а поняла: пора подключаться ей. Для начала попыталась свалить вину на высшие силы. - Судьба! - вздохнула девочка. - И к тому же границу мы нарушили совсем немножко, далеко не отходили, и всего-то на каких-то пять минут, не больше. И только два раза... - Так, всего два раза, на пять минут и далеко не отходили, - ровным голосом повторил папа. Но не выдержал и воскликнул: - Но зачем вам понадобилось вообще ее переходить? Дочка дала исчерпывающий ответ: - Нам лично это не было нужно, но за границей росли кусты шиповника. Такие, какие мы по всему лесу искали - маленькие, ну единичные, всего с одним побегом, а не разросшиеся. Разросшиеся не выкопаешь и не пересадишь. А на польской территории не нашлось подходящих. То есть нашелся один маленький кустик, зато за пограничной сеткой - целых два. Вот и пришлось нарушать... - А зачем вам понадобились эти кустики? - Для муравейника. Папа Хабрович на какое-то время лишился голоса и способности продолжать расспросы. Ответы он получал четкие и ясные, наверняка правдивые, но очень уж неожиданными оказались мотивы действия его детей. Вроде бы продвигался шаг за шагом к пониманию, но каждый новый ответ бил его как обухом, и опять приходилось пережидать и переваривать услышанное. И отказавшись от попыток беспристрастно и самостоятельно осознать случившееся с Павликом и Яночкой, папа жалобно попросил: - К сожалению, я самостоятельно вряд ли пойму, какая связь между муравейником и шиповником. С одной стороны - зоология, с другой - ботаника... Нет, не доходит. Так что будьте добры, поясните как-то подоходчивее... Пришлось выполнить просьбу родителя. С большой неохотой, прерывая то и дело речь паузами и тяжкими вздохами, дочка поведала родителям печальную историю разоренного муравейника и операцию по его восстановлению. Особенно тяжело было рассказывать о собственных неприглядных действиях, повлекших гибель муравейника. Значительно легче пошло описание второй части - мер, предпринятых по возрождению и безопасности упомянутого муравейника. В глазах отца читалось понимание, он не осуждал детей за то, что они тайно решили исправить содеянное зло. И вообще кое-что он наконец начал понимать. - Остались ямы, - задумчиво сказал отец, дослушав подробности о сооружении защитной ограды вокруг муравейника. - Я говорю о тех ямах, из которых вы выкапывали кусты шиповника. И полагаю именно этим объясняется тревога на границе и меры по усилению бдительности. Тут мама уж не выдержала. - И зачем же для этого отправляться аж за границу, когда полно таких кустов здесь, тысячи, миллионы? - Где ты видела миллионы? - вскинулись дети. - Да здесь, рядом, сразу за портом! У залива. Столько там шиповника - уму непостижимо. Причем самые разные кусты - и единичные, и разветвленные, и маленькие, и большие. Грандиозный выбор! Наверняка можно найти и годные для пересадки. - Так откуда нам было знать... Мама недоумевала: - Ведь сами же говорите - весь лес обыскали. Если и в самом деле исходили три километра леса в одну сторону, почему не пойти и в другую? Дочка укоризненно взглянула на маму. - И ты еще спрашиваешь? - с горечью произнесла она. - Так ведь в ту сторону вечно ходит Мизя! Мама не нашлась, что возразить. Вот уж не ожидала, что к таким страшным результатам приведет обычная любезность по отношению к ближнему своему. И она еще не пришла в себя после перенесенного удара, как раздался стук в дверь. В ответ на папино "Войдите!" вошел поручик. При виде его Хабровичи дружно оцепенели, один Хабр дружески приветствовал власть. - Хорошо, что я вас застал, - сказал поручик. - Боялся, вы уже на пляж ушли, ведь скоро полдень. Прошу извинить за мой неожиданный приход, но ваши дети - очень важные свидетели и мне хотелось бы с ними поговорить. Можно? Бедная мама грудью встала на защиту своих детей. - Пан поручик, тут не дети виноваты, а, боюсь, я сама, - отважно заявила она. И заметив удивленный взгляд поручика, пояснила: - Ну, за нелегальный переход ими границы ответственность целиком и полностью лежит на мне! Разумеется, я все понимаю и согласна понести наказание... - Как вы сказали? - удивился поручик. - Нелегальный переход границы? - Ну да, это наши дети оставили следы... в виде ям. Пожалуйста, не вините их за это. Я готова дать показания где угодно, все объясню... И готова понести наказание, - горячо говорила мама. - Дорогая, возьми себя в руки, - умоляюще произнес пан Роман. Поручик уже немного попривык к сюрпризам, которые ему преподносили шустрые детки, но вот чтобы и взрослые Хабровичи их выкидывали - это явилось для него некоторой неожиданностью. Ни он мужественно взял себя в руки и попытался понять, в чем же дело. - Проше пани, я не совсем в курсе... Сначала ваши дети твердили о каких-то нарушениях, теперь выясняется, что и вы тоже... А вы? - обратился поручик к доселе молчавшему главе семьи. - Нет, я не нарушал! - решительно отмежевался глава. - Во всяком случае полагаю, что не нарушал, - уже менее уверенно заявил он. - Но показания дать тоже готов! Поручик принял решение. - В таком случае начнем с вашего коллективного семейного преступления. Правда, я пришел к вам по другому делу, но, полагаю, оба они как-то связаны. Итак, слушаю... Таким вот образом второй раз за утро была рассказана история разоренного муравейника и операции по его спасению, сопровождавшейся нарушением государственной границы. Причем рассказывали в основном родители, а сами нарушители только следили за тем, чтобы они чего не перепутали. Поручик внимательно слушал, не перебивал, только выражение у него на лице было какое-то... странное. Но вот рассказ закончен. Замолчали удрученные Хабровичи, молчал и представитель власти. Долго молчал, и Яночка с Павликом потеряли всякую надежду на снисхождение. Но вот, солидно откашлявшись, поручик заговорил, обращаясь к нарушителям: - Так это из-за такой... такого недопустимого проступка вы не хотели мне обо всем рассказать? - Ну да, - созналась Яночка. И грустно добавила: - Мы сначала хотели заработать какую-нибудь стоящую заслугу. И тогда нас бы не наказывали по всей строгости... - Так у вас ведь уже были заслуги! Могли бы поделиться со мной своими сведениями. Ну хотя бы некоторыми! - Какие там сведения! - с горечью вымолвил Павлик. - Одни слова, разве бы вы нам поверили? Вот если бы мы у них это отобрали и доставили вам или пограничникам - тогда другое дело, вот тогда можно было бы и рассказать все, что знаем. Яночка чистосердечно призналась: - Мы боялись, что вы их раньше времени переловите, и тогда расскажут они, а не мы. А Лысый видел, как мы границу переходили, и мог на нас наябедничать. И вы бы нас арестовали, а у нас никаких заслуг! - А, понятно! Ну что же... Пожалуй, я могу сообщить вам, что дело очень простое и, собственно, закончено, все ясно. Ямы, оставленные после выкопанного вами шиповника, и в самом деле привлекли внимание пограничников и заставили их усилить пограничные наряды. В результате ваши знакомые... я говорю о преступниках, так вот, они, разумеется, заметили, что в лесу появилось больше патрулей, и решили какое-то время переждать. Благодаря этому мы и смогли их захватить. Так что полагаю, если рассматривать вопрос в совокупности... возможно, одно уравновесит другое. - И что? - с надеждой спросила Яночка. - Нас не определят в исправительное заведение? - Думаю, что если больших грехов за вами не числится, вам удастся этого избежать. - Но ведь я... - неуверенно начала пани Кристина, однако поручик не дал ей закончить: - Вам тоже, уважаемая пани, исправительное заведение не грозит, за это я ручаюсь. Пан Роман, не выдержав, фыркнул и, вытащив носовой платок, с преувеличенным усердием принялся сморкаться в него, все еще фыркая и покашливая как-то странно. Поручик неодобрительно посмотрел на него. - Могли бы не усложнять мою миссию, - сердито сказал он главе семьи. - И без того приходится нелегко, сами видите. И обратившись к детям, спросил: - Ну так что, будем беседовать с глазу на глаз или можно при родителях? Решившись наконец оторвать подбородок от сплетенных рук и убрав локти со стола, повеселевший Павлик великодушно разрешил: - Да чего там! Столько уже знают, пусть и об остальном услышат. Ведь все равно потом не оставят нас в покое. Яночка предложила: - Можем обо всем рассказать по порядку. Если хотите, конечно, а то мы можем и по-другому... - Нет, нет, - поспешно заметил поручик, - по-другому уже было. Теперь давайте по порядку. Как вы вообще обо всем узнали? И о Рыжем, и о Лысом? - От Хабра. Это он привел нас на кладбище. Сразу, как мы сюда приехали, в первый же день. Прямо с нашей базы отдыха. То есть с кемпинга... Рассказ детей поручик слушал с большим вниманием, родители - с огромным интересом и где-то даже с ужасом. Освободившись от нависшей над ними угрозы исправительного заведения, Яночка и Павлик оживились, взбодрились и рассказывали свободно, ничего не утаивая. Споткнулись лишь когда добрались до пана Джонатана. Павлик сокрушенно признался: - Мы немножко приукрасили, ну, когда рассказывали о нецензурных выражениях. И выражения были не такие уж страшные, а главное, кроме них пользовался и другими словами. - Помню, как же, - сказал поручик. - Говорил еще и "ты". И опять: такой-сякой... - Не только "ты", и другие нормальные слова тоже. Например, говорил "отдай это!" и еще "признавайся, такой-сякой, что ты с этим сделал, продал, такой-сякой, признавайся, ведь давно небось нашел"... - Ах! - вскрикнула мама и мальчик замолчал. Он же знал, мама не любит нехорошие выражения. И поспешил успокоить ее: - Не волнуйся, я не буду повторять выражения, а скажу только то, что было между выражениями. Яночка кинулась на защиту пана Джонатана: - И вообще пан Джонатан был против! Он не хотел им показать, где оно находится. - Минутку! - нахмурился поручик. - Уточните, кто говорил о том, чтобы показать? - Тот, который с ушами. Ну, тот самый, художник. - И что он сказал? "Покажите, где это находится?" - Нет, только слово "показать". Так сказал: "А показать вы не хотели". А пан Джонатан сразу: "Я тебе покажу, я тебе сейчас покажу" и