овало.
     Человек в окне перенес ногу через подоконник, повис на руках, спрыгнул.
     Наша машина рванулась вперед. Дина прикусила нижнюю губу.
     Человек, спрыгнувший из окна, поднимался с четверенек.
     Дина обернулась ко мне и прокричала:
     - Рено!
     Человек в три прыжка пересек дорогу. Как только его ноги  оказались  на
подножке с моей стороны, Дина бросила машину вперед. Я обхватил Рено за пояс
и едва не вывихнул обе руки, стараясь его удержать. Он мешал мне, как только
мог, перегибаясь назад и пытаясь попасть в тех, кто палил нам вслед.
     Потом все окончилось. Мы очутились вне пределов видимости, слышимости и
досягаемости "Серебряной стрелы" и неслись прочь от Отервилла.
     Рено обернулся и для разнообразия  стал  держаться  за  машину  сам.  Я
втянул руки внутрь и обнаружил, что все суставы в порядке.  Дина  припала  к
рулю.
     Рено сказал:
     - Спасибо, малышка. В самое время подрулила.
     - Не за что, - отозвалась она. - Так вот какие у тебя праздники?
     - Кое-кто явился без приглашения. Знаешь Таннерское шоссе?
     - Да.
     - Поезжай по нему. Оно выведет нас на бульвар  Маунтин,  этим  путем  и
вернемся в город.
     Девушка кивнула, слегка замедлила ход и спросила:
     - Кто пришел без приглашения?
     - Так, хмыри, которые еще не поняли, что меня лучше не трогать.
     - Я их знаю? - спросила она, пожалуй, слишком небрежно,  сворачивая  на
узкую немощеную дорогу.
     - Не твоя забота, малышка. Лучше выжми из  колымаги  все,  на  что  она
способна.
     Дина выжала из нее еще двадцать пять километров в час. Теперь она  была
занята только тем, чтобы удерживать машину на дороге,  а  Рено  -  чтобы  не
свалиться.
     Беседа между ними прекратилась, пока мы не выехали на дорогу поровнее.
     Тогда Старки спросил:
     - Значит, ты завязала с Шепотом?
     - Угу.
     - А говорят, ты на него настучала.
     - Мало ли что болтают. А ты как думаешь?
     - Что ты его послала, это нормально. Но связаться с сыщиком  и  продать
Шепота - паршивое дело. Чертовски паршивое, если хочешь знать.
     С этими словами он взглянул на меня.  Ему  было  лет  тридцать  пять  -
высокий, широкоплечий и тяжелый, но не жирный. Карие  туповатые  глаза  были
широко расставлены на длинном и желтом лошадином  лице.  Лицо  безжизненное,
неподвижное, но не отталкивающее. Я посмотрел на него и промолчал.
     Девушка сказала:
     - Если ты так считаешь, то можешь идти к...
     - Полегче, - буркнул Рено.
     За  следующим  поворотом  дорога  была  перегорожена   длинным   черным
автомобилем.
     Вокруг запорхали пули. Мы с Рено отвечали как могли, а Дина  пришпорила
свою машину, как лошадь при игре в поло. Она бросила  ее  на  левую  сторону
дороги, заехала левыми колесами  на  высокий  откос,  резко  развернулась  -
машина накренилась под нашим с Рено весом и  забралась  левыми  колесами  на
откос справа. Потом вырулила на  осевую  спиной  к  оврагу,  и  мы  унеслись
прочь - как раз, когда наши пистолеты разрядились полностью.
     Множество народу произвело множество выстрелов, но, насколько мы  могли
судить, ничьи пули никого не задели.
     Рено,  цепляясь  за  дверцу  локтями  и   вставляя   новую   обойму   в
автоматический пистолет, сказал:
     - Молодец, малышка. Подходяще крутишь баранку.
     - Теперь куда? - спросила Дина.
     - Сначала подальше отсюда. Поезжай  прямо,  там  что-нибудь  придумаем.
Горрдок, пожалуй, для нас закрыт.
     Мы сделали еще пятнадцать - двадцать километров в сторону от Отервилла,
обогнали несколько машин, но не заметили ничего  похожего  на  погоню.  Рено
сказал:
     - На вершине холма сверни направо.
     Мы свернули на проселочную дорогу, которая вилась  между  деревьями  по
склону каменистого холма. Здесь и пятнадцать километров в час  уже  казались
высокой  скоростью.  Мы  ползли  еле-еле  минут  пять,  потом   Рено   велел
остановиться.  Просидев  с  полчаса  в  темноте,  мы  ничего  особенного  не
заметили. Наконец Рено предложил:
     - В полутора  километрах  отсюда  есть  пустая  хижина.  Заночуем  там.
Прорываться в город сегодня смысла нет.
     Дина сказала, что ей все равно, лишь бы в нее  больше  не  стреляли.  Я
сказал, что согласен, хотя предпочел бы поискать тропинку, ведущую обратно в
город.
     Мы осторожно тронулись дальше по проселочной дороге. Вскоре  наши  фары
нащупали низкое фанерное строение, нуждавшееся в покраске, но никогда ее  не
знавшее.
     - Здесь? - спросила Дина у Рено.
     - Похоже. Подождите, я проверю.
     Он вышел и вскоре  появился  в  свете  фар  у  двери  хижины.  Погремел
ключами, снял замок, открыл дверь и вошел. Затем вышел и позвал нас:
     - Все в порядке. Входите и располагайтесь.
     Дина выключила мотор и вылезла из машины.
     - Есть в машине фонарик? - спросил я.
     Она дала мне фонарик, зевнула:
     - Господи, ну и устала я. Надеюсь, в этой дыре есть что-нибудь выпить?
     Я сообщил, что у меня с собой фляжка виски. Эта новость ее подбодрила.
     В хижине была всего  одна  комната,  где  помещалась  армейская  койка,
покрытая коричневым одеялом, стол, на котором валялись фишки  для  покера  и
колода карт, железная  печка,  четыре  стула,  керосиновая  лампа,  тарелки,
кастрюли, сковородки и ведра, три полки консервов, охапка дров и тачка.
     Когда мы вошли, Рено зажигал лампу.
     - Не так уж худо, - сказал он. - Пойду спрячу колымагу, и до утра мы  в
безопасности.
     Дина подошла к койке, откинула одеяло и сообщила:
     - Может, здесь кое-что и  водится,  но  так  не  видать.  Давайте  свою
выпивку.
     Я отвинтил пробку и передал  девушке  фляжку,  а  Рено  вышел  отогнать
машину. После Дины я тоже сделал глоток.
     Рокот мотора становился все слабее. Я открыл дверь  и  выглянул.  Видно
было, как белый свет, удаляясь, прыгает  вниз  по  холму  между  деревьев  и
кустов.
     Когда он совсем исчез из виду, я вернулся в хижину и спросил девушку:
     - Ну как, пойдем в город пешком?
     - Что?
     - Рено уехал на машине.
     - Подонок паршивый! Слава Богу, хоть под крышей нас оставил.
     - Не радуйтесь. У Рено был ключ от  этой  развалюхи.  Ставлю  десять  к
одному, что те ребята, которые его ищут, знают это  место.  Поэтому  он  нас
здесь и  бросил.  Предполагается,  что  мы  сцепимся  с  преследователями  и
задержим их, пока Рено будет удирать.
     Дина устало поднялась с койки, прокляла  Рено,  меня,  всех  мужчин  от
Адама и хмуро осведомилась:
     - Уж если вы все знаете, то скажите, что нам теперь делать.
     - Найти местечко поудобнее  где-нибудь  поблизости  и  посмотреть,  что
будет дальше.
     - Я возьму с собой одеяла.
     - Одного они, может быть, и не хватятся, но если  возьмете  больше,  то
нас найдут как миленьких.
     - Тоже мне миленький, - проворчала Дина, но одеяло взяла только одно.
     Я задул лампу, запер за нами дверь,  и  при  свете  фонарика  мы  стали
пробираться по тропинке.
     На склоне холма мы нашли  небольшую  лощину,  откуда  дорога  и  хижина
просматривались сквозь кусты. За ними вполне можно было укрыться и  остаться
незамеченными, если, конечно, не зажигать света.
     Я разостлал одеяло, и мы сели.
     Девушка прислонилась ко мне и начала жаловаться, что земля  сырая,  что
ей холодно даже в меховом пальто, сводит ногу и хочется курить.
     Я дал ей глотнуть из фляжки. Этим я купил себе десять минут покоя.
     Затем она заявила:
     - У меня начинается простуда. Когда они приедут, если вообще кто-нибудь
приедет, я буду так кашлять и чихать, что в городе услышат.
     - Чихнете только раз, - сказал я. - Второй раз не успеете.
     - Тут мышь, что ли, ползает под одеялом.
     - Вероятно, всего-навсего змея.
     - Вы женаты?
     - Бросьте это.
     - Значит, женаты?
     - Нет.
     - Вот повезло какой-то женщине.
     Я стал искать приличный ответ на эту остроту,  когда  вдали  на  дороге
мелькнул свет. Я прошептал: "Ш-ш-ш". Свет исчез.
     - Что это? - спросила она.
     - Фары. Уже погасли. Наши гости оставили машину и идут пешком.
     Прошло довольно много  времени.  Девушка  дрожала,  прижавшись  ко  мне
теплой щекой. Мы как будто слышали шаги и видели темные фигуры на  дороге  и
вокруг хижины, но это могло нам и почудиться.
     Конец нашим сомнениям положил яркий круг света, брошенный фонариком  на
дверь хижины. Грубый голос сказал:
     - Баба пусть выходит.
     Полминуты они молча ждали ответа из-за  дверей.  Потом  тот  же  грубый
голос спросил:
     - Ну как, выходишь?
     И снова молчание.
     Его нарушили выстрелы, со звуком которых мы за этот  вечер  уже  как-то
свыклись. Что-то застучало по доскам.
     - Пошли, - шепнул я девушке. - Пока тут такой шум, попробуем  добраться
до их машины.
     - Не надо, - сказала Дина.  Она  вцепилась  мне  в  руку  и  не  давала
подняться. - На сегодня с меня хватит. Здесь нас никто не тронет.
     - Пошли, - настаивал я.
     Она сказала: "Не пойду", - и не пошла, но пока мы  спорили,  стало  уже
слишком поздно. Ребята внизу вышибли ногами дверь, обнаружили, что в  хижине
пусто, и заорали, подзывая свою машину.
     - Подъехал автомобиль, туда влезли восемь человек, и  машина  двинулась
по холму в том же направлении, что и Рено.
     - Можем перебраться в хижину, - сказал я. - Вряд ли они вернутся.
     - Молю Господа, чтобы в  этой  фляжке  осталась  хоть  капля  виски,  -
сказала она, когда я помогал ей встать.


        18. ПЕЙНТЕР-СТРИТ

     Консервы, припасенные  в  хижине,  показались  нам  наутро  не  слишком
соблазнительными.  Наш  завтрак  состоял  из  кофе,  сваренного  на   сильно
застоявшейся воде из оцинкованного ведра.
     Пройдя с полтора километра, мы добрались до фермы, где  какой-то  юноша
оказался не прочь заработать несколько долларов и отвезти  нас  в  город  на
семейном "форде". Он задавал множество  вопросов,  на  которые  мы  отвечали
враньем или не отвечали  вовсе.  Он  высадил  нас  в  начале  Кинг-стрит,  у
маленького ресторана, где мы съели кучу гречневых оладий  с  беконом.  Такси
доставило нас к дому Дины около десяти часов. По ее просьбе я обыскал дом от
подвала до крыши и не обнаружил никаких незваных гостей.
     - Когда вы вернетесь? - спросила она, провожая меня до двери.
     - Попытаюсь заскочить к вам до полуночи, хотя бы  на  несколько  минут.
Где живет Лу Ярд?
     - Пейнтер-стрит, дом 1622. Это в трех кварталах  отсюда.  Что  вам  там
нужно?
     Не успел я ответить, как она схватила меня за плечо и попросила:
     - Отыщите Макса, пожалуйста. Я его боюсь.
     - Может быть, немного  погодя  сумею  натравить  на  него  Нунана.  Все
зависит от того, как пойдут дела.
     Она назвала меня проклятым обманщиком,  которому  плевать,  что  с  ней
будет, лишь бы шли его грязные делишки.
     Я отправился на Пейнтер-стрит. Под номером 1622 стоял красный кирпичный
дом с гаражом прямо под парадной дверью.
     Пройдя еще квартал, я обнаружил у тротуара наемный "бьюик" без  шофера,
а в нем Дика Фоли. Я влез в машину и спросил:
     - Что происходит?
     - Засек в два. В три тридцать - Уилсон. Мики. В  пять  -  домой.  Много
дел. На месте. Снялся в три - до семи. Пока ничего.
     Это должно было означать, что он начал следить за Лу Ярдом  накануне  в
два часа дня; в три  тридцать  проводил  его  к  Уилсону,  где  видел  Мики,
следившего за Питом; в пять уехал за Ярдом обратно к его  дому;  видел,  как
туда входили и выходили люди, но сам не трогался с места; уехал с  дежурства
в три утра и вернулся в семь; с тех пор в дом никто не входил и не выходил.
     - Придется тебе это бросить и переключиться на дом  Уилсона,  -  сказал
я. - Говорят,  что  там  засел  Шепот  Талер.  Я  хочу,  чтобы  он  был  под
присмотром, пока я не решу, отдавать его Нунану или нет.
     Дик кивнул и включил мотор. Я вылез и вернулся в гостиницу.
     Там меня ждала телеграмма от Старика:
     "Немедленно вышлите полное объяснение  данной  операции  обстоятельства
при которых вы начали действия также ежедневные отчеты весь срок".
     Я сунул телеграмму в карман, надеясь, что события будут разворачиваться
с прежней быстротой. Послать ему сейчас то, что он просит, ничуть не  лучше,
чем послать заявление об уходе с работы.
     Я напялил свежий воротничок и затрусил в муниципалитет.
     - Привет, - обратился ко мне Нунан. - А я все жду, когда вы объявитесь.
Пытался поймать вас в гостинице, но, говорят, вы там не ночевали.
     Вид у него был  неважный,  но  казалось,  что  шеф,  для  разнообразия,
действительно рад меня видеть.
     Когда я сел, один из его телефонов зазвонил. Нунан поднес трубку к уху:
     - Да?
     Еще немного послушал, сказал:
     - Ты лучше сам туда поезжай, Мак.
     Трубкой он попал на рычаг только с третьей попытки. Лицо у  него  стало
мучнистым, но ему удалось сообщить мне почти нормальным голосом:
     - Лу Ярда кокнули. Застрелили, прямо сейчас, когда он выходил из дому.
     - Подробности знаете? - спросил я, проклиная себя за то, что снял  Дика
Фоли с Пейнтер-стрит на час раньше времени. Жутко не повезло.
     Нунан покачал головой, глядя себе в колени.
     - Поедем, взглянем на тело? - предложил я, вставая.
     Он не поднял глаз.
     - Нет, - устало сказал он, обращаясь к своим коленям. - Честно  говоря,
не хочется. Не знаю, смогу ли это выдержать. Меня уже тошнит  от  всей  этой
бойни. Действует на нервы.
     Я снова сел, поразмышлял на тему его плохого настроения и спросил:
     - Кто, по-вашему, его убил?
     - Бог его знает, - промямлил он. - Все  убивают  друг  друга.  Чем  это
кончится?
     - Это не может быть Рено?
     Нунан вздрогнул, поднял было на меня глаза, передумал и повторил:
     - Бог его знает.
     Я подступился с другой стороны:
     - Пришили кого-нибудь в "Серебряной стреле" вчера вечером?
     - Всего троих.
     - Кто такие?
     - Два уголовника - Черныш Уэйлен и Щелчок Коллинз, их  только  вчера  в
пять часов выпустили на поруки. Еще Джейк Уол, по кличке Голландец,  наемный
убийца.
     - А что там произошло?
     - По-моему, просто не поладили. Вроде бы Щелчок,  Черныш  и  остальные,
которые с ними вышли на волю, отмечали  это  событие.  Друзей  их  там  было
много, ну и кончилось дракой.
     - Это все ребята Лу Ярда?
     - Чего не знаю - того не знаю, - ответил он.
     Я встал и двинулся к двери.
     - Подождите, - окликнул он меня. - Не убегайте. Да, кажется,  это  люди
Ярда.
     Я вернулся на место. Нунан разглядывал стол. Лицо у  него  было  серое,
отекшее, сырое, как незастывшая замазка.
     - Шепот живет у Уилсона, - сообщил я ему.
     Он вскинул голову. Глаза у него  потемнели.  Потом  рот  задергался,  и
голова снова поникла.
     - Больше не могу, - пробормотал он. -  Тошнит  от  убийств.  Больше  не
выдержу.
     - Сильно тошнит? - спросил я.
     - Да.
     - Тогда идите на мировую. Но уж за убийство Тима не поквитаетесь.  Ведь
с этого все началось, - напомнил я. - Если хотите поставить точку, надо  это
делать сейчас.
     Он поднял голову и посмотрел на меня, как пес на кость.
     - Остальным, наверное, так же тошно, как вам, - продолжал я. -  Скажите
им всю правду. Соберитесь все вместе и заключите мир.
     - Они решат, что это подвох с моей стороны, - возразил он жалобно.
     - Соберитесь у Уилсона. Там живет Шепот. Это вы рискуете  нарваться  на
подвох, а не они. Боитесь?
     Он насупился и спросил:
     - Пойдете со мной?
     - Если хотите.
     - Спасибо, - сказал он, - Я... я попробую.


