мгновенно, нырнув под густую листву больших деревьев и поглядывая оттуда вверх. Несколькими секундами позже над их головами пролетели два больших зеленых вертолета; на их корпусах Эллиот разглядел выведенные белой краской три буквы FZA. Прищурившись, Мунро проследил, в каком направлении исчезли боевые машины. Вертолеты были американскими, но чем они вооружены, он разглядеть не успел. - Это армия, - сказал Мунро. - Ищут кигани. Примерно час спустя они вышли на поле, засеянное маниоком, посреди которого стоял грубо сколоченный сельский дом. Из его трубы поднималась струйка голубоватого дыма, а рядом на веревке сушилось выстиранное белье. Обитателей дома не было видно. Все встречавшиеся им раньше поля путешественники обходили стороной, но на этот раз Мунро, подняв руку, остановил людей. Носильщики бросили груз на траву и молча сели. Атмосфера определенно накалялась, хотя Эллиот никак не мог понять почему. На опушке леса Мунро, не сводя пристального взгляда с дома и поля, посовещался с Кахегой. Прошло двадцать минут, но никаких признаков присутствия людей по-прежнему не обнаруживалось. Росс, сидевшая на корточках возле Мунро, стала проявлять признаки нетерпения: - Не понимаю, почему... Мунро прикрыл ей рот ладонью и, показав на поле, прошептал одно слово: - Кигани. У Росс округлились глаза. Мунро опустил руку. Теперь уже все путешественники не могли отвести взгляда от этого сельского дома. Ни в доме, ни возле него по-прежнему не было заметно никаких признаков жизни. Росс рукой описала в воздухе круг, предлагая обойти поле и двигаться дальше, но Мунро только молча покачал головой и ткнул пальцем в землю; это должно было означать, что Росс следует сидеть и не шевелиться. Потом, кивнув в сторону Эми, щипавшей высокую траву чуть в стороне от людей, он бросил вопросительный взгляд на Эллиота. Похоже, Мунро боялся, как бы Эми шумом не выдала их. Эллиот знаками приказал Эми вести себя потише, хотя большой необходимости в этом не было: горилла чувствовала общее напряжение и время от времени тоже настороженно посматривала на дом. Прошло еще несколько минут, но все оставалось на своих местах. Все терпеливо выжидали, прислушиваясь к звону цикад и глядя на белье, трепавшееся на ветру в лучах горячего полуденного солнца. Потом исчезла и тоненькая струйка дыма. Мунро и Кахега обменялись взглядами. Кахега неслышно скользнул в лес, к носильщикам, раскрыл один из тюков и вытащил автомат. Прикрыв затвор рукой, чтобы приглушить щелчок, он снял оружие с предохранителя. Стояла неправдоподобная тишина. Кахега бесшумно вернулся к Мунро и передал тому автомат. Мунро проверил положение предохранителя и положил оружие рядом с собой на траву. Еще несколько минут прошло в томительном ожидании. Эллиот взглядом следил за Росс, но та сидела к нему спиной и не оборачивалась. Послышался негромкий скрип, и дверь дома распахнулась. Мунро поднял автомат. Никто не выходил. Путешественники не сводили глаз с открытой двери. Наконец появились кигани. Эллиот насчитал двенадцать высоких, мускулистых мужчин, вооруженных луками и стрелами; в руках они несли панги - длинные ножи с широкими лезвиями. Их тела и ноги были разукрашены белыми полосами, а вымазанные той же краской лица походили на черепа и производили самое грозное впечатление. Когда кигани пересекали поле, над высоким маниоком возвышались лишь их настороженно осматривающиеся белые головы. Кигани ушли, но Мунро внимательно наблюдал за безлюдным полем еще минут десять. Наконец он встал и облегченно вздохнул. Когда он заговорил, его голос показался неправдоподобно громким: - Это были кигани. - Что они там делали? - спросила Росс. - Ели, - объяснил Мунро. - Они убили жившую в этом доме семью и съели ее. Почти все фермеры давно ушли из этих мест, потому что кигани взбесились. Мунро подал знак Кахеге, и экспедиция двинулась дальше. Пока они огибали поле, Эллиот то и дело посматривал на дом: а если туда войти, что увидишь? Мунро ответил Росс так небрежно, будто речь шла о чем-то будничном, не стоящем особого внимания: "Они убили... семью и съели ее". - Кажется, - обернувшись, сказала Росс, - можно считать, что нам здорово повезло. Наверно, мы одни из последних белых, кто стал свидетелем такого события. Мунро покачал головой. - Не думаю, - сказал он. - Старые обычаи умирают долго. В шестидесятые годы, во время гражданской войны в Конго, западный мир был буквально потрясен сообщениями о том, насколько широкое распространение получили там каннибализм и иные зверства. Но в сущности в экваториальной Африке людоедство всегда практиковалось совершенно открыто. В 1897 году Сидни Хайнд писал, что "...в бассейне Конго почти все племена либо были каннибалами, либо таковыми и остались, а в некоторых районах этот обычай получает все большее распространение". Хайнда особенно поразило, что в Конго местные жители и не пытались скрыть свою склонность к людоедству: "Капитаны пароходов часто уверяли меня, что туземцы соглашаются продавать коз только в обмен на рабов. Туземцы часто приносили на пароходы слоновую кость и предлагали продать ее за раба; при этом они жаловались, что в _их местности стало очень плохо с мясом_". В Конго каннибализм не был связан с особыми ритуалами, религией или войнами, а просто отражал специфические гастрономические пристрастия туземных племен. Преподобный Хоулман Бентли, проживший среди конголезцев двадцать лет, вспоминал, как один туземец объяснял ему: "Вы, белые, считаете свинину самым вкусным мясом, но свинину нельзя даже сравнить с человечиной". Бентли писал, что туземцы "...не могут понять, как можно возражать против людоедства. Вы едите дичь и козлятину, говорили они, мы едим человечину. Почему бы и нет? Какая разница?". Открытая склонность конголезцев к каннибализму порождала невероятные на взгляд европейцев обычаи, которые неизменно потрясали последних. В 1910 году Херберт Уорд описывал туземные базары, на которых продавали "...еще живых рабов по частям. Это может показаться чудовищным, но пленников водили от одного покупателя к другому, чтобы те, делая пометки на теле жертвы, имели возможность показать, какую часть они хотели бы купить. Обычно такие пометки наносили цветной глиной или особым образом связанными пучками трав. Поразительный стоицизм пленников, которые были свидетелями торга за ту или иную часть их тела, можно сравнить разве только с той бесчувственностью, с какой они были готовы встретить свой конец". Подобные сообщения нельзя считать преувеличениями, свойственными поздневикторианской эпохе, хотя бы потому, что, по мнению всех очевидцев, каннибалы были очень милыми, дружелюбно настроенными людьми. Уорд писал, что "...каннибалы лишены коварства и злобы. Вопреки всем вполне понятным предрассудкам, трудно найти племена дружелюбней каннибалов". Бентли говорил, что людоеды - это "...веселые, отважные люди, склонные к дружеским беседам и открытому проявлению своих симпатий". В период правления бельгийской колониальной администрации случаи каннибализма стали более редкими - к началу шестидесятых годов нашего столетия здесь появилось даже несколько кладбищ, - но никто всерьез не думал, что с людоедством покончено раз и навсегда. В 1956 году Энгерт писал: "Африканский каннибализм еще далеко не изжит... Однажды я сам какое-то время жил в деревне каннибалов и иногда находил человеческие кости. Туземцы... были вполне мирными людьми. Просто это один из тех старых обычаев, которые умирают особенно долго". По мнению Мунро, восстание племен кигани в 1979 году носило политический характер. Кигани, испокон веков занимавшиеся только охотой, подняли мятеж в ответ на требование заирского правительства переключиться на земледелие, как будто эта перемена была очень простым делом. Кигани были одними из самых бедных и отсталых племен: они имели самые примитивные представления о гигиене; катастрофическая нехватка в их рационе белков и витаминов приводила к заболеваниям малярией, сонной болезнью, некаторозом и шистосоматозом. Один ребенок из четырех умирал при рождении, а из взрослых кигани редко кому удавалось перешагнуть рубеж двадцати пяти лет. Невероятно трудная жизнь требовала какого-то объяснения; такое объяснение давал колдун-ангава. Кигани верили, что в большинстве случаев смерть человека вызывают сверхъестественные причины: умерший либо нарушил какое-то табу и потому был проклят колдуном, либо его убили мстительные духи царства мертвых. Охота тоже имела сверхъестественный аспект, потому что на дичь большое влияние оказывал мир духов. Больше того, мир сверхъестественных явлений кигани считали более реальным, чем мир повседневной действительности, который они называли "сном наяву". Поэтому они пытались навести хоть какой-то порядок в этом "сверхъестественном" мире с помощью магических заклинаний и волшебных трав, которыми распоряжался ангава. Обычаи предписывали им также ритуальное раскрашивание собственного тела; они верили, что если воин намажет лицо и руки белой краской, то в сражении будет непобедим. Таинственная сила, по убеждению кигани, заключается и в телах противников, поэтому поверженных врагов следует поедать: во-первых, для того, чтобы заклинания другого ангавы не причинили вреда, во-вторых, чтобы магическая сила, заключавшаяся в противнике, перешла к ним и, наконец, чтобы были заранее пресечены все злые козни вражеских колдунов. Эта вера была очень древней, и кигани издавна отвечали на угрозы одним способом - съедали своих врагов. В 1890 году они подняли восстание на севере страны в ответ на появление первых охотников с огнестрельным оружием, которые распугали дичь - единственный источник их существования. В ходе гражданской войны 1961 года голодавшие кигани нападали на другие племена и поедали их. - А почему они занялись людоедством сейчас? - спросил Эллиот. - Они отстаивают свое право охотиться, - ответил Мунро. - Вопреки всем приказам чиновников из Киншасы. Во второй половине дня путешественники поднялись на холм, с вершины которого можно было оглянуться на пройденный путь. С юга доносились приглушенные расстоянием разрывы ракет, вдалеке поднимались клубы черного дыма и яркие языки пламени, а в небе кружили вертолеты - словно механические стервятники над своей жертвой. - Там деревни кигани, - удрученно качая головой, объяснил Мунро. - У них нет ни малейших шансов, потому что и в авиации, и в наземных войсках все солдаты из племени абаве, а абаве издавна были заклятыми врагами кигани. В двадцатом веке трудно примириться с каннибализмом; заирское правительство, сидя в своих кабинетах в двух тысячах миль от земель кигани, уже давно решило "избавиться от позора каннибализма", по крайней мере в своем государстве. В июне оно направило на подавление восстания кигани пятитысячную армию, шесть вооруженных ракетами американских вертолетов UH-2 и десять бронетранспортеров. Командовал карателями генерал Нго Мугуру. У него не было ни малейших иллюзий относительно сути своей миссии. Мугуру понимал, что в Киншасе от него ждут полного истребления кигани. И он намеревался выполнить приказ. Разрывы снарядов и ракет слышались до самого вечера. Путники невольно сравнивали это современное оружие с теми луками и стрелами, которые они видели у кигани. Росс сказала, что это ужасно, но, по мнению Мунро, все происходившее было неизбежно. - Каждое живое существо, - сказал Мунро, - стремится остаться в живых. Понаблюдайте за любым диким животным; все, что оно делает, - это только пытается выжить. Его не волнуют ни вера, ни философия. Как только поведение вида начинает вступать в противоречие с реальными условиями его существования, этот вид вымирает. Кигани просмотрели, что настало другое время и что их убеждениям нет места в этом мире. Поэтому они должны исчезнуть. - Может, есть другая истина, более высокая, чем простое стремление остаться в живых, - сказала Росс. - Нет, другой истины нет, - возразил Мунро. По пути им еще несколько раз встретились воины-кигани, но обычно путники замечали их за несколько миль. Ближе к вечеру экспедиция пересекла по расшатанному деревянному мостику ущелье Морути, и Мунро объявил, что теперь они находятся вне территории кигани и им, слава Богу, хотя бы на время ничто не угрожает. 