это такое. - Вы нам  объясняйте
все  эти  вещи. Итальянские  дела.  Пока мы  не добрались  до моря, нам  это
понадобится.
     Пеар  обернулся   к  Фонтини-Кристи.  Приятное  лицо  англичанина  едва
виднелось в темноте. Он говорил мягко, но настойчиво:
     -  Не сомневаюсь, все  это для вас дико  и,  вероятно, страшно. Но этот
красный был прав. Запоминайте  все, что сможете запомнить. Самое  трудное  в
нашем ремесле <i>не делать</i> то, что мы делаем,  а <i>привыкнуть</i> это делать, если вы
понимаете, что я хочу сказать. Примириться с тем, что все это на самом деле,
-  вот  на  что  нужно опереться.  Мы все через  это  прошли,  да и проходим
постоянно. Конечно, это жестоко. Но кто-то должен взять это на себя. Так нас
учили.  Я вам вот что скажу: вы сейчас на практике  получаете массу полезных
навыков. Согласны?
     -  Пожалуй,  -  ответил  Витторио  тихо,  вглядываясь  в ленту  дороги,
стремительно бегущую под колеса "фиата" в свете фар. И похолодел от внезапно
возникшего вопроса.
     Полезных навыков - для чего?
     <b><i>Глава 5</b>
     31 декабря 1939 года</i>
     <i>Челле-Лигуре, Италия</i>
     Это  были два часа  безумия. Они свернули с прибрежного  шоссе, бросили
тело   убитого  шофера   в  поле,  раздев   донага,   не   оставив   никаких
опознавательных знаков.
     Потом  вернулись  на  шоссе и  помчались  на  юг,  к Са-воне.  Дорожные
патрульные  посты были такие же,  как на  виа  Канелли:  одинокие сторожки у
телефонных будок, по  двое солдат при каждой. Из четырех постов три миновали
с легкостью.  Солидный  документ,  из  которого  явствовало, что  автомобиль
приписан  к  секретной  полиции,  вызывал  уважение  и  нескрываемый  страх.
Переговоры на всех трех постах вел Фонтини-Кристи.
     - Вы чертовски быстро  схватываете,  - похвалил его приятно  удивленный
Эппл.  - И  хорошо, что вы остались сидеть сзади.  Вы  опускаете стекло, как
пенджабский принц.
     Свет   фар  выхватил   из   тьмы  дорожный  знак:  "ENTRARE  MONTENOTTE
SUD"4.
     Витторио узнал название: это был один из множества городков, теснящихся
на побережье Генуэзского залива. Он видел этот знак десять лет  назад: они с
женой  ехали тогда по прибрежному шоссе в Монте-Карло, это была их последняя
поездка.  Путешествие,  завершившееся неделю  спустя  ее  гибелью. Ночью,  в
мчащемся автомобиле.
     -  Побережье, наверное, в  пятнадцати милях отсюда, - неуверенно сказал
Эппл, оторвав Фонтини-Кристи от дум.
     - Скорее в восьми, - поправил его Витторио.
     - Вы знаете эту местность? - спросил Пеар.
     -  Я  не  раз  ездил в  Виллафранку (Почему он  не сказал  Монте-Карло?
Неужели  это  название  для  него  слишком символично?).  Обычно  я ездил по
Туринскому шоссе,  но иногда - по прибрежному шоссе от Генуи. Монтенотте-Сюд
известен своими гостиницами.
     - Тогда, может быть, вы знаете дороге к  северу от Савоны, которая идет
через горы, по-моему, - в Челле-Лигуре?
     - Нет. Тут везде горы... Но я знаю Челле-Лигуре. Это приморский городок
неподалеку от Альбисолы. Мы едем туда?
     - Да, - сказал Эппл. - Там у нас запасное место встречи с корсиканцами.
Если бы что-нибудь случилось, мы должны были бы отправиться в Челле-Лигуре к
рыбацкому  пирсу  на южном  берегу залива. Там есть док,  помеченный зеленым
флажком.
     - Ну, кое-что действительно случилось, как  говорится, - вмешался Пеар.
-  Я  уверен,  что  какой-нибудь  корсиканец  сейчас   бродит   по  Альбе  и
недоумевает, куда мы подевались.
     Через несколько сот ярдов  свет фар вырвал из ночной  тьмы двух солдат,
стоящих  посредине дороги. Один  держал винтовку наперевес,  а другой поднял
руку,  приказывая им остановиться. Эппл  притормозил "фиат", глохнущий мотор
заурчал.
     -  Давайте,  сыграйте еще  раз  свою  роль,  -  сказал  он Витторио.  -
Уничтожьте их презрением.
     Англичанин не стал сворачивать к обочине,  давая  понять, что пассажиры
автомобиля не предполагают задержаться надолго.
     Один  из  патрульных  оказался лейтенантом,  его  напарник  - капралом.
Офицер приблизился к окну Эппла и лихо отсалютовал оборванцу.
     Слишком лихо, подумал Витторио.
     - Ваше удостоверение, синьор, - сказал офицер любезно.
     Слишком любезно.
     Эппл протянул удостоверение и махнул  рукой в  сторону заднего сиденья.
Настала очередь Витторио.
     - Мы из секретной службы. Генуэзский гарнизон. И очень торопимся. У нас
неотложное  дело  в  Савоне.  Вы  исполнили  свой  долг, а теперь немедленно
пропустите нас.
     -  Прошу  прощения,  синьор.  -  Офицер  взял  документ  из рук  Эппла,
внимательно его изучил, потом сложил и вежливо сказал: - Позвольте взглянуть
на ваши удостоверения. Сейчас на дорогах движение не большое, и мы проверяем
все машины.
     Фонтини-Кристи с  внезапным раздражением  хлопнул,  ладонью  по  спинке
переднего сиденья.
     - Вы не  подчиняетесь приказу! Пусть  наша внешность  не  вводит вас  в
заблуждение. Мы едем по государственному делу и опаздываем в Савону.
     - Да. Только я должен это прочесть...
     Но  он <i>не</i> читает, подумал Витторио. При таком  слабом  свете человек не
стал бы складывать  бумагу <i>к себе;</i> если бы вообще сложил, то <i>от себя -</i> чтобы
падало больше света. Лейтенант просто тянул время. А капрал подошел к правой
дверце "фиата",  все еще держа винтовку  наперевес, но его левая рука теперь
переместилась  вниз  по стволу.  Любой  охотник  понял бы,  это  значит:  он
приготовился стрелять.
     Фонтини-Кристи откинулся на сиденье, свирепо выругавшись.
     - Назовите мне  свое  имя  и имя вашего  командира! Эппл  подался  чуть
вправо, пытаясь  заглянуть в  зеркальце  заднего  вида, но  не  сумел, иначе
заметили  бы патрульные. Зато Фонтини-Кристи, изображающему  гнев, не  нужно
было  об  этом  заботиться. Он взмахнул рукой  за плечами Пеара, словно  его
терпение лопнуло.
     - Вы, возможно, меня не расслышали, лейтенант! Назовите  ваше имя и имя
вашего командира!
     В  зеркальце он ее  увидел. Она  стояла довольно далеко, едва попадая в
зону обзора, с трудом различимая даже через стекло. Машина съехала с дороги,
наполовину оказавшись на поле, которое окружало шоссе. Из нее вылезали двое,
еле видимые, они не спешили.
     -  Марчетти,  синьор.  Мой  командир  -  полковник  Бальбо.  Генуэзский
гарнизон.
     Витторио поймал взгляд Эппла в зеркале, чуть заметно  кивнул и медленно
повернул голову к заднему окну. Одновременно он быстро  постучал пальцами по
шее Пеара. Агент понял.
     Без  предупреждения  Витторио  открыл дверцу.  Капрал направил  на него
винтовку.
     -  Опустите  винтовку, капрал. Если уж ваш командир  считает допустимым
задерживать  меня,  я  употреблю время  с  пользой.  Я  майор Альдо  Равена,
секретная служба, из Рима. Я произведу инспекцию его поста. И облегчусь.
     - Синьор! - крикнул лейтенант.
     - Вы обращаетесь ко мне? - надменно спросил Фонтини-Кристи.
     - Прошу прощения, майор. - Лейтенант не выдержал и  бросил косой взгляд
за спину, на дорогу. - У нас нет туалета.
     - Но вы же  где-то справляете нужду, а? В поле, должно  быть,  не очень
удобно. Возможно, Рим установит удобства. Я позабочусь.
     Витторио  быстрым  шагом  направился  к  небольшой  сторожке.  Как он и
ожидал, капрал последовал за ним. Дверь  была  открыта. Он вошел. Как только
капрал оказался внутри, Фонтини-Кристи резко обернулся и  ткнул пистолет ему
под подбородок. Он прижал дуло к горлу капрала,  а левой рукой  схватился за
ствол винтовки.
     - Если ты  пикнешь, я тебя  пристрелю!  -  прошептал Витторио. - А я не
хочу тебя убивать.
     В  широко раскрытых  глазах  капрала  стоял  ужас:  он  был явно не  из
храбрецов.  Фонтини-Кристи,  крепко сжимая ствол винтовки, спокойно  и точно
отдавал приказания:
     - Позови офицера.  Объясни, что  я звоню по  вашему  телефону,  а ты не
знаешь,  что  делать.  Скажи,  что  я звоню  в  Генуэзский  гарнизон.  Этому
полковнику Бальбо. Живо!
     Капрал   прокричал   то,   что   от  него  требовалось,  выразив   свое
замешательство  и  страх.  Витторио  прижал  его  к  стене за дверью.  Ответ
лейтенанта тоже выдал страх: возможно, он совершил ужасную ошибку.
     - Я только выполняю приказ! Я получил приказ из Альбы.
     -  Скажи  ему, что к  телефону  сейчас  подойдет  полковник  Бальбо,  -
прошептал Фонтини-Кристи. - Ну!
     Капрал повиновался. Витторио услышал топот ног лейтенанта, бегущего  от
"фиата" к сторожке.
     - Если хочешь жить, лейтенант, снимай портупею  с кобурой и  вставай  с
капралом у стены!
     Лейтенант оторопел. У него  отвисла челюсть.  Фонтини-Кристи ткнул  его
винтовкой  в  живот.  Перепуганный  офицер  заморгал,  судорожно  глотнул  и
повиновался. Витторио крикнул по-английски:
     - Я их разоружил. Теперь не знаю, что с ними делать.
     Пеар прокричал в ответ:
     -  Что делать?  Черт  побери, вы просто чудо!  Отправьте офицера к нам.
Объясните ему, что мы не  спускаем его  с мушки. Пусть  подойдет к машине со
стороны Эппла. Мы с ним разберемся.
     Фонтини-Кристи   перевел  приказ.  Подталкиваемый  пистолетом  Витторио
офицер выскочил из двери и побежал к машине.
     Через десять секунд снаружи послышался голос офицера:
     - Эй, вы там, из Альбы! Это не та машина! Произошла ошибка!
     Прошло несколько секунд, прежде  чем ему  ответили два сердитых мужских
голоса:
     - Что такое? Кто они?
     Витторио увидел, как  из густой  тьмы  поля  вынырнули двое.  Это  были
солдаты с винтовками. Лейтенант ответил:
     - Это секретная служба из Генуи. Они тоже ищут машину из Альбы.
     - Матерь  Божья! Сколько  их?  И  вдруг лейтенант  отпрянул  от  дверцы
"фиата" и заорал, прячась за капралом:
     - Стреляйте! Стреляйте! Они не...
     Раздались глухие выстрелы английских  пистолетов. Пеар распахнул заднюю
дверцу справа и, прикрываясь ею, как щитом, стал  стрелять по приближающимся
солдатам. В  ответ  раздался  ружейный  выстрел.  Одинокая пуля,  выпущенная
умирающим,  ударилась  об  асфальт.  Лейтенант  вскочил  и помчался к  полю,
пытаясь скрыться  во тьме. Эппл  выстрелил; три хлопка и три резкие вспышки.
Лейтенант с криком согнулся и упал в грязь.
     - Фонтини! - крикнул Эппл. - Прикончи капрала и иди сюда!