        19. МИРНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ

     В назначенное время - девять вечера - мы с Нунаном прибыли  к  Уилсону.
Остальные делегаты мирной конференции были уже на месте. Каждый  кивнул,  на
этом приветствия и закончились.
     Я не был знаком только с Питом Финном. Бутлегер оказался  ширококостным
человеком лет пятидесяти с абсолютно лысой головой. У него был  низкий  лоб,
огромные тяжелые челюсти и выпяченный подбородок.
     Мы уселись за стол в библиотеке Уилсона.
     Старик Илайхью сидел во главе стола. Ежик волос на его круглом  розовом
черепе серебрился. Из-под кустистых белых бровей выглядывали круглые голубые
глаза, жесткие и властные. Рот  и  подбородок  образовали  две  параллельные
линии.
     Пит Финн сидел справа от него и наблюдал за присутствующими крошечными,
совершенно неподвижными черными глазками. Рядом с бутлегером поместился Рено
Старки.  Желтоватое  лошадиное  лицо  Рено  было  таким  же  флегматичным  и
невыразительным, как и его взгляд. Макс Талер откинулся на  стуле  слева  от
Уилсона. Ноги маленького игрока в аккуратно отглаженных брюках были небрежно
скрещены. Из угла плотно сжатых губ свисала сигарета.
     Я сидел рядом с Талером. Нунан - рядом со мной.
     Заседание открыл Илайхью Уилсон.
     Он сказал, что  так  продолжаться  дальше  не  может.  Все  мы  -  люди
разумные, трезвые, взрослые, достаточно повидали в жизни. Все понимают,  что
нельзя жить, ни с кем не считаясь, - будь ты хоть семи пядей во  лбу.  Время
от времени приходится идти на компромиссы. Чтобы иметь то, что хочешь,  надо
давать другим то, чего хотят они. Он уверен, что сейчас все мы больше  всего
хотим, чтобы прекратились эти безумные убийства. Он уверен, что за час можно
все откровенно обсудить и уладить, не превращая Отервилл в бойню.
     Это было неплохое выступление.
     После него наступило краткое молчание.  Талер  смотрел  мимо  меня,  на
Нунана,  словно  ждал  от  него  чего-то.  Остальные,  подражая  ему,   тоже
уставились на шефа полиции.
     Нунан побагровел и хрипло заговорил:
     - Шепот, я готов забыть, что ты  убил  Тима.  -  Он  встал  и  протянул
мясистую лапу. - Вот тебе моя рука.
     Тонкий рот Талера скривился в злобной ухмылке.
     - Эту сволочь, твоего брата, стоило убить, но  я  тут  ни  при  чем,  -
холодно и тихо произнес он.
     Щеки Нунана из багровых стали лиловыми.
     Я громко сказал:
     - Погодите, Нунан. Не с того начали. Мы ничего  не  добьемся,  если  не
будем говорить правду. Только испортим все дело. Тима убил  Максуэйн,  и  вы
это знаете.
     Он уставился на меня с ошарашенным видом и громко втянул в себя воздух.
Он еще не понимал, что я с ним сделал.
     Я взглянул на остальных и спросил как можно благостнее:
     - Итак, это улажено? Тогда пошли дальше. Как вы относитесь, - обратился
я к Питу Финну, - ко вчерашней ошибке с вашим складом и четырьмя служащими?
     - Хороша ошибка, - буркнул он.
     Я объяснил:
     - Нунан не знал, что у вас там склад. Он приехал, думая, что там пусто.
Просто хотел расчистить кое-кому дорогу для одной работенки в  городе.  Ваши
люди начали стрелять первыми, и тогда шеф решил, что  наткнулся  на  Талера.
Когда Нунан понял, что залез в ваш огород, то потерял голову  и  разнес  это
местечко в пух и прах.
     Талер наблюдал  за  мной  с  едва  заметной  жесткой  улыбкой,  которая
гнездилась в глазах и углах губ. Рено выглядел еще большим флегматиком,  чем
прежде. Илайхью Уилсон наклонился ко мне, его старые глаза глядели  резко  и
настороженно. Не знаю, что делал Нунан. Я  не  мог  позволить  себе  роскоши
глядеть на него, но знал, что если разыграю свою карту верно, то буду кругом
в выигрыше, если нет...
     - Людям я за риск плачу сам, - сказал Пит Финн. - За  все  остальное  -
двадцать пять тысяч, и мы в расчете.
     Нунан быстро, с готовностью отозвался:
     - Хорошо, Пит, хорошо, я отдам.
     Я сжал губы, чтобы не рассмеяться -  такая  паника  звучала  у  него  в
голосе.
     Теперь можно было взглянуть на шефа. Он был разбит, растоптан, готов на
все, чтобы спасти - или хотя бы попытаться спасти - свою жирную шею. На меня
он не смотрел. Он не смотрел ни на кого. Он изо всех сил притворялся,  будто
вовсе не боится волков, которым я кинул его на растерзание.
     Продолжая гнуть свою линию, я повернулся к Илайхью Уилсону:
     - Будете поднимать шум, что обчистили ваш банк, или вас это устраивает?
     Макс Талер тронул меня за плечо и предложил:
     - Может быть, мы быстрее решим, кому поднимать шум, а кому нет, если ты
выложишь сперва свои карты?
     Я с радостью согласился.
     - Нунан хотел тебя замести, -  поведал  я,  -  но  либо  получил,  либо
ожидал, что получит, приказ от Ярда и Уилсона  тебя  не  трогать.  Тогда  он
решил, что надо устроить ограбление банка и навесить его  на  тебя.  В  этом
случае, мол,  твои  защитники  от  тебя  откажутся  и  дадут  тебя  забрать.
Насколько я понимаю, без благословения Ярда такие дела в городе не делались.
Значит, ты залез на его территорию, а заодно нагадил Уилсону. Так это должно
было выглядеть. Предполагалось, что на тебя разозлятся и помогут Нунану тебя
упрятать. Нунан не знал, что ты здесь. Рено со своими ребятами в  это  время
был за решеткой. Рено - выкормыш Ярда, но он  был  не  прочь  обойти  своего
шефа. У него уже бродила в голове идея, что пора отобрать у Лу городок. -  Я
повернулся к Рено и спросил: - Так или нет?
     Он обратил ко мне деревянное лицо и сказал:
     - Мели дальше.
     Я продолжал молоть дальше:
     - Нунан организует фальшивый донос, что ты, Макс, в "Кедровой Горке", и
берет туда всех своих  ребят,  которым  доверяет,  -  даже  уличный  патруль
забирает с Бродвея, чтобы очистить Рено дорогу. Магро и фараоны,  которые  в
курсе, выпускают Рено с его ребятами на  волю,  те  проворачивают  дельце  и
ныряют обратно за решетку. Вот это алиби! Через пару часов их выпускают  под
залог.
     До Лу Ярда вроде это дошло.  Вчера  вечером  он  послал  в  "Серебряную
стрелу" Джейка Голландца с ребятами, чтобы те проучили Рено и его дружков  -
мол, не самовольничайте. Но Рено смылся и вернулся в  город.  Теперь  вопрос
стоял так: или он, или Лу. Он решил этот  вопрос,  оказавшись  с  пистолетом
возле дома Лу сегодня утром, когда тот выходил на улицу. Сообразил он  вроде
верно, потому что сидит он, как я замечаю, на том самом месте, где сидел  бы
Лу Ярд, если бы Лу уже не обложили льдом.
     Все молчали так мертво, словно хотели показать, как  мертво  они  умеют
молчать. Никто не мог быть уверен, что  среди  присутствующих  у  него  есть
друзья, и никто не позволял себе небрежных движений.
     Если Рено и понял смысл того, что я сказал, он ничем этого не выдал.
     Талер прошептал:
     - Ты ничего не упустил?
     - Ты имеешь в виду Джерри? - Я продолжал оставаться душой общества. - Я
как раз собирался сказать про него пару слов. Не знаю, как было - то  ли  он
смылся из тюрьмы вместе с тобой, а уж потом его замели и посадили опять,  то
ли он не бежал вовсе. Не знаю, по доброй ли воле он пошел на дело с  банком,
но он пошел, и его прикончили, и оставили возле банка,  потому  что  он  был
твоей правой рукой. Верное свидетельство, что  ты  замешан  в  грабеже.  Его
держали в машине, пока не пришло время сматываться,  а  тогда  вытолкнули  и
выстрелили в спину. Он стоял лицом к банку, спиной к машине,  когда  получил
свою порцию.
     Талер взглянул на Рено и тихо проговорил:
     - Вот как?
     Рено перевел скучные глаза на Талера и спокойно спросил:
     - Ну и что?
     Талер встал.
     - Я выхожу из игры, - сказал он и пошел к двери.
     Пит Финн поднялся, опираясь на стол  костлявыми  ручищами,  и  произнес
глухо, из глубины груди:
     - Шепот!
     Талер остановился и повернулся к нему.
     - Вот что я тебе скажу. Тебе, Шепот, и всем вам. Хватит  этой  чертовой
пальбы. Коли у вас мозгов не хватает сообразить, что для  вас  самих  лучше,
так я вам скажу. Разносить город на части - одни убытки. Я больше  этого  не
потерплю. Или вы будете вести себя как следует, или я вас заставлю.  У  меня
есть армия ребят, которые знают, как подойти к пистолету с любого  конца.  В
моем деле без них не обойтись. Если жизнь заставит напустить их  на  вас,  я
напущу. Хотите играть с порохом и динамитом? Я вам покажу эти  игры.  Хотите
иметь драку? Будете иметь. Запомните мои слова.
     Пит Финн сел.
     Талер немного постоял в задумчивости, потом вышел, так и не дав понять,
о чем он задумался.
     Его уход вызвал взрыв энергии. Никто не хотел  сидеть  на  месте,  пока
другие стягивают силы.
     Через несколько минут в  библиотеке  остались  только  двое  -  Илайхью
Уилсон и я.
     Мы сидели и смотрели друг на друга. Наконец он сказал:
     - Хотите стать шефом полиции?
     - Нет. Я не гожусь в мальчики на побегушках.
     - Не сейчас. Когда мы избавимся от этой банды.
     - Будем иметь другую такую же.
     - Черт вас  побери,  -  сказал  он,  -  не  можете  быть  повежливее  с
человеком, который вам в отцы годится?
     - И который грубит мне и прячется за свой возраст.
     От гнева у него на лбу вздулась синяя жилка. Потом он рассмеялся.
     - Язык у вас ядовитый, - сказал он, - но должен  признать:  вы  сделали
то, за что я вам заплатил.
     - И получил от вас много помощи.
     - Вам что, нос надо вытирать? Я дал вам то, что вы просили, - деньги  и
полную свободу. Что вам еще нужно?
     - Старый вы пират, - сказал я. - Я вас шантажом заставил это сделать, и
все время вы играли против меня. Но теперь даже вы поняли, что  эти  бандиты
не уймутся, пока не сожрут друг друга. А вы тут разливаетесь, сколько вы для
меня сделали.
     - Старый пират, - повторил он. - Сынок, не будь я пиратом, я бы до  сих
пор пахал на компанию "Анаконда", и не было  бы  Горнодобывающей  корпорации
Отервилла.  Можно  подумать,  вы  сами  этакий  кудрявый  агнец.  Они   меня
прихватили, сынок, да так, что не вывернешься. Было здесь такое, что мне  не
совсем нравилось. Было кое-что и похуже, о чем я вчера еще знать не знал, но
я болтался на крючке, к приходилось выжидать. Да с тех пор, как  этот  Шепот
Талер здесь поселился, я у себя в  доме  словно  в  тюрьме,  будто  заложник
какой!
     - Ай-яй-яй. И что же вы  теперь  решили?  -  осведомился  я.  -  Будете
поддерживать меня?
     - Если вы победите.
     Я встал и заявил:
     - Бога буду молить, чтобы вы попались с ними вместе.
     - Дело ваше. - Он весело прищурился. - Но я вас финансирую. Это значит,
что я хочу добра, верно ведь? Не давите на меня сынок, не то я...
     Я сказал:
     - Пошли вы к черту, - и ушел.


