ственном,  -  пояснил Павлик. - А что такого? Я  очень хорошо  о
бабушке выражаюсь. Она стала  почти  такая же умная, как  и наш Хабр.  Ей на
пользу дружба с ним. Она сама так сказала, и не  придирайся ко мне. Ну вот и
все!  - и мальчик поднялся с пола.  Все  железки  были аккуратно  со браны в
угол.
     Сравнение  с Хабром как-то не убедило пана  Романа, он  не мог оставить
без внимания неуважительное  отношение к своей матери. И вообще, в последнее
время дети разболтались. Неудивительно, у  родителей с этим переездом совсем
не остается времени для их воспитания.
     -  Мне  кажется,  - суровым  тоном  начал  пан  Роман,  решив  провести
воспитательную работу не медленно, - мне кажется...
     И он вдруг замолчал, уставившись в угол, куда Павлик  только что свалил
свои железки. Давно уже  сидевшая  за столом  послушная Яночка проследила за
направлением отцовского  взгляда и встревожилась Как назло, Павлика  в  этот
момент  не  было,  он в ванной  отмывал руки.  А  пан  Хабрович  так долго и
неподвижно глядел в угол, что встревожилась и пани Кристина.
     - Что с тобой?  - спросила она. - Ну не  убрали до конца, ничего, после
ужина унесут эту груду железа. Не нервничай так!
     -  Господи  Боже мой!  - странным,  прерывающимся  голосом произнес пан
Роман и, с трудом встав со стула, на подгибающихся ногах направился  в угол,
не сводя с него  взгляда.  Нагнувшись над кучей железок,  он  издал какой-то
сдавленный  крик  и  схватил  один  из массивных железных предметов, лежащих
сверху кучи.
     Павлик вернулся из ванной и уселся за стол.
     Пани Кристина  и Яночка обеспокоенно наблюдали за хозяином дома. Яночка
притихла, как мышь под метлой, боялась дохнуть.
     - Павлик! - страшным голосом крикнул вдруг пан Хабрович. - Откуда это у
тебя?! Вздрогнув  от неожиданности, ни о чем не по дозревавший Павлик уронил
на стол бутерброд.
     - Что? - не понял он.
     - А вот это! - прогремел отец, потрясая над головой железным предметом,
поднятым с кучи. - Ведь это же муфточка! Редуктор!  Я из  сил выбиваюсь, ищу
их по всему свету,  а  они тут играют ими!  Переглянувшись с сестрой, Павлик
ответил не винным голосом:
     - Пожалуйста, я могу его тебе подарить. Мне не жалко.
     Щедрый дар как-то не удовлетворил пана Хабровича,  он  требовал от сына
ответа -  откуда  у него  бесценная запчасть. Павлик  молчал  растерянно, не
зная, что  ответить. Яночка тоже молчала. И ей не приходила в голову ни одна
светлая мысль.
     -  Павлик! - осуждающе промолвила  мама.  Больше  молчать  было нельзя,
срочно надо что-то придумать.
     - Ну... - неуверенно  начал Павлик и так же неуверенно закончил, ничего
лучшего, как видно не придумав:
     - Нашел я его.
     Прижимая к  груди  драгоценный  редуктор,  пан  Роман бросился к столу,
споткнулся   о  собственный   стул  и  принялся  под   лампой  рассматривать
неожиданную находку.  Сомнений не осталось - то, что нужно!  Лицо папы сияло
таким светом, что было странно - зачем еще свет лампы?
     - Где нашел?! - прокричал он. -  Сынок, где ты нашел это богатство? Это
сокровище! Довоенная муфточка, латунная, теперь таких ни за  какие деньги не
найдешь! В прекрасном состоянии! Где ты ее нашел?
     До Павлика наконец дошло, что  отец  не  собирается  разорвать  его  на
части,  напротив,  он  неимоверно  счастлив.  Переведя дух, мальчик подобрал
бутерброд,  затолкал  его в рот  и принялся жевать, чтобы  выиграть время  и
придумать правдоподобный ответ.
     - Как тебе сказать, - прошамкал он, - в  таких,  знаешь... старых кучах
металлолома...
     - А где эти кучи? - не отставал отец. - У склада металлолома?
     - Ну, не совсем  у  склада,  -  мальчик взглянул  на сестру.  Почему не
приходит на помощь? - Вернее, совсем не у склада...
     - Павлик! Не выводи меня из себя! - рассердился отец.
     -  Мы нашли  это на свалке!  - подала голос Яночка. - Вернее, он нашел.
Здесь, недалеко! Сев наконец на стул, но все еще дрожа от  возбуждения, папа
обратился к обоим своим детям:
     - Слушайте, надо  на  этой свалке  как  следует  поискать!  Может,  там
найдутся еще! - Сначала поужинайте! - вмешалась мама. - Садись и ешь! Покажи
свою драгоценную муфточку! Папе кусок  в горло не шел.  Вручив жене латунное
сокровище, он принялся объяснять:
     - Вот видишь резьбу внутри? Накручивается  трубу, а вот с этой  стороны
монтируется на... на что хочешь - кран, мойку, унитаз. Вот тут под крутишь и
подгонишь к  нужному сечению труб. Без них просто невозможно подогнать новую
арматуру  к старым  трубам,  понимаешь?  Вот  тут  вставляется,  а  вот  так
накручивается и регулируется... Потому редуктором и называется.
     -  И  такой малости ты нигде не мог достать? - удивилась пани Кристина,
вертя в руках невзрачную железку.
     - Вот именно! "Малости"! - опять взорвался пан Хабрович.  - Продаются у
нас, но в  них вот  эта  часть короче, чем надо, а тут сечение неподходящее!
Трубы в нашем доме  довоенного диаметра, таких теперь не делают! Дети, после
ужина  отправляемся  на свалку! Вместе и поищем!  Дети тем  временем  успели
прийти в  себя  и без  слов  поняли друг друга. Родители ни в коем случае не
должны узнать об их ночных эскападах на чердак. Впрочем, будь они дневными -
тоже не следует о них знать предкам.
     - Что ты, папа! - возразил Павлик. - Туда в  темноте и соваться нечего!
Мы потом сами поищем. А у меня есть еще один, я могу тебе и его подарить.
     - Где?! - вскинулся папа.
     - В прихожей, там у нас остался второй паровоз...
     Не дожидаясь  сына,  папа  помчался  в прихожую. Оттуда послышался шум,
бренчанье, и вот папа вернулся, с торжеством показывая бесценную запчасть.
     -  Вот он! Редуктор!  И  в  самом деле!  Дети,  вы  мне  жизнь  спасли!
Немедленно говорите, где эта свалка, на которой валяются такие сокровища? Ну
вот, опять он  о свалке! А  Павлик уже надеялся, что  хотя бы  до завтра  их
оставят  в  покое, до тех пор они с  сестрой что-нибудь придумают приходится
врать снова. И тяжело вздохнув, Пав лик ответил:
     - Ну  что с того, даже если я тебе и скажу? Все равно  тебе  туда  ходу
нет.
     - Почему это нет? Вам есть, а мне нет? - не унимался папа.
     - Вот  именно!  -  пришла Яночка на помощь  брату.  - Мы туда пролезаем
через дыру в заборе. Мы пролезем,  а ты непременно застрянешь. Она  узкая, а
ты  толстый. Бабушка напрасно уверяет что ты тощий. И вообще мы считаем, что
тебе не солидно  по свалкам  шляться.  Мы  сами поищем, я  помогу Павлику. А
тебе, в твоем возрасте...
     - Думаю, они правы, - поддержала детей и мама.
     - Да я же сегодня ночью глаз не сомкну! Подумаешь, несолидно! Ладно, не
пролезу в дыру, так пойду с вами и подожду снаружи.
     - Удивляюсь я тебе, папа,  - укоризненно  за метил  сын. - Ты занимаешь
такую  важную  должность,  сколько  раз  твердил нам,  когда тебя  о  чем-то
просили. Помнишь? Ты говорил, что занимаешь такое положение... несолидно при
твоем положении...  что станут  говорить знакомые...  Мы  тоже считаем,  при
твоем положении несолидно по свалкам шастать, у тебя есть дела поважнее.
     - Сейчас нет для меня ничего важнее этих редукторов! - воскликнул папа.
-  Из-за  вот этой маленькой  штучки  приостановлен  ремонт. Она  мне  жизнь
отравляет,  спать по  ночам не  могу! Ладно,  отправитесь без меня, но  чуть
свет!  Еще до школы! А то  еще вывезут куда эти муфточки или кто  другой  их
украдет.
     - Не вывезут, успокойся, - сказала Яночка.
     - А ты откуда знаешь?
     - Знаю, - твердо ответила дочь. - Оттуда не вывозят.
     Пани  Кристине  показалась  подозрительной  такая  уверенность.  Сердце
матери подсказало, - что-то тут не так.
     - Дети, а может, вы нашли  их не на свалке? - спросила  мама.  - Может,
они на складе лежали, а вы незаконно проникли в чужое помещение?
     - Нет, не в  чужое, - неуверенно  начал  Павлик, сестра, толкнув  его в
бок, ответила уверенно:
     - нет.  На  этот  раз нет. Папа явно наплевал на хорошее воспитание. Он
непедагогично воскликнул:
     - А пусть даже и украли! Мне все равно.
     - Роман! - строго одернула его мама. - Что ты говоришь?
     Папа спохватился:
     - Ох, и в самом  деле... Уже не знаю, что и говорю, голова кругом  идет
от всех этих забот. Я хотел сказать - если даже украли, скажите где, я пойду
и отдам деньги.
     Пани Кристина  поняла, что мужу  сейчас не  до педагогики, и  поспешила
перевести разговор:
     -  Дети, не  слушайте  папу,  папа немного нервничает.  Кончайте  ужин,
Павлик,  налить тебе  еще  чаю?  Поешьте  спокойно. Сегодня у всех  нас  был
тяжелый день, надо пораньше пойти спать, отдохнуть.
     Никогда еще дети в таком темпе не справлялись с ужином, никогда с такой
охотой  не  отправлялись  спать.   Самостоятельно,  без  всяких  уговоров  и
отговорок.  Скорей, скорей, закрыться в своей комнате, избавиться наконец от
бесконечных расспросов отца о муфточках. Столько проблем надо обсудить!
     - Выходит, сегодня  ночью придется лезть  на  чердак,  -  мрачно сказал
Павлик. - Не знаю, как незаметно мы проберемся туда, если отец, как  обещал,
глаз не сомкнет. Еще услышит!
     - Это он  только говорит, а потом спит  как убитый, - успокоила Павлика
сестра. -  Слышал, как храпит?  И бабушка тоже. "Спать  из-за этих стуков не
могу", а потом рассказывает, какой сон видела.
     - Будем  надеяться, -  вздохнул  Павлик. - Все равно  придется подольше
подождать, пока все  не заснут. Вот  только найдем ли мы на чердаке еще  эти
чертовы редукторы?  Вдруг  там  больше  ничего  нет!  Тогда  ни  за  что  не
отговоришь отца, придется вместе с ним на какую-нибудь свалку отправиться.
     -  Придется,  - согласилась сестра.  -  А ты помнишь,  там были  еще? -
Кажется, были, и вроде много. Я не брал, мне ни к чему, - ответил Павлик.
     -  Не знаю, как и  быть, -  сказала Яночка. -  ну влезем  мы на чердак,
принесем  еще немного  этих  железяк.  А как  дальше  поступить?  Ведь  отец
собирается  чуть свет с нами отправиться за ними на свалку. Сказать, что нам
стало жалко его будить и  мы без него сбегали?  Или спрятать на какой-нибудь
подходящей свалке и привести отца в это место?
     - Второе исключено! - сказал рассудительный Павлик. - Где ты так с ходу
найдешь подходящую  свалку с узкой  дырой, в которую папа не пролезет?  Да и
когда искать, сейчас, ночью? Нет придется из жалости.
     - Значит, придется нам в пять  утра вставать,  - Яночка зевнула во весь
рот. - И постараться сделать так, чтобы он нас увидел, когда мы будем делать
вид, что возвращаемся домой из города.
     - Ну и жизнь! - недовольно проворчал Пав лик. - Среди ночи просыпайся и
лезь  на чердак. Потом  вставай  чуть свет и  делай  вид, что  возвращаешься
домой. Неужели эти взрослые никогда  не  научатся сами решать свои проблемы?
Когда  ранним утром Павлик с Яночкой забра лись в свой шалаш в саду, карманы
куртки мальчика  оттягивали  четырнадцать  латунных  муфточек.  Первая часть
задачи была выполнена. Оставалось время  немного передохнуть и  подкрепиться
кексом, захваченным из кухни. Подкрепились. И Хабру, разумеется, дали.
     Папа еще спал, делать было нечего. Глаза слипались, чтобы  не  заснуть,
дети,  отчаянно  зевая,  тихонько  переговаривались. Хабр  съел  свой  кекс,
поблагодарил  и  лег, но вдруг  навострил  уши, принял  сидячее  положение и
принялся глядеть на улицу. Павлик посмотрел туда же и ткнул сестру в бок.
     - Гляди, - сказал он. - Там кто-то шевелится.
     Приглядевшись, дети заметили, как  рядом  с  одной  из запаркованных  у
тротуара  машин  сидел  я корточках человек и  что-то  делал. Слышался  лишь
негромкий скрежещущий звук.  Но вот человек привстал - видно, ноги затекли -
и  переменил положение. Дети поняли, чем он занимался: на дверце  автомашины
выводил большую букву "д", соскребая лак. Половину буквы уже изобразил.
     - Хулиган, - равнодушно сказала Яночка.
     Человек  усердно трудился. Вот уже  на  дверце красовалось "Д" целиком.
Немного кривое, зато большое.
     -  Фии,  -  пренебрежительно  присвистнул  Павлик, - мог бы что похлеще
написать.
     - И вовсе нет! - живо возразила сестра. - Следующая буква вовсе не "у",
гляди, что пишет! "ДВОР"! Разве хулиганы такие слова пишут?
     Павлик тоже удивился.
     -  И вообще,  чего так  мучиться?  Вон  сколько  труда стоило  это  "в"
изобразить. Если хотел исчертить лак, не обязательно писать трудные буквы.
     - Погоди, он еще не кончил, - перебила девочка.
     Странный хулиган  и в самом  деле  продолжал сопя трудиться над дверцей
автомашины. После первого слова он изобразил нацеленную  вверх стрелу и тоже
большими кривыми буквами написал  слово "ДЫМ". Оглянувшись, не видит ли кто,
он принялся опять царапать дверцу машины перочинным ножом, но тут до Павлика
вдруг дошло.