3. ЛАГЕРЬ В МОРУТИ Высоко над ущельем, "месте мягких ветров", на расчищенном от леса участке Мунро отдал какие-то распоряжения на суахили, и носильщики принялись распаковывать поклажу. Карен Росс недоуменно посмотрела на часы: - Мы останавливаемся? - Да, - ответил Мунро. - Но сейчас только пять. Впереди еще два часа светлого времени. - Мы остановимся здесь, - повторил Мунро. Ущелье Морути располагалось на высоте тысячи пятисот футов над уровнем моря. Через два часа путники могли бы оказаться внизу, в сыром тропическом лесу. - Здесь намного прохладней и приятней, - добавил Мунро. Росс сказала, что на прохладу и комфорт ей плевать. - Скоро будет не плевать, - возразил Мунро. Желая быстрее добраться до цели, Мунро намеревался провести как можно меньше времени в тропическом лесу. В джунглях придется отвоевывать каждый шаг; у них еще будет больше чем достаточно возможностей познакомиться с грязью, пиявками и лихорадкой. Кахега что-то спросил на суахили. Мунро повернулся к Росс и перевел: - Кахега спрашивает, как ставить эти палатки. В вытянутой руке Кахега держал свернутую в небольшой шар серебристую ткань. Остальные носильщики растерялись не меньше: они рылись в поклаже, безуспешно пытаясь отыскать обычные стойки и крепления. В 1977 году специалистами НАСА специально для СТИЗР было разработано принципиально новое снаряжение для полевых партий. Заказчики констатировали, что снаряжение экспедиций, отправлявшихся в далекие от цивилизации регионы планеты, в сущности осталось неизменным с восемнадцатого столетия. "Снаряжение современных экспедиций давно устарело", - говорилось в заявке СТИЗР. Компания просила разработать снаряжение легкое, удобное и эффективное. Специалисты НАСА выполнили заказ и изготовили для СТИЗР буквально все: одежду, обувь, палатки, нагревательные приборы для приготовления пищи, аптечки первой помощи и даже системы связи. Палатки можно было рассматривать как показательный пример нового подхода. Большая часть палаток старой конструкции приходилась на крепежные детали. Кроме того, однослойные стенки обладали плохими теплоизолирующими свойствами. Если бы палатки достаточно эффективно сохраняли тепло, можно было бы уменьшить массу спальных мешков и одежды, а также сократить потребность участников экспедиций в высококалорийной пище. Поскольку воздух является великолепным термоизолятором, то решение напрашивалось само собой: конструкция должна быть двухслойной, надувной, не имеющей деталей крепления. Разработанная НАСА палатка весила шесть унций. Вооружившись небольшим ножным насосом, издававшим при работе легкое шипение. Росс надула первую палатку, изготовленную из двух слоев серебристого майлара толщиной две сотых дюйма и внешне походившую на ребристую сборную хижину из гофрированного металла. Носильщики восторженно зааплодировали, Мунро рассмеялся и покачал головой, а Кахега извлек другой серебристый сверток размером с коробку для обуви: - А это, доктор? Это что такое? - Это кондиционер. Он нам сегодня не понадобится, - ответила Росс. - Ну, конечно, без кондиционера нам никак не обойтись, - все еще смеясь, заметил Мунро. - Опыт показывает, - серьезно ответила Росс, - что важнейшим фактором, лимитирующим работоспособность человека, является температура воздуха. Второй по важности фактор - лишение сна. - Не может быть, - расхохотался Мунро. Он повернулся к Эллиоту, но тот, казалось, был всецело поглощен видом тропического леса, освещенного лучами заходящего солнца. К нему подошла Эми и потянула за рукав. "Женщина и человек-волосатый-нос ругаются", - жестами сказала она. Мунро понравился Эми с первых минут знакомства, и эта симпатия оказалась взаимной. Мунро не гладил ее по голове и в отличие от большинства людей относился к ней не как к малышу-несмышленышу, а скорее как к женщине. К тому же ему и раньше часто приходилось иметь дело с гориллами, и он понимал если не язык жестов, то хотя бы мотивацию их поведения. Когда Эми поднимала руки, это значило, что она хочет, чтобы ее почесали. В таких случаях Мунро считал себя просто обязанным уделить ей несколько минут. Эти минуты Эми, сопя от удовольствия, каталась по земле. Но горилла очень болезненно реагировала на любые людские ссоры. Вот и сейчас она нахмурилась. - Они просто разговаривают, - успокоил ее Эллиот. Эми жестами сказала: "Эми хотеть кушать". - Попозже, Эми. Повернувшись, Эллиот увидел, как Росс устанавливает передатчик - теперь это будет повторяться ежедневно до самого последнего дня экспедиции. Эми была в восторге: казалось, ей никогда не наскучит следить за сборкой сложной электронной системы. Приборы, посылавшие сигнал через спутник за десять тысяч миль, весили не больше шести фунтов; еще три фунта приходилось на устройство для радиоэлектронного подавления или РЭП. Сначала Росс со щелчком раскрыла серебристый пятифутовый зонтик зеркальной параболической антенны. (Антенна особенно нравилась Эми; каждый день, уже с полудня, она будет надоедать Росс одним и тем же вопросом: когда та "раскроет металлический цветок".) Росс соединила антенну с передатчиком и подключила кадмиевые аккумуляторы, потом блок радиоэлектронного подавления помех и, наконец, миниатюрный операторский терминал с крохотной клавиатурой и экранчиком дюйма три по диагонали. Создатели этого оборудования использовали самые последние достижения науки и технологии. Объем памяти компьютера Росс составлял 189 килобайт, все схемы в нем дублировались, кожухи были герметично запаяны и устойчивы к ударам, клавиши реагировали не на давление, а на электрическое сопротивление, поэтому вся система работала без движущихся деталей, которые могли бы засориться, пропускать воду или пыль. И все эти приборы были просто неправдоподобно прочными и надежными. Росс помнила, как проводили их "полевые испытания". На автомобильной стоянке СТИЗР техники бросали их на бетон, колотили о стену, оставляли на ночь в ведре с грязной водой. Прибор признавался годным для экспедиций только в том случае, если он исправно работал на следующий день. Теперь же, возле ущелья Морути, Росс передала кодовый координатный сигнал, чтобы установить с Хьюстоном двустороннюю связь, проверила мощность сигнала и выждала положенные шесть минут, пока не синхронизируется работа ретранслятора. Но и через шесть минут на экранчике были лишь серые полосы статических помех, чередующиеся с пульсирующими цветными полосами. Это означало, что для глушения их системы связи кто-то воспользовался "симфонией". На принятом в СТИЗР сленге простейший способ радиоэлектронного подавления передач конкурентов называли "трубой". Как ребенок из соседней квартиры, который только учится играть на трубе, такое глушение доставляет беспокойство, но не более того: оно концентрируется в ограниченном диапазоне частот, часто беспорядочно, но, как правило, все же позволяет передать и принять сообщение. Следующим по сложности способом подавления является "струнный квартет", в котором несколько частот подавляются упорядочение, потом следует "биг бенд", когда электронная музыка перекрывает еще более широкий диапазон частот, но самым эффективным способом остается "симфония", при которой блокируется практически весь диапазон радиосвязи. Вот и сейчас Росс столкнулась с "симфонией". Пробиться сквозь ее звуки считалось невозможным, но в СТИЗР для таких ситуаций было разработано несколько методов борьбы с глушением. Росс перепробовала их один за другим и наконец пробилась сквозь помехи с помощью метода, который называли интервальным кодированием. (В основу метода был положен тот факт, что даже в самой насыщенной музыке присутствуют интервалы; правда, их продолжительность не превышает нескольких микросекунд. Анализ сигналов подавления позволяет обнаружить закономерности в появлении таких интервалов и передавать свои сигналы, предварительно сконцентрированные в пакет, в момент таких кратких промежутков молчания.) За свою настойчивость Росс была вознаграждена появившейся на экранчике разноцветной картой района Конго, в котором находилась экспедиция. Росс передала координаты лагеря, и экран замигал. На нем стали появляться сокращенные слова; этот язык разработали специально для небольших экранов. ПРВРЬТЕ ВРМЯ/ПЛЖНИЕ ЭКСЦИИ; ПЖТА ПДТВРДТЕ МСТНОЕ ВРМЯ 18:04 Ч 6/17/79. Росс подтвердила, что по местному времени в их лагере только что пошел седьмой час. Тотчас по экрану замелькали беспорядочные полосы. Это означало, что координаты лагеря и местное время сравнивались с результатами компьютерного моделирования, выполненного в Хьюстоне перед их отъездом. Росс была готова к плохим вестям. По ее прикидкам, они отстали от своего последнего графика еще на семьдесят с лишним часов - и примерно на двадцать часов от экспедиции консорциума. По первоначальному плану они должны были спуститься на парашютах на склоны Мукенко в четырнадцать часов 17 июня и прибыть в Зиндж приблизительно через тридцать шесть часов, то есть около полудня 19 июня. Тогда они опередили бы экспедицию консорциума почти на два дня. К сожалению, ракетный обстрел вынудил их покинуть самолет на восемьдесят миль южнее предполагавшегося места высадки. Впереди их ждали более или менее непроходимые джунгли, и хотя они могли немного выиграть, спускаясь по рекам, все же пройти восемьдесят миль меньше чем за трое суток было невозможно. Следовательно, надеяться на успех не стоило. Вместо того чтобы опередить японцев и немцев на сорок восемь часов, теперь только при очень большом везении они могли отстать от них меньше, чем на двадцать четыре часа. К удивлению Росс, на экране засветились слова: ПРВРКА ВРМЯ/ПЛЖНИЕ ЭКСЦИИ: - 09:04 Ч ОТЛЧНО. Получалось, что они отставали от модельного графика только на девять часов. - Что бы это значило? - глядя на экран, спросил Мунро. Могло быть только одно объяснение. - Что-то задержало экспедицию консорциума, - сказала Росс. Экран пояснил: ЕВРО/ЯП КНСРЦМ НЕПРИЯТНСТИ АЭРПОРТ ГОМА ЗАИР ИХ СМЛТЕ ОБНРЖНА РАДИОАКТИВНОСТЬ ИМ НЕ ПВЗЛО. - Трейвиз хорошо поработал, - сказала Росс. Она могла себе представить, насколько непросто было устроить такие "неприятности" в сельском аэропорту в Гоме. - Но это значит, что мы еще сможем добиться своего, если нам удастся выиграть девять часов. - Выиграем, - сказал Мунро. В лучах заходящего экваториального солнца лагерь путников в Морути сверкал, словно ожерелье из невиданных самоцветов: серебристой зеркальной антенны и пяти куполообразных серебряных палаток. Питер Эллиот и Эми сидели на самой вершине холма и смотрели на расстилавшийся внизу тропический лес. Как только зашло солнце, появились первые белесые полосы тумана, а по мере того как сгущалась темнота и в холодном воздухе конденсировалось все больше влаги, весь лес постепенно погружался в плотный белый туман. ДЕНЬ ШЕСТОЙ: ЛИКО, 18 ИЮНЯ 1979 1. ТРОПИЧЕСКИЙ ЛЕС На следующее утро экспедиция СТИЗР вошла в сырой и мрачный конголезский тропический лес. Мунро отметил, что к нему опять - в который раз - вернулись знакомые ощущения подавленности и стесненности, а более всего - странной, всеподавляющей апатии. Еще в шестидесятые годы, будучи конголезским наемником, он старался по возможности избегать джунглей. Большинство военных операций проводилось на открытой местности: в колониальных бельгийских городах, на берегах рек, вдоль дорог, утопавших в красной грязи. Никто не изъявлял желания сражаться в лесах: наемники их ненавидели, а суеверные туземцы страшились. Если наемники наступали, то повстанцы уходили в буш, но по-настоящему не углублялись в лес никогда, да и солдаты Мунро никогда не преследовали их. Они предпочитали ждать, когда бунтовщики выйдут сами. И даже в шестидесятые годы тропические леса оставались _terra incognita_, неизведанным миром, обладавшим могучей таинственной силой, которая позволяла ему не допускать современную высокотехнологичную машину войны дальше своих границ. И правильно, размышлял Мунро, человеку здесь нечего делать. Этот мир не для людей. Вот почему его не радовало возвращение сюда. Впервые оказавшийся в тропическом лесу Эллиот, напротив, был от него в восторге. Здесь все оказалось так непохоже на то, что он себе представлял. Воображение Эллиота особенно поразили размеры деревьев, кроны