        20. НАСТОЙКА ОПИЯ

     Дик Фоли ждал меня на соседнем углу в наемной машине.  Я  попросил  его
подвезти до квартала, где жила Дина Бранд, а остаток пути прошел пешком.
     - У вас усталый вид, - сказала Дина, когда я вошел за ней в гостиную. -
Работали?
     - Был на мирной конференции, которая приведет по меньшей мере к десятку
убийств.
     Зазвонил телефон. Она подошла и позвала меня.
     В трубке раздался голос Рено Старки:
     - Я решил, может, тебе интересно узнать, что Нунан отправился к  чертям
собачьим. Застрелили, когда он вылезал  из  своего  драндулета  возле  дома.
Такого мертвого покойника редко увидишь. В него, наверное, три десятка  пуль
всадили.
     - Спасибо.
     В голубых глазах Дины застыл вопрос.
     - Шепот Талер пожинает первые плоды мирной  конференции,  -  сообщил  я
ей. - Где джин?
     - Это Рено звонил?
     - Рено. Он решил сообщить мне, что в  Отравилле  образовалась  нехватка
шефов полиции.
     - То есть...
     - По его словам, Нунан сегодня вечером отбыл к праотцам. У вас что, нет
джина? Или вам нравится, когда я клянчу?
     - Сами знаете, где он стоит. Это опять ваши штучки?
     Я пошел на кухню, открыл холодильник, достал оттуда лед и атаковал  его
при помощи ледолома - острого, как  шило,  пятнадцатисантиметрового  лезвия,
вправленного в круглую, синюю с белым, рукоятку.
     Девушка стояла в дверях и задавала вопросы. Я не отвечал, разливая джин
с лимонным соком, сельтерской и льдом в два стакана.
     - Чем же вы занимались? - спросила она, когда мы вернулись  в  столовую
со стаканами в руках. - Выглядите жутко.
     Я поставил стакан на стол, сел и пожаловался:
     - Этот чертов городок довел меня до ручки. Если я вскорости не уеду, то
помешаюсь на крови, как местные граждане. Смотрите  сами,  с  моего  приезда
здесь было больше  полутора  десятков  убийств.  Дональд  Уилсон;  Айк  Буш;
четверо итальяшек  и  сыщик  в  "Кедровой  Горке";  Джерри;  Лу  Ярд;  Джейк
Голландец; Черныш Уэйлен и Щелчок Коллинз  в  "Серебряной  стреле";  Большой
Ник, фараон, которого я уложил; блондинчик, которого прикончил здесь  Шепот;
Якима  Коротышка,  который  залез  к  старику  Илайхью;  и   теперь   Нунан.
Шестнадцать - меньше чем за неделю, и ожидается еще.
     Она нахмурилась и резко сказала:
     - Не смотрите на меня так.
     Я засмеялся и продолжил:
     - Раз-другой в жизни мне пришлось организовывать  убийства,  когда  это
было необходимо. Но сейчас впервые меня залихорадило. А  все  ваш  проклятый
город. Здесь невозможно оставаться нормальным  человеком.  Меня  спихнули  с
прямой дороги в самом начале. Когда старик Илайхью от  меня  отказался,  мне
ничего не осталось, как попробовать стравить этих ребят друг с другом, иначе
работу мне не сделать.  Как  ни  крути,  всякий  способ  обязательно  вел  к
убийствам. Иным путем без поддержки Илайхью мне бы не справиться.
     - Раз вы тут ни при чем, что  над  этим  кудахтать?  Не  забывайте  про
выпивку.
     Я отхлебнул полстакана, и меня потянуло поговорить еще:
     - Только начни  играть  с  убийством,  и  оно  на  тебя  как-нибудь  да
подействует.  Либо  тебя  начнет  тошнить,  либо  тебе  понравится.   Нунана
затошнило. Когда Ярда пристукнули, Нунан весь посинел,  из  него  будто  дух
выпустили. Он был на все  готов  ради  мировой.  Я  предложил,  чтобы  он  и
остальные уцелевшие собрались и покончили с трениями.  Мы  сегодня  устроили
заседание у Уилсона. Славный был вечерок. Я притворился,  что  хочу  уладить
все недоразумения, выложить правду-матку, и под этим предлогом раздел Нунана
до нитки и бросил его им на съедение - его и  Рено.  Это  нарушило  повестку
дня. Шепот объявил, что больше в игре не участвует. Пит всех  предупредил  -
свары, сказал он, плохо действуют на его бутлегерский бизнес, и теперь, если
кто-нибудь начнет задираться, он напустит на него своих ребят. На Шепота это
вроде не произвело впечатления. На Рено тоже.
     - Само собой, - сказала девушка. - А что вы сделали с Нунаном?  Я  хочу
сказать, как это вы раздели его и Рено?
     - Я сказал им, будто он с самого начала знал, что Тима  убил  Максуэйн.
Это была моя единственная ложь. Потом я рассказал, как Рено и шеф провернули
ограбление банка, привезли туда Джерри и убили,  чтобы  приклеить  это  дело
Шепоту. Я понял, что произошло, когда вы мне рассказали, как Джерри вылез из
машины, пошел к банку, и тут его застрелили. Дырка-то у него была в спине. К
тому же Магро сказал, что машину с налетчиками видели в последний раз, когда
она заворачивала на Кинг-стрит. Значит, они  возвращались  в  тюрьму,  чтобы
иметь алиби.
     - Но ведь это банковский сторож застрелил Джерри. Так было  написано  в
газетах.
     - Этот сторож болтает что на ум придет и сам в это  верит.  Он,  вернее
всего, разрядил пистолет с закрытыми глазами и решил - кто остался лежать, в
того он и попал. Вы видели, как упал Джерри?
     - Да, он был лицом к банку, но в этой суматохе я не  разобрала,  кто  в
него палил. Кругом все стреляли, и...
     - Вот-вот. Об этом они позаботились. Я тоже разрекламировал тот факт  -
для меня, во всяком случае, это факт, - что Лу  Ярда  прикончил  Рено.  Этот
Рено крепкий орешек, верно? Нунан сразу затрещал по всем швам,  но  от  Рено
они  дождались  только  вопроса:  "Ну  и  что?"   Все   было   очень   мило,
по-джентльменски. Они разделились поровну - Пит  и  Шепот  против  Нунана  и
Рено. Однако никто из них не мог рассчитывать на  поддержку  партнера,  и  к
концу встречи эти  парочки  тоже  раскололись.  Нунана  просто  сбросили  со
счетов, Рено и Шепот столкнулись носом к  носу,  а  Пит  обнаружил,  что  он
против них обоих. Так  все  и  сидели  вокруг  стола,  стараясь  вести  себя
прилично,  и  следили  друг  за  другом,  а   я   жонглировал   смертями   и
предательствами.
     Шепот ушел первым и,  видно,  пока  шеф  ехал  домой,  успел  подтянуть
нескольких ребят к его дому. Нунана пристрелили. Если Пит Финн не шутил -  а
он на шутника не похож, - сейчас он начнет охотиться на Шепота. Рено виноват
в смерти Джерри столько же, сколько Нунан, значит, Шепот вот-вот примется  и
за него. Рено это понимает и будет стараться  добраться  до  Шепота  первым,
значит, Пит пустится и по его следу. Кроме того, у Рено, наверное,  будут  и
другие хлопоты - став новым боссом, он начнет избавляться от  тех  подручных
покойного Лу Ярда, которых он не устраивает. Славная каша заварилась.
     Дина Бранд потянулась через стол и похлопала меня по руке. Глаза у  нее
были неспокойные.
     - Вы не виноваты, милый, - проговорила она. - Вы же сами  сказали,  что
иначе было не справиться. Допивайте, и нальем еще.
     - Можно было и иначе, - возразил я. - Старик  Илайхью  бросил  меня  на
произвол судьбы просто потому, что  эти  красавцы  слишком  много  про  него
знали. Он боялся с ними порвать, пока не был уверен, что их  сотрут  с  лица
земли. В меня он не верил и оставался на их стороне поля. Но все-таки он  не
такой головорез, как они.  К  тому  же  он  считает  Отервилл  своей  личной
собственностью, и ему не нравится, что эти ребятки забрали город себе.
     Сегодня днем я мог пойти к старику Илайхью и объяснить, что  теперь  их
можно не бояться. Он прислушался бы. Он перешел бы на мою сторону и помог бы
мне разыграть все по закону. Можно было так и поступить.  Но  проще  сделать
так, чтобы они друг друга поубивали, - это легче и надежнее. Теперь это меня
больше устраивает. Не знаю, как я выкручусь в агентстве. Мой Старик  кожу  с
меня живьем сдерет, если узнает, как я вел дело. А все этот проклятый город.
Вот уж точно - Отравилл. Он отравил меня.
     Послушайте. Я сидел сегодня у Уилсона, разыгрывал свою  партию,  словно
играл в покер, и получал удовольствие. Я смотрел на  Нунана  и  знал:  после
того, что я с ним сделал, у него не осталось даже  одного  шанса  из  тысячи
дожить до завтра. И я смеялся про себя, и мне было хорошо и весело!  Это  на
меня не похоже. То, что у меня еще осталось от души, спрятано  под  дубленой
шкурой. Я двадцать лет вожусь с преступлениями, всякое убийство для  меня  -
каждодневная работа, возможность заработать себе на хлеб.  Но  наслаждаться,
когда готовишь кому-то смерть, - такого со мной не случалось. Вот что  такое
ваш город.
     Она улыбнулась - слишком ласково - и сказала - слишком снисходительно:
     - Вы преувеличиваете, миленький. Так им и надо. Зачем вы  на  меня  так
смотрите? У меня мурашки по спине забегали.
     Я ухмыльнулся, взял стаканы  и  пошел  на  кухню  за  джином.  Когда  я
вернулся, она взглянула на меня тревожными глазами и спросила:
     - Для чего это вы притащили ледолом?
     - Чтобы показать вам, как у меня работает голова. Несколько дней  назад
для меня это был просто инструмент, которым крошат лед, - если бы  я  вообще
обратил на него внимание. - Я провел пальцем по круглой стальной пике длиной
в добрых пятнадцать сантиметров. - Сейчас я думаю - недурная  штучка,  чтобы
пришпилить человека к его собственному костюму. Даже  на  простую  зажигалку
смотрю - и прикидываю, как ее можно набить нитроглицерином и подсунуть тому,
кто мне не нравится. В канаве возле вашего дома  валяется  медный  провод  -
тонкий, гибкий и по длине годится, чтобы накинуть человеку на шею и затянуть
концы. Чертовски трудно было удержаться, чтобы не подобрать его и не  сунуть
в карман, так, на всякий случай.
     - Вы спятили.
     - Знаю. Про это я вам и толкую. Я рехнулся на крови.
     - Вот это мне как раз и не  нравится.  Отнесите  эту  штуку  обратно  в
кухню, садитесь и придите в себя.
     Я выполнил два приказа из трех.
     - Беда в том, - стала укорять меня Дина, - что у вас нервы ни к  черту.
Вы слишком переволновались за последние дни.  Если  так  пойдет  дальше,  вы
сорветесь по-настоящему.
     Я протянул перед собой руку с растопыренными  пальцами.  Она  почти  не
дрожала.
     Дина взглянула на руку и заметила:
     - Ничего не значит. У вас  все  внутри.  Почему  бы  вам  не  отдохнуть
денек-другой? Теперь дела пойдут сами собой. Поехали  бы  в  Солт-Лейк-Сити.
Вам это будет на пользу.
     - Не могу, сестренка. Кто-то должен остаться здесь, чтобы  подсчитывать
трупы. Кроме того, весь мой план держится на сегодняшней комбинации людей  и
событий. Если мы уедем, все изменится, и как бы  не  пришлось  начинать  все
сначала.
     - Никто не узнает, что мы уехали, а я вообще тут ни при чем.
     - С каких это пор?
     Она наклонилась вперед, сощурилась и спросила:
     - К чему это вы клоните?
     - Ни  к  чему.  Просто  удивляюсь,  как  это  из  вас  вдруг  получился
посторонний наблюдатель. Забыли, что Дональда Уилсона  убили  из-за  вас?  А
ведь с этого все и началось. Забыли, что, если бы вы не дали мне материал на
Шепота, дело забуксовало бы?
     - Вы прекрасно знаете, что я ни в чем не виновата, - возмущенно заявила
она. - К тому же это все в прошлом. Вы просто в паршивом настроении и хотите
поспорить.
     - Вчера вечером, когда вы до смерти перепугались, что Шепот вас  убьет,
это было не в прошлом.
     - Хватит с меня разговоров об убийствах!
     - Юный Олбури говорил, что вас грозил убить Билл Куинт, - сказал я.
     - Прекратите.
     - У вас, видно, особый дар - будить в  своих  приятелях  наклонности  к
убийству. Олбури ждет суда за убийство Уилсона. Шепот заставляет вас дрожать
по углам. Даже я не избежал вашего влияния - смотрите, во что я превратился.
И я всегда в глубине души был уверен, что когда-нибудь до вас доберется  Дэн
Ролф.
     - Дэн! Вы сумасшедший. Да я...
     - Погодите. Он, чахоточный, попал в беду, вы его  подобрали.  Дали  ему
крышу над головой и опия, сколько душе угодно. Он у вас на  побегушках,  при
мне вы надавали ему пощечин и бьете его при посторонних. Он в  вас  влюблен.
Но однажды утром вы проснетесь и обнаружите, что он свернул вам шею.
     Дина вздрогнула, встала и рассмеялась.
     - Слава Богу, из нас двоих хоть я понимаю, что за  чушь  вы  порете,  -
сказала она, унося в кухню пустые стаканы.
     Я закуривал сигарету и задумался, почему я так себя чувствую, -  может,
и в  самом  деле  схожу  с  ума?  Есть  ли  правда  в  том,  что  болтают  о
предчувствиях, или у меня просто расшатались нервы?
     - Если не хотите уезжать, то самое  лучшее  для  вас  -  накачаться,  -
посоветовала девушка, вернувшись с полными стаканами. - Забудете обо всем на
пару часов. Я вам налила двойную порцию джина. Вам это нужно.
     - Дело не во мне, - сказал я, сам себе удивляясь, но почему-то  получая
удовольствие от своих слов. - Дело в вас.  Каждый  раз,  когда  я  произношу
слово "убийство", вы впадаете в панику.  Настоящая  женщина.  В  городе  Бог
знает сколько народу не прочь с вами разделаться,  а  вы  думаете,  что  все
обойдется, если только держать язык за зубами. Это глупо. Молчи - не  молчи,
разве это помешает, например, Шепоту...
     - Пожалуйста, прекратите, умоляю! Да, я глупая. Я боюсь слов.  Я  боюсь
его. Я... Ах, почему вы его не убрали, когда я просила?
     - Извините, - сказал я вполне серьезно.
     - Вы думаете, он...
     - Не знаю, - сказал я. - И  вы,  наверное,  правы,  не  стоит  об  этом
болтать. Вот выпить - это надо, хотя слабоватый у вас джин какой-то.
     - Дело в вас, а не в джине. Хотите одну мировую штуку?
     - Я бы выпил и нитроглицерин.
     - Сейчас будет, - пообещала она.
     Дина погремела бутылками на кухне и принесла мне полный стакан. Питье в
нем на вид не отличалось от джина. Я потянул носом и сказал:
     - Опийная настойка Дэна? Он еще в больнице?
     - Да. Кажется, у него трещина в черепе. Пейте, дружок, это то, что  вам
нужно.
     Я опрокинул в глотку  джин  с  опием.  Внезапно  мне  стало  лучше.  Мы
продолжали пить и беседовать,  и  все  вокруг  постепенно  стало  радостным,
светлым, исполненным мира и братства...
     Дина налегала на чистый джин. Я тоже перешел на него ненадолго, а потом
выпил еще стаканчик с опием.
     Затем я затеял игру - старался держать глаза открытыми,  как  будто  не
сплю, хотя уже ничего перед собой не видел. Когда она раскусила этот  фокус,
я сдался на ее милость.
     Последнее, что я  запомнил  -  как  она  укладывала  меня  на  диван  в
столовой.