     - Слушай! - чуть не во весь голос крикнул он.
     - Ведь это же наша машина!
     - Америку открыл! -  презрительно прошептала Яночка.  - Я это поняла  с
самого начала. А теперь надо понять, в чем тут дело. Явно какая-то тайна, но
при чем тут наша машина? Не мешай ему.
     - Ты что? ! Глядеть спокойно, как хулиган портит нашу  машину? Отец нам
шеи свернет!
     - С чего это? - поинтересовалась Яночка. - не мы ведь портим.
     - Но  мы спокойно глядим, как на наших  глазах портят! - И вовсе мы  не
глядим. Даже при  желании мы  с тобой ничего не могли бы  заметить. Ведь нас
тут нет!
     - А где же мы? - не понял Павлик.
     -  На свалке! - веско  сказала сестра.  - Разыскиваем  в мусоре эти его
железные штучки.
     - Латунные, - автоматически поправил Павлик.
     - Пусть латунные, А они для отца - самое главное, ведь он нам это вчера
сто раз повторил. Остальное для него не существует. Машина тоже.
     - Ты как  хочешь, а я не могу спокойно смотреть на  такое варварство! -
решительно заявил Павлик.
     Тихонько  вылез  из  шалаша,  тихонько пробрался вдоль забора  к  дыре,
тихонько  протиснулся в  не? и,  подкравшись  к  хулигану, запустил  в  него
камешком, захваченным  в саду. Застигнутый врасплох хулиган как-то по-заячьи
вскрикнул и не  оглядываясь пустился наутек. Когда он уже скрылся  за углом,
Яночка  выпустила из объятий рвущегося вслед за злодеем  Хабра  и  принялась
успокаивать собаку и ругать брата.
     -  Спокойно, песик, не  беги за  этим нехорошим  человеком,  успокойся,
оставь его в покое, лежать, Хабр. Неужели нельзя  было предупредить? Испугал
мне собаку!
     - Сбежал бандит!  - расстроился Павлик. - Всю дверцу  исчертил!  Что мы
отцу скажем?
     - Ничего говорить не будем!  Раз мы  не могли видеть, как ее уродовали,
ничего и говорить не можем. Неужели непонятно?
     - Так ничего и не скажем?
     - Ни словечка! - подтвердила Яночка.
     - Ну, не знаю, - продолжал  сомневаться огорченный Павлик, - Я бы этого
так  не  оставил.  Слушай, а своему знакомому  милиционеру я могу сказать  о
хулигане? Вдруг это вообще какой преступник? Пусть его поймают.
     -  Ну  милиционеру,  пожалуй,  можно,  -  согласилась Яночка.  -  А это
преступник,  точно! -  оживился Павлик.  - Я немного увидел его  лицо, когда
подкрался ближе - рассмотрел. Знаешь, какая морда? Тупая, как у барана.
     - А какие у него  черные когти, заметил? - спросила Яночка. - Наверное,
никогда руки не моет. -  Когтей черных я не заметил, - задумался Павлик, - А
вот такую черную лепешку под ухом видел. Думаешь, тоже от грязи?
     -  Да, я тоже  заметила,  но,  по-моему, это большая  родинка, а  не от
грязи. Хотя... Родинки тоже могут быть грязные. Так что же будем делать?
     - Думаю,  можем уже  возвращаться домой, -  ответила сестра, - Никто не
знает, сколько времени нас не было дома, мы с тобой сто раз успели на свалку
сбегать.
     Папа уже проснулся. Полуодетый, он по  всему дому разыскивал  пропавших
детей  и перебудил  всю семью.  Услышав, как хлопнула  входная  дверь,  папа
кинулся в прихожую.
     -  Куда вы запропастились? - накинулся он на своих отпрысков. - Я давно
жду. Ведь мы же собирались с самого утра на свалку!
     Последние слова  услышала  спускавшаяся  по лестнице  его  сестра, тетя
Моника, и поинтересовалась:
     - Почему на свалку? Больше ты уже ни на что не годишься?
     Брат не ответил ей, потому что Павлик отвечал отцу:
     - Тебе туда уже не надо. Мы без тебя сбегали.
     - И что? - в волнении выкрикнул папа.
     Вместо  ответа  сын  полез в  карманы  и  вытащил  пригоршню  блестящих
металлических штучек.
     - Вот, мы там нашли. Четырнадцать штук. Хватит тебе?
     И Павлик принялся опорожнять  карманы. У  папы перехватило  дыхание. Он
замер,  вытянув вперед руки, в которые  уже не вмещались со  кровища. Павлик
наклонился, подбирая с пола пыльные муфточки. Пан Роман  стоял, как памятник
самому себе,  с той лишь разницей, что лицо его  попеременно то бледнело, то
становилось  пунцовым.  И  в этот  момент в  прихожую  вышла  в халате  пани
Кристина.
     -  Так я и  думала, что  они отправятся за  этими штучками  без тебя, -
сказала мама и крикнула:
     - Моника, придется тебе поторопиться со своей ванной!
     Любопытная тетя Моника поспешила в прихожую.
     - А что случилось? Что вообще тут происходит? У Романа такой вид, будто
ему явился ангел господень.
     -  Просто он  получил наконец  свои драгоценные муфточки. Теперь  можно
начинать ремонт, - ответила пани Кристина.
     И тут пан Хабрович ожил.
     - Ура! - диким голосом завыл он. - Гоп-ля! У-ха-ха!
     И  пустился  в  какой-то  сумасшедший  разбойничий  танец,  кружась   и
подпрыгивая. Сделал попытку заставить плясать с собой жену, которая с криком
вырывалась  от  него.  Ошеломленная  тетя  Моника  в  страхе  попятилась  из
прихожей,  дети забились в  угол.  Отец  безумствовал. С  криками и воплями,
огромными прыжками  носился он  по  прихожей, радость  переполняла  все  его
существо и требовала выхода.
     - У-ха-ха!  - выкрикивал он.  - Гоп-ля!  Танцу  ют  все!  Оркестр, туш!
У-ха-ха!
     -  Мама,  Роман сошел с ума! - во весь голос  кричала  испуганная  тетя
Моника.
     Пани Кристина пыталась образумить мужа:
     -  Роман,  успокойся  же! Да отпусти  ты  меня, тапки спадают! Весь дом
ходуном  ходит! Успокойся.  Дом и в самом деле ходил ходуном, но пана Романа
это не беспокоило. Он плясал, пел, орал во весь голос и  пытался приобщить к
своей радости всех родных. На лестнице  появился ничего не понимающий Рафал.
Глядя  на  дядю,  откалывающего  коленца  сумасшедшего танца,  он  только  и
произнес:
     - Вот дает!
     - Не надо было  отдавать отцу  сразу все! - озабоченно прошептала брату
Яночка. - И в  самом деле, - ответил тот. - Никак не успокоится! Я слышал, в
таком  случае, если само  не пройдет, придется отца связать.  -  Пройдет, не
беспокойся, - ответила сестра.  - Как увидит  дверцу  своей  машины, сразу и
пройдет. Маме  удалось  наконец вырваться  из  рук  безумца и она  поспешила
сбежать в свою комнату. Рафал же отважно спустился вниз.
     - Насколько я понимаю, на нас свалилось очередное счастье, - сказал он.
- Дядя получил новое наследство?
     Тетю Монику очень огорчила глупость сына:
     -   Ты  что?  Стал   бы  он  так  радоваться  наследству!  Не   видишь?
Действительно  получил,  да  толь  ко  не  наследство,  а  свои  драгоценные
редукторы.  -  И обращаясь к бабушке с  дедушкой, которые, ожидая объяснений
причины утреннего переполоха, тоже вышли на лестницу, добавила:
     - Теперь можно будет начать ремонт.
     -  А детей  он  за что собирается  задушить? - встревоженно  спрашивала
бабушка,  наблюдая, как  ее  сын сжимал в объятиях сына и дочь.  Вернувшаяся
пани Кристина принялась наводить порядок. Вырвав у мужа детей, она отправила
их собираться в школу, Монику с сыном погнала в  их ванную умываться, свекру
и свекрови в двух словах пояснила причину радости. И  решительно потребовала
от  мужа собираться на работу. Теперь  мы быстренько отремонтируем ван ную и
кухню наверху, понимаешь,  - радостно говорил жене пан Роман, одеваясь. - Не
придется менять трубы, не  надо будет ломать стены, понимаешь. Анджей сможет
переехать,  в  его  квартиру  спровадим  соседей  и  проведем ремонт  внизу!
Понимаешь? !  Все малой  кровью,  и трубы,  и  стены останутся целые! А если
соседи не захотят переезжать  в квартиру Анджея, я подыскал для них еще  две
квартиры на выбор, уже можно осмотреть их хоть сейчас.
     - Сейчас нам всем пора на  работу! - сказала тетя Моника. -  Правда, ты
перебудил весь дом, ни свет ни заря поднял всех на ноги, но сейчас мы того и
гляди опоздаем.
     Пани  Кристина, не слушая протестов  мужа, решительно сгребла со  стола
пыльные  редукторы,  спрятала  их  в  шкаф,  а мужа  буквально  вытолкала из
комнаты. Но одну муфточку пану Роману  уда лось незаметно от жены стащить  и
спрятать  в  карман,  чтобы  весь  день наслаждаться,  поглаживая  наглядное
свидетельство  своего счастья.  Тетя  Моника,  поглядывая  на часы, торопила
брата,  тем более что  Рафал,  воспользовавшись  хорошим  настроением  дяди,
выклянчил,  что тот его подбросит на машине до  школы.  В  машину садились в
дикой спешке, на ее внешний вид никто не обратил внимания. В машине все были
радостно оживлены, на все лады  обсуждая  .подробности предстоящего ремонта,
которому наконец-то стал виден  конец.  Только бабушка, оставшись одна дома,
ворчала и зловеще предрекала:
     -  Никакие  муфточки не  помогут, дом как валился,  так  ничто  его  не
остановит.  И  эта  старая  гры...  эта соседка  ни  за  какие  коврижки  не
согласится уехать отсюда. Уж попомните мои слова...

        11

     Раньше всех освободились Яночка с Павликом.  У  обоих сегодня было мало
уроков, и они рано от правились домой. Редкий случай, возвращались вместе. И
очень  кстати,  потому  что накопилось  множество  тем, которые  требовалось
немедленно  обсудить. В последнее время произошло  много странных событий, и
много подозрительных личностей  крути лось  У  их  дома.  Яночка  с Павликом
отдавали себе в этом отчет, как и в том, что заняться всеми этими проблемами
придется им.  Взрослые проявляли  потрясающее легкомыслие,  их  интересовали
всякие пустяки вроде  каких-то муфточек да труб,  так что о серьезных  вещах
приходилось думать детям. Брат с сестрой нарочно шли  медленно, чтобы успеть
все обсудить.  Яночка по  дороге собирала красивые  осенние  листья,  Павлик
гонял  по  тротуару ногой  камень  вместо  футбольного  мяча, одно  временно
рассказывая сестре о состоявшейся встрече со знакомым милиционером.
     - У  него опять было мало  времени, - говорил  Павлик,  - так  что  мне
пришлось быстренько все рассказать. Вечно они торопятся,  эти милиционеры! С
клена кружась медленно падал красивый лист. Дождавшись его и  присоединив  к
остальным в своем букете, Яночка бегом догнала брата.
     - И что он тебе сказал? - нетерпеливо спросила она.
     - А ничего особенного.  Сказал, что у них это хулиганье уже давно сидит
в печенках, и обещал приглядывать за нашей машиной.
     - А как приглядывать? - хотела знать Яночка. - Установят там пост?
     - Ну, поста, наверное,  не установят,  - неуверенно  ответил мальчик, -
ведь неизвестно,  в  какое время  хулигану  вздумается  опять  приняться  за
машину.  Просто,  когда будут патрулировать  улицы, на  нашу  машину обратят
особое внимание.
     -  Много  толку  от такого  присмотра! - фыркнула сестра. -  Ведь  надо
угодить в тот момент, когда бандит начнет скоблить лак на дверце.
     -  Ну  и что! -  возразил Павлик. -  Ведь это же  занимает у него  уйму
времени! Вспомни, сколько он  пыхтел, пока два слова написал.  Пока будет вы
водить эти свои "дымы", его десять раз успеют схватить.
     - В следующий  раз  он может писать  покороче,  -  возразила  Яночка и,
нагнувшись, подобрала еще один золотой лист. - А ты описал, как выглядит наш
хулиган? А то еще другого поймают.
     - Описал, конечно. Его фамилия Гавронский.
     - А ты откуда знаешь? - удивилась Яночка.
     - Он мне сам сказал.
     - Хулиган? - еще больше удивилась девочка.
     - Да нет же, милиционер!
     - А ты ему хорошо описал внешний вид нашего хулигана?
     - Да описал же, не беспокойся.
     - И об  идиотской  бараньей физиономии сказал, и о черных  когтях,  и о
черной лепешке под ухом? - пожелала убедиться сестра.
     - О физиономии и лепешке сказал,  а  о когтях забыл, - честно признался
брат. - Завтра обязательно скажу. Он сказал, что такого не знает.
     -   Как   не  знает?  -   возмутилась  Яночка.  -  Должен   знать  всех
подозрительных хулиганов в своем районе. А тот явно подозрительный.
     - Они знают тех, с кем  имели дело, -  терпеливо  разъяснил несмышленой
сестре Павлик, - а наш может быть начинающий.
     - Вряд ли начинающий сразу столько сумеет соскоблить!
     - Откуда ты знаешь, может, он способный!
     Разговор пришлось  прервать,  потому  что камень  отлетел  в сторону  и
Павлику  пришлось вы  бежать  на мостовую и  оттуда  пригнать  его снова  на
тротуар.
     - Ну ладно, а что с нашим шифром? - спросила Яночка.
     -  Пока  не  расшифровали,  - вздохнул  Пав  лик.  -  Гавронский  очень
извинялся,  но у  них  не было времени заняться  им. Очень много  накопилось
срочной работы. В первую очередь они расшифровывают такие документы, которые
связаны с убийствами, шпионажем или другими преступлениями.
     - А откуда они знают, что  наша записка не связана  с преступлениями? -
возмутилась девочка, - Пока не расшифровали?
     - Как это откуда? - удивился Павлик. - Я ему сам сказал.
     Яночка чуть не задохнулась от возмущения.
     - Ну и дурак! Что же ты ему сказал?
     Павлик тоже остановился и обиженно возразил:
     - Что записку  мы нашли случайно, а трупа ни какого поблизости не было.
Разве не так?