которых уходили, казалось, в самое небо, а в стволах мог разместиться целый дом; их толстые, покрытые мхом корни тянулись на многие десятки метров. В таком лесу Эллиот чувствовал себя словно в очень темном соборе - сюда никогда не проникали солнечные лучи. Царящий мрак не позволял даже пользоваться фотоаппаратом. Почему-то Эллиот был уверен, что тропический лес окажется намного более густым, даже непроходимым. На самом же деле экспедиция продвигалась практически беспрепятственно. Как ни странно, но здесь царила почти мертвая тишина, лишь изредка нарушаемая криками птиц и болтовней обезьян. К тому же лес оказался на удивление однотонным: хотя листва деревьев и прильнувших к ним ползучих растений отливала всеми оттенками зеленого, здесь почти ничто не цвело. Даже попадавшиеся им время от времени орхидеи казались поразительно бледными, будто обесцвеченными. За каждым поворотом Эллиот ожидал увидеть кучи гниющей растительности, но и этим его ожиданиям не суждено было сбыться - почва под ногами большей частью была сравнительно твердой, а в воздухе совсем не ощущалось запаха гниения. Стояла невероятная жара; к тому же Эллиоту казалось, что здесь все буквально пропитано влагой - и листва, и почва, и стволы деревьев, и даже сам удушливый, неподвижный воздух, который будто не в силах был вырваться из-под полога леса. Эллиот, наверно, согласился бы со словами Стэнли, который сто лет назад писал: "Раскинувшиеся высоко над нашими головами ветви полностью отсекали дневной свет... Мы шли в густых сумерках... На нас беспрестанно капало... Вся наша одежда пропиталась влагой... Было так душно, что пот исходил, казалось, из каждой поры... Окружавшая нас темная, мрачная неизвестность казалась поистине запретной для человека страной!" Первой встречи с тропическими лесами экваториальной Африки Эллиот ждал с нетерпением и был поражен, как быстро к нему пришло ощущение подавленности и как быстро он стал мечтать о возвращении домой. И тем не менее именно здесь была родина большинства новых видов живых организмов, в том числе и человека. Тропический лес - это не единая однородная экосистема, а несколько различных экосистем меньшего масштаба, сменяющих друг друга по вертикали - как в слоеном пироге. Каждая такая меньшая экосистема обеспечивает существование поразительного множества видов растений и животных, но любой вид обычно не отличается многочисленностью, хотя в тропических лесах живет в четыре раза больше видов животных, чем в лесах умеренного пояса. Неожиданно Эллиоту пришло в голову необычное сравнение: тропический лес напомнил ему невероятно горячее, темное чрево, в котором постоянно зарождаются новые виды живых организмов и растут в неизменных условиях до тех пор, пока не наберутся сил настолько, чтобы мигрировать в регионы с более изменчивым и более суровым климатом. И так было многие и многие миллионы лет. Стоило Эми оказаться в родном сыром, темном тропическом лесу, как ее поведение резко изменилось. Позднее Эллиот признавал, что, подумай он лучше, мог бы предугадать такую реакцию гориллы. Эми уже не старалась держаться ближе к людям. Она настойчиво требовала, чтобы ей разрешали пастись на ходу, часто останавливалась, садилась и медленно жевала мягкие ростки и листья. В такие минуты Эллиоту не удавалось ни поторопить Эми, ни заставить ее хотя бы подняться. Горилла не обращала внимания на просьбы не отставать и лишь лениво, с безучастным выражением, но не без удовольствия жевала. Когда Эми удавалось поймать пробившийся сквозь листву солнечный луч, она падала на спину и лежала, довольно рыгая и вздыхая. - Что все это значит, черт возьми? - спросила рассерженная Росс. Из-за Эми они не выдерживали намеченного темпа. - Эми опять стала гориллой, - объяснил Эллиот. - Гориллы - вегетарианцы, в естественной обстановке они едят почти весь день. Они - крупные животные, и им нужно очень много низкокалорийной пищи. Вот и Эми, как только ей представилась такая возможность, сразу вернулась к естественному образу жизни. - Вы не можете заставить ее не отставать от нас? - Я пытаюсь. Но она не обращает на меня внимания. Эллиот знал причину. Эми оказалась, наконец, в том мире, где Питеру Эллиоту не было места, где она сама могла найти пищу, безопасность, устроить себе гнездо и все, что ей может потребоваться или просто захочется. - Ученье закончилось, - подводя итог, сказал Мунро. Решение проблемы было у него готово. - Оставьте ее, - решительно сказал он и, твердо взяв Эллиота под локоть, повел экспедицию дальше. - Не оглядывайтесь. Просто продолжайте идти. Не обращайте на нее внимания. Несколько минут путники шли, не проронив ни слова. Первым не выдержал молчания Эллиот: - А если она не пойдет за нами? - Не говорите ерунды, профессор, - возразил Мунро. - Я думал, что вы знаете о гориллах все. - Я в самом деле знаю горилл. - Тогда вам должно быть известно, что в этой части тропического леса горилл нет. Эллиот кивнул. Он и в самом деле не заметил ни их гнезд, ни следов. - Но здесь у нее есть все, что ей нужно. - Не все, - возразил Мунро. - Здесь нет других горилл. Как и все высшие приматы, гориллы - животные социальные. Они живут группами и в изоляции чувствуют себя неуютно, начинают беспокоиться. Большинство приматологов считают, что потребность в общении с себе подобными по необходимости не уступает потребности в пище, воде или отдыхе. - Мы - ее стадо, - пояснил Мунро. - Она не отпустит нас слишком далеко. Через несколько минут впереди, метрах в пятидесяти от путников, затрещали ветки кустарников. Из-за листвы показалась Эми, быстро оглядела всех и остановила гневный взгляд на Эллиоте. - Иди сюда, Эми, - сказал Мунро. - Я тебя почешу. Эми прыгнула и плюхнулась на спину прямо перед Мунро. Тот пощекотал гориллу. - Видите, профессор? Ничего страшного. Больше Эми от людей не отставала. Если для Эллиота тропический лес прежде всего был естественной средой обитания Эми, то Карен Росс рассматривала его с точки зрения ресурсов, которыми он был очень беден. Вид роскошной растительности не вводил ее в заблуждение. Росс твердо знала: тропический лес представляет собой чрезвычайно эффективную экосистему, построенную на практически бесплодной почве [в книге Хиггинса и др. показано, что экосистема тропического леса утилизирует энергию намного эффективнее, чем любая система превращения энергии, созданная человеком (см. C.F.Higgins et al. Energy Resources and Ecosystem Utilization; Englewood Cliffs, N.Y.: Prentice Hall, 1977, pp. 232-255.)]. В развивающихся странах этого не понимали и удивлялись, почему на расчищенных от леса пашнях урожаи культурных растений удручающе низки. И тем не менее тропические леса продолжали вырубать невероятными темпами, до пятидесяти акров в минуту, даже если считать, что вырубка не прекращалась ни днем, ни ночью. Зеленый пояс тропических лесов опоясывал планету по экватору по меньшей мере шестьдесят миллионов лет, но человек нанес лесам непоправимый урон за каких-то два десятилетия. Росс не разделяла тревог по поводу массированного истребления лесов, не веря, что в результате изменится климат на всей планете или уменьшится содержание кислорода в атмосфере. Росс не принадлежала к числу паникеров, и расчеты тех, кто бил в набат, не производили на нее никакого впечатления. Если уничтожение лесов и беспокоило ее, то совсем по другой причине - малой изученности флоры и фауны. Люди не понимали или не хотели понять того, что при современных темпах вырубки, то есть около пятидесяти акров в минуту, с невероятной скоростью - _один вид в час_! - вымирают растения и животные. Совершенствовавшиеся в течение миллиона лет формы жизни стираются с лица земли за считанные минуты, и никто не сможет предугадать, каковы будут последствия столь быстрого обеднения мира живых организмов. Вымирание видов на самом деле было куда более распространенным явлением, чем полагало большинство людей, а в широко публиковавшихся Красных книгах упоминалась лишь ничтожная доля тех организмов, которым угрожала опасность исчезновения, потому что такой опасности подвергались не только высшие животные, но и насекомые, черви, мхи. Как бы то ни было, факт оставался фактом: огромная экосистема уничтожалась человеком, уничтожалась безоглядно, безответственно. А ведь эта экосистема в большой мере оставалась практически непознанной и даже таинственной. Карен Росс чувствовала, что она погрузилась в мир, отличный от освоенного мира минеральных и других ресурсов; здесь было царство растений. Неудивительно, размышляла Росс, что древние египтяне называли экваториальную Африку Страной деревьев. Тропический лес был гигантской теплицей, раем для растений, тем местом, где гигантские деревья чувствовали себя намного лучше, чем млекопитающие, в том числе и ничтожные человеческие существа, которые теперь прокладывали тропу в вечном сумраке леса. Реакция носильщиков-кикуйю, оказавшихся в тропическом лесу, была совсем иной: они тотчас стали смеяться, шутить и вообще по возможности больше шуметь. Росс обратилась к Кахеге: - Они так рады встрече с лесом? - О нет, - возразил Кахега. - Они предупреждают. - Предупреждают? Кахега объяснил, что кикуйю шумят, чтобы отпугнуть буйволов и леопардов. И тембо, добавил он, указывая на тропу. - Это тропа _тембо_? - спросила Росс. Кахега кивнул. - _Тембо_ живут поблизости? - Надеюсь, нет, - засмеялся Кахега. - _Тембо_. Слоны. - Значит, это звериная тропа. Мы увидим слонов? - Может, увидим, а может, и нет, - ответил Кахега. - Надеюсь, что нет. Уж очень они большие, эти слоны. Такому ходу мыслей трудно было возразить. Росс переменила тему разговора и, кивнув в сторону носильщиков, заметила: - Носильщики сказали мне, что все они ваши братья. - Да, они мои братья. - Ах, так. - Но когда вы говорите "братья", то на самом деле хотите сказать, что все мы дети одной матери. - Да, одной матери. - Нет, - сказал Кахега. Росс растерялась: - Значит, вы не настоящие братья? - Нет, самые настоящие. Но мы - дети разных матерей. - Тогда почему вы называете себя братьями? - Потому что мы живем в одной деревне. - С вашими родителями? Кахега даже обиделся. - Нет, - энергично запротестовал он. - Не в одной деревне. - Значит, в разных деревнях? - Да, конечно. Мы - кикуйю. Росс окончательно запуталась. Кахега рассмеялся. Кахега предложил Росс помочь ей нести электронные приборы, которые висели у нее на плече, но она отказалась. Она хотела попытаться установить связь с Хьюстоном в течение дня - на коротких привалах. В полдень ей повезло: глушение прекратилось. Должно быть, оператор консорциума сделал перерыв на ленч. Росс без труда удалось установить двустороннюю связь со СТИЗР и уточнить положение экспедиции. На экране появилось: ПРВРКА ВРМЯ-ПЛЖНИЕ ЭКСЦИИ: - 10:03 Ч. Значит, по сравнению с вечером предыдущего дня они потеряли еще ровно час. - Нам нужно идти быстрее, - обращаясь к Мунро, сказала Росс. - Может, вы предложите бежать трусцой? - поинтересовался Мунро. - Неплохое упражнение. Почувствовав, что он перегнул палку и был, пожалуй, слишком груб, Мунро добавил: - Пока мы доберемся до Вирунги, еще многое может произойти. Потом они услышали дальние раскаты грома, а уже через несколько минут хлынул проливной дождь. Капли были такими крупными и тяжелыми, что путники чувствовали каждый их удар. Дождь лил как из ведра около часа и кончился так же внезапно, как и начался. Промокшие до нитки, они чувствовали себя отвратительно, и даже Росс не стала возражать, когда Мунро распорядился остановиться на обед. Эми тотчас же направилась в лес на поиски полюбившихся трав, носильщики принялись готовить приправленное карри мясо с рисом, а Мунро, Росс и Эллиот стали снимать с ног пиявок, прижигая их сигаретами. Пиявки уже набухли от крови. - Я даже не заметила, когда они успели присосаться, - сказала девушка. - В дождь они становятся злее, - пояснил Мунро и тут же, подняв голову, стал всматриваться в чащу леса. - Что-то не так? - Нет, ничего, - ответил Мунро и принялся подробно объяснять, почему пиявок нужно прижигать; оказывается, если их просто отрывать, часть головки останется под кожей человека и вызовет инфекцию. Кахега принес им приготовленное носильщиками блюдо, и Мунро тихо спросил: - Твои люди в порядке? - Да, - ответил Кахега. - У нас все в порядке. Они не будут бояться. - Бояться чего? - не понял Эллиот. - Ешьте. Ведите себя естественно, - ответил Мунро. Эллиот нервно оглядел небольшую поляну. - Ешьте! - прошептал Мунро. - Упаси вас Бог оскорбить их. Вы не должны знать, что они здесь. Несколько минут прошли в молчаливой трапезе. Потом ближайшие кусты зашевелились и из них вышел пигмей. 