опять выражения. - Ага, понятно. Значит, просто не пожелал показать. А художника на кладбище вы видели? - Ннет... кажется, не видели. И Хабр сказал, что на кладбище он вообще не был. Он только состоял в одной с ними шайке, Рыжий ему платил. - А пан Джонатан в шайке не состоял? - Нет, он только с художником общался. Только не знаю, можно ли это назвать общением, ведь они все время ругались... - А я думаю, - хитро начала Яночка, внимательно наблюдая за реакцией поручика, - а я думаю, он, этот художник, хотел, чтобы пан Джонатан показал ему, в какой могиле это спрятано. А те бы ему за это хорошо заплатили. А пан Джонатан не хотел показывать... Поручик рассердился. - Слушайте, не путайте мне два разных дела! Ведь Рыжий же художнику и без того платил, забыла? И это ничего общего с кладбищем не имеет! И дайте наконец мне спокойно... Павлик не дал. - А чем он собственно занимается, этот ваш художник? - спросил мальчик. - Он с каким делом связан? Ну ладно, скажите хотя бы, в какой области он художник? - В прикладной. Занимается изготовлением художественных украшений. Обрабатывает драгоценные и полудрагоценные камни... - Ах! - опять вырвалось у пани Кристины. Тут пан Роман с тревогой взглянул на жену. - В чем дело? И у тебя что-то на совести? Что все время охаешь? - Ах, ничего у меня на совести нет! Ах, наконец-то я все поняла... - Что вы поняли? - заинтересовался поручик. - Мне бы тоже хотелось кое-что понять. Более того - я просто по долгу службы обязан понять! Пани Кристина была в замешательстве. - Ах, я, право, не знаю... Видите ли, мне об этом сообщили по секрету и я не уверена, что будет порядочно... то есть будет непорядочно, если я сообщу об этом милиции. Так неприятно... - Простите, но здесь недомолвок быть не может! - резко заявил поручик. - И позвольте мне судить, что порядочно, а что нет. Но вначале я должен знать, о чем речь. Итак? - Обещайте хотя бы не говорить, что узнали это от меня. Видите ли... видите ли, я просто поняла эти выкрики пана Джонатана! Пани Ванда, его жена, пожаловалась мне, что у него был прекрасный трехцветный янтарь, совершенно уникальной красоты... - Сто десять граммов, - вмешался пан Роман. - А ты откуда знаешь? - в изумлении повернулась к мужу пани Кристина. - Он тебе жаловался? - Да нет, не жаловался, просто упомянул, что у него пропал именно такой редкий янтарь. - И вовсе он не пропал, - заявила поручику пани Кристина, - то есть пропасть-то он пропал, но дело обстояло совсем другим образом. Из этого янтаря наш хозяин хотел для жены сделать кулон и дал ошлифовать камень какому-то художнику. И пани Ванда жаловалась мне, что отдал какому-то проходимцу, даже его фамилии не знает, а художник его просто-напросто украл, это я повторяю слова пани Ванды, понимаете? - Понимаем! - хором подтвердили присутствующие. Оказывается, все с глубочайшим вниманием слушали рассказ пани Кристины. Воодушевленная всеобщим вниманием, она продолжала с жаром: - И по ее словам, муж не относится к делу достаточно серьезно, он, по ее словам, такой доверчивый, вот и поверил проходимцу, а тот ему ни за что не вернет драгоценный янтарь, он не дурак, понял, с каким растяпой имеет дело. Это я опять ее слова повторяю. И вообще у него нелегкая жизнь, он панически боится жены и тестя... - А это кто сказал? - уточнил офицер милиции. - Это я сама поняла, - призналась пани Кристина. - А что я говорила! - пхнула Яночка брата в бок, очень довольная. Поручик облегченно вздохнул. - Ну, наконец-то! Как хорошо, что вы мне рассказали об янтаре. А то я голову ломал, не мог понять, в чем дело. И подозревал, что Джонатан тоже занимается продажей... - Это как же понимать? - возмутился Павлик. - Выходит, они говорили о продаже янтаря? А не того, что в могилах искали? Поручик только рот открыл для ответа, но его опередила Яночка: - Конечно же, они из-за янтаря ссорились! Погоди, сейчас я тебе все объясню. Ушастый спекулировал янтарем. Для тех, кто не понял, о ком речь, поясняю - художник, - сказала Яночка, повернувшись к поручику, и опять обратилась к брату: - А продавал его рыжему Попрыгуну за хорошие деньги. Ему же собирался продать всю коллекцию янтаря пана Джонатана, а пан Джонатан не хотел ее даже показывать спекулянту, и правильно делал. Уже, наверное, понял, тот опять может украсть. А пан Любанский, помнишь, сказал - Джонатан скорее продаст собственного сына, чем свой янтарь, с ним не расстанется, спать на нем будет. Так что это все связано с янтарем, а кладбище - особая статья. - Ага, наверное, ты права, - подумав, ответил брат. И в свою очередь задал вопрос поручику: - А чего же тогда вы выслеживали Уша... художника? Потому что он такой спекулянт янтарем? Ой, не думаю... Поручик вздохнул. Ну и шустрые, ничего от них не скроется, от этих проныр. Опять догадались, о чем не следовало. Но поскольку уже хорошо знал, с кем имеет дело, понял, что безопаснее самому удовлетворить их любопытство, неизвестно ведь, что еще отмочат. А его расследование находится на таком этапе, что разглашение этой тайны не принесет ущерба. Потому и ответил правду, и только правду: - Нет, дело не в одной спекуляции. Видите ли, наш янтарь - очень ценный материал. И сам по себе, и еще потому, что в мире больше почти нигде не встречается. Да и у нас его с каждым годом все меньше попадается. Раньше его было гораздо больше. Может, доводилось слышать о Янтарной комнате? И мы не заинтересованы в том, чтобы наш янтарь уплывал за границу, а так, к сожалению происходит в последние годы. - Так ведь существует запрет на вывоз янтаря, - вмешался пан Хабрович. - Существует, конечно, но его всячески обходят. Пытаются вывезти нелегально. Естественно таможня старается этому противостоять, но не в состоянии проверить вещи многочисленных туристов. Легче выявить тех, которые занимаются скупкой янтаря. Таким образом мы вышли на художника. Он постоянно скупает у рыбаков найденный ими янтарь, якобы для того, чтобы ошлифовать, обработать для будущих украшений, а на самом деле перепродает его иностранцам, вывозящим янтарь из Польши. Поскольку же разбирается в деле, выискивает кусочки янтаря покрасивее, иногда действительно уникальные. Занимается этим грязным делом уже не один год, а особенно распоясался в последнее время. Да и его клиенты тоже хороши. Как какие, вы их прекрасно знаете! Те самые, кого вы называете Рыжим и Лысым. Тоже беспардонно занимаются скупкой янтаря. Не только у художника перекупают, но и прямо у рыбаков. А потом дают художнику для шлифовки, обработанный янтарь продают на вывоз. Должен признаться, я не сразу на них вышел, только недавно поумнел. - То есть вы знали, что он продает, только не знали кому, поэтому и следили за ним? - уточнил Павлик. - Вот именно. - А рыжий Попрыгун вечно с рыбаками якшался, - вставила Яночка неодобрительно, удивляясь, как же можно было такого не заметить. - Особенно с одним, с ним он постоянно встречался, Бронек его зовут. Даже мы про него знаем, а вы и не заметили? Не может такого быть! Поручик тяжело вздохнул. - Якшался, как же, и скупал, скупал. А знаете, что именно скупал? Вот то-то же, не знаете, а упрекаете. Да, я давно приметил его постоянное общение с этим Бронеком, не мог не заметить. И довольно быстро выяснил, в чем дело. Так знаете, что он у него покупал? Даже не догадываетесь, а такие шустрые ребятки. Рыбу он у него покупал! - Рыбу? - не поверил Павлик своим ушам. - Какую рыбу? - Копченую! Вы и не представляете, какой обжора этот ваш рыжий... как его? - Попрыгун. - Вот, вот, Попрыгун. Даже трудно представить, сколько копченой рыбы он в состоянии сожрать за один присест. Вечно отирался среди рыбаков, приобретал буквально тонны копченой рыбы и всю ее пожирал! Ну я и отцепился от него, в конце концов, пристрастие к копченой рыбе не карается законом. И столько было разговоров о копченой рыбе, что в них янтарь как-то совсем затерялся. - Неплохой камуфляж, - заметил пан Хабрович. - Очень неплохой, - подтвердил поручик. - Дымная завеса из копченой рыбы. - Но теперь-то, когда вы их разоблачили, доказано, что под видом рыбы он скупал янтарь? - с тревогой поинтересовалась Яночка. - Теперь-то мы уже все знаем. - И в прошлом году они орудовали? - Выяснилось, что и в прошлом тоже, только действовали осторожнее. А в этом совсем распоясались, вытеснили с рынка всех конкурентов, монополизировали его и действовали с размахом, масштабно. Знаете, как бывает? Сейчас, когда все раскрылось, вдруг стали понятны и нераскрытые в прошлом отдельные детали. Поумнели мы, многое поняли, что осталось нераскрытым с прошлого года. Особенно заморочили нам голову эти две их одинаковые машины. - А вы про них не знали? - подхватил Павлик. - Не знали, и только благодаря вам... Я же говорю - огромная заслуга у вас в кармане. - Потому что машина с иностранными номерами выворачивала на другую сторону таблицу с номерами и вы думали - это машина художника, так? - спросила Яночка. - И запутывала вас, вы думали, это художник разъезжает, а разъезжал Лысый и из-за этого вся путаница и получалась? - Вот именно. Естественно, я подозревал художника во всевозможных махинациях, усложнял свою задачу, - признался офицер милиции. - Минутку, ничего не понимаю, - вмешался в разговор пан Роман. - Как такое возможно, что преступники располагали двумя идентичными машинами? Поручик пояснил: - Это два польских "фиата" в экспортном исполнении. Оба одинаковой окраски, почему же невозможно? Знали машину художника, приобрели за границей точно такую же, вот только наши местные трудности в... области автомобилизма немного подпортили им дело. По привычке постоянно думать об интересах следствия поручик опять сделал было попытку умолчать о тайнах этого самого следствия, но вспомнил, кому он обязан сведениями об одинаковых машинах, и не стал темнить. - Приехал он на английской резине, - признался поручик. - Тут выяснилось - художник ездит на нашей, а это, скажу я вам, две большие разницы. Решил тоже купить польские покрышки, чтобы не отличаться от близнеца, и выяснилось, что это не так просто. - Разбежался! - с пониманием