     Губы   капрала  задрожали,   в  глазах   появились  слезы.   Он  слышал
приглушенные выстрелы, крики и понял приказ без перевода.
     - Нет, - сказал Фонтини-Кристи.
     -  Черт тебя побери!  -  заорал  Эппл.  -  Делай  что  сказано!  Тут  я
приказываю. У нас нет времени - мы не можем рисковать!
     - Ошибаешься! Мы  потеряем больше  времени и  будем рисковать  сильнее,
если не найдем дорогу на Челле-Лигуре. Этот капрал нам ее покажет.
     Он показал  дорогу.  Витторио  вел  машину,  капрал сидел  рядом с  ним
впереди.    Фонтини-Кристи   знал   местность;    если   произойдет   что-то
непредвиденное, он сумеет найти выход. Это он уже доказал.
     - Успокойся, - сказал Фонтини-Кристи по-итальянски испуганному капралу.
- Помоги нам, и тебя никто не тронет.
     - Что теперь со мной будет? Они же скажут, что я покинул пост!
     -  Глупости! На  тебя  напали  и под страхом смерти заставили поехать с
нами, чтобы служить прикрытием. У тебя не было выбора.
     Они приехали в Челле-Лигуре без  двадцати одиннадцать,  улочки рыбачьей
деревни  были  почти  безлюдны. У большинства  местных жителей рабочий  день
начинался в четыре утра, и десять  вечера здесь  считалось поздним временем.
Фонтини-Кристи въехал на автостоянку  позади рыбного рынка  рядом  с широкой
набережной. Напротив был главный участок порта.
     - Где патрульные? - спросил Эппл. - Где они встречаются?
     Сначала капрал не понял. Витторио объяснил:
     - Когда ты здесь караулишь, где ты поворачиваешь?
     - А, понятно. - Капрал успокоился, он явно старался помочь. - Не здесь,
чуть подальше. Выше. То есть ниже.
     - Черт! - заорал Эппл и схватил итальянца за волосы.
     - Так  ничего не  добьешься,  -  сказал Витторио по-английски. - Парень
боится.
     -  Я тоже! - рявкнул агент. - Нам надо найти док с  зеленым флажком,  в
доке  траулер.  Мы  же  не  знаем, что  сейчас  происходит  в той  проклятой
сторожке. А тут на  пирсах полно вооруженных солдат - один выстрел  поднимет
на ноги  всю округу.  Мы не знаем,  какие приказы  переданы по радио морским
патрулям. Я страшно боюсь!
     -  Вспомнил!  - закричал  капрал.  -  Налево.  По улице  и  налево. Нас
привозили на грузовике, мы шли  к  пирсам и  ждали разводящего. Он передавал
нам маршрут патрулирования и уходил.
     - Где? Где точно, капрал? - настаивал Пеар.
     - Следующая улица. Я уверен.
     - Это около сотни ярдов? - спросил Пеар, глядя на Фонтини-Кристи.  -  А
до следующей улицы еще ярдов сто, так?
     -  Какие соображения? - спросил  Эппл, отпустив  капрала,  но на всякий
случай держа обе руки на спинке сиденья.
     - Такие же, как и у тебя, - ответил Пеар. - Снимаем часового на полпути
- так  мы меньше рискуем  засветиться. Когда мы его обезвредим, пойдем в тот
док с зеленым флажком, а там, надеюсь, нас ждет корсиканец.
     Они перешли набережную  и пошли по  дорожке, ведущей к  докам.  Темнота
была насыщена запахом рыбы  да скрипом  полусотни лодок, мерно колышущихся у
стапелей. Повсюду  виднелись развешанные  сети,  за мостками  пирса слышался
плеск  моря.  Над лодками покачивались  фонари,  где-то  вдалеке  концертино
выводило нехитрую мелодию.
     Витторио и  Пеар ступили  на  мостки, влажные доски  заглушали их шаги.
Эппл и капрал остались  стоять  в тени. Мостки были ограждены с обеих сторон
металлическими перилами. Внизу плескалась вода.
     - Видишь часового? - вполголоса спросил Фонтини-Кристи.
     - Нет, - прошептал агент. - Но я  его слышу. Он ходит и  постукивает по
перилам. Прислушайся.
     Витторио не сразу различил слабые металлические звуки сквозь  ритмичное
шуршание дерева и воды. Да, точно. Легкое постукивание. Безотчетное действие
человека, утомленного скучной работой.
     Вдали,  в  нескольких  сотнях  футов  от  них, в  тусклом свете  фонаря
появилась фигура солдата.  Винтовка стволом вниз висела на  левом  плече. Он
шел вдоль перил и правой рукой постукивал в такт шагам.
     - Когда он подойдет поближе, попроси у него закурить, - сказал  Пеар. -
Притворись пьяным. Я тоже притворюсь.
     Часовой  приближался.  Увидев  их,  он  вскинул винтовку  и  передернул
затвор, остановившись шагах в пятнадцати от них.
     - Стой! Кто здесь?
     - Двое рыбаков  без  курева,  -  ответил  Фонтини-Кристи  заплетающимся
языком. - Слышь, будь другом, дай пару сигареток. Даже одну, мы поделимся.
     - Ты пьян,  - сказал солдат.  - На пирсе комендантский час. Как вы  тут
оказались? Сегодня же весь день объявляли по репродукторам.
     -  Мы  провели  день  с  девками  в  Альбисоле,  -  объяснил  Витторио,
качнувшись  и схватившись рукой  за  перила.  - Мы  сегодня  слушали  только
пластинки и скрип кроватных пружин.
     - Молодец, - прошептал Пеар. Часовой неодобрительно покачал головой. Он
опустил винтовку и подошел, ища сигареты в кармане.
     - Вы, лигурийцы, еще хуже неаполитанцев. Я служил в Неаполе.
     Витторио увидел, как за спиной солдата  из тьмы вырос Эппл. Он заставил
капрала лечь на землю и не двигаться. В руках Эппл держал тонкую проволоку.
     Витторио не  успел понять, что  происходит,  как  Эппл прыгнул и  двумя
стремительными   движениями   крест-накрест  захлестнул   на  шее   часового
проволоку, потом ткнул его коленом в поясницу.  Солдат  судорожно выгнулся и
рухнул на землю.
     Раздался короткий страшный всхлип, потом стук упавшего на мостки тела.
     Пеар побежал к капралу и приставил пистолет к его виску.
     - Ни звука! Понял? -  Это был  приказ,  который не подлежал обсуждению.
Капрал молча поднялся с земли.
     Фонтини-Кристи взглянул на распростертого на мостках часового. Лучше бы
он не видел того, что предстало  его взору  при  тусклом свете  фонаря.  Шея
солдата была распорота, и кровь темным потоком  текла из его обезображенного
горла.  Эппл  подтолкнул тело к  краю  мостков и сбросил вниз.  Оно с глухим
всплеском упало в воду. Пеар поднял винтовку и сказал по-английски:
     - Пошли. Вон туда.
     -  Пойдем, - сказал Фонтини-Кристи и тронул за руку дрожащего от  ужаса
капрала. - У тебя нет выбора.
     Зеленый флажок безжизненно висел  на флагштоке, ветра  не было. У пирса
стояли  на приколе несколько  лодок.  Кажется,  он выдавался в  море  дальше
остальных. Все четверо спустились по деревянным ступенькам вниз. Эппл и Пеар
шли впереди,  держа руки в карманах. Оба  англичанина явно  чувствовали себя
неуверенно. Витторио понял, что они нервничают.
     Вдруг  внезапно, без оклика, без  единого звука  справа и слева от  них
выросли фигуры вооруженных людей. Они стояли в лодках - пятеро, нет, шестеро
мужчин в рыбацкой одежде.
     - Вы Георг Пятый? - резко спросил мужчина из ближайшей к агентам лодки.
     - Слава Богу! - с облегчением произнес Пеар. - Мы едва унесли ноги.
     Услышав  английскую  речь, мужчины убрали оружие за пояса и в  карманы.
Люди высыпали на пирс и вполголоса заговорили все сразу.
     На корсиканском диалекте.
     Один из них, явно главный, обратился к Эпплу:
     - Идите на дальний конец пирса. У нас там самый быстроходный траулер  в
Бастии. А итальяшку мы берем на себя. Его месяц будут искать!
     -  Нет! - Фонтини-Кристи встал между  ними. Он взглянул на Пеара. -  Мы
дали ему слово. Если он нам поможет, мы сохраним ему жизнь.
     Эппл раздраженно прошептал в ответ:
     -  Вот  что.  Ты нам здорово помог,  но  не  ты  тут командуешь. Иди  к
траулеру.
     - Не пойду, пока этот парень не вернется на берег. Мы же обещали ему. -
Он повернулся  к  капралу: -  Возвращайся.  Тебе  не причинят  вреда.  Когда
дойдешь до прибрежного шоссе, зажги спичку.
     -  А  если  я  скажу  "нет"?  -  спросил  Эппл,  удерживая  капрала  за
гимнастерку.
     - Тогда я никуда не пойду.
     - Черт! - Эппл отпустил капрала.
     - Проводи  его,  - обратился Витторио к  корсиканцу.  - Проследи, чтобы
ваши люди его пропустили.
     Корсиканец сплюнул.
     Капрал припустил к берегу. Фонтини-Кристи взглянул на англичан.
     - Простите, - сказал он, - сегодня было достаточно убийств.
     - Чертов дурак! - буркнул Эппл.
     - Поспешим, - сказал корсиканец. - Нам пора отчаливать. Там, за рифами,
сильное волнение. А вы, ребята, совсем сдурели.
     Они подошли к краю пирса и один за другим спрыгнули на палубу траулера.
Двое  корсиканцев  остались  на  пирсе. Они  отвязали  просмоленные  канаты,
угрюмый командир корсиканцев запустил двигатель.
     ..Все произошло совершенно неожиданно.
     Со  стороны  прибрежного  шоссе  раздались  ружейные  выстрелы.   Потом
слепящий  луч  прожектора с  берега пронзил  тьму,  раздались крики  солдат.
Послышался голос капрала:
     - Вон там! В конце дока! Рыболовецкий траулер! Поднимите тревогу!
     Одного из корсиканцев на пирсе  ранило. Он упал на мостки,  в последнюю
секунду ему все же удалось отвязать канат от чугунной чушки.
     - Прожектор! Вырубите прожектор! - заорал корсиканец из рубки, запуская
машину на полную мощность и направляя траулер в открытое море.
     Эппл  и Пеар  свинтили  со  своих  пистолетов  глушители, чтобы  точнее
стрелять.  Эппл первым  поднялся над планширом  и  несколько  раз  нажал  на
спусковой крючок, упершись локтем в борт. Прожектор вдали разорвался. В  тот
же  самый  момент  пули с  берега ударили в  борт около головы Эппла.  Агент
отскочил в сторону, закричав от боли.
     Ему прострелили руку.
     Но  корсиканец  уже вывел  быстроходный  траулер  в  спасительную  тьму
открытого моря. Они ушли из Челле-Лигуре.
     - Наша цена возрастает,  англичанин! - заорал  корсиканец у штурвала. -
Вы, сучьи лапы! Вы заплатите за эту дурацкую выходку! - Он свирепо посмотрел
на Фонтини-Кристи, скорчившегося у борта.  Их  глаза встретились, корсиканец
злобно сплюнул.
     Эппл  привалился  к  свернутому  канату.  В  ночном   сумраке  Витторио
разглядел,  что   англичанин   рассматривает  кровавое   месиво,  в  которое
превратилась его ладонь.
     Фонтини-Кристи  встал,  подошел  к  англичанину,  оторвал  кусок  своей
рубашки.
     - Дай-ка я обмотаю. Надо остановить кровь.
     Эппл задрал голову и сказал, едва сдерживая ярость:
     - Не суйся ко мне. Твои поганые принципы слишком дорого нам обходятся!
     Море  штормило,  дул  порывистый  ветер,  волны  свирепо  били  в  борт
траулера. Они  бороздили открытый океан  уже минут сорок. Когда стало  ясно,
что им удалось уйти, корсиканец сбросил ход.
