от армейского более высокой дисциплиной. Однако сейчас создается впечатление, что и в армии оно меняется, что дисциплина и авторитет сержантского состава восстанавливаются быстро и самыми решительными средствами. -- Сколько рядовых было расстреляно за неповиновение? -- спросил генерал, командующий 2-й дивизией морской пехоты. -- Одиннадцать, сэр, в публикациях приводятся их фамилии и части, в которых они служили. Большинство расстрелянных солдат относились к высшей, "четвертой", категории, а это означает, что им оставалось меньше шести месяцев до демобилизации. Эта информация содержится в переданных вам материалах. -- В статье, на которую вы ссылаетесь, делаются общие выводы? -- спросил главнокомандующий флотом. -- Нет, адмирал. В советских публикациях существует неписаное правило -- это относится как к военным, так и гражданским газетам, -- разрешается критиковать, но без обобщений. Это означает, что отдельные промахи можно подвергать самой резкой критике, однако по политическим причинам недопустимо делать критические замечания, относящиеся ко всей системе. Видите ли, критика, направленная против существующих порядков, тем самым представляет собой критику всего советского общества, а потому Коммунистическая партия, управляющая всеми аспектами жизни в Советском Союзе, не может допустить этого. Такое различие является малозаметным, но для них философски важным. Более того, когда называются отдельные нарушители, критике подвергается вся система, но это происходит политически допустимым способом. Статья, опубликованная в "Красной звезде", представляет собой предупреждение для всех офицеров, сержантов и рядовых в Вооруженных силах СССР: времена меняются и вы должны меняться вместе с ними. И мы в отделе прогнозирования постоянно задаем себе вопрос: ПОЧЕМУ? Нам кажется, что это не отдельный случай меняющихся времен. -- Тоуленд перелистнул страницу, включил проектор, и на экране появилась диаграмма. -- В советском военно-морском флоте объем учений, проводимых с использованием боевых ракет класса "корабль-корабль", по сравнению с прошлым годом увеличился на семьдесят процентов, что не является рекордным показателем, но, как вы видите на этой диаграмме, вплотную приближается к нему. Развертывание подводных лодок, главным образом дизельных, резко сократилось, и разведывательные источники информируют нас, что очень большое число подводных лодок стоит на базах, ожидая обычного, но не для этого времени года технического обслуживания. У нас есть основания считать, что такая ситуация связана с острым дефицитом по всей стране свинцово-кислотных аккумуляторных батарей, поэтому представляется вероятным, что все советские подводные лодки переоснащаются новыми батареями и что обычное производство аккумуляторных батарей в России перенацелено на военную отрасль советской экономики. Мы также обратили внимание на повышенную активность надводных кораблей их военно-морского флота, частей морской авиации и авиационных подразделений дальнего действия, причем и здесь возрос уровень учений, направленных на совершенствование боевой подготовки. Наконец, увеличилась продолжительность пребывания в море боевых надводных кораблей. Несмотря на то, что это увеличение является незначительным, их действия отличаются от тех, к которым мы привыкли. Вместо того чтобы перемещаться из одного порта в другой и становиться на якорь, их надводные боевые корабли проводят учения, приближенные к реальной боевой обстановке. Такое случалось и раньше, но русские всегда заблаговременно информировали об этом. Таким образом, перед нами вырисовывается картина советского военно-морского флота, вернувшегося на базы для срочного технического обслуживания и одновременно увеличения объема боевых учений. Если сопоставить это с тем, что мы видим в армии и военно-воздушных силах, становится ясным, что Вооруженные силы Советского Союза внезапно взялись за резкое повышение своей боеготовности. И в то время, как они выдвигают предложения по сокращению стратегических ракетно-ядерных вооружений, их части, оснащенные обычным оружием, стремительно наращивают свою боеспособность. Отделу прогнозирования эта комбинация факторов представляется потенциально опасной. -- Все эти доводы кажутся мне какими-то шаткими, -- пробормотал один адмирал, не вынимая изо рта трубки. -- Как мы сумеем убедить кого-то в том, что это действительно опасно? -- Разумный вопрос, сэр. Любой из этих показателей, взятый отдельно, сам по себе покажется вполне логичным. Нас должно беспокоить то, что все это происходит одновременно. Проблема надлежащего использования личного состава в советских вооруженных силах существовала на протяжении поколений. Вопросы боевой подготовки, а также честности и неподкупности их офицерского корпуса тоже новы. Но особенно меня заинтересовала проблема дефицита аккумуляторных батарей. Перед нами развертывается картина того, что может указывать на распад советской экономики. В своем народном хозяйстве русские все планируют централизованно, принимая к тому же во внимание политические аспекты. Основной завод, занимающийся производством аккумуляторных батарей, работает в три смены вместо обычных двух, поэтому объем производства увеличился, однако снабжение аккумуляторами гражданского сектора сократилось. Как бы то ни было, адмирал, вы правы. Если рассматривать все эти моменты по отдельности, они ничего не значат. Только общая картина вызывает у нас ощущение беспокойства. -- Значит, вы обеспокоены, -- констатировал командующий Атлантическим флотом. -- Да, сэр. -- И я тоже, сынок. Что еще вы предпринимаете? -- Мы направили запрос в штаб-квартиру главнокомандующего объединенными силами НАТО в Европе с просьбой информировать нас обо всем, что может показаться им необычным в действиях Западной группы советских войск в Германии. Норвежцы усилили наблюдение за советскими военными судами в Баренцевом море. К нам поступает больше спутниковых фотографий портов и военно-морских баз. Мы проинформировали РУМО о наших подозрениях, и они ведут собственное расследование. К нам начинает поступать все больше составляющих этой головоломки. -- Как относительно ЦРУ? -- РУМО установило контакт с ЦРУ по этому поводу через свою штаб-квартиру в Арлингтон-Холле. -- Когда начинаются весенние маневры у русских? -- спросил главнокомандующий. -- Сэр, ежегодные весенние маневры стран-участниц Варшавского договора -- в этом году их кодовое название "Прогресс" -- должны начаться через три недели. Есть сведения, что русские, придерживаясь духа разрядки международной напряженности, намереваются пригласить военных наблюдателей из стран НАТО, а также западных корреспондентов... -- Так вот, скажу вам, что больше всего пугает меня во всем этом, -- проворчал командующий надводными силами Атлантического флота. -- Вдруг они решили делать то, о чем мы их все время просили. -- Попытайтесь убедить в этом газеты, -- заметил командующий ВВС Атлантики. -- Итак, какие будут рекомендации? -- обратился командующий к начальнику оперативного управления. -- Мы сами уже ведем весьма напряженную боевую подготовку. Думаю, не повредит, если мы еще больше усилим ее. Тоуленд, вы только что сказали, что на эту мысль вас навел дефицит аккумуляторных батарей в гражданском секторе экономики. Вы пытаетесь обнаружить еще что-то необычное? -- Да, сэр, делаем все возможное. Этим занимается РУМО, обратившееся и к ЦРУ. Будут проведены дополнительные проверки. Если вы позволите мне дать еще кое-какие разъяснения, господа, то дело в том, что советская экономика носит централизованный характер, как я уже говорил раньше. Их промышленные планы строго соблюдаются. От этих планов стараются не отклоняться, поскольку любые отклонения в централизованной экономике ведут к эффекту домино и нарушают все отрасли народного хозяйства. Возможно, слово "развал" будет пока излишне сильным... -- Но у вас весьма обоснованные подозрения, -- заметил главнокомандующий. -- Вы сообщили нам немало интересного, Тоуленд. В конце концов, вам платят за то, чтобы вы подозревали противника. Спасибо. Тоуленд воспользовался заключительной фразой адмирала флота и вышел из зала. Адмиралы остались, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию. Боб с облегчением покинул зал. Как ни приятно выступать перед такой аудиторией и чувствовать на себе внимание высших офицеров флота, когда дюжина адмиралов разглядывает тебя, словно микроба в чашке Петри, ощущаешь, что стареешь прямо на глазах. Он прошел по крытому переходу в свою часть здания, поглядывая в окна и наблюдая за тем, как сотрудники, приехавшие на службу позже других, ищут место для стоянки. Трава на лужайке уже зеленела во всю. Гражданские садовники водили по ней газонокосилки, а несколько человек занимались удобрением почвы. Кустарники уже пустили побеги, и Тоуленд надеялся, что им дадут немного разрастись, прежде чем примутся подравнивать живую изгородь. Он знал, что весной Норфолк весьма привлекателен, особенно когда аромат азалий ощущается в воздухе, соленом от моря. Интересно, подумал Боб, хорошо ли здесь летом. -- Как прошел твой доклад? -- спросил Чак. Тоуленд снял китель и картинно сделал несколько приседаний. -- Вполне прилично. Как видишь, вышел оттуда живым и здоровым. -- Мне не хотелось огорчать тебя заранее, но среди этих адмиралов есть и те, кто вполне способны помешать этому. Говорят, что сам командующий любит на завтрак жареного капитана третьего ранга с подливкой из мелконакрошенного лейтенанта. -- Подумаешь. На то он и адмирал, правда? Мне приходилось делать доклады и раньше, Чак. -- Все морские пехотинцы считают всех моряков интеллигентскими хлюпиками, напомнил себе Тоуленд. Не стоит укреплять в Чаке такое мнение. -- Ну и какие будут выводы? -- Начальник оперативного управления начал говорить о необходимости повысить интенсивность боевых учений. Тут я и покинул зал. -- Отлично. Во второй половине дня нам должны доставить пакет спутниковых фотографий. Лэнгли и Арлингтон интересуют кое-какие вопросы. Пока ничего определенного, но, мне кажется, они натолкнулись на любопытную информацию. Если окажется, что ты прав. Боб, -- ну, ты ведь знаешь, что тогда произойдет. -- Конечно. Кто-то, кто находится ближе нас к округу Колумбия, примет на себя честь этого открытия. Черт побери, Чак, мне это без разницы, мне хочется, чтобы я ошибся! Предпочитаю, чтобы все устаканилось, и тогда я смогу вернуться к себе домой и заняться садом. -- Ну что ж, возможно, у меня есть для тебя хорошие новости. Наш телевизионный приемник подсоединили к новой спутниковой антенне с усилителем. Я убедил сотрудников связи, и они предоставят нам возможность смотреть русское телевидение и слушать их вечерние новости. Вряд ли мы узнаем что-то определенное, но сумеем уловить настроение. Я уже попробовал включить телевизор как раз перед твоим приходом, и выяснилось, что у русских фестиваль Сергея Эйзенштейна -- показывают все его классические фильмы. Сегодня будет "Броненосец "Потемкин"", за ним несколько других фильмов, и тридцатого мая кинофестиваль заканчивается "Александром Невским". -- Вот как? У меня есть кассета с "Невским". -- Да, так вот, они взяли негативы кинофильмов, отправили их в лондонскую фирму EMI для изготовления дискретных копий и перезаписали музыкальное сопровождение Прокофьева в системе "Долби". Мы сделаем видеозаписи. У тебя какой видеомагнитофон VHS или "Бета"? -- VHS. -- Тоуленд засмеялся. -- Оказывается, у нашей работы есть свои преимущества. Вот уж не ожидал. Итак, что нового к нам поступило? Лоу передал ему документы -- пачку дюймов в шесть. Врем" приниматься за работу. Тоуленд устроился поудобнее в кресле и начал просматривать материалы. Киев, Украина -- Ситуация улучшается, товарищ генерал, -- доложил Алексеев. -- Налицо несомненное укрепление дисциплины среди офицеров. Учения, в которых участвовала 261-я гвардейская дивизия, прошли сегодня утром очень хорошо. -- А как дела со 173-й гвардейской? -- спросил командующий Юго-Западным округом. -- Им тоже нужно еще поработать, но они будут готовы к сроку, -- уверенно заявил Алексеев. -- Офицеры действуют, как и подобает