     - Ну  что мне с тобой делать? - вздохнула Яночка.  - Разве  можно  быть
таким глупым? Не надо было так говорить, пусть бы думали, что был.
     -  Сама глупая!  - крикнул брат.  - Неужели не понимаешь -  скажи я про
труп или  даже просто намекни, уж Гавронский вцепился бы в меня, как пиявка,
и заставил признаться, где найдена записка. И вообще обо всем. Я старался...
как  это?  Не  заострять его внимания,  то есть не хотел, чтобы  он придавал
записке особое значение, а ты сразу "дурак"! От такой слышу!
     Подумав, Яночка признала, что несколько погорячилась и  брат, возможно,
прав. Невзирая на интересный разговор,  сбор листьев и время, затраченное на
ссору, дети наконец добрались до дома. Уже издали они увидели поджидавшую их
у калитки бабушку, и прибавили шагу. Оставив в покое камень, Павлик бросился
бегом к дому, на ходу бросив поспешающей за ним сестре:
     -  Раз на  улице  ждет,  значит, проштрафилась с  почтальоном! Я всегда
говорил: бабушка - это не Хабр!
     Бабушка  была сама  не своя.  Издали она пода вала внукам  знаки, чтобы
поторопились,  не  могла  устоять  на  месте и  первая  устремилась  в  дом,
оглядываясь,  следуют ли  внуки  за ней.  В прихожей она остановилась и, еле
дыша от волнения и бы строго бега, проговорила:
     - Ну  что вы так  долго не возвращались ?  Что такое... Павлик, ноги...
Павлик недовольно пробурчал:
     - Только и слышишь - ноги да ноги! Надоело!
     К счастью, бабушка не расслышала, а сестра одернула брата:
     -  Не пререкайся с бабушкой! Вытри  скорей, дай ей рассказать.  Бабуля,
что случилось?  Шаркнув для вида раза два по коврику у двери,  Павлик сурово
потребовал:
     - Сразу признавайся - кто на этот раз проштрафился? Только честно.
     -  Ничего не понимаю, - входя  в кухню, нерв  но сказала бабушка.  - На
этот раз, кажется, почтальон. И зачем только я позволила втянуть себя во все
эти интриги...
     -  Бабуля,  не волнуйся так  и  расскажи все  по  порядку,  - попросила
Яночка, садясь на табуретку. - Хабр прибежал к тебе и сказал про почтальона?
     - Какие интриги? - вскинулся Павлик, но его перебила бабушка:
     - Да, Хабр прибежал и сказал.
     - И ты что?
     - Конечно,  успела! -  с  гордостью ответила  бабушка.  - Хабр  вовремя
предупредил, даже раньше времени. И в первый раз, и во второй.
     - Ну как  ты  рассказываешь? - опять  не вы держал  Павлик. -  Тебя  же
просили по  порядку. Что  значит - и  в первый, и  во второй? Ты говоришь  о
прошлом разе?
     - Да нет же, о сегодняшнем! -  Бабушка гроз но взмахнула ножом, которым
стала нарезать хлеб. - А если будете  меня на каждом слове прерывать, то я и
вовсе ничего не расскажу.  Не с моими нервами, говорю вам, заниматься такими
интригами.  Из-за вас стала какой-то нахальной  бабой, которая сует нос не в
свои  дела. И бабушка принялась так быстро нарезать  цикорий для салата, что
Яночка испугалась, как бы она не отрезала себе палец.
     -  Бабуленька,  успокойся;  пожалуйста, и расскажи  нам  все сначала, с
первого раза. А мы не будем больше перебивать.
     Сменив гнев на милость, бабушка положила  нож на стол, отодвинула доску
с  цикорием  и села,  чтобы по  возможности  связно  поведать о  происшедшем
сегодня утром.  Она  и в  самом  деле была  очень расстроена и недовольна. -
Ладно, слушайте. Примчался, значит; ко мне Хабр, я вышла к калитке вовремя и
собственноручно  приняла  от  почтальона  наши  письма...  А   потом  вдруг,
приблизительно через полчаса, Хабр опять примчался. Я очень удивилась...
     -  Об этом  ты  уже говорила,  - не  выдержал Павлик, -  что ничего  не
понимаешь. Валяй дальше!
     - Павлик, как ты со мной говоришь! - возмутилась бабушка.
     - А что я такого сказал? - удивился внук.
     - Бабуля,  не слушай его? - примиряюще  сказала Яночка.  -  Рассказывай
мне; я не перебиваю. Удивилась ты, и что дальше?
     -  Удивилась, но  к калитке побежала. А почтальон уже подходил к нашему
дому. Не тот, что был только что, а другой. Тот самый, который тогда передал
посылку нашей соседке,  ну  тот,  которого  я прозевала, помните? -  Помним,
конечно, - подтвердила Яночка.  - Ты тогда не успела, грымза тебя опередила.
И что?
     - Он уже подходил к нашей калитке  и на ходу  вынимал из сумки посылку,
точно такую же, что и в тот раз.
     - А грымза? -  снова не  выдержал  Павлик. Весь  дрожа  от волнения, он
слушал бабушкин рассказ с горящими глазами. - Она что?
     - Опоздала! Выбежала,  но после меня!  Я  первая была у  калитки!  -  с
гордостью  информировала бабушка, - Молодец,  бабка! - Вскочив  с табуретки,
внук чмокнул бабушку в морщинистую  щеку. -  Обскакала старую ведьму! Обошла
е? на финише! " Бабушка не знала, как отреагировать на восторженные  похвалы
внука, выраженные, однако в грубой форме, и замолчала в нерешительности.
     Яночка одернула брата:
     - Да замолчишь ты наконец? Ведь сам  же перебиваешь,  мы так никогда не
узнаем,  чем  дело  кончилось, Педагогическое  начало  все-таки  победило  в
бабушке, и она недовольно проворчала:
     -  Нет,  пожалуй,  я  больше не  стану с  вами сотрудничать,  с  такими
невоспитанными. Яночке снова  пришлось  разряжать напряжение; -  Бабуля,  он
просто хотел похвалить  тебя  за  оперативность. Рассказывай же! Вынимал он,
значит, посылку, и что дальше?
     Бросив грозный  предупреждающий взгляд  на  внука,  бабушка  продолжила
рассказ:
     - Вынул посылку, но увидел меня и не захотел мне ее отдать!
     И в самом деле, невероятное событие! Сорвавшись со своих мест, Павлик с
Яночкой обступили бабушку и принялись тормошить ее:
     - Как это - не захотел? А что сделал?
     - Увидев,  что у калитки  я, а не соседка,  тут же сунул ее  обратно  в
сумку! - возбужденно  рассказывала  бабушка. - Я его  спрашиваю, нет ли чего
для нас. "И для соседки могу передать",  - говорю.  А  этот  грубиян, вместо
того,  чтобы передать посылку мне или хотя  бы сказать,  что  тогда  соседка
должна  лично расписаться  на  квитанции,  нагло говорит:  "Нет ничего! ". И
быстро-быстро пошел прочь.
     - А соседка что сделала? - поинтересовалась потрясенная Яночка.
     -  Ничего.  Она  даже  не подходила к  почтальону. Как  увидела  меня у
калитки, так  сразу  же  в дом  вернулась.  Сразу повернулась и скрылась  за
дверью. Ничего не понимаю! Похоже,  ей не хотелось,  чтобы я видела, как она
примет посылку? Почему?
     - Ясно, не хотелось! - торжествующе под  твердил Павлик. -  Видишь, как
все это подозрительно? Ну, рассказывай же!
     - Да вроде и все, больше ничего не было, - ответила бабушка.
     Но внуки не оставили ее в покое, засыпали распросами. И выяснилось, что
посылка была небольшая скорее, бандероль, размером с книгу средней величины.
Завернута в бумагу, но странная какая-то.
     - Я  видела ее очень хорошо, почтальон  вытащил почти целиком из сумки.
И, знаете, на ней не было ничего написано! - удивлялась бабушка. - Не похожа
она на почтовые посылки. Даже марок не было!
     Бабушка и в самом деле совершила потрясающее открытие. Яночка бросилась
в прихожую, лежащий под столом Хабр за ней. Распахнув входную дверь, девочка
крикнула:
     - Хабр, к калитке! Стереги почтальона!
     Как рыжая  молния  Хабр пересек двор и  занял пост  у  калитки.  Павлик
одобрил действия сестры:
     - Ты тоже думаешь - он еще вернется?
     - Обязательно, раз не  отдал ей посылку, - уверенно ответила Яночка.  -
Ведь потом бабушка торчала  на улице, высматривая нас. Теперь  все  понятно!
Вот почему  эта ведьма  все время  сидит  в окне! Значит, ей  надо  получать
посылки так, чтобы никто не видел, понятно? Бабуля, ты просто обязана каждый
раз первой встречать этого подозрительного почтальона!
     Такая  перспектива почему-то  отнюдь  не вдохновила бабушку.  Она  даже
сделала попытку воспротивиться:
     -  Дети,  вы с  ума сошли! С чего это  я стану  перехватывать соседкины
посылки? Ясно ведь, не наша.
     - Боевое  задание - и никаких отказов! - командовал Павлик. - Мы должны
узнать, в  чем  дело. Бабушка  отмахивалась от внука  обеими  руками, как от
надоедливого комара.
     - Ни за  что!  Такое  задание мне не по силам  . Это некультурно  - так
вести  себя!  Никогда в жизни не совала нос в  чужие дела и не  собираюсь на
старости лет! - бушевала старушка.
     - Предпочитаешь  подождать, пока дом не рухнет окончательно? - зловещим
полушепотом поинтересовалась внучка.
     - А при чем тут дом?
     -  При  том,  что  пока  соседка  живет  в  нашем  доме, ремонт  нельзя
закончить. Ведь она же не позволяет подняться  на  ее половину чердака, а ты
сама говорила, дом  начинает разрушаться сверху.  Вот и будет разрушаться ее
чердак, а так бы мы все там отремонтировали. Видишь же, как папа  переживает
из-за ремонта. Не хочешь помочь собственному сыну!
     С осуждением глядя на  бабушку, Павлик горько произнес; - Вот, теперь и
от собственных детей отрекается!  Бедная тетя Моника! Так и не выйдет замуж,
Рафал останется без отца.
     Яночка ковала железо, пока горячо.
     - А  папа прямо на глазах седеет! Мы хотим ему  помочь, видишь,  делаем
все, что в  наших  силах,  муфточки  раздобыли,  теперь  грымзу выследили  с
помощью Хабра, а ты...
     - Дом рушится! - уже кричал Павлик. - Без ремонта совсем рухнет!
     Ошеломленная таким натиском бабушка не знала, на что решиться.
     - Не из-за почтальона же он рушится! - попыталась она возразить. - И не
из-за соседских посылок.
     - Езус-Мария!  -  схватился за голову Павлик. -  Ну какая непонятливая!
Сто раз ей  повторяешь, а  она ни  в зуб! Хабр давно бы  понял. Прежде,  чем
бабушка успела обидеться, вмешалась Яночка.
     - Помолчи, я сейчас ей все объясню, - сказала она брату  и обратилась к
бабушке:
     - Ты знаешь, папа уже нашел квартиру...
     - Две квартиры! - перебил Павлик.
     - ... две квартиры,  куда она могла бы переехать, может выбирать. Но ей
здесь  хорошо,  она  и не думает  переезжать.  Зачем  возиться  с переездом,
обживать новую у, когда здесь так удобно? А то, что мы сидим на головах друг
у  друга,  не  можем  начать ремонт  -  так ей это  до лампочки. Вот и нужно
сделать так, чтобы она сама захотела съехать отсюда.
     - Поняла?  - наседал на  бабушку Павлик. -  А  ты  как барыня какая, не
хочешь лишний раз пробежаться к калитке!
     Увидев  опасный  огонек в  глазах  бабушки, . Яночка  снова постаралась
разрядить обстановку:
     - Насчет барыни это не он выдумал, это дедушка говорит.
     Павлик продолжал агитацию:
     - Рухнет дом,  и все мы  под  развалинами  погибнем.  А все из-за тебя!
Неужели так трудно иногда к калитке сбегать?
     - Да сбегать  совсем  нетрудно, - произнесла слегка  ошеломленная таким
натиском бабушка, - только не люблю я совать нос в чужие дела.
     -  Какие же они чужие?  Самые что  ни на есть наши! - убеждала  бабушку
внучка, целуя и обнимая ее. - Папа сказал - больше тянуть нельзя.
     -  Значит,  у  тебя нет выбора, - поставил точку в дискуссии  Павлик. -
Спасая близких,  человек может пойти на все! Мы имеем  право  на самозащиту.
Пожалуйста, если тебе так  трудно,  почтальона будем встречать мы,  но тогда
придется прогуливать занятия в школе...
     - Ну-ну! Только без демагогии и шантажа! - рассердилась бабушка.
     - Какая же тут демагогия? - обиделась Яночка. - Мы тебя обрабатываем...
то есть,  я  хотела  сказать  - убеждаем,  а  не принуждаем.  Не грозим,  не
шантажируем, а если  ты не согласна, так готовы пожертвовать собой.  Для нас
жизнь  наших  родных  важнее,  чем  даже  учеба  в  школе.  Не  то  что  для
некоторых...
     -  Такое  бессердечие,  можно  сказать, даже бездушность... -  вздохнул
Павлик.
     -  Перестаньте  морочить  мне  голову,  -  из  последних сих отбивалась
бабушка. - Говорите глупости, думаете, поверю вам? Правда, с тех пор, как мы
с  Хабром начали  дежурить у калитки,  нам  стало  приходить  намного больше
писем...
     - Вот видишь? - подхватил Павлик, а Яночка добавила:
     -  Зато  ни одной  посылки мы не получили!  Бабуля, мы не  морочим тебе
голову, ведь и в самом деле тут что-то нечисто. Сколько раз ты нам твердила,
что честные  люди  делают  все открыто, им  не надо прятаться и  скрываться!
Зачем же соседка скрывает от нас,  что получает посылки? Не  кажется ли тебе
это подозрительным? И что, ты намерена потакать нечестным людям вместо того,
чтобы вывести их на чистую воду?
     Бабушка явно стала колебаться, доводы внуков  подействовали  на нее, но
она  все  еще  не могла решить,  как правильнее  поступить  в педагогическом
отношении.  Она  еще не  выразила  своего  согласия  на  выполнение  боевого
задания, когда вдруг стукнула ручка входной двери.
     - Хабр! - срываясь с места, крикнул Пав лик. - Почтальон  возвращается!