        21. СЕМНАДЦАТОЕ УБИЙСТВО

     Мне  снилось,  что  я  в  Балтиморе,  сижу  на  скамейке  у  фонтана  в
Гарлем-парке, рядом с женщиной под вуалью. Я пришел  сюда  вместе  с  ней  и
хорошо ее знал, но вдруг забыл, кто она такая. Лица я не мог разглядеть  под
длинной черной вуалью.
     Я подумал, что если заговорить, то она ответит, и я узнаю ее по голосу,
но очень смущался и долго не находил что сказать. Наконец, я спросил,  знает
ли она человека по имени Кэррол Т. Харрис.
     Она ответила, но плеск и шум фонтана заглушил ее голос, и я  ничего  не
расслышал.
     По  Эдмондсон-авеню  проехали  пожарные  машины.  Она  бросила  меня  и
побежала за ними. На бегу она кричала: "Пожар!" Пожар!" Тут я узнал ее голос
и понял, кто она такая, понял, что она - важный для меня человек. Я  побежал
за ней, но было уже поздно. Она скрылась вместе с пожарными машинами.
     Я пустился искать ее по улицам, чуть ли не по всем  улицам  Соединенных
Штатов  -  Гэй-стрит  и  Маунт-Ройял-авеню  в  Балтиморе,  Коулфакс-авеню  в
Денвере, Этна-роуд и Сент-Клер-авеню в Кливленде, Макинни-авеню  в  Далласе,
Лемартин, и Корнелл, и Эймори-стрит в Бостоне, бульвар  Берри  в  Луисвилле,
Лексингтон-авеню в Нью-Йорке  -  и  наконец  очутился  на  Виктория-стрит  в
Джексонвилле, где снова услышал ее, хотя по-прежнему не видел.
     Я прошел еще несколько улиц, прислушиваясь к голосу женщины. Она  звала
кого-то по имени - не меня, имя было незнакомое, -  но,  как  я  ни  спешил,
приблизиться к голосу мне не удавалось. Он звучал на  одинаковом  расстоянии
от меня и на улице, где стоит здание Федерального  банка  в  Эль-Пасо,  и  в
детройтском парке Гранд Серкус. Потом голос умолк.
     Усталый и расстроенный, я вошел  отдохнуть  в  вестибюль  привокзальной
гостиницы в городе Роки-Маунт, штат Северная Каролина.  Пока  я  сидел  там,
пришел поезд. Она сошла на перрон, направилась прямо ко  мне  и  стала  меня
целовать. Мне было очень неудобно, потому что все стояли вокруг, глядели  на
нас и смеялись.
     На этом закончился первый сон.
     Затем мне приснилось, что я в чужом городе преследую  ненавистного  мне
человека. В кармане у меня раскрытый нож, которым  я  собираюсь  его  убить.
Воскресное утро. Звонят церковные колокола, на улицах полно  народу,  многие
входят и выходят из церквей. Я прошел почти столько  же,  сколько  в  первом
сне, но все время по одному и тому же незнакомому городу.
     Потом человек, за которым я охотился, окликнул меня, и я его увидел. Он
был маленький, смуглый, в огромном сомбреро. Он стоял на ступеньках высокого
здания, на противоположной стороне большой площади,  и  смеялся  надо  мной.
Площадь между нами была заполнена людьми, стоящими тесно, плечом к плечу.
     Рукой придерживая в кармане  раскрытый  нож,  я  побежал  к  маленькому
смуглому человеку, побежал по головам и плечам людей на  площади.  Головы  и
плечи были разной высоты, я скользил и проваливался.
     Смуглый человечек стоял на ступенях и смеялся, когда я  почти  добрался
до него. Тут он вбежал в высокое здание.  Я  погнался  за  ним  по  винтовой
лестнице длиной в несколько километров, и между ним и моей  вытянутой  рукой
все время оставалось около сантиметра. Мы выскочили на  крышу.  Он  подбежал
прямо к краю и прыгнул - как раз когда я достал до него рукой.
     Его плечо выскользнуло у меня из пальцев. Я  сбил  с  него  сомбреро  и
ухватил за голову. Это была гладкая, твердая, круглая  голова,  размером  не
более крупного яйца. Мои пальцы вцепились в  нее.  Сжимая  голову  человечка
одной рукой, я старался другой достать из кармана нож -  и  тут  понял,  что
сорвался с крыши вместе с  ним.  Мы  летели,  замирая,  навстречу  миллионам
запрокинутых к нам лиц на площади, летели вниз несколько километров.
     Я открыл глаза. Тусклое утреннее солнце пробивалось  сквозь  задернутые
шторы.
     Я лежал ничком на полу в  столовой,  уткнувшись  лицом  в  левую  руку.
Правая моя рука была вытянута. В ней была зажата круглая сине-белая рукоятка
ледолома  Дины  Бранд.  Пятнадцатисантиметровая,  острая,  как  игла,   пика
ледолома была погружена в грудь Дины Бранд с левой стороны.
     Она лежала на спине, мертвая. Ее длинные мускулистые ноги были вытянуты
в сторону кухонной двери. На правом чулке виднелась спущенная петля.
     Медленно, осторожно, словно боясь ее  разбудить,  я  выпустил  ледолом,
подтянул к себе руку и встал.
     Глаза у меня щипало. Горло и губы горели и были как деревянные. Я пошел
в кухню, отыскал бутылку джина, запрокинул ее над головой и держал так, пока
не потребовалось перевести дух. На часах в кухне было семь сорок одна.
     Потом я вернулся в  столовую,  включил  свет  и  посмотрел  на  мертвую
девушку.
     Крови было немного: пятно размером с  серебряный  доллар  вокруг  дыры,
которую ледолом прорвал в ее синем шелковом платье. На  правой  щеке,  прямо
под скулой, был синяк. Еще  один  синяк,  от  пальцев,  виднелся  на  правом
запястье. В руках у нее ничего не было. Я сдвинул ее и убедился, что под ней
ничего не лежит.
     Я  обследовал  комнату.  Насколько  я  мог  судить,  ничего  в  ней  не
изменилось. Я вернулся в кухню, не нашел никаких перемен и там.
     Пружинный замок на задней двери был защелкнут, непохоже,  чтобы  с  ним
кто-то возился. Я прошел к парадной двери - ничего  интересного.  Обследовал
весь  дом  сверху  донизу  и  ничего  не  выяснил.  Окна  были  в   порядке.
Драгоценности  Дины,  лежавшие  на   туалетном   столе   (не   считая   двух
бриллиантовых колец у нее на руках), и четыреста с чем-то долларов у  нее  в
сумочке, которая валялась на стуле в спальне, никто не тронул.
     В столовой я встал на колени рядом с мертвой девушкой и протер  платком
рукоятку ледолома - на тот случай, если там остались отпечатки моих пальцев.
То  же  самое  я  проделал  со  стаканами,  бутылками,  дверьми,  мебелью  и
выключателями, которые трогал или мог трогать.
     Потом вымыл руки, проверил, нет ли на одежде крови, удостоверился,  что
не забыл ничего из своих вещей, и подошел к парадной  двери.  Я  открыл  ее,
вытер внутреннюю ручку, закрыл за собой дверь, вытер наружную ручку и ушел.


     Из аптеки на Бродвее я позвонил Дику Фоли и попросил  его  приехать  ко
мне в гостиницу. Он явился через несколько минут.
     - Дина Бранд убита у себя дома сегодня ночью или рано утром, -  сообщил
я ему. - Заколота ледоломом. Полиция об этом еще не знает. Я тебе достаточно
рассказывал про Дину. Ты понимаешь, у скольких людей были причины желать  ей
смерти. Прежде всего я хочу отыскать троих -  Шепота,  Дэна  Ролфа  и  Билли
Куинта, радикала. У тебя есть их приметы. Ролф  в  больнице  с  проломленным
черепом. Не знаю в  какой.  Попробуй  для  начала  справиться  в  городской.
Свяжись с Мики Лайненом - он все еще следит за Питом Финном,  -  пусть  даст
Питу передышку и поможет тебе. Выясни, где эти трое были  вчера  вечером.  И
поторапливайся.
     Пока  я  говорил,  на  лице  маленького  канадца   появилось   странное
выражение. Потом он открыл рот, но передумал, пробормотал "ладно" и отбыл.


     Я пустился на поиски Рено Старки. Через час я обнаружил его при  помощи
телефона в меблированных комнатах на Ронни-стрит.
     - Один? - спросил он, когда я сказал, что хочу его видеть.
     - Угу.
     Он сказал, чтобы я приходил, и объяснил, как добраться. Я взял такси.
     Это был ветхий двухэтажный дом на краю  города.  На  углу  напротив,  у
продовольственной  лавки,  околачивались  двое.  Еще  одна  пара  сидела  на
деревянных  ступеньках  соседнего  дома.  Никто  из  четырех  не   отличался
изысканной внешностью.
     Когда я позвонил, открыли двое. Тоже не столь уж кроткого вида.
     Меня провели в комнату на втором этаже, где сидел Рено - в жилете и без
воротничка. Откинувшись на стуле, он задрал ноги на подоконник.
     Рено кивнул своей лошадиной головой и сказал:
     - Подтягивай стул.
     Люди, которые ввели меня в комнату, ушли, закрыв за собой дверь. Я  сел
и сказал:
     - Мне нужно алиби. Дину Бранд убили вчера вечером, после того как я  от
нее ушел. Замести меня за это вроде бы не  должны,  но  теперь,  когда  нету
Нунана, я не знаю, какие у меня отношения с  полицией.  Не  хочу  давать  им
никаких шансов что-нибудь на меня навесить. Вообще-то я могу найти алиби  на
вчерашний вечер, но если ты поможешь, то избавишь меня от хлопот.
     Рено взглянул на меня скучными глазами и спросил:
     - Почему я?
     - Ты вчера мне туда звонил. Ты единственный, кто знает, что я там был в
начале вечера. Даже если бы у меня было алиби, все равно пришлось бы с тобой
договариваться, верно?
     Он спросил:
     - Это не ты ее пришил?
     - Нет, - сказал я достаточно небрежно.
     Он немного помолчал, глядя в окно. Потом спросил:
     - С чего ты взял, что я тебе помогу? Я тебе  вроде  ничего  не  должен,
после того, что ты мне устроил вчера у Уилсона.
     - А что я тебе устроил? И без меня все  всплывало  наружу.  Шепот  знал
достаточно, а о чем не знал, о том  догадывался.  Я  тебя  просто  вывел  на
сцену. Какая тебе разница? Ты же можешь за себя постоять.
     - Стараюсь, - согласился он.  -  Ладно.  Значит,  ты  был  в  гостинице
Таннер-хаус в Таннере. Это городишко в тридцати с лишним километрах  отсюда,
за холмами. Ты поехал туда после встречи у  Уилсона  и  оставался  до  утра.
Отвозил тебя туда и обратно парень по  имени  Рикер,  который  околачивается
возле бильярдной Марри с наемной тачкой. Что ты  там  делал,  сообрази  сам.
Оставь свою подпись, ее занесут в книгу постояльцев.
     - Спасибо, - сказал я, развинчивая авторучку.
     - Спасибо не надо. Я делаю это потому,  что  мне  нужны  друзья.  Когда
придет время опять садиться за стол со мной, Шепотом и Питом, как  вчера,  я
хочу быть уверен, что ты меня не подведешь.
     - Идет, - обещал я. - Кто будет шефом полиции?
     - Пока исполняет обязанности Магро. Видно, он и останется.
     - Кому он станет подыгрывать?
     - Финну. Полиции от драки никакой прибыли, так же как делу Финна. А без
драки не обойтись. Хорош я буду,  если  стану  сидеть  в  углу,  пока  Шепот
вытворяет, что хочет. Или я, или он. Как считаешь, это он прикончил бабу?
     - У него были на то причины, - сказал я, отдавая ему листок  бумаги  со
своей подписью. - Она его продавала, и не раз.
     - Вы с ней вроде кореша? - спросил он.
     Я оставил вопрос без внимания и закурил сигарету. Рено выждал немного и
сказал:
     - Иди-ка, найди Рикера, пусть он на тебя  посмотрит,  чтобы  знал,  как
тебя описывать в случае чего.
     Дверь открылась, в комнату  вошел  длинноногий  юнец  лет  двадцати,  с
беспокойными глазами на худом веснушчатом лице. Рено представил  его  мне  -
Моток О'Марра. Я встал, пожал юнцу руку и спросил Рено:
     - Как мне с тобой связаться, если понадобится?
     - Знаешь Пика Марри?
     - Знаю, и с заведением его знаком.
     - Все, что ему передашь, попадет ко мне, - сообщил Рено.  -  Мы  отсюда
выметаемся. Здесь паршиво. Значит, договорились насчет Таннера.
     - Ладно. Спасибо.
     Я вышел из дома.