     За  гребнями  волну  вдали  Витторио  увидел  мерцающий  голубой  свет:
вспыхнет - погаснет. Сигнал с подводной лодки. Корсиканец, стоящий на носу с
фонарем в руке, стал подавать  свой  сигнал.  Он поднимал  и опускал фонарь,
используя планшир как заслон и повторяя сигналы голубого маячка.
     - Ты не можешь связаться с ними по рации? - прокричал Пеар.
     -  Все  частоты прослушиваются,  -  ответил корсиканец.  -  Нас  тут же
засекут патрульные катера. Мы не сможем откупиться от всех сразу.
     Два  судна  начали  свою  осторожную  павану в  бурных  водах,  траулер
выполнял  очередное па, продвигаясь вперед, пока  наконец огромное подводное
чудище  не оказалось точно по правому борту.  Фонтини-Кристи  был  зачарован
размерами и величием лодки.
     Теперь их разделяло расстояние в пятьдесят футов, субмарина возвышалась
на  вздымающихся волнах. На  мостике  можно было различить четырех  человек.
Двое перегнулись  через металлические поручни, остальные возились с каким-то
приспособлением.
     Тяжелый  канат  взлетел  в  воздух  и  упал  на  палубу  траулера.  Два
корсиканца кинулись на него и судорожно вцепились,  словно  трос был наделен
собственной  злой  волей.  Они закрепили  канат  в  металлическом  кольце  в
середине палубы и дали отмашку людям на мостике.
     Операцию  повторили. Но на сей раз с субмарины  кинули не только канат,
но и холщовый мешок с металлическими кольцами по краям.
     Через одно кольцо была пропущена толстая  проволока, которая тянулась к
мостику подводной лодки.
     Корсиканцы раскрыли холщовый мешок  и достали  оттуда нечто похожее  на
сбрую. Фонтини-Кристи  сразу понял,  что  это: такими  "сбруями"  пользуются
альпинисты, преодолевая высокогорные расщелины.
     Пеар, с трудом удерживая равновесие  на ходящей ходуном палубе, подошел
к Витторио.
     - Это немного страшно, но вполне безопасно,  -  крикнул он,  перекрывая
рев ветра. Витторио прокричал в ответ:
     - Пусть сначала переправится Эппл! Надо перевязать ему руку.
     - Нет,  вы важнее. И к тому же вдруг эта хреновина оборвется - лучше мы
испробуем ее на вас.
     Фонтини-Кристи   сидел   на  железной  койке  в  тесном   помещении   с
металлическими стенами  и  пил горячий кофе из толстой фарфоровой кружки. Он
завернулся  во  флотское  одеяло,  ощущая  мокрую  одежду.  Но  это  его  не
беспокоило: он был рад наконец остаться один.
     Дверь  комнатки отворилась. Это был Пеар. Он принес охапку сухой одежды
и бросил ее на железную койку.
     -  Вот  сухая  смена.  Вам только не  хватало  свалиться  с воспалением
легких. Это было бы некстати, а?
     - Спасибо, - сказал Витторио, вставая. - Как ваш друг?
     - Судовой  врач опасается,  что он  не сможет  пользоваться рукой. Врач
этого ему не сказал, но он и сам понимает.
     - Мне очень жаль. Я был наивен.
     - Да, - согласился Пеар.  -  Вы были  наивны.  - И вышел, оставив дверь
открытой.
     Вдруг из коридора послышался шум, мимо двери  бежали  люди, все в  одну
сторону,  на нос или на корму, Фонтини-Кристи не  понял. Из репродуктора без
перерыва  несся  резкий оглушительный  свист; металлические  двери  хлопали,
крики усиливались.
     Витторио бросился к открытой  двери. У него занялось дыхание:  охватила
паника беспомощного человека под водой.
     Он столкнулся с английским  матросом. Но лицо матроса  не было искажено
ужасом. Или отчаянием. Он весело улыбался.
     -  С  Новым  годом, приятель! -  закричал матрос.  -  Полночь,  старик!
1940начался! Новое десятилетие, черт его дери!
     Матрос   бросился  к  соседней  двери  и   с   грохотом  ее  распахнул.
Фонтини-Кристи увидел: там царил полнейший бедлам. Матросы сгрудились вокруг
офицеров  и  подставляли кружки, куда  те разливали виски. Крики  перешли  в
хохот. Каюту наполнила старинная шотландская песня.
     Новое десятилетие.
     Прошлое десятилетие  завершилось смертью. Смерть  была  повсюду,  самая
страшная  -  в белом  слепящем  свете  Кампо-ди-Фьори. Отец,  мать,  братья,
сестры, дети. Погибли. Погибли в одно сокрушительное мгновение. Память о нем
выжжена в его мозгу и останется с ним до конца его дней.
     Почему? Почему? Нет объяснения.
     И вдруг он вспомнил. Савароне  сказал ему, что поедет в Цюрих. Но ездил
он не в Цюрих, а куда-то в другое место.
     Там и можно найти ответ. Но где это?
     Витторио вернулся в свою крошечную  металлическую каморку и присел,  на
край железной кровати.
     Началось новое десятилетие.
     <b>Часть вторая
     <i>Глава 6</b>
     2 января 1940 года</i>
     <i>Лондон, Англия</i>
     Мешки с песком.
     Лондон  был городом  мешков  с песком.  Повсюду. В дверных  проемах,  в
окнах, в  витринах магазинов,  грудами сваленные на улицах.  Мешок с  песком
стал символом. Там, на континенте, Адольф Гитлер поклялся уничтожить Англию,
англичане спокойно поверили этой клятве и спокойно, решительно готовились.
     Витторио  добрался до  лейкенхитского военного аэродрома  вчера  поздно
вечером, в  первый  день нового  десятилетия. Его  посадили  на самолет  без
опознавательных  знаков на Майорке, встретили в Лейкенхите  и  провели серию
бесед для удостоверения его личности для министерства военно-морского флота.
И  теперь, когда он оказался  в Англии, с ним стали разговаривать спокойно и
почтительно: не хочет ли  он отдохнуть  после  утомительного  путешествия? В
отеле "Савой"? Само собой разумелось, что Фонтини-Кристи, приезжая в Лондон,
всегда останавливались в "Савое". Удобно ли ему  назначить встречу на завтра
на  четырнадцать  ноль-ноль?   В  Адмиралтействе.  Служба  разведки.   Пятое
управление. Контрразведка.
     Конечно!  Господи,  ну  конечно!  Но  почему  же  вы,  англичане,  этим
занимаетесь? Я должен узнать, и я буду молчать, пока не узнаю.
     Портье в  "Савое" снабдили его туалетными принадлежностями,  пижамой  и
фирменным  "савойским" халатом. Он  налил себе полную  ванну горячей воды  и
пролежал в  ней так долго, что  кожа  на  кончиках пальцев сморщилась. Затем
выпил слишком много бренди и рухнул в постель.
     Он попросил разбудить его  завтра в  десять, но, разумеется,  в этом не
было  необходимости. Уже в половине девятого сна не было ни в одном глазу. А
к девяти он принял душ и побрился. Он заказал английский  завтрак в номер и,
дожидаясь коридорного,  стал  звонить в  ателье Норкросса на  Сэвил-роу. Ему
нужно заказать что-нибудь из одежды. Не может же он разгуливать по Лондону в
чужом дождевике,  свитере и спадающих  штанах,  которые дал ему агент Пеар в
подводной лодке.
     Положив трубку, Витторио вдруг сообразил, что  у  него нет ни пенни, за
исключением  десяти фунтов"  одолженных в Лейкенхите. Но решил,  что у  него
надежный кредит:  скоро  он получит  перевод  из Швейцарии. Ему некогда было
думать о материальном обеспечении, пришлось заботиться о том, как остаться в
живых.
     Фонтини-Кристи понял, что предстоит сделать немало. И хотя бы для того,
чтобы  держать  в  узде  страшные  воспоминания   -  неизбытую   боль   -  о
Кампо-ди-Фьори, ему надо  действовать. Сначала сосредоточиться на простейших
вещах, на повседневных мелочах. Ибо, когда он задумывался о главном, то едва
не терял рассудок.
     Прошу  тебя. Господи, о простейших вещах! Дай мне время,  чтобы обрести
ясность сознания!
     Он  заметил   ее  в   вестибюле   "Савоя",   пока   дожидался  дневного
администратора, который должен был выдать ему  ссуду. Она сидела  в кресле и
читала "Таймс". На ней был строгий  мундир женского подразделения, он не мог
понять, какого именно. Темные волосы из-под офицерской фуражки мягко  падали
на  плечи.  Где-то он уже видел  это лицо,  такое лицо  не забывается. Но  в
памяти его  всплывала  более молодая  копия.  Этой женщине  было на  вид лет
тридцать пять, той, которую он помнил, - не больше двадцати двух  - двадцати
трех.   Высокие  скулы,  нос  скорее  кельтский,  чем  английский  -   резко
очерченный, тонкий, слегка вздернутый над  полными губами. Он  не  видел  ее
глаз, но знал, какие они: ярко-голубые - таких голубых глаз он не видел ни у
одной другой женщины.
     Вот что он вспомнил. Голубые глаза, сердито глядевшие  на него. Сердито
и презрительно. Он не привык к такому отношению и был раздосадован.
     Почему же он ее вспомнил? Когда это было?
     - Синьор  Фонтини-Кристи? - Администратор вышел из-за стойки  кассира с
конвертом в руке. - Как вы и заказывали, тысяча фунтов.
     Витторио  взял  конверт,  положил  в  карман  дождевика  и поблагодарил
менеджера.
     - Мы заказали для вас лимузин, сэр.  Он скоро  подъедет. Если вы хотите
подождать у себя в номере, мы вам позвоним, когда машина прибудет.
     - Я подожду  здесь. Если вас не смущает  моя одежда,  то меня  она  тем
более не смущает.
     -  Пожалуйста,   синьор.  Мы   всегда   рады   приветствовать   у  себя
Фонтини-Кристи. Ваш отец приедет? Надеемся, он здоров?
     Англия отозвалась на барабанный бой войны, и в "Савое" стали спрашивать
о семьях.
     -  Нет,  он  не приедет.  -  Витторио  не стал вдаваться в  объяснения.
Новость еще  не  достигла  берегов Англии, а если  и достигла, то затерялась
среди  военных  сводок. -  Кстати,  вы не  знаете, кто эта  дама вон  там? В
военной форме?
     Менеджер бросил взгляд через полупустой вестибюль.
     -  Да, сэр,  знаю. Это  миссис Спейн.  Точнее,  была миссис Спейн,  они
развелись. Но, кажется,  она снова вышла  замуж. Мистер Спейн точно женился.
Она у нас не часто появляется.
     - Говорите, Спейн?
     - Да, сэр. Насколько могу судить, она служит в войсках противовоздушной
обороны. Это серьезные люди.
     -  Спасибо,  - сказал  Витторио,  вежливо давая  понять,  что  разговор
окончен. - Я подожду машину.
     - Конечно.  Если мы можем еще  что-то сделать для вас,  пожалуйста,  не
стесняйтесь, обращайтесь к нам.
     Администратор  отвесил поклон и  удалился. Фонтини-Кристи посмотрел  на
женщину. Она взглянула на часы и опять погрузилась в чтение газеты.
     Он сразу вспомнил фамилию  Спейн, а вспомнив  фамилию, вспомнил и того,
кто ее  носил. Это  было одиннадцать, нет, двенадцать лет назад: он поехал с
Савароне   в   Лондон,   чтобы   присутствовать  на   переговорах   отца   с
"Бритиш-Хэвиленд",  - это было частью его делового обучения. Ему представили
Спейна в отеле "Лез Амбассадор" как-то вечером: это был молодой парень всего
года на два-три старше самого Витторио.  Он нашел англичанина забавным, но в
общем, довольно скучным субъектом. Спейн был типичным сыном Мейфера, из тех,
что вполне довольствуются плодами трудов своих предков,  не  привнося ничего
своего, кроме разве что умения разбираться в беговых лошадях. Отцу Спейн  не
понравился.  Об этом старый  Фонтини-Кристи не  преминул  сообщить  старшему
сыну, что, естественно, побудило сына завязать знакомство.
     Знакомство,  оказавшееся очень кратким. Витторио вдруг вспомнил почему.