Все  вниз!  Яночка  бросилась  следом  за братом, бабушка  тоже  вскочила  с
табуретки,  напрасно призывая  внуков одеться, не  выскакивать раздетыми.  А
внуки, скользя по мокрым  листьям двора, уже добежали  до  калитки. Молодец,
Хабр! И в самом деле по улице к их дому шел какой-то незнакомый почтальон. И
хотя дети во все  глаза уставились на него, Павлику  каким-то чудом  удалось
заметить, как от крылась входная дверь, из нее выглянула  грымза, увидела их
с Яночкой у калитки, помедлила и скрылась в доме.
     -  Грымза выползла,  увидела нас  и  смылась,  -  информировал  мальчик
сестру. -  Срочно надо  чем-то заняться, - отреагировала та,  - чтобы она не
догадалась, что мы специально ждем почтальона.
     Павлик  думал  не дольше секунды.  -  Давай  на калитке  кататься! - И,
увидев недоуменный взгляд девочки, предложил:
     - Сначала я. Гляди, как это делается.
     Жуткий скрежет заржавевших  петель заполнил двор  и сад, и эхом понесся
по улице.  Хабр  в  недоумении  насторожил  уши.  Бабушка  на  кухне  нервно
вздрогнула.  Отталкиваясь  от  земли  одной   ногой,  Павлик  несколько  раз
проехался на калитке. Сестра в нетерпении кричала:
     - А теперь я! Пусти меня! Или давай вдвоем!
     -  Вдвоем не получится, не выдержит калитка, - ответил Павлик, слезая и
освобождая место сестре, Приближавшийся к их дому почтальон, услышав скрежет
и  детские  голоса,  замедлил  шаг,  потом перешел на  другую сторону улицы,
быстро  дошел  до  перекрестка  и  скрылся  за  углом.  Яночка  без  всякого
удовольствия каталась на калитке, искоса наблюдая за ним. Лязг  и скрежет не
умолкали.
     - Видишь, сделал вид, что он шел совсем не к нам! - взволнованно шептал
Павлик сестре, помогая раскачивать калитку. -  Бабушка права,  он  и в самом
деле не хочет отдавать ей посылку при свидетелях.
     - Не успокоюсь, пока не узнаю, в чем тут дело! - ответила девочка.
     Согнав сестру  с калитки,  Павлик принялся  кататься сам. Теперь Яночка
помогала ему, незаметно бросая  взгляды в ту сторону, где скрылся почтальон.
Она заметила, как он несколько раз выглядывал из-за угла, явно ожидая, когда
они уйдут. Павлик тоже его заметил.
     - Долго  он  будет  там  сшиваться?  - недовольно проворчал он.  -  Еще
немного, и ржавые петли не выдержат. Попадет нам от папы.
     - Вроде бы  ушел.  А тебе  не  кажется странным, что бабушка  на нас не
кричит? Не  оглохла же она.  Павлика  как-то  совсем не встревожила  глухота
бабушки. Гораздо больше его интересовал в данный момент почтальон.
     - А если он там притаился и Ждет, чтобы мы ушли? Не  можем же мы  здесь
до вечера прохлаждаться.
     - Тогда давай пустим Хабра! Тот его сразу найдет и нам скажет.
     - Прекрасно? -  обрадовался  Павлик и  соскочил с  надоевшей калитки. -
Объясни собаке ее задачу. Объяснять Хабру было нетрудно, он сразу понял, что
от него требуется. Охота была его стихией и доставляла наслаждение. Выскочив
на улицу, он взял след и не отрывая носа от земли помчался к перекрестку, за
которым скрылся почтальон.
     - Ты чего это не качаешься? - укоризненно заметил брат. - Твоя очередь.
Яночке  пришлось  залезть на вновь  заскрипевшую калитку.  Обязанности  свои
девочка выполняла небрежно,  все ее внимание поглощала собака. А  собака  не
подвела. Добежав до перекрестка, она  перебежала на другую сторону и застыла
на  углу  в  своей характерной позе. Хабр  сделал стойку  на  дичь.  Значит,
почтальон находился где-то недалеко. Постояв довольно долго неподвижно, Хабр
наконец  в  недоумении  оглянулся  на своих хозяев,  пересек ту улочку, куда
свернул почтальон, покрутился  на  той  стороне,  потом вернулся на  прежнее
место и, снова обернувшись  к своим хозяевам, сел  наконец  на  землю,  явно
ожидая дальнейших поручений.
     -  Ушел  почтальон,  -  расшифровал  Павлик  действия  собаки.  -  Хабр
спрашивает, что  ему  делать  дальше - идти за ним  или возвращаться  к нам.
Собака  легко могла  догнать ускользнувшую  дичь, идя по  свежему следу,  но
хозяева  явно не  торопились ее ловить. Решение  зависело от  хозяев. Собака
послушно ждала... Яночка решилась. Павлик свистнул, Хабр прибежал, и хозяйка
осыпала его похвалами:
     -  Мой  золотой песик, самый умный в мире,  самый дорогой! Сиди здесь и
стереги почтальона, понял? Если замерзнешь, иди домой.
     - Просто  не представляю, что бы мы  делали без соба  ки  .  -  говорил
Павлик, в свою очередь не жалея похвал Хабру. - Отдам ему сегодня мое желе.
     -  Я тоже!  -  подхватила Яночка.  - Он заслужил. Наверное, вся  округа
вздохнула  с  облегчением. так  как наконец перестали разноситься  скрежет и
визг  несмазанных  петель.  Золотой песик  остался  караулить  у  калитки  -
счастливый, довольный  тем,  что угодил  своим  хозяевам. Дети  вернулись  в
кухню, где их встретила разгневанная бабушка. Оказалось, гневалась она не на
них.
     - Решено! - торжественно заявила бабушка.
     - Я согласна, буду подстерегать подозрительно го почтальона. Когда  так
нагло себя ведут... я готова день и ночь околачиваться у  калитки! Такого  я
даже от нее не ожидала!
     -  Вот видишь! - обрадовался  Павлик. -  А что мы тебе говорили! Теперь
убедилась?
     - Бабуля, а что она сделала? - спросила Яночка.
     Бабушка кипела от возмущения, как чайник на плите.
     -  Вы  только  представьте!  Пришла ко  мне  и  по  требовала,  чтобы я
запретила вам кататься на калитке! Я как раз собиралась выйти и отругать вас
за  это, но она  так нагло,  так... нехорошо со мной говорила... В приказном
порядке - запретите детям, и все тут! Очень невежливо!
     - Вот что значит плохое воспитание! - осуждающе заметил Павлик. - А что
она еще сказала?
     - Что это вы невоспитанные, подняли шум на всю округу, людям покоя нет.
И калитку сломаете. А если я не приму мер, она милицию вызовет.
     - Не вызовет она милицию, успокойся, бабуля, милиции она сама боится, -
успокаивала старушку внучка, но та  уже закусила удила и не слышала, что  ей
говорят.
     - А я ей на это - если вам так не нравится в этом доме, никто не мешает
вам отсюда съехать! Мы  готовы даже в этом помочь  пани. А она - уеду, когда
захочу, и никто меня не заставит. Вы правы, так нельзя этого оставлять. Марш
снова кататься на калитке!
     - Очень хорошо, - немедленно согласился Пав лик, - вот  только поедим и
пойдем.
     - А уроки придется отложить, - добавила Яночка. - Чего не сделаешь ради
семьи!
     Папа с мамой вернулись поздно, так как после работы  пришлось заехать к
столяру.  Переговоры с  ним  отняли много сил и  времени, были нелегкими, но
продуктивными.    Еще   издали    супруги   Хабровичи   услышали    какой-то
душераздирающий, заунывный скрежет  и, выйдя из машины, увидели своих детей,
повисших  на  железной  калитке  с мученическим  выражением лица.  Последнее
обстоятельство особенно изумило родителей.
     - Чем вы тут занимаетесь? -  перекрикивая жуткий скрежет, спросил папа.
-  Немедленно  слезьте  с  калитки! Сорвете  ее с петель!  Дети  с  радостью
послушались папу, а Яночка со вздохом пояснила:
     - Насчет петель мы тоже беспокоимся, да  что  поделаешь? Бабушка велела
нам кататься на калитке.
     И она самоотверженно повисла на калитке, от толкнувшись от земли ногой.
Прекратившийся было скрежет возобновился. Решительно остановив калитку, пани
Кристина потребовала объяснений:
     - Я не ослышалась? Бабушка велела вам портить калитку?
     - Бабушка!  -  подтвердил Павлик. -  Нам  давно  надоело, но мы  боимся
закончить.
     Пан Роман ничего не понимал:
     - В наказание велела?
     - Не совсем, - пояснил сын. - Вернее, совсем не в наказание, а в рамках
сотрудничества. с тобой.
     И повиснув  на калитке, он проехался на ней с противным душераздирающим
скрежетом. Пан Роман взглянул на жену:
     - Ты что-нибудь понимаешь?
     Пани Кристина проявила решительность.
     - Перестаньте сию же минуту! Павлик, слезь с калитки!
     - А бабушка? - упорствовал мальчик.
     - На мою ответственность! Не могу больше слышать этот лязг!
     Павлик  охотно   послушался  маму,  ему  и  самому  давно  надоело  это
сомнительное  развлечение.  Слезая,   он  бросил  взгляд  на   машину  отца,
припаркованную у тротуара.
     - А это что такое? !
     - Где? - спросила Яночка и, увидев, куда смотрит брат, воскликнула:
     - Надо же!
     - Вот именно, - сказала  мама. - Видите, какой-то негодяй исцарапал лак
на дверце, папа и без того расстроен, не нервируйте его больше. Пошли домой,
пора обедать.
     -  Не один негодяй, целая свора  негодяев, -  проворчал  пан  Хабрович,
входя в дом.
     - Что  ты сказал, папа?  Свора негодяев?  - не понял Павлик. - Можно, я
посмотрю машину? Мы сейчас придем.
     -  Да,  похоже,  их целая шайка! - гневно под твердила пани Кристина. -
Утром мы заметили по корябанную дверцу, а днем кто-то еще добавил. Наверное,
в то время, когда машина стояла на стоянке у папиной работы. Дети, домой! Но
дети словно вросли в землю, глядя на несчастную машину. На дверце, где утром
было  нацарапано  "ДВОР  ДЫМ"  и  стрелка,  теперь  все  покрывала  небрежно
выскобленная решетка. И  если  дети не знали, что там написали утром, теперь
ни за что бы не прочли.
     - Он что же, за машиной погнался? - вслух недоумевал Павлик.
     -  Тоже не  понимаю, - вторила  ему сестра. - Специально  разыскал нашу
машину, чтобы вот так ее испаскудить? Других нет?
     - Вряд ли это один и тот  же  хулиган, - пред положил мальчик.  - Какой
дурак станет сначала мучиться, буквы выводить, для того только, чтобы тут же
их зачеркнуть? И тоже мучиться, гляди .сколько работы!
     - Ты думаешь, что первый начал, а решетку изобразил второй?
     -  Думаю, наверное,  их  было двое. Может, они  не любят друг  друга  и
второй  сделал так назло  первому, чтобы тому  стало  обидно,  ведь вся  его
работа пошла псу под хвост.
     Брат  с сестрой присели на корточки у  дверцы и  принялись  внимательно
изучать художества не ведомых негодяев.
     - Гляди!  - в волнении крикнул  Павлик. - Он  не  просто  портил работу
коллеги, он соскреб то, что тот изобразил, и дописал свое! Видишь?
     -  А почему  ты думаешь,  что  это дописал второй?  Может, осталось  от
первого? -  предположила  Яночка, водя пальцем по  почти незаметной  надписи
сбоку от решетки.
     Цифры и буквы не очень бросались в глаза, тем не менее  можно было ясно
прочесть: ПОЛ 1943 17-20.  Яночке  показалось  -  надпись какая-то знакомая,
что-то такое она уже где-то видела. Наморщив лоб, она постаралась вспомнить.
На  память девочка никогда  не жаловалась, это и  помогало  ей  учиться  "на
отлично". Вот и сейчас она быстро вспомнила и ткнула брата в бок:
     - Точно! На нашей зашифрованной записке было написано то же самое!
     - Правда! -  воскликнул Павлик. - То  же  самое, помню, в  скобках было
приписано. Я же говорил - хулиган помчался за машиной и на  стоянке дописал.
А Хабр на него не рычал.
     Яночка горячо возразила; - Это не мог быть один и тот же! Двое их было!
Один потерял перчатку, тот самый, который по нашему чердаку лазил. И Хабр на
него рычал. А второй написал  записку и машину исчертил. Он написал на нашей
машине   послание   второму,  вернее,  наоборот,  второй  написал   послание
первому...
     Павлик недовольно смотрел на  сестру, которая заикалась  от волнения  и
даже подпрыгивала на месте.
     - Болтаешь  сама не  знаешь что! Хабр сказал, что записку писал  один и
тот же. Тот самый, что на чердак залезал и перчатку потерял.
     - Вот именно! - подхватила сестра. - Написал  второму негодяю, а второй
вот здесь ответил первому...
     - Ты хочешь сказать, что они устроили себе переписку на нашей машине?
     Яночку так переполняли эмоции, что она заикалась от волнения и не могла
связно изложить суть сделанных ею открытий.
     -  Понимаю,  на листке  писать  легче, может, они и  письма  нормальные
пишут. А тут сам видишь - послание на дверце машины. И значит, второй должен
прийти и прочитать!
     - Ну уж нет, больше я в  пять утра не встану!  -  категорически  заявил
Павлик.
     - И не вставай, никто тебя не просит! Хабр...
     - Что Хабр? - теперь  от  возмущения и  Павлик  подпрыгнул. - Что может
сделать Хабр? Посмотрит, какой такой тут околачивается читатель, а потом нам
расскажет? Слишком  многого  ты хочешь  от  собаки. Как  ему  объяснишь, что
должен караулить читателя?
     Яночка  была  озадачена;  -  Ну... сама не знаю. Как-нибудь... Мне тоже
совсем не хочется просыпаться в пять  утра.  Уставясь бессмысленным взглядом
на  изуродованную  дверцу  машины,  Павлик  глубоко  задумался.  В  том, что
выкрикивала сестра, был определенный смысл,  и очень желательно было застать
предполагаемого злоумышленника  на месте... чтения. Ведь  наверняка  за  все
этой непонятной  историей скрывается какая-то тайна. Не станут люди по ночам
карабкаться на чужие  чердаки  без вес кой  причины, не станут мучиться  над
дверцей автомобиля,  выводя буквы послания. Обязательно  надо узнать,  кто и
почему занимается  такой стран ной перепиской.  И в то же  время перспектива
про  вести на улице  всю ночь,  подстерегая негодяев, казалась неприемлемой.