подтвердил пан Роман, очень хорошо знакомый с этой проблемой. - Вот-вот, понял, что легче заказать за границей еще один комплект английских. И в результате художник нежданно-негаданно получил комплект английских покрышек для своего "фиата". Предложили за какую-то смешную сумму, тот, естественно, польстился на дармовщинку и тем самым, сам не желая того, облегчил преступникам их задачу. - Так он не знал, что у них такая же машина? - Не имел ни малейшего понятия! И так был возмущен, когда мы ему глаза раскрыли, что сразу раскололся и засыпал всю братию. - Так вот откуда вы все знаете? - сообразила Яночка. - Да, многое мы узнали от него, - признался поручик. - Но не все, разумеется. - Однако это еще не решает дела, - заметила пани Кристина. - Ведь, насколько я понимаю, сама покупка янтаря еще не преступление? Ведь и я же могу купить, и любой другой. За это нас не привлекут к ответственности? - Нет, конечно, - подтвердил поручик. - В таком случае что вы сможете им инкриминировать? Вот если бы прихватили на нелегальном вывозе за границу - другое дело. А так... Покупать могут сколько душе угодно. А потом передадут каким-нибудь специалистам-контрабандистам и поминай как звали. А эти останутся чистенькими. И снова примутся за старое. Хитро прищурившись, поручик ответил: - Уверяю вас, милостивая пани, не очень-то они смогут приняться за старое. Некому будет приниматься! Удалось прихватить голубчиков на таком, что не отвертятся, И все благодаря вашим детям. Пришлось нам потрудиться минувшей ночью... И поручик извлек из кармана несколько фотографий. Бросив их на стол, он с нескрываемым торжеством произнес: - Ну! Что теперь скажете? Хабровичи набросились на фотографии как оголодавшие стервятники на падаль. Хищно всматривались в фотографии, вырывая их друг у друга из рук. Какое-то время слышались лишь возгласы недоумения и восторга. Нескоро удалось им успокоиться и уже внимательнее рассмотреть то, что было изображено на фотографиях. А на всех изображено было кладбище, но на каждой - разная сцена. Действующими лицами были три человека, запечатленные в разные фазы деятельности. Очередность фаз можно было определить без труда. На первых действующие лица засняты были по колени в могильных ямах. И работали там, выбрасывали лопатами песок. Песок и лопаты вышли очень хорошо, оказались фотогеничными. Следующая группа фотографий представляла упомянутых копальщиков, застывших в бездеятельности (ни мелькающих в воздухе лопат, ни летящей земли) и обалдело глядевших прямо в объектив фотоаппарата. И, наконец, на третьей группе фотографий злоумышленники были запечатлены в тот момент, когда, побросав лопаты, в панике выскакивали из разоренных могил и драпали куда-то прочь от фотографа. Одно обстоятельство обратило на себя внимание Хабровичей. Двое действующих лиц действовали вместе, на фотографиях они так и увековечены, а вот третий появился лишь в последней стадии, когда бросали лопаты, вылезали из могил и драпали. В первых фазах он почему-то не был запечатлен. Обретя способность говорить нормально, а не только произносить неартикулированные выкрики, брат с сестрой принялись делиться наблюдениями. - Гляди, Лысый! Откуда он взялся? Ведь его же там не было! - кричал Павлик. - Гляди, Лысый! - вторила брату Яночка. - Вон, выскакивает и смывается! Откуда он взялся? Ведь на кладбище орудовали только двое! - Гляди, как орудует Прилизанный! Гляди, как старается! - Как бульдозер шурует! Куда там Попрыгуну! Он только приступил, а у того уже половина могилы разрыта! С ужасом слушали родители обмен мнениями своих деток. Со знанием дела обменивались, ничего не скажешь. - Дети, ради Бога, что это значит? - взмолилась мама. - Откуда вы их знаете? - Кладбищенские гиены! - констатировал папа. - На могильщиков не похожи. Дети... А дети не обращали внимания на родителей, всецело поглощенные потрясающими кадрами. - Слушай, а ведь это не в центре кладбища. Лысый выскакивает из могилы, которая совсем с боку... - А вот эти две и вовсе ниже... Не было там Лысого, ведь я же с Хабром возвращался этим путем! - Тогда откуда же он взялся?!. И взоры присутствующих обратились опять к поручику. Тот с большим удовлетворением наблюдал за восторгом, вызванным его снимками, и теперь очень довольный стал отвечать на вопросы. - Откровенно признаюсь - я и не рассчитывал на такую удачу - всех троих застукали на месте преступления. А этот, как вы его называете, Лысый, - у них главный. Это он организовывал работы. Пани Кристина честно призналась: - Ничего не понимаю! Тут и ее всеведущие дети вдруг сообразили - они тоже не все понимают. Оказывается, все понимает один поручик. И Павлик вцепился в него; - Выходит, Лысый заявился, когда нас не было? Не мог их дождаться? И обратился к сестре с претензией: - Я же говорил тебе - надо было в машине проверить! У девочки вопросы были другого характера. - А кто же этот Прилизанный? Мы его не знаем. Первый раз увидели. А вы его знаете, пан поручик? - Минутку, не все сразу. Я перед вами в долгу, так что расскажу обо всем, только давай-те по порядку. Итак, Лысый. Он и в самом деле появился позже и немного озадачил нас. Ведь вы же сообщили только о двоих, что сейчас роются на кладбище, вот мы и настроились на них, третьего никак не ожидали... - Говорил же - надо проверить в машине! - опять не выдержал Павлик. - Ничего, наш фотограф свое дело знает, парень быстрый, он и его успел увековечить еще в могиле. И опять Павлик не вытерпел: - А я что говорил? Всю дорогу о фотоаппарате мечтал, ведь это же лучшее доказательство, правда? - Правда, доказательство бесспорное. Они собирались за один раз раскопать все оставшиеся могилы, а потом засыпать и по возможности скрыть следы, справились бы вдвоем, но помешали кабаны, время ушло, вот и пришлось подключаться третьему. - Так кто же этот Прилизанный? - теребила поручика за рукав Яночка. - И кто вообще эти двое? - спросил ее отец. Поручик взял в руки фотографии. - Итак, вот этот, которого ваши дети упорно называют Лысым, хотя не понимаю почему, шевелюра у него вполне приличная... - Мы же вам говорили - он лысый на самой макушке, - напомнил Павлик. - Ага, на макушке все-таки лысый? Так вот, этот Лысый из ФРГ приехал. А Рыжий, тут я не придираюсь, он и в самом деле рыжий, хотя вот не понимаю почему Попрыгун, но не станем придираться, так этот Рыжий - поляк, но давно проживает в США и сейчас аж оттуда заявился. - А Прилизанный? Узнаю я, наконец, кто такой Прилизанный?! - Ладно, скажу и о Прилизанном. Это очень важная фигура. Наш, из Гдыни. Это он должен был организовать пересылку янтаря за границу. Преступники очень его оберегали, старались, чтобы, на всякий случай, их не заметили в его обществе, поэтому не поддерживали с ним никаких контактов, в общем, делали вид, что незнакомы. Естественно, встречались, но такую проявляли осторожность, что мы об этих встречах не знали. А из-за путаницы с машинами мы решили, что он знаком с одним художником. И если бы не вот эти фотографии, большого труда стоило бы нам доказать его соучастие в преступном бизнесе. - Уверена - тогда Лысый шел на встречу именно с ним! - крикнула Яночка брату. - И если бы не эта зануда Мизя... - Точно! - подхватил Павлик. - К нему торопился, известить... И если бы нам еще фотоаппарат... - Ну чего вы расстраиваетесь? - не понимал поручик. - Ведь мы же всех переловили на кладбище, так что дело сделано. Преступники захвачены на месте преступления. Одним махом мы накрыли, можно сказать, международную банду. И опять возникла мама. - Но зачем же они, Боже милостивый, могилы разрывали? - воскликнула она. - Какие-то сокровища ищут, - ответил поручик. - Путаются в показаниях, пока темнят, ну да мы добьемся своего. Зато налицо факт другого преступления - осквернения могил, в кодексе такое преступление классифицируется как "профанация захоронений". Возможно, и в самом деле искали драгоценности на покойниках, такие преступления во всем мире караются очень сурово. - А как получилось, что вы со своим фотоаппаратом подоспели в нужный момент? Если то, о чем вы нам тут рассказали - правда, у вас не было полных данных... - Ну, знаете ли... И без данных можно кое-что сопоставить. А мы в милиции тоже иногда думаем... - И что? - недоверчиво переспросил Павлик. - Вы думали, думали и додумались, что именно этой ночью... - Потому что вы вовсе не из Крыницы примчались, - подхватила Яночка. - Вы уже в лесу засели и выжидали, хотя еще ничего толком не знали? - Согласись, не напрасно же засел, правда? Ну да ладно, уж признаюсь. Тогда, в порту, я многое от вас узнал, так что прояснились непонятные до сих пор некоторые аспекты расследования. А главное - вы без конца повторяли, что мне придется по вашему зову добраться за двадцать четыре минуты... Подключил к делу пока одних только пограничников, не стал поднимать шум в комендатуре милиции, пришлось бы приводить какие-то доводы, а я ими пока не располагал. А пограничники - парни знакомые, все равно в наряде, ну они по-дружески и помогли. Правда, из Крыницы я все-таки захватил фотографа. Как видите, ему работы хватило. Впрочем, для нас всех эта ночка выдалась неспокойной, зато и результаты впечатляют. Стоило потрудиться! Павлика явно не устраивало такое краткое, а главное, сухое описание блестящей операции. - Значит, пограничники подкрались и окружили кладбище, так ведь? - весь дрожа от волнения допытывался мальчик, дополняя скупое изложение поручика, и наверняка воочию видел все происшедшее этой ночью. - И фотограф подкрался и щелк! И еще раз! И еще! Наверняка со вспышкой? А те прибалдели в могилах! На фото видно! А потом драпать кинулись кто куда! А их и перехватили! Эх, подумать только, нас там не было! - Я так считаю, - твердо заявил пан Роман, - главной медали достоин тот пограничник, который приволок чурбан к окну котельной! - Да что там медали! - горячо поддержала мужа пани Кристина. - Повышения в должности достоин! Пан Хабрович попросил разъяснений по еще одному пункту. - Вот вы сказали, - обратился он к поручику, - что наши дети подслушивали переговоры этих... этих