офицерам. Теперь нам нужно заставить рядовых действовать, как надлежит солдатам. Увидим их в деле, когда начнутся маневры "Прогресс". Необходимо, чтобы наши офицеры отказались от стандартной полевой хореографии и стремились проявлять инициативу, искать реальные пути к достижению успеха на поле боя. Мы сможем воспользоваться учениями, чтобы выяснить, кто из командиров не в состоянии приспособиться к боевой обстановке, и заменить их более молодыми офицерами, способными на это. -- Генерал Алексеев сел в кресло напротив стола командующего. По его расчетам ему понадобится не меньше месяца, чтобы как следует отоспаться. -- У тебя усталый вид, Паша, -- заметил командующий Юго-Западным округом. -- Нет, товарищ генерал, просто не хватает времени. -- Алексеев усмехнулся. -- Но если мне придется еще раз слетать куда-нибудь на вертолете, боюсь, у меня вырастут крылья. -- Паша, прошу тебя, отправляйся домой и не показывайся в штабе двадцать четыре часа. -- Но я... -- Будь ты конягой, -- улыбнулся генерал, -- то к этому моменту был бы уже загнанным. Рассматривай это как приказ командующего: двадцать четыре часа полного отдыха. Мне хотелось бы, чтобы ты наверстал упущенный сон, но тебе решать. Подумай сам, Павел Леонидович. Если бы мы вели сейчас боевые операции, ты не испытывал бы усталости -- это закон войны, преподанный нам еще немцами в Отечественную. Мне нужны твои способности и талант организатора на все сто процентов -- а если ты будешь и дальше так загонять себя, от тебя не будет никакого проку именно в тот момент, когда ты потребуешься мне больше всего. Жду тебя у себя в 16.00 завтра -- обсудим наш план наступления на Персидский залив. Надеюсь, ты сумеешь как следует отдохнуть. Алексеев встал. Начальник был ворчливым старым медведем, так похожим на его отца. И настоящим солдатом. -- Прошу принять во внимание, что вынужден повиноваться приказу моего командующего. -- Оба рассмеялись. Смех снял напряжение у обоих. Алексеев вышел из кабинета генерал-полковника и спустился к своему штабному автомобилю. Когда машина остановилась у дома, где находилась квартира генерала, водителю пришлось его будить. Подводный ракетоносец ВМС США "Чикаго" -- Маневр сближения, -- приказал Макафферти. В течение двух часов он следовал за надводным кораблем, с того самого момента, когда гидролокационный пост обнаружил его на расстоянии сорока четырех миль от подлодки. Ракетоносец сближался с судном только на основании данных гидролокатора; согласно приказу капитана, в центр управления огнем с поста не сообщили, что это за корабль. В настоящем походе каждый контакт с надводным кораблем рассматривался как контакт с неприятелем. -- Расстояние до цели три тысячи пятьсот ярдов, -- доложил помощник. -- Пеленг один-четыре-два, скорость восемнадцать узлов, курс два-шесть-один. -- Поднять перископ! -- скомандовал Макафферти. Перископ управления огнем плавно выдвинулся из своей тумбы на правом борту надстройки. Старшина подошел к перископу и, опустив ручки управления, направил его на соответствующий пеленг. Капитан взглянул в объектив и навел перекрестье прицела на носовую часть корабля. -- Пеленг -- ноль! Главный старшина нажал на кнопку, передавая пеленг на компьютер управления стрельбой МК-117. -- Угол по носу двадцать градусов, правый борт. Техник центра управления огнем ввел данные в компьютер. Микропроцессор мгновенно рассчитал углы и расстояния. -- Расчетные данные получены. Аппараты три и четыре готовы! -- О'кей. -- Макафферти отошел от перископа и повернулся к помощнику: -- Хотите посмотреть, кого мы только что потопили? -- Вот это да! -- Помощник засмеялся и опустил перископ. -- Отто Кречмер {Отто Кречмер -- немецкий подводник, прославившийся своими успехами во вторую мировую войну} сдох бы с зависти. Макафферти взял микрофон общекарабельного вещания. -- Говорит капитан. Мы только что закончили учение по слежению за кораблем неприятеля. Для тех, кого это интересует, сообщаю, что "вражеским" кораблем, который мы потопили, был супертанкер "Юниверс Айленд", загруженный тремястами ста сорока тысячами тонн нефти-сырца. Конец. -- Он повесил микрофон на место. -- Критические замечания, помощник. -- Цель была слишком простой, шкипер, -- отозвался тот. -- Скорость и курс оставались постоянными. После обнаружения можно было бы сократить расчеты на четыре-пять минут, но ведь мы вели их, исходя из того, что цель будет двигаться, постоянно меняя курс. На мой взгляд, именно так и надо поступать с целью, которая движется не слишком быстро. Считаю, что все прошло хорошо. Макафферти кивнул, соглашаясь с помощником. Скоростная цель вроде эскадренного миноносца вполне может полным ходом направиться к подводной лодке, тогда как цель, не обладающая большой скоростью, в боевых условиях скорее всего попытается двигаться переменным курсом. -- Да, мы постепенно совершенствуем маневры сближения и атаки. -- Капитан посмотрел на персонал центра управления огнем. -- Молодцы, парни. Действуйте так и дальше. -- В следующий раз, подумал Макафферти, он даст команду гидролокационному посту не сообщать об обнаруженной цели до самого последнего момента. Тогда он проверит, насколько успешно действуют его люди в обстановке, требующей мгновенных решений. А пока он решил больше полагаться на учения, напряженные и частые, проводимые с помощью компьютерного моделирования. Норфолк, штат Виргиния -- Да, это аккумуляторные батареи. Теперь подтверждение получено. -- Лоу передал Тоуленду пачку спутниковых фотографий. Отчетливо были видны несколько грузовиков, и хотя у большинства кузовы были затянуты брезентом, у трех брезентовое покрытие уже сняли, и груз с высоколетящего спутника хорошо просматривался. Тоуленд увидел продолговатые очертания огромных аккумуляторных батарей, похожих на ванны, и матросов, волокущих их по пирсу. -- Когда были сделаны эти снимки? -- спросил Тоуленд. -- Восемнадцать часов назад. -- Они больше пригодились бы мне сегодня утром, -- проворчал молодой офицер. -- Похоже, что у пирса ошвартованы три подводные лодки типа "танго" {"Танго" -- тип особо бесшумной советской дизельной подводной лодки.}. Грузовики десятитонные. Их тут девять. Я уже навел справки -- каждая аккумуляторная батарея в сухом виде весит двести восемнадцать килограммов. -- Неужели? А сколько их требуется для одной подлодки? -- Много. -- Тоуленд усмехнулся. -- Точное число нам неизвестно. По полученным мною оценкам, существуют четыре варианта, и расхождения достигают тридцати процентов. Впрочем, скорее всего число аккумуляторных батарей для разных лодок различно. Чем больше субмарин одного типа строится на верфях, тем сильнее соблазн их усовершенствовать. По крайней мере мы поступаем именно так. -- Тоуленд поднял голову. -- Нам нужно как можно больше таких фотографий. -- Об этом уже позаботились. Отныне нам будут присылать все снимки военно-морских баз. Что ты думаешь о готовности надводных кораблей? Тоуленд пожал плечами. Снимки запечатлели с дюжину боевых кораблей -- от крейсеров до эсминцев. На палубе каждого из них виднелось множество кабелей и упаковочных ящиков, и всюду работали матросы. -- Судя по этим фотографиям, трудно сказать. Не видно подъемных кранов, не ведется погрузки тяжелых предметов, но краны тоже могут перемещаться. В этом-то и вся проблема. Все, что может интересовать на кораблях, находится в укрытии. На основании этих снимков можно только сказать, что они ошвартованы у причалов, все остальное будет предположением. Даже глядя на подводные лодки, мы всего лишь догадываемся, что они занимаются погрузкой аккумуляторных батарей. -- Перестань, Боб, -- недовольно фыркнул Лоу. -- А ты сам подумай, Чак, -- продолжил Тоуленд. -- Они ведь знают о наших разведывательных спутниках и догадываются об их назначении, верно? Им известны орбитальные траектории и их параметры, и потому они знают, в какой точке находятся спутники в любой заданный момент. Если им действительно захочется провести нас, неужели это так трудно? Если бы перед тобой поставили задачу обмануть спутники и тебе было бы все о них известно, как бы ты поступил? Мы слишком уж зависим от этих "птичек". Они приносят огромную пользу, несомненно, но у них есть определенные ограничения. Было бы неплохо получить разведданные от человеческих источников. Полярный, Россия -- Это невероятно -- заливать в боевой корабль бетон, -- заметил Флинн, возвращаясь на автомобиле в Мурманск. Он даже не подозревал, что в подводных лодках используется балласт. -- В самом деле, но какую пользу это приносит! -- воскликнул сопровождающий их молодой капитан-лейтенант советского флота. -- Если бы только ваши военно-морские силы последовали этому примеру! Флинн и Каллоуэй обратили внимание на то, как умело разместили небольшую группу журналистов, которым позволили, стоя на пирсе, следить за выводом из строя двух первых атомных подводных ракетоносцев типа "янки" с баллистическими ракетами на борту. Иностранных корреспондентов возили по двое, по трое в сопровождении морского офицера и водителя. Впрочем, этого следовало ожидать. Больше всего обоих журналистов изумило, что их вообще допустили на столь секретную военно-морскую базу. -- Жаль, что ваш президент не разрешил присутствовать здесь группе американских офицеров, -- продолжал сопровождающий. -- Да, вынужден согласиться с вами, капитан, -- кивнул Флинн. Если бы на процедуре нейтрализации подводных лодок присутствовали американские морские офицеры, статья, которую он намеревался передать, выглядела бы еще более сенсационно. А сейчас здесь находились только два офицера -- швед и индиец, причем оба не из подводного флота. Только они сумели вблизи наблюдать за тем, что корреспонденты окрестили "бетонной церемонией", а потом уверенно сообщили: да, бетон был залит в каждую пусковую шахту на двух подводных лодках. Флинн засек по секундомеру время, потребовавшееся на заливку бетона, чтобы по возвращений кое-что проверить. Какой объем пусковой шахты? Сколько бетона требуется, чтобы заполнить ее? Какой должна быть продолжительность этой процедуры? -- И все-таки, капитан, согласитесь, что американская реакция на предложение вашей стороны была крайне позитивной, -- закончил Флинн. В течение всего этого разговора Уильям Каллоуэй молча смотрел в окно автомобиля. Он был корреспондетом во время войны за Фолклендские острова и передавал новости с фронта своему телеграфному агентству, к тому же он провел немало времени на Королевском военно-морском флоте -- как на боевых кораблях, так и на верфях, -- наблюдая за снаряжением судов, готовящихся отправиться на юг. Сейчас они проезжали мимо пирсов и складских помещений, предназначенных для технического обслуживания надводных кораблей. Здесь что-то было не так, но Каллоуэй никак не мог понять что именно. Флинн не знал, что его приятель часто оказывал неофициальную помощь Интеллиджене сервис, британской разведывательной службе. Каллоуэй никогда не занимался разведкой сам -- в конце концов он журналист, а не шпион, -- но, подобно большинству репортеров, был умным и наблюдательным человеком и замечал многое из того, что его редакторы не хотели включать в репортажи, не желая загромождать текст лишними подробностями. Он даже не имел представления о том, кто занимает должность резидента британской разведки в Москве, но часто встречался и беседовал со знакомым дипломатом в посольстве Ее Величества. Переданные им сведения поступят по нужному адресу. -- А каково мнение нашего английского друга о советских верфях? -- спросил капитан с широкой улыбкой на лице. -- Они гораздо современнее наших, -- отозвался Каллоуэй. -- Кроме того, капитан, насколько я понимаю, у вас нет профсоюза докеров? Офицер рассмеялся. -- В Советском Союзе в этом нет необходимости. У нас рабочим и так принадлежит все. -- Оба корреспондента заметили, что слова капитана в точности соответствуют лозунгам партии. А как же иначе? -- Вы подводник? -- спросил англичанин. -- Нет! -- воскликнул капитан и громко засмеялся. Русские любят смеяться, когда считают это необходимым, подумал Флинн. -- Я вырос в степях, люблю синее небо и широкие горизонты. Я глубоко