Надо придумать что-то другое.
     - Придумал! - вскричал Павлик. - Сразу же с самого утра завтра расскажу
обо всем сержанту Гавронскому! Они милиция, пусть они и стерегут.
     -  Правильно, сообщи в милицию,  -  согласилась Яночка, -  но только не
завтра,  а  еще  сегодня.  Чтобы  с  завтрашнего  утра  они  уже  установили
наблюдение за нашей машиной.
     - Интересно, где  его сейчас искать? - возмутился  Павлик. -  Ведь надо
сказать  только  знакомому  милиционеру,  а  его  может  не быть  под рукой.
Думаешь, он стоит на углу и ждет меня? Делать ему больше нечего! Сегодня  он
дежурил до двух.
     - Что же тогда делать?
     -  Ничего не поделаешь. Если бы  отец пораньше вернулся с  работы, я бы
его еще застал, а так... Придется ловить его завтра.
     Тут  детей  позвали  на обед. Нехотя  поплелись  они  в  дом,  обсуждая
множество дел,  которыми  предстоит заняться завтра с утра. Яночке пришла  в
голову идея.
     -  Как  ты  думаешь, - спросила она брата, - если твой сержант узнает о
том, что  и в записке, и на  дверце машины одинаковый  шифрованный текст, не
заставит ли это их ускорить расшифровку?
     - Ну!  -  восхитился брат. - Еще  как заставит! Ведь  это  же почти как
труп!

        12

     Вся семья собралась за ужином в кухне Хабровичей, потому что кухня пани
Моники еще не была готова, так что по-прежнему обеды и ужины были общими для
всех. Дети вымыли  руки и тоже сели за стол.  Сверху с грохотом спустился по
лестнице Рафал.
     - Бабуля, где дедушка? - крикнул он.
     Дедушки и в самом деле не было за столом.
     Тетя Моника призвала сына к порядку:
     -  Что  ты  так  кричишь,  напутал  нас! Садись  за стол,  видишь,  все
собрались.
     -  Не все, - возразил, усаживаясь на свое место, Рафал. - Дедушки  нет.
Где  он,  бабуля?  Бабушка, которая  начала  нервничать  с первого дня после
получения ее сыном наследства, сегодня была особенно взволнована.
     -  Нет  его, -  ответила  она внуку.  - И  я понятия не  имею, куда  он
подевался. Обещал рано вернуться, и вот до сих пор его нет.
     У дедушки не было постоянных часов работы, ибо он работал консультантом
при Главном управлении  Общества  филателистов. На работу  он ходил в  самое
разное  время, в зависимости от необходимости и собственного настроения - то
уходил утром,  то только  к обеду, но вечера, как  правило,  проводил  дома,
поэтому  его  отсутствие  было  странным.  Из  внуков лишь Рафал унаследовал
страсть  дедушки к маркам, с  упоением занимался ими, и они с  дедушкой  без
конца говорили на разные филателистические темы.
     - А куда он пошел, ты не знаешь? - настаивал внук.
     - Кажется, в свое Общество, - ответила ба бушка.
     - Какое может  быть сейчас Общество? - уди вился Рафал.  - В  это время
там уже никого не бывает. Я и  сама начинаю беспокоиться, - сказала бабушка.
- Кажется,  у него  была назначена с  кем-то встреча, он мне  говорил, да  я
слушала вполуха,  - сокрушенно добавила  она.  - Уже давно положено ему быть
дома.
     -   Мама,  ты  напрасно   тревожишься,  сейчас  всего  полдевятого,   -
успокаивающе заметил пан  Хабрович. - В  конце  концов, папа уже с некоторых
пор взрослый...
     - Что ты там понимаешь! -  прикрикнула на сына  бабушка. - Что  с того,
ведет он себя просто, как ребенок, за ним глаз да глаз нужен.
     - Оставьте папу в покое, - потребовала тетя Моника, - расскажи  лучше о
квартирах. Ну, по казали вы нашим соседям ту чудесную квартиру, и что?
     - И  соседка раскритиковала ее так,  что живого места не осталось!  - в
гневе выкрикнул пан Роман. - Словно я предложил ей не трехкомнатную квартиру
со всеми удобствами, а сарай или курятник!
     - Вы  и  представить не можете, как  она там придиралась! -  подхватила
пани Кристина. - И то не так, и это плохо. И такую чушь несла - уши вянут. А
ведь  квартирка  - прелесть: второй  этаж,  три большие комнаты,  просторная
светлая кухня,  большая ванная, балкон. Намного лучше бывшей нашей, а она...
а она заявила, что не собирается жить в такой норе!
     - А что конкретно ее не устраивало? - допытывалась тетя Моника.
     - Нарочно  придумала несусветную  глупость,  - ответил пан Роман. - Ей,
видите  ли,  хочется, чтобы  ванная  была  обязательно с  окном, а  двери  в
комнатах находились  бы  не посередине  стены, а по углам. Да таких  квартир
вообще не бывает! Я  эту  квартиру  лишь  потому  и  нашел, что мы платим  в
валюте, из тех денег, что в наследство достались. И район прекрасный, и сама
квартира в доме рядом с парком, сплошная зелень.
     -  А знаете, что ответила эта старая гры... эта пани? - подхватила пани
Кристина, оглянувшись на детей. - Она сказала, что вот это как раз  и плохо,
от зелени в доме появляются комары и муравьи в сахаре!
     -  Явно  ненормальная,   -  убежденно  сказала   тетя  Моника.   -  Или
притворяется  такой? Всем понятно - это только придирки, просто она не хочет
переезжать или набивает цену.
     - Не  знаю я, что она хочет,  - раздраж?нно бросил пан Роман. - Я потом
говорил с ее сыном, тот знай одно  твердит  - все решает мамочка, он сделает
так,  как  скажет мамочка. А мамочка, по всему видать, явно  ненормальная! -
повторил он слова сестры. Сестра, однако, успела сменить мнение.
     - Да нет, она просто себе на уме. Видит, мы очень заинтересованы в том,
чтобы  она выехала из  нашего дома,  вот  она  и  привередничает.  Наверное,
рассчитывает на то, что мы ей хорошо доплатим.
     - Чем платить-то? - вскинулся пан Роман.  - Все деньги ушли на переезд,
на доплату за тр?х комнатную квартиру и на ремонт. Просто не знаю, что с ней
сделать!
     - Придушить! - буркнул в тарелку Рафал.
     -  Мы ведь ей показали и вторую квартиру, - пожаловалась пани Кристина.
- Чтобы  было из  чего  выбирать. Во второй и ванная с  окном, и зелени  нет
поблизости. Интересно, какие она найдет  недостатки на сей раз? Может, ее не
устроит  размещение  батарей  парового отопления и  она потребует,  чтобы их
развесили под потолком?
     -  Если такая  упрется, всегда найдет отговорку, -  печально произнесла
тетя Моника. - Нельзя ли на нее как-нибудь надавить? Неужели  нет ни  какого
выхода? Роман, ты бы поговорил с юристом.
     -  Говорил  уже!  -  безнадежно махнул рукой пан Роман. - Выход  один -
судиться   с  ней.   Есть  такая  статья,   по  которой   можно  привлечь  к
ответственности за  злостное уклонение  от...  Забыл формулировку. В  общем,
когда всеми недозволенными методами препятствуют выполнению воли завещателя.
А вы знаете, что  такое судиться? Из-за этого проклятого наследства мы и так
почти  разорены,  а  если начнется  судебный  процесс  и  станет тянуться  и
тянуться... Нет, я просто не знаю, что делать. Полнейшая безнадежность.
     - А ведь уже, казалось, самое худшее позади, - вздохнула пани Кристина.
     - Да, невесело, - ответила тетя Моника и положила вилку. - Даже аппетит
потеряла. Неужели нет никакого выхода?
     Неожиданно в разговор вмешалась бабушка. До сих пор она слушала  молча,
не  подливала, по своему  обыкновению,  масла в  огонь, и  вдруг  произнесла
слова, которых от нее никто не ожидал:
     - Напрасно вы так переживаете. Есть выход!
     - Какой же выход вы видите, мама? - удивился пан Роман.
     -  Да  очень  простой.  Попридержите  на какое-то время эти квартиры  и
спокойно подождите. Все образуется. Ведь попридержать можно?
     -  Зависит, на  какое время, - ответил пан Роман. -  Впрочем, владельцы
квартир совсем не  торопятся, они и не  собирались меняться,  просто их наши
доллары соблазнили. Могут подождать.  Вряд ли  они еще от кого получат такое
предложение, как от нас. Ведь  тут  обмен производится совершенно  легально,
они получают  от нас доллары тоже  легально, кладут их  в банк и используют,
как хотят. У  других  валюта может  быть нелегальная,  а у  нас  из-за этого
идиотского наследства самая  что ни на есть легальная.  Нет худа  без добра.
Только вот не знаю, как долго нам придется ждать.
     - Не так уж  долго,  как ты думаешь, - сказала бабушка таинственно. - Я
уверена - очень скоро наша соседка согласится.
     Яночка  встревожилась: вот-вот бабуля выдаст их общую тайну. Эх,  жаль,
она  далеко  сидит, а то бы толкнула  бабулю в бок, чтобы  не проговорилась.
Собравшиеся за столом  смотрели на бабушку во все глаза, ожидая разъяснений.
А бабушка,  до  вольная тем, что  всех заинтриговала, замолчала  и принялась
есть.
     - Мама, почему ты так в этом уверена? - спросила тетя Моника.
     - Если бы мама видела, как вела себя соседка во время осмотра квартиры,
она бы так не говорила, - кинула в пространство пани Кристина.
     - А вот это не имеет  значения, - веско произнесла  бабушка. -  Я знаю,
что говорю.  Очень  скоро  ей надоест жить  с  нами под  одной  крышей и она
изменит свое мнение относительно квартиры.
     Слова бабушки  отнюдь не разъяснили  причины  ее  уверенности  в скором
переезде соседки,  но  в  них  звучала такая убежденность, что  все  немного
ожили. Не станет  бабушка  так говорить, если у нее нет оснований. Пан Роман
попытался все же прощупать старушку.
     - Мама, ты говоришь так лишь для того, чтобы меня утешить?
     - И вовсе не для того! - был решительный ответ. - Повторяю, я знаю, что
говорю. До  сих пор она пользовалась  полной свободой, а теперь эта  свобода
будет ограничена...
     "Ну вот! - встревожилась Яночка. - Сейчас проговорится! "
     - Что ты собираешься ограничить? - не поняла тетя Моника.
     -  Свободу,  - пояснила  бабушка. - Она считала себя полной хозяйкой  в
доме, у нее завелись свои секреты и она думает...
     - А дедушки до сих пор нет! ! ! - нечеловеческим голосом вдруг взревела
Яночка, да так, что стекла в  окнах  задребезжали. Сидящий рядом с ней Рафал
подпрыгнул от неожиданности. Бабушка всполошилась:
     - И  в самом деле, где же он? Не  случилось ли с ним чего? Ведь ваш дед
как ребенок.
     Пани Кристина шепотом упрекнула дочь:
     - Ну зачем ты бабушке напомнила? Теперь она будет волноваться.
     Пан  Роман   тоже  гневно   смотрел  на  дочь.  Может  быть,  его  мать
действительно нашла способ справиться со строптивой соседкой?
     -  Мама,  ну  что  ты в  самом  деле?  С папой ни  чего не случится, не
маленький. Так что ты хотела сказать? Какие секреты?
     Бабушка,  однако, уже  не могла вернуться  к  прерванной теме,  целиком
переключившись  на отсутствие дедушки. Как она вообще забыла  о том, что его
до сих  пор нет  дома? Как  могла заниматься  посторонними глупостями, когда
дедушки до сих пор нет дома?!
     - Отстаньте от  меня с  вашими  секретами!  - крикнула  она.  - Скажите
лучше, куда мог подеваться ваш отец? Может, под машину попал.
     -  Мама, перестань нагнетать! Успокойся и нас не дергай! Ничего с папой
не случилось, - напрасно пыталась успокоить  мать тетя Моника. Все напрасно.
Бабушкино беспокойство лавиной смело приятную  атмосферу семейного  вечера и
постепенно передалось другим. Уже  ни о чем не говорили, только  о дедушке -
где он  да что с ним. Когда беспокойство достигло  апогея, вдруг по слышался
стук входной двери и дедушкины шаги в прихожей.  Все высыпали ему навстречу.
-  Как хорошо,  что вы вернулись!  - бросилась к нему пани Кристина. - А  то
мама уже напридумывала Бог знает какие катастрофы.
     -  Катастрофы, говоришь?  -  спросил  дедушка,  садясь  за стол. -  Она
недалека от правды. И в самом деле произошло такое!
     - Что именно? - подскочил к нему Рафал.
     Павлик тоже передвинулся поближе к дедушке.
     - Во что это такое ты влип? - грозно поинтересовалась бабушка.
     - Папа, тебе с молоком чай или без? - спросила тетя Моника.
     - С молоком, спасибо, детка, - ответил дедушка.
     Пани Кристина пододвинула ему хлеб и ветчину. Павлик теребил дедушку за
рукав:
     - Дедушка, ну говори же, что случилось! Де душка ошарашил собравшихся:
     - Раскрыта грандиозная афера!
     - Какая афера? - допытывалась Яночка.
     - Филателистическая, - ответил дедушка. -  Боюсь, вы не поймете.  Разве
что  Рафал  в состоянии оценить весь ужас случившегося.  Услышав  об ужасной
афере,  бабушка  перестала  ворчать.  Все  были  страшно заинтригованы и  по
требовали объяснений.
     -  Представьте  себе, кто-то занялся  подделкой надписей  на марках,  -
сказал дедушка. - Сегодня мы выловили поддельный Гондурас.
     - Быть не может! - вскочил с места Рафал.
     Лицо его вспыхнуло от волнения. - Гондурас с надписью "Авиа"?
     - Вот именно! - подтвердил  дедушка.  - Говорят, видели  уже  несколько
таких  марок. И не только Гондурас, еще  и другие.  Речь  уже  идет о  целых
миллионах.
     - Еще бы! Ведь один Гондурас стоит бешеные деньги!
     Остальные и в самом деле не очень разбирались в марках, и они попросили
дедушку  объяснить, что  же все это  значит. Дедушка  с  набитым ртом махнул
вилкой Рафалу:
     - Объясни им, а я пока поем спокойно.