То, что  он не сразу вспомнил, доказывало, что  он и  впрямь выбросил ее  из
головы - не эту женщину, сидящую в вестибюле гостиницы, а свою жену.
     Его жена тоже приехала с ними в Англию тогда, двенадцать лет назад, ибо
старик Фонтини-Кристи считал, что ее присутствие окажет благотворное влияние
на  его своевольного сына. Но Савароне не знал свою  невестку, позднее - да,
узнал,  но  не тогда.  Пьянящая  атмосфера  Мейфера  в  самый  разгар сезона
закружила ее.
     Его жена увлеклась Спейном, то  ли  она его соблазнила,  то  ли он  ее.
Витторио не обращал внимания, он сам был занят.
     Вот тогда-то  и произошла  эта  неприятная  стычка. Посыпались взаимные
упреки, и голубые глаза сердито смотрели на него.
     Витторио пересек  вестибюль и остановился у кресла. Бывшая миссис Спейн
подняла на него взгляд. В  ее глазах мелькнуло сомнение, словно она силилась
вспомнить. Но потом она вспомнила, и сомнения  не осталось,  зато  появилось
презрение, которое так живо  сохранила его память. Их взгляды встретились на
секунду - не больше, - и она вновь опустила глаза на газетные строчки.
     - Миссис Спейн? Она взглянула на него:
     - Моя фамилия Холкрофт.
     - Мы знакомы.
     - Да. Вы Фонтини... - Она замолчала.
     - Фонтини-Кристи. Витторио Фонтини-Кристи.
     -  Да.  Это было давно. Простите меня, но я очень занята сегодня. Я жду
одного человека, и  у меня больше не будет возможности просмотреть газету. -
Она обратилась к "Таймс".
     Витторио улыбнулся:
     - Вы ловко меня осадили.
     - Это не сложно, - сказала она, не поднимая глаз.
     -  Миссис  Холкрофт, это  было очень давно.  Поэт  сказал: ничто так не
способствует переменам, как годы.
     - Поэт также сказал: "Может ли барс переменить пятна свои?"  Я  в самом
деле очень занята. Всего хорошего.
     Витторио  уже собрался  откланяться, как вдруг заметил, что у нее  чуть
дрожат  пальцы.  Миссис Холкрофт чувствовала себя не столь  уж уверенно, как
пыталась показать своим надменным видом.  Он и сам не знал, почему не ушел -
ему ведь надо было  побыть одному. Воспоминания о белом свете и смерти жгли,
он  не  собирался  их  с кем-то  делить.  С  другой  стороны,  ему  хотелось
поговорить. С кем угодно. О чем угодно.
     - Принимаете ли вы извинения за мальчишество двенадцатилетней давности?
     Лейтенант войск противовоздушной обороны взглянула на него:
     - Как ваша жена?
     - Она погибла в автомобильной катастрофе десять лет назад.
     Она не отвела взгляд, но враждебность прошла. Она смущенно заморгала.
     - Извините.
     - Это мне надо извиниться. Двенадцать  лет  назад  вы ждали объяснений.
Или утешения. А у меня не было ни того, ни другого.
     Женщина  позволила  себе  слегка  улыбнуться.   В  ее  голубых   глазах
затеплилось - только ли затеплилось? - расположение.
     - Вы были таким самоуверенным молодым  человеком.  Боюсь, тогда я могла
показаться бестактной, невыдержанной. Но сейчас изменилась.
     - Вы были  выше тех глупых игр,  в которые мы играли. Мне следовало  бы
это понять.
     -  Это обезоруживающие  слова...  И, думаю, мы  уже достаточно обсудили
этот предмет.
     - Не хотите ли вы с мужем поужинать со мной сегодня, миссис Холкрофт? -
Витторио услышал  свои  слова, но не был вполне.уверен, что произнес их. Они
вырвались у него совершенно неожиданно.
     Она не сразу ответила, внимательно глядя на него:
     - Вы и в самом деле этого хотите?
     - Конечно. Я уехал  из Италии в спешке, за что должен благодарить  ваше
правительство, равно как за эту одежду - ваших соотечественников. Я не был в
Лондоне несколько лет и почти никого здесь не знаю.
     - Вы меня заинтриговали!
     - Простите?
     - Ну,  вы же сами  говорите, что  покинули Италию в спешке, что на  вас
одежда с чужого плеча. Возникают вопросы.
     Витторио задумался и сказал тихо:
     - Я был бы вам признателен за понимание, которого не хватило мне десять
лет назад. Я бы предпочел, чтобы вы не задавали  мне никаких вопросов. Но  я
хочу тем не менее поужинать с вами. И с вашим мужем тоже, разумеется.
     Она  выдержала его взгляд, с любопытством глядя  на него.  На  ее губах
заиграла мягкая улыбка: она приняла решение.
     - Спейн  - фамилия моего бывшего мужа.  Холкрофт - моя девичья фамилия.
Джейн Холкрофт. Я поужинаю с вами.
     Их разговор прервал швейцар "Савоя".
     - Синьор Фонтини-Кристи, ваш лимузин у дверей.
     -  Спасибо, - ответил он, не сводя  глаз с Джейн Холкрофт.  - Я  сейчас
выйду.
     - Слушаюсь, сэр. - Швейцар поклонился и ушел.
     - Можно мне заехать за вами? Или послать за вами машину?
     - Сейчас надо экономить бензин. Я сама доберусь сюда. В восемь?
     - В восемь. Arrivederci.
     - До встречи.
     Он  шел по  длинному коридору Адмиралтейства в сопровождении  флотского
капитана Нейланда, который встретил его внизу  у  входа. Нейланд был человек
средних лет,  военный  до мозга костей, невероятно довольный собой. А  может
быть,  он  просто  недолюбливал  итальянцев.  Несмотря на  то, что  Витторио
свободно говорил по-английски, Нейланд  отвечал простейшими фразами, повышая
голос, словно  обращался к  умственно отсталому ребенку.  Фонтини-Кристи был
уверен, что Нейланд не  вслушивается в то, что ему рассказывают;  человек не
может слышать о преследовании, смерти, побеге и ограничиваться банальностями
вроде:  "Да что  вы говорите?",  "Неужели?", "В Генуэзской  бухте в декабре,
должно быть, штормит?".
     Пока они шли, Витторио мысленно сравнивал свое раздражение на  Нейланда
с  благодарностью   старому  Норкроссу  с  Сэвил-роу.  Капитан  Нейланд  его
разочаровал, зато  Норкросс выказал чудеса сноровки. Старый портной одел его
с головы до ног в считанные часы.
     Мелочи, сосредоточиться на повседневных мелочах...
     Но главное -  сохранять  сдержанность  на  грани  ледяного  равнодушия,
встречаясь с кем угодно из Пятого управления разведки. Сколько еще предстоит
узнать, понять! Столь многое вне его разумения. Холодно пересказывая события
кошмарной ночи  в Кампо-ди-Фьори, нельзя позволить  страданию ослепить себя:
рассказывать нужно сдержанно, недоговаривая.
     - Сюда, старина, - сказал Нейланд, указывая  на массивную резную дверь,
которая уместнее смотрелась бы в старинном аристократическом клубе, нежели в
военном ведомстве. Капитан толкнул тяжелую дверь с медной ручкой, и Витторио
вошел.
     Ничто  в  громадной  комнате  не  противоречило  впечатлению  о  богато
обставленном клубе. Два гигантских  окна  выходили  во внутренний двор.  Все
здесь было массивным и пышным: портьеры, мебель, лампы и даже трое мужчин за
огромным красного дерева  столом посреди  комнаты. Двое  были  в  мундирах -
погоны  и  орденские  планки свидетельствовали об их принадлежности к высшим
чинам, неизвестным  Фонтини-Кристи. Во внешности  человека  в  штатском было
нечто лукаво-дипломатическое. Впечатление  довершали нафабренные усы.  Такие
люди появлялись в  Кампо-ди-Фьори. Они говорили  тихо  и веско, как правило,
двусмысленно; они любили неопределенность.  Человек  в штатском  восседал во
главе стола,  офицеры  сидели  по  обе стороны от  него. У стола  стоял один
свободный стул - явно для него.
     - Джентльмены,  - сказал капитан Нейланд  таким тоном,  словно объявлял
прибытие  депутации  послов   в   королевский  дворец.  -  Синьор   Савароне
Фонтини-Кристи из Милана.
     Витторио  с  удивлением  воззрился  на  самодовольного  британца:  тот,
видимо, не услышал ни слова из его рассказа.
     Все трое как по команде встали. Заговорил штатский:
     -  Позвольте представиться, сэр. Я - Энтони Бревурт. В течение ряда лет
был послом его  величества при  дворе  греческого  короля  Георга Второго  в
Афинах. Слева от меня вице-адмирал Королевского военно-морского флота Хэкет,
справа - бригадный генерал Тиг, из военной разведки.
     Они  обменялись  официальными поклонами, после чего Тиг сразу  разрядил
обстановку, выйдя из-за стола и протянув руку Витторио.
     - Рад видеть вас,  Фонтини-Кристи. Мне передали предварительный рапорт.
Вам многое пришлось пережить.
     - Благодарю вас, - сказал Витторио, пожимая руку генералу.
     - Прошу вас, садитесь, - сказал Бревурт, указывая на приготовленный для
Витторио стул и возвращаясь за  стол. Остальные тоже сели - Хэкет церемонно,
даже  помпезно,  Тиг   вполне  непринужденно.  Генерал  достал  из  портфеля
портсигар и протянул его Фонтини-Кристи.
     - Нет, благодарю вас, - сказал Витторио. Приняв предложение  закурить в
обществе  этих  людей, он дал  бы им понять, что расположен к  неофициальной
беседе, чего ему совсем не хотелось. Урок, преподанный ему некогда Савароне.
     Бревурт продолжал:
     -  Полагаю,  мы  можем  сразу перейти  к  делу.  Я уверен, вам известны
причины нашего беспокойства. Греческий груз.
     Витторио  посмотрел на посла, потом перевел  взгляд на обоих  офицеров.
Они смотрели на него, явно ожидая что-то услышать.
     -  Греческий? Я не  знаю ни о каком греческом  грузе, зато  я знаю, как
велика  моя  благодарность. У  меня просто нет слов, чтобы выразить вам свою
признательность. Вы спасли мне жизнь - ради этого погибли люди. Что еще могу
сказать?
     - Думаю, - сказал Бревурт медленно, - мы могли бы услышать от вас нечто
о  необычайном  грузе,  доставленном   семейству   Фонтини-Кристи   монахами
Ксенопского братства.
     - Прошу прощения? - изумился Витторио.  Он совершенно не понимал, о чем
его спрашивают. Произошла нелепейшая ошибка.
     - Я говорил  вам. Я был послом его  величества в Афинах. Во время моего
пребывания там мы установили разнообразные связи по всей стране, в том числе
и в религиозных кругах. Ибо, несмотря на  все потрясения, церковная иерархия
остается в Греции влиятельной силой.
     - Не сомневаюсь в этом, - сказал Витторио. - Но я не могу понять, какое
отношение это имеет ко мне.
     Тиг  подался  вперед:  сквозь сигаретный  дым, окутавший  его лицо,  он
устремил пронзительный взгляд на Витторио.
     -  Прошу вас. Мы, как вы знаете, сделали все от нас  зависящее.  Как вы
сами изволили заметить - и, полагаю, справедливо, - мы спасли вам жизнь.  Мы
послали  своих  лучших  людей,  мы  оплатили  услуги тысяч  корсиканцев,  мы
пустились  на  рискованные маневры  с подводной лодкой -  которых  у нас  не
хватает  - в  штормовом  море,  в опасной зоне, и  активизировали секретный,
практически  еще не  апробированный воздушный коридор. Только  чтобы  спасти
вас. - Тиг  замолчал, вытащил  сигарету изо  рта и чуть  улыбнулся.  - Любая
человеческая   жизнь  священна,  разумеется,   но  есть  пределы   расходов,
необходимых для ее продления.