        22. ЛЕДОЛОМ

     Оказавшись в центре, я пошел сначала в полицию. За столом шефа восседал
Магро. Его глаза подозрительно впились  в  меня  из-под  светлых  ресниц,  а
морщины на дубленом лице были глубже и мрачнее обычного.
     - Когда вы в последний раз видели Дину Бранд? - спросил он  без  всякой
подготовки, даже не кивнув. Казалось что звуки идут у него не изо рта, а  со
скрежетом продираются через костлявый нос.
     - Вчера в десять сорок вечера или около того, сказал я. - А что?
     - Где?
     - У нее дома.
     - Сколько вы там были?
     - Минут десять, может быть, пятнадцать.
     - Почему?
     - Что почему?
     - Почему вы не остались дольше?
     - А почему, - осведомился  я,  садясь  на  стул,  которого  он  мне  не
предложил, - вы полагаете, что вам можно лезть в мои дела?
     Он свирепо поглядел на меня, набрал в легкие воздуху и  рявкнул  мне  в
лицо:
     - Убийство!
     Я засмеялся и сказал:
     - Неужели вы думаете, что она замешана в смерти Нунана?
     Я хотел закурить, но  не  рисковал  достать  сигарету.  Слишком  хорошо
известно, что курево - первая помощь для нервных.
     Магро пытался просверлить меня взглядом насквозь. Я  не  опустил  глаз,
твердо надеясь, что, как большинство людей, выгляжу правдивее  всего,  когда
вру. В конце концов он отказался от своей попытки и спросил:
     - А почему бы и нет?
     Это была неуклюжая уловка. Я равнодушно сказал:
     - Действительно, почему бы и нет? - Я предложил ему сигарету и  закурил
сам. Затем добавил: - По-моему, это работа Шепота.
     - Он там был? - Наконец-то Магро перехитрил собственный  нос,  и  слова
стали отскакивать у него прямо от зубов.
     - Где был?
     - У Бранд.
     - Нет, - сказал я, наморщив лоб. - Как он мог  там  быть,  если  в  это
время убивал Нунана?
     - К черту Нунана! - раздраженно воскликнул исполняющий  обязанности.  -
Зачем вы его все время сюда приплетаете?
     Я постарался посмотреть на него так, будто решил, что он свихнулся.
     Он объявил:
     - Вчера вечером убили Дину Бранд.
     Я сказал:
     - Да?
     - Теперь будете отвечать на вопросы?
     - Конечно. Я был у Уилсона с Нунаном и остальными. Ушел оттуда примерно
в десять тридцать и забежал к ней, чтобы сказать,  что  мне  нужно  ехать  в
Таннер. Мы еще раньше договаривались повидаться. Я пробыл там минут  десять,
успел выпить стаканчик. У нее никого не было, разве что прятался кто-нибудь.
Когда ее убили? И как?
     Магро рассказал, что сегодня утром он послал к Дине двух своих ищеек  -
Шеппа и Ванамана - узнать,  сможет  ли  и  захочет  ли  она  помочь  полиции
прихватить Шепота за убийство  Нунана.  Сыщики  явились  к  Бранд  в  девять
тридцать. Парадная дверь была приоткрыта. На звонки никто  не  отвечал.  Они
вошли и обнаружили, что девушка  лежит  в  столовой  на  спине,  мертвая,  с
колотой раной на левой стороне груди.
     Доктор, осмотревший тело, заявил, что ее убили тонким, круглым,  острым
металлическим оружием длиной около пятнадцати  сантиметров  примерно  в  три
часа ночи. Шкафы, чуланы, сундуки и прочее были тщательно и умело  перерыты.
В сумке у девушки, как и вообще в доме, денег не оказалось. Шкатулка  из-под
драгоценностей на туалетном столике была пуста. На пальцах  убитой  остались
два бриллиантовых кольца.
     Орудия,  которым  ее  закололи,  полиция  не  нашла.   Специалисты   по
отпечаткам пальцев  не  обнаружили  ничего.  Ни  двери,  ни  окна,  по  всей
видимости, не были взломаны.  Осмотр  кухни  показал,  что  девушка  пила  с
каким-то гостем или гостями.
     - Пятнадцать  сантиметров,  круглое,  тонкое,  острое,  -  повторил   я
описание оружия. - Похоже на ее ледолом.
     Магро потянулся к телефону и велел кому-то прислать Шеппа  и  Ванамана.
Шепп был высокий, с покатыми плечами; его широкий рот  создавал  впечатление
суровой честности, что, возможно, объяснялось  испорченными  зубами.  Второй
сыщик был плотный, коренастый, с багровыми прожилками на носу  и  почти  без
шеи.
     Магро познакомил нас и спросил у них о ледоломе. Они такого предмета не
видели и твердо на этом стояли. Подобную вещь они бы не проглядели.
     - Был ли он там вчера вечером? - спросил меня Магро.
     - Я стоял рядом, когда Дина колола им лед.
     Я описал его. Магро велел сыщикам снова осмотреть дом, а потом поискать
ледолом в окрестностях.
     - Вы ее знали, - заявил он, когда Шепп и Ванаман ушли. -  Какое  у  вас
мнение об этой истории?
     - Слишком рано мне иметь мнение, -  ушел  я  от  ответа.  -  Дайте  мне
час-другой, чтобы подумать. А вы сами как считаете?
     Он снова впал в уныние и проворчал:
     - Откуда мне знать, черт побери?
     Но то, что Магро отпустил  меня  без  дальнейших  расспросов,  говорило
яснее слов: он уже решил, что девушку убил Шепот.
     Я задумался, вправду ли убийство лежит на  совести  маленького  игрока,
или это очередное ложное обвинение, которые  так  любят  возводить  на  него
полицейские шефы Отравилла. Впрочем, это уже не  имело  значения.  Он  почти
наверняка убрал Нунана - лично или послав доверенных лиц, а повесить  его  в
любом случае можно не больше одного раза.
     Когда я вышел от Магро, в  коридоре  было  полно  народу.  Некоторые  -
совсем молодые, почти подростки, некоторые - иностранцы, и у большинства был
довольно свирепый вид.
     У выхода я повстречался с Доннером, одним из  участников  экспедиции  к
"Кедровой Горке".
     - Привет, - сказал я. - Это что  за  банда?  Разгоняете  тюрьму,  чтобы
освободить место для новой партии?
     - Это наше новое подкрепление, - заявил он. В его голосе  не  слышалось
излишнего доверия к новичкам. - Пополняемся.
     - Поздравляю, - сказал я и пошел дальше.
     Пика Марри я нашел в его бильярдной. Он сидел за табачным  прилавком  и
беседовал с тремя людьми. Я сел в другом конце комнаты и стал смотреть,  как
двое парнишек сшибают шары. Через несколько минут долговязый хозяин  подошел
ко мне.
     - Если увидишь на днях Рено, - сказал я ему, - можешь передать, что Пит
Финн приводит своих ребят к присяге в качестве подкрепления для полиции.
     - Это я могу, - согласился Марри.


     Когда я вернулся в гостиницу, в вестибюле сидел Мики Лайнен.  Он  вошел
следом за мной в номер и доложил:
     - Твой Дэн Ролф вчера после полуночи удрал из больницы. Эскулапы сильно
кипятятся. Они как раз собрались сегодня утром вытаскивать у него из  мозгов
кусочки костей. Но Ролф исчез вместе с пожитками. Про Шепота пока ничего  не
знаем. Дик сейчас ищет Билла Куинта. А в  чем  там  дело  с  этой  девушкой,
которую зарезали? Дик говорит, что ты узнал об этом раньше, чем полиция.
     - Я...
     Зазвонил телефон. Мужской, ораторски изысканный голос произнес мое  имя
с вопросительным знаком в конце.
     Я сказал:
     - Он самый.
     Голос сообщил:
     - Говорит мистер Чарлз Проктор Дон. Я думаю, вы не сочтете  потраченным
впустую свое время, если посетите мою контору в любой удобный  для  вас,  но
как можно более ранний час.
     - Не сочту? А кто вы такой?
     - Мистер  Чарлз  Проктор  Дон,  юрист.  Мое  помещение   находится   на
Грин-стрит, квартал Ратледж, номер 310. Я думаю, вы не сочтете...
     - Вы не могли бы в общих чертах рассказать, в чем дело?
     - Существуют дела, которые не подлежат обсуждению по телефону. Я думаю,
вы не сочтете...
     - Ладно, - снова прервал его я. - Если получится, забегу сегодня днем.
     - Это будет весьма, весьма разумно с вашей стороны, - заверил он меня.
     Я повесил трубку.
     - Ты собирался просветить меня насчет убийства Бранд, - напомнил Мики.
     - Нет, не собирался, - ответил я. -  Я  хотел  сказать,  что  выследить
Ролфа будет нетрудно, если он бегает с проломленным черепом и весь в бинтах.
Попробуй, а? Начни с Харрикейн-стрит.
     Мики изобразил  на  румяном  лице  широченную  улыбку  актера-комика  и
сказал:
     - Только не вздумай объяснять мне, что к чему. Я всего-навсего  работаю
под твоим началом - и только.
     Он взял шляпу и покинул номер, а я растянулся на постели и стал  курить
сигареты одну за одной. Я размышлял насчет прошлой ночи  -  в  каком  я  был
настроении, как потерял сознание, что мне снилось и как я очнулся. Мысли эти
были достаточно неприятны, так что я обрадовался, когда их прервали.
     В дверь поскреблись ногтями. Я открыл.
     Передо мной стоял незнакомый человек. Он был  молод,  худ  и  щегольски
одет. Густые брови и  угольно-черные  усики  выделялись  на  очень  бледном,
нервном, однако не робком лице.
     - Я Тед Райт, -  заявил  он,  протягивая  руку,  словно  я  должен  был
обрадоваться такому знакомству. - Вы, наверное, слышали обо мне от Шепота.
     Я пожал ему руку, впустил, закрыл дверь и спросил:
     - Вы друг Шепота?
     - Еще бы. - Он вскинул два плотно сжатых пальца. - Мы с ним вот так.
     Я ничего  не  ответил.  Он  осмотрелся,  нервно  улыбнулся,  подошел  к
открытой двери в ванную, заглянул туда, вернулся,  облизал  губы  и  выложил
свое предложение:
     - Я его пришибу для вас за полтысячи.
     - Шепота?
     - Ага, и это почти даром.
     - Зачем мне его убивать? - осведомился я.
     - Он же кокнул вашу дамочку, верно?
     - Вот как?
     - Да ну, не дурите.
     Что-то  шевельнулось  у  меня  в  мозгах.  Чтобы   эта   мысль   успела
раскрутиться как следует, я сказал:
     - Садитесь. Это надо обсудить.
     - Нечего тут обсуждать, - резко ответил он, не двигаясь с места. -  Или
вы хотите, чтобы его убрали, или не хотите.
     - Тогда не хочу.
     Он что-то сказал неразборчивое и повернулся к выходу. Я встал между ним
и дверью. Он остановился, глаза у него забегали.
     Я спросил:
     - Значит, Шепота нет в живых?
     Он отступил на шаг и стал заводить руку за спину.
     Я ударил его в челюсть, вложив в удар все  девяносто  пять  килограммов
своего веса.
     Ноги у него переплелись, и он свалился на пол.
     Я подтянул его за кисти, дернул к себе и прорычал:
     - Выкладывай. Что произошло?
     - Я тебе ничего не сделал.
     - Еще чего не хватало. Кто добрался до Шепота?
     - Ничего я не знаю, и...
     Я отпустил одну его руку, дал ему пощечину наотмашь,  снова  поймал  за
руку и, сжимая что есть силы оба запястья, повторил:
     - Кто пришил Шепота?
     - Дэн Ролф, - прохныкал он.  -  Он  подошел  и  всадил  в  него  ту  же
штуковину, которой Шепот прикончил бабу. Это правда.
     - Откуда ты знаешь, что Шепот убил девушку этой штукой?
     - Дэн так сказал.
     - А что ответил Шепот?
     - Ничего. Ну и вид у него  был,  обхохочешься.  Стоит,  а  этот  шампур
торчит у него из-под ребер. Потом он выхватил пугач  и  вкатил  в  Дэна  две
штуки подряд, и оба свалились и стукнулись головами, а у Дэна  башка  вся  в
бинтах и в крови.
     - А потом что?
     - Потом ничего. Я их перевернул, а они  уже  готовы.  Все  правда,  как
перед Богом.
     - Кто там еще был?
     - Никого. Шепот прятался, я один был у него в связных. Он  убил  Нунана
своими руками и несколько дней не хотел никого видеть, кроме меня,  пока  не
разберется.
     - А ты, умник, решил, что обежишь его врагов и выручишь немного деньжат
за предложение его убить - уже мертвого?
     - Я же его не убивал. А когда выйдет наружу, что  Шепота  кокнули,  его
дружкам сразу придется несладко, - прохныкал Райт. - Я хотел собрать себе на
дорогу.
     - И сколько собрал?
     - Сотню взял с Пита и полторы сотни с Пика Марри - это Рено дал. И  оба
обещали добавить, когда дело будет сделано.  -  Хныканье  постепенно  обрело
хвастливый оттенок. - Спорю, что и Магро что-нибудь подкинул бы, и на тебя я
надеялся.
     - Они, похоже, совсем ошалели, если купились на такую дешевку.
     - Ну,  не  знаю,  -  заявил  он  высокомерно.  -  Не  так,  это   плохо
придумано. - Он снова перешел на смиренный тон. -  Дай  мне  шанс,  шеф.  Не
продавай меня. Я тебе сейчас выложу полсотни и поделюсь тем,  что  возьму  с
Магро, - если не раззвонишь, пока я не смоюсь.
     - Кто еще знает, где Шепот?
     - Никто, кроме Дэна, только он уже покойник.
     - Где они?
     - В старом складе Редмана на Портер-стрит. Вход сзади, там,  на  втором
этаже, у Шепота комната с койкой, печкой и жратвой. Дай мне  шанс.  Полсотни
сейчас и беру в долю на остальное.
     Я выпустил его руку и сказал:
     - Деньги мне не нужны, но подожду пару часов. Валяй, успеешь.
     - Спасибо, шеф. Вот спасибо!
     И он заторопился к двери.