уважаю моих товарищей, которые служат в подводном флоте, но не испытываю ни малейшего желания присоединиться к ним. -- Вы точно выразили и мои чувства, капитан. -- согласился Каллоуэй. -- Мы, пожилые британцы, испытываем слабость к нашим садам и паркам. А все-таки где вы служите? -- Сейчас меня списали на берег, но до этого я служил на ледоколе "Леонид Брежнев". Мы занимались гидрографическими исследованиями, а также пробивали путь через льды для торговых судов, ходивших по Северному морскому пути в Тихий океан. -- Нелегкая работа, должно быть, -- заметил Каллоуэй. -- И опасная. -- Давай, говори побольше, старина, подумал он. -- Не только это. Требуется немалая осторожность, верно, но мы, русские, привыкли к холоду и льдам. На нас возложена почетная задача способствовать экономическому развитию своей страны. -- А вот я никогда не смог бы стать моряком, -- покачал головой Каллоуэй и заметил удивленное выражение на лице Флинна: "Так уж не смог бы..." -- Слишком много приходится трудиться, даже на стоянке в порту. Как теперь, например. Ваши верфи всегда так загружены работой? -- Да разве это загружены? -- не подумав, ответил капитан. Корреспондент агентства Рейтер кивнул. Корабли стояли, ошвартованные бортами, но на них почти никто не работал. По палубам передвигались лишь отдельные матросы. Большинство кранов замерло в неподвижности. Грузовики застыли. Однако надводные корабли и вспомогательные плавсредства сгрудились, словно... Он посмотрел на часы. Половина четвертого. Рабочий день еще не мог закончиться. -- Великое событие для разрядки напряженности между Востоком и Западом, -- произнес он, скрывая свои истинные чувства. -- Пэт и я напишем отличные обзоры и расскажем о нем нашим читателям. -- Отлично, -- снова улыбнулся капитан. -- Настало время для настоящего мира на Земле. Через четыре часа корреспонденты вернулись в Москву после как всегда утомительного перелета самолетом "Аэрофлота", кресла для которого придумал не иначе как Торквемада. Журналисты направились к автомобилю Флинна -- машина Каллоуэя все еще стояла без движения с испорченным двигателем. Англичанин не переставая ворчал, что ему пришлось пользоваться в Москве советским автомобилем, вместо того чтобы привезти из Англии свой "моррис". Стоит у "жигулей" чему-нибудь выйти из строя, и достать запчасти практически невозможно. -- Ну что, Патрик, как тебе сегодняшний материал для статьи? -- Отличный. Жаль только, что не удалось сделать несколько снимков. -- Им обещали доставить фотографии агентства ТАСС, где запечатлена "бетонная церемония". -- Что ты думаешь о самой базе? -- Очень большая. Я однажды провел день на базе в Норфолке. Они показались мне похожими. Каллоуэй задумчиво кивнул. Гавани действительно походят друг на друга, но почему военно-морская база в Полярном выглядит как-то странно? -- подумал он. Или это обычная репортерская подозрительность? Постоянный вопрос: что они скрывают? Однако до сих пор Советы никогда не пускали его на военно-морскую базу, а это его третий срок работы в Москве. Вот в Мурманске Каллоуэю приходилось бывать и раньше. Однажды он встретился с мэром города и спросил его, какое влияние оказывает присутствие морских офицеров и матросов на управление городом. В Мурманске повсеместно видны на улицах офицерские фуражки и матросские бескозырки. Мэр попытался ускользнуть от прямого ответа и наконец произнес: "В Мурманске нет военно-морского флота". Типично русский ответ на острый вопрос, а вот теперь они пустили дюжину западных корреспондентов на одну из самых секретных баз Северного флота. Выходит, им захотелось доказать, что они ничего не скрывают от международной общественности. Или наоборот -- скрывают? После того как он закончит репортаж о "бетонной церемонии" и передаст его в Лондон, непременно зайдет в посольство выпить бренди с приятелем-дипломатом. К тому же там у них намечается какой-то прием. Он приехал в английское посольство, расположенное на набережной Мориса Тореза, прямо напротив Кремля, чуть позже девяти вечера. Бокалы бренди следовали один за другим. После четвертого корреспондент смотрел на карту военно-морской базы и, пользуясь своей профессиональной памятью, показывал, что он там видел. Час спустя переданная им информация была зашифрована и отправлена в Лондон. Глава 8 Дальнейшие наблюдения Грассау, Германская Демократическая Республика Телевизионная съемочная группа не теряла времени даром. Уже много лет русские не разрешали снимать свои боевые подразделения в действии, так что снятые теперь на военных учениях промахи вызовут немалый интерес к репортажу для вечерних новостей компании Эн-би-си. У них на глазах танковый батальон остановился у перекрестка на шоссе 101, в пятидесяти километрах к югу от Берлина. Где-то раньше они по ошибке повернули не туда, куда следовало, и теперь командир батальона разносил своих подчиненных. После двух минут отчаянной ругани вперед вышел молодой капитан и что-то показал на карте. Проверяющий полковник тут же высадил майора из танка, и разобравшийся в обстановке капитан занял его место. Оператор снимал немую сцену -- расстроенный майор садился в штабной автомобиль, который направился по главному шоссе на север. Пять минут спустя двигатели танков взревели, и батальон продолжил движение. Съемочная группа собрала снаряжение, и старший группы не спеша пошел к французскому наблюдателю, который тоже присутствовал при этом. Француз был членом Объединенной группы военных наблюдателей союзных войск, удобным для всех рудиментом второй мировой войны, позволявшим обеим сторонам шпионить друг за другом. Он сотрудничал, разумеется, с разведывательной службой -- худощавый мужчина с бесстрастным лицом карточного игрока и крылатым значком парашютиста на левой стороне груди, курящий сигареты "Голуаз". -- Каково ваше мнение о происшедшем, майор? -- спросил репортер телевизионной службы Эн-би-си. -- Они допустили ошибку в четырех километрах отсюда. Им следовало повернуть налево, но они не сделали этого. -- Майор пожал плечами -- типично французский жест. -- Что-то на этот раз русские ошибаются слишком часто, а? -- Репортер рассмеялся, однако на лице французского офицера появилось задумчивое выражение. -- Вы заметили, что в составе батальона находился немецкий офицер? Репортер вспомнил, что действительно на одном из офицеров был отличный от других мундир, но не придал этому значения. Значит, их сопровождал представитель армии ГДР? Тогда почему они не обратились к нему за помощью? -- Вот именно, -- кивнул француз. Он не добавил, что уже четвертый раз стал свидетелем того, что советские офицеры не просили немцев о помощи.., и все это за последние два дня. В том, что советские части нередко сбивались с дороги, не было ничего нового. Русские пользовались другим алфавитом, не говоря уже о другом языке, поэтому такое случалось часто и, как правило, в русских частях находились офицеры восточногерманской армии, служившие проводниками. Но все это осталось в прошлом. Теперь русские старались ориентироваться на местности самостоятельно. Француз бросил сигарету на дорогу. -- А что еще вы заметили, мсье? -- Полковник очень рассердился на этого майора. Потом подошел какой-то офицер -- кажется капитан, -- похоже, указал на ошибку и дал совет, как ее исправить. -- Сколько прошло времени? -- Меньше пяти минут, после того как они остановились. -- Отлично, -- улыбнулся француз. Майор ехал теперь обратно в Берлин, а у батальона появился новый командир. Улыбка исчезла. -- Чувствуешь себя очень глупо, когда сбиваешься с пути, правда? Французский офицер сел в машину, чтобы следовать за русскими. -- А вам разве не доводилось сбиваться с пути в чужой стране, мсье? -- Конечно. С кем не случалось? -- Но ведь они исправили свою ошибку очень быстро -- разве нет? -- Майор дал знак своему водителю отправляться. И на этот раз сделали это сами, подумал он. Очень интересно... Телерепортер пожал плечами и направился к своей машине. Он последовал за танком, замыкающим колонну, раздраженный тем, что танки двигаются со скоростью всего тридцать километров в час. Батальон продолжал ползти с такой скоростью на северо-запад, пока не выехал на шоссе 187, где каким-то чудом присоединился к другому советскому подразделению и, сбавив скорость до двадцати километров в час, направился на запад к учебному полигону. Норфолк, штат Виргиния Картина была впечатляющей. Передавали программу новостей из Москвы, и они видели на экране телевизора, как целый танковый полк мчался по ровной местности. Их цель превратилась в грязное месиво, когда шквал артиллерийского огня накрыл позиции условного противника. В небе стремительно промчались истребители-бомбардировщики, и боевые вертолеты исполнили свой танец смерти, атакуя вражеские позиции ракетами класса "воздух-земля". Голос комментатора, сопровождающий репортаж, говорил о том, что Советская Армия всегда готова противостоять любой военной угрозе. Судя по тому, что разворачивалось на телевизионном экране, сомневаться в этом не приходилось. Следующий пятиминутный репортаж был посвящен переговорам об ограничении вооружений, которые велись в Вене. Как всегда, делались ссылки на то, что Соединенные Штаты отказываются принять некоторые статьи совершенно очевидно великодушного советского предложения, однако затем комментатор начал говорить о том, что, несмотря на американскую неуступчивость, удалось добиться заметного прогресса и что заключение всеобъемлющего соглашения возможно уже в конце лета. Тоуленда озадачило описание ведущихся переговоров советской стороной. Раньше он никогда не обращал внимания на подобные риторические высказывания, и противопоставление хороших ребят плохим парням показалось ему странным. -- Нет, это обычное явление, -- отозвался полковник Лоу. -- Становится ясно, что переговоры движутся к успешному завершению, когда разногласия начинают исчезать. Затем они говорят о том, насколько просвещенным и разумным является наш президент, хотя и принадлежит к враждебному классу. К моменту подписания русских охватывает поразительная эйфория. То, что они говорят сейчас, -- это еще очень сдержанно. Подумай об этом сам. Какими словами русские обычно описывают нас? -- Учения показались тебе обычными? -- Да, вполне. Ты не задумывался о том, как страшно, когда на тебя надвигается сотня танков? Ты заметил, что на всех танках установлены пятидюймовые орудия? Затем обрати внимание на их артиллерийскую и воздушную поддержку. Русские глубоко верят в мощь комбинированного наступления. Когда они идут на тебя, то пускают в ход все виды вооружения. У них это отработано просто идеально. -- Что мы можем этому противопоставить? -- Нужно захватить инициативу. Стоит позволить противнику вести бой так, как он привык, и можешь распрощаться с надеждой на победу, сынок. -- В море то же самое. -- Точно. Киев, Украина Вопреки своей привычке Алексеев налил себе возле углового столика чашку чая и только потом подошел к столу командующего. По мере приближения к нему улыбка на лице Алексеева становилась все шире. -- Товарищ генерал, учения "Прогресс" проходят успешно! -- Я так и понял, Павел Леонидович. -- А вот я сначала не верил в это. Перемены к лучшему в офицерском корпусе поистине поразительны. Мы избавляемся от плохих командиров, а те молодые офицеры, которых мы выдвигаем на их место, -- народ способный и трудолюбивый. -- Значит, расстрел тех четырех полковников не прошел даром? -- с сарказмом заметил командующий Юго-Западным округом. Первые два дня учений он руководил ими из своего штаба, но ему так хотелось принять непосредственное участие в маневрах, отправиться в части, где и происходят настоящие события. Однако ответственность командующего округом требовала пребывания в штабе, и Алексеев стал теми глазами, в которых он так нуждался. Теперь генерал-полковник не сомневался в том, что знает, что происходит на учениях. -- Принять такое решение было непросто, товарищ генерал, но необходимо. Результаты говорят сами за себя. -- Энтузиазма в голосе генерала Алексеева поубавилось -- его все еще беспокоила совесть. Лишь теперь он понял, что проблема с