злоумышленников, в том числе и того, из ФРГ. Так по какому же они... эээ... переговаривались? - По-польски! - рассмеялся поручик. - Самое смешное - именно по-польски! Все они прекрасно владеют польским. Американец не знает немецкого, а немец - английского, вернее, английский немного знал, но не мог понять его американского диалекта. И в результате всем им легче всего было общаться между собой по-польски. К тому же, дополнительный камуфляж на случай, если бы кто ненароком их разговор подслушал. Не догадался бы, что это иностранцы. - А вот наш Хабр сразу догадался! - с гордостью сообщила Яночка. - Ага, вот еще о чем я хотел спросить, - подхватил ее отец. - Потому что этого тоже никак не могу понять. Я знаю, разумеется, что наш Хабр потрясающе умен, но все-таки сомневаюсь в том, что он знаком с Уголовным кодексом. Вот и ломаю голову, с чего это он заинтересовался кладбищем. Ведь если бы не он... - Думаю, я догадался! - радостно вскричал поручик, опередив детей, которые хотели непременно что-то объяснить про их Хабра. - Я тоже над этим думал, и вот что мне кажется. Видите ли, я люблю собак и много имел с ними дела. Ваш пес обладает фантастическим чутьем, чрезвычайно тонким, необычным даже для охотничьей собаки. И очень привязан к своим хозяевам. Любит их, живет с ними под одной крышей и научился чувствовать их настроение, эмоции - в общем, состояние чувств. А тот американский поляк... ну тот, которого ваши дети окрестили рыжим Попрыгуном, обладает одной очень характерной и неприятной особенностью. Он жутко потеет. Потеет от всего на свете: от жары, от эмоций, от малейшего усилия. От страха и от радости. Буквально обливается потом от любой малости. Я его, конечно, не нюхал, но уверен - каждой собаке он бросается в глаза. То есть я хотел сказать - в нос. Вот и считаю, могло случиться так: он пошел с кемпинга на кладбище а ваш Хабр, когда его отпустили погулять по приезде сюда, инстинктивно двинулся по его следам. А они привели его на кладбище. И с этого все началось. - А на кладбище встретился с Лысым, - добавила Яночка. - Помнишь, он тогда еще хотел сразу же отправиться по следу Лысого, но у нас времени не было? Павлик, разумеется, помнил. А пан Роман не понял, почему Хабру и второй выслеженный им человек показался достойным внимания. - А потому что ваш гениальный Хабр безошибочно почувствовал, учуял... как бы это попонятнее выразиться? Каким-то особым чувством ощутил скопление, нагромождение в одном месте напряженных человеческих эмоций. Думаю, псу было не важно, что это происходило на кладбище, оно как раз для него не играло роли. Главное, в этом месте он почуял скопление больших человеческих страстей. Вот как я это понимаю. Хотя не до конца. Почувствовать-то он почувствовал, но вот мне не приходилось слышать о том, чтобы собака по собственному почину помчалась к хозяевам извещать их об этих эмоциях. - Вот это как раз для меня понятно, - произнес довольный пан Хабрович. - Видите ли, мои дети выдрессировали Хабра - если в данном случае вообще позволительно применить это слово - именно в таком направлении. Я уже обратил внимание на тот факт, что пес по собственному почину, как вы выразились, информирует нас обо всем, что, по его представлениям, не укладывается в норму. И знаете, они так хорошо понимают друг друга - я имею в виду дочку, сына и собаку, что словно относятся к одному и тому же виду... млекопитающих. - Хабр очеловечился, а наши дети основательно особачились, - вздохнула пани Кристина. - Ну и ладно! - воинственно произнес Павлик. - Зато какие результаты! Или вы недовольны, пан поручик? Поручик поспешил заверить, что, напротив, он в полном восторге. - Я не смел и мечтать о столь блестящем раскрытии этой омерзительной аферы! - признался он. - И очень признателен вам, всем членам вашего семейства, - тут поручик с чувством особой признательности взглянул на мудрого Хабра. - Не исключено, что мне еще придется обратиться к вам за помощью или разъяснениями. А пока разрешите откланяться. И очень прошу пока никому не рассказывать об этом. - Знаете что? - задумчиво произнесла пани Кристина, когда замолк стук каблуков представителя милиции на лестнице их дома. - Никак не могу отделаться от странного чувства... Неужели они и в самом деле раскапывали могилы только для того, чтобы облегчить работу нашей милиции?.. x x x Солнце уже совсем низко висело над горизонтом, когда две человеческие фигурки и одна собачья забрались под куст на склоне кладбищенского холма и притаились там. - Спятить можно! - тихонько кипятился Павлик. - Оцепили кладбище так, будто здесь сидит американский президент! Невозможно подобраться ближе! Яночка тоже выразила свое недовольство. - Понятия не имею, что там еще можно сторожить! - сердито прошептала она. - Говорила тебе - крутит чего-то наш поручик! Далеко не обо всем нам рассказал. - Теперь и я убедился - действительно не обо всем. - Надо найти лазейку в их оцеплении. - Так Хабр же сказал - засели плотно, не проберешься сквозь их цепь. - Зато у них нет собак. Давай-ка еще попытаемся вон через те буераки пробраться, где они вчера драпали. Три фигурки, все на четвереньках, осторожно выбрались из-под куста и тихонько стали спускаться вниз по склону оврага. До самого обеда дети вынуждены были отвечать на вопросы родителей. Те ни на шаг их не отпускали от себя. И только после обеда, когда мама заговорила о покупке для нее янтарного кулона и между родителями началась дискуссия по этому вопросу, дети наконец получили свободу и возможность заняться своими делами. И они не замедлили ими воспользоваться. Кладбище притягивало к себе, очень хотелось собственными глазами увидеть, что там сейчас после того, как задержали злоумышленников. Яночка всю дорогу твердила об одном: она уверена, поручик не все им рассказал, умолчал о чем-то чрезвычайно важном, причем это важное обстоятельство так или иначе связано с кладбищем. Да и Павлик никак не мог расстаться со ставшей привычной мыслью о тайных штабных документах времен последней войны. Вот почему, обретя свободу передвижения, дети направились прямиком на кладбище. И вот оказывается, на кладбище им и не пробраться! Уже на опушке леса их перехватил патруль пограничников. Вежливо, но непреклонно детям было заявлено, что на кладбище их не пропустят. Дети не стали вдаваться в бесполезную дискуссию с пограничными войсками и послушно повернули обратно. Разумеется, сделали вид, что повернули. Но когда они в другом месте предприняли вылазку в лес, их опять перехватили. На сей раз наряд милиции. Он тоже проявил вежливость и непреклонность. Больше дети не подвергались опасности перехвата. Хабр все понял и уже издали делал стойку на патрули. Однако проскользнуть между ними не представлялось возможным. - Как с цепи сорвались! - бурчал Павлик, продираясь сквозь поросшие колючим кустарником - буераки на южном склоне холма. - Ходили на кладбище, когда хотели, а тут вдруг нельзя! - Значит, что-то готовится, - пыхтела в ответ сестра. - Поручик! - Что "поручик"? - Хабр говорит - поручик здесь! И в самом деле Хабр явно давал понять, что учуял еще одну дичь, симпатичную и приятную. Так приветливо он встречал только пана Джонатана и поручика. Поскольку дети собственными глазами видели, как пан Джонатан вышел в море, оставался только поручик. И находился где-то ниже по склону, наверное, на дороге. Дети недолго колебались. В конце концов, надо же выяснить, что здесь происходит! И перестав соблюдать тишину и осторожность, оба с треском съехали вниз на дорогу. - Ага, вот и вы! - без особой радости встретил их поручик, причем в его голосе прозвучало что-то похожее на покорность судьбе. - А я как раз голову ломал - где именно встречу вас? И предпринял последнюю, заранее обреченную на неудачу попытку: - А вы не могли бы пойти на пляж или домой? - На пляж уже поздно, - вежливо ответила девочка. - А домой нельзя. Мама как раз объясняет папе, какой именно янтарный кулон ей хочется купить и почему это ей необходимо. Такие вопросы им лучше обсуждать без нас. - И поэтому вам совершенно необходимо ошиваться именно здесь? - А что, вы видели, как мы ошивались? - угрюмо переспросил Павлик. - Должно быть, одного посадили на высокую сосну с биноклем? Потому как на земле Хабр уже всех ваших людей обнаружил. - Это место преступления, и никто не должен топтаться там до того, пока эксперты не осмотрят все обстоятельно, - сурово пояснил поручик. - Удивляюсь, что вы не знаете таких элементарных вещей. - Очень даже хорошо знаем. И мы ничего там трогать не собирались, что мы, недоумки какие? Только посмотреть хотели. - Зачем? На фотографиях все видели. - Фи, на фотографиях... И тут Яночка очень серьезно заявила: - Пан поручик, а ведь не исключено, что мы заметим там что-нибудь важное. То, чего ваши эксперты не заметят. Ведь мы же больше всех тут бывали, больше всех видели, больше всех знаем! А таких свидетелей, которые больше всех знают, всегда приводят на место преступления и велят посмотреть, не изменилось ли здесь что-то, все ли на месте или наоборот. Вот и мы удивляемся, что таких элементарных вещей милиция не знает! Пристально поглядев на детей, поручик сказал: - Хорошо, пойдем вместе. Однако обещайте, что потом уйдете отсюда. И поймите наконец, оцепление выставлено не из-за вас, мне есть за кем следить, не осложняйте нам работу! Впрочем, уже осложнили. Бродите тут, отвлекаете внимание моих людей, а этим могут воспользоваться преступники. Правильно, я не все вам сказал, и не надо вам знать всего, но ума хватит понять - сейчас вы нам мешаете? А сейчас я вас сам проведу на кладбище, чтобы успокоились наконец и ушли отсюда. Смотрите издали, ни к чему не прикасайтесь. Обещаете? - Обещаем! - вздохнул пристыженный Павлик. - Даем слово! - Обещаем! - как эхо повторила его сестра. - Но если там вдруг... я не уверена, но вдруг... произойдет такое, на что нам можно смотреть, ведь вы не прогоните нас? Позволите посмотреть? - Если можно будет, позволю. На кладбище было пусто и тихо. И не так уж все было перерыто, как дети предполагали. Четыре первые