     Взбудораженный до предела,  с  блестящими глазами  и  пылающими  щеками
Рафал попытался возможно понятнее просветить своих темных родственников:
     - Ну так  вот, того... в филателистике не так просто разобраться. Марки
бывают разные,  одних  много,  а  других  мало.  Те, которых  мало,  дороже,
понятно? Мало потому, что  или изначально мало отпечатали, или потом сделали
надпись не на всем тираже.
     Какую надпись? - не поняла мать Рафала.
     - Ну, например, выпустили серию, а тут вдруг понадобилась марка другого
номинала, дороже. Так чтобы не печатать еще  раз, на части уже существующего
тиража  делают  дополнительную   надпись   чтобы  продавать  марку   дороже.
Напечатают,  на пример,  "Авиапочта", и это уже другая марка, не та, что без
надписи. А если напечатают на небольшом количестве марок, они становятся для
филателистов особенно ценными. Некоторые собирают только марки с надписью.
     - Значит, тот Гондурас, о котором ты сказал...
     - Гондурас был  сначала самым  обыкновенным  - марка как  марка, до тех
пор, пока в 1925 году не понадобилось на нем напечатать надпись "АВИА"., .
     - По-польски? - опять перебил брата Павлик.
     - Ты что, при чем тут  польский? -  удивился Рафал.  - По-португальски,
"AEREO  CORREO", что  по-ихнему означает "Авиапочта". Выпустили серию такого
Гондураса,  небольшую, и эта  марка  сразу  же  стала  жутко дорогой. Прочих
Гондурасов пруд пруди,  а таких, чтобы  "Авиа" - всего ничего. И марка сразу
стала раритетом, редкостью значит.  И поэтому очень дорогая. А в самой серии
тоже различаются Гондурасы с надписью красными буквами,  синими или черными.
Или еще лучше - вверх ногами.
     -  А  в чем же  заключается афера? - спросил  внимательно слушавший пан
Роман.
     -  В  том, что всякие прохиндеи стали подделывать марки. Берут  простой
Гондурас,  которых  до вольно много, а  на  нем делают надпись. И  не только
Гондурас, другие  редкие марки  тоже. Например, на  марке надпись сделана  в
1918 году,  всего таких марок  на свете  не  больше  тысячи,  а этот подонок
нашлепает надпись  на  десяти  тысячах  и  продает марки  по  бешеным ценам.
Коллекционеры  раскупают, и пока мы спохватимся в своем  Обществе, рынок уже
наводнен фальшивками,  мерзавцы  разбогатели, а  мы не  знаем,  как  навести
порядок. На такую аферу вы напали, дедуля?
     - На такую. Немного схематично  изложил Рафал суть дела, но в  принципе
правильно, фальсифицируют надписи на марках.
     - И что? - поинтересовался пан Роман. - Вы узнали, кто этим занимается?
     - В том-то и дело,  что нет, - вздохнул дедушка. - Известно только, что
дело поставлено  на широкую ногу, а кто этим занимается  - не знаем. Милиция
говорит  -  целая  шайка  действует, потому что  им  известно  о  нескольких
похищениях марок в последнее время. Кражи до сих пор не раскрыты. Причем это
не  были крупные  кражи,  немного  тут,  немного  там...  Немного  в  смысле
количества  марок, потому что если  переводить на деньги,  похищены огромные
суммы. Сегодня  мы долго просидели  в  Обществе, и Гондурас рассматривали, и
другие марки  с  поддельными надписями.  Все  они были похищены  недавно,  и
надписи на них  свежие. Филателистическая афера всех заинтересовала, дедушке
задавали множество вопросов. Пани Кристина заметила:
     - Странно, что об этом не писали в газетах.
     - А о чем писать,  моя милая? - вздохнул  де  душка. - Что  у такого-то
старичка  в  Радоме некто украл четыре марки? Или из Почтового Музея  пропал
редкий экземпляр? Впрочем, может, и писали об этом, кто  обратит внимание на
маленькую  за метку?  Не такое уж это  эпохальное событие. Не глупые люди  в
этой шайке, на крупные кражи не идут, понемногу крадут то здесь, то там, где
придется. Впрочем, кражи  -  дело  обычное, всегда  были. Хуже  то,  что они
занялись подделкой надписей. Столько людей обманули!
     - А экспертизу делали? - задал профессиональный вопрос Рафал.
     -  Как  раз сегодня мы этим и  занимались. И,  по  моему  мнению,  пока
немного продано марок, но понаделали, я думаю, громадное количество. Сужу по
количеству краж. Я  считаю,  что осторожные преступники пока стараются  свои
фальшивки  продавать,  в  основном,  иностранцам,  продают  по  немного,  не
торопятся, а товар у них где-то при прятан. Так я думаю, - ответил дедушка.
     - А что думает милиция? - спросил его с пан Роман.
     - Это  мне не  известно, милиция меня не информировала. Милиции подавай
вещественные доказательства  и  прочие  улики,  а  я  занимаюсь  марками уже
пятьдесят шесть лет, мне всего пять стукнуло, когда я начал их собирать, и у
меня свое мнение. А  милиция  ищет,  как  это... их малину  печатный станок,
готовую продукцию, не знаю что там еще. А у меня интуиция. Филателистический
нюх!
     Высказавшись,  дедушка вытащил из  кармана  трубку, собираясь  покурить
после ужина. Бабушка раздраженно фыркнула:
     - Нюх  у него! Да эта трубка  давно всякий  нюх в тебе забила!  Столько
куришь!
     - Бабуля, хоть сейчас не пили дедушку! - вступился за старика Рафал.  -
Ты же слышала, какой у него был тяжелый день и какие важные вещи он открыл!
     -  Спасибо, внучек, - уныло поблагодарил де душка. - А в другое  время,
значит, меня можно пилить?
     - Папа, не отвлекайся! - перебила его тетя Моника. - И что говорит тебе
твой филателистический нюх?
     - А то, что они очень хорошо организовали свою, эту самую...
     - Малину! - нетерпеливо подсказал Павлик.
     -  Малину, и  там пока  держат весь запас  поддельных марок.  Реализуют
товар понемногу,  когда  подворачивается подходящий покупатель.  А  кто этим
занимается, я  тоже понятия не имею. Филателистическая сенсация  на какое-то
время отодвинула на второй план квартирный вопрос. Рафал вспомнил, что хотел
показать  дедушке  какую-то  марку,  и  кинулся  было  за  ней,  но  бабушка
решительно воспротивилась:
     - Никаких марок за  ужином! Уже поздно, кончайте есть и отправляйтесь в
постель!
     Бабуля,  еще  не  поздно.  И мы  только  немножко  посидим!  -  пытался
умилостивить  бабушку Рафал. Та была  непреклонна. - Уж я  вас знаю!  Всегда
говорите  -  посидим немного, а потом в полночь приходится  вас разгонять. И
нечего перемигиваться, на сей раз уж я за вами прослежу!
     Яночка  послушно  отправилась  спать,  зная, что теперь бабушка всецело
занята  присмотром за дедушкой  и  Рафалом,  совершенно  позабыв о  соседке.
Павлик сделал было  попытку  выклянчить у  мамы  хоть  полчасика - очень  уж
интересной представлялась дедушкина афера, но мама решительно от правила его
спать. Как маленького!
     -  Не огорчайся,  - утешала  его  сестра.  -  Завтра  попросим  дедушку
рассказать нам  все  подробности. Главное, удалось попридержать бабулю, чуть
было не выболтала наши  секреты. Прямо не знаю, что с ней делать,  все время
приходится быть на чеку...

        13

     - Гляди-ка! -  крикнул Павлик сестре и остановился как вкопанный. - Это
что-то новенькое! Брат с сестрой возвращались из  школы  и  уже  подходили к
дому. Яночка поглядела, куда показы вал брат, и тоже остолбенела.
     Остолбенеешь тут!  По  тротуару, ведущему от их калитки до перекрестка,
прогуливалась грымза. В  данный момент  она шла к перекрестку,  так что дети
видели лишь ее спину, а она их не видела. Яночка дернула брата за руку.
     - Прячемся! Она не должна нас увидеть!
     И  спрятавшись  в  кустах,  растущих  вдоль  загородки,  окружающей  их
участок, дети осторожно принялись наблюдать за соседкой. Вот грымза дошла до
перекрестка  и  повернула  обратно;  дошла  до  калитки,  постояла  немного,
поглядела по сторонам и опять не торопясь направилась к перекрестку.
     - Что  это ей вздумалось  прогуливаться? - удивлялся Павлик.  - Надоело
торчать в окне?
     - Неужели не понимаешь? - в свою очередь, удивилась Яночка. -  Ведь она
же намерена перехватить почтальона. Похоже, бабушка ее достала-таки...
     Павлик согласился с  сестрой.  Молодец  бабушка!  Грымза  прогуливалась
настойчиво  и упорно, от  калитки до перекрестка и  обратно,  не меняя  марш
рута, Иногда она  останавливалась  и  с  явным  не терпением оглядывалась по
сторонам.   Точно,   ждала   почтальона.   Яночка   заметила   с    глубоким
удовлетворением:
     - Уже третий день он никак не может отдать ей ее посылку.
     - Ты думаешь, это все одна и та же посылка? - спросил брат.
     - Конечно! Ведь  у него нет никакой  возможности передать ее,  бабуля с
Хабром всегда начеку. Иначе зачем бы она тут расхаживала?
     -  Ну, не знаю,  -  ответил  Павлик, -  он вполне мог вручить ее ночью.
Ночью мы собаку не вы пускаем. А сейчас она свободно может ждать следующую.
     - Может,  - согласилась сестра.  - Но даже  если это и так, жизнь мы ей
осложнили. Видишь, уже не может спокойно  сидеть в окне, приходится по улице
расхаживать. А если дождь? Или мороз?
     - Тогда ей остается одно  из двух: или  простудиться,  или переехать на
другую квартиру, - сказал Павлик.
     Очень неудобно было сидеть  в колючих кустах,  к тому  же  листья с них
почти все облетели и  грымза могла в любую минуту  увидеть детей. Надо  было
срочно найти себе другое убежище.
     - Как только опять  повернется  задом, выскочим и  спрячемся вон за той
тумбой, - решил Пав  лик. - А когда потом снова пойдет к перекрестку, нырнем
в калитку. Поняла? Короткими перебежками.
     - Поняла, - кивнула Яночка,  -  только когда  побежим, беги тихо, а  то
грохаешь  своими  ботинками  по  тротуару,  как  не  знаю  кто.  Действуя  в
соответствии  с намеченным  планом, оба  выскочили из кустов  и на  цыпочках
преодолели  первую  дистанцию.  Массивная  тумба  надежно  скрыла их от глаз
соседки. Переждав немного, они  пробежали  и вторую дистанцию и тихонько при
крыли  за  собой   калитку  в  тот  момент,  когда  грымза  приближалась   к
перекрестку.
     Дома Хабр с радостью приветствовал своих хозяев.
     - Тихо, песик, успокойся, - ласкала любимца  Яночка. -  Здравствуй, мой
хороший, мой умный, мой красавец! Сейчас пойдем на охоту.
     - Какое счастье, что у нас такой умный пес! Все понимает! И  не гавкнет
без надобности! -  вторил ей брат.  - Скорее  в  шалаш,  оттуда  все отлично
видно.
     Что именно собирались дети  подглядеть из шалаша и без слов было  ясно.
Они  просто обязаны были увидеть почтальона, доставляющего  соседке посылку.
По  ее  внешнему виду  можно было определить,  та ли это посылка или другая.
Местоположение шалаша выбрано  с умом: из него отлично просматривались часть
улицы и перекресток.  О приближении  почтальона  первым  узнал,  разумеется,
Хабр. Он вскочил, стал нюхать воздух,  беспокойно вертеться  и вопросительно
поглядывать  то на  детей,  то на перекресток. Понятно, значит именно оттуда
покажется почтальон.  Грымза не могла знать этого и находилась где-то на пол
пути, когда  почтальон  вывернул из-за  угла. Она  поспешила  к  нему, и они
встретились на улице как раз перед шалашом, всего в каких-то двух  метрах от
него, так что дети могли все отлично разглядеть. Почтальон достал из сумки и
передал грымзе посылку  -  точно  такую, как описывала бабушка, так что  это
могла быть  та самая, что  и  прошлым разом. Вот о чем  почтальон  говорил с
грымзой дети, к  сожалению,  не могли расслышать, потому что разговор  велся
очень тихим шепотом.  И хотя Яночка с Павликом затаили дыхание и  навострили
уши ни словечка не расслышали. Яночка выскочила из шалаша,  когда грымза уже
входила в дом.
     - Быстрее! -  крикнула она брату.  - Попробуем заглянуть к ней в  окно,
надо знать,  что в  посылке! Раз уж мы не помешали  ее получить, по  крайней
мере попытаемся подглядеть, что в ней.
     - Надо было натравить на него собаку! - говорил на бегу Павлик.
     -  Дурак!  Он ведь мог с ним что-нибудь сделать! - на бегу же  ответила
Яночка.
     - Ну  и что!  -  возражал  запыхавшийся Пав лик. - Пусть  бы  даже  его
укусил! Так этому почтальону и надо. Как ты можешь его жалеть?
     -  Опять же  дурак! Не почтальона я жалею, а  Хабра!  Кто знает, на что
способен такой подозрительный  тип,  как  этот  почтальон! Влезай на дерево,
быстро!
     В квартире грымзы было три  окна - одно в  кухне, по одному в комнатах.
Занавески ни на одном из них не были задернуты. Павлик в момент вскарабкался
на дерево, растущее  перед окном соседкиной  квартиры, Яночка  так же быстро
залезла на груду кирпичей у гаража, откуда можно было заглянуть  в соседкину
кухню. И в комнатах, и в кухне было пусто. Ни одной живой души!
     - Куда она могла подаваться? - ломал голову Павлик. - Ведь в дом вошла,
мы сами видели. Вот ведь старая ведьма!
     - Может, как  ведьма, в  трубу вылетела? - предположила Яночка, а когда
Павлик недовольно взглянул на нее, поспешила добавить:
     - Да шучу я. Хабр! Ищи грымзу! Ищи! Грымзу!
     Умный пес  прекрасно понял,  к  кому  относится  словечко "грымза".  Он
бросился  к  двери  в дом,  а  когда ее открыли, пересек маленькую  прихожую
устремился   вверх   по  лестнице,  ведущей  на  чердак.  Дети  на  цыпочках
последовали за ним.
     -  Видишь!  -  радовался Павлик. - Точно,  дело нечисто,  раз она сразу
поперлась со своей посыл кой на чердак.
     - Тихо! - шипела на него сестра. - Не можешь тише подниматься? Трещишь,
как трактор.