принятием жестких мер заключается не в том, чтобы решиться на них, а в том, чтобы научиться переносить их последствия, какими бы необходимыми ни были эти меры. Он снова постарался отбросить угрызения совести. -- Еще две недели напряженной подготовки, и войска будут готовы к войне. Мы сможем добиться успеха. Мы сумеем одержать победу над НАТО. -- От нас не требуется воевать с армиями НАТО, Паша. -- Тогда только Аллах поможет арабам! -- воскликнул Алексеев. -- Сначала пусть Аллах поможет нам. Западу потребовалась еще одна наша танковая дивизия. -- Командующий округом протянул шифровку. -- Между прочим, именно та, в которой ты был сегодня. Интересно как у него идут дела? -- Мои источники говорят, что очень хорошо. -- Уж не поступил ли ты в КГБ, Паша? -- Мой одноклассник служит в штабе командующего Западной группой войск. Там тоже взялись за искоренение некомпетентных командиров. Я сам видел результаты. У человека, занявшего новую, более высокую должность, гораздо больше побудительных мотивов хорошо исполнять свою работу, чем у офицера, для которого эта работа превратилась в рутину. -- За исключением того, кто занимает высший пост, разумеется. -- Я никогда не предполагал, что мне придется защищать действия командующего Западной группой войск, но, судя по информации, которой я располагаю, он успешно ведет боевую подготовку своих частей, не хуже нас. -- Да, обстановка в армии действительно улучшилась, если ты так великодушно настроен. -- Улучшилась, товарищ генерал-полковник. Мы потеряли еще одну танковую дивизию, которую перебрасывают в Германию, но это не изменит положение вещей. Ему эта дивизия нужна больше, чем нам. Я уверен, что мы сметем арабов, словно пыль с кафеля. Говоря по правде, это всегда было нам по силам. Арабов не так много, и если они похожи на ливийцев, которых я видел три года назад, война не будет особенно трудной. В направлении нашего броска нет гор, где можно укрыться. Это не Афганистан. Наша задача состоит в том, чтобы разбить противника, а не усмирить его. Это нам удастся. По моим оценкам, на всю операцию потребуются две недели. Единственная проблема, которая беспокоит меня, -- это уничтожение нефтяных промыслов. Они могут прибегнуть к тактике выжженной земли, точно так, как делали это в прошлом мы сами, и нам будет трудно не допустить этого, даже с помощью воздушно-десантных частей. Как бы то ни было, наша цель достижима. Войска, необходимые для этого, будут готовы. Глава 9 Последний взгляд Норфолк, штат Виргиния -- Быстро возникающие привычки долго сохраняются, Чак. -- Они смотрели четвертый русский фильм, передаваемый через спутник. Тоуленд протянул Лоу пакет с попкорном. -- Жаль, что ты вернулся в морскую пехоту. -- Прикуси язык! В шестнадцать ноль-ноль во вторник полковник Чарлз Деуинтер Лоу возвращается в морскую пехоту. Занимайтесь перекладыванием бумаг без меня. Тоуленд засмеялся: -- Неужели ты не будешь скучать без наших вечерних киносеансов? -- Пожалуй, буду. -- Дисковая антенна, находящаяся в полумиле от них, медленно поворачивалась вслед за русским спутником связи. Они получали информацию с него и еще с двух таких же спутников в течение нескольких недель -- следили за новостями, передаваемыми по советскому телевидению, и попутно просматривали вечерние кинофильмы. Оба офицера были поклонниками искусства Сергея Эйзенштейна. А кинофильм "Александр Невский" был его шедевром, вершиной его режиссерского мастерства. Тоуленд открыл банку кока-колы. -- Интересно, как отнесся бы Иван к вестернам Джона Форда {Джон Форд (наст, имя Шон О'Фини) (1895 -- 1973) -- американский кинорежиссер, один из классиков американского экрана, постановщик вестернов, комедий, детективов, психологических драм, 6 раз получал премию "Оскар".}? У меня создается впечатление, что товарищ Эйзенштейн смотрел их. -- Да, Дьюк пришелся бы им по вкусу. Или еще лучше, Эррол Флинн {Эррол Флинн (1909 -- 1959) -- популярный американский киноактер 50-х годов. Снимался в амплуа "неотразимых" героев в "костюмных" исторических фильмах.}. Сегодня вечером ты едешь домой? -- Сразу после фильма. Господи, наконец-то у меня уик-энд целых четыре дня. И как только я сумел выдержать такое напряжение? На экране показались имена актеров в новом формате, отличном от того, в котором фильм был записан на видеокассете у него дома. Оригинал фонограммы сохранили и немного подчистили, зато музыка была записана заново Московским симфоническим оркестром в сопровождении хора. Она еще лучше отражала гениальное творение Прокофьева. Фильм начался с широкой панорамы русских.., степей? подумал Тоуленд. Или это южные области страны? Как бы то ни было, перед ними промелькнули необъятные поля, поросшие травой, усеянные костями и оружием, оставшимся после давней биты с монголами. Желтая угроза все еще вызывала ужас у русских. В состав Советского Союза вошло много народов монгольского происхождения, однако теперь у китайцев было ядерное оружие и самая большая в мире армия. -- Блестящее изображение, -- восхищенно заметил Лоу. -- Да, намного лучше, чем на моей кассете, -- согласился Тоуленд. Запись вели два видеомагнитофона, работающие в системе VHS, хотя видеокассеты принесли с собой сами офицеры -- генеральный инспектор Атлантического флота строго относился к использованию государственного имущества в личных целях. Все, что происходило на экране, напомнил себе Тоуленд, разворачивалось совсем недалеко от побережья Балтийского моря. Главный герой фильма появился на фоне песни, -- он отдавал команды рыбакам, которые вытаскивали на берег сеть с уловом. Офицеры признали, что князь представлен в духе соцреализма -- герой фильма был занят физическим трудом. Краткая перебранка с монголами, затем размышления о том, какая опасность для целостности русского государства серьезней -- немцы или монголы. -- Господи, неужели и сейчас они продолжают мыслить таким же образом? -- усмехнулся Тоуленд. -- Чем больше происходит перемен, тем меньше меняется общая ситуация, -- заметил Лоу, открывая свою банку кока-колы. -- Интересный этот артист, между прочим. Когда он вошел в воду, чтобы помочь тянуть сеть, то как-то странно размахивал руками, словно девушка. -- А ты бы сам попробовал бежать в воде, когда она выше колен, -- посоветовал Лоу. И тут сцена изменилась -- на экране появилась Германская Угроза. -- Сборище праздных рыцарей, как во времена крестовых походов. Черт побери, это мало отличается от фильмов тридцатых годов про индейцев. Рубят жителей, бросают младенцев в огонь. -- Как ты думаешь, они действительно были такими? -- Тебе приходилось слышать о месте под названием Освенцим, Боб? -- поинтересовался Лоу. -- Ведь там все происходило в цивилизованном двадцатом веке. -- Тогда у них не было с собой епископа. -- А ты почитай про освобождение крестоносцами Иерусалима. Они или убивали, или сначала насиловали, а потом убивали -- и все ради вящей славы Господней, в присутствии епископов и кардиналов, восторженно благославляющих рыцарей на дальнейшие подвиги. Да, события, которые легли в основу фильма, скорее всего происходили в действительности. Общеизвестно, что во время боевых действий на Восточном фронте во вторую мировую было немало зверств с обеих сторон. Это была жестокая война. Хочешь еще попкорна? Наконец закончился сбор ополчения, главным образом крестьян. Послышалась песня: Вставайте, люди русские... -- Черт побери! -- Тоуленд даже привстал с кресла. -- Ты только послушай, как звучит эта песня! -- Фонограмма стала почти идеальной, не мешали даже помехи, связанные с передачей через спутник связи. Вставайте, люди русские, На славный бой, на смертный бой За нашу землю честную. Вставайте, люди русские! За время исполнения песни Тоуленд насчитал больше двадцати раз, когда использовалось, слово "русские" или "Русь". -- Странно, -- заметил он. -- Раньше они не говорили об этом так открыто. Советский Союз считается большой счастливой семьей, в которой дружно живут все народы, а не новой российской империей. -- Думаю, это можно назвать историческим каламбуром, -- отозвался Лоу. -- Сталин распорядился снять этот фильм, чтобы пробудить у народа тревогу по поводу нацистской опасности. Старик Джо был грузином, но оказался чертовски упрямым русским националистом. Действительно странно, но он вообще был странным парнем. Кинофильм явно создавался в тридцатые годы. Крикливые действующие лица словно сошли с кадров фильмов Джона Форда или Рауля Уолша: одинокая героическая фигура князя Александра Невского, два его мужественных, но немного шутовских соратника и непременная любовная линия. Враги русских -- германские рыцари -- были надменны и большей частью невидимы за не правдоподобными шлемами, изготовленными по эскизам самого Эйзенштейна. Вторгшиеся немцы уже поделили между собой Русь. Один рыцарь стал "князем" Пскова, где продемонстрировал ужасный пример "умиротворения" -- оккупанты умертвили множество стариков, женщин и детей, причем младенцев бросали в огонь, дабы показать, кому принадлежит власть. На льду замерзшего озера развернулась грандиозная баталия. -- Какому безумцу может прийти в голову участвовать в битве на замерзшем озере, когда на тебе полтонны листовой стали? -- простонал Тоуленд. Лоу объяснил, что так, более или менее, все и случилось на самом деле. -- Наверняка сначала обе армии маневрировали, как в фильме "Они погибли, не успев снять сапоги", -- заметил полковник, -- но битва на льду озера произошла в действительности. Само сражение представляло собой подлинно эпическую картину. Германские рыцари бросились вперед, не обращая никакого внимания на разумную тактику боя, и русские крестьяне под умелым руководством Александра Невского и двух его соратников окружили их ловким маневром, словно в битве при Каннах {Имеется в виду битва при Каннах (216 г, до н.э.), в которой великий карфагенский полководец Ганнибал победил римлян.}. Затем, разумеется, произошла схватка между князем Александром и главой Ливонского ордена. Сомневаться в ее исходе не приходилось. Русский князь одержал победу, ряды немецких рыцарей дрогнули, и, когда они попытались сдержать атаку русских на краю озера, лед не выдержал их тяжести, и почти все закованные в сталь рыцари погибли в воде. -- Вот это достаточно реалистично, -- усмехнулся Лоу. -- Подумай только, сколько армий нашли свою погибель на русской земле! Остальная часть фильма была посвящена мирным делам. Счастливо закончилась любовная линия (каждый из героев-клоунов удостоился любви прелестной девушки), и победители въехали в освобожденный Псков. Тоуленду показалось странным, что, несмотря на то что князь поднял к себе на седло несколько детей, он не проявил ни малейшего интереса к женскому обществу. Завершился фильм проповедью -- князь Александр Невский, один на экране, произнес речь о том, что "кто придет с мечом на русскую землю, от меча и погибнет". -- Режиссер пытается сделать Невского похожим на Сталина, а? -- Да, пожалуй, -- согласился Лоу. -- Одиночка, сильный и волевой, отец народа, стремящийся облагодетельствовать его, -- и облагодетельствовал! Что ни говори, а это лучший из всех когда-либо снятых пропагандистских фильмов. Но самое смешное, что, когда через год Россия и Германия подписали пакт о ненападении, Эйзенштейну поручили постановку вагнеровской "Валькирии" {Опера "Валькирия" из тетралогии великого немецкого композитора Рихарда Вагнера "Кольцо нибелунга" (1854-1874).