     Я надел пальто и шляпу, вышел из гостиницы и нашел Грин-стрит, а за ней
квартал Ратледж. Под  Э  310  было  деревянное  строение  далеко  не  первой
свежести. Контора мистера Чарлза Проктора Дона помещалась на втором этаже. Я
взобрался по ветхой и скрипучей деревянной лестнице.
     Контора занимала две комнаты - обе грязноватые, дурно пахнущие и  плохо
освещенные. Я  подождал  в  первой,  пока  клерк,  вполне  соответствовавший
помещению, ходил докладывать обо мне юристу. Через  полминуты  клерк  открыл
дверь и поманил меня внутрь.
     Мистер Чарлз Проктор Дон оказался маленьким толстяком лет пятидесяти  с
хвостиком. У него были цепкие  и  очень  светлые  глаза  треугольной  формы,
короткий мясистый нос и еще более мясистый рот,  алчное  выражение  которого
лишь  частично  скрывали   неопрятные   седые   усы   и   неопрятная   седая
ван-дейковская бородка. Костюм на нем был темный и не то чтобы грязный, а  с
каким-то налетом.
     Он так и не встал из-за стола и в течение всего моего визита не  снимал
правой руки с ящика стола, выдвинутого на пятнадцать сантиметров.
     Сказал он следующее:
     - Дорогой мой сэр, я чрезвычайно удовлетворен, что вы сочли  за  лучшее
признать разумность моего совета.
     Голос у него был еще более выспренный, чем по телефону.
     Я ничего не ответил.
     Он покивал головой, словно мое молчание  вполне  его  удовлетворило,  и
продолжил:
     - Могу сказать, по всей  справедливости,  что  следование  данным  мною
советам во всех случаях будет неизменно доказывать  правильность  избранного
вами пути. Говорю это, дорогой мой сэр, без ложной скромности, признавая,  с
должным смирением и глубоким пониманием истинных и  непреходящих  ценностей,
свою ответственность, как и свои прерогативы в качестве одного из - но зачем
скрывать тот факт,  что  кое-кто  не  без  оснований  предпочитает  опускать
выражение "одного из",  -  в  качестве  признанного  и  почитаемого  деятеля
юридической профессии в этом процветающем штате.
     Он знал еще много таких фразочек, с удовольствием их на мне  испробовал
и только после этого перешел к сути:
     - Таким образом, линия поведения, которая может  показаться  не  совсем
обычной в применении к заурядному юристу, становится  -  если  избравший  ее
занимает неоспоримо выдающееся положение в своей общине и, осмелюсь сказать,
за ее пределами, позволяющее ему стать выше страха и  упрека,  -  становится
проявлением той величественной морали, что бросает вызов мелким условностям,
когда ей представляется возможность послужить человечеству через  одного  из
своих избранников. И потому, дорогой мой сэр, я  без  колебаний  отбросил  с
презрением все банальные мерки признанных прецедентов, чтобы призвать вас  и
сказать вам прямо и откровенно, дорогой мой сэр,  что  ваши  интересы  будут
защищены всего надежнее посредством обеспечения моих услуг в качестве вашего
юридического представителя.
     Я спросил:
     - Сколько будет стоить?
     - Этот вопрос, - промолвил он  величественно,  -  имеет  второстепенное
значение.  Однако  упомянутая  деталь  занимает  известное  место  в   наших
отношениях, и ею не следует  пренебрегать.  Назовем  сразу  цифру  в  тысячу
долларов. Впоследствии, без сомнения...
     Он встопорщил усы и не договорил.
     Я сказал, что у меня, конечно, нет при себе таких денег.
     - Естественно, дорогой мой сэр. Естественно. Но это не  имеет  никакого
значения, ни в  малейшей  степени.  Совершенно  никакого.  Для  этого  можно
выбрать любое время, любое - до десяти часов завтрашнего утра.
     - Завтра в десять, - согласился я. - Теперь хотелось бы  узнать,  зачем
мне понадобился юридический представитель.
     Он изобразил на лице негодование.
     - Дорогой мой сэр, уверяю вас, что  это  не  повод  для  юмористических
упражнений.
     Я объяснил, что не шучу и в самом деле озадачен.
     Он прочистил горло, нахмурился как можно внушительнее и произнес:
     - Вполне возможно, дорогой мой  сэр,  что  вы  не  полностью  осознаете
угрозу, нависшую над вами, но немыслимо полагать, будто вы не  обладаете  ни
малейшим представлением о трудностях - юридических трудностях,  дорогой  мой
сэр,  -  с  которыми  вам  предстоит  столкнуться  и  которые  вытекают   из
обстоятельств, имевших место в не более отдаленный период,  нежели  истекшая
ночь, да, дорогой мой сэр, истекшая ночь.  Однако  сейчас  нет  времени  для
углубления в этот вопрос. У меня  назначено  неотложное  свидание  с  судьей
Лефнером. Завтра  я  буду  рад  более  детально  заняться  каждым  тончайшим
аспектом ситуации - уверяю, таких аспектов немало, - вместе с вами. Я ожидаю
вас завтра в десять утра.
     Я обещал появиться и ушел. Вечер я провел у  себя  в  комнате,  попивая
невкусное виски, думая неприятные думы и ожидая от  Мики  и  Дика  докладов,
которые так и не поступили. Уснул я в полночь.


        23. МИСТЕР ЧАРЛЗ ПРОКТОР ДОН

     Когда на следующее утро явился Дик Фоли, я был еще полуодет. Он доложил
в своей экономной манере, что Билл Куинт выехал  из  гостиницы  "Шахтерская"
накануне в полдень и не оставил адреса.
     В двенадцать тридцать пять из Отервилла  уходил  поезд  на  Огден.  Дик
позвонил в филиал нашего агентства в Солт-Лейк-Сити,  чтобы  они  послали  в
Огден человека с заданием - попытаться найти Куинта.
     - Нельзя обрывать ни одной нити, - сказал я. - Хотя, по-моему, Куинт не
тот человек, который нам нужен. Дина Бранд давно дала ему отставку. Если  он
хотел за это поквитаться, то собрался бы  задолго  до  вчерашнего  дня.  Мне
кажется, он услышал о ее  смерти  и  решил  удрать  -  как-никак,  брошенный
любовник, да еще угрожал ей когда-то.
     Дик кивнул и сказал:
     - Вчера ночью на дороге стрельба. Налет. Четыре  грузовика  с  выпивкой
сожгли.
     Это выглядело ответом Рено  Старки  на  известие,  что  шайку  главного
бутлегера привели к присяге в качестве полицейского пополнения.
     К тому времени, как я оделся, прибыл Мики Лайнен.
     - Дэн Ролф точно был у нее  в  доме,  -  доложил  он,  -  Грек-лавочник
напротив видел, как он выходил оттуда  вчера  около  девяти  утра.  Брел  по
улице, шатаясь и бормоча себе под нос. Грек решил, что он пьян.
     - Почему грек не сказал полиции? Или сказал?
     - Его не спрашивали. Славные порядки в этом городке. Что будем  делать?
Найдем его и вручим полиции по всем правилам?
     - Магро уже решил, что ее убил Шепот, - сказал я, - и  его  не  волнуют
следы, которые ведут в другую сторону. Да и Ролф тут ни при чем,  разве  что
он вернулся за ледоломом. Ее убили в три утра. В восемь тридцать  Ролфа  там
не было, а ледолом еще торчал у нее в груди. Ясно, что...
     Дик Фоли встал прямо передо мной и спросил:
     - Откуда ты знаешь?
     Мне не понравились ни его взгляд, ни его тон. Я ответил:
     - Значит, знаю, раз говорю.
     Дик ничего не ответил. Мики состроил свою ухмылку и спросил:
     - Теперь чем займемся? Будем прояснять это дело?
     - В десять у меня свидание, - сообщил  я  им.  -  Околачивайтесь  возле
гостиницы, пока я не вернусь. Шепот и Ролф, возможно, на том свете, так  что
искать их не придется.
     Я нахмурился и пояснил Дику:
     - Мне про это рассказали. Я их не убивал.
     Маленький канадец кивнул, не сводя с меня глаз.
     Я позавтракал в одиночестве и направился в контору юриста.
     Сворачивая с Кинг-стрит, я  увидел  в  машине,  едущей  по  Грин-стрит,
веснушчатое лицо Мотока О'Марры. Он сидел рядом с незнакомым мне  человеком.
Долговязый юнец помахал мне и остановил машину. Я подошел ближе.
     Моток сказал:
     - Рено хочет тебя видеть.
     - Где его найти?
     - Прыгай сюда.
     - Сейчас не могу, - сказал я. - Наверное, только после двенадцати.
     - Свистни Пику, когда сможешь.
     Я  пообещал  свистнуть.  О'Марра  и  его  спутник  поехали  дальше   по
Грин-стрит. Я прошел полквартала до Ратледжа.
     Занеся ногу на первую ступеньку скрипучей лестницы, ведущей к юристу, я
задержался, чтобы рассмотреть некий предмет.
     В темном углу первого этажа он был еле виден. Это был ботинок. Он лежал
в таком положении, в каком пустые ботинки не лежат. Я снял ногу со ступеньки
и пошел к ботинку. Теперь повыше стала  видна  щиколотка  и  манжета  черной
штанины.
     Это подготовило меня к тому, что я обнаружил.
     В чуланчике  между  лестницей  и  стеной  я  обнаружил  мистера  Чарлза
Проктора Дона, запихнутого  между  двумя  щетками,  тряпкой  и  ведром.  Его
ван-дейковская бородка была  запачкана  кровью  из  раны,  рассекавшей  лоб.
Голова запрокинута назад и вбок под таким углом, который получается  только,
если шея сломана.
     Я процитировал про себя Нунана:  "Что  поделать  -  приходится",  -  и,
осторожно отвернув у мертвеца полу пиджака, опустошил его внутренний карман,
перенеся оттуда в свой собственный черную записную книжку и пачку  бумаг.  В
двух других карманах я не нашел  ничего,  что  меня  заинтересовало  бы.  До
остальных карманов нельзя было добраться,  не  сдвинув  трупа,  а  к  такому
действию я не был расположен.


     Через пять минут я вернулся в гостиницу, прошел  через  боковую  дверь,
чтобы не столкнуться в вестибюле с Диком и Мики,  и  поднялся  на  лифте  со
второго этажа.
     У себя в комнате я сел и стал изучать добычу.
     Сперва я раскрыл книжку  -  маленькую  записную  книжку  в  обложке  из
искусственной  кожи,  какие  продаются  по  дешевке  в  любом  писчебумажном
магазине. В ней было несколько отрывочных записей, которые для  меня  ничего
не значили, и тридцать с лишним имен и адресов, которые значили  не  больше,
за одним исключением:


                                "Элен Олбури
                        Харрикейн-стрит, Э 1229 А".

     Это было интересно. Во-первых, молодой человек по имени  Роберт  Олбури
сидел в тюрьме,  сознавшись,  что  застрелил  Дональда  Уилсона  в  приступе
ревности,  вызванном  предполагавшимся  успехом  Уилсона   у   Дины   Бранд.
Во-вторых, Дина Бранд жила и была убита  в  доме  1232  по  Харрикейн-стрит,
напротив дома 1229.
     Своего имени я в книжке не нашел.
     Я отложил книжку и стал читать бумаги, которые  забрал  вместе  с  ней.
Здесь тоже пришлось пролистать множество незначительных записей, прежде  чем
я добрался до значительного.
     Это были четыре письма, перехваченные резинкой.
     Они лежали во вскрытых конвертах и, судя по штемпелям, их отправляли  с
промежутками  примерно  в  неделю.  Последнее  ушло  шесть  месяцев   назад.
Адресованы они были Дине Бранд. Первое, самое раннее,  являло  собой  весьма
недурное любовное послание.  Второе  -  уже  поглупее.  Третье  и  четвертое
служили прекрасными образцами  того,  в  какого  идиота  может  превратиться
пылкий и неудачливый ухажер, особенно если он уже в годах.
     Все четыре письма были подписаны Илайхью Уилсоном.
     Я так и не выяснил, почему мистер  Чарлз  Проктор  Дон  полагал,  будто
может вытянуть из меня шантажом тысячу долларов. Тем не менее это  дало  мне
пищу для размышлений. Я подхлестнул свои мозги, выкурив пару сигарет,  потом
спустился вниз.
     - Сходи, выясни что сможешь про юриста по имени Чарлз  Проктор  Дон,  -
велел я Мики. - У него контора на Грин-стрит. Держись оттуда подальше. Много
времени на это не трать. Мне нужны общие сведения, и побыстрее.
     Дику я приказал дать мне пять минут форы, а потом ехать за мной  следом
в район дома Э 1229 на Харрикейн-стрит.
     Квартира "А" была на верхнем этаже двухэтажного здания, стоявшего почти
напротив дома Дины. Дом Э 1229  был  разделен  на  две  квартиры,  каждая  с
отдельным входом. Я нажал кнопку звонка у нужной мне двери.
     Открыла  худенькая  девушка  лет   девятнадцати   с   темными,   близко
посаженными глазами на желтоватом лице.  Ее  коротко  стриженные  каштановые
волосы казались влажными.
     Из горла у нее вырвался приглушенный, испуганный звук, она  попятилась,
поднеся обе руки к раскрывшемуся рту.
     - Мисс Элен Олбури? - спросил я.
     Она яростно мотала головой. Сразу было видно, что это ложь. Глаза у нее
были безумные.
     Я сказал:
     - Мне хотелось бы поговорить с вами несколько минут, - вошел  и  закрыл
за собой дверь.
     Она ничего не ответила и стала подниматься  передо  мной  по  лестнице,
испуганно оглядываясь.
     Мы вошли в скудно обставленную гостиную. Из ее окна был виден дом Дины.
     Девушка застыла посреди комнаты, не отнимая рук ото рта.
     Я  потратил  много  времени  и  слов,  пытаясь  убедить  ее   в   своей
безобидности. Это ни к чему не привело. Все, что я говорил, казалось, только
усиливало ее панический ужас. Ситуация была  чертовски  глупой.  Я  перестал
лезть из кожи вон и сменил тему.
     - Вы сестра Роберта Олбури? - спросил я.
     Никакой реакции  -  ничего,  кроме  дикого,  бессмысленного  страха.  Я
сказал:
     - Когда его арестовали за  убийство  Дональда  Уилсона,  вы  сняли  эту
квартиру и стали следить за Диной. Зачем вы это сделали?
     Ни слова в ответ. Мне пришлось дать собственное объяснение:
     - Из мести. Вы обвиняли Дину Бранд в несчастье вашего брата.  Вы  ждали
своего шанса. Он подвернулся позавчера ночью. Вы пробрались  к  ней  в  дом,
увидели, что она пьяна, и убили ее ледоломом, который нашли на кухне.
     Она ничего не сказала. Мне никак не удавалось стереть с ее  испуганного
лица потустороннее выражение. Я продолжил:
     - Вам помогал Дон, он все для вас устроил. Взамен ему были нужны письма
Илайхью Уилсона. Кто был  тот  человек,  которого  он  послал  за  письмами?
Настоящий убийца? Кто он?
     И это ничего мне не дало. Никаких перемен в выражении лица,  вернее,  в
отсутствии выражения. Ни слова. Мне захотелось ее как следует  отшлепать.  Я
сказал:
     - Я дал вам возможность рассказать правду. Теперь хочу  послушать  вашу
версию. Впрочем, как вам будет угодно.
     Ей было угодно продолжать молчать. Я сдался. Я боялся ее - боялся, что,
если я нажму посильнее, она выкинет что-нибудь почище молчания. Я  вышел  из
квартиры без всякой уверенности, что она поняла хоть слово из моих речей.
     На углу я сказал Дику Фоли:
     - Там  в  доме  девушка,  Элен  Олбури.  Девятнадцать  лет,  рост   сто
шестьдесят, тощая, вес не больше пятидесяти килограммов, да  и  то  вряд  ли
наберется. Глаза близко посаженные, карие, кожа желтая,  волосы  каштановые,
короткие, прямые, одета в серый  костюм.  Последи  за  ней.  Если  попробует
удрать, тащи ее в полицию. Осторожней - она психованная, как дикая кошка.
     Я отправился в заведение Пика Марри, надеясь разыскать Рено  и  узнать,
что ему надо. Не доходя полуквартала до места назначения, я зашел в  подъезд
какой-то конторы, чтобы оценить ситуацию.
     Перед бильярдной Марри стоял полицейский фургон.  Из  дверей  выводили,
вытаскивали и выносили людей. Те, кто выводил, вытаскивал и выносил, были не
похожи на обычных фараонов. Я решил, что это команда Пита Финна, из  которой
сделали  специальное  подразделение.  Видно,  Пит  с  помощью  Магро   начал
проводить в жизнь свою угрозу - он ведь обещал Шепоту и Рено, что, если  они
хотят войны, они ее получат.
     Пока я смотрел, подъехала карета "скорой помощи", загрузилась и отбыла.
Я был слишком далеко, чтобы различить, чьи там мелькали лица и  тела.  Когда
суматоха приутихла, я кружным путем вернулся в гостиницу.
     Там меня ждал Мики Лайнен с информацией насчет мистера Чарлза  Проктора
Дона.
     - Он из тех ребят, про которых  ходит  анекдот:  "Чем  занимается  этот
адвокат? - Уголовщиной". Кто-то из семьи Олбури, которого ты засадил,  нанял
эту птицу, Дона, защищать Роберта. Когда Дон явился к Олбури, тот не захотел
иметь с ним дела. Этот жулик с тремя именами сам в прошлом едва не  загремел
куда надо. Его обвиняли в шантаже какого-то священника по имени Хилл, но Дон
вывернулся. Имеет кое-какую собственность на Либерти-стрит, уж не знаю,  где
это. Копать дальше?
     - Нет, хватит. Подождем новостей от Дика.
     Мики  зевнул,  сказал,  что  его  это  устраивает,  устал  он   бегать,
кровообращение у него и так в порядке. Потом спросил, известно ли  мне,  что
мы приобретаем широкую славу.
     Я пожелал узнать, что это значит.
     - Сейчас наткнулся на Томми Робинса, - сообщил он. -  Его  прислали  из
"Консолидейтед   Пресс"   освещать   события.   Говорит,   что   и    другие
пресс-агентства и две  газеты  посылают  сюда  специальных  корреспондентов,
чтобы рекламировать нашу деятельность.
     Я только начал произносить свою любимую обвинительную речь - что газеты
годятся  лишь  на  то,  чтобы  вносить  путаницу,  которую  уже  никому   не
распутать, - как услышал голос посыльного, выкликающего мое имя.  За  десять
центов юноша поведал, что меня просят к телефону.
     Звонил Дик Фоли.
     - Вылезла на улицу. К дому 310 на  Грин-стрит.  Полно  фараонов.  Убили
законника, фамилия Дон. Полиция ее забрала.
     - Где она?
     - У шефа, в муниципалитете.
     - Гуляй там поблизости и, если что-нибудь узнаешь, сразу сообщи.
     Я вернулся к Мики Лайнену, дал ему  ключи  от  своего  номера  и  новые
указания:
     - Засядешь в моей  комнате.  Будешь  сообщать  мне  все  новости.  Я  в
гостинице "Шаннон" за углом, под фамилией Дж.У.Кларк. Скажи Дику, но  больше
никому.
     Мики осведомился:
     - Какого черта?
     И, не получив ответа, отправился загружать в лифт свою  разболтанную  в
суставах фигуру.