могилы Попрыгун и Прилизанный опять прикрыли надгробными плитами, причем предварительно даже засыпали ямы ими же набросанным песком. Несколько могил остались нетронутыми, злоумышленники не успели приняться за них. Остальные же были разорены и разрушены. Яночка и Павлик внимательно осмотрели все, поделились своими наблюдениями с поручиком, который чрезвычайно внимательно их выслушивал, ни на шаг не отходя от юных следопытов. Хабр бегал по кладбищу, что-то вынюхивая. - Обрати внимание, - говорил Павлик сестре, - на этих первых все в порядок привели, удивляюсь, как не жалели времени и сил... - Яночка подсчитала: - Значит, разрыли двенадцать. Осталось еще пять. Хорошо, что вы успели, пан поручик. - А вот этими двумя занимался Лысый, - говорил Павлик. - Здесь он на фото заснят... - А из этой вылез Прилизанный! А рыжий Попрыгун - вон из той ямы драпал... И тут Хабр прыгнул именно в эту яму, что-то разрыл в песке, что-то нашел и выскочил из могилы. - Глядите! - сдавленным голосом крикнул Павлик. - Чтоб мне лопнуть! Отдай, Хабр! И тут же раздался громкий голос поручика: - Стой! Ни с места! - Хабр! - крикнула Яночка. Хабр опередил всех. Положил обнаруженный предмет у ног своей хозяйки, мотнул хвостом и опять нырнул в яму. Поручик бросился туда, одновременно крикнув девочке: - Не прикасайся! Не поднимай! И собаку удержи! - Хабр! - отчаянным голосом крикнул Павлик. Он все понял. - Стой, Хабр! Нельзя! Но было уже поздно. Яночка выпрямилась, в руках она держала дар Хабра. А Хабр застыл на краю могилы с новой находкой в зубах. Понял - не надо подносить ее Яночке, потому осторожно положил ее перед собой на песочек и нерешительно повизгивал. Поручик подошел к девочке. Он был смертельно бледен. - Дай мне это. Осторожно. Яночка ничего не понимала, но .послушно отдала поручику дар Хабра. - Ведь это же янтарь, - сказала девочка. - Такой же, как у пана Джонатана. Только немного другого фасона... Предмет, найденный Хабром, по форме и размеру напоминал гусиное яйцо. Черного цвета, шершавый, в одном месте вроде бы отбитый. И с этого отбитого края пробивалось темно-красное пламя. Долго молча рассматривал поручик кусок янтаря. С его лица постепенно сходила бледность. Оглянувшись на Хабра, он подошел к нему и наклонился над тем, что Хабр растерянно положил на песок, не решаясь преподнести хозяйке. Поручик протянул руку к находке. Пес негромко прорычал. Поручик отдернул руку. - Возьми у него это! - сказал поручик Яночке. - Дай мне, песик, - скомандовала взволнованная Яночка. - Ко мне! И сидеть! И прямо из зубов собаки вынула плоский довольно крупный осколок камня. Передавая его поручику, успела бросить взгляд и невольно воскликнула: - Ах! - Что? - допытывался Павлик, в свою очередь пытаясь разглядеть в руках поручика находку Хабра. - Что ты там разглядела? - Муху! - прошептала Яночка в восторге. - Но какую! Ты не поверишь - голубую! Просвечивает в середке, так и сверкает! Внимательно осмотрев оба куска янтаря, поручик заглянул в разоренную могилу и тихо произнес: - Да, это янтарь. Ну и нюх у вашей собаки! А к могиле не приближайтесь и вообще не сходите с места. Берите, можете полюбоваться, но с места не сходить! Дети с упоением рассматривали куски чудесного янтаря, найденного их замечательным Хабром, и даже если бы поручик их не предупредил, все равно не сдвинулись бы с места. Особенно поражало огромное насекомое, навеки застывшее в смоле в какие-то неимовернодоисторические времена и сиявшее теперь прямо-таки потусторонним голубоватым светом. Поручик тем временем над чем-то размышлял, затем, решив, что дети достаточно налюбовались янтарем, обратился к ним с неожиданной просьбой: - Послушайте, о чем я вас попрошу, и хорошенько подумайте, прежде чем отвечать. Сможете ли вы дать вашей собаке следующую задачу: обнюхать остальные могилы? Только обнюхать, но ни к чему не прикасаться! Поняли? Чтобы пес, не дай Бог, ничего не трогал! Сумеете? - Еще бы! - фыркнул Павлик, а Яночка не говоря ни слова присела на корточки рядом с Хабром. - Хабрик, умный, хороший песик, ищи! Ищи еще такое! Нет, не в этой могиле, тут ты уже нашел, в других! Там! Ищи! Не приноси! Только ищи! А потом придешь и скажешь! И осторожно ищи! И потом поручик не помня себя от изумления уже не спускал глаз с удивительной собаки. А она обегала могилы одну за другой, старательно их обнюхивая, ненадолго задерживаясь над каждой. Но вот в одной из них Хабр задержался надолго. Это оказалась как раз та могила, из которой спугнули Лысого. Поручик было оживился, но пес выпрыгнул из ямы и направился к оставшимся. Обследовав их, он опять вернулся к этой, опять с чрезвычайной тщательностью все в ней обнюхал, как бы тоже размышляя об... унюханном, обернулся на хозяйку, беспокойно покрутился на месте и наконец сел. - Он не уверен, - перевела Яночка поручику с собачьего языка. - Что-то учуял в могиле, но не очень уверен. Если бы ему разрешили немного там порыться, он бы поточнее определил... - Никаких "порыться"! - категорически запретил поручик. - Ну а теперь, мои дорогие, попрошу вас удалиться. Просьбу вашу я исполнил, должны быть довольны. И очень благодарен вашей собаке. Думаю, именно у нее больше всего заслуг, но уверен - она поделится с вами. А теперь сматывайтесь отсюда, завтра узнаете, что же они тут искали... Возмущению Павлика не было предела. - Это как же понимать? И вы так оставите янтарь в могиле? Без присмотра? Ведь надо же немедленно выкопать! Извлечь! - Ясное дело - надо, - согласился поручик. - Но этим займемся не мы и не ваш пес. Все отходят на безопасное расстояние, понятно? К делу приступает сапер, понятно?! - Вот видишь! - поспешая вслед за поручиком, шептала Яночка брату. - А что я говорила! Когда доходит до дела, сразу сваливают на неразорвавшиеся снаряды и бомбы. Обычный прием. Павлика очень разочаровало завершение операции. Он совсем иначе себе все представлял. Точнее, он никак себе не представлял, просто думал, что все закончится как-то торжественнее, эффектнее. А что эффектного во многочасовом ожидании вдали от кладбища? Он не мог усидеть на месте и только удивлялся тому, как остальные могут так терпеливо ждать. Слабым утешением явился факт, что они сидели рядом с поручиком и он сообщал им всю поступавшую с поля боя информацию. - Вот и получилось, что все видел только один сапер, - недовольно рассказывал Павлик родителям за обедом. - А остальные засели вокруг кладбища на почтительном расстоянии и пялились на кусты. Только одни кусты и видели! Правда, сапер имел совесть и время от времени рассказывал дружкам по рации о том, что делает. Вот и не знаю, к чему эти дурацкие меры предосторожности и при чем тут сапер. Боялись, что янтарь взорвется, что ли? - А в могиле в самом деле был только янтарь? - с интересом расспрашивала мама. - Только, - отвечала дочка. - Можно сказать, янтарные прииски. - Два янтарных прииска, - уточнил сын. - Потому что янтарь был еще и во второй могиле. В одной побольше, в другой поменьше. - Уж если Хабр учуял янтарь сквозь несколько метров песка, его действительно должно быть немало, - заметил отец. - Действительно немало, а к тому же такой, какого люди в жизни не видели! - рассказывал Павлик. - Я рядом с поручиком сидел, ему сапер по рации описывал, что нашел, а поручик и еще какой-то тип, что был там, только причмокивали да головами качали. И иногда присвистывали... - Но уж очень мало сообщал этот их сапер, - пожаловалась Яночка. - Очень долго молчал, копался, наверное, потом коротко передавал очередное сообщение и опять надолго замолкал. А один раз вместо сообщения крикнул: "Ого!" - Это когда он нашел несколько кусков ошлифованного янтаря, - пояснил Павлик. - Всего несколько кусков, но таких громадных, что не выдержал и закричал "ого". А потом он еще проверил, нет ли чего в остальных могилах. А потом вызвали старосту и тот чуть ума не лишился. - Почему же? - удивился пан Роман. - А при виде янтаря, - важно пояснила Яночка. - Наверное, из-за этих ошлифованных кусочков. А потом они все запаковали, чтобы отправить в Гданьск на экспертизу. А старосту позвали, пока те ошлифованные еще не были запакованы. И он увидел их и так и повалился на колени, совсем ума лишился, больше ничего не замечал и знай кричал. - Что кричал? - заинтересовалась мама. - Разное. То кричал "О святой Юзеф!", то "О святой Антоний!", а больше ничего не кричал и вообще не мог ответить ни на один вопрос. И оторвать его от янтаря не было никакой возможности. - Точно, так оно и было! - подтвердил Павлик. - Пришлось все упаковать, лишь тогда с ним можно было говорить. Только тут он начал соображать. А вызвали они его для того, чтобы официально составить... как это... опись кладбища. - Погодите, - вдруг вспомнил что-то пан Роман. - Это не у него ли имеется тот самый необыкновенный кусок трехцветного янтаря весом в двести сорок граммов? Помните, пан Джонатан рассказывал? И говорил, что владелец совсем свихнулся на пункте янтаря. - Еще как свихнулся! - подхватил Павлик. - Ничего его больше не интересовало, только янтарь. - Видели, бы вы, как он к нему кинулся! - добавила Яночка. - Сначала глазам своим не поверил, в руки брал, и разглядывал, и нюхал, чуть ли не лизал, и видно было, что готов всю оставшуюся жизнь провести вот здесь, рядом с этим сокровищем. И прямо... ну чуть не плакал. Говорил - жизнь прожил, а подобного не видел. И навеки пропал, потому как ему теперь этот янтарь станет ночами сниться. - Я тоже хотела бы его увидеть! - взволнованно вскричала пани Кристина. - Так уже его увезли. - Куда? - В Гданьск, я же сказал - на экспертизу. Там его официальная комиссия должна принять. Пани Кристина не могла успокоиться, рассказ о старосте произвел на нее сильное впечатление. - Ну, знаете! В таком случае расскажите о янтаре во всех подробностях. Сын и дочка изо всех сил старались выполнить мамину просьбу. К сожалению, это оказалось не так просто. Явно не хватало слов выразить впечатления от необыкновенного зрелища, которое представляли собой кусочки чудесного янтаря. Совершенно фантастические по окраске, они блистали