}. Это можно назвать карой за оскорбление немецкой чувствительности. -- Ты знаешь о русских гораздо больше моего, Чак. Полковник Лоу выдвинул из-под своего стола картонную коробку и начал укладывать в нее свои личные вещи. -- Понимаешь, если есть вероятность, что тебе придется воевать с кем-то, нужно постараться узнать о нем как можно больше. -- Ты думаешь, что такая вероятность существует? Полковник нахмурился: -- Я достаточно повоевал во Вьетнаме, но ведь нам платят за это, правда? Тоуленд встал и потянулся. Ему предстояли еще четыре часа в автомобиле. -- Полковник, для такого земноводного, как я, было приятно работать с вами. -- Да и тупоголовый морской пехотинец тоже не слишком скучал. Послушай-ка, когда я с семьей устроюсь в Леджуне, почему бы тебе не навестить нас? Там великолепная рыбалка. -- Договорились. -- Они пожали друг другу руки. -- Желаю тебе удачи в должности командира полка, Чак. -- А тебе удачи на работе здесь. Боб. Тоуленд направился к своей машине. Он уже уложил вещи, так что тут же выехал с Терминал-булвар, направляясь к магистральному шоссе 64. Самым трудным участком пути домой был тоннель Хэмптон-Роудс, где скапливался транспорт, а после него началось удручающее однообразие езды по широкому ровному шоссе. Автоматически управляя машиной, Тоуленд вспоминал отдельные сцены из фильма Эйзенштейна. Чаще всего перед его мысленным взором возникала самая страшная из них -- немецкий рыцарь с крестом на латах, знаком крестоносца, вырывает младенца у матери, прижимающей его -- ее? -- к груди, и бросает в огонь. Разве можно, увидев такое, не испытывать ярости? Не удивительно, что возбуждающая ненависть песня "Вставайте, люди русские" превратилась в народную и стала такой популярной. Некоторые сцены требовали кровавого мщения, что и стало следствием пламенного призыва Прокофьева к оружию. Незаметно для себя Тоуленд начал напевать песню. Ты ведь профессиональный офицер разведки, улыбнулся он про себя, и должен думать, как те люди, которыми тебе приходится заниматься.., за землю нашу честную! -- Извините меня, сэр, что вы сказали? -- спросила женщина, собирающая плату за проезд через тоннель. Тоуленд потряс головой. Неужели он пел вслух? Со смущенной улыбкой он передал ей семьдесят пять центов. Что она может подумать, услышав, как американский морской офицер поет по-русски? Москва, Россия Было уже за полночь, когда грузовик проехал по Большому Каменному мосту и свернул к Боровицким воротам, ведущим в Кремль. Водитель остановил машину у первого караула кремлевской охраны. Документы, разумеется, оказались в полном порядке, и им разрешили ехать дальше. У Большого Кремлевского дворца их снова остановили и опять проверили документы. Оставались последние пятьсот метров. -- Что вы везете так поздно ночью, товарищи? -- спросил капитан. -- Хозяйственные припасы для чистки и дезинфекции. Смотрите, сейчас покажу. -- Водитель вышел из кабины и неторопливо обогнул грузовик. -- Должно быть, приятно работать в ночную смену, когда вокруг все так спокойно? -- Это верно, -- согласился капитан. Через полтора часа он сменялся с дежурства. -- Вот, смотрите. -- Водитель откинул в сторону брезент, прикрывающий кузов. Внутри стояли двенадцать больших банок промышленного растворителя и ящик с запчастями. -- Немецкие? -- Капитан удивился. Он служил в кремлевской охране всего две недели. -- Да. Фрицы делают отличные вещи для уборки помещений, и начальство пользуется именно ими. Вот в этих банках жидкость для чистки ковров. А в этих -- для мытья стен в туалетах. А здесь состав для мытья окон. В ящике -- сейчас открою. -- Он легко снял крышку, потому что гвозди выдернули заранее. -- Как видите, товарищ капитан, запчасти для оборудования. Даже немецкие машины иногда выходят из строя. -- Откройте одну из банок, -- приказал капитан. -- Как скажете, товарищ капитан. Боюсь только, что вам не понравится запах. Какую открыть? -- Водитель взял маленький ломик. -- Вот эту. -- Капитан показал на банку с жидкостью для мытья кафеля. Водитель засмеялся. -- Самая вонючая. Отойдите подальше, товарищ капитан, иначе это дерьмо может обрызгать ваш мундир. Капитан, лишь недавно направленный на службу в охрану Кремля, строго соблюдал правила и не отошел от грузовика. Отлично, подумал водитель. Он подсунул конец ломика под крышку банки, повернул и ударил по ломику свободной рукой. Крышка слетела в сторону и на капитана брызнула струя растворителя. -- Черт возьми! -- воскликнул капитан. Запах действительно был отвратительным. -- Я ведь предупредил вас. -- Что это за пакость? -- Этот состав применяется для удаления налета со стен, покрытых кафелем. Он легко сходит с ткани, только нужно поскорее отдать мундир в химчистку. Видите ли, в состав жидкости входит кислота, и она может разъесть ткань. Капитан с трудом удержался от ругательства. Но разве водитель не предупредил его? В следующий раз нужно последовать совету и не стоять так близко, подумал он. -- Хорошо, проезжайте. -- Спасибо. Мне очень жаль, что так получилось, товарищ капитан. Не забудьте быстрее сдать мундир в химчистку. Капитан дал знак солдату и отошел в сторону. Солдат открыл дверь. Водитель с грузчиком вошли внутрь здания и выкатили тележку. -- Я ведь предупредил его, -- заметил водитель, обращаясь к солдату. -- Это уж точно, товарищ. -- Солдат удовлетворенно улыбнулся. Он тоже предвкушал скорую смену с дежурства, да и к тому же не так часто видишь офицера в неловком положении. Водитель следил за тем, как грузчик укладывал банки на тележку, и пошел следом, когда тот покатил тележку внутрь здания, направляясь к грузовому лифту. Затем они вернулись к грузовику за второй партией банок. Они поднялись на третий этаж, отключили питание в лифте и перевезли банки в кладовую, находящуюся под большим залом, предназначенным для заседаний, который находился на четвертом этаже. -- Ты ловко управился с этим капитаном, -- заметил грузчик. -- А теперь принимаемся за работу. -- Так точно, товарищ полковник, -- тут же ответил водитель. У четырех банок с жидкостью для чистки ковров были фальшивые крышки с небольшими емкостями под ними -- там действительно находился состав, применяемый при чистке ковровых дорожек. Лейтенант снял крышки и емкости и отставил их в строну, затем достал из объемистых банок подрывные заряды. Полковник запомнил наизусть строительные чертежи здания. Колонны, поддерживающие пол зала на четвертом этаже, размещались по углам помещения. У основания каждой с внутренней стороны были заложены мощные заряды. Пустые банки поставили рядом, скрывая их. Далее лейтенант снял с потолка акустические панели. Обнажились стальные балки, на которых покоилась бетонная плита, служившая основанием зала. Заложив оставшиеся заряды у краев балок, акустические панели вернули на место. В каждом заряде был уже установлен детонатор. Полковник достал из кармана электронное взрывное устройство, посмотрел на часы, подождал три минуты и нажал на кнопку, приводящую в действие таймеры. Заряды взорвутся ровно через восемь часов. Полковник следил за тем, как лейтенант привел все в порядок, затем покатил тележку обратно к лифту. Еще через две минуты они вышли из здания. У входа стоял капитан, вернувшийся из караульного помещения. -- Товарищ, -- обратился он к водителю, -- тебе следовало бы помочь пожилому человеку с погрузкой таких тяжестей. Нужно уважать старость. -- Спасибо за заботу, товарищ капитан. -- Полковник криво улыбнулся и достал из кармана бутылку водки. -- Не хотите выпить? Поведение капитана мигом изменилось. Грузчик, пьющий на работе -- да еще в Кремле! -- Уезжайте, быстро! -- резко бросил он. -- До свиданья, товарищ капитан. -- Водитель поднялся в кабину грузовика и поехал к воротам. Им пришлось остановиться у тех же контрольно-пропускных пунктов, но документы по-прежнему были в порядке. Выехав из Кремля, грузовик свернул на проспект Маркса и направился по нему до штаб-квартиры КГБ, расположенной на площади Дзержинского, в доме номер два. Крофпюн, штат Мэриленд -- Где дети? -- Спят. -- Марта Тоуленд обняла мужа. На ней было одето что-то прозрачное и привлекательное. -- Они плавали у меня весь день, и им очень хотелось спать. -- Шаловливая улыбка. Боб вспомнил, когда впервые увидел эту улыбку, на Сансет-Бич, в Оаху. Она несла тогда доску для серфинга и была в бикини. Марта по-прежнему любила воду, и бикини все еще хорошо смотрелось на ее красивой фигуре. -- Чувствую, это детали хорошо обдуманного плана. -- У тебя подозрительность профессионального шпиона --Марта прошла в кухню и вернулась с бутылкой красного вина и двумя бокалами. -- Почему бы тебе не принять сейчас горячий душ и немного не отдохнуть. А после этого мы могли бы расслабиться. Предложение звучало крайне заманчиво, а то, что последовало дальше, более чем не разочаровало. Глава 10 Вспомни, вспомни Крофтон, штат Мэриленд Тоуленд проснулся от пронзительного телефонного звонка в темноте. Он все еще чувствовал легкий дурман после продолжительного переезда из Норфолка и бутылки вина. Понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что происходит. Его первым разумным действием был взгляд на светящийся циферблат часов -- 2.11. Два часа утра! -- подумал он, уверенный, что звонит какой-то шутник или просто ошиблись номером. Он поднял трубку. -- Слушаю, -- мрачно проворчал Боб. -- Капитан-лейтенанта Тоуленда, пожалуйста. -- Это я. -- Говорит дежурный офицер разведывательного управления Атлантического флота, -- послышался бесстрастный голос. -- Вам приказано немедленно вернуться в штаб. Прошу подтвердить получение приказа, капитан. -- Вернуться в Норфолк. Понял. -- Боб инстинктивно сел на кровати и опустил босые ноги на пол. -- Действуйте, капитан. -- Щелчок и связь прервалась. -- В чем дело, милый? -- спросила Марта. -- Мне приказано немедленно вернуться в Норфолк. -- Когда? -- Прямо сейчас. -- Сон как рукой сняло, и Марта Тоуленд села в кровати. Простыня соскользнула с ее груди, и лунный свет из окна залил ее тело бледным бесплотным сиянием. -- Но ведь ты только что приехал! -- Разве я не знаю этого? -- Боб встал и с трудом направился к ванной. Он понимал, нужно принять душ и выпить кофе, чтобы добраться до Норфолка живым. Когда десять минут спустя он вернулся в спальню, продолжая намыливать лицо, то увидел, что жена включила телевизор -- по кабельному каналу Си-эн-эн передавали новости. -- Боб, послушай, только... -- Это Рич Садлер, я веду прямую передачу из Кремля, -- говорил репортер в синем блейзере. За его спиной Тоуленд видел угрюмые каменные стены древней цитадели, укрепленной еще Иваном Грозным. Теперь здесь патрулировали вооруженные солдаты в маскировочных комбинезонах. Боб положил баллончик на столик и подошел поближе к телевизору. Происходило что-то весьма странное. Присутствие целой роты вооруженных солдат в Кремле могло означать что угодно, но все это никак не настраивало на оптимистический лад. -- Здесь, в Московском Кремле, в здании Совета Министров, только что произошел взрыв. Этим утром примерно в половине десятого по московскому времени, когда я готовил репортаж меньше чем в полумиле отсюда, мы с удивлением услышали грохот, который донесся со стороны... -- Рич, это говорит Дайон Макги, ведущая программы новостей. -- Изображение Садлера и Кремля отодвинулось на задний план, и на экране появилась привлекательная темнокожая девушка, ведущая программу ночных новостей Си-эн-эн. -- Я полагаю, что в то время тебя сопровождали сотрудники советской службы безопасности. Какой была их реакция? -- Видишь ли, Дайон, мы можем показать это, если ты подождешь минуту, пока мои техники включат запись. Я... -- Он плотно прижал наушники к голове. -- Вот, Дайон, начинаем передачу... Записанное на пленку изображение появилось на экране, вытеснив прямую передачу. Оно было застывшим на паузе. Садлер замер указывающим на что-то, скорее всего на ту часть кремлевской стены, где хоронят прах видных государственных и партийных деятелей, подумал Тоуленд. И тут же фигуры на экране начали двигаться. Когда громовой раскат взрыва прокатился по всей площади, Садлер вздрогнул и почти сразу повернулся. Оператор, повинуясь профессиональному инстинкту, мгновенно взглянул в сторону звука, и после секундного колебания телевизионная камера замерла на столбе дыма и пыли, поднимающемся в небо со стороны соседнего здания. В следующее мгновение изображение места катастрофы разрослось благодаря электронному увеличению. Рухнули наружные стены трех этажей, и камера следила за падением большого письменного стола, который свалился с наклонившегося бетонного перекрытия между этажами, которое удержала на месте искореженная взрывом стальная арматура. Затем объектив камеры опустился до уровня улицы, и в поле зрения оказалось неподвижно лежащее на мостовой тело, а рядом, по-видимому, еще одно -- вместе с вереницей