        24. РАЗЫСКИВАЕТСЯ...

     Я пошел в гостиницу "Шаннон", зарегистрировался под вымышленным именем,
заплатил за день и был препровожден в номер 321.
     Прошел час, прежде чем зазвонил телефон.
     Дик Фоли сказал, что поднимается ко мне.
     Он явился через пять минут. В его худом озабоченном лице я не обнаружил
дружелюбия. В голосе тоже. Дик сказал:
     - Выписан ордер на твой арест.  Убийство.  Двоих  -  Бранд  и  Дона.  Я
звонил, Мики сказал, что дежурит. Объяснил, что ты  здесь.  Мики  забрали  в
полицию. Сейчас его там поджаривают.
     - Этого я и ожидал.
     - Я тоже, - резко сказал он.
     Я произнес, заставляя себя говорить спокойно:
     - Думаешь, это я их убил, Дик?
     - Если нет, так и скажи.
     - Выдашь меня? - полюбопытстовал я.
     Он сжал губы в нитку. Загар у него на лице пожелтел.
     Я сказал:
     - Возвращайся в Сан-Франциско, Дик. У меня слишком много  забот,  чтобы
остерегаться еще и тебя.
     Он очень аккуратно надел шляпу и, выходя, очень  аккуратно  прикрыл  за
собой дверь.
     В четыре часа я поел, покурил и почитал "Ивнинг Геральд",  который  мне
принесли в номер.
     Первую страницу "Геральда" поделили между собой убийство Дины  Бранд  и
недавнее убийство Чарлза Проктора Дона, а связующим звеном между  ними  была
Элен Олбури.
     Я прочитал, что Элен Олбури - сестра Роберта Олбури.  Несмотря  на  его
признание, она была твердо убеждена,  что  брат  невиновен  и  стал  жертвой
заговора.  Она  наняла  Чарлза  Проктора  Дона  для  защиты.   (Можно   было
догадаться, что не она отыскала покойного Чарлза Проктора, а  он  ее).  Брат
отказался от Проктора и вообще от адвоката, но девушка (которую, несомненно,
науськивал Дон) не прекратила борьбы.
     Элен Олбури нашла пустую квартиру напротив дома Дины Бранд, сняла ее  и
обосновалась там, вооружившись биноклем и навязчивой идеей -  доказать,  что
Дина и ее сообщники виновны в убийстве Дональда Уилсона.
     Я,  по-видимому,  был  одним  из  сообщников.  "Геральд"  назвала  меня
"человеком, выдающим себя за частного детектива  из  Сан-Франциско,  который
явно находился в тесных отношениях с Максом  ("Шепотом")  Талером,  Дэниелом
Ролфом,  Оливером  ("Рено")  Старки  и  Диной  Бранд".  Мы   и   были   теми
заговорщиками, которые подстроили арест Роберта Олбури.
     В ночь, когда Дину убили, Элен Олбури, подсматривая  из  окна,  увидела
нечто, по словам репортера, чрезвычайно важное.  Едва  девушка  услыхала  об
убийстве, она передала свои важные  наблюдения  Чарлзу  Проктору  Дону.  Как
узнала полиция от его сотрудников, он немедленно послал за мной  и  имел  со
мной разговор за закрытыми дверьми, после чего уведомил сотрудников,  что  я
должен вернуться на следующее утро  к  десяти  часам.  Сегодня  утром  я  на
назначенную встречу не явился.  В  десять  двадцать  пять  дворник  квартала
Ратледж обнаружил труп Чарлза Проктора  Дона  в  углу  под  лестницей.  Есть
основания полагать, что из карманов покойного были изъяты ценные бумаги.
     В тот самый момент, когда дворник обнаружил мертвого адвоката,  я,  как
выяснилось, ворвался силой в квартиру Элен Олбури и угрожал ей.  Как  только
ей удалось меня вышвырнуть,  она  поспешила  в  контору  Дона,  застала  там
полицию и рассказала им свою историю.
     Полицейские, посланные в гостиницу,  меня  не  обнаружили,  но  в  моей
комнате застали некоего  Майкла  Лайнена,  который  также  назвался  частным
детективом из Сан-Франциско. Упомянутого  Майкла  продолжают  допрашивать  в
участке. Шепота, Рено, Ролфа и  меня  полиция  разыскивает  по  обвинению  в
убийстве. Главные события впереди.
     На  странице  номера  два  было  интересное  сообщение  на  полстолбца.
Детективы Шепп и Ванаман, обнаружившие тело Дины Бранд,  загадочным  образом
исчезли.  Власти  опасались,  что   за   этим   скрывается   коварная   рука
"сообщников".
     Про вчерашний налет на грузовик со спиртным и про облаву  в  бильярдной
Пика Марри газета не сообщала ни слова.


     Я вышел, когда стемнело. Мне хотелось пообщаться с Рено.
     Из аптеки я позвонил в заведение Пика Марри.
     - Пика можно? - спросил я.
     - Пик слушает, - ответил голос, не  имевший  ни  малейшего  сходства  с
голосом Пика. - Кто говорит?
     - Лилиан Гиш*, - сказал я с омерзением, повесил трубку  и  удалился  из
этого района.
     ______________
     * Лилиан Гиш - популярная американская актриса, в кино снималась с 1912
года.

     Отказавшись от мысли найти Рено,  я  решил  навестить  своего  клиента,
старика Илайхью. С помощью любовных писем, которые он написал Дине Бранд,  а
я позаимствовал у покойника Дона,  я  надеялся  добиться  от  него  хотя  бы
приличного поведения.
     Я шел по самым темным улицам, держась в  тени.  Для  человека,  который
презирает физические упражнения, это была чертовски длинная прогулка.  Когда
я добрался до квартала, где жил Уилсон, я уже пребывал в достаточно паршивом
настроении, следовательно, в обычной форме для наших с ним бесед. Однако это
свидание пришлось отложить.
     Всего два дома отделяли меня от цели, когда из темноты кто-то зашипел.
     Я подпрыгнул если и не на шесть метров, то немногим ниже.
     - Все в порядке, - прошептал чей-то голос.
     Было очень темно. Высунувшись из-под своего куста  -  я  уже  стоял  на
четвереньках в чьем-то дворике, - я различил фигуру,  скорчившуюся  у  живой
изгороди. Револьвер был уже у меня в руке. Особых причин не верить  человеку
на слово, что все в порядке, я не имел. Поэтому я поднялся  с  четверенек  и
пошел к нему. Подойдя поближе, я узнал одного из тех, кто впускал меня вчера
в дом на Ронни-стрит.
     Я присел рядом на корточки и спросил:
     - Где найти Рено? Моток О'Марра сказал, что Старки хочет меня видеть.
     - Верно, хочет. Знаешь, где забегаловка Малыша Маклауда?
     - Нет.
     - На Мартин-стрит, повыше Кинг-стрит. Спросишь там самого  Малыша.  Иди
обратно три квартала, потом свернешь. Да ты увидишь.
     Я сказал, что постараюсь, и оставил его дежурить в  скрюченном  виде  у
дома моего клиента. Он  явно  дожидался  того  момента,  когда  можно  будет
пульнуть в Пита Финна, Шепота или других недругов  Рено,  если  им  случится
навестить старика Илайхью.
     Довольно  быстро  я  нашел  лавку  с  прохладительными  напитками,  всю
размалеванную красной и желтой краской. Там я спросил Малыша Маклауда.  Меня
повели в заднюю комнату, где толстяк  в  грязном  воротничке,  с  множеством
золотых зубов, но всего с одним ухом, признал, что он и есть Маклауд.
     - За мной послали от Рено, - сказал я. - Где его найти?
     - А вы кто такой будете? - спросил он.
     Я сказал, кто я такой. Маклауд вышел, не говоря ни слова. Через  десять
минут он вернулся в сопровождении парнишки лет  пятнадцати  с  отсутствующим
выражением на красном прыщавом лице.
     - Пойдете с Сынком, - сказал мне Малыш Маклауд.
     Я пошел за парнем в боковую дверь, потом по  переулку,  через  песчаный
пустырь, сквозь облезлые ворота - к задней двери щитового домика.
     Мальчишка постучал. Его спросили, кто там.
     - Сынок, с парнем от Малыша, - ответствовал он.
     Дверь открыл долговязый О'Марра. Сынок удалился. Я прошел в кухню,  где
Рено Старки и еще четверо сидели вокруг стола, на котором было  очень  много
пива. Я заметил, что над дверью  вбиты  два  гвоздя,  на  каждом  висело  по
автоматическому пистолету. Это на случай, если кто-то  из  обитателей  дома,
открыв дверь, обнаружил бы перед собой врага  с  револьвером  и  получил  бы
приказ поднять руки.
     Рено налил мне стакан пива и повел меня в комнату, выходившую на улицу.
Какой-то человек, лежа на животе,  приник  глазом  к  щели  между  опущенной
шторой и подоконником и наблюдал окрестности.
     - Иди выпей пива, - велел ему Рено.
     Тот встал и удалился. Мы расположились на стульях.
     - Когда я устроил тебе это алиби  в  Таннере,  -  произнес  Рено,  -  я
сказал: делаю это потому, что мне нужны друзья.
     - Я тебе друг.
     - Пригодилось алиби? - спросил он.
     - Пока нет.
     - Ты с ним продержишься, - успокоил он меня, - если на тебя не  слишком
много собак навешано. Всерьез они тебе клеят дело?
     Я считал, что всерьез, но сказал:
     - Нет. Магро просто развлекается. Все уладится само  собой.  У  тебя-то
что слышно?
     Он допил стакан и вытер губы тыльной стороной руки.
     - Как-нибудь справлюсь. Однако твоя помощь не помешает. Расклад  такой:
Пит спелся с Магро, значит, теперь фараоны и пивная банда идут вместе против
меня и Шепота. Но мы с Шепотом больше стараемся сунуть перо друг дружке, чем
поломать ихнюю шайку. Кислое дело, будь оно проклято. Пока мы собачимся, эти
гады нас сожрут.
     Я сказал, что полностью с ним согласен. Рено продолжил:
     - Тебя Шепот послушает. Найди его, ладно? Он точит на меня зуб  за  то,
что пристукнули Джерри Хупера, а я не прочь добраться до  него  первым.  Мое
предложение такое: забудем все это на пару дней. Особо большого доверия  тут
не надо. Шепот никогда сам не ходит на дело,  ребят  посылает.  Я  тоже  так
поступлю.  Соединим  свои  команды  и  провернем  работенку.  Уберем   этого
проклятого Финна, тогда у нас останется больше времени, чтобы палить друг  в
дружку. Выложив ему это по-тихому. Пусть только не думает, что я  перед  ним
сдрейфил. Ты передай ему обязательно, как я  тебе  сказал:  когда  не  будет
Пита, очистится место, где мы сами можем сшибиться. Пит засел в  Вискитауне.
У меня не хватает народу поехать туда и  выкурить  его.  У  Шепота  тоже.  А
вместе у нас хватит. Так ему и скажи.
     - Шепот умер, - сообщил я.
     - Да? - переспросил Рено, как будто не очень мне поверил.
     - Вчера утром Дэн Ролф убил его в старом складе  Редмана.  Заколол  тем
самым ледоломом, которым Шепот прикончил девушку.
     Рено спросил:
     - Точно знаешь? Или трепешься?
     - Точно знаю.
     - Непохоже. Его ребята ведут себя, как будто он на месте, - сказал  он,
уже начиная мне верить.
     - Они сами не знают. Он прятался, при нем был только Тед Райт. Вот  Тед
знал. И подзаработал на этом. Сказал,  что  и  от  тебя  получил  сотню  или
полторы, через Пика Марри.
     - Я бы этому обалдую вдвое больше дал, если бы он всю правду выложил, -
проворчал Рено. Потом потер подбородок и сказал: - Ну, значит, про Шепота  и
говорить нечего.
     - Почему? - спросил я.
     - То есть как - почему?
     - Если его ребята не знают, где он, надо им подсказать. Когда Нунан его
загреб, они же его выручили. А если пустить слух, что Магро втихую опять его
засадил? Может, они снова придут на подмогу?
     - Говори дальше, - сказал Рено.
     - Если его дружки поверят, что он  за  решеткой,  и  устроят  налет  на
тюрьму, то у полиции, в том числе и у ребят Пита, будет чем заняться. А пока
они будут этим заниматься, ты попробуешь удачи в Вискитауне.
     - Это можно, - медленно протянул он. - Надо подумать.
     - Дело верное, - ободрил я его и встал. - Ну, до встречи...
     - Оставайся здесь. Чем тебе здесь плохо? Там на тебя легавых напустили.
А нам такой крепкий парень будет не лишний.
     Это мне не особенно понравилось, однако у меня хватило ума  промолчать.
Я снова сел.
     Рено занялся распространением слуха. Его ребята не слезали с  телефона.
Кухонная дверь то и дело открывалась, впуская и выпуская народ. Впускала она
больше, чем выпускала. Дом наполнился людьми, дымом, тревогой.