2. БОЖЬИ ТАНЦОРЫ Это был сравнительно светлокожий мужчина ростом около четырех с половиной футов, с фантастически развитой грудной клеткой. На нем была лишь набедренная повязка, а на плече у него висели лук и колчан со стрелами. Он внимательно оглядел всех путников, очевидно пытаясь решить, кто здесь главный. Мунро встал и скороговоркой сказал что-то на каком-то странном языке, явно не суахили. Пигмей ответил. Мунро дал ему одну из тех сигарет, которыми они прижигали пиявок. Пигмей не захотел сразу прикуривать, а спрятал сигарету в небольшой кожаный мешочек, привязанный к колчану. Разговор продолжался. Пигмей несколько раз показал в сторону леса. - Он говорит, что в их деревне лежит мертвый белый человек, - перевел Мунро. Он поднял свой рюкзак, в котором был комплект медикаментов для оказания первой помощи. - Мне нужно торопиться. - Мы не можем задерживаться, - возразила Росс. Мунро нахмурился. - Но ведь тот человек все равно мертв, - добавила Росс. - Он не совсем мертв, - сказал Мунро. - Он мертв не навсегда. Пигмей энергично закивал. Мунро объяснил, что у пигмеев своя градация болезней. Они считают, что сначала человек становится горячим, потом его одолевает лихорадка, потом он заболевает, потом просто умирает, потом умирает совсем и наконец умирает навсегда. Из-за кустов появились еще трое пигмеев. Мунро понимающе кивнул. - Я знал, что он не один, - сказал Мунро. - Эти парни никогда не ходят поодиночке, особенно по лесу. Его товарищи следили за нами. Стоило кому-то из нас сделать одно неверное движение, и он тут же получил бы стрелу в спину. Видите коричневые наконечники? На них яд. Теперь пигмеи держались более свободно - по крайней мере до тех пор, пока из леса, ломая низкий кустарник, не выбежала Эми. Пигмеи закричали и схватились за луки, а перепуганная Эми подбежала к Питеру, прыгнула ему на плечи и прижалась к груди, перепачкав своего хозяина грязью. Пигмеи принялись оживленно обсуждать происшедшее, очевидно пытаясь понять, что означало появление Эми. Они задали несколько вопросов Мунро. Наконец Эллиот поставил Эми на ноги и обратился к Мунро: - Что вы им сказали? - Они поинтересовались, ваша ли это горилла, и я ответил: да, ваша. Они спросили, самка ли она, и я ответил: да, самка. Тогда они захотели знать, не живете ли вы с гориллой; я сказал, нет не живете. Они сказали, что это хорошо и что вы не должны слишком привязываться к ней, потому что иначе вам будет больно. - Почему больно? - Потому что, когда горилла вырастет, она или убежит в лес и разобьет ваше сердце или убьет вас. И все же Росс не хотела отклоняться от маршрута и идти в деревню пигмеев, до которой было несколько миль. Деревня располагалась на берегу реки Лико. - Мы и так отстаем от графика, - сказала она, - и с каждой минутой наше отставание увеличивается. В первый и последний раз за всю экспедицию Мунро вышел из себя. - Послушайте, доктор, - сказал он, - здесь вам не хьюстонский даунтаун, здесь самое сердце проклятого Конго, а это не лучшее место для раненого. У нас есть лекарства. Возможно, они нужны тому человеку. Вы не можете просто так пройти мимо. Так здесь не поступают. - Если мы пойдем в ту деревню, - возразила Росс, - мы потеряем остаток дня и, значит, отстанем еще на девять-десять часов от графика. Пока что у нас сохраняется шанс прийти первыми. Еще одна задержка, и мы лишимся этого шанса. Один из пигмеев что-то быстро залопотал, обращаясь к Мунро. Тот, слушая, кивал, несколько раз взглянул на Росс и наконец повернулся к товарищам: - Он говорит, что на нагрудном кармане рубашки этого больного белого что-то написано. Он попытается показать нам надпись. Росс бросила взгляд на часы и вздохнула. Пигмей нашел подходящую палку и прямо на податливой грязной земле принялся выводить большие буквы. Нахмурив от напряжения брови, он медленно чертил незнакомые символы: С Т И З Р. - Боже мой, - прошептала Росс. По лесу пигмеи не шли, а бежали, ловко ныряя под лианы и ветки, с обманчивой легкостью огибая грязные дождевые лужи и шишковатые корни деревьев. Изредка они оглядывались и хихикали, видя, с каким трудом за ними поспевают трое белых. Взятый пигмеями темп оказался для Эллиота почти непосильным: он спотыкался о корни, постоянно стукался головой о ветви, колючки растений рвали его одежду, царапали тело. Стараясь не отстать от легко трусивших впереди пигмеев, он скоро стал задыхаться. Росс выглядела не лучше, и даже Мунро, сохранивший на удивление много сил, стал понемногу сдавать. Наконец они добрались до залитой солнечным светом лужайки, располагавшейся на берегу небольшой речки. Пигмеи остановились, сели на корточки на камнях и подставили лица лучам солнца. Белые люди, жадно хватая широко раскрытыми ртами воздух, буквально упали на землю. Пигмеям это показалось забавным, и они беззлобно рассмеялись. Пигмеи первыми из людей поселились в тропических лесах Конго. Благодаря невысокому росту, характерному поведению, ловкости и подвижности они были известны уже многие столетия. Так, больше четырех тысяч лет назад египетский военачальник Геркоуф достиг великих лесов, простиравшихся к западу от Лунных гор и обнаружил там расу крошечных людей, которые славили своих богов в песнях и танцах. Удивительный рассказ Геркоуфа звучал вполне правдоподобно, поэтому Геродот, а позднее Аристотель утверждали, что сообщения о карликах - не сказки. Проходили столетия, и рассказы о божьих танцорах неизбежно обрастали новыми и новыми мифами. Даже в семнадцатом веке европейцы толком не знали, существуют ли на самом деле крошечные хвостатые человечки, которые умеют летать среди деревьев, превращаться в невидимок и убивать слонов. Иногда за скелеты пигмеев по ошибке принимали останки шимпанзе, что усиливало всеобщее замешательство еще больше. Колин Тернбулл подчеркивал, что многое из того, о чем говорилось в мифах, соответствовало действительности: длинные набедренные повязки из размягченной коры можно было принять за хвосты, сливаясь с лесом, пигмеи становились невидимыми для белого человека и испокон веков охотились на слонов. Не переставая смеяться и шутить, пигмеи встали и побежали дальше. Белые с тяжелыми вздохами заставили себя тащиться следом. Пигмеи бежали еще с полчаса, ни разу не остановившись и уверенно выбирая путь. Потом Эллиот почувствовал запах дыма. Наконец они оказались возле реки на большой поляне, где и располагалась их деревня. Перед глазами Эллиота предстали десять круглых хижин высотой не больше четырех футов. Хижины образовывали полукруг. Казалось, все жители вылезли погреться в лучах послеполуденного солнца: женщины чистили собранные грибы и ягоды или готовили на весело потрескивавших углях гусениц и черепах. Тут и там слонялись дети, приставая в основном к мужчинам, которые сидели перед входами в дома, куря табак. По сигналу Мунро белые остановились на краю деревни и стали терпеливо дожидаться, когда на них обратят внимание и проведут в деревню. Их прибытие вызвало настоящий переполох: дети захихикали и стали показывать на них пальцами, мужчины требовали от Эллиота и Мунро табака, а женщины трогали Росс за волосы и оживленно обменивались мнениями. Крохотная девчушка проползла у Росс между ног, заглядывая ей под брюки. Мунро объяснил, что женщины никак не могут понять, красит она волосы или нет, и девочка взяла на себя решение этой проблемы. - Скажите им, что это мой естественный цвет, - вспыхнув, сказала Росс. Мунро недолго поговорил с женщинами. - Я сказал им, что такого же цвета волосы были у вашего отца, но не знаю, поверили они мне или нет. Мунро пустил по кругу пачку сигарет Эллиота. Пигмеи с широкой улыбкой и странноватыми женскими смешками взяли по сигарете. По завершении этой официальной части гостей проводили в дом, сравнительно недавно построенный на противоположном конце деревни. Там, сказали пигмеи, лежит мертвый белый человек. Действительно, в невысоком дверном проеме нового дома, скрестив ноги, сидел грязный, обросший мужчина лет тридцати и бессмысленно смотрел в пространство перед собой. Уже через мгновение Эллиот понял, что у мужчины кататонический синдром - он не может двинуться. - Боже мой! - воскликнула Росс. - Это же Боб Дрисколл. - Вы его знаете? - спросил Мунро. - Он был геологом в первой конголезской экспедиции. - Росс наклонилась к Дрисколлу и поводила рукой перед его лицом. - Бобби, это я, Карен. Бобби, что с тобой произошло? Дрисколл не ответил, даже не мигнул, все так же бессмысленно глядя перед собой. Один из пигмеев что-то объяснил Мунро, и тот перевел: - Он пришел в их деревню четыре дня назад. Он был совсем не в себе, и им пришлось его связать. Они думали, что у него гемоглобинурийная лихорадка, поэтому построили для него отдельный дом, дали какие-то снадобья, и он успокоился. Теперь он позволяет себя кормить, но совсем не говорит. Они думают, что он или побывал в плену у генерала Мугуру и там его пытали, или он агуду - немой. Росс в ужасе попятилась. - Похоже, мы ничем не сможем ему помочь, - подвел итог Мунро. - Во всяком случае, в таком состоянии. Физически он почти в норме, но... - и Мунро покачал головой. - Я передам координаты деревни в Хьюстон, - сказала Росс. - Они пришлют помощь из Киншасы. В течение всего разговора Дрисколл не сделал ни малейшего движения. Потом Эллиот наклонился, заглянул ему в глаза, и Дрисколл наморщил нос. Он заметно напряг мышцы и тоненьким голосом завыл: "А-а-а-а-а...", как будто собирался закричать. Эллиот испуганно отшатнулся. Дрисколл сразу успокоился и снова замолчал. - Что это значит, черт возьми? Один из пигмеев что-то прошептал Мунро. - Он говорит, - перевел проводник, - что от вас пахнет гориллой. 3. РАГОРА На обратный путь пигмеи дали белым проводника. Через два часа быстрой ходьбы по тропическому лесу, расположенному южнее Габуту, путники снова встретились с Кахегой и его братьями. Все трое были мрачны, неразговорчивы - и все трое мучились от поноса. Пигмеи настояли, чтобы белые гости остались на обед, и Мунро решил, что им придется принять приглашение. Поданное на обед блюдо было приготовлено главным образом из мелкого дикого стрелолиста, называвшегося здесь китсомбе и напоминавшего сморщенную спаржу, лесного лука, или отсы, модоке - листьев дикого маниока, а также грибов нескольких видов. В качестве приправ в это месиво было добавлено также понемногу кислого, жесткого черепашьего мяса, кузнечиков, гусениц, червей, лягушек и улиток. Это питательнейшее блюдо содержало в два раза больше белков, чем бифштекс, но изнеженные европейские желудки, очевидно, не привыкли к столь экзотической пище. Не способствовали улучшению настроения и новости, которые они узнали, сидя возле деревенского костра. Пигмеи сообщили, что люди генерала Мугуру построили продовольственные склады возле Макрана, а ведь Мунро направлялся именно туда. Разумнее всего было не встречаться лишний раз с солдатами Мугуру. Мунро объяснил, что в языке суахили нет слов "рыцарство" и "благородство", то же относится и к конголезскому диалекту лингала. - В этой части нашей благословенной планеты все заменяет слово "убить". Или ты убьешь, или тебя убьют. Так что лучше мы пройдем стороной. Другой единственно возможный путь уводил экспедицию довольно далеко на запад, к реке Рагора. Мунро, глядя на карту, нахмурился, а Росс насупила брови, уставившись на экранчик компьютера. - А чем нехороша река Рагора? - поинтересовался Эллиот. - Может, и ничем, - ответил Мунро. - Все зависит от того, насколько сильные дожди шли там в последние дни. Росс бросила взгляд на часы. - Мы отстаем от графика уже на двенадцать часов, - сказала она. - Единственное, что мы можем предпринять, - этой же ночью спуститься по реке. - Я бы предложил это в любом случае, - сказал Мунро. Росс ни разу не слышала, чтобы проводник вел экспедицию по