автомобилей, раздавленных рухнувшими на них обломками здания. В следующее мгновение площадь наполнилась множеством одетых в армейскую форму людей, которые бежали к месту взрыва, примчался первый служебный автомобиль. И тут же какая-то темная фигура человека в мундире закрыла рукой объектив камеры. На этом видеолента остановилась, и на экране снова возникло лицо Рича Садлера с надписью "прямая передача" в нижнем левом углу. -- В этот момент капитан милиции, сопровождавший нас -- милиция в Советском Союзе -- нечто вроде федеральной полиции в США, -- заставил прекратить съемку и конфисковал нашу видеокассету. Нам не позволили снимать пожарные машины и сотни вооруженных солдат, прибывших к месту взрыва и оцепивших сейчас весь район. Однако нам только что вернули видеокассету, и мы смогли передать сделанные нами кадры разрушенного здания в прямом эфире, после того как там потушили начавшийся пожар. Честно говоря, я не виню капитана милиции -- на какое-то время ситуация вышла из-под контроля и возникла паника. -- Тебе кто-нибудь угрожал, Рич? Я хочу сказать, может быть, они вели себя так, словно думали, что вы... Садлер выразительно покачал головой. -- Ничуть, Дайон. Более того, у меня возникло впечатление, что они в первую очередь беспокоились о нашей безопасности. Помимо капитана милиции, сейчас рядом с нами находится отделение солдат Советской Армии, и их офицер подчеркнуто вежливо объяснил нам, что получил указание защищать нас, а не угрожать. Нам не разрешили приблизиться к месту взрыва и, разумеется, не позволили покинуть площадь, но мы и сами не уехали бы отсюда. Видеокассету вернули несколько минут назад и сообщили, что разрешают вести прямой репортаж. -- Теперь в поле зрения телевизионной камеры виднелось разрушенное здание. -- Как видите, здесь все еще находятся примерно пятьсот пожарных, сотрудников МВД и сотрудников службы безопасности, разыскивающих среди обломков тела погибших. Справа от нас расположилась съемочная группа московского телевидения, занимающаяся тем же, чем и мы -- Тоуленд внимательно всмотрелся в изображение на экране. Единственное тело, которое он видел, казалось очень маленьким, но это, возможно, объяснялось, расстоянием и углом съемки. -- Дайон, мы стали свидетелями того, что, по-видимому, можно назвать первым крупным террористическим актом в истории Советского Союза... -- С того момента, как террористы сами захватили там власть, -- фыркнул Тоуленд. -- Нам точно известно -- по крайней мере так нам сообщили, -- что взрыв бомбы произошел в здании Совета Министров. Русские не сомневаются, что там была подложена бомба, это не могло явиться следствием какого-то несчастного случая. Кроме того, мы знаем, что погибли три человека, может быть, больше, и ранено от сорока до пятидесяти. Однако самым интересным является то, что примерно в это время в здании должно было состояться заседание Политбюро. -- Боже милосердный! -- Тоуленд снова поставил на столик баллончик с аэрозолем, который наносил на лицо перед бритьем. -- Тебе известно, имеются ли среди убитых или пострадавших члены Политбюро? -- тут же спросила Дайон. -- Нет. Понимаешь, мы находимся в четверти мили от места взрыва, а кремлевское руководство приезжает на машинах через другие ворота. Таким образом, мы даже не узнали бы о проведении заседания Политбюро, но капитан милиции, сопровождающий нашу группу, был настолько потрясен, что невольно выпалил: "Господи, но ведь там заседание Политбюро!" -- Рич, не мог бы ты сказать, какова реакция на происшедшее в Москве? -- Нам все еще очень трудно выяснить это, Дайон, поскольку мы не покидали места, откуда вели съемку в момент взрыва. Реакцию кремлевской охраны ты можешь представить себе сама -- она ничем не отличается от того, как отреагировали бы на подобное покушение сотрудники американской секретной службы, думаю -- гнев смешанный с ужасом, но я хочу подчеркнуть, что их ярость направлена не против кого-то конкретного и уж, несомненно, не против американцев. Я сказал капитану милиции, сопровождающему нас, что находился в здании Конгресса США, когда американские "ультра" взорвали там бомбу в 1970 году, и он с отвращением заметил, что коммунизм действительно быстро догоняет капитализм и что в Советском Союзе появляется множество бандитов. Теперь ты понимаешь, насколько серьезно они относятся к этому, если даже офицер советской милиции так открыто отзывается о том, что они обычно даже отказываются обсуждать. Так что, если бы от меня потребовалось выбрать одно слово, чтобы описать реакцию на происшедшее, я выбрал бы слово "шок". Таким образом, подводя итог того, что нам известно на данный момент, можно с уверенностью сказать, что внутри кремлевских стен была взорвана мощная бомба. Возможно, произведена попытка ликвидировать советское Политбюро, хотя хочу подчеркнуть, что мы не уверены в этом. Милиция подтвердила, что погибло по крайней мере три человека и более сорока ранены, их отвезли в ближайшие больницы. Мы будем информировать вас, по мере того как к нам поступят новые сведения. Репортаж в прямом эфире из Кремля вел Рич Садлер, Си-эн-эн. -- Изображение на телевизионном экране снова переместилось к столику ведущей. -- Вы только что смотрели очередной эксклюзивный репортаж компании кабельного телевидения Си-эн-эн. -- Дайон улыбнулась и исчезла с экрана, а на ее месте появился рекламный ролик пива Миллера "Лайт бир". Марта встала и надела халат. -- Пойду включу кофеварку. -- Боже милосердный, -- снова повторил Тоуленд. На бритье времени ему потребовалось больше обычного, и он дважды порезался, потому что, глядя в зеркало, смотрел себе в глаза, а не на подбородок. Он быстро оделся, заглянул в детскую и решил не будить детей. "Через сорок минут Тоуленд сидел в своем автомобиле, направляясь на юг по шоссе 301. Стекла в машине были опущены, и внутрь врывался прохладный ночной воздух. Радио он настроил на станцию, постоянно передающую новости. Ему было ясно, что происходит сейчас в американских военных кругах. В Кремле взорвана, по-видимому, бомба. Тоуленд напомнил себе, что репортеров постоянно поджимает время, а телевизионщики стараются из всего создать сенсацию, часто ни у тех, ни у других нет времени, чтобы проверить достоверность происшедшего. А вдруг произошел взрыв газовой магистрали? Интересно, в Москве они есть? Если это действительно бомба, то Тоуленд не сомневался, что русские инстинктивно придут к выводу о причастности к этому Запада, несмотря на все заверения этого парня Садлера, и тут же повысят боевую готовность своих войск. Запад автоматически сделает то же самое, предвидя опасность со стороны Советского Союза. Это не будет сделано демонстративно, чтобы избежать обвинений в провокации, а будет выглядеть как учения, проводимые разведывательными управлениями и службами. Советы поймут причину такого шага. Именно таковы правила игры, больше с их стороны, чем с нашей, думал Тоуленд, вспоминая о покушениях на жизнь американских президентов. А вдруг они действительно истолкуют происшедшее, как дело рук Запада? Нет, решил Тоуленд, они не могут не знать, что в мире нет таких безумцев. А если есть? Норфолк, штат Виргиния Он ехал еще три часа, жалея, что не выпил побольше кофе и поменьше вина, и прислушиваясь к радиопередачам, чтобы не заснуть. Он добрался до штаба Атлантического флота чуть позже семи -- обычное начало рабочего дня. К своему удивлению, Тоуленд увидел, что полковник Лоу уже сидит за своим столом. -- Мне нужно прибыть в Леджун во вторник, вот я и решил приехать сюда и поинтересоваться, как развиваются события. Как доехал? -- Как видишь, остался в живых -- это единственное, что можно сказать. Так что же происходит? -- Вот это тебе понравится. -- Лоу протянул ему телекс. -- Мы перехватили это сообщение с линии связи агентства Рейтер полчаса назад, и ЦРУ подтвердило достоверность происшедшего -- они, наверно, тоже получили сведения из того же источника -- КГБ арестовал некоего Герхардта Фалькена, гражданина ФРГ, по обвинению во взрыве бомбы в их гребанном Кремле! -- Полковник громко рассмеялся. -- Ему не удалось уничтожить советское руководство, но по сообщению ТАСС среди убитых оказалось шестеро юных октябрят -- представляешь себе, из Пскова! -- которые должны были обратиться с приветствием к членам Политбюро. Теперь разразится вселенский скандал. Тоуленд покачал головой. Трудно придумать что-то худшее. -- Значит, они утверждают, что это дело рук немца? -- Западного немца, -- поправил его Лоу. -- Разведывательные службы НАТО уже сбились с ног, пытаясь разыскать его. В официальном советском заявлении приводятся его имя, фамилия и адрес -- где-то в пригороде Бремена, -- а также место работы, ему принадлежит какая-то маленькая фирма, занимающаяся импортом и экспортом. Больше никакой информации. Но в заявлении министерства иностранных дел говорится, что они рассчитывают, что этот "ужасающий акт международного терроризма" не окажет влияния на переговоры по ограничению вооружений в Вене и что, хотя они не считают, что действия Фалькена -- это поступок террориста-одиночки, им все-таки "не хочется" верить в то, что мы имеем к этому какое-нибудь отношение. -- Забавно. Как жаль, Чак, что ты возвращаешься к себе в полк. Ты с такой легкостью подыскиваешь важные цитаты. -- Капитан, не исключено, что нам скоро этот полк потребуется. Мне кажется, что от всего случившегося пахнет дохлой кошкой. Вот смотри: вчера вечером завершающий фильм фестиваля Эйзенштейна, "Александр Невский", новый дискретный экземпляр, новая фонограмма -- и в чем смысл этого фильма? "Вставайте, люди русские", на нас идут немцы. А на утро убито шесть русских детей -- из Пскова! -- и бомбу подложил немец. Единственное, что кажется немного странным, это то, что все сделано топорно. -- Может быть, ты и прав, -- задумчиво произнес Тоуленд. Он выступал в роли нерешительного адвоката дьявола. -- Ты думаешь, нам поверят, если мы расскажем об этом сочетании факторов газетам или вообще кому-нибудь в Вашингтоне? Все кажется таким безумным, прямо-таки набором случайностей -- что, если русские с самого начала не стремились к излишней утонченности, рассчитывая, что в этом и таится подлинная утонченность? К тому же суть всего не в том, чтобы убедить нас, а в том, чтобы убедить свой народ. Ты ведь сам говорил, что у каждой медали есть и обратная сторона. Как твое мнение, Чак? Лоу кивнул. -- Достаточно убедительно, чтобы взяться за проверку. Давай попытаемся разнюхать что-нибудь. Прежде всего свяжись с Си-эн-эн в Атланте и узнай, когда этот парень Садлер обратился с просьбой о съемках в Кремле. Сколько времени прошло после его запроса, когда ему дали разрешение, через кого он пытался получить его и не получил ли он согласия от кого-то другого, кроме того человека, с которым он обычно общался. -- Подтасовка. -- Тоуленд произнес это слово вслух. Он не мог понять, проявляют ли они с Лоу поразительную проницательность или просто страдают манией подозрительности. Он не сомневался, каким будет мнение большинства людей. -- В Россию нельзя провезти даже журнал "Пентхаус", не пользуясь дипломатической почтой, и нас пытаются убедить, что немец сумел ввезти туда бомбу? А затем решил уничтожить Политбюро? -- А мы смогли бы сделать это? -- задумчиво поинтересовался Тоуленд. -- Ты хочешь сказать, если бы в ЦРУ работали такие сумасшедшие? Господи, да это не просто безумие. -- Лоу покачал головой. -- Не думаю, чтобы кто-нибудь смог успешно осуществить такое, даже сами русские. Пришлось бы преодолевать несколько рядов защиты на границе и при въезде в Кремль. Просвечивание рентгеновскими лучами. Специально тренированные на взрывчатку собаки. Пара сотен охранников, причем из трех разных подразделений -- армии, КГБ, МВД, -- да и милиция, наверно, тоже. Черт побери, Боб, ты ведь знаешь, с какой паранойей они относятся к собственному народу. Как, по-твоему, настроены они к немцам? -- Таким образом, нельзя сказать, что он был безумцем, действующим в одиночку. -- И это значит... -- Да. -- Тоуленд протянул руку к телефону, чтобы позвонить в Си-эн-эн. Киев, Украина -- Дети! -- с трудом произнес Алексеев. -- Для