        25. ВИСКИТАУН

     В половине второго Рено оторвался от телефонной трубки и сказал:
     - Ну, поехали, прокатимся.
     Он пошел наверх и спустился с черным чемоданчиком. К тому времени почти
все уже ушли через кухонную дверь.
     Рено передал мне чемоданчик со словами:
     - Не слишком размахивай.
     Чемоданчик оказался тяжелым.
     Мы  вышли  всемером  через  парадную  дверь  и  влезли  в   зашторенный
автомобиль, который О'Марра подогнал к дому. Рено сел рядом  с  О'Маррой,  я
втиснулся на заднее сиденье и зажал чемоданчик между колен.
     Из первого же переулка вывернула еще одна машина и пошла  впереди  нас.
Другая двигалась следом. Скорость мы держали около шестидесяти километров  -
достаточно, чтобы привезти нас куда требуется, недостаточно,  чтобы  на  нас
обращали внимание.
     Путешествие уже подходило к концу, когда нас потревожили.
     На южной окраине города, застроенной  одноэтажными  домами-развалюхами,
из двери высунулся человек, сунул пальцы в рот и пронзительно свистнул.
     Кто-то из задней машины сшиб его выстрелом.
     На следующем углу мы проскочили сквозь град пистолетных пуль.
     Рено обернулся и предупредил меня:
     - Попадут в твой багаж  -  все  улетим  на  Луну.  Открывай.  На  месте
придется работать быстро.
     Когда мы затормозили перед трехэтажным зданием из  темного  кирпича,  я
уже откинул крышку.
     На меня полезли со всех сторон, расхватывая  содержимое  чемоданчика  -
там в опилках лежали бомбы, сделанные из  обрезков  пятисантиметровых  труб.
Пули раскалывали шторки на окнах машины.
     Рено перегнулся назад, за бомбой,  выпрыгнул  на  тротуар,  не  обращая
никакого внимания на струйку крови, которая внезапно  появилась  у  него  на
левой щеке, и метнул свой кусок трубы с начинкой в дверь кирпичного здания.
     Полыхнуло  пламя,  раздался  оглушительный  грохот.  Дождем  посыпались
обломки. Взрывная волна едва не сбила нас с ног. Дверь куда-то исчезла.
     Кто-то бросился вперед, размахнулся, швырнул адскую  трубку  в  дверной
проем. С окон нижнего этажа сорвало ставни, внутри взвился фонтан  стекла  и
огня.
     Машина, которая пришла третьей, прикрывала нас, обмениваясь  выстрелами
с округой. Та, что шла впереди нас, свернула в переулок. В промежутках между
взрывами из-за дома доносились пистолетные выстрелы -  это  головная  машина
заняла огневой рубеж у задней двери.
     О'Марра выбежал на середину улицы, сильно размахнулся и забросил  бомбу
на крышу кирпичного здания. Она не взорвалась. О'Марра высоко вскинул  ногу,
схватился за горло и тяжело повалился на спину.
     Под пулями, которые посыпались из соседнего деревянного дома, упал  еще
кто-то из нашей команды.
     Рено смачно выругался и сказал:
     - Выкури их оттуда, Брюхо.
     Брюхо поплевал на бомбу, забежал за нашу машину и размахнулся.
     Мы повскакали с тротуара, увертываясь от летящих предметов, и  увидели,
что с деревянным домиком покончено. По его разломанным бокам поползло пламя.
     - Есть там еще? - спросил  Рено.  Мы  озирались,  наслаждаясь  новизной
положения: в нас перестали стрелять.
     - Последняя, - ответил Брюхо, протягивая бомбу.
     В верхних окнах кирпичного дома плясал огонь. Рено взглянул туда,  взял
у Брюха бомбу и приказал:
     - Осади назад. Сейчас будут выходить.
     Мы отодвинулись.
     Внутри кто-то крикнул:
     - Рено!
     Рено скользнул в тень нашей машины и только тогда ответил:
     - Ну?
     - Мы сдаемся, - прокричал грубый голос. - Выходим. Не стреляйте.
     Рено спросил:
     - Кто это "мы"?
     - Это Пит, - сообщил грубый голос. - Нас осталось четверо.
     - Иди первым, - приказал Рено, - и клешни на  голову.  Остальные  -  за
тобой, по одному, с промежутками в полминуты. Пошли.
     Мы прождали секунд пять, и в растерзанном дверном проеме  появился  Пит
Финн. Руками он держался за лысину. В отблесках пламени от соседнего  пожара
было видно, что лицо у него в порезах, одежда разодрана в клочья.
     Перешагивая через обломки, бутлегер медленно спускался по ступеням.
     Рено обозвал его рыбоедом паршивым и четыре раза выстрелил ему в лицо и
в грудь.
     Пит упал. Позади меня кто-то рассмеялся.
     Рено швырнул в проем последнюю бомбу.
     Мы влезли в машину, Рено сел за руль. Мотор молчал. До  него  добрались
пули.
     Рено вовсю заработал клаксоном, а мы вылезли обратно.
     В нашу сторону двинулась машина, стоявшая на углу. В ожидании я  бросил
взгляд вдоль улицы, освещенной двумя пожарами.  В  окнах  кое-где  виднелись
лица, но прохожие,  если  они  и  были,  попрятались.  Недалеко  послышались
пожарные колокола.
     Машина замедлила ход, чтобы взять нас на  борт.  Она  уже  была  набита
битком.  Пришлось  укладываться  штабелями.  Кто  не  поместился,  повис  на
подножках.
     Мы переехали, подскочив,  ноги  мертвого  Мотока  О'Марры  и  легли  на
обратный курс. Один квартал  проехали  в  тишине,  хотя  и  без  удобств.  В
дальнейшем мы уже не имели ни того, ни другого.
     Из-за угла  вынырнул  лимузин,  промчался  полквартала  нам  навстречу,
развернулся боком и остановился. Оттуда началась стрельба.
     Вторая машина объехала лимузин и атаковала нас. Из нее тоже стреляли.
     Мы старались как могли, но теснота в нашей  машине  не  давала  драться
по-настоящему. Нельзя прицелиться как следует, если на коленях у тебя  сидит
человек, на плече  висит  другой,  а  третий  стреляет  на  расстоянии  двух
сантиметров от твоего уха.
     Наша третья машина -  та,  что  была  в  тылу  за  кирпичным  домом,  -
подтянулась и стала нам помогать. Но тут к противнику присоединились еще два
автомобиля.  Видимо,  налет  талеровских  ребят  на  тюрьму  так  или  иначе
закончился, и армия Пита подоспела оттуда, чтобы не дать нам  уйти.  Славная
заварилась каша.
     Я перегнулся через чей-то раскаленный пистолет и заорал в ухо Рено:
     - Так не пойдет. Пусть лишние вылезут, будем отбиваться с улицы.
     Он одобрил эту идею и распорядился:
     - Выкатывайтесь по одному, ребята, доставайте их с мостовой.
     Первым выкатился я, не сводя глаз с темного проулка напротив.
     Туда же вслед за мной прибежал Брюхо. Я проворчал из своего укрытия:
     - Не садись мне на  голову.  Найди  себе  какую-нибудь  дыру.  Вон  там
подходящий подвал.
     Брюхо покорно затрусил туда, и на третьем шагу его подстрелили.
     Я осмотрел свое убежище. Закоулок был всего в шесть метров  длиной,  он
упирался в высокий забор с запертыми воротами.
     Встав на мусорный ящик, я перемахнул через ворота и оказался во  дворе,
мощенном кирпичом. Из этого двора я перелез в другой, потом в третий, где на
меня с визгом кинулся фокстерьер. Я лягнул его,  вскарабкался  на  очередной
забор, выпутался из бельевой веревки, пересек еще два двора  -  в  одном  на
меня завопили из окна и запустили бутылкой - и спрыгнул на булыжник в  тихом
переулке.
     Стрельба осталась позади, но не так уж далеко. Последнее  я  постарался
поскорее исправить. Должно быть, я прошагал столько улиц, сколько во сне той
ночью, когда убили Дину.
     У подъезда Илайхью Уилсона я взглянул на свои часы. Они показывали  три
тридцать утра.


        26. ШАНТАЖ

     Мне пришлось долго  тыкать  пальцем  в  звонок  своего  клиента,  чтобы
добиться толку.
     Наконец дверь открыл рослый загорелый шофер. Он был в брюках и майке. В
кулаке он сжимал бильярдный кий.
     - Чего надо? - осведомился он. Потом осмотрел меня и сказал: -  А,  это
вы. В чем дело?
     - Мне надо видеть мистера Уилсона.
     - В четыре утра? Бросьте. - И он стал закрывать дверь.
     Я вставил в щель ногу. Он перевел взгляд с ноги на мое лицо, взвесил  в
руке бильярдный кий и спросил:
     - Что, трещину в колене захотел?
     - Я не шучу, - настаивал я. - Мне надо видеть старика. Скажите ему.
     - Нечего мне ему говорить. Сегодня днем он велел мне  вас  не  пускать,
если придете.
     - Вот как? - Я вынул из кармана четыре любовных письма, выбрал  первое,
наименее дурацкое, протянул его шоферу и попросил: -  Передайте  ему  это  и
скажите, что я сижу на ступеньках и  остальные  письма  у  меня  в  кармане.
Скажите, что я просижу здесь еще пять минут, а потом отнесу их Томми Робинсу
из "Консолидейтед Пресс".
     Шофер хмуро покосился на письмо.
     - К черту Томми Робинса и всех его родственников! -  рявкнул  он,  взял
конверт и закрыл дверь.
     Через четыре минуты он появился вновь и позвал:
     - Эй, сюда.
     Я пошел за ним наверх, в спальню старика Илайхью.
     Мой клиент сидел в постели, зажав в одном круглом розовом  кулаке  свое
любовное, письмо, а в другом конверт. Его короткие седые волосы топорщились,
круглые глаза налились кровью. Параллельные линии  рта  и  подбородка  почти
сходились. Он был в славном настроении.
     Едва увидев меня, старик завопил:
     - Значит, болтать про свою храбрость  вы  горазды,  а  как  надо  шкуру
спасать, так бежите к старому пирату?
     Я сказал, что ничего подобного. Я сказал, что если он собирается  нести
чушь, то пусть делает это потише, чтобы в Лос-Анджелесе не узнали, какой  он
болван.
     Старикан взял еще на полтона выше и завыл:
     - Если вы украли чужие письма, это еще...
     Я заткнул уши. Меня  это  не  спасло  от  шума,  но  его  оскорбило,  и
завывания оборвались.
     Я вынул пальцы из ушей и сказал:
     - Отошлите холуя и поговорим. Я вам ничего не сделаю.
     Он повернулся к шоферу и приказал:
     - Выметайся.
     Шофер оглядел меня без особой нежности, покинул нас и закрыл дверь.
     Старик Илайхью разошелся  на  полную  катушку.  Он  требовал,  чтобы  я
немедленно вернул остальные письма, громко и нецензурно осведомлялся, где  я
их взял и что с ними сделал, а также угрожал мне разнообразными карами.
     Письма я не отдал. А на вопрос, где я их взял, ответил:
     - Взял у одного человека, которого вы  наняли,  чтобы  их  вернуть.  Не
повезло вам - для этого ему пришлось убить девушку.
     От лица старика отхлынуло столько  крови,  что  оно  стало  нормального
розового цвета. Он пожевал губами, ввинтился в меня взглядом и сказал:
     - Значит, вот как вы повели игру?
     Голос у него стал более или менее спокойным. Он приготовился к битве.
     Я подвинул к постели стул, сел, вложил в  ухмылку  столько  дружелюбия,
сколько смог, и спросил:
     - А почему бы так не сыграть?
     Старик молча глядел на меня, двигая губами. Я продолжал:
     - Хуже вас клиентов не бывает.  Как  вы  себя  ведете?  Нанимаете  меня
очистить город, меняете решение, бросаете меня вовсе. Работаете против  меня
до тех пор, пока не выясняется, что я имею шанс победить.  Затем  выжидаете,
сидя на заборе, а теперь, когда вам кажется, что меня опять побили, даже  не
хотите пускать в дом. Повезло мне, что я наткнулся на эти письма.
     Он сказал:
     - Это шантаж.
     Я рассмеялся и ответил:
     - Не вам это говорить.