экваториальной Африке ночью. - Предложили бы? В самом деле? Почему? - Потому что по ночам на неглубоких реках меньше препятствий, - ответил Мунро. - Каких препятствий? - Это мы обсудим, когда столкнемся с ними, - сказал Мунро. Уже на расстоянии доброй мили от Рагоры они услышали шум мощного водного потока. Эми тут же забеспокоилась; она снова и снова спрашивала: "Какая вода?". Эллиот успокаивал ее, но не слишком настойчиво; как бы Эми ни боялась, ей придется смириться с необходимостью путешествия на лодках. К счастью, когда путники подошли к Рагоре, выяснилось, что шумят пороги, располагающиеся выше по течению, а прямо перед ними текла спокойная грязно-коричневая речка шириной футов пятьдесят. - На первый взгляд ничего страшного, - сказал Эллиот. - На первый взгляд ничего, - согласился Мунро. Но Мунро знал коварный характер Конго и ее притоков. Четвертая по протяженности река в мире (после Нила, Амазонки и Янцзы) была своеобразной во многих отношениях. Гигантской змеей она извивалась по всему Африканскому континенту и дважды пересекала экватор, сначала поворачивая на север, к Кисангани, а потом на юг, к Мбандаке. Это было настолько необычно, что всего лишь сто лет назад географы не верили, что одна большая река может течь и на юг и на север. И тем не менее так оно и было: река Конго текла то по одну сторону экватора, то по другую и поэтому всегда где-нибудь попадала в сезон дождей и не знала сезонных изменений, характерных для всех других рек, например для Нила. Круглый год река ежесекундно извергала в Атлантический океан полтора миллиона кубических футов воды; по мощности потока ее превосходила лишь Амазонка. Эти особенности делали Конго наименее судоходной из всех больших рек. Серьезные препятствия возникали уже в трехстах милях от Атлантического океана, возле водопадов Ливингстона, а в двух тысячах миль от океана, возле Кисангани, где ширина реки была еще не меньше мили, непреодолимым препятствием на пути любого судна вставал водопад Стэнли. Еще выше по течению препятствия множились с каждой милей, потому что здесь в Конго впадали десятки быстрых притоков, спускавшихся в заросшую джунглями низину с высоких южных саванн и с востока - с гор Рувензори, вершины которых, достигавшие высоты шестнадцать тысяч футов, были всегда покрыты снегами. Притоки Конго промыли несколько ущелий, из которых самым удивительным было ущелье возле Конголо, которое называли Вратами ада. Здесь относительно спокойная река Луалаба втискивалась в горловину шириной сто ярдов и глубиной в полмили. Рагора была небольшим притоком Луалабы, в которую она впадала недалеко от Кисангани. Жившие на берегах Рагоры племена, зная ее капризный характер, называли эту реку "баратавани" - "обманчивая дорога". Самым примечательным на реке было ущелье Рагора - узкая щель в известняковых породах глубиной около двухсот футов и шириной местами не больше десяти. В зависимости от того, когда прошли последние дожди, ущелье Рагора или принимало живописнейший вид, или становилось наводящим ужас ревущим и пенящимся стремительным потоком. От Абуту, возле которого теперь находилась экспедиция, до ущелья Рагора оставалось еще примерно пятнадцать миль, но состояние реки возле Абуту ровным счетом ничего не говорило о том, что творится в ущелье. Мунро это понимал, но не счел необходимым объяснять Эллиоту. К тому же тот был занят разговором с Эми. Братья Кахеги готовили две надувные лодки типа "Зодиак", а внимательно следившая за приготовлениями Эми с каждой минутой тревожилась все больше и больше. Она потянула Эллиота за рукав и требовательно спросила: "Что за шары?". - Это лодки, Эми, - попытался объяснить Эллиот. Впрочем, он чувствовал, что Эми уже догадалась и ее вопрос был скорее риторическим. В свое время она лишь с большим трудом запомнила слово "лодка", потому что терпеть не могла воду и не проявляла ни малейшего интереса к предметам, предназначенным для перемещения по воде. "Почему лодка?" - спросила Эми. - Теперь мы поедем на лодке, - ответил Эллиот. Действительно, братья Кахеги уже столкнули лодки на воду и теперь грузили в них снаряжение экспедиции, крепя его к резиновым пиллерсам и планширям. "Кто едет?" - спросила Эми. - Мы все поедем, - ответил Эллиот. Эми понаблюдала за погрузкой еще с минуту. К несчастью, нервничала не только она. Мунро лающим голосом отдавал отрывистые команды, носильщики торопились. Эми не раз демонстрировала поразительную чувствительность к настроению окружающих ее людей. Один эпизод Эллиот запомнил на всю жизнь. Как-то Эми стала говорить, что у Сары Джонсон неприятности. Никто не мог ничего понять, и лишь через несколько дней Сара призналась, что разошлась с мужем. Вот и теперь Эллиот был уверен - Эми чувствует неуверенность и тревогу людей. "Переправиться вода в лодке?" - уточнила она. - Нет, Эми, не переправиться, - поправил ее Эллиот. - Ехать лодке. "Нет", - жестом ответила Эми, напрягла мышцы плеч и немного ссутулилась. - Эми, - убеждал гориллу Эллиот, - пойми, мы не можем оставить тебя здесь одну. Эми уже нашла решение: "Другие люди едут. Питер остается Эми". - Прости, Эми, - сказал Эллиот, - но я тоже должен ехать. И ты должна ехать. "Нет, - повторила Эми. - Эми не ехать". - Да, Эми. Из рюкзака Эллиот достал шприц и ампулу с тораленом. Не на шутку рассерженная, Эми несколько раз легонько стукнула себя по подбородку крепко сжатым кулаком. - Эми, не ругайся, - предупредил ее Эллиот. Подошла Росс - с оранжевыми спасательными жилетами для Эми и Эллиота. - Что-нибудь не так? - спросила Росс. - Она ругается, - ответил Эллиот. - Лучше уйдите. Одного взгляда на напрягшееся, напружинившееся тело гориллы было достаточно, чтобы Росс поспешно отошла. Эми жестами сказала "Питер" и снова ударила себя снизу по подбородку. В руководствах по амеслану осторожно говорилось, что такой жест соответствует слову "грязный", хотя на самом деле человекообразные обезьяны употребляли его, когда просились в туалет. Приматологи не питали никаких иллюзий относительно смысла, который вкладывали животные в этот жест. Эми говорила: "Питер - дерьмо". Почти все обученные языку приматы умели ругаться, и для этой цели они употребляли множество слов. Иногда такие слова выбирались случайно, это могли быть "орех", "птица" или "мытье". Однако по меньшей мере восемь приматов в различных лабораториях независимо друг от друга для обозначения крайнего раздражения остановили свой выбор на легком ударе крепко сжатым кулаком в подбородок. Тот факт, что такое удивительное, явно не случайное совпадение так и не было описано в научной литературе, можно объяснить, пожалуй, лишь тем, что ни один приматолог просто не желал искать ему объяснения. Как бы то ни было, человекообразные обезьяны, как и человек, считали, что слова, означающие выделения организма, вполне годятся для очернения других обезьян или людей. "Питер дерьмо", - опять прожестикулировала Эми. - Эми... - Эллиот набрал в шприц двойную дозу торалена. "Питер дерьмо лодка дерьмо люди дерьмо". - Эми, прекрати. Эллиот тоже напрягся и ссутулился, подражая позе разозленной гориллы. Часто такой прием заставлял Эми отступить, но на этот раз он не произвел на нее никакого впечатления. "Питер не любить Эми". Теперь горилла надулась, отвернулась от Эллиота и "замолчала". - Эми, не будь смешной. - Эллиот осторожно приближался к Эми, держа наготове шприц. - Питер любит Эми. Горилла попятилась, явно не желая подпускать Эллиота к себе. В конце концов Эллиот был вынужден зарядить шприц с углекислотой в газовый пистолет и выстрелить в обезьяну. За все годы знакомства с Эми он проделывал это три-четыре раза, не больше. Эми вытащила шприц и грустно прожестикулировала: "Питер не любить Эми". - Извини меня, - сказал Эллиот и побежал к Эми. Глаза гориллы закатились, и она упала ему на руки. Две надувные лодки бесшумно скользили вниз по Рагоре. В первой в полный рост стоял Мунро, а во второй, лежа на спине у ног Эллиота, спокойно посапывала Эми. Мунро разделил экспедицию на две группы по шесть человек в каждой. Сам он плыл в первой лодке, а Эллиот, Росс и Эми под командой Кахеги - во второй. Как сказал Мунро, экипаж второй лодки будет "учиться на несчастьях первой". Однако они плыли уже два часа, и пока все было спокойно. Скользившие мимо берега, заросшие молчаливыми, словно застывшими джунглями, казались неправдоподобно мирными и действовали на путешественников почти усыпляюще. Если бы не изматывающая жара, обстановка была бы совсем идиллической. Росс хотела опустить руку в грязную воду, но Кахега остановил ее. - Где вода, там всегда есть _мамба_, - сказал он. Кахега показал рукой на грязные берега с гревшимися на солнце крокодилами, впрочем не обращавшими на путников никакого внимания. Изредка один из крокодилов зевал, раскрывая огромную зубастую пасть, но большей частью животные казались настолько вялыми, что, похоже, были не в состоянии даже заметить лодку. В глубине души Эллиот был немного разочарован. Он вырос на кинофильмах о джунглях, в которых крокодилы угрожающе скатывались в воду, едва завидев людей. - Они не нападут на нас? - спросил он. - Сейчас слишком жарко, - ответил Кахега. - _Мамбы_ просыпаются только в прохладное время суток, они охотятся рано утром и ночью, не сейчас. Кикуйю говорят, что днем _мамбы_ становятся солдатами, раз-два-три. - И Кахега рассмеялся. Лишь после довольно долгих расспросов и уточнений Эллиот понял, что имел в виду Кахега. Его соплеменники заметили, что в жаркое время суток крокодилы периодически отталкиваются от земли, приподнимая тяжеленное туловище на коротких кривых лапах. Почему-то такое движение напоминало кикуйю армейскую муштру. - Что так беспокоит Мунро? - спросил Эллиот. - Крокодилы? - Нет, - ответил Кахега. - Ущелье Рагора? - Нет, - ответил Кахега. - Тогда что же? - То, что после ущелья, - сказал Кахега. Как раз в этот момент они вошли в крутой изгиб и услышали нараставший с каждой секундой рев стремнины. Эллиот почувствовал, что лодки ускоряют ход; за их резиновыми планширями зажурчала вода. Кахега крикнул: - Крепче держитесь, доктор! Лодки входили в ущелье. Впоследствии Эллиот мог вспомнить лишь отдельные бессвязные картины, быстро, как в калейдоскопе, сменявшие друг друга: пенящуюся грязную воду, сверкающие на солнечном свете белые брызги, беспорядочные рывки своей лодки, фантастические повороты и крены лодки Мунро, казалось только чудом остававшейся на плаву. Лодки несло так быстро, что красные отвесные ущелья, к которым лишь кое-где сумели прицепиться низкие зеленые кустики, сливались в сплошные полосы. Еще Эллиот запомнил горячий влажный воздух, обжигающе холодную грязную воду, которой их то и дело обдавало с головы до ног, и ослепительно белую пену, кипевшую возле валунов, похожих на черепа неведомых утопленников. Все происходило слишком быстро. За вздымавшимися порой гигантскими волнами грязной воды лодка Мунро терялась из виду. Непрестанный рев воды, усиленный многократным отражением от отвесных стен, придавал этому месту особенно мрачный колорит. В середине ущелья лучи предзакатного солнца уже не достигали узкой полосы темной воды, и лодки неслись вперед в мрачном пенящемся аду, то приближаясь к каменным скалам, то становясь боком к течению, то потом вдруг резко разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. Крича и ругаясь, кикуйю только успевали отталкиваться короткими веслами от скал. Привязанная к борту Эми по-прежнему лежала на спине, и Эллиот больше всего боялся, что она просто захлебнется - волна за волной то и дело перехлестывала за борт. Росс чувствовала себя не многим лучше и лишь тихонько причитала: "Боже мой, Боже мой, Боже мой". Скоро все промокли до нитки. Но козни природы не ограничивались стремительностью водного потока. Даже в самом сердце ущелья, прямо над кипящей водой, висели черные тучи москитов, которые сразу же накинулись на людей. Почему-то казалось невероятным, чтобы посреди этого ревущего хаоса могли существовать москиты, но это было именно так. В быстро сгущающихся сумерках людям на лодках, с головокружительной быстротой взлетавших на стоячие волны и падавших с них, с одинаковой энергией приходилось вычерпывать воду и бить на себе москитов. А потом река вдруг стала шире, грязная вода успокоилась, а стены ущелья раздвинулись. Рагора снова превратилась в безобидную, спокойную реку. Измученный Эллиот прислонился спиной к борту, снова под резиновым дном лодки тихонько зажурчала вода, снова на лицо Эллиоту упали лучи низкого солнца. - Прошли, - облегченно вздохнул он. - Пока прошли, - отозвался Кахега. - Но у нас, кикуйю, говорят: никто не уходит из жизни живым. Не расслабляйтесь, доктора. - Почему-то я склонна ему верить, - устало проговорила Росс. Лодки еще около часа медленно скользили вниз по Рагоре. Скалистые берега отступали все дальше, становились все ниже, пока наконец путники снова не оказались среди равнинного африканского тропического леса. Казалось, ущелья Рагора никогда и не было; здесь река, отливая тусклым золотом в лучах заходящего солнца, широко разлилась по равнине. Эллиот стянул промокшую рубашку и надел пуловер - к вечеру заметно похолодало. У его ног похрапывала Эми; чтобы горилла не простудилась, Эллиот накрыл ее одеялом. Проверив передатчик, Росс с радостью убедилась, что электроника выдержала испытание. К тому времени солнце почти зашло, быстро сгущалась темнота. Кахега переломил ружье и зарядил его короткими желтыми патронами. - А это для чего? - спросил Эллиот. - Кибоко, - ответил Кахега. - Я не знаю английского слова. - Он крикнул: - _Мзее! Нини маана кибоко?