каким-то волшебным светом, испускали лучи и горели красками, не существующими в природе - все это было так потрясающе, что выразить словами впечатление не представлялось никакой возможности. Так и не удалось пани Кристине воочию представить зрелище, заставившее старосту лишиться рассудка. Мама правильно поняла - такое нужно видеть собственными глазами. - Что ж, поедем в Гданьск, может, удастся упросить показать нам это чудо, - сказала мама. - Разумеется, не сейчас, а на обратном пути, когда будем возвращаться в Варшаву. - На обратном пути мы можем проехать через Мальборк и посетить Музей янтаря, - благородно предложил пан Роман. - Думаю, никто не откажется? Павлик рассудительно заметил: - А одно другому не мешает. Можем ехать и через Гданьск, и через Мальборк. Никто нам не запрещает. А поручик уже обещал похлопотать, чтобы в Гданьске нас по блату куда-то там запустили и все показали. И тот, второй, обещал. А я понял, он имеет какое-то отношение к Комиссии. - Так они вас полюбили? - усомнился пан Роман. - Вас тоже, - успокоила родителей Яночка. - Всю нашу семью полюбили. Всю дорогу расхваливали за то, что никто из нас не раскололся, так что о случившемся, кроме Хабровичей, никто не знал, так говорили. А это очень облегчило им задачу, потому как если бы шум поднялся... - Да понятно, чего там! - перебил Павлик сестру. - Они приехали в то время, когда все были на пляже. И никто их не видел. А приехало целых три машины и еще одна такая, особенная... А на них никто и внимания не обратил. А поручик признался - очень боялся, что их тут встретит целая демонстрация, все побережье, все курортники и местное население, и очень радовался, что не встретили. Ведь народ любит из всякого пустяка сенсацию устраивать, говорил. - А никто из нас ни словечка не пикнул! - подхватила сестра. - И только теперь, когда староста разболтал, сделалась сенсация, ну да уже задним числом, так что не страшно. - В таком случае я очень удивляюсь, почему же Мизина мама не вцепилась в нас мертвой хваткой, ведь ее хлебом не корми - дай о таких вещах поговорить, - задумчиво произнесла пани Кристина. - А ее нет. И вообще, я заметила, она в последнее время вроде бы как нас избегает, не пойму почему. - А ты очень по ней соскучилась? - удивился ее супруг. - Да нет, просто удивляюсь... Разговор сворачивал на опасные рельсы, пришлось срочно менять тему. И Яночка громко заявила: - Пока мы еще не знаем, откуда в могилах взялся янтарь. Теперь понятно - преступники именно его искали, а вот откуда он там взялся... Павлик охотно поддержал сестру в ее желании уйти от опасной темы: - Мы думали - они документы ищут. Теперь-то понятно, искали янтарь, но ведь он же не лежал там сам по себе, правда? Янтарь помог легко переключить мысли родителей с Мизиной мамы на гораздо более интересную проблему. Все стали высказывать свои предположения, некоторые из них были весьма интересными, но уж слишком фантастичными. Никаких конкретных результатов от такого обсуждения не было. Все сошлись на том, что в могилы янтарь кто-то запрятал, причем сделал это человек, а не какая-то неведомая сила. Но вот как все происходило? Родители не меньше своих детей увлеклись всей этой необычной историей и тоже желали знать ее разгадку. - Очень надеюсь, поручик как честный и порядочный человек поделится с нами секретом, - высказала общую надежду пани Кристина. - А я не сомневаюсь, они эту тайну раскрыли. - Просто обязан это сделать, - согласился с женой пан Роман. - В их же интересах, причем расскажут не только нам, иначе местное население примется в полном составе за раскопки и еще неизвестно, к чему это приведет. Один староста чего стоит! Должны же они успокоить общественность, разъяснить ей, что не залегают тут пласты янтаря, что достаточно землю копнуть - и отыщешь сокровище. Нет, я убежден, мы получим исчерпывающую информацию. - Да вы не волнуйтесь, если даже не получите, - опять успокоил родителей Павлик. - Даже если не разъяснит, уж мы сами все разузнаем, будьте спокойны... x x x - Я так вам скажу, - задумчиво произнес пан Любанский. - Было здесь на косе немного местных, их вместе с немцами в котел взяли. Кое-кто из них успел сбежать до того, как подошли русские, но некоторые остались со своими немцами в котле. Рыбаки это были, в лес сбежали, как военные действия начались, в землянках жили, все до одного полегли. Никто не спасся. Это я от русских солдат знаю. А больше ничего. - Все так, - подтвердил поручик. - С той лишь разницей, что кое-кому все-таки удалось спастись. Во всяком случае об одном знаем наверняка. Некоторые моменты нам удалось прояснить, некоторые установлены по документам, об остальном можно только догадываться. Я вам сообщу обо всем, считаю, никаких секретов не должно оставаться. Лучше поговорить обо всем начистоту, без недомолвок. В комнате Хабровичей собралось восемь человек. И одна собака. В тесноте да не в обиде, так что никто не жаловался. Пан Джонатан, его жена Ванда и ее отец по просьбе поручика явились в гости к собственным жильцам. Он решил сразу всем рассказать известное ему, отделаться за один раз, чтобы больше не повторять. И вот теперь на него со вниманием уставились семь пар глаз. Помолчав, сосредоточившись, собравшись с мыслями, поручик начал: - Впрочем, единственный уцелевший уже умер. В прошлом году скончался. Но давайте по порядку. Начну сначала, с еще военных времен. Сюда, в эти места, как вам известно, вместе с отступающими немцами сбежало и много гражданских. Среди них был один рыбак с двумя сыновьями. Точнее сказать, не столько рыбак, сколько... янтарщик. Человек, совсем помешавшийся на янтаре. Ну, прямо скажем, маньяк, еще хуже пана... И все присутствующие вслед за поручиком посмотрели на пана Джонатана, который, смутившись, даже крякнул. А поручик продолжал: - Спасаясь от наступавшего фронта, он унес с собой лишь одну вещь: сумку с янтарем. Отобрал самые лучшие экземпляры, которые собирал долгие годы и даже сам занимался шлифовкой. И больше заботился о сумке, чем о сыновьях. Впрочем, один из них был уже большим парнем, шестнадцать лет ему было, второму и десяти не исполнилось. Здесь этот маньяк находился с осени до самой весны, а что здесь делалось тогда - всем известно. И все это время он занимался поисками янтаря... - Как такое возможно? - перебил рассказчика потрясенный пан Хабрович. - Ведь здесь же шли беспрерывные ожесточенные бои, била артиллерия, самолеты бомбили, ну просто ад кромешный! Как в таких условиях можно заниматься поисками янтаря ? Поручик, печально вздохнув, заметил: - Так ведь я же сказал - маньяк. Взрывались бомбы, рвались артиллерийские снаряды, гибли люди, а этот тип знай собирал по берегу моря янтарь, Пан Джонатан с удовлетворением ткнул жену в бок: - Слышишь, Ванда? Та фыркнула, как раздраженная кошка. Скосив глаза на зятя, старый Любанский лишь головой покачал. - И не было у него конкурентов, - продолжал рассказ поручик. - До янтаря ли тут? Но маньяк он и есть маньяк. А из-за всех этих бомбежек и обстрелов сдвинулись какие-то пласты на дне моря, к тому же в те месяцы здесь свирепствовали невиданные штормы. Наверное, произошла подвижка залежей янтаря, во всяком случае, такого выброса янтаря, как в ту пору, еще никогда не было. - Очень, очень возможно! - живо подхватил пан Хабрович. - Такого столпотворения море не испытывало уже многие века, во всяком случае история не упомнит. Так что вполне возможно, тому самому любителю янтаря подвернулась уникальная возможность. - Судя по тому, что мы обнаружили в могилах, так оно и было, - подтвердил поручик, а его слова сопровождались громким и тяжким вздохом пана Джонатана. Прямо-таки душераздирающим вздохом! А поручик продолжал: - И, видимо, выбрасывало янтарь прямиком из вековечных залежей, море не успевало его обработать. Так что тот самый маньяк успел насобирать прорву невиданного янтаря, целых два мешка, и стал думать, как же припрятать свое сокровище. Спрятать надо было так, чтобы потом достать, разумеется, если уцелеешь в военной мясорубке. И самым лучшим местом ему показалось кладбище. Прятать надо было так, чтобы и сокровища не пострадали от времени, и люди не смогли их найти. Все свои силы посвятил старик этой проблеме, больше его ничего не интересовало. - А откуда вам это известно? - на сей раз не выдержала пани Кристина. - Сейчас я как раз до этого дохожу. Решил он, значит, спрятать сокровища втайне ото всех, лишь сыновьям и сказал о них. Продумал всю операцию. Прятать сокровища решил по частям. Поднять надгробную плиту с помощью сыновей, сдвинуть ее, закопать часть сокровищ и, вернув плиту на место, привести могилу в порядок, чтобы никто не заметил. А потом приниматься за следующую. И так поступать до тех пор, пока весь янтарь не будет спрятан. То есть работать понемногу, недолго, чтобы не привлекать к себе внимания. А это было очень непросто, я уже сказал вам, во время военных действий люди скрывались в лесу, выкопали землянки, понаделали шалаши, здесь и жили. А главное, лес кишел немецкими солдатами. Свой план янтарщик мог осуществить только частично. Работали они таким образом, что на кладбище действовали отец со старшим сыном, а младший сидел в их землянке и стерег остальное. Старик со старшим сыном выкопали яму, потом парень прибежал в землянку за следующей порцией, сказал брату, что захваченную с собой они благополучно спрятали, а сейчас сдвинули плиту и подготовили следующий тайник вот для этой сумки янтаря, а потом он прибежит и за третьей сумкой, когда эту закопают и подготовят яму для третьей. Вот младший брат сидел и ждал, и ждал... Долго ждал, наконец приполз старший за следующей торбой с янтарем и сообщил: все идет по плану, теперь вот это спрячут, а потом он опять вернется. И младший ждал. Поручик, как и положено, замолчал на самом интересном месте. Слушатели тоже ждали затаив дыхание. - Они все-таки вернулись за следующей порцией, - сказал поручик после продолжительного молчания, - Но не дошли до своей землянки. Оба погибли на глазах мальчика, снаряд разорвался слишком близко. Мальчика спасла землянка, а вернее вырытый солдатами окоп, прикрытый сучьями и землей. И не успели они сказать ему, где именно спрятали клад, так что в памяти осталась довольно смутная информация о тайнике в могиле, а в какой - неизвестно. Известно только, что в такой, на которой лежала надгробная плита, потому как приходилось ее приподнимать и сдвигать. А мальчик как раз был одним из тех немногих, которые уцелели во время военных действий. - Так он был одним из тех, которые орудовали теперь на кладбище? - спросил пан Хабрович. - Нет, - ответил поручик. - Я же сказал - он скончался в прошлом году. И никому не выдал своей тайны. Лишь в прошлом году... И опять поручик замолчал, и опять все затаили дыхание. - Так вот, только в прошлом году... Впрочем, до сих пор нет у нас полной ясности, дело чрезвычайно запутано. Причем нас этот ваш Лысый специально запутывал. И только когда узнал, что мы-таки нашли янтарь, перестал нести чепуху и сказал то, что похоже на правду. Оказывается, он был знаком с тем младшим сыном, долгие годы они даже дружили и тот не раз упоминал о тайне военных лет. Лысый не воспринимал намеков всерьез, .