     - Это ступеньки трещат, а не я, - оправдывался Павлик.
     Замок на двери, ведущей на чердак соседки, был отперт, самой соседки не
было видно, но  о ее наличии  на  чердаке очень выразительно проинформировал
Хабр. Прислушавшись, дети услышали тихий шелест бумаги.
     - Интересно, что она там делает? - прошептал одними губами Павлик.
     - Не знаю,  - так же тихо ответила  Яночка, - но думаю  - посылку  свою
распаковывает. Слышишь, бумага шелестит?
     - А почему на чердаке? - недоумевал Павлик.
     - Откуда  мне  знать? Может, догадалась,  что мы  станем подглядывать в
окна, и забралась на чердак?
     Вот  шелест  бумаги  прекратился,  что-то  легонько  стукнуло, а  потом
послышался уже знакомый  не понятный звук  - будто что-то тяжелое волокли по
полу.  Павлик ткнул сестру в  бок,  но она и без того навострила уши.  Потом
послышалось легкое  потрескивание и снова тот же самый звук. Тут до  сих пор
спокойно  сидящий  у ног  Яночки Хабр вскочил и,  беспокойно оглянувшись  на
девочку, чуть слышно предостерегающе  рявкнул.  Схватившись за руки,  брат с
сестрой  бросились  с о  всех  ног  наутек. Они еще не успели  спуститься  с
лестницы, когда услышали лязг запирающегося замка.
     Яночка поцеловала Хабра в нос.
     - Песик, дорогой, ты просто спас нас!
     -  Что бы  мы без него делали? - вторил  Яночке  брат. -  А чем она так
трещала, ты не поняла?
     - Ничего я не поняла, - раздраженно ответила сестра. - Сначала вроде бы
тащила по полу  корзину, а  потом  трещала. Непонятно!  Из  кухни  выглянула
удивленная бабушка.
     -  Дети,  вы уже  пришли?  Как  же это я не слышала, когда вы  входили?
Раздевайтесь скорее, у меня для вас новости...
     - Мы уже знаем, бабуля, - с горечью произнесла Яночка, повесив куртку в
прихожей   и  вслед  за   бабушкой  входя  в  кухню.  -  Грымза   специально
прогуливалась по улице, чтобы получить свою посылку.
     - Ах, Господи! - всполошилась бабушка. - Значит, все-таки получила? А я
так старалась!  Сегодня  целых  два  раза я  успевала раньше  нее  встретить
почтальона!  Потом  я  видела,  как она вышла  из  дому, но  надеялась,  что
почтальон ей не попадется. Выходит, попался?
     -  А  как  ему было не  попасться, если она часа два  прогуливалась  по
улице, поджидая его? - раздраженно спросил Павлик.
     - Бабуля, ты не огорчайся, - садясь на свою табуретку за стол,  сказала
Яночка. -  Как  бы  ты ни  старалась,  все равно  бы  не  устерегла его. Они
сговорились,  что  она выйдет и встретит  его, а тебе он ни в коем случае ее
посылки не отдал бы. Тут какая-то тайна.
     - Так что будем делать? - огорчилась бабушка.
     Павлик вздохнул:
     -  Пока мы не знаем. Но  что-то делать надо, нельзя этого так оставить.
Расстроенная  бабушка  принялась  за  приготовление  бутербродов.  Она   уже
втянулась в партизанскую войну с соседкой  и твердо уверовала в  то, что это
лучший путь к достижению цели  - переезду соседей из их  дома. И бабушка уже
вот-вот  одержала бы верх в войне, как вдруг  неожиданный тактический маневр
неприятеля  принес  ему успех. Дети без  аппетита  принялись за  бутерброды,
думая о  последних событиях. В кухне воцарилось тягостное молчание. Нарушила
его Яночка.
     - Бабуля, -  сказала она, - а ты  не рассказывала настоящему почтальону
об этом... самозванце?
     - Нет, ничего я ему не говорила, а разве нужно? - удивилась бабушка.
     - Конечно, нужно! - подхватил  Павлик. - Надо было пожаловаться, что не
отдает  тебе посылку и вообще ведет себя подозрительно. Бабушка отмахивалась
от напиравших на нее внуков куском сыра:
     - Отстаньте вы  от меня!  Ну как я могла признаться человеку в том, что
шпионю за соседкой? Ни за что в жизни! Что он обо мне подумает?
     - Ничего плохого не подумает, а рассказать  ему надо, - сурово заметила
Яночка. - И ни в  чем шпионском  не  признаваться,  зачем?  Просто  скажи  -
удивляет  тебя такое  его поведение.  Ты случайно  оказалась  у  калитки, он
принес посылку...
     -  А  почему  это  я  оказалась  у калитки?  - ехидно  поинтересовалась
бабушка.
     - Ты  что,  не  имеешь  права стоять  у  калитки  собственного дома?  -
подключился  к агитации старушки  внук. - Стояла себе, а тут идет почтальон.
Ты удивилась - ведь знаешь вот этого, а тут другой какой-то, подозрительный.
     Бабушка уже обрела присущую ей твердость.
     - Кажется, мои внуки учат  меня,  старуху, говорить не правду?  - веско
произнесла она.
     - В твоем возрасте могла бы уж и без нас научиться! - бестактно брякнул
прямолинейный внук, а умненькая внучка поспешила разрядить обстановку:
     - Какая  же  тут ложь? Чистая правда. А если  о чем и умолчишь,  то это
тоже не ложь. Бабушка собралась  было сурово  отчитать внуков и преподать им
основы  морали,  но  тут ей вдруг пришло в  голову -  очень несвоевременно -
весьма  обескураживающее соображение: а  ведь  то, о  чем  ей сейчас толкуют
дети, в мире взрослых называется дипломатией. Да, так оно и  есть,  не  надо
лгать,  следует  говорить  правду, только не всю.  О  чем-то  надо умолчать,
что-то дипломатично обойти...
     - А врать нехорошо! - не удержалась бабушка от поучения и добавила:
     -  Ложь  -  это  не  просто  нечестность.  Ложь  еще  и  отвратительная
трусость...
     Встретив полные упрека взгляды внуков, она вздохнула:
     - Ну ладно, скажу  ему  правду. Скажу, что  тот почтальон показался мне
подозрительным и я специально поджидала его. И пусть думает, что хочет!
     - Правильно, бабуля! -  похвалила Яночка.  -  Пусть настоящий почтальон
скажет тебе, кто этот подозрительный - тоже почтальон или  самозванец какой,
и почему себя так странно ведет.
     - А ты сможешь описать внешность подозрительного самозванца? -  спросил
Павлик. - Чтобы настоящий почтальон мог его узнать.
     - Постараюсь,  - ответила бабушка, чувствуя, как у нее с сердца спадает
тяжелый камень. - Может, и  в самом деле поможет нам разгадать загадку. А вы
почему ничего не  едите? Пока вот перекусите немного, сегодня пришлось мне с
обедом задержаться. Ничего  страшного,  ваши  родители  поехали за какими-то
трубами и вернутся поздно, а  дедушка совсем замотался со своими фальшиво...
марочниками, предупредил, что вернется поздно.

        14

     - Вот и получается, что грымза всех нас оставила в дураках, - с горечью
констатировал Павлик, вытаскивая из-под подушки свою пижаму. -  Сделала свое
дело  - и большой  привет! С  тяжелым вздохом  мальчик присел на кровать. За
день  он  страшно вымотался, так  как пришлось помогать  родителям.  В  доме
наконец начали ремонт,  и Павлик  один, по его словам, перетаскал на помойку
столько  строительного  мусора,  что им можно было наполнить  два самосвала.
Теперь  все  эти доски, битый кирпич, железки  он ощущал в костях  и во всем
теле.  Болели  руки  и  ноги,  ныла  поясница.  Физическая  усталость   явно
сказывалась на настроении.
     Возможно,  потому,  что  устала  меньше,  Яночка была  настроена  более
оптимистично. Она поспешила вселить в брата бодрость:
     - Не так уж все  плохо. Бабуля поговорила с нашим почтальоном. И он  ей
сказал  -  никакой посылки по  нашему  адресу не приходило. Если  бы пришла,
доставить  ее  должен  был  он,  это  входит в его  обязанности.  Разве  что
заграничная, тогда, случается, доставка поручается внештатным почтальонам.
     Павлик немного оживился.
     - Когда она тебе это сказала? Почему я не знаю?
     - Ты еще из  школы  не  вернулся.  А я  не  успела сказать,  тебя сразу
запрягли  в  работу.  Сам  знаешь,  потом  разговаривать  не   было  никакой
возможности. Какая все-таки страшная вещь ремонт!
     - А что она еще говорила?
     Кончив стелить свою постель, Яночка тоже при села на ее край.
     - Сказал  -  раз  о посылке  ничего не знает, значит, она  заграничная.
Сказал - того подозрительного почтальон не знает и не представляет  кто это,
хотя бабуля его красочно описала.  А бабуле  все  это  показалось еще  более
подозрительным, она знает,  как  должны выглядеть  заграничные посылки, а та
совсем на них не похожа.
     - А  если и  заграничная,  то  еще  больше  подозрительная, - убежденно
заметил мальчик, но Яночка перешла уже к следующему подозрительному моменту:
     - Как  ты думаешь, зачем она там,  на чердаке, двигала корзину? Прятала
туда посылку? Тайны всегда действовали на Павлика вдохновляюще. Вот и теперь
он забыл об усталости и целиком переключился на непонятную историю посылкой.
     -   Зачем   ей  лезть  в  корзину?  Ведь  она   битком  набита  пустыми
банками-склянками.  А в посылке  судя по словам бабули, никак  не могла быть
банка. Да мы и сами видели, вспомни.
     -  Конечно,  зачем  бы  ей  прятать  так старательно  какую-то банку? -
согласилась Яночка, задумчиво глядя в темноту за окном.
     Павлик  тоже уставился туда, и, возможно,  имен  но темнота  вдохновила
его, ибо он высказал дельное соображение:
     - Если это была банка с вишневым  вареньем... еще можно понять. А вдруг
она прятала ее от сыночка, чтобы не сожрал?
     - Ты не  о варенье  думай, а о том, как  ей жизнь отравить, -  одернула
сладкоежку-брата строгая сестра. - Я ничего путного придумать не могу.
     -  Я  тоже, -  вздохнул Павлик.  - Дом  рушится...  рушится дом, ничего
нового в голову не приходит, - безнадежно махнул рукой мальчик, сознавая всю
слабость этой устаревшей концепции.
     - Надоело! - фыркнула Яночка. - И грымза привыкла, и даже бабушка.
     - Бабушка  не привыкла, просто мы переключили ее на почтальона, а  сама
идея  что надо! -  воодушевился  вдруг  Павлик. - Только  завыть надо теперь
посильнее, как-то  убедительнее... А грымза не привыкла, а тоже была  занята
охотой на почтальона.
     Подумав, Яночка согласилась:
     - Почему  бы и не повыть немного? Сколько мы с тобой  не выли? Кажется,
целых четыре дня? Самое время. А она там еще чем-то трещала, помнишь?
     - Да, надо посмотреть, чем там можно трещать. Решено, лезем на чердак!
     Перспектива  ночной вылазки так вдохновила Павлика, что он совсем забыл
об  усталости, будто  и  не  таскал  весь день  тяжести.  Чердак  притягивал
мальчика с таинственной силой, столько там было еще неисследованного! Как он
не  подумал  об этом  раньше?  Может,  именно  там хранится ключ к  разгадке
непонятных событий.
     - Ну так что? Лезем? - вскочил он с постели
     - Мне совсем не хочется спать.
     - Мне тоже!  - Яночка  уже была на  ногах.  - Только  смени батарейки в
фонарике, он у тебя слишком слабо светит.
     Дети давно освоили технику  ночных вылазок на чердак с  собакой,  и все
трое очень  полюбили их. Из  окна Хабр  спрыгивал сам, а обратно забирался в
два  приема. Сначала  прыгал  на спину на  клонившегося  Павлика,  с  нее на
подоконник.  По росшую  мхом  наклонную крышу над  террасой  преодолевали  с
помощью  давно  вбитых в нее крючьев. Научились  дети  и  более  рационально
использовать  короткое  время, отпущенное на  изучение чердака. Они не стали
отвлекаться  на осмотр уже исследованной части чердака, а, чихая  от  пыли и
светя фонариком,  сразу  направились  на менее  изученную.  Действовать  тут
приходилось осторожно, малейшее резкое движение поднимало тучи пыли, толстым
слоем покрывавшей все вокруг. Каждый заинтересовавший их предмет приходилось
или брать  в  руки, чтобы осмотреть, или хоть немного стряхнуть с него пыль:
по внешнему же  виду трудно  было определить, что это такое. Яночка нащупала
какой-то  круглый предмет  и не  могла  понять, что  он собой  представляет.
Пришлось  призвать  на  помощь  брата.  Оставив в  покое  деревянное колесо,
похожее  на  штурвал  с торчащими  в  стороны  деревянными  спицами,  Павлик
осторожно, стараясь не поднимать пыли, извлек не понятный круглый предмет из
кучи   позвякивающего  мусора.  Стерев  рукавом  пыль,  он  осветил  предмет
фонариком и неуверенно произнес:
     - Похоже на тыкву.
     Взяв в руки непонятную находку, сестра оглядела ее.
     - Легкая. И какие-то дырки, вот здесь, видишь?
     Дети  с  интересом  принялись рассматривать  старую  высохшую  тыкву, в
которой и в самом деле виднелось  несколько  дырочек разного размера. Но вот
Павлик повернул тыкву под каким-то новым углом и воскликнул:
     - Гляди! Ну прямо морда!
     - Точно! - подхватила Яночка. - Вот глаза вот нос... и зубы торчат! Что
бы это могло быть?
     Заглянув  через  самое большое отверстие  внутрь  тыквы, Павлик  сделал
открытие:
     - Там остаток свечи. Вон огарок, видишь? Зажжем?
     - А у тебя есть с собой спички?
     - Спички у меня всегда с собой! Зажигаем?
     Велев Яночке  светить  фонариком  и  освободив  руки,  мальчик  сначала
перевернул тыкву отверстием вниз и вытряхнул из нее скопившуюся пыль. Яночка
светила  на  брата и тыкву  двумя фонариками  -  своим и  брата, с интересом
наблюдая за  братом. А  тот зажег  спичку и, наклонив  тыкву, тщетно пытался
зажечь запыленный и высохший фитиль свечи  внутри тыквы.  Пришлось потратить
несколько  спичек,  прежде  чем свеча  внутри  тыквы  зажглась ровным  ярким
пламенем.  Дети  выжидающе  уставились  на  нее,  но ничего  интересного  не
происходило.