     - Что касается  флота, -  сказал Хэкет со сдержанным раздражением, - мы
слепо  повиновались  приказам, располагая лишь  самыми  скудными сведениями,
пойдя навстречу  наиболее  авторитетным членам  правительства. Мы  подвергли
риску  жизненно важную агентурную цепь - это решение могло  повлечь за собой
множество жертв в самое ближайшее время. Мы понесли существенные расходы! И,
если угодно, еще предстоит выяснить, во что нам обошлась эта операция.
     - Эти джентльмены - члены  правительства -  действовали  согласно  моим
самым настоятельным просьбам, -  сказал  посол Энтони  Бревурт,  каждое  его
слово было точно выверено.  - Я не сомневался,  что, какова бы ни была цена,
нам необходимо вывезти вас  из Италии. Говоря совершенно  откровенно, синьор
Фонтини-Кристи,  дело  не  в вашей  жизни  как  таковой. Дело  в информации,
касающейся Константинской патриархии, которой вы  владеете. А теперь, будьте
любезны, укажите нам местонахождение груза. Где ларец?
     Витторио выдержал взгляд  Бревурта, пока у него  не зарябило  в глазах.
Никто не проронил ни слова;  тишина  была напряженной.  Они намекнули на то,
что   решение  принималось  на  высшем  уровне  государственной   власти,  и
Фонтини-Кристи знал, что решение принималось ради него. Но больше он не знал
ничего.
     - Я не могу сказать вам того, чего не знаю.
     -  Грузовой состав из Салоник. -  Голос  Бревурта едва не сорвался.  Он
слегка  ударил  ладонью по  столу:  хлопок был  столь же неожиданным,  сколь
резким. - Двое мертвых на территории сортировочной станции  Милана. Один  из
них священник. Где-то  около Баня-Луки, к северу  от Триеста, неподалеку  от
Монфальконе, то  ли в Италии, то  ли в  Швейцарии, вы встретили  этот поезд.
Теперь вы скажете нам где?
     - Я  не  встречал  никакого  поезда,  синьоры. Я  ничего не  знаю ни  о
Баня-Луке, ни о  Триесте. Монфальконе - да, это мне знакомо, но я припоминаю
только  одну  фразу, смысл которой остался мне совершенно  непонятен. Вблизи
Монфальконе  должно было  что-то  произойти.  Вот и все. Отец не стал ничего
пояснять. Он сказал только, что я все узнаю после событий  в Монфальконе. Не
ранее того.
     -  А  что  с  двумя  мертвыми в Милане? На сортировочной? -  Бревурт не
ослаблял натиска, он готов был взорваться.
     -  Я читал о двух  людях, о которых  вы  говорите, - убитых в Милане на
сортировочной  станции.  Об  этом писали газеты.  Но  мне это  не показалось
чем-то заслуживающим внимания.
     - Это были греки!
     - Я понимаю.
     - Вы же видели их! Они доставили вам груз!
     - Я не видел никаких греков. И мне никто не доставлял груз.
     -  О Боже! - страдальчески прошептал Бревурт. Всем присутствующим стало
ясно,  что   его   внезапно   охватил   неподдельный  страх,  это   была  не
дипломатическая уловка.
     - Спокойно! - зачем-то произнес адмирал Хэкет.
     Дипломат снова  заговорил  -  спокойно,  медленно,  осторожно  подбирая
слова, точно проверяя собственные мысли.
     -  Между старцами Ксенопского  ордена  и семейством Фонтини-Кристи было
заключено  соглашение. Соглашение беспрецедентной важности. Между  девятым и
шестнадцатым декабря - это даты отбытия поезда из Салоник и  его прибытия  в
Милан - поезд был встречен,  из третьего вагона  вынесли большой продуктовый
ящик.  Груз был настолько  ценным, что маршрут движения поезда  готовился по
частям. Существовал единственный план полного маршрута, представлявший собой
совокупность проездных  документов, которые находились у  одного человека  -
ксенопского  священника.  Эти  документы  были  уничтожены  перед  тем,  как
священник покончил  с  собой, предварительно убив машиниста. Только он знал,
где надо менять ветки, куда следует  доставить  груз.  Только он и  те, кому
предстояло  принять этот груз,  - Фонтини-Кристи.  -  Бревурт сделал  паузу,
пристально глядя  на  Витторио. - Таковы  факты,  сэр,  изложенные мне  моим
источником из  патриархии. Учитывая  к  тому  же усилия,  предпринятые  моим
правительством,  я полагаю, всего этого будет достаточно, чтобы  убедить вас
сообщить нам интересующую нас информацию.
     Фонтини-Кристи  переменил позу  и отвел  взгляд  от  напряженного  лица
посла.  Он не  сомневался,  что  все  трое считают его обманщиком;  надо  их
разуверить.  Но сначала надо подумать. Итак, вот  причина. Неизвестный поезд
из  Салоник  заставил  британское правительство  принять чрезвычайные  меры,
чтобы - как это сказал Тиг? - продлить ему жизнь. Но дело не в его жизни, а,
как ясно  дал  понять  Бревурт,  в  информации,  которой  он, по  их мнению,
располагает.
     Что,  разумеется,  вовсе  не так. Итак,  между  девятым  и шестнадцатым
декабря.  Отец  уехал в Цюрих двенадцатого. Но он не  поехал  в Цюрих. И  не
сказал сыну, где  был... Бревурту, наверное, было о чем беспокоиться. Однако
оставались вопросы, многое было непонятно. Витторио обратился к дипломату:
     <i>-</i>  Выслушайте  меня. Вы  говорите:  Фонтини-Кристи. Вы  имеете  в  виду
семейство. Отца и четверых сыновей. Отца звали  Савароне. Синьор Нейланд  не
совсем верно представил вам меня. Я не Савароне.
     - Да,  -  сказал  Бревурт едва  слышно,  словно  был вынужден  признать
истину, с которой не желал мириться. - Я это знал.
     - Итак, имя Савароне вам назвали греки? Верно?
     -  Он не мог сделать это в одиночку,  -  сказал Бревурт все так же  еле
слышно. - Вы старший сын. Вы управляете заводами. Он должен был советоваться
с вами. Ему  нужна  была ваша помощь. Мы знаем, надо было подготовить  более
двадцати различных документов. Ему была необходима ваша помощь!
     - Вы,  вероятно, отчаянно  хотите в это поверить. И поскольку вы себя в
этом убедили, то и  предприняли беспрецедентные меры по спасению моей жизни,
вывезя  меня   из   Италии.   Вы,  несомненно,  знаете,   что   произошло  в
Кампо-ди-Фьори.
     Заговорил бригадный генерал Тиг:
     -  Первыми  нам  сообщили об  этом партизаны. От  них ненамного отстали
греки.  Греческое посольство  в  Риме  пристально  интересовалось семейством
Фонтини-Кристи, но, разумеется,  никто не  сообщал  причин  этого  интереса.
Афинский источник связался с послом, а он, в свою очередь, связался с нами.
     - И теперь вы намекаете, - заметил ледяным тоном Бревурт, - что все это
было сделано зря.
     - Я не намекаю. Я утверждаю. Между указанными вами  датами мой отец был
в отъезде  - как он сказал  мне, в  Цюрихе. Признаюсь, поначалу я  не придал
этому факту особого значения, но через несколько дней возникла настоятельная
необходимость попросить его срочно вернуться в Милан. Я обзвонил все отели в
Цюрихе.  Его не было  нигде.  Отец так и  не  сказал мне, куда он ездил. Это
правда, джентльмены.
     Оба офицера смотрели на посла. Бревурт медленно откинулся в кресле - по
всему было  видно, что он подавлен,  он глядел в стол  и молчал.  Наконец он
произнес:
     -  Что  же,  вы  остались  живы,  синьор  Фонтини-Кристи. Ради всех нас
надеюсь, что цена была не слишком высока.
     -  На  это я  ничего  не  могу  ответить. Почему  это  соглашение  было
заключено с моим отцом?
     -  А на это не могу ответить я,  -  сказал Бревурт, не поднимая глаз. -
По-видимому,  кто-то  где-то  решил,  что он  достаточно влиятелен  и  имеет
достаточно надежные связи, чтобы осуществить эту миссию.  Оба  предположения
оказались верными. Возможно, мы никогда не узнаем...
     - А что вез этот поезд из  Салоник? Что было в ларце, из-за которого вы
предприняли столь титанические усилия?
     Энтони Бревурт поднял взгляд на Витторио и солгал:
     - Я не знаю.
     - Это нелепо.
     - Не сомневаюсь, что так оно  со стороны и кажется. Я  знаю лишь... что
это  груз  чрезвычайной   важности.  Подобные  вещи  не  имеют   цены.  Лишь
абстрактную ценность.
     -  И,  исходя  из этих  соображений, вы  принимали  решения  и убеждали
высокопоставленных правительственных чиновников осуществлять их? Вам удалось
убедить даже правительство?
     -  Да, сэр. Я бы снова  это сделал. И это все, что я  могу  сказать.  -
Бревурт  встал из-за  стола. - Не вижу более смысла продолжать нашу  беседу.
Возможно, с вами еще свяжутся. До свидания, синьор Фонтини-Кристи.
     Поведение  посла  удивило обоих  офицеров, но  они промолчали. Витторио
встал,  поклонился  и  молча  пошел  к  двери. Он  обернулся и  взглянул  на
Бревурта: его глаза были бесстрастны.
     Выйдя в коридор, Фонтини-Кристи удивился, увидев там капитана Нейланда,
стоящего  по стойке  смирно между  двумя матросами. В разведуправлении номер
пять, управлении контрразведки,  не любили  рисковать. Дверь  конференц-зала
тщательно охранялась.
     Нейланд удивленно  обернулся к нему.  Он явно предполагал, что  встреча
затянется.
     - Вас отпустили, как я вижу, - сказал он.
     - Я не думал, что задержан, - ответил Фонтини-Кристи.
     - Это просто так, фигура речи.
     - Никогда раньше не замечал, насколько она неприятна. Вы проводите меня
вниз?
     - Да, я должен подписать ваш пропуск.
     Они подошли к окошку бюро пропусков Адмиралтейства. Нейланд взглянул на
свои часы  и  сообщил  дежурному фамилию Витторио.  Фонтини-Кристи попросили
отметить в книге время  выхода  из  здания.  Затем Нейланд весьма официально
отсалютовал ему. Витторио - столь же чинно  - кивнул в ответ и направился по
мраморным плитам вестибюля к выходу.
     Он спускался по ступенькам,  когда у него в голове вспыхнули слова. Они
явились из клубящегося тумана белого света и стаккато автоматных очередей.
     "Шамполюк!!! Цюрих - это Шамполюк... Цюрих - это река!"
     И все. Только крики, и белый свет, и тела, распростертые на земле.
     Он  остановился, не видя ничего,  кроме сохранившихся в памяти страшных
картин.
     "Цюрих - это река! Шамполюк!"
     Витторио  очнулся.  Он  неподвижно стоял  на ступеньках,  тяжело  дыша,
осознавая, что люди  с удивлением смотрят  на него. Он подумал,  не стоит ли
ему вернуться в здание Адмиралтейства к резной  двери,  за которой находится
конференц-зал Пятого управления разведки.
     Он спокойно принял решение.  "Возможно, с вами  еще  свяжутся". Что  ж,
пусть   связываются.  Он  ничего   не  скажет   Бревурту,   этому   любителю
неопределенности, который солгал ему в лицо.
     - Осмелюсь предположить, сэр Энтони, - сказал вице-адмирал Хэкет, - что
мы смогли бы добиться куда большего...
     -  Согласен,   -   прервал   его  бригадный  генерал  Тиг,  не  скрывая
раздражения.  -  У  нас  с адмиралом есть расхождения, но не в этом, сэр. Мы
лишь едва задели поверхность.  Предприняли колоссальные усилия и не получили
ничего взамен. Мы заслужили большего...
     - Не  было смысла, - устало сказал Бревурт. Он подошел к окну, отдернул
портьеру и посмотрел во двор.  - По глазам было видно, Фонтини-Кристи сказал
правду. Его поразило то, что он здесь услышал. Он ничего не знает.
     Хэкет откашлялся - это была прелюдия.