_ Сидевший в первой лодке Мунро обернулся: - Бегемот, - сказал он. - Бегемот, - повторил Кахега. - Они опасны? - спросил Эллиот. - Говорят, по ночам не опасны, - ответил Кахега. - Но что до меня, думаю, что лучше не встречаться с ними никогда. Двадцатое столетие, ставшее веком наиболее интенсивного изучения дикой природы, опрокинуло многие привычные представления о животных. Оказалось, например, что среди таких мирных, кротких существ, как олени, царят самые безжалостные и отвратительные законы, а слывущий воплощением всех пороков волк предан семье и может считаться образцовым отцом. Точно так же был низвергнут с пьедестала гордый царь зверей африканский лев, на поверку оказавшийся ничтожным падальщиком, тогда как всеми презираемая гиена, напротив, повысила свою репутацию. (Натуралисты и охотники издавна наблюдали по утрам одну и ту же сцену: львы разрывают жертву, а падальщики-гиены кружат неподалеку, терпеливо дожидаясь своей очереди. Лишь после того, как ученые стали следить за животными по ночам, выяснилось, что на самом деле жертву убивают гиены; позже появляются нахальные, ленивые львы и отгоняют их. Результатом и является та типичная картина, которую обычно видят люди на рассвете. Одновременно выяснилось и другое: львы - негодные охотники; они во многих отношениях непостоянны и коварны, в то время как у гиен наблюдается нечто вроде социальных отношений. Подобное сопоставление наглядно показывает типичные заблуждения человека при оценке сложных взаимосвязей в животном мире.) Но бегемоты и в двадцатом веке оставались плохо изученным видом. Названные еще Геродотом "речными лошадьми" (гиппопотамами), они являются самыми крупными - после слонов - наземными животными, но изучение в естественной среде затрудняет их привычка лежать в воде, выставив над поверхностью лишь глаза и ноздри. Известно, что держатся они стадом, что вожаком их является самец, а всего в стаде бывает от восьми до четырнадцати особей: несколько самок (гарем) и их потомство. Эти тучные и на первый взгляд смешные животные необычайно сильны и агрессивны. Взрослый бегемот-самец - это огромное существо около четырнадцати футов в длину и массой до десяти тысяч фунтов. Нападая, он развивает невероятную для такого крупного животного скорость, а его четыре клыка, тупые и короткие с виду, на самом деле имеют острые, как бритва, грани. При атаке бегемот не кусает, а бьет наотмашь гигантской раскрытой пастью и разрезает противника клыками. В отличие от большинства других животных битва между самцами-бегемотами часто заканчивается гибелью одного из них - от глубоких резаных ран. Турниры между двумя бегемотами начисто лишены рыцарства. Для человека бегемоты представляют довольно серьезную опасность. В долинах рек, где обитают эти животные, от них погибает столько же туземцев, сколько от слонов и хищников семейства кошачьих, вместе взятых. Будучи травоядными, бегемоты пожирают огромное количество травы. Особенно опасен пасущийся ночью бегемот - увернуться от испуганного гиганта, несущегося, чтобы снова окунуться в свою реку, почти невозможно. Вместе с тем бегемоты играют большую роль в экосистеме африканских рек. Они выделяют массу фекалий, которые служат удобрением для водных растений, а те, в свою очередь, являются пищей для рыб и других животных. Без бегемотов африканские реки стали бы безжизненными. Так оно и случилось там, где бегемотов истребили. И еще одно обстоятельство: бегемоты ревностно охраняют свою территорию. Самец защищает свой участок реки от любого вторжения, не делая исключений ни для кого. Известно множество случаев, когда бегемоты нападали на своих сородичей, крокодилов, на проплывавшие мимо лодки. И на людей в этих лодках. ДЕНЬ СЕДЬМОЙ: МУКЕНКО, 19 ИЮНЯ 1979 1. КИБОКО Намереваясь спуститься по реке ночью, Мунро преследовал две цели: во-первых, таким образом он надеялся выиграть драгоценное время. Действительно, во всех компьютерных расчетах предполагалось, что каждый вечер экспедиция будет останавливаться на ночевку. Но при лунном свете нетрудно плыть и ночью; большинство путников смогут спокойно спать, а к рассвету они преодолеют пятьдесят или даже шестьдесят миль. Еще более важным было то обстоятельство, что ночью Мунро надеялся избежать столкновений с бегемотами, которые легко разорвали бы их непрочные резиновые лодки. Днем бегемоты лежали на мелководье вблизи берегов, и самцы непременно напали бы на любой проплывающий мимо предмет. Другое дело ночью: по ночам бегемоты пасутся на берегу, и путешественники получали шанс проскочить по реке незамеченными. План был неплох, но он сорвался по непредвиденной причине: лодки спустились по Рагоре слишком быстро. Было всего лишь девять часов вечера, когда они добрались до первого лежбища бегемотов, а в девять часов эти животные на сушу еще не выходят. Значит, бегемоты должны были напасть - и напасть в темноте. В этом месте река извивалась змеей, образуя на каждом повороте тихую заводь. Показывая их Росс, Кахега сказал, что такая спокойная вода - излюбленное место бегемотов. А еще он показывал на необычно короткую, будто скошенную, траву по берегам. - Уже скоро, - сказал Кахега. Потом они услышали низкий хрип "кха-кхукху-кху", - будто безуспешно старался прокашляться неведомый старик. Мунро взял ружье на изготовку. Мирно скользя по течению, лодки миновали еще один поворот. Теперь лодки Мунро и Эллиота разделяло не больше десяти ярдов. Снова послышались те же звуки. На этот раз хрипело несколько животных одновременно. Кахега опустил весло в воду. Оно тут же уперлось в дно. Кахега вытащил весло: оно было влажным лишь фута на три. - Мелковата - Он недовольно покачивал головой. - Это плохо? - не поняла Росс. - Да, думаю, это плохо. Позади остался еще один изгиб реки, и тут Эллиоту показалось, что ближе к берегу над водой выступает несколько больших черных камней, настолько гладких, что они отражают лунный свет. Потом один из этих "камней" поднялся, и Эллиот увидел огромное животное. Здесь было так мелко, что даже толстые короткие ноги бегемота возвышались над водой. Прошло еще мгновение, и бегемот ринулся к лодке Мунро. Тот выпустил осветительную ракету. В резком белом свете горящего магния Эллиот увидел гигантскую пасть с четырьмя блестящими тупыми клыками. Бегемот поднял голову, заревел, а потом его поглотило облако бледно-желтого газа. Легкий ветерок отнес облако ко второй лодке, и у Эллиота защипало глаза. - Мунро стреляет патронами со слезоточивым газом, - объяснила Росс. Первая лодка уже двинулась дальше. Ревя от боли, бегемот-самец нырнул и исчез. Сидевшие во второй лодке смахнули слезы. Теперь приближалась к заводи и их лодка. Осветительная ракета с шипением снижалась, отражаясь в воде, и резкие тени постепенно удлинялись. - Может, он сдался, - с надеждой в голосе сказал Эллиот. Бегемота нигде не было видно, и какое-то время стояла полная тишина. Вдруг нос лодки рывком поднялся вверх, Росс вскрикнула, и одновременно совсем рядом заревел бегемот. Кахега опрокинулся на спину и непроизвольно нажал на курок; ружье выстрелило в небо. Нос лодки с оглушительным шлепком упал в воду, окатив сидящих водой, а Эллиот с трудом поднялся на ноги, чтобы взглянуть на Эми, и прямо перед собой увидел огромную розовую пасть и даже ощутил горячее дыхание бегемота. Разозленное животное мотнуло головой и челюстью ударило по резиновому борту. Тотчас зашипел утекавший через дыру воздух. Огромная пасть раскрылась снова, бегемот взревел, очевидно готовясь к новой атаке, но на этот раз Кахега успел подняться и выстрелить зарядом жгучего газа. Бегемот попятился и всей тушей так резко плюхнулся в воду, что лодка подпрыгнула на волне и с удвоенной скоростью понеслась вниз по течению. Впрочем, далеко уплыть она уже не могла. Воздух быстро уходил через огромные рваные дыры, и весь правый борт съеживался на глазах. Эллиот попытался стянуть края дыр руками, но ничего хорошего из этого не получилось. Через минуту лодка должна была затонуть. Сзади их уже догонял другой самец. За ним, как за мощным катером, тянулся пенный след. Бегемот взревел. - Держитесь! Держитесь! - закричал Кахега и выстрелил. Облако слезоточивого газа скрыло бегемота, и лодка еще на плаву успела миновать очередной поворот. Когда облако рассеялось, бегемота уже не было видно. Осветительная ракета с шипением упала в воду, и путешественников снова окружила ночная темнота. Едва Эллиот успел взять Эми на руки, как лодка погрузилась в воду и люди оказались по колено в грязной воде. Им все же удалось дотянуть до темного берега. Вскоре к ним подгребла первая лодка. Мунро осмотрел повреждения и объявил, что надо надувать запасную лодку и продолжать путь, а пока лучше всего немного отдохнуть. Выбравшимся в лунном свете на берег путешественникам хватало сил лишь на то, чтобы отгонять москитов. Отдых прервал оглушительный вой ракет типа "земля - воздух". Ракеты взрывались высоко в небе, заливая на мгновение берег ярко-красным светом. Потом длинные тени исчезали, и снова наступала темнота. - Солдаты Мугуру запускают ракеты с земли, - сказал Мунро, доставая бинокль. - В кого они стреляют? - всматриваясь в небо, спросил Эллиот. - Убейте, не знаю, - отозвался Мунро. Эми потянула Мунро за рукав и жестами сказала: "Птица летит". Но люди не слышали гула моторов, доносились одни лишь разрывы ракет. - Вы думаете, она в самом деле что-то слышит? - спросил Мунро. - У Эми очень острый слух. Скоро и люди услышали нарастающий гул самолета, приближающегося с юга. А потом появился и сам самолет. Он ловко маневрировал, увертываясь от ярких вспышек, окрашивавших желто-красным светом его металлический корпус. - Несчастные ублюдки пытаются нас обогнать, - сказал Мунро, рассматривая самолет в бинокль. - Это грузовой С-130 с японскими опознавательными знаками на хвосте. Везет снаряжение для наземного лагеря консорциума, только неизвестно, довезет ли. На глазах путешественников самолет, уклоняясь от огненных разрывов, лавировал то влево, то вправо. - Вертится, как змея на сковородке, - прокомментировал Мунро. - Представляю, как перепугался экипаж; знали бы заранее, ни за что не согласились бы лететь. Эллиоту вдруг стало жаль летчиков. Он живо представил, как испуганные люди прижали лица к иллюминаторам, а то слева, то справа вспыхивают огненные шары, освещая кабину и отсеки самолета. Наверно, переговариваются на своем родном японском и проклинают себя за то, что согласились лететь в эту чертову Африку. Несколькими секундами позже самолет исчез из виду. Теперь постепенно затихавший гул его двигателей доносился с севера. В погоню за ним, поблескивая раскаленным докрасна соплом, устремилась последняя ракета, но самолет уже скрылся за горизонтом. До путешественников донесся лишь раскат последнего разрыва. - Похоже, они пробились, - сказал Мунро, поднимаясь с