потому что все считали этого младшего сына немного чокнутым. А тот упорно возвращался к спрятанному в военные годы кладу и даже намекал о возможности совместных поисков. Тогда Лысый во время отпуска съездил в эти места, пообщался с местными рыбаками, понял, что россказни об янтаре могут оказаться и правдой. И еще понял - янтарь очень прибыльное дело. Он даже скупил несколько подходящих кусков от рыбаков и по возвращении в ФРГ похвастался своему приятелю, тому самому младшему сыну. Тот был потрясен. Принялся расспрашивать подробности, где друг был, в каких именно местах, что видел. И наконец раскололся, рассказал о запрятанных в могилах кладах. Договорились - приедут сюда вместе, вместе раскопают и извлекут сокровища, а потом поделят по справедливости. Как вам уже известно, из планов ничего не вышло, младший сын скончался... Тут за все время рассказа поручика его перебил Павлик. - Скончался собственной смертью? - подозрительно поинтересовался он. - Самой что ни на есть собственной, - заверил его поручик. - Никто не помог ему покинуть сей бренный мир. Доконала собственная печень. Так что этим летом Лысый приехал сюда без него, а зато с американским поляком. И они попытались самостоятельно разыскать спрятанные сокровища. Думали - заявятся на кладбище, внимательно его осмотрят и на глаз определят, какая из могил была бы наиболее подходящим местом для сокрытия кладов. Определили, разрыли, но кладов не нашли. Вот и решили разрывать все подряд, авось наткнутся на сокровища. Всю операцию решили провернуть за одну ночь, а в случае чего вину свалить на художника, потому и придумали хитрую штуку со второй машиной. - Погодите, - вмешался пан Джонатан. - Ведь уже несколько лет назад на кладбище кто-то шуровал, еще до этих бандюг... - Точно, было дело, - подтвердил его тесть. - Это не они, - пояснил поручик милиции. - Тогда орудовали обычные кладбищенские гиены, разрывали могилы в поисках драгоценностей, мы задержали парочку преступников. - А эти не подумали, что те гиены уже вытащили сокровища? И им нечего тут делать? - упорствовал пан Джонатан. - Нет, не подумали. Те вытаскивали гробы, перетряхивали кости покойников в поисках драгоценных металлов. Короче, искали не там, где нужно. Эти знали - старик с сыном прятали мешочки с янтарем неглубоко, сразу под надгробной плитой. И плита тоже служила указателем. Не трогали тех могил, на которых надгробных плит не было. И еще подумали: раз те копали глубже, значит, на поверхности клада не нашли. Впрочем, они все равно решили бы рискнуть. В предвидении такого богатства стоило и потрудиться немного. - Как оказалось, не очень стоило, - критически заметил пан Хабрович. - Они думали, что стоило, - поправился поручик. - Да и сами подумайте: разве не имело смысла даже всю ночь вкалывать, если была вполне реальная надежда докопаться до таких сказочных сокровищ? Ведь не могли же они даже предположить, что ваши дети выследили их, и именно в эту ночь сидят в засаде на кладбище. - Вообще-то мы сели в засаду из-за кабанов, - возразила Яночка. - Ну, допустим, из-за кабанов. И выследили злоумышленников тоже не вы. И о двух машинах не имели понятия... - А почему они говорили о том, что обязательно следует... как это? Короткими вылазками. Ну, лишь на короткое время встречаться. Тоже мне, на короткое, на целую ночь работы! Подумав, поручик пояснил, в чем дело. - А, вот ты о чем! Короткое время не относилось к кладбищенским работам. Просто преступники опасались, как бы люди не обратили внимание на них, и поэтому решили встречаться изредка и лишь на короткое время. Чтобы не бросаться в глаза. А о работах на кладбище в данную ночь и в самом деле собирались известить того... ну, как вы его назвали? Ага, Прилизанного. Павлик смертельно обиделся на злоумышленников. - Это же надо так вводить в заблуждение людей! Гиена несчастная... - Теперь полагаю, что и ваша потеря отыщется, - заговорил поручик. - Пан Джонатан, я о вас говорю! Ответа не последовало. Пани Ванда дернула мужа за рукав. - Ты что? К тебе милиция обращается! Очнись! Джонатан! Страдальчески нахмурив брови, пан Джонатан уставился невидящим взглядом куда-то перед собой. - И меня там не было! - глухо шептал он. - Подумать только, меня там не было! И я не видел этого! И неожиданно обрушился на пана Любанского: - А все из-за вас, папочка! Министр, видите ли! Порядок наводить им приспичило! Я, как дурак, вкалывал, наводил идиотский порядок, а смог бы тоже покараулить! И не увидел! А все из-за вас папочка! Взоры присутствующих недоуменно обратились на старика Любанского, который смущенно принялся закуривать, неловко оправдываясь: - Ну, чего там! Еще неизвестно, увидел бы чего или нет, а порядок наведен! - Порядок! Да нас... наплевать мне на ваш порядок! Такого зрелища лишиться! И все из-за вас! - Не из-за меня, а из-за министра, - упорствовал старик. - Так ведь министр не приехал, - приняла сторону мужа его дочка. - А говоря по правде, так порядок потребовался тебе, папа, а не министру. В спор вмешался поручик: - Минутку, не понял. При чем тут министр? Поскольку муж и отец упорно молчали, давать пояснения пришлось пани Ванде: - Ну так ведь говорили, что должен приехать министр. Еще раньше. Когда тут у вас суета началась, нагнали пограничников и милицию, все и решили - не иначе, как из-за приезда министра. И наши все дела бросили, взялись наводить порядок на пляже, закапывать протухшую рыбу, что тут на пляже гнила. Полдня провозились... - А, так вот почему нам никто не мешал! - дошло до поручика. - А я еще голову ломал - куда весь народ подевался? Отдыхающие на пляже, понятно, а вот местных тоже не было видно, ни живой души. В кои-то веки такая польза от министра... Пан Джонатан мог думать только о своем янтаре. - А сколько янтаря пропало из-за проклятой войны! - бубнил он в своем углу. - Подумать страшно! Навсегда пропало! Навеки! Как вспомню - плакать хочется... - Не плачьте, - успокоил его поручик. - Ваш янтарь к вам вернется. Отобрали мы его у художника. То есть, если быть точным, не у художника, а уже у рыжего... как его? - Попрыгуна! - подсказала Яночка. - Вот именно, у Попрыгуна. Сможете его опознать? - Что? - вскинулся рыбак. - Как вы сказали? - Нашелся ваш кусок янтаря. Трехцветный, прекрасно отшлифованный. Сразу же позабыв о войне, пан Джонатан сорвался с места. - Что? Вы не шутите? Ясное дело - опознаю! С закрытыми глазами! Жена, будет у тебя кулон! - Если бы еще у меня был нормальный муж! - вздохнула пани Ванда. А поручик уже обратился к семейству Хабровичей: - Чтобы не забыть, мне поручено передать вам приглашение посетить музей в Мальборке. Хранитель музея чуть не спятил от счастья, со слезами на глазах знай повторял, что таких экспонатов во всем мире нет. Они собираются организовать специальную выставку. Ответив еще не на одну сотню вопросов, поручик наконец принялся прощаться. Все спустились вниз, Хабровичи вышли проводить представителя власти к его мотоциклу. Дети отстали, о чем-то расспрашивая старика Любанского. Пан Роман вздохнул: - Похоже, придется нам с женой раскошелиться на фотоаппарат для них. Я ведь понимаю - предмет первой необходимости, вон как доходчиво объяснили. - О фотоаппарате не беспокойтесь, - вскинулся поручик. - Я не хотел говорить при них, пусть это будет сюрпризом. Аппарат вашим детям собирается преподнести мальборкский музей. Только очень прошу вас, уж вы присмотрите за этими... шустриками, чтобы они, не дай Бог, не принялись с помощью фотоаппарата добывать себе новые заслуги. - Неужели вы думаете, что это опять нам угрожает? - встревожилась пани Кристина. - Ведь вроде бы здесь уже все преступления раскрыты... x x x Павлик и Яночка возвращались домой радостные, оживленные, не предчувствуя ничего дурного. Они только что проводили в море на рыбную ловлю пана Джонатана и долго смотрели ему вслед. За последнее время они привязались к рыбаку. Во-первых, рады были, что он оправдал их доверие и оказался порядочным человеком, а во-вторых, не меньше их был увлечен янтарем. И очень приятно было, пусть и, в сотый раз, слышать, что именно они отыскали сокровища, по своему значению намного превосходящие все тайные документы мира и что их заслуга не имеет себе равных. Когда дети с шумом и топотом взбежали по лестнице, увидели, что дверь их комнаты приоткрыта. Оттуда выглянул отец. - Ага, вот и вы. Будьте любезны, зайдите, пожалуйста, - сказал пан Роман. И в голосе его чувствовалась такая просто ледяная вежливость, что с детей мигом слетела веселая беззаботность. Недоуменно переглянувшись, они с опаской перешагнули порог. В комнате сидели Мизя и ее мать. Увидев их, Яночка и Павлик сразу поняли - плохо дело. Не знали еще, почему именно, но ведь известно - от этих жди только пакостей, другого не видели. К тому же родители были суровы, мама осуждающе смотрела на них, а Мизя с матерью так и пышали огнем от возбуждения. Отец начал без обиняков: - Мы с мамой полагали, что вы