     - Мне  не показалось,  что он  встревожился.  Я  бы сказал, что он  все
принял довольно спокойно. Дипломат, глядя в окно, тихо произнес:
     - Если бы он встревожился,  я продержал бы его в этом кресле неделю. Но
он  отреагировал  именно  так, как человек  подобного  склада и  должен  был
воспринять  тревожное  сообщение.  Потрясение  было  слишком  глубоко, чтобы
разыгрывать спектакль.
     - Принимая во внимание ваше суждение, - сказал Тиг холодно, -  я тем не
менее не отказываюсь от своего. Он, возможно, не  отдает себе отчета  в том,
что ему известно. Второстепенная информация часто ведет к  первоисточнику. В
нашем деле так происходит почти  всегда. Поэтому я  не  согласен с вами, сэр
Энтони.
     - Я учту ваше возражение. Вы вольны продолжить контакты, я ясно дал это
понять. Но вы узнаете не больше, чем сегодня.
     -  Почему вы так в этом уверены? -  спросил  сотрудник разведки. Теперь
его раздражение сменилось настоящим гневом.
     Бревурт    отвернулся    от     окна.    В    его    глазах     застыло
страдальчески-задумчивое выражение.
     - Потому что я встречался с Савароне Фонтини-Кристи. Восемь лет назад в
Афинах, Он приехал как нейтральный эмиссар - так, пожалуй, можно это назвать
-  из Рима. Он был  единственный,  кто внушал грекам доверие. Обстоятельства
той  миссии сейчас уже не существенны  и  не  представляют интереса, чего не
скажешь о  методах дипломатии Савароне.  Это  был человек  в высшей  степени
осмотрительный  и  осторожный. Он мог свернуть горы в  экономике,  мог вести
переговоры  по  труднейшим  международным  соглашениям,  ибо все знали,  что
данное  им слово надежнее любых письменных гарантий. Как ни странно,  именно
по  этой  причине  его боялись: берегись человека  кристальной честности. Мы
могли надеяться только на одно: что он призовет на  помощь сына. Если в этом
будет нужда.
     Тиг выслушал слова дипломата, потом  подался  вперед, положив  руки  на
стол.
     - Что же было в этом поезде из Салоник? В этом чертовом ларце?
     Бревурт ответил не сразу. Оба офицера поняли: что бы дипломат им сейчас
ни сказал, большего они не узнают.
     - Документы, хранившиеся в тайне от человечества в течение четырнадцати
веков.  Они  могли  бы расколоть весь христианский мир, восстановить церковь
против  церкви...  народ  против  народа.  Возможно,  они  могут  подвигнуть
миллионы людей пойти друг на друга войной, которая будет пострашнее той, что
ведет сейчас Гитлер.
     - И  этим, - прервал его  Тиг, - внести  раскол в ряды тех, кто воюет с
Германией?
     - Да. Неизбежно.
     - Тогда будем молить Всевышнего, чтобы их не нашли, - заключил Тиг.
     - И молиться неустанно, генерал! Поразительно. На протяжении веков люди
добровольно   жертвовали   жизнью,   чтобы   сохранить   эти   документы   в
неприкосновенности.   И  вот   они   исчезли.   И   все,  кто   знал  об  их
местонахождении, - мертвы.
     <b>Часть третья
     <i>Глава 7</b>
     Январь 1940 года - сентябрь 1945 года.</i>
     <i>Европа</i>
     На старинном письменном столе в номере отеля  "Савой" зазвонил телефон.
Витторио стоял у окна с видом на Темзу и смотрел на баржи, медленно плывущие
под дождем вверх и вниз по реке. Он взглянул на часы: ровно половина пятого.
Значит, звонит Алек Тиг из МИ-6.
     За эти три недели Фонтини-Кристи узнал о Тиге многое.  В частности, то,
что генерал пунктуален,  даже  слишком. Если Тиг говорил, что позвонит около
половины пятого, значит,  он будет звонить ровно в четыре тридцать. Алек Тиг
жил по часам - отсюда и проистекала его нелюбовь к долгим разговорам.
     Витторио снял трубку.
     - Фонтини? - Сотрудник Интеллидженс сервис также  предпочитал сокращать
имена  собеседников.  Он  явно  считал,  что  совершенно  незачем  добавлять
"Кристи", если можно обойтись простым "Фонтини".
     - Привет, Алек. Я ждал вашего звонка.
     - Бумаги у меня, -  зачастил  Тиг. -  И ваше предписание. В  Форин Офис
упирались. Уж и не знаю, беспокоятся ли они за вашу безопасность или боятся,
что вы предъявите счет государству.
     -  Последнее, уверяю вас. Мой отец умел  торговаться, так, кажется, это
называется.  Хотя, честно говоря, я этого  никогда не понимал. Неужели можно
заключить сделку в ущерб себе?
     -  Черт, я сам не знаю. -  Тиг слушал не очень  внимательно. - Нам надо
немедленно встретиться. Что у вас сегодня вечером?
     - Я ужинаю с мисс Холкрофт. Но раз такое дело, могу ужин отменить.
     - Холкрофт? А, жена Спейна!
     - Мне кажется, она предпочитает, чтобы ее называли Холкрофт.
     -  Ее можно  понять. Муж  у  нее был круглый  идиот.  Но  нельзя  же не
обращать внимания на формальности.
     - По-моему, она именно это и делает. Тиг рассмеялся.
     - Вот нахалка! Я думаю, она мне понравится.
     - Значит, вы ее  не знаете, а мне даете понять, что следите  за мной. Я
ведь никогда не упоминал при вас фамилии ее мужа.
     Тиг опять засмеялся:
     - Только ради вашего блага - не нашего же!
     - Так мне отменить встречу?
     - Не стоит. Когда вы закончите?
     - Что закончим?
     - Ужин. Черт, я  забыл,  что  вы итальянец. Витторио  улыбнулся.  Алек,
несомненно, говорил совершенно искренне.
     - Я провожу  леди  домой  в  половине  одиннадцатого.  Даже  в  десять.
Полагаю, вы хотите увидеться со мной сегодня вечером.
     -  Боюсь,  это  необходимо.  Вам  предписано  отбыть   завтра  утром  в
Шотландию.
     Ресторан  в  Холборне назывался  "Фоунз".  Окна были  плотно  зашторены
черными портьерами,  не пропускавшими на  улицу  ни единого лучика света. Он
сидел у  стойки бара на табурете в самом углу, откуда открывался вид на весь
зал и занавешенную входную дверь. Она должна прийти с минуты на минуту, и он
улыбнулся, поняв, что очень хочет ее видеть.
     Он знал, когда  это началось  -  их  быстро развивающиеся  отношения  с
Джейн, которые  вскоре должны привести к прекрасному утешению постели.  Не с
их встречи в вестибюле "Савоя" и не с первого проведенного вместе вечера. То
было лишь приятное  развлечение,  больше он  ничего  не желал, ни  к чему не
стремился.
     Началось  дней пять  спустя,  когда он  скучал в  одиночестве  у себя в
номере. Кто-то постучал в дверь. Он пошел открывать, на пороге стояла Джейн.
В руках у нее была мятая "Таймс". Он еще не видел этого номера. - Ради Бога,
что  случилось? - спросила она. Он впустил ее, не ответив. Она протянула ему
газету. На  первой полосе  слева  внизу  была короткая  заметка, отчеркнутая
красным карандашом:
     "МИЛАН.  2  ЯНВ.  (Рейтер).  С  тех  пор  как  государство  объявило  о
национализации  концерна "Фонтини-Кристи",  нет  никакой информации о судьбе
этого  крупнейшего  промышленного  комплекса.  Все  члены   семьи  бесследно
исчезли,    и   полиция    опечатала   фамильное    имение   Кампо-ди-Фьори.
Распространяется  множество слухов относительно участи этого могущественного
клана,  возглавляемого финансистом  Савароне  Фонтини-Кристи  и его  старшим
сыном  Витторио.  По сообщениям  из достоверных  источников, они,  вероятно,
погибли от рук патриотов, недовольных деятельностью  компании,  которая, как
полагали многие в стране, ущемляла национальные интересы Италии. Сообщается,
что обезображенное тело "информатора" (корреспонденту не удалось увидеть его
собственными глазами)  нашли  повешенным  на пьяцца дель-Дуомо  с табличкой,
подтверждающей,  что  слухи  о  свершившейся  казни  небезосновательны.  Рим
опубликовал  лишь краткое  коммюнике  с заявлением, что Фонтини-Кристи  были
врагами нации".
     Витторио опустил газету и  молча  прошел  в  дальний угол гостиной.  Он
понимал,  что она хотела как лучше,  и  не  винил ее. И  все же  был глубоко
раздосадован.  Боль принадлежала только ему, и  он не собирался  ни с кем ею
делиться. Она поступила бесцеремонно.
     - Извините, - тихо сказала она. - Я так и знала. Мне не следовало этого
делать.
     - Когда вы это прочитали?
     -  Полчаса  назад.  Газету оставили у меня на столе. Я  упоминала о вас
кому-то из знакомых. У меня не было причин этого не делать.
     - И вы сразу приехали?
     -Да.
     - Почему?
     -  Вы мне  небезразличны,  - просто  ответила  она, и  его  тронула  ее
искренность. - Ну, я пойду.
     - Прошу вас...
     - Вы хотите, чтобы я осталась?
     - Да. Пожалуй, да.
     И он  стал ей рассказывать. Сначала  сдержанно,  но по мере  того,  как
рассказ  приближался к той  ужасной ночи света и смерти в Кампо-ди-Фьори, он
все больше и больше волновался. У  него пересохло во рту. Он не хотел больше
говорить.
     И  тут  произошло  нечто удивительное.  Отделенная от него  расстоянием
между  двумя  стоящими  друг  напротив друга  креслами, не  сделав ни одного
движения, чтобы сократить это расстояние, Джейн заставила его продолжать.
     - Бога ради, расскажите. Все!
     Она прошептала эти слова, но шепот был приказом, и в смятении и муке он
повиновался.
     Когда он умолк, чувство легкости охватило его. Впервые за многие дни он
освободился от  невыносимо тяжелого бремени, камнем лежавшего на  сердце. Не
навсегда - боль вернется, но на какое-то время он обрел здравый рассудок.
     Джейн знала то, чего он никак не мог понять. И сказала об этом.
     - Неужели вы думаете, что так  и сможете держать все в себе? Не  сказав
эти слова вслух, не услышав их? Вы думаете, вы кто?
     Кто он? Он и сам толком не знал. Он никогда об этом не задумывался. Это
никогда его особо не  волновало. Он был Витторио Фонтини-Кристи, старший сын
Савароне.  Теперь он узнает, кто он. А Джейн, войдет ли она в его новый мир?
Или  ненависть и месть затмят  собой  все? Он  знал:  лишь месть и ненависть
вернут его к жизни.
     Вот  почему  он  с готовностью  пошел  навстречу  Алеку Тигу, когда тот
связался с ним вскоре после неудачной беседы с Бревуртом в  Пятом управлении
Интеллидженс  сервис. Тига интересовало все: на первый взгляд незначительные
разговоры, случайные замечания, повторяющиеся слова -  все, что  могло иметь
хоть какое-нибудь отношение к поезду из Салоник. Но и Витторио надеялся, что
Тиг ему пригодится, и поделился с ним кое-какими фактами, рассказав о  реке,
которая  могла - или  не могла  - протекать где-то близ Цюриха, о местечке в
итальянских Альпах под названием Шамполюк, где, правда, нет никакой реки.  И
все же Тиг продолжал разбираться.
     А Витторио тем временем выяснял, что могло бы сделать для него МИ-6. Он
свободно   говорил   по-итальянски   и   по-английски,   достаточно   хорошо
по-французски  и  по-немецки;  знал  не  понаслышке  о  деятельности  многих
крупнейших  европейских   промышленных  компаний  -   ведь  ему  приходилось
участвовать в переговорах с ведущими финансистами Европы. Безусловно, что-то
должно было найтись.
     Тиг пообещал  оказать содействие. Вчера он сказал, что позвонит сегодня
в четыре  тридцать  -  может быть, что-то найдется. И  вот ровно в  половине
пятого  Тиг позвонил:  у  него  на руках  было  "предписание" для  Витторио.
Значит, что-то нашлось. Фонтини-Кристи размышлял, что бы это могло быть, и с
чем связана необходимость внезапного отъезда в Шотландию.