земли. - Думаю, нам тоже лучше продолжить путь. - И он на суахили приказал Кахеге снова готовиться к спуску на воду. 2. МУКЕНКО Эллиот поежился и плотнее застегнул куртку. Здесь, на склоне Мукенко, на высоте восемь тысяч футов, укрывшись под ветвями вечнозеленых деревьев, путешественники пережидали град. Было уже десять часов утра, а температура воздуха не превышала четырех градусов выше нуля. Всего лишь пять часов назад они собрали лодки и начали подъем из влажных джунглей, где даже перед рассветом было тридцать восемь градусов. Рядом с Эллиотом стояла Эми. Она внимательно смотрела, как белые градины размером с мяч для гольфа скачут по траве, сбивая ветки с деревьев. Эми никогда не видела града. Она спросила: "Как называется?". - Град, - ответил Эллиот. "Питер остановить град". - Если бы я мог, Эми. Горилла еще с минуту смотрела на град, потом прожестикулировала: "Эми хочет ехать домой". О возвращении Эми заговорила еще накануне вечером. Хотя действие торалена давно закончилось, она по-прежнему была в подавленном настроении. Чтобы развеселить гориллу, Эллиот предложил покормить ее. Она сказала, что хочет молока. Когда Эллиот объяснил, что у них нет молока (что сама Эми отлично знала), она жестами потребовала банан. Кахега принес гроздь маленьких, кисловатых бананов-дичков. Еще днем раньше Эми ела их без возражений, но на этот раз она презрительно бросила гроздь в воду, сказав, что хочет "настоящих бананов". Эллиот объяснил, что настоящих бананов у них нет. Тогда Эми в первый раз жестами сказала: "Эми хочет ехать домой". - Эми, мы не можем сейчас вернуться домой. "Эми хорошая горилла. Питер взять Эми домой". Эми твердо знала, что ее Питер - самый главный на свете человек, от которого в ее жизни в Калифорнии зависело буквально все. Эллиот понимал: невозможно объяснить горилле, что здесь он уже не самый главный и что, отказываясь вернуться домой, он не наказывает ее. В сущности и остальные путешественники были обескуражены. Ранним утром все они с надеждой смотрели на склоны Мукенко, надеясь найти там долгожданное избавление от удушающей жары тропического леса, но здесь их энтузиазм быстро иссяк. - Боже, - пробормотала Росс. - Только спаслись от бегемотов, сразу попали под град. Как по мановению волшебной палочки, град прекратился. - Отлично, - сказал Мунро. - Двинулись дальше. На вершину Мукенко человек не поднимался до 1933 года. В 1908 году группа немецких альпинистов, возглавляемая фон Ранке, попала в бурю и была вынуждена отступить. Через пять лет бельгийские альпинисты достигли высоты десять тысяч футов, но не смогли найти путь к вершине. В 1919 году другая немецкая экспедиция добралась до отметки двенадцать тысяч футов, но и им пришлось испытать горечь поражения после того, как два участника этой экспедиции разбились насмерть. И тем не менее большинство альпинистов считали восхождение на Мукенко технически несложным; обычно им удавалось подняться от подножья до вершины за день. В 1943 году был открыт новый маршрут восхождения - по юго-восточному склону, - оказавшийся очень длинным, но зато практически безопасным. В последующие годы на вершину Мукенко большей частью поднимались именно этим путем. На высоте девяти тысяч футов сосновые леса исчезли. Теперь путники шли по заросшим невысокой травой лугам, мерзли в холодном тумане, а разреженная атмосфера вынуждала все чаще и чаще останавливаться, чтобы перевести дыхание и хоть немного отдохнуть. Постоянные жалобы членов экспедиции вывели Мунро из себя. - А что вы хотели? - говорил он. - Это гора. На то и гора, чтобы быть высокой. Мунро был особенно безжалостен с Росс, которая уставала быстрее других. - А как же ваш график? - спрашивал он. - Самое трудное впереди. Пока не доберешься до двенадцати тысяч футов, подниматься даже скучно. Если вы сдадитесь сейчас, то к ночи мы никак не дойдем до вершины; значит, потеряем целый день. - Мне все равно, - сказала наконец Росс и упала на землю, жадно глотая воздух. - Женщины есть женщины, - насмешливо сказал Мунро и улыбнулся, когда Росс взглянула на него. Мунро бранил, высмеивал, ободрял их, каким-то чудом заставляя идти и идти. Выше десяти тысяч футов исчезла и трава; теперь под ногами путешественников были лишь покрытые мхом и лишайниками камни. Однажды в холодном сером тумане они натолкнулись на одинокое странное дерево с толстыми листьями; это была лобелия; в остальном отсюда до самой вершины были лишь голые камни. Именно поэтому Мунро подгонял спутников; он совсем не хотел, чтобы на безжизненных склонах их застала буря. Когда путешественники оказались на высоте одиннадцати тысяч футов, солнце начало клониться к закату, и они остановились, чтобы укрепить второй направляющий лазер, входящий в состав системы лазерного наведения, также разработанной СТИЗР. Этим утром в нескольких милях к югу Росс уже установила первый лазер. Тогда на это ушло тридцать минут. Второй лазер требовал еще большего внимания, потому что его нужно было согласовать с первым. Несмотря на электронное глушение, необходимо было также установить связь с Хьюстоном, чтобы точно нацелить крохотные лазеры - размерами они не превышали карандашную резинку, укрепленную на миниатюрной треноге. Два лазера располагались так, что их лучи пересекались над джунглями на расстоянии многих миль, и если расчеты Росс были верны, то точка пересечения должна была оказаться точно над городом Зиндж. Эллиот высказал опасение, не окажется ли их лазерная система наведения неожиданным подарком консорциуму, но Росс сказала, что это исключено. - Они могут увидеть их только ночью, - пояснила она, - а по ночам они спят. Днем же наши маяки обнаружить невозможно - в этом вся прелесть этой системы. Скоро они почувствовали запах сернистого газа: из кратера вулкана, до которого оставалось полторы тысячи футов, вниз по склону спускались вулканические газы. Здесь уже не было вообще никакой растительности, лишь голые твердые камни, между которыми тут и там попадались пятна пожелтевшего от серы снега. Ослепительное небо приобрело темно-синий оттенок. Отсюда открывался живописнейший вид на южную часть хребта Вирунга с гигантским конусом Ньярагонго, поднимавшимся над темно-зеленым конголезским лесом и наполовину скрытым туманом Карисимби. Последняя тысяча футов оказалась самой трудной, особенно для Эми, которая чуть ли не на каждом шагу ранила себе ноги об острые куски застывшей лавы. Выше двенадцати тысяч футов землю покрывал лишь щебень, в который превратилась холодная магма. Они добрались до вершины вулкана к пяти часам вечера и долго смотрели на дымящийся кратер и озеро лавы шириной в восемь миль. Эллиот был разочарован: кругом одни черные камни, между которыми пробиваются струи серого пара. - Посмотрим, что вы скажете, когда стемнеет, - возразил ему Мунро. Поздним вечером в сетке трещин темной корки озера засверкала темно-красная горячая лава, окрашивая в такой же цвет струи пара, с шипением вырывавшиеся из трещин. С высотой пар постепенно обесцвечивался. Красное свечение отражалось и в стенках палаток, поставленных на краю кратера. На западе лунный свет окрасил серебром редкие облака, под которыми расстилались бескрайние тропические леса Конго. С вершины Мукенко были видны и неестественно прямые зеленые лазерные лучи, пересекавшиеся над черным лесом. Если им хоть немного повезет, завтра они доберутся до точки их пересечения. Наступило время вечерней связи с Хьюстоном, и Росс включила передатчик. Когда прошли обычные шесть минут, выяснилось, что необходимость в сложных методах электронного подавления отпала: прямой связи со СТИЗР ничто не мешало. - Черт, - сказал Мунро. - Что это значит? - не понял Эллиот. - Это значит, - мрачно объяснил Мунро, - что консорциум уже не глушит наши передачи. - А разве это плохо? - Очень плохо, - ответила Росс. - Этому может быть только одно объяснение: япошки добрались до Зинджа и уже нашли алмазы. Росс покачала головой и отрегулировала изображение: ХЮСТН ПДТВРЖДЕТ КНСРЦИУМ В ЗИНДЖЕ С ВЕРОЯТНОСТЬЮ 1,000. БЛШЕ НЕ РСКЙТЕ ПЛЖЕНИЕ БЕЗНАДЕЖНО. - Не могу поверить, - проговорила Росс. - Все кончено. - Ох, мои ноги! - застонал Эллиот. - Я устал, - заявил Мунро. - Все к черту! - сказала Росс. До предела измученные, они отправились спать. ДЕНЬ ВОСЬМОЙ: КАНЬЯМАФУГА, 20 ИЮНЯ 1979 1. СПУСК Утром 20 июня вставать никто не торопился. Путешественники неспешно позавтракали, не поленившись приготовить горячее мясо. Греясь под лучами горного солнца, они поиграли с Эми, которой очень польстило неожиданное общее внимание. Лишь в одиннадцатом часу экспедиция стала спускаться с вершины Мукенко в зону тропических лесов. Западные склоны Мукенко почти отвесны и практически недоступны, поэтому сначала путники примерно на полмили спустились в дымящийся кратер вулкана. Впереди, неся на голове самое тяжелое, шел Мунро, а наиболее крепкому носильщику Асари пришлось нести Эми, потому что на раскаленные камни наступать без обуви было просто невозможно. Эми была в ужасе. По ее мнению, люди, растянувшиеся цепочкой на крутом внутреннем склоне кратера, определенно сошли с ума. Эллиот был склонен согласиться с гориллой: здесь было невыносимо жарко, ближе к лавовому озеру едкий дым щипал глаза и раздражал дыхательные пути, а из-под трескающейся тяжелой черной коры доносились булькающие звуки - это дышала жидкая лава. Потом путешественники подошли к удивительнейшему созданию природы, которое носило название Нарагема, или Дьявольский глаз. Нарагема представляла собой арку высотой около 150 футов с такой гладкой поверхностью, что казалось, будто ее отполировали изнутри. Арка продувалась свежим ветром, а внизу через нее виднелась зелень джунглей. Здесь путешественники остановились на короткий привал, а Росс обследовала гладкую внутреннюю поверхность арки, образовавшейся, очевидно, во время одного из извержений, когда мощный поток лавы успел затвердеть лишь снаружи, а внутренняя его часть потом стекла ниже, оставив после себя эту изящную структуру. - Туземцы называют арку Дьявольским глазом, - объяснил Мунро, - потому что, если во время извержения смотреть на нее снизу, она светится, как красный глаз. Спускаясь все ниже и ниже, они быстро миновали зону альпийских лугов и вышли на невероятно изрезанную полосу сравнительно недавно застывшей лавы. Здесь им стали попадаться черные кратеры глубиной до пяти-шести футов с опаленными краями. Сначала Мунро решил, что тут было что-то вроде артиллерийского полигона заирской армии, но при более детальном обследовании оказалось, что опалины глубоко въелись в камни и протянулись от кратеров во всех направлениях, словно щупальцы. Мунро признался, что никогда не видел ничего подобного, а Росс немедленно развернула антенну передатчика, соединила ее с компьютером и связалась с Хьюстоном. Казалось, она была очень возбуждена. Карен смотрела, как на крохотном экранчике появлялись данные, а остальные тем временем отдыхали. - Что вы хотите у них узнать? - поинтересовался Мунро. - Дату последнего извержения Мукенко и какая тогда была погода. Это было в марте... Вы знаете некоего Симанза? - Да, - ответил Эллиот. - Том Симанз - это программист в команде "Проекта Эми". А почему вы спрашиваете? - Он хочет вам что-то передать, - сказала Росс, показывая на экранчик. Эллиот подошел ближе к передатчику. СБЩНИЕ СИМНЗА ДЛЯ ЭЛТА СЛДЕТ. - А где же сообщение? - спросил Эллиот. - Нажмите кнопку приема, - ответила Росс. Эллиот нажал кнопку, и на экране появилось: ИЗЧЛ ОРГНЛ ПЛНКУ ХЮСТН П. - Не понимаю, - пожал плечами Эллиот. Росс объяснила: "П" означает, что есть продолжение сообщения и что в таких случаях надо еще раз нажать кнопку приема. Эллиоту прошлось нажимать еще несколько раз; наконец он получил все сообщение: ИЗЧЛ ОРГНЛ ПЛНКУ ХЮСТН КМПТР АНЛЗ НВ СВДНИЙ ОБ ИНФО СДРЖЩСЯ АУДИОСИГНАЛАХ ЗКНЧЕН ДМАЮ ЭТО ЯЗЫК. Эллиот с удивлением обнаружил, что может без труда понять сжатое сообщение. Он расшифровал его вслух: - Изучил оригинальную пленку из Хьюстона. Компьютерный анализ новых сведений об информации, содержащейся в аудиосигналах, закончен. Думаю, это язык. - Эллиот нахмурился. - Язык? - Разве вы не просили его изучить оригинал пленки из Хьюстона, на которой запечатлены события в Конго? - Да, но тогда речь шла только о визуальной идентификации животного, изображение которого было записано видеокамерой. Я ни слова не говорил об информации, имеющейся в аудиосигналах. - Эллиот покачал головой. - Если бы можно было с ним поговорить... - Можно, - сказала Росс. - Конечно, если вы ничего не имеете против того, чтобы разбудить вашего приятеля. Она нажала кнопку синхронизации, и через пятнадцать минут Эллиот напечатал: "Привет Том, как дела?". На экране появилось: ПРВТ ТОМ КК ДЛА. - Обычно мы не тратим драгоценное время спутниковой связи на такую ерунду, - сухо заметила Росс. На экране появилось: СПЛЮ ГДЕ ТЫ. Эллиот напечатал: ВИРНГА. - Если Трейвиз увидит вашу передачу, его хватит удар, - сказала Росс. - Вы отдаете себе отчет, сколько здесь стоит каждая буква? Но Росс могла не беспокоиться, разговор сразу переключился на научные проблемы. ПЛЧЛ СБЩНИЕ АУДИОИНФО ПЖЛСТА ОБЯСНИ. СЛЧЙНО СДЛНО ОЧНЬ ИНТРСНОЕ ОТКРТИЕ - ФНКЦИЯ РСПЗНАНИЯ КМПТР АНЛЗ С ДОВРТЛНЫМ ПРДЛМ 99 ЗПСННАЯ АУДИОИНФО [ЗВКИ ДЫХНИЯ] ОБЛДЕТ ХРТКАМИ РЕЧИ. УТЧНИ ХРТКИ. ПВТРЩСЯ ЭЛМНТЫ - НЕУПРДЧНОЕ РСПРДЛНИЕ - СТРКТРНЫЕ ВЗМСВЯЗИ - ВРТНО УСТН РЕЧЬ. ПДДЕТСЯ ПЕРВДУ? ПКА НЕТ. ПЧМУ? НЕДСТЧНО ИНФО АУДИОСБЩНИИ - НЖНО БЛШЕ ДННЫХ - ПКА РБТАЕМ - ВЗМЖНО НВ СВДНИЯ ЗВТРА. ДМЕШЬ ЯЗЫК ГРИЛЛ? ДА ЕСЛИ ГРИЛЛА. - Черт возьми, - пробормотал Эллиот. Спутниковая связь с Хьюстоном уже была отключена, но на экране еще светились ярко-зеленые буквы последней фразы Симанза: ДА ЕСЛИ ГРИЛЛА. 