держите слово и не употребляете грубых выражений. Мы с мамой полагали, что можем полагаться на ваше слово. Оказывается, мы ошибались... Яночка с Павликом сразу поняли, в чем дело, и буквально оцепенели. Они с чистой совестью могли бы вновь поклясться родителям, что никогда, ни при каких обстоятельствах не пользуются неприличными выражениями, если бы не то одно-единственное... Внимательно посмотрев на детей, родители поняли - гостьи не соврали, на лицах сына и дочери явственно читались смятение и раскаяние. А это равносильно признанию вины. Неужели и в самом деле их дети употребляют нецензурные выражения?! - Ну! - сурово произнес пан Роман. - Говорите же, я слушаю! А что тут скажешь? Если бы еще не было здесь, в комнате, этих ужасных Мизи с матерью! Тогда легче было бы объясниться. А так... - Да нет, - запинаясь начала Яночка. - Мы не... Мы только... Пани Кристина тихо посоветовала: - Не торопись, подумай, что скажешь. Мизина мама, разумеется, не привыкла сидеть молча. - Ой-ой! - принялась она выкрикивать. - Так нехорошо ругаться! А ваши дети ругаются! Мизя сама слышала! Мизюня, ведь они выражались, правда? - Ой-ой! - как эхо повторила ее дочь тем же самым скандальным голосом, только более тоненьким. - Ругались! Страшно! Страшными словами! И повторяли это ругательство тысячу раз! - Так ведь для того и ругались, чтобы ты обиделась! Потому что ты не сразу обиделась! Пришлось! - вырвалось у Павлика. - И никогда больше к нам... Папа и мама Хабровичи переглянулись. Кажется, кое-что они начали понимать. Но это еще не оправдание... - И все-таки я на вас надеялась. И не ожидала такого, - с горечью произнесла пани Кристина. - Нехорошие выражения... - Да не выражения, всего ведь одно слово! - воскликнула ее дочка. - И только в случае крайней необходимости. - Одно слово, одно слово! - проворчал пан Роман. - Одного слова бывает достаточно для того, чтобы испаскудить язык. Какое слово? Ответом было мертвое молчание. Тогда пан Роман обратился лично к сыну: - Что за слово? Будь так любезен повторить его. Павлик густо покраснел. Повторить неприличное слово при .всех! А отец назидательно сказал: - Если ты стесняешься произнести это слово при родителях, значит, тебе должно быть стыдно произносить его даже мысленно. А теперь, пожалуйста, повтори его громко и отчетливо! Чтобы все слышали! Взвизгнув, Мизя на всякий случай заткнула уши. Павлик, уже не красный, а какой-то багровый, переступил с ноги на ногу и заикаясь произнес: - Но я не могу... вот так... ругаться без всякой причины. - Вот именно, ты должен услышать, как твои выражения звучат без всякой причины. Ну! - Да не могу я... - Нет, можешь. Мог тогда обругать девочку, сможешь повторить это слово и сейчас. - Ладно. Давай я его скажу тебе на ухо. - Нет, - упорствовал пан Роман. - Громко и отчетливо. Яночка отважно бросилась на помощь брату. - Я тоже говорила! - призналась она. В отличие от брата девочка, напротив, была очень бледная. - Тем хуже, - огорчился строгий отец; - Но повторит его Павлик. Не станете впредь тайком повторять слова, которые стыдитесь произнести вслух. Ну же! Павлик обреченно взглянул на отца. Тот был неумолим. Придется подчиниться. Значит, следует собраться с силами, настроиться. И мальчик взглянул на Мизю. На эту противную девчонку, из-за которой им пришлось вытерпеть столько неприятностей. Глупая, трусливая курица! И оказывается, К тому же и ябеда. Столько им нервов испортила, столько чудесных задумок, сорвалось из-за этой...Ах, так! Ну хорошо же, если уж его заставляют произнести страшное проклятие, пусть и она его услышит! И мстительно, набрав полную грудь воздуха, мальчишка оглушительно заорал: - Тррреотрррава!!! Мизя испуганно хрюкнула, ее мать подскочила на стуле, пан Роман онемел. - Как? Как ты сказал?! - Повторить еще раз? - разохотился Павлик. - Давай я! - вызвалась сестра. - Должно же быть по справедливости. Тррреотрррава!!! Теперь и мать Мизи хрюкнула. У пани Кристины прорезался наконец голос. - Что это? - слабо произнесла она. - Что это означает? - Не знаем! - угрюмо ответила ее дочь. - Одно знаем - уж хуже этого ничего быть не может. И честно признаемся. Пан Роман издал вдруг такой звук, словно подавился, сорвался со стула и выскочил в коридор. Все слышали, как он с грохотом скатился с лестницы, хлопнула дверь внизу. У Павлика волосы на голове встали дыбом. Бедный папа, так переживает! Даже из дому ушел. А все из-за них! И чуть не плача мальчик взмолился: - Мы можем пообещать... поклясться... никогда больше не будем выражаться! Никогда! Поклясться можем! К просьбам брата присоединилась Яночка. - Ведь мы и раньше очень редко выражались. Только совсем в исключительных случаях! И никто никогда не слышал... Мизина мать возмущенно вскричала: - Ой-ой! Мизя слышала! И вы должны поклясться... - Не до Мизи тут! - крикнул Павлик, - Бедный папа! Не хотели мы его огорчать! Он что, насовсем сбежал из дома? Я побегу... В отличие от детей, пани Кристина прекрасно понимала, что происходит с ее мужем, и поспешила удержать тоже сорвавшегося с места сына. - Сиди! Отец не сбежал. Он... он... просто спустился в кухню поставить на газ чайник. А сейчас давайте поговорим о чем-нибудь другом. И наступила расплата. Целых полчаса пришлось Павлику и Яночке сидеть и вежливо рассказывать в подробностях о янтарных сокровищах. Худшее наказание вряд ли можно придумать. Рассказывать о прекрасном янтаре столь отвратительным, столь мерзким личностям, как Мизя и ее мамаша - это было свыше сил детей. Но мама оказалась неумолимой. Пришлось подчиниться. Мизина мама заявилась к Хабровичам вовсе не для того, чтобы пожаловаться на невоспитанных детей. И ею, и Мизей двигало любопытство. Впрочем, слабо сказано - не любопытство, а просто раскаленное добела желание узнать все о сказочных сокровищах, к которым Хабровичи оказались причастны. Нецензурное же выражение их детей явилось лишь самым подходящим, по мнению обеих, предлогом для того, чтобы явиться к Хабровичам после некоторого охлаждения в их отношениях, наступившего в последнее время. Непреодолимая страсть услышать историю о сокровищах из первых уст превозмогла нежелание встречаться с невоспитанными детьми, оскорбившими грубыми выражениями нежные ушки Мизюни. Начали с выяснения отношений, добились обещания не прибегать к крепким выражениям, теперь, сразу же позабыв об этих выражениях, обе смогли всецело окунуться в любимую стихию. И Яночка, и Павлик прекрасно поняли стратегию Мизи и ее мамы, поняли, что они не так уж шокированы их невоспитанностью и охотно им ее прощают, но это не изменило их отношения к гостьям. Отнюдь. И даже, напротив, усугубило неприязнь. Хорошо, выражаться они больше не будут, раз обещали, значит, следует придумать что-то другое. Яночка принялась обдумывать идею ношения с собой живой рыбы, Павлик - о банке с медузами. Хорошо бы какую змею найти, да где ее найдешь? Ни разу не видели в этих местах, а ведь исходили их вдоль и поперек. Наконец гостьи распрощались и ушли. Тут вернулся пан Хабрович. Павлик, увидев отца, встрепенулся, с сердца свалился тяжелый камень, и мальчик поспешил заверить родителей: - Ну, ладно, мы вам торжественно обещаем больше никогда в жизни не говорить... Он споткнулся, как-то слишком просто это прозвучало. Для такого случая надо бы найти более торжественные слова. И, поднапрягшись, мальчик закончил: - Мы обещаем никогда не прибегать к подобным выражениям. Даже... даже... про себя... даже мысленно! Яночка чистосердечно призналась: - Вот только теперь и не знаю, к каким будет прибегать. Ведь человеку иногда просто необходимо... ну, того... выразиться, когда человека что-то... или кто-то... - выведет из себя. И может быть, вы бы нам разрешили... конечно, не так просто, а за какие-то уж совсем выдающиеся заслуги... Папа и мама Хабровичи обменялись всполошенным взглядом, и папа поспешил заявить: - Нет, нет, не надо нам давать торжественного обещания! Более того, мы с мамой разрешаем в совсем уж исключительных случаях пользоваться упомянутым вами выражением, если это так необходимо человеку. Тут уж его дети просто ушам своим не поверили. - Как? Вы разрешаете нам выражаться? - Выражаться нехорошими словами мы не разрешаем и никогда не разрешим. Но вот это конкретное ругательство произносить разрешаем. Понятно? Только это, и никаких других! Ошеломленные дети молчали, переваривая неожиданность. Спустя некоторое время девочка осторожно поинтересовалась: - А что оно означает? Ты не скажешь? Тут засомневался пан Роман. Пристально взглянув на своих предприимчивых отпрысков, он все же решился. - Хорошо, скажу, но при условии что вы не откажетесь от его применения и наша договоренность останется в силе. - Не откажемся! - дуэтом пообещали отпрыски. - Итак, вы имеете право в исключительных случаях, когда уж совсем невмочь, произносить это проклятие, но только его, не прибегая больше ни к каким нехорошим словам. В исключительных случаях, не слишком часто и желательно не публично, потому что - как знать? Подвернется человек понимающий и еще обидится. Обещаете? - Обещаем! - нетерпеливо крикнул Павлик. - А слово наше" - гранит! - Железобетон! - подтвердила Яночка, - Я тоже обещаю и готова даже клятву дать. - Так что же означает это слово? - не выдержала любопытная мама. - Это на иностранном языке. - Каком? - вскричали уже втроем. - На датском языке ваше выражение, немного перевранное, означает "тридцать три". Точнее его следует произносить "треотральве". - Как? - вырвалось у всех троих. - Ну уж нет, не стану я учить вас плохим словам, - заупрямился папа, с трудом удерживаясь от улыбки. - Произносите так, как привыкли, очень впечатляет. Прекрасно понимаю, что в нервах человеку надо крепко выразиться, и ничего не имею против математического ругательства. Даже немного искаж?нное, даже с не правильным акцентом - так и быть, пусть остается. И тут поспешила подключиться мама. - Минутку, мне тоже хочется вам сказать - я согласна на датское выражение, но при условии, что вы ни при каких обстоятельствах не станете больше гнаться ни за какими заслугами...