     ..-  Вы давно меня ждете? - Джейн  Холкрофт  неожиданно появилась перед
ним из глубины полутемного бара.
     - Ох, простите!  -  Витторио и в самом деле был сконфужен: и как это он
не увидел ее, а ведь смотрел прямо на дверь! - Нет, не очень.
     - Вы витали где-то далеко-далеко. Смотрели прямо на меня, а когда я вам
улыбнулась, поморщились. Надеюсь, это ничего не означает?
     - Боже, конечно, нет! Но вы правы. Я был далеко. В Шотландии.
     - Не понимаю...
     - Расскажу за ужином. Все, что знаю. Правда, это не много.
     Метрдотель отвел их к столику, и они заказали аперитив.
     - Я говорил вам про Тига. - Он зажег спичку, дал ей прикурить и закурил
сам.
     - Да. Человек из разведки. Вы рассказывали о нем довольно скупо. Только
то, что он, кажется, хороший парень, который задает слишком много вопросов.
     - Ему  пришлось. Тут дело в моей  семье. - Он не рассказывал Джейн  про
поезд из Салоник  -  не  считал нужным.  - Я несколько  недель  надоедал ему
просьбами найти мне работу.
     - В области разведки?
     - В любой  области. Он самая  подходящая  фигура для такой просьбы, так
как имеет  связи. Мы сошлись на том, что мой  опыт и моя  квалификация могут
быть полезны.
     - И что же вы будете делать?
     - Не знаю. Что бы там ни было, я начинаю работать в Шотландии.
     Подошел  официант с напитками. Витторио  поблагодарил его,  заметив  на
себе пристальный взгляд Джейн.
     -  В Шотландии расположены тренировочные лагеря, -  сказала она тихо. -
Некоторые из них сверхтайные. Они засекречены и надежно охраняются.
     Витторио улыбнулся:
     - Ну, лишняя секретность не повредит.
     Джейн улыбнулась  ему в  ответ - ее глаза объяснили  все. На словах она
сказала не много.
     -  Там  очень  сложная  система  противовоздушной обороны.  Весь  район
разделен на  секторы.  С  воздуха туда  практически  невозможно  проникнуть.
Особенно одномоторным легким самолетам.
     -  Как же я мог забыть! Менеджер "Савоя" предупреждал, что вы серьезные
люди...
     - И к  тому же изучаем все существующие системы обороны.  В том числе и
те, которые находятся еще  в стадии разработки. В каждом секторе эти системы
сильно отличаются. Когда вы улетаете?
     - Завтра.
     - Ясно. Надолго?
     - Не знаю.
     - Ну конечно, вы же сказали.
     -  Я  должен сегодня вечером  встретиться с  Тигом. После ужина, но нам
некуда торопиться. Я встречаюсь с ним около половины одиннадцатого. Полагаю,
тогда я буду знать больше.
     Джейн некоторое время молчала. Потом посмотрела ему прямо в глаза.
     - Когда закончится ваша  встреча с  Тигом,  вы придете  ко  мне? Ко мне
домой? Ответьте, как можете.
     - Да. Приду.
     - Все равно в какое время. - Она положила руку на его ладонь. - Я хочу,
чтобы мы были вместе.
     - Я тоже.
     Бригадный  генерал  Алек Тиг снял фуражку и шинель и бросил на  кресло.
Расстегнул воротничок и распустил галстук. Потом тяжело опустил грузное тело
на  мягкую  кушетку  и  с  облегчением  вздохнул. Он  усмехнулся,  глядя  на
Фонтини-Кристи, который стоял перед креслом напротив, молитвенно сжав руки.
     - Поскольку я  занимался  этим делом с семи утра, полагаю, что заслужил
стаканчик чего-нибудь покрепче. Лучше всего чистое виски.
     - Сию минуту! - Витторио подошел к небольшому бару у стены, налил виски
в два стакана и вернулся к генералу.
     - Миссис  Спейн в высшей степени привлекательная женщина, - сказал Тиг.
- И  вы  совершенно правы: она  предпочитает свою девичью фамилию. В списках
министерства военно-воздушного  флота  "Спейн"  значится в скобках. Она  там
фигурирует как "летный офицер Холкрофт".
     -  Летный офицер? -  Это  почему-то  показалось Витторио забавным. -  Я
никогда не думал о ней как о военнослужащей.
     -  Я  вас  понимаю.  - Тиг  быстро  осушил стакан  и  поставил  его  на
журнальный  столик.  Витторио жестом  предложил повторить.  - Нет,  спасибо.
Теперь нам надо серьезно поговорить.
     Сотрудник   разведки  посмотрел   на   часы.  Интересно,  Тиг   заранее
запланировал  себе   тридцать   секунд   для  светской  беседы?  -   подумал
Фонтини-Кристи.
     - Что в Шотландии?
     - Там  вы  проведете  месяц или  около  того.  Если согласитесь на наши
условия. Боюсь только, что жалованье не совсем то, к которому вы привыкли. -
Тиг опять усмехнулся. - Откровенно говоря, мы произвольно установили для вас
жалованье капитана. Я не помню, сколько это точно.
     - Жалованье меня не интересует. Но почему вы говорите, что  у меня есть
выбор: ведь мое предписание уже пришло. Не понимаю.
     -  Я  вас не неволю. Вы можете отказаться,  и я  аннулирую предписание.
Только и всего. Однако, чтобы сэкономить  время, я сначала совершил покупку.
Честно говоря, просто, чтобы убедиться, что она возможна.
     - Отлично. Итак, о чем речь?
     -  Тут быстро  не ответишь. Если  ответишь  вообще.  Видите ли,  многое
зависит от вас.
     - От меня?
     - Да. Обстоятельства вашего бегства из Италии  были достаточно необычны
- мы это прекрасно понимаем.  Но вы не единственный  беженец с континента. У
нас таких десятки. Я не  говорю о евреях  или  большевиках -  их  тысячи.  Я
говорю о людях вроде вас. Бизнесмены, профессионалы высокого класса, ученые,
инженеры, университетские  преподаватели, которые по тем или иным причинам -
нам  хотелось бы думать,  что  по моральным соображениям, -  не  могли более
оставаться у себя на родине. С ними мы и собираемся работать.
     - Я не понимаю. Где работать?
     - В Шотландии. Сорок или  пятьдесят  беженцев с континента  - все они в
недавнем прошлом весьма преуспевающие люди, которым нужен толковый... м-м...
начальник, командир, лидер.
     - И вы полагаете, что я для этого подхожу?
     - Чем больше  я думаю,  тем больше в этом убеждаюсь.  У  вас есть, я бы
сказал, все  данные.  Вы вращались  в  финансовых  кругах,  владеете многими
языками. Кроме того, вы бизнесмен, объездили всю Европу.  Господи,  дружище,
да  ведь  концерн  "Фонтини-Кристи"  -  это  такая  махина!  И  вы были  там
управляющим  директором! Вам  надо приспособиться  к новым  обстоятельствам.
Делайте то, что  с таким  блеском делали  все эти годы. Только с иной, прямо
противоположной целью. Все разваливайте.
     - То есть как это?
     Бригадный генерал торопливо продолжал:
     - В Шотландии у нас  собраны люди,  которые занимали  различные посты в
крупнейших городах Европы. Из одного всегда вытекает другое, не так ли?
     -  На это  вы  и рассчитываете,  да?  Что-то мы оба задаем  друг  другу
вопросы.
     Тиг подался вперед, внезапно посерьезнев.
     - Время горячее и сложное. Сейчас больше вопросов, чем ответов. Но один
ответ все  время был перед  глазами, только мы его не  замечали.  Мы обучали
всех этих  людей не тому! То  есть мы  и сами не  знали, чему  и для чего их
обучаем - вроде бы для подпольной связи, для обычной передачи информации, но
все  это  было  как-то  очень  неопределенно. Оказывается,  есть  иной  ход,
чертовски остроумный, я бы сказал. Цель заключается  вот в  чем: заслать  их
обратно, чтобы они создали полнейшую неразбериху  на  рынке!  Речь идет не о
практическом саботаже  - у нас для этого  достаточно людей, - а  о  создании
бюрократического беспорядка. Пусть  они работают в своих прежних должностях.
Но пусть  бухгалтерия  постоянно ошибается,  счета составляются неправильно,
пусть сроки поставок грузов срываются, пусть на заводах и фабриках воцарится
полнейший хаос: нам требуется сокрушительный развал любой ценой!
     Тиг воодушевился, и  его  энтузиазм передался Витторио. Он чуть было не
забыл о своем первом вопросе:
     - Но почему мне необходимо уезжать завтра утром?
     -  Если начистоту, то я их предупредил, что могу потерять  вас в случае
дальнейших проволочек.
     - Дальнейших? Но почему? Я же нахожусь в стране всего каких-то...
     - Потому что, -  прервал его Тиг, - только пять человек в Англии знают,
зачем  мы  вывезли  вас  с  континента.  То,  что  вы не  обладаете  никакой
информацией о поезде из Салоник, повергло их в ужас. Они сделали чрезвычайно
рискованную ставку в этой игре и проиграли. То, что вы мне рассказали, - это
все пустое:  наши агенты в Цюрихе, Берне, Триесте,  Монфальконе... не смогли
ничего обнаружить. Поэтому  я придумал  иное  объяснение операции по  вашему
спасению.  И тем самым уберег  несколько голов от неминуемой кары. Я доложил
наверх, что эта новая операция - целиком ваша идея. И там на это купились! В
конце концов, вы ведь Фонтини-Кристи... Ну что - согласны?
     Витторио усмехнулся:
     - "Развал любой ценой"!  Сей  девиз  вряд  ли  имел прецедент в мировой
истории.  Да, я вижу массу возможностей. Насколько их можно  будет воплотить
на практике  -  или это все гладко лишь в теории, -  надо  проверить. Да,  я
согласен.
     Тиг хитро улыбнулся:
     - Есть еще одна мелочь. Ваше имя...
     -  Виктор Фонтин?  -  Джейн  засмеялась. Они  сидели  на кушетке  в  ее
квартире  в Кенсингтоне, согретые жаром пылающих в  камине поленьев. - Ох уж
это британское нахальство! Они сделали вас своим вассалом!
     -- И произвели в  офицеры!  -  усмехнулся капитан  Виктор Фонтин, вынув
конверт  и  бросив его  на кофейный  столик.  - Тиг  занятный  малый.  Прямо
секретный агент из кинобоевика. "Надо придумать  для вас имя, которое, легко
запоминается. Которое  можно  использовать  в  шифрованных депешах". У  меня
глаза  загорелись. Мне ведь  собирались  дать  кодовое  имя - что-то,  как я
думал,  очень эффектное. Название драгоценного  камня, например,  с номером.
Или название животного. Вместо этого они просто изменили на английский манер
мое  собственное  имя  и  успокоились.  - Витторио  рассмеялся.  - Я  к нему
привыкну. Это же не на всю жизнь.
     - Не знаю, привыкну ли я. Но попробую. Честно говоря, это понижение.
     -  Мы все  должны  идти на жертвы. А  верно ли  мое  предположение, что
"капитан" выше, чем "летный офицер"?
     -  "Летный  офицер"  не  имеет  ни малейшего желания  отдавать приказы.
По-моему, мы с вами плохие вояки. А что с Шотландией?
     Он пересказал ей беседу,  не  вдаваясь  в подробности. Рассказывая,  он
видел и чувствовал, что ее необыкновенные голубые  глаза внимательно изучают
его лицо.  Она знала,  что он что-то скрывает от нее или может скрывать.  На
ней   был    свободный   халат   бледно-желтого   цвета,   который   оттенял
темно-каштановые  волосы   и  подчеркивал  голубизну  глаз.  Между  широкими
отворотами  халата виднелась  белая ночная рубашка, и Витторио понял:  Джейн
хочет, чтобы ему захотелось к ней прикоснуться.
     Как же с ней  спокойно и  просто, подумал Витторио. В ее  поведении  не
чувствовалось ни назойливости, ни  умелого кокетства.  В какой-то момент  во
время  своего монолога  он тронул ее за плечо;  она  медленно, мягко подняла
руку и  стала ласкать  его пальцы. Потом положила ладонь себе  на  колено  и
накрыла сверху своей.