проведения операции прикрытия партия убивает детей! Наших собственных детей. Что с нами происходит? Что происходит со мной? Если я могу оправдать судебную расправу над четырьмя полковниками и десятком рядовых солдат, почему партия не может оправдать убийство нескольких детей? Алексеев попытался убедить себя, что это не одно и то же. Командующий Юго-Западным военным округом тоже был бледен, когда выключил телевизор. -- Вставайте, люди русские, -- пробормотал он. -- Мы не должны думать об этом, Паша. Это нелегко, но так нужно. Государство не идеально, но это то государство, которому мы служим. Алексеев внимательно всмотрелся в лицо своего командующего. Генерал едва выдавил эти слова; он уже готовился произнести их, обращаясь к тем немногим офицерам, занимающим критически важные должности и узнавшим об этом вопиющем преступлении, но вынужденным выполнять свои обязанности, словно ничего не случилось. Придет день расплаты, сказал себе Алексеев, день расплаты за все преступления, совершенные во имя торжества социализма. Он подумал, доживет ли до этого дня, и пришел к выводу, что не доживет. Москва, Россия Так вот к чему пришла революция, подумал Сергетов, глядя на груду развалин. Солнце все еще сияло в небе, хотя близился вечер. Пожарные и солдаты почти закончили свою работу. Разбирая развалины, они забрасывали тяжелые обломки в кузовы самосвалов, которые подходили один за другим. Костюм Сергетова был весь в пыли. Нужно будет отдать его в химчистку, подумал он, глядя на то, с какой запоздалой осторожностью подняли седьмое маленькое тельце. Оставался еще один ненайденный ребенок, и надежда по-прежнему теплилась в сердцах спасателей. Рядом стоял военный врач в армейском мундире, держа наготове в дрожащих руках сумку с медикаментами. Слева от Сергетова армейский майор содрогался от рыданий. У этого человека несомненно есть семья, подумал министр. Тут же находились, конечно, съемочные телевизионные группы. Урок, которому научили нас американские средства массовой информации, промелькнуло в голове Сергетова. Объективы телевизионных камер запечатлевали для вечерних новостей каждую ужасную подробность. С удивлением он увидел, что рядом с русскими телевизионщиками работают американцы. Итак, мы превратили массовое убийство в международный вид спорта для миллионов зрителей. Ярость, охватившая Сергетова, была слишком велика для внешнего проявления. Под этими развалинами мог лежать и я, подумал он. Я всегда прихожу по четвергам на заседания Политбюро заранее, раньше назначенного времени, и все знают об этом: охранники, обслуживающий персонал и уж, конечно, мои товарищи по Политбюро. Значит, этот взрыв и явился решающей фазой прикрытия. Чтобы разбудить наш народ, чтобы повести его на войну, понадобилось сделать вот это. Может быть, рассчитывали на то, что среди обломков окажется и член Политбюро? -- подумал он. Кандидат в члены, разумеется. Не может быть, сказал себе Сергетов, я ошибаюсь. Часть его сознания изучала проблему с ледяной объективностью, тогда как другая часть рассматривала личные отношения с другими членами Политбюро. Он не мог решить, чему верить. Странная ситуация для одного из членов высшего партийного руководства. Норфолк, штат Виргиния -- Меня зовут Герхардт Фалькен, -- произнес мужчина. -- Я въехал в Советский Союз шесть дней назад через порт города Одессы. В течение последних десяти лет я был агентом Бундеснахрихтендинст -- разведывательного агентства правительства ФРГ. Мое задание заключалось в том, чтобы ликвидировать советское Политбюро в четверг, во время очередного заседания, с помощью бомбы, заложенной в кладовой прямо под залом четвертого этажа, где эти заседания обычно проходят. -- Лоу и Тоуленд, словно зачарованные, не отрывали взглядов от экрана телевизора. Поразительно, насколько тщательно все подготовлено! "Фалькен" говорил по-русски без малейших ошибок -- прекрасная дикция, точное соблюдение грамматики, то, к чему стремятся учителя русского языка и литературы в Советском Союзе. У него была речь жителя Ленинграда. -- На протяжении многих лет я руководил фирмой по импорту и экспорту и торговал с Советским Союзом. Неоднократно приезжал сюда и всякий раз пользовался прикрытием своей фирмы, чтобы руководить действиями агентов немецкой разведки, в задачу которых входило ослабление вашей страны и шпионаж, направленный на подрыв деятельности Коммунистической партии и вооруженных сил. Наплыв камеры, лицо Фалькена крупным планом. Он читал свое признание монотонным голосом по листу бумаги, лежащему перед ним, и почти не поднимал глаз к устремленным на него объективам. С одной стороны лица, за очками, виднелся огромный синяк. Когда он перелистывал страницы, руки его дрожали. -- Похоже на то, что его как следует обработали, -- заметил Лоу. -- А ведь это интересно, -- ответил Тоуленд. -- Создается впечатление, что они намеренно дают нам понять, что избивают людей во время допросов. Лоу фыркнул. -- Ты хочешь сказать, что они дают нам понять, что избили парня, убившего маленьких детей? Да этого мерзавца можно сжечь на костре, и никто не возразит, даже пальцем не шевельнет в его защиту. Они все очень серьезно обдумали, приятель. -- Я хочу подчеркнуть, что в мои намерения не входило убивать этих детей, -- продолжал Фалькен более твердым голосом. -- Политбюро -- закономерный объект политического терроризма, но моя страна не воюет с детьми. Яростный шум донесся откуда-то из-за телевизионной камеры. Словно по команде камера отодвинулась назад, и на экране появилась пара сотрудников КГБ в офицерской форме, они стояли по обе стороны от арестованного, бесстрастно глядя перед собой. Аудитория состояла из двух десятков людей в штатском. -- Зачем вы приехали в нашу страну? -- резко спросил один из них. -- Я уже ответил на этот вопрос. -- Почему ваша страна захотела убить руководство нашей Коммунистической партии? -- Моя профессия -- шпион, -- произнес Фалькен, пожав плечами. -- Я выполняю задания и не задаю таких вопросов. От меня требуется только одно -- следовать приказам. -- Как вас арестовали? -- Меня схватили на Киевском вокзале. Мне не сказали, каким образом им удалось выследить меня. -- Любопытно, -- задумчиво сказал Лоу. -- Он назвал себя шпионом, -- заметил Тоуленд. -- Так не принято говорить. В таких случаях называют себя разведчиком. Агент -- это иностранец, работающий на нас, а "шпион" -- унизительное слово. Русские пользуются теми же выражениями, что и мы. Час спустя прибыла информация, собранная сотрудниками ЦРУ и РУМО. Телекс гласил: Герхардт Ойген Фалькен. Сорока четырех лет. Родился в Бонне. Учился в школе, успешно, но на фотографии среди выпускников школы он отсутствует. Служил в армии согласно воинской повинности, в транспортном батальоне, все документы о котором погибли двенадцать лет назад при пожаре казармы. Уволен из армии с благоприятными отзывами командования за безупречную службу -- документ найден среди его личных вещей. Закончил университет, бакалавр гуманитарных наук, хорошо учился, но и здесь его фотография отсутствует, а три профессора, поставившие ему хорошие оценки, не припоминают его. Небольшая фирма, занимающаяся импортом и экспортом. На вопрос, откуда у него деньги, чтобы основать фирму, никто не смог ответить. Жил тихо и незаметно в Бремене, одинокий холостяк. Приветлив, неизменно здоровался с соседями, но не ходил к ним в гости и не приглашал к себе. Хорошо -- его пожилая секретарша сказала "очень вежливо" -- относился к своим служащим. Часто путешествовал. Короче говоря, многим известно было о его существовании, немало компаний сотрудничало с его фирмой, но никто ничего не знал о нем лично. -- Представляю себе, что напишут газеты, -- на этом парне явный отпечаток сотрудника ЦРУ. -- Тоуленд оторвал с телекса лист бумаги и вложил его в папку. Через полчаса ему предстоит доложить о происшедшем командованию Атлантического флота. И что он может им сказать? -- подумал он. -- Скажи адмиралам, что немцы собираются напасть на Россию. Кто знает, может быть, на этот раз им удастся захватить Москву, -- посоветовал Лоу. -- Перестань, Чак! -- Ну хорошо, пошутил. Тогда, может быть, просто операция направлена на то, чтобы ослабить Россию и объединить Германию раз и навсегда. Такой будет позиция Ивана, Боб. -- Лоу посмотрел в окно. -- Перед нами классическая операция, проведенная русской службой безопасности. Этот Фалькен -- глубоко законспирированный русский агент. У нас нет ни малейшей возможности узнать, кто он, откуда появился или, разумеется, на кого работает -- если только не произойдет чего-то неожиданного, а я готов побиться об заклад, что такого не случится. Мы знаем -- вернее, предполагаем, -- что немцы не настолько безумны, но все указывает на них. Передай адмиралу, что происходит что-то катастрофически опасное. Тоуленд так и поступил, хотя при этом подвергся жестокой критике со стороны командующего флотом, который желал получить достоверную информацию. Киев, Украина -- Товарищи, через две недели мы начнем наступательные операции против сухопутных сил НАТО, -- начал генерал Алексеев. Он объяснил причину такого шага. Собравшиеся командиры корпусов и дивизий бесстрастно выслушали его. -- Государству угрожает более серьезная опасность, чем когда-либо за последние сорок лет. Мы потратили четыре месяца, чтобы привести наши армии в состояние высочайшей боевой готовности. Вы и ваши подчиненные отлично проявили себя, и я могу только сказать, что горжусь службой вместе с вами. -- Партийную артподготовку я оставлю политрукам. -- По лицу Алексеева пробежала улыбка. -- Мы профессиональные офицеры Советской Армии. Нам известна поставленная перед нами задача. Мы знаем, почему она поставлена. Судьба Родины зависит от того, насколько успешно мы выполним свой долг. Все остальное отступает на второй план, -- закончил он. И тут же мелькнула мысль: чепуха, здесь нет ничего второстепенного. Глава 11 План битвы Шпола, Украина -- Приступайте, товарищ полковник, -- произнес Алексеев по радиосвязи. На этот раз ему не понадобилось повторять: поставь меня снова в дурацкое положение, и тут же отправишься в Сибирь считать деревья! Генерал стоял на холме в пятистах метрах к западу от полкового командного пункта. С ним были его адъютант и член Политбюро Михаил Сергетов. Будто нарочно, подумал мрачно генерал, чтобы отвлекать меня от дел. Сначала раздался грохот артиллерии. Они увидели вспышки задолго до того, как услышали гром разрывающихся снарядов. Артиллерийские установки вели огонь из-за другого холма, что находился в трех километрах отсюда, и снаряды проносились в воздухе со звуком, напоминающим треск рвущейся ткани. Партийный руководитель съежился, услышав этот звук, и Алексеев подумал: еще один штатский слабак... -- Мне всегда резал слух этот звук, -- коротко пояснил Сергетов. -- Неужели вам приходилось слышать его раньше, товарищ министр? -- недоверчиво осведомился генерал. -- Отслужил четыре года в мотострелковом полку, -- объяснил Сергетов. -- Так и не научился доверять товарищам, рассчитывающим зоны артобстрела. Понимаю, так говорить бестактно. Извините меня, генерал. Затем послышались выстрелы танковых орудий. Приложив бинокли к глазам, они следили за тем, как огромные боевые машины выползали из леса, подобно каким-то кошмарным чудовищам. Выплевывая из своих длинноствольных пушек огонь, они понеслись по холмистой местности учебного полигона. Вплотную за танками следовали боевые машины пехоты, БМП. И тут же показались штурмовые вертолеты, которые слева и справа мчались к цели над самой землей, обстреливая ее управляемыми ракетами и разнося в клочья макеты бункеров и бронированных машин. Цель штурма, расположенная на холме, скрылась от глаз за бесчисленными перемещающимся взад и вперед взрывами и фонтанами земли, поднятыми артиллерийским огнем. Алексеев опытным взглядом оценил результаты учений. Все, что находится на вершине холма, будет уничтожено. Даже в глубоком хорошо защищенном блиндаже, даже во вкопанном в землю танке подобный обстрел наведет ужас и нарушит координацию действий ракетных установок противника, выведет из строя систему связи, может