2. ВОЛОСАТЫЕ ЛЮДИ Не прошло и двух часов после получения этого неожиданного сообщения, как путешественники впервые столкнулись с гориллами. К тому времени они снова оказались в сумрачном экваториальном тропическом лесу. Они шли прямо к Зинджу, и путь им указывали лазерные лучи. Конечно, днем этих лучей не было видно, но для этой цели у Росс имелся необычный оптический искатель: кадмиевый фотоэлемент, отрегулированный так, что он реагировал только на излучение на длине волны лазера. Днем Росс время от времени надувала гелием небольшой шар, проводком привязывала к нему оптический искатель и отпускала шар. Тот поднимался над кронами деревьев, вращаясь, отыскивал один из лазерных лучей и по проводку передавал его координаты компьютеру. Путешественники шли вдоль одного из лучей, интенсивность которого постепенно снижалась, и ждали скачка интенсивности в том месте, где над их головами должны пересечься два луча. Определение координат луча требовало времени, и терпение путешественников было уже на исходе, когда ближе к полудню им встретились характерные фекалии горилл и несколько гнезд, устроенных из листьев прямо на земле или на деревьях. Через пятнадцать минут путешественники вздрогнули от оглушительного рева. - Горилла, - сообщил Мунро. - Самец кого-то отпугивает. "Гориллы говорят уходи", - прожестикулировала Эми. - Но нам нужно продолжать путь, - возразил Эллиот. "Горилла не хотеть люди приходить". - Люди не причинят вреда гориллам, - заверил ее Эллиот. Но Эми просто посмотрела на него и лишь покачала головой, как бы говоря, что Эллиот не понял главного. Несколькими днями позже он был вынужден признать, что и в самом деле не понял, что хотела сказать Эми. Она не имела в виду, что гориллы боятся людей. Она хотела сказать, что гориллы опасаются, как бы люди не пострадали от горилл. Когда путники вышли на середину небольшой поляны, из кустов поднялся крупный самец с серебристой шерстью на спине и угрожающе заревел. В этот момент Мунро находился в хвосте отряда - он помогал одному из носильщиков, - и во главе экспедиции шел Эллиот. У самой опушки леса он увидел на зеленом фоне черные силуэты шести горилл. Животные внимательно следили за непрошеными гостями. Некоторые самки подняли головы и в знак неодобрения поджали губы. Вожак стада снова заревел. Это был очень крупный самец. Огромная голова возвышалась над уровнем грунта по меньшей мере на шесть футов, а судя по широченной мощной груди, весил он больше четырехсот фунтов. Глядя на него, Эллиот понял, почему первые исследователи Конго считали горилл "волосатыми людьми". Это величественное животное и в самом деле очень напоминало человека. Росс, укрывшись за спиной Эллиота, прошептала: - Что будем делать? - Стойте, где стоите, - ответил Эллиот. - И не двигайтесь. Самец с серебристой шерстью на спине упал на четвереньки, издавая при этом звуки вроде "хо-хо-хо" - сначала тихо, потом громче и громче. Вырвав обеими руками по большому пучку травы, он снова выпрямился во весь рост, подбросил траву вверх и открытой ладонью стал бить себя по груди. Глухие звуки ударов казались поразительно громкими. - Боже мой! - тихонько охнула Росс. Самец колотил себя по груди секунд пять и снова опустился на четвереньки. Сбивая траву руками и стараясь производить как можно больше шума, он бочком пробежался по поляне, чтобы напугать пришельцев, потом еще раз сказал "хо-хо-хо". Наконец самец уставился на Эллиота, очевидно полагая, что и сделанного вполне достаточно, чтобы человек бросился бежать со всех ног. Когда выяснилось, что это не так, самец опять резко выпрямился, принялся колотить себя в грудь и реветь с удвоенной яростью. А потом он ринулся на Эллиота. Оглушительно завывая, самец молнией бросился в сторону остолбеневших от страха Эллиота и Росс. Эллиот слышал, как Карен ойкнула у него за спиной, очевидно прощаясь с жизнью. У него возникло почти непреодолимое желание повернуться и бежать, инстинкт подсказывал ему - немедленно беги что есть сил, но усилием воли он заставил себя стоять абсолютно неподвижно, опустив глаза, глядя только себе под ноги и делая вид, что его совершенно не пугает огромная горилла, несущаяся по высокой траве прямо на него. В этот момент ему невольно пришло в голову, что все его абстрактные книжные знания не стоят и пенни, что все написанное учеными всего мира о гориллах - это полнейшая чепуха. Эллиот не поднимал глаз, но очень хорошо представлял себе гигантскую голову, широченную грудь и длинные, широко расставленные руки мощного животного, нацелившегося на легкую добычу - неподвижно стоявшего наивного дурака, который верил во всю эту псевдонаучную чушь, освещенную в печати... Горилла (в этот момент она должна была находиться совсем рядом) фыркнула, и на траве, возле своих ног, Эллиот увидел ее огромную тень. Он заставил себя не поднимать глаз до тех пор, пока тень не исчезла. Когда Эллиот, наконец, осмелился поднять голову, оказалось, что самец гориллы быстро уходит в дальний угол поляны. На мгновение остановившись, он удивленно поскреб в затылке, как бы недоумевая, почему разыгранное по всем правилам представление не увенчалось успехом и непрошенные пришельцы не бросились бежать. Самец в последний раз ударил рукой по земле, а потом и он и все другие гориллы исчезли в высокой траве. Наступила полная тишина. Росс пошатнулась и, если бы Эллиот не поддержал ее, непременно упала бы на траву. - Что ж, - сказал подошедший к ним Мунро, - кажется, вы все же что-то понимаете в гориллах. - Он похлопал Росс по плечу. - Все в порядке. Горилла не причинит вам вреда, если вы только не побежите. Ну, а уж если побежите, тогда она непременно укусит вас за задницу. В Конго это особая награда за трусость: ее получает только тот, кто бежит от опасности. Росс тихонько всхлипывала, а Эллиот вдруг обнаружил, что у него подгибаются колени. Пришлось сесть прямо на траву. Все произошло так быстро, что лишь несколько минут спустя он сообразил: встретившиеся им гориллы вели себя именно так, как описано в учебниках. Между прочим, они не издавали никаких звуков, которые хотя бы отдаленно напоминали речь. 3. КОНСОРЦИУМ Часом позже они натолкнулись на разбившийся транспортный самолет С-130. Самый крупный в мире самолет, наполовину скрытый буйной растительностью, странным образом хорошо вписывался в этот мир гигантов: огромный нос машины врезался в столь же огромные деревья, большой покореженный хвост свесился к земле, а массивные крылья отбрасывали на зелень деревьев изогнутые тени. Через треснувшее лобовое стекло кабины было видно облепленное черными мухами тело пилота. Мухи громко жужжали и бились о стекло. Пройдя вдоль корпуса, путники попытались заглянуть через иллюминаторы внутрь самолета, но даже со сломанными шасси фюзеляж был слишком высок. Кахега вскарабкался на вырванное с корнем дерево, оттуда перебрался на крыло и заглянул внутрь. - Людей нет, - сказал он. - А снаряжение? - О, много снаряжения. И коробки и контейнеры. Мунро прошелся под искореженной хвостовой частью самолета. Оказалось, что особенно пострадала левая сторона хвостового оперения, которую частично скрывала буйная растительность, и двигатели. Теперь стало ясно, почему произошла катастрофа: последняя заирская ракета нашла-таки свою цель и оторвала часть хвоста. И тем не менее Мунро казалось, что здесь что-то не так, что потерпевший аварию самолет выглядит как-то странно. Он осмотрел всю машину вдоль фюзеляжа: разбитая носовая часть, вытянувшиеся цепочкой иллюминаторы, потом то, что осталось от крыла, хвостовые аварийные люки... - Будь я проклят, - почти прошептал Мунро. Он поспешил к остальным путникам, сидевшим на одном из колес в тени правого крыла. Колесо было так велико, что Росс не доставала ногами до земли. - Итак, - почти не скрывая злорадства, подытожила она, - япошки не дождались своего чертова снаряжения. - Да, не дождались, - согласился Мунро. - Между прочим, мы видели этот самолет позавчера вечером. Значит, он валяется здесь уже по меньшей мере тридцать шесть часов. Мунро замолчал, предоставляя Росс возможность самой сделать выводы. - Тридцать шесть часов? - Верно. Тридцать шесть. - И никто не пришел за снаряжением... - Никто не попытался даже добраться до него, - продолжил Мунро. - Посмотрите на грузовые люки, передний и задний: их явно никто не открывал. Интересно, почему япошки не поспешили к своему самолету? В плотных зарослях джунглей под ногами путников что-то захрустело. Они разгребли опавшие пальмовые листья: вся земля была усеяна раздробленными белыми костями. - Каньямафуга, - объяснил Мунро. - Кладбище костей. Он бросил осторожный взгляд на носильщиков, но пока те были только удивлены, не напуганы. Западноафриканские кикуйю не разделяли суеверий племен, живших на границе тропических лесов. Эми осторожно отошла подальше от острых выцветших обломков костей и прожестикулировала: "Земля больно". Эллиот тоже жестами спросил: "Что это за место?". "Мы пришли плохое место". "Почему плохое место?". Эми не смогла объяснить. - Это кости! - глядя под ноги, вскрикнула Росс. - Кости, - поспешил с ответом Мунро, - но не человеческие. Я правильно говорю, доктор Эллиот? Эллиот тоже разглядывал обломки костей. Он различил останки разных животных, хотя не мог сразу сказать, каких именно. - Эй, Эллиот! Это ведь не кости человека? - На человеческие не похожи, - согласился Эллиот, не в силах отвести взгляд от кладбища костей. Скорее всего, решил Эллиот, большинство костей принадлежало мелким животным: птицам, небольшим обезьянам и крохотным лесным грызунам. В то же время здесь попадались и осколки костей более крупных животных. К сожалению, сказать точнее было трудно. Возможно, то были кости больших обезьян, в том числе человекообразных... Шимпанзе? Но в этом регионе Конго шимпанзе никогда не водились. Не исключено, что это были кости гориллы. Эллиот заметил осколок черепа с типичными массивными лобными пазухами и часть характерного сагиттального гребешка. - Эллиот! - голос Мунро звучал требовательно, напряженно. - Не человеческие? - Определенно это кости не человека, - отозвался Эллиот, все еще внимательно разглядывая останки. Кто мог раздробить череп гориллы? Должно быть, это случилось после ее смерти, решил Эллиот. Горилла умерла естественной смертью, а через несколько лет ее белый скелет, скажем, был раздавлен. Определенно этого не могло случиться при жизни гориллы. - Значит, не человека, - сказал Мунро, глядя себе под ноги. - Чертова тьма костей, но ни одной человеческой. - Он как бы невзначай прошел мимо Эллиота и бросил на него выразительный взгляд, который мог означать только одно: держи язык за зубами. - Кахега и его братья знают, что в таких делах вы специалист, - громко добавил Мунро, не сводя