     - Вот что мы имеем: "развал любой ценой, где только возможно".
     Джейн  молчала,  не сводя с него пытливого взгляда, затем, улыбнувшись,
заметила:
     - Отлично придумано. Тиг прав: возможностей масса. Сколько вы пробудете
в Шотландии, он не сказал?
     -  Ничего  конкретного: "несколько  недель". -  Витторио убрал  руку и,
естественно и легко обняв Джейн за  плечи, притянул  к себе. Она  склонилась
ему на грудь, он поцеловал ее мягкие волосы. Джейн отстранилась и посмотрела
на него - в  ее глазах все еще стоял вопрос. Губы ее разомкнулись, она взяла
руку Витторио,  легким  и  совершенно естественным  движением  положила  его
ладонь  себе на грудь. Они  поцеловались, и Джейн  застонала,  вбирая губами
влагу его поцелуя.
     - Как долго тебя не было, - прошептала она.
     - Ты такая милая, - сказал он, гладя ее мягкие волосы, целуя глаза.
     -  Ах,  если  бы  тебе  не  надо  было  уезжать!  Я  не  хочу  с  тобой
расставаться.
     Они стояли перед маленькой кушеткой. Джейн помогала ему снять  пиджак и
на  мгновение прижалась  лицом к его груди. Они снова поцеловались,  обнимая
друг друга, - сначала легко и нежно, потом все крепче и с большей  страстью.
Витторио положил ладони ей на  плечи  и отстранил от себя. Глаза  Джейн были
устремлены на него, и он произнес, глядя в эти голубые глаза:
     - Я буду ужасно скучать по тебе! Ты столько мне дала.
     - А ты дал мне то, что я боялась обрести, - ответила она  и нежно, тихо
улыбнулась. - Точнее, боялась искать. Боже, я была словно замороженная!
     Джейн взяла  его за руку, и они пошли в спальню.  На тумбочке у кровати
горел  светильник  из слоновой кости,  его желтовато-белое сияние играло  на
ярко-голубых обоях  и  на  простой,  цвета слоновой  кости мебели.  Шелковое
покрывало на  кровати тоже было светло-голубого цвета с  изящным  узором  из
цветов. Спальня тихая, покойная, милая, как и сама Джейн.
     -  Это  очень  сокровенная комната. И очень  теплая,  - сказал Фонтини,
пораженный  простой  красотой интерьера.  - Это удивительная комната, потому
что она твоя и ты ее любишь. Я говорю глупости?
     - Ты  говоришь как истинный итальянец! - тихо ответила она, улыбаясь, -
в ее голубых  глазах были любовь и зов. - И сокровенное и теплое - для тебя.
Я хочу, чтобы ты их со мной разделил.
     Она  подошла к кровати  с  одной  стороны,  он-с  другой.  Взявшись  за
шелковое  покрывало,   они  сложили  его,  и  их  руки  соприкоснулись.  Они
посмотрели друг на друга. Джейн обошла  кровать  и приблизилась к  нему.  На
ходу она расстегнула рубашку и развязала пояс халата. Легкая  ткань упала, и
из-под  складок  шелка  показались  ее  полные  округлые  груди  с  розовыми
напряженными сосками.
     Он  принял  ее в свои  объятия,  ища ее  губы влажными  от  возбуждения
губами. Джейн прижалась к нему всем телом. Он еще никогда не испытывал столь
неодолимого,  всепоглощающего желания.  Ее длинные ноги  дрожали, она  снова
прижалась к нему.  Полураскрытыми губами нашла  его губы и тихо застонала от
сладостного наслаждения.
     - О Боже, возьми меня, Витторио. Скорее, скорее, любимый.

     На  столе у Алека Тига  зазвонил телефон. Он взглянул на часы на стене,
потом на свои наручные. Без десяти час ночи. Он снял трубку:
     - Тиг слушает.
     - Рейнолдс из группы внешнего наблюдения. Мы получили донесение. Он все
еще в Кенсингтоне  на квартире у  Холкрофт.  Полагаем, он останется там:  на
ночь.
     - Хорошо! Мы не выбиваемся из расписания. Все идет по плану.
     - Было бы  неплохо узнать,  о  чем  они  там  говорят.  Мы могли бы это
обеспечить, сэр.
     -  Нет  необходимости,  Рейнолдс.  Утренней  смене  оставьте  следующую
инструкцию: связаться с Паркхерстом в министерстве  военно-воздушного флота.
За летным офицером Холкрофт следует продолжать наблюдение, в том числе и  во
время  ее   инспекционной   поездки   на  лох-торридонские  станции  раннего
оповещения в Шотландии, если эту поездку возможно устроить без лишнего шума.
А теперь я ложусь спать. Спокойной ночи.
     <b><i>Глава 8</b></i>
     Лох-Торридон  располагался  к  западу  от  северо-западных  взгорий  на
побережье узкого пролива, разделяющего материк и Гебридский архипелаг. Бухта
здесь была испещрена глубокими ущельями, по дну которых текли  реки, берущие
начало высоко в горах; вода в них  была ледяная, кристально  чистая и  часто
собиралась в небольшие заводи. Военный городок находился  между берегом моря
и  горами.  Место  было  суровое.  Отрезанное  от  всего  мира,  неуязвимое,
охраняемое вооруженными патрулями с собаками. В шести милях к северо-востоку
располагалась  деревенька  с  единственной асфальтированной улицей, которая,
пробежав мимо нескольких магазинчиков, на окраине превращалась в проселок.
     Горы были высокие,  с кручами и обрывами, поросшими мощными деревьями и
густым  кустарником.  Здесь  беженцы  с  континента   и  проходили   суровую
физическую подготовку.  Подготовка шла медленно и трудно. Сюда отправляли не
солдат, а бизнесменов, преподавателей, инженеров, не  привыкших к физическим
нагрузкам.
     Всех  их объединяла ненависть  к нацистам.  Двадцать  два курсанта были
выходцами из  Австрии  и  Германии,  кроме  них  -  восемь  поляков,  девять
голландцев, семь  бельгийцев, четыре  итальянца и три  грека. Пятьдесят  три
некогда весьма респектабельных  гражданина,  которые  несколько месяцев тому
назад сделали свой жизненный выбор.
     Они знали,  что  когда-нибудь  их  вновь отправят  на родину.  Но,  как
заметил Тиг,  это  была  абстрактная  цель.  И подобное  неопределенное,  по
видимости  незаметное  участие  в  борьбе  было  неприемлемо  для  беженцев;
обитатели четырех казарм,  расположенных в центре городка, начинали роптать.
По мере того как радио  с пугающей частотой сообщало о новых и новых победах
немцев, росло разочарование.
     Господи! Когда? Где? Как? Мы зря теряем время!
     Начальник лагеря встретил Фонтина с  немалой  настороженностью. Это был
туповатый  кадровый  офицер, выпускник одной из  школ оперативной подготовки
МИ-6.
     - Не буду делать вид, будто мне  все понятно, - сказал он при первой же
встрече. - Мне даны весьма туманные инструкции,  но, вероятно, так и  должно
быть. Вы проведете здесь недели три,  пока бригадный генерал Тиг не даст нам
новых распоряжений, и будете обучаться вместе с нашими курсантами. Делать то
же самое, что и они, и ничего сверх того.
     - Разумеется.
     С этим Виктор вступил в мир Лох-Торридона. Странный, замкнутый мир, где
жизнь мало напоминала его прежнее существование... И, сам не зная почему, он
понял,  что уроки Лох-Торридона належатся на воспитание Савароне и определят
всю его будущую жизнь.
     Ему  выдали  обычное солдатское обмундирование и  оружие  -  винтовку и
пистолет (без боеприпасов),  штык  от карабина с  двойным  лезвием,  который
складывался  как нож, - пакет первой помощи, одеяло-скатку. Виктор поселился
в казарме, где его  приняли равнодушно, без расспросов и без любопытства. Он
быстро  усвоил,  что   в  Лох-Торридоне  людей  не  связывают   приятельские
отношения. Они жили своим недавним прошлым и не искали дружбы.
     Дневные занятия  были длинными и изнурительными,  после заката курсанты
зубрили шифры,  изучали секретные карты и спали, давая отдых ноющим телам. В
некотором  смысле  Лох-Торридон стал  для  Виктора  продолжением памятных  с
юности игр. Он вновь оказался в университете и соревновался с однокурсниками
на  футбольном поле или в  спортзале, боролся на  матах  или бегал на время.
Разница заключалась лишь в том,  что  его однокурсники в  Лох-Торридоне были
совсем  другими:  многие  из них  оказались  старше  его,  и  никто  даже не
подозревал, что  это значит - быть  Фонтини-Кристи. Он понял это  из кратких
разговоров, и  ему было легко держаться особняком, состязаясь с самим собой.
Это было жесточайшее состязание.
     - Привет! Меня зовут Михайлович. - Парень улыбнулся и, тяжело дыша, сел
на землю.  Он сбросил с плеч лямки рюкзака,  и набитый полотняный мешок упал
на траву.  Им дали десять минут отдыха  между  марш-броском  и  тактическими
маневрами.
     -  А меня  Фонтин,  -  ответил  Виктор.  Этот парень  был одним из двух
новобранцев,  которые  прибыли  в  лагерь на  прошлой  неделе.  Ему было лет
двадцать пять - самый молодой курсант в лагере.
     - Ты итальянец? Из третьей казармы?
     -Да.
     - А я серб. Первая казарма.
     - Ты хорошо говоришь по-английски.
     - Мой  отец занимается экспортом в англоязычные страны. Вернее сказать,
занимался. - Михайлович вытащил пачку сигарет из кармана и протянул Виктору.
     - Нет, спасибо, я только что одну выкурил.
     - У меня все болит. - Серб усмехнулся  и закурил. - Не представляю, как
старики это все выдерживают!
     - Мы просто здесь дольше.
     - Да я не тебя имею в виду. Других.
     - Ну  спасибо. -  Виктор подумал: странно, что  Михайлович жалуется. Он
был крепко сбитым, здоровым парнем с бычьей шеей и  широкими  плечами. И вот
что еще странно: он совсем не вспотел, а Фонтин весь взмок.
     - Тебе удалось выбраться из Италии еще до того, как Муссолини сделал из
вас лакеев Гитлера?
     -Да.
     - Мачек сделает то же самое. Скоро все сбегут  из Югославии, помяни мое
слово!
     - Я не знал.
     -  Это  пока  что  мало  кто понимает.  Мой отец  понял.  -  Михайлович
затянулся сигаретой и, устремив взгляд в поле, добавил тихо: - Его казнили.
     Фонтин с сочувствием взглянул на парня:
     - Да? Это очень больно. Я знаю.
     - Откуда? - Серб повернулся и удивленно посмотрел на него.
     -  Потом  поговорим.  Сейчас  надо  вернуться  к  занятиям.  Мы  должны
добраться  до вершины вон  той горы, пробежать через лес,  так, чтобы нас не
засекли.  - Виктор  встал и  протянул руку: -  Мое  имя - Витто... Виктор. А
твое?
     Серб крепко пожал протянутую руку.
     - Петрид. Греческое имя. У меня бабушка гречанка.
     - Добро пожаловать в Лох-Торридон, Петрид Михайлович.
     Постепенно Виктор с  Петридом  сработались. Да так Удачно,  что сержант
даже выставлял их в паре  против  более  опытных курсантов  в упражнениях по
проникновению в охраняемый участок. Петриду позволили переселиться в казарму
Виктора.
     Фонтину  казалось, что ожил один из  младших братьев: любопытный, часто
неловкий, но сильный и послушный. В каком-то смысле Петрид заполнил пустоту,
облегчил  боль  души.  Если  этим  отношениям  что-то   Я  мешало,  то  лишь
несдержанность  серба.  Петрид был  разговорчив,  засыпал Виктора вопросами,
много  рассказывал  о себе,  о своей жизни  и, видимо,  ждал,  что и  Виктор
ответит ему тем же.
     Но  после  известного  предела  Фонтин  замолкал.  Он  просто  не   был
ра