быть, даже вызовет панику среди офицеров. Может быть. Но как с ответным огнем вражеской артиллерии? Какими будут действия противотанковых вертолетов противника, а также истребителей-бомбардировщиков, способных обрушиться на продвигающиеся вперед танковые батальоны? В бою столько неизвестных факторов, столько непредвиденного. Так много причин, почему приходится идти на риск, и не меньше причин, из-за которых рисковать не следует. Что, если бы на этом холме находились немецкие войска? Разве нам удалось испугать немцев -- даже в 1945 году на подступах к Берлину? Прошло двенадцать минут, прежде чем танки и боевые машины пехоты ворвались на вершину холма. Учения закончились. -- Неплохо, товарищ генерал. -- Сергетов снял защитные наушники. Как хорошо оказаться далеко от Москвы, подумал он, пусть даже на несколько часов. Почему он чувствует себя здесь лучше, совсем как дома, чем в избранном им месте? Может быть, из-за этого молодого генерала? -- Насколько я помню, расчетное время таких учений составляет четырнадцать минут. Танки и БМП действовали синхронно. Мне не приходилось видеть штурмовые вертолеты, но и они произвели на меня хорошее впечатление. -- Наибольшее улучшение, товарищ министр, отмечено в координации действий пехоты и артиллерийского огня в заключительной фазе штурма. В прошлом их преследовали постоянные неудачи. На этот раз все прошло надлежащим образом, а это совсем не просто. -- Уж это-то мне хорошо известно, -- засмеялся Сергетов. -- Рота, в которой я служил, не понесла потерь во время учений, а вот двое моих друзей попали под разрывы снарядов своей артиллерии и получили ранения, к счастью, не смертельные. -- Извините меня, товарищ министр, но мне приятно слышать, что члены нашего Политбюро тоже несли службу в армии. Это намного упрощает ситуацию для нас, бедных солдат. -- Алексеев понимал, что неплохо иметь друзей в высших эшелонах власти, а этот министр казался разумным человеком. -- Мой старший сын вернулся с военной службы в прошлом году, а младший тоже будет отбывать воинскую повинность, когда закончит университет. Генералу Алексееву редко приходилось так удивляться. Он опустил бинокль и взглянул на высокого партийного деятеля. -- Можете не говорить об этом, товарищ генерал, -- улыбнулся Сергетов. -- Да, я знаю, что слишком мало детей высокопоставленных партийных чиновников проходят службу в армии. Я выступал против этого. Те, кто руководят государством, в первую очередь должны подчиняться его законам. Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. -- Пойдемте, товарищ министр. Лучше разговаривать сидя. -- Они направились к бронированной штабной машине генерала Алексеева. Адъютант дал команду экипажу освободить бронетранспортер, а затем ушел и сам, оставив двух руководителей внутри модифицированной боевой машины пехоты. Генерал достал из шкафчика термос с горячим чаем и наполнил два металлических стаканчика коричневой жидкостью, от которой шел пар. -- За ваше здоровье, товарищ министр, -- шутливо произнес Алексеев. -- И за ваше, товарищ генерал, -- отозвался Сергетов. Он отпил пару глотков и поставил стаканчик на откидной столик. -- Насколько мы готовы к операции "Красный шторм"? -- Изменения к лучшему в армейских частях с января этого года просто поразительны. Личный состав подтянут и дисциплинирован. Они непрерывно проходят учения по боевой подготовке. Если уж честно, мне хотелось бы получить еще два месяца, чтобы достичь пика готовности, но и сейчас, на мой взгляд, личный состав сможет выполнить поставленную перед нами задачу. -- Отлично, Павел Леонидович. А теперь будем говорить только правду, ладно? Член Политбюро произнес это с улыбкой, но Алексеев тут же насторожился. -- Не считайте меня глупцом, товарищ министр. С моей стороны было бы безумием пытаться обмануть вас. -- В нашей стране говорить правду часто еще большее безумие. Давайте будем откровенны. Я -- кандидат в члены Политбюро. Действительно, в моих руках немалая власть, но мы оба знаем пределы этой власти. Сейчас по военным округам и группам войск откомандировали только кандидатов в члены Политбюро, и по возвращении в Москву мы доложим на Политбюро о положении вещей. Кроме того, разве вас не интересует, почему я приехал в ваш округ, а не в Западную группу войск в Германии? Это не совсем соответствует истине, заметил про себя Алексеев. Именно та часть, на учениях которой присутствовал в качестве наблюдателя Сергетов, через трое суток погрузится в эшелоны и отправится в Германию, и представитель Политбюро оказался здесь по этой причине. -- Скажите, товарищ генерал, мы действительно готовы к войне? Мы одержим победу? -- Если на нашей стороне будет элемент стратегической внезапности и если прикрытие окажется успешным -- да, я считаю, что мы должны одержать победу, -- осторожно ответил генерал Алексеев. -- Значит, вы не хотите сказать, что мы обязательно одержим победу? -- Вы сами служили в армии, товарищ министр. На поле битвы не бывает гарантий. Сила армии остается неизвестной до тех пор, пока она не прошла через кровопролитные бои. Наша армия не участвовала в сражениях. Мы сделали все, что в наших силах, чтобы максимально повысить ее боевую готовность... -- Вы сказали, что хотели бы иметь еще два месяца на дальнейшую подготовку, -- заметил Сергетов. -- Задача, поставленная перед нами, никогда не может быть полностью завершена. Всегда есть возможность что-то еще улучшить, что-то усовершенствовать. Всего месяц назад мы взялись за программу замены некоторых старших офицеров на уровне командиров батальонов и полков их более молодыми, более энергичными подчиненными. Все идет очень хорошо, однако многие из этих капитанов, занявшие должности майоров, только выиграли бы, набравшись некоторого опыта. -- Значит, у вас остаются сомнения? -- Сомнения никогда не исчезнут, товарищ министр. Ведение войны -- это не решение математической задачи. Здесь мы имеем дело с людьми, а не с цифрами. У цифр есть определенная степень совершенства. Люди остаются людьми независимо от того, что мы пытаемся сделать с ними. -- Хорошо сказано, Павел Леонидович, очень хорошо. Я встретил в вашем лице честного человека. -- Сергетов поднял стаканчик с горячим чаем в шутливом тосте: -- Так вот, я специально попросил, чтобы меня направили сюда. Один из членов Политбюро, мой хороший знакомый, Петр Бромковский, рассказывал мне о вашем отце. -- Дядя Петя? -- невольно спросил Алексеев. -- Он служил начальником политотдела в дивизии моего отца перед решающим броском на Вену. Он часто бывал у нас дома, когда я был еще совсем маленьким. Как у него со здоровьем? -- Плохо, Павел Леонидович. Он старый и больной человек. По его мнению, война с Западом -- безумие. Возможно, это беспорядочные мысли старика, но он прошел всю войну и приобрел немалый опыт, и по этой причине мне нужна ваша оценка наших возможностей. Я не буду говорить, откуда получил эту информацию, генерал. Слишком многие боятся сказать нам -- членам Политбюро -- правду. Но сейчас пришло время говорить только правду. Мне требуется ваша точка зрения как профессионального военного. Если вы поверите мне и сообщите, что думаете о наших шансах, даю слово, все это останется между нами. -- Обращение Сергетова, похожее сначала на просьбу, прозвучало теперь как суровая команда. Алексеев посмотрел в глаза гостю. Добродушие исчезло. Синева глаз приобрела цвет льда. Он увидел опасность, серьезную опасность даже для генерал-лейтенанта, заместителя командующего округом, но Алексеев чувствовал, что министр говорит правду. -- Товарищ министр, все наши расчеты основываются на быстрой военной кампании. По нашим расчетам, мы можем выйти на берега Рейна через две недели. Вообще-то эти расчеты скромнее наших планов, существовавших пять лет назад. Войска НАТО стали сильнее, особенно их противотанковая оборона. По моему мнению, более реальным сроком будут три недели -- в зависимости от тактической внезапности и множества неизвестных пока факторов, всегда играющих важную роль на войне. -- Значит, ключ к успеху таится во внезапности? -- Внезапность на войне представляет собой решающий фактор, -- ответил Алексеев, дословно цитируя советскую военную доктрину. Существуют два вида внезапности -- внезапность тактическая и внезапность стратегическая. Тактическая внезапность составляет часть оперативного искусства. Умелый командир обычно может добиться ее. А вот стратегическая внезапность готовится на политическом уровне. Это ваша задача, а не моя, и она намного важнее всего, чего мы можем достичь в армии. Если на нашей стороне будет элемент подлинной стратегической внезапности, если прикрытие окажется успешным -- да, мы почти несомненно одержим победу на поле боя. -- А что, если нам не удастся достигнуть внезапности? Тогда мы напрасно убили восемь маленьких детей, подумал Алексеев. Интересно, какую роль сыграл в этом сидящий рядом добродушный пожилой мужчина? -- Тогда успех не гарантирован. Вы позволите задать вам вопрос, товарищ министр? Скажите, мы сумеем расколоть НАТО политически? Сергетов пожал плечами, раздраженный тем, что попал в одну из собственных ловушек. -- Как вы сами заметили, Павел Леонидович, существует множество неизвестных факторов. Если это нам не удастся, что тогда? -- Тогда война превратится в испытание воли и резервов. Мы должны одержать победу. Для нас намного легче перегруппировать наши войска и прислать подкрепление. У нас больше подготовленных войск, больше танков, больше самолетов в районе, непосредственно прилегающем к зоне боевых действий, чем у НАТО. -- А как относительно Америки? -- Америка находится на дальнем берегу Атлантического океана. У нас разработан план перекрытия Атлантики. Они могут перебросить в Европу свои войска -- но только живую силу, без тяжелого вооружения и без топлива. Для переброски последнего требуются корабли, а их легче потопить, чем уничтожить армейскую дивизию. Если не удастся достигнуть полной внезапности при нападении, это оперативное пространство станет исключительно важным. -- Располагают ли страны НАТО элементами внезапности? Генерал откинулся на спинку сиденья. -- Само слово "внезапность" означает, что невозможно чего-то предвидеть, товарищ министр. Именно для этого у нас и существуют разведывательные органы, целью которых является уменьшить опасность чего-то неожиданного или совсем устранить ее. Вот почему в наши планы входит вероятность возникновения непредвиденных обстоятельств. Например, что произойдет, если элемент внезапности утрачен полностью и НАТО первым наносит удар? -- Он пожал плечами. -- Им не удастся продвинуться далеко, но наши расчеты окажутся нарушенными. Больше всего меня беспокоит вероятность ответного удара с использованием ядерного оружия. Но и это в значительной степени политический вопрос. -- Да. -- Сергетов беспокоился о своем старшем сыне. В случае всеобщей мобилизации Ивану придется снова сесть в свой танк, и не надо быть членом Политбюро, чтобы понять, куда его пошлют. У Алексеева одни дочери. Счастливец, подумал министр. -- Итак, эта часть направляется в Германию? -- В конце недели. -- А вы? -- На начальном этапе наша задача заключается в том, чтобы служить стратегическим резервом для боевых операций Западной группы войск, а также в том, чтобы защищать родину от возможного нападения с южного фланга. Это не слишком нас беспокоит. Чтобы превратиться в серьезную угрозу, Греции и Турции нужно объединить свои силы. Этого не случится -- если только информация, собранная разведывательным управлением, не является полностью ошибочной. Позднее командующий округом и я возьмемся за осуществление второго этапа нашего плана -- захвата Персидского залива. И это не составит особого труда. Арабы вооружены до зубов, но их немного. А чем занимается сейчас ваш сын? -- Старший? Он заканчивает первый год обучения в аспирантуре. Лучший аспирант в институте, специализируется по восточным языкам. -- Сергетов удивился, что не подумал об этом раньше. -- Мне нужны такие специалисты. Большинство наших переводчиков арабских языков сами мусульмане, и при осуществлении нашего плана я предпочитаю полагаться на более