     - И что? - не выдержала Яночка.
     - Не знаю, - разочарованно ответил брат и вдруг сообразил:
     -  А ну, потуши  оба фонарика! Яночка  послушно потушила фонарики,  и у
детей  перехватило дыхание.  В  наступившей темноте они  узрели перед  собой
страшную  рожу,  отсвечивающую  каким-то  потусторонним, призрачным  светом.
Тыква  покачивалась, огонек свечи колебался, рожа строила страшные гримасы -
скалила зубы и дьявольски подмигивала.
     Яночка не могла произнести ни слова. Павлик восхищенно выдохнул:
     - Привидение! Морда привидения! Полный отпад!
     - Красота, - немного дрожащим голосом  подтвердила  сестра, будучи не в
силах отвести  взгляда  от  страшного  зрелища.  -  От  такой красоты  можно
помереть на месте!
     - А это мысль! - обрадовался брат, тоже не пускавший глаз с тыквы.  - В
полночь  показать ей такое, а?  Ты  как  думаешь? Во дворе ночью темно, хоть
глаз выколи, хорошо, что фонарь перед  нашим домом испортился. Увидеть такое
в окне! Ты как думаешь?
     Обретя способность думать, Яночка с восторгом восприняла идею.
     - Потрясающе!  - произнесла она все  еще дрожащим  голосом, но сразу же
принялась распоряжаться:
     - Погаси свечу, а то вся прогорит! И давай по торопимся, времени мало.
     Включив фонарик, дети принялись дуть на свечку, наконец мощным "фууу! "
Павлику  удалось ее погасить. Еще  раз как следует обтерев драгоценную тыкву
рукавом,  Павлик  осторожно  положил  ее  в угол,  чтобы  на  обратном  пути
захватить с собой. Как бы  не поломать по пути,  слезая с  чердака! Придется
осторожненько передавать  друг  другу, значит,  на обратный путь понадобится
больше  времени,  значит,  остальные  дела  на  чердаке  надо  проделать   в
ускоренном темпе.
     И мальчик  поспешил к брошенному  штурвалу. Странное  колесо со спицами
было прикреплено к ажурной деревянной подставке. Павлик не мог рас смотреть,
чем  эта подставка  оканчивалась, потому  что ее придавило старое кресло или
остаток дивана. Мальчик  попробовал отодвинуть в сторону  эту мебель, но сил
не хватило.
     Недалеко от  брата Яночка  занималась  своими  изысканиями. Ей  удалось
пробраться к стене чердака, и она обнаружила  висящий  на этой стене мешок -
почти  пустой,  только на самом дне лежало что-то тяжелое.  Рядом  с  мешком
стояли какие-то длинные палки  с ручками в виде молотка Девочка взяла в руки
одну из них, она оказалась страшно тяжелой.
     - Павлик!  - вполголоса  позвала  Яночка брата.  - Пойди  сюда,  гляди,
какие-то странные  молотки. На длинной-предлинной  палке.  Пришлось  Павлику
опять  оставить в покое  свой  штурвал. Мальчик перелез  через кучи какой-то
рухляди и, подойдя к сестре, взял в руку одну из палок.
     - Это  не молоток,  -  сказал  он.  - Погоди, я как-то видел  в кино, в
Англии играют в такую игру... Как же она называется? Ага, вспомнил, крикет!
     - А как в это играют? - заинтересовалась девочка.
     -  А  вот так,  -  стал  показывать  Павлик,  стараясь вспомнить, какую
позицию  принимали  игроки в  крикет в  том кино, которое он когда-то видел.
Согнувшись  и  расставив ноги,  мальчик взмахнул  палкой  с молотком.  Мешал
фонарик. Отдав его се стре, Павлик пояснил:
     -  Представь, что  вот тут, на траве,  лежит мячик, деревянный. И я  со
всей силы бью по этому шарику.
     Мальчик  размахнулся,  наглядно  демонстрируя,  как  следует  играть  в
крикет, и  при  этом зацепил молотком за висящий на стене мешок.  Послышался
такой  грохот, что  брат  с  сестрой кинулись друг  к другу  и оцепенели  от
страха, на  всякий случай  при гнув головы и сжавшись в  комок. Ветхий мешок
разодрался,  находящиеся в  нем деревянные  крикетные шары  с  оглушительным
грохотом обрушились на деревянный, пустотелый пол чердака и гремя покатились
в самые отдаленные углы его. Мощное эхо прокатилось  по всему дому, дошло до
подвала  и возвратилось  на чердак. Казалось, валится не один дом,  а  целый
живой  квартал. Дети  оцепенели от  страха и не скоро пришли  в себя. Первым
опомнился Павлик.
     - Захотелось тебе пошуметь, можешь  быть довольна. - раздраженно бросил
он  сестре. -  Теперь нет  никакой  надобности,  ни у кого  не останется  ни
малейших сомнений - дом вот-вот свалится им на головы. Что теперь делать?
     - Бежать! - решила девочка. - И как можно скорее! Наверняка родители  в
панике кинутся в нашу комнату спасать детей.
     И оба  бросились  к окошку,  через  которое за  брались  на чердак. Тут
девочка вспомнила о тыкве:
     - Стой! Привидение забыли!
     - Какие  могут  быть привидения?! - потянул сестру за руку Павлик. -  С
тыквой быстро не выберешься! Завтра  захватим. А  пока сматываемся! Обратный
путь с чердака проделан был за рекордно короткое время. В паническом бегстве
дети  скатились  со скользкой крыши  террасы, как  на санках,  причем Павлик
опять   разорвал  брюки  о  крючья.  Внизу  их  ожидал  встревоженный  Хабр,
беспокойно  кружась на  месте.  Вот  все  трое  уже  в  комнате. Разбуженная
страшным грохотом мама  кинулась,  естественно,  в  комнату к детям,  только
халат накинула.  Сына  и дочь она  обнаружила в их  кроватях. Закрывшись  до
подбородка  одеялами,  они   спали  каменным  сном.  Их   учащенное  дыхание
свидетельствовало   о   том,   что  сны  им  снятся   неспокойные.   "Ничего
удивительного, - подумала мама, - при таком грохоте.  Слава Богу, с ними все
в  порядке". К счастью, маме  не пришло в голову  поправить на детях одеяла,
иначе  она  обнаружила бы, что ее  детки легли спать  не раздеваясь и даже в
обуви.  При  чем и  одежда  их, и особенно  обувь, такие  грязные, что  маме
наверняка стало  бы  плохо.  Но  мама ни чего не заметила и вернулась к себе
успокоенная. Семейный скандал разразился с самого утра, за завтраком. Бабуля
с  трудом дождалась, когда все с оберутся за  столом, сама же  она так и  не
сомкнула  глаз. Наконец все собрались, даже  дедушка,  который  в  последнее
время отправлялся к себе в Общество филателистов чуть свет.
     - Слышали? - напустилась бабушка на несчастную, невыспавшуюся  семью. -
Что теперь  скажете? Какое доказательство  еще нужно? Грохотало так,  что  я
подумала - трубы валятся.
     -  Трубы на месте,  я видел, - пытался успокоить бабушку Рафал, к  нему
присоединился пан Роман:
     - Если бы этот грохот  действительно означал что дом рушится,  утром мы
бы уже были погребены под развалинами.
     Бабушка вышла из себя:
     - А что он, по-твоему, означает? Ангельское пение?
     И она взглядом велела мужу подключиться. Дедушка не смел ослушаться, но
сделал это в свойственной ему культурной и деликатной манере:
     - Дорогие мои,  это и в самом деле становится невыносимым! Каждую  ночь
меня что-то  будит: то  какие-то шумы, то  ваша  мать.  Я  уж и не знаю, что
хуже...
     - Может, это наша соседка чем-то занималась у себя  на чердаке? - робко
предположила пани Кристина.
     - Нет, не соседка! - бушевала бабушка.  - Когда я выскочила из комнаты,
она тоже выскочила!  И  собиралась  подняться на  чердак, а не спускалась  с
него.
     - Роман,  может, стоит еще раз пригласить  экспертов? - предложила тетя
Моника.
     -  Как  ты  себе это представляешь?  Ведь им придется ночевать у  нас в
доме, шумы раздаются только по ночам! -  ехидно поинтересовался ее брат. - И
вообще, дом стоит прочно, не шелохнется!
     - Тогда что означает этот грохот? - вне себя крикнула бабушка.
     Детям было  пора  отправляться  в  школу. Жаль, не услышат  продолжения
интересной  дискуссии.  Когда Павлик  уже  выходил  из кухни, мама  обратила
внимание на его куртку.
     - Павлик, а ну подойди сюда! Что это у тебя на спине?
     - Откуда мне  знать,  что у меня  на спине?  - притворился  возмущенным
Павлик.
     Сестра немедленно пришла ему на помощь:
     - Мама, нам надо бежать,  а то опоздаем в  школу! Подумаешь,  к чему-то
прислонился. Отругаешь его потом. А ну-ка, пошевеливайся!  И она подтолкнула
брата в спину. Мама не успела  опомниться, как  они оба  скрылись за дверью.
Ничего  не  понимающий Павлик упирался, но сестра силой тянула его на улицу.
Только здесь она отпустила брата.
     -  Ну, и  к чему такая  спешка?  -  ворчал Пав  лик.  -  И вовсе  мы не
опаздываем, еще успели бы немного послушать.
     - А как бы ты объяснил маме, откуда взялись на твоей куртке следы?
     -  Какие  еще  следы?  -  начал было  удивляться  брат, но  Яночка  уже
стаскивала с  него куртку. На спине во  всей  красе отпечатались все  четыре
лапы Хабра.
     -  Надо  же!  - говорила  Яночка, пытаясь стереть грязь. - Должно быть,
Хабр  попал  в  лужу.  А  я  и не  заметила, что куртка грязная,  вроде  все
отчистила.
     -  Я и сам ее чистил, -  оправдывался  Пав  лик.  - Помнишь? Целый час,
наверное, в  окне вытряхивал. И ее, и все остальное. Недоглядел, темно было.
А  здорово получилось! Всех перебудили! Даже  грымза всполошилась,  так ей и
надо. А  если еще мы на нее  привидение напустим... И по дороге в школу дети
принялись обсуждать детали предстоящей операции.
     - Лучше всего, чтобы это висело, -  рассуждал Павлик.  - Представляешь,
висит, светится и скалится! И время от времени стучит ей в окно!
     А может, лучше снизу поднять, на палке? И тоже в окно постучать.
     - Нет,  лучше пусть висит, так страшнее. Я бы сама испугалась! - решила
Яночка.
     - А если  ей  захочется рассмотреть привидение вблизи или пощупать, оно
возьмет и отлетит! - фантазировал мальчик.
     - Ты что? - возражала сестра. - Кому захочется такое щупать? Да она тут
же на месте  окочурится!  Вот только как сделать так, чтобы свисал сверху? С
чердака спустить? На веревке? Павлик внес рациональное предложение:
     -  Сверху лучше,  это  факт,  но не на веревке Ну будет тыква висеть на
веревке и скалить зубы Только-то! Как постучишь? Что бы такое приду мать? А,
знаю! Удочка!
     - Гениально! - восхитилась Яночка.
     Павлик принялся за техническую сторону операции:
     - Значит, возьмем  удочку  отца,  все равно какую,  лучше спиннинг,  на
крючок зацепим тыкву. И спустим привидение с балкона бабушки!
     Яночка раскритиковала проект:
     -  Тоже мне  придумал!  Бабуля знаешь как  чутко  спит?  Просыпается от
малейшего шума, на  их балкон не проберешься. Нет, надо спустить при видение
с чердака грымзы! Окошко их  чердака как раз находится над окном ее комнаты,
в  котором она вечно поджидает почтальона. Ты еще не потерял ключ от  замка?
Ну, от двери на их чердаке?
     - За  кого ты меня принимаешь? Я  еще тогда купил его  у приятеля.  Три
злотых ему заплатил, из собственных денег! Так и  подумал, что ключ  нам еще
пригодится.
     Яночка  похвалила  брата  за  предусмотрительность,  и  они  продолжили
обсуждение  технических деталей  операции  "Привидение", сделав  поправку на
чердачное окно. В области  техники Павлик был бесспорным авторитетом, сестра
слушалась его беспрекословно.
     Мальчик рассуждал вслух:
     -  Значит, берем удочку папы. Ту,  с катушкой, тогда  можно будет тыкву
поднимать и опускать. И легче потом втащить.
     - А что делать с дыркой в тыкве, куда вставляют свечу? Дырка нам совсем
ни к чему.
     - А мы  ее  бумагой заклеим, - решил брат.  - Я возьму плотную  бумагу,
вырежу кружок и заклеим.
     Конечно, нам ни  к  чему, чтобы оттуда пробивался свет. И чтобы увидели
свечу,  если привидение от ветра развернется задом. Значит так:  сначала  за
жжем  свечку,  вставим ее в тыкву, а потом я отверстие заклею.  У меня  есть
хороший клей, сразу схватывает...

        15

     На Варшаву  опустилась чудесная ночь, абсолютно  черная и безветренная.
Соблюдая тысячу  предосторожностей, Яночка с Павликом пробрались на  грымзин
чердак. Тыкву нес лично Павлик, нежно прижимая ее к груди, Яночке он доверил
спиннинг  -  удочку  с катушкой. Еще в комнате мальчик  как  следует зацепил
тыкву   крючком   за   черенок   и   приготовил  бумажный  кружок  с  клеем.
Предусмотрительно оба  переоделись в пижамы и даже тапки - на всякий случай.
Тихонько  отперли   дверь  чердака,   тихонько,   на  цыпочках,  подсвечивая
электрическим  фонариком,  пробрались  к окошку, открыли  его  и  выглянули.
Никакого   выступа   крыши   под  окном   не  было,  и  под  ним   прекрасно
просматривалось  окно  комнаты грымзы. Несколько в стороне виднелся бабушкин
балкон.
     Павлик зажег свечку внутри тыквы и быстренько заклеил отверстие заранее
приготовленным  кружком  плотной  бумаги. В  спешке  налепил кружок  немного
кривовато,  сбоку осталась узкая  щель, но переклеить было нельзя: клей и  в
самом деле моментально схватывал.
     - Да ладно,  оставь,  - шепнула Яночка.  - Не  страшно, пусть остается.
Только бы у нас эта тыква не оторвалась.
     Павлик подергал за крючок:
     - Крепко держит. Вот